Приключения ДД. Магия древних курганов

Глава 3

Взгляд Димы невольно задержался в открытом окне на редком мелколиственном кустарнике. За ним виднелись очертания, проплывающего мимо белого прогулочного теплохода, который разливая по округе призывные гудки, оторвал парня от чтения глаголицы. От дома Михаила, нового наставника юного волхва, до реки было рукой подать. Его земельный участок выходил прямо на песчаный берег, где сходилось два стремительных потока Юг и Сухона, давая начало Северной Двине. Свежий, чистый воздух бодрил парня, но только Дима начинал читать, на него нападал сон. Знакомство с древними манускриптами, разобрать значение которых без знания азов древнерусского языка никак не давалось, и он то и дело возвращался к азбуке.

Юноша усилием воли заставил себя закрыть глаза. Почесал нос. Взъерошил, а затем пригладил русые волосы. Отпил глоток воды из украшенной цветочным орнаментом глиняной кружки. Сосредоточиться на чтении не получалось, и сам того не заметив, он начал бессмысленно плутать взглядом по горнице, с которой уже окончательно свыкся. Михаил собственными руками построил бревенчатый дом по типу изб, в которых жили предки. Приятный запах древесины ласково щекотал ноздри, накапливался в одежде. Дощатый пол, плотно выстеленный плетёными полосатыми половиками до самой аккуратно выбеленной печи в углу, слегка поскрипывал. Простая мебель из сосны и берёзы тоже была сделана хозяином дома. Янтарно-молочного оттенка лавки, две кровати, платяной и книжный шкафы, буфет для посуды, обеденный стол и стулья, прикроватные табуретки и многочисленные полки на стенах, которые были до отказа забиты мешочками и склянками, наполняли жилище уютным теплом домашнего очага. Какая-то букашка, зажужжав, закружилась под потолочной керосиновой лампой с матового-белым куполом, переключив внимание Димы на себя. Юноша улыбнулся, учитель недолюбливал блага цивилизации. У него не было ни то, что телевизора, даже холодильника. Продукты он хранил в наземном погребе, ибо грунтовые воды были высоко и не позволяли углубиться в землю. Многое он делал сам. Даже посуду, изготавливая её на гончарном круге. Столовые приборы были вырезаны им из дерева или выкованы в кузнице. Льняные скатерти, покрывала на кроватях и полотенца, которые когда-то давно расшила его уже почившая супруга, были единственным украшением скромного жилища.

Часы с кукушкой откуковали одиннадцать раз, предвещая приближение обеда, в тот самый момент, когда со двора повеяло дымком и будто царской ухой, которую после рыбалки на утренней зорьке варил в летней кухне учитель. В животе тоскливо заурчало. Дима упёрся взором в зеркало, что висело на стене перед столом, за которым он сидел среди горы книг. Парень помахал собственному отражению. Подаренная Михаилом синяя в белых горох рубаха делала его схожим с Филиппком, только в отличие от героя рассказа Льва Толстого юноша был раза в два старше того мальца.

«Надо же, глаза всё чаще приобретают сапфировый оттенок, прямо как у Суммумессе. Может, я всё-таки хоть что-то познаю и запоминаю их всех этих книг. Эх, нет бы, какой-нибудь волшебной палочкой махнуть. Сиди, учи…», – повздыхал юный волхв и тут же устыдился собственным мыслям. «Каждое знание проживать надо» – на первой же встрече сказал новый учитель. Дима усмехнулся, вспомнив, как они познакомились, мягкое тепло прошлось волной по телу, напомнив ощущение из детства, когда мама укрывала его пуховой шалью.

Дело было полгода назад, зимой. Перед самым Новым годом, когда неожиданно Кубанская зима расщедрилась на обильный снегопад, в ворота постучали. Дима гостил у дедушки в деревне у Чёрного леса. Он поспешил выбежать во двор, накинув старый дедов тулуп и вместе с Акелой, который уже вымахал во взрослого волка пошёл встречать гостя.

– Вам кого? – издали крикнул юноша, но ответ не разобрал.

Дима открыл калитку и заулыбался, встретив добрый взор. Перед ним стоял белобородый мужчина в приталенной длинной шубе пастельного цвета и меховыми вставками, высокой белой шапке и холщёвым мешком за плечом. До полной картины образа Деда Мороза не хватало только ледяного посоха.

Юноша воскликнул: – Вас, наверное, на праздник вызвали. Но у нас тут детей нет. Скажите адрес, и я подскажу, как добраться.

Сказочно-бархатным говором пожилой человек назвал адрес дедушки Димы.

– Это какая-то ошибка, – растерянно ответил парень и, видя, как Акела ластиться к незнакомцу, не задумываясь, пригласил его в гости.

Георгий Максимович недоверчиво уставился на бородатого незнакомца с неподдающимся определению возрастом, бросив суровый взгляд на внука, он по-армейски строго скомандовал: – Чайник поставь, – повернувшись к гостю, потребовал: – Рассказывайте, кто вы и откуда.

Юный волхв замер в дверях на полушаге, когда услышал ответ белобородого мужчины.

– Письмецо мне одно пришло. Внук ваш в учении нуждается.

Дима обернулся и, покраснев от восторга, выпалил: – Вы Михаил! Вы меня нашли! Деда, это же мой новый наставник!

За пару дней они составили учебный план и, пересмотрев вещи прапрадеда Димы в старом сундуке, распределили по порядку очередность изучения книг. Там также нашёлся старый макинтош, тот самый, в котором его навестил предок, когда спас в мире Нави.

– Возрадуйся, хороший подарочек тебе достался, – учитель накинул на плечи Диме макинтош.

– А что в нём такого? – сосредоточился юный волхв.

– Эта вещица дорогу открывает, путешествовать в ней беспрепятственно можно.

Дима воспылал восторгом: – Это как перстень нунтиуса? Я теперь могу куда угодно переместиться?

Михаил кивнул: – Но есть одно отличие, путешествуя в пространстве, ты должен уметь удержать энергетическое равновесие. Этот магический предмет использует энергию хозяина, и ты можешь даже сознание потерять, если далеко захочешь забраться или попытаешься пробиться куда-то, где выставлена колдовская защита.

– И что мне с ним делать? – растерянно спросил Дима, не зная радоваться или огорчаться такому волшебству.

– Будешь ко мне на Вологодчину в нём ходить. Это безопасно. Чаще встречаться сможем. Незаметно это будет для Дивинус. И мне, старому легче будет, что ты у меня в краях учишься.

Вдруг Акела, дремавший у ног Димы, приподнял в голову, но уши не насторожил.

– Опять в облаках витаешь, – загородив просвет окна, показался Михаил, протягивая ученику тарелку со свежей выпечкой. – На вот, подкрепись. Спазгал для тебя ша́ньги с мятым картофелем. Скоро уж ести позову.

Размеренный, напевный окающий диалект с мягким цоканьем в избытке содержал особенные словечки типа «спазгал», что можно было перевести как «быстро сделал». Дима всё чаще не переспрашивал учителя, старался, где это было возможно, по смыслу догадаться о значении сказанного. К его счастью, Михаил не злоупотреблял местным говором.

Юноша что-то невнятно произнёс, и услышал в ответ от теребящего густую бороду учителя, утешающую новость: – Засиделся ты голубь молодой в клетке, надо бы тебе поразмяться. Завтра с утра в леса выдвинемся, и на гору Гледен может, заглянем.

Дима замер с шанежкой в руке: – Здесь есть горы?

Помор добродушно засмеялся: – А то, как же. И не одна. С Гледен на многие километры наши реки видны. Завтра сам полюбуешься, если в лесу наши дела не сладятся.

Влажная от утренней росы, рассыпанной, словно лунная пыль, заросшая стелющейся травой и покрытая прошлогодними листьями тропа, которую каким-то непостижимым образом видел только Михаил, плутала между ольшаником, березняком, ивняком. Акела бегал где-то рядом, лишь изредка мелькая среди деревьев. Полусонный Дима шёл след в след за учителем. Поднятый раньше обычного. Оставленный без завтрака. Подрагивая от холодного, наполненного лесными и болотными запахами ветерка, он утешал себя мыслями, что на первом привале удастся поесть. И обязательно попить горячий чай из выпирающего перед ним в вещмешке на спине наставника самодельного глиняного термоса, догадываясь, что учитель точно не позабыл заварить кипрей или как его в народе называют Иван-чай, ожидая получить от этого целительного напиток не только согрева, но и бодрости. Юноша знал только знойное лето в родном краю, но надевать защитную куртку давно приноровился и по тёплой погоде. Однако сейчас она его не спасала. В местном климате, организм юного казака частенько знобило. Дима всё не решался попросить добавочной одежды. Он, по привычке, отторгал сам факт того, что среди жаркого сезона температура днём не поднималась выше восемнадцати градусов, а по утрам и вовсе колебалась около плюс пять. Сегодня он продрог больше обычного.

«В следующий раз попрошу телогрейку. В ватной куртке точно теплее» – с завистью посмотрел Дима на раскрасневшегося от долгой ходьбы учителя. Ватные штаны, как и объёмный ватник такого же тёмно-синего цвета, заправленные в высокие чёрные сапоги, тоже притягивали взгляд. Помор знал, как одеваться, чтобы не мёрзнуть. Даже шапку подходящую носил. Ушанка с коротким мехом забавно торчала у него на затылке и виляла наушниками в такт ходьбе, будто собачий хвост.

– Мы что-то ищем? – спросил молодой волхв, заметив, что периодически Михаил останавливается около каких-то небольших холмообразных возвышенностей.

Тот покряхтел и с паузами стал объяснять: – Видишь ли. Разный народ тут жил. Кривичи оставляли курганные могильники в сосновых борах, где песчаник. Ильменские племенные союзы делали крутобокие насыпи на пойменных лугах и полях. Средь этих насыпей встречаются новгородские сопки, это неподалёку от селищ свои погребальные памятники словене ставили. Где не было леса, он вырос. Где был лес, распахали поля. Поди, разбери теперь чей холм насыпной стоит.

– А зачем нам холмы распознавать? – стал допытываться заинтригованный юноша.

– Ищем мы с тобой сопку не простую.

Дима вскинул правую руку, выставил указательный палец вверх и выдал: – Уж не о легендарных сопках новгородцев вы говорите? В ваших книгах я встречал, чуть ли не вокруг каждого их захоронения есть предание о какой-нибудь бочке с золотом или драгоценном гробе самого Рюрика.

– О них самых милок толкую. Только не о злате речь. Наследие мы ищем. Коли готовы, то дастся нам в руки. Коли нет порожними домой вернёмся. Лишь бы не заплутать. А то, как бывает, оставит какой ведун вещицу в наследие, да заговорит так, что только избранные подобраться смогут. А другие потом и из лесу пути не находят, кругами ходят, дороги не видят.

– Где оставит? – пролепетал Дима, мысленно отмахиваясь от тревожной гипотезы.

– Знамо где. В могильнике. Нам бы знак какой. Быстрёхонько сыскали бы холмик нужный.

Вдруг где-то совсем рядом запел лесной жаворонок. Михаил сразу остановился. Он покрутил головой и кивнул по направлению, откуда продолжалась песня этой ранней птахи.

– А вот и знак, – учитель склонил голову: – Благодарствую, – и резко выпрямившись, словно на невидимых крыльях полетел в самую чащу.

Юноша явственно ощутил, как защемило в груди от предвкушения встречи с некой тайной. Дышалось невмоготу. Влажный воздух отягощал лёгкие. Казалось обморок готов наброситься с удушающими объятиями. Похлопав себя по щекам, с замирающим сердцем, Дима поспешил вдогонку. Через несколько десятков метров внезапная гонка прекратилась. Они вышли к конусообразной насыпи, поросшей соснами. Юноша совсем позабыл, что голоден и продрог от утренней сырости. Полупробежка его разогрела. Горящим взглядом он судорожно изучал обстановку.

Молодой волхв внезапно осознал, что у них нет с собой никаких инструментов: – Как же мы туда заглянем? У нас даже лопаток сапёрских нет, чтобы рыть?

– Тише, – не оборачиваясь, шикнул учитель. – Слушай.

Покрывшись колкими мурашками, Дима замер, не решаясь произнести вслух: «Слушать что?».

И тут это началось. Из-под земли в центре насыпи заструился тонкий лазурно-серый дымок, тут же темнея до цвета грозовой тучи. Клубясь и пульсируя, он, стал накапливаться над насыпью. Как непроглядный предрассветный туман, дым рос в объёмах, становясь всё гуще и гуще, выше и выше, стелился по округе, обволакивая морозящим липким страхом каждую травинку, каждый листик, каждую шишку. Казалось, что лес вымер. Птицы притихли. Бравурный ветерок куда-то спрятался и затаился. Звеняще повисла тишина. Юноше мерещился привкус металла во рту, сводило зубы, в глазах замелькали мошки.

«Мы потревожили чей-то покой! Нас ждёт кара!» – тревожным набатом гудели мысли Димы.

Он с трудом сделал шаг и поравнялся с Михаилом, который совсем не подавал никаких признаков страха. Белобородый мужчина крепко стоял на ногах, слегка покачиваясь корпусом тела и бормоча какие-то слова, похожие на успокаивающую речь, которую говорит мать проснувшемуся среди ночи ребёнку.

Дима вдруг осмыслил, что вместо того, чтобы стращать себя, правильнее будет показать с какими намерениями они пришли, и тоже забормотал: – Здравствуй! Прости, что потревожили. Если достойны мы, то вручи нам наследие. Поведай, пожалуйста, как им пользоваться, чтобы беды не наворотить. Дай наставления, чтобы польза для людей была от твоего наследия, чтобы не замарали мы имя твоё ведическое.

Неожиданно послышался вой Акелы. Юный волхв распознал просящие нотки и догадался, что его лохматый друг тоже взывает к духу ведуна. И вот дым перестал взвеваться и посветлел. Пару мгновений и он стал рассеиваться. Налетел лёгкий ветерок, разогнав остатки наваждения. Сквозь кроны деревьев стали проникать солнечные лучи. Снова защебетали птицы. Лес ожил.

– И что теперь? Куда смотреть? Где наследие? – в замешательстве прошептал Дима, рыща глазами какие-нибудь изменения.

Подходя ближе к насыпи, тщательно смотря под ноги, и бормоча, как будто вспоминая магические ориентиры, учитель сообщил: – Сейчас, посмотрим, любезны мы духу ведуна, али нет. Аромат благовония древности надо поискать. Тёплые нотки воска и цветов напоминает, ещё этот запах чем-то схож с ладаном. Он укажет место, где оставлено наследие.

Как грибники они вооружились палочками и прутиками и начали легонько ворошить хвойные иголки, обильно покрывавшие искусственный холм.

«Верхний покров почвы что-то скрывает?» – терялся в догадках юноша.

Через час в воздухе витал прелый запах разворошённой хвои. Насыпь выглядела так, словно на ней отряд кротов устроил фестиваль террикончиков. Но никакое наследие пока не было обнаружено. Дима устал. Перед глазами всё сливалось единым бурым полотном.

И тут юноша призвал волка: – Акела, помоги! Твоё обоняние во стократ превосходит человеческое. Найди благовоние древности!

Михаил с глубоким интересом в глазах отошёл в сторону и стал наблюдать. Серый друг ученика негромко рыкнул, метнулся к самой маленькой сосенке, порыл под ней и издал приглушённый вой. Дима подбежал и застыл на месте. На земле лежало плетёное серебряное кольцо с разъёмом в одной части и с противоположной стороны прикреплённым к нему острым стержнем. Возле разъёма виднелось шаровидное ответвление с желобком. Нехитрая конструкция чем-то походила на пряжку ремня.

– Учитель, я могу это поднять? – заломил руки юноша, остерегаясь древней магии.

Михаил добродушно провозгласил: – Твой помощник отыскал, то бишь безопасно для тебя это наследие. Тебе им и владеть. Поднимай. Неси. Взгляну, чем наградил тебя дух ведуна.

Трепетно вдохнув, Дима прикусил губы и поднял находку. Ничего не произошло.

Сердце, пустившееся вскачь перед самым касанием, стало успокаиваться. Парень робко улыбнулся, и пошёл к учителю, неся перед собой на ладони непонятное наследие.

Беглого взгляда Михаила было достаточно, чтобы определить, что именно попало им в руки: – Это фибула. Застёжка для одежды такая. Она и брошь статусная и булавка. Ими плащи крепились у горла. Стержень – это игла. Желобок с округлым навершием для того, чтобы не поранить хозяина. От уколов предохраняет.

– А волшебные свойства какие? – с полным восхищения лицом, полюбопытствовал новый владелец.

– С этим сложнее. В книжках ответ искать будем. А найдём ли, кто знает? – покачал головой учитель. – Пойдём в обратный путь что ли? Тока перекус попервах устроим.

Тут Дима почувствовал, как он невероятно голоден и снова начинает замерзать, и быстро закивал: – Да. Поесть не помешало бы.

– Тогда двигай вон туда, – Михаил указал на поросший мхом валежник в низине.

Расположившись друг напротив друга, они молча ели пирог капустник, запивая его из деревянных кружек ещё обжигающе-горячим травяным напитком со сладковатым послевкусием. Чтобы не потерять находку, Дима пристегнул фибулу к внутренней части кармана камуфляжной куртки и, обняв кружку двумя руками, задумчиво смотрел в лесную чащу невидящим взором. Какое-то время они просидели в полной тишине. Даже Акела прилёг поблизости и не бегал, как обычно, по округе.

– Что притих? – услышал Дима сердечную заботу в голосе учителя и встряхнул головой, словно отгоняя сон.

– Беспокоит меня одна вещь. А если не найдём для чего эта фибула, то подведём кого-то, а может себя?

– Верным вопросом ты озадачился. Поди законы мироздания всё же осели в памяти, – заулыбался учитель.

Юный волхв скривился и неожиданно для себя разоткровенничался: – Мне кажется, зазубрил я их. А смысла так и не уловил.

– Давай растолкую. В чём загадка? – оживился Михаил, который любовно радел о каждом подопечном.

– Закон меры не накладывает границ. Нет ясности, где заканчивается хорошо и начинается плохо, – вяло промямлил юноша и, ожидая ответа, уставился на учителя.

Михаил добавил в кружки травяной чай, и спросил: – А ты мне скажи, как отличить добро от зла?

Дима быстро заморгал и, рассуждая слух, произнёс: – Зло это когда, кому-то стало плохо от того, что ты сделал. Ну а, с добром наоборот. Ты что-то сделал, и другим от твоего поступка стало хорошо. Вот только что для одних хорошо, то для других может быть плохо. Помню, как с папой однажды после рыбалки домой много рыбы притащили, сильно так радовались, а мама потом долго её чистила и после разделки не один час кухню отмывала и проветривала. Одно и то же событие имело и положительный, и как бы отрицательный окрас.

– И?

Дима смущённо произнёс: – Получается, что закон меры не устанавливает границ, потому что везде важен контекст ситуации? То есть всё относительно?

Добрые глаза учителя ласкали взглядом: – Вот видишь, всё ты понимаешь. Чуток подумал и разложилось. Я тебя тока крохи поднаправлю. Закон меры он о необходимом и достаточном, о благодатном состоянии, когда человек не убивается ради достижения каких-либо благ, творит, созидает и получает от этого удовольствие. Тогда он духовно пополняется, а не истощается. Каждый сам закладывает себе границу между хорошо и плохо. Оттого-то одни живут и радуются, а другие чахнут. Твой пример с рыбой говорит о том, что матери позабыли помочь, одну с уловом оставили, а так бы и она радовалась. Тут уже о законченности деяния речь идёт, о крайностях, которые регулирует закон маятника. Любая крайность может перейти в свою противоположность, когда доброе дело перевоплощается в злой умысел или случайное лихо по недомыслию. Помни, духовно мы обогащаемся или беднеем нашими делами. Сделал кому-то хорошо, получил благодарность, а когда чаяно, али нечаянно зло сотворил, тебе же в плечи оно и прилетает проклятиями, понижает твою энергетическую силу и защиту ослабляет. Болеют от этого люди и помирают раньше срока.

– Что ещё на сердце у тебя? – посмеиваясь в бороду, спросил Михаил.

Дима ощутил, что рот раскрылся сам собой и словно со стороны парень услышал, как жалуется на жизнь: – Тревожно мне, что один останусь. Ни одна девушка со мной дружить не захочет. Человек же чувствует, когда его обманывают, тем более женщины. Не могу я о тайне своей открыться, а без искренности счастье не построить.

Парень отбросил кружку, прикрыл рот обеими ладонями, и жалобно вонзился в учителя вопрошающим взглядом.

Тот подобрал кружку и, запихивая её в вещмешок, уже без всяких усмешек спокойно проговорил: – Вот и распознали мы секрет твоего наследия. На ком пристёгнута фибула, правду от чистого сердца изрекает.

– Это как у шпионов сыворотка правды! – самозабвенно воскликнул Дима, вскочил, порывисто отстегнул фибулу и, нахмурившись, с досадой спросил: – Если она не пристёгнута, а просто лежит в кармане, то я всё равно признаваться во всём подряд буду?

Учитель тоже встал: – Нет. Я уверен, что срабатывает только тогда, когда застёжка замком удерживает одежду. Припрячешь вместе с дощечками Вайю, чтобы к магии не пристраститься. Мы твоего прапрадеда сундук хорошо защитой обложили, ни один недруг не дознается.

На лице парня высветилась тонкая растерянная улыбка, он убрал фибулу, присел перед Акелой, потрепал его за ушами и, вздыхая, сказал: – Пошли друг, пора домой.

Волк как по команде подскочил и скрылся в кустах, насмешив молниеносной реакцией Михаила: – Смышлёный какой. Ринулся дорогу проверять, чтоб в сохранности мы с тобой до дому дошли. Его тебе само проведение прислало. Береги его. Вы с ним как две части одного целого. А о подруге сердечной не беспокойся. Придёт час. Свидитесь. На каждого ведуна у творца тоже зазноба припасена. Не оставляет он чад своих без любви. Ты только сам не робей и от счастья добровольно не отказывайся.