Принцесса Ателии

Глава 5

Я сижу на балконе, наполовину скрытая за колонной из полированного дуба и закутавшись в темное шелковое платье, в котором выгляжу как минимум лет на пять старше. Черные перчатки до локтей, черная вуаль и черный веер довершают мой образ. Весь ансамбль оставляет странное чувство того, что я являюсь героиней готического романа. Все это даже забавно, если игнорировать факт, что такой костюм необходим для женщины, которая не должна находиться в этом месте. Я в Палате, где на последнюю сессию собрались члены Парламента (ЧП, как называет их Эдвард). Предпоследнюю сессию, если быть более точной, на последней сессии перед перерывом обычно докладывают об итогах и достижениях.

Как и дворец, Палата просто захватывает дух. Она относится к красно-золотой теме монархии Ателии, с потрясающим золотым потолком и троном, а также рядами красных кожаных сидений, расположенных перед троном. Над троном находятся огромные картины, изображающие знаменитых монархов. Я узнаю большинство из них, благодаря своей усердной учебе у мадам Дюбуа. Позади меня, вверх, до самого потолка, поднимается витражное окно, пропуская в комнату солнечный свет. Так как сегодня достаточно облачно, зажгли четыре золотых люстры, чтобы компенсировать недостаток освещения.

Из-да духоты моего готического костюмчика я начинаю развлекать саму себя. Если ЧП заметят меня, так тому и быть.

Появляется Эдвард в формальном черном пиджаке и брюках, неся свиток, перевязанный красной ленточкой. Он устремляется к трону и ждет, пока умолкнут все члены парламента. Его пристальный взгляд и прямая осанка напоминают мне, что хоть Ателия и конституционная монархия, в его присутствии величие так и витает в воздухе. Большинство членов парламента прекращают свои разговоры и молча рассаживаются, их взгляды устремлены на принца. Для меня это нечто вроде двойных стандартов, потому что хоть я сама и не смущалась дать понять Эдварду, что не буду вести себя как бесхребетное существо, но меня забавляет, как ЧП покоряются в его присутствии.

После того как принц произносит вступительную речь, которая звучит скучным речитативом, премьер-министр выходит на подиум и выступает с ежегодным отчетом от различных департаментов и агентств. Это кряжистый мужчина в парике, длинном, фальшивом, похожем на те, что носят судьи. Очень жаль, что Эдвард не носит парики, иначе я могла бы определенно умереть со смеху. Затем несколько ЧП выступают с представлением местных и национальных документов, и все это звучит невероятно сухо и скучно.

Как раз в тот миг, когда я уже рисковала уснуть, премьер-министр поправил свои очки и начал зачитывать со свитка.

— Теперь, позвольте нам начать процедуру Третьего Чтения восьмичасового закона. Те, кто желает высказаться по этому вопросу, не могли бы вы поднять руки?

Я выпрямилась и чуть наклонилась вперед на своем кресле, мое сердце забилось. Эдвард сказал мне, что благодаря убедительной победе во Втором Чтении и растущему вниманию общественности а также постоянным отчетам от следователей и романистов, весьма маловероятно, что в Третьем Чтении закон отвергнут. И все же, это не значит, что все МП с радостью примут закон без предварительных замечаний. Несколько ЧП инвестируют в торговлю хлопком, что считается одной из сильнейших отраслей Ателии.

Мужчина поднял руку, а это гарантированное право на речь. Он весьма страстно говорит о законе, утверждая, что восемь часов это все равно больше, чем может вынести любой ребенок. Он зачитывает свидетельства из медицинского отчета, написанного доктором Дженсеном, который, как я помнила, является учителем Генри.

— Я бы пошел даже дальше, и предлагаю, чтобы рабочие часы были уменьшены до половины дня с утра, что оставляет вечер свободным для обязательного бесплатного образования.

Я могла бы сжать его в объятиях, если бы не предполагалось, что меня никто не должен видеть.

Поднимается еще один мужчина с противоположным мнением. Он говорит, что при быстром улучшении технологий, Ателия превратилась в одну из самых могущественных стран в мире. Страна сдаст позиции, если предложение не будет поспевать за спросом. Он осведомлен о существовании проблемы с детьми-рабочими, но он уверен, что пока детей правильно обучают, и не совершают над ними никакого насилия, нет никаких причин тому, чтобы фабрики не могли работать, как и прежде.

Чушь! Я не удивилась бы, если бы узнала, что он лично никогда не был на фабрике.

Дебаты продолжались еще какое-то время, но к моему разочарованию, все выглядело так, что рабочие часы не будут уменьшены. Большинство членов парламента, хоть и соглашались с тем, что для детей вредно много работать, не соглашались уменьшить двенадцать рабочих часов. Эдвард не шутил, когда говорил, что парламент неохотно принимает кардинальные перемены.

Эдвард поднял руку, заставляя всех прекратить дрязги.

— Я предложил поправки к закону, — произнес он вместо того, чтобы выдвигать аргументы за большее сокращение часов. — Должны быть назначены инспекторы, чтобы убедиться в том, что условия работы как минимум терпимые, и должны быть введены большие штрафы для тех владельцев фабрик, которые не будут соблюдать правила.

— Учитывая огромное количество фабрик в стране, откуда вы собираетесь брать средства для зарплат этим инспекторам? — мерзко спросил кто-то. — Вы же не думаете, что наши закрома бездонные!

— Тогда мы можем поднять налоги для управляющих фабриками, — голос Эдварда был холодным, как ранний утренний воздух. Со мной он никогда не говорил таким тоном. Иногда я задумывалась, как ему удается отделить свой публичный имидж (холодный, отстраненный, отчужденный) от частного (заботливый, дразнящий, ласковый). — В конце концов, это их обязанность обеспечивать безопасность собственных рабочих.

В моей голове промелькнул образ Эндрю МакВина. Я вспомнила, как он вел себя словно полный придурок, когда я рассказала ему о смерти Джимми. Не успев осознать, что я делаю, я вскочила на ноги.

Из-за тишины в зале, когда я вставала, мой стул издал ужасный скребущий шум, и все уставились на меня. Большинство из них, не ожидавших моего появления, смотрели на меня с полнейшим изумлением.

Мне следовало бы скрыться за балюстрадой и притворится, что я призрак, а у них галлюцинации. Но Эдвард говорил мне, что Парламент не будет собираться на сессию до следующего года, так что я не смогу высказать свое мнение через несколько месяцев. И я до сих пор не могу забыть пропитанную кровью подушку Джимми, также как и тихий плач миссис Татчер и Эллы в темной мрачной комнате. Как будто их будущее обречено. Даже если я стану посмешищем, мне все равно необходимо, чтобы меня услышали.

— Мне… я ужасно сожалею… — заикалась я, сжимая руки в складках своего платья, пытаясь успокоиться. Я была на втором этаже, так что мне приходилось повышать голос, а так как все молча переживали шок, большинство людей, кажется, могли меня слышать. — Но я подумала, если вы не против… у меня есть несколько предложений.

Мой голос стал сильнее. Было легче, когда я не смотрела на их лица. Я смотрела прямо перед собой и игнорировала негативные мысли о том, что может случиться, или о возможных последствиях моей речи.

— Нам нужны компенсации. Из-за опасной обстановки я настоятельно рекомендую установить компенсации для детей, которые получили серьезные травмы… или умерли. И все должны проходить медицинское обследование. Работодатель должен ввести страховку по состоянию здоровья, чтобы они могли позволить себе оплатить счета за лечение. О, и еще пропуски по болезни. Если они не могут прийти из-за того, что заболели, должна быть какая-то форма оплаты….

— Благодарю, леди Катриона, — оборвал меня Эдвард. Его голос был резким, и он не смотрел в мою сторону. — Я приношу всем мои извинения, но моя невеста только что напомнила мне, о чем я забыл упомянуть. Если вы также примите во внимание ее слова…

— Это не будет проблемой, — сказал премьер-министр, определенно чувствуя облегчение после вмешательства Эдварда. — Могу я просить вас уточнить детали, Ваше Высочество?

Дальше Эдвард пояснил им в деталях, то, что я рассказывала ему о наших современных правилах. Другие ЧП стали высказывать свое мнение, полностью забыв о моем присутствии.

Я снова села на свой стул и вытерла холодный пот со своих бровей. Часть меня злилась, что Эдвард просто выдал мои идеи за свои собственные, но другая часть меня была также благодарна, что он пришел мне на помощь. ЧП могли просто силой выгнать меня из зала.