Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста

Глава 23

Славушка

Приходила в себя тяжко. Веки свинцовые, тело непослушное и боль тягучая в ноге. А ещё сны одолевали нечёткие и смазанные. Аль не сны то были?.. Ухватиться ни за один толком не могла, но не покидало меня чувство странное… томительное и волнительное.

Да и память туго возвращалась. Воспоминания текли вяло, потому пока я непонимающим взглядом скользила по незнакомой комнатке, где единственная свеча подрагивала, бросая блики и скудно освещая пустенькую бревенчатую избу, лишь себя, бегущей по лесу видала, оскаленные морды волколаков и обрыв…

Вроде было ещё что-то важное, кто-то… даже почти зацепилась за картинку, как скрип двери отвлёк. Лёгкий испуг сердце заставил трепыхаться, но встать я не смогла, как бы не заторопилась — от боли в ноге, стиснув зубы, застонала, смаргивая помутнение секундное.

Нога была плотно замотана тугими повязками, потому и вышло дёрганье смазанное. Вроде подскочить желала, да лишь покачнулась, вновь на подушку упав в бессилии.

А когда в комнате девушка незнакомая очутилась, меня страх ещё сильнее одолел. Вцепилась я в одеяло, броска волколачки ожидая, а она была опасной, то невооруженным глазом было видно. Высокая, крепкая, статная, движения резкие и точные: крепость в руках, не скрываемая злость в глазах. Мне стоило её сторониться.

— Не трону я тебя, — поставив на столик подле меня крынку и чашку, буркнула девица и одарила меня взглядом тяжёлым, укоряющим.

Мне тут не рады. Ой, как не рады.

— Где я? — не владея голосом, просипела я.

Прищурилась подозрительно девица:

— С головой не дружна, аль не помнишь? — ощерилась, я в ужасе подсобралась, не зная, как удирать, ежели она на меня всё-таки кинется.

— Не помню… в тумане всё… — мотнула я растерянно головой.

Взгляд волколачки чуть смягчился.

— В лагере серых. В доме лекаря, — сухо пояснила, налив в чашку воды и мне протянув. Недоброе предчувствие стрелой ударило в грудь, но я питьё приняла, уж больно во рту сушило. Глоток мелкий сделала:

— Как я тут… — закашлялась, когда водица в горло попала, и показалась вонзившимися в плоть сотнями игл.

— Не о том переживаешь, — грубее рыкнула темноволосая, по спине меня услужливо, но без осторожности постучав.

— А о чём? — подавленно шепнула я, опять на подушку упав.

— Как отсюда выбраться живой и невредимой, — даже не улыбнулась, удерживая на мне недобрый взгляд.

Перестала я трястись от страха, теперь и на меня злость накатила:

— Так мне всё одно помирать, не сейчас так завтра, не завтра, так на гоне.

— Ежели плевать, то на кой удирала от Наверы? — уличила колюче.

— Проверяла, — было дерзко вот так отвечать, но Рагнар меня учил, что волколаки только силу и прямоту уважали. Поэтому, ежели показать слабость, быстро забьют, а ежели не сплошаешь… вряд ли своей примут, но уважение проявят. — Так ли быстры, как о вас говорят…

— И что? — прищурилась волколачка.

— Быстры, — фыркать не собиралась, тем более правду молвила — когда прыгала в обрыв, волколачки уже на пятки наступали. Догнали бы… — Нет у меня шанса на загоне.

— И что, жить не охота? — озадачилась девица, перестав рычать. Спрашивала просто, без затей, как у знакомой бы уточнила.

Я уж было ответила, как дверь вновь скрипнула. На пороге Рагнар замер. Смерил меня мрачным взглядом и к девице обратился:

— Оставила бы ты нас, — пауза повисла тягучая и волнительная. Недобро сверкнули тёмные глаза темноволосой. Покосилась на меня, вновь гневом полная, но не ослушалась волколака, к выходу пошла. Правда, поравнявшись с ним, лбом в его плечо упёрлась и шепнула что-то сбивчиво.

Он кивнул неопределённо и чмокнул её в темечко…

Я удушливо хватанула воздуха — картинка нежности, словно нож в сердце вонзила. Вспарывала медленно, изощрённой пыткой, да на куски кромсала. Кусок за куском отсекала, потому каждый вздох болью простреливал.

— Как себя чувствуешь? — только наедине остались, сухо уточнил Рагнар.

— Хорошо, — солгала, не моргнув. Но сердце билось шало, и тошно было, хоть вой. И запах Рагнара такой родной и близкий почему-то особливо остро в нос бил. Не поняла, с чего вдруг стала его так ярко ощущать. Но он травил меня… пьянела, точно хмеля пригубила.

— Идти можешь? — уставился, будто и впрямь в это верил.

— Поползу, ежели будет нужно, — ничуть не смутилась я.

— С чего такая прыть? — а вот теперь его голос стал низким, на рык похожим. Неужто смогла и его зацепить?

— Не хочу Вам обязанной быть, — огрызнулась, не проигрывая битвы взглядами. А я никогда его не выигрывала. Рагнар сильнее в том был, но сейчас… ревность меня толкала на вызов.

— Ты пыл свой поумерь, я не мальчишка, коим ты крутить можешь, — отрезал Рагнар, клык ощерив. — Характер свой на гоне показывай, а мне… — мотнул головой, словно наваждение прогонял. — Советов не люблю раздавать, — мрачно буркнул, — но тебе дадут выбор, — речь прервал очередной скрип двери и властный голос: «Пришла в себя?» — вопрошал кто-то грозный у кого-то за дверью. «Да», — волколачка отозвалась ровно. Следом молчание последовало, и раздался тяжёлый шаг, гулким эхом отлетающий от пола и стен. Дом подрагивал от каждого. Я даже воздуха больше глотнула…

И не зря — в следующую секунду во всей своей мощи в проёме тёмном застопорил Альфа волколаков.

Сердечко точно с обрыва сигануло… до живота ухнуло. От страха язык к нёбу прирос. Вытаращилась я на мужчину, не желая с ним вот так в тесной комнатке оказаться. Жутко… слишком близко и узко. Он даже молчаливый пугал до икоты. И взгляд у него был такой… глубокий, до кишок пробирающий.

Я бы и рада в уголок забиться, да тело деревянное стало… и нога эта… неподвижная, хоть оторви и выбрось.

— И как ты оказалась в реке? — прямо в лоб, без «здравствуй», «как дела?».

Я метнула взгляд на Рагнара, помощи ища, но волколак молчал, даже бровью не повёл.

— Ты идти можешь, — Альфа Рагнару кивнул. И он ушёл, не оглянувшись. Я себя голой и одинокой ощутила. Затрясло меня пуще, я едва не разревелась от ужаса. Уж не ведаю, чем таким он меня пугал, но я всё ждала, что Дагр сейчас зубами клацнет, и я помру от разрыва сердца.

Но только одни мы с Альфой остались, очнулась от страха:

— Прыгнула, — промямлила, памятуя, что лгать волколаку нельзя.

— Во как? — нахмурился Дагр. — Стало быть купалась в удовольствие? — вскинул брови.

Он, что, насмехался? Ушам не поверила.

— Гуляла по лесу, а потом решила, а почему бы не искупаться, и хоп, с самого высокого обрыва и сиганула, — рассуждал мрачно глумливо. Понятно стало, знал он о том, что случилось, и просто ждал моего признания.

— Как и почему уж неважно, — буркнула я, глаза отводя. — Наперёд внимательней буду.

— Гордая? — непонятно чему подивился Альфа. Носом жадно повёл, крылья носа его встрепенулись яростно, в стальных глазах удивление мелькнуло.

Поджал губы, щупая меня дотошным взглядом, от которого по телу марашки высыпали: и то льдом сковывало кишки, то жаром опаляло лицо. Совсем неуютно стало. На шкуре ощутила, какого это — сила Альфы. И пусть не была Зверем, но остро чувствовала мощь и властность этого ЗВЕРЯ. Ежели от взгляда его из кожи хотелось выбраться то, какого было бы — воздействуй он в полной мере на меня своей силой?

Потому перепираться не особо горело, лучше отмолчаться…

На том глаза опять опустила.

— Ты другая, — изрёк задумчиво Альфа. — Надеюсь, сын тебя всё же заловит. И ты выживешь…

Сердечко моё кровью омылось, я шумно выдохнула, комкая в кулаках края одеяла:

— Никому не удалось, и я не лучше…

Кивнул молчаливо Дагр:

— Может быть, может быть, — обыденно пробурчал. — Коль уж очнулась, тебе выбирать: у нас остаться покуда не оправишься, аль к своим пойти. И срочно! Скоро у тебя призыв начнётся, свободным волколакам тяжко будет.

— Нечего тут думать! — брякнула я. — К своим пойду. Хотя всё равно мне: что так смерть, что так…

— Неужто женой не хочешь стать?..

— Оно кому-то из наших счастья принесло? — тихо уточнила. — Вам забавно за такими как я гоняться?..

— Но это шанс стать той, кто зачнет дитя нового рода.

— Но меня никто не спросил, хочу ли я этого.

— То не нам решать, так пророчество сказывало. Смирись…

— Хорошо о том говорить и с тем мириться, когда у власти стоишь и не рискуешь своей жизнью, — дерзила, но уже вышло время, когда страшилась только имени Альфы или слухов о его грозных псах. Терять-то по сути нечего…

— Так — то оно так, — в голосе рычание усилилось, — но и мой век не бесконечен. Я досадую, что не я стану корнем вида нового. Так что не бузи понапрасну. Кому что на роду написано. Тебе невестой стать. И лишь от судьбы зависит — той самой аль нет. Но любую участь принять с достоинством надобно, разве вас тому не учили? — прищур въедливый в меня упёр.

— Учили, — повинилась, опять глаза опустив, — да только милее мне свобода… Но её мне не видать. Ни сейчас, ни потом.

— Не серчай на нас — мы выжить хотим.

— А нас истребляете!

— Неправда, — мотнул головой Альфа. — Вы родитесь куда быстрее нашего, и в большем количестве, о том природа позаботилась. Равновесие… и коль есть шанс в цепи звено заменить мы это и пытаемся сделать. С тобой, аль другой…

— А по согласию не пробовали?

— Охотник у дичи не спрашивает, быть ей съеденной аль нет. А то, что мы со временем научились с вами общаться, вам важности не прибавляет. И без того много дозволяем, чего не хватало, ещё в этом вопросе давать право, — повисло молчание тягучее. — В который раз убеждаюсь, — его нарушил Дагр, — что нельзя ослаблять власть, быстро привыкают и требую всё больше, — это угрозой прилетело.

Смекнула я, уже на грани хожу. Мысль Альфы была ясна, но обидно, когда ты тварь бессловесная. Нас, девочек готовили с рождения к жертвенности. И конечно большинство уж смирилось с участью. А те, кто вопросы задавал, отступал от правил, быстро на путь истинный возвращали или карали безжалостно, напоминая нам наше место.

Эту мысль ещё раз укрепил разговор с Альфой. Не видел он в подобном загоне ничего страшного.

А за что осуждать Зверя?

И что ждать от него?

Для него убийства — охота, погоня… озеро чувств… А людям, с каких бы годов и сколько бы веков к тому не приучали — безвыходность.

Часто сожалела я, что другая… Что Рагнар в жизни появился, и иные мысли в голову вложил. Поддерживал в стремлении выжить, взялся обучать. Да просила, да хотела, но ОН БЫЛ ДОЛЖЕН отказать!

Уже тогда проучить и показать, что я глупая девчонка.

А он… обнадёжил!

Но вместе с тем благодарна ему была.

Рагнар дал ощутить, что я могу быть не безропотной коровой на убой, а ретивой кобылой. Что могу сопротивляться и не позволить себя объездить тому, кто сердцу не мил.

А Вагр мне ничуть не мил.

— Раз надумала к своим идти, — вырвал из раздумий Дагр, — так тому и быть, — кивнул ровно. — О Навере не волнуйся больше. Да и ни о ком из наших. Ты теперь под моей лапой… за твоей жизнью сам следить буду.

Это бы обнадёжило, ежели б не усталость и ощущение полного бессилия перед будущим.

Альфа ушёл, и только тогда я выдохнула свободней.

Сбежать бы мне… да теперь точно никак!

Ворочалась долго, и как бы себя не убеждала в обратном, тешила себя надеждой, что Рагнар заглянет. Да, злилась на него. Да, ненавидела! Да, от ревности помирала. Но любила крепко, потому сердцу глупому нет дела до обиды бабской…

Лежала и звуки ловила с улицы. К голосам прислушивалась. Обмирала, ежели близ шли и звучали, но не было ЕГО.

А потом дверь скрипнула. Вначале сердечко ударило дробью — пришёл, но секундой погодя тяжко пробило досаду. Это самка его была. Не усомнилась ни на миг в том, что она — пара Рагнара… Не целовал бы он её так нежно, не прижималась бы она так тесно…

И недовольство её ко мне теперь особливо хорошо понимала. Была понятна нелюбовь и презрение. А как ещё относиться к человечке, к одной из тех, кто невестами наречён для их мужчин?

Ревность?.. Да это она была.

Я погладывала на девицу искоса. Всё подвоха ждала, упрёка, но она себя в руках держала. Хмурилась, зубами скрипела, но молчала. Еды принесла и сейчас на столе расставляла: тарелку глубокую с гречей и мясом, кувшин, чашку.

— Спасибо, — я всё же обронила из вежливости, когда волколачка, полотенчиком встряхнув, его на спинку повесила и уж было собралась уйти. Через плечо на меня взгляд бросила темноволосая, было рот открыла, и судя по гневному блеску в глазах, нечто колючее, но в комнатку опять вошли…

Мужчина чуть в года, с сединой в висках, мудрым взглядом и усталым лицом:

— Иррэ, ступай, нечего тут топтаться, — строго по-отцовски велел, от дверного проёма отходя. — У каждого своя судьба, не утянуть тебе на себя покрывала.

Диковинные слова, да смысл терялся в дебрях заумности. Но то не мне было сказано, а волколачке. И она поняла, о чём говорил мужчина. Понятливо кивнула, нахмурилась пуще, губы поджала, но прежде чем уйти, меня взглядом недовольным хлестнула. Осудила, обвинила, приговорила!

Мы остались вдвоём. Я наблюдала за незнакомцем, он, не обращая на меня внимания, своими делами. По-хозяйски в доме орудовал, с полок разные банки, склянки, крынки, чаши доставал да на дальний край стола расставлял.

— Ты вот что, — на меня косо посмотрел, — раз уж очнулась, давай-ка перекуси, — кивнул на съестное, к чему я так и не прикоснулась. — А потом я гляну, как ты да что, — пробурчал. Отказываться было глупо — мне силы, ой, как нужны, поэтому я поскрипела, боль проглатывая, но села на скамье, к столу ближе.

Мужчина придвинул тарелку с кашей ближе, в чашку молока налил. И опять своими делами занялся. Не подгонял, даже лишнего взгляда не бросил, пока я трапезничала, а когда я закончила с кашей, свою работу оставил и ко мне подступил.

Не противилась я. Никогда прежде не встречала волколака от которого добротой веяло. Потому зачарованно выполняла всё, что говорил. Он в рот мой заглянул, глаза осмотрел, тело пощупал, спрашивая, болит ли где. А потом ногой занялся… носом водил, повязки сменил, а напоследок чиркнул по моей ладони, кровь лизнул.

Сглотнул, пристальней на меня глянул:

— Кровь чиста, но… — задумчиво умолк, продолжая взглядом изучать, — за ногой следи. Не бегать, не скакать, не танцевать…

— И от жениха не удирать, — добавила ворчливо, колючим одеялом плотнее укрываясь.

— Это да, — согласился волколак, поднимаясь. — Попробовать можно, но худо от того будет точно, — не обиделся и по всей видимости шутку оценил.

— А что разница большая? — поморщилась я. — И так мучение-смерть, и так…

— И то верно, да неверно, — цыкнул загадочно лекарь. — Разница в желании жить и бороться. Ежели нет в тебе тех желаний — права, а ежели есть… — и на меня уставился в ожидании. — Кровью своей тебе поил? — вопрос размазанным получился, но и я и волколак точно знали, о ком спрашивал.

Растерялась я на миг, а потом кивнула.

— И как давно?

— Дык сколько себя помню, — соврать могла, да он бы тотчас о том прознал.

— Умно, — опять кивнул волколак. Пожевал губы и прошёлся к стенке, что за столиком была.

Ступку достал, и принялся какие-то травы и порошки в неё сыпать и перемалывать толкушкой.

— Что ж, побыла у нас, пора и честь знать, — бросил через плечо. — У нас оставаться нельзя — лишь молодняк дразнить будешь, да жениха сводить с ума. И без того уж семьи ссорить начала.

— Я тут причём? — пробурчала непонимающе.

— Пусть не по своей воле, но то мало кого волнует. Твоя участь с рождения известна. Не мути воду — и крови меньше прольётся, а то неровен час — и свояков под клык подведёшь, — не упрекал, обыденно бурчал, рассуждал.

— Так я готова не мутить, оно мне не надобно. Я всего лишь жить хочу, вдали от вас! ВСЕХ! — добавила значимо. — Но мне того не позволяют. Так с чего мне о ваших волноваться?

— Да, конечно, своя шкура дороже, — понятливо закивал. — Характерная невеста, это что-то новое…

— Уж какая получилась.

Лекарь отложил толкушку. Мешочек суконный с полки взял, и туда часть порошка высыпал, а его обратно убрал. Ступку в руки, обошёл стол и мне протянул:

— Щепотку под язык положи.

— Это что? — не решилась сразу выполнить указание.

— Лекарство действенное. Не столько лечит, как боль притупляет. Нога-то поди всё сильнее болит.

Я лишь помрачнела. Оно понятно, кому приятно будет, когда о нём все всё ведали, даже рта не откроешь. Звери, что с них взять. Но подивило больше то, что о боли знали. Нет, они тоже её ощущали, я в это верила, но не так как люди. Волколаки царапин не замечали, а кости… так привыкшие они к тому, что ломались постоянно, потому и не так остро реагировали на травмы. А ежели своя боль не беспокоит, с чего бы этому Зверю обо мне заботиться?

— Не бойся, — отмахнулся устало волколак, — мне нет выгоды тебя убивать. Да и лечу я, а не убиваю, — ещё раз чашей ко мне двинулся, побуждая забрать. Довод веским был, и страх чуток отпустил.

Как велено было порошка прихватила пальцами.

— Под язык, — пояснил мужчина, жестом показав. — Горчит поначалу, но ты не торопись глотать. Выжди минутку…

Всё сделала по наставлению лекаря. Затаилась прислушиваясь к ощущениям… И правда горчило. Да так, что слёзы на глаза набежали, но я мужественно терпела. Сглотнуть захотелось, а я отсчитывала положенные секунды.

— А теперь спи, поутру уходи! — так же спокойно буркнул мужчина. — И тихо. Спешить тебе надобно, иначе беду на нас всех накличешь.

— Спасибо, — уже кинула в спину волколаку. Он не ответил, лишь кивнул задумчиво, дверью на прощание скрипнув.

Уместилась удобнее на скамье, теперь не таясь, простонала от боли. Немного ногу растёрла, подосадовав, как чесалась знатно, а потом к удивлению заметила, что и впрямь боль отступала. Но вместе с тем, сон накатил тягучий, а усыпала с гнетущей мыслью, что волколаки рядом. Бежать надобно, а не дрыхнуть…