Проклятие пятого уровня

I

Я оставался в машине до самого последнего момента и выпрыгнул, когда она уже ударилась в бортик. В следующее мгновение она слетела с моста, и я, не теряя ни секунды, прыгнул вниз – вслед за машиной. От удара об асфальт правую ногу пронзила адская боль, но совершенно некогда было обращать на нее внимание. Точку приземления я рассчитал точно – едущие навстречу не смогли бы увидеть за машиной мою фигуру, а водитель с другой полосы не разглядел бы меня через опоры моста. «Тойота» врезалась бампером в тротуар и сейчас опускалась на дорогу в перевернутом виде – для меня это зрелище напоминало замедленную съемку. Жалко машину, но что поделаешь… Было бы интересно понаблюдать, что с ней произойдет дальше, если бы только у меня было на это время. Его-то как раз и не было, поэтому я совершил безумное сальто, вылетая на обочину и скатываясь вниз по травяному склону. Несколько секунд пролежал неподвижно, удостоверяясь, что никто вроде бы не интересуется моей персоной. Наконец встал, и, словно не имея никакого отношения к происходящему, вышел на тротуар и направился к углу улицы. К счастью, возле этой транспортной развязки обычно не бывает пешеходов – они предпочитают подземные переходы.

Потом я дошел до угла по тротуару, свернул в ближайшую улицу и кинулся по ней прочь. Я знал, что никто не станет по-настоящему меня преследовать, но не мог быть уверен, что кто-то из наших не наблюдает за всем происходящим издалека. Если только я еще имею право называть их «нашими»…

Согласно Основной инструкции, никакие действия наблюдателей не должны вызывать подозрение. В том числе и их уход. Если человек просто отправится в Порт, чтобы никогда больше не появиться, какую реакцию это вызовет среди его знакомых? Конечно, они не имеют понятия, куда конкретно он направился. Да и вообще – сейчас вроде не война, но если кто-то вечером ушел и не вернулся, людей это по большому счету не так уж и удивит. Но мало ли что: найдется кто-нибудь особо заинтересованный и начнет разбираться… Если очень хорошо постарается, он выяснит, что до определенного момента вообще непонятно, где и кем этот человек был раньше, а теперь вот – весьма странным образом исчез. Что он может подумать? Конечно, до правды никто все равно не докопается, но так или иначе оставлять такие следы не по правилам. Поэтому уход всегда должен быть обставлен так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в смерти ушедшего.

Раньше, лет тридцать назад и до этого, наблюдатели не проявляли бурной фантазии. Допустим, пошел человек в горы и не вернулся. Придраться в общем-то не к чему, а придумать можно все, что угодно – сорвался со скалы, попал под лавину, наткнулся на медведя и в таком духе. И ничего удивительного, что труп не нашли – в горах попробуй найти! Подобные же варианты существуют с лесом и морем – тоже достаточно просто и надежно. Но в последнее время Центр почему-то пересмотрел сценарии. То ли теперь в горы стали меньше ходить, то ли еще что. Так или иначе, насколько мне известно, сейчас более популярными стали другие варианты – всевозможные виды катастроф и бандитские разборки. Последнее вообще стало очень просто – иногда даже и при местных свидетелях, ведь вряд ли у кого-то возникнет желание проследить, куда унесли труп. А катастрофа – универсальный способ в том смысле, что годится для любого наблюдателя. Ведь это – явление случайное, и никто от него не застрахован. Подобную же случайность Центр подготовил и для меня.

Все прошло по заранее просчитанному сценарию, за исключением последнего пункта. Согласно этому пункту, Лена должна была посадить меня в свою машину и увезти в Порт. Вместо этого она сейчас, должно быть, уезжает на этой машине одна, в то время как я уже еду в переполненном автобусе по тому адресу, который она мне указала. Может, на первый взгляд мой выбор транспорта кажется странным, но на практике доказано, что легче остаться незамеченным в толпе автобуса, чем находясь в такси один на один с водителем.

Лена Солнцева предлагала мне сделать все попроще. Она готова была сама довезти меня по этому адресу, вместо того чтобы следовать плану Центра и рисковать моей жизнью. Мне пришлось потратить время, чтобы переубедить ее. Она ни в чем не виновата, она честно следовала Инструкции. Это я – плохой сорвавшийся наблюдатель, который, вместо того, чтобы честно проследовать в Порт, вдруг скрылся в неизвестном направлении. Это меня теперь надо искать, ловить и наказывать. Но она тут не при чем. Она чиста, и Эйнос не имеет права что-то выговаривать ей по этому поводу.

Сегодня в автомобильной катастрофе погиб киевлянин Андрей Шалькин в возрасте двадцати восьми лет. Может быть, об этом напишут в одной из местных газет. Может быть и нет. Впрочем, по Интернету эта новость разойдется быстро. Не исключено, что Макс Ферриш узнает о моей гибели уже сегодня. Надо же, всего пару дней назад говорили, и вдруг – такое… Известие дойдет, конечно, и до Строка, и он скорее всего вздохнет с облегчением. Что ни говори, а страху на него я нагнать успел. Может быть, он даже решит, что это его люди так сработали – хотя потом еще будет долго гадать, куда они запропастились. Если бы он узнал, что стало с ними на самом деле, может, еще исправился бы и стал порядочным человеком – хотя вряд ли. Да и мне сейчас глубоко наплевать, кем он там станет.

Жизнь кончилась, но дела еще только начинаются. Король умер, да здравствует король!

Квартирка в Дарнице не представляет из себя ничего особенного. Две комнатушки еще поменьше моих, с остатками какой-то старой мебели скорее для видимости, чтобы помещение не казалось уже совсем пустым. Делать мне пока совершенно нечего, я располагаюсь на диване и включаю допотопный телевизор, который ловит всего три программы. Смотреть там нечего, но я оставляю его тихую болтовню в качестве фона, а сам пока могу немного подумать.

На что ты рассчитываешь, Хейл Кайтлен? Что может ждать тебя в будущем – ближайшем и более отдаленном?

Допустим, я вытащу из-под земли этого предателя, лично привезу его в Центр и представлю Эйносу: вот, получите и распишитесь. Что он скажет? Как я мог так в тебе ошибаться, Кайтлен! Как я мог подозревать тебя! Оказывается, ты ни в чем, не виноват, это все он, теперь-то это уже ясно, и напрасно я тебе не доверял, прости меня теперь, если сможешь. Думаешь, так он скажет? Так, да не совсем! Предателя ждет чистка памяти – это естественно, пускай живет дальше, как может, но забудет, что он здесь натворил. Про меня Эйнос сообщит наверх: наконец-то он в наших руках! Организация даст добро, меня отправят на психвосстановление, просветят мозг, заодно уберут парочку лишних сведений, и чистеньким отправят хотя бы даже на Укентру. Вот что меня ждет, и не стоит на этот счет питать какие-то иллюзии. Справедливости в чистом виде не существует нигде: ни на Земле, ни в Галактическом Союзе. Я не поехал в Порт, следовательно, нарушил Инструкцию, значит, мне нет оправдания. Хоть так, хоть иначе – результат один. Может, не стоит напрягаться?

Нет, Кайтлен, стоит, хотя бы даже из принципа, потому что тот человек сделал это сознательно. Он вполне осознавал свои действия, когда выдал землянам информацию, и ничуть не хуже осознавал их, когда подставлял меня. Если справедливость не волнует Эйноса, это не значит, что она не волнует и меня. К тому же я не хочу, чтобы ее олицетворением в нашей организации стал хайламец Тар-Хамонт.

Итак, вырисовывается следующая картина. Некогда один из наблюдателей тихо-осторожно пропустил информацию на сторону. Умные люди сразу поняли, что такие сведения не должны лежать в архиве, и запустили их в разработку. Другие умные люди срочно создали группу «Эй-Экс», чтобы выяснить источник информации, по возможности получить ее больше, а потом прикрыть нашу деятельность. Проходит время, разработчики его не теряют, цээрушники прослеживают наши связи, а между тем Ларрок – а может, и не только он – начинает подбираться к группе «Эй-Экс». Кое-что просачивается наверх, и Эйнос уже подозревает, что у нас что-то нечисто, хотя конкретной формы у его подозрений пока нет. Он чувствует – действовать как-то надо, но на одних догадках действия не построишь. А тут как раз такой случай – советника застреливают из лучемета, а потом покушаются на жизнь наблюдателя. Что он подумал? Зигел, Ларрок и Нальгор имели дела с советником – значит, могут быть тут замешаны. Нера – неуравновешенная личность, к тому же не ладившая с Тар-Хамонтом. Но есть еще и Кайтлен: вроде бы никогда на него не пожалуешься, а тут он так странно себя ведет. Может он быть замешан? Может! А если и нет, так все равно с ним что-то не то. Вот вам и подозреваемые!

Ладно, с Эйносом ясно. А вот что думал предатель. Естественно, история с советником на него тень не бросает, но мало ли что, начнут разбираться, могут зацепить что-нибудь лишнее. А тут еще Кайтлен докапывается до «Купола». Вот так будет копать, и раскопает интервальную логику, а потом еще что-нибудь. Значит, надо убить двух зайцев: убрать Кайтлена и сделать так, чтобы Эйнос потерял бдительность. Какой тут самый простой выход? Правильно: подсунуть Эйносу Кайтлена, и дело с концом. Дальше все понятно. Шаг первый: украсть лучемет. Шаг второй: найти наемника и устроить ему встречу со мной. Потом будто бы я его убираю, и свидетелей больше нет. Просто, как все гениальное.

Чувей Нальгор ни в чем не виноват. Может быть, он что-то и выдал советнику, но дело не в этом. Про советника пора забыть, он здесь фигура даже не второго плана. Кел Нера тоже не при чем. Она не провозила сюда эккумундивированный ключ, как думал Эйнос, она действительно купила его на Земле. Надо было бы попытаться проследить эту цепочку… хотя она может никуда не привести. Или, что скорее, цепочка давно уже разорвана.

Нет, теперь я буду действовать иначе. До этого я отталкивался от подозреваемых и искал причины и возможности, когда и как они могли это совершить. Теперь это бессмысленно, потому что круг намного расширился. Нужно начинать с другого конца. А на этом конце есть разработчики компании «Экстроникс», создавшие процессор, работающий с непрерывной моделью данных. И еще есть группа «Эй-Экс» и ее начальник полковник Ирвинг Дэвенхайм.

Что касается последнего – в этом отношении было бы выгодно сотрудничать с Ларроком. Но есть проклятая инструкция – любой наблюдатель, который выйдет на меня, обязан немедленно доставить меня в Центр. Поэтому мне придется отсиживаться в одиночестве. Придется, как говорил Тар-Хамонт, рассчитывать только на собственные силы.

Сегодня я согласился принять помощь от Лены, но больше я не имею права ее впутывать. Она – «маймрийка», резервный наблюдатель очень высокого уровня. Таких, как она, Центр приберегает для особых ситуаций. Ей не нужно так часто, как другим, передавать наверх информацию. У нее свободный режим, она делает, что хочет и когда хочет. И если для нее находится настоящая работа, она должна выполнить эту работу быстро и эффективно. А сегодня Лена провалила свое задание, когда я «сбежал» от нее, и за это Эйнос ее по головке не погладит. А что скажет Центр, если они узнают, что она помогла мне спрятаться?

Нет, от того, что Лена – не совсем землянка, мое отношение к ней не изменилось. И если Эйнос захочет отыграться на ней за меня, то я не уверен, что буду после этого контролировать свои действия.

Если все будет нормально, сегодня я вылетаю в Нью-Йорк. Там, на месте, посмотрю, как лучше действовать дальше.

Слышу, как дверь открывается, и почему-то сразу выключаю телевизор. Часы показывают девятнадцать-двадцать два. Лена проходит в комнату с двумя сумками, вид у нее слишком жизнерадостный – для той ситуации, в какую я ее поставил.

– Ну как успехи? Хотя я уже догадываюсь по твоему лицу.

– Все как ты и просил. А ты как тут, Питер?

– Питер? – удивляюсь я.

Лена протягивает мне документ, который оказывается паспортом:

– Питер Кейси, так теперь тебя зовут. Гражданин США, тридцати лет отроду.

Я смотрю на себя в зеркало:

– Лена, я не похож на Питера Кейси.

– Да? А на кого ты похож?

– На Андрея Шалькина. Эндрю Шелкайна, если угодно. Но не на Питера Кейси.

Лена смеется:

– Брось эти шуточки! Еще привыкнешь.

– Куда же я денусь? Ладно, Питер – еще ничего, могло быть и хуже.

– Могло быть хуже, если бы ты не выскочил вовремя из машины.

– Вот этого не надо! Я профессионал, такие трюки для меня не впервой. И вообще, я не хочу об этом говорить.

– Как вам будет угодно, мистер Кейси, – Лена переходит на английский. Потом она достает из сумки другие вещи: – Билет до Нью-Йорка. Завтра в семь часов утра.

– Отлично! Дальше?

Лена начинает выкладывать на диван почти все содержимое сумки:

– Вот, это я выгребла из твоего сейфа, разбирайся сам, что ты будешь с этим делать.

Я начинаю сортировать бумажки. По сути, мне почти ничего из этого не понадобится. Эти сведения я собирал для Организации, а не для себя. Вот только диски Ларрока с документами об «Эй-Экс» я оставлю себе, эта информация еще может мне пригодиться, когда я буду там. И еще парочку листов с данными о «Куполе» – на всякий случай.

– Это мое, – я откладываю выбранные вещи в сторону. – Все остальное ты увезешь в Порт. Координатор должен все это увидеть. Может, его мнение обо мне еще изменится к лучшему, хотя я сильно в этом сомневаюсь.

– Обязательно изменится! – с готовностью подхватывает Лена. Потом достает кредитную карточку: – Держи. Твои деньги.

– Сколько? – хочу уточнить я. Сумма не может быть очень большой, учитывая все мои последние траты.

– Двести пятьдесят тысяч.

Наверное, мое лицо изображает немой вопрос. Я знаю, что столько денег у меня никак не может быть.

– Я открыла счет на имя Питера Кейси и перевела туда часть своих.

– Лена, ты не должна была этого делать!

– Тебе же нужны деньги! Мне Центр еще пришлет, когда будет нужно, а тебе – нет.

– Я не могу столько от тебя принять. Это рискованно, наши могут догадаться.

– Никто ни о чем не догадается. Я состряпаю какой-нибудь фальшивый отчет. Только, пожалуйста, не спорь.

Я знаю, что все равно соглашусь, потому что деньги мне так или иначе понадобятся, хотя лучше бы я их получил, не прибегая к помощи этой девушки.

– Хорошо, я беру это. Но когда-нибудь я их верну.

– Ладно, – судя по тону Лены, ей это совершенно безразлично, но сейчас это не имеет значения.

– Что там в моей квартире? Как мой компьютер?

– Я все почистила, как ты сказал.

– Хорошо. В остальном порядок? Никаких следов?

– Не беспокойся, я все убрала.

– Подожди! Что ты убрала? Я должен знать!

– Два пятна на полу. Больше ничего на было.

Я вздыхаю с облегчением, хотя и два пятна – тоже ничего хорошего. Что было бы, если бы мне пришлось все делать одному?

– Так, что там еще?.. Ага, лучемет!

Лена смотрит мне прямо в глаза:

– Андрей… Питер, зачем тебе лучемет?

– А что ты собираешься с ним сделать? Увезти в Центр?

Она кивает головой.

– Лена, для Эйноса это уже ничего не меняет. А мне он еще может пригодиться.

– Интересно, зачем он тебе пригодится?

Я встречаюсь с ней взглядом:

– Ты что, не привезла его?

– Привезла. Но не хочу тебе его отдавать.

– Неужели мы будет сейчас спорить из-за таких пустяков?

Лена вытаскивает «Хельт» из сумки:

– На, возьми, подавись! Тоже мне, наблюдатель!

– Представь себе, наблюдатель, – я откладываю лучемет в сторону. – Ну что, ничего не забыли?

– Если только ты все мне сказал, то ничего.

– Значит, порядок, – я вздыхаю с облегчением, хотя радоваться чему-то пока еще рано.

– Пошли, я сделаю тебе ужин, – Лена тянет меня на кухню.

Тут мне приходит в голову мысль:

– Лена, а тебе не пора в Порт?

Она останавливается и оборачивается на меня:

– Питер!

– Тебе действительно пора, – понимаю я. – Когда ты должна была там быть? Только честно!

– В пять часов. Но это…

– Лена, ты вообще что себе думаешь! Ты знаешь, чем это тебе грозит? Что они могут подумать?!

– Но я же не могла оставить тебя одного! Что бы ты делал без меня, как бы ты все это достал?

– Это уже мои проблемы. А твои проблемы скоро начнутся, если ты не поспешишь. Ужин собралась готовить? Какого черта!

– Вот таким ты мне не нравишься, – вдруг говорит Лена, и я сбиваюсь с линии:

– Я и сам в последнее время себе не нравлюсь, но что поделаешь? Ты иди, я уже сам тут справлюсь, ладно? Ты не должна так рисковать из-за меня. Мы еще можем друг другу пригодиться.

– Как скажешь.

Лена молча складывает все вещи и легко подхватывает сумку. Потом подходит ко мне и, едва касаясь, целует в губы.

– До встречи, Хейл! Мы обязательно победим!

– До встречи… а как твое галактическое имя?

Но Лена уже открывает дверь и, загадочно усмехнувшись, разворачивается и бежит вниз по лестнице.

Да, я до сих пор не знаю, как называют ее в Центре и какой планете она подчиняется. Но разве это что-то меняет?

Итак, я – Питер Кейси, лечу в «Боинге», который через три часа должен приземлиться в аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке. Мое место в бизнес-классе, здешние пассажиры все заняты своими делами – кто изучает новости, кто на компьютере подводит баланс своей фирмы, еще кто-то прямо отсюда отдает указания своим подчиненным на другом конце мира. Мой сосед справа менее (а может, для этого места – более) оригинален он просто спит.

Я тоже могу позволить себе отдохнуть до момента прибытия. В Нью-Йорке я первым делом сниму комнату в гостинице, расположусь там, настрою под себя их компьютер со всеми уровнями защиты – кто знает, нет ли у них практики копаться через местную сеть в файлах постояльцев. Перенесу на машину кое-какие данные с дисков Ларрока, а тогда уже подумаю о том, с чего начинать, к кому из группы «Эй-Экс» можно подобраться раньше. Как, в частности, добраться до самого полковника Дэвенхайма, а в особенности – до того, кто за ним стоит, кто организовал эту группу и кому полковник периодически передавал сводки их деятельности. А через него уже – до того из наших, который все это допустил. Но это пока – дальняя и неопределенная перспектива.

А сейчас я могу просто расслабиться. Лучше всего было бы уподобиться соседу, но спать почему-то не хочется. Я смотрю телевизор – экран вмонтирован в кресло впереди сидящего, а звук идет через наушники. По привычке я пробежался по программам новостей – основным источникам информации в этом мире, хотя не каждый умеет выуживать из этих источников правду. На «родном» украинском канале проскочило сообщение об автомобильной аварии в Киеве. По неизвестным причинам водитель потерял управление, и машина слетела с моста прямо на нижнее шоссе транспортной развязки. Пострадали еще две машины, не успевшие вовремя затормозить. Трое человек ранены, один – в тяжелом состоянии. Водитель упавшей машины погиб, личность устанавливается. Что ж, скоро они выяснят по документам, что за рулем был некто Андрей Шалькин, и, конечно, не станут углубляться настолько, чтобы по кошмарно изувеченному трупу узнать, что на самом деле он принадлежит безвестному бомжу с улицы. Интересно, тот человек умер своей смертью? Конечно, останавливаю я сам себя. Для Тар-Хамонта это не имело бы значения. Для Лены Солнцевой – я надеюсь, имеет. Даже трое раненных – уже слишком много, хотя Инструкция ничего не говорит по этому поводу.

Кроме этого, я узнал еще много чего нового. В России популярный в последнее время политический деятель Михаил Киндицкий в очередной раз говорил о том, что пора сокращать расходы на армию, а вместо этого развивать науку, иначе все кончится тем, что в Лунном Городе будут хозяйничать одни американцы. В общем, он прав, конечно, только на самом деле это будут совсем не американцы, но этого он знать не может. Рейтинг Киндицкого достаточно высок, чтобы на следующих выборах президента он имел шансы на успех, но к тому времени это уже ничего не будет значить. В Америке – скандал на бирже, прогорел крупнейший банк. К счастью, я никогда не хранил в нем деньги, меня предупреждали, что такое может произойти. Мы достаточно предусмотрительны, чтобы узнавать подобные вещи заранее. В какой-то южноафриканской стране новые власти наводят порядок после эн-плюс-первого переворота. Впрочем, через пару недель станет окончательно ясно, что кроме имен хозяев на самом деле ничего не поменялось. Вот на Земле после колонизации будет не так, здесь сменятся не только хозяева, но и многое-многое другое, чего эти люди сейчас даже не могут себе представить. Что ж, пускай пока забавляются со своими игрушечными переворотами…

Новости надоедают мне, и я начинаю щелкать по другим каналам. Пропускаю политическое шоу, комедию времени шестидесятых годов прошлого века, спортивный обзор борцовских поединков, дурацкую игру с угадыванием каких-то номеров. В конце концов останавливаюсь на музыкальном канале. По крайней мере, не так навязчиво. Расслабься, Кайтлен, пока еще можно!

Откидываюсь в кресле и просто слушаю музыку. Не совсем мой вкус мне больше нравится транс, отдельные вещи этого стиля даже напоминают мне нашу, галактическую музыку – но сойдет. Несколько минут без всяких лишних мыслей – уже не так и плохо. Иногда бывает лучше принять жизнь такой, как она есть.

Мысль приходит сама собой словно ниоткуда. На самом деле просто подсознание собрало достаточно информации, чтобы можно было сформировать из нее нечто конкретное. Это нечто имеет отношение к человеку, сидящему через два ряда сзади меня. Этот человек наблюдает за мной, скорее всего – с самого начала. Он делает вид, что изучает биржевые сводки, что-то подсчитывает, но все это – мелочи. На самом деле его интересую именно я.

Может, это глупости? Конечно, судя по данным об «Эй-Экс», те, кому нужно знать, знают, кто такой Андрей Шалькин. И они должны знать, что вчера этот человек погиб в автокатастрофе. А про то, что на самом деле он провел ночь в никому не известной квартире в Дарнице, а утром вылетел в Нью-Йорк под именем Питер Кейси – откуда им это знать?

Может быть, никто ничего и не знает. Не исключено, что я привлек внимание этого человека совсем по другим причинам. Например, он почему-то считает меня выгодным объектом какой-либо сделки. Или подумывает о том, чтобы предложить мне участие в неком проекте. Глупости, конечно. Увидел меня и решил: вот этот мне подойдет для такого и такого дела. Ну а что я еще могу придумать?

Вообще, от случайностей никто не застрахован. Кто-то увидел меня на улице, посчитал, что я похож на Шалькина, информация дошла куда надо, меня засекли в аэропорту и решили проследить. Логично. За исключением того, что я не склонен верить в случайности. Но какое еще объяснение можно придумать?

Что-то заставляет меня оглянуться, и я вижу, как подозрительный тип поднимается с места и направляется в сторону туалета. Конечно, его трудно принять за «агента». Скорее, за какого-нибудь делягу, биржевого маклера, к примеру. Землянин подумал бы так, но у меня, к счастью, эти штампы не настолько засели в голове. Пришло время выяснить, кто есть кто.

Я дожидаюсь, пока он скроется за дверью, потом поднимаюсь и иду следом. Сворачиваю и прохожу в помещение туалета. Этот тип, похоже, действительно «делает дело» в кабинке. Наверное, он слышал, как кто-то вошел. Становлюсь напротив двери и жду.

Наконец дверь открывается. Невысокий, полноватый, но шустрый человечек выходит навстречу. Смотрит на меня с легкой долей удивления, но оно скорее связано не с моей персоной как таковой, а с тем фактом, что я вот так стою напротив его кабинки. Делает рукой жест – мол, свободно, заходите. Я не спускаю с него взгляд. Надеюсь, что это сработает. По крайней мере, я буду знать, стоит ли остерегаться.

Он уже делает движение, чтобы развернуться, но в последний момент застывает на месте. Мои глаза удерживают его. Получилось!

– Вы что-то хотите? – неуверенно спрашивает предполагаемый агент.

– Да, – просто говорю я, не спуская с него глаз.

Он ничего больше не говорит, а продолжает так же стоять. Я опускаю взгляд глубже. Да, он боится. Вчера ему чудом удалось спасти компанию после банковского падения. А еще раньше им недвусмысленно намекнули, что их вышвырнут из Нью-Йорка, если они не заплатят кое-кому определенную сумму. Конечно, в полицию обо всем сообщили, но ведь гарантии, что она с этим справится, нет. А если они повторят свою угрозу?

Неужели это все? Где же он, этот странный интерес к моей персоне?

Что-то падает с громким звуком. Прежде, чем я успеваю отдать команду, срабатывает рефлекс – я смотрю в ту точку, откуда он исходит. Что и сразу было ясно – этот тип уронил свой дипломат. Деляга наклоняется за ним, уходя из-под моего взгляда.

Черт! Неужели он – профессионал настолько высокого уровня?

– Извините, – слегка смущенно говорит он непонятно к чему и следует к выходу.

Надо же! Меня переиграли, и кто? Даже не наши, а всего лишь землянин! Впрочем, недооценка противника всегда может привести к пагубным последствиям.

Человек уже открывает дверь, а продолжать это в салоне мне не хочется. Надо использовать все шансы, пока они есть.

– Мистер, как называется ваша компания? – спрашиваю первое, что приходит в голову.

– «Чейни Гордонс», – бросает он в ответ. Не оборачиваясь.

Поздно! Свой момент я уже упустил, и теперь ничего не поделаешь. Он знает, чего можно ожидать, и не станет повторять одну ошибку дважды.

Может, остановить его, затащить обратно в туалет и заставить выложить все, как есть? Нет, уже ничего не получится. Нет того первоначального ощущения, которое придавало мне превосходство над ним, и нет фактора внезапности – сопротивление может оказаться долгим и упорным. Еще кто-то решит заглянуть сюда и что-то заподозрит… Нет, такой вариант откладывается.

Бизнесмен возвращается в салон. Я немного погодя тоже следую на свое место.

Ладно, этот человечек за мной следит. Но по чьему указанию он это делает? За ним стоят наши люди? Может, Эйнос подстраховался, и, кроме Лены, поручил дело еще кому-то? И он знает, что я сбежал… то есть это он и так скорее всего знает, не дурак, чтобы поверить в мою гибель. Но может, он знает, что все подстроено, и хочет проследить, что я буду делать дальше? А что потом – захватить меня и доставить в Центр, или все-таки подождать, пока я что-нибудь раскопаю?

Но почему с самого начала я все-таки мысленно назвал ИХ землянами? Просто такое направление приняли подсознательные ассоциации, или действительно можно допустить, что за мной наблюдают земляне по указанию нашего предателя? Который наверняка боится, что я нарушу ему все планы, и по-прежнему будет пытаться пресечь мою деятельность.

К сожалению, от этого шустрого коротышки я уже это не узнаю. Поэтому лучшее, что я смогу сделать после прибытия – это как можно быстрее уйти, не важно в каком направлении, рассчитывая на то, что меня не успеют проследить. А потом, скорее всего, придется всерьез подумать об изменении внешности. Одних только документов на другое имя, похоже, не будет достаточно.

Я продолжаю наблюдать за этим таинственным бизнесменом-агентом. Это не значит, что я периодически оборачиваюсь и смотрю, что он там делает. Нет – я словно чувствую его, постоянно – с момента разговора между нами установилась тонкая связь на подсознательном уровне. Но я знаю, что ничего интересного все равно не увижу. Он до конца полета будет изучать статистику, чтобы найти оптимальный вариант стратегии для фирмы «Чейни Гордонс». Наверняка вполне реальная фирма, занимающаяся вполне обыденными делами.

Объявляют посадку, и я внутренне собираюсь. «Боинг» плавно опускается на свою полосу и останавливается. Я прорываюсь вперед, чтобы скорее выйти. Тот, кто за мной следит, не спешит к выходу. Скорее всего, его роль здесь заканчивается. Он передаст куда надо, что объект прибыл по назначению, и дальше мной займутся другие. Кто они, эти «другие»?

Спешу к стоянке такси. Машины сами уже выезжают навстречу, только завидев прибывший самолет. Я заскакиваю в самую ближнюю, и шофер с готовностью оборачивается ко мне. Мне уже приходилось бывать в Нью-Йорке, и я восстанавливаю по памяти план города. Затем называю адрес где-то на другом его конце и добавляю, что хотел бы попасть туда поскорее. Таксист, похоже, понял намек, потому что сразу стартовал и дальше повел машину на приличной скорости, насколько это возможно в этом перенасыщенном автомобилями мире.

То, что я назвал адрес фактически наугад, не играет никакой роли. Потом я еще пересяду на другие такси раза два или три, и только тогда направлюсь к гостинице. Если, конечно, это что-то изменит. Интересно, сколько времени может им понадобиться, чтобы вычислить местопребывание некоего Питера Кейси? Да и вообще – кому ИМ?

Слежки за собой не замечаю. Они поняли, что я начал что-то подозревать, и теперь будут действовать осторожнее, это естественно. С одной стороны, это дает мне преимущество, шанс, что я успею уйти. С другой стороны, трудно предугадать, чего можно ожидать от них потом.

Выезжаем на одну из центральных улиц Манхеттена, и машина попадает в поток, в котором буквально застревает. С утра все куда-то спешат и в результате мешают друг другу. Скорость падает до минимума. Проклятие!

– Эй, я же просил быстрее! – кричу я водителю, хотя сейчас это уже бесполезно.

– Как я могу быстрее? – удивляется он, указывая на забитую транспортом улицу.

– Разве нет лучшей дороги?

– В это время – нет! – отрезает он и продолжает лавировать между не менее нашего торопящимися машинами.

За минуту мы преодолеваем полквартала, и тут меня как стрела пронзает мысль.

Ты идиот, Кайтлен! Только идиот в твоем положении мог догадаться сесть на первую же подъехавшую машину.

Вот поэтому у них нет необходимости следить за мной!

Ни слова не говоря, я подхватываю дипломат и распахиваю дверь.

– Приятель, лучше не двигайся! – останавливает меня крик водителя.

Оборачиваясь, я знаю, ЧТО увижу, и оказывается, что не ошибаюсь. Направленный прямо в лицо пистолет. Значит, они круто за меня взялись. Все может быть гораздо хуже, чем я ожидал.

Спокойно прокручиваю в голове ситуацию. Он не станет меня убивать – кто бы они ни были, я им нужен живым, это очевидно. Если, конечно, я не буду представлять угрозу для его жизни.

Мы встречаемся взглядами, и несколько секунд я пристально смотрю в лицо своему противнику. Нет, я не пытаюсь залезть таким способом ему в душу, сейчас у меня другая цель. Он не отводя глаз продолжает держать пистолет, ожидая от меня каких-то действий. Ожидая – в первую секунду, вторую, еще в третью. Но уже намного меньше – в четвертую, пятую, шестую…

Наконец я делаю стремительный выпад, одновременно уводя его руку в сторону и перехватывая пистолет. Еще секунду выражение его глаз по инерции сохраняет прежнюю уверенность.

– Оставайся на месте! – тоном приказа говорю я и выскакиваю из машины.

Проскочить между еле ползущими средствами передвижения на тротуар не составляет труда. Не останавливаясь, продолжаю бежать до угла, заворачиваю и ухожу в другой квартал. Все это было не зря подстроено. Скорее всего, на той переполненной улице пряталась машина, из которой выскочило бы сразу несколько вооруженных типов, и от них я бы так просто не ушел. Хорошо, что мысль все-таки пришла мне в голову сейчас, а не после того, как они появились.

На другой улице, в очередной раз свернув, сбавляю темп и высматриваю такси. Второй раз это не повторится, такое бывает только в старых детективных комедиях, чтобы я сейчас сел в машину, и шофер снова наставил на меня пистолет. Опасаться надо другого: они видели, куда я ушел, и немедленно направятся сюда.

– Такси! Эй! – кричу я едущей навстречу машине, поднимая руку.

Мне повезло – такси идет пустое.

Называю адрес, не имеющий ничего общего с первым, и сую в руку водителя десятку, чтобы жал на полный газ. Таксист-негр с пониманием кивает головой, разворачивается и выводит машину на сеть не очень широких, зато более свободных улочек. Может быть, теперь мне повезет, и я успею уйти.

Мысленно замечаю: если меня все-таки возьмут, у меня сейчас с собой лучемет и данные Ларрока – то, что не следует отдавать им в руки, если это земляне. Плюс еще кое-что о «Куполе», но это уже мелочи. Когда ситуация станет критической, я могу просто не успеть избавиться от этих вещей. Совсем не хочется, чтобы преследователи узнали, ЧТО мне известно о группе «Эй-Экс».

Черт с ними, с дисками! Самое главное осталось у меня в памяти, а что касается остального – неизвестно, понадобится ли оно вообще. Достаю их из дипломата, извлекаю из кармана зажигалку и подношу пламя к отверстию. От нагревшегося пластика начинает распространяться неприятный запах.

– Ты что делаешь? – оборачивается ко мне таксист. – Мне сегодня еще целый день клиентов возить!

Я протягиваю ему еще пятьдесят:

– Это тебе компенсирует моральный ущерб?

Он с удивлением смотрит на меня:

– Уничтожаешь вещественные доказательства?

Я отвечаю абсолютно серьезным тоном:

– Знаешь, отчего вчера накрылся ваш банк? Это я залез в их сеть и поменял кое-какие цифры.

Водитель не знает, как это воспринимать, и только качает головой. То, во что превратились диски Ларрока, вылетает в приоткрытое окно. Скоро за ними туда же отправляется пепел от всяких бумажек. Остается только лучемет. К счастью, у меня теперь есть пистолет водителя первого такси, которому не удалось меня удержать. Хотя это и худший вариант – пистолет, в отличие от лучемета, надо перезаряжать, и в самый нужный момент может не оказаться патронов – но в нынешней ситуации это все равно будет безопаснее. Достаю «Хельт», замечаю – землянин мог бы вполне принять его за детскую игрушку, до тех пор, пока не догадался бы нажать на кнопку. Придавливаю в нужном месте, корпус открывается, и я осторожно извлекаю излучатель. Довольно хрупкая штука, надо сказать, несмотря на то, что бьет со страшной силой. Освобождаю держатели, потом просто роняю стеклянную конструкцию на пол и придавливаю ногой. Таксист, похоже, уже не знает, какими словами ему это называть. Чтобы он не ругался, я собираю осколки и делаю из окна маленький стеклянный дождь. Чуть позже командую водителю:

– Притормози немного.

Машина сбавляет ход, я вытягиваю через окно руку с корпусом лучемета и в нужный момент швыряю его прямо в мусорный контейнер. К счастью, с координацией движений все в порядке. Если кто-то и найдет его там, то теперь и впрямь примет за игрушку.

– Теперь снова гони!

– Ты чего?.. – водитель делает красноречивый жест пальцем возле лба.

– Есть немножко, – признаюсь я. – В нашем деле без этого не бывает.

Кажется, ему не очень-то хочется уточнять, в каком это «нашем деле».

– Не волнуйся, я уже закончил, – хочется все-таки его успокоить, хотя в принципе для этого я достаточно ему заплатил.

До места назначения остается уже немного. Мы сворачиваем на очередном перекрестке, и тут из другой улицы выезжает и пристраивается за нами полицейская машина. Случайность, или они в самом деле за мной? Неужели дело достигло таких масштабов, что уже подключили полицию? Черт побери!

Водитель бросает взгляд в зеркало заднего вида:

– Это за тобой?

Я только могу пожать плечами.

– Извини, но я остановлюсь.

– Нет, гони быстрее!

Негр поворачивается ко мне:

– Денег я больше не возьму. Мне не нужны проблемы с копами!

– Тогда у тебя будут другие проблемы!

Я бы предпочел обойтись без этого, но выхода нет – направляю на таксиста пистолет. Думаю, при желании они и так смогут предъявить достаточно обвинений, но на самом деле им нужно совсем другое. Что именно другое – зависит от того, кто их послал.

– Проклятие, я с самого начала чувствовал, что не надо было тебя брать! – выкрикнул водитель.

– Поверь, что я не хочу ничего тебе сделать, только помоги мне уйти от копов.

Таксист смачно выругался, но сбавлять скорость не стал. Мы проносимся еще через один квартал, полицейские почти не отстают от нас, сирена яростно завывает. Черт, Кайтлен, что за заварушка вокруг тебя затевается?

– Водитель такси, немедленно остановите машину! – доносится сзади голос через мегафон.

– Не обращай внимания! – говорю я, не убирая пистолет. – Парень, тебе ничего не будет, у тебя просто не было другого выхода, твоя жизнь была под угрозой.

И чего это я так перед ним оправдываюсь? Действительно боюсь, что придется стрелять в человека?

– Что ты такого натворил? – спрашивает таксист. Кажется, он понял, что мне совсем не хочется его убивать.

– Я просто знаю много такого, чего не следует. А ты что думаешь, я покушался на жизнь президента? Куда мне до этого! Ну, застрелил парочку негодяев…

По-моему, в последнее он поверил сразу.

Подъезжаем к следующему перекрестку. Я пытаюсь прокрутить в голове дальнейшее развитие событий. Полиция вызовет подмогу, рано или поздно они нас прижмут. Что делать: повторить трюк, который я сделал в Киеве – но как быть с водителем? Выехать на набережную, спрыгнуть вниз и уходить через канализацию? Заскочить в дом и спрятаться в чьей-то квартире? Быстрее решай, Кайтлен, времени совсем немного!

Внезапно вижу: навстречу едет другая полицейская машина. Сейчас она попытается перекрыть дорогу, а тогда я уже никуда не денусь…

– Налево, быстро! – кричу водителю.

– Ты что, уже поздно!

Мы и в самом деле почти прошли перекресток, а свернуть сейчас на такой скорости – безумие. И все-таки я хватаюсь за руль, с силой кручу его от себя, машина поворачивается, продолжая нестись вперед, и я буквально ощущаю, как ее колесо цепляется за тротуар. В следующий миг она взлетает в воздух и делает кувырок, чтобы закончить свой путь лежащей колесами вверх. Мое тело само принимает наиболее безопасную позу, я успеваю вытянуть вперед руки, чтобы уберечь от удара голову. Вряд ли то же самое удастся водителю-землянину, но сейчас мне не до него.

Полицейские сирены завывают с двух сторон. Все, Хейл Кайтлен, приехали!

Они окружают машину, осторожно заглядывая вовнутрь, все еще опасаясь угрозы с моей стороны. Можете ничего не бояться, мне все равно не перестрелять четверых – или сколько там вас – из позиции вниз головой. Это сражение я проиграл, потому что не мог сразу предположить возможные силы противника.

Пока я вылезаю из машины, один из полицейских произносит сакраментальную фразу:

– Андрей Шалькин, вы арестованы! Вы обвиняетесь в убийстве двух человек у себя на родине и в попытке скрыться под фальшивыми документами, а также в оказании сопротивления при аресте. Вы имеете право хранить молчание, ибо каждое ваше слово может быть использовано против вас… – и так далее в том же духе.

По крайней мере, я могу сказать одно: кто бы ни послал их против меня, он явно не теряет зря времени.

II

Уже несколько часов я сижу в этой закупоренной камере, и пока никому не пришло в голову поинтересоваться моей персоной. Здесь есть койка с вполне сносной постелью, откидной вмонтированный в стену столик и один стул к нему, у дальней стены соседствуют унитаз и умывальник. Все это помещается в немаленькой для одного человека комнате размером три на четыре метра. Есть даже выключатель света, и есть хорошо замаскированная камера в вентиляционном люке, через которую наверняка кто-то постоянно за мной наблюдает. Но нет ничего, что давало бы хоть какую-то возможность связи с внешним миром – не считая охранника, который однажды передал мне еду через отверстие в сплошной металлической двери. Но охранник явно получил указание не реагировать на мои реплики.

В полицейском участке я не пробыл и часа – чего я, в принципе, и ожидал. Они задали мне несколько формальных вопросов; пообещали, что будут рассматривать в посольстве возможность моей выдачи на родину – пускай свои разбираются, что я там натворил; сказали, что дадут мне возможность поговорить с адвокатом, если таковой у меня имеется. Потом отправили за решетку – ждать…

Ждать пришлось недолго. Пришли сразу несколько охранников, которые приказали следовать за ними. Выбора у меня не было. Они провели меня в кузов бронированной машины, где сидело во всеоружии человек десять – что говорило о том, как они меня боятся. Ехали часа три – хотя точно не знаю, потому что часы почему-то у меня отобрали. Охранники оказались неразговорчивыми и не ответили ни на один мой вопрос – а чего, собственно, от них можно было ожидать? Когда приехали и открыли дверь, машина находилась внутри широкого коридора, скорее всего под землей. Не считая тех, кто шел дальше впереди и сзади, меня вели четверо – с каждой из сторон света, при том, что я был в наручниках. Конечно, приятно чувствовать такое уважение к своей персоне, но с другой стороны… хотя я уже особенно не рассчитывал на побег. Те, кто проводят эту операцию, слишком серьезно взялись за дело, так что должны были предусмотреть варианты на тот случай, если я вздумаю бежать. Меня провели по лестнице на другой этаж, остановились перед одной из ничем не выделяющихся дверей с номером D-22, которая и оказалась моей нынешней камерой. Странно, что они были настолько любезны, что решили снять с меня наручники. После того, как дверь камеры закрылась, мой покой не нарушался ничем, кроме посещения уже упомянутого охранника.

Ситуация кажется мне теперь достаточно понятной. Речь не идет о наших – они не повезли бы меня в какой-то бункер, а сразу доставили бы в Порт. Судя по всему, за меня взялась группа «Эй-Экс», та самая, к которой я надеялся подобраться поближе. Что ж, теперь у меня появилась возможность познакомиться с ними, хотя я предпочел бы при этом находиться в другом месте. Вообще-то кажется странным – до сих пор цээрушники только выслеживали наших и не переходили к активным действиям. Но и это объяснимо, если допустить связь между ними и нашим предателем. Каким-то образом они узнали, что я вышел из доверия Центра, плюс ко всему вообще считаюсь погибшим. Вот и решили заполучить наблюдателя в свои руки, рассчитывая на то, что никто особенно не станет меня искать. Хотя искать меня все-таки будут, Организация не может допустить, чтобы наблюдатель находился на планете без всякого контроля с ее стороны. Но люди «Эй-Экс» не могут знать все тонкости нашей работы. Скоро они попытаются что-то со мной сделать, чтобы я выдал им информацию о наших. Наверное, того, что они получили от предателя, им мало. Конечно, он ведь выдает то, что сам хочет, а тут есть шанс получить все, что они захотят – как же упускать такую возможность? Интересно, они будут предлагать сотрудничество, или сразу перейдут к действию?

Кажется, по мере пребывания здесь я все больше впадаю в апатию. В этом нет ничего удивительного. Когда от меня отвернулись свои, а чужие строят планы, как лучше меня обработать, все происходящее постепенно утрачивает смысл. Я даже не знаю, как мне называть себя. Не исключено, что Эйнос уже исключил мое имя из списка наблюдателей земного Центра. К чему, спрашивается, я должен теперь стремиться, и каким инструкциям подчиняться?

Ладно, Кайтлен, говорю я себе, лучше прекрати все это. Ты же сам еще считаешь себя наблюдателем?

Да, кем-то ведь нужно себя считать!

Ну и все! Задача не изменилась. Нужно выяснить, кто заварил всю эту кашу. Всего лишь найти одного человека, с которого все началось даже, если никому кроме меня это уже не нужно. А потом Центр пускай разбирается, что ему делать с этим человеком, с группой «Эй-Экс» и со всем остальным…

Сбежать отсюда скорее всего действительно нереально. Тем более, пока я сижу взаперти в этой камере. С ними еще придется договариваться, искать какой-то вариант, чтобы выиграть как можно больше, отдавая минимум. Если бы точно знать, насколько они о нас осведомлены… А что я могу сейчас знать точно? Придется действовать в зависимости от ситуации. Надеюсь, что придется. Они ведь могут, например, напустить в эту камеру усыпляющий газ, а потом просвечивать мои мозги со всеми шансами повредить там что-нибудь… Черт бы их побрал!

Со стороны коридора доносится звук шагов, и я подхожу к двери. Идут три человека. Увидеть их я не могу – отверстие в двери открывается только с внешней стороны. Но их появление уже сам по себе хороший знак.

Они останавливаются – один напротив двери, двое других – по бокам.

– Андрей Шалькин, вы слышите меня? – произносит главный.

– Слышу.

– Я хочу вам напомнить, что вам не стоит сейчас пытаться бежать. Может показаться, что это легко, но на самом деле это не так. Лучше не усложнять ситуацию, вы понимаете?

Это звучит почти как приглашение выйти. Судя по тону, каким он говорит со мной, кажется, все-таки будут переговоры. Хоть в этом мне повезло. Да, я догадываюсь, что вы не дадите мне убежать, после того, как заполучили в свои руки!

– Я понимаю.

– Я вас предупредил, потому что мне приказано привести вас в целости и сохранности, поэтому ваше спокойное поведение – и в наших, и в ваших интересах.

– Я буду тише воды, ниже травы.

Похоже, он открывает камеру.

Я выхожу, и теперь могу на них посмотреть. Двое охранников – в военной форме, судя по всему, какого-то спецподразделения. Главный – в обычном костюме: мне сразу показалось, что он не военный, и догадка подтвердилась. Все держатся уверенно. Интересно, насколько их уверенность касается меня – что я не стану бежать?

– Шалькин, думаю, мы обойдемся без такой формальности как наручники.

Он как будто спрашивает у меня разрешение! Вот это совсем уже интересно…

– Обойдемся, – соглашаюсь я.

Один охранник выходит вперед, указывая дорогу. Я следую за ним, сзади за мной – главный вместе со вторым. Мы подходим к небольшому ответвлению коридора, и охранник вызывает лифт.

А что, если они меня боятся? Заранее предупреждают о своих мерах предосторожности, чтобы я вдруг не выкинул что-то такое, не предусмотренное этими мерами. И вообще, предпочитают договориться со мной, потому что не знают, к каким все это приведет последствиям. Если это так, можно будет попробовать на этом сыграть. Только бы не ошибиться!

Выйдя из лифта, мы следуем по другому коридору, напоминающему собой внутреннее помещение обычного учреждения, фирмы или конторы, но не ассоциирующееся с цээрушным бункером. А почему я вообще окрестил это сооружение бункером? Опять штампы на основе дурацких земных фильмов…

Останавливаемся перед дверью с номером A-38. Вот только эти номера без каких-либо еще надписей создают атмосферу таинственности. Главный нажимает кнопку звонка. Через три секунды дверь сама распахивается перед нами. Охранники становятся с двух сторон, а штатский знаком предлагает мне войти. Что я и делаю, после чего дверь сразу же захлопывается.

Ничем не примечательная комната, скудно освещенная, с шкафом с одной стороны, всякой аудиоаппаратурой с другой и столом посредине. По эту сторону стола – три стула, а по другую – темная ширма, скрывающая от меня владельца этого кабинета. Без сомнения, откуда-то с потолка за мной наблюдает камера, а он видит мое лицо у себя на экране. Раньше, говорят делали проще – направляли на человека яркий свет, чтобы визави оставался для него в тени. Наверное, решили, что со мной такое может не получиться. В общем, они правы… в какой-то степени.

И как будто никакой охраны. Надо же!

– Можешь сесть, Андрей Шалькин, – доносится из-за ширмы хриплый голос. Обладателю этого голоса должно быть лет пятьдесят – пятьдесят пять.

Я присаживаюсь на средний из трех стульев.

– С кем я имею честь говорить? С полковником Дэвенхаймом, или с тем, кому он посылал свои донесения?

Молчание. Надеюсь, хоть немного это его зацепило.

– Я не сомневался, Шалькин, что ты неплохо осведомлен.

– Но не до такой степени?

В ответ – нечто похожее на смех.

– Ты, наверное, уже пытался анализировать ситуацию. Я могу немного тебе помочь. Здесь, в этом месте, никто тебя не найдет, даже для ваших оно достаточно скрыто. Формально ты считаешься погибшим…

– А как же полицейские, которые меня арестовывали?

– Это были наши люди. Я не думал, что такие вещи нужно объяснять.

– Хорошо, вопрос отпал.

– Ты понимаешь, что мы можем держать тебя здесь сколько угодно и делать с тобой, что угодно. Тебе отсюда не убежать, а на помощь тебе никто не придет. Надеюсь, это понятно?

Почему мне столько раз напоминают о том, что я не смогу убежать? Чтобы в конце концов заставить меня в это поверить?

– Понятно, полковник… Ничего, если я буду называть тебя полковником?

– Называй, если тебе так нравится. Я хочу, чтобы ты знал, Шалькин: мы могли обойтись без этого разговора. Могли сразу перейти к нашим методам добывания информации, хотя они не так совершенны, как ваши. Но мне показалось, что ты производишь впечатление умного человека, готового пойти на сотрудничество.

Вот оно! Землянин хочет договориться с наблюдателем о сотрудничестве. Месяц назад мне бы такое и в голову не пришло…

– Что вам от меня нужно?

– Я уже сказал: информация. Кто вы, откуда, чего добиваетесь, какими средствами обладаете…

Кажется, он решил играть в открытую. В самом деле, чего скрывать от меня то, о чем я и так могу догадаться?

– Зачем вам эта информация, полковник?

– Шалькин, давай без этих глупых шуточек.

– У меня и в мыслях не было шутить. Чего вы хотите добиться? Вы действительно считаете, что можете что-то изменить?

Похоже на то, что он немного потерял уверенность. Пока он собирается с мыслями, я продолжаю:

– Вы грозите мне тем, что можете сделать со мной все, что захотите. А я в свою очередь мог бы назвать вам человека, который может по памяти перечислить имена всех членов группы «Эй-Экс». Вполне возможно, что сейчас этот человек уже не один, и ему достаточно сказать пару слов, чтобы до завтрашнего утра ваша группа перестала существовать. Может быть, меня и не найдут, но для вас это ничего не меняет. А в общем, полковник, это такие мелочи – по сравнению с тем, что будет потом!

– А что, по-твоему, будет потом?

– Могу сказать одно – у вас в распоряжении есть несколько месяцев. Что скажешь – достаточный срок, чтобы что-то изменить?

– Шалькин, ты говоришь красиво, но не конкретно, – уверенности в голосе у него никакой.

– Конкретно мне запрещает говорить Инструкция. У вас ведь есть всякие-разные инструкции? У нас они тоже есть.

– Это означает, что ты отказываешься от сотрудничества?

– Нет, я этого не сказал. Если речь идет о сотрудничестве, оно должно быть взаимовыгодным.

– Ты же говоришь, что ваши люди и так все знают? Тогда что вам от нас нужно?

– Маленькое уточнение, полковник. Не что «нам» от вас нужно, а что «мне» от вас нужно. Есть небольшая разница.

– Пусть будет так. Твои условия?

– Имя того, кто нас выдал.

Молчание. Что это значит, да или нет?

– Что ты согласен за это отдать?

Все-таки да! Неужели я в самом деле так легко пойду на нарушение Основной инструкции? Ведь дело не в самой Инструкции, которую годами вдалбливали мне в голову, и, как говорил Ларрок, не в лояльности по отношению к Галактическому Союзу. А в том, что после этого меня можно будет поставить на одну доску с предателем, и Эйнос будет иметь полное право повторить мне в глаза все обвинения. И разве меняется ситуация от того, выдам я им достаточно много или совсем чуть-чуть? Неужели, Кайтлен, ты в самом деле готов избрать этот путь?

– А что вы хотите получить? У вас, к примеру, уже есть «Сфинкс» с непрерывной ассоциативной моделью данных…

Снова молчание. Слишком долгое на этот раз. Но пускай не убеждает меня, что их группа ничего не знает об этом проекте.

– Шалькин, что нас ждет через несколько месяцев?

– Только не говори, полковник, что ответа на этот вопрос вам будет достаточно.

– Ты можешь ответить?

– Я должен подумать.

– Еще не решил, можешь ли нарушить вашу инструкцию?

– Дело не в инструкции. У вас ведь есть такое понятие – честь.

– Для большинства это понятие скорее из прошлого.

– Для некоторых – да. Например, для того, который нас предал.

Снова пауза. Неужели я за что-то его задел?

– Шалькин, – стремительное начало фразы, и тихое окончание: – Ты можешь думать… до завтрашнего утра.

– А что будет потом?

– Узнаешь, если ничего не придумаешь.

Значит, они не исключают возможность все-таки применить свои методы добывания информации. Как будто я ожидал чего-то другого…

– А сейчас я могу идти?

И опять тишина. Такое ощущение, будто «полковник» хочет сказать нечто важное, но что-то сдерживает его. Зато я не могу сдержаться:

– Ты ведь боишься меня, полковник!

– Все мы чего-то боимся. И ты тоже не исключение.

– Ладно, согласен на ничью в этом вопросе, – я позволяю себе улыбнуться.

– Разговор окончен, Шалькин. Можешь идти отдыхать.

– В той камере?

– Выбирай другую, если та тебя не устраивает.

– Сойдет и та, если бы только еще телевизор…

– Телевизор тебе поставят. Иди.

Что я и сделал. Открыл дверь комнаты и вышел.

Мне известен один маленький секрет, который использует наш Центр (а наверное, и не только наш) по отношению к своим подчиненным наблюдателям. Простой вариант страховки, на тот случай, если с наблюдателем что-то случится – например, он перестанет выходить на контакт, а наверху не будут иметь понятия, что произошло. «Секрет» представляет собой маячок, вживленный каждому из нас под черепную коробку и позволяющий в случае необходимости установить абсолютно точное местонахождение наблюдателя. Кроме координат, кажется, эта штуковина передает еще и статус человека – проще говоря, жив он или мертв, или «на сколько процентов» жив.

К счастью, на самом деле это давно уже перестало быть секретом, и большинство наблюдателей знают о таком способе слежения за ними. В свое время я узнал это от Ларрока, и сам тоже успел кое с кем поделиться так называемым секретом. Немного упражнений позволяют вычислить нервные узлы, на которых закрепляется маяк. Еще чуть-чуть потренироваться – и уже можно без проблем включать и отключать его по своему желанию.

Наверняка Эйносу известны наши маленькие хитрости, но я не помню случая, чтобы у кого-то из нас возникли неприятности, связанные с отключением маяка. В конце концов, каждый человек имеет право на свободу и личную жизнь, и наблюдатель – не исключение. Однако, я также не помню случая, подобного тому, что происходит в нашей Организации сейчас. Психологические срывы, какими бы они ни были, все-таки не вызывали по-настоящему серьезных проблем. Ведь до недавнего времени речь никогда не шла о предательстве!

Может быть, сейчас Эйнос рвет и мечет в связи с тем, что не относился строже к нашим вольностям. Я последний раз отключил свой маяк достаточно давно, когда только начинал подбираться к тайнам «Купола» очень уж хотелось, чтобы выяснение правды об этом проекте было исключительно моим достижением. Возможно, именно тогда координатор и начал меня подозревать – что теперь уже не так важно. И сейчас, когда я нахожусь в камере неведомой базы ЦРУ, мой маяк по-прежнему отключен.

Если я включу его, наши смогут узнать – благодаря моей персоне местонахождение резиденции группы «Эй-Экс» и накрыть их здесь, и пускай полковник – или кто он там – не хвалится, что никому сюда не добраться. Кроме того, меня вытащат из этой клетки и, может быть, спасут мой мозг от «не столь совершенных методов вытягивания информации». Но что будет потом? А потом меня отправят на Луну, а оттуда – на Укентру, со слегка подкорректированной памятью, дабы в будущем не пытался рьяно доискиваться правды. С точки зрения Организации я сейчас нахожусь на Земле вне закона, и любой наблюдатель не то что имеет право, а просто обязан сразу же при встрече доставить меня в Центр. Что же из этого следует?

Только одно, Кайтлен. Придется тебе играть в эту игру самому. И завтра, если полковник не обманул, ответить ему на вопрос, что же ждет в скором времени грешную Землю, а от него услышать имя человека, до которого так хочется добраться и разорвать его голыми руками. А потом подумать, как же все-таки отсюда сбежать, несмотря на все их заверения, что это невозможно. Потому что я ни на секунду не поверю, что меня отпустят после того, как я сообщу им не очень-то приятное для них известие. В конце концов, им уже будет нечего терять – так же, впрочем, как и мне. Равные мотивации при неравных начальных условиях. Может и не стоило сегодня быть столь откровенным? Когда враг боится, это хорошо, но страх также придает врагу злости и может стать причиной его неконтролируемых поступков. А для пленника врага это может быть чревато… Бога – и того люди способны принести в жертву на его собственном алтаре. А я для них даже и не ангел.

Телевизор мне поставили – по крайней мере, это обещание полковник сдержал. Но желание смотреть его после возвращения в камеру у меня почему-то пропало. Что бы там ни передавали, оно заставит меня отвлечься и расслабиться. А для этого сейчас – не время, если я хочу хотя бы сохранить себе жизнь и способность к здравомыслию, не говоря пока о чем-то большем. Поскольку делать здесь нечего, я могу потратить это время на тренировку своего тела, особенно на отработку реакций – предчувствую, что скоро мне это понадобится.

Из головы не выходит одна мысль. Что ни говори, они не могли так быстро узнать, что некий безызвестный Питер Кейси, возвращающийся в Нью-Йорк, и есть тот самый Андрей Шалькин, погибший за день до этого в автокатастрофе, он же – наблюдатель Хейл Кайтлен. Кто-то должен был сообщить о моем вылете, но кто? Если следовать принципу, что самый простой вариант обычно оказывается правильным, то сама собой напрашивается мысль – Лена?

Но ты же не хочешь сказать, что она и есть этот предатель?

А почему, собственно, нет? Только потому, Кайтлен, что у тебя возникла симпатия к этой девушке? Потому, что однажды ты спас ей жизнь (мне все еще хочется верить, что я действительно спас ее, пусть даже она и была наблюдателем и, наверное, смогла бы позаботиться о себе все равно!), а теперь ты не хочешь думать о том, что она совсем не обязательно ответит тем же?

Черт! Значит, все-таки прав Тар-Хамонт, и доверять можно только одному человеку – самому себе, и только на себя и рассчитывать?

Пора тебе Кайтлен наконец-то признать, что это так. И оценивать ситуацию, исходя только из своих собственных возможностей. А этих возможностей у меня пока немного.

Я использую стену для отработки ударов. При этом останавливаю руку или ногу в самый момент перед касанием, когда уже успеваешь ощутить поверхность, но не настолько, чтобы вместе с ней ощутить боль от соприкосновения. Реакция меня не подводит. Цээрушники наверняка смотрят на меня через камеру – ну и пускай смотрят! Плевать, что они думают обо мне и о моих намерениях. Они же не дураки, чтобы считать, будто я испугался их угроз. А вот они все равно меня боятся. Думают, что я в полной их власти – а боятся!

Лена, конечно, ни в чем не виновата. Предатель знает ее, пусть она даже и наблюдатель глубокого резерва. Кто-то из его людей проследил за ней, узнал мой будущий маршрут и сообщил, куда надо. Конечно, она хороший конспиратор, но совершенных методов не существует. Все очень просто, не так ли? И мне не нужно ее подозревать.

Потому что я не хочу ее подозревать, черт побери!

Если бы Лена была предателем, она не стала бы помогать мне. Она доставила бы меня к Эйносу, чтобы поставить точку в этом деле. Ведь какой смысл настолько усложнять ситуацию? Никакого, так?

Кайтлен, почему бы тебе просто не продолжать тренировку, а не тратить свой умственный потенциал на эти бессмысленные рассуждения?

Да потому, в конце концов, что мне хочется верить – есть по крайней мере еще один человек, которому все это не безразлично.

Вскоре охранник приносит мне еду. Я трачу некоторое время, чтобы сообразить – обед это или ужин. Пожалуй, все-таки ужин. На мою попытку заговорить охранник не откликается. Он строго придерживается правил, разговаривать с пленником ему не положено. Кормят меня очень даже неплохо. У них ведь нет причин пытаться вывести меня из себя. А то ведь кто знает, что я могу натворить в неуравновешенном состоянии! Надеются, все-таки, на мою сговорчивость – может быть, больше, чем на свои методы.

Расправившись с едой, отставляю тарелки в сторону. На следующее утро, когда мне принесут завтрак, я отдам взамен пустую посуду. Совершенно логичное правило, ведь охраннику совершенно незачем ждать, пока я доем. Они вообще предпочли обходиться без постоянного охранника возле моей камеры, и в этом совершенно правы: стены защищают меня вполне достаточно, а на человека, если он будет там долго стоять, при желании можно психологически воздействовать – пусть даже не видя его.

После еды продолжать тренировку не хочется, и я присаживаюсь на койку и включаю телевизор. Но передача на первом попавшемся канале мне не нравится, и я переключаю на другой. Однако смотреть сейчас сводку новостей тоже не тянет. Щелкаю дальше, но внимание так и не собирается на чем-то задерживаться. Где-то канале на сороковом я останавливаюсь, скорее от безысходности, на примитивном полицейском боевике в лучших голливудских традициях. Посмотрев минуты две, я понимаю, что меня все-таки в нем заинтересовало – сцена погони на машинах, напомнившая мне мою собственную недавнюю попытку уйти от преследования. Осознав это, я тут же теряю интерес к фильму, но не спешу переключать, уже предчувствуя, что это совершенно бесполезно и ничего подходящего к моему настроению я все равно не найду. По инерции я все еще пытаюсь сосредоточиться на событиях боевика, но суть происходящего уплывает от меня куда-то вдаль…

Кайтлен, что с тобой происходит?

Неожиданная мысль поражает меня, как молния. Я вскакиваю с койки, и тут же перед глазами все начинает плыть. Чувствую, что сейчас упаду. Опускаюсь обратно и откидываюсь к стене. Спокойно, только сохраняй спокойствие. Гады, они все же подмешали что-то в еду! Я только чуть-чуть ошибся с догадкой – по моему предположению, они должны были пустить в камеру газ. Но не все ли равно?

Я восстанавливаю дыхание, пытаюсь сидеть ровно и смотреть прямо перед собой. Угол обзора сократился градусов до двадцати, дальше сплошное бесформенное пятно. Мышцы рук и ног не слушаются. Тело хочет, чтобы ничто его не беспокоило, оно требует сна – упасть и не вставать. Только не это! Если я сейчас засну, они смогут делать со мной все, что захотят. Будут выворачивать мой мозг наизнанку. Ты ведь не хочешь этого, Кайтлен? Так борись же, черт тебя побери!

Полковник – негодяй! Я ведь почти поверил ему, что мы сможем договориться, что завтра мы тихо-мирно обменяемся информацией. Но он, подлец, решил не ждать, решил взять сегодня столько, сколько сможет взять. Ну что ж, теперь берегись, я заношу тебя в свой черный список на почетное второе место – первое занимает наш непревзойденный предатель. Я до тебя доберусь, и тогда…

Только без паники. Нужно держать себя в руках. Эта штука захватывает мои нервные центры, один за другим. Скоро она подберется к мозгу, и я отключусь, а через несколько минут они войдут и потащат меня куда надо. Сосредоточься, Кайтлен, у тебя получится, должно получиться!

А может, проще включить маяк и надеяться на помощь наших?

Нет, только не это!

Я начинаю движение с шеи. Проверяю узлы один за другим и заставляю их работать, гореть, как лампочки. Опускаюсь ниже, вхожу в спинной мозг. Чувствую слабое сопротивление. Нет, я не сдамся! Работайте, нервы! Мое тело должно меня слушаться, оно мне еще пригодится! Напор возрастает. Вот он – один из центральных узлов, блокирующий доступ к моей нижней половине. И ты у меня заработаешь, никуда не денешься! Посылаю в эту точку усиленный импульс, который мгновенно достигает цели. Тело взрывается, перед глазами плывут красные круги, и только через секунду я осознаю, что кричу от невыносимой боли. Это слишком тяжело – бороться со своей нервной системой, когда она тебе не подчиняется.

Как там поется в старой хайламской песне:

Упасть – и не вставать…

Взрывы стихают, и вместе с их уходом наступает покой…

III

Провал… Темно и пусто…

Она смотрит на меня. Смотрит вполоборота, как будто только что занималась другим делом, но мое появление заставило ее оглянуться. Скорее всего, это было совсем обычное дело, вроде приготовления еды. Да, кажется, мы находимся на кухне. Чьей квартиры, интересно? Не пойму… Да и не важно.

– Андрей, ты действительно подумал, что я могла предать тебя?

Что я могу ответить?

– Лена, я… не знаю, что на меня нашло… я совсем не думал… конечно, этого не может быть! Глупости, разыгравшееся воображение…

– Андрей, просто скажи, как есть.

– Нет, конечно, это не ты, моя дорогая… Приходит же иногда такое в голову!

– Но ты думал об этом! – говорит Лена, пригвождая меня к месту.

– Пойми, в этом мире я никому не могу доверять! – кричу я. – Никому! Тар-Хамонт, и все остальные…

– При чем здесь Тар-Хамонт? – она встает и подходит ко мне.

– Он привык рассчитывать на свои собственные силы. А я…

– Ты – это ты, – обрывает меня Лена. – А про хайламца не думай. Он сам все это подстроил. Решил разоблачить предателя и стать героем. А на самом деле предатель – он, он сам.

– Да, – легко соглашаюсь я. – Тар-Хамонт и есть предатель. Как просто!..

– Просто, – с готовностью отзывается Лена и страстно целует меня в губы.

Провал… Чернота и неподвижность…

– Полное имя? – голос очень уж напоминает «полковника».

– Андрей Семенович Шалькин.

– Дата рождения?

– Двадцать четвертое июля восемьдесят третьего года.

– Место рождения?

– Город Киев.

– Родители?

Почему-то становится весело:

– Да не было у меня родителей!

– Я повторяю вопрос: …

– Тогда я повторю ответ.

– Вот что, Шалькин, ты бы лучше бросил эти шуточки и отвечал, как полагается.

– Да говорю я вам, не было у меня родителей.

– А отчество – Семенович – откуда?

– А я почем знаю?

– Доиграешься, Шалькин. И где ты такой выискался?

– Где-где? На бороде! С Луны я упал!

– А ну повтори еще раз!

– Я упал на Землю с Луны. А родителей у меня не было.

– Ты собираешься прекратить свои шуточки и отвечать серьезно?

– Никогда!

– Сам напросился.

Боль приходит неизвестно откуда и вмиг разливается по всему телу.

– Что теперь скажешь, Шалькин?

– Да пошел ты!

Удар, словно разрывающий сердце на две части. И чем, интересно, я заслужил такие мучения?

– Ты у меня заговоришь!

– Поговори лучше сам с собой. Я ухожу.

– Куда ты можешь отсюда уйти? Ты же знаешь, бежать абсолютно бесполезно. Или двинулся умом?

– Нет, сам ты двинулся. Я УЖЕ ушел.

Снова провал… Вне времени и пространства…

Мы находимся в каком-то очень знакомом месте, где я недавно был. Коридор, эта мощная дверь в конце… Ах да, картины. Образ черной дыры сквозь Вселенную. Да, я помню.

– Так что ты хотел мне сказать?

Ларрок – или правильнее называть его Шиловским? – глядя на меня, отвечает:

– Андрей, все намного хуже, чем мы могли предполагать.

– Что это значит?

– Я собрал кое-какие данные… Потом покажу, это долго объяснять. Короче говоря, за всем этим стоит сам Эйнос. Понимаешь, что это значит?

– Повтори еще раз, что ты сказал. Предатель – главный координатор Эйнос?

– Совершенно верно. Он через некоторых наших людей распространяет на Земле информацию о галактических технологиях.

– Но зачем?

– Может быть, чтобы иметь потом здесь свою сеть, своих людей. Наладить тайную торговлю, заработать деньжат… Это я только предполагаю, откуда мне знать его мотивы?

– Но тогда у меня нет никаких шансов!

– Почти никаких. Эйнос увидел, что кое-что начало вскрываться, и решил сделать из тебя козла отпущения.

– Но раз ты знаешь об этом, то ты можешь…

– Андрей, ничего я не могу! Вся информация наверх так или иначе проходит через него, понимаешь? Мы здесь отрезаны от галактики. Мы ничего не можем, ничего!

– Тогда что мне делать?

– Могу предложить один вариант. Ты под тем или иным предлогом полетишь в Центр, разыщешь Эйноса и убьешь. Остальное предоставь мне.

– На словах это так просто.

– В жизни ничего так просто не бывает. Ты должен понимать это, Андрей.

– Я понимаю.

Провал… Бесконечность Вселенной…

– Хейл, я тебе не рассказывал про вакуум-деформантов?

Я, конечно, знаю этого человека. Как же его зовут? Черт, не могу вспомнить. Ладно, потом как-нибудь соображу.

– А что это такое?

– Значит, не рассказывал. Представь себе абсолютный, стопроцентный вакуум, замкнутый в деформ-поле по энному количеству измерений. Представил?

– С трудом.

– Ну, хорошо. За счет деформаций эта штуковина имеет достаточно энергии, чтобы перемещаться в космосе. Но при перемещении она постепенно тратит эту энергию, значит, ей надо как-то питаться, правильно?

– Ну ты и загнул – вакууму надо питаться!

– Ты лучше слушай, что я говорю! Находит этот деформант некий объект, качает из него энергию и преобразует ее в потенциал искривленности. Но меры у этой штуки нет, и она берет намного больше, чем потом сможет потребить – значит, часть энергии она должна отдать, представляешь? Ну вот, скажем, стоишь рядом ты, а оно только что нажралось. Тут оно видит – объект вроде подходящий, принимает его форму и выбрасывает на него часть своего поля.

– А форму зачем же принимать?

– Ага, это как раз важно, иначе оно может не рассчитать, отдать больше или меньше, чем надо. Ну вот, швырнет оно в тебя деформацией, и ты в момент вылетишь из нашего пространства и попадешь в свое замкнутое измерение. Причем в этом измерении будешь только ты и больше ничего.

– Хозяин своего собственного измерения? Звучит интересно.

– Да, особенно если учесть, что это измерение – нулевое, в нем нет никаких базовых точек отсчета и единичных векторов. Ты превратишься в свой собственный отпечаток, который навечно останется в космосе, оторванный от всей остальной Вселенной.

– Бр-р-р… И что, никак нельзя из этого отпечатка обратно получить человека?

– Проблема в том, что это измерение, как я сказал, замкнуто. Его просто нельзя обнаружить. Конечно, можно попасть в него случайно, но шанс намного меньше, чем дважды выйти в одну и ту же точку при n-переходе.

– Знаешь, что-то не хотел бы я стоять рядом с этой штуковиной. Ты что, хочешь сказать, они действительно существуют?

– Смеешься, что ли? Вот мне рассказывали историю…

Я вспомнил его имя – Камбр Омбер. Последний раз мы виделись еще при подготовке, в базе Организации на Укентре. Потом я отправился на Землю, а он – на какую-то другую планету. Не очень-то он изменился за эти годы. Хотя, конечно, стал крепче и вид у него… пожалуй, более соответствующий его историям. Все течет, все меняется…

Провал… Отсутствие точек отсчета и векторов…

Мы стоим на краю обрыва, а где-то внизу тихо несет свои воды Днепр. В небе множество звезд, и среди них наверняка есть та, вокруг которой вращается моя родная Укентра. Далеко-далеко, просто до ужаса… И даже странно думать о том, насколько сокращают это расстояние наши трансдеформационные корабли, не говоря уже об энерготрансляторах.

Я отвлекаюсь от созерцания величественной картины, и сейчас мне не надо прилагать усилия, чтобы вспомнить имя человека, стоящего рядом со мной. Это Эйех Куагел, он же Александр Прохоров, маймриец – по иронии судьбы, не в том смысле, как обычно это понимают, а в самом деле родом с Маймры. Наблюдатель, помогавший мне адаптироваться на Земле первые недели после прибытия. Несколько лет назад он покинул эту планету – истекли положенные Инструкцией предельные тридцать два года.

Сейчас я вновь переживаю то, что было почти одиннадцать лет назад. И я хорошо знаю, что будет дальше, хотя уже почти успел это забыть.

– Зачем ты меня сюда привел? Зачем все это нужно? – я стараюсь смотреть ему прямо в глаза, но что-то мне мешает.

– Ты ведь сейчас хотел отыскать среди звезд Укентру, так? – черт, вот от кого я перенял манеру вставлять это словечко в конце фразы!

Я не спешу отвечать, а виновато смотрю на Куагела, который легко угадал мои потаенные мысли.

– Андрей, я не собираюсь тебя ни в чем упрекать. Твоя реакция была вполне нормальна. Я сам, когда только прибыл сюда, воспринял все гораздо тяжелее.

Я продолжаю молчать, прокручивая в памяти недавние события. Дурацкие машины, не умеющие летать. И дурацкие правила… хотя человек, тупо глядящий во все глаза на бешено несущийся на него «Форд», наверное, думал иначе. И водитель фургона, с перепугу слетевший на обочину, тоже. И еще… Нет, конечно, я прекрасно знал об этом, когда летел на Землю. Как и много чего другого. Но все-таки…

– Когда-то ведь и жители Укентры, твои предки, тоже смотрели на звезды и думали: «Ну не может же быть, чтобы мы были одни во всей Вселенной!» Всего лишь триста лет назад…

– Да, триста лет, – зачем-то повторяю я.

– Поверь мне, Андрей – это очень мало. Они вот так смотрели, и не было для них никакого пятого или седьмого уровня. Только одна планета – и бесконечность космоса. Но земляне точно такие же. Они ничего не знают о седьмом уровне, n-переходе, летающих машинах, интеллектуальных жилищах, и о многих других вещах. Да, они хотят и надеются увидеть себе подобных, но их время еще не пришло. А ты теперь – один из них.

– Да, правильно, – соглашаюсь я.

– Ты ведь знал, на что идешь, когда выбирал свое направление.

Конечно, я знал, и когда в свое время тестовый компьютер выдал мне предрасположенность к профессии наблюдателя, я и не думал отказываться. Наоборот, я готов был выбрать самое сложное, чтобы только доказать всему миру и одной особе, на что я в самом деле способен. И вот он – пятый уровень, однозначно признанный наиболее сложным для наблюдения. И какое теперь имеет значение, кому и что я доказывал? Все изменилось, она забыла меня, и я почти никогда не вспоминаю ее, а все остальные… они потерялись в глубинах памяти уже после полугода обучения в Организации.

– У тебя могли быть разные причины, чтобы выбрать эту профессию, но теперь это не имеет значения. Ты стал тем, кем хотел стать – и не пытайся меня убедить в чем-то другом. Ты наблюдатель, и у тебя есть право уйти в любой момент. К сожалению, ни у кого из нас нет права вернуться.

– Я знаю, Александр.

– Более того, если ты уйдешь, никто никогда ни в чем тебя не упрекнет. Ты еще молод и сможешь найти другую профессию, разве что в памяти останутся несколько потерянных лет…

Куагел говорит что-то еще, но я уже знаю, что никуда я не уйду, и не важно, кому и что я хотел доказать. Скорее, я должен доказать себе, что могу справиться с этим – и с самим собой. В конце концов, он сам прожил здесь уже двадцать пять лет, а я пока – каких-то две недели. Наблюдатель с двухнедельным сроком… Смешно!

Нет, я не уйду! Совладать с пятым уровнем мне вполне под силу, пускай даже их машины не могут летать, а за продуктами надо ходить в магазины и расплачиваться бумажными деньгами. Разве это так уж важно, в самом деле? Ведь уровень развития цивилизации – это еще не все. Ведь и здесь есть много умных людей, надо только их найти, а найти всегда можно, даже если компьютерная сеть далека от совершенства… даже, если бы ее вообще не было.

Да, я стал наблюдателем, потому что хотел им стать, и я им останусь.

– Александр, хватит. Я понял. Забудем на время про Укентру и седьмой уровень. Где здесь можно чего-нибудь перекусить?

– Учти, платить за еду будешь сам.

– Какие проблемы? Деньги есть, что еще надо?

– Я знал, что ты сможешь, – говорит Куагел уже чуть позже, когда мы отходим от обрыва.

Вот так, Хейл Кайтлен! А кто-то недавно говорил, что у него не было срывов. Память – странная штука, иногда она сама выбирает, что сохранить на виду, а что засунуть поглубже, чтоб не мозолило глаза. Радует только, что чаще она засовывает поглубже плохое, а не хорошее…

Провал… Без прошлого и будущего…

Чувствую легкое покачивание. Где-то совсем рядом слышен ровный звук работы двигателя. Смотрю вверх – очень близко над головой темный потолок, слева он плавно уходит вниз. Ноги согнуты в коленях и во что-то упираются. Наконец до меня доходит – я лежу на заднем сиденьи машины. Тело в двух местах перехвачено ремнем – наверное, чтобы не упал на крутом повороте. Интересно, почему я не мог просто сидеть? Решил поспать в машине – долгая дорога? И куда, собственно говоря?

Поворачиваю и слегка приподнимаю голову, и вижу затылок сидящего за рулем человека. Аккуратные, коротко подстриженные черные волосы. Мне не нужно рассматривать его внимательнее, чтобы понять, кто это.

Тар-Хамонт.

Нет, только не это! Уж лучше новый провал.

– Кайтлен, если ты очнулся, можешь отстегнуть ремни и сесть. Только без резких движений, а то я могу неправильно понять, – говорит хайламец.

И тут до меня доходит – на этот раз это не сон, и не игра моего воображения. Я В САМОМ ДЕЛЕ нахожусь в машине, и Тар-Хамонт везет меня в неизвестном мне направлении.

Нет, не может быть, я поспешил с выводами. Это не может происходить на самом деле. Сейчас я должен быть либо в камере на секретной базе «Эй-Экс», либо у них же, но в другой комнате, где они проводят свои допросы – или как это называется. Бред! Очередная картинка неосуществившейся реальности.

Но я достаточно хорошо умею отличать реальность от сна, и происходящее сейчас – реально. Значит, каким-то образом Тар-Хамонт нашел меня и вырвал у цээрушников. Или другой вариант: их методы подействовали на меня таким образом, что я… нет, об этом лучше пока не думать.

Я без труда отцепил оба ремня. Приподнялся, мимоходом глянув в окно. На улице темнота, только свет фонарей освещает дорогу. Момент! Темнота – значит ночь. Когда я вырубился – был уже вечер. Который час, интересно? Давно мы уже так едем?

Ноги затекли и отозвались резкой мучительной болью, когда я попытался их разогнуть. Поборов это ощущение, я все же сел и постарался вытянуть ноги вперед, насколько возможно.

Больше в машине никого нет. Только хайламец и я. Машина, судя по всему, джип, модель определить так сразу не могу, да это и не важно.

– Как ты меня нашел? – задаю я первый вопрос из тех, что за минуту успели накопиться в голове. Слишком тихо, черт, голос выдает мою слабость.

– Ты действительно веришь, что маяк можно отключить навсегда? – отвечает он вопросом на вопрос.

Я рассмеялся смехом измученного человека. Надо же, а ведь я и в самом деле в это верил! Нет, настоящей свободы не существует нигде и никогда, только ее иллюзия в большей или меньшей степени.

– И куда мы теперь едем? В Порт?

– Спрашивать буду я, отвечать будешь ты, – говорит Тар-Хамонт. – Понятно?

– Понятно. Ответь хотя бы на этот вопрос, и я успокоюсь.

– Едем в одно укромное местечко, – с ухмылкой сказал хайламец.

Его намек не трудно понять. Достаточно вспомнить наш последний разговор. Все, что было ему нужно – это найти причину, из-за чего я мог предать Организацию. Найти – а потом делать со мной все, чего захочет его грязное нутро, что бы там ни подумал по этому поводу Центр.

Неужели он нашел? Или надоело искать, и он решил услышать причину от меня самого – предварительно доведя меня до такого состояния, когда я буду готов сказать все, что угодно? Почему-то мысль об этом сейчас уже меня не пугает…

Такое ощущение, будто что-то было неправильно. С самого начала, с первой фразы Тар-Хамонта. Но что же именно?

– Кайтлен, я не советую тебе предпринимать активные действия. Оружия у тебя нет, а в твоем состоянии ты со мной не справишься.

– А я и не собираюсь.

– Знаешь, иногда тебе нельзя отказать в логике. Вот сейчас, например.

Собираясь ответить на его издевательскую шуточку, я понимаю, в чем дело. Он называет меня «Кайтлен», а не «Шалькин» или, например, «Кейси». Если Тар-Хамонт называет наблюдателя настоящим именем, это может означать только две вещи. Первая – он абсолютно уверен в отсутствии посторонних глаз и ушей.

Или вторая – на мне поставлен крест. Причем окончательно, приговор обжалованию не подлежит, апелляции не принимаются.

– Я думаю, у нас будет приятный разговор. Как по-твоему?

– С хорошим собеседником всегда приятно пообщаться.

– Кайтлен, ты совершенно прав. Ты хоть сам это понимаешь?

– По-моему, ты перенял у Кам-Хейнаки самые худшие черты.

Я увидел в зеркале его зловещую улыбку:

– На этот счет у разных людей есть разные мнения. К счастью, мне они совершенно безразличны.

Некоторое время мы едем молча. Я думаю о будущем безо всякого страха. Скорее всего, эта апатия стала следствием сидения в пустой камере в сочетании с подмешанным мне в еду наркотиком. Но сейчас так даже легче, потому что выхода все равно нет. Тар-Хамонт прав как минимум в одном, но это одно и есть самое важное: мне с ним не справиться.

– Скажи, ты действительно приложил столько усилий ради того, чтобы меня найти?

– Нет – чтобы восстановить справедливость. На Эйноса надежды мало. Он бы поковырялся в твоей башке и отпустил с миром.

– А ты?

– Скоро узнаешь.

– Эйнос тебя за это по головке не погладит.

– Плевать. Он ничего мне не сделает. Ты уже списан со счетов, живой ты или мертвый – для него один черт. Через пару месяцев всему конец, все по домам, а что было, то уже никому не интересно.

И в этом он опять прав. Сейчас я числюсь наверху как бесследно исчезнувший. Поменяют одну букву на другую, обозначат меня как погибшего – и делу конец. И Эйнос первый будет доволен.

И как человек вроде Тар-Хамонта мог вообще стать наблюдателем?

– Ты все равно долго не проживешь, – говорю я в бессмысленной, бессильной злобе. – Тебя убьют, вскоре… после меня.

– Если ты о Таньке, то забудь. Она не решится. Кишка тонка, руки коротки.

– Негодяй! – срываюсь я. – Падла, ты знаешь что сделал?! Да она же все из-за тебя, сукин сын! Девчонка сдвинулась, на людей кидается, а ты, сволочь!.. Нашелся – наблюдатель-садист! Тебя надо в психушку запихнуть! Я бы тебя…

– Кайтлен, ты сам-то чего на людей кидаешься? Твои крики что-то изменят? Нет. Вот сиди и молчи. Еще накричишься.

– Да пошел ты!..

– Сам туда и иди! А в общем, говори, все что хочешь. Мне все равно. При моей работе и не к такому привыкнешь.

– Сволочь! Садист сраный!

Но Тар-Хамонт уже не реагирует, и мой пыл постепенно проходит. Мы продолжаем ехать, и скоро я замечаю, что дорога из магистрального шоссе превратилась в городскую улицу. Значит, недолго осталось. Вот только хорошо это или плохо? В моем положении – скорее плохо.

Наконец машина совсем сбавляет ход, проходит очередной поворот и останавливается. Свет фар и дальних фонарей выхватывает из ночного мрака небольшой одноэтажный домик. Такой домик может быть где угодно в захолустном поселке или на окраине мегаполиса. В этой темноте не очень-то осмотришь окрестности, иначе я бы определил поточнее. Хотя, какая мне теперь разница?

– Руки! – приказывает Тар-Хамонт, и защелкивает на них наручники. – Так спокойнее, – объясняет он. – У тебя нервы неустойчивые, еще сорвешься. Уйти – все равно не уйдешь, но зачем мне лишние хлопоты? Вылезай!

Я подчиняюсь и выхожу из машины. Ноги все еще слушаются с трудом. Не дав мне опомниться, хайламец толкает меня вперед.

– Дверь видишь? Туда и иди. И живо, без тормозов!

Я подхожу к двери. У Тар-Хамонта, похоже, дистанционный пульт, потому что дверь тут же открывается и широко распахивается. В доме темно, и разглядеть пока ничего невозможно. Поколебавшись секунду-другую, я наконец переступаю через порог – навстречу своей судьбе.

Комната обставлена гораздо приличнее, чем в трущобном убежище Тар-Хамонта в Москве, однако и здесь чувствуется отпечаток временности. Похоже, в этом доме не так давно кто-то жил – судя по плакатам на стене, представляющим смесь из команды «Чикаго Буллз», относительно нового фильма «Разрушитель иллюзий – 3» и группы «Асимметрик». Хотя это почти единственное, что от него осталось. Например, этот столик с компьютером, совершенно не вписывающийся в интерьер, поставил сюда уже хайламец. Хотя, может, дом принадлежит и не ему, а кому-то из американских наблюдателей, также как и он связанных с Интерполом. Забавно мой мозг сознательно отвлекается на посторонние предметы, чтобы как можно меньше думать о главном, которое мне предстоит.

– Садись, – предлагает Тар-Хамонт.

Я подхожу к стулу, но садиться, давая хайламцу возможность возвыситься надо мной, не хочется. Он тоже стоит напротив меня, и взгляд у него сейчас не сосредоточенный на чем-то одном, как обычно, а рассеянный, не обращенный ни на что конкретно. Такой случай был бы идеальным моментом, чтобы попытаться бежать, но скорее всего Тар-Хамонт просто проверяет меня и любая моя попытка окажется бесполезной.

Неужели я уже настолько приготовил себя к самому худшему, что воспринимаю это как нечто свершившееся, совершенно без эмоций и без надежды что-то изменить?

– Что, Кайтлен, будем говорить, или тебя все-таки помучить для приличия?

От неожиданности я просто упал на тот стул, возле которого стоял. Наверное, у меня был более чем ошарашенный вид – лицо Тар-Хамонта изобразило максимально открытую улыбку, на какую он вообще способен.

– Так ты с самого начала не собирался… – закончить фразу у меня не хватило духу.

– Извини, что я немного потрепал твою и так расшатанную нервную систему, но я просто не мог отказать себе в таком маленьком удовольствии.

– А ты га-ад, однако! Я тебя убью когда-нибудь!..

– Вот это уж нет. Не советую пытаться – слишком дорого обойдется. Тебе как, удобно? Или все-таки снять браслеты?

Я молча протягиваю вперед руки.

– Ты же не станешь убегать, я надеюсь. Не до такой ведь степени ненормальный, – он освобождает меня, и наручники оказываются на столе.

– Сам ненормальный! – отзываюсь я.

– Лучше скажи, кто здесь совсем нормальный. Скажешь?

– Бывший хозяин этого дома.

Тар-Хамонт рассмеялся, и это хороший знак – обычно он не реагирует на чужие шутки.

– Знаешь, Кайтлен, а ты забавный. С тобой было бы весело работать.

– А с тобой – нет, – парирую я.

– Я и не претендую. Что будешь пить?

Замечаю, что он не стал выяснять, буду ли я пить вообще, и как обычно оказался прав.

– А что есть?

– Дешевый американский виски.

– Сойдет.

Тар-Хамонт извлек из бара бутылку, сел и уже потом наполнил два бокала – совершенно не по-американски.

– Когда-то ты говорил, что не пьешь, – вспоминаю я.

– Тогда было уточнение – я не пью на работе.

– А сейчас что?

– А по твоему – что? Или ты это работой называешь?

– Называй это как хочешь, мне все равно. Ты сказал, что мы будем говорить.

– Мы уже говорим. Или ты считаешь иначе?

– Да, а все-таки?

– Прежде всего, Кайтлен, ты должен уяснить одну вещь: ни я, ни Эйнос не подозревали тебя ни одной минуты.

На этот раз мои эмоции выразились в том, что я залпом проглотил все содержимое бокала и едва не поперхнулся.

– У американцев есть дурной обычай – пить, не закусывая, – заметил Тар-Хамонт.

– К черту американцев! Значит, все, что говорил мне Эйнос… ну, он, конечно, прямо не говорил… и твой звонок… Это что, часть какой-то игры? Вашего плана, так? Решили поиздеваться над «образцовым наблюдателем», попортить ему нервишки? Ну что, получилось? Наигрались уже?!

– Все сказал? Если нет, я подожду.

Пожалуй, и вправду не стоит поднимать крик. Хотя я и не собираюсь искать оправдание действиям Эйноса, все-таки хайламцу наверняка есть, что сказать. Тем более, раз уж я оказался его гостем, а не пленником.

– Я слушаю.

– И слушай внимательно. Все началось с того, что Танька рассказала мне про «умку».

– Так ты знал! – не могу сдержаться я.

– Ты обещал слушать.

– Ладно, молчу как рыба.

– На эту штуку достаточно один раз взглянуть, и сразу ясно, что ее сделали на Земле. Я сообщил Эйносу, мы посоветовались, решили, что надо проследить источник. Я стал хватать концы, но они уже расползлись, слишком поздно она мне рассказала. Тогда я Таньку немножко прижал, она заупрямилась и сбежала, я потерял ее из виду, плюнул и стал заниматься этим делом сам. Время шло, следов никаких, дело стояло. Тут в Москве застреливают советника. Подозревали в основном двоих – Шиловского и Руменова, у них были свои дела с этим типом. Эйнос поговорил с ними обоими. Руменов отнекивался, что никогда бы себе этого не позволил, что он давно уже завязал, и так далее. Шиловский с улыбкой признался, что в последнее время претензий к советнику не имел, что это вообще не его методы, и если Эйнос его хорошо попросит, то он расскажет нечто куда более интересное. Эйнос попросил, и узнал, что уже несколько месяцев он выискивает следы таинственной группы «Эй-Экс», которая будто бы выслеживает наблюдателей.

– Значит, уже тогда вы все знали, а я…

– Только не выражайся, Кайтлен, тебе это не идет. Лучше слушай молча. Стало ясно, что дело серьезное, и браться за него надо тоже серьезно. Тогда координатор состряпал план. Если мы займемся поисками предателя, он наверняка догадается, куда ветер дует. Надо сделать вид, что мы идем не в том направлении, а именно: одно расследование вести для видимости, полуофициально, а другое, настоящее – неофициально. Предатель будет следить за первым расследованием, посмеется над нами глупыми, успокоится, перестанет осторожничать, наделает ошибок, а мы его подкараулим и возьмем готовенького. О настоящем деле знали только мы с Шиловским. О ненастоящем – сам знаешь, кто.

– А меня, значит, выбрали жертвой!

– Это, кстати, была моя идея. Хочешь знать, почему? «Жертву», как ты говоришь, рано или поздно пришлось бы посвятить в наш план. Так как у тебя широкие связи в мире высоких технологий, и на тот момент ты уже близко подобрался к «Куполу», ты мне показался самой полезной из возможных кандидатур. Ты мог помочь делу, даже не зная о нем. Кстати, помог: без тебя мы бы ничего не знали о «Сфинксе». Гордись, Кайтлен!

– Я польщен.

– Еще это покушение на мою особу так кстати подвернулось. Я лично не сомневаюсь, что это была Танька. Доказательств нет, но они и не нужны. Я на нее не обижаюсь, это был такой себе жест отчаяния.

– Лучемет у меня украл ты? Или она?

– Я, конечно. Я же почти открытым текстом заявил, что щупал твой сейф. Так забавно было тогда с тобой говорить обо всем этом.

– Издеваешься!

– Совершенно верно. Наш разговор нужен был для того, чтобы ты ощутил над собой тень подозрения. И у меня это получилось. Мелеша я на тот момент уже вычислил, это было проще простого, он у меня в картотеке был не последним номером. Пришлось сыграть не по правилам, но Эйнос меня простил. Застрелили его, сам понимаешь, по моему прямому указанию.

– Подлец! «Не надо было убивать Мелеша!» – произнес я его голосом. – У тебя хорошо получилось, поздравляю!

– Не надо меня хвалить, это я и сам могу. Дальше было не интересно. С первой частью плана – создать ложный объект подозрения – все шло гладко. Со второй частью получилось хуже. Шиловский нашел еще пару мелочей по «Эй-Экс» – и все. Никакой зацепки, чтобы понять, откуда ниточка вьется. Эйнос занервничал, сказал, что мы заигрались. Поставь себя на место настоящего виновника: не покажется ли ему странным, что против Андрея Шалькина улики сами собой всплывают, хотя он вроде бы ни в чем не виноват? Тут можно еще спорить: предательство – одно дело, а убийство советника – другое, его мог и ты совершить, при условии, что эти два человека – не одно лицо. Так или иначе, Эйнос говорит: с Кайтленом пора кончать. Поручили Лене Солнцевой, она все время при тебе была, почуяла девочка, что тут что-то не то, пришлось ввести ее в курс дела. Но ее как раз для таких дел и приберегали.

– Можно, я сам продолжу?

– Попробуй.

– Официально Лена должна была доставить меня в Порт, чтобы потом Организация разобралась с моей психикой в плане того, могу ли я продолжать деятельность наблюдателя. Реально она должна была устроить катастрофу, чтобы инсценировать мою смерть не только для землян, но и для Организации. Так?

– Все правильно.

– Болван! Я ведь верил, что она спасает меня от несправедливого обвинения. Пойми – верил!

– Если ты втюрился в эту девчонку, Кайтлен, то это твои проблемы. Она только кажется таким наивным и невинным созданием.

– Об этом я уже думал. С какой она… в смысле, какой планете подчиняется?

– Она тебе не сказала? Захочет – скажет, – хайламец изобразил весьма странную ухмылку.

– Что за секреты на пустом месте? – я пожал плечами. – Ну, не говоришь – и не надо. Значит, сейчас я – вдвойне труп?

– Не так просто. Никто бы не поверил в такую смерть, а предатель – не дурак, чтобы думать, будто мы в нее поверили. Поэтому официально, для верхов – ты труп. Кто-нибудь в галактике будет скорбить о твоей смерти?

– Не думаю.

– Тем лучше. Неофициально, для кое-кого из наблюдателей, ты пропавший без вести, точнее – беглец. Теоретически, как ты заметил с самого начала, я должен был бы отвезти тебя в Порт.

– А практически?

– Практически, как видишь, ты все еще здесь.

– И?.. – я жду продолжения, чтобы услышать, с какой целью я все еще здесь.

– Еще вопросы есть? Или их буду задавать я.

– Как вы меня вытащили?

Тар-Хамонт состроил ехидную рожу:

– Так ты еще не понял? Вытаскивание было только второй половиной плана.

– А первой? Момент… – до меня вдруг дошло, и я сделал паузу, собираясь с мыслями: – Так это вы выдали меня группе «Эй-Экс»? Не предатель?

– Наконец-то! – хайламец смотрит на меня снисходительно. – Дело организовывал Шиловский. Деталей не знаю, они меня просто не интересовали. Может, он сделал это сам, или, скорее, поручил Солнцевой. Все что было нужно – как бы случайно вывести нужных людей на твои координаты, а дальше они сами с радостью ухватились за лакомый кусочек.

– Лена не могла… – попытался возразить я.

– Могла. Но если тебе нравится думать иначе, разочаровывать не стану.

– Ладно, черт с тобой, – чувствую, как у меня кружится голова. Что было дальше?

– Шиловский предложил кончать с группой «Эй-Экс». Это мертвый вариант, мы выжали из них все, что можно. Это не более чем промежуточная ветка. Собака, которой кинули кость и дали возможность самой найти все остальное. Благодаря твоему маяку мы вышли на их главную базу. Когда это стало ясно, решили сразу же все и сделать. Могли бы не спешить, но тут скажи спасибо Эйносу – он за тебя переживал. Я решил поучаствовать в деле сам, чтобы не терять форму. Поскольку они все равно нас знали, Эйнос снял ограничение на оружие. Технические детали тебя интересуют?

– Нет. Координатор так просто переступил через Инструкцию?

– Помнишь пункт насчет уничтожения свидетелей любыми способами? Все по правилам, Кайтлен.

– Может быть и так. Где вы меня нашли?

– В коридоре у выхода. Они надеялись успеть тебя увезти. Совершенно бессмысленное действие, кстати: они же не знали про маяк.

– Интересно, они успели…

– Смотря что ты имеешь в виду.

– Сколько было времени, когда вы меня нашли?

– На моих часах было ноль-тридцать две.

– Значит, успели… – выходит, у цээрушников было около трех часов на просвечивание моих мозгов. Если бы знать, что они сделали за это время!..

– Еще кое-что, Кайтлен. Нальгор ушел.

– В смысле? – до меня не сразу дошло, что имел в виду Тар-Хамонт.

– Он признался в убийстве советника. Эйнос мог ему простить, но он сам попросил уход. Причина – психологическая неустойчивость, предрасположенность к срывам.

А Нальгор – молодец, пронеслась мысль. Все-таки ему хватило смелости принять правильное решение. Иначе мучился бы здесь еще неизвестно сколько лет… Хотя нет – ведь скоро все закончится. Но тогда тем более – молодец.

– Что с ним теперь будет?

– Ничего особенного. Отправят домой восстанавливаться. Может, немножко профильтруют, но ему это только поможет.

– Это значит, что первоначальные подозрения с меня снимаются по причине бессмысленности. Но мой побег так или иначе остается преступлением, и ничего по сути не меняется, так?

– Твой логический аппарат работает все лучше и лучше. Когда предатель будет взят, можно будет спокойно раскрыть всю правду. Но пока все должно оставаться так, как есть.

– Я понял. И какая теперь моя роль в вашем плане?

– А теперь, Кайтлен, ты ответишь на мои вопросы.

– Что-то я их не слышу, – попытался я высказаться в духе самого Тар-Хамонта.

– Не притворяйся тем, кем ты не являешься, – тут же осадил меня хайламец. – Рассказывай все подробно от момента приземления в Нью-Йорке до момента, когда ты вырубился.

И я пересказал всю историю, только начал с более раннего события – встречей в самолете с предполагаемым агентом. Тар-Хамонт слушал молча от начала до конца, и если пару раз перебил, то только для того, чтобы я подробнее остановился на некоторых деталях. Моя злость на него к этому времени уже совершенно прошла, хотя не так давно я бы намного более бурно отреагировал на его рассказ об игре, которую вел Эйнос. Все-таки я еще не вышел до конца из состояния безразличия к происходящему.

Когда я закончил, секунд десять Тар-Хамонт сидел с очень сосредоточенным выражением.

– Тот тип – никакой не полковник, – наконец сказал он. – Его имя Хэнк Тиммен, он сенатор Соединенных Штатов.

– Да ну?! Откуда такая информация?

– Шиловский сопоставил свои данные с данными наших американцев. Естественно, никто будто бы не знает о его связях с ЦРУ. На самом деле он финансировал весь проект «Эй-Экс» и был его идейным вдохновителем.

– Вы его тоже… – провожу пальцем по шее.

– Нет. Сейчас он в пригороде Вашингтона, там его особняк. Усиленно делает вид, что никогда и не слышал о внезапно исчезнувшей группе «Эй-Экс».

– А какой смысл? Почему бы ему не сообщить обо всем самому президенту или еще кому?

– Не знаю. Но думаю, что он все еще верит предателю и получил на этот счет от него указания.

– Может быть, – соглашаюсь я. – Значит, всех остальных вы устранили?

– При условии, что сведения Шиловского были достаточно полными. Включая и полковника Дэвенхайма.

Хорошо, что мне самому не пришлось в этом участвовать – пронеслась мысль. Сколько же людей они убили? Для Тар-Хамонта это мелочи жизни, но будь я на его месте, вряд ли смог бы как ни в чем не бывало продолжать свою работу.

– Почему же вы уничтожили пешки, но оставили короля?

– А я думал, Кайтлен, что ты действительно поумнел. Король – наша единственная ниточка.

– И что я должен делать?

Хайламец усмехнулся – что бы он ни говорил, а настоящую цену мне он знает.

– Предателю сенатор больше не нужен, и он постарается убрать его как можно скорее. Твоя задача – распознать этот момент, спасти старику жизнь и доставить его сюда.

– Но почему я? По-моему, у тебя достаточно людей для таких дел.

– Попробуешь догадаться сам?

– Думаешь, со мной он окажется более разговорчивым?

– Почти уверен. Еще вопросы?

– Мне отправляться прямо сейчас?

– Не притворяйся глупее, чем ты есть. Несколько часов на отдых. Потом наш человек приведет тебя в порядок. Меня здесь уже не будет.

– А где ты будешь, интересно?

– А вот это уже не твое дело.

Я усмехнулся. Кто бы мог подумать, что мы с Тар-Хамонтом все-таки найдем общий язык?

– Тогда я пошел спать.

– Любишь совмещать приятное с полезным? Тогда постарайся во время сна вспомнить, что им все-таки удалось из тебя вытянуть.

Я только огрызнулся в ответ. Что ни говори, а хайламцу нельзя отказать в таланте портить людям настроение.

IV

Если исходить из Основной инструкции, то наблюдатели всегда должны полагаться только на себя, не впутывая местных жителей в дела, имеющие хоть какое-то отношение к их деятельности. Но те, кто в свое время создавал Инструкцию, вряд ли сами имели возможность проверить ее эффективность на практике. Мне вообще всегда хотелось выяснить, кем были эти таинственные люди и какое участие они принимали – если принимали – в работе наблюдателей. Может, когда-нибудь, уже дома на Укентре, мне еще удастся разобраться с этим вопросом, а также с другим – при каких условиях Инструкция может быть пересмотрена. Но это – планы на неопределенное будущее.

Реально нам, наблюдателям, так или иначе приходится прибегать к помощи аборигенов. Естественно, мы должны делать это так, чтобы никто из них не догадался о нашей подлинной сущности. Эту проблему каждый из нас решает по-своему – в зависимости от того рода деятельности, которую он здесь ведет. Впрочем, есть одно универсальное средство, которое почти всегда срабатывает безотказно – деньги. С этим у нас не бывает проблем, поскольку Центр регулярно присылает их нам в достаточном количестве, и эти деньги ни в коем случае не являются подделкой, поскольку обладают всеми атрибутами, присущими настоящим земным банкнотам. Все что я знаю – это что их изготавливают здесь, на лунной базе. В последнее время это делают дублированием с помощью энерготрансформатора, а потом еще подбирают номера, учитывая при этом какие-то данные, о которых я не имею понятия. Главное – у нас никогда не бывает проблем с деньгами, а, как говорят, кто платит, тот и заказывает музыку. И чем больше сумма – тем меньше желания у землянина выяснять, для чего заказчику нужно то или иное действие.

Я в основном добываю информацию посредством Интернета, поэтому моими агентами были сотрудники всевозможных компьютерных фирм или хакеры вроде Дариуша Хольгера, с помощью которого я вышел на «Экстроникс». В такой среде мне несложно скрывать мою личность, да и не так уж много людей проявили желание ее выяснить. Если взять, например, Ларрока, то он имеет обширные связи в мире политики и знает, где надавить, если ему от кого-то что-то понадобится. Не знаю насчет Америки, но в России он при желании мог бы организовать нечто помасштабнее уничтожения тайной разведгруппы. Кел Нера без труда использует людей криминальной среды, среди которых есть немало готовых на все, лишь бы только не попасть в руки властей. Что касается Тар-Хамонта – я всегда думал, что для своих дел ему достаточно полномочий, которые ему дает звание майора милиции, и особенно – членство в Интерполе. Как оказалось, это еще не все.

Мне приходилось кое-что слышать о полумифической организации под названием «Лунное затмение». В основном это были слухи о террористических актах и преступлениях, к которым она будто бы имела отношение. Некоторые из этих деяний могли натолкнуть на мысль о причастности к ним наблюдателя – например, вооруженные проникновения на военные базы с похищением секретных документов. Обычно, как часто бывает в таких случаях, корни организации пытались искать где-то на Ближнем Востоке среди религиозных фанатов ислама. Истина, как всегда, оказалась проще, во всяком случае, для меня – «Лунное затмение» было создано никем иным, как хайламцем Тар-Хамонтом.

Естественно, члены организации ничего не знают о нем как о Тар-Хамонте и даже – как о Борисе Баркове из Москвы. Для них он является американцем Джоном Барнетом – во что, впрочем, никто не верит. Его считают потомков арабов и тайным приверженцем мусульман, а некоторые – даже новым пророком. Сам Тар-Хамонт никогда не называл себя лидером, хотя такового, по-моему, в этом сообществе просто не существует. Но когда он отдает приказы своим собратьям по «Лунному затмению», их выполняют беспрекословно. Например, прошлой ночью кое-кто из них участвовал в рейде на базу «Эй-Экс», чтобы уничтожить ее и похитить меня. С хайламцем пошли избранные, которые еще раньше прекрасно зарекомендовали себя в бою, и которые не стали бы задавать после его окончания много вопросов: зачем все это надо, и что это было за оружие – стреляющее мощным потоком лучей, по силе не уступающее гранатомету, но гораздо более компактное и с почти неограниченным – как им наверняка показалось – зарядом. Хорошо, что на Земле все еще существует достаточное количество фанатиков, всегда готовых ринуться в бой, лишь бы нашлась более-менее подходящая причина. Хотя я сильно подозреваю, что жить этим участникам штурма базы осталось очень и очень немного…

Двое людей, которые утром помогли мне собраться, тоже были членами «Лунного затмения». Один из них – врач, который тщательно осмотрел мое тело, сделал массаж, обработал ногу и под конец дал пару стимуляторов для бодрости – как мне показалось, они явно не были достижением земной фармакологии. Второй вооружил меня по полной программе, включая комбинированный лучемет, совмещенный с деконцентратором (попросту говоря, гравитационным ружьем), хомодетектор повышенной чувствительности, бронежилет со спрятанным генератором эккумундивно-магнитного поля и кое-что попроще, вроде разрядника-парализатора, нескольких гранат и выкидного ножа, который оказалось очень удобно закрепить на руке под рубашкой, как будто так и было задумано. Ни первый, ни второй не задавали вопросов по поводу того, куда я направляюсь и зачем все это надо, так что и я не стал спрашивать, где они достали деконцентратор, который и в галактике мало кто может себе позволить. Если Тар-Хамонт на это пошел, значит, он абсолютно уверен в этих людях. А в его компетентности сомневаться до сих пор не приходилось. И какая тут, спрашивается, к черту Инструкция?

Уже покинув «штаб», снабженный картой с кратчайшим маршрутом до точки назначения, я позволил себе одну вещь, не предусмотренную планом. Включив связник, я дал ему условный код, сообщенный мне совсем недавно.

– Да? – с готовностью отозвался знакомый голос, и я сразу почувствовал небольшое облегчение.

– Привет, Лена.

– Питер? Ты где?

Она быстро сориентировалась в выборе имени, которым меня назвать, и все-таки ее выбор оказался неправильным. Впрочем, Лена не могла об этом знать.

– Забудь про Питера. Я – Тони.

– Хорошо, Тони. Ты в порядке?

– Лучше не бывает. Всего пару вопросов, нет времени на долгий разговор. Это правда, что мой побег был заранее оговорен с Эйносом?

Жалко, что здесь не видеосвязь и я не мог посмотреть ей прямо в глаза, чтобы не только услышать, но и увидеть правду. Хотя я был уверен, что ничего другого Лена не станет мне говорить.

– Да, это правда. Пойми, это действительно было нужно, я не имела права ничего тебе говорить. Ты же сможешь простить меня?

Вспоминаю, как мы стояли обнявшись в квартире, где на полу лежало два только что убитых трупа. Наверное, я смогу ее простить… Только как-то по-другому мне теперь видится эта сцена, и все остальное, что было или могло быть между нами.

– Будем считать, что я все понял. Второй вопрос: правда, что ты выдала меня «Эй-Экс»?

– Тони, только пойми…

– Да или нет? – я повышаю голос.

– Нет. Это сделал Шиловский.

– Так бы и сразу! Я говорил, что ты бы этого не сделала, – облегченно вздыхаю я. – Хотя Барков и хотел меня переубедить.

– Тони… – Лена начала фразу, но вдруг передумала.

– Что?

Она продолжила, хотя и не очень охотно:

– Я хочу, чтобы ты мне доверял. Если бы так было нужно, если бы больше было некому, я бы сделала это сама. Он так и хотел, чтобы я сделала сама. Но я попросила, не может ли он за меня… и он согласился. Вот!

– Хорошо. Давай больше не будем возвращаться к этой теме?

– Ладно, не будем. Я только хотела объяснить…

– Ты все объяснила. Барков имеет право сотрудничать со своими людьми… без ограничений? – я долго не мог подобрать формулировку.

– У него особые полномочия. Координатор ему разрешил…

– Хорошо. У кого еще такие полномочия?

– У Шиловского. У меня.

Я улыбнулся. К сожалению, Лена не могла увидеть мою улыбку.

– Какой сейчас мой статус?

– Ты беглец, как и раньше.

– А неофициально?

– Барков несет ответственность за твои действия.

– Барков? Это значит, что у меня уже нет никаких полномочий? Я уже не наблюдатель, так?

– Эйнос сказал, что это временно. Он обещал тебя восстановить… потом. Я пыталась его уговорить, но ты же знаешь нашего координатора.

Я грязно выругался – мысленно.

– Ладно, Лена. Ты ни в чем не виновата. Насколько я понимаю, связь с Центром мне не дадут?

– Нет. Мы ведь не имеем права…

– Не продолжай, я просто спросил. Нет – и не надо. Извини, если я сказал что-то не то. Я сейчас еду на задание, и ты знаешь, на какое. Мне нужно было проверить, что Барков меня не обманывает. Теперь я в этом убедился. Поговорим позже, ладно?

– Как скажешь.

– Тогда пока.

Мне действительно не хотелось сейчас говорить с Леной – после того, как я понял, что и она – часть хитроумного механизма, созданного координатором Эйносом. Наверное, мне вообще не стоило выходить с ней на связь, потому что нет полной уверенности, что она не может быть кем-то прослушана – пускай даже группы «Эй-Экс» больше не существует. Но убедиться в правдивости Тар-Хамонта было нужно – хотя бы для очистки совести. Еще мне хочется верить, что Лена все-таки помогала мне не только по указанию Центра. Но сейчас – не самое подходящее время для выяснения этого вопроса. Иначе я могу сорваться и все испортить. А я и так был в этом разговоре слишком груб с ней.

Кайтлен, можешь ли ты ответить на вопрос, чего ты все-таки больше хочешь? Восстановить справедливость – или найти человека, которому мог бы доверять, как самому себе?

В последние несколько часов я вдруг начал ощущать, что моя ненависть к предателю заметно ослабла. Да, я все еще хочу найти его, но желания мстить, как у Тар-Хамонта, больше нет. Мстить ведь, оказывается, и не за что! Ведь это не он украл у меня лучемет и пытался свалить на меня убийство сообщника. Не он обвинял меня во всех смертных грехах по отношению к Организации. Не он, наконец, сдал меня агентам ЦРУ, которые поковырялись в моих мозгах. Он всего-навсего провез на Землю галактические технологии… Конечно, это преступление, и еще какое, но не имеющее ко мне лично ни малейшего отношения. Да, оно имеет отношение ко мне как к наблюдателю – но, если вспомнить, что сказала Лена, с недавнего времени я таковым не являюсь. Может, где-то по-своему Эйнос и прав, но он вполне мог бы найти и другой метод. Тем более, что его хитроумный план все равно не сработал, и предатель не попался на удочку. Очень жаль, что я не врезал Тар-Хамонту как следует, когда он все это мне рассказывал. Слишком уж ошарашила меня тогда эта новость.

Я еще раз подумал о поступке огрянина Чувея Нальгора, который решился признаться в совершенном грехе. Как отнесется к этому Организация? Как сказал Тар-Хамонт, немножко профильтруют и отправят домой. Естественно, никто не станет навешивать на него всех собак; он убил из лучемета советника Вольского – и точка. И все-таки до конца жизни этот выстрел останется за ним, и, возможно, члены Организации еще будут приводить его в качестве примера, которому ни в коем случае не стоит подражать. Нальгору придется уехать куда-нибудь в тихое местечко, где у него будет очень мало шансов встретить кого-либо из бывших или будущих наблюдателей. Ведь каждая такая встреча будет напоминать ему о прошлом и однажды может стать причиной нового срыва, который на этот раз не принесет вреда никому, кроме самого огрянина.

Нальгор знал, на что шел, когда признался в убийстве. Может быть, он даже ожидал худшего – что его обвинят в покушении на Тар-Хамонта и в предательстве Организации. И все-таки он это сделал. Наверное, не последнюю роль сыграл наш разговор той ночью перед бегством, и мои слова о том, что нельзя всю жизнь изображать из себя кого-то, кем никогда не был. Надеюсь, что теперь ему стало легче на душе. Искренне хочется надеяться…

А ведь я так и не спросил Тар-Хамонта, какую же ошибку совершил Нальгор, что ему пришлось пойти на убийство советника! А сказал ли об этом сам Нальгор? Если даже нет – из него это вытянут в ближайшие дни, если еще не вытянули. Хотя, мне кажется, большого значения в моем деле… в нашем деле… это уже не имеет.

Я остановил «Корвет», выглядящий со стороны как совершенно обычная машина, в которой даже опытный глаз не заподозрит наличие сверхпрочной брони, на окраине нужного мне городка неподалеку от жилища сенатора. Городок своим захолустным видом совсем не производит впечатление пригорода столицы – а впрочем, все маленькие города Америки похожи друг на друга. В таких местечках все жители знают друг друга в лицо, именно поэтому я предпочел обогнуть центр и проехать по окраине, где город незаметно переходит в лес – ближе к центру постороннего человека сразу бы заметили и обратили на него внимание. Особенно – тот, который скоро станет моим непосредственным противником.

Еще не видев в глаза особняк Тиммена, я сделал в уме несколько простых расчетов. Наверняка у него хорошая охранная система, через которую не так просто пробиться даже тому, кто не ограничивает себя земными средствами. Предатель вряд ли станет рисковать, и его возможности убийства сенатора сводятся к двум вариантам. Первый вариант: сделать это с помощью человека, которого Тиммен хорошо знает и не будет остерегаться. Например, одного из охранников. Второй вариант: дождаться, пока он выйдет за территорию своего жилища, и тогда… тут у него появляется много возможностей.

Тар-Хамонт представлял себе, что я должен появиться перед Тимменом в самый момент покушения и проявить геройство, чтобы он сам захотел уехать со мной. Вот только он не сказал, как это можно сделать. Может быть, где-то уже сидит снайпер и ждет удобного случая, чтобы всего один раз нажать на спусковой крючок – или на кнопку лучемета. Это только в фильмах героям в нужный момент приходит шестое чувство: сейчас надо упасть, потому что сверху пролетит пуля. Но я не могу себе позволить рассчитывать на шестое чувство, которое может прийти, а может и нет. Я не имею права на ошибку – хотя бы даже потому, что Тар-Хамонт будет тогда иметь полное право смотреть на меня сверху вниз. Поэтому я придумал свой план, и пусть хайламец простит мне, что мои действия не совпадают с его расчетами – пускай бы сам попробовал оказаться на моем месте!

Я оставил в машине все тяжелое вооружение. Поколебавшись, снял даже броню – чтобы не привлекать внимание охраны. Оставил при себе только хомодетектор, чтобы в случае чего узнать о присутствии постороннего. Запер машину, на которую не дай бог посягнуть местному угонщику – на всю жизнь запомнит, что чувствует человек при ударе молнии. Затем сверился с планом и направился к особняку.

Жилище сенатора находится в уединенном месте, в стороне от дорог и других домов. Сам домик очень напомнил мне тот, что я видел у Ларрока – двухэтажный и скромный, без помпезности и претензий на роскошь. Только у первого вокруг был огромный парк, а здесь – небольшой, но тщательно ухоженный садик. Подходя к воротам, бросаю взгляд на хомодетектор. Расположение одной точки визуально соответствует будке охранника при входе. Другая точка где-то в саду – скорее всего, еще один замаскировавшийся охранник. Домик это устройство как следует просветить не может, но все-таки фиксирует там неопределенное пятно, которое может означать только самого хозяина. Надеюсь, эта штука не врет и он в доме один. Хотя я и не ожидал, что она так хорошо работает. Говорят, эти хомодетекторы часто дают сбои, принимая за людей всякую-разную живность. Наверное, это новая модель, прислана Тар-Хамонту по спецзаказу Эйноса. Как и деконцентратор. Интересно, как он объяснил причину, зачем нашему Центру нужны такие штуки? Эйнос ведь хочет держать все в секрете от верхов.

Спрятав датчик в карман, подхожу ко входу. Охранник сидит в своей будке с каменным лицом и даже не смотрит в мою сторону.

– Мне нужно срочно видеть сенатора Тиммена, – обращаюсь к нему.

Охранник нехотя поворачивается ко мне:

– Сенатор никого не принимает. Не трать время, иди отсюда.

Такой реакции я и ожидал. Надеюсь, я не ошибся в своем предположении.

– Лучше включи камеру, которая у тебя вон там, – указываю на ветки дерева, – и покажи ему мое лицо. Если сенатор не передумает, то я уйду.

Охранник оказался неглупый – судя по изменившемуся взгляду, оценил, как быстро я нашел камеру.

– Оставайся на месте, – его голова скрылась в будке.

Не прошло и полминуты, как он снова высунулся:

– Подойди ближе, я тебя просвечу.

Я сделал шаг. Похоже, они спрятали детектор оружия прямо в стене будки. Разумно – проверить человека еще до того, как он войдет.

Со второй попытки, когда я снял часы, эта штука осталась молчаливой. Хомодетектор, в котором не было и доли металла, она, естественно, не обнаружила. Откуда ни возьмись появился другой охранник и распахнул дверь:

– Следуй за мной.

Значит, я не ошибся, и сенатор совсем не против пообщаться еще раз с Андреем Шалькиным – тогда он предпочитал называть меня этим именем. Это хорошее начало.

Мы остановились перед дверью на втором этаже, на которую и указал мне сопровождающий охранник. Я не стал стучаться – обойдется! – а просто взялся за дверную ручку. Сразу щелкнул замок – это Тиммен отреагировал на мой приход – и я прошел внутрь комнаты.

Тар-Хамонт зря назвал его стариком. У этого старика еще крепкий вид – наверное, регулярно занимается спортом. Широко раскинувшись в кресле, он повернулся и смотрит прямо на меня хитрыми глазками, из-за которых напоминает японца. В этот раз ему нет смысла скрывать от меня свое лицо. Я захлопываю дверь – охраннику совершенно незачем слышать наш разговор. Думаю, и сенатор это понимает.

– Садись, Шалькин, – предлагает он то же, что и в прошлый раз, указывая мне другое кресло.

– Меня теперь зовут Тони Эйбрахамс.

– Мне все-таки больше нравится фамилия «Шалькин».

– Тогда, может, и я буду называть тебя полковником? Или все-таки лучше «сенатор»?

– Называй, как хочешь, – снова он говорит то же, что и тогда, но интонации сейчас совсем другие – усталые и с хорошо заметными нотками безысходности.

– Подлец ты, сенатор! – я наконец опускаюсь на стул. – Надо было бы тебе врезать хорошенько, да боюсь, не рассчитаю силу, еще вырубишься, а ты мне нужен в сознании и здравом уме. Зачем нужно было со мной договариваться, если ты сразу же наплевал на наш договор?

– Ты же не из-за этого пришел сюда?

– Не из-за этого. Тебе повезло, что первым сюда пришел я, а не кое-кто другой.

– О чем ты, Шалькин?

– Знаешь, вы тогда столько раз повторяли, что мне никуда не убежать. Меня это так позабавило! Что теперь скажешь – я был не прав? Где теперь ваша хваленая группа «Эй-Экс»?

– Я с тобой и не спорю. Вы во всем превосходите нас. Я видел в действии ваши бластеры – к счастью, только на экране.

– Мы предпочитаем называть их лучеметами.

– Не в названии дело, – заметил Тиммен.

– Это правильно. Не в названии. Ты уже говорил с НИМ после вчерашней ночи?

– С кем – с ним? Ты собрался меня допрашивать, Шалькин? Решил, что мы теперь можем поменяться местами? На это не рассчитывай!

– Сенатор, ты вообще жить хочешь? – я повышаю голос. – Он тебя убьет если не сегодня так завтра! Думаешь, отсидишься в своей крепости, и все тихо-мирно закончится? Как бы не так!

Во взгляде Тиммена появилась некая сосредоточенность. Он молча смотрит на меня, словно чего-то ждет. Я продолжаю:

– Я не знаю, зачем вы ему были нужны, но теперь ты ему точно не нужен. И он тебя убьет, чтобы ты не вывел нас на него. Да ты же сам все должен понимать, такую группу создал, черт тебя побери!

– А что предлагаешь ты? Разве не то же самое? Ну, с разницей в несколько дней?

Теперь до меня доходит, чего он боится.

– Есть и другие методы. Думаю, что ты никогда больше не вспомнишь о своей группе и о нас. Зато можешь прожить еще долгую жизнь.

– С ними вы не церемонились, – заметил сенатор.

– Убить, конечно, проще, – соглашаюсь я. – Тот, который прислал меня сюда, именно так бы и поступил, без всяких угрызений совести. Гарантию я дать не могу. Но обещаю: если к моему мнению прислушаются, ты будешь жить. Не то чтобы я очень этого хотел, но попробую сделать тебе, негодяю, такой подарок!

– Теперь я тебе верю. Ваши условия?

Как он быстро все-таки приспосабливается к ситуации!

– Ты идешь со мной, а я передаю тебя в руки тех, которые применят наши методы – более совершенные, чем ваши. И лично мое условие – хочется услышать, что вам удалось из меня вытянуть.

– Обойдешься, Шалькин.

Однако этот тип – еще довольно-таки крепкий орешек!

– Бить я тебя все равно не буду, не напрашивайся. Пройдемся пешком метров пятьдесят, потом поедем на моей машине. И я не стану говорить, что у тебя нет никаких шансов бежать. Шансы есть, но смысла нет. Даже если тебя занесет в непроходимые джунгли Африки. Меня ведь нашли, и тебя найдут.

– Ты слишком много говоришь. Собрался что-то делать – делай.

– Логично, черт побери! Готов?

– Да.

– Иди вперед.

Мы быстро покинули здание и вышли в сад. Надо отдать сенатору должное – он умеет спокойно принимать свою судьбу. Наверное, его опыт работы в ЦРУ не ограничен одной только группой «Эй-Экс». И если бы оказалось, что когда-то он все-таки был полковником, меня бы это не удивило.

Охранники спокойно проследили за нашим – особенно моим – приближением.

– Босс, вы не на машине? – спросил тот, который не хотел меня впускать.

– Нет. Если будут спрашивать – я уехал, вы ничего не знаете. Пусть все остается, как есть. Вернусь дня через два.

Выходим за ворота. Можно пройти по дороге, но я предпочитаю держаться под деревьями. Хомодетектор не показывает ничего подозрительного.

– Ты сказал им неправду, сенатор. Ты не вернешься сюда через пару дней.

Тиммен смотрит на меня взглядом, в котором видно всего один вопрос.

– Попрощайся со своим жилищем. Это случится сегодня вечером или ночью. У тебя же наверняка остались там данные от «Эй-Экс»?

– Бомба? – поинтересовался он.

– Нет, было бы слишком подозрительно. Скорее стихийное бедствие. Ураган, смерч или просто гроза. Потом пожар, может быть со взрывом. Извини, что не предупредил заранее, все равно я не разрешил бы ничего взять на память.

– Вы уверены, что все мои данные здесь?

– Нет. Все равно ты про них забудешь, а так мог бы случайно наткнуться и что-то вспомнить. Что, ваше ЦРУ еще не доросло до таких игр?

– Зачем спрашиваешь, ты же все про нас знаешь!

– Многое – еще не все. А ты про нас? Может, назовешь мне его имя прямо сейчас?

– А где гарантия, что потом ты довезешь меня живым?

– Довезу. Я все равно тебе не поверю. Наша техника просвечивания мозгов дает стопроцентную точность, но с трупами она не работает.

– Я подумаю. У меня еще есть на это право.

– Думай, сколько хочешь. Но напрасно ты мне не доверяешь – в данный момент у нас общие интересы.

– Лучше не нужно – насчет интересов.

– Ну как знаешь.

Идя между деревьями, я выбрал такой проход, где сенатора было бы сложнее словить на прицел. Правда, это тем самым означает, что легче словить меня, но за свою жизнь я не боюсь. Когда приходится беспокоиться о чем-то другом, то мало думаешь о себе. Хотя, конечно, с эккумундивированной броней я был бы гораздо увереннее.

А вот уже и мой «Корвет». Еще совсем немного. Или это случится сейчас – или никогда. На детекторе – несколько размытых пятен вдали. Скорее всего, просто местные жители. Но один из них может быть тем, о ком я думаю.

– Залезай, – я распахиваю перед сенатором дверцу машины.

Он опускается на сиденье. Я закрываю дверь, обхожу с другой стороны и занимаю место водителя.

Неужели никогда?

Ладно, Кайтлен, забудь. Теперь твоя задача – как можно быстрее вернуться обратно, и не стать по дороге жертвой настоящей, а не разыгранной, как в Киеве, автокатастрофы.

Мы едем по шоссе. Я держусь на максимальной скорости, при которой еще нет риска потерять управление.

– Ты даже не спрашиваешь, куда мы едем, – замечаю я.

– Не все ли равно?

– Для кого как. Ты вообще не привык задавать много вопросов?

– Я спрашиваю, когда это имеет смысл.

– Правильно. А вот меня уже давно мучает вопрос: что такое «Эй-Экс»? «Alien Explorations»? Или «Extermination»?

– Не пытайся, все равно не угадаешь. «Another Explanation».

– Другое объяснение? Чего же? Нашего происхождения?

– Когда мы только начинали деятельность, один человек часто повторял: должно же быть этому какое-то другое разумное объяснение! Потом решили, что это как раз подойдет для названия группы.

– Вам, выходит, нельзя отказать в юморе. Хотя «Истребление чужих» звучало бы правдоподобнее.

– Мы кого-нибудь истребили? Нет, а вы – да!

– Но вы собирались!

– Можешь это доказать, Шалькин?

– Просто скажи, что я не прав!

– Я не обязан что-то тебе говорить.

– Ну и черт с тобой!

После этого мы прекращаем всякие разговоры, я включаю радио, что на самом деле нисколько не снижает мою бдительность, и сосредотачиваюсь на езде. С этим никаких проблем нет – дорога достаточно свободна, ничто не мешает мне поддерживать большую скорость.

Проходит около часа, когда Тиммен окликает меня:

– Шалькин!

– Что? – я поворачиваюсь к нему.

– Мне дурно.

Я вижу это по его лицу. Оно стало белым, местами приобретая даже желтый трупный оттенок.

Не может быть!

За секунду в голове проносится несколько мыслей. Почему я решил, что сенатора должны застрелить, что кто-то будет прятаться в кустах со снайперской винтовкой? Потому что так убили советника Вольского и пытались убить Тар-Хамонта? Но предатель не имел к тем убийствам никакого отношения. Ведь существует множество способов избавления от ненужного человека, кроме выстрела. Недавно я сам пострадал от того, что мне подсыпали что-то в еду. Почему же это не пришло мне в голову? Все-таки он всех нас опередил!

– Терпи, сенатор! – одну руку я держу на руле, а другой достаю аптечку.

Выбираю из ее содержимого то средство, о котором никогда не слышали земляне. К сожалению, не исключено, что они никогда не слышали и о том яде, от которого страдает мой пассажир. Сосредоточившись, делаю укол – хотя это не так просто в движущейся машине, особенно когда я сам и веду ее. Кажется, попал туда, куда нужно.

– Ты где берешь еду?

– Последний день – только из своих запасов.

– А что-нибудь другое? Вино, что там еще?.. Хотя, неважно, – даже если я найду ответ на вопрос, как сенатору подсунули отраву, это не поможет мне спасти его.

– Сколько я еще протяну? – немного погодя спрашивает Тиммен.

– Узнаем минут через пять. Если станет лучше – будешь жить долго. Если нет – еще максимум час. А за час я тебя не довезу.

Я говорю это – и только теперь до меня окончательно доходит смысл сказанного. Не довезу – и мы не сможем просветить его мозг, чтобы узнать правду. Никогда. Все, что еще можно узнать, нужно узнавать сейчас, только заставить старика говорить. Черт! Мы все просчитались в этом деле. Если бы я сделал ему простейший медицинский анализ еще в доме! Вполне возможно, тогда еще не было поздно и можно было его спасти. Но что толку теперь-то об этом жалеть?! Как же ЕМУ это удалось? Может быть, через воду? Откуда сенатор брал воду – из местной скважины? Тогда наверняка сегодня появятся жертвы среди аборигенов. Ну и черт с ними! Теперь, Кайтлен, у тебя только одна цель, самая главная. Имя!

– Когда ты говорил с ним? Сегодня?

– Шалькин, я вообще никогда не говорил с ним.

Однако, это может быть правдой. Они не обязательно должны были поддерживать прямой контакт.

Но тогда не исключено, что Тиммен не знает настоящее имя!

– Ладно. Но ты же не скажешь, что вообще не знаешь, кто он такой?

– Иди к черту!

Он тяжело и глухо закашлялся, потом повернулся в сторону заднего сиденья и начал рвать. Судя по продолжительности этого процесса, наружу вышло все содержимое его желудка, если не больше. Скорее всего, час – завышенный срок. Если это та отрава, что я думаю, то она может около суток ничем себя не проявлять, а потом убить человека за несколько минут. Когда-то я это проходил, но не сделал для себя никаких выводов – а напрасно!

– Посмотри на меня, сенатор!

Он поворачивает голову. Я бросаю взгляд на дорогу – вроде ничего особенного, можно продолжать движение в том же духе. Потом смотрю на Тиммена, прямо ему в глаза. В них только одно желание – прервать поскорее мучения. А что глубже? Трудно понять. Во всяком случае, там уже нет страха. Скорее готовность принять неизбежное.

– Послушай меня, ты не должен сдаваться! Борись до последнего, слышишь!

– Ты сказал – пять минут… Прошло две минуты… мне уже хуже. Шалькин, я умею считать!..

– Ладно, я не буду тешить тебя напрасными надеждами. Но я обещаю отомстить. Он умрет гораздо более жестокой смертью!

– Мстить? Какие глупости!.. Может, вы и превосходите наше ЦРУ… Но он переиграл даже вас! Я горжусь…

Тиммен закашлялся и отхаркнул наружу густую черную кровь. Затем откинулся на сидении и замер. Черт, он же сейчас отключится!

– Сенатор, через несколько месяцев Земля станет колонией планеты Хайлам, – говорю я то единственное, что он хотел от меня услышать.

Во взгляде умирающего появляется доля интереса:

– Колонией, говоришь?.. И что, все уже решено… окончательно?..

– Да. Ни от вас, ни от нас ничего не зависит. Те, кто это решают, находятся очень далеко, – я ткнул пальцем в потолок.

– Тогда зачем же он?.. – сенатор умолк на середине, и я испугался, что это конец. Но нет – он слегка шевельнул рукой.

– Я сам хочу понять – зачем. Но сначала нужно понять – кто.

Тиммен поднял руку – и тут же опустил. Тело перестало его слушаться.

– Чед Моллинес… – выговорил он. – Он дал мне… нам…

За этим следует взрыв кашля и новое извержение крови.

– Что дал? Скажи, ты сможешь, это важно!

– Имена… и еще… – непонятные звуки, сопровождающиеся очередным потоком черной жидкости.

Я пододвигаюсь ближе, чтобы снова взглянуть ему в глаза. И вижу в них только сумрак надвигающейся пустоты.

– Связи… координаты…

Тиммен захлебывается в крови, его голова опускается, и черный поток начинает медленно вытекать у него изо рта. Все! Больше я ничего не могу сделать.

Рука рефлекторно отключает диктофон, который я автоматически запустил несколько минут назад. Все-таки магнитная лента обычно бывает надежнее человеческой памяти…

Я все равно довезу труп к месту назначения, и пускай сам Тар-Хамонт или его люди разбираются, что же стало причиной смерти сенатора. Принципиального значения это уже не имеет.

Главное – имя, которое он назвал. Чед Моллинес.

Имя, которое ни о чем мне не говорит. Правда, я знаком только с европейскими наблюдателями. С американцами мне до сих пор не приходилось поддерживать контакт. Но хайламец должен быть осведомлен лучше.

Судя по всему, от этого самого Моллинеса «Эй-Экс» получила данные о наблюдателях. Неизвестно, насколько обширную информацию он дал, какие именно связи и координаты имел в виду сенатор. Но все это со временем всплывет и прояснится. Главное – теперь у нас есть ниточка, как говорил Тар-Хамонт.

Я остановил машину возле того самого домика в городке Ригстаун, где я провел остаток ночи и узнал не очень приятные для себя вещи. Никто и не думает меня встречать. Интересно, наш интеркоп уже вернулся, или опять придется иметь дело с «Лунным затмением»? Оставляю тело неподвижно лежать на своем месте, выхожу из машины и подхожу к двери. На звонок никто отзываться не собирается. Ладно, могу и сам открыть. Через прихожую следую до двери в ту комнату, где происходил достопамятный разговор. Тишина вокруг порождает странное предчувствие. К черту предчувствия! – резко дергаю дверь на себя…

…и застываю на месте. Он сидит в кресле лицом ко мне. Глаза сохранили свое обычное сосредоточенное выражение, а вот рот уже скривился набок, изображая тупую, совершенно несвойственную ему при жизни улыбку.

Дополняет картину маленькое пятнышко на лбу, незаметное на первый взгляд, без которого можно было бы подумать, что Тар-Хамонт спит и видит чудной сон. Такое вряд ли можно сделать даже «Хельтом», проносится мысль, скорее это должен был быть «Кальмер».

И над всем происходящим торжествующе царствует тишина.

Нет, два трупа в один день – слишком много для меня, наблюдателя Хейла Кайтлена…

V

Тар-Хамонт не предпринимал никаких попыток к сопротивлению. Нет, он сидел именно в такой позе, как сейчас, разве что выражение лица было более осмысленным. Он полностью доверял человеку, который вошел в эту комнату… Нет, неправильно, этот мент никогда никому не доверял, скорее, он просто не мог такого ожидать. Может быть, он впустил этого человека для разговора о каком-то деле. А тот, вместо разговора, поднял лучемет и нажал на кнопку.

Неужели они что-то не поделили у себя в «Лунном затмении»? Может быть, нашелся кто-то, решивший, что этот пророк их больше не устраивает? А теперь у них в руках есть по меньшей мере образцы совершенного оружия и совершенных лекарств, неизвестно в каком количестве. Неужели Тар-Хамонт мог прозевать такой вариант? И что мы тогда получаем? Кошмарное нарушение Инструкции без всякого предательства, вот что! Или нет – предатель тут все-таки замешан? Что, если у него есть свой человек в «Лунном затмении»? Но хайламец, как же он мог… Ладно, что случилось, то случилось. Как всегда – или ничего, или все сразу.

Наверняка он уже ушел, вместе с остальными. Кажется, раньше возле дома стоял фургон, а теперь его нет. Сделали свое дело – и уехали. А если не все уехали? В доме несколько комнат, и кто-то из них мог остаться… для чего? Например, чтобы дождаться меня!

Идиот! У тебя же хомодетектор в кармане!

Бросаю взгляд на индикатор – и замираю на месте, потому что догадка подтверждается. В доме кто-то есть, он в соседней комнате, буквально за стеной. Если вспомнить, как эта штуковина определила сенатора, то сейчас в ее показаниях сомневаться не приходится.

Интересно, почему этот кто-то не воспользовался моментом, пока я тут стоял и разглядывал труп? Он упустил идеальную возможность избавиться от слишком упорного наблюдателя, я просто не успел бы среагировать. Впрочем, это Я знаю, чем я тут занимался. Наверное, он ожидал от меня более умных действий: например, что я первым делом начну оглядываться по сторонам – поэтому решил не рисковать. Кайтлен, ты же и должен был так поступить, неужели теряешь навыки? Ладно, на этот раз мне повезло. Скорее всего, он не знает про хомодетектор.

Тихо выхожу из комнаты, держа в руке парализатор – к счастью, эта штука дистанционного действия и не требует прикосновения к телу. Хотя бы в этот раз было бы неплохо взять его живым. Осторожно подхожу к двери. Он стоит где-то сбоку, так что сразу на прицел не попадет. Придется применить другую тактику. Резко распахиваю дверь, и тут же отпрыгиваю в сторону. Мой прыжок не сопровождается выстрелом, чего я ожидал. Бросив взгляд на детектор, вижу: он даже не сдвинулся с места. Да, кто бы он ни был, выдержка у этого типа хорошая. Стреляет только наверняка. Все получается намного сложнее, чем можно было ожидать. Хотя тот, кто убил самого Тар-Хамонта, не может быть легкой добычей.

Снова подхожу, на этот раз уже к открытой двери. Окидываю взглядом помещение. Слева комнату наполовину перегораживает шкаф. Вот за ним он и прячется. Черт, ведь выбрал удобную позицию! Подхожу еще ближе, насколько это возможно судя по показаниям хомодетектора. В следующий миг обращаюсь к подсознанию, переводя свои реакции на более высокий уровень восприятия. Теперь надо сделать прыжок в сторону, потом падение, завершающееся сбиванием его с ног, и…

Доля секунды – и этот человек уже стоит напротив меня с направленным в одну точку «Кальмером» – хоть в этом я не ошибся. Однако, реакция у него не как у землянина, автоматически замечает мозг, а как…

Как у наблюдателя, потому что он, точнее – она, и есть наблюдатель. Еще точнее – Кел Нера, подданная Хайгера, она же Таня Корень.

– Не двигайся, Шалькин! – кричит она, сжимая в руках оружие.

Я смотрю на «маймрийку». Как обычно, она не следит за своей внешностью. Старые потертые джинсы и видавший виды свитер. Прическа, представляющая собой полное ее отсутствие. Для женщины ее возраста это кажется более чем странным – если бы только я совсем ее не знал.

Боже, да у нее дрожат руки!

– Таня, опусти лучемет!

– Нет, Шалькин! Стой на месте, или я выстрелю!

В голосе слышатся нотки отчаяния. Я поднимаю голову выше и смотрю ей в глаза. Нет, Таня, ты не хочешь в меня стрелять, все что угодно, но не это!

– Делай, что хочешь. Я не причиню тебе зла. Смотри, – медленно, чтобы у нее не дрогнула рука, пока она следит за моими действиями, опускаю парализатор в карман брюк.

Она стоит все в той же позе, так и не зная, что теперь предпринимать.

– Таня, зачем ты это сделала? – спрашиваю, лишь бы заставить ее говорить. Ответ на этот вопрос я и так знаю.

– Ты еще спрашиваешь, Шалькин? Ты… как будто ты не знаешь! Ты же знаешь, что он за человек… был!

– Знаю, конечно. Извини, это был глупый вопрос. Я сам сделал бы то же самое на твоем месте.

Но «маймрийка» не обращает внимания на мои слова, а продолжает говорить, перемежая речь большим количеством нецензурных выражений:

– Да нет, Шалькин, что ты можешь знать? Ты ведь никогда не был на моем месте! Я всегда была для него игрушкой. В пятнадцать лет я была его тренажером для ударов. В восемнадцать я стала его подстилкой. Но я никогда не была для него человеком, потому что человек имеет право на свое мнение. А я – не имела! Его не интересовало, что я думаю об этом, ему было наплевать! Я делала ему всякие пакости, но он только смеялся. Он никогда мне не мстил, нет! Это было не нужно, то, что он со мной сделал, хуже всякой мести. Вот как это было, Шалькин!

Я вижу, что она говорит все это в состоянии, близком к истерике, но знаю, что ей просто необходимо выговориться, иначе она может убежать и натворить дел похлеще предателя. Поэтому я просто стою и слушаю, не прерывая.

– Однажды я сказала ему: все, я ухожу! А он ответил, как будто в насмешку: хорошо, иди куда хочешь! Я ушла, и думала, что теперь буду жить своей жизнью. Но он знал, где меня искать, и всегда находил, когда ему было нужно. Я все равно оставалась его собственностью… так было всегда! Потому что он мог сказать слово, и я отправилась бы туда, откуда не возвращаются. А он знал это, гад, он всегда это использовал, а я его боялась, и ничего не могла сделать! Ничего! Дерьмовый мент! Ненавижу! – за этим последовал непрерывный поток ругательств.

– Таня, не надо! Он уже мертв, ты же знаешь! Он труп, лежит неподвижно в соседней комнате.

– Да, теперь он труп! – злорадно ухмыльнулась она. – Да! Сколько раз я говорила, что убью его, а он смеялся и отвечал: не сможешь! И я боялась, что не смогу. Когда впервые объявили о колонизации, я подумала: нужно потерпеть еще немного, скоро все закончится, и он уйдет. Но нет, он и тогда не оставил бы меня, сволочь поганая! Он нашел бы меня везде и всегда! Я должна была его убить. Только так, а не иначе! Первый раз у меня не получилось. Я должна была сама… но я не смогла. Он оказался прав. Раб может поднять руку на господина, если это чужой господин. Я была его рабыней, а он – моим господином… ха-ха! Он, наверное, понял, что это была я, и смеялся. Я видела во сне, как он смеется. И я сказала: я все равно это сделаю! Пускай смеется сколько угодно, в стране теней! Да!

Она остановилась, хотя сказала еще не все. Лучемет уже давно не направлен на меня – Таня просто вертит им из стороны в сторону, время от времени сжимая ручку.

– Я боялась, что и теперь не смогу. Я сказала себе: в этом нет ничего сложного. Просто нажми на кнопку. Ты десятки раз это делала, только тогда это были люди… земляне. Никакой разницы. Я открыла дверь, а он просто сидел в кресле. Я почувствовала, что опять не смогу. Сейчас он заговорит – и я не смогу. Тогда я посмотрела ему в глаза, а в них была пустота. Я сказала себе: это не человек, это дьявол! Сделай это, избавь мир от дьявола. Он видел, что у меня был лучемет. Он еще мог бы успеть… Но он так и не поверил, что я это сделаю. Он не воспринимал меня всерьез… до самого конца. Он так ничего и не сказал… И я ничего ему не сказала. Потом он сидел там, уже мертвый, и будто говорил мне: это ничего не изменит. Ты так и останешься игрушкой, Танька! Я не могла на него смотреть, и ушла сюда. Я ждала кого-нибудь… тебя, Андрей… не знаю, зачем…

– Почему же ты направила на меня лучемет?

– Я испугалась, что ты заодно с ним! Что ты захочешь сделать то, чего уже не сможет сделать он… Не убить, нет… другое… Я глупая, да? Перепуганная девчонка-истеричка? Ты так обо мне думаешь?!

Я подхожу к Тане и осторожно обнимаю ее. Она не сопротивляется, а просто склоняет голову мне на плечо.

– Таня, успокойся! Все уже позади. Его больше нет, и ты свободна. Понимаешь, что это значит? Свободна!

– Да, теперь я свободна, – говорит она сквозь слезы. – Нет, я не понимаю, что это значит. Тот, кто всю жизнь был рабом, не сможет понять… так сразу. Но я смогу… потом.

– Конечно сможешь! – говорю я, стараясь, чтобы это звучало как можно жизнерадостнее.

– Все, хватит! – хайгерианка пытается оттолкнуть меня, но не удерживает равновесие и падает на стоящий сзади стул. Но уже в следующий миг я вижу, как меняется ее взгляд. Страх и истерика исчезают в один миг. Таня собирается и становится теперь похожа на того, кем действительно и является – на авторитета русской мафии.

– Шалькин, я же привезла тебе кое-что!

По ее тону я понимаю, что теперь мы сможем поговорить спокойно.

– Во-первых, забудь про Шалькина. Мое имя теперь Тони Эйбрахамс.

– Слишком сложно. Я буду называть тебя Хейл.

– Сейчас можно и так, – я тоже опускаюсь на стул. Тем временем Таня достают из сумки, лежащей здесь же на столе, уже известную мне штуку – универсальный магнитный ключ, сокращенно – «умка».

– Она тебе еще нужна?

Да меня вдруг доходит: я уже совершенно забыл о своем желании купить эту штуковину, хотя когда-то и считал это очень важным. А вот Таня, для которой это никогда не было насущной проблемой – не забыла. Автоматически фиксирую этот факт, не спеша делать из него какие-то выводы.

– Не так чтобы очень. Но я ее возьму. Восемьдесят тысяч?

Хайгерианка кивает головой.

– У меня нет столько наличными. Чек тебя устроит?

– Лучше бы деньгами. Но – да.

Я выписываю чек. Замечаю про себя: Кел Нера говорит короткими фразами, словно боясь снова сорваться, к тому же из ее речи исчезли всякие жаргонные словечки. Раньше она вроде не старалась в этом смысле себя контролировать… Похоже, что-то уже начало меняться.

Она несколько секунд рассматривает чек, затем прячет его в сумку и протягивает мне «умку»:

– Держи.

– Спасибо.

– Не за что! – она решительно встает, намереваясь уходить.

– Ты куда, Таня?

Она вопросительно смотрит на меня:

– Тебе еще что-то нужно? Все еще хочешь узнать, где я это достала?

Да, замечаю я, это я тоже хочу, но сейчас я имел в виду совсем другое.

– Ты что, думаешь, я брошу тебя, после всего, что ты здесь натворила?

– Это ведь не твои проблемы. Это только мои проблемы.

– Нет, Таня, ты слишком плохо обо мне думаешь. Видишь ли, я тоже оказался в некотором роде игрушкой в руках нашего хайламца и координатора Эйноса. Они решили сделать меня предателем, чтобы тем временем выйти на настоящего… ну да ладно. Я сам в душе мечтал убить Тар-Хамонта, хотя никогда бы этого не сделал. Так что у нас гораздо больше общего, чем ты думаешь.

– Может быть, – неуверенно говорит «маймрийка». – И что из этого?

– Дело в том, Таня, что в последнее время жизнь научила меня никому не доверять. Но сейчас я тебе доверяю. Может, это и неправильно, только я знаю, что ты сейчас говорила правду – до единого слова. Ни один человек в последнее время не говорил мне правду так, чтобы я мог быть в этом уверен.

– Поэтому ты решил мне помочь?

– Тебе, а заодно и себе. Ты же мне доверяешь?

– Хейл, я ведь могла сразу уйти! Я ведь ждала тебя! Мне нужен был кто-то… нет, не так. Опять я говорю глупости!

Я понял, что вопрос был совершенно лишним.

– Ну, раз мы друг другу доверяем, давай вместе подумаем, что теперь со всем этим делать.

– Давай, – Таня садится обратно на стул.

– Во-первых, труп. У тебя был какой-то план? Ты же не собиралась сказать Эйносу: вот, я убила Тар-Хамонта, извините, я не могла иначе!

– Да не была у меня никакого плана! Пойми, мне было абсолютно без разницы, что будет потом! Главное – сделать, дальше – неважно.

– Ты и теперь думаешь, что дальше – неважно?

– Нет, теперь нет.

– Это хорошо. Значит, план придется составлять мне. Знаешь про «Лунное затмение»?

– Кого ты об этом спрашиваешь? Я поддерживаю с ними связь.

– Черт, я мог бы и догадаться! Тогда скажи: они могли бы что-то не поделить со своим пророком и пристрелить его?

– Нет. По крайней мере, те, которые знали и видели его в лицо.

– А те, которые не знали и не видели?

– Он узнал бы об этом раньше, чем они бы до него добрались.

– Это плохо. Может, у тебя есть другие предложения?

– Этот предатель… он мог иметь своего человека в «Лунном затмении».

– Да я же сам недавно об этом думал, когда собрался ловить убийцу! Ладно, допустим, он решил убить Тар-Хамонта. Зачем? Тот слишком много знал? Раскопал что-нибудь при уничтожении группы «Эй-Экс»?

– Что за группа «Эй-Экс»?

– Ты не в курсе? А как ты узнала, что он здесь?

– У него задание, искал одного крупного мафиози. Этот дом я нашла… долго объяснять. У нас везде есть связи.

– Ясно. Придется тебе кое-что рассказать.

– Думаешь, мне нужно это знать?

– Да, поскольку я тебе доверяю. Только лучше мы покинем это место, ты согласна?

– Да. Но надо сделать одну вещь.

– Какую?

– У него дырка слишком маленькая, сразу поймут, что от лучемета. Надо выстрелить пулей.

Надо же, после всего она еще может свободно думать о таких вещах! Кажется, когда я бежал со своей квартиры, то был в худшем состоянии. Ведь забыл про кровавые пятна на полу!

– Позволь это сделать мне. Тебе совершенно незачем еще раз на него смотреть.

– Спасибо, Хейл, – Таня выходит в коридор.

Я проделал все быстро. Рука не дрогнула и пуля вошла куда надо, расширив кровавую дыру. Было в этом что-то приятное – самому выстрелить в Тар-Хамонта, пусть даже и труп. Хотя и мерзкое одновременно.

Сенатора я решил оставить в машине. Скоро его тело найдут, и мне абсолютно все равно, какие выводы из этого сделает полиция. Во всяком случае, никому не придет в голову связать его смерть с безвестным Тони Эйбрахамсом. Если, конечно, предатель не постарается – оборвал я сам себя. Но тут от меня уже ничего не зависит.

Тем временем в голове сама собой сформировалась одна мысль. Предположим, что я действительно пришел бы сюда и не нашел убийцу, какие были бы мои действия? Во-первых, хорошенько осмотреть все окрестности в поисках возможных следов. Ладно, осмотрел и следов не нашел. Какие соображения? Естественно, напрашивается мысль о причастности «Лунного затмения». По крайней мере, это наиболее правдоподобный вариант. Что я делал бы дальше? А дальше, Кайтлен, ты должен был бы связаться с Леной и объяснить ей ситуацию. И если сейчас это не сделать, а отложить разговор на позже, то у нее могут возникнуть всякие-разные подозрения. Логично? Да!

Странно другое: почему мне так не хочется сейчас с ней говорить?

– Таня, прежде чем мы куда-то поедем, есть еще одно дело.

– Если есть – значит, делай.

– Я должен сообщить об этом трупе – с учетом наших соображений, конечно. Лучше с этим не тянуть.

– Тогда сообщай, – в глазах Кел Неры отразилось полное понимание ситуации. – Я пока подгоню машину.

– Только твою машину. В моей лежит еще один труп. Мне сегодня на них везет.

Таня не стала спрашивать, что за труп. Она выходит на улицу, оставив меня одного. Придется воспользоваться здешним телефоном и известным мне кодом, чтобы довершить дело.

Лена ответила почти сразу:

– Это ты, Тони?

– Он самый.

– Я же давала тебе номер на крайний случай, а ты уже второй раз звонишь! Конечно, мне это приятно, но ты должен понимать…

А раньше Лена просто сказала бы, что очень рада моему звонку проскакивает мысль.

– Значит, сейчас именно крайний случай. Лена, у меня здесь два трупа.

– И кто второй? – выходит, смерть сенатора она восприняла совершенно нормально, будто и не ожидала, что я смогу его спасти. Тар-Хамонт – и тот уважал мои способности, хотя и в весьма своеобразной манере.

– Барков, наш интерполицейский.

– Как?! – вот теперь я ее действительно удивил.

– Дырка в самой середине лба. В чем я уверен, что он хорошо знал убийцу и не ожидал от него ничего подобного.

– Неужели он знал… – Лена так и не заканчивает фразу. Раньше я не обращал внимания на эту черту в ее манере разговора, но сейчас она мне не нравится.

– Что он знал? Ты же не будешь от меня скрывать?

– Барков почти вышел на фирму, с которой скорее всего поддерживал контакт предатель. Может быть, даже и без «почти».

Черт, неужели Таня выбрала такой неподходящий момент? А что, если…

Снаружи доносится звук подъезжающей машины. Потом звук смолкает она выключила двигатель. По крайней мере, Кел Нера не собирается никуда бежать. Да что там, я верю, что она и не подумывает об этом, потому что сказала мне ВСЮ правду.

– Наверное, у предателя есть свой человек в «Лунном затмении».

– «Лунном затмении»? – переспрашивает Лена. Странно, что она не в курсе.

– Террористическая организация, с которой поддерживал связь Барков. Они утром снарядили меня на миссию.

– Я ничего о них не знала. Барков не углублялся в подробности, когда говорил о своих планах.

– Он никому не доверял, – замечаю я.

– Если это так, почему он позволил так легко себя убить?

– Ты меня об этом спрашиваешь?

– Нет, конечно. Извини, Тони. А что с сенатором? Ты опоздал?

– Зачем бы я тогда привозил его труп? Он умер уже в машине. Яд, вроде того, что называют «черным вином». Но он успел назвать мне одно имя.

– Да?! В самом деле? – кажется, это в момент подняло настроение Лены.

– Чед Моллинес. Хочешь послушать?

– Включай!

Я прокрутил концовку записи, сделанной в машине. Лена слушала внимательно.

– Я не помню это имя. Наверное, наш, скорее всего, американец. Я наведу справки.

– Ты сообщишь мне?

– Конечно! Ты думаешь, это он?

– Искренне надеюсь. Очень уж хочется покончить со всем этим дерьмом… извини за выражение.

– Ты молодец, Тони!

– Не совсем. Я мог бы его спасти, если бы заранее подумал о таком варианте.

– От «черного вина»? Не думаю. Насколько я знаю, на Земле нет средства от этой отравы.

Меня поразила осведомленность Лены, но я предпочел не восторгаться ей.

– У меня вроде все. Будут какие-нибудь инструкции, указания?

Я спросил в шутку, но Лена ответила серьезно:

– Никаких, пока я не поговорю с Центром. Ты сейчас куда?

– Еще не знаю. Поищу себе жилище где-нибудь в окрестностях. Ты же знаешь мой номер?

– Знаю. Я свяжусь с тобой, как только соберу данные об этом Моллинесе.

– Буду ждать. До связи!

– Пока, Тони.

Закончив разговор, выхожу на улицу. Таня ожидает меня за рулем своей машины.

– Ну как?

– Без проблем. Ты сиди, – говорю я, видя, что она собирается уступить мне место. – Ты будешь вести, я буду говорить. Мне все равно, куда ехать, у меня здесь нет места, где остановиться, а у тебя, наверное, есть.

Я занимаю сидение рядом, и мы отъезжаем. Таня ведет машину ровно, особенно не спеша. Так даже лучше. Сегодняшние гонки «туда и обратно» меня порядком утомили.

– Знаешь, Таня, ты выбрала очень неподходящий момент для убийства. Тар-Хамонт только что подобрался к фирме, с которой был связан предатель.

– Может быть, к этой?

Она протягивает мне бумажку. Я поднимаю ее вверх, к свету, и читаю:

– «Чейни Гордонс», Нью-Йорк… Черт!

– Ты их знаешь?

– Да. За мной следил один тип в самолете, он назвался сотрудником «Чейни Гордонс». Откуда это у тебя?

– Было у него в кармане. Но я знаю про них еще кое-что.

– Что именно, Таня?

– Именно через их контору шла продажа «умок».

Таня Корень отвезла меня в домик, принадлежащий ее мафиозному клану, если это можно так называть, и предназначенный для сокрытия субъектов, которым очень не хочется встречаться с властями. Сейчас домик как раз пустовал, и я стал его полноправным хозяином. И первый вывод, который я сделал, был о том, что мафия делает свои конспиративные квартиры гораздо более удобными, чем полиция.

По дороге я вкратце пересказал хайгерианке историю своих недавних приключений. После того, как она вошла в курс дела, мы могли уже свободно обсуждать ситуацию и решать, как же быть дальше. Имя Чед Моллинес оказалось для Тани совершенно незнакомым, и я начал подумывать о том, не подсунул ли мне сенатор фальшивку. Эту мысль я откинул и решил, что скорее всего, это псевдоним, а совсем не то имя, под которым предатель известен Центру. Что, в общем, не намного облегчает задачу по сравнению с первым случаем.

По обоюдному согласию мы решили сделать «Чейни Гордонс» нашим секретом и ничего пока не сообщать в Центр. Таня сказала, что сама займется этим, поскольку кое-какие подходы к этой фирме у нее уже имеются. Мне же, судя по всему, придется разбираться с загадочным Моллинесом, как только Лена добудет о нем хоть какие-то сведения.

Около въезда в город мы расстались. Кел Нера категорически отказалась дать мне координаты, по которым можно будет ее найти, пообещав, впрочем, поддерживать связь. Я решил не настаивать: она ведь действительно хочет почувствовать, что такое настоящая свобода – так пускай почувствует. До своего нового жилища я добрался пешком, предварительно получив инструкции, как не стать жертвой его изощренной охранной системы.

Теперь я просто лежу и отдыхаю на роскошной постели, явно предназначенной не для одного. Я могу себе позволить этот отдых – все равно мне нечего делать до того момента, когда позвонит Лена и сообщит последние известия. Действие препарата, который дал мне утром врач из «Лунного затмения», уже закончилось, и я ощутил, как устал за последние несколько дней. Снова поймал себя на мысли: я уже не хочу схватить предателя голыми руками и рвать его на части. Это совсем необязательно. Лишь бы он был найден, не важно как и кем – и все опять стало на свои места. Вот только все не сможет встать на свои места, потому что я больше не буду Андреем Шалькиным, компьютерщиком из Киева. И я вряд ли смогу стать полноправным Тони Эйбрахамсом, у которого вообще нет определенного рода занятий и какого-никакого прошлого. А кем я смогу стать? И будет ли так уж неправ Эйнос, если решит все-таки перевести меня в Центр, на тихую и безопасную работу по сортировке и изучению полученной с Земли информации?

Но сейчас, пока еще много вопросов не решено в настоящем, мне совсем не хочется думать о будущем. И я начинаю думать о другом: почему я так легко доверился «маймрийке» Кел Нере, в то время как в отношении к Лене Солнцевой у меня, наоборот, появилась тень недоверия? Ведь по сути, я никогда ее по-настоящему не знал. Неужели из-за того только, что она выложила мне историю своих отношений с Тар-Хамонтом? Не побоялась быть откровенной, не будучи уверена в том, что я не стану использовать все это против нее?

И все-таки я знаю, почему так произошло. Потому что все люди, с которыми я имел дело в последнее время, играли в происходящем те или иные предписанные им роли. Кентор Эйнос, по-прежнему считающий себя режиссером всего спектакля. Кемп Ларрок, который, как адвокат, хоть и не врет, но всегда говорит столько правды, сколько считает нужным. Тар-Хамонт, которому доставляло удовольствие издеваться над своими ничего не знающими жертвами. Хэнк Тиммен, тщательно старавшийся скрыть свой страх, но так и не сумевший это сделать. Чувей Нальгор, отчаянно пытавшийся казаться добродушным парнем, никогда не державшим в руках оружия. Наконец, Лена Солнцева, так долго изображавшая из себя невинно пострадавшую земную девушку, а оказавшуюся тайным агентом нашей Организации.

И только Кел Нера, нет – Таня Корень – никогда не играла и ничего из себя не изображала. И когда она пришла убить хайламца, то знала, зачем это делает, знала настолько хорошо, что даже не думала, во что ей это может обойтись. И если бы я не появился вовремя, то она сказала бы Эйносу правду и тогда, наверное… впрочем, не знаю. Знаю только, что если правда все-таки дойдет в Центр, то от меня к ним дойдет и правда о Тар-Хамонте, и пускай тогда Эйнос решает, что ему делать с неприятной штуковиной, именуемой совестью.

Таня никогда не была примерным наблюдателем, потому что она не считает себя в первую очередь наблюдателем. В отличие от Лены, она действительно осталась землянкой, имеющей свои стремления и цели, и согласовывающей с ними деятельность в Организации, а не наоборот. Может быть, в этом смысле она превзошла всех нас, сама того не осознавая, потому что история почти не знает наблюдателей, полностью отождествлявших себя с местными жителями. И если бы не Тар-Хамонт, она могла бы добиться большего. А теперь уже не успеет, потому что всем нам осталось здесь совсем немного.

Могла ли Таня предать Организацию? Если и да, то она не стала бы протаскивать на Землю галактические технологии и вести тайные игры с группой «Эй-Экс». Провезти сюда мощное оружие, средства защиты, магнитные ключи? Да, возможно. Но не интервальную логику. Потому что ей нет никакого дела до пятых и седьмых уровней. Она просто берет от жизни то, что может, хотя и своим собственным способом, часто идущим вразрез с законами. И когда все закончится, она останется здесь, в колонии, и будет продолжать ту же самую деятельность, хотя и в другой форме. Если только не станет вдруг важным человеком по милости Центра. Хотя – что это меняет?

А вот кому-то из нас все-таки есть дело до пятых и седьмых уровней…

– Запрос на связь. Без обратного адреса, – сообщает компьютер.

– Соединяй.

Это может быть только Лена, больше некому.

– Привет, Тони, это я.

– Привет. Есть данные?

– Да. Можешь включить блок Химбрела?

– Да, сейчас.

Настраиваю свой компьютер на прием, и он закачивает информацию, полученную из Центра. Судя по объему, имя Чед Моллинес все-таки не оказалось пустым звуком.

– Прием данных завершен, – информирует синтезированный голос.

– Перед тем как я стану в этом копаться, расскажешь в общих чертах, что к чему?

– Чед Моллинес – наблюдатель из Канзас-Сити. Работает уже почти тридцать лет.

– Ого!

– На него нет никаких жалоб, никаких нарушений Инструкции. Все выполнял безотказно.

– Наверное, предатель и должен был оказаться безупречным.

– Это странно, Тони…

– Что именно?

– Его земная деятельность – священник.

Я пожимаю плечами:

– Пути господни неисповедимы. Он «маймриец»?

– Да.

– Ясно. Наверное, трудно объяснить мотивацию по-настоящему верующего.

– Я же не сказала, что он по-настоящему верующий.

– Я почему-то так подумал. Ладно, разберусь с вашими данными. Что теперь?

– Эйнос сказал, что ты должен решить сам.

– Решить? Что?

– Если ты скажешь, что Моллинеса нужно отозвать, он это сделает. Даже если ты не найдешь доказательств.

– Это смешно! Он решил сделать мне подарок? Расплатиться таким способом за все обиды, так? Что за фарс, в самом деле!

– Ты теперь занимаешь место Баркова.

– Еще чего! Нашел ему замену, значит? Мне не нужны такие подарки!

– Тони, я прошу тебя, успокойся! Почему ты считаешь, что все против тебя?

– А что, все за меня? Лена, все, чего я хочу – чтобы Центр мне доверял.

– Я тебе доверяю.

– Ну, это уже что-то! Ладно, слушай. Я изучу ваши данные. Потом поеду в Канзас-Сити и поговорю с ним. А тогда – делайте, все что хотите! Мое мнение вы получите, но учитывать его вам совсем не обязательно.

– Я обещаю, что оно будет учтено.

– Не давай обещаний, если не можешь гарантировать их выполнение.

– Тони, мне тяжело с тобой спорить.

– И не надо. Завтра все решится, так или иначе.

– Тогда до завтра, наблюдатель!

– До завтра.

Связь прекращается. Итак, Чед Моллинес – священник. Действительно, необычный оборот событий, но, в конце концов, почему бы и нет?

И все-таки Центр никогда не делает подарков. Просто Эйнос решил переложить ответственность на меня. Если я ошибусь, у него будет возможность сказать, что неверное решение было принято по рекомендации Кайтлена. Совершенно обычный вариант подстраховки.

Есть только одна мелочь, необходимая, чтобы этот вариант сработал. Хейл Кайтлен должен вновь стать полноправным наблюдателем, иначе Эйнос не имеет никакого права прислушиваться к его мнению. Значит, теперь я заменяю хайламца? Как все-таки это просто для него – сидящего там, наверху!

VI

Чед Моллинес, более известный среди аборигенов как отец Гавриил или Гэбриел в американском варианте – родился в шестьдесят четвертом году прошлого века там же, где обитает и ныне – в Канзас-Сити. Мать была учительницей в местной школе, отец – рабочим на какой-то фабрике. Оба родителя были в меру набожными, что и определило будущее их сына. Вероятно, и тот и другой с радостью восприняли его решение стать священником.

Не знаю, по каким критериям была вычислена его полезность для Организации. Говорят, данные о детях с наблюдаемой планеты пропускают через машину, а она, наверное, не ошибается. К Моллинесу пришли гораздо позже, чем это обычно бывает – в восемьдесят втором году, когда ему было восемнадцать лет. На тот момент он уже поступил в университет, готовясь к своей будущей миссии, а тут ему на голову свалилась еще одна. В результате он оказался подданным Маймры Хьеном Пунподом, к чему, как ни странно, отнесся совершенно спокойно. Впрочем, Моллинес, как и свойственно священникам, всегда отличался очень спокойным характером.

Ему без труда удавалось совмещать свою земную деятельность с работой в Организации. В этом нет ничего удивительного, поскольку его задания никогда не были связаны с повышенным риском добывания секретной информации. Для этого Центр использовал таких, как я и Тар-Хамонт (не хочется ставить себя с хайламцем на одну доску, но по роду деятельности между нами все-таки было немало общего). Заданием же отца Гэбриела в основном было разбираться в психологии местного населения. Да, именно определение основных мотивов поведения, жизненных целей и устремлений, преобладающих чувств – что было достаточно легко для священника, прошедшего к тому же подготовку наблюдателя. Те данные, на основании которых легко становится предсказать реакцию основной массы населения на предстоящую колонизацию. На основании которых люди, относящиеся уже не к нашей, а к другим организациям, вырабатывают стратегию этой самой колонизации, учитывая все ее тонкости и заранее предугадывая возможные осложнения.

Такие люди высоко ценятся в нашем Центре. Обычно их тщательно оберегают от контактов с другими наблюдателями, чтобы не нарушать чистоту работы, так что не удивительно, что никто не смог вспомнить имя Моллинеса – о нем просто не знали. Для таких, как он, гораздо большее значение имеет соблюдение всех пунктов Инструкции – особенно тех, где говорится о запрете использования предметов неземных технологий. Никаких лучеметов или даже безобидных голографических безделушек. Но за отцом Гэбриелом никогда и не замечали ничего подобного. Его всегда устраивало то, что могли дать ему Земля и Господь. Ни одного нарушения или даже намека на них.

Что же могло заставить такого человека пойти на предательство – если, конечно, можно верить сенатору? Чтобы выяснить это, я и приехал в Канзас-Сити.

Данные, которые передала мне Лена, сообщили мне много о личности Моллинеса (я привык называть его этим именем, поскольку впервые услышал о нем именно в таком варианте), но ничуть не приблизили меня к ответу на главный вопрос. Не может быть ошибки – Тиммен сказал то, что хотел сказать, он действительно имел в виду ЭТОГО человека. Более того, отсутствие данных о нем в архивах «Эй-Экс» косвенно подтверждает, что у него могли быть особые отношения с этой группой. И все же что-то тут не так…

Впрочем, нельзя судить о человеке только по бумажке. Лишь познакомившись с ним поближе, можно делать конкретные выводы. И я уверен, что выводы сделать мне удастся.

Я подошел к церкви ровно в полдень. Людей вокруг почти не было – сегодня самый обычный день, а просто так здесь в божьи места уже мало кто ходит. Ни снаружи, ни изнутри здание ничем особенным не выделялось – типовая церквушка, каких множество было понастроено в прошлом веке. Два ряда скамеек, и алтарь в конце. В подобных местах у американцев бывают либо свадьбы, либо похороны. Сейчас здесь тишина, ни одного человека.

Уже дойдя до конца прохода, слышу шаги, а вскоре показывается и сам отец Гэбриел. Глянув на лицо, ему можно дать от сорока до пятидесяти пяти лет. Взгляд я охарактеризовал бы словом «чистый». Или честный – хотя это уже немного другое. Как и должно быть у священника.

– Здравствуйте, святой отец! – приветствую я его.

– Здравствуй, сын мой. Что тебя привело сюда?

– Отче, я от Микаэля Доркаса.

Если я не ошибаюсь, эта формула универсальна, будь наблюдатель украинцем, американцем или хоть папуасом. Для всех нас имя Микаэль Доркас однозначно ассоциируется с Центром.

– Проходи, – он знаком предлагает мне следовать за собой.

Скоро мы оказываемся в небольшой комнатушке, где со стен на нас смотрят лики Христа и святых, которых я никогда не знал. Соображаю, что еще не представился, и спешу это исправить:

– Мое имя Тони Эйбрахамс.

– Ты пришел сюда не для того, чтобы обратиться к господу, Тони Эйбрахамс.

– Я предпочитаю обращаться к тем, кого могу видеть и слышать. В данный момент – к тебе, отец Гэбриел. Скажи, ты в самом деле веришь, что он существует?

– Разве я мог бы иначе находиться в этом месте?

– Но ты ведь знаешь, что из себя представляют небеса. И что такое трансдеформационые перелеты и энерготрансляторы. Мне всегда казалось, что все это и бог – несовместимые понятия.

– В этом ты заблуждаешься, Тони. Трансдеформаторы и энерготрансляторы, которые ты вспомнил, помогли освоить галактику. Но наша галактика – всего лишь мельчайшая частица Вселенной.

– Придет время – наши потомки доберутся и до других ее частиц.

– Возможно, возможно. Но суть не в этом. Неужели ты считаешь, что все, что мы видим вокруг, возникло само собой?

– Почему нет? Была точка деконцентрации, породившая хаос. Потом началось постепенное упорядочивание хаоса, перераспределение энтропии.

– Пусть так. И тот порядок, что мы имеем, мог достигнуть нынешнего вида без всяких внешних причин?

– Вселенная самодостаточна, отец Гэбриел, нас этому учили. Она замкнута, сама сформировалась и сама когда-нибудь умрет.

– По-твоему, правы те, кто считает наш мир порождением случайности с вероятностью сотого порядка?

– Думаю, да. Могла произойти другая случайность, и мы имели бы другую Вселенную.

– Значит, все предопределено изначально, причем предопределено силой, не подверженной воздействию никаких законов?

– Может быть, и так. Я никогда не копался глубоко в этом вопросе.

– И у тебя нет доказательств этого.

– Нет. Думаю, они есть у других, кто всерьез занимается этой теорией.

– А ты принимаешь их слова на веру?

– Вот к чему ты это ведешь, отец Гэбриел! Хочешь сказать, что моя вера – отсутствие смысла в происходящем и его предопределенность?

– Ты сам это сказал.

– Никогда не думал, что философия – такая опасная штука!

– Ее опасность зависит от того, кто ее использует. Тони, я хочу сказать, что каждый человек имеет право на свою веру. Я верю, что сила, создавшая нас, которую многие называют богом, сделала это не просто так, а с какой-то известной одной ей целью. И эта сила, направляя нас на определенный ей путь, все же дает нам свободу выбора.

– По-моему, эта свобода очень относительна. Мы можем слегка отклониться от пути, но есть точки, в которые мы рано или поздно попадаем.

– Каждый человек прокладывает свою линию, но складываясь, они дают среднюю линию человечества. Ведь каждый из нас в чем-то подобен господу, но только все мы вместе являемся его отражением.

– Значит, человечество сознательно делает выбор, но этот выбор так или иначе совпадает с тем путем, который определил бог?

– Да, иначе быть не может. Хотя отдельные люди, как ты и я, могут очень далеко отойти от этого пути.

– Недавно я вспоминал, что Укентра триста лет назад была почти копией нынешней Земли. В этом и выражается выбор людьми своего пути?

– Верно, сын мой.

– Ты интересный собеседник, отец Гэбриел. Жаль, что мы не были знакомы раньше.

– Но мы все же встретились, хотя этого могло не произойти никогда. Всему есть свое время и место.

– По-твоему, бог хотел, чтобы наша встреча состоялась?

– Этого мог хотеть он, и этого хотел ты. Такого совпадения больше чем достаточно, чтобы событие произошло.

– Вот как все по-твоему объясняется?

– Все в жизни объясняется очень просто, только не каждому дано это понять.

– Тогда попробуй мне кое-что объяснить. Продолжим аналогию между Землей и Укентрой. Скоро наступит момент, когда путь Земли изменится, потому что она будет подчинена Хайламу. Как это соотносится с твоей верой?

– Я ждал этого вопроса. Ты ведь за этим и приехал ко мне, – он произнес это как бесспорное утверждение.

И это утверждение означает, что я приехал по адресу.

– Значит, это правда? – мне почему-то не хочется произносить вслух, что именно правда. Наверное, я просто не знаю, как лучше построить фразу: как-то странно обвинять этого человека в предательстве Организации.

– Прежде чем ты услышишь ответ, я хотел бы кое-что тебе объяснить.

– Мне это и нужно. Ответа хотят верхи, а я хочу понять.

– Представь, что ты жил бы на Укентре трехсотлетней давности. Предположим, огряне ушли бы в своем развитии лет на двадцать вперед и уже начали колонизацию галактики. И тут в их поле зрения попадает твоя родина – довольно выгодное приобретение. Но начинать колонизацию с ходу, почти ничего не зная о планете – безумство, поэтому они посылают на нее своих разведчиков-наблюдателей. Эти разведчики, чтобы облегчить свою деятельность, ищут шпионов среди местного населения. И вот они находят тебя, анализируют твою личность и говорят: этот нам подойдет. Ты знаешь, что скоро твоя планета станет колонией, без права на свободу. Но ты теперь больше не укентриец. Ты – подданный Огро, и должен жить и действовать по их законам. Будешь ли ты жить и действовать по их законам, Хейл Кайтлен, или останешься преданным своей родине?

Я не знаю, что и ответить. Почему-то мне никогда раньше не приходило в голову называть наблюдателей-«маймрийцев» предателями родины. Но поскольку первичная их личность – все-таки люди-земляне, то разве не так и следует их называть?

– Я не могу ответить, Моллинес, – почему-то мне захотелось обратиться к нему по настоящему имени.

– Ты не знаешь, потому что никогда не был в такой ситуации, ведь Укентре ничто не мешало стать настоящей галактической планетой. Но разве Земля имеет меньше прав самостоятельно войти в галактическое сообщество?

– Наверное, нет.

– Ты знаешь, что ждет эту планету, когда она станет колонией Хайлама. Да, местные жители получат в свое распоряжение последние галактические достижения, но за это они заплатят правом распоряжаться тем, что имеют, по своему усмотрению, согласно своим желаниям. Они утратят старые желания и приобретут новые, потому что станут подобными хайламцам. Но ведь и полноценными хайламцами они не будут. Нет – они будут сродни индейцам, бывшим некогда хозяевами Америки, а теперь – либо живущим в резервациях, либо разбросанным по стране и затерявшимся среди новых ее хозяев. Хотел бы ты быть таким индейцем?

– Землянам все-таки будет лучше, чем индейцам, – пытаюсь спорить я. – Тех уничтожали и изгоняли, а этим ничего такого не грозит.

– Да, это им не грозит. Им грозит другое: потерять самих себя! Индейцы, борясь с поработителями, все же оставались самими собой, пускай и ценой многих жизней. Но здесь борьбы не будет, Кайтлен! Люди с радостью примут все, что вы им дадите, и даже не заметят, как лишатся при этом своего прошлого. Кто дал Галактическому Союзу право распоряжаться другими планетами? Разве в этом он чем-то отличается от земных империй начала двадцатого века?

– Наверное, ты прав, Моллинес. Может быть, со временем что-то изменится.

– Наверняка изменится. Но для Земли это может быть слишком поздно.

– Поэтому ты решил подарить Земле шестой уровень? Чтобы Галактический Союз и Хайлам не имели на нее никаких прав, так?

– Шестой уровень нельзя подарить. Люди должны прийти к нему сами. К сожалению, теперь у них нет на это времени.

Я гляжу на священника – и не могу смотреть ему в глаза. Потому что сейчас он прав, а я нет. И тем не менее я знаю, что иначе поступить не могу.

– Ты нарушил Инструкцию, маймриец Хьен Пунпод. Ты предал Организацию галактических наблюдателей.

– Организация стремится сделать всех нас роботами, тупо следующими Инструкции. Со мной у нее так ничего и не вышло. Но с большинством из вас это получилось.

– Ты говоришь – из вас, значит, уже не считаешь себя наблюдателем?

– Прежде всего я землянин. И я верю, что Господь видел наш путь иным.

Я глубоко вдыхаю, чтобы сказать то, что должен сказать:

– Я не стану с тобой спорить и что-то доказывать тебе, потому что это ничего не даст. Я – не землянин, я притворялся им одиннадцать лет, но никогда им не стану. Я – житель свободной Укентры, которой никогда не грозило ничего подобного. Ты прав, что каждая планета должна прийти в галактику своим путем. Но я подчиняюсь Организации, какая бы плохая она ни была. И согласно Инструкции я имею право сейчас же отвезти тебя в Порт. Еще я могу просто сообщить об этом наверх. Но что-то говорит мне, что я должен сделать это сам.

– Я тебя понимаю, Кайтлен.

– Ни черта ты не понимаешь! Меня достало все это дело! Мне плевать на будущее Земли, Хайлама и нашей Организации! Я хочу спокойно дожить здесь эти несколько месяцев, а потом вернуться на Укентру и забыть обо всем! Я слишком долго искал тебя, Моллинес. Несколько дней назад я бы тебя убил. Теперь – нет. Я просто приведу тебя к Эйносу в целости и сохранности, остальное – его проблемы.

– Ты ошибся только в одном. Тебе не удастся забыть обо всем – если только ты не прибегнешь к радикальным средствам.

Он снова прав, только у меня совершенно не осталось злости на этого человека, чтобы ответить ему, как полагается.

К черту, Кайтлен! Просто сделай то, что нужно сделать!

– Я сейчас выйду, нужно поговорить. Используй это время, чтобы собраться.

– Я буду собираться недолго. Какую смерть вы хотите мне устроить?

– Думаю, тебя избавят от участия в этом процессе.

– Я предпочел бы что-нибудь поспокойнее. Но решать все равно будете вы.

В дверях я оборачиваюсь в последний раз:

– Вообще-то я не должен оставлять тебя одного. Но я верю, что ты не станешь бежать.

Вдруг неожиданно возникает мысль: подсознательно я надеюсь на обратное. Что Моллинес догадается убежать, и тогда им займусь уже не я, а другие наши люди. Но я знаю, что этого не случится, и мне самому придется довести дело до конца. И еще знаю, что именно так и должен поступить.

Бог дал человеку право принимать решения о своих поступках и необходимость нести ответственность за эти поступки. Кажется, так.

В церкви по-прежнему никого нет. Набираю номер.

– Алло?

– Здравствуй, Лена.

– Почему ты такой мрачный, Тони? Что, Моллинес – не тот человек?

– Нет, это он.

– Правда?! Значит, мы все-таки это сделали!

– Да, мы это сделали. Сейчас он выйдет, и я отвезу его в Порт.

Некоторое время длится молчание.

– Ты уверен, что хочешь сделать это сам?

– А что, Эйнос будет возражать?

– Думаю, что нет.

– Тогда в чем проблема? Заодно у меня будет возможность поговорить с нашим координатором.

– Хорошо, Тони. Я сообщу о вашем прибытии. Он действительно признался во всем?

– Он не сказал ничего конкретного, но никаких сомнений нет.

– Может, тебе нужна помощь? Вдруг он попытается бежать?

– Нет, он не будет бежать. Я справлюсь один. Спасибо за предложение, конечно.

– Тони, мне так хотелось бы, чтобы на этом все закончилось! Чтобы тебя восстановили во всех правах, а потом мы встретимся и сможем просто говорить, не думая об этих проблемах!

– Лена, мне тоже этого хочется. Поговорим, когда я вернусь?

– Конечно!

– Тогда пока. Нет, вот еще что: какую смерть ему устроят?

– Не знаю. Наверное, Эйнос сначала захочет просветить ему мозги. Тебя это не должно беспокоить.

– Тогда меня это и не беспокоит. Ну, еще раз пока.

Прячу в карман мобилку и жду. Долго ждать не приходится: через минуту отец Гэбриел выходит ко мне со странно смотрящимся у священника дипломатом в руке.

– Я готов, сын мой, – извещает он.

– Лучше эту штуку понесу я, ты не против?

– Пожалуйста, – дипломат оказывается у меня.

– Теперь идем, – и мы направляемся на улицу, где стоит взятая напрокат машина.

Меня встретили сразу же, на выходе – двое сотрудников Центра, которых я наверняка видел и раньше, но не помню по именам. Одни из тех людей, что просто и незаметно делают свою работу; к их помощи приходится прибегать постоянно, но никто не вспоминает о них, когда речь заходит о наградах за выполненные задачи. Почему-то мне кажется, что оба они – хайламцы, хотя никакого значения это не имеет. Они поприветствовали меня, затем один осведомился, все ли в порядке, и я дал утвердительный ответ. Можно подумать, если бы не все было в порядке, я начал бы им об этом рассказывать – не дождетесь! Потом он сказал, что по указанию координатора наблюдатель Хьен Пунпод должен следовать за ними, и я понял, что Эйнос решил с ходу брать быка за рога.

Я отпускаю священника, и почетный эскорт уводит его, едва ли не держа под руки. Судя по направлению движения, они идут не к координатору, а сразу в то место, где над ним будут применять «наши совершенные методы» – прицепилось же ко мне от сенатора это выражение! Я оказываюсь в хорошо знакомом спиральном коридоре, но сейчас меня не очень тянет наслаждаться его загадочной красотой. Ноги сами несут меня туда, куда надо.

– Эй, Кайтлен, привет! – окликает меня кто-то из бокового коридора, чье имя сейчас я даже не могу вспомнить, хотя уверен, что хорошо его знаю. – Как там дела внизу? Что, разобрались наконец-то с этим предателем?

– Отстань, пожалуйста! – стараюсь облечь свой ответ в вежливую форму.

Краем глаза вижу, как, пожав плечами, несостоявшийся собеседник удаляется, а я спешу дальше – к двери, за которой находится кабинет координатора. Я не думал о том, что конкретно буду ему говорить, но знаю, что в нужный момент все мысли придут сами собой.

А вот и дверь. Она заперта, и сознание того, что придется докладывать о своем прибытии, слегка охлаждает мой пыл. Впрочем, ненамного. Я дергаю за ручку, и дверь неожиданно распахивается. Наверное, компьютер все-таки сообщил о моем приближении, и Эйнос решил не тянуть. Впрочем, мне сейчас не до того, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Захлопнув за собой дверь, я смотрю на главного координатора. Кажется, с тех пор, как мы виделись в последний раз, он постарел и теперь выглядит на столько, сколько ему и есть на самом деле. Но взгляд все еще сохраняет его былую уверенность в своих действиях.

– Здравствуй, Кайтлен, – говорит он. – Мне приятно видеть, что с тобой по-прежнему все в порядке.

– Здравствуй, Эйнос, – отвечаю я. – Мне приятно сознавать, что ты как всегда уверен в себе.

Затем подхожу ближе и со всего размаха бью его кулаком по лицу, прямо в нос. Координатор отлетает назад и падает в кресло, с которого привстал, когда я вошел.

– Кайтлен, ты бы немного умерил свои эмоции, – говорит он, вытирая выступившую из носа кровь. – Я уже не в той форме, что раньше.

– Извини меня, Эйнос, но ты подлец! Может, ты и не считал меня предателем, но никогда мне не доверял, как своему Тар-Хамонту! Но хайламец сейчас гниет в своем секретном домике, а я, несмотря ни на что, привез тебе того, кого вы с ним искали.

Координатору наконец удается остановить кровь, и он вытирает с лица ее остатки.

– Ты напрасно тратишь на меня свою злость. Поверь, что мне приходилось иметь дело с сорвавшимися наблюдателями, а среди них попадались еще те бандиты – похлеще тебя! Может быть, ты сядешь, и мы поговорим спокойно?

– Это смотря о чем говорить! – сознание того, что Эйноса и в самом деле не удастся разозлить, раздражает меня.

– Ты все еще мой подчиненный, Кайтлен, а я – твой начальник.

– В самом деле? А я где-то слышал, что больше уже не наблюдатель!

– Некоторое время ты не имел статуса наблюдателя, потому что считался погибшим. Теперь, когда твоя смерть признана ошибочной, твой статус восстановлен со всеми правами. Это понятно?

– Ну да! Всего-то изменить одну букву в таблице! Человек был жив – стал мертв. Был мертв – стал жив. Так?

– Кайтлен, для таких, как ты, у меня есть специальная комната, где ты можешь остаться на несколько часов наедине с моим виртуальным образом. Тебе организовать это удовольствие, или обойдешься без него?

Надо же, я и не знал, что координатор использует такой проверенный веками способ освобождения от гнева своих подчиненных!

– Попробую обойтись, – я наконец опускаюсь на стул.

– Я не стану просить у тебя извинений за свои действия. В то время, когда все только начиналось, я считал, что будет лучше, если о деле не будет знать никто кроме тех, кто уже о нем знает. Дело не в том, доверял я тебе или нет. Двоих и так уже было больше чем достаточно.

– Допустим, но зачем было затевать эту дурацкую игру со мной в качестве псевдопредателя?

– Теперь-то легко об этом рассуждать, Кайтлен. Теперь я вижу, что это ничего нам не дало, кроме того, что настроило тебя против меня и Организации вообще. Но когда все начиналось, мы не знали, с кем придется иметь дело и с какой стороны к нему лучше подойти. Нам повезло, что Ларрок сумел вычислить сенатора, а ты успел выжать из него имя. Иначе неизвестно, сколько бы все это еще тянулось.

Я вижу, что совершенно напрасно задал вопрос – ведь я и так знал ответ на него.

– Эйнос, на самом деле я тебя понимаю. Простить не смогу, уж извини, но понимаю. Но объясни мне другое. Ты же знал Тар-Хамонта, что он собой представляет как человек. Как можно было его назначить учителем Кел Неры?! Ты же знаешь, что он с ней сделал.

Эйнос смотрит мне прямо в глаза:

– Я не должен ничего объяснять тебе, но я объясню. Тар-Хамонт имел двойное подчинение, кроме меня, его начальником был хайламец из самой верхушки Организации, а этот хайламец поддерживает связь с самим Кам-Хейнаки. Они хотели иметь дополнительный контроль над нами в его лице, особенно в последний год. Я полностью разделяю твою неприязнь к его методам, хотя как наблюдатель Тар-Хамонт был безупречен. Но если бы я стал придираться к его действиям, он мог сказать наверх несколько слов, и в тот же момент наружу всплыли бы все мои грешки.

– Значит, твое место тебе было дороже, чем судьба подчиненных тебе наблюдателей? Твой предшественник был другим: он не простил себе срыва Нальгора.

– Ты же никогда не был на этом месте, Кайтлен! Возможно, тебе еще придется занять его, и я не уверен, что ты всегда будешь объективен.

– Не дай бог мне оказаться на этом месте!

Эйнос с сомнением покачал головой:

– Я бы все равно ничего не добился. Ты, может, не в курсе последних событий в галактике. Огрянам сейчас плевать на все, Маймра уже давно не у дел, а наши с тобой соотечественники только поднимают крик и на большее не способны. Хайлам диктует политику Союза и нашей Организации. Они прислали бы вместо меня своего человека, который бы тут же простил Тар-Хамонту все. Я должен держаться за это место, Кайтлен! Иначе они совсем перестанут с нами считаться.

Я не очень понял, кто и с кем перестанет считаться, но не стал уточнять.

– Хочешь, чтобы я тебя пожалел? Не получится!

– Я на это и не рассчитываю. Но не хочу, чтобы ты думал, что тяжело только тебе одному – там, внизу. Ты же отвечаешь только за свои действия, а я – за вас всех.

Я понял, что по крайней мере одного Эйносу удалось добиться – моя злость на него наконец прошла.

– Между прочим – кто все-таки убил Тар-Хамонта?

– Откуда мне знать? Я только нашел труп. Скорее всего, «Лунное затмение». Если к этому имел отношение Моллинес, ты это скоро узнаешь.

– Я тебе не верю, Кайтлен.

– Это твое право. Ты же не будешь меня просвечивать, как его?

– Не буду, хотя и могу. Очень жаль, что ты совсем мне не доверяешь.

– Не больше, чем ты – мне.

– Я никому из наблюдателей не рассказывал о второй должности Тар-Хамонта. Только тебе.

– Об этом я тебя не просил. А выдать мне всю информацию по делу о предателе – просил!

– Иди к черту, Кайтлен!

Координатор повысил голос, и я понял, что мне удалось все-таки вывести его из состояния равновесия.

– Насколько я понимаю, будет большой скандал?

– Совсем скоро. Они скорее простили бы мне предателя, чем смерть хайламца.

– И какие последствия?

– Есть два варианта. Все может пройти тихо, они дадут мне навести порядок на Земле, потом с началом колонизации всех отзовут, и уже тогда начнут разборки.

– А второй вариант?

– Отзовут меня немедленно и пришлют своего человека, который как минимум наполовину сменит состав. Срок колонизации, скорее всего, отодвинут на будущее.

– Меня в этом случае, конечно, вышвырнут.

– В числе первых.

– Ясно. И как всегда, сделать ничего нельзя?

– Только одно – побыстрее разобраться с предателем и последствиями его деятельности. Тогда будет больше шансов, что нас пощадят.

– Дерьмо! – выкрикиваю я в потолок.

– Согласен. Увы, так устроена наша жизнь. Ты все еще мне не доверяешь?

– Что я должен делать?

– Решай сам. Я могу поручить тебе руководство операцией по ликвидации последствий, и ты будешь настоящим руководителем, а не подставной фигурой, как раньше. Можешь даже лично присутствовать при извлечении информации из Пунпода.

– Нет, Эйнос, я не хочу. Пусть этим занимаются другие. Я пообещал, что найду его – и нашел. Остальное – не по моей части. Я предпочитаю добывать информацию, а не уничтожать свидетелей.

– Хорошо. Тогда делай, что хочешь. Можешь продолжать заниматься компанией «Экстроникс» и «Куполом», как раньше. Можешь вообще ничем не заниматься. Твоим именем остается Тони Эйбрахамс. Детальную легенду составлять нет времени, но до завтра тебе кое-что набросают. Где будешь жить, выбирай сам. Как тебе нравится такой расклад?

– Он меня устроит.

– И чем же ты займешься?

– Я обязан об этом отчитываться?

– Нет. Поступай по своему усмотрению. Я развязываю тебе руки. Можешь называть это особыми полномочиями. Тебя устроит такое доверие?

– Мне больше понравилось бы, если бы оно не было следствием отчаяния.

– Кто говорит об отчаянии? Меня не так просто будет прогнать.

– Ладно, Эйнос. Это твои проблемы. Если я правильно понял, я могу оставаться здесь до завтра?

– Ты правильно понял. Отдохни, поиграй в наши галактические игры.

– К черту! Нальгор еще здесь, или уже улетел?

– Он улетает завтра, на грузовике.

– Я могу его видеть? Впрочем, вы, наверное, уже его обработали…

– Кайтлен, я знаю, что ты имеешь в виду. Мы не имеем права делать такие вещи без его согласия.

– Знаю, так в законе записано. Значит, он не захотел?

– Нет.

– Но вы ему предлагали!

– Предлагали, и он отказался. Что в этом такого?

– Да ничего особенного, – я встаю и подхожу к двери. – Где его найти?

– На втором уровне в зеленой комнате. Кайтлен!

– Что еще? – останавливаюсь, уже готовый покинуть помещение.

– Жаль, что ты не хочешь быть координатором. Я бы тебя порекомендовал.

– Ты сам знаешь, что это невозможно. С Землей все закончено, а на другую планету меня никто не возьмет, если бы я даже и хотел. К чему эти разговоры?

– К тому, что я высоко ценю тебя и твои способности. И всегда их ценил. Ты действительно один из немногих прирожденных наблюдателей. Я должен был тебе это сказать еще раньше.

– Не надо, Эйнос. Сейчас мне станет тошно, и я обделаюсь прямо у тебя в комнате. Встретимся завтра перед моим возвращением.

Я выхожу в коридор и направляюсь ко второму уровню.

Словно в насмешку, наша лунная база состоит из семи этажей – семи уровней. И комната координатора, естественно, находится на пятом…

Зеленая комната оказалась незапертой, и, войдя, я сразу же увидел огрянина. Он, расслабившись, сидит на диване и слушает музыку – галактическую музыку своей родной планеты, очень подходящую для медитации. Его одежда наподобие древнеримской тоги говорит о том, что он уже приготовился ко встрече с родиной.

– Здравствуй, Нальгор, – приветствую я его.

Он обращает на меня свой спокойный умиротворенный взгляд, и кажется, что это совсем другой человек в отличие от того, с кем я говорил по связи несколько дней назад.

– Здравствуй, Шалькин. Проходи, не стой на пороге.

Я прохожу и присаживаюсь рядом с ним.

– Мое имя Хейл Кайтлен, – говорю я и тут же перехожу к тому, ради чего в основном и пришел: – Нальгор, я хочу извиниться перед тобой, если это возможно.

– Извиниться? Но что ты такого сделал?

– Я позвонил тебе тогда, ночью, и вырвал признание. Если бы не мой звонок, ты был бы еще на Земле.

– Но при чем здесь ты? Я сам принял решение, и я не жалею о нем.

– Если бы не я, ты не принял бы это решение.

Огрянин замолкает на минуту, и я тоже молчу. Потом он говорит:

– Ты прав, Кайтлен. Ты помог мне принять решение, и я хочу за это поблагодарить тебя. Только не знаю, как.

– Но тебе оставалось еще несколько месяцев, и все бы закончилось. Я испортил тебе будущее!

– Нет, не говори так! Будущее было бы испорчено, если бы я остался. Человек должен быть в гармонии со своим внутренним миром. А мнение других – какое оно имеет значение?

– Я рад, что ты не жалеешь о своем поступке.

– А я надеюсь, Кайтлен, что ты и сам сумеешь принять правильное решение, когда это будет нужно.

– Я и сам на это надеюсь.

Потом мы молча сидим и слушаем музыку, потому что говорить уже не хочется. Не каждому удается войти в гармонию со своим внутренним миром…

– Ты не против, Нальгор, если я задам тебе один вопрос? Мы ведь больше не увидимся, а мне еще оставаться здесь.

– Задавай. Я отвечу, если смогу.

– Ты говорил об ошибке, которую допустил в делах с советником Вольским.

– Да, я совершил большую ошибку, как наблюдатель. Был момент, когда я решил, что он – достаточно наш, чтобы ему доверять. И я доверил ему… некоторые данные.

– Но что побудило тебя на это? Почему ты вдруг решил, что ему можно доверять?

– Не помню. Хотя это и звучит невероятно, но я не помню.

– Тебе о чем-нибудь говорит имя Чед Моллинес? Отец Гэбриел? Хьен Пунпод?

– Нет, ни одно из этих имен.

– Ладно. Извини за беспокойство.

– Пустяки.

– Прощай, Чувей Нальгор.

– Прощай, Хейл Кайтлен.

Я покидаю зеленую комнату, и ощущаю, что в какой-то мере теперешнее спокойствие огрянина передалось и мне. А это – совсем неплохо.

Ночь я провел в выделенной мне комнатушке, обставленной по-земному. Утром я встал рано, прогулялся по коридорам, встретил нескольких знакомых, и мы поговорили на разные пустяковые темы, стараясь избегать вопросов, что беспокоили сейчас всех обитателей базы. Почему-то подсознательно мне хотелось оттянуть момент, когда я узнаю правду о Моллинесе. Но в конце концов я сказал себе: хватит! – и решительно направился к Эйносу.

Координатор оказался не один – он как раз беседовал с одним из наших специалистов-мнемоников, и я понял, что пришел вовремя.

– А, Кайтлен, проходи. Ты все равно потом захочешь это узнать, так что слушай сразу, – говорит Эйнос.

– Самое главное – он сказал правду? Это он? – чуть-ли не выкрикиваю я еще с порога.

– Да. Хьен Пунпод, или Чед Моллинес – тот самый человек, что выдал нас группе «Эй-Экс».

VII

Прошло три дня с тех пор, как я покинул Центр. Моим жилищем так и осталось убежище мафиози, выделенное мне Таней Корень. Оно вполне устраивает меня, а тратить время на поиски нового места жительства совсем не хочется. Кое-что я переделал по своему вкусу. В основном это касалось компьютера, который я сразу сменил на последнюю модель, и охранной системы – я настроил ее наподобие той, что была у меня в Киеве. Иначе когда-нибудь в мозгу может сработать не та ассоциация, и я стану жертвой собственной ловушки – не самая приятная перспектива.

Я добился-таки у Эйноса, что и в этот раз моя деятельность оказалась связанной с компьютерами. Правда, если раньше это было в основном «железо», а потом еще и торговля, то моя нынешняя профессия скорее имеет отношение к программному обеспечению. Постоянного места работы у меня нет – по замыслу Центра, я подрабатываю то в одной, то в другой фирме, доводя до кондиции их различные разработки. В частности, мой конек – защита программ от тех неблагодарных пользователей, которым очень уж не хочется выкладывать деньги за регистрацию добытого тем или иным путем софтвера. За это надо было бы сказать Эйносу отдельное спасибо, но, пожалуй, обойдется. Связь с клиентами поддерживаю через Интернет, поэтому место жительства принципиального значения не имеет. Знакомства, конечно, придется заводить заново, но это меня беспокоит меньше всего. Да и что вообще теперь меня беспокоит?

Результаты исследования памяти Чеда Моллинеса оказались довольно странными. Да, он поддерживал связь с цээрушниками – никогда лично с ними не встречался, а просто время от времени передавал послания, обычно очень краткие. Что они планировали на будущее, так разобраться и не удалось – то ли и в самом деле уничтожение всех наблюдателей, то ли разоблачение нашего существования на уровне государств или даже ООН. Но самым странным оказалось другое: нашим специалистам не удалось найти в его голове ни одного воспоминания об эккумундивной технологии или интервальной логике. Впрочем, они сделали из этого достаточно определенный вывод: над памятью Моллинеса уже кто-то поработал. Он мог даже сделать это сам, причем одним из двух вариантов: с использованием провезенной на Землю мнемоустановки или с помощью так называемой «техники кшенух» – выработанных на планете Чаум приемов для повышенного контроля над мозгом. Не исключено, что он совершил это в последний день, когда уже понимал, что скоро за ним придут.

Эта версия выглядит правдоподобной, но кое-что меня смущает. Во-первых, далеко не всякий человек решится собственноручно избавить себя от лишних воспоминаний – хотя Чед Моллинес, наверное, как раз из тех, кто способен на это решиться. Во-вторых, если он уже сделал это, почему же не вычеркнул из своей памяти все, чтобы мы посчитали его чистым? Возможно, он боялся, что в ходе своих поисков мы обнаружим нечто более важное, чем его персона, и предпочел отвлечь наше внимание на себя, пожертвовав таким образом собой во имя дела, которому служил. Не значит ли это, что где-то на Земле прячут нечто более важное, чем модель компьютера «Сфинкс»? Например, чертежи n-деформатора или даже действующий энерготранслятор?

Руководство операцией по выяснению этого вопроса, как и можно было догадаться сразу, Эйнос поручил Лене Солнцевой. Теперь ее задача найти все, что есть галактического на Земле, а потом покончить со всем найденным одним ударом. Мы с ней обсудили это еще в день моего возвращения, и самый главный сделанный нами вывод был о том, что в ближайшее время нам так и не удастся забыть обо всех проблемах и поговорить о совершенно посторонних вещах, как нам того хотелось. Лена не просила меня о помощи, а я не слишком-то и рвался ее предлагать. Разве что промелькнула мысль, что стоило бы все-таки сообщить о «Чейни Гордонс», но я подумал и решил подождать сообщений от Тани – тогда я смогу сказать уже что-то более конкретное.

Ночью того же дня я потратил немного времени, чтобы найти информацию, интересующую меня чисто из любопытства. И я нашел то, что искал.

Недалеко от Канзас-Сити в водах Миссури был найден труп священника, страшно изуродованный. Полиция пришла к выводу, что тело принадлежит отцу Гэбриелу, служившему в местной церкви, которого никто не видел со вчерашнего дня. Что могло стать причиной такого зверства, никто понятия не имеет, но население города в ужасе. Естественно, нет никаких упоминаний о том, как отец Гэбриел за день до случившегося уезжал на машине с неизвестным. Свидетелей у нас не было, а если бы и были, вряд ли кто-то запомнил бы мое лицо настолько, чтобы по приметам можно было меня найти.

Другая информация, которую я искал, в тот день еще нигде не появилась, зато на следующий день эта тема сразу же стала самой обсуждаемой. Жителю городка Ригстаун, проходившему мимо одного из домов, не понравился запах, доносившийся, судя по всему, из стоявшей возле дома машины. Когда он решился заглянуть внутрь, то обнаружил залитый кровью труп. Полиция приехала на место немедленно и, обыскав дом, нашла еще один труп с дыркой во лбу. Скоро они выяснили, что первый при жизни был сенатором Хэнком Тимменом, а второй – сотрудником Интерпола Борисом Барковым. Оба умерли три дня назад примерно в одно и то же время. Тиммен – от какого-то яда, разрушившего его систему кровообращения, Баркова же просто застрелили в упор. Полиция отказалась давать какие-то комментарии о случившемся. Однако, по непроверенным данным, можно сказать, что агент Интерпола находился здесь с заданием по раскрытию секретной преступной группировки и, вероятно, стал жертвой этих самых преступников. Есть подозрение, что в этом деле замешана полумифическая организация «Лунное затмение» (это, конечно, подкинул кто-то из наших). О том, что делал там сенатор Тиммен, можно только догадываться – если он и сотрудничал с Интерполом, то этот факт очень тщательно скрывают. По странному совпадению, вечером в день смерти сенатора сгорел его особняк в пригороде Вашингтона. Причиной пожара, вероятно, стало попадание молнии. В доме на тот момент никого не было, а поскольку он стоял в стороне от других жилых построек, то жители городка среагировали слишком поздно. Нет сомнений, что там находились те или иные важные документы, от которых кому-то очень нужно было избавиться. Что там было конкретно, непосвященным знать не дано.

Естественно, нигде не промелькнуло ни намека на связь сенатора с ЦРУ. Если Ларрок ничего не упустил, то сейчас никто ничего не знает о существовавшей не так давно группе «Эй-Экс». А похоже на то, что он ничего не упустил.

В тот же день, еще до того, как я изучил все эти новости, меня ждал приятный сюрприз. Домашняя система по имени Диана сообщила, что у меня гости, и я увидел на пороге никого иного как Таню Корень. Я рассчитывал на то, что она свяжется со мной в ближайшее время, но никак не думал, что решит появиться здесь сама. Обрадовавшись, я немедленно впустил гостью внутрь.

Таня выглядела гораздо лучше, чем в прошлый раз. Начиная от неброского, но хорошо смотрящегося на ней костюма деловой женщины, и заканчивая совершенно изменившимся взглядом, в котором больше не было затаенного страха и ненависти, а светилась улыбка с долей хитринки. Ее короткие ярко-рыжие волосы тоже больше не торчали во все стороны, а были аккуратно причесаны и приглажены.

– Таня, честное слово, это же совсем другое дело! – сказал я, глядя, как она входит в мою комнату.

– Я недавно подумала, что оружие – не только то, из которого стреляют, – с усмешкой ответила она.

– А я уже обрадовался, что это ты решила на меня произвести впечатление.

– Ты много о себе думаешь, Эйбрахамс!

– Смотри, я же могу и обидеться!

– Это у тебя вряд ли получится. Я же все-таки здесь!

– И то правда. Садись, сейчас найду чего-нибудь выпить.

– Подожди с выпивкой. Давай сначала о деле.

– Вот ты какая, значит? Ну хорошо, давай о деле.

После этого мы обменялись впечатлениями обо всем, что случилось с момента нашей прошлой встречи. Я рассказал о Чеде Моллинесе и том, что по словам Эйноса может произойти в ближайшее время. Не смог также не вспомнить и секрет, который координатор раскрыл только мне одному – о второй должности Тар-Хамонта.

– Я это знала, Эйбрахамс, – сказала Таня.

– Знала? Но он же говорил…

– Нет, я это слышала от самого Тар-Хамонта. Он почти ничего не скрывал от меня. Не потому что доверял… Ну ты понимаешь.

Я понял. Некоторые взрослые позволяют себе решать любые вопросы при детях – потому что не воспринимают их как полноценные личности, способные повлиять на эти вопросы. Или еще: в древнем мире люди говорили о чем угодно в присутствии рабов, так как последние не были в их понимании такими же людьми, как они сами. Хайгерианка была для хайламца сродни собаке, которой можно безнаказанно выплеснуть душу, потому что она воспримет все с молчаливой покорностью, а если однажды и укусит, потом сама вернется к хозяину и попросит прощения… Но все это уже в прошлом.

– Теперь у Эйноса из-за меня будут проблемы?

– Не у одного Эйноса, – сказал я и тут же пожалел об этом.

– Ты прав… Какая же я глупая! Привыкла думать только о себе, а потом уже обо всем остальном. Я не должна была этого делать, да? Могла подождать и сделать это потом, когда все закончилось бы?

– Таня, не надо так! Ты поступила правильно, ты сделала то, что должна была сделать. Не знаю, что будет дальше, но Тар-Хамонт справедливо получил по заслугам. Если бы я думал иначе, я назвал бы Эйносу твое имя.

– Так значит, этот негодяй подозревал… – ее тон изменился в один момент.

– Он не поверил, что я ничего не знаю об этом убийстве. Я отказался отвечать, и он не стал спорить. На том все и закончилось.

– Спасибо тебе, Хейл! – от волнения Таня назвала меня настоящим именем.

Тут же в одном порыве она обняла и поцеловала меня, и я не подумал сопротивляться.

Потом, когда я закончил свой рассказ, она поведала мне о своей деятельности в эти последние дни. Никаких следов фирмы «Чейни Гордонс» в Нью-Йорке не обнаружилось. По адресу, указанному в найденной у Тар-Хамонта бумажке, оказалась совсем другая организация, которая недавно переехала туда и ничего не знает о прежнем владельце помещения. После этого можно было бы всплеснуть руками и бросить все дело, но Таня не из тех, кто останавливается перед трудностями. Она дала своим людям указания осмотреть окрестности, покопаться в городском архиве, расспросить кое-кого из местных, изучить детали заключенных в последнее время сделок, и что-то еще в таком духе. В результате на поверхность всплыли кое-какие фигуры, вероятно имевшие отношение к «Чейни Гордонс». При попытке выяснить, что представляют из себя эти люди, в большинстве случаев ее ждала неудача. Или вообще не было никаких следов, или, если следы и были, то оказывалось, что нужного человека уже нет среди живых. И все-таки старания Тани были вознаграждены успехом. Выяснилось, что некий итальянец по имени Джанни Паретти, работавший в «Чейни Гордонс» кем-то вроде курьера, все еще жив и состоит ныне при небезызвестной компании «Экстроникс». Теперь она как раз собралась лететь в Силиконовую долину, но решила по дороге заскочить ко мне и все рассказать.

– Таня, это хорошо, что ты пришла! У меня же есть куча данных на «Экстроникс»! Может, мне даже стоило бы заняться этим самому.

– Эйбрахамс, занимайся лучше тем, что у тебя хорошо получается.

– Это в смысле?..

– Ты привык добывать данные через Интернет? А я привыкла это делать… другим способом.

– Это ты хорошо подметила. А может, я смогу сам вытянуть у них все через Интернет?

– Ну да! Я в этом не много понимаю, только все пароли они уже сменили и фиг ты до чего-то доберешься! А если хоть чуть-чуть доберешься, то исчезнет этот Паретти и еще парочка таинственных личностей. Лучше уж доверься мне. Я умею работать с людьми, когда нужно.

– Тебя этому Тар-Хамонт научил?

– К черту хайламца! У меня и свой опыт имеется.

Я заметил, что Таня возвращается к своему былому стилю разговора, и мне это не понравилось.

– Хорошо. Я тебе доверяю, и ты это знаешь. Как будем поддерживать связь?

– Как обычно.

– Это значит, ты можешь позвонить мне, а я тебе – нет?

– Именно это и значит. Я не умею работать по другому.

– Ладно, работай как умеешь. Сейчас я запрошу Центр, они мне выложат все то, что я сам когда-то накопал. Я так и думал, что все их дела так или иначе связаны с «Экстроникс». Теперь главное ничего не упустить, нужно их накрыть целиком без остатка.

– Эйбрахамс, я все понимаю. Я всех вас подставила с Тар-Хамонтом, и я должна это исправить. Поверь, что я все сделаю как надо.

– Я уже говорил, что верю. И ты всегда можешь на меня рассчитывать.

– Поэтому я пришла к тебе, а не к кому-то еще.

Я понимал, что ей и не к кому было идти, кроме меня, но решил промолчать, а просто дал запрос на связь. Получив подтверждение, я назвал требуемые данные, и мой компьютер включился на прием. Скоро я уже держал в руке диск, полный информации.

– Большую часть из этого я мог бы пересказать по памяти, но эта штука будет понадежнее. Могу рассказать кое-что сейчас, остальное посмотришь по дороге.

– Так и сделаем.

Я познакомил Таню с основным, что ей нужно было знать о деятельности компании и о некоторых ее сотрудниках. Упомянул и про Гарри Перкинса, помощью которого однажды воспользовался против его желания – правда, я сильно сомневаюсь, что он все еще там работает.

– Спасибо за информацию. Было бы хуже, если бы мне пришлось самой все это собирать.

– Мы же вместе делаем одно дело.

– Да, ты прав. Я уже пойду.

– Так сразу? Мы так ничего и не выпили.

– В другой раз, Хейл, – она снова вспомнила мое имя. – Нам лучше не терять время.

– Это верно. Я буду ждать твоего звонка!

– И обязательно дождешься!

Таня покинула меня, и я снова остался один.

На следующий день никто меня не беспокоил, а мне самому не хотелось браться ни за какое дело. Возникло даже ощущение, что теперь, после того как я нашел предателя, я не представляю для Организации никакой пользы, а просто по инерции нахожусь здесь, чтобы дождаться начала колонизации и с почетом отбыть домой. Эту мысль я поспешил отбросить – ни к чему хорошему такие настроения не приведут – но все равно продолжал так же бездельничать. Лена с Таней, пусть и поодиночке, доведут это дело до конца. При случае им может помочь Ларрок-Шиловский. А я… и без меня они прекрасно справятся. Так что отдыхай спокойно, Хейл Кайтлен.

Впрочем, кое-что полезное я в конце концов все-таки сделал. Я вытащил на свет адреса нескольких фирм – разработчиков софтвера, позвонил туда и поинтересовался, не требуется ли им помощь по доводке программ, которую мог бы оказать некий Тони Эйбрахамс. Для убедительности я как бы невзначай упомянул пару хакерских приемов из этой сферы, чтобы они не сомневались в моей компетентности. В двух местах сказали, что им сейчас не нужно, но если такая помощь потребуется, они мне сообщат. Еще в одном месте ответили в таком духе, что подумают, стоит связываться с типом вроде меня, и дадут знать. Всем троим я оставил один из своих номеров, предназначенный для обычных землян. Все-таки нужно соответствовать образу, иначе можно когда-нибудь допустить ошибку, которая приведет к нарушению Инструкции. Хотя это и смешно – после всего, что я пережил и узнал, все еще беспокоиться об Инструкции.

Вечером того же дня весь мир был потрясен случившимся в Москве: российский премьер-министр был расстрелян буквально в упор, когда выходил из своего дома. Убийцу пытались взять, он сопротивлялся и в результате тоже был убит, милиция осталась с носом. Его личность пока не установлена, но, очевидно, это наемник – из тех что готовы работать на любого, кто им заплатит. О том, кто и с какой целью мог совершить такое преступление, естественно, никому ничего не известно. Президент собирается на следующий день выступить с речью, но уже сейчас можно говорить о том, что случившееся стало для него ударом, и возможность его отставки рассматривается как вполне реальная. Зато Михаил Киндицкий, главный претендент на его место, не теряет зря времени. Он уже успел дать пресс-конференцию, много чего сказал по поводу преступности вообще и коррупции в частности, и пообещал в скором времени выступить всенародно и сделать на этом выступлении важное сообщение, о котором пока предпочитает промолчать.

«Господин Киндицкий, не исключаете ли вы возможность, что неизвестные преступники совершат покушение и на вас?»

«Не исключаю. Но думаю, что они все же не рискнут. У народа тоже есть предел терпения. Еще слишком свежо в нашей памяти то, что случилось с советником Дмитрием Вольским. Теперь – премьер… Еще одно убийство – и к ответу будут призваны все, кто сейчас стоит наверху. Люди не станут долго разбираться, кто из них имел к этому отношение, а кто – нет.»

Когда я смотрел этот репортаж, в голове вдруг всплыла ассоциация: вспомнился мой последний разговор с Ларроком. В первый момент я не понял, почему. Потом напряг память и сообразил: тогда разговор был прерван звонком, и Ларрок давал указания насчет выяснения отношений с каким-то бизнесменом или депутатом – черт его знает. При этом он упомянул фамилию Киндицкого. Интересно, насколько хорошо они знакомы? И может ли подданный Чаума иметь какое-то отношение к убийству премьера?

И еще – что за важное сообщение собирается сделать претендент на российское президентское кресло?

В тот день я так и не связался с Ларроком. После этого сообщения шли новости из мира компьютеров, и мысли быстро приняли другое направление. Уже ложась спать, я вспомнил о своем намерении, но решил отложить разговор на следующий день.

Сегодня с утра я прогулялся по городу, сделав кое-какие покупки. Если бы я стал заказывать доставку на дом, это могло бы привлечь внимание к моей персоне как к важному человеку, а мне это совсем не нужно, да и пройтись по улицам не помешает. Никаких срочных дел у меня не было, и, вернувшись домой, я решил просто позаниматься спортом…

Сигнал компьютера раздался неожиданно. Я пытаюсь еще догадаться, кто именно звонит, но Диана быстро удовлетворяет мое любопытство, сообщая, что на связи Центр. Интересно, что вдруг понадобилось от меня Эйносу? Не теряя времени, я возвращаюсь в комнату. Лицо координатора выглядит взволнованным, хотя он и пытается это скрыть.

– Здравствуй, Эйнос. Что, еще кого-то убили?

– Кайтлен, ты сам хотел, чтобы я держал тебя в курсе всех событий.

– Хотел. Так что произошло?

– Я говорил с верхами. Они высылают сюда своего человека, хайламца, для проверки нашей деятельности.

– И это значит?..

– Ты знаешь, что это значит. Этот хайламец, как только прибудет, отстранит меня от дел и возьмет командование в свои руки.

– Второй вариант, – задумчиво говорю я.

– Пока еще нет. Он начнется, если будет решено перенести срок колонизации. И тогда для нас с тобой все закончится.

– Когда он прибудет?

– Завтра или послезавтра. Они специально не назвали точное время.

– Ты хочешь сказать, у нас есть день, чтобы разобраться со всем этим делом?

– Да. И мне кажется, Кайтлен, что ты знаешь больше, чем сообщил мне.

Я понял, что пора наконец решить, стоит ли раскрыть Эйносу свое сотрудничество с Кел Нерой. Если я хочу, чтобы он был откровенным со мной, то должен и сам быть откровенным с ним.

Я сделал бы это сразу, если бы не думал о том, ЧТО ей могут устроить за убийство Тар-Хамонта. Потому что я почти уверен, что Эйнос и сам не пощадит ее – не говоря уже о том хайламце, который скоро к нам прилетит. И все-таки, похоже, на этот раз мне не отвертеться.

Но вместо того, чтобы ответить, я сам задаю вопрос:

– Как ваши успехи с Моллинесом?

– Ты проигнорировал мой вопрос, – замечает координатор. – Я ведь могу подумать, что ты сам убил хайламца.

– Ты можешь думать и так. Я тоже могу много чего думать по этому поводу.

Он недвусмысленно покачал головой.

– Исследование памяти Моллинеса можно считать законченным. Мы нашли все, что можно было найти. Он действительно лишился некоторых воспоминаний с помощью техники кшенух. Но наш мнемоник взял на себя смелость утверждать, что некоторых вещей Моллинес действительно не знал.

– Это в каком смысле?

– В смысле интервальной логики, например.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга, и я пытаюсь понять, что же может означать сказанное Эйносом. Что Моллинес не провозил на Землю интервальную логику – и кто же тогда это сделал? Потом я смотрю ему в глаза – и вдруг до меня доходит смысл этого взгляда. Взгляда, который будто говорит: Кайтлен, я, может быть, простил бы тебя, если бы только ты объяснил: зачем?!

Возможно, раньше он и не подозревал меня. Но теперь – подозревает, и я сам в этом виноват, или даже не я, а Таня Корень, из-за которой я решил скрыть от Эйноса правду и которая, может быть, сама…

И я хочу уже сказать ему: нет, ты не прав, ты не там ищешь, а на самом деле все было вот как: …

Но в этот момент его лицо пропадает с экрана, и компьютер сообщает, что связь прервана.

– Ну нет уж! – говорю я вслух сам себе. – Я скажу тебе, что к чему. Я же не виноват, что оказался не в то время не в том месте!

Даю команду компьютеру запросить связь с Центром. Дольше, чем обычно, тянется ожидание. Наконец система сообщает:

– Нет подтверждения о приеме запроса. Связь не может быть установлена.

– Причина?! – почти кричу я.

– Вероятная причина – повреждена или отключена линия связи.

И тут мне становится страшно…

Я потратил минут пятнадцать, чтобы проверить все настройки моего компьютера – включая саму систему, дополнения к ней для обеспечения связи и безопасности, и даже интерфейсы блока Химбрела. После этого несколько раз повторил попытки возобновить связь. Ответ был точно таким же: нет подтверждения, и так далее. Неужели какая-то техника отказала в самый момент моего разговора с Эйносом? А что, если он теперь думает, будто я специально оборвал связь?!

Ладно, Кайтлен, успокойся. Главное – никакой паники. Ты еще докажешь Эйносу, что ни в чем не виноват, но сначала надо разобраться, что же случилось. И, во-первых, где случилось. Если в Центре, то они сами скоро найдут и устранят поломку. Если у меня, то нужно заменить блок Химбрела, а до этого найти другой способ выйти на связь, только быстрее!

Я даю команду набрать номер Лены, и уже боюсь: сейчас компьютер опять скажет то же самое. Хотя тогда, по-крайней мере, станет ясно, что неисправность с моей стороны, и можно будет просто позвонить с обычного телефона. Нет – запрос передан нормально, и вот уже приходит ответ:

– Привет, Тони… Что случилось?!

– Лена, ты сейчас можешь включить блок Химбрела?!

– Он включен… почему ты так кричишь?

– Слушай внимательно. Оставь меня в фоновом режиме. Запроси Центр и позови Эйноса. Когда он ответит, включи меня. Сделаешь?

– Хорошо, сейчас.

Я жду, пока Лена проделывает все манипуляции. Ожидание кажется долгим оттого, что я не могу со своего компьютера проследить за ее действиями. Мысли у меня в голове совершенно беспорядочные, и я даже не пытаюсь привести их к чему-то определенному. Наконец Лена отзывается:

– Тони, ничего не понимаю. Я не могу установить связь!

– Нет подтверждения о приеме запроса?

– Да. У тебя то же самое? Ты поэтому мне позвонил?

– Я говорил с Эйносом, когда связь прервалась. И по-моему, у него не очень приятное впечатление обо мне после этого разговора.

– Если это поломка в Центре, то через полчаса все восстановят.

– А если нет?!

– Тогда что? Ретранслятор?

– Может быть. Я не знаю. Я хочу закончить разговор с Эйносом, это важно, пойми!

– Хорошо, я свяжусь с наблюдателями другой стороны. Если у кого-то из них получится, я дам тебе знать. Если нет, будем ждать полчаса.

– Ладно, я пока отключаюсь.

Выходит, блок Химбрела не при чем. Если что-то сломалось на лунной базе, то вопрос решится скоро и очень просто. Но если вышел из строя один из четырех спутников-ретрансляторов… И с чего бы вдруг ему выходить из строя? Нет, я никогда не верил в случайности, и сейчас не верю.

Полчаса тянутся долго, слишком долго. Я не выдерживаю и пытаюсь снова дать запрос в Центр – безрезультатно. Потом понимаю – если проблема у них, то Эйнос понимает, что к чему, и сам свяжется со мной. Если нет, то я пока ничего не могу сделать. Бессилие угнетает…

И ведь как все глупо получилось! Я стал жертвой своих собственных хитростей. Теперь все начинается сначала. Если Моллинес был не один, то почему, в самом деле, я не могу быть вторым? И что главное, никто в этом не виноват. При условии, что Таня Корень не была в этой истории кем-то большим, чем просто жертвой Тар-Хамонта.

Проходит полчаса, сорок минут… От Центра никаких вестей. Я собираюсь предпринять очередную попытку, когда приходит сигнал от Лены.

– Ну что? – спрашиваю я, хотя уже догадываюсь, что.

– Ничего. У всех то же самое, никто не смог пробиться.

– За это время уже можно было бы все починить.

– Тони, я думаю, что проблема не в Центре.

– Ты же не хочешь сказать, что четыре спутника накрылись одновременно?

– Значит, кто-то «накрыл» их одновременно.

До меня доходит смысл сказанного, и страх возвращается с новой силой.

– Выходит, все было напрасно? Мы ничего не добились захватом Моллинеса, так?

– Выходит, так.

Какое-то время мы молчим и смотрим друга на друга. Как будто ждем, кто из нас первым на что-то решится.

Первым решился все-таки я:

– Нужно сейчас же отправиться в Порт и объяснить ситуацию.

– Ты хочешь сам это сделать?

– Да. Мне так или иначе нужно поговорить с Эйносом.

– Хорошо. Я сейчас же распоряжусь, чтобы тебе подали вертолет.

– У тебя есть в запасе вертолет?

– Не надо глупых вопросов, Тони. Ситуация слишком серьезная.

– Это верно, – я замечаю, что в голосе Лены начали проступать командирские нотки. Похоже, ее в самом деле готовили для серьезных дел. – Когда он будет?

– Постараемся уложиться в сорок минут.

– Неплохо! Если что-то изменится, сразу мне сообщай.

– Конечно. Удачи тебе, Тони!

– Кажется, удача понадобится нам всем.

Уже летя в вертолете к месту назначения, я привожу в порядок свои мысли. Ведь как идеально все получается с точки зрения предателя! Допустим, их было двое. Моллинес держал связь с группой «Эй-Экс», а второй, пока неизвестный, был поставщиком галактических технологий. Ситуация сложилась так, что Моллинеса и «Эй-Экс» решили сдать, чтобы сберечь более ценное. Может быть, Тар-Хамонт и подобрался к чему-то важному, но тут он умирает, а я упорно скрываю подробности его смерти. Что мешает Эйносу посчитать, что я сам убил хайламца за его излишнее старание, а до этого был сообщником Моллинеса? Да ничего! А если на самом деле этой сообщницей была Кел Нера, то все сходится просто идеально. Она могла ведь убить меня, но поняла, что я ее не выдам. Да…

Господи, что за чушь лезет мне в голову!

Момент! Но я же сам сообщил в Центр о «Сфинксе», как же меня после этого подозревать? Хотя, если подвести это под категорию сдачи менее ценного за счет более, то это мы уже проходили. Можно ли посчитать интервальную логику менее ценным? Если при этом более ценным будет механизм трансдеформации, то да. Звучит глупо, но Эйнос вполне может подойти к этому вопросу с такой точки зрения, так что подозрение все равно остается. Просто смешно, нет слов!

Ничего, сейчас я прибуду в Порт, доберусь до Эйноса и скажу ему всю правду, как есть. Пускай он поймет, как все было на самом деле, только… только хочется надеяться, что Таня здесь ни при чем.

Но даже если так, станут ли координатор и тот прибывающий хайламец в этом разбираться – после того, как она уже точно убила Тар-Хамонта? Не придется ли ей страдать сразу за совершенное и несовершенное преступление? Ведь это, Кайтлен, сейчас зависит прежде всего от тебя!

Ладно, сначала надо добраться до Эйноса…

Я подхожу к Порту, который внешне представляет собой маленькую деревянную будку посреди леса. Случайный человек примет ее за давно покинутый домик лесника, но я – не случайный человек и знаю секрет. Войдя в комнату, где накидано полно мусора, всяких деревяшек и обломков старой мебели, я расчищаю площадку и протягиваю руку, чтобы надавить в нужном месте. Меня сканирует невидимый луч – не знаю, как он определяет, что я являюсь наблюдателем, но, скорее всего, по тому самому встроенному в мозг датчику, который, как выяснилось, нельзя отключить. Не более чем через две секунды площадка вместе со мной начинает медленно опускаться вниз. Она останавливается, когда передо мной показывается дверь, ведущая туда, куда мне нужно. Дверь распахивается сама, открывая взору небольшую кабинку, рассчитанную на одного человека. В кабинке нет ничего больше, кроме простейшего пульта на одной из стен. Тому, кто не вникает в суть процесса перемещения, достаточно знать, что для отправления в Центр предназначена большая зеленая кнопка, которую я и собираюсь нажать.

Но прежде чем ее нажать, обращаю внимание на огонек, мигающий предупреждающим желтым светом. Что-то не так и здесь? Меня вдруг прошибает холодный пот. Человек, попавший в неисправный энерготранслятор, исчезает навсегда. Эту истину мое поколение знает с детства, когда все еще только начиналось. Здесь нет вариантов, как при других авариях, только да или нет, жизнь или смерть. Медленно перевожу палец от зеленой кнопки перемещения к желтой кнопке диагностики – рука дрожит. Черт побери!

«Неисправен или отсутствует блок дестинации», – зажигается надпись на индикаторе.

Значит, если бы я нажал на зеленую кнопку, меня бы трансформировали в эргонное поле, уничтожили оригинал, а потом швырнули в просторы Вселенной без конечного адреса! Такая перспектива может испугать даже сильнее, чем, скажем, смотрящее в упор дуло пистолета. Гораздо сильнее – во всяком случае, того, кто имеет хоть какое-то представление о явлении энерготрансляции.

Успокойся, Кайтлен, говорю я себе. Ничего такого, конечно, не произошло бы. Эта штука создала бы эргонный двойник, стала бы вычислять точку назначения, определила, что не может этого сделать, потом уничтожила бы копию и оставила то же сообщение, которое я вижу сейчас. Ничего страшного. Энерготрансляторы делают с максимальной надежностью, чтобы они срабатывали только при стопроцентной гарантии удачной доставки. Ну, или девяносто девять и девять в периоде.

Дело, в конце концов, не в этом. А в том, что случайностей не бывает и то же самое сейчас творится и на остальных одиннадцати Портах в других точках Земли. А что, если на каком-то из них неизвестный диверсант отключил блок диагностики?

Я набираю номер Лены и она отзывается немедленно:

– Тони?

– Да, я. Лена, как по-твоему, насколько сложно отключить блок диагностики Порта?

– Для этого надо слишком хорошо разбираться в эргонной технологии.

– Сложнее, чем блок дестинации?

– На порядок. Что случилось, неужели Порт не работает?

– Дестинатор не работает или отсутствует. Скорее второе. Лена, нужно немедленно проверить остальные одиннадцать Портов.

– Я поняла. Ты думаешь, он мог сделать такое везде?

– Я называю это законом отсутствия случайностей.

– Я сейчас же отдам указания!

– Подожди, хочу уточнить пару вещей. Мы теперь полностью отрезаны от Центра?

– Да, если твой закон подтвердится. На спутники понадобится несколько дней. До этого времени вряд ли кто-то станет добираться сюда.

– Момент! Блок дестинации исключает возможность перемещения отсюда, но не наоборот.

– И наоборот тоже. Этот же блок содержит идентификатор, который дает возможность обнаружить наш Порт из другого. Разве ты этого не знаешь?

– Когда-то знал. Не думал, что ты так хорошо осведомлена об этих вещах. А когда-то говорила, что ничего не понимаешь в технике!

– Тони, я еще много чего понимаю. Сейчас нет времени вспоминать прошлое!

– Ладно. Так или иначе, до прибытия хайламца ничего сделать не успеют? – это был полувопрос-полуутверждение.

– Не успеют, – соглашается Лена.

– А может, плюнуть на Инструкцию и выйти на радиосвязь?

– Исключено, ты же сам знаешь. Только направленный канал!

Я знаю. При радиосвязи блок Химбрела не сможет обеспечить все нужные режимы конфиденциальности, передачу легко могут перехватить земляне, что исключается при использовании интерфейса со спутником через направленный канал. Такого нарушения Инструкции мне не простит и Эйнос.

– Ладно, забыли. В той ситуации, которую мы имеем, кто-то должен временно осуществлять местную координацию, так сказано в Инструкции.

– Тони, я знаю, что Эйнос предполагал сделать временным координатором тебя…

– Но ведь не сделал, – заканчиваю я фразу.

– Значит, не сделал.

Я вспоминаю свой разговор с ним. Может быть, именно моя фраза о том, что я не хочу быть координатором, повлияла на его решение. А может быть, то, что я не сказал ему все об убийстве Тар-Хамонта. Скорее последнее. Впрочем, мне все равно.

– Тогда остаются двое. Ты и Шиловский.

– Раз я ничего об этом не знаю, значит – Шиловский, – заключает Лена.

И тут мне вдруг становится смешно…

VIII

К тому времени, когда я вернулся к себе, ситуация определилась окончательно. Я оказался прав – все порты вышли из строя, и во всех отсутствовал именно блок дестинации. Один из наших, больше других смыслящий в этой технике, заметил, что по конструкции энерготранслятора этот блок отсоединить гораздо легче любого другого. В принципе, это может сделать человек, ничего не понимающий в достижениях седьмого уровня – человек, которому просто хорошо объяснили, что и в какой последовательности нужно сделать. Значит, двенадцать таких человек по условному сигналу в одно и то же время извлекли дестинаторы и, вероятно, доставили их в условное место – к руководителю всей операции. В результате несколько сотен наблюдателей оказались полностью отрезаны от Центра. Интересно, каким образом они вывели из строя спутники? Например, запустили четыре ракеты с четко заданными целями? Почему бы и нет, собственно говоря?

Хайламцы доберутся сюда через несколько дней. И я знаю, что независимо от ситуации на тот момент, независимо от моих или еще чьих-то действий результат для меня будет одинаковым. Они сразу же заберут меня в Центр, не важно под каким предлогом – будет это соучастие в убийстве их агента или просто моя психологическая неустойчивость. Потом хорошенько поковыряются в моей памяти и отправят домой. Вероятно, это ждет не только одного меня. И дело не в самой перспективе, которая не так уж сильно меня пугает. Дело именно в безысходности – в том, что для Организации уже не имеют значения мои дальнейшие действия. И если я даже приведу им за ручку второго предателя, это все равно ничего не изменит. Разве что вначале меня все-таки похвалят, для видимости. А потом спросят Эйноса, имел ли я отношение к убийству Тар-Хамонта, и он скажет – да, имел! А я скажу… впрочем, это не стоит произносить в присутствии приличных людей.

Я вдруг заметил, как неожиданно ненависть – впрочем, ее давно уже нет, скорее неприязнь к предателю – отошла куда-то на третье место и пропала, уступив место уважению и восхищению этим человеком. Его план был просто гениальным. Пока мы тратили время на детские игры в охоту на ведьм и прослеживание всех связей группы «Эй-Экс», которая была исключительно показушной организацией, он тщательно готовился к действиям. И когда подошло время, он запустил свой план, уже первым шагом которого лишил нашу организацию центра и сильно снизил ее дееспособность. Какими же будут второй и третий шаги? С уверенностью я могу сказать только одно: последним шагом он предполагает провозглашение Земли планетой шестого уровня. С последующим принятием ее в Галактический Союз – не как колонии, а как равноправного партнера. Тот самый путь, который предполагал для своей родины Чед Моллинес.

И у меня больше не поворачивается язык называть его предателем. Потому что он-то как раз остался верен своей родине – Земле. Он решил сделать то, что еще недавно я бы посчитал невозможным. И сейчас близок к цели, как никогда.

Я подумал о том, что пора в конце концов поговорить с Ларроком, но тут Диана сообщила, что на связь ко мне рвется Таня Корень. Мне совсем не хотелось заставлять ее ждать.

– Таня, привет!

– Привет, Эйбрахамс. До меня только что дошла новость о неработающих Портах.

– И что ты об этом скажешь?

– Этот сукин сын всех нас поимел! Что бы мы о нем ни думали, но он – гений!

– Я полностью с тобой согласен. Какие новости из «Экстроникс»?

– Прототип «Сфинкса», о котором ты рассказывал, по слухам уже функционирует. Не знаю пока где, но узнаю.

– Потрясающе! Еще?

– Ищем следы притока информации. Но их нет!

– Что значит – нет?

– Нет – значит нет! Впечатление такое, будто они все это придумали сами.

– Этого не может быть!

– Почему? Разве земляне ни на что не способны?

– Способны, конечно… но не сейчас, а хотя бы лет через двадцать. И настолько большое сходство с нашим просто невозможно. Я не верю в такие совпадения.

– Эйбрахамс, мы будем искать еще. Я сделаю все, что смогу.

– Я понимаю. Только это ничего не изменит.

Таня просто смотрит на меня в упор, ничего не говоря.

– Не изменит для нас с тобой. Скоро прибудут хайламцы, и нас вышвырнут.

– Но ты ведь ни в чем не виноват, Хейл!

– Я виноват только в том, что хотел спасти тебя. Но Эйнос смотрит на это немножко по-другому.

– Но ты можешь сказать ему правду. Черт возьми, я же ни о чем тебя не просила!

– Может, и не просила. Но я все равно не скажу ему правду.

– Почему, Хейл? Неужели ты испортишь себе жизнь из-за меня? Я этого не стою. Я всего лишь вредная испорченная девчонка!

– Нет, Таня. Это все Тар-Хамонт вбил тебе в голову. Даже если ты и испорченная, ты все равно лучше их всех. И поэтому ты того стоишь.

– Неправда, Хейл!

– Правда!

Мы смотрим друг другу в глаза, взглядами говоря больше, чем можно было бы сказать словами. И я знаю, что Таня благодарна мне, потому что я сейчас сказал ей то, чего она никогда не слышала и не надеялась услышать ни от одного человека. И она готова сделать все, что угодно, чтобы помочь мне.

– Что ты теперь собираешься делать? – спрашивает наконец она.

– Хочу поговорить с одним человеком. С Шиловским.

– Который теперь наш временный координатор?

– Да. Нужно задать ему несколько вопросов. Может быть, придется отправиться к нему в гости.

Мне показалось, что Таня поняла намек.

– Ты хочешь, чтобы я продолжала искать?

– Если ты сама этого еще хочешь – ищи. Проверь связи с Россией.

– Думаешь, это что-то даст?

– Сомневаюсь. Ты же спрашиваешь – я и отвечаю.

– Хорошо. И вот что, Хейл. Запиши мой номер.

Я широко улыбаюсь и записываю. Раз Таня решила дать свой номер значит, теперь она доверяет мне. Целиком и полностью.

– Я обязательно свяжусь с тобой после разговора с Шиловским. Тогда и подумаем, что нам делать дальше.

– Хейл! Ни пуха ни пера!

– К черту! И тебе удачи!

Я чувствую, что на душе после этого разговора стало намного легче. Когда-то я думал, что только Лена пытается меня понять. На самом деле она не пыталась, а всегда меня понимала, и еще много чего понимала, даже такое, о чем я и сам не подозревал. А Таня, может, и не все понимает, зато теперь она верит мне, а я могу верить ей, и нам не нужно ничего друг от друга скрывать. Это хорошо, когда есть человек, от которого можно ничего не скрывать. Не всегда можно найти в жизни такого человека. Но если нашел – надо держаться за него обеими руками, пусть даже и в ущерб чему-то другому.

Однако, я все-таки собирался связаться с Ларроком, и не нужно это оттягивать. Почему-то у меня есть неприятное предчувствие, что его сейчас не будет на месте, а этого мне совсем не хочется. Хочется решить все как можно скорее. Нахожу его номер – надеюсь, в последнее время у Ларрока не было причин его менять.

– Диана, активируй связь. Иван Шиловский, Москва.

– Связь установлена.

К счастью, в этот раз предчувствие не подтверждается – в последнее время обычно бывало наоборот, вспомнить хотя бы найденный мной труп Тар-Хамонта. Бывают моменты, когда становишься недоволен своим шестым чувством.

– Здравствуй, мистер Эйбрахамс, – говорит Ларрок по-английски, и я понимаю, что он в курсе всех событий. Иначе быть и не могло. Он всегда быстро ориентируется в ситуации.

– Привет, Иван. Слышал, ты теперь наш временный координатор?

– Эйнос не так уж давно оказал мне такую честь. Раньше, наверное, он выбрал бы Тар-Хамонта, но теперь, сам понимаешь…

– Гордишься, небось, своей должностью?

– Ты думаешь, я так уж этого хотел? У меня хватает своих проблем, а теперь на меня повесили проблемы всей нашей организации. Немножко гордости, конечно, есть, не без этого, все мы грешны. Как твои дела? Дошел слух, что Эйнос дал тебе наконец полную свободу действий?

– Да, но от этого не легче. Он опять меня подозревает.

– Тони, я так и не извинился перед тобой за ту игру, которую мы затеяли. Теперь, наверное, это уже слишком поздно и тебе совершенно ни к чему, но все-таки…

– Ты прав, это действительно ни к чему. Лучше поговорим о том, что более важно в настоящий момент.

– Я тебя слушаю.

– Знаешь, у меня остались хорошие воспоминания о твоей усадьбе. Хотелось бы побывать там еще раз.

– Понимаю, она способна произвести впечатление. Но сегодня ты уже не успеешь. Прилетай к завтрашнему вечеру.

Я посмотрел Ларроку в глаза, но они остались непроницаемы.

– Прилетай, я дам тебе несколько советов как адвокат, – добавляет он.

– Спасибо. Поговорим на месте. Я так понимаю, ты сейчас занят.

– Правильно понимаешь. Ты оторвал меня от одного важного дела. Разумеется, это не проблема – уделить несколько минут старому другу.

– Как старый друг, не стану тебя больше отвлекать. До встречи.

– До завтра, Эйбрахамс!

Закончив разговор, я некоторое время сижу в раздумье. Завтра так или иначе состоится встреча, на которую я возлагаю большие надежды. Впрочем, о чем это ты, Кайтлен? На что ты собрался надеяться?

И все-таки, если я прав, то завтра многое может решиться. Если же и нет, то я много не потеряю. Скажем прямо – мне здесь уже почти нечего терять.

Москва встретила меня холодом, который быстро заставил пожалеть, что я не взял из одежды что-нибудь потеплее плаща. Дождя сейчас нет, но небо выглядит так, что вполне можно ожидать даже снег, а мороз неприятно вонзается в тело острыми иголками. Что-то слишком быстро в этом году наступили холода.

Я еще не успеваю дойти до здания аэровокзала, как ко мне подкатывает черный «Мерседес» и останавливается рядом. Дверца открывается, и шофер демонстрирует улыбку во все лицо:

– Мистер Эйбрахамс? – он даже обращается ко мне по-английски. Ларрок никогда ничего не упускает, даже если это может показаться незначительным.

– Это я, – даю простой утвердительный ответ.

– Босс сказал, что вы прибудете на этом самолете. Садитесь, я отвезу вас к нему в усадьбу.

Не помню, чтобы я сообщал, на каком самолете прилечу. Собственно говоря, я и сам этого не знал. Но такие мелочи не составляют проблемы для Ларрока. Хотя я не удивлюсь, если на самом деле этот шофер ждал меня уже давно и присматривался к каждому самолету.

– Поехали, – я занимаю место в машине.

Здесь я наконец-то могу согреться. Машина неторопливо движется московскими улицами. Шофер, похоже, не расположен к разговору. Мне тоже особенно не о чем с ним болтать – я не из тех, кто говорит просто чтобы размять язык, хотя в хорошем настроении иногда могу дойти и до этого. Но теперешнее настроение хорошим уж точно не назовешь. Скорее, оно у меня сейчас вообще отсутствует.

Когда мы въезжаем в пределы усадьбы, я вижу, что почти все листья с деревьев уже опали, и парк совсем не вызывает того восхищения, что раньше. Впрочем, видно, что за ним следят – на дорожках нет мусора, все они вычищены, а под деревьями листва оставлена лишь там, где она не портит картину. Наверное, Ларрок вложил во все это немалые деньги – но он может себе это позволить, и не только благодаря тому, что он получает из Центра – если ему вообще нужно что-то оттуда получать.

Когда машина останавливается на центральной аллее напротив дома, я вижу, что сам хозяин спешит мне навстречу. В отличие от Тар-Хамонта, ему никогда нельзя было отказать в вежливости и гостеприимстве.

– Привет, Тони, – говорит он, пожимая мою руку. – Как долетел?

– Спасибо, хорошо.

– Предлагаю пройти в дом, сегодня слишком холодно для прогулок на воздухе.

Мы входим в дом, но на этот раз не в таинственную комнату, проход в которую скрыт за стеной, а в другую, где, наверное, Ларрок обычно и принимает гостей. Опускаемся в мягкие кресла. Напротив меня стоит фигурный шкаф со встроенным видеоцентром. У другой стены – большой аквариум с соответствующих размеров обитателями – не только рыбами, но и черепахами и, кажется, парочкой водяных змей.

– Скажи, ты сам обставлял все свои помещения?

– Я нанимал дизайнера, но в основном он просто следовал моим указаниям. Что, нравится?

– Великолепно. Я сам хотел бы жить в таком доме, но у меня бы не хватило терпения все это создать.

– Терпение не обязательно. Ты вполне можешь купить дом не хуже этого, а то и получше.

– Знаю, но эффект будет не тот.

– Это верно. Я сделал своими руками практически все, что имею. В некотором смысле можно сказать, что я доволен собой.

– В некотором смысле?

– Мне всего только двадцать семь лет. Конечно, я уже достиг немалого, но основная часть жизни еще впереди. Поэтому рано говорить о полном удовлетворении.

– Логично. Но кое о чем можно будет поговорить уже в ближайшее время.

– Ты для этого сюда и приехал – чтобы поговорить.

– Верно, Иван. Мне интересно, каким будет следующий шаг – после уничтожения спутников и вывода из строя Портов.

– Так вот ты о чем? Хорошо, я скажу тебе кое-что…

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза, когда он будет это говорить. Смотрю – и в следующий миг все остальное вдруг исчезает. Я вижу два больших темных круга, две дыры, которые что-то мне напоминают. Что же именно? Обращаюсь к памяти, но воспоминания уплывают вдаль, хочу дотянуться до них, зацепиться – и не могу. Две дыры сливаются в одну, я приближаюсь к ней, она вдруг превращается в огромную воронку, которая втягивает в себя все вокруг. Пытаюсь удержаться на краю, но никаких сил нет, меня легко переносит через него и увлекает в темную глубину…

Я падаю в колодец. Я знаю, что в этом колодце нет дна, и я могу падать бесконечно долго. Но это совсем не важно. Это значит только то, что я не разобьюсь. Больше ничего. Есть только темнота вокруг, но она пуста, поэтому она меня не интересует. Я просто падаю. Не знаю, почему и зачем, но мне все равно. Потому что у колодца нет дна.

Вдруг поднимаю голову вверх и вижу чье-то лицо. Кто-то смотрит на меня с вершины колодца. Я падаю, но лицо не удаляется, и сейчас это совсем не кажется мне странным. Что вообще может быть странным в мире, существование которого предопределено с момента возникновения?

Но тут я понимаю, что это лицо может исчезнуть в любой момент, и мне становится страшно. Потому что тогда я навсегда останусь один в этом бездонном колодце. И никогда больше никто не сможет вытащить меня отсюда. Дело не в том, что мне очень хочется, чтобы меня вытащили. Пугает сам факт, что такая возможность может исчезнуть. Навсегда.

– Не уходи! – кричу я этому человеку.

Но я знаю, что он не может меня услышать. Мой голос не выйдет за пределы этого колодца. Ничто не может выйти из черной дыры. А колодец – и есть черная дыра.

Неожиданно я вижу, что он протягивает мне руку. Хотя кажется, что он очень далеко, но рука движется ко мне, и вот она все ближе и ближе, пока наконец я не понимаю, что смогу до нее дотянуться. И я тянусь, испытывая невыносимый страх оттого, что человек может надо мной подшутить и убрать руку в последний момент, а потом исчезнуть и сам. Но нет – я все-таки касаюсь ладони, и она кажется странной на ощупь, будто сделана из ваты. Я боюсь, что такая слабая рука не удержит меня, но вдруг она дергает со всей силы, и я лечу вверх, и по мере моего движения стены колодца расплываются, теряя форму…

Сижу в кресле, и перед глазами все еще плавают темные круги. Ларрок застыл в неподвижной позе напротив меня, держа в руке бокал с каким-то дорогим вином. Его глаза больше не напоминают две черных дыры. Сейчас он улыбается, хотя и весьма загадочной улыбкой.

– Что это было? – спрашиваю я. В первый момент слышу голос будто со стороны. Потом это проходит.

– Та самая «техника кшенух». Она позволяет управлять не только своим мозгом, как многие думают. Нас всех обучают простым способам воздействия на людей, но эта штука гораздо сильнее.

– Что же ты сейчас сделал с моим мозгом? Я как будто ничего не замечаю. Наверное, так и должно быть?

– Я ничего тебе не сделал, Тони. Только посмотрел кое-что, что было для меня важно, и то, что я увидел, меня удовлетворило.

– И что же ты увидел?

– Ты пришел не для того, чтобы выдать меня Центру.

– Ты действительно в этом уверен?

– Я уверен, что сейчас ты не хочешь этого делать.

– Странно, лично я сам ни в чем не уверен.

– Ты поймешь это… чуть позже.

Я чувствую, что немного вина не повредит и мне.

– Теперь я знаю, как ты создавал свою картину, ту, что с черной дырой. И что еще позволяет техника кшенух?

– Многое. Она дает полный контроль над мозгом, и через него – над телом. Я могу избавляться от ненужных мне воспоминаний и эмоций. Могу делать это не навсегда, а на время, которое сам определяю. Могу внушить свою волю другому человеку, заставить его сделать то, что мне нужно, а потом все забыть.

– Даже такому, как я?

– С наблюдателями труднее, чем с землянами. Тут многое зависит от эмоционального и психического состояния. Сейчас я мог сделать с тобой все, что угодно, но мне это не нужно.

– Что же тебе нужно?

Ларрок рассеянно окидывает взглядом комнату.

– Когда ты догадался, что это я?

– Я подумал, что у тебя слишком уж все удачно получилось с группой «Эй-Экс».

– Ты считаешь, что честным путем мы на такое не способны?

– Сделать все до такой степени чисто, чтобы не осталось ни одного свидетеля и доказательства – вряд ли реально даже для тебя.

– Но поводом послужило не это. Что-то другое натолкнуло тебя на мысль.

– Да, верно. Я смотрел новости об убийстве премьера. Когда показывали Киндицкого, сработала ассоциация и я вспомнил тебя. Я понимаю, что это не доказательство, но что-то сказало мне, что на этот раз я не ошибаюсь.

– Ваша ошибка в том и была, что вы искали доказательства. Если бы вы еще раньше попытались подойти к проблеме с психологической точки зрения, то могли бы вычислить меня уже давно. Логика не всегда бывает самым надежным средством.

– Ты хочешь сказать, что доказательств так уж и не существует? – я с сомнением покачал головой.

– Я могу тебе кое-что рассказать, а ты подумай.

– Давай, попробую.

– Историю о том, как меня ударила молния и что я после этого пережил, ты уже слышал. Это было начало, а теперь послушай продолжение. Когда я стал наблюдателем, то сначала с восторгом воспринимал свою исключительность. Но ко всему привыкаешь, и скоро это стало для меня уже чем-то само собой разумеющимся, и вместе с тем утратило ценность. Допустим, землянам я не мог, да и не очень хотел этим похвалиться. Но с точки зрения обитателей галактики я оказался бы неполноценным человеком, наполовину землянином, наполовину чаумцем – какая тут, спрашивается, исключительность? Тогда я решил развить в себе особые способности, которые бы подтвердили, что я по-прежнему имею право таковым себя называть. Я стал хвататься за все, Тони! В университете я изучал все тонкости законов, чтобы иметь представление о том, как можно выплыть наверх, оставаясь чистым. Я перечитывал древних философов Греции и Китая. Я досконально овладел корейским айкидо, индийской хатха-йогой и огровской рщантуй. Потом, когда я узнал о технике контроля над мозгом с моей «второй родины», я ухватился за нее. Я решил жить по принципу, что ни одна минута моей жизни не должна пропасть даром, и я считал, что мне это удается. Но однажды я спросил себя: мне всего двадцать один год, я уже знаю и умею столько, сколько мало кто знает и умеет в семьдесят, и с каждым годом узнаю все больше. Смогу ли я найти всему этому достойное применение, чтобы можно было сказать, что время действительно потрачено не зря? Работа наблюдателем не давала мне такой возможности. Моя земная деятельность в сочетании со способностями могла бы позволить мне когда-нибудь в будущем стать, скажем, президентом страны, и в этом не было бы ничего сверхсложного. Но я хотел чего-то другого, к чему можно было бы приложить свои силы в полной мере. Вот мотивация моих поступков, Тони. Ты же это хотел понять?

– Да, я, кажется, начинаю понимать.

– Тогда слушай дальше. Однажды случай свел меня с отцом Гэбриелом. На тот момент мне уже не сложно было понять его истинные стремления, хотя он их от всех тщательно скрывал. Гэбриел мечтал о том, что Земля когда-нибудь войдет в Галактический Союз, только он не думал, что мы можем как-то этому содействовать. И тогда я понял: это оно! Я нашел дело, которое искал. Я сделаю невозможное: подниму Землю с пятого до шестого уровня. Это случится лет на семьдесят раньше, чем могло бы произойти естественным путем. Дело не в том, скажет ли мне кто-то за это спасибо. Таким способом я смогу доказать, что молния не случайно выбрала меня, что моя исключительность – не пустой звук, а я действительно способен сделать то, что еще никто и никогда не сделал, понимаешь? Правда, я принял решение не сразу. Я знал, что как только вступлю на этот путь, тут же окажусь предателем в глазах других наблюдателей. Но я понял, что Галактический Союз ведь ничего от этого не потеряет, Инструкция же сама по себе – просто бумажка, которую вдолбили в наши головы. У меня уже был практический опыт по обходу местных законов, а наша Инструкция – тот же закон, только другой категории.

– И тебя совсем не волновало обвинение в предательстве?

– Ты слышал когда-нибудь о проклятии пятого уровня? На любом другом уровне наблюдатель может нарушить Инструкцию, и ему это скорее всего простят, потому что ни к каким особенным последствиям в масштабе планеты это не приведет. Они просто еще не готовы к восприятию чего бы то ни было галактического. А на пятом уровне такое нарушение сразу объявляют предательством, потому что здешние люди уже могут что-то понять. Но кого я по-твоему предал? Почему отклонение от этой дурацкой бумажки воспринимается как предательство Галактического Союза?

Действительно – почему? – спросил я сам себя, но не смог ответить.

– Я тебе скажу, почему, – неожиданно произнес Ларрок. – Сферы влияния в галактике уже давно поделены. Я изучал историю: чем ближе к нашему времени, тем менее охотно принимают в Союз новые планеты. Если скоро его членом сможет стать только планета седьмого уровня, меня это не удивит. Дело не в каком-то запрете на изменение естественного хода истории, это говорят ученые, но политики прислушиваются к ним только тогда, когда им это выгодно. Никому не нужны конкуренты, все должно быть только у них под контролем. Поэтому независимость планет ниже шестого уровня с местными царьками галактического происхождения исключена, такие планеты должны быть колониями либо потихоньку развиваться своим чередом, никого не трогая. Если же они достигают шестого уровня – милости просим. К счастью, это происходит нечасто. События, которые у нас занимают годы, на пятом уровне проходят за десятилетия, на более низких уровнях – за столетия. Когда Земля естественным путем достигнет шестого уровня, Союз может уйти уже в восьмой и придумать новый критерий, который вообще приведет к требованиям, исключающим возможность вступления в него со стороны. Для тебя все это, наверное, звучит как откровение, вы же всего лишь наблюдатели, вас никогда не волновала большая политика! Это только я, единственный в своем роде, вызвался решать мировые проблемы.

– Это не каждому дано.

– Дело в том, что по воле судьбы тот, кому это дано, почему-то должен был оказаться предателем. Это ты понимаешь?

– Иван, я уже не считаю тебя предателем.

– Это ты сейчас так говоришь. К тому же, это только ты один, а сколько есть тех, которые подумают иначе? Но для меня это не имеет значения. Я готов делать свое дело независимо от того, что думают о нем те, кому по сути должно быть на него наплевать! Теперь ты это понимаешь, Тони. Нет, лучше я все-таки буду называть тебя Хейл, это будет правильнее. Не возражаешь?

– Нет, пожалуй.

– Все, что я сказал тебе сейчас, я передумал еще тогда, когда решал, стоит ли мне за это взяться. Меня меньше всего волновало, что обо мне подумают в Организации: при удачном ходе дела со стороны я бы выглядел безупречным наблюдателем, а мое раскрытие означало бы, что я где-то просчитался и переоценил свои силы, ничего другого. Намного больше я думал над другим вопросом: имею ли я, наполовину чужой человек, навязывать целой планете определенный мной путь развития? Ведь те достижения шестого уровня, которые она получит благодаря мне, будут фактически достижениями Галактического Союза. Но вполне возможно, что сами по себе люди подошли бы к этому с другой стороны. Может быть, они создали бы свой собственный вариант трансдеформатора, не говоря о каких-то бытовых мелочах, которые так или иначе тоже пришлось бы внедрять. Мы долго спорили об этом с отцом Гэбриелом, я искал аргументы «за», он – «против». Вот один из моих аргументов: когда все это будет происходить, земляне все-таки будут считать, что достигли всего сами. Он мне возражал: когда ты идешь покупать товар, навязанный тебе рекламой, то тоже можешь думать, что выбрал его сам, но это будет неправдой. В конце концов спор решился сам собой, когда впервые сообщили, что Хайлам внес Землю в списки предполагаемых колоний. Я понял, что теперь Галактический Союз не упустит возможность взять под свое крылышко планету, которая иначе, не дай бог, может сама дойти до шестого уровня. И они уже не будут думать о том, что развитие должно идти своим путем. Вот тогда я и решил, что имею право сделать то, что собрался сделать. Потом нужно было продумать много практических вопросов. Я знал, что должен во что бы то ни стало сохранять свой имидж безупречного наблюдателя. Если по каким-то причинам меня заподозрят и отзовут, все тут же закончится. Кроме того, нужен был вариант подстраховки на тот случай, если подозрения все-таки будут. Тогда я придумал то, что потом стало группой «Эй-Экс», и отец Гэбриел согласился заняться этим проектом. А я занялся тем, что было более важным.

– Дал землянам принципы интервальной логики?

– Понимаешь, я никогда и никому не давал уже готовые чертежи какой бы то ни было галактической штуковины. Я использовал разных людей для того, чтобы подбрасывать идеи лучшим умам этой планеты. Это были просто всякие незначительные фразы, или бессмысленные с первого взгляда картинки, которые иногда могли дать нужный толчок, иногда – нет. Одна из таких картинок привела к разработке «Сфинкса» на основе непрерывной ассоциативной модели данных. Заметь – не интервальной логики! Кто может сказать, что люди не дошли до этого сами? Кто может доказать, что идеи были подброшены им со стороны? Те, кто наталкивал ученых на мысль, на следующий день забывали о том, что говорили. Я действительно сумел найти применение тому, чему с таким старанием учился.

– Если все шло так хорошо и гладко, тогда я не понимаю, зачем тебе надо было раскрывать группу «Эй-Экс».

– Тар-Хамонт должен был тебе рассказать – проблемы начались тогда, когда ему в руки попал универсальный магнитный ключ.

– Если я правильно понимаю, разработки землянами наших технологий стали выходить из под твоего контроля?

– Хейл, я допустил одну большую ошибку в самом начале, и эта ошибка повлекла за собой все проблемы. Я именно посчитал, что не должен держать под контролем все процессы, что моя задача – дать толчок, а земляне сами смогут продвинуться дальше. Продвинуться-то они, конечно, смогут, но вот сохранить это в тайне – вряд ли, а если что-то выплывает, то наблюдатели уже перестанут оставаться безучастными. В конце концов я понял, что должен сам довести их до момента, когда межзвездное путешествие станет возможным, а вот тогда уже можно без проблем отпустить. Я начал срочно прослеживать все связи, но это было не так просто, и кое-что все-таки ушло из под моего контроля.

– «Чейни Гордонс»? – решаю я уточнить.

– И они в особенности. Эта фирма потихоньку наладила связи с теневиками и начала продавать кое-что на сторону, в частности – «умки». Тогда наш Центр и начал что-то подозревать. К счастью, мне удалось отвлечь их внимание на группу «Эй-Экс», чтобы они не стали глубоко копать и след от «Чейни Гордонс» не привел их, скажем, к «Экстроникс».

– Но на «Экстроникс» вышел я, совсем с другой стороны.

– Да, тебе это удалось, поскольку любая защитная система несовершенна, а люди еще несовершеннее. Я впутал тебя в это дело в качестве подозреваемого именно для того, чтобы отвлечь твое внимание от «Экстроникс» и «Купола».

– А я слышал, что это была идея Тар-Хамонта.

– Он тоже так думал. Главное – вовремя подбросить мысль, которую человек сам будет рад развить. Тут даже не обязательно использовать кшенух.

– У тебя это получилось. Почти. Но мне все-таки кажется, что в самом начале ты мог бы открутиться, и не отдавая «Эй-Экс».

– Мог бы, но мне было нужно нечто в этом роде. Когда хайламцы начали уже более определенно высказываться о сроках начала колонизации, я понял, что не успеваю. За полтора года все прошло бы без проблем. За год – с трудом, но можно было бы успеть. Но не за несколько месяцев. Мне нужно было во что бы то ни стало добиться перенесения срока колонизации. Понимаешь?

– Для этого нужно было устроить скандал, и немаленький.

– Да, и я решил пожертвовать группой «Эй-Экс». Гэбриел сказал, что придется сдать и его тоже. Я сначала возражал, но потом понял, что нужно на это пойти, чтобы успокоить Эйноса и особо рьяных искателей правды, таких как ты и Тар-Хамонт. В конце концов, ему ничего страшного не угрожает, а вот если бы из-за него пострадало все наше дело, он мучился бы всю жизнь. Я помог ему избавиться от лишней информации. Потом организовал отравление сенатора Тиммена. Если бы ты не успел выжать из него имя, я помог бы вам выйти на отца Гэбриела через ту же «Чейни Гордонс». Но ты успел.

– Момент! Если я правильно понял, сенатор ничего не знал о вашей причастности ко всем этим делам с технологиями?

– Он ничего не знал, очевидно, до самого последнего дня. Наверное, ты сам невзначай об этом намекнул, когда был у них в плену.

В памяти всплывает фраза: «У вас ведь уже есть „Сфинкс“ с непрерывной моделью данных», и мне становится смешно. Выходит, я тогда открыл им очень много, сам не подозревая об этом. Может быть, именно поэтому сенатор потерял интерес к сотрудничеству?

– Странно, что он сидел с этим знанием в своем доме, как собака на сене. Или я ошибаюсь, и он успел кому-то сообщить?

– Не успел. Он первым делом дал запрос Гэбриелу, и тот с моего согласия подтвердил, что мы имеем к этому непосредственное отношение. И еще намекнул, что лучше ему об этом молчать, иначе мы можем забрать свои подарки обратно.

– Тогда все ясно. Тар-Хамонт предполагал что-то подобное.

– Кстати, мне очень помогло убийство Тар-Хамонта, которое совершила Таня Корень.

– Откуда ты знаешь?

– Как ты говорил, у меня нет доказательств, но я уверен, что это так. Взгляни на это с моей точки зрения. Центр считает, что убийство совершено по приказу предателя человеком «Лунного затмения», но у меня нет людей в «Лунном затмении», и я никому не отдавал подобного приказа. Сами бы они никогда не подняли руку на пророка, это исключено. Твои чувства к хайламцу были далеки от ненависти; неприязнь – да, но этого мало для убийства. Другое дело – Таня, которая к тому же совершенно неожиданно рванула в Америку. Когда она выехала, я понял, что один из них скоро умрет. Я поставил на Таню десять к одному и не ошибся. После этого стало ясно, что верхи Организации всерьез задумаются, что творится здесь, на Земле. Вот только я не подумал, что дело дойдет до смены руководства. Гораздо выгоднее для меня было бы, чтобы всем по-прежнему заправлял Эйнос, с которым я всегда был в хороших отношениях. Но я проанализировал ситуацию и решил, что не все так плохо. Нужно только несколько дней, чтобы замести следы.

– И ты уничтожил спутники и отключил Порты.

– Это было легко. Если раньше еще были варианты, то теперь они никуда не денутся и отложат колонизацию. Эйноса отстранят, но сначала выслушают, а он не скажет и слова против меня. До того, как все восстановят, я смогу попользоваться особыми полномочиями временного координатора, то есть на законном основании немножко понарушать Инструкцию – в своих интересах. Когда они не найдут в «Экстроникс» никаких следов «Сфинкса», они глубоко задумаются.

– Но они все равно будут искать предателя или хотя бы сообщника Моллинеса!

– Вот именно – сообщника. В конце концов они получат человека, который нанес ракетный удар по спутникам. Он будет считать, что сделал это по приказу отца Гэбриела, который был отдан именно на случай разоблачения. Но прежде, чем они основательно подберутся к его памяти, он покончит с собой, и никто ничего не докажет. Что касается «Сфинкса» – я пока не решил, но, наверное, это сойдет за чью-нибудь мистификацию. Проверить они ничего не смогут, пошумят и успокоятся. Случится это где-нибудь через месяц, к тому времени срок колонизации будет уже отодвинут на год вперед, чтобы вся эта суматоха улеглась к ее началу.

– А как же Киндицкий?

– Что – Киндицкий?

– Ну, его завтрашнее выступление?

– Ты что, решил, что на этом выступлении он скажет о том, что нас собираются покорить инопланетяне? Да, было бы красиво, если бы он назвал имена наблюдателей, координаты всех Портов и нашей лунной базы. Но сейчас еще не время. Я выдвинул Киндицкого с расчетом на будущее. Из него может получиться хороший президент Земли.

– Он знает, кто ты такой?

– Подозревает, но не верит сам себе. Когда-нибудь придется его убедить, что он все-таки прав. А может, и нет.

Я молчу, пока мозг медленно переваривает полученную информацию.

– Как будто придраться не к чему. Ты все предусмотрел. Но неужели никто не сможет догадаться, как догадался я?

– А кто, по твоему, сможет?

А действительно – кто?

– Эйнос вряд ли. Он слишком тебе доверяет. Ты и на него подействовал своей техникой?

– Нет, было бы слишком рискованно, он мог бы когда-нибудь провериться и узнать. Просто он очень меня уважает, чтобы подозревать. Скоро он будет не у дел, а до того времени нет причин, чтобы его мнение изменилось.

– А Лена Солнцева?

– Это она теперь руководит расследованием? Хейл, я знаком с ней лучше, чем ты думаешь.

– Это в смысле?..

– Во всех смыслах. Я помогал ей встать на ноги, когда ее только сделали наблюдателем. К счастью, она оказалась очень способной, все схватывала на лету.

– Чья она подданная?

– Ты не знаешь? Лена Солнцева – землянка, и никто больше.

– Не может быть!

– Согласен, в ней мало осталось от чистой землянки. Это был эксперимент Центра – использование в качестве наблюдателя человека без пересаженной ему второй личностной памяти. Я бы сказал, что эксперимент удался.

Только теперь я понимаю, что означала странная улыбка Тар-Хамонта, когда я спросил его о второй родине Лены.

– Что ты еще о ней знаешь?

– Очень хитрая особа, почти как я, – Ларрок усмехнулся. – Если бы она не стала наблюдателем, то могла бы стать актрисой. Любит изображать из себя этакое невинное беззащитное создание. Видел бы ты, как она отделала пятерых в тренировочном зале!..

– Не может быть… – снова вырвалось у меня, уже не очень убедительно.

– Может – и было. Кроме того, она просто ненасытна в сексуальном отношении. В свое время совершенно меня измотала.

– Ты с ней спал?! – я все еще не перестаю удивляться.

– Хейл, очнись и открой глаза! Вы, кажется, давно уже не встречались, иначе ты бы уже знал, что это такое. Ты тоже попался на ее удочку, но меня это не удивляет. Ты или не доверяешь человеку совсем, или доверяешь полностью, середины для тебя не существует.

Что касается последнего – Ларрок подметил это совершенно правильно.

– А как же мой босс, он будто бы к ней приставал…

– Еще вопрос, кто к кому приставал. Наверное, ты показался ей более привлекательным, и она решила изменить объект охоты. Я, конечно, не знаю, что там у вас было, могу только предположить.

– Черт побери! Иван, я все равно не смогу поверить. Пойми, я… тут я сбиваюсь, потому что сам толком не знаю, что хотел сказать.

– Я знаю, что правду иногда трудно принять, но лучше все-таки знать правду, чем жить иллюзиями, – отвечает он.

Я молчу, уже не в состоянии что-то ответить.

– Лена не способна причинить мне боль, – продолжает Ларрок. – Я когда-то поставил ей барьер. Даже если она будет меня подозревать, это ни во что не выльется.

– Понятно, – просто говорю я.

– Есть еще кандидатуры?

Я подумал о Тане.

– Наверное, нет.

– Еще, может быть, Таня Корень, – Ларрок будто прочитал мои мысли. – Но через «Экстроникс» она на меня не выйдет, а других источников информации у нее нет. У Тар-Хамонта в этом смысле было больше возможностей, но нет смысла говорить о трупах.

– А как же я, Иван? Ты что, собираешься убить меня? Или сделать, чтобы я все забыл?

– Хейл, я хочу тебе помочь. Объясни теперь ты мне кое-что. Ты считаешь, что я лучше многих людей, которые работают в Центре. Ты знаешь, что сейчас скорее прав я, чем Организация, которая пересматривает состав, и чем хайламцы, которые собираются колонизировать Землю. Но ты все еще по инерции стоишь на их стороне, хотя при этом ровным счетом ничего не выигрываешь. Что мешает тебе переменить позицию?

– Почему ты считаешь, что я на их стороне?

– Тогда скажи сам – на чьей ты стороне, Хейл Кайтлен?

Я не знаю, что ответить. В последнее время все окончательно запуталось. Когда я выдал Центру Моллинеса, то знал, что поступаю правильно. Но сделав это, я как будто сложил все обязательства, которые были у меня перед Центром и перед самим собой. И у меня нет ни малейшего желания выдавать Ларрока. Но я знаю, что не стану и помогать ему. Будь он хоть сто раз прав в своих стремлениях – просто все это совершенно мне не нужно.

– Я устал, Иван.

– Я знаю. Ты можешь отдохнуть.

– Скоро меня отзовут, и я отдохну.

– Тебя не отзовут. Я поручусь за тебя.

– Ты?! – это звучит странно. Предатель собирается поручиться за того, кто его разоблачил.

– Я, как временный координатор. Уверен, что ко мне прислушаются.

– Наверное. Они захотят просветить мне мозги.

– Зачем?

– Я – соучастник убийства Тар-Хамонта.

– Неправда, ты даже не свидетель. Его убила Таня Корень.

– Я не хочу, чтобы она пострадала.

Ларрок смотрит на меня в упор:

– Тебе придется выбрать, Хейл. Я могу спасти репутацию только одного из вас.

– Тогда спасай ее.

– Не нужно поспешных решений. Я не слышал того, что ты сейчас сказал.

Я в задумчивости качаю головой.

– Ты действительно уверен, что если я останусь здесь еще на год, то за это время не выдам то, что слышал сейчас?

– Да, если я помогу тебе.

– Хотел бы я иметь твою уверенность. Все может измениться за день, не то что за год.

– Мы ведь не последний раз видимся, я надеюсь.

– Наверное. Скажи, зачем тебе это было нужно?

– Рассказать тебе правду? Знакомо ли тебе, Кайтлен, чувство одиночества?

– Еще спрашиваешь? Кому из наблюдателей оно не знакомо?

– Тогда возведи свои впечатления о нем в квадрат, и ты получишь то, что постоянно чувствую я.

– Ты как-то не вяжешься у меня с образом одинокого человека.

– Хейл, если я каждый день имею дело с множеством людей, то это не значит, что я перестаю быть одиноким просто из-за их присутствия. Можно оставаться одиноким, даже находясь в толпе, и мне кажется, что ты и так понимаешь, что я имею в виду. Человек с моими планами обязан быть одиноким, иначе рано или поздно все провалится. Наверное, я сделал глупость, что излил тебе душу. Может быть, я скоро об этом пожалею. А может, я еще одумаюсь и поработаю над твоей памятью.

– Это тебе так просто не удастся.

– Если это случится, ты даже не успеешь ничего заметить. Пытаться со мной сражаться – бесполезно, мои реакции на порядок лучше твоих.

– Я должен был бы сейчас разозлиться и выйти из себя, как со мной обычно бывает. Но почему-то не могу.

– Это хорошо, что не можешь. Я мог бы тебя кое-чему научить. У нас еще год впереди. Или больше, ты же не обязан покидать Землю потом.

– Если мы оба останемся здесь.

– Это зависит от тебя. Думай и решай.

– Мне придется остаться у тебя?

– Ты будешь моим гостем несколько дней – до восстановления связи с Центром. Потом что-то произойдет.

– Это похоже на домашний арест.

– Я не хочу, чтобы ты наделал глупостей. Но я даже оставлю тебе право на связь. Не стану скрывать, что могу прослушать все твои разговоры.

– Не боишься, что я что-нибудь разболтаю?

– А что ты такого можешь разболтать? Чем ты подтвердишь то, что скажешь? Кому скорее поверят – тебе или мне?

Я подумал, что Ларрок, наверное, снова прав, и рассмеялся.

– Для тебя еще не все потеряно, Хейл, – сказал он. – Далеко не все.

И это говорит мне человек, которого жаждет найти и обезвредить вся наша Организация!

– Тебе нужно было родиться на Укентре. Ты вошел бы в Галактический Совет и составил конкуренцию Кам-Хейнаки, – замечаю я.

– Кто тебе сказал, что я еще туда не войду? – и добавил уже более серьезно: – Родину не выбирают. А судьбу можно построить самому.

– И молния не выбирает, куда ударить, – почему-то пришло мне в голову.

Ларрок с удивлением посмотрел на меня, но так ничего и не сказал.

– Пойдем, выберешь себе комнату. Я бы хотел устроить своего лучшего друга с лучшими удобствами.

Мы встаем и выходим в коридор, и уже там Ларрок произносит:

– Не знаю, выбирает молния или нет, но она не делает это дважды.

IX

Когда я проснулся в комнате, выделенной мне Ларроком, было уже поздно. Настолько поздно, что он сам не стал дожидаться моего пробуждения, а отправился по делам – вероятно, в свою контору. Для меня он оставил короткое сообщение о том, что в его отсутствие я могу пользоваться удобствами его жилища по своему усмотрению, могу погулять по парку, не выходя за его пределы, и вся прислуга будет в моем распоряжении. Меня эти условия вполне устроили.

Я сделал все свои обычные утренние процедуры, после чего мне принесли завтрак, который я съел здесь же, в своей комнате. В качестве прислуги у Ларрока состоят в основном китайцы, плохо говорящие по-русски, несколько лучше по-английски, но отлично все понимающие на обоих языках. Я узнал, что они живут в отдельном домике здесь же на территории парка и почти никогда не покидают эту территорию – за исключением тех, которые занимаются доставкой продуктов. После этого я понял, что говорить с ними особенно не о чем и подумал, что Ларроку и в самом деле должно быть очень одиноко здесь жить.

Делать было нечего. Я изучил все комнаты на обоих этажах, которые не успел посмотреть раньше, и не переставал восторгаться тому, как хозяин все обустроил. Кажется, я побывал уже везде, где только мог, хотя я знаю, что здесь наверняка есть еще много мест, о существовании которых просто так и не догадаешься – вспомнить хотя бы картинную галерею, а я уверен, что это не единственное скрытое место в этом доме. Потом я оделся потеплее и прогулялся по парку. Интересно было бы узнать, что случится, если я попытаюсь нарушить границу, но я решил обойтись без удовлетворения любопытства таким способом. Проходя мимо бассейна, я увидел, что там есть подогрев, и не мог отказать себе в удовольствии искупаться.

Когда я вернулся в свою комнату, то понял, что готов заниматься чем угодно, лишь бы не думать о проблеме, которую мне так или иначе придется решать в ближайшем будущем.

Тем временем я посмотрел на часы и вспомнил, что сейчас Киндицкий будет выступать со своим обращением к народу. Хотя Ларрок и сказал, что оно не будет иметь никакого отношения к наблюдателям и шестому уровню, все же я не мог такое пропустить.

Странно – почему я до сих пор мысленно называю его Ларроком, хотя правильнее было бы все-таки использовать первое имя – Шиловский? Удивительно, но именно он среди других «маймрийцев» все-таки больше воспринимается как человек галактики, а не как землянин. А может, мы не заметили, как он сам создал себе такой имидж – с помощью своей техники или еще каких-то психологических приемов?

Следующие полчаса я смотрел, как Михаил Киндицкий с экрана телевизора ораторствовал на всю страну. Ларрок сказал правду. Он действительно вскрыл многие факты и назвал имена, но эти имена не имеют никакого отношения к наблюдателям. Я понял, что теперь переполошится вся Россия, а за ней и остальной мир. Многие головы полетят, и если Киндицкий после всего этого останется жив, то как минимум должность президента России ему обеспечена. Но это будет только начало, потому что дальше Ларрок планирует начать кампанию по объединению всего мира. Ведь в Галактическом Союзе это воспринимается почти как аксиома – то, что планета, выходящая к звездам, должна быть единой.

Ларрок прав – я не хочу выдавать Центру то, что знаю теперь. Не потому, что меня так уж волнует судьба Земли. Наверное, я просто не встречал еще в своей жизни настолько целеустремленных людей, и не могу поднять руку на то, что строилось на протяжении нескольких лет с такими трудностями и ухищрениями. Ни я, ни Эйнос, ни уже прибывший вероятно хайламец не имеем права его судить. Если он сможет сделать то, что хочет, то вряд ли его действия будут оценены нынешним поколением землян. Хотя бы потому, что они могут ничего не узнать об этих действиях. Они ведь будут считать, что достигли всего сами… Истина о том, что гениев по достоинству оценивают только потомки, как всегда остается верной.

А может, дело вовсе не в этих возвышенных рассуждениях, а в том, что мне уже глубоко наплевать на Организацию – потому что ей, как оказалось, точно так же наплевать на меня?

Я могу думать об этом сколько угодно, и все же моя проблема остается нерешенной. Кому-то так или иначе придется пострадать. И этот кто-то будет выбран среди двоих: меня, Хейла Кайтлена, и Тани Корень. Хайламцы не простят нам смерть своего агента.

Только есть ли выбор? – останавливаю я себя. Если Центру достанусь я, еще есть шанс, что все обойдется, ведь я-то знаю, что невиновен, у меня просто не было для этого убийства достаточного повода. Поручившись за Таню, Ларрок сразу же отметет все претензии к ней. Но если все будет наоборот, то ей уже точно ничего не светит, хотя я в этом случае могу больше не бояться за свою репутацию.

Вдруг понимаю, что ничто не мешает мне сейчас же позвонить Тане. Что я собираюсь ей сказать? Что я нашел предателя, и он предлагает мне сделать выбор? Нет, совсем не это. А что же тогда? Не важно. Просто мне хочется с ней поговорить, и я это сделаю. В конце концов, я сам обещал с ней связаться после встречи с Ларроком.

Даю запрос на связь. Ответа долго нет, и я уже решаю, что Таня сейчас чем-то занята и не хочет, чтобы ее кто-нибудь беспокоил. В общем-то, это не страшно – у меня же нет ничего срочного. Именно когда я об этом подумал, пришло подтверждение связи – почему-то без видеокартинки.

– Алло, кто это там?

– Догадайся!

– Эйбрахамс, это ты! Если бы был кто-то другой, я послала бы его к черту.

– А я уже думал, что твои манеры изменились в лучшую сторону.

– Не так сразу. Это все-таки хорошо, что ты позвонил…

– Я рад это слышать.

– …но давай лучше не тянуть время.

Я понял, что все же выбрал не самый удачный момент.

– Извини, на всякий случай. Я, в общем, просто так позвонил. Хотел услышать твой голос.

– Эйбрахамс, прости, но я не умею отвечать на такие вещи. Меня всю жизнь учили другому…

Но по тону ее голоса я понимаю, что она действительно рада моему звонку. И особенно – тому, что я сделал это ради нее самой, а не ради какого-то дела.

– …и время действительно неподходящее, – заканчивает она фразу. – Ты говорил с Шиловским?

– Я сейчас у него дома.

– И он…

– Ушел с утра в свою контору.

– Я не об этом.

Я понял, что имеет в виду Таня.

– Я не знаю, – могу только гадать, насколько убедительно прозвучал мой ответ. Мне не хочется обманывать ее, но я уверен, что так будет лучше.

Пауза длится секунд десять.

– Хорошо, я разберусь… Пока, скоро увидимся!

Внезапно меня пронзает мысль:

– Таня, ты сейчас где?

– Ближе, чем ты думаешь!

После этого она прерывает связь.

Я могу только догадываться, что произошло. Таня последовала моему совету, проследила связи с Россией и нашла что-то, указывающее на Шиловского? Правда, он говорил, что это невозможно, никаких следов нет… Но ведь даже он мог что-то упустить! Или когда я слегка намекнул ей, она вспомнила о нем что-то такое, чего не знаю я? Все это догадки, и только она одна может объяснить мне, что же произошло на самом деле. Но она не хочет мне это объяснять – или боится, что я начну отговаривать ее? «Ближе, чем ты думаешь.» Она может быть в прибывающем самолете или даже в самой Москве. Что же ты задумала, Таня?

Вспоминаю последний наш разговор. Она не хотела, чтобы я жертвовал собой из-за нее. Совсем не хотела. Что же она могла сделать в связи с этим, кроме того, что открыть другим наблюдателям правду? Например, помочь мне разоблачить предателя?

Только ведь Таня не знает, ЧТО этот человек способен сделать с мозгом другого, и не знает, что его реакции в несколько раз быстрее, чем ее. И еще она не понимает, что этот человек на самом деле вовсе не предатель, а… ну да ладно.

И уж точно она ничего не знает о том, что именно этот человек может сейчас ей помочь!

Если предположить, что такое возможно… к чему может привести ее попытка убить Ларрока?

Замечаю, что рука уже сама нажимает клавишу, чтобы отдать команду повторного вызова. Только я знаю, что это бесполезно, и Таня больше не будет отвечать на звонки. Это предположение подтверждается не больше чем через минуту.

Что же мне теперь делать? Позвонить Ларроку в контору и сказать, что на него возможно покушение? Чего я могу этим добиться? Что он не станет убивать Таню, а просто обезвредит ее, возьмет и привезет сюда? Ведь если он ничего не будет знать, то может действовать согласно рефлексам, чтобы любым способом, включая убийство, устранить опасность, а потом уже разбираться, так ли уж страшна она была. Но даже если он будет знать – могу ли я быть уверен, что он решит ее пощадить? Ведь неизвестно, как у них сложится ситуация и насколько серьезной окажется угроза со стороны Тани – что ни говори, а она все-таки убила Тар-Хамонта! И, развивая эту мысль дальше: если вдруг ей удастся опередить Ларрока, не получится ли, что на ней будет висеть уже два убийства, и тогда – никаких шансов?

Однако, Кайтлен, куда тебя занесло! Стоило только возникнуть предположению, что Таня Корень может попытаться убить Кемпа Ларрока и пошло, поехало… Но почему она должна его убивать? Она сказала: «хорошо, я разберусь». Разбираться совсем не обязательно с помощью оружия. Наверное, она все-таки нашла какие-то факты и приехала в Москву, чтобы найти еще побольше. А сразу пускать в ход пистолеты-лучеметы бессмысленно и глупо.

Хотя Таня – как раз тот человек, что способен применить оружие, не тратя время на долгие разбирательства…

Естественно, я так никуда и не позвонил. Еще несколько попыток связаться с Таней ни к чему не привели, а беспокоить Ларрока в конторе я раздумал. Я потратил несколько часов впустую, стараясь отвлечься от неприятных предчувствий. Так я дождался наконец того момента, когда компьютер сообщил о прибытии хозяина.

Судя по тому, насколько быстро он появился в дверях моей комнаты, это было первое, что Ларрок сделал после возвращения.

– Вижу, ты уже освоился на новом месте?

– Да, уже чувствую себя как дома.

– Что-то случилось, пока меня не было?

Кажется, он уловил мое беспокойство.

– Нет, ничего особенного. А у тебя?

– Ничего, что не было бы запланировано.

Я понял, что он не верит мне. В конце концов, он может прослушать мой разговор с Таней и сам сделать выводы. По крайней мере, до сих пор еще ничего не произошло, и беспокоиться вроде бы не о чем.

– Я смотрел выступление Киндицкого, – говорю я, чтобы переключиться на другую более приятную для Ларрока тему.

– Убедился, что он ничего не сказал про наблюдателей?

– Да. Если кто-то и мог из-за него тебя заподозрить, теперь это отпадает.

– Как я и говорил. Что еще можешь о нем сказать?

– Он производит впечатление умного и сильного человека. Он такой и есть, или это ты его вымуштровал?

– Ты теперь будешь приписывать мне все, что есть хорошего у землян? Хейл, люди этой планеты и сами на многое способны. Только иногда им нужен катализатор, чтобы дать первоначальный толчок и ускорить процесс.

– Ты и взял на себя роль такого катализатора. Кажется, у тебя неплохо получается. Правда, не мне судить.

– Почему бы и не тебе? Ты же можешь смотреть на все это просто с точки зрения человека, не важно какого происхождения, а не с точки зрения наблюдателя?

– В последнее время я и пытаюсь это сделать. Только уже слишком поздно мне менять точку зрения. Если бы все это произошло раньше, я мог бы оказаться на твоей стороне, а теперь я и гожусь разве что на роль наблюдателя.

– Не надо себя недооценивать, Хейл. Ладно, продолжим позже. Я пойду к себе, если что-то нужно – дай знать.

С этими словами Ларрок вышел из комнаты.

Я возвращаюсь к компьютеру, чтобы продолжить прерванную прогулку по Интернету без какой-то определенной цели. Так продолжается полчаса, и все это время я постоянно возвращаюсь к мысли: прослушал ли Ларрок мой разговор с Таней, и какие выводы он из него сделал? Наконец он сам прерывает эти мысли:

– Хейл, тут пришел запрос от Лены.

– Она что, со мной хочет поговорить?

– Не думаю. Но тебе будет интересно послушать наш разговор. Включи у себя воспроизведение с моей машины.

– Ладно.

Я включаю – и теперь на мой компьютер отображается все то, что происходит сейчас у Ларрока. Он активирует связь, но она по каким-то причинам идет без визуализации. Я могу слышать их разговор:

– Привет, Лена.

– Иван, привет. Мне надо срочно с тобой поговорить!

– Говори.

– Не по связи. Мы же можем встретиться?

– Можем и встретиться. Приезжай, ты знаешь куда.

– А раньше ты говорил, что мне не стоит у тебя появляться!

– Времена меняются. Теперь я могу себе позволить то, что не мог раньше.

Недолгое молчание.

– Может, лучше на той квартире? Я все равно туда собиралась. Ты же помнишь адрес?

– Помню. Хорошо, давай там. Мне просто не хотелось выходить из дома, к вечеру жутко похолодало.

– Но ты же придешь, Иван? Ради меня?

– Если то, что ты хочешь сказать, стоит того…

– А раньше ты бы ответил иначе!

– Я уже сказал – времена меняются.

– Вот как? Ну, хорошо. Оно того стоит.

– Я буду через час. Устроит?

– Да. Приходи, я жду!

– До встречи.

Почти сразу же после окончания связи у меня на экране появляется лицо Ларрока:

– Ты все слышал?

– Да. Зачем это было нужно?

– Я ожидал именно такого разговора, и мое предположение подтвердилось.

– Какое предположение?

– Лена пошла твоим путем и немного подозревает меня. Сейчас она хочет поговорить и надеется при этом вытянуть из меня правду. Придется ее разочаровать.

– А ты не боишься, что она задумала что-то такое… Ты же сам говорил, она хитрая.

– Не боюсь, – просто ответил Ларрок. – Поедешь со мной?

– Я? Зачем?

– Ты не хочешь?

– Ну… вообще-то хочу. Не ожидал такого доверия с твоей стороны. Хочешь сделать меня своим сообщником?

– Пока меня не раскрыли, это не имеет значения. А если раскроют, тебе от этой поездки хуже не станет. Так едешь или нет?

– Еду.

Уже когда мы выходили из дома, я спросил:

– Иван, этот адрес – тот самый, где вы занимались… ну… – у меня не поворачивается язык выговорить это по отношению к Лене.

– Тот самый. Я тебя не обманул, ты это уже понял?

– Не знаю, по вашему разговору… Ты поэтому хотел, чтобы я все слышал?

– В том числе и поэтому.

Интересно, а что думают о своей дочери родители Лены? Считают ее образцом девственности и чистоты? Но ведь настолько близкие люди не могли не почувствовать ее настоящую сущность! Так может, Ларрок не прав, и ее сущность совсем не такая? Или просто они относятся к этому совершенно спокойно?

Впрочем, это один из тех вопросов, ответ на который я скорее всего никогда не узнаю.

Очевидно, Ларрок не хотел лишних свидетелей, поэтому сам вел машину – на этот раз совершенно заурядный «Москвич». По дороге я поинтересовался, сколько всего машин у него в гараже, но он отшутился и не дал точного ответа.

Когда мы остановились и вошли в дом, меня охватило волнение. Снова возникло ощущение, что скоро произойдет что-то очень важное – вот только непонятно, какую роль в этом предстоит сыграть мне. Еще когда мы садились в машину, я заметил, что Ларрок прихватил с собой парализатор, и понял, что он ожидает чего-то посерьезнее простого разговора. Но не стал задавать по этому поводу лишних вопросов.

– Я давно хотел спросить – какая была твоя роль в убийстве советника Вольского? – в подобных ситуациях почему-то в голову лезут совершенно посторонние мысли.

– Ты хочешь знать, повлиял ли я тогда на Руменова? Я только немного подтолкнул его. От советника нужно было избавиться, он действительно узнал кое-что лишнее. Если бы это всплыло, у землян началась бы неадекватная реакция и весь план мог рухнуть.

– Интереснее было бы узнать другое. Почему Руменов решил, что советнику можно доверять?

В этот момент мы вышли из лифта и остановились напротив нужной квартиры. Мой вопрос так и остался без ответа.

Ларрок вытащил ключ и повернул его в скважине.

– Замок остался тот же, – заметил он между прочим. – Хейл, прошу об одном: постарайся не вмешиваться. А если уж совсем не сможешь сдержаться, то хотя бы подумай перед тем, как будешь что-то делать.

Затем он резко толкнул дверь от себя.

Мы вошли в прихожую, разделись, но обувь не сняли. Квартира выглядит вполне ухоженной и пригодной для жилья, и все-таки возникает впечатление, что сейчас она пуста и необитаема. Возможно, из-за отсутствия одежды на вешалке, хотя в большей степени, пожалуй, из-за ничем не нарушаемой тишины. Наверное, мы приехали сюда раньше Лены, хотя ее последняя фраза – «приходи, я жду» – скорее говорила о том, что она должна встретить здесь Ларрока, а не он – ее.

Проходим по коридору, и останавливаемся возле одной из трех совершенно одинаковых дверей.

– Я войду первым, не спеши за мной, – говорит Ларрок. Потом он открывает дверь и делает шаг вперед.

Заглядывая через его спину, я вижу Лену, сидящую на стуле в другом конце комнаты. Увидев Ларрока, она собралась и как-то внутренне напряглась. Потом она замечает меня:

– Тони?! – в этом возгласе одновременно звучит и удивление, и испуг, и попытка понять. – А ты что здесь делаешь?

– Мы же собирались как-нибудь встретиться, ты еще помнишь?

– Я предложил ему пойти со мной, и он согласился, – Ларрок делает еще шаг вперед, так что теперь и я могу пройти в комнату. Дверь за собой на всякий случай оставляю открытой.

– Ближе не подходи! – в один момент в руках Лены оказывается лучемет.

Ларрок останавливается на месте. Лена опускает глаза, чтобы смотреть ему не в лицо, а в ноги. Кажется, она знает, чего нужно опасаться. Я отхожу немного в сторону и тоже замираю.

– Это и называется у тебя разговором? Может, ты объяснишь, в чем дело? – спрашивает он.

– Я надеюсь, что ты кое-что мне объяснишь.

– Я попробую, если ты будешь осторожна с оружием. Эта штука совсем не нужна для нашего разговора.

– Так у меня больше уверенности, что я получу ответы на вопросы.

Сейчас Лена совсем не похожа на ту, какой я знал ее раньше, еще когда считал стопроцентной землянкой. И я предпочел бы, чтобы она оставалась такой, как тогда.

Не поднимая глаз, она обращается ко мне:

– Тони, зачем все-таки ты здесь? Вы с ним заодно?

– Моя профессия – наблюдатель. А настоящие наблюдатели ни во что не вмешиваются.

– Тогда стой, где стоишь, и не вмешивайся, – Лена переводит дух и начинает: – Его звали Анри Преве. Он работал во Франции в организации, занимавшейся разными усовершенствованиями для ракетных двигателей. Год назад он побывал в России, чтобы обменяться опытом. Через неделю он был уже в Америке, посетил мыс Канаверал, встречался почти со всеми видными фигурами НАСА. Но самой главной была его беседа с Кеном Дугалом, ведущим разработчиком кораблей, которые будут стартовать на Марс с лунной базы «Купол». После этой беседы Дугал предложил внести небольшое дополнение в строящуюся взлетную полосу «Купола». Это дополнение превращает ее в площадку с возможностью антигравитационного старта. Потом Преве вернулся во Францию. Через месяц он умер от инфаркта, – Лена посмотрела на меня: – Тони, я знаю, что ты занимался «Куполом». Но не ты один.

Я вспоминаю, как когда-то мы с Леной обсуждали эти вопросы и она говорила, что собирает все новости о Лунном Городе. Теперь ясно, что она тогда имела в виду.

Жалко, что я не могу видеть сейчас лицо Ларрока. Хотя не сомневаюсь, что он, как обычно, сохраняет хладнокровие.

– Ты хотела рассказать мне, что земляне получили антигравитационную технологию, – говорит он. – Это я понял. Но зачем же держать меня под прицелом?

– Прекрати эту комедию, Иван. Когда Преве был в России, ты заложил в его подсознание принципы работы антигравитатора. Потом он, сам этого не понимая, поделился ими с Дугалом. Так было дело?

– Ты знаешь, что не так. Лена, послушай меня. Тебе пришла в голову эта идея, ты сейчас возбуждена и не видишь других вариантов. Успокойся, подумай хорошо, и ты поймешь, что ошибаешься.

– Мне не нужно больше думать. Я знаю, КАК ты это делаешь.

По тому, как была сказана эта фраза, я понял, что Лена действительно имеет какое-то представление о технике кшенух.

– Временный координатор Кемп Ларрок, подданный Чаума, ты нарушил Инструкцию. Я обвиняю тебя в предательстве Организации галактических наблюдателей, совершенном совместно с Хьеном Пунподом, подданным Маймры. Ты должен следовать за мной и находиться под арестом до восстановления сообщения с Центром, после чего ты будешь доставлен в Порт. Если подозрения окажутся ошибочными, ты вернешься на свое место и твоя репутация не пострадает. Хейл Кайтлен, ты обязан помогать мне как руководителю расследования при задержании Ларрока.

Говоря все это, Лена была бы великолепна, если бы еще не ее вынужденно опущенный взгляд. Я почувствовал, что и я, и сам Ларрок недооценили эту девушку.

– Лена, ты не там ищешь, – сказал он.

– Ты ничего не теряешь. Если ты чист, у тебя нет причин сопротивляться. Если нет – я все равно не дам тебе такой возможности. Медленно подними руки вверх, развернись и иди вперед.

– Я никуда не пойду.

– Это будет равнозначно попытке к сопротивлению. А при попытке к сопротивлению я буду стрелять. Ответственность за последствия я беру на себя.

– Большая смелость с твоей стороны. Центр тебе этого не простит.

Ларрок делает шаг вперед, навстречу Лене.

– Еще один шаг, Иван, и мне придется выстрелить!

– Тогда стреляй.

Пожав плечами, он еще сокращает дистанцию.

В следующий момент сияющий луч на миг освещает помещение. Но на долю секунды раньше Ларрок падает влево, уходя из-под прицела. Приземляясь на локоть, он поворачивает голову, и я вижу его загадочно-довольную улыбку. Повинуясь рефлексу, Лена бросает взгляд на него.

В тот же миг их глаза встречаются.

– Лена, все хорошо! – успокаивающе говорит Ларрок. – Ничего страшного не случилось. Пришло время успокоиться. Тебе ничего не угрожает.

Он встает и подходит к ней, все так же смотря прямо в лицо. Она уже не может отвести от него взгляд, который стал совершенно отрешенным. Наверное, я выглядел так же, когда Ларрок проник в мое сознание во время нашей беседы у него дома.

Потом лучемет выскальзывает у Лены из рук и падает на колени. Ларрок опускается перед ней, положив руки на ее плечи.

– Все хорошо, моя девочка. Тебе почудился кошмар. Но это только фантазия, плод твоего возбужденного воображения. Сейчас ты успокоишься, и он уйдет из твоей головы.

Лена застывает на стуле, ее глаза кажутся стеклянными.

– Вот и все, Хейл. Я же говорил, что бояться нечего.

– Ты говорил про барьер. Но она все-таки выстрелила.

– Если бы не барьер, не было бы никаких разговоров. Она просто врезала бы мне парализатором, и тебе тоже – за компанию. Действие любых психологических методов редко бывает абсолютным, ты должен это знать.

– Она нашла этого Преве, значит, могут найти и другие, – замечаю я.

– Я просто еще не успел замести все следы. У Эйноса был последний шанс поймать меня. Он его упустил.

Тут в комнате становится в два раза светлее, и это сияние сопровождается звуком, показавшимся мне взрывом. На моих глазах голова Ларрока разлетается на куски, кровь летит во все стороны, забрызгивая обои на стенах и неподвижно сидящую на стуле Лену. В голове проносится мысль, ни к чему не привязанная: Таня переняла от Тар-Хамонта любовь к мощному оружию.

Потом я вижу ее, входящую в комнату, с усиленным лучеметом типа «Хельт-М» наперевес и довольной, слегка зловещей улыбкой на лице, и тут до меня доходит, ЧТО она сделала.

– Таня, зачем?.. – после этого большого вопросительного знака я не могу больше ничего выговорить.

Она переводит взгляд с падающего обезглавленного тела Ларрока на меня:

– Хейл, ты здесь?!.. Я не ожидала… но я очень рада!

– Таня, зачем ты это сделала? – я повторяю свой вопрос.

– Он же предатель! Он сознательно нарушил все принципы работы наблюдателя… все инструкции Организации…

– С каких это пор тебя волнуют инструкции и Организация?

– Хейл!.. они меня не волнуют. Только ты!..

Я смотрю на Таню – и знаю, что это чистая правда.

– Им больше незачем тебя в чем-то подозревать! Никто не станет тебя отзывать и ни в чем обвинять. Они после этого даже забудут убийство Тар-Хамонта. Хайламцы много о себе воображают, но они не дураки!

Мне хочется верить, что все так и будет, потому что мозг отказывается рассматривать те варианты, при которых все может быть иначе. Но я точно знаю одно: если выстрел в Тар-Хамонта протянул ниточку между мной и Таней Корень, то выстрел в Ларрока превратил эту ниточку в цепь. Разорвать ее по-прежнему легко – если, конечно, может быть легко предать самого себя.

– Пойдем отсюда! – она берет меня за руку.

– Таня, ты сама не знаешь, что ты сделала! Этот человек… – я вдруг останавливаюсь. Сказать, что он был ее надеждой на спасение, и вместе с тем дать ей понять, что она собственными руками уничтожила эту надежду, было бы слишком жестоко. И я говорю совсем другое: – Он был намного лучше всех тех, которые считали его предателем.

– Но… зачем ты тогда все это делал? Ты же сам столько искал его, нашел, и теперь вот это говоришь…

Какая-то часть мозга автоматически отмечает, что Таня не спрашивает о причинах изменения моего отношения к предателю, но я сейчас не в состоянии думать о том, что это может означать.

– Да, я нашел его и понял, что я был не прав! И все мы были не правы. И больше всего – наша Инструкция, – слова приходят в голову сами собой. – Только слишком поздно я все это понял…

– Хейл, забудь! Что сделано, то сделано.

Я перевожу взгляд на труп:

– Он действительно был очень сильный человек… И никто не хотел его понять.

– Его больше нет. А я здесь. И я люблю тебя!

Ощущение такое, будто меня ударило током. Или молнией – как сказал бы Ларрок.

– Таня, повтори еще раз! – я поворачиваюсь к ней.

– Я люблю тебя, Хейл!

Я чувствую, как из глаза медленно начинает выкатываться слеза, а голова идет кругом. Я знаю, что сейчас, наверное, делаю очень большую глупость, но не могу и не хочу себя останавливать, и говорю:

– И я тебя, как никогда в жизни!

И в тот же миг все нерешенные проблемы кажутся мелочью, и я чувствую, как меня уносит – я не знаю куда, но не сопротивляюсь. Знаю только, что теперь цепь уже не разорвать.

Потом мы стоим обнявшись, и проходит время, прежде чем я наконец задаю вопрос:

– Таня, что теперь будет?

– Не знаю, Хейл. Но есть еще два дня.

– Что ты имеешь в виду?

– Не меньше двух дней, до того как сюда доберутся хайламцы. Это время в полном нашем распоряжении.

– Это немало, – усмехнувшись, говорю я. – За два дня можно прожить целую жизнь.

– Мы можем ее прожить. Только вдвоем.

– Да. Только не нужно терять время. Два дня могут пройти очень быстро.

– Тогда чего же мы ждем?

– Вот уж не знаю, – я пожимаю плечами, и мне хочется как можно скорее покинуть эту комнату.

X

Утром, проснувшись в постели нашего номера, находящегося в одной из гостиниц Лас-Вегаса, я замечаю, что Тани уже нет рядом со мной. Голова еще тяжелая – после вчерашнего вечера с неограниченным количеством выпивки и, кажется, весьма бурной последовавшей за ним ночи. Что-то подсказывает мне, что вчера я наговорил лишнего там, в ресторане. Напрягаю память, но происходившее остается очень смутным. Нет, все надо делать в меру, и пить – в особенности. Пусть я даже и галактический наблюдатель, на которого алкоголь действует гораздо меньше, чем на обычного человека-землянина.

Прошло уже три ночи и два дня после того рокового события в московской квартире. Из Центра по-прежнему нет никаких вестей. Впрочем, наверное, они уже есть, но мы совсем не стремимся их получить. Скорее наоборот – хочется оттягивать их появление как можно дольше. Потому что до этого мы можем просто пожить в свое удовольствие, а потом все закончится в один момент.

Это не значит, что я совсем не думал о том, что может ждать нас в будущем. Вполне возможно, что меня даже посчитают чистым. Если Ларрока уже признали предателем, то меня в причастности к этому делу больше обвинять не будут. Что касается убийства Тар-Хамонта – вряд ли кто-то всерьез может посчитать меня убийцей, а соучастие, выражающееся в сокрытии фактов, мне вполне могут простить. Но что будет с Таней, которая в действительности убила и хайламца, и Ларрока? Ведь когда дело дойдет до просвечивания мозгов, они все узнают и не пощадят ее!

Вот поэтому мне и хочется отсрочить момент нашего контакта с верхами.

Во многом наша судьба будет зависеть от Лены Солнцевой. Тогда, после нашего с Таней взаимного признания в любви, я все-таки сделал попытку привести ее в чувство, но, кажется, не очень старался, и попытка оказалась безуспешной. Конечно, нам надо было держаться за нее, чтобы как только она придет в себя, немедленно объяснить ситуацию и добиться, чтобы руководительница операции оказалась на нашей стороне. Но в тот момент нам обоим было не до этого. Что подумала Лена, когда пришла в себя? Что успел внушить ей Ларрок? Ведь она вполне может обвинить Таню в его убийстве не как предателя, а как временного координатора! Что же тогда будет?

Мы очень мало говорили о случившемся. Мне хотелось выбросить эту сцену из головы, хотя это было невозможно, и Таня поняла мое желание. И все-таки я узнал от нее, как все произошло. Когда я вылетел в Москву на встречу с Ларроком, у них с Леной был разговор, в ходе которого каждая высказала свои подозрения и предположения. Сопоставив все факты и догадки, они пришли к однозначному выводу о предательстве Ларроком Организации. После этого они обе прибыли в Москву. Лена надеялась, что сможет справиться с ним сама, но Таня не могла не вмешаться, потому что была уверена, что я хотел бы именно этого.

Я решил не тратить силы, переубеждая ее, что на самом деле хотел совершенно другого. Не потому, что Таня не поняла бы меня – скорее наоборот, она бы все поняла и стала винить сама себя. А этого я уж точно совсем не хочу.

Я наконец вылезаю из постели, набрасываю на себя халат и встаю. Окна плотно занавешены, так что трудно определить, который сейчас час. Но время меня абсолютно не интересует.

Прохожу из спальни в другую комнату. Движения заметно неровные. Пожалуй, я давно уже так не пил – разве что в первый год своего пребывания здесь. Таня сидит за компьютером; не могу сразу разобраться, что она там делает, но скорее похоже, что просто играет в какую-то игру.

– Хейл, вот ты и встал, – говорит она, повернувшись ко мне. – Я попрошу подать завтрак?

– Нет, пока не надо. Чем занимаешься?

– Балуюсь, – она внимательнее смотрит на меня. – Ты в порядке?

– Через часик-другой буду в норме. Таня, что я там вчера наговорил?

– Ты всем говорил, что ты Хейл Кайтлен, наблюдатель с планеты Укентра Галактического Союза. Что скоро здесь будут хайламцы и всех колонизируют. Что ты хочешь им в этом помешать, но люди должны тебе помочь, иначе ничего не выйдет.

– И что люди?

– Говорили что да, конечно, в таком деле они не могут остаться в стороне. Они обязательно помогут всем, чем возможно, скажи только чем…

– Кто-нибудь из них говорил это всерьез?

– Нет. Что возьмешь с пьяных?

– Я так и думал. Все-таки надо было это прекратить…

– Я тебе два раза намекнула, но ты не хотел слушать. А вообще-то, Хейл, забавно было на все это смотреть. Я еще никогда не видела такого зрелища.

– И больше не увидишь! – резко выкрикиваю я.

– Извини, милый. Я не хотела. Надо было тебя увести, ты прав. Но ведь ничего не случилось!

– Ничего и не могло случиться. Все нормально, моя крошка. Мне совсем не надо было на тебя кричать. Просто я надрался, как дурак… Больше такого не будет. Обещаю.

– Можешь не обещать. Какой бы ты ни был, я все равно тебя люблю.

– И я тебя, шутница-озорница!

Мы еще говорим что-то в таком же духе. Потом я иду в ванную, принимаю душ, и он освежает мне голову, хотя тяжесть полностью не исчезает. Таня тем временем распоряжается о завтраке.

– Скажи, это ты встала так рано, или я так поздно? – спрашиваю я ее, закидывая в рот картофельные палочки одну за другой.

Таня вдруг резко спохватывается:

– Хейл, надо было сразу тебе сказать. Там уже три сообщения.

– От кого? – в упор смотрю на нее.

– От Микаэля Доркаса.

Я вскакиваю и кидаюсь к компьютеру. Действительно, три сообщения с интервалом в несколько часов. Текст немного отличается, но суть сводится к одному: связь уже налажена, и в Центре ждут моего звонка. Естественно, они не могут сами вызвать меня, поскольку блок Химбрела отключен.

– Ты им ответишь? – спрашивает Таня, когда я возвращаюсь.

– Зачем?

– Хейл, ты должен ответить! Они могут подумать, что ты что-то скрываешь.

– А потом они придут и заберут тебя.

– Со мной ничего не сделают! После того, как предатель стал трупом, все остальное не важно.

– Не важно, как же! Они прочистят тебе мозги, потом сколько угодно можно думать, что все было не важно!

– Хейл, прекрати! Все обойдется. Ты должен доказать им, что ты чист.

– Забудь об этом. Сейчас мы закончим есть, соберемся и поедем куда-нибудь еще. Они ведь уже знают, что мы здесь. Что бы ты еще хотела посмотреть?

– Не знаю, я мало где была. Это ты объездил весь мир, что посоветуешь?

– Можем рвануть в Индию, посмотреть Тадж-Махал и всякие древние храмы.

– Это интересно, конечно. Но ты уверен…

– Да, уверен! – я не даю ей закончить фразу.

Мы заканчиваем завтракать, и я тут же принимаюсь складывать наши вещи. Их не так уж много – с собой нужно взять только самое необходимое, остальное можно купить на месте, наши средства это позволяют. Надо выяснить, какие есть рейсы, сейчас же заказать билеты… или нет – лучше поехать в аэропорт и купить билеты на месте, иначе они могут проследить. Если было уже три сообщения, они должны были насторожиться моим молчанием. Скоро они могут заявиться сюда, и тогда…

– Я уже готова, а ты как?

Таня переоделась в легкое разноцветное платье, в котором она напоминает беззаботную студентку и совсем не похожа на ту, какой она была еще несколько дней назад, до убийства Тар-Хамонта. Некоторые события способны полностью перевернуть жизнь человека… Интересно, вернется ли она после всего этого к своим прошлым делам, которые творила в среде русской мафии?

– Проверь, взяла ли ты все, что точно хочешь взять с собой. Я уже тоже заканчиваю.

Таня скрывается в комнате. Я пытаюсь закрыть упакованный туристский рюкзак. Да, теперь мы и впрямь стали похожи на туристов…

Затем я слышу настойчивый звонок в дверь. И что-то инстинктивно толкает меня прочь от нее.

Бросаю взгляд на экран компьютера, куда уже передано изображение с привходовой камеры. Их двое – Лена Солнцева в сопровождении хайламца. Или наоборот – хайламец в ее сопровождении.

Таня выходит в коридор и вопросительно смотрит на меня.

– Хейл Кайтлен и Кел Нера, мы знаем, что вы здесь. Не тратьте напрасно время, – говорит Лена.

Таня решительно направляется к двери.

– Не надо! – говорю я. Скорее просто автоматически, чем осмысленно.

Но она уже отпирает замок, и гости входят вовнутрь.

– Мое имя Вас-Фрейхона, – говорит хайламец, – координатор поручил мне руководство над восстановлением нашей сети на планете.

– Зачем вы пришли?

– Центр дал три запроса на связь. Вы не ответили ни на один.

– Координатор когда-то дал мне свободу действий, – на всякий случай вспоминаю я, хотя вряд ли это сработает.

– Ее дал тебе Эйнос, а он уже не координатор, – парирует Лена.

– Значит, так? Ладно. Вот вы здесь. И что дальше?

– Кел Нера, подданная Хайгера? – зачем-то спрашивает хайламец, глядя на Таню.

– Она самая, – тон, каким она это произносит, очень отличается от того, что был в разговоре между нами, и скорее напоминает прежнюю Таню Корень.

– Ты должна следовать с нами в Порт.

– Момент! А на каком основании? – вмешиваюсь я.

– Убийство подданного Хайлама Тар-Хамонта и подданного Чаума Кемпа Ларрока, – говорит Вас-Фрейхона.

– Ага! Но Ларрок был предатель, и вы это знаете!

– Что за бред, Тони? – это вмешивается Лена. – Ларрок был временным координатором. Он сделал столько для поимки предателя, как никто другой!

– Да? А кто же взорвал спутники и вырубил Порты?

– Мы пока не знаем. Но при чем здесь Ларрок?

Меня охватывает истерический смех.

– Лена, а как же Анри Преве? Кен Дугал? Антигравитационная площадка?

– Мне кажется, он выпил, – замечает Вас-Фрейхона.

– В самом деле, – соглашается Лена. – Тони, ты пьян. Тебе нужно прийти в себя. Ты сейчас говоришь полную чушь. Возможно, тебе приснился сон, и ты принимаешь его за реальность.

Я знаю, кому из нас двоих на самом деле приснился сон, но доказывать это, похоже, бесполезно.

– Таня никуда с вами не пойдет. Я ее не отпущу.

– У тебя нет на это права, – бесстрастно замечает хайламец.

– Есть. Она моя жена!

– Что?! – взрывается Лена. – Как ты мог связаться с этой бесплатной шлюхой Тар-Хамонта? Я была о тебе лучшего мнения, Тони!

– Не забывайся, Солнцева! – говорит Вас-Фрейхона.

– Извини, я погорячилась. Когда-то я думала… Ладно, это не имеет отношения к делу.

– Не имеет отношения? Ты сама была бесплатной шлюхой Ларрока! Вот что я тебе скажу! А я когда-то думал, у нас что-то может получиться…

– Кайтлен, как ты смеешь!..

– Вот видишь, это правда! – не даю я договорить.

– Немедленно прекратите пререкания в интересах дела, – вмешивается хайламец.

– Хорошо, я молчу, – обиженно произносит Лена.

– Я же всего лишь сказал правду, а она обиделась, – снова не могу не вставить свое слово.

Прежде чем Лена успевает что-то ответить, Вас-Фрейхона повышает голос:

– Довольно! Хейл Кайтлен, я обращаюсь к тебе!

– А я и ничего такого… Ладно, хайламец, валяй дальше!

– Кел Нера, ты согласна добровольно следовать за нами в Порт?

– Да, – говорит Таня.

– Нет! – говорю я, не понимая, почему она так легко сдается.

– Хейл Кайтлен, у Центра нет к тебе никаких претензий. Не вмешивайся и оставайся на месте.

– Она никуда не пойдет! – твердо повторяю я.

– Пойду, Хейл. Так будет лучше.

– Для кого лучше? Для хайламцев, что ли? Ну ладно. Вы можете забрать ее. Но только вместе со мной.

– Я бы с удовольствием, – говорит Лена, ехидно улыбаясь. – Но у нас нет для этого достаточных причин.

– Вот как? У вас нет причин, так? Только и всего? Ну, это легко исправить! Сейчас у вас будут причины!

Я подхожу к столику и открываю ящик, где лежит лучемет.

– Тони, что ты задумал? – она замечает «Хельт» в моей руке. – Не надо этого, слышишь?

– Убери лучемет, Хейл Кайтлен, – говорит Вас-Фрейхона. – Ты можешь сделать большую ошибку. Подумай об этом перед тем, как что-то делать.

– Уже подумал. С недавнего времени у меня аллергия на хайламцев. Интересно, почему?

Нажимаю на кнопку – Вас-Фрейхона падает и с криком начинает кататься по полу. Таня кидается ко мне, наверное, хочет остановить меня. Непонятно только, зачем. Я отталкиваю ее в сторону и перевожу прицел лучемета на Лену. Начатое должно быть доведено до конца.

– Ну что? Теперь у вас есть причины?

– Тони, прекрати! Не делай этого, ты сам же потом пожалеешь!

– Страшно, да? А сама не побоялась стрелять в Ларрока?

– Я никогда не стреляла в Ларрока! Послушай меня, ты же не хочешь этого делать! Ты сам не понимаешь, что ты делаешь! Тони! Вспомни, ты сам когда-то спасал меня от бандитов, что же теперь на тебя нашло?

– Да? А самой слабо было разобраться со Строком? И чем ты мне за это отплатила? Решила поиграться со мной, так? И который я у тебя по счету?

– Тони, ты не понимаешь! Когда-то я действительно хотела поиграться… и доигралась, наверное. Но не с тобой! С тобой было совсем по-другому. Я же люблю тебя, Тони! Я…

– Любишь? Да уж! Хороша любовь! Один день ты меня любишь, а на следующий объявляешь предателем.

– Неправда, этого никогда не было! Я всегда верила тебе! Я сама не знаю, что сейчас со мной происходит…

– Все ты прекрасно знаешь! Ты такая же, как все они! Ты так и не поняла, что Организация – это еще не вся жизнь.

– Тони, я никогда не была такой, поверь мне!

– Ты говоришь неправду.

– Я говорю правду!.. Я поняла, это она во всем виновата! Я не могла спокойно думать, как ты с ней…

Я в ответ смеюсь диким смехом:

– Таня, иди сюда, пускай она посмотрит!

Но Таня отодвигается от меня с укором в глазах, и я не могу понять, почему. Тут я спохватываюсь, что Лена может ускользнуть из-под прицела, и крепче сжимаю в руках лучемет. Она начинает говорить снова:

– Хорошо, ты не любишь меня, ты любишь ее! Но зачем тебе стрелять в меня? Ты этим испортишь жизнь и себе и ей, навсегда! Ты всю свою жизнь будешь жалеть об этом! Это станет твоим проклятием, подумай об этом, Тони!

– Проклятием? У меня уже есть одно – проклятие пятого уровня! И у каждого из нас оно есть. Только Ларрок был исключением. Для него это было не проклятие, а смысл жизни!

– Пусть так. Но его убила она, а не я!

– Она сделала это из-за любви, а ты – из-за никому не нужной Инструкции.

– Я ничего такого не делала, Тони! Ты ошибаешься! Ты бредишь!

– Я не брежу. Ты ничего не делала? Тогда я тоже ничего такого не сделаю.

– Тони, нет! – кричит она изо всех сил, отодвигаясь назад и инстинктивно пытаясь закрыться руками.

– Дерьмо. Вся наша жизнь – дерьмо, – с оттенком торжества произношу я.

Потом я нажимаю кнопку на лучемете.

Я очень плохо помню последние несколько дней. Помню, что мы с Таней куда-то летели на самолете, она все что-то говорила мне – наверное, пыталась успокоить. Потом мы прилетели – не знаю, куда, и нас окружили прямо в аэропорту и потребовали сдаться. Я хотел обстрелять их всех из лучемета, но он не смог его найти. Все равно я пытался отбиться врукопашную, но они задавили нас своим количеством, тем более что Таня почему-то совсем не помогала мне. Потом помню, как мы прошли через Порт, и в Центре нас повели в разные стороны, и тут я испугался, что могу больше никогда не увидеть ее. Я снова дрался, но движения были вялыми и слабыми, не как всегда. Не помню, чем это закончилось, но, наверное, меня скрутили и увели туда, куда им было надо.

Потом была комната с тусклым освещением, специальное кресло, в котором я полусидел-полулежал, и множество всяких аппаратов вокруг. Я вижу это отрывочными кадрами, но думаю, что в общем находился там достаточно долго. Появлялись разные люди, знакомые и незнакомые, что-то между собой обсуждали, до меня долетали обрывки фраз, в которых я ничего не понимал. Еще я знал, что это плохо – то, что я здесь нахожусь – но не знал, почему. И понимал, что как бы там ни было, все равно ничего сделать я не смогу. Да и не нужно.

Дальше была другая комната, с переливающимися стенами фиолетового цвета. Были голографические картины со странными образами, которые ничего мне не говорили. Были какие-то передачи из галактики – кажется, музыка, и еще военно-стратегические игры, только не помню, в чем заключался их смысл. Часто передо мной мелькала смутно знакомая девушка и говорила, что не о чем беспокоиться и со мной все еще будет в порядке, а я долго пытался понять, что же именно со мной не в порядке. Потом я узнал, что скоро вернусь на родину, и даже вспомнил название планеты Укентра…

Сегодня утром мне сообщили, что ко мне должен зайти координатор земного отдела Организации галактических наблюдателей.

К тому времени, когда компьютер объявил о его приходе, я помнил уже почти все, что случилось несколько дней назад.

Я знал, что координатор – хайламец, поэтому меня очень удивил его внешний вид: невысокий рост, светлые волосы и совсем маленький нос, полная противоположность типовому представителю хайламской расы. Он прошел в комнату и остановился напротив меня. За его спиной из пола выросло кресло, в которое он тут же и опустился, не дожидаясь моего приглашения.

– Я Хей-Виртегор, – представился он, – новый координатор земного Центра.

– Извини меня за любопытство, но ты не похож на хайламца, – не смог я удержаться от вопроса.

– Я родился на Киринте, если это название о чем-то тебе говорит. Вскоре после моего рождения планета стала колонией Хайлама. Родители сразу приняли подданство и решили изменить мое имя, чтобы облегчить мне жизнь в будущем. И они оказались правы.

– А я думал, сюда прислали кого-то из ярых приверженцев Кам-Хейнаки…

– Мое происхождение не мешает мне быть его сторонником, но это не имеет никакого значения. Человеку, который сам родом из колонии, легче понять жителей другой потенциальной колонии, вот чем руководствовалась Организация.

– Да, теперь понимаю.

– Как ты себя чувствуешь, Хейл Кайтлен? – он использует характерное для хайламца обращение, называя меня по имени и фамилии сразу.

– Все в порядке… кажется.

– Мне сказали, что ты уже достаточно пришел в себя, чтобы с тобой можно было поговорить.

– Наверное, так и есть, раз они так сказали.

– Ты знаешь, что тебе предстоит вернуться на Укентру?

– Я что-то слышал об этом. Меня увольняют из Организации?

– Ты сделал очень много, Хейл Кайтлен, но больше ты не сможешь здесь работать. Твоя нервная система этого не выдержит. Ты получишь за работу все, как было сказано в контракте. Плюс двадцать тысяч дополнительно.

– Это очень даже немало.

– Ты это заслужил. За одиннадцать лет ты сделал очень много. А особенно – за последний год. Ты очень помог нам разобраться с предательством, которое произошло внутри Организации.

– Вы так считаете?

– Так и есть. Ты можешь посмотреть отчет о последних днях нашей деятельности и сам в этом убедишься.

– Хорошо, посмотрю. Что с Таней Корень? Где она?

– На Земле. Вероятно, в Минске, у себя дома.

– На Земле? – я удивленно смотрю на координатора. Потом мне приходит в голову мысль: – Вы ее, наверное, хорошо почистили?

– Скажи, почему ты так плохо думаешь о нашей Организации?

– Не знаю. А что, вы поступили по-другому?

– Послушай меня, Хейл Кайтлен. Убийство Тар-Хамонта нельзя поставить ей в вину. У нее действительно была причина, с точки зрения психологии более чем уважительная. Тар-Хамонт, конечно, был ценным агентом, но мы не имели права назначать его учителем другого наблюдателя. Это наша ошибка, Кел Нера не должна за нее отвечать. Кроме того, это убийство стало для нее в своем роде очищением. Сейчас она гораздо более эмоционально устойчива, и Организация вполне может на нее рассчитывать. Что касается Ларрока – лучше было доставить его живым. Но тогда, вполне возможно, мы никогда бы его не получили. Он был очень хитер. Может быть, то, что сделала Кел Нера, было единственным способом.

– Значит, ей все простили? – зачем-то переспрашиваю я, все еще не веря.

– Того, что мы увидели в ее и твоей голове, оказалось для этого достаточно. Мы понимаем, что имеет значение, а что – нет.

– Выходит, если бы я тогда не выстрелил, мы сейчас были бы вместе? На Земле?

– В этом я не уверен.

– Почему, координатор?

– Твоя нервная система была на взводе. Достаточно было мелочи, чтобы спустить курок. Послать к тебе Елену Солнцеву было нашей ошибкой. Она сама на этом настаивала, а я не видел уважительной причины, чтобы ей отказать. Но если бы не это, ты все равно сорвался бы рано или поздно. Слишком много всего накопилось в твоей душе, ты должен был куда-то это выплеснуть.

– Да, наверное, это правда, – подумав, признаю я. – А Лена? Она… умерла? – решаюсь все-таки спросить, но с трудом выговариваю это слово.

– Твой выстрел поразил ее в сердце. Когда наши люди пришли, было слишком поздно. Мы пытались ее спасти, но она потеряла слишком много крови, почти все жизненные функции уже отказали.

– Мне очень жаль, что так случилось, – искренне говорю я.

– Я понимаю. Вас-Фрейхона жив. Через несколько дней он полностью поправится. Ты не повредил ему ничего серьезного.

– Это хорошо. Он же ни в чем не виноват.

– Хорошо, что ты признаешь свои ошибки, – говорит Хей-Виртегор.

– Да. Я теперь как будто смотрю на все со стороны.

– Это нормальная реакция, Хейл Кайтлен. Иначе ты мог бы сойти с ума.

– Ну уж нет! – я усмехаюсь. – Скажите, я не забыл ничего такого… чего мне по-вашему лучше не знать?

– Мы не имеем права это делать. Если ты сам хочешь что-то забыть, мы можем тебе в этом помочь, но не иначе.

– Нет, я не хочу. Может, так мне будет тяжелее жить дальше… но я не хочу. Пускай все, что есть, остается при мне.

– Хорошо. Так и будет.

– Что еще случилось за эти дни? Где теперь Эйнос?

– Кентор Эйнос все еще здесь. Он теперь переходит на работу в центр Организации, но решил подождать, пока все закончится. Он уже не принимает участия в событиях.

– Его что, повысили? – меня удивляет этот переход в верхний Центр.

– Нет, вряд ли это можно так назвать. Он будет рядовым членом группы, которая изучает все, что приходит с Земли и еще с нескольких планет пятого уровня. Ему тоже надо отдохнуть от работы в самой гуще событий. На наш взгляд, он переоценивал свою власть и неоднократно превышал полномочия.

– Жаль, что вы так поздно это поняли.

– Думаешь, так легко следить сверху за тем, что происходит здесь? Почти вся информация при обмене проходит через координатора. Ему легко вообразить себя всесильным.

– Да, я понимаю.

– Кстати, Эйнос интересовался, как твои дела.

– Можешь передать, что со мной все в порядке. Я не хочу его видеть.

– Тебе не обязательно с ним встречаться.

– Тем лучше. Иначе боюсь, что я снова мог бы сорваться.

– Не думаю, что до этого дошло бы… но понимаю.

– Вы сейчас избавляетесь от достижений, которые принес на Землю Ларрок?

– Два дня назад был нанесен удар по их лунной базе «Купол». Они думают, что это был метеорит. Многие не верят, конечно. Ищут тут происки арабов и китайцев.

– Естественная реакция людей.

– Совершенно верно. Проследить все будет не так просто. Уже есть трудности со «Сфинксом» и интервальной логикой.

– Он собирался замести следы, – вспоминаю я.

– Кое-что он успел замести. Но постепенно мы отыщем все.

– А так ли уж это нужно? Земля не успеет достигнуть шестого уровня. Скоро сюда придут колонизаторы и принесут легально те же самые достижения. Или вы боитесь проиграть из-за того, что некоторые технологии разойдутся по Земле без вашего ведома? Так ведь все равно без контрабанды не обойдется!

– Хейл Кайтлен, ты не знаешь самого главного. Земля исключена из списка первоочередной колонизации.

Я подскакиваю на стуле:

– Как?.. Это значит?..

– Это значит, что колонизация откладывается на неопределенный срок. Может, на несколько лет, может, на несколько десятков.

– Не может быть! Но почему?

– Это сложная история, я сам не до конца ее понял, но попробую объяснить. Инициатором колонизации был не сам Кам-Хейнаки, а его главный советник Чен-Крамбаль. Кажется, у него были какие-то свои воспоминания о Земле, я точно не знаю. До недавнего времени Чен-Крамбаль имел большую власть, он был едва ли не единственным человеком, с которым считался всемогущий. Но не так давно он исчез.

– То есть как – исчез?

– Его жену нашли мертвой под окнами дворца. Считают, что она выбросилась сама, но точно никто ничего не знает. Самого Чен-Крамбаля видели в последний раз, когда он перестрелял отряд охраны на подходах к дому Кам-Хейнаки. Одни говорят, что правитель почему-то не поладил с ним и избавился от советника, другие верят, что он все еще жив. Так или иначе, официально он считается пропавшим, и Кам-Хейнаки лишил его должности.

– И после этого он отменил колонизацию Земли?

– Он пересмотрел все дела, которые вел Чен-Крамбаль. Эту колонизацию он посчитал нецелесообразной – система слишком далека от Центра, небогата ресурсами, к тому же пятый уровень всегда требует много затрат. Наблюдение должно оставаться таким же, как раньше. Нужно разобраться со всеми последствиями предательства, дальше – обычная рутина.

Мне становится смешно.

– Хейл Кайтлен, я понимаю, для тебя это слишком много за один раз…

– Ничего. Теперь я уже выдержу. Теперь все равно. Когда это стало известно?

– Два дня назад. Уже после твоего срыва. Мы как раз решали вопрос, стоит ли переносить срок колонизации – с учетом того, что предатель уже обезврежен. Я решил не принимать на себя ответственность и дал запрос наверх, и получил ответ.

Я немного задумываюсь.

– Все могло быть по-другому, – наконец говорю я. – Если бы эта новость пришла на несколько дней раньше, Ларрок не стал бы прерывать связь. Тогда никто не искал бы второго предателя, он был бы жив и делал свое дело.

– Ты по-прежнему считаешь, что он был прав, а мы – нет?

– Я только жалею, что человек с его способностями был обречен стать предателем. Жертвой проклятия пятого уровня.

– Он мог найти для себя другой способ удовлетворения превосходства.

– Дело не в превосходстве. Он хотел сделать что-то большое, от чего многим стало бы лучше. Пускай даже никто и не знал бы, что это сделал он.

– Ты уверен, что многим стало бы от этого лучше?

– Не знаю. Может быть, и нет. Наверное, большинство как раз устроила бы колонизация. Но теперь ее не будет – по крайней мере, наполовину вышло так, как он хотел. Может, Земля когда-нибудь и войдет в Союз, уже без посторонней помощи.

– Может быть, – соглашается координатор.

– У него были прекрасные картины, – вспоминаю я. – Он хотел организовать выставку.

– Они все здесь. Ты мог бы сам этим заняться, если захочешь. Средства тебе это позволят.

– Спасибо за предложение! Я подумаю. Денег и в самом деле хватит, да и времени – я ведь больше не работаю в Организации.

– Ты можешь остаться членом Организации. Мы можем дать тебе работу где-нибудь наверху.

– Спасибо и за это предложение, но от него я отказываюсь.

– Я так и думал.

– Знаешь, Хей-Виртегор, ты мне нравишься. Я слишком плохо думал о хайламцах. Это все Тар-Хамонт виноват.

– Мне приятно это слышать. Только я не хайламец.

– Главное, что человек хороший. Думаю, ты справишься… со всем этим.

– Я тоже на это надеюсь.

– Тебе, наверное, пора идти, сейчас же у вас много дел?

– Да, дел немало. Ты хочешь что-нибудь передать Тане Корень?

– Скажи, чем она теперь занимается?

– Она хочет участвовать в ликвидации последствий предательства. Хочет, чтобы я доверил ей «Сфинкса». Скорее всего я так и сделаю. Ей сейчас нельзя оставаться без работы.

– Это правильно. Она обязательно найдет этого «Сфинкса».

– Конечно. Так что ей передать?

– Я не могу сам поговорить с ней?

– Можешь, если будешь очень настаивать. Но ради нее – лучше не стоит. Ей ведь так или иначе оставаться здесь.

– Да, – соглашаюсь я, немного подумав. – Не стоит. Скажи ей, что во всем, что она сделала, она поступила правильно. И первый, и второй раз. Что я очень горжусь ей, и хотел бы, чтобы она справилась со всем, с чем ей еще нужно будет справляться. И как землянка, и как наблюдатель. Еще скажи, что я не жалею о том, что произошло между нами в эти последние дни. Я всегда буду помнить… хотя нет, лучше не надо. Пускай она поменьше обо мне думает. Мы ведь больше никогда не встретимся.

– Кто знает, Хейл Кайтлен?

– Нет, – повторяю я. – Никогда.

Координатор встает с кресла, и оно тут же исчезает в полу.

– Ты отправишься через Порт или грузовиком?

– Лучше грузовиком. Чтобы успеть морально подготовиться ко встрече с родиной.

– Понимаю. Тебя хоть кто-нибудь ждет дома?

– Никто. Да и дома у меня нет.

Хайламец качает головой, но ничего не говорит.

– Рейс сегодня вечером. Я не скажу об этом Кентору Эйносу, иначе он может напроситься в попутчики.

– Ты молодец, Хей-Виртегор! Жаль, что нам не придется поработать вместе.

– Мне тоже жаль. Но ничего не поделаешь. Ну, до свидания, Хейл Кайтлен. Дай знать, если что-то будет нужно.

– Обязательно. До свидания, хайламец!

Усмехнувшись, он покидает помещение. Я встаю и подхожу к зеркалу. На меня смотрит совсем немолодой человек лет сорока по земным меркам. Последний год оказался для меня равносильным десяти предыдущим, взятым вместе. На лбу наметилось несколько морщин, и в волосах местами пробивается седина. Но самое главное – это взгляд. В нем появилось что-то новое и незнакомое мне. Это – признак нового жизненного этапа. Что-то ждет меня впереди. А что-то осталось позади и уже никогда не вернется…

Мне хочется немного пройтись, и я выхожу из комнаты. Она находится на самом нижнем, первом уровне базы. Иду вперед по коридору, и когда приближаюсь к повороту, до меня доносятся голоса. Они мне не знакомы, скорее всего это кто-то из новоприбывших и только осваивающихся в нашем Центре. Эти обычно думают, что им море по колено, и авторитетов для них не существует. Впрочем, обычно их обламывают в первую же неделю. Когда-то, одиннадцать лет назад, я и сам был таким же.

Прислушиваюсь к их разговору, и уже не спешу выходить из-за поворота.

– Глупости все это, – говорит один. – Полная чушь.

– А вот и нет! Я тебе говорю, она была с ним заодно. Вся эта комедия с разоблачением была разыграна специально для Кайтлена, чтобы он не врубился, что там на самом деле. Она же не знала, что тут выскочит эта маймрийка! Если бы Кайтлен ее не пристрелил, она бы сейчас замела все следы, и никому не пришло бы в голову искать на «Куполе» антиграв.

– Ну да? А самого Кайтлена куда девать?

– Элементарно. Неру она устраняет, а его быстренько соблазняет, объявляет все бредом, и никаких проблем.

– Пошляк ты, вот что я тебе скажу!

– А что, разве я не прав?

– Конечно, нет!

– Тогда расскажи, как было по-твоему.

– И расскажу! Этот Ларрок с помощью своей мозговой техники затягивал Солнцеву в постель. Она ничего поделать с этим не могла, сам понимаешь. Так что когда он оказался предателем, то она вдвойне хотела ему отомстить. Только вот ничего не вышло, и он успел ей внушить, что все это сон. А Кайтлена она и вправду любила. Он связался с этой Нерой, а она этого вынести не могла, вот и организовала арест, чтобы убрать соперницу и вернуть себе свою любовь. Но Ларрок на нее успел повлиять перед смертью, ну она и была немного того, двинутая… К тому же сам Кайтлен напился, как дурак. В результате оба наговорили лишнего, он разозлился, взял и из лучемета в нее пальнул. Предпочел ей эту ненормальную, которая сама же его и сдала.

– Кто? Нера?

– А то кто же еще?! Настучала в Центр, доставила по месту назначения, хоть бы для видимости защитить пыталась… Ну, с точки зрения Инструкции она права, не спорю, только так и могла себя выгородить. Эх, дурак он дураком, такую девушку променял – и на кого? Вот будь я на его месте…

– Вот этого только не надо, я тебя прошу! Все мы горазды говорить, что бы сделали на чужом месте.

– А все-таки – такой шанс он потерял… Раз в жизни бывает. Молния, знаешь ли, не выбирает, куда ударить.

– Какой шанс, очнись! Кого бы он ни выбрал – результат все равно был бы один. Болтай поменьше, а то тебя самого сейчас ударит.

– Ну да? А сам тоже хорош! Я тебе говорю, не могли они быть заодно! Эйнос подтвердит, он-то знает.

– Эйнос? А вот, кстати, по поводу Эйноса…

Тут я наконец не выдерживаю и захожу за поворот. Оба парня синхронно поворачиваются ко мне.

– Ой! – вскрикивает тот, что начал говорить про Эйноса.

– Извините пожалуйста, мы не думали… – начинает оправдываться другой.

– Пошли прочь! – коротко и гневно говорю я.

Оба сплетника тут же улепетывают вдаль по коридору. Но у меня уже пропадает всякое желание гулять, и я быстро возвращаюсь обратно к себе. Когда я снова располагаюсь в фиолетовой комнате, в голову приходит неожиданная мысль: а не погорячился ли я, наотрез отказавшись избавляться от воспоминаний?