Пристань Мертвого Дома

Глава 1

— Купцы Кауна сполна явили свою глупость, отвергнув нас! — заверил Ву Танцора. Они лицом к лицу сидели за столом в прибрежной забегаловке Малаза.

— Тебя, — поправил Танцор. — Они отвергли тебя.

Ву небрежно повел рукой, отметая слова партнера. — Что ж, в моем сценарии они остаются глупцами. — Он отпил разбавленного вина. — Но изгонять из города… это было чересчур!

Танцор откинулся назад, подняв бровь. — Ты угрожал проклясть их вечными муками.

Ву, казалось, удивился. — Я? Совсем забыл… Слишком многим я угрожал проклятием… — Голос стал тихим, как у заговорщика. — Так или иначе, Малаз подходит нам куда лучше. Большая удача. Близнецы благоволят нашим планам.

Танцор вздохнул, ковыряя вилкой в тарелке со свининой и ячменной кашей. Он успел потерять аппетит. — То был первый корабль, на который мы прыгнули.

Ву развел руками, будто вдохновившись. — Именно! Похоже, сами Опонны позвали нас на борт.

Танцор стиснул край поблекшего под солнцем стола и не сразу сумел разжать пальцы. "Расслабься! Все хорошо", внушал он себе. "Временное отступление. Всего лишь. Никак иначе!" — Планы, — сказал он вслух. — Ты упомянул планы.

Ву торопливо проглотил остатки бобов с луком и снова заговорил очень тихо: — Легче контролировать небольшой город на таком вот уединенном острове. Превосходный первый шаг.

— Первый шаг к чему?

Ву вскинул руки, на лице читалось ошеломление. — Как? Ко всему, разумеется!

Танцор не успел скорчить гримасу — на стол перед ним звучно и бесцеремонно опустилась глиняная кружка. Прислуга, молодая женщина со свойственной лишь жителям Напанских островов синеватой кожей, отошла не оглядываясь. Танцор подумал, что никогда не встречал менее изысканного обслуживания.

Кстати, она была четвертой — троих напанов он уже нашел даже в этой дыре. Двое наемных вышибал прохлаждались у входа, третьего он мельком заметил на кухне. Тоже высокий силач, словно отправленный в засаду. Да, ночные драки в этом крысином углу должны быть жестокими.

— … так что нам нужна опорная база, — говорил Ву. Танцор моргнул, сосредотачиваясь.

— Прости? Для чего?

Ву казался обиженным, раненым. — Ну для нашего великого плана, разве не ясно?!

Танцор отвернулся, озирая обширный полуподвал, служивший здесь обеденным залом. — О, это. Правда. План у нас всегда один: попробуем еще. — Каменные стены; удобный для обороны вход; узкие щели окон; единственная задняя дверь. Он видел многочисленные, столь же узкие окна на верхнем этаже. Точно бойницы. Да, настоящая крепость.

Ву стучал пальцами по столу, лицо стало кислым. — Похоже, ты всё видишь в неверном духе. Но если услышишь новости…

Не прекращая озираться, Танцор пробормотал: — Милости прошу. — Как ему удалось понять, вышибалы у двери не походили на обычных, раздувшихся от дармового эля громил, встречи с которыми можно ожидать в одной из дешевых пивнушек. Явно опытные бойцы, суровые и покрытые шрамами. Узкие глазки бегают, следя за помещением и не забывая улицу у входа.

Отнюдь не обычный приют пьяниц-моряков. Тут всё кричит: опасность близко. Как знают на Квон Тали, остров Малаз давно стал пиратским гнездом — уже не попал ли Танцор в один из их оплотов?

Он заметил, что Ву не сводит с него разочарованных глаз. — Ну?

— Позволишь продолжить?

— Конечно. — Танцор изучал прислугу-напанку. Та прислонилась к стене у кухни, созерцая собственные ногти. Заметив его взор, женщина скривилась и подошла.

— Чего угодно?

Он показал на тарелку: — Еда ужасна.

— Ужасна. Неужели? Порция вареной свинины. Что в ней может быть ужасного?

Танцор жестом велел ей забрать еду. — Ну, ваш повар ухитрился.

Женщина подхватила тарелку и пошла к кухонной двери. — Эй, Арко! Тут одному парню не нравится твоя готовка.

Громовый бас заревел: — Чевооо?!!

Дверь распахнулась, в зал вылетел самый громадный и страшный напан в мире. Чудовищно широкоплечий, с мышцами душителя — и в грязном кожаном фартуке. Танцор приготовился к драке, но человек, не глядя на него, обернулся к прислуге. — Мне не нужны жалобы! Я вовсе не хотел быть коком. Сделай Чосса чертовым коком!

— Он полезнее в корабелах, — спокойно отвечала женщина, снова прислонившаяся к стене.

Здоровяк поднес к лицу кулачищи, каждый размером с окорок. — Ну так… дай эту работу братцу, чтоб его сожрал Худ!

— Он в море.

Великан-повар раздраженно фыркнул и прогудел: — Надеюсь, он нашел достойное место.

Прислуга ткнула пальцем в сторону кухни, и здоровяк Арко сжал кулаками фартук, столь сильно, что затрещала кожа. Состроил ей рожу и закрыл лицо пальцами, фыркнув словно бык. — Ну, э… есть луковый суп. Подай ему.

Танцор лишь качал головой, удивляясь стати наемных работников. Похоже, найти на острове работу совсем нелегко. Он встал и шагнул к выходу. — Отыщем другое место.

Ву издал странный, высокий и нервный смешок. Танцор подозрительно сощурился. — Порядки тут изменятся, — непонятно объяснил маг, обводя заведение рукой. — Будь терпелив.

"Как скажешь". Танцор едва попробовал пива и счел его слишком водянистым. Скривился. — Значит, у тебя новости?

— Ах да, новости… — Ву поводил руками над столом. Костлявыми морщинистыми руками старика, ибо маг по-прежнему сохранял обличье дряхлого деда; но движения были быстрыми и точными. Танцор решил, что парня следует кое-чему научить. — Итак, — продолжал Ву, словно колдуя над столешницей, — новости. Ну… пока ты ходил разведывать набережную, я побеседовал с владельцем сего почтенного заведения…

Понимая, что разговор грозит затянуться, Танцор все же неохотно выпил гадкого пива. — Да? И убил за полнейшую некомпетентность?

Слова его вызвали приступ смеха, быстро перешедший в надсадный кашель. — Ну уж нет. Я понял, что он просто жаждет продать…

Танцор опустил кружку. "О нет. Скажите, что нет" . — Что, — начал он спокойно, — ты сделал?

Ву воздел руки. — Я же говорю, нам нужна опорная база для планов. Местоположение идеальное. Близко к берегу, отлично для контрабанды…

Танцор сжал виски ладонями. "Не теряй себя". — Что, — начал он опять сквозь стиснутые зубы, — ты сделал?

Ву развел ладони. — Партнерство входит в новую фазу. Мы основали совместное предприятие.

Танцор понял, что успел вскочить и надвинулся на Ву, сжимая пальцами край стола. — Ты купил эту крысиную нору?

Темные, как у хорька, глазки метались влево-вправо. — По всему выходит так…

Разъяренный Танцор ощутил присутствие рядом и резко повернул голову. Та прислуга. "И как она смогла подойти столь близко?"

Однако сердитая женщина глядела лишь на Ву. Стерла со стола шлепок грязи. — Желаете осмотреть помещения?

Ву расцвел. — Да, было бы превосходно! Спасибо, э…

— Угрюмая, — закончила за него служанка, кривя губы.

— Ага. Восхитительно. Спасибо тебе… Угрюмая.

Она указала на лестницу, Ву резво вскочил, стуча невесть откуда появившейся тростью. Танцор решил, что хозяйская контора окажется лучшей сценой для приватной беседы, особенно если он сгоряча придушит спутника, и двинулся следом. Заметив, какие жесткие и мозолистые ладони у молодой женщины. Руки прислуги, привычные к мытью посуды и натиранию полов? Скорее, набитые и отвердевшие. Как у него.

Контора была над залом; он нашел Ву в клубах пыли — маг только что поднял груду бумаг со стола. Спутник нервно засмеялся: — Быстрая уборка, и все станет совсем иначе.

Танцор вошел и закрыл дверь, прижавшись к ней спиной. — Что ты натворил?

Ву невинно заморгал: — Что? Купил собственность по фантастической цене!

— Ты потратил остатки… стой! — махнул он рукой. — Не хочу слышать. Что я желаю знать, так это ЗАЧЕМ?!

— Мм? — Ву изучал стол, заваленный мусором и тарелками с засохшей пищей. Ткнул туда тростью. — Что зачем?

Танцор вздохнул, закатив страдающие глаза к потолку. — Зачем ты купил это?

Ву заморгал. — Ах да, цена была грабительски низкой… приятель думал, будто наймиты напаны хотят убить его и забрать дело. Почему бы им, лично я без понятия… — Танцор молча смотрел. Брови Ву понимающе взлетели: — Ах! — Он взмахнул тростью и смел со стола всю кучу, роняя бумаги, тарелки, стаканы и оплывшие свечи. Удовлетворенно воссел над залитой винными пятнами темной столешницей, обвел жестом пустое пространство: — Вот, мы здесь. Видишь? Нужно отбросить старое, прежде чем строить новое.

Танцор скрестил руки на груди. — Ладно. Почему здесь?

— Едва ступив на остров, я ощутил… — Ву поднял руки, сложив большие и указательные пальцы. — Тень. Близко. Это место наделено неким сродством.

Танцор позволил рукам упасть. — Как скажешь, — едва слышно пробурчал он. — Или ты попросту оправдываешь дурацкую покупку? — Он подошел к окну. За ним виднелась улочка с рядом ветхих домов, каменных и деревянных, но одинаково серых под туманным дождем. — Нас по-прежнему только двое. Каков план?

Парень не терялся. Руки снова взлетели вверх. — Как и раньше. Берем город.

"Великолепно. Как и раньше… снова неудачи". Танцор набрал воздуха, готовясь поколотить глупца, но замер: кто-то стоял у двери. Раздался стук. Ву кашлянул и сплел пальцы на животе, сурово хмуря лоб.

— А? Да? Войдите.

Дверь распахнулась, никто не вошел. Заинтригованный Танцор выглянул. То была местная прислуга, Угрюмая. Молодая напанка изучила комнату, прежде чем войти. Танцор незаметно улыбнулся: "Не просто прислуга. Уверен".

Она сделала шаг внутрь, так и не закрыв дверь, и окинула взглядом Ву, словно часть царящего в конторе беспорядка. — Вы приведете свой персонал?

Глаза Ву бегали. — Э… нет.

— Так мы остаемся?

— На обозримое будущее.

— Хорошо.

— Хорошо?

Лицо женщины стало еще более унылым. — Трудно найти работу на проклятом островке.

Ву подался вперед, упираясь подбородком о кулак, и чуть склонил голову набок. — Смею думать, ты и твои пиратского вида дружки легко нашли бы место на любом корабле, что выходит с острова.

Губы изобразили невеселую улыбку. — Вы, похоже, плохо знаете историю отношений Напов и Малаза?

— Вы соперничаете, — встрял Танцор. Угрюмая коротко кивнула. — Сражаетесь за власть над южными морями уже сотни лет.

— Верно. Они не возьмут нас. К тому же, — она подняла голову, глаза вдруг загорелись, — мы работаем сами на себя.

Гордость, вот что читал Танцор в каждой черточке сурового лица. Яростная гордость. Как можно быть столь вызывающе дерзким? Он чуть не улыбнулся. "Мне ли не знать?"

Женщина явно сочла, что беседа окончена, и отступила — не повернулась кругом, но сделала два шага босыми ногами, осторожно двигаясь спиной вперед. Танцору снова захотелось улыбнуться. Нельзя так открыто показывать свои навыки.

Всматривавшийся в женщину Ву воздел бровь, повел рукой: — Мой, э… партнер. Танцор.

Угрюмая снова поглядела на него. Оценила с ног до головы, и знакомое понимание мелькнуло в темных глазах. — Партнер. Вижу.

— Так что привело вас сюда? — поинтересовался Ву.

Свет веселья погас, снова воздвиглась высокая, прочная стена. — Крушение. Мы единственные спаслись с… корабля.

"Что же она чуть не сказала?" подумал Танцор. "С МОЕГО корабля, быть может?"

— Понимаю… Что ж, спасибо. — Ву деловито кивнул.

Кривая гримаса вернулась, но женщина повиновалась, закрыв за собой дверь.

Танцор остался у окна. Поглядел на дверь и громко сказал: — Я слышал о своего рода споре в королевской семье Напов. Совсем недавно. О гражданской войне. Похоже, эти типы принадлежат к проигравшей стороне. Так что назад не уйдут. Как прикованы здесь.

Ответа не было; Танцор повернулся и нашел Ву развалившимся в кресле, вполне достойном капитана. Маг водил руками, отбрасывая тени на стену. Ощутив внимание спутника, поднял голову, заморгав: — Что? Ты что-то сказал?

Танцор оскалился. — Ладно. Поговорим о планах.

Дальхонезец уткнул локти в столешницу, опер голову о кулаки и сильно наморщил лоб. — Да. Планы. Нет смысла свергать какого-нибудь капитана — команда за нами не пойдет. Мы не нюхали моря. Обманщик правит городом, но вряд ли ему интересно, кто правит задними улицами. Итак, пока что все внимание на берег. На купцов и бандитов, контролирующих рынки и склады.

Танцор задумчиво поджал губы. — Что предлагаешь?

Ву улыбнулся, запрокинув голову. — Как же? То, в чем мы сильны. Нападение из засады.

Глава 2

— Проснитесь, проснитесь, госпожа Сойка! — Полился свет и Парус поморщилась, натягивая одеяло на глаза. — Уж поздно! О чем вы думаете, прохлаждаясь тут в постеле?

— Так поступают все богатые дамы Анты, Вив. Полезно для тела. И я не Сойка. Я Парус.

Кочерга заскребла по камням камина. — Ну, я думаю, для тела не полезно. Глаза отекают и все такое.

— Ты ничего не понимаешь, Вив.

Послышалось пыхтение и фырканье. — Ну… если так говорит сама госпожа Парус…

Парус лениво потянулась. Выгнула спину, наслаждаясь нежностью скользкой хлопковой ткани — так не похожей на кишевшие блохами тряпки юности. Рука откинула многослойное покрывало, встречая мороз утреннего воздуха Малаза. Она содрогнулась, поджимая ноги к груди.

Боги, какой холод! Лето — и такой холод. Как она ненавидела треклятый остров. И надеялась, что Вив разожжет камин.

Наконец она решилась высунуть голову из-под груды покрывал, моргнув под утренним светом. — Готова ли ночная ваза?

Вив, ее, так сказать, фрейлина (было ей едва двенадцать лет), повернулась от камина. Сморщила веснушчатый нос. — К чему вам эта вонючая штука? Почему б не сходить в уборную, как всем?

Парус проговорила, едва разжимая зубы: — Потому что истинные леди делают не так.

Вив закатила глаза и отвернулась к дровам. — Нам больше работы, — проворчала она.

— Не забывайся.

— О, я не забываюсь. Это вы в постеле, не я.

Парус накинула одеяло и поплелась через всю ледяную комнату к ширме, за коей таилась ночная ваза. Села и облегчилась с весьма громким журчанием.

Интересно, что сказали бы на это настоящие леди Анты? Она встала. — Теперь одень меня.

Вив вздохнула и выпрямилась у камина, откинула упрямые черные прядки с белоснежного лба.

"Ну", подумала Парус, "прогресс очевиден. Уже не твердит "оденьтесь сами"". — Наряд для верховой езды.

Вив рылась в платяном сундуке, вполне различимо ворча: — На Малазе нету лошадей.

Парус готова была отчаяться. Неужели дурочка не видит, какие благодеяния ей оказывают? Лучше бы поскорее научилась всему, что ценят на материке. — У них одежда всех фасонов.

— Где это?

— Как где? — Она нетерпеливо махнула рукой. — В столицах. В Тали, Гризе и Анте!

— Там много ездют верхами?

Парус прошипела сквозь зубы: — Просто неси.

Вив протянула груду толстых юбок; Парус отважно высунула руку из-под одеяла. — И вельветовую блузу с длинными рукавами. И тот плетеный виканский жакет.

Вив сдула волосы со лба и вернулась к сундуку. — Лето. Почему ж не безрукавку?

Парус содрогнулась под тканью. — Лето? Здесь? Что за шутка. Неси сапожки на каблуках. Черные.

— Да, госпожа.

Парус надевала юбки. — Где Мок?

— Не знаю.

Как всегда, в голосе горничной слышалось открытое осуждение; как всегда, Парус предпочла ничего не заметить. Пояса юбок оказались слишком тесными. Очевидно, придется снова приказать Вив их расставить. Она всегда была пышной, но, похоже, должна быть некая грань… — Не знаешь? — Она махнула рукой. — Так найди. И не забудь проветрить постель, и пришли кого-нибудь вынести вазу.

Вив бросила оставшуюся одежду на кровать и выбежала, крикнув: — Да, госпожа.

"Именно так, дитя. Я госпожа. Госпожа замка — так что не забывай" . Она торопливо оделась, одновременно стараясь пригладить непослушные волосы. Колода Драконов манила со столика. Этим утром она буквально взрывалась возможностями, но Парус уже решила сама отыскать Мока.

Поиски привели ее вниз, на главный этаж крепости. Почти весь этаж занимал один огромный зал для приемов и пиршеств. Здесь Мок занимал двор долгими ужинами, привечая капитанов-пиратов. Впрочем, сами они предпочитали зваться корсарами. Честными корсарами, ибо каждый возил с собой грамоту с личной подписью Мока, бумагу, позволявшую захватывать любое торговое судно во время войны. Война, разумеется, не кончалась никогда.

Парус было отлично известно: ни одно государство не признавало право этого человека вручать жалованные грамоты. Что мало заботило Мока Обманщика, самозваного маркиза Малазанского. Титул, также не признаваемый ни одним государством. Если кто-то из королей и вспоминал о нем, то именовал не иначе как "тем проклятым злодеем с острова". Парус подозревала, что в личных беседах доходило и до ругательств более сочных.

Она была уже внизу широкой лестницы и думала заглянуть на кухню ради позднего завтрака, когда увидела кого-то краем глаза — и чуть не покатилась по ступеням. Схватилась за поручень и уставилась не нее — неужели это взаправду…

Пожилая, но с гордой осанкой, с видом аристократки, пышная грива черных волос пронизана серебристыми прядями — во имя всех демонов юности! Она!

Парус метнулась через зал. Едва подавляя желание закатать рукава и поднять на бегу стену Тюра.

— Агайла! — крикнула она. — Что вы здесь делаете?

Стройная как деревце женщина обернулась, воздевая брови; Парус, как встарь, была измерена взглядом с ног до головы. Учительница и наставница послала ей привычную снисходительную улыбку. — Ах, Сойка, как приятно тебя видеть. Итак, ты еще здесь.

— О чем это вы: еще здесь? Конечно, я здесь! И теперь я Парус, — добавила она, чувствуя, как смешно это прозвучало.

Агайла пожала плечами. — Ну, кто может предсказать капризы знати? Особенно мужчин.

— Я госпожа этого замка, если вы еще не знаете.

— И где твой господин?

Парус запнулась, вновь ощутив себя косноязычной пред наставницей. Кашлянула и начала снова: — Мок где-то… там. Чем могу помочь?

Однако Агайла отвернулась к дверям, давая знак; два могучих грузчика втащили на плечах большой рулон. — И что это? — удивилась Парус.

Агайла сложила жилистые руки. — Мой заказ, разумеется. Гобелен в главный зал.

"Великие боги! Придется смотреть на ее работу за каждым обедом?" Парус подобралась, тоже скрестив руки на груди. — Заказ? Неужели? Ваше изделие станет отличным украшением нашего замка.

Агайла уставилась на нее, поджимая губы. — Сойка… почему ты здесь? Академии Итко Кана приняли бы тебя немедля. А ты напрасно тратишь свой потенциал.

Парус опустила руки. Это рекорд. Возвращение к старому спору всего через две минуты. Она отвернулась со вздохом. — Агайла… я поеду на материк. Но прибуду туда как маркиза Малазанская.

Старая колдунья презрительно фыркнула. — Пустые титулы. Ты могла бы обрести куда больше, нежели красивые безделушки.

Нелегко было сдерживаться, но Парус сумела, проглотила гнев. — Тетушка, спасибо вам за все сделанное. Но, при всем уважении… теперь это уже не ваше дело.

Глаза старухи сузились, и Парус невольно вспомнила, какой ужас перед норовом этой женщины охватывал ее когда-то. — Это мое дело, Сойка. Забота о талантах острова — одна из моих обязанностей. Среди прочих. Я показала бы себя безответственной, позволь многообещающей ученице тратить время в объятиях ничтожного разбойника.

Парус ощутила, как лицо ее становится ледяной маской. Пренебрежительно повела подбородком: — Можете повесить гобелен, ткачиха. Хорошего дня. — Отвернулась и поспешно ушла.

Она нашла его на стене восточного бастиона, озирающим берег и гавани, что лежат к югу. Пожилой мужчина с седеющими висками, но, как ей было хорошо известно, еще полный сил. Адмирал пиратов, маркиз, многие годы держащий в кулаке буйную толпу капитанов. Проведший четыре войны против Напов и королей Кана. Он и сейчас носит защитный корсет под одеждой, пусть чтобы поддержать прямизну позвоночника. Мок Обманщик, командир трех боевых кораблей, правящих южными морями: "Неудержимого", "Нетерпеливого" и "Невыносимого".

Самый дерзкий из людей.

Он обернулся, заслышав шаги, и расцвел улыбкой, привычно погладив кончики усов. — Порван-Парус, моя ведьма Тюра. Как ты сегодня?

Она прижалась к нему. — Отлично. Что привело тебя сюда? Что-то задумал?

Он провел рукой по ее спине и ниже, где ладонь сжалась. — Именно. Пришла весть о конвое из Кауна в Анту. Мы не можем позволить им пройти, не бросив вызов. — Он поцеловал ее в лоб. — Капитаны приободрятся, если ты сопроводишь их. Наводящая ужас боевая колдунья Порван-Парус.

— Уверена, капитанов еще сильнее бы ободрило твое присутствие.

Он отстранился, прижимаясь локтями к пестрому камню. — Хотелось бы мне. Но едва я отплыву, капитаны поднимут глаза к пустому Замку и каждый подумает: "Почему я сижу не там?" — Он снова хихикнул, потом глубоко вздохнул. — Забавно. Как я сам. Ничего не хотел сильнее, чем занять это место. А теперь стал как бы пленником. Не смею уйти…

Направление беседы вызвало у Парус беспокойство. Она взяла его за руку. — Раньше ты ходил в набеги.

— Да. Когда был моложе. Но годы текут, а капитаны становятся смелее. Что ж… — Он поцеловал ее. — Пойдешь вместо меня на борту "Невыносимого"?

— Разумеется.

Он сжал ее плечи. — Спасибо, Парус. Я поручаю тебе большое дело.

"А я тебя не подведу. Вот увидишь". — Когда уходим?

— Через несколько дней. Заляжете у побережья Вориана, ладно?

Она кивнула. Да, эта усыпанная утесами, рваная линия побережья давно стала местом удачной охоты. — А что напаны? Наверняка они будут сопровождать конвой.

Обманщик протянул руку, она приняла ее; вместе они двинулись к угловой башне. — На Напах беспорядки. Малазу выпал случай перехватить власть над побережьями. Тогда мы обойдем их, Парус. Напы называют особой островной нацией — почему бы и нам?.. Вообрази же… Мок, король Малаза.

Она крепче сжала его ладонь. "И Порван-Парус, королева Малаза.

Только представьте!"

Делегация прибыла к внешним воротам на заре. Все пятеро встали на колени в пыли Храмовой улицы, ожидая его внимания.

Он позволил им пропотеть, стоя все утро, пока сам сидел скрестив ноги пред саркофагом, заменившим ему алтарь, и молился. Его богу мало кто молится, разве что в самой великой нужде и беде. Его бога почти все презирают, но в конце все приходят к нему. К Худу. Серому Богу. Темному Собирателю. Богу самой смерти.

Наконец он поднял голову, выпрямил спину и возложил ладони на колени. Нера, ожидавшая рядом, поднесла поднос с угощением: йогурт, хлеб и разбавленное пиво.

Благодарно кивнув, он встал, отошел от алтаря и поел. Сел на пороге, положив меч на колени.

Пятеро так и стояли у порога мавзолея, не поднимая скрытых капюшонами голов.

Отряхнув руки, он вышел на улицу, поправляя меч у бедра. — Да?

Первый из пятерых поклонился до земли и выпрямил спину, не поднимая лица. Лишь кончик седой бороды виднелся из-под капюшона. — Владыка Дассем. Мы пришли с мольбою.

— И кто же вы?

— Избранные делегаты от наибольших конгрегаций Серого Бродяги.

— Что же вам нужно?

— Владыка Дассем, зараза охватила многие города. Болезнь, не щадящая никого. Ни старых, ни малых. Явления Полиэли нам знакомы, верно, но сейчас нас коснулась сама смерть. Иные зовут ее Гневом Худа. Так что мы явились просить вас: вступитесь за нас пред вашим богом! В чем мы согрешили? Чем заслужили Его немилость?

— Зачем?

Говоривший запнулся, смущенно глядя на спутников. — Ну, это… чтобы отвратить пагубу. Отвести Его недовольство. Народ впадает в страх и ярость. Нас бранят, многие верующие убиты.

Дассем качал головой: — Это я впадаю в ярость. Как вы посмели придти ко мне? Я рассержен и разочарован. Вам ли не знать: никому не дано отвести руку Худа. Его не умилостивишь. Никакие дары и жертвы не спасут живущих. Смерть не обманешь. Она навестит всех, рано или поздно.

Оратор озабоченно всплеснул руками. — Не поймите неправильно: мы не ищем особых милостей для себя, лишь заботимся о безопасности паствы. Неужели вы хотите, чтобы его культ стал отвратительным в глазах людей? Почитался позорным и мерзостным? Чтобы нас поставили вне закона?

Подал голос стоявший на коленях позади всех, самый юный: — Всем ведомо, вы пришли в Ли Хенг, дабы бросить вызов запрету Защитницы! И вы сломили ее запрет! Принесли в Хенг Его послание! Почему же вы забыли о других странах?

Дассем все качал головой. — Я просто иду туда, куда ведет мой повелитель.

— Так вы отказываете нам? — ответил юнец с нарастающим гневом.

Главный оратор поднял руку, пытаясь утихомирить его: — Спокойствие, брат Джаим. Владыка, так вы не станете говорить с нашим повелителем, не заступитесь за нас?

Дассем медленно выдохнул. — Я сказал, это бесполезно. Что случается, должно случиться. Нет ни добра, ни зла. Лишь неизбежность. Смерть. Конец. Распад. Зовите это как хотите. Оно необходимо. Худ занял эту роль, ибо никто иной не хотел. Он — лик неотразимой истины всего сущего. Многие ненавидят его. Они просто глупцы.

Оратор вновь склонил голову. — Ваше толкование веры безжалостно, владыка Дассем. Сурово, жестко и беспощадно. Желаю вам удачи, но боюсь, вы сами пожалеете о столь бесчеловечных взглядах. — Он отвернулся к спутникам. — Идемте. Пора вернуться к братьям и сестрам, и будем стойкими до конца.

Четверо встали, уходя, но последний остался перед Дассемом. Кулаки под рукавами плаща сжались и побелели. — Брат Джаим! — предостерегающе крикнул главный делегат.

Одним движением брат Джаим сбросил плащ, оказавшись тощим юнцом в кожаных доспехах. Два длинных клинка висели у пояса. Глаза сверкали. — Я говорю, что отвергаю тебя! Ты ложный учитель! Ты не настоящий Меч. Самозванец. Я говорю тебе — докажи свое право. Сейчас!

Дассем мельком поглядел на остальных. Седобородый, скрестив руки на груди, кивнул: — Да будет так.

Дассем поклонился Джаиму. — Разумеется, я готов.

Джаим выхватил клинки; прохожие хенганцы попятились, многие закричали в тревоге. Улица опустела. Дассем не спеша вышел на удобное место. — Нет нужды делать это, — крикнул он Джаиму.

— Напротив, ты должен. Должен доказать.

— Доказать тебе, ты имел в виду.

— Любой может присвоить титул, — бросил Джаим, кружа около Дассема.

Дассем вынул полуторный меч и встал наготове напротив юнца. Он выжидал, едва двигаясь, ведь это Джаим бросил вызов.

Тот обрушил поток ударов, которые Дассем блокировал и отклонял. Мечник оказался умелым, следовало признать. Обучен всему, однако не силен духом — или он сдерживается для финального выпада? Дассем сдвинулся с места, перемещаясь по кругу.

Зловещая тишина окутала улицу Храмов, обыкновенно заполненную толпами паломников, торговцев, оглашаемую звуками гимнов. Четверо делегатов безмолвно замерли. Любопытствующие хенганцы запрудили границы с соседними кварталами. Нера наблюдала, будто примерзнув к отверстому входу мавзолея, рука прижата к горлу.

Дассем выжидал, лелея силу. Терпение всегда было одной из его сильных сторон. Многие его соперники впадали в панику, когда дуэль затягивалась. Или истощались, охваченные тревогой и постоянным напряжением. Он оставался расслабленным, плечи и руки словно стали жидкими; одно это нервировало оппонента.

После первого, пробного натиска Джаим тоже перешел к выжиданию. Дассем едва заметно склонил голову, отдавая ему дань уважения. Пока что этот Джаим выказывал себя достойным воином.

Теперь начиналась стратегический поединок. Мастера оружия правы, разумеется, когда говорят, будто почти все схватки оканчиваются в несколько мгновений. Расхожая истина. Но иногда дуэль становился не обменом ударами, а скорее спором воли и вдохновения. Тот, кто наделен ими с избытком, и становится победителем. А Дассему было не занимать и воли, и вдохновения.

Он ждал, изучая оппонента; Джаим, щурясь, делал то же самое.

Мастера оружия вполне резонно предостерегают от слежения за ногами, оружием или глазами противника. Все это можно использовать для уловок, обмана и прочих хитростей. Еще одна банальная истина. Нужно культивировать целостность, замечая тысячи мелких намеков, улавливая малейшие движения, ища понимания, пока в уме не создастся образ оппонента, пока не поймешь его мысли. Его сильные и слабые стороны. Пока не изучишь его в тонкостях. Лишь тогда ты победишь его.

В этом Дассему также не было равных. Да, его чувствительность была столь высокой, что он улавливал мельчайшие колебания, сообщаемые клинку ладонью фехтовальщика, по дрожанию острия угадывал ритм сердца.

Обманчиво небрежным движением Джаем попытался скрыть перемещение центра тяжести. Но в тот же миг частота его сердцебиений возросла и Дассем понял: сейчас его ждет не очередная уловка, но серьезный выпад. Он приготовился противодействовать.

Парень превосходно координировал движения обоих клинков; Дассем огорченно понимал, что схватку придется окончить самым решительным образом. Оба знали: тут не обойдется первой кровью, не будет сдачи и извинений. Конечно, дуэль пойдет до смерти.

Он поддавался, кружа и выжидая. Наконец, противник открылся. Уловив его ошибку по перенапряжению правой ноги, Дассем резко шагнул и ударил по колену. Джаим потерял равновесие и начал падать направо, и Дассем, предугадавший направление, невозбранно пронзил сердце падающего.

Джаим плюхнулся на пыльную мостовую. Дассем уже отводил меч. Парень лежал, выпучив глаза, на устремленном к небу лице застыло непонимание, глаза моргали, медленно осознавая решение судьбы. Затем удивление прошло, мечник кивнул Дассему, неслышно промолвив: — Извини…

Дассем отдал ему честь, поднеся меч к подбородку.

Трое делегатов подбежали к телу, забирая оружие, кошель и прочее имущество. Седобородый поклонился Дассему. — Он был лучшим из нас. Никому не поддавался. — Он удивленно качал головой. — Простите нас, Смертный Меч. Нам нужно было убедиться.

— Я не виню вас.

— Мы вернемся к пастве и постараемся пережить чуму. Но и вам нужно готовиться, владыка Дассем. Полагаю, Хенг не минует общая участь. — Ходатай снова поклонился и жестом велел братьям уходить.

Дассем поглядел им вслед и обернулся к Нере; та стояла, так и не отведя руки от горла. — Каждый раз я боюсь, — шепнула она. — Каждый раз понимаю, что должна иметь веру… но не могу…

Он вновь скрестил ноги пред саркофагом. — Понимаю. Теперь ты готова тренироваться?

Она покачала головой: — Не хочу кого-то ранить.

— Но тебе нужно защищать себя.

Девочка поморщилась, опуская руки. — Ну, разве что…

Он кивнул: — Отлично. Воспользуемся открытым местом между мавзолеями.

Раздался голос с улицы, заставив Неру подпрыгнуть. — Аколит, жрец, поборник! Кем ты там себя называешь? На улице труп.

Дассем встал со вздохом. Велел Нере уйти глубже в мавзолей, а сам подошел к открытому входу, щурясь на свет.

На середине улицы стоял одинокий человек. На первый взгляд он показался бы рабочим или фермером: рваная туника и штаны, седеющие нечесаные волосы над некрасивым, покрытым шрамами лицом. Но для взора Дассема он слабо светился силой и потенциалом.

Один из городских магов, фактических правителей Ли Хенга. Мастер Хо.

Дассем вышел на улицу. Он подозревал, что рядом присутствовали еще двое магов, скрытно следя из толпы.

— Тебе нужно мое профессиональное суждение?

Мужчина зубасто улыбнулся. — По мне, это твоя работа.

— Откуда тебе известно?

Мускулистые руки мага дернулись, Дассем ощутил кипение энергии открытого Садка. — Назову это интуицией, — сказал Хо.

Дассем медленно сложил руки на груди. — Полагаю, не повредят свидетели.

— Мы найдем хотя бы одного.

— Как найдете — дайте знать.

— Обязательно. Тебя ждет высылка. Причем очень скоро.

— Не забудьте известить.

— Обязательно. — Маг кивнул в сторону, очевидно, одному из своих сотрудников. Из толпы выступила дальхонезка, мощная и широкобедрая, с гривой диких волос. Мара. Встала справа, на губах светилась голодная ухмылка.

— Увидимся, — сказала она и подмигнула, проходя дальше.

Дассем посмотрел им вслед и вернулся в мавзолей. Задумчиво взглянул на Неру. — Нужно начинать немедля.

— Ты же не… гм, не боишься их?

— Нет. Но я пришел сюда не ради войны. Они здесь власть. Люди, которым они не рады, имеют свойство пропадать. — Он подумал о маге из Даль Хона и его компаньоне, устроивших давеча большие беспорядки. Они исчезли. Какой сюрприз. Тот, что был повыше — он так двигался, так обманчиво быстро и точно — он мог бы стать опасным противником. Дассем был удивлен, что городские маги победили его.

Его они также не хотят видеть в городе. Не хватало лишь повода. Похоже, теперь они считают, что повод есть.

Он встал на колени перед саркофагом, склоняя столь сильно, что лоб коснулся холодного неровного камня. "Отче Худ. Даруй мне силу. Что будут, то будет. Длань твоя падет на всех без разбора. Хороших и дурных. Значительных и ничтожных. Смерть не осуждение, она — необходимость. Даже твои священники не понимают или не принимают твоей беспристрастности".

Он с силой вдавил лоб в пыль. "Неужели это я заблуждаюсь?"

Тайскренн шествовал по улице Резчиков Икон в квартале Септарха, что в городе Картуле. Проходя сквозь толпу, едва замечал горожан и кающихся паломников, хотя они кланялись ему с подобающим подобострастием. Мысли его, как всегда, были заняты бесконечными сложностями и тонкостями избранного учения — культа Д'рек Осенней Змеи.

Сотоварищу, жрецу Корсдену, пришлось схватить его за руку и развернуть, предостерегающе прошипев: — Смотри туда, Тай.

Заморгав, он наконец заметил в усыпанном мусором переулке иссохшее, подобное скелету тело в жуткой рванине. Тело, о котором столь плохо заботились, что оно походило на труп. Ощутив внимание, несчастный повернул голову, затуманенные болезнью глаза уставились на священников. Поднялась дрожащая рука.

Помня о своих обязанностях, Тайскренн заученно принял эту руку — пылает в лихорадке, будто под кожей уголья, сама кожа похожа на змеиную или на выскобленный пергамент — и пробубнил: — Да примет тебя Д'рек.

Они продолжили путь. — Иногда я удивляюсь мотивам паломников, — задумчиво сказал Корсден, шагая в гору.

— Он создает великую заслугу, коя отразится на всем его потомстве.

— Верно. Но некоторые, полагаю я, надеются на исцеление.

Тайскренн знал о дебатах, вызванных неудержимым распространением ереси внутри культа. Будто бы некоторых людей Д'рек отпускает. В конце концов Конвент главнейших жрецов из всех храмов решил, что мотивы божества лежат вне пределов понимания смертных. Выживших не стали официально обвинять в ереси или неверии, но объяснили странные случаи заслугами предков или мольбами родичей, уже принятых в объятия Великой Змеи — скорее всего, умерших детей или родителей.

Впрочем, похоже, он снова попустительствует пороку, за который Корсден и другие уже порицали его — приверженности к излишнему анализу. Жрец откашлялся. — Но зачем тащиться сюда лично? Влияние Д'рек охватывает весь мир. Разве нельзя дотянуться до Змеи из любого места?

Корсден осторожно глянул на него, поднимая подстриженные брови. — Осторожнее, Тай. Ты можешь быть фаворитом Д'рек, но привычка задавать неудобные вопросы не осталась незамеченной.

Тайскренн лишь пожал плечами под черной рясой. — Факты не отметешь.

Корсден нашелся не сразу, сухо промолвив: — Увы, эти сумеют.

Они пошли в молчании. Потом друг поднял руки. — Вижу одного.

Тайскренн поднял глаза, моргая от блеска шпилей над головой. — Всего лишь отражение света на мозаичных витражах.

— Нет, нет. Он двигался. Они там, говорю тебе. Наглеют.

— Нам нет дела до повадок местных пауков.

Корсден склонил вытянутое, как у гончего пса, лицо. — Ну, иные последователи сказали бы, что это знак недовольства Д'рек.

— Недовольства? Кем?

— Ну… нами, разумеется. — Друг легко улыбнулся.

Тайскренн повел рукой: — Меня не заботят суеверия невежественных.

Корсден не ответил, лишь поджал губы, осуждая беспечность Тайскренна. Покашлял. — Тай… может наступить время, когда даже тебе придется обратить внимание на заботы окружающих.

— Не вижу, зачем бы, — отозвался он, слушая краем уха. Внимание его сосредоточилось на башнях, он искал признаки существования там знаменитых ядовитых пауков. Далеко не сразу жрец поглядел на приятеля, заметив и сдвинутые брови, и гримасу на губах. И начал искательным тоном: — Так ты о…

— Ничего, — вздохнул Корсден.

Путь оказался прегражден большим скопищем людей. Толпа была развеселой, слышался смех, высоко реяли знамена; дети размахивали червями, сделанными из красной и черной бумаги. Корсден задержал друга, схватив за локоть. — Казни продолжаются. Надо бы заглянуть по дороге.

Тайскренн застонал, стремясь вперед. — Д'рек избави меня!

Корсден не отпускал его. — Нет, нет. Тебе самому будет полезно показаться. Правая рука Демидрека посещает ямы. Пусть критики не назовут тебя мягкотелым, не способным исполнять волю Д'рек.

Он сдался, позволив Корсдену тащить себя. "Критики? Почему от них нет отбоя?"

Ямы казней занимали центр города Картула. Это были именно ямы. Грубо округленные, разных размеров и глубины. Не знающий обычаев города гость легко мог провалиться даже в мелкие ямы, что и происходило регулярно. Здесь существовали и простые цилиндрические выбоины в камне, глубиной в человеческий рост и шириной в сажень. Преступников, сковав цепями, сажали туда — ожидать наказания Д'рек. Каковое наказание приходило в виде пожирающих плоть гадов, случайно падавших или намеренно бросаемых в яму — кормиться негодяем. Или не приходило. Разница судеб наглядно показывала полноту власти Д'рек.

Самая большая яма имела в ширину четыре мерных цепи. Ее окружали высокие стены, за ними возвышались ряды амфитеатра. У этой, так называемой Гражданской Ямы двое жрецов нашли собрание лучших граждан Картула, любителей зрелищ. Тут заключались пари, сколько продержится тот или иной мужчина, женщина, дитя.

Тайскрен и Корсден взошли по крутому помосту. Они были в толпе, но наособицу — черные рясы возвещали их призвание, и люди тщательно избегали прикасаться к ним, дабы не нанести обиды.

Оставив позади обычных горожан, они пошли к боковой рампе, отведенной для жречества. Полукруг скамей был почти пуст. Несколько пожилых жрецов пятнали камень, выглядя как взъерошенные, ожидающие поживы вороны. Кое-кто заметил Тайскренна и встал, кланяясь из уважения к алому поясу — знаку наивысшего, после Демидрека, ранга.

Они с Корсденом заняли места впереди. За усыпанным костями дном ямы встала и поклонилась им Правосудящая (сегодня эту роль играла старая жрица, чьего имени он не смог припомнить). Тайскренн ответил на поклон.

Ряды сидений постепенно заполнялись, так что он удивился величине толпы; может быть, сегодня был праздник или день поклонения одного из младших божеств — Полиэли, Беру, Бёрн или Худа? Корсден завел беседу с одним из старших жрецов, и Тайскренн невольно покачал головой. Как типично для этого человека: легко сходится с кем угодно.

Когда беседа окончилась, Тайскренн заметил: — Впечатляющая толпа.

Корсден кивнул. — Да уж. Я уже указал на это Реутену, и он меня просветил. Сегодня нас ждет особенное зрелище.

— Убийца?

— Нет. Назойливая гостья. Жрица той надоедливой чаровницы.

Тайскренн искренне удивился. — Неужели? Королевы Снов? К нам проникли ее прозелиты? Изрядная наглость. Хотя… — он сложил кончики пальцев и поднес к подбородку, размышляя. — Интересная тема. Как можно схватить жрицу богини, якобы способной предсказывать будущее?

Корсден хихикнул. — Отличный вопрос. Богиня лжива, конечно же. Лишь в Д'рек можем мы видеть истину мира. Истину цикла смерти, гниения и обновления. Возрождения и возврата. Таково равновесие двух ликов Д'рек. Разрушение и Творение.

— Отлично сказано! — с одобрением вмешался согбенный жрец, тут же закашлявшись и выхаркнув полный рот слизи.

Тайскренн обменялся с Корсденом уклончивой улыбкой. Повисло молчание — увы, их беседа не могла остаться не подслушанной.

Пока шли малые казни — на глазах у воров их руки пожирались хищными личинками, коих специально разводит жречество — Тайскренн размышлял над жуткой литанией, которую провозгласил Корсден. Да, лишь одна Д'рек, самая древняя среди древних вер, подчеркивала великую истину: из смерти происходит жизнь, одно необходимо для другого. Искаженный культ Худа подошел близко, но в глазах принявших Д'рек его учение представляло лишь полумеру или ошибку. Ложный путь, говоря более возвышенно. Смерть есть не окончание, не итог. Скорее она — дверь. Дверь к преображению и служению грядущим поколениям. Самый краткий экскурс в окружающий мир способен убедить в том любого. Листья опадают, но вырастают вновь. Из гнили и праха растет новая жизнь. Это самоочевидно. Потому у Д'рек два лика. Мужской, разрушительный, и женский, сулящий процветание.

В яму опустили двоих, скованных цепью. Их закидывали рваными тряпками и гнилыми овощами. Должно быть, это развод. Решившиеся разорвать узы брака, естественно, должны быть преданы смерти. Кто может сказать, сколько людей не родится из-за безответственности этих двоих? Любое общество, любая почитающая рождение и размножение религия должны счесть разделение пар худшим из грехов. К чему славить святость жизни, если бесплодные эгоисты не побиваются камнями?

После свершения обычных казней жрецы приступили к "судилищу дня". Старуха Салин — Тайскренн вспомнил, наконец, ее имя — подняла руку, возвещая последнюю экзекуцию. В яму вели связанную женщину. Тайскренн удивился ее молодости. Вся в крови и ранах, одежда порвана. Однако подбородок был упрямо поднят, на лице гордость смешивалась с неверием.

Он одобрил это: в конце концов, тоже жрица.

Салин подняла вторую руку, призывая к тишине. — Итак, ты была приговорена к смерти. Позволяем тебе последнее слово — и я советую тебе молиться о снисхождении Д'рек.

Юная жрица Чаровницы сильней вздернула подбородок, глубоко вдохнула. — Жрецы и жрицы Д'рек, — сказала она громко, удивив Тайскренна, — я пришла, дабы принести весть. Измените пути ваши, или пострадаете от собственной самонадеянности.

Салин встретила взгляд Тайскренна с той стороны ямы, и он воздел бровь, как бы комментируя. "Поразительно".

— Или же, — продолжала женщина, оглашая весь амфитеатр, — придет время расплаты. Вы познаете недовольство Д'рек и сами накажете себя.

Салин вскочила, выставляя палец. — Вновь жалкая ложь! — Она качала головой, полная сожаления. — Мы милостиво дали тебе шанс умолить Д'рек, ты же упорствуешь в поношении! — Рука упала. — Да свершится казнь!

Внизу, у края каменой ограды, барабанщики подняли палочки и принялись лупить по пузатым, словно чайники, поставленным в ряд на сырой земле барабанам. Мускулистые музыканты были обнажены по пояс, изящная филигрань татуировок — скорпионы, жуки и многоножки — покрывала спины и руки. Казалось, насекомые извиваются в такт нарастающему ритму.

Все ждали, даже жрица Королевы Снов. Она стояла, тяжело дыша, глядя налево и направо, будто ожидала появления палача. Тайскренн понял, что она действительно впервые появилась на острове. Женщина не упала в обморок, не начала молить о милости — да, у нее волевой характер, ее поддерживает сила убеждений.

Какой стыд, что некто столь сильный одержим неверными идеями. Но кого еще могли направить с опасной проповеднической миссией на остров Картул?

По толпе пробежал ропот предвкушения: до скамей донесся зловещий шорох. Он исходил из отверстий в полу ямы; приговоренная услышала его и попятилась.

Шорох стал громким шипением. Барабаны грохотали во всю мочь. Из дыр в земле выбирались кишащие рои насекомых.

Рот жрицы открылся в вопле смертельного ужаса, но звук не был слышен за скрежетом тысяч панцирей. Живой потоп залил все дно ямы.

И вновь, к ее чести, жрица не пыталась бежать. Нашла самый высокий из выступающих камней и встала на него — площадку, едва ли больше пяди высотой — и закачалась, будто плавучий остров среди бурного моря в десять миллионов голодных жвал.

Ковер паразитов покрыл все дно ямы. Казалось, волны что-то ищут и откатываются в разочаровании. Ищут, ибо знают — оно здесь. Покров поднимался. Первые многоножки и жуки поползли по стенам ямы. Дети с палками бегали, хохоча, сбрасывая гадов в кишащую внизу массу. Иных они ловили в плетеные корзиночки, будто домашних питомцев.

Наконец мерзкие твари влезли на выступ, к босым ступням жрицы. Казалось, содрогнулось все хитиновое море. Оторвалось от краев, собираясь к центру. Женщина вновь закричала, неслышно, а прилив уже покрыл ее ноги. Толстым слоем пополз под юбку. Жрица мучительно выгнулась, что-то шепча, и упала, пропав под шевелящимся ковром.

Бесформенный горб еще недолго извивался, сражаясь, затем застыл. Почти сразу же начав ползти — ее тело тащили или катили в сторону ближайшей дыры. Толпа замерла в восхищении, глядя, как шевелящаяся масса перевалилась и пропала, будто проглоченная.

Покров насекомых полился в другие дыры, оставив каменный пол чистым — ни мусора, ни останков. Ни следа приговоренной.

Толпа начала расходиться. Вскочили и дряхлые жрецы. Одни помогали себе при ходьбе тростями и костылями, другие вели товарищей под руки. Корсден потянулся, закрыв глаза ладонью, глядя в солнечное небо. — Продлилось дольше, чем я ожидал. Ну… что скажешь? Может, перекусим?

Танцор не был впечатлен так называемой столицей острова. Судя по унылому и обшарпанному облику города, весь остров можно было счесть жалким и бедным. Невысокие, ветхие дома торчали, будто гробницы под холодным ливнем. Крыши были крыли серой черепицей или слюдой. Здания стояли наособицу, прыгать по крышам здесь было бы невозможно, разве что в самом центре.

Они с Ву прижались к одной из влажных, холодных стен под защитой выступающей кровли. Ночной дождь заливал переулок. Желая согреться, он сложил руки под плащом и принялся напрягать мышцы, держась за перевязи.

— Чертовски холодный дождь, — буркнул он Ву.

— Это Пролив Бурь, — тихо отозвался тот. — Весьма холодное море. Будто бы потому, что в глубине обитают демоны — Бурегоны.

Танцор фыркнул. — Детские сказки.

— Ну нет. Мы, в южном Даль Хоне, знаем о них. — Маг встал прямее. — Вот, идут.

Танцор закрыл лицо шарфом, руки взялись за метательные ножи.

Двое показались из сумрака аллеи, плечо к плечу, руки под плащами из тюленьей кожи. Держат самострелы, опустив болтами книзу, решил Танцор. Дальше шагала невысокая женщина в плаще, затем еще двое охранников.

Танцор вышел, преграждая путь, показывая клинки. Передовая пара резко остановилась, немало удивленная. Плащи оттопырились.

Танцор указал ножами на женщину. — Брось вещи. — Капли дождя отскакивали от лезвия в вытянутой руке.

— Кто ты такой, на хрен? — настороженно крикнул охранник.

Танцор не смотрел на него. — Брось вещи, — настаивал он. Руки женщины были скрыты под плащом. Глаза метались от Танцора к охране и обратно. Вода заставила черные волосы прилипнуть к черепу, серебряные серьги ярко светились в сумраке.

— Что это, дурацкий налет? — В голосе охранника слышалось полнейшее неверие.

— Да завалите его, — прошипела женщина.

— Туп как тыква, — вздохнул охранник, одновременно с партнером выстрелив из-под плаща. Танцор упал на мостовую, перекатился и вонзил клинки в бедра обоих. Громилы застонали и рухнули на мокрые камни, хватаясь за ноги. Пружинисто вскочив, Танцор подбежал к женщине и сорвал с нее плащ, обнаружив на плече объемистые кошели. Мигом срезал их. Женщина вытащила нож из-за пояса, но он схватил ее запястье, выворачивая. Нож выпал из пальцев. — Позаботься о страже, — сказал он.

— Возьмите его, проклятые! — прохрипела женщина, оглянулась через плечо и застыла: те охранники тоже лежали на мостовой. В глазах было бешенство. — Ты, считай себя трупом! — Он накинул ей на голову обрывок плаща. — Мы тебя найдем и убьем. — Завязал ткань подобно клобуку и повалил ее. — Остров чертовски мал!

— Не двигайся, пока не сосчитаешь до пятидесяти.

— Но сначала отымеем!

Кошели, заметил он, успели исчезнуть. Танцор побежал по переулку. Женщина сзади уже сорвала клобук. Он завернул за угол, замедляясь, с любопытством наблюдая, как сумрачные тени сгущаются вдоль пути. Где же малыш, он явно не смог бы поспеть за Танцором. Следит, наверное, из своего Садка. Всегда видит, где его ассасин.

Сделав изрядный крюк, убедившись, что нет слежки, он вернулся к бару, идиотское название которого Ву отказался сменить. "Смешок". Танцор испытывал к названию какую-то персональную ненависть. Однако весь остров знал заведение по старому имени, так что приходилось терпеть.

Уже смеркалось. Он отворил тяжелую дверь и тут же запер за собой. Пересек зал и замер, услышав звук.

Не сразу сумел заметить в темноте ее, сидящую за столом. Дымится чай в кружке. Их гостеприимная служанка. Он отвел руки от перевязей. — Ты рано.

— А ты поздно.

— Дневные обязанности.

— Или вечерние встречи.

— Ничего такого, о чем следует заботиться тебе.

— Верно. — Она встала, забрав кружку, и подошла ближе. Сложила руки, почти поставив горячий чай на предплечье. Он был удивлен и даже впечатлен, поняв, что они одного роста. — Если ты не принес неприятности сюда, — продолжила она. — Тогда я бы огорчилась. Видишь ли, мы тяжко трудились, чтобы получить место, и вовсе не хотим, чтобы ты его у нас отнял.

— "Вы", то есть ты с друзьями-напанами.

Она глотнула чая, следя за ним из-за края чашки. — Точно. Знаешь ли, как трудно быть напаном на Малазе? Куда тебе. Наши острова всю историю сражаются за власть над морями. Здесь никто не даст нам даже места на скамье среди гребцов. Те сочтут за оскорбление.

Он вспомнил юношеские попытки утвердиться от Тали до Хенга, обиды и поношения от всех, кроме Ву. — Не жалуйся, что тебе тяжело, поняла? Потому что ты понятия не имеешь, что такое…

Уголок тонких губ дернулся. — Чудесно. Согласимся не соглашаться. Я предупредила: не неси сюда проблем. Ясно?

— Не будем забывать, кто на кого работает. Ладно?

Она сдула струйку пара. — О, что ты. Как я могу?

— Замечательно. — Он направился было к лестнице, но обернулся, вдруг вспомнив. — О, и убери с кухни этого Арко. Готовит не лучше виканского коневода.

— Хорошо. И кем заменить?

Он пошел наверх, бурча на ходу: — Мне какое дело? Что, нельзя нанять настоящего повара? Может, тогда у нас появятся достойные завсегдатаи.

Закрыв дверь конторы, он застыл, ибо там царил полнейший мрак. — О, да ладно, — жалобно сказал Танцор, и засиял свет, густые тени ретировались. Ву сидел за столом, перед ним мигала лампа.

— С кем ты говорил? — спросил сгорбившийся маг. Глазки бегали, он — не в первый раз — напомнил приятелю хорька.

— С нашей распорядительницей, Угрюмой.

Ву выпрямился, положив ладони на стол. — А. Тогда ладно.

Танцор прислонился к двери, сложив руки на груди. — Полагаю, в ней скрыто куда больше, чем кажется на первый взгляд.

Ву начал рыться в ящике стола. Вытащил три брезентовых кошеля, разложив на столешнице. Воздел палец. — Как и в нас, друг. Как и в нас.

Танцор оторвался от двери. — Верно.

Ву изучал ленты на кошелях. — Пока не вижу ничего особенного…

— Ловушки с силой какого-нибудь садка?

Ву отвел руки. — Пока не чувствую. Хотя я не эксперт. — Он подал один мешочек Танцору, который лишь поднял руки.

— Ты у нас маг.

— А ты вор.

— Не вор.

Ву постучал пальцами по столу. — Семантика. — Он осмотрел ленту поближе. — Отлично. Будем знать, что рискую здесь я.

— Если случится взрыв Теласа, нам обоим крышка.

Ву пожал плечами: — О, будь что будет. — Лента легко развязалась. Он перевернул кошель. На стол посыпались вещички, каждая упакована отдельно.

На взгляд приятелей, это казалось каким-то набором сладостей. Ву подобрал одну вещичку. — На пергаменте надпись. Какой-то код.

— Продавец и покупатель?

— Возможно.

Ву осторожно развернул упаковку, найдя маленький, твердый предмет. Оба склонились, затаив дыхание. Ву щурился, пока глаз совсем не закрылся. Танцор изучил предмет, зажав в пальцах. Вроде речного голыша, но сплюснутого, сложенного из двух половинок. В узкой щели виднелись белые струнки.

Он озадаченно перевел взгляд на Ву. — Гребаная раковина?

Ву вытянул руку. — Посмотрим… Проклятие. Точно раковина. Впрочем, такой разновидности я не знаю.

Танцор отскочил от стола. — В Бездну тех, кому есть дело. Что это? Мошенничество? Тебя провели?

Ву поднял руки: — Ну, ну. Изучим показания. Именно эти кошели ты видел?

Танцор принялся ходить, неслышно бранясь. "Взяли не тот багаж, о Худ! Нужно было ее обыскать" . — Он махнул рукой. — Ага. Чудные обманки. Проклятие Худу! Чувствую себя дешевым любителем.

Ву повел пальцем. — Не обязательно. — Ракушка каталась в ладони. — Похоже, это весьма редкий вид раковин. Я таких еще не встречал. А в Даль Хоне длинное побережье. Некоторые племена используют их… — Он замолчал, густые брови взлетели.

— И? — требовательно спросил Танцор.

Ву положил раковину и развернул другую, почти идентичную. Постучал пальцами по столу, уйдя в раздумья. Наконец выдохнув: — Да. Как неловко.

Танцор ходил из угла в угол. — Что? Почему?

Ву сложил пальцы домиком. — Вот проблема: как перевозить деньги или иные ценности на острове, сплошь населенным пиратами и ворами?

Танцор замер, повернувшись к нему. — Так это… фишки? Обозначения ценностей, которые условились использовать торговцы?

— Очевидно, только для больших сделок.

— Удивляться ли, что охрана смеялась… Что же делать?

— Придется сменить тактику.

— Да. Забудем про черный рынок. Пора перейти к шантажу и вымогательству. Взять власть таким способом.

Ву вздохнул. — Намного больше возни. Но согласен. — Он начал запаковывать раковины. — Ну почему все должно идти с таким скрипом? Вот что хотелось бы знать.

Глава 3

Недуриан, как обычно, рыбачил. Леска повисла над краем высокого причала, но мысли улетели далеко. Он вспоминал последний великий поединок — от заката до рассвета — с колдуньей из Итко Кана. Они были адептами Рашана, садка Тьмы, и битва свелась к соревнованию в мастерстве, сплетению уловок, обманов и контр-обманов, словно маги скрывались за многослойными плащами ночи.

В результате никому не удалось нанести решающего удара. Но он ее пометил, и она — маг коснулся рваного шрама, разделившего надвое лицо — она пометила его.

Впрочем, уже тогда он был на закате лет. В молодости он ее и близко бы не подпустил… "Обманывай себя, старый дурак", подумал маг и фыркнул.

Неуместная тень привела его в чувство; он заморгал, щурясь на великана, что навис над головой. — Чего тебе нужно? — сказал он и отвернулся к леске, встряхнув удочку.

— Геффен хочет видеть.

Геффен, тайный воротила и вымогатель, правивший почти всем островом — с любезного разрешения Обманщика, разумеется.

— Я не должен ему даже чертова медного гроша.

— Был бы, я б тут не любезничал.

Недуриан задумался. До сих пор он успешно избегал ловушек острова — азартных игр, долгов, пьянства и прочих пороков. Единственной его слабостью были женщины. Если учесть, что он все утро грезил наяву об одной из самых опасных женщин континента… возможно, пора бы…

Хотя он не был уверен, что сможет. Прошло так чертовски много времени… — Что ему нужно?

Кривая гримаса стала еще противнее. — Будто Геф мне скажет. Идем давай.

— А не предложить ли тебе долгий полет с пирса?

Громила хрустнул пальцами, еще четверо выползли из — за груды выветренных досок. Недуриан знал, что справится со всеми. Легко. Но придут еще четверо, и еще, и можно ли это считать мирной отставкой? Он встал, вздыхая, стряхнул пыль со штанов и вытащил удочку.

Бандиты повели его в игровой дом Геффена, тоже близко к берегу. На крыше торчал золотой кречет, которого Геффен считал чем-то вроде своего символа и покровителя. Конечно, никакого сравнения с заведениями континента. Весьма грубый и обшарпанный, дом, однако, вполне годился, чтобы облегчать пиратов от награбленного.

В общем зале сидели семеро охранников; у него отобрали поясной нож и повели дальше. Казалось, Геффен, этот душегуб, сумевший подняться почти на самый верх общества душегубов, чем — то серьезно испуган.

Хозяин встретил его, опершись о широкий стол под окном. Личные телохранители стояли по бокам двери. Дверь тут же закрыли, чтобы мелкий разбойный сброд не подслушал.

Двое от дверей почти сжали между собой Недуриана, пока босс оглядывал его с ног до головы. Он и сам оценивал Гефа: худой — почти болезненно тощий — седые волосы связаны в хвост, на лице масса мелких шрамов. Боец на ножах, с особо дурной репутацией. И многоопытный морской налетчик, как почти все на проклятом острове.

Геффен качал головой. — Ты не особо представителен. Но люди говорят, ты маг, с которым шутки плохи.

— Людям лучше держать рты закрытыми.

Это заставило губы собеседника скривиться в улыбке. Он показал на стол: — Хочу, чтоб ты посмотрел кое на что.

— Мы еще не обсудили плату за консультации.

Геффен лишь поморщился, будто хотел сказать "да ладно". Снял бумагу с предмета, лежавшего на столе. Недуриан подошел и поглядел. Какой-то кинжал. Он оперся о стол — так, чтобы даже случайно не коснуться оружия — и согнулся сильнее. — Ничего особенного. Обычный клинок.

— Мы тут пытались отследить последнего владельца, — сказал Геффен, пока Недуриан всматривался в кинжал. — Половину свечных ведьм, заклинателей бурь и ведунов уже водили сюда. Все как один, едва поглядят и бледнеют хуже мертвецов. И убегают.

Недуриан потрогал подбородок. — Неужели? Не вижу ничего необычного.

— Нужно время.

Не будучи экспертом, он все же поднял свой Садок. Провел рукой над лезвием, надеясь что-то ощутить, и немедленно ощутил. Совсем недавно оружие подверглось воздействию могущественной магии. Остатки энергии были заметны, но аура оказалась весьма странной. Да, он никогда не видел такого от других Садков.

— Странно… — пробормотал он.

— Пара ведунов так же сказали, — вставил Геффен. — Потом прикусили языки и сбежали.

Недуриан наморщил лоб. Возобновил пробы, копая глубже, рассматривая все нити и следы, пытаясь понять их характер.

Обнаружив, что нечто подобное уже встречал. Точнее, иногда ловил намеки, вечно непрямые и скрытые. Хотя… в очень давние дни контакт был весьма мощным.

В дни юности. Тогда его придали Одиннадцатому Железному Легиону Тали в качестве боевого мага. Одного из самых молодых в истории. Задачей было усмирение северных племен из лесов озера Эро, где они и встретили соединенные силы врага. К разгару битвы с Феннского хребта явился косматый шаман, который замутил весь мятеж, собрав сетийцев, великанов-Феннов и западные кланы виканов.

Все ведуны передовых рядов пали перед необычным новым Садком, из коего негодяй черпал с полным безумием и самоотречением. Недуриану не забыть той битвы. Сама луна, казалось, потемнела от приказов дикаря. Правый фланг разбежался, когда чудовищные звери с воем вырвались из покореженного леса. Сам он едва смог удержать одного зверя на расстоянии.

В то утро Одиннадцатый отступил, прореженный и уязвленный. Но не побежденный. Не удовлетворившись множеством жертв, демоны пожрали самого шамана, и племена вскоре вернулись к взаимной вражде.

Среди бурь черного пламени и атак мрака, которыми обменивались они с шаманом, Недуриан уловил характер Садка и вспомнил его название. Его упоминали наставники, но ни один разумный практик не входил в него по причине дикости, нестабильности, непредсказуемости. Садок Тени, также именуемый Меанас.

Он вернул руки на край стола и оперся всем немалым весом, думая.

— Другие побледнели, — заметил Геффен. — А ты словно почернел. В чем дело?

— Как это к тебе попало?

Геффен оторвался от стола. — А. — Махнул охране, веля выйти. Громилы неловко замешкались.

— Уверен? — прогудел один.

— Чертовски уверен. Вон!

Оба телохранителя злобно сверкнули глазами на Недуриана, но вышли, затворив дверь. Геффен выпил и протянул глиняный кувшин. — Хочешь?

— Что это?

— Рисовый ликер Итко Кана.

— Нет, спасибо. — Он изучил ряд кувшинов и графинов, найдя что-то, вроде бы содержащее красное вино. Налил и глотнул — вполне сносное антанское.

Геффен встал у стола, бессмысленно копаясь в хаотической груде пергаментов. Кашлянул и сказал: — Проснулся несколько дней назад, а он торчит в спинке кровати над головой. Никто не знает, как сюда попал. Даже охрана.

Недуриан резко выдохнул. — Вижу. Итак, послание.

Геффен обернулся к нему: — Да, треклятое послание! Но я в поддавки не играю! Плевать, кто этот парень и кем себя мнит, но если он хочет драки, я готов! Отныне ты в моей свите. Желаю обезопасить округу, пусть следят постоянно. В следующий раз мы возьмем урода.

Недуриан поставил стакан. — Нет.

— Чего? Какое — такое нет?

— Не нанимаюсь.

Геффен нахмурился. — Испугался того, что нашел на клинке? Ну, не надо. Лучше бойся меня.

— Кажется, ты уже ввязался в одну схватку. Не начинай второй.

Высокий жилистый бандит окинул его взором и разогнулся, складывая руки на груди. — Вижу, в пасти старого корявого волка осталась пара клыков. Хорошо тебе. — Он вздернул подбородок. — Эй там! Идите сюда!

Дверь распахнулась, телохранители вбежали внутрь. Геффен бросил на стол мешочек. — Твоя плата. Может быть, еще понадобишься.

Недуриан взглянул на мешочек, пожал плечами и забрал. — Ты знаешь, где меня искать.

Вышел он так гордо, как позволила ноющая спина. Оказавшись на улице, двинулся кругом, чтобы убедиться в отсутствии слежки (не то чтобы он думал, что слежка будет, но все же…) Он направлялся к Агайле, владевшей лавочкой в одном из безликих домов на мало кому интересной улице.

Витриной лавки служили гирлянды свежих и сушеных трав. Отворив толстую дубовую дверь, он вошел внутрь.

За прилавком и по сторонам виднелись ряды полок, забитых деревянными ящичками и стеклянными сосудами. С низких балок потолка свисали разнообразные растения, словно корни вывороченного леса. Из задней комнаты доносился ритмичный стук. Недуриан закашлялся. — Агайла?

Звук утих. Он слышал, как длинные юбки метут пол. Старуха показалась, на ходу поправляя уложенную на плечо гриву густых волос. Он сам разменял третью сотню лет, но считал себя сосунком в сравнении с этой колдуньей. Маг склонил голову. — Агайла.

Она пересекала лавку, чтобы пожать ему руку. Ладонь была твердой, сухой и теплой. — Недуриан. Что я могу сделать?

— Я принес… тревожные новости.

Она отпустила его руку. — Вижу. Входи. — Подняла перегородку прилавка, отступив. Он прошел за ней. В задней комнате она села в кресло у небольшого столика. Комнату заполнял старомодный ткацкий станок. Сев среди сложного набора планок и веревок, она поддернула рукава на тощих запястьях и вдавила массивную ножную педаль. Два набора нитей разошлись с громким стуком.

Он следил за ее работой, поражаясь экономности движений, игре мускулов на руках, ловкости быстрых пальцев.

— Какие новости? — подала она голос.

— Я уверен, что кто-то играется с Меанасом на нашем острове.

Станок резко остановился. Она сжала челнок в кулаке, сверкая глазами. — Значит, вот что меня беспокоило! Так и знала… — Толкнула челнок по ткани, качая головой. — На этом острове — среди всех мест. Какой дурак. — Взор ее поднялся к узкому окну под потолком; руки и ноги работали автоматически, двигая и нажимая, а сознание улетело совсем в иные области.

Наконец она искоса взглянула на него. — Он ловок, — пробормотала колдунья с некоторым уважением.

— Именно. Не могу его поймать.

— Возможно, он попросту хочет, чтобы его не беспокоили.

— Боюсь, нет. Хуже, он решил поиграться с Геффеном.

Агайла выскочила из станка, уперлась руками в бока. — Кровь и деготь! Это нам нужно меньше всего на свете. Война за контроль над улицами.

— Если бы Мок…

— Обманщику плевать на дела города, пока ему отстегивают.

— Согласен.

Она вздохнула и вернулась к работе. — Что ж, будем следить и ждать. Если дела пойдут плохо, положим всему конец.

Он прерывисто вздохнул. "Ладно же…" — И кто эти "мы"?

— Я и Обо.

Недуриан вздрогнул. "Она способна пробиться к Обо?" Он с огорчением понял, что его имя не внесено в краткий список. "В этой компании меня не сочли достойным упоминания".

— А ты все разведаешь, ладно? Поглядим, сумеешь ли ты прижучить нашего глупого друга.

Он согласно кивнул.

Агайла вернулась к работе, он снова смотрел на нее. Похоже, законченный фрагмент гобелена — или ковра — был весьма коротким. — Новое произведение?

Она рассеянно кивнула. — Да.

— Что на нем будет?

— Как всегда. То, чему суждено быть.

Простота заявления вновь породила суеверный холодок, всегда пробегавший по спине, когда он общался со старухой. Она не была Властительницей — нет, "всего лишь" могущественной посредницей сил, была связана не только с Чаровницей, но и с Джесс Ткачихой. С силами, которые, он опытный адепт, мог лишь смутно улавливать на расстоянии.

Маг обратил внимание на цвета пряжи, выползавшей из корзин у станка: глубокий аквамарин, кровавый кармин, мерцающий полуночный, мутно-серый и закатно-пурпурный.

— Грядущее видится мрачным, — произнес он.

Агайла лишь поджала сухие губы, горбясь над тканью.

Картерону все на борту "Честной Жадины" казались тюфяками и тупицами. Но это же был малазанский рейдер, не напанский. Двухмачтовый, фок-мачта резко наклонена вперед; тонкий киль, малая осадка. Чертовски быстрый корабль, признавал он. И все же… не напанский.

Была ночная вахта, корабль бросил якорь в небольшой бухте у ворианского берега. Он стоял на корме, позади бизани. Сейчас, по крайней мере, наступил некоторый покой — не то что днем. То ткнут в бок локтем, то наступят на ногу. Ему приходилось терпеть, скрипя зубами. — Не зевай, напан, — насмешливо вопили они. Или: — Откуда вам, напанам, знать морскую науку?

И не помогало, что судовые офицеры прекрасно понимали: он здесь потому, что лучше всех знает южное побережье. Что же. Ждать от мира хоть грана справедливости глупо, если ты не ребенок.

Всего хуже, что этот заливчик был одним из лучших потайных мест его семьи — и пришлось поделиться им с погаными малазанами. Западный высокий берег скрывал их, глубина вполне подходила для небольшого корсара.

Ни слова благодарности от капитана. Безил, перебежчик из Блура, явно мнил себя аристократом. Одно бурчание, будто Картерон работает хуже всех.

Ах, как хотелось ему захватить корабль и соединиться со старой командой! Но леди Грюмсюрет, или Угрюмая, как она стала называться, была права. Где они нашли бы безопасную гавань? Не дома, не на Малазе. Их головы в цене по всему побережью. Пуститься в неведомые страны? Через море Искателя, к Семиградью, Генабакису или легендарному Джакуруку? Туда, где они не знают ни глубин, ни рифов?

Кто знает, не лучше ли так, чем терпеть наглых морских разбойников Малаза. Никто из которых, как был он убежден, не выстоял бы против худшей команды напанов.

Послышались шаги. К нему присоединился Гриф, видавший виды рулевой. Лысый череп жилистого малазанина украшало такое множество наколок, что оттенком он мало отличался от Картерона. Пыхнув дымом из глиняной трубки, рулевой кивнул напану, что Картерон воспринял с изрядным облегчением — похоже, малая доля мудрости нашла путь в башку хоть одного невольного соратника.

— Чудную люльку ты нашел для нашей посудины, — буркнул Гриф, не вынимая длинного мундштука.

— Спасибо.

— Уже недолго.

Картерон согласно кивнул. Да, конвой уже задерживался.

— И все же… странное дело, — уклончиво добавил моряк, окутавшись дымом.

Картерон снова кивнул. Удивительно, что о конвое узнали так рано и столь многие люди. — Иногда тайну не сохранить, — пробормотал он.

Рулевой хмыкнул, не соглашаясь. В повисшей тишине волны шлепали по доскам корпуса, такелаж скрипел над головами. Судно покачивалось — снаружи, в открытом море под густыми тучами набирал силу шторм.

— Что там стряслось на Напах? — спросил старый моряк.

Картерон ощутил, как напряглась спина, руки сильнее сжали леер. Он натянуто пошевелил плечами. — Тарел захватил трон.

— Ага. А принцесса? Как насчет нее?

Он заставил себя грустно вздохнуть. — Погибла той ночью.

— И ты оказался на стороне проигравших, да?

Картерон промолчал, лишь крепче оперся о борт.

— Фу-ты, — буркнул моряк. — Земля и политика, да проклянут их Опонны. Оставь все за спиной, паря. Лучше море и свежий ветер.

— Слышу тебя, старина.

Рулевой глядел на темную пену, ворвавшуюся в залив. — Море бурлит.

— Да. Возможно, они пристали.

— Слишком опасно, спорим? Ворианы не упустят такую добычу.

Начал капать мелкий холодный дождь. Картерон согласно кивнул. — Где наши основные?

— В глубоких водах. Ждут.

— Чтобы загнать их к берегу — прямо в наши руки?

Гриф удивленно вскинул взгляд. — Думал, ты знаешь план.

— Безил мне ничего не сказал.

Гриф выпустил большой клуб дыма. — Ха! Думаю, мы слишком давно деремся с вами, напанами.

— Может, считает меня шпионом.

— Как говорится, вернее всех родная кровь и племя. Остальные — враги.

Картерон покачал головой, поражаясь такой близорукости. Гриф вновь смотрел на едва освещенные луной пенные валы. И вдруг окаменел. — Видал, паря?

Картерон прищурился. Не сразу углядел длинное узкое тело, прыгающее по волнам. — Шлюпка.

— Разведывает берег.

— Ища пристани?

Старик потряс татуированной головой: — Нет. Разведывает путь. Торговое судно должно идти мористее. — Он поманил одного их вахтенных. — Буди капитана. Всем тишина, понял?

Матрос кивнул и побежал, неслышно шлепая босыми подошвами.

Картерон не сводил глаз с шлюпки, пока "Честная Жадина" пробуждалась к жизни. Все готовились в полной тишине, в темноте. Корсар, пусть узкий и легкий, нес большой экипаж и отряд морской пехоты. Фактически места для дополнительного груза не нашлось бы. Все шли в бой, даже от ненавистного напана ожидали того же.

Моряки выстроились вдоль борта, ожидая. А корабли конвоя, сперва по одному, затем по два медленно проплывали мимо, будто гурт грузного скота. Близящийся шторм вынудил их уменьшить парусность до предела.

Картерону пришлось признать мастерство штурманов. Продолжают путь под таким ветром; но что же им остается? Нет сомнений, они не раз проходили по этому маршруту.

Молнии сверкали не переставая, дождь усилился. В ослепительных вспышках Картерон видел силуэты судов. А за округлыми бортами — еще один силуэт, мчащийся по волнам на полных парусах — длинный и поджарый, будто кривая сабля. Один из боевых кораблей Обманщика.

Люди вокруг него разразились кровожадными воплями.

— Навалимся! — заорал кто-то.

Сразу же раздался рык Безила: — Еще нет! Ждем, когда разбегутся! Но, — добавил он, — готовьте багры и весла!

Команда подпрыгивала от нетерпения. Гриф отвязал руль. Картерон подошел помогать, старик благодарно кивнул.

Весла упали на волну, гребцы отвели корабль от скал; "Честная Жадина" направилась к выходу из бухты. Настал черед сложного и смертельно опасного маневра — нужно было поймать ветер и развернуться, не бросив судно на жадные до жертв утесы.

Гриф следил за фоком. Матросы держали канаты, не сводя глаз с рулевого. Тот поглядел на берег и кивнул; руки отпустили рифы, парус развился. Гриф старался удержать румпель. Нос задрало, корабль качался и скакал. И тут нога старика поскользнулась на мокрой палубе, он упал. Испуганный Картерон перехватил румпель, но судно уже неслось на скалу. Картерон что есть сил налег на деревянный брус. Вероятно, старик-рулевой все рассчитал точно, но теперь они упустили момент для верного разворота.

Матросы завопили в тревоге, Безил помчался на корму, злобно глядя на Картерона. Но он был не так глуп, чтобы мешать стоящему у руля. Изящный корсар несся, стеная снастями, влажные утесы пролетали мимо почти на расстоянии руки.

Корабль миновал скальный выступ — все моряки держались за что попало, корпус сильно трясся — и скользнул вдоль берега. Безил расслабился, отпуская рукоять тесака, но глаза сверкали злостью. — Треклятый напан! Хотел нас погубить?

Гриф неуклюже встал, сжимая голову. — Нет, капитан. Парень спас всех.

— Спас? Да чуть не потопил! — Безил наставил палец на Грифа. — Веди подальше от берега.

— Да, нужно отойти, чтобы поймать ветер.

— Давай работай! А ты, Картерон — хватит тут мешать. Готовь оружие. Пойдешь на абордаж.

Картерон торопливо отдал румпель Грифу. — Слушаюсь… капитан.

Безил потопал назад. Старик послал Картерону жалкий взгляд, он лишь пожал плечами в ответ.

Выделив цель в ряду неуклюжих купцов, Гриф начал нагонять ее с кормы. Картерон следил за маневром, стоя в абордажной команде. Мельком он видел другие рейдеры. Рваные языки молний освещали среди бурных валов все три боевых корабля Обманщика, напавшие на конвой из пяти барков.

"Честная Жадина" приблизилась, перехватив ветер у добычи; передние паруса торгового судна опали, оно неловко качалось на волнах. Картерон вооружился двумя длинными прочными ножами, еще несколько клинков ждали своего часа на поясе. Он был готов к драке, хотя предпочел бы увидеть на мачте купца белый флаг. Сам корсар с Напов, он знал, сколь жестокими могут быть морские налетчики, если жертва отказывается сдаваться. Возможно, это было их главным оружием: страх перед дикарской яростью.

Борт купца был выше, но Картерон разглядел там готовящихся к обороне моряков. Итак, будет драка. Возможно, они рассчитывают, что бурное море поможет избавиться от части налетчиков.

"Честная Жадина" почти настигла цель. Безил проревел: — Готовь кошки!

Едва корабли поравнялись, моряки бросили лини с крюками через узкую щель. — Давай! — раздался приказ. Лини закрепили на кнехтах, от силы натяжения борта накренились, сближая мачты. Некоторые лини лопнули. Море бурлило между судами, выбрасывая пенные брызги. Матросы купца выпустили залп, но при такой качке почти все промазали.

Начиналось самое сложное. К своей чести, Безил первым встал на борт, держась за линь. — Вверх, берем их! — заорал он и начал карабкаться.

Звериный рев команды унесло ветром в море. Почти все на борту "Честной Жадины" ринулись на абордаж.

Матросы купца бешено рубили лини. Картерон перебирал руками, надеясь, что успеет наверх прежде, чем веревка лопнет.

Он уцепился за фальшборт и перекатился на палубу. Матросы отступили от борта, сгрудившись вокруг мостика и люка в трюм, приготовили топоры, мечи и ножи.

— Сдавайсь! — закричал старпом Орвен.

— Иди сюда и сдохни, малазанское отребье! — ответил ему кто-то.

Картерон подумал: чертовски странно, что они отошли от борта, но готовы сражаться в явном меньшинстве. Обычно люди предпочитают плен кровавой резне. Но Орвен махнул рукой и малазане с криками рванулись вперед.

Картерон побежал со всеми. Напал на типа с коротким мечом, на встречном выпаде отвел клинок и нанес удар. Однако нож легко соскользнул с груди противника. Доспехи? Под рваной одеждой блеснуло железо. Кираса! Что, ради Госпожи…

Он отскочил, выходя из схватки. "Кровавая Бездна!"

Крики удивления, шум у люка. — Солдаты! — заорал кто-то.

Матросы с хохотом разделились, из-за спин выступили панцирники со щитами и в шлемах, немедленно начав орудовать длинными мечами.

Картерон как мог быстро отступил к борту, сражаясь за жизнь. Воцарился хаос, солдаты заняли всю палубу. Он заметил, как упал Безил, и подбежал к нему. — Ловушка! проревел тот, хрипя. — Отходим!

Картерон сцепился ножами с мечом солдата, пнул его ногой. Повернулся и схватил линь, показывая всем пример. Прыгнул за борт. Начал скользить по грубой веревке — и вдруг она кончилась.

Море ударило его по животу, будто кулаками. Ошеломляющий холод — он машинально продолжал перебирать руками, будто полз, однако вокруг была лишь бурлящая ледяная бездна.

Перерыв в волнах позволил глотнуть воздуха. Он поплыл за "Честной Жадиной", схватился за другой болтающийся линь. Купеческое судно ворочалось поблизости. Картерон едва заставлял слушаться немеющие руки и ноги. Водной вал налетел, угрожая стащить вниз — но он успел добраться до борта и перевалился на скользкую палубу.

В голове мутилось. Он озирал хаос вокруг. Масло вылилось из фонарей и горело, хотя лил дождь. Немногие оставшиеся матросы сражались с парусом, чтобы корабль не перевернуло штормом. Он пробрался на корму и нашел Грифа: пришпилен к румпелю, пробит арбалетными болтами, но все еще жив.

— Я доведу нас до дома, старина, — прошептал Картерон, стараясь переместить отягощенный телом румпель.

— Держать по ветру, — просипел старик, в предсмертной ухмылке скаля окровавленные зубы. — Корабль сумеет…

— Держу. — Картерон поглядел на снасти. — Не брать рифы! — закричал он. — На всех парусах!

— Так точно! — донесся сквозь свист ветра слабый ответ.

Неутихающий яростный шторм озарял корабль молниями. Теперь купцы окружали рейдер, как свора гончих псов облепляет волка. Картерон уверился, что им настает конец; но тут молния ударила с небес прямо в купеческий корабль, превращая его в пылающую груду досок.

Он заморгал, защищая глаза ладонью.

Прижатый к его груди Гриф едва слышно захихикал. — Наша подружка, — простонал он сквозь зубы.

— Кто? — Вторая молния поразила следующее судно. На сетчатке глаз зажмурившегося Картерона остался образ пламени, светящего сквозь каждый шов корпуса, прежде чем буйно вырваться наружу. — Кто?

— Наша Порван-Парус… — Голова старика поникла. — Она уж им устроит…

— Так с вами боевая колдунья, старина? Гриф?

Голова рулевого бессильно моталась, тело обмякло. Но Картерон не отпустил руля, по-прежнему крепко прижимаясь к спине трупа.

Окровавленный морпех, весь в порезах, вскарабкался на кормовую надстройку. Склонился, крича сквозь вой шторма: — Пожар погашен! У нас мало людей. Ты что, ведешь нас в глубокие воды?

Картерон узнал кряжистого силача, члена абордажной команды. — Ты был там и вырвался из западни?

— Ага.

— Как твое имя?

— Называй меня Даджеком.

— Хорошо. Даджек, ставьте еще паруса. Я намерен увести нас домой.

Новый приятель громко засмеялся: — Надеюсь, получится. А совсем недавно я считал себя мертвецом. — Он затопал по палубе, крича: — Поднять фок! И не путать снасти!

Картерон обнимал холодеющее тело Грифа, удерживая румпель. "Честная Жадина" слушалась не лучше шаловливого жеребенка. Они проскочили мимо намеревавшейся перерезать путь каравеллы, палуба облеплена солдатами. Залпы стрел пролетали втуне, уносимые яростным ветром. Напрягая руки, Картерон уводил корабль все глубже в клыки бури.

На закате Танцор вышел на улицы, чтобы отыскать Ву. Того не было видно весь день — случай, уже казавшийся ему экстраординарным. Небо затянули облака, что было обычным делом для острова, даже летом.

Не будучи магом, он не мог выследить приятеля или ощутить, куда тот ушел. Ничего такого, сверхъестественного. Но они стали партнерами, он успел хорошо изучить друга — даже лучше, чем хотелось бы. Танцор знал, что прогулки слишком часто приводят Ву в один и тот же квартал старого города, почти на берегу. Он пошел обыскивать квартал и, естественно, быстро обнаружил мага стоящим посреди улицы разинув рот, словно конченый дурак. Шайка немытых детишек следила за ним, расположившись на мостовой.

Ву поставил трость перед собой, уперев в камни. Он покачивался, остановившись у заросших травой ворот ветхого дома; скопище сорняков и диких кустов покрывало весь слишком большой участок земли у дома. Танцор подошел сзади и прошипел: — Тебя все видят, это опасно.

Коротышка поднял брови и начал озираться, моргая, словно приходил в себя после долгого странствия. — А, Танцор. Превосходно. — Он указал тростью на дом. — Вот он.

Танцор снова мельком оглядел имение, ответив: — Нам нужно оставаться скрытными.

— Они ищут тебя, не меня.

— Не будь таким самоуверенным. И я думаю, та "визитка" была излишеством.

— Мы не можем ходить и убивать направо и налево. — Маг изобразил рукой соответствующие жесты. — Нам нужны подчиненные. Как я могу приказывать, если нет подчиненных?

— Этот тип не станет работать на других.

— Нужно сделать предложение. Пусть не говорят, будто мы невежливы. Ведь на Мока он работает, не так ли?

Танцор оскалился. — Ну, типа того. Будь уверен, теперь он настороже.

— И ладно. — Маг снова указал на дом. — Я нашел.

Танцор не смог скрыть раздражения, бросив: — Что нашел?

— Центр гнезда силы этого острова. — Лицо Ву омрачилось. — Ну, если гнезда имеют центры… Да, этот дом. Скажи, что видишь?

Танцор взглянул на дом более пристально. — Просто жалкий, ветхий домишко. Выглядит заброшенным… но, — вдруг озабоченно нахмурился он, — это не так.

— Не так? Почему? Что ты чуешь?

— Как будто внутри кто-то есть. Следит за нами.

Ву кивнул себе под нос: — Отлично. Ты не маг, но обучение усилило твои чувства. Можно сказать, это место не располагает к… беззаботности.

— Чувствую напряжение. Тревогу.

— Такую ауру он излучает. Маскировка. Не хочет, чтобы кто-то приходил.

— Говоришь так, будто он живой.

— Некоторые ученые твердят, что так и есть. Хотя на манер, нам непостижимый.

Танцор скрестил руки, озирая окрестности: темные улочки, почти неразличимые за дождем, беспризорники перешептываются и следят… Он ощутил себя совершенно беззащитным и неуверенным. — Гмм. Так в чем интерес?

Ву сказал до странности угрюмо: — Я намерен войти в это строение.

Танцор фыркнул. — Лично я вхожу в чужие дома всю жизнь.

— Нет, в такой ты не входил.

— Ну, ты лишил нас возможности скрытного проникновения — стоишь тут, словно трусливый зевака.

Ву воздел палец: — Вполне верно, — и толкнул железные ворота, подавшиеся с громким скрипом. Парнишки на улице издали громкий вздох восхищения.

Танцору хотелось ударить приятеля по лбу. — Что ты делаешь? — зашипел он, ощущая себя беспризорником, что тыкает палкой загадочного спящего зверя.

Ву поманил его. — Идем. Мы постучимся. Исключим все возможности. Это просто, согласен?

Танцор прошел по мощеной дорожке. Между волглыми плитами вырос мох и лишайник. Почему он тащится за глупцом в очередную сомнительную заварушку? Не дать ли ему делать что захочет? Что это, соперничество? Нет. Он сжал самые тяжелые клинки, вдруг ощутив себя защитником невинных. Ему как будто выпало сопровождать младшего брата-полудурка…

Ву шагал впереди, приближаясь к двери с видом полного пренебрежения: стучал тростью, что-то гудел под нос. Дорожка огибала низкие курганы, что стояли посреди травяных лужаек. Уродливые, сухие или почти сухие деревья росли на курганах — листья были безлистными, черными и мокрыми. Весь особняк окружала низкая ограда из плоских камней.

Ву громко застучал металлической головкой трости в прочную дверь.

Танцор встал за спиной. Что-то в заброшенном, неухоженном саду тревожило его сильнее, нежели сам дом.

— Привет! — воззвал Ву. — Есть кто? — Он схватился за железное кольцо на двери, потянул, но без эффекта.

От дома исходило безмолвие, лишь шипел дождь и недалекое море рокотало у скалистого берега, билось о бока молов. Постройка скорее напоминала Танцору небрежно сложенный, расползшийся склад. Он был построен из тесаного камня, в два этажа, одна сторона поднималась выше, будто там хотели сделать башню. Но все это казалось декорацией чего-то иного, чего-то… глубокого. Например, фасад пятнали очень мелкие, утопленные в стену окошки, но стекла были неровными и темными, будто служили лишь для орнамента. Ему чудился не то кенотаф, не то дом, сложенный из сплошного камня, без внутренних пустот.

Танцор стер холодные дождевые струи со лба. — Идем отсюда. Никого нет.

— Кто-то внутри, — настаивал Ву. — Они просто игнорируют нас. — Он сошел с широкой плиты синевато-серного сланца, что служила крыльцом, и сжал кулак. — Отлично! Я вернусь! И ты уже не сможешь игнорировать меня, клянусь!

Он повернулся к Танцору, поправляя мокрый плащ. — Идем.

— Всё лучше, чем вопить у пустого дома.

Ву ожесточенно выставил растопыренные пальцы: — Я еще не закончил, дружок! — и потопал по дорожке.

— Эй, милсдарь! — крикнули с улицы. Уличные мальчишки облепили каменную ограду. Иные были такими мелкими, что могли стоять, опираясь на нее локтями.

Ву встал. — Чего вам?

— Сойди на землю, — сказал самый длинный, пока его приятели фыркали и зажимали рты руками. Самый младший, услышав такое предложение, застыл, выпучив глаза.

— На землю? Зачем бы?

Танцор махнул рукой. — Проваливайте, мелюзга.

— Давай, — крикнул парень. — Или ты трус?

Ву раздраженно поглядел в нависшее небо: — Отлично, — и ступил на лужайку, по колено утонув в сорняках. — Вот. Довольны?

— Ух, да он совсем тупой, — удивленно прошептал паренек младшим приятелям.

Танцор поманил Ву: — Хватит выделываться, — и пошел к выходу.

Змеиное шипение в траве заставило его обернуться. Ву тоже услышал звук и озадаченно всматривался в путаницу ветвей и сорняков. И тут что-то схватило мага за лодыжки, он упал, взмахнув руками.

Детишки смотрели, раскрыв рты. Впрочем, они тут же завизжали, разбежавшись.

Танцор подскочил, выхватив клинки. Резанул, но понял, что ногу Ву обвили сухие, слишком твердые корни. Начал их пилить, но едва разделил один корень, его место заняли два или три. Ву тоже хватался за эти жилы, но Танцор ударил его по рукам, продолжив рубить. Обоих неудержимо влекло сквозь колючие кусты. Он мельком глянул вперед, поняв, что их тащат прямиком к кургану — что груда земли начала раскрываться, испуская пар. Из грязи выползали корни еще толще.

— Покажи-ка фокус, — велел он Ву.

— Ну, — ломким от боли голосом отозвался маг, — легче сказать, чем…

Еще один рывок, они заскользили быстрее, пока подошва башмака Ву не уперлась в бок кургана. Танцор бешено рубил и резал. — Сделай что-нибудь! — заорал он яростно.

— Не могу. Тени не обманут эти… — Маг резко поднял голову, явно подхваченный вдохновением. Воздел палец.

Танцор показал ему нож. — Нет! Не вздумай!

Нога Ву по щиколотку ушла в горячую землю. Жирные корни оплети бедро. Танцор отстраненно отметил, что ни одна лоза или корень не схватили его самого.

— Боюсь, это единственный шанс.

— Еще нет. Мы что-нибудь придумаем.

— Извини…

— Нет! Не смей, поганец!

Холодная тьма окутала его. Танцор задрожал. Какая-то мутная буря хлестала по телу; то ли он взлетел, то ли земля провалилась — он падал в темноту. Наконец, резко ударившись и хрипло выдохнув, покатился по песчаному склону. Сразу вскочил, готовя оружие. Сделал круг. Они были в некоей пустыне, стояла глубокая ночь. Но ведь в Тени всегда царит сумрак… Он заметил поблизости Ву и похромал туда.

— Не могу поверить! Ты снова затащил нас в Тень!

Ву схватился за колено, башмак и штанина пропали. — Однако сработало. Запомни. Боюсь, я сломал ногу.

— Ну, нести тебя не стану.

Ву выглядел почти довольным. — Чудно. Тогда я отдохну, пока лодыжка не заживет.

Танцор прижал холодные рукояти ко лбу и пошел прочь, пиная пыль. — Ах ты! Чтоб тебя! — Впрочем, вскоре он вернулся, резко вкладывая ножи в петли перевязей. — Ладно. Куда?

Ву указал в сторону: — Что это?

Танцор осмотрел уступы холмов, вскоре поняв: маг имел в виду что-то расположенное ближе. Темный объект, повисший в воздухе. Неужели это птица, не шевелящая крыльями? — Не знаю.

— Давай поглядим.

Танцор схватил Ву за руку, ворча: — Самые знаменитые из предсмертных слов.

Заброшенное на спину костлявое тело оказалось удивительно легкой ношей. Пыльная почва была ровной, лишь местами выпирали каменные бульбы, будто островки.

— Древние коралловые рифы, — сообщил Ву, когда они миновали один из округлых выступов. Танцор хмыкнул, не заинтересовавшись.

Подойдя ближе к предмету — точнее, к почве под ним — Танцор замедлился, разинув рот. Опустил Ву, не в силах оторваться от той штуки.

Ву же спокойно пояснил: — Это лодка.

Танцор кивнул. Да, точно лодка. Круглая, в форме корзины. Через борт свешивалась веревка, державшая сеть — прямо на уровне их глаз.

— Интересно, а что если мы…

— Нет, — бросил Танцор. — Тебя уже один раз поймали. Не хватило?

Пока они стояли, лодка качнулась. Веревка начала подниматься, забирая с собой сеть. Едва сеть исчезла из вида, появилось весло; незримый ловец не спеша погреб прочь.

Танцор почесал голову. — Рыбная ловля в воздухе?

Подскочив на одной ноге, Ву указал на склоны. — Не обязательно. Видишь, мы вроде бы в широкой лощине?

Танцор кивнул.

— Возможно, для нашего ловца это озеро — как будто наложились два разных мгновения. Своего рода два слоя.

Танцор хмуро крякнул. — Но почему?

Ву хромал, опираясь на трость. — Возможно, это свойство Тени. Многие знатоки согласны, что это королевство, измерение, место — называй как хочешь — разбито. Сломано. Вероятно, вот и следствие. Наложение разных осколков, моментов. Не пора ли нам, — махнул он рукой, — сказать привет местным жителям?

Танцор не старался перегонять спутника. — Слишком опасно. Нам бы просто вернуться.

— О, хватит. Раз мы здесь…

Танцор вздохнул, стараясь успокоиться. Сказал сквозь сжатые зубы: — Нужно уходить.

— Задержимся всего на миг.

— В прошлый раз уйти было непросто…

Ву повел пальцем. — Ах! Ты заметил наш переход?

— Ага. Шлепнулись с двух саженей.

Дальхонезец выглядел обиженным, кустистые брови сошлись. — Я о том, как легко он прошел. Прогресс! Никаких ритуалов и приготовлений. Мы все ближе познаем друг друга.

— Мы?

— Я и Тень.

Танцор лишь закатил глаза, сухо ответив: — Похоже, твоя лодыжка исцелилась на редкость быстро.

Ву замер, опустив плечи. — Ах… да. Вот явный эффект моих поразительных сил восстановления.

Танцору снова пришлось закатывать глаза к небу.

Они перешли ряд невысоких холмов. По пути Танцор пытался воспринимать все окружающее на странный, предложенный Ву манер, быстро поняв, что местные обитатели действительно могли бы увидеть их ходящими по берегам озера или внутреннего моря, из воды и обратно.

Там, где почва выровнялась, они обнаружили стоянку, круглые хижины из гнутых веток и плохо выделанных шкур. Лодки подобной конструкции, но куполами вниз, выстроились вдоль вероятной линии берега. Но вид аборигенов заставил его остановиться и потянуться к оружию.

Они казались демонами: нечеловечески высокие, вроде насекомых, в черном колючем меху и с фасетчатыми глазами. Однако Ву смело подошел к ближайшему, не обращая внимания на шипящего предостережения ассасина.

— Приветствуем, — начал он. Местный житель, похоже, не услышал его или не обратил внимания. Просто сидел, выгнув тонкие конечности, и деловито обрывал листья с ветки. — Привет? — попробовал маг снова. Теперь существо подняло голову. — Вы не скажете, куда мы попали?

Местный житель встал. Дико озираясь, попятился и убежал вглубь стоянки. Танцор подошел к Ву, не опуская кинжалов. — Нужно уходить, пока можем.

Ву поднял руку, призывая к терпению, затем обеими руками сжал головку трости и начал покачиваться, ожидая. Танцор невольно задумался: реальна ли эта прогулочная трость — или является очередной теневой копией? Решив, что ему все равно. Он давно осознал, что идея "истины" не срабатывает в делах с хитрым магом. И почти уверился, что привык к этому.

Первый абориген вернулся, ведя другого, еще долговязее. Они оживленно беседовали; Танцор, разумеется, не узнал ни одного слова чужого языка. Наконец тот, что был больше, махнул хитиновой рукой — вероятно, требуя тишины — и огляделся.

— Можете ли вы видеть меня? — снова начал Ву.

Существо склонило голову к плечу, сделав серию сложных жестов. Разнообразные выступы вокруг рта задергались и Танцор услышал, ощутив новое беспокойство: — Неужели перед нами духи?

Ву поймал его взгляд, тихо прошелестев: — Духи.

— Как и они сами, — кивнул Танцор.

Абориген поговорил со спутником и снова поглядел на Ву. — Кто вы? Вы ищете мести? Требуете приношений?

Ву казался все более заинтересованным. Брови взлетели: — Приношения? Какую форму они могли бы принять? Возможно, у вас есть блестящие камешки?

— Нет. Но я могла бы нацедить для вас кровь. Или отрыгнуть пищу.

Лицо Ву сморщилось. — Забудьте о приношениях. Мы просто путешествовали… Я хотел бы узнать о вас и вашей стране.

— А. Я плодоматерь Ксетал. Мы… — Последовавшую серию щелчков Танцор вряд ли сумел бы воспроизвести. Ву отпрянул. — Мы живем здесь, ловим рыбу в озере, охотимся. Мир создан для нас, мы довольны.

Танцор оглядел окружавшую их пустыню, не решившись комментировать слова духа.

— Значит, у вас нет врагов? — спросил Ву.

— Ну, здесь есть… — Ксетел издала очередную порцию тонких щелчков и писков. — Но они далеко. Вы можете знать их имя. Они называют себя Тистедур.

— Да, мы знаем о них. Они считают эту землю своей.

Ксетел разразилась тем, что Танцор готов был счесть смехом. — Нет. Они пришельцы. Наша страна древняя, мы здесь с самого ее сотворения. Да и как земля может кому-то принадлежать? Должно быть наоборот — народ принадлежит земле-кормилице. Правильно?

— Склоняюсь перед вашей мудростью, — согласился Ву. Поглядел на трость и продолжил: — Итак, мы, духи, здесь частые гости?

— Раньше было не так, теперь же…

Заинтригованный Ву возвысил голос. — Неужели?

Шум заставил Танцора отвлечься. Он начал озираться, сосредотачиваясь. Через миг звук повторился. Он выругался: то был отдаленный собачий лай.

Даже Ксетел повернула меховую голову. — Вы вторглись, вызвав гнев стражей. Пора вернуться к вратам.

Теперь брови Ву взлетели. — Врата? Здесь есть врата?

— Вы не знали? — Она повернулась, маня их за собой.

— Нет. Мы пришли… издалека.

— Тогда поспешим.

Лай нарастал, в голосах слышалась алчность. Танцор схватил Ву за руку, помогая брести. Ксетел повела их на дюну; за ней в низине виднелась постройка, совсем не подходящая этому пейзажу. Танцор помог магу спуститься по склону, не отставая от Ксетел.

То была низкая арка из тщательно отесанного черного базальта — явно созданная пережить века, но занесенная песком и пылью.

Ксетел указала туда. — Идите.

Танцор отпустил руку Ву. Он не был магом, но понимал: это всего лишь древняя диковина. От нее не исходило никакой ощутимой ауры.

— Закрыто, — разочаровано сказал Ву.

Непостижимая эмоция исказила чуждое лицо Ксетел. — Вы слепы? Врата открыты. Многие пользуются ими.

— В ваше время — возможно.

Ксетел сплела длинные пальцы, вероятно, в смущении. — Умоляю, не думайте обо мне плохо… но мне пора уйти.

— У меня так много вопросов, — отозвался Ву.

Ксетел снова засмеялась, весьма нервозно. — Тогда я назову тебя Амман-ан-аш. Тот, кто хочет все знать. Его же, — кивнула она в сторону Танцора, — назову Кот-телиш-ат. Тот, кто следит и судит.

Лай раздался так близко, что даже Ксетел скривилась, горбя костистые плечи. — Ну же, — зарычал Танцор.

Однако Ву смотрел на арку, прижав палец к губам. — Интересно. Похоже, она запечатана с этой стороны…

— Ну!

Недомерок закатил глаза: — О, ладно. — Зажал трость подмышкой. — Посмотрим, смогу ли я вспомнить…

Поблизости заскрипел гравий, оба повернули головы. Над вершине дюны встал мощный пес, размером с пони, короткошерстный, тускло-палевый. Он смотрел вниз, почти комически повернув голову набок — словно смущенный тем, что жертвы не убегают.

Ву раскрыл рот, трость упала в песок. — Увы мне, — просипел он. Танцор встал лицом к зверю и вынул самые тяжелые кинжалы, хотя почти не верил в свои шансы. Ксетел пятилась, дико озираясь. Она явно чуяла зверя, но не видела.

Фыркнув словно бешеный бык, пес атаковал. Танцору пришла на ум лишь одна идея. Техника, о которой он лишь слышал — когда перепрыгивают через голову животного и бьют в холку. Нужен был импульс, так что он побежал навстречу, поджав руки к груди. Ноги с трудом отталкивались от податливого песка, но что можно было сделать? Он не сводил глаз с прыгающего зверя, видел капающую из пасти слюну и глаза, будто пылавшие изнутри от кровожадной злобы.

Расчет подсказал: пора прыгать или умирать. Он подскочил, но тут всё вокруг странно завертелось — и он плюхнулся на мокрый зыбкий песок. Задохнулся. Стояла тьма, дул холодный ветер; казалось, издалека доносится разочарованный, яростный вой демонов Тени.

Он лежал, глядя в небо, на знакомые звезды в рваных прорехах облаков. Малаз. Рядом раздавался кашель, что-то шлепало. Он поднял голову. Ву старался встать, волны бились о его грудь. Наконец ему удалось подняться. — Вот! — крикнул Ву, пошатываясь и судорожно оглаживая на себе одежду. — Куда надежнее, верно?

— С тобой? Надежнее?

Ву протянул руку, и Танцор принял ее, чтобы встать. Они вместе побрели к бару. Вода стекала из рукавов Ву, башмаки хлюпали. — Ты нападал на зверя, мне не показалось? — сказал он.

— Нас все равно должны были разорвать на части.

Ву кивал, руки он заложил за спину. — Точно, точно. Однако должен быть способ… — Он замолчал, утонув в размышлениях.

Открыв двери, они обнаружили его почти пустым, кроме разве что пары-тройки пьянчуг. Угрюмая была у стойки бара, наемные работники — сплошь напаны — драили полы, вытирали столики.

— Где были? — крикнула Угрюмая через весь зал. — Вы мне зальете все полы.

— Ходили постираться, — буркнул Ву.

— Давно пора, — проворчал один из вышибал. Кажется, его звали Зубоскалом.

Танцор сам едва не оскалился. А вот Ву сделал вид, что ничего не слышал. Он прошлепал по полу к лестнице. — Я в конторе. Буду нужен, обращайтесь.

— Нужен? — пробормотала Угрюмая, опершись локтями о стойку.

Танцор прошел вслед Ву. Едва поставил ногу на ступеньку, как дверь распахнулась с грохотом, впуская новых гостей. Он развернулся, видя пятерых мужиков и женщину, вошедшую первой. Узнал ее сразу — та миниатюрная курьерша, черные волосы и серебряные серьги в ушах.

Женщина указала на него, в кулаке блеснул нож. — Говорила тебе, это маленький остров! Взять! — Ее громилы рванулись вперед, Танцор выхватил клинки из ремешков перевязи и заслонил собой Ву.

В тот же миг зашевелились напаны. Привратник Зубоскал хлестнул женщину по виску. Танцор увидел, как закатываются ее глаза, женщина упала.

Трое громил бежали через зал, двое остались у входа. Один наскочил на Зубоскала, но тот уже был голов: перехватил руку, другой рукой уцепился за пояс, поднял мужлана над головой и обрушил на столик. Второй бандит устремился к Чоссу, но тот избежал удара, сам ткнув локтем в горло. Громила упал, хватаясь за шею.

Тощий напан Токарас подхватил стул и швырнул в громилу со шрамами, заставив упасть. Прощай метнула тяжелый нож рукоятью вперед, железный шарик отскочил от черепа нападавшего — а Угрюмая, вскочив на стол, ловко врезала пяткой в висок третьему. Танцор услышал треск ребер, мужчина повалился без сознания.

Сам он опустил оружие, моргая во внезапной тишине. "Чертовски впечатлен. Кто это напаны?"

Дверь кухни открылась, громадный повар Арко вышел, держа под мышками двоих, тоже лишившихся чувств. — Что тут творится, ради Маэла? — вопросил он.

Угрюмая послала ему некий сигнал рукой, одновременно сказав: — Все улажено.

Мужчина удовлетворенно хмыкнул, но тут же помрачнел. — Ну, с этими двумя что делать?

Ву подал голос через плечо Танцора: — Просто выброси со всем остальным мусором.

Танцор видел: повар бросает взор на управительницу, ища подтверждения. Угрюмая кивнула, он тут же радостно крякнул. Танцор поглядел на Ву, однако маг, похоже, не заметил самую важную, безмолвную часть беседы. Малыш изобразил, будто разметает что-то ладонями. — Уберетесь тут, ладно, Угрюмая?

Жилистая женщина недовольно закатила глаза. Ву поманил Танцора наверх. — Давай обсудим.

Танцор стиснул зубы, чтобы ничего не ляпнуть при всех, спрятал ножи и пошел наверх.

В конторе он закрыл дверь и прижался к ней спиной. Ву ходил взад-вперед, шевеля сложенными пальцами. Он выглядел весьма оживленным.

— Видел? — требовательно спросил Танцор.

Ву блеснул крошечными, но яркими глазками. — Да! Чудесно! У меня самые лучшие подручные!

Танцор вздохнул, глянув на потолок. — Не думаю, что это твои подручные.

— И пусть. Цепь ответственности, Танцор. Цепь управления. Теперь пора за работу.

— Работу?

— Да. Травить Геффена. Работники у нас теперь есть.

Танцор резко выдохнул. "Парень бежит за милю впереди лошади, не говоря уже о телеге" . — Давай не будем прыгать с утеса очертя…

Ву уселся за стол. Он выглядел огорченным. — Так что предложишь ты?

Танцор указал за спину: — Еще один разговор.

Ву поднял брови. — Превосходно. Разговаривай сколько нужно. Я должен подумать.

— О чем?

Недомерок оперся локтями о стол, положил подбородок на кулак. Почти закрыл глаза. — О вратах. И как их открыть.

Танцор резко сказал: — Только не устраивай новых испытаний прямо сейчас, ладно?

Но морщинистое, умудренное поддельными годами лицо мага казалось сонным. Танцору хотелось залепить ему пощечину и спросить, услышаны ли его предупреждения… но он только покачал головой.

Шум справа заставил его взвиться, ножи взлетели. На полу лежала шелуха ореха; пока он глядел, упала новая. Танцор поднял глаза к балкам, где сидел проклятый нахт, зверушка Ву. Он уже гадал, куда подевалась гадкая тварь.

Видя его взгляд, зверек оскалил острые белесые клыки и занялся очередным орехом. Ассасин махнул рукой, вызвав ответное шипение, и ушел, захлопнув дверь.

Внизу нападавшие исчезли, как и следы беспорядка. Он нашел взглядом Угрюмую и демонстративно подошел, со стуком передвинул стул. Сел, складывая руки на груди.

Женщина чуть помедлила, затем кивнула и жестом велела прочим напанам отойти — они весьма быстро собрались рядом. Села напротив Танцора и тоже скрестила руки.

— Хочешь выпить? — предположила она.

Он кивнул.

Не отрывая взгляда, она крикнула: — Лучшего вина, Хаул. Два бокала.

Через миг Хаул — грузная и объемистая, полный контраст поджарой служанке — опустила на столик два изящных бокала и графин вина.

Угрюмая налила, оценила аромат и отставила бокал. Она пожирала Танцора глазами, губы напряглись, прямые и суровые. — Итак, — начала она, — вы налетчики.

— Допросили бандитов, да?

— Точно.

— Где они теперь?

— Упали с пирса.

— А если не умеют плавать?

Женщина подняла бровь, показывая: ей все равно. — Не нужно вам было вообще заявляться.

Он фыркнул.

— Не люблю вашу манеру приносить проблемы.

— Заткнись. Я говорю с тобой, не наоборот.

Гнев в глазах женщины был весьма показателен. Не привыкла к такому тону.

Она не сразу сумела разжать зубы и успокоить дыхание; лицо пылало от кипевший внутри злости. Угрюмая натянуто сказала: — Так зачем нам говорить?

— Есть предложение.

Ее взгляд скользнул за плечо молодого человека; Танцор решился оглянуться. Другая напанка, Неумеха, юная, жилистая и полная нервической энергии, выглянула из-за двери. Кивнула, показывая, что все спокойно. Он снова поглядел на Угрюмую. — Уже выставила охранный периметр?

Она коротко кивнула.

— Хорошо. — Он сказал это небрежным тоном, хотя был впечатлен. Выпил вина и чуть опустил голову — по крайней мере антанское, это он смог определить. — С чего бы начать? Капитан, могу я тебя так называть? — Она неопределенно пошевелила плечами. — Итак. Команда напанского рейдера. Разбились на Малазе, где никто не уделит вам лишнего плевка. Почему бы вам не переправиться на материк, а оттуда на Напы? Вы не можете. Выбрали не ту сторону при смене власти, так? — Женщина снова пожала плечами. Выпила, однако он заметил, что бокал остался почти полным. — Суть сделки — корабль, — произнес он.

Женщина вертела бокал в руке. — Мы какой-нибудь найдем, — бросила она яростно.

Настала пора ему пожимать плечами. — Может да, может нет. А мы обещаем твердо.

— И чем вы можете подтвердить обещание?

— Тем, что… — он протяжно вздохнул, ибо собирался начать серьезную игру, — хозяин сего заведения, так уж вышло, ужасный и опасный колдун.

Брови женщины взлетели, она подалась вперед, полная недоверия. Указала пальцем на потолок, неслышно пошевелив губами: "Что? Этот?"

Танцор кивнул.

Он склонила голову набок, изучая его, пытаясь понять — не обезумел ли он, стоит ли принимать всерьез… Закончилось все громким смехом.

Он вовсе не возражал. Наконец Угрюмая закашлялась, бросив: — Чепуха.

Он чуть склонил голову, будто говоря: "Считай как хочешь". — Что вы теряете? Дайте нам месяц, и мы обеспечим судно.

Женщина явно боролась с новым приступом смеха. — А взамен? Чего вам нужно?

— Работайте на нас.

— Если команда согласится.

Танцор кивнул: — Вполне разумно. Что ж… — Он встал из-за стола. — А пока все будет по-прежнему, ладно?

Угрюмая коротко фыркнула и покачала головой, удивляясь то ли его наглости, то ли собственной доверчивости. Это не было откровенным отказом, так что он решил принять это за согласие и вернулся наверх. Взгляды оставшихся в зале напанов преследовали его до двери конторы.

Ву восседал за столом, на который возложил ноги; откинулся на спинку стула, раскрыв рот, похрапывая, забывшись сном.

Танцор проглотил ругательство. Пока он смотрел от входа, мелкая тварь — нахт швырнула в рот Ву мелкий кусок ореховой скорлупы.

Шелуха попала в нос; коротышка лишь фыркнул, продолжая сопеть во сне.

Танцор подошел и согнал тварь со стола. Нахт прыгнул на балку, вереща, разражаясь бормотанием, весьма походившим на осмысленную брань. Танцор же спихнул ноги Ву со стола.

Глаза маг раскрылись, он озирался, охваченный мгновенной паникой. Увидел Танцора и расслабился, сметая с груди шелуху. — Да? Чего? Я тут размышлял.

— Это так называется? — Танцор поднял руку, останавливая ответ. — Новый порядок дел. Найди нам корабль. Немедленно. Очень нужен.

Ву поднял бровь, весьма удивленный: — Неужели? Корабль. — Снова откинулся, сложив кончики пальцев на животе. — Гмм. Интересный вызов.

— Снова нужно подумать?

Ву сверкнул глазами. — Я приложу старания.

— Да уж давай. Нам нужно заиметь корабль.

Ву оправил одежду. — Чего не сделаешь ради твоего счастья…

Глава 4

Вмещавший тысячу служек и жрецов Великий зал храма Д'рек, однако же, отличался тишиной. Тайскренн, превыше всего ненавидевший шум, волнения и раздоры, ценил здешний покой, безмолвную преданность вере и долгу.

И потому был рассержен, слыша нарастающий гул голосов; он был так сердит, что открыл глаза и поднял голову, хмурясь, озираясь в поисках причины беспокойства.

Зилла, соседка за столом, толкнула его под локоть, шепча: — Вот он. Блюститель Телло. Прибыл ночью. Говорят, мчался как ужаленный с самого Семиградья.

Тайскренн поглядел на двери. Жрец в черной с алыми вставками рясе вошел в центральный проход между главными столами. Тайскренн будто увидел пред собой воплощение грубой, напористой мощи. Кряжистый, с бычьей шеей и выскобленной головой, загорелый мужчина излучал власть и волю.

Он не отрывал подбородка от сложенных кулаков, локтей от стола. — И что ему здесь делать? — удивился жрец.

Зилла хихикнула с видом знатока. — Говорят, прибыл подстегнуть мастеров. Будто бы слишком расслабились.

Тайскренн внимательнее поглядел на девицу. Как и у всех, ее брови и волосы были сбриты, как он сам, она носила свободную черную рясу полноправной жрицы. Лоб его сморщился. — И кто такое утверждает?

Она неопределенно повела рукой: — Ну, ходит слух в учебных залах… Тай, тебе нужно быть общительнее. Слушать, что говорят люди.

— Если они будут говорить нечто осмысленное, я снизойду.

Девица пошевелила бы бровями, но их не было. — Что ж, спасибо и на этом.

Блюститель занял место во главе стола, аколиты вернулись к трапезе. Однако важный гость не стал обедать; блестящие глаза обегали обширный зал. Взоры встретились, и Тайскренн поразился, ощущая мастерство, затмевающее способности здешней братии.

Он не стал опускать очи долу, изображая почтение, но постарался изучить мощную ауру гостя. На миг уловив в самом его сердце странный "цвет", не встречавшийся у других знакомых.

Блюститель разорвал контакт, отведя глаза, и принялся о чем-то беседовать с соседом. Тайскренн нахмурился и вновь уткнулся лбом в пальцы, размышляя.

Реверберации гонга обозначили конец отведенного для трапезы времени. Тайскренн поглядел на оставшуюся полной миску. Почему-то ему вовсе не хотелось есть. Грубая природность этого действия вызывала тошноту. Жалкая плоть; все, что он ищет и чего желает, требует оставить ее далеко позади…

Группа служителей остановилась у стола, приветствуя Зиллу. — Пойдешь в общие покои? У нас есть время.

Зилла протянула руку Тайскренну. — Идешь?

— Нет, спасибо.

Юный аколит скорчил рожу. — Только не золотой мальчик. Уверен, мы для него недостаточно хороши.

Тайскренн поглядел на паренька, отставшего от него в занятиях на несколько лет. Покачал головой: — Нет. Мне просто не интересно всё, на что вы тратите время: шутки и розыгрыши, скрытые заигрывания, предсказуемые уколы и глупые сплетни. Все так тривиально и скучно.

Обида на лицах служек удивила его. Зилла махнула им рукой, сказав: — Я догоню, идите, — и сверкнула глазами. — Это называется дружить, Тай.

— Ни с одним из этой группы мне не интересно заводить настоящую дружбу. Они лишь желают заполнить свободные часы развлечениями и пустыми забавами. Не вижу причины их развлекать и уж конечно, они меня ничем не развлекут.

Зилла склонила голову, словно заново изучая его. — Тай… Иногда… — Она вздохнула. — Полагаю, еще это можно назвать весельем. Попробуй ощутить его хоть раз.

— Я же говорю: не нахожу в этом ничего веселого. Скорее нахожу боль.

Девица возвела очи к потолку, изображая отчаяние. — Благая Д'рек! Зачем мы с Корсденом старались? Так варись в собственном соку. Я ухожу.

Оставшись один, он вновь уперся подбородком в кулак. Вариться? Его постоянно занимали таинства высших уровней управления Садком; сейчас он уловил необычный новый оттенок, принесенный Блюстителем… что это, своего рода приглашение в более высокий эшелон культа? К мистерии, о коей он до сих пор не осведомлен, как неготовый? Но он не замечал ничего похожего в старших жрецах храма.

Что же здесь варится? Он не был уверен.

Может быть, стоит прогуляться. Движение всегда помогало ему думать.

Тайскренн оторвался от стола и направился в темные закоулки храма, на пути, всегда облегчавшие душу. Там он не раз ощущал истинное утешение темноты, чувствовал вокруг — о избранный миг! — глубокие, медленные отзвуки биения сердца самой Осенней Змеи.

Следующим утром Тайскренн предался медитации. Сел скрестив ноги на холодные камни пола своей кельи, спрятал руки в широкие рукава, чтобы не мерзли пальцы. Единственным освещением служило узкое окошко под потолком, сквозь которое струился дневной свет, скорее походя на туман.

Хлипкая деревянная дверь была закрыта. Лишь в одиночестве решался он исследовать Садки, раздвигать границы познанного. Именно путем постоянных проб — благодаря необычайной терпеливости и ловкости — он проник в странные регионы, где границы и свойства Садков казались сливающимися и расплывающимися. Тюр и Телас соединялись, ведя к более основательному, сложному и далекому королевству, никак не связанному с человеческой расой.

Тюр, как ему виделось, является лучшей отправной точкой таких исследований. Увы, Тюр был воспрещен, ибо являлся инструментом надоедливой Чаровницы, Королевы Снов.

Стук заставил подняться голову. Он покинул Садок, кашлянул, смачивая горло, и довольно сердито сказал: — Да?

Снаружи донесся женский голос: — Вас призывают в присутствие Ифелла.

— Хорошо. — Он встал, потер ноги, чтобы вернуть чувствительность, и направился в покои самого верховного жреца, Демидрека.

Дверь оказалась открыта. Дым ароматных дров и каждений плыл толстыми щупальцами, но не мог превозмочь мощные миазмы давно прогнившей плоти. Внешняя комната, как всегда, была полна обычной сворой — лекари, чтецы Колоды Драконов и прочие ловкачи-консультанты. Иные приезжали из весьма далеких стран. Тайскренн считал их мелкими талантами, а иногда откровенными шарлатанами. Однако они утешали Демидрека в его болезнях и немощах, так что он предпочитал попросту не замечать их.

Молодой жрец прошел через приемную, но по пути был пойман — длинные женские ногти впились в рукав, потянули за руку. — Тайскренн, да? — сказала гостья с талианским акцентом.

Он хмуро взглянул на невысокую темноволосую женщину. — Да.

— Нам нужно обсудить усиливающий потенциал неких снадобий в исследовании садков.

"Лучше пусть мне вобьют стальные гвозди в глаза, женщина. А еще лучше — в твои". — Благодарю… но меня ждут внутри.

Она придвинулась и шепнула на ухо: — Блюститель уже там. В нем есть что-то тревожащее. Вы тоже заметили, верно?

— Как вас величать?

— Леди Батерави. Я из далекого Даруджистана.

Он отвел когтистую руку. — Замечательно, леди. Ваши озарения весьма интересны. Возможно, мы их обсудим — в иное время. Извините.

Ее глаза гневно сверкнули, голова вскинулась. — Скорее нет — я не желаю напрасно тратить время и силы.

Он натянуло улыбнулся и отвернулся, как бы отметая ее. "О Древние! Чем меньше разумения, тем больше дерзости!"

Опочивальня была забита людьми еще сильнее — слуги Демидрека окружили постель. Многим пришлось посторониться, пропуская Тайскренна. С другой стороны стоял блюститель, потное бронзовое лицо в сумраке казалось овальной маской.

Сиделка что-то шепнула на ухо Демидреку. Тайскренн не видел Ифелла более месяца, так что поразился степени ухудшения. Жрец утонул в пышной перине, руки казались завернутыми в пергамент — вены растянуты, кожа синюшно-черная. Голова напоминала голый череп, щеки высохли, запали, глаза исчезли в провалах орбит.

Истощенная рука поднялась, поманила. Тайскренн покорно согнулся над ложем, хотя вонь разлагающейся плоти была почти физическим барьером. — Тай, — голос Демидрека казался едва слышным выдохом, — это Блюститель Телло. Прислан следить за передачей полномочий. — Тайскренн повернул склоненную голову к блюстителю. — Ты окажешь ему полное содействие.

Тайскренн кивнул: — Разумеется. Но нужды не возникнет. Уверен, у Д'рек еще есть для вас работа.

Губы Ифелла поползли, изображая улыбку, более похожую на смертный оскал. Он коснулся руки Тайскренна, дав ощутить жар костей под сухой кожей. Затем рука упала, вздох сотряс грудь, показав, какими усилиями даются старцу самые малые жесты.

Тайскренн выпрямился, уверившись, что поистине стоит у смертного ложа. Блюститель Телло указал на открытую дверь, младший жрец кивнул. Оба с трудом пробились наружу сквозь толпу, собравшуюся молиться за душу Демидрека.

В приемной Тайскренн удивился, видя, как провидица из Даруджистана отбегает от блюстителя, словно тот заражен чумой. Телло игнорировал женщину. Жрец послушно последовал за ним в холл.

Некоторое время они шагали по темному тоннелю, заложив руки за спины. Решив, что обстановка вполне приватная, блюститель откашлялся. — Считаю честью наше знакомство, юный Тайскренн. Молва о ваших способностях и ранних достижениях дошла до самого синода.

— Это мне оказана честь, Блюститель.

— Ифелл нашел вас на улице, насколько я знаю. Верно?

— Правильно.

— Вы росли в пределах храма. Весьма странное детство. Говорят, в мастерстве Теласа вы превзошли учителей в десять лет. Верно?

— Ныне я сам руковожу своими штудиями.

— Итак, вы служили своего рода личным секретарем Ифелла. Облегчали ему бремя административных забот.

— Верно.

— Значит, комитет передачи может призвать вас.

— Я готов служить, но вряд ли…

Телло остановил его: — Среди многих, достойных носить мантию Демидрека, кого вы могли бы предпочесть?

Тайскренн пожал плечами. — Не мне решать.

Блюститель подошел ближе. Тайскренн оказался почти прижат к холодной, сырой стене. Он вдруг ощутил, какую робость способно вызвать само присутствие столь могучего и сурового мужчины. — Разумеется, не вам… Но если бы, что вы сделали бы?

— Не подобает мне выделять кого-то.

Мужчина фыркнул. — Потому что ваше имя среди кандидатов. — Толстые мясистые губы опустились сильнее. — Не считайте меня глупцом, Тайскренн. Вы могли протиснуться, прогрызть путь к сердцу больного старика, но со мной такой фокус не пройдет. Едва заметив любые усилия повлиять на комитет или запугать его членов, я буду действовать без сомнений. Это вам ясно?

Тайскренну мигом представилось лицо Корсдена, заходящегося хохотом при мысли о том, что он способен кого-то улестить и даже запугать. Но веселье пропало, едва он вновь углядел нечто странное в теургической ауре гостя. Оттенок, которого он не встречал почти ни у кого — некий бесцветный сплав силы, столь слабый и скрытый в сердцевине, за открыто проецируемыми энергиями, что он уже решил, будто ошибся.

Забывая обо всем, даже о резком разговоре, жрец нахмурился, усердно начав новые поиски.

Глаза Телло сузились, он оттолкнул Тайскренна, оправил рясу и рявкнул: — Не потерплю вмешательства!

Тайскренн смотрел в спину уходящего гостя, на таком расстоянии он уже не мог уловить ничего особенного. Одно стало ясно: этот тип не желает вмешательства в процесс передачи власти. Хотя… как кто-то вообще мог решить, что Тайскренн готов вмешаться? Непонятно.

Дассем пинком отбросил горящий ящик от входа в мавзолей, снова пригнулся, избегая встреч с камнями, коровьими лепешками и пылающими сучьями. Толпа осаждающих выкрикивала проклятия, плевалась и бранила его.

Длилась вторая ночь осады. Он сохранял внешнее спокойствие, он даже превращал сломанные деревяшки в факелы. По крайней мере, масло для них слишком дорого — или в городе его не хватает, иначе он давно был бы сожжен.

Бранные вопли стали тише, к ним примешались страх и удивление; Дассем щурился сквозь дым, приседая перед новыми камнями. Пришли явно не служители Худа — им было воспрещено вступать в уличные драки.

Высокая темная фигура возвысилась над толпой, народ разбегался во внезапной панике. Великан Королл, еще один городской маг, широко размахивал посохом, разгоняя толпу.

— Разойдитесь! — ревел гость. — По приказу Защитницы!

Кольцо осады развалилось, люди разбегались кто куда. Вскоре гигант-Теломен остался один среди мусора и медленно гаснущих факелов. Хотя не один: фигура поменьше перешагивала мерцающие угли, разбрасывала ломаные бочки и ящики. Хо.

Именно этот маг раздражал Дассема больше прочих. Худ, чувствовал он, не одобряет его.

Хо покачал головой, сложив руки на груди. — Ты вызвал беспорядки, меченосец.

— Я всего лишь мирный служитель.

— Твое присутствие подобно кресалу гнева. Ничто не вызывает паники столь верно, как чума, а в тебе видят ее носителя!

— Она ползет отовсюду. Вы знаете.

Хо качал головой. — Да, да. Скажи это тому, кто недавно потерял любимых.

Дассем опустил ладонь на рукоять меча. — Что же, меня изгоняют?

— Тебя призывают. Шелменат желает тебя видеть.

Он оглянулся на мавзолей. — Не могу оставить храм без охраны.

— Королл проследит. — Хо поднял голову, глядя на великана. — Не так ли?

Косматая грива тусклых волос качнулась, улыбка словно разбила грубое татуированное лицо. — Воистину. Ничего не бойся, Смертный Меч Худа.

Дассем нахмурился, гадая, стоит ли начинать спор и доказывать, что ничего не боится; однако улыбка Теломена была столь открытой и дружелюбной, что он промолчал. Лишь склонил голову, благодаря.

Хо повел рукой, приглашая его идти первым. — Защитница ждет.

Вместе с Хо Дассем без остановок прошел все заставы и ворота. Армия Итко Кана давно ушла, внешняя угроза не нависала над городом, но Шелменат поддерживала строгие порядки, пока не будут исправлены все повреждения. Все это помогало и сдерживать панику пред лицом заразы.

Дассем был удивлен приглашением. После разгрома армии Чулалорна Защитница удалилась в добровольное заточение. Ее мало кто видел, кроме подчиненных — городских магов. Иные даже твердили, что она погибла, призвав на город огненную бурю, а маги решили скрыть сей факт. Другие шептались, будто она жестоко изуродована.

Хо вел его в главный зал приемов, где Шелменат прежде выслушивала жалобы и вершила суд. Отныне этим занимались городские маги. Зал был пуст и темен, лишь несколько ламп горели в нишах стен. Хо встал у дверей, пригласив Дассема идти одного. — Она желает личной встречи.

Дассем помедлил. — Я вооружен.

Хо кивнул. — Да.

— Ты не потребовал сдать оружие.

Хо вздернул подбородок, указывая в дальний конец зала. — Она сказала, ты ни за что его не отдашь.

Дассем неловко пошевелил плечами. — Это верно.

— Хорошо.

— Ты не возражал?

Хо кивнул, как бы признавая правоту Дассема. Сложил на груди могучие руки борца. — Ты зовешься Смертным Мечом Худа. Что ж, скажу так: убив Шелменат, ты лишь докажешь, что вовсе им не являешься. — Он улыбнулся, понуждая юношу идти дальше.

Дассему хотелось ударом сбить самодовольную ухмылку с этого лица, но он удовлетворился, громко захлопнув дверь. Прошел по длинному, вымощенному белым мрамором коридору к помосту, на котором восседала Шелменат. Белые одежды слабо мерцали в полутьме.

У ступеней он встал на колено. — Защитница. — Поднял голову и увидел, что она кивает в ответ.

— Смертный Меч. Я польщена.

— Нет, что вы. Я лишь ваш покорный слуга.

— О, совсем наоборот. Я готова умолять вас…

Он не избежал озабоченной гримасы, руки сжались в кулаки. — Прошу, Защитница… не унижайтесь.

— Я должна. Это мой долг. Город под угрозой, и я должна приложить все силы, чтобы избежать опасности.

Он чуть покачал головой. — Прошу…

С трудом она оторвалась от мраморного трона. Дассем прерывисто вздохнул, когда шелковая накидка упала, являя согбенную спину, выступающие под странными углами кости. Одной рукой женщина схватилась за трон, второй нащупала костыль и встала, по-прежнему горбясь, будто больная или калека.

Сердце Дассема болезненно забилось, пока она старалась сойти с престола.

— Я отдала красоту, юность и свежесть. Все ради защиты города, Меч, — проскрипела волшебница сквозь зубы. — Чего еще вы хотите забрать?

Он неудержимо качал головой: — Прошу… не надо. — Она стояла, напряженная от усилий, и он едва мог побороть желание упасть ей в ноги. — Умоляю…

— Это я умоляю вас, Меч Худа. Пощадите город. Молите за нас вашего бога.

— Вы не понимаете… Я не могу!

— Не можете? Нужно что-то еще? Значит, правду говорят — чтобы стать смертным мечом, нужно отринуть человечность?

Она попыталась встать на колени. Этого он не смог вынести — бережно взял ее на руки и усадил на трон. — Неужели для вас ничего нельзя сделать? Где целители Высшего Денала?

— Знаете, это было жертвоприношением, — пробормотала она. — Вы же понимаете, что такое жертва. Ее не заберешь назад… так что не уходите от темы.

Он почти прохрипел: — Я не властен над Ним. — Поднял накидку, вновь скрывая ее уродства. — Я слуга, не наоборот.

— Как и я. Я служу городу. Тогда спросите себя, Смертный Меч. Какую цену вы готовы платить?

Он низко склонил голову. — Как и вы. Любую.

Она глянула на далекую дверь. — Так проваливайте. Боюсь, вам придется заплатить сполна, хотите того или нет.

Он вновь поклонился и, пятясь, отошел от трона. Закрыл за собой дверь, обернулся к нетерпеливо ожидавшему Хо. — Рано или поздно ей придется появиться на людях.

Хо кивнул. — Знаю. Возможно, на фестивале Бёрн. С высокой ограды дворца.

— Вы недооцениваете народ. Люди любят ее, несмотря на всё.

— Знаю… но она не захочет. — Хо повернулся. Они молча шли к выходу.

— Знаешь, зачем она вызвала меня? — спросил наконец Дассем.

— Да.

— И знаешь мой ответ?

— Да.

— Но…

Грузный маг лишь пожал плечами, шагая по пустой улице. — Следовало попытаться. Важнее, — искоса поглядел он, — что ты намерен делать теперь?

Дассем, будто передразнив мага, пожал плечами. — Я слуга. Всё решит Худ.

Городской маг отвел глаза, явно не удовлетворенный ответом. Он молча сопроводил Дассема к храму-мавзолею. Королл тяжело встал с порога, склонил голову. — Меч.

Хо прошел мимо, а великан помедлил, оглядываясь. — Желаю удачи, Меч, — сказал он тихо и ушел.

Дассем смотрел им вслед.

Нера лежала там, где он ее оставил. Он встал на колени рядом. Простыня успела пропитаться потом на груди, животе и бедрах. Он бросил тряпку в чан, прополоскал и отжал. Заменил и повязку на лбу. — Говорила с Короллом? — спросил он.

— Мы поговорили, — сказала девочка и тяжело сглотнула. Капли скользили по вискам, пропадая в черных сырых волосах. — Он рассказал, что встречал и других смертных мечей, и что высоко тебя оценил.

Дассем позволил себя тихо засмеяться. — Необычная точка зрения. — Размочил корку хлеба в холодном бульоне и поднес к растрескавшимся губам.

Она с гримасой отвернулась.

— Нужно поесть.

— Прости, — прошипела она.

— Простить?

— Знаю, тебе очень… тяжело…

Он сердито фыркнул: — Не я тут страдаю, а ты.

— Ты понял меня.

— Вовсе нет. Ты больна, но ты оправишься. Вот и всё. — Она поджала губы, замолкая. — Спи, — велел он и встал.

Отступив в самый дальний угол мавзолея, где высился каменный гроб, неофициальный алтарь. Сел рядом, скрестив ноги, уперев руки в бедра, и долго сидел без движения.

Медленно, почти незаметно розово-золотой свет утра проник через порог. Руки его побелели, сжимаясь в кулаки.

После четырех дней в море "Честная Жадина" бросила якорь у пристани Малаза. Картерон ожидал, что все уцелевшие в засаде корабли успеют сюда раньше них, так что заинтересованно оглядывал гавань. Похоже, наибольшие потери понесли мелкие суденышки — шлюпы и галеры. Все три боевых корабля Мока Обманщика ушли от врага, хотя "Нетерпеливый" и "Невыносимый" получили жестокие повреждения — борта сожжены, паруса опущены для штопки, снасти порваны, реи переломаны.

Приближалась шлюпка. На борту был сам пиратский адмирал с четырьмя капитанами. Они влезли по веревочной лестнице. Обманщик огляделся, ища следы разрушений, и удивленно нахмурился. — Безил? — спросил он у команды.

— Погиб, — сказал кто-то.

Обманщик кивнул, постучал пальцами по серебряному эфесу дуэльной сабли, с которой никогда не расставался. — Кто вел судно?

Некоторые матросы поглядела на Картерона, прижавшегося к фальшборту у кормы. Обманщик поманил его. — Кто ты?

— Картерон, капитан. Картерон Сухарь.

— Ты не старпом и не боцман.

— Обычный моряк, сэр.

— Принял командование в бою, сэр, — сказал матрос. — Вывел нас.

Обманщик снова кивнул, погладил козлиную бородку. — Ты не спешил возвращать мою посудину. Хотя, наверное, шли на веслах?

Картерон указал на поредевшую команду. — Рук осталось мало и парусов. Море было против нас.

Обманщик задумчиво озирал команду. И, похоже, заразился настроением моряков, ибо захохотал, ткнув Картерона в бок кулаком: — Отлично. Ты поступил как должно члену команды. Моя благодарность. — Он повернулся к капитанам. — Хесс, принимаешь.

— Слушаюсь, сэр.

Картерон заметил, что иные из моряков нахмурились и даже возроптали. Даджек сказал: — Может, продвинете, адмирал? За службу.

Обманщик развернулся. — Это тебе нужно повышение?

Даджек со смехом погладил бритый череп. — Не мне, адмирал. Я не матрос. Наш напан спас "Жадину".

— Я уверен, все ему помогали.

— Да, но я о том…

Обманщик глянул на Картерона с новым интересом. Один из капитанов подался вперед и что-то шепнул; пират раздраженно отмахнулся: — Чего? Говори вслух, человече.

Капитан погладил усы — длинные и густые, как и у самого Обманщика. Ткнул пальцем в сторону Картерона. — Их напанская команда вызвала беспорядки по всему городу. Каждую ночь дерутся с людьми Геффена.

Картерон вздрогнул. "Беспорядки? Что затеяла Грюмсюрет?"

Обманщик скривился. — И какое мне до того дело? Скажи!

Капитан невозмутимо поднял брови. — Ну, я это… просто к слову.

Обманщик посмотрел на Картерона. — Отныне ты рулевой. Так держать, моряк.

Картерон поклонился, принимая назначение. Кто-то из команды поспешил выразить одобрение. Мок Обманщик небрежно махнул рукой: — Да, да. Свободны.

Шлюпка понеслась к берегу, забрав часть команды. Картерон оказался рядом с Даджеком. Ступив на пирс, он с интересом спросил: — Если ты не матрос, то кто?

Мужчина громко засмеялся и вдобавок рыгнул. — Может, дурак? — Картерон улыбнулся. — Не-а. Боец всю свою жизнь. Солдат, наемник, телохранитель… а теперь морская пехота.

Картерон кивнул. — Понятно. Что ж, увидимся на борту.

Моряк отдал честь и снова засмеялся. — Надеюсь, еще не скоро!

Картерон опять улыбнулся. — Вполне согласен, дружище. — Взвалил тючок на плечо и направился вверх по пирсу.

Приближаясь к кварталу, в котором стоял бар "Смешок", напан заметил на углах улиц явные излишки бездельничающих проходимцев. Они переглядывались и указывали на него пальцами. "Боги, в какую передрягу теперь попала Грюм… Угрюмая?"

Завернув за угол, он наткнулся на банду громил. "Проклятие — я не готов". Он не видел оружия, но знал, что налегке такие не ходят; у самого Картерона был лишь моряцкий нож.

Он бросил вещи, освобождая руки. — В чем дело? Я люблю поболтать, но что-то в горле пересохло.

— Вы, напаны, лучше уносите голубые задницы из нашего города, — процедил один из негодяев.

Картерон пожал плечами: — Я бы рад. Купите-ка нам койки.

Второй зарычал: — Давайте проучим этого… — и вдруг заткнулся. Все бандиты попятились, как один. Заинтригованный Картерон выхватил нож и согнул ноги в боевой стойке — он понимал, что кто-то подошел сзади, но не решался оглянуться и потерять из вида стаю громил.

Незнакомец встал справа. Картерон покосился: какой-то юнец готов был сразиться на его стороне, хотя он не звал на помощь. Парень среднего веса, худощавый, с коротко стриженными темными волосами. Руки его были сложены на груди под плащом.

— Кто ты? — спросил Картерон.

— Один из твоих нанимателей.

— Джерегал? Он же старик.

— Продал дело и уехал в теплые края.

Бандиты продолжали отступать. Один показал дурной жест и пошевелил губами: еще сочтемся. Картерон остался наедине с парнем, на мокрой мостовой среди грязных каменных стен. Он встал прямее, сунул нож за пояс. — Похоже, ты им не нравишься.

Юноша кивнул: — Успели научиться. — Рука указала на проход. — Я пришел сопроводить тебя.

"Эскорт? Что тут творится, во имя Худа?" — Он вопросительно поглядел на молодого человека. — Угрюмая объяснит, — кивнул тот.

Показавшаяся впереди витрина "Смешка" стала наводящей тревогу и уныние мешаниной битого стекла и всяческого мусора. — Это что такое?

— Пытаются выдавить нас.

— Похоже, Арко готовит хуже обыкновенного.

Уклончивая улыбка скривила тонкие губы, молодой человек склонил голову. — Не думаю, что такое возможно.

Картерон толкнул тяжелую дверь, заметив свежие зарубки и следы копоти на обшитых железом досках. В зале было пусто, если не считать старой команды: Зубоскал, Неумеха и госпожа Грюмсюрет, склонившаяся за стойкой.

Он повернул голову, однако парень исчез. Хмурый моряк закрыл дверь и подошел к Угрюмой. — Что тут происходит?

— Ввязались в другую войну, — сообщила она лаконично. — Тебе заплатили?

— Еще нет. Война? Какого рода?

— За право покровительства и вымогательства. Получи деньги, они нам нужны.

Он оглядел пустой зал. — Попрошу. Я тут встретил одного типа, заявил, будто он один из новых хозяев.

— Да.

— А кто другие?

— Еще один. Говорит, будто он маг. Явно чокнутый.

— Великолепно. Думаю, лучше трудиться на прежнем месте.

— Верно. Но сейчас для тебя есть иная работа.

— Даже поесть нельзя?

Угрюмая указала на кухню. — Обслужи себя сам.

Он поднырнул под притолоку и нашел у каменной печи братца. — Есть прогресс?

Арко хмуро поглядел на него. Выпрямился, сложив толстые руки на груди, поверх покрытого пятнами фартука. — Треклятая опара не поднялась.

Картерон присел на грязный прилавок. — Может, дело в возрасте. Знаешь, к старости все плохо поднимается…

— Очень смешно. — Арко схватил с крюка чугунный противень. — Почти каждую ночь парни и девки Геффена нападают на Грю… Угрюмую, а она не выпускает меня!

— Геффен? Против него у нас мало людей.

— Скажи тем чокнутым. Они пошли против него, а мы оказались посредине.

— Глупо. Почему Угрюмая идет на это?

Арко взвесил тяжелую посудину. — Они обещали достать нам корабль.

— Корабль. — Картерон подался вперед. — Там, где все корабли и команды подчинены Обманщику? Дерьмо кобылье! Это плохая сделка.

Брат ухватился за края противня. Мощные мышцы напряглись, задрожали. — Я так и сказал, — пропыхтел он. — Она держит меня в этой дыре, когда я мог бы развалить все трахнутое здание. — Черное железо резко затрещало и распалось надвое. Силач отбросил бесполезные обломки и застыл с недоумевающим видом. — Извини.

— И все же, — Картерон озирался, — у тебя неплохая обстановка. И простая печь, и закрытая жаровня, и…

Брат расцвел, закивав. — Верно. Спорю, снаружи, под дождем гораздо хуже. — Он вдруг скривился, охваченный подозрениями. Ткнул мясистым пальцем в грудь Картерона: — Не пытайся меня успокоить.

Картерон воздел руки. — Я не посмел бы. Слушай, мне нужно кое с кем потолковать. Ладно?

Арко хмыкнул, соглашаясь. Снял крышку с большого закопченного чайника над огнем. Повалил пар. — Тебе удалось-таки.

Выхлебав водянистой похлебки, Картерон пошел искать Угрюмую. Их лучшая колдунья, Хаул, сторожила дверь. Женщина не отличалась красотой — крупнокостная, порядочно растолстевшая — но они с Зубоскалом как-то умели поддерживать устойчивую связь. — Угрюмая? — бросил он.

Женщина подняла глаза к потолку. Он кивнул и пошел вверх. Угрюмая заняла самую большую комнату второго этажа, своего рода новый штаб. У двери он услышал шорох быстрых шагов и звуки ударов, но не встревожился, давно привыкнув к ее манере постоянно тренироваться.

Он постучал. Дверь вскоре приотворилась, госпожа Грюмсюрет выглянула наружу. Короткие волосы и синее лицо лоснилось от пота, упругая грудь вздымалась под мокрой рубашкой.

Поняв, что это он, она отвернулась и ушла назад.

Он вошел, закрыв дверь. Комната была почти пуста, в середине виднелся столб для упражнений — черное дерево, покрытое вмятинами, насечками и зазубринами. Лишь матрацы у стены говорили, что здесь живут люди. Угрюмая вернулась к высокому столбу, практикуясь в ножевых выпадах.

— Меня назначили рулевым, — доложил он.

— Хорошо. Мы найдем, на что использовать деньги.

Моряк привалился к стене. — Это точно. Внизу ни души.

Она оценивающе глянула на него. Годы совместных походов позволяли им общаться откровенно. — Что случилось?

— Арко желает знать, почему мы не обрушили дом Геффена ему на голову. Я надеюсь, мы задумали нечто более тонкое?

Она ударила по столбу правой, потом левой ногой, почти на уровне лица. Босая стопа двигалась так быстро, что казалась размытой; однако контроль движений был столь точным, что подошва едва касалась дерева. — Нам не нужно внимание Мока, — пояснила беглая принцесса. — Не нужно, чтобы проклятые малазане объединились против нас. И… я жду корабль.

Он кивнул себе под нос. — Встретил одного из так называемых хозяев. Вы… ты потому так упорно тренируешься?

Она мрачно глянула через плечо: — А ты вооружись получше. Ты теперь нянька.

Он скривился. — Суп у него сносный, но я с радостью съел бы чего… Как нянька? О чем ты?

— Наш наниматель, тот, что зовет себя магом, имеет привычку бродить где угодно. За ним нужно присмотреть.

Картерон выпрямился. — Он взаправдашний маг? Или просто хвастун?

Угрюмая закончила серию упражнений. Он заметил: повисшие по бокам руки покраснели и покрылись ссадинами. Голова чуть опустилась в раздумье. — Знаешь, я сама точно не понимаю. Но если он не сумеет, вернемся к старому плану.

— Ограбим хозяев и купим корыто.

Женщина слизнула кровь с царапины, осмотрела край ладони. — У него две недели. Свободен.

Картерон отдал честь. — Слушаюсь.

В зале он уселся рядом с Хаул и Зубоскалом, впитывая новости. Как и прежде, друзья звали его Сухарем, а не Картероном, тогда как брат оставался Арко. Он не помнил, откуда это повелось — может, чем короче имя, тем проще выкрикнуть его в бою и буре? Итак, они установили контроль над рядом складов и лавок, и теперь вся работа заключалась в защите зданий от поджогов и разрушения.

— Не по нам работенка, — пожаловался он Хаул.

— И не говори, — поддакнула она, оседая в кресле.

Да, говорить было нечего. Усталость колдуньи была очевидной: круги у запавших глаз, плохо расчесанные немытые волосы. Ладони, потрескавшиеся и натруженные, беспрестанно постукивали по столешнице. Он следил за ними, думая: "Нервы?"

— Тебя тревожат местные таланты? — спросил он наконец.

Женщина коротко, недовольно фыркнула. — Да и нет. У Геффена никого нет — но на треклятом острове я ощущаю людей с великой силой. Они не вовлечены, но я чувствую их. Спина так и чешется.

Зубоскал потянулся и ласково взяв колдунью за руки, успокаивая. Хаул протяжно вздохнула, опуская плечи.

— А наш маг-наниматель? Он настоящий?

Женщина кивнула: — Уж точно. У него есть доступ к чему-то. Но не знаю, к чему. Так или иначе, это жестко. Каждый раз, когда он поднимает свой Садок, мне — любой маг должен чувствовать себя так же — мне словно вбивают гвозди в голову. Совсем нехорошо. Однажды у меня кровь пошла носом.

Картерон взял кусок хлеба, постучал по столу. Тверже камня. Кивнул Хаул: — Хорошо. Что с Амероном и Ноком? Есть вести?

— Прячутся в траве, — сказал Зубоскал своим мягким голосом — потрясающий контраст с таким грубым и покрытым шрамами лицом. Он не отрывал глаз от Хаул. — Но не думаю, что они найдут помощь на острове. По мне, все власть имущие сочли дело законченным.

Хоул горько кивнула, и Картерону пришлось согласиться с общим мнением. Грюмсюрет не найти поддержки и финансов на Напах.

Зубоскал чуть заметно склонил голову, бормоча: — Только упомяни нанимателя…

Картерон оглянулся. Похожий на гнома недомерок спустился по лестнице, направляясь к выходу. Черный, как всякий дальхонезец, сморщенный и седовласый, хотя шагает по-юношески бодро; в руке качается короткая трость.

— Куда изволите идти? — крикнул Картерон.

Словно пойманный на преступлении, странный тип застыл, не опустив ноги. Оглянулся, воздев седые и толстые, будто две гусеницы, брови. — Как… иду немного прохладиться. Полезно для… здоровья. Вот и всё.

Картерон отвел взгляд — Не сегодня. Ночью мы должны затаиться. Ночные туманы вредны для здоровья, особенно вашего.

Ответом стал звук закрывающейся двери. Зубоскал тоже поднял бровь. — Получил, Сухарь.

Картерон закатил глаза к тяжелым прокопченным балкам потолка. — Ох, ради любви всех морских богов… — Вскочил, забирая в карман кусок черствого хлеба. Возможно, удастся пришибить им какого-нибудь громилу. Выходя, подхватил клинок в ножнах.

Снаружи он быстро потерял бы нанимателя в стелющихся шарфах тумана, если бы не стук трости по мостовой. Нагнал у открытого капища — маг стоял, опершись на трость и неспешно озираясь. Указал на алтарь: — Что это?

Картерон изучил статую. Женская фигура была грубо вытесана из местного гранита. Плечи обвивали выцветшие полотнища и венки, у подножия скопились пеньки свечей, потухшие курительные палочки. Он отлично знал эту персону. Ей не хватало весов в правой руке — похоже, проржавели или украдены. При помощи весов она определяет достоинства ушедших в море и решает, вернуться ли им домой.

— Леди Неррузе. Богиня Берегов. Успокаивает бури, покровительствует морякам и рыбакам. Брат ее — Беру, Владыка Бурь.

Трость снова застучала — вероятно, владелец привык размахивать ею, когда размышлял. — Остров многое отдал морю, — сказал старик задумчиво.

— Да. Как и Напы.

— Сила морей, — пробормотал наниматель под нос; затем резко зашагал, и Картерон снова остался один, не понимая, куда идти. Он почти запаниковал, щурясь в тумане. Как можно было потерять этого клопа?

Стук снова возвестил положение нанимателя — далеко, на улице, что ведет к побережью. Картерон поспешил туда, удивляясь, как старый чудак ухитрился уйти столь далеко.

Добрался до причалов и стал тревожно крутить головой. Угрюмая оторвет ему яйца… Тут он увидел его за грудой ящиков и бочек, беседующим с толпой рабочих.

Картерон встал рядом, расслышав окончание фразы: — … и какую посудину вы не взялись бы обслуживать?

Мужчины и женщины смотрели на него, как на лунатика. Один нехотя оторвался от бревна и встал напротив. — Что ты имел в виду, проклятый дальхонезец?

Картерон встал между ними. — Прости моего друга, он туповат.

— Я ж говорю. Кем он себя счел, ради Худа?

— Просто безвредный старый дурак.

Женщина-учетчица махнула рукой: — Глянь, твой дурацкий дружок снова куда-то побрел.

Картерон выругался, разворачиваясь. Маг — если это был настоящий маг — отошел довольно далеко, завязав беседу с шайкой беспризорников. Он помчался туда, вновь успев к окончанию разговора. Пацаненок отвечал, пожимая плечами: — Да уж, есть такие, кого никто не уважает.

Ву снисходительно засмеялся и показал талианский медяк. — Я о корабле. Моряки народ суеверный, еще пуще солдатни. Должны быть невезучие корабли.

Девочка вылезла вперед: — О, так ты о "Закрученном". Никто на него не запишется. — Она протянула руку, но Ву отвел монету.

— И где этот невезучий корабль? С нами?

Девочка презрительно скривилась. — Я что, не сказала, на него никто не запишется? Конечно, он здесь. Уже годы здесь! — Она указала на что-то в гавани.

Ву бросил монетку. — Благодарю.

Один паренек до странности пристально разглядывал Ву. Теперь он ткнул пальцем: — Не ты ли тот, что зашел во двор Мертвого Дома?

Ву кивнул. — Воистину так.

Детская банда разом притихла, глаза стали большими. — И, — выдохнул паренек, — как ты сбежал?

Картерон вдруг осознал, что сумрак вечера внезапно стал гуще. Вокруг потемнело, будто наступило солнечное затмение. Казалось, тени сползлись отовсюду, в особенности окружая старика — он был как бы завернут в темный саван. Из наступившей тьмы донесся зловещий, гулкий шепот: — Кто говорит, что я сбежал?

Шайка раззявила рты и разбежалась во все стороны. Они с нанимателем внезапно остались наедине, а тьма ушла, как случается при затмении. Картерон вздрогнул, услышав по-детски тонкий смех старика-дальхонезца, и постарался сделать суровый вид. — К чему это было? Пугать детей?

Старик повел пальцами, отметая обвинения. — Бросаю семена, мой друг. Всего лишь бросаю семена. — Он направился вдоль причала. Картерон поглядел в меркнущее, затянутое облаками небо и пошел следом, не отпуская рукояти тесака.

Маг встал среди высоких штабелей: бочки, ящики, амфоры… Когда Картерон подошел, ткнул тростью в сторону края причала, где притулилось одинокое судно, вдалеке от подобных ему — будто зачумленное. — "Закрученный", — сообщил Ву.

Картерон оглядел корабль. Узкий, высокие борта, три мачты. Разновидность каботажника. Вероятно, с комбинацией прямых и косых парусов; вероятно, быстроходный — и очевидно в плохом состоянии. Борта посерели, краска повсюду облезла, из клюзов текла ржавчина. Канаты провисли, выбленки были кое-где порваны. Трюм явно нуждался в основательной чистке, если вообще не прогнил.

— Жалкая посудина, — фыркнул он, глядя на Ву.

— И пораженная жуткой проказой — репутацией проклятого корабля. Все так говорят.

Картерон понимал, что мерзкий тип намеренно подогревает в нем интерес, но не удержался. — Проклятого? Как?

Недомерок снова повел рукой. — О, немало бестолковых смертей в последние рейсы. И долгая история отсутствия прибыли. — Маг состроил ужасную гримасу, не без труда согнав ее с губ. Прокашлялся. — А недавно он обрел репутацию еще хуже.

Картерон без энтузиазма спросил: — То есть?

— Он одержим духами. — Тип оглядел затененные проходы между грузами и удовлетворенно кивнул себе. — Итак… мне пора приниматься за работу. — К крайнему недоумению и беспокойству Картерона, он начал выцветать. — Не иди за мной.

Маг исчез. Картерон выругался и оглядел ящики, бочки, не найдя и следа нанимателя. Угрюмая его убьет! Он снова поглядел на "Закрученный" у причала. Что ж, он хотя бы узнал, куда уходит старик — если не обманывается. Моряк скрылся в узком проходе, сел на бочонок и сложил руки, ожидая и наблюдая.

Через некоторое время он проснулся в смущении, но быстро вспомнил, где и зачем сидит. Наступила ночь. Его что-то пробудило. Картерон напряг зрение, но не нашел в темноте ничего необычного. Хотя бы туман пропал, потому что остывший за вечер воздух уже не так энергично перемещался. "Закрученный" лежал, неподвижный — но не заброшенный: на корме горел фонарь, из иллюминатора кабины также лился неяркий золотистый свет.

Затем раздался вопль — непроизвольный крик удивления и тревоги. Сапоги затопали по пристани, мимо кто-то пробежал. Картерон мельком углядел пожилого господина, лицо над седой бородой белее снега, глаза дико выкачены.

Он снова сел и воззрился на "Закрученного", раздумывая. Хочется ли ему… Нет, решил моряк, совсем нет. К тому же если маг эфемерен как фальшивый вексель, вряд ли ему грозит опасность от дубинок людей Геффена. Он встал, почесался и вернулся в "Смешок".

По пути пришлось делать крюка, избегая банд на углах улиц. Наконец ему удалось просочиться в дверь. Зал снова был пуст, там сидели одни члены команды.

Прощай спросила: — И где наш так называемый хозяин?

— Кажется, работает.

Она была долговязой — женщина, привычная к мечу и предпочитавшая в битве толстый кожаный доспех. Теперь она облачилась в охотничий костюм из тонкой кожи. Прощай сидела, сложив руки. — Работает над чем?

Картерон смерил ее взглядом. — Боишься привидений?

Фехтовальщица скривилась при столь нелепом вопросе. — Конечно. А кто нет?

— Тогда тебе лучше не знать, чем он занят.

— Он что, как бы взаправдашний маг?

— Думаю, да. — Он уже начинал гадать, не относится ли старик к людям самого опасного сорта. Мысль, что Ву оказался настоящим магом, встревожила женщину, и Картерон добавил: — По крайней мере он на нашей стороне.

Казалось, ей не полегчало. Прощай похлопала по бедру, у которого обычно висел меч. — Не понимаю, почему бы нам не помчаться туда, попросту предав всех смерти.

— Потому что это уже будет свара между нами и всеми местными. Угадай, кто победит? — Жесткие губы шевелились, зубы, похоже, скрипели. Однако женщина сдалась и осунулась на стуле. — Медленно и надежно, — утешил он ее, проходя дальше.

Картерон занял стул у камина и принялся подбрасывать дров — сырость не желала отступать. Закончив, откинулся на спинку, озирая стражу у двери, Прощай и тощего лучника Токараса. Они не выглядели счастливыми от необходимости сидеть, глядя на туманную улицу.

Гарнизонные будни, подумалось ему. "Не наша сильная сторона. Не прямой бой. Угрюмой нужно быть поосторожнее. Верность несомненна, но тоска и отсутствие удач и побед способны подточить самые надежные союзы. Что-то нужно сделать". Он был уверен — ни одна из них не предаст. Он молился и ждал.

Глава 5

Порван-Парус оперлась ладонями о неровную, просоленную поверхность каменного бастиона, созерцая скромные горы на севере. Распущенные волосы развевались по ветру, приходилось отводить их от глаз. Над головой чайки и бакланы плыли в бризе, резко крича. Она долго следила за свободными птицами; затем опустила взор к бурым холмикам Кремневых равнин. К северу, едва в дне плавания от берега Малаза, лежал материк. Так близко и, увы, так далеко.

Нужно многое сделать, чтобы они с Моком обрели права на титулы. Однако он… как бы это сказать… слишком доволен собой и миром. Значит, делать придется ей. Вот только что?

Ей приходил на ум ответ в классическом стиле. Экспедиция. Рейд на континент, какие проводил Мок Обманщик в молодые годы. И люди до него, почтенные пираты острова Малаза.

Это должно напомнить, кто правит морями, путями торговли и побережьем, и почему следует признавать и уважать такую власть. Это вселит страх божий в кичливых купцов Кауна, упадочных аристократов Анты и проклятых наглецов-канезцев.

Она ударила кулаком по въевшемуся в камень гуано. Хватит. Сегодня ночью она вложит идею в разум Мока.

Сзади кто-то раскашлялся. Она обернулась. — Да?

— Корабль в гавани, миледи, — сказал дозорный.

— И?

— Люббен думает, вам будет интересно.

Люббен был горбуном, кастеляном Замка. — Хорошо.

Она перешла на другую сторону. Птичий помет запятнал всю площадку; Порван-Парус поняла, что ненавидит этот кусок древних скал. О, как хочется ей бросить богами забытые задворки ради подобающего имения в настоящем городе, вроде Анты или Тали!

Судно пришвартовалось так далеко, как было возможно. Оно было длинным и низким, две мачты; на такой дистанции корабль выглядел крошечным, но она все поняла, хотя синеватый цвет парусов отсюда был едва различим. — Что, ради всех морей, делает здесь напанский корабль? — воскликнула колдунья.

Стражник мудро счел вопрос риторическим. — Они спустили шлюпку с флагом перемирия, — сказал он.

"Занятно. О чем они будут толковать?" — Гм, Люббен был прав. Мне интересно. Следите за ними. Пусть эскорт готовится. Я сама сообщу Моку.

Стражник поклонился, она полетела в главную башню.

Найдя его в спальнях. Странно, несмотря на полдень, он был едва одет, сражался с застежками корсета. Она подскочила и отвела его руки, чтобы все сделать самой. — Что ты делаешь?

Он пожал плечами, смущенный: — Наряд не готов… — и задохнулся от силы, приложенной ею к корсету.

— Так ты слышал.

— Что слышал, любовь моя? — Она могла ошибаться… но голос звучал слишком неровно.

— Напаны! В гавани! Похоже, это официальная делегация.

Мок развел руки, пока Порван-Парус застегивал многочисленные пряжки. Потом пригладил усы, размышляя. — Делегация… да. Новый король, о котором мы слышали. Официальные отношения… — Привычно прищуренные глаза вдруг широко раскрылись. — Или официальное признание! — Он схватил ее за руки, отстраняя. — Позови ту новую девку, Вив. Ты встретишь их в зале. Я должен быть одет подобающе.

— Ну, если ты считаешь, что так лучше…

— Отлично. Может быть, это первый шаг ко всему, о чем мы грезили, милая. — Он торопливо лобызнул ее и захлопнул дверь.

По пути вниз ей пришло на ум, что постель была вся смята. До сих пор не убрано! Нужно будет хорошенько внушить Вив.

Делегация — она сочла, что это делегация, ибо трое слишком мало для налета — состояла из женщины и двух мужчин. Пожилой моряк, вероятно, был послом, его сопровождала почетная стража. Все трое отличались синеватой кожей, свойственной уроженцам Напов.

Войти позволили лишь послу. Порван-Парус ожидала его у подножия высокого кресла Мока, что стояло во главе основного обеденного стола.

Эмиссар вошел, громко топоча подошвами сапог по плитам пола. На взгляд Порван-Парус, он плохо подходил миссии: слишком короткий, похож на грушу. Она грустно вздохнула. Впрочем, дела с Напами вести придется. Не нужно лишь возлагать особенных надежд…

Встав на почтительном расстоянии, эмиссар поклонился с масляной улыбочкой. — Адмирал Корез к вашим услугам.

Она поклонилась в ответ, подумав: если этот похожий на крысу типчик — настоящий адмирал напанов, их будет легко победить. — Приветствую, адмирал. Вы делаете нам честь. Прошу, пользуйтесь полнейшим гостеприимством. Наши острова — братья, слишком долго бывшие в разлуке.

Посол погладил клиновидную бороду — всю пронизанную сединой — и серьезно кивнул. — С кем, — начал он учтиво, — я имею честь беседовать?

Парус старалась сохранять благородный вид, внутренне браня себя за неуклюжесть. — Извините, адмирал. Я Порван-Парус, госпожа Замка.

Брови посла радостно взлетели: — Ах! Великолепная Порван-Парус. Ваше мастерство славится во всех южных морях. — Он снова склонился.

Она подумала, что выбор столь непритязательного, безобидного типа в качестве эмиссара мог быть мудрым. — Вы принесли вести от Тарела, нового короля Напанских островов?

Он вновь кланялся. — Именно. Вы будете говорить от имени Мока, о-о-очень давнего адмирала Малаза?

Парус снова изображала внешнее спокойствие. Первое суждение оказалось самым верным. "Адмирала, вот как? Чудно. Да будет так. Никаких официальных переговоров с госпожой?" — Она вернула поклон. — Он извещен о вашем прибытии и скоро будет с нами.

— Превосходно. — Гость с преувеличенным интересом озирался. — Итак, это главный зал замка. Весьма… очаровательная провинциальная простота.

"Хрена тебе, жирный фат". Она улыбнулась, согласно кивнув. — Благодарю. Разумеется, кому, как не вам, судить о сем предмете.

Эмиссар вежливо улыбнулся.

Парус невольно следовала за взорами посла, и внимание ее привлек новый гобелен Агайлы. Это было изображение Замка с моря, на закате. По крайней мере, так ей вначале показалось. Но пейзаж как будто потемнел еще более. Мрачные рваные облака угрожали сверху, сползающиеся тени охватили утесы и внешние укрепления.

Она моргнула. Эмиссар что-то говорил — она улыбнулась, запаниковав, и кашлянула, чтобы потянуть время. "Проклятая Агайла! Что она возомнила, создавая такую гадкую вещь?" Колдунья указала на боковой вход. — Похоже, мне придется пойти и узнать, что так задержало Мока.

Поклон Кореза был столь небрежен, что едва ли мог показаться вежливым. — Похоже, — сказал он едко.

К ее облегчению, главные двери распахнулись и Мок Обманщик летел внутрь. Он нацепил на губы то, что она называла "безрассудной ухмылочкой", натянул на плечи тонкую льняную рубашку. Кожаные брюки прикрывали сапоги на высоких каблуках. Разумеется, он был при своей любимой сабле.

Пират выбросил руки вперед, крича: — Корез! Ты, старый пес!

Эмиссар снова поклонился. — Адмирал.

Мок схватил его за плечи, оглядел с ног до головы. — Посмотрите на него. Не ты ли командовал "Упорным" при осаде Бриса?

Посол удивленно заморгал и вдруг покраснел, очевидно обрадованный. — Да, точно. Хотя действий там было маловато.

Мок со смехом прервал его: — Ты слишком скромен. Этой победой могут хвастаться все Напы. — Он шлепнулся в высокое кресло, сгорбился, кладя ноги на стол. — Подходи же. Что может Малаз сделать для старых друзей и славных мореходов с Напанских островов?

Корез так и моргал, расчувствовавшись; Парус скрыла усмешку. Вот чем Мок заслужил ее восхищение: умением лавировать.

— Ну…. - начал его старый знакомец, вероятно, изменяя намерения на ходу, — Король Тарел шлет приветствия, разумеется. Он питает надежду, что два острова могут начать все заново — без злосчастных распрей прошлого.

Мок ударил руками по подлокотникам. — Согласен! Ваш Тарел поистине мудр. Союз между нами вполне разумен! — Он подмигнул Корезу. — Теперь можно будет без опаски исследовать берега материка, э? Не созрел ли Брис для нового грабежа?

Корез, кажется, был поражен столь прямым приглашением; однако он быстро опомнился и сумел кивнуть, улыбаясь от очевидных выгод идеи. — Формальное соглашение стало бы превосходным первым шагом, адмирал.

— Превосходно! Вина! — крикнул Мок. — Выпьем, скрепив союз!

Юноша вошел с серебряным подносом, на коем стояли два резных хрустальных бокала и графин. Парус узнала их лучший гризианский сервиз, порадовавшись, что уцелело два бокала.

Мок сошел с помоста, чтобы разлить вино, воздел бокал. — За перспективу вечного мира между Напами и Малазом! За братьев и сестер, моряков!

Корез ответил на тост, опустошив бокал, бережно вернул хрусталь на поднос. Кашлянул. — Все нападения, захваты и поборы с напанских судов отныне, разумеется, должны быть отменены.

Мок вернулся на "трон", крутя в руке бокал. — Разумеется. После ратификации соглашения.

— Верно.

— И взаимно, надеюсь?

— Разумеется.

— Чудно. Как говорится, наши корабли в одном строю. Не останешься на ужин? Нужно отпраздновать наш союз!

Корез махнул рукой. — Как ни грустно, я вынужден отвергнуть ваше гостеприимство, адмирал. Обязан немедля донести новости королю.

Мок кивнул, снова вставая. Хлопнул коротышку по плечу. — Конечно. Нам не нужны никакие недоразумения. Верно?

Корез поклонился. — До скорого, адмирал. — Затем он послал поклон и Порван-Парус: — Миледи.

Парус вытянула руку, которую он поцеловал. — Адмирал.

Эмиссар начал разворачиваться, когда Мок бросил: — У меня есть одна маленькая просьба, сэр, чтобы скрепить союз.

Корез склонил набок голову. — Да?

— Письма о союзе между нашими государствами… должны начинаться так: "От Тарела, милостью богов Короля Напов, к Моку, милостью богов Королю Малаза".

Глаза эмиссара задергались от удивления. Он не сразу обрел дар речи, пропыхтев: — Я… я, несомненно, доведу ваши соображения до короля…

— Превосходно! — сказал Мок Обманщик и помахал рукой.

Корез почти выбежал из зала, двери с грохотом захлопнулись.

Едва стихли отзвуки, пират поцеловал обе руки Порван-Парус. — Мы на полпути, любовь моя!

Однако она смотрела на двери. — Не нужно было так напирать.

Он со смехом подмигнул: — Я запросил "короля", но соглашусь на "суверена".

— Все зависит от того, насколько мы нужны Тарелу — каковы его планы? Он тоже нацелился на материк?

Мок снова пожал плечами. — Мелкая цена, чтобы обезопасить фланг. Личная закорючка на листе бумаги. — Рука протянулась за графином. — Будем праздновать всю ночь!

— Подождем ответа Тарела.

— Не беспокойся. Вечно ты беспокоишься. Однако, — тут он погладил ее по щеке, — кто я без моей Порван-Парус? Эй, все! Будем пировать!

Она смотрела, как он идет, раскинув руки — и качала головой. Так похож на шаловливого мальчишку. Итак… Король Малаза. Это делает ее… Улыбка пропала с губ. Они не вступили в брак. Из любовницы пирата она станет любовницей короля?

Парус ощутила, как напряглись челюсти. Им пора поговорить наедине.

Танцор открыл дверь конторы над обеденным залом "Смешка", застыв на пороге. Там было пусто — дурачок снова куда-то ушел. Куда на этот раз? Опять в тот зловещий дом? Он прошелся, всматриваясь в мешанину бумаг на столе: снова наброски и загадочные чертежи или карты, наложение кругов и линий. Они смутно напоминали астрологические схемы, мельком увиденные при разведке в жилище некоего чтеца Колоды…

Что-то заскрипело под ногой; он присел и провел рукой по доскам. Какая-то грязь. Танцор растер ее между пальцами. Песок. Мелкий песок. И — он понюхал — слабый остаточный запах. Сладкий, цветочный, но с неприятным оттенком — будто от миндаля.

Теперь он понимал, куда исчез Ву.

Дурак. Хорошие шансы, что новой встречи не будет.

Кто-то был на лестнице. Танцор затих. Руки схватились за короткие палки. Пока что он никого не убивал, уже довольно давно.

Это была самая младшая из команды напанов, Неумеха. Она стояла в узком проеме. — Нелады в городе.

— Понял. — Он встал, пересек комнату и запер дверь за собой.

Неумеха попыталась заглянуть ему за спину. — А где… вы знаете… этот, старый?

Ву так и не назвал никому своего имени. Танцор подозревал, что из глупого тщеславия и ради пущей таинственности. — Он старается набрать больше Силы.

Ну, технически это было верно.

Темные глаза девушки раскрылись в суеверном страхе; похоже, Напы порождали мало магов, кроме знатоков Рюза. — О!

— Так в чем проблема?

Она моргнула, мотнув головой, и показала вниз. — Мы упустили поставку спиртного, и парни Геффена снова требуют дань со всех баров города.

Они спустились в пивной зал, как всегда почти пустой. Танцор засунул дубинки за пояс. — Великолепно. Кто сегодня свободен?

— Только вы и я.

Не лучшая комбинация — двое бойцов на ножах. Хотя не совсем — на этом островке он сойдет за тяжелую пехоту! Танцор махнул ей, указывая идти вперед. — Хорошо. Начали.

Она вывела его на мокрую мостовую. Танцор не отрывал рук от дубинок. — Как они заграбастали груз?

Девушка скривилась: — Шутите? На проклятом острове все контрабандисты.

Он ухмыльнулся. — Полагаю, как на Напах.

Девушка не смогла сдержать смеха. — Ага. Думаю, вы правы.

Он искоса изучал ее: миниатюрная, со вздернутым носом и волосами столь коротко стриженными, что более походят на щетину. На деле, еще дитя. Но всегда такая серьезная! — Давно ли ты в команде Угрюмой?

Она едва не подскочила от удивления. — Я всегда была с го… ну, э… пару лет.

Кажется, он готова была сказать "с госпожой". — Итак, она аристократка с Напов. Так и думал.

Девушка яростно скривилась, крепко сжимая губы.

— Да ладно. — Он вглядывался в пелену тумана, столь тонкого, что не заслуживал названия дождя. — Куда?

— Они начали с лучших мест, идут последовательно. — Девушка махнула рукой. — Попробуем припортовые лачуги.

Они спустились к берегу. Здесь можно было расслышать лишь плеск волн на камнях, стоны и скрипы поставленных на якоря кораблей. Однако свет качающегося фонаря выдал чье-то присутствие. Танцор жестом велел Неумехе залезть на крышу, сам войдя внутрь.

Слышались звуки спора; он оказался в тылу целой толпы громил Геффена, зажавших в двери весьма испуганного типчика в мятом фартуке.

— Все понял? Бери, заплатишь позже, — крикнула женщина, в которой ассасин узнал давнюю подругу, любительницу серег.

Мужчина, мелкий собственник, нервно тискал края фартука. — Я бы и рад, но… Но я все забил, видите ли. Нет места… — Тут он разразился нелепым, дерганым смехом.

— Все равно возьмешь, — зарычала женщина. — Считай это авансом от Геффена. Он потом заберет.

Владелец снова нервозно засмеялся, обливаясь потом. — Я взял бы! Точно! Но места нет…

Женщина сделала знак двоим мускулистым типам. — Мы поможем, найдем место.

Двое ринулись вперед, чтобы отлететь от фигуры, внезапно заслонившей щуплого владельца. Мужчина казался, скорее, не человеком, а каменной стеной.

— С дороги, проклятый выпивоха, — рявкнула женщина.

— В баре не драться, — зарокотал здоровяк, подобно пустой бочке. Женщина выставила пальцы, веля громилам нападать. Они схватили плечи здоровяка, только чтобы отлететь прочь.

Танцор положил дубинки себе на плечи. — Я знаю склад, где полно места, — возвестил он громко.

Все головы повернулись к нему. Женщина протискалась сквозь толпу уличных вымогателей. — Снова ты! — зарычала она. — Поглядите, стоит тут один и такой смелый. Пора преподать тебе урок. — И снова она воспользовалась пальцами, командуя своими громилами. Бандиты вынули разнообразные палки и дубинки. Насчитав двенадцать, Танцор не стал медлить и классифицировать чужое оружие; он немедленно пошел в атаку.

Ударив по коленям, потом по черепам, когда хозяева коленей начали падать. Он не сбавлял напора. Отводил чужие выпады, награждая противников ударами по локтям, коленям и носам. Всё, чтобы нанести наибольший ущерб без особых усилий. Негодяи быстро попадали. Женщина пятилась, выпучив и без того большие глаза. Треск ломаемых костей эхом отдавался в узких переулках.

Последний из дюжины сдался, получив множество ударов по коленным чашечкам, в живот и в лоб, и без сознания подкатился к ногам женщины. Она смотрела на Танцора с полным недоумением. За его спиной живой ковер из воров стенал, хватаясь за головы и колени. Впрочем, некоторые вовсе не шевелились. — Зачем ты здесь? — выдохнула она с невольным восхищением. — Зачем кому-то вроде тебя тратить время на поганый остров?

— Это мое дело. А твоему хозяину советую сесть на ближайший уходящий корабль.

Она покачала головой: — Я его знаю. Не уедет.

— Тогда у нас проблема.

Рука потянулась к ножу у пояса, однако он лишь взглянул предостерегающе — и рука отдернулась. — Да, — заикнулась она. — Да-да, у нас…

— Как тебя зовут?

— Крыша.

— Крыша? Неужели? Ну, мое имя Танцор. И я вызываю твоего босса. Или он оставляет любые притязания на территории города, или я иду за ним. Ясно?

Она кивнула, стиснув зубы.

— Хорошо. — Он кивнул, показывая, что ей пора уйти. Женщина пятилась назад спиной, затем развернулась и умчалась, пропав в тумане.

Танцор обернулся к великану, заблокировавшему заднюю дверь. — А тебя как звать?

Мужчина озадаченно нахмурился и объявил: — В баре не драться.

Танцор поднял бровь: "Верно" . Громко крикнул внутрь: — Спиртное все ваше. Уверен, место для трех фляг найдется, — и начал пробираться меж павшими телами на улицу.

Уже покинув переулок, услышал боязливый вопрос: — Это безопасно?

Неумеха ухмылялась, ожидая его на улице. — Ты очень помогла, — сказал он с упреком.

— Мне говорили, что вы хороши — но я не знала, что настолько хороши.

— Спасибо… наверное.

— Могли бы меня научить?

Он искоса поглядел на нее. — Наверняка. Но не думаю, что у нас есть время.

— Планируете уезжать?

Он засмеялся: — Планирую чертовски много дел для всех нас.

Девушка чуть не воспарила над лужами. — Увидим. Вдруг этот Геф наконец поймет урок.

Танцору пришлось покачать головой. — Нет. Мне придется забить его до потери чувств и забросить на корабль.

— Почему еще не?..

Он вытер холодную росу с лица. — Потому что мы должны побороть его организацию. Или один из подручных вылезет наверх, и придется начинать сначала.

— А, поняла.

Вблизи "Смешка" он ускорил шаги, потянув ее за собой. Если уже устроена засада, то здесь.

Дверь открылась, Прощай кивнула им. Танцор расслабился. Склонил голову, прощаясь с Неумехой, и пошел наверх.

Отпер дверь, сунулся внутрь. Может… но контра была пуста. Он долго стоял в темноте, глядя на стол. Ву не нужно было уходить одному. Нужен друг, чтобы сохранять дураку жизнь. Да о чем он вообще думал?

Подтащив стул к стене у входа, он сел, балансируя на задних ножках. Положил руки на холодные рукояти кинжалов, которые всегда скрытно носил у пояса — на всякий случай. Посидел так молча, глядя в темноту и слыша стук дождика по закрытым ставням, потом тяжело вздохнул и закрыл глаза.

Недуриан сидел на скамье и ел яблоко; день выдался солнечным и он наслаждался теплом. Рядом были привычные старые грызуны, несли привычные небылицы и следили за малой толикой красот мира, кои могла предложить площадь в торговом квартале Малаза. Он едва ли вслушивался — каждую историю пришлось слышать уже дюжину раз — но, когда болтовня внезапно умолкла, поднял глаза и подавился. Перед ним стояла Агайла, руки в боки. Роскошный кружевной шарф обвивал шею, длинные волосы разметались — черный шелк на белом.

— Вот ты где! — провозгласила она, будто обращаясь к блудному дитяти. — Уже опаздываем. Скорее! — Она почти полетела к берегу.

Ошеломленный Недуриан встал, сжав огрызок в руке.

— Одной вдовы тебе не хватило, а, Нед? — крикнул один из старых грызунов.

Недуриан с нарочитой задумчивостью провел пятерней по нечесаной бороде, оправил ветхий воротник. — Никогда не мог отказать девчушке, дружок.

Старик ухмыльнулся компании. — Ага… покорность. — Оба остальных заквохтали, демонстрируя отсутствие зубов.

Недуриан воздел палец. — Осторожнее. Рыбам может понравиться ваш вкус.

Старый приятель махнул рукой: — Ах… у них было так много оказий.

Агайла сверкала глазами с улицы. Он поспешил туда. Сборище стариков провожало их смехом.

Поравнявшись с Агайлой, он озадаченно взглянул на нее. В чем может быть дело? Никогда он не говорил с ней вне лавки — и вообще не видел, чтобы она выходила из лавки. Шага ее были быстрыми, волосы развевались на сильном ветру.

— Что? — спросил он.

Ведьма не обратила внимания, и он прикусил язык. Она вела к полнолюдным докам, где торговые суда выгружали товары, брали пассажиров на материк.

Она озирала толпу, подскакивая на кончиках пальцев и кусая губы. Не знай он ее слишком хорошо, решил бы, что это тревога. А то, что вызывает тревогу в этой женщине… да, это уже не его класс.

— Не вижу его, — пробурчала ведьма разочарованно. — Уже должен был быть.

— Кто?

— Обо.

Он покачнулся, едва не разинув рот. Обо! О все боги и демоны, благие и подлые! Это имя произносили шепотом лишь самые умудренные маги. Они встретят его? Просто встретят? Он сомневался.

Ведьма поманила его. — Что ж, ничего не поделать. Примем ее сами.

"Ага. Еще женщина" . — Кого? — спросил он. Она вновь не ответила. Скрипя зубами, он пошел вслед за ней к основанию пирса, где встало последнее судно. Агайла скрестила руки, тут же отвела назад и уложила узлом гриву волос; подтянула рукава и снова сложила руки на тощей груди.

Действительно нервничает, понял старик, ужасаясь столь откровенному беспокойству многоопытной колдуньи. — Кто же она? — спросил он едва слышно.

— Тихо. Держи руки при себе. И, ради всех богов, не поднимай Садок.

— Что такое?

Она раздражено зашипела. — Считай ее Властительницей, — раздался резкий, напряженный голос.

Недуриан лишь поднял брови. Да неужели. Властительница? Тогда что, во имя Семи Миров, им тут делать?

Он следил за толпой спускавшихся на пирс пассажиров. Никто не выглядел особенно примечательным. Впрочем, одна из женщин выделялась из людей, или, скорее, люди начинали меркнуть перед властью и силой ее присутствия, казались трудноразличимыми, скорее напоминая призраки.

Однако он вряд ли уделил бы ей более чем мгновенный взгляд, не будь предупреждения Агайлы. Она оказалась женщиной среднего возраста, в простой потертой одежде, черты лица непривлекательны, волосы коротко обрезаны. Жена фермера или мелкого торговца, вот за кого он принял бы ее. Но теперь, хотя пассажиры почти отталкивали ее в проходе, она предстала магнитным камнем в потоке силы.

Женщина подошла к ним и встала. На плече висела небольшая сумка. Темные глаза впились лишь в Агайлу; впрочем, сейчас Недуриан вовсе не хотел оказаться выделенным из толпы. — Кто вы? — спросила гостья.

— Агайла.

Взор женщины скользнул им за спины. Она кивнула. — И Обо.

Недуриан удивлено оглянулся. Там стоял невысокий, жилистый, бледный старичок, пятнистая лысина и дикие завитки волос над ушами. ЭТО и есть великий и ужасный Обо? Не мимо него ли, сидевшего на скамейке, он прошел час назад?

Обо метнул ему неприязненный взгляд, будто говоря: "Чего уставился?" Недуриан торопливо отвернулся.

— И под каким именем вы сейчас странствуете? — говорила Агайла.

— Ночная Стужа.

— А ваши намерения? Нам не нужны провокации. Бурегоны в последнее время притихли.

Тонкие губы скривились, будто она услышала шутку. — Просто исследования.

Аайла, похоже, успела вернуть самообладание и вновь усмехалась. — Надеюсь. Вы понимаете, что мы будем следить за вами все время?

— Разумеется. — Женщина склонила голову, прощаясь, и пошла к улице.

Агайла обернулась к Обо. — Что ее принесло сюда? — прошипела она театральным шепотом.

Великий и ужасный Обо пожал костлявыми, как у пугала, плечами. — Не знаю.

— Один тип играется здесь с Меанасом, — вставил Недуриан.

Обо презрительно оглядел его с ног до головы. — Из какой Бездны ты вылез?

Дассем решился сразу, но три дня и ночи безмолвных бдений у алтаря понадобились, чтобы он нашел в себе достаточно воли и твердости открыть рот и заговорить. Это стало одним из труднейших решений жизни; делая его, он ощущал себя предателем всей веры и всего мира. Однако девочка слабела день ото дня и колебания ничего не могил изменить.

— Мой господин, — начал он, сидя, склонив голову, голосом тихим и хриплым, — мне предельно тяжко говорить… но я прошу милости.

Долгая тишина во тьме ответила его словам. Ночь словно поглотила мавзолей. Сам воздух стал очень холодным. Затем что-то пошевелилось, являясь, излучая кислое недовольство и даже разочарование.

— Дассем Альтор, — донесся слабый вздох. — И ты. А я возлагал на тебя столь великие надежды.

— Прошу, владыка. Она невинна.

Разочарование нарастало. — Ты знаешь, что это не важно.

Дассем склонился сильнее. — Да. Мне жаль. Просто с языка сорвалось.

— Тогда нам нечего обсуждать.

Он чуть разогнулся. — К сожалению, есть.

Череп древнего трупа на крышке саркофага пошевелился, обращаясь в его сторону. — О?

Дассем выпрямил спину. — Возьми меня.

— Прости, что?

— Вместо нее. Возьми меня. Жизнь за жизнь.

Череп отвернулся. — Я не торгуюсь.

— Тогда у тебя нет Меча. Я отбрасываю его здесь и сейчас.

Ответом стал мрачный смех. — Не решишься.

Дассем мгновенно вскочил на ноги. — Довольно. За все годы я ничего не требовал, ни о чем не просил. Теперь прошу об одном подарке, а меня гонят, словно нищего от дверей.

Высохший труп на саркофаге сел сам собой. — Все вы смертны, все вы нищие у моих дверей.

Дассем кивнул, соглашаясь. — Знаю. Итак, я обычный нищий.

Костяк разразился сухим смехом. — Слишком дерзкий нищий. Ты никто без звонкого титула.

Дассем отвернулся. — Между нами больше ничего нет. — Побросав в заплечный мешок немногочисленные вещи, не забыв два кошеля приношений Худу, он встал на колени и поднял девочку вместе с одеялами. Она прижалась к груди, будто горячий уголек.

— И куда ты пойдешь? — донесся тонкий голос.

— В храм Чаровницы. Возможно, она почтит меня и примет на службу.

Сухожилия заскрипели, костяная рука схватилась за край саркофага. — Хорошо. Может быть, есть нечто…

Он обернулся на пороге. — Да?

— Она умирает и, как даже тебе очевидно, я ничего не могу сделать. Но есть одна возможность.

— Да?

— Есть места, в которые можно ее унести. Где можно положить ее в ожидании исцеления. В таких местах время течет… иначе.

— Где ближайшее?

— Ближайшее? Ну, самое доступное — на южном острове. Острове Малазе. Его называют — и это не шутка — Мертвым Домом.

— Знаю, что ты не шутишь, — буркнул Дассем. — Отлично. Клянешься отводить свою руку, пока я не доберусь туда?

— Я буду… сдерживаться.

Юноша вежливо кивнул: — Хорошо. Я уезжаю немедля. — Он вышел сквозь отверстый дверной проем.

В опустевшем мавзолее воцарилась тишина. Сюда доносились лишь слабые звуки шагов и скрип тележных колес на соседних улицах.

Потом долгое тихое хихиканье отразилось от камней. Сухая рука — жилы на белой кости — метнулась, будто бросая вдаль дротик, и труп распался, превращаясь в облако праха под гнилой одеждой.

Пинок вернул Ребена к темноте и мерзостному вкусу во рту. Он схватился за нож, который немедленно отняли. Скривился, фокусируя взгляд на парне, державшем его за рубаху, и шлепнул по руке. — Чего надо, поимей тя Бездна?

Дальхонезец снова встряхнул его. — Лодка отходит.

— Нет не отходит, дери тя боги.

— Почему?

Рука отпустила его, Ребен упал на берег, поразившись сильной боли в спине. — Карантин насчет заразы. Речные ворота перекрыты. Никаких плаваний по реке, ни вверх ни вниз.

Дальхонезец тихо выругался и чуть отошел от него. — Проклятие… Ну ладно. Прости за беспокойство. — Тяжелая монета упала на грудь, он сжал ее, морща лоб. Помахал вслед незнакомцу, легко вспрыгнувшему на причал, и поднял монету к слабому свету. Вот так поворот. Напали ночью, но не ограбили, а дали денег. Такое первый раз. Он застыл, различив блеск золота и незнакомый оттиск. Из какой древности она пришла?

Дассем направился к южным воротам Внешнего Круга, так называемым Горным — возможно, название было связано с горами Канезе на дальнем юге. Закутанная Нера была крепко прижата к груди.

Вошел в ближайший к воротам торговый дом, постучал в двери. Открыли далеко не сразу. Толстый бородач в ночной сорочке слепо мигал. — Чего нужно, во имя Защитницы?

— Нужен транспорт. Фургон или телега, желательно с навесом. И лошади.

Приказчик облизал губы, рука схватилась за густую бороду. — До утра не подождет?

— Нет, нельзя.

Приказчик закатил глаза. — Почему я всегда первый? Ладно. Но сначала поглядим монету.

Дассем сунул руку в мешок, достал кошель. Мужлан развязал его и поднес к фонарю. Брови взлетели к самым нечесаным волосам.

— Сколько нужно, — сказал Дассем.

Приказчик почти ошеломленно всматривался в него, очевидно, ища следы крови от недавнего грабежа. Оглядел улицу, будто ожидая появления грохочущей стражи. Ничего не увидев и не услышав, резко повел плечами, вышел и поманил Дассема. — Сюда.

Они прошли в конюшню напротив. Даже во тьме Дассем увидел, что повозка сверху донизу расписана багровой и золотой краской. — И что это?

— Старая вдова купила ее для паломничества по всем святыням Бёрн на восточных дорогах. Чтобы получить заслугу и осчастливить детей и внуков.

— Итак, ты не можешь ее продать?

— Могу. Она померла за день до отъезда. Мне от этого фургончика одна помеха.

Дассем осмотрел дрянную повозку, хотя цвета резали глаза, и кивнул. — Превосходно. Беру. И двух лошадей.

Торгаш сжал кошель в руке. — Достаточно одной.

— Хочу двух.

Зубы приказчика сжались, однако он вздохнул: — Хорошо.

— И брось туда припасы. Бочонок воды и корма для лошадей.

— Пойду будить мальчишек…

Уже рассвело, хотя солнце еще не вышло на небеса; броско раскрашенная повозка о двух лошадях остановилась у заново отстроенных ворот. Полусонная стража заморгала, созерцая странное явление. Один толкнул другого: — Эй, Хурст… в городе карнавал?

Хурст встал, кряхтя и топая ногами. — Очень похоже, Раф. — Он ухватился за древко алебарды восьми локтей длиной, уныло буркнув: — Ворота закрыты.

Высокий тощий дальхонезец отошел от лошадей. — Так открой.

Хурст удивленно глянул на компаньона, фыркнул и сплюнул. — Запрет. Приказ Защитницы. Проваливай.

— Я и намерен проваливать — на юг.

Хурст прищурил один глаз. — И каким это образом?

— Через ворота.

Второй стражник вынул из кармана персик, надкусил, подмигивая Хурсту. Тот кивнул. — Ага. И как ты намерен через них пройти?

— Когда вы откроете.

Раф фыркнул, не прекращая жевать.

Хурст понимающе подмигнул приятелю и постучал пальцем по виску. — О как… И чего бы нам?

Дальхонезец глубоко вдохнул, возводя взор к розовеющему небу. — Потому что я Меч Худа.

— Неужто? — сказал Хурст, преувеличенно морща лоб. — Доказать можешь?

Теперь нахмурился дальхонезец. — Доказать? Как?

Хурст пожал плечами. — Не знаю… Может, убьешь кого?

Раф подавился персиком, хрипло хохоча; постучал себя по бедрам и с трудом проглотил. — Убьешь кого. Вот это круто.

Дальхонезец перевел взгляд с одного на другого, вздохнул, опуская плечи. Потер лоб. — Понятно, — сказал он как бы себе самому. — Моя ошибка. — Порылся за поясом и достал мешочек, открыл и явил утреннему свету два блестящих кругляша.

Хурст с товарищем рванулись, изучая монеты. Затем отступили. — Чо думаешь? — шепнул Хурст.

— Еще два.

Хурст кивнул. — Верно. Еще два.

С новым вздохом юноша вынул две монеты. Хурст вытянул руку, приняв мзду, обернулся к Рафу, но вдруг застыл, упираясь руками в бока. — Что за ветерок я чую? Ты что, снова оставил ворота отпертыми? Позор тебе. Сколько можно твердить? Ты рожден в сарае или еще где?

Раф доел персик и отбросил косточку. — Прости, Хурст. Кажись, я отвлекся на карнавал и так далее… ну пойду погляжу.

Стражники втянулись в тоннель проезда. Дассем схватил лошадей под уздцы и повел следом. Одна громадная створка была распахнута. Он толкнул еще, провел наружу фургончик. Стража стояла по сторонам.

— Знайте, я действительно Меч Худа, — сказал он Хурсту.

— О да. А я племяш Бёрн.

Дассем набрал воздуха в грудь, понимая, что сказать ему нечего. Закрыл рот и повел повозку, качая головой. Кривоватые деревянные колеса скрипели, подпрыгивая на камнях.

Сзади Раф жаловался товарищу: — Знаешь, ты прав. Я именно что рожден в сарае.

Он обратил взгляд на юг, на жестоко разбитую грязную дорогу. По ней Чулалорн Третий привел год назад армию, только чтобы она отступила, бросая мусор, инструменты и оружие, теряя сапоги.

Нера лежала в повозке, укрытая задубелыми рогожами, завернутая в одеяла. Она еще потела, но он уже не страшился жара: сам Серый Бродяга заверил своего слугу, что не протянет руку, посулил спасение. Но в какой форме придет спасение, он не знал. Помнил лишь название.

Мертвый Дом.

Глава 6

Танцор сидел за столиком "Смешка" и вострил ножи. Утром заведение отличалось тишиной — впрочем, как всегда. Рядом сидела Неумеха. Откинулась вместе со стулом и качалась, упираясь в стол ногой. Чай успел остыть, забытый в выщербленной каменной чашке. Он обрабатывал уже седьмое лезвие, закончив с оселком и перейдя на тонкую шкурку. Завершив обе кромки, несколько раз провел мягкой кожей, бездумно крутя нож. Ритуал, который для него граничил с медитацией.

Неумеха долго следила за ним. Наконец подала голос: — Не беспокойтесь. Он вернется.

Танцор сурово опустил уголки рта и метнул на не взгляд. — Кто?

— Ваш партнер — он всегда появляется, рано или поздно.

Попробовав остроту лезвия, он спрятал нож. — Хоть рано, хоть поздно. Я не волнуюсь.

— Ну разумеется. Всего лишь стачиваете клинки до ничего.

— У тебя нет никаких обязанностей?

Девушка закинула тощие руки за голову, усмехаясь. — Вот сейчас я не работаю.

Он помрачнел, вытащил еще один тонкий стилет из потайного кармашка в рукаве, попробовал острие и начал двигать по оселку. — Что слышно о Геффене?

— Отступил. Залег на дно. Похоже, они ждут от нас штурма главной крепости.

— Вряд ли. — Танцор не поднимал головы.

— Забавно. Так и Угрюмая сказала: не нужно.

Он лишь хмыкнул.

— Как насчет уроков? Вы обещали.

Он взглянул на нее. — Вроде?

— Вроде рукопашного боя.

Танцор пожал плечами и спрятал нож. — Хорошо. Думаю, на задах.

Вошла Хаул, заметила его и нависла сверху. Выглядела она как обычно: растрепанная, космы и грязные пятна на одежде. Он уже гадал, меняет она их хоть изредка. Маги! Самый странный сорт людей. Впрочем, Зубоскалу, кажется, было всё равно.

— Тот кораблик, — начала она. — "Закрученный". Он готов к продаже. Мы ведь покупаем, верно? Таков план?

Неумеха скорчила рожу. — Это проклятое корыто?

Танцор вздохнул, лишь сейчас вспомнив: Ву рядом нет и неизвестно, что там задумывал чертов дурак. — Ага, — выдавил он, проглотив ярость. — Таков план.

Хаул и Неумеха спросили в унисон: — Как?

Он неопределенно повел рукой. — У нас много что припрятано. Слушайте. Следите за ним. Если найдутся еще покупатели, разведайте: кто и откуда.

Ответная улыбка колдуньи была понимающей. — Точно. Ожесточенные торги нам вовсе ни к чему. — Она ушла на кухню — нет сомнений, докладывать Угрюмой.

Неумеха смотрела с нетерпением. — Итак? Где ваши деньги? В носках?

Он сел прямее, сжав челюсти. Проскрипел: — Скоро будут…

К вечеру Танцор буквально дрожал от разочарования и нетерпения. Где же ублюдок? Не понимает, что им нужно завершить планы? Не понимает, что нельзя уходить вот так, никому ничего не сказав?

В миске давно остыл суп. Он сидел за столиком один — напаны, похоже, сумели ощутить его мрачное настроение.

Что же можно сделать? Похитить судовладельца и силой получить подпись? А потом? Плюх в гавань, без сомнений. Однако Танцор не был убийцей. Ассасином, да, но не простым убийцей. На его взгляд, разница между этими понятиями подобна пропасти.

В этот миг дверь открылась, Ву вошел в зал. Он задумчиво гудел себе под нос, отряхивая песок и пыль с рукавов.

Танцор ринулся из-за стола. — Где ты был?

Ву застыл на полушаге, открыв рот. Схватился за подбородок. — Ну… я думаю, ты знаешь.

Танцор махнул рукой: — Да, да. Но ты ушел на целую вечность. Ничего не сказав. Оставив дела на нас. Я не имел понятия, когда тебя ждать и вообще, вернешься ли ты!

Морщины на лбу стали гуще. — Но, Танцор… я и не думал, что тебе интересно…

Танцор и не знал, что способен на такую ярость. Он чуть не подавился, заскрипев сквозь сжатые зубы: — Мы, вроде бы, партнеры…

Зубоскал крикнул из другого угла: — Не лучше ли вам перенести любовные объяснения наверх?

Танцор метнул горящий взор на мечника, указал Ву на потолок. Ву пожал плечами и направился к лестнице.

Захлопнув дверь конторы, Танцор подскочил к нему. — Даже и не…

Ву выставил поднятый палец и улыбнулся, хотя на столь уродливом, сморщенном лице улыбка казалась злой и безумной. — Прогресс, дружище! Великий прогресс!

Танцор на миг потерялся. — Неужели? Прогресс? Какой-такой?

Ву вытряс пыль из темного жакета. Огляделся, нашел графин с водой и затянулся, едва проглотив. — Врата. Думаю, они наши….

Танцор встал в почти боевую позицию, опустил плечи. — Неужели? Открыл?

Маг- дальхонезец поднес пальцы к глазу, оставив между ними едва заметный просвет. — На малую толику.

Танцор прижался к стене и поглядел в потолок. — Так… не открыл.

— Открою! — настаивал маг. Он глотнул снова и начал рыться среди бумаг. — Потому я и вернулся. За тобой. Для последнего этапа.

— Значит, я должен благодарить?

Ву изучал пригоршню записок и рисунков. Поднял лицо, слепо моргая: — Ну да. И не только. Вместе мы сможем вовремя устранить все помехи. Твои мышцы и мой ум!

Танцор ощутил, как топорщатся волоски на затылке. — Скорее мои мышцы и ум, а твое… сумасшествие.

Малютка-маг казался обиженным. — Думаю, не так. — Он фыркнул и, вытащив мешок из-под стола, принялся кидать туда бумаги. — Нужна пища и вода.

Танцор поднял руку: — А? Пища и вода для чего?

— Для путешествия. Кто знает, что мы найдем?

Танцор скрестил руки на груди. — Нет. Не сейчас. Тебе нужно отдохнуть. Нужны приготовления. Несколько дней, ладно?

Ву прижал мешок к груди, в глазах было недоумение. — Что? Дни?

— Врата ждали нас… сколько? Тысячу лет? Они никуда не денутся.

— Но…

— И не ускользай без меня! — Мелкий маг плюхнулся в кресло, так и не отпустив мешка. — Хорошо. О, еще одно. Говорят, "Закрученный" готов к продаже. Что мы делаем? У нас есть средства?

Ву рассеянно кивнул, шаря рукой по захламленному столу. — Да. Думаю, да. Назначь встречу здесь, утром.

— Отлично. Сообщу Угрюмой.

Ву пошевелился, несколько неуверенно воздевая палец. — Позаботься, чтобы все видели, как ты отдаешь ей приказы. Пусть помнят, что над напанами есть босс.

Танцор кивнул, думая: "Интересно, как это примет Угрюмая? Возможно, найдет разумным". — Ладно. Утром. — Он кивнул на прощание и закрыл дверь. Жаль, снаружи не было замка. Ассасин потряс головой и пошел искать Угрюмую.

Отдав распоряжения, тяжело прошел к излюбленному столику. Было давно за полночь, когда последний клинок приобрел должную остроту.

Утром его разбудил стук в дверь. Танцор неуверенно протер глаза, крикнул: — Что?

— Полдень, — ответила Прощай. — Владелец обещал явиться в полдень.

— Ладно. — Он оделся и поспешил позавтракать.

Команда напанов уже собралась, и вышла исполнять назначенные задания: охранять собственность, показывать присутствие на улицах, всем давая знать, кто именно контролирует здешние бары, склады и ночлежки.

Откушав ячменной каши, сыра с хлебом, заев яблоком (пищу он выбирал тщательно, чтобы удостовериться, что даже Арко не смог ее испортить), он поднялся к двери конторы. Постучал, подождал. Ответа не было. Во внезапной судороге ярости он распахнул дверь.

Ву лежал в кресле, закинув ноги на стол и храпя. Танцор ощутил укол вины, ярость ушла; он осторожно закрыл дверь за собой, подошел к столу, налил воды и сел на столешницу. Громко прополоскал горло.

Ву закашлялся, пошамкал губами и с трудом открыл глаз.

Странно, однако храп по-прежнему оглашал комнату. Он доносился сверху. Танцор медленно поднял глаза. На балке возлежал косматый длиннолапый нахт, розовая пасть разинута. Танцор швырнул в него свитком пергамента, зверек кашлянул, зашлепал губами и открыл глаз.

Танцор не впервые испытал чувство дежа вю.

Ву схватил стакан и допил воду. Закряхтел, потягиваясь — как и нахт сверху — и постучал по столу пальцами. — Итак, что слышно?

— В полдень.

— Превосходно.

— А… деньги у нас точно есть?

— О да. В известном смысле.

Ему не понравилось, как это звучит. Однако ассасин воздержался от вопросов. Он уже знал, что приятель не станет раскрывать секреты. — Чудно. Тебе нужно поесть.

— Пусть Угрюмая пришлет наверх.

На это Танцор лишь поднял бровь. — Не думаю, что это удачная мысль.

Ву воздел палец. — Видимости, друг мой. Нужно сохранять видимости.

Танцор вздохнул: — Ну, если ты так настаиваешь, — и направился к выходу.

Услышав, что Ву подозрительно откашливается, развернулся назад. — Что?

Мелкий тип сложил пальцы домиком, выложив живот на стол. — Я тут раздумываю, как назваться…

Танцор кивнул: — Это заметно.

Ву вежливо склонил голову. — Поистине. Как и ты, я хочу изобрести новый псевдоним. Но, разумеется, куда величественнее.

Танцор крепко сжал зубы и выдохнул. — Вроде?

— Ну… что-то с мощным звуком "Кеее", типа Кез или Кел. Плюс зловещий, угрожающий звук "Веее", вроде Вел, Вез или Вед.

Танцор глядел в потолок. "О благие боги…"

Ву, как обычно, ничего не заметил. — Например, Везкедел… или еще как. Или по-простому — Устрашающий? Карающий?

— Нет.

Ву удивлено заморгал. — Что нет?

— Не так. Лучше вернись к Кел и Вед.

Ву вздернул голову. — Как это?

— Что как?

— То. Ты сказал… Келли…

— Кел и Вед.

Ву щелкнул пальцами. — Точно! Хорошо сделано, дружище!

Танцор ощутил, как брови сами ползут вверх в удивлении и раздражении. "Что я такого сейчас сделал, ради Бездны?" Указал на дверь: — Отлично, пошлю завтрак наверх.

Ву нетерпеливо махал рукой. — Нет, нет, не сейчас. Пусть Угрюмая принесет во время переговоров.

Танцор едва не поднял на него кулаки. Но лишь вздохнул, тихо смиряясь. — Чудесно. Посреди переговоров. — Он открыл дверь. Ву снова положил пыльные башмаки на стол, сплетя руки на животе. По лицу ползла довольная улыбка. Танцор сошел вниз.

Судовладелец не опоздал. Танцор велел Чоссу и Токарасу вести его от корабля, убедившись, что Геффен не подошлет своих парней. Это был постаревший в набегах пират, седовласый и еще мощный. Он вошел в полутемный зал и остановился, не уверенный, к кому обращаться. Стоявший у входа Танцор протянул руку, приглашая гостя наверх. По пути подумав, что хозяин выглядит не менее потрепанным, нежели суденышко. Глаза его покраснели, налились прожилками и запали, щеки были плохо побриты и серы. Похоже, он давно не мог выспаться.

Танцор обогнал его, чтобы открыть дверь. Вы вышел из-за стола, приглашая.

— Келланвед, — представился Ву. Танцор удивленно заморгал.

— Дюрар, — прогудел старик.

Ву — Келланвед? — показал на кресло. — Прошу садиться. Хотите выпить?

— Не отказался бы от стакашка, — ответил гость и сел с усталым вздохом.

Ву — то есть Келланвед — поглядел на Танцора. — Не соблаговолишь?

Танцор пошел налить лучшего их вина — если честно, лучшего из худших. Поставил перед Дюраром, сам сел у окна, вытянув ноги.

Келланвед вернулся за стол. — Похоже, море теперь у вас за спиной. Верно?

Дюрар на миг смутился, заморгав. — Ах, да. Полагаю.

Танцор повторял про себя странное новое имя. Келланвед… что, ради Бездны, это за имя? Совсем не звучит как дальхонезское. Наверняка ничего не значит. Он его выдумал просто так.

— Странно вот так просто приходить и покупать корабль, — говорил Дюрар. — Обычно это союз купцов или группа владельцев. Как бы партнеров. Или целый город.

— Конечно, — отозвался маг как можно мягче и дружелюбнее. И указал на Танцора. — Партнер имеется.

Дюрар чуть поклонился и кашлянул. — Так… чем платить намерены? У вас векселя или слитки? Золото или серебро?

В дверь постучали, Танцор поднялся открыть. Это была Угрюмая с подносом — хлеб, сыр, фрукты. Метнув на Танцора мрачный взгляд, она протиснулась мимо. Поставила поднос на стол и, бросив Келланведу взор именно что угрюмый, поспешила удалиться.

— Ах да… Гмм. Спасибо, Угрюмая. — Келланвед предложил угощение Дюрару и сложил пальцы, упершись локтями в стол. — Насчет платы. Да. У меня есть нечто, весьма приемлемое для вашего острова. Я так полагаю. Оно имеет большую ценность, как мне доложили.

Маг сунул руку под стол и выложил мешочек. Танцор мигом узнал один из тех кошелей, что он отобрал в переулке.

Дюрар склонился поглядеть… и глаза чуть не вылезли на лоб при виде содержимого.

Ву… Келланвед прибавил второй кошель.

Брови Дюрара ползли все выше.

Наконец Келланвед шлепнул на стол третий и сам сел, упершись подбородком в сомкнутые кулаки. — Надеюсь, это покроет цену.

Восхищенный взгляд Дюрара скакал от Келланведа к кошелям и обратно. Он кашлянул в кулак и заикнулся: — Аа…га! Отлично! Говорите, три?

Келланвед кивнул.

Капитан ударил ладонью о столешницу. — Сделка! Умеешь торговаться, дружище! — Он залпом выпил вино и поднял стакан. — Нельзя ли…

Танцор чуть не упал на стул. Зловеще глянул на Келланведа и едва подвигал губами, чтобы не слышал Дюрар: — Какая Бездна тебя… широко раскинув руки. Дальхонезец хранил на лице каменное спокойствие. Кипящий злостью Танцор принял у капитана стакан. — Конечно.

Дюрар вытянул бумаги из кармана. — Перо есть, старина?

Келланвед неуверенно моргнул, потом вздрогнул, поняв, что это его называют "стариной". Пошарил на столе в поисках пера и чернил и далеко не сразу извлек требуемое из груды ящичков.

— Вот так, — подписал Дюрар. — Чудесный кораблик мой "Закрученный". Послужит вам верно. Полетит с первым ветром.

"Потонет с первой волной", мысленно поправил Танцор. Помогая капитану напиться, он думал: Келланвед теперь хотя бы стал последовательным. "Сперва покупает рухлядь вместо бара, теперь рухлядь вместо корабля" . Идиот решительно затягивает их в нужду и непосильные долги.

Дюрар отставил стакан и встал, сунув самый легкий кошель в карман куртки. Остальные не вошли, и он связал их, повесив через плечо. Отдал Келланведу честь: — Приятно иметь с вами дело, сэр.

Келланвед доброжелательно кивнул. — Как и мне, поверьте. Благодарю.

Осклабившийся Дюрар кивнул и танцору. Тот вывел его. Пират явно вышел в лучшем настроении, нежели вошел; он едва не кудахтал от радости. Танцор вернулся в контору и запер дверь. Маг жевал сыр с хлебом. — Итак, — начал Танцор, — ты теперь Келланвед?

Парень глотнул. — Да, премного благодарен.

— Что это должно значить?

Келланвед неуверенно огляделся. — Значить? Просто имя. Псевдоним. Завеса над тысячью преступлений; грозный боевой клич; проклятие устрашенным врагам; вы…

Танцор оборвал его: — Понял, понял. Но ты просто выдумал его!

Келланвед фыркнул: — Твой выбор я так не оплакивал.

— Отлично! — бросил Танцор, наливая вина. — Итак, ты решил разорить нас, отдавая все сбережения.

Келланвед откинулся в кресле, двигая пальцами. — Ракушки? Фу! Для нас бесполезны. А вот напаны — бесценны! И нам нужен корабль.

— Если его можно так назвать, — пробурчал Танцор в стакан.

— Ладно, ладно! Напаны — великие мореходы. Мигом приведут его в подобающую форму, не успеет барашек два раза хвост поднять.

— Так им и скажи.

— Нет, ты скажи. — Маг свел ладони. — Теперь я должен приготовиться к завтрашнему.

Танцор опустил стакан. Великолепно — предстоит нести великую весть. — До завтра.

Келланвед молча кивнул, уже улетев думами куда-то далеко.

Порван-Парус и Мок Обманщик вдвоем обедали в главном зале; такое прежде случалось редко, ибо общие обеды затягивались до ужина, Обманщик с избранной группой капитанов и офицеров пили, травили небылицы, пили еще, устраивали пьяные дуэли, перевязывали раны и пели пьяные песни до утра.

Парус всегда извинялась, рано покидая сборища и удаляясь в личные покои. Но даже спать было нелегко: эхо заливистого хохота и криков проникало во все уголки замка.

И все же она настояла, чтобы маркиз Мок устраивал и цивилизованные обеды, лишь для подруги. Он согласился, поцеловав ей ручку и пробормотав: — Что я делал бы без своей Порван-Парус?

Несмотря на строгий приказ, лакей отворил двойные двери, проскользнул внутрь и приблизился. Ливрея из ярко-красного бархата с золотым шитьем. Мок был весьма впечатлен этой комбинацией, увиденной на иноземном госте из каких-то задворков Генабакиса.

Обманщик опустошил шестой или седьмой бокал, горестно пожимая плечами перед Парус, будто говоря: "Дела государственные, моя дорогая". Ей хотелось, чтобы он пил поменьше, в особенности потому, что спиртное вовсе не помогало ему в постели.

Мок бросил слуге: — Чего?

Паренек вынул роговой футляр с ярко-синей печатью. — Послание с Напов, милорд. Прибыло быстроходным судном.

Брови Мока взлетели. — Ага! — Он выхватил послание и помахал в воздухе. Изучил печать, щуря глаза, и показал Парус. — Видела? Короли так и делают. Знаешь, у них для того и перстни.

— Да-да.

Сломав печать, он выудил из футляра свиток изящного кремового пергамента. С некоторым трудом прочел письмо. И разразился смехом, хлопая по письму. Снова прищурился. — Вот так! Он назвал меня правящим братом! Предлагает совместный рейд, чтобы скрепить союз. Ударить по Кауну на заре, в равноденствие.

Парус мысленно посчитала. — Остается четыре — нет, пять недель. — "Да", горько подумала она, "посол наверняка разглядел плачевное состояние боевых кораблей". — Ты веришь ему?

Мок наливал себе вина. — Верю? Он король! Обязан быть верным слову. Дело репутации, понимаешь?

— Понимаю, — обиженно сказала она. — Но что если это… трюк? Способ выманить тебя подальше?

— Трюк? — Пират отвел бокал от губ, глядя на нее в самой обидной манере — как на дитя малое. — Порван-Парус, милая. Ты слышала о гражданской войне, что разорвала Напы? Столица выгорела. Флотилии рассеялись, не желая принимать его власть! Он слаб. — Мок экспансивно взмахнул руками, будто скорбя. — Он явно не сможет устроить рейд в одиночку, потому предлагает сотрудничество в доказательство верности. К тому же, — снова схватился он за вино, — он знает: я жажду мести проклятым купцам Кауна.

— Точно, — буркнула Парус. Тревоги ее не рассеялись; но разве не следует рисковать, если желаешь выгод? Не сама ли она замышляла набег? — Ну, — сказала женщина капризно, — было бы лучше, если бы мы пошли одни.

Мок погладил длинные усы, осклабился. — Разумеется, милая. Ты будешь там, глаза с них не спустишь. Первый знак измены, и они твои.

Она прищурилась. — И ты тоже?

Предложение вроде бы оказалось неожиданным. Он сел, хватаясь за спинку кресла. — Гм… потребуются все корабли и капитаны. Никто не останется. Уверен, Тарел не пойдет сам с набегом!

— И ты превзойдешь его славой.

Кажется, идея польстила Моку. Улыбка стала шире, он кивнул, гладя усы.

В этот миг от дверей раздался шум. Какая-то драка? Мок заревел на весь зал совсем не в царственной манере: — Чего там, проклятье!

Створка двери отворилась, внутрь скользнул тот же лакей, с ним донесся вопль: — Лучше надутому ублюдку меня увидеть!

Мок закатил глаза. — Ты, Геффен? — крикнул он, делая слуге знак. Парень поговорил со стражей и вскоре долговязого бандита допустили. Он вошел, поправляя одежду и пояс, с которого совсем недавно сорвали оружие.

Парус разглядывала сердитого гостя. Итак, это Геффен, подручный Мока в городе. Кажется, с недавних пор у него проблемы с бандой напанов, недавно проникших в Малаз.

Пират налил бокал, снисходительно глядя на мужлана. — Что такое, Геффен? — спросил он намеренно равнодушным тоном.

— Пришел предупредить тебя.

— О чем же?

— Насчет треклятых напанских…

Мок оборвал его: — Не начинай. Я предупреждал: не умеешь улаживать дела — считай, ты в отставке.

Подобные сетке шрамы стали почти белыми, так побагровело лицо Гефа. Глаза сверкали смертельной угрозой. Порван-Парус захотелось поднять Садок.

— Не о них, — прохрипел бандит. — Они работают на двоих. Один с материка, опытный убийца. Мои мальчики не справились с ним. Второй — богами проклятый маг. Практикует страшные вещи. Ни один местный талант и близко не готов подойти.

Порван-Парус два не рассмеялась при столь дерзком преувеличении.

Мок потягивал вино. — И при чем тут я?

— Я не могу утихомирить мага. Но ты сможешь. — Он указал на Парус. — Пошли ее, пусть сожжет их и бросит Худу в зубы.

Мок критически поднял бровь. — Неужели? Порван-Парус, милая. Могу ли я послать тебя куда-либо?

Она поглядела на Геффена с откровенным презрением. — Я сама решила использовать талант в служении Моку. Бью только по кораблям. Не убиваю людей на улицах. Особенно по слову жалкого преступника.

— Это я жалкий преступник, да? Слушай, малышка. Моряки гибнут, когда их корабли идут ко дну, так что не обманывай себя. — Он поглядел на Мока. — Не хочешь помогать, я сам себе помогу. Уже рассылаю весточки на материк, ищу умелого человека. Такого, чтобы завалил обоих. Так что знай, ты сам все начал.

Мок отмахнулся: — Едва ли. И не приходи снова, Геф. Не люблю общаться с такими, как ты.

— Сам не золотом серишь, Обманщик. Я знал тебя, когда ты не гнушался бить ножом в спину.

Мок послал Парус вымученную улыбку. — Я морской разбойник, — бросил он. — Если кого-то убивал, то в морях, скрестив клинки в честном бою.

Геффен с презрением фыркнул и повернулся к дверям.

— Никакой огласки! — крикнул Мок на весь зал. — Не распугивай купцов!

Порван-Парус глядела на него столь подозрительно, что пират закашлялся, впадая в уныние. Поднял бокал, салютуя ей, и допил остатки. — Ну… насчет приготовлений. Нужно заново оснастить корабли. — Встать на ноги ему удалось не без труда. — Как насчет торжества в честь признания, а? Буду ждать в спальне, а?

Она соизволила кивнуть, улыбнувшись. — Да. Иди вперед, милый. Я скоро присоединюсь.

Он ответил на улыбку, поглаживая усы, и нетвердо направился к лестнице. Парус знала: когда она придет, пират будет крепко спать. Она сидела, осмысливая речи Геффена. Нет сомнений, некоторые матросы гибли, когда шли на дно корабли — но таковы риски битвы. Намеренно она никого не убивала. Наверное, никогда не начала бы убивать…

Чай из лепестков роз давно остыл. Что ж, если все пойдет как задумано, ей не о чем будет тревожиться. Не придется марать рук. Просто будет отдавать приказы другим.

"Правящий брат", назвал Тарел Мока. Пустая лесть? Не про него ли рассказывают, будто он убил сестру ради престола?

Это ей не нравилось. Совсем, совсем не нравилось.

Тайскренн шел по лишенному света тоннелю в глубине, много ниже подвалов Храма Дрек. Шагал, подняв силы до почти кипящих высот, сомкнув руки за спиной, почти не замечая окружающего — чувства были брошены далеко, в лабиринт сплетений и щелей стен всех Садков. Делал он это почти бездумно, хотя, говорят, поддерживать такую высоту сил оказывалось весьма трудным делом для прочих магов.

Он знал, что такие опыты запрещены — выходы в чужие Садки, черпание не только в Теласе, но в Рашане и прочих. Однако он почуял потаенные истины и готов был преследовать их, куда бы ни вели пути. В последние дни намеки заставляли его всё внимательнее вглядываться в образ древнего, полузабытого персонажа легенд — бога К'рула.

Итак, он шел темными как ночь подземными проходами, иногда улавливая и тихие отзвуки движений Бёрн в садке Д" рисс, и сглаженные ритмы Д'рек.

Лишенные света глаза устраивали фокусы, так что он не обратив внимания на световую искру, что как будто плыла навстречу. Однако искра превратилась в мерцающее пламя и он удивленно понял, что кто-то поджидает его, держа светильник.

Он замер. Всмотрелся в досаждающее видение. Женщина примерно его возраста, незнакомая жрица низкого ранга — в руке факел, в другой железная коробочка.

Она склонилась, пробормотав: — Тайскренн.

— Жрица.

Смола капала с факела между ними, необычайно громко шипя в полной тишине подземелий. Зачем ей факел, он понимал; а вскоре понял и смысл коробочки. Культ Д'рек требовал исполнения множества обрядов и ритуалов, и предмет, вероятно, был частью одного из них. Мало кто мог бы запомнить все подробности. Может, коробочка содержала материал, который нужно пополнить, или свиток, который нужно читать в определенном месте, или подношения на определенный день и час. Или, как шепнули бы иные сплетники, неописуемый корм для ненасытных тварей.

Жрица снова поклонилась, шелестя: — Соболезную, — и пошла дальше.

Он повернулся за ней, морща лоб: — Простите… вы сказали, что соболезнуете?

Женщина тоже встала, обернулась к нему. — О, извините. Думала, вы знаете. Наш путеводный свет, владыка Демидрек Ифелл скончался два дня назад.

— А… понимаю. Я не знал. Спасибо, что сообщили.

Жрица поклонилась и ушла в тоннель.

Тайскренн следил, как исчезает вдалеке свет факела, повернув за незримый угол. Снова воцарилась тьма. Он проверил свои чувства. Зная, что смерть старца близка и неизбежна, он должен был ощутить радость при мысли, что Д'рек приняла его в объятия. Однако ощутил лишь грусть. Покойный отличался добротой. Являл к нему лишь великодушие и терпение. Был кем-то вроде отца, если учесть, что своего собственного отца — как и всего детства до вхождения в храм — он не помнил.

Тайскренн повернулся и поспешил к ближайшему пути наверх.

Главные залы святилища оказались погруженными в подготовку пышных похорон. Свечи сияли на каждом углу, члены культа шествовали, склонив головы под черными капюшонами, тихо молясь. Гимны и речитативы отдавались эхом от стен.

Он направился в покои Демидрека — предложить свою службу, если таковая понадобится.

И понял, что ему преграждают дорогу. То был некий Фенереш, жрец низкого ранга, без особых талантов, упрямо преданный соблюдению всех ритуальных мелочей и тонкостей.

— Тайскренн, — воскликнул молодой жрец. — Чего вам тут нужно?

Он обиделся на такую грубость, но быстро опомнился. — Предложить свою службу, разумеется, если это требуется.

Юноша склонил бритую голову, как бы благодаря. Тонкие губы поджались. — Обо всем уже позаботились. Не тревожьтесь.

— Понимаю. Но могу же я склонить колени пред Демидреком, послав ему вслед свои молитвы?

— Останки уже унесли для погребения. Вы, конечно, вольны молиться пред иконами Демидрека в храме.

Тайскренн попытался заглянуть за спину коротышки, в личные покои владыки, но свечи там почти догорели. — Ясно. Понятно. Отлично. Благодарю, брат.

— Принимаю. Да славится Д'рек.

— Ага… Верно. — Он начал было оборачиваться, но Фенереш прокашлялся. — Да?

Жрец указал на его живот. — Ваш почетный ранг, разумеется, утратил силу.

Тайскренн нахмурился, сконфуженный, но сразу же понял. — О! конечно. — Он снял красный пояс и отдал Фенерешу, который тут же сложил его и спрятал. Тайскренн собрался уходить, но юный жрец снова начал кашлять. Он раздраженно обернулся. — Чего еще?

Фенереш ткнул пальцем в его капюшон. Тайскренн поморщился, затем натянуто улыбнулся. Накинул капюшон и ушел как можно скорее.

Дважды в жизни Тайскренн испытал ужас землетрясения, когда самые прочные скалы под ногами оказывались ненадежными, обманчивыми. И, пока он шел по дымным залам, ему казалось: хотя почва осталась недвижимой, он будто качается. Словно земной трус, удар нежданный и внезапный, заставил его пошатнуться, утратив доверие ко всему на свете.

Нужно было вновь обрести свой центр. Нужно было предаться медитации. Но прежде всего нужно было понять, почему руки его сжались в кулаки, почему пульс болезненно бьет в висках, а в груди тяжело и больно — и почему он, священник, бурлит от ярости.

Три дня спустя Тайскренн вновь показался в Великом Зале; он сидел, поставив перед собой миску овощной похлебки и положив сухие корки. Несколько дней он искусно избегал зала, но теперь созвали общую Ассамблею, приходилось присутствовать.

Обширная, похожая на пещеру палата была забита теснее, чем когда-либо раньше. Толпу томило ожидание, всюду шли шепотки, слухи о предстоящем. У него, жреца высокого ранга, спрашивали мнение; он отвечал, что спекуляции напрасны и вскоре они все узнают. Это успокаивало назойливых собеседников.

На скамьях не оставалось свободных мест, однако кто-то втиснулся рядом, схватил его за руку. Он поднял глаза и узнал Зиллу. Девушка сдавила его ладонь. — Прости, Тай. Знаю, ты был к нему близок.

Он кивнул: — Благодарю.

Бормотание и разговоры затихли, когда в зал вплыл Совет Старейшин. С ними был Телло, походивший на быка в окружении отощавших журавлей и драных пыльных ворон. Занятое им место — почти в центре стола — встревожило Тайскренна. Обыкновенно высокий гость располагался с края.

Люкатерамиль встала, чтобы начать. Это была хенганка, из драных пыльных ворон. Впрочем, ее любили, низшие звали ее просто Люкой. Женщина воздела руки, требуя тишины, хотя в зале уже царило безмолвие.

— Соратники, — начала она сухим и тонким голосом, — мы собрались здесь, дабы подчеркнуть и усилить один из ведущих принципов Д'рек — принцип последовательности и преемства. Вечной перемены и череды рождения и гибели.

Ее приятели-старики застучали по столу в знак согласия, слушатели зааплодировали — впрочем, подобающе тихо и уважительно.

Люка неспешно склонила голову. — Пусть мы потеряли одно из любимых сердец, оно не пропало. Владыка прильнул к груди Д'рек, и потому мы должны радоваться. Мы, каждый из нас, можем смотреть вперед и ждать воссоединения с ним и всеми праведниками рядом с Д'рек, когда придет наше время.

Во дни испытаний мы благословлены: среди нас, по мудрости Синода Храмов, оказался брат Телло. — Она повернулась к нему, он встал, кланяясь, и снова сел. — Брат милостиво согласился послужить временным верховным жрецом и Демидреком, пока мы, Совет, не выберем преемника Ифелла.

Ассамблея вновь почтительно захлопала. Страцы Совета присоединились, беззвучно качая головами.

Люка подняла руки. — На этом всё. Ну же, склоним головы в молитве и прощении.

Тайскренн присоединился ко всеобщему поклону, но не мог найти среди мыслей и одной всепрощающей. Нет, он молился за мудрость Совета, ибо кандидатура Телло в роли временного Демидрека обеспокоила его. Почем бы им не избрать кого-либо и закончить дело?

Чуть позже, за трапезой, Зилла шепнула ему: — Почему не носишь красное?

— Его забрали у меня.

— О… прости.

— Не важно. — Он помолчал, размышляя. — Что ты думаешь об этом Телло как временном верховном жреце?

Она нахмурилась, как всегда серьезная при обсуждении дел храма. — Ну… хорошо иметь кого-то ответственного в момент перемен. Нужно продолжать дела, пока раздумывает Совет. Он хотя бы моложе, более здоров и энергичен. Произвел впечатление своей решительностью.

— Решителен. Да, полагаю, так.

Ее глаза сузились. — Что-то ты не весел.

Он не мог рассказать ей о разговорах с этим человеком, так что просто пожал плечами: — Меня тревожит… чужак, берущий власть в храме.

Девушка глядела в жидкую похлебку. — Едва ли он берет власть, Тай. Всего лишь временная должность. И какой же он чужак — он Блюститель культа. Опытный следователь.

Он улыбнулся лишь, чтобы не огорчать ее. — Разумеется.

Глава 7

Танцор узнал от долговязого и кислого на вид Токараса, что Келланвед готов. Он так и не освоился с новым именем приятеля, хотя был уверен, что Ву — тоже не настоящее имя, так что какая разница?.. Ассасин завернул в кожу оставленное снаряжение, спрятал под доску пола и пошел в контору.

Маг забросил на плечо несколько седельных сумок, поставил перед собой трость. Танцор вооружился лучшими ножами, захватил полезные инструменты. Перевязи под широким плащом провисли под тяжестью клинков, торс был перепоясан веревкой и проволокой. Он захватил полные карманы сушеной провизии и мех с водой.

Келланвед кивнул ему. — Отлично. В поход.

На ум Танцору пришла мысль, он поднял руку. — Погоди. — Маг-дальхонезец, сжившийся с обликом морщинистого старичка, вздохнул, постучав тростью в пол.

Танцор вернулся вниз. Грузный мечник Чосс, один из лейтенантов Угрюмой, сидел у стола. — Где она? — спросил Танцор.

— На задах.

Танцор пошел на кухню и склад. Нашел Угрюмую с братьями Сухарями. По крайней мере, они звались братьями. Он не находил семейного сходства, кроме синеватой кожи. Картерон был высоким, худым, тогда как Арко казался мощным как вол. Угрюмая оценивающе глянула на него, подняла бровь. — Куда-то идете?

— Точно. Ты же замечала, Ву… Келланвед иногда пропадает.

Угрюмая не выглядела довольной. — Да уж, заметила.

— Вот. Мы вдвоем уходим кое-куда на время. Придется тебе решать дела, пока нас нет.

Она махнула рукой братьям, разрешая выйти, и сложила руки на груди, всем видом оправдывая свое прозвище. — И к какому времени вас ждать?

Он задумался, гадая, сказать ли правду или напрячь их, назвав какую-либо близкую дату. Впрочем, понимая, что ждет их с Келланведом и здраво оценивая шансы, решился сказать честно: — Не знаю. Мы можем вообще не вернуться.

Она снова воздела бровь, вероятно, впечатленная прямотой. — Поняла. Буду иметь в виду. — Чуть склонила голову то ли из благодарности, то ли просто оценив предупреждение. — Спасибо.

— Тогда до встречи.

— Да. До встречи.

Он вернулся в контору и обнаружил Келланведа в сражении с нахтом. Кажется, маг пытался заставить тварь ехать на плече, но зверю больше нравилось за спиной — ухватился за курчавые волосы и не желал отпускать. Они кружились у стола, Келланвед тихо бранился, тварь издевательски скалила зубы.

— Готов? — сказал Танцор.

Келланвед застыл на месте, повернул к нему деланно спокойное лицо; нахт выглянул из-за плеча, внезапно став совсем невинным. — Конечно! А что, не похоже?

— Похоже, с помощником у тебя проблемы.

— Чепуха! — Маг завел руку за спину, схватил нахта и оторвал лапы от волос. — Ха! Как тебе?

Существо попыталось укусить его за руку, и маг поспешно ее опустил. — Ну-ну, плохой Деймон! — Нахт снова влез под потолок, издавая шипение, подозрительно похожее на смех.

— Я думал, ты хотел назвать его иначе.

— Уверяю, мне многое приходило на ум.

— Ты закончил?

Келланвед последний раз сверкнул глазами на зверька: — Несомненно, — и поманил Танцора. — Перемещение должно происходить более гладко.

Танцор выхватил клинки, встав в позицию полной готовности. — Отлично.

Ленты мутного мрака возникли над головами, извиваясь и кружась; через миг все потемнело в глазах. Танцор мигал и щурился, сжимая оружие. Затем почва накренилась, заставив его потерять равновесие, и нечто ударило по лбу. Он падал, ощущая, как катятся камни.

Темнота рассеялась. Юноша лежал на спине, взирая на свинцовое небо Тени. Вокруг них стоял лес каменных цилиндров, сломанных на различной высоте.

Келланвед заслонил вид, сгибаясь и озабоченно морщась. — Ну извини.

Танцор вскочил, потирая лоб и поясницу. В голове шумело. — Чудесно. Не обращай внимания. Что за место? Руины?

— Вроде того. Погляди.

Танцор изучил ближайшую колонну — она была вытесана в подобие дерева, даже с пластами коры. Однако это место казалось архитектурным нонсенсом. Столпы торчали повсюду, без ровных рядов.

Келланвед бродил по бесплодным каменным выступам между стволов. Танцор увязался за ним, поражаясь масштабу безумного великаньего леса. — Кто стал бы делать такое? — сказал он — Знаешь?

— Никто, — ответил коротышка-маг, снова начав гудеть под нос и стучать палкой — верный признак довольства и спокойствия. — На что они похожи?

— Сделаны как деревья. Может, теми Эдур, о которых нам рассказали?

— Нет. Это и есть деревья, уверяю тебя.

Шагая среди бесконечных стволов, Танцор не мог поверить словам приятеля. — Настоящие? Это что, проклятие? Кто мог быть столь могучим? Аномандарис? Килмандарос? Древний К'рул?

Келланвед помахал тростью, кудахча смехом. — Нет, нет. Никто не наделен такой мощью… ну, я хотя бы надеюсь. Нет, ученые твердят, что это естественно. Что, если закопать вещи на долгое время и не тревожить, они превращаются в камень.

Это показалось Танцору вполне понятным. Он буркнул: — Ага, работа Бёрн.

Келланвед склонил голову набок. — Да. Полагаю, ты можешь так сказать.

Они миновали границу зловеще безмолвного леса, углубившись в низкие холмы. Низины были сухи, на склонах торчали острые утесы и ломкие колючие кустарники. Повсюду виднелись каменные кучи — похоронные пирамидки, объяснил Келланвед. Одна была явно разорена: камни усыпали весь склон. Они пошли туда. Танцор осторожно шагал за Келланведом, сжимая клинки.

Коротышка долго смотрел внутрь могилы. Оглядевшись, Танцор подошел к нему.

В гробнице лежал частично видимый труп. Клочья одежды и кожи облепляли белые кости — сухость мечта хорошо сохранила останки. Кости казались почти человеческими, хотя вроде бы толще и прочнее. — Кто они? — спросил Танцор.

— Полагаю, Эдур.

— А ты…

Келланвед покачал головой. — Нет.

Танцор ощутил облегчение. Не то чтобы он был суеверен… но казалось достойным не касаться здесь ничего, пока они не осознают возможные последствия.

И тут по шее поползли мурашки, словно он нечто ощутил. Танцор развернулся, вытягивая вперед ножи. Там стоял мужчина из могилы — нет, не он, кожаные доспехи менее ветхи, в руке длинное копье.

Келланвед обернулся, поднимая брови, и поклонился. — Приветствуем.

Мужчина — Эдур? трудно было судить под всей его пылью, понятно было лишь, что он давно умер — не отвечал. Вскоре Танцор вопросительно глянул на Келланведа. Маг вздохнул, требуя терпения.

Словно прилетев в ветре или поднявшись из песка меж камней, донеслись еле слышные слова. — Не тревожьте мертвых.

Келланвед снова поклонился. — Мы даже не думали. — Он стоял, ожидая ответа, постукивая кончиками сведенных вместе пальцев.

Через долгий миг послышалось: — Не тревожьте мертвых.

Теперь уже Келланвед послал Танцору разочарованный взгляд. Поклонился призраку на прощание и поманил Танцора за собой.

Они покинули холм; Танцор, шагавший вторым, с оружием наготове, оглянулся — призрак пропал. — Дух? — сказал он.

— Все мы здесь призраки. Тени прошлого и будущего.

— Не понял.

— Эмурланн разбит, распался. Возможно, следует видеть в нем склад теней всего, что было и будет во всех мирах. Теней слившихся и перемешавшихся.

Танцор задумчиво скреб подбородок. Наконец он сдался. — Извини. Это ничем не помогает.

Келланвед воздел бровь. — Неужели? Этот образ мне особенно нравился. Я над ним трудился.

— Потрудись еще.

— Критик.

— Ну, ну. И где твои врата?

Келланвед указал острием трости: — За теми холмами.

— А поближе высадиться было нельзя?

Маг окинул его взором, словно не в силах понять — это шутка или нет. — Знаешь ли, я не выбираю, где появиться. Так или иначе, нужно добраться до них прежде…

— Прежде чем псы доберутся до нас, — закончил Танцор.

Келланвед поморщился, осторожно глянув на него. — Ах… да. Прежде чем.

— Тогда лучше поспешить.

Они шагали сквозь холмы, минуя все новые пирамидки и задушенные песком, едва заметные развалины. Танцора поразила мысль: Тень оказывается всего лишь гигантским мавзолеем, кучами отбросов времени и истории. Все мгновения, спрятанные в прошлом мира, здесь лежат нагие и видимые. Как ни странно, он ощущал грусть, думая обо всем бывшем или несбывшемся.

И еще не мог расслабиться, то и дело оглядываясь через плечо. Темное пятно в небе — это же лениво хлопающая крыльями птица, хотя о таких птицах он даже не слышал. Она как будто преследовала их или же летела в том же направлении.

Пройдя между двух холмов, они обнаружили арку ворот, погребенную в песке. Танцору казалось: эти изгрызенные камни устали держать неведомых тяжесть веков. Келланвед начал рыться в сумах, не снимая их с плеча. Танцор озирался, ожидая неизбежного.

Пока маг работал, что-то бормоча или произнося заклинания, изучая свои чертежи и касаясь камней в точно отмеренных местах, ассасин наблюдал. За чем именно стоит наблюдать, сказать было трудно… да и что он мог бы сделать?

Изрыгнутые самим Худом гончие оставались проблемой. Если подумать, нужно было захватить с собой копье, как у того призрака. Хотелось бы узнать соображения Келланведа о прошлом и откуда приходят все привидения, но приятель был слишком занят. Призраки охраняют Тень? Или просто проголодались?

Сначала появилось летающее существо — кругами спустилось с неба и село на вершину холма. Вроде летучей мыши, темное, с кожистыми крыльями, но с большим острым клювом пеликана. Танцор следил за тварью, она за ним.

А затем раздался далекий лай.

Он переменил клинки на самые тяжелые и присел, готовясь. Вот оно. Столкновение, которого он страшился и которого надеялся избежать. К собственному удивлению, Танцор ощутил сухость во рту и пот на ладонях; никакой враг-человек не вызывал в нем такой реакции. Возможно, всему виной долгое ожидание.

Все, что он может — оборонять Келланведа, давая магу время на открытие врат. Едва откроются, оба прыгнут туда…

— Как дела идут? — спросил он через плечо.

Келланвед был так озабочен, что не ответил.

Танцор чуть шагнул вперед, пробуя песок, ища лучшей позиции. Тварь с вершины холма села на корточки, явно желая полюбоваться представлением.

"Ублюдок".

Темно-коричневый пес показался на другом холме. Шрамы раздвигали короткую шерсть, глаза светились ледниковой синью. Заметив их, пес издал очередное завывание, призванное заморозить жертву на месте. Помчался по склону, вздымая тучи песка задними лапами.

Танцор понимал, что от такой атаки можно лишь уворачиваться. Оставив Келланведа беззащитным.

Ни за что. Он расставил ноги и пригнулся, выставив оружие.

Свет расцвел над плечом, внезапный толчок силы переместил его на два шага вперед. Зверь развернулся, тормозя на всем скаку, опасливо глядя не на Танцора, а за его спину. Танцор выпрямился и начал отступать. Низкое биение силы заставило содрогаться песок под ногами. Он крикнул: — Открыл?

— Ага… почти…. - донесся неуверенный ответ.

"О, ради любви Опоннов!"

Зверь опомнился от удивления и двинулся, хотя еще осторожничая. Он явно не желал провалиться сквозь врата.

Танцор водил клинками, делая выпады и стараясь отпугнуть пса. В холке тот был почти ему по плечи. Он клацал зубами в ответ на выпады, но без особого пыла — все внимание пса было приковано к творящемуся за спиной Танцора.

Неужели эта тварь может… бояться? Нет, не самих врат — того, что может пройти в них?

Не отрывая глаз от массивного зверя, он крикнул: — Келланвед! Может, эта штука запечатана не без причины… Может, нам не надо…

— Ха! Получилось!

Вспышка силы надавила на спину Танцора, словно рука великана. Громадный зверь также отпрянул, зарычав, упираясь лапами. Танцор оказался стоящим глаза в глаза с чудищем. Взор горячо пылал жаждой крови, но в нем читался не один лишь животный инстинкт — похоже, там был и разум. Способность рассчитывать и хитрить. Что же он такое?

Рука схватилась за воротник и потянула его назад. Танцор настороженно отступал, но пес не решился использовать преимущество; казалось, он доволен был видеть, что они убираются прочь.

Обычные сторожа, поставленные на границах? Или они яростно защищают свои владения? Можно ли разгадать эти тайны?

— Сюда, — кричал Келланвед. Слова его почти пропадали за шумом, подобным гулу водопада. Танцор рискнул коротко глянуть через плечо, увидев, что врата активизировались. Середина их стала мутной, клубящейся, хотя что лежит дальше, понять было невозможно.

— И теперь? — крикнул он.

— Полагаю, теперь мы прыгаем.

— Ты не уверен? — завопил ассасин. — Кажется, ты должен быть знатоком!

— Ну, я ведь никогда такого не проделывал!

Танцор видел, как сужаются небесно-синие глаза зверя, как напрягаются мышцы на лапах. Похоже, не обнаружив выползающего из врат достойного врага, зверь терял терпение.

— Иди первым, — велел он. — Я прикрываю.

— О, чудно! Как первым, так я!

Совершенно раздраженный, Танцор повернулся спиной к готовому прыгнуть чудищу. — А не пошел бы ты… побыстрее?

— Ну, если ты решил вести себя так грубо, — фыркнул Келланвед.

Когти на задних лапах рыли песок, ища прочной опоры. Танцор резко повернулся, увидев, что Келланвед стоит, схватившись пальцами за подбородок, изучая арку — и весомо приложил ногу пониже спины, толкая его внутрь.

Вопль удивления и протеста быстро затих, едва маг провалился в туманное облако.

Танцор прыгнул следом, слыша лязг челюстей прямо за спиной.

Зверь остался у врат, залег, опустив морду на лапы, терпеливо ожидая. Но, поскольку ничего не происходило, постепенно он потерял интерес — или был призван для иного задания. Прыгнул в сторону холмов и умчался, подвывая.

Следившее за всем с вершины холма черное создание раскрыло широкие крылья и улетело. Понеслось под мрачными, бесформенными небесами Тени, следуя изгибам местности, пока не нашло искомое — фигуру, одиноко бредущую в пустошах.

Летун приземлялся перед тощим ходоком, а тот застыл на месте. Его можно было описать только как восставший труп. Мумифицированная кожа прилипала к посеревшим от ветра и дождя костям, остов покрывали ржавые доспехи архаического вида. Меч висел у пояса, тоже ржавый и наверняка тупой.

Сухой труп склонил безглазое лицо, как бы рассматривая летуна. И не сразу спросил бездыханным шепотом: — Да?

— Воры убрались обратно, — прошипела крылатая тварь, выражая и неодобрение и нетерпение. — Ушли от Гончих.

— И?

Существо запрыгало на коротких когтистых лапах, явно разволновавшись. — Суют свои носы! Открыли врата в Искореженные Земли!

— Это не моя ответственность.

Существо подскочило в воздух. — Что? Ответственность? Они вторглись! Они вредят! Напади на них, разорви на косточки!

— Нет.

— Нет? это твое дело. Никто тебя не побеждал! Выкажи же превосходство, Ходящий-По-Краю!

— Тебе не понять моих дел, Коро.

— Фу! Такая пассивность просто бесит! Не хочешь сам, пусть за ними пойдут Кодл и Телораст!

— Нет.

— Нет? — жалобно взвизгнула тварь. — Почему всегда нет?

— Я не хочу, чтобы их сожрали. Пока нет.

Коро порхал нервными кругами. — Ба! Ты страж или нет?

— Я охраняю так, как считаю нужным.

— Я в бешенстве! — Коро взлетел выше.

— Не вмешивайся, — предупредил скелет. — Только когда я отдам приказ.

Тварь улетала, хлопая крыльями, хотя эти тонкие рваные мембраны выглядели совершенно не способными давать подъемную силу.

Иссохший труп — Ходящий-По-Краю — посмотрел на низко нависший горизонт, в сторону врат Искореженных Земель. Поправил ножны на поясе, стряхивая прах с покрытой трещинами кожаной перевязи, и продолжил хромать, обходя владения.

Танцор упал в груду золы. Поднялась черная туча, вымазавшая ему лицо и одежду. Рядом сидел и перхал Келланвед. Танцор вскочил, встав наготове напротив врат.

— Он не будет нас преследовать, — прохрипел Келланвед.

— Почему же?

— Полагаю, потому, что его не призывали.

— Мы никогда их не призывали.

Келланвед отряхивал пыль с рукавов и груди. — О нет! Призывая Тень, зовешь и их!

Танцор встал спокойнее. — Понятно. — Сделал полный оборот. Повсюду грудились холмы, голые — скорее наметенные ветром дюны из вездесущего пепла и праха. — Ты нашел нам еще одно чудесное местечко. Почему бы не сад или виноградник?

Келланвед пробовал пыль концом трости. — Не вини меня. Все это наследие древних войн, насилия и проклятий. — Он кивнул своим словам, обозревая злосчастный пейзаж. — Да. Проклятий. Они еще живы.

— Мы в безопасности?

Мелкий маг рассеянно моргал. — Что? Безопасность? О да. Конечно, если нас не отыщет нечто, произведшее всё здешнее запустение. — Он указал тростью. — Кажется, нам сюда.

Танцор пошел рядом, хотя все направления казались одинаковыми. — Как ты определил?

Келланвед махнул тростью: — Я ощутил так кое-что. Какой-то разрыв. Нечто вторгшееся в этот Садок.

Танцор вернул ножи в родные кармашки на перевязях. — Ну, надеюсь, разрыв не особенно страшный.

Они шли дальше. Танцор не мог понять, сколько протекло времени и далеко ли они ушли. Местность текла мимо, совершенно однообразные пустоши черной почвы, гор пепла и пыли. Во рту была кислота, глаза жгло, в ушах раздавались стоны и призрачное бормотание.

Наконец что-то изменилось впереди: какая-то дымка пятнала склоны, будто началась пылевая буря. Она словно ползла навстречу, напоминая занавес тьмы.

Приятели замедлили шаги. Остановились. — Что это? — сказал Танцор.

— Не знаю — но что-то неестественное, будь уверен.

— Здесь все неестественно. — Он вытащил платок, утирая лицо.

Келланвед озадаченно посмотрел на него. — Это не просто буря. Она похожа на бурю между Садками. Должно быть, мы пересекаем весьма странный район. — Танцор углядел вокруг мага едва заметное мерцание воздуха, выдававшее открытый Садок.

Пыль и песок ударили по ним. Дальхонезец нахмурился: — Это ненормально.

Танцор повернулся в ветру спиной. — Еще бы!

Келланвед прикрыл глаза ладонью. — Нет. Я говорю, она должна быть либо магической, либо природной. Не обеими сразу.

— Сразу?

— Да. Я… — Он запнулся, резко поднося руки к лицу. Потом поглядел на Танцора. Глаза были широко раскрыты от ужаса. — О нет…

— Что такое? — Танцор поглядел на свои ладони: их покрывала какая-то мелкая пыль цвета ржавчины.

Коротышка издал бессловесный вопль и побрел в мятущиеся полотнища бури. Танцор бросился следом, крича: — Да что?..

Молния затрещала, обдав окрестности потоком громадных искр. Тени метались, будто ветер разорвал на части чью-то одежду. Танцор разглядел Келланведа в центре нелепого шторма. Маг кружился на месте, раскинув руки — и, кажется, медленно поднимался. Клочья теней то ли истекали от него, то ли его пожирали, Танцор не понимал, что творится. — Да что такое? — продолжал он вопить в отчаянии.

Голос сзади заставил Танцора развернуться. Сквозь бурю пробирался коренастый мужчина, одной рукой он закрыл лицо, другой показывал куда-то дальше. — Выруби его! заревел пришелец. — Повали его, пока он не убил нас!

Танцор рванулся к Келланведу, на бегу вытаскивая нож с массивной рукоятью. Парень поднялся так высоко, что за ним пришлось прыгать; Танцор развернул нож и ударил друга по затылку. Келланвед повалился, лишившись чувств. Танцор прижал пальцы к шее: жив, хотя слаб.

Ветер начал затихать. Удушающий песок и охряная пыль оседали длинными шипящими знаменами. Семеро вышли из сумрака, все с готовыми к стрельбе арбалетами. Мужчина, первым позвавший Танцора, подошел ближе, снимая тряпку с лица; он был загорелым и грязным, на плечах висела потрепанная кожаная куртка-доспех. Танцор выхватил оружие, встав над телом Келланведа.

— Живой, да? — буркнул гость. — Ты мог бы его прикончить. Поверь, это милосерднее.

— Что случилось?

Мужчина указал на Келланведа. — Колдун, да? Поднял садок, да? Любой дурак подумал бы дважды, прежде чем войти в Отатараловую пустыню с поднятым садком. Теперь его ум улетел. Лучше перерезать ему глотку.

— Только тронь, и я убью тебя.

Мужлан всмотрелся в Танцора. — Ладно. Но нести его я не стану. — Рука поднялась. — Туда.

Танцор взял Келланведа на руки и пошел в указанном направлении. Арбалетчики окружили их со словоохотливым главарем. — Где мы? — спросил Танцор через плечо.

— Я же сказал. Отатараловая пустыня.

— И где она?

— В стране Семи Святых Городов. Слыхал?

— Да уж, слышал. — Танцор учил весьма грубый вариант географии. Страна Семи Городов лежала далеко на север от Фаларского архипелага, который сам был к северу от Квон Тали. Они каким-то образом зашли — или были занесены — очень далеко. Он гадал, какие силы смогут вернуть их назад, особенно теперь, когда Келланвед повредился в уме.

Отряд пересек несколько дюн, прошел среди утесов из обнаженного темного камня, оказавшись на раскаленном плато. Вдалеке показался неровный палисад. — Там что? — раздраженно спросил Танцор.

— Добро пожаловать в рудник Черепной Чаши, — провозгласил провожатый, указывая на прочные ворота в стене.

— Да ну. И что вы добываете?

Потрескавшиеся губы скривились. — Редкую руду.

Ворота открылись, и Танцора провели внутрь. Он понял, что палисад, весьма длинный, ограждает большую открытую яму. В нижней части крутых склонов виднелись мрачные устья тоннелей. Между палисадом и ямой кучились хижины и казармы.

— Окажи другу милость, оставь его здесь, — сказал проводник. — Мы устроим достойные похороны.

— Нет. А как тебя звать?

— Ломовик. Ну, положи друга и сними все снаряжение.

Танцор опустил Келланведа и встал, держа руки по бокам. — А если нет?

Ломовик оглянулся на сопровождение. — Тогда мы утыкаем тебя болтами и всё равно возьмем своё.

Танцор склонил голову, признавая логику. Начал расстегивать перевязи. Сердце болело от необходимости разоружиться, но он сказал себе, что все вернет через несколько дней, когда сбежит.

Бросив оружие, он занялся магом. Седельные сумы пропали в буре. Мужчины тем временем подобрали его вещи. Ломовик указал на узкую грязную рампу, что вела вниз, к темным тоннелям. Танцор подхватил Келланведа и пошел туда.

Не успел он спуститься, как внизу собралась толпа. На первый взгляд, там были сплошь оборванные, изнуренные мужчины и женщины преклонного возраста. Танцор понял, что легко одолеет всех, если придется драться.

Вперед протолкался некто мускулистый, широкоплечий. Ткнул пальцем, указывая на Келлаведа. — Что случилось?

— Поднял садок, когда пришел сюда.

Все собрание поморщилось и заморгало. Мужчина покачал лысой, сожженной на солнце головой: — Лучше отпусти его, парень. Надежды нет.

— Я буду заботиться о нем. Если вы не против.

Коренастый провел рукой по влажному лицу. — Ну, по правде, нам плевать. Мы тут тяжело трудимся, каждый должен дать долю руды. Нет выработки, нет еды. Понятно?

— Буду работать за двоих.

Мужчина фыркнул: — Нет нужды портить здоровье. Он помрет через пару дней, даю гарантию. Или очнется совсем безумным.

— Это моя проблема.

Узкие глазки еще сильнее сощурились. — Следи, чтобы так и было. Как зовут?

— Танцор. — Мужчина недоверчиво хмыкнул. — А ты?

Тот улыбнулся алчно и жестко. — Зови меня Хохолком.

Танцор глянул на лысину и тоже фыркнул. Поднял Келланведа, спросив: — Есть тут хижина или пещера для нас?

Сборище уже разошлось, все были слишком забиты и голодны, чтобы сохранять любопытство. Хохолок указал на стену, где в мягком камне были вырезаны альковы. В некоторых лежали груды тряпья, другие были закрыты полотнищами. Танцор оглянулся на подъем и, подумав "Прости, Угрюмая", начал выбирать пещерку.

Картерон, Угрюмая. Арко и Прощай стояли в ряд на пирсе, изучая "Закрученный". Вблизи Картерон был еще сильнее испуган жалким состоянием корабля. Все борта ниже ватерлинии были сплошь облеплены ракушками.

— Поглядите, — воскликнул Арко. — Вот доказательство, что дерьмо не тонет.

— Не так и плохо, — возразила Прощай.

— Почему?

— Не утонул.

Угрюмая глянула на Картерона; он заметил, что она тщательно скрывает реакцию. — Ты главный. Пусть его вытащат и почистят.

Картерон потер шею, почти зажмурив глаза от громадности предстоящих дел. — Придется заменить гнилые доски, проконопатить, просмолить изнутри, перебрать палубу, заменить все паруса… а где взять монету на такие работы?

— Выжмем из новых владений.

"Придется попотеть", подумал Картерон. — Это будет нелегко.

— Мне все равно. Вот наш билет с убогого острова. Почини его.

— Ладно… присмотрю, чтобы его вытащили.

Женщина обернулась к его брату. — Арко, ты с Прощай будете охранять его днем и ночью. Не хочу чужого вмешательства.

Арко хмуро согласился: — Да уж. Постараются поджечь, это вернее Бездны.

— Следи, чтобы у них не получилось. — Угрюмая отошла, Картерон за ней. Предполагался приватный разговор.

— Хоть слово от наших нанимателей?

Она застыла. — Нет.

— Есть идея, когда они вернутся?

— Нет. — Она помялась, поджимая тонкие губы. Наконец выдала, вздыхая: — Могут вообще не вернуться.

Картерон поднял брови. — Неужели? Что же они творят, ради всего святого?

— Судя по былому? Или кого-то убивают, или что-то крадут.

Картерон прокашлялся. — Ага, вижу. А что нам делать?

— Продолжаем, не обращая на них внимания.

Он снова потер шею. — Ну ладно. Но как узнать, стоит ли…

— Не важно, — оборвала она. — Просто делай что велено.

Угрюмая ушла. Картерон смотрел вслед, медленно покачивая головой. Любой другой на ее месте ощутил бы лишь облегчение, избавившись от придворной чинности… но, увы, ей по-прежнему было трудно. Моряк вернулся к брату. Тот все еще осматривал судно, схватившись рукой за подбородок.

— Не хочу, чтобы меня видели на палубе этого корыта, — наконец выкрикнул он.

— Надень шляпу, — посоветовала Прощай.

— Чтобы его вытащить, нужна не одна лошадь, — сказал Картерон нейтральным тоном.

— На острове нет лошадей, — буркнул Арко.

— Значит, мулов. Или ослов.

— Этих тут полно.

Прощай подавилась смехом и прыгнула, разворачиваясь, вынимая меч. Глаза были устремлены к грудам грузов за спинами мужчин.

Арко и Картерон тревожно зашевелились. — Что такое? — спросил Арко.

— Кажется, я что-то слышала… — Женщина шагнула к рядам бочек, перевязанных веревками тюков с провизией, сизалевых корзин. — Здесь! — завопила она, пиная бочонок.

Волосатая тварь порскнула, заставив Прощай взвизгнуть. Арко присел, бранясь; Картерон отскочил. Тварь прыгнула с причала и мигом оказалась на борту.

— Что это было? — пропыхтела Прощай, хватаясь за горло.

— Без понятия, — сказал Арко, смотря на нее. — Ты что, визжала?

— Заткнись! Это от удивления, понял?

Картерон потер подбородок. — Кажется, я замечал зверя в конторе нашего нанимателя.

Глаза Прощай расширились. — Что, он вроде фамильяра? Какого-то демона?

— Может быть.

Женщина схватила висевший на шее амулет и прижала ко лбу, защищаясь от всяческого зла и невезения.

Арко лишь фыркнул. — Похоже, хозяин послал его пометить имущество.

Разумно, решил Картерон. — Будем поддерживать байку, будто корабль одержим духами. Поможет держать в стороне незваных гостей.

— Оно так и есть, — сказала Прощай.

Картерон яростно потер подбородок. — Говорю тебе….

Прощай качала головой, рука то дело сжимала потертую рукоять меча. — Не начинай. Корабль проклят. Ясно как день.

Он поднял руки. — Чудесно. Сдаюсь. Мне все равно.

— А мне не все равно, — чуть слышно буркнула Прощай. Арко согласно кивнул.

Картерон махнул на них. — Идем. Нужно найти еще ослов, кроме вас двоих.

Остров Семи Руин, что около арки полуострова на южном окончании Генабакиса, не имел постоянных поселений в точном смысле этого слова. Единственный городок, скорее скопище лачуг и хижин, притулился на вершине утеса, ниже виднелись разрезавшие глубоководную гавань пирсы — подлинная причина останавливаться у Семи Руин.

Лишь один остров мог бы соперничать с Руинами зловещей славой населенного призраками.

Ларс Индрифт сидел в заведении "Полные Паруса", когда появился чужак. Услышал его еще на улице: пришелец звучал не как обычные жители и гости острова. Ноги ступали неспешно, тяжело и уверенно — отнюдь не шаги побитого жизнью пьяницы и неудачника вроде самого Ларса.

Нет, гость шагал по дощатому настилу с явной убежденностью в собственном величии. Когда он вошел, все подняли головы: и Ларс, и сиделец Фунел, и семеро с трех корсарских кораблей, коим случилось пристать для починки и пополнения запасов. И, конечно, суетливый убийца, недомерок Козырь.

Незнакомец — для Семи Руин уже великая небывальщина — оказался стариком, лицо бороздили морщины и шрамы. Волосы и борода отросли, стали серыми как железо. Даже глаза отблескивали бледно-оловянным светом. Однако самым поразительным был его наряд: из какой затхлой могилы этот тип достал столь древние доспехи? Плотная кольчуга была такой длинной, что оборванные края волочились по полу; сапоги укреплялись железными носками, на жилистых руках были кожаные краги.

Отличным дополнением к костюму служил нелепо огромный железный клинок у бедра.

Все уставились на пришельца.

Откуда он вообще взялся? Ни один корабль — не считая трех корсарских — не причаливал у острова.

Гость обвел взором всех в зале, поглядел на Фунела и жестом показал, что хочет пить. Фунел заморгал, опомнившись, и притащил каменную кружку с элем. Лицо гостя почти лишилось примерзшей гримасы недовольства, когда он осушил кружку. Лязгая ржавой кольчугой и стуча подкованными подошвами, он подошел к главному столу. Сидевшие с любопытством смотрели на чужака снизу вверх.

— Мне надобен транспорт с вашего острова, — сказал он с необычным, грубым акцентом.

Корсары озадаченно переглянулись. Один прокашлялся, сел прямее. — Мы тебе не паромщики, старикан.

— Я заплачу.

Губы корсара искривились. — А я говорю, мы не наймиты.

Пришелец порылся в поясе и вынул кошелек, перевернул над столом. Сверкающим каскадом яркие рубины, изумруды и сапфиры запрыгали и зазвякали на столешнице. Сокровище, которого Ларс в жизни не видел и не надеялся увидеть. Вся пивнушка застыла, раззявив рты, прикипев к скамьям не хуже галерных рабов.

— Всё это тому кораблю, что меня возьмет, — сказал мужчина.

Торет с "Блестящего Копья" угрюмо скользнул взглядом по Милке с "Налетчика"; та схватилась за роговую рукоять ножа у пояса.

Шов с "Бури" внезапно протянул руку, пытаясь разом загрести все камушки. Мутный с "Налетчика" вонзил ему нож в ладонь, пришпилив к столу. Милка ударила Торета, но тот блокировал выпад и сдавил ей горло. Шов вырвал нож из руки и метнул в Мутного, но тот отстранился столь резко, что упал затылком вниз. Смердяк с "Блестящего Копья" пнул его в висок.

Тем временем Козырь, повсюду разыскиваемый убийца, наконец сообразил, что чужак греховно богат — и прыгнул ему на спину, проводя ножом по глотке. Однако чужак выказал недюжинную ловкость и силу, перехватив руку Козыря и бросив через весь зал.

Стол перевернулся, камешки полетели сияющим дождем; корсары сцепились в кучу, молотя кулаками и полосуя ножами. Фунел, справедливо осудивший гостя за беспорядок — или, подобно Козырю, решивший, что тот слишком богат — вынул из-под стойки самострел и пустил болт. Отскочивший от плотной кольчуги.

Чужак крякнул, отступив на полшага, потом подскочил к Фунелу, схватил за голову и ударил лицом по стойке. Фунел опустился вниз, оставляя яркий кровавый след.

Козырь где-то успел раздобыть меч, кривой, с серповидно расширенным концом — иные назвали бы эту штуку фальшионом — и с воплем ринулся на чужака. Он не любил суетиться понапрасну.

Гость взялся за комически большой двуручник и легко сумел отразить бешеные замахи и выпады Козыря. Ларс поразился тому, насколько мастерски орудует старик этим гигантским куском железа; возможно, длина рукояти давала ему необходимый рычаг силы.

Двое корсаров, Милка с "Налетчика" и Тампур с "Бури", кружили по залу. И мужчина, и женщина истекали кровью из множества мелких ран, тяжело и наружно пыхтели.

Чужак взмахнул мечом так мощно, что смел фальшион Козыря, и сам сделал выпад. Древнее оружие сразу нашло цель, добрая треть железяки торчала в груди убийцы, высунувшись из спины. Коротышка упал на колени. Старик поставил ногу ему на грудь и надавил, снимая с клинка.

Тампур зажимал рукой шею, алая кровь текла между пальцев, по предплечью, капала с локтя. Он двигался все медленнее, дыхание походило на хрип. Милка давила его, перекидывая нож из руки в руку, загоняя в угол. Оказавшись в ловушке, у стены, он забулькал: — Чтоб тебя! — и присел. Милка блокировала вялый выпад и вогнала острие в грудь. Пират упал, она нагнулась над ним…

Ларс встал за спиной Милки и обеими руками ударил в спину длинным ножом. Женщина повалилась на Тампура.

Чужак очищал свой клинок одеждой Козыря. Ларс упал на карачки, начал собирать драгоценности. Раненые корсары тянулись к нему, прося помощи — он лишь отбивал немощные руки.

— На каком корыте служишь, моряк? — спросил незнакомец.

Ларс торопливо размышлял. — Сейчас ни на каком, милорд. Но готов посредничать с любым капитаном, чтобы купить вам проезд. Какое судно желаете?

— Самое достойное.

Ларс перевернул Торета, вынимая камешки из-под спины. Мужчина схватился было окровавленными пальцами, но Ларс оттолкнул его. — Ага. Назову "Бурю", милорд.

— Отлично. Обеспечь мне проезд.

— Уже спешу.

Подкованные сапоги страшного типа загремели по полу. Ларс обежал стойку бара, перешагнув умирающего Фунела, и схватил денежный ящик. — Иду, милорд! — крикнул он уходящему воину. Догнал чужака и указал вперед. — Сюда.

— Путь мне ведом. — Казалось, чужак забавляется происходящим.

Как ни странно, заметил на бегу Ларс, следы незнакомца вели не от пристани. Нет, он явно спустился с высот острова. Очень странно. Там не было ничего, кроме развалин, давших острову имя. Там, согласно легендам, была столица и пустая гробница древнего воеводы, столетия назад наводившего ужас на весь юг Генабакиса. Остров был его твердыней, яростные катаклизмы войн породили все овеянные славой воинские ордена Элингарта.

Далеко внизу, за извивавшейся меж скал тропой лежали три корсарских корабля, нежась в синих водах природной гавани.

— А куда вы направляетесь, великий вождь? — спросил Ларс, безостановочно думая о чудесном богатстве, покоившемся под рубахой и нежно гревшем живот. — В Элингарт? Даруджистан?

Мужчина поднял к небу тощий, острый как нож подбородок и еще пуще нахмурился. Железно-серые усы и длинная неопрятная борода колыхнулись. — На запад, — решил он, глядя в названном направлении. — Что-то происходит на западе.

Ларс припрыгивал у него за спиной. — Ах да, милорд. А как ваше имя?

Чужак оглянулся и встал. Ларсу стало очень не по себе от зловещего неотрывного взгляда мертвых глаз. Наконец чужак выронил: — Мое имя Каллор. Оно тебе что-то говорит?

Ларс покачал головой. — Нет, милорд. А должно?

Мужчина неспешно отвернулся и продолжил схождение по каменистой тропке. Вскоре Ларс услышал, как он бормочет себе под нос: — Время, вот кто самый безжалостный разрушитель.