Принц подземелья

Часть 4

— Северус, ты наденешь мантию, которую я подарила тебе на свадьбу?

— По–моему, она почти не отличается от моей обычной парадной мантии.

— Отличается, конечно! Я точно помню!

— Этого не заметит никто, кроме тебя.

— Не важно! Зато я буду знать, что это — та самая мантия.

Лили весело смотрела на Снейпа. Они собирались в гости к Поттерам. Вечер Рождественского сочельника Поттеры проводили со своей семьей, а на следующий день по традиции приглашали всех родственников и друзей. Хотя в большинстве случаев это было одно и то же.

Сама Лили уже была одета в мантию из тонкой шерсти оливкового цвета и теперь наблюдала, как он надевает черную бархатную мантию с едва заметной серебристой вышивкой на воротнике.

— Если тебе не понравится, мы можем уйти пораньше, — предложила она, но по её голосу было понятно, что ей бы этого совсем не хотелось.

— Почему мне должно не понравиться? — поинтересовался Снейп, доставая из гардероба дорожный плащ.

— Ну, ты же не любишь всякие шумные сборища, — пояснила Лили. — Я помню, как ты напрягался на свадьбе.

— О, это было совсем другое дело. Тогда мы с тобой были героями дня. Но если мне дадут возможность спокойно посидеть и понаблюдать, как вы веселитесь, это будет даже забавно. Кроме того, туда придет Кингсли…

Лили прыснула.

— Надеюсь, он не будет снова похож на твой негатив.

Снейп улыбнулся. На их свадьбу Бруствер пришел в очень красивой светло–серой мантии с вытканным узором, и в ней, с черным лицом и седыми волосами, действительно был похож на негатив Снейпа — черноволосого, бледного и в черной мантии.

— Я думаю, он тогда так и задумал. Это шутка как раз в духе Кингсли.

— Знаешь, кого пригласил папа? — вдруг спросила Лили, хитро глядя на мужа. — Дадли! Представляешь? И его мать, Петунию — так её зовут, да?

— Да, — подтвердил Снейп. — Ну, теперь они тоже имеют отношение к волшебному миру, так что это вполне логично, — казалось, он совсем не был удивлен. — А Роберта они тоже позвали? — спросил он, закончив наконец одеваться, мельком взглянул на себя в зеркало и взял со стола большой красиво упакованный плоский пакет — подарок Поттерам.

— Нет. Они хотели позвать его, чтобы была компания для Фредди, но он поехал на каникулы к другой бабушке.

Снейп кивнул. Он подумал, что младшей сестре Лили, Фредерике, такая компания была вовсе не нужна.

Роберт был сыном Дадли. Он унаследовал крепкое телосложение и довольно агрессивный характер отца и деда, но когда ему исполнилось шесть лет, то, к ужасу родителей, выяснилось, что он волшебник, как и его двоюродный дядя. Дадли кинулся к Гарри, прося его помочь им «вылечить мальчика», но Гарри категорически заявил, что самое лучшее, что можно для него сделать, — это отправить учиться в Хогвартс.

Сперва тот факт, что в их собственной семье родился волшебник, вызвал у Дадли и его родителей шок, но постепенно они смирились с этим, и теперь Бобби учился на первом курсе в Хогвартсе, как и Фредерика, только не на Гриффиндоре, а на Хуффльпуфе. Особыми успехами он не блистал, но и совсем безнадежным тоже не был. Во всяком случае, учился он лучше, чем когда‑то — Невилл Долгопупс, а ведь теперь Невилл был профессором травологии…

Лили не хотела пачкать пеплом новую мантию, поэтому им пришлось накинуть плащи и довольно долго идти до ворот Хогвартса, чтобы иметь возможность аппарировать.

«В следующий раз надо будет взять в Министерстве разрешение на создание портала», — подумал Снейп.

У Поттеров было уже полно народу, но все они были как одна семья, и даже Северус, пока не ощущавший себя частью этой семьи, знал всех присутствовавших. Он заметил Рона и Гермиону с детьми, Билла, Флёр и Теда с Виктуар. Младшие их дети, видимо, гостили во Франции у мадам Делакёр. Были тут и Молли с Артуром, Кингсли, Джордж и даже Перси. В углу на низкой скамейке сидел Хагрид. Фредди вертелась вокруг взрослых, довольная тем, что она единственный ребенок и ей сегодня всё будет разрешено.

— А где папа? — спросила Лили, оглядывая гостиную.

— Он пошел за тетей и братом — доставит их сюда через портал. Чарли с Луной в этом году не приедут. Они в Альпах, отправились в экспедицию за патлаными пойдами… О, вы всё‑таки принесли нам подарок!… — воскликнула Джинни, глядя на большой сверток в руках у Снейпа. — А мы уж подумали, что вы про нас забыли, когда не обнаружили его вчера среди тех, что принесли домовые эльфы.

— Мамочка, как мы могли про вас забыть! — укоризненно покачала головой Лили, обнимая мать. — Просто это такая вещь, которую не хотелось бы доверять даже домовикам, — она взяла мужа под руку: — Это Северус постарался.

— Подождем, пока придет Гарри, — предостерегающе сказал Снейп.

Вскоре появился и хозяин дома в сопровождении Дадли и Петунии. Они выглядели совершенно ошалело после путешествия таким экзотическим способом, и было ясно, что имена многочисленных друзей и родственников, которых им представляли, путаются у них в головах. Наконец дошла очередь до Лили и Снейпа.

— Это моя старшая дочь, Лили, — сказал Гарри, и Дадли с любезной улыбкой принялся трясти её руку, — а это её муж, директор Хогвартса, профессор Северус Снейп. На Дадли слова «директор» и «профессор» явно произвели неизгладимое впечатление, но Снейп уже смотрел не на него, а на Петунию.

Он не видел её много лет. Она превратилась в худую костлявую старуху с лошадиным лицом. Снейп снова поразился, как две сестры могут быть так непохожи друг на друга. Если бы ему не сказали, что это она, то он вряд ли узнал бы её. Но Петуния узнала его еще до того, как Гарри назвал его имя. Она смотрела на него, открыв рот и вытаращив глаза, потом её взгляд быстро пробежался по лицу Лили и снова вперился в его лицо.

«Только не надо ничего говорить!» — мысленно взмолился Снейп. Петуния протянула ему руку и, не утруждая себя приветствием, сказала:

— Ты не слишком изменился с момента нашей последней встречи.

— Вы знакомы? — изумилась Лили.

— Очень немного, — поспешно ответил Снейп. Это знакомство ни одному из них не доставило ни малейшего удовольствия. И всё же, сидя за праздничным столом, он вспомнил их последнюю встречу. Она произошла вскоре после свадьбы Лили и Джеймса.

В тот день Снейп снова оказался в городке, где родился. Это был один из редких визитов к матери, которая в то время была еще жива. Выйдя от неё, Снейп не мог отказать себе в болезненном удовольствии пройти мимо дома Лили, хотя и знал, что она вышла замуж и больше там не живет. Он делал так всегда, когда оказывался в Паучьем тупике. Это была своего рода добровольная пытка, на которую он сам себя обрек. Проходя по улице мимо её дома, он вдруг увидел выходящую из калитки Петунию. Она заметила его и хотела быстро перейти на другую сторону улицы, но он преградил ей дорогу.

— Как поживаешь? — с вызовом спросил он.

Снейп прекрасно знал, что его вид пугает Петунию: глаза его зловеще горели, немытые черные волосы свисали до плеч, а из‑под длинного магловского плаща виднелась мантия.

— Не трогай меня! — брезгливо отшатнулась Петуния.

— Вот ещё! — пренебрежительно бросил Снейп. — Я и не собирался. Ты давно видела сестру? — спросил он, сверля Петунию своими чёрными глазами.

— У меня нет сестры, — с вызовом ответила она, но Снейп уже поймал её взгляд и теперь, сжимая в кармане плаща свою волшебную палочку, пытался отыскать в её памяти лицо Лили. Он беззастенчиво шарил в закоулках её сознания и наконец нашёл то, что хотел — и боялся — увидеть. Перед его мысленным взором появился конверт, который распечатывали руки Петунии. Из него выпала фотография: смеющаяся счастливая Лили в подвенечном платье, рядом — Поттер, нагло, как показалось тогда Снейпу, улыбавшийся и обнимавший её.

— Что ты делаешь?! — в ужасе взвизгнула Петуния. — Перестань немедленно!

Снейп опустил глаза. Ему было достаточно: он увидел лицо Лили. Она была счастлива; счастлива с его злейшим врагом. Но даже это не могло заставить Снейпа разлюбить её.

— Я позову полицейского! — закричала перепуганная Петуния.

— Да? — ядовито спросил Снейп. Внутри него всё кипело, и он срывал свою злобу на ни в чем не повинной Петунии. — И что же ты ему скажешь? «Этот человек украл мои воспоминания»? Полицейский посоветует тебе обратиться в больницу…

Снейп развернулся и пошел прочь, но, отойдя на несколько шагов, оглянулся и крикнул:

— Будь осторожна, Петуния! Тот, кто приносит дурные вести, часто бывает наказан за это.

Он поднял руку и громко щелкнул пальцами. Петуния в испуге оглянулась, и на лице у Снейпа появилась злорадная ухмылка. Он даже не притронулся к своей волшебной палочке, и Петунии ровным счетом ничего не угрожало, но он был уверен, что теперь несколько дней, если не недель, ей будут повсюду мерещиться дурные знаки и зловещие совпадения.

Такой была их последняя встреча, и именно таким она, видимо, и запомнила его — обозленного на весь мир, тощего, нелепо одетого молодого парня.

Теперь же Петуния видела перед собой солидного невозмутимого пожилого господина, но Снейп знал, что его глаза остались такими же, как и тогда, и они по–прежнему пугали Петунию: она предпочитала не встречаться с ним взглядом.

После ужина Гарри и Джинни решили открыть подарок, принесенный им Снейпами. Лили помогла снять обертку, и было видно, что ей не терпится порадовать родителей. Бумага упала на пол, и все присутствующие, кроме Дадли и Петунии, ахнули. Внутри находился портрет Дамблдора. Профессор улыбался им, глядя с холста, потом слегка поклонился и произнес: «Счастливого Рождества!»

— Это же настоящий волшебный портрет! — воскликнул Гарри. — Такой же, как в Хогвартсе!

— Ну, он, конечно, гораздо меньше, — заметил Снейп, — но в остальном — да, такой же. Мы с Лили подумали, что вам будет приятно иметь возможность общаться с Дамблдором чаще, чем вы можете выбираться в Хогвартс. Но вы же понимаете, Поттер, что профессор большую часть времени должен проводить в школе.

— Если он об этом забудет, то я напомню, — заверил Снейпа Дамблдор.

Все засмеялись, а Дадли удивленно спросил:

— Я думал, все портреты в волшебном мире могут разговаривать, как все фотографии — двигаться. Чем же этот портрет особенный?

— Обычно фотографии или простые картинки могут совершать лишь небольшое количество движений или повторять какую‑то фразу, — начал объяснять Перси. — Это несложное волшебство, им владеет каждый волшебник. Но такой портрет — совсем другое дело. С ним можно разговаривать, как с живым человеком, он несет на себе отпечаток его души, подобно привидению. Я прав? — спросил Перси у портрета.

— Приблизительно, — кивнул головой Дамблдор.

— Такой портрет — большая редкость, — вмешался Билл. — Искусством их изготовления владеют очень немногие. Тут нужно быть и художником, и волшебником одновременно. Это ведь не ваша работа, Снейп?

— Нет, что вы, — покачал головой Снейп. — Я на такое не способен, художник из меня неважный. Я просто нашел мастера, который взялся за это.

Какое‑то время всем хотелось поговорить с Дамблдором, выразить свое восхищение таким ценным и редким подарком, потом постепенно шум вокруг портрета утих, и Гарри поставил его на каминную полку, откуда Дамблдор взирал на всех сквозь свои очки со стеклами в форме полумесяцев. Через какое‑то время Снейп заметил, что портрет опустел; видимо, Дамблдор отправился обратно в Хогвартс.

Общество распалось на небольшие группы. Молодежь собралась вокруг Джорджа с Джинни, Молли о чем‑то беседовала с Хагридом, а Артур с сыновьями и Гермионой обсуждали новости и последнюю книгу Гермионы об истории домашних эльфов. Гарри беседовал с братом, подключив к этому и Кингсли. Снейп сидел недалеко от них и ждал, когда Бруствер закончит разговор: ему самому хотелось поговорить с ним.

Неожиданно к нему подсела Петуния. Снейп не ожидал, что она захочет с ним разговаривать, но, по–видимому, любопытство в ней пересилило страх.

— Она очень похожа на мою сестру, — без предисловий сказала Петуния, кивнув в сторону Лили.

Снейп ничего не ответил, но Петунию это не смутило, и она продолжила:

— Выходит, ты все‑таки добился того, чего хотел.

— Не думаю, что ты имеешь представление о том, чего я хотел. И уж тем более — о том, чего я добился, — сухо ответил он.

— Но ты стал большим человеком, директором школы, — в голосе Петунии сквозила зависть. Очевидно, ей было непонятно, как это удалось тому заморышу, которого она знала много лет назад. Но Снейп не собирался рассказывать ей историю своей жизни.

— Бобби говорил, что у них в школе есть «жуткий директор Снейп», но мне даже в голову не пришло, что это ты, — Петуния сделала еще одну попытку разговорить его, и Снейп решил, что Бобби — это та тема, на которую он может говорить с Петунией относительно безболезненно.

— Ему нравится в школе? — спросил Снейп.

— О, да! У него там уже есть друзья. Мы подарили Бобби сову, и теперь он может писать нам письма почти каждую неделю.

Слушая Петунию, он смотрел на Дадли, который разговаривал с Гарри и Кингсли. Хотя Дадли занимал столько же места, сколько оба его собеседника вместе взятые, он совсем терялся рядом с внушительным, уверенным в себе министром, облаченным в нарядную пеструю мантию, и сводным братом, который словно распространял вокруг себя волны энергии.

Петуния по–прежнему сидела рядом со Снейпом, продолжая восторженно рассказывать о своем внуке. Причастность к волшебному миру, которая так бесила Петунию в Гарри, нисколько не смущала её теперь, когда это касалось её любимого Бобби.

Из другого конца комнаты раздался взрыв хохота. Младшая часть общества толпилась вокруг Джорджа, который до слез смешил их своими рассказами. Снейп удивился, заметив, что среди них нет ни Джеймса, любимца Джорджа, ни Лили.

— Кто это? — неприязненно спросила Петуния, проследив за его взглядом и тоже глядя на Джорджа.

— Это Джордж Уизли, брат Джинни, — напомнил ей Снейп.

— Мне казалось, их было двое, — поджав губы, произнесла Петуния, похоже, до сих пор не забывшая ириски–гиперязычки.

— Да, было. Его брат погиб во время войны с Волдемортом, — Снейп заставил себя произнести это имя, не запнувшись.

Глаза Петунии в ужасе расширились. Очевидно, ей не были известны подробности событий, происходивших в то время.

— Я не думала, что это было так серьезно… — растерянно произнесла она. — Мне казалось, что это что‑то вроде… политических игр за власть.

— Игр? — возмущенно переспросил Снейп. — Это была война, Петуния! Каждый сидящий в этой комнате, кому больше девятнадцати лет, потерял кого‑то в этой войне — брата, сына, родителей, друзей… Тедди остался сиротой в том же возрасте, что и Гарри. Билла изуродовали оборотни во время нападения на Хогвартс. Молли до сих пор иногда обращается к Джорджу во множественном числе… У Кингсли погиб лучший друг.

— Кингсли очень, очень солидный человек, — Петуния поспешила сменить тему, очевидно, неприятную для неё, — его даже покойный Вернон уважал… Бедняга Вернон, — вздохнула она, дав Снейпу понять, что ей тоже знакома горечь утраты близкого человека.

Вернон умер три года назад от сердечного приступа; он так и не смог оправиться от потрясения, когда узнал, что его любимый внук — волшебник. Снейп ни разу не видел мужа Петунии, но много слышал о нем от Гарри, поэтому ему было трудно изобразить сочувствие. Кроме того, он различил доносившиеся из кухни голоса Лили и Джеймса. Они явно ссорились, и Снейп забеспокоился.

— Извини, Петуния, я должен тебя покинуть, — сказал он, быстро встал и пошел к двери. Подходя, он услышал, как Лили гневно кричит:

— Если ты еще раз скажешь про Северуса какую‑нибудь гадость, я тебя так заколдую, что тебя декан собственного факультета не узнает!

— Лил, ты совсем с ума сошла! Ты что, шуток не понимаешь? — защищался Джеймс.

— Не смей так шутить! — заорала Лили.

Снейп зашел на кухню и увидел разъяренную Лили, нацелившую свою палочку в лицо брата. Джеймс был прижат спиной к стене и тоже успел выхватить палочку.

— Лили, не надо, — спокойно произнес Снейп.

— Северус, он… он… — Лили разрывалась между стремлением поделиться с мужем своей обидой и нежеланием ябедничать на брата. — Он ведет себя просто отвратительно, — она наконец нашла подходящую формулировку.

— Я слышал, — сказал Снейп, накрывая ладонью её руку, сжимавшую палочку, и опуская вниз. — Не переживай.

Он аккуратно оттеснил плечом Лили и встал перед Джеймсом, сурово глядя на него. В дверях стали появляться привлеченные шумом родственники.

— Мистер Поттер, — тихо и отчетливо произнес Снейп. — Если у вас есть ко мне какие‑то претензии, то вы всегда можете предъявить их мне лично — вы знаете, где находится кабинет директора. Если угодно, вы даже можете вызвать меня на дуэль, — ухмыльнулся он, подходя к Джеймсу еще ближе.

Несмотря на то, что Джеймс был выше его и шире в плечах, казалось, что он всё больше вжимается в стену под напором надвигающейся на него фигуры Снейпа.

— Но если вы будете доводить свою сестру, — сказал он еще более тихим и зловещим голосом, — тогда на дуэль вас вызову я. И я сомневаюсь, что вам это понравится. Вам понятно?

Джеймс молчал, и Снейп повысил голос:

— Вам понятно?

— Да, — нехотя ответил Джеймс.

В этот момент на кухню ворвалась Джинни.

— Дети–перестаньте–ссориться, — затараторила она, подлетая к Лили и Джеймсу и хватая их за руки. — Пойдемте пить чай, бабушка Молли испекла роскошный торт, — и она потащила их в гостиную, что‑то сердито выговаривая им вполголоса. До Снейпа донеслись обрывки фраз: «…стыдно…» и «…скандал при гостях…».

Снейп тоже хотел идти следом за всеми, но Гарри, всё еще остававшийся на кухне, жестом задержал его и прикрыл дверь. Он выглядел встревоженно. Неприятная суета, свидетелем которой он оказался, расстроила его, и Снейп гадал, сколько Поттер успел услышать из их разговора с Джеймсом.

— Вы ведь не собираетесь всерьез драться с Джеймсом на дуэли? — обеспокоенно спросил Гарри. — Вы же понимаете, что он ещё ребенок, хотя формально уже достиг совершеннолетия. Это будет слишком неравный бой…

— Нет, конечно не собираюсь, — Снейп подошел к окну и уперся руками в подоконник, глядя на улицу. Потом он повернулся к Гарри и сказал:

— По большому счету, мне безразлично, что Джеймс думает или даже говорит обо мне. Но мне очень не нравится, что он дразнит Лили. Она слишком болезненно реагирует на его замечания в мой адрес. А в её положении это совершенно лишнее…

Снейп выжидательно посмотрел на Гарри. Поттер отреагировал именно так, как он и ожидал.

— В её… что? — Поттер, открыв рот, изумленно глядел на Снейпа. — Она, что… беременна? — казалось, речь шла о чем‑то совершенно невозможном.

— Почему это вас так удивляет? — сухо спросил Снейп. — По–моему, этого следовало ожидать.

— Да, разумеется… — Гарри замялся, всё еще таращась на Снейпа, как будто надеясь, что тот скажет, что пошутил. — Просто я ничего не заметил, ну, понимаете… Поэтому и удивился.

— Еще ничего не видно, — пояснил Снейп. — Тем не менее, я хотел бы, чтобы Джеймс оставил её в покое.

Гарри присел на столик у раковины и молча глядел в пространство, переваривая это неожиданное и, по–видимому, не совсем приятное для него известие. Снейп знал, что родители Лили, и особенно её отец, до сих пор не слишком одобряли их брак, хотя и не говорили об этом вслух. И новость о ребенке, который навсегда свяжет её с мужем, совсем не обрадовала Гарри. Снейп давно хотел поговорить с Поттером, и теперь он решил, что подходящий момент наступил.

— Послушайте, Гарри, — начал он, — я знаю, что вам не нравится тот выбор, который сделала ваша дочь. Я понимаю, что вы желали ей другого мужа. Но это — её решение, и вам придется с ним смириться. Особенно теперь. Поверьте мне, если бы у неё были хоть малейшие сомнения, я никогда не стал бы её уговаривать. Но она сама выбрала меня, и с моей стороны было бы глупо разыгрывать ненужное благородство и лишать себя шанса прожить остаток своей жизни рядом с любимой женщиной только на том основании, что я слишком стар для неё. Меня самого угнетает эта огромная разница в возрасте, но здесь я, к сожалению, ничего не могу поделать…

— Дело не в возрасте, — неожиданно сказал Гарри. — Вернее, не только в нем.

Снейп удивленно посмотрел на него.

— Тогда в чем же? Мне казалось, что ваша старая неприязнь ко мне осталась в прошлом, разве нет?

— Да, это тоже здесь ни при чем, — торопливо подтвердил Гарри. — Джеймс… Его действительно задевает то, что Лили не нашла себе кого‑то более… молодого и красивого. Но я хорошо знаю вас, профессор. У вас еще достаточно сил, и вы талантливый волшебник… В вашем арсенале такое количество зелий… среди них наверняка найдутся и такие, которые помогут вам отсрочить старость… Меня беспокоит другое, — Гарри наконец посмотрел Снейпу в лицо и, слегка нахмурившись, сказал: — Мне бы не хотелось, чтобы моя дочь однажды поняла, что вы видите в ней другую… Что вы любите не её, а ту, которую она вам напоминает. Она ведь не может не знать о ней?

— Да, она знает, — ответил Снейп. — Я сам рассказал ей то, что считал нужным. Довольно много… И она знает, что теперь для меня существует лишь она сама. Глупо ревновать к той, которая умерла много лет назад. И глупо было бы предпочесть память о прошлом настоящей живой женщине, которая любит меня сейчас, любит таким, какой я есть. Вы же знаете, Гарри, что ваша мать никогда не любила меня… Так что в этом отношении вы можете быть спокойны: Лили всё знает и всё понимает правильно.

Гарри кивнул. Было видно, что слова Снейпа успокоили его.

— Так когда? — спросил он.

— Что когда? — удивленно переспросил Снейп, и тут же понял, о чем речь. — Ах, это… В июле. Только не надо пока никому ничего говорить. Скоро всё и так станет понятно.

— Но Джинни ведь знает?

— Да, Лили сказала ей, конечно.

— Тогда понятно, почему она начала вилять, когда я заговорил с ней о планах на лето. «Поживем–увидим», — передразнил её Гарри, — «до лета многое может измениться»…

В этот момент дверь приоткрылась, и на кухню заглянула Лили, блеснув водопадом длинных рыжих волос.

— Северус, где вы там? — нетерпеливо спросила она. — Мы вас ждем!… Папа?… Всё в порядке?

Лили переводила взгляд с мужа на отца, пытаясь понять, не ссорятся ли они. Потом она проскользнула в дверь и встала между ними.

— Всё хорошо, Лили. Мы просто разговаривали, — успокоил её отец.

— Я рассказал Гарри наш секрет, — сказал Снейп, подходя к ней и бережно обнимая.

Лили махнула рукой:

— Никакого секрета уже нет… Мама налетела на Джеймса, начала его ругать и под горячую руку всё ему выложила. Что было!… — хихикнула она. — Джеймс был вот такого цвета, — Лили показала на малиновую грелку для чайника, висевшую на стене. — Так что Джеймс знает, а что знает Джеймс, то в первый же день после каникул узнает вся школа. Пошли, мама ждет, — она потащила их с Гарри в гостиную. Проходя короткий коридор, ведущий из кухни в комнату, Лили чуть сбавила шаг и тихо сказала Снейпу:

— Не надо драться с Джеймсом… Хоть он и ведет себя иногда как придурок, всё же он мой брат. Я сама с ним разберусь…

— О! Ну, тогда ему не поздоровится, — с притворным ужасом произнес Снейп. — У тебя был очень грозный вид, когда ты достала свою палочку. Как бы мне еще не пришлось защищать его — я же должен обеспечивать безопасность своих учеников.

Снейп засмеялся, и они следом за Гарри вошли в комнату. Он посмотрел на хлопотавшую у стола Джинни, на смущенного Джеймса, что‑то тихо говорившего своему брату Альбусу, на смеющегося Джорджа, на Рона, игравшего с Фредди в волшебные шахматы, — и впервые ощутил, что все эти люди теперь его семья, что он связан с ними через Лили и через их будущего ребенка. Это было очень странное, непривычное для него, но, несомненно, приятное ощущение.

В кафе–мороженом «Флореан Фортескью и сыновья» было светло, тепло и очень уютно, хотя за окнами моросил промозглый ноябрьский дождик. Лили, Рози и Виктуар сидели за столиком у окна и болтали.

Вернее, болтала в основном Виктуар. Она постоянно хвасталась своим новеньким обручальным колечком, смеялась и рассказывала забавные истории про их с Тедди свадебное путешествие. Рози едва успевала вставлять короткие реплики про её новую работу в огромной библиотеке волшебных книг на Косой аллее, а Лили больше молчала, в самом начале исчерпав все новости про малышку. Но она с удовольствием слушала трескотню Виктуар и рассудительные рассказы Рози.

Это был её первый выход в «свет» после рождения Элис, и она словно попала в другой мир, выбравшись из дома на встречу с подругами. Лили угощала их мороженым и искренне радовалась их обществу.

— Очаровательные заколки, Лили. Они так подходят к твоим волосам!

Виктуар восхищенно разглядывала зажимы для волос в виде мелких фиалок, которые скрепляли замысловатую прическу Лили.

— Северус подарил их мне, когда родилась Элис, — сказала Лили. — На них специальные чары — они не могут сами собой расколоться, так что прическа никогда не рассыпается и сохраняет форму сколько угодно времени. Если ты наклонишься поближе, то заметишь, что они чуть–чуть пахнут фиалками.

— Да, это очень мило с его стороны, — лукаво заметила Виктуар. — Тедди тоже дарил бы мне всякие очаровательные вещички, если бы у нас было побольше денег, — она вздохнула, глядя на Лили. — Тебе в этом отношении повезло больше.

— Зато у вас с Тедди впереди гораздо больше времени, — посерьезнев, сказала Лили.

Лили любила Виктуар за веселый нрав, но никогда не была с ней особенно откровенной.

— Как раз сейчас у меня тоже мало времени, — легкомысленно заявила Виктуар. — Тедди ждет меня — мы пойдем в кино. Представляете, в настоящее магловское кино! Это так интересно!

Вики попрощалась и выпорхнула из кафе.

Лили и Рози немного помолчали.

— Хочешь еще кофе? — спросила Лили.

Рози кивнула, и Лили заказала им еще по чашке ароматного кофе с огромной шапкой взбитых сливок.

— Вики способна говорить только о себе… — неодобрительно заметила Рози.

— Ты несправедлива к ней, — возразила Лили. Она знала, что её подруга сама была одно время тайно влюблена в Тедди Люпина, и её немного уязвляло, что Тедди предпочел Виктуар.

— Она очень милая… Просто, ты же понимаешь, она только что вышла замуж, и ей хочется постоянно говорить об этом.

— Когда ты только что вышла замуж, ты ни с кем этого не обсуждала, даже со мной, — с легкой обидой в голосе произнесла Рози.

— Тогда было достаточно желающих посплетничать на эту тему… Рози, не обижайся, ты же знаешь, ты — моя лучшая подруга. Просто тогда всё получилось так… так неожиданно. А потом у меня было мало времени: я училась, Северус работал, и всё свободное время нам хотелось проводить только вдвоем. И я действительно ни с кем не могла обсуждать это, даже с тобой. Теперь я чувствую себя по–другому; я немного привыкла к своей новой жизни и очень хотела бы, чтобы мы с тобой встречались чаще. Кстати, Северусу ты нравишься, и он не возражает, если ты будешь заходить к нам в гости.

— Не думала, что он любит гостей, — удивилась Рози.

— На самом деле, у нас не часто кто‑то бывает. Мама с папой, Кингсли иногда заходит — вот, пожалуй, и всё.

— Здорово, наверное, пить чай с министром? — спросила Рози, с улыбкой глядя на Лили.

— Да, очень, — засмеялась Лили. — Кингсли такой веселый, я очень люблю его. Он мне вечно таскает всякие экзотические сладости, которые ему привозят в подарок иностранные делегации. Но вообще он обычный человек, Рози, хоть и министр и крутой аврор. И Северус тоже. Ты же спокойно общаешься с моим отцом, а он кое в чем еще покруче будет, чем Кингсли, ты сама знаешь.

— Твой папа — совсем другое дело, — задумчиво возразила Рози. — Мне до сих пор сложно представить, что ты живешь с директором, зовешь его по имени, что он целует тебя, и всё такое… — Рози вопросительно посмотрела на подругу.

— Целует, целует, можешь не сомневаться, — рассмеялась Лили, потом немного помолчала и добавила: — Рози, я правда хочу, чтобы ты приходила к нам домой. Я хочу, чтобы ты познакомилась с Севом поближе.

— Ты называешь его «Сев»? — снова удивилась Рози.

— Он не возражает, — пожала плечами Лили. — На самом деле, он совсем другой. Всё вот это… — Лили нахмурила брови и скорчила недовольную гримасу, — остается за порогом, и он может быть очень милым.

Кстати, к нам иногда заходит Альбус–Северус. Если хочешь, я могу позвать его и Хьюго, когда ты к нам соберешься, так что ты заодно и брата повидаешь.

— А Джеймс? — спросила Рози. — Он бывает у вас?

— Нет, — ответила Лили, и лицо её сразу же помрачнело, — Джеймс по–прежнему считает, что мой брак позорит нашу семью. Я думала, со временем это пройдет, но всё становится только хуже. Я думаю, дело здесь в том, что Джеймс до сих пор дружит с Саймоном, и тот всё время подливает масла в огонь.

— Кстати, — сказала вдруг Рози, — я тут недавно встретила Саймона на Косой аллее.

— Говорят, перед каждым матчем он появляется с новой длинноногой блондинкой, — скептически заметила Лили.

— Не знаю, лично я видела его с брюнеткой, — усмехнулась Рози.

— И что он говорил про меня? — без особого интереса спросила Лили.

— Ничего особенного, — потупилась Рози.

— А если точнее?

— Ну, он сказал: «Бедняжка Лили, очень жаль, что она так глупо попалась. Я всегда предупреждал её, что Снейп подливает ей приворотное зелье»…

Лили поморщилась.

— Он никак не может смириться с тем, что я предпочла Северуса, — с досадой сказала она. — Помнишь ту кошмарную статью Риты Вритер, которая появилась в «Пророке» полгода назад?

Рози кивнула и нахмурилась.

— Конечно.

— Я уверена, что без Саймона там не обошлось, — вздохнула Лили. — В общем‑то, мне всё равно… Но обидно, что Джеймс верит ему. Тем более что все остальные родственники уже практически успокоились по этому поводу. Особенно теперь, когда родилась Элис.

— Бабушка Молли всё боится, что когда малышка вырастет, она будет похожа на отца, — недовольно сказала Рози.

— Едва ли, — задумчиво протянула Лили. — У неё его цвет глаз и волос, но в остальном, по–моему, ничего общего. Хотя ей всего четыре месяца, всё еще может сто раз поменяться, — Лили вдруг улыбнулась: — Северус утверждает, что она похожа на его бабушку. Может и так, хотя, скорее всего, ему просто хочется в это верить. Мы ведь и назвали дочь в её честь.

— Что, его бабушка была чем‑то знаменита? — удивилась Рози.

— Нет, — покачала головой Лили, — просто он её любил…

Её рассуждения прервал веселый голос:

— Лили?! Вот здорово! Не ожидала тебя здесь встретить!

Лили оглянулась и увидела стоящую за её спиной Сью Петерсон, с которой они вместе учились в Университете.

— Привет! — Лили была искренне рада её видеть. Она не встречалась ни с кем из своих однокурсников с тех пор, как окончила учебу: Элис родилась вскоре после того, как она сдала последний экзамен, и ей было, конечно же, не до встреч.

— Сью, садись к нам, — пригласила подругу Лили, отодвигая для неё свободный стул.

Но Сью замотала головой.

— Не могу, я очень тороплюсь. Я только на обед сюда забежала, и уже ухожу… Представляешь, Стракус взял меня себе в ассистентки. Всё сокрушался, что ты не захотела… А ты как?

— Я отлично, — улыбнулась Лили. — Передавай Стракусу огромный привет. Я обязательно забегу в больницу, как только у меня появится возможность.

Сью чмокнула Лили в щеку и убежала. Лили с улыбкой глядела ей в след. «Надо бы действительно зайти к Стракусу, или пригласить его к нам, — подумала она. — Северусу наверняка будет приятно с ним пообщаться».

— Лил, а тебе не обидно, что ты так и не успела поработать — отучилась и сразу села с ребенком? — сочувственно спросила Рози, и добавила: — Я бы ни за что не хотела сейчас оказаться связанной семьей, как ты… А у тебя, к тому же, всегда были серьезные амбиции.

— Нет, — честно ответила Лили. — Мне не обидно…

Она чувствовала себя немного виноватой за то, что они с Рози в последнее время отдалились друг от друга, и теперь старалась быть с ней как можно более откровенной.

— Понимаешь, — призналась она, вылавливая в вазочке с мороженым меняющие окраску ягоды семицветника, — поработать я еще успею, а Северус так хотел ребенка… Он очень боится, что ему не хватит времени, чтобы увидеть, как она вырастет, — Лили печально улыбнулась. — Знаешь, после того как мы поженились, я вернулась в университет после каникул, и ребята устраивали там что‑то типа вечеринки по случаю встречи. Я сказала Северусу, что приду поздно и чтобы он ложился спать, не дожидаясь меня. Он знал, где я, и ему было совершенно незачем беспокоиться. Но когда я вернулась, он сидел в гостиной, не зажигая света, и ждал меня. Было такое ощущение, что он сидит так с того момента, как вернулся из школы. И когда я спросила, почему он не спит, он ответил… Рози, это невероятно! Он ответил, что когда оказался один в пустом доме, то почувствовал себя здесь посторонним, как будто он хотел украсть кусок чужой жизни, чужого счастья.

Мне кажется, он до сих пор не совсем верит в то, что произошло, и всё время боится, что кто‑то скажет ему: «Ну всё, поиграл в счастливую жизнь? А теперь давай обратно к себе в подвал». И я просто не могу сейчас заниматься чем‑то другим, когда я так нужна ему…

Лили посмотрела на подругу. Рози, видимо, не ожидала такого доверительного рассказа, и выглядела немного смущенной. Поэтому Лили уже более деловым тоном добавила:

— Но я собираюсь потом работать, обязательно. Только не в больнице. Я хочу в школе читать зелья.

— Как Майстейл? — поморщилась Рози.

— Нет, гораздо лучше! — засмеялась Лили. — Мы с Севом потихоньку развлекаемся: сочиняем учебник, по которому я могла бы преподавать. Я хочу, чтобы это была не поверхностная, но понятная и веселая книга, и чтобы студентам было интересно по ней учиться.

Рози удивленно взглянула на Лили.

— Ничего себе, развлечение — учебник писать!

— Это гораздо забавнее, чем может показаться на первый взгляд, — уверила её та, но Рози эти слова, по–видимому, не убедили.

Они еще немного поболтали о разных мелочах, а потом Лили отправилась домой, еще раз напомнив Рози, что ждет её к ним в гости.

Когда она вернулась, Северус был в детской. Он стоял, облокотившись на высокий бортик кроватки Элис, и держал в руках волшебную палочку, из которой, медленно раздуваясь, один за другим появлялись большие переливающиеся шары, наподобие мыльных пузырей. Элис размахивала ручками и смеялась, а Северус с улыбкой смотрел на неё.

По полу около кровати ползала тигуана и играла, протыкая упавшие на ковер шары острыми коготками, и они лопались с тихим хлопком.

— Ты уже вернулась?… — Северус выглядел немного смущенным. Видимо, он не предполагал, что кто‑то застанет его за таким несерьезным занятием. — Evanesco! — пробормотал он, и рассыпанные по полу шарики исчезли.

— Зря ты, пусть бы Гати с ними еще поиграла, — сказала Лили, подходя к нему и целуя в щеку. Снейп немного повернул голову и поймал её губы своими.

— Всё прошло хорошо? — спросил наконец он.

— Да, всё отлично. Спасибо, что отпустил меня.

Лили взяла дочку на руки и села в кресло, стоявшее в углу комнаты.

— Ты тут тоже, я смотрю, не скучал, — улыбнулась она.

Снейп кивнул, и почти сразу его лицо приняло озабоченное выражение.

— Минерва прислала письмо.

— Как она? — обеспокоенно спросила Лили.

Снейп поморщился.

— Не нужно было позволять ей уходить с работы, — расстроенно сказал он. — Я заходил к ней на прошлой неделе, когда был в Лондоне… Мне показалось, что она сильно сдала.

— Северус, ей уже очень много лет, — мягко сказала Лили. — Если бы ты не позволил ей уйти, всё кончилось бы тем, что она умерла прямо посреди урока…

— Возможно, для неё это было бы лучше, чем сидеть в Лондоне и чувствовать себя никому не нужной старухой, — возразил Снейп.

— Давай навестим её все вместе, когда у тебя будет свободное время, — предложила Лили. — Я думаю, Элис уже достаточно подросла, чтобы с ней можно было отправляться в гости.

— Да, Минерва будет рада, — кивнул Снейп. — Вот, посмотри, что она прислала в подарок для Элис.

Он взял с полки пушистого игрушечного котенка, который начал тихо мурлыкать и потягиваться.

— Она пишет, что если его опустить в воду, он превратится в утку и будет плавать.

Лили протянула руку и погладила котенка по мягкой спинке.

— Инициируемая трансфигурация? — Лили скорее утверждала, чем спрашивала. — Вряд ли кто‑то, кроме МакГонагалл, стал бы применять чары такого уровня к детским игрушкам.

Северус поставил котенка обратно на полку, подошел к Лили и сел на пол у её ног.

— Ты уже решил, кто будет вместо неё твоим замом? — спросила Лили, глядя на засыпающую у её груди Элис.

Снейп вздохнул.

— Ты не представляешь, как трудно найти замену МакГонагалл.

— Тебе не нравится, как преподает тетя Гермиона? — удивленно сказала Лили.

— Она отлично преподает, но делать её своим замом я не собираюсь.

Снейп поднял голову и взглянул на Лили.

— Мы с Минервой столько лет проработали вместе, что я мог доверять ей, как самому себе. Во всяком случае, в том, что касалось школы, — уточнил он. — Если бы не Элис, я бы просил тебя занять её место.

— Тогда я буду маячить у тебя перед глазами и дома, и на работе, день и ночь, — со смешком сказала Лили.

— Надеюсь, когда‑нибудь так и будет, — Снейп не был настроен шутить; видимо, мысли о МакГонагалл серьезно беспокоили его. — Но пока, скорее всего, моим замом будет Невилл.

— Профессор Долгопупс? — удивилась Лили. — Мне казалось, что ты не слишком любишь его.

— При чем здесь «любишь» или «не любишь», — поморщился Снейп. — Он способен позаботиться об учениках в мое отсутствие, и школа для него всегда была на первом месте. Я думаю, он единственный, кто на данный момент реально способен справиться со всеми обязанностями моего заместителя.

Какое‑то время он молчал, потом резко встал и сказал:

— Пойду, напишу Минерве ответ. Ей тоже наверняка интересно, кто займет её место.

— Не сиди слишком долго, — попросила Лили.

Снейп коротко кивнул ей в ответ и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Лили осталась сидеть в кресле, глядя на спящую на руках дочь. Она вглядывалась в лицо малышки, пытаясь понять, на кого же она всё‑таки похожа. Потом переложила её в кровать и подумала: «Хочу, чтобы у нас был еще сын. И чтобы он обязательно был похож на отца».

Наконец‑то он был здесь. Через редкие стволы деревьев Снейп уже видел довольно большую поляну, холм, покрытый молодой травой, и зияющий в холме черный провал входа.

Он узнал это место, хотя теперь впервые видел его при ярком солнечном свете. В воспоминаниях Билла оно предстало перед ним освещенным всполохами драконьего огня. С тех пор он часто вспоминал об этом захоронении в Ирландии, и даже несколько раз видел его во сне.

Почему‑то профессору не давало покоя то обстоятельство, что гробница так тщательно охранялась. Он дотошно расспрашивал Билла, что же там нашли, но удовлетворительного ответа так и не получил. Да, золото. Да, драгоценности. Гоблинские кольца, несколько очень хороших мечей, две пары зеркал для связи на дальние расстояния, очень прилично сохранившаяся скатерть–самобранка… Всё это было интересно и представляло определенную ценность, но отнюдь не заслуживало такой серьезной охраны. И профессора не покидало ощущение, что ликвидаторы просмотрели что‑то очень важное, ради чего и были поставлены все эти преграды и ловушки.

Поэтому, когда Билл предложил Снейпу показать ему захоронение, превращенное теперь в своего рода заповедник старинных погребальных обычаев волшебников, он согласился не раздумывая.

Билл шел чуть впереди профессора, показывая дорогу. Снейп почувствовал, как они пересекли границу маглоотталкивающих чар и испытал легкое волнение, сам толком не понимая, отчего.

— Просто так сюда не попасть, — объяснил Билл, снимая специальное заклятие, преграждавшее вход в пещеру словно липкой паутиной. — Нужен проводник. Все сокровища, найденные там, взяты под контроль Министерства.

— Хороший волшебник может и сам подобрать контрзаклятие, — с сомнением в голосе отозвался Снейп. Он был уверен, что смог бы проникнуть сюда и без чьей‑либо помощи, но всё‑таки не решился искать это место самостоятельно. Просто потому, что впервые за много лет у него появились причины для того, чтобы не рисковать зря. Две эти причины ждали его сейчас в небольшом домике, стоявшем между озером и стеной Хогвартса, и он предпочел не соваться один в место, которое казалось ему опасным и труднодоступным.

— Там еще есть сигнальные чары плюс пара заклинаний… В общем, Министерство всё равно узнает, если здесь окажется посторонний, — заключил Билл, и в его голосе послышалась гордость за коллег, накладывавших охранные чары.

Они зашли под низкий свод коридора, ведущего вглубь пещеры, и одновременно зажгли огоньки на кончиках палочек. Небольшой коридор вёл в довольно просторное круглое помещение, в центре которого находилась гробница. По боковым стенам на земляных ступенях были разложены найденные здесь драгоценности; министерские работники уже развесили таблички с описаниями свойств предметов. Таблички начинали мерцать слабым светом, когда на них падал взгляд.

Снейп бегло оглядел содержимое сокровищницы. Как он и предполагал, ничто из найденного не привлекло его внимания. Однако слабое ощущение присутствия какой‑то незнакомой магии было разлито в воздухе. Снейп чувствовал его кожей, кончиками пальцев, и от этого по его телу словно бежали мурашки. Он медленно двигался вдоль разложенных экспонатов, не столько глядя на них, сколько прислушиваясь к тому, как их близость отзывалась в его волшебной палочке. Палочка словно стала на время продолжением его руки, частью его самого, настраиваясь на магическое воздействие и передавая его своему хозяину.

— Профессор, мне тут надо сделать кое‑что… Вы пока сами осмотритесь, а я вам потом расскажу поподробнее о том, что вас заинтересует, — предложил Билл.

Снейп что‑то промычал в ответ, не слишком вникая в суть сказанного. Он полностью погрузился в свои ощущения, пытаясь обнаружить неуловимый след… Он был абсолютно уверен, что здесь есть нечто, чего не заметили ликвидаторы, но это таинственное нечто ускользало от него, как туман.

В противоположной от входа стене был выбит еще один коридор, идущий, плавно загибаясь, вдоль границы кургана. Снейп прошел по нему десяток метров и уперся в глухую стену.

«Неужели я ошибся? — разочарованно подумал он. — Я был уверен, что найду здесь что‑то, чего не нашли другие… Разве только посмотреть на это место иначе».

Снейп поднял палочку и вызвал патронуса. Тесный коридорчик осветился серебристым светом, но Снейпу свет был не нужен. Лань прекрасно видела и в темноте. Тем более что долго искать ему не пришлось. Едва взглянув вокруг глазами патронуса, профессор тут же понял, что стоит перед дверью, которой заканчивался коридорчик. Контуры двери слабо мерцали, и на ней был выбит светящийся зеленоватым светом знак Певереллов — символ Даров Смерти.

Снейп почувствовал, как его сердце стукнуло и замерло. Пальцы левой руки, вытянутой вперед, по–прежнему упирались в глухую каменную стену, но лань легко прошла сквозь эту преграду и оказалась за дверью.

Продолжение коридора по другую сторону двери круто изгибалось, и по законам геометрии он должен был вернуться обратно внутрь гробницы. Но тут, очевидно, действовали другие законы. Лань сделала несколько шагов по коридору и оказалась перед выходом из пещеры — Снейп заметил, что ни гробницы, ни разложенных экспонатов в ней уже не было, только голые неровные стены. Через пролом в стене лился яркий солнечный свет. Еще шаг — и скала, в которой была вырублена пещера, оказалась за спиной, и Снейп увидел небольшую лужайку около быстрой реки с обрывистыми берегами.

Профессор абсолютно точно знал, что никакой реки рядом с холмом не было, только лес. Однако он видел реку, слышал шум воды и различал прямо у обрыва остатки какого‑то сооружения, со временем потерявшего форму и превратившегося в груду камней. Ему даже показалось, что на скрытом туманом противоположном берегу темнеет такая же груда, но он не был в этом уверен.

Патронус, пройдя еще несколько шагов, озирался по сторонам, и Снейп пытался понять, где же он очутился, когда за спиной у лани послышался тихий смех.

Лань вздрогнула и резко обернулась.

У скалы, недалеко от входа в тоннель, стояла фигура в черном плаще с глубоким капюшоном, бросавшим плотную тень на лицо своего обладателя. Ни по очертаниям фигуры, ни по звуку смеха невозможно было определить, мужчина это или женщина, и это очень удивило Снейпа. Патронусы чувствительны к таким вещам, и их невозможно провести никаким маскарадом. Но в этом случае Снейпу показалось, что смеявшийся человек просто не имел ни пола, ни возраста, ни даже лица.

Смех смолк, и из‑под капюшона раздался такой же тихий голос.

— Ты всё‑таки пришел… — сказал он. — И что же тебе нужно?

Снейп не знал ответа на этот вопрос. Вместо этого он спросил сам:

— Кто ты? Что это за место?

— О! Так ты пришел спрашивать меня? — загадочный собеседник снова засмеялся, так же тихо и словно бы снисходительно. — А ты довольно смел. Впрочем, тебе нет нужды бояться меня. Твой выход отсюда оплачен. Я думаю, ты уже увидел ответы на все свои вопросы. А главное, теперь ты будешь знать, где меня найти, если когда‑нибудь захочешь вернуть долг.

— Что за долг? — Снейп был сбит с толку, и это непременно разозлило бы его, если бы голос говорившего не был таким приятным, таким знакомым и в то же время загадочным.

— Не спеши. Ты всё узнаешь — в свое время. У тебя его еще достаточно, чтобы подготовиться…

С этими словами незнакомец поднял руку, и из‑под длинного черного рукава показались кончики пальцев. Очень бледные и очень тонкие, они слегка напомнили Снейпу его собственные пальцы, но были несоизмеримо более красивыми, с гладкими ровными ногтями и без следов, оставленных едкими компонентами для зелий, неизбежных для каждого, кто регулярно занимается зельеварением. Эти пальцы прикоснулись ко лбу лани, и Снейп с изумлением почувствовал это прикосновение, хотя быть такого никак не могло.

Пальцы были обжигающе холодными. Снейп покачнулся и на мгновение потерял сознание.

Первое, что он почувствовал, придя в себя и пытаясь снова смотреть на мир глазами человека, а не патронуса, была боль от врезавшихся в его спину острых камней. Он не упал только потому, что уперся спиной в каменную стену. Он обмяк и медленно опустился на землю. Вокруг царила кромешная тьма, и Снейп сперва даже испугался, что ослеп, но потом сообразил, что темно стало потому, что его палочка погасла, а свет из основного помещения не проникает из‑за изгиба коридора.

– Lumos! — произнес он и с досадой обнаружил, что голос его дрожит. Но палочка загорелась, и через мгновение он услышал взволнованный крик Билла:

— Профессор? Профессор Снейп! Где вы?

— Я здесь, Билл, всё в порядке, — поспешно ответил он, стараясь придать голосу твердости и с трудом поднимаясь на ноги. Он вышел из коридора, и Билл наконец увидел его и принялся расспрашивать, что случилось.

— Где вы были, профессор? Неужели вы нашли еще что‑то интересное?

Снейп пытался понять по словам Билла, как долго он отсутствовал, вполне допуская, что там, где он был, время течет иначе, чем здесь.

— Нет, Билл, я ничего не нашел, — ответил наконец он. — Просто прошелся по коридору. Там очень душно, и мне, пожалуй, лучше вернуться наружу.

— Я думал, мы перекусим… Надо же опробовать местную скатерть–самобранку, — разочарованно сказал Билл.

— Спасибо, Билл. В другой раз. Я подожду тебя снаружи.

Снейп вышел из гробницы, стараясь, чтобы Билл не заметил, как он опирается о стену, и сел на траву недалеко от входа, прислонившись спиной к дереву.

Он подставил лицо солнцу и с облегчением почувствовал, как горячие солнечные лучи постепенно прогоняют ледяной холод, который оставило после себя прикосновение тонких изящных пальцев.

Дневной свет и солнечное тепло сделали свое дело. К тому моменту, как Билл вышел из пещеры, Снейп чувствовал себя уже полностью вернувшимся в этот мир. Он даже смог вспомнить кое–какие предметы из найденных в захоронении и задать о них Биллу несколько довольно уместных вопросов. У Снейпа были все основания полагать, что его внезапный приступ плохого самочувствия Билл спишет на возраст, духоту и усталость и не станет задавать лишних вопросов.

Теперь Снейп понимал, где он побывал и что он видел. Это было то самое таинственное и хорошо защищенное место, о котором говорилось в хранившемся в Дурмштанге фолианте. Та самая река и обломки того самого моста, который когда‑то построили братья Певереллы. Но поверить в то, что несколько минут назад он разговаривал со Смертью, было не так‑то просто. Голос, манящий и прекрасный, всё еще звучал в его голове, и Снейп был уверен, что когда‑нибудь ему придется вернуться сюда, чтобы отдать долг, о происхождении которого он пока даже не догадывался.

Чем дальше, тем меньше ему хотелось обсуждать с кем‑либо эту странную встречу. Возможно, потому что он сам был не совсем уверен в истинности своего видения, а может быть, потому что, заговорив о Смерти и её Дарах, он неизбежно вызвал бы разговор о Воскрешающем Камне. Снейп никому, ни Дамблдору, ни даже Лили, не говорил о том, что камень хранится у него. Таинственный долг, упомянутый Смертью, он тоже связал с камнем. Не потому, что хорошо понимал эту связь, а потому, что не мог себе представить, что еще ему следует понимать под этим долгом. Единственным человеком, с которым Снейп, возможно, согласился бы обсудить эту встречу в зачарованной гробнице, был Кингсли, но в конце концов он решил не открывать ничего и ему — и на этот раз именно из‑за того, что произошедшее с ним могло оказаться правдой. Он слишком хорошо знал Бруствера, и был уверен, что тот обязательно сунется проверять эту загадочную пещеру, а толкать Кингсли навстречу Смерти ему хотелось меньше всего.

Однако через пару недель после поездки в Ирландию Бруствер сам прислал Снейпу приглашение. Как правило, они встречались либо в министерстве, либо у Снейпа, но на этот раз министр просил директора приехать к нему домой.

Вопреки обыкновению, Кингсли не стал предлагать ему выпить, и сразу пригласил к себе в кабинет — большую комнату, битком набитую разного рода проявителями Темной магии и другими приборами, назначение которых Снейпу не всегда было ясно. Он вообще предпочитал в любых своих исследованиях и опытах полагаться только на волшебную палочку и собственное чутье. За долгие годы тренировок профессор развил в себе и интуицию, и умение предугадывать опасность, и способность распознавать присутствие магии, не прибегая к каким‑либо приборам. Кингсли, в общем‑то, тоже в значительной мере обладал всеми этими качествами, но всё равно любил магические приборы и с почти маниакальной страстью коллекционировал их уже много лет.

— Как твои дела? — рассеянно поинтересовался Кингсли, усадив Снейпа в кресло. Было видно, что ему не терпится перейти сразу к делу, но он не хотел показаться невежливым.

— Ты ведь позвал меня не для того, чтобы узнать, как у меня дела? — с усмешкой спросил Снейп.

— Послушай, я хотел поговорить с тобой насчет твоей Метки.

Снейп нахмурился. Однажды, довольно давно, такой «разговор» у них уже был, причем заключался он в основном в том, что Кингсли так и сяк вертел палочкой вокруг его руки, явно пытаясь что‑то выяснить. Тогда он не сказал ни слова о результатах своего исследования. Безусловно, Кингсли имел полное право интересоваться столь серьезной Темной магией — это входило в его прямые профессиональные обязанности. Но снова оказаться в роли подопытного кролика Снейпу вовсе не хотелось, поэтому он не спешил расстегивать рукав мантии и мрачно спросил Кингсли:

— Что именно тебя интересует?

Кингсли, прищурившись, смотрел на него.

— Наверное, эта штука здорово мешает тебе жить, — сказал наконец он.

Снейп в ответ только пожал плечами.

— За столько лет я уже привык… То, что мог, я снял, остальное не поддается.

— А Протеевы чары?

— Стандартные заклинания не действуют, — ответил Снейп, помрачнев еще больше.

Протеевы чары — это была та часть магии Метки, которая досаждала ему больше всего. С остальным он кое‑как мирился, но постоянная связь с сидящими в Азкабане Пожирателями, которые в любой момент могли ворваться в его сознание, выплескивая свою ненависть к нему, свое отчаяние и боль, была действительно большой проблемой. Конечно, Снейп использовал окклюменцию, пресекая любые попытки контакта через Метку, но это означало для него необходимость постоянно находиться в состоянии активной защиты и требовало немалого магического напряжения. И всё равно, иногда во сне или в момент сильной усталости, когда защита ослабевала, в его чувства проникали непрошенные гости, порождая кошмары и приступы внезапной злобы и ненависти ко всему, что его окружало.

Очевидно, Кингсли догадывался об этом и хотел помочь ему, но Снейп не слишком верил в то, что познания министра в области Темной магии превосходят его собственные.

— Я тут раскопал кое‑что, — пояснил Кингсли. — В Дурмштангской библиотеке был один трактат. Он подал мне кое–какую идею. Я не хотел тебя обнадеживать раньше времени, но теперь почти уверен, что я прав. Всё дело в том, что сам ты не в состоянии снять эти чары. Они наложены так, что избавить тебя от них может только кто‑то другой. Как думаешь, может такое быть?

— Вполне в духе Лорда, насколько я могу судить, — задумчиво кивнул Снейп.

— Ну так что, давай попробуем? — предложил Кингсли.

Снейп молча посмотрел ему в лицо и медленно закатал рукав, обнажив левое предплечье.

— Не боишься, что по тебе может срикошетить? — спросил он, протянув руку Кингсли.

— Брось… Мы оба знаем, что любое снятие темных проклятий оставляет след. Но у меня к ним уже, наверное, иммунитет выработался, — хохотнул Кингсли. — В любом случае, один раз мне погоды не сделает, а тебе это поможет… Я немного модифицировал стандартное заклинание. Думаю, должно сработать.

Кингсли коснулся Метки палочкой. Заклинания Снейп не услышал — Бруствер предпочитал работать невербально, — но почувствовал такую сильную боль, что от неожиданности отдернул руку. «Когда Лорд накладывал заклинание, ощущение было примерно таким же», — невольно подумал он.

— Что‑то почувствовал? — Кингсли с профессиональным интересом смотрел на Метку, которая стала ярко–багровой.

— Мягко сказано, — поморщился Снейп.

— Значит работает. Давай еще раз. Потрепи уж немного, оно того стоит.

Снейп снова протянул руку и сжал зубы. Но то ли из‑за того, что он был готов, то ли потому, что часть чар уже была снята, однако во второй раз боль не показалась ему такой сильной. Зато теперь его поразило ощущение свалившегося с плеч груза.

— Сработало, Кингсли!

Министр довольно улыбнулся, сверкнув белоснежной улыбкой, и хлопнул Снейпа по плечу.

— Глядишь, так мы её и совсем выведем!

Снейп смотрел на Метку, снова ставшую бледной, как обычно.

— Совсем — вряд ли. Но то, что удалось сделать, — это уже немало. Спасибо тебе, Бруствер.

— Рад помочь, — Кингсли тоже бросил взгляд на Метку и, когда Снейп стал опускать рукав, с любопытством спросил: — А что это за чары на тебе, кроме Метки?

Видимо, Снейпу не удалось сохранить невозмутимый вид, потому что Кингсли удивленно поднял брови:

— Ты не знал?

— Нет, — Снейп на мгновение задумался. — Хотя, возможно, просто не обращал внимания.

Сейчас, когда Кингсли ткнул его в это носом, Снейп и сам понял, что с некоторых пор ощущает на себе что‑то… Какую‑то постороннюю магию. Он не мог вспомнить, появилась ли она после его визита в пещеру или еще раньше, но не исключал, что этот едва заметный след оставила на нем Смерть. И теперь, получив, пусть косвенное, но всё же подтверждение реальности произошедшего с ним, он порадовался, что решил ничего не рассказывать Кингсли о странном происшествии в пещере. Тем не менее, он не стал пренебрегать возможностью узнать побольше об этих таинственных чарах, и спросил:

— Что, тоже Темная магия?

Кингсли задумчиво провел палочкой вдоль тела Снейпа, и покачал головой:

— Пожалуй, нет… Сейчас я даже не уверен, что тут вообще что‑то есть. Возможно, мне просто показалось.

— А когда ты смотрел Метку в прошлый раз, оно уже было? — спросил Снейп, надеясь на утвердительный ответ. Ему очень не хотелось верить в то, что он несет на себе знак Смерти. Но Кингсли только пожал плечами.

— В тот раз я точно ничего не заметил. Да и сейчас волшебство было едва различимо, что‑то такое… неуловимое. Ты ведь говоришь, что и сам его толком не чувствуешь?

— Думаешь, это опасно? — спросил Снейп. Он старался не выглядеть слишком обеспокоенным, но вспомнил, как такое же ощущение присутствия непонятной магии, ускользающей от восприятия, преследовало его в пещере.

Снейп подумал, что если бы Кингсли не стал совершать над ним магическую процедуру снятия темного заклятия, то и сейчас ничего бы не заметил. Но в такие моменты восприятие сильно обостряется. Снейпу было прекрасно знакомо это ощущение обнаженного сознания.

— Опасно? Вряд ли. Мне так не показалось, — ответил Кингсли. — Знаешь, сейчас я вообще ничего не чувствую. Если хочешь, я могу проверить еще раз.

— Да нет, — сказал Снейп, — я думаю, тебе действительно показалось.

Но Снейп был почти уверен, что Кингсли не ошибся и что этот неуловимый след оставила на нем ледяная рука Смерти.

— Лили, я думаю, тебе всё же лучше пока переехать к родителям.

Северус умоляюще смотрел на жену, снова возобновляя начатые ещё вчера вечером уговоры.

— И что, Северус? Ты останешься здесь один? Это мой дом, и ты принял достаточно мер, чтобы сюда не могли проникнуть помимо нашей воли. Хватит и того, что ты вынудил меня отправить к бабушке Элис.

— Ты не представляешь, с кем мы имеем дело! — Снейп выглядел непривычно обеспокоенным. — Это Пожиратели Смерти! Эти люди сбегают из Азкабана уже во второй раз. Дом твоего отца мы защитили специальным заклятием, которое поразит любого Пожирателя, если он попытается туда проникнуть. Я не могу защитить подобным образом этот дом, ты же понимаешь, — вздохнул он.

— Северус, я смогу постоять за себя, если это понадобится, — горячо возразила Лили. — Я хорошо помню твои уроки защиты.

Она пыталась поделиться с ним собственной уверенностью в своих силах, но видела, что это не слишком‑то помогает. С тех пор как стало известно о побеге из Азкабана Беллатрисы Лестрейндж, Эйвери, Яксли и Сивого, Снейп не находил себе места и настойчиво уговаривал её уехать в Годриково Ущелье, под защиту отца и матери, до тех пор пока он не сможет всё время находиться рядом с ней. Лили никогда еще не видела его таким встревоженным.

— Конечно, ты молодец, ты всё умеешь, — вымученно улыбнулся он. — Но есть вещи, которые можно постичь лишь в настоящем бою, когда тебе и твоим друзьям грозит смерть. Твоей матери и твоему отцу известно, что это такое. И если бы я знал, что ты с ними, мне было бы спокойнее.

— Всё будет в порядке, дорогой, — ободряюще улыбнулась Лили. — Через два дня мы сможем уехать, куда ты захочешь; сможем спрятаться до начала нового семестра, если ты считаешь это необходимым. Но одна я никуда не поеду, — категорично закончила она.

Снейп тяжело вздохнул. Лили понимала, что не убедила его, но он хотя бы перестал спорить, да и времени на это уже не было. Она знала, что Северус спешит как можно скорее завершить все дела в школе и уехать из Хогвартса на время летних каникул. Он поцеловал её на прощание и торопливо шагнул в камин, произнеся на ходу: «Кабинет директора».

Оставшись одна, Лили неторопливо убрала со стола остатки завтрака. Она всё теперь делала неторопливо. Через пару месяцев, когда родится сын, сразу станет легче — она уже знала это. Почему‑то Лили была уверена, что у неё будет именно мальчик.

Собственно, она уступила настойчивым просьбам Северуса, отправив Элис к бабушке в Годриково Ущелье, именно потому, что хотела немного отдохнуть, а вовсе не из‑за страха перед мифической, как ей казалось, опасностью. Всё‑таки Элис была ещё слишком маленькой. В конце лета ей должно было исполниться два года, и она всё ещё требовала много внимания и заботы.

Лили пошла в кабинет мужа и принялась рассеянно разбирать лежавшие на столе бумаги. Все они касались его экспериментов с колдовством без палочки: варианты заклятий, рецепты восстанавливающих зелий… Но главным в этом деле, по его словам, были усилие воли и контроль над собой, которые не слишком‑то поддавались описаниям. Северус даже разработал несколько упражнений, направленных на улучшение концентрации внимания. Лили знала об этом, как и обо всех опытах с беспалочковой магией, которые он проводил. Но говорить о них с кем‑то ещё он запретил.

— Всё пока очень сыро, — говорил Снейп, — до сих пор мне удавалось только очень простое волшебство, да и то оно отнимает огромное количество сил.

Именно для их восстановления и требовались те зелья, которые она помогала ему готовить. Хотя Северус и называл их работу совместной, посвящая в суть всех своих опытов, но реально она занималась только разработкой и приготовлением восстанавливающих зелий. Сама она колдовать без палочки не пробовала пока ни разу, послушавшись мужа, который очень не хотел, чтобы она занималась этим сейчас.

— Это экспериментальная магия, — говорил он, — и ещё не известно, как она может сказаться на ребенке. Подожди, ещё успеешь попробовать. А пока лучше не трать на это силы.

Сперва Лили вообще не верила, что можно творить волшебство голыми руками, без волшебной палочки. Но Северус убедил её, что это не пустые фантазии, продемонстрировав свои первые небольшие успехи.

— Видишь, — сказал он, показывая Лили орлиное перо, одно из тех, которыми он обычно писал, — в этом нет ничего невозможного.

Перо от прикосновения его руки меняло цвет, становясь то белым, то красным, то зеленым. Наконец, когда оно приобрело глухой черный цвет, Северус остановился и с гордостью посмотрел на неё.

— В детстве все волшебники могут использовать магию без палочки, хотя и неосознанно. Палочка — это лишь инструмент, проводник, усиливающий и направляющий нашу магическую энергию. Но можно обходиться и без него. Хотя, вероятно, это под силу не каждому. Именно поэтому Дамблдор, например, хотя и верил в возможность беспалочковой магии, считал эти опыты нежелательными. Он опасался, что они могут вызвать раздоры и расслоение в среде волшебников. Поэтому мы и должны быть очень осторожными и пока держать нашу работу в секрете.

Глядя на листки, исписанные знакомым мелким почерком, Лили с нежностью думала о муже. Она догадывалась, что заставило Северуса заняться этими исследованиями. Искры и волны света, цветочные лепестки, сыпавшиеся иногда с потолка в их спальне, и радужные блики, появлявшиеся на стенах; эти вспышки неконтролируемой магии, вызванные его страстной любовью, такой сильной и долгожданной, пришедшей так поздно и расточаемой так щедро, — всё это и вызвало у Снейпа предположение, что он сможет контролировать и направлять свои магические способности, не используя палочку.

Приведя в порядок стол в кабинете, Лили вернулась в гостиную. Проходя мимо окна, она бросила взгляд на улицу, и её внимание привлекло какое‑то движение около калитки. Какая‑то пожилая женщина, словно в нерешительности, остановилась перед воротами и смотрела на дорожку, ведущую к их дому.

Лили удивилась: рядом с их домом сложно было оказаться случайно, а увидеть здесь незнакомого человека ей было тем более странно. Она вышла на улицу и направилась к незнакомке. Женщина выглядела старой и изможденной, как будто пережила тяжелую болезнь. Возможно, в молодости она была красива, но годы не пощадили её. Лили не знала, что это за женщина и что ей здесь нужно, но глядя на неё, почувствовала к ней внезапную жалость.

Приблизившись к странной посетительнице, Лили поздоровалась и поинтересовалась, кого и что она ищет.

— Добрый день, — ответила женщина слегка хрипловатым голосом. — Могу я увидеть профессора Северуса Снейпа?

— Он на работе, — с готовностью ответила Лили, испытывая к своей собеседнице странное доверие, — но если он вам нужен срочно, вы можете найти его в замке.

— А вы, без сомнения, его юная супруга? — спросила женщина, внимательно оглядев Лили и на секунду задержав взгляд на её округлом животе.

— Да, — кивнула Лили. Она слегка смутилась от такого внимания.

— Видите ли, мы с вашим мужем были много лет знакомы, — вкрадчиво сказала женщина, пристально глядя на Лили. — Можно сказать, друзья юности. Мне очень нужно его увидеть, но это личный визит, и я не хотела бы встречаться в школе. Если бы вы были так любезны и пригласили вашего мужа домой буквально на несколько минут… Вы ведь наверняка можете связаться с ним в любой момент? — женщина выжидательно смотрела на Лили.

— Если это так важно…

— Это очень, очень важно! — в голосе гостьи мелькнуло нетерпение.

— Ну хорошо, — согласилась Лили, сняла защитные чары и открыла калитку. Женщина вошла в сад, а следом за ней, выскочив из кустов, забежала большая лохматая собака, подозрительно похожая на волка.

— Это ваш пёс? — обеспокоенно спросила Лили.

— Да, не бойтесь его. Он смирный, только с виду кажется опасным.

Лили провела женщину в гостиную, подошла к камину и позвала Северуса, бросив в огонь горсть летучего пороха.

— Что‑то случилось? — послышался его голос.

— Северус, тут к тебе пришла дама… Говорит, вы с ней в юности дружили. Она очень хочет тебя видеть.

— Какая ещё дама? — встревоженно спросил Снейп.

Лили хотела ответить, что посетительница не назвала своего имени, но в этот момент незнакомка вдруг обхватила её за шею, прижала к себе и, приставив к горлу волшебную палочку, оттащила от камина на середину комнаты.

Лили в испуге закричала и попыталась достать свою палочку, но женщина опередила её, и через мгновение палочка Лили отлетела на другой конец гостиной.

— Если ты будешь вести себя тихо и не станешь сопротивляться, то у тебя и твоего ребенка есть шанс остаться в живых, — прохрипела женщина, еще сильнее сдавив горло Лили, и та поразилась силе её рук, казавшихся на первый взгляд высохшими и истощенными.

В тот же момент в камине полыхнуло зеленое пламя, и в комнату шагнул Северус, сжимая в руке волшебную палочку.

— Ты! — прорычал он, глядя на женщину, которая стояла напротив него, заслонившись Лили, как щитом.

Лили в испуге смотрела на мужа. Она видела, что он готов к бою, но не решается напасть, боясь задеть Лили.

— Да, это я! — отозвалась незнакомка. — Рада видеть тебя, Снейп! — с издевкой произнесла она. — Твоя жена любезно пригласила меня войти…

— Отпусти её, — перебил Снейп. В его голосе звучала ярость и ненависть — он явно знал эту женщину. Да и сама Лили уже начала догадываться, кого она впустила в дом, и от этого её испуг постепенно переходил в тошнотворный ужас, от которого холодели руки.

— Не так быстро! — яростно прошептала женщина. — Сперва брось палочку, а то мне придется заняться твоей девочкой.

Лили не верила в то, что Северус мог сдаться без боя, хотя и видела в его глазах страх — страх за неё и ребенка. Но тут за её спиной послышался стук когтей о паркет, и в комнату вбежал огромный пес. Оскалив зубы, он встал около Лили, готовый схватить её за руку.

— Узнаешь? — истерично захохотала женщина. — Нас тут двое, а ты один, так что бросай палочку.

Снейп медленно развел руки и отбросил палочку подальше от себя.

Лили услышала облегченный вздох и почувствовала, как железная хватка державших её рук слегка ослабла. Видимо, их противница все‑таки боялась Северуса, раз не решалась даже на секунду отвести палочку от лица Лили, чтобы применить обезоруживающее заклятие.

— Северус, что ты сделал? — в ужасе прошептала Лили. — Она же сумасшедшая! Она не понимает, что делает, а ты бросил оружие…

— Нет, Лили, она понимает всё очень хорошо, — жестко сказал Снейп. — Это Беллатриса Лестрейндж. «Подруга моей молодости», как она изволила выразиться. И Фернир Сивый, если я не ошибся. Пусть не трудится приносить тебе мою палочку, Белла, — сказал он, глядя, как волк дернулся в ту сторону. — Она не станет слушаться никого, кроме меня.

Все худшие опасения Лили оправдались. Теперь она в страхе и отчаянии смотрела на Северуса, испытывая мучительное чувство вины за то, что сама впустила в дом эту фурию.

— Наконец‑то мы встретились, Снейп! — злорадно произнесла Беллатриса. — Я мечтала об этой встрече столько лет; даже выбралась из тюрьмы для того, чтобы посмотреть тебе в глаза, когда ты будешь подыхать, подлый предатель. Я никогда, никогда тебе не верила! — взвизгнула она.

— И как же тебе удалось снова сбежать из тюрьмы? — сквозь зубы спросил Снейп.

— О! Это всё Сивый! Огромное ему спасибо! — воскликнула Беллатриса, и Лили невольно съежилась, пытаясь отодвинуться от оскалившего пасть и глухо зарычавшего оборотня. — У него на тебя тоже есть зуб, Снейп, да не один, и я даже думаю, что доставлю ему удовольствие и позволю перегрызть тебе глотку. Но только после того, как я сама пообщаюсь с тобой — как я это люблю, — Беллатриса мерзко хихикнула. — Сивый весьма разумно распорядился той бездной свободного времени, которую нам предоставил Азкабан. Теперь он может превращаться независимо от фаз луны. И обычно предпочитает находиться в волчьем обличии. Это именно он смог однажды напасть на зазевавшегося охранника, неожиданно изменив облик, и отнять у него волшебную палочку… Глупо было убирать из тюрьмы дементоров! Они никогда не отвлекаются… У Сивого хватило ума надежно спрятать палочку и при возможности отдать её мне.

Впрочем, эти подробности тебе наверняка не так интересны, в отличие от того, что будет с вами обоими, — Беллатриса слегка покосилась на Лили.

— Если ты хоть что‑то сделаешь с ней, я убью тебя голыми руками, — медленно произнес Снейп, — и мне не понадобится ни палочка, ни какое‑то другое оружие.

Лили перехватила его взгляд. Он смотрел на неё так, словно хотел навсегда впитать в себя её черты, и она поняла, что он готов умереть, лишь бы отвести опасность от неё.

«Но что он может, один, безоружный, против безумной ведьмы и оборотня…» — подумала Лили, глядя в бледное лицо мужа. Над её ухом раздалось шипение Беллатрисы:

— Не пытайся заговорить мне зубы, ты, двуличный мерзавец! Больше ты никому не заморочишь голову своей болтовней! — она направила палочку на Снейпа и злобно оскалившись, спросила: — Помог Дамблдору умереть быстро? Надеюсь, ты понимаешь, что тебе я такой роскоши не могу позволить! Crucio! — взвизгнула она.

Лили увидела, как Северус, согнувшись, повалился на пол, и застонала, закрыв глаза. Но Северус не издал ни звука. Едва Беллатриса снова направила палочку на Лили, как он уже стал медленно подниматься на ноги. Его глаза были еще мутными от боли, а по подбородку ползла капля крови из прикушенной губы.

— Отпусти её, — хрипло повторил он, вытирая кровь. Его пальцы дрожали, но взгляд снова стал твердым. Он смотрел на Лили, и ей казалось, что этим взглядом он пытается что‑то сказать ей.

— А эта девчонка дорога тебе! Возможно, я буду великодушна и отпущу её — если она даст слово, что не будет пытаться помочь тебе. Но если только она дернется, то Сивый разорвет её на куски, и эта смерть будет на твоей совести, так же, как и смерть Поттеров!

Снейп посмотрел на Лили и сказал настолько спокойно, насколько мог в таких обстоятельствах:

— Лили, ничего не бойся и ничего не делай. Всё будет хорошо.

Лили поняла, что именно это и он хотел сказать ей взглядом. Сейчас, стоя перед жаждавшей его крови Беллатрисой, он пытался успокоить Лили.

— Хорошо?! На что ты надеешься, безумец! — зашипела Беллатриса.

Она отбросила Лили, крикнув в её сторону: «Impedimenta!» — и та неловко упала на диван.

— Сивый, присмотри за ней, — приказала Беллатриса. — Если будет лежать смирно, то не кусай. Она еще пригодится нам — как наживка для Поттера.

Оборотень подошел к Лили и положил лапу ей на грудь. Налитые кровью глаза зверя злобно смотрели на неё, а из пасти вырывалось зловонное дыхание. От отвращения Лили передернуло, и она отвела взгляд от косматой волчьей головы. Это было единственное, что она была в состоянии сделать. Чары помех не позволяли ей даже пошевелиться.

Беллатриса тем временем снова наставила палочку на Снейпа.

– Crucio! — снова закричала она, и даже Лили поняла, что на этот раз заклинание было гораздо более сильным, столько ненависти прозвучало в голосе ведьмы.

Северус рухнул на пол, скорчившись от боли. На этот раз он закричал. От его крика внутри у Лили всё оборвалось, и она поняла, что в первый раз он сдержался только ради неё. Теперь он больше не мог сопротивляться, и судорожно дергался на полу.

Ему понадобилось намного больше времени для того, чтобы собраться с силами и снова попытаться подняться, но на ноги он так и не встал, оставшись стоять на коленях перед презрительно смотревшей на него Беллатрисой.

— Ненадолго же хватило твоей хваленой выдержки, Снейп, — хмыкнула она. — Я думаю, скоро твоя девчонка увидит, как ты умоляешь меня убить тебя, пока ты не потерял рассудок.

— Белла, даже если ты убьешь меня, всё равно твоя игра будет проиграна, — тяжело дыша, произнес Снейп. — Неужели ты надеешься, что тебя не найдут? Вас всего двое против всех министерских авроров, и тебе не удастся долго прожить после моей смерти.

— Ты что, уже лишился разума, Снейп? — насмешливо спросила Беллатриса, но Лили заметила, что она всё‑таки взглянула в окно, словно опасаясь увидеть там авроров. — Вы в моих руках, и даже если через минуту сюда завалится всё министерство, я все равно успею убить и тебя, и твою жену. Мне не страшно умереть, если Он будет отомщен!

— Белла, Дамблдор был прав, а вы заблуждались. Вы так и не поняли, что всегда будете проигрывать, если против вас будет стоять любовь.

— Любовь? — Беллатриса визгливо засмеялась. — Что ты называешь любовью?! Похоть, толкнувшую тебя в постель к девчонке? Да я уверена, что она будет только рада избавиться от тебя и найти себе кого‑нибудь помоложе и покрасивее!

Лили увидела, как кровь прилила к лицу Снейпа. На виске у него задергалась жилка, и Лили показалось, что он сейчас не выдержит и бросится на Беллатрису. Но он только спросил у неё:

— А что ты можешь знать о любви? — и вдруг быстро взглянул на Лили. Она поразилась, увидев в его взгляде намного больше твердости и решимости, чем это могло показаться по его виду. Похоже, Северусу удалось сохранить гораздо больше сил, чем он показал Беллатрисе, и Лили поняла, что он не собирается сдаваться. «Он попытается напасть на неё без палочки, — пронзила её внезапная догадка. — Он не просто тянет время: он собирается с силами и выжидает, когда наступит подходящий для нападения момент. У нас будет только одна попытка, и я должна быть готова помочь ему».

Лили попробовала незаметно пошевелить рукой и убедилась, что чары помех уже почти не действуют. Она внимательно следила за Северусом и Беллатрисой, в то же время прикидывая, как ей увернуться, чтобы не дать Сивому укусить её и выиграть хотя бы пару секунд. «Только бы успеть приманить палочку», — подумала Лили, стараясь не слушать крики Беллатрисы о том, что она знает про любовь всё, что она любила Лорда и до конца была и останется его самой верной сторонницей.

И в этот момент с потолка прыгнула тигуана. Она упала прямо на спину Сивому и вцепилась в него своими стальными когтями. В ту же секунду Северус подался вперед, рассекая воздух рукой, словно в ней была палочка. Сверкнула вспышка света, и Беллатриса, вскрикнув, потеряла равновесие и повалилась на пол. По её лицу и груди протянулся глубокий порез, из которого хлестала кровь. Палочка вылетела из её руки и откатилась в сторону.

– Accio! — крикнула Лили, и едва палочка оказалась у неё в руке, направила её на Беллатрису. Но Снейп уже стоял над упавшей ведьмой, направив свою палочку прямо в её окровавленное лицо и придавив ногой руку, не давая ей подобрать свое оружие. Из угла доносилось слабое повизгивание Сивого. Агата по–прежнему висела на нем, и он не смел сопротивляться, опасаясь её острых зубов и стальных когтей. Тигуана заметно выросла за последние годы; теперь она была около четырех футов длиной и представляла для оборотня реальную опасность.

— Где ты этому научился? — прохрипела Беллатриса, изумленно глядя на склонившегося над ней Снейпа.

— Я же предупредил, что убью тебя голыми руками, если ты причинишь хоть какой‑то вред Лили, — сказал он вместо ответа, а потом добавил: — Не один Сивый совершенствовал свое мастерство за последние годы. Incarcerous!

Из палочки Снейпа вырвались тонкие веревки, опутавшие Беллатрису. Снейп поднял её палочку и только после этого повернулся к Сивому и произнес оглушающее заклятие.

— Отпусти его, Гати, — сказал он, когда оборотень неподвижно замер на полу.

Поняв, что всё закончилось, Лили опустила палочку, и из глаз её хлынули слёзы. Снейп быстро взглянул на Лили и снова повернулся к Беллатрисе. На ковре вокруг неё растекалось кровавое пятно, и она уже потеряла сознание.

— Она умерла? — всхлипнула Лили.

— К сожалению, нет, — ответил Снейп. — Хотя мне бы этого хотелось. Но нам нужно иметь возможность допросить её.

С этими словами он начал останавливать кровь, всё еще лившуюся из ран на лице и груди Беллатрисы. Только покончив с этим, он подошел к Лили, тяжело опустился рядом с ней на диван и обнял за плечи.

— Северус, прости меня! — Лили обхватила его руками за шею и уткнулась лицом в плечо. — Я такая дура, я сама её впустила!

— Всё позади, не надо плакать, — прошептал Снейп. Он прижал Лили к себе и гладил по спине, стараясь успокоить. Но она чувствовала, что пальцы его дрожат. — Ты не виновата, — принялся объяснять он, вытирая ей слёзы, — она законфундила тебя. Она очень опытная и сильная колдунья, и очень опасная.

— Ты спас нас, Северус… — Лили потихоньку приходила в себя, но всё никак не могла перестать плакать и судорожно сжимала руку мужа.

— Я бы не справился один. Гати тоже молодец… — Снейп попытался улыбнуться, но Лили понимала, что он был испуган не меньше её, и снова поразилась его выдержке.

— Ты видел, как она ползла по потолку, да? — спросила Лили. Сама она в тот момент видела только Северуса, Беллатрису и оборотня; ей даже в голову не пришло смотреть по сторонам. «И хорошо, что я не видела Агату, — подумала она, — я бы обязательно выдала её присутствие неосторожным взглядом или возгласом, и лишила бы нас преимущества неожиданности».

— Да, я видел её. И подумал, что она обязательно прыгнет. И тогда у меня будет хорошая возможность напасть.

Снейп только сейчас начал расслабляться, и по мере того, как его покидало лихорадочное возбуждение, Лили понимала, что колдовство, спасшее им жизнь, стоило ему слишком больших усилий. Он был бледен и всё ещё тяжело дышал.

— Я должна была послушаться тебя и пожить пока в доме у родителей, — виновато сказала она.

— Теперь уже поздно говорить об этом, — прервал её Снейп. — Скоро здесь будет твой отец, так что вытри слезы и держись молодцом.

— Отец? Откуда он знает, что случилось?

— Когда я уходил из Хогвартса, то попросил Дамблдора связаться с ним или с кем‑нибудь из авроров. Но на это могло потребоваться время. Я не мог ждать.

— Так ты с самого начала знал, что это Беллатриса? — поразилась Лили.

— Почти наверняка. Я помнил, как она меня ненавидит, и понимал, что рано или поздно она заявится ко мне. Но она решила, что ей будет легче справиться со мной, если у неё в руках будешь ты. Это была её ошибка.

Снейп наклонился, чтобы погладить вертевшуюся у их ног тигуану. Довольная Агата подняла голову и закрыла глаза — она обожала, когда ей чесали шею. Но на этот раз хозяйской ласки ей не досталось: из камина один за другим вышли Гарри, Джордж и Джеймс. Северус встал и направился им навстречу.

Гарри, быстро окинув взглядом гостиную и поняв, что опасности уже нет, облегченно выдохнул и подошел к дочери.

— Ты в порядке, Лил? — обеспокоенно спросил он.

— Кажется, да… — улыбнулась она сквозь слезы.

— Мама хотела пойти с нами, но ей было не оставить малышку…

— Пусть она еще немного побудет с ней. Мы заберем её утром, когда я немного приду в себя и приведу в порядок дом, — сказала Лили, почувствовав, что она страшно соскучилась по дочери. — Тут кругом кровь… не самая подходящая обстановка для ребенка.

Джордж и Северус уже говорили о чем‑то, стоя над телом Беллатрисы, и Лили увидела, как Джордж отправил куда‑то патронуса.

«Наверное, в Министерство», — подумала она.

Гарри тоже подошел к ним, а вместо него рядом с Лили теперь сидел брат. По лицу Джеймса было ясно, что он чувствует себя не в своей тарелке. Вид крови и пены, капающей из приоткрытой пасти оборотня, вызывал у него отвращение.

— Как вы с ними вообще справились? — потрясенно спросил Джеймс, глядя на оборотня.

— Ну… Северус ведь очень сильный волшебник… — уклончиво ответила Лили. Она не знала, собирается ли Северус рассказывать правду о том, что произошло, и обнародовать свои эксперименты с беспалочковой магией, или придумает какое‑нибудь другое объяснение. В любом случае, ей пока не стоило вдаваться в подробности поединка.

В окне мелькнула серебристая вспышка, и посреди комнаты возникла рысь — патронус Кингсли. Его густой голос словно заполнил собой гостиную:

— Я жду вас в Министерстве, немедленно. Их нужно допросить, и чем скорее, тем лучше. И желательно в твоем присутствии, Северус, — сказав это, рысь исчезла.

Лили взглянула на Снейпа, всё ещё стоявшего рядом с Гарри. Тот поймал её взгляд и подошел к ней. Он сел перед Лили на корточки, взял её руки в свои и посмотрел в глаза.

— Мне нужно будет уйти, Лили.

— Ты оставишь меня одну? Нет, Сев, пожалуйста…

Лили было страшно подумать, что его не будет рядом с ней. Она, наоборот, хотела, чтобы все ушли и оставили их вдвоем, а вместо этого он собирается уйти сам. На глазах у неё снова выступили слезы.

— Ты не будешь одна. С тобой останется брат, — Снейп взглянул на Джеймса, который старательно смотрел в сторону и явно чувствовал себя неловко, став свидетелем их разговора. Джеймс повернулся к ним и с готовностью кивнул, а Снейп продолжил: — Мы должны извлечь из неё всю информацию, пока она ещё жива, чтобы поймать остальных. Скорее всего, для этого потребуется легилименция, а искать другого легилимента моего уровня — это долго. К тому же, Белла умеет хорошо закрывать свое сознание, а я знаю кое–какие приемы… И мне нужно будет поговорить с Кингсли; объяснить ему, что произошло. Ну, ты понимаешь… — многозначительно сказал он.

— Северус, как же ты пойдешь? Ты еле стоишь на ногах, тебе нужно отдохнуть.

— Ничего, там еще осталось восстанавливающее зелье, так что я как‑нибудь справлюсь. А вы с Джеймсом приведите тут всё в порядок и отправляйтесь в Годриково Ущелье. Хорошо?

Лили вдруг поняла, что он уговаривает её, как капризного ребенка, и ей стало стыдно.

«Не хватало ещё, чтобы он сейчас переживал из‑за меня», — подумала она, вытерла остатки слез и твердо сказала:

— Хорошо, я сделаю всё, как ты сказал. Только когда вернешься домой, сразу пришли мне патронуса. Я не хочу, чтобы ты оставался тут один.

— Договорились, — Снейп встал, поцеловал её, и они с Гарри и Джорджем ушли через камин, забрав с собой Беллатрису и оборотня.

Лили попыталась встать, но ноги после пережитого волнения плохо слушались её. Она снова села на диван и стала убирать кровь и чистить ковер, произнося заклинания с другого конца комнаты.

— Ты в порядке? Она тебе ничего не сделала? — решил наконец заговорить Джеймс.

— Нет, ничего серьезного. Просто чары помех… Но я здорово перетрусила и неважно себя чувствую. Думаю, это скоро пройдет, — Лили вздохнула и посмотрела на брата. — Северусу досталось гораздо больше. Она пытала его… Это было ужасно, — Лили провела рукой по лицу, словно пытаясь стереть воспоминание о пережитом, и принялась сбивчиво рассказывать о случившемся, стараясь не сболтнуть лишнего. Ей было нужно выговориться, и Джеймс подходил для этого как нельзя лучше: он слушал, открыв рот.

Наконец Лили закончила рассказ и с трудом поднялась с дивана.

— Надо отправляться к родителям, я обещала Севу. Но сперва пойду, возьму кое–какие ингредиенты. Надо будет сварить еще одно восстанавливающее зелье.

— Лили… — Джеймс виновато смотрел на неё. — Знаешь, наверное, он действительно тебя очень любит. Может, он и вправду не такой уж плохой человек, как я думал…

— Ну наконец‑то до тебя дошло! — Лили ткнула Джеймса кулаком в плечо и направилась в лабораторию. — Надеюсь, у вас в Годриковом найдется приличный котел для варки зелий? Очень уж не хочется тащить свой…

Разумеется, Снейпу не удалось скрыть того, что для защиты он использовал беспалочковую магию. Во время допроса Беллатрисы данное обстоятельство, к его огромному сожалению, всплыло практически сразу, причем без помощи авроров, Веритасерума или легилименции. И это стало гораздо большим потрясением для всех присутствовавших на дознании, чем вся остальная информация, которую им удалось добыть из Беллатрисы и оборотня. И хотя Кингсли воздержался от обсуждения этого вопроса в присутствии авроров и Беллы, Снейп знал, что неприятного разговора ему не избежать.

— Почему ты не доложил о своих опытах в Министерство? — спросил Бруствер, как только Беллатрису увели и они со Снейпом остались в кабинете вдвоем. — Все новые исследования должны регистрироваться, ты прекрасно знаешь этот порядок.

В других обстоятельствах Снейп, наверное, постарался бы не вступать в конфронтацию с Кингсли, но только не сейчас. Беллатриса и так уже истрепала ему все нервы своими не слишком уместными, но весьма настойчивыми вопросами о том, как ему удалось напасть на неё без палочки, и порой ему казалось, что это она допрашивает его, а не наоборот. К тому же, только что ему впервые пришлось проникать в сознание оборотня. Как и следовало ожидать, оно сильно отличалось от человеческого, и хотя сопротивляться Сивый не умел совсем, контакт с ним вымотал Снейпа, пожалуй, даже больше, чем «общение» с Беллатрисой: на профессора обрушился неудержимый поток кошмарных образов, наполненных бешеной злобой и жгучей ненавистью к людям. Так что ни на какую дипломатию сил у него уже не оставалось.

— Я что, теперь должен отчитываться перед твоими людьми за каждое сваренное не по утвержденному рецепту зелье? — жестко спросил он.

— Это не зелье! Это принципиально новые исследования! Ты понимаешь, что проводил эти эксперименты безо всяких санкций? Мог хотя бы поставить меня в известность о том, чем занимаешься! А теперь ты меня подставил. Пойдут слухи, что я покрываю тебя, потакаю своим приятелям в проведении опасных нелицензированных экспериментов… Да мало ли что навыдумывают! — недовольно ворчал Кингсли.

— Можешь валить всё на меня. Моей репутации хуже уже не будет, — сухо заметил Снейп.

— Ты прекрасно знаешь, что я дал бы тебе разрешение на эту работу, — продолжал выговаривать ему Бруствер. — А так я выглядел перед моими ребятами полным дураком, когда выяснилось, что я ничего не знаю даже о теоретической возможности колдовства без палочки, не говоря уж о его практическом применении. Ты должен был сообщить обо всем в Министерство. Эти правила — не моя прихоть, они продиктованы соображениями безопасности!

Снейп почувствовал, что его терпению приходит конец. Он давно отвык от того, чтобы его отчитывали, как какого‑то школьника.

— Послушай, я не собираюсь получать разрешение Аврората на каждый взмах палочки и, уж тем более, — руки! Хочешь — сажай меня в Азкабан! Только если бы не мои эксперименты, я был бы уже трупом! И моя жена — тоже!

— Не заводись, — повысил голос Бруствер, тоже понемногу теряя терпение. — Просто в следующий раз будь осмотрительнее и зарегистрируй свои исследования.

— В следующий раз лучше пусть твои люди будут осмотрительнее и не выпускают из тюрьмы опасных преступников, — отрезал Снейп. — А то у других под рукой может не оказаться нелицензированной магии, чтобы отбиться от них…

В общем, это было достойное окончание так паршиво начавшегося дня. Допрос и последовавший за ним разговор с министром заняли гораздо больше времени, чем он предполагал. Было уже довольно поздно, когда Снейп дезаппарировал из Министерства с единственным желанием поскорее попасть домой и завалиться спать. Он по привычке не пошел через камин и уже собирался отправить Лили патронуса и сообщить, что он возвращается домой, когда, обогнув стену замка, увидел свой дом, белевший в летних сумерках. Он удивился, заметив, что и в спальне, и в гостиной горел свет. Снейп прибавил шагу, и через несколько минут был уже на пороге дома.

Когда он вошел, на звук открывшейся двери выбежала тигуана. Обычно в это время она уже спала, прилепившись в каком‑нибудь углу к потолку, и то, что она изменила своей привычке, тоже было странным. Было очевидно: что‑то случилось. Вид дремавшего на диване в гостиной Джеймса уже не удивил, а только еще больше встревожил Снейпа.

— Джеймс? — позвал он, заходя в комнату.

— Профессор, вы вернулись… — Джеймс проснулся и смотрел на Снейпа сонными глазами.

— Почему вы не в Годриковом Ущелье? Где Лили?

— О, сэр… Мы уже собрались уходить, и тут, вы понимаете… такое дело…

— Где Лили? — угрожающе переспросил Снейп, подходя ближе к Джеймсу. — Что с ней?

— С ней всё в порядке, — поспешно заверил его Джеймс, — она наверху. Просто… В общем, у вас родился сын, профессор.

Джеймс с неловкой улыбкой смотрел на потрясенного Снейпа.

— Что? Но ведь она должна была родить только через два месяца… — Снейп забыл и про усталость, и про то, что хотел спать. Теперь он думал только о Лили и о ребенке, понимая, что именно сегодняшнее нападение послужило причиной его преждевременного появления на свет и что это обязательно скажется на его здоровье.

— Там мадам Помфри, мы сразу позвали её, — попытался успокоить его Джордж.

— С малышом всё в порядке?

Джеймс пожал плечами.

— Наверное… Я не знаю… Мадам Помфри сказала только, что родился мальчик, и попросила их не беспокоить. Да мне и не приходило в голову подниматься туда — вы же понимаете… Я думаю, она скоро спустится, вы подождите здесь.

Снейп принялся нервно ходить по комнате. Его пугала стоявшая в доме тишина. Когда родилась Элис, на орала так, что слышно было, наверное, даже в Хогсмёде… Снедаемый тревожными предчувствиями, профессор не сразу понял, что Джеймс, о присутствии которого он совершенно забыл, что‑то говорит ему.

— Джеймс, я думаю, вам надо отправляться домой. Спасибо за помощь, но в вашем присутствии больше нет необходимости, — не слишком любезно сказал Снейп.

— Да, сэр. Я только хотел сказать, что сожалею, что был несправедлив к вам, — Джеймс стоял, уставившись в пол. — Уверяю, теперь я переменил свое мнение и хотел бы попросить у вас прощения.

Снейп скривился.

— Приберегите свои извинения для тех, кто в них нуждается. Мне абсолютно все равно, что вы обо мне думаете, особенно в данный момент. Впрочем, Лили будет рада: её всегда огорчало ваше отношение ко мне.

Снейп заметил расстроенное выражение, появившееся на лице Джеймса, и попытался смягчить свой довольно резкий ответ.

— Джеймс, — поморщившись, сказал он, — если вам так хочется, давайте поговорим об этом. Но только не сейчас, потому что…

Но в этот момент на лестнице показалась мадам Помфри, и ему стало не до Джеймса.

— Джеймс, дорогой, большое спасибо. Можешь идти домой, — еще с лестницы начала она, но тут увидела Снейпа. — Добрый вечер, директор.

Улыбка, обращенная к Джеймсу, погасла, и мадам Помфри сразу стала серьезной. Снейп быстро направился к целительнице.

— Как она? — спросил он, кивком отвечая на её приветствие.

— Лили в порядке, — ответила мадам Помфри, провожая глазами шагнувшего в камин Джеймса.

— А… малыш?

Медсестра поджала губы.

— Вы же понимаете, профессор… Он родился слишком рано. К тому же, перед этим он попал под заклятие. Чары помех… Это тоже не проходит бесследно. Мальчик очень маленький — и очень слабый. Я надеюсь, что он выживет. Но — никто не может дать вам гарантий…

К счастью, вы прекрасно разбираетесь в зельях, и сама Лили — целитель. Я тоже окажу вам любую необходимую помощь. Шансы есть, но и усилий потребуется немало. И я думаю, что отправлять его в больницу сейчас слишком рискованно: он не выдержит путешествия любым способом, будь то камин, портал или аппарирование, не говоря уже о метлах или фестралах. Так что вам придется справляться самим.

Снейп кивнул, и немного помолчав, спросил:

— Я могу зайти к ним?

— Да, конечно. Теперь уже можно. Мне надо вернуться в школу — у меня в лазарете парочка студентов. Но если что, немедленно, слышите — немедленно! — посылайте мне патронуса.

— Спасибо, Поппи.

— И если мадам Лестрейндж не вынесут смертный приговор, я перестану верить в справедливость Уизенгамота, — сурово добавила мадам Помфри.

Снейп предпочел ничего не отвечать на её последние слова. При одном только упоминании имени Беллатрисы его охватило безумное желание вернуться в Министерство и убить её немедленно. Но сейчас у него были другие, более важные дела.

Мальчик оказался действительно очень маленьким. Он выглядел совсем хилым, и сморщенное личико делало его похожим на садового гнома. Осторожно взяв малыша на руки, Снейп невольно вспомнил новорожденную Элис. Она появилась на свет красавицей: аккуратные губки, черные ресницы и пухлые щечки, которые с каждым днем становились всё круглее. И звонкий голос, совсем не похожий на хриплый писк этого малыша.

— Он похож на тебя, — сказала Лили, слабо улыбнувшись.

— Бедный малыш, — сочувственно произнес Снейп. — Будем надеяться, что он унаследует не только мою внешность, но и мою живучесть. Она ему пригодится.

— Северус, мы справимся, — уверенно сказала Лили. — У меня есть знакомые в больнице. Они помогут. Да и сами мы кое в чем разбираемся, правда ведь? Мадам Помфри сказала, что главное для него сейчас — это еда и тепло. Научишь меня своему согревающему заклинанию, чтобы я могла накладывать его на детскую кроватку?

Снейп покачал головой:

— Не могу, Лил. Но я сам буду делать это, можешь на меня положиться.

Следующие дни отложились в памяти Снейпа как время, замершее в томительном ожидании. Они с Лили пытались делать всё, что в их силах, чтобы помочь сыну выжить, и могли только надеяться, что их усилия не окажутся напрасными.

Лили почти всё время проводила в детской, переложив все остальные домашние заботы на Винки. А Снейп часами просиживал в лаборатории, радуясь, что сейчас каникулы и он не должен постоянно находиться в школе.

Понимая, что обычные зелья нельзя давать такому маленькому и слабому ребенку, профессор искал более мягкие составы, осторожно подбирая наиболее подходящие рецепты. Ему было ясно, что даже малейшая ошибка может оказаться губительной, и он задействовал всё свое мастерство и магическую силу, пытаясь подобрать самое действенное и в то же время безопасное для ребенка лекарство.

В эти дни они с Лили почти не разговаривали друг с другом. Им было достаточно взглядов и жестов, коротких фраз и мимолетных прикосновений. И без слов было ясно, что они думают и чувствуют одно и то же.

Малыш, которого они назвали Альбусом, продолжал оставаться всё таким же слабеньким. Он плохо ел, слишком медленно набирал вес, и хотя мадам Помфри уверяла, что теперь шансов выжить у него гораздо больше, Снейп по–прежнему тревожился за сына.

Через пару недель, когда он сидел в лаборатории, в гостиной раздался бас Бруствера. Он о чем‑то говорил с Лили, и Снейп вспомнил о своем последнем разговоре с министром, оставившем в его душе неприятный осадок.

Он вышел из лаборатории в гостиную и увидел Кингсли, на руке у которого повисла Элис.

— Что, пришел меня арестовывать? — язвительно спросил профессор. Но Кингсли в ответ только широко улыбнулся и протянул Снейпу руку.

— Боюсь, пока для тебя в тюрьме нет свободного места, — ответил он, снял Элис с руки и прошел вместе со Снейпом в кабинет. — Как вы тут справляетесь?

— Лили уже, наверное, рассказала тебе, как, — нахмурился Снейп. — Мы надеемся, что всё обойдется, но я боюсь даже думать о чем‑то с уверенностью, не то что говорить.

— Слушай, я не просто так любопытствовать пришел, — Кингсли уселся на подлокотник кресла и посмотрел на Снейпа. — Есть одно средство, оно наверняка поможет вам выходить малыша. Но, как водится, такие средства на дороге не валяются — добыть его непросто.

— Я бы сейчас и за кровью единорога отправился, — невесело усмехнулся Снейп.

— За кровью не надо. А вот молоко единорога — это именно то, что вам нужно. И сейчас для этого как раз самое подходящее время.

— Ты же не думаешь, что единороги позволят мне доить их? — недоуменно спросил Снейп.

— Это не обязательно делать тебе, — спокойно возразил Кингсли. — Ты для этого действительно не слишком подходящая кандидатура. Но если найти молодую девушку, отважную и непорочную…

— Лили для этого тоже не годится, — нахмурился Снейп, — а кто еще согласится рисковать…

— У Лили ведь есть младшая сестра, — напомнил Кингсли. — Она гриффиндорка, а значит — отважна и благородна. Она наверняка не откажет Лили в помощи. Я бы на твоем месте поговорил с ней.

— Говорить придется не с ней, а с её матерью, — мрачно заметил Снейп, которого совсем не радовала перспектива просить Джинни отпустить младшую дочь в Запретный лес доить единорогов. Тем не менее, он понимал, что Кингсли прав, и это наверняка поможет малышу. Единороги обладают огромной жизненной силой, и если они передадут её Альбусу… Только бы Фредерика согласились.

Джинни сперва и слушать не захотела о такой опасной затее.

— Фредди еще ребенок! — возмущенно фыркнула она, выслушав доводы Снейпа и Кингсли. — Лучше уж я сама этим займусь.

— Мама, — урезонила её Лили, — ты, конечно, прекрасно выглядишь, но, боюсь, за юную девственницу всё же не сойдешь, равно как и я. Иначе я сама сделала бы это. Ты же понимаешь, если мы сможем достать для Альбуса молоко единорога, то за его жизнь можно будет не опасаться.

В конце концов Джинни согласилась отпустить Фредди в Запретный лес, но при условии, что Снейп даст ей Феликс Фелицис — зелье удачи.

Тем же вечером они отправились на поиски единорогов. Хагрид вызвался сопровождать Фредди, Снейпа и Джинни.

— Я вам покажу, где единороги пасутся чаще всего, — пообещал он. — Да только они ведь такие: если не захотят человеку показаться, ни за что их не найдешь.

Они довольно долго шли по лесу, постепенно погружающемуся в вечерние сумерки, и безрезультатно высматривали следы этих благородных животных.

— Ну, хватит, — решительно сказала вдруг Фредди. — Вы мне только мешаете! Я выпила зелье удачи, так что прекрасно смогу сделать всё сама. Мамочка, ничего со мной не случится! Идите домой и ждите меня там. Я вернусь и принесу вам единорожьего молока. Я прекрасно знаю, что надо делать, только не путайтесь у меня под ногами.

И Фредерика смело направилась в лесную чащу. Джинни хотела последовать за ней, но Снейп остановил её.

— Она права, — сказал он, положив Джинни руку на плечо. — Нас единороги вряд ли подпустят близко. Если они захотят, то сами найдут её.

— Найдут? — усмехнулся в бороду Хагрид. — Да они, наверняка, давно уже наблюдают за нами, да только не показываются. Тут ить их самые любимые места. Фредди верно говорит. Идемте ко мне в хижину. Если уж единороги согласятся дать ей молоко, то и из леса как–нить выведут.

Они повернули назад, но Снейп не спешил уходить.

— Я догоню вас, — бросил он в спину удаляющимся Хагриду и Джинни, а сам остался стоять под кронами деревьев, вдыхая запахи леса и прислушиваясь к таинственным ночным шорохам.

Взошла луна, и в её свете, чуть поодаль, Снейп разглядел небольшую поляну, от которой словно исходило слабое сияние. Он осторожно приблизился к ней, беззвучно скользя над землей, и замер, притаившись за древесным стволом.

На поляне стояла прекрасная крупная самка единорога. Она была отчетливо видна в лунном свете. Рядом с ней на корточках сидела Фредди, а в траве резвились два золотистых жеребенка, удивительным образом сочетавших в своих движениях игривость и величественность. Молоко, бежавшее из вымени под ритмично двигавшимися руками Фредди, стекало в кувшин сверкающими струйками, и Снейп с удивлением заметил, что кувшин из глиняного превратился в хрустальный.

Глядя на поляну, Снейп вспоминал танец дриад и кентавров, свидетелем которого он стал несколько лет назад, улыбку дриады, превратившуюся в мотылька, который указал ему дорогу сквозь ночной лес, и подумал, что, возможно, единороги подпустили его так близко потому, что он уже однажды видел тайную жизнь обитателей Запретного леса. Он нисколько не сомневался, что им прекрасно известно о его присутствии.

Когда кувшин наполнился, Фредди встала и что‑то сказала единорогу. Та в ответ тряхнула головой и, медленно повернувшись, пошла в лесную чащу, забрав с собой детенышей. На поляне сразу стало заметно темнее, и Снейп зажег огонек на кончике палочки и окликнул Фредди.

— Профессор? — она подошла к нему, ступая неторопливо и очень осторожно, чтобы не расплескать молоко, слегка светившееся в кувшине. — Единороги дали понять, что пошлют мне провожатого, чтобы выйти из леса. Я подумала, что это будет какое‑то волшебное существо, — голос Фредди звучал слегка разочарованно.

— Наверное, они решили поручить это мне, — ответил Снейп. — Иначе меня вряд ли подпустили бы к этой поляне, — он немного помолчал. — Ты оказалась достойной того, чтобы прикоснуться к единорогу, Фредди. И ты оказала нам неоценимую услугу. Спасибо тебе. Возможно, это молоко спасет жизнь нашему сыну.

— Ну, он всё‑таки мой племянник, — улыбнулась Фредди, — и я тоже беспокоилась за него. И потом… Знаете, профессор, это было незабываемое приключение. Когда единорог нашел меня, то всё кругом словно преобразилось, стало таким прекрасным и волшебным. Я как будто посмотрела на мир другими глазами. Так что это я должна быть благодарна вам с Лили за то, что вы дали мне возможность увидеть единорогов и почувствовать на себе их магию. Видите, кувшин тоже изменился; он стал хрустальным, как только в него попало молоко. Выходит, единороги могут трансфигурировать предметы?

— Называть это трансфигурацией можно лишь условно, — немного подумав, ответил Снейп. — В мире есть много разной магии, и та магия, что доступна волшебникам и которую вы изучаете на уроках, — это лишь одна из разновидностей волшебства. У домовых эльфов своя магия, у единорогов — своя; есть и другие волшебные существа: гоблины, кентавры, дриады… Есть магия любви и магия смерти, хотя о них мало что известно большинству людей. Возможно, в нашем языке вообще нет слов, чтобы описать произошедшее с тобой сегодня…

По дороге из леса Снейп еще долго размышлял о волшебстве, наполняющем мир и делающем самые простые вещи прекрасными и загадочными. О чём думала Фредерика, он не знал, но за весь обратный путь она не произнесла ни слова.

Молоко единорогов помогло Альбусу, и вскоре его жизнь была уже вне опасности. Но он по–прежнему оставался маленьким и слабым. Немного набравшись сил, он принялся изводить родителей бесконечным плачем; Лили постоянно недосыпала, и Снейп, жалея её, старался помогать ей, чем мог, и много времени проводил с Элис.

Ему нравилось играть с дочкой, которая уже начала говорить и порой рассказывала ему длинные истории на каком‑то тарабарском языке, которые для неё самой явно были исполнены глубокого смысла.

Фредди еще несколько раз ходила в Запретный лес, уже без провожатых и Феликс Фелициса, каждый раз возвращаясь с полным кувшином сверкающего молока. Очевидно, единороги открыли ей доступ в тайные лесные уголки, но она никогда не делилась ни с кем своими мыслями об увиденных там чудесах. Снейп радовался за девочку, хотя в глубине души понимал, что тому, кто видел скрытую от человеческих глаз красоту, жить в мире людей будет непросто.

«Это как моя Метка, только не темная, а светлая, — думал он. — Люди непременно будут чувствовать, что Фредерика отличается от них, хотя и не смогут точно сказать, чем именно».

Летние каникулы закончились слишком быстро, и профессор снова погрузился в бесконечную череду школьных проблем. К тому же, Кингсли попросил его принять участие в раскрытии и обезвреживании тайника в особняке Малфоев, воспоминания о местонахождении которого Снейп обнаружил во время допроса Беллатрисы.

Еще во времена войны с Волдемортом в поместье Малфоев проводились обыски, инициатором которых был Артур Уизли, но там так ничего и не нашли. Люциус сумел отвертеться от допроса с применением специальных средств типа сыворотки правды или легилименции, а после его смерти узнать о тайнике больше было не у кого: ни Драко, ни Нарцисса не знали о том, где он находится, а их бывший домашний эльф Добби погиб еще до падения Лорда. То, что эту информацию удалось выудить из Беллатрисы, можно было считать большой удачей.

Впрочем, эта удача стоила Снейпу немалых усилий. Так как Беллатрисе удавалось блокировать действие Веритасерума, Снейпу пришлось применить легилименцию, чтобы узнать, что затевали сбежавшие за границу Яксли и Эйвери. Однако хитрая ведьма прекрасно владела окклюменцией. Она не просто закрывала от него свою память, но подсовывала вместо нужных воспоминаний жуткие картинки из своего прошлого, и Снейпу приходилось смотреть на пытки и убийства, которые когда‑то совершала Беллатриса. Более того, какая‑то часть его сознания, слившись на время с сознанием Беллы, испытывала извращенное удовольствие при виде страданий несчастных жертв, упиваясь своей неограниченной властью над ними. Другая же, свободная часть его рассудка, в это время содрогалась от отвращения к самому себе.

В какой‑то момент Снейп был уже готов сдаться и уступить своему стремлению покинуть этот чуждый ему разум. Но тут он вспомнил слова Дамблдора, утверждавшего, что любовь и сострадание открывают любые двери. И ему вдруг стало действительно жаль Беллатрису, которая была способна воспринимать только темную сторону жизни, добровольно лишив себя возможности получать удовольствие от всего по–настоящему прекрасного. После этого Снейпу все‑таки удалось освободиться от власти навязанных ему ощущений и взять контроль над ситуацией в свои руки. Тогда он и получил всю необходимую аврорам информацию, включая и ту, что привела их в поместье Малфоев.

Снова оказавшись в этом доме, профессор словно вернулся на двадцать с лишним лет назад. Ему отчетливо вспомнились проходившие здесь собрания Пожирателей, и Снейпа не покидало ощущение, что их призраки смотрят на него из темных углов роскошных залов.

Драко Малфой, не на шутку испуганный визитом авроров, вызвался их сопровождать. Он много раз клятвенно заверял Кингсли, что ничего не знал о тайнике, и суетился, пытаясь помочь им отыскать дверь и всячески демонстрируя свою лояльность к министру и его окружению. Но Драко не обладал столь присущей его отцу способностью втираться в доверие к нужным людям, и все его попытки вызывали скорее жалость и ничуть не располагали к себе.

Тайник находился в подвале. Он был спрятан за дверью, которая появлялась только после прочтения специального заклятия. Это заклятие Снейп достал из памяти Беллатрисы. Подобрать его без специального ключа было практически невозможно. Для открытия двери тоже нужны были особые магические формулы, но это был уже более или менее стандартный набор, и после нескольких попыток дверь открылась.

Они вошли в большое помещение, по углам которого сразу же вспыхнули факелы, горевшие довольно ярко, хотя и изрядно чадившие.

— Святой Мунго! — в изумлении воскликнул Кингсли, оглядываясь по сторонам. И действительно, здесь было на что посмотреть. Даже Снейп, за свою жизнь немало повозившийся с темными артефактами, замер на пороге, всей кожей ощущая волны злобной энергии, которую источали собранные в комнате предметы.

Первым, что бросилось ему в глаза, была библиотека. Она занимала примерно половину хранилища. На массивных полках из мореного дуба стояло множество книг по Темной магии. Некоторые, особо опасные фолианты, были перехвачены цепями и слегка шевелились. У Снейпа создалось такое впечатление, что большинство находившихся здесь книг имели свой характер и обладали собственным разумом. Он даже вполне мог допустить, что в отсутствии хозяев эти книги ходили друг к другу в гости, делились информацией и, кто знает, может быть, даже размножались.

На огромном столе в дальнем конце комнаты была свалена груда черепов, покрытых магическими символами, и Снейп вздрогнул, разглядев среди них несколько, явно принадлежавших маленьким детям.

В возвышавшихся вдоль стен шкафах стояли бутыли с кровью и пробирки с сильнейшими ядами и множество проклятых предметов: украшения, посуда, часы, разная утварь… Продолжение этой «коллекции» нашлось в зловещего вида платяном шкафу: здесь хранилась одежда, готовая задушить, сжечь и обездвижить любого, кому не повезет ею воспользоваться.

Отдельный шкаф, относительно небольшой, был заставлен коробками со связками палочек, по–видимому, принадлежавших убитым волшебникам. Немного в стороне стоял кованый сундук с золотом и драгоценностями.

Авроры уже собирались приступить к описи найденных здесь предметов. В первую очередь, было необходимо отобрать те, что можно было отправить в Аврорат прямо сейчас, от тех, которые требовали специальной защиты, так как прикасаться к ним было попросту опасно. И вдруг из‑под шкафов и книжных полок, из темных углов и щелей между камнями, которыми были выложены стены, шипя и извиваясь, поползли змеи. Они приближались к Снейпу со всех сторон, широко разевая пасти с дрожащими тонкими язычками и глядя на него блестящими в свете факелов глазами. Профессор выхватил волшебную палочку, заметив краем глаза, что остальные тоже увидели опасность и приготовились защищаться, и тут с ужасом понял, что не может вспомнить нужное заклинание. Его мысли путались, и он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме приближавшихся к нему со всех сторон змей. Видимо, с остальными происходило то же самое, потому что и Кингсли, и Малфой, и все остальные неподвижно стояли, в смятении оглядываясь по сторонам и даже не пытаясь что‑то предпринять.

Из оцепенения его вывел голос Драко, который вдруг начал пятиться к двери с хрипом: «Крысы! Крысы!»

Снейп оглянулся, но никаких крыс не было. Он видел лишь змей, которые с шипением извивались на полу. И тут он понял, что ему требуется заклинание не для защиты от змей. Заклинание головного пузыря — вот что ему было нужно!

Сделав над собой усилие, Снейп шевельнул палочкой — и вдохнул чистый воздух, которым была наполнена появившаяся вокруг его головы прозрачная сфера. Мысли его сразу прояснились.

«Факелы! — догадался он. — Это дым от факелов, он порождает кошмары и парализует разум!»

Он стряхнул с себя оцепенение и принялся накладывать заклинание головного пузыря на всех стоявших в комнате, в первую очередь — на Драко, который в страхе прижался к стене и готов был потерять сознание.

Перестав вдыхать отравленный воздух, люди быстро приходили в себя.

— Неплохая защита… — хмыкнул Кингсли. — И главное, ничего сложного: пропитать факелы какой‑нибудь отравой. А какой эффект!

— Это как посмотреть, — заметил Снейп, погасив один из факелов и внимательно осматривая его. — К ним никто не прикасался уже много лет. Либо это очень стойкий яд, либо он подкреплен каким‑то заклинанием… Прихвати‑ка с собой, — Снейп кинул факел одному из авроров, — надо бы познакомиться с этой штукой поближе.

Помимо факелов, в тайнике оказалось еще много того, с чем надо было «познакомиться поближе», и это означало, что работы Снейпу прибавилось. Он не хотел отказываться от исследований для Министерства, но преподавание и школьные дела отнимали массу времени; к тому же, с наступлением осени Альбус снова начал болеть. Ничего опасного для жизни в этом, правда, не было, но он постоянно простужался, плакал по ночам и капризничал днем, и они с Лили совсем измучились, подбирая для него подходящие лекарственные зелья.

— Скоро тебе можно будет писать справочник по детским лекарствам, — печально пошутила однажды Лили.

— О чем ты говоришь… — отмахнулся Снейп. — Нам некогда даже закончить тот учебник по зельям, который мы начали уже давным–давно. Ни на что времени не хватает.

Он действительно чувствовал себя до крайности измотанным. Он даже начал тайком от Лили готовить себе стимулирующие зелья, чего не делал со времен своей работы на Лорда, хотя и понимал, что потом это скажется на его здоровье. Он знал, что после прекращения приема стимуляторов чувствуешь себя вдвойне обессилевшим и разбитым…

«Сейчас мне нужны силы, — думал он, — Лили одна не справится. А потом… Потом что‑нибудь придумаю».

В это время ему особенно не хватало МакГонагалл. Снейп понимал, что если бы она по–прежнему оставалась его заместителем, то он мог бы меньше времени проводить в школе, полностью положившись на неё. Снейп был доволен тем, как Невилл исполняет обязанности его зама, но никогда не испытывал к нему того доверия, которое всегда внушала ему Минерва. И Снейп старался, несмотря на катастрофическую нехватку времени, хотя бы изредка выбираться к ней, чтобы навестить старушку. Отчасти это было вызвано желанием немного скрасить её одиночество, но в значительной степени он и сам нуждался в общении с ней. Теперь, когда их отношения больше не были деловыми, он обращался к ней за советом, пожалуй, даже чаще, чем раньше.

В отличие от большинства людей, с которыми Снейп теперь имел дело, перед МакГонагалл у него не было никаких обязательств, и Снейп мог просто рассказывать ей о последних школьных новостях и о своих исследованиях, зная, что всё это ей интересно. Раньше он так общался с Дамблдором. Но теперь, спустя четверть века после своей смерти, бывший директор смотрел на дела и проблемы живых сквозь дымку времени, и зачастую они представлялись ему слишком мелкими. Да такими они, в сущности, и были, все эти школьные заботы — бумаги, аттестаты, списки, оценки, экзамены и контрольные, жалобы преподавателей и неприятности студентов… Но для Снейпа, варившегося в этом котле, всё это было близким и важным, и такого же мнения придерживалась и Минерва, всегда искренне радовавшаяся его появлению.

Сперва Снейп боялся, что, уйдя с работы, МакГонагалл превратится в выжившую из ума старуху, но, к счастью, этого не произошло. Правда, она действительно слабела, и её здоровье оставляло желать лучшего, но ум её был по–прежнему ясным, а память настолько хорошей, что порой Снейпу казалось, что она просто не в состоянии что‑либо забыть.

Поскольку сидеть без дела МакГонагалл не могла органически, она завела себе хобби. Первым её опытом был котёнок–утёнок, которого она подарила Элис пару лет назад, и теперь создание игрушек, менявших облик, превратилось в её постоянное занятие. Используемые при их создании чары становились всё сложнее, и Минерва с гордостью показывала эти игрушки Снейпу во время его визитов к ней в Лондон.

Возвращаясь от МакГонагалл, Снейп часто размышлял о том, что, хотя ему сейчас и приходится не сладко, но, по крайней мере, одинокая старость, как бедной Минерве, ему больше не грозит.

Зима всё тянулась и тянулась. Альбус болел, Элис капризничала и упрямилась. Северус разрывался между работой в школе, исследованиями, которые проводил по просьбе Министерства, и приготовлением лекарственных зелий для детей. Лили и рада была бы ему помочь, но у неё на это совсем не было времени.

— Я скоро забуду, с какой стороны к котлу подходить… — жаловалась она Снейпу. — И тебе придется учить меня всему по новой.

И тем не менее, она всё еще сохраняла хоть какие‑то остатки оптимизма. Северус же, казалось, совсем впал в меланхолию. Он все время выглядел удрученным. Возвращаясь из школы, он почти сразу же уходил в лабораторию и сидел там до глубокой ночи.

— Бросил бы ты пока эти министерские эксперименты, — попросила как‑то Лили, зайдя к нему вечером в кабинет и присев на краешек стола. — В конце концов, ты не единственный специалист по зельям, и авроров у них там тоже полно.

Северус отложил перо и взглянул на неё.

— Сейчас никак не могу, — покачав головой, ответил он. — Некоторые вещи нельзя доверить аврорам. Они иногда трактуют всё слишком предвзято, а кое–какие артефакты, изъятые из поместья Малфоев, представляют огромную ценность. Их нельзя просто взять и уничтожить, хотя они и содержат в себе Темную магию.

— Ты всё ещё занимаешься малфоевским тайником? — удивилась Лили.

— О, там есть чем заняться, — Снейп откинулся в кресле, и глаза его загорелись. — Люциус не зря так тщательно оберегал его от посторонних глаз. Некоторые из найденных там предметов вообще уникальны. Эти факелы, например. Я уверен, это идея Лорда — синтез зелья и заклинаний, действующих на каждого избирательно. Что‑то вроде богарта, заключенного в вещество. Так что я не могу пока прекратить исследования. Нельзя передавать их в Аврорат: там слишком много чиновников, считающих, что все темномагические артефакты нужно беспощадно истреблять.

— Не боишься набивать дом потенциально опасными предметами?

— Я принял достаточно мер безопасности, можешь не беспокоиться. Даже в самом крайнем случае никто, кроме меня, не пострадает.

— Это, конечно, утешает, — иронично заметила Лили.

— Я уверен, что всё будет в порядке, — Снейп слегка улыбнулся.

— А как же твоя беспалочковая магия?

Лили впервые за много дней смогла оторвать Северуса от пергаментов и препаратов, и теперь ей хотелось поговорить с ним еще. Она вспомнила их беседы в слизеринском подземелье в те времена, когда еще училась в школе и брала у него уроки, и подумала, что тогда им удавалось разговаривать едва ли не больше, чем сейчас.

— Я тренируюсь потихоньку, — Снейп пожал плечами. — Можешь и ты попробовать. Но у меня больше не получалось такого сильного колдовства, как тогда. Видимо, в тот раз обстоятельства способствовали, — хмыкнул он.

Лили кивнула. Она не забыла, каких усилий стоило Северусу то волшебство, и не хотела, чтобы он снова проделывал что‑то подобное без крайней необходимости.

Дело Беллатрисы всё ещё разбиралось Уизенгамотом. Вынесение смертного приговора откладывалось от заседания к заседанию, и было похоже, что его так и не вынесут, ограничившись пожизненным заключением. Суд мотивировал это тем, что при побеге Лестрейндж никого не убила, и Снейпа бесила такая снисходительность.

— Ты читал сегодняшний «Пророк»? — осторожно спросила Лили.

— Так, просмотрел… Времени не было. А что? Что‑то важное?

— Беллатриса…

— Всё‑таки тюремное заключение? — недовольно спросил он.

— Нет. Она умерла. Не дождалась вынесения приговора.

Снейп некоторое время молча смотрел на стол перед собой, и потом сказал:

— Ну что же, тем лучше для неё…

Лили тоже взглянула на стол и пробежалась глазами по лежавшим на нем бумажкам, и вдруг взгляд её остановился на одной из них. Она проворно схватила листок и округлившимися от изумления глазами уставилась на написанный на нем рецепт.

— Северус, что это? Надеюсь, ты не собираешься давать это детям?

— Нет, кончено.

Снейп забрал листок из её рук и сунул под стопку лежавших на столе книг.

— Ты думаешь, тебе это кто‑то запатентует?

— Разумеется, нет, — отрезал Снейп. — Ты же видела, что там половина компонентов нелегальные.

Лили обошла стол и встала напротив мужа.

— Зачем это тебе, Сев? — обеспокоенно спросила она.

— Иначе мне сейчас не справиться со всеми делами, — неохотно объяснил он.

— Ты принимаешь их сам?! Но ты же знаешь, что такие зелья опасны!

— Со мной ничего не случится. Я хорошо знаю допустимые границы.

Было видно, что Снейпу не хотелось об этом говорить, но Лили не отступала.

— Ты что, раньше уже использовал стимуляторы? — подозрительно спросила она.

— Во время войны с Лордом. И поверь, этот рецепт — один из самых безобидных, — заверил её Снейп.

Лили молча смотрела на мужа. Как она могла не замечать очевидных вещей? Северус действительно работал слишком много, и слишком мало отдыхал — она уже забыла, когда последний раз видела его спящим, и это при том, что сама она ложилась довольно поздно, а вставала рано. В нормальном режиме у него просто не хватило бы на это сил.

— Пожалуйста, Сев, будь осторожен, — попросила наконец она, понимая, что такие проблемы, раз они уже возникли, нельзя решить за один день.

— Я всегда осторожен, — раздраженно проворчал Снейп. — Иначе я давно уже был бы мертв.

Однако его заверения не убедили Лили. Её ужасно расстроило то, что Северус принимает стимуляторы, и она со страхом думала о возможных последствиях, которые не заставили себя ждать. В один из дней во время очередного эксперимента у него взорвался котел с какой‑то ядовитой гадостью.

Можно было считать, что ему повезло: он успел отвернуться, и содержимое котла не попало ни в глаза, ни на лицо. Когда Лили, услышав взрыв, прибежала в лабораторию, она увидела, что мантия на его спине и плечах висит лохмотьями, а вся кожа под ними покрыта пузырями от ожогов. Стол, стены и пол вокруг тоже были в темных подпалинах, появившихся под действием ядовитого зелья, но, заходя в комнату, Лили заметила, что за порог лаборатории не попало ни капли. «Какое счастье, что он не забыл наложить на дверь защитные чары», — подумала она, осторожно снимая с Северуса остатки мантии и накладывая на раны одно заживляющее заклятие за другим. Однако расползавшаяся под действием ядовитого варева кожа не реагировала на её чары.

— Проклятье! Заживляющие заклинания не действуют! — ругаясь, Лили бросилась к шкафу и стала торопливо переставлять склянки, чтобы добраться до большой бутыли с настройкой растопырника. Откупорив бутыль, Лили принялась прикладывать к спине Снейпа компрессы, пропитанные лекарством. Ожоги начали затягиваться, но очень медленно, и оставляли после себя темные рубцы.

— Ты и так весь в шрамах, — сетовала Лили, — а теперь ещё и эти добавятся…

Снейп, морщась, подставлял Лили спину, одновременно пытаясь с помощью волшебства привести лабораторию в порядок.

— Это зелье очень едкое…

— Дело не в зелье, а в твоих стимуляторах! — сердито ответила Лили. — У них полно побочных эффектов! И в первую очередь — как раз снижение регенеративных способностей организма. Как ты вообще умудрился взорвать котел? Ты сам говорил, что с тобой этого ни разу в жизни не случалось, даже в школе.

— Надо же когда‑то начинать, — попытался отшутиться Снейп, но Лили не была настроена шутить.

— Вот–вот… Снижение внимания и концентрации — это во–вторых. Небось, стал мешать не в ту сторону? — прищурившись, спросила она.

Снейп нехотя кивнул.

— Всё! Это надо прекращать! Тебе необходимо отдохнуть, иначе может случиться что‑нибудь ещё похуже.

— Я не могу прервать исследования, — начал было Снейп, но Лили встала перед ним, уперев руки в боки, и грозно произнесла:

— Или ты сам скажешь об этом Кингсли, или это придется сделать мне!

— О–о–о! — Снейп насмешливо смотрел на неё. — Бабушка Молли могла бы тобой гордиться.

Лили устало вздохнула и села рядом с ним на маленький диванчик, обтянутый кожей слепорога, стоявший в углу кабинета.

— Северус, я серьезно. Нельзя столько работать! Скоро лето, и я хочу уехать куда‑нибудь. В конце концов, у тебя никогда не бывает нормального отпуска.

— Чем тебе плохо здесь? — проворчал Снейп. — Мы же не в Лондоне живем. Здесь лес, озеро, и отличный дом. Что еще нужно?

— Целители говорят, что Альбусу нужен морской воздух, иначе он опять будет болеть всю зиму, — вздохнула Лили, снова смачивая компрессы и прикладывая их к спине мужа. — Да и тебе не помешает сменить обстановку. Если ты останешься здесь, тебя так и будут всё лето дёргать — то в Мунго, то в Министерство, то ещё куда‑нибудь…

— Надеюсь, ты не собираешься тащить меня на какой‑нибудь курорт, чтобы я светил на весь пляж своими шрамами? — возмутился Снейп.

— Нет, такого подвига я от тебя не потребую, — рассмеялась Лили, представив Снейпа, загорающего в окружении вейлоподобных красоток в купальниках. — Но мы вполне могли бы позволить себе снять домик на морском берегу, в каком‑нибудь безлюдном местечке.

— Ладно… — неохотно согласился Снейп. — Делай как знаешь. На лето можно уехать, если ты считаешь, что это так необходимо. Только исследование мне все‑таки придется закончить, — предупредил он. — Но я обещаю, что больше не буду принимать никаких запрещенных зелий.

Лили вздохнула. Впрочем, она была рада тому, что Северус согласился уехать из Хогвартса на лето. Уговорить его сделать что‑то против его желания было очень трудно. Она никогда не пыталась давить на мужа, понимая, что он никому, даже любимой жене, не позволит командовать собой. Но сейчас Лили была уверена, что поступает правильно.

Она сама нашла дом на Корнуэльском побережье, и даже Северус не мог не согласиться с тем, что это был удачный выбор. Дом стоял в уединенном и очень красивом месте, совсем недалеко от моря. Чуть в стороне, за холмом, находился магловский поселок, куда можно было при необходимости прогуляться за продуктами или разными хозяйственными мелочами. Дом этот раньше тоже принадлежал маглам, поэтому камин в нем не был присоединен к каминной сети, и это радовало Лили, которой хотелось максимально ограничить посторонним доступ в их летний домик.

Но больше всего её радовало наличие рядом с домом большого и очень красивого, хотя и изрядно запущенного, сада, с яблонями, розовыми кустами и заросшими травой клумбами, между которыми петляли выложенные известняком дорожки. Рядом с домом её родителей в Годриковом Ущелье был роскошный сад, и около своего дома в Хогвартсе Лили тоже посадила кое–какие деревья и кустарники. Она даже купила себе книгу по садовой магии, но до сих пор не могла всерьез взяться за её изучение, поэтому пока там всё росло естественным путем, то есть очень медленно. Здесь же сад был уже совсем взрослым, и нужно было лишь немного приложить к нему руки, чтобы привести всё в порядок.

Северус оградил дом и сад маглоотталкивающими чарами и поставил вокруг несколько защитных барьеров, Агата быстро превратила заросшие травой участки в аккуратные лужайки, а Лили наколдовала для Элис песочницу и самораскачивающиеся качели, чтобы малышке было интереснее играть на улице.

В этом чудесном доме они провели всё лето. К удовольствию Лили, Северус посвящал своим опытам гораздо меньше времени, чем обычно. Видимо, умиротворяющая атмосфера этого места подействовала даже на него. Снейп выглядел гораздо менее мрачным и измученным, чем раньше, и даже предпринял кое–какие попытки перестроить дом, трансфигурировав окна и перегородки на втором этаже. С третьей попытки ему даже удалось наколдовать в их спальне маленький балкончик, на который вполне можно было выходить, не опасаясь, что он обрушится вниз.

По вечерам Лили с удовольствием копалась в саду, а днем они много времени проводили у моря. К удивлению Лили, неожиданно выяснилось, что Северус отлично плавает и ныряет.

— И где ты только этому научился? — смеясь, допытывалась Лили. — В котел, что ли, нырял?

Ей было не представить, что Снейп мог плавать в Черном озере на территории замка с риском быть застигнутым за этим занятием кем‑то из учеников или преподавателей.

— Я же вырос у реки, — напомнил ей Снейп.

— Ты плавал в этой мелкой грязной речушке? — смешно наморщила нос Лили.

— Ну, тогда она не казалась мне такой уж мелкой, да и слишком грязной тоже не была…

Лили наблюдала за сосредоточенно копающей песок Элис и радовалась, что Альбус наконец уснул, прервав на время свои настойчивые попытки залезть в воду, и теперь она может просто спокойно поговорить с мужем. Снейп лежал на горячем песке и, прищурившись, смотрел на жену.

— Слушай, давай позовем к нам на пару дней Рози, — предложила вдруг она.

Северус удивленно поднял брови:

— Не ты ли так настаивала на том, чтобы здесь не было посторонних?

— Ну, Рози ведь не совсем посторонняя, — попыталась оправдаться Лили, чувствуя легкие укоры совести: совсем недавно она решительно протестовала против того, чтобы Северус пригласил к ним Кингсли, мотивируя это тем, что тогда не сможет разгуливать по саду в купальнике.

— Тебе, значит, можно, а мне нельзя? — ехидно спросил Северус.

— Ты же понимаешь, Бруствер неизбежно начал бы говорить с тобой о делах, — вздохнула Лили. — Он и так регулярно пишет тебе длиннющие письма. Вряд ли в них говорится о погоде в Лондоне.

— Ну, Рози тоже пишет тебе…

— Понимаешь, у неё сейчас трудный период в жизни, и ей неплохо было бы оказаться где‑нибудь подальше от народа. А здесь так хорошо, ей наверняка понравится.

— А что с ней случилось? Пришлось разбирать свежие поступления «Чудовищной книги о чудовищах»? — довольно ядовито поинтересовался Снейп.

— Это не смешно, Северус. У неё неприятности… в личной жизни.

Снейп вопросительно посмотрел на жену, и та пояснила:

— Она тут как‑то весной заходила в гости к нашим в Годриково Ущелье. И там был Скорпиус Малфой. Знаешь, они дружат с Альбусом–Северусом, и он часто у них бывает…

— Да, неожиданно встретить Малфоя — это, конечно, могло ей серьезно отравить жизнь, — скептически заметил Снейп, но Лили проигнорировала его колкость.

— Знаешь, Малфой сильно изменился с тех пор, как закончил школу. Ты помнишь, наверное, он раньше никогда особенно не высовывался. Мне всегда казалось, что на него угнетающе действовала фамильная репутация — вернее, необходимость ей соответствовать. Ноблес оближ, и всё такое… Наверное, он просто побаивался родителей. Да и бабушка у него тоже… Если она хотя бы немного похожа на свою сестру, то Скорпику можно только посочувствовать.

— Нет, Цисси не такая, как Беллатриса, — сказал Снейп, садясь и стряхивая песок с плеч. — Но, конечно, тоже весьма своеобразная женщина.

— А теперь он стал таким интересным. Прическа у него прикольная, и Рози говорила, он рассказывал всякие умные вещи про музыку, про разные книжки. Он сам даже пишет какие‑то песни, представляешь… В общем, Рози в него влюбилась.

Снейп недоверчиво хмыкнул:

— Вот уж не думал, что её может привлечь Малфой.

— Он и в самом деле стал очень привлекательным молодым человеком, — игриво улыбаясь, подтвердила Лили.

— Да? Может, мне тогда стоит вызвать его на дуэль? — преувеличенно грозным голосом спросил Снейп.

Лили рассмеялась.

— Ты же понимаешь, я имела в виду не себя, а Рози. Она, бедняжка, теперь страдает…

— Наверное, думает, что Малфои сочтут её неподходящей партией для своего наследника?

— Ну, это тоже, отчасти… Но вообще‑то об этом пока речи нет. Дело в том, что они вращаются совсем в разных кругах, и потом, Скорпиус кажется ей слишком крутым, и она боится навязываться.

Снейп презрительно фыркнул.

— Никогда не считал Рози черезчур робкой. Ну, пусть их Альбус–Северус познакомит поближе…

— Она не хочет его просить. В общем, я думаю, ей было бы полезно погостить у нас. Может, всё это несерьезно, и вся её влюбленность выветрится за пару недель.

Снейп пожал плечами.

— Ладно. Если ты считаешь, что это пойдет ей на пользу, — приглашай… Хочешь сливочного пива? — спросил он, протягивая руку в сторону дома. Из открытого окна вылетела бутылка. Снейп поймал её, передал Лили и протянул руку за второй.

— А говорил, что без палочки у тебя не получается, — заметила Лили, с любопытством глядя на мужа.

— Ну, это не волшебство, а так, ерунда, — отмахнулся Снейп. — Но здесь у меня действительно стало лучше получаться. Наверное, я и в самом деле слишком перенапрягся весной, поэтому и не мог продвинуться дальше.

Он открыл бутылку, сделал глоток и задумчиво посмотрел на Лили.

— Знаешь, когда мы вернемся в Хогвартс, я собираюсь взяться за исследование библиотеки, которую мы нашли в малфоевском тайнике. И, честно говоря, у меня была мысль взять себе помощника из тех, кто хорошо разбирается в библиотечной магии. У них есть свои секреты и профессиональные тайны, которые они не спешат раскрывать — и которые могут понадобиться мне для работы с книгами. Вот я и подумал: не привлечь ли к этой работе Рози? Она довольно умна и сообразительна, к тому же — твоя подруга, так что наверняка поделится со мной своими знаниями более охотно, чем кто‑то из старых библиотекарей. А заодно она бы могла поближе познакомиться со своим Скорпиусом.

— Ну, вы же будете всё время сидеть в подвале, — с сомнением произнесла Лили. — Вряд ли Скорпиус станет туда часто наведываться.

Снейп усмехнулся.

— Нарцисса мне кое–чем обязана, так что будет вынуждена проявить необходимое гостеприимство. Мы наверняка будем там обедать… В конце концов, я же вам не сваха! Я дам Рози возможность попасть в поместье, а дальше уж пусть действует сама.

— О, да ты у меня интриган! — Лили ткнула мужа пальцем в грудь.

— Для тебя это новость? — Снейп допил пиво и, поморщившись, взглянул на бутылку. — Каждый раз пью эту гадость с тобой за компанию, а потом жалею.

Лили сочувственно покачала головой и уточнила:

— Ну так что, я напишу Рози?

— Пиши, пиши. Только имей в виду: я не собираюсь из‑за присутствия здесь Рози лишать себя возможности поплавать в море. Так что если её нервная система не выдержит зрелища директора школы в плавках — я не виноват.

Лили захихикала.

— Это будет для неё тренировкой перед знакомством с Малфоями.

— Вряд ли они разгуливают по дому в плавках, — Снейп старался сохранить серьезный вид, но потом, видимо, представив себе такую картину, не выдержал и тоже рассмеялся.

— Ну вот, ты уже смеешься, как нормальный человек, — тоном заправского целителя сказала Лили. — Смотри, как бы тебя студенты не перестали бояться, — полушутя добавила она, хотя в душе была несказанно рада тому, что Северус наконец‑то смог по–человечески отдохнуть.

— Не переживай. Как перестанут, так и снова начнут, — ответил Снейп, состроив свирепое лицо, и взмахом руки запустил в бутылку из‑под сливочного пива уничтожающее заклятье.

Это было чудесное лето. Пожалуй, самое лучшее из всех, что до сих пор были в жизни Снейпа. Конечно, когда они с Лили поженились, он тоже был счастлив, иначе и быть не могло. Но тогда к его чувствам примешивалась некоторая неловкость от того, что он так резко сменил весь уклад своей жизни, отказавшись от многих холостяцких привычек и получив взамен новые радости, но и новые обязанности. К тому же, быть до конца счастливым тогда ему мешал страх, что эта прекрасная сказка окажется недолговечной, что он разочарует Лили или, что еще ужаснее, разочаруется сам.

Но теперь всё было по–другому. Теперь они с Лили стали одним целым. С ней ему было легко и спокойно, и он наслаждался отдыхом, теплом, морем и обществом жены и детей, без особых сожалений отложив на время все свои эксперименты. Конечно, не работать совсем он не мог, но проводил на удивление мало времени за книгами и пробирками.

Он нисколько не тяготился отсутствием посторонних, на котором так настаивала заботившаяся о его спокойствии Лили, но постепенно стал замечать, что это вынужденное затворничество угнетает её саму.

Прошедшая зима, бывшая очень тяжелой для них обоих, оставила свой гнетущий след и на Лили. Присущая ей жизнерадостность несколько угасла, и Снейп даже опасался, что выпавшие на долю столь юной девушки заботы и испытания в сочетании с жизнью бок о бок с таким мрачным человеком, как он, изменят её характер не в лучшую сторону.

Однако теперь, когда дети немного подросли и за жизнь Альбуса можно было уже не опасаться, Снейп с облегчением наблюдал, как к Лили возвращается её прежняя живость, а вместе с ней и желание общаться с друзьями. Сперва она пригласила погостить Рози, а потом перестала возражать и против того, чтобы их навещал Кингсли.

Общество подруги совсем вернуло Лили прежнее ровное и спокойное расположение духа, и она уговорила мужа устроить перед отъездом что‑то вроде вечеринки, пригласив родственников и близких друзей. «Только для своих», — заверила его Лили, но Снейп прекрасно понимал, что «своих» будет, как минимум, человек пятнадцать.

Впрочем, он не слишком возражал против этой затеи. Весь прошедший год им было не до праздников, и они не отмечали ни детских дней рождения, ни день рождения самой Лили, да и традиционный рождественский визит к Поттерам получился формальным и очень коротким из‑за очередной болезни Альбуса. Поэтому Снейп довольно быстро согласился и даже принял некоторое участие в предпраздничных хлопотах, наколдовав множество фонариков со свечами и разместив их в кронах деревьев, между камней и на клумбах.

Праздник прошел отлично. Даже Снейп получил от него настоящее удовольствие, а уж молодежь была довольна сверх меры. Джинни послала к ним на один вечер Кикимера, чтобы тот помог Лили приготовить угощение, пока Винки занималась с малышами. Были и музыка, и танцы, и Лили даже уговорила мужа потанцевать с ней. Это был второй раз, когда он согласился на её уговоры, — первый, естественно, был на свадьбе — и Снейп искренне надеялся, что он станет и последним. Танцы не были его сильной стороной, а профессор, уж если за что‑то брался, то предпочитал делать это хорошо.

Когда Лили, найдя себе других кавалеров для танцев, оставила, наконец, мужа в покое, он принялся рассказывать Кингсли о первом впечатлении от библиотеки.

— Похоже, это одно из лучших собраний книг по Тёмной магии в стране. Я знаю, что Лорд тратил немало усилий, чтобы доставать редкие издания. Там даже есть самообновляющиеся книги, волшебным образом меняющие содержащуюся в них информацию, если где‑то выясняются новые или более точные сведения по их темам. Я посмотрел одну такую книгу по зельям и нашел в ней свои рецепты, разработанные гораздо позже года её издания. Там даже есть атлас с картами, которые сами себя корректируют.

— Такой атлас был похищен из Министерства в то время, когда там работало множество агентов Волдеморта, — вспомнил Кингсли. — Возможно, это тот самый.

Когда совсем стемнело и танцы закончились, Джордж достал откуда‑то коробку с фирменными фейерверками, и темное небо окрасилось вспышками разноцветных огней и фонтанов сверкающих звезд

— Надеюсь, у тебя здесь стоят достаточно мощные маскирующие чары? — спросила подошедшая к Снейпу МакГонагалл.

— Да, можешь не беспокоиться. Я предполагал, что без чего‑нибудь подобного не обойдется, и позаботился о том, чтобы окрестные маглы ничего не заметили.

— Ты как всегда, все предусмотрел, — улыбнулась МакГонагалл. — И спасибо за приглашение. Вечер получился очень приятным, тем более для меня. Я ведь теперь почти нигде не бываю… Надо сказать, ты отлично выглядишь, — заметила Минерва. — У меня даже сложилось такое впечатление, что ты слегка помолодел… Придумал какое‑то особое зелье?

— Нет, стандартный набор… — он покачал головой, и добавил: — Хотя иногда мне кажется, что рядом с Лили я действительно чувствую себя моложе…

Фейерверки Джорджа закончились, и теперь уже все собравшиеся на берегу запускали в воздух искры и звезды из своих палочек.

— Пойдем, покажем им, как это делается по–настоящему, — предложила МакГонагалл.

— Боюсь, я не смогу, — Снейп показал глазами на спящую у него на руках Элис. Девочка так устала, бегая среди гостей, что некоторое время назад забралась к отцу на колени и уснула там, свернувшись калачиком.

— Ну, это вполне преодолимое препятствие, — снисходительно произнесла МакГонагалл.

Несколько взмахов палочки — и в воздухе возникла словно подвешенная на невидимых нитях колыбель.

— Надеюсь, она не окажется мала для твоей дочери, — сказала Минерва, оценивающе переводя взгляд с люльки на девочку и обратно. — И советую тебе окружить её заглушающими чарами: там на берегу наверняка страшный гвалт.

Снейп так и сделал, и они пошли к остальным гостям. Рядом с ними плыла колыбель со спящей Элис.

— Северус! — Лили с улыбкой смотрела на мужа. — Всё‑таки решили присоединиться к нам?

— Да, — Снейп обвел глазами присутствующих. — Позволите нам с Минервой попробовать свои силы?

Под ободрительный гул голосов он поднял палочку. Прозвучал негромкий хлопок, и из неё вылетела алая звездочка, на лету увеличиваясь в размерах и превращаясь феникса, который стремительно взмыл в небо. Оказавшись достаточно высоко, феникс широко расправил крылья и сделал большой круг над берегом, демонстрируя свое сверкающее всеми оттенками золота оперение и роскошный хвост. Потом он на секунду замер в воздухе, и его охватило яркое пламя, окрасившее небо в розовый цвет. Сгоревший феникс рассыпался во все стороны мерцающими искрами, которые медленно опускались к земле и гасли над головами гостей.

Раздались восторженные возгласы, кто‑то даже зааплодировал. Когда шум стих, МакГонагалл сдержанно сказала:

— Неплохо, неплохо. Посмотрим теперь, что выйдет у меня.

Она взмахнула палочкой. Сперва всем показалось, что ничего не произошло, но вот недалеко от берега над водой зажглась яркая звезда; она начала медленно разгораться, принимая вид небольшого зернышка. Все терпеливо ждали, понимая, что это только начало чего‑то грандиозного.

…Из зернышка потянулся золотой росток, плавно изгибаясь и разворачивая блестящие сердцевидные листья. Через минуту он уже превратился в небольшое деревце, на глазах покрывавшееся светящимися цветами, похожими на гроздья вытянутых граммофончиков с длинными тычинками.

— Разбуди Элис, пусть посмотрит, — шепнул Снейп жене. — Такого она, возможно, больше никогда не увидит.

Лили кивнула и осторожно достала спящую девочку из импровизированной кроватки, взяв её на руки.

Между тем цветы на дереве распускались, рассыпая опадавшую вниз серебряным дождем пыльцу, а потом на их месте стали появляться рубиновые плоды.

— Северус? — МакГонагалл вопросительно взглянула на Снейпа.

Он понял, чего она ждет. Пожалуй, феникс действительно неплохо смотрелся бы на этом фантастическом дереве, но ему в голову уже пришла другая мысль. Быть может, получится не так эффектно, но… Он слегка улыбнулся. Серебристая стрелка вылетела из кончика его волшебной палочки, и на нижней ветке дерева появилась неторопливо потягивающаяся кошка. Если приглядеться, то вокруг её глаз можно было заметить пятна, по форме напоминавшие очки.

— Феникс здесь был бы гораздо уместнее, — сварливо сказал МакГонагалл.

— Так тоже неплохо, — спокойно ответил Снейп.

Наконец раскинувшееся над морем дерево окружил взметнувшийся в воздухе вихрь сверкающих снежинок, и оно медленно растаяло.

Красота созданного МакГонагалл видения была настолько таинственно–чарующей, что некоторое время все молча продолжали смотреть туда, где только что сияло волшебное дерево, боясь разрушить возникшую атмосферу причастности настоящему чуду.

Немного спустя раздался голос Элис:

— А как же кошка? — захныкала она. — Я хочу кошку…

— Не переживай, детка, — МакГонагалл повернулась к Лили, державшей девочку на руках, и в мгновение ока превратилась в кошку. Элис радостно заулыбалась и потянулась вниз. Лили опустила её на землю, и девочка присела на корточки, чтобы погладить мягкую шёрстку кошки.

— Мы оставим её себе? — с надеждой спросила она, обернувшись к матери, но МакГонагалл уже вернула себе свой обычный облик.

— Ну нет, благодарю покорно! — чопорно сказала она. — Я уж как‑нибудь доживу свой век в собственном доме.

Праздник заканчивался. Когда все приглашенные разошлись и Снейп уже начал гасить фонарики, развешенные на деревьях в саду, Лили негромко окликнула его.

— Сев, хочешь посмотреть еще на один фейерверк?

— Конечно, — он подошел к жене. — Жаль только, что все уже отправились по домам и никто, кроме меня, его не увидит.

Но, похоже, Лили совсем не была огорчена этим обстоятельством. Она взмахнула палочкой, и в небе расплылось облачко молочно–белого тумана, состоявшего из мельчайших серебряных пылинок. Туман клубился, как пар над зельем, потом пылинки начали сыпаться вниз, оставив после себя картину, словно нарисованную светящейся краской на черном бархате неба. Снейп, затаив дыхание, смотрел, как в воздухе возникает пейзаж — Чёрное озеро, обрамленное свисающими сосновыми ветвями; слева чернел Запретный лес, а справа высилась громада замка со светящимися окнами… Эта хорошо знакомая картина напомнила ему о доме, и он с неожиданной остротой почувствовал, что страшно соскучился по Хогвартсу, — точно так же, как и напомнившая ему об этом Лили.

— Спасибо тебе, — шепнул Снейп. — Всё было прекрасно. И это лето, и этот вечер… Но нам действительно пора возвращаться.

Лили вложила свою руку в его.

— Я знала, что ты поймешь меня, — улыбнувшись, ответила она.

«Как бы ни было здесь хорошо, но наше место пока в Хогвартсе, — думал Снейп, лежа в постели и прислушиваясь к шуму моря. — А этот дом я выкуплю, и когда придет время, он достался ей и детям».

— Лили, пойдем, там будет весело! И Скорпик будет петь! Ты ведь ни разу не слышала, как он поет вживую.

— Вообще‑то, слышала, — поморщилась Лили. — Он иногда пел в школе.

— Ой, да тогда он один пел, а тут будет настоящая группа, аккомпанемент, — горячо возразила Рози.

Лили с сомнением посмотрела на мужа.

— Сходи, если хочешь, — пожал плечами Северус. — А то всё дома сидишь…

Это не совсем соответствовало истине. Лили старалась хотя бы иногда выбираться из дома в гости к родителям и братьям или в университет, пообщаться с коллегами. К тому же, осенью, когда было еще тепло, они несколько раз отправлялись вместе с детьми в какие‑нибудь живописные места Англии и проводили там уик–энд.

Правда, на шумных молодежных вечеринках, подобных той, куда её звала Рози, она действительно не бывала. Знакомые Северуса, с которыми он поддерживал отношения, были примерно одного с ним возраста, да и друзья Лили — её однокурсники, Стракус и еще несколько ребят из больницы — тоже были старше неё. Как‑то так выходило, что из сверстников она общалась только с многочисленными кузенами и кузинами. Лили это нисколько не угнетало, но Рози так хотела поближе познакомить её со своим приятелем и доставить ей сомнительное удовольствие послушать его выступление, что Лили в конце концов согласилась.

Нельзя сказать, что Лили была потрясена, впервые увидев Скорпиуса после школы, но младший Малфой действительно производил впечатление. Его довольно длинные волосы были выкрашены в иссиня–черный цвет и располагались на голове в тщательно спланированном беспорядке. На одной, самой длинной, пряди был прикреплен маленький серебряный колокольчик.

Одет Скорпиус был не в мантию, но и не в магловскую одежду. Его костюм представлял собой странное, хотя и довольно гармоничное сочетание кожи, блесток и каких‑то сеток, сквозь которые местами просвечивало голое тело. Лили пришло в голову, что этот наряд вполне мог быть придуман Альбусом–Северусом, который отлично рисовал. «Тоже мне, два свободных художника!» — подумала она, едва слышно фыркнув.

Вечеринка оказалась гораздо более приятной, чем предполагала Лили. Она с удовольствием разглядывала старинные интерьеры родового поместья Малфоев. Драко не спешил перестраивать это историческое место на свой, более современный, вкус, и Лили это показалось разумным. Но большой зал и прилегающие к нему две малые гостиные, в которых и разместились все пришедшие, были удачно задрапированы черным шелком и украшены плавающими под потолком светящимися шарами. По полу стелился цветной дым, тоже испускающий слабый свет, и переливающиеся шелковые складки создавали таинственную и немного зловещую атмосферу, которая вполне соответствовала мрачной славе этого дома и в то же время не казалась старомодной.

Лили встретила нескольких ребят, с которыми вместе училась в Хогвартсе и которых не видела с момента окончания школы, и с удовольствием пообщалась с ними. Немного огорчило её лишь то, что почти в самом начале вечеринки она заметила в толпе гостей широкоплечую фигуру Саймона, которая возвышалась над всеми на полголовы. Она надеялась лишь на то, что среди многочисленных гостей Саймон не заметит её. Ей совсем не хотелось общаться со своим бывшим бой–френдом.

Однако Саймон её всё‑таки заметил. Скорпиус со своими музыкантами играл очень приятную медленную мелодию, когда за спиной у Лили раздался знакомый голос:

— Потанцуем?

Отказываться было бы не вежливым, а ей не хотелось устраивать сейчас выяснение отношений. Лили с немного искусственной улыбкой взглянула на Саймона и протянула ему руку.

Надо отдать должное: танцевал Колетт прекрасно, особенно учитывая его высокий рост и габариты. Да и выглядел он по–прежнему очень хорошо. Пожалуй, теперь он стал даже красивее, чем был в школе; в нём появилась спокойная уверенность в себе и вальяжность, присущая богатым и известным людям.

Саймон был капитаном английской сборной и талантливым загонщиком. В «Пророке», в разделе спортивных новостей, часто появлялись восторженные статьи в его адрес. И хотя они с Северусом никогда не обсуждали эти публикации, не знать о них было просто невозможно.

— Я очень рад тебя видеть, — признался Колетт, отводя её после танца в более–менее тихий угол, где можно было спокойно поговорить. Теперь, посмотрев на Саймона более пристально, Лили не могла не заметить его самодовольную улыбку и похотливый взгляд, которые сводили на нет всю его красоту.

— Я тоже, — вежливо, но не слишком искренне ответила Лили.

Она принялась было расспрашивать о его делах, но Саймон с деланной скромностью отмахнулся:

— Обо мне говорить не интересно: всё можно прочитать в газетах. Лучше расскажи, как ты?

— Я? Я отлично, Саймон. У меня чудесный муж и двое детей… В следующем году я, наверное, уже буду работать в Хогвартсе — Майстейл отдает мне младшие курсы. А недавно мне предложили принять участие в очень интересном исследовании по продлению действия оборотного зелья… Да, и мы с Северусом написали учебник — на него были очень хорошие рецензии, и теперь он рекомендован Министерством к использованию при обучении зельеварению.

Но, по–видимому, Саймон ничего замечательного в её рассказе не увидел: сочувственно качая головой, он сказал:

— И ты называешь это «отлично»? Лили, да ты же похоронила себя среди всех этих зелий и учебников! Не удивительно, что ты выглядишь хуже, чем раньше.

Лили нахмурилась. Она не была чрезмерно высокого мнения о своей внешности, но Северус искренне считал свою жену красавицей и довольно часто говорил ей об этом, так что слова Саймона задели Лили.

— Неужели ты не понимаешь, — между тем продолжал он, — что Снейп заставил тебя жить его жизнью? Фактически, он запер тебя в клетку, привязав к себе! Ты же нигде не бываешь…

— Саймон, послушай меня, — перебила его Лили, которой надоели его разглагольствования. — Я не считаю себя запертой! Более того, если ты хочешь это услышать, то я действительно счастлива. И, кстати, я довольно много где бываю. Просто мы с тобой бываем в разных местах. Забавно посмотреть на всю эту мишуру, — Лили окинула зал выразительным взглядом, — но жить так я бы не смогла.

Колетт усмехнулся и оценивающе посмотрел на неё.

— И ты не жалеешь о том, что в твоей жизни нет романтики? Нет безумной страсти? Тебе не жаль, что ты на всё смотришь так трезво?

Но Лили уже начал раздражать этот ненужный спор. У неё не было никакого желания говорить с Саймоном о страсти и романтике.

— Думаю, мы с тобой по–разному понимаем, что такое романтика, — холодно ответила она. — И если под безумной страстью ты подразумеваешь опрометчивые поступки, которые совершаются под действием мимолетного желания и о которых потом долго и мучительно сожалеешь, то я рада, что обхожусь без них.

— Ладно, не будем ссориться, — примирительно сказал Саймон, но было видно, что эта фраза далась ему с трудом. — Давай лучше выпьем за нашу встречу. Я принесу шампанское.

Через пару минут он вернулся с двумя бокалами. Они выпили и еще немного молча посидели, думая каждый о своем.

— Знаешь, Лили, — сказал вдруг Саймон, — я до сих пор жалею, что у нас с тобой всё так неудачно сложилось. Я думаю, что смог бы дать тебе больше, чем он.

— А я нет, — Лили решила, что этот разговор пора заканчивать. — И если ты думаешь, что с тобой я была бы счастливей, то ты сильно заблуждаешься. И дело здесь не в Северусе. Дело в тебе. Даже если бы я не встретила его, с тобой я всё равно не стала бы встречаться дальше, и уж тем более не вышла бы за тебя замуж. И я никогда не любила тебя, — добавила она. Лили знала, что это жестоко с её стороны, но ей хотелось досадить Саймону, который испортил ей этот, в общем‑то, неплохой вечер.

Как и следовало ожидать, Колетт не стал больше задерживаться.

— Ладно, Лили. Рад был повидаться. Удачи тебе, — сказал он, криво усмехнувшись, и наконец оставил её одну.

Настроение у Лили было испорчено, к тому же, она почувствовала себя не слишком хорошо, и решила вернуться домой.

«Пожалуй, я немного перебрала», — подумала Лили, прощаясь с Рози, которая была слишком увлечена происходящим на сцене, чтобы заметить её растерянный вид. Выходя из гостиной она оглянулась и зачем‑то поискала глазами Саймона, но не нашла его, и по–тихому отправилась домой через камин в холле.

Северус сидел в гостиной и читал. Увидев, что Лили вернулась, он отложил книгу и встал ей навстречу.

— Ну как тебе вечеринка? — спросил он, и сразу предупредил: — Ребята уже спят, так что говори потише.

Лили кивнула.

— Отличная вечеринка. Малфой–мэнор — очень красивое место, жаль, что я не бывала там раньше. Кстати, я видела Саймона, — задумчиво сказала она и вдруг пожалела, что так поспешно вернулась домой.

— Надеюсь, он процветает, — иронично произнес Снейп.

— Да, он был великолепен, — Лили вспомнила Саймона, и ей вдруг очень захотелось увидеть его снова.

— Вот как? — Снейп удивленно поднял брови.

— Знаешь, я пожалуй вернусь туда, — сказала вдруг Лили, но Снейп быстро схватил её за руку и оттащил от камина.

— Что с тобой? — спросил он, встревоженно глядя ей в глаза.

— Не трогай меня!

Лили отдернула руку. Ей было неприятно прикосновение этого человека. По какому праву он вообще держит её здесь и не дает вернуться к Саймону?

— Я хочу уйти отсюда, — заявила Лили, снова направляясь к камину.

Но Снейп преградил ей дорогу и, не доставая волшебной палочки, переставил горшочек с летучим порохом на высокий шкаф, так что Лили не могла до него дотянуться.

— Лили, тебе нельзя никуда идти, — категорично сказал он.

— Да кто ты вообще такой, чтобы запрещать мне встречаться с тем, кого я люблю? — злобно воскликнула Лили.

— Кто я? — черные глаза сверлили её, и Лили стало не по себе от этого взгляда.

Снейп глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и медленно сказал:

— Пожалуйста, подожди до утра. Утром ты пойдешь, куда захочешь, если у тебя еще останется такое желание. Но пока побудь, пожалуйста, дома. Я сделаю тебе противоядие.

Дома? Её дом был там, где был Саймон. Она могла думать только о нем; она любила его и страстно хотела быть с ним. Но этот человек… Он не пустит её, она ясно видела решимость в его холодных черных глазах. Она не справится с ним: он наверняка сильнее её, хотя уже стар и выглядит не слишком крепким, но всё же он мужчина… Что ж, где нельзя добиться своего силой, там поможет хитрость…

— Что за противоядие? — спросила она с притворным интересом.

— Противоядие от приворотного зелья, — с готовностью ответил Снейп.

— Неужели ты думаешь, что я буду пить приготовленное тобой снадобье? — с издевкой спросила Лили. — Все знают, что ты мастер ядов, ты можешь намешать туда всего, что угодно. Я сама сделаю противоядие.

— Хорошо, — удивленно сказал Снейп.

Лили пошла в лабораторию и начала поспешно доставать из шкафа пузырьки. Много пузырьков. Так много, что один лишний он никак не заметит…

Снейп протянул ей справочник.

— Противоядия от приворотных зелий, — произнес он, и справочник сразу же открылся на нужной странице.

— По–твоему, я не помню такого простого рецепта? — возмущено сказала Лили, отталкивая книгу.

— Не уверен, что ты сейчас вообще что‑нибудь помнишь, — расстроенно пробормотал Снейп, но Лили не слушала его. Она бросала в котел ингредиенты. Вот сейчас… Снейп на секунду отвлекся — и, задержав дыхание, она опустила в котел корень лисохвоста.

Из котла повалили густые клубы едкого дыма. Снейп закашлялся и просипел:

— Что ты сделала?! — но она уже выбежала из лаборатории, захлопнув дверь и наложив на неё запирающее заклятие. Даже теперь она прекрасно понимала, что не сможет одолеть его в магическом поединке, но зато у неё была пара минут, пока он прокашляется и откроет дверь.

– Accio!

Один миг — и горшочек с летучим порохом оказался у неё в руках. Она быстро кинула в огонь пригоршню и шагнула в камин, шепнув: «Поместье Малфоев». Через несколько секунд она оказалась в холле дома Малфоев, всё еще прижимая к груди горшочек с летучим порохом. Лили быстро поставила его на каминную полку и направилась искать Саймона. Она нашла его без труда, и, казалось, он ждал её.

— Ты вернулась? — спросил он, улыбаясь.

Правда, улыбка эта была немного ехидной, но какая, в сущности, разница? Он был рад её видеть, это главное, а остальное уже не важно.

— Да, Саймон, — зашептала она, нежно взяв его за руку. — Пойдем со мной, здесь слишком много людей.

Она потащила его прочь из гостиной через анфиладу пустых полутемных комнат. Звуки музыки и шум голосов стихал, и наконец они оказались в небольшом кабинете с французским окном, выходившим в сад.

— О, Саймон, дорогой… — Лили бормотала какие‑то бессвязные нежные слова, прижимаясь к нему и расстегивая пуговицы на его мантии. Почему‑то её преследовало навязчивое чувство, что этих пуговиц должно было быть гораздо больше, но сейчас никакие мысли не могли надолго задержаться в её голове. Она могла думать лишь о том, чтобы как можно скорее показать Саймону всю силу своей любви, чтобы он понял, как он дорог ей…

Какое‑то время Саймон неподвижно стоял, никак не реагируя на её действия, потом железными пальцами схватил Лили за запястья и оторвал её руки от себя.

— Думаешь, я хочу этого? — насмешливо спросил он. — Только не теперь. Если про это узнает твой сумасшедший ревнивый муженек — а он обязательно узнает, — то наверняка прикончит меня. Но ты очень обидела меня. Я любил тебя, действительно любил, Лили. А ты пренебрегла моей любовью, ты предпочла другого… Представь, что я тогда чувствовал! Поэтому я хочу, чтобы ты тоже поняла, как это больно, когда твои чувства ни во что не ставят.

— Нет, Саймон, любимый… Это было ошибкой. Теперь я поняла, что только ты действительно что‑то значишь для меня. Я хочу быть с тобой, только с тобой, пожалуйста!

Лили умоляла его, она готова была на всё, лишь бы он не прогонял её. На глазах у неё выступили слезы, но Саймон только ухмыльнулся.

— Ты сама сделал свой выбор, — жестко сказал он, отталкивая Лили.

Лили плакала и умоляла его простить её, а Саймон довольно смотрел на неё сверху вниз, явно получая удовольствие от её унижения.

Наконец он вытолкал её в сад, открыв доходившее до пола оконные створки, и Лили, с трудом понимая, что делает, и не замечая ни ветра, ни дождя, кое‑как добралась до ворот поместья.

Словно в тумане, она аппарировала в Косую аллею, вспомнив, что там была аптека, и надеясь купить в ней какой‑нибудь яд. Жизнь казалась ей совершенно бессмысленной, ведь Саймон не хотел видеть её.

Но было слишком поздно, и аптека оказалась закрыта, к тому же, Лили вспомнила, что у неё не было с собой ни кната.

Убитая горем, она бессмысленно опустилась на каменные ступеньки какого‑то погруженного в ночной мрак магазина. Сколько она так просидела, глотая слезы, она не помнила. Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем она услышала голос, показавшийся ей смутно знакомым.

— Пойдём‑ка домой, Лили…

Чьи‑то руки нежно обняли её за плечи. Лили дернулась, стараясь вырваться, но она совсем обессилела, да ещё и страшно замерзла, и тело плохо слушалась её.

Она почувствовала, как кто‑то поднял её на ноги и аппарировал вместе с ней, потом они мучительно долго шли вдоль берега озера, потом этот кто‑то вливал ей в рот какое‑то зелье, и Лили надеялась, что это яд и она наконец‑то избавится от своих страданий.

Когда туман в её голове рассеялся, она поняла, что сидит в собственной гостиной, стуча зубами от холода, и Северус изо всех сил прижимает её к себе. Голова раскалывалась, и Лили прижала ладонь ко лбу.

— Борода Мерлина! Северус, я что, слишком много выпила на вечеринке? — простонала она.

— Не то, чтобы слишком много, скорее — не того, — ответил он, и Лили показалось, что голос у него дрожит.

— Винки, сделай Лили чаю с коньяком, — крикнул он в сторону кухни, направив на одежду Лили палочку, из которой вырвался поток теплого воздуха. Одежда мгновенно высохла, и Лили наконец перестала дрожать.

Из кухни появилась испуганная Винки, таращась на Лили своими мерцающими глазами. Лили взяла у неё чашку, сделала пару глотков и недоуменно спросила:

— Что это было, Северус?

— Дурной сон, — коротко ответил он.

— Нет, подожди… — Лили поставила чашку и напрягла память.

Постепенно события прошедшего вечера выступали из тумана, и она с ужасом вспомнила, что делала и как себя вела.

— Северус… — Лили в испуге прижала ладонь к губам. — Он что, подлил мне приворотное зелье?

Снейп кивнул, всё ещё продолжая держать её за плечи.

— Но откуда оно у него взялось? — недоуменно спросила Лили. — Неужели он все время таскает с собой амортенцию?

Теперь она была уверена в том, что Саймон подмешал ей в шампанское именно амортенцию, а не какую‑нибудь ерунду, купленную в ближайшей аптеке: зелье действовало медленно, но неумолимо — именно так, как и должно было действовать хорошее приворотное зелье.

— Очень может быть, — пожал плечами Снейп. — Мистер Колетт ведь известный ценитель женской красоты.

— Но между нами ничего не было, Северус, — Лили надеялась, что это действительно так, роясь в памяти и вспоминая подробности. — Ты ведь мне веришь?

— Да. Я знаю, как всё было, — удрученно сказал Снейп. — Я пытался догнать тебя, но ты прихватила с собой летучий порох, и мне пришлось потратить время на то, чтобы добраться до зоны аппарирования, а потом еще искать Саймона в доме Малфоев. Когда я нашел его, ты уже ушла, и я не знал, куда…

— Ты вломился прямо на вечеринку? — удивилась Лили. Конечно, Северус был очень храбрым, но чтобы заявиться без приглашения в частное поместье, битком набитое гламурными гостями, нужна отвага совсем иного рода.

— Я хорошо знаю этот дом, — пояснил Снейп. — И потом, меня не заметил никто, кроме Колетта: я использовал дезиллюминационное заклятие. Когда он меня увидел, то страшно перетрусил, решил, что я убью его, и сразу принялся клясться, что не прикасался к тебе.

— Да. Он хотел только отомстить мне и заставить меня страдать… — Лили вздохнула, вспомнив то отчаяние, которое охватило её в тот момент. — Надо сказать, ему это удалось.

— Я ещё увижусь с ним, — тон Снейпа не предвещал для Саймона ничего хорошего.

— И превратишь в летучую мышь? — предположила Лили. Пожалуй, она и сама бы с удовольствием сделала это.

— Нет. Я наложу на него заклятие невзлетаемости, — Снейп зловеще усмехнулся.

— А что, есть такое заклятие?

— Будет, — пообещал Снейп. — Я об этом позабочусь. И, скорее всего, на изобретение котрзаклятия времени у меня не найдется.

— Ты страшный человек, Северус, — усмехнулась Лили. — Ты угробишь его карьеру.

— Именно так. К сожалению, я не умею прощать, — сказал он. — Но, заметь, я хотя бы оставлю его в живых.

— Я опять попалась на элементарный обман, как тогда, с Беллатрисой. Похоже, я так никогда и не повзрослею… — сокрушенно сказала Лили. — Как ты только можешь любить такую доверчивую дурочку, как я?

— Очень сильно, — ответил Снейп, целуя её. — Но, на самом деле, ты права. Надо все‑таки научить тебя окклюменции.

— При чем здесь окклюменция? — спросила Лили, удивлено глядя на Снейпа.

— При том, что всё это явления одного порядка: противодействие проникновению в сознание, сопротивление действию зелий, порабощающих чувства, или заклятий типа Imperio или Confundus. Волшебник, владеющий окклюменцией, гораздо меньше подвержен любому влиянию извне.

— Ты хочешь сказать, что на тебя бы амортенция не подействовала? — с сомнением спросила Лили. — Я думаю, ты переоцениваешь свои силы, Северус. Ты не представляешь, что это такое.

Снейп, подняв брови, посмотрел на Лили.

— Ну, почему же не представляю? Очень даже представляю. Алекта как‑то напоила меня амортенцией.

— Алекта? Та самая?! — изумленно спросила Лили.

— Да, та самая.

— И ты ничего не почувствовал? — Лили с трудом верила, что он говорит правду, настолько свежо было в её памяти воспоминание о дурманящем действии зелья, полностью меняющем чувства и стирающем из памяти все воспоминания об иных привязанностях.

— Конечно, почувствовал. Я испытывал интерес к предполагаемому объекту моей страсти, влечение и, пожалуй, даже вообразил себя влюбленным. Но всё же я был в состоянии осознать, что нахожусь под действием зелья, и приготовить себе противоядие… чего нельзя сказать о тебе… Когда ты ушла, мне показалось, что я больше никогда тебя не увижу…

Снейп привлек к себе Лили и снова поцеловал, так напористо и нетерпеливо, как не целовал уже давно.

— Пойдем наверх, — слегка отстраняясь, предложила Лили, проведя рукой по его груди. Множество мелких пуговиц было на месте, и Лили знала, что их не надо расстегивать: Северус всегда делал это сам с помощью магии, и теперь для этого ему даже не нужна была палочка.

— Нет, — прошептал Снейп, снова прижимая её к себе, — останемся здесь.

«Как я могла вообразить, что люблю кого‑то другого?» — думала Лили, с готовностью отвечая на его ласку. За будничными заботами, за привычными делами её чувство к мужу словно потускнело, отошло на другой план. Но теперь, после всего, что случилось сегодня, оно мгновенно ожило и засияло, словно золото, с которого стерли пыль и патину.

С того момента, как Снейп узнал о смерти МакГонагалл, он не находил себе места. Профессор и сам не ожидал, что это известие окажется для него настолько шокирующим. Конечно, Минерва была уже очень стара — после своего ухода на пенсию она прожила гораздо дольше, чем предполагал Снейп, — и всё же… с некоторых пор ему казалось, что она так и будет жить вечно, всегда готовая слушать его рассказы о школьной жизни, давать советы и высказывать свои порой нелицеприятные суждения. Но теперь всему этому пришел конец…

Лили тоже горевала о МакГонагалл, но постоянные домашние хлопоты не оставляли ей времени на то, чтобы предаваться унынию; к тому же, она не знала Минерву так хорошо, как Снейп.

Профессор надеялся, что МакГонагалл, большую часть своей жизни отдавшую школе, похоронят в Хогвартсе рядом с Дамблдором и Флитвиком, но её шотландские родственники выразили желание забрать её тело на родину, чтобы она нашла последнее пристанище в земле своих предков. Снейп вернулся с похорон два дня назад, и ему, всё ещё мысленно находившемуся в Шотландии, хотелось покоя и торжественной тишины, но, как назло, всё выходило совсем иначе.

По случаю воскресенья Элис, обычно жившая в замке и вместе с остальными учениками её факультета ночевавшая в башне Равенкло, сегодня пришла домой «в гости» и с самого утра ссорилась с Альбусом. Элис училась в школе всего лишь второй год, но считала себя уже совсем взрослой и постоянно дразнила Альбуса «малявкой». Альбус же должен был пойти в школу только в следующем сентябре, и ему было обидно, что у него ещё нет своей собственной волшебной палочки, поэтому он реагировал на уколы сестры очень болезненно. Сегодня они ругались особенно бурно, и их крики разносились по всему дому. В конце концов Альбус, доведенный поддразниваниями Элис до бешенства, превратил голос сестры в поросячье хрюканье, и та в слезах побежала жаловаться отцу. Снейпу пришлось отругать их обоих, после чего Альбуса он усадил за книгу, а Элис, которой Лили вернула прежний голос, отправил делать уроки.

Снейп сидел в гостиной вместе со всеми, время от времени помогая Элис и строя какие‑то невероятные сооружения из магических кубиков для младших сыновей — двухлетних близнецов Дэниэла и Руперта. Но мальчишкам, отнюдь не отличавшимся спокойным характером, это занятие быстро надоело, и они принялись носиться по комнате, как две маленькие, но крайне энергичные рыжие кометы. Наконец они забрались на диван и стали прыгать вокруг отца, пытаясь залезть ему на спину.

В другое время Снейп и сам с удовольствием повозился бы с ними, но сейчас настроение у него было совсем неподходящим. Он попытался спихнуть с себя малышей, но близнецы, с упорством, достойным лучшего применения, продолжали скакать вокруг него. Наконец Альбус, сердито наблюдавший за этой картиной, бросил книгу, вскочил из‑за стола и подошел к дивану.

— Вы что, не слышали? Папа велел вам отстать! — раздраженно крикнул он, сбрасывая братьев с отцовской спины.

Дэн повалился на диван и захохотал: происходящее казалось ему веселой игрой. Но Руперту повезло меньше. Он скатился на пол и ударился лбом об острый угол валявшегося на ковре кубика. На лбу у него появилась глубокая ссадина, и малыш громко заревел, размазывая по лицу кровь и слёзы.

Лили подскочила к сыну. Она вытащила палочку и быстро залечила ранку, а потом взяла мальчика на руки, вытирая его горючие слезы. Снейп, окончательно потеряв терпение, поднялся с дивана и схватил Альбуса за плечи.

— Что ты творишь?! Он же еще совсем маленький! Нашел с кем драться!

Снейп несколько раз встряхнул сына. Альбус глядел на него с недоумением и обидой, потом как‑то неловко вывернулся, повалился на пол и упал на ковер, злобно уставившись на отца. Снейп видел, что ничего страшного с ним не случилось, — ковер смягчил падение, — но распростертый на полу мальчишка выглядел так жалко и беспомощно, что профессор тут же пожалел, что обошелся с сыном так грубо.

— Альбус, извини. Я не хотел… — Снейп наклонился и протянул ему руку, чтобы помочь подняться. Но Альбус оттолкнул его и, вскочив на ноги, попятился к двери. Губы его дрожали, и казалось, он вот–вот заплачет.

— Я думал… я думал, ты меня любишь… — срывающимся голосом произнёс он, потом резко повернулся и выбежал из комнаты; через мгновение хлопнула входная дверь, и Снейп успел заметить быструю тень, промелькнувшую в окне, когда Альбус выбежал из сада.

Снейп хотел догнать сына, но Лили остановила его.

— Северус, подожди… Элис, дорогая, присмотри немного за малышами, — попросила она дочь, которая уже отложила перо и внимательно наблюдала за родителями.

Лили неторопливо вышла вместе с мужем в прихожую, прикрыв за собой дверь, и спокойно сказала ему:

— Не надо бегать за ним. По крайней мере, так сразу. Он вел себя отвратительно с самого утра — и получил по заслугам.

— Он даже плащ не взял… — Снейп смотрел на вешалку с уличной одеждой. — На улице холодно; он простудится и опять начнет болеть…

— Перестань, Сев! Он давно уже не тот хилый малыш, каким был когда‑то, и болеет он сейчас не чаще, чем другие дети. Честно говоря, ты к нему слишком снисходителен. Я иногда даже жалею, что к твоей мантии не прилагается ремень, — слегка улыбнулась Лили. — Мой отец, например, часто одевался в магловскую одежду, так что ремень у него всегда был под рукой. И мне кажется, что нам это пошло только на пользу. Особенно Джеймсу.

Лили снова улыбнулась, но Снейп серьезно смотрел на неё, слегка закусив губу.

— Я не смогу, — покачал он головой. — Я слишком хорошо знаю, как это бывает…

Давно забытые воспоминания проснулись в нём, и Снейп сам удивился, насколько остро он почувствовал старую обиду и негодование, которые, казалось, уже навсегда изгладились из его памяти.

— У моего отца была тяжелая рука, — добавил он, — и я бы не хотел…

Он замолчал, и Лили понимающе посмотрела на него.

— Ты же знаешь, я не имела в виду ничего подобного, — она помолчала, потом сняла плащ Альбуса и протянула его мужу: — Я думаю, он где‑нибудь на берегу. Иди, поговори с ним. Делай, как считаешь нужным.

Снейп кивнул и вышел на улицу, захватив с собой плащ сына.

Промозглый дождь превратился в легкий туман, и сквозь этот туман лес и озеро выглядели печально и немного зловеще. Такой же туман был и в душе у профессора. Снейп медленно шел по берегу, всё глубже погружаясь в свои мысли.

Из всех детей Альбус больше всего походил на него — и внешностью, и характером. Он был умным и глубоким мальчиком, и в нем очень рано проявился талант волшебника. Альбус всегда с жадностью расспрашивал сестру обо всех подробностях школьной жизни и мог подолгу сидеть в кабинете у отца, наблюдая, как тот работает. У мальчика был особый дар: он прекрасно чувствовал травы и магические растения. Ещё совсем маленьким ребенком он безошибочно отличал в лесу ядовитые грибы и растения от съедобных и мог, взяв в руку яблоко, сказать, сладким оно окажется или кислым.

Снейп и сам хотел, чтобы Альбус побыстрее пошел в школу, хотя и опасался, что там ему будет очень нелегко. Унаследовав тяжелый характер отца, Альбус был не слишком приветливым, замкнутым и очень обидчивым ребенком. Правда, в отличие от самого Снейпа, у мальчика была нормальная семья, братья и сестра, и даже довольно близкий друг — Реджинальд, сын Тедди и Виктуар. Приветливый и дружелюбный Реджи Люпин не был похож на Альбуса, но они отлично ладили и проводили вместе довольно много времени, так как Тедди по–прежнему работал в школе и жил в Хогсмеде.

От размышлений о сыне Снейп постепенно перешел к воспоминаниям о собственном детстве. Он болезненно поморщился, снова вспомнив лежащего на полу Альбуса. Эта картина воскресила в его памяти очень давние события, о которых Снейп и рад был бы забыть, если бы оставшийся от того случая шрам на плече время от времени не напоминал о себе тупой болью… Война оставила на теле Снейпа множество отметин, но этот шрам не имел никакого отношения ни к Лорду, ни к волшебному миру. Это был результат его стычки с отцом.

…Ему тогда было тринадцать. Он учился на третьем курсе в Хогвартсе и приехал домой на Рождественские каникулы. Отец в то время уже довольно часто напивался, и если Северус не вовремя подворачивался ему под руку, то трёпка ему была гарантирована.

Снейп всегда был довольно нечувствительным к боли, но обида и бессильная злоба каждый раз душили его. И однажды он не выдержал. Выхватив палочку, с которой он не расставался даже на каникулах, и наплевав на министерский запрет, он наслал на отца заклятье тыквоголовости. Когда тот понял, что сын осмелился применить против него магию, то совсем озверел и сбил его с ног, изо всей силы ударив по лицу. Северус полетел на пол и напоролся плечом на каминную решетку. Падая, он выронил волшебную палочку, и не мог ни встать, ни защищаться.

Даже теперь, много лет спустя, он хорошо помнил безумную ярость в глазах отца и свой страх, смешанный с унизительным чувством беспомощности, которое он всегда ненавидел. И пожалуй, больше всего он боялся не боли и не побоев, а того, что отец разломает его палочку. Но он не посмел прикоснуться к ней…

Потом маме, используя и магию, и крики, удалось кое‑как утихомирить отца. Да тот и сам немного протрезвел, увидев, что всё вокруг залито кровью. Мама сумела остановить кровь, но на большее не отважилась: она не была уверена в своих силах. На следующий день надо было отправлять сына обратно в школу, и она решила, что там ему смогут помочь лучше, чем дома или в магловской больнице.

Но Снейп, вернувшись в Хогвартс, скрыл ото всех это позорное происшествие, и еще пару дней пытался залечить плечо сам. Разумеется, у него ничего не вышло; рана загноилась и страшно болела, и в конце концов Лили заставила его пойти в больничное крыло. Школьная медсестра пришла в ужас; она позвала директора, начались расспросы… Скрыть что‑то от Дамблдора всегда было трудно, а об окклюменции Снейп в то время еще не имел представления.

Дамблдор был крайне возмущен, узнав о случившемся, и грозился довести дело до Уизенгамота. Но поскольку отец Снейпа был всего лишь маглом, то директору пришлось ограничиться беседой с ним.

Вскоре после этого отец ушел из семьи, и Северус больше никогда не видел его. И теперь профессор с ужасом думал о том, что он невольно дал повод сыну смотреть на него с теми же страхом и ненавистью, какие он сам когда‑то испытывал по отношению к собственному отцу…

Альбус действительно оказался на берегу. Он сидел на поваленном стволе дерева, и Снейп заметил, что туман вокруг него клубится гуще, чем в других местах: видимо, мальчик хотел спрятаться.

Снейп подошел к сыну и сел рядом с ним на древесный ствол, накинув ему на плечи плащ и крепко прижав к себе. Альбус слегка дёрнулся, пытаясь вырваться, но его попытки были не слишком настойчивыми. Было видно, что он чувствует себя одиноким, брошенным — и виноватым.

Какое‑то время они молча сидели, наблюдая, как холодные волны озера одна за другой набегают на прибрежный песок, оставляя на нем тёмные влажные следы. Потом Альбус тяжело вздохнул и сказал:

— Я не хотел обижать Руперта. Я просто хотел помочь тебе… Как он?

— С ним всё в порядке, — ответил Снейп, ещё крепче обнимая сына за худенькие плечи. — Я тоже не хотел обижать тебя. Мне жаль, что так вышло.

Промозглый туман проникал под одежду, и Снейп подумал, что надо навести на неё согревающие чары, но потом решил сделать иначе. Он приманил несколько веток, валявшихся на берегу, и зажег огонь, направив на них волшебную палочку. Пламя сразу же ярко вспыхнуло: то, что ветки отсырели, не было помехой для магического огня.

— Здорово… — протянул Альбус. — Скорее бы мне тоже было можно.

— Хочешь, — вдруг предложил Снейп, — можем вечером отправиться в Косую аллею и купить тебе палочку прямо сейчас.

Альбус недоверчиво взглянул на отца.

— Но мне же всё равно нельзя будет ею пользоваться?

— Да, конечно, — подтвердил профессор, — но ты будешь знать, что это — твоя палочка.

— А вдруг у меня не получится? — спросил мальчик.

— Что не получится? — не понял Снейп.

— Ну, быть волшебником…

— У тебя? — профессор улыбнулся, глядя на растерянное лицо сына. — Уж у тебя‑то точно получится, — с уверенностью сказал он. — Кто в прошлом году выпрыгнул из озера на четыре метра вверх, когда испугался гигантского кальмара? А кто наградил Элис поросячьим голосом? Кто, в конце концов, согнал сюда столько тумана?

— Рэджи Люпин умеет менять цвет своих волос и даже форму носа. А у меня никак не получается, — расстроенно признался Альбус.

— Рэджи Люпин — метаморф, как и его отец. Это врожденная способность, довольно редкая, и ты ею действительно не обладаешь. Но я уверен: когда ты пойдешь в школу, то будешь учиться не хуже него.

— Я — сын директора, — очень по–взрослому сказал Альбус, — кто посмеет поставить мне плохую отметку? Наверное, мне лучше уехать учиться в другую школу. В Дурмштанг, например.

Снейп с удивлением посмотрел на сына. Он не ожидал, что Альбуса беспокоят такие вещи. Элис бы это даже в голову не пришло. Она училась отлично и, как и Лили, всегда была уверена в себе. Её больше заботили не оценки, а её собственное мнение о своих знаниях. Но Альбус был другим. «Он всегда будет стремиться стать лучшим и всегда будет остро чувствовать любую несправедливость, — подумал Снейп. — Ему придется трудно, во всяком случае, пока он не научится доверять себе».

— Я думаю, с этим не будет проблем, — успокоил он мальчика. — Но если тебя это волнует, то я могу сам проверять твои работы. Со всей строгостью, — усмехнулся он. — Я не хотел бы отправлять тебя в другую школу. Мне будет тебя не хватать.

Услышав его последние слова, Альбус заметно повеселел. Было видно, что он уже устал грустить, к тому же, тепло костра согрело его, а разговор с отцом разогнал мрачные мысли.

— Мы возьмем с собой в Косую аллею Элис? — спросил он.

— Только если она пообещает больше не дразнить тебя, — с улыбкой ответил Снейп.

— Она не будет, — пообещал за сестру Альбус. — К тому же, я сам иногда дразню её.

— Что ж, может, тогда и маму возьмем? — предложил Снейп. Он подумал, что это, пожалуй, хорошая идея. Ему и самому хотелось встряхнуться, чтобы немного снять накатившее на него уныние. Конечно, Минерву не вернуть, но ей бы наверняка не понравилось, что он совсем опустил руки и с головой погрузился в печаль.

Снейп погасил костер и сказал:

— Тогда пойдем домой. А то для покупки палочки останется слишком мало времени…

Палочка была куплена в тот же день, и когда настало время, Альбус пошел с ней в школу. Он, как и предполагал Снейп, оказался очень талантливым мальчиком, и не было оснований сомневаться в справедливости его отметок. Друзей у него было не так много, как у сестры, но Реджи по–прежнему оставался его верным товарищем. Их дружбе ничуть не мешало то, что мальчики учились на разных факультетах: Альбус, как и отец, попал в Слизерин, а Реджинальд, конечно же, был гриффиндорцем. Вместе они облазили весь замок, забираясь в такие места, куда прилежной и послушной Элис даже в голову не пришло бы сунуться.

* * *

Шли годы, а Снейп, казалось, совсем не менялся и по–прежнему ощущал себя полным сил. Конечно, сперва это радовало его. Он не хотел выглядеть рядом с Лили дряхлым стариком и использовал магию и разного рода зелья, чтобы как можно дольше избежать этого. Но со временем его стало одолевать беспокойство. Профессор прекрасно понимал, что никакие зелья не могут обеспечить такого эффекта. Он пытался закрывать на это глаза так долго, как только мог, но в конце концов ему пришлось признать очевидные факты: он выглядел почти так же, как пятнадцать лет назад.

Это замечали даже другие люди. Большинство, конечно, полагало, что директору Хогвартса доступно какое‑то новое, неизвестное волшебство. В общем‑то, это никому не казалось невероятным: эксперименты профессора с беспалочковой магией принесли ему немалую славу, и большинство волшебников верило, что Снейп способен на совершенно удивительные вещи. Но сам он прекрасно знал свои возможности и силу своих зелий и понимал, что происходящее совершенно не зависит от его действий. Он мог найти только одну причину, объясняющую это явление, — свою встречу со Смертью, произошедшую много лет назад. Правда, он абсолютно не понимал, почему Смерть сделала ему такой неожиданный подарок, отсрочив приход старости и словно остановив для него течение времени, и о каком долге она ему напоминала, но смутно чувствовал, что настанет момент, когда он должен будет получить ответы на все свои вопросы и вернуть все свои долги.

Странная неподверженность Снейпа старению заинтересовала и Кингсли. Сперва Бруствер подшучивал над своим другом, упрекая его в нежелании поделиться якобы известным ему секретом «отменной сохранности», а потом всерьёз попытался выяснить её причины. Снейп ужасно не хотел обсуждать эту тему, но бесконечно увиливать от ответов было невозможно.

— Видел статью в «Пророке» на твой счет? — как‑то поинтересовался Кингсли, в очередной раз зайдя в гости к Снейпу. Они сидели в кабинете профессора, и министр попросил поставить на дверь заглушающие чары, чтобы им не мешали доносившиеся из гостиной крики близнецов, устроивших воображаемый бой на заменявших им волшебные палочки карандашах.

— По поводу того, что я пью кровь младенцев, чтобы вернуть себе молодость? — усмехнулся Снейп. — Видел, очень забавно. Пожалуй, в последний раз я так смеялся, когда читал рассуждения о том, что Дамблдор был геем и у них с Гриндевальдом был роман.

Кингсли хохотнул, вспомнив эту сплетню.

— Кстати, автор один и тот же, — заметил он. — Достойный преемник Риты Вритер.

Снейп кивнул. Автором статьи был Колетт, и у Снейпа были все основания полагать, что он действительно научился тайнам ремесла у Риты. Потеряв возможность играть в квиддич, когда Снейп применил к нему заклятье невзлетаемости, Колетт вполне мог бы вложить свои накопления в какое‑нибудь выгодное предприятие, как это сделал в свое время отец Лили. Но Саймон предпочел промотать все свои галеоны и после этого принялся зарабатывать на жизнь разнюхиванием сплетен для «Пророка» — благо, с ним, как с бывшей знаменитостью, многие были готовы почесать языками, — а иногда и просто выдумывал для газет всякие скандальные истории. Он ненавидел Снейпа и был уверен, что именно профессор повинен в постигшем его несчастье, но не мог ничего доказать и изливал свою злобу, время от времени помещая в «Пророке» очередную гадость на его счет.

Они немного поговорили о Колетте, не слишком стесняясь в выражениях, и Снейп уже решил, что неприятный разговор не состоится, но Кингсли вдруг спросил:

— Но ты сам‑то знаешь, что с тобой происходит? Я понимаю, что ты не пьешь ничьей крови, но должна же быть причина. Ты знаешь её?

Он выжидательно смотрел на Снейпа.

— Возможно, — нехотя ответил тот.

— Помнишь, мы когда‑то засекли на тебе неизвестные чары? — Кингсли метнул на приятеля быстрый настороженный взгляд. — Не думаешь, что причина в них?

Снейп пожал плечами и снова сказал:

— Возможно. Я до сих пор не знаю, что это за чары и есть ли они вообще.

Это было правдой лишь отчасти. Он действительно не знал точно, что это за чары, но в их наличии был уверен и почти не сомневался в их происхождении.

— У меня была одна идея… — взгляд Кингсли неуверенно блуждал по комнате, задерживаясь то на блестевших на столе пробирках, то на греющейся у камина уже изрядно подросшей тигуане, как будто они могли посоветовать, стоит ли делиться этой идеей со Снейпом. — Я подумал, что это могут быть защитные чары, — сказал наконец министр. — Знаешь, магия, вроде той, которую использовала мать Гарри, чтобы сохранить жизнь своему сыну и защитить его от Лорда. Это очень сильная магия, но заметить её присутствие практически невозможно. Что, если кто‑то навел на тебя такие чары, защитив от смерти и от старости?

— «Кто‑то»? — саркастически спросил Снейп. — Мы оба знаем, что есть лишь один человек, у которого могла бы возникнуть мысль создать для меня подобную защиту. Нет, Кингсли, у меня возникало такое предположение, но это абсолютно невозможно, — уверенно сказал он. — О магии такого рода известно не слишком много, но одно можно утверждать совершенно точно: для создания этих чар необходимо принести в жертву что‑то очень ценное. Жизнь Гарри и его безопасность были куплены ценой жизни его матери. Но моя Лили… с ней всё в порядке. Она жива и здорова… в противном случае во всём этом просто не было бы смысла.

— Но ведь ей пришлось от много отказаться, — напомнил ему Бруствер. — Её родители были против вашего брака, и ради тебя она была готова даже на разрыв с ними.

— Нет, — отмахнулся Снейп, — не будь наивным. Презрение нескольких подружек и гнусные газетные публикации — не та цена, которой достаточно для сохранения чьей‑либо жизни. Если честно, Кингсли, то у меня тоже есть кое–какие идеи на этот счет. Извини, я не могу с тобой ими делиться — для твоего же блага, — но я уверен, что расплачиваться за всё происходящее со мной я буду сам.

— А с Дамблдором ты об этом говорил? — Бруствер вопросительно взглянул на Снейпа.

— Нет, думаю, это бесполезно, — ответил профессор. — Он не в состоянии проверить, что это за чары, а может только голословно рассуждать об их природе… Мне кажется, что в некоторых вещах я теперь разбираюсь лучше него, но с моей стороны было бы невежливо демонстрировать ему это слишком откровенно.

Кингсли задумчиво посмотрел на Снейпа.

— Ты не перестаешь меня удивлять, — признался он. — Ну что ж, как я понял, ты контролируешь ситуацию. Тогда я могу за тебя не волноваться.

Снейп согласно кивнул. Поговорив наконец с Кингсли на эту щекотливую тему, он и сам ясно понял, что может быть спокоен до определенного момента. А потом обстоятельства сами подскажут ему, как действовать.

— Малышка просто чудесная, и она так быстро растёт, — Лили шла вдоль ярких витрин магазинов, держа мужа под руку.

— Никогда не предполагал, что доживу до того, чтобы увидеть собственную внучку, — задумчиво ответил Снейп.

Утро они провели у Элис, которая уже больше года жила с мужем в Лондоне, а на обратном пути решили прогуляться по Косой аллее.

— Пап, а мы зайдем в «Товары для квиддича»?

Дэн и Руперт, оба рыжие, покрытые веснушками и долговязые, умоляюще смотрели на отца. Пожалуй, для пятнадцатилетних подростков они были слишком высокими, и от этого выражения их мордашек и просительные интонации в голосе казались ещё более смешными.

Мальчишки, несомненно, прекрасно знали об этом, и теперь, оказавшись с отцом в Косой аллее, старались извлечь из прогулки как можно больше выгоды для себя.

— Зачем вам туда? — недовольно спросил Снейп, но было видно, что сердитый тон дается ему с трудом. — Дедушка Гарри подарил вам на Рождество по новой метле, и с тех пор прошло меньше трёх месяцев. Насколько я понял, эта модель — его последняя разработка, она даже в магазинах ещё не продается. Так какого лешего вам ещё нужно?

— Ну, папочка, там бывают всякие интересные вещи… Например, полироль, улучшающая аэродинамику, или тонированный съемный головной пузырь… В конце концов, вы с Альбусом постоянно заглядываете в аптеку просто так, посмотреть, что там новенького, хотя у нас дома всяких банок будет побольше, чем в аптеке.

Лили, слегка улыбнувшись, переглянулась с Альбусом. Они оба отлично знали, чем закончится спор. Снейп нежно относился к дочери, а с Альбусом они были настоящими друзьями, но близнецов он всегда баловал особенно сильно. То ли из‑за того, что они были младшими и всё еще казались детьми рядом с Элис и Альбусом, то ли из‑за их веселого взрывного характера. Мальчишки неслись по жизни, как две огненные кометы, рассыпая вокруг себя радость и озорство, и Лили однажды слышала, как, распекая их за очередную шалость, Северус удрученно сказал:

— Если на вас не действуют выговоры директора школы, то мне, видимо, придется обращаться за помощью к министру…

Несмотря на буйный нрав, Дэн и Руперт были добрыми мальчиками, и их любил не только отец, но и все окружающие. Особенную слабость к ним испытывала бабушка Молли. Каждый раз, с умилением глядя на них, они говорила: «Ну, вылитые Фред и Джордж в детстве! Настоящие гриффиндорцы, как и все Уизли!» — и если Снейп слышал это, то недовольно поджимал губы.

Так что всем с самого начала было очевидно, что в «Товары для квиддича» они пойдут и наверняка купят там какие‑нибудь примочки для мётел.

— Ну хорошо, — сдался наконец Снейп. — Может, тогда вы с Альбусом пока сходите в аптеку? — сказал он, обращаясь к Лили. — Мистер Ланскер обещал оставить мне драконью печень.

— Отличная идея! — согласилась Лили. — Я как раз хотела попросить у миссис Ланскер семена светящихся грибов. Посеем их на лето вдоль дорожек.

Им с Альбусом было гораздо приятнее прогуляться до аптеки, чем глазеть на мётлы, к которым они оба не испытывали ни малейшего интереса.

— Альбус, ты вернешься к нам вечером или останешься у себя? — поинтересовался Снейп.

— Вернусь, — ответил Альбус. — Я хотел поговорить с тобой насчет последнего эксперимента…

— Зачем ты вообще снимаешь себе квартиру в Косой аллее, если почти всё время живешь дома? — встрял Руперт.

— На всякий случай, — отмахнулся Альбус. — И это никакая не квартира, а мансарда.

— Познакомил бы нас, что ли, со своим «всяким случаем», — захихикал Дэн, переглянувшись с Рупертом, но Альбус яростно сверкнул на близнецов глазами, и Лили в очередной раз удивилась его сходству с отцом, которое проявлялось во всём, не только во внешности, но и в жестах, в манере говорить, и в том числе — в суровых взглядах.

Семейство разделилось: Северус с Дэном и Рупертом отправились смотреть на мётлы, а Лили со старшим сыном пошли забирать из аптеки драконью печень для препаратов.

Печень оказалась отличной: ни плёнок, ни паразитов. Они с Альбусом ещё довольно много времени провели в аптеке, любуясь на выставленные рога единорогов и леопардовые усы. Потом они вышли на улицу и не спеша отправились в «Дырявый котел», где договорились встретиться с отцом и близнецами. Лили с удовольствием слушала рассказы Альбуса о работе. Он, как и родители, отлично разбирался в зельях и травах, но кроме этого, Северус посвятил его во многие секреты, касающиеся Тёмной магии. Формально Альбус нигде не работал, но Министерство довольно часто прибегало к его помощи, и было ясно, что скоро он станет их неофициальным консультантом. Кингсли, который не сохранил столько сил и энергии, как Северус, и заметно постарел за последние годы, подал в отставку, и его место заняла Чжоу Чанг. После этого Снейп перестал так активно сотрудничать с Министерством, и теперь им был нужен консультант по вопросам противодействия Тёмной магии.

Кроме того, они с отцом исследовали взаимодействие зелий и заклятий, и Лили сильно подозревала, что свою мансарду Альбус снимал не ради встреч с девушками, как думал Дэн, а для проведения особо опасных экспериментов. Сперва она была очень против того, чтобы Снейп обучал сына, бывшего тогда ещё школьником, защите от Тёмных искусств на таком серьёзном уровне, поскольку это было невозможно без изучения Тёмной магии. Но Северус был уверен, что эти занятия не повредят Альбусу. «Я не стал учить этому тебя, и не стал бы учить других детей, — сказал он как‑то раз в ответ на её упрёк. — Но Альбус сможет достичь много с минимальным риском для себя».

Лили понимала, что дело было ещё и в том, что Северус хотел передать кому‑то свои знания и секреты, доставшиеся ему с таким трудом, и считал, что единственной достойной кандидатурой на эту роль был Альбус.

Она так увлеклась своими размышлениями и разговором с сыном, что чуть не налетела на высокого грузного волшебника в поношенной мантии.

— Простите, — произнесла она, подняв глаза, и замерла на месте.

Перед ней стоял Саймон. Но узнать его можно было с трудом. Лили не видела его больше двадцати лет, и за эти годы он постарел и подурнел гораздо больше, чем все её знакомые. Или дело было в том, что она не видела его так долго? Как бы там ни было, Саймон выглядел совсем опустившимся, потерявшим свой былой блеск и прежнюю форму, и от этого его слегка высокомерный вид казался ещё более нелепым и отвратительным. Отвращение… Именно это почувствовала Лили, увидев его снова. Не злость, не обиду за то, как он унизил её, подлив приворотное зелье; не негодование из‑за гадких статей для «Пророка» в адрес Северуса и её самой, а одно лишь отвращение.

— Лили? — Колетт переводил взгляд с неё на сына, явно узнавая в нём черты отца. Наконец он спросил: — Ну, как дела?

— Сейчас гораздо хуже, чем минуту назад. Потому что я имею несчастье видеть тебя, — резко ответила она.

— Ты нисколько не изменилась, — усмехнувшись, сказал Саймон.

— Зато ты изменился очень сильно.

— В этом виноват твой муж, — в голосе Саймона звучала открытая неприязнь. Он злобно взглянул на Альбуса. Тот молчал, не понимая, кто это человек, но на всякий случай потянулся за палочкой. Лили догадывалась, что его молчание продлится недолго. Впрочем, он мог напасть и молча.

— Ты сам виноват, Саймон, — сурово сказала она.

Колетт открыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его, глядя Лили за спину. По ужасу, появившемуся в его глазах, Лили поняла, кого он там увидел.

— Вы чем‑то недовольны, мистер Колетт?

Голос Снейпа звучал подчеркнуто вежливо, но она не сомневалась, что выражение его лица говорило Саймону гораздо больше, чем слова.

— Пойдем, Лили, — не дожидаясь ответа, сказал Северус, и направился в сторону «Дырявого котла», увлекая за собой Лили и сыновей.

— Кто это? — с любопытством спросил Дэн.

— Никто, — жестко ответила Лили.

Дэн удивленно взглянул на мать. Лили редко бывала такой сердитой, но поскольку было очевидно, что сердится она не на него, то он снова вернулся к прерванному разговору с братьями, и через минуту они с Рупертом уже снова вдохновенно хвастались Альбусу своими новыми приобретениями.

Лили заметила, что Альбус пару раз обернулся, неприязненно глядя в ту сторону, где остался Саймон. Он явно почувствовал возникшее напряжение лучше, чем братья, но вопросов задавать не стал.

Мальчики немного обогнали родителей, и Лили была рада, что они остались вдвоем с мужем. Держа его под руку, она не спеша шла по Косой аллее, грустно глядя на голые деревья с набухшими почками, и ей стало жаль Колетта — и, отчего‑то, себя тоже.

— Он чем‑то расстроил тебя? — тихо спросил Снейп, увидев, что она выглядит печальной.

— Нет, Сев, — так же тихо ответила Лили. — Просто я вспомнила о том, какой когда‑то была дурочкой. Неприятно осознавать себя связанной хоть чем‑то с таким человеком, как он.

— Забудь, — успокоил её Снейп. — Скажи лучше, драконья печень хорошего качества?

— Во всяком случае, смотреть на неё приятнее, чем на Саймона, — ядовито ответила Лили, пытаясь разогнать сжавшую её сердце тоску.

Но, видимо, встреча с Колеттом всё‑таки оставила в душе Лили неприятный осадок, и она захандрила. Несколько дней ей было невыносимо грустно, и она не находила себе места, удивляясь, почему этот незначительный эпизод подействовал на неё так сильно. А потом вдруг ясно поняла, что Саймон здесь не при чём, — это лишь случайное совпадение. На самом деле с ней происходило то, что должно было неизбежно случиться и о чём она, сделав однажды свой выбор, старалась больше никогда не думать.

Почему‑то Лили казалось, что это случится быстро: что однажды утром она просто не проснется — и всё. Но теперь она наблюдала, как жизнь медленно уходит из неё, словно вода из треснувшей чашки. С каждым днем она всё больше слабела и теряла силы, а вместе с ними — и интерес к происходящему.

Северус тут же понял, что с ней что‑то не так, и страшно переполошился. Он пытался готовить для неё какие‑то лекарства, снова проводя по полночи в лаборатории, как когда‑то во время болезни Альбуса. Лили прекрасно знала, что все его усилия ни к чему не приведут, и ей было больно видеть, как он тратит время на бесплодные попытки помочь ей, вместо того, чтобы дать ей возможность провести свои последние дни рядом с ним. Но она прекрасно знала своего мужа. Знала, что он не отступится, пока будет считать, что у него есть хотя бы один шанс, и решила рассказать ему обо всём.

Мальчики, обеспокоенные не меньше отца, прибегали к ней каждый день из школы, а Альбус совсем перебрался жить в Хогвартс, но они наконец разошлись спать, а Лили осталась сидеть на диване в гостиной, глядя через открытую дверь лаборатории, как Северус, склонившись над котлом, что‑то сыпет в него.

— Сев, — позвала она, — подойди, пожалуйста, ко мне.

— Можешь подождать полторы минуты? — он сосредоточенно смотрел в котел, помешивая варево в какой‑то сложной последовательности, и Лили видела, как указательный палец его левой руки двигается в такт отсчитываемым секундам.

Ровно через полторы минуты он погасил огонь под котлом и вышел из лаборатории.

— Это должно помочь тебе, — не совсем естественная улыбка замерла на его лице, но тревожная складка между бровями говорила о том, что сам он не очень уверен в своих словах.

— Нет, Сев, — немного печально сказала она. — Оставь эти попытки. Они ни к чему не приведут. Мое время заканчивается, и то немногое, что мне осталось, я хочу провести рядом с тобой.

Он вздрогнул и побледнел, как будто кто‑то ударил его ножом в сердце, и улыбка на его лице погасла.

«Он догадывался, — подумала вдруг Лили, — или догадался сейчас… А может, прочитал в моих глазах, как он это умеет. Во всяком случае, хорошо, что мне не нужно ничего объяснять…»

Снейп медленно подошел к ней и сел рядом.

— Сколько ты мне отдала? — глухо спросил он.

— Половину.

— Половину своей жизни?! — в голосе Снейпа звучал ужас. — Когда ты это сделала?

— Когда мы поженились.

— Как ты могла?! Ты же была еще ребенком! Как ты могла так бездумно разбрасываться своим временем?

— Не бездумно. Я думала об этом долго, и решила, что так будет правильно, — Лили осторожно разжала его пальцы, сжимавшие её плечо: — Мне больно…

— Прости… — он отдернул руку, а потом снова осторожно обнял её. Прикрыв глаза и горестно покачав головой, он сказал: — Я ничего не знал… ни о чем не догадывался… Хотя Кингсли предполагал что‑то подобное.

— Ты и не должен был ни о чём догадываться… — тихо объяснила Лили. — Это было условием магического контракта… и частью твоей защиты. Разве смог бы ты жить спокойно, если бы всё узнал? — Лили изо всех сил старалась, чтобы её голос звучал ободряюще. — Сев, не надо ни о чём жалеть. Я не жалею… Вспомни, сколько хорошего у нас было. Ты ведь был счастлив со мной?

Снейп молчал, но она и так знала ответ.

— Подумай, — продолжала она, — ведь мало кто так понимает друг друга, как мы, и мало кто может сохранить любовь надолго. Но у нас была одна жизнь на двоих — в самом прямом, буквальном смысле, — поэтому нам это удалось. Я никогда не раскаивалась, в том, что сделала.

Лили прижалась к мужу, стараясь согреться его теплом. В последние дни она всё время мерзла, и казалось, что этот холод проникает прямо в сердце. Но теперь, когда Северус был рядом и когда он наконец узнал, что происходит, ей больше не нужно было сдерживаться и притворяться. По её щеке сползла слезинка, и Северус сразу почувствовал, что она плачет, хотя и не мог этого увидеть. Он осторожно вытер ей слёзы и зашептал:

— Не плачь. Я что‑нибудь придумаю…

Лили улыбнулась. В этом был весь он — готовый бросить вызов самой смерти, но не сдаваться. Снейп молча сидел рядом, прижав её к себе. Лили тоже не хотела ни о чем говорить, вспоминая свою жизнь и всё лучшее, что в ней было: детей, работу в школе, исследования и открытия, праздники и путешествия по экзотическим странам — и во всех воспоминаниях он непременно был рядом с ней.

«Пусть моя жизнь была не такой уж длинной, но хорошего в ней было гораздо больше, чем плохого».

Сил у неё оставалось совсем немного, и вскоре она уснула, согретая теплом Северуса и его любовью.

Часы в гостиной тикали, отсчитывая минуты. Они пробили полночь, затем половину первого. А Снейп всё сидел, обнимая спящую Лили и прислушиваясь к её дыханию. Он знал, что у него ещё есть немного времени, чтобы побыть с ней.

…Тот, кто уверен в своих силах и знает свои цели… Сейчас он был уверен в своих силах, как никогда раньше, а цели… Он видел их так ясно, словно они были написаны перед ним на листе пергамента…

«Твой выход отсюда оплачен», — вспомнил он слова, сказанные ему много лет назад в ирландской гробнице. Выходит, он должен был умереть ещё тогда — возможно, в тот самый день; да и попасть за эту дверь наверняка смог лишь потому, что Смерть звала его. Но он вернулся назад, к женщине, отдавшей за эту возможность половину своей жизни… Да, в общем‑то, и всю оставшуюся жизнь она тоже отдала ему. Она всё время была рядом, готовая выслушать и поддержать его; воспитывала его детей, помогала в работе, создавая вокруг себя атмосферу спокойствия и доброжелательности, подарив ему вторую жизнь — такую, о которой он не смел и мечтать. И ни разу даже не намекнула о том, что она сделала ради того, чтобы всё это стало возможным…

Теперь Снейп наконец понимал, о каком долге говорила ему Смерть… Все таинственные обстоятельства, сопутствовавшие ему в жизни в последние годы, все неясные причинно–следственные связи и смутные догадки — все эти разрозненные кусочки складывались сейчас перед ним в цельную и ясную картину.

«А я всегда считал её открытой и доверчивой девочкой, не способной к интригам…» — думал Снейп, глядя на спящую жену. На её щеках лежали тени от длинных рыжеватых ресниц, бледные губы были чуть приоткрыты… Она по–прежнему оставалась прекрасной, несмотря на прошедшие годы и болезнь. И он не позволит ей умереть из‑за него…

Он осторожно взял жену на руки и отнес в спальню. Лили всегда была легкой и хрупкой, а теперь в ней, кажется, совсем не осталось веса. Профессор бережно положил её на кровать и накрыл мягким шерстяным пледом: он знал, что во время болезни она постоянно мерзла. В последний раз взглянув на Лили, Снейп вышел из спальни, плотно закрыв за собой дверь.

* * *

В директорском кабинете было темно и тихо. На портретах спали прежние директора и директрисы. Он не стал зажигать свечей, ограничившись неярким светом от волшебной палочки. Поднеся огонек к лицу Дамблдора, он тихо позвал его, и тот сразу же открыл глаза.

— Что случилось, Северус?

Снейп присел на стол лицом к портрету.

— Альбус, я взял вашу палочку. Палочку Смерти. Она нужна мне.

Снейп говорил очень тихо, но отчетливо. Так он начинал говорить на уроках, если в классе возникал какой‑то шум, и это всегда действовало безотказно… На секунду профессор вспомнил свой кабинет, где он столько лет вел уроки защиты, — но тут же выбросил это из головы. Лучше не оглядываться назад даже мысленно.

— Да, Северус, если она тебе нужна, ты можешь взять её, — недоуменно пожал плечами Дамблдор.

— Я не спрашиваю вашего разрешения, Альбус; я просто ставлю вас в известность, — немного раздраженно сказал Снейп. — Но хочу спросить о другом… Перед тем как мы с Лили поженились, она просила меня дать ей возможность пообщаться с вами наедине. Тогда это меня очень удивило — она никогда не стремилась к общению с вами… О чем вы с ней говорили в тот день?

— Я пообещал ей сохранить это в тайне, Северус, — ответил Дамблдор, — а ты знаешь, что в таких случаях я всегда держу своё слово.

— Мне и так уже всё известно, — резко сказал Снейп, поморщившись, словно слова причиняли ему боль, — я просто хочу знать: это вы подали ей безумную идею отдать мне своё время? Это вы заморочили девочке голову своими разговорами о жертвах во имя любви?

— Нет, Северус, — невозмутимо ответил Дамблдор. — Хотя она действительно спрашивала меня о магии такого рода.

— И вы, конечно, охотно поделились с ней своими знаниями? — в голосе Снейпа сарказм перемешивался с горечью.

Дамблдор снял очки и задумчиво покрутил их в руках, а потом ответил:

— Сказать по правде, в тот день у меня создалось впечатление, что она уже знала об этом достаточно много… На самом деле, подобная магия очень сложна, но одновременно и невероятно проста. Чтобы применить её, по большому счету, нужно лишь одно — искренне и очень сильно хотеть, чтобы твое желание исполнилось. И не спрашивай меня, каким образом она действует. Это древняя магия, и я не уверен, что её механизмы всегда подчиняются логике. Но я действительно не стал отговаривать Лили — это было совершенно бессмысленно. Если бы её решимость можно было поколебать уговорами, то из этой затеи просто ничего бы не вышло… И точно так же я не стану отговаривать тебя от того, что задумал ты.

Снейп метнул на Дамблдора быстрый взгляд. Похоже, тот был каким‑то непостижимым образом в курсе его планов.

Между тем Дамблдор продолжал:

— Гарри рассказывал мне об инциденте, который произошел в твой первый визит к ним в качестве… — старый директор слегка улыбнулся, — друга Лили. Так что я знаю, что Палочка Смерти принадлежит тебе. С точки зрения безопасности так было даже лучше. Тем более, что ты сделал это ненамеренно, не так ли? Камень наверняка у тебя уже давно — кому, как не директору Хогвартса, отдали бы эту находку лесные жители… Так что теперь тебе осталось отправиться в Годриково Ущелье — за мантией. Если хочешь, я даже могу подсказать тебе, где она лежит.

— Думаю, что имея в руках Бузинную палочку, я смогу достать мантию и без вашей помощи, — холодно сказал Снейп.

Но Дамблдор, как обычно, сделал вид, что не замечает его колкости, и спросил:

— Позволь мне всё же дать тебе один совет. Тебе известно второе значение рунического символа «победа»?

Снейп недоуменно смотрел в синие глаза Дамблдора.

— Конечно… — пожал он плечами. — Но при чем здесь это?

Дамблдор тепло улыбнулся и уважительно сказал:

— Ты очень образованный человек, Северус. И очень умный…

Снейп немного подождал, но никаких выводов из этого заявления не последовало.

— В таком случае, когда окажешься на месте, не забудь, зачем ты пришел, — изрек наконец Альбус.

— Едва ли я смогу забыть об этом, — усмехнулся Снейп, вставая со стола. Если бы он не знал Дамблдора столько лет, то решил бы, что тот просто бредит. — Передайте Поттеру мои извинения за то, что мне пришлось взять мантию, — сказал он, направляясь к двери. — Уверен, он меня поймет.

* * *

Полная луна стояла над лесом, освещая холм с черневшим провалом входа. В ее неверном свете высившиеся с другой стороны холма деревья напоминали перешептывающихся между собой троллей, а между стволами просвечивало что‑то, похожее очертаниями на остатки драконьего скелета. Снейп подошел ко входу в пещеру, слушая, как под его ногами хрустит подмерзший за ночь снег, и начал аккуратно снимать защитные чары, вспоминая действия Билла Уизли. Однако вскоре профессор понял, что в этом нет нужды. Видимо, Дары Смерти, собранные вместе, наделяли его особой силой, и никакие преграды, воздвигнутые ликвидаторами, не могли задержать его.

Он беспрепятственно вошел под низкий свод, бегло оглядев погребальную камеру, и подумал, что в превращении этого загадочного и зловеще–прекрасного места в музей было что‑то циничное и кощунственное. Впрочем, люди из Министерства, в отличие от него, не знали истинного назначения этой пещеры.

Теперь Снейп мог видеть зачарованную дверь, не прибегая к помощи патронуса. Для того чтобы открыть ее, оказалось достаточно лишь взять в руки Бузинную палочку и произнести Alohomora. Та легкость, с которой ему удалось проникнуть в пещеру, невольно заставляла думать о том, что его уверенность в своих силах была не напрасной. Выставив перед собой палочку и напряженно прислушиваясь, он медленно и неслышно двигался по коридору, готовый в любую минуту отразить возможное нападение. Его чувства были обострены до предела, но вокруг было тихо, и он, осторожно ступая, вышел на берег реки.

Здесь было гораздо светлее, чем в ночном лесу. Свет не был ни лунным, ни солнечным, и это нисколько не удивило Снейпа. В прошлый раз он был слишком поражен открывшейся перед ним картиной, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как освещение, но теперь сразу узнал этот мертвенный потусторонний свет. Как и тогда, противоположный берег реки терялся в тумане, а за спиной профессора нависала скала. Он оглядывал пустынный берег, прикидывая, как ему выгоднее использовать во время боя свою невидимость, и сожалея, что здесь маловато пространства для маневров.

Как и в прошлый раз, Смерть появилась неожиданно. Стоило Снейпу отвести глаза в сторону, и на том месте, куда он только что смотрел, уже темнела ее фигура. Он мгновенно выставил перед собой щитовые чары, ощущая мощь своей новой палочки, и приготовился к бою. Мантия делала Снейпа невидимым, и это давало ему некоторое преимущество. Но вместо того чтобы нападать, Смерть вдруг подняла руку и откинула капюшон.

Он был готов сражаться и даже умереть; он предполагал, что Смерть может выставить против него инферналов, драконов или еще каких‑то чудовищ, но совершенно не был готов к тому, что произошло. По черной мантии рассыпалось золото волос, и Снейп замер, пораженно глядя на стоящую перед ним Лили Эванс.

— Северус, я знаю, что ты здесь, — мягким голосом произнесла она. — Покажись, я хочу увидеть тебя.

…Конечно, она уже много лет находилась во владениях Смерти… Но он совершенно не ожидал встретиться с ней здесь и сейчас.

— Северус? — повторила Лили.

Она нисколько не изменилась — мертвые ведь не меняются, — и теперь он понимал, что эта женщина не так уж и похожа на его жену.

Некоторое время Снейп смотрел на подругу юности, не решаясь откинуть капюшон. Он подумал, что уже много лет вспоминал о ней без той щемящей боли в сердце, которая раньше неизбежно сопровождала любую попытку вызвать в памяти её образ. У него теперь была другая жизнь, другие заботы… И другая любовь.

Словно в ответ на его мысли, Лили с упреком сказала:

— Ты забыл меня, Северус.

— Нет, что ты… — сдавленно произнес Снейп, и она тут же повернулась на звук его голоса и сделала пару неуверенных шагов в его сторону.

Он не забыл ее. Но, в конце концов, он ведь не был обязан хранить ей верность… Она сама предпочла другого… И все равно, он чувствовал уколы совести. Упрек Лили снова открыл в его душе рану, которая, казалось, давно зажила.

— Но ты наконец пришел ко мне, — ласково сказала Лили и сделала еще шаг. Он уже был готов двинуться ей навстречу, но… он ведь пришел не ради нее… А что, если коварная Смерть использует ее как приманку, играя на его старой привязанности? Что‑то в происходящем казалось ему неправильным, и он подавил в себе желание подойти к Лили.

— А где Джеймс? — спросил он вместо этого.

— Джеймс? Ты что, соскучился по Джеймсу? — в голосе Лили послышалась насмешка.

— Разве ты не должна быть с ним? — настороженно спросил Снейп. Вместе с подозрениями к нему возвращалось и чувство опасности.

— Его здесь нет, — ответила Лили и слегка прищурилась. Снейп даже вздрогнул, настолько знакомым было это выражение ее лица. — Ты не рад, что я пришла к тебе? — спросила она, приближаясь к нему еще на один шаг.

Голос ее был нежным и манящим. Слишком нежным и слишком настойчиво зовущим… Вместо того чтобы привлечь его, он только усилил ощущение того, что всё должно быть не так. Снейп быстро и неслышно скользнул в сторону и прислонился спиной к скале.

— Сев? — неуверенно позвала Лили, продолжая смотреть туда, откуда в последний раз слышался его голос.

Снейп не отозвался. Он был почти уверен, что эта Лили — лишь видение, созданное коварной Смертью для того, чтобы сбить его с толку. Но пока у него оставалась лишь капля сомнения, он не мог напасть на нее…

Решение пришло неожиданно. Рука Снейпа скользнула в карман, и он достал Воскрешающий камень. Один поворот, второй… С третьим поворотом камня воздух слегка задрожал, и рядом с профессором возникла призрачная фигура.

Эта Лили казалась гораздо менее реальной, чем та, что стояла у реки. У нее не было плоти, и сквозь полупрозрачные контуры ее тела просвечивали лежащие на земле камни и росший у берега кустарник. Но едва она заговорила, как Снейпу стало понятно, что эта Лили — настоящая.

— Спасибо за то, что помог Гарри.

Голос словно возникал внутри его сознания. Да и сама она, похоже, была видна только ему — по крайней мере, её копия ничем не дала понять, что заметила её появление. Возникшая из камня Лили ни в чем его не упрекала; наоборот, её взгляд светился радостью от встречи со старым другом. Но Снейпа вдруг снова захлестнуло чувство вины за свое невольное предательство.

— Прости меня, — одними губами произнес он, и тут же понял, что слов не нужно: он будет услышан и так.

— Сев… — Лили едва заметно улыбнулась и прикоснулась к его плечу. Призрачная рука прошла сквозь тело, оставив едва уловимое чувство тепла, подобное тому, что возникает от прикосновения патронуса. Но этого было достаточно. Здесь, на этом пустынном, залитом мертвенным светом берегу, у него есть союзник… А главное, Снейп наконец почувствовал, что она простила его, и, наверное, уже давно. На душе стало гораздо легче, и он ощутил прилив энергии и внутренней силы, словно наконец оборвал тяжелый якорь, привязывающий его к прошлому болезненным сожалением о своих ошибках.

— Ты поможешь мне?

— Я не так много могу сделать, — покачала головой Лили. — Но я смогу забрать у неё мое лицо.

— Этого будет достаточно, — заверил ее Снейп.

Золотистая фигура скользнула к реке, обрушившись на двойника сияющим водопадом света. Камень, который Снейп всё ещё продолжал сжимать в пальцах, стал нестерпимо горячим. Он невольно разжал кулак, и камень, с резким стуком упав на твердую землю, раскололся надвое. Призрак Лили исчез, и отброшенная им Смерть сменила облик. Её лицо стало тысячей лиц, перетекающих одно в другое. Снейп то и дело узнавал в нем знакомые черты умерших друзей и врагов, но они задерживались лишь на мгновение, сменяясь другими, а те, в свою очередь, уступали место третьим.

И тогда профессор наконец решился. Он снова поднял палочку и, направив ее на противника, нанес удар…

* * *

Снейп не рассчитывал на мгновенный успех. Он бесшумно двигался вокруг Смерти, посылая в нее одно заклятье за другим. Всё, что он знал: Темная магия, непростительные… Одержав победу, он будет вправе потребовать выполнения своих условий.

Быстро поняв, что использование обычных заклинаний не дает результата, он на ходу стал придумывать новые. У него был большой опыт создания всевозможных чар, но теперь, имея в своих руках непревзойденный инструмент для воплощения своих идей, он творил все более и более мощные заклятья… Огненные змеи и драконы, сотканные из ночной тьмы, послушные мановению его руки, неслись навстречу Смерти; бледные молнии рассекали мутное небо и обрушивались вниз потоками испепеляющего огня; он посылал в неё смертоносные лучи чистой энергии, концентрированной магии, которой не было названия ни в одном языке мира…

Палочка послушно отзывалась на любое его желание, позволяя творить невероятные вещи; она словно стала продолжением его руки, частью его мозга и сердца. Она с радостью делилась с хозяином своим могуществом, подсказывая все новые и новые варианты нападения, позволяя попробовать все более сильные чары. Он наслаждался своим могуществом и той силой, которую давала ему Старейшая палочка, в глубине души преклоняясь перед противником, который отражал все его атаки так же непринужденно, как сам он отбивал бы заклинания первокурсника. Его не удивляло, что соперник не нападает на него, хотя с легкостью уклоняется от всех его атак. Смерть наносит единственный, но верный удар. Но он не должен этого допустить. Ему нужна эта победа!..

Он не чувствовал ни времени, ни усталости, ни даже собственного тела, превратившегося в проводник его воли от сознания к руке. Но даже в пылу битвы Снейп не мог не замечать, что, несмотря на все его усилия, Смерть подходит все ближе и ближе.

Какая же сила может остановить её приближение, если даже Старейшая палочка не способна на это?! Казалось бы, с помощью этой палочки при его опыте и таланте должно быть возможно всё: он чувствовал себя способным сдвинуть горы… Да что там горы! Он может заставить Землю вращаться в обратную сторону, изменить пути движения звезд, стать господином вселенной!..

Снейп замер, ужаснувшись собственному величию. Всю жизнь он старательно собирал знания, копил опыт, развивал свой талант, и вот теперь, когда в его руке была настоящая сила, он вспомнил предостережение Дамблдора. Он здесь не для того, чтобы драться… И даже, в сущности, не для того, чтобы победить… Снейп вдруг осознал, что ему позволено беспрепятственно попасть в это место только для того, чтобы отдать долг. Палочка сулила ему гораздо больше, и он, поддавшись на её безмолвные уговоры, чуть не забыл о своей цели, опьянев от бившей через край магической силы. Но в его руках теперь была жизнь Лили, и никакая магия не могла значить для него больше.

Не раздумывая, Снейп отбросил Палочку Смерти. Она отлетела в сторону, со свистом рассекая воздух, и упала вниз с обрывистого берега.

В тот же момент он почувствовал навалившуюся на него чудовищную усталость. Палочка больше не наполняла его своей энергией, а его собственные силы подошли к концу. Но и Смерть тоже увидела, что он бросил опасное для него самого оружие. В тот момент, когда он выпустил Бузинную палочку из рук, Смерть отступила от него, как и в тот раз, когда раскололся Воскрешающий камень. И профессор наконец начал понимать, что он должен сделать… Это противоречило всякой логике и здравому смыслу, но, похоже, всё было именно так…

Медленно, словно через силу, Снейп поднял руку и расстегнул пряжку мантии–невидимки, почувствовав под пальцами холод металла. Прозрачная материя скользнула вниз, и он стал доступным взгляду Смерти. Никогда еще он не чувствовал себя настолько незащищенным. Казалось, Смерть видит всё: его тело и мысли, чувства и желания, все его страхи и надежды. Но теперь она видела и то, зачем он пришел: что он ничего не хотел для себя и был готов отказаться от всего, лишь бы сохранить жизнь Лили. Крепко сжимая в руке свою собственную палочку — не от безумной надежды, что она способна хоть чем‑то ему помочь, а лишь для того, чтобы чувствовать себя увереннее, — Снейп посмотрел в меняющееся лицо и твердо сказал:

— Я пришел отдать долг.

В тот же миг его противник исчез — просто растворился в воздухе, словно его и не было. И он услышал за спиной тихий смех — такой же, как в тот раз, когда впервые попал сюда: ни мужской, ни женский, и вообще — не человеческий.

Снейп медленно обернулся. Фигура в черном плаще стояла совсем близко; капюшон был опущен и полностью скрывал лицо. Как ни странно, он не чувствовал больше ни страха, ни вообще какого‑то беспокойства от ее присутствия. И в этот момент он понял, что победил. Именно об этом говорил другой, скрытый смысл рун. Победа не в смысле торжества одного над другим, а как окончание вражды, примирение и единство. Теперь он смог до конца постичь то, что было известно ему уже давно: воспринять смерть не как конец существования, а как начало его нового этапа…

— Ты действительно достойный противник… — раздававшийся из‑под капюшона голос можно было бы счесть приветливым, если бы он не был столь холоден. — Ты хочешь, чтобы магический контракт, заключенный с твоей женой, был разорван?

— Да… Я хочу вернуть ей ее время.

— Расторжение магического контракта неизбежно ведет к смерти. Я могу принять в оплату твою жизнь. Ты готов к этому?

Снейп быстро кивнул.

— Впрочем, я могу оставить тебе немного времени. Скажем, пару недель, — чтобы попрощаться с родными и привести в порядок незавершенные дела…

В холодном голосе слышался вопрос… Но Снейп сразу понял, что произойдет, если он вернется. Сейчас, уже оказавшись за гранью, отделяющей мир людей от владений Смерти, он почти не ощущал себя живым. Ему оставался только один шаг — наверняка легкий и безболезненный, и долгое прощание только причинило бы лишние страдания и ему, и всем, кого он любил. И Снейп решительно произнес:

— Нет. Сейчас.

Смерть слегка подняла голову, словно стараясь разглядеть его получше.

— Что ж, это мудрое решение… — сказала она, и голос показался Снейпу более живым, чем раньше. — Тогда я сама сделаю тебе подарок. Я умею быть щедрой, если захочу. Я верну твое тело и мантию Певереллов твоей жене. И ты можешь написать ей письмо.

* * *

Когда Снейп, закончив писать, сложил письмо вчетверо и убрал его во внутренний карман мантии, Смерть протянула ему руку.

— Теперь идем со мной.

Он осторожно взялся за тонкие пальцы, ожидая снова ощутить ледяной холод, но ничего подобного не произошло. Рука была такой же, как у всех людей, быть может, только чуть более прохладной.

«Наверное, это от того, что я уже мертв», — подумал Снейп.

Они подошли к мосту, за время их разговора вновь ставшему целым, и профессор поставил ногу на первую каменную плиту. Обернувшись, он ожидал увидеть собственное тело, лежащее на земле, но всё, что осталось позади, скрывал густой туман, позволявший видеть только камни моста, лежащие под ногами.

Однако по мере того, как он шел вперед, противоположный берег все больше выступал из белесой дымки, открывая силуэты пока ещё не ясного пейзажа и фигуры тех, кто ждал его на той стороне…

Эпилог

— Мама, прилетела сова из Министерства. Сегодня портрет будет готов.

Альбус стоял в дверях отцовского кабинета с письмом в руке, глядя на мать.

— Да, дорогой, я знаю, спасибо. Утром я разговаривала с Чжоу, и она предупредила меня… Ты знаешь, они предлагают мне занять место директора школы… — задумчиво сказала Лили, продолжая приводить в порядок лежавшие на столе бумаги.

— И ты согласишься? — Альбус испытующе смотрел на мать.

— Мне кажется, он хотел бы, чтобы я поступила именно так…

— Думаю, ты права.

Альбус вышел, неслышно закрыв за собой дверь, а она осталась сидеть в кресле у стола, положив ладони на вытертый руками мужа бархат подлокотников, глядя на комнату, все еще хранящую частички его души.

…Котел из‑под зелья, которое он варил для неё в последний вечер; книги и справочники, готовые раскрыться на нужном месте по одному его слову; стопка непроверенных студенческих пергаментов, какие‑то письма…

Она взяла конверт, на котором знакомым мелким почерком было выведено: «Моей дорогой Лили».

Достав сложенный вчетверо листок, Лили ещё раз пробежала глазами по странице. Откликаясь на её взгляд, строчки замерцали, и она услышала глубокий бархатистый голос…

Моя дорогая девочка, я не хочу уходить, не попрощавшись с тобой…

Его слова возвращали ей силы и уверенность, согревая теплом и нежностью, помогая справиться с печалью…

У меня есть возможность помочь тебе, и я не могу ею не воспользоваться. Я знаю, ты поймешь меня.

Не горюй обо мне слишком сильно. Ты наполнила мою жизнь светом, научила меня любить и быть счастливым. И теперь я сожалею лишь о том, что не вставал каждый вечер перед тобой на колени и не говорил о том, как я тебя люблю.

Помнишь, ты жаловалась, что рядом со мной всегда ощущаешь себя маленькой девочкой? Теперь у тебя будет возможность побыть взрослой и независимой. Уверен, эта роль тебе со временем понравится.

Когда придет время, я встречу тебя по другую сторону занавеса. Но не стоит слишком спешить: ты знаешь, я умею ждать.

Твой Северус

Лили ещё немного посидела в кресле, прислушиваясь к звучащим в ушах отголоскам родного голоса. Потом медленно сложила письмо, накинула плащ и вышла из дома, направляясь в директорскую башню.

«Ты сделал мне слишком дорогой подарок, Сев, — подумала она. — Но раз ты считал, что у меня хватит сил принять его, значит, так и есть».

Только на середине пути Лили сообразила, что пошла не через камин, а пешком, как это почти всегда делал её муж. Медленно проходя по коридорам подземелья, она словно ощущала его присутствие. Он не ушел из её жизни, и она знала — не уйдет никогда. Его любовь осталась в её сердце, его кровь текла в его детях, а его магия стала частью магии замка.

«И теперь тебе снова придется давать мне уроки: меня ведь нужно научить руководить школой».

Улыбнувшись этой мысли, она вытянула руку и на ходу провела кончиками пальцев по шершавой поверхности стены, а потом прибавила шагу, торопясь поскорее подняться в кабинет директора, и черный шелк мантии заструился за её спиной.