Пробуждение дракона

Сара Далтон

Пробуждение дракона

(Земля огня и пепла — 1)

Перевод: Kuromiya Ren

Пролог

Рева хотела победить. Если она выиграет гонку, принц Лука даст ей инжир в меду на ужин. Если он победит, то поцелует ее.

Она пробежала по мраморным ступеням, чуть не запутавшись в платье. Звук ее шагов отскакивал эхом от стен замка, гобелены трепетали, пока она неслась по коридору. Прохладный морской воздух залетал в открытые окна, принося запахи воздуха Реялона. Рыба, соль и пот. Эль, навоз и пряности. Хотя Рева бежала быстро, она все равно думала о шумных рынках и размышляла, будет ли там веселее, чем в крепости.

Лука ее не поймает. Он был не так ловок, как она, и не так силен. Она улыбнулась, думая, как он пыхтит, спеша за ней. Но потом ее улыбка увяла, она замедлилась, вспомнив лихорадку Луки пару дней назад. Она приходила к его кровати и прижимала мокрую ткань к его потному лбу.

— Леди Авалон, — страж, молодой челочек с темной бородой по имени Родриго, кивнул ей, когда она поспешила по ступеням к большим резным дверям.

Рева обернулась, ее волосы закрыли глаза. Она нетерпеливо убрала их пальцами. Все дамы при дворе крепости Несры постоянно говорили ей, как красивы ее волосы, но они раздражали Реву. Прямые и темные, они постоянно оставались на коврах и шкурах. Она хотела обрезать их, но фрейлина не позволила бы. Сказала бы, что король не одобрит. Какое ему дело до ее волос? Наверное, это было потому, что она была помолвлена с его сыном, Лукой. Он хотел, чтобы она выглядела подобающе для его сына. Это злило Реву. Ей хотелось украсть у стражи кортик и обрезать их самой.

Лука появился из-за угла с шумом, и она забыла о волосах. Она подпрыгнула, хлопая в ладоши.

— О, мой принц, ты проиграл! — она не скрывала торжество в голосе.

— Боюсь, так и есть, — улыбнулся Лука. Все при дворе любили принца Луку. Третий из пяти детей короля Давэда был мягким по характеру и красивым, хоть и болезненным. Рева не призналась бы никому даже под пытками, но ей нравилось глядеть в орехово-зеленые глаза Луки. И его светло-каштановые волосы и оливковая кожа были приятным зрелищем. Но больше всего ей нравилось бегать с принцем и побеждать его. Он подошел к двери с хитрым блеском в глазах. — Может, моя суженая поцелует меня в утешение?

Рева подмигнула.

— Хорошая попытка, мой принц.

Лука взглянул на стража справа.

— Приз того стоит, да?

— Полагаю, да, Ваше высочество, — Родриго улыбнулся Луке.

Рева закатила глаза.

— Идем. Мы опаздываем к твоему отцу. Хотя мы поговорим об инжире в меду позже.

— И об утешительном поцелуе.

Рева скрыла лицо волосами, чтобы не был видно, как румяней поднимается с ее шеи. В тринадцать она уже понимала, что ее свадьба с Лукой могла произойти в любой миг. Король Давэд хотел, чтобы они подождали еще немного. Он не хотел спешить, ведь старший брат Луки, Матиас, собирался жениться на аристократке из Ирринтии. Как младший сын и второй в очереди на трон, Лука жил свободнее Матиаса. И все же порой реальность грядущей свадьбы с Лукой ударяла по ней изо всех сил, и бабочки трепетали в ее животе.

Стражи открыли двери, и Рева вошла в тронный зал вместе с Лукой. Как только лорды и леди повернулись к ним, Рева вспомнила о поте на лбу, о том, как к нему прилипли ее волосы. Ей хотелось проверить, не осталось ли пятен на красном платье под руками. Она прижала руки к бокам и старалась с каждым шагом пинать подол платья, как ее учили вести себя леди.

Придворные сидели на скамьях по обе стороны прохода к трону. Рева низко поклонилась королю, стараясь не смотреть в глаза. Несмотря на недавнюю доброту короля, он все еще пугал. А остальные лорды и леди избегали ее взгляда. С тех пор, как ее семью убили в недавнем мятеже менти, они относились к ней с жалостью или подозрением. Рева не знала всех обстоятельств их смерти. Она знала, что менти напали на башни Авалон, пока она пряталась в груде шкур в своей спальне. Солдат короля нашел ее на следующий день, она дрожала и лепетала, как ребенок. Она ничего этого не помнила, была этому даже рада. Но с того дня на нее пялились, за ней шептались, ее постоянно жалели. Лука говорил с ней свободно и даже мог поругать, когда она вела себя плохо. Она уже год как потеряла семью, и теперь солдаты, что помогли победить менти, пришли за наградами короля. Рева пыталась не думать о своей семье, пока занимала место рядом с Лукой. От мыслей о них ее сердце болело.

Рева обрадовалась, что они пришли не последними. Некоторые еще проходили на балкон. Рева задрала голову, чтобы увидеть потолок с фресками, где изображалось, как король Митрин занял трон сотню лет назад, а еще там были Просвещенный бог и братья с сестрами, поклоняющиеся ему. Король Давэд хмуро посмотрел на опоздавших. Его золотая корона сверкала на солнце из окон с витражами. Яркие участки света плясали на темной мозаике пола. Рубины в его короне сияли, как капли крови. Рева уловила, как Лука рядом с ней выпрямил спину и поправил ленту темно-зеленого цвета с золотой нитью. Цвета подходили его глазам.

Двор начался. Короля Давэд назначил трех новых рыцарей и одного лорда. Смельчаки выходили за наградами. Король Давэд постановил много лет назад, что менти нужно изгнать или казнить за использование их сил. Они были неестественными, как он говорил. Их магия была злой. Всех менти нужно было остановить. Рева не думала, что быть менти — зло, но если так говорил король, то так и было. Она была верна королю, и скоро она будет в его семье.

— Я хочу видеть генерала Унну, — приказал король.

Крупный мужчина вышел вперед. Он был на голову выше почти всех мужчин при дворе. Его броня была тускло-серой, не такой красивой, как у некоторых других солдат, но идеально подходящей его телу. На поясе он нес длинный меч, ладонь лежала на рукояти. Его лоб был большим, спускался к кустистым бровям, что скрывали под собой маленькие глазки. Но Рева ощутила его взгляд на своем лице, и волоски на ее шее встали дыбом. Она опустила взгляд на ноги и обрадовалась, когда он повернулся к королю.

— Вы смело сражались, генерал Унна. Вы привели мои силы к победе и спасли Реялон, когда менти пересекли Море королей. Свидетели говорят, что вы убивали оборотней и магов огня.

Мужчина склонил голову неправильной формы.

— Айе. Это так, Ваше величество. Хотя нам очень помог оползень на юге Реялона.

— И все же вы проявили хитрость, храбрость и умения. Это будет вознаграждено. Вы станете лордом, место есть в Ланте, и вы выберете себе жену.

Рева заметила, как лорд Корен чуть подтолкнул вперед свою дочь Мэву. Но генерал Унна не взглянул толком на пухлую Мэву. Он скользнул по ней взглядом и посмотрел на Реву, та побелела, ей показалось, что по рукам бегут насекомые.

— Ваше величество, я бы хотел в жены леди Реву Авалон.

Шепот в зале. Лука выступил вперед.

— Отец, — начал он.

Король поднял руку.

— Генерал Унна, Рева Авалон помолвлена с моим сыном почти год. При дворе есть доступные дамы.

— Ваше величество предоставил мне выбрать самому. Я не хочу выказать неуважение, мой король, но ваш сын может выбрать себе другую. Меня тронуло лицо леди Ревы. Если вы исполните это желание, я буду навеки в долгу перед вами.

— Отец, нельзя…

— Тише, дитя, — приказал король Давэд.

Король размышлял, а Рева смотрела на свои пальцы, они дрожали. Она не осмелилась посмотреть на Луку. Не могла. Слезы были близко. Она подумала о родителях. Они были счастливы. Они были почти одного возраста, поженились примерно в возрасте Ревы сейчас. Хотя их брак был устроен, они любили друг друга до последнего. Она думала, что у них так будет с Лукой. Она уже влюблялась в него. А теперь у нее это заберут. Она не могла смотреть и на генерала Унну. Он был старым. Не меньше сорока. Он был зверем. Она не могла.

— Хорошо, генерал Унна, — вздохнул король Давэд. — Я могу выбрать сыну другую. Можете уезжать сегодня с леди Ревой, если хотите, хотя она, несомненно, захочет помощи от своих служанок.

— Отец, — Лука поспешил к трону, но стража его отца подняла мечи. Лука замер перед королем. — Нельзя так. Мы с Ревой любим друг друга. Мы… — он повернулся к Реве. Она нашла своего принца. Она посмотрела на него. Всхлип вырвался из горла, она не успела остановить его.

— Ваше величество, — тихо сказала она. — Ваш сын говорить правду. Мы… мы нашли…

— Довольно, — король поднял руку. — Вы еще юны и можете совершать глупости, но, Рева, тебе тринадцать, тебе уже можно замуж. Ты поедешь с генералом Унной в Ланту, где будешь послушной женой храброго мужчины. Лука, сын мой, теперь ты знаешь, что принц делает жертвы ради блага королевства. Ты примешь мое решение или покинешь двор сейчас же.

— Нет! — голос Луки дрожал от гнева.

Но король кивнул страже, и двое крупных мужчин в сияющих доспехах утащили Луку из комнаты. Рева смотрела, как он отбивался, но стражи вели его. Она хотела закричать о несправедливости. Но что могли ее слова? Она не была королем. Она была никем без Луки, и даже его слова не услышали. Она не могла дышать. Она видела его в последний раз? Ладонь сжала ее локоть и повела из зала. Никто не смотрел на нее, никто не жалел. Она беспомощно открывала и закрывала рот. Ее ноги ехали по полу, но генерал Унна тащил ее за собой. Стража закрыла двери за ними, и Рева осталась одна с новым суженым.

1

Лука

Цвет был ярко-золотым, как солнце, но сильнее он ощущал жар. Его кожа пылала. Он не мог открыть глаза. Жар давил на его грудь тяжким грузом. Он не мог двигаться. Не хотел. Жар был прекрасным, а цвет — роскошным. Впервые Лука ощущал себя сильным. Впервые в его жизни появилась цель.

А потом он проснулся.

Огонь был сном. И ему не впервые снилось, как огонь лижет его кожу. Каждый раз, когда он просыпался, он ощущал облегчение и разочарование. Лука был третьим ребенком короля Давэда, правителя Эсталы. Он был вторым сыном после его брата Матиаса. Король почти не думал о нем, потому что Лука часто простужался. Матиас был высоким, сильным и широким. Он был хорошим лидером, и король Давэд дал ему армию, которой он управлял вместе с младшим братом Луки Стефаном. Лука ничем не мог управлять из постели.

Из смертного одра.

Потому что время пришло. Он это чувствовал. Ощущал смерть в комнате. Он устал после сна. Хотел пить. Но не было сил пошевелить рукой в сторону кувшина с водой, стоящего на столе у его кровати. Он прижался к мокрым подушкам. Сколько ему осталось? Дни? Часы? Он уже хотел, чтобы страдания прекратились.

Одна часть его сна была правдой. Его кожа пылала. Но ему было и холодно. И он знал, что тает, потому что не мог есть, едва мог пить. Он был худым и слабым. В мышцах не было силы. Во снах он был сильным. Может, бог так шутил над ним.

Дверь открылась со скрипом, и Лука обрадовался Матиасу, вошедшему в комнату. Ему было девятнадцать — на три года старше Луки — но он был с бородой мужчины. У него были черты отца, оливковая кожа и медные пряди в темных волосах. Он был самым красивым из всех принцев. Лука и Матиас были схожи по цвету глаз, на этом сходство заканчивалось. Ореховые глаза. Но у Луки были черты матери: бледная кожа, каштановые волосы. Лука и Матиас были от разных матерей. Король Давэд хотел получить много наследников, так что у него было много жен. Мать Луки, королева София, родила его и умерла от лихорадки полгода спустя.

— Братишка, сегодня выглядишь лучше, — сказал Матиас. Он улыбнулся Луке, но Лука не был дураком, он видел тревогу на лице брата. Он посмотрел на меч Матиаса, на рукояти были вырезаны солнца. Он хотел бы еще раз ощутить солнце на коже, но вряд ли смог бы встать с кровати.

— Брат Аксил с трудом на меня смотрит, когда приходит, — сказал Лука. — Мне мало осталось. Я знаю. Я выгляжу хуже, но спасибо за ложь.

Матиас сел на стул рядом с кроватью и сжал пальцами подлокотник.

— Ты сегодня выглядишь лучше, потому что борешься. Мы с тобой это знаем. Ты не умираешь.

Лука печально покачал головой. Его старший брат никогда не сдавался. Матиас всегда был оптимистом. Может, потому что у него все было. Он не был виноват в том, что родился первым, здоровым и красивым. Но он все получал с рождения. Лука не злился на Матиаса за удачу, но под конец в него пробралось немного горечи. Он отогнал это. Он не должен был думать о таком. Он любил брата больше всех. Матиас заполнил дыру, оставленную его матерью после ее смерти. Он взял Луку под крыло. Он научил его держать меч и правильно говорить перед отцом.

— Что он знает? — сказал Матиас. — Он сказал мне на днях, что большой дракон проснулся и заберет у отца королевство. Он сказал, что призрак старого Несры поет на ухо. Он глупый старик. Где отец его нашел? Серена и Каролина скоро к тебе придут. Они скучают.

Лука подумал о маленькой Каролине, его сердце сжалось. Ей было восемь, она не должна была видеть брата слабым и больным.

— Ты отдашь Каролине мой тренировочный меч, когда меня не станет? — сказал Лука. — Она хочет учиться, но отец вряд ли позволит. И Альберто может взять мои вещи. На него налезут.

— Альберто хватает вещей, а ты никуда не денешься. Тебе потребуются вещи, братишка.

Матиас вручил Луке чашку воды, и тот медленно пил.

— Тут сонное зелье, Лука. Будешь?

Лука покачал головой.

— Не хочу спать, — Лука посмотрел на нетронутые сливы в меду. Руки болели от того, что он держал чашку. — Что Рева?

— Я слышал, что она беременна. Но то было раньше, а теперь в замке Унна нет детей.

Лука прикусил губу. Он часто думал о Реве эти три года, его лихорадка в такие моменты ухудшалась. Его глаза пылали, когда он вспоминал, как зверь утащил ее из зала за локоть. Он думал об этом и ощущал давление на локте, вспоминал, как стража отца увела его. Его заперли в комнате, чтобы он не помог девушке, которую любил.

— Хотел бы я ее хоть раз увидеть, — тихо сказал Лука.

— Я могу попытаться связаться с ней, но, если она с ребенком, вряд ли сможет путешествовать.

Лука кивнул.

— Понимаю, — он закрыл глаза, стараясь не думать о том звере с его милой Ревой. Он не простил отца за это.

— Может, позже зайдет Стефан, — Матиас сменил тему. — Он говорил, что придет.

— Стефан не терпит слабости, ты это знаешь. Он так похож на отца. Порой я поражаюсь тому, какие вы разные, хоть у вас одни родители. У меня хотя бы другая мать, потому я и отличаюсь.

— Мы с тобой похожи, братишка, — сказал Матиас с улыбкой, взлохматив волосы Луки. — Ты такой же смелый, как и я. Ты смело борешься с лихорадкой. Ты справишься, Лука. Ты скоро покинешь кровать, будет тренироваться со мной и остальными. Увидишь.

Лука посмотрел на гобелен на дальней стене. Там были рыцари, бегущие в бой. Лука любил верховую езду. Он скучал по лошади, Варин, коричневой кобылице с белым пятном между глаз.

— Не знаю, Матиас. Ты говоришь, что я борюсь, что я сильный. А я это не чувствую. Я не хочу сдаваться, но если это все? А если бог мне больше не выделил? А если его нет? Брат Аксил говорит о Просвещенном боге, что у него есть план на каждого из нас. Но я не могу верить, ведь так не честно. Почему я не могу выбирать свой путь? Почему я не мог жениться на Реве и жить с ней здесь, увидеть, как тебя коронуют, и Эстала будет процветать при твоем правлении? Все не закончится, как я хочу, у меня даже выбора нет, — Лука закашлялся.

Матиас взял мокрую тряпку со стола.

— Ты утомляешь себя, Лука. У тебя красная кожа, ты горишь сильнее. Расслабься. И попробуй сонный настой, он поможет.

Лука откинул меха и заерзал на кровати. Ему было жарче, чем прежде. Кожа чесалась от жара.

— Мне позвать брата Аксила? — спросил Матиас.

Лука покачал головой.

— Воды.

Матиас дал Луке чашку, протер лоб брата тканью, пока Лука пил.

— Больно, брат? — спросил Матиас.

Лука отбросил чашку и впился в ногтями в простыни под телом. Было как во сне. Его тело пылало так, что сдавило грудь. Он закашлялся и перекатился на бок, борясь с невыносимым жаром. Он смутно слышал брата, говорящего о пылающей коже. Он слышал, как Матиас зовет брата Аксила. Лука пытался схватить Матиаса за руку, чтобы тот не звал Аксила. Он не хотел тут старика. Он хотел целителя, а не истории.

Лука дотронулся до руки Матиаса, и странное ощущение пронзило его. Оно пронеслось на скорости галопа Варин. Он зажмурился. В голове словно был густой суп, все, что он слышал, искажалось. Жар был не только от лихорадки. Он был как во сне, когда был огонь, когда пылала кожа. Он ощущал запах. Сера и пепел. Он что-то слышал. Словно визжала свинья.

А потом звуки пропали, и он уже не держал руку Матиаса. Он понял, что ему стало лучше. Лихорадка пропала. Руки и грудь больше не болели. В ногах была сила.

А жар остался.

Лука открыл глаза. Он сел и закричал. Комната горела. Гобелен пылал. Кровать загоралась. А Матиас… пропал.

Брат Аксил ворвался в комнату. Он огляделся, его глаза расширились. Он посмотрел на что-то на полу у кровати, Луке показалось, что Аксила чуть не стошнило. Но это было лишь на миг, Аксил взял себя в руки. Он прошел сквозь огонь, схватил Луку и потащил с кровати. Он держал Луку за запястье, снял со своей руки железный браслет. Ничего не говоря, он надел браслет на запястье Луки.

— Нужно уходить, — сказал Аксил.

Лука кивнул. В его ногах снова была сила. Он мог стоять, мог идти. Но почему пропала лихорадка. И где его брат?

Аксил уводил Луку из комнаты, а Лука оглянулся и увидел пепел на земле. Не просто пепел. Там были кости и плоть, горящий шелк. И сверху лежал меч с обгоревшими ножнами. На рукояти были вырезаны солнца.

2

Рева

Она лежала на окровавленных простынях и шкурах. Пот лился под нее, она сжимала простыню и кричала. Рева знала только боль в душной жаркой комнате, она думала, что боль не закончится. Мокрая тряпка лежала на ее горящем лбу. Тихий шепот звучал рядом. Реве было шестнадцать, она думала, что умирает. Даже комната пахла смертью. Запах был металлическим, гнилым и со сладковатой ноткой. Она отклонилась и смотрела на полог кровати. Пора прекратить. Пора.

— Пытайтесь, — сказала ее служанка Эмми, сжимающая тряпку пальцами. — Боритесь.

— Тужься, — настаивала повитуха. Женщина стояла у кровати, прижимала ладони к коленям Ревы, удерживая их разведенными. Она смотрела вперед, хмурясь. — Я что-то вижу.

— Что? Что там? — Рева приподнялась на локтях. Ручьи пота стекали по ее лицу. Все тело затекло, но ей было все равно. Ей нужно было знать.

Это был четвертый. Три года — четыре ребенка, три умерло. Двое умерли так рано, что их едва заметили, но дыры в ее сердце остались. Один прожил шесть месяцев, и она с ужасающей болью родила кроху, совсем не похожего на ребенка. От мысли о том существе желудок сжался. Она отогнала мысль и сосредоточилась на настоящем. Этот ребенок был первым, прожившим в ее утробе полных девять месяцев. Это был мальчик, она была уверена. Она назовет его Люциан в честь принца, которого знала, и матери Изабеллы, по которой она скучала каждый час.

Он будет весь в нее. Так было решено. Она знала, что у него будет смуглая кожа, сияющая на солнце, глубокие карие глаза, почти черные волосы, улыбка матери. Он будет Авалоном, даже если вырастет под именем Унна. Она уже решила, что ее сын не будет похож на ее мужа. У него не будет глубоко посаженных глаз, выпирающего лба. Нет. Он вырастет сильным и здоровым, но не жестоким, как его отец. Он не будет желать боя. Он будет мудрым.

Глупая. Эти мысли не помогали. Разве она не научилась на ошибках? Вязаная одежда и деревянная колыбель не использовались три года. Но она все думала наперед. Планировала. Шептала имя не рожденного ребенка, пока засыпала. Несмотря на страх в первые полгода, у нее были планы, она растила любовь в сердце. Она не смотрела на лицо повитуха.

А теперь посмотрела. И увидела мрачное выражение. Увидела сжатые зубы.

— Что там? — осведомилась Рева.

— Тужься, — сказала повитуха.

— Что видно?

Эмми убрала мокрую прядь волос ей за ухо.

— Тише, миледи. Помогайте всеми силами ребенку.

Почти день крови и толчков. Сил не осталось.

— Я слаба, — призналась Рева. — Вряд ли смогу дальше.

Ногти повитухи впились в колени Ревы.

— Ты можешь. Должна.

Страх вызвал адреналин, а с ним пришла и сила. Рева боролась с болью, тужилась. На ее плече была рука, между ног все сдавило, из нее вырвался крик. А потом она утихла и поняла, что родила. Она это сделала.

Она хотела откинуться на подушки, но холод пробежал по коже. Что-то было не так. Комната была тихой.

Рева села.

— Почему он молчит? Где крик?

Она смотрела, как повитуха укутывает беззвучного ребенка в простыни. Эмми бросилась к повитухе. Рева смотрела, как Эмми прижимает ладонь ко рту и качает головой. И эти движения, рука Эмми у рта, были кошмаром для Ревы. Комната уплывала. Сила пропадала, и она оставалась безжизненной. Она знала без ответов. Знала.

Слезы были в комнате, но не у Ревы. Эмми повернулась к ней, всхлипывая, извиняясь снова и снова. Рева подавила тошноту и головокружение и протянула дрожащие руки.

— Могу я его взять? Подержать сына?

Повитуха покачала головой.

— Это не сын.

Эмми вытерла слезы и взяла сверток у повитухи.

— Миледи, вам не стоит видеть.

Рева впервые ощутила ужас. Что она родила? Монстра? Он был кривым?

— Скажи, — прошептала она. — Если не покажешь, расскажи.

Эмми и повитуха переглянулись. И от этого слезы выступили на глазах Ревы.

— Как в прошлый раз, — поняла Рева. — Он родился не таким. Мертвым и не таким.

— Мне жаль, миледи, — подтвердила Эмми.

— Ты юна. У тебя будет время для детей, — повитуха прошла к рукомойнику и принялась мыть оборудование. Она вернулась и тканью и начала вытирать ноги Ревы. — У тебя еще будут.

Рева покачала головой.

— Больше нет.

Эмми шагнула к Реве с маленьким свертком в руках.

— Я… я похороню его. Я должна сделать это, пока лорд Унна…

Рева не могла смотреть на Эмми. Она не могла смотреть на комнату и смотрела на огонь, пока глаза пылали. Удар повитухи вернул ее в реальность, и она вытолкала все, чтобы повитуха залатала ее.

Проблема была в ней, она это знала. Она не подходила для этого. Ее целью было дать мужу наследника. Она не могла. Повитуха сорвала окровавленные простыни, Рева легла на бок и сжала живот. Он еще был опухшим, но ощущался пустым. Она была пустой изнутри, без эмоций, любви. Она лишилась четверых. Скольких еще заберут? Сколько раз ей нужно терпеть эту боль?

«Сил нет, — подумала она. — Я больше так не смогу».

Повитуха дала ей тоник от боли, еду для сил, двери ее комнаты распахнулись, и большие сапоги загремели по каменному полу.

— Где мой сын? — рявкнул Францис Унна.

— Он мертворожденный, милорд, — повитуха не прекратила свои дела, укрыла Реву шкурами и коснулась ее лба. — Ваша жена потеряла много крови и слаба. Ей нужно отдыхать. Это не место для мужчины.

У Ревы не было сил повернуться к мужу, но она знала его гнев. Ему было сорок пять, у него все еще не было наследника, чтобы передать титул, что три года назад ему подарил король. Его волновал только наследник. Он хорошо обходился с ней, пока Рева была беременна. Давал отдыхать в постели. Обеспечивал лучшую еду, лучших целителей для нее. С каждой потерей он становился все холоднее. Когда Рева не была беременна, он был жесток. Он пил слишком много. Он ругал ее за скуку. Он ходил к другим женщинам.

И бил ее.

Даже вздох не вовремя мог вывести Франциса Унну из себя. Он не собирался унижаться из-за жены. Рева была его вещью, подаренной королем. Ей нельзя было оскорблять его, вздыхая ему в лицо или переча ему. Рева не отвечала ему два года. Она не хотела избиений. Люди Ланты звали ее «нежной леди» из-за ее тихого и милого поведения. Рева была другой раньше. Она была смелой, дикой и быстрой. Она бегала с принцем Лукой по замку, и волосы были распущенными и спутанными.

Она робко посмотрела на лорда Унну, не понимая, куда пропала та девочка. Рева ощущала себя пустой, избитой, изломанной, и было больно даже дышать.

— Простите, милорд. Я снова вас подвела, — пробормотала Рева.

Францис шагнул к ней, Рева закрыла глаза. Она ощутила, как его лицо оказалось рядом с ней. От него гадко пахло элем.

— Зачем ты мне? Я женился на тебе ради наследника, но ты убила четверых сыновей.

— Лорд Унна… — вмешалась повитуха.

— Тихо!

Рева открыла глаза от его крика. Его лицо исказилось от гнева. Она увидела, как его рука взлетела и сжала ее шею. Ее глаза расширились от шока, он давил на ее горло. Повитуха бросилась к ним, попыталась убрать его руку. Рева смотрела в его гневные глаза.

Он отпустил ее. Рева глубоко вдохнула, а ее муж сжал кулак. Он еще не выплеснул гнев.

— Милорд, вы правы. Я подвела вас, и этот позор будет со мной до конца жизни, — сказала она хриплым шепотом. — Но вам стоило его видеть. Он был прекрасным. У него были ваша сила, ваши глаза. Он был идеальным, был бы еще лучше, если бы бог дал ему первый вдох. Я рожу вам сына, и он выживет.

Кулак разжался, лорд Унна смотрел на жену. Рева тихо выдохнула с облегчением, муж развернулся и ушел.

— Ложь была умной, миледи, — сказала повитуха.

— Вы не одобряете? — спросила Рева.

— Нет. Мужчине нужно это слышать. Но будет сложнее с родами в следующий раз.

— Да, — сказала Рева. — Будет, — она замолчала. — Мой сын был… кривым?

Повитуха напряглась. Она убирала инструменты в кожаную сумочку. А потом подошла и посмотрела на Реву.

— Да, миледи.

— Его кожа…?

— Да, миледи.

Рева сдерживала слезы, они жгли горло.

— Я могу доверять вам?

— Да, миледи, — старушка не отводила взгляда. У нее было открытое лицо в морщинах возраста. Рева считала это лицо честным. — Я не расскажу, — женщина продолжила убирать инструменты. — Я приду завтра. Отдыхайте, спите, чтобы набраться сил и восстановиться, — она добавила после паузы. — Не стоит так говорить, но я должна, если буду хранить ваш секрет. Я приняла сотни родов. Может, десяток не смогли вдохнуть. Были и кривые. Порой бог выбирает разные пути для ребенка, порой бывает сложно. Но я не видела такого ребенка, как ваш. Жаль это говорить. Простите, что пугаю. Ребенок был монстром. Лучше ему не жить.

3

Король Давэд

Давэд ненавидел это путешествие. Каждый шаг не радовал. Лестница была долгой, опасной, извивалась в узкой башне. Ее звали Всевидящей башней, хотя Давэд не знал, кто придумал название. Он знал, что в башне раньше были стражи. Потом она стала тюрьмой. Теперь название имело другое значение. Башня была самой высокой из семи башен крепости Несры, вид простирался на мили, было видно Море королей. Хотя житель башни не выглядывал. Она предпочитала окна закрытыми.

Суставы болели от каждого шага. Давэд не был старым, но уже уставал, когда поднимался по башне, но еще помнил силу и ловкость, какие у него были. Давэд был с армией, пока Матиас не подрос, сражался вместе со своими людьми, подавляя мятежи менти. Он никогда не хотел боя, как бывало с некоторыми, но ему хватало сил и воли, чтобы стоять рядом с остальными во время войны. Те сражения оставили отпечаток на его теле, хоть он и не хотел признавать этого.

Он стиснул зубы и поднимался дальше. Не нужно думать о менти. Они были неестественными мерзостями, он ненавидел их каждой клеточкой себя. Из-за них он и шел к вершине башни. Из-за них он держал женщину в этой комнате, хотя ненавидел делать это. Каждый месяц он приходил к ней. Каждый месяц надеялся. Ее слова не менялись, как бы он ни старался.

Он остановился, чтобы отдохнуть, прижал ладонь к холодному камню. Ему было сорок один, он был королем с двадцати лет. Он унаследовал трон от отца, короля Митрина II, которого мало интересовало правление. Митрин почти ничему не научил Давэда, его советники принимали решения, пока он жаловался и хмурился. Давэд помнил день, когда его отец умер. Он посмотрел на сына с постели и сказал:

— Теперь все это твое, сын, а я свободен, — Митрин бросил корону на пол спальни. Давэд смотрел в ужасе, его горло сжималось.

Двадцать один год спустя он так и не тронул ту корону. Он добрался до вершины башни, несмотря на боли. Стражу не требовались указания. Он открыл дверь для короля и отошел, Давэд прошел в комнату. Давэд носил корону только на важных фестивалях, или когда слушал подданных. Он верил, что король, что носил корону постоянно, чтобы вызывать уважение, плохо справлялся. Его не любили все люди Эсталы, но его уважали в крепости.

Он надеялся.

Комната была темной, как он и помнил. Полоска света падала из щели в ставнях, но это было все. Его глаза привыкли к мраку, он увидел странные предметы в комнатке: разбросанные куриные кости, клочки волос на поверхностях, миски в крови, перья на полу. А потом он увидел ее. Она была едва заметной в темноте, только седые волосы выделялись, остальное сливалось с тенями. Она горбилась, была хрупкой, изорванная черная туника доставала до пола. Ее лицо было грязным.

Он не был жесток с ней. Ей позволяли купаться, чисто одеваться, служанка могла убрать у нее, но женщина отказывалась. Так было больше десяти лет, и в этом месте воняло потом, кровью и мочой.

Она была в центре комнаты, смотрела на дверь, словно ждала его прибытия.

— Ты пришел с вопросом, — улыбнулась она, гнилые желтые зубы виднелись за красными губами.

— Да.

Она была гадкой. Казалось, она гнила изнутри. Ее кожа свисала с костей, волосы падали до пояса, ее ногти были в грязи. Она пришла к нему десять лет назад, и даже тогда она была босой и сгорбленной. Он помнил, как она подошла к трону, его стража отвернулась из-за вони. Но он выслушал ее, и его слова испугали его. Он тут же заточил ее, чтобы другие не услышали ее слова. Стражи поклялись молчать. Остальные при дворе не слышали.

— Вопрос тот же, — сказала она. — Тот же после стольких лет.

— Да.

Он звал ее Каргой. Она сказала, что у нее не было имени. Карга ей шла.

Она сняла миску со стола, стряхнула с поверхности перья и волосы. Она убрала их, поставила миску на стол. Ее костлявые волосы потянулись ко рту. Король скривился, грязные пальцы рылись в ее влажном рту. Она дернула, и гнилой зуб выпал. Король отвернулся, она бросила зуб в миску. Его желудок сжался. Он был в бою. Он видел кровь и кишки на полях, но было что-то неестественное в том, как работала Карга.

Кровавая слюна полетела за зубом, а потом она вырвала клок волос и бросила туда же. Она взяла грязную ложку и смешала это. Комнату заполнила пронзительная песня, король Давэд ощутил холодок, волоски на шее встали дыбом. Он хотел уйти, но ему нужен был ответ как воздух. Желание было отчаянным. Он должен был знать.

Когда песня закончилась, Карга кашлянула и заговорила хриплым шепотом.

— Ответ есть.

— И? — он шагнул вперед.

— Тебя убьют менти. Твою корону заберет менти. Твою жизнь уничтожит менти.

Король выдохнул, опустил голову. Ответ каждый раз был одинаковым. Она сказала ему это и в тронном зале.

— Кто? Мне нужно знать, кто менти! — он сжал кулак. Его лицо гневно пылало.

Карга рассмеялась.

— Это я не вижу.

— Тогда зачем ты? — осведомился он.

— Если я не нужна, выброси меня из башни, и дело с концом, — король не ответил, старуха рассмеялась. — Так и думала. Увидимся через месяц, Ваше величество, — она отвернулась от него.

Давэд выпрямил спину. Он был королем, но гадкая старуха прогоняла его. Но его гнев угас. Что он мог? Она была хрупкой как птенец. Она была древней. Он не знал, сколько ей лет. Могли быть века. Все же она была менти. Он развернулся, чтобы уйти, думая, как он ненавидел менти. Эта ненависть зрела годами, он питал ее, как мать ребенка. О, он проверял Каргу. Он задавал ей много вопросов. Она предсказала смерть Софии и болезнь его сына Луки. Предсказала, что Матиас станет сильнее братьев, вместе взятых, и что Стефана он всегда будет любить меньше всех. Альберто будет светлым, Каролина предпочтет мечи куклам, а Серена будет самой красивой девушкой при дворе. Она все это предсказала. Это означало лишь то, что пророчество было правдой.

Страж захлопнул дверь, звук ключа преследовал Давэда, пока он спускался. Он ненавидел Каргу. Ненавидел то, что запер ее в башне, ненавидел пророчество, ненавидел сильнее всего менти. Он не будет отдыхать, пока они не сгинут, пока его семья не будет в безопасности.

Спуск был проще. Его сердце билось увереннее. Пророчество не исполнится, у него был план.

Но его мысли о планах перебили на последней ступеньке. Страж ждал его, как и было приказано, но с ним был другой, и его лицо было красным, он расхаживал. Король Давэд узнал целителя, приставленного к Луке. Он был в белой тунике и грубых штанах, но туника была в черных пятнах.

— Ваше величество, плохие новости, — сказал целитель. — Ваш сын умер.

— Лука? Как жаль, — это расстраивало, но не удивляло. Мальчик лежал в постели днями, у него была сильная лихорадка, и целители не могли помочь.

— Нет, Ваше величество, не Лука. Был пожар. Похоже, Лука как-то смог уйти, но мы не знаем, где он…

— Кто мертв? — осведомился король Давэд.

— Ваш сын Матиас мертв. Мы нашли его меч среди останков.

Король Давэд прижался к стене. Старший? Как такое возможно? Матиас был сильным. Он был хорошим лидером, хорошим человеком.

— Как это произошло?

— П-пожар, Ваше величество.

— Покажите.

Они поспешили по крепости к покоям Луки. Давэд едва замечал, что задыхался, пока они не добрались до сожженной комнаты. Воняло горелой тканью и плотью. Горелый гобелен упал на пол, когда они вошли. Слуги все еще убирали, но при виде короля поклонились и ушли.

Давэд не мог отвести взгляда от груди ткани и почерневшей плоти. Он вытащил меч из останков. Меч Матиаса, он был уверен. Он узнал солнца на рукояти, потому что сам их вырезал. Меч был сделан для Матиаса, когда он подрос и начал командовать отрядом армии Давэда.

— Солнца для сына, — сказал тогда он.

А теперь его сын погиб. Он выронил меч.

— Найдите Луку, — приказал Давэд. — Не трогайте сына, пока я не поговорю с Лукой. Заприте дверь за нами и никому не говорите об увиденном.

Трое покинули сожженную комнату. Целитель запер дверь, а Давэд шел дальше. Он шагал по коридору, минуя слуг, советников и стражу. Он ни с кем не говорил. Он добрался до своей комнаты и сказал стражу ждать снаружи.

В комнатах пахло морем. Ставни были открыты в теплый день. В Реялоне всегда было ярко и тепло, но сегодня яркость издевалась над ним. Он хотя бы был один в комнате, только здесь он мог быть один. Он прошел к окну с видом на Море королей. Синее море ждало его. Его пальцы сжали железный медальон под лентой на груди. Железо загремело, упав на каменный пол.

Это было просто. Он очистил разум. Это стерло горе, боль и гнев. Он сделал это, успокоился, и одежда упала на пол кучей. Из них поднялся большой величественный сокол с каштановыми перьями. Он издал вопль, расправил крылья и взлетел в небо.

4

Лука

Матиас был мертв. Лука не мог поверить, что его старший брат был мертв, а он был в Порту королей среди рыбаков и капитанов, жался к брату Аксилу, пытаясь избегать взглядов и сбежать вообще. Он хотел быть в другом месте. Он хотел быть кем-то другим. Он хотел вернуться в кровать, понять, что случилось. Он был слишком слаб, чтобы держать чашку с водой, а потом огонь поглотил брата, и он снова был сильным.

Ему вернули силу, но какой ценой? Разве это он просил?

Они убежали из крепости, брат Аксил прикрыл его голубым плащом, как у него самого, спрятал голову Луки капюшоном. Лука толком ничего не разбирал, но помнил гадко пахнущий туннель, крыс под ногами, брат Аксил вывел его из крепости. Они поспешили к вратам Реялона, стражи выпустили Аксила без вопросов. Конечно, стражи подумали, что Лука — ученик Аксила, тоже из Просвещенных. А потом они доехали до порта и нашли корабль.

Так говорил Аксил. Лука с трудом пытался понять, что происходило. Он слышал слова брата Аксила, но едва понимал их. Он все еще был мыслями в комнате с Матиасом. Он ощущал огонь на коже. Жар растекался по нему, а потом утих.

Матиас был мертв.

Откуда огонь? В его комнате не было ничего такого, только камин в другой стороне. Оттуда пожар? Нет. Так быстро огонь не поглотил бы человека.

— Пять серебряных софьев, и получите каюту, — сказал капитан. — Мы собираемся в Зантос. Предупреждаю, брат, роскоши в каюте нет. Это не то, к чему ты привык.

Лука прислушался. Капитан был низким и толстым, на подбородке была седая щетина. Он улыбался, у него не хватало зуба. Его одежда была грязной, но целой. Он протянул ладонь за монетами, и ладонь была не меньше тарелки для ужина.

— Что мы здесь делаем? — спросил Лука, когда капитан отошел. Он покрутил железный браслет на запястье. — Что стало с Матиасом?

Брат Аксил провел Луку дальше по пристани, ближе к кораблю, на котором они поплывут по Морю королей. Это был крупный грузовой корабль с русалкой на носу. На шее русалки были ракушки, а на голове — водоросли. Луке было не по себе от запаха рыбы с рынков.

— Лука, ты умирал. Это не твоя вина. Стоило раньше увидеть это и помочь тебе, пока не стало поздно.

Лука смотрел на наставника. Брат Аксил был нанят учителем, когда Лука был ребенком. Старик был из Зантоса, и сначала он показался Луке странным. Его голубые ледяные глаза странно сочетались с темной кожей. Цвета его одежды сочетались с глазами. Аксил был Просвещенным братом, знал все. Он любил рассказывать Луке о мире, а еще истории, которые явно выдумал. О призраках королей драконов, об оборотнях, которые могли даже стать кружкой эля. Он рассказывал о Пепельных горах, о Замке солнца в Зантосе.

Лука не всегда слушал Аксила. Он много раз спорил с ним. Брат Аксил как-то рассказал ему, что за эль пил его отец, и Луке стало плохо. Но Лука был упрямым мальчиком, утащил кружку эля в свою комнату и выпил. На следующий день слуги унесли ковер на чистку, а Лука ощущал себя так, словно бился на мечах со Стефаном. Стефан всегда бил по голове. Но теперь Луке нужно было доверять наставнику, он мог рассказать ему, что случилось. Ему нужно было знать, но он не хотел. Желудок сжимался с болью от мысли, что огонь вызвал он. Часть его верила, что это было изнутри, из его снов об огне, где он чувствовал себя сильным. Все было связано, но он не знал, как

— Почему я умирал? — спросил Лука.

Брат Аксил понизил голос, бросив на Луку ледяной взгляд.

— Помнишь, что я говорил тебе о менти?

Он упоминания менти кожу Луки покалывало, словно по рукам пробежали муравьи. Он почесал кожу и нахмурился. Отец всегда запрещал детям говорить о менти, только ругать их. Отец ненавидел их и их магию.

Брат Аксил ждал, пока Лука не кивнул.

— У менти разная сила. Некоторые меняют облик, другие видят будущее, третьи управляют природой. Они могут вызвать сильный ветер или управлять водой руками. Другие могут создавать шары огня.

Кожа Луки все чесалась. Ему не нравилось упоминание огня.

— Зачем вы мне это рассказываете? — его голос был шепотом, он почти понимал, почему брат Аксил рассказывал это. Но не хотел верить. В горле пересохло, язык не умещался в рот. Он нервно сглотнул.

Брат Аксил коснулся плеча Луки.

— Дышите медленно, принц. Сохраняйте спокойствие. Когда менти обретают силы, перемена дается сложно. Не всегда известно, как или когда это произойдет. Я не должен говорить такое, как брат — наш путь логики, а не магии. Но я должен так говорить, потому что ты, милый Лука, менти. Ты обрел силы, пока лежал с лихорадкой. Ты не можешь ими управлять. Мне так жаль.

Колени Луки ослабели. Брат Аксил удержал его. Лука словно вернулся в кровать, обессилел.

— Я убил Матиаса.

— Это было случайно, Лука. Ты не знал, что твои силы откроются в этот миг. Ты не знал, что будет. У меня есть подозрения, но я не уверен, а говорить об этом опасно. Я никогда не слышал, чтобы огонь исходил из мальчика вот так. Мы думали, ты умрешь. Я уже начал горевать. Не вру, я рад, что ты здесь. И я буду горевать по бедному Матиасу до конца жизни, но я рад, что мне не пришлось прощаться с тобой.

Лука спотыкался, они шли к кораблю. Его звали Мореход. Лука сдерживал слезы, вспоминая силу в теле, огонь, что покинул его тело. Матиас. Матиас. Его старший брат. Он всегда хотел стать таким. Он научил Луку держать меч. И Лука убил Матиаса.

Он не мог с этим жить.

— А если я наврежу другим, — сказал Лука, — если это повторится? Я… вы сами сказали, я не могу этим управлять… Я не знаю…

— Для того и браслет, — объяснил брат Аксил. — Железо подавляет силу.

Лука посмотрел на браслет на запястье. Только это не давало ему сжечь невинных? Все внутри сжималось. Грудь сдавило, она болела. Он слышал смех Матиаса из детства, он стал смехом Ревы, когда они бегали по коридорам крепости. Они оба были потеряны.

— Идем, — сказал брат Аксил. — Нам нужно на корабль. Нам нужно спешить. Король найдет Матиаса и будет искать нас.

— Отец меня убьет, — сказал Лука. — Он так поступает с такими, как я. Убивает их или сковывает железом. Он управляет ими или казнит их.

— Он их боится, — сообщил Аксил. — Я не знаю, почему он так их боится. Наверное, это привычка королей. Они боятся тех, кто сильнее них. Армия менти пугает. Даже маленькая армия может одолеть много людей. Если у них есть нужные силы.

Лука смотрел на корабль с камнем в груди. Он повернулся к родине. Крепость Несры стояла на холме в уголке Реялона. Большие стены города сияли белизной на солнце. Когда он снова увидит это место? Каким будет Зантос? Он слышал истории. Это было место вулканов и пепла, мрачной долины и золотых шахт у берега. Там не было короля. Ими правили лорды. У них был замок, там когда-то жил император Эсталы и Зантоса.

Брат Аксил провел Луку на «Мореход». Лука поежился, подумав, как отец найдет Матиаса. Что он наделал?

— Отец найдет нас и убьет, — прошептал Лука.

Брат Аксил прошел по кораблю, словно так уже делал, уводя Луку от матросов.

— Ты — его сын. Ты теперь полноправный наследник престола.

— Я убийца, — с горечью прошептал Лука. — Я заслуживаю смерти.

— Нет. Я не хочу такое слушать, — брат Аксил увел Луку под палубу в поисках их каюты.

Но Лука не думал, что брат Аксил прав. Он был убийцей, и он лишил Эсталу величайшего короля.

5

Стефан

Не печаль ощущал Стефан и не радость. Его эмоции были где-то между, раскачивались в стороны. Он не отрицал, что радовался, глядя на останки старшего брата. Он не был рад, что Матиас мертв, но был рад тому, что это означало. Лука пропал и подозревался в убийстве Матиаса, и Стефан был наследником престола. Он.

Стефан не был самым младшим ребенком короля, так что это было вероятно, но к нему относились как к нежелательному выбору. Он словно родился с недостатком, которого не видел. Стефан не был таким красивым, как его брат Матиас, но он обладал другим сходством с братом. У них была одна мать, и они унаследовали ее темные черты, карие глаза. Стефан быстро понял, что не так привлекателен, как брат, когда мама сказала, что он мог бы быть «красивым как брат, если бы хоть миг удержал взгляд на месте». Матиаса никогда не назвали бы змеей. Так его звали за спиной: Стефан Змей.

Он покажет им. Теперь он был их наследником, и его отец поручил ему узнать как можно больше о смерти Матиаса.

— Пожар был сильным и внезапным, — сказал брат Миккел, присев к земле и разглядывая останки. — Это видно по следам на ковре, столе и полу. Ваш брат сгорел быстро.

Стефан посмотрел на наставника. Брат Миккел был худым мужчиной из Ирринтии на севере. Узкое лицо и бледная кожа делали его похожим на призрака. Когда брат Аксил был нанят учителем для королевских детей, Стефан быстро понял, что Аксил любил всех, кроме него. Он молил отца нанять кого-то для него, чтобы учиться так же быстро, как остальные. Король сдался, и в крепость прибыл брат Миккел. Просвещенный брат вскоре стал единственным другом Стефана.

— Может, факел? — предположил Стефан.

Миккел поднял голову и шумно понюхал.

— Вы ощущаете этот запах?

— Горелой плоти? Пепла? Горелых простыней? — спросил Стефан.

— Что еще?

Стефан медленно вдохнул с закрытыми глазами.

— Больше ничего не ощущаю.

— Вот именно, — Миккел выпрямился в полный рост, на половину ладони выше Стефана. — Нет запаха смолы. Вряд ли причиной был факела. Свечей тут нет, да и свеча так не загорелась бы.

— Тогда что? — спросил Стефан.

Глаза Миккела расширились, стало видно белки на его угловатом лице.

— Менти.

Стефан ощутил трепет. Он любил менти. Точнее, ему нравилось гнать их по приказу короля. Менти были неестественными. Они были против. Они поклонялись не тем богам, использовали черную магию. Миккел говорил, что они были мерзостью, бедствием и оскорблением. Стефан соглашался.

— Матиаса убил гадкий огненный менти, и мой брат Лука, что был при смерти, как-то пропал из крепости с этим Аксилом из Зантоса, — Стефан улыбался. — Я всегда знал, что с Лукой что-то не так. Он обманывал весь дворе, но не меня. Никто не может быть таким милым.

— Это все Аксил, — нахмурился Миккел. — Я никогда не доверял людям Зантоса. что он вообще делал среди Просвещенных?

Стефана забавляло мрачное лицо Миккела. Наставники не ладили. Миккел был из маленькой фракции Просвещенных, зовущих себя Орденом Понимания, которые больше всех дорожили словами Аниоса. Они поступали верно, по мнению Стефана, и они убивали или порабощали всех менти, каких встречали. Остальные Просвещенные верили в слабую идею мира. Стефан знал, что между обычными людьми и менти никогда не будет мира, и менти всегда будут подавлять всех силой. Его отец тоже это понимал, потому и дал Стефану батальон. Стефан посмотрел на молнии на рукояти его меча. Они показывали его верность Ордену Понимания.

Почему бы не быть на их стороне? Из всех его семьи и со всего двора брат Миккел всегда был на его стороне, а не против него. Миккел был его союзником, другом, наставником. Орден выслушал его и принял. Они не отгородили от него, как Матиас и Лука, как их противный Аксил. Разве он не был прав? Аксил и Лука убили Матиаса. Все запуталось, но Стефан еще не запачкал руки кровью.

Пока что.

Стефан знал, что должен найти Аксила и Луку, вернуть их в Реялон и заставить ответить за преступления. Он снова улыбнулся.

— Ваше высочество.

Стефан повернулся к двери, высокий мужчина стоял на пороге. Генерал Тика был в кожаной броне и кольчуге. Он вспотел от подъема к комнате Луки, его кожа от этого порозовела. Он был старше всех сыновей короля, но моложе тридцати. Генерал Тика был заместителем в батальоне Стефана, один из его близких советников. Но Стефан ему не доверял. Хотя Стефан никому не доверял. Несмотря на отсутствие доверия, Стефан всегда признавал, что Тика был отличным командиром и исполнял все приказы.

— Что такое, Тика?

— Вы дали мне задание две недели назад, — сказал он. Мужчина не пошел к Стефану, и это Стефан уже заметил. Тика или боялся, или стеснялся принца. Может, все сразу.

— Я это помню, — ответил Стефан. — И исход?

— Как вы и ожидали, — сказал Тика.

Стефан кивнул.

— Хорошо. Тогда присоединись к генералу Барке и его людям и помоги с проблемой. Но у нас есть другое важное дело. Прикажи городской страже обыскать Реялон и окрестности, нужно найти моего брата Луку и брата Аксила. Я хочу стражей в каждом порту, чтобы они допросили капитанов, плывущих в Зантос. Я хочу поисковые отряды в лесах между нами и Лантой. Я хочу знать, куда делся мой брат. Он не может быть далеко. Он был три часа назад при смерти. Это ясно?

Генерал Тика посмотрел на кости и плоть на полу комнаты.

— Боже, это Матиас?

Стефан нахмурился. Не было смысла врать генералу.

— Да. Брат Миккел, нужно разобраться с останками брата. И пусть это сделает Орден Порядка.

— Конечно, Ваше высочество.

— Но не устраивайте похороны. Отец этого не хочет.

— Да, Ваше высочество, — Тика замешкался, и Стефан уловил напряжение. Его губы сжались, он словно был против. Стефану не хватало терпения, он предпочитал слушать мнения

Стефан вздохнул.

— Что такое, генерал?

— Проблема, с которой вы хотите разобраться. Мы с Баркой… нам не нравится просьба.

Стефан склонился к Тике, выдохнул, и Тика отошел.

— Нам не нравится просьба, Ваше высочество.

— Простите, Ваше высочество, — Тика прищурился, но на его лице было то, что Стефан определил как страх.

— Знаешь, почему я напоминаю, Тика?

Идиот покачал головой.

— Потому что тебе нужно знать свое место, — Стефан сжал липкие ладони, успокоился и продолжил. Его генералы должны следовать за ним. Он должен показать силу. — Ты поклялся мне в верности, как и моему отцу. Я твой лидер. Ты хороший, Тика, и я бы не просил от тебя такого, если бы это не требовалось. Для дела.

Тика кивнул и прикусил губу.

— Конечно, вы правы, Ваше высочество. Я прослежу, чтобы все выполнили.

Стефан увидел блеск одобрения в глазах Миккела и обрадовался. Его грудь раздулась, он ощущал себя выше, чем раньше. Разве есть что-то приятнее, чем люди, выполняющие его приказы? Вряд ли. Однажды он станет королем, и все будут выполнять его приказы, нравится им или нет.

6

Рева

В дни после родов Рева видела только стены своей комнаты и все, что было за окном, а оттуда открывался вид на двор замка Унна. Он был красивым, корзины розовых и лиловых цветов свисали со стен, резная полоса тянулась под крышей и над изогнутыми окнами. Мужчины и женщины работали снаружи, носили вещи в замок. Она с завистью смотрела, как юный кузнец нагружает коня в яблоках и уходит за врата замка. Куда он направлялся? Она надеялась, туда, где красиво.

Рева ценила красоту. В ее комнате было много красивых и замысловатых вещиц, даже кровать была украшена, как и подставки для ламп. На большом шкафу был вырезан огромный дуб в мелких деталях. Но Рева не могла успокоиться, и окружение ей надоело. В комнате было слишком жарко, она пропахла тониками и фруктами. Францис решил, что она должна горевать одна. Он запер ее в комнате, пока Рева не выздоровеет и не оправится от… бед.

Ее беды.

Она с горечью подумала о слове. Так он думал? Что мертвый сын был чуть неприятнее неудобства? Потому не хотел посещать ее? Она была бедой? Все видели, какой она была, пока приходила в себя. Они видели ее опухшее сломленное тело, знали, что она подвела его.

Эмми всегда приходила к ней вечером с едой. Она часто приносила холодное мясо из погребов, чтобы приложить к опухшему животу Ревы. Рева все еще плохо себя чувствовала после родов. Живот постоянно сводило, груди были опухшими и чувствительными, порой выделялась кровь. Она едва замечала это в первое время, она замечала только, что в ее руках нет ребенка, и что ее живот сдулся.

Рева смотрела из окна на двух мальчиков, играющих деревянными мечами, когда Эмми вошла в комнату с подносом.

— Вам это понравится, моя леди, — бодро сказала она. — Козу убили утром, она свежая, и персики пухлые. Я собрала сегодня оливки сама.

Но Рева все еще смотрела на мальчиков с мечами.

— Думаешь, это могут быть дети Франциса? У одного из них очень похожи глаза.

Эмми фыркнула.

— Зачем о таком думать? Устраивайтесь за столом и наслаждайтесь ужином.

Рева прошла по комнате к служанке. Двигаться уже было проще. Ее рана почти зажила, хоть тело и затекало. Она бросила подушку на стул, а потом села. Эмми не принесла сегодня холодное мясо, может, Рева все же выздоравливала. Почему-то это ее пугало.

— Поешь со мной, Эмми. Тут слишком много еды.

Девушка замешкалась.

— Это не прилично.

— Меня это не волнует. Садись.

— Но мне нужно поменять вам простыни и…

— Садись, Эмми.

Девушка улыбнулась и села. Рева любила ее, как сестру. Эмми была верной. Она врала ради Ревы, прикрывала много секретов. Если бы о выкидышах Ревы узнали в замке, разошлись бы слухи, которые Францис не потерпел бы. Рева знала, что ее муж захочет избавиться от молодой жены и начать сначала. И что тогда делать Реве? Куда идти? Король избавился от нее, у нее не осталось семьи. Но Эмми она доверяла. Для Ревы она была семьей. Это была милая девушка с веснушками на носу и светлыми волосами и рыжеватым отливом. Она была на год старше Ревы, и Рева часто ловила себя на том, что смотрела на Эмми, принимая решение.

— Персики вкусные, — сказала Эмми. — Спасибо, что поделились. Но если лорд Унна узнает…

— От кого? — Рева вскинула бровь. — Он даже не приходит ко мне, пока я восстанавливаюсь от… беды, — Рева с презрением произнесла последнее слово.

Эмми нахмурилась.

— Для мужчин это сложно. Лорд Унна недавно был подавлен. Уверена, он думал о вас, даже если это не показывал, миледи.

Рева надула губы. Она не представляла такую привязанность Франциса к ней. Рева быстро поняла, что Францис выбрал ее за юность и внешность, именно в таком порядке. Он отчаянно хотел наследника, Рева еще не родила ему такого, и о любви речи не шло. Если лорд Унна и был подавлен, то из-за отсутствия наследника, а не чувств к ней.

— Надеюсь, он не вымещал злость на слугах, — сказала Рева.

Эмми слабо улыбнулась.

— Мы знаем, когда к нему лучше не подходить.

— Умно.

Эмми медленно жевала жареное мясо.

— Вам еще больно, миледи?

Рева чуть заерзала на месте.

— Это скорее неудобство. Боль слабая, все затекает, — она гоняла оливку по тарелке. — Но есть и боль не от раны.

Рева опустила взгляд на стол, ее удивило, что Эмми сжала ее руку.

— Моя мама потеряла двоих, а потом родила меня. Потеряла еще двоих, а потом родила моего брата. Некоторым женщинам сложнее, вот и все.

Рева подавляла слезы.

— Конечно, — она кашлянула. — Конечно. Я юна, и тело молодое. Надежда еще не потеряна.

Эмми отпустила ее пальцы и принялась за еду. Но Рева задумалась и не ела. Вместо этого она представляла то, что много раз видела в мыслях. Мальчик, бегущий по коридорам замка Унна, его пухлые пальчики касались стен и железных украшений. Замок Унна часто звали Железным из-за железных украшений на дверях и стенах. Многие Францис заказал, когда стал лордом.

Рева закрыла глаза, прогоняя мысль, и тут ее внимание привлек странный звук. Эмми тут же вскочила на ноги.

— Рожок.

Рева открыла глаза и рот.

— Что? Не может быть.

Эмми оббежала стол.

— Идемте. Нужно уходить.

Дверь распахнулась, и вошел лорд Унна.

— Принц Стефан прислал людей.

Рева шагнула с тревогой к мужу, теребя край рукава.

— Принц Стефан? Я знала его мальчиком. Зачем он послал людей?

Францис схватил Реву за локоть, как сделал и в первый день их встречи.

— Тебе нужно идти. Они уже во дворе. Беги в конюшни. Стража ждет там, чтобы вывезти тебя из Унны.

Рева посмотрела на мужа. На его лице не было веселья. Он был серьезен, холодок пробежал по спине Ревы.

— Эмми может поехать с тобой.

— Благодарю, лорд Унна. Я буду защищать ее жизнью, — сказала Эмми, едва дыша.

Рева хотела покинуть комнату, но не так. Коридоры были полны испуганных людей. Францис вопил приказы, пока они пробирались. Он приказал испуганным солдатам бежать в башни с луками. Слуг отправил в погреб, чтобы они там заперлись. Многие мужчины отправились в оружейную. Замок Унна еще ни разу не подвергался атаке. Не было даже предупреждения. Хотя Францис тренировал замок в прошлом, он успел облениться, и это привело к хаосу. Рева ощущала запах страха, пока они спешили по коридорам. Пот тел и тошнота. Королевство боялось жестокого принца Стефана.

— Что это, Францис? — сказала Рева. Она спешила, но раны все еще не давали двигаться легко. Она подняла голову, терпя боль. — Почему принц Стефан атакует?

— У него есть шпионы, — пробормотал Францис. — Как еще он… Северная башня! Собирай всех по пути, — Францис схватил юношу и развернул в сторону замка.

— Шпионы? Не понимаю…

— Тебе и не надо. Тебе надо уйти. Ты будешь в безопасности с сопровождением. Вы спрячетесь под капюшонами плащей. Никому не открывай свое имя.

— Ты знал, — сказала Рева. — Ты знал, что так будет.

— Не знал, но подозревал, — он вздохнул. — Я всегда подозреваю и готовлюсь. Я — генерал, Рева. Ты это знаешь.

В его голосе была нежность. Она давно этого не слышала. С ее первой беременности. Того ребенка она потеряла. Горло сжалось, она закашлялась, почти всхлипнув. Она подняла голову выше. Не время для слез.

Если коридоры показались Реве хаосом, ко двору она не была готова. Гремел таран о ворота замка, и звук разносился эхом. Мужчины вопили друг другу приказы. Они спешили, спотыкались друг о друга или о камни. Лица были красными, неопытными, пальцы — бледными на рукоятях мечей. Другие надевали броню на бегу из замка. Были почти сумерки, небо темнело, а солнце садилось. Рева смотрела, как за ней захлопнулись двери замка, услышала, как опустили засов. Она поняла в тот миг, что не вернется. Ей придется быть храброй, скрывать боль в животе и то, как персики бурлят в желудке.

Мальчики были такими юными, убегали от собирающихся мужчин к конюшням. Они стояли в плохо сидящей броне, мечи казались им большими. Розовые цветы в корзинах дрожали от ударов по воротам.

— Как мы выберемся? Мы окружены? — спросила Рева.

— Люди Стефана стараются, но стражи на башне сказали, что большая часть у ворот, остальные рассеяны. Он отправит людей волнами.

— Стефан там? Может, я могу с ним поговорить? Почему он не говорит с тобой, Францис? — спросила Рева.

Францис покачал головой.

— Принц присылает генералов, у каждого тысяча людей. Он не говорит. Он не ведет переговоры. Он здесь из-за меня, а не ради общения, — Францис плюнул. — Он не будет говорить с теми, кто стоит на пути его дела, как не будут и те, кто идут за ним. Они быстро забыли прошлое. Мы сражались бок о бок, — он покачал головой. — На это нет времени.

На губах Ревы был вопрос, но он остался невысказанным. Ее подняли на серую кобылицу. На лошади она невольно вскрикнула от боли. Эмми посмотрела на нее с тревогой. Лорд Унна бросил плащ на ее плечи, и Рева быстро застегнула его, надела капюшон на лицо. Ее муж выделил ей восемь человек, все были хорошими солдатами. Эмми надела капюшон. Рева заметила, что больше лошадей не было.

— Милорд, — сказала она с удивлением. — Вы не едете с нами.

Францис покачал головой.

— Я остаюсь со своими людьми.

Это было так знакомо. Она уже это видела. Она знала паникующих людей и тех, кому было суждено ими управлять. Она видела нападение на замок, она тогда с трудом выжила. Она сжала поводья дрожащими пальцами.

Францис попятился.

— Через западные врата к берегу. Вы можете пересечь реку Ланти, она самая узкая, а лошадям хватит сил. Лучше двигаться в Ирринтию, но осторожно на Торговой дороге. Не раскройте себя в тавернах.

Он отвернулся. Рева потянула поводья, впилась пятками в бока лошади. За ними трещало дерево. Люди Стефана скоро проникнут в замок, и если их тысяча, как и сказал Францис, то замок будет подавлен. Рева не могла видеть себя, пока проезжала западные врата, но ее кожа точно была бледной. Она больше не посидит у окна своей комнаты. Она больше не увидит, как мальчики играют деревянными мечами, как парни тренируются с луками и стрелами. Она уже не увидит, как покачиваются от ветра корзины с цветами, как Эмми улыбается, приходя в ее комнату со свежими оливками. Казалось, было сложно, но теперь все осталось в прошлом. Она закрыла глаза и пожелала, чтобы мальчики выжили. А потом подумала о своем муже, что остался со своими людьми. Может, это к лучшему. Францис всегда хорошо воевал. Он не был счастлив дома. Она видела, что он скучает по сражениям, по тому волнению.

Они миновали врата и помчались галопом. Рева кривилась от боли между ног. Она сжимала зубы и прижимала ноги к кобылице. Ее страдания нельзя было сравнить с тем, что было сейчас в замке. Она знала, что такое вторжение. Она видела последствия. Она закрыла глаза, чтобы успокоить сердце, и увидела то, что терзало ее во снах: ее убитые родители. Она открыла глаза, картинка пропала.

Эмми ехала рядом с ней.

— Миледи, нужна помощь?

Рева покачала головой.

— Я в порядке. Не переживай за меня. Я сильнее, чем выгляжу, — она выдавила улыбку. Рева знала, что семья Эмми осталась в замке. Ее верная служанка пошла с ней, не колеблясь, и она любила ее за это, но с трудом могла смотреть подруге в глаза, когда ее семья пряталась с остальными слугами.

Ввосьмером они взбирались на холмы, уносясь от замка Унна, ехали так близко к утесам, как только осмеливались. Замок Унны был среди долин в стороне от побережья Фиурин, где выросла Рева. Недалеко от реки Ланти, и она надеялась, что дальше они будут в безопасности.

Но грохот разбил напряженную тишину, и Рева закричала от удивления. Ее кобылица плясала под ней, испугавшись. Она повернула кобылицу, сжала поводья, управляя ею. Остальные так же успокаивали лошадей. Рева склонилась в седле, чтобы увидеть причину грохота, медленно выдохнула. Они молчали. Сумерки были тихими, кроме шума оползня. Он быстро несся к замку Унна. Рева зажала ладонью рот.

— Что происхдит? — прошептала она.

Ответа не было. Кто мог объяснить загадочный оползень, вдруг обрушившийся на замок? Она видела, как земля движется как вода, накрывая ее старый дом. Она плакала из-за слуг, запертых в погребах. Эмми всхлипнула рядом с ней. Рева придвинула кобылицу ближе к Эмми, схватила служанку за руку. Она ничего не могла сделать или сказать. Эмми потеряла семью.

Один из стражей нарушил тишину:

— Если мы не будем двигаться, люди Стефана найдут нас.

И они ехали дальше.

7

Короля Давэд

В комнате пахло солью и камнем. Морской воздух проникал в окно комнаты короля. Король Давэд хотел летать, проноситься над улицами внизу. Так он видел свое королевство. Он видел дела людей от краж до рыбаков и охотников лордов. Порой он летал за Море королей в Зантос и видел красивых женщин в красочных шелках.

Король думал о полетах, когда прибыло послание. Замок Унны взяли штурмом два генерала Стефана. Лорд Унна был мертв, а большую часть замка снес странный оползень. Стефан потерял в схватке пять сотен человек. Пятьсот из его армии.

Король Давэд покачал головой и снова захотел лететь по ветру, ощущать его прохладу сквозь перья. Он хотел быть где угодно, но не в этом замке, разбираясь с глупыми принцами. Почему Стефан приказал это без его разрешения? Он помнил лорда Унну. Он был хорошим генералом, сражался храбро против менти во время их мятежа. Он помнил, как подарил ему замок и Реву Авалон. Он пошел против своего сына в тот день, хоть не ощущал вины за это. Король должен принимать сложные решения.

Он отвернулся от окна и махнул слуге налить ему кубок вина. Оно было слишком сладким. Он любил вино и эль с кислым привкусом. И все же оно бодрило. Он сел за стол и ждал сына.

Он не хотел размышлять об этом, но Стефан не был его любимым ребенком. Сперва все родители говорят, что будут любить всех своих детей, что будут любить их одинаково. Но Давэд давно понял, что не ощущал к Стефану того же тепла, что к другим своим детям. Матиас был умным и заслуживал уважения, но Стефана всегда боялись, над ним даже смеялись. Его звали змеем, и Давэд знал, почему. Дело было в странных зельях, что Миккел давал ему. От них язык мальчика становился ярко-красным, словно побывал в крови. Его язык выскальзывал, пока он говорил, как у шипящей змеи. Некоторые говорили, что от его дыхания воняло кровью, но редкие подходили к Стефану так близко. Он жалел, что нанял гувернера, ведь он так навредил.

Стефан вошел в покои короля румяным. Обычно он был бледным, но сегодня его щеки пылали. Давэд обрадовался тому, что брат Миккел не с ним. Давэд не доверял Просвещенному брату. Он часть имел дело с их орденом, но не любил их веру.

Его сын замешкался у стула перед королем. Давэд указал ему сесть.

— Угощайся вином, оливками, виноградом, — сказал Давэд сыну.

Стефан скривился от еды и напитка.

— Я не голоден, Ваше величество, — красный язык скользнул между зубов.

Давэд отпустил слугу. Ему нужно было остаться наедине с сыном.

— Как пожелаешь. Перейдем к делу? Зачем ты отправил две тысячи людей к замку Унны? Это лорд и генерал, хорошо сражавшийся в моей армии. Теперь он умер. Из-за чего? Замок разрушен, а пятьсот человек из моей армии погибло! — король хотел сохранять спокойствие, но понял, что кричит.

Стефан отпрянул от него, сжался на стуле. Он кашлянул и заговорил, выпрямив спину.

— Я получил доклад, что Францис Унна был менти.

Король Давэд отклонился в кресле. Такой новости он не ожидал.

— Он был?

Стефан вздохнул.

— Он жил в замке, где на стенах и дверях было железо. Я отправил к Унне шпиона, точнее, проститутку. Женщина сама видела железные цепи на его шее. Он не снимал их даже во время… акта.

Давэд чуть не коснулся железного медальона на шее, но не стал. Он заметил, что сыну неудобно говорить об интимных отношениях. В его сыне было хоть что-то нормальное? Давэд его немного понимал. Одержимость орденом была плохой, но у мальчика еще и не совпадали желания с другими юношами его возраста.

— То, что человек носит железо, не значит, что он — менти.

— Не помнишь, что случилось при мятеже? Унна все сражения выиграл из-за оползней на побережье. Сотни менти оказались под грязью. И когда мои люди напали, на них обрушился оползень, и с ними погибли и его люди. Он заслужил своей участи.

— Ты решил, что у него магия земли, но не учел это в атаке?

— Что я мог, отец? — возмутился Стефан. — Замок в долине. Вокруг него холмы. Я не мог передвинуть замок. И я думал, что железо подавит его силы. Но, похоже, во дворе замка он был силен.

— Может, стоило его арестовать, — король Давэд пылал от гнева. Его борода чесалась, пальцы стучали по столу. — Он пришел бы сюда, если бы ты вызвал, и тут ты бы его арестовал!

Стефан ерзал на стуле.

— Это не мой способ.

Давэд ударил кулаком по столу.

— Мой сын — дурак? Чем ты думал, штурмуя замок? Будь умнее. Хотя бы показывай умения в бою.

— Я хотел стереть менти, как ты и приказал. Забыл, скольких я убил? Больше, чем Матиас.

Король Давэд уже расхаживал за столом.

— Матиас был слишком умным, чтобы убивать столько менти. Он знал об их пользе и отправлял их мне. Мы ссылали их в лагеря на севере, где ими управляют, — Давэд смотрел, как сын сжимает ладони в кулаки на столе. Стефан ненавидел менти больше, чем он. Ненависть Стефана была жуткой. Глядя на него, король жалел, что поставил его во главе своей армии. Каким королем будет Стефан? Точно жестоким. Змеем.

Зачем мальчик пил эти зелья брата? Он смотрел, как Стефан нервно облизывает губы, и вздрагивал.

— Отец, прости, — вздохнул Стефан и разжал кулаки. — Ты прав. Я поступил опрометчиво. Ты должен понять, что тогда я был с телом Матиаса. И я обнаружил, что Матиаса убил менти, так что злился. Уверен, ты из всех людей понял бы мой гнев.

Король Давэд застыл. Он стоял за креслом и впился в его спинку так сильно, что костяшки побелели. Его тело похолодело.

— Что?

Стефан посмотрел на него карими глазами. Почему мальчик так напоминал его внешне? Но они так отличались.

— Отец, там не было следов использования факела. Огонь загорелся слишком быстро для естественного. Ты сам должен был понять; это логичнее всего. Матиаса убил маг огня. Лука пропал с братом Аксилом, значит, они в сговоре, а один из них — менти.

Колени Давэда задрожали, но он выпрямился, как только мог. Он всегда выглядел сильным, он знал, как это изобразить.

— Кто еще знает об это?

— Только брат Миккел. Стража города ищет их. Всех капитанов кораблей допросят, каждую таверну обыщут, как и каждый лес. Мы найдем их.

Его сын мог оказаться менти. С проклятием. Как он. Если об этом узнают в королевстве, его хватка на троне ослабеет. Он почти все правление боролся с менти. Он запрещал их магию. Он ловил или убивал их. И он делал это из-за Карги во Всевидящей башне. Они узнают, что он — один из них…

— Нужно скорее найти их. Я дам тебе вдвое больше людей и королевскую казну.

Стефан встал, выпятил грудь и выпрямил спину. Его голова была поднята, а в глазах сияла гордость.

— Мы найдем их. И тогда принести их живыми или мертвыми?

— Не важно, — он сказал это сразу, хотя слова оставили кислый привкус во рту. Король Давэд сжимал спинку кресла. Лука уже не был его сыном. Он поднял кубок и сделал глоток сладкого вина. — Можешь идти.

Стефан ушел, а король думал о сыне-менти. Лука был болезненным, да, и ему было сложно любить такого слабого мальчика. Но мог ли он ненавидеть его? Даже со смертью Матиаса он не мог ненавидеть его. Часть его хотела жалеть мальчика, но он подавлял эти чувства. Матиас был мертв, и остались только Альберто, что был слишком юн для любой ответственности, и Стефан, которого уже ненавидело королевство. Выбора не было, ему нужно было решить эту проблему, защитив этим себя. Он должен думать о королевстве. Пророчество говорило, что его правление и жизнь оборвет менти. Он должен сделать все, чтобы это не произошло.

8

Лука

Два дня ушло на Море королей. Когда Лука вышел в Золотом заливе, он ощущал себя и выглядел как другой человек. Брат Аксил обрезал острым ножом его волосы, что доставали до плеч. Он провел рукой по коротким волосам и посмотрел на залив.

Он не мог привыкнуть к тому, что жизнь продолжалась, хоть он убил старшего брата. Рыбаки тащили рыбу на рынок, люди суетились на палубах кораблей, кричали друг другу указания. Место было громким, пахло рыбой, сияло красками. В Зантосе носили шелк и легкий хлопок. Их кожа была темнее, чем в Эстале. Они шли легко, хотя Лука мог это вообразить. Жизнь была тут ярче и веселее, чем в крепости Несра.

— Нам нужно найти таверну, — сказал Аксил. — И одежду.

— Таверна не опасна? — спросил Лука.

— Мы были быстрыми, и мы далеко от Эсталы. Уверен, люди твоего отца ищут нас, но вряд ли они уже нас догнали. Но капюшон не снимай. Иди, пригибаясь. Не выгляди как принц. Идем.

Аксил шел по пристани, словно знал, куда идет. Лука шагал рядом с ним, пытаясь пригибаться, его капюшон скрывал половину обзора. Под плащом было жарко. Солнце было сильным. Пот стекал по спине и по лбу Луки, пока он спешил по пристани.

Они пошли к рынку. Там было еще шумнее, люди торговали там. Многие говорили на языке, что Лука не понимал, хотя были и те, что говорили на общем языке. Они кричали о свежих оливках и вине. Пахло сладостями и пряностями, шафраном и медом. Лука сжимался под плащом, хотел вернуться на корабль. Ему не нравилось, что люди кричали вокруг него. Он ненавидел яркость жизни. Он хотел быть один. Навеки.

Таверна, которую выбрал Аксил, была узким зданием с большими окнами, что заполняли место светом. Люди ели холодное мясо или куски хлеба в меде. Люди вели себя свободнее: туники висели мешком, волосы были длинными, на поясах были странные шарфы.

Брат Аксил заказал два кубка эля и сел в тихом углу. Здесь не было мехов или гобеленов, но окна были с цветным стеклом, а пол украшала плитка. Девушки-служанки были в длинных платьях, что шуршали по полу. Пока они шли, из-под юбок выглядывали кожаные сандалии.

— Я спросил у владельца, где мы купим лошадей, — брат Аксил поставил эль на стол. — Но бюджет ограничен. Времени не хватит, чтобы забрать все, что нужно. Мы можем оказаться на телеге с ослом, но я не уверен, что они довезут нас далеко.

Лука оторвал взгляд от эля.

— Куда мы идем? — было ли это важно? Он был уверен, что отец скоро найдет его. Часть его хотела убежать на пристань и запрыгнуть на корабль, следующий в Эсталу. Он сдастся, сделает хоть что-то хорошее. Он заслужил умереть за то, что случилось с Матиасом. Он теребил железо на запястье. Этого не хватало.

Брат Аксил склонился и понизил голос:

— Мы идем в Пепельные горы, — он выпрямился и посмотрел на Луку с тенью улыбки.

Лука покачал головой.

— Там только вулканы и пепел.

— О, — сказал брат Аксил с сияющими глазами. — Там не только пепел, — он сделал глоток эля.

Лука невольно ощутил укол любопытства. Он стучал пальцами по столу, ждал, пока брат Аксил продолжит. Он этого не сделал, и Лука спросил:

— Что в Пепельных горах?

— Когда твой отец ударил по менти, они ушли в Зантос.

— Я думал, он убил всех, — сказал Лука.

Брат Аксил покачал головой.

— Менти никогда не истребить. Их слишком много.

— Вы тоже? — спросил Лука.

— Я… друг менти. Им нужен был союзник в крепости Несра.

— Все это время вы шпионили для врагов моего отца? — Лука раскрыл рот. — Не верю. Я думал, вы — мой друг, а не союзник магов из-за морей.

— Лука, — тихо сказал Аксил. — Я навсегда твой друг. Я наблюдал за тобой годами и берег тебя.

— Вы знали, кто я?

Аксил покачал головой.

— У меня были подозрения. Но подтвердились они тогда в вашей комнате.

Эль бурлил в животе Луки. Он не мог думать о том моменте. От этого его кожа пылала, а во рту появлялся кислый привкус.

— Я думал, это был Стефан, — продолжил Аксил. — Я всегда опасался его, даже когда вы были детьми. Я намеренно держался от него подальше, думал, что так он не сразу поймет, что он — менти. Но когда тебе стало плохо, я стал подозревать, что это от магии, а не болезни.

Лука стиснул зубы.

— Стоило тогда меня убить. Вы могли это остановить.

Брат Аксил сделал глоток эля.

— Прошлое не изменить, такие желания — удел дураков. Нам нужно смотреть в будущее. Менти тебе помогут, Лука. Мы пойдем в Пепельные горы, где ты научишься управлять своей силой. Ты будешь сильным магом огня. Такие маги среди менти самые сильные.

Лука с отвращением отвернулся. В горле подступала желчь. Как Аксил мог подумать, что Лука будет учиться управлять силами?

— Не буду. Я никогда больше не буду использовать силы. Я не хочу кровь на своих руках. Я не буду убивать.

Брат Аксил говорил тихо и медленно:

— Если не будешь тренироваться, убьешь снова.

9

Рева

Рева смотрела, как Эмми скрывает слезы, весь путь к рынкам Илкты. Францис сказал им держаться в стороне от Торгового пути, и они так и делали, но после двух дней галопа еды и воды осталось мало, а лошади устали. Рева решила, что лучше будет спрятаться там, где много людей, где можно будет затеряться в толпе.

Она помогла Эмми слезть с лошади и не выпускала служанку из виду. Они подошли к рынку с людной стороны, ближе к дороге. Стражи оставались близко к Реве, но не окружали ее, как леди или королеву. Они растянулись. Никто не заметил их. Был почти полдень, люди со всей Эсталы приходили на рынки торговать. Лорды посылали слуг и простых людей покупать ткань и пряности для замков. Местные покупали хлеб и масла. Фермеры и торговцы продавали свои товары. Они были закалены трудом снаружи. Они кривили тонкие потрескавшиеся губы, ловко двигались среди лотков. Рева сильнее натянула капюшон, сжалась под плащом. Она отчаянно хотела увести Эмми куда-нибудь. Девушка потеряла семью. Реве было ее жаль. Но было жаль и детей, которых она потеряла. Она уже не сможет прийти к их могилкам. Она коснулась живота.

Была и другая причина визита рынка. Долгая дорога потревожила раны Ревы. Ей нужен был настой и бинты. Она больше нигде не смогла бы получить их. Если не успеть, могло начаться заражение. Она сказала двум стражам найти настой у местных целителей. Эмми с бледным лицом описала все стражам подробнее. Служанка была на рынках и знала путь.

Платье Ревы тянулось по грязи, пока они шли по людным рядам лотков. Она прижимала плащ к себе. Не стоило показывать людям свою хорошую одежду. Эмми купила корзинку, наполнила ее твердым сыром, засоленным мясом и яблоками. Когда они запаслись едой, они нашли скромную таверну и прошли в нее. Здание было высоким, чуть покосившимся. Называлась она «Оливковая роща», хотя краска на табличке выцвела и была едва заметной. Рева укуталась в плащ сильнее, скользнула в тени, стараясь не обращать внимания на боль в нижней половине теле. Эмми села напротив нее, стражи заказали эль.

— Эмми, — сказала Рева, взяв подругу за руку. — Мне так жаль.

Ее красивые голубые глаза наполнились слезами, но Эмми была сильной. Служанка всхлипнула, вытерла слезу и повернулась к Реве.

— Лорд Унна был прав. Мы должны идти на север. Нельзя задерживаться тут даже на ночь. Как только стражи придут с настоем, нужно двигаться дальше вокруг Херено.

— Эмми…

Но она подняла руку.

— Я пока не могу говорить о них.

Рева ощутила, как любовь расцветает в ней. Эта девушка была с ней с самого начала. Она была подарком от Франциса на свадьбу. Он сказал ей, что Эмми будет хорошей служанкой, и что ее семья была «терпимыми людьми, но отличными работниками». Рева знала семью Эмми только по рассказам девушки, но знала, что они были не просто «терпимыми». Они были любящей семьей. Доброй. И Эмми была самой доброй и верной.

— Они были твоей семьей, Эмми, — сказала Рева. — Горюй, я не буду тебя за это презирать. Я буду любить тебя, как раньше.

Эмми зажала ладонью рот, и Рева видела, что девушка дрожит. Слезы катились по ее щекам, оставляя следы на грязи на ее коже. Они обе испачкались в пути.

— Братишка рассказывал мне об озере слез. Пока ваш муж не занял замок, его звали Сероглазой крепостью в честь королевы Лиселлы, жены короля Митрина. Лорд, которому принадлежала Сероглазая крепость, полюбил Лиселлу. Но Лиселла захотела стать королевой, а не леди. Лорд так горевал, что плакал в реку Ланти, и она стала озером, наполненным слезами. Он утонул в своих слезах. Я могу плакать, пока не утону в озере своих слез, или я могу прожить так, как хотел бы он. Геррант был хорошим мальчиком. Он знал буквы и хорошо служил лорду Унне.

— Я знаю, — сказала Рева. — Он был терпелив к лорду Унне. Хотела бы я успеть узнать его лучше.

— Вы потеряли мужа и могилы детей. Я потеряла родителей и брат. Принц Стефан должен за многое ответить.

— Не понимаю, зачем он это сделал. Я жила в крепости Несра ребенком. Я знала его мальчиком. Я была помолвлена с его братом, — Рева подавила слезы от воспоминаний о тех днях. — Он утешал меня из-за потери моих родителей. Зачем он сделал это? Почему Лука ему позволил? Не понимаю.

Эмми прикусила губу и смотрела на сложенные ладони, словно хотела сказать что-то.

— Ты что-то знаешь, — сказала Рева. — Скажи мне.

— Ходили слухи, — призналась Эмми. — Насчет Франциса и короля. Говорили, Францис был менти. Весь замок был в железе, и он всегда носил железный медальон.

— Да, я его видела.

— Железо подавляет силы менти, — сказала Эмми.

Камень упал на дно желудка Ревы. Она была так глупа. Почему она не поняла раньше? Она думала, что Францис просто забывал снять странный кулон. Но это было необходимостью.

— Король все еще воюет с менти, — сказала Рева под нос. — Он узнал о силах Франциса, — ее желудок сжался. — Оползень. Это был Францис. Он двигал землей.

— Он так, видимо, спасал нас, — сказала Эмми. — Но это убило всех в замке. Он так спасал тебя, Рева. Он все-таки переживал за тебя.

Рева уткнулась головой в ладони. Как Францис мог так поступить? Как мог обменять ее жизнь на сотни других? Тошнота прошла не сразу. Но даже с болью из-за того, что умерли другие, Рева невольно отметила, что весть о том, что Францис любил ее, немного утешала. Она три года провела в постоянном состоянии тревоги, переживала, будет ли хорошей женой, сможет ли любить человека, что был намного старше и так отличался от того, за кого она надеялась выйти замуж. Она переживала, будет ли он заботиться о ней, или она нужна была только для наследника. Столько всего произошло за эти три года. Она была теперь женщиной. Была беременна несколько раз, но дети не выжили. Она была теперь вдовой. Шестнадцатилетней вдовой.

И менти… она не знала, что думать о них. Они убили ее родителей во время войны. Она должна была ненавидеть их, но этого не было. Последние три года она подозревала, что было что-то необычное в том, как умерли ее родители. Она всю войну слышала о сражениях с менти. Она была маленькой, девять или десять лет, но это помнила. Сражения. Они не были внезапными. Они были подстроенными. Они ожидались. Но ее родители умерли так, как Стефан послал своих людей. Неожиданно.

Дверь таверны открылась, вошли два стража, перебив ее мысли. Они заказали эль и подошли к столику. В корзинке Эмми быстро оказались несколько склянок настоя, а потом они устроились за столиком неподалеку и принялись за эль.

Рева и Эмми съели тарелку оливок и помидоров в масле. Они вытерли сок корочкой хлеба. Рева даже слизнула масло с пальцев, такой голодной она была. Она выпила бокал вина, чтобы залить еду. Ее тело все еще болело внизу, но теперь было не так плохо. Она хотела бы провести ночь на матрасе в таверне, долго отмывать себя в ванне, но им нужно было двигаться, их гнали, как собак.

Эмми встала первой. Рева осторожно поднялась следом и быстро взглянула на стражу. Она пошла с Эмми к выходу, прикрываясь капюшоном. Тут большая группа мужчин прошла в таверну и села за столы. Рева опустила голову, пока обходила эти столы. Мужчины уже были навеселе, заказали нечеткими голосами больше эля. Служанку подгоняли. Рева обходила служанку и врезалась в край стола, потеряла равновесие. Эмми потянулась к ней, пытаясь поймать за руку, но опоздала. Рева дернулась вперед, а плащ зацепился за стул. Плащ упал на пол, открывая таверне ее лицо. Повис миг тишины, а потом один из пьяных мужчин преклонился.

— Леди Унна.

Сердце Ревы колотилось. Она схватила плащ с пола и укутала им плечи.

— Вы ошиблись, сэр.

Мужчина встал, хмурясь. Другой подошел, худой с рыжей бородой и в грязных штанах из грубой ткани.

— Вы жена Унны!

— Ее разыскивает король, — сказал другой.

— Есть награда.

Таверна зашевелилась. Одно упоминание о награде вызвало шепот в темной комнате. Эмми придвинулась ближе к реве. Стражи окружили их как стая волков.

— Боюсь, это ошибка, — Рева с трудом обрела голос. Она как-то смогла говорить ясно, чтобы ее было слышно поверх грохота ее сердца. — Если отпустите нас по-хорошему, проблем не будет.

Мужчина с рыжей бородой первым выхватил меч, и воздух таверны наполнила сладкая песня стали. Стражи Ревы повернулись к людям в таверне, а Рева быстро считала. На каждого ее стража приходилось трое мужчин. Ее сердце сжалось. Схватка будет плохой. Многие погибнут.

— Я ее заберу, — сказал рыжебородый. — Я хочу золото.

Эмми сжала запястье Ревы, когда зазвенели мечи. Стражи отгоняли толпу, позволяя Эмми и Реве двигаться по таверне. Рева увидела, как рыжебородый мужчина бросается на одного из ее стражи. Мужчина погиб, и Рева отвела взгляд. Они были почти у двери, когда рука сжала ее плечо и потянула назад. Рева чуть не упала на пол, Эмми оттолкнула мужчину. Он все еще крепко сжимал ее плечо, но другой страж пронзил его грудь. Страж встал спиной к ней, готовый отгонять тех, кто пойдет за ней. Эмми вытащила ее за дверь, не дав Реве подумать о двух мужчинах, что умерли, пытаясь схватить ее.

Солнце снаружи светило ярко. Оно сияло на лотках, уже было ниже, ведь близился вечер, и жалило глаза после темной таверны. Она скрыла лицо капюшоном и бежала с Эмми сквозь толпу. Нельзя было терять ни минуты. Она знала, что ее стражи тянули для них время. И хоть ей было больно оставлять храбрецов, она только все испортит, если не будет бежать быстро. Она не была глупой. Она знала, что если ее приведут к принцу Стефану, ее ждет смерть. Он напал на ее замок, убил всех на своем пути, потому что ее муж был менти. Он собирался стереть и ее.

Рука Эмми не отпускала ее, они бежали по рынку. Они оббегали женщин с корзинами, играющих детей и торговцев, предлагающих попробовать вино. Эмми несла в другой руке корзинку. Рева видела решимость на лице девушки, это придавало сил.

Но Рева слабела. Тупая боль в животе усилилась, раны между ног тревожили ее. Там было мокро, наверное, снова текла кровь. Она подавляла боль. Она бежала дальше, доверяя Эмми. Им нужно было найти лошадей. Где они их оставили?

Сзади раздался шум, но Рева не оглядывалась. Она подозревала, что за ними побежала хотя бы часть людей из таверны. Эмми потянула вправо, и они выбрались из лабиринта лотков. Они добрались до края, где привязали своих лошадей в ряду конюшен. Рева еще никогда так не радовалась серой кобылице. Она еще никогда так не спешила забраться в седло.

— Остановить их! — раздался голос.

Юноша из конюшен уставился на Реву, но она уже была в седле, развернула лошадь в другую сторону. Ей было все равно, куда. Эмми забралась на лошадь, все еще с корзинкой. Бедная Эмми носила вещи с собой. Она хотела уберечь корзинку. Девушка была сильной, быстрой и храбрее многих мужчин.

— Эмми, вперед! — крикнула Рева.

Эмми не нужно было подгонять. Она бросилась вперед, они были бок о бок. Лошади мчались галопом, были полны сил после еды и воды. Они выбрались на Торговый путь, переживая за скорость, а не скрытность.

Они потеряли сопровождение, остались двумя одинокими женщинами в этом мире. Рева старалась не бояться. Она держалась, глядя на хмурую Эмми. У нее еще была Эмми.

Когда они осмелились замедлиться, они свернули в маленькую рощу. Вечер перетекал в ночь, небо напоминало синий шелк в золотых пуговицах звезд. Она слезла с лошади, чуть не рухнула на мягкую траву. Эмми была рядом, достала настой из корзины и сильное вино от боли.

— Мир кружится или моя голова? — тихо рассмеялась Рева.

— Придется ночевать тут, миледи, — сказала Эмми без смеха. — У вас не хватит сил для пути. Отдохните, а я посторожу.

Рева хотела возразить, но не было сил. Ее глаза закрылись, синий шелк сменился тьмой.

Она проснулась, удивленная, что ей ничего не приснилось. Кошмар пришел, когда она открыла глаз и вспомнила, что произошло после того, как она покинула замок Унны. Она подумала о рыжебородом мужчине, убитом ее стражем, об эле на полу таверны. Эль и кровь. Восемь стражей остались, чтобы защитить их, и никто не выжил. Из-за нее. Но сон исцелял. Боли в теле сегодня было меньше. Она улыбнулась спящей Эмми, открыла корзинку и позавтракала кусочком сыра и соленой говядины.

Эмми проснулась не такой позитивной. Она резко села и позвала брата. Рева вытерла слезы с лица подруги, обняла ее плечи.

— Думаю, мне все же придется выплакать озеро слез, — сказала Эмми. — О, Рева, они все мне снились. Я видела, как они тонут в грязи. Я это ощущала. На грудь давил вес, и я не могла выбраться. Это было ужасно, Рева. И это правда. Так они умерли, и я не смогу это изменить.

— Мне очень жаль. Это все из-за меня…

— Нет, — Эмми вытерла слезы рукавом платья. — Лорд Унна принял решение, не вы. Это был он, и я ненавижу его за это. Знаю, он мертв, но я ненавижу его.

— Я долго ненавидела Франциса, — сказала Рева. — Это к добру не привело.

Всхлипы Эмми притихли.

— Да, наверное, вы правы. Но я буду ненавидеть его еще какое-то время, чтобы не рыдать как ребенок.

— Рядом со мной можешь и рыдать, — ответила Рева.

Эмми все-таки улыбнулась. Но спокойствие нарушили далекие голоса. Рева вскочила на ноги и прислушалась.

— Что это? — спросила Эмми.

— Пение. Женщины поют.

— Нужно выезжать, — сказала Эмми.

— Но куда мы поедем? Мы не можем двигаться по Торговому пути. Не можем ехать на юг к Ланти. Лес может быть полон волков, — Рева озиралась. Они были на окраине, но Реве не хотелось думать, кто мог скрываться в темноте за деревьями. Рева мало знала о севере, не знала, где они. От рынков они поехали на запад, но дальше их расположение было загадкой. Мир вне замков был опасным. Рева была готова, несмотря на холод страха на спине. Она хотела выжить.

— Мы спрячемся и выждем, — сказала Эмми. — А потом сядем на лошадей и поедем к берегу через лес.

Рева кивнула. Они собрали вещи, взяли лошадей и пошли в лес. Трава хрустела под ногами. Утро было прохладным, ее дыхание вылетало паром. Серая лошадь Ревы шагала рядом, тихо ржала, пока искала в ладони Ревы овес. Рева утихомирила лошадь и направила дальше. Ее кожу покалывало, голоса приближались. Десятки голосов пели. Женщины. Что они тут делали? С голосами что-то звякало, как колокольчики. Кто это мог быть? Зачем столько женщин путешествует по Ланте и поет по пути? Она этого не понимала.

Они зашли глубже в лес и остановились, выжидая. Рева думала, что голоса двигались по Торговому пути, но они казались слишком близкими для этого. Ее сердце колотилось о грудь, словно стучал нетерпеливый посетитель. Песня была милой, но вызывала в ней при этом страх. Почему они были так близко? Они шли в лес? Она взглянула на Эмми, подумывая, не пора ли им забраться на лошадей и умчаться по лесу. Но то были женщины. Вряд ли женщины были угрозой. Хотя все были опасными, если касалось денег.

Голоса стали громче, Рева ощущала зуд. Плохо дело. Ее лошадь попятилась от резкого шума. Рева погладила ее нос, чтобы успокоить.

— Смирно, — прошептала она.

Но лошадь боялась. Ее кобылица рыла землю, пока колокольчики приближались. Рева повела лошадь глубже в лес, надеясь, что из-за громкого пения кобылицу не услышат.

Голоса становились все громче, Реве казалось, что они поют ей на ухо. Ее лошади не нравился шум настолько, что она заскулила. Рева пыталась удержать кобылицу. Эмми бросилась помогать, но ничего не могла сделать. Лошадь побежала в лес.

И пение прекратилось.

«Прошу, уходите, — думала Рева. — Пожалуйста», — она хотела, чтобы неудачи закончились. Она хотела безопасность себе и служанке. Она хотела, чтобы те женщины ушли по Торговому пути и не трогали их. Пусть берут лошадь, порадуются удаче и уйдут.

Тишина была хуже пения. Рева хотела слышать голоса и звон. Эмми потянула ее дальше в лес. Они бросили лошадь Эмми и поспешили прочь. Пока они бежали, странный звон продолжился, и Реве показалось, что это не колокольчики, а цепи.

Лес шуршал за ними. Рева искала укрытие — куст, камень, перевернутое дерево. Ничего не было. Они старалась бежать дальше, не думать о волках. Сердце колотилось о грудь.

Желудок сжался. Посреди густого леса оказалась большая поляна. Она тянулась на ярды, большая, как пастбище. Луг был наполнен красивыми голубыми цветами. Но красота эта была холодной, она предала их. Раннее утреннее солнце блестело на росе, как на алмазах. Рева застыла.

— Идти некуда, — сказала она.

Эмми потянула ее за рукав.

— Всегда есть куда.

— Мы бросили лошадь, — сказала печально Рева. Они запаниковали. Не подумали наперед. Не придумали, где спрятаться. — Мы бросили лошадь.

Рева развернулась и оказалась лицом к лицу с высокой женщиной в голубой мантии, вышедшей из-за деревьев. Женщина была старше, но быстрой, с широкими плечами и руками. Она была в легкой голубой мантии Просвещенных с кожаным поясом на талии.

— Почему ты убегаешь, дитя? — спросила женщина с нежной улыбкой. Ее волосы были убраны с лица, она казалась строгой. Но ее улыбка была теплой.

Рева уже встречалась с Просвещенными братьями и сестрами. Они часто были гувернерами у знатных семей Эсталы. Они бывали строгими, но учили детей читать, писать, истории Эсталы, рассказывали о мире за Морем королей.

— Сестра, слава Богу, — сказала Рева. — Мы думали, это враги. Мы в беде, нам нужна помощь.

Сестра протянула руку к Реве.

— Идем со мной. Я — сестра Валерия.

— Р-Райна, — сказала Рева. — А это Эмилия.

— Идемте, мы вас оденем и накормим, — сестра Валерия поманила их.

Рева задумалась, но других вариантов не было. Они могли убежать только в темный лес за лугом. Сестра Валерия была из Просвещенных. Она верила в образование и мир. Придется ей довериться. Поверить, что у нее хорошая цель. И она шагнула вперед.

Но Эмми не спешила.

— Не знаю даже. Мы можем ей доверять?

— Сестры Просвещения хорошие. Они нам помогут.

Они следовали за сестрой Валерией по лесу, луг с блестящей росой остался позади. Валерия шагала быстро, Реве и Эмми приходилось поспевать. Раны Ревы болели меньше после настоя, но все равно идти быстро было трудно. Они пригибались под ветками, перепрыгивали корни, она кривилась и касалась живота. Лес был покрыт мхом. Рева запыхалась, когда заметила коня Эмми. Она кривилась от боли внизу. Она нежно коснулась живота, подумала о замке Унна, где ее дети родились, но не выжили. Больше этого не будет.

Ее серая кобылица ждала ее, когда они вышли из леса. Лошадь переминалась, скулила, тревожась из-за незнакомых людей. Ее удерживала другая женщина в голубой мантии. Рева обрадовалась лошади, но едва ее заметила. Она смотрела на шеренгу женщин перед собой.

Тощие и грязные, высокие и низкие, старые и юные, они стояли в лохмотьях со скованными лодыжками. Они смотрели на нее пустыми глазами. В горле Ревы пересохло, она повернулась к сестре Валерии, улыбка у той сменилась ухмылкой.

— Что это? — спросила Рева.

Некоторые женщины были младше нее. У многих не было обуви. Они были в цепях, скованные друг с другом. Это было неправильно. Сестры Просвещения ведь не порабощали людей?

Валерия шагнула вперед, но Эмми преградила путь. Служанка выхватила из-за пояса кинжал.

— Оставьте нас в покое, — Эмми звучала не так, как привыкла Рева. Она была угрожающей, и Валерия замерла.

Но их было больше. Сестры выхватили кинжалы и кортики. Сестра Валерия держала металлический хлыст из маленьких звеньев цепи.

— Вы идете с нами, — сказала Валерия. — По хорошему или по плохому.

Это произошло так быстро, что Рева потом не могла толком вспомнить. Она позвала Эмми, ее подруга рванула вперед. Она кричала «нет», но без толку. Эмми ударила кинжалом по руке сестры. Но Валерия вонзила кинжал в грудь Эмми.

Раскаленная ярость полыхала в Реве. Она уже не была нежной леди. Она бросилась к обмякшему телу Эмми, коснулась теплой крови, что текла из глубокой раны. Эмми рухнула на землю, как сломанная кукла, закрыла глаза, дыша с хрипами. А потом она навеки перестала дышать.

Рева повернулась к Просвещенным сестрам. Она ненавидела их, такой ярости она еще не испытывала. Гнев превратился в нужду. Нужду стать кем-то еще. Так реагировало тело, не разум. Оно менялось.

Она услышала свой крик, словно он доносился от другого человека. Она ощущала, как трещат швы ее платья, видела странную чешую на руках. Ее тело выгнулось, меняясь. Она сжала лицо, пытаясь понять, что происходит. Это длилось пару секунд. Ее тело отчаянно пыталось стать другим, но Рева не хотела знать, чем именно.

Воздух засвистел у ее уха, боль пронзила запястье. Хлыст из цепи обвил ее руку и потянул ее на землю. Изменения прекратились. Сестра Валерия держала ее на земле, пока остальные сестры заковывали ее руки и ноги.

— Нет! Не бросайте ее там! — закричала Рева, когда ее подняли на ноги. Она смотрела на подругу, истекающую кровью на земле. — Помогите ей!

— Мы не можем помочь мертвым, — сказала монотонно сестра Валерия.

10

Стефан

Кап-кап-кап. Это сводило с ума. Почему орден выбирал для встречи сырые пещеры? Сегодня они встречались в пещере у Моря королей. Было темно, кроме круга света у входа, там свет будто ударял по серебряной монете. Стефан расхаживал рядом со светом, желудок сводило от запаха рыбы и соли.

— Идут, — сказал брат Миккел, заходя в пещеру.

Орден исполнял дела и открыто, и в пещерах. Они не проводили суды в замках или залах. Это место должен был видеть Аниос оттуда, где он прятался. Стефану нравилось думать, что Аниос всегда прятался в тенях, как сам Стефан.

Может, потому Стефан был с ним так сильно связан. Их владыка был не тем Богом, которому молились остальные Просвещенные. Нет, Аниос был младшим братом. Он был князем правды, мешал магии распространяться по миру. Стефан разделял принципы Аниоса. Порой ему казалось, что он — земная форма божества. Брат Миккел точно так думал.

Два брата втащили в пещеру к принцу Стефану старика в лохмотьях и бросили на пол.

— Этот видел вашего брата, Ваше высочество, — сказал один из братьев. Он был юным, девятнадцать или двадцать лет, каким был и брат Стефана Матиас, пока Лука не убил его. Брат был таким тощим, что мантия все время спадала у него то с одного плеча, то с другого, и он постоянно поправлял ее. Стефан забыл его имя. Он плохо помнил имена не важных людей.

Кап-кап-кап.

— Поднимите его, — приказал Стефан. — Я хочу знать, что он скажет.

Старик заскулил, брат поднял его на ноги.

— Зачем это, Ваше высочество? Клянусь, я вам помогу. Мы привезем завтра устриц. Или хотите шелк из Золотого залива?

— Тихо, — приказал Стефан. — Ты — капитан «Морехода»?

Старик кивнул.

— Да. Тридцать лет. Забрал у Натана Глаза, когда он проиграл акуле у зантийского берега. И за тридцать лет я честно поставлял моллюсков, поверьте.

Стефан расхаживал перед мужчиной, сцепив руки сзади, чтобы выпятить грудь.

— Ты здесь не из-за этого. А из-за измены! Ты перевез мальчишку, убившего принца Матиаса?

— Что? Но я никогда… — старик замолк и смотрел на ноги.

Кап-кап-кап.

— Что скажешь? — осведомился принц Стефан. — Был на борту мой младший брат?

Стефан следил за стариком, стиснув зубы. Это должно быть правдой. Он уже получил несколько разочаровывающих отчетов. В тавернах сообщали, что был мальчишка в темном углу, пил эль, а потом кто-то замечал принца Луку у ворот города на белом коне. Говорили, кто-то, похожий на Луку, спал на пляжах у Реялона. Это все было бредом. То не был его брат, то были сироты и другие отбросы. Ему нужна была настоящая информация, чтобы показать отцу свое достоинство. Король терял терпение. Матиаса убили почти две недели назад. Похороны уже прошли. Он старался не думать о слезах сестер и бледном лице отца, когда они оставляли Матиаса в мавзолее.

Кап-кап-кап.

— Кто-то был, — признал капитан.

Стефан заинтересовался.

— Дальше.

— Два брата. Просвещения. Они просили доставить в Зантос. Один был младше, вашего возраста, Ваше величество. Ореховые глаза, каштановые волосы. Другой брат был старше, с темной кожей и синими глазами, но я это уже рассказал вашим людям. Они были в каюте Младший подстригся по пути. Они заплатили серебром и сошли в Золотой бухте.

Стефан ощутил покалывание кожи. Еще никто не описывал так хорошо брата Аксила.

— Еще раз опиши их. Подробно.

— Если вы так хотите, — кивнул капитан. — Они были в голубых мантиях, как на ваших людях. Старшему было около сорока, он был с темной кожей и необычными синими глазами. Выглядел как из Зантоса, я вам скажу. Младший был подавлен. Бледный, глаза красные. Цеплялся за старшего, будто иначе упал бы. Будто болен чем-то. Я не знал, переживет ли он путь. Это все, Ваше высочество? Мне нужно уходить. Корабль вот-вот прибудет…

— Иди, — рявкнул Стефан. Он провел пальцем по рукояти меча. Обвел там молнию.

— Он идеально описал вашего брата и гувернера, Ваше высочество, — брат Миккел почти парил над полом пещеры. Его мантия тянулась за ним, собирая песок и грязь. — Похоже, брат Аксил главный. Он способнее, чем мы думали. Может, он был к этому готов? Запасся плащами и монетами?

— Он умнее, чем мы думали, — отметил Стефан. — А моему брату все еще плохо. Он был при смерти перед смертью Матиаса.

— Но сил хватило сбежать, Ваше высочество, — добавил Миккел. — Похоже на магию.

Стефан согласился. Его глупый брат явно был связан с магией и менти. Он сжал меч. Он ненавидел их.

Кап-кап-кап.

Он вдруг испугался. Его тактика сработала на замке Унна, но потерь было много. Без Матиаса и Луки в Эстале было неспокойно. Замок Унна был разрушен, это встревожило города и деревни вокруг. Уже усилилось воровство и преступления в Илкте. Жители севера тревожились, это было плохо всегда. Но это не все, он ощущал и тревогу отца. Король еще сильнее хотел уничтожить менти. Все это вело только к одному неизбежному результату: войне.

Это закипало. Он каждую ночь молился Аниосу о войне, но не ощущал до этого изменений. Конечно, это был лучший способ очистить королевство от бедствия. Менти. Но он боялся. Ему было семнадцать, и война была близко.

— Мой брат в Зантосе, — сказал Стефан. — Мы должны послать скаутов узнать больше. Я хочу знать, что он сделает дальше.

— Говорят, менти убежали в Зантос после мятежа, — сказал брат Миккел.

— Менти? Их не могло остаться много.

Он подобрался к Стефану и опустил ладонь на его плечо.

— Вы будете удивлены, мой принц. Менти плодятся как крысы, распространяются по землям. Может, вы найдете брата и заодно подавите врагов. Аниос будет рад очищению.

Стефан кивнул, но его ладони потели.

— Думаете, Лука ушел к менти?

Миккел убрал ладонь с плеча Стефана и пожал плечами.

— Возможно.

Стефану нравилась эта мысль. Так было проще. Если Лука с менти, то он — враг. Не нужно больше переживать, что Лука — его брат. Лука был врагом, а врагов убивали.

— Эм… простите, Ваше высочество. Я могу уйти? — капитан заламывал руки, нервно разглядывая темную пещеру.

Стефан переглянулся с Миккелом.

— Он рассказал нам все, что знает.

— Да, — сказал Миккел. — Но он уйдет, зная больше, чем до этого. Его кровь усилила бы вас, мой принц.

Стефан улыбнулся, но скрывал так гримасу. Миккел давал ему кроваво-красные зелья, чтобы усилить. Вкус был гадким, и его язык стал алым. Но они работали.

— Хотите пожертвовать им? — спросил Стефан.

— Умрет трижды, — ответил брат Миккел.

— Нет! Нет! Не нужно, — взмолился капитан. — Я никому не скажу, клянусь. Я уплыву в Зантос, уйду в Пепельные горы и не вернусь. Вы меня больше не увидите в Эстале. Пощадите.

— Человека морей хорошо бы утопить, — продолжил Миккел. — Или повесить. Или вы, мой принц, можете пронзить его сердце. Аниос хотел бы увидеть вашу силу.

Стефан теребил рукоять меча. Он был сильным, как Аниос, но очистит мир, начав с несчастного капитана.

Кап-кап-кап.

11

Лука

В первую ночь в Долине теней Лука сидел у костра с Аксилом и торговцами, что взяли их с собой, и думал о Реве. Это его удивляло. Его мысли были поглощены Матиасом. Он представлял похороны, кости брата в каменной гробнице в Зале Просвещения в Реялоне. Он представлял запах трав, что уложили бы букетом на гроб Матиаса. Он думал о словах братьев: «Только Просвещенный бог знает правду смерти. Время Матиаса прошло. Он останется в нашей памяти». Просто и честно, как всегда делали братья.

Он представлял реакцию отца на смерть наследника, порыв ярости, тихое кипение гнева и слюна, летящая с губ отца на бороду. Он думал о матери Матиаса, красивой Кристине, вытирающей слезы с карих глаз платком. Но в ту ночь он думал о Реве. Ей понравилось бы в Долине теней. Говорили, Рева была поцелована солнцем. Он все еще помнил тепло ее кожи, как она сияла на свету медью. Для него она была золотой. Долина теней была не такой темной, как он ожидал. Когда солнце скрылось за вулканами на западе, долина погрузилась в тени, но почти весь день было тепло и ярко.

Трава была грубой, но покрывала долину. Красочные цветы росли, где была земля. Земля поднималась и опускалась, как волны океана. И над всем возвышался огромный вулкан Зин, как отец, приглядывающий за детьми. Реве понравились бы краски Зантоса. Она была бы рада новым знакомствам. Ей не нравилось в крепости, но выбора не было, ведь родителей Ревы убили во время мятежа.

Солдаты отца нашли ее, прячущуюся в комнате ее родителей. Девочка дрожала и бормотала под нос в углу комнаты, глядя на кровь матери. Солдаты его отца забрали Реву в крепость Несра, где король сжалился и позволил ей остаться. Королю она явно понравилась. Он даже решил сделать их с Лукой парой, хотя это могло быть способом получить башни Авалона и людей, что были верны лорду Авалону во время мятежа. Но Лука думал, что ему нравилась Рева. Или нравилась, пока он не отдал ее лорду Унну в награду.

Лука разжал кулаки и вздохнул. Многое случилось с тех пор. Он подумал о девочке, прибывшей в крепость, маленькой, грязной, почти дикой, с глазами, что так много видели. Она никогда не говорила об этом, но Лука знал глубину ее горя. Теперь хорошо знал. Что бы сказала ему Рева? Любила бы его, как тогда? Мог ли кто-то любить такого монстра?

Они ехали в телеге торговцев, которую медленно тянули два осла. Аксил не шутил, сказал, что денег мало. Лошади и еда были слишком дорогими, но они хотя бы были не одни темными холодными ночами в Долине теней. Двое мужчин с ними — Симен и Жорен — были торговцами, ехали к Пепельным горам. Симен хорошо готовил рагу из маленьких грызунов, что водились в долине. Ему было под пятьдесят, он был в нескольких хлопковых туниках и разноцветных шарфах. Его кожа была почти такой же темной, как у Аксила, но глаза были темно-зелеными, как грубая трава долины. Жорен был сыном Симена, высокий, худой, с кривыми зубами и такими же зелеными глазами. Они мало говорили. Они были умными и не задавали Аксилу и Луке вопросы. Они делились хлебом и матрасами. Этого Луке хватало.

Днем Лука ехал на краю телеги с Аксилом. Они не говорили о силах Луки со дня в таверне. Луке не нравилась тишина, но он не знал, как ее нарушить. И он думал о Матиасе, об отце и Реве, даже о матери, о которой не думал годами. Он думал о Стефане, Серене, Каролине и маленьком Альберто. Он понимал, что не вернется в Реялон, но хотел бы их еще увидеть. Через много лет они смогут не узнать его. Он сможет отрастить бороду, будет в лохмотьях изображать путника из дальнего города. Солнце Зантоса сделает его кожу загорелой, и он уже не будет похож на принца Луку из Эсталы.

На третий день Аксил решил нарушить тишину. Сначала Лука не хотел слушать, но Аксил говорил, и интерес юноши рос:

— Твоя мама была менти, — сказал Аксил. — Я узнал это сразу. Она тоже была магом огня, но ее силы были слабее, чем у тебя. Она подавляла их днем и ночью. София хотела не использовать их, решив, что огонь ее поглотит однажды. Лихорадка сожгла ее за пару часов. Я пошел за целителем, а когда вернулся, она уже бредила, а через час умерла. Ты был тогда совсем крохой. Хотел бы я, чтобы ты ее знал. Если бы она была с тобой, этого не произошло бы. А я совершил фатальную ошибку. Я решил, что болезнь означает, что силы менти тебе не передались. Обстоятельства между твоей болезнью и болезнью твоей матери были такими разными, что я не увидел связи. Она уже была магом огня, когда заболела. Ты не показывал склонности к этому. Свечи горели ярче, когда она входила. Факелы сияли. Огонь отражался в ее глазах. Но с тобой такого не происходило. Ее лихорадка началась внезапно и сожгла ее за чару часов. Твоя болезнь подступала медленно, горела медленно. Если бы я знал, что силы менти могут влиять на людей по-разному, я бы это понял, — он вздохнул. — На то воля Бога.

Лука оскалился. Ему не нравилось, как Аксил все спихивал на бога. Это он сжег брата, а не бог. Он не мог так это оправдывать. Ему нужно было бремя вины. Нужно было нести его.

— Я работаю на менти, потому что они давно под гнетом. Твой отец ужасно с ними обошелся. Их не нужно бояться. Их нужно чтить. Ваши дары от бога.

— Это волшебство, — проворчал Лука.

— Магия, но все же это дар, — Аксил нежно сжал руку Аксила. — Увидишь. Я покажу тебя мятежникам, и ты увидишь, что сможешь. Ты поймешь там. Как только узнаешь их. Твой мир был очень маленьким, Лука. Так всегда у принцев. Короли держат принцев в замках, не дают им попробовать мир. Принц должен знать, чего хочет народ, иначе как ему править?

— Я был болен почти всю жизнь. Как я мог увидеть мир?

— Да, это так. Но больше вы не болеете. Вы сильны, мир у ваших ног, — Аксил склонился и сжал кулак. — Откройся, Лука. Открой себя возможностям, — Лука смотрел, как Аксил медленно распрямляет пальцы, словно распускается цветок. Он нахмурился и отвернулся.

Телега забралась на вершину холма, Лука увидел лагерь внизу. Он тянулся к горам, великан Зин приглядывал за ними. Почва была черной от пепла. Цветов стало меньше, трава была короткой и сухой.

Среди травы и цветов были хижины, палатки, лошади и люди. Его внимание сразу привлекли люди. Он еще не видел такие лица. У некоторых кожа была цвета пепельной земли, а у других — как молоко. Люди были высокими, низкими, пухлыми и мускулистыми, какими только можно было представить. Но их было мало. Он насчитал около трех дюжин у палаток, включая нескольких детей, что держались за мам.

Телега спускалась к лагерю, и в воздухе возникла странная рябь, босоногий подросток в коротких штанах сбил девочку с ног порывом ветра из ладоней. Девочка встала, отряхнула тунику и осыпала подростка землей. Вспышка света заставила Луку повернуть голову. Юноша шел по лагерю, перебрасывая из руки в руку шар огня. За ним два мальчика бились деревянными мечами, пока мужчина кричал им команды. Назад, бросок, отразить.

Телега застыла посреди хаоса, и если Симен и Жорен переживали из-за странного поведения вокруг них, они это не показывали. Они методично разгружали телегу вокруг Луки и брата Аксила, пока те неуклюже спустились на землю.

— Это выглядит легким, — мужчина пришел к телеге с ящиком с бутылками. Лука подумал, что это зелья и настои, судя по странным цветам. Он махнул в сторону телеги Симена.

— Мы привезли вам гостей, — сказал Симен. — Им нужно было есть по пути.

Мужчина с ящиком осмотрел Луку с головы до пят ледяными голубыми глазами. Лука никогда не видел людей с глазами, похожими на брата Аксила. Судя по тонким волосам и морщинам вокруг глаз, мужчине было около сорока. Его лицо было худым, с глубоко посаженными глазами и натянутой кожей.

— Ты привез гостей и меньше еды? Может, стоит выбросить любовные зелья.