Проект «Гадес»

1

31 октября 1960 г.,

воскресенье,

22:10

Клер остановила мотоцикл у «Приюта конокрада» и заглушила двигатель. Потом она сняла шлем и надела полицейскую фуражку. Осенний вечер был холодным и темным, как чернила; с пустошей со стоном налетали порывы пронизывающего ветра. Когда она толкнула дверь паба, ее на мгновение ослепил яркий свет. В лицо ударила волна густого, теплого воздуха, в который вплетались запахи, пота, табачного дыма и кислая вонь пролитого пива. Стены слегка вибрировали от басовых гитарных аккордов, пущенных через включенный на полную мощность усилитель, — сегодня посетителей развлекали Джонни Кидд и его «Пираты». Клер решительно выдохнула и вошла.

Тотчас навстречу ей бросился один из клиентов; в одной руке он держал полупустую пивную, кружку, другая была вытянута в направлении груди Клер.

— Эй, парни, берегитесь! Здесь женщина-полицейский! — завопил он.

— Полегче на поворотах, Бонни, — осадила его Клер. — И убери свою ручонку, иначе я засуну ее тебе так глубоко, что ты сможешь достать до собственных миндалин.

Пьянчуга попятился.

— Прошу прощения, мисс. Я не имел в виду ничего такого!..

— Ладно, вали… — Клер огляделась и тотчас заметила знакомую фигуру. Раздвигая толпу, к ней шагал Уинстон Стаббинс — высокий, худой, серьезный молодой человек, одетый в куртку с капюшоном и тяжелые башмаки.

— Привет, Клер. Я бы угостил тебя пинтой ньюкаслского темного, но ты, наверное, откажешься?

— Я…

— …На службе. Это мы видим.

— Надеюсь, вы не собираетесь устраивать мне неприятности, Уинстон? Ни ты, ни твои полупьяные фрондирующие приятели… Я здесь для того, чтобы обеспечивать спокойствие и порядок.

— Спокойствие и порядок? Да ты что, смеешься?! О каком спокойствии может идти речь, если сегодня ночью буквально в одной миле от этого чертова паба рванет самая мощная ядерная бомба из всех, что когда-либо испытывали в Европе?

— На инструктаже нам говорили, что это совершенно безопасно.

— Безопасно? А тебе известно, что залегающие в нашей местности геологические пласты…

— …Отличаются некоторой нестабильностью? Да. — Клер кивнула.

— Значит, ты читала мои письма и обращения?

— Мой сержант меня заставил. Я, правда, ничего в них не поняла. А главное, мне до сих пор не ясно, с чего ты взял, будто превзошел всех этих яйцеголовых умников — правительственных экспертов?

— Они далеко, а я здесь. Вот в чем дело. И кроме того, эта военная база — американская, а американцы говорят нам далеко не все.

Высокий, худой мужчина в форме американской армии протиснулся к ним сквозь толпу.

— Мне послышалось, здесь кто-то упоминал моих соотечественников? — осведомился он. — Добрый вечер, Клер.

— Для тебя, Бакс, я — полицейский констебль Бейнс.

Уинстон вытаращил глаза.

— Бакс? Вас и вправду зовут Бакс, сержант Грейди?

— Точно так же, как тебя вправду зовут Уинстон Кристофер Стаббинс. Честно говоря, я тоже не в восторге от ваших английских имен. Клер рассказывала мне о тебе: давний бойфренд с шилом в заднице, недоверчивый и подозрительный, так?

— Уинстон никогда не был моим бойфрендом, — поправила Клер. — И я только что пыталась объяснить ему: испытания совершенно безопасны.

— Так и есть, Уинстон. Быть может, Олдмур — американская база, но проект «Гадес» — британская военная программа и по замыслу, и по управлению. Во всяком случае, в руководстве проекта ваших и моих соотечественников примерно поровну.

— Чепуха.

— Извини, Бакс, но у Уинстона зуб на американцев. Во время войны его мать была «американской невестой», — снова пояснила Клер.

— Это здесь абсолютно ни при чем! — с горячностью возразил Уинстон.

— Послушай, Уинстон, — сказал Бакс, — я здесь вроде агента по связям с британской общественностью. Вот почему я сижу не на базе, а в пабе. И поверь, я делаю это вовсе не ради пива… Возьми мою визитную карточку и позвони завтра утром, о'кей?

— А какой смысл? К утру бомба будет уже взорвана.

— Вот упрямый-то, а, Клер? — сказал Бакс.

— Просто целеустремленный, всецело преданный одной идее человек. Это большая разница, — ответила констебль.

Бакс Грейди покачал головой.

— Ну и толпу ты собрал, Уинстон. Кто они? Олдермастонцы? Активисты Движения за ядерное разоружение?[1]

— Есть и они, но в основном здесь собрались местные. Их, как вы понимаете, последствия испытаний особенно беспокоят.

— И кажется, вашего полку прибыло. Вон там, за дверями, еще одна парочка. Видишь их, Клер? Старикан в древнем макинтоше и роскошная молодая девица… Что-то они не похожи на местных. Может, это репортеры?

— Репортеров мне только не хватало! — вздохнула Клер.

Чепмен Джонс захлопнул дверцу министерского автомобиля. Где-то кричала сова, завывал ветер. Автомобиль отъедал, и его задние фонари растаяли во мраке. Джонс вздрогнул и плотнее закутался в свой теплый, но старомодный макинтош с поясом.

— Значит, это и есть Олдмур. Да еще в канун Дня всех святых. Странное место и странное время.

Тельма Беннет заглянула в окно паба.

— Они там все одеты в черное. Это, наверное, похороны?

— Нет, просто мода такая. Не обижайтесь, Тельма, но ваши сверстники, все ваше поколение, до старости обречены носить черные джемпера с высоким воротом. Я даже рад, что мне далеко за пятьдесят.

— Значит, и здесь, в Нортумберленде, местные жители следуют моде… Может, мы вообще напрасно сюда приехали?

Джонс покачал головой.

— Сообщения об аномальных явлениях, поступившие из этого района, показались мне достаточно интересными, а главное — заслуживающими доверия. Именно поэтому я и притащил вас сюда из Лондона.

Над их головами с грохотом пролетел военный вертолет. Он шел так низко, что оба невольно вздрогнули. Джонс проводил взглядом исчезающие в ночи проблесковые огни.

— Я думаю, это тоже как-то связано с происходящим, — негромко сказал он. — На самом деле через эту тихую сельскую местность проходит один из фронтов холодной войны. Понятно, что люди нервничают и боятся.

С неба донесся еще один громкий, резкий звук. На этот раз он походил на пронзительный вопль, и оба снова поморщились. Подняв голову, Джонс разглядел в вышине странное облако почти правильной округлой формы, плавно, но быстро скользившее по небосводу.

— Вы видите? — спросила Тельма. — Что это? Оно, кажется, светится…

— И похоже, следует за вертолетом.

— Какое-то инверсионное явление?

— Сомнительно. — Джонс снова покачал головой. — Может быть, шаровая молния или что-то, связанное с плазмой? Вы заметили, оно имело форму слегка приплюснутой сферы?

— Да. И еще мне показалось, что в центре облако было плотнее, чем по краям. Наверное, у него слоистая структура, как у луковицы. А вообще, оно смахивает на большой глаз.

— Этакий небесный соглядатай?.. Странно. Впрочем, именно так эти объекты описывали в сообщениях. Что ж, по крайней мере у нас есть чем заняться. А теперь пошли внутрь…

В дверях паба их поджидала молодая женщина-констебль — не слишком высокая, но аккуратно причесанная, подтянутая, с четкими, уверенными движениями. Приветливо улыбнувшись вошедшим, она сказала:

— Здравствуйте, проходите. Чем могу служить?

Джонс ухмыльнулся.

— Не припомню, чтобы сотрудник полиции приглашал меня в паб. Как правило, полицейские предлагали мне побыстрее выметаться…

— Кажется, сейчас не время для шуток, Джонс, — вмешалась Тельма. — Добрый вечер, мисс. Меня зовут Тельма Беннет, а это — доктор Чепмен Джонс. А вы?..

— Констебль Бейнс, жетон номер 534. Вы приехали для участия в манифестации протеста?

— О нет, — отозвался Джонс. — Мы из Министерства обороны, проверяем сообщения о различных аномальных явлениях.

Бейнс ухмыльнулась:

— Вы имеете в виду «летающие блюдца»?

Джонс вздохнул.

— Что за манифестация протеста? — поинтересовалась Тельма.

Тем временем к ним приблизился долговязый молодой парень, за ним — мужчина постарше в форме американской армии.

— Против испытания ядерной бомбы, — резко выступил парень. С женщиной-констеблем его объединял выговор типичного джорди[2] — местного уроженца. Джонсу показалось, что он чем-то взволнован.

— Проект «Гадес», — подсказал американец. — Так окрестили международную программу подземных термоядерных взрывов.

— Одну из этих бомб собираются взорвать буквально в двух шагах отсюда, в старой заброшенной шахте в долине, которую у нас окрестили Могилой Люцифера. Подходящее название, верно?

— Простите, нас, кажется, не представили, — напомнила Тельма.

Солдат слегка поклонился.

— Сержант Бакс Грейди, армия Соединенных Штатов. А это — Уинстон… э-э-э…

— Уинстон Стаббинс.

Тельма снова назвала себя и Джонса.

Бакс улыбнулся.

— Итак, доктор Джонс, вы проделали столь долгий путь и приехали сюда, в северную Англию, чтобы…

— Хотите знать, не доставлю ли я вам неприятностей, сержант?

— Каких неприятностей?! — вмешался Уинстон. — Всем этим людям вовсе не хочется, чтобы сверхмощная мегабомба взорвалась буквально у них под ногами. Фермерские овцы на будущий год будут ягниться; шахтеров беспокоит безопасность в шахтах, да и остальные…

Бакс ухмыльнулся еще шире.

— Наш юный друг, похоже, считает, что если мы взорвем эту бомбу, вся планета лопнет, как воздушный шарик. Я прав, Уинстон?

Уинстон нехорошо оскалился.

— Глубинные геологические пласты в этом районе крайне нестабильны. Вы не ведаете, что творите!

— А вы ведаете? — осведомился Джонс. — Вы геолог, Уинстон?

— Он шахтер, — ответила за юношу Клер. — И геолог. Геолог-самоучка. Оставь его в покое, Бакс, слышишь?

— Ничего не имею против самоучек, — заметил Джонс. — Я и сам много занимался самообразованием. Скажите пожалуйста, Уинстон, как далеко отсюда находится эта ваша Могила Люцифера?

— Недалеко. Можно дойти пешком.

— А когда начнутся испытания?

— Взрыв назначен на полночь.

Джонс бросил взгляд на часы.

— В таком случае, время у нас есть. Не могли бы вы, Уинстон, подробнее рассказать мне о том, что вам известно?

— И вы готовы меня выслушать? Шутите!

— Вовсе нет. Я серьезен как никогда. Мы, собственно, и приехали сюда, чтобы исследовать все необычное.

— Я, пожалуй, останусь здесь, в тепле, — сказала Тельма и добавила: — Если вы не против, доктор.

— В таком случае, мэм, позвольте угостить вас стаканчиком хереса, — галантно предложил Бакс.

— С удовольствием соглашусь.

Командный центр проекта «Гадес» был погребен глубоко под казармами, спортивными площадками и взлетно-посадочными полосами Олдмурской военной базы. Сегодня в бункере было особенно шумно. Гудение многочисленных вентиляторов и насосов эхом отражалось от металлических стен, в него вплетались писк осциллоскопов, стрекот телетайпов, шипение прерываемых статикой радиоголосов.

Пятидесятисемилетний Джон Тримейн, одетый в поношенный твидовый костюм, выглядел на редкость неуместно в этом стальном убежище среди военных мундиров и перемигивающихся пультов, за которыми сидели солдаты-операторы, и тем не менее все вокруг было воплощением именно его замысла, его мечты.

Коммодор Королевских военно-воздушных сил Великобритании[3] Альфред Годвин наклонился к монитору, чтобы расслышать, что передавали спрятанные в пабе крошечные телекамеры. Высокий, по-военному прямой, с благородным, мужественным лицом и гладко зачесанными назад черными волосами, он был немного моложе Тримейна.

— По крайней мере, картинка достаточно отчетливая, — констатировал Годвин. — Полюбуйтесь-ка хотя бы на этого клоуна в музейном макинтоше, который только что вышел из паба. Из него уже песок сыплется, а туда же!..

— Эти люди просто хотят выразить свой протест, коммодор, — сказал Тримейн. — Они беспокоятся, и такая реакция вполне понятна. Кстати, это законно — подглядывать и подслушивать в английском пабе?

— Быть может, это и американская база, но я — высший офицер британских ВВС, что в соответствии с командной структурой НАТО автоматически делает меня старшим командиром. Я обязан обеспечить безопасность объекта и ради этого могу делать все, что сочту нужным.

В зал вошел Джозеф Краун с планшеткой под мышкой.

— Демонстранты не ворвутся на базу, коммодор. И близко не подойдут, — сообщил он почти весело. Майор армии США Краун командовал американским персоналом базы, в том числе охранявшим ее батальоном пехоты, а также был основным посредником между Годвином и американским командованием.

Коммодор нахмурился.

— Разве ваши люди патрулируют территорию вокруг ограждения?

— Нет, сэр, но снаружи периметр охраняет подразделение регулярной армии Великобритании. Кроме того, с демонстрантами работает и местная полиция.

— Видел я эту «местную полицию», — проворчал Годвин. — Прислали какую-то соплячку!.. Зато командир британского подразделения капитан Филлипс производит впечатление человека стойкого и дисциплинированного. Думаю, он со своей задачей действительно справится. У него довольно большие полномочия.

— Большие полномочия? — вмешался Тримейн. — Насколько большие, хотел бы я знать? Имейте в виду, коммодор, я начал это дело вовсе не для того, чтобы кто-то пострадал. И если остановить демонстрантов без насилия будет невозможно, я предпочел бы…

— И что бы вы сделали? Сейчас любая отсрочка отбросит нас на месяцы назад. Это ваше детище, Тримейн, и вы не имеете права колебаться. Проект «Гадес» способен положить конец холодной войне и открыть перед человечеством невиданные доселе перспективы. Так, во всяком случае, вы всегда говорили. Я же только стараюсь, чтобы ни вам, ни нам ничто не мешало.

— Я уверен, джентльмены, все обойдется мирно, — вставил Краун. — Никто не пострадает.

— Кто знает… — Годвин показал на экран. — По-моему, мистер Макинтош направляется сейчас прямиком к Могиле Люцифера. А ведь именно там находится наша бомба.

Пространство пустошей оказалось довольно неровным, и Джонс был рад, что Уинстон захватил фонарик. Они довольно быстро шагали на запад, держа курс на едва заметное желтоватое свечение натриевых фонарей, отмечавших местоположение Олдмурской базы. Чуть ближе и правее Джонс заметил несколько ярко горящих прожекторов; очевидно, решил он, это и есть штольня с бомбой.

— Мне показалось, констебль Бейнс к вам неравнодушна, — заметил Джонс. — Во всяком случае, в пабе она за вас вступилась.

— Клер? Мы вместе выросли. Она очень милая девушка, даже несмотря на ее работу, но сейчас мы находимся по разные стороны баррикад.

— Я так не думаю. Насколько я успел заметить, вы оба пытаетесь предотвратить любые возможные неприятности и… Просто у каждого из вас свои методы. Расскажите мне лучше о Могиле Люцифера, Уинстон.

— Видите вон те прожектора? Американцы заложили бомбу прямо в Могиле — в старой, но очень глубокой шахте. Сама Могила представляет собой довольно глубокую долину, заполненную острыми каменными глыбами. Местные легенды гласят, что именно сюда упал низвергнутый с Небес денница.

— Гм-м… На мой взгляд, больше похоже на ледниковую морену.

— Так и есть. Именно здесь, кстати, проходит стык между шотландскими базальтами и нортумберийскими песчаниками.

— Ты… Можно на «ты», Уинстон? Ты, я вижу, свое дело знаешь. Действительно, именно в этом районе Шотландия когда-то врезалась в Англию, что породило значительные напряжения глубинных пластов. Но почему ты решил, что этот район геологически нестабилен?

— Сейсмоактивность, — коротко пояснил Уинстон. — Я уже много лет провожу наблюдения.

Джонс с сомнением покосился на него.

— Много лет?.. А на вид тебе не больше двадцати!

— Мне девятнадцать, но… Просто я увлекся геологией, с тех пор как мой дядя впервые взял меня с собой в шахту. Мне тогда исполнилось четырнадцать.

— Дядя? Не отец?

— Я рос без отца.

— А где ты взял сейсмограф?

— Сделал.

— Сделал? Сам?!

Уинстон засмеялся.

— Это было нетрудно. Пьезоэлектрический кристалл из проигрывателя улавливал колебания, а барабан вращал механизм старого будильника. Кстати, в качестве регистрационной ленты я использовал туалетную бумагу. Пришлось, конечно, повозиться, чтобы сделать прибор достаточно чувствительным, но потом я додумался смастерить несколько сейсмографов и расположить их так, чтобы охватить район побольше.

— И все это одновременно с учебой и работой в шахте?

Уинстон пожал плечами.

— Я даже не сдал экзамены по программе средней школы — меня выперли раньше. Мама считает меня человеком конченым. — Он бросил на спутника неуверенный взгляд. — Вы смеетесь надо мной, доктор Джонс?

— И не думаю. Напротив, я считаю, что ты во многих отношениях весьма необычный молодой человек. Однако давай вернемся к Могиле Люцифера…

— В данных, полученных с помощью моих сейсмографов, я заметил любопытные закономерности. Такое ощущение, что Могила является своего рода центром, от которого исходят какие-то колебания. Как будто там, под землей, ворочается что-то живое, только я понятия не имею, что именно.

— Но ты считаешь, что этот вопрос стоило бы выяснить, прежде чем взрывать супербомбу?

— Вы совершенно правы, доктор.

За разговором они добрались до края долины и вскоре уже вступили на освещенное светом прожекторов пространство. Мгновение, и им в лица ударил яркий луч еще одного фонаря.

— Стой!

Доктор Джонс заслонил лицо рукой.

— Кто вы такие? Уберите ради всего святого ваш фонарь! И пусть ваш солдат перестанет в меня целиться!

— Уберите пистолет, сержант. Прошу прощения, сэр, я — капитан Роберт Филлипс, Колдстримский гвардейский полк. А кто вы такой?

Собравшиеся в «Приюте конокрада» местные жители шумели все громче, и Бакс Грейди с усмешкой сказал:

— Похоже, ваши парни достаточно разогрелись; того и гляди устроят марш протеста.

— Да, сейчас мы все пойдем к Олдмурской базе и хором споем там «Блейдонские скачки»[4]. После этого водородная бомба, конечно, не взорвется.

Тельма улыбнулась.

— Я уверена, вы справитесь, констебль Бейнс. Можно мне пойти с вами?

— Сделайте одолжение. Возможно, в вашем присутствии шахтеры станут меньше дышать мне в лицо пивом и хватать за задницу.

Впрочем, когда собравшиеся вышли на улицу, не по-осеннему холодный ночной воздух слегка остудил даже самые хмельные головы. Надвинув пониже шапки и плотнее закутавшись в пальто, демонстранты построились в некое подобие колонны и зашагали на запад. Громкие разговоры постепенно стихали, и только пар от дыхания десятков людей поднимался над идущими.

Ветер донес до Джонса слова команд, усиленные громкоговорителем. Рядом встрепенулся Уинстон.

— Испытания начнутся совсем скоро. Нам нужно…

— Нет. — Капитан Филлипс заступил ему дорогу. — Прошу прощения, джентльмены, но дальше вам нельзя. — Какой-то новый звук отвлек его, и капитан поднял голову.

Протяжный вопль, напоминающий вой ветра в телеграфных проводах декабрьской ночью, разнесся над пустошью, и в туманной мгле над их головами быстро скользнул какой-то шарообразный предмет, странно похожий на огромный глаз.

— Доктор Джонс! — почти выкрикнул Уинстон. — Вы видите это? Видите?!

— Разумеется. Больше того, я уже наблюдал подобную штуку совсем недавно. И слышал тоже. У меня сложилось впечатление, — чисто субъективное, конечно, — будто она патрулирует долину и окрестности. Собственно говоря, ради нее я и приехал. За последние годы из вашей местности поступило немало сообщений о появлении в небе неопознанных летающих объектов, причем сообщений не от специалистов или от психов, а от рядовых граждан. Да, многие из них боялись выставить себя в глупом виде и тем не менее сообщили об увиденном в полицию или в местные газеты, считая это своим долгом. Впоследствии подобные сообщения — отсортированные и просеянные — легли на мой стол на Уайтхолл[5], и вот я здесь. — Джонс немного помедлил, — Вы тоже видите это, Капитан Боб?

— Возможно, это просто рудничный газ, метан. Говорят, он светится в темноте.

— Ну-ну, капитан! — фыркнул Джонс. — Все официальные объяснения я знаю наизусть, и получше вашего.

— Вы сказали, что уже наблюдали такую штуку раньше, — вмешался Уинстон. — Когда именно?

— Вскоре после своего приезда сюда. — Джонс бросил взгляд на часы: до полуночи оставалось совсем немного. — Это было примерно полтора час назад.

— Я так и думал!

— Вот как? А можно узнать почему? Или ты наблюдал и за НЛО тоже?

— Об этих летающих штуках в наших краях сложено немало легенд. Местные называют их Гренделями.

— По имени чудовища из «Беовульфа»?

— У меня такое чувство, что это название даже древнее, чем сама поэма. Люди видят Гренделей уже много веков. И появляются они достаточно регулярно, причем с периодичностью в девяносто минут, не больше и не меньше.

— Ты уверен? Но почему именно девяносто минут?

— Космические корабли! — неожиданно выпалил Филлипс.

— Что вы сказали, Капитан Боб?

Роберту Филлипсу было на вид не больше тридцати; он был высок ростом и казался немного неуклюжим. Его узкое, бледное лицо украшали большие закрученные усы. Сейчас он, похоже, жалел о том, что вообще заговорил.

— Я, видите ли, давно интересуюсь всем космическим — спутниками и тому подобным… По-любительски, конечно, — смущенно пояснил он. — В Кембридже мы все увлекались Отважным Дэном и профессором Куотермессом[6], так что…

— О боже!..

— Вот почему, как только вы сказали — девяносто минут, я сразу подумал о космических кораблях. Разве не столько времени требуется, чтобы облететь Землю по орбите?

— Вы совершенно правы. Что ж, будем считать вашу догадку… одной из вероятных гипотез.

— Но что это значит? — спросил Уинстон.

— Этого я не знаю, пока не знаю. И тем не менее ты был прав: что бы здесь ни происходило, Олдмурская военная база — не самое удачное место для экспериментов с термоядерным оружием.

— Подобные разговоры, доктор Джонс, могут довести до беды, — предупредил капитан Филлипс. — И я думаю, было бы гораздо лучше, если бы вы… гм-м… вернулись туда, откуда приехали.

Но Джонс пропустил эти слова мимо ушей. До его слуха донеслись какие-то голоса, и, обернувшись, он увидел приближающуюся толпу людей с фонариками в руках.

Уинстон ухмыльнулся.

— Слишком поздно, капитан, вам не кажется?

Голоса демонстрантов, доносящиеся из динамиков в подземном командном центре, обладали неприятным «жестяным» тембром, но слова разобрать было можно.

— Вы уже начали обратный отсчет, Тримейн? — спросил Годвин.

— Да, коммодор, все в порядке. Но происходящее снаружи меня очень беспокоит.

— Я уверен, британские власти сумеют предупредить любые неприятные неожиданности.

— Я не об этом. Ведь нам здесь ничто не грозит, даже если с бомбой что-то пойдет не так, но эти люди…

— Не нужно становиться на пути науки, — сердито бросил Годвин. — Кроме того, позвольте вам напомнить, профессор, что сегодняшние испытания как раз и проводятся для того, чтобы защитить этот сброд в случае нападения коммунистов или китайцев.

— Защитить? — Тримейн поднялся, резким движением отодвинув стул. — Защитить любой ценой, пусть даже для этого придется убить некоторых из них?!

— Куда это вы собрались, профессор?

— Я хочу попробовать убедить бунтовщиков в важности нашего проекта. Быть может, тогда они разойдутся сами. — Тримейн шагнул к двери. — А вы делайте, что должны, коммодор.

— Он довольно упрям, этот ваш профессор, — заметил Краун, до сих пор хранивший молчание.

— Ох уж мне эти ученые гуманисты-утописты! Скорей бы их всех заменили компьютерами. Выпустите его наружу, иначе он не успокоится, но обратный отсчет не останавливайте. Вы поняли, майор?

— Хорошо, хорошо, но, мне кажется, будет лучше, если я пойду с ним.

Обстановка у периметра базы быстро накалялась. Так, во всяком случае, подумал Джонс. Мельтешащие во тьме лучи карманных фонариков мешали ему сосредоточиться, где-то высоко над толпой раздавался далекий стрекот вертолета, но Джонсу вдруг показалось, что он расслышал донесшийся из рупоров системы наружного оповещения базы обрывок фразы:

— …Десять минут.

Неожиданно рядом с ним оказалась Тельма, следом подошли Клер Бейнс и сержант Грейди.

— А-а, Тельма… Неужели в пабе закончился «Бейбишэм»?[7]

— Я так и знала, Джонс, что вас кто-нибудь арестует.

— Меня пока никто не арестовывал, но до утра еще полно времени.

— Я вижу, Уинстон тоже здесь, — сказала Клер. — Надеюсь, капитан Филлипс, он вел себя прилично?

— Вы знакомы? — Казалось, Уинстон был неприятно удивлен. — Как это удобно…

— При чем здесь удобно — не удобно? Просто сегодня мы работаем вместе — обеспечиваем порядок в проблемном районе. — Клер слегка нахмурилась. — Нравится тебе это или нет, но здесь твой игрушечный марш протеста заканчивается. Дальше никто из вас и шагу не сделает.

— Что теперь, Джонс? — спросила Тельма.

— Этот молодой человек — Уинстон — проделал просто потрясающую работу и собрал интереснейшие материалы, но нам по-прежнему необходимо узнать, что происходит здесь на самом деле. Здесь — это значит и на земле, и под землей. А для этого мы в первую очередь должны помешать взорваться этой чертовой бомбе — если сумеем, конечно.

— И как вы предлагаете это сделать?

— Можно попробовать пройти на базу и использовать мой авторитет…

— Должен предупредить вас, сэр, что как только вы пересечете внешний периметр базы, я вынужден буду арестовать вас за попытку проникновения на объект Министерства обороны, — сказал капитан.

— Вы говорите — «попытка проникновения» и совсем не думаете о мощном термоядерном устройстве, которое вот-вот взорвется прямо у вас под ногами?! Черт побери, как это по-британски! Кроме того, Капитан Боб, я сам работаю в Министерстве обороны.

— Но охрану объекта несет американская армия. Один шаг за ограждение — и вам просто-напросто задницу отстрелят. Правда, это будет уже не по-британски, не так ли? — сказал Грейди.

Уинстон усмехнулся.

— Не бойтесь его, доктор Джонс. Вы здесь не один. Эй, парни, вперед!..

В ответ на его призыв из толпы послышались крики, и демонстранты снова зашагали по направлению к базе.

— Ну, довольно! — воскликнул Филлипс. — Да уберите же пистолет, сержант, что вы размахиваете им, словно волшебной палочкой?! Вы, Джонс, попадете на территорию базы, только если велите всем этим людям отойти на пятьдесят ярдов от проволочного ограждения и остановиться. А вам, констебль Бейнс, я бы рекомендовал вызвать подкрепление. Ну, готовы? Шагом марш!..

Краун и Тримейн стояли сразу за забором базы. Ропот толпы уже перекрывал и шум вертолетных винтов наверху, и доносящийся из громкоговорителей голос, отсчитывавший оставшиеся до взрыва минуты.

— Надеюсь, вы отвечаете за свои действия, профессор, — сказал майор.

— В цивилизованном обществе, Краун, главными всегда были и остаются диалог и здравый смысл.

— Ну, как хотите, профессор. Я тоже не прочь предоставить решение этой проблемы британским властям, но если они не справятся, мои парни тут же вмешаются. И тогда мы будем действовать в соответствии с приказом. Это ясно?

— Абсолютно, майор.

— Ну вот, к нам уже идут. Черт побери, это еще кто?..

Джонс, шагая быстро и решительно, приблизился к ограде. Дерзость и напор он всегда считал наилучшей тактикой.

— Кто здесь главный? — спросил он, всматриваясь в лица стоящих перед ним мужчин.

Один из них, тот, что был постарше и в гражданской одежде, выступил вперед.

— Это непростой вопрос — с философской точки зрения, разумеется.

— С философской, говорите?.. Я доктор Чепмен Джонс. А вы?..

— Профессор Джон Тримейн, сотрудничаю с Управлением новейших разработок Министерства обороны.

— Мы тоже работаем в министерстве, профессор, — сказала Тельма, подходя ближе. — В Восьмом отделе. Слышали, наверное?..

Тримейн уставился на нее.

— «Охотники за летающими блюдцами»? О, только не это!

— Подземный термоядерный взрыв — это ваша идея, профессор? — раздраженно перебил Джонс.

— Можно сказать и так. Я разрабатывал проект совместно с…

— Так вот, вы должны немедленно остановить испытания. Если, конечно, еще не поздно.

— Могу я узнать почему?

— Потому что геологическое строение Земли в этом районе не отличается достаточной стабильностью. Сейчас оно находится в некотором подобии равновесия, но его очень легко нарушить, и тогда… Никто не знает, что случится тогда, но одно очевидно: прямо под нашими ногами находится потенциальный очаг сейсмической активности.

— И вы, несомненно, можете как-то подтвердить ваше неожиданное заявление?

— Конечно. Уинстон, иди сюда!

Уинстон рысцой приблизился. Он тяжело дышал, но скорее от волнения, чем от бега. Губы его расплывались в глуповато-счастливой улыбке.

— Кто этот молодой человек? — спросил Тримейн.

— Уинстон Стаббинс к вашим услугам, сэр.

— Ваше имя меня мало интересует, юноша. Откуда вы и какую научную школу представляете? Кембридж, Лондон или, может быть, Геологический институт?

— В настоящий момент Уинстон работает со мной, — вмешался Джонс. — А вообще он… гм-м… независимый эксперт и, похоже, очень неплохой. У него есть неоспоримые доказательства того, что…

— Предъявите мне эти доказательства! — перебил Тримейн.

— Они у меня дома, — сказал Уинстон, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Целый сундук доказательств. Правда, они записаны на рулонах туалетной бумаги, но…

— На туалетной бумаге? Это что, шутка? — холодно осведомился Тримейн.

Вибрирующий вой в очередной раз разнесся над долиной, и в темном небе мелькнул тусклый светящийся шар.

— Еще один! — воскликнула Тельма. — Хотела бы я знать, что это такое!

— Посмотрите наверх, профессор, — поддержал ее Джонс. — Вам известно это явление? Не может ли случиться, чтобы кто-то крайне интересовался вашей базой и вашими экспериментами?

— Понятия не имею. — Тримейн пожал плечами. — А вам что-то известно?

— К сожалению, нет. Пока нет. Но ведь не я собираюсь взрывать эту бомбу.

— Все это чушь, — отрезал Тримейн. — Что вы мне бормочете о какой-то сейсмической активности, да еще ссылаетесь на знамения с неба? Молодой человек, вероятно, начитался научной фантастики, но вы-то…

— Хорошо, — вздохнул Джонс, начиная терять терпение. — Но ведь можете же вы подождать, пока мы не добудем вам другие доказательства?

— Я-то могу подождать, Джонс, но прогресс ждать не станет. У него свое расписание.

— И вы готовы рискнуть жизнями всех этих людей ради прогресса?.. Ага, Тримейн, я вижу, в вас проснулась совесть. Как ни странно, у вам подобных почти всегда есть совесть или, по крайней мере, какие-то понятия о порядочности. Вечная дилемма: ученый и война. Архимед, Леонардо, Оппенгеймер и… Тримейн. Я угадал?

— Я не стану останавливать обратный отсчет, сэр. С вами я только теряю время. — Тримейн с разочарованным видом повернулся и зашагал к воротам.

Уинстон тоже был недоволен и обеспокоен. Люди позади него начинали терять терпение; на холоде многие успели протрезветь, и на смену эйфории пришла угрюмая подавленность. Британские солдаты нервно ощупывали оружие, не зная, как будут разворачиваться события дальше.

— До взрыва осталась одна минута! — донеслось из громкоговорителей системы наружного оповещения. — Повторяю, до взрыва осталась одна минута. Начинаем посекундный отсчет. Пятьдесят девять… Пятьдесят восемь…

Джонс бросил взгляд на часы.

— Одна минута до полуночи!.. Как символично, что кто-то решил вскрыть могилу дьявола в канун Дня всех святых!

— Что будем делать, Джонс? — спросила Тельма.

— Нам нужна дополнительная информация. Где здесь ближайшая библиотека?

— В Ньюкасле, я думаю. А что?

— Возьмите Уинстона и поезжайте туда. Найдите мне все, что только можно, по геологии района, в особенности сейсмические данные, отчеты, графики и прочее. У Уинстона есть свои собственные сейсмограммы за несколько лет — захватите и их тоже. Кроме того, меня интересуют сообщения, легенды, сказки об этих Гренделях. Словом, все, что попадется, все тащите сюда.

— И как, интересно, мы попадем отсюда в Ньюкасл, да еще в такую поздноту?

Уинстон ухмыльнулся.

— Я что-нибудь придумаю.

— После того как эта проклятая бомба взорвется, у нас, я думаю, будет еще полтора часа, прежде чем оно — что бы это ни было — отреагирует. Постарайтесь вернуться до этого срока.

— Полномасштабный исследовательский проект — и всего-то за девяносто минут минус время на дорогу? — пробормотала Тельма. — А что в это время будете делать вы, Джонс?

— Я останусь здесь и постараюсь собрать как можно больше информации на месте. То есть придется каким-то образом проникнуть на эту идиотскую базу, точнее — в бункер.

— Но, Джонс…

— Не тратьте время, отправляйтесь! — И Джонс, скрываясь в тени, побежал следом за удаляющимся Тримейном. Почти сразу он услышал, как кто-то окликает его по имени, и узнал голос Клер. Она бежала быстрее и догнала его почти сразу.

— Тримейн, именем закона остановитесь!

— Ноль! — донеслось из репродуктора.

Грохот ядерного взрыва был похож на хлопок двери где-то глубоко под землей.