Проклятие принцессы

Я сделала реверанс, адресованный змею, и тут же меня осенило, я была абсолютно уверена в том, что должна сделать, чтобы спасти всех нас.

— Лорд Драгос. Теперь вы можете всех отпустить. Я стану вашей женой.

Глава 22

— Я принимаю твое предложение, — раздался голос лорда Драгоса, прозвучав, как гром среди ясного неба.

И тут я увидела всю картину целиком, как будто время замедлилось, и между ударами сердца могли бы уместиться несколько дней. Я не развязала ноги Па, из-за чего, пожалуй, он еще не успел сорваться с места и кинуться на змея. Лакримора, наконец, вырвалась из рук Отилии и вскочила на ноги. Принцесса Марикара держалась за истекающий кровью нос, пока Тереза и Виорика не давали Раде причинить еще больше вреда. Лицо Михаса выражало то страдание, то недоумение.

Лорд Драгос удивительно мягко удерживал Па за грудь, не давая ему развязать оставшиеся веревки. Я увидела первую шапку-невидимку, лежащую на столе.

Незаметно спрятала шапку в сумку для трав, зная, что никто этого не заметит.

Затем мое сердце забилось чаще и время пошло с прежней скоростью. Вернулась атмосфера хаоса и замешательства.

— Вы освобождены от клятв, — сказал Драгос принцессам. — Вы свободны. Идите. Сейчас же!

— Но… но остальные… — произнесла Отилия

— Забирайте, забирайте их всех. Но вам придется их разбудить. Сейчас их разум мутнее болота.

Затем он повернулся ко мне и сказал:

— Подойди, Ревека.

И тут мне стало страшно, комок подступил к горлу, но я с ним справилась. Я не ступлю в новую жизнь со слезами на глазах. И не позволю, чтобы последним воспоминанием Па обо мне стала испуганная, рыдающая девчонка. Я вздернула подбородок с храбростью, которой не ощущала, сморгнула слезы и улыбнулась Па, сделав шаг к змею.

Лорд Драгос протянул мне руку с длинными когтями и, каким-то невероятным образом, я смогла преодолеть себя и принять ее. Он потянул меня к себе и обнял. Его объятия были настолько горячими, что я ощутила себя попавшей в печь к стеклодуву. Я услышала, как он взмахнул крыльями за спиной. Крепко меня обняв, он взмыл в воздух, оставляя за спиной светлый зал и крики принцесс и моего отца.

Казалось, меня сейчас вывернет наизнанку, желудок как будто сжался, потом перевернулся, и я была на волоске от того, чтобы выплеснуть все его содержимое прямо на змея.

«Не смей! — приказала я себе. — Просто не думай об этом, и все будет в порядке.»

Это сработало.

Лорд Драгос тяжело дышал мне в ухо, он крепко сжимал меня руками. Крылья размеренно двигались за его спиной, и я никак не могла решить, хотелось бы мне видеть происходящее вокруг, или я рада кромешной тьме. Хотя, подождите, я вижу. Свет от зала остался позади, но за плечами змея виднелись яркие огни на воде. Двенадцать теней разбивали идеальное отражение зала на воде: лодки двигались по озеру.

Они уплывали. Как и должны были.

— Иди, — прошептала я, как молитву, адресованную Лакриморе. Я представила, как она входит в западную башню и будит спящих, ведь проклятия больше нет. Дидина, она проснется! Ее мама будет спасена! Я подумала о том, как засияет от улыбки веснушчатое лицо госпожи Адины, и сама расплылась в легкой улыбке.

Интересно, а Па тоже в одной из лодок…

Улыбка померкла, и я почувствовала, как сжимаю руки в кулак. Лучше бы ему быть там.

Мы где-то приземлились, вокруг была непроницаемая темнота, и пахло минералами, водой и глиной.

— Мы на месте — сказал лорд Драгос, отпуская меня, оставив только руку на плече, чтобы показывать мне дорогу.

— Боюсь, что с тех пор, как я отпустил своих слуг, некому будет зажечь нам свет на нашем пути. Но я создан для темноты, — усмехнулся он.

— Почему ты сказал, что тебя зовут Фрумос?

Он оступился и тяжело вздохнул, но продолжил подталкивать меня вперед.

— Как ты сама заметила, я никогда не говорил, что мое имя Фрумос, — сказал он. И тут в его голосе появились теплые нотки. — Ты догадалась, когда согласилась выйти за меня?

— Я узнала недавно, но да.

Он некоторое время молчал, а потом произнес довольно резко:

— Если ты надеешься, что то было мое истинное обличье, а это лишь только видимость, то ты совершила ошибку.

Я благодарна темноте за то, что она скрыла выражение моего лица. Я не думала, что Фрумос это его истинное обличье, а Драгос нет; но я надеялась, что Фрумос достаточно реален, что сделало бы Драгоса выносимым.

Я сделала глубокий вдох и попыталась собрать всю храбрость, что у меня была.

— Куда мы идем? — спросила я, вместо того чтобы задать миллион других вопросов, крутящихся у меня в голове.

— За свечами. Пока для тебя тут слишком темно.

Он вел меня, и я шла, полностью ему доверившись. Если бы он хотел скинуть меня, он бы это уже сделал, и неважно подошла бы я к краю мелкими шажками или бы уверенно переступила через край.

— Получается ты… — я замолчала, не зная, как лучше задать ему этот вопрос: — С кем конкретно я обручена?

— Что?

Я нетерпеливо махнула рукой, надеясь, что он увидит.

— Получается, ты лорд… повелитель темного королевства

— Это Подземный мир. На юго-востоке от нас находится Элизиум, на юго-западеТартарус. Это Тонос, собственно так и называется королевство, гора и мой замок. Ты, получается, королева, а я твой король.

Не просто лорд, а еще и король?

— Если бы ты сказал принцессам, что одна из них может стать королевой, Марикара бы вышла за тебя еще в первый же день. Даже если это ад, — я почувствовала дрожь, — это ад?

— Нет, ад — это огненное озеро. А это часть Подземного мира, пристань и промежуточный этап для умерших душ. Некоторые отсюда отправляются в ад, некоторые в рай. А некоторые остаются здесь. О! Вот мы и пришли.

Он убрал руку с моего плеча, и на мгновение, очень длинное мгновение я осталась одна в темноте. Совсем одна. Где тут верх? Где низ? Куда я смотрю, назад или вперед? Темнота как будто давила на меня, сжимая ребра, сковывая дыхание.

Что-то зашипело, и вспышка света озарила пространство слева от меня. Я повернулась и увидела, как с губ лорда Драгоса срывалось пламя и зажигало свечи. Приятный аромат тающего воска разлился в воздухе.

Он расставил свечи вдоль стен просторного каменного зала, в одном конце которого стоял длинный стол, а в другом несколько кресел, повернутых к пустому камину.

Становилось все светлее от свечей, которые зажигал лорд Драгос. Я смотрела на его руки, на длинные узкие когти, его кроваво-красную кожу. Я почувствовала, что дрожу, и начала осматриваться. Куда здесь можно спрятаться? Залезть под стол — не лучшая идея, там он меня легко найдет.

Но больше нигде не спрячешься от его демонического лица и рук.

— Уже достаточно светло, — произнесла я резко.

Он повернулся ко мне. Я подняла глаза и увидела, как вился дымок из одной из его ноздрей.

— Пожалуйста. Пожалуйста, я больше никогда не попрошу. Наверное. Я не могу обещать, ведь это будет ложью. Но не мог бы ты стать Фрумусом всего на мгновенье?

Хотела бы я понимать, какие эмоции выражало его лицо. Он пожал плечом.

— Я не могу управлять своей формой. Прости.

Я сделала глубокий вдох и невольно задрожала.

— Я слышала тысячу историй о девушках, которые выходили замуж за монстров и даже не знали об этом. Я завидую им.

— Ты бы предпочла жить в подобной лжи?

Мне пришлось отвернуться.

— Я бы предпочла жизнь во лжи, если нам придется пожениться, — сказала я, обращаясь к каменным плитам.

Тишина. Я не посмела поднять на него глаза, пока не услышала, как он фыркнул.

— Ты еще слишком юна для брака, Ревека, не так ли?

Я должна была почувствовать облегчение от новости, что мне не придется выходить за него сию же секунду. Но я чувствовала лишь раздражение.

— Но девушки моего возраста выходят замуж повсеместно. Особенно те, что из знатных. Крестьяне и рабочие, что разумно, делают это позже.

— Разумеется, девушки твоего возраста часто выходят замуж. Но если девушка твоего возраста вышла замуж, она еще долгие годы живет в семье мужа как дочь семьи, как сестра, до тех пор пока пара не подтвердит свою зрелость перед родителями. До… закрепления брака дело доходит не сразу. Они ждут и иногда очень долгие годы.

Я ничего такого не слышала о знати, но все встает на свои места. Именно по этому принцесса Дасиана все еще не стала матерью.

— То есть ты хочешь сказать, что ты так старался заполучить себе невесту и теперь, ее получив, будешь ждать не один год до появления наследников?

— Не будет наследника по крови моей в этом мире, — ответил Драгос и только на секунду его голос, нет, его интонации, звучали совсем как у Фрумоса. Если закрыть глаза, можно представить себе, что передо мной стройный молодой человек, который претворялся, что не знает моего имени?

— Все, чего я хотел, это невесту, королеву для своих земель. И я очень благодарен тебе, что ты пожертвовала собой и согласилась стать моей женой. И да, я дракон, я змей, и это просто ужасно. Но у тебя должно быть были какие-то планы? Возможно, ты хотела… семью? Детей?

— У нас не будет детей? — что сказать, это хорошая новость. Я не могла представить себе, что буду вынашивать маленький краснокожих рогатых детишек. Но в тоже время я почувствовала укол досады от потери того, что я даже не могла всецело осознать. Я никогда и не собиралась становиться чей-то женой, но как я смогла получить мужа и утратить даже вероятность стать матерью? И это всего за один день, всего за один час.

— Я повелитель Подземного мира. Это владения тьмы и смерти. Здесь жизнь начаться не может, — в его голосе сквозила такая грусть, что от моей злости не осталось и следа, как и от радости и ощущения потери. Меня захватила жалось. А это чувство, казалось, открывает дверь во тьму.

— Однако, каждая жизнь начинается во тьме, — сказала я, рассматривая свечи. Им не очень удавалось удерживать тьму. — Все семена начинают свой путь из земли, — мой голос звучал очень глухо. Я ощущала, как тьма давит на меня. Я почувствовала, что меня начало пошатывать.

Драгос в то же мгновенье подскочил ко мне, подхватил и посадил на кресло у холодного камина. Я не успела моргнуть, как он зажег огонь в камине.

— Посиди здесь недолго. Я принесу тебе немного еды. Теперь ты будешь в порядке, пока горит камин и свечи?

Я кивнула и закрыла лицо руками, думая лишь о том, как же я буду здесь жить? В тот же момент тьма накинулась на меня, как будто моя душа уже ей принадлежит, и мне стало трудно дышать. Не знаю, как долго это продолжалось, но все, о чем я могла думать, была та ложь, что я произносила, та полуправда, что я не сказала и страх, невероятной силы страх наказания. Я застонала, и в тот же момент тьма отступила.

Я сделала глубокий вдох. Мне показалось, что кто-то убрал наковальню с моей груди. Это… это нечто была не просто темнота. Это была…Тьма.

Спустя какое-то время за моей спиной раздались шаги, и я резко выпрямилась в кресле, сжав ручки кресла. Но от лорда Драгоса раздается не звук шагов, а… цокот копыт. Это был кто-то другой. Кто-то, кого здесь не должно было быть.

— Кто здесь?! — закричала и чуть не подскочила, когда из угла на свет вышел Михас.

Глава 23

— Ревека, — прошептал Михас, опускаясь на колени передо мной, — у меня сообщение от твоего отца!

— Что?! — я подскочила на ноги, опрокинув пастуха. Он оказался на полу и смотрел на меня удивленно.

— Перед тем как я пришел сюда, твой отец и та злая принцесса, Лакримора, сказали, чтобы я посмотрел, как ты тут.

— Они приказали тебе прийти сюда?

— Нет, я вызвался сам.

— Что?! Почему?

Михас смутился.

— Глупая! Я пришел освободить тебя!

Он стоял, разинув рот и обведя рукой вокруг спросил:

— Ты сделала это для меня?

— Для всех вас! И для Па, конечно, в основном, для него, но и для вас всех, попавшихся идиотов! И для тех, кто спит непробудным сном в башне. Теперь Лакримора сможет их разбудить.

Меня настолько переполняла злость, что слезы хлынули из глаз.

Он медленно поднялся на ноги.

— Твой отец сказал передать: «Держись. Ничего не ешь. Не пей ни вина, ни пива, ни воды из реки Лета. Следуй моим указаниям, и ты сможешь покинуть Подземный мир снова». Он придет за тобой. Он тебя спасет!

— Остальные… они все пили вино и ели, и лорд Драгос освободил их от уз…

— Я задал такой же вопрос, — я почувствовала себя значительно глупее от осознания, что ход моих мыслей совпал с ходом мыслей Михаса.

— Принцесса Лакримора сказала, что лорд Драгос никогда тебя не освободит, если ты хоть что-нибудь съешь, потому что ты сама согласилась стать консорт-принцессой Подземного мира. Но твой отец шикнул на нее и сказал… Ой, он сказал не говорить тебе этого.

Я пропустила его слова мимо ушей.

— То есть я должна голодать? — темнота опять подступала, она давила на меня, затрудняя дыхание. Я пыталась не обращать на это внимания.

— Я буду приносить тебе еду из Верхнего мира, как только смогу, — сказал Михас, — я буду твоим слугой. Если я буду ставить перед тобой тарелку изящно и элегантно, значит, еда безопасна, и ты можешь спокойно есть. Но если я буду делать это неуверенно и скованно, то значит, она опасна.

Поразительно. Возможно, он и не был законченным дураком.

— Воду пить можно, если только она не из реки Лета.

Лета… я слышала об этой реке. В Греческой мифологии это река забвения, души умерших должны испить из нее, чтобы забыть обо всем и оставить земную жизнь позади.

— Хорошо. Никакой еды, никакого вина и никакой воды из реки. Я поняла. Туалетом хотя бы пользоваться можно?

Михас опять выглядел смущенным, затем потрясенным.

— Я не спросил! — закричал он.

— Михас, я пошутила

Он нахмурился:

— Как ты можешь над этим шутить?!

— А что мне остается? — я не могла отвести глаз от кувшина с водой, стоящего на столе. Я не хотела ни есть, ни пить, пока Михас не сообщил мне, что я теперь на строгой диете.

— Отец сказал тебе что-нибудь еще? Что-нибудь кроме «не ешь, не пей ничего кроме воды, если она не из реки»? — никакого тебе «спасибо» или «извини, что украл твою шапку-невидимку?»

— Я… я не помню, кажется, нет, — Михас выглядел все растеряннее.

— Забудь, — я наклонилась над кувшином. Пахло родниковой водой.

— Михас, а какая на вкус вода из Леты?

Михас задумался.

— Как обычная вода, — я тяжело вздохнула и поставила кувшин на место.

Я не слышала, как Драгос вошел, но я почувствовала, что комната заполнилась его присутствием. Я повернулась и увидела, как он пристально смотрит на Михаса.

— Почему ты не ушел со всеми? — спросил он мальчишку.

— Я поклялся служить Вам, — ответил Михас.

Драгос фыркнул в ответ, переводя взгляд с Михаса на меня.

— Я освободил тебя от всех клятв. Тебе стоило воспользоваться шансом покинуть этот мир. Больше такого шанса не предоставится, второй раз я тебя не освобожу.

— Я пришел сюда служить Вам. Могу я показать комнату Вашей гостье?

— Она моя невеста и твоя будущая королева, а не какой-то гость. Она сама скажет тебе, чего хочет.

— Я бы отдохнула, — мой голос прозвучал безжизненно.

— Прекрасно, — лорд Драгос протянул мне руку, и так как вариантов у меня больше не было, я позволила его пальцам прикоснуться к моим. Он склонился ко мне, практически согнувшись вдвое, и прижал свои драконьи губы, которые были и не губами вовсе, а холодными клыками, торчащими из его рта, к моей руке. Я еле сдерживала дрожь.

Он сделал шаг назад.

— Я попробую найти тебе слуг. Одного Михаса будет недостаточно. Доброй ночи, Ревека.

И его рука и клыки, да и весь он исчезли по взмаху красных крыльев и черного плаща.

Я смотрела ему вслед так долго, что Михасу пришлось покашлять, чтобы я пришла в себя. Что показало его осмотрительность, о наличии которой я и не догадывалась. Он протянул мне руку в лучших традициях придворного этикета, и я приняла ее так спокойно, как будто каждый день ученица травника играла роль королевы, а пастух ее слуги.

Михас захватил пару свечей и повел меня в спальню. Спальня, как и все вокруг, была также окружена камнем, все было из камня. В этом месте не было ничего теплого и мягкого, ни ковров, ни гобеленов. У кровати даже не было полога, который бы очень пригодился, я чувствовала, как холод от камней пробирает меня до костей. Хотя бы матрас был набит чем-то более мягким, чем камни, а поверх кровати лежала шкура медведя, голова которого осталась с ним.

Я упала на одно из кресел, которое, разумеется, было сделано из камня. Кресло напоминало маленький трон, каждое кресло так выглядело и остро нуждалось в подушке. Закрыв лицо руками, я еле сдерживала слезы, спасало только то, что Михас все еще стоял рядом.

Впервые за все время я была рада его компании.

Пока я боролась со слезами, Михас успел разжечь камин.

— Теперь в комнате станет теплее. Мне нужно идти, мой лорд ждет меня.

— Наш лорд, — сказала я тихо, скорее пробуя эти слова на вкус.

Но Михас все равно меня услышал.

— Да, наш лорд.

После того, как Михас ушел, тьма навалилась на меня. Мне стало трудно дышать. Я закрыла глаза, погружаясь в свою собственную тьму… я сама выбрала эту судьбу, ведь так? Я спасла Па, разрушила проклятье, пыталась спасти Михаса, не то чтобы он хотел быть спасенным…

Тьма, которую, казалось, можно было потрогать руками, немного отступила. Мне этого хватило, чтобы забраться в кровать. Я развернула медведя так, чтобы его голова была как можно дальше от меня. Мне не хотелось провести ночь, думая о том, что он может съесть мое лицо. Или поцеловать меня.

Размышляя над тем, чтобы поплакать, я уснула. Спала недолго и уж точно не безмятежным сном. Мне снились землетрясения и разрушающиеся здания, и сны были слишком реальны.

Глава 24

Проснувшись, я почувствовала, что в комнате стало значительно теплее, благодаря камину температура была выносимой. Уже неплохо. Но Тьма поглотила яркость огня и как будто вжала меня в кровать. Я не могла пошевелиться, как будто она парализовала меня весом бесконечной ночи. Мне потребовалась вечность, чтобы убедить себя, что я могу пошевелиться. Я никак мне могла понять сплю я, или это все наяву. Я попыталась произнести: «Вставай! У тебя открыты глаза! Ты не спишь! Шевелись!»

Но Тьма не позволила мне даже слова произнести, и все, что вырвалось изо рта, было больше похоже на мычание.

Но даже сдавленный звук моего голоса освободил меня, и я смогла пошевелить пальцами, а дальше уже и сесть.

Я медленно сползла с кровати и подобралась поближе к огню. Мне кажется, я просидела рядом с ним как минимум вечность, пока в голову не пришла мысль. А вспомнит ли кто обо мне? Вероятно, нет. Лорд Драгос ясно дал понять, что лакеи в ливреях были его единственными слугами, и если Михас теперь один выполняет работу 30 мужчин, то вряд ли кто-нибудь придет ко мне и услужливо поинтересуется, не нужен ли мне ночной горшок. Или смена одежды. Или горячая ванная.

Я содрогнулась. Сомневаюсь, что в Подземном мире существуют ванные комнаты в привычном понимании. Если тут и есть ванна, то она, скорее всего, наполнена ледяной водой, а вместо полотенца — наждачная бумага.

Но ведь тот зал внизу горы был довольно благоустроенным и приятным. В нем было достаточно тепло. Почему замок нельзя было сделать таким же?

За свою жизнь привыкла обо всем заботиться сама. Запихнув ноги в обувь, я была невероятно благодарна судьбе за то, что в тот день я была в шерстяных носках. Если бы я была одета как принцессы, то, скорее всего, уже замерзла бы насмерть. Понадеявшись на интуицию, заглянула под кровать. Там и обнаружился ночной горшок, которым тут же воспользовалась.

Меня посетила мысль, а я вообще могу покидать комнату по своему желанию? Я подошла к двери, и та беспрепятственно открылась.

— Ну, конечно. Ты же будущая королева! Да и куда ты пойдешь… — сказала я себе.

Я взяла свечу, зажгла ее от камина и направилась на поиски зала, в котором была прошлой ночью. Труда это не составило. В зале горел камин, на полу появился ковер из шкуры волка и парочка мохнатых подушек. «Миленько», — пробормотала я, подкладывая одну из подушек на каменный стул.

Тьма навалилась на меня, она давила на глаза. Несмотря на все свечи и огонь, тени подползали все ближе.

Я услышала стук копыт, идущий от каменного пола в коридоре, и постаралась взять себя в руки.

— Ты поспала? — спросил лорд Драгос, зайдя в комнату.

— Немного.

— В Верхнем мире уже утро.

— Уже? — спросила я, нахмурившись — Возможно, я спала несколько дольше, чем думала.

— Здесь время идет несколько иначе, относительно Верхнего мира.

Этого можно было ожидать. Существует очень много историй о людях, которые танцевали с феями всю ночь, а на утро обнаруживали, что прошло уже 100 лет, и все, кого они знали и любили, уже давно мертвы. Но…

Тьма подбиралась все ближе, проникая в мою кожу, сжимая, как корсет.

Я застонала, и Тьма прорвалась, пролетев через меня, как волна. Стены покачнулись, и я поняла, что обмякла в кресле, вытянув ноги и руки, как будто пытаясь удержать тяжесть Тьмы. Я не могла пошевелиться, пока Тьма не отступила.

Не удивительно, что люди пьют воду из Леты. После такого забвение принесло бы облегчение.

Когда я пришла в себя, обнаружила, что Драгос озабоченно смотрит на меня. Он протянул серебряный кубок и сказал:

— Мне очень жаль. Выпей это

— Я не хочу, — ответила я, ощущая, что у меня нет сил. Я приподнялась в кресле и запихнула ладони под бедра, чтобы они не предали меня и не взяли кубок. — О чем ты сожалеешь?

— Что я забыл, каково это впервые оказаться здесь. Прими мои извинения. Мне стоило помнить об этом.

В его глазах все еще не было ничего от Фрумоса, но это и не имело никакого значения. Я не доверяла ни принцу Фрумосу, ни лорду Драгосу. Или королю Драгосу. Или как он там себя зовет. Но сейчас искренность и грусть отразилась на его лице.

Я не могла оторвать глаз от кубка.

— Когда ты впервые здесь оказался? Разве ты не всегда тут был?

Он наклонил кубок и посмотрел на его содержимое.

— Я такой же новорожденный в этом мире, как и ты, если говорить глобально. Пей. Так будет проще. Это та же самая вода, что ты пила из Маленького Колодца. И именно то, что ты ее уже пила, вероятно, и помогает тебе держаться.

— Я не понимаю, — сказала я, нахмурившись. — Ты сам сказал мне не пить из колодца в третий раз!

— Да. Но тогда ты принадлежала Верхнему миру и должна была прожить там всю жизнь. А здесь… Подземный мир принадлежит мертвым. Любому живому существу тяжело адаптироваться к нему. Скажем так, ты подвержена воздействию… хм, воздуха, назовем это так.

— Мои слуги, из которых остался только Михас, выпили воды из Леты, это помогло им забыть мир, из которого они пришли, чтобы их не терзало чувство от утраты прошлой жизни и растерянности. Некоторые называют ее Вода Смерти. А я пью воду из реки Алеты, которая является полной противоположностью Леты, и потому мы зовем ее Вода Жизни.

— А что пили принцессы?

— Воду Алеты. Им необходимо было помнить о своей жизни в Верхнем мире, ведь они возвращались туда каждую ночь.

Я нахмурилась.

— В любом случае, источником воды Маленького Колодца является река Алета, и ты ее уже пробовала. А выпив еще, ты только упростишь себе жизнь в этом мире.

Я подняла голову и посмотрела на него.

— Так ты разрешишь мне помнить свою прошлую жизнь? Даже если я буду жалеть о том, что потеряла? Даже если я буду сбита с толку?

— Вода не позволит тебе сбиться с толку окончательно. Тьма уже давит на тебя, да? А скоро она затуманит твой разум, и ты сойдешь с ума, если не выпьешь воды из Алеты или Леты. Выбор за тобой: помнить или забыть. Но ты должна выпить воды, — он опять протянул мне кубок. — А если ты будешь жалеть и грустить по прошлой жизни, так будет даже лучше.

Я потянулась к кубку, но меня сомнения охватили сомнения.

— А что если это вода из Леты? — прошептала я. — Что если ты врешь?

— Я не вру, — ответил он, теребя в руках застежку плаща.

— Никогда? Даже если хочешь уберечь чьи-то чувства или свою жизнь?

Драгос взял кубок у меня из рук и начал жадно пить, а затем вернул обратно мне.

— Вот. Доказательство.

— Но ты же змей. Это ничего не доказывает. Я ведь просто человек.

Он вздохнул, чувствовалось, что он раздражен, но не зол. Я поднесла кубок к лицу и вдохнула запах воды. Она пахла точь-в-точь как вода Маленького Колодца. Но пить не стала. Мне вспомнился последний раз, когда вода Маленького Колодца касалась моих губ, а я, как глупая девчонка, размышляла о том, где его губы касались ведерка, и считается ли это поцелуем. Насколько же я была глупа! Я думала о поцелуе со змеем!

— Клянусь, эта вода не принесет тебе вреда.

— Потому что я юна? Это ты мне сказал там, у Маленького Колодца. Ты сказал, я юна и невинна. И… у меня благие намерения и светлая душа. Ах, ты врал! У меня совсем не светлая душа. Она темна и никогда не была прекрасна.

— Если на то пошло, я имел в виду твою непредубежденность. Твою преданность своим убеждениям.

Ну что сказать…Черт меня побери. А ведь так было приятно слышать, как кто-то говорит, что у меня светлая душа, даже если это и не так. А теперь у меня даже это отобрали.

Я сделала глоток.

Вода была сладкой и отдавала камнем. Желудок воспринял ее с радостью.

И в тот же миг Тьма отступила. Еще глоток, и я смогла сделать глубокий вдох. Я выпила все до последней капли и откинулась на спинку кресла, закрыв глаза и тяжело дыша.

Открыв глаза, я увидела Драгоса, который сидел рядом со мной, аккуратно расположив крылья за спинкой кресла.

— Я нашел тебе слуг, — сказал он, как будто в продолжение беседы. — Первое время с ними будет трудно найти общий язык, они эйдолоны, то есть призраки, души давно умерших язычников. Земли, которые находятся над нами, еще со времен Римской Империи населяли христиане. Души христиан после смерти отправились дальше, а души язычников остались здесь.

— Души язычников… — повторила я, вспоминая один разговор принцесс. Они говорили о предложении, предложении лорда Драгоса, теперь я понимаю, что к чему. Лакримора сказала: «Нет, нет, мы зашли слишком далеко, чтобы сдаться и лишиться души.»

Я что, лишусь души? Своего шанса на жизнь после смерти? Как я еще могу думать о рае, когда являюсь невестой лорда Подземного мира…

Драгос не заметил, что я задумалась, и продолжил:

— Михас будет одним из твоих слуг, он сам попросился, и я не вижу причин ему отказывать. Но у тебя должны быть и служанки. Слишком долго этот замок представлял из себя холостяцкое гнездышко. Боюсь, я многое упускаю. Тебе нужно что-нибудь? Что-нибудь, чтобы тебе стало комфортнее находиться здесь? Очевидно, тебе нужна чистая одежда.

— Да, одежда и потеплее.

— Разумеется.

— И мне нужно знать, где опустошать ночной горшок.

Трудно сказать, чего на его лице отразилось больше, смущения или ужаса. Он был аристократом до мозга костей, даже для дракона-демона. Возможно, мой вопрос про ночной горшок привел его в смятение и ужас в такой же степени, как меня его наросты на щеках и красная кожа.

А может быть, змеи вообще не какают…

— Хм, да, хорошо, думаю, что твоя будущая служанка об этом, кхм, позаботится. А пока, кхм, вероятно, Михас…

— Что на счет ванной комнаты?

— Это я могу устроить.

— И еще… ковер в спальню, полог для кровати, возможно, парочку одеял, к которым не прилагается чье-то лицо? И возможно еще… — я засомневалась.

— Спрашивай, давай. Если это в моих силах, то ты это получишь.

— Гербарий? — спросила я его тихим голосом.

Щеки Драгоса опустились.

— Я мог бы попробовать это организовать, но я не понимаю зачем, — произнес он мягким голосом, как будто стараясь не задеть меня. — В Подземном мире не нужен травник. Те смертные, которых можно было бы вылечить уже давно мертвы, а бессмертные никогда не болеют. В землях смерти нет места лечению.

Это стало для меня настоящим ударом. Все остальное, о чем я размышляла, после принятия этого решения, как будто померкло. Возможность потерять душу? Слишком глобально, чтобы переживать. Отсутствие настоящего брака и детей от Драгоса? Ну и черт с ним. Но жизнь без трав, без той единственной вещи в мире, в которой я могла найти утешение?

Тишина повисла между нами.

— Прости меня. Я прикажу Михасу принести тебе поесть.

Он ушел и практически сразу появился Михас.

— Ревека, ты в порядке? — спросил пастух. Он принес поднос, на котором был хлеб и фрукты, и желудок свело от голода.

— Я же могу это съесть? — спросила я шепотом.

Михас резко поставил поднос. С него скатилось несколько виноградин, и он прыгнул за ними, пока они не укатились в тень навечно.

— Понятно, не могу, — бросила я и побежала к себе в комнату.

Я забыла захватить свечу и практически сразу поняла, что не вижу, куда бегу. Но бежать не перестала, я держалась за стену и передвигалась на ощупь. Ковров в замке не было, и пол был сложен из гладких камней, так что споткнуться было не обо что, было абсолютно безопасно бежать по коридорам в темноте…

И тут резкий удар, и я почувствовала, как кровь полилась по лицу, я врезалась в стену. Упав на спину, еще и ударилась головой.

Я пропустила поворот. Я должна была свернуть налево в конце коридора, и тогда бы моя дверь была шестой справа. Но забыла, что коридор заканчивается стеной.

И я заплакала. Плакала долго. Обычно, когда начинаю плакать, то довольно быстро вспоминаю, что в этом нет смысла, и слезами делу не поможешь, но на этот раз я просто не видела выхода.

Довольно быстро я поняла, что кровь, текущая ручьем из носа, капает с подбородка на рубашку и, конечно, от этого я расплакалась еще сильнее. Я пыталась убедить себя, что нет смысла переживать из-за гербария и трав, ведь Па спасет меня. Но я не верила этому. У Па не было возможности меня спасти. Драгос гигантский огнедышащий змеей с обсидиановыми когтями.

Я готовила себя к тому, что мне суждено тут остаться, потому что, боюсь, это неизбежно.

Как же холодно и одиноко в этом замке. Не удивительно, что Драгос хочет жениться.

Я заставила себя подняться, даже не думая о том, чтобы перестать плакать и, пошатываясь, отправилась на поиски комнаты. Я шла, наугад отсчитывая двери, и вот, добравшись, как мне показалось, до нужной, я распахнула дверь, но это была не моя комната. Да, там был зажжен камин, но она была невероятных размеров, кровать без полога была раза в три больше моей, на ней были вырезаны силуэты драконов и змей, переплетенных в драке.

На абсолютно чистом столе лежало лишь несколько книг и листов бумаги, рядом стоял стул, размер которого как раз подошёл бы змею. На станах висели карты, но не было ни одного гобелена. Над кроватью висело два перекрещенных меча. Небольшой букет цветков сливы стоял в вазе на каминной полке.

Это комната Драгоса.

Я развернулась и вышла из его комнаты, закрыв за собой дверь. Кажется, я неправильно посчитала. Я прошла ещё немного и за следующей дверью была моя комната. В том же воздержанном стиле, что и моего суженного. Даже больше.

Я нашла свою сумку для трав, достала пару пучков шерсти и заткнула кровоточащий нос, затем съела немного корней окопника, чтобы восстановить кровопотерю, которая, к слову, все ещё продолжалась. Я умылась водой из кувшина, решив, что даже если это вода из реки Леты, умыться ей довольно безопасно.

Наверное.

Это меня не особо волновало в тот момент.

Я нашла кусочки хлеба, которые взяла собой два дня назад, съела небольшую их часть и забралась в кровать, давая себе обещание не покидать ее больше никогда.

Глава 25

Сложно сказать, сколько провела времени, спрятавшись под одеялом, пока всхлипы не затихли, и я не погрузилась в сон. Проснувшись, не могла понять, где нахожусь и сколько сейчас времени, мне казалось, я проспала не один день. Здесь невозможно было понять который час. Да и бесконечная ночь не особо в этом помогала.

Догорающие в камине угольки слабо освещали комнату. Я выбралась из-под одеяла и соскочила с кровати. Глубокий вдох не вызвал приступа рыданий. Значит буря прошла. В моей жизни еще не случалось ничего настолько ужасного, чтобы сон не помог мне взять себя в руки. Принять хорошую, горячую ванну и плотно поесть бы тоже помогло, но…

В дверь постучали, за ней стоял лорд Драгос. Как только я открыла дверь, его уши взмыли вверх от удивления.

— Что с тобой случилось?!

— Ты о чем?

— У тебя все лицо в синяках и рубашка покрыта кровью!

— Ой… — я опустила глаза и тут же покраснела. — Я врезалась в стену в темноте.

Уши медленно опустились.

— Тебе стоило бы взять с собой свечу или факел.

— Очевидно, — пробормотала я.

— Я привел тебе слуг, — сказал он, быстро щелкнув пальцами. Откуда-то из темноты коридоров в комнату вошел Михас, а с ним еще несколько мужчин и женщин, в руках у которых было множество разных вещей. Они заполонили мою комнату и в несколько мгновений преобразили ее — повсюду лежали новые вещи, появились ковры. Несколько человек закрепляли полог над кроватью. Двое мужчин занесли стол; за ними зашли другие с ящиками, стулом и кипой ткани.

— Это эйдолоны, слуги, — сказал Драгос.

— Если эйдолоны — это призраки, как они могут служить?

— Эйдолоны — души, а в Подземном мире они также материальны, как я или Михас. Но они не могут появиться в Верхнем мире без соответствующего жертвоприношения.

— А-а-а… — должно быть я выглядела испуганно.

— В любом случае, я предпочитаю смертных слуг и пользовался их услугами, пока мог. С ними мы хотя бы говорим на одном языке. Так намного удобнее.

— Но как..? — меня перебил звук молотка. Бам! Бам, бам, бам! Еще не до конца поняв, что происходит, я увидела, как в стены вбиты гвозди, и слуги уже вешают на них гобелены.

На одном из гобеленов было изображено такое же похищение драконом юной девы, что и рядом с покоями консорт-принцессы. Я прищурилась и увидела на нем узелок на щеке девы.

— Где ты его взял?

Драгос безразлично посмотрел на гобелен.

— Так заведено, что правители земель платят оброк местному лорду Подземного мира. А я с них давно уже ничего не собирал.

— Подожди, это значит, что принц Василий должен тебе выплатить дань? Он знает об этом?

Драгос пожал плечом, нет, одним крылом.

— Большинство из правителей и служителей церкви знают, что нужно оставлять дары неподалеку от входов в Подземный мир. Но за последнее время долг принца Василия сильно возрос. Среднего качества меч, который раз в год оказывается в Маленьком Колодце, не то, чего заслуживает Тонос.

Я смотрела на него огромными глазами.

— И именно поэтому принцессы должны были танцевать с тобой?

Щеки Драгоса как будто втянулись. Я решила, что он так хмурится.

— Принцессы сами выбрали свою судьбу. Я бы никогда не стал наказывать детей за грехи их отца.

Кстати о принцессах… я окинула взглядом кипу одежды, что лежала на моей кровати.

— А это ты тоже забрал, как дань? — спросила я, пытаясь найти взглядом знакомые вещи. Одежда принцесс была в точно таком же стиле — шелковая изнутри и темная снаружи. Я впилась глазами в лорда Драгоса.

— Ты хочешь, чтобы я наряжалась как принцесса?

— Я хочу, чтобы ты одевалась как королева, — ответил он, поправляя второй гобелен на стене. На нем был изображен белый единорог, отдыхающий в темном саду. Гобелен казался очень красивым, пока я не присмотрелась и не поняла, что он был заперт, крошечная, одинокая фигура в бескрайней темноте.

Чувства, которые проснулись во мне, были уж слишком знакомы.

Третий гобелен смущал не меньше. На нем был изображен сияющий дракон на фоне ночного неба. И гобелен был прекрасен, но в тоже время было слишком очевидно, что изображен там змей.

— Так, Жуст и Михас будут твоими лакеями, твой секретарь — Скиар. Жуст и Скиар говорят только на греческом, но они выучат наш язык, хотя и медленно. Эйдолоны не особо способные ученики.

— Это не обязательно, — ответила я на греческом и поприветствовала двух мужчин. И сдержано кивнула Михасу.

Скиар разбирал коробки и расставлял их содержимое на столе. Лорд Драгос провел пальцем по тому, что появилось на столе.

— Письменные принадлежности, чернила, песок для высушивания чернил, воск для печати и… — он открыл деревянную коробку и достал перстень — …твоя печать.

Я взяла у него из рук печать и начала рассматривать.

Это золотой перстень с вырезанным изображением дракона, который обвился вокруг чаши.

— Моя печать? — взволновано спросила я.

— Наша печать.

— Ах, да.

Я надела кольцо на указательный палец и засмотрелась. В моей жизни еще не было украшений. Отражение золота от моей кожи выглядело изумительно.

— А это Фитофтела, она будет твоей личной служанкой, — добавил Драгос, указывая на женщину в довольно простом крестьянском одеянии, без вышивки, но по форме похожем на мое.

Он обратился к ней на языке, в котором я не смогла понять и десятой части слов, а затем сказал:

— Ты можешь звать ее Тела.

Женщина улыбнулась мне и поклонилась. Я чинно кивнула в ответ.

— Позволь ей переодеть тебя. Уже время ужина, а ты все еще в крови.

Чинность моего кивка растаяла от этих слов, и я немного покраснела.

Всего одним взмахом руки Драгос привлек внимание всех слуг, и они покинули комнату так быстро, как только смогли, оставив меня один на один с Телой.

Я пыталась ободряюще улыбнуться ей, но ее это не интересовало. Все что ее интересовало, это как можно скорее снять с меня окровавленную рубашку. Мы не говорили на одном языке, и потому я стала брать в руки разные предметы и с любопытством мычать, а затем повторять все, что она произносила в ответ. Так мы с ней сделали со словами вода, полотенце, платье, огонь, дрова и свечи, пока ей это не надоело, и она не вырывала у меня из рук расческу, на которую я указывала, и не начала меня причесывать.

Да, пройдет немало времени, прежде чем мы сможем нормально поговорить.

На всю комнату раздавалось урчание моего желудка, пока Тела помогала мне надеть чулки, сорочку и верхнее платье. Она затянула корсет чуть ниже груди. Новая одежда очень приятно прилегала к телу, мне понравилось. Пока я не попробовала пройтись по комнате и практически упала, запутавшись ногами в юбках.

Я взглянула на Телу. Она пожала плечами и изобразила, что подбирает юбки. Я скривилась.

Я остановилась перед дверью и сказала ей:

— Хм, прощайте!

Но она что-то бормотала на своем древнем языке, низко склонившись над запачканной кровью рубашкой, и, кажется, совсем не заметила моих слов. Я закрыла дверь и направилась на ужин.

Глава 26

Я села напротив Драгоса и еле сдержала стон, когда аромат еды достиг моего носа. Желудок взывал к еде. Я крепко схватилась за ноги и старалась не смотреть на еду.

Михас зашел в зал и разлил суп по всему столу. Вопросов больше нет, я не должна есть ничего. Я и не думала, что здесь что-нибудь найдется, но вздохнула все равно. Я смотрела за спину Драгоса в темноту окна.

— Зачем здесь столько окон, если круглые сутки за ними непроглядная ночь? — спросила я.

— Рано или поздно ты узнаешь, но не раньше, чем поешь.

Я указала рукой на стол, залитый супом.

— И как я должна это есть?

— Ревека, эти игры бессмысленны. Тебе не стать настоящей королевой Тоноса, пока ты не решишься съесть что-нибудь из этого королевства.

— Разве я не стану королевой после свадьбы?

— Да хоть этой же ночью мы можем отправиться и перед лицом священника заключить наш брак, но перед лицом Подземного мира королевой ты от этого не станешь.

Мне потребовалась минута, чтобы что-нибудь сказать.

— Да, понимаю.

— Когда ты решишь что-нибудь съесть, Ревека, все мои земли станут твоими.

От его слов меня пробрала дрожь, они засели в моей памяти. Но отчего? Я не знаю.

Я решила уйти от обсуждения еды.

— Каковы размеры твоих земель? Где границы?

— Если ты подойдешь к реке, с любой из сторон, ни в коем случае не пересекай ее, иначе ты окажешься не в Тоносе, а в опасности. С Рхадамантусом и Миносом, на юге, у меня налажены отношения, но остальные лорды Подземного мира захотят причинить тебе вред или похитить.

— Причинить вред или похитить?

— В Подземном мире не так просто найти себе невесту. Итак, чтобы дойти до границы моего королевства, тебе придется очень много дней идти, и невозможно изобразить на карте Верхнего мира границы Подземного. Но, если грубо прикинуть, то мое королевство простирается от владений турков, Киева, Венгрии и до морей. Я правитель Подземного мира и тех людей, которые еще остались со времен Рима и некогда жили здесь.

Получается, это земли под Сильванией, но еще и от Болгарии до Бессарабии и дальше. Я была в шоке. И я могу стать королевой всего этого, когда стану его женой?

Если стану.

Я смотрела на кисть винограда, лежащую на столе, и не могла отделаться от мысли, насколько проще стала бы жизнь, если бы я просто взяла горсть и запихнула в рот. Я могла бы закончить с этими муками и стать королевой обширных земель, неважно насколько темных.

Ведь я должна это сделать? Должна выполнить свое обещание, которое дала в том зале. Но я не могла просто съесть виноградину — я не могла совершить необратимое, не сейчас, когда в Верхнем мире Дидина снова жива и здорова, и могу получить награду за снятое проклятье.

А Драгос продолжал говорить.

— На юге и западе по нашей границе протекает Лета, а по северу и востоку — Алета. Вверх можно подниматься и оставаться под защитой Тоноса до тех пор, пока тебя не коснется желтое солнце.

— Но ведь я встречала тебя днем! Даже не один раз!

— Но я всегда был в тени.

От его слов я нахмурилась.

— Получается, что если ты поднимаешься в Верхний мир ночью, твои владения простираются и на поверхность?

— Не мои владения, а моя власть. А как ты думаешь, почему люди так боятся ночи? — он улыбнулся во все своим змеиные зубы.

Он уже закончил есть, а я даже не сделала вид, что начинала. Я встала из-за стола, пробормотав какое-то неубедительное оправдание, и он позволил мне удалиться в мои комнаты. Там я нагрела воды из Алеты и сделала жидкий супчик, добавив в воду несколько трав из своих запасов: несколько листьев любистока, портулака, чтобы суп стал гуще, и несколько плодов шиповника для вкуса. Это был самый не сытный обед на земле или под ней. Я съела оставшиеся кусочки хлеба, чтобы хоть как-то успокоить желудок, но он успокоился ненадолго.

Я надеялась, Па сможет прийти сегодня ночью. Но тут я задумалась, а когда наступает это «сегодня ночью» в месте, где время течет иначе в отличие от Верхнего мира? Как он и Михас умудрятся встретиться.

Я заснула, но сон был тревожным.

Когда я проснулась, то еще какое-то время лежала в кровати, размышляя о Тьме, которая наседала на меня буквально вчера. Мне есть за что быть благодарной, ведь проснувшись, я же не обнаружила, что парализована и не могу дышать.

Но когда начала думать о Тьме, то осознала ее присутствие рядом со мной, где-то в углах она была, хотя и держала дистанцию.

Я встала и решила расставить на столе все письменные принадлежности так, как будет удобно мне. И занималась этим, пока от волнения не перестала соображать. Сколько вообще сейчас времени? Сейчас день или ночь? Сложно сказать. Судя по отсутствию Телы в моих комнатах, видимо, ночь.

Я перебрала новую одежду и так как понятия не имела, как в одиночку забраться в корсет, то просто надела новую рубашку, свой старый фартук и юбку. Отказалась от идеи надеть привлекательные туфли принцесс и выбрала свои старые, но практичные, а к ним чулки. Я хорошенько причесалась, натянула на голову старый чепец и вышла в коридор.

Жуст, лакей, дремал в коридоре, прислонившись к стене. Я решила его не беспокоить и со свечей в руках отправилась изучать свой новый дом.

В замке Тонос было огромное количество никем не занятых комнат, большую часть которых сложно было отличить друг от друга. Я обнаружила уборную с деревянными сидениями неподалеку от моей комнаты, но в остальном, не было ничего интересного: ни украшений, ни мебели. Все, что нашла более-менее полезным, я забрала с собой.

Я записала несколько вещей, которые мне приглянулись, но тащить их было слишком тяжело: там каменная чаша, тут длинный красивый стол. Только найдя ступу и пестик на высокой пыльной полке и с неописуемой радостью принеся их к своему слоту, я поняла, что собираю гербарий.

Как только осознала свои намерения, то взяла свой запас чистой бумаги и написала список вещей необходимых мне. У меня уже были бумага и ручки, ступа и пестик. Мне понадобятся фляги, миски, кастрюли, сушилки, грязь, амфора или две, вино, уксус, вода, сладкое масло, горсть хороших ножей, воронка, веревка, воск, дополнительные свечи, возможно, немного сала… Мне понадобится корзина для сбора трав, и мне нужно будет несколько раз отправиться за ними на прогулку.

Я не могла решиться съесть еду Тоноса и связать себя обязательствами. Но я могу создать гербарий и наслаждаться им, покуда нахожусь в Подземном мире.

Глава 27

Когда Михас постучался ко мне с вопросом, не надо ли мне чего, я была готова. Я нашла корзинку и собралась идти.

— Идти куда? — спросил он.

— На поиски. Мой гербарий почти пуст.

Он понизил голос и наклонился ко мне.

— Ты ведь не собираешься сбегать, да? Он найдет тебя, куда бы ты ни пошла. Бежать очень не разумно.

Мне показалось забавным, что Михас думает, я рассматриваю такой вариант, так что я подыграла.

— Но ведь он не может пойти туда, где светит солнце…

— Но и солнце уходит за горизонт.

Аргумент.

— Я и не думала сбегать. Я просто хочу набрать трав.

— А ты просила разрешения у короля?

— Ты думаешь, мне нужно разрешение короля? — в моем голосе сквозило недовольство. Не потому что я была зла на Михаса, а скорее потому что я боялась, что, вероятно, мне нужно было сперва поговорить с Драгосом. Но потом я распрямила плечи и решила, что если собираюсь стать королевой, то должна сама заниматься своими делами.

— Не зли его, — сказал Михас, — это опасно.

— Что ты имеешь в виду? Что Драгос мне сделает?

— Я беспокоюсь не о тебе, я беспокоюсь о том, что он сделает со мной.

Мои брови поднялись вверх от удивления его резкой сменой настроения.

— Ладно, — ответил он на мое выражение лица, — но я иду с тобой.

Я вздернула подбородок.

— Я так и планировала. Ты будешь грести.

В лесу, в котором сменялись все четыре сезона, я с благодарностью смотрела на темное весеннее солнце. Это был ненастоящий солнечный свет, и никто бы никогда не принял его за настоящий, но он был куда приятнее, чем тусклые свечи в замке, лучше, чем свет в зале.

Когда я только впервые попала в этот лес, то и не заметила, что деревья покрыты пятнами и налетом, и уж точно не приняла это за признаки болезни. Но чем дальше отдалялась от тропы, по которой шли принцессы — ее Михас старательно отмечал лентой, которую я ему вручила — тем больше признаков болезни леса замечала. Деревья лежали вповалку, молодых саженцев не было. Цветы увядали, а плоды гнили на ветках.

С собой я несла большую корзинку, в которую складывала каждое растение, встретившееся нам на пути: сморщенные почки деревьев и сломанные ветки; высушенные стебли травы; даже увядающие цветы вместе с корнем. В весеннем лесу я собрала крокус, нарцисс и гиацинт. В летнем лесу я нашла розы и ирисы. В осеннем лесу я собрала цветные листья деревьев, маленькие белые ягоды с какого-то растения, похожего на вечно-зеленое, и даже несколько украшенных драгоценностями яблок. А с зимних деревьев я собрала серебряные веточки, омелу, ягоды остролиста и холодный, как снег, дикий виноград, который сиял, как стеклянные бусинки.

Все, что я видела, было загадочным, и каждое новое открытие приносило мне невероятное удовольствие. Но у каждой находки был изъян: следы от пиршества насекомых или старости, и я не могла понять почему.

Когда мы вышли из леса, я была в смятении, в растерянности. Почему в этом лесу все умирало? Почему ничего не давало ростков? Лес не может существовать без постоянного обновления, если, конечно, это не лес, в котором нет жизни, как мне показалось изначально. Но эти растения жили, я это видела, но они и увядали, это было заметно. Лес не был местом, в котором ничего не меняется, как в склепе, чего можно было ожидать от леса в Подземном мире.

Мы побродили по границе зимнего леса, пока я искала оставленную принцессами тропу. Я нашла ее и лестницу, что вела к их башне.

Она была разрушена до основания.

Мы с Михасом стояли в оцепенении, не отрывая глаз от лестницы.

— Что здесь произошло? — спросила я.

— Землетрясение, еще в первую твою ночь в замке, — ответил Михас.

— Мне это снилось… — прошептала я.

— Это был не сон.

Трудно было сказать, что мы были жизнерадостными, когда только отправились на поиски, но сейчас мы были в абсолютной депрессии. Я все глубже забиралась в лес, в поисках чего-нибудь, не зная, чего. Хоть какого-нибудь знака, что надежда еще есть, хоть какого-нибудь признака жизни. Ничего.

Я не нашла ничего обнадеживающего, но настояла, чтобы мы вернулись через весенний лес, хотя для этого нужно было сделать круг. Когда мы шли вдоль берега реки, я заметила какое-то новое растение, которого еще не видела — что-то похожее на тростник.

Очевидно, поиск растений очень утомил Михаса, потому что он опустился у одного из деревьев и захрапел. Я пожала плечами и продолжила собирать златоцветник, вербу и фиалки. Опустившись на колени, чтобы изучить нарциссы на предмет болезни, я почувствовала сзади чей-то взгляд.

В ожидании, что это Михас смотрит на меня, притворяясь спящим, возможно, чтобы разрядить обстановку, я обернулась. Но Михас так и спал. А взгляд принадлежал женщине, которая смотрела на меня из тени. Она была одета во все белое, и ткани ее одежды были элегантно драпированы, волосы уложены в замысловатые локоны, но ноги босы.

Я вскочила на ноги, когда она вышла из тени под лучи темного солнца, которое, по ощущениям, светило через неё. Она не отбрасывала тень. Я ощутила, как по телу пробежала дрожь. Кто она? Мертвая душа? Если и так, то она куда менее осязаема, чем Жуст и Тела.

Она наклонилась к нарциссу, и поникший цветок распрямился вновь, а пожухлые лепестки снова наполнились жизнью, но женщина, казалось, стала еще прозрачнее.

— Ты новая невеста, — сказала она, смотря на меня с интересом, плескавшимся в ее темных глазах.

Я ответила ей взглядом.

— Меня зовут Ревека.

Она обвела глазами лес и сказала:

— Тебе и новому королю придется потрудиться, чтобы вернуть жизнь этому лесу.

— Новому королю? Разве Драгос не правит здесь, как минимум, шесть лет?

Она подняла глаза, как будто что-то считая.

— Лето сменялось уже четырнадцать раз, с тех пор как он заключил сделку и пришел в этот окруженной тьмой мир.

— Четырнадцать?!

От моего вскрика Михас проснулся и подскочил. Женщина взмахнула рукой, и он упал обратно, ударившись головой о ствол дерева, уснув опять. Или же потеряв сознание. Я не могу сказать, что произошло наверняка.

В страхе я сделала шаг назад. Но женщина лишь улыбнулась.

— Тебе не стоит меня бояться. Ни тебе, ни кому-либо еще. Некоторые, кто боится смерти, называли меня Кошмар, но я повелеваю смертью не больше простого смертного, — она наклонилась к очередному нарциссу, — и жизнью, конечно.

Коричневые лепестки цветка побелели и поблескивали на свету бледным серебром. Опять же, она стала прозрачнее, чем раньше.

— Кто вы?

— Я? — улыбнулась она, смотря в сердцевину цветка. — Такие вопросы влекут за собой загадки. Но давай остановимся на том, что я нимфа реки Алеты.

— А…а…

Нимфа? Богини… как в греческих мифах? Я замолчала, сбитая с толку.

Не заметив моего резкого молчания, она снова поднялась, расправляя свои одежды.

— Что ты делаешь в лесу королевы, Ревека?

— Собираю образцы растений, я ученица травника.

— Ну, конечно! — она вскинула руки и хлопнула, сложив их с широкой улыбкой на лице. — Конечно! Травница — это прекрасно. Отлично. Драгос сделал отличный выбор!

— Я не знаю, можно ли назвать это его выбором. Он был в отчаяние, учитывая, что двенадцать принцесс не принимали его предложения на протяжении последних шести лет… и я предложила себя, чтобы спасти отца.

— Твоего отца? А как он с этим связан? Где твоя мама?

— Моя мама умерла, когда я была еще ребенком. А отец садовник в замке Сильвиан, понимаете, и…

Она оборвала меня хлопком.

— Это все неважно. Путь не должен быть един, чтобы быть стоящим. И конечно, было бы лучше, если бы у тебя была мать, но королева — это королева, и лучше бы Драгосу с этим не затягивать, — она резко нахмурилась, — но ты ведь ничего не ела!

Михас зашевелился и забормотал, и женщина снова взмахнула рукой, и он погрузился в сон. Она повернулась ко мне, ее лицо выражало сочувствие.

— Я знаю, дочери садовника очень сложно привыкнуть к Дому Без Солнца.

— Дому Без Солнца? — повторила я

— Все эти земли — Дом Без Солнца. Ты, вероятно, называешь их Подземным миром? Это живое место, сосредоточие жизни, смерти и магии, которая сосуществует с Верхним миром. Если Подземный мир не будет нормально функционировать, то это отразится и на Верхнем. И наоборот, разумеется.

— А Подземный мир страдает? — спросила я, уже зная ответ, видя ответ, написанный в болезни леса.

— Тонос страдает. Все это гниение, что ты видишь вокруг лишь часть того, что происходит по всей земле. Деревья падают, но их место не занимают новые, ты это видела. Но в других местах все еще печальнее. Души пропадают на пути и не получают ни места в Раю, ни перерождения, которого они заслужили. Твоя задача, как королевы, прекратить это, излечить землю, — она посмотрела на свои руки, через которые проходил свет. — Даже я уже не так сильна, как прежде. Река Алета страдает, также как и души, как и лес. Излечи нас, Ревека.

— Э-эм… Я? Как я могу помочь Тоносу?

Она улыбнулась.

— Все просто, будь тем, кто ты есть и кем должна быть — королевой Тоноса. Королева вернет баланс в мир, разбудит жизнь там, где только серая смерть.

Не удивительно, что Драгос так отчаянно стремился найти жену, его земли умирали и нужна королева, чтобы излечить их. Он сказал, что ему не нужны наследники. И не похоже, что у него настолько много обязанностей, что необходимо разделить их груз с женой.

Нимфа все продолжала:

— Когда ты станешь королевой, лечить для тебя будет также естественно, как дышать, — ее улыбка померкла, — но не раньше. Никогда раньше. Я знаю, были времена, когда я морила себя голодом, отказывалась есть и присоединяться к Подземному миру, и итогом были только страдания других.

Михас застонал, покачивая головой, как черепаха. Я была уверена, что она опять отправит его спать, но за время, что я повернулась посмотреть на Михаса, она исчезла. Я была практически уверена, что тут не обошлось без шапки-невидимки, казалось, что их тут как собак.

— Вставай, пастух — сказала я грубо и раздраженно. Встреча с нимфой меня нисколько не испугала. — Время возвращаться.

Михас еле-еле встал на ноги.

— Я не пастух, чтобы ты знала. Так что прекрати меня так называть. Да, мы выращивали овец, но корова была у нас одна, и ее я не пас.

Я уже открыла рот, чтобы ответить ему грубостью, но не смогла ничего сказать

— Да, ты прав. Мне тоже было не по душе, когда принцессы звали меня «капустная девчонка». Прости меня. Как голова?

— В порядке, — сказал он. Мои извинения, должно быть, застали его врасплох, и мы молча следовали за лентой к лодке.

Глава 28

Я не знала, что означал мой разговор с нимфой, но мыслями постоянно возвращалась к ее словам о болезни земель: «Твоя задача, как королевы, прекратить это.»

Если бы я смогла излечить земли, Драгосу бы не понадобилась королева. Если бы я смогла излечить их, мне не пришлось бы становиться его женой и оставаться в Доме Без Солнца и, вероятно, лишаться души из-за брака с демоном. Если бы я смогла излечить земли, я бы вернулась домой к Па, гербарию и Дидине, а также к награде за разрушенное проклятие. Я могла бы воплотить мечту, к которой стремилась столько лет.

Нимфа была уверена, это хороший знак, что я травница. Но почему? Также легко излечить болезнь Таноса, как лихорадку?

Если это так, то нет времени на то, чтобы привести инструменты в порядок.

Довольно быстро я пришла к выводу, что из моей комнаты гербарий не получится. К счастью, соседняя комната была абсолютно пуста и вроде как без сырости.

Михас и Жуст по моей просьбе поставили туда два стола, которые мне приглянулись, а я перенесла туда то, что собрала, изучая замок. Слуги установили сушильные стеллажи, взятые с кухни, пока я разбирала и сортировала свои травы. Скиара я отправила принести все, что я внесла в список, добавив туда марлю.

Пока слуги обустраивали комнату, я изучала растения, начав с трав Подземного мира. Я разделила семена на две части. Первую часть посадила в горшочки с землей, а вторую тщательно изучила, записав все их характеристики: запах, форма, цвет. Затем, сделав разрез, я рассмотрела их внутреннее устройство и, наконец, измельчила и попробовала на вкус небольшое количество каждого, записывая их вкус, а самое главное эффект, который они оказывают, например, пощипывание на кончике языка.

После того, как закончила с семенами, перешла на цветы, затем корни, кору и, наконец, листья и стебли. Несмотря на то, что полного соответствия свойств растений Подземного и Верхнего миров не было, многое совпадало. Например, омела росла здесь так же, как и наверху, и проявляла все признаки сильного яда; розы все еще пахли сладко, и так далее.

Это занятие на некоторое время, помогло мне забыть о невероятном голоде. И пусть даже я кружка за кружкой пила отвары из трав, которые принесла с собой из Верхнего мира, у меня не получилось заставить желудок поверить, что он сыт, даже после того, как пожевала чайную гущу.

Я проработала непрерывно весь день. Только услышав стук в дверь своей спальни, поняла, что рано или поздно мне придется убеждать в необходимости гербария. Я резко открыла дверь и высунула голову. Драгос с удивлением повернулся ко мне.

— Мой лорд, — позвала я его, и он вошел, наклоняя голову и сложив крылья, чтобы протиснуться в дверной проем. Он осмотрелся, оценивая беспорядок, который я устроила.

— Хм, гербарий — сказал он, с неподдельным любопытством. Но я все равно была готова защищаться.

— Даже если здесь никто не болеет и не умирает, ведь ванные и травы для ванн существуют. Или могут существовать. И одежда! Одежде ведь тоже нужно придавать приятный запах. И неужели тут нет мышей или пауков, которых нужно отгонять? Это все не так важно — мне нравится запах полыни и сантолины. И приправы! Вам точно нужны приправы. И все же вы говорите, что тут не нужен гербарий!

Уши Драгоса дернулись.

— Прости, я поспешил. Мне не нужно было лишать тебя того, что приносит радость. Я просто…

— Понимаю. Глупость и пустая трата времени.

— Вовсе, нет! Ты можешь открыть для себя и другие свойства растений, растущих здесь. Лечить не обязательно, но…

— Не обязательно? Сегодня я узнала, что весь ваш мир страдает! Тонос в тяжелом состоянии!

Его уши замерли и напряглись.

— Да, — сказал он медленно, — Тонос в тяжело состоянии. Я никогда не думал, что тут пригодится травник, но да, нам нужна помощь. Ручейки высыхают, деревья умирают. Души исчезают, просто растворяясь в небытие иногда на моих глазах.

Все в точности как говорила Нимфа.

— Совсем как проклятые спящие, — сказала я, думая о матери Дидины, растворившейся на глазах у Адины.

— Прошу прощения?

— Люди, которых поила ядом принцесса Лакримора и ее сестры. На долгие годы люди погружались в сон, настолько глубокий, что его можно спутать со смертью. И иногда они просто… умирали. Исчезали, растворялись в воздухе в мгновение ока.

— Ядом… — повторил он, приглушенно.

— Да! Они отравили и мою подругу Дидину. Просто влили ей в рот отравленное вино, чтобы защитить свои тайны. Танцы с вами.

— Поили ядом… понятно

— Вы не знали? — каким-то образом от его незнания мне стало легче, пока я не вспомнила, что он сделал с теми, кто последовал за принцессами в Подземный мир. Принцессы поили ядом, а он делал своими рабами, заставляя пить воду из Леты и ставя под удар их бессмертные души.

В каком-то смысле методы Лакриморы были чуть-чуть, буквально каплю, милосерднее альтернативы. Более или менее.

— Я не знал, — казалось, он погрузился в раздумья ненадолго, но потом произнес:

— У них были свои причины, а у меня свои. Я пришел узнать, не составишь ли ты мне компанию за ужином?

Я начала отрицательно качать головой еще до того, как подумала это сделать. Если он спросит, вероятно, я отвечу ему как есть.

— Прости, — сказала я жалобным голосом. Если я присоединюсь к нему за ужином, то поддамся искушению поесть. А теперь, когда я знаю, что Драгосу нужна не жена, а скорее целитель, будет глупо сдаваться.

Он повел себя милосердно и не давил на меня.

Чуть позже вернулась в свою комнату, голод не давал мне концентрироваться. Михас стоял у входа в комнату, сосредоточенный, как настоящий лакей. Я попросила его принести мне Воду Жизни.

— Воду Жизни? — глаза Михаса увеличились в несколько раз. — У тебя есть немного?

— Очевидно же, что нет, если я попросила тебя принести ее, — сказала я, но любопытство оказалось сильнее раздражения. Эту воду нельзя было так просто достать? Я сказала Михасу подождать меня и отправилась на поиски Драгоса, который, разумеется, ужинал.

Казалось, змея поразила моя просьба.

— Обычная вода не принесет тебе вреда. Она течет из земли и попадает к нам из рек Верхнего мира.

— Мне бы не хотелось случайно выпить воды из Леты.

— Тебе придется пить из нее каждый день, а не единожды.

Мне вспомнились легенды о Подземном мире, которые я знала, греческие истории о Аиде и Персефоне.

— Я думала, души должны испить воды Леты всего один раз, чтобы с легкостью забыть обо всем.

Его уши раздраженно дернулись.

— Ты не эйдолон, а смертная, так что для тебя все иначе. Интересно, откуда тебе известно о Лете — о ней рассказывают легенды, или ты настолько начитана, Ревека?

Я нахмурилась.

— Я прочитала каждую книгу о травах, которую держала в руках и все памфлеты о Дракуле и Евангелие. Когда мы жили в Молдавии, у меня не было учителя, и я читала все, что находила в библиотеке короля Стефана, в основном, это были книги о травах и Гомер. Я прочитала… не знаю, книг тридцать.

— И ответ таков, для своего возраста и положения ты начитана.

— Думаю, да. Если быть начитанным — это важно. Царство Аида должно управляться, кхм, Аидом, а видимо, это больше не так, так что я не могу положиться на информацию, которую получила из книг.

Драгос поднялся, чтобы наполнить кувшин водой.

— Царство Аида распалось двести пятьдесят лет назад, примерно в то время, когда Золотая Орда вторглась в Европу. Король Аид или Плутон, или Диспатер, неважно, как вы его зовете, уже давно ушел.

— Тонос был частью Царства Аида? Как Сильвания, Трансильвания и Валахия были частью Римской Империи в Верхнем мире?

— Да, — ответил он, протягивая серебряный кувшин. — Тонос был желанным куском территорий Царства Аида, довольно большой, учитывая, что реки Лета и Алета находятся здесь.

— А, понятно, спасибо за воду, — я сделала реверанс, прилагая все усилия, чтобы не упасть, и поспешила в свои комнаты.

Когда я протянула Михасу кувшин, он опустошил его, затем упал в одно из кресел у камина.

— Михас? — я потрясла его за плечо.

Он открыл глаза и сказал:

— Они возвращаются. Я не думал, что они вернутся.

— Кто возвращается?

— Мои воспоминания о Верхнем мире.

Когда Михас ушел, я прилегла немного отдохнуть и уснула.

Когда я проснулась, Тела уже была в комнате, подготавливая одежду — один из знаков наступившего утра, на который можно ориентироваться в этой беспроглядной темноте.

Шатаясь, я встала с кровати и позволила Теле меня одеть. Я не могла сконцентрироваться и понимала, что в таком состоянии не смогу работать в гербарии. Пока Тела занималась моими волосами, я сидела неподвижно и думала об исчезающих душах в Тоносе, и насколько это совпадает с происходящим со спящими в Верхнем мире, где они порой буквально растворялись на глазах у Адины.

Мой изголодавшийся мозг подсунул отрывок вчерашнего разговора с нимфой, что-то о том, как происходящее в Верхнем мире отражается здесь. И возможно, так и есть, возможно, Подземный мир был тенью Верхнего. Или отражением.

Но что на счет умирающих растений? Падающих деревьев? Новой жизни, которая не появляется?

Новая жизнь, которая не появляется… Василий не мог зачать наследника, и у него не было детей годами. Он доказал, что не бесплоден много раз, много лет назад, но ни разу с тех пор.

Желудок свело от резкого приступа голода, и в то же мгновение Тьма вернулась, набросилась на меня и сжала, как капкан, прижимая к земле. Воспоминания нахлынули на меня: обрывки воспоминаний о кошмарах Мумэ Пэдурий, каждый час моей жизни, наполненный голодом, и каждая минута, наполненная страхом, с самого первого раза, как я прослыла лгуньей и испытала тяжесть руки аббатиссы, с первых звуков выстрелов пушек турков и до того момента, как принцессы напоили Дидину ядом, и я не могла спасти ее.

Когда Тьма, наконец, отпустила меня, казалось, я слышу ее смех.

Открыв глаза, я поняла, от чего пришла в себя. Тела легонько шлепала ладонями по моему лицу и произносила что-то, что, видимо, было моим именем, только сказанным с сильным акцентом. Она подняла меня и усадила в кресло.

Я бы решила, что это был голодный обморок, но я уже падала в обморок от голода раньше, когда у нас совсем не было еды, и тогда все было иначе.

Я испытывала жуткий голод, но он был не так страшен, как Тьма. Воды Алеты помогали ее удерживать, но действие закончилось.

Мне стоит пойти к Драгосу, стоит поесть. Потому что пора бы уже признать, что Па не придет за мной. Прошел уже не один день, и лестница к башне принцесс разрушена. Он не придет.

Несмотря на ужас, охвативший меня от осознания этого, я также испытала облегчение. Тьма оставит меня в покое, и я перестану испытывать голод. Но если я поем, то стану королевой Тоноса, души перестанут пропадать и королевский лес опять оживет.

Я и не понимала, насколько давила на меня болезнь Тоноса, пока решение не всплыло само по себе.

Я поднялась и неуверенными шагами, на дрожащих ногах отправилась в коридор.

Глава 29

Стук в дверь остановил меня. Я покачнулась и села обратно в кресло, пока Тела впускала Михаса.

До меня долетел запах еды, аромат теплого хлеба и солености сыра. На долю секунды я решила, что он знает о моем решении и принес еды из Подземного мира. И как после этого могла идти речь о спасении? Прищурившись, я бросила взгляд на корзинку с едой, которую он нес на руке и отвернулась. Михас бы так не поступил.

— Отошли свою служанку, — сказал Михас, и я махнула рукой в сторону Телы и произнесла: «Кыш!», это все, что мне пришло в голову. Но она продолжила заправлять кровать. Пожав плечами, я повернулась к Михасу.

— Если ты не против, чтобы она узнала, тогда вот — твой отец принес еды.

— Что?! — в тот же миг мое желание остаться в Подземном мире до конца своих дней испарилось. Желудок заурчал.

— Да?! Па приходил?

— Да, я встретил его на опушке леса, около озера, когда он подал сигнал.

Михас подошел к столу и стал раскладывать содержимое корзинки. Я увидела хлеб, сыр, яблоки, груши, пироги с тимьяном и тарталетки. Казалось, что еды очень много, но на самом деле это было не так. Её хватит не больше чем на два — три дня, если нормально питаться.

Я умирала от голода. Думаю, ничего страшного, если я съем кусочек сыра, пока буду расспрашивать о новостях из дома. Я поднялась на ноги, схватила сыр и запихнула в рот. Ох, как же он был прекрасен, немного соленный и настолько вкусный, что у меня свело челюсти.

— Как Па попал сюда, если от лестницы в башню принцесс осталась одна крошка? — спросила я с сыром за щекой.

— У него свой путь. Он вырыл туннель.

— А.

Я прожевала и проглотила сыр. Еда! Прекрасная, восхитительная еда! Я оторвала кусок хлеба и почувствовала, как пропал и последний след от желания оставаться в этом мире.

— Как Дидина?

Лицо Михаса на мгновенье дернулось, и он стал упорно разглядывать гобелены на стенах, избегая моего взгляда.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, Лакримора же разбудила спящих, так? Вот я и спрашиваю, как там Дидина?

Михас наконец посмотрел мне в глаза.

— Лакримора не разбудила спящих, Ревека.

— Что?! — вскрикнула я. Тела вздрогнула от громкого звука и посмотрела на меня. Не заметив опасности, но прочитав выражение на моем лице, она направилась к нам. Я махнула ей рукой, чтобы она не подходила. — Лакримора хотя бы попыталась?

Михас глубоко вздохнул и начал теребить в руках рукава рубахи.

— Твой отец сказал, что она пыталась, но у нее не получилось. Нет лекарства, — я только открыла рот, но он тут же сказал: — Больше я ничего не знаю!

— Они пробовали дать им воду Маленького Колодца? Вода из колодца смешивается с Водой Жизни, с водами Алеты!

— Не знаю я, Ревека! Мне кажется, пробовали. Принцессы ведь пили эту воду, когда приходили сюда, они должны знать ее особенности.

Я плюхнулась в кресло обратно, ощущая себя маленьким ребенком. Я отправилась в Подземный мир, наивно полагая, что Лакримора сможет обратить последствия своего яда, и даже не подумала, что разрушила одно проклятие, но остается другое.

Теперь я точно не смогу съесть ничего в Подземном мире, пока точно нет. Связать себя с Тьмой, когда спящим нужна моя помощь? Мне столько нужно успеть, а у меня так мало времени и…

— Так мало еды, — прошептала я. — Почему он передал так мало еды?

— Ну, для начала, в Верхнем мире прошел всего один день с их возвращения.

— День? Но здесь мы уже… три или четыре дня!

— Я знаю. Тут время идет иначе.

— Я знаю, но… — я смотрела на еду, подсчитывая, в уме насколько ее хватит, если питаться не полноценно. Разница во времени была мне на руку в поисках лечения для спящих. У меня было больше двух недель на то, чтобы спасти маму Дидины, удержать герцога Стирии от вторжения и предотвратить войну.

Но время и мешало мне, если говорить о еде, которую присылает Па. Если я не смогу нормально питаться, то толку от меня в гербарии не будет. Еда от Па была моей единственной надеждой, единственной надеждой Сильвании и Дидины. Мне нужно оставаться сильной и перестать думать о себе, если есть хоть малейший шанс спасти спящих. И мне нужно как-то растянуть еду…

Пока я не поддамся искушению поесть еды Подземного мира.

Не сейчас. Я чувствую тяжесть болезни Тоноса на своих плечах, но сейчас я даже думать об этом не могу. Я заставила себя подняться из кресла. Даже набив рот сыром и хлебом, я не чувствовала себя достаточно хорошо, и ноги дрожали. Михас успел подхватить меня, пока я не упала, и вместе с Телой вернул в кресло.

— Все будет хорошо, — сказал Михас, — отец придет за тобой.

Он вложил мне в руку еще один ломоть хлеба.

В дверь постучали. Тела подошла к двери, за которой оказалась массивная фигура лорда Драгоса. Мы с Михасом застыли.

— Все в порядке? — спросил Драгос.

Я бросила взгляд на хлеб в руках и ответила:

— Да. Все отлично.

Пока мы молчали, Драгос рассматривал еду из Верхнего мира, разложенную на полу и столе. Для человека, который не говорит на нашем языке, Тела быстро догадалась что к чему, схватила мои грязные вещи и сбежала в коридор.

Драгос сделал глубокий вдох, а затем выпустил из легких воздух, пахнувший пеплом и миндалем.

— Я тебе кое-что принес, Ревека, — сказал он и затащил из коридора огромный ящик. Он поставил его в комнате и при помощи когтей поднял крышку. Михас быстрыми движениями стал собирать еду обратно в корзинку, но я заметила, как он запихнул несколько пирогов со сливами и тмином в ящики стола. Он вышел из комнаты с корзиной, и Драгос ему это позволил.

— Книги, — сказала я удивленно. Я поднялась с кресла, чтобы их рассмотреть. Там было как минимум три дюжины книг, и все в деревянных обложках.

— Кодексы, на самом деле, — сказал Драгос, — рукописи, в основном, на греческом и латыни. Это тебе.

— Это все — мне?

Я замолчала в удивлении, но не могу сказать, что меня это тронуло. Я взяла одну из книг и раскрыла ее: Consolatio philosophie, «философское сожаление». Другая была не совсем на латыни: Le livre de la cité des dames (Книга о граде женском). Я просмотрела книги, но не нашла ничего, что могло быть связано с гербологией или медициной.

— Спасибо, — сказала я искренне, хотя и сожалела, что не было ни одной книги по травам. Я была слишком шокирована, чтобы придумать, как выразить свою благодарность. У меня никогда не было настоящих книг.

— Я обязательно их прочитаю.

Когда-нибудь.

— Хорошо, — ответил Драгос. — Я подумал, что мы могли бы сегодня отправиться на поиск трав вместе в другую часть Тоноса. В те места, куда тебе трудно будет добраться самой, — он повел крыльями.

— Было бы здорово, спасибо, — ответила я, чувствуя, как мрачная реальность навалилась на плечи. На одно плечо легла проблема спящих, на другое Тоноса. И я никак не могла решить, за какую проблему браться в первую очередь. Но я не знала, какие травы растут в этом мире, и если бы смогла изучить их свойства, вероятно, и с приоритетами бы определилась.

И, возможно, я могла найти что-то в схожести проблем? Может быть, я смогла бы решить две беды одним лекарством? Помечтать я точно могу.

— Я оставлю тебя переодеться, — сказал Драгос, уходя.

Когда дверь закрылась, я запихнула ломоть хлеба в рот и стала искать себе подходящую одежду. Без помощи Телы я точно не смогу залезть в миленькое платье принцесс, так что я достала свою старую рубашку, юбку и фартук — и взяла еще кусок пирога с тмином. Я одевалась, то и дело откусывая грушу и наматывая шарф на голову, потом откусила последний кусочек.

Я выплюнула косточку и открыла дверь. Драгос ждал меня, а Михаса и след простыл.

— Ты собираешься пойти в этом? — спросил Драгос.

— Тела куда-то подевалась, а я не могу в одиночку надеть те платья, — я указала пальцем на платья, весящие на стене. — А это важно?

— Ты станешь королевой, как думаешь, это важно?

Я задумалась над его словами. Королева и есть королева, и не важно, что на ней надето. Но намного проще управлять людьми, если ты выглядишь и ведешь себя соответствующе.

— Вероятно, важно, — сказала я, — но я точно не смогу самостоятельно одеться, там столько петель и узлов…

— Мы можем дождаться Телу. Однако, стоит ей указать на то, чтобы с утра она была более доступна.

— Хм, не делай этого. Я уверена, у нее много дел…

И тут Тела вышла из-за угла и жестом указала мне зайти в комнату, где она сняла с меня мои крестьянские одежды и запихнула в корсет, так сильно его затянув, что я только и успела сказать: «Ох.»

Я обдумывала наш разговор с Драгосом, пока Тела помогала мне натянуть нижние юбки, платье и чулки.

Что-то не сходилось. Если я должна доказывать слугам, что я леди — ну, в смысле, королева, — я должна одеваться, как королева. Но я не могла одеться без помощи слуг…

В какой-то момент начинает казаться, что все в королевских семьях — спектакль для слуг.

Могу предположить, технически, что так оно и есть. Я еле-еле могла самостоятельно передвигаться в этих одеждах, но могла посылать слуг с поручениями.

Мне даже могло бы понравиться отправлять слуг. Но не падать при ходьбе мне тоже нравится.

Когда я была, наконец, одета, Тела сделала шаг назад, чтобы оценить свою работу. Она улыбнулась. Ее глаза были стары как мир, но лицо гладкое совсем как мое. Если бы я только могла поговорить с ней и узнать ее историю.

Если бы да кабы… напомнила я себе и отправилась на поиски Драгоса.

Глава 30

В тот день благодаря крыльям Драгоса мы облетели Тонос от границы до границы, приземляясь то тут, то там в поисках растений, а в это время Драгос рассказывал мне об этих землях.

Большая часть Тоноса была такой же темной, как и сам замок, но в некоторых местах, особенно рядом с выходами в Верхний мир, было светло, как в Королевском лесу. На Благословенных Полях, где мне удалось найти нарциссы, бледно-золотой шар висел в небе, как солнце, освещая души героев — мужчин и женщин, самый младший из которых сражался с римлянами. За день мы встретили еще не одно фальшивое солнце, несколько потрясающих лун и просто море звезд.

Как только появлялся свет, я начинала видеть эйдолонские души. Практически каждый из них выглядел как обычный человек, как мои слуги Жуст и Тела — непрозрачные, осязаемые, настоящие! Они понимали, что вокруг них находится, и замечали нас, но им было не интересно. Некоторые нам махали, но я видела, что для них наше появление не сопровождалось тем трепетом и обожанием, как в Верхнем мире. Я выразила Драгосу свои мысли, пока мы летели в темноте к болоту, подсвеченному звездами.

— Логично, — сказала я, закрыв глаза и пытаясь думать о чем-то еще, кроме того, что я вообще ничего не вижу.

— Они же не платят нам налоги, а мы взамен не снабжаем их хлебом? Или снабжаем? Эйдолоны вообще едят?

— Они могут есть, но еда им не необходима. Я не могу сказать, что они от нас ничего не получают. Мы их защищаем. И, несмотря на то, что у нас нет такого понятия, как налоги, при необходимости они будут сражаться на моей стороне, если я попрошу.

— А с кем может начаться война? — я задрожала. Я не до конца верила, что в Подземном мире ее нет, но очень на это надеялась.

— Когда Золотая Орда прошла по Верхнему миру, их божества пытались проникнуть и в Подземный, по крайней мере, мне так рассказывали. Сейчас же я не особо переживаю, что Подземному миру угрожают божества турок, — его голос звучал опечаленным.

— Конечно, это может измениться. Но божества турок — джины, и им сейчас нет дела до проблем турок или вообще до каких-либо проблем.

Я попыталась нарисовать в воображении армию душ, группу джинов, правящих под землями Султана, но решила сильно на этом не заострять внимание. Меня больше интересовала другая тема.

— А что на счет Корвинуса? Как выглядит Подземный мир на его территории?

— Это земли Гекаты. Под ее властью находятся Германия и Венгрия. Она убила большинство их божеств много лет назад.

Меня пробрала дрожь. Убийство божеств было странным и пугающим действом, и я не хотела об этом знать.

— Она же не как Корвинус, да? В смысле она не будет пытаться захватить Сильванию или Тонос?

— Она очень даже похожа на Корвинуса. Именно она отправляет ворон, которые занимаются слежкой.

От удивления попыталась повернуть голову так, чтобы увидеть лицо Драгоса, но от этого у меня только хрустнула шея, и я все равно ничего не смогла разглядеть. Я продолжила смотреть прямо перед собой, ощущая, как холод и страх проникает до самых костей. В этот самый момент я была рада горячим объятиям Драгоса. Только он был чем-то знакомым, звук его дыхания напоминал мне, что я не одна в темноте. Забавно, как странные вещи становятся привычными, когда вокруг начинает происходить что-то еще более странное и ужасное.

— Она планирует захватить Тонос? — сказала я, проглотив комок страха.

— Нет. Сейчас точно нет, — уверенность в его голосе не уменьшила дрожи в моем теле, и он продолжил:

— Убив божеств, она натворила больше бед, чем кто-либо мог вынести. Теперь каждый настроен против нее. Никто не заключит с ней сделку, не вступит в переговоры, даже не допустит аудиенции. Потому она нацелилась на Верхний мир и пытается обрести власть там, вмешиваясь в жизни смертных и их королевства.

Я вспомнила ворон на крышах у замка, которыми управляет зловещий разум. Интересно, насколько распространилось влияние Гекаты, как глубоко внедрилась ее магия? Может ли она быть причиной болезни Тоноса, несмотря на уверенность Драгоса, что теперь ее интересует только Верхний мир?

Снова мне в голову пришли зеркала, отражения и тени. Я променяла одну угрозу войны на другую. На самом деле…

— Если ее марионетка, или кем там является Корвинус, перехватит контроль над Верхним миром, даст ли это Гекате преимущество в захвате Тоноса?

Мне казалось, что Драгос напомнит мне, что в политике я новичок, скажет держать свои теории при себе. Или попробует защитить меня от правды, рассказав какую-то правдоподобную ложь.

Но его слова были холодны, как лед.

— Да. Если Корвинус захватит Сильванию, у Гекаты будет преимущество в завладении Тоносом.

Обещанное болото появилось в поле зрения, и даже освещенная только звездами ночь казалась очень яркой после путешествия через темноту. Драгос приземлился и поставил меня на ноги. Я споткнулась, пытаясь восстановить чувство равновесия после полета, и тут же нашла клочок сладкого камыша.

— Могу я помочь тебе достать что-нибудь? — спросил Драгос.

Я указала на скопление болотных ноготков, а затем на белые и желтые кувшинки, плавающие на воде. Мне казалось, что они были белого и желтого цвета, это обычных их цвет, хотя обычно из-за слабого освещения цвет становился бледнее.

— Если ты сможешь дотянуться до тех лилий, я бы с удовольствием их взяла.

Мой голос казался намного увереннее, по сравнению с тем, как он звучал в темноте. Казалось, что звук был плоским, приглушенным, как будто не хватало воздуха. А свет, как будто, помогал звуку моего голоса перемещаться быстрее.

Драгос решил, что с берега он до лилий не дотянется, так что он взлетел над ними. Он зависал над водой, срывая лилии с кувшинок.

Через черную, залитую светом гладь воды можно было увидеть, как души эйдолонов собрались, чтобы понаблюдать за Драгосом, летающим над озером. Из-за слабого освещения и большого расстояния было трудно различить выражения их лиц, но мне казалось, что они впечатлены своим королем.

Одна женщина-эйдолон в платке, как у Телы, практически смотрела мне в глаза. Сперва я не могла понять, почему зацепилась за нее взглядом. Она была совсем тоненькой, и не как голодающий человек, а как расцарапанный пергамент. Мне казалось, я могу видеть камыши и кусты сквозь нее.

Драгос повернулся и начал стремительно снижаться в воздухе, слишком грациозно для своих размеров, срывая еще один пучок лилий. Душа той женщины подняла руку и потянулась к королю, раскрыв рот. Хотя я не могла слышать ее за свистом от крыльев Драгоса и звуками текущей воды, язык тела говорил о призыве, о мольбе.

А затем она стала еще тоньше и тоньше. И исчезла. Она исчезла, точно исчезла, как если бы надела шапку-невидимку.

Я начала рассматривать остальные души, но никто не подавал признаков «тонкости». И ее исчезновения эйдолонцы тоже не заметили, хотя я стояла и смотрела на место, на котором она была еще секунду назад, мечтая, чтобы она вернулась, пока Драгос не приземлился рядом со мной.

Я даже не успела позвать ее или предупредить Драгоса, сделать хоть что-нибудь. Она просто испарилась.

— Ты ее видел? — спросила я Драгоса.

— Ты про душу, которая исчезла на той стороне болота? Да, я видел ее, — его голос не был ни мягким, ни грубым. Только грустным.

— Пошли.

— Есть одна женщина, мы встретились с ней в лесу четырех сезонов, Королевском лесу. Она сказала, что она нимфа реки Алеты. Рассказала мне об этих… исчезновениях.

Драгос поднял меня в воздух.

— Мне кажется, я никогда не встречал нимфу реки Алеты.

Я нахмурилась, пытаясь сосредоточиться на этом, а не на исчезнувшей женщине.

— А? Ну, она сказала, что ты стал королем совсем недавно. Так что, может быть, тебе еще не удалось ее встретить.

— Недавно, — сказал он, посмеиваясь, — возможно, когда-нибудь это и будет небольшим сроком.

— Четырнадцать лет. Ровно столько, сколько я живу на этом свете. Даже больше.

— Да… но я бы не выбрал себе в невесту ребенка, если бы была возможность.

Меня немного обидели его слова, но спорить с его утверждением было трудно.

— Уверена, что все было бы намного проще, если бы я не была так юна, но сомневаюсь, что знала бы свой разум еще лучше.

Я даже не пыталась скрыть резкость в своем голосе.

— Я даже и не думал в этом сомневаться, — ответил Драгос. Он говорил так мягко, что очень легко рисовался образ Фрумоса, вместо Драгоса. Я почувствовала укол.

И в ту же секунду я поняла, что плачу. Перед глазами стояло воспоминание о растворившейся душе, Дидине, лежащей рядом с матерью, и лицо Адины, перекошенное от горя. Я прикусила губу, чтобы сдержать громкий плач, как у ребенка. Но сдавленный всхлип вырвался наружу.

Драгос сжал меня сильнее, но нежно — так тепло, что на секунду мне стало легче. Не потому что он мог мне как-то помочь, а потому что он был достаточно теплым и человечным и ему было не все равно.

Вскоре мы опять приземлились, в серебряном лунном свете, ярком, как солнце, точнее достаточно ярком, чтобы появились тени.

— Где мы? — спросила я, сдавленным голосом, пытаясь сдержать слезы.

— Это выход, место, в котором открывается проход между Тоносом и Верхним миром. Он в этом дереве, — сказал Драгос, указывая на ствол дуба, в центре которого было отверстие.

— Зачем ты привел меня сюда?

— Дать тебе вдохнуть свежего воздуха. Проходи, я буду сразу за тобой.

Я нырнула в проход и не сразу смогла найти путь, туннель уходил вверх. Я вышла из прохода в другом полом дубе. Там царил серый цвет и теплый воздух.

— Понимаю… — сказала я в изумлении.

Где-то в отдалении я услышала рычание Драгоса.

— Драгос? — позвала я, повернувшись посмотреть, последовал ли он за мной. Но не увидела огромной фигуры змея. За мной стоял стройный парень с умным лицом и смотрел на меня.

Фрумос.

Мне стало трудно дышать.

— Ты… Ты сказал, что не можешь вернуться в человеческое обличье!

— Я сказал, что не могу это контролировать. На поверхности я — человек, в другом мире — змей.

— Ах, — сказала я, открыв рот, как Михас в глупейшем своем проявлении.

Мы стояли на границе сливового сада, того самого сада у замка Сильвиан, где Па приказал мне держаться от проклятия подальше. Рассвет освещал Верхний мир настолько, что я могла различать цвета вокруг: глубокий зеленый цвет листьев и даже рисунок их прожилок. Я повернулась к очертаниям замка Сильвиан, огромный силуэт на фоне серо-голубого неба, в котором светились лишь несколько окон.

Я почувствовала, как глаза снова защипало от слез, но мне удалось избавиться от них, моргнув. Я не смотрела на Драгоса, пока не взяла себя в руки, но, повернувшись к нему обнаружила, что все это время он наблюдал за мной.

От взгляда в его человеческом облике появлялось такое же ощущение, что он видит тебя насквозь, как и в облике дракона. Я заметила, как его левая бровь изгибается чуть сильнее правой, едва заметные веснушки на щеках и заостренный нос. Он был так похож на человека. Облик змея был настолько гладкий, симметричный, идеальный и пугающий, что казался нереальным. Я не могла представить себе его мать, которая ждет, пока он вылупится из яйца. Но мать этого человека, если такое существо вообще есть, обладала бы таким же живым взглядом, такими же веснушками… Его отец, вероятно, был бы таким же стройным, и такой же кадык бы ходил вверх вниз по горлу, когда он говорил.

— Ревека? — позвал он мягким, менее грозным голосом.

— Это была ошибка. Прими мои извинения.

— Ошибка?

— Привести тебя сюда, откуда виден твой дом, в который ты не можешь отправиться.

— Дом… — мой голос дрогнул. Я не считала Сильванию своим домом, но она им была — стала, по крайней мере. — Знаешь, я выросла в монастыре в Трансильвании.

— Я не знал, — Фрумос, нет, Драгос ответил мне. — Но ты можешь мне рассказать.

И я рассказала. Рассказала о матери, о монастыре и Па, об аббатиссе и сестре Анике, и о вранье.

— Но ты не была лгуньей?

— Я стала, со временем. Но я не думаю, что была ей изначально, несмотря на мнение аббатиссы.

— Вероятно, ты пришла к какой-то гармонии в отношениях с отцом, раз пожертвовала стольким ради его спасения.

От его слов я нахмурилась.

— Пришли ли мы с Па к согласию о моем вранье? Я так не думаю. Он заставил меня обещать, что я никогда ему не совру. Это не согласие. Но людей не спасают просто от хороших взаимоотношений. Людей спасают потому… ну, потому что это лучше, чем не спасти их. И придя в Тонос, я спасла не только Па.

— Да, — ответил Драгос. — Ты спасла намного больше.

Где-то вдалеке прозвучали колокола. Драгос дернулся.

— Уже поздно. Нам пора возвращаться.

Я огляделась вокруг на Верхний мир, на яркость красок. Я хотела сорваться с места и побежать к замку Сильвиан. Когда солнце взойдет Драгос, не сможет за мной последовать, ведь так? Но ночь опять настанет, и его власть окутает мир. Я смогу сбежать очень не на долго, и это не решит ничего.

Я кивнула, яростно зашагав в сторону прохода в дереве, и спустилась в Подземный мир.

Когда я выбралась на другой стороне, я обернулась в ожидании Драгоса. От того что я увидела, у меня зашевелились волосы на голове.

Когда он наклонился, чтобы войти в Подземный мир, шипы прорвались через щеки Фрумоса; его красный бархатный дублет разгладился и превратился в кожу. Его конечности удлинились, а сапоги превратились в копыта. Я не могла понять, что произошло, пока оно не закончилось, и сказала бы, что весь ужас этого — лишь мои фантазии, если бы смогла изгнать из своего сознания кровавый образ щек Фрумоса, поросших шипами.

Драгос снова стал змеем.

И я больше никогда не спутаю Фрумоса и Драгоса. Картина его перевоплощения навсегда отпечаталась в памяти.

Должно быть, он заметил, с каким ужасом я на него смотрю, но молча поднял меня на руки и отнес нас обратно в замок Тонос.

Глава 31

Следующие пару дней в Тоносе — хотя трудно назвать их днями, когда нет солнца — прошли как в тумане. Я переживала о том, когда Па в следующий раз принесет еду. Михас постоянно ходил проверять, не подает ли Па сигнал, потому что время не просто отличалось от Верхнего мира, еще и могло ускоряться и замедляться абсолютно непредсказуемо. Интересно, как принцессы не путались в этом, но мне не хватало духу спросить у Драгоса.

В гербарии я работала не покладая рук, пытаясь выяснить магические свойства трав Подземного мира, относительно их аналогов в Верхнем мире. Я исключила все растения, которые успокаивали или вызывали сон. Мне нужно было разбудить спящих. И я придерживалась идеи о том, что Подземный мир тоже нуждался в пробуждении. Догадаться было несложно, на самом деле. Если новая жизнь не появлялась в Тоносе, значит, это было нечто похожее на летаргический сон. В Тоносе было необходимо пробудить жизнь, привнести бодрость в исчезающие души, также, как и у спящих в Верхнем мире.

Рассуждая подобным образом, я сразу отмела нарциссы, с помощью которых Аид подчинил себе Персефону, фиалки, которые обладают успокаивающим эффектом, и маки, так как маки и сон — это практически синонимы.

Флакончик за флакончиком я запечатывала возможное лекарство для спящих, надеясь, что в следующую встречу с Па, Михас сможет их передать вместе с моими записями и доставить Адине. Это был мой первый план. А если мне удастся вылечить Тонос за это время, то я бы посвятила все время на то, чтобы лекарство для Тоноса помогло и спящим.

Но все-таки, как излечить Тонос? Что было сердцем этих земель? Я подумала о нимфе реки Алеты. Что она говорила? Она хотела, чтобы я излечила земли, души и… ее саму. «Я уже не так сильна, как раньше, — говорила она. — Река Алета страдает, как и души, как и лес».

Единственное, что еще приходило в голову, это попросить Драгоса привести мне одну из исчезающих душ, чтобы я могла опробовать на ней свои зелья. Не думаю, что я бы вынесла еще одно исчезновение души на моих глазах. Но отказываться от этой идеи я не буду, как минимум пока у меня не наберется достаточно зелий для эксперимента, и пока я не побываю у истоков Алеты.

Когда не работала в гербарии, то бродила рядом с замком в поисках новых растений.

Время от времени я встречала Драгоса, ведь мы, разумеется, не ели вместе и у него были свои обязанности, требующие времени. Вероятно, мне стоило бы обратить внимание на то, чем он занят. Но первостепенной задачей для меня стало исцеление, и если есть вероятность, что я смогу это сделать, не становясь королевой, то я предпочту такой вариант.

Я была удивлена, когда почувствовала его особый аромат, выкапывая руту неподалеку от танцевального зала.

— Я знала, что ты здесь — бросила я через плечо, не раздумывая. Драгос вступил в круг света, исходящий от моей лампы, проваливаясь копытами в грязь. Я закусила губу и отвернулась. Иногда мне становилось плохо от лишнего напоминания о его змеиной натуре.

Когда я все-таки подняла глаза, он смотрел в темноту зала, не обращая на меня внимания.

— Скучаешь? — спросила я.

— По чему?

— По… ммм… вероятно, по танцам?

Он задумался.

— Странно по этому скучать.

— Тебе было не по душе танцевать?

— Я танцевал больше, чем мне бы того хотелось. А почему ты спрашиваешь? Хочешь потанцевать, Ревека?

Мое лицо вспыхнуло. Я ощутила себя маленьким ребенком, который намекает на сладости так сильно, что взрослым приходится сжалиться над ним и спросить, не хочет ли ребенок конфетку. Я не хотела танцевать. Не умела танцевать. Их танцы выглядели устрашающе, принцессы в полуобморочном состоянии, окровавленные туфли… И все же…

«Ты ухаживал за двенадцатью принцессами и танцевал с ними, а мне не довелось и разочка потанцевать,» — подумала я, но не знала, как это сказать. Ведь получилось бы, что я веду себя, как застенчивая кокетка или как плаксивый ребенок. А я не была ни тем, ни другим. По крайней мере, не хотела ими быть.

Драгос протянул мне руку.

— Тогда пошли.

— Ой, нет, я…

Он нетерпеливо махнул рукой и сжал мои ладони.

— Нет, это была глупая мысль. Я не хочу оказаться в предобморочном состоянии и с окровавленными ногами после танца.

— Я не всегда так танцевал с ними. Сперва я был нежен и мил. Я покажу тебе.

Он резко хлопнул руками, и зал наполнился светом, сперва мягким, затем он становился все ярче.

Я колебалась, но была заинтригована и позволила ему проводить меня в центр танцевального зала. Затем он еще раз хлопнул, и послышались звуки настраивания музыкальных инструментов. Те же насекомые, которые украсили это место в первый раз, просыпались. Некоторые еще были не в голосе, а в случае с насекомыми, не в теле. Это было как рассвет. Это было прекрасно, даже если бы я не изголодалась по свету.

Драгос поклонился мне, а я сделала реверанс, и мы начали танец.

Звучит это, конечно, куда более элегантно, чем было на самом деле, ведь я не знала, как передвигать ноги. Танец был тот же, что и у принцесс, и несмотря на то, что выглядело это знакомо, у меня никогда не было возможности освоить его в монастыре или во время путешествий с Па.

Но Драгос обучал меня, очень терпеливо, показывая мне одни и те же движения, пока я не запомнила их. Несмотря на то, что это было похоже на танец с деревом, говоря о нашей разнице в росте, получилось довольно неплохо.

В середине нашей первой удачной попытки, я спросила, как называется танец.

— Призоньера, или танец узника.

Название танца было уж слишком подходящим.

Немного спустя я спросила у него:

— Тебе нравится?

— Больше, чем я предполагал. Для меня в новинку не принуждать кого-то танцевать.

Какое-то время я молчала.

— Но после первого года ты наверняка должен был понять, что это не сработает. Что ни одна из принцесс не согласится выйти за тебя.

Он ответил низким, похожим на рык, голосом.

— У меня не было другого выхода. Не было другого способа найти себе жену, так что пришлось удерживать их от Верхнего мира и надеяться, что одна из них согласится до окончания соглашения.

— Я сказала тебе еще при нашей первой встрече! Глупо принимать существующие варианты, если они не очень.

Он пожал своими огромными плечами.

— Я унаследовал умирающий мир. Думал, что смогу помочь ему сам, но… — на его лице появилось выражение, которое я не могла разобрать. И на мгновение меня захватила злость, что передо мной не Фрумос, на лице которого хотя бы можно попробовать разобрать эмоции.

— Я пытался, первое время. Я испробовал все. Но Тоносу нужна королева, или все земля вымрет, и вся и всё исчезнет.

— Но должен же быть способ найти себе жену!

— Как? — горько спросил Драгос.

— Аид заполучил Персифору, похитив ее! И вот он я, в облике змея. У меня был выбор либо обмануть, либо принудить.

Яркие образы туфлей принцесс, обрамленных кровью, как красным шелком, вернулись ко мне.

— И что ты выбрал? Принуждение?

— Да, — ответил Драгос, и его голос звучал безжалостно.

— Первая, кто из них отказался бы от танца, должна была стать моей женой. И потому мне пришлось сделать так, чтобы танцевать становилось все труднее.

Музыка подошла к своему завершению, и я отняла свои руки у Драгоса и отступила на шаг. Смотря на него в упор, я сказала:

— Не думаю, что это лучше похищения.

Шипы на его щеках поднялись. Я его разозлила.

— Когда ты будешь правителем умирающей страны на протяжении нескольких лет, тогда и можешь меня осуждать.

Он подошел к краю зала, расправил алые крылья и взлетел.

Этой ночью у меня закончилась еда.

Глава 32

День спустя я проснулась с ощущением дыры в желудке и с Тьмой, дразнящей и сокрушительной.

Слава Богу, Тела принесла свечей, разожгла огонь и дала мне Воды Жизни. Тьма отступила, даже когда голод усилился.

Как только Тела ушла по какому-то таинственному поручению, я переоделась в свою старую и удобную одежду — Теле не хватило наглости выбросить ее — и отправилась куда-нибудь, в любое место. Если бы я осталась в замке, я могла бы что-нибудь съесть.

Па придет сегодня, я уверена. Он просто должен. Я разделила все лекарства на две части, сделала копии записок и положила это все в корзинку, затем направилась к озеру.

Потом взяла лодку и доплыла до Королевского леса. Недалеко от берега заметила, что от весел у меня набухают мозоли, но это меня не остановило. На половине пути мне пришла гениальная идея — использовать чулки, как рукавицы. Это помогло, хотя и выглядело нелепо.

На другой стороне озера я забралась на холм, на котором на первый взгляд ничего не росло, и к своему удивлению обнаружила мясистое растение с зазубренными, похожими на драгоценности листьями, растущими вверх. Алоэ? Здесь, в Подземном мире? у брата Космина был горшочек с алоэ на окне в гербарии, потому что они не любят холод.

Я разломила один из листьев, в надежде внутри найти тягучий сок, как у алоэ из моего мира, и он там был, хотя и светился, как ртуть. Немного поколебавшись, нанесла его на мозоли.

В тот же момент я почувствовала холод на руках, как если бы окунула руки в сугроб. В Верхнем мире алоэ просто успокаивает поврежденную или обожженную кожу, но совершенно не так. В изумлении я сорвала немного алоэ и положила в корзинку. Оно было очень полезным! Жаль, я не могла придумать, как его использовать для решения проблем Тоноса и Сильвании.

Я устроилась под деревом, на солнце весеннего леса. Если Па придет, он будет тут или где-то неподалеку. Отсюда он подаст сигнал Михасу, затем Михас от самого замка направится к Па и пройдет мимо меня, что даст мне достаточно времени обсудить с ним необходимые вопросы.

Прошел ни один час, я собрала мох, немного вздремнула, написала еще несколько строк в записке к Адине. Даже начала составлять список болезней, которые видела у растений в лесу и придумывать, как бы я лечила их, если бы они росли у меня в саду.

Какое-то время спустя, часы и часы спустя, темная фигура в тяжелом плаще прокралась в рощу.

— Па-а! — закричала я.

Человек снял капюшон с головы. Это был не Па. Это была Лакримора. Я отпрянула от нее.

Она протянула мне корзинку. Я потянулась к ней с нетерпением, но остановилась в растерянности.

— Что такое? — спросила она.

— Ты отравила мою подругу. И десятки других людей.

— Лучше спать, чем стать женой змея, — вспылила она.

— А, это ты говоришь живым мертвецам в западной башне?

— Я сплю по ночам, если ты об этом. Никто из них не мог освободить нас от проклятия, а служение в Подземном мире кажется страшнее смерти. По крайней мере, большинство из тех, кого Драгос отпустил, не помнят ничего из своей жизни до служения ему.

— Ах, вы, самовлюбленные, эгоистичные принцессы! Одна из вас могла бы пожертвовать собой! Но ни одна не стала бы.

— А кто из нас бы смог жить дальше с грузом стыда и вины, отправив сестру во тьму навечно?

— Марикара смогла бы, уж точно.

— Мы бы не дали ей возможности! Марикара стала причиной всего этого. Мы никогда больше к ней не прислушивались, после того как она продала нас Драгосу за свою относительную свободу. Она была первая, кто попал в его королевство, и как последняя идиотка съела то, что ей предложили. Когда Драгос получил ее в свое распоряжение, он сделал ей предложение, и она выторговала себе относительную свободу, сказав: «О, Ваша Светлость, у меня одиннадцать сестер. Думаю, хотя бы одна из них захочет принять Ваше предложение!». Так она продала нас. Привела сюда и обманом заставила отведать местной еды… и все сама. Но остальные из нас… Мы бы не позволили никому отправиться во тьму. Особенно тогда, когда у нас был шанс освободиться всем вместе.

— Какой шанс?

— Если бы ни одна из нас не согласилась на протяжении двенадцати лет, то он бы освободил нас всех. Мы были на полпути.

Я думала, она презрительно ухмыльнется после этих слов, но она всего лишь протянула мне корзинку.

— Мы и тебя освободим, Ревека.

— Где мой отец? — спросила я, взяв в руки корзинку. Я тут же начала копаться в ней и нашла кусок хлеба, который сразу отправился в рот.

Она задрала рукав и показала мне вторую шапк-невидимку, ту, на которую мне не хватило стеблей. А я все думала, где же она теперь. Она начала расплетаться.

— Осталась только одна. И я взяла ее у твоего отца. Если Драгос меня поймает, он не причинит мне зла. Но если попадется твой отец, он его не отпустит. Не во второй раз.

Я нахмурилась. Меня раздирали противоречивые чувства. Я была благодарна ей за то, что она взяла на себя весь риск, и злилась от ее уверенности, что она так хорошо знает Драгоса. Неужели она и правда так уверена, что Драгос убьет моего отца, но все ей простит? Неужели наша помолвка значит меньше, чем все эти годы дурацких танцев?

— Убеждай себя, в чем хочешь. Спасибо за еду, в следующий раз принеси больше.

— Надеюсь, следующего раза не будет, — ответила она. — Твой отец освободит тебя, Ревека.

Я фыркнула в ответ.

— Не будем забывать, что я обещала выйти за Дрогоса в обмен на ваши жизни. А Па всегда очень настаивал на том, что я должна сдерживать обещания.

Конечно, если мне удастся найти способ излечить Тонос, Драгосу не нужна будет жена. Но Лакриморе этого знать не следовало.

— Это была вынужденная клятва. Он собирался убить твоего отца, — ответила Лакримора.

— И почему же вынужденная клятва теряет свою силу?

Меня раздражало, что она так спокойно принижает мое самопожертвование. Если так просто меня спасти, то какой смысл в моем поступке?

— У меня был выбор! И я заключила сделку и дала слово.

Лакримора закатила глаза.

— Послушай, сколько тебе? Четырнадцать? Ты всего лишь ребенок. Твое слово ничего не значит.

— Мне тринадцать, и я достаточно взрослая, чтобы стать подмастерьем. Так что мое слово значит столько же, сколько и твое. И я достаточно взрослая для осознания того, что Па должен мне поверить. Он не может сразиться с Драгосом!

— Почему бы и нет? Он искусный боец.

— Существует малюсенькая разница между «искусным бойцом» и «Демоническим драконом — королем Подземного мира»! Па может погибнуть, — как и Драгос. — В общем. Скажи Па, чтобы он позволил мне самой с этим справиться. Пока я не поем здесь, я смогу найти способ сбежать.

Все, что мне нужно сделать, это остановить исчезновение душ. Все, что мне нужно сделать, это излечить земли.

— Не переживай, — сказала Лакримора, — я знаю, как убить змея. Я узнала это у Его Светлости, пока мы танцевали все эти годы.

— Что?! — я почувствовала, что мне нечем дышать. — Зачем тебе убивать Драгоса?

— Это самый верный путь к спасению тебя, — ответила она, и ее глаза вспыхнули гневом. — Он змей! Ты знаешь, кто такой змей, Ревека! Он дракон, обманщик, соблазнитель и вор…

— Драгос не такой!

— Да неужели? Он заманил Марикару в Подземный мир, обманом заставил ее заключить сделку и пытал нас на протяжении шести лет. Он с радостью согласился взять в невесты ребенка, угрожая убить ее отца, и…

— Замолчи! — громко сказала я, практически закричав от отчаяния. Я услышала, как мой голос отразился от деревьев, и меня захватил стыд — за голос, за слезы, выступившие от злости. Я сморгнула их. Не хочу, чтобы Лакримора видела, как я плачу.

— Я ухожу. Возьми эту корзинку, передай все бутыльки и записки Адине и скажи ей, чтобы попробовала разбудить спящих. Это вся еда?

— Это всё. Мы принесем еще, скоро.

— Скоро! Да что это вообще значит? Ты ведь знаешь, что время здесь и у вас наверху не идет с одинаковой скоростью!

— Я знаю.

— Почему вам это не мешало, когда вы спускались сюда каждую ночь?

Лакримора фыркнула.

— Драгос тебе не сказал? Именно он управляет ходом времени в этом мире. Он может его остановить, ускорить, сделать все, что ему захочется.

Меня выводило из себя, что она знает о Драгосе больше, чем я.

— Тогда в следующий раз принеси больше еды, на случай, если Драгосу захочется поиграть со временем. Принести столько, сколько я смогу затащить на гору. Даже лучше столько, сколько мы с Михасом вдвоем сможем затащить на гору.

— На гору?

— Ну да, там, где стоит замок.

— А есть замок?

— Ну, конечно, — внезапно во мне проснулось самодовольство. Я знаю что-то о Драгосе, чего не знает она. — А где, по твоему, будет жить король?

Какое-то время она молчала.

— Ревека, ты хочешь замуж за змея? Тебе совсем нет дела до сохранности души?

— Разумеется, мне есть дело до моей души! Но неужели моя душа куда важнее, чем все души этого королевства?

— Души… королевства? — повторила она.

Я махнула рукой в сторону тьмы, что окружала нас.

— Это не пустые земли, принцесса! Это Подземный мир.

И я поняла, что пересказываю ей вкратце все то, что смогла понять об исчезающих душах, а поняла я, честно говоря, немного.

— Ну, это же не души христиан.

— А какое это имеет значение? Душа есть душа. Я не отказалась бы лечить человека, только потому, что он турок! Я сделаю все, что смогу для этих душ.

Меня переполняла жестокость и сила.

В направлении горы появился и тут же погас огонек — это открывалась и закрывалась дверь замка. Может это Михас выглядывает в ожидании сигнала от Па?

— Мне пора. Скажи моему отцу…

— Тебе очень повезет, если я не расскажу ему весь этот бред, что ты несла сегодня. Да благословит тебя Бог, Ревека. Надеюсь, он сможет уберечь тебя от глупых ошибок.

Вместо того, чтобы продолжить с ней спорить, я отвернулась. В самый последний момент я вспомнила.

— Лакримора! — позвала я ее — Что было в твоем зелье?

Я перечислила ей с десяток ингредиентов, наличие которых подозревала, такие как нарцисс и черноголовка.

— Да, все верно. А еще вода из озера, крошка с надгробия и грибы из этого леса, — она прикусила губу. — Это поможет? Ты сможешь разбудить их, зная это?

Впервые она проявила заботу о спящих. Интересно, она правда спокойно спит по ночам?

— Я не знаю. А как выглядели те грибы?

Она описала их. Я презрительно кивнула и повернулась, чтобы уйти.

Я натянула шапку-невидимку, когда она повернулась ко мне спиной и последовала за ней, пока она не свернула с тропинки и не пошла напрямик через осенний лес. Спустя какое-то время она дошла до скалы и, извиваясь, нырнула в узкую щель. Это туннель Па!

Убедившись, что она точно ушла, я вернулась обратно в лес и отправилась на поиски грибов, которые описала Лакримора, попутно вгрызаясь в хлеб. Я ходила, пока не нашла несколько грибов глубоко в летнем лесу. Я понятия не имела, те ли это грибы, и было ли вообще важно, что она их использовала.

Я оказалась на небольшой полянке, которую не узнавала. И хотя не отметила для себя, в каком месте на нее попала, я не боялась потеряться. Этот небольшой лес был моим самым любимым местом в Тоносе. Я наслаждалась слабыми, ненастоящими лучами солнца и очень хотела, чтобы нимфа снова пришла ко мне.

Я сняла шапку и подставила лицо солнечным лучам.

— О, нимфа реки Алеты. Это я, Ревека, ученица травника, дочь садовника и невеста Тоноса, и у меня есть несколько вопросов к тебе!

Тишина.

Я усмехнулась своей дерзости, но подождала еще немного, вдруг она услышала меня. Но в ответ все также была тишина.

Выйдя с полянки, я чуть не упала, споткнувшись о то, чего раньше здесь не видела. На увядшей ветке дерева распускались маленькие, похожие на изумруды бутоны.

В замешательстве я не могла оторвать от них глаз.

Нет, это не зарождение новой жизни. Точно не оно.

Я искала еще проявлений этой новой жизни. То тут, то там по лесу были разбросаны зеленые побеги, которые виднелись из расщелин между камнями, и тусклые отслоения от стволов деревьев обнажали яркое серебро. Не везде я смогла их найти— во многих местах и следа не было, но в лесу четырех сезонов что-то менялось.

Насколько они были новым? Я поспешила к кромке весеннего леса, туда, где я спорила с Лакриморой. Там я нашла кусочек мертвого мха, который собирала, пока ждала ее. Сомнений быть не может, теперь он стал зеленее и более упругим.

Я села на корточки.

Что-то изменилось. Но что?

Я собрала свои вещи и отправилась к берегу озера.

Натянув чулки на руки, я забралась в лодку. Мрачная фраза Лакриморы все звучала у меня в голове: «Я знаю, как убить змея.»

Меня пробрала дрожь. Надеюсь, она никогда не вернется в Тонос.

Глава 33

Той ночью я уснула с приятной тяжестью в желудке и камнем на сердце. Если говорить о желудке, то, даже учитывая, что я пообещала себе разделить еду на равные порции, чтобы ее хватило надолго, я не смогла остановиться и ела, пока не почувствовала сытость. А что касается сердца… Сама мысль о Дидине и ее умирающей матери, которая лежит тихо и неподвижно в западной башне, разбивала мне сердце. И исчезающие души — каждая душа была цепью, опоясывающей мое сердце, не дающей ему развалиться.