Прикоснуться к дракону

Глава 10

ПЕРВЫЙ ВЕЧЕР

Визг драконицы следует за нами — каждый раз, когда я надеюсь, что это последний — и резкий звук поднимается обратно в воздух, чтобы атаковать мои уши. Вскоре наступает ночь, и мы оба спотыкаемся обо все подряд.

Он продолжает держать меня, делая еще хуже — возможно, не для него — и наши тела продолжают сталкиваться. Он огромен, на целую голову выше меня, и, хотя ничто, кроме приглушенного красного света, не направляет нас, я все еще чувствую тень его тела на себе. И что еще хуже, его член все еще тверд, и он бьет меня по спине и боку снова и снова.

Я начинаю думать, что он делает это нарочно.

Я бы все отдала, чтобы вернуть свой плот прямо сейчас. Я отмахиваюсь от светлячка перед собой.

Он спотыкается на неровной земле, и его проклятия наполняют мои уши. Мне едва удается удержаться на ногах, когда он колеблется и выпрямляется.

— Хилые, слабые ноги, без доспехов. Как выжил ваш нелепый вид?

Его вопрос обжигает меня.

— Мы выжили, потому что не бродили ночью по опасным джунглям! — рявкаю я.

Его ногти впиваются в мою плоть.

— Ты должна была подумать об этом, прежде чем прикасаться ко мне! Где твоя территория, негодяйка? Должно быть, она уже где-то рядом.

Шипя, он шлепает рукой по бедру.

— Эти проклятые жуки. Если бы они знали, во что вгрызаются, то держались бы подальше. Я уничтожу вас всех!

Он отпускает меня и, как сумасшедший, хлопает себя по коже. Разинув рот, я следую за его очертаниями, извиваясь, желая увидеть его лицо.

— Жуки меня не кусают, — говорю я.

Взревев, он поворачивается ко мне, снова проводя рукой перед лицом.

— Твоя плоть слишком слаба, — выпаливает он. — Тебе повезло, что у них есть богатая, древняя драконья плоть на обед, иначе бы они охотились за тобой. Должен ли я пожертвовать всем ради бессильного человека!

— Бессильного?

Я раздраженно хмурю брови.

— Если моя плоть так слаба, почему одно прикосновение моей руки так сильно действует на тебя?

Он снова хватает меня, прежде чем я успеваю среагировать, и дергает вперед. Его дыхание касается моего лица. Мой нос наполняется его диким цветочно-пряным ароматом. Его тепло разливается по мне, и я чувствую его целиком. Я даже вижу, как он хмурится в кромешной тьме. Мои ладони поднимаются, чтобы прижаться к его груди, когда его твердый член толкает меня в живот.

— Где твоя территория?

— День или два ходьбы отсюда, при свете. Сюда.

Я указываю за спину, используя звук реки рядом, чтобы ориентироваться.

Он сокращает дистанцию, и мы оказываемся вплотную друг к другу.

— День? День! Два?

Повернувшись в сторону, он бьет кулаком по дереву рядом с нами. Я вздрагиваю, когда звук пульсирует в воздухе.

Мы оба останавливаемся, прислушиваясь, как оседают листья, в такт воя драконицы. Я понимаю, что не слышала его уже несколько минут, и это заставляет меня нервничать.

— Почему она молчит? — спрашиваю я через мгновение.

— Она либо гнездится на ночь, либо выслеживает добычу.

Мой желудок сжимается.

— Нас?

Я почти слышу его ехидную улыбку.

— Это тебя пугает?

— Да.

— Хорошо, — ухмыляется он. — Если бы у тебя был этот страх раньше, мы бы не оказались в такой ситуации.

Он швыряет меня и толкает вперед.

— Иди.

Я едва удерживаюсь на ногах.

— Я и раньше боялась. Я не знала, что под моим плотом дракон!

Еще один толчок.

— Я в это не верю.

Я молчу, что искала кого-то из его рода, чтобы прикоснуться… но не обязательно именно его. Может быть, такого, как золотисто-коричневый спящий дракон, о котором мне рассказывала Аида. В тот момент, когда я коснулась его, я потянулась к дереву.

Некоторое время мы идем дальше, держа реку слева от нас. Мы ведь не заблудимся, если пойдем по ней, верно? В конце концов она приведет к заливу и пляжам, которые я так хорошо знаю. Что ставит другой вопрос: что будет делать мое племя, если я приведу этого человека-дракона в их среду? Ничего подобного никогда раньше не случалось, и иерархии и обязанности обсуждаются в мельчайших подробностях — и новый мужчина, присоединившийся к нам, так сильно отличающийся от них, неизвестен.

Примут ли они его?

Примут ли они меня? Если мужчина держится за меня так, будто я в любой момент убегу от него, то я чувствовала себя так же, как чувствовала себя внутри от его близости, и, если в эту связь действительно можно было поверить… что мы связаны друг с другом. «Если мое племя будет избегать его, они будут избегать меня».

Если только эта связь не исчезнет? «Он говорит, что это необратимо. Но о скольких человеческих и драконьих узах он слышал или встречал?» Тяжелая печаль омрачает мое сердце. Я не хочу, чтобы эта связь исчезла, так эгоистично. Мой разум продолжает тянуться к его руке на моей плоти и утешению, которое она дает, хотя должна делать прямо противоположное.

Но могла ли я оставить свое племя ради этого, ради этого чувства? Могу ли я провести всю свою жизнь с существом, которое ненавидит меня?

Моя нога цепляется за корень, и я падаю вперед. Мужчина ловит меня и прижимает к своей груди. Я напрягаюсь, он напрягается. Его член двигается против меня, и беззвучный вздох вырывается из моего горла. Я даже не знаю его имени. У него есть имя?

Потом у меня урчит в животе, а лоб морщится от унижения.

— День, при свете? Может быть, два.

Его голос такой глубокий, такой низкий, что мне требуется мгновение, чтобы понять, что он вообще что-то сказал. Не говоря уже о том, что он имеет в виду.

— До моей территории?

Я облизываю губы.

— Да.

— Мы остановимся здесь и продолжим завтра, — бормочет он.

Я жду, что он меня отпустит, но он не отпускает. Мы стоим рядом, мой зад прижимается к его переду. Его хватка на моей руке ослабевает, но его ногти задерживаются, проводя маленькие ласки взад и вперед по моему бицепсу. Его член вонзается мне в спину.

Если бы он был отдан мне, мы бы провели нашу первую ночь вместе. И на следующую ночь, и на следующую. Пока я не отяжелела от его ребенка.

У меня пересыхает во рту.

Образы наших тел, сливающихся вместе, расцветают в моем сознании — он входит в меня, а я принимаю его — поцелуи, облизывания и поглаживания. Я хорошо разбираюсь в сексе, будучи самой молодой женщиной в своем племени, единственным спасением Скалистой местности от продолжения рода. Я узнала, что такое секс, потому что Лейт должен был узнать, что такое секс. А наши соплеменницы и мужчины, которые спариваются, не стесняются привязанности и своей любви. Русалки особенно не стесняются.

Он протягивает другую руку между нами и поправляет свой член. Каждый мускул во мне напрягается. Его когти продолжают делать ту мучительную ласку, которая щекочет меня до глубины души.

— Я чувствую запах твоих феромонов, — говорит он.

Я чувствую, что немного увядаю, огорчаюсь.

— Я уже два дня толком не мылась.

Речная вода не в счет, без соли и цветочного масла. Этого достаточно, чтобы очистить грязь и пот, но…

Он трет меня своим членом из стороны в сторону. Сжимая кулаки, я бормочу, желание растет вместе с моим смущением.

— Я не возражаю, — ворчит он. — Я думаю, что мое новое тело реагирует на них. Каким слабым я стал.

Его голос сердит, но… почти нерешительно, как будто он что-то обдумывает.

Знает ли он вообще, что такое спаривание между людьми?

— Ты меня ненавидишь…

Он шипит.

— Да.

«Пожалуйста, отпусти меня, и я свернусь калачиком под растением, чтобы погибнуть, и буду ждать, когда крокодилы и кошки джунглей вернутся, чтобы забрать мое тело».

Его руки отпустили меня, и я быстро отодвинулась, повернувшись к нему лицом, сжимая ладони, чтобы избавиться от мешанины чувств, терзающих меня. Его рука остается на древке, и я не знаю, смягчает ли он его твердость — твердость, которую я знаю не понаслышке, — или пытается убрать. Мне почти жаль его. Это не может быть хорошо.

«Я могу заставить его чувствовать себя лучше». Эта мысль проносится у меня в голове. Затем мой желудок снова урчит, напоминая мне, что я не ела с раннего утра.

Его рука замирает, как и тело. Он наклоняет голову в мою сторону. Его лицо — не что иное, как череда неясных теней на более темных тенях с мягкими очертаниями. Жаль, что я не вижу его лица, не знаю, о чем он думает.

— Этот звук. Что это? — спрашивает он.

— Голод, — отвечаю я, прижимая ладони к животу. — Человеческие желудки издают звуки, когда им нужна пища.

Он делает нечто такое, что поражает меня до глубины души. Он падает на колени, хватает меня за бедра и прижимает ухо к моему животу. Я втягиваю воздух, и все становится жестким. Его ухо и подбородок прижаты ко мне. Такой мягкий, что на его лице нет даже намека на щетину. Мои руки тянутся к его макушке, чтобы удержать. То ли для того, чтобы не дать ему приблизиться, то ли для того, чтобы отодвинуться подальше, я не уверена.

Он остается там до тех пор, пока мой живот снова не заурчит. Его губы приоткрываются, и он придвигается ближе, как будто это самый интересный звук во Вселенной. Что-то горячее и влажное скользит по моему животу. Я издаю звук, когда его язык скользит по моей плоти. Я сопротивляюсь, но он прижимает меня к себе и облизывает. Мои ногти впиваются в его голову.

Он рычит, держит меня в плену и продолжает, несмотря на мою жесткость. Облизывая, проводя своим тупым, горячим языком по мне снова, дрейфуя дальше наружу с каждым взмахом. Откинувшись назад, его большие руки сжимают меня сильнее, покрывая так много моих боков и спины, что они похожи на стену.

Когда его язык ныряет под пояс моей юбки, я вскрикиваю, дергаю пучок его длинных волос и отрываю его. Мой желудок снова заурчал, когда он поднял голову, чтобы посмотреть на меня.

— Голод? — спрашивает он, его тон немного больше, чем сердитое ворчание.

— Д-да.

Он отпускает меня, и я отшатываюсь. Он отцепляет сумку, лежащую у него под мышкой, и бросает ее мне. Я ловлю ее прежде, чем она падает.

— Ешь, — приказывает он, поднимаясь во весь рост. — Ешь, пока я тебя не съел.

Он стремительно уходит, и я вижу, как его очертания уменьшаются, прежде чем исчезнуть совсем. Опустившись на колени и вытащив фрукт, я ем, гадая, когда он вернется и снова прикоснется ко мне.

У меня как раз достаточно времени, чтобы закончить с фруктами, прежде чем хруст грязи и листьев возвращается и его массивное тело появляется снова. А также прерывистые проклятия.

— Идем, — приказывает он, снова хватая меня за руку и поднимая на ноги. — Я нашел логово, где мы можем переждать ночь.

Он выдергивает сумку из моей руки и вешает ее обратно на плечо.

Отшвырнув сердцевину плода и спотыкаясь, иду за ним, мне ничего не остается, как последовать за человеком-драконом вглубь диких джунглей.