Проклятие красной земли (СИ)

Глава 8

Аластор Рэглан выглядит слишком дорого для Форт-Уэйна. В идеальном дорожном костюме с оборками синего атласа, он появляется в здании городской администрации и с безупречной вежливостью ожидает приема у Соломона.

Войдя в кабинет, Аластор сухо кивает и, не дожидаясь приглашения, изящно присаживается в кресло для посетителей. Соломону отчасти интересно, как в семье Рэгланов могло появиться двое настолько разных сыновей. Арчибальд — мягкий и с теплым любопытством в глазах — легко заводит новые знакомства и может заразить своей тягой к истории. Его шутки зачастую несмешные, но сам Арчибальд так искристо заливается смехом, что невольно пронимаешься симпатией даже к отсутствию у него чувства юмора.

Аластор же совершенно иной. Он — вышколенный ребенок своих родителей. Высокий и элегантный, его всегда замечают первым, в отличие от Арчибальда. Аластор обладает критическим мышлением, не терпит дураков вокруг себя и одним взглядом может передать собственное презрение. Аластор — игрок иного масштаба, он бы с легкостью мог удержать власть Форт-Уэйна в своих руках, но не стал запираться в его удушливых стенах.

Аластор Соломону нравится. Но друзьями их назвать можно с трудом.

— Видел магическую брешь в защите города, — лениво заявляет Аластор, закидывая ногу на ногу.

— Да, я тоже ее заметил, — подтверждает Соломон.

Он, Микеланджело Блумберг и еще, вероятно, Закари Блэк, который таким образом запустил свое оружие в город. Мать делится неприятными наблюдениями с Соломоном сразу же, как возвращается от Саттонов. Ружья Блэка пронизаны магией, и это точно не к добру. А барьер, установленный советом, даже не среагировал на такой наплыв оружия.

Видимо, о бреши известно куда большему количеству людей, чем Соломон предполагает.

— Господин мэр, судя по магическим следам, этой проблеме минимум год, — усмехается Аластор и внимательно оглядывает удивление на лице Соломона. — Но вы, разумеется, и так уже об этом знаете.

— Разумеется, — чинно кивает Соломон.

Разумеется, нет.

Брешь он обнаружил волей случая, обыскивая окраины городка на предмет новых порталов. Если бы не торнадо, Соломон бы в жизни не выбрался куда-то дальше своей администрации. Получается, он совсем ничего не знает о Форт-Уэйне, которым управляет уже несколько лет. И магические семьи таким положением дел особенно довольны.

— Осталось только узнать, кто учинил этот беспорядок, — выдыхает Соломон и делится своими переживаниями с Аластором.

— Буду бесконечно рад решить ваши трудности, — Аластор выдерживает небольшую паузу. — Я знаю виновного.

— Да неужели?

Аластор в городе от силы час, и он уже решил проблему, над которой Соломон бьется несколько дней? Соломон ведь даже решает привлечь шерифа к поиску ответственных за учиненный вред. Может, Аластор и с торнадо подсобит? Тоже разгадает тайну его возникновения?

— Да неужели, — Аластор коротко улыбается, и Соломону не по душе такое поведение. — Это моя невестка. Флора Рэглан, слышали о такой?

Черт бы ее побрал. Соломон тут же мрачнеет, а лицо Аластора, наоборот, сияет пуще прежнего. Похоже, его крайне веселят проделки Флоры, развлекающейся за спиной у мэра. Вот только Соломону совсем не смешно. Это все заходит слишком далеко.

С Флорой пора разобраться. И сделать это необходимо самым радикальным образом.

Соломон объявляется первым в зале заседаний администрации и приглашает Аластора к нему присоединиться. Не то чтобы Соломону была нужна такая весомая поддержка — в конце концов, он — все еще мэр, — но Аластор может произвести весьма устрашающее впечатление на некоторых членов совета.

Особенно если они одновременно являются членами его семьи.

— Рад видеть вас обоих, — сообщает Грейсон Саттон, заходя в зал заседаний ровно к назначенному времени. — Как дела на континенте, Аластор? Жизнь кипит?

— Сильнее, чем ты можешь себе представить, — соглашается Аластор и протягивает Грейсону ладонь для вежливого рукопожатия.

Саттоны и Рэгланы вместе происходят из Англии и известны долгими взаимоотношениями. По большей части, нейтральными, поскольку вражда таких влиятельных семей может привести к непредвиденным жертвам. И Саттоны, и Рэгланы склонны к взаимовыгодному сотрудничеству, а не к напрасным войнам. Жаль, что в совете Форт-Уэйна не наблюдается похожего единства.

— Слышал, ты собираешься выдавать дочь замуж? — посмеивается Аластор. — Уже есть список подходящих женихов?

— Нет, — качает головой Грейсон. — В смысле, список есть. Но лично тебе я вынужден сразу отказать.

— Боишься, что у меня не хватит денег на содержание невесты?

— Боюсь, что с твоим везением невеста не доживет до свадьбы.

Аластор не отвечает, скрывая свои эмоции глубоко внутри. Соломон на самом деле не знает, как тот справляется с утратой своих жен. Вероятно, их смерти сказываются на репутации Аластора, но что можно сказать о его эмоциональном состоянии? Как сильно такие потери ранят Рэглана? По нему никогда не скажешь, так плотно Аластор заковывается в свои доспехи. Но Соломон уверен, что тот, как минимум, сожалеет о том, что подверг бедных девушек опасности.

И вряд ли Аластор действительно задумывается над тем, чтобы сделать брачное предложение Веронике Саттон. Умертвить еще одну невесту было бы слишком безрассудно. Особенно для Аластора.

— У нас почетные гости, — присвистывает Микеланджело, заходя в зал. — Какая радость.

Аластор никак на этот выпад не реагирует. Он только поворачивается к Соломону и вопросительно приподнимает бровь. Соломон пожимает плечами. И этим подразумевает «я сам не хотел брать его в совет, но так вышло».

А вот Флора совсем не выглядит удивленной. Она ровным шагом чеканит путь до своего места и садится прямо напротив Аластора, задерживая на нем свой колкий взгляд.

— Неужели дела оказались настолько срочными, что ты не повидался прежде со своей семьей? — непроницаемо спрашивает Флора.

У Аластора, конечно.

И Соломону совсем не нравится, как совет встревает между двух огней. Флора ведь легко может устроить скандал при свидетелях, но тогда заседание точно полетит к черту, а Соломон не может этого допустить. У него есть действительно интересные новости для всех уважаемых заседателей.

— Я виделся с Арчибальдом утром, — непроницаемо уточняет Аластор, очевидно, цепляя Флору в ответ. — Семья знает о моем приезде.

— Вот как, — прищуривается Флора.

И Аластор с легкостью выдерживает ее напор.

Соломон помнит времена, когда эти двое еще были помолвлены. Более гармоничную и, вместе с этим, ядовитую пару сложно придумать. Их союз внушал настоящий ужас в порядочные семьи Форт-Уэйна. Потому что нрав Флоры порой действительно может быть диким. А Аластор был склонен ей в этом потакать.

— Прошу внимания, — прокашливается Соломон, и в зале действительно устанавливается тишина.

Обычно Соломон отсиживается в стороне и соглашается с инициативами совета, особенно с ним не пререкаясь. Но сегодня этому порядку придет конец. Слишком долго Соломон бездействовал и позволял собой помыкать, пускай до недавнего времени его такое положение дел вполне устраивало.

— Для начала я хотел бы заслушать предложения совета, если таковые имеются, — сообщает Соломон, действуя строго по протоколу.

Его слово будет финальным и вполне однозначным, чтобы положить конец всем шатаниям.

— Предложения есть, — заявляет Флора и откидывается в своем кресле. — В связи с последними событиями пора взять город под контроль и установить магический дозор на улицах.

Вот как.

— Нет, — одновременно восклицают Соломон, Аластор и, что удивительно, Мухаммед Аль-Асад, приправляющий свой отказ восточным акцентом.

Магический дозор требует умелой магии, к которой никто в Форт-Уэйне не приучен. Его нужно ежедневно поддерживать и сплетать таким образом, чтобы никому не причинить вреда. В руках эксцентричной личности он может стать опасным оружием и привести к разрушениям похуже тех, что остались после торнадо.

— Какое единство, — усмехается Флора.

— Только тебе в голову могла прийти такая блестящая идея, — язвительно отзывается Аластор. — Сначала ты идешь на сделку с чужаками, разрушая магический барьер вокруг города, а теперь хочешь поставить под угрозу жителей Форт-Уэйна.

— Перестань, — Флора едва хмурится, но не позволяет словам Аластора себя задеть. — Я забочусь о нашей безопасности. О безопасности моей семьи, в первую очередь.

— Дозор может среагировать на любого человека, которого он посчитает угрозой, — вмешивается Соломон. — Он защищает только магов. Мирные горожане рано или поздно пострадают, мы не имеем права подвергать их такому риску.

— И все же, — Флора на Соломона даже не смотрит, прожигая дыру в Аласторе. — Пускай совет проголосует.

Соломон закипает.

Магический дозор поглощает любую опасность и взамен наказывает виновного. Но что если он станет нападать на посетителей салуна, затеявших шутливую драку? Или на прихожан, когда те в очередной раз станут обвинять магов во всех своих бедах? В конце концов, дозор сломает существующее в городе равновесие. В таких условиях обязательно произойдет трагедия, и Соломон это отлично понимает.

Как и то, что Флора стремится к большей власти. Ей недостаточно играть теневую роль, поэтому, используя влияние Рэгланов, она добивается признания в городе. Соломон ей не позволит зайти настолько далеко.

И Аластор, похоже, в этом вопросе на его стороне.

— Совет голосовать не будет, — железно заявляет Соломон и поднимается на ноги, возвышаясь над столом. — У меня, как у мэра, есть право вето на любую инициативу. Магический дозор не будет возведен в городе. Но это еще не все, у меня тоже есть объявление.

Соломон обводит всех заседателей тяжелым взглядом и вновь останавливается на Флоре, как на главной смутьянке. Давно пора было связать ей руки ограничениями, но Соломон все боялся управлять этим городом по-настоящему. Сколько бед натворили магические семьи, пока он зарывался в свои документы, все равно что в песок?

Пора исправить это недоразумение.

— Своим указом, как мэр и как глава семьи Ротшильд, я ввожу новые правила для заседателей городской администрации, — официально постановляет Соломон. — Отныне в совет могут входить только урожденные представители семей. Супруги и усыновленные дети больше не имеют права быть заседателями.

— Это смешно, — тут же противится Флора, не воспринимая слова Соломона всерьез. — Мой муж не захочет заниматься делами города.

— Арчи не против, — спокойно сообщает Аластор. — Мы как раз об этом говорили утром. Он с удовольствием примкнет к совету.

— Не говори ерунды, — отмахивается Флора. — Ты же знаешь своего брата. Он не справится.

Но она говорит уже не так уверенно, как раньше. Аластор перебивает власть Флоры без особых стараний. Возможно, он не до конца поддерживает и Соломона, но уж точно не желает городу зла. А Флора как раз к этому и подстрекает.

— Микеланджело, — Соломон вспоминает и про Блумберга. — Я уже направил твоей супруге официальное письмо и предложил ей занять место в совете. Уверен, она найдет возможность присоединиться к нашим скромным рядам.

— Микки очень занята в последнее время, она…

— Она не откажет мэру, — вновь встревает Аластор.

И Соломон крайне рад его поддержке. Потому что в одиночку было бы сложнее доказать совету свою решимость. Эти маги никогда не воспринимали Соломона должным образом, и теперь ему приходится искать могущественных союзников, чтобы начать, наконец, приносить городу пользу.

Флора и Микеланджело еще обязательно дадут о себе знать. Но Соломон будет готов к этой встрече.

— Отец просил передать, — недружелюбно заявляет дочь пастора Камски и вручает Соломону куцую записку.

Девицу зовут Айрис, и ее не смущает вечерний салун, где она находит мэра города. В компании Аластора, неожиданно Арчибальда и Каролины Дженнер. Соломон как раз цепляет юбку прекрасной Каролины и переминает мягкую ткань в пальцах, когда около столика объявляется Айрис.

Салун — не место для дочери проповедника. Но Айрис совсем не выглядит удивленной подобным разгулом. Только скучающей и ко всему безразличной.

— Я помню тебя совсем маленькой, — вдруг прищуривается Аластор и подается к Айрис ближе. — Ты пела в церковном хоре у отца и напоминала херувима.

— Больше не пою, — Айрис пожимает плечами и обращает внимание разве что на стаканы со скотчем, которые остаются недопитыми. Аластор Рэглан ее совсем не прельщает. — Да и я выросла с того времени.

— Это верно, — в глазах Аластора загорается интерес. — Хотя я бы не отказался вновь послушать твой голос.

Айрис недолго думает. Она передает Соломону записку и одной ладонью упирается в стол, совершенно не смущаясь от откровенных увиваний Аластора. Тот ведь несерьезно (наверное). Просто развлекается, выпивая больше обычного и увлекаясь симпатичной девушкой.

— Послушайте, дядя, — певуче произносит Айрис, наклоняясь над столом. — Захотите поговорить о херувимах, приходите к моему отцу. Он по этой части специалист. А если вам интересно услышать мой голос, то как протрезвеете, загляните на ферму. Она у нас самая большая в округе, не перепутаете. Только учтите, у меня есть ружье и несколько ковбоев, которые присматривают за скотом. Каждая ваша неуместная шутка будет воспринята как акт агрессии.

Голос у Айрис обманчиво невинный, но воздух пронзается сталью. Она точно умеет производить впечатление и не даст себя в обиду. Старик-пастор отлично ее воспитал. Вероятно, христианской моралью. Той самой, которая с кулаками.

— Она хороша, — одобрительно заявляет Каролина.

Но совсем не это удивляет Соломона. Он удрученно цокает, как только мисс Дженнер уплывает из его рук к другому столику. И тут же замирает, замечая воодушевление на лице у Аластора.

И настоящую жажду. Темную, необузданную. Почти что проклятую.

— Я женюсь на ней, — непреклонно утверждает Аластор. — Это решено.

Соломон только пожимает плечами. И убивает еще один стакан со скотчем, точно намереваясь завтра взять в администрации выходной.