Проклятье русалки

Кладбище на болотах

На кладбище ее затащил Пашка, сама бы она ни за что не пошла. Да и не собиралась она никуда идти, она хотела Анне помочь и посмотреть на озеро. Но ее догнал Пашка, потащил куда-то, показал старое дуплистое дерево на берегу, кряжистое, мощное, с такими толстыми ветвями, что на них можно было сидеть, как на скамейках. Своеобразная природная беседка. Что за дерево, они не смогли определить. Пашка утверждал, что это дуб.

– Сам ты дуб! Это же яблоня, только очень старая. – Маша осторожно присела на нижнюю толстую, как бревно, ветку, та даже не скрипнула. Девушка осмелела и забралась на нее с ногами. Пашка полез куда-то вверх и скоро потерялся в густой листве, только труха сыпалась сверху. Дерево не шелохнулось.

– У Лукоморья дуб зеленый! – заорал над головой Пашка. – Златая цепь на дубе том! Русалка там сидит с котом!

Маша невольно улыбнулась и, повинуясь внезапно нахлынувшему порыву, прилегла на ветку и мечтательно прикрыла глаза. Ей подумалось, что это чудесное дерево как раз подходит для русалочьих посиделок, представила, как лунной ночью на широких ветвях сидят полупрозрачные красавицы и расчесывают длинные струящиеся волосы… Возможно, этой ночью они тут и соберутся, выйдут из озера, чтобы погреться в лунных лучах, а что, если потихоньку подсмотреть за ними? Ведь можно прийти сюда ночью?

Пашка с шумом скатился сверху и чуть не упал на нее, но чудом удержался, плюхнулся рядом. Маша вскочила:

– С ума сошел!

– Испугалась! – обрадовался Пашка. – Ага! А если бы это был кот? Ученый, а?!

– Дурак, – уже спокойно ответила Маша.

– Айда на разведку, – Пашка схватил ее за руку и, не слушая возражений, поволок за собой. – Да ладно тебе, успеем мы, никто за нас не волнуется, мы же не младенцы. – И сразу же отвлек ее внимание, тыкал пальцем в разные стороны, вскрикивал, тащил в самые заросли бурьяна и крапивы. Они наткнулись на полуразрушенный, некогда довольно большой дом, на избу никак не похожий. Дом был наглухо заколочен, крыша провалилась, и забраться внутрь не представлялось возможным, но Пашка все-таки сделал попытку, попытался оторвать доску от окна, доска не отрывалась. Пашка поднатужился, но его усилия ничего не дали.

– Ладно, надо будет сюда с топором прийти, – заявил он.

Маша с интересом рассматривала почерневшие стены и думала, кто бы мог тут жить? Может, тут учреждение какое-нибудь было? Или раньше еще жил богатый человек, потом его раскулачили, выгнали вместе с семьей, а дом состарился и умер без хозяина.

Внезапно из зарослей появилась маленькая старушонка и строго спросила:

– Что вы тут делаете?

Маша сначала жутко испугалась, но Пашка выручил, вежливо так поздоровался и наплел бабке о какой-то экспедиции фольклорной, так увлекся, что сам себя запутал. Бабка выслушала молча, равнодушно жуя запавшими губами.

– Не балуйте тут, – сказала напоследок, – этому дому больше ста лет, полезете – рухнет, и нет вас.

– Нет-нет, мы не полезем, – пообещала Маша. – А скажите, пожалуйста, что здесь раньше находилось?

– Раньше-то школа была, – неохотно ответила старуха.

– Надо же! – удивилась Маша. Про школу она как-то не подумала.

– Привидения тут водятся? – деловито осведомился Пашка. – Бабка зыркнула на него мутным глазом, покачала недовольно головой.

– Извините, это он шутит. – Маша схватила Пашку за руку и потащила прочь, время от времени она оборачивалась назад и кивала старушке, стараясь загладить неприятное впечатление.

Деревня только казалась необитаемой. Некоторые избы выглядели вполне прилично, за свежевыкрашенными заборами виднелись ухоженные палисадники, у одного дома даже стоял старенький «жигуленок». Правда, жилых домов оказалось немного, но все-таки они были.

Ребята протопали всю улицу, вышли за околицу, слева тянулось озеро, справа – поле, впереди – лес. И снова Маша захотела вернуться, но Пашка не пустил:

– Смотри, лес в двух шагах, давай дойдем, хоть глянем.

В лес вела проселочная дорога, именно по ней, видимо, сюда приезжали машины. Маша подчинилась, но Пашка повел ее не по дороге, а наискосок, по едва заметной тропинке, «чтоб срезать крюк».

Вот они и срезали.

Маша не сразу поняла, что они зашли в болото. Только когда земля стала зыбкой, пружинной, вязкой и из-под ног начала проступать вода, быстро набираясь в выемки следов.

Маша остановилась.

– Все, я дальше не пойду, – заявила она.

– Да ладно тебе! – Пашка неподалеку возился с какой-то палкой, пытаясь выдернуть ее из чмокающей грязи.

Маша оглянулась по сторонам и обомлела. Ее окружали кресты, они торчали из болота то там, то сям, покосившиеся, ушедшие под землю, затянутые болотом, но это были кресты, кладбищенские!

– Пашка, прекрати! – взвизгнула Маша. Ей показалось, что он пытается вытащить могильный крест.

– Че орешь? – удивился он.

– Ты что, не видишь! – она махнула рукой. – Мы же на кладбище!

Пашка бросил палку и тоже огляделся:

– Ну и че?

Маша чуть не задохнулась от возмущения и ужаса:

– Ты ненормальный?! Там внизу, – она потыкала пальцем себе под ноги, – там люди лежат, в гробах!

– Мась, какие гробы, сгнило все давно, – миролюбиво произнес он.

Но Маша уже не слушала, она представила себе, как вот сейчас там, в болотной жиже в распухших от воды гробах, лежат те, кто когда-то были людьми, жили в этой деревне, купались в этом чудесном озере, работали, любили, гуляли по вечерам, сидели на толстых ветках старой яблони… А теперь лежат тут, и какой-то придурок из города топчется по их праху, ломает кресты…

Маша резко повернулась и, стараясь не сбиться со своего следа, поспешила обратно.

Пашка догнал ее, когда она уже вышла на сухую тропинку. Взял за локоть:

– Мась, ну ты че, обиделась? Я же пошутил, Мась!

– Шуточки у тебя! – Она дернула локтем, освобождаясь. Пашка понуро брел следом и бормотал:

– Мась, да я же сам не понял сначала, ну откуда мне знать?

– Что ты не понял?! – Маша чуть не задохнулась от возмущения. – Ты что, не видел, что ломал?

– Да ничего я не ломал, – оправдывался Пашка, – это просто палка, вот, – и он сунул Маше прямо под нос грязную сучковатую палку, ничем не напоминающую перекладину могильного креста.

Маша отшатнулась:

– Фи! Ты ее до сих пор тащишь!

Пашка покорно отшвырнул палку.

– Все, нет ничего, – на этот раз он показал Маше грязные ладони.

– Как ребенок, прямо, – произнесла расстроенная Маша, – и не забудь руки помыть, когда придем, после кладбища надо обязательно мыть руки, – озабоченно добавила она, – и ничего с собой приносить нельзя, понятно?!

Пашка, сообразив, что прощен, уже вовсю улыбался, ямочки играли на щеках, глаза блестели, ну как на такого можно обижаться?

– Мась, смотри, что я нашел на дереве. – Он подмигнул заговорщицки и полез в задний карман джинсов.

– Ну что еще?! – испугалась она и вдруг увидела в его руке старинный гребень, как будто весь из перламутра, удивительно красивый, она так и потянулась к нему. Пашка отдал ей находку и смотрел с улыбкой, как она осторожно ощупывала гребень пальцами, поглаживала, подносила к глазам, стараясь разглядеть мелкие детали.