Приключения в недрах Земли

II ПЕЛЛЮСИДАР

Наконец наступило утро прекрасного июньского дня, когда перед самым рассветом 0-220 медленно выплыл из ангара. Предстоял испытательный полет, условия которого приближались к экспедиционным. Корабль был в полном объеме нагружен и оборудован. Три нижних танкера содержали воздух, а гидротанкеры — водяной балласт. Корабль двигался с такой легкостью и такой маневренностью, что так и подмывало сравнить его с автомобилем, едущим по хорошей дороге.

Членами экипажа являлись люди, которым предстояло участие в экспедиции. Итак, в пробный полет вылетели: Запнер, непосредственно участвовавший в конструировании корабля и избранный капитаном; два помощника — ван Хорст и Дорф, офицеры воздушных сил; Хайнс, навигатор-лейтенант; двенадцать инженеров и восемь механиков; негр-кок и два филиппинца, кают-юнги.

Руководителем экспедиции был Тарзан, заместителем — Джейсон Гридли.

Корабль взлетел над городом, и находившийся на контрольном пункте Запнер не смог сдержать охватившего его восхищения.

— Никогда не видел такого чуда! — восторженно воскликнул он. — Стоило прикоснуться к ручкам управления, как корабль уже набрал высоту!

— Ничего удивительного, — отозвался Хайнс. — В корабле я и не сомневался. Вот только, сдается мне команда слишком большая.

— Опять ты за свое, лейтенант! — рассмеялся Тарзан. — Наверное, думаешь, что команда такая большая из-за несовершенства корабля. Не забывай, ведь нам предстоит полет в незнакомый мир, надолго ли — никто не знает. Нас может подстерегать опасность. возможно, придется схватиться с неприятелем, о чем все вы многократно предупреждались. Будь нас даже вдвое больше, чем необходимо для экспедиции, едва ли мы сумеем вернуться домой без человеческих потерь. Нас ожидают неимоверные трудности, и все же я надеюсь, что вернемся мы в полном составе, однако нужно досконально все взвесить, учесть все возможности. А к тебе. Хайнс, у меня будет просьба — дай нам практические уроки по навигации, прежде чем мы встретимся с неприятностями.

Запнер засмеялся, а лейтенант согласно кивнул.

— Научу всему, что умею. За мной самый роскошный обед, когда-либо заказанный в Берлине, если корабль вернется, а я все еще буду его штурманом.

— Договорились, а пока поговорим о деле, — сказал Тарзан. — Как капитан отнесется к тому, чтобы позволить подчиненным помочь механикам и инженерам? Ребята подобрались толковые, все схватывают на лету и в случае необходимости помогут разобраться с моторами и вообще пригодятся в машинном отделении.

— Ты прав, Тарзан, — согласился Запнер. Огромный сверкающий корабль двигался на север

и спустя час летел над узкой полоской Дуная.

Чем дольше они находились в воздухе, тем сильнее

воодушевлялся Запнер.

— Я абсолютно убежден в успехе полета этой машины! — восклицал он. — С каждой минутой я все больше убеждаюсь, что ничего подобного прежде не видел. Потрясающий корабль. Он откроет новую эру в аэронавтике. Огромное расстояние до Гамбурга мы покроем за рекордно короткое время.

— До Гамбурга и обратно. Это основная задача нашего пробного полета, — уточнил Тарзан. — Только вот не совсем понимаю, зачем нам возвращаться в Фридрихшафен…

На Тарзана устремились удивленные взгляды.

— А и правда, зачем? — подхватил Гридли. Запнер пожал плечами.

— Просто мы прекрасно экипированы, у нас отличный запас провизии, ну и…

— Но тогда к чему нам делать ненужный крюк в 80 миль? Только для того, чтобы вернуться в Фридрихшафен? — наседал Хайнс.

— Если не возражаете, то летим дальше на север, — заявил Тарзан.

Таким образом пробный полет 0-220 неожиданно стал началом длительного путешествия в недра Земли.

К полюсу решили двигаться вдоль десятого меридиана к востоку от Гринвича. Но сразу лететь этим курсом было неудобно, и корабль, миновав западную часть Гамбурга, пересек Северное море и двинулся западнее Шпицбергена над ледяными полярными пустынями.

Корабль летел со скоростью приблизительно 75 миль в час и к полночи следующего дня до Северного полюса оставалось совсем немного. Через какое-то время Хайнс торжественно объявил, что они достигли полюса.

Корабль стал медленно кружить над окаменелыми льдами, покрытыми снегом.

— Мы должны узнать полюс по итальянским флагам, — с улыбкой произнес Запнер.

0-220 сделал правый разворот и взял курс чуть южнее, к 170-му восточному меридиану.

С этого момента Джейсон Гридли не отходил от Запнера и Хайнса, взволнованно наблюдая за приборами и всматриваясь в ледяную пустыню.

Гридли был убежден в том, что вход в северный полюс расположен в радиусе 85Ш северной широты и 170Ш западной долготы.

Из всех измерительных приборов Гридли сосредоточил свое внимание на компасе, которому отводилась немалая роль в теоретических разработках Джейсона для определения местонахождения полярного входа. В течение пяти часов корабль летел на юг. И вот настал момент, когда Гридли воскликнул:

— Капитан! Остановите корабль! Если мои подсчеты правильны, то мы сейчас как раз будем у полярного входа; дело в том, что компас отклонился, а что касается курса, то мы на верном пути. Чем ближе к искомому месту, тем страннее поведение компаса. Иначе говоря, по мере приближения к центру входа стрелка компаса движется все более беспорядочно и хаотично. Вообще-то здесь, над страной Пеллюсидара, компас становится ненужным. Давайте двигаться по спирали вниз, в найденный нами вход.

Запнер задумчиво покачал головой.

— Спуск возможен лишь при хорошей погоде. Если же разыграется вьюга, мы непременно собьемся с курса, ведь практически мы остались без компаса.

— Забирай вправо! — скомандовал Гридли. Обстановка накалилась настолько, что в течение последующих двух часов никто не промолвил ни слова.

— Глядите! — вскричал вдруг Хайнс, прерывая тишину. — Внизу под нами открытая вода!

— Что и следовало ожидать, — заговорил Запнер. — Входа нет и быть не может. Я всегда это знал, как бы вы меня не разубеждали. С того самого времени, как Гридли ознакомил нас со своей теорией.

— Пожалуй, из всего экипажа я единственный, кто поверил в эту гипотезу, — сказал Гридли с улыбкой, — только не надо называть ее моей. Она вовсе не моя. Однако не удивлюсь, если вам все же не удастся меня опровергнуть. Тот, кто наблюдал за солнцем в течение нескольких последних часов, думаю, согласится со мной в том, что именно в данной точке полярного входа в недра земли нет. На этом участке земной коры полагается быть огромной впадине и здесь, именно здесь, нам предстоит опуститься на большую глубину. Может, кое-кто из вас и заметил, что полуденное солнце стоит намного ниже, чем следовало бы, и по мере нашего движения оно опускается все ниже и ниже. Несомненно, оно вскоре сядет совсем, а мы с вами увидим полуденное солнце Пеллюсидара.

Вдруг зазвонил телефон, и Хайнс поднял трубку.

— Вас понял, сэр, — произнес он и положил трубку. — Звонил ван Хорст, капитан. Он говорил из рубки. Сказал, что впереди мертвая земля.

— Земля?! — воскликнул удивленный Запнер. — Неужели Сибирь? Другой суши здесь просто быть не может!

— Но ведь Сибирь расположена на сотни миль южнее 85-го градуса, а мы в данную минуту находимся на расстоянии не более 30 градусов южнее, — сказал Гридли.

— В таком случае мы либо открыли доселе неизвестную арктическую землю, либо же подходим к северным границам Пеллюсидара, — проговорил лейтенант Хайнс.

— Именно так, подходим к границам. — Лицо Гридли осветилось улыбкой.

— О Боже! Взгляните на термометр!

— Черт! — воскликнул Запнер. — Всего каких-нибудь плюс двадцать по Фаренгейту!

— Впереди пустыня с небольшим снежным покровом.

— По описанию Иннеса, это — северная часть земли корсаров, — объявил Гридли.

Новость молниеносно облетела весь корабль. Сомнения в существования Пеллюсидара мгновенно рассеялись. Волнение нарастало. Члены экипажа, не занятые вахтой, внимательно вглядывались вперед, ожидая увидеть лучи солнца Пеллюсидара.

0-220 медленно двигался к югу. И когда полуночное солнце наконец скрылось за горизонтом, взгляду людей открылось мерцание, исходящее от центрального светила подземной страны.

Ландшафт местности, над которой летел 0-220, быстро менялся. Позади осталась ледяная равнина, стали появляться возвышенности и хребты, поросшие лесами. Это и на самом деле оказалась страна Пеллюсидар. Тот самый Пеллюсидар, о котором грезил Джейсон Гридли.

Лес перемежался с равнинами, появились реки и ручьи. Но нигде не было следов пребывания человека.

— Точно преисподняя, — сказал Тарзан. — Капитан, давайте садиться.

И 0-220 стал медленно снижаться.

Посадочные лапы погрузились в землю, и днище кабины оказалось в каких-нибудь шести футах от поверхности. Экипаж высыпал из машины, по колено утопая в буйной растительности Пеллюсидара.

— Нехудо бы разжиться свежим мясом, — сказал Тарзан. — Но наша посадка распугала всю живность в округе. Ну да ладно, а вот в чем мы действительно нуждаемся, так это в отдыхе, — добавил он. — В течение длительного времени экипаж работал не покладая рук на износ, торопясь завершить дела по подготовке экспедиции. Вряд ли среди нас найдется хоть один, кто бы за последние три дня сомкнул глаза хотя бы на два часа Я предлагаю остаться пока на корабле и разведать прилегающую местность, а уж только потом начать систематическое изучение земли корсаров.

Предложение об отдыхе звучало заманчиво, и возражений не последовало.

— Я считаю, — продолжал Тарзан, обращаясь к Запнеру, — что необходимо настрого запретить людям покидать корабль без разрешения. Еще напорются на дикарей или диких животных. На Пеллюсидаре каждый шаг может грозить опасностью. Само собой, ко мне это не относится, — улыбнулся Тарзан.

— Не сомневаюсь, что ты сам можешь достойно постоять за себя, где бы ни находился, — произнес Запнер.

— А потом в одиночку я на охоте принесу больше пользы для общего котла, чем с помощниками, — добавил воспитанник обезьян.

— Так или иначе, — продолжал Запнер, — приказ руководителя экспедиции не подлежит обсуждению, и, разумеется, никто из членов экипажа не станет возражать, если ты сам не станешь его выполнять. Хотя я уверен, что никому из нас не захочется побродить в одиночку в этой стране.

Прошло немного времени, и весь экипаж, за исключением вахтенных, погрузился в глубокий сон.

Первым проснулся Тарзан и вышел из корабля. Прежде всего он скинул с себя одежду, которая раздражала его в течение всего полета. Стоя возле корабля, Тарзан прислушался. Через несколько секунд он отправился в путь, почти полностью обнаженный, вооруженный охотничьим ножом, дротиком и луком со стрелами — оружием, которое он с раннего детства предпочитал любому огнестрельному.

Единственный, кто заметил уход Тарзана, — вахтенный офицер Дорф, с благоговейным испугом наблюдающий за тем, как Владыка джунглей безо всякого сопровождения пересек долину и скрылся в лесу…

Оказавшись в лесу, Тарзан отметил про себя, что некоторые породы деревьев ему не знакомы. И все же это был лес, его стихия, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы Тарзан немедленно устремился в чащу, где мгновенно забыл о том, что еще недавно находился в цивилизованном мире.

Тарзан наслаждался одиночеством, хотя ему и нравились люди, с которыми он сюда прилетел.

Вновь обретя свободу, Тарзан сейчас походил на школьника, удравшего с уроков. Очутившись в знакомой и такой родной среде, лицом к лицу с природой, Тарзан набрал полную грудь воздуха Пеллюсидара. Он перепрыгивал с дерева на дерево, переполняемый чувством радости.

Пообвыкшись и успокоившись, Тарзан продолжал свой путь.

Мимо пролетали незнакомые ему птицы, вдали мелькали какие-то странные звери. Но Тарзан не брался за оружие, с охотой он еще успеет. В этот момент он просто жил и дышал. Обретя свободу, он потерял чувство времени. Не задумывался о том, далеко ли он отошел от корабля и в каком направлении идет. Не думал и о том, что над головой нет его друзей: солнца, луны и звезд, так часто помогавших ему в скитаниях по джунглям Африки.

Но вот Тарзан насторожился и спрыгнул с дерева на четко обозначенную тропу. Его взору открылось нечто новое и неожиданное. Следы давно исчезнувшей эпохи. Гигантские деревья, резко пахнущие огромные цветы, росшие тут в изобилии.

Нечто дикое и неизведанное ощущалось в окружающей обстановке. Тарзан почувствовал опасность.

И в тот же миг он осознал, что собственно произошло. Хотя последствия, как ясно понимал Тарзан, могли оказаться гибельными для него, губы его скривились в некоем подобии улыбки — улыбки горькой — с оттенком отвращения к самому себе.

Он, Тарзан, попал в примитивную ловушку, которая предназначалась для неосторожного зверя.

Большой силок из сыромятной кожи, прикрепленный к ветке согнутого дерева — вот и вся премудрость. И в силке он, Тарзан. Все бы ничего, если бы не петля, обмотавшая тело, наподобие лассо, и сковавшая руки.

Тарзан повис в воздухе. От земли его отделяло шесть футов. Петля змеей обвила поясницу, крепко прижав руки выше локтей. И кроме всего прочего, он висел вниз головой.

Тарзан принялся высвобождать руку, чтобы достать нож, но от тяжести его тела сыромятная кожа растянулась и при малейшем движении затягивалась еще туже. Хватка была мертвой. Положение становилось безвыходным.

Тарзан понимал, что ловушку, в которую он попал, смастерили руки человека, а, значит, люди непременно придут проверить, не попалась ли добыча. Будучи сам охотником, он знал это по своему опыту. Они обязательно явятся за добычей, будь то зверь или птица. Он старался представить себе тех людей, что населяют эту страну. И даже если он не сумеет завязать с ними дружеские отношения, то все равно молил Всевышнего, чтобы человек пришел раньше, чем появятся дикие звери. Размышляя о своей судьбе, он чутким ухом уловил приближающиеся шаги, но это, судя по звуку, шел не человек. Тарзан напряг обоняние, но запах приближающегося ни о чем ему не говорил. Вместе с тем, Тарзан понял, что это существо уже его учуяло.

Зверь не спешил, и Тарзан сумел установить, что к нему приближается копытное животное задолго до того, как оно появилось в поле его зрения. Тарзан не испытывал страха, хотя не имел ни малейшего представления о том, что это за животное. Вероятно, одно из тех странных существ, которые водились на Пеллюсидаре, но не на внешней поверхности Земли.

Вдруг до него донесся новый запах, от которого, находись он в родных джунглях, у него зашевелились бы волосы на голове от страха. Вернее, не от страха, а в силу естественной реакции на своего извечного врага. Новый запах чем-то напоминал Тарзану запах его врага. Не так пахли следы льва Нумы или леопарда Шиты, так пахла огромная кошка, правда, несколько иначе. Тарзан явственно ощущал ее приближение, крадущийся шаг. Он понимал, что она спускается по тропе, идя на запах Тарзана или этого копытного животного.

Копытное животное выросло перед Тарзаном первым. Оно имело голову, напоминавшую бычью, с выпиравшими вперед клыками. Огромный зверь загородил собой всю тропинку. Увидев вдруг человека, он остановился, тупо глядя на Тарзана.

Тарзан застыл в неподвижности, стараясь не вспугнуть эту "корову", чистое страшилище юрского периода, поскольку неотрывно ощущал присутствие следящей за ними громадной кошки. Но если Тарзан думал, что животное на тропе при встрече со вторым зверем обратится в бегство, то он глубоко заблуждался.

Копытная тварь также учуяла схоронившегося врага и воинственно забила копытами, затем вонзила клыки в корни ближайшего дерева, задрала хвост и пригнула клыкастую голову к земле, приготовившись к нападению.

Тарзану пришло в голову, что если зверь слегка толкнет его или заденет головой, то от него, Тарзана, мало что останется.

Оглядываясь по сторонам и не выпуская зверя из поля зрения, Тарзан с тоской сознавал всю свою беспомощность. С раннего детства он собственными руками добывал себе пропитание. Работая бок о бок с Гримом Рипером, он перевидал смерть во всех ее видах и не страшился ее. Он согласился бы встретить смерть в поединке, но в таком положении, как сейчас, умирать не хотел. Тарзана едва не колотило от безысходности. Погибнуть без единого шанса на борьбу за жизнь — совсем не так рисовался в воображении Тарзана его конец…

Тарзан, беспомощно повисший в воздухе, отвел глаза от зверя. Он чувствовал, как сжимается сердце при мысли, что нет возможности достойно встретить смерть.

И в тот миг, когда Тарзан уже приготовился к смертельному удару, воздух вокруг сотрясся от душераздирающего рева.

Тарзан повернулся и увидел такое жуткое зрелище, которое ему никогда не доводилось видеть на Земле.

На шее огромного животного повис тигр таких чудовищных размеров, что Тарзан замотал головой, отказываясь верить своим глазам. Гигантский саблезубый тигр вонзил клыки в шею копытного страшилища, которое вместо того, чтобы сбросить его, словно приросло к земле и только мотало огромной головой, пытаясь достать клыками живую смерть, впившуюся в шею. Зверь, содрогаясь, жутко ревел от боли и ярости.

Тигр изловчился и мощными саблями-клыками раздробил череп противника. Смерть наступила мгновенно.

В пылу схватки тигр-гигант не заметил Тарзана — были дела поважнее. И лишь приступив к трапезе, он обратил свой взор на висящее тело. Тигр мгновенно позабыл про еду. Пригнув голову, он пристально глядел на Тарзана, скаля убийственные клыки. Зверь наблюдал за новой жертвой. Из пещерообразной глотки раздался низкий, грозный рык. Бросив недоеденную добычу, он свирепо захлестал длинным хвостом по земле и крадучись стал приближаться к Тарзану.