Приключения Дениса Молодцова

Новелла третья. ДЕСАНТ НА ПЛУТОН

Первыми заметили изменения блеска Плутона, самой дальней планеты Солнечной системы, чилийские астрономы из обсерватории Мелипаль в Паранале. Впрочем, к этому моменту двойная планета Плутон-Харон уже не считалась самой дальней, за ее орбитой были открыты и другие космические объекты, претендовавшие на звание планет: Квуо-рар, круглый кусок чьда диаметром в тысячу триста километров, Томбо, также ледяная планетка диаметром чуть больше тысячи километров, и два десятка крупных астероидов из пояса Койпера диаметром от девятисот до тысячи километров. Астрономы утверждали, что со вводом в эксплуатацию новых телескопов они откроют еще не одно космическое тело за орбитой Плутона, и вполне возможно их заявления не были голословными. Пояс Койпера действительно таил в себе неизведанные запасы «строительного материала из которого около четырех с половиной миллиардов лет назад создавалась Солнечная система. Однако речь в данном случае идет о Плутоне, долгое время считавшимся спутником Урана, который оторвался от него в результате какого-то катаклизма и стал самостоятельной планетой.

Плутон был известен еще древним шумерам пять тысяч лет назад. Однако для современников открыл его в тысяча девятьсот тридцатом году американский астроном Клайд Томбо. Спутник же Плутона Харон и вовсе был открыт лишь в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году астрономом Дж. Кристи, и стало ясно, что эту пару и в самом деле можно назвать двойной планетой. Во-первых, потому что Харон вращается вокруг Плутона, синхронно с вращением самого патрона, всего в двадцати тысячах километров от него. Во-вторых, потому что его диаметр всего вдвое меньше диаметра Плутонаnote 5.

Благодаря длительным наблюдениям за планетой в начале двадцать первого века астрономам удалось установить многие характеристики пары, в том числе состав пород, газовый состав атмосферы, альбедо и другие. Оказалось, что Плутон не похож на своего спутника, так как плотность его вдвое больше, а отражательная способность меньше. По сути Харон являлся куском водяного льда, в то время как Плутон имел каменное ядро и был покрыт не только толстым слоем льда, но и замерзшими газами и обломочным материалом — свалившимися на него за миллиарды лет осколками астероидов, метеоритов и ядер комет, а также кое-где слоем пыли, образующим своеобразные темные «моря».

И вот альбедо Плутона изменилось, планета стала менее контрастной и более светлой. Впечатление было такое, будто замерзшие на его поверхности газы вдруг испарились и одели Плутон (и Харон тоже) хорошо отражающим свет слоем тумана.

После того как сообщение об открытии распространилось в научном мире, в область пространства в направлении на созвездие Козерога — именно там в это время находилась двойная планета относительно Земли — были направлены телескопы большинства обсерваторий мира, в том числе такие крупные, как Субару в Японии, Хобби-Эберли и Кек-1 в США, Анту, Кьюен и Йепун в Чили, LZT в Канаде и БТА в России, в Симеизе. И уже через два дня наблюдений стало ясно, что у Плутона действительно появилась достаточно плотная атмосфера.

Они поссорились.

Денис даже не понял причины.

Ну допустим, в беседе с друзьями — сидели вечером в его московской квартире на Воробьевых горах, пили вино, шутили — он позволил себе нелестно отозваться об американцах, великое ли дело? Беседа была не из разряда политических, тем более что все были навеселе после удачной спасательной операции: команда Славы Абдулова, ставшего командиром космического спасателя «Амур», вытащила экипаж корейского «челнока» «Ким Чен Ир» прямо из внезапно взорвавшегося ядра кометы Синити-Хоси. И тем не менее Кэтрин обиделась, резко заявила, что русские не лучше, что они до сих пор испытывают имперские амбиции, хотя сами не могут обойтись без помощи других стран, и хлопнула дверью. То есть ушла.

Денис думал, что это временное явление, так как ссоры с женой происходили и раньше: оба претендовали в семье на роль лидера, — но заканчивались мирно. Однако наутро он обнаружил, что Кэтрин уехала совсем. К себе домой, в Америку, в город Окленд, штат Калифорния, где у нее была своя квартира. Так началось утро пятнадцатого сентября для Дениса Молодцова, подполковника Российских войск космического назначения, начальника группы риска и заместителя начальника национального Центра экстремального оперирования в космосе (ЦЭОК), мастер-пилота, командира двадцати с лишним спасательных экспедиций.

Прошел год, как он женился на Кэтрин Быоти-Джонс, капитан-командоре Военно-космических сил США, командире шаттла «Техас», которую он спас во время рейда к астероиду Ирод и которая спасла его во время экспедиции к объекту Окурок. Двух встреч в экстремальных условиях оказалось достаточно, чтобы у молодых людей возникла симпатия друг к другу, а потом вспыхнула и любовь. На третьей встрече — Кэтрин пригласила его к себе в Окленд — Денис понял, что жить без нее не может. На четвертой — теперь майор пригласил ее в Россию, сначала в Москву, потом в деревню под Смоленском, где жили родители — он сделал ей предложение. Через месяц они поженились.

Свадьбу играли дважды: по-русски — в России, по-американски — в Соединенных Штатах. Впрочем и там и там свадьба была достаточно скромной, так как оба служили в космических войсках своих стран, оба подписывали обязательства хранить государственные тайны и оба имели друзей-военных, которых не слишком охотно отпускали со службы, а тем более за границу.

Год пролетел незаметно.

Денису — рост средний, метр восемьдесят, лицо худое, с упрямым подбородком, курносый нос, светло-серые глаза, шапка русых волос, делающая его похожим на поэта Сергея Есенина — исполнилось тридцать лет. Кэтрин — высокая, гибкая, красивая, черные брови дугой, пунцовые губы, темно-серые глаза, волосы до плеч — отстала от него на год, ей было двадцать девять.

Он получил звание подполковника и стал начальником группы риска российского ЦЭОК, а также заместителем начальника Центра, она продолжала летать на шаттлах, в том числе совершила месячную экспедицию на Венеру, на поверхность которой упал астероид Ирод.

Как оказалось, крестообразный объект, начиненный спорами чужой жизни, не разбился, доказав, что это не простой космический булыжник, и в горячей плотной атмосфере Венеры стали проявляться странные эффекты, говорящие о том, что зародыши Ирода ожили. Чем это могло закончиться, догадывались многие ученые, но точно не знал никто.

Другой необычный объект под названием Окурок, вторгшийся в Солнечную систему на полгода позже Ирода, — гигантская труба с выходом в «иное пространство». — также остался здесь, но пристроился он не к Венере, а к Меркурию, точнее, занял позицию между ним и Солнцем, направив один из концов трубы на светило. Подлететь к нему пилотируемым земным кораблям не удавалось, лишь автоматические зонды с трудом преодолевали огненное дыхание Солнца, но и они долго работать так близко от него не могли. Поэтому Окурок оставался пока осколком «терра инкогнита», давая обильную пищу ученым, журналистам и обывателям, часто обсуждавшим загадки природы на разного рода телешоу, которые поддерживали интерес к проблеме.

Год молодые прожили, как говорится, душа в душу. Не без трений и мелких обид, но с огромной радостью. Ничто не предвещало конфликтов и долговременных ссор, хотя опять же стоит подчеркнуть, что оба были лидерами и постоянно искали компромиссные решения. И находили. До последней минуты. А потом Кэтрин тихо собрала вещи и улетела к себе, оставив записку всего с двумя словами: «Не ищи». Что означало: она весьма сильно рассердилась на последние неосторожные заявления супруга, захмелевшего от бокала шампанского.

Впрочем, эту причину вообразил себе он сам, после долгих размышлений о смысле жизни, потому как на его взгляд других причин просто не существовало.

Последнюю неделю — начало июня — он находился в отпуске, собираясь показать жене прекраснейшие уголки России. Но она улетела, и план сорвался. Мучаясь от неразрешимости вопроса: с одной стороны, хотелось немедленно мчаться в Окленд и помириться, с другой — гордость нашептывала: какого дьявола, пусть сама мирится, ты ни в чем не виноват! — Денис провел два дня в полном расстройстве чувств. На третий решил все-таки позвонить тёще и выяснить, где ее дочь, но в это время в квартире раздался телефонный звонок.

Обрадованный — сама решила позвонить! — Денис схватил трубку и услышал глуховатый бас генерала Зайцева; генералом и начальником Центра он стал полгода назад, заменив на этом посту ушедшего в отставку генерала Лещенко.

— Не спишь, подполковник?

— Нет, — разочарованно ответил Денис.

— Что-то мне голос твой не нравится. Как настроение?

— Комси комса.

— С чего бы это?

— Так… долго рассказывать.

Зайцев хмыкнул.

— Надеюсь, ничего серьезного? А скажи-ка мне, дорогой Денис Васильевич, одну вещь: где твоя жена в настоящий момент?

— Зачем она вам? — пробурчал Молодцов, неприятно удивленный странным вопросом.

— Да, понимаешь, есть тут подозрение…

— Она… уехала… к себе домой…

— Когда?

— Два дня назад. А что? В чем дело, Константин Петрович?

— Черт! Все сходится!

— Да что произошло? — заволновался Денис, отгоняя недобрые предчувствия. — С Катей что-то случилось?!

— Ничего с твоей Катей не случилось. Похоже, американцы нас снова опередили. Слышал об испытаниях нового шаттла?

— Слышал. Мы и сами готовимся испытать новую «Ангару».

Речь шла о создании принципиально новою космического корабля, использующего принципы теории УКС — упругой квантованной среды. Эту теорию разработал известный российский ученый Владимир Леонов еще в начале девяностых годов двадцатого века. По его расчетам корабли такого типа были способны облететь Солнечную систему за считанные месяцы.

— Так вот, американцы запустили свою колымагу с леоновским двигателем, и не куда-нибудь, а к Плутону. Соображаешь? И есть подозрение, что руководит экспедицией твоя жена.

— Не может быть!

— Может, подполковник, может, к великому прискорбию.

— Она мне ничего не сказала…

— Ну это объяснимо, она человек военный, решительный и тоже связана гостайной. Ты бы ей сказал об испытаниях?

— Н-нет…

— Вот видишь. Короче, отпуск твой закончился, дуй на базу. Решено испытательный полет стоодиннадцатой «Ангары» направить к Плутону, из-за которого сейчас ломают копья все астрономы. Возглавишь экспедицию ты, как самый опытный драйвер.

Денис хотел было ляпнуть, что он не готов к такому длительному путешествию в космос, но вовремя прикусил язык. Генерал бы его не понял. Да и создатель новой «Ангары» уверял, что до Марса на его корабле можно долететь всего за двадцать два часа, а до Плутона, если не ограничивать скорость, за три—четыре дня.

Однако неужели это правда, что жена улетела на Плутон, воспользовавшись ссорой? Чтобы он не стал расспрашивать, по какому поводу ее вызывают в НАСА?

Новый российский «челнок» «Ангара-111» носил собственное имя «Амур». Он был создан всего месяц назад в условиях строжайшей секретности, что, как оказалось, вовсе не гарантировало России главенствующей роли в исследовании Солнечной системы. Американцы тоже владели новейшими технологиями конструирования космической техники, а старт их шаттла «Калифорния» только доказывал тот факт, что и они умеют пользоваться разработками ученых из России. Во всяком случае позже стало известно, что главным конструктором «Калифорнии» стал белорусский ученый-физик Штамм, учитель Леонова, уехавший из Белоруссии еще в начале девяностых годов двадцатого столетия.

Его ученик Владимир Леонов, будучи еще кандидатом технических наук, примерно в те же годы разработал революционную теорию вакуума как упругой квантованной среды, позволявшую увязать воедино квантовую теорию поля, теорию струн, теорию гравитации и Эйнштейновскую общую теорию относительности в одно целое. Естественно, его теория УКС была встречена в штыки ортодоксальной наукой, что однако не помешало её творцу продемонстрировать реальные физические эффекты и разработать первый в мире антигравитационный двигатель. Впрочем, не первый, если учесть, что американцы сумели сделать то же самое в те же сроки.

Корабль был красив.

Денис восхищенно рассматривал крутые обводы корпуса «Амура», напоминающего две переходящие друг в друга «летающие тарелки», и верил, что это творение рук человеческих действительно способно летать, несмотря на отсутствие ракетных дюз и видимых двигательных гондол. Он уже знал, что принцип работы главной энергетической установки «Амура» основан на сферической деформации вакуумного поля, не имеющей ничего общего с реактивной отдачей, используемой в обычных ракетах, но это знание пока было чисто теоретическим. Теперь предстояло проверить принцип антигравитации на деле. Хотя по утверждению разработчиков корабля модели его уже летали.

Девятнадцатого июня в главном корпусе Центра экстремального оперирования, располагавшемся в Плесецке, собралась команда, которая должна была совершить испытательный полет — сверхдальний бросок к Плутону. В неё вошли, кроме Молодцова, проверенные в деле специалисты: капитан Вячеслав Абдулов и планетолог Феликс Эдуардович Глинич, а также один из разработчиков «Амура» инженер Михаил Жуков. На борту корабля он должен был выполнять роль бортинженера. Главный конструктор «Амура» Владимир Александрович Леонов тоже хотел войти в состав экипажа, но ему уже исполнилось семьдесят лет, и столь экстремальное путешествие он мог не выдержать. Главе службы безопасности РВКН генералу Матвейкину с трудом удалось отговорить его от этого шага.

Совещание экипажа с конструкторами, командованием РВКН и учеными, заинтересованными в изучении планет Солнечной системы, длилось недолго. Поджимало время. Уже было точно известно, что американцы и в самом деле запустили свой новый шаттл к Плутону, не поставив в известность своих коллег по освоению космоса из других стран, и российские специалисты не могли и не хотели оставаться в стороне от этого процесса. Полет «Амура» должен был утвердить амбиции России на звание передовой космической державы, а главное — мог послужить человечеству не меньше, чем грандиозные американские проекты, так как все хотели знать, что же все-таки происходит на окраине Солнечной системы, почему вдруг резко изменился блеск Плутона. По имевшимся у астрономов данным эта небольшая планета состояла из льда и камня и была покрыта тонким слоем замёрзшего азота с небольшой добавкой метана, поверх которого кое-где собрался значительный слой пыли. Температура на её поверхности не превышала семидесяти градусов по Кельвину, то есть составляла минус двести три градуса по Цельсию. Харон же и вовсе представлял собой кусок льда сферической формы, не имеющий даже следов атмосферы, поэтому интерес ученых был оправдан. На границах Солнечной системы произошло необычное событие, и стоило проверить, что это за событие и чем вызвано.

Хотя в душе Денис понимал, что руководители российского космического Агентства, равно как и высшие чиновники, были просто уязвлены тем, что их опередили американцы.

— Цель ясна? — закончил совещание командующий РВКН.

— Так точно! — вытянулся Денис.

— На всякий случай повторю: главное — вернуться! Хрен с ним, с Плутоном, дождется своей очереди, еще успеем погулять по его равнинам. Понятно?

— Так точно, — повторил Денис, подумав, что для него теперь главное — наши американский «челнок» «Калифорния». Что он скажет при встрече его капитану Кэтрин Бьюти-Джонс, то есть своей законной супруге, Денис еще не знал.

Угольно-черное небо со всех сторон.

Сверкающая полоса Млечного Пути и звезды. Одна крупнее остальных — родное Солнце, видимое с расстояния в сорок астрономических единиц или шесть миллиардов километров.

Денис переключил вектор системы обзора, и на передние экраны рубки выплыл туманно-голубоватый горб близкой планеты, из-за которого виднелся еще горбик, только туманно-белесый, похожий на шляпку шампиньона. Плутон и Харон. Но — оба с приличной атмосферой, сквозь которую ничего нельзя было разглядеть, что делается на поверхности планеты и её спутника. Нельзя даже с уверенностью утверждав, что эта поверхность существует, хотя локаторы и фиксируют твердое и очень неровное дно на глубине в двадцать километров. И все же не видать ни зги, сплошной туман, газовый компот: азот — двадцать процентов, метан — около одного процента, чуть-чуть кислорода, совсем немного водорода, остальное — водяной пар.

— Ничего? — задал Денис сакраментальный вопрос.

— Ничего, — односложно отозвался бортинженер Миша Жуков, оказавшийся добрейшей души человеком.

Имелось в виду, что никаких следов пребывания возле Плутона шаттла «Калифорния» не наблюдалось. Американский «челнок» как в воду канул, несмотря на доказательства старта к Плутону, полученные с Земли благодаря работе спецорганов. Было известно, что «Калифорния» действительно стартовала к границе Солнечной системы с тремя астронавтами на борту, и командовала экспедицией капитан Кэтрин Бьюти-Джонс, жена Дениса Молодцова. А поскольку по пути к Плутону корабль Кэтрин обнаружить не удалось, как и возле самого Плутона, приходилось предполагать, что он совершил посадку на поверхность планеты. Или её спутника. Куда именно — еще предстояло выяснить.

Полёт длился четверо суток.

Еще никогда прежде Денис не командовал кораблем, способным достигать половины скорости света без особых усилий. Конечно, все дело было в принципе работы двигателя, использующего напрямую энергию вакуума, и все же возможности «Амура» впечатляли даже бывалых косменов, какими были Денис и Слава Абдулов. Единственным слабым местом «челнока» оказалась его защита: при скоростях в сто тысяч километров в секунду столкновение с любой песчинкой грозило ему катастрофой, не говоря уже о столкновении с более крупными небесными телами, обломками астероидов и комет. Но обошлось. Столкновения имели место, причем довольно часто, однако обтекаемый корпус «Амура», усиленный плазменным слоем и магнитным экраном, тормозящими и отбрасывающими мелкие камешки, пока выдерживал лобовые удары. Что будет, столкнись он с более крупным метеоритом, гадать не хотелось.

— Что будем делать, командир? — осведомился штурман корабля Слава Абдулов, отращивающий во время экспедиций усы и бородку.

— Радио на базу, — буркнул Денис. — Мы на месте. Начинаем наблюдение за объектом. Аппарат ведет себя прилично, особых претензий не имеем.

— Есть претензии, — возразил ради объективности Миша Жуков, часто пропадавший в машинном отделении. — Генератор нужно дублировать и…

— Отставить возражения, подробностями будем делиться на Земле. Главное — всё работает. — Денис подумал. — Добавь еще: нет ли вестей от… Кэтрин? Впрочем, — он еще немного подумал, — не стоит, были бы новости, нам бы и так сообщили. Короче, парни, высовываем наружу все наши глаза и уши и смотрим, что здесь происходит. Выводы будем делать потом. Ясно?

— Так точно! — дружно ответил экипаж.

Конечно, основную нагрузку по наблюдениям за Плутоном и его спутником взял на себя бортовой исследовательский компьютер. Но и экипажу пришлось поучаствовать в этом процессе, тем более что заниматься ему в принципе было больше нечем.

Спали по очереди, парами, и вели обзор тоже парами, изучив за три дня почти все видимые детали обеих планет. Впрочем, деталей этих набралось немного, поверхность Плутона и Харона по-прежнему скрывал густой белесо-голубой туман, поэтому удавалось лишь изредка увидеть что-либо поинтересней ровной пушистой пелены.

Фонтаны пара, достигавшие высоты в полтора десятка километров.

Смутные тени, снующие в бело-голубоватых глубинах атмосфер.

Стремительные голубые и зеленые струи, похожие на возникающие за самолетом в стратосфере Земли торсионные хвосты.

Возникающие и исчезающие геометрически правильные полупрозрачные фигуры.

Тусклые вспышки на дне появившейся атмосферы обоих партнеров — Плутона и Харона.

Гирлянды звездочек, медленно разгорающихся и медленно гаснущих, тоже образующих контуры неких геометрических фигур, кругов, овалов и квадратов.

Что за процессы шли в атмосферах планеты и спутника, догадаться было трудно, однако мнения всех членов экипажа «Амура» совпадали: здесь есть жизнь!

Спорили, конечно.

Роль зануды-скептика брал на себя Глинич, приводивший множество аргументов в пользу отсутствия жизни от: «атмосфера Плутона не имеет кислорода, да и температура здесь слишком низкая», до «раньше ведь никакой жизни не было, а то, что мы видим, является активизацией раскаленного ядра планеты». Но все его аргументы разбивались о факты, зримые невооруженным глазом, фиксируемые аппаратурой, от них невозможно было избавиться или отмахнуться. Плутон ожил! А вместе с ним и его ледяной собрат-спутник, никак не претендующий на роль планеты с раскаленным каменным ядром. Впрочем, и сам Плутон такого ядра не имел, судя по фактическим измерениям его характеристик. Да, температура приповерхностного газового слоя значительно повысилась — до минус шестидесяти — минус пятидесяти градусов по Цельсию, но все же о лавовых извержениях и горячих гейзерах речь не шла. Лёд на поверхности планеты должен был оставаться льдом.

Три дня «Амур» наматывал витки вокруг Плутона на высоте тридцати тысяч километров, чтобы видеть сверху и Харон. Затем Денис повел его ниже, на двухсоткилометровую орбиту. Никаких свидетельств того, что в этом районе летает американский шаттл, по-прежнему добыть не удалось, и у командира зашевелилась шаткая надежда на его «полное отсутствие всякого присутствия» в системе Плутон-Харон. Возможно, «Калифорния» уже вернулась домой, а вместе с ней и Кэтрин, и ничего плохого с ней не случилось. А помириться с женой он всегда успеет, лишь бы она была жива!

— Предлагаю приземлиться, — сказал Феликс Эдуардович Глинич, приросший к приборам бортового исследовательского комплекса; об опасности подобных мероприятий он по обыкновению не думал, считая, что безопасностью операций должны заниматься компетентные в этом вопросе люди. — Точнее приплутониться. Или еще лучше — прихарониться. Спутник на мой взгляд интереснее патрона. Очень хочется посмотреть, что там творится.

— А что там творится? — осведомился Слава Абдулов, занятый больше навигационными расчетами, чем визуальным наблюдением окрестностей Плутона.

— Посмотрите. Это синтез локационного сканирования.

Глинич развернул над пультом объемное изображение Харона, затем укрупнил одну его часть, убрал фон, и экипаж «Амура» увидел необычную картину: поверхность небольшой планетки покрывал геометрически правильный узор глубоких прямоугольных в сечении рвов.

С минуту все молчали, разглядывая ландшафт, скрытый от прямого наблюдения белой дымкой атмосферы, но доступный локаторам корабля. Потом Абдулов хмыкнул:

— Каналы, что ли?

— Не знаю. Раньше их не было. Я имею в виду, что с Земли их нельзя разглядеть в телескопы.

— Но они, похоже, прорублены во льду, уж больно правильная форма.

— Возможно, это просто система трещин…

— Разуй глаза, Эдуардович! Рвы выглядят как искусственные каналы! Неужели будешь спорить?

— Не буду.

— Надо садиться, командир! — Абдулов оглянулся на бортинженера. — Миша, мы сможем нырнуть на дно атмосферы Харона?

— Хоть сто порций! — ответил жизнерадостный Миша Жуков: рот до ушей, нос пуговкой, азартные желтые глаза. — Машина работает как часы. Генератор, правда, пошел на снижение мощности… но это объяснимо, мы же на Земле не гоняли его так, как здесь.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что генератор может гавкнуться в любой момент, — буркнул Денис. — Так, Михаил Батькович?

— Ага, — с той же жизнерадостностью ответил бортинженер.

— Ни фига себе! В таком случае нам домой бы как-нибудь добраться, а не приплутониваться.

— Вот и я думаю…

— Сначала надо найти «Калифорнию», — мрачно сказал Денис. — Пока не найдем, о возвращении и не надейтесь.

— Да я что, как скажете…

— Есть! — вдруг издал восклицание Глинич; для обычно меланхолически настроенного планетолога такой взрыв эмоций был в диковину. — Вижу!

— Что ты там увидел? — посмотрели на него все.

— Металл! Локатор засёк на поверхности Плутона металлический объект!

— Ну и что? — пожал плечами Абдулов.

— «Калифорния»? — мгновенно отреагировал Денис.

— Масса большая, может быть, и «Калифорния».

— Или большой железный метеорит, — возразил Абдулов.

— Сейчас Батя проверит параметры и даст заключение.

Батей все они называли бортовой компьютер.

Денис от волнения дёрнул рукой, всплыл над креслом: он не был пристегнут страховочным ремнем, а в кабине царила невесомость.

— Давай быстрей!

— Батя и так трудится вовсю.

— Засёк координаты района?

— Обижаешь, командир, не промахнемся. На следующем витке покажу это место. Помните, мы зафиксировали самый большой паровой фонтан на экваторе? Это примерно в том районе. Потерпите двадцать минут.

В рубке «Амура» наступила тишина.

Денис и Абдулов не сводили с экранов глаз.

Миша Жуков порхал по кабине как бабочка, то исчезая в люке, ведущем в соседний — приборно-агрегатный отсек, то появляясь вновь. Он работал с бортовой аппаратурой, контролирующей состояние систем и узлов корабля, поэтому не мог отвлекаться на созерцание космических панорам, однако иногда приклеивался к обзорным экранам, чтобы бросить заинтересованный взгляд на двойную планету, скрывающую под туманной воздушно-паровой оболочкой неведомые тайны.

Двадцать минут — именно столько требовалось «Амуру» на один виток вокруг Плутона на заданной высоте — истекли.

— Вот, смотрите. — Глинич подвёл крестик курсора к вихревому облачному образованию на белом фоне атмосферы. — Даю обработку локационного поля.

Картина на главном обзорном экране изменилась.

Туманный слой стал почти прозрачным, позеленел, и сквозь него проявился необычный ландшафт — скопище гигантских снежинок размером с земной стадион, соединяющихся в удивительной красоты «снежную корочку». А в центре одной из «снежинок» торчало овальное черное пятнышко, похожее на арбузное семячко.

— «Калифорния»? — проговорил Денис пересохшими губами.

— Если это американцы, почему они не отвечают на запросы? — резонно заметил Абдулов.

— Не знаю… но это они! Будем садиться! Всем по местам, начинаем подготовку. Радио на базу: нашли шаттл, на вызовы не отвечает, идем на Плутон.

«Амур» упёрся в пространство, замедляя скорость…

Белесая бездна без конца и края, ни одного ориентира не видно, сплошной туман, кое-где распадающийся на клочки и струи, расступавшийся пузырём и тут же расползающийся пеленой.

Лёд под ногами, то бугристый и волнистый как стиральная доска, серый, запылённый, с вкраплениями мелких и крупных булыжников, то удивительно белый, ровный и гладкий как каток.

И странные звуки, то и дело прилетающие из тумана: серии гулов и отголосков разного тембра, щелчки, свисты, скрежет, булькание, шипение пара, удары, сотрясающие почву, вызывающие недолгое глухое эхо.

Они стояли втроем — Миша Жуков остался на борту — на синеватой пластине льда и озирались по сторонам, жадно всматриваясь в туман и вслушиваясь в долетавшие со всех сторон звуки. Молчали, ожидая появления из тумана неких чудовищ, издающих рёв и гул. Но шумы продолжали доноситься отовсюду, а чудовищ все не было, вокруг завивались спиралями белесые струи тумана и ничего кроме.

— Парилка… — пробормотал Абдулов.

Никто ему не возразил. Атмосфера Плутона и в самом деле на восемьдесят процентов состояла из водяного пара, хотя при этом температура приповерхностного слоя этого с позволения сказать воздуха, но превышала минут двенадцати градусов по Цельсию.

«Амур» не подвел.

Посадка прошла удачно, несмотря на переживания бортинженера и опасений экипажа по поводу «ныряния в омут с непредсказуемыми последствиями». Корабль вёл себя практически идеально, совсем не так, как те ракетные корабли, которыми командовал Молодцов до этого полета.

Сели они примерно в десяти километрах от «снежинки», в центре которой разметился американский шаттл, до сих пор не подающий признаков жизни. В том смысле, что он не отвечал на радиозапросы, хотя судя по тепловому излучению и электромагнитному фону был в исправном состоянии. Единственное, что настораживало: по анализу Бати выходило, что весь он покрыт сверху тонкой корочкой льда и изморози. А такое могло случиться лишь в одном случае: если на его борту не было людей, которые должны были контролировать состояние шаттла и включать время от времени системы внешней очистки корабля.

— Как там погода? — прилетел по рации голос Миши Жукова.

— Нормально, — очнулся Денис, — выходим в путь. Будь повнимательнее; если что-то произойдет непредвиденное, ори благим матом.

— Можно и просто матом, — добавил Абдулов со смешком. — Мы поймем.

— Идем уступом, — сказал Денис, унимая поднявшее в душе волнение. — Первым я, замыкающим ты, Слава. Не забывай оглядываться. Мало ли что или кто появится. Вдруг здесь водятся злые крокодилы.

— Вряд ли, — меланхолично заметил Феликс Эдуардович Глинич, поглядывающий на экранчик органайзера, который поддерживал связь с исследовательским комплексом корабля. — Батя ничего опасного не видит в радиусе десяти километров. Докладывает о гейзерах и каких-то стенах.

— Что еще за стены?

— Локатор фиксирует стены, возможно — это ледяные образования, скалы.

— Где это?

— Да везде, ближайшая всего в километре от нас. Можем подойти посмотреть.

— Нам не стены нужны, а как раз наоборот — проходы между ними. Миша, ты видишь стены?

— Вижу, они действительно повсюду.

— А где же те «снежинки», что мы видели сверху? — поинтересовался Абдулов.

— Вот эти стены и образуют «снежинки», — сказал Глинич. — Точнее, мы с плоскости видим «снежинки» как изломы стен.

— Поехали, — решительно сказал Денис, делая шаг… и взлетел над ледяным бугром на полметра; сила тяжести на Плутоне была в десять раз меньше, чем на Земле.

— Оп-ля! — сделал такой же шаг-прыжок Абдулов. — Здорово! Однако так мы далеко не уйдем.

— Включаем «кузнечики». Держитесь в пределах прямой видимости.

«Кузнечиками» космонавты называли электроионные движки, встроенные в наспинные ранцы скафандров, которые использовались для перемещения в открытом пространстве. Однако слабая сила тяжести на Плутоне позволяла использовать «кузнечики» и здесь.

Поднялись над ледяной бугристой поверхностью на два метра, медленно двинулись в туман, определив направление — на массив металла в десяти километрах, представляющий собой американский шаттл «Калифорния».

У Дениса снова сильно забилось сердце, участилось дыхание — в преддверии встречи с Кэтрин (дай Бог, чтобы она была жива!), что отметил и медицинский анализатор скафандра, проговорив заботливым женским голосом:

— Рекомендую успокоительные процедуры, полный покой, расслабление. Думайте о приятном. Для релаксации советую принять эуфан.

— Спасибо, — буркнул Денис, на мгновение отключив рацию, — я обойдусь.

Корпус «Амура» скрылся за пеленой тумана. Отряд окунулся в бело-голубоватое ничто без дна и границ, глазу не за что было зацепиться в этом пространстве, и лишь тепловизоры, изображение которых проецировалось на лицевую пластину шлема, помогали различать провалы и твердые предметы, возникавшие на пути в двадцати-тридцати метрах.

По-прежнему из глубин белесого ничто, скрывающего ледяной ландшафт Плутона, доносились необычные звуки, и по-прежнему американский шаттл «Калифорния» не откликался на радиовызовы, будя у экипажа «Амура» мрачные предположения,

В белой мгле появилась более плотная тень, отвердела, превратилась в снежно-ледяной конус, издающий басовитое булькание, будто в гигантской бочке кипела вода. Высота конуса, судя по оценке скафандровых компьютеров, достигала тридцати метров, диаметр — около сотни.

— Можно, я посмотрю, что это такое? — спросил Глинич, не скрывая своей профессиональной заинтересованности.

— У нас мало времени на исследования, — пробурчал Денис, сам испытывая желание посмотреть на конус сверху; энергозапас скафандра был рассчитан всего на двое суток непрерывной работы, и сколько понадобится времени на изучение обстановки вокруг «Калифорнии», никто сказать не мог.

— Я мигом.

Феликс Эдуардович взмыл вверх, растаял в струях белесой пелены. Через полминуты в наушниках раций Дениса и Абдулова раздался его хрипловатый голос:

— Это дыра, ледяной вулкан, точнее — водяной. Из него идет пар с плюсовой температурой. Может быть, я вернусь за датчиками и химанализатором? Надо бы установить здесь парочку.

— В другой раз. Возвращайся.

— Такая интересная дырка… я спущусь в нее на пару метров… — Голос Глинича ослабел, потерялся в тресках эфира.

Ландшафт под ногами опустившихся на лёд космонавтов вздрогнул, из недр ледового щита донесся низкий прерывистый гул.

— Уходи оттуда к чертовой матери! — рявкнул Денис. — Феликс Эдуардович, быстро назад!

Еще один удар-толчок едва не сбил разведчиков с ног. Они вынуждены были включить «кузнечики», поднялись над содрогающейся бугристой равниной на несколько метров.

— …тся я понял, — выплыл из шумов эмира голос планетолога. — Это действительно гейзер, сейчас он сработает.

Вверху сгустилась тень, превратилась в размытое пятно, затем в искаженную туманными струями фигуру человека в скафандре.

— Феликс, какого дья… — Денис не договорил.

С оглушительным шипением и клокотанием из отверстия конуса вверху вырвался столб разогретого пара, а за ним — трасса водяных капель, каждая — размером с земной корабль. Воздух вокруг плутонианского гейзера заходил ходуном, бросая висящих космонавтов из стороны в сторону. Совсем рядом на равнину упала огромная водяная капля, едва не похоронив их под собой.

— Сматываемся! — бросил Денис, устремляясь прочь от проснувшегося вулкана.

Один за другим они понеслись в туман, однако вскоре вынуждены были остановиться, наткнувшись на ледяную стену. В этот момент сверху на них посыпалась водяная пыль, превращаясь в град величиной с кулак человека, и закончилась эта водоледяная феерия густым снегопадом. Снежинки тоже были очень крупными, величиной с ладонь, и объемными, фестончатыми, ажурными, очень красивыми.

Пришлось пережидать, когда закончится снегопад.

— Что там у вас? — донёсся далекий голос Жукова. — Я вижу красивый фонтан высотой в десять километров. Странный такой фонтан. Такое впечатление, что…

— Ну?

— Сейчас с Батей посоветуюсь. — Пауза. — И он тоже подтверждает. Такое впечатление, что вода бьет не куда попало, а целенаправленно, порциями. Во всяком случае, струя накрыла прямое солнечное восхождениеnote 6, образуя цепочку валов… — Еще одна пауза. — Знаете, что получилось?

— Могу предположить, — отозвался Глинич. — Струя воды рисует «снежинки».

— Точно! Очень похоже! Мы видели скопище таких «снежинок» с орбиты, только эти грубее.

— Разве тебе оттуда видно? — засомневался Абдулов.

— Батя проанализировал картинку с локатора и дал изображение. Я вам точно говорю — «снежинки».

Денис посмотрел на висевшего в трех метрах от него на струе плазмы Глинича.

— Феликс Эдуардович, чтоб это было в последний раз. А если бы струя воды вырвалась в тот момент, когда ты был внутри? В лепешку бы расшибла!

— Она вообще всех нас могла замочить, — философски заметил планетолог, помолчал и добавил: — И у меня есть подозрение…

— Договаривай.

— Больно ровный конус у этого вулкана. А внутри вообще идеально круглая труба…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Природа такие идеальные формы не реализует, она принципиально фрактальна.

— Так что же, по-твоему, этот конус сделали плутониане, что ли? — хмыкнул Абдулов.

— Не знаю. Но выглядит он искусственным сооружением. Да и струя воды, по словам Михаила, образовала цепь валов, близких по форме «снежинкам». Что это, если не водоледяной строительный комбинат?

— Чушь!

— Вовсе не чушь. Иначе как объяснить…

— Отставить споры, — прервал Глинича Денис. — Выводы будем делать после, имея на руках кучу данных. В настоящий момент мы заняты другим делом. Больше никаких отклонений от маршрута! Миша, сколько нам еще ползти до шаттла?

— Километра четыре.

— Конец разговорам. За мной.

Тройка космонавтов поднялась вдоль удивительно ровной ледяной стены на высоту в триста метров и направилась над ровной и гладкой, покрытой снегом и изморозью крышей уступа в направлении на «восток», в ту сторону, где вставало Солнце.

Сначала они услышали странные звуки, вдобавок к тем, что доносились со всех сторон: тихий шелест, посвистывание, жужжание. Это жужжание периодически усиливалось, превращаясь в скрежет наподобие того, что издает щетка мусороуборочной машины, вращаясь по асфальту, и ослабевало.

Остановились, не понимая, откуда на Плутоне оказалась мусороуборочная машина.

— Миша, — позвал бортинженера Денис, — ничего не видишь по вектору движения?

— Нет, — отозвался через некоторое время Жуков. — Впереди скорее всего очередная «снежинка». А что?

— Слышим нечто странное…

— Нет, ничего не вижу, — после паузы сказал Жуков с сожалением. — Там пар струится… а может быть, не пар, а метель метет.

— Метель?!

— Струя какая-то более плотная, вращается как смерч… и движется.

— Ладно, посмотрим, мы как раз на нее выходим. Держитесь плотней, мужчины.

Жужжание ушло влево, постепенно слабея. Космонавты снова двинулись сквозь клубы тумана, вглядываясь в молочно-белую пелену, непробиваемую лучами нашлемных фонарей. Туман впереди сгустился, приобрел материальную плотность снежно-белой стены. Точнее, низ этой стены был инеисто-белым, а верх — на высоте двадцати метров — сверкал в лучах фонарей как полупрозрачная полированная глыба льда.

Зависли в воздухе, разглядывая стену.

Потом Глинич скользнул вперед, не обращая внимания на предостерегающий окрик Молодцова, дотронулся рукой в перчатке до бликующей гладкой поверхности.

— Кажется, я понял…

— Отойди от греха подальше, — посоветовал Абдулов. — Что ты понял?

Послышалось приближающееся тихое жужжание и потрескивание. «Мусороуборочная машина» возвращалась.

— Назад! — скомандовал Денис.

Космонавты отодвинулись подальше от стены, с опаской вглядываясь в струящееся марево тумана. Жужжание усилилось до громкого непрерывного скрежета и треска. В тумане образовался крутящийся электрический смерч, скользнул по стене, сдирая с нее слой льда, и ушел вправо, скрылся в тумане, оставляя за собой гладкую блестящую поверхность.

— Матерь божья! — пробормотал Абдулов.

— Всё правильно, — сказал Глинич уверенным тоном. — Эта штука обрабатывает лёд, чистит и формует. Я сразу догадался.

— Ты хочешь сказать…

— Это машина, — констатировал Денис. — Без сомнений. Теперь и я понял, что здесь происходит.

— Что?

— Стройка. Кто-то и в самом деле создал на Плутоне атмосферу и теперь строит изо льда города. Или какие-то технические сооружения.

— Бред! Кому нужны ледяные города?

— Кому-то нужны. А чему ты удивляешься? Вспомни Ирод, транспортирующий внутри себя целый банк зародышей. Он сел на Венеру, и теперь там развернулся планетарный родильный дом. А здесь очевидно сел другой корабль, владельцы которого готовят новое обиталище для своих питомцев.

— Никакого чужого корабля мы не видели.

— Он мог разбиться или же был сделан из льда.

— Ну это уж слишком… фантастично.

— Почему же? — поддержал Дениса Глинич. — Командир правильно мыслит. Мы присутствуем при реализации проекта панспермии, ничего экстраординарного.

— Ни фига себе! Солнечную систему начинают заселять зеленые человечки, кстати, не спрашивая у нас разрешения, а ты говоришь — ничего экстраординарного!

— Еще не факт.

— Как же не факт, если ты сам только что утверждал обратное?

— Эй, орлы, — перебил спорщиков Денис, — не время для препирательств. У меня нехорошее предчувствие. Если это и в самом деле переселение — нас ждут неприятные сюрпризы. Надо быстренько добраться до «Калифорнии», выяснить причины молчания американцев и убраться отсюда подобру-поздорову. Поэтому на научные изыскания больше отвлекаться не разрешаю. Феликс Эдуардович, как понял?

— Нормально, — отозвался Глинич рассеянно. — Эх, нам бы установить здесь аппаратуру…

— Еще установим. Вперед!

Денис поднялся вдоль бликующей ледяной стены вверх, завис над ровной кромкой ледяной крыши, двинулся в прежнем направлении. Спутники последовали за ним, понимая, что если предположения их верны, ситуация может измениться в любой момент, и смогут ли они достичь цели, гарантий никто дать не мог. Надо было спешить.

Оставшиеся три с лишним километра до места посадки американского шаттла они преодолели за полчаса, любуясь проплывающими внизу ледяными башнями, геометрически правильными зубцами, стенами и шпилями, складывающимися в узор гигантской «снежинки». Туман слегка поредел, и горизонт видимости раздвинулся до пятидесяти метров. Впереди в развернувшемся кратере — в центре «снежинки» — появился синевато-серый горб. Приблизился, превращаясь в округлую гору, скрывающую внутри размытую слоем льда металлическую черепаху. Сомнений не оставалось: во льду был замурован космический корабль. А именно — американский «челнок» «Калифорния».

Денис сглотнул ставшую горькой слюну, беззвучно выговорил:

— Катя!

— Командир, что там у вас деется? — послышался голос Жукова. — Батя докладывает, что в вашем районе всплеск электромагнитных полей.

— Здесь летает полировщик льда, — ответил Абдулов.

— Что?! — не понял Жуков.

— Кто-то обрабатывает и полирует лёд.

— Кто?!

— Пришелец в пальто! Потом объясним. Командир, что будем делать? Если мы и в самом деле попали на стройку, нас запросто может задавить какой-нибудь здешний «подъёмный кран».

Вместо ответа Денис усилил тягу «кузнечика» и устремился к синевато-бликующему темному куполу американского шаттла. Завис над куполом, включил рацию:

— Кэтрин, ответь!

— Ответьте, кто на борту! — присоединился к нему Абдулов. — Есть кто живой?

Тишина, молчание на всех диапазонах, тихие шелесты эфира.

— Кэтрин, ответь! Почему молчите?! Что случилось?!

Ни звука в ответ.

Затем что-то хрустнуло, будто треснула стеклянная ваза, и в наушниках раций заговорил по-английски бестелесный голос:

— Борт шаттла «Калифорния». Экипаж отсутствует. Связи нет.

— Кто говорит?! — не сразу сообразил Денис. — Почему не отвечаете на аварийной волне? Где экипаж?

— Экипаж отсутствует. Вести переговоры не уполномочен.,

— Это их компьютер, — мрачно сказал Абдулов, подплывая к Денису. — Вряд ли он сможет объяснить, что произошло.

— Кто командует кораблем?

— Вести переговоры не уполномочен…

— Капитан Кэтрин Быоти-Джонс? Отвечай! Код вызова «три нуля»! Аварийная ситуация! Капитан — моя жена!

Пауза, тот же ровный, без интонаций, бесполый голос:

— Сообщите дополнительный код доступа для прямой связи. Вести переговоры не…

— Идиот! — взорвался Абдулов. — Ситуация вышла из-под контроля! Твои хозяева пропали без вести и, может быть, уже погибли! Отвечай на вопросы!

— Вести переговоры не…

— Когда экипаж покинул борт корабля? — терпеливо повторил вопрос Денис. — Сколько прошло времени? Отвечай! Аварийная ситуация! Код «три нуля»!

«Хруст стекла», шелесты, молчание.

— Семьдесят четыре часа, двадцать две минуты, сорок секунд назад. Прошу сообщить дополнительный…

— Почему они это сделали? Что случилось? Почему ушел весь экипаж?

— Код…

— Сними ограничения и блоки! Экипаж может погибнуть! Отвечай на вопросы! Почему борт корабля покинул весь экипаж?! Сколько всего человек в экипаже?

Еще одна пауза, более длинная.

— Вводную аварийного положения принял. Включаю «красную тревогу». Корабль был сбит…

— Что?!

— Корабль был сбит струей горячей воды под давлением на высоте километра. Генератор поврежден, запасы энергии минимальны. Экипаж вышел для устранения повреждений. Потом член экипажа пилот-прима Майкл Паровски заметил неопознанный объект и решил выяснить, что это такое. Исчез. За ним отправился бортинженер Хьюба Паркер. Связь прервалась. Через восемь часов после прекращения связи корабль покинул командир Кэтрин Бьюти-Джонс.

Перехватило дыхание.

Денис с трудом взял себя в руки.

— Куда она направилась?

— Двадцать два градуса к прямому солнечному восхождению…

— Точнее! Есть какие-то ориентиры? На каком расстоянии от корабля с ней прервалась связь?

— Два километра.

— Так близко? И ты ничего не заметил?

Пауза.

— Примерно в том же направлении периодически работает гейзер. После одного выброса связь прекратилась.

— Дай ориентир.

— Двадцать два градуса…

— Это не ориентир. Нас ты видишь?

— Система обзора фиксирует три объекта в скафандрах российского производства…

— Это мы. В каком направлении нам двигаться?

— Под углом сорок градусов к линии, соединяющей объекты и шаттл «Калифорния».

— Давно бы так. — Денис сориентировался, используя компьютерную систему навигации. — Парни, расходимся цепочкой и следуем в направлении на вон тот шпиль. Все видите?

— Это не шпиль, — уточнил Глинич, — а палец.

Ледяная скала, о которой шла речь, действительно напоминала человеческий палец, только в диаметре он превосходил башни московского Кремля.

— Соберитесь, парни. Вы устали, я тоже, но отдыхать будем потом. Чует моё сердце… — Денис не договорил.

Из белесой туманной бездны долетел гулкий удар, загремел отголосками в лабиринтах ледяных стен «снежинки». На одно мгновение показалось, что из тумана сейчас выбежит стадо слонов и растопчет попавшихся на пути людей.

— Поехали, — закончил Денис, преодолев паническое чувство потери .

Спешили, потому что приближалась плутонианская ночь: сутки на Плутоне равнялись шести с лишним земным суткам.

Вглядывались в туман и ледяные изваяния до рези в глазах.

За два часа преодолели всего полтора километра, консультируясь с бортовым компьютером «Калифорнии», который в аварийной по сути ситуации сохранил способность «трезво мыслить» и освободился от наложенных программой запретов на обмен информацией с «посторонними объектами».

Всё чаще из тумана доносились гулкие трески и Удары, от которых содрогались гигантские ледяные фигуры — кубы, пирамиды, тетраэдры, параллелепипеды, стены, слагавшиеся в геометрически правильную вязь «кварталов и комплексов» странного города на Плутоне. Температура воздуха в пределах данной местности постепенно повышалась, отчего туман стал редеть, в нем образовывались пузырчатые прозрачные полости, либо наоборот сгущения и струи, что затрудняло ориентацию и снижало дальность прямого видения.

Наткнулись на приличной высоты ледяной купол — не менее шестисот метров, диаметр которого также впечатлял, достигая километра. Глинич вспомнил, что такие купола располагались в основном в центрах скопления «снежинок», и предположил, что это здание «местной администрации», так сказать, своеобразный «Белый дом». Никто с ним спорить не стал, тем более что купол блистал полированными боками и был бело-полупрозрачным

Остановились, не зная, куда лететь дальше.

— Надо передохнуть, командир, — сказал Абдулов, — глаза устали.

Денис хотел было дать команду продолжать поиски, но сдержался. Он и сам держался из последних сил, несмотря на то, что «кузнечики» избавили их от необходимости идти пешком.

— Пятиминутный привал, горячий шоколад, тоник. Глаза закрыть, расслабиться. Эй, «Калифорния», твои хозяева не откликнулись?

— Нет, — лаконично ответил компьютер шаттла.

— А радиомаяки не слышны?

— Нет.

— Я тут погляжу, — пробормотал Глинич, направляясь к стене купола, — интересно…

— Командир, — прилетел голос бортинженера, — Батя отмечает какое-то шевеление неподалеку…

— Конкретнее: что за шевеление?

— Километрах в пятнадцати на схождение возникло уплотнение в форме сердца, оно дышит…

— Михаил, ты что там пил? — хмыкнул Абдулов.

— Что еще за сердце?

— Ну у него такая форма — человеческое сердце, только высота около километра… и оно дышит, то есть то сокращается, то раздувается, как живое…

— Что говорит Батя?

— Ничего, мало информации.

— Ладно, наблюдай.

— Так возле вас тоже что-то происходит, столб пара крутится.

— Мы не видим.

— Может быть, это и не пар, а столб нагретого воздуха.

— Ладно, будем начеку. Феликс Эдуардович, отдыхать, я сказал!

— Да тут что-то во льду виднеется, — пробормотал Глинич, раскорячившись на ледяном боку купола на высоте двух десятков метров. — Не могу понять… похоже на человеческую фигуру.

— Где?! Покажи! — Денис, едва не поперхнувшись соком (шлем имел специальную соску фастфуда), метнулся к планетологу.

Действительно в глубине синевато-белой полупрозрачной глыбы льда виднелась расплывчатая белая фигура, напоминающая человека в скафандре. Денису даже показалось, что она шевельнула Рукой, хотя это просто был обман зрения, порожденный бликом фонаря.

— Не может быть… — прошептал Денис.

— А вдруг? — возразил Глинич философски. — Что если американцы просто попали под водяной фонтан, под капель, и не смогли выбраться, вмёрзли в лёд?

— Не может быть…

— Командир, это они! — безапелляционно заявил прилипший к ледяной горе Абдулов. — Точно, кто-то из американцев. Видите? Под локтем слева искорка оранжевая моргает. Это аварийный маячок.

Денис вгляделся и невольно воскликнул:

— Катя!

— Ну, может быть, и не она, конечно, отсюда не видно, однако стоило бы раздолбать эту стенку и вытащить американца.

— Чем ты ее раздолбаешь? — поинтересовался Глинич. — Толщина льда в этом месте не менее десяти метров, никакой лазер не возьмет. Если только гранатами…

— Ага, с перспективой угрохать парня!

Гулкий треск разорвал воздух, скатился с горба купола, заставив всех замолчать.

— Миша, — позвал Денис, лихорадочно соображая, что делать. — Что у нас имеется на борту из оружия?

— Командир, ты не ушибся? — донесся удивленный голос бортинженера. — Сейф с оружием не в моей епархии.

— Я имею в виду дополнительные ракетные движки маневра. Их мы не использовали, но ведь они могут расплавить лёд?

— В принципе могут, но мы же не испытывали…

— Поднимай «Амур» в режиме АС, лети сюда!

— Что?!

— Делай, как я сказал!

— Я же разобью машину…

— Не разобьешь, Батя поможет. У нас есть шанс спасти Кэ… американцев. Они вморожены в лёд. Стартуй и…

— Командир! — перебил Дениса Абдулов. — Не нравится мне все это! Не сдать ли нам назад? Купол трескается!

Гулкий удар сотряс туман, рождая в ледяных лабиринтах стен серию отголосков.

Ледяная стена купола треснула сразу во многих местах.

— Назад! — рявкнул Денис. — Следите за стенами! Не попадите под обвал!

— Вообще надо убираться отсюда к ядрёной бабушке! — предложил Абдулов. — Что происходит, Эдуардович?

— Не знаю, — мрачно отозвался Глинич. — Может быть, плутонотрясение, может, сейчас начнется извержение водяного вулкана.

— Какой к дьяволу вулкан! Температура минусовая!

— Вулкан не обязательно должен испускать лаву и раскаленные камни, здесь он может выбрасывать горячую воду и пар.

— Тогда это гейзер.

— Не суть важно.

— Все равно это опасно. Командир, уходим.

— Там во льду люди! Их надо спасти!

— Как?

Еще один громовой удар разорвал недолгую тишину. По боку ледяного купола поползла еще одна трещина, пересекла смутно видимую белесую фигуру в толще льда.

— Катя! — бросился на стену Денис.

Еще удар и еще!

Множество родившихся трещин соединились в густую сеть, скрывшую от взора глубины ледяного массива. Брызнула ледяная крошка, из стены начали вываливаться ледяные глыбы. Одна из них едва не сбила Дениса, вторая ударила в плечо Глинича, отбрасывая на десяток метров.

— Феликс Эдуардович! — крикнул Денис.

— Ничего, я в порядке, — прохрипел планетолог, — скафандр не поврежден.

— Отходим назад! Миша, ты где?

— Стартовал, на подъеме, — послышался слабый голос бортинженера — В вашем районе наблюдается метель. Похоже, из почвы ударила струя пара, которая тут же замерзает… и еще что-то происходит… локатор показывает изменение форм рельефа.

— Давай быстрей! Нас видишь?

— Иду по пеленгу.

— Командир! — воскликнул Абдулов — Берегись!

Ледяной купол, обвитый струями тумана, вдруг лопнул, разлетаясь разнокалиберными глыбами, неспешно развернулся красивым «тюльпаном». А вслед за глыбами полетели и вкрапленные в ледяной массив купола камни и заиндевевшие фигуры. Две! Одна из них врезалась в пятившегося Дениса, и он инстинктивно вцепился в нее руками, еще не понимая, зачем это делает.

Руки, ноги, ранец, шлем…

Человек в скафандре с эмблемой НАСА на плече и квадратиком американского флага!

Они закувыркались в воздухе, сталкиваясь с ледяными осколками стены купола, врезались в ближайшую стену.

Рация донесла тихий вскрик и неразборчивое бормотание.

— Катя! — заорал Денис, не обращая внимания на боль в ушибленном плече. — Катя, это я, отзовись!

Неровное дыхание, шорохи, всхлипы.

— Дэн?

— Я!

— О, боже!

Человек в скафандре задвигал руками и ногами, мешая Денису взять ситуацию под контроль, нейтрализовать вращение и скольжение по льду. Летящие во все стороны глыбы то и дело толкали и били его в спину, не позволяя сориентироваться и прекратить неуправляемый полет.

Сверху свалилась еще одна глыба, превратилась в человека в скафандре.

— Держись, командир! — Это был Абдулов. — Сейчас я тебе помогу.

Однако «коровьи скачки» по льду удалось остановить только спустя минуту. Наконец карусель кончилась, верчение струй тумана, стен и летящих глыб льда прекратилось.

— Дэн, это ты?’

— Я, я, успокойся, все позади.

— Мы попали под струю воды…

— Об этом потом.

— Я думала, что никогда не выберусь…

— Где твои напарники?

— Один тут рядом со мной, — сообщил хладнокровно Глинич. — Не двигается, молчит. Другого не вижу.

— Идем к тебе. Миша, ты где?

— В километре от вас. Но посадить машину я не смогу, здесь сплошные стены, башни и летающие скалы. К тому же у вас там тоже появилось «сердце».

— Где?!

— Батя выдает изображение в виде сердца… оно пульсирует.

— Командир! — донесся голос Глинича. — Я понял, что это такое…

— Сейчас не до гипотез! Включи фонарь, помигай, я тебя не вижу.

Впереди, чуть левее, над стеной замигал в тумане огонек.

Денис, поддерживая Кэтрин на руках (хорошо, что сила тяжести на Плутоне так мала!), устремился к огоньку. Абдулов обогнал его, вернулся, описал круг, как бы охраняя командира и его драгоценную ношу.

Край стены, плоская поверхность — чистый каток, усеянный глыбами льда. Две фигуры на обрыве: Глинич и американец, не подающий признаков жизни. С высоты стены было видно, что на месте купола ворочается перламутровое сгущение неопределенных очертаний, исчезая где-то на большой высоте в пелене тумана.

— Командир, здесь самое удобное место для посадки, лучше не найдем. Пусть Миша попытается сесть.

— Я вас вижу!

В струях тумана проявилось серое пятно, уплотнилось, превращаясь в двойной синевато-белый плоский эллипсоид.

«Амур» завис над «катком». В его днище вспыхнула цепочка огней, обозначая люк.

— Вперед! — бросил Денис.

Глинич и Абдулов подхватили тело американского астронавта, метнулись к люку.

Денис, обливаясь потом, двинулся следом, молясь в душе, чтобы летящие глыбы льда не повредили обшивку корабля.

— Надо… найти… Майкла… — прошептала Кэтрин, пытаясь высвободиться из объятий Дениса.

— Это невозможно! Оставаться здесь нельзя, мы все погибнем!

— Я… обязана…

— Закончится эта свистопляска, мы вернемся, обещаю.

Вот и люк.

Глинич и американец уже исчезли в тамбуре. Абдулов отодвинулся в сторону, страхуя командира.

Вдвоем они втиснули Кэтрин в горловину люка, влезли сами.

— Подъём! — прохрипел Денис. — Слава, в рубку!

Пол тамбура ударил в ноги.

Толчки, рыскание, тонкий вой вентиляторов, вытесняющих чужой воздух из тамбура, тяжелая плита ускорения легла на грудь.

«Амур» пошел вверх, к границе атмосферы Плутона.

Через минуту, кое-как сняв скафандры, они гурьбой ввалились в кабину управления. Денис поцеловал жену, метнулся к командирскому креслу, нацепил дугу интеркома.

— По местам! Беру управление на себя! Миша, займись американцем в тамбуре. Батя — общий обзор!

Компьютер послушно выдал на экраны панораму Плутона.

Сплошное море тумана с более плотными струями и темными провалами. Нечто вроде огромного пульсирующего сердца, полускрытого туманной пеленой, светящегося изнутри опалом.

«Амур», вздрагивая и пошатываясь, всплыл над ледяными стенами и башнями «Снежинки», пробил туманный слой, поднялся над морем тумана. «Сердце» стало видно отчетливей, хотя продолжало оставаться сгустком опалесцирующей субстанции, не имеющим аналогов среди природных образований.

— Что это?! — прошептала Кэтрин по-английски, бледная, измученная, потрясенная увиденным.

— Это семя, — ответил Феликс Эдуардович Гли-нич, спешно настраивая исследовательский комплекс корабля. — Или зародыш, спора, генетический файл. Выбирайте, что вам нравится.

— Ты хочешь сказать, — отозвался Абдулов, включаясь в систему связи и контроля, — что на Плутоне есть жизнь?

— Теперь есть.

— Не понимаю, — беспомощно пожала плечами Кэтрин. — Что происходит?

— Это десант, десант на Плутон.

— Какой десант?!

— Солнечная система атакована носителями иной жизни. Вспомните Ирод, Окурок, теперь вот Плутон. Кто-то решил заселить нашу родную систему, и процесс начался.

— Боже мой!

Словно в ответ на восклицание Кэтрин исполинское «сердце» под кораблем, уплывающим в космос, прочь от Плутона, развернулось красивым бутоном, и оттуда высунулась кошмарная рогатая голова чудовища невиданной формы.

На Плутоне, подготовленном неизвестными силами под инкубатор, родился первый его житель…