Приграничье

Глава 1

Боль возвращалась медленно. Медленно и осторожно. Она так же боялась спугнуть почти затухшее сознание, как ночной лазутчик боится привлечь внимание часового. Сначала лизнула один палец, затем легонько уколола другой. А вскоре, обнаглев, принялась выкручивать суставы и тянуть жилы правой руки. В конце концов это и разбило хрупкий лед забытья.

Еще не до конца очнувшись, я рванулся и попытался сбросить давящую многопудовым одеялом тяжесть сугроба. Руки легко вырвались из снежного плена, а дальше пришлось собрать все силы, чтобы выползти под благодатные солнечные лучи. Ничего не соображая, я вертел головой по сторонам и пытался справиться с лавиной нахлынувших вопросов: почему лето? где я? кто я?

Кто я?! Именно этот вопрос дал толчок и заставил заработать замерзшие мозги. Лед. Я — Лед. От этого слова по всему телу пробежала волна стужи, с которой холод сугроба не имел ничего общего. Лед. Это слово намертво вмерзло в мою душу и стало такой же неотъемлемой ее частью, как имя, данное при рождении. Если не большей. Не могу сказать, чтобы мне это нравилось — слишком уж мрачные и пугающие обрывки полузабытых воспоминаний пришли вслед за ним из глубин памяти. Лед — сознание вновь рухнуло в темные подземелья, спрятанные в самом сердце моря стужи.

Судорожно втянув сквозь крепко сжатые зубы воздух, я скинул наваждение. Довольно! Хватит! Промороженная и стоящая колом фуфайка полетела на землю, но без нее стало даже теплее. Солнечные лучи обжигающими пальцами гладили по лицу. В синем с едва заметной проседью небе кружилось белое пятно птицы. Благодать. Живи и радуйся. Только есть одно офигенно большое «но»: как я здесь очутился?

— Черт! — Прошипев проклятие, я сощурил глаза и попытался рассмотреть окрестности.

Куда все же меня занесло? Взгляд остановился на пустом постаменте посреди школьного двора. Ох, твою мать! Конечно, многие школы строили по одному типовому проекту, но даю даже не зуб, а всю челюсть, что это именно та школа, в которую я, как последний дурак, вломился под черный полдень. Только теперь ее здание превратилось в руины.

Что здесь произошло? Как сейчас может быть лето? Не мог же я проваляться в сугробе без малого полгода? Или мог? Я приложил ко лбу ладонь. Она казалась холодной, но вовсе не ледяной. И уж тем более не походила на кусок промороженной плоти пролежавшего шесть месяцев в снегу человека. Может, у меня амнезия? Получил кирпичом по голове или паленой водки перепил, вот и образовался провал в памяти?

Пока сознание мучилось над разрешением дьявольской головоломки, руки сами по себе начали проверять одежду и снаряжение. Я сплюнул. Снаряжение! Из оружия один засапожный нож и все. Что радует — деньги на месте и крестик на цепочке висит. О, еще и пирамидка никуда не делась. Только не уверен, стоит ли этому радоваться. Одежда вроде вся цела, только проморожена. Ничего, оттаю.

А может, я ледяной ходок? Зародившаяся в измученном мозге мысль испугала до икоты. Мертвяк? Несколько раз судорожно вздохнув, я попытался уверить себя, что это невозможно. Мертвяки не дышат, и сердце у них не бьется. А самое главное — такими дурацкими вопросами они не задаются. Я — живой!

Ага, и провалялся полгода в сугробе…

Отвали! У меня амнезия! Точка.

Задавив последние крохи глупых сомнений, я накинул на плечи фуфайку и побрел через пустырь к ведущей в Форт дороге. Башмаки с чавканьем взламывали подсохшую корку земли и вскоре полностью скрылись под толстым слоем рыжей глины. Такое впечатление — на ноги нацепили пудовые гири.

Выбравшись на дорогу, я первым делом залез в лужу и постарался счистить налипшую грязь. Куда там! Только зря ноги промочил. Фигня, холоднее не стало. Тяжело вздохнув, мельком глянул на зависшее в небе солнце — дело движется к обеду — и, подбрасывая в руке нож, поплелся по дороге. Мне бы, главное, развалины гаражей миновать, а дальше легче будет. В Форт пустят без проблем — вложенные в пластиковый файл документы не пострадали, — но до него еще дойти надо. И с одним ножом это совсем непросто. Конечно, многие твари впали в летнюю спячку или откочевали на север, а отродья стужи сгинули до следующей зимы, но хватает и хищников, для которых сейчас самый сезон. Нежить с нечистью опять-таки никуда не делись. Хотя нет, летним днем их можно не опасаться. Так что, глядишь — прорвемся.

Промокшие ноги совершенно не мерзли, да и сам я холода не ощущал. Тоже странно. Хоть и июнь, но на улице должно быть прохладновастенько. Вопрос. Еще один вопрос. Ох, что-то их многовато накопилось. Не к добру это.

Как в сугробе очутился? Если провалялся с зимы, то почему не замерз? Если обратно вернулся только недавно, почему не помню ничего? Полугодовую амнезию простым запоем не объяснить. И самое главное: ну, дойду я сейчас до Форта, а дальше? Здравствуйте, я вернулся… И кому я там нужен? Работы нет — на обещанной Гельманом Северной промзоне мне делать нечего. Денег кот наплакал. Пока парней не найду и делом не займусь, как бы ноги не протянуть. А еще валькирии! Забыли они про меня, нет? Вряд ли, эти стервы такое не прощают. Выходит, придется опять идти на поклон к Яну — узнавать новости. А потом… потом из Форта придется рвать когти.

Я даже остановился от неожиданно пришедшей в голову мысли. Из Форта? А что это изменит? Если уж ставить перед собой задачу, так это валить из Приграничья. Слухи о счастливчиках, вырвавшихся отсюда в нормальный мир, ходят давно. А дыма без огня не бывает. Ведь так? Очень на это надеюсь. И что тогда мне мешает попытаться вернуться домой?

Домой! Я еще раз попробовал это слово на вкус и поднял лицо к небу, наслаждаясь снизошедшими покоем и теплом. Именно домой. Форт за три года домом для меня так и не стал. Стоит ли за него цепляться? Раньше крутился как белка в колесе, просто пытаясь выжить. А теперь? Оно мне надо? Или стоит использовать шанс соскочить с этой безумной электрички?

Я перепрыгнул через стекавший в низину к гаражам стремительный ручей и прибавил шаг. На душе полегчало, и теперь мне доставляло определенное удовольствие перескакивать с одного сухого островка дороги на другой. А то и дело летящие из-под ног брызги холодной воды и грязи настроения испортить не могли.

Но правильно говорят: не стоит щелкать клювом, судьба этого не любит. Увлеченный прыжками через грязь, я не обратил внимания на стремительно остывающий воздух, но стоило зайти за гаражи и стало уже поздно. Низкий гул сверлом ввернулся в темечко, а внезапно возникший над развалинами льдисто-прозрачный силуэт пирамиды заставил бешено забиться сердце. Меня захлестнул дикий ужас, но отступать было уже некуда: позади все затянуло густой пеленой тумана, в глубине которого двигалось постоянно менявшее очертания нечто.

В панике вертясь на перекрестке, я начал искать пути к отступлению. Тщетно. Один из проходов полностью перегораживали бетонные обломки гаражей, в двух оставшихся туман сгустился так же внезапно, как и у меня за спиной. Что делать?

Я бросил взгляд на парящую в воздухе пирамиду — от одного ее вида в позвоночник словно забили ледяной штырь — и мне показалось, что грани стали уже чуть более прозрачными, а в нескольких местах замелькали радужные разводы. Совсем как на мыльных пузырях перед тем, как они лопаются. От непрерывной смены давящих на психику цветов заломило глаза.

В этот момент окружавший меня туман забурлил, закрутился и сконцентрировался в три человекоподобные фигуры. Меня аж к месту приморозило. Ноги враз стали ватными, а правая кисть сама собой разжалась и нож, булькнув, скрылся в мутной воде.

Туманные фигуры смазались и двинулись ко мне, гоня перед собой волну воздуха, такого холодного, будто он был пропитан ужасом и агонией сгинувших в беспросветном мраке человеческих душ. С каждым мигом исчадия стужи становились все более и более материальными. Перекрученные полосы тумана высасывали и вбирали в себя из окружающего мира холод, тени и осколки льда. Вскоре парившие в воздухе фигуры превратились в сгустки тьмы и мороза, а зачаровывающе-пронзительные взгляды пустых глаз стали ощущаться почти физически. Переполнявшая эти твари энергия бурлила и была готова в любой момент сорваться с удерживавшей ее цепи, чтобы растерзать и разметать на обледенелые куски мое тело. Или они пришли за душой?

Да что это за напасть?! Снежные Лорды? Летом?! Прижав к вискам ладони, я зажмурился и попытался сконцентрировать доступные мне крохи магической энергии. Отбиться, конечно, не получится, но, быть может, чертова пирамида сгинет прежде, чем эти твари успеют меня растерзать? Вот только попытка колдовства окончилась полным провалом: внутренняя энергия даже не заметила моих попыток управлять ею. Я ее чувствовал, осязал, но управлять не мог! Словно не было обучения в Гимназии, словно я больше не был колдуном!

Нахлынувшие с трех сторон волны холода обрушились как удары кузнечных молотов. Дыхание со свистом вырвалось из легких и тут же осыпалось вниз кристалликами льда. Мгновенно застывшая вода сковала подошвы ботинок. От невыносимой стужи потемнело в глазах, но в какой-то момент я понял, что все еще жив и даже продолжаю дышать. Чужая сила окатила меня, заморозила все вокруг и, не причинив никакого вреда, схлынула обратно.

Но в планы Снежных Лордов отступление вовсе не входило, и они ударили снова. И снова, и снова, и снова…

С каждой последующей волной во мне что-то ломалось и вскоре в голову стали впиваться иглы чужой воли. Пронзительные голоса монотонно твердили одну и ту же фразу на незнакомом языке.

Осознав, что еще чуть-чуть и мне конец, я заорал и, с хрустом выломав из замерзшей лужи ботинки, кинулся к перегородившему свободный от тумана проход завалу. Очередная волна стужи догнала меня, легко приподняла и с размаху швырнула прямо на бетонные обломки. На миг в глазах потемнело, а когда зрение вернулось, ледяной пирамиды в небе уже не было. Вместе с ней сгинули и Снежные Лорды.

Вовремя. Я уселся на край бетонной плиты и наклонился вперед, чтобы капавшая из разбитого носа кровь не пачкала штаны. Алые капельки срывались с кончика носа и пятнали землю. А кровь-то теплая! Совсем даже не смерзшееся ледяное крошево.

Немного посидев и подождав, пока не пройдет гул в голове, я осторожно встал — правое колено стрельнуло резкой болью — и, прихрамывая, доковылял до перекрестка. Черт! Промерзшие лужи и не думали оттаивать, и достать со дна засапожный нож не получилось при всем желании.

Кроме расквашенного при падении носа и припухшего колена больше ничто не беспокоило. В голове, правда, продолжало звенеть. Но тут уж ничего не поделать. И все же, что произошло? Именно этот вопрос не давал мне покоя, пока я пробирался через развалины гаражей. Даже если счесть появление Снежных Лордов случайностью — это летом-то! — как объяснить мою нечувствительность к холоду? И куда пропали способности к колдовству? А еще эта клятая пирамида!

Наученный горьким опытом, я не давал крутившимся в голове тяжелым мыслям полностью занять меня и настороженно посматривал по сторонам. И не зря: пару раз на пути встречались бездонные лужи, белела на бетонных стенах изморозь дурманящего сознание мха-страхогона, а провал, заполненный нежить-дымом, оказался совсем не там, где ему полагалось находиться. Да еще двух заползших в тень мертвяков-подснежников удалось заметить заранее и обойти, свернув в соседний проход. Нет, что ни говори, отрядом возвращаться в Форт куда как веселей.

Целый и невредимый, хоть и изрядно уставший, минут через сорок я вышел к стенам Форта. И куда теперь? К юго-восточным воротам или к западным? До юго-восточных еще топать и топать, а западные — вот они, почти под боком. Но там на посту запросто может никого не оказаться: если не ждут патрульных или ремонтников с обхода стены, караульных с подвала снимают. Тогда ни в жисть не достучаться. И что делать? Скрепя сердце решил идти к западным: и ближе, и до Яна Карловича рукой подать. А не получится — не так уж много времени потеряю.

Настороженно косясь на сторожевые вышки и узкие щели огневых позиций, я повернул на север. Как бы не пальнули сгоряча. С гарнизонных станется.

Спуск в подземный переход за прошедшее с моего последнего сюда визита время ничуть не изменился. Только покрывавший ступени снег растаял, и наледь внизу оказалась скрыта под неглубокой лужей. И так промокшие ботинки суше от этого не стали. Впервые с момента пробуждения мне почудилось что-то отдаленно напоминающее холод. Начал оттаивать? Подошва ботинка проскользнула на обледенелом полу, и только бешено замахав руками, удалось удержать равновесие и не рухнуть навзничь в холодную воду. Твою мать! Так и убиться недолго.

Освещение в переходе не включили и вперед пришлось пробираться в полной темноте. К счастью, панель домофона была едва заметно подсвечена — там питание не отрубили. Ну-ну, глядишь, чего и выгорит. И какой, интересно, пароль?

Я набрал три тройки, но в ответ раздался лишь короткий электронный писк, а цифры мигнули и потухли. Сменили? А если так: палец остановился на семерке и три раза подряд нажал кнопку. Раздался длинный гудок. Ништяк. Есть кто на посту, нет?

— Кто? — захрипел динамик на седьмом гудке.

— Конь в пальто, открывайте, короче, — рявкнул я, целиком положившись на удачу. Запустят?

— Повторяю вопрос: кто там приперся такой умный? — не купился караульный на любимую присказку Креста.

— Лед это, Патруль, — вздохнул я, предчувствуя новые приключения на свою пятую точку. — Ну чё, открывать будем, нет?

— Заходи, — как-то озадаченно отозвался караульный. Домофон щелкнул и потух, а перегораживавший проход люк с лязгом сдвинулся немного в сторону. Не теряя времени, я проскользнул внутрь. Стальная перегородка незамедлительно захлопнулась у меня за спиной. Ничего интересного в темной камере не появилось. Все те же расписанные рунами стены, все тот же заляпанный грязью пол с пентаграммой. А может, пентаграмма и руны никакой смысловой нагрузки и не несут вовсе? Запросто от скуки какой-нибудь патрульный намалевать мог. От скуки и не такое нарисуешь.

Минуты ожидания тянулись мучительно долго. Через некоторое время я забеспокоился всерьез: стандартная проверка занимает ровно пять минут. Не больше и не меньше. А меня здесь уже минут пятнадцать мурыжат. Что происходит? Несколько раз со всей мочи пнув по стене, я пошевелил отбитыми пальцами и зло выругался. Забыли они обо мне, что ли? Или меня в какой-нибудь черный список внесли, и сейчас сюда группа захвата подтягивается?

Проторчать в тесной холодной клетушке пришлось еще минут десять, не меньше. А когда люк шлюза резко распахнулся и внутрь хлынул ослепительный свет галогенных ламп, единственное, что осталось сделать, — зажмуриться и прикрыть глаза рукой.

— На выход! Оружие на пол, руки за голову, — скомандовал невидимый из-за ослепительного света караульный.

— Какого хрена? — пытаясь проморгать слезящиеся глаза, прошипел я. Но выходить не стал. Выйдешь — пока разберутся, по почкам всяко надавать успеют. Понятно, что у гарнизонных других развлечений нет, но не за мой же счет!

— Оружие на пол, — снова прорычал караульный. Ишь, какой настойчивый.

— Да нету у меня оружия, нету! — психанув, заорал я в ответ. Ослепленные глаза к яркому свету еще не привыкли, и разглядеть получилось только смутные силуэты людей.

— Ну ты…

— Вадим, подожди. Биометрические параметры в норме? — спросил кто-то, стоявший в дальнем углу. Голос знакомый. Петрович, что ли?

— Да, но в списках…

— Лед, выходи, — не стал слушать дальше Смирнов. Хоть один нормальный человек в Гарнизоне есть. Остальные только и горазды, что орать да оружием махать.

Я медленно вышел из шлюза и осмотрел набившийся в небольшую комнату народ. Трое гарнизонных целились в меня из автоматов, и мое искривленное изображение отражалось на зеркальных забралах их шлемов. Прикомандированный к Гарнизону колдун, прищурившись, задумчиво перекатывал в правой ладони потемневшие от пота дубовые шарики, напитанные какими-то смертоносными заклинаниями. Смирнов стоял в дальнем углу и бросаться ко мне с объятиями вовсе не собирался.

— Петрович, ну чего ты лезешь? Тебя зачем вообще позвали? — Незамеченный мной начальник караула убрал наган в кобуру и убавил мощность бьющих в лицо ламп. — Опознал и иди отсюда. А мне допрос провести надо.

— Вот как. Приди еще ко мне за патронами, — хмыкнул Смирнов и взялся за дверную ручку.

— Да ладно, чего ты, в самом деле? — Начальник караула понял, что перегнул палку. — У меня инструкции…

— У меня тоже… инструкции. — Петрович открыл дверь. — А еще учет и контроль.

— Да забирай ты его, — плюнул караульный. — Забирай, но под персональную ответственность.

— Лед, пошли. — Смирнов кивнул на дверь и повел меня в свою бендежку.

Присев на ящик с пулеметными цинками, он пошарил под столом и достал початую бутылку водки. Я уселся на табуретку. Все так же молча Петрович разлил водку и передвинул один из граненых стаканов мне. Выпили не чокаясь. Теплая водка ухнула вниз по пищеводу, потом рванулась обратно, но привычка взяла верх и сорокаградусная отрава осталась в желудке. Ну-с, с возвращеньицем.

— Где пропадал? — Смирнов с сожалением убрал под стол пустую бутылку.

— А-а-а, даже не спрашивай. — Я проводил взглядом бутылку и махнул рукой.

— И как оно там? — одернул Петрович новенькую камуфляжную куртку, которую еще не успел заляпать машинным маслом.

— Хреново, — не совсем понял я вопрос, но, думаю, ответил чистую правду.

— Значит, как у нас. — Начальник арсенала сначала задумчиво посмотрел на ходики с кукушкой, потом под стол.

— У вас здесь чего новенького? — решил разведать обстановку я.

— У нас столько нового, что до конца дня можно сидеть и удивляться. — Смирнов покачал головой и поднялся с ящика. — Ты забегай вечерком — посидим, поговорим. А сейчас, извини, выстрелы к гранатометам подвезти должны.

— Зайду, конечно, — вслед за хозяином поднялся и я. — Меня искал кто?

— Искать не искали. — Смирнов внимательно посмотрел на меня, словно решая, есть ли в вопросе двойное дно. — Говорили, ты в Северореченск с караваном ушел.

— Понятно. — Я попрощался с Петровичем и выскочил из бендежки, пока не начались совершенно излишние сейчас вопросы. — Зайду еще.

От выпитой водки в желудке начало разгораться пламя, и только тут я понял, насколько голоден. Быка бы съел. Или поросенка. А лучше двух. Решив не заглядывать в оружейную — по-любому, мой шкафчик уже выпотрошили, — вышел к проходной и, разругавшись с не желавшим выпускать меня без пропуска сержантом, поднялся наверх.

Снегу в Форте осталось не сказать чтобы больше, чем за городскими стенами, но не до конца стаявшие грязные сугробы еще таились в тени домов. Тротуары — там, где заканчивался гравий и асфальт, — походили на непроходимые болотные топи. Нисколько по этому поводу не беспокоясь — ботинки и штаны по колено уже покрывала настоящая корка грязи, и сильнее заляпать их было просто невозможно, — я направился к видневшейся неподалеку бежевой двухэтажке. К моему удивлению, медные буквы вывески оказались тусклыми и давно нечищенными, а штукатурка в нескольких местах лопнула и обнажила серую грунтовку. Чего это Ян за домом следить перестал? Странно.

Я нерешительно приоткрыл дверь и бочком протиснулся внутрь. Извазюкаю ведь все! Об расстеленную у порога тряпку ботинки не очень-то и почистишь. И пол, как назло, недавно вымыт. Полок и стеллажей в магазине стало еще больше, висевшая под потолком стоваттная лампочка по случаю светлого времени суток не горела. Ну и само собой Вениамин за прилавком как всегда что-то кушает.

— Привет! — поздоровался я и, решив, что ботинки чище уже не станут, прошел в комнату.

Приказчик оторвался от тарелки с супом, рассеянно посмотрел на меня и вдруг выхватил из-под прилавка обрез помпового ружья.

— Ты чего? — облизнул я пересохшие губы и широко развел руки в стороны.

Что за шутки? Да какие, на фиг, могут быть шутки двенадцатого калибра?! И вовсе Веня на шутника не похож. Того и гляди — пальнет. Может, у него с головой чего или заболел? Вон какой бледный и похудел сильно. Ничего не ответив, парень продолжал держать меня на прицеле до тех пор, пока на него не шикнул выглянувший из своего кабинета Ян Карлович. Только тогда он убрал обрез под прилавок, но рук обратно так и не вытащил.

— Зайди. — Радости в голосе Яна тоже не чувствовалось, скорее даже наоборот. Ох, да что здесь происходит?

Именно этот вопрос я и задал, когда прошел в кабинет и, не снимая фуфайки, плюхнулся в придвинутое к столу кресло.

— Не обращай внимания — спутал тебя кое с кем, вот и все, — выдержав долгую паузу, ответил торговец.

— Хм… — Я обратил внимание, что вместо освещавшего раньше кабинет магического шара в углу стоит обычный торшер. Спутал? С каких это пор у Вени проблемы со слухом и зрением начались? У меня даже возникло желание задать Яну несколько неудобных вопросов. Вот только в открытую сомневаться в правдивости ответа, было не очень умно. — Меня всего-то полгода не было, а уже путать начали…

— Забудь. Занимался чем?

— Да так, дела делал. Чего зашел-то: не в курсе, чем заварушка с моим ножом закончилась? А то я самое интересное пропустил…

— Почему не в курсе? В курсе. Ничем она особенным не закончилась. Как ты от меня ушел, в тот же день, только ближе к вечеру, все шишки Дружины и Гимназии за город рванули — развалины какие-то осматривать. Выброс энергии, говорили, там просто жуткий был. Вот и решили, что кто-то со слишком серьезными силами поиграться решил, а силенок не хватило. Нож твой так и не нашли. Да не очень-то и искали, честно говоря.

— Мной никто не интересовался?

— Заходил деятель один с Дружины, спрашивал. Мы уж думать начали, ты от греха подальше из Форта уехал, да вижу, ума на это у тебя не хватило. — Торговец криво усмехнулся. — Сейчас никто ту историю уже и не вспоминает. Новых проблем полно.

— Ян Карлович, тут в чем косяк, — решил я рубануть с плеча и не мучиться. — Я последние полгода вообще не помню.

— Совсем не помнишь? — Как обычно, задумавшись, Ян Карлович снял очки и начал протирать стекла кусочком замши.

— Нет. — На самом деле я почти уверился, что так и провалялся в сугробе, но реакция Вени меня очень и очень насторожила.

— Занятно. — Торговец вновь надел очки. — С неделю назад Вениамин тебя в «Кишке» встретил. Ты на него просто посмотрел и дальше пошел, а его до сих пор трясет.

— Что за ерунда? Просто посмотрел?

— Просто посмотрел.

— Ничего не понимаю. Это точно был я? — Мне никак не удавалось собрать в одну кучу разбегающиеся мысли. Значит, все-таки амнезия? И шесть месяцев жизни вылетели в трубу? Но ведь на мне сейчас именно та одежда, что и полгода назад! Так лежал я все это время в сугробе или нет? А если лежал, то кого видел Веня? Перевертыша или просто обознался? — Мне бы поговорить с ним.

— Поговоришь, — как-то скучно согласился Ян. — Позже. А сейчас у меня есть к тебе дело. Даже не дело, а просьба…

— Ян Карлович, вы же знаете, для вас что угодно. — Я впервые за время разговора внимательно посмотрел на хозяина кабинета. А он сдал и сдал сильно: желтоватая кожа лица приобрела нездорово-серый оттенок, обозначились складка над переносицей и глубокие морщины на лбу. В темных волосах появилась седина. — Как ни крути, я вам жизнью обязан.

— Обязан одной, а попрошу две, — не стал больше скромничать Ян.

— Кого? — Раз пошла такая пьянка, в открытую спросил я.

— Гиоргадзе ко мне своих племянников приставил. — Торговец нервно забарабанил по столу пальцами. — Очень они мне мешают.

— Что значит — приставил? — удивился я.

— Я тебе раскладку сил в Торговом союзе потом дам. Одно скажу: скоро я без разрешения Гиоргадзе даже почесаться не смогу. С этим надо что-то делать. И делать срочно. — Хозяин кабинета несколько раз выдвинул и задвинул верхний ящик стола. — Возьмешься?

— Почему нет? — Я не колебался ни минуты. Некоторые долги по-другому не отдать. — Когда и где?

— Они сегодня здесь появиться должны. — Ян Карлович вновь выдвинул ящик стола и выложил передо мной два стилета. Узкие полоски железа чуть ли не светились от пропитавшей их убийственной магии. — Это должны найти в телах.

— Мне их подождать? — Я взял стилеты и внимательно осмотрел. Заточка как у бритвы, а художественных изысков никаких, только на пятках выгравированы два одинаковых иероглифа. Нет, насчет стилетов я погорячился. Скорее, клинки можно отнести к узким кинжалам.

— На твое усмотрение, — пожал плечами торговец. — А завтра подходи к обеду на склад у площади Павших, там и поговорим.

— Договорились, — кивнул я. А ведь первый раз человека на заказ убить согласился. Да ну и леший с ним. — Тогда, может, уточните у Вениамина насчет нашей встречи, а то он сейчас нервный — пальнет еще.

— Обязательно, — пообещал Ян и достал из бара бутылку. — Не голоден? Или попросить принести чего?

— Вы знаете, не откажусь. — Я отвел взгляд от подрагивающей руки наливавшего коньяк торговца. Да что здесь стряслось?

— Здрасте! — Дверь без стука распахнулась, и в кабинет заглянул темноволосый парень на несколько лет помладше меня.

— Не видишь — я занят? — нахмурился Ян и кинул на меня многозначительный взгляд. Да я и сам уже понял, что это как раз один из племянников Гиоргадзе.

— Нам бы с вашим гостем парой слов перекинуться, — ничуть не смутился тот холодному приему. — Можно его на минуту?

— Без проблем, — удивление не помешало мне незаметно убрать кинжалы в карманы фуфайки и только потом подняться с кресла. — Тогда до завтра, Ян Карлович.

— До завтра.

Еще один темноволосый крепыш караулил меня в конце прохода между двумя рядами стеллажей. И на кой ляд я этой парочке понадобился?

— Ты — Лед, да? — не дал мне возможности первым начать разговор один из братьев.

— Ну и? — не стал отнекиваться я.

— Пошли, с тобой поговорить хотят.

— Пусть приходят — поговорим, — не обратил я внимания на освободившего проход племянника Гиоргадзе. Второй сердито засопел у меня за спиной. От этого сразу стало как-то очень неуютно.

— Дядя велел тебя привести, — сделал приглашающий жест рукой крепыш. — Ты знаешь, кто наш дядя?

— Будет время — зайду.

— Слушай, тебя и так полгода не видно было! Мы случайно на тебя наткнулись, а ты — зайду. Пошли, а?

— Ладно, пошли, — ничего не оставалось, как согласиться мне.

Проходя мимо Вениамина, я не удержался от искушения и ухватил с расстеленной на прилавке газеты пирожок. Веня даже дар речи потерял от такой наглости. Пирожок оказался с картошкой. Вкусно, но мало.

Братья вышли из магазина вслед за мной и, нагнав на улице, пошли по бокам. Тот, что шел справа, кинул в рот пластинку жевательной резинки и выбросил обертку в грязь. Тот, что шел слева, закурил. Такая вот длинная прогулка по пирсу получается. Только, надеюсь, конец у нее несколько иной будет.

Я мельком глянул на братьев и задумался. Что понадобилось от меня Гиоргадзе? Или, быть может, его кто-то попросил меня найти? И почему именно полгода назад? Опять все дело в том злополучном ноже? В любом случае — это вопрос, который останется без ответа. В ближайшее время встречаться с подмявшим под себя Торговый союз человеком я не собирался. Да и от выполнения просьбы Яна меня никто не освобождал. Не думаю, что это будет очень уж сложно. Братья, на мой взгляд, слишком полагались на авторитет дяди и к своей безопасности относились просто-напросто халатно. Даже не особенно приглядываясь, было видно, что под длинными черными кожаными куртками кольчуг нет, фона активных защитных амулетов тоже не ощущалось. Да и вооружение не ахти: на поясах болтались только прямые кинжалы, рукояти которых украшали серебряные накладки.

Больше внимания я на братьев не обращал и только вертел головой по сторонам. Несмотря на то что еще не стемнело, навстречу нам никто не попадался — район, через который мы шли, находился в полном запустении. И это к лучшему. Свидетели мне в этом деле ни к чему. А люди Яна язык за зубами держать умеют. Неоднократно в этом убеждался.

Да уж, безлюдно тут. Как в фильмах про войну, блин. Обветшалые двух- и трехэтажные дома, оставленные без человеческой заботы, давно уже находились в полуразрушенном состоянии. Впереди мелькнула развалина, от которой остались только закопченные стены. Когда строили городскую стену, разбирали ближайшие дома с внешней стороны, а внутри Форта ничего особенно не растаскивали. На будущее оставляли. Только кому они сейчас нужны? Тут и крысы уже не живут — потому как жрать нечего. Вот и стоят теперь по всему старому городу целые микрорайоны, где не обитает ни одна живая душа. Особенно их много на северной окраине и западе Форта.

— Куда идем? — решил проверить настроение парней я, когда мы уже прилично отошли от магазина Яна. А ведь так минут через пять прямиком на Красный проспект выйдем.

— Тут недалеко, — буркнул крепыш и выкинул окурок.

— Иди давай. Придем — увидишь, — поддержал его брат, поправил воротник куртки и ладонью пригладил черные курчавые волосы.

— Как скажете. — Засунув руки в карманы фуфайки, я резко ускорил шаг и хамить в ответ не стал. Зачем ругаться с теми, кого собираешься убить? С тем, кого собираешься убить, надо по возможности поддерживать хорошие отношения. Совершенно ни к чему создавать себе дополнительные сложности.

Братья постарались от меня не отстать, так что, когда я резко остановился, по инерции шагнули вперед. И тут же выхваченные мной из карманов фуфайки острые узкие клинки, пропоров куртки, воткнулись им в спины. Тот, что шел справа, молча упал на дорогу лицом вниз. Тот, что шел слева, попытался обернуться, схватился за кинжал, но изо рта у него хлынула кровь, ноги подкосились, и он завалился набок.

Все-таки левая рука у меня хуже разработана.

В очередной раз подивившись собственному цинизму, я присел у замерших на земле тел и обшарил карманы. Кинжалы брать не стал, а содержимое кошельков до последней монетки пересыпал себе. Боевые, так сказать, трофеи. Все, теперь надо ноги отсюда по-быстрому делать.

Минут через десять я вышел на Красный проспект и направился в сторону морга. Совесть вроде совсем не мучает. Закон выживания: или ты, или тебя. Да и с Яном по старому долгу рассчитался с процентами. Но почему ж так мерзко на душе?

Сплюнув, зашагал дальше. Запахло шашлыком. И дымок такой аппетитный. Сглотнув набежавшую слюну — одного пирожка явно оказалось слишком мало, — я с сомнением осмотрел шашлычную, побренчал монетами в кармане и все же прошел мимо. Сам установленный у дороги мангал и расставленные поблизости пластиковые столы и стулья подозрений не вызывали, но облезлая физиономия шашлычника доверия не внушала. Да и скушать шашлык в незнакомом месте — это сродни русской рулетке. Пронесет — не пронесет. И патронов в барабане куда больше одного. Как назло, дальше на Красном никаких приличных закусочных до самой «Берлоги» не намечалось. Придется терпеть резь в желудке, ничего не поделаешь. Вот переговорю с Гадесом насчет комнаты и сразу куда-нибудь завалюсь пузо набить.

Метров через двести после шашлычной мое внимание привлек отпечаток протектора автомобильной шины в дорожной грязи. Это еще откуда взялось? Кто-то бензин достать умудрился или из Города в гости приехали? С другой стороны, могли и на телегу автомобильную резину поставить. Чудны дела твои, Господи.

К расположенной немного дальше колонке с питьевой водой выстроилась целая очередь, вооруженная ведрами, канистрами и забитыми полиэтиленовыми бутылками пакетами. Один мужик прикатил ручную тележку с пятидесятилитровой флягой, и стоящие позади смотрели на него с откровенной неприязнью. Не выкинули его из очереди только из-за приглядывавшего за порядком наряда дружинников. Да, с наступлением тепла всегда возникает проблема со снабжением питьевой водой. Это зимой свежего снега набрал и все дела: размораживай и пей.

Никуда особенно не торопясь, я шел по проспекту и с надеждой рассматривал вывески, но ничего даже отдаленно напоминающего харчевню здесь так и не открыли. Во дворах, может, что и есть, но не искать же наугад? Интересно, дальше ничего подходящего не будет? Не видать…

На пороге скобяной лавки сидел хорошо одетый парень, уставившийся в одну точку перед собой. Взгляд у него был совершенно стеклянный. Это надо ж было так обдолбаться!

Окна салона «Гомеопат» закрывали жалюзи, хотя входная дверь и стояла распахнутой настежь. В любом случае мне их порошки и микстуры без надобности.

У спуска в подвал, где располагался магазин «Охотник и рыболов», один старикан увлеченно махал перед другим длинным телескопическим удилищем. Нашел чем хвастаться, пенек старый.

Перед занимавшей первый этаж двухэтажного дома букмекерской конторой Гонзо, фасад которого закрывали строительные леса, яростно о чем-то спорили три цеховика. Одинокий маляр забросил кисть и курил, увлеченно прислушиваясь к спорщикам. Работничек, е-мое.

Впереди показалось открытое пространство — стоявший здесь раньше жилой дом снесли и на освободившемся участке разместили загон для лошадей. Около десятка весьма солидных мужчин в возрасте степенно прохаживались вдоль забора и обсуждали достоинства молодняка. Ветер донес густой запах навоза, конского пота и мочи.

А вот следующий квартал меня поразил. Прямо напротив здания бывшего техникума легкой промышленности возвышался помост с тремя виселицами. Благо, пустыми. Это что за нововведение? Раньше вешали рядом с городским крематорием. Странно.

Я уже миновал деловой дом Яхонтова, школу рукопашного боя «Берсеркер» и тир «Три стрелы», когда заметил надпись рядом с окнами торговавшей защитными артефактами лавки: «Смерть — китайцам!» Актуальность этого лозунга осталась для меня загадкой. Отродясь китайцев в Форте не было. И не пожалел же кто-то краски. Хотя на стенах чего только не пишут. Непонятно одно: неведомый пропагандист не побоялся замалевать эмблему Братства — перекрещенные на черном щите меч и топор, — которая давала понять всем любителям легкой наживы, что лавка находится под надежной защитой. А вот это уже серьезно: заметили бы братья, мигом руки поотрубали.

А вообще, граффити на стенах домов прибавилось. И просто весенним обострением этого не объяснить: бездумная красивенькая графика нет-нет да и чередовалась с символикой уличных банд. Рекламы тоже стало заметно больше. И снова меня поразила бессмысленная на первый взгляд фраза: «Алхимия = зло». Мир окончательно сошел с ума? Или это я чего-то не догоняю?

Особняк объединения кузнецов и оружейников спрятался за высокой чугунной оградой. На фасаде висела вывеска: «Куем для Вас». Откуда-то из-за дома валили густые клубы черного дыма и доносился металлический лязг. На чем они, интересно, деньги делают? На одной ковке не разбогатеешь, а хоромы у них будь здоров.

Вскоре начался небольшой квартальчик офисов. Дома здесь пестрели десятками вывесок и объявлений. Местные пятиэтажки давно уже облюбовали себе под конторы мелкие коммерсанты, предсказатели, целители и прочие шарлатаны и мошенники, которые набились в них просто в невероятном количестве. «Хрустальный шар», «Ловец удачи», «Продукты оптом», «Сауны Нептуна», «Лунные травы», «Боевые заклинания первого ранга», «Стоматологический кабинет „Граф Д.“», «Охранное агентство „Штиль“» и прочая, и прочая, и прочая… Кого здесь только не было. Начиная от венерологов и гробовщиков и заканчивая домом мод «Царская одежка». Все правильно, в складчину за домами следить куда как сподручней. Да и безопасней: не всякая банда подкатить рискнет.

Дальше и вовсе потянулись жилые дома. Среди них все чаще мрачными пятнами торчали бесхозные развалины, до которых никому не было дела. Ну вот, я почти и пришел. А значит, хватит по сторонам глазеть: северная окраина только начинается, но и здесь считать ворон категорически не рекомендуется. Разденут и разуют в два счета. Мне, думаю, это не грозит, но пика в бок еще ничьему здоровью на пользу не шла. Уже почти перед самым моргом на углу Красного и Кривой собралась многочисленная толпа. Я намеревался обойти непонятное столпотворение стороной, но приметил лениво прохаживающихся дружинников и решил посмотреть, в чем дело. Конечно, чаще всего присутствие легавых не есть хорошо и вовсе не избавляет от неприятностей — скорее даже наоборот, но мне стало интересно, из-за чего весь сыр-бор. Судя по многоголосному гулу, женским причитаниям и азартным выкрикам, там кого-то били. Поймали воришку? Вряд ли. Из-за таких пустяков Дружина самосуда не допускает. Они и сами ребра поломать не хуже могут.

Протиснувшись вперед, я с удивлением разглядел белые одеяния Чистых. Трое головорезов развернулись лицами к не решавшейся вплотную придвинуться толпе, еще двое месили железными прутьями завалившегося на землю парнишку. Короткая кожаная куртка и грязь вокруг пацана уже были залиты кровью, но арматурины взлетали вверх снова и снова. Парнишка даже не пытался больше закрыться руками и только мелко вздрагивал, когда железо врезалось в плоть. Или это агония?

Ну и что это за дела? Как-то не похоже на обычную разборку между бандами, пусть и болтается на куртке у парня алюминиевая бляха «Ночных охотников». Да и дружинники бы просто так не стояли. Они такой наглости не спускают — им труповозку потом ждать совсем не в радость.

— Чё происходит-то? — толкнул я в бок подпрыгивающего рядом работягу в испачканном цементными пятнами комбинезоне. Высоким ростом он похвастаться не мог, а пробраться ближе не давали вставшие плечом к плечу кровельщики, бросившие ради такого зрелища работу. Можно подумать, им с крыши хуже видно было.

— Дилера поймали. «Радостью», падла, торговал, — немедленно отозвался работяга и тут же со всех сторон посыпались уточнения.

— Не «радостью», а «счастьем».

— Хорошо, что Чистые выловили, от них не откупишься.

— Точно говорю: «радостью»!

— Точно? Сам у него брал?

— Да я тебя!..

Вывалившись из слишком уж агрессивно настроенной толпы, я свернул с проспекта и побрел к моргу. «Радость» какая-то, «счастье»… Наркота новая появилась? Но тогда при чем здесь Чистые? Кто бы объяснил. У Гадеса, что ли, спросить? Так он в таких вопросах не очень-то и ориентируется. Да ну их, мне бы свои проблемы решить.

Еще от ограды я понял, что с моргом творится что-то не то. Здание полностью опутывали строительные леса, а одно крыло уже было оштукатурено и блестело недавно вставленными стеклами. Какая блажь Гадесу в голову ударила? А в том, что именно он продолжает оставаться хозяином морга, сомнений быть не могло: здание полностью укрывала почти невидимая, но от этого не становящаяся менее надежной силовая полусфера. Я несколько раз моргнул, но она и не думала пропадать. Странно, раньше никогда разглядеть не получалось. Блин, как бы мне внутрь попасть? Амулет-то Гадеса я профукал.

Ничего придумывать не пришлось: Аарон Давидович в длинном теплом халате и доходящих до щиколоток меховых тапочках вышел на крыльцо и начал орать на отстраненно уставившегося в небо бригадира штукатуров. Видимо, это был проверенный способ общения с магом, поскольку тот вскоре выдохся и с досадой махнул рукой:

— Работайте…

— Аарон Давидович, здравствуйте! — взбежал я на крыльцо, торопясь перехватить мага до того, как он скроется внутри.

— Явился, — неодобрительно взглянул на меня старик и отвернулся. — Пошли…

Не шибко радостный прием. С чего бы это? Дуется из-за полугодовой задержки квартплаты? Даже не смешно. Давно уж, поди, мою комнатушку сдал.

Я с опаской шагнул в энергетическую пелену защитного поля и по отремонтированной лестнице спустился в подвал. Старик уже открыл первую с левой стороны дверь, зашел внутрь и копался в обшитом железными полосами массивном сундуке.

— Забирай. — Маг достал туго набитый пластиковый мешок и кинул его на пол.

— Это что? — Я прислонился к дверному косяку, демонстративно разглядывая комнату. Все осталось по-старому, только в одном углу с потолка свешивалась мерцающая нить световода.

— Твои вещи. — Гадес потер крючковатый нос и скрестил на груди руки. — Забирай и выметывайся.

— Да я вообще-то у вас, Аарон Давидович, комнату снять хотел, — ошеломленно пробормотал я, пытаясь понять, какая муха укусила старика.

— Мест нет, — отрезал маг.

— А если двойную цену предложу?

— Места от этого не появятся, — не колеблясь отказал Аарон Давидович.

Дальше настаивать смысла не было абсолютно никакого. Если старый маг отказывается от двойной цены, значит, он по какой-то причине не хочет иметь с вами дел. Лично я бы заплатил и втройне, только бы узнать, почему он занес меня в свой черный список. Но кому платить? Ничего не поделаешь, придется уматывать.

Я зашел в комнату, одной рукой подхватил оказавшийся довольно легким мешок и только тут разглядел, что в углу светится никакой не световод, а сам едва заметно колеблющийся воздух. Не задумываясь, вытянул свободную руку…

…и очнулся в противоположном углу комнаты. Присевший на табуретку маг разглядывал меня с некоторым удивлением.

— Что за?.. — выдавил я из себя. В глазах все расплывалось. Четко разглядеть получалось только раскачивавшуюся из стороны в сторону светящуюся полоску.

— Это силовая линия, — поднялся с табуретки старик. — И мало того, что ты не должен был ее увидеть и суметь дотронуться, так еще и остаться в живых после такого разряда не сможет даже маг моего уровня.

— А как вы тогда с ними работаете-то? — Я со стоном поднялся на ноги и переложил в правую руку неожиданно потяжелевший мешок.

— Мальчик, ты хочешь за пять минут понять то, чему люди учатся всю жизнь? — Аарон Давидович подошел к двери и остановился. — Будь добр, избавь меня от своего присутствия. У меня много дел.

— Как скажете. — Немного покачиваясь, я вышел в коридор и, не прощаясь, начал подниматься по лестнице. Допытываться у мага, что стряслось, не стоит. Все равно не скажет. А надавить нельзя — очень уж Гадес этого не любит. А о способах мага избавляться от людей, имевших наглость доставлять ему беспокойство, в Форте ходили настоящие легенды. Мне, даже с учетом неизбежного преувеличения, проверять их на себе категорически не хотелось.

Выйдя на крыльцо, я остановился и задумался. И куда теперь податься? Найти кого из знакомых и упасть на хвост, в смысле, на хату? Те же Денис Селин или Датчанин мне не откажут, но вот заваливаться к ним в таком виде… Воняет от меня, будто полгода на помойке провалялся. Если разобраться, почти так оно и было. Значит, первым делом надо привести себя в порядок. А лучшего для этого места, чем заведение Тимура, в ближайшей округе не найти. Хоть туда и ходят в основном совсем для другого.

Закинув мешок на плечо, я вышел за ограду и, перейдя дорогу, свернул во дворы. Живот все сильнее сводило от голода, а в голове, наоборот, прояснилось. Дурманивший сознание после энергетического разряда туман незаметно рассеялся. И чего меня дернуло туда руку сунуть? С другой стороны, Гадес действительно был встревожен. Как же получилось, что меня не поджарило на месте? Непонятно.

К вечеру на улице потеплело, но слякоти и грязи только прибавилось. Между домами простирались настоящие болота, в которых были проложены тропинки из досок, кирпичей и смятых картонных коробок. Не особенно заботясь о чистоте ботинок, я пер напрямик и вскоре вышел к банному комплексу. Сбить о решетку у входа получилось далеко не всю налипшую на ноги грязь, но ботинки сразу полегчали. Распахнув дверь, вошел внутрь.

Помощник Тимура — Марат Глухов сидел за конторским столом рядом с кадкой, из которой торчала искусственная пальма с пожелтевшими и выцветшими листьями, и читал автомобильный журнал. Заслышав шум открывшейся двери, он оторвался от чтения, поднял голову и близоруко сощурил и без того узкие глаза.

— Какими судьбами? — кинул он журнал на стол.

— Да вот, помыться зашел, — оставляя грязные следы на кафеле, я подошел к столу. Из приоткрытой двери караулки выглянул заспанный охранник, посмотрел на меня и спрятался обратно.

— Теперь это так называется? — хитро подмигнул мне Марат. — Кто мыть будет — блондинка, брюнетка?

— Блин, Марат, ты не поверишь, действительно, просто вымыться хочу.

— Ну почему не поверю? — зажал нос двумя пальцами Глухов. — Еще как поверю… Воняет от тебя, я тебе скажу…

— Ну уж не надо преувеличивать, — оскорбился я.

— Какое еще преувеличение? Если ты ботинки снимешь, от твоего носкаина все тараканы передохнут.

— Передохнут — деньги возьму за выведение паразитов.

— Смотри, чтоб из персонала никого не зацепило. — Марат с сожалением посмотрел на грязный кафель. — Какие пожелания?

— Что-нибудь попроще. Только вымыться, ну и перекусить, само собой.

— Несерьезно это. Что по времени?

— До утра, часов до одиннадцати. — Я прикинул здешние расценки, содержимое кошелька и решил, что денег должно хватить.

— Третий номер. — Марат достал из верхнего ящика стола ключ с биркой из оргстекла. — Воду нагреют минут через двадцать. Спиртное надо?

— Heт.

— Тогда обед в счет номера. — Глухов подсчитал что-то на калькуляторе и удовлетворенно кивнул. — А девочку я тебе все-таки пришлю.

— Только если за счет заведения, — покачал головой я и потянулся за деньгами.

— Ой, да ладно, — отмахнулся Марат. — Завтра рассчитаешься. Да, в третьем номере света нет, фонарь возьми.

Я взял железный фонарь, спички и пошел в заказанный номер. Небось подсунули черт знает что.

На самом деле все оказалось вполне прилично. Посреди небольшой комнатки стояла жестяная ванна, слева к ней был придвинут стол с тремя стульями. Стены на полметра от пола обклеены кафельной плиткой, выше выкрашены в светло-зеленый цвет. С противоположной от стола стены стояла железная панцирная кровать без матраца и белья, а прямо напротив входной двери висело зеркало.

Я скинул фуфайку на пол, разулся и уселся за стол. Вскоре с ведрами горячей воды забегали служащие бани, и очень быстро они наполнили ванну, над которой начал подниматься густой пар. Можно начинать отмываться, но мне хотелось сначала хоть немного заморить червячка. Скоро жрать принесут, нет?

С едой тоже тянуть не стали, так что вскоре я вовсю наворачивал солянку, рис с котлетами и запивал все это в кои-то веки нормальным черным чаем. В сторону принесшей постельное белье и полотенца девушки даже не взглянул. Не до этого сейчас.

Доев рис, задвинул засов, разделся и не без внутренней дрожи подошел к зеркалу. Да, видок у меня жутковатый. Лысый, худющий, глаза и щеки запали, ребра торчат. Кошмар. С другой стороны, все на месте, ничего не отвалилось. Старые шрамы побелели и казались давно зажившими. И только правое предплечье сплошь усеивали черные узоры и символы. Но это ерунда: никаких признаков воспаления видно не было. Да и стылая лихоманка, похоже, осталась в прошлом.

А только ли лихоманка? Сосредоточившись, я начал концентрировать внутреннюю энергию в кистях рук, пытаясь зажечь небольшой огонек. Тщетно. Уловить биение силы я еще смог, а вот направить ее в нужном направлении уже не вышло. Применить простенькое заклинание призрачного огня тоже не получилось, хотя последовательность действий была выдержана до последней мелочи. Да уж, дела. Видимо, на какое-то время о колдовстве придется забыть. Надеюсь, не навсегда.

Плюнув с досады, я залез в ванну и начал яростно отмывать отмякшую в горячей воде грязь, которая слезала целыми пластами. И только вымывшись, позволил себе расслабиться и просто полежать в теплой воде. Хорошо-то как!

От усталости, набитого желудка и убаюкивающего тепла воды начало клонить в сон. Не рискнув заснуть в воде, я вылез из ванны, насухо вытерся, и плюхнулся на кровать. Благодать! Чистое белье приятно согревало кожу, провисшая кровать оказалась на удивление удобной, и я, прогнав мысль проверить переданный Гадесом мешок, моментально провалился в сон. Дела подождут…

Глава 2

До чего же хорошо проснуться утром в теплой постели! Уж всяко лучше, чем в сугробе. Я с наслаждением потянулся и поправил сбившееся одеяло. Давно так не высыпался. Очень давно.

Ну да, я ж последние полгода в сугробе валялся.

Неуютная мысль всплыла в сознании и тут же пропала, но хорошее настроение как рукой сняло. Так все же, что со мной происходило с того злополучного дня? Если лежал в сугробе, почему не замерз и с голоду не помер? А если не лежал, то какого черта ничего не помню?

Немного поразмыслив над всем этим, я решил не забивать себе голову всякой ерундой. Главное — жив и здоров. Все остальное можно по ходу дела прояснить.

Я вскочил с кровати, прошлепал по холодному полу к столу и зажег фонарь. Пора собираться, а то как бы на встречу с Яном не опоздать. Сделав пару глотков воды из железной кружки, еще раз осмотрел правое предплечье. Красавец! Хоть сейчас снимай кожу и сдавай в музей татуировки. Интересно, это все что-то значит или Жан, земля ему пухом, ничего без лишнего выпендрежа сделать не мог? Бог с ним, меня черные узоры не раздражали, а одной особой приметой больше, одной меньше…

В треснутое зеркало посмотрел один раз и больше уже в ту сторону не поворачивался. Не из-за суеверия, просто очень уж зрелище неприглядное. Надо срочно отъедаться, а то вылитый кощей. Еще и синяки под глазами, будто год не спал. Жуть.

Не одеваясь, достал закинутый под кровать пластиковый пакет и начал выкладывать на стол вещи, которые запихал туда Гадес. Куртка кожаная, джинсы, две рубашки, семейные трусы, рваные носки и два валенка, один из которых с вырванной пяткой. Не густо. Но зато больше не надо ломать голову, что бы надеть: фуфайка, зимние штаны и шапка буквально расползались по швам. Да и жарко в них. Не сезон.

Быстро одевшись, я кое-как запихал оставшиеся вещи в мешок, подхватил свернутую фуфайку под мышку, взял со стола фонарь и, отодвинув засов, вышел из комнаты.

Смена Марата давно закончилась, а на его месте сидел плохо знакомый мне двоюродный брат Тимура — Рустам. Этот автомобильному журналу предпочел рассыпавшийся на отдельные страницы сборник анекдотов.

— Номер какой? — открыл общую тетрадь Рустам.

— Третий, — кинул я ключ на стол.

Парень молча повернул тетрадь ко мне и ткнул пальцем в причитающуюся к уплате сумму. Так же молча я отсчитал деньги и положил монеты на стол. Вот и ополовинился мой золотой запас. Обдираловка, блин…

— Заходи еще. — Убрав тетрадь, Рустам вновь поднял обтрепанную книжку.

— Обязательно, — усмехнулся я и кивнул на висевшие на стене часы. — Правильно идут?

— Никто пока не жаловался, — не отрываясь от анекдотов, ответил Рустам.

Ну, если никто не жаловался, то сейчас половина двенадцатого. Пора на встречу с Яном идти. Пока до площади Павших дойду, как раз время и подойдет.

Я вышел на улицу и сразу же избавился от старой одежды: вышвырнул мешок и фуфайку в закопченный мусорный бак, от которого несло гарью.

Выстроившиеся напротив бани у прочерченной на дороге черты мальчишки по очереди кидали палки в мятую консервную банку. Между мишенью и линией, к которой подходили игроки, было проведено еще штук пять отметин. Все ясно, в «банку» играют. Видно, что игра только началась: даже галящего пока нет.

За углом зачихал мотор, и пацаны отскочили на обочину от вывернувшего на дорогу уазика. От удивления я чуть не опоздал отскочить от летевшей из-под колес грязи. Проезжая, автомобиль смял консервную банку, ребятня возмущенно загалдела, а самый наглый даже швырнул в уазик камень. Хоть он и промазал, но машина остановилась, и пацаны, побросав палки, бросились врассыпную. Сидевший на заднем сиденье дружинник распахнул дверь и погрозил им кулаком.

Ну и дела! Откуда бензинчик? Неужели нам Город оказывать начал гуманитарную помощь горючкой? С чего бы это? Раньше бензин они даже за большие деньги продавать отказывались. Стратегический запас и все такое… Надо будет у Яна Карловича поинтересоваться.

Немало озадаченный, я вышел на Красный проспект и сразу же вляпался в наваленную какой-то конягой кучу. Что ж, все же эти четвероногие пожиратели овса и соломы никуда не делись.

Солнце уже ощутимо пригревало, но холодный ветер и идущая от земли сырость не давали расслабиться и забыть, что сейчас лишь урезанный эрзац лета — короткая передышка между безумно длинными и еще более безумно холодными месяцами осенне-зимне-весеннего сезона. Впрочем, холод пока особенно не беспокоил. Я приятно удивился, обнаружив, что резкие порывы студеного ветра больше не продувают меня до костей. Это замечательно, вот только не уверен — последствия это стылой лихоманки или побочный эффект лечения от нее.

К площади Павших я подгреб как раз вовремя: часы, вмонтированные в фасад выходившего на площадь здания, только-только закончили отбивать полдень. Если, конечно, этот хриплый стук можно назвать боем — часы не так давно восстановили, но до ударного механизма руки не дошли. Обогнув памятник, я подошел к принадлежащему Яну складу и постучал в дверь. Выглянувший в зарешеченное окно охранник внимательно меня осмотрел, задернул занавеску и минуту спустя отпер дверь.

Наряженный в длинное пальто, которое почти подметало доски пола, с кожаной кепкой в руке, Ян Карлович ходил между рядами заставленных коробами стеллажей.

— Ревизия, — объяснил он и, проведя меня в отгороженную от основного помещения хлипкой дощатой стеной клетушку, попросил сидевшего там кладовщика: — А принеси-ка нам, Семеныч, чаю. И печенья какого-нибудь.

Оставив дверь открытой, Семеныч вышел, а Ян развалился на придвинутом к стене продавленном диване. Осмотревшись, я вытащил из-под стола выкрашенную желтой краской деревянную табуретку и уселся на нее.

— Спасибо, — поблагодарил вдруг меня торговец.

— Да не за что, — сообразив, о чем речь, пожал я плечами и почти не покривил душой. Действительно — не за что. Просто старый должок вернул. — Все нормально? Никто не приходил?

— Все в лучшем виде. — Ян Карлович достал из прислоненного к дивану черного пластикового пакета короткую, слегка изогнутую саблю в потертых ножнах и протянул мне. — Денег не предлагаю, а саблю ты возьми. Вообще-то я ее для тебя давно отложил, но все как-то повода не было.

— Ой, да не стоило… — для проформы помялся я, но саблю взял и сразу же обнажил клинок. По всему лезвию, которое начинало немного изгибаться лишь в последней трети, с обеих сторон шел дол. Заточка полуторная: по всей внешней стороне и примерно на четверть по внутренней. — Не стоило…

— Еще как стоило, — рассмеялся Ян и пригрозил мне пальцем. — Я в этих делах разбираюсь поскольку-постольку, разве что только цену сразу назову, но мне сказали, вещица весьма хороша. Ну, ты Толю Полозова знаешь, даже не представляю, что он оценит на «отлично». Эскалибур? Вряд ли…

— Так какие у вас, Ян Карлович, проблемы? — остановил я заговаривавшего мне зубы торговца и продел кожаные ремешки ножен в ремень джинсов.

— Проблемы? Ну, от двух ты меня избавил… А знаешь, ты оказался прав — дрова тогда действительно не подорожали. — Ян Карлович дождался, пока кладовщик поставит поднос на рассохшуюся столешницу, и только когда тот вышел, вернулся к первоначальной теме разговора. — Остается еще одна — но до него так просто не добраться.

— Лешего наймите, — предложил я.

— Не стоит чужих в это дело впутывать. Да и Леший, ходят слухи, в последнее время слишком расценки задрал, — не принял совета торговец.

— А что у вас с Гиоргадзе за разногласия? — решил уточнить я.

— Разногласия? Никаких разногласий, — криво усмехнулся Ян. — Просто он решил взять под контроль все финансовые потоки союза. И это у него неплохо получилось… До того доходит, что я вынужден отчитываться перед ним по своим сделкам.

— Дела…

— Не то слово. Я не знаю, в какую игру решил сыграть Жорик и что он поставил на кон, — разгорячился торговец, — но он явно поставил не на ту лошадь. Цех в Городской совет проталкивать! Подумать только!

— Круто он. У него с головой все в порядке? — поразился я. — За такое запросто шкуру спустят.

— В том-то и дело, что с головой у него полный порядок. — Ян налил себе чаю и передал заварочник мне. — Братство очень уж заметно свои позиции сдало. Другого такого шанса у Цеха Может и не быть.

— А что с Братством? — подул я на кружку с горячим чаем.

— В Туманный оно перебирается. Продали все, что можно, у кого смогли денег заняли и переезжают. Теперь только район Пентагона, по сути, и контролируют. Вот и получилось — и там еще не обустроились, и здесь уже… — торговец замолчал, вытащил из чашки ложку и положил ее на блюдечко. — Учебку свою они китайцам продали. Цех тогда просто взбесился, им Триада в Форте не нужна.

— Получается, Братство из совета скоро выпрут? — прикинул я. Подранков у нас харчат — только хруст стоит.

— Попытаются обязательно, но не уверен, что выйдет. Братья тоже не лыком шиты: гарнизон в Форте они оставили — будь здоров. А Пентагон при таком раскладе штурмовать вряд ли кто осмелится.

— Только Дружина… Хотя нет, не пойдут они на это, — согласился я. Пентагон — перестроенный в крепость девятиэтажный жилой дом, стены которого образовывали квадрат — ни Лиге, ни тем более Цеху штурмом не взять. У Дружины при поддержке Гимназии шансы есть, но слишком много крови — своей крови, не братьев — пролить придется.

— Дружине с Городом проблем хватает, Воеводе лишний геморрой ни к чему.

— Кстати, о птичках. Нам что, Город бензин поставлять начал? — вспомнил я про уазик.

— Начал, — усмехнулся Ян.

— И как его раскрутили?

— Что Лудино рейнджеры заняли, знаешь?

Я кивнул.

— А зачем?

— Без понятия, — пожав плечами, искренне ответил я. А действительно, зачем? Никаких выгод от этого они не имели. Наоборот, теперь получалось, что это не мы прикрываем их от снежных людей, а наоборот — они нас. И пусть тот участок границы с Севером не самый напряженный, но зачем им Лудино, — совершенно непонятно.

— Они там у границы с Туманным нефть нашли. — Ян отпил чай, поставил чашку на подлокотник дивана и продолжил: — Заводик нефтеперегонный втихаря смонтировали…

— И наши его до сих пор не отбили? — удивился я. Да за такой лакомый кусок Воевода кого угодно порвет.

— Там все заминировано, и к тому же у нас ни специалистов, ни оборудования нет. — Ян Карлович дождался, пока я допью чай, и поднялся с дивана. — Город на Границе группировку усилил, это тоже аргумент. Странная ситуация сложилась: бензин есть, а вывозить его возможности нет — все дороги мы перекрыли. Город хоть войска к Границе и подтянул, силой прорывать блокаду не решился. Пришлось договариваться. Теперь с каждых трех вывезенных в Город литров бензина один нам идет.

— Неужели у Города подземные хранилища опустели, если они на такую авантюру решились? — Вслед за Яном я вышел в основное помещение склада.

— Думаю, они через Туманный отгрузку наладить собирались. Но туда Братство влезть успело, а с ними почему-то договориться не получилось.

— Пожалуй. Или в цене не сошлись, или Дружина Братству более… доходчиво ситуацию разъяснила.

— Кстати, Лед, я тут пообщался насчет тебя с одними людьми… — Ян Карлович взял с полки первый попавшийся блок сигарет, вскрыл, пересчитал пачки и поставил обратно. — Они хотели бы с тобой встретиться и поговорить.

— По поводу? — насторожился я, обратив внимание на едва заметную заминку торговца.

— Думаю, они собираются предложить тебе работу, — не отвел взгляда Ян Карлович.

— И что за люди? — Не то чтобы мне позарез требовалась работа, но, если предложат что-то стоящее, почему нет. В Патруль возвращаться глупо — Гельман насчет Северной промзоны не шутил.

— «Несущие свет», — огорошил меня Ян. — У них молельный дом недалеко от «Серебряной подковы».

— Я знаю, где у них молельный дом, — немного резковато ответил я. Связываться с сектантами? С какого перепугу? Ох, что-то Ян в последнее время темнит. Как бы сам себя не перехитрил.

— Ты считаешь, я стал бы вести дела с несерьезными людьми? — торговец прекрасно понял причину моей резкости.

— Нет, — пришлось признать мне.

— Вот видишь. Ты сходи, сходи… Лишним не будет. Мало ли что про кого говорят. — Торговец сунул мне двухсотграммовый пакетик сока. — Защитная окраска, она разная бывает. Так?

— Хорошо, обязательно зайду. — Мы вышли на улицу, и куривший на крылечке кладовщик, как ошпаренный, заскочил в дверь. — А что о Крисе говорят?

— А что говорят? — так пристально, словно хотел взглядом просверлить во мне дыру, посмотрел Ян Карлович. — Пропал он, уже с полгода как в воду канул. И не один, а с половиной работников. Помощника его… Помнишь Артура? Мертвым в «Берлоге» нашли. Еще несколько человек из-за города привезли. Застреленных…

— А сам? — задумался я. Куда Крис подевался?

— Говорю: пропал. Постой, ты к этому какое-то отношение имеешь?

— Нет, что вы, — не колеблясь, соврал я. Ян не болтун, но некоторые вещи лучше не знать даже ему. — Да, а что там с Вениамином приключилось? С кем он меня перепутал?

— Он как раз уверен, что встретил в «Кишке» именно тебя. Ты из «Западного полюса» выходил. — Ян не стал продолжать расспросы и покачал головой. — Глаза, говорит, у тебя совершенно стеклянные были. И синие к тому же. Ты контактными линзами, часом, не пользовался?

— Нет у меня проблем со зрением, Бог миловал. А чего он так испугался-то?

— Да он и сам толком объяснить не может. Накатила, говорит, паника и все. Даже вздохнуть страшно. Чуть не обделался с перепугу.

— Не так уж сильно испугался, значит, раз не обделался, — рассмеялся я.

— Не обделался, потому что тоже страшно было.

— Ну вас, — махнул рукой я. — Забегу еще как-нибудь.

— Счастливо.

Я развернулся и зашагал к стоящему посреди площади памятнику — Обрубок на своем месте уже должен быть. Так кого же все-таки встретил Вениамин? Меня? Почему я ничего не помню? А если не меня, то кого? Неужели кто-то мою личину нацепил и по Форту шлялся? Стоп. А почему шлялся? Быть может, правильней — шляется? Найду гада — удавлю.

На площади Павших оказалось многолюдно. У выстроенных с одной ее стороны торговых палаток расхаживали покупатели, расхваливали товар продавцы, с коробками в руках от складов к ларькам бегали грузчики. Зазывалы пытались привлечь людей в магазины, кафе, игровые залы и прочие сомнительные заведения, расположенные в «Кишке». Торговый день в самом разгаре. И только несколько нанятых Торговым союзом охранников, встав в кружок, о чем-то переговаривались, курили и делали вид, что приглядывают за порядком.

Обрубок оказался на своем обычном месте. Продававший ножи калека сидел на каталке перед расстеленной на асфальте клеенке с ножами и, что-то неразборчиво бубня себе под нос, раскачивался из стороны в сторону. Что это с ним? Зубы болят?

— Привет. — Я остановился рядом и, нахмурившись, начал разглядывать разложенные на клеенке ножи. Что за ерунда? Раньше понимающие люди ножи у Обрубка специально заказывали, а этим хламом даже картошку нормально почистить не получится. Хотя нет, вон неплохой стилет лежит и этот метательный нож ничего себе. Кинжалы утиль, зря только сталь перевели.

Да, с Обрубком явно что-то не то. Весь скукоженный какой-то. Нечесаный. Глаза красные, как у кролика, и только что не гноятся. Худые руки чуть ли не по локоть высовывались из рукавов обтрепанной и испачканной белыми пятнами «аляски».

— Скользкий! — с непонятной радостью в голосе выдохнул Обрубок и, потянувшись, ухватил меня за штанину джинсов. — За «Магистром» пришел?

— Да нет… Спасибо, что тогда помог, но больше не надо.

— Нет? Купи ножи, дешево отдам! Только для тебя со скидкой! — с каким-то лихорадочным страхом, что я развернусь и уйду, заканючил калека, продолжая сжимать мою штанину. — Купи, а…

— Ну, я посмотрю, — ничего не понимая, замялся я. Да что с ним такое? — Как-то лучше товар у тебя раньше был.

— Ножи — это не главное. — Обрубок огляделся по сторонам. — Как насчет дозы «счастья»?

— Чего?.. — сначала не понял я, а потом дошло: да он же на наркоту подсел! Доза «счастья». Вот оно как. — Не, наркотой не интересуюсь.

— Да ты постой, — всхлипнул Обрубок и свободной рукой вытер слезящиеся глаза. — Я тебе ж на пробу — почти даром. Попробуешь — сам поймешь. Это же счастье, Лед, счастье! Вот ты когда-нибудь счастлив был? Это оно и есть, и даже больше!

— Не интересует, — выдернул я штанину из его пальцев.

— А «радость»? Или «память»? Возьми «память», Лед… — запинаясь, зачастил калека. — Старые воспоминания снова как наяву! Снова сможешь вернуться в любой момент своей жизни! Любой! Понимаешь? Даже в тот, который уже не помнишь!

— Так, я беру этот нож и вон тот, — ткнул я пальцем сначала в один метательный нож, потом в другой. Не шибко-то они мне и нужны, но про некоторые обещания лучше не забывать. Не глядя вытащенная из кармана монета оказалась серебряной трехрублевкой. — Хватит?

— Хватит, — вздрогнул Обрубок и зажал монету в кулаке. По морщинистым щекам покатились слезинки. — Хватит, хватит…

Не выдержав, я отошел от постамента, расстегнул куртку и сунул приглянувшиеся ножи в нашитые на подклад петли.

И куда податься?

Что за вопрос? Перекусить время уже самое подходящее. И что здесь поблизости из приличных заведений есть? Ближайшее, пожалуй, «Западный полюс». А мне так и так туда завернуть надо: постараюсь узнать, что там делал мой двойник — или все же я сам? — и пообедаю заодно.

— Эй! Дай закурить!

Задумавшись, я не заметил, как ко мне подвалил кутавшийся в обтрепанную ветровку заморыш. Еще пять оборванцев, самому старшему из которых от силы можно было дать лет восемнадцать, сейчас делано-непринужденно перешучивались у ближайшего выхода с площади. Ага, а заморыша, значит, занозиться отправили? Скорее всего. Щеглы недоделанные.

Я сунул руки в карманы:

— Нету.

— Не понял — че так грубо? — малолетка подступил ко мне вплотную. — Ты чё хамишь, дядя? Налысо подстригся, все можно, что ли?

Блин, давно в такие ситуации не попадал, уже и не помню, как их разруливать. Зарезать этого недоноска или просто пару ребер поломать? Вот что значит выпасть из жизни на шесть месяцев. Уже на улицах узнавать перестали. Хотя это и неудивительно: когда посмотрелся в зеркало, сам себя сначала не узнал. И раньше упитанным не был, а тут вообще вылитый узник концлагеря. Со стороны доходяга доходягой. На такого дунь — упадет. Но это малолетних бандитов нисколько не оправдывает. Это их проблемы, а никак не наоборот.

Я провел ладонью по гладкой коже головы — а волосы, вообще-то, отрастут когда-нибудь? — улыбнулся и, ухватив оборванца за воротник куртки, рванул на себя. Мой лоб врезался пацану в переносицу, он обмяк, но для надежности я добавил коленом между ног. Лишним не будет. Зажав руками отбитый пах, парнишка упал на колени.

Приятели-малолетки, на ходу доставая из карманов рваных курток ножи и короткие стальные цепочки, резко двинулись ко мне. Ну-ну… Еще раз улыбнувшись, я вытащил из ножен саблю и шагнул им навстречу. Прогуливавшиеся по площади зеваки бросились врассыпную. Но охрану никто звать не стал. Странно. Придется разбираться самому, все равно далеко не убегу — догонят. Что ж, ребята хотят проблем, ребята их получат. Если обдолбанные или совсем отмороженные, то сейчас будет очень весело. Бить надо наповал — собьют с ног, подняться уже не дадут. Блин, опять попадалово какое-то. Ох, чую, серьезные у меня проблемы с кармой…

Пацаны оказались вменяемыми. А может, у кого-то просто не выдержали нервы, или главарь решил, что овчинка выделки не стоит. Как бы то ни было, они, попрятав железки по карманам, рассосались в разных направлениях. Делают вид, что охранников испугались? Можно подумать, тем до них дело есть — как курили, так и курят. И за что деньги получают? Распустились…

Я убрал саблю в ножны и, не обращая внимания на стонущего на земле бедолагу, пошел к спуску в «Кишку». Нечего судьбу искушать. Проверить в деле подарок Яна поводов будет еще даже слишком много.

В «Кишке» на первый взгляд ничего не изменилось. Все те же игровые автоматы, мерцавшее на стенах граффити, ряды хлипких лавчонок, в которых при желании можно приобрести все что угодно — только бы толщина кошелька соответствовала полету воображения. А вот народу сегодня меньше, чем обычно. Все понятно: на улице тепло, это в мороз здесь не протолкнуться. Хотя и сейчас людей хватает. Людей разных… Слонявшихся без дела, пытавшихся что-то отыскать, впаривавших первым и вторым нужные и ненужные товары и, само собой, присматривавших, как бы чего стянуть у зазевавшихся первых, вторых и третьих. Всё как всегда. Шум, крики, всполохи рекламных огней, ни на мгновенье не смолкавший гомон толпы, запах готовящейся еды, табачный дым, перегар и перебивавшая все вонь потных тел. В разных углах подземного комплекса играли сразу несколько музыкантов, а иллюзионисты, хироманты и простые гадалки встречались на каждом шагу. Непривычному человеку ничего не стоило заблудиться в этой неразберихе и свернуть куда-нибудь не туда. А это совсем не так безопасно, как могло показаться на первый взгляд — вовсе не все, кто спускался в «Кишку», поднимались из нее обратно.

Я отвлекаться и глазеть по сторонам не стал, а сразу через узкий темный проход, на стенах которого оранжевыми язычками пламени колебалась рекламная надпись: «Алхимия — это стиль жизни», вышел в другое помещение и оказался неподалеку от входа в «Западный полюс».

В этом заведении постоянно крутились разные странные личности, а за каждым вторым столиком собирались компании из непризнанных гениев и людей с паранормальными способностями. «Западный полюс» служил своеобразным отстойником для тех, кто смог выжить в этом очень уж негостеприимном мире, но так и не приноровился существовать с ним в одном ритме. Нет, это не место сбора неудачников, скорее клуб для людей немного не от мира сего.

Из распахнувшейся двери навстречу мне вывалился человек с улыбкой выигравшего миллион счастливчика и едва не растоптал разложенные прямо на полу карты. Картежники — два молодых парня, старик и женщина лет сорока — даже не посмотрели в его сторону. Карты под их пристальными взглядами постоянно перемещались, причем исключительно рубашками вверх. Неужели игроков вышибли даже из терпимого к самым разным чудачествам «Западного полюса»? Да, эти кадры точно не станут отвлекаться от игры на такие мелочи, как заказ выпивки или оплата счета.

Я открыл дверь с глазком в виде вертикального зрачка гигантской рептилии и вошел внутрь. Повернутые под самыми разными углами алхимические светильники и немного изогнутые поверхности пола и стен создавали зрительную иллюзию искривленного пространства. Картину дополняли чередующиеся темные и жемчужные волны на стенах и крупные зеленые звезды на черном полу. Алюминиевые ножки большинства столов и стульев были перекручены и выгнуты, но со столешницами никто экспериментировать не решился. В дальней стене темнела широкая ниша. Стоящая на установленном в ней помосте ударная установка и микрофон казались зависшими в воздухе.

Для этого времени посетителей было немного: заняты оказались четыре ближних к сцене стола, еще один у самого входа, да за барной стойкой сидели три человека. Посмотрев на часы, один из них замерцал и растворился в воздухе.

С ума сойти! Я обогнул стоявшую прямо посреди зала дверь, которая никуда не вела, уклонился от проплывшего в мою сторону мерцавшего зеленым сиянием облачка и, подойдя к барной стойке, уселся на высокий стул. Нет, конечно, можно было подсесть за стол к Стасу Калиннику, только он вряд ли обрадуется моему появлению. Я и сам не шибко стремился афишировать некоторые свои сомнительные знакомства. А уж репутация у собеседников Калинника была сомнительней некуда. Если сам Стас занимался розыском всего, за что его клиенты были готовы выложить золото, и с законом проблем не имел, то внимательно слушавшие его парни были совсем другого поля ягоды.

Высокий и сутулый, с серьезно прореженными залысиной темными волосами, Филипп Городовский мог похвастаться громадным носом с горбинкой, вечно сонными черными глазами и умением в очень сжатые сроки выбить из кого угодно сколь угодно сомнительный долг. Лишь бы шли комиссионные. А худощавый коротышка Борис Яровой и вовсе, по слухам, занимался организацией заказных убийств. В определенных кругах говорили об этом многие, и поскольку вопросов у Дружины не возникало, крыша у Ярового должна быть просто железобетонная.

Отложив в сторону предложенное барменом меню, я с интересом уставился на выпиравшую из стойки хрустальную сферу, изнутри подсвеченную менявшей свой цвет с синего на зеленый лампочкой. В сфере плавали совсем уж крошечные рыбешки, блестевшие в подсветке серебряными чешуйками.

— Что есть перекусить? — Похоже, мне удалось озадачить бармена, уже приготовившегося записывать заказ в блокнотик с отрывными листочками.

— Из готовых блюд могу порекомендовать фирменную отбивную из северного свина, маринованные лапки ледяных саламандр и рагу «Сердце вьюги».

— А что-нибудь более… традиционное? А то я в последний раз у вас так покушал, что еле до дому добежал. — Портить желудок всякой экзотической дрянью желания не было. — Ну, макароны там по-флотски, картошечка жареная…

— С этим сложно, — никак не отреагировав на мое провокационное замечание, пожал плечами бармен и сунул огрызок карандаша за правое ухо. — Сами понимаете, специфика заведения…

— Это как?

— Наши посетители отдают предпочтение блюдам, приготовленным из натуральных северных продуктов.

— Да? — удивился я.

— Считается, что они способствуют расширению скрытых возможностей человека, — не очень понятно объяснил бармен. — Но, если желаете, я могу уточнить на кухне, есть ли что-нибудь… традиционное.

— Спасибо, — поблагодарил его я, в свою очередь оставив без внимания вернувшуюся ко мне издевку. Вот ведь подлец, какую паузу сделал. С одной стороны, и не прикопаешься, с другой — ясно дал понять все, что обо мне думает. В принципе отсюда можно уже уходить. Бармен меня не узнал, охрана не забеспокоилась, а чтобы выяснить что-либо более определенное, надо вернуться вечером, когда начнут подтягиваться завсегдатаи.

— Две «Хиросимы». — К стойке подошла симпатичная официантка в облегающем вязаном топе и длинной черной юбке с разрезом до середины бедра. Внезапно порыв ветра взметнул юбку чуть выше колен, и девушка возмущенно развернулась к прыснувшему в кулак мужчине, сидевшему за стойкой рядом со мной. — И не стыдно?

— Ничуть, — и не подумал смущаться тот. — Такие ножки грех прятать.

Девушка только фыркнула. Второй бармен налил до половины бокала сок, добавил ликер, по лезвию ножа тоненькой струйкой влил коньяк и, достав из холодильника непрозрачную матовую бутылку, стряхнул в коктейль каплю вязкой мутно-белой жидкости. Булькнув, капля растеклась в расплывчатый гриб, который замерцал едва заметным зеленоватым сиянием. Легкое движение рукой, и над коктейлем вспыхнуло отливающее синевой пламя. Через минуту был готов и второй коктейль.

Бокалы плавно взмыли в воздух и словно собачки на поводках последовали за направившейся к сцене официанткой. Интересно, здесь у всего персонала скрытые способности есть?

— Нашел только это, — словно извиняясь, выставил передо мной глубокую тарелку с пловом и завернутые в салфетку нож и вилку с ложкой вернувшийся бармен.

— Замечательно, — обрадовался я и придвинул тарелку поближе. — А что есть выпить?

— Наши посетители в основном коктейли заказывают, — бармен нерешительно обернулся к выстроенным в ряд бутылкам. — Есть водка, вино грузинское и коньяк. Пиво давно не завозили.

— А это, случаем, не выморожень? — вовсю орудуя вилкой указал я на вытащенный для кого-то из холодильника графин с темно-рубиновой жидкостью. Вино не люблю, для водки слишком рано, на коньяк денег нет, а выморожень для бодрости духа сейчас в самый раз будет.

— Он самый.

— Сто… Нет, двести грамм. — Я быстро расправился с остатками плова и развернулся к сцене, где несколько человек начали подключать к аппаратуре провода. Выступать кто будет или просто саунд-чек намечается?

— Ваш заказ. — Бармен осторожно выставил на картонный квадратик обычный граненый стакан, на запотевших стенках которого образовались капельки конденсата.

В тусклом освещении бара жидкость казалась совершенно черной. Я взял стакан — оба бармена с любопытством уставились на меня — и влил в себя ледяную жидкость. Крепкий напиток ухнул вниз, на мгновенье заморозил внутренности, а потом взорвался огненной вспышкой. Будь у меня на макушке волосы, уверен — они встали бы дыбом. Ух-х-х, хорошо! Аж темечко заломило. Бармены несколько разочарованно отвернулись и вновь занялись своими делами.

В этот момент заиграла музыка и на сцену, перекидывая микрофон из одной ладони в другую, вышел длинноволосый певец в черной футболке, армейских камуфляжных штанах и ботинках с высокой шнуровкой. Я смахнул с глаз выступившие слезы, но разглядеть других музыкантов не смог: то ли так и было задумано, то ли просто не отладили свет. За столиками захлопали и засвистели. Сразу видно, ценители собрались.

Музыка приутихла, и певец на одном дыхании выдал длинный речитатив:

Сначала слова вылетали со скоростью пулеметной очереди, но под конец ритм замедлился, а слова зазвучали с непонятной для меня горечью. Эта самая горечь делала не столь заметным пафос текста.

Заиграл проигрыш. Ритмичная электронная музыка действовала на нервы, и я повернулся к бармену:

— Сколько с меня?

— Три с половиной тысячи, плюс десять процентов за обслуживание, — сверился тот с записями.

Ничего себе, здесь расценочки! Я вытряхнул на барную стойку монеты, отсчитал нужную сумму и ссыпал оставшиеся деньги обратно в карман.

Певец вытер вспотевшее лицо футболкой, дождался нужного места и продолжил:

Хмыкнув, я пошел к выходу. Желания досмотреть выступление до конца не возникло. Не зацепило меня, да и слышал я все это уже где-то.

Как ни странно, алкоголь не расслабил, а только придал дополнительный заряд бодрости. Теперь надо все дела успеть порешать, пока отходняк не начался.

Развернув на столе четвертушку газетного листа с горкой травки посередине, Городовский забил косяк, раскурил его и протянул Стасу. Тот помотал головой и потянулся к стоящей на столе бутылке с минералкой. Сушнячок долбит?

Я прошел мимо, сделав вид, что их не заметил, и уже подошел к двери, когда певец прокричал еще один куплет:

Дверь захлопнулась за спиной, оборвав окончание куплета. А неплохая здесь звукоизоляция.

Постаравшись не зацепить ногами разложенные на полу карты, я пошел обратной дорогой. Никто меня в «Западном полюсе» не узнал. Тем более непонятна реакция Вениамина. Да ну его к лешему. Пойду найду парней и оттянусь по полной. Поймав себя на желании напиться до поросячьего визга, только улыбнулся: что ни говори, выморожень — штука мощная.

Послав подальше приставшего, как банный лист, продавца самозаряжающихся амулетов, я поднялся наверх и в нерешительности остановился, не зная, куда направиться в первую очередь. Поискать в общаге Патруля Шурика Ермолова и Кота? Или дойти до Селина? Да и Гамлет не так далеко отсюда живет. Дома его, правда, днем застать совершенно нереально.

— Ха, Скользкий! Какая встреча!

От неожиданности я вздрогнул и чуть не скатился вниз по лестнице. Шурик! Не врет поговорка — оно всегда само всплывает.

— Здорово! И как оно? — ответил я на крепкое рукопожатие.

— Да ничего. Зашибись все. — Ермолов внимательно меня осмотрел и прищурился. — Ты никак имидж сменить решил?

— Чья бы корова мычала, — не остался в долгу я. — Морячок…

— И не говори. — Шурик запахнул кожаную куртку, надетую прямо поверх сине-белой тельняшки. — Прикинь, вернулись мы вчера с Нижнего хутора, а у меня из летней одежды только тельник и босоножки. Да! Слушай, мне тут сказали — ты из Патруля ушел? Чего так?

— Долгая история. А ты, блин, еще здоровее стал, — сменил я тему разговора. Действительно, и так не страдавший дистрофией двухметровый Шурик немного раздался в плечах и согнал жирок с живота. Да и фейс каким-то более прямоугольным стал. — Чего не пьяный еще?

— Успеется. А что поправился — это да, есть такая тема. На хуторе ведь какие развлечения? Брагу ставить и качаться. Но через месяц брагу ставить просто не из чего стало.

— Ну вы даете! Так что насчет этого дела? Чисто по чуть-чуть? — я щелкнул по кадыку и выжидательно посмотрел на Шурика.

— Да о чем речь?! — жизнерадостно фыркнул тот. — Посидим, за встречу выпьем. Расскажу, что с нами на хуторе случилось — офигеешь. Только я уже с пацанами договорился — они меня в «Реверсе» ждут.

— Да какая разница, где сидеть? — «Реверс» — забегаловка рядом с общагой Патруля — посещался практически исключительно отдыхающими между рейдами патрульными. Посторонние в здравом уме туда старались не заглядывать. Мне там никогда особенно не нравилось, но ведь вечер только начинается… — Что с вами случилось-то?

— Долгая история, — передразнил меня Шурик. — Сядем — расскажу, а то эффект не тот будет. Слышь, а куда Дрон пропал? Не в курсе?

— Нет, — немного напрягся я. — Я с того года уже в Патруле не числюсь, мне на Дрона глубоко…

— А я тут с Крестом разговорился по приезду — он теперь, кстати, командир роты дальней разведки — вроде Дрон без вести полгода назад пропал. До сих пор не всплыл.

— Ну и … леший с ним. Мне по барабану, — постарался я ничем не выдать своего облегчения от этой новости. Теперь хоть этого колдуна недоделанного бояться не надо. А то еще бы отрыл, что с его братом приключилось, и все — кранты мне…

— Да мне тоже. Мне тут знаешь, чего предложили?

— Пока еще не знаю.

— Да ты слушай. Новую структуру сейчас формируют, типа погранвойск. Знаешь, кого начальником делают? Витьку Молохова — помощника Михайлова. Я с ним разговаривал, он предложил прапорщиком к нему пойти.

— А чем заниматься?

— Говорю же — пограничные войска. Только Город высунется, сразу ему по мордям!

— Ты как, согласился?

— Думаю. Понимаешь, и на гусеницы намотать запросто могут и уже не по неделе в рейде, а по три месяца на заставе на границе куковать.

— Хрень.

— А то. Но платить обещают прилично. И тут слух еще такой пошел, что Патруль и Гарнизон скоро под Дружиной будут, а их начальников замами Воеводы сделают. На фига мне эти катаклизмы? Чтобы мной какой-нибудь сморчок-дружинник командовал? Теперь вот думаю…

— Думай. — Я намотал на ус информацию. — Слушай, ты зачем на рынок пришел?

— За арбузом.

— Чего?! За арбузом? Сегодня какое число?

— Девятое.

— Вот! Какой арбуз девятого июня?!

— Пацаны видели — уже торгуют. Вроде на той неделе целая фура к нам провалилась.

— Шура, не гони, в них половина веса — это нитраты.

— Да хоть три четверти, — уперся Ермолов. — Как представлю водочку холодную, да под арбуз… У меня аж скулы сводит.

— Только зря деньги потратишь. — Я пошел вслед за Шуриком.

— Деньги? Какие такие деньги? Мне с утра жалованье за шесть месяцев выплатили. Ты мне о деньгах не говори лучше. — Шурик внимательно осмотрел продуктовые ряды, выискивая, не мелькнут ли где зеленые шары арбузов. — Да, пока не забыл, что у нас там с «Драконьими яйцами»?

— У нас? У меня все хорошо, свои сам у Игоря-Сапожника забирай. — Мне с коммунарами вести дела больше не хотелось.

— Договорились. Лед, смотри! Вон они, лежат, родимые!

— Угу, — протянул я.

Шурик кинулся к арбузам и начал крутить их в руках, трясти, давить и простукивать. Плешивый продавец молча смотрел на это безобразие, но цена за килограмм наверняка повышалась с каждой минутой. Ничего, поторгуемся.

— Откуда арбузы? — поинтересовался я.

— Астраханские.

— Да ну? Сам привез? — У астраханских вроде полосы ярче должны быть. Да и не сезон для них еще.

— Накладные смотрел, — важно ответил продавец и замолчал.

— А ветеринарный сертификат есть? — продолжил я доставать его.

— Ой, Лед, не парься ты, — рассмеялся Шурик и совершенно меня убил, заплатил, даже не попытавшись сбить цену.

Совсем на Нижнем хуторе мозги размягчились?

— Деньги дело десятое. — Шурик взгромоздил выбранный арбуз на плечо и проигнорировал мои недвусмысленные сомнения в его умственной полноценности. — Пока они есть, разумеется. Или ты, Лед, так не считаешь?

— Твои деньги, тебе и решать, — поежился я от внезапно охватившего меня озноба. Такое впечатление, что опять в сугробе лежу.

— Ты чего, заболел, что ли? — заметил мою гримасу Ермолов.

— Да ничего понять не могу, — задумался я и, не сообразив придержать язык, невольно сболтнул лишнего. — Фиксация у меня психическая, что ли?

— Ты умные слова для дознавателей оставь. Мне по-простому объясни, а?

— Да у меня мурашки по коже от прозвища.

— От которого? От Льда или от Скользкого?

— От Льда.

— То есть ты не хочешь, чтобы тебя так называли? — прищурился Шурик.

— Ну, наверное, нет, — задумавшись, все же решил я.

— И как ты это себе представляешь? Здравствуйте, я теперь не Лед, а Вася Пупкин? — заулыбавшись, начал изгаляться Шурик. — Знаешь, что люди решат? Либо ты всегда с придурью был, но скрывал, либо тебе мозги промыли. В любом случае, дел с тобой никто вести не будет. Ты вот где сейчас лямку тянешь?

— Свободен, как ветер.

— Да ладно ты, давай — колись.

— Я тебе говорю.

— Да чё ты мне втираешь!

— Блин, Шура, мне делать больше нечего, что ли? Говорю — свободен.

— А на жизнь как зарабатываешь?

— Никак, я вообще отсюда свалить хочу.

— Куда? В Северореченск?

— Домой. В Россию.

— Не-э-э, это точно клиника, — покрутил пальцем у виска Ермолов. — Кстати, де-юре мы все еще находимся на территории Российской Федерации.

— Не ругайся. А то начал — «де-юре»… Меня больше «де-факто» интересует.

— Как знаешь. Я тебе даже ничего доказывать не буду, — переложил арбуз с одного плеча на другое Шурик. — Ты мне вот что лучше скажи, ты чем там заниматься собираешься? Чисто теоретически, конечно.

— На работу устроюсь.

— Кому ты нужен?

— Что значит — кому? Диплом есть.

— И будешь с восьми до пяти в конторе штаны просиживать? Не смеши мои тапочки, ты ж от скуки сдохнешь.

— А что, лучше здесь загнуться? — вспылил я.

— О! Так ты до старости дожить хочешь? — Шурик ткнул пальцем в едва переставлявшего ноги старика, который тащил почти пустую авоську с продуктами. — Хочешь таким стать? Да не отворачивайся ты, смотри…

— Я просто жить хочу. Просто жить. Не выживать, — ответил я и, заметив уже пристроившегося за стариком оборванца, заорал: — Эй, ты! Ну-ка сдриснул отсюда, живо!

Оборванец испуганно посмотрел на нас, и Шурик скорчил зверскую гримасу. Пацана словно ветром сдуло.

— Ничего понять не могу, что за бардак у торгашей? Неужели нормальных охранников нанять не могут? — Шурик сунул арбуз мне. — Тащи. Твоя очередь.

— Это еще с чего? Арбуз твой, ты и тащи, — опешил я и протянул арбуз ему обратно.

— А ты его есть не собираешься? — сразив этим доводом меня наповал, Ермолов пошел рядом, размахивая руками. — Я тебе вот что скажу: лучшее средство от всяких там фиксаций, нервных срывов и душевных терзаний — это холодная водка. Теплая помогает хуже. Но тоже помогает. В особо тяжелых случаях водку рекомендуется лакировать пивом. На следующий день…

Забегаловка под названием «Реверс» размещалась на первом этаже трехэтажного дома прямо напротив общаги Патруля. Само здание постепенно ветшало, но первый этаж владельцы кафе умудрялись поддерживать в более-менее приличном состоянии. Что требовало изрядных усилий — контингент здесь собирался буйный. К тому же от посетителей было не протолкнуться только в середине месяца: числа до десятого жалованья хватало на более приличные заведения, а последние до получки дни безденежным патрульным волей-неволей приходилось зависать в «Весне», где наливали в долг.

Уж не знаю, какое значение изначально владельцы кафе вкладывали в название, но ходившая среди патрульных шутка «Если ты зависаешь в „Реверсе“, значит, Фортуна повернулась к тебе задом», не была лишена оснований.

В общем-то я против этой забегаловки ничего не имел. И хотя о качестве еды в связи с отсутствием кухни говорить не приходилось — полуфабрикаты, они и есть полуфабрикаты. — о подаваемом спиртном никто худого слова сказать не мог. Все правильно: траванись кто из патрульных паленой водкой, и начальство мигом прикрыло бы эту лавочку. А качественная водка — это очень большой плюс. От испорченной еды на моей памяти еще никто не загнулся, а сколько из-за бодяжного бухла на тот свет отправилось — и не сосчитать…

Я наконец впихнул арбуз обратно Шурику, распахнул дверь и втолкнул возмущенного парня внутрь. Ну и кто здесь Ермолова ждет? Патрульных оказалось совсем немного. Заняты были только три стола, да двое парней уже стягивали куртки с прибитой на стену вешалки. Глаза привыкли к полумраку, и я узнал Адвоката и Антона Волкова.

— Привет.

— О, Лед, привет, — удивился Адвокат. — Где пропадал?

— Дела были.

— Ну ты, блин, деловой, — протянул мне руку Волков и вышел на улицу вслед за Адвокатом.

— Ты ж с Адвокатом вроде на Нижнем хуторе оставался? — спросил я не обратившего на парней никакого внимания Шурика. — Чё не здороваетесь?

— Веришь — нет, они все мне за полгода вот где встали, — перехватив арбуз одной рукой, Ермолов выразительно ткнул себя двумя пальцами в кадык, подумал и добавил: — Да и я им тоже…

— Весело, я гляжу, у вас там было.

— Ага. Расскажу — обхохочешься. — Шурик победно поднял арбуз и через весь зал продемонстрировал его двум парням, занявшим стол в углу. — Это… Макса, говорят, застрелили?

— Угу, — промычал я.

— Жалко, неплохой парень был. — Ермолов гордо подошел к без особой радости наблюдавшим за его приближением парням и выставил арбуз в центр стола. — Ну, Татарин, с тебя флян. Сам спорить начал, за язык никто не тянул.

— Я не татарин, я нагайбак. — Адик, черноволосый невысокий мужичок неопределенного возраста, не обратил никакого внимания на заявление Шурика насчет бутылки, поправил стоячий воротник белой рубашки и достал из кармашка кожаной жилетки зажигалку. — Что-то давненько тебя, Лед, видно не было.

— Ой, Адик, и не говори. Привет, Валя, — усаживаясь за стол, поздоровался я с Валентином Горбуновым, который щелчком отправил Адику по столу пачку «Беломора».

— Здорово. — Валентин постучал костяшками пальцев по арбузу и цыкнул зубом: — Несладкий.

— Да что ты понимаешь?! — возмутился оскорбленный до глубины души Шурик. — Раз такой умный, сам бы и шел выбирать!

— А я не умею, — засмеялся Горбунов и сдвинул на затылок клетчатую кепку. С зелено-сине-белой мастеркой и синими с широкими красными лампасами спортивными штанами кепка несколько не сочеталась. Но Вале на это было по большому счету начхать. А на чужое мнение о его прикиде ему было начхать два раза. Не отличавшийся особой силой и богатырским сложением парень мог заговорить зубы любому, что вкупе с наглостью и ничем не прошибаемой уверенностью в себе давало просто удивительные результаты. — А чё бухла не взял?

— Да не кури ты здесь эту гадость. — Шурик выхватил у Адика папиросину, бросил на стол и достал пачку «LM». — А тебе я на фига деньги оставлял?

— А толку-то? Что покурил, что воздухом подышал, — скривил рожу Адик, но сигарету взял.

— Тебя ждали. — Валя поднялся из-за стола. — Жрать кому чего брать?

— Мне возьми чего-нибудь, — попросил я.

— Ты водки, главное, возьми. — Шурик вытащил из кармана складной нож, с сомнением посмотрел на него и протянул руку Адику. — Дай тесак, Татарин.

Тот молча выпустил в его сторону струю дыма.

— Адик, не нервируй меня! Дай нож — арбуз разрезать.

— Вон, у Льда сабель возьми, — кивнул на меня Татарин.

— Ага, щас. — Я поправил ножны. — А от сока ее кто потом чистить будет?

— Ну чё ты как маленький? Я этой бандурой себе что-нибудь отрежу. Или тебе…

Адик хмыкнул, протянул Шурику рукоятью вперед длинный нож, и тот одним движением раскромсал арбуз напополам.

— Красный, — с удовольствием заметил Ермолов, вырезая середину.

— И пахнет неплохо, — принюхался я, уловив знакомый аромат.

— Но не сахарный, — не смог не поддеть Шурика вернувшийся Горбунов.

— Ты чего несешь? Какой сахарный? Ты где сейчас найдешь сахарный? — взорвался тот.

— Арбуз кто пошел выбирать: ты или я? — Валентин достал из карманов штанов по бутылке водки. — А раз ты пошел, то это твоя забота сахарный найти, а не моя.

— Чё так мало? — Ермолов крутнул бутылки водки этикетками к себе. — Я тебе денег бутылок на пять «Золотой» оставлял.

— А на пожрать? — не принял претензии Валя. — И Гоша еще базлать начал, что мы вчера ему должны остались. Пришлось три рубля отдать.

— Ты б ему лучше в дыню дал, чтоб не базлал, — расстроился Шурик.

— Ему — легко. А на его мордоворотов у меня здоровья уже не хватит.

— Мы хоть действительно вчера в долг брали? — вздохнул Шурик.

— Я не помню, — честно сознался Горбунов и задумчиво посмотрел в сторону бара.

— Брали, — успокоил парней Адик. — Три водки и два портвейна для девок.

— Тогда ладно. — Шурик скрутил пробку с бутылки водки. — Ну что, за возвращение Скользкого?

Выпили. Меня всего перекорежило, но водка оказалось лучше, чем та, которой вчера угощал Петрович. Или эта просто холодная? А арбуз хорош. Очень они с водкой замечательно сочетаются. Только руки теперь все липкие.

— Ну и где тебя черти носили? — поинтересовался Валя, забирая у подошедшего официанта, а по совместительству и вышибалы, поднос с закуской.

На подносе дымилось блюдо с пельменями и тарелка с лапшой быстрого приготовления. Никак для меня расстарались? И когда здесь нормально кормить начнут? А никогда. Народ сюда не за этим ходит. А на закусь и дрянь быстрого приготовления сгодится. Лишь бы подешевше.

— Да не помню я, — не стал я ничего выдумывать.

— Здорово, — загоготал Валя. — Вспомнишь, скажи. Я тоже такой дрянью обдолбаться хочу.

— За встречу? — предложил Адик, наливая еще по одной. Я быстренько дохлебал тарелку лапши, взял вилку и, нацепив пельмень, выпил. О, вторая получше пошла.

— Ха, какие люди! — вышедший из второго зала Кот уже собирался пройти мимо, но, заметив нас, подошел к столу. — Пьете?

— Пьем, — усмехнулся я и предложил: — Ты как? Налить?

— Не, спасибо.

— Ты еще скажи — не пьешь, — неодобрительно посмотрел на него Шурик. — Стакан хватай.

— Почему не пью? Пью. — Кот натянул кожаную кепку и прищурился. — Я пью мало, но редко. И мое мало за мое редко выпить сможет не всякий.

— Ой, да не грузи ты. Вали уже. — Горбунов выгреб из кармана горсть банкнот. — У кого как с деньгами? У меня кропали остались.

— Да не суетись ты. — Ермолов убрал пустую бутылку под стол. — Деньги не проблема, да и водка пока есть.

— Ничего понять не могу. То ли лыжи не едут, то ли со мной чего-то не в порядке. — Я оглядел постепенно заполняющих «Реверс» патрульных. Даже из роты дальней разведки белые люди подвалили. — А чего все здесь собираться стали?

— А где еще? — Адик вытер о скатерть липкий от арбузного сока нож и убрал его в чехол. — В «Весне» дорого.

— А в «Берлоге»?

— Ну, ты вспомнил! — выпятил нижнюю губу Валя. — Ее, как Крис пропал — это с полгода уже получается, — Семера к рукам прибрала.

— Да ну? — удивился я.

— Баранки гну. — Адик не стерпел и закурил беломорину. — Там теперь золотая молодежь собирается. Травка, грибочки…

— Ага, я узнал, сам обалдел, — закивал Шурик. — Дак ты и про «Цаплю» не слышал?

— А с ней-то что?

— Китайцы выкупили. Прикинь? — Шурик открыл вторую бутылку и недовольно посмотрел на Валю. — Не понял, ты чего запивона не взял?

— А арбуз на что?

— Бери, — вытащил я из кармана куртки пакетик сока. — Ну и что там с китайцами?

— Валя, иди сока томатного возьми, — отодвинув пакетик в сторону, предложил Горбунову Шурик. — Арбуза на пару укусов осталось.

— Сам иди, — отказался тот. — Говорят, Братство весь свой район Триаде продало.

— Да фигня это все, — встал из-за стола Шурик.

— Точно продало.

— Не знаю, не знаю, — подцепил вилкой пельмень Адик. — Терки у Братства с Триадой конкретные. С чего бы, если полюбовно договорились?

— Я не понял, мы че, сюда за политику разговаривать пришли? Давайте выпьем, пока длинного нет, — поднял стакан Горбунов. — Не дай водке согреться, пельменям остыть, а себе просохнуть. Будем!

— Ах ты сволочь! Я те выпью! — вовремя вернувшийся с пакетом томатного сока и еще одной бутылкой Шурик присоединился к нам. — Сейчас еще пельменей притаранят.

Да, вторая бутылка идет мягче, чем первая. Значит — хорошая водка. А может, и не значит. Завтра видно будет. Кстати, насчет завтра: а где я его встречать буду? В смысле, мне бы переночевать к кому-нибудь пристроиться.

Алкоголь начал дурманить мозги, и я откинулся на спинку стула. Благодать! Сытый, пьяный и в тепле. Что еще человеку надо для полного счастья? Бабу или чтоб завтра похмелья не было? А лучше и то, и другое. Шурик начал рассказывать какую-то бесконечную историю о том, как они ловили на хуторе не то оборотня, не то перевертыша, но я все прослушал и даже не понял кого в конце концов им удалось отловить.

— Выпьем!

Встряхнувшись, я отлип от спинки стула и взял стакан со вновь налитой водкой. Что-то зачастили. Как бы мне так не скопытиться. Следующую пропущу.

— Дела у вас творятся… — покачал я головой и налил себе сока. — Хоть из дома не выходи.

— Блин, да ты еще и половины не знаешь, — засмеялся Валя.

— Ну-ка, давайте колитесь. — Мне стало интересно, что еще могло стрястись за время моего отсутствия.

— Город бензин поставлять начал, — как самый трезвый, начал объяснять Адик и загнул палец.

— Знаю, — кивнул я..

— Про алхимиков тоже знаешь? — почесав затылок, Адик уставился на ладонь с загнутым пальцем.

— Нет, — сознался я.

— Вот! — обрадовался Валя. — Да сейчас в каждой лавке алхимического дерьма навалом. И сплошь контрабанда. Гимназия локти кусает, а Дружина ничего сделать не может.

— Да не очень они стараются. По-любому на проценте сидят, — кивнул Татарин. — На северной окраине сейчас поосторожней. Как Цех с Семерой на территорию Братства потянулись, там полный беспредел начался. Столько всякой швали из подвалов повылазило…

— До бывшей базы транспортников еще нормально, а дальше лучше не соваться. — Валя взял бутылку и уже хотел налить мне водки, но я успел накрыть стакан с остатками сока ладонью.

— Я слышал, в Черном квадрате банда уродов появилась. — А вот Шурик отказываться от водки не стал.

— В Гетто? Фигня, — не поверил Валя. — Плюнь в харю тому, кто тебе эту чушь сморозил.

— Я тебе самому щас в харю плюну, — угрожающе навис над столом Ермолов. — Ты тут поговори еще!

— Шурик! — Подошедший к столу парень радостно обхватил Ермолова и похлопал по спине. — Сколько лет, сколько зим! Лед, и ты здесь!

— Здорово! — Я пожал руку Друиду — длинному нескладному мужику из моего отряда, точнее, моего бывшего отряда.

Вслед за ним к столу подошли Сеня Клименчук и две крашеные блондинки неопределенного возраста и средней степени потасканности. Представив одну Аленой, вторую Дашей, Друид пошел заказать что-нибудь выпить. Сеня отправился за стульями. Чую, придется ему с боем стулья выдирать: народу полный зал.

— И самая хреновая хрень, которая появилась, — это мозговерты. Наркота новая. — Окинув девушек мимолетным взглядом, Адик решил, что они не стоят испорченных отношений с Сеней или Друидом. Я его точку зрения разделял, а у Шурика и Вали глаза так и разгорелись.

— Старых мало было? — не совсем понял я, в чем проблема.

— Ты понимаешь, — наклонился ко мне Адик, — такой наркоты еще не было. Закинулся «радостью» — целый день веселый ходишь. Захотел «счастья» — вот оно, в пробирке булькает. И никакой ломки, никакого отходняка.

— А чё плохого?

— Плохого? Да полгорода на мозговертах уже сидит! А дурь денег стоит. И без дозы радость не в радость и жизнь не в кайф. Ты вообще видел, что на улицах творится? Со стеклянными шарами сколько народу ползает, не обратил внимания? — Адик выпил водку и с шумом выдохнул воздух. — А месяц назад «память» появилась. Вмазался и любое воспоминание как наяву.

— Для эстетов дурь, однозначно. Реальные пацаны «кураж» выбирают, — явно повторив чьи-то слова, Шурик обхватил за талию Алену и усадил себе на колени. Побрыкавшись для вида, та успокоилась и закурила. У Шурика глаз алмаз. Кого склеить можно, сразу видит. И пусть фигура у Алены не такая пышная, как у Даши, но и выглядит она… посвежее, что ли?

— Ой, да пробовали мы эту «радость», — закудахтала Даша и расстегнула кофточку, выставив напоказ немаленькую грудь, туго обтянутую белой футболкой. — Только зря деньги выкинули. Ни на капельку радостней не стало.

— Это просто ты всегда такая веселая. — Принесший две бутылки водки Друид забрал у вернувшегося Сени один из стульев и уселся на него. Даша моментально упала к нему на колени. — А Леву-сутенера за это дело на виселицу отправили.

— Он наркотой, что ли, банчить начал? — удивился Валя.

— Не, он всех своих девок на «счастье» подсадил, — приобнял Дашу Друид. — Ну и клиенты тоже неслабо к этому делу привыкли. Некоторые, говорят, и по три раза на день забегали. Деньги он под конец драл просто несусветные.

— А презервативы? — засомневался в реальности истории Шурик.

— Какие презервативы за такие бабки? — постучал костяшками пальцев ему по голове Сеня и сгреб Алену к себе, но та предпочла занять свободный стул. — У Левы два целителя девок чистили.

— А может, ты через меня тоже кайф словил? — заерзала на коленях у Друида Даша. — То-то такой радостный был.

— Я от другого радостный был, — немного смутился патрульный.

— Лева-сутенер… Подожди, подожди… — Что-то вертелось у меня в голове, но никак не желало оформляться в конкретную мысль. — Точно! Он же от Цеха работал! И все равно вздернули?

— Если бы деньги не пилил, глядишь, отмазали бы. А за крысу кто подписываться станет?

— Это точно.

Выпили за знакомство. За встречу. И почти сразу же — за тех, кто в сапогах. Все, хватит. Надо перерыв устроить…

— Пойду… свежим воздухом подышу. — Закашлявшись от сигаретного дыма, я встал из-за стола и пошел в туалет.

— Не утони, там яму давно не чистили, — заржал Шурик и передвинул стул поближе к Алене.

Пока шел до туалета и обратно, перездоровался с половиной набившихся в «Реверс» патрульных. То за одним столом мелькало знакомое лицо, то за другим. С этим в рейд ходили, с этим водку пили, этого не помню, но точно где-то пересекались… Так что обратно за стол я вернулся минут через сорок. Но поскольку от предложений выпить отказаться удавалось не всегда, трезвее за это время не стал. Скорее наоборот.

— «Я пьяная свинья, просто пьяная свинья», — прикрыв глаза, тихонько напевал раскачивающийся на стуле Сеня, который вовсе не обращал внимания на шушукавшуюся с Шуриком Алену. — «Я в синей яме лежу, но ты не трогай меня — ведь эта яма моя».

— Да был я в этом Париже. Дыра дырой, — неожиданно заявил Адик и сплюнул на пол.

Восторженно расписывавшая свою поездку в столицу Франции Алена обескураженно замолчала.

— Ты? — Шурик как бы невзначай положил руку на талию девушки. — Да ты, Татарин, из своей Колупаевки никуда и не выбирался! Скажи — не так?

— He так. В Париже был, в Берлине был, в Лейпциге был, в Фершампенуазе жил одно время, — не стал ругаться с Шуриком изрядно окосевший Адик. — Вот в Варне, врать не буду, не был. Хотя и была возможность…

— А Эйфелеву башню видел? — приняла слова Татарина за чистую монету Алена. — С нее такой вид открывается…

— Я не знаю, Эйфелева она или кого другого, но торчала в Париже какая-то железная фиговина. — Адик принялся разливать водку по стаканам.

— Слушай, Татарин, ты ж свистишь! — не выдержал Ермолов.

— Да мамой клянусь!

— Подожди, Адик. Ты, блин, простым экспедитором работал, так? — приложил стакан ко лбу Валя. — Откуда бабки?

— Так по работе все, по работе. — Адик откровенно наслаждался моментом. — Я по работе, считай, всю область объездил.

— Какую, на хрен, область? — заорал Шурик.

— Челябинскую, какую еще? — делано удивился Адик.

— Объясни мне, тупому: с каких пор европейские города Париж, Берлин и Варна перебрались на Урал? — очень спокойно спросил Шурик. Слишком спокойно. Сейчас кто-то точно в репу огребет.

— Да прям уж города. Ну, Варна еще куда ни шло, а Париж с Берлином так, села. Я ж говорю — дыра.

— Да я тебе!.. — вскочил Шурик, но на нем с одной стороны повис Горбунов, а с другой Алена.

— Подожди, Шура, — попытался успокоить его Друид и спросил у Адика: — То есть, ты хочешь сказать, у вас в области есть села Париж и Берлин?

— Ну да.

Я тихонько хмыкнул. А впрочем, если в США есть Санкт-Петербург, то чем мы хуже? Вот только была в рассказе одна неточность, которая сводила на нет всю эту байку.

— А башня Эйфелева откуда взялась? — хитро прищурился Друид.

— Ага, откуда? — Бить Адика Шурик больше не бросался и втихаря обнял Алену.

— А я говорил, что она Эйфелева? — расплылся в пьяной улыбке Татарин. — Похожа — базара нет. В том году сотовики базовую станцию поставили, точная копия, только раз в шесть меньше.

— Да и в рот ее ногами, — поднял Шурик стакан. — За прекрасных дам!

Выпили. Посидели, поболтали. Еще выпили. Сеня срубился, водка кончилась. Выгребли из карманов у кого сколько завалялось. Маловато.

— Блин, где бы денег надыбать, — невесело протянул Валя и бросил на стол три мятых сторублевки. — Много…

— Заработай, — явно издеваясь, предложил Друид.

— Прямо сейчас, — уточнил Горбунов.

— Займи, — пробормотал Шурик, пересчитывая набравшуюся мелочь.

— У кого? Голяк же у всех.

— А ломбард? — подмигнула ему Даша.

— Ха! Было б заложить что…

— Китайцы… гады… без залога дают… — оторвался от стола Сеня, выпил оставшуюся с последнего тоста водку и снова уронил голову на руки.

— Вот иди и займи, умник. — Шаривший по карманам Друид достал несколько маленьких золотых монеток непонятной чеканки. — Не вернешь вовремя, и получится как в детском стишке: «Вышел заяц на крыльцо…». Сам не заметишь, как яйца в заклад оставишь. Да, Лед, ты ж Ветрицкого знаешь? На желтомазых работает, сучонок.

— Да ну и фиг с ним. — Разговор о деньгах навел меня на одну мысль. — Слушайте, в конце декабря бой за звание чемпиона по боксу был… Кто кого сделал, Араб или Магометов? Никто не в курсе?

— Араб. — Валя забрал бутылку у вернувшегося от бара Шурика и свернул пробку. — Я тогда пролетел… как фанера над этим вашим Парижем.

Я удовлетворенно кивнул и взял вновь наполненный стакан. Ух-х-х, отрава… Эта порция сорокаградусной оказалась совершенно лишней, и сознание окончательно смазалось. События в непредсказуемо рваном ритме замелькали мимо, изредка намертво врезаясь в память какими-то отрывочными эпизодами. Ну и прет меня…

Помню: песни орем, потом провал. Шурик и Друид борются на руках. Провал. Адик мне что-то втирает, но слов разобрать уже не могу. Провал. Валя трясет кого-то за грудки. Обрывок мысли: «Пора валить…» Провал. Кто-то принес еще водки. Провал. Исчезли Друид и Даша. Провал.

Немного очухался я, когда большинство патрульных из кабака уже разошлись и остались только самые стойкие. Наши где? Адик и Валя ругались с кем-то за столом в другом конце зала. Сеня спал, уместившись на трех составленных в ряд стульях. Шурика не видать. Алены тоже. Вот гад! Склеил девку, а я где ночевать сегодня буду? Я ж хотел к нему на ночь забуриться.

Покачиваясь, я встал из-за стола и пошел искать Шурика. Перед глазами все плыло, пол ощутимо прогибался под ногами, а столы и стулья так и норовили оказаться на пути. Прокуренный воздух ел глаза. В кабаке Ермолова не оказалось. Зашибись… И что теперь делать? Денег ноль…

Вышел на улицу. Свежо. Надо бы отлить. Подошел к соседнему подъезду и тут сзади послышались быстрые шаги. Тело среагировало автоматически: крутнувшись на месте, я резко лягнул ногой. Налетевшего животом на ботинок мужика отбросило назад. Мне тоже равновесия удержать не удалось и, повалившись на землю, я схватился за рукоять сабли. Сбоку вылетела тень, и удар в висок отправил меня в нокаут…

Глава 3

Больно. Больно. Больно…

Очнувшись в полной темноте, я пошарил вокруг себя руками. Кирпич. Бетон. Железо. Лежу на полу. Где я? Пальцы наткнулись на железные полосы, и мне стало не по себе. Куда меня заперли? На камеру не похоже. Ограбили и бросили в какой-нибудь канализационный люк? Нет, это точно дверь. И дверь закрытая.

Осторожно прикоснувшись пальцами к лицу, я тихонько замычал от боли. Висок ломит, на лбу здоровенная шишка, губа рассечена, а левый глаз полностью заплыл. И нос опух. Да, здорово меня отметелили. А помню только первый удар по голове. И все же где я?

Упершись рукой в стену, попытался подняться на ноги, но под правой лопаткой что-то хрустнуло и в спину отдало острой болью. Кишки завязало узлом, резкий спазм сдавил ребра, и меня вырвало. Словно дождавшееся своего часа незаметное тиканье в голове сотней острых лезвий вонзилось в затылок и полыхнуло огнем. Скорчившись на полу, я неглубоко задышал, пытаясь переждать приступ. И как же меня так угораздило?

В плохо смазанном замке, проворачиваясь, заскрипел ключ, дверь начала медленно открываться, застряла и одним рывком распахнулась. Прыгнувший внутрь луч света полоснул по глазам, и я снова отрубился.

Второй раз в чувство меня привел холод. Бетонный пол заморозил затылок, и боль, перебравшись оттуда, притаилась сразу за надбровными дугами. Перевернулся на живот, и меня опять вырвало желчью и какими-то кровавыми сгустками. Весело. Кишки порвали? Я поднял голову от пола и только тут заметил, что теперь нахожусь в другом помещении.

Что за катакомбы? Стены с набухшей и обвалившейся штукатуркой, голый бетонный пол. В углу сложенная из кирпича печка, жестяной дымоход уходит в дыру в потолке. Огонь в печке не горел и в комнате стоял жуткий холод. У закрытой двери скособенился грубо сколоченный стол с одиноко горящей свечой, дрожащий язычок пламени которой даже и не пытался разогнать мрак по углам.

Я немного повернул голову и, несмотря на замельтешившие в глазах светящиеся точки, смог разглядеть собравшихся в комнате людей. Уже немолодой мужчина сидел на табуретке у стола, два бугая нервно переминались у двери и давили косяка на неподвижно замершую у печи фигуру. Этот человек полностью закутался в длинный плащ, голову скрывал надвинутый на лицо капюшон. Он вообще видит из-под него что-нибудь? Пытаясь удержать подкативший к горлу комок тошноты, я размеренно задышал и уловил странный запах. Никак мертвечиной воняет?

— Вы сильнее его избить не могли? — спокойно и без раздражения в голосе спросил сидевший за столом человек в бежевой замшевой куртке.

Знакомое лицо. Широкий лоб, глубокие залысины на висках, светлые волосы. Крупный мясистый нос дополняет выступающий вперед подбородок. Где я его мог видеть? Блин, да когда ж в глазах двоиться перестанет? А закрою-ка я левый, все равно он почти не открывается. Вот, другое дело. Да, точно, раньше этого типа где-то видел! Но где? Хоть бы огонек свечи мигать перестал. Мне б только вспомнить, тогда, может, ясно станет, чего этим гадам от меня надо…

Мужчина перестал писать, кинул ручку на стол и, вполоборота повернувшись к двери, потер короткими толстыми пальцами мочку уха:

— Я вас спрашиваю.

— А мы че? — втянул в плечи почти квадратную бритую голову бугай слева. — Он прыгать начал, чуть ливер мне не порвал…

— Да и очухался он уже, — поддержал его второй головорез и покачал в руке увесистый электрический фонарик. Этот голову втянуть даже не пытался — шеи как таковой просто не было, сразу начинались мощные плечи, при каждом движении которых новенький кожаный пиджак едва не расползался по швам.

— Если бы он не очухался, я вам не ливер, я вам другое бы место порвал.

— Я и ударил его всего два раза, — нагло соврал квадратноголовый и поправил на поясе ножны с моей саблей.

— Сгиньте с глаз моих. — Мужчина оставил в покое мочку уха, и тут я его вспомнил.

Штоц. Яков Наумович Штоц. Но с какой стати командир Патруля ведет дела с этими уголовниками? И каким боком в этом я замешан?

— Наверху подождем, — буркнул квадратноголовый и, выйдя за напарником, с силой захлопнул за собой дверь.

— Да ты подымайся, Лед. Пол холодный, еще простудишься, — очень доброжелательно посоветовал мне Штоц. Внешне он казался совершенно спокойным, только пальцы теребили небольшой синий медальон, свешивавшийся с шеи на золотой цепочке.

Откуда он меня знает? А впрочем, должен же он знать, кого приволокли его головорезы. Но зачем я ему понадобился? Зачем?!

— Спасибо, Яков Наумович, лучше полежу. — Я прислонился спиной к стене и поджал ноги к груди. Ух-х-х… Больно-то как! Ребра, мои ребра…

— Ну зачем же так официально, — ничуть не удивился тому, что его узнали, Штоц. — Я из Патруля… ушел, так что ничто не мешает нам перейти на ты. Не против?

— Ничуть. — Челюсть болела просто жутко и, проведя языком по зубам, я без особого удивления обнаружил выбитый клык. Да и соседние зубы шатаются. Гады! Поубивал бы.

— Времени в обрез, поэтому вопросы задаю только один раз и не повторяю, — сразу перешел к делу Штоц. Нервные пальцы оставили в покое цепочку и принялись черкать ручкой в тетради бессмысленные каракули. Да что с ним такое? Неужели ломка?

Я очень медленно кивнул в знак согласия.

— Где Ворон? — неожиданно подался вперед Штоц.

— Ворон? — Вопрос меня буквально огорошил. Он-то тут при чем? Я был настолько удивлен, что, не подумав, ляпнул: — Не знаю.

— Ответ неверный. — Рука Штоца дернулась, и раздался звук рвущейся бумаги. — Сема…

Человек в черном плаще шагнул ко мне. Неприятный запах резко усилился. Гангрена у него, что ли?

— Последний раз я его видел в декабре того года в Лудине, — поспешил я исправить свою ошибку, — когда он получил пулю в живот. Выжил или нет — не знаю.

— Кто стрелял? — взмахом руки остановил Штоц своего подручного.

— Рейнджеры.

— Больше его не видел?

— Hет.

— А на днях в Форте?

— Hет.

— Товар где?

— Какой товар? — чувствуя, что это Штоца вовсе не устроит, напрягся в ожидании ответной реакции я.

— Какой?! — сорвавшись на крик, брызнул слюной Штоц. — Где «сапфировый иней»? Куда этот подонок его спрятал?!

— Первый раз слышу, — пробормотал я, но, думаю, в ответе уже не было необходимости: слишком красноречиво отразилось изумление у меня на лице. Ворон — гаденыш! Это из-за него я так влип!

— Приберись тут. — Со всей дури швырнув ручку в стену, Штоц взял свечку и вышел за дверь.

Прежде чем комната погрузилась во мрак, человек в плаще, неловко дернувшись, снова шагнул вперед. От резкого движения капюшон плаща слетел и обнажил туго обтянутый потемневшей кожей череп с редкими остатками волос и провалившимся носом. Но ни трупные пятна, ни почти сразу же наступившая темнота не помешали мне узнать лицо, не раз виденное на плакатах с надписью «Находятся в розыске».

Труп бандита и удачливого налетчика Семы Два Ножа, больше неразличимый в темноте, неторопливо зашаркал ко мне. Я прижался к стене и, не решаясь подняться на ноги, вслушивался в скрип кожи и шорох подошв по бетонному полу,

Швырк-шарк.

Далеко.

Шарк-швырк.

Пора? Нет, рано.

Швырк-шарк.

Пора!

Запах мертвечины ударил в нос и я, упершись спиной в стену, выкинул обе ноги вперед. Подошвы ботинок врезались в ноги Семы, мои ребра и позвоночник обожгло огнем. Преодолевая боль в избитом теле, я откатился влево и на четвереньках рванул в сторону стола. Пальцы мертвяка, отсутствие света которому вовсе не мешало, скользнули по щиколотке, но ухватить ногу не успели. Вот только ходячий труп оказался далеко не таким заторможенным, как большинство поднятых из могил: деревянный стол, под который я забрался, моментально отлетел в сторону.

Если не убегу — хана.

С грохотом распахнулась дверь, луч мощного фонаря выхватил из темноты зажавшего меня в угол зомби. В замкнутом пространстве пистолетные выстрелы показались просто оглушительными. Я еще сильнее забился в угол между стеной и печкой. Надо выбрать момент и рвануть отсюда, пока мертвяк стрелком занимается. Не думаю, что у человека с пистолетом есть шанс одолеть этого зомби. Простого неупокоенного и саперной лопаткой уделать не проблема, а тут огнемет нужен, на крайняк — охотничье ружье.

Мертвяк оставил меня в покое и бросился на свет фонаря. К моему удивлению, первые же попадания в грудь заставили его отступить назад, а от выстрела в голову во все стороны полетели осколки черепа и обрывки полусгнившей кожи. Не удовлетворившись достигнутым эффектом, человек с фонарем отступил от двери и оттуда два раза пальнули из дробовика. Первый выстрел снес зомби остатки черепа, второй разворотил плечо и почти оторвал правую руку. Несколько раз дернувшись, мертвяк покачнулся и упал на пол.

Комнату наполнила вонь пороховой гари, и я закашлялся. Как не вовремя! Меня бы так и не заметили вовсе! Луч фонарика скользнул по стене и остановился на мне.

— Бери его и уходим. — Человек с фонариком посветил закинувшему за спину двустволку мужчине. Тот ухватил меня под мышки и выволок из комнаты.

На середине ведущей из подвала лестницы я потерял сознание, а очнулся уже на полу какого-то полуразрушенного цеха. Рядом валялся вытянувшийся во весь рост бугай, в квадратной голове которого подсохшей кровью чернело пулевое отверстие. Второй бандит скорчился у окна — его спину наискось пересекала цепочка аккуратных дырок. А Штоца ни живого, ни мертвого нигде видно не было.

— Штоц, падла, ушел, — по перекосившейся лестнице со второго этажа спустился широкоплечий мужчина в камуфляжных штанах и куртке с автоматными рожками в кармашках разгрузки. Лицо закрывала черная вязаная шапочка с прорезями для рта и глаз. Собранный по системе «булл-пап» — рожок располагался между прикладом и пистолетной рукоятью — короткий автомат с подствольным гранатометом вслед за глазами как бы невзначай обегал дверные и оконные проемы.

— Да и бог с ним. — Одетый точно так же — только в кармашках разгрузки не автоматные рожки, а странные рифленые цилиндры — человек с пистолетом сунул фонарик в петлю на поясе, выщелкнул из пистолета магазин и вставил новый.

А пистолет-то не простой. «Гюрза». Его увеличенная спусковая скоба очень даже подходит для нашего климата: в толстых перчатках стрелять весьма удобно. Проблема, как всегда, одна — патроны к нему в Форте найти, думаю, практически невозможно.

— Уходить надо. — Прислонившийся к стене невысокий худощавый мужчина с мелкими, будто смазанными чертами лица, перезарядил ружье и пригладил слипшиеся от пота светлые волосы. На фоне своих товарищей он казался простым охотником: длинная брезентовая куртка, застиранные серые штаны, вышарканные кожаные сапожки. Даже нож был с широкой трещиной в деревянной рукояти.

Я перевалился на другой бок и сел, опершись о стену. Все равно про меня не забудут. Мое движение не осталось незамеченным: убрав «Гюрзу» в кобуру на поясе, высокий стрелок стянул закрывавшую лицо шапочку и подошел ко мне.

Темноволосому черноглазому мужчине с горбатым, немного загнутым вниз носом можно было бы дать лет сорок с гаком, если бы не полные энергии движения и чистая, без единой морщинки кожа лица. Только откуда мне его лицо знакомо?

— Меня зовут Доминик. Отец Доминик. Полагаю, Ян Карлович тебе о нас рассказывал.

— Ну и? — прошипел я, морщась от корежащей челюсть боли. Вспомнил я, где этого отца Доминика видел — на уличной проповеди. Какого лешего понадобилось от меня «Несущим свет»? Тем более так сильно, что они пустили в расход трех бойцов Штоца. Тот-то понятно, через меня на Ворона и наркотики выйти хотел. А этим что надо? И уж больно уверенно для простых сектантов они с оружием обращаются.

— Что — и? — улыбнулся Доминик.

— Что вам от меня надо?

— Разреши? — Не дожидаясь ответа, самозваный священник опустился на колени и приложил руки к моим вискам.

Произнесенных шепотом слов разобрать не удалось, но боль моментально стихла, в голове прояснилось и даже опухоли немного спали, а ребра перестало ломить. Ух, будто заново родился! Только выбитый зуб, как и прежде, продолжал ныть. Такое впечатление, что на его место ввернули ржавый шуруп.

— Спасибо, — впервые за утро я набрал полную грудь воздуха.

— Не за что. Это не благотворительность — у нас есть к тебе деловое предложение.

— От которого я не смогу отказаться? Как-то вы слишком удачно появились, лучшее время для делового предложения и не найти. — Поняв, что убивать меня никто не собирается, я поднялся на ноги и начал обшаривать труп бандита с простреленной головой. Кошелек не глядя сунул в карман, на ПМ даже не посмотрел — мало ли что на нем висит. А вот стыренную у меня саблю оставлять не стал и незамедлительно пристроил себе на пояс.

— Закругляйтесь, Штоц вернуться может. — Сектант с автоматом тоже снял с лица шапочку и оказался не очень молодым мужчиной лет тридцати пяти-сорока. Русые волосы, голубые глаза, широкое лицо и мощное сложение делали его похожим на былинного богатыря из детской киносказки. На левой щеке то ли ожог, то ли красноватое родимое пятно. — И вернется он не один…

— Маловероятно. — Доминик с едва уловимой улыбкой наблюдал за тем, как я обшариваю труп второго бандита. Уж не знаю, что стало ее причиной: мой скудный улов или наглядное подтверждение суетности и мимолетности человеческого бытия. — Наше столь своевременное появление ничего общего с удачей не имеет. Ты вот, Лед, даже не представляешь, насколько трудно вывезти человека из Форта втайне от посторонних глаз.

— Вы за мной следили, что ли? — закончив мародерствовать, поднялся я с колен. Улов невелик, но с паршивой овцы… А фляжка моя так и ушла. Жалко, хоть и пробитая, но серебра в ней было немало.

— Нет, что ты. Просто многие разделяют наши убеждения. Хоть и не афишируют этого.

— Так все-таки что вам от меня надо? — Я повертел в руках обрез дробовика и аккуратно положил его на пол. Куда он мне? — И где мы, кстати?

— В Рудном.

— Доминик, нам пора, — поддержал автоматчика парень с охотничьим ружьем. — Как бы на егерей не нарваться. Стуканет кто…

Рудный. Это ж километров пятнадцать от Форта! Далековато меня занесло. Но о каких егерях разговор? И зачем городским диверсантам ошиваться в окрестностях Форта, рискуя напороться на патрульных? Не из-за сектантов же! Ничего не понимаю.

— Хорошо, в Форте поговорим, — уступил нажиму с двух сторон Доминик, который у сектантов несомненно был за главного. — Договорились?

— Договорились, — не стал я спорить. Может, так и лучше. Почему-то совсем не уверен, что ответы на вопросы придутся мне по нутру.

— Олег, ты впереди, — начал отдавать распоряжения Доминик. — Мстислав, прикрываешь. Двинули.

— Не нравится мне эта погода, — выглянув в дверь, Олег достал из кармана матерчатую кепку. — Как бы под криоген не попасть.

— Ты что скажешь? — неожиданно повернулся ко мне Доминик.

А что я? Самый большой специалист по погоде, что ли? Нашли синоптика… Хм… А если разобраться, так оно и есть. Не думаю, что кто-нибудь из сектантов обладает моим опытом. Все-таки год в Патруле — это год в Патруле.

— Пить есть? — спросил я, выйдя на улицу и настороженно оглядываясь по сторонам.

Не видать никого. И это замечательно. В таких вот трущобах приличных людей днем с огнем не сыщешь. Одни бандюки да патрульные ошиваются. Вид развалин цехов и, длинных складских бункеров нагонял тоску. Шлакоблок, бетон, кирпич, асфальт, грязь и черная земля… Застрелиться и не жить…

— Держи, — протянул мне фляжку Мстислав.

— Спасибо, — я хлебнул холодной воды, смыв мерзкий привкус рвоты, и присел на корточки. Земля уже оттаяла — вон и трава вылезла. Да и воздух прогрет. Все бы ничего, но не нравились мне лениво ползущие по небу перьевые облака, и все тут. Оттенок у них какой-то нездоровый. Не белые, скорее чуток серовато-свинцовые. А так, небо синее. Жизнерадостное такое, веселенькое. Я принюхался, потом набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Привкус есть какой-то. Почти неуловимый. Или даже не привкус, а будто стылость непонятная в воздухе. Или это мне после холодной воды кажется? — Облака мне не нравятся, но криогена в ближайшее время точно не будет.

— Тогда пошли, — приказал Доминик.

Олег кивнул, закинул ружье на плечо и открыто вышел на вспученный и потрескавшийся асфальт дороги. Подождав, пока он отойдет, мы с Домиником двинули следом, а Мстислав так и не выбрался на открытое пространство и крался за нами около полуобвалившихся стен.

Здание, из которого мы вышли, отличалось от остальных только тем, что к нему по грязи была протоптана дорожка, а кирпичные стены уверенно возвышались над выдержавшим температурные колебания фундаментом. Ближайшие шлакоблочные и панельные постройки такой сохранностью похвастаться не могли. Во многих сквозь прорехи в стенах и крышах уже дрожали на ветру покрытые только что проклюнувшимися листочками ветви молодых деревьев.

Как бы Мстислава обломками не завалило. А то так упадет кирпич на голову и кранты. Ну, ему виднее. Сам пусть головой думает — не маленький.

Двигаясь за уверенно шагавшим Олегом, мы постепенно выбрались из застроенного складами района и вышли к пересекавшей весь Рудный с севера на юг улице. Это Октябрьская или Революции? Не помню. Да и неважно. Главное, что по ней можно добраться прямиком до ведущего в Форт тракта. Если я ничего не путаю, конечно.

Не забывая посматривать на слишком уж быстро темнеющее небо, я с интересом глазел по сторонам, запоминая на всякий случай ориентиры и прикидывая возможные схроны на случай нападения. Не дай бог, но вдруг пригодится? В Рудном мне бывать доводилось всего раза три или четыре и то только на восточных окраинах. Обычно наш отряд отправляли в рейды на север и северо-восток, а окрестности Форта — это вотчина первой роты.

Стоявшие с обеих сторон улицы двух- и трехэтажные дома — грязно-серые, зеленые, желтые, — казались почти одинаковыми, и только последствия непогоды делали их хоть как-то непохожими друг на друга. У одного дома обвалился фасад, у другого провалилась крыша. Там на рухнувших балконах уже зеленеют кусты, а немного дальше от здания осталась лишь груда обломков. Но это так, штришки. Большинство выходивших на дорогу выбитыми окнами домов на первый взгляд казались вполне пригодными для проживания. Вот именно, что на первый…

И все же на кой я сдался сектантам? И каким боком здесь Ян Карлович замешан? Что вообще им могло от меня понадобиться? Убить кого-нибудь? Бред. Найти в Форте убийцу с вполне умеренными расценками никаких проблем не составляет. Было бы желание. Да и сами «Несущие свет» тоже не лыком шиты. Людей Штоца покрошили не напрягаясь. Может, нужен проводник? Тоже не катит. Летом свободных патрульных пруд пруди. Только позвени монетами и от желающих подзаработать отбоя не будет. Получается, охотятся за тем злосчастным ножом? Или, как и Штоц, через меня на Ворона выйти хотят? Скоро узнаю. А сейчас время для расспросов не самое подходящее…

Задул холодный ветер, и я пожалел о выброшенной фуфайке. Сейчас бы в самый раз пришлась. Шагавший впереди Олег скинул с плеча ружье и нацелил его на круглое отверстие канализационного люка, внутри которого шумел поток воды. Доминик предпочел обойти люк по широкой дуге. Я тоже решил не рисковать и последовал его примеру.

Со стены дома сорвалось серое пятно, но стремительный прыжок комка спутанных волос прервала автоматная очередь. Рухнувший на дорогу крысюк заскрипел когтями по асфальту и забился в судорогах. Из темного провала полуподвального окна выбрались несколько хищников помельче и развернувшийся Олег дуплетом сбил их обратно. Сорвав с разгрузки один из цилиндров, Доминик сделал шаг к дому и почти без замаха метнул его в окошко. Бесшумно полыхнуло пламя, пронзительный вопль заживо сгоравших зверей сменился тихим шипением занявшегося огнем сырого дерева. Подстреленный крысюк прополз несколько метров и затих, уткнувшись вытянутой мордой в грязь. Из оскаленной пасти закапала смешанная с кровью слюна.

— Быстрее, быстрее, — заторопил нас Олег, и мы почти бегом отправились дальше.

Крысюки не так уж и опасны, но мало ли кого звуки стрельбы привлечь могли? Теперь я куда внимательней осматривал крыши домов, узкие проулки и дверные проемы выходивших на дорогу домов. На ходу перезарядивший ружье Олег не стал вешать его за спину и старался держаться как можно дальше от зданий, возвышавшихся по обеим сторонам узкой улицы.

Асфальт оборвался так резко, будто его сюда вообще никогда не укладывали. Ботинки зачавкали сначала по смешанной с грязью щебенке, а потом и вовсе потянулась глубокая лужа, обойти которую не было никакой возможности. Олегу своих стареньких сапог было откровенно не жаль, а Доминик нерешительно остановился перед водной преградой. Не хочет ноги мочить? Я тоже. И что делать будем?

— Тут кирпичи разложены, — махнул нам рукой проводник. — Не утонете.

Перепрыгивая с кирпича на кирпич, мы добрались до другого края лужи и вышли на небольшую площадь, на противоположной стороне которой возвышалось трехэтажное здание с полуосыпавшейся со стен мозаикой. Доминик остановился.

— Это что за хоромы? — спросил я.

— Почта, — ответил он, высматривая Мстислава.

Беспокоится? И это правильно. Тут вам не увеселительная прогулка.

Серо-зеленые камуфляжные пятна мелькнули в зарослях сухого бурьяна, репейника и длинных голубоватых стеблей ведьминого хлыста. Да, не сладко ему там. Прет-то он через самое натуральное болото, да еще всякой дрянью заросшее. Но безопасность превыше всего…

Зашумел ветер, засвистел в выбитых окнах и еще не сорванном с крыш шифере. По луже побежала рябь. Черная туча закрыла солнце, и сразу же ощутимо похолодало. Капли дождя заколотили по домам, вспенили лужу и моментально до нитки промочили одежду. Я поднял воротник куртки, но ледяные брызги находили любую лазейку, чтобы забраться внутрь. Да что ж такое? Не было тучи, еще пару минут назад не было…

— В укрытие! — проорал я и, стуча зубами от холода, побежал к зданию почты. Доминик и Олег даже опередили меня и успели заскочить внутрь, прежде чем с неба посыпалась картечь града. Мне несколько ледяных шариков размеров с ноготь большого пальца здорово саданули по прикрывавшим голову рукам, а вот Мстиславу пришлось хуже всех: пока он, поднимая брызги, мчался через лужу, градины успели увеличиться в размерах до перепелиного яйца.

— Ты как? — отойдя от вдребезги разлетавшихся о мраморное крыльцо ледышек подальше вглубь здания, спросил у него Доминик.

— Одна прямо в темечко угодила. — Отдышавшийся Мстислав снял вязаную шапочку и ощупал макушку. — Чуть крупнее — и привет.

Град тем временем и не думал утихать. Ледяные снаряды летели с неба сплошным потоком и среди них все чаще мелькали удлиненные градины, больше напоминавшие сосульки. Смертельный шквал выкашивал ростки молодой травы, срезал ветви кустов и взламывал шифер. В одно мгновение земля оказалась усыпана почти десятисантиметровым слоем льда, а от оконных проемов потекла волна холодного воздуха. Это, конечно, не криоген, но если кого застанет в чистом поле, шансов выжить — ноль.

Ух ты, холодно-то как! Еще и промок насквозь. Простужусь на фиг. Но, как гласит не очень старая, зато очень верная мудрость, если тебе холодно, ты еще жив. Мертвяку такие мелочи по барабану.

Поток градин оборвался так же неожиданно, как и начался. Вот еще только по крыльцу барабанила дробь мелких ледышек, а уже через миг дождь стих и на небе выглянуло солнце. Черная туча рассеялась без следа, и усыпавший землю лед начал медленно таять.

Мы вышли на улицу. Бр-р-р, прохладно. Куски льда шуршали под ногами, так и норовя выскользнуть из-под ботинок в самый неподходящий момент. От земли поднимался ощутимый холодок, а пальцы на ногах начали потихоньку утрачивать чувствительность. Интересно, насколько большую территорию захватил град? Не хотелось бы тащиться по такому месиву, когда оно окончательно растает.

— Ты смотри! — Олег выдернул из грязи на удивление хорошо сохранившуюся после падения ледяную сосульку в локоть длиной. — Такая и каску пробьет.

— Прям уж пробьет, — с сомнением покачал головой Мстислав и, просунув ладонь под шапочку, потер отбитую градиной макушку.

— А ну стойте! — Выкинув сосульку, Олег медленно пересек газон и присел на корточки рядом с одним из домов.

— Что случилось? — завертел головой Доминик.

— Первый раз вижу… — Проводник указал на странные следы на земле, там, где от падавших градин ее прикрыла стена дома.

Что такое? Странно. Серебряная паутина инея затягивала напоминавшие отпечатки ног отметины на земле. Такое впечатление — недавно здесь прошел кто-то настолько холодный, что под его ногами смерзлась грязь.

— Что-то здесь не то… — Шумно втянув носом воздух, Доминик снял с головы шапочку и сунул ее в карман.

Постояв немного рядом со следами, я задумчиво отошел от дома. Что-то важное вертелось в голове, но никак не желало оформляться в конкретную мысль. Что же я такое забыл? А…

— Лед! — Окрик Олега вывел меня из состояния глубокой задумчивости.

Я обернулся и обнаружил, что довольно далеко оторвался от сектантов. Да что такое? Куда я впилил?

И тут из окон первых этажей, дверей подъездов и подвальных окошек заструились промороженные и оттого казавшиеся серыми клубы стылого воздуха. Они изгибались и вытягивались навстречу друг другу, стремясь слиться в одну непроницаемую пелену. Земля под их обжигавшими холодом касаниями покрывалась инеем.

Не дожидаясь, пока меня со всех сторон окружит эта серая хмарь, я подбежал к остальным. Всем вместе оно веселее как-то…

Доминик поднял руки к небу и начал выкрикивать непонятную молитву, но на сгущавшейся тьме это никак не сказывалось. Наоборот, разлившееся над нами чернильное пятно стало медленно опускаться, отрезая нас от окружающего мира.

Все, блин, приплыли…

Тем не менее вставшие с двух сторон от Доминика сектанты вовсе не казались особенно взволнованными. Напряженными и собранными — да, взволнованными — ничуть. Фанатики чертовы!

Я постарался расслабиться и понять, откуда в пелену вливается питающая ее энергия. Хрена лысого! Не чувствую ничего. Для внутреннего зрения эта хмарь — что кирпичная стена для обычного. Сплошное черное пятно. Хана…

Закончив молитву — а молитву ли? — Доминик замолчал и опустил руки. Чернота над нашими головами пошла сотнями серебряных трещин и зеркальными пластинами рухнула вниз, а приблизившуюся пелену разметало на отдельные клочья мутно-серой хмари, которые начали ускользать под прикрытия стен.

Силен Доминик! Это ж надо было такое одними словами сотворить. И чего он на проповедях показательных выступлений не устраивает? Народ бы в секту валом повалил.

Но радовался, как оказалось, я слишком рано. Вместо пытавшейся заморозить нас тьмы из ближайших домов начали появляться совершенно одинаковые на первый взгляд ледяные создания. Раз, два, три… Да их пара десятков, не меньше! Солнечный свет заиграл на острых гранях длинных рук и гладких скошенных поверхностях, заменявших этим отродьям лица. Ледяные големы времени терять не стали и двинулись к нам.

Грохнул выстрел. Угодившая в грудь одному из големов картечь выбила мелкие ледяные осколки и только: эта тварь даже не замедлила шаг. Второй выстрел заставил ее остановиться, но с ног не сбил. Ой-е… Да нас так на куски порубят секунд за десять!

— Бежим! — Дернув опешившего Олега за плечо, Мстислав развернулся и рванул назад по улице.

Мы кинулись за ним. Ледяные фигуры тоже перешли на бег, но, не сумев настигнуть нас в первые мгновенья, отстали метров на полста.

Вырвались! Слишком эти ледяные истуканы медлительные. Вот только у них есть одно неоспоримое преимущество: они не устают.

Сбившись в кучу и мешая друг другу, големы бежали позади. Скользя по раскисшей земле и втаптывая в нее градины, мы старались увеличить отрыв, но ледяные создания преследовали нас с неутомимостью заводных кукол. Потихоньку, метр за метром, они начали сокращать расстояние.

Быстрее! Не сбавлять темп! От стремительного бега вновь заломило ребра, легкие закололо, а резь на месте выбитого зуба стала просто невыносима. Задыхаясь, я начал отставать от сектантов. Мать твою!

Уж не знаю, чем руководствовался время от времени оглядывавшийся Мстислав, но когда у меня уже не осталось сил, он развернулся и, вскинув автомат, заорал:

— Ложись!

Не раздумывая, я плюхнулся в грязь и закрыл голову руками.

Заряд подствольного гранатомета угодил в сгрудившихся големов и разметал ледяные осколки по сторонам. Разлетевшиеся обломки проредили росшие у домов кусты и мелким крошевом срикошетили от стен.

Три припозднившихся и оттого избежавших взрыва ледяных создания бросились к нам, но Доминик перехватил пистолет двумя руками и открыл стрельбу. Уж не знаю, какими пулями была заряжена «Гюрза», только головы ледяных болванов разлетались вдребезги с первого же попадания. Всего Доминику пришлось сделать пять выстрелов. Очень неплохой, на мой взгляд, результат.

— Это еще кто такие? — Я подошел к быстро истаивавшим ледяным обломкам, от большинства которых к этому времени остались лишь пятна промороженной грязи.

— Не знаю и знать не желаю. — Доминик убрал пистолет в кобуру. — Возвращаемся до почты и идем другой дорогой.

Так и сделали. Точнее, так и побежали. Вскоре меня уже просто-напросто шатало от усталости, но остановиться и перевести дыхание не было никакой возможности: ждать меня никто не собирался. К счастью, сектанты оказались не двужильными и после того, как развалины Рудного остались позади, перешли на шаг. На шаг, впрочем, весьма быстрый. Но к чему к чему, а к ходьбе на длинные дистанции мне было не привыкать, и когда впереди показались многоэтажки нового города, я вполне восстановил сбившееся дыхание.

Дорога на Форт по широкой дуге огибала серые махины девятиэтажек, но Олег, сойдя с тракта, повел нас напрямик. Не понял. Чего им в этих развалинах понадобилось? То от каждой тени шарахались, то сами черт знает куда полезли.

Вокруг выросли угрюмые высотные здания и по спине побежали мурашки. Казалось, из-за каждого угла на тебя уже нацелен ствол, а там, откуда не целятся, притаилась схоронившаяся от солнечных лучей тварь. Этот застроенный девятиэтажными скворечниками район оказался слишком далеко от центра города, и обнести его возводимой вокруг Форта стеной не было никакой возможности. С другой стороны, и территориальная удаленность, и технические сложности, непременно возникающие при разборе многоэтажных зданий, ни у кого не вызвали особого желания пустить бесхозные строительные материалы в дело. Повыламывали что могли, да и бросили остальное медленно разрушаться под воздействием непогоды. И все же, за каким лядом мы сюда притащились?

Все оказалось очень просто: скрывшись минут на двадцать в угловом подъезде одного из домов, Доминик и Мстислав появились обратно в совершенно новом обличье. Грязные серо-зеленые камуфляжные штаны и куртки сменились безразмерными балахонами «Несущих свет». Черным у Доминика, серым у Мстислава. Хорошо им, мы вот с Олегом как две чушки. Я так и вообще в грязи по уши.

А тайник у сектантов должен быть серьезный: не знаю, как насчет пистолетов, а автомат точно в схроне остался. Так что теперь среди нас единственным вооруженным человеком был Олег со своей двустволкой. Вот это как раз вполне объяснимо: на охотничье ружье оформить документы куда проще, чем на автомат с подствольным гранатометом.

Ох, непростые сектанты люди, совсем не простые. Дело даже не столько в специфичном вооружении, сколько в умении с ним обращаться. Что ни говори, на обычных боевиков второразрядной секты они походили мало. Вот в этом-то все и дело. Кто такие «Несущие свет» на самом деле? — Откуда снаряжение и выучка? Почему с ними ведет дела Ян Карлович? Сплошные вопросы…

Я постарался припомнить все, что знал об этой секте, но в памяти всплывали только невнятные вопли на уличных проповедях об искуплении грехов, притаившемся на севере зле и неотвратимо приближающейся последней битве света с тьмой, добра со злом, а тепла со стужей. Обычный набор клише, не более. Неужели это простая ширма? А если так, то ширма для чего? На кого работают сектанты? На Город или Северореченск? Или у них собственные цели? Думаю, скоро все прояснится.

В Форт мы прошли через юго-восточные ворота. Причем Доминика, Мстислава и меня пропустили вообще без какой-либо проверки. Даже фамилии по компьютерной базе не пробили. Уважают здесь сектантов, сразу видно.

У Олега проверили документы на ружье. Как я и предполагал, с ними оказался полный порядок и, пройдя через пропускной пункт, он отправился сдавать его в арсенал. У Доминика с Мстиславом ничего запрещенного при себе не оказалось и, не дожидаясь проводника, мы отправились в резиденцию секты.

Дорога много времени не заняла: пришлось пройти с проспекта Терешковой на Южный бульвар и почти сразу же свернуть во дворы. Уже через квартал мы оказались у трехэтажного особняка, обнесенного высоким бетонным забором. Стоявшее на перекрестке здание раньше, скорее всего, принадлежало какому-то государственному учреждению, но теперь об этом напоминал только прямоугольник на фасаде, оставшийся от оторванной таблички.

Кучковавшиеся на противоположной стороне перекрестка молодые парни, заметив нас, быстренько удалились в ближайшую подворотню.

— Дилеры, дурью банчат, — заметив мой вопросительный взгляд, объяснил Мстислав.

— А чего убежали? — ничем не выдал я своего удивления, услышав столь не вязавшееся с внешним обликом сектанта жаргонное выражение.

— Наша церковь не одобряет употребления наркотиков, — заметил, перебирая четки, Доминик.

— Гоняем, — куда более понятно объяснил Мстислав. — Вот ведь люди, места другого найти не могли?

Доминик несколько раз стукнул в обшитую железными полосами дверь специально для этого закрепленным на ней молоточком. Открыли почти мгновенно. Ждали?

— Без происшествий, — отступив в сторону, отчитался закутанный в коричневый балахон привратник и привычным движением поправил выпирающую на уровне пояса выпуклость.

Что у него там — ствол, колдовской жезл или простая дубинка? Ха, а балахоны-то у всех одного фасона. Если не знаешь, какой цвет что означает — в иерархию не въедешь.

— Хорошо, — кивнул Мстислав и через внутренний дворик пошел к дому.

— Отец Доминик! — Откуда-то сбоку выскочил совсем молодой парень и затараторил: — На следующем заседании Городского совета…

— Не сейчас, — раздраженно оборвал его Доминик. — Распорядись насчет помывки и чистой одежды для нашего гостя. Потом проводи ко мне в кабинет.

Доминик и Мстислав поднялись в дом. Парень скептически меня оглядел, но ослушаться распоряжения не решился и молча указал на одноэтажный пристрой, из двух труб на крыше которого шел дым.

Не спеша следуя за ним, я внимательно осматривал двор и особняк. Такое впечатление, что здесь уже давно готовятся к осаде. Или, по крайней мере, серьезно прорабатывают этот вопрос. Окна на первом и втором этажах заложены до узких бойниц. По всему забору с внутренней стороны тянутся сваренные из железных прутьев лестницы и переходы, с которых можно вести огонь по нападавшим на особняк злоумышленникам. Да и в живой силе у сектантов недостатка, по-видимому, тоже нет. На всех стратегически важных точках торчали караульные. Огнестрельного оружия я ни у кого не заметил, но арбалеты и тонкие жезлы «дыроколов» были у всех.

В помывочной оказалось холодно. Провожатый указал на стоящий у стены шкаф, разделенный на одинаковые квадраты ячеек, и произнес:

— Одежду сейчас принесут, свою здесь оставь.

Ой-ой-ой, какие мы деловые. И чего надулся? Можно подумать, мне его пайка воды достанется. Или так оно и есть?

Дождавшись, пока невыразительно-серые работники натаскают в деревянную бадью горячей воды, я быстренько поскидал грязную одежду прямо на кафель пола, залез в воду и начал усиленно отмываться. А мыло чуть ли не хозяйственное дали. Скряги… Вода моментально стала черной и, к моему сожалению, успела остыть раньше, чем мне удалось привести себя в порядок. Хорошо хоть голову мыть не надо, протер ладонью и все. Нет, ты посмотри, какой я чистюля стал — через день моюсь.

Пока мылся, принесли новую одежду: широкие шаровары, свободного покроя рубаху и тряпичные тапки. Насухо вытершись пушистым полотенцем, я оделся и, дрожа от холода, рассовал по карманам шаровар мелочевку. Совсем ни к чему оставлять вещи в куртке. Мало ли кто по ней шарить будет. Тем более у меня и документы все здесь.

Я уже подхватил саблю и собирался выходить, когда распахнулась дверь и внутрь зашел Олег.

— Закрывай быстрее — выстудишь, — посоветовал ему я.

— Брр… — поежился он. — Свежо здесь.

— Свежо?! — возмутился я. — Да здесь дубак конкретный стоит!

— Ну уж не холодней, чем на улице. — Олег начал раздеваться и аккуратно складывать одежду в ячейку. — Тебя там Алексей уже заждался.

Алексей? Этот мой чем-то недовольный провожатый, что ли? Ладно, пойду, пока он язву себе не нажил.

Скорчивший кислую мину парень провел меня внутрь дома через черный ход и указал на неприметную дверь на первом этаже. Вместо Доминика там меня дожидался Мстислав, который успел сменить свой балахон на фланелевую рубашку в черно-зеленую клетку и синие спортивные штаны. Из-под незаправленной рубахи выпирала пистолетная кобура.

— Доминик где? — спросил я, подтянув спадающие с пояса штаны.

— Отец Доминик, — то ли в шутку, то ли всерьез поправил меня Мстислав. — Пошли.

Ну мы и пошли. Сначала поднялись на второй этаж, отметились у скучавшего за конторским столом сектанта, потом прошли на третий и долго бродили по темным коридорам. Я старательно запоминал дорогу, но слишком уж запутанной была внутренняя планировка дома. Совсем не уверен, что с первого раза обратно выйти смогу.

Навстречу никто не попадался, хотя и было видно, что дом не заброшен. Везде царила почти идеальная чистота, будто все буквально минуту назад подмели и протерли.

Доминик ждал нас в скупо обставленном кабинете на третьем этаже. Он тоже успел переодеться и сейчас, кутаясь в длинный желтый халат с китайскими дракончиками, стоял у выходившего во внутренний двор окна. На одной стене комнаты висели карты Форта и Приграничья, на второй — ковер с коллекцией кинжалов, сабель и шпаг. В углу, рядом с массивным креслом стояли торшер и невысокий журнальный столик.

— Присаживайтесь, — развернулся к нам Доминик, подошел к стоявшему посреди комнаты столу и выдвинул из-под него стул.

Мстислав скромничать не стал и, развалившись в кресле, начал листать лежавшую на полированном подлокотнике книгу. Я решил не наглеть — да и не было больше кресел — и уселся на стул напротив Доминика. Между нами сантиметров в десяти от поверхности стола завис небольшой хрустальный шар, в глубине которого время от времени вспыхивали зеленоватые искорки. Шарик на дивайс для ясновидения походил мало, света почти не давал, и было не совсем понятно, для чего он здесь вообще болтается.

— Думаю, тебе интересно, какое у нас к тебе дело? — начал Доминик, поняв, что первым приступать к расспросам я не собираюсь. А зачем? Раз уж столько ждал, несколько минут ничего не решат. Это сектанты во мне заинтересованы, а не наоборот. Вроде…

— Не то слово, — сцепил я пальцы. Ну давай же, колись. Не тяни кота за… хвост.

— Все началось немногим больше полугода назад… — Проповедник оторвался от стряхивания невидимой пылинки с рукава халата и в упор посмотрел на меня.

Я отвернулся и начал рассматривать развешенные на стене клинки.

— А закончилось чуть меньше. — Доминик замолчал и задумался, подбирая слова. — И, как многие истории, эта началась с того, что один бродяга не в добрый час забрался туда, куда ему забираться совершенно не следовало. И взял там то, что брать не стоило. Ты понимаешь, о чем я?

— Поконкретней, если можно.

— Потом этот бродяга, некто Эльдар Ратаев, вернулся в Форт, — не обратил никакого внимания на мое пожелание Доминик, — где и загнулся от стылой лихоманки. Ну да дуракам туда и дорога. Только история на этом не заканчивается — свою находку перед смертью он успел продать. И вот тут все пошло наперекосяк. Купивший у него нож — да, разве я не говорил, что это был нож? — молодой человек непонятно почему умирать от стылой лихоманки не стал…

— Какое отношение к этому имеете вы? — не выдержал я.

— Никакого, абсолютно никакого, — глядя мне в глаза, заявил сектант. — Куда потом девался этот нож, всем заинтересованным сторонам прекрасно известно, и разговор вовсе не о нем, а об этом удивительном молодом человеке…

— Что такое этот нож? — вновь перебил я Доминика.

— Не знаю, — без малейшей заминки ответил он.

— Думаю, вы слишком хорошо ориентируетесь в этой истории, чтобы не знать, — не поверил ему я.

— Когда в озеро что-нибудь кидают, по кругам сложно определить, какой предмет ушел на дно. Это может быть и камень… — Доминик замолчал, подбирая альтернативу.

— И граната, — подсказал Мстислав.

— Именно. И граната. Но мы ведь уже оговорились, что разговор не о ноже, а о его… владельце. Этот самый владелец мог бесславно сгинуть на Севере, но на его счастье повстречался с одним старичком-кудесником.

— Встреча с Жаном была не случайна, — пристально глядя на Доминика произнес я.

— Все в этом мире в той или иной степени не случайно, — ничуть не удивившись моей догадке, пожал плечами проповедник. — Старичок решил, что некий молодой человек может быть нам интересен, именно поэтому ты здесь.

— Как он смог сообщить вам про меня? — Ничего не понимаю, не мог ведь он после того взрыва выжить! И в Лудине ни с кем Жан не общался, весточку передать времени не было. Темнят что-то сектанты. Неужели с самого начала меня пасли?

— Есть много способов известить своих друзей об удивительной встрече. — Доминик показал мне половинку яшмовой сферы-портала, лишь цветом слегка отличавшуюся от той, что была у Жана, и спрятал ее в карман халата. — Не так ли? Кстати, мы так и не смогли выяснить, что случилось с Жаном…

— Убили его, — ответил я чистую правду. А что сфера еще и передатчиком-автоответчиком может быть, это мне в голову раньше не приходило. Ох, что-то меня совсем запутали…

— Егеря?

— Рейнджеры.

— Вот оно как, — нахмурился Доминик. — А его вещи?

— Сгорело все. — Я толкнул зависший в воздухе шарик, он отплыл в сторону, замер и медленно вернулся обратно.

— Уверен? — отложил на подлокотник кресла книгу Мстислав.

— Да, — не задумываясь ответил я и едва сдержался, чтобы не поправиться: сумка-то его под завалом осталась. Рейнджерам всяко разбирать завал в голову не пришло. Но сектантам знать об этом вовсе не обязательно. Слишком они нервно на это известие отреагировали. Так кто им на самом деле нужен: я или Жан, точнее, его вещи?

— Плохо, — взял себя в руки Доминик и как бы невзначай заметил: — За его бумаги мы бы очень хорошо заплатили.

— Сколько? — Нельзя сказать, что предложение Доминика меня совсем не заинтересовало. За хорошие деньги можно и в завале порыться.

— До конца жизни хватит, — вновь раскрыл книгу Мстислав, а Доминик, почувствовав мой интерес, едва заметно напрягся.

— Если оплате сопутствует выстрел в затылок — это сущие копейки, — отшутился я. Мне бы хотелось услышать конкретные цифры, но показывать свой интерес сектантам не стоит. Все же я у них в гостях…

— Можешь показать, где его убили? — поднявшись из-за стола, подошел к карте Доминик.

— Здесь, на южном склоне, — я нашел на карте точку Лысой горы и ткнул в нее пальцем. — Там сруб стоял, можете съездить пепел просеять.

— А мы теперь невыездные, — усмехнулся Мстислав. — Жан несколько переоценил свои…

— Хватит уже, — немедленно оборвал его Доминик, словно этот разговор затевался не в первый раз и уж точно не был предназначен для посторонних ушей. — Мы несколько отвлеклись…

— Отвлеклись от чего? — вновь вернулся за стол я. Очень эти обмолвки сектантов меня заинтересовали. А если прибавить к ним их утренние опасения по поводу егерей… Занятная картина получается. Можно предположить, что Жан что-то спер в Городе, но при этом засветился не только сам, но и засветил секту. Но почему тогда он не воспользовался порталом, чтобы сбросить преследователей с хвоста, а вместо этого отправился пешим ходом на Север? Почему не спрятал те самые интересующие Доминика бумаги в тайнике с маяком? Не доверял своим товарищам по секте? Непонятно…

— Отвлеклись от того, почему ты можешь быть нам полезен.

— А с чего вы решили, что я могу быть вам полезен? На мнение Жана полагаетесь?

— Дарован мне дар прозревать будущее и видеть сокрытое в душах людских… — Слова Доминика звучали бы куда внушительней, будь он в своем обычном черном балахоне и убери из голоса сарказм.

— Ну… я рад за вас, — пришлось перебить сектанта мне, чтобы избежать совершенно ненужного промывания мозгов. — И как оно там… в будущем?

Мстислав хрюкнул, подавившись смешком.

— Смутно, — уже на полном серьезе заявил Доминик, — но и теней грядущего хватило, чтобы твои потенциальные способности весьма нас заинтересовали.

— Какие именно?

— Высокая сопротивляемость пониженным температурам и резким перепадам магической энергии.

— Э-э-э… — только и смог выдавить я. — Вы это про меня?

— Про тебя, не сомневайся.

— И что из этого? — Я решил принять слова сектанта на веру. В самом деле, полгода в сугробе пролежать не всякий сможет. Да и Гадес уж больно удивлен был…

— Отец Доминик хочет сказать, что из тебя вполне может получиться кондуктор, — невозмутимо заявил Мстислав.

Доминик осекся и, готов поклясться, с трудом удержал ругательства.

— Тебя кто за язык тянул? — уставился проповедник на развалившегося в кресле помощника. Тот в ответ сделал такое невинное выражение лица, что сразу стало ясно: получать выволочки за длинный язык ему не впервой.

— Да ты бы еще часа три ему мозги пудрил, а я уже есть хочу.

— Кто такие кондукторы? — не понял я, о чем речь.

— Объясняй теперь. — Разозлившийся — или только сделал вид? — Доминик забрал у Мстислава книгу и положил ее на подоконник.

— Кондукторы — это такие прошаренные ребята, которые могут мотаться на ту сторону и обратно. — Мстислав не вставая потянулся за книгой, но проповедник переложил ее подальше.

— И переводят людей? — припомнились мне старые россказни.

— Они не проводники. А доверчивых простаков душегубы на тот свет переводят. — Мстислав встал и подошел к карте Приграничья. — Кондукторы никого взять с собой не могут. Обык… обычно они тащат мелочевку всякую. Патроны, консервы, курево.

— А почему про них никто не знает?

— Как не знают? Знают. Да только эти сукины дети шифруются почище Джеймса Бонда. Мы и то только на двух выйти сумели.

— Зачем третий понадобился? — Что-то в этом рассказе меня смущало.

— Одному не так давно в «Кишке» голову проломили, второй с той стороны не вернулся. — Мстислав тяжело вздохнул. — Очень уж это не вовремя. Нам весточку на ту сторону край передать надо.

— А других они переходить через Границу научить не могли?

— Почему не могли? Могли… Только в этом деле кроме знаний еще и от обучаемого человека многое зависит. Точнее, от некоторых специфических особенностей его внутренней энергетики, — вновь подключился к разговору Доминик.

— Каких особенностей?

— Ты, когда через Границу в Город или на Север переходил, холод чувствовал?

— Ну да, промораживает всего до костей. И что?

— А то, что на ту сторону перейти куда сложнее. И те, кого учили кондукторы, так и лежат на внешней Границе промороженными тушками. — Доминик сел в освободившееся кресло.

— Подождите, подождите. А как же сюда люди попадают? Если кто и замерз, так уже здесь, а не по пути.

— Сюда — это другой случай. Сюда люди попадают в соответствии с природой Приграничья. Дыры в пространстве, окна, аномальные зоны…

— Хорошо, — задумался я. Все это замечательно, но как-то нет желания загнуться на полпути. — И все же про какие особенности речь?

— Не стоит казаться глупее, чем ты есть на самом деле, — усмехнулся Доминик. — Нам нужен человек, который не замерзнет при переходе внешней Границы и у которого не закипит кровь от резких скачков напряжения полей магической энергии.

— При чем тут я?

— Ты знаешь кого-нибудь другого, кто переболел стылой лихоманкой и остался жив? Лечение «драконьим огнем» тоже дорогого стоит. По всем косвенным признакам — ты нам подходишь.

— Вот именно, что по косвенным, — попытался я сформулировать не дающую мне покоя мысль. — Допустим, я действительно смогу перейти Границу, допустим. Вы рассчитываете, что я буду мотаться для вас туда-сюда?

— Нет, — мрачно усмехнулся Доминик. — Наша вера в людей настолько не распространяется. Но вот передать туда весточку…

— За соответствующее вознаграждение, разумеется, — добавил Мстислав. — Оплата по факту доставки.

— И мы прямо сейчас передадим тебе инструкции нашего кондуктора, — закинул удочку Доминик. — Что-то мне подсказывает — тебе не терпится отсюда выбраться…

— Где подписываться кровью? — не стал больше я торговаться.

— К чему эти формальности? — Доминик повернулся к помощнику. — Номер с собой?

— Да. — Мстислав открыл не замеченную мной раньше дверцу вмонтированного в стену сейфа и достал оттуда исписанные черными чернилами листы бумаги.

— Это что? — спросил я, принимая их у него из рук.

— Записи нашего кондуктора, а это задаток. — Мстислав сунул мне серебряную монету и вытащил из кармана рубашки коробок спичек.

— Договорились. — Я недоуменно повертел коробок в руках и протянул его обратно, но меня остановил Доминик.

— Позвонишь по номеру, записанному внутри. Скажешь, что от отца Доминика, — объяснил он. — И будь любезен — прочитай номер вслух прямо сейчас.

— Зачем? Ничего с вашим коробком не случится.

— Тебе сложно?

— Нет, но…

— Прочитай…

— Хорошо, — вздохнув, сдался я. Высыпал себе на ладонь спички из коробка и прочитал десять цифр. Три — код города, еще семь сам номер. — Что конкретно мне надо передать?

— Скажи — у нас все хорошо, но последняя посылка не дошла, и товар стух, — сразу успокоился проповедник. — Задаток ты получил, об окончательной оплате сам договоришься, не маленький. Вопросы?

— На кого вы работаете? — Я собрал спички обратно в коробок.

— Не на кого, а во имя чего, — слишком искренне для правдивого ответа улыбнулся мне Мстислав. — Мы работаем во благо всего человечества.

— Да ну? И кто решает, что для человечества благо? ФСБ, ГРУ, СВР?

— Бери выше, — уже откровенно развеселился Мстислав, — Ватикан.

— Идите вы, — понятное дело, не поверил ему я.

— И ты давай уже — иди, — распорядился Доминик. — Мстислав, проводи. Когда пообедаешь, найди Олега и зайдите оба.

— Пошли, — сразу заторопился проголодавшийся сектант.

— Мстислав, а если Жан вам документы нес, зачем он на Север пошел? — спускаясь по лестнице, спросил, я.

— Следы путал, — буркнул Мстислав и сдал меня с рук на руки Алексею, который вернул мою уже почищенную одежду.

Следы путал? Как-то не очень в это верится. Белыми нитками шито. Темнят сектанты, ох темнят.

Быстро переодевшись, я свернул листы с записями, сунул их в карман куртки и подошел к висевшему на стене зеркалу. Ну и рожа у тебя, Шарапов! Нет, благодаря усилиям Доминика все выглядело вполне пристойно, но припухшая физиономия не оставляла сомнений в том, что ее обладатель пьянствовал никак не меньше недели кряду. Да еще левую половину лица от выбитого зуба болью дергает. Надо с ним что-то делать, а то как бы десна не загноилась.

Подгоняемый Алексеем, я вышел на улицу и, отойдя от ворот, немного замедлил шаг. И куда теперь? Деньги есть, но с ночевкой проблемы надо решать сейчас, а не под вечер, когда уже поздно будет. Снять комнату? Как вариант… Только лучше сначала найду Гамлета — у него знакомых полно, глядишь, чего-нибудь и присоветует.

В лицо задул холодный ветер, и злосчастный зуб заколол ввинчивавшейся в челюсть болью. Ноет-то как! Так и убил бы тех уродов второй раз. А то и третий… Нет, первым делом надо собственным здоровьем заняться. Но опять возникает вопрос: куда податься? В городскую клинику идти далеко, Салават с Торгового угла на зубах не специализируется. В зубодерню при Патруле не пойду, даже если мне за это приплатят. Стоп, я же позавчера вывеску стоматологического салона на Красном видел. Вот туда и двину. Денег хватит: сектанты четвертак серебряный сунули, да и с трупов какие-никакие деньги смародерствовал. Да, кстати, надо будет одежду на наличие сюрпризов проверить, а то мало ли чего подсунуть могли.

Напрямик идти не рискнул — в этих дворах и заблудиться недолго — и сначала пошел к Южному бульвару. Крюк не такой уж и большой выйдет, зато дорога знакомая.

Да, хорошо на улице, не то что зимой. И народу куда больше.

Хлопец с кавалерийской шашкой на боку настороженно озирался по сторонам, пока его напарник таскал из телеги в продуктовый магазин какие-то коробки. Длинное топорище засунутого за пояс топора било того по ногам, но парень не обращал на это внимания и торопился быстрее закончить работу. Две тетки, поглядывая на парней, курили на крыльце магазина и о чем-то трепались. Из расположенной по соседству стекольной лавки взмыленный резчик вытаскивал мешок за мешком бой и обрезки.

Странно, может, раньше просто не обращал внимания, но личностей с затуманенными глазами на улице явно прибавилось. Это все наркотой обдолбанные или просто маргиналы с наступлением тепла из подвалов вылезли? Блин, и что тогда ночью на улицах творится?

Но и при белом свете на оживленной улице творилось черт знает что. Выломанная дверь антикварного магазина «Раритет» валялась метрах в пяти от входа, а молчаливые служащие городского крематория грузили на телегу трупы. Трех мертвецов они уже закинули в труповозку, а четвертого собирали в черный мешок буквально по кускам. Пятый плавал в канаве и дымился. Три пожилых китайца, с трудом сохраняя невозмутимый вид, о чем-то очень вежливо разговаривали с младшим командиром Дружины. Два рядовых автоматчика нервно посматривали то на обугленный труп, то на оплавленный бетонный бордюр рядом с ним.

От запаха паленой человечины меня замутило, и я постарался побыстрее отойти подальше, даже не выясняя, что здесь произошло. Меня это не касается, и ладно.

Уже позабытое чувство опасности кольнуло, когда я свернул на Красный проспект и отошел от перекрестка метров на сто. Не задумываясь, шагнул вбок, развернулся и… и пущенная откуда-то с крыш стрела прошла рядом с головой. Стальной наконечник лязгнул о бетон фонарного столба, и древко разлетелось на длинные щепки.

Откуда стреляли?!

Ничего подозрительного не видно, но самое подходящее место — хрущевка на противоположной стороне проспекта. Один из прохожих остановился и, указывая рукой на верхние этажи пятиэтажки, заорал что-то матерное.

Не слушая его, я перекатился через капот ржавевшей на тротуаре «Волги». Вторая стрела, оставив длинную вмятину на крыше, срикошетила в сторону — лучник опоздал: меня уже прикрыл остов автомобиля. Вдалеке пронзительно заверещал свисток, по проспекту промчался конный дружинник.

Решив, что опасность миновала, я осторожно выглянул из-за автомобиля. Несколько человек, оживленно жестикулируя, что-то объясняли проскакавшему мимо меня дружиннику, а к хрущевке уже спешили два автоматчика — те самые, которые стояли у «Раритета». Толку-то. Если лучник не полный идиот, ничего они там не найдут.

А ведь меня опять хотели убить. Сейчас-то за что? Кому помешать мог? Или это Гиоргадзе о судьбе племянников узнал? Нет, тогда бы меня в открытую через мясорубку пропустили. Получается, что-то из прошлого всплыло? Там много всего осталось: валькирии, Семера…

Задумавшись, я слишком медленно отряхивал джинсы и не успел убраться до того, как дружинники заинтересовались моей личностью. Дебил, надо было не фигней страдать, а ноги делать.

— Дружина, старшина Лыков. — Представившийся крепкого сложения дружинник в серой милицейской кепке и кожаной куртке с четырьмя треугольниками на нашивках забрал у запыхавшегося рядового обломок первой стрелы. Длинный наконечник от попадания в столб даже не загнулся. — В тебя стреляли?

— Да вроде… — постаравшись выглядеть как можно более растерянным, начал оглядываться по сторонам я. — Иду, никого не трогаю, а тут…

— Знаешь, кто тебя убить хотел? — оборвал мое блеянье старшина.

— Хотели бы убить — убили, — предположил я.

— Так это что, типа, шутка такая была? — начал злиться дружинник.

— Я-то откуда знаю? Я ж говорю — иду домой…

— Вот и иди дальше, — послал меня старшина, поняв, что ничего конкретного не дождется. — Или заявление напишешь?

— Я и писать-то не умею, — перестал я тереть колени, убедившись, что полностью отчистить их от грязи не получится. — Так я пойду?

— Иди, — разрешил дружинник, но стрелу выкидывать не стал и прищурившись уставился на меня.

Ну, я и пошел. Меня два раза просить не надо. И все же — кто стрелял? Реши со мной поквитаться Семера — стрелой бы я не отделался. В лучшем случае — пику в бок, в худшем… Про худший вариант даже думать неохота. Неужели Лига? Хреново. Эти не отступятся. В своем районе не подловят — по-простому, как зайца, подстрелят.

От нервного перенапряжения боль в челюсти стала просто невыносимой и начала стрелять к левому глазу. Так и от болевого шока сдохнуть недолго!

Прищурив левый глаз — стало немного легче, — я почти побежал по тротуару, уже не заботясь о чистоте ботинок и джинсов. Дорожная грязь и пыль, переливающиеся на солнце бензиновыми пятнами лужи, конские яблоки… Что-то мне удавалось миновать, что-то оставляло свои отметины на и без того уже грязных башмаках.

Поднявшийся ветер несколькими резкими порывами поднял в воздух валявшийся на земле мусор. Пластиковые пакеты, газетные листы, обрывки картона, сигаретные пачки и простая пыль закрутились серым вихрем и унеслись к соседнему дому.

Ладонью прикрыв глаза от пыли, я подошел к зданию с вывеской стоматологического салона «Граф Д.» и поднялся на второй этаж по лестнице, сваренной из выкрашенных белой эмалью железных труб. На двери помимо названия салона висела табличка с летучей мышью. Забавно: мышь отличалась от изображаемой на груди у Бэтмена только наличием двух длинных белых клыков.

Распахнув дверь — над головой звякнул колокольчик, — зашел внутрь. Вдоль стены выстроился ряд пуфиков для посетителей с полопавшейся обтяжкой из кожзаменителя. На полу керамическая плитка, на стенах и потолке пластиковые панели. За стойкой администратора сидел молодой врач в белом халате и листал журнал. Кроме меня, посетителей не было.

— Пломба выпала? — оторвался от журнала врач и открыл общую тетрадь.

— Нет. — Я здорово удивился вопросу. На психа этот светловолосый парень с пшеничного цвета усами походил мало. — А должна?

— Да просто вал какой-то, — бросил тетрадь обратно на стопку журналов стоматолог. — В самогон, что ли, какую гадость добавили? Или в грунтовые воды что просочилось? Через раз крошатся. У вас что?

Я подошел к стойке:

— Зуб выбили.

— Дело серьезное, рентген делать надо. — Рукава белого халата пестрели застиранными пятнами крови.

— Чё?

— Посмотреть, говорю, надо. — Парень вышел из-за стойки, открыл одну из дверей с матовым стеклом и крикнул. — Лариса Михайловна! Подежурьте, я пациента осмотрю.

— Иду!

— Разувайтесь. Верхнюю… — врач выразительно покосился на мою саблю, — одежду можно здесь оставить.

Расшнуровав ботинки и скинув на один из пуфиков куртку, я прошел за ним в операционную и уселся в стоматологическое кресло. Парень опустил спинку и щелчком ногтя заставил вспыхнуть закрепленный вместо лампочки чародейский светильник, внутри которого забурлила желтая жидкость. В лицо ударил ослепительный луч света, я прикрыл глаза и, не дожидаясь команды, открыл рот.

— А вот глаза зря закрыли, — лязгнув чем-то железным, заявил стоматолог. — Мне ж надо как-то ориентироваться, в сознании пациент или уже нет.

Открыв глаза, я увидел, что парень успел натянуть тонкие резиновые перчатки и склонился ко мне с блестящей металлической палочкой в одной руке и толстой лупой, внутри стекла которой спиралью сворачивалась металлическая нить, в другой.

— Рот шире, — повернув светильник немного под другим углом, распорядился стоматолог. — Не видно ничего.

— Не могу, — промычал я. — Не открывается шире.

— И как я работать должен? А если так… — холодный металл коснулся десны, и я чуть не подпрыгнул. — Ага, понятно…

Врач кинул палочку в ванночку из нержавеющей стали, убрал линзу в футляр и осторожно оттянул мою нижнюю губу:

— Странно. Губу всяко порвать должно было.

— Да меня подлечили уже чуть-чуть, — объяснил я. — С зубом что?

— Ничего хорошего. Зуб расколот, осколок в десне. Резать надо. И резать, не откладывая дело в долгий ящик, — пока нагноение не началось.

— Резать — это понятно, а дальше что? — Ходить с дырой вместо зуба мне вовсе не улыбалось.

— Коронку поставить можно, но тогда соседние подпилить придется.

— А если нарастить?

— Что нарастить? Там от зуба только корень остался.

— Вот его и нарастить.

— Да, в принципе, почему бы и нет? Вопрос в платежеспособности пациента, — надолго задумавшись, ответил врач.

— И какой должна быть платежеспособность в моем случае? — Я начал прикидывать, сколько денег смогу наскрести.

— Так, ну это по базовым… — Стоматолог начал, черкая в тетради карандашом, что-то подсчитывать. — Извлечение кости, местная анестезия, золоченый штырь, материалы, наращивание… Надбавка за срочность. Ага. Скидка десять процентов. Итого пятьдесят пять сорок.

— Сколько?! — ошарашенно переспросил я.

— Пятьдесят пять рублей сорок копеек золотом, — парень спрятал листок с расчетом в нагрудный карман халата. — Могу прайсы показать, если мне не верите.

— Да я сам столько таких прайсов нарисую… — возмутился я. — И что это за надбавка за срочность? Я никуда не тороплюсь, кто в очереди передо мной записан — пропущу.

— К нам, между прочим, за три дня записываются.

— Да я все понимаю, пусть подходят — вперед них не полезу. Только я вижу, что кто-то из записанных прийти не смог и у вас окно образовалось, — обвел я рукой пустое помещение. — И о какой срочности речь?

— Хорошо, срочность убираем, — не очень расстроившись, согласился врач. — С вас пятьдесят тридцать шесть.

— Уже лучше, — я попытался улыбнуться, но только скривился от боли. — Теперь насчет анестезии…

— Анестезия местная и по минимуму, но без нее лучше сразу в крематорий, — даже не стал слушать меня стоматолог.

— Без вариантов? — уточнил я, пересчитывая наличность — денег катастрофически не хватало.

— Если только заменить на настойку почек бархатника, — парень почесал висок карандашом. — На пол-империала дешевле — это уже со скидкой, — но челюсть часа четыре ворочаться не будет.

— Семь пятьдесят, — повторил я. Итого сорок два рубля восемьдесят шесть копеек. Дорого. Вываленной из кошелька мелочи набралось рублей пятнадцать, плюс еще на десять рублей золотом потянет полученный от Мстислава серебряный четвертак царской чеканки. Всего, значит, двадцать пять рублей в наличии. — Империал никак скосить не получится?

— Не могу — хозяин не поймет.

— А в кредит? Хотя бы до завтра?

— Не практикуем. Утром деньги — вечером стулья, — пожал плечами стоматолог. — Приходи завтра, за одну ночь ничего страшного не случится.

— Да, нехорошо получилось, — поднялся я с кресла. И что делать? Фиг с ней с дырой в зубах, но болит ведь, спасу нет. У кого денег занять? Опять-таки, займешь — отдавать придется. А отдавать не из чего. И жить на что-то надо. Про ночлег вообще молчу. Может, мне кто денег должен? Нет таких индивидуумов вроде. Хоть в карты иди играй. Играть? Оба-на! Мгновенно выстроившаяся цепочка: «игра в карты — ставки — тотализатор — Гонзо — выигрыш Макса» показалась идеальным решением проблемы. Я высыпал монеты в руку врача. — Вы начинайте приготовления, я минут через сорок вернусь.

Быстро обувшись и накинув куртку, я выскочил на улицу и побежал к Гонзо. Зазывала уличных лохотронщиков с веером вырезанных из картона лотерейных билетов проводил меня задумчивым взглядом, но приставать не решился. Ушлый…

До букмекерской конторы, благо, она была недалеко, я добежал, почти не запыхавшись. Окончательно приведя дыхание в норму, спрятал саблю под куртку так, чтобы ее не было видно. Порядок. Выгляжу вроде более-менее прилично.

Охранников внутри оказалось двое: один развалился на табуретке прямо напротив входа, второй наклонился к окошку приема ставок и о чем-то трепался с кассиршей. Не обращая внимания ни на них, ни на наклеенные на стены листы с результатами игр и рекламой, я спокойно пошел по коридору к кабинету букмекера.

— Ты куда? — очнувшись, крикнул мне в спину кто-то из охранников, но я уже распахнул оказавшуюся незапертой дверь и вошел внутрь. Полдела сделано.

— Прием ставок в кассе. — Мужчина с редкими кудрявыми волосами уткнул длинный нос в спортивный журнал и на меня даже не посмотрел. Пустой стол и вытертый серый пиджак с засаленными рукавами довершал образ доматывающего последние минуты до конца рабочего дня работника какой-нибудь канцелярии. Ему б еще очки в толстой пластмассовой оправе… Но ни на зрение, ни на мозги Альберт Силантьев, за глаза просто Гонзо, пожаловаться не мог.

— Да тут у вас ставочка одна зависла, — остановился, не проходя в глубь кабинета, я.

Сзади открылась дверь, но выдергивать меня из кабинета охранник не решился.

— Все в порядке, — посмотрел куда-то мне за спину Гонзо. — Какая говорите, у вас проблема?

— С того года выигрыш получить не могу…

— Что конкретно мешает вам это сделать? — с раздражением бросил журнал на стол букмекер.

— Человек за меня ставку сделал на Арабова, — начал торопливо объяснять ситуацию я, — но он из рейда не вернулся. Да и у меня возможности за выигрышем прийти не было.

— Кто ставил? — почесал кончик носа Гонзо. Свои записи он поднимать не стал — ходили слухи, что вся бухгалтерия конторы дублировалась у него в голове. — Когда и на какой бой.

— Бой Араба с Магометовым за звание чемпиона, декабрь того года. Ставил… Макс, — запнулся я. А какая у него фамилия? Не помню. Она ж в табеле была! Дубов, Дубко… Дубин! — Максим Дубин.

— Выигрыш выплачен, — ненадолго задумавшись, сообщил мне Гонзо. — Вадим, проводи молодого человека на выход.

— Как выплачен? Кому? — Я был настолько ошарашен, что даже не попытался сбросить с плеча руку охранника, который потянул меня из комнаты. Оно и к лучшему — второй охранник страховал Вадима у двери.

Дергаться бессмысленно: ребят Гонзо подобрал крепеньких, только лишний раз по зубам схлопочу. А у меня и на один зуб денег не хватает.

Немного отошел от шока я уже не улице, когда дверь конторы захлопнулась за спиной. Кто-то заграбастал мои деньги!

Найду мерзавца… Стоп! А с чего я так запросто поверил Гонзо? Выигрыш выплачен! Вот так вот: раз и выплачен! Гонзо в карман.

Меня аж перекосило от злости. Развели как мальчика. Почему я вообще поверил ему на слово? Из-за двух амбалов? Или потому что он Семере долю отстегивает? Это что, дает ему право выкидывать меня на улицу, как помойного котенка? Ну, сука!

Подбежав к двери, я толчком распахнул ее и влетел внутрь. Как и десять минут назад, один охранник качался на табуретке, второй точил лясы с кассиршей. При моем появлении Вадим попытался вскочить на ноги, но пинок тяжелой подошвой швырнул его затылком о стену. Шаг вбок и выхваченная из-под куртки сабля, набрав скорость в замахе по широкой дуге, врезалась эфесом в скулу болтуна. Он без единого звука рухнул на пол. Перепрыгнув через него, я оказался рядом с кабинетом Гонзо, дверь которого резко распахнулась.

— Что здесь?!. — сорвавшись на визг, заорал букмекер, но, увидев меня, сразу сбавил тон: — Тебе проблемы с Семерой нужны?

Едва сдержавшись, я не стал хватать его за воротник и впечатывать мордой в стену, а просто покачал лезвием сабли у него перед лицом.

— Нехорошо выигрыш зажимать. — Я на время забил на слова про бандитов и рявкнул на поднявшегося на четвереньки Вадима. — А ну лежать!

Тот закашлялся и схватил валявшуюся на полу милицейскую дубинку.

— Лежать, я сказал. А то мигом твоему хозяину нос укорочу!

— Вадим, этот вопрос я сам улажу. — Гонзо поднялся на цыпочки, чтобы как можно дальше отодвинуться от кончика сабли.

Охранник послушно растянулся на полу.

— Умный мальчик, — оскалился я. — Будь добр, выкинь дубинку подальше и про револьвер не забудь. Нет, ты разряди его сначала, разряди…

— Он газовый, — заметив, как дернулась моя рука, подсказал букмекер.

— Тем более. Вот, молодец.

— Может, зайдем ко мне в кабинет и все спокойно обсудим? — придя к выводу, что перед ним вконец отмороженный тип, предложил Гонзо.

— Да мы и здесь можем все обсудить. Тем более вопрос плевый…

— Выигрыш я выплатил, — облизнул губы неотрывно следивший за кончиком сабли букмекер.

— Да не свисти! Макс из рейда не вернулся! Кому ты мог его выплатить? Кому, а?

— За выигрышем приходил некто Ветрицкий.

— Что?! — как-то сразу поверил ему я. — А ему-то с какой стати?

— А он первый пришел! И точно такую же историю рассказал! — заорал в ответ Гонзо.

— Что ж ты его не послал? Как меня, например?

— Связи у него в Дружине хорошие, вот и не послал. Люди знающие посоветовали.

— И что, прям все выплатил? — Деньги нужны, но опускаться до уровня простого гоп-стопа не дело. И так серьезные проблемы с крышей букмекера могут быть. Нажалуется Семе-ре — бегай потом от них по всему Форту. Одно дело, когда свои кровные выбиваешь, и совсем другое, когда уважаемого человека на бабки опускаешь. — Я ведь узнаю…

— Половину, — вжался в стену, отодвигаясь от кончика сабли, букмекер.

— Понятно, — сразу повеселел я. А ведь мог бы насвистеть, что полностью рассчитался. Неужели я выгляжу настолько неуравновешенным человеком? Решил не связываться? Правильно, чего ему из-за этих копеек башкой рисковать? По-любому ведь Семеру запряжет, чтобы деньги вернули. У меня-то связей в Дружине нет. Хрен с ним, проблемы надо решать по мере их возникновения. — Я человек разумный, поэтому весь выигрыш с тебя требовать не стану. Давай оставшуюся часть, а с Ветрицким я, так и быть, сам разберусь.

— Хорошо, хорошо… — бочком двинулся к кассе букмекер. — Света, отсчитай девяносто рублей.

Я покосился на сидевшего на полу Вадима, который прислонился спиной к стене и положил ладони на колени. Дубинка и револьвер далеко, если рвану к двери, дотянуться не успеет. На полу застонал зажавший окровавленное лицо охранник. Гонзо выгреб из выдвижного ящичка деньги и протянул мне. Не пересчитывая, я ссыпал монеты в карман и, стараясь держаться подальше от Вадима, отошел к двери поднять ножны.

— А могли бы и сразу договориться. — Присев, я заодно прихватил и резиновую дубинку, выскочил за дверь и вставил ее в дверную ручку. На ходу убирая саблю в ножны, спокойно зашел за угол дома и только тогда рванул во дворы. Несколько минут форы есть, но все же медлить не стоит: у букмекерской конторы черный ход наверняка имеется. Пробежал один двор, свернул, пробежал следующий. Снова свернул и, уже не торопясь, вышел на узенькую улочку и пошел в сторону проспекта. Что ж, деньги я раздобыл. А заодно обзавелся очередной головной болью — Семера из-за таких копеек землю рыть не будет, но если это сочтут неуважением… Надо будет переговорить с Денисом или Гамлетом, может, чего посоветуют. Я ж свои кровные у Гонзо забрал!

— Вы снова к нам? — удивилась сменившая за стойкой консультировавшего меня парня пожилая тетка.

— Проходи, — выглянул в дверь врач с матовой баночкой в руках.

Я прошел вслед за ним, отдал серебряный рубль царской чеканки и, дождавшись сдачи, устроился в стоматологическом кресле. Фу-у-у, хоть немного отдохну, а то совсем запарился. Из левого глаза к этому времени уже почти непрерывно текли слезы, а боль добралась от скулы до виска. Что ж так болит-то? В челюсти трещина или просто нерв дергает?

— Держи, — передал мне стакан с белой непрозрачной жидкостью стоматолог и набрал в одноразовый шприц из обернутого фольгой флакончика три точки неразбавленной настойки бархатника и полкуба дистиллированной воды.

— Это что еще? — Даже не принюхиваясь, я уловил смутно знакомый неприятный запах.

— Кефир, — парень обмакнул кисточку в матовую баночку и что-то вывел у меня на левой щеке.

— Не, я это не пью. — Я протянул стакан обратно.

— Слизистую сжечь хочешь? Пей. — Парень достал из шкафчика с медицинскими препаратами небольшую бутыль с кристально-прозрачной жидкостью, отлил грамм тридцать в стеклянный стаканчик и капнул туда пять капель настойки бархатника. — Бархатник из организма без кефира трое суток выводится.

Я, давясь, выпил кефир. С детства эту гадость ненавижу. С детского сада еще. Вытерев губы, взял стаканчик с медицинским спиртом и одним махом влил в себя ставшую бледно-коричневой жидкость. Тоже дрянь та еще. И ведь в голове даже не зашумело. Что пил спиртягу, что нет.

Стоматолог поставил мне в десну укол, и боль как рукой сняло. А вместе с ней пропала чувствительность, и левая половина лица превратилась в резиновую маску. Кое-как расслабившись в кресле, я наблюдал, как парень раскладывает и протирает проспиртованной ваточкой блестящие стальные крючочки, палочки, штыри и куда более странные приспособления. Потом он принялся смешивать в фарфоровых ванночках остро пахнущие смеси. Челюсть отвисла и, несмотря на приложенные усилия, закрыть ее не получилось, а шевелить руками жуть как не хотелось. Как бы мне так слюной не изойти.

Закончив с приготовлениями, стоматолог набил мне рот ватой и начал ковыряться в остатках выбитого зуба крючочком, время от времени, примериваясь зловещего вида щипцами и скальпелем. А я сижу с открытым ртом как дурак и ничего не чувствую. Оно, в общем-то, и к лучшему.

Пока меняли вату, я еле отплевался, а когда в ход пошли смеси и дощечки с целебными заклинаниями, забив на запрет, закрыл глаза и попытался расслабиться. Получилось не очень. Мешали затекшая челюсть и пробивавшиеся даже через наркоз короткие уколы лечебных чар.

Пришел в себя я оттого, что меня трясли за плечо. Вытолкав изо рта пропитавшуюся зеленой слюной вату, я первым делом провел языком по еще недавно расколотому зубу. Целехонек! Только кончик слишком острый — чуть язык не порезал. Ничего, еще затупится. К тому же в предложенное зеркальце клык смотрелся совсем как соседние натуральные зубы.

— Закуси, — сунул мне в зубы черную пленку стоматолог. — Нормально рот закрывается? Зуб не мешает?

— Нормально.

— Гарантия полгода, — стянул перчатки и кинул их в мойку парень.

— Спасибо, надеюсь, не понадобится, — прошамкал я: губы еще окончательно не отошли от наркоза и еле шевелились. Мысли в голове слегка плыли и как-то слишком уж резко обрывались при попытке сосредоточиться на чем-то конкретном.

Надев куртку и зашнуровав ботинки, я вышел на улицу и спустился по лестнице на тротуар. Прямо напротив стоматологического салона стояла припаркованная четырехдверная «Нива» белого цвета с наглухо затонированными стеклами.

«Тоже зубы лечить приехали?» — лениво подумалось мне, и в этот момент задняя дверь распахнулась, а из автомобиля на меня уставился жезл «свинцовых ос».

Я так и замер. Приплыли. Начнут стрелять — мне кранты. С такого расстояния даже одноглазый криворукий нарк не промахнется. Неужели Семера так быстро отыскала?

— Чего встал-то? Залазь, — усмехнулся кто-то у меня за спиной. Я медленно повернул голову и увидел стоящего у стены парня в синей спортивной куртке, который держал меня на прицеле АКСУ. Усмешка чувствовалась, впрочем, только в голосе: глаза оставались совершенно серьезными и внимательно ловили каждое мое движение.

— А стоит ли? — не сдвинулся я с места, лихорадочно пытаясь понять, кто это такие. Или Семера, или Дружина — никого другого, кто стал бы махать автоматами в Форте на виду у прохожих, на ум не приходило. Да и бандиты себя обычно скромнее ведут. Быстренько расстреливают и сквозняк делают. Но если это дружинники, то почему не в форме? А лицо-то у парнишки знакомое. Такого забыть сложно: бледно-рыжие веснушки усеивали щеки, острый, слегка задранный кверху нос ощутимо искривлялся влево. А вот где встречал, не помню.

— Шевелись, — нахмурился парень и, видимо по привычке, немного дернул головой, пытаясь откинуть с лица волосы. Но сейчас необходимости в этом не было: длинные темные лохмы перехватывала спортивная повязка.

Поколебавшись, я пришел к выводу, 'что дергаться бесполезно, и залез на заднее сиденье автомобиля. Высовывавшийся до этого с чародейским жезлом в руке из двери «Нивы» уголовного вида мужик отодвинулся и упер мне в бок наган.

Худое вытянутое лицо, коротко подстриженные волосы, все кисти в наколках. На вид лет сорок. Нет, этого не встречал раньше. Одно скажу — татуировки у него скорее армейские, а не тюремные.

Но тут сидевший на месте водителя парень развернулся к нам, и мне стало не до разглядывания татуировок. Чтоб тебя разорвало! Есть на земле такое место, где нет легавых? Скажите, и я немедленно куплю туда билет. Только, чур, полюса и пустыню Сахару не предлагать.

— Дядь Жень, саблю заберите у него, — попросил Илья и, сняв машину с ручника, широко мне улыбнулся: — Мы ведь не хотим, чтобы кто-нибудь пострадал? Ведь нет?

— Нет, — выдавил из себя я. Влип. Но что этим гадам от меня надо? Почему-то уверен — ничего хорошего.

Дядя Женя дождался, пока конопатый устроится на переднем сиденье и передернет затвор ПМ, и только после этого очень ловко освободил меня от сабли, не забыв обшарить карманы. Боятся — значит уважают. К сожалению, Илья мои способности явно переоценивал.

— Линев Илья Степанович, заместитель начальника отдела контрразведки Дружины. — Илья завел машину и вывернул на проспект. — Это я к тому, что раньше как-то не до представлений было. Ну а тебе представляться необходимости нет, ты личность у нас известная.

— Да прям уж… — пробормотал я, потихоньку приходя в себя и прикидывая, как выпутываться из этой ситуации. Попытаться распахнуть дверь и выпрыгнуть? Да я даже за ручку ухватиться не успею. Мало того что наганом под ребра тычут, так еще и конопатый в лоб пистолетом засветить успеет.

Вот зараза Илья, все просчитал. А так посмотришь — пижон пижоном. Интересно, он свои шикарные туфли с серебряными пряжками до сих пор носит? Вряд ли, по такой-то грязи. Вон и костюм на кожаную тужурку сменил. Тужурка, правда, тоже не из простых. И волосы каким-то блатным зажимом на затылке стянуты. А платок на шее с серебряным шитьем. Эх, вот сбрить бы его длинные патлы, переодеть в ватник и послать рыть траншею отсюда и до заката… А то вырядился! Козел…

Вскоре Илья свернул с Красного проспекта и загнал машину в какой-то узкий проулок. Ну и зачем меня сюда привезли? Не убивать же. Надеюсь…

— Идите погуляйте, — развернулся вполоборота ко мне Илья.

Его сопровождающие, не убирая оружия, по очереди вылезли из машины и отошли метров на десять в разные стороны проулка.

— Может, я тоже пойду? — решил я проверить настроение Ильи. Говорили мне люди умные — иди на права учись. Не пошел. Зря. А так, если что, придушил бы этого пижона — лобовое-то стекло наглухо затонировано, — и по газам. Может, и не успели бы расстрелять. С другой стороны, Илья без козырного туза в рукаве со мной один на один никогда не останется. Не такой это человек.

— Мне неинтересно, в какой дыре ты прятался, — сбив меня с толку, начал Линев. — Мне неинтересно, почему ты выполз обратно. Если ты решил, что про тебя забыли, — ты ошибся. И тебе еще повезло, что первым тебя нашел я.

— Да ну?

— Точно тебе говорю. Если ты не совсем конченый идиот, каким пытаешься выглядеть, — а ты ведь не идиот, правильно? — то должен понимать: единственный для тебя шанс на спокойную жизнь — это стать полезным мне.

— А что может моей жизни угрожать?

— Как ты думаешь, что с тобой сделают валькирии, когда ты попадешь к ним в руки? Или тебе больше нравится сдохнуть на Северной промзоне в штрафном отряде? Смотри — это легко обеспечить. Дезертирство шутка серьезная. Ты как считаешь?

— Хм… — Я прочистил горло и решил, что в доводах Ильи имеется зерно истины. Конкретное такое зерно, пудов на сто: Сестры Холода никогда никому ничего не прощают, а моя полугодовая отлучка из Патруля легко обернется такой же по сроку командировкой в штрафной отряд. Шепнет Илья кому надо словечко, и загремлю на всю катушку. Надо с ним договариваться. — А если… если я не полный идиот, а всего лишь полудурок, то каким образом вы меня прикроете?

— Полудурка даже пытаться не буду. А разумного и полезного человека Дружина в обиду не даст.

— Полезного? В каком плане?

— Во многих, — криво усмехнулся и поправил сбившийся шейный платок Илья. — Короче: или поступаешь в Дружину, или… На штрафной отряд даже не надейся, валькирии за убийство Сестер тебя даже оттуда выдернут.

— Какие еще убийства?

— Группы захвата, за вами посланной, — невозмутимо ответил Линев. — Забыл уже? Так они напомнят.

— Первый раз слышу. — Кто проболтался? Ветрицкий? Ему какой резон трепаться? Он же тогда тоже кровью замазался. Язык в одно место поглубже засунуть должен. Неужели Илья меня на понт берег?

— Вылазь.

— Что?

— Из машины вылазь, говорю, — развернулся на сиденье спиной ко мне Илья. — Незаменимых нет.

— Хорошо, хорошо… Слушаю ваше предложение, — решил не нарываться я.

— Запомни: ты нам удобен и только. Вернулся ты больно удачно, грех такую возможность не использовать. Понял?

— Понял.

— Проникся?

— Проникся. Чего вы от меня хотите?

— Поступишь в штурмовой отряд.

— Мяса не хватает?

— Мяса всегда не хватает, но ты немного другим заниматься будешь.

— Да ну? И какой профиль работы вы мне предлагаете? — все же решил я выяснить подробности.

— Наркотики, — впервые за время разговора прямо ответил на вопрос Илья. Только правду ли?

— А подробней?

— Согласишься — будут тебе подробности.

Ага, а не соглашусь — мертвецу такие знания вроде как и ни к чему. Вот гад, зажал в угол — не вывернуться. Меня ж втемную разыгрывают! И что делать? Этому франту веры никакой, но надо что-то делать, пока из башки оперение очередного подарка валькирий не торчит или бывшие коллеги кандалы на руках-ногах не заклепали. Придется соглашаться… Тем более что в Форте я задерживаться особо не собираюсь. Значит, главное — выяснить за каким лешим я Илье понадобился. В его байки насчет удачных совпадений верить глупо.

— Где подписаться? — тяжело вздохнул я.

— Здесь и здесь. Тут везде, где галочки. — Илья достал свою неизменную кожаную папку, сунул мне стальной «Паркер» и начал передавать желтые листы с напечатанным матричным принтером текстом. На двух листах синели печати Дружины и просвечивали замысловатые узоры колдовской защиты. — И еще здесь. Да, вот еще подписка о неразглашении.

— Круто. — По диагонали просматривая текст, я ставил в положенных местах свои закорючки. Теперь сболтнешь чего по пьяни — и вздернут на ближайшем фонарном столбе. Нет, точно надо пить бросать.

— А ты думал. — Не забыв забрать у меня ручку, дружинник сложил листки в папку. — Теперь вопросы.

— График работы и оплата.

— График работы свободный, с оплатой не обидим. Все?

— Да нет, — зло усмехнулся я. — Нам дальше работать вместе, так что хотелось бы прояснить один момент: как ты со Стрельцовым связан?

— Решил прошлое поворошить? — прищурился Линев. — Сам догадался или подсказал кто?

— Сам, — стараясь не упустить ни одного движения собеседника, ответил я. — Мне тогда не до этого было, лишь бы из Форта живым выбраться. А потом задумываться начал. Очень уж странные сборы были. Еще и амулет дальней связи не дали. Я, конечно, понимаю, что через Границу через него в Форт информацию не передать, но хоть до Лудина возвращаться не пришлось бы. А это больше чем полдня пути… И что получается? Занимавшийся выделением снаряжения человек знал, что нам до Севера не дойти? Так?

— Догадливый. — Илья развалился в кресле. — Мне предложение гимназистов для интересов Форта показалось оптимальным. Поднимать бучу вокруг ножа нам было не с руки.

— А меня, значит, побоку? — Вопрос, в курсе ли было его руководство, я задавать не стал. Еще не так поймет, и увезут меня в крематорий с дыркой в голове. — Буча-то так и так заварилась.

— Для Форта открытое противостояние с Городом неприемлемо. Моя работа — переиграть их втихую. И делаю я свою работу хорошо. Методы не важны — важен результат. А заботиться о состоянии здоровья патрульного с неприкрытыми суицидальными наклонностями — увольте, — не стал скрывать своих взглядов Илья. — И если бы не ряд непредсказуемых совпадений — все было бы шито-крыто. Да оно так и вышло, собственно.

Вот как ты, значит, заговорил. «Я», «моя». Можно подумать — не заместитель начальника отдела, а без пяти минут воевода. Пригрел Царько на груди змееныша… Ладно, позиция твоя мне ясна и вполне понятна. Рыцарь без страха и упрека. Только вместо белого коня, белая, хоть и весьма грязная, «Нива». Благородство из всех щелей так и хлещет. Я б с тобой даже, наверное, согласился, но не за мой же счет! Что ж, надо менять тему.

— Кстати, а что там с колдунами случилось, которые должны были нас перехватить?

— Ты ведь не успокоишься, пока все из меня не вытянешь? — Линев вытащил из бардачка кассету и воткнул в магнитолу.

— Не-а, — стараясь не переигрывать, нагло улыбнулся я. — Считаю лучше закрыть тему раз и навсегда. Чтоб потом не возвращаться.

— У Старой Мельницы волчья стая тогда бродила, вроде даже несколько волколаков или оборотней было. Там их и порвали, — дружинник включил музыку. Заиграла «Богемская рапсодия» группы «Queen».

— С Кривенцовым что? — продолжил допытываться я.

— Сгинул.

— Понятно, — неслабо обрадовался я. Одной проблемой меньше. Еще интересно, каким образом Илья на Лигу надавить может, чтобы они меня в покое оставили? Если только… — А валькирии, выходит, в этом деле наследили…

Илья скривил уголок рта, но ничего не ответил. Конспиратор, блин. Да я и сам, думаю, уже догадался, на чем запалились Сестры Холода: слишком уж в приличном состоянии здание школы было. Не иначе, как владения Лиги.

— Нож так и не нашли? — не стал настаивать на ответе я.

— Нет. Нашли место, где ритуал проводили, да только там такой энергетический выброс был, что артефакт уцелеть никак не мог. Специалисты Гимназии в этом уверены.

— А кто ритуал проводил? — прекрасно зная ответ, решил проверить информированность Дружины я.

— На Криса грешили. Он в тот день как раз исчез, а трех человек из «Берлоги» около того места нашли.

— И до сих пор не всплыл? — Крис-то куда деваться мог? И почему только троих сектантов нашли? Как-то неуютно сразу стало. Будто льдинку за шиворот засунули.

— И не всплывет, думаю. Тех, кто непосредственно в ритуале участвовал, не то что опознать — по конечностям пересчитать не получилось. Человек пять-шесть в фарш перемололо. Что еще?

— Да, пожалуй, все, — немного успокоившись, решил закругляться с вопросами я. Все, что хотел, вроде выяснил. — На работу когда выходить?

— Инструктаж завтра с утра, а появляться в расположении тебе ни к чему.

— Это как?

— Зачислят тебя в штурмовой отряд Северного околотка, но там не светись. Работать будешь непосредственно со мной. И чем меньше людей об этом узнает, тем лучше.

— К чему такая конспирация? — почувствовал я подвох.

— К тому, что у меня в отделе в том месяце двух человек убили, — помрачнел Илья.

— Вот ни фига себе! — возмутился я. — Об этом разговора не было!

— Тебя что-то не устраивает?

— Нет, — задумался я. — Их точно из-за работы грохнули?

— Точно. — Илья распахнул дверь и вылез из машины. Я полез за ним. Дружинники напряглись, но, не дождавшись сигнала, подходить не стали. — Честно скажу: мне кто-то мешает. И это не просто случайные утечки информации — нам целенаправленно перекрывают кислород. Стоит только попробовать копнуть поглубже, и незамедлительно следует ответ.

— Надеюсь, я не буду живцом?

— Нет. — Линев несколько раз пнул колесо. Вместо шикарных туфель на нем оказались добротные кожаные ботинки. — Я в последнее время подбираю группу для проведения силовых операций. В первую очередь меня интересуют те, кто не может быть связан ни с наркоторговцами, ни с Дружиной.

— Ясно, — сделал вид, что поверил, я.

— Да ничего тебе не ясно, — на ровном месте ни с того ни с сего взорвался Илья. — Если не выжечь эту заразу сейчас, то уже к концу года половина Форта подсядет на мозговерты, а вторая половина будет ими торговать! Нас можно будет голыми руками взять!

— Считаешь, это диверсия? — Я подумал про Город. Смотри-ка, какой патриот. А впрочем, правильные слова и я говорить умею. И после прошлогодней подставы спиной к Илье уже не повернусь. Одного раза хватило.

— Неважно, что я считаю, — раздраженно бросил Линев, но все же понемногу начал успокаиваться. — Время покажет. Если оно будет — время. Еще вопросы?

— Что насчет подъемных и казенного жилья? — не стал скромничать я. Если уж устроился в Дружину, надо успеть этим попользоваться.

— Посмотрю, что по фондам осталось, и завтра деньжат подкину. А насчет жилья… — Илья покопался в кармане и достал плоский ключ. — Где «Гавань» находится, знаешь?

Я кивнул. «Гавань» — пятиэтажная гостиница, расположенная неподалеку от Торгового утла, являлась, пожалуй, единственным приличным местом в северной части Форта, где можно было снять комнату на ночь. Вот только тамошние расценки к умеренным отнести было никак нельзя.

— Триста шестой номер. Поаккуратней там. Я завтра до двенадцати зайду, так что никуда не уходи.

— Договорились. — Я взял ключ и сунул его в карман куртки. Илья махнул рукой дружинникам и, дождавшись их, залез в машину. Двигатель несколько раз чихнул, и «Нива» выехала из проулка на Красный. Я на проспект выходить не стал и дворами двинул к «Гавани».

Вот вляпался так вляпался. Теперь, хочешь не хочешь, из Форта надо делать ноги. Ха! Еще год назад, устроившись в Дружину, я бы плясал от радости, а теперь одна забота — как бы от Ильи подальше убраться. Пусть он и строит из себя крутого профессионала, который думает только о деле, но мне вовсе не улыбается получить заряд свинца в спину или угодить в штрафной отряд, когда в моих услугах пропадет необходимость. Никогда не верил людям, которые говорят: «Ничего личного».

Толстенная дверь продуктовой лавки, занимавшей цокольный этаж одноподъездного жилого дома, была открыта настежь и заблокирована обломком кирпича. Пересчитав оставшиеся деньги, я заглянул туда и купил четвертушку ржаной булки, двести грамм сыра и пол-литровый пакет просроченного виноградного сока. Сбережения таяли просто на глазах. А куда деваться? Кушать тоже надо. Пусть сегодня поесть не получится — левая сторона лица от анестезии еще не отошла, — но зато будет чем завтра с утра червячка заморить. Хотя с соком, как ни крути, немного погорячился…

Я уже прошел девятиэтажку, в которой располагалась безымянная забегаловка, среди завсегдатаев именовавшаяся просто «клоповником», когда заметил окутывавшую верхний этаж кирпичного пристроя сиреневую дымку. Это что еще такое? Едва заметное сияние смутно напоминало мерцание защитного поля вокруг морга Гадеса. Несколько минут я стоял, соображая, почему никто, кроме меня, этого не видит. Вон два дружинника спокойно мимо протопали. Они на меня больше пялились, чем на странный дом. Вот в сторону продуктовой лавки небольшое семейство идет — отец с двумя устроившими игру в сифу сыновьями. Мальчишек интересовала только завязанная в узел пыльная тряпка, но мужчина внимательно смотрел по сторонам. И — ничего… Старьевщик прокатил полную тележку хлама, даже ухом не повел.

Странно. Очень странно.

И тут мне вспомнилось примерещившееся полгода назад сияние в водопроводной трубе. Точно! Это ж мне тогда энергетический поток в трубе разглядеть удалось. Просто у Гадеса силовая линия ужатая до тонкого шнура была. И откуда, хотелось бы мне знать, у меня прорезалась способность видеть магические потоки? Вопрос…

Кое-как засунув пакет сока в карман куртки, я обошел дом и спустился по ступенькам к «клоповнику». Закрыто. Безрезультатно подергав дверь, я несколько раз ее пнул и постоял, дожидаясь результата. Тишина. Не понял, что за дела?

— Эй, парень! Закрыто тут, — окликнул меня живенький старикашка старьевщик в потрепанном клетчатом пальто и грязной бейсболке, который только что кинул в тележку смятую жестянку из-под пива. — Давно закрыто, кхе-кхе, с зимы уже.

— А что случилось? — поднялся по лестнице к нему я.

— Да хозяин, царствие ему небесное, ногу сломал и не долечил. Пошла гангрена, вот и преставился. — Старик посильнее натянул бейсболку и внимательно посмотрел на меня. — А табачком не богаты?

— Чего нет — того нет, — пожал плечами я, зашел за угол дома и остановился у входа в пристрой. Зайти посмотреть? Пожалуй…

Подъезд оказался загажен, и пришлось внимательно выбирать, куда сделать очередной шаг: ступеньки густо усеивали осколки разбитых бутылок, испачканные чем-то желтым скомканные полиэтиленовые пакеты и смятые газетные листы. Дальше начали попадаться потеки высохшей рвоты, кучки дерьма и использованные одноразовые шприцы. Стандартный набор. Только кровавых пятен не хватает. О! Вон и кровью кто-то пол щедро окропил. Ладно, хоть трупов нет.

Поднявшись на второй этаж, я прошел по коридору, заглядывая во все комнаты, пока наконец не заметил выходивший с первого этажа — или наоборот, уходивший вниз? — мутный и рыхлый след энергетического потока. Будь в комнате чуть светлее, мне бы его разглядеть не удалось. Да уж, это далеко не тот сконцентрированный жгут силы, увиденный мной вчера в морге.

Так, может, этим управлять легче будет? Или нет? Стоит ли рисковать? В прошлый раз повезло, а если бы руку оторвало на фиг? Или голову? Это хоть и ненамного неприятней, зато куда фатальней. Эх, была не была. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Мне, правда, эта пузырчатая гадость и даром не нужна, и все же, все же…

Задержав дыхание, я провел ладонью рядом с немного расширявшимся к потолку силовым потоком. Никакого эффекта. Или рябь пошла? Попробовать прикоснуться и изменить направление движения силы? Пусть внутренняя энергия мне больше не подчиняется, но попытка не пытка…

Черт! Силового потока я едва коснулся, но руку заморозило аж по локоть. Нет, так дело не пойдет. А если сконцентрироваться как при работе с энергией, закачанной в амулет? Только сделать поправку на мощность, естественную неоднородность и постоянное течение силы? Ведь может же выгореть… Попробовать, что ли? Ну его на фиг. И так хорошо, что разрядом не шибануло.

Разминая левой рукой правую кисть, я отошел к выходу из комнаты. Так сделать второй заход, нет? Да ну — пальцы только отходить начали. И все же эффект от моих действий был: пошедшие от места касания колебания завихрились белесой взвесью и медленно уплыли вверх. И о чем это говорит? Физический контакт не главное? А как насчет дистанционного воздействия?

Морщась от неприятного ощущения в замороженной челюсти, я попытался сконцентрировать в кистях внутреннюю энергию и перекинуть ее в силовой поток. Ничего не вышло. То ли энергии во мне ни капли — так просто не бывает! — то ли она моих усилий в упор не видит. Хорошо, а если так…

Я подошел к энергетическому потоку и направил свои усилия непосредственно на него, благоразумно не пытаясь коснуться мерцавшей струи руками. Пару мгновений ничего не происходило, а потом сияние энергии, вильнув от моих ладоней, немного сместилось к стене. От неожиданности я отскочил, и струившаяся энергия вернулась на свое привычное место. Только теперь ее течение больше не было однородным: множество тончайших силовых нитей продолжали колебаться, словно натянутые между полом и потолком струны. Но в отличие от потревоженных струн их движения все больше и больше ускорялись. С потолка посыпалась пыль.

Опаньки. Что-то я не то натворил. Теперь колебания стали почти неразличимы, а сами светящиеся нити начали перекручиваться и расслаиваться на еще более тонкие завитки. По комнате, отражаясь от стен, поплыл тихий неприятный гул.

Выскочив в коридор, я сбежал по ступенькам на первый этаж и уже спокойно вышел на улицу. Все, блин, без толку. Прав Гадес — методом тыка высокому искусству научиться практически невозможно. Мне б учителя…

Резкий свист за спиной раздался, когда я уже отошел метров на пятьдесят. Сначала не очень громкий, мерзкий звук нарастал и становился все пронзительней и выше. В доме напротив лопнуло и осыпалось на асфальт оконное стекло. Зажав ладонями уши, я развернулся, и в этот момент в окнах пристроя полыхнула молния, а из крыши вверх ударил шквал кирпичных обломков и обрывков рубероида. Земля под ногами ощутимо дрогнула.

Вот так шандарахнуло! Там в крыше дыра метра два в диаметре должна быть! А если бы я свои эксперименты продолжил? По стенам бы размазало! Не, надо с этой самодеятельностью завязывать. Лучше быть живым недоколдуном, чем мертвым гипермагом.

С минуту я бездумно смотрел на поднимающееся над крышей облако пыли — а сияние-то прямо на глазах затухает! — потом похлопал ладонями по заложенным ушам и быстро зашагал прочь. Ладно еще, кроме успевшего убраться старикана, поблизости никто не ошивался. Теперь главное смотаться отсюда, пока дружинники не набежали. А то решат, что склад со взрывчаткой рванул, и весь квартал оцепят, а мне светиться вовсе ни к чему. Илья это совсем не оценит.

К «Гавани» я подошел в несколько пришибленном, если не сказать полуконтуженном, состоянии. Всю дорогу в голове вертелись остававшиеся без ответа вопросы. Что произошло? Откуда у меня такие способности? И самое главное: как мне эти способности на благие цели использовать? На благо всего человечества я, конечно, замахиваться не буду, но собственное благосостояние не грех и повысить. А то оно у меня в последнее время никакое. Хотя положительные изменения налицо: был бездомным и безработным, а теперь и работа, и служебное жилье появилось. Вот только с моими усилиями и способностями эти изменения никак не связаны, и есть у меня подозрение, что штурмовой отряд не так уж далеко ушел от штрафного. Надо будет пацанов порасспрашивать…

Немного отошел от пережитого и начал смотреть по сторонам я только на подходе к гостинице. Но соображал, что характерно, еще не очень. Поэтому и взял протянутую уличным зазывалой отпечатанную черной краской рекламку. В нормальном состоянии я таких личностей сразу посылаю подальше: вдруг в бесплатной брошюрке пакетик с героином и «совершенно случайно» оказавшийся рядом наряд дружинников неплохо повысит раскрываемость на своей территории.

Ладно, раз взял, чего тут пишут? Неогладиаторские бои: трио «Царевич Елисей» приглашает всех посмотреть, как они будут крошить выловленного неведомо где вурдалака. В рейд бы этих умников, посмотрел бы я на них. А за такие бабки каждый сможет. Ну или почти каждый…

У столярной мастерской с проржавевшей вывеской «Ригель» несколько слесарей в перемазанных пятнами машинного масла комбинезонах совали нахмурившемуся бригадиру под нос точно такие же рекламки и в аргументированно-матерной форме доказывали необходимость ставить именно на вурдалака. Ставьте-ставьте, если монеты лишние есть…

Фу, ну вот я и пришел. В «Гавани» мне раньше бывать не доводилось, но внутри оказалось куда приличней, чем можно было ожидать, глядя на обшарпанную серую коробку пятиэтажного здания. И пусть цветы и пальмы в кадках оказались искусственными, а свечи в люстрах под потолком холла не горели, но чисто вымытый и до блеска натертый мраморный пол, картины на стенах, лепнина и темно-зеленые бархатные шторы с золочеными шнурами создавали впечатление чего-то аристократически возвышенного. А четыре изумрудного оттенка циферблата, золотые стрелки на которых показывали как местное время, так и время по Москве, Нью-Йорку и Гринвичу, настраивали на деловой лад. Понты, конечно, и все же сразу видно, что контора солидная.

— Вы к кому? — достаточно вежливо поинтересовался стоявший за блестящей свежей лакировкой стойкой шкафоподобный распорядитель, своими внушающими уважение габаритами больше напоминавший вышибалу.

— Триста шестой, — вытащил я ключ и, как предупредил Илья, добавил: — От Линева на постой.

— Третий этаж, слева от лестницы, — сообщил здоровяк и, потеряв ко мне интерес, взмахом руки отпустил появившегося из служебного помещения неприметного служащего.

Поднявшись на третий этаж, я нашел нужную дверь, отпер замок и зашел внутрь однокомнатного номера. Большую его часть занимали двуспальная кровать и бар. У окна стоял невысокий столик и удобное на вид кресло. Теперь понятно, какие здесь конспиративные встречи Илья проводит. Конспиратор хренов.

Выложив продукты на столик, я раскрыл дверцы бара и восхищенно присвистнул. Чего там только не было! Коньяк армянский, коньяк дагестанский, вино красное испанское, вино белое французское, виски ирландское, ром кубинский, водка русская, само собой, абсент вообще не поймешь чей. И минералка есть, что тоже немаловажно. Ну, уж гулять, так гулять. Арсенал на любой вкус. Вон и шампанского бутылка торчит. Бар «Сан-Тропеза» если и не отдыхает, то уж точно нервно курит. Жаль только, что в бутылках нигде больше четверти не осталось.

Интересно, откуда такие деньги у господина заместителя начальника отдела контрразведки? На какие нетрудовые доходы это все куплено? И не побоялся меня сюда запустить. Неужели так хочет под присмотром держать? Ох, проредить бы этот малинник! Нет, Илье определенно повезло, что я пить бросил.

Я кинул куртку в кресло, снял ботинки и повалился на кровать. Благодать! Всегда бы так. Но тут некстати припомнилось все, что приключилось со мной за последние дни, и настроение вмиг опустилось ниже плинтуса. И из старых проблем выпутаться до конца не удалось, и кучу новых в красиво оформленной упаковке уже заполучил. А ведь все уверены, что полгода где-то отсиживался… Так, может, и впрямь не стоило в Форт возвращаться? Кто ж знал…

Вспомнив об азартном взгляде Ильи, я поежился. Вот вляпался, так вляпался. Чую, какая-то мутная игра затевается. Да и Ян Карлович не лучше. Втравил в историю. А если видел кто, как я племянников Гиоргадзе завалил или даже просто рядом с ними шел? Стуканут дядьке и — кирдык. Мне, само собой, кирдык, не дядьке.

Хорош! Поздно пить боржоми, когда почки отвалились.

От мутившего душу депресняка еще больше разболелась челюсть и я, поднявшись с кровати, набулькал в граненый стакан грамм сто водки — с этого Илья не обеднеет, — замахнул и завалился спать.

Утро вечера…

Глава 4

Разбудили меня лучи утреннего солнца, умудрившиеся проскользнуть сквозь тонюсенькую щель между штор. Вот ведь! А так бы еще дрых и дрых. Ладно, время будет — отосплюсь. В конце концов солнечные лучи не самый плохой будильник в мире. Далеко не самый…

Избавиться от сосущей пустоты в животе удалось, в один присест умяв купленные вчера сыр и хлеб. Да и сок пришелся как нельзя кстати. Челюсть не болела, и только иногда царапавший язык острый краешек зуба напоминал о визите в стоматологический салон и о потраченной куче денег.

Это ничего. Деньги не главное. Не главное по сравнению со здоровьем. Для себя давно уже уяснил, что на чем-чем, а на здоровье экономить нельзя. Так не долечишься и загнешься от ерундовой царапины.

Перекусив, я снова залез в кровать, но заснуть уже не смог. Сон как рукой сняло. Оно и неудивительно — вчера отрубился около восьми, а сейчас, судя по солнцу, дело к полудню движется. Надо собираться и пойти нормально позавтракать. Или пообедать. Это уж как получится.

Несколько минут я разглядывал освещенные солнцем веселенькие узоры обоев, потом с некоторым сожалением вылез из кровати и оделся. Выпить, что ли? Нет, надо с этим делом завязывать. Ну или по крайней мере повременить. А то у меня в последнее время по пьяни сплошные головняки.

Стук в дверь застал меня за шнуровкой ботинок. Быстро затянув шнурок, я взял валявшуюся в кресле саблю и встал сбоку от двери. Мало ли кто с чем пожаловал? Совсем не факт, что в гости поутру только мудрые люди ходят.

— Лед, открывай!

Я ухмыльнулся, кинул саблю на кровать и, отперев замок, распахнул дверь.

Илья зашел в номер и огляделся. Контролируешь? Контролируй на здоровье. Все прилично, все в порядке. Пока…

— Туалет здесь где? — сразу в лоб задал вопрос я.

— Последняя дверь по коридору. Слева. — Илья выкинул мою куртку из кресла, уселся в него и, вытянув ноги, поставил правую пятку на левый носок. На шикарных туфлях — а сегодня он был именно в них — ни пылинки. По воздуху он летает, что ли? — Давай быстрее, дел полно.

Дел у него полно. Кто бы сомневался. Я вот тоже теперь не бездельник. Так что попрошу без всяких там инсинуаций.

Не торопясь дошел до туалета, облегчился и так же неторопливо вернулся в номер. Илья стоял перед баром и задумчиво рассматривал его содержимое. Смотрит, чего бы бахнуть, или убытки подсчитывает? Линев закрыл дверцу бара и отошел к окну. Значит, убытки считал.

— «Пшеничная», сто грамм, — подсказал ему я. — Можешь из жалованья удержать.

— Твои документы, — пропустив мое предложение мимо ушей, Линев открыл папку — не расстается он с ней никогда, что ли? — и достал кипу бумаг. — Ознакомься и распишись.

— Вчера, что ли, не все подписал? — удивился я. — Это-то для чего?

— Постановка на довольствие, образец подписи, инструктаж по технике безопасности, допуск в служебные помещения уровня П2 и ПЗ, допуск к архиву, правила ношения оружия. — По мере перечисления у Ильи на лице расплывалась мрачноватая улыбка. — Отказ от работы по совместительству, отказ от посещения казино и залов игровых автоматов…

— Хватит, хватит… — взял протянутую ручку я. Блин, сколько макулатуры! А этот еще ухмыляется. Другого повода поскалиться не нашел? Что-то он сегодня вялый. И синяки под глазами. Не выспался? — Зачем это все?

— А ты как хотел? Не в какую-нибудь шарашкину контору устраиваешься. — Илья достал из внутреннего кармана пиджака целлофановый пакет и вытряхнул из него на стол медную бляху. — Твоя. Советую всегда носить с собой.

— Понятно. — Почти не глядя подмахнув последние бумажки, я схватил и начал разглядывать служебный жетон.

Видеть такие раньше приходилось неоднократно — «Добрый вечер, Дружина, Центральный околоток. Огнестрельное оружие, наркотики, несертифицированные артефакты имеются?» — а в руках держу первый раз. На лицевой стороне выдавлено изображение сокола, вцепившегося когтями в ленту с крохотными буковками «Закон и Порядок». Над ним вычеканено слово «Дружина», а ниже помельче: «Северный околоток. Штурмовой отряд». На обратной стороне обнаружились лишь защелка и семизначный номер 0015475. Жетон мелко завибрировал и едва заметно нагрелся — сработало базовое заклинание, связывающее бляху и ее владельца. Теперь в чужих руках это всего лишь не очень ценный кусок меди.

— Как пользоваться, знаешь?

— Разберусь. — Я надел куртку и прицепил бляху к внутреннему карману.

Насколько мне было известно, помимо функции служебного удостоверения жетон имел встроенную колдовскую систему опознования «свой-чужой». Но самым ценным его свойством было даже не это, а вшитый умельцами Гимназии код, который автоматически блокировал атакующие действия всех артефактов — без разницы, колдовских, чародейских или изготовленных ведьмами, — сертифицированных для продажи в Форте.

— Вот и замечательно. Теперь о деле, — убрал бумаги в папку Илья. — Работать будешь в моей группе. Познакомлю вас послезавтра. Тогда же и инструктаж проведу. И что бы без загулов. Понял?

— Да.

— У нас есть всего три-четыре дня, чтобы выйти на изготовителей мозговертов или каналы их транспортировки в Форт, так что отнесись к этому серьезно.

— Чего это сроки такие ужатые?

— На следующей неделе следственная труппа из Северореченска прибывает. Официально — для оказания нам помощи в борьбе с распространением «сапфирового инея». На самом деле — будут копать под всех торговцев дурью. Большое начальство приказало оказать им всестороннюю помощь. Даже сводная бригада специалистов сформирована будет.

— Ну и замечательно.

— Замечательно. Только те торговцы, у кого хоть капля мозгов осталась, не станут зачисток дожидаться и заранее на дно залягут. А так у нас есть неплохие шансы кого-нибудь зацепить. Все ясно?

— Да, — ограничился я односложным ответом. Ясно все, и даже более. Если результат будет у сводной группы — это плюс командировочным. А нарой Илья что-нибудь самостоятельно — это плюс лично ему. — Только как-то странно получается: вся Дружина ничего сделать не может, а мы за два дня всех плохишей переловим.

— Кто говорил о двух днях? У меня уже есть наработки, — отнесся к моим словам всерьез Илья. — Но до тех пор, пока я не вычислю источник утечки информации, о них не будет знать никто.

— Ясно.

— Я рад, что мы поняли друг друга. А для тебя у меня есть персональное задание.

— Какое еще задание? — сразу насторожился я. Как бы в этом «персональном» задании интерес ко мне Ильи и не крылся.

— В прошлом году в Волчьем логе ты встретил некоего Артура Воронцова по кличке Ворон. Так?

— Было дело. — Что, на Вороне свет клином сошелся? Неужели такая крупная партия «синего инея» была?

— И он вместе с твоей группой добрался до Лудина?

— Да. А в чем дело?

— Недавно он вернулся в Форт, но со старыми знакомыми отношения не поддерживает и, по моим данным, активно пытается выйти на производителей мозговертов. Ты должен сегодня-завтра его найти и выяснить, что ему известно и кто за ним стоит.

— Постараюсь, — без особого энтузиазма ответил я. Ничего не понимаю. Они сами, что ли, Ворона найти не могут? Странно.

— Не надо стараться. Надо сделать, — командирским тоном выдал Илья, и спорить с ним сразу же расхотелось.

— Оружие мне полагается какое? — сменил тему разговора и заодно перешел к шкурным вопросам я.

— Купишь что-нибудь по своему усмотрению и оформишь на удостоверение.

— Купишь? — возмутился я. — На какие шиши?

— На подъемные. — Илья вытащил из кармана и протянул мне лист бумаги размером с тысячную банкноту, по краям которого шла переливающаяся в солнечных лучах вязь. Вексель Центрального Городского Банка.

— И даже расписаться нигде не надо? — пошутил я, взглянул на номинал и осекся. Пятьсот рублей золотом. Обалдеть! Да в Патруле за такие деньги мне бы полгода вкалывать пришлось. Мое уважение к Дружине стремительно пошло вверх. Действительно, не шарашкина контора. Можно и оружие прикупить и на жизнь останется.

— А ты расписался уже. — Илья поднялся из кресла и пошел к двери. — Губу не раскатывай, это единовременная выплата. Дальше, как все, на окладе сидеть будешь.

— Никто ничего не раскатывал, — совсем не расстроился я. Можно подумать, я в Дружине задерживаться собираюсь. К тому же хрустящая бумажка весом немного за триста восемьдесят пять грамм золота вот она — на руках. — А мне продадут на жетон оружие-то?

— Продадут, я тебе разрешение оформил.

— Замечательно.

— Ну все тогда. Имей в виду — завтра тебе день на поиски Ворона. Только с утра дождешься Григория — это тот парень, который рядом со мной вчера в «Ниве» сидел. Заскочите в пару мест. Он сам все объяснит.

— Договорились, — кивнул я.

— Ну тогда все. Встречаемся послезавтра. — Илья закрыл за собой дверь, прежде чем я успел спросить, где именно состоится встреча.

Ничего, у Гриши конопатого узнаю.

Так, так, так… И куда затариваться податься? Я аккуратно свернул бланк векселя и убрал его в карман. Или обналичить пять сотен и сделать из Форта ноги? Нет, не годится. Сначала все же попытаюсь насчет провала в памяти что-нибудь выяснить. Так что в Форте мне задержаться пока придется. Ничего, день-два в запасе есть.

К тому же ну куда мне сейчас бежать? Надо сначала записи кондуктора как следует изучить. Кстати, где они? Ага, так в кармане куртки и лежат. Несколько минут я пытался разобрать непонятный почерк, потом сунул исписанные черными чернилами листы обратно. Блин, это ж надо такой почерк иметь. Как курица лапой. У меня, правда, у самого не лучше, но я же свой без проблем понимаю, а это закорючки сплошные. Надо садиться и разбираться.

Потом. Не до этого сейчас — вексель руки жжет. Ладно, пойду прикуплю какой-нибудь ствол, а заодно тетрадь и ручку. Вернусь — сразу за расшифровку записей засяду.

Заперев дверь, я спустился в холл, вышел на улицу и только тут понял, что так и не решил, куда пойду. Раньше у меня проблем с оружием не возникало: что в Патруле урвать получалось, что у парней выменять. Да и к Яну всегда завернуть можно было. А сейчас куда податься?

Потоптавшись на крыльце, я решил в первую очередь заглянуть в «Булат». И близко, и цены там раньше особо не задирали. На уровне там всегда цены были. Выбор опять-таки весьма приличный. Вопрос только в том, что брать. Если задержусь в Форте, то идеальный вариант пистолет-пулемет. Тот же «Клин», к примеру. Но к ружьям я больше привык. Да и за городскими стенами дробовик предпочтительней. Эх, мне бы мой старый штуцер!

Бритоголовый кришнаит в красно-оранжевом, не по погоде легком одеянии, заметив мою задумчивость, подскочил и принялся выпрашивать пожертвование. Послал подальше. Тот меня понял правильно и весьма поспешно удалился к поджидавшим его у угла дома собратьям. Странные ребята. Даже по сравнению с «Несущими свет» странные. Не работают, живут на подаяние, еще и гимны дурацкие под звон бубнов распевают.

С наступлением тепла людей на улицах заметно прибавилось. Все куда-то спешили, что-то волокли, тащили и катили. Месили грязь тележные колеса, латали крыши целые бригады ремонтников. В Форт пришло лето, и каждый старался использовать благодатные деньки с максимальной для себя выгодой.

Впрочем, делом были заняты далеко не все: у подъездов домов тусовались компании молодняка, мелькали в сопровождении крепких парней девицы в легкомысленных и весьма открытых нарядах, а частенько попадавшиеся навстречу люди с заторможенными движениями и абсолютно стеклянными глазами и вовсе казались выходцами с других планет.

Этих самих выходцев тормозили дежурившие на каждом углу наряды дружинников, но чаще всего, обыскав, отпускали. Блин, такое впечатление — каждый второй на мозговерты подсел. Уж каждый третий — точно.

Меня постовые тоже несколько раз останавливали для досмотра. Лысина их моя привлекает, что ли? Приходилось распахивать полу куртки и демонстрировать служебную бляху. Все вопросы отпадали сами собой.

Природа, как и люди, пыталась воспользоваться летним теплом на полную катушку. Прямо на глазах из набухших почек проклевывались листочки, порхали от крыши к крыше обустраивавшие гнезда пичуги, а молодая трава уже начинала зеленеть даже в самых темных закутках дворов. В окраске обычной травы лишь приглядевшись можно было различить синеватые оттенки, а вот уверенно теснившая местные сорняки лазурница, которую несколько лет назад занесли с Севера, в солнечных лучах казалась ярко-голубой.

Проигнорировав недвусмысленное предложение уличной шлюхи, я прошел мимо настороженно оглядевшей меня компании длинноволосых парней — все как один в проклепанных косухах, — и свернул к Торговому углу. Магические огни никуда не делись и бесцветными пятнами зависли на уровне третьих этажей стоявших на перекрестке домов. Подивившись чистоте тротуара, я прошел мимо неприметной двери сувенирной лавки и огляделся.

Прямо посередине перекрестка стояла белая «Газель» с синим соколом на боку, а два дружинника о чем-то болтали с охранником торгового комплекса. Припадавший на левую ногу толстяк вышел от Салавата, нервно покосился на дружинников и, чуть не сбив с ног катившего тележку с мусором и метлами дворника, незамедлительно скрылся в подворотне. Две молоденькие девушки обсуждали выставленные на витрине «Серого святого» амулеты. На приличном расстоянии от них, постоянно зыркая по сторонам, топтались три широкоплечих телохранителя. Я мысленно прикинул стоимость ювелирных украшений на девушках: да уж, им без охраны никак. Впрочем, и без украшений в одиночку таким цыпочкам в этом районе лучше не показываться. Дружина Дружиной, но мало ли…

Заметив мой интерес к подопечным, телохранители заметно напряглись. Что ж вы такие нервные, ребята? Я один, а вас трое, к тому же у каждого по «дыроколу». Да и здоровей вы меня раза в два каждый.

Отмахнувшись от расхваливавшего свой товар коробейника, я подошел к «Булату» и замер. Ни вывески магазина, ни до последней буквы знакомой рекламы автомата Калашникова больше не было. Вместо них во всю стену переливалась искорками небесно-голубая надпись: «Алхимия & Жизнь». Несколько минут я оторопело разглядывал зеркальную витрину непонятного заведения и, думаю, так и не решился бы зайти внутрь, если бы не заметивший мою растерянность охранник.

— Подсказать чего? — выбросил окурок в урну и подошел ко мне широкоплечий мужчина лет тридцати пяти.

— Тут же «Булат» раньше был, — указал я на ставшую черной вывеску, буквы которой приобрели стальной блеск.

— Да, хорошее заведение было. Перекупили его, — объяснил охранник. — Теперь всякой алхимической лабудой торгуют. Оружия почти не осталось. Один отдел только.

— Спасибо, — поблагодарил его я и все же решил заглянуть внутрь. Интересно же…

Дверь открылась совершенно беззвучно, но продавец оказался рядом со мной еще прежде, чем она успела закрыться.

— Могу чем-нибудь помочь? — Лощеная физиономия консультанта выражала столь искреннее расположение, что у меня даже промелькнула мысль о его плохом зрении. Ну никак нельзя меня принять за денежного покупателя. Или у них тут совсем с посетителями туго?

— Да я вообще-то ружье приобрести собирался, но вижу — пришел не по адресу. — Даже не особенно приглядываясь, мне стало ясно, что все ближайшие витрины заставлены матовыми пузырьками, металлическими шарами, странными амулетами и статуэтками.

— Мы действительно специализируемся на алхимичесих продуктах, но ими наш ассортимент вовсе не исчерпывается. — Продавец ненавязчиво направил меня в сторону подсвеченной синим двери.

Обратив внимание на отсутствие обычных электрических ламп и магических светильников — мягкий свет излучал весь монолитный потолок, — я последовал за ним и, переступив порог комнаты, едва не присвистнул. Все четыре стены были заставлены и завешены винтовками, автоматами, пистолетами-пулеметами и дробовиками, да еще в центре комнаты стоял стеклянный шкаф с пистолетами и револьверами. И по большей части оружие было совершенно незнакомых мне моделей. Разве что «Абакан» в руках держать доводилось. А «Агран-2000» до этого только на картинке видел. Что еще? М-16, «Клин», «Desert eagle», «Steyer Aug». Вот, пожалуй, и все, что получилось узнать.

Честно говоря, от такой красотищи у меня даже глаза разбежались. Да тут и выбирать почти не надо. Хватай первое, что под руку попадется, и всяко доволен останешься. Вот, например, это что у нас? Вертикалка «Beretta». Очень даже ничего. Цена всего сорок рублей… Я поперхнулся и вовремя успел остановить потянувшуюся к ружью руку. Сорок рублей. Серебром. Штука шестьсот золотом.

Стараясь, чтобы это не бросалось в глаза, я украдкой осмотрел остальные ценники. Блин, это не оружейный магазин. Это салон для коллекционеров. Цены под тысячу рублей золотом были вовсе не исключением. Хотя за большинство экспонатов просили существенно меньше. Как там Илья сказал: «Можешь прикупить что-нибудь по своему усмотрению»? Типа, иди и ни в чем себе не отказывай? Ага, как же, как же… Нет, это заведение не по моим капиталам. Считай, надо ружье купить, патроны и на отводящий пули амулет желательно денег выкроить.

— Интересует что-то определеннее? — без тени усмешки в голосе — по крайней мере, я ничего такого не заметил, уточнил консультант.

— Дробовик, — машинально ответил я, хотя собирался побыстрее отсюда слинять.

— Охотничьи ружья, автоматические дробовики, помповики…

— А это что? — ткнул я пальцем в черную винтовку с двумя стволами. Очень уж эта штука мой старый штуцер напоминает.

— Самозарядная винтовка «Crossfire M-88». Ружейный ствол двенадцатого калибра, нарезной 7.62 натовского стандарта. Винтовка оснащена снайперским прицелом. Единая автоматика на отводе пороховых газов. — Консультант повернул к себе привязанный к спусковой скобе ценник. — Наши клиенты пока, к сожалению, не оценили комплексные решения, и сейчас данная модель продается со значительной скидкой.

— Можно посмотреть? — попросил я, заметив на ценнике зачеркнутую цифру 380 и нарисованную ниже 300. Дорого, конечно, но бывает со мной такое — приглянется вещь и, хоть вой, но купи.

— Разумеется. — Продавец вынул винтовку из держателей и протянул мне. — Отличное решение для боя как на короткой, так и на средней дистанции. Магазин для патронов двенадцатого калибра рассчитан на семь патронов, винтовочный на двадцать.

— А как выбирать ствол для стрельбы? — задумался я, приметив только один спусковой крючок.

— Переключатель совмещен с предохранителем, — тут же подсказал продавец. — В комплект входит собственно винтовка, две пачки патронов двенадцатого калибра, сорок винтовочных и патронташ.

— Очень интересно. — Я отдал винтовку обратно. — У вас вообще патроны калибра 7.62 часто бывают?

— Вы натовские имеете в виду? Появляются время от времени. Пока есть. Девять рублей за десяток. Если вместе с винтовкой брать будете, тогда шесть.

Время от времени? С одной стороны — зачем мне такой геморрой? Понадобятся патроны — и где искать буду? Да и стоят они дороже отечественных. С другой стороны — все равно в Форте задерживаться не собираюсь. А сорок патронов — это совсем немало. Да и докупить прямо сейчас можно будет.

— Понятно. А ружейные — те, что в комплекте, можно картечью снарядить?

— Разумеется.

— Тогда беру, — не стал я долго раздумывать. — И еще двадцать винтовочных патронов посчитайте, пожалуйста.

— Как расплачиваться будете?

— Векселем. — Я достал из кармана вексель ЦГБ.

— Вы знаете, номинал векселя больше, чем сумма покупки, — замялся консультант. — Магазин удерживает десять процентов от обналичиваемой суммы.

— Нехило, — неприятно удивился я. — Хорошо, сейчас схожу до банка, обналичу вексель и вернусь.

— Сегодня воскресенье — банк закрыт, — очень мягко заметил продавец. — Кстати, при покупке от десяти рублей серебром вы получаете скидку пять процентов и подарок.

— Скидку? — не слишком заинтересовался я. Это ж почти все бабки здесь оставить придется. А если завтра прийти? Ничего за день с винтовкой не случится. Но завтра мне покупками заниматься некогда будет. Так, может, попробовать присмотреть здесь еще чего-нибудь? Ладно, поглядим, что предложить смогут. — «Гюрза» есть? Это пистолет.

— Который «Вектор»? Нет, его, к сожалению, нет. И я бы на самом деле не советовал его приобретать: патроны к нему не сможем достать даже мы. Советую посмотреть пистолет Ярыгина «Грач». — Консультант открыл стеклянный шкаф и достал оттуда пистолет. — Калибр девять миллиметров, патрон парабеллумовский. Магазин на восемнадцать патронов.

Я взял у него пистолет и взвесил его в руке. Килограмм — не меньше. Но мне нравится. И рукоять с рифлением — сзади поперечным, по бокам продольным — в ладони скользить не должна.

— Устройство предохранителя позволяет блокировать пистолет и во взведенном состоянии, — начал расхваливать товар продавец. — Это повышает вероятность попадания при первом выстреле.

— Потрясающе, — хмыкнул я. Нащупал кнопку у основания спусковой скобы и левой рукой поймал выпавший магазин. — Сколько просите?

— Сто семьдесят рублей. В комплект входит кобура и два магазина.

— Итого остается восемьдесят восемь рублей, — провел я нехитрый арифметический расчет. Улыбка, промелькнувшая на лице консультанта, меня покоробила. Надеюсь, это он о своих комиссионных подумал, а не из-за того, что фуфло мне впарил. — У вас амулеты, отводящие пули, есть?

— Давайте пройдем в профильный отдел и уточним. — Консультант убрал пистолет в стеклянный шкаф, запер замок и пошел к выходу из комнаты.

Я поплелся за ним. Из двери в противоположном конце коридора появилась странная парочка: полную женщину сопровождал едва достигавший ей до плеча коротышка, который с вызовом посматривал по сторонам. Они уже вышли из магазина, когда появился нагруженный свертками и пакетами продавец.

— Это отдел бытовой алхимии, дальше отдел полуфабрикатов, а нам вот сюда, — устроил мне короткую экскурсию по магазину продавец и толкнул дверь без таблички.

Небольшая комнатка без окон почти полностью была заставлена стеллажами, которые едва не прогибались под тяжестью стопок алхимических амулетов. За приткнутым в угол столом сидел человек, как две капли воды похожий на моего консультанта. Только лет на десять постарше и в очках с толстыми, чуть зеленоватыми стеклами. Клонируют их, что ли?

— Глеб Станиславович, у нас покупатель амулетами интересуется, — остановился у самой двери продавец.

— А, Саша, проходите. — Глеб Станиславович отложил в сторону лупу и кусочек черного вещества, весьма напоминавшего обычный каменный уголь. — И какие именно вас, молодой человек, интересуют амулеты?

— Те, Глеб Станиславович, — я начал рассматривать выставленные на стеллажах образцы, ценники которых вовсе не радовали, — которые пули отводят.

— Есть такие. — Специалист по амулетам подошел к одной из полок и взял запаянную с обоих концов медную трубочку сантиметров пять длиной. — Модель Т-20. Время действия с момента активации двадцать секунд. Выходная мощность сопоставима с работающей в дуальном режиме «Сферой безветрия». Цена всего тридцать рублей золотом.

— А что-нибудь постоянного действия у вас есть? — Не заинтересовался предложенным вариантом я. Мощность неплохая, но всего двадцать секунд… И откуда я знаю, когда в меня стрелять начнут?

— Э… молодой человек, вы, видимо, спутали нас с чародеями, — на мгновенье запнулся Глеб Станиславович. — Дело в том, что алхимия меняет сами основы и физические законы нашего пространства. И именно это обеспечивает владельцу такого амулета защиту не только от пуль, но и от более габаритных метательных снарядов. В частности, стрел и арбалетных болтов. На это в настоящее время не способен ни один тип мобильных генераторов полей индивидуальной защиты.

— И в чем проблема? — Я совершенно ничего не понял.

— Видите ли, молодой человек… э-э… изменение определенных констант нашего мира возможно только благодаря мощному выбросу энергии, которая накапливается в пространстве вокруг владельца артефакта. И чем дольше длится данный процесс, тем больше энергии требуется и тем сильнее побочные эффекты. В итоге резкое повышение естественного фона магической энергии приводит к его нестабильности, что косвенно провоцирует… э-э… развитие мутационных процессов в организме человека, непосредственно контактирующего с данным артефактом.

— Понятно, — я начал кое-что соображать. — И какова вероятность негативных последствий для владельца Т-20?

— Я вам прямо скажу: она отсутствует, — даже обрадовался моему вопросу Глеб Станиславович. — Помимо проведенных на стадии конструирования исследований все наши изделия снабжены блокиратором, который прерывает работу алхимического устройства в случае появления угрозы здоровью оператора. Можете в этом даже не сомневаться — сертификаты соответствия в полном порядке.

— Да я и не сомневаюсь. — На самом деле такая система показалась мне далеко не идеальной. Как обычно, по закону подлости артефакт заблокируется в самый неподходящий момент. — А почему нельзя отключить амулет, когда необходимость в нем уже отпала? И потом активировать по новой?

— Проблема в том, что принцип работы алхимических устройств основан на протекающих в режиме реального времени реакциях, при которых расходуются определенные ингредиенты. И… э-э… разбить этот процесс на незначительные отрезки времени, значит, во-первых, существенно увеличить расход активных веществ, а во-вторых, снизить стабильность устройства и повысить риск возникновения сбоев. Кроме того, некоторые реакции заморозить невозможно в принципе.

— А если… — заикнулся было Саша, но замолчал, видимо неуверенный, как отнесется к его словам старший коллега.

— Да-да?

— Т-40 дробь четыре?

— Именно! — Глеб Станиславович убрал Т-20 и достал с полки почти такую же трубочку, только согнутую в круг. — Это именно то, что вам надо! «Ангел-хранитель». Сканирование пространства даже в спящем режиме, автоматическая активация при обнаружении угрозы и отключение через десять секунд. Общая продолжительность работы до сорока секунд. Пиковая мощность на треть выше аналогичного показателя Т-20. Цена всего семьдесят пять рублей.

— Я смотрю, заведение у вас не из дешевых, — ухмыльнулся я, повертев амулет в руке. Брать или не стоит? Не проще ли до «Серого святого» дойти и «Сферу безветрия» купить? Пусть дороже выйдет, так ее, по крайней мере, подзаряжать можно. Но «Сфера» стрелы не отводит. А это аргумент.

— Можете мне не верить, но мы работаем на уровне безубыточности. Торговая наценка едва покрывает затраты на обслуживание магазина и фонд оплаты труда. Львиную долю прибыли съедают ввозные пошлины. Из-за них наши защитные амулеты просто-напросто неконкурентоспособны по сравнению с изделиями колдунов и чародеев. К счастью, рынок бытовой алхимии и наступательных средств сейчас на подъеме и это позволяет нам сводить концы с концами, — просветил меня Глеб Станиславович.

— Наступательных средств? Что вы можете предложить?

— В первую очередь боеприпасы. — Глеб Станиславович крутанул стоявший в углу комнаты вращающийся стеллаж, сплошь заставленный разнокалиберными патронами. — Мы проанализировали рынок и пришли к выводу, что наибольшим спросом пользуются патроны двенадцатого калибра. Именно их модификациями наши специалисты и занялись в первую очередь. Патроны зажигательные на основе магниевых смесей. Отравляющие и парализующие. Заряды с содержанием солей серебра. С повышенным проникающим эффектом. И еще десятки вариантов на все случаи жизни.

— И цены у них, наверное, просто несусветные, — начал прикидывать я, сколько у меня остается свободной наличности. Нет, без спецпатронов я пока как-нибудь проживу.

— Цены… э-э… цены разумные. — Глеб Станиславович забрал у меня амулет. — У нас, кстати, действует накопительная система скидок.

— Ну я, пожалуй, остановлюсь на «Ангеле-хранителе». За патронами как-нибудь в другой раз заскочу.

— Тогда пройдемте на кассу, — предложил Саша.

В кассе от меня первым делом потребовали вексель и долго подвергали его весьма изощренным процедурам проверки подлинности. Разве что только не лизнули.

— С пистолетом какую кобуру будете брать: поясную или наплечную? — Консультант стремительно заполнял какие-то бумаги и попутно отдавал распоряжения притащившемуся со склада технику.

— Наплечную, — не задумываясь, ответил я и постарался скрыть улыбку. Буду — ну прям чистый Рэмбо. Еще нож в зубы…

— Амулет как носить надо? — спросил я и остановил Сашу, уже доставшего из сейфа пломбы, проволоку и пломбир. — Не, мне на служебный жетон.

— «Ангела-хранителя» можно носить и в кармане, непосредственный контакт с телом не требуется. — Консультант положил передо мной узкую полоску розовой бумаги, прошитой с одной стороны металлической нитью. — Проведите здесь, пожалуйста.

Я провел по бумаге бляхой и на листке проявился мой личный номер.

— И распишитесь, — записав на листке модели и заводские номера оружия, Саша перечеркнул оставшееся свободным место и протянул ручку мне. — Обратите внимание — амулет имеет три режима. Вот пластинки на внутренней поверхности: «Вкл.», «Выкл.» и «Ож.» Последний режим — это режим ожидания. Советую активировать именно его.

Поставив свою закорючку, я сверил заводские номера пистолета и винтовки с теми, что записали в журнал регистрации, и снял куртку. Кобура никак не желала сидеть ровно, и пришлось заняться ремнями. Порядок. Амулет повесил на серебряную цепочку к крестику. Шею тянет, но ничего страшного — привыкну.

Теперь бы придумать, куда патроны засунуть, и вообще замечательно будет. К счастью, ломать голову над этим не пришлось: заглянувший в комнату техник протянул мне вместительную брезентовую сумку с эмблемой «Алхимия & Жизнь».

Я дослал патрон в патронник, взвел пистолет и поставил его на предохранитель.

— Одну минуту, документы будут готовы в течение пяти минут. И вам надо доплатить…

— Вы там что-то насчет подарков говорили?

— Да! — заученно заулыбался консультант, вскочил из-за стола и подошел к стенду с надписью «Наши подарки» у противоположной стены. — Каждый клиент, совершивший единовременную покупку на сумму более десяти рублей серебром, на этой неделе имеет возможность совершенно бесплатно получить в подарок три ножа на свой выбор.

Я скептически осмотрел выставленные на обозрение ножи и поморщился. Видимо, когда новые владельцы выкупали «Булат», вместе с помещением им достался залежавшийся на складе товар. Вот они таким образом и пытаются от неликвида избавиться. Ножи, прямо скажем, были не ахти. Неудобные рукояти, излишне вычурные формы клинков, плохая сталь. Барахло, одним словом. Что ж, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Халява есть халява — отказываться не буду.

— Возьму вот этот, этот и вон тот. Нет, с одним долом. Да, этот. — Я выбрал два метательных ножа с обмотанными черными шнурами рукоятями и длинный прямой нож с лезвием сантиметров пятнадцать длиной.

— Отличный выбор! — так искренне обрадовался за меня консультант, словно за каждый нож ему капал нехилый бонус. Нет, нельзя столько улыбаться. Подозрительно это. — Обратите внимание — только в июне у вас есть эксклюзивная возможность приобрести уникальные кинжалы со встроенными алхимическими модулями всего за четверть от их реальной стоимости.

— Ну-ка, ну-ка, — против воли заинтересовался я размещенными на соседнем стенде кинжалами и ножами. — Что за модуль такой?

— Смотрите. — Саша осторожно вытащил из креплений кинжал с широким лезвием, скощенным на конце под углом сорок пять градусов, и круглой плоской гардой, характерной для японского холодного оружия. — Толщина этого клинка составляет всего несколько миллиметров, но за счет силового поля и регулируемой вибрации оно способно рассекать не только кость, но и обшитые стальными пластинами кожаные куртки и даже кольчуги. Если вы слышали о «Крыле бабочки», то могу вас уверить, что эта модель обладает более широкими функциональными возможностями.

Консультант перевел дух и, заметив, куда направлен мой взгляд, перешел к следующему кинжалу с очень узким зазубренным лезвием. Такой загонят — с мясом вырезать придется.

— Самая последняя разработка. Универсальный клинок, позволяющий в кратчайший срок вывести из строя любого противника. Кинжал оборудован специальным комплексом, который анализирует кровь жертвы на генетическом уровне. После этого данный модуль синтезирует наиболее ядовитое для конкретной жертвы вещество. При этом владелец может не опасаться за свою жизнь при случайном порезе: в нож встроена функция блокировки синтеза яда для оговоренного перечня лиц.

— Как много времени занимает анализ крови и синтез яда? — Идея универсальности оружия не нова, вопрос в его быстродействии, ну и стоимости, само собой.

— Согласно проведенным исследованиям, средняя продолжительность полного цикла не превышает десяти-пятнадцати секунд. Максимальный зафиксированный результат двадцать восемь секунд. И если вы заметили, сама форма лезвия не позволит при правильно нанесенном ударе извлечь клинок из раны за столь непродолжительный период времени, даже при условии экстренного хирургического вмешательства.

— И сколько вы за него просите? — добавив скепсиса в голос, поинтересовался я. На самом деле пятнадцать секунд не так уж и мало. Плюс еще время, пока яд подействует. Но этот кинжал может целый арсенал заменить. Один точный удар позволит решить исход схватки с любым противником. А это весьма интересно. — Кинжал, я так понимаю, одноразовый.

— Совершенно верно. К сожалению, его конструктивные особенности не позволяют повторное применение. А стоимость его составляет четырнадцать рублей девяносто пять копеек.

— Серебром?

— Золотом, — скосив уголок рта, дал понять, что оценил мою шутку консультант.

— Беру. Сколько мне доплатить надо? — вздохнул я, мысленно кляня себя за расточительность. — Да… кинжал этот не использованный, надеюсь?

— Ну разумеется. А с вас в дополнение к векселю сорок четыре рубля десять копеек. И позвольте… — Саша перехватил кинжал и, сорвав пленку, уколол мне руку торчащим из навершия рукояти шипом. — Теперь кинжал вас запомнил.

— Замечательно. — Я отсчитал требуемую сумму, потом, полюбовавшись на загоревшийся зеленым огонечком светодиод, убрал кинжал в прилагающиеся ножны и закрепил их специальными зажимами в левом рукаве куртки. На всякий случай. Очень уж полезно иной раз бывает иметь козырного туза в рукаве.

— Спасибо за покупки. Приходите еще, будем рады вас видеть, — проводил меня до двери Саша.

Я вышел на улицу, остановился на тротуаре и чуть не рассмеялся. Вот, блин, дела! Развели, как последнего дурика. Сколько денег на кармане было, столько в магазине и оставил. Да ну и ладно. Ничего ненужного не купил. Все в хозяйстве сгодится. Единственно сомнение вызывал «Ангел-хранитель». Ничего, жизнь покажет. Хоть посмотрю, что такое эти алхимические штучки. В конце концов деньги дело наживное. Легко пришли — легко ушли.

Прикинув, что потом времени может и не оказаться, я присел на бордюр и начал заряжать винтовку прямо на глазах у обалдевших от моей наглости дружинников. Вовремя предъявленная бляха разрядила ситуацию, и я отправился в «Гавань». Иного места, куда можно было бы закинуть арсенал, мне на ум не пришло.

За проведенное в «Алхимии & Жизни» время дверь сувенирной лавки украсил плакат формата A3 с большущими красными буквами: «Распродажа 50 %». Зайти, что ли, посмотреть? Рублей двадцать — двадцать пять у меня еще осталось. Глядишь, присмотрю чего.

Усмехнувшись, я повесил ремень винтовки на плечо и открыл дверь лавки. И что я за человек такой? Как только деньги появляются — сразу все спускаю. Карма плохая или это по знаку зодиака такая предрасположенность присутствует?

Внутри сильно пахло лавандой, а загромождавшие и так не слишком просторное помещение шкафы опутывали то ли лианы, то ли странный вьюн. Искусственный или натуральный, на глаз я определить не смог, а оторвать один из бледно-зеленых листочков постеснялся. Там, где стены не были закрыты мебелью, висели картины с различными изображениями драконов. Под потолком от сквозняка покачивались висюльки, стеклянные трубочки которых излучали неяркое зеленоватое сияние. Другого освещения в лавке не было. На шкафах пылились клетки, кувшины и два пустых аквариума. Призрачные рыбки по воздуху переплывали из одного аквариума в другой, но я этому даже не особо удивился. Не то чтобы летающие по воздуху призраки рыб обычное дело, но вот не удивился и все.

Быть может, дело в действующем на подсознании едва слышном журчании воды? Или дымившиеся в пепельнице ароматические палочки содержали какой-то легкий наркотик? Пепельница в форме кусавшего собственный хвост змея стояла на обычном письменном столе, втиснутом между стеной с одной стороны и высоченным книжным шкафом с другой. За столом сидел щуплый лысоватый человек в цветастой рубахе, который сосредоточенно изучал расклад карт Таро. Высовывавшийся в проход остроносый сапог стукал по полу в такт переворачивавшимся картам. Убрав из расклада несколько карт, продавец затянулся из стоящего на столе кальяна и выпустил в воздух длинную струю дыма.

Ну и вонь! И какую гадость он курит? Уверен — без наркоты здесь дело не обошлось.

— Добро пожаловать. — Осоловелые глаза продавца утратили стеклянный блеск, и он провел ладонью по короткой обесцвеченной бородке. В правом ухе блеснул синий камушек серьги. — Ваше посещение отмечено знаком фортуны — только сегодня у наших покупателей есть возможность приобрести многие товары всего за полцены. А если решите заказать чудодейственный набор из четырех жадеитовых обезьянок работы мастера Юн, то скидка составит шестьдесят процентов.

— Здрасте. — Я мельком взглянул на зеленых уродцев и куда больше внимания уделил висящим на шнурках странного вида костяным амулетам. Один в виде трехглазой — третий глаз во лбу — маски размером со спичечный коробок чуть-чуть фонил. Нет, все же, пожалуй, ничего интересного. Один шлак. — И чем эти обезьянки так примечательны?

— Они приносят владельцу удачу, — оживился продавец, видимо, оседлав любимого конька. — Все современные магические артефакты по сути своей представляют инструменты, нарушающие целостность нашего мира. И в этом их отличие от представленных здесь талисманов, которые столь тонко воздействуют на энергетическую подкорку Вселенной, что не вызывают отторжения ауры владельца от всемирного…

— Угу, — осматривая выставленные товары, поддакивал я в нужных местах.

Похоже, ничего интересного. Два шкафа занимали посвященные эзотерике книги. На вкрученных в стену крючках висела коллекция курительных трубок. Вповалку валялись колоды карт, как обычных игральных, так и предназначенных для гадания. Раскрытый альбом со вставленными в ячейки монетами высовывался из-под медного блюда, по краю которого были прорезаны сквозные отверстия рун. Три полки заставлены фарфоровыми статуэтками пастушек, драконов, латников и китайских болванчиков. А это что? Я отодвинул вырезанную из белого и зеленого камня шахматную доску и достал с нижней полки обтянутую кожей стальную фляжку. — Китай?

— Испания. — Разом прекративший словоблудствовать продавец переключился на новую тему. — Нержавеющая сталь, эргономичный дизайн, натуральная кожа. И за такую прелесть всего червонец.

— Червонец? Да в нее и ста грамм не войдет, — решил сбить цену с понравившейся вещи я. Это в солидных магазинах торговаться не принято, а в таких лавчонках как на базаре. Фляжка мне пригодится. Надо же в чем-то спиртное с собой таскать.

— Вместимость четыре унции. И на нее распространяется скидка.

— Скидка? Скидка — это хорошо. — Я насобирал бумажных рублей, добавил две отчеканенных на монетном дворе Торгового союза чешуйки и выложил деньги на стол. Все, последняя покупка. Пора завязывать с жизнью на широкую ногу. — Всего хорошего.

Проигнорировав предложение торговца, пытавшегося навязать мне своих обезьянок, я вышел на улицу и не торопясь пошел в сторону «Гавани». Уф-ф-ф. Что-то меня мутит. От дыма или обедать уже пора? Обедать… А где, интересно, я буду сегодня обедать? Не в гостинице, само собой. Дорого там. Ладно, приду — видно будет. Вот оставлю винтовку с сумкой и пойду по старым знакомым пройдусь. И перекушу, и новости узнаю. Кто, с кем, когда, где, зачем и почем. Без этого никак. Слишком от жизни отстал — надо наверстывать.

Винтовка свисала с правого плеча, слева била по ногам сумка с патронами. Я свернул на Кривую и впереди уже показались верхние этажи гостиницы, когда мир вдруг стал тускло-серым, а движения идущих навстречу людей приобрели ломаную неторопливость. Прежде чем получилось разобраться в происходящем, из-за спины вылетела стрела и воткнулась в дорожную грязь прямо передо мной.

Отшвыривая сумку, я резко развернулся, перехватил винтовку и начал высматривать лучника — минимум девять секунд у меня на это есть. Да где же эта сволочь? Фигура стрелка, лицо которого закрывала тряпичная маска, обнаружилась на крыше трехэтажного жилого дома. Одежда — короткая кожаная куртка, свободного покроя штаны с кожаными вставками на коленях и высокие сапожки, — также не могла помочь раскрыть личность нападавшего. Стрелок натянул лук, и одновременно я, щелкнув предохранителем, нажал на спусковой крючок. Винтовочная пуля пробила шифер в полуметре от замершего у печной трубы лучника, а несущаяся прямо мне в лицо стрела ни на миллиметр не отклонилась от первоначальной траектории, но тем не менее промелькнула на расстоянии вытянутой руки.

Как переключиться на другой ствол?!

Еще раз щелкнув предохранителем, я нажал на спусковой крючок второй раз, и приклад отдачей впечатало в плечо. Шифер вокруг стрелка брызнул во все стороны мелкими обломками, но совершенно невредимый лучник скатился по крыше к чердачному окну и, оттолкнувшись ногой от дождевого желоба, заскочил внутрь. Мой следующий выстрел на щепки разнес деревянную раму. Ах ты тварь!

Мир вновь обрел краски, и в нос ударила пороховая гарь. Не подкачал «Ангел-хранитель», не подкачал. Ничего не скажешь, потраченные деньги окупились сторицей. Но неужели это все заняло десять секунд?

Быстро оглядевшись — случайные прохожие давно разбежались, а дружинников поблизости не оказалось, — я поставил винтовку на предохранитель, подхватил сумку и бросился в ближайшую подворотню. Мне только засветиться сейчас не хватало для полного счастья. А мстителя-одиночку, падлу такую, время отыскать еще будет. Это не кино — маска на морде и тебя в упор никто не узнает. Ерунда, слишком много других мелочей, которые бросаются в глаза. Телосложение, манера двигаться, лук приметный, в конце концов. Я тебя, тварь, сразу узнал. Так что теперь держись. И никакой отводящий пули амулет больше не поможет, это я тебе гарантирую.

Пробежав несколько дворов, остановился, отдышался и дальше уже пошел уверенной походкой человека, который никуда не спешит. То ли просто повезло, то ли подействовала моя уверенность, но дружинники тормознули меня только на подходе к «Гавани». Наряд вывернул из-за стоявшего неподалеку от гостиницы недостроенного жилого дома и сразу же направился ко мне. Служебная бляха и здесь не подвела: все вопросы об оружии отпали сами собой. Что ни говори, когда становишься частью системы, многие проблемы теряют былую актуальность. Интересно, какие новые появятся?

Поднявшись на крыльцо гостиницы, я обернулся и осмотрелся. Так, и откуда в меня завтра стрелять будут? В том, что стрелять будут, сомневаться не приходилось — некоторые люди просто не умеют вовремя остановиться. Выследить меня много ума не надо, а значит, огневую позицию логично разместить в тех домах, мимо которых я обязательно пройду. Причем желательно вне зависимости от того, куда буду направляться.

Повертев головой, я пришел к выводу, что опасаться стоит трех домов: двух трехэтажек и достроенной только до четвертого этажа кирпичной высотки. С другой стороны «Гавани» длинный барак упирался в заваленную всяким хламом свалку. Там при всем желании не пройти. Выбирай место я, обосновался бы на последнем или предпоследнем этаже недостроя.

И что делать? Можно, конечно, понадеяться на удачу и «Ангела-хранителя», но при таком подходе к делу рано или поздно стрела в спину мне обеспечена. Нет, надо попытаться решить эту проблему как можно раньше. Но как? Шуметь нельзя: дружинников в окрестностях всегда полно, плюс пост охраны в «Гавани». Получается — пистолет и винтовка отпадают. Остаются нож и сабля. Ни фига мне такой расклад не нравится. Даже если учесть элемент неожиданности — слишком риск высок. Ближний бой вовсе не мой конек. Где бы ствол с глушителем раздобыть? Ладно, время терпит, что-нибудь придумаю.

Я зашел в гостиницу и, не дожидаясь окрика изумленного портье, сам подошел к его стойке и выложил на нее бляху:

— Оружейные шкафчики есть у вас?

— Есть. — Портье внимательно осмотрел жетон и, переписав в журнал регистрации номер, протянул мне маленький блестящий ключик. — Сейфовая комната в подвале. Четвертая ячейка.

— Спасибо, — поблагодарил его я и начал высматривать спуск в подвал.

— Дверь рядом с лифтом, — поняв причину моего замешательства, подсказал мне служащий гостиницы.

Надо же, какой здесь персонал вышколенный. Буду съезжать, может, чаевые оставить стоит? Подумаю…

— Эй! Какие люди! — Невысокий черноволосый парень ярко выраженной кавказской наружности бросил на журнальный столик газету и, протянув мне обе руки, поднялся из кресла. — Скользкий! Сколько лет, сколько зим!

— Здорово, Гамлет, — пожал я руку Датчанину, который, видимо, наконец завязал со своим увлечением этнической одеждой: традиционную чоху сменил кожаный пиджак, а на столике лежала каракулевая кепка. Неизменным остался только высовывавшийся из-под полы пиджака кинжал. — Какими судьбами?

— Какими, какими. Тебя искал. Пойдем потолкуем, дело есть, — тихо ответил Гамлет, огляделся по сторонам и уже во весь голос заявил: — Пойдем выпьем! Такую встречу грех не обмыть!

— Обожди, деловой ты наш, — насторожился я. — Ты откуда узнал, что я в Форт вернулся?

— Селин Шурика Ермолова на днях встретил.

— А меня здесь как нашел?

— Лед, не прикидывайся идиотом, а? С твоей интеллигентной внешностью и культурной речью это не прокатывает. — Гамлет одернул отутюженные штанины брюк. — Да в курсе я, что тебя в Дружину забрили. Не понимаю только, за каким хреном ты на это подписался. Хотя, думаю, у тебя для этого были веские причины. Так?

— Так, — не стал ничего объяснять я.

— Вот. Но это не мешает мне предложить тебе провернуть небольшое совместное дельце. И уверен, ты согласишься, что здесь не самое подходящее место для разговоров?

— Было дело, стало дельце? — усмехнулся я. — Обожди, сейчас винтовку в сейф кину и пойдем перетрем.

— Давай, короче.

Я сбежал по ступенькам вниз, миновал ни слова не сказавшего мне охранника и закинул в четвертую ячейку винтовку и сумку с патронами. Немного подумал и, положив туда саблю, взамен достал из сумки ножи. Один прицепил на пояс, пару метательных всунул в пришитые на подкладку куртки петли. Так лучше. Не вижу смысла с собой столько железа таскать. Чай, не на войну собрался. Хотя не факт, совсем не факт. Из-за плевого дела Гамлет меня не стал бы разыскивать. Так что запасную обойму к «Грачу» с собой возьму. Запас карман не тянет.

Когда вернулся в холл, Гамлет уже мило беседовал с симпатичной горничной. И он еще меня торопил! На прощанье чмокнув девушку в щечку, Гамлет догнал меня у двери, и мы вместе вышли на улицу.

— Как дела? — поинтересовался я, когда недостроенная многоэтажка осталась позади, а мы уже вышли на Кривую.

— Нормально дела, нормально. — Обычно разговорчивый Гамлет только пожал плечами. — Крутимся помаленьку.

— О чем поговорить-то хотел? — не выдержал я и, шуганув привязавшегося урода с приплюснутым и заросшим серыми волосами лицом, решил разговорить о чем-то задумавшегося Датчанина.

— Придем, поговорим.

— Куда придем?

— Туда, куда идем. К человеку одному, тут недалеко.

— Стоп, — даже остановился от возмущения я. — Кто-то там что-то насчет обмыть встречу говорил? Я пить бросил, но пообедать уже самое время.

— Лед, ну чё ты как дикий? Накормят нас там, не переживай, — отмахнулся Гамлет и добавил в голос обычно почти незаметный кавказский акцент. — Закон гостеприимства! Слышал, да?

— Ловлю на слове, — покачивая расставленными в стороны руками, я с трудом сохранил равновесие, проходя по проложенной в грязи доске. — Что у вас здесь творится вообще? Мозговерты какие-то появились. Дури попроще не хватало?

— «Что у вас здесь творится…» — передразнил меня Гамлет. — Беспредел у нас тут — вот что. В кого ни ткни — торчок. Месяц назад Дружина дилеров без суда валить разрешила. А толку — ноль.

— Это как так? — не поверил я. — Получается: любого встречного можно заколбасить, а потом ему наркоту в карман сунуть?

— Запросто, — подтвердил Гамлет. — Только сначала лицензию оформи. Ну и дознавателям, сам понимаешь, потом конкретные доказательства предоставить придется. А это дело муторное. Как бы самого не вздернули.

— Ну и на фиг такая лицензия нужна? — В этой ситуации принцип «Я тебя не трогаю, ты меня не трогай» казался мне более выигрышным.

— Не скажи. — Гамлет вовремя отпрыгнул от дороги и вылетевшие из-под колес коляски брызги грязи до него не долетели.

— Козел! — заорал я вдогонку, не особенно, впрочем, расстроившись: джинсы почти не заляпало, а ботинки и так грязнее некуда. Но все равно досадно.

— За каждого дилера денежка капает. — Датчанин потер большим пальцем о средний и указательный. — Чистые, хоть и фанатики отмороженные, но именно на этих бабках в последнее время поднялись. Ну и с оружием кое-какие послабления.

— А не проще наркоторговцев не вешать, а допрашивать как следует? Мигом все выложат.

— Самый умный, да? Шестерки, если еще не совсем мозги себе прокумарили, почти не знают ничего. А на рыбешку покрупней, сам понимаешь, выйти куда сложнее. Я слышал, пару валетов замели, но уж не знаю почему — тишина.

— И много лицензий выдали?

— Чистым, братве с Лукова, — начал перечислять Гамлет. — Бригаде Великонова — это из Семеры деятель, пацанам Жилина и нам. Да кстати, Цех побрили.

— Кому это — нам? — не сразу врубился я.

— Мне с парнями, Селину и конторе Городовского.

— Охренеть. Вот так сюрприз. Так круче вас теперь только яйца?

— Что-то типа того…

Мы уже вошли в подъезд двухэтажного дома, внутри которого оказалось на удивление чисто. Не было даже непременных похабных рисунков и матерных надписей на стенах.

Поднявшись на второй этаж, Датчанин несколько раз постучал в железную дверь, подождал секунд десять и постучал снова.

— Заходите, — широко зевнул открывший дверь высокий сутулый мужчина и поправил сбившуюся рубаху, из-под которой высовывалась пистолетная кобура.

— Филипп — это Лед, Лед — это Филипп, — мимоходом представил нас Гамлет и направился на кухню, где уже что-то шкварчало.

— Здрасте, — пожал я руку Городовскому. Интересно, Яровой с ними работает? Специалисты, блин, широкого профиля…

— Проходи на кухню, — запер дверь Филипп. — Я сейчас табуретку принесу. Да не разувайся, так иди. Натоптано.

Я зашел на кухню, уселся за поцарапанный стол и принюхался. Пахнет аппетитно. Выходит, насчет обеда Гамлет не обманул.

Городовский поставил принесенную табуретку к окну и, ухватив прихватками накрытую железной крышкой сковороду, выставил ее в центр стола.

— Налетайте. — Филипп достал из хлебницы полбуханки ржаного хлеба. — Выпить нечего, да и незачем.

Он снял со сковороды крышку, разрезал яичницу с колбасой на три части и разложил нам по тарелкам. Увидев, что Гамлет без опаски принялся уплетать предложенное угощение, я последовал его примеру. Ветчина, надо же. И на вкус неплохая. Еще бы знать, что в нее добавляли. Хорошо, если только сою. Впрочем, лучше умерить свое любопытство, а то как бы она обратно не попросилась. Парни едят, и со мной ничего не случится.

Первым расправившись со своей порцией, я принялся разглядывать кухню и одновременно в очередной раз прикидывать, зачем меня сюда позвали. Явно что-то затевается, но что?

Обстановка оригинальностью не отличалась: печка, стол, прибитая к стене над ним хлебница, мусорное ведро, бачок с чистой водой, мойка и завешенное линялой шторой окно.

Нет, здесь главное — не мебель. Тут к людям присматриваться надо. Это раньше я считал, что знаю Гамлета как облупленного, сегодня он меня просто поразил. Охотник за головами, блин. С Городовским раньше дел иметь не приходилось, но сразу видно, что он спокойный, как удав. Флегма. Фиг по лицу чего прочитаешь.

Ладно, сижу, жду и молчу. Раз позвали, пусть и разговор сами начинают.

— Принц тебя уже в курс дела ввел? — Филипп собрал со стола грязные тарелки, составил в стопку и убрал в мойку.

— Нет, — ответил за меня Гамлет.

— Значит так — есть хорошо оплачиваемая работа, связанная с определенным риском.

— Каким?

— Получить топором промеж ушей. — Городовский достал пачку «Беломорканала», вытряхнул папиросу и закурил. — Интересует?

— Если не мокруха, — сразу поставил я условие и. подумав, добавил: — то все будет зависеть от конкретных деталей.

— Убивать никого не потребуется. — Городовский взял с подоконника жестяную банку из-под кофе и поставил между собой и Гамлетом, который тоже закурил и как раз оглядывался в поисках пепельницы. — В общем, так: надо немного наехать на одного человека и сразу же об этом забыть.

— Просто наехать? — скептически улыбнулся я. — И для этого я понадобился? Нашли здоровяка. Вон, Селина или Ермолова подрядите.

— Не юлозь, Лед, — стряхнул пепел в банку Гамлет. — Селина каждая собака знает, а Шурик язык за зубами держать не умеет. Сболтнет не в той компании лишнего и подведет всех под монастырь.

— Да не в этом дело, — перебил Датчанина Городовский. — Так уж получилось, что все подходящие люди наперечет известны, им не светит ничего. А тебя за полгода подзабыли уже. И с нами ты никогда не работал.

— А чем еще я вам подхожу? — Ну что за дела! Всем я резко сделался самым подходящим.

— Кураж у человека должен быть. Без куража там делать нечего, — обрадовал меня Гамлет. — Тебе вот — раз плюнуть.

— Ага, плюнуть. И засветиться лет на десять вперед.

— Все правильно сделаешь — тебя и не увидит никто…

— Обожди. — Взмахом руки Городовский заставил замолчать Гамлета. — Мы разговариваем о деле или не разговариваем? Учти: все должно остаться между нами.

— Филипп, хорош трындеть! — не выдержал Гамлет и саданул ладонью по столу. — Нет, он сейчас пойдет всем рассказывать, кого мы прессануть собираемся. Мы зачем его сюда позвали?

— Остынь. — Филипп выкинул окурок в жестяную банку. — В общем, один нехороший человек задолжал разным людям кучу денег и возвращать их не собирается. Не потому, что нет, а потому что все так и задумывалось. Он всех по жизни за лохов держит. Мы его долги скупили, но открыто наехать не можем…

— Почему? — заинтересовался я. Такие люди и не могут? Он кто, родственник Воеводы?

— Эта сволочь на «Поляне» шкерится. Дом у него там, — объяснил Датчанин. — На «Поляне» сейчас Тема Жилин за центрового. Он своих в обиду не дает и с нами даже разговаривать не станет. А кого-то просить посредником выступить — по деньгам очень накладно выходит.

— Я вам чем помочь могу?

— Надо этому хорьку дать понять, что мы до него где угодно дотянемся. — Городовский отдернул занавеску и выглянул в окно. — Сыкливый он, влет хвост прижмет и долги отдаст.

— И как вы это себе представляете?

— Сегодня в половине третьего у нас с ним стрелка забита. В его особняке никого быть не должно, оставишь небольшой подарок… Черную метку.

— И кто меня на территорию «Поляны» пустит? — не спешил я соглашаться. Вот так с бухты-барахты проникнуть на территорию коттеджного поселка «Поляна» нечего и пытаться — его обитатели, люди весьма и весьма состоятельные, на своей охране не экономили.

— Как тебя туда провести — наша забота, — отвернулся от окна Филипп и кинул Гамлету связку ключей. — Боря приехал.

— Подождет. — Гамлет убрал ключи в карман кожаного пиджака.

— Сколько платите? — Особого интереса предложенная халтурка у меня не вызвала. Слишком все мутно и рискованно. Я и спросил только из-за того, что Датчанину отказывать не хотелось.

— Сто аванс, двести, когда долг получим, — и глазом не моргнув выдал Городовский.

— Кхм, — прочистил я горло. Не хило. Весьма даже не хило. Что-то на меня в последнее время бабки так и сыплются. Да, за такие деньги можно и рискнуть. — Давайте так — сто аванс, двести не позднее среды.

— Идет. — Переглянувшись с Филиппом, Гамлет достал из кармана тетрадный листок в клетку и развернул его на столе. — В поселок проедешь вместе с водовозами, спрыгнешь вот здесь — на перекрестке Севастопольской и Чкалова, они подскажут. Нужный дом как раз после поворота будет. Два этажа, синие стены, зеленая металлочерепица. Да ты его сразу узнаешь. Запомнил?

— Запомнил, — кивнул я, разглядывая карту, нарисованную от руки шариковой ручкой. С водовозами — это они хорошо придумали. Не раз слышать доводилось, что скважин на «Поляне» одна-две и обчелся, да и из тех, что есть, вода вонючая идет. Вот и возят туда родниковую воду чуть ли не из-под Старой Мельницы. Кстати, теперь стало понятно, почему физиономия незасвеченная должна быть: до охранников весьма оперативно портреты и описания нежелательных персон доводят. — И что, я на виду у всех с телеги спрыгивать буду? Как ниндзя, да?

— Принц, давай ключи, сам схожу склад открою, — еще раз выглянув в окно, заявил Городовский.

— Бери, — бросил обратно связку ключей Гамлет и вытащил широкий латунный браслет. — Это «Хамелеон», включается вот этой кнопкой. Полную невидимость не обеспечивает, но уже метров с десяти тебя смогут увидеть разве что собаки. Заряд полный, хватит минут на двадцать.

— Учту. — Я покрутил браслет меж пальцев. Никаких надписей, одинаковые звенья будто дутые и только к одному из них множеством золотых лапок припаян напоминавший микросхему серебристый брусочек. — Алхимиков работа?

— Точно.

— А как насчет накопления отработанной энергии?

— Все продумано. — Мой вопрос не застал Гамлета врасплох. — Первоначально браслет был рассчитан на три минуты непрерывной работы, но предел безопасного непрерывного использования увеличили до семи минут.

— Что значит — первоначально? Вы его дорабатывали, что ли?

— Новая разработка. Специально для нас сдвинули время прерывания и поставили компенсатор, который поглощает отработанную энергию. Вот эта серебряная фиговина — он и есть. Единственное, если браслет начнет нагреваться, сразу выключай и выкидывай. Перегрев идет, только когда компенсатор сдох.

— Ну спасибо. — У меня мелькнула мысль послать Гамлета подальше, но тут же появилась идея, как использовать «Хамелеон» при решении собственных проблем. Я развернул к себе листок с картой. — Как выбираться оттуда?

— Не позднее чем через полчаса, ты должен выйти на перекресток Чкалова и Бакинской. И не опаздывай — водовозы смогут подождать тебя не больше пяти минут.

— Ясно. Что в доме надо сделать?

— Прикрепишь вот это. — Датчанин достал из кармана пластиковую коробочку красного цвета с двумя светодиодами и одной кнопкой. — Мина-ловушка с датчиком движения. Руку не оторвет, но пальцы покоцает будь здоров. Крепится на липучку, место сам подберешь, но чем раньше сработает, тем лучше.

— Охрана, сигнализация, решетки на окнах, внутренний план дома?

— Охраны нет. Электронной сигнализации тоже. С магической на месте определишься. Окна не трогай, дверь со двора в цоколь никогда не закрывают. Далеко в дом не проходи, оставь мину где-нибудь в первой комнате.

— Как я этот арсенал с собой провезу?

— Легко. — Гамлет убрал коробочку в карман и протянул мне руку. — Давай браслет. У водовозов тайник будет, пост проедете — отдадут. Еще что?

— Когда и где с водовозами встречаться?

— Минут через сорок на перекрестке Красного и Кривой.

— Вещи мои где оставить можно?

— Прямо здесь и оставляй. — Гамлет вышел с кухни и вернулся с черным пластиковым пакетом. — Кидай сюда. После дела зайдешь — заберешь.

— С авансом что? — Я выложил в пакет кобуру с пистолетом и запасной обоймой, отцепил бляху и кинул следом.

— Ножи тоже выкладывай, — предупредил Гамлет и вытряхнул на ладонь из кошелька несколько золотых монет. — Червонцы устроят?

— Давай, — согласился я и подставил ему пакет. — Бумага по-прежнему один к штуке идет?

— Угу. — Датчанин отсчитал десять монет и кинул в пакет.

— А баксы?

— Зелень один к трем.

— Слушай, а ты те две сотни долларами отдать сможешь? — Неожиданно меня осенила мысль, что если удастся воспользоваться записями кондуктора — не если, а когда! — и вернуться в нормальный мир, то ни золото, ни тем более серебро тащить с собой невыгодно. А без малого семьдесят тонн баксов будут неплохим подспорьем при обустройстве на новом-старом месте.

— Да без проблем, — пожал плечами Гамлет. — Ладно, я побежал — водовозов перехвачу.

— Обожди, — остановил я его и замялся. — Тут такое дело… Ну, в общем, я чуть-чуть на Гонзо наехал, выигрыш забрал… Как думаешь, могут с Семерой проблемы быть?

— Покалечил кого?

— Охраннику репу конкретно рассадил.

— А Гонзо?

— Его и пальцем не тронул.

— А чего наезжал? Он выигрыш выплачивать не хотел? — остановился в дверях кухни Гамлет.

— Да там такая ситуация. Макс — помнишь, мы как-то в «Берлоге» вместе бухали? Нет? Да неважно. Он мои деньги перед выходом в рейд на Араба поставил. Из рейда он не вернулся, а я вчера за выигрышем пришел, мне говорят — нет денег…

— Ладно, я эту тему пробью. Ты не парься.

— Спасибо.

— Пока не за что.

Лязгнул замок на входной двери и в квартиру завалился перекосившийся под тяжестью свисавшей с правого плеча здоровенной спортивной сумки Яровой. Тяжело отдышавшись, он вытащил из кармана спецовки бутылку пива, зубами открыл ее и, присосавшись, выдул почти половину.

Да, зубы ему не жалко. Уж не знаю почему, но мне он не понравился с первого взгляда. Вроде и ни слова не сказал, но не лежит душа к человеку, и все тут. Или это всего лишь предубеждение?

— Лед за вещами сюда забежит, — предупредил его Гамлет и указал на выставленный в угол пакет. — Это его.

— Не вопрос. — Борис тяжело опустился на стул и, нагнувшись, рывком запихнул сумку под стол.

Вместе с Городовским и Датчанином я спустился на улицу. Парни отправились в сторону центра, мне пришлось в одиночестве тащиться на условленное место встречи. Блин, а может, не стоило горячиться и в это дело из-за трех сотен ввязываться? Сгину не за грош. Хотя, не должен был мне Гамлет безнадежное дело подсунуть. Вот его компаньоны — запросто. Этим типам доверия никакого. Ладно, все — проехали. Отказываться поздно, так что вперед и с песней.

Я вышел из дворов на Кривую и с интересом уставился — время есть, чего не поглазеть по сторонам? — на пару лошадей, тащивших поставленную на колеса желтую бочку. В советское время из таких квас и пиво продавали. У этой, впрочем, на боку было написано вовсе даже не «КВАС» или «ПИВО», а «СЭС». Что расшифровывается, разумеется, как Санитарно-эпидемиологическая служба. Пририсованный рядом черной краской череп с костями совсем не вызывал желания проверить содержимое бочки. Лошадей за уздцы вел работник СЭС в прорезиненной куртке с противогазом в зеленом матерчатом подсумке на боку. Второй, облаченный в костюм ОЗК, шагал рядом.

И не жарко ему в нем? По-любому — жарко. Но если кого-то травить собрались, то ничего не попишешь — придется париться. Это зимой в Форте тишь да благодать, а летом кто только в заброшенных домах не заводится.

Остановив лошадей у трехэтажного особняка, мужик в прорезиненной куртке помазал им чем-то морды и натянул противогаз. Его напарник, наглухо задраив ОЗК, размотал проволоку, которой был зафиксирован выходивший из бочки толстенный гофрированный шланг, и, пройдя по газону, сунул его конец в выбитое подвальное окошко. Проверил, не выскочит ли обратно, вернулся к бочке и открыл кран.

Пахнуло резким аммиачным запахом. Лошади забеспокоились, но мужик в противогазе удержал их на месте.

Ну и вонища!

Прикрыв нос отворотом куртки, я чуть ли не побежал по улице, проклиная себя за любопытство. Посмотреть остановился! Времени полно! В следующий раз умнее буду.

— Эй! Ты к нам третьим? — окликнул меня возница заставленной алюминиевыми флягами телеги. Сидевший у заднего борта грузчик сплюнул и отвернулся.

— Точно. — Я поставил ногу на резиновую покрышку.

— Тогда, хлопец, залазь. — Дождавшись, пока я, ухватившись за борт, заберусь внутрь, возница взмахнул вожжами. Мерины неторопливо потрусили по улице. — Время деньги.

— Это точно, — согласился я. — А чего с северной окраины едете?

— Коля — третий наш — спину потянул, домой завозили. Поэтому и тебя взяли, — не обратив внимания на тихий смешок грузчика, объяснил возница. — А кому смешно, тот всю неделю за двоих один ишачить может…

— Не, не, Михалыч, ты чего? — забеспокоился грузчик.

— Да, кстати, это Илья, меня Петром кличут. Тебя как зовут, не спрашиваем. Сказали Вася — значит Вася. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Логично. — А Васю Гамлету еще припомню.

Я наконец устроился между флягами и начал приглядываться к своим попутчикам и — так уж получилось — коллегам. Невысокий, заплывший жирком Петр на протяжении всего пути не закрывал рта и постоянно отпускал едкие замечания в адрес встреченных по дороге людей, а худой длиннорукий Илья откровенно отмалчивался. Еще бы, с чего ему языком трепать — теперь одному фляги ворочать придется.

— Не, ну это вообще ни в какие ворота не лезет! — возмутился Петр, когда с соседней улицы вылетел внедорожник и промчался прямо перед мордами меринов. — Учи правила, придурок!

Едва не свалившийся с телеги Илья что-то злобно прошипел себе под нос. Я промолчал, но до самой «Поляны» крепко держался за доску борта — одного синяка мне вполне достаточно. Хорошо хоть о флягу бедром приложился, а не и так отбитым коленом.

— Тормози! — заорал охранник на въезде в коттеджный поселок. Еще двое вышли из караулки, один появился с той стороны ворот. — Куда прешь?!

— Воду привезли, — покопавшись за пазухой, достал пачку бумажных листов Петр и протянул крикуну. — Вот заявки.

— Вылезайте. — Тот махнул рукой подчиненным, а сам отошел к караулке изучать документы.

— Каждый раз одно и то же, — скорее для меня, чем от недовольства пробурчал Петр и спрыгнул на землю. — Ну, чего еще вам надобно?

Морщась от неприятных ощущений в рассаженном бедре, я вылез из телеги и встал рядом с водовозами, стараясь особо откровенно не коситься на нацелившего на нас «дырокол» парня. Ага, вон еще в башне караульный с дробовиком очень нами заинтересовался. Если что найдут — шансы под ноль. И какой чудак через букву «м» службе безопасности поселка лицензии на огнестрельное оружие выдал?

Один из охранников забрался в телегу и начал открывать все фляги подряд. Второй достал из футляра серебристо-матовый брусок — металлоискатель? — и стал водить им вокруг нас.

— В кармане что? — настороженно спросил он, когда поднесенный ко мне на уровне груди жезл издал короткий писк.

Я молча вытащил висевший на цепочке «Ангел-хранитель», снял его и протянул охраннику.

— Не положено, — заявил тот и оставил амулет себе. — На обратной дороге заберешь.

Металлоискатель сработал еще два раза. Петру пришлось расстаться с нагайкой, а Илье с засапожным ножом.

Закончив с нами, охранник с металлоискателем быстро проверил телегу и, ничего подозрительного не обнаружив, ушел в караулку.

Петр забрал свои бумаги и направил лошадей в открывшиеся ворота. Сразу на въезде в поселок дома особым разнообразием и размерами не отличались. Думаю, здесь обслуживающий персонал живет, да еще какие-нибудь административные учреждения размещены. Вот дальше начали попадаться настоящие дворцы. Одноэтажные постройки были редкостью, чаще особняки имели по два-три этажа. В общем-то, что здесь живут очень и очень состоятельные люди, становилось понятно с первого взгляда.

И дело было даже не в размерах и площадях, просто в глаза постоянно бросались мелочи, которые постепенно начали складываться в единую картину. Фигурные дымовые трубы, сверкавшие на солнце чистые пакеты евроокон, до блеска начищенные молоточки на дверях, посыпанные песком и каменной крошкой тропинки, висевшие на кованых цепях фонари, следы автомобильных шин, зеленые мачты елок и пока еще голые столбы ровно обстриженных тополей.

Вспомнив о цели своего визита сюда, я переключил внимание с созерцания дизайнерских изысков на заборы и ограды. Насколько серьезно относятся местные обитатели к своей безопасности? Вот тут целостная картинка складываться никак не хотела. Заборы встречались самые разнообразные. Трехметровые каменные стены и чисто символические живые изгороди. Кованые ограды и сколоченные из добротных досок частоколы. У некоторых домов мерцали ясно видимые внутренним зрением маячки охранных заклинаний, реже вся территория участка была укрыта пологом колдовской сигнализации. В общем, мне так и не удалось понять, какие сюрпризы могут быть установлены у интересующего меня дома. Тут уж как повезет. Ясно одно — большинство домовладельцев целиком полагаются на охрану поселка и не слишком заботятся об обеспечении безопасности собственными силами.

— Севастопольская, семнадцать, — сверился с заявками Петр. — Две по пятьдесят литров. На замену. Без оплаты.

Мы с Иваном сгрузили две фляги и подтащили их к воротам из привинченного саморезами к вкопанным в землю трубам профнастила. Поверху забора торчали длинные ржавые штыри. Неразговорчивые охранники выставили на улицу пустые фляги и затащили к себе полные. Вот и замечательно — самим их переть не пришлось. Да, теперь я понимаю, чего Илья-грузчик такой мрачный. Он к концу смены еле ноги волочить будет…

Мы успели выгрузить еще три фляги, прежде чем Петр придержал меринов на подъезде к очередному перекрестку и, потянув за какую-то железку, открыл тайник.

— Тебе пора, — кинул он мне бумажный пакет с браслетом и миной-ловушкой, когда телега оказалась между двух высоких заборов. Соседние дома выходили на улицу глухими стенами.

Я молча огляделся по сторонам — никого — и, активировав «Хамелеон», выпрыгнул на дорогу. Очертания предметов на миг смазались, но тут же все вернулось в норму. Прижимаясь к забору, выглянул из-за угла и внимательно осмотрел улицу Чкалова. Пусто. Нет, все-таки в закрытости «Поляны» есть одно неоспоримое преимущество: никто по улицам не шляется.

Тьфу ты! Сглазил. На перекресток, с которого меня должны были забирать водовозы, вышли несколько человек. Судя по внешнему виду — охранники. К счастью, там они задерживаться не стали и по параллельной улице пошли дальше.

Не теряя времени, я побежал вдоль забора к подходящему под описание особняку. Во дворе зашлась в лае собака, но прежде чем кто-либо вышел посмотреть, что происходит, ворота оказались далеко позади.

Забор, за которым спрятался нужный мне дом, был сколочен из широких добротных досок. К моему несказанному облегчению, никаких изысков в виде колючей проволоки и острых железных штырей на нем не оказалось.

Что у нас с другими средствами обеспечения безопасности? Оп-па! Фонит чего-то. Ну, Гамлет, молодец: «на месте определишься»! А если здесь все наглухо перекрыто? Нет, систему явно непрофессионал настраивал.

Обнаружив мертвую зону между двумя сигнальными артефактами, мне удалось, подпрыгнув, ухватиться за доски и забросить на забор ногу. Рывок и я уже на той стороне. Присел, осмотрелся. Никого.

Обогнув альпийскую горку с выключенным водопадом, я миновал навес с мангалом и, перескочив через садовую скамейку, подбежал к двери рядом с гаражными воротами. Надеюсь, Гамлет не насвистел и она открыта.

И действительно — дверь оказалась незаперта. С трудом успокоив дыхание, приоткрыл ее, через щель осмотрел помещение и, проскользнув внутрь, осторожно закрыл за собой. А кучеряво буржуины живут, ничего не скажешь: почти весь цокольный этаж занимала одна комната высотой метра три с половиной. Наверх поднималась винтовая лестница. Помимо выхода во двор в дальней стене было еще две двери. Интересно, это куда?

Прямо напротив гаражных ворот стоял «VW Touareg» с поднятым капотом и выбитым лобовым стеклом. Рядом на столе валялись гайковерты, плоскогубцы, отвертки, насос, аптечка и ярко-красный цилиндр огнетушителя. В масляной луже у машины плавало несколько шприцов. На ближайшей стене висела запаска, под ней выстроились в ряд пять десятилитровых канистр. Никак с бензином?

А вообще, как-то не обжито здесь. Хотя гараж, он и есть гараж. Может, на втором этаже по-другому? Но ловушку-то мне где-то здесь поставить надо. В машину? Так она не на ходу. Когда в нее еще хозяин залезет?

Надо шевелить мозгами.

Стараясь не топать ботинками, я пересек комнату и открыл одну из дверей. Сауна. Рядом что? Туалет. То, что надо! Сюда хозяин точно не по разу на день заглядывает. Вот только красная пластмасса на фоне белой сантехники и кафельной плитки будет, что красная тряпка для быка. Сразу заметят.

А если лампочку выкрутить и ловушку в унитазе прикрепить? Нет, оторвет еще должнику чего-нибудь не то, и кто деньги возвращать будет? А вот мысль насчет лампочки очень даже ничего…

Я перевел взгляд на стоявшие у стены канистры, потом на огнетушитель и щелкнул выключателем. Горит. Еще раз щелкнул. Не горит. Замечательно. Остается проверить, бензин ли в канистрах.

Бензин!

Я вернулся в туалет, выкрутил лампочку и подбежал к столу. Где-то здесь напильник видел. А вот и он. Пропилив у самого цоколя дырочку в стекле, набрал в поднятый с пола шприц бензин и впрыснул в лампочку. Ништяк, даже не пролил почти. Теперь повторить процедуру раза три и можно вкручивать лампочку обратно.

Проверив, выключен ли свет, ввернул лампочку и, бегом вернувшись к столу, прицепил мину-ловушку к автомобильному огнетушителю — красная пластмасса коробочки прекрасно сливалась с пластиком корпуса. Хотя это, наверное, уже излишне. Для горячего привета хватило бы и небольшого пожарчика. Но не тащить же мину с собой обратно. Да и инструкции были на этот счет вполне конкретные.

Вновь активировав отключившийся к этому времени «Хамелеон», я вышел из дома и, плотно прикрыв за собой дверь, побежал к забору. Теперь главное на встречу с водовозами не опоздать. Ну и не засветиться, само собой. С этой стороны забраться на забор оказалось куда проще — два горизонтальных ряда брусьев, прибитых к доскам изнутри, послужили прекрасными опорами для ног. Ну что, никого не видать? Да вроде нет.

Спрыгнув на землю и прихрамывая из-за некстати разболевшегося колена, я трусцой побежал к перекрестку Чкалова и Бакинской. За забором одного из домов послышались громкие голоса, и чтобы точно не привлечь ничьего внимания — а мой топот только глухой не расслышит, — пришлось прокрасться мимо чуть ли не на цыпочках. Лучше уж тише, но тише. Каламбурю вот потихоньку.

Браслет все ощутимей нагревался и уже обжигал кожу запястья. Выкинуть его от греха подальше? Мало ли чего там припаяли? Может, компенсатор бракованный? В глазах зарябило, и я не на шутку перепугался. И, как назло, ни куста, ни канавы. Спрятаться негде. Еще и окна двух домов на перекресток выходят, глянет кто — сразу запалит. Ну и куда зашкериться? За вкопанным до середины в землю газовым баллоном даже и пробовать не буду — габариты не те. За столбом?

В этот момент с соседнего перекрестка вывернула знакомая телега. Ну наконец-то! Чуть ли не припрыгивая на месте от нетерпения, я крутил на запястье браслет «Хамелеона» и следил за приближением водовозов. Чего они так медленно тащатся? Ну давайте же быстрее! У меня уже вторые семь минут заканчиваются! Блин, да они же меня не видят! Вот и телятся.

Я побежал навстречу, перемахнул через борт и только тогда сорвал с руки горячий браслет. В глазах сразу же посветлело. И дышать стало легче. Фу-у-у…

Илья тихо ругнулся, а Петр даже не вздрогнул, хотя для них я должен был возникнуть прямо из воздуха.

— Почему не выкинул? — хмуро поинтересовался возница, забирая браслет, но все же спрятал его в тайник.

— Пригодится, — устроился я меж пустых фляг. — Все развезли или еще куда-то заезжать будем?

— Все.

— Вот и замечательно, — обрадовался я. Таскать тяжеленные фляги мне сейчас совсем не в радость: колено болит, трясет всего. Отходняк от адреналина начался? Блин, ну и перенервничал я! Хорошо хоть постепенно отпускать начало. А то сердце чуть из груди не выскакивало. Нервы. Или дело не в них, а это так похабно побочные эффекты «Хамелеона» проявляются? Все может быть…

Пройдя не менее серьезную проверку на выезде — а не тащим ли чего из хозяйского барахлишка, — мы получили назад свои вещи и выехали в город. Мне с водовозами оказалось не по пути, а поэтому, когда телега вывернула на Красный, я забрал у Петра браслет, распрощался с ними и отправился на северную окраину. Надо пистолет с бляхой забрать, да и деньгам без присмотра лучше не валяться.

Немного замешкавшись перед домом, в котором размещалась контора Гонзо, я свернул на соседнюю улицу и дальше пошел уже по ней — на тех двух охранников без ствола нарваться совсем невесело будет. Ладно б колено еще не болело, убежал бы, а так… В обход оно надежней.

Ничего, хоть прогуляюсь. Тем более погода сегодня замечательная.

С приходом тепла Форт куда сильнее, чем зимой, напоминал какой-нибудь совершенно нормальный, пусть и захолустный, городок.

Совершенно нормальный — это, конечно, преувеличение. Сильное преувеличение. Скорее появлялись аналогии с затишьем в период гражданской войны. Часть населения старательно делает вид, что ничего не происходит, и тужится жить по-старому, часть веселится в ожидании смены власти и вполне вероятной прогулки к стенке, а вооруженные патрули пытаются сохранить хоть какое-то подобие порядка. Разве что никто никуда не драпает. Потому как некуда.

А так посмотришь — аж слеза от ностальгии прошибает. Парочки прохаживаются. Изредка оглашают улицу пронзительными криками стайки детей. Скучают одуревшие от безделья к концу смены дружинники. И всякого отребья пока еще не видать — темные личности забились по норам в ожидании вечера.

В одном из дворов, отгороженном от улицы недавно сложенной кирпичной стеной, десятка два пестрых кур, важно вышагивая по грязи, выискивали червей и семена. Усевшийся на деревянный ящик запойного вида мужик апатично катал ногой обрезок трубы, но понятно, что в случае чего в одиночестве отстаивать живность ему не придется.

Да, давненько курятины не ел. Эх, сейчас бы бульончику! Ну, бульончику не бульончику, а перекусить совсем не помешает. Закончу с делами — и сразу обедать. Или получится и то, и другое совместить?

Найти нужную квартиру удалось без особых проблем. Открывший Яровой молча сунул мне пакет и, не сказав ни слова, захлопнул дверь. Это я пришел не вовремя или он по жизни такой неразговорчивый?

Мысленно плюнув, отвернул лацкан куртки и нацепил бляху. Пересчитал деньги, проверил пистолет. Все на месте. Да никто и не сомневался, собственно. И куда теперь?

Странный вопрос. Можно подумать, есть много людей, которые без лишних вопросов достанут ствол с глушителем и кое-какие нестандартные патроны. Гамлет занят, остается Селин. И чего тут думать? Надо было, конечно, с Датчанином этот вопрос обсудить, но как-то из головы вылетело. Ничего, даже если Денис такими делами сам и не занимается, с нужными людьми сведет. Да и пообедать вместе с ним можно будет.

Я вышел из подъезда и пошел к общаге Патруля: раньше Селин жил в соседнем доме. Надеюсь, за прошедшие полгода он не переехал. И чего у Гамлета про него не спросил? Память дырявая.

Железная дверь в подъезд оказалась открыта — кто-то засунул под нее обломок доски. Ну и за каким лешим, спрашивается, на ней замок? Сколько раз ни приходил — всегда нараспашку. И днем, и ночью. А консьерж по жизни в запое. За что только деньги получает?

Поднявшись на третий этаж, я тихонько постучал в дверь, обитую лопнувшим в нескольких местах кожзаменителем. Тишина. Дома нету никого? Похоже. Елки, теперь придется половину Форта обойти, чтобы Дениса разыскать. Может, проще Гамлета дождаться?

Я уже собирался уходить, когда дверь приоткрылась и на меня уставилась какая-то грудастая деваха в домашнем халатике. Вроде я ее где-то видел. Но где?

— Кого надо?

— Денис дома? — Лицо знакомое. Да и такие формы забыть сложно. Точно! Это ж официантка из пельменной! Ну, Денис и кобель!

— Селин, к тебе пришли! — крикнула девушка в комнату и пошла на кухню.

— Кого там принесло? — почесывая плотный животик, из комнаты вышел светловолосый крепыш и от удивления даже развел руки в стороны. — Скользкий! А я только думал — чего-то ты не появляешься.

— Дела. — Я зашел в квартиру и начал осматриваться. Вроде все как было, только чисто и прибрано. Женская рука сразу чувствуется. Да и Денис шляется по дому не как обычно в башмаках, а в сланцах. И поправился он заметно. Морда округлилась, жирок завязался. Пухлым его еще не назовешь — скорее упитанным, но если так пойдет дальше… — Пузо-то как отрастил.

— Это пресс. Проходи на кухню. — Денис заправил футболку в спортивные штаны и остановил вышедшую с кухни с чугунным утюгом подругу. — Я тебе сколько раз говорил: дверь никому не открывай?! Ну чё за дела?

— Ой, да отстань ты! — Девушка пошла вперед, и Селин отскочил от утюга, из отверстий в крышке которого курился легкий дымок.

Я разулся и пошел на кухню. На буржуйке побулькивала кастрюлька с варевом, закопченный чайник примостился рядом. Когда-то засаленные стены отмыты дочиста. С радиаторов батарей свешивались грозди зеленых бананов. Места другого не нашлось? И ни одной грязной тарелки. Да, подругу Денис себе хозяйственную нашел.

— Корова, — пробурчал себе под нос Селин и закрыл дверь.

— Это что? — указал я на бананы.

— Стратегический запас. — Денис открыл дверцу кухонного шкафа, посмотрел внутрь и с раздражением захлопнул. — Ты где шкерился?

— Не помню, — честно сознался я и присел на заскрипевший стул.

— Хороший ответ, — хмыкнул Селин.

— Главное, честный, — согласился я.

— Пришел чего?

— Ствол с глушителем нужен, — снова я не стал кривить душой и ходить вокруг да около. — Можешь достать?

— Ствол с глушителем или глушитель? — зачем-то переспросил меня Денис.

— И то и другое, — уточнил я.

— Знаешь, Скользкий, ты в натуре скользкий. — Селин заглянул в мусорное ведро под раковиной. — На фига в Дружину завербовался?

— Ты-то откуда узнал? Гамлет сказал?

— Чистая дедукция. — Парень оставил в покое мусорное ведро и, развернувшись ко мне, ткнул в выпуклость под левым плечом. — Ты у нас товарищ отмороженный, но не настолько, чтобы в открытую левый ствол таскать. К тому же, будь у тебя на руках паленая пушка, тебе было бы проще только глушитель достать.

— Ну ты, блин, Шерлок Холмс, — покачал головой я. — А вдруг я лицензию приобрел?

— Не смеши мои тапочки, — даже не улыбнулся Денис. — Я своих конкурентов наперечет знаю.

— Ну да, вы ж теперь крутые…

— Ты мне зубы не заговаривай, — уперся Селин. — Ну-ка закешь ксиву.

— Что могу сказать? С логикой у тебя полный порядок. — Я отогнул лацкан куртки и продемонстрировал бляху. — Предложили, так сказать, в добровольно-принудительном порядке пополнить ряды нашей доблестной Дружины. Ты ж меня знаешь — как я мог им отказать? До сих пор, блин, поверить не могу…

— Ствол у тебя служебный уже есть. Еще один зачем?

— Нужен. Я ж запасливый, как хомяк, — не стал открывать я всех карт. — Сделаешь — нет?

— Под статью подводишь.

— А в морду?

— Здоровья не хватит, — приоткрыв крышку кастрюльки, Селин принюхался к запаху варева. — Ладно, господин полицай, что тебе надо и когда?

— Пистолет любой. Глушитель — чтоб на обойму хватило. Чем раньше, тем лучше. Но вообще желательно сегодня. И слушай… — задумался я. — Пули, пробивающие защитные амулеты, достать сможешь?

— Может, и смогу, — отчего-то насторожился Селин. — Только если тебя с ними примут — лучше съешь. Никакая ксива не поможет.

— Да ну? — удивился я.

— Я тебе говорю. Эти пули идут по разряду несертифицированных амулетов класса А. За такие дела даже в штрафной отряд не отправляют. Есть догадки — почему? Нет? Да просто то, что остается после дознавателей, к службе уже не пригодно.

— Ничего, я от патронов по-быстрому избавлюсь, — широко улыбнулся я больше для того, чтобы убедить в своих словах самого себя.

— Я тебя предупредил, — пожал плечами Селин. — Могу предложить ТТ и обойму.

— А глушитель?

— Глушитель не проблема.

— Сколько?

— Ствол и глушитель — шестьдесят. Патроны по червонцу.

— Ни фига себе расценочки! — обалдел от цены патронов я.

— А ты чего хотел? — заулыбался Денис. — Вот оно, звериное нутро черного рынка. И это еще по блату, без обычных накруток.

— Патронов не обойму. Давай четыре штуки. — Я выложил на кухонный стол десяток золотых кругляшей. — И смотри, патроны бракованные окажутся, мой призрак по ночам являться будет.

— Вот по ночам не надо. По ночам я занят, — отшутился Селин и, заслышав шаги, смахнул стопку монет в карман. — При моей о деле — молчок. Понял?

Девушка зашла на кухню, помешала длинной ложкой в кастрюле и уже собиралась уходить, когда ее окликнул Денис:

— Яна, я сейчас по делам сбегаю…

— Опять бухать намылился? — с пол-оборота завелась та.

— Да какой бухать? — с совершенно невинным видом возразил Селин. — Дело подвернулось — денежек немного срублю и сразу домой.

— Ты всегда так говоришь.

— Я серьезно.

— Ты всегда серьезно.

— Ну Яна…

— Только попробуй пьяным прийти. Под порогом ночевать будешь.

— Ну че ты начинаешь? Говорю же: по делам.

— Иди уже куда хочешь, только отстань от меня, — вышла с кухни девушка.

— Лед, давай спускайся. Я сейчас тебя догоню, — побежал Селин за девушкой. — Яна, ну не могу я, дома сидя, деньги зарабатывать…

Вот она — семейная жизнь. Я обулся и потихоньку смылся в подъезд. Пойду на улицу выйду. Хоть на солнышке постою, погреюсь.

— О, а ты когда проскочить успел? — удивился поддатый консьерж, когда я спустился на первый этаж.

— Здрасте, дядь Вась, — поздоровался я. — Вас не было как раз.

— Вот ведь! Только отлить вышел, а уже понабежали! — дыхнул на меня свежим перегаром дядя Вася. — Дверь открыта была?

— Ага, — кивнул я. — Ух, ты! Это у вас «свинцовые осы», что ли?

— Да не, куда там, — махнул рукой консьерж. — «Трутень». Чистой воды обманка. Если на пару минут вырубит — уже хорошо.

— Тоже неплохо. — Я внимательно осмотрел короткий жезл. — Селин выйдет, скажите, я на улице его ждать буду.

Взмыленный Денис выскочил из подъезда минут через пять.

— Женщины… — Он закатил глаза и одернул джинсовку. — Не женись, Лед.

— Да уж постараюсь, — кое-как скрыл я улыбку.

— Вроде ничего не забыл… — задумчиво протянул, похлопав себя по карманам, Селин. — Все, пошли.

— Далеко идти? — Ну что за дела! Почему все меня сегодня куда-то ведут? Сусанины, блин.

— В «Берлоге» никогда не был?

— Какая «Берлога»?! — остановился я. — Сначала дело.

— А ты думаешь, стволами, как пирожками, на каждом углу торгуют? — Денис осторожно перешагнул через ручеек. Нужного человека найдем и подождем, пока он с товаром не вернется. С ТТ и глушителем проблем не будет, а патроны поискать придется.

— Тогда пошли. — Я тяжело вздохнул. И ведь объяснил Селин все логично, а не верю и все. Стопудово, как Яна и сказала, «бухать намылился». Да ну и… Главное, пусть заказ выполнит. — Я слышал, в «Берлоге» сейчас одни торчки собираются.

— Фигня, — отмахнулся Денис и отшвырнул в сторону вывалившегося из-за угла дома прямо на него парня. Тот не удержался на ногах и упал на колени. — Торчков везде хватает.

Со второй попытки парень сумел подняться с земли и, уставившись в одну точку, побрел куда-то дальше.

— Как у тебя дела-то? — Я пробежал по бордюру, едва не свалившись в глубокую лужу.

— Все путем. Мою ты видел. А раз Гамлета встречал, то и об остальном в курсе.

— И как это у вас, серьезно все?

— Ты про Яну или работу? — не понял Денис.

— Про работу.

— Слишком серьезно. Постоянно надо что-то решать, с кем-то встречаться. Веришь — нет, за месяц никому даже морду не разбил. Мы ж люди солидные, куда деваться. — Селин тяжело вздохнул. — По деньгам неплохо выходит, но постоянно какую-нибудь подлянку ждешь.

— А ты чего хотел? — не стал я жалеть его. — Да, кстати, с Городовским как работать?

— Нормально. Он мужик головастый. Ты б, Лед, завязывал с Дружиной. Пошли к нам, тебе место всегда найдется.

— Я пока на крючке, — сознался я. — Но, как свои проблемы решу, подумаю. Вы чем занимаетесь-то?

— Да тем же самым — проблемы решаем.

— Слушай, решалыцик, ты Ворона давно не видел?

— Да с того года, пожалуй. Куда-то эта птичка шизокрылая пропала.

Вывеска «Берлоги» претерпела кардинальные изменения. Вместо старого мрачного нечто, отдаленно напоминавшего медведя, на развалинах второго этажа висел плакат с веселеньким диснеевским Винни-Пухом. Правда, в лапах он держал не горшок с медом, а бутылку водки и подозрительного вида папиросу. Ума не приложу, как художнику это удалось, но сразу становилось понятно, что медвежонок находится в состоянии неслабого алкогольно-наркотического опьянения. Такое, знаете, безмятежно-обдолбанное выражение морды…

Мы спустились по лестнице и уперлись в закрытую дверь. За зарешеченным окошком мелькнуло чье-то лицо, и нам тут же открыли. Три охранника — место бывшей курилки теперь занимала караулка, — внимательно нас оглядели, но проверять содержимое карманов не стали и внутрь пропустили без единого вопроса.

Вслед за Селиным я вошел в зал и только тихонько присвистнул. От былой черно-красной гаммы не осталось и следа. Выкрашенные фосфоресцирующей краской стены переливались в лучах крутившегося под потолком зеркального шара. Неизменными остались только мебель и густой полумрак, который изредка прорезали отражавшиеся от мельтешивших зеркалец лучи.

— Пошли, — потянул меня за собой Денис.

— Иду, — я с трудом сдержал кашель. Накурили здесь так, что по залу плыла густая пелена табачного дыма. И ведь посетителей не так много. А что тогда вечером здесь творится? Если новые владельцы и озаботились установкой вытяжек, то заметно этого не было. С другой стороны, никто ведь пока не задохнулся. Наверное…

Денис целеустремленно продвигался куда-то к дальней стене зала, я шел за ним по пятам, немного опасаясь наткнуться на поджидавшего меня Криса. Чушь! Эта сволочь уже полгода как в аду жарится!

— Здорово, пацаны, — не дожидаясь приглашения, Селин уселся за один из столов. — Лед, падай. Джон где?

Я выдвинул стул, сел рядом с Денисом и начал разглядывать «пацанов». Первый сложением напоминал Селина — такой же плотный и мускулистый. Закатанные рукава черной рубахи оставляли открытыми покрывавшие предплечья татуировки. Угрюмое лицо со слегка приплюснутым носом и двумя белыми рубцами шрамов на нижней губе казалось смутно знакомым. Вроде бы даже какое-то имя на языке вертится. Нет, не помню.

Второй был почти на голову ниже даже не отличавшегося высоким ростом Селина. Да и богатырским сложением похвастаться не мог. Не хлюпик, нет. Так, шибздик. Честно говоря, его серый костюм и синяя сорочка смотрелись в этом заведении несколько неуместно. Хорошо, хоть галстук не нацепил.

— Скоро подойти должен, — наконец нехотя выдавил из себя угрюмый.

— Ты чего, Тарас, такой хмурый? Не выспался? — Денис по-хозяйски проверил, сколько осталось водки в стоящей на столе бутылке. — Ты с Андрея пример бери. Как его ни встретишь — всегда жизнью доволен.

— Не слышал поговорку: незваный гость хуже татарина? — Тарас забрал у Селина бутылку и убрал на свой край стола.

— Опаньки, что это еще за разжигание межнациональной розни? — развеселился Денис. — Или ты меня видеть не рад?

— А ты не девушка, чтобы тебе радоваться, — немного отодвинулся от стола угрюмый.

— Не, чё-то ты сегодня базаришь много, — подался вперед Селин.

— Ребя, харе собачиться! Все равно водки только на один круг осталось, — неожиданно вклинился между ними Андрей.

— У вас нет, что ли, больше ничего? — скорчил гримасу Селин.

— Нет, — взял бутылку Тарас. — Идите за стаканами.

— Толку-то. — Денис развернулся на стуле и высмотрел официантку. — Девушка! А можно вас?!

— Слушаю, — приготовила блокнот и карандаш официантка.

— На всех пилим? — дождавшись утвердительного кивка Андрея, Селин начал делать заказ: — Две бутылки водки, жареную курицу, макароны или картошку, что есть, кувшин томатного сока и двойную порцию вашего фирменного холодца. Холодец принесете со второй бутылкой, все остальное тащите сразу.

— И маринованных снежных ягод, — уточнил заказ Андрей.

— Стакан чаю еще, — добавил я и, поймав удивленные взгляды, добавил: — Перебрал недавно, так что пока в завязке.

— Точно водку не будешь?

— Нет.

— Тогда давайте для начала одну бутылку, а дальше видно будет. — Денис отпустил официантку и уже ей в спину крикнул: — И стаканы принесите, пожалуйста.

— Может, лучше не водку, а «Трою» взять? — предложил Тарас. — Дешевле выйдет.

— Это еще что такое? — не понял я.

— Парфюмерно-косметическое средство. Содержание спирта девяносто пять процентов. Дешево и сердито, — оживился Тарас. — На той неделе целую фуру завезли. И фасовка удобная — 0,33.

— Не, я эту гадость не буду, — отказался от предложенного варианта Денис. — Она ж всю микрофлору в желудке потравит.

— Какая микрофлора? — захихикал Андрей. — У тебя глисты в локоть длиной. Их даже мышьяк не возьмет.

— Ох, не умничал бы ты, мелкий, — тяжело посмотрел на него Селин. — А то знаешь, как бывает… Я потом жалеть буду, а тебя в крематорий увезут. И что за моду взяли? От горшка два вершка, а умничают, как взрослые.

— Не понял, чем тебя мой рост не устраивает? — привстал Андрей и уперся руками в столешницу.

— Почему не устраивает? Шесть дюймов замечательный рост, Лед, скажи. А, черт, у тебя же шесть футов…

— Пошел ты, толстый, знаешь куда? — сел на стул Андрей.

— Я не толстый, я в меру упитанный. — Селин забрал у вернувшейся официантки стакан. — Ну, чего смотрите? Разливайте.

Чем дольше я слушал разгорающуюся перебранку, тем меньше понимал, что происходит. Вроде все шуточки, а под кожу так и норовят друг другу залезть. Селин странный какой-то. Раньше и за меньшее от него в зубы кто угодно получить мог. Или Тарас и Андрей вовсе не так просты, как кажутся на первый взгляд? Нет, с Тарасом-то все как раз понятно — Селин на него рыкнул, и тот моментально заткнулся. А вот мелкому все нипочем.

— Ты точно не будешь? — спросил у меня Тарас, наливая в стаканы водку. — А то смотри, давай по чуть-чуть.

— Не, спасибо, — отказался я и взял стакан со своим чаем.

— Ух, ты! — Селин ухватил меня за запястье и развернул внутренней стороной к себе. — Алхимический?

— Да. — Я выдернул руку и принялся дуть на горячий чай.

— Кучу бабок небось отвалил. — Андрей наколол на вилку отливавшую синевой снежную ягоду.

— Да не, случайно подвернулся, — умолчал я о подробностях. — Я одного понять не могу — отчего на них цены такие дикие?

— А чего тут непонятного? — Выпив водки, Денис отломил крылышко жареной курицы. — Мало того, что Гимназия и валькирии пошлины через Городской совет несусветные протащили, так колдуны еще контрабандистов сами отлавливать начали.

— Лихо. — Я наложил себе вареных макарон, отломил куриную ножку и огляделся по сторонам. Обычно как — придешь в кабак и сразу начинаешь надираться. Теперь хоть возможность есть на людей посмотреть, а то все больше себя показываешь.

Через два стола от нас расположилась серьезная компания, судя по разговорам, имевшая какое-то отношение к Торговому союзу. Солидные дядьки, горячась и размахивая руками, обсуждали условия сделки и, то ли с горя, то ли с радости, планомерно накачивались водкой.

За столом у самого танцпола веселились молодые парни. Такое впечатление — третьесортной банде улыбнулась удача, и сейчас пацаны торопились спустить деньги. А то мало ли… И дружинники загрести могут, и менее удачливые коллеги на хвост упасть. Уж не знаю, что им удалось стибрить, но пить они не умели: два человека уже мирно дремали, уронив головы на стол. Часто встречавшееся на их одежде изображение быка мне ни о чем не говорило.

Расправившись с обедом, я допил остывший чай. Селин взглянул на часы и, не сказав ни слова, куда-то умотал.

— Эй, Лед, давай выпьем, — вновь предложил мне Тарас. — А то сидишь, как трезвенник-язвенник.

— Завязал я, — отодвинул я стакан с водкой.

Вот ведь пристал — как банный лист. А выпить-то охота. Сижу здесь, как дурак, битый час уже. Давно бы пару рюмашек пропустил. Нет же — сразу не начал, а теперь уже и смысла нет. Да и Селин куда-то убежал. Сейчас вернется, может, и ствол принесет. Как ни крути, пить начинать поздно. Мне ж еще сегодня надо за записи кондуктора засесть.

Андрей и Тарас не чокаясь выпили и в этот момент заиграла ритмичная танцевальная музыка. Слишком громкая и слишком ритмичная. Умца-умца-умца-ца.

Подошла официантка и поставила нам на стол блюдце с четырьмя желтыми в черную полоску пилюлями. Оглянувшись, я увидел, что пировавшие у танцпола пацаны в спешном порядке допивают водку и делят таблетки.

— Это что? — щелкнул по краю блюдечка я.

— Веселуха. — Андрей закинул таблетку себе в рот. — Не боись, не наркота. За наркоту деньги просят.

— Типа экстази. Для рейверов драных. — Изрядно захмелевший Тарас тормознул официантку и попросил еще одну бутылку.

Нет, странный все же человек Селин. Заказал водку, выпил всего ничего и куда-то смылся. Ну, и где его носит? Минут сорок прошло уже, как свалил. А ты сиди, жди его! Хоть бы сказал, когда вернется.

— Рас-рас-расколбас! Е! Сейчас будет тема! — проорал в микрофон диджей и врубил что-то совсем уж кислотное.

— Ну что за отстой играет?! Пойду мозги челу вправлю, — дернулся из-за стола Андрей, но Тарас ухватил его за руку и усадил обратно:

— Куда собрался? Стакан хватай.

— Да не буду я это слушать! — Андрея аж всего корежило, настолько он не мог сидеть на одном месте. Невнятный шибздик куда-то исчез — а был ли он вообще? — и вместо него возник жутко энергичный живчик.

— Эту песню не задушишь, не убьешь, — решил утешить его я.

— Песню, спорить не буду, не задушу, но дать в рыло диджею — элементарно. — Вырвав руку у Тараса, парнишка выскочил из-за стола и убежал к бару.

— Вот урод мелкий! И что, мне теперь в одно жало флян засасывать придется? — разозлился Тарас. — Тебя как звать?

— Лед.

— Тарас. Ну, за знакомство!

— Я ж говорю: не пью, — тяжело вздохнул я.

— Хватай стакан!

— Хорош, а?

— Ты меня не уважаешь, что ли? — попробовал подкатить с другой стороны Тарас.

— Давай, не будем отношения выяснять? — развернулся я к нему лицом и, опустив руку под стол, нащупал горлышко пустой водочной бутылки. Кто знает, чем пьяный базар закончиться может? Я уже и сам был не рад, что пить отказался, но теперь это дело принципа.

— Кругом гады… Селин — подонок, мелкий сдриснул, ты вот тоже… — выругавшись, Тарас выпил налитую в стакан водку и, сморщившись, занюхал рукав. — А я сразу понял, что с тобой что-то не то…

— Ты к чему это сейчас сказал? — заинтересовался я.

— Да видел я тебя на той неделе с одним типчиком — крашеный, в ухе серьга. Сразу видно — педик. Вот и с тобой тоже что-то не то. Какой нормальный мужик от водки откажется?

— Тарас, ты базар-то фильтруй, — по привычке осадил я парня, пытаясь понять, про кого он говорит. Неужели о Ветрицком? Выходит, Тарас уверен, что видел меня с ним? Интересные дела…

— А чё ты мне тыкаешь?

— Мне на «вы» с тобой, что ли, разговаривать?

— Да.

— Ну и идите вы… — И я послал Тараса на прекрасно всем известные три советских буквы.

— Ты как со мной разговариваешь? Рамсы попутал? Ну-ка, повтори, что ты сказал!

— Глухой, что ли? — понесло меня.

— Повтори, я сказал! — брызнул слюной Тарас. Я повторил. И даже еще кое-что добавил.

— Ты чего материшься?

— А чего мне не материться?

— Ты кого, тварь, послал?

— Тебя я послал.

— Ты, олень, совсем охренел, — начал вставать из-за стола Тарас.

Я поднялся ему навстречу и с размаху опустил на голову бутылку. Во все стороны полетели осколки стекла, а парень осел на стул и вместе с ним завалился на пол.

Вопреки распространенному мнению, человеческий череп отличается весьма завидным запасом прочности, и удар бутылкой по голове к летальному исходу обычно не приводит. Если только бутылка не из-под шампанского или донышком в висок не целиться. Я ударил обычной бутылкой без всяких хитростей, а поэтому, когда обежал стол, Тарас уже начал подниматься на четвереньки. Не особо сильный пинок по его многострадальной голове вновь отправил парня на пол. Убедившись, что вставать он больше не собирается, я пошел к танцполу.

— Все в порядке. — Продемонстрировав служебный жетон засуетившимся вышибалам, и начал высматривать Дениса.

И куда он мог свалить? Сколько его ждать можно? Мне повезло: почти сразу же я приметил Селина в компании крепко подвыпивших парней и выдернул его из-за стола:

— Ну, ты куда, блин, пропал?

— Куда, куда… Дела твои решал, — ничуть не смутился тот.

— Да ну? Так это ты с Джоном целовался?

— В смысле? — забеспокоился Денис.

— Помаду со щеки вытри. — Не выпуская рукав его джинсовки, я оттащил парня к стене. — Что со стволом?

— Выйдешь из «Берлоги», обойди здание — там свалка будет. — Денис принялся усиленно стирать следы поцелуя. — Увидишь белую электроплиту, смотри в духовке. Все там.

— Конспиратор… — Я припомнил, что на заднем дворе действительно валялся стащенный со всей округи всякий хлам. — Слушай, а что за пацанчики, к которым мы за стол подсели?

— Андрей Рыльский и Тарас Мартынюк.

— Рыльский? Родственник?

— Сынуля.

— А Тарас?

— Простой прилипала.

— Давай, побегу я. — Пожав Денису на прощание руку, я направился к выходу. Теперь понятно, почему Селин этого хлюпика терпел. Папа у него тот еще волчара.

— Счастливо. — Денис огляделся по сторонам и поспешил к танцполу. Все, зацепило пацана. Теперь до утра колбаситься будет.

Я поднялся по лестнице, вышел на задний двор и в нерешительности остановился перед заваленным всяческим хламом пустырем. Да ёшкин кот! Тут этих электроплит штук десять, не меньше! Хотя нет, вон тот — это холодильник.

И что делать? Обходить их все по очереди, надеясь на удачу? Или попробовать пошевелить мозгами? Не мог же Селин в самую середину завала забраться? Или мог? Кто его знает? Как бы он еще плиту с холодильником по пьяни не спутал.

Все же я решил начать с остовов бытовой техники у края свалки и, как выяснилось, не ошибся. Чудом не пропоров ноги о торчащие ржавые обломки, мне удалось подобраться к электроплите с вырванными конфорками. Духовка со скрипом открылась, и я вытащил из нее увесистый целлофановый пакет. Развернув его, достал два свертка промасленной оберточной бумаги: в одном оказался пистолет, во втором глушитель и патроны.

На улице еще только начало темнеть, и я, не решившись возиться с пистолетом на всеобщем обозрении — мало ли кто на свалку завернет? — зашел во внутренний двор «Берлоги». Место глухое, сюда мало кто заглядывает. Тем более по вечерам. А если что — шаги услышу.

Ну и что Селин смог достать? Обшарпанный ТТ и глушитель самые обычные, а вот четыре упакованных в отдельные целлофановые пакетики патрона отнести к рядовым боеприпасам было бы большой ошибкой. Нет, конечно, гильзы, капсюли и порох ничем особенным отличаться не должны, в глаза бросался лишь желтоватый и слегка светящийся металл пуль, которые к тому же покрывали мелкие, почти неразличимые в плохом освещении колдовские письмена.

В гостинице получше рассмотрю. Снарядил пистолет, привинтил глушитель, дослал в ствол патрон. И куда его убрать? За пояс засунуть? Ага, и отстрелить себе чего-нибудь. Провалится в штаны — тоже хорошего мало. В карман куртки фиг засунешь. А если стволом вверх попробовать? О, так уместился. Куртка у меня просто замечательная — даже глушитель не высовывается.

Я вышел со двора и остановился у входа в «Берлогу». Надо до гостиницы валить, а то еще на Тараса нарвусь. Мне лишние приключения сейчас ни к чему. Нет, ну что это за заведение такое? Как ни приду, обязательно с кем-нибудь поцапаюсь.

Подняв воротник куртки — к вечеру похолодало, — я развернулся и пошел в сторону «Гавани». Точнее, пройти удалось лишь несколько метров, а потом прислонившийся к стене дома на противоположной стороне улицы мужчина подхватил стоящую рядом дубинку и вышел мне навстречу.

Высокий, сутулый, лысоватый. Одежда как на вешалке болтается. Вроде раньше где-то видел.

— Ты? — со странной смесью презрения и радости в голосе протянул сутулый, и тут я его узнал.

Стрига! Жив курилка! И даже не в штрафном отряде.

— Тебя с дисбата уже выпустили, что ли? — Я сунул руку в боковой карман куртки и подцепил указательным пальцем спусковую скобу ТТ.

— Выпустили. И теперь, сволочь, я с тобой за все поквитаюсь. — Дубинка в руках Стригунова начала выписывать замысловатые узоры.

Я огляделся по сторонам. Есть кто на улице? Вроде не видать. Значит, придется Стригу кончать. Жалко, конечно, на него такие пули тратить, но ничего не попишешь. До пистолета в наплечной кобуре дотянуться не успею, да и шума много будет, а схватиться с ним врукопашную верная дорога в крематорий.

— Стой! — Выскочивший из-за угла дома мужик, на ходу застегивая ширинку, подбежал к Стригунову. — Ты чего?

— Это тот гад! Ну, я тебе про него рассказывал. Из-за него Димка погиб.

— А! — Приятель Стриги смерил меня внимательным взглядом, от которого не укрылись ни засунутая в карман рука, ни выражение лица. — Пошли отсюда.

— Ты чего? Это же он!

— Да пошли ты.

Ничего не понимающий Стригунов позволил утащить себя во двор дома, и я сразу же быстренько оттуда смылся. Значит, Стрига срок уже отмотал. И нового кореша, скорее всего, в штрафном отряде нашел. Для законопослушного обывателя тот слишком быстро скумекал, что еще чуть-чуть и я их обоих там положу.

Ладно, эти кадры свалили и мне бежать пора. А то еще на кого-нибудь из старых знакомых нарвусь — это зимой как стемнеет, так все по норам. Сейчас народ на год вперед отрывается.

На соседних улицах взрывались петарды, в небо взлетали разноцветные огоньки сигнальных ракет, где-то неподалеку саксофонист не всегда попадал в ноты, но очень старательно выводил полузабытую мелодию из старого французского фильма. Со дворов постоянно доносились взрывы хохота. Веселуха, одним словом…

Пока подходил к гостинице, ждал стрелу в спину. Аж взмок весь. Нет, так жить нельзя. Надо что-то с этими покушениями делать. Ну какой мне толк от бляхи, если все так и норовят на тот свет до сроку отправить? Илье пожаловаться? А он чем поможет? Нет, с этой напастью самому справляться придется. Ничего, как-нибудь этот вопрос улажу. А почему как-нибудь? Известно как — не зря небось четыре червонца за патроны выложил.

Кивнув портье, я поднялся к себе в номер, запер дверь и зажег свечи. Темновато, конечно, для чтения, но ничего не поделаешь. Так, куда я записки кондуктора сунул? Ага, вот они. Ну что, приступим, пока меня еще окончательно сон не сморил? Приступим…

Глава 5

Проснулся я совершенно разбитым. Болела голова, глаза слезились, да еще, ко всему прочему, совершенно не выспался. А что б со мной было, если б свечи так быстро не сгорели? Вообще бы не проснулся.

Я налил в стакан минералки и, неспешно выпив ее, развалился на кровати. Ну и что вчера удалось разобрать? Не густо — прочитать получилось только четыре листа примерно из пятнадцати. В плюсе: под конец корявый почерк почти перестал создавать проблемы. В минусе: на этих листах ничего полезного не оказалось.

Полезного — в смысле о способах перехода через Границу. Конечно, иногда попадались интересные моменты, но не более того. Вот и получается, что каторжный труд по разбору непонятных закорючек, сокращений, математических символов, не говоря уже о словах, написанных на латинице, оказался если и не бесполезен, то уж точно не принес ожидаемого результата.

Да, теперь мне известны предположения, что алхимические артефакты работают за счет движения текущей откуда-то энергии. И что? Оно мне надо? Нет, если бы здесь имелось нормальное описание принципов их работы, то это было бы просто замечательно. А мы что имеем? Одни измышлизмы. Как выкачивается энергия, откуда… Много вопросов и слишком мало толковых ответов. Как бы и по интересующей меня теме ситуация такой не оказалась.

Хотя есть и моменты, над которыми стоит поразмыслить. Очень уж не понравились мне намеки на возможные негативные последствия нагнетания вокруг алхимического амулета отработанной энергии. Надо с ними поаккуратней.

Интересно, а зачем мне сектанты вообще эти бумаги всучили, вместо того, чтобы отдать только те листы, где теория перехода записана? Вряд ли им в ломы эти закорючки расшифровывать было. Или они хотели довести до меня что-то еще? Может, какую дезинформацию всучили? Или мозги промывают? Не знаю, но эти ребята без серьезной причины ничего делать не станут. И ходы вперед просчитывать должны будь здоров…

В дверь постучали, я спрятал ТТ под матрац и вытащил из висевшей на кресле кобуры «Грач». Никого вроде не жду… Или это уже Гриша приперся?

— Кто там? — спросил я, не подходя к двери.

— Григорий. От Линева.

— Проходи, — переложив пистолет в левую руку, отпер я дверь и впустил Гришу в номер.

На Конопатом оказалась все та же синяя спортивная куртка и в тон к ней штаны с тремя белыми полосками лампас. С плеча на длинном ремне свисала адидасовская сумка. Ну чистый спортсмен. Ему б еще вместо тяжелых ботинок кроссовки — и хоть сейчас на рекламу здорового образа жизни.

— Оружием, я смотрю, ты уже разжился, — огляделся, остановившись на пороге, Гриша. — Это хорошо.

— Да уж, неплохо. — Я убрал пистолет в кобуру.

— Тебя как, Льдом можно звать? — Григорий поставил сумку на пол рядом с кроватью. — Меня по-простому — Гришей.

— Зови. — Подхватив брошенную в кресло куртку, я взял выложенные на стол метательные ножи и засунул в нашитые на подклад петли. — Какие планы на сегодня?

— На юго-востоке в пару мест заглянем. К обеду, думаю, управимся.

— Что за места? — Управимся, ага, как же. Это ж через весь Форт пилить придется.

— Попробуем дилеров протрясти. У меня наметки давно были, а тут такое дело…

— Там перекусить будет где? Я позавтракать не успел.

— Перекусим. Тебе талоны на питание выдали уже?

— Heт.

— Тогда обед с меня. Есть там одна рыгаловка. — Гриша повесил сумку на плечо и вышел из номера. — Ты идешь?

Да чтоб тебя! Сам-то наверняка позавтракал, а мне полдня слюной давиться придется.

Я запер дверь и поспешил вниз по лестнице за Конопатым. Стоявшая на улице хорошая погода настроение улучшила мало. Кого волнует это синее небо и ясное солнышко, когда впереди рабочий день? Одна радость — тепло и сухо. Подул не по-июньски теплый ветер, и я решил не думать о проблемах, а постараться получить удовольствие от прогулки. Изменить все равно уже ничего нельзя. Думаю, Илья не поймет, если Гришу подальше послать.

Пока отходили от гостиницы, я постоянно вертел головой по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. Соответственно, ничего подозрительного в округе и не было. С чего взял? Все просто: никто продырявить не попытался, значит, тех, кому нужен мой скальп, рядом нет. Логично? На мой взгляд, логичней просто некуда. Все правильно, даже неуловимые мстители не могут круглые сутки караулить жертву.

Но успокоился я, только когда мы вышли на перекресток Красного и Кривой. В это время там шла импровизированная проповедь: молодой сектант излишне театрально, на мой взгляд, размахивал руками и постоянно срывался на крик, пытаясь привлечь внимание спешащих по своим делам людей. Единственными его постоянными слушателями были дежурившие на перекрестке дружинники. И не опухли они еще от его криков? Или для них это, наоборот, бесплатный цирк?

— Силы зла, заточенные в вечном мраке и холоде, ежечасно и ежеминутно пытаются отыскать лазейки в души людей и обратить их в своих рабов! И чем тяжелее груз грехов, тем проще слугам стужи вить гнезда свои в сердцах наших. Покайтесь! Грешники сами вручают тьме и стуже ключи от своих душ. Запомните: как нет малых и больших прегрешений, так нет наркотиков легких и тяжелых. Любые дурманящие разум зелья — это ступени лестницы, опускающей вас на самое дно ледяного ада! Опомнитесь! То, что калечит разум, во сто крат опасней причиняющего вред только телу. Это так же верно, как и то, что солнце всходит на востоке, а садится на западе.

Я только усмехнулся, когда проповедник протянул руки туда, где, по его мнению, должно ежевечерне садиться наше светило. Как раз там в небо поднимался столб черного дыма. Совпадение — или сектанты сами для пущего эффекта покрышки автомобильные запалили? А что? Доминик — дядька с креативным мышлением, запросто мог аутодафе паре-тройке грешников организовать.

Мы прошли несколько кварталов по Кривой, потом свернули на Вольную. Блин, Гриша так и будет всю дорогу молча идти? Я и сам человек не шибко разговорчивый, но затянувшееся молчание начинало серьезно напрягать. А этому хоть бы хны.

— Слушай, а ты Колю Ветрицкого знаешь? — наконец не выдержал я. — Он вроде в Дружине одно время работал.

— Это у которого Илюхин брат подругу отбил?

— Ага. Как ее, Оксана? — До подруги Ветрицкого мне не было ровным счетом никакого дела, но самого Колю отыскать требовалось как можно быстрее. И не в полученном им у Гонзо выигрыше дело. Просто, если Тарас не по пьяной лавочке чушь порол, то не так давно похожий на меня человек — или я сам? — общался с Колей. — Ничего так девчонка.

— Не то слово, — усмехнулся Григорий. — Я бы и сам такую отбить не отказался.

— Это точно. Ты, кстати, не знаешь, где Колю найти можно?

— А тебе зачем? — заинтересовался Конопатый. Видно же, что и самому молча идти надоело.

— А он мне денег должен, — не стал ничего придумывать я.

— Много?

— Много, немного… Тут сам принцип важен. Должен — отдай. А то так один забудет, второй…

— Принцип — это да. Попробуй вечером в «Цаплю» заглянуть. Узкоглазые ее давненько выкупили, там и собираются.

— А Коля туда как вписался?

— Дела у него с ними какие-то. А какие — даже не скажу.

— Спасибо, заскочу посмотреть.

— Да не за что.

Мы прошли мимо громады бывшего вокзала, не так давно перестроенного в городской арсенал, вывернули к пешеходному мосту через железнодорожные пути, но подниматься на него не стали и по-простому перешли через рельсы. Патрулировавшие окрестности арсенала дружинники не обратили на нас никакого внимания.

Я расстегнул куртку и ладонью провел по вспотевшей лысине. Уффф, что-то сегодня распогодилось. Блин, спарюсь я к концу дня в своих ботинках. Пусть стельки меховые и вытащил, но от этого не легче. Надо при первой же возможности обувку по сезону приобрести. И хоть терпеть не могу головные уборы, стоит подумать о какой-нибудь бандане. Солнце сейчас активное, а сгоревшая на макушке кожа — это совсем невесело.

Сразу после вокзала город начал меняться прямо на глазах: пропали заброшенные развалины, перестали попадаться помойки, а узенькие улочки можно было бы даже назвать чистенькими, приди кому в голову организовать субботник и убрать нанесенный ветром мусор. Но по сравнению с другими районами Форта выглядели улицы весьма впечатляюще.

Двухэтажные домики еще довоенной постройки тесно жались друг к другу, их дворики прятались за высокими заборами. Большинство домов были отремонтированы и оштукатурены и вполне могли служить фоном для съемок фильма о середине прошлого века, если бы не возвышавшаяся над ними грязно-серая коробка ТЭЦ, из трех труб которой по случаю теплой погоды валили совсем не такие густые, как обычно, клубы дыма.

Встречавшиеся на улицах люди казались куда спокойней и уверенней в себе, а намозолившие за последнее время заторможенные движения наркоманов и вовсе пропали из виду. И это при том, что дружинников не видать. Все правильно: Гимназия в своем районе порядок сама наводит.

Из-за крыш домов показались высокие тополя — единственные, пожалуй, нормальные деревья в Форте, — из-за которых проглядывало серое пятиэтажное здание бывшей городской гимназии номер один. Теперь, понятно дело, уже просто Гимназии.

На небольшой площади кучковались слушатели курсов. Почти по-летнему одетые девушки, сбившись в стайки, о чем-то шушукались и поглядывали на парней. А в основе своей серьезные молодые — и не очень молодые — люди с распиханными по пакетам и сумкам конспектами курили и обсуждали преимущество заклинания «Фантомной боли» над «Всадником без головы». Самая актуальная, стало быть, тема в этом сезоне. Это молодняк. Тем, кто проучился несколько курсов, болтаться без дела некогда — им отрабатывать вложенные в них Гимназией средства приходится.

— И как в Дружине по деньгам получается? — Подул прохладный ветерок, и я вновь застегнул куртку.

— У всех по-разному, — ушел от прямого ответа Григорий. — Тебе жалованье Илья закрывать будет, так что думаю — не обидит.

— Ну а в среднем сколько получается?

— Да как тебе сказать? Ну назову я тебе среднепотолочный доход, но это все равно что средняя температура по больнице.

В этот момент дверь лавки с вывеской «Ремонт часов» со стеклянным звоном распахнулась, из нее выскочил молодой парень и, отшвырнув с дороги лотошника, побежал по улице. Он уже проскочил расположенную на первом этаже углового дома закусочную и немного замешкался на перекрестке, когда появившийся в дверях лавки часовщик с широкой ссадиной на лбу выстрелил ему в спину из пневматической винтовки. Парень несся прямо на нас, и поэтому мы увидели, как из груди у него ударила тоненькая струйка крови, будто заряд старенькой воздушки прострелил его насквозь. Ноги у беглеца заплелись, и он упал на брусчатку.

— Ну и что здесь происходит? — ткнув бляху в лицо переломившему ИЖ-38 часовщику, ледяным тоном поинтересовался Григорий.

— Грабитель это. — Невысокий мужичонка сплюнул кровавую слюну на камни мостовой и спокойно объяснил: — Дал мне по морде, сволочь, сгреб часы подороже и тикать. Ну я его вот…

— Разрешение на оружие, — уже спокойней попросил Конопатый, но руку от пояса не убрал.

— Чем ружье заряжали? — полюбопытствовал я, глядя на растекающуюся под телом грабителя лужу крови.

— Энергоиглой. — Часовщик достал из переднего кармана синего фартука замызганную книжицу. — Да вы не сомневайтесь, все разрешения оформлены. И кристаллы сертифицированные, все как положено…

Даже не посмотрев документы, Григорий забрал у часовщика коробочку с кристаллами и провел над ней бляхой.

— За трупом присмотрите, пока дружинники не появятся, — вернул он коробочку часовщику. — Им все объясните.

— Вон наш околоточный уже идет, — указал тот на спешившего к перекрестку дружинника.

— Вот и замечательно, — кивнул Гриша, вкратце пересказал увиденное околоточному, и мы отправились дальше.

Вскоре вместо чистеньких домиков потянулись обшарпанные бараки с пустыми провалами окон, а потом и вовсе показался железнодорожный мост, за которым возвышались серые развалины промышленных корпусов.

Я остановился под мостом завязать шнурок, а, догнав Григория, решил прояснить один весьма интересовавший меня вопрос:

— Те энергоиглы против нас не сработали бы?

— Нет, блокировка бы не позволила.

— Да я в курсе. Блокировка в артефакты прошивается, деактивирующий код в бляху. А что мешает взломать код и начать запихивать в левые амулеты?

— Ну, ты спросил! Я такими тонкостями никогда не интересовался, — почесал Григорий затылок под повязкой. — Это тебе с гимназистами поговорить надо.

Скрипя колесами, нас обогнала остановившаяся у ворот ближайшего цеха телега. Во всю стену двухэтажного здания красовался плакат с надписью: «Колбасные заводы Освальда Штейнберга». Сразу же открылись ворота, и грузчики начали перегружать на телегу картонные ящики.

Как ни странно, по мере углубления в промзону количество обжитых зданий не уменьшалось. Там цех, тут мастерская. Я и не знал, что здесь столько народу работает. Интересно, чем они все занимаются?

Блин, да здесь не только цех по производству мозговертов, здесь и заводик по обогащению урана разместить можно. Хотя лично я бы поставил на какой-нибудь глухой уголок Северной промзоны.

Целая вереница нагруженных кусками серого мха телег свернула в тупичок между двумя высокими заборами. Проходя мимо, я заглянул туда и покачал головой: перед закрытыми воротами скопилось уже возов двадцать. Не только с серым мхом, но и незрелыми снежными ягодами и какими-то водорослями. Приемщики внимательно оценивали качество товара и только после этого пропускали телеги внутрь.

— Это что еще такое? — покрутил я головой по сторонам.

— А вон то здание видишь? Вон, из труб дым идет. Это Ферма.

— Что?

— Птицефабрика. Птичники отсюда не видать.

— И эту гадость им в корм привезли?

— А ты как хотел? Бройлерных цыплят за три недели без престартеров никак не откормить, — видимо, профессионально разбираясь в теме, просветил меня Гриша.

— Не, я это не ем. — Все же мои познания о сельском хозяйстве оставляют желать лучшего. Над лошадьми Мишки Ряхина смеялся, а, оказывается, серый мох и снежные ягоды и в Форте в качестве пищевых добавок применяют.

— Зря. На вкус от обычных не отличить. Вот говядину и свинину есть невозможно. А курятина вполне…

Ферма осталась уже далеко позади, когда в воздухе запахло химикатами. Аж в горле запершило. Неудивительно, что здесь даже трава почти не растет — юго-восток традиционно считался промышленным районом. Это уже дальше к югу начинался небольшой спальный район.

— И куда нам теперь? — спросил я у Григория, когда мы остановились на развилке между тремя площадками, огороженными высокими заборами.

— Третья Металлургов, дом двенадцать.

— Это где? — Лично мне название улицы ни о чем не говорило.

— Почти у перекрестка со Сталелитейной.

— Ты хоть знаешь, куда идти? — тяжело вздохнул я.

— Знаю. Сейчас до развилки на Польскую, а оттуда рукой подать, — уверенно заявил Гриша. — Вроде бы так. Я туда только с проспекта Терешковой заходил.

Мне б его уверенность. И точно — ни через пятнадцать минут, ни через двадцать нужного поворота найти не удалось. Плюнув на гордость, Гриша пошел узнавать дорогу у охранников заводика по производству заготовок для колдовских амулетов — понятно, что сами колдуны здесь появлялись крайне редко, а чары накладывались в лабораториях Гимназии в куда более комфортных условиях.

Пока Гриша разговаривал с охранниками, ветер подул от цехов, и я чуть не задохнулся от пронзительной вони химикатов. И как там только люди работают?

— Что говорят? — Я прикрыл лицо ладонью и дернул за рукав Григория, который, натянув на нос ворот свитера, бегом возвращался от проходной.

— Раньше свернуть надо было, сейчас срежем.

— Может, не надо? — заволновался я.

Гриша меня не послушал. А стоило бы. Следующие двадцать минут мы потратили, пытаясь переулками выйти на соседнюю улицу, но всякий раз упирались в стены складов, завалы, закрытые ворота и заборы с колючей проволокой поверху. Не знаю, сколько бы мы так еще бродили, если бы охранявшие закрытый цех братья не объяснили, что напрямик прохода нет.

Пришлось вернуться обратно на дорогу.

— А чего это у Братства цех остановился? Они же здесь прессовкой и отливкой амулетов занимались?

— Все оборудование в Туманный вывозят, — Григорий указал на выехавшую вслед за нами подводу, которую с трудом тянули четыре тяжеловоза. Над телегой метра на полтора возвышался выкрашенный зеленой краской станок. — Может, нас подкинет кто?

Здравая мысль пришла Григорию как нельзя более кстати. Слишком уж стали давить к этому времени мне на психику серые бетонные стены. Стены, заборы, цеха, гаражи. Даже небо над головой посерело. Так у меня скоро бетонофобия начнется. Если уже не началась.

К счастью, вскоре показалась ехавшая порожняком телега, хозяин которой согласился нас подвезти. Когда он высадил нас на пересечении Третьей Металлургов и Сталелитейной, мы уже наизусть знали историю его жизни, цены на рынке лома цветных металлов и могли с точностью в одну-две фамилии перечислить всех оптовых скупщиков металлолома в Форте.

— А здесь что? — огляделся я по сторонам. Апокалипсис сегодня, блин. Мир после атомной войны.

По-другому и не описать. И откуда, спрашивается, посреди промышленной зоны взялся квартал пятиэтажных жилых домов?

— Вон в том доме… нет, в том, который с крышей, — указал Григорий, — есть притон. Попробуем разговорить хозяина.

— А он возьмет и так сразу тебе все выложит.

— У нас на него кое-что есть. Не получится по-хорошему, придется надавить.

— А чего ж раньше его не трясли?

— Трясли. Он и сдавал нам всякую шушеру. Ничего серьезного. А по полной программе его развести задачи не было.

Мы подошли к обшарпанной пятиэтажке и по вытоптанному газону зашли во двор. Ну и трущобы! И это называется «тот, который с крышей»? Это крыша?

Я только вздохнул. Все, что можно было выломать, вырвать и раздолбать, было давно уже выломано, вырвано и раздолбано. Причем не по одному разу и не обязательно в этой последовательности. И складывалось впечатление, что разграбленное имущество мало кто собирался продавать или использовать в хозяйстве. Ломали от скуки, ищущей выхода злобы, просто в пьяном угаре. В крайнем случае, чтобы не успел сломать кто-то другой. Знакомая картина.

И что, здесь еще кто-то живет? Во всем доме только три или четыре квартиры могли похвастаться застекленными окнами, которые черными от грязи и пыли квадратами выходили во двор. Да еще с десяток оконных проемов закрывала неокрашенная фанера.

— Эй, вы! Ну-ка на … идите сюда! — Сидевшие за вкопанным у проржавевших качелей столиком то ли датые, то ли убитые парни, все как один в грязных спортивных костюмах, повскакивали с лавок. — Че на … здесь надо, на …?

Теперь понятно, для чего Грише компания понадобилась. От такой шоблы в одиночку не отмашешься. Без ствола вообще кранты. Блин, да если уж на то пошло, не меня в попутчики брать надо было, а десяток штурмовиков.

Ничего не ответив, Григорий вжикнул молнией и достал из сумки давешний АКСУ. Парней как ветром сдуло. Может, они и обкуренные, но соображалка еще работает.

Я подошел к столику, земля рядом с которым была сплошь усеяна окурками, свернутыми в «патрон» десятирублевками, расшелушенными семечками и обертками жевательных резинок. И чем они здесь занимались? Ага, вот оно — под ногой катнулась заполненная дымом полторашка. Так и есть, обдолбались.

— Ты чего там? — окликнул меня Гриша, который уже подошел к дому.

— У этих оборвышей даже на «ангеликс» денег не хватило, — подошел я к нему. — Им разбодяженную страхогоном шмаль впарили. И кто нам чего здесь о мозговертах рассказать может?

— Это шваль подзаборная, мы не с ними разговаривать будем. — Конопатый не стал убирать автомат в сумку и, дождавшись меня, открыл пронзительно заскрипевшую дверь подъезда.

Внутри оказалось ничуть не лучше, чем снаружи. Выломанные двери, выкорчеванные ограждения лестниц, загаженные стены и пол. Хорошо хоть лестницы не обвалили.

Григорий с автоматом в руках поднялся на второй этаж, легонько толкнул дверь и тут же отступил в сторону — дверь оказалась незаперта и сантиметров на десять со скрипом приоткрылась. Я про себя матернулся и, прижавшись спиной к стене, вытащил из кобуры пистолет. Если из притона пахнуло не мертвечиной, то уж не знаю, на что и подумать.

Гриша дулом автомата указал мне на дверь. Я кивнул, перехватил пистолет двумя руками и, задержав дыхание, заскочил в квартиру. Загроможденный мебелью коридор — никого. Тесная кухонька — никого. Зашедший вслед за мной в квартиру Григорий заглянул в совмещенный санузел и выглянул обратно.

Немного успокоив сбившееся дыхание, я напряженно вслушался в звенящую тишину и, переглянувшись с ним, заскочил в комнату. Резко сместившись в сторону от дверного проема, огляделся. И здесь никого. Только пылинки вспыхивали в солнечных лучах, проникавших сквозь щели в закрывавшей окна фанере. На полу тюфяки и давно засохшие пятна рвоты и крови.

Принюхавшись — запах мертвечины здесь ощущался сильнее, — я заглянул в следующую дверь, зажал нос левой рукой и быстренько убрался обратно: чтобы определить источник зловония, много времени не понадобилось. Как пить дать — это именно наш информатор лежит там на диване и разлагается. Давненько уже разлагается, никак не меньше трех дней.

Гриша исчез в той комнате, а я начал проверять, не осталось ли чего интересного в притоне. Единственной находкой оказалось доверху заполненное мусорное ведро. Перевернув его на пол, я расшурудил содержимое ногой. Окурки, использованные одноразовые шприцы, ватки с пятнами крови, пустые упаковки таблеток, обрывки газетных листов. Шняга, в общем, всякая.

— Дня три уже как мертв, — подтвердил мой диагноз Григорий. — Ну как не вовремя!

— Твой информатор?

— Угу. — Конопатый без интереса осмотрел рассыпанный по полу мусор и отошел к окну.

— Передоз? — Я убрал пистолет обратно в кобуру.

— Похоже на то. — Григорий пытался что-то разглядеть в широкую щель в фанере. — Нет, ну как не вовремя все-таки!

— Да, нехорошо получилось.

— Это еще не самое худшее, — вдруг хмыкнул Гриша. — Я смотрю, местная шпана нам правилово устроить решила.

— Много их? — забеспокоился я.

— Человек пятнадцать. Давай-ка убираться отсюда.

Сбежав по лестнице на первый этаж, мы прошли в квартиру, окна которой выходили на улицу и, оглядевшись, выпрыгнули наружу.

— Не бежим, идем спокойно, — уверенно заявил Григорий и не торопясь пошел в сторону промышленной зоны.

Я двинул следом. Неужели пронесет?

Отойти от дома мы успели метров на сто, а потом какая-то догадливая сволочь выглянула со двора и засвистела нам вслед. Почти сразу же в погоню рванула дюжина весьма решительно настроенных парней. Арматура, колья, дубинки, ножи. Полный джентльменский набор. Немного не долетев, брызнула осколками стекла бутылка, чуть ближе в землю воткнулся заостренный металлический штырь.

Совершенно спокойно — будто на стрельбище — Григорий, не пожалев штаны, опустился на одно колено и три раза выстрелил одиночными. Бежавший первым оборванец зажал бедро, захромал, и боевой настрой шпаны моментально испарился. Подхватив раненого приятеля, парни бросились обратно за угол дома.

Григорий поднялся с колена, отряхнул штанину, и мы как ни в чем не бывало пошли дальше. Сразу продемонстрировать непоколебимую уверенность в себе — половина успеха. Пусть теперь только рыпнутся…

Прогулочным шагом дойдя до соседнего дома, мы свернули за угол и, не сговариваясь, бросились бежать. Вовремя унести ноги — вторая и ничуть не менее важная половина все того же успеха.

Проскочив следующий дом, мы с ходу вылетели в промышленную зону и, тяжело дыша, трусцой побежали вдоль длинного забора. Сзади вновь раздались раздраженные крики преследователей, и недолго думая Гриша нырнул в первую попавшуюся дыру в бетонной плите. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Развалины склада, заасфальтированная площадка, еще одно, уже лучше сохранившееся складское помещение. Заметив заросшую травой узкоколейку, мы побежали по ней и вскоре выскочили к поваленным воротам. Это хорошо, это значит, что мы, по крайней мере, не в тупике. Пока.

При блуждании по таким вот развалинам самое главное что? Самое главное — не заблудиться. Помню, как-то на Северной промзоне полдня по цементному заводу плутали. И места ведь знакомые, и проводник из первой роты, а на центральную улицу вышли чуть ли не случайно.

Я еще аккуратно перешагивал через моток «егозы», когда ругнулся первым перелезший через поваленные ворота Григорий. Поднял голову и замер: нас держали на прицеле четыре автоматчика. Еще два дружинника приготовили «дыроколы».

— Мы это… свои, — шумно сглотнул слюну Григорий, тоже успевший разглядеть шпалы и треугольники на петлицах.

Левой рукой он медленно вытащил бляху, показал ее стоявшему поодаль старшине и, выматерившись от избытка чувств, убрал обратно. Мир тесен. Старшиной оказался не кто иной, как Петр Зубко.

— О, а ты откуда выплыл? — удивился Петр, и расслабившиеся дружинники опустили оружие. — Гриша, ты где это чудо откопал?

— Что значит выплыл? — возмутился я, но свою бляху предъявлять не стал. Ни к чему это.

— Для усиления прикрепили, — испортил мне всю малину Конопатый.

— Да ты шо? Коту расскажу, вот он обхохочется!

Да уж, Кот у нас весельчак тот еще. Блин, надо ж было так неудачно на Зубко нарваться! Теперь пол-Форта знать будет, что я в Дружину завербовался.

— Петя, вы что здесь, вообще, делаете? — успокоившись, Григорий убрал АКСУ в сумку. — Там, кстати, местные за нами увязались.

— Кузнецов, Баев, проконтролируйте, — распорядился старшина и, стянув за козырек камуфляжную кепи, вытер вспотевший лоб. — Что делаем, что делаем. В оцеплении стоим.

— Вижу, что в оцеплении. Случилось что? — уточнил вопрос Конопатый.

— «Случилось что…» — очень похоже передразнил Григория Зубко. — Сидите в своем Центральном участке, не знаете ничего….

— Ты давай, объясни нормально, — начал злиться Григорий. — Можно подумать, самого от нас не месяц назад турнули.

— Турнули? Ты чего городишь? — взвился Петр. — Я сам ушел!

— Сам, сам, кто спорит, — закивал Гриша. — Ты б еще Воеводу в карты нагрел, вообще бы добровольцем на Северную промзону отправился.

— Да что ты понимаешь? — Зубко отвернулся и сплюнул.

— Ничего, — не стал спорить Конопатый. — Но это вы в своем околотке сидите в полной заднице, а не мы.

— Да у нас нормально еще, — успокоившись, пропустил мимо ушей подначку Петр. — Вот с Южного парням сейчас жарко приходится.

— А что там такое? — заинтересовался я.

— Не слышали? Второй день Цех с китайцами рубится.

— Местные появились, — проинформировал нас один из дружинников, куривших у поваленных ворот.

Автоматчики, сидевшие на корточках у кирпичной стены склада, выжидательно посмотрели на старшину.

— Шуганите их.

Эхо двух автоматных очередей гулко заметалось меж бетонных построек, зазвенели падавшие на асфальт гильзы.

— О чем это я? — задумался Петр. — А! Про Южный околоток. Так вот — оттуда второй день трупы штабелями вывозят.

— Странно, — почесал за ухом Григорий. — Цех себя в последнее время спокойно вел. Они ж почти все контракты на охрану объектов Торгового союза заполучить умудрились.

— Это еще фигня. Туда, говорят, Семера влезть пытается. Ох, чую, будет бойня.

— Что за стрельба? — Неведомо откуда вынырнувший мужик был в штатском — серый пиджак, черная футболка, вытертые синие джинсы, — но расслабленные дружинники при его появлении мигом вскочили на ноги и вытянулись чуть ли не по стойке смирно.

— Попытка проникновения в зону оцепления, — четко доложил старшина.

— Кем?

— Местными.

— Совсем офонарел? Еще один звук — и пойдешь в ночь улицы патрулировать. Ясно?

— Так точно.

— И почему посторонние за оцеплением? Старшина, ты за каким хреном здесь поставлен? — обратил внимание на нас уже собиравшийся уходить мужик. — Кто такие?

— Центральный участок. Отдел дознания, старший дознаватель Кузьминок Григорий Алексеевич, — предъявил бляху Конопатый.

— Чтоб духу вашего здесь через пять минут не было, — рявкнул так и не представившийся мужик и, не слушая уже открывшего рот Григория, убежал за склад.

— Это что еще за полупряник? — проводив его взглядом, спросил Гриша у чуть не позеленевшего от злости Петра.

— Замначальника околотка, — ровным голосом ответил тот и так же без эмоций добавил: — М…ла конченый.

— Да уж вижу, — покачал Григорий головой. — Так что стряслось-то?

— А-а-а, — скорчил гримасу Петр. — Я в этой жизни ничего уже не понимаю. Господина Скользкого вот вместо штрафного отряда в Дружину взяли…

— Давай не будем переходить на личности, а? — очень дружелюбно попросил я. — Рассказывай уже, что случилось, не катай вату.

— Да отморозки какие-то шизанутые двоюродного брата Маркелова захватили. Слышали о таком?

— Вот ни фига себе, — выдохнул Григорий.

Да уж, мало кто об этом господине не слышал. О маршале-то Братства. Это что-то типа казначея, если на русский перевести. У похитителей точно с головой не все в порядке. Братство за такие дела кому угодно голову оторвет. И не только голову.

— И чего? — заторопил я замолчавшего Петра.

— А ничего. Обложили их здесь, как лис в норе. Мы в оцеплении стоим, начальство Братство от штурма отговорить пытается. Только хрена лысого это выгорит — братья сюда столько боевиков нагнали, что… — Старшина замолчал и хмуро уставился на нас. — Вы здесь еще? Гуляйте отсюда, а то этот полудурок недоделанный опять разорется.

— Перетопчется. — Григорий стянул с головы повязку и, перехватив волосы в хвост, стянул их резинкой. — Народу там много засело, как думаешь?

— Десятка три. Двадцать минимум. Все со стволами. Магическую защиту им профессионал ставил — гимназисты уже третий час безрезультатно взломать пытаются.

— И как они в Форт столько оружия провезли? — Григорий уверенно зашагал в направлении, куда убежал начальник Петра.

— Ты куда? — дернулся за ним Зубко, но Конопатый не обратил на него никакого внимания.

Мне вовсе не хотелось выходить из прохладной тени склада под палящие лучи успевшего подняться в зенит солнца, но любопытство оказалось сильнее. К тому же Петр побежал за Григорием, а оставаться наедине с пятью незнакомыми дружинниками показалось мне не слишком удачной идеей. Прибежит опять этот камнем по голове ударенный, и попросят покинуть территорию проведения спецоперации. А куда я один?

— Гриша, ну куда ты прешь? Смерти моей хочешь? — Петр сделал попытку сыграть на порядочности Григория, но тот лишь хмыкнул и осторожно выглянул из-за угла склада.

Силой затащить его обратно старшина не решился. Выходит, знает, в каком отделе Гриша служит на самом деле?

Я пристроился рядом с ними. Ну и что мы здесь имеем?

Блокированное здание административно-бытового корпуса одного из местных заводов располагалось от нас примерно метрах в ста пятидесяти. Между АБК и нашим складом стояли гаражные боксы и именно за ними шли последние приготовления к штурму. Братья проверяли доспехи, снаряжение и оружие, получали для своих чародейских причиндалов запитанные энергией кристаллы и внимательно рассматривали нарисованные на стене гаража мелом поэтажные планы здания, вокруг которых были расчерчены пяти-, шести- и семиконечные звезды. Прищурившись, я различил медленно ползущие меж линий планов красные и синие точки. Когда некоторые из них начинали мерцать, сидевший рядом с небольшой жаровней чародей кидал в огонь очередную порцию необходимых для обострения ясновидения смесей.

Если будет штурм, то начнется он именно оттуда. Более удачной позиции, на мой взгляд, не найти: с одной стороны, АБК прикрывал обшитый покореженными листами профнастила покосившийся ангар, с другой — шло открытое пространство, на котором ржавели останки мостового крана. Неизвестно, правда, что с противоположной стороны дома. Но, как ни крути, в узкие окна здоровые штурмовики не пролезут, а проходная аккурат напротив гаражных боксов.

— И какие они требования выдвигают? — во все глаза рассматривая странные на вид арбалеты братьев, спросил Григорий.

— Не выдвигали, — спрятался обратно за угол склада Зубко, и я тут же занял его место. — То ли они никак отойти оттого, что их здесь обложили, не могут…

И в этот момент события начали развиваться со стремительностью болида «Формулы-1». Около полутора десятков братьев в тяжелых доспехах, прикрывшись щитами почти в человеческий рост, выскочили из-за гаражей и побежали к проходной АБК. По ним тут же открыли шквальный огонь из окон второго и третьего этажей, но замерцавшие вокруг бойцов пузыри силовых экранов без труда отражали попадания. Изредка вспыхивавшие в защитных полях золотистым сиянием спецпули сминались о щиты и доспехи и вреда хорошо защищенным братьям причинить не могли.

С некоторым опозданием загрохотавший пулемет первой же очередью пробил защиту одного из штурмовиков и сбил его с ног. Прикрывшись от пуль щитом, ближайший к раненому боец начал оттаскивать его обратно к гаражам, но удачный выстрел из ручного гранатомета раскидал их в разные стороны.

Словно дождавшись, пока противник не выложит все свои козыри, арбалетчики выбежали на огневую позицию и начали обстреливать мелькавших в окнах стрелков. Вспыхивавшие в полете пронзительным лазурным сиянием арбалетные болты одинаково легко прошивали и оконные рамы, и кирпичные стены, и плоть людей. Интенсивность огня по штурмовикам сразу же заметно упала. Кто-то спрятался, кто-то переключил свое внимание на арбалетчиков, а те, кому повезло меньше остальных, повалились на пол, получив смертоносные подарки братьев.

Конструкция арбалетов позволяла сделать без перезарядки по три выстрела, а потом первая шеренга братьев опустилась на одно колено и принялась взводить оружие, менять энергетические кристаллы и вставлять в пазы болты. Все манипуляции были завершены еще прежде, чем отстрелялась вторая шеренга арбалетчиков. Два офицера координировали действия стрелков, и огонь по АБК не затихал ни на мгновенье.

Штурмовики уже подбежали к зданию, когда из окон полетели гранаты. За один рывок братья выложились по полной и взлетели на крыльцо прежде, чем во все стороны ударили осколки. Но все же трех бойцов серьезно зацепило, а еще одного похитители успели расстрелять из автоматов, прежде чем восстановилось отразившее осколки защитное поле.

Ничего не понимаю, почему бы братьям из «огненных ульев» не шарахнуть? Вмиг бы всех стрелков поджарили. Заложника зацепить опасаются? Можно подумать, при таком темпе стрельбы арбалетчики успеют разглядеть, в кого стреляют. Или все дело в колдовской защите, о которой что-то Зубко говорил? Приглядевшись, я понял, что здание АБК видится немного смазанным, словно укрытым за едва различимой пеленой.

Втянувшиеся в схватку похитители не заметили главного: профнастил соседнего ангара оказался в считаные секунды пропорот, и в образовавшиеся отверстия устремились два десятка братьев, тащивших три длинные лестницы. Новая штурмовая группа в одно мгновенье достигла стен АБК и по лестницам взлетела сразу на третий этаж. Вразнобой прозвучало несколько автоматных очередей, двое братьев сорвались вниз, но сопротивление было незамедлительно подавлено.

По глазам ударила вспышка, и входную дверь просто снесло. Побросав щиты, остатки первой штурмовой группы исчезли в АБК. Все, теперь похитители обречены: в ближнем бою на два фронта у них нет ни единого шанса.

— Вперед! Пошли! — заорал офицер, и остававшиеся в резерве боевики Братства кинулись к АБК. Одни заскочили внутрь, другие начали оказывать первую помощь раненым. Арбалетчики прекратили стрельбу и рассредоточились, взяв на прицел окна здания, в котором еще продолжался бой.

— Вы здесь еще? — на бегу прошипел заместитель начальника Юго-Восточного околотка. — Ну, Зубко, ты у меня дождешься.

— На хрен иди, — вполголоса послал его старшина, когда тот уже не мог его расслышать. — И вы тоже идите отсюда. Мне и так из-за вас неприятности обеспечены.

— Пошли? — обернулся ко мне Григорий.

— Пошли, — согласился я.

Шоу закончилось, и из здания почти перестали доноситься выстрелы и крики. Думаю, если кого-то и не добили, то это дело даже не пяти минут. Пять минут похитителям не продержаться.

Мы вернулись к поваленным воротам и огляделись. На той стороне промбазы валялись два трупа.

— Появлялся еще кто? — спросил Григорий у дружинников.

— Не, все спокойно.

— Ясно… А если мы вдоль забора пойдем, будет там проход? — Конопатый расстегнул сумку, но автомат доставать не спешил.

— Да полно. Там дальше вообще забор повалило.

— Не будем возвращаться? — поинтересовался моим мнением Гриша.

— А смысл? — Возвращаться не хотелось. Пусть у нас и есть небольшой арсенал на руках, но играть в догонялки с озлобленными отморозками удовольствие ниже плинтуса. А если учесть, что мне патроны на свои кровные покупать придется… — Нам куда сейчас?

— В Китай, это как раз к югу, — задумался Гриша. — Не хотелось бы крюк делать…

— Да тут крюк-то всего ничего, — подсказал один из автоматчиков. — Пойдете вдоль забора, выйдете на Тракторостроителей и, никуда не сворачивая, прямо по ней до Китая доберетесь.

— Ну пошли тогда. — Конопатый, попрощавшись с дружинниками, перелез через створку поваленных ворот.

Я, как обычно, полез следом. Ну и денек сегодня! Весь Форт по диагонали пешкодралом пересечь придется: Китай же на юго-востоке, а вышли мы с северо-запада. Как ни странно, этот микрорайон получил свое название вовсе не из-за китайцев, которых там отродясь не было, а из-за единственной в Форте длиннющей девятиэтажки, протянувшейся вдоль пересечения проспекта Терешковой и Донецкого шоссе. Великая китайская стена, блин. Нам до нее еще топать и топать.

— А там что? — Пройдясь по поваленной бетонной плите, которая рухнула из-за подмывшего опору ручья, я выпрыгнул на грунтовую дорогу. Это Тракторостроителей, нет?

— Живет там один… — огляделся по сторонам Григорий и указал на выглядывавший из-за заборов краешек заасфальтированного дорожного покрытия. — Нам туда. Нарк, в общем, там один живет. Приторговывает дурью понемногу. Иногда Дружине информацию сливает, поэтому и не трогаем. Вот только слух пошел, что он мозговерты бодяжить приноровился. Так что попробуем кое-какую информацию из него вытрясти.

— Дождь, что ли, будет? — удивился я, взглянув на разом потемневшее небо. — Блин, под град попадем, совсем невесело будет. Укрыться-то негде. И туча вроде в нашу сторону движется.

— Какая туча? — закрутил головой Гриша. — Пыль это, не видишь разве? Опять у колдунов выброс.

— Серьезно?

— Точно тебе говорю. — Конопатый достал из сумки капюшон и пристегнул его к куртке. — Есть голову прикрыть чем? Хотя у тебя выпадать нечему…

Я вытащил из кармана вязаную шапочку и натянул на голову. Жарко. И так лысина потеет, а тут еще шапка.

Выброс зацепил нас только краем. С неба посыпалась черная крупа и хлопья сажи. Попадая в лужи, они шипели и пузырились, а воздух наполнился тяжелым запахом химикатов.

Когда с неба перестала падать едкая вонючая пыль, я отряхнул шапку, сунул ее обратно в карман и кое-как счистил налипшую на ботинки грязь и размокшую в воде сажу. Что за район? Даже трава не растет, так все загажено. Кругом черная земля, серый бетон стен, грязный асфальт и мутные лужи.

— Пошли, короче, — заторопил меня отстегнувший капюшон Гриша. — Нам еще пообедать успеть надо.

— Как думаешь, братья заложника смогли освободить?

— А кто их знает? Времени на куски его порубить было предостаточно. А их, я так понял, больше интересовало завалить всех похитителей.

— Да ну на фиг. Шарахнули бы чем-нибудь помощнее по зданию и людей под пули не посылали. — А вот если Братству было необходимо забрать что-то похищенное, прежде чем на это наложит лапу Дружина, тогда у проведенной операции появлялся какой-никакой смысл.

— А дружинники бы просто стояли и на это смотрели? Наверняка Братство разрешение на акцию выбило только под спасение заложника.

— Может быть. Да, кстати, а из-за чего Зубко из участка выперли? — Я расстегнул куртку и подергал прилипшую к телу рубаху. Фу, ну и духота! И на небе ни облачка. Пыльная туча на восток ушла. Интересно, сколько градусов на улице? Думаю, плюс двадцать, не меньше. Или это меня в кожаной куртке разжарило?

— Ну… — после долгого молчания замялся Конопатый, словно решая, просвещать меня или не стоит. — Там история забавная получилась. Только никому. Лады?

— О чем речь? Никому — значит никому.

— В общем, он Царько в карты обыграл.

— Ну и что? — Начальник контрразведки Дружины сволочь еще та, но из-за таких мелочей человека с работы вышибать? Ничего не понимаю.

— Да ты дальше слушай, — втянулся в разговор Гриша. Нам же только дай о других посплетничать… — Царько в последнее время чуть ли не каждый день на Южный бульвар мотается в преферанс играть. Знаешь такое заведение «Серебряная подкова»? Ну вот. Угораздило его, значит, один раз за стол к Смирнову — это начальник западного арсенала Гарнизона — подсесть. А там уже эти два гаврика кантовались — Петя и приятель его из Патруля, Кот. Я так понял, ты его знаешь…

— Знаю, — кивнул я. Все, дальше можно не рассказывать. Чтоб Кот и такой случай упустил? Думаю, развели бедолагу по полной программе.

— Ну Царько обычно очень даже ничего играет, а тут как сглазили. Смирнов тогда в небольшом минусе остался, а наш босс в пух и прах проигрался. Даже должен остался. Долг он отдал и уж не знаю, что при этом сказал, но только Петя в тот же день заявление на перевод написал. Прикинь?

— Дела, блин.

Я задумался, не спросить ли у Гриши, из-за чего на меня положил глаз Линев. Не из-за Ворона же, в самом деле. Может, у меня, конечно, и паранойя, но хребтом чую — здесь что-то есть еще. Спросить? Нет, не стоит. Гриша парень неплохой, но в первую очередь он — подчиненный Ильи. Послать не пошлет, но правду, если и знает, все равно не скажет. А зачем тогда давать господам контрразведчикам лишнюю пищу для размышлений?

Пока эта каша варилась на медленном огне у меня в голове, мы прошли всю промзону и, срезав напрямик через железнодорожную насыпь, вышли к Китаю.

Ну и уродище! И здесь еще кто-то живет? Да уж, когда-то дом смотрелся весьма неплохо, но сейчас с почерневшим от копоти фасадом и торчащими из окон обрубками печных труб он выглядел на редкость мрачно и неприглядно. Нет, я, конечно, понимаю, что жильцам до внешнего вида дела мало, но на верхних этажах такой ветрище должен быть — зимой фиг протопишь.

— Гриш, а чего здесь столько народу живет? Нормальных домов по соседству нет?

— Да тут везде одни развалюхи, — объяснил Григорий. — Пальцем ткни, рухнут. А дальше до самой стены Латвийские болота, там все сгнило уже давно.

— Ну и переехали бы. — Под балконами с северной стороны дома еще сохранился нестаявший снег, и я несколько раз с силой всадил носки ботинок в остатки сугроба. Все, вроде, налипшей черной пыли почти не осталось.

— А работать где? Вон трубы торчат, видишь? — указал рукой Гриша. — Кузница. Не знаю, как сейчас, а раньше им Братство неплохие заказы подкидывало. Вон пекарня и пельменный цех рядом. В следующем доме швейная артель сидит. А с другой стороны часовой завод. Там сейчас для амулетов камни гранят и шлифуют. Между прочим, шары для ясновидения и накопители Иванова только там делают.

— Ты откуда знаешь?

— А мы этот завод курируем. Да и вообще на промзоне разных мастерских и заводиков полно. Переедешь, где работу искать? Тут хоть кусок хлеба обеспечен.

— А это куда? — По Донецкому шоссе две коняги катили за собой здоровенный серебристый джип. Несколько мужиков в рабочих спецовках плелись сзади и, видимо, отчаянно завидовали устроившемуся за рулем парню.

— На бывший Механоремонтный. Это почти у самой стены. Как горючка появилась, Цех там ремонт автомобилей наладил.

Через арку с изрисованными граффити стенами мы вошли во двор, и Гриша, к моему удивлению, потащил меня дальше — к стоявшей неподалеку пятиэтажке. Два прогуливавшихся по двору мордоворота в куртках с надписями «Охрана» на спине, заметив нас, насторожились, но подходить не стали.

А дворик ничего себе, чистенький. Видно, что за порядком следят. Ни мусорных куч, ни выброшенной из окон за ненадобностью бытовой техники. Вон, даже доски скамеек на дрова не пустили. На стене белой будки, бывшей некогда трансформаторной подстанцией, черной краской аккуратно выведено: «Угольный склад». И ниже мельче: «Отпуск угля с 12.00 до 16.00 без выходных». Занятно, может, у них и ЖЭК свой есть?

Дверь нужного подъезда оказалась заперта. Пнув несколько раз лист железа, Гриша сплюнул и заявил:

— Будем ждать.

Ждать так ждать. И чего Конопатый нервничает? Куда спешит? Кому это вообще надо: мне или ему? А опаздываешь куда, так иди себе на здоровье. И меня отпусти.

— Кушать хоца, — выбрав участок бордюра почище, я уселся на него.

— Вон травка растет, пощипай, — крайне неудачно, на мой взгляд, пошутил Гриша. — Запасись витаминчиками.

— Травку сам ешь, — отказался я и присмотрелся к растущей на газоне зелени. Могу, конечно, заблуждаться, но чахлые посадки — это чей-то огородик. Лук и укроп от сорняков еще отличу. Да и видно, что недавно прополото. Нет, здесь порядка куда больше. На северной окраине давно бы все повыдергивали.

— Вы чего здесь расселись, оглоеды? — приоткрыв створку окна на первом этаже, запричитала старушка. — Сейчас охрану кликну, живо проводят куда следует.

— Куда следует? — Григорий показал старушке служебную бляху. — Это к нам, что ли?

— К вам, соколики, к вам, — моментально сменила тон бабушка. — Вы по делу?

— По делу, — подтвердил Гриша. — Дверь подъездную откройте.

— Минуточку. — Старуха прикрыла окно и задернула занавеску.

— Думаешь, откроет? — поднявшись с бордюра, спросил я минут через пять. — Или пока до двери дошла, о нас забыла?

Григорий ответить не успел: раздался лязг железной задвижки и, щурясь от яркого солнца, из подъезда вышла наша знакомая.

— А вы не до Витьки с третьего этажа пришли? — Старушка даже придержала дверь, пока мы заходили в подъезд.

— К нему, а что? — пропустив меня вперед, остановился на ступеньках Гриша. — Жалобы есть?

— Да житья никакого от него не стало, — чуть ли не заламывая руки, начала жаловаться бабулька. — То звуки непонятные среди ночи, то газом воняет — не продохнуть. А Антонина Кузьминишна, соседка его, и вовсе жуткие вещи рассказывает. Сын мой уже хотел с ним разобраться, так еле уговорила сначала в домовый комитет сходить…

— Это его квартира? — оборвал поднявшуюся вслед за нами старуху Конопатый.

— Эта, эта. Вот видите, к нему всякие хулиганы шляются, всю обивку изрезали. А один раз эти нехристи дверь перепутали…

— Не знаете, он дома сейчас? — на этот раз прервал старушку я.

— Дома он, куда он денется? На улицу и носа не высовывает. И на что живет? Мой-то вот сын по двенадцать часов вкалывает…

— Вы, бабушка, сейчас идите, а мы к вам на обратном пути еще обязательно заглянем, — попытался избавиться от старушки Гриша.

— Конечно, конечно. — Настырная старушка спустилась на второй этаж, и шарканье ее ног сразу же стихло. До соседей пошла? Да ну, подслушивает стоит.

— Стучим? — подошел к двери Конопатый.

— Обожди, — принюхался я.

Легкий запах химикатов, и все. Обычное дело, если здесь наркоту варят. Вот только понять не могу: не перебивает ли резкая вонь другой запах, более слабый, но отчего-то весьма знакомый? Не разобрать.

— Что такое? — отдернул от двери руку Гриша.

— Не нравится мне здесь.

— Что не нравится?

— Не знаю, просто не нравится, и все.

Я и сам не мог понять причину беспокойства. Обычная изгаженная дверь в обычном грязном подъезде самой что ни на есть обычной обшарпанной пятиэтажки. А за ней не менее обычная квартира, в которой живет ничем не примечательный мелкий дилер. Но что-то упорно не давало мне просто взять и постучать. Легкое чувство неправильности пробежалось ледяными коготками по позвоночнику, сдавило затылок и никак не желало уходить. В чем дело? В запахе или в том, что, когда я смотрю на дверь, начинает ломить глаза и виски?

— Илья говорил, у тебя просто нюх на всякие подлянки, так что тебе и карты в руки, — неожиданно поддержал меня Гриша.

Прежде чем я успел разобраться в своих чувствах, внизу громыхнула входная дверь и по лестнице затопали шаги.

— Опять вы, ироды! Ох, найдется на вас управа! — заверещала этажом ниже старушка.

— Да ладно, мать. Чего шумишь. Мы по делу. — Говоривший заметно растягивал слова, из-за чего складывалось мнение о его заторможенности. Наркоманы? Неужели Витины клиенты?

Мы с Гришей переглянулись и, стараясь не шуметь, взбежали на четвертый этаж.

— Если что, мы их лучше на выходе прихватим, — шепотом сообщил мне Конопатый и вытащил из кобуры на поясе ПМ. Я тоже достал пистолет.

Шаги остановились на третьем этаже, и кто-то что есть мочи заколотил в дверь. Даже не сомневаюсь, что именно в нужную нам дверь.

— Ну вот, а он мне и говорит: «Герыч не катит, от ханки приход куда легче. Вмажешься и сразу будто ежиком кухонным по хребту», — продолжил, видимо, давно начатый разговор один из наркоманов. — Прикинь, да? А что бы он про Л-13 сказал?

— Да лох он конченый, — заявил тот, что растягивал слова, и снова заколотил в дверь. — Витя! Ты вымер, что ли?

— Не скажи, — не согласился с приятелями третий. — Мне вот ханка тоже больше нравится.

— Да ты просто чистого героина никогда не пробовал. Брал что подешевле, вот тебе и впаривали димедролом разбодяженный.

— Витюха, открывай!

— Пацаны говорили, неделю его уже дома застать не могут.

— Может, он ласты склеил?

— Этот чертила нас всех переживет.

Нарки еще минут десять обсуждали достоинства и недостатки героина и все сильнее пинали дверь. Наконец, придя к логичному в общем-то выводу, что хозяина нет дома, они протопали вниз. Странно, что дверь выломать не попытались.

— Ну, если и этот загнулся, то я уже и не знаю, что думать, — забеспокоился Гриша. — Придется дверь ломать.

— Придется. — Я осторожно выглянул в запыленное окно. Ушли, голубчики.

Гриша уже примеривался к двери, когда я спустился на третий этаж. Автомат он в этот раз доставать не стал и ограничился «Макаровым».

— Убирайтесь отсюда, сейчас охрану кликну, — заскрипел из-за двери соседней квартиры старческий голос. Да что за заповедник пенсионеров такой?

— Антонина Кузьминишна? — Григорий поднес к глазку бляху. — Дружина. Живет еще кто на этаже?

— Куприяновы и Жуковы. Они на работе сейчас, — после долгой заминки вновь проскрипели из-за двери. — А Витька, стервец, дома должен быть.

— Он точно дома? — уточнил Григорий.

— Да кто ж его знает? Раньше целыми днями дома сидел.

— Спасибо. — Григорий развернулся ко мне. — Ну что, я выбиваю дверь и прикрываю тебя, ты заходишь первым.

— Может, через окно попробуем? — предложил я. И чего это мне везде первым лезть приходится?

— Зачем усложнять? На счет три… — не оставил мне времени на возражения Григорий и, быстро досчитав до трех, впечатал подошву в дверь рядом с замком.

Дверь затрещала, распахнулась и с грохотом врезалась внутренней ручкой в стену. Изнутри пахнуло затхлым воздухом. Неприятный запах усилился.

Я с пистолетом в руке запрыгнул внутрь и тут же по коже пробежали сотни ледяных муравьев. В полумраке квартиры, окна которой оказались задернуты плотными шторами, очертания мебели и дверных проемов казались странно искривленными, а пол и потолок, хоть и не могли пойти волнами, выглядели именно так. Чувствуя, как нарастает покалывание по коже и шум в ушах, я выматерился и прищурился. Какого…?!

Сзади тихо ойкнул и схватился за косяк Григорий.

Я проморгал заслезившиеся глаза и попытался успокоить дыхание. Как такое может быть? Столь мощного поля магической энергии мне не приходилось ощущать не только на Севере, но и в лаборатории Гадеса. Но почему оно не рассеивается? И запах… Теперь я его вспомнил — именно этот аромат иногда приносили ледяные ветры, когда мы с Шуриком Ермоловым лазили по северным руинам.

Но как отдельно взятая квартира смогла превратиться в прихожую чужого мира? Хотя, если алхимические артефакты работают за счет перекачиваемой в наш мир энергии…

Додумать мысли до конца у меня не получилось: из комнаты метнулась смазанная тень, и, не колеблясь, я нажал на спусковой крючок. Отбойник лишь вхолостую щелкнул по капсюлю. Осечка. В следующее мгновенье удар кулаком в грудь отбросил меня к стене. Ребра обожгло огнем, и от второго замаха удалось уклониться, лишь инстинктивно завалившись вбок.

Не растерявшийся хозяин квартиры пнул меня в голову, но скрещенные предплечья вовремя перехватили ботинок. От удара «Грач» вылетел из руки и заскользил по линолеуму. Черт! Откатившись на кухню, я выхватил нож.

В этот момент в себя пришел Григорий: громыхнуло три выстрела и пули ударили в спину двинувшемуся ко мне человеку. Потеряв равновесие, он врезался в стену, но тут же как ни в чем не бывало развернулся к входной двери. На простреленной в трех местах белой футболке алели лишь несколько капель крови. Что за напасть?

У Григория не выдержали нервы, и он влепил остававшиеся в магазине пять пуль в грудь напавшему на нас существу. От сотрясавших тело попаданий хозяин квартиры лишь зашатался, но сразу же выпрямился и снова шагнул вперед. Кто это такой? На такие фокусы даже одержимые не способны!

С ножом в руке прыгнув вперед, я захватил его волосы и, оттянув голову назад, полоснул клинком по горлу. Брызнула кровь, но в следующую секунду локоть получившего смертельное ранение человека воткнулся мне в солнечное сплетение и отшвырнул назад. Стена, пол, стол…

Однако моя попытка не пропала даром: этого времени Григорию хватило на перезарядку пистолета, и он вновь открыл стрельбу. Новые, вспыхивающие серебристым сиянием пули оказались весьма эффективными: четырех выстрелов хватило, чтобы неуязвимый для обычного оружия человек скорчился на полу. Из ран начала толчками бить бледно-розовая кровь.

— Эх, Витя, Витя, — пробормотал, не опуская пистолета, Гриша.

Хозяин квартиры в последний раз попытался встать, но руки у него разъехались и, уткнувшись лицом в лужу крови, он неподвижно замер на полу.

Я медленно вылез из-под стола, в который так неудачно врезался при падении. В голове все плыло, ребра горели огнем.

— Лед, ты живой? — вывел меня из оцепенения голос Гриши.

Я поднялся на четвереньки, уперся руками в стену и выпрямился:

— Живой.

— Окна открой. — Зашедший было в квартиру Григорий выскочил в коридор, и там его вырвало.

С чего бы это? Загнувшийся от передоза барыга куда неприглядней выглядел. Да и запашок там был не в пример этому. И вот нате.

Подойдя к окну, я ухватился за штору и сорвал ее вместе со штангой. Сквозь запыленное стекло солнце казалось малиновым шариком. Пистолет отыскался под столом. Передернул затвор, нажал на спусковой крючок. Снова осечка. Бракованный подсунули?

Неожиданно живот скрутило, к горлу подкатил комок тошноты. Едва сдержавшись, я перешагнул через тело, вокруг которого уже расплылась лужа бледно-розовой крови и, пошатываясь, вышел из квартиры. Направил пистолет в сторону окна между третьим и четвертым этажом и вновь нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел, простреленное стекло пошло трещинами и, расколовшись, вывалилось наружу.

— Что за чертовщина? — ладонью вытер губы Григорий.

— Аномальная зона, блин, — закашлялся я, потирая отбитые ребра. В чем причина осечек в квартире? Григорий стрелял из коридора, и у него проблем не возникло. Я вышел из квартиры и пистолет сразу же начал стрелять. Непонятно. — У тебя пули какие во второй обойме были?

— Обычные серебряные.

— А фейерверк откуда?

— Кто бы подсказал? — Гриша уселся прямо на пол, убрал пистолет в кобуру и положил вытащенный из сумки автомат на вытянутые ноги. — И заодно, кем стал Витя, что простые пули ему нипочем. Всяко не оборотнем.

— Это точно. Оборотень бы нас обоих уделал. — Меня понемногу начало отпускать. Ноги задрожали, выступил холодный пот. Нет, надо разориться и купить патронов с серебряным зарядом. Вещь, что ни говори, крайне полезная. И совсем не только против волколаков и оборотней.

Задумавшись, я посмотрел в темное нутро заколдованной квартиры. Отсюда кухонное окно казалось далеким светлым прямоугольником. А на самом деле — десять шагов, и ты уже там. Заколдованное место. Хотя, почему заколдованное? Специально никто ничего не делал. Просто этот недоумок слишком долго химичил с…

А с чем он химичил? Как в его квартире карат за каратом накапливалась магическая энергия? И почему она со временем не рассеивалась? Работай он с новомодными алхимическими амулетами, все было бы объяснимо. Но ведь он мозговертами занимался! Неужели они тоже произведены алхимическим путем?

Глубоко вздохнув, я медленно вошел в квартиру. В голове вновь зашумело, но теперь мне была понятна природа творившихся здесь странностей и, спокойно перешагнув через труп, я поднял с пола свой нож.

— Гриш, — позвал я. — Ты через Границу когда-нибудь переходил?

— Нет, — тяжело выдохнул Конопатый.

Ну вот и понятно, почему тебя так плющит. Разница потенциалов полей магической энергии между квартирой и подъездом даже выше, чем та, которая возникает в момент перехода Границы. Но я-то к этому привыкший, а Гриша нет.

Я перевернул труп хозяина квартиры и только присвистнул. Вот это да! Серая, обсыпающаяся чешуйками кожа туго обтягивала выпирающие лицевые кости. Открытые глаза поражали неестественным грязно-голубоватым отливом. Коричневыми пятнами на шее темнел грибок, а вместо ногтей набухли розовые наросты. Не будь хозяин квартиры мертвецом — прямая дорога в Гетто была бы ему обеспечена.

Вытерев руки о джинсы — надеюсь, грибок не заразный, — я прошел на кухню: заходить в темную комнату не хотелось до жути. Пусть там специалисты работают. Мне бы тут осмотреться. А стоит ли? И так нервы уже ни к черту: все время краем глаза едва заметное движение ловлю. Глюки начались? Или просто в глазах рябит?

Надо закругляться, пока что-нибудь здесь не подцепил. Вон все стены плесенью изъедены. Стол в подозрительных потеках и пятнах оплавленного пластика. Кухонный гарнитур, в котором не было ни единой дверцы, и вовсе напоминал лабораторию безумного ученого. Колбочки, пробирки с мутной жижей, баночки с разноцветными порошками, две спиртовки, стеклянные трубочки, загаженные алюминиевые кастрюльки…

Приглядевшись, я заметил три колбочки с зеленоватой жидкостью, затесавшиеся между упаковкой одноразовых шприцов и бутылкой яблочного уксуса. Надо же, именно такие мне Обрубок пытался всучить.

Мельком заглянув в стоящую под раковиной коробку из-под тушенки — там не оказалось ничего интересного, все тот же стандартный набор для ловли кайфа, — я поежился и вышел в подъезд. Интересно, в соседних квартирах то же самое творится?

— Что здесь происходит? — Звука хлопавшей входной двери мы не слышали, а поэтому появление двух дружинников стало для нас полной неожиданностью. Научились подкрадываться, блин.

С дружинниками общий язык Гриша нашел легко, а вот дальше дело не заладилось, и началась настоящая свистопляска. Понаехало большое и не очень начальство, понагнали экспертов Гимназии. Вырваться получилось только после того, как мы раз пять подробно рассказали все, что здесь произошло. Нас даже хотели отправить в местный околоток для изложения всего этого в письменной форме, но несколько вовремя упомянутых Гришей имен охладили пыл дознавателей. Сошлись на том, что на разбор полетов мы явимся завтра.

— Никуда не ходи. Будут вопросы, посылай всех ко мне или к Илье, — проинструктировал меня Гриша, когда мы вышли из подъезда.

— А если они на мое начальство выйдут? Я ж вроде как в Северном околотке числюсь, — засомневался я в обдуманности этого совета.

— Со вчерашнего дня ты ко мне прикреплен. Пока запрос в Центральный участок не придет, можно ни о чем не волноваться. Да даже если и придет, Илья сам все уладит. — Конопатый с наслаждением вдохнул свежий воздух.

— Думаешь, уладит? — Я повертел в руке патрон с вмятиной на капсюле и, не решившись использовать его второй раз, выкинул в лужу. — Ты смотри, сколько гимназистов понаехало. Такая аномалия, мать ее за ногу.

— С гимназистами проблем не будет. Там у Ильи связи хорошие. А вот эти парни… — Гриша кивнул в сторону двух осматривавших фасад дома специалистов спецотдела СЭС, — эти парни кишки нам помотать могут.

Из подъезда выскочили молодые гимназисты и начали выставлять из подъехавшей пассажирской «Газели» выкрашенные в зеленый цвет деревянные ящики и пластиковые короба. Выбравшийся с переднего сиденья упитанный колдун, не по погоде наряженный в длинный плащ, тут же принялся их расспрашивать.

— Концентрация какая?

— Зашкаливает.

— Артефакт?

— Просветили все вдоль и поперек — пусто.

Колдун вздохнул и вошел в подъезд.

— Видел? Сам приехал.

— А чего удивительного? Такие перспективы!

— Перспективы? Ты хозяина квартиры разглядел? У него мутации пошли — просто атас!

— Нам бы в лабораторию его живого…

— Поработаешь здесь с недельку, самого в лабораторию отправят.

— Активную защиту ставить надо.

— Никто на это не пойдет. Слишком много энергии тратить придется.

— Эй, хлопцы, — закончив осмотр дома, окрикнул парней эпидемиолог в серебристом комбинезоне. — Карантин будет?

— Нет, жильцов отселяем.

— Ну, тогда мы пошли. — Специалист СЭС развернулся к напарнику, который тыкал в стену дома щупом непонятного прибора. — Коля, закругляйся. У нас еще вызов на Терешковой.

— А здесь что?

— Не наша епархия. Источник искусственный. Не мы же отселением заниматься будем?

Оцепившие дом бойцы из роты охраны начали на нас раздраженно поглядывать, и мы подобру-поздорову решили отсюда валить. Жалко, кое-что из разговора двух колдунов показалось мне весьма интересным.

— Пойдем, перекусим? Меня, правда, подташнивает чего-то. — Григорий отошел с дороги, пропуская грузовой фургон с соколом на борту. — Смотри, сюда кого только ни согнали.

— Ты как думаешь, что с квартирой приключилось?

— Не знаю, какой термоядерной дрянью ширялся Витя, но вставляло от нее конкретно, — потер виски Конопатый. — У меня чуть мозги через уши не полезли.

Ну-ну. Версия оригинальная, но слишком в ней дыр много. Например, почему пистолет в квартире не стрелял? Или как, получив в упор восемь пуль, Витя устоял на ногах? И откуда взялся запредельный энергетический фон? Конопатый не колдун — он ничего не почувствовал, но гимназисты не просто так этим домом заинтересовались. Колдуны постоянно на голодном пайке сидят, столь насыщенное магией пространство для них просто находка. Колдовать там одно удовольствие — силы должны восстанавливаться почти моментально. Одна проблема — те самые побочные эффекты. Даже после нескольких дней на Севере у некоторых мутации начинаются, а в квартире фон на порядок выше.

Мы перешли через проспект, обматерили велорикшу, обрызгавшего нас грязной водой из лужи, и, зайдя во дворы, вышли к зданию переоборудованной под склады бывшей общественной бани. Заведение, в которое меня притащил Гриша, оказалось небольшой забегаловкой в полуподвальном помещении пятиэтажки. В такое место заглядывают пропустить соточку дешевой — читай паленой — водки и закусить лежалым бутербродом, но никак не пообедать. Блин, проще было до юго-восточных ворот дойти — там нормальных столовых и кафе пруд пруди. Предложить, что ли, Грише еще немного прогуляться?

— Время есть? — спросил я у Григория.

— Четверть пятого, — задрал рукав куртки Григорий. — По-быстрому пообедаем, и я побегу. А что?

— Да так, ничего. Может, где-нибудь в другом месте перекусим? — с тоской оглядел я темное помещение.

Будто лет на двадцать назад во времени провалился. Каким-то образом этому динозавру общепита удалось пережить и перестройку, и полтора десятка лет свободного плаванья по волнам дикого капитализма. Все те же толстые тетки в почти белых халатах, обшарпанные столы, выщербленные пластиковые подносы и перекрученные алюминиевые вилки и ложки. Интересно, компот из сухофруктов и пельмени в меню есть?

— Талоны нигде больше поблизости не принимают.

Что ж, придется здешнюю кухню продегустировать. Я не привередливый, но обстановка здесь… Да и контингент не лучше. Мужики в спецовках и рабочих комбинезонах быстро хлебают какую-то густую горячую дрянь. Другие мужики в кое-как залатанном, с многочисленными масляными пятнами камуфляже в один круг распивают литровую бутылку самогона и закусывают пельменями из общей тарелки. Сто грамм самогона на один пельмень — соотношение не самое полезное для здоровья. Просто оборванные мужики, уже нетвердо держащиеся на ногах, собирают деньги на очередную порцию сорокаградусной — это в идеале — отравы. Один уже растянулся прямо на полу и мирно посапывает, положив под голову шапку-ушанку.

Первое впечатление: темно, душно, воняет кислой капустой. Зато талоны принимают. Да уж, нет в жизни совершенства. Впрочем, после прочтения пришпандоренного кнопкой прямо к стене меню выяснилось, что здесь нет не только совершенства, но и чего-то более-менее близкого к вкусной и здоровой пище.

Голод не тетка; я потер отбитые ребра, взял поднос и, заказав картошку с котлетой по-киевски, хлеб и компот, зашарил по карманам в поисках денег.

— Это за нас двоих, — оторвав от рулончика проштампованных печатью Дружины талонов полоску бумаги сантиметров в десять длиной, Гриша протянул ее кассирше.

Мы поставили подносы на круглый столик со столешницей на уровне груди — Гриша повесил сумку на приваренный к единственной ножке крючок — и начали обедать. Вкус не описать. Резина и пластилин после такого просто деликатесы. Картошка безвкусная и водянистая, а котлета, наоборот, имела слишком сильный незнакомый, но от этого не менее тошнотворный привкус. Компот оказался слегка подкрашенной несладкой водичкой. О хлебе лучше промолчу. Все-таки хлеб — это святое.

— И как такое можно есть? — запихав в себя кусочек котлеты, с отвращением пробормотал я.

— А чего тебе не нравится? Обычная еда. — Не сказать, чтобы Гриша уплетал свою порцию за обе щеки, но ел и не морщился.

— У приманки для тараканов вкус приятней. — Нет, все же в Патруле нас кормили куда лучше. Натурпродукт. Всякую дрянь модифицированную не подсовывали. Все верно: мы и так дозу облучения хапали будь здоров, с такой жратвой сразу бы ноги протянули. — Ты пережевывай. Тщательней пережевывай. Куда торопишься-то?

— Да гладиаторские бои сегодня на центральном стадионе. — Гриша взболтал плававшие на дне стакана сухофрукты и опрокинул компот себе в рот. — Три гладиатора против вурдалака. Я на эту страхолюдину деньги поставил.

— Зря. Уделают твоего вурдалака, как котенка. Если дело не на болоте — для троих он не соперник.

— Уделают так уделают. Я поставил на то, что он пятнадцать минут продержится.

— Сомневаюсь.

— Продержится. Я эту зверюгу видел. Ей человека выпотрошить, как тебе почесаться. А у гладиаторов ни серебра, ни амулетов не будет.

— Понятно, — пробурчал я и открывать глаза Грише на происходящее не стал. Зачем лишать человека иллюзий, если это уже ничего не изменит? Серебра у них не будет. Как говорят, слышал звон, да не знаешь, где он. И тут точно так же: объявили «без серебра», и шансы вурдалака сразу взлетели. А что к оборотням эти твари никакого отношения не имеют и на серебро им по большому счету начхать, только специалисты знают.

Оставив на столике грязные тарелки, мы вышли на улицу. Я огляделся по сторонам и неожиданно вспомнил рассказ Ворона о его последней подруге. Где-то она в этих местах обитает.

— Гриш, есть минут десять? — Мне бы, конечно, с Вороном лучше с глазу на глаз побеседовать, но район незнакомый, самому нужный дом найти при всем желании не получится.

— А что?

— Тут подруга Ворона, ну это один тип, который Линева интересует…

— В курсе.

— Ну вот, у него здесь подруга где-то рядом живет. Он мне как-то рассказывал, но я запомнил только, что в пятиэтажке рядом с садиком.

— И как мы искать ее по этим координатам будем? — поморщился Гриша, которому тратить на это время явно не хотелось.

— А околоточный на что? Завернем в околоток — узнаем.

— Фамилию подруги помнишь?

— Карпова, вроде, или Карпина.

— Пошли, — махнул рукой Гриша и закинул сумку с автоматом на плечо.

В десять минут мы, конечно не уложились. Но уже через полчаса стояли в пропахшем мочой и запахом травки подъезде перед нужной дверью. Нам просто повезло: и отвечавший за микрорайон дружинник оказался мужиком толковым, и девица эта давно уже была у него на заметке. С нами, правда, он идти отказался, сославшись на кучу неотложных дел. Может, даже так оно и было на самом деле.

— Стучи, что ли. — Гриша встал сбоку от двери и вытащил из-под куртки пистолет.

Я несколько раз несильно стукнул костяшками пальцев по деревянной двери, на которой виднелись многочисленные следы взломов.

Сначала ничего не происходило, потом послышалась непонятная возня, дверь приоткрылась, и в щель выглянуло заспанное лицо. Гриша воспользовался моментом и, резко подавшись вперед, вломился в квартиру. Женский взвизг оборвался после звонкого шлепка пощечины, а когда я заскочил внутрь, Конопатый уже исчез в комнате. Растрепанная девушка, зажавшись в угол, тихонько поскуливала и закрывала ладонями осунувшееся от недосыпа лицо. Гришу она разглядеть не успела, но, не увидев на моей одежде никаких признаков принадлежности к Дружине, уже начала открывать рот для нового визга.

— Заткнись! — прорычал я на нее. — Ворон где?

— Какой Ворон? Не знаю никакого Ворона. — Девушка убрала руку от распухшей губы. — Вы чего вломились?!

— Заткнись, дура, — шикнул на нее Гриша и убрал пистолет в кобуру. — Нету никого.

— Дверь кто чинить будет? — пискнула хозяйка квартиры.

— Еще раз вякнешь, по зубам получишь, — пригрозил Григорий.

— Ладно ты, пошли, — потянул я его за собой. И чего так завелся? — Ворону скажи: пусть Скользкого найдет, разговор есть.

— Да не знаю я…

— Узнаю, что не передала, — вернусь и уши отрежу. Или нос, — пообещал я и вслед за Григорием вышел из квартиры в подъезд.

— Ну что, я побежал? — протянул мне на улице руку Конопатый. — Или ты тоже в центр собираешься?

— Не, я еще в пару мест заскочу.

Пожав Грише руку, я какое-то время смотрел на окна домов, а потом, не торопясь, пошел к проспекту Терешковой. Лучше по проспекту до Южного бульвара дойду, чем неизвестно сколько времени по дворам проплутаю. Тем более что до проспекта рукой подать. Обогну бывший детский сад, в котором теперь принадлежащая Цеху транспортная контора размещается, и считай пришел.

Вот, кстати, уже и проспект. Блин, народу-то сколько!

Кто-то кричал извозчика, кто-то танцевал рядом с расползавшимся по швам шатром летнего кафе, кто-то пытался распродать купленный утром на одном из рынков товар. Заняв весьма доходное место у барахолки на перекрестке, наяривал что-то веселенькое оркестрик из пяти человек. Не могу сказать, что в раскрытый футляр гитары непрерывным потоком текли деньги, но на скупердяйство прохожих музыкантам жаловаться грех.

Еще обратил внимание, что нищих в этой части города было куда меньше, чем у нас, на северной окраине. Странно, подавать должны больше именно здесь. Или это местные попрошайки чужаков к кормушке не подпускают?

Я свернул на Южный бульвар и сразу оценил разницу с проспектом Терешковой. Тут и магазины даже на первый взгляд выглядят более дорогими, и дома отремонтированы на совесть, ну и люд, соответственно, прогуливался более денежный и солидный. Никаких тебе, понимаешь, пьяных песен и гогота на всю улицу. Дружинники за порядком следят. Да и частных охранников как нигде много.

Конечно, только по Южному бульвару обо всем Форте судить нельзя, но здесь бесхозных домов не осталось и на ближайших улицах. Сплошь магазины, лавки, салоны, игровые залы и ателье. Зиму, разумеется, переживут далеко не все, но с наступлением тепла на их место придет кто-нибудь другой. Свято место пусто не бывает. Тем более что Южный бульвар — это своеобразная свободная зона. Свои заведения здесь имели и Братство, и Цех, и Лига, и Гимназия, не говоря уже о Торговом союзе.

Я прошел мимо шикарной вывески непонятной конторы «Колесо кармы» — ниже надпись: «Предназначение. Корректировка. Сброс негатива» и, обогнув выступающий пристрой оружейного магазина «Толедо», перешел через дорогу, едва не споткнувшись о трамвайные рельсы. Впереди показался рынок, но мне нужен был не он, а один из частных домов на окраине Лукова. Найдя взглядом покрытую шифером крышу и выкрашенную красной краской печную трубу, я пробрался вдоль ограды рынка по раскисшей тропинке и, толкнув калитку, вошел во двор.

Знакомых в Лукове у меня было немного, но с обитавшими в покосившейся хибаре мошенниками во время какой-то из пьянок свел Друид, подбивавший тогда клинья к сестре одного из них. Никаких совместных дел мы не проворачивали, но время от времени пересекались в кабаках. Да и другие общие знакомые отыскались. Тот же Ворон.

Рипус, Трофим и Кир оказались дома и разделывали подвешенную на крюк тушу свиньи. Точнее, тушу разделывал вечно чем-то недовольный Кир, а его приятели сидели на завалинке и лузгали семечки. Рядом стояла полупустая полторашка браги.

— Привет, — поздоровался я и подошел к парням. Вот деятели, где-то целую свинью подрезать умудрились. Ни за что не поверю, что это их собственная скотина. Не те это люди, чтобы свиней откармливать. Да и кто их в начале лета режет?

— Здоровеньки булы, — вроде как по-хохляцки ответил ни в каком месте не украинец Трофим и ладонью смахнул с бороды кожурки семечек. Рипус вяло кивнул.

— Мы тут вроде как заняты, — Кир оторвался от туши, из которой на подстеленную клеенку продолжала капать кровь, и взмахом руки отогнал круживших вокруг мух.

— Я ненадолго, — успокоил его я.

— А что такое? — Слишком уж прижимистый, на мой взгляд, Рипус с досадой покосился на стоявшую на видном месте емкость с брагой.

— Ворона не знаете где найти?

— А что? — переглянувшись с приятелями, ответил вопросом на вопрос Трофим.

— Дело к нему есть, — даже почти не соврал я.

— Нет, давненько его не видели, — за всех заявил Трофим.

— Понятно, — протянул я. — Появится, передайте, пусть меня найдет. Я пока в «Гавани» остановился.

— Передадим, — поспешно брякнул Рипус и тут же поправился: — Если появится.

— Вот и замечательно. — Я развернулся к калитке. — Бывайте.

— Лед, обожди, — окликнул меня Трофим, когда я уже подошел к калитке.

— Чего? — остановился я.

— Возьми ящик сухпая. Дешево отдадим.

— Куда он мне?

— Полцены скинем, — не терял надежды впарить мне стыренный где-то сухой паек Трофим. — Ты не думай — фирма веников не вяжет. Просто деньги позарез нужны. А паек шикарный — юэс арми.

— Сам на нулях. — Я с сожалением покачал головой. — Голяк голимый.

Выйдя со двора, пошел обратно к рынку. А ведь что-то они такое знают. Не зря переглядывались. Но промолчали. То ли до меня уже кто-то с расспросами приходил, то ли по каким-то своим соображениям темнят. Или это уже слушок пошел, что я легавым заделался? Запросто.

И ведь надавить на этих гавриков никак нельзя. Броню включат и тупить будут. А, учитывая слухи, что луковская братва за последнее время нехило поднялась, жить мне в Форте потом станет весьма некомфортно. Точнее, жить будет нормально, только умереть придется по весьма ускоренному сценарию. Некоторые люди категорически не понимают, когда на них давят. Они почему-то считают это неуважением. А в определенных кругах никто не может позволить себе оставить неуважение безнаказанным. Потеря лица и все такое…

Выйдя на Южный бульвар, я несколько минут постоял перед витриной ювелирного салона «Золото Вселенной», размышляя, куда податься дальше. Золотые и серебряные вещицы сбивали с мысли, и ничего путевого мне в голову так и не пришло, к тому же на меня обратил внимание один из прогуливавшихся по салону охранников.

Смотри, шкура, смотри… Ну не похож я на денежного покупателя и что? Полюбоваться на витрину нельзя, что ли?

Я отошел от магазина и остановился, пропуская нахлестывавшего лошадей извозчика. Сзади звякнул колокольчик двери.

— Привет.

От неожиданности я чуть не свалился под копыта лошади. Потом глубоко вздохнул, мысленно перекрестился и медленно обернулся.

— Здравствуй, — удалось выдавить мне из себя, посмотрев в зеленые глаза Кати. Правду говорят: мир тесен. — Прекрасно выглядишь.

— Твоими устами… Да шучу я, щучу, — рассмеялась моя бывшая подружка. — Я, честно говоря, боялась, что ты за нож схватишься.

— Я? Как ты могла такое подумать? — Беззаботный тон дался мне совсем нелегко — в первый момент рука действительно дернулась, только не за ножом, а за пистолетом.

— Чем занимаешься? — Разглядывая меня, Катя прищурилась, отчего на переносице и в уголках глаз залегли знакомые морщинки.

Время никого не красит, да и возраст у нас уже не тот, чтобы с каждым прожитым годом хорошеть, но мне она показалась посвежевшей и отдохнувшей. И ничуть не менее привлекательной, чем прежде. Сшитая из лоскутов серой кожи короткая курточка и узкие джинсы облегали ее как вторая кожа. Кроме тоненьких полосок золотых серег, украшений больше не было.

Тут она поправила выбившуюся прядь волос, и в солнечных лучах на безымянном пальце правой руки вспыхнул крупный брильянт, вправленный в кольцо белого золота. Вот оно как…

— На вольных хлебах, — по вполне понятным причинам не стал откровенничать я.

— Все строишь из себя одинокого волка?

— Скорее кота, который гуляет сам по себе, — рассмеялся я, с радостью приняв предложенные правила игры. Делаем вид, что ничего не произошло? Вот и замечательно. Она меня не предавала, я не выбрасывал ее из окна. Пустяки, дело житейское. В конце концов мы взрослые люди и должны уже научиться прощать чужие ошибки. Пусть так. Пусть…

— А я, знаешь ли, замуж вышла, — не меняя тона, заявила Катя и достала сигареты из сумочки, висевшей на плече.

— Поздравляю, — несколько заторможенно среагировал я.

— Спасибо. Между прочим, это ты нас познакомил.

— Как это? — обалдел я. Хоть убейте, не помню, чтобы знакомил ее с кем-либо даже близко подходящим на роль жениха.

На душе тоскливо заскреблись кошки. Все, хватит. Прошлого не вернуть. Да и сосуд любви, после того, как мы на нем нехило потоптались, восстановлению уже не подлежит.

— Витя — ассистент профессора Долгоносова. Очень многообещающий молодой специалист.

— Вот как… — промямлил я и поспешил уйти от скользкой темы. — А как сестры к этому отнеслись?

— Теперь на это смотрят проще. Правда, ни к чему серьезному все равно не допускают. — Катя вовсе не казалась расстроенной по этому поводу. — Я в нашем представительстве при Городском совете теперь состою.

— Рад за тебя.

— Правда рад? — задумчиво улыбнулась девушка.

— А то! — совершенно искренне ответил я. Если у человека все хорошо, есть шанс, что он не начнет ворошить прошлое. А там много всего неприглядного осталось.

— Катерина! — Рядом с нами остановился запряженный двумя вороными жеребцами экипаж и из него на тротуар выпрыгнул молодой парень в белых пиджаке и брюках а-ля мечта Остапа Бендера.

— Пока, — бросила мне девушка и, проходя мимо, тихонько добавила: — А тебе идет.

Экипаж уехал, я стоял и смотрел ему вслед, совсем не сразу сообразив, что она имела в виду. Потом погладил ладонью лысину и перебежал через бульвар. Нечего раскисать. Все когда-нибудь заканчивается. Наши отношения, если разобраться, закончились не так уж и плохо. Все могло быть намного хуже, пусть и не так цинично. Только на душе все равно тоска. А желания напиться нет. Это плохо. Так бы было гораздо проще.

Ладно, пойду еще одного человечка найду, потом заскочу в «Цаплю» и уже в «Гавань». Заброшу на сегодня записи кондуктора куда-нибудь подальше и спать завалюсь. Давно заметил — после сна жизнь как-то веселее кажется.

Замявшись перед «Толедо», я все же решил туда не заходить — денег нет, только еще больше настроение себе испорчу, — и пошел по бульвару в сторону Красного проспекта. Пройдя два квартала, свернул во дворы. Надеюсь, одна весьма интересная лавчонка еще работает.

Я успел к самому закрытию — худощавый светловолосый парнишка уже заканчивал опускать закрывающие витрину жалюзи.

— Привет, — остановился я рядом с Виктором Цаплиным — хозяином небольшой лавки, торговавшей всякой мелочевкой. Мы с ним общались всего один раз, когда хорошие знакомые попросили меня разыскать нехороших людей, выхлопнувших их квартиру. Тогда-то Ворон и посоветовал обратиться к Цаплину, который время от времени за бесценок скупал краденые вещи. Толком поговорить с ним не получилось, и тех самых нехороших людей отыскали по другим каналам.

— Привет, — не узнал меня Виктор. — Мы закрылись.

— Я много времени не отниму.

— О'кей, что за вопрос?

— Я Ворона ищу. — Едва открыв рот, я понял, что допустил серьезный просчет. Нельзя было так сразу в лоб вопросы задавать. Ворона ищут не первый день, и наверняка этот контакт дружинники уже отработали.

— Зоомагазин дальше по улице, — совершенно серьезно отвел Цаплин.

— Мне просто надо с ним поговорить.

— Говорящий ворон? Попробуй в шапито поспрашивать.

— Слушай, просто скажи, где его можно найти, и разойдемся по-хорошему. — Усталость, отвратительное настроение и появившаяся после обеда изжога сделали меня слишком раздражительным, но пока удалось сдержаться. С трудом, но удалось.

— Да иди ты, — без затей послал меня Виктор куда подальше.

— А вот хамить не надо, — спокойно оглядевшись по сторонам — поблизости никого, я вытащил пистолет, но направлять его на скупщика краденого пока не стал. — Я тебе вот что скажу: к Ворону у меня есть очень серьезный разговор. И чтобы убедиться, что ты не знаешь, где его можно найти, я тебе что-нибудь прострелю. Думаю, коленная чашечка будет в самый раз.

— Не надо, — сдулся Виктор, уловив что-то нездоровое в моих глазах.

— Тогда последний раз повторяю вопрос: где Ворон?

— Я действительно не знаю. Он заходил на той неделе, от меня в «Кишку» собирался.

— К кому? — Чудак-человек, только блефанул, а он сразу и сломался. Что я себе — враг, на улице шуметь? Вот если бы нож достал, тогда — да, тогда лучше по-хорошему поговорить.

— Не знаю.

— Плохо. — Расколоться-то он раскололся, но полезного ничего не сказал. И как проверить, врет или нет? Только если прострелить что-нибудь. Ту же коленную чашечку, к примеру.

— Не знаю, он ничего не сказал. Вообще, отмалчивался больше.

— Хрен с тобой, — вздохнув, я спрятал пистолет под куртку. — Увидишь, скажи, что его Лед ищет. И, если он меня первым найдет, ему зачтется. Я в «Гавани» остановился.

Оставив Цаплина в покое, я не торопясь пошел дворами к Красному. У службы в Дружине есть один большой плюс: можешь махать стволом у всех на виду и потом не щемиться изо всех сил как можно быстрее забиться в угол потемней.

Мимо очень медленно проехал, поскрипывая на колдобинах, уазик. Четыре дружинника напряженно смотрели по сторонам. Автомобиль неожиданно резко увеличил скорость и, скрипя, свернул за угол дома. Ишь ты, катаются. Только бензин зря жгут.

Странно, вроде ведь недалеко от Южного отошел, а народ с улиц как ветром сдуло. Конечно, уже вечер, но восьми точно нет. Рано еще спать ложиться. Не зима. Очень странно.

Гарью запахло, когда я уже подошел к выходившему фасадом на Красный проспект четырехэтажному дому. Мусор жгут, что ли? Или пожар где? Нет, пожар — это вряд ли. Не наблюдается в округе обычной при этом суеты. Ни зевак, ни пожарной команды не видно.

Ага, вон оно что. Дым валил из открытого черного хода продуктового магазина. Стоявшие рядом пять китайцев, не перебивая, слушали размахивавшего руками бородатого толстяка вполне славянской наружности. Никак хозяин перед желтомазыми распинается? И что здесь происходит? Китайцы на него наехали или совсем даже наоборот, они на подмогу прибыли? Интересно, а чего это они все длинные плащи в такую жару напялили? Униформа у Триады такая, что ли?

Не знаю, как насчет униформы, но у плащей нашлось и чисто практическое применение: длинные полы скрывали прямые широкие мечи и кинжалы. Выяснилось это тогда, когда со стороны проспекта во двор вошли шесть двигавшихся в едином ритме человек. И без изображенных на куртках обвитых колючей проволокой шестерен становилось ясно, что сюда пожаловала одна из боевых бригад Цеха.

Выхватившие оружие китайцы замерли в причудливых боевых стойках, а хозяин магазина юркнул в задымленное помещение. Рванувшиеся вперед цеховики моментально оказались вооружены не хуже своих противников: стальные цепочки с шипованными шарами на концах, длинные ножи и дубинки появились у них в руках как по мановению волшебной палочки.

Противники сшиблись, залязгал металл, раздались хрипы и стоны. Численное преимущество и безупречная координация бойцов Цеха сказались незамедлительно и почти сразу же три китайца выбыли из схватки. Одному прилетел в затылок шипованный шар, двоих цеховики зарезали благодаря донельзя ускорившейся реакции. Оставшиеся в живых китайцы вовремя успели отступить к стене и сейчас едва отбивались, вычерчивая лезвиями мечей в воздухе замысловатые узоры.

Их положение казалось безвыходным, когда из двери магазина вылетела ударившая в спину одному из цеховиков метательная звезда. Он сбился с общего ритма и не успел парировать выпад мечника Триады, который хоть и смог воспользоваться моментом, но и сам повалился на землю с перерезанным горлом. Выскочивший из дыма седоусый китаец переломил в руках деревянную спицу, и ближайший боец Цеха превратился в чадящий огненный факел.

Я на всякий случай отступил за угол дома.

К колдуну бросились сразу два цеховика и, прежде чем китаец успел выхватить из кожаного футляра на поясе следующую спицу, несколько раз полоснули его ножами.

Широко размахнувшийся мечом последний оставшийся в живых мечник отпрыгнул в сторону и бросился наутек, но далеко убежать не успел: закрутившаяся в броске цепь оплела его ноги, а подняться с земли ему уже не дали.

Пронзительно заскрипев тормозами, во двор с проспекта влетел уазик, выскочившие из него дружинники дали несколько коротких очередей по убегавшим цеховикам, но преследовать их не стали. Да и стреляли, как мне показалось, заметно выше голов. Политика?

Дружинники, уже не спеша, подошли к месту побоища и начали осматривать тела китайцев. Один из рядовых указал старшине на след из капель крови, оставшийся за раненым цеховиком, но тот лишь отмахнулся, разглядывая обгоревшее тело. Водитель подогнал уазик к магазину и, закурив, беспокойно крутился вокруг машины. Четвертый дружинник заскочил в магазин.

— Что тут происходит-то? — Подойдя к насторожившемуся водителю, я показал служебную бляху.

Тот только махнул рукой:

— Цех и Триада как с цепи сорвались, уже четвертая стычка за день.

— И кто кого? — поинтересовался я, стараясь не смотреть на изуродованное огнем тело. Паленой человечиной воняло просто невыносимо.

— Это кто? — указал старшина носком сапога на обгоревший труп.

— Цеховик.

— Тогда четырнадцать-три в пользу Цеха. Семнадцать трупов за день! А начальство мнется, никаких конкретных приказов не отдает. Мол, на месте определяйтесь. Главное общественный порядок поддерживайте. И как его поддерживать?

— Дела, — посочувствовал ему я. — Не знаете, из-за чего весь сыр-бор?

— Триада борзеет, — выкинул выкуренную до фильтра сигарету водитель.

— Все-то ты знаешь, — хлопнул себя ладонью по бедру старшина. — Водить сначала нормально научись, потом умничать будешь.

— Какие дороги, так и вожу.

— А не проще узкоглазых из Форта выставить? — спросил я старшину, который стрельнул сигарету у водителя.

— Выставишь их, как же. — Засмеявшегося командира поддержали дружинники. — Желтомазые ж как тараканы: их в дверь, они в окно. Нет, если этот бардак еще пару дней продержится, придется Громова просить, чтобы ситуацию разрулил.

— Громов под это дело не подпишется, — решительно заявил водитель. — Он на Воеводу до сих пор нагретый, что тот его из Дружины выпер. Я слышал, наши на директорат выходить собираются, чтобы Цех коней придержал.

— Громов, Громов… — начал припоминать я. — Это основатель коммуны который?

— Ну не то чтобы основатель… Но сейчас он там рулит. — Водитель достал тряпку и начал протирать лобовое стекло, равномерно размазывая по нему грязь. — Он человек в этом районе авторитетный. К нему бы местные прислушались.

— Да, кстати, ты же с Северного околотка? — неожиданно прищелкнул пальцами старшина.

— Да, а что?

— Вас на казарменное положение еще не перевели?

— А с чего бы это?

— У вас же, говорят, бомбист объявился. Третий взрыв за неделю.

— Да ну? — не поверил я.

— Точно тебе говорю.

— Надо же. А меня временно в Центральный перевели, я и не слышал ничего.

— Хозяин живой, но выходить на улицу отказывается. — С черного хода появился дружинник и остановился рядом с нами. — Ничего не видел, ничего не слышал. Товар от огня спасал.

— Как обычно. — Достав планшет, старшина положил его на капот уазика и начал заполнять бумаги. — Молодой, ты труповозку дожидайся и свидетелей опроси. Мы еще на раз район объедем и за тобой вернемся.

— И долго мне здесь одному торчать?

— Как получится. Приеду, чтобы протокол готов был.

— Ладно, побегу я, мне еще в два адреса заскочить надо, — попрощался я с дружинниками.

— Тебе куда? А то смотри — будет по пути, подбросим, — предложил старшина.

— Да мне бы к «Цапле». Ее как, не сожгли еще?

— Да нет вроде. — Старшина повернулся к водителю. — Что скажешь, Михалыч? Подвезем коллегу?

— Поехали.

Мы залезли в уазик и уже минут через десять меня высадили прямо перед «Цаплей», новая вывеска которой была выполнена в восточной манере.

— Спасибо! — поблагодарил дружинников я, подождал, пока уазик отъедет подальше, и пошел к китайскому ресторану. Именно так теперь было написано под угловатым изображением застывшей на одной лапе птицы.

Швейцар — разумеется, китаец, — не проронив ни слова, распахнул передо мной дверь. Да уж, действительно как тараканы. На улице в этом районе уже почти каждый второй чернявый и желтокожий. И чего им в Городе не живется? Братья тоже хороши — нашли с кем сделки заключать. Хотя при чем здесь Братство? Триада бы так и так в Форт пролезла.

Не останавливаясь, я прошел мимо гардероба, спустился в зал и, внимательно рассматривая собравшихся там людей, направился к входу в подсобку. От низеньких столиков доносились незнакомые запахи экзотических по нашим меркам блюд и ароматических палочек, а вот сигаретного дыма в воздухе не чувствовалось.

Людей в зале было немного. Впрочем, часть помещения отгораживали расписанные восточными драконами, тиграми и конечно же цаплями ширмы, которые свисали прямо с потолка. Что-то типа кабинетов? Может, там еще кто сидит.

К моему немалому удивлению, больше половины собравшихся в ресторане людей китайцами не являлись. Не могут же они все на Триаду работать? Или могут? Да какая, собственно, разница, пришли они сюда по работе или просто захотели китайской кухни отведать? Меня сейчас интересует один конкретный человек.

Распорядитель, совершенно справедливо решив, что я слишком уж пристально рассматриваю гостей, двинулся наперерез, но тут мне наконец улыбнулась удача: за одним из столов у дальней стены преспокойно потягивал зеленый чай Ветрицкий.

Не разуваясь и не дожидаясь приглашения, я опустился на циновку и подмигнул опешившему Николаю.

— Чего надо? — напрягся он, но сразу же вытаращил глаза. — Ты?!

— Я. — Мне удалось сдержаться и не посоветовать ему не долбиться в шары.

А Ветрицкий изменился. Нет, не внешне — разве что похудел немного. Просто меня царапнуло неприятное чувство неузнавания. В чем дело? На первый взгляд передо мной сидел все тот же парень — короткие волосы по-прежнему мелированы, в ухе знакомая серьга, другими стали глаза. Слишком холодно и оценивающе они на меня смотрели. Мальчик повзрослел? Посмотрим.

— С чем пожаловал? — слишком уж жестко поинтересовался Николай.

— Просто поболтать, — непроизвольно прищурился я и придержал уже дернувшуюся отвесить затрещину руку.

— Не о чем нам разговаривать, — отрезал Николай и отпил чай. Руки не дрожали.

— В самом деле? А о старых добрых денечках?

— Разговор окончен.

— И так ты разговариваешь с человеком, который притащил тебя полуживого в Форт? — мысленно ставя самому себя самому себе памятник за самоконтроль и выдержку, спросил я. — Не очень-то вежливо.

— Во-первых, мы квиты, — не отвел взгляда Ветрицкий. — Во-вторых, именно так я разговариваю с человеком, который бросил меня замерзать в яме.

— Я вернулся. — Опустив глаза, я все же заметил, как улыбнулся и расправил плечи Николай. Ну-ну…

— Ты вернулся только из-за телепорта.

— Да ну и хрен с ним, — не стал спорить я и продолжил смотреть на руки Николая. Дернется, нет? — Мне на самом деле по барабану твое отношение ко мне. Просто если ты не ответишь на мои вопросы, я тебя завалю прямо здесь. А если твой китайский друг приблизится еще на шаг, его я завалю вместе с тобой.

— Вы нарушаете правила нашего заведения, — остановившись там, где его застало мое предупреждение, на чистом русском выразил свое возмущение моим поведением распорядитель. — Будет лучше, если вы покинете нас добровольно.

— Оружие, наркотики, несертифицированные амулеты в здании имеются? — Я отцепил от куртки бляху и, не отводя взгляда от Ветрицкого, показал ее распорядителю. — Нет? Уверены? Проверьте-ка еще раз, а то, когда этим начинаем заниматься мы, всегда что-нибудь да находим.

Ничего не ответив, китаец отошел от стола. Разглядев служебный жетон, остальные посетители вновь занялись своими делами, усиленно делая вид, что ни меня, ни Ветрицкого здесь больше нет.

— Ты хоть знаешь, кто это был? — вырвалось у Николая.

— Кто? — Я прицепил бляху обратно.

— Господин Чан, один из старейшин китайской общины. Да одного его слова хватит, чтобы тебя в порошок стерли.

— Плевать мне и на эту обезьяну, и на его хон гиль донов узкоглазых, — довольно громко заявил я и, поправив бляху, на всякий случай расстегнул кобуру.

— Ну я тебе уже говорил, что ты отморозок конченый, — нахмурился Николай. — Выкладывай, что надо, и проваливай.

— Когда это ты мне такое говорил? — не смог припомнить я. Не было такого. Точно не было. Неужели именно об этой встрече мне Тарас рассказывал?

А Ветрицкий-то заматерел. Прекрасно понимает, что за такие слова огрести может, а все туда же. Или на помощь китайцев рассчитывает?

— На той неделе на Торговом углу встретились, забыл, что ли? Ты из «Серого святого» выходил. Не помнишь? — внимательно посмотрел на меня Николай. — Пить меньше надо. Или ты вмазанный был?

— Неважно, — отмахнулся я, но галочку себе поставил. Надо дойти до Торгового угла, с людьми поговорить. — Ворона давно видел?

— С недельку назад.

— Где он сейчас?

— Без понятия.

— А видел где?

— На площади Павших.

— Чем занимается?

— Не знаю. Он милостыню нищему подавал и свинтил сразу, со мной даже разговаривать не стал.

— Какому еще нищему?

— Да есть там один калека безногий. — Ветрицкий забарабанил пальцами по столу. — Все, нет? У меня чай остывает.

— Будешь хамить, сам остывать начнешь, — осадил я его. Калека — это Обрубок. Вот и след появился. Все, пора закругляться. — Ты какого хрена у Гонзо выигрыш Макса забрал?

— Что? — подавился чаем Николай.

— Оглох внезапно? Я спрашиваю, ты какое к этим деньгам отношение имеешь? Или это на тебе долг повис за имущество подотчетное, которое Макс, земля ему пухом, на сторону пустил?

— Ты за этим меня нашел? — спокойно улыбнулся Ветрицкий.

Слишком спокойно. Что ж ты такой непробиваемый, сволочь? Ну, не похож ты на человека, у которого лишние шесть империалов на кармане завалялись. Да, тонкой выделки белый джемпер, фирменные джинсы и витой кожаный ремень с серебряными клепками стоят куда дороже дешевого ширпотреба, что на мне, но все же, все же…

— Да. — Я не видел необходимости раскрывать перед ним все карты.

Ветрицкий достал из кармана кожаной безрукавки кошелек и кинул на стол три серебряные монеты. Два рубля закрутились на краю стола, а четвертак скатился на пол.

— Подними, — зло процедил я.

Николай ничего не ответил и выложил из кошелька на стол еще один четвертак. Я смахнул деньги в карман, поднялся с циновки и пошел к выходу. Старичок-распорядитель уже куда-то исчез, а ведущую к гардеробу лестницу загораживали два нехарактерно для китайцев плечистых вышибалы. Вернее, почти перегораживали, но протиснуться между ними было можно только боком. Вот, значит, как…

Даже не пытаясь проскользнуть между ними, я расправил плечи и уверенно зашагал вперед. В последний момент вышибалы подались в стороны и, спокойно поднявшись по лестнице, я прошел через холл и вышел из ресторана на улицу.

А вечереет, однако. Да и ветер не шибко теплый задул. Застегнув куртку на все пуговицы и засунув руки в карманы, я зашагал к Красному. Вдалеке над крышами домов возвышалась резиденция братьев — Пентагон. По асфальту зацокали копыта: с соседней улицы выехал присматривавший за порядком конный разъезд Братства. Особого оживления на улице он не вызвал, но лица китайской национальности убирались с его дороги быстрее прочих.

Слева потянулось длинное здание бывшего колхозного рынка. Сейчас он уже был закрыт, а так там торговали своей продукцией «подшефные» хозяйства Братства. Мясо, молоко, яйца, мука, мед, воск и прочие сельхозтовары, хоть и стоили немного дороже, чем на блошиных рынках, но своего покупателя находили. А за оптовыми партиями чародейских артефактов, холодного оружия, доспехов и разной промтоварной мелочевкой приезжали даже из Города и Северореченска.

— Дожимай!

— Горишь слева!

— Я открытый!

— Сам!

— Выйди!

— Бей!

— А-а-а!

Впереди раздались азартные крики, и на дорогу выкатился футбольный мяч. Один из стоявших около школьной спортивной площадки болельщиков догнал его и пнул обратно. Судя по столпившимся на противоположных сторонах поля группам поддержки, футбольный матч шел между командами Братства и Дружины.

— Клим! — окликнул я спускавшегося по ступенькам в подвал худощавого парня в обшитой железными кольцами короткой кожаной куртке. — Клим!

— Скользкий! — поднявшись на пару ступенек, обрадовался Климов. — Ну, ты даешь! Полгода пропадал неизвестно где и — хоп! — как чертик из коробочки. Пойдем, вмажем по чуть-чуть, хоть расскажешь, чем занимался. Или, как всегда, занят?

— Да не особо. — Я с сомнением оглядел висевшие над спуском в подвал ржавые буквы вывески «Кулинария». — Поговорить время есть, а пить… В завязке я.

— Хорош, по песярику вмажем — сразу развяжешься, — обдав перегаром, Клим потянул меня в подвал. — Я и сам не пью, но уж если наши на футбол вытащили, то как такой случай упустить? Ничего, еще по чуть-чуть и спать.

Ага, знаю я это чуть-чуть. Опять на автопилоте через полгорода ползти придется. Нет, пить нельзя. Но и отказываться тоже не дело. И не из-за классического «ты меня уважаешь?». Просто действительно сто лет не виделись.

Обстановка внутри «Кулинарии» мало чем отличалась от обстановки в подобных заведениях в любом районе Форта. Был в одном, считай, был во всех. Разве что столики у ближней стены отгорожены друг от друга деревянными перегородками, а у дальней стены к витрине подходила длинная стойка для тех, кому сидячих мест не досталось. А так все один в один. Пустая холодильная витрина со стоявшими поверху написанными от руки ценниками. Сиротливо выстроившиеся в ряд бутылки водки, самогона и полторашки с ядовито-яркой газировкой. Сигаретный дым, тусклый свет давно севшего чародейского светильника. Ленивое безразличие продавщицы и смертная скука иногда выглядывавшего из подсобки охранника.

Все столики оказались заняты, но Клим, ничуть не смутившись, смахнул со стойки в картонную коробку с мусором одноразовые пластиковые стаканчики с остатками водки, газировки и красными потеками томатного сока и заорал:

— Настя! Как обычно, но вдвойне!

Продавщица выглянула из подсобки и зазвенела бутылками.

Кучковавшиеся в углу китайцы оценили висевший на поясе у Клима кукри и, решив лишний раз не лезть на рожон, направились к выходу.

— Понаехали тут! — даже не понизив голоса, выдал им в спину Клим. — Уроды желтомазые!

— Чего ты на них? — Прежде чем облокотиться на стойку, я придирчиво осмотрел ее замызганную поверхность.

— А потому что уроды и есть, — решив, что все понятно объяснил, Климов выглянул из-за меня и крикнул уже подошедшим к двери китайцам. — Уроды!

Я обернулся посмотреть на их реакцию. Нет, проглотили. Похоже, Братство не так уж сильно сдало свои позиции, как некоторые это пытаются представить. По крайней мере, в окрестностях Пентагона братьев еще уважают. Или боятся. Что, собственно, в этом случае одно и то же.

— Ну, чего опять буянишь? — Продавщица принесла нам два пустых стаканчика, два с непонятной оранжевой жидкостью, тарелку с бутербродами и чуть больше полбутылки водки.

— Все, все… Тише воды, ниже травы, — заверил ее Клим.

— Это еще что такое? — принюхался я к содержимому стакана.

— «Инвайт». — Клим передвинул ко мне тарелку с бутербродами. — Не помнишь, что ли? Ну как там: «Просто добавь воды!»

— Елки! — Я отхлебнул разведенного в воде концентрата. Сколько лет назад последний раз пробовал? Десять, нет, пожалуй, все пятнадцать. — И где эту гадость только откопали?

— Хозяин где-то несколько ящиков достал.

— Да он же испортился давно на фиг!

— Чему там портиться? Химия же голимая, — усмехнулся Климов. — Вы, кстати, в школе водку с «инвайтом» не мешали? Нет? А мы мешали. Ниче так вставляло.

— Слушай, еще же какой-то концентрат был? Как его… «Зуко»?

— Что-то типа того. Но он дорогой был, у нас на него денег не хватало. — Клим толкнул своим стаканчиком мой. — Давай…

Мы выпили — я только пригубил — и закусили одним на двоих бутербродом с селедкой. Водка — гадость. Стопудово паленая. Правильно сделал, что залпом не замахнул. А селедка очень даже ничего. Попробовать «инвайтом», что ли, запить? Или не стоит так горячиться?

— Ты, кстати, насчет китайцев все понятно объяснил, а главное доступно. — Я положил на тарелку обкусанный бутерброд. — Что у вас там с ними случилось?

— Слышал, мы им учебку продали?

— Ну и?

— А этого мало? Я ж грандмастера на хрен послать не могу, приходится на этих отрываться. — Клим грустно улыбнулся. — Так вот живешь, обустраиваешься, планируешь что-то. А к тебе приходят и говорят: а ну выметывайся отсюда. Козлы!

— Слушай, мне кто-то говорил, у Триады к Братству претензии появились? — Из-за столика выползла-вывалилась компания парней и направилась к выходу. — Присядем?

— Они отлить пошли. — Клим налил водки себе и освежил мне. — Давай еще по одной.

— Не, мне хватит, — попытался остановить его я.

— Да перестань ты. И так раз во сколько лет видимся, — отмахнулся он. — А насчет Триады… Да сами они по большому счету лоханулись. У нас под зданием учебки подземная речка текла. Зимой нормально все, а как потеплеет — караул! Сколько мы сил на это дело угрохали! Китайцам само собой при продаже никто ничего не сказал. Ну не спрашивали они, мы-то чего лезть будем? Вот. Недели три назад одно крыло и обвалилось. Просто — хлоп! — и под землю ушло. А эти, странные, пришли к нам деньги обратно требовать. Наивняк такой. Угадай с трех раз, куда их послали?

— Да мне и одной попытки хватит. — Я задумчиво помял стакан с водкой. — Тебя в Туманный переводить не собираются?

— Давай не будем о грустном, а?

— А что такое?

— У меня этот проект века уже вот где сидит! — Клим выпил водку и провел ребром ладони поперек горла. — Вывезли людей в чистое поле. Как хотите, так и обустраивайтесь! Да, дома стоят, да, коммуникации проведены. А про то, сколько сил и средств надо вбухать, чтобы все это заработало, никто не подумал. И что кушать людям надо хотя бы раз в день, тоже для многих новостью оказалось. Туда бабла еще просто немерено вбухать надо.

— То есть вы в Форте надолго зависли?

— Да как тебе сказать? Получается, что так. В Туманный финансирование идет, должны до середины сентября уложиться, но там проект до ума еще доводить и доводить. Линия обороны внешняя, линия обороны внутренняя, огневые точки, установки сглаживания магического поля… Там же основное пока в оборону вкладывается. Как зимовать будем — непонятно. Я вот только одного понять не могу — кому этот заснеженный кусок земли сдался? Стратеги, блин…

— А меня Гадес с морга выгнал, — не знаю к чему, вспомнилось вдруг мне.

— Забей. Ты ж радоваться должен. Сколько у тебя на квартплату улетало? Половина жалованья, больше? Даже за треть приличную комнату снять — не проблема.

— Нравилось мне там, — вздохнул я. — Ты чего квасишь-то?

— Говорю же — футбол.

— Я серьезно.

— Рому зарезали, — на глазах помрачнел Климов.

— Чего?! — не сразу переварил я услышанное.

— Того.

— Когда?

— С неделю уже. Он с командой в последнее время частенько за стену мотался, вот в последний раз и привезли холодного. Давай за него, чтоб земля пухом…

Выпили не чокаясь. Водка показалась еще омерзительней, чем раньше. Но по такому поводу коньяк, вино или пиво пить не будешь. Тут водке альтернативы нет.

— И знаешь, мы же в последнее время с ним вообще не общались. Как его в выездную группу перевели, так и расплевались, — глядя мимо меня, продолжил Клим. — Теперь вот и думаю: ну чего мне стоило попробовать замириться? Блин, да казалось, что времени впереди полно, какие наши годы! Уж с кем с кем, а с нами ничего случиться не может. С кем угодно, только не с нами. А тут раз — и ножом по горлу. Так только и начинаешь понимать, что жизнь-то мимо прошла и с друзьями ты хрен знает когда в последний раз общался. Все время как белка в колесе: на службу — спать, на службу — спать, на службу — нажраться с кем придется — спать…

Я слушал его молча. Только кивал и поддакивал в нужных местах. Ясно ведь, что парню выговориться надо. Мы с Ромой большими друзьями никогда не были, и то меня зацепило. Вот уж точно: «с нами ничего такого случиться не может». И ведь даже когда на моих глазах Макса застрелили, не проняло. Не до того было. Да и кто такой Макс? Новичок. Мы-то ветераны. Мы-то о-го-го! Уж с нами — ничего такого да никогда! А то, что парни из патрулей постоянно не возвращаются и с каждым днем лиц незнакомых вокруг все больше, как-то на заднем плане остается. Пока тебя самого жизнь по голове крепенько не приложит…

И ведь разумом понимаешь, что каждый божий день по лезвию ножа ходишь, ан нет, все туда же — упорно себя бессмертным считаешь. А чтобы мыслишки всякие, от которых жить тошно и страшно до судорог становится, в голову не лезли, — водкой их, водкой. С похмелья жизнь, конечно, тоже не сахар, но тут уж не до раздумий о смысле и бренности существования. Тут бы найти, чем и с кем опохмелиться. А что людей, с кем посидеть и даже не поговорить, просто помолчать можно, с каждым днем все меньше становится, — это ерунда. Главное на сегодня собутыльника найти.

Все верно. Главное — сегодня. Завтра — иллюзия. Нет у нас завтра. Всегда — только сегодня. Это мне еще Селин на пальцах объяснил.

Вздрогнув от раздавшегося в кармане куртки жужжания, Клим запихал в рот остатки бутерброда, вытер руки о штанину и вытащил амулет в виде сложившего крылья ворона.

— Ну что еще такое? — возмутился он. — Лед, я до Пентагона и сразу обратно. Ты меня здесь подожди.

Климов пулей вылетел из подвала. Надо же, мигом весь хмель выветрился. И что, ждать его? Ага, делать больше нечего? Если у них аврал, то тут и до завтра куковать можно.

Переглянувшись с продавщицей — она махнула рукой и сказала, что Клим сам расплатится, — вышел из подвала на улицу. Ты смотри, уже сумерки. Скоро стемнеет окончательно. Вот тебе и короткие летние ночи. Пора в «Гавань» возвращаться.

Я дошел до перекрестка Южного бульвара с Красным проспектом и, глубоко вздохнув, остановился. Что-то меня чересчур сильно мотает. И живот режет. Да, вставило как-то не по-детски. Из чего они эту гадость гонят, из автомобильных покрышек, что ли? А не траванулся ли я?

Может, до целителя какого дойти? Стоп, у тебя деньги лишние есть? Тут же почти рядом Кирилл — Селина двоюродный брат живет, вот к нему и загляну на огонек. Время суток по большому счету роли не играет. Винни-Пух тоже не только по утрам к Кролику заваливался. Думаю, для вечера, дня и ночи у него тоже пыхтелки, сопелки и шумелки заготовлены были. Главное, чтобы Кирилл дома оказался. Да даже если и не окажется — ничего страшного. Все равно по пути.

Пройдя вверх по Красному четыре квартала, я свернул во дворы. С наступлением сумерек народу на улице заметно убавилось, но рядом с домом Кирилла пылал высоченный костер, над которым вился целый шлейф взлетавших вверх, вспыхивавших на темном фоне неба и медленно гаснувших искр. Разместившаяся на подтащенных к огню ящиках и железных основаниях скамеек компания со смехом передавала по кругу бутылки. Ко мне цепляться не стали. То ли узнали, то ли в темноте не разглядели.

Проскользнув в подъезд, я поднялся на последний этаж и, проигнорировав свисавший из просверленной в стене дырки шнурок, несколько раз пнул дверь с намалеванной от руки желтой краской надписью: «Карлсон, который живет на крыше». Некоторое время ничего не происходило, потом залязгали замки, дверь распахнулась, и в подъезд вывалился Кирилл, который тут же меня обнял и захлопал по спине:

— Живой, чертяга! А я уже и не надеялся.

— Конечно, живой. А что со мной случиться может? — В ответ я тоже похлопал хозяина квартиры по спине, попутно избавив его от заткнутого сзади за пояс устрашающих размеров револьвера. — И с каких это пор ты гостей с большой встречать начал?

— С волками жить — по-волчьи выть. — Забрав револьвер, Кирилл запустил меня в квартиру и начал закрывать замки. — Да это так, понты. Пули резиновые, но выглядит серьезно.

— Бардак у тебя. — Запнувшись о валявшийся на полу пакет, я зацепился плечом и чуть не сорвал прибитую на стену вешалку. — Хоть бы свет зажег.

— У меня полный порядок. Это Селин, скотина, в дупель пьяный приперся и барахло свое по всей квартире раскидал. — Кирилл поднял пакет с пола и, уверенно ориентируясь в темноте, пошел на кухню. — А свет попусту я жечь не намерен. Нет у меня нетрудовых доходов.

— Селина что, из дома выгнали? — Ориентируясь на белое пятно Кирилловой майки, мне удалось пройти по коридору, ни разу не врезавшись в стену.

— Не знаю. Он пришел — даже мычать не мог. Проснется — расскажет. — Хозяин квартиры щелкнул газовой зажигалкой и на кухонном столе затрепыхал тусклый огонек лампады. — Давненько он так не набирался, чтоб ни бе, ни ме, ни кукареку.

— Бывает, — усмехнулся я, пытаясь в неярком освещении разглядеть Кирилла.

Из-за покатых плеч и огромных оттопыренных ушей голова казалась слишком большой, серые глаза прятались за толстыми стеклами очков. Да и фигура особым атлетизмом не отличалась. Я на его фоне смотрелся достаточно крепеньким парнишкой, а Селин и вовсе крутым качком. Первое впечатление незнакомого с Кириллом человека обычно сводилось к фразе: «Это что за чмо?» И было очень и очень далеко от истины. Этот худенький парнишка, которому на самом деле было далеко за тридцать, считался одним из лучших специалистов по подрывному делу в Форте.

— А ты чего даже не спрашиваешь, кто пришел? — Я передвинул лампаду на середину стола.

— А глазок для чего? — Кирилл положил пакет Дениса себе на колени и начал проверять его содержимое.

— Какой глазок? Там такая темень — не видно ничего.

— Я себе в стекла очков заклинание ночного видения прошил, — похвастался Кирилл и выставил на стол пол-литровую жестянку серовато-синей расцветки. — Джин, значит, тоник. Выходит, Селина с волшебных пузырьков так умотало. Будешь?

— Да ну эту гадость.

— А я выпью. — Кирилл вскрыл жестянку и сделал длинный глоток.

— Оставил бы Селину опохмелиться.

— Нельзя ему. У нас завтра с утра работка наклевывается.

— Ему нельзя, тебе можно? — ухмыльнулся я. — Двойной стандарт.

— Никаких двойных стандартов. Он у нас мегабосс, а я так, на подхвате, да и не будет мне ничего с одной банки.

— Кстати, насчет «не будет», — забарабанил я пальцами по столу. — Тут паленой водки выпил, мне б закинуться чем-нибудь.

— Возьми в шкафчике над раковиной активированный уголь. — Кирилл допил джин-тоник, смял жестянку и как заправский баскетболист через мое плечо закинул ее в раковину. — Смотри, с пургеном не перепутай. Хотя это в твоем случае препарат тоже эффективный.

— Сам его принимай. Ухх! — Запнувшись, я отбил пальцы на левой ноге о выступавшую из пола крышку люка.

Блин, понаделал у себя черт-те чего, так и шею сломать можно. Хотя, что ни говори, запасной выход штука крайне полезная. Насколько мне было известно, помимо люка, ведущего из кухни в квартиру этажом ниже, у Кирилла было заготовлено еще как минимум три варианта для экстренного отступления: ход в соседнюю квартиру из стенного шкафа в спальне, лестница на крышу из детской и привязанный к вбитому в стену костылю нейлоновый трос, длины которого как раз хватало для спуска на первый этаж.

Чертыхнувшись, я открыл шкафчик, нашарил там упаковку таблеток активированного угля и, кинув шесть штук в железную кружку, залил их водой из стоявшего на раковине кувшина. Фу, какая гадость…

Допив разведенный водой активированный уголь, вернулся к столу, снял куртку и повесил ее на спинку стула.

— И это ты мне что-то про ствол втирал? — ткнул пальцем в болтавшуюся у меня под левой подмышкой кобуру Кирилл. — А сам с такой дурой таскаешься!

— Производственная необходимость.

— Ага, как же, как же. Я-то думал, что хоть у тебя ума хватит с этими идиотами не связываться.

— С какими идиотами? — не понял я.

— С Селиным и Датчанином. С казаками-разбойниками, блин, недоделанными.

— Так это ты вообще-то куда-то завтра с Денисом собираешься.

— А что я? Я так, консультант.

— Ты мне вот что скажи, консультант. — Я встал, подошел к окну и посмотрел на улицу. Темно. Надо бы до «Гавани» двигать. — Откуда наркота новая взялась?

— Кто бы знал, откуда она взялась, кто бы знал… О! Хочешь прикол? — не дожидаясь ответа, Кирилл подошел к мусорному ведру и, пошарив в нем, достал блеснувшую в свете лампады алым ампулу. — В курсе, что капля никотина убивает лошадь, а хомячка разрывает на куски? Смотри.

Кирилл достал из шкафа литровую банку, снял с нее полиэтиленовую крышку и отломил кончик ампулы над уныло шевелившим усами тараканом. Алая капелька упала ему на спину, и тут же хитин панциря лопнул, а лапки скрутило, словно их опалил невидимый огонь.

Я обалдело уставился на банку:

— Это еще что такое?

— Всего лишь доза «куража». — Как ни в чем не бывало Кирилл накрыл банку крышкой и убрал ее к мусорному ведру. — Очень уж у тараканов внутренний мир ограниченный. Их от переизбытка чувств просто на куски рвет. Но если каждый день эту дрянь внутрь себя пихать, то и человека надолго не хватит. И хорошо, если просто уродом останешься. Впечатляет?

— Не то слово. Тебе бы лектором общества трезвости подрабатывать. — Я потрогал болтавшийся на цепочке амулет «Ангела-хранителя». Надо бы поосторожней с этими алхимическими штучками. К чему приводит перенасыщение магической энергией, мне только что очень даже наглядно продемонстрировали. — Сам придумал?

— Сам, все сам, — вздохнул Кирилл. — Может, по маленькой? За встречу?

— Да мне идти пора. — Я снял куртку со спинки стула.

— Ну и куда ты сейчас пойдешь? Давай, оставайся. Я тебе в комнате с Селиным постелю. Хоть потреплемся, когда еще такой случай будет?

— У тебя ж дела завтра? Все равно пить не будешь. Да, честно говоря, у меня желания пить никакого.

— Не хочешь пить — не пей. Я тебе насильно вливать не буду, а себе сейчас сварганю что-нибудь расслабляющее безалкогольное.

— Покушать-то у тебя есть чего? — сдался я. Нет, пить не буду, просто по ночному Форту ползти не хочется.

— Иди в комнату, я сам все принесу. — Кирилл выставил на стол банку тушенки и достал нож. — Да, ты сколько весишь?

— Ты мне тушенку по граммам отмерять будешь?

— Это для другого.

— Для чего?

— Сюрприз будет.

— А стоит ли?

— Стоит.

— Ну килограмм шестьдесят-семьдесят.

— Все, иди давай.

Хмыкнув, я взял лампаду — Кириллу она все равно без надобности — и медленно пошел в зал. От огонька по стенам побежали тени, а привычные очертания предметов вдруг сделались таинственно-зловещими. Войдя в комнату, первое время никак не мог понять, что за странная конструкция возвышается в углу, и, только посветив, разглядел проигрыватель грампластинок «Россия», к которому зачем-то приделали проклепанный раструб из скрученного жестяного листа. А что это за странный ящик с рукояткой, как у шарманки? Граммофон? И он работает? Похоже, да: на журнальном столике лежала стопка пластинок.

Ладно, мы-то где сидеть будем? Приметив широкий подоконник, я поставил на него лампаду и перетащил поближе два стула. Будем, значит, видом ночного города любоваться. Звездное небо, опять-таки, над головой.

— «На патефон поставлю пластинку и застрелюсь под музыку Стинга»? — кивнул я на проигрыватель, когда минут через пять Кирилл притащил блюдо с холодными макаронами и две кружки с резко пахнущей жидкостью.

— Зря смеешься, — Кирилл покрутил ручку завода и опустил иглу на грампластинку. — Песни на три хватает.

Тихий шорох сменился звучащей не очень громко, но вполне различимой мелодией.

— Я сначала хотел от динамо-машины запитать, но потом подумал: тут за день так убегаешься, потом еще вечерами педали крутить… Это не для меня. — Кирилл вышел на кухню и уже оттуда продолжил: — Плюнул я на это дело. Пусть лучше она тише играет, но зато для души.

Он вернулся с чайником и поставил его на пол.

— Это еще что за гадость? — Я пощелкал пальцем по кружке.

— Вытяжка из сока снежной ягоды. Жутко полезная, но вкус отвратительный. — Кирилл достал из кармана бумажный пакетик, надорвал и высыпал его содержимое мне в кружку. Жидкость забурлила, но неприятный запах сразу же пропал. Второй пакетик он высыпал себе и вытащил из кармана штанов электронные часы. — Тут главное время засечь.

— Знакомые часики. У Селина подрезал?

— Не подрезал, а взял попользоваться. Они ему сегодня все равно без надобности. — Кирилл в три глотка выпил свой сок и, зажав вилку между указательным и средним пальцами — большой палец на правой руке давным-давно оторвало не вовремя сработавшим детонатором, — принялся уплетать макароны.

Я не стал от него отставать и тоже выпил сок. Странно. Как водичка. И в чем здесь прикол? Словно заметив мои сомнения, Кирилл сверился с часами, поднял с пола чайник и налил в кружки кипятка.

— Только ты маленькими глотками пей, а то эффект не тот будет, — предупредил он меня.

Я потянулся за кружкой и закашлялся от пронзившей грудную клетку боли. Елки! Не слабо мне фанеру пробили. Ничего, пройдет. И не такое проходило.

Выпив, как мне и советовали, маленькими глотками теплую воду, я попытался оценить свои ощущения. Сначала ничего не происходило, а потом по всему телу потекла волна снимающего напряжение и усталость расслабления. Ух ты, а я уже и не замечал, что у меня все это время ребра ломило. А болеть перестали — так сразу дышать легко стало…

— Блин, сто лет уже вот так просто не собирались! — Я допил кипяток и наколол на вилку макароны.

— Ага. Да постоянно дела какие-нибудь. Задолбало все. Сегодня вон дружинники полдня мурыжили.

— Самогонный аппарат конфисковать хотели? — пошутил я.

— Не, консультировал их. На северной окраине бомбист завелся — три взрыва уже было. Четверых Крестоносцев на куски порвало, их совками потом собирали. Борец за права уродов, блин…

— А тебя-то зачем вызывали?

— Говорю же — проконсультировать. Просили посмотреть — самопальная взрывчатка или заводская.

— И? — стало любопытно мне.

— Взрывчатка армейская, — отложив вилку, Кирилл уставился в окно. — Детонаторы тоже заводские.

— Ну и какие это уроды? Откуда у них такие игрушки?

— Шли бы они… Ты посмотри, какие звезды. Где еще такие увидишь?

— Да, звезды знатные, — согласился я.

Раздались шаркающие шаги, и на кухню прошел Селин. Загремела посуда, и через пару минут Денис протопал обратно.

— Призрак отца Гамлета, блин, — хмыкнул Кирилл. — Прикинь, они недавно с Котом чуть не подрались.

— Как так? — не поверил я. Что ж такое надо учудить, чтобы вывести из себя обычно спокойного и уравновешенного Кота?

— Знаешь, что Селин ляпнул? «Чем шире рот, тем Чешире кот». Кот тоже молчать не стал. Ну и, как обычно, слово за слово, балдой по столу. Еле разняли.

— Да, Дениска у нас шутник.

Так мы и сидели. Пили чай, смотрели на звезды и перемывали кости общим знакомым. От окна тянуло стылой прохладцей, на улице стрекотали сверчки и где-то за горизонтом полыхали июньские зарницы.

Хорошо! Надо чаще встречаться…

Глава 6

Утро добрым не бывает. Сегодня эта нехитрая житейская мудрость пришлась как нельзя более ко двору. Нет, конечно, есть много поговорок в тему, но до состояния «ох-ох-ох, что ж я маленьким не сдох» я себя вчера, к счастью, не довел. Да и Кирилл не обманул, никаких побочных эффектов от выпитого накануне зелья пока не наблюдалось. Дело было совсем в другом: вчера я умудрился отрубиться так незаметно, что заснул прямо на стуле. Понятно, что поясница и шея, измученные неудобной позой, капитально затекли. А Кирилл, подлец, то ли до кровати доползти успел, то ли раньше меня проснулся.

— Уххх! — Прошипев сквозь зубы проклятие, я поднялся на ноги и распрямился.

Больно. После нескольких наклонов до пола поясницу немного отпустило, а вот с шеей обстояло совсем не так просто: повернуть голову налево не получалось. Точнее, получалось, но при этом от уха к лопатке стреляло так, что на глазах выступали слезы.

Я подошел к окну и невольно поежился: небо затянули низкие серые облака. Сумрачно. Накрапывает дождь. Даже непонятно, сколько сейчас времени. Может быть и восемь утра, и полдень. А часы Кирилл с собой уволок.

Я почесал зудящие запястья, вылил из чайника в кружку остатки воды и одним глотком выпил. Маловато будет. Пойду хозяина найду, пусть чем-нибудь тонизирующим и жаждоутоляющим обеспечит.

Я еще раз почесал ладони. Да что такое? Ой-е! Все кисти были усеяны красными точками мелких волдырей. С чего это меня так обсыпало? Неужели из-за вчерашнего сока?

— Ну и как это называется? — заскочив на кухню, я сунул покрасневшие и немного припухшие кисти прямо в лицо облокотившемуся на стол Кириллу. — Ты чего, ухоплан, мне вчера намешал?

— Полегче на поворотах, — зевнул тот и отхлебнул из кружки горячего чая. — Когда только базар фильтровать начнешь?

— В натуре, — поддакнул сидевший у открытого окна Селин. — Да и какой из него ухоплан? Он же ухолет вылитый.

— Что значит «полегче»? — все же немного сбавил тон я. — Это вот что такое? По-любому от твоего сока.

— Выброс вчера был. — Кирилл поставил кружку на стол. — Тебя вчера на юго-восток не заносило? По глазам вижу — заносило. Так что не стоит торопиться с выводами. Для человека твоей профессии это не есть хорошо.

— Ты о чем? — не врубился я.

— Что, Падлик Морозов, не всех заложил еще? — заржал Селин.

— Да пошли вы оба, знаете куда? — не на шутку разозлился я.

— Сам туда иди. — Денис прикрыл окно. — Чай будешь?

— Воды лучше. — Я поднял валявшуюся на полу куртку и, надев, уселся за стол.

— Знаешь, я всегда считал, что свой человек в Дружине никогда не помешает, — продолжил издеваться надо мной Селин. — А что мусор, так это не беда. Главное, чтобы человек был хороший.

— Точно, — согласился с ним Кирилл, наливая мне в кружку воды. — Не место красит человека, а человек место.

— Завязывайте, — я отпил холодной воды. — Лучше посоветуйте, что мне с этими волдырями делать.

— А ничего не делать. Через неделю сами пройдут. — Денис прислонился лбом к оконному стеклу. — Засохнут и обсыпятся. Вместе с руками.

— Селин, иди уже сдохни с похмелья где-нибудь. Не мучайся, — в ответ предложил я.

— Лекарей мало? — Кирилл открыл шкаф и начал перебирать пакетики с сухой травой. — Нет у меня от аллергии ничего. Да ты сходи к любой знахарке, там лечения-то на пять минут.

— Минут на пять, рублей на пятьдесят пять. Миллионер, что ли? — тяжело вздохнул я.

— Ты в Дружину никак на общественных началах устроился? — вновь принялся за свое злой с похмелья Денис.

— Селин, завязывай, — опередил меня Кирилл. — Ну, Скользкий, я от тебя всего ожидал, но что ты в Дружину пойдешь…

— Да у меня выбора другого не было, — честно признался я. — Они меня в одном деле прикрыть обещали.

— Это что ж за дело такое должно быть, если тебя за него в Дружину приняли? Туда, между прочим, с опытом люди устроиться не могут.

— Нехорошее дело, нехорошее, — замялся я и больше ничего объяснять не стал. Самому бы кто сказал, зачем Илье это надо.

— И какой фронт работ тебе нарезали? — уже серьезно спросил Селин.

— Штурмовик я.

— Ну ты попал! — хлопнул ладонями по подоконнику Денис. — Ну ты, в натуре, олень!

— А что такое?

— Слышал, следственная группа из Северореченска на днях приезжает?

— Ну?

— Баранки гну. — Селин закатил глаза. — Что первым делом на повестке дня стоять будет? Не знаешь? Я тебе скажу: большой шмон. Вот и набирают сейчас кого попало в штурмовики, чтобы своих людей под пули и ножи не подставлять.

Бум! Бум! Бум! — Кто-то, не особо жалея ботинки, три раза пинанул во входную дверь.

— Кого принесло еще? — прижал ладони к вискам Селин.

— Гамлет подойти должен, — поднялся со стула Кирилл. — Пойду посмотрю.

Он вышел в коридор, отпер дверь и почти сразу крикнул:

— Селин! С вещами на выход.

— Ну, чего вы все орете? — Денис отлип от оконного стекла и вышел из кухни. — Чего кричишь, голова два уха? А, привет, Гамлет. Как оно наше ничего?

Я тоже вышел в коридор и поздоровался с Датчанином.

— Ты, Лед, тоже собирайся. — Напяливший длинный кожаный плащ и черную вязаную шапочку Кирилл казался еще длиннее и худее, чем был на самом деле. Глиста в скафандре, да и только.

— Я пойду, опорожнюсь на дорожку, — пошел в туалет Селин.

— Только попробуй толчок заблевать — сам чистить будешь, — предупредил его Кирилл и, подхватив принесенный Гамлетом чемоданчик, ушел на кухню.

— Он ужаленный уже? — Датчанин недовольно посмотрел вслед Денису.

— Не, со вчерашнего не отошел. У нас как, нормально все? — И без всяких интонационных подтекстов невысказанный вопрос о деньгах повис в воздухе.

— Все просто замечательно, — как-то странно улыбнулся Гамлет.

— Точно?

— Точно. Ты, Лед, кстати, уверен, что в диверсионных войсках не служил?

— Что случилось-то?

— Да ничего, — снова заулыбался Датчанин. — Как в той песне: «Все хорошо, прекрасная маркиза». Один к одному. Сначала у мужика в туалете что-то полыхнуло. Потом огнетушитель взорвался, и ему пальцы напрочь отчекрыжило. В середине текста там много всего накрутить можно, и в итоге товарища этого из дома вытащили только чуть-чуть недожаренного. Но вот ведь что деньги делают: ночь в реанимационном отделении городской клиники у Долгоносова и — как новенький. Только с домом, машиной и всякой мелочевкой такой номер не прокатил. Как говорится, прах к праху, пепел к пеплу.

— Он деньги-то вам отдал? — задал я самый важный для меня вопрос.

— Отдал.

— Вот и зашибись.

— Зашибись. — Гамлет оперся плечом о дверной косяк. — Сам понимаешь, я тебя здесь встретить не рассчитывал, баксы с собой не взял. Хочешь, могу золотом расплатиться.

— Дай двадцатку, — попросил я. — И это, скажи кому-нибудь, пусть зеленые в гостиницу закинут.

— Без проблем. — Гамлет отдал мне два червонца и, приоткрыв входную дверь, кивнул: — Пойдем-ка покурим-ка.

— Чего? — не понял я.

— Пошли, разговор есть. — Датчанин вышел в коридор и, понизив голос, поинтересовался. — Ты никому серьезному на хвост в последнее время не наступал?

— Гонзо только.

— Забудь, я кое с кем из Семеры насчет этой темы уже перетер.

— Тогда вроде никому. А что такое?

— Я тут слышал краем уха: тебя вроде бы Лешему заказали. — Гамлет достал из кармана пачку сигарет. — Огонек есть?

— Информация точная? — только и смог в некоторой прострации выдохнуть я и протянул Гамлету коробок спичек.

— Точно только в протоколе вскрытия написать могут. И то не факт. — Гамлет чиркнул спичкой. — Просто слушок прошел, никакой конкретики, все через третьи руки.

— На заказчика выйти можно? — перебрав все возможные варианты, остановился я на самом реальном.

Леший — это профи. Его не найти при всем желании. Это далеко не уровень Датчанина и Дениса. Неуловимого наемного убийцу не смогли вычислить ни лучшие следователи Дружины, ни специалисты Гимназии.

— Не уверен. С заказчиком вообще ерунда полная: Леший заказы со стороны давно уже не берет. Мне… — Датчанин замялся, но почти сразу же продолжил, так что пауза была почти незаметна. — Мне человек один знающий прямо так и сказал: у Лешего появился хозяин, наш хлеб он не отбирает.

— Здорово, — пробормотал я и забрал у Гамлета спичечный коробок. В рассказанной истории сомневаться не приходилось. Наверняка это Яровой Датчанина просветил. — Пойти повеситься, что ли?

— Тоже вариант. — Гамлет затянулся и выдохнул струю дыма. — Я тут кому надо шепнул — если новая информация появится, мне сообщат. Но сам понимаешь, тебе это мало чем поможет.

— Да я так и так из Форта валить собирался. — Я несколько раз задумчиво пнул по стене носком ботинка. — Теперь бы только успеть.

— «Постоянно пьем Чинзано, постоянно сыто-пьяно. О-е», — на площадку, тихо мурлыча под нос знакомую песенку, вышел Селин.

— Против сыто я ничего не имею, но с пьяно ты уже, честно говоря, достал, — выговорил ему Гамлет.

— С волками жить, не по-детски пить.

— Денис, завязывай с бухаловом.

— Я много пью, что ли?

— Не много, просто не вовремя.

— Все, проехали. Я в норме. Сколько процентов сверху мы им оставляем?

— На месте определимся.

Дождавшись, пока Кирилл закроет дверь, мы спустились по лестнице и вышли из подъезда. Накрапывавший на улице мелкий противный дождичек так и норовил забраться за воротник, и на душе сразу же сделалось мерзко и противно.

Впрочем, дурное настроение большей частью объяснялось вовсе не плохой погодой. И даже не распухшими кистями. Просто человек, которого заказали Лешему, живет ровно столько времени, сколько потребуется наемному убийце на его поиски. И в моем случае много времени это занять не должно. Меня ж найти легче легкого! Сегодня же надо из Форта валить. Сегодня же!

— Слушай, Гамлет, а чего ты свой старый бизнес забросил? — Денис и Кирилл шли впереди и наш разговор услышать были не должны.

— Какой именно?

— Ну ты ж с парнями в Форт много чего привозил, что с той стороны проваливалось.

— А! Разве ж это бизнес, — махнув рукой, Гамлет выкинул окурок в лужу. — Баловство одно.

— И все-таки?

— Ты с какой целью интересуешься?

— Да просто ты неплохие деньги зашибал. Стоило ли в эту бодягу влезать?

— Деньги… — Гамлет задумался и замолчал. — Понимаешь, там же раз на раз не приходилось. У Границы можно и месяц без толку куковать, и два.

— Что-то ты раньше на такую непруху не жаловался.

— Раньше у меня в команде Ашот был. Может, помнишь, низенький такой, лет под сорок? Он нас и приводил в нужное место. Талант у него был: за двое суток окно с той стороны почувствовать мог.

— Мог?

— Пропал он в январе. Поэтому и пришлось срочно сферу деятельности менять.

— В январе? И не нашли?

— Нашли, — нахмурился Датчанин. — Две недели назад из-под снега вытаял. Зарезали его твари какие-то. Узнать бы кто…

— Да уж… — задумался я. — Гамлет, а ты про кондукторов ничего не слышал?

— Это которые через Границу переходить могут? — фыркнул Датчанин. — Сказки…

— Уверен?

— Да, хотя… — Гамлет задумчиво почесал подбородок. — Был один случай…

— Какой?

— В декабре том дело было. Помнишь, мы еще фуру с мясом обмывали? Так вот, недели за две до этого… — надвинув на лицо козырек кепки, принялся рассказывать Датчанин. — Мы у Границы с Северореченском уже дней десять сидели. И как назло — затишье. С той стороны за это время даже кот драный не перешел. Ну мы Ашота и начали напрягать на территорию Северореченска уйти, там удачу попытать. А он ни в какую. Пока не напоили, не соглашался. Ну а пьяному море по колено — кое-как уломали. Указал он нам на той стороне недалеко от Границы место, где окно откроется. Пацаны палатки пошли ставить, а я караулить остался. И тут с той стороны «Газель» грузовая вываливается. А в ней пять лбов до зубов вооруженных. И — мамой клянусь! — знали они, куда попали. Завели двигатель, на дорогу выехали и укатили.

— А Ашот что сказал?

— Ничего не сказал. Когда протрезвел, ругался долго.

Мы вышли на Красный, и мне пришлось распрощаться с парнями: им вниз по проспекту, мне вверх. Интересные вещи Гамлет рассказывает, очень интересные. Еще б понять, что все это значит.

Дождик зарядил с новой силой, и, засунув руки в карманы куртки, я зашлепал по лужам. Хорошо, хоть дождь не холодный. Мелкие капельки шелестели по асфальту и крышам домов, пузырились на лужах и сбивали пыль с серой травы. Облаками затянуло все небо, и казалось, дождь не кончится никогда. Ну насчет никогда это я загнул, но сегодня точно не распогодится.

И куда теперь ноги двинуть? Надо бы маршрут заранее прикинуть, чтоб под дождем лишний раз не мокнуть. Что там у меня по плану на сегодня? Найти лекаря — это раз. Поговорить с Обрубком о Вороне — это два. Заглянуть в «Серого святого», попробовать о двойнике — а двойнике ли? — хоть что-нибудь разузнать — это три. Ну и четыре — собираю манатки и сваливаю за городские стены. Мне еще не доводилось слышать, чтобы Леший кого-то за пределами Форта достал.

Блин, так ведь и не успел записи сектантов разобрать! Да ерунда это. На той же Старой Мельнице комнату сниму и денек перекантуюсь. А когда бумаги изучу, уже видно будет, что дальше делать.

Проводив взглядом промчавшийся по лужам патрульный уазик, я свернул на площадь Павших и в нерешительности остановился перед входом на рынок. Народу — ноль. Дождь же. И с чего я, собственно, решил, что Обрубок мокнуть будет? Да и вообще, похоже, рынок закрыт. Хотя нет, вон из палатки продавец покурить выглянул. О, и охранники по грязи прочапали. Пойду все же у памятника посмотрю. Вон какая-то куча тряпья валяется. А сам Обрубок где? Так, из тряпок рука торчит. Он тут ночует, что ли?

— Эй, просыпайся! — остановился я около кучи тряпья.

Тряпки зашевелились, из них высунулась голова калеки. Он заморгал и с трудом сфокусировал на мне взгляд.

— Лед? Возьмешь чего?

— К тебе, говорят, Ворон недавно заглядывал. Не подскажешь, где его найти?

— Ворон? — Обрубок замолчал и потер воспаленные глаза. — Может, и заходил. Не помню.

— А ты подумай. — Чего-то он с утра тормозит. Обдолбанный уже, что ли? — Повспоминай…

— Повспоминай… — По лицу калеки проскользнула и растворилась в морщинах совершенно неуместная счастливая улыбка. Он зажмурился, потом открыл глаза и, глядя куда-то мимо меня, кивнул. — Точно, подходил. Дозу «счастья» взял. А тебе он зачем?

— Да так, поболтать. Не говорил он, где его найти можно?

— Поболтать? — вновь повторил за мной Обрубок. — Возьмешь дозу?

— Возьму, — вздохнул я. — Почем?

— Червонец.

— Держи, — оглянувшись по сторонам, я протянул калеке золотую монету. Мне мозговерты без надобности, я бы Обрубку и за информацию десятку заплатил, но сам предлагать этого не буду. А то еще расценки повысит. Приняв узкую колбочку сантиметра два длиной, я быстро спрятал ее в карман — дождь гасил звуки, но из-за памятника послышались чьи-то голоса.

— Меблированные комнаты Хоттабыча. — Золотая монетка бесследно исчезла в лохмотьях калеки. — Он там будет.

— Дурь-то у тебя непаленая? — попробовал разговорить Обрубка я. — Где брал?

— Где брал, там нет больше. — С подозрением зыркнув на меня, калека закутался в свое тряпье.

Вот и поговорили. Да, наркота ему мозги еще не до конца разъела. Я развернулся и зашагал к выходу с площади. Пожалуй, Ворона стоит проведать. Конечно, сдавать его Илье не дело, но поговорить по душам надо.

Я достал пробирку с мозговертом из кармана, выкинул ее в грязь, и в этот момент сзади послышалось шлепанье по лужам, удар и отчаянный крик, который полоснул по нервам не хуже хорошо заточенного ножа. Невольно вздрогнув, я сунул правую руку под куртку и развернулся.

Твою мать! Двое непонятно откуда взявшихся Чистых молотили Обрубка железными прутьями, третий побежал за мной, но, переведя взгляд с выброшенной в грязь дозы наркотика на скрывшуюся под курткой руку, в нерешительности остановился. Скуля, калека попытался отползти к памятнику, но тут один из ударов пришелся в основание черепа, и он затих.

Твари! И что делать? Вытащить ствол и перестрелять этих гадов? А смысл? Обрубку уже не помочь. Стиснув зубы, я стоял и смотрел, как Чистые насмерть забивают калеку. Ненавижу выродков! Хоть Обрубок с наркотиками и связался, но хорошим человеком был.

В этот момент из-за памятника появились еще два бандита и, плюнув, я развернулся и зашагал к Красному. Земля круглая — сочтемся. Обязательно сочтемся. Твари, какие твари…

Попадавший за воротник дождь ледяной струйкой сбегал по спине, но я уже не обращал на это никакого внимания. Не сахарный — не растаю. В ушах все еще стоял хруст, с которым железный прут проломил голову Обрубку. Мог ли я его спасти? Пожалуй, нет. Он умер еще раньше, чем я успел бы пистолет из кобуры вытащить. После таких травм не живут. Никакой целитель не поможет.

Подпрыгивая на выбоинах, по Красному промчалась повозка, забитая кутавшимися в шинели и дождевики дружинниками. Куда это они? Стряслось чего?

Проходя мимо конторы Гонзо, специально замедлил шаг. Ну же, ну выйди, вякни что-нибудь. Хоть будет на ком злость сорвать. Так нет же — никого. А хотел бы незаметно проскочить, точно бы на букмекера с охранниками нарвался.

На следующем перекрестке наряд дружинников выстроил у стены пяток парней и проверял содержимое их карманов. На меня покосились, но останавливать не стали. Да что ж такое случилось, если в эту собачью погоду столько народу на улицы выгнали?

Добравшись до первой разделенной на множество офисов пятиэтажки, я заскочил в подъезд и несколько раз встряхнул куртку. Вот ведь, блин, насквозь промок.

— Там вывеска была «Травы и зелья». Как пройти? — поинтересовался я у дремавшей в своем закутке вахтерши, а судя по стоявшим в углу ведрам и швабрам, по совместительству еще и уборщицы. Глядишь, здесь подешевле будет, чем к целителям обращаться. Те обдерут как липку.

— Третий этаж, шестьдесят пятая квартира, — поджав губы, тетка оглядела тянущиеся за мной грязные следы и натекшую лужу воды. — Ноги вытирать надо!

— Я и вытер, — побежал вверх по ступенькам я.

Нужная дверь — в левом верхнем углу серебрилась небольшая эмблема Сестер Холода — оказалась незапертой, и я зашел внутрь, не забыв перед этим вытереть ноги о расстеленный на полу коврик. Вот это да! Все стены квартиры были завешены пучками высушенных трав, более того, с натянутых под потолком шнуров свешивались матерчатые мешочки, полиэтиленовые пакеты, нанизанные на проволоку листья и даже целиком срезанные ветви. Высушенным гербарием дело не ограничивалось: подоконник и прибитая к стене у окна полка были заставлены горшками с травами, цветами и аккуратно подстриженными кустиками, а из двух кадок торчали настоящие деревца. Вроде лимоны. Может, и нет, но точно что-то цитрусовое.

И запах… Пахло вовсе даже не пылью, пахло… Летом? Пожалуй. Именно так благоухает прогретый солнцем луг с только что скошенной травой.

— Чем могу помочь? — Смешивавшая в небольшой деревянной ступке травы женщина оказалась на удивление молодой и вовсе не соответствовала представлению о травнице как о старой карге с бородавкой на носу. Очень даже симпатичная женщина лет тридцати — тридцати пяти. Длинные черные волосы. Спокойные карие глаза. В лице что-то неуловимо восточное.

— Да вот, высыпало что-то, — присев на придвинутый к столу пуфик вытянул вперед ладони я. — Посоветуете что-нибудь?

— Давно сыпь появилась?

— Вечером еще ничего не было.

— Чешется? — Травница внимательно осмотрела мои припухшие кисти.

— Не так чтобы очень, но есть немного.

— На юго-востоке был вчера?

— А что такое? — осторожно поинтересовался в ответ я.

— У колдунов вчера выброс был. Уже третий за месяц.

— Да, нас зацепило краем, — вспомнил я о сыпавшейся с неба черной крупе. — Что посоветуете?

— Плоды сонника хорошо помогают. Или отвар корней бархатника.

— Давайте сонник, — решил я.

При поступлении в Патруль мне пришлось пропить курс этого самого отвара и могу ответственно заявить, что ничего более мерзкого и тошнотворного в жизни пробовать не доводилось. Да и мочишься потом все равно что ацетоном. Те еще ощущения.

— Случай незапущенный, одного плода вполне хватит.

— Сколько?

— Пять рублей. — Женщина сняла с вбитого в стену крючка холщовый мешочек и вытряхнула себе на ладонь засушенную ягоду размером с крупную черешню.

Или это фрукт? В ботанике я не силен. Маленькая, желтая — значит ягода. Уж точно не овощ. Я так думаю.

— И как это употреблять? — Я выложил на стол второй полученный от Гамлета червонец.

— Кожуру сними, плод разжуй и проглоти.

— На вкус как? — Я поднес ягоду к носу и принюхался. Пахнет хвоей. К чему бы это?

— Кисленький, — забрав червонец, начала отсчитывать сдачу женщина.

— Ничего, если я прямо здесь? — Не дожидаясь разрешения, я сковырнул ногтем кожуру, счистил ее и надкусил плод. Действительно кисленький. Аж перекорежило всего. Немного гранат по вкусу напоминает. Успокоившись, я начал разжевывать сухую ягоду. — Подействует когда?

— Завтра утром проснешься — руки как новенькие будут.

— Да они и так вроде не шибко старенькие, — пошутил я и потер заросший длинной колючей щетиной подбородок. — От щетины есть что-нибудь?

— Мазь, бальзам, настойка, — перечислила травница. — Бритва?

— Мазь, наверное.

— Гарантированный эффект две недели. Одна порция пятьдесят копеек. — Женщина внимательно меня оглядела. — Может, наоборот, для роста волос что-нибудь посоветовать?

— Нет, пожалуй, не надо. — Я забрал сдачу и провел ладонью по лысой голове. Не до красоты мне сейчас. Да и не факт, что поможет. — Две порции.

Сунув в карман куртки свернутые из плотной бумаги кулечки, я поднялся на ноги.

— Больше ничего не надо?

— Нет, спасибо.

— Заходи, если что.

— Обязательно. — Я подошел к двери и обернулся. — А часто у колдунов выбросы бывают?

— Летом обычно каждую неделю люди с аллергией приходят.

— Понятно. Еще раз спасибо. Всего хорошего, — попрощался с ней я и вышел в коридор.

Уж не знаю, насколько этот сонник эффективен, но запястья чесаться почти перестали. Нет, каковы гимназисты подлецы: могли бы и за пределами Форта производство организовать. А то травят нас потихоньку, понимаешь. Козлы…

Я спустился на первый этаж и остановился на крыльце, прикрытый от капель дождя бетонным козырьком. Мне кажется, или небо действительно немного светлее стало? Хотелось бы, а то так скоро квакать и комаров ртом ловить начну. Кстати, что-то в этом году комаров мало. Повымерзли, или еще рано для них?

Ну что, последний рывок? Нет, пока еще предпоследний. А может, не ходить никуда? Забрать шмотки, дождаться денег от Гамлета и деру? Нет, не пойдет. Я, конечно, понимаю, что любопытство кошку погубило, но надо же в конце концов выяснить, кто под моей личиной в Форте расхаживал! Это вам не хухры-мухры, а типа дело чести. Можно и под дождичком помокнуть. Зато спать спокойно по ночам буду.

И что у нас там, кстати, с дождичком? Никак стихать начал? Хорошо бы, тогда и Ворона найти попробую. Не такой уж большой крюк выйдет. Только вот сомнительно, что он у Хоттабыча остановился. Да еще и Обрубку об этом сказал. Я понимаю, что заведение Хоттабыча гадюшник еще тот, сколько там постояльцев, не знает даже сам хозяин, и розыск нужного человека займет не один час, но слишком все просто получается. Скорее всего, через кого-нибудь из персонала Ворону весточку передать можно. Что ж, видно будет.

На Торговом углу вновь оказалась облюбовавшая его «Газель» со знакомым соколом на борту. Только теперь охранники и дружинники не торчали посреди дороги, а попрятались от дождя. Искрившиеся от попадавших капель сгустки энергии, как обычно, освещали улицу, и в пелене дождя вокруг них расплывались шары призрачного сияния. Фары фургона мигнули, но то ли меня узнали, то ли никто не захотел вылезать под дождь, и я спокойно прошел мимо и открыл дверь «Серого святого».

Как обычно, появилось ощущение, что попал в музей. Витрины, витрины, витрины… А в них настолько не сочетающиеся друг с другом предметы, что объяснить их наличие в одном месте можно только прихотью безумного коллекционера. Резные деревянные палочки, покрытые мелкими узорами костяные дудочки и вышитые серебряными нитями лоскуты кожи соседствовали с перекрученными полосками и трубочками блестящего металла, вырезанными из поделочных камней статуэтками мифических животных и одинаковыми штампованными амулетами с непонятными загогулинами на гладких поверхностях. Чуть дальше от входа целую витрину занимали грубо слепленные глиняные фигурки и перевязанные цветными нитями пучки высушенных трав и птичьих перьев. Ближе к прилавку начинали попадаться более искусно выполненные амулеты, и свет подвешенной под потолком чародейской лампы играл на гранях оправленных в золото и серебро самоцветов, а отполированные и покрытые лаком деревянные жезлы поражали тщательностью нанесенной на них мельчайшей резьбы.

Неподготовленного человека такое разнообразие могло смутить, на самом же деле ориентироваться в выставленных товарах было достаточно просто: в первую очередь следовало обращать внимание на цвет задников витрин. Синий — значит, амулеты изготовлены колдунами, желтый — чародеями, зеленым отмечались изделия ведьм, серым немногочисленные артефакты, к созданию которых приложили руки маги, а черным — вещицы непонятного происхождения.

А это еще что такое? Раньше красных задников не было. Я мельком осмотрел выставленные в заинтересовавшей меня витрине изделия и пришел к выводу, что это произведения алхимиков. Уж больно техника изготовления с моим «Ангелом-хранителем» схожая.

— Что-нибудь подсказать? — выглянул из-за ширмы в торговый зал хозяин и вдруг сморщился, будто зажевал половинку лимона. — Опять вы? Я же доступно объяснил, что ничем не могу помочь!

Ух ты! Стопроцентное попадание! Достал я этого дядечку, капитально достал. Вон как его всего перекорежило. Ну и как бы из него суть дела вытянуть? Блин, что за гадство такое — все ведь уверены, что именно со мной разговаривали! Найду самозванца — удавлю. Главное, чтобы это не мои собственные мозги со мной в прятки играли.

— И что, без вариантов?

— Я в двадцать первый раз повторяю — ничем не могу помочь.

— Плохо.

— Да уж, ничего хорошего. — Хозяин случайно грохнул статуэткой, которую держал в руке, о столешницу и облегченно вздохнул, не увидев скола.

— Ну вы же наверняка знаете кого-нибудь, кто помочь может, — смущенно улыбнулся я. — Вы посоветуйте, к кому обратиться, и я сразу же исчезну.

— Издеваетесь? — Мужчина снял очки и провел ладонью по покрывшемуся испариной лбу. — Вы мне это уже в прошлый раз обещали. Ничего нового…

— Одну минуту. Разрешите, я вас перебью. — Я оборвал уже готового послать меня подальше торговца. — Наверное, мы просто друг друга недопоняли. Давайте уточним некоторые моменты и займемся своими делами. Договорились? Уверяю вас, у меня и в мыслях не было над вами издеваться…

— Хорошо, но я сразу могу…

— Вот и замечательно, — вновь я не дал ему договорить. — Ну вы же знаете: все проблемы у людей от недопонимания. Вы специалист в этом вопросе, а дилетанту вроде меня все приходится разжевывать. Вот, кстати, у вас очень большой выбор алхимических амулетов, но, думаю, объяснить обычным покупателям их преимущества было очень нелегко — цены-то кусаются…

— Они того стоят, — пробурчал, постепенно успокаиваясь, торговец. — А вот объяснить их преимущества человеку с улицы… Еще и Городской совет, как назло…

— Да, я слышал, ввозные пошлины — это чуть ли не половина цены.

— Половина? А две трети не хотите? — округлил глаза хозяин лавки. — Я их в убыток себе продаю, только чтобы люди, что к чему, разобрались.

— А можно я вас еще немного поэксплуатирую? — Я вытащил из кармана «Хамелеон». — Что скажете?

— Мой вам совет, выкиньте, а лучше закопайте поглубже, чтобы не нашел никто. — Даже не прикоснулся к браслету торговец.

— А что с ним не так? — удивился столь категоричному заявлению я.

— Вон ту напайку видите? Это самопальный компенсатор какой-то умелец приделал, — указал мне на напаянную на одно из звеньев пластинку торговец. — Я прогресса не чураюсь, ультровскими моделями, между прочим, вообще одним из первых торговать начал, но только когда это не во вред. Ну а здесь что получается? Браслет этот рассчитан на определенное время безопасной работы. И что всякие недоумки с золотыми руками делают? Они чисто механически включают в цепь дополнительный компенсатор. Понятно выражаюсь?

Я кивнул.

— И что в этом случае происходит? Если этот по сути своей отстойник переполнится во время работы артефакта, то произойдет выброс всей накопленной в нем энергии. А уж если компенсатор неправильно установили и через него идет постоянная утечка, вообще — труба. И заметьте, продавившие повышение пошлин гимназисты о нестабильной работе алхимических артефактов судят именно по таким вот экземплярам. Так что выкиньте.

— Выкину, — пообещал я и убрал браслет в карман.

— Вот и правильно.

— Ну вернемся к нашим баранам. В прошлый раз… — я замялся, специально оставив фразу незаконченной.

Мой нехитрый расчет оправдался: разговорившийся торговец моментально перехватил инициативу, но теперь он выражал свои мысли куда дружелюбней.

— Вы попросили меня подобрать амулет, который защитил бы человека от сверхнизких температур. У меня…

— На какое время? — уточнил я.

— Да какая разница? — досадливо сморщился хозяин лавки. — На полчаса, так?

— Так, — утвердительно кивнул я.

— Как я уже говорил, у меня в продаже ничего такого нет и слышать о подобных артефактах не доводилось. Более того, с учетом оговоренной нестабильности энергетического поля изготовить подобный амулет невозможно даже теоретически. Все верно?

— Все, — вновь кивнул я, старательно удерживая невозмутимое и немного скучающее выражение лица.

Черт! Зачем такой амулет вообще мог кому-то понадобиться? Сверхнизкие температуры, нестабильное поле. Неужели для перехода через Границу? А откуда тогда информация про полчаса взялась?

— И чтобы закрыть тему, — продолжил торговец, — я посоветовал вам обратиться в «Западный полюс» или в Черный квадрат. За прошедшее время никакие новые идеи меня не посетили. Теперь, надеюсь, все?

— Все, — рассеянно ответил я. Похоже, дело не в переходе Границы — иначе зачем впутывать в это дело уников или уродов? Отправлять через Границу кого-то другого смысла нет. Любой заинтересован в том, чтобы самому через нее перейти. Благотворительностью никто заниматься не станет. Получается, куда-то надо забраться и что-то там сделать, уложившись в полчаса. — А если использовать зомби?

— У вас есть знакомый некромант? — расслышал мое бормотание торговец. — Застынет. Вот ледяной ходок… Но его при перепаде магических полей на куски порвет. А защитный полог такой мощи…

Мы понимающе покивали. Точнее, хоть что-то понимал в этом хозяин лавки, а я просто сделал умное лицо. Здесь, пожалуй, ловить больше нечего.

— Благодарю за консультацию и, надеюсь, больше не побеспокою, — шагнул к выходу я. — В прошлую нашу встречу я был несколько не в себе, а вот теперь самое время собрать мысли в кучу. Спасибо огромное, вы мне очень помогли.

— Да уж задали вы мне задачку, — развел руками торговец. — Боюсь, что мало чем помог, но уж чем богаты…

— Спасибо, — я открыл дверь.

— Да не за что. — Торговец потер ухо и прищурился. — Вы чисто теоретически интересуетесь или практическое применение имеется?

— Честно говоря, сам пока не знаю, — откровенно сознался я и вышел на улицу.

Дождь уже закончился, но небо по-прежнему затягивали серые тучи. Хоть бы по новой не зарядил, и так уже грязи по колено. Я остановился, покачиваясь на последней ступеньке, и задумался.

Ну и что в итоге удалось узнать? Ветрицкий не соврал — он действительно меня здесь видел. Теперь стала ясна цель моего визита в «Западный полюс» — поиск нечувствительного к холоду уника. Но зачем? И главное — как закончился тот визит?

Ладно, ерунда это все. Другой вопрос на повестке дня стоит: идти ли в Гетто? Есть смысл вообще в это дело еще глубже влезать? Не нравится мне, как оно попахивает. Тухловатый запашок. Влезу в чужую игру — запросто голову оторвать могут. Но если во всем сейчас не разобраться, кто знает, какой неприятный сюрприз в дальнейшем всплыть может? Надо бы разузнать, что к чему.

С соседней улицы по лужам прошлепали четверо дружинников. Они через приоткрытое окно о чем-то посовещались с водителем «Газели» и направились во дворы. Ладно, пора и мне двигать: пока всех обегу, ужинать время подойдет, а я еще не завтракал. Ну и куда податься в первую очередь? В Гетто или Ворона искать? Загляну-ка для начала к уродам — своя шкура ближе к телу. Глядишь, и получится чего разузнать.

Подняв воротник куртки — чего-то меня знобило, — я пошел вверх по Красному проспекту, а когда он уперся в поваленный забор и длинные гаражные боксы бывшего автотранспортного предприятия, свернул налево и по проложенным доскам перебрался через огромную лужу. Впереди показался раскисший от дождя пустырь, но пересечь его труда не составило: тропинка из дробленого кирпича и шлакоблоков возвышалась над глинистой почвой сантиметров на десять. Сразу после этого пустыря и начиналась настоящая северная окраина.

Оглядевшись по сторонам, я на всякий случай расстегнул куртку. Пусть никого из местных обитателей пока и не видно — от дождя попрятались, не иначе, но ухо надо держать востро, а руку недалеко от пистолета. Чужаков здесь не любят. Нет, не так. Чужаков здесь очень не любят. И пусть пришлым нигде особо не рады, тут эта нелюбовь выражалась слишком уж непосредственно. Никогда не знаешь, чем из-за угла засветят. А чего удивляться? Нормальной работы поблизости нет и в обозримом будущем не предвидится, а Дружина заглядывает только для того, чтобы облаву устроить. И что остается? Торговать наркотой, воровать у соседей, бить морды таким же люмпенам, как ты, грабить чужаков и пытаться пробиться в одну из многочисленных банд.

Только банды здесь, кстати, и поддерживали хоть какое-то подобие порядка. Разумеется не все, а только самые крупные. Чистые, Крестоносцы, Максимки, Ночные охотники и еще с полдюжины преступных сообществ контролировали свои кварталы и весьма жесткими, а точнее, жестокими, методами наводили порядок. Спокойней от этого на северной окраине не становилось: слишком уж разные правила они насаждали, да и основные силы уходили на борьбу с конкурентами. Ничего, приедут варяги из Северореченска, Дружина первым делом большой шухер здесь устроит.

На ближайшем доме красовались причудливо вписанные в граффити кресты, и сразу становилось понятно, кто здесь заправляет. Стараясь не углубляться на территорию Крестоносцев, я срезал через дворы и вышел к обшарпанным двухэтажкам. Все, теперь еще пара кварталов и уже Гетто начнется.

Впереди кто-то шмыгнул в подворотню, и я, насторожившись, замедлил шаг. Да нет, не видно никого. Только гарью пахнет. Это еще откуда? Пожар? Нет — угол дома оказался разворочен, а стена закопчена. Размытая дождем сажа грязно-серыми потеками стекала на землю. Немного дальше на стене кто-то аккуратными ярко-красными буквами вывел: «Свободу измененным!» Интересно, сначала бомбу взорвали, а потом уже лозунг намалевали, или наоборот?

Настороженно оглядываясь по сторонам, я добрался до бетонного забора Гетто, по верху которого были пущены витки «егозы». За забором виднелись длинные крыши бараков. Тоска зеленая. И как там только люди живут? Хотя какие люди? Людей там нет. Одни уроды.

Серые бетонные плиты оказались исписаны множеством лозунгов, большинство из которых были почти неразличимы из-за намалеванных поверх белых полос известки. «Смерть уродам!», «Сдохните, твари!», «Катитесь в ад!» Смерть уродам, уродам смерть. Смерть, смерть, смерть. Не очень оригинально, зато исключает всякое недопонимание гражданской позиции писавших. Уродам смерть и все дела. Все в жизни просто и понятно.

Пока шел к проходной, взгляд несколько раз цеплялся за рассекавшую красный круг ломаную синюю молнию и уже знакомые слова «Свободу измененным!». Измененные, надо же. Что ж, с этим определением не поспоришь. Изменило уродов, можно сказать, до полной неузнаваемости.

Легонько вздрогнула земля, и откуда-то с запада донесся гул далекого взрыва. Опять бомбисты шалят?

— А ну стоять! — крикнул мне из-за перегораживавшего проезд в Гетто бетонного блока автоматчик в брезентовом дождевике, голову которого, к моему несказанному удивлению, прикрывала зеленая армейская каска. Между расстегнутых пол дождевика виднелся бронежилет.

Нет, я, конечно, понимаю, что так по уставу положено, но чтоб по своей воле кто-то из армейских эту кастрюлю на голову напялил? Что здесь происходит?

— Стою, — сразу же выполнил распоряжение я.

В узких бойницах блокпоста замелькали тени, наружу высунулся автоматный ствол. Что за нездоровый ажиотаж? Караульным же положено за уродами приглядывать и выход за территорию Черного квадрата пресекать, чего они как в осаде сидят?

— Чего надо? — Автоматчик в дождевике честно пытался контролировать мои движения, но нет-нет да и скашивал глаза на дома у меня за спиной.

Я молча отогнул отворот куртки, чтобы стала видна служебная бляха. Что-то они совсем зашуганные. И ведь это не простые дружинники, а гарнизонные вояки, которые ко всему привычны должны быть. Как частенько повторяет Селин: «Все страньше и страньше».

— Проходи, — немного успокоившись, разрешил караульный. — Да не стой столбом, шевели копытами.

В караулке оказалось еще трое гарнизонных и дремавший на раскладушке рядом с буржуйкой небритый мужик. Если верить красной повязке на левом предплечье — инспектор СЭС. Совсем молодой пацан с АКМ в руках пристроился у внешней бойницы и прикрывал направившего меня сюда караульного. Бородатый боец в черной вязаной шапочке с РПК контролировал подходы к блокпосту со стороны Гетто. Черноволосый усатый лейтенант сидел за сколоченным из некрашеных досок столом, на котором лежали две лимонки, жезл — судя по лазурному навершию, заряженный чем-то шоковым, — и распечатанная пачка папирос. Со спинки стула на ремне свисал АКМ.

— Вызвать кого? — внимательно осмотрев мою бляху, спросил лейтенант.

И этот в бронежилете. Странно, не похож он на бронелобого шакала, который устав исполняет от и до. Так в чем же дело? Не на осадном же положении они здесь, в самом деле? Что за ерунда?

— Да мне просто с кем-нибудь из местных переговорить надо, — объяснил я.

— Присаживайся, — указал мне на табуретку у стола лейтенант. — Степа, кликни кого из администрации.

Бородатый что-то монотонно забубнил в переговорную трубу.

— Я смотрю, у вас тут все серьезно, — уселся я на табурет.

— Серьезно? — переспросил лейтенант. — Да у нас здесь хрень полная.

— А что такое? — удивился я. Вроде раньше с уродами никаких проблем не было. Или я от жизни отстал?

— О взрывах не слышал разве? — Мой собеседник вытащил из пачки папиросу и закурил.

— И слышан, и видел. Это так серьезно?

— А то! Все взбеленились просто. Ну, Чистые и Крестоносцы всегда на голову больные были, так к ним теперь и остальные местные отморозки примкнули. — Лейтенант выпустил в потолок струю вонючего дыма. — Как взрывы начались, так и заладили: мочи уродов, мочи уродов. А мы не даем мочить, значит, враги главные. Камни постоянно кидают, бутылки. Один раз обстреляли. Ты вот скажи, по нам-то зачем стрелять? Не знаешь? Вот и я тоже. И так в последнее время уродов в город выпускать перестали. А то троих прямо напротив нас на фонарных столбах ночью вздернули. Еще и администрация ультиматум предъявила: или находите убийц и открываете свободный проход в город, или мы за последствия не отвечаем.

— Зашибись, — посочувствовал ему я.

— Не то слово. Уже и не знаем, кто первым на штурм пойдет: уроды или банды.

— Прям уж на штурм…

— Прям на штурм, — хлопнул ладонью по столу лейтенант. — Еще пара взрывов и резьбу сорвет. И мы никому уже доказать не сможем, что это не через наш пост взрывчатку пронесли. «Свободу измененным!» Ага, разбежались. Нет, если заварится каша, нам первым кранты придут. И без разницы, кто начнет. Мы ж посередине. Такие вот пироги.

— Не дойдет до этого.

— Надеюсь. Но сейчас любого пустяка хватит, чтобы все полыхнуло. Это раньше уродам пальцем погрозишь, по району облаву устроишь и сразу все на задних лапках ходят. А сейчас никто не может себе позволить слабину дать.

— Наши идут, — подал голос Степа.

— Ну слава богу, — облегченно вздохнул лейтенант. Минуту спустя в караулку зашли три солдата гарнизона и колдун в длинном кожаном плаще.

— Володя, иди Леху смени, — распорядился лейтенант, и молодой парнишка, закинув ремень автомата на плечо, вышел наружу. — Как сходили?

— Нормально. — Колдун выложил на тумбочку два жезла: «дырокол» и заряженный «иглами стужи», повесил на вбитый в стену крюк плащ и подошел к нам.

Бойцы развесили промокшую верхнюю одежду и, не убирая оружия, сгрудились у раскаленной буржуйки.

— Как там?

— Тихо. В одном месте дыру в колючке заделать придется, но это мелочи. — Колдун уселся на свободный табурет и через шею снял цепь с массивным серебряным амулетом. — Меня больше затишье беспокоит. Не к добру это.

— Вот до чего дошло, — ткнул в меня пальцем лейтенант. — Уже не знаю, вернутся люди из обхода или нет. А обходы четыре раза в сутки устраивать положено.

— Да разогнать этот лепрозорий давно пора. — Колдун взял железную кружку, зачерпнул из стоявшей в углу бочки воды и жадно выпил. — То им дай, это им обеспечь, права не ущеми. Измененные… Твари драные!

— Ты только не начинай, — скривился лейтенант. — Это в Городском совете хорошо сидеть и щеки важно надувать, но ты-то сам все видел. Куда их выселишь?

— За сто первый километр, — буркнул колдун.

— Да они за неделю передохнут! — развернулся к нам лицом проснувшийся санитарный инспектор.

— Пусть дохнут. Нашим легче.

— Легче, кто спорит, — зевнул работник СЭС. — А волчатников куда девать? Они же через раз заразные! А жабов? А амеб? Или может, тогда прямо здесь газовую камеру построить? Чтоб заразу не разносили.

— Хорошо бы, — вздохнул колдун, — но не получится. Общественность не поймет. Вот лет пять назад…

— И пять лет назад не получилось бы, — не согласился с ним санитарный инспектор. — Это ж геноцид. Да весь Форт на уши встанет. Пусть уродов никто терпеть не может, но политика есть политика.

— Так! — опомнился вдруг лейтенант. — Никаких уродов чтоб я больше не слышал! Даже в разговорах между собой. С двадцатого апреля они официально «измененные». А то услышит кто из администрации, замучаемся объяснительные писать.

— Говорят, у уро… тьфу ты, у «измененных» банда своя появилась, — упершись руками в стол, я покачался на табурете.

— Банд у них всегда хватало. — Лейтенант поднял с пола закопченный чайник и вручил его вернувшемуся с улицы Лехе. — Только раньше они своих трясли, а теперь и в город нос совать пытаются.

— Недавно еще отряд самообороны при администрации организовали. — Колдун взял из пачки папиросу и, щелкнув по ней пальцем, раскурил. — Это все несерьезно. Вот кто создает проблемы, так это «Черный январь».

— Это который «Свободу измененным»? — догадался я.

— Они, бомбисты хреновы. Весь район на уши поставили.

— Узнать бы кто их подогревает, — мечтательно прищурился лейтенант. — Ох, я бы с этими спонсорами по душам поговорил.

— Взрывчаткой подогревают?

— Взрывчаткой, деньгами, инструкторов наверняка засылали. Пепельницу возьми, — укоризненно посмотрел лейтенант на колдуна, который после нескольких затяжек, затушил папиросу о столешницу. — Правильно бомбу установить — это уметь надо.

— Я вот думаю, это вовсе не уроды взрывы устраивают, — проигнорировав распоряжение лейтенанта насчет «измененных», предположил санитарный инспектор.

— Будь, Гоша, ты моим подчиненным, сейчас бы по периметру побежал на время, — рыкнул на него лейтенант.

— А что такое?

— А то такое! О чем я минуту назад говорил?

— А!

— Бэ.

— Местные идут, — положил Степан руку на пулемет. — Четверо. Ромб и охранники.

Гревшиеся у буржуйки солдаты сняли с нее чайник и разбежались к бойницам. Колдун намотал на кулак цепь с серебряным амулетом.

— Ромб — это кто? — поднялся я с табуретки.

— Один из местных заправил. — Лейтенант снял со спинки стула автомат и положил его себе на колени. — Мы все вопросы через него решаем.

— Понятно. — Я открыл дверь и вышел наружу.

— Далеко от блокпоста не отходи, мало ли что, — уже в спину посоветовал мне лейтенант.

Да я, собственно, и не собирался. Чего я там не видел? Длинных бетонных и шлакоблочных бараков с узенькими оконцами? Свалок мусора, с которых отходы вывозят, хорошо если два раза в год? Или язв, гнойников и увечий, щедро раздаренных Приграничьем обитателям Гетто? Нет, этого я действительно не видел, но оно мне и не надо.

Представители местной администрации уже дожидались меня на вытоптанном пятачке земли метрах в тридцати от блокпоста. Прямо перед проволокой, которую натянули меж вбитыми в землю колышками. На проволоке по ветру трепетали красные лоскуты. Ясно и без слов: дальше хода нет, стреляем без предупреждения.

Гадать, кто из них Ромб, не пришлось: морда у стоявшего впереди урода из-за неестественно выпирающих скул формой действительно напоминала вытянутый по вертикали ромб. Глаза навыкате, кожа в лиловых пятнах, а в остальном — человек как человек.

Не то, что его охранники. Этих даже после пол-литра водки с нормальными людьми не спутаешь. Два одетых в одинаковые спортивные куртки, штаны с красными лампасами и кроссовки с обрезанными носками телохранителя настороженно морщили носы, постоянно сжимая и разжимая кулаки. Длинные желтые когти на толстых пальцах рук и ног производили весьма устрашающее впечатление. Волчатники. Бедолаги, которые, заразившись, не смогли стать полноценными оборотнями и застряли в этом гротескном состоянии получеловека-полуволка. Самые настоящие уроды. Массивные челюсти далеко выдвинуты вперед, из-под растянутых в вечной улыбке губ выглядывали крупные неровные зубы. Длинная щетина больше напоминала мех, а желтые глаза зыркали по сторонам из-под полуприкрытых век.

Третий охранник походил на человека еще меньше волчатников. Длинная, скособоченная фигура была наряжена в доходивший до земли белый больничный халат, а выглядывавшее из-под широкополой ковбойской шляпы лицо полностью закрывали грязные бинты. Открытой оставалась только узкая полоска кожи у налитых кровью глаз. Этот охранник ни на минуту не замирал на месте, и казалось, что он просто перетекает из одного положения в другое. Было в нем что-то нечеловеческое. Остальные тоже не красавцы, но это уже нечто за гранью. Человек-невидимка, да и только.

Да, с такой охраной Ромб и за пределами Форта себя может чувствовать вполне спокойно. В здравом уме врукопашную с волчатниками не рискнут сойтись даже Чистые. Уж больно сильные, быстрые и живучие эти твари. К тому же нередко заразные. А от мутировавшего вируса нормальным оборотнем еще никто не становился. И кому охота в такого страхолюда превращаться? Всего одна царапина, и здравствуй, Черный квадрат. Хоть сразу вешайся.

— Деньги принес? — сцепив пальцы, хрустнул опухшими костяшками Ромб.

Здравствуйте, я ваша тетя! Приплыли. И снова в яблочко. Знать бы еще, о каких деньгах речь.

— Здрасте, — поморщился из-за неприятного запаха я. От волчатников моя гримаса не укрылась и они еще сильнее оскалились. — Нет, я один вопрос уточнить заскочил.

— Никаких уточнений. — Голос у Ромба был глухой, с непонятным придыханием. — Пока не принесешь десять тысяч, здесь даже не появляйся. Цена окончательная. Торг неуместен.

— Цена… — немного начал я отходить после шока от прозвучавшей суммы, — завышена. Несколько завышена.

— Ты больше не пахнешь мертвечиной, — клацая зубами, невнятно заявил вдруг один из людей-волков.

— Он помылся, — прошептал урод в белом халате. Недоделанные оборотни снова оскалились.

— Повторяю последний раз: цена окончательная. — Лиловые пятна на лице Ромба приняли малиновый оттенок. — Или ты считаешь, что жизнь измененного такая дешевка, что не стоит ни копейки?

— Стоп, кто говорил о жизни… измененного? — подняв руки на уровень груди, выставил вперед ладони я.

— Никто, даже измененный со льдом вместо крови не сможет спуститься в Чертов провал и остаться после этого в живых. — Ромб начал немного успокаиваться. — Мы достанем то, что нужно тебе. Измененный пожертвует жизнью. Но пожертвует во имя нашего дела. Готовь деньги. Или не приходи.

Он развернулся и зашагал прочь. Волчатники пошли вслед за ним, а урод в плаще остался стоять и пялиться на меня своими красными глазищами. Стараясь ничем не выдать своего недоумения, я направился к блокпосту. Надо срочно разузнать у кого-нибудь про Чертов провал. В первую очередь, что это такое и где находится. Пожалуй, стоит ребят из Патруля порасспрашивать. Авось кто чего слышал.

Нет, какой жук этот Ромб! «Пожертвовать жизнью», «наше дело»… Так я ему и поверил. Когда заходит речь о таких деньгах, идеологическая шелуха моментально слетает.

Навстречу мне из караулки вышла молодая светловолосая женщина в короткой замшевой куртке и кожаной юбке до земли. Фигурка ничего, а вот все лицо покрывала сетка явственно видневшихся под бледной кожей ярко-синих кровеносных сосудов. До меня донесся легкий аромат духов, но я был слишком погружен в свои раздумья, чтобы отвлекаться на смазливое личико. В голове крутился только один вопрос: «За что бы я согласился выложить десять тысяч?» А ведь Ромб уверен, что выложу. Но — за что?

— Удачно? — поинтересовался у меня лейтенант и отхлебнул из железной кружки горячий чай.

— Пятьдесят на пятьдесят, — неопределенно ответил я. — Спасибо за помощь, пойду я.

— Иди, только осторожней, — предупредил меня возившийся с обвитой серебряной полоской костяной палочкой колдун. — Марго сказала, там какая-то шпана через два дома собралась. То ли Ночные охотники, то ли Крестоносцы.

— Марго? Вы ж измененных из Гетто вроде не выпускаете?

— На Марго карантин не распространяется, — потянувшись, хрустнул суставами сидевший на раскладушке санитарный инспектор. — Она из персонала.

— А! Ну давайте, может, свидимся еще.

— Счастливо.

Я вышел с блокпоста и направился обратно к заброшенной базе транспортников. На углу взорванного дома пять Крестоносцев передавали по кругу косяк с травой, но вид кобуры под отдернутой полой куртки моментально остудил их желание пообщаться.

Перед возвращением в «Гавань» я все же решил навестить Ворона, а поэтому не стал выходить на Красный и повернул на юг, только когда прошел через всю территорию Крестоносцев. Время, конечно, потеряю, но как ни крути разговор у меня к Ворону серьезный и безотлагательный. Как-то очень уж не вовремя товарищ Штоц из небытия выплыл и сразу же мной заинтересовался. Спрашивается, с чего он к Ветрицкому не подкатил? Китайцев испугался?

Подойдя к дому, в котором один мутный тип по прозвищу Хоттабыч делал вид, что сдает комнаты, я несколько раз чихнул. Все, уже и нос шмыгает. Простыл, блин. Чаю горячего с медом надо срочно, пока не слег. Ну что за жизнь? Зимой никогда не болею, а как лето, так на тебе — получай фашист гранату. В сырости все дело, что ли?

Я оглядел длинное четырехэтажное здание, по крыше которого разгуливали какие-то люди — ремонтники? — и задумался. О том, чтобы самостоятельно искать там Ворона, и речи быть не может. В этих запутанных лабиринтах переходов, коридорчиков и лестниц наверняка даже старожилы заблудиться могут. Да и вряд ли Ворон здесь постоянно проживает. Скорее всего, просто через кого-то оставленные сообщения получает.

По большому счету этот дом заселяли обычные люди, но было у него двойное дно, которое и приносило владельцу львиную долю дохода. Нельзя сказать, чтобы Хоттабыч был связан с откровенным криминалом, скорее его деятельность относилась к сфере услуг: девочки, карты, выпивка, комнаты на час и на ночь, места для проведения всяких сомнительных встреч и многое-многое другое. Особой популярностью, по слухам, пользовались проводимые там подпольные гладиаторские бои, о которых знали все заинтересованные лица, за исключением Дружины. Все правильно, иногда незнание ценится куда выше знания.

И как поступить? Я ж внутри совершенно не ориентируюсь. Был-то там всего один раз: заходил, выигрыш с тотализатора по просьбе Креста забирал. И заходил с черного хода…

Я задумался и поскреб щетину. С черного хода, значит. Может, и выгорит. В конце концов, что я теряю? Полчаса — не более. Главное — все правильно рассчитать. А, была не была! Даже если Ворона застать не получится, хоть знать будет, что я его ищу.

— Вы к кому? — насторожился при моем появлении развалившийся на мягком диване охранник.

Вот ведь глазастый! Влет пистолет под мышкой углядел и просчитал, что к обычным посетителям я не отношусь.

— Ворон здесь? — остановился я посреди холла.

— Это фамилия? — начал валять ваньку охранник, пытаясь понять, кто я такой.

— Фамилия Воронцов. Для друзей просто Ворон, — подыграл ему я и заранее ответил на следующий вопрос. — Я Лед. От Обрубка.

— Насколько мне известно, у нас нет постояльца с такой фамилией, — сделал постное выражение лица охранник и, не удержавшись, добавил: — И про господина Обрубка первый раз слышу.

Да, с этим быком каши не сваришь. Сказал хозяин: нет такого ни для кого, значит — нет. Фиг с тобой, перейдем к плану «Б».

— Ты, прям, всех постояльцев наизусть знаешь? — отогнул отворот с бляхой я. — Ворона позови.

— Нет такого, господин начальник, — гаденько улыбнулся мордоворот. — Вы уж не взыщите…

— Ворону передай, пусть меня здесь ждет. Возвращаюсь через полчаса и его не нахожу — праздник жизни вам по полной программе обеспечен. Ясно? Тогда выполняй. — Сделав шаг вперед, я, не особенно сдерживаясь, влепил носком ботинка охраннику под коленную чашечку. Тот с воем бухнулся на диван и зажал колено руками.

Не спеша я вышел на улицу, дошел до угла дома и, свернув, бросился бежать к черному ходу. Так, где здесь схорониться можно? Ага, вон очень удачное место под балконом. Отсюда весь двор как на ладони. Согнувшись в три погибели, я забрался в облюбованное укрытие и уселся на корточки.

Ну что, сработает — нет? Не сработает — не страшно. Больше получаса здесь сидеть смысла не имеет, так что много времени не потеряю. Сижу, жду, в общем.

Не рискнет Ворон через парадный ход выходить. Очко сыграет. Если он, конечно, начнет дергаться. А это уже целиком зависит от того, купился охранник на мой блеф или нет.

Ладно, пока цветочками полюбуюсь. Мать-и-мачеха зацвела, трава уже длиннющая вымахала. И ведь половину того, что на газоне растет, первый раз вижу. Я не ботаник все названия назубок знать, но точно такой травы раньше не было. Вон вообще что-то спиральное закрутилось.

Осторожно выглянув из-под балкона, я быстро спрятал голову обратно: у двери черного хода курил «осчастливленный» мной охранник. Ага, а то он внутри покурить не мог, на свежий воздух хромоножка приковылял. Конспиратор, блин.

Охранник зашел в дом, еще несколько минут ничего не происходило, а потом дверь вновь заскрипела и появился Ворон. Точнее некто, внешне на Ворона совершенно не похожий, вот только походка — один в один. А так вылитый «ангел заката» или «росомаха»: патлы до плеч, косуха проклепанная, штаны и те с заплатами кожаными. Про остроносые ковбойские сапоги с набойками вообще молчу. Вот это маскировка! Как его только Ветрицкий признал? Или это он уже после встречи с ним столь кардинально прикид поменял? А вот сейчас и поинтересуемся.

— Совсем зазнался? — вылез я из-под балкона, когда Ворон уже прошел мимо. — Друзей старых в упор не узнаешь?

Рука Ворона скрылась в боковом кармане косухи, но продолжения не последовало: развернувшись, он посмотрел на опущенный дулом к земле пистолет у меня в руке и заулыбался:

— Привет! Вот так встреча.

Да, просто замечательная встреча старых друзей. У одного ствол взведенный, у второго рука в кармане и глаза по сторонам так и бегают. Что в голове творится — вообще караул.

— И тебе привет. От Штоца, — подумав, я все же убрал пистолет в кобуру. Надеюсь, у Ворона хватит ума на рожон не лезть.

Оп-па! А чего это он в лице так резко переменился? Даже побледнел вроде. Встрече не рад?

— Штоца? — наконец выдавил из себя Ворон.

— Штоца, Штоца, — оскалился я. — Да ты не бойся. Я из этих приветов тебе разве что только по почкам пару раз пробью.

— За что это?

— Ладно, пошли потолкуем. — Я хлопнул его по плечу. — Ты из Лудина как свалил?

— Никак. Меня с пулей в брюхе в госпиталь отвезли, чуть ласты не склеил.

— Эй, птах! — Выход со двора перегородили спустившиеся по пожарной лестнице парни.

Три человека. У одного «Трутень». Второй руку под плащом держит. Хороший плащ, просторный. Такие гангстеры одно время очень уважали — автоматы Томпсона прятать самое то. Третий, тот который и обозвал Ворона птахом, без оружия, но нам и одного «Трутня» для полного отрубона хватит. Или мне «Трутня» можно не опасаться? Заблокирует его бляха — нет? Тогда остается вопрос, что за игрушка спрятана под плащом.

— Иди сюда, с тобой поговорить хотят, — решив, что мы прониклись увиденным, продолжил парень, который тоже оказался вовсе не безоружным: перстень на среднем пальце левой руки так и искрился закачанной магической энергией.

— Кто? — насупился Ворон.

— Ты знаешь кто, — отрезал парень. Серьезный товарищ. Сразу видно — черепно-лицевого отделения постоянный клиент.

Так, а все же чего я торможу? Для начала валю того, который в плаще. Шуму будет, конечно…

— Не дергайся, — прошипел Ворон, заметив, как моя рука пошла под куртку. — Нормально все.

— Это кто с тобой такой резкий? — тоже разглядел мое движение обладатель «Трутня».

— Телохранитель.

— Тогда пусть не дергается, — процедил бандит. — На выход.

У соседнего дома нас дожидался битый Rav-4 без левой задней двери. Сидевший за рулем смуглый сухонький мужчина среднеазиатской наружности распахнул дверцу, но вылезать не стал. Вместо этого он сдвинул на затылок тюбетейку и поманил Ворона к себе. Я с приведшими нас сюда бандитами остановился на тротуаре метров за пять до автомобиля.

— Чего тебе, Душман, надо? — довольно нагло спросил Ворон.

Если это тот Душман, про которого я думаю, слишком нагло. А это должен быть именно тот, весьма авторитетный в определенных кругах человек. Маловероятно, что в Форте есть сразу два узбека с таким прозвищем. Ворон с головой совсем не дружит? Жить надоело? Хоть бы обо мне тогда подумал.

— Ну? Я в ваши дела не лезу. Какие проблемы? — Самое интересное, что Ворон вполне отдавал себе отчет в том, с кем разговаривает. — Обо всем же договорено.

— Ты не мороси! — рявкнул на него стоявший рядом со мной бандит в плаще, но, поймав взгляд Душмана, заткнулся так резко, словно проглотил язык.

— Ты, Ворон, по земле еще ходишь только потому, что за тебя весьма уважаемые люди попросили. — Душман провел ладонью по переходящим в короткую бородку усам.

— Да ну? — никак не мог успокоиться мой приятель.

Что он делает? Совсем бронелобый? Его же сейчас привалят. Еще раз пасть не вовремя откроет и привалят. И меня с ним заодно.

— Именно так. И знаешь, я не учитель, чтобы объяснять, в чем ты не прав. Я расскажу тебе притчу. Сможешь сделать правильные выводы — молодец. Не сможешь…

Уже не столь уверенный в себе Ворон уселся на плохо выправленный капот автомобиля и приготовился слушать.

— Жил на свете один мудрец. Может, слышал, Ходжа Насреддин его звали. И пригласил однажды Ходжу к себе бай, не на стрелку, а так — пообедать, на мудрого человека посмотреть, себя показать. Ну, значит, обо всем перетерли уже, тут обеденное время подошло. Бай, надо сказать, скуповатый был и угощать Ходжу решил молоком. Простенько так, без излишеств. А для экономии велел одну миску на двоих принести. Ходжа человек спокойный был, не стал возмущаться. Ему из одной миски с баем хлебать не западло. А бай тогда и говорит: вот твоя половина миски, вот моя. Посередине, получается, граница. И сахар посыпал только на свою половину. Вот уж не знаю, то ли это у них не по понятиям было, то ли просто Ходжа занозиться решил, но достал он бутылочку из сушеной тыквы и приготовился из нее что-то в молоко вылить. Бай, понятно дело, забеспокоился. «А скажи-ка, любезный, что у тебя там такое?» — спрашивает. Ходжа честно ему и отвечает: «Уксус. Но ты не волнуйся, я его буду лить только на свою половину». Бай заюлил — пропадет молоко. Но куда там, сам границу провел: твое молоко, мое молоко. Пришлось ему переобуться и сахар на середину сыпать.

— Очень познавательно, — несколько нервно улыбнулся Ворон. — Это все?

— Я это к чему рассказал, — невозмутимо продолжил Душман. — Не чтобы тебя развлечь, нет. Я это рассказал к тому, что если из-за тебя скиснет молоко, ты покойник. Кто бы о чем меня ни просил. Делай выводы.

Ничего не ответив, Ворон спрыгнул с капота автомобиля на землю и, кивнув мне, начал переходить через дорогу. Я догнал его, и мы направились к Красному проспекту.

— Что там со Штоцем? — буркнул Ворон, когда нас обогнал автомобиль Душмана.

— Вот и он тоже очень насчет тебя интересовался. И насчет партии «сапфирового инея» спрашивал. Не знаешь, говорит, куда его Ворон заныкал?

— Твою мать! — расстроившись, ругнулся Ворон.

— И объясни мне, почему Штоц решил, что наркота у тебя? Ты ж мне втирал, что Мухомора дружинники вместе с товаром взяли.

— С ним тогда только часть была.

— Остальное где?

— Остальным я от рейнджеров откупился, — сознался Ворон.

— А они тебя прям под честное слово отпустили?

— Их человек сначала захоронку нашел, потом только отпустили, — объяснил как-то враз скисший парень.

— Да что ты мне чешешь? Им тебя было проще грохнуть, чем отпускать, — пользуясь случаем, начал я на него давить. — Зачем им тебя отпускать?

— Взяли и отпустили, — уперся Ворон. — Почему нет?

— Слушай. — Я остановился и развернул его лицом к себе. — Я вот сейчас тебя вырублю и отволоку дружинникам. Им втирать эту ересь будешь.

— Да ладно, ты чё? — забеспокоился Ворон, сразу же поверив в мою угрозу. И правильно сделал, между прочим. — Ну попросили они меня разузнать кое-чего в Форте.

— Что же их интересует, если тебя бандиты под асфальт закатать обещают?

— Мозговерты.

— А конкретней?

— Откуда они в Форт поступают. — Ворон без очереди пролез к колонке и напился холодной воды.

— И что ты узнал? — без особого интереса, спросил я, когда он вытер брызги воды с лица.

— А ничего не узнал, — подтвердил мои опасения Ворон. — Только на посредников начал выходить, по голове — тюк. Туда не ходи, снег башка попадет, совсем мертвый станешь…

— От рейнджеров с тобой кто разговаривал? — Почему горожан заинтересовал Ворон, понятно: связи у того на дне общества весьма обширные. — И кто за тебя перед бандитами поручался?

— Кто поручался, не знаю. Это без меня организовали. А общался я с Полковником. Фамилию не знаю, его все так и называли.

— В Форте у горожан свои люди есть?

— Полно.

— Кто именно?

— Зачем тебе?

— Надо.

— Лед, хорош.

— Что значит — хорош? Давай колись.

— Меня грохнут! — чуть ли не в голос взвыл Ворон.

— Я сам тебя грохну сейчас.

— Не, ну ты чего привязался? У тебя какой в этом интерес?

— Блин, да не сдам я тебя. Просто информация нужна, — ослабил я нажим.

— Хоттабыч каким-то образом с Городом связан. По крайней мере, мои сообщения туда передает. Но я тебе ничего не говорил.

— Да понятно дело. То есть тебя через него найти можно?

— Ты чё?! Не вздумай, он же меня живьем съест!

— Кто еще на Город работает?

— Не знаю.

— Не свисти.

— Нет, блин, они мне всю свою агентурную сеть представили. Ну ты думай, что спрашиваешь, — психанул Ворон.

— Ладно, проехали, — поверил ему я. — Про поставщиков мозговертов точно ничего не знаешь?

— Я тебе отвечаю, — глядя мне в глаза, заявил Ворон. — Узнаю, расскажу.

— Договорились. Пойдем, может, перекусим? — остановившись рядом с входом в летнее кафе, предложил я. — А то мне до сих пор даже позавтракать не удалось.

— Можно, — посмотрев на вытащенные из кармана куртки часы, согласился Ворон.

— А чего ты их на цепочке больше не таскаешь? — усмехнулся я, когда мы уселись за столик.

— Одного раза хватило.

Подошедшая официантка выложила перед нами меню.

— Без спиртного, я думаю? — Дождавшись моего утвердительного кивка, Ворон заказал нам по шашлыку, лавашу, соусу и кофе.

— Слушай, Душман этот, — я замолчал, когда официантка принесла соусницу, две чашки кипятка и пару пакетиков растворимого кофе с молоком и сахаром, — он как на мозговерты завязан?

— Барыг крышует, — неожиданно легко поделился информацией Ворон. — Только, мне кажется, они сами ни фига не знают. Я там кое с кем поговорил — информации ноль.

— Может, мозги пудрят?

— Не тот случай.

Принесли завернутый в лаваш шашлык, и мы принялись за еду. Мясо оказалось жестким, лаваш сухим, но в целом впечатление осталось неплохое.

— Лед, а ты чё, в натуре, в Дружину записался? — Ворон без проблем расправился со своим шашлыком и теперь пил кофе. Надо же — вроде худющий, а жрет как лошадь.

— Есть такое дело, — прищурился я, тщательно пережевывая последний кусок мяса.

— Чего так?

— Долги отрабатываю, — почти не соврал я. — Тебе кто сказал?

— Да так, случайно узнал. Мне ж передали, что ты меня искал. Да! Ты чего меня искал-то? Не арестовывать, надеюсь?

— Искал я тебя насчет Штоца предупредить. И заодно морду тебе за такую подставу начистить. — У меня и мысли не возникло сдать его Илье. Неправильно это. Да и выжал я, думаю, из него информацию по максимуму. Если что, отмажусь как-нибудь.

— Э! Я-то тут при чем? Я про нашу встречу в Волчьем логе никому не рассказывал, — принял мои слова всерьез Ворон. — Ты мне лучше вот что скажи, ты взаправду чуть ли не в контрразведке работаешь?

— Я повторяю свой вопрос, кто тебе такое сказал?

— Да тебя несколько человек вместе с деятелем одним оттуда видели.

— Да ну? — усомнился я в версии Ворона. — Прикрепили меня к одному товарищу, только он дознаватель вроде…

— Дознаватель? — Ворон задумчиво уставился в пластиковую чашку с остатками кофе. — Если что интересное узнаешь, ты мне свистни. Ну там, где, когда… А то смотри, я из горожан могу денежку под это дело выбить.

— Посмотрим, — не подал я виду, что не в восторге от этой идеи.

Меня вербуют! И кто? Ворон! Да будь у меня даже нужда в деньгах, на такое предложение не купился бы. Потому как располагать я могу только информацией о месте и времени проведения наших операций. Слить ее можно, но как бы в этом случае не нарваться на до зубов вооруженный комитет по встрече. Да и мозги у меня не те, чтобы двойным агентом работать. А вычислят — тогда прямым ходом в крематорий.

— Вот и ништяк! Я чего надыбаю, тебя тоже в курсе держать буду. Только к Хоттабычу не заходи больше, сам тебя найду.

На дороге рядом с летним кафе остановилась повозка, из которой выпрыгнули пятеро дружинников. Трое зашли внутрь, двое пробежали к служебному входу.

— Дружина! Всем оставаться на своих местах!

Остановившийся на пороге автоматчик начал следить, чтобы никто ничего незаметно не скинул, двое его коллег пошли от стола к столу. До банального шмона они не опускались, но старшина постоянно сверялся с показаниями какого-то приборчика.

— Ты чего? — спросил я, заметив лихорадочно забегавший взгляд Ворона.

— У меня с собой цепь мульти-чар незарегистрированная, — подавшись вперед, прошептал парень.

— Давай, — протянул к нему под столом руку я, и сразу же почувствовал, как в ладонь стекла холодная тяжесть металла.

— Оружие, наркотики, несертифицированные амулеты? — Подошедшие к нам дружинники насторожились, расслышав раздавшийся из прибора тихий писк.

— Полно. — Я продемонстрировал им служебную бляху.

Старшина нажал на красную кнопку, и писк сменился мелодичным пиликаньем. Дружинники направились к следующему столу, Ворон незаметно перевел дыхание.

— Пошли отсюда, — вполголоса пробормотал он.

— Успокойся ты, — остановил его я. — Сколько за цепь хочешь?

— Не продается.

— Не свисти. Сколько? — Я всерьез решил приобрести эту цепочку.

Цепь чародея, или как ее еще называли мульти-чар, была разработана специально для людей, которые не могли стать полноценными колдунами из-за проблем с управлением внутренней энергетикой. Цепь же постоянно откачивала энергию владельца и служила своего рода аккумулятором. При необходимости в нее даже можно было залить уже готовые к использованию заклинания. В моем нынешнем положении — весьма полезная вещица.

— Я за двести брал, — ушел от прямого ответа Ворон.

— Мало ли, за сколько ты брал, — не пошел я у него на поводу.

— Дак новье ж! Я ей и не пользовался вовсе.

— Тогда она тебе тем более не нужна. Отдашь за полтинник?

— Сто пятьдесят.

— Да ну тебя. — Я выгреб из кармана деньги — набралось чуть более сотни. — Бери сколько есть, и за информацию с тебя денег не возьму.

Самое важное — правильно сформулировать предложение. Я с тебя за информацию денег не возьму. Значит ли это, что я готов информацию предоставить? Вовсе нет. Я просто денег не возьму.

— Ну… Ты насчет денег так не горячись… — замялся Ворон. — Да черт с тобой, по рукам.

— И за шашлык ты платишь, — добавил я.

— Ну ты и жук.

— Жизнь такая, — не стал оправдываться я. — Туда залито что-нибудь?

— «Мираж» и «Облако молний».

Он забрал деньги, расплатился за обед, и мы вышли на улицу. Еще немного поболтали, а потом, попрощавшись, Ворон побежал по своим делам. Я пропустил сквозь пальцы отливающие серебром угловатые звенья цепи и намотал цепочку на правое запястье. Теплый металл как намагниченный плотно обхватил руку. Ага, энергия почти на нуле. Ничего, накапает еще.

Сосредоточившись, я проверил цепь и с удовлетворением обнаружил, что моя способность к управлению магической энергией никуда не исчезла. Вместо удаленного «Облака молний» буквально в считаные секунды в цепочке удалось сформировать простенькое заклинание «Призрачного огня». Ну и кто бы мне сказал, в чем моя проблема?

Все, пора в «Гавань» возвращаться. Время в районе обеда уже. Потом с новой игрушкой наиграюсь.

Добравшись до поворота к гостинице, я остановился и внимательно осмотрелся. Ничего подозрительного, но не нравится мне заброшенная стройка, и все тут. Если там засел стрелок, он из меня ежика наоборот без всякого труда сделает. Можно, конечно, активировать «Хамелеон» и под его прикрытием до «Гавани» добежать. Но туда я добегу, а обратно как? «Хамелеон» вот-вот сдохнет. Рассчитывать, что второй раз фокус с «Ангелом-хранителем» прокатит, глупо. Некоторые имеют обыкновение учиться на собственных ошибках.

А может, там и нету никого? Хорошо бы, но в этом необходимо убедиться. Блин, и чего я с собой ТТ вчера не взял? Сейчас бы проблем не знал. Ладно, не факт, что меня там ждут, да на крайняк и ножи сгодятся.

Вытащив из кармана браслет, я нацепил его на левое запястье, активировал и бросился к стройке. Дорога, хоть и проходила совсем рядом с недостроенной многоэтажкой, но метров двадцать пришлось пробежать по раскисшей от дождя земле. А потом еще чуть не расшибся, зацепившись ногой за обломки окружавшего стройку бетонного забора. Извазюкался весь, ужас…

Когда добрался до входа в подъезд, браслет раскалился и весьма ощутимо жег руку. Пришлось его выкинуть. Фу-у-у. Аж в глазах сразу посветлело. Блин, что ж так запястье саднит? Надеюсь, это простой ожог, а не побочный эффект утечки энергии из-за неправильно установленного компенсатора.

Да, жалко «Хамелеон», с ним бы все не в пример проще было. Но нет так нет. С алхимическими игрушками надо поосторожней.

Так, и куда мне теперь? Дом одноподъездный, если прямо, там только лифтовый холл и вход в расположенные на первом этаже квартиры, если налево — лестница наверх. Первый этаж можно не проверять: для размещения стрелковой позиции он подходит мало, по лифтовой шахте лазить не обучен. Что получается? Получается, мне на лестницу.

Вытащив из петли метательный нож и стараясь не топать, я начал подниматься по лестнице. Второй этаж пока пропущу: обзор с него открывается не самый лучший. Если стрелок где и разместился, то либо на третьем, либо на недостроенном четвертом. Вот с третьего и начну.

Остановившись на лестничной площадке третьего этажа, я несколько раз глубоко вздохнул и медленно вышел на балкон. Теперь вообще шуметь нельзя — стрелок не глухой. А один на один с ним…

Я оказался прав. Меня действительно ждали именно на третьем этаже. Уж не знаю, на чем прокололся, но стоило мне попытаться проскользнуть через небольшой тамбур между балконом и лифтовым холлом, как впереди полыхнула ослепительно-белая вспышка. «Игла стужи» угодила чуть ниже левой ключицы и швырнула меня назад. Врезавшись в балконное ограждение, я рухнул на пол и, почти ничего не соображая, быстро отполз от двери.

Левую половину тела словно заморозило. Боли не было, и только в месте попадания нестерпимо зудела кожа. Я еще жив? Обычно это заклинание человека насквозь промораживает. Сам видел. Как же так? Черт, не о том думаю! Нож где? Надо же, так в руке и зажат.

Послышались легкие шаги и, подтянув ноги, я прижался спиной к стене. Так и не снявший с лица маску стрелок, ничего не опасаясь, вышел на балкон, и мне удалось в полной мере воспользоваться фактором неожиданности: прежде чем он успел разобраться в ситуации, лезвие ножа снизу вверх вошло ему в живот. Стрелок всхлипнул и судорожно рванулся назад.

Не уйдешь! Вытащив второй нож, я с трудом поднялся на ноги и, ухватившись левой рукой за косяк, выглянул в дверь. Перебирая руками по стене и оставляя за собой кровавый след, лучник почти добрался до ведущего к квартирам выхода из лифтового холла. Второй нож попал ему под правую лопатку, и он мешком свалился на бетонный пол. Не удержав равновесие после броска, я врезался плечом в стену.

Наповал, нет? Не спуская глаз с неподвижно распластавшегося на полу тела, я пытался перевести дух и попутно разминал левую руку. Ух, колет-то как! Ладно, зато чувствительность помаленьку возвращаться начала. А в куртке даже дыры нет.

Повезло. Шарахнули бы чем-нибудь огненным, и гуд бай, Вася.

Дождавшись, пока наконец перестанет кружиться голова, я, ни на мгновенье не отводя взгляда от лежавшего на полу тела, поднял, видимо, в горячке вырванный из раны нож. Медленно подошел к лучнику и, упершись коленом в спину, попробовал нащупать на шее пульс. Нету пульса. Не то чтобы сильно, но все же это радует. По крайней мере, добивать не придется. Не люблю. И пусть диагност из меня хреновый, но труп от живого человека отличить пока еще могу.

Выдернув из раны нож, перевернул тело на спину, сорвал маску. Маска, маска, а я тебя знаю. Выходит, мои предположения насчет личности стрелка оправдались на все сто. Ну что ж, Лариса, вот и свиделись. Уж не знаю, за подружку ли ты собиралась поквитаться или от излишнего служебного рвения меня укокошить пыталась, но в любом случае делать тебе этого не стоило.

Кстати, а где твой лук? Не тратя время на обшаривание тела — вовсе ни к чему здесь лишние следы оставлять, — я пробежался по квартирам и в одной из комнат с выходящими на гостиницу окнами обнаружил и лук, и колчан. Одна стрела уже даже стояла прислоненная к стене. Все ее древко покрывали ведьминские письмена, а серебряный наконечник пропитывала энергия непонятного мне заклинания. Я в ведьмовстве небольшой специалист, но почему-то кажется, что в этот раз «Ангел-хранитель» меня бы не спас.

Ни лук со стрелами, ни труп валькирии трогать я не стал и, морщась от боли в шее — она и с утра не очень-то налево поворачивалась, а теперь и вовсе задеревенела, — спустился по лестнице на первый этаж.

Какая-то мне масть в последнее время не та идет. Кручусь, верчусь, просто остаться в живых пытаюсь, но — как дикий зверь в силке: чем больше дергаюсь, тем сильнее петля затягивается. Или все дело не в невезении, а в карме? Грехов поднакопилось, вот и завертелась карусель? Дак у меня с каждым днем грехов прибавляется. А что делать? Нельзя же было этой дуре позволять себя как в тире расстреливать. Рано или поздно она бы меня подловила. Что еще я мог? Илье пожаловаться? Даже не смешно.

Выйдя из подъезда, я начал высматривать выброшенный браслет — не дело такие улики оставлять. Куда-то он вон туда отлетел. Точно помню, что туда. Может, за кирпичи закатился? А это что за писк? Выбравшаяся из-за сваленных в кучу битых кирпичей крыса беспрерывно попискивала и пыталась ползти, хотя задние лапы у нее уже не действовали. Из глаз, пасти и ушей сочилась кровь, а под шкурой набухали жуткие отеки.

Что за напасть? Уж не от браслета ли это? Пойду-ка я отсюда. Фиг с ним, с «Хамелеоном», с собой его все равно не потащу. Подбежав к поваленному забору стройки, я осмотрелся по сторонам и выскочил на дорогу. Надеюсь, никто не видел, как я тут круги нарезал.

Вроде, никого. А это еще что такое?

У центрального входа в «Гавань» кто-то бросил белую «шестерку», даже не озаботившись захлопнуть переднюю дверь. Впрочем, особого смысла в этом не было — заднее стекло заменял натянутый кусок полиэтиленовой пленки. Да и вид у автомобиля донельзя убитый — его больше толкать придется, чем на нем ехать. И все же, учитывая дефицит бензина и цену на него, миллионер подпольный приехал, не иначе.

— Вам передали, — шкафоподобный служитель гостиницы с крайне недовольным видом выложил на стойку заклеенную скотчем коробку из-под обуви.

— Спасибо. — Не поднимая коробку со стойки, я подергал ее из стороны в сторону. Шуршит что-то. Если шуршит, значит, не бомба. — Кто?

— Не представились, — демонстративно отвернулся распорядитель.

— Не появлялся еще? — выскочив из служебного помещения, спросил у него Гриша и, мгновеньем позже заметив меня, взорвался: — Да где тебя носило?!

— А что такое? — сунул под мышку обувную коробку я.

— Тебя же Илья предупреждал, что сегодня у нас дела!

— Не помню такого.

— Все, поехали. И так уже опаздываем, — начал сбавлять обороты Конопатый.

— Куда поехали?

— На кудыкину гору. Ты че тормозишь? На базу поехали. Куда еще? — по новой завелся Григорий.

— Не надо кричать, не глухой, — сам удивляясь собственному спокойствию, я развернулся и пошел к лестнице в подвал. — Там у вас шмотки оставить можно будет?

— Можно. Ты съезжать, что ли, собрался? — перестав орать, спросил Гриша.

— Нет, — вообще-то именно это я и собирался сделать, но не кричать же об этом на всю гостиницу. — Мало ли что понадобится?

— Десять минут тебе на сборы. — Хлопнув откидной крышкой стойки, Конопатый зашагал к выходу на улицу.

— Двадцать, — автоматически поправил его я и, не дождавшись ответа, спустился в подвал. Там открыл свою ячейку, распотрошил коробку из-под обуви и переложил в сумку шесть перетянутых аптечными резинками пачек стодолларовых банкнот. И чего упаковку такую объемную использовали, непонятно.

Поднявшись в свой номер, поставил винтовку в угол, бросил сумку на пол и навзничь рухнул на кровать. Сейчас сдохну. Ох, как меня ломает всего! Вся левая половина тела ныла, кости крутило, суставы выворачивало, а ползущий от места попадания «Иглы стужи» холод стиснул шею и сдавил левый висок.

Рывком сев на кровати, я распахнул дверцы бара, налил полстакана армянского коньяка и, не чувствуя вкуса, выпил. Как ни странно, полегчало. Холод, по крайней мере, отступил в момент.

Так, теперь надо быстренько вещи собрать, пока вконец озверевший Гриша не завалился. По-любому, вчера на тотализаторе проигрался, вот и психует.

Достав ТТ — блин, только зря деньги потратил, — я с помощью ножа выкрутил удерживающие вентиляционную решетку шурупы и пристроил пистолет внутри. Вдруг пригодится когда. Поставил решетку обратно, закрутил шурупы и, спрыгнув с журнального столика, огляделся.

Ничего не забыл? Вроде нет. Подхватив сумку и закинув ремень винтовки на плечо, я спустился на первый этаж и вышел на улицу.

Ну и где Гриша? А, вон он расселся. Почему-то я совершенно не удивился, увидев его развалившимся на отодвинутом до предела переднем сиденье той самой белой «шестерки».

— И это ездит? — с сомнением осмотрел я автомобиль. Помимо заднего стекла не хватало обоих бамперов, правого переднего крыла и всех фар.

— И неплохо. — Гриша широко зевнул. — Кидай все в багажник.

— А заднее сиденье на что?

— Мы еще двух парней по дороге подхватим. — Конопатый повернул ключ в замке зажигания, и машина сразу же завелась.

— Тогда я, пожалуй, сзади сяду. — Я кинул сумку в багажник, закрыл его и с винтовкой в руках залез на заднее сиденье. С первого раза дверь не закрылась, пришлось хлопнуть сильнее.

— Еще раз так хлопнешь и пешком пойдешь, — предупредил меня Григорий.

— Пролетел вчера? — в ответ залез ему под кожу я.

— В смысле?

— Как бой прошел?

— А-а! — Конопатый газанул, и на повороте машину немного занесло. — Семь минут.

— Много просадил?

— Немало. — Гриша притормозил и обернулся ко мне: — Там от Илюхиных запасов еще что-нибудь осталось?

— А что с ними станется? — не понял я подначки.

— Да вид у тебя весьма живописный. Будто в бочке со спиртом вчера искупался. — Григорий резко ударил по тормозам, высунул голову в открытое окно и заорал на неторопливо переходившую дорогу валькирию, короткая юбка которой не доходила и до середины бедра. — Куда прешь, дура?

Не оборачиваясь, девушка подняла руку с выставленным средним пальцем и спокойно пошла дальше. Дежурившие на перекрестке дружинники заржали.

Я наклонился и поймал свое отражение в зеркальце заднего вида. Мама дорогая! Лицо уже даже не просто бледное, а зеленовато-синюшное. Нет, не прав Гриша, не мог я себя до такого состояния выпивкой довести. Не выпить мне столько.

— Помнишь, вчера на юго-востоке под выброс попали? Это аллергия у меня. — Я осмотрел кисти. Припухлость спала, и даже прыщики побледнели и не чесались.

— Ну если выброс…

— А чего это сегодня коллеги наши бегают, будто им скипидаром одно место смазали? — решив, что обмен любезностями можно считать исчерпанным, спросил я.

— Не в курсе, что ли?

— Нет, а что?

— На Гиоргадзе сегодня ночью покушение было. «Муху» в окно запустили.

— Неудачно?

— Ага. Он в это время в другой комнате был. — Григорий пропустил телегу с дровами. — Торговый союз жаждет крови. Ну, боссы и решили усиление режима организовать. Так и так Форт перед приездом комиссии из Северореченска от всякой шушеры почистить надо.

Интересно, это не Яна Карловича работа? Да запросто. Те же сектанты подсобить могли.

Гриша остановил машину на обочине у двухэтажного дома с вывеской «Черная метка», ниже мельче — «Колдовство татуировки». Все окна на первом этаже этого дома были завешены черными с серебряным шитьем шторами.

— Теперь этих гавриков еще ждать, — тяжело вздохнул Гриша и, несколько раз просигналив, заглушил мотор. — Ни фига не успеваем. Илья пистон вставит.

— Слушай, а чего все стелются перед этими… из Северореченска? — задал я Грише давно интересовавший меня вопрос. — Город мы сколько уже лет куда подальше посылаем — и ничего.

— Ну ты сравнил! — усмехнулся Конопатый. — Ты вот что последний раз ел?

— Шашлык.

— А до этого? — непонятно с какой целью продолжил допытываться Гриша.

— Макароны с тушенкой.

— Вот! И много у нас заводов по производству тушенки и макаронов?

— Да их и в Северореченске нет. И вообще тушенка тюменская была.

— О том и речь, — откинулся на спинку сиденья Гриша. — Если составлять продуктовую корзину Форта, то получится, что около половины продуктов мы закупаем в Северореченске.

— А остальное?

— Что-то сами выращиваем, что-то с той стороны поступает. Дело не в этом. Дело в том, что у нас продовольственная зависимость от Северореченска. И им об этом прекрасно известно. К тому же, чтобы рассчитаться за поставленные в долг продукты, мы минимум год должны отпускать накопители Иванова бесплатно.

— Подожди, — никак не мог понять я, в чем прикол. — Откуда у них там столько жратвы?

— Неверная постановка вопроса. В корне неверная, — покачал головой Григорий. — Правильная звучит так: «Откуда там столько жратвы, сигарет и бухла, что и самим хватает и нам с Городом продают?»

— Ну и?

— Что — и?

— Откуда?

— Ты меня об этом спрашиваешь? — заржал Конопатый. — У них и спроси.

— Типа, они ответят.

— Обязательно. Потом догонят и еще раз ответят.

— Блин, ну не может же им с той стороны столько всего валиться! — Я достал из кармана кулек и, выдавив мазь на ладонь, начал размазывать ее по лицу и посматривать на свое отражение в зеркале.

— Ты про поисковиков что-нибудь слышал? — спросил меня Григорий. — Ну это такие деятели, которые по местам переходов шатаются?

— Слышал.

— Так вот, в Северореченске, говорят, это все на поток поставлено.

— Может быть. — Я повертел головой, проверяя, всю ли счистил щетину.

Может, конечно, дело в поисковиках и случайно проваливающихся с той стороны продуктах. Только мне в это почему-то совершенно не верится. Особенно после утреннего рассказа Гамлета. Вот если подставить в это уравнение кондукторов, то все становится на свои места. Несколько человек через Границу переходят на ту сторону, закупают там товар, вычисляют место и время открытия окна и проваливаются сюда. И не надо тонны харчей на своем горбу через границу волочь. Почему оружием и патронами почти не занимаются, тоже понятно: для этого и связи на той стороне нужны, и риск куда выше. Сядет на хвост ментовка или ФСБ — и что делать?

Все вроде сходится, только непонятно, что они отсюда вывозят и почему серебро не завозят? Хотя с серебром, если они ориентируются на перспективу, все ясно: один раз на этом деле наваришься, но рынок надолго обрушишь. За такую подставу тебе свои же горло перережут. А вывозить могут…

— Ну, где они? — посмотрев на часы, раздраженно протянул Гриша и сбил меня с мысли. — Сколько можно?

— А что они вообще здесь делают? — еще раз взглянул на вывеску я. Странное место для встречи с коллегами.

— Татуировки.

— Другого времени не нашли?

— Они только утром с тренировочного лагеря вернулись. А тянуть нельзя — сопротивляемость магии почти на нуле. Никакие амулеты не помогут.

— Никого получше подыскать не могли? — цыкнул я.

Из всего этого можно сделать два вывода. Те, кого мы ждем, новички — другим наносить татуировку с усиливающим иммунитет заклинанием незачем. Это во-первых. Работать предстоит за стенами Форта — иначе никакой срочности в этих татуировках просто-напросто нет. Это во-вторых.

— Не знаешь, как такие дела делаются?

— Знаю, — вздохнул я.

Мне б не знать. Самому в прошлый рейд Ветрицкого навязали. Но он, что ни говори, тогда нам крепко помог.

— Вон они. — Григорий завел машину и указал мне на двух высоченных, крепкого сложения молодых парней, которые вышли из салона татуировок и подошли к машине. — Долго вы.

Опа, близнецы!

— Искололи всего, — проворчал один из братьев, с трудом устраиваясь на переднем сиденье. Он расстегнул ворот камуфляжной куртки и почесал покрасневшую кожу. На немного припухшей шее явственно чернел сложный узор татуировки. — Гадостью еще какой-то кислой напоили.

— Ты пил, что ли? — удивился его брат, согнувшийся в три погибели на сиденье рядом со мной. — Я выплюнул втихаря.

— Это Лед, он с нами, — представил меня Григорий и, газанув, выехал с обочины на дорогу.

— Первый, — протянул мне здоровенную ладонь парень, сидевший на переднем сиденье.

— Второй, — поздоровался мой сосед.

— Это вы по очередности рождения? — пошутил я.

И как их различать? Пока еще голоса запомню. На вид-то будто клоны. Лет по двадцать. Оба выбриты, оба выглядят весьма уверенными в себе. Лет через пять-десять вообще заматереют. Если доживут, конечно. Светлые волосы коротко подстрижены, глаза зеленые, на подбородках ямочки. Симпатяги, в общем. От девок, думаю, отбоя нет. К одежде тоже не прицепиться: камуфляж, берцы, из оружия одинаковые десантные ножи.

Ага! У Второго на подбородке белая ниточка шрама! Ну вот, первая зацепка есть, дальше проще будет. Как бы ни были похожи близнецы при рождении, за два десятка лет всякое случается. И дерутся люди, и по пьяни падают. А следы, следы вот они. Как говорится, налицо.

— Да не. Мы ж в классе самыми высокими были. На первый-второй на физре по жизни так рассчитывались. Оттуда и пошло, — ответил развернувшийся ко мне Первый. — Не знаешь, долго этот партак чесаться будет? Когда в армейке кололи, ни фига такого не было.

— Да мастер садюга вообще. На полсантиметра иглы загонял. — Второй поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее.

— Сегодня еще поболит, к утру пройти должно. — Григорий притормозил перед перекрестком. — Вас предупреждали, что два дня пить нельзя?

— А мы не пьем.

— Вообще не пьете? — не поверил Григорий. Он съехал с Красного на какую-то узенькую улочку и начал лавировать между домами и заборами.

— Вообще, — подтвердил слова брата Первый.

— Спорт наш друг и все такое? — предположил я.

— Нет, просто не пьем. — Первый едва не вырвал ручку, за которую держался, когда колесо автомобиля угодило в выбоину в асфальте. — Да осторожней, не дрова везешь!

— Приехали. — Григорий припарковал «шестерку» перед каким-то складом рядом со знакомой мне «Нивой». — Вылезайте, буратины.

Я покинул машину и осмотрелся. Склад как склад. Кирпичные стены, крыша из профнастила. Узенькие оконца под самым потолком зарешечены. Раздвижная дверь проржавела и, думаю, давно не открывается.

— Заходите, — пригласил нас Григорий и, вытащив из кармана куртки связку ключей, отпер дверь рядом с воротами склада.

Достав из багажника свою сумку, я подождал, пока близнецы зайдут в здание склада, и пошел следом. В первой комнате никого не оказалось, но из-за тонкой стенки доносился неясный шум и голоса. Братья явно были здесь уже не в первый раз и сразу же прошли дальше.

Я задержался, поджидая запиравшего дверь Григория. Ничего интересного в комнатке не было: ящики, стол, две табуретки, желтый шкаф. Всю мебель покрывал толстый слой пыли. На самом деле мое внимание привлекли остаточные следы защитных заклинаний. Точнее даже не следы, а неактивированные пока схемы. Весьма оригинальные схемы. Я бы даже сказал — схемы оригинально-смертоносные. И думаю, закачать в них энергию много времени не займет.

— Пошли, — заторопил меня Григорий.

Пропустив его вперед, я прошел в следующее помещение, которое оказалось не в пример просторнее первого закутка. В этой комнате находилось шесть человек, не считая уже успевших разместиться за длинным столом близнецов. Да, компания подобралась пестрая, другого определения и не подберешь.

— Здрасте! — поздоровался я, подошел к столу и, бросив сумку на пол, уселся на свободный стул. Григорий сел напротив меня.

Никто не ответил. Какие все серьезные, однако. Ладно, этих вижу первый раз, но Илья-то мог хотя бы кивнуть. Нет же — стоит, на школьной доске что-то мелом пишет. Еще и схему какую-то рисует. Художник, блин.

Я перевел взгляд на висевшую на противоположной стене карту Форта, но краем глаза продолжил следить за собравшимися в комнате людьми.

Илью и Григория знаю, они не в счет. Близнецы оказались среди нас самыми молодыми, единственная девушка была на несколько лет их постарше. Бородатый крепыш в сером плаще, из-под которого проглядывали звенья кольчуги, пожалуй, мой ровесник, а совершенно лысый, весь затянутый в черную кожу парень выглядел лет на тридцать. Полноватый дядечка, повышенный фон магической энергии вокруг которого выдавал в нем колдуна, и мужчина непонятной профессиональной принадлежности приближались к полтиннику. Такая вот сборная солянка.

Ну что, попробуем определить, кто на чем специализируется? Физиономист из меня, можно сказать, никакой, но первое впечатление зачастую оказывается самым верным.

— Итак, все в сборе, — положил конец моим размышлениям Илья и развернулся от доски к нам. — Для начала о том, зачем мы здесь собрались. В первую очередь мне хотелось познакомить вас между собой, все-таки дальше вам работать в одной команде. Но так уж совпало, что прямо сегодня необходимо будет провести одну небольшую операцию. Проба пера, так сказать. Вопросы есть? Нет? Тогда по существу. Меня вы все знаете. Вашего непосредственного начальника Григория Кузьминка тоже. Да?

Молча поднявший руку бородатый парень откашлялся и спросил:

— Получается, у нас будет два начальника? Вы не считаете, что это создаст проблемы с субординацией?

— Нет. — Илья огорченно посмотрел на замаранный мелом рукав пиджака. — Ваш начальник Григорий. Я, за исключением сегодняшнего случая, с вами контактировать не буду, и все приказы вы будете получать через него. Понятно?

— Да, — кивнул задавший вопрос парень.

— Итак, группа будет состоять из девяти человек. — Сняв пиджак, Илья повесил его на спинку стула. — Ваш начальник Григорий Алексеевич уже более четырех лет является сотрудником Дружины, поэтому при возникновении любых вопросов и проблем обращайтесь непосредственно к нему. Братья Мишуковы, Сергей и Андрей, они же Первый и Второй…

Близнецы по очереди оторвались от стульев и сразу же поплюхались обратно.

— …в Приграничье попали меньше месяца назад, но, учитывая их подготовку, — продолжил Линев, — и опыт ведения боевых действий в Чечне балластом они не будут.

Я ж говорил — новички. Опыт их нам пригодится, тут сомнений быть не может, но первое время за ними глаз да глаз нужен. Акклиматизация может по-разному проходить. А так — ничего, кажись, ребята надежные.

— Владимир Михайлович Ханин. Кадровый военный, службу начинал в Афганистане, последние годы работал в частной охранной структуре, — продолжил представлять собравшихся Илья. — Позывной, если так можно выразиться, Хан. В Приграничье около трех месяцев.

Среднего роста спортивный дядечка, выглядевший весьма крепко для своих лет, едва оторвал от стула пятую точку, кивнул нам и сел обратно. И этот в Приграничье недавно. О чем Илья только думает? Хотя, как его… Ханин — калач тертый. Такой борозды не испортит. Вон как по сторонам зыркает. Чистый Штирлиц.

И Ханом его явно не только из-за фамилии прозвали. Все же примесь восточной крови чувствуется — темные волосы, черные с узким разрезом глаза, немного резковатые скулы. Ну Хан, он и есть Хан. Одет прилично. Даже слишком. Черная сорочка, замшевый пиджак, насколько разглядел, очень недешевый ремень. На безымянном пальце правой руки квадратная золотая печатка.

И что, такой серьезный и представительный чел с опытом профильной работы в Дружину на нормальную должность устроиться не сумел? Перову такие крутые профессионалы весьма по душе. Или он казачок засланный? Нет, вряд ли. На вшивость Илья всех в первую очередь проверить должен был. Скорее всего, рассчитывает через пару ступенек по служебной лестнице перескочить.

— Вероника Крылова. — Линев подождал, пока привставшая девушка слегка поклонится, и продолжил: — Снайпер. Работает с нами уже не первый раз. Так что за качество огневой поддержки можете не волноваться.

Осмысливая услышанное, я прищурился и в первую очередь попытался оценить реакцию мужского большинства — все-таки девушка не колдунья или целительница, а снайпер. Григорий невозмутимо что-то черкал карандашом в блокноте. Колдун перебирал нанизанные на кожаный шнурок вперемежку деревянные и аметистовые бусинки и смотрел в потолок. Выражение лица длинного лысого парня разобрать не удалось, а здоровяк в плаще выглядел весьма недовольным. Встретившись взглядом с Ханом, мне стало понятно, что того тоже больше интересует наша реакция, чем сама девушка. С близнецами все ясно: на Веронику они смотрели именно так, как обычно смотрят молодые парни на весьма симпатичную девушку. Какие мысли? Тут бы с гормонами что-то сделать.

А девушка действительно очень даже ничего. Спортивного сложения, но не доска — камуфляжная куртка грудь обтягивает весьма соблазнительно. Не очень длинные светлые волосы, скорее всего, крашеные. Рост средний — это успел заметить, когда она вставала. Глаза? Отсюда не видно. Рот, на мой вкус, излишне резкий. А в остальном — вполне на уровне. Никаких украшений. Косметики минимум. И чего, спрашивается, в камуфляж нарядилась?

— Лед, — перешел к моей персоне Илья.

— И снова здравствуйте! — поднял руку с открытой ладонью я. Вставать не стал. Не в школе.

— Бывший патрульный, недолгое время проходил обучение в Гимназии. Навыки, полученные в Патруле, и хорошее знание окрестностей Форта весьма нам пригодятся в случае проведения операций за городскими стенами.

Вот оно как. Теперь можно не гадать, за каким лешим я так Илье понадобился. Узнаю, кто остальные, и станет ясно, ошибаюсь я или нет. Подождем…

— Напалм, — надолго задерживаться на моей персоне Илья не стал и перешел к следующему члену команды.

Лысый парень, о котором пошла речь, раскрыл ладонь, и с нее к потолку взвилось желтое, с оранжевыми отливами по краям пламя. Судя по волне теплого воздуха, совсем не иллюзорное.

— Пиромант. Как вы уже заметили, его способности заключаются в управлении огнем…

— Тепловой энергией, — поправил Илью полноватый колдун.

— Как вам угодно. Единственный среди вас местный уроженец. Максимальный радиус воздействия порядка…

— Тридцати метров, — погасив пламя, ответил Напалм.

Я с интересом уставился на пироманта. Ну и талантище у человека! Большинство тусовавшихся в «Западном полюсе» повелителей огня по сравнению с ним мальчишки, стащившие из дому коробок спичек.

А так посмотришь — обычный парень, раздолбай раздолбаем. Разве что полное отсутствие волос — даже бровей — и легкий запах паленой кожи могут навести на определеные размышления. Долговязый, худощавый, с острым подбородком, длинным носом и крупным кадыком. На левой щеке заросшая отметина шрама, формой напоминавшая очертания африканского континента. Вся одежда — начиная с ботинок и штанов, заканчивая перчатками с обрезанными пальцами и курткой, — кожаная. Неудивительно при его-то специализации. Что ж, иметь в команде самоходный огнемет вовсе не плохо. Да какой там неплохо? Здорово это!

— Брат Димитрий, — представил Илья мрачного бородача.

— Бывший брат, — поправил Линева тот.

— Бывший брат. — Илья выдвинул свой стул из-за стола и сел на него. — Покинул Братство из-за идеологических разногласий. Прекрасный лучник и опытный боец.

— По идеологическим разногласиям, это значит — не за пьянку? — впервые оторвался от блокнота Григорий.

— Нет, — видимо, не сумев определить, шутит Конопатый или говорит серьезно, ответил Димитрий. — Я не считал нужным скрывать свою точку зрения об идиотской затее с Туманным и отказался туда переезжать. А отмена квот на вступление в Братство женщин — прямое предательство интересов ордена.

Ставим галочку — с этим лучше не шутить. Запросто на голову укоротить может. Вот ведь как бывает — пока молчит, несмотря на мускулатуру, производит впечатление весьма сообразительного, хоть и угрюмого человека. А как рот откроет…

Хотя насчет угрюмости — это, скорее всего, я зря: пересекавший щеку рваный шрам и борода даже записному весельчаку несколько философский вид придадут.

А там кто его знает? Лиха хлебнуть ему наверняка немало пришлось — бывшему брату найти нормальную работу практически невозможно. Потому как общеизвестно: вышибают из Братства в основном за бухло и дурь. Серьезных ренегатов предварительно через гильотину пропускают. А таким работа уже вроде как и ни к чему.

— Ну и, наконец, мастер Ялтин Сергей Михайлович. — Илья сделал паузу, но по достоинству сказанное смогли оценить лишь Напалм, Димитрий и я. Гриша, думаю, уже в курсе был.

Целый мастер! Чтобы дослужиться в Гимназии до мастера, одних лишь способностей к колдовству было недостаточно — требовались еще и серьезные теоретические разработки. И не абы что, а как минимум на уровне докторской диссертации. Как Илье такого специалиста завербовать удалось, ума не приложу.

— Сергей Михайлович серьезно разошелся со своими коллегами в некоторых технических аспектах практического применения его теоретических разработок и был вынужден временно покинуть Гимназию. Нам крупно повезло, что он принял наше приглашение. Другого специалиста такого уровня найти просто нереально.

— Да какого там уровня, — махнул четками Ялтин.

Вот бы не подумал, что этот полноватый лысеющий господин — мастер-колдун. Он больше на священника похож. Но не на нашего батюшку, а на забугорного пастора, каких в фильмах показывают. Усы сбрить и — один к одному. Но одет непрактично: хоть и поношенный — с немного отличающимися по цвету вставками на локтях, все еще очень приличный и, видимо, недешевый пиджак, чистая белая сорочка, легкие туфли. Надеюсь, ему есть во что переодеться.

Солидный, в общем, дядечка. Профессор. Чтобы такого из Гимназии попросили, он должен был с самим Бергманом расплеваться.

Что ж, теперь, когда все представлены, можно делать выводы. Думаю, мои предположения о мотивах Ильи полностью оправдались. И вовсе не в Вороне дело, точнее, дело не столько в нем. Тут все объясняется составом группы.

Что мы имеем? Три новичка: близнецы и Хан. Явно не так давно появившаяся в Форте Вера. Дружинник Гриша, колдун-теоретик и пиромант. Хорошо если из всей команды за городскими стенами Димитрий был. И то не факт. Моего опыта нет ни у кого. Выходит, либо Илья решил подстраховаться, либо предполагает провести операцию за городскими стенами. И, пусть сейчас лето, без опытного проводника столь неподготовленной группе там делать нечего.

А вообще, подбор людей, мягко говоря, странный. С одной стороны, близнецы, Хан и Вера в Приграничье попали не так давно, по идее, отследить их связи проще простого. Гриша — кадр проверенный. Напалм, думаю, одиночка. А вот колдун и бывший брат… Кто даст гарантию, что они действительно изгои? Ялтин еще ладно — человека такого уровня простой пешкой вводить в игру никто не станет, а Димитрий запросто подставой оказаться может. Но это Ильи головная боль. Должны же были всех перед вербовкой проверить. Как он тогда сказал «люди, не связанные ни с Дружиной, ни с криминалом»? Будем надеяться.

И кстати, а со мной что? В смысле, отчего Линев уверен, что я с криминалом не связан? Или его так прижало? Действительно ни на кого не завязанного нормального проводника найти очень непросто. Одиночки за городские стены не выбираются. Чревато это. Кто остается? Патруль и спецотряд Дружины? И какая, на фиг, секретность? Охранники торговых обозов? Немного не та специализация — начальник охраны обоза в здравом уме со знакомой дороги ни-ни. Да и опять-таки — не одиночки это, а сработанные команды. Вольные охотники, травники и прочие сталкеры? Эти да, эти подойдут. Только попробуй такого на крючок посади. А без крючка никак нельзя. Сообщество, что ни говори, у них весьма закрытое. Или подальше пошлют, или корешам разболтают. И кто знает, где сегодня оброненное слово завтра всплывет? А отщепенца в команду брать — себе дороже выйдет.

Да, непросто подходящего проводника в столь скользком деле найти, очень непросто. Конечно, можно кошельком потрясти и кого угодно купить, но где уверенность, что тебя при первой же возможности с потрохами не продадут?

А тут я подвернулся. Идеальный вроде вариант: опыт есть, за жабры взять проще простого, в Патруле уже полгода не числюсь. Да кинь мне кость пожирней — рублей так в пятьсот, чтоб обратной дороги не было, и все, пакуйте и ленточкой завязывайте.

Все вроде гладко, но что-то не дает успокоиться. Должен быть подвох, никак без него не обойтись. Почему Илья так уверен, что я его не продам?

— Итак, теперь вы представляете, с кем придется работать, и можно переходить непосредственно к цели нашего собрания, — перехватив очередной взгляд Григория на часы, начал Илья. — Сегодня Гимназия проводит операцию по перехвату крупной партии контрабандных алхимических артефактов. Есть информация, что эта группа контрабандистов может быть связана с поставками в Форт мозговертов. В задержании мы участвовать не будем, но после проведем допрос и в случае успеха уже собственными силами отработаем полученную информацию.

— А с Гимназией договоренность о нашем участии есть? — забеспокоился колдун.

— Есть. Но вам лучше там не светиться, — ответил Линев. — Вера, ты останешься здесь с Сергеем Михайловичем.

— В каких условиях придется работать? — решил уточнить Димитрий.

И на какой ответ он надеется?

— В городских, — не разочаровал меня Линев. — Еще вопросы?

— Сколько времени на сборы? — выбив пальцами об столешницу дробь, спросил Хан. — И что с оружием?

— Оружие подберете на складе. — Илья обернулся к Григорию. — Время…

— Полчаса, — бросил тот в очередной раз взгляд на часы. — По возможности, желательно уложиться минут в двадцать.

Оружие можно подобрать? А какого хрена я на свои кровные винтовку покупал?

— Документы у всех с собой? — Григорий встал из-за стола, подошел к ведущей куда-то в глубь склада двери и отпер три замка. А судя по промелькнувшему колебанию энергетического фона, еще и снял мощное охранное заклинание. — Не увлекайтесь особо.

Близнецы и Хан повторного приглашения дожидаться не стали и направились в арсенал. Димитрий выдвинул из-под стола объемный баул и, расстегнув молнию, начал в нем рыться. Вера сняла с печки закипевший чайник, к ней присоединились Сергей Михайлович и Напалм.

— Можно шмотки в арсенале оставить? — спросил я у Григория, возившегося со своим АКСУ.

— Брал их зачем?

— Надо было.

— Раз надо, оставляй, — разрешил Конопатый и отвернулся к отряхивавшему рукав пиджака Илье. — Ты с нами?

— Да.

— В таком виде?

— Переоденусь сейчас, время есть пока.

Я подхватил сумку и пошел в арсенал. Ну и чем местные закрома богаты?

Сидевший на лавочке Хан уже успел подобрать себе камуфляж и завязывал ботинки. Братья разбирались с непривычно выглядевшими автоматами Калашникова.

— Что за автоматы? — поинтересовался я.

— Калаши под натовский патрон модифицированные, — объяснил Первый. Нет, все же Второй.

— Под натовский? Очень интересно. — Может, здесь и для моего Кроссфайера патроны найдутся? Надо у Гриши спросить будет.

Я расстегнул сумку и снарядил патронташ винтовочными и ружейными патронами. Все, теперь можно осмотреться: вдруг получится чем-нибудь на халяву поживиться?

Запертый металлический ящик. Три автомата, рожки, россыпь патронов. Два бронежилета и три шлема с забралами из бронестекла. Еще один закрытый ящик. Завернутые в промасленную бумагу пистолеты Макарова. Стопка свернутой спецодежды. Верстак с инструментами. Мелочевка всякая.

Ботинки! Заметив сваленные в кучу высокие армейские ботинки, я начал копаться в ней, отыскивая сорок третий размер. Есть! Зашибись! Я хоть из своих бот меховые стельки и вытащил, но все равно ноги упрели. Они ж зимние, заразы.

Новая обувка оказалась впору, и я задумался, что делать со старой. С собой лишний груз тащить желания нет. Просто выкинуть нельзя — накладки на них серебряные. Не долго думая я подошел к верстаку и с помощью плоскогубцев, отвертки и молотка переставил накладки на новые ботинки. Близнецы следили за моими манипуляциями с плохо скрываемым удивлением, а Хан разве что пальцем у виска не покрутил.

Так, чем еще прибарахлиться можно? Кепки, пилотки… Нет, на фиг, не нужны. О! Банданы! Блин, исключительно удачно сюда завернул. Сунув приглянувшуюся бандану камуфляжной расцветки в сумку, я напоследок подобрал себе одеяло и железные кружку, миску и ложку. Все, теперь к походу готов.

Застегнув сумку, запихнул ее под лавку и вышел из арсенала. Илья куда-то запропастился, Григорий так и возился с автоматом, а Вера и Сергей Михайлович, о чем-то беседуя, пили чай. Напалм изучал карту Форта, Димитрий скинул плащ на соседний стул и осматривал заточку сабли. Перед ним на столе лежали два чуть ли не вполовину против обычных укороченных жезла «свинцовых ос».

— Гриш, я видел там у вас Калашниковы под натовский стандарт, а патроны 7.62 есть?

— Heт.

— Жаль.

— У тебя ж комбинированная винтовка? Можешь спецпатроны двенадцатого калибра посмотреть.

— Ага, посмотрю потом. Да, слушай, Гриш, а что насчет пробивающих защитные амулеты пуль?

— Не дождешься, — смерил меня тяжелым взглядом Конопатый.

— А че так хорошо?

— Ну, знаешь! Мы для снайперской винтовки еле выбили…

Немного расстроившись, я подошел к бывшему брату, который уже отложил саблю в сторону и занялся метательным топориком.

— А не сильно жезлы короткие?

— В самый раз.

— Скорость заряда низкая должна быть, — засомневался я.

— Расход энергии в три раза увеличен. Скорость и прицельная дальность еще выше, чем у стандартных моделей. — Димитрий убрал топорик в петлю.

— В три раза? Сколько ж он на каждый выстрел жрет? Карат?

— Что-то около того.

— Это ж по червонцу выходит! — У меня чуть глаза на лоб не полезли.

— С каких щей по червонцу? Карат давно по пять рублей идет, — подошел к нам Напалм.

— По пять? — Нехило, однако, магическая энергия за полгода подешевела. Но хрен редьки слаще ненамного — стрельба из этих коротышек встанет в копеечку.

— Универсальный аккумулятор на десять карат уже рублей за сорок пять найти можно, — пробурчал Димитрий.

— А чего так резко цены упали? Полгода назад камень на десять карат меньше чем за сотню не отдавали. Тоже алхимики?

— Не. — Напалм уселся на стол и, наклонив набок голову, начал рассматривать крупный синий самоцвет в болтавшемся на цепочке у Димитрия на шее кулоне.

Заметив интерес, тот накинул плащ и поднялся со стула.

— Вроде те же челы, что и «ультровские» модели на рынок выбросили. Не видел, что ли, УЗУ — универсальные зарядные устройства? Даже с оберегами ведьм совместимы. Так посмотришь — сидит кто-то на источнике энергии и только успевает оттуда зачерпывать. — Напалм скорчил гримасу повернувшемуся к нам спиной Димитрию.

— Этих деятелей так и не нашли, что ли?

— Не-а, — соскочил на пол пиромант. — Ищут пожарные, ищет милиция…

Почувствовав легкое жжение, я потер мочку уха, но зуд никуда не пропал. Что за дела?

— Ты мне ухо поджарить решил? — наконец догадался я.

— Упс, перестарался, — сконфуженно улыбнулся Напалм, и жжение сразу же пропало. — Да я тут проверяю, кого смогу поджарить, кого нет. Профессиональная привычка.

— Ну и как? Кого сможешь?

— Да всех смогу, кроме Димитрия и Ильи. — Пиромант медленно вывел на столешнице дымящуюся букву «N». — С Ильей понятно все — защита хоть и мощная, но стандартная, а брата я вообще не чувствую. Ты вот тоже иногда пропадаешь, поэтому и перестарался.

— А колдун?

— С ним как раз никаких проблем, — усмехнулся Напалм. — Он на себя столько заклинаний накрутил, что постоянно в активном состоянии поддерживать все уже силенок не хватает. Пока энергию в них кинет, я его три раза поджарю. Два — точно.

— Надо же, — покачал головой я. Не то чтобы у меня возникли сомнения в его словах, но люди частенько переоценивают свои силы.

Из арсенала вышли вооружившиеся автоматами близнецы, которые сразу же начали отчитываться перед Григорием по поводу выбранного снаряжения. А Хан ни перед кем отчитываться не собирался. Вместо этого он саркастически оглядел нас с Напалмом и кисло улыбнулся:

— Это в Форте мода такая?

— Какая? — прикинулся я валенком.

— Ну налысо.

— Точно — мода. Хочешь самым модным стать? — Из поднятого вверх указательного пальца пироманта к потолку рванула узкая струйка огня.

Ничего себе зажигалочка!

— Не мой стиль, — отказался Хан и пошел к пившим чай Вере и Сергею Михайловичу.

— Откат словил? — присмотрелся к моей лысине Напалм.

— Ага. Не знаешь, волосы отрастут вообще?

— Даже не скажу. Я ж постоянно практикую — у меня они отрастать просто не успевают.

— Ясненько. — Я провел ладонью по голове. Напалм, не сдержавшись, захохотал и, подняв с пола свою сумку, отошел на угол стола.

А ничего так, парнишка, веселый. Не то что Хан, от которого тухляком так и несет. Этот всех под себя подмять постарается. Плавали, знаем. И наверняка с меня начнет. Тут особыми познаниями в психологии обладать не надо. К пироманту и колдуну подкатывать боязно. Бывший брат — человек, сразу видно, бывалый, близнецов все-таки двое, а с девушки начинать несерьезно — еще заступится кто. Мало ли у кого джентльменство в одном месте заиграет. Хотя в этом случае его Димитрий поддержать может.

— Я там снайперскую винтовку видел. — Хан наполнил стакан кипятком и бросил в него пакетик чая. — Ваша?

— Моя, — кивнула девушка.

— А что за модель? Не встречал такой раньше.

— Arctic Warfare Super Magnum.

— И что, хорошая винтовка?

— Замечательная, — не заподозрив подвох, улыбнулась Вера. — Патрон 0.338, дальность один и один километра. Разрабатывалась специально для ведения боевых действий в условиях пониженных температур.

— Не сказал бы, что на улице холодно, — подул на чай Хан.

— Это сейчас, а вообще…

— И калибр несерьезный.

— Больше восьми с половиной миллиметров — это несерьезно? Мой опыт говорит об обратном.

— Я не спорю, но в нашей ситуации калибр 0.5 был бы предпочтительней, — продолжил настаивать на своем Хан. — Те же ОСВ-96 или СВН-98…

Теперь к разговору начали прислушиваться и близнецы, а Напалм даже перестал чистить здоровенный курковый пистолет — явно не старинный, а новодел — и отложил шомпол в сторону.

— Да они весят в два раза больше! — возмутилась Вера. — Зачем такую тяжесть таскать, если для нас вполне достаточно…

— Я все понимаю — вы хрупкая девушка, — притворно посочувствовал ей Хан. — Но когда от этого зависит безопасность отряда, выбирать не приходится.

— А о цене на патроны вы подумали? — чувствуя, что ее загоняют в ловушку, Вера огляделась в поисках поддержки. — И практическая точность…

— Будь дело в стоимости боеприпасов, вам выдали бы СВД, — гнул свою линию Хан. — Надо пользоваться лучшим, я так считаю.

Вот гаденыш! Он нас всех перессорить решил? Вон, близнецы уже переглядываться начали.

— А мы и пользуемся лучшим. Единственная ОСВ находится в личном резерве Воеводы, и график ее дежурств расписан на полгода вперед. — Так же сменивший костюм на камуфляж Илья вышел откуда-то из внутренних помещений склада, надел черный берет и пошел к выходу. — Готовность пять минут.

— На секундочку задержитесь, — остановил нас Ялтин и начал выкладывать на стол странные амулеты. — По одному берите.

Искусно вырезанные из золотистого дерева обезьянки всеми четырьмя лапами сжимали хрустальные шарики размером с горошину. Странно, ни разу не видел, чтобы при изготовлении колдовских амулетов камень и дерево комбинировали.

— А это для чего? — с подозрением посмотрел на колдуна Димитрий. — И насколько хорошо они экранированы?

— Эти амулеты мультифункциональные. Встроенной возможностью является телепатическое общение между их владельцами на расстоянии до ста пятидесяти-двухсот метров. Все остальное я могу загрузить по мере необходимости. Что касается экранирования… — Сергей Михайлович задумался, подбирая точную формулировку. — Вы, вероятно, имеете в виду, что при комбинировании нескольких материалов существенно снижаются возможности по синхронизации энергетических потоков и, как следствие, повышается интенсивность излучения отработанной энергии в пространство? Разработанный мной метод наложения чар столь существенно минимизирует данный процесс, что сводит к нулю вероятность его корреляции с внешними источниками энергии. Фактически даже непосредственный физический контакт с другим активированным артефактом не вызовет обычного в таких случаях сбоя в работе одного из них.

— Вы уверены? — Видимо, единственный, кто хоть что-то понял из этого объяснения, Димитрий решил получить от колдуна более конкретный ответ.

— Да.

— Так бы сразу и сказали. — Бывший брат сунул один из амулетов в карман.

— Ваш позывной? — Ялтин вытащил из своей сумки хрустальный шар размером с кокосовый орех.

— Дима.

— Вера.

— Первый.

— Второй.

— Напалм.

— Хан.

— Лед. — Я тоже взял обезьянку и с силой подергал за кожаный шнурок, прошитый серебристой металлической нитью.

— А как он работает? — Вера вертела статуэтку в руках и никак не могла решить, куда ее убрать. — Обязательно на шнурке носить или можно в карман положить? И как включать?

— Ничего включать не надо, — опередил Григорий уже начавшего что-то говорить про мыслеформы колдуна. — Носить можно в кармане, ничего страшного. Амулет настроится на вас автоматически. Ключевая фраза для активации режима переговоров — «Альба-шесть». Вслух произносить необязательно, достаточно просто четко подумать. Конец переговоров — «Роджер-пять». Теперь по именам: обратиться ко всем — «Зэт», позывной Сергея Михайловича — «Гамма», мой — «Омега». Все ясно?

— Ясно. — В голосе Димитрия энтузиазма не ощущалось. — Только неудобно.

— Нормально. — Гриша взял автомат и пошел к выходу. — Давайте по машинам.

— Не работает, — обратился к колдуну Первый. — У меня амулет не работает.

— Все в порядке. — Тот очень осторожно убрал мерцающий шар в специальный футляр. — Активация займет какое-то время.

Оставив на хозяйстве Сергея Михайловича и Веру, мы вышли из склада на улицу и остановились у автомобилей. Нас шестеро, плюс Илья с Гришей. По четыре человека на машину. Нормально, даже с учетом оружия. Только, чур, я с Григорием. Как-то «Нива» мне не очень.

Вместе со мной на заднее сиденье «шестерки» забрался Напалм, а на переднее сиденье уселся Хан. Димитрий долго возился, устраивая в «Ниве» прихваченный с собой длинный чехол, но наконец он разместил его и мы тронулись.

Машины выехали на Красный, повернули налево и, объезжая выбоины и ямы в асфальте, поехали по проспекту. Судя по выбранному маршруту, операция по задержанию контрабандистов будет проводиться где-то на юге Форта.

— Лед, Лед…

От раздавшегося внутри головы голоса неприятно закололо виски. Это что еще за галюны? А, понял — кто-то амулет связи опробует. Но кто?

— Это Напалм. По цепочке передают — скоро будем на месте. Где-то в районе медучилища.

— Альба-шесть. Напалму. Понял. Роджер-пять. — Действительно неудобно. Или не привык еще просто?

— Не, ты посмотри только на Хана. Надулся как индюк. Ему, видите ли, Линев сам об этом сообщил. Дятла. Роджер…

Минут через пять машины въехали во двор бывшего медицинского училища и остановились. Илья и Григорий направились к стоявшим неподалеку гимназистам. Пару человек я знал и вылезать из машины не стал — одним из знакомцев оказался Олежа Кузнецов. Этому на глаза лучше не попадаться. Не буди лихо, пока спит тихо. Как-то сомнительно, что в Гимназии мои старые выкрутасы уже позабыть успели.

Выбравшиеся из «Нивы» близнецы начали со стонами разминать спины и втихаря ругать доставившую их сюда раздолбайку, а до кучи и водительское мастерство Ильи. Ну да, этим здоровякам что-нибудь более просторное требуется. Например, трамвай.

— Проблемы? — разглядев хмурые лица колдунов, спросил я у вернувшегося к машине Григория.

— Кто-то спалился. Контрабандисты наблюдение засекли. Придется штурмовать.

— Разве ж это проблемы? — даже обрадовался известию Димитрий. — Мы в игре?

— Мы в за… В оцеплении мы. — Гриша достал из машины автомат. — Ты остаешься с машинами. Хан к Илье. Остальные за мной. Штурм через пять минут.

Колдуны и Илья скрылись в здании училища, Хан побежал за ними. Мы внутрь заходить не стали и, обогнув здание, остановились у стены так, что от дороги нас прикрывал угол дома. Григорий осторожно выглянул из-за него и тут же спрятался обратно. Я проверил винтовку и переключил предохранитель на ружейный ствол. Да, зря в арсенале как следует не пошарил, спецпатроны сейчас, глядишь, в самый раз пригодились бы.

— А чего все такие нервные? — прислонился к стене Первый. — Так сложно этих контрабандистов повязать?

— У них там всякого алхимического дерьма вагон, — сплюнул Конопатый. — Жахнет, никому мало не покажется.

За углом громыхнуло так, что заложило уши. Здание училища ощутимо дрогнуло, Первый, как ужаленный, отскочил от стены. Началось.

Гулкий хлопок, звон стекла, треск, длинные автоматные очереди. И тут же все перекрыл полный боли вопль. Крик на миг захлебнулся, и опять от серии взрывов задрожала под ногами земля. Снова перестрелка и в одно мгновенье — тишина.

— Всем: отбой. — Искаженный, но все же узнаваемый голос Ильи раздался прямо в голове.

— Пошли, пошли! — замахал руками Гриша и выскочил из-под прикрытия угла училища.

Мы бросились вслед за ним и взяли на прицел трехэтажное здание через дорогу. Точнее то, что от него осталось. Крыши просто не было, стены третьего этажа заметно искривились, а в оконных проемах полыхало отливающее зеленым пламя. Второй этаж пострадал не так сильно, но и в его окнах мелькали отблески огня. Густой черный дым стелился по земле и ел глаза.

Не думаю, чтобы там хоть кто-нибудь выжил. И им еще повезло. В отличие от катавшегося посреди дороги бедолаги, который никак не мог сбить явно непростое пламя. На помощь ему никто не спешил: внимание колдунов полностью приковал к себе дом, в котором скрывались контрабандисты. Несмотря на разгоравшийся пожар, гимназисты заскакивали в него и вытаскивали на улицу трупы и какие-то коробки.

Напалм взмахнул рукой, и сжигавшее бедолагу пламя в один миг опало, словно сбитое сильным порывом ветра. Еще один взмах и пропавший огонь излился на росшие у забора училища кусты. С громким треском пламя пожрало ветви и сгинуло теперь уже навсегда. Жутко обгоревший человек, продолжая бессвязно выть, пытался отползти на обочину. К нему подскочили два колдуна и, на ходу накладывая обезболивающие чары, куда-то поволокли.

Да уж, бойня здесь была конкретная. Я попытался сосредоточиться и рассмотреть окутывающие горящее здание чары, но от ослепительной паутины пересекавшихся силовых линий и дикой пляски бьющейся в пожаре энергии моментально разболелась голова.

Отвернувшись, перевел взгляд на медучилище. Ему тоже досталось, но не так сильно: в нескольких местах чернели пятна копоти, а один из оконных проемов второго этажа оказался оплавлен и вдавлен внутрь. Земля перед зданием — как раз там, где кончалась поставленная колдунами защита, — была перепахана, а от травы остался лишь невесомый прах.

— Быстро хватайте вон те коробки и тащите подальше от огня! — неожиданно заорал на нас Гриша и сам первым бросился исполнять свое распоряжение.

На газоне перед горевшим домом уже высилась целая гора картонных коробок, а от падавших с верхних этажей углей и искр начинала тлеть пожухлая трава. Даже опередив близнецов, я рванул за Григорием и начал перетаскивать оказавшиеся довольно тяжелыми коробы на середину дороги. Тут их огонь точно не достанет.

— Все, отходим! — крикнул один из колдунов, и все гимназисты бросились прочь от объятых пламенем стен.

Где-то у самой земли раздался хлопок, стены дрогнули и, покачнувшись, сложились внутрь, словно составленные друг на друга карты. Пламя на мгновенье взметнулось к небу, а всплеск энергии едва не пережег опутавшие дом чары колдунов. Но защитные заклинания выдержали, а выброс вскоре пошел на убыль и лишь подкармливал бушующее на руинах пламя. Волна жара опалила лицо, трава на газоне перед домом все же загорелась, но и только.

Мне какое-то время чудились танцующие среди завитков пламени огненные фигуры, только не уверен, привиделось это, или просто расплавился один из алхимических амулетов. А может, все дело в резавшем глаза дыме? Надышался, вот и заглючил.

— Почти все вытащить успели, — размазав сажу, смахнул ладонью со лба капли пота колдун, который остановился около валявшихся посреди дороги коробок. — Машину готовьте!

— И откуда этот арсенал взялся? — пнул одну из коробок Гриша. — Весь район чуть не поджарили.

— Мы-то откуда знали, что здесь перевалочная база? — фыркнул колдун и начал руководить загрузкой ящиков в подъехавший задом фургон. — Там тебя Линев просил подойти, срочное что-то.

Григорий развернулся и пошел к рассматривавшему выложенные в ряд трупы контрабандистов Илье. В паре шагов позади того с автоматом в руках замер Хан.

— Узнаешь кого? — еще раз прошелся перед мертвецами Линев.

— Этих, пожалуй, узнаешь, — пробормотал Гриша, оглядевшись по сторонам, присел рядом с одним из наименее пострадавших от огня тел и приложил тому к запястью тонкую металлическую пластинку размером с кредитную карточку.

— Узнаешь? — повторил вопрос Илья.

— Нет, — громко ответил Гриша и, спрятав пластинку в карман, поднялся на ноги.

От училища к выложенным на газон трупам направилась группа гимназистов, которую возглавлял Олежа Кузнецов. Рядом с ним шел совсем молодой парнишка, под мышкой у которого была зажата пухлая кожаная барсетка.

— Ну что, попробуешь? — спросил Кузнецов у него, когда они подошли к Илье.

— Попробую. — Молодой колдун опустился на колени перед далеко не самым хорошо сохранившимся трупом. — На всех «Печати безмолвия», но чары давно не обновляли, и они немного смазались. Можно попробовать их обойти.

— Пробуй. — Олежа откровенно смерил меня полным презрения взглядом и нагло оскалился.

Скалься, скалься. Встретишься ты мне еще на темной улице.

Парнишка раскрыл барсетку, расстелил на земле черную тряпку и принялся выкладывать на нее непонятно для чего предназначенные предметы: ножницы с покрытыми рунами лезвиями, катушку серебристых ниток, устрашающих размеров черную иглу, несколько деревянных зубочисток и кусок мела.

— Это кто еще такой? — подойдя к Григорию, тихонько спросил я.

— Некромант.

— Выглядит он как-то несолидно, — засомневался я.

— Какой есть.

— А чего медиумов не позвали? — Уже задав вопрос, я понял, что ответ очевиден — медиумы, пожалуй, единственные из колдунов, были сильнее связаны с Дружиной, чем с Гимназией.

— Про «Печать безмолвия» не слышал? Медиуму тут делать нечего. — И Григорий замолчал, наблюдая за приготовлениями некроманта.

Первым делом парень оттащил выбранный труп на дорогу и, вычертив мелом на асфальте кособокую пятиконечную звезду, кое-как разместил в ней мертвеца. Потом вдел в иголку нитку и в три стежка зашил покойнику губы. Зубочисткам тоже нашлось применение: по одной некромант воткнул в ладони и ступни, две оставшихся, предварительно опустив веки, всадил трупу в глаза.

Ничего себе! С виду пай-мальчик, а такое вытворяет!

Обрезав кончик перехватившей губы нити, парень ножницами вывел на щеке мертвеца сложный символ и, с хрустом перерубив сустав, отстриг последнюю фалангу с мизинца левой руки.

Побледнев, Первый отвернулся и потянул за собой Второго, но тот, сбросив его руку, не сдвинулся с места.

Некромант поднял с земли отрезанную фалангу, остатками мела прочертил вокруг трупа защитный круг и присел на бордюр. Из ладони, в которой был зажат палец мертвеца, заструился дым, и труп несколько раз дернулся, как под ударами электрического тока. Концы зубочисток загорелись синим огнем и начали медленно тлеть. Пошатываясь, молодой колдун поднялся на ноги.

— Ну как? — нетерпеливо спросил у него Кузнецов.

— Сейчас увидим. — Осунувшийся некромант начал нараспев проговаривать длинное заклинание.

По мере нагнетания в заклинание энергии на трупе принялись набухать и лопаться гнойники, кожа на кистях покрылась глубокими язвами, обнажив гниющее мясо и почерневшие костяшки. Руки и ноги покойника мелко затряслись, и мне показалось, что фон магической энергии в защитном круге как-то слишком уж резко скакнул вверх.

Некромант тоже почувствовал неладное и успел отпрыгнуть в сторону за мгновенье до того, как стремительно вскочивший на ноги покойник рванулся к нему. Промахнувшийся всего лишь сантиметров на двадцать мертвяк неожиданно грациозно развернулся на месте, но второй раз прыгнуть не успел — я выстрелил почти в упор, и его отшвырнуло на тротуар. Подняться на ноги мертвецу уже не довелось: кто-то из колдунов шарахнул шаровой молнией и во все стороны полетели ошметки горелого мяса и обломки костей. Лихо. Хорошо хоть меня не зацепило…

— Эт-то не я, — клацая зубами, выдавил из себя побледневший как полотно молодой некромант.

— Да уж понятно, что не ты. — Олежа обхватил его за плечи и куда-то повел.

— Надо убираться отсюда — дружинники из околотка прикатили, — оповестил нас Илья. — Живо!

Мы забежали во двор училища и расселись по машинам.

— Хорошая реакция, Лед, — похвалил меня Гриша, выворачивая со двора и направляя «шестерку» за уже набравшей скорость «Нивой».

— Да чего там, — не принял я похвалу всерьез.

Мог и раньше выстрелить — дело нехитрое, если настороже. Вот выстрелить именно тогда, когда Олежа на линии огня оказался, это уже сложнее. Тут сноровка нужна. Жаль, этот гад за мгновенье до выстрела в сторону шагнул…

В это время «Нива» сбросила скорость и, вывернув на обочину, остановилась. Наш автомобиль притормозил рядом.

— Ну что? — опустив стекло, спросил Илья у выскочившего из «шестерки» Григория.

— Узнал я одного. Борис Митрохин, кличка Хвост. Раньше у нас по ориентировкам проходил. Вымогательство. Ни с какой крупной бандой не связан. Детектор положительный результат выдал.

— Здесь какой околоток ближний? Южный? Поехали.

До Южного околотка мы добрались минут за пять. Илья остановил «Ниву» перед въездом во двор и, не дожидаясь Григория, пробежал мимо караульного. Конопатый почесал затылок и уже не спеша пошел вслед за ним. Обратно они вышли вместе минут через десять.

— Димитрий где? — оглядел нас Илья.

— Отлить побежал, — тут же сдал бывшего брата Хан.

— Приспичило ему!

Словно почувствовав недовольство начальства, Димитрий выскочил из-за угла и, со всех ног подбежав к машинам, залез в «Ниву».

— Значит так, работать будем в офисном здании, — предупредил нас Григорий, когда вслед за «Нивой» мы выехали на Красный проспект.

— Задача? — первым решил прояснить ситуацию Хан.

— Получение информации. Мы подняли досье Митрохина. Оказалось, что не так давно он якобы завязал с криминалом и последнее время работал на неких Пермяка и Лубянского. Обычные торговцы, члены Торгового союза, никаких порочащих связей. У них контора на Красном, проведем там обыск и допросим хозяев. Но только все очень корректно.

— Корректно — это бить по почкам, а не по лицу? — заулыбался Напалм.

— Корректно — это вообще никуда не бить, — не разделил веселья Григорий. — И ничего не жечь. Нажалуются торгаши, начальство шею намылит.

Не прошло и десяти минут, как мы остановились у одной из перестроенных в офисное здание пятиэтажек и вылезли из машин.

— Лед, Напалм, остаетесь с машинами. Димитрий, контролируй охрану на первом этаже. Остальные с нами, — распорядился Григорий, и они забежали в подъезд.

— Мы с тобой самые некорректные, что ли? — Я облокотился на машину и начал рассматривать вывески на стене дома. «Обогревательные приборы», «Лунные камни», «Спецодежда», «Магия, Inc.», «Нотариус», «Аленький цветочек», «Лики хаоса», «Чудо-техника», «Траволечение», «Ножи и аксессуары», «Эдельвейс», «Пермяк и компаньоны». Ага, наши клиенты!

— Нет, это просто дискриминация из-за отсутствия волосяного покрова.

— Думаешь?

— Точно. Свободу лысым! — гаркнул вдруг Напалм, и обходившая припаркованные автомобили тетка шарахнулась на проезжую часть.

Выглянувший из занимавшего пристрой зала игровых автоматов «Робин Гуд» цеховик счел за благо убраться обратно.

Минут через двадцать ожидания мне стало известно, какая контора занимается оптовыми поставками сахара и муки, кто лечит наложением рук и где делают эпиляцию с пожизненной гарантией. Я хотел было посоветовать Напалму мастерскую, которая по индивидуальному заказу шила кожаную одежду и обувь, но тут рядом с нами остановилась повозка с дружинниками.

— Вы операцию проводите? — спросил младший командир у заранее предъявившего служебную бляху Напалма.

— Мы.

— Куда нам?

— «Пермяк и компаньоны».

Дружинники оставили повозку на попечение возницы и убежали в пятиэтажку.

Опять стоим, ждем. Разговаривать не о чем: возница ни хрена не знает, с нами ситуация аналогичная. Так что стоим. Дружинников вызвали — это хорошо или плохо? Да кто его знает? Вот если бы труповозка подъехала, ответ бы более определенный был.

Дверь пятиэтажки с грохотом распахнулась только минут через пять.

— Ну и чего? — спросил Напалм у выскочившего на улицу Григория.

— Возвращаемся на базу! — не ответил он ничего конкретного.

Вслед за Конопатым выбежали все остальные, и мы в который уже за сегодня раз загрузились в автомобили. Блин, бензина нажгли!

— Как прошло все? — повторил свой вопрос Напалм.

— Нормально, — снисходительно процедил обернувшийся к нам Хан.

— А конкретней? — не удовлетворился таким ответом я.

— Хозяев на месте не оказалось, клерки ни черта не знают. Митрохин на складе на северо-востоке работал. Сейчас Ялтина и Крылову захватим и туда, — ввел нас в курс дела Гриша.

— А подкрепление зачем вызывали? — в очередной раз долбанувшись головой о крышу, уперся в нее рукой Напалм.

— Не вырубать же клерков было? Посидят сегодня под арестом, ничего с ними не случится.

Когда подъехали к складу, Сергей Михайлович и Вера уже ждали нас с вещами на улице, но Илья загнал всех внутрь и выстроил перед картой Форта.

— Работать будем на бывшем комплексе зданий института сельскохозяйственного машиностроения, — очертил он длинной указкой по периметру несколько кварталов. — Сейчас это собственность Торгового союза. Торгаши помещения отремонтировали и сдают их в аренду. Ориентировочно в третьем складе — это где-то вот здесь, — могут храниться мозговерты. Наша задача — задержать организаторов.

— У контрабандистов оказались наркотики? — спросил Ялтин, когда замолчал Илья. — Или это новая информация?

— Мы с вами, Сергей Михайлович, по пути все обсудим. — Линев вновь вернулся к карте. — Единственный въезд на территорию базы охраняется, но с охранниками проблем не будет. Машины оставим у проходной, до третьего склада меньше пяти минут пешком. Обратите внимание, сразу за этим складом на поверхность выходит подземная река, дальше стоит заброшенное административное здание. На него и ориентируйтесь. Григорий, твои предложения.

— Думаю, лучше на месте определиться.

— Некогда там определяться будет.

— Тогда я, Первый, Второй и Напалм заходим со стороны въезда. Хан, Лед и Димитрий обходят склад со стороны реки. Вера и Сергей Михайлович выбирают позиции на свое усмотрение. У меня все.

— Поехали.

И снова по машинам, только теперь пришлось потесниться и уместиться на заднем сиденье втроем. Ко мне и Напалму собирался залезть Второй, и Григорий попросил Хана пересесть на заднее сиденье. Недовольно пробурчав что-то неразборчивое, тот подчинился.

Поездка оказалась недолгой. Проехав через весь центр, мы вывернули на ведущую на северо-восток дорогу, минут пять ехали вдоль длинного бетонного забора и остановились на парковке рядом с перекрытым высокими железными воротами въездом на территорию базы.

— Григорий, пошли с охраной поговорим. — Илья вытащил из «Нивы» короткое помповое ружье, и они, распахнув дверь пропускного пункта, исчезли внутри.

Я вылез из машины и, хрустнув суставами, потянулся. Как меня ломает сейчас куда-то бежать! Блин, лечь бы на прогретую солнышком травку и полежать часок-другой… Ан нет, придется хлеб отрабатывать. Ладно, чем там остальные занимаются?

Напалм облокотился на машину и лениво жевал зажатую меж зубов травинку. Близнецы проверяли автоматы. Димитрий расчехлил составной лук, натянул тетиву и теперь, вытаскивая по одной из колчана, осматривал стрелы.

— Пошли, пошли! — распахнув дверь пропускного пункта, замахал нам Григорий.

Мы забежали внутрь, пробежали по узкому коридору и выскочили на территорию базы.

— Илья остается здесь, — оповестил нас Григорий. — Хан, ты в группе за старшего. Ориентируйся вон на то здание. Метров через триста выйдете к складу. Мы пройдем с другой стороны.

— Готовы? — Хан уже собирался бежать выполнять приказ, но Гриша притянул его к себе и что-то зашептал на ухо.

Пока было время, я огляделся по сторонам. Склады как склады. Видно, что все не так давно отремонтировали. Понятно, что большинство зданий первоначально совсем для другого предназначалось. Людей на улице немного, но никто без дела не шатается. Что-то волокут, загружают, отпиливают, рубят, жгут.

— Лед! — окликнул меня Хан, и я побежал вслед за ним и Димитрием.

Блин, ну почему всегда бегом? Спокойно дойти нельзя, что ли?

Когда я их догнал, из-за поворота вывернула телега с затянутыми полиэтиленовой пленкой поддонами со свежим хлебом. Возница и грузчик удивленно уставились на нас, но ничего не сказали. Откуда хлебушек? Пекарня здесь, что ли?

Именно так и оказалось. Мы свернули за угол недостроенного здания, и ветер донес запах свежей выпечки, а стая воробьев с шумом взлетела с дороги. Стоявший на дебаркадере пекарни мужик в белом халате при нашем появлении заскочил внутрь и захлопнул за собой дверь. Как бы охрану не побежал вызывать. По фигу, там Илья остался.

От недостроенного дома на дорогу выбегал ручей и с громким журчанием исчезал в трешине в асфальте. Никак тут та самая подземная река проходит? Интересно, здесь по весне не топит? Нет, вряд ли. А вот дальше, в низине, — запросто. Хорошо, что дождя нет, а то бы еще и поплавали. Кстати, насчет дождя: что там с небом? Тучки ходят, но по новой вряд ли зарядит. Если только к вечеру. Надеюсь, к этому времени мы уже на сегодня с работой закончим.

Дорога пошла под уклон, и Хан с Димитрием — бывший брат уже изготовил к стрельбе лук, — не останавливаясь, поспешили дальше. Я не стал торопиться и решил первым делом осмотреться: тот самый третий склад отсюда как на ладони. Дорога проходила рядом с ним и поворачивала к административному корпусу, но асфальт сразу после поворота размыло вырывавшимся из канализационного коллектора потоком. Речушку кое-как загнали в два ряда бетонных плит, а вместо дороги протянули узенький пешеходный мост.

Так, а что со складом? Никаких архитектурных изысков — двухэтажная бетонная коробка с покрытой рубероидом крышей, и все. Высокие ворота проржавели и перекосились, но пользовались, насколько я понял, воротами с дальнего от нас торца — как раз туда и должна выйти группа Гриши. Что еще? Широкий пандус, ряд окошек на втором этаже, куча обрывков упаковочного материала у стены. От склада до речушки метров двадцать. Людей не видать.

А чего ж у меня так на душе тяжело? Может, просмотрел чего? Но что? Нестабильности магического фона не чувствуется. Или не в складе дело? Тогда в чем? Домов поблизости — раз-два и обчелся. Четырехэтажный административный корпус за речкой метрах в ста пятидесяти. Если что — Вера нас прикроет.

Покачав головой, я побежал к складу.

— Чего так долго? — придерживая рукой положенный на ограждавшую мутный поток бетонную плиту автомат, повернулся ко мне Хан.

— Осматривался.

Изучавший створки ворот склада Димитрий спрыгнул с пандуса и подошел к нам:

— Заклинило намертво, не открыть.

— Колдун передал, что внутри никого, — сообщил ему Хан.

— Мы на позиции, — раздался у меня в голове голос Гриши.

— Готов, — отозвался Ялтин.

— Я тоже, — вступила в перекличку Вера.

— На позиции. Наши ворота закрыты, — закрыв глаза, проинформировал Григория Хан.

— Заходим внутрь. Хан, контролируй обстановку, — распорядился Григорий.

— Дима, живо на угол склада. Та сторона твоя.

Димитрий убежал исполнять приказ.

— Я держу окна. — Хан почесал щеку и осмотрелся по сторонам. — Твой дом напротив.

— Мы внутри, — вновь вышел на связь Григорий.

Я повернулся к складу спиной и облокотился на бетонную плиту. Буду контролировать, значит, раз надо. А что еще остается, если начальство приказало? С другой стороны, и мне самому ничего более разумного в голову не приходило. Не пытаться же ворота вынести. Вот в этом уж точно смысла никакого нет.

Я широко зевнул и от удивления чуть не вывихнул челюсть. Совершенно не скрываясь, на высокое крыльцо административного корпуса вышел парень в белой болоньевой куртке с длинной трубой на плече. Блин, она ж магией по самое не могу залита!

— Хан! — заорал я и, поймав парня в оптический прицел винтовки, открыл стрельбу. Выстрел, выстрел, выстрел. Пластиковые гильзы, клацая, ударялись о бетонную плиту и отлетали в воду.

Стой, гаденыш!

— Все из склада! — отпустив переговорный амулет болтаться на ремешке, Хан выпустил длинную очередь по парню с трубой, но тоже ничего этим не добился.

Заговоренный он, что ли?

В окнах третьего этажа административного здания засверкали вспышки, и у нас над головами прошла пулеметная очередь. Мы с Ханом едва успели спрятаться за бетонными плитами, как от них во все стороны полетело выбиваемое пулями крошево.

Мгновеньем позже, оставляя за собой шлейф перекаленного воздуха, метрах в пяти над землей прошелестел шар черного огня, который, выбив одно из окон склада, исчез внутри. Остальные окна водопадами битого стекла брызнули на улицу, здание вздрогнуло, по ушам ударил грохот взрыва. Наружу вырвались ослепительно-белые языки пламени, а створки ворот сорвало с петель, и они медленно рухнули на землю.

— Я его подстрелила!

Оглушенный взрывом, я сплевывал невесть как оказавшийся во рту песок и не обратил на сообщение Веры никакого внимания. Оказавшийся слепленным совсем из другого теста Хан ухватил меня за плечо и проорал прямо в ухо:

— Огнеметчика ранили! Живо за ним! Нас прикроют!

Действительно, по нам больше не стреляли — сейчас выстрелы раздавались на другом конце склада.

— Быстрее, они уходят! — охватившая Григория ярость чувствовалась даже через переговорный амулет.

Ему повезло — выскочить успел. А остальные?

Глубоко вздохнув, я выскочил из-под прикрытия бетонной плиты и бросился бежать к мосту через речку. Промелькнула стрела, и одно из окон четвертого этажа административного корпуса затопила вспышка огня.

Дима, ну куда ты целишься! По нам же с третьего этажа стреляли!

— Быстрее! — проорал мне в спину бежавший позади Хан. — Быстрее давай!

Быстрее? Задыхаясь и стараясь не обращать внимания на разрывающую грудь боль, я проскочил мост и, выкладываясь пополной, понесся к свалившемуся с крыльца огнеметчику. А чего несемся как сайгаки? Этот никуда не денется, а его кореша давно отсюда умотали.

Как выяснилось буквально через мгновенье, насчет последнего я жестоко заблуждался. Впереди что-то сверкнуло, над головой пронесся туманный силуэт, и в спину ударила взрывная волна. Меня швырнуло вперед, я сгруппировался, перекувыркнулся через голову и, умудрившись при этом не выронить винтовку, снова вскочил на ноги. Уши словно заткнуло восковыми пробками, в голове звенело, но, из последних сил заставляя себя переставлять ноги, я подбежал к огнеметчику, оттащил его к крыльцу и сел, прислонившись спиной к холодной гранитной облицовке.

Что-то неразборчиво прокричав, Хан побежал куда-то дальше, за ним рванул Димитрий, но у меня даже не нашлось сил повернуть голову и посмотреть им вслед. Да что такое с ушами? Гул сплошной, ничего не слышу. И колено болит, сил нет. Блин, совсем развалиной стал.

Я несколько раз похлопал себя ладонями по ушам и перевел взгляд на огнеметчика. Парень лежал лицом вниз, и теперь стали прекрасно видны слипшиеся от крови волосы на затылке и опаленные отверстия в белой болонье куртки. Ага, это ему свои зарядили, Вере он только простреленным бедром обязан. Зря бежал, не язык, а черт-те что.

Пока сидел рядом с трупом, от догоравшего здания склада подошли парни из группы Григория. Слава богу, все живы и здоровы. Только Первый хромает. Надо бы нам отсюда уматывать, а то на пожар обязательно кто-нибудь припрется.

— Ну что? — присев рядом с трупом на корточки с уже знакомой металлической пластинкой в руке, спросил Гриша у вышедших из административного корпуса Хана и Димитрия.

— Пусто.

— Уходим. — Гриша посмотрел на вспыхнувший на металлической пластинке красный огонек, встал и пошел к мосту. — Труп здесь оставляйте.

— Хреново, Лед, бегаешь, — остановился напротив меня Хан.

— Чего? — не расслышал я.

— Бегаешь, говорю, хреново. Ничего, я твоим физвоспитанием еще займусь. Будешь у меня кроссы наматывать.

— Отскребись, — продолжая смотреть на труп, совершенно спокойно ответил я.

— Что ты сказал? Ну-ка, повтори! — напрягся Хан.

— Отскребись! — на этот раз по слогам отчетливо выговорил слово я, чтобы он уж точно правильно меня понял и не пришлось повторять снова.

— Ах ты, щегол! Да я тебя! — Хан замахнулся, но его остановил окрик Гриши. Выругавшись, он развернулся и зашагал к Конопатому.

Я убрал палец со спускового крючка, поднялся на ноги, повесил винтовку на плечо и нетвердой походкой пошел догонять остальных. Слух полностью так и не восстановился, и поэтому разговор Гриши и Хана доносился до меня лишь частично.

— …не трогай…

— И не таких обламывал…

— …зарежет…

Ну почему сразу — зарежет? Я и пристрелить могу.

Немного приотстав от всех на мосту, я остановился посмотреть, как капавшие из носа капельки крови сворачиваются в грязной воде и бурыми хлопьями уносятся течением.

Когда наконец перешел через речушку, на той стороне моста меня уже поджидал Ялтин, который почти насильно заставил выпить отвратительное на вкус зелье. Думаю, едва усевшись в подогнанную к складу «Ниву», я отрубился именно из-за него. И уверен, что только благодаря ему, когда очнулся на базе, голова уже нисколько не болела. Да и со слухом полный порядок.

Поднявшись со стула, я несколько раз моргнул, потер виски и подошел к стоявшим перед картой Форта Илье и Сергею Михайловичу. Кроме них, в комнате больше никого не было.

— Думаете, повышенный фон там от мозговертов, а не от «Плевка дракона»? — сгибая в руках указку, спросил Илья у колдуна.

— Уверен, — заявил тот и повернулся, услышав мои шаги. — Как самочувствие?

— Нормально. Долго в отрубе был?

— Часа два. — Колдун посмотрел на часы и заторопился: — Все, мне бежать пора. До завтра.

— Я б вас подбросил, — предложил Илья.

— Да мне здесь пешком быстрее, — отказался колдун.

— Тогда до завтра, — бросив указку на стол, попрощался Линев.

— А что у нас завтра? — поинтересовался я планами Ильи.

— А завтра у нас выезд в Рудный. — Линев достал из кармана сложенный вдвое конверт и протянул мне.

— Зашибись. — Я поежился от воспоминания о ледяных големах. — Это что?

— Документы о твоем переводе из Патруля в Дружину. Не забудь завтра с собой взять, а то на пропускном пункте проблемы будут.

— Хорошо. — Я убрал конверт в карман куртки.

— Про Ворона узнал что?

— Узнал. В декабре прошлого года он работал на Мухомора и, когда того застрелили, заныкал крупную партию «сапфирового инея». — Упомянув про наркотики, я сделал паузу, но Илья промолчал. — «Инеем» он в Лудине после ранения от рейнджеров откупился и теперь его разыскивает Штоц…

— Штоц?

— Да. Ворон пытается выйти на производителей мозговертов, зачем, пока не знаю. — Я замолчал, выдав заранее заготовленную полуправду. По идее, все это Илья и сам должен знать. Так что я и Ворона не сдал, и у Штоца, глядишь, проблем прибавится.

— Самого его не нашел?

— Нет, — даже не моргнув, соврал я.

— Хорошо. Завтра у юго-восточных ворот в десять. И не опаздывай, — Илья отвернулся от меня к карте Форта.

Я вернулся к стулу и проверил винтовку. Порядок. Надо только перезарядить.

А операция, значит, в Рудном. Очень интересно. Выходит, я не ошибся, предположив, что нужен Илье в качестве проводника? Одно странно, до Рудного рукой подать, и дорога хорошая. Могли бы и своими силами обойтись. Или что-то еще намечается? В любом случае надо делать ноги до того момента, как в моих услугах пропадет необходимость. А вот еще вопрос весьма серьезный: когда срываться — до операции или после? Ладно, по обстоятельствам определюсь.

Все, надо пойти шмотки из арсенала забрать и валить отсюда. Мне еще с ночлегом что-то решать придется. И патронов неплохо подрезать бы, раз Григорий разрешил.

Я толкнул оказавшуюся открытой дверь арсенала, зашел внутрь и спросил у заканчивавшей упаковывать внушительных размеров рюкзак Вероники:

— Не знаешь, где здесь патроны двенадцатого калибра?

— Держи. — Девушка кинула мне связку ключей. — Вон тот ящик в углу. Только Илья оттуда почти все выгреб.

Поймав связку, я подобрал ключ и отпер ящик. И что у нас здесь имеется? М-да, не густо. Почесав затылок, переложил к себе в сумку последние пять зажигательных патронов и два патрона с посеребренной дробью. Вот собственно и все. Больше ничего интересного нет.

Не утерпев, я тут же распечатал полученный от Ильи конверт и начал просматривать вложенные в него бумаги. Разрешение на вынос оружия из Форта, приказ о моем временном откомандировании из Патруля в Дружину…

Что?! Ах ты, так тебя разэдак! Илья — подонок!

Глубоко вздохнув, я попытался успокоиться и медленно вложил документы обратно в конверт. Да, сделал он меня, технично сделал. Подъемные, блин. Пятьсот рублей, ага, как же! В приказе от двадцать девятого декабря черным по белому написано: «с сохранением жалованья»! Да мне последние месяцы рублей по пятьдесят-шестьдесят закрывали! Плюс пайковые. То на то и выходит. Получается, этот нехороший человек мне мое же жалованье под видом подъемных и впарил.

Кое-как успокоившись, я решил, что все не так цинично, как мне показалось. Деньги-то мне выплатили. И какая разница, под каким соусом? Я ведь их получил. И уже, между прочим, потратил. А приказ, как ни крути, явно задним числом подписан. Чья заслуга? Ильи. Так что все в порядке.

Если уж на то пошло, то без этого распоряжения быть мне дезертиром. Из рейда я вернулся, значит, вполне бы мог отделаться месячником на Северной промзоне, но и месяц там дорогого стоит. Я это к чему: без этой бумажки меня на пропускном пункте будут мурыжить до тех пор, пока из Патруля не приедут. И вообще, мне, считай, крупно повезло: первый раз Смирнов отмазал, второй раз без проверки сектанты провели. А с бумажкой этой все чин по чину: подписи, печать… Хорошо, что сегодня с утра из Форта рвануть не попытался, загремел бы, на фиг, в штрафняк.

Вера закончила сборы и с трудом закинула рюкзак на спину. И как она допрет все это?

— Живешь далеко? Может, донести помочь? — предложил я.

— Если не сложно, — скинула на пол тяжеленный рюкзак девушка. — А то пока до «Тополей» допру — спину сорву.

— Бери мою сумку. — Я поднял рюкзак, просунул руки в лямки и чуть не крякнул.

Тяжеловастенько. Ничего, не переломлюсь. Тем более что до «Тополей» — двух девятиэтажных общаг Дружины — отсюда не так уж и далеко. Да и Костя там рядышком живет. Глядишь, опять к нему на ночь забурюсь.

Илья закрыл за нами дверь склада, и мы пошли по улице, увешанные вещами, как два ишака. Под вечер распогодилось, и меж рваных облаков на горизонте проглядывали лучи закатного солнца.

Фу-у-у. Так я скоро совсем спарюсь. Но тут уж ничего не поделаешь: назвался груздем, тяни санки. Усиленные патрули с улиц уже убрали, и все равно, по дороге к площади Павших нас успели три раза тормознуть. Неужели так подозрительно выглядим? Каждый раз документы делали свое дело, и мы спокойно шли дальше. Что ни говори — с ксивой на кармане жить хорошо.

Пока тащились до общаги, разговорились, и я, хоть особо не расспрашивал, узнал, что пулевой стрельбой Вера занималась еще со школы, а в Приграничье угодила этой весной. При выборе между Сестрами Холода и Дружиной она колебалась недолго и последние два месяца работала на Илью.

На подходе к «Тополям» меня уже пошатывало, по спине ручьем тек пот, а в голове шумело. Похоже, от контузии я отойти еще толком не успел. Мне б сейчас водички холодной. Ведра два…

— Этаж какой? — прохрипел я. Если выше третьего — сдохну.

— Второй, — несказанно обрадовала меня Вера.

Вахтер с недоумением оглядел мою грязную одежду и измученную физиономию, но, узнав Веру, ничего говорить не стал. И это просто замечательно — сил на выяснение отношений у меня уже не осталось.

— Заходи, хоть чаем угощу, — предложила девушка, оценив мой измученный вид.

— Да ну, чего смеяться. Загажу тебе все. — Я скинул рюкзак у самого порога и потянулся за сумкой.

— Куда ты пойдешь в таком виде? Иди переоденься в ванной, там халат висит. А я сейчас чай заварю. — Вера утащила мою сумку на кухню.

Усталость взяла свое и, решив не выделываться, я снял ботинки и пошел в ванную. А ничего здесь, чистенько. Куда одежду только сложить? А прямо в ванну и кину, точно ничего не устряпаю. Сложив джинсы, куртку и рубаху в чугунную ванну с сильно обколотой белой эмалью, я задумался, но все же кобуру с пистолетом решил с собой не брать и повесил ее на крючок, с которого перед этим снял банный халат.

— Тапки надень, пол холодный, — приоткрыв дверь, кинула мне пару домашних тапочек уже успевшая переодеться в домашнюю одежду Вера.

— Спасибо! — Я запахнул халат, завязал пояс и, надев тапочки, вышел из ванной комнаты.

— Я на кухне! — крикнула девушка.

А потом мы сидели на кухне, пили чай с намазанным на свежий хлеб сливовым джемом и разговаривали. Разговаривали по большей части ни о чем. Так, пустая болтовня от нечего делать. Хорошо-то как! Так бы всю ночь и сидел, но пора и честь знать.

— Подожди, я на минутку. — Разлив из термоса по кружкам остатки кипятка, Вера вышла в коридор и действительно очень быстро вернулась.

— Да мне идти уже пора, — отставил в сторону кружку с недопитым чаем я.

— И в чем ты собираешься идти? — удивилась девушка. — Я твою одежду только что простирнула, столько грязи было, ты не представляешь…

— Хм… — прочистил я горло. — Там в карманах вещи всякие были, документы…

— Да не беспокойся ты, я все выложила, — успокоила меня Вера. — Да, совсем забыла, у меня бутылка вина красного есть, откроешь?

— Открою, — согласился я.

Когда я от таких предложений отказывался? Нет, конечно, отказывался, было дело. Я посмотрел на открыто улыбавшуюся девушку, которая в просторной рубашке выглядела еще симпатичней, чем в камуфляжной куртке, и подмигнул в ответ. А вот сейчас не откажусь. Не тот случай.

Только бы завтра не проспать…

Глава 7

Проснувшись утром, я тихонько выскользнул из-под одеяла и, стараясь не шуметь, прошлепал в ванную. Постиранная вчера одежда за ночь успела просохнуть, так что с этой стороны проблем не возникло. Быстро одевшись, вернулся в комнату и тихонько потеребил Веру за плечо. Она заворочалась во сне, но не проснулась. Потряс сильнее.

— Уже пора? — заморгала спросонья девушка.

— Рано еще. Закрой за мной.

— Ты куда? — Вера посмотрела на стоявшие на тумбочке у кровати часы. — Восемь часов…

— По делам сбегаю и вернусь, — объяснил я.

— А это обязательно? — Вера отбросила одеяло и потянулась за халатом. — А то оставался бы.

— Я быстро… — Глядя на нее, я заколебался, но все же решил в первую очередь заняться делами.

— Пошли, дверь закрою и посплю еще. — Обхватив за шею, девушка чмокнула меня в щеку. — Точно вернешься?

— Точно.

— Тогда я завтрак приготовлю. — Вера закрыла за мной дверь и щелкнула замком.

Сбежав по ступенькам, я выскочил из подъезда, поежился от утренней прохладцы и глубоко вдохнул холодный воздух. Свежо. Но на голубом небе ни облачка, а значит, днем очень неслабо припекать будет. Оно и к лучшему: в дождь и слякоть на улицу выползать совершенно не хочется. Тем более в рейд выходить. Уж лучше на солнце попариться. Попариться! Три раза ха! Нет, конечно, после минус сорока и плюс двадцать жутким зноем кажутся, но ветер-то холоднющий. Как задует-задует. На пляжу не позагораешь. А хотелось бы…

Утро раннее, Форт только просыпается. Еще не видно непременных попрошаек, шлюх, кидал и прочей пены, которые заполняют улицы каждый летний день. Только продирают глаза дворники, уличные торговцы и разносчики всего и всея. Досыпают последние часы работяги и служащие, если, конечно, им сегодня было не в ночь. И лишь ночная смена Дружины наматывает последние километры перед возвращением в околотки. Я решил никуда не спешить и пройтись в свое удовольствие. Хорошо-то как! Когда на улицах никого, почти можно поверить, что это нормальный мир. Но только почти…

Вдалеке показался и сразу же свернул на соседнюю улицу конный патруль Дружины. Ездят, типа, за порядком наблюдают. Дармоеды. Ох, что-то я сегодня разошелся. Совсем забыл, что теперь разницы между нами никакой. Такой же дармоед. В Патруле хоть что-то полезное для людей делал.

О! А вот и работяги объявились: сразу за перекрестком цеховики под охраной боевой бригады заносили в магазин на первом этаже жилого дома привезенные в двух телегах картонные коробки из-под телевизоров. Да, погорячился я, что Форт еще спит. Как бы не так…

Из-за соседних домов показались золотые купола церкви, и я остановился, засмотревшись на них. Зайти? Не на исповедь, конечно. Слишком много грехов накопилось, чтобы вот так сразу решиться в них покаяться. Просто свечку поставить.

Три свечи за упокой, одна свеча за здравие…

Откуда это? Не помню. А мысль стоящая. Я раньше перед рейдами всегда по возможности в церковь ходил. Вот только в последний раз как-то не получилось. А зашел бы — глядишь, все бы по-другому сложилось. Или не сложилось. Ангелы-хранители, они по заказу не работают.

Решив, что время есть, свернул в сторону церкви. Калитка в заборе оказалась открыта, я зашел за ограду, перекрестился и, остановившись перед церковным киоском, зашарил по карманам. Есть деньги, нет? Что-то звенит. А в кармане пусто. Странно. Ага, вот оно что! Дыра. Очень удачно, а то точно бы все просадил.

Вытащив из подклада две золотые чешуйки, я купил на одну из них свечей и вошел в церковь. Тишина. Полумрак. Легкий аромат ладана и дыма от свеч. Ни прихожан, ни священника. Только лики святых на иконах. Странно здесь. И спокойно. Можно постоять, подумать, помолиться. Хоть ненадолго позабыть о повседневной суете. Можно. Но время поджимает.

Я зажег свечи, подплавил снизу, воткнул рядом с догоравшими огарками перед одной из икон, прочитал знакомые с детства молитвы и, перекрестившись, вышел на улицу. Полегчало? Не знаю…

Все, теперь до Кирилла надо в ускоренном режиме двигать. Здесь недалеко, но времени в обрез осталось.

А Кирилл не открывал. Испинав всю его ни в чем не повинную дверь, я уселся на ступеньки и осмотрел серебряные накладки на носках ботинок. Даже не шатаются. На совесть присобачил. Еще попинать, что ли? Может, спит? Или его дома нет? Но куда он с утра пораньше умотать мог? Я уже поднялся со ступенек, когда залязгали засовы, и дверь медленно приоткрылась ровно настолько, чтобы Кирилл смог высунуть голову.

— Чего тебе? — недовольно сморщился он и широко зевнул.

— У тебя самогон на кедровых орешках остался еще?

— Ну, вы, синеботы, точно офонарели. Сначала Селин, теперь ты…

— Да мне в энзэ. Фляжку только, — объяснил я. — В рейд ухожу.

— В рейд? — задумался Кирилл. — Тогда ладно. Давай тару.

— И чаем не угостишь? — протянул ему фляжку я.

— Ты, блин, знаешь, сколько времени? — вспылил Кирилл. — Нет, ты-то знаешь. Тебе, подонку, по фигу, во сколько меня разбудить. Не один я.

Прикрыв дверь, он исчез в квартире, но запираться не стал. Ой-ой-ой. Не один он. Можно подумать, можно подумать…

Минут через пять Кирилл открыл дверь и вернул мне потяжелевшую фляжку.

— Все? — с неприкрытым намеком в голосе поинтересовался он. — Или тебе колбасы еще в энзэ завернуть?

— Колбасы не надо. — Я убрал фляжку во внутренний карман. — Ты мне вот что лучше скажи: Чертов провал — это что и это где?

— Я тебе что, справочная? — резонно, в общем-то, возмутился Кирилл.

— Хорош, очень надо.

— Заброшенная шахта на Границе Форта, Города и Туманного, — смилостивился парень. — Недалеко от Соколовского, это хутор сразу за Еловым.

— Знаю такой. А на чьей территории провал? Туманного или Города?

— Туманного.

— И чем он знаменит?

— Тебе, может, лекцию прочитать? — с трудом удержался от мата Кирилл. — Дай поспать, а?

— Ну, в двух словах…

— В двух словах? Чем ниже, тем холоднее. О! Это уже четыре. Перебор.

— А дальше?

— Ниже тридцати метров никто не опускался. Все. Удовлетворил твое любопытство?

— Спасибо большое. Выручил. — Я начал спускаться по лестнице, но обернулся. — А с Селиным что?

— Подруга из дома выгнала. — Кирилл тихонько прикрыл дверь.

Чертов провал. Вот оно значит как. Интересно, что там внизу? Интересно? Да пусть это самое «интересно» там еще хоть сотню лет лежит. Мне оно и даром не надо. Другие заботы есть, и причем куда более актуальные.

Например, надо быстрее шевелить ходулями. Время часов девять уже, а нам еще до пропускного пункта топать. И не просто топать, а кучу всякого барахла на себе волочь. А у меня, блин, и так после вчерашнего поясницу ломит. И ребра болят. И колено стреляет. И хвост скоро отвалится…

К общаге я подошел, уже порядком запыхавшись, да еще толстый вахтер добрых десять минут полоскал мне мозги и не хотел запускать внутрь. Я ему даже служебную бляху показал, а он все равно ни в какую. Еле уболтал. Урод. Кругом одни уроды. А так день хорошо начинался. Елки-палки, что ж тогда к вечеру будет?

Открывшая дверь Вера оказалась уже готова к выходу, и с желанием позавтракать пришлось распрощаться. Одно утешило: рюкзак свой она с утра успела перебрать и он уменьшился в размерах раза в три. Это что ж она такое из арсенала домой тащила?

Я закинул рюкзак на спину, подхватил свою винтовку и начал медленно спускаться по лестнице. Вера со снайперской винтовкой и моей сумкой запрыгала по ступенькам следом. Сколько ж энергии у человека! Я еле ноги переставляю, а ей хоть бы что.

Свернув на Тополиную аллею, мы пошли к проспекту Терешковой. Тьфу-тьфу-тьфу, но опоздать не должны.

Людей на улице заметно прибавилось, и я то и дело ловил на себе любопытные взгляды. Ну что за народ у нас такой? Ты вот дворник, ну и убирай себе мусор, не глазей по сторонам. Ты коробейник? Расставляй товар на лотке, не надо на меня пялиться. Каменщик, служивый, маляр, нечто неопределенной профессиональной принадлежности — займитесь уже делом! Достали все. Или, может, они бабы в камуфляже не видели? Да видели, не раз видели. Работать просто не хотят. И только клевавшие носом работники городского крематория, проехавшие мимо на муниципальной труповозке, даже не посмотрели в нашу сторону. Молодцы. Чтоб вам зарплату прибавили.

Припекать начало уже после того, как мы вышли на проспект Терешковой и миновали перекресток с Южным бульваром. Точно говорю: запаримся мы сегодня. А ночью продрогнем. Лично я в таких температурных перепадах ничего хорошего не вижу. Уж если жара, то жара, а если холод, то лучше не надо. Пусть лучше жара будет. Палящее солнце, теплое море, горячий песок. Холодное только пиво.

— Молоко, — прочитала на стоявшей в тени бочке Вера и толкнула меня в бок, не дав окончательно заснуть на ходу. — Это действительно молоко продают?

— А что еще? — пробурчал я, оглядев длинную очередь.

— В Форте коровы есть? — удивилась девушка.

— Зачем? С хутора какого-нибудь привезли, — предположил я. — Хотя запросто и с Лукова могли.

— Сейчас бы парного, — мечтательно протянула Вера.

— Мне, городскому ребенку, вас, деревенских, не понять, — усмехнулся я и резко обернулся.

Очередь, взмыленная продавщица, скучающий дружинник, блаженно уставившийся в лужу нарк, еще один, прилипший к забору. Не то. Продающий пирожки колченогий старик, разложивший скобяную мелочевку перед собой китаец, мрачно наблюдающий за ним молодой парень с вышитой на куртке шестерней. Снова не то.

Я немного успокоился, но тут мое внимание привлек стоявший недалеко от молочной бочки пожилой мужчина, лицо которого в лучах утреннего солнца казалось немного синеватым. По всему видать, что приезжий: короткая куртка мехом наружу, на поясе длинный тесак, высокие сапоги. С шеи на цепочке с толстыми металлическими звеньями свисает амулет в виде вписанной в круг восьмиконечной звезды. Нет, точно не он.

Неужели показалось? Ведь почувствовал же чей-то взгляд.

Вот оно! Присевший на корточки завязать шнурок поджарый парнишка был определенно мне знаком. Как его… Коста? Случайно коммунар на меня наткнулся или как?

Коста завязал шнурок и, не взглянув в мою сторону, встал в очередь за молоком.

— Что с тобой? Заснул? — дернула меня за рукав Вера. — Пошли.

— Пошли, — согласился я. — Пошли…

И чего коммунару от меня понадобилось? Или это случайная встреча? Ага, да скорее рак на горе свистнет, чем Коста молоко по утрам покупать начнет. Ладно, надеюсь, никого больше из этой шайки никогда не встречу.

Мы дошли до начала проспекта и уже свернули к пропускному пункту, когда стал слышен гул толпы. Изредка его перекрывали неразборчивые выкрики в громкоговоритель. Митинг там, что ли?

— Эй, уважаемый, что стряслось? — окликнул я мужика, катившего перед собой тележку с обрезанной и укрепленной полосками жести коробкой из-под холодильника. Тот только махнул рукой и выматерился. Это что за дела еще?

Решив не выяснять отношений, я поправил врезавшиеся в плечи лямки рюкзака и зашагал быстрее. Ничего, скоро сами все увидим, до пропускного пункта метров полтораста осталось. Вот сейчас комендатуру обогнем и пришли уже. Но ситуация начала проясняться даже раньше, чем я надеялся.

На углу кучковался десяток бойцов комендантского взвода в полной боевой выкладке: шлемы с пока еще поднятыми зеркальными забралами, бронежилеты, высокие щиты со вставками из бронестекла, телескопические дубинки, колдовские жезлы «Слезогона» и «Забвения», короткие пистолеты-пулеметы.

На другой стороне улицы на тротуаре припарковался автобус Дружины со вставленными вместо окон листами фанеры и синей полосой по всему борту. Два дружинника от нечего делать развлекались, обыскивая то ли в умат пьяного, то ли обдолбанного парня. Тот тупо мотал головой и никак не мог понять, чего от него хотят.

— Что происходит? — обеспокоенно спросила Вера.

— Сейчас все сами увидим, — тяжело вздохнул я, предчувствуя, что ничего хорошего нас впереди не ждет.

И действительно, разворачивавшиеся на площади между зданием комендатуры и пропускным пунктом события относились к разряду тех, про которые так и хочется сказать: «Глаза бы мои на это не смотрели».

Длинная очередь желавших покинуть Форт огибала площадь по правому краю, счастливчики, сумевшие проехать через ворота из-за городских стен, пробирались с левой стороны, а прямо посередине кое-как сдерживаемая солдатами гарнизона и дружинниками бурлила толпа человек в двести-триста. Точнее не человек, а уродов. Перекошенные фигуры, изувеченные лица, неестественно резкие движения, сочащиеся слизью гнойники, вывернутые суставы и скрюченные конечности ясно на это указывали. Да еще и лозунги скандируют под стать: «Мы тоже люди!», «Позвольте нам жить!», «Мы не виноваты!» Кроме вполне понятных призывов над толпой качались картонки с надписями типа: «Не трогайте наш дом!», «Наш дом — наша жизнь» и «Нет геноциду».

Оставляя свободным только путь для отступления к проспекту Терешковой, толпу с трех сторон ограничивали выставленные железные ограждения. Конечно, уродам не составило бы труда снести сваренные из нетолстых железных труб конструкции, но сразу за ними выстроились шеренги дружинников и бойцов гарнизона, которые только этого и ждали.

— Разойдитесь, немедленно разойдитесь, — монотонно бубнил вышедший на балкон комендатуры офицер гарнизона. — Проведение митинга не согласовано с Городским советом и мешает нормальному дорожному движению. Разойдитесь, иначе будут применены спецсредства.

Спецсредства — это запросто. А самое верное спецсредство, которое находится на вооружении у сил правопорядка, — это дубинки. И большинство этих самых сил уже не прочь ими воспользоваться. Особенно те, кто в первых рядах оцепления. Спецсредства — это как не фиг на фиг. А вот мозгами пошевелить…

Толпа ответила на призыв свистом. Сначала вразнобой, а потом в едином ритме уроды начали скандировать: «Оставьте нас в покое!», «Оставьте нас в покое!», «Оставьте нас в покое!»

— Нам бы к воротам, — показал я стоявшему в оцеплении с краю младшему командиру Дружины бляху, и тут к нам подскочил одетый в рваное пальто урод.

— Оставьте!.. — проорал он прямо мне в лицо.

Сморщившись от тошнотворного запаха, я свободной рукой несильно пихнул его в гипертрофированную челюсть, и он повалился на землю.

— НАС!

— Проходите быстрее, — рванул меня за рукав дружинник — и мы с Верой в обход очереди начали пробираться к воротам.

— В ПОКОЕ!

Вывалившись из очереди к пропускному пункту прямо перед крыльцом.

— ОСТАВЬТЕ!

Я огляделся по сторонам и придержал начавшую протискиваться к ступенькам Веру.

— НАС!

— Зачем ты его ударил? — Вера переложила сумку в другую руку.

— А что, мне с ним целоваться надо было? — Теперь понятно, почему такая очередь. Запускают только по три человека. И это еще здесь, куда идут только с ручной поклажей. А что тогда на воротах творится?

— В ПОКОЕ!

Надо найти наших и всем вместе двигать. Тем более что все документы у Гриши.

— ОСТАВЬТЕ!

Железная дверь пропускного пункта приоткрылась, но сунувшегося туда мужчину выпихнули обратно. О! Эта лысина определенно мне знакома!

— В ПОКОЕ!

Напалм выглянул из двери, взглядом нашел нас и замахал руками. Я выхватил у Веры сумку и, проталкиваясь сквозь толпу, начал пробираться к крыльцу. С другой стороны, не церемонясь и распихивая людей, лезли Первый и Второй.

— ОСТАВЬТЕ!

Мы встретились на крыльце и вместе ввалились внутрь. Железная дверь с лязгом захлопнулась, и крики сразу же стихли. Не пропали совсем, но теперь, по крайней мере, можно было не опасаться оглохнуть.

— Ваши? — спросил стоявший около двери инспектор у весьма выразительно посмотревшего на меня и Веру Хана.

— Наши, — кивнул тот.

— Все теперь? — Инспектор поставил четыре галочки в блокноте.

— Все.

— Красный сектор. Зал ожидания. — Служивый почесал кончиком карандаша переносицу и, вздохнув, скомандовал стоявшему у входной двери рядовому: — Минута — и новую партию запускай.

Расположившиеся по обеим сторонам выхода из предбанника автоматчики даже не шелохнулись, когда лязгнул электромагнитный замок, и мы, распахнув дверь, начали проходить мимо них. Хоть бы дверь придержали, что ли. Бездельники…

В небольшой комнатке за дверью нас уже ждали. Начальник караула сверился с записями, дождался утвердительного кивка прикомандированного к посту колдуна и, лишь после того как мы расписались у него в журнале, приказал нас пропустить. Стоявший по ту сторону решетки рядовой лязгнул запором и открыл нам проход на лестницу.

Там, что ли, красный сектор? Ни разу не был.

— Слышь, Напалм, не знаешь, чего уроды взбеленились? — спросил я у пироманта, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Причина должна быть. И причина веская. Не могли же они с перепою такое учудить. Слишком все это на спланированную акцию похоже.

— А Лига предложила их из Черного квадрата выселить. — Налегке прыгавший через ступеньку парень обогнал нас и остановился на лестничном пролете.

— Куда выселить? — Вера попыталась забрать у меня сумку, но я не отдал.

— Да без разницы куда, только бы из Форта. — Напалм заметил попытку Веры и протянул мне руку. — Сестрички сами там обосноваться хотят.

— Зачем им? Места в Форте мало? — Я передал сумку пироманту. — У них в районе пустых домов полно.

— Те дома восстанавливать надо. — Напалм пропустил Хана вперед. — А в Гетто все налажено. И инфраструктуру, и техукрепленность за неделю в норму привести можно.

— На каком основании они этих бедолаг выселять собрались? — возмутилась Вера. — Не по-людски это.

— Они ж не люди, они уроды, — хохотнул Первый и тут же получил локтем под ребра от Второго.

— Они такие же люди, как мы!

— Вчера опять где-то бабахнули, вот антисоциальных элементов и предложили из Форта турнуть к едрене фене. — Напалм не обратил внимания на излишне политкорректное высказывание Веры. — Лига своего не упустит, тем более такая халява подвалила. Говорят, Сестры какой-то новый проект проталкивают, даже жениться послушницам разрешили. И вроде из мужиков-наемников отряд формируют.

— Я одного понять не могу: как уроды из Гетто просочиться смогли? — Вслед за Ханом я вошел в одну из комнат на втором этаже. — Там же карантин, а их рыл двести собралось, не меньше.

— Ты про уродов? Они стену в двух местах повалили. И это еще половину на Южном бульваре перехватить успели, — ответил Григорий. Он сидел на сложенном из деревянных ящиков невысоком штабеле и крутил в руке здоровенный тесак. Рядом стояло несколько коробок из толстого упаковочного картона.

Я скинул рюкзак на пол и с наслаждением расправил плечи. Уф-ф-ф. Аж хрустнуло. И вроде не тяжелый рюкзак совсем, а как спину ломит. И грудак опять разболелся.

Да, уроды правильно все рассчитали. Теперь о возможных последствиях их выселения задумается и Торговый союз — столько товаров сейчас в очереди у ворот простаивает! — и Дружина, которой подобные инциденты — как серпом по одному очень чувствительному месту. Вопрос только в том, не решат ли власть предержащие, что проще и дешевле решить эту проблему раз и навсегда? Очень такое может быть, особенно на фоне серии взрывов. Кардинальная хирургия — болит голова, отрубаем голову, голова больше не болит — не столь уж сильно позабытая специализация Воеводы. Да и техническая возможность имеется: крематорий, он и круглосуточно работать может.

— Давайте закругляться. — Григорий вспорол ножом картонную коробку. — Разбирайте сухой паек и уходим.

Сухой паек — это хорошо. Это значит, что не на один день из Форта выходим. Будет время по-тихому слинять. Уж что-что, а возвращаться обратно в мои планы не входило. А кто бы на такое решился, прими на него заказ Леший? В здравом уме — никто. Так что чем быстрее мы окажемся за городскими стенами, тем лучше. И так, пока до пропускного пункта шел, чуть не поседел.

Рвать, рвать когти из Форта надо. К счастью, это дело не такого уж далекого будущего. Никто не опоздал, все в сборе. Я бы даже сказал в некотором излишке. К нашему отряду явно собирался присоединиться тот самый тип, вместе с которым Гриша и Илья позавчера меня отловили.

— Ты вчера с базы последний уходил? — поставив на пол открытую коробку, забитую банками тушенки, подошел ко мне Григорий.

— Я вместе с Верой ушел, там еще Илья оставался. А что?

— Никто поблизости не крутился? — Гриша указал на дверь, и мы вышли в коридор.

— Нет вроде. Что случилось-то?

— Вломились туда, вот что. Илья «свинцовую осу» в ногу схлопотал, сейчас в городской клинике загорает, — наконец объяснил, в чем дело, Конопатый.

— Кто вломился-то? — прислонился я к стене. Раз Илья живой — значит, нападавшие мертвы. В таких делах обычно по-другому не бывает.

— Опознал бы их кто теперь. Одному Илья голову из дробовика снес, второго охранная система поджарила. Но ребята — профессионалы. Внешнюю защиту они в две секунды отключили. Только между нами, лады?

— О чем речь!

— Ну тогда пошли. — Гриша открыл дверь и пропустил меня вперед. — А то без нас все съедят.

— Первака-то, кстати, с компаньоном не отыскали?

— Отыскали. Перед самой отправкой в крематорий перехватить успели.

Больше ничего я спрашивать не стал.

— А вы у нас по харчам главный? — Димитрий, демонстративно заложив руки за спину, подошел к хмырю — как его, дядя Женя, что ли? — который распаковывал пакеты с сухим пайком.

— Илья приболел, я вместо него. Зовут меня Евгений Мельников, можно просто дядя Женя.

— Так вы идете с нами?

— Да, — вытерев со лба пот, дядя Женя снял ветровку и кинул уже на пустую коробку из-под тушенки.

— В качестве кого? — никак не мог успокоиться бывший брат. И чего пристал к человеку?

— В качестве наблюдателя, — закрыв за собой дверь, заявил Григорий. Мельников в знак согласия кивнул.

— А! Тогда ладно, — отвернулся, пытаясь скрыть мрачноватую ухмылку, Димитрий.

— Разбирайте паек, — недобро сверкнул ему вслед карими глазами дядя Женя.

Ладно, хоть просто посмотрел. Стопудово, рука к кобуре потянулась. А что? Шмальнул в спину из нагана и одной головной болью меньше. А мог бы и нож загнать — чтоб уже наверняка.

— Нам выделили тушенку, лапшу быстрого приготовления, макароны, чай, овсяное печенье, сыр, консервированную ветчину, сахар и гречку. Вдобавок к этому каждому полагается полтора литра очищенной воды, сто грамм этилового спирта и полплитки шоколада.

— Спирт раздавать будете? — заинтересовался Напалм.

— Спирт будет храниться у меня, — отрезал Мельников.

— Что с медикаментами? — С едой все понятно, если что — на подножном корму протянем, но случись какой форс-мажор, и без лекарств — никуда.

— Нам предоставили стандартный малый набор Патруля. — Сергей Михайлович заглянул в свою сумку. — Дополнительно я взял с собой десять инъекций «Нирваны» — это обезболивающее, святую воду, две упаковки «Росинок» и травяной сбор для вывода из организма шлаков. Это на случай, если фон магической энергии будет повышенный. Думаю, ничего не забыл. Или вы, Лед, еще что-нибудь посоветуете?

— Да вроде бы все взяли. Экомаг на серебряной основе или с добавлением золота?

— На серебряной.

— Замечательно. — Так, что еще? Когда подготовкой рейда занимаются теоретики, возможны любые неожиданности. — Прививки от черной немочи, ведьминой хвори и шаманской пляски всем ставили?

— Согласно медицинским картам — всем. От ползучей гнили вакцинированы все, кроме Ханина, у него индивидуальная непереносимость препарата.

— Приемлемо, — успокоился я. — Кроме Первого и Второго, сопротивляемость магическому излучению у всех в норме?

— У всех, — мотнул головой Григорий, откидывая закрывшие глаза волосы, и посмотрел на часы. — У меня отток энергии ниже нормы, но за пару суток ничего не случится.

— У вас с татуировками как? — повернулся я к близнецам, которые распихивали по рюкзакам харчи.

— Нормалек, только чешется немного, — ответил Первый.

— А у меня уже и чесаться перестала, — потер шею Второй и задумчиво посмотрел на колдуна. — Доктор, у вас спирт медицинский есть? Мне много не надо…

— Ты ж не пьешь, — удивился я.

— Мне на протирку. Для дезинфекции…

— Тонким слоем… — засмеялся Напалм.

— Давайте ближе к теме, — предложил Хан.

— Пайки разбирайте, если ближе к теме, — напомнил Мельников.

— Лед, ты у нас за безопасность передвижения отвечаешь, — обрадовал меня Гриша. — Можешь коротенько пробежаться по основным моментам?

— Мы в Рудный идем? — задумался я и начал запихивать в сумку свою долю поклажи. Странно, харчей слишком много. По идее, за один день обернуться могли бы. — Ну, до развилки на хутор Октябрьский, а это без малого две трети пути, опасаться нечего. Лето все-таки. И люди там постоянно ездят. А вот дальше…

А что дальше? Дальше много чего. Да по сравнению с зимними вылазками этот рейд можно считать детской прогулкой, только есть одно немаленькое «но»: в отряде, кроме меня, мало кто представляет, что творится за городскими стенами. Это бывалому человеку ничего объяснять не надо, сам знает, на чем обжечься можно. А попробуй дилетанту основы выживания за пять минут втолковать! Все равно никогда не угадаешь, что новичок выкинуть умудрится. И на чем в первую очередь внимание заострить?

— Дальше… Под ноги смотрите чаще. Там, где тенек, жгучая плесень попасться может. Подцепите, до костей мясо сожжет, прежде чем в Форт вернуться успеем.

— А как она выглядит? — решил уточнить Напалм.

— Темно-синий налет на камнях и бетоне. В пасмурный день почти неразличим. Так что прежде чем усесться куда-нибудь, осмотритесь. А лучше подстелите что-нибудь.

— Капец, — тихонько выдохнула Вера.

— Ничего не срывайте с деревьев и вообще держитесь от них подальше. Для нормальных плодов сейчас слишком рано, а какие из северных можно есть, все равно не знаете. Да, есть такой гриб-споровик. Выглядит он совсем как слива. Сорвете — жить будете, но уже в Гетто.

— Лучше сразу сдохнуть, — пробурчал Первый.

— Вот-вот. Прежде чем что-либо сделать — подумайте. К чему могут привести некоторые необдуманные поступки, все не так давно видели. — Я внимательно оглядел собравшихся в комнате. Вроде все прониклись. — Отродья стужи сгинули до следующей зимы, нежити тоже опасаться не стоит. Ночью, думаю, Сергей Михайлович, если что, от нечисти нас прикроет. Зверье сейчас спокойное — жратвы всем хватает…

— Забыл сказать: в Рудный мы будем заходить с объездной дороги, — перебил меня Григорий.

— Тогда еще раз повторюсь: смотрите под ноги. Норы ледяных змей в основном в оврагах. Там, где схоронились на лето личинки снежных червей, земля словно перепахана. И обращайте внимание на россыпи мелких косточек — такие места обходите стороной. От водоемов вообще старайтесь держаться как можно дальше.

— Может, нам сразу застрелиться? — неудачно пошутил Хан. — А то столько ужасов, столько ужасов…

— Дело хозяйское, но я бы советовал не стреляться, а вешаться. Патроны для товарищей сэкономите, — отшутился я. — Теперь насчет Рудного: в поселке полно крысюков. Это такие твари размером с небольшую собаку. Стая харчит человека секунд пять. Засекали. Ну а на объездной дороге обычный набор: янтарные пауки, кикиморы, на заболоченном участке — вурдалаки. Но днем их нападение маловероятно.

— А бандиты? — закончив с раздачей пайков, спросил дядя Женя.

— Бандиты? — удивился я странному вопросу. — Бандитов следует опасаться в первую очередь. В Рудном шансы нарваться на них достаточно высоки. Не расслабляйтесь…

— Тут расслабишься… — тоскливо протянул Напалм.

— Время. Разбирайте вещи и на выход, — посмотрев на часы, скомандовал Гриша.

Подхватив сумку, он вышел из комнаты, мы потянулись вслед за ним. Спустились на первый этаж и через уже знакомый холл прошли в ведущий к досмотровой коридор. Перед нами своей очереди дожидался десяток молодых парней, судя по снаряжению, охотников. Кожаные и камуфляжные куртки, высокие сапоги, не очень объемные рюкзаки, арбалеты, зачехленные ружья и луки, топоры и ножи на поясах. На лицах неприкрытая скука, но стоят молча. Это неудивительно — они могут здесь уже и час париться, и два. Поди успели наговориться.

— Кто на облаву? — Из досмотровой выглянул полноватый сержант и заглянул в блокнот. — С лицензиями подходите по одному.

Охотники зашелестели документами и столпились вокруг сержанта.

— По одному. Я сказал: по одному! — замахал руками тот.

— Столько проблем из Форта выйти, — пригорюнилась Вера. — Неужели быстрее нельзя?

— Общая пропускная рядом с воротами, — вздохнул Григорий. — Эта для спецгрупп, тут обычно нету никого.

— Это нам сегодня уроды подгадили, — развел руками дядя Женя. — Наверняка с арсенала народ сюда перекинули.

— Как все непросто, — вздохнула девушка.

Сержант наконец закончил с охотниками, и к нему подошел Григорий.

— Что за облава? — поинтересовался он, передавая документы на нашу группу.

— Староста Октябрьского две сотни за голову волка-людоеда дает. — Сощурившись, сержант начал просматривать бумаги. — Дружина? Проходите в досмотровую.

— Волколак? — шикнув на начавших выяснять отношения близнецов, уточнил Конопатый.

— Та не, подранок, говорят, — отошел с прохода сержант.

Мы прошли в досмотровую. Глухие стены без единого окна, длинные столы с пятнами машинного масла на поцарапанных столешницах, отгороженная бронестеклом конторка колдуна. Под потолком мягко светился магический шар. На стенах фотографии и фотороботы с непременным указанием особых примет, краткого послужного списка и цены за голову. Не особо удивившись, я отыскал портрет Штоца. А вот морды Семы Два Ножа, как ни высматривал, не заметил. Отдельное место выделили Лешему: на листе формата A3 была собрана вся информация об этом наемном убийце. Крайне скупая, надо сказать, информация. А места занимает много, потому что шрифт весьма солидный. Рост около метра девяносто, размер обуви сорок пятый, подволакивает левую ногу. Вот, собственно, и все. Явно по следам на снегу вычислили. Даже словесного описания нет. Это и понятно: свидетелей этот товарищ не оставлял. И даже самые лучшие медиумы не могли вытянуть из жертв и случайных очевидцев ничего определенного.

Два техника принялись за наше оружие, и поскольку пломб на нем не было, процедура осмотра заняла не больше десяти минут. Все это время молодой колдун напряженно вглядывался в хрустальный шар и даже шевелил от усердия губами, проговаривая про себя сканирующие заклинания. Закончив, он облегченно откинулся на спинку стула, вытер выступившие на лбу капли пота и нажал на кнопку разблокировки дверей.

— Проходите, — едва донесся до нас из-за бронестекла его усталый голос.

Мы прошли.

— Привет, золотце. — Григорий улыбнулся сидевшей за компьютером светловолосой девушке и положил перед ней список. — Не зачахла тут еще? А то солдафоны, поди, проходу не дают…

При этих словах крепенькие на вид караульные, сидевшие на стульях у выхода, переглянулись и очень неодобрительно уставились на Григория.

— Привет, Конопатенький. Зря ты так о мальчиках, они в последнее время просто лапочки, — обрадовалась при виде Гриши операционистка. — Надолго на волю?

— Не расстраивайся, скоро вернусь. И на субботу ничего не планируй.

— Очень надо из-за этого расстраиваться. Я компанию всегда найду, так что это тебе беспокоиться надо. — Девушка заколотила пальчиками по клавиатуре. — О, поздравляю, у тебя один в бегах. Наряд вызываем?

Не сразу сообразившие, что это не шутка, солдаты гарнизона злорадно заулыбались и поднялись на ноги. Вот сейчас тебе «солдафоны» и аукнутся.

— Не надо наряд, не надо, — сразу посерьезнел Гриша. — Кто?

— Сейчас посмотрим. Стоп-лист Патруля. Самовольное оставление места службы…

— Это я. — Вытащив из кармана полученные вчера от Ильи документы, я передал их Григорию.

— Ну вот, — облегченно улыбнулся тот. — У тебя там дата есть? Тридцатое? Смотри, приказ от двадцать девятого. Подпись Гельмана, подпись Перова…

— Сам, поди, рисовал? — хитро подмигнула мне девушка, просмотрев распоряжение о переводе в Дружину.

— Пробей по базе, — подсказал Гриша.

— Есть такой приказ, — прочитав выведенную на монитор информацию, задумалась операционистка. — А почему Патруль стоп-лист выставил?

— Я откуда знаю? — развел руками Григорий.

— А кто знать будет? Вот вызову сейчас наряд…

— Перестань, золотце. Вернусь, все улажу. А сейчас, правда, времени нет.

— Ладно, проходите, — вернула документы «золотце». — В следующий раз не пропущу, и не надейся.

— Да я и не надеюсь. — Гриша передал мне бумаги и указал на выход.

Один из караульных набрал код и с трудом распахнул массивную створку двери. Мы прошли в нее и оказались в длинном коридоре со стенами из неоштукатуренного красного кирпича. Коридор упирался в перекрывающие проход железные ворота.

— Еще и дезертир, — ни к кому не обращаясь, вздохнул шедший позади Хан.

— Что значит — еще? — остановившись, развернулся к нему я. — Что за намеки?

— Тебе видней, — кисло усмехнулся Хан и прошел мимо.

— Чего ты к нему цепляешься? — одернула меня Вера. — Не трогай, меньше пахнуть будет…

— Да кто его трогает? — вздохнул я.

Трону — действительно запахнет. Летом трупы весьма быстро разлагаться начинают.

— Елки! — Уже подошедший к выходу из коридора Первый зажал шею рукой. — Что за дела? Жжется!

— Ничего страшного, — успокоил его колдун. — Нас сейчас сканируют, вот заклинание татуировки и вошло в резонанс.

— А у тебя как? — повернулся Первый к брату. — Жжется?

— Нет, чешется только.

Мы дождались, когда откроются створки ворот, прошли еще через одну комнату с солдатами Гарнизона — уже опухший от безделья колдун на нас даже не взглянул — и вышли на крыльцо.

Все, стена осталась позади. Здравствуй, воля!

Городские ворота находились метрах в семидесяти левее и, судя по количеству телег и бестолково суетившемуся на дороге народу, проблемы с въездом-выездом пока решены не были. Неужели до сих пор уродов не разогнали?

— Ждите нас у палаток, — распорядился Гриша, указав на торговый пятачок метрах в двухстах от ворот. — Сергей Михайлович, пойдемте с нами.

— Далеко?

— Нет, надо с парой формальностей разобраться.

Конопатый, дядя Женя и Ялтин отправились к городским воротам. Мы перетащили вещи к крайним палаткам, и близнецы сразу же умотали побродить между ларьков. Немного постояв, Напалм закурил и тоже исчез в соседнем торговом ряду. Я посмотрел на кислую физиономию Хана и повернулся к Вере:

— Пойдем, может, перекусить чего-нибудь купим?

— Да сейчас уже Григорий придет, — покачала головой девушка и хихикнула. — Конопатенький…

— А я пройдусь. Тебе взять чего?

— Нет, спасибо.

Пристроив свою сумку рядом с рюкзаком девушки и положив сверху винтовку, я пошел посмотреть, что делается у ворот. Может, новости какие узнаю. А то живу как в лесу…

Людей у торговых палаток и ларьков сегодня толкалось куда больше, чем обычно. Оно и понятно — обозникам и покушать надо, и развлечься как-нибудь. А телег скопилось ого-го сколько.

Вскоре мне порядком осточертела эта толчея, и, выйдя из торговых рядов, я направился к воротам — посмотреть на царившее там столпотворение. Телеги выстроились в длинную вереницу, меж ними сновали коробейники, но купцам и охране сейчас было не до их товаров. Им бы в Форт. Все немного на взводе. Того и гляди до мордобоя дойдет. Вот сунется кто в обход очереди и такое начнется… Пока самоубийц не находилось.

— Аркаша! — заорал я, заметив знакомую розовощекую физиономию Демина, который покупал в продуктовой лавке хлеб и вино. — Здорово!

— Держи краба, — обрадовался Демин и сжал мою ладонь своей здоровенной лапищей. — Лед, что у вас там происходит?

— Уроды буйствуют, — объяснил я.

— Дожили. Их что, из Гетто выпускать начали?

— Сбежали.

— Идиотизм. Из-за этих клоунов столько бабок сейчас в трубу улетает…

— Да ладно, не твои же, — усмехнулся я.

— Как не мои? Знаешь, почем здесь булка хлеба сегодня?

— Да перестань ты, не обеднеешь. — Я подергал Аркашу за рукав расстегнутого полушубка. — Ты никак с Северного полюса?

— Иди ты знаешь куда? Когда уходили, по ночам так подмораживало — мама не горюй. — Демин несколько раз махнул полой, обдувая себя воздухом. — А в телеге оставить нельзя — упрут. Только отвернешься — сразу упрут. Сволочи.

— Спаришься.

— Спарюсь. А куда деваться? — Демин поправил торчащее из кармана горлышко бутылки. — Я уродов понять не могу. Чего в Гетто не сидится? Кормят-поят. Работать не заставляют. Все за казенный счет. Нет же — вылезли. В натуре, уроды.

— Их как раз из Гетто выгнать предложили.

— Это кто такой умный выискался?

— Лига.

— Совсем бабы сбрендили, — с копченым окороком от мясной лавки к нам подошел парень только самую малость похлипче Аркаши. А может, и не хлипче. Просто повыше, вот и кажется. — Привет.

— Привет, — ответил я на рукопожатие. Узкое острое лицо точно раньше видел, а как зовут — не помню. Но кто-то из постоянных Аркашиных подельников, в смысле напарников.

— Не скажи, Миха. Тут политика. Точно тебе говорю, — не согласился с ним Демин. — Соль взял?

— На фига?

— Не на фига, а надо. — Аркаша достал из кармана пластиковый пакет, развернул и положил в него буханку хлеба. — Может, чего горяченького сварим.

— Я не понял: все суетятся, а вы обед готовить собираетесь? — указал я на царившую перед закрытыми воротами толчею.

— Война войной, а обед по расписанию. — Миха сунул окорок Демину в пакет. — Вино взял?

— Взял. — Аркаша похлопал по торчавшему из кармана горлышку. — А не суетимся мы потому, что все равно в Форт сегодня уже не попадем. Припозднились.

— Вы откуда?

— С Северореченска. Для Трофима сигарет притаранили. Хочешь, блок по дешевке организую.

— Типа усушка и утряска? — улыбнулся я. — У поисковиков брали?

— А у кого еще? Не у перекупщиков же втридорога…

— Да нет никаких поисковиков, — неожиданно заявил Миха.

— Вот только не надо опять свои безумные идеи толкать, — с притворным ужасом взмолился Аркаша.

— Почему безумные? — не обратил внимания на насмешку Миха. — Сами посудите, почему в Северореченск столько жратвы попадает? К ним что, с той стороны фуры с балабасами сплошным потоком идут? Эшелонами харчи завозят?

— У них границы более нестабильные, — очень спокойно заметил Аркаша, словно уже успел перепробовать все возможные варианты ответов.

— Да какие еще границы? Все это один большой эксперимент!

— Что все? — не понял я. У меня было свое мнение о личностях, наладивших поставки продовольствия в Приграничье, но куда интересней узнать, что другие по этому поводу думают.

— Ну конечно! Это пришельцы похитили нас и переправили сюда, — хихикнул Аркаша.

— Да какие пришельцы? Приграничье — это эксперимент гэбэшников. Откромсали кусок в Сибири, засунули нас сюда как подопытных кроликов и наблюдают. А чтоб раньше времени с голодухи не померли — подкармливают. В Северореченске всем люди из конторы заправляют, и поставки продовольствия именно они организуют.

— А знаешь, если посмотреть на ситуацию с этой точки зрения, то в этом что-то есть… — задумался Демин и вдруг заржал Михе в лицо. — И это что-то — бред! Если бы где-то контора и обосновалась, так это в Городе.

— Фигня! — Разволновавшись, Миха замахал руками и едва не ткнул растопыренными пальцами в лицо Аркаше. — Сам посуди, ну что ты знаешь про Северореченск? Да ничего ты не знаешь! Дума, фракции там разные: казаки-аграрии, промышленники, поисковики… Так не бывает! Понял? Не работает демократия в наших условиях. А значит, кто-то там сидит в тени и всем рулит. Блин, да даже в Город переехать проще, хоть мы с ними и на ножах. Из Северореченска ж мигрантов махом вышибают…

— Вы все спорите? — подошел к нам мужчина лет сорока в легкой брезентовой куртке. Обычный такой мужчина — встретишь на улице, внимания не обратишь. Но Миха моментально заткнулся.

— Не, это Миша спорит. Я так, слушаю, — завел руку с пакетом за спину Аркаша.

— Вот что, орлы, давайте к обозу.

— Хорошо, Петр Иванович, — кивнул Демин. Попрощавшись со мной, парни пошли к телегам. Я еще минут пять смотрел на суету у ворот, потом перевел взгляд на небо. А солнышко-то вовсю уже припекает. Дело к полудню движется. И чего мы время теряем?

«Общий сбор. Выходим через пять минут», — раздался голос Григория у меня в голове. Блин, испугал, зараза. Никак к этим переговорным амулетам привыкнуть не могу.

Я развернулся и пошел меж палаток, высматривая в толпе своих спутников. А вон и они.

— Лед! — замахала мне руками Вера.

Я остановился как вкопанный: о чем-то расспрашивавший Хана худощавый мужчина, одетый в свободного покроя кожаную куртку, серые штаны и удобные ботинки с высокой шнуровкой, уже заметил мое появление. Мужчина этот был мне прекрасно знаком: прямой нос, коротко подстриженные темные волосы с редкой сединой, на щеке две тоненькие полоски пересекающихся шрамов. Крест.

Крест? Ему-то что здесь надо? Явно ведь по мою душу. И, судя по его хмурому виду, ничего хорошего от этой встречи ждать не приходится. Что еще стряслось?

Придерживая рукой ножны длинной сабли, Крест решительно направился прямо ко мне. Два патрульных из роты дальней разведки как приклеенные поспешили за ним. Дело пахнет керосином…

— Пошли, — остановился, не доходя метров трех до меня, Крест. Патрульные синхронно перехватили автоматы.

— Куда? — сглотнул слюну я. Кадык предательски дернулся, и мое состояние не укрылось от бывшего командира. Зря винтовку оставил. Если что — до пистолета дотянуться не успею. Да и с винтовкой в такой ситуации без вариантов…

— Туда, Лед, туда, — внимательно осмотрев меня с ног до головы, тяжело вздохнул Крест. — Ты арестован по обвинению в дезертирстве. И руку от ножа убери…

— А чего это ты тут раскомандовался, дядя? — вынырнул откуда-то сбоку Первый.

Второй вышел из-за палатки с другой стороны. Вокруг нас моментально образовалось свободное пространство — словно почувствовав разлившееся в воздухе напряжение, покупатели в спешном порядке покинули наш ряд. Патрульные среагировали на появление вооруженных людей моментально и уже открыто направили автоматы на парней. В отличие от подчиненных Крест остался совершенно невозмутим.

— Тебе это надо? — выделив слово «надо», спросил он у меня.

— Подождите, подождите, — все же не убирая руку от чехла с ножом, попросил я. Бойня никому не нужна. Тем более на таких условиях. А мне так и вообще при любом раскладе свинцовый билет в мир иной первому обеспечен. — Это командир моего бывшего отряда. Я думаю, произошло небольшое недоразумение, которое легко уладить…

— Да ну? — откровенно издевнулся надо мной Крест.

— Легко. — Не отрывая от него взгляда, я левой рукой залез в карман куртки, вытащил документы и кинул их патрульному. — Распоряжение о переводе.

— Забавно, — мельком просмотрев бумаги, кончиками губ улыбнулся Крест. — Но Это не снимает вопрос о возврате полученных со склада материальных ценностей на общую сумму более девятисот рублей.

Он кинул бумаги обратно, и они упали на землю в шаге от меня. Я бы мог их легко поймать, но не стал и пытаться: так вот отведешь взгляд, а потом на том свете ангел-дознаватель будет выспрашивать, откуда дырка во лбу образовалась.

— Если вы еще не поняли, — подошедший Хан продемонстрировал бляху с изображением сокола, — Дружина.

— И что? — не поворачиваясь к нему, спросил Крест.

— И то. Идите отсюда подобру-поздорову. — Хан положил ладонь на расстегнутую кобуру с пистолетом.

Сейчас начнется. Я глубоко вздохнул, успокаивая нервы, и немного расслабил ноги. Не стоило Хану за оружие хвататься. И уж если хвататься, то не за ПМ, а за автомат.

— А ты, Лед, чего молчишь? Пошли этих м…л подальше, — прямо заявил нагло крутивший меж пальцев нож Димитрий.

Сейчас прольется чья-то кровь…

— Что здесь происходит? — Как нельзя вовремя появился из-за палатки с соседнего ряда Григорий.

Вернувшиеся вместе с ним Мельников и Ялтин разошлись в разные стороны. Дядя Женя достал «дырокол», колдун провел ладонью по вставленным в пуговицы короткой куртки самоцветам и они едва заметно замерцали.

— Здесь происходит арест, — реально оценив наше численное преимущество и появление колдуна, пошел на переговоры Крест. — На основании ордера, выданного…

— На основании вот этого документа, — Гриша спокойно поднял валявшийся на земле приказ, — Лед откомандирован в Дружину. Вот когда его переведут обратно в Патруль, тогда и будете разбираться. Разговор окончен.

— Разберемся, — Крест махнул автоматчикам и пошел по направлению к Форту.

Я с облегчением перевел дыхание, вытер вспотевшее лицо и забрал у Гриши документы.

— Ты чего перетрухал так? — хлопнул меня по плечу Первый. — Их же всего трое было. Раскатали бы.

— Я тебе потом расскажу, кто бы кого раскатал, — покачал головой я, успокаивая дыхание. Выпить бы сейчас… Пойду хоть водички хлебну, а то аж в горле пересохло.

— Одни проблемы из-за тебя, — процедил Хан и ушел к оставленным под присмотр Веры вещам.

Вот и аукнулась мне выходка Макса. На девять сотен влетел. И пусть из-за него я реально угорел не больше чем наполовину, все равно подставил он меня на весьма кругленькую сумму. Ладно, Бог ему судья. Не судите и несудимы будете.

Я подошел к своей сумке, достал воду и сделал несколько длинных глотков. Полегчало. Надо бы еще бандану достать, а то солнце так лысину и припекает.

— Минуту! — Ялтин вытащил из своей сумки два деревянных шара размерами с крупные мандарины и задумчиво всех оглядел. — Второй, Хан, возьмите.

— Это что? — подкинул в руке шарик Второй.

— АРИР.

— Ага, а я-то думаю, что-то давненько мы АРИРами не баловались, — весьма выразительно посмотрел на колдуна Второй.

— Асинхронно-резонансный импульсный разрядник на кристаллической основе, — попытался объяснить колдун.

— А если проще? — Первый взял у брата шар — посмотреть.

— Если проще, то это граната. Зона поражения — десять метров. Выжигает все живое.

Первый быстренько вложил шар в протянутую руку брата.

— Для активации необходимо приложить большой палец к этому квадрату, — продолжил Сергей Михайлович, указав на едва выделяющуюся по цвету пластинку, — до хруста вдавить ее…

— Большой палец? — спросил Первый. — Это — который самый большой?

— Большой палец руки.

— Левой, правой?

— Без разницы. Главное, давить не ногтем, а подушечкой, — очень спокойно ответил колдун. Вот это выдержка! Сразу видно, со слушателями Гимназии работать приходилось немало. — Заряд сработает через пять секунд после активации артефакта. У меня все.

— Руки в ноги и пошли, — поправив лямки рюкзака, скомандовал Григорий.

Я закинул сумку на плечо, подхватил винтовку и пошел рядом с колдуном, искоса поглядывая на его куртку.

— Вы хотите что-то спросить? — заметил мой интерес Ялтин, когда мы вышли на тракт.

— Это ведь у вас камни? — указал я на его пуговицы. — Просто первый раз колдуна встречаю, который дереву и кости камень предпочитает. Шары ясновидения не в счет…

— Это все от лени и закоснелости, — грустно улыбнулся Сергей Михайлович. — С живым материалом работать проще. Что его емкость ниже, мало кого волнует. Ключевое слово — проще.

— В курсе, — кивнул я.

— А знаете почему? — Колдун ничуть не удивился моей осведомленности в этом вопросе. — У живого материала энергетическая ячейка более мелкая. У камня она крупнее и в межъячеечное пространство утекает слишком много энергии. Магам и чародеям это не принципиально, а колдуны…

Я вновь кивнул, хотя разбираться в этом вопросе стал еще меньше, чем в начале разговора.

— Для колдунов величина энергетических потерь критична. Вот я и предложил заливать на один носитель сразу два независимых заклинания. Первое, автономное, подцепить на межъячеечное пространство, второе, обычное, на область, поддающуюся контролю. Стандартный артефакт никак не использует рассеявшуюся по камню энергию, а вот за счет двойной прошивки выход полезной мощности возрастает до семидесяти процентов.

— И это не чистая теория?

— Это практика, — как-то без радости улыбнулся Ял-тин. — Но при наложении двойных чар на один носитель, чтобы избежать перехлеста полей, требуется настолько тонкая работа… В общем, большинство колдунов на это просто неспособно. А те, кто способен, учиться этому не хотят. Им и так хорошо.

Что ж, понятно, на кого он намекает. Интересно, Бергман не хочет или не может? Да, прав был Жан, когда говорил о шаблонах и оболванивании в Гимназии. Кто не вписывается в стандарт — того на улицу.

Нас обогнали четыре велосипедиста с объемными рюкзаками на задних багажниках. Спортивного вида ребята размеренно крутили педали велосипедов. Зачехленные ружья — а может быть, и луки — болтались за спинами. Или охотники, или еще какой свободный люд. Хорошо им на колесах, не то что нам на своих двоих топать.

— Лед! — позвал Григорий. — Напалм!

Я догнал Конопатого, рядом с которым уже шли близнецы. Фу-у-у, жарко. Расстегну куртку, что ли, а то упрею так.

— Лед и Напалм — в авангарде, — приказал Гриша. — Проверяете дорогу. Если что — не кричите, все общение только через амулеты связи. Задача ясна?

— Да, — хором ответили мы. А чего неясного-то?

— Вы, — Григорий повернулся к близнецам, — замыкающие.

— Яволь, — козырнул Первый и удивленно указал рукой на молодой бархатник, возле которого возились два человека в противогазах. — Чего это они?

— Травники, почки, побеги срезают, — присмотревшись, объяснил ему Конопатый.

— Зачем?

— Лекарства делать.

— Пошли, что ли? — предложил я обернувшемуся посмотреть на бархатник Напалму.

— Пошли, — согласился он и расстегнул кожаную куртку, под которой оказалась черная футболка. — Наша служба и опасна, и трудна…

Он же весь в черной коже, бедолага. Как бы не отпарил себе чего жизненно-важного.

Окружающий пейзаж особым разнообразием похвастаться не мог. Поле, заросшее травой с явным синеватым отливом. Редкие точки ярко-голубых и бледно-оранжевых цветков. Невысокие кусты на обочине. Одинокие бархатники, чьи длинные тонкие ветви покачивались на ветру. Горьковато-кислый запах набухающих почек. Растрескавшийся асфальт дороги. Голубое небо. Желтовато-белый ослепительный шар солнца. Вот, собственно, и все.

Оно и к лучшему. От разнообразия одна головная боль. Попробуй в зарослях различи притаившихся хищников или, того хуже, бандитов. Нет, так куда лучше. Жалко, что это благолепие долго не продлится.

Поле как-то резко изменило свой цвет с серо-сине-зеленого на ярко-зеленый, а вдалеке показались крыши домов, от которых в небо поднимались тонкие струйки дыма.

— Это Октябрьский? — поинтересовался Напалм.

— Октябрьский дальше, — прикрыв глаза от лучей солнца, осмотрелся я. Показалось, или действительно по дороге кто-то навстречу идет? — Это деревня Боровая.

— А чего ты с этим порезанным цацкался? — пнув валявшийся на обочине камушек, спросил Напалм.

— Это Крест. Слышал о таком?

— Нет. Охотник за головами?

— Патрульный. Командир отряда.

— Он так крут?

— Не то слово, — замолчал я, припоминая один из наших последних совместных рейдов. — В том году дело было — мы в рейде на бандитов нарвались. Вообще это случайно вышло, но и мы, и они сразу палить начали. Нас пятеро было. Бандитов человек десять. Мы двух положили, они тоже в долгу не остались: одного нашего сразу подстрелили, второй чуть позже пулю в живот словил. Пока оторваться пытались, еще одного зацепили. Да какой отрыв, когда тяжелый на руках? Зажали нас в каких-то развалинах. На ногах к тому времени только я и Крест оставались. Бандиты полезли, мы отбились. Патронов — кот наплакал. Ну, Крест и пошел на разведку. Один. Вернулся через два часа, сказал, что все в порядке. Знаешь, почти как у Высоцкого в песне получилось: «Они лежали дружно в ряд, их было восемь». Такие вот пироги.

— Круто. Но против колдуна он не попер.

— Не попер, — согласился я. И задумался. А почему, собственно, за мной послали именно Креста? Странно. Да, я из его бывшего отряда, и что? Обычно дезертирами совсем другие люди занимались. И почему Крест словно ждал, что я на него прыгну? Или мне это только показалось?

— То-то же.

— Стой, — дернул я пироманта за руку.

— Что? — завертел он головой по сторонам, а мгновеньем позже и сам разглядел идущего нам навстречу человека, длинный пропыленный плащ которого почти сливался по цвету с дорожным полотном.

Вот ведь подкрался! И как мы его раньше не разглядели?

Человек понял, что его заметили, и медленно откинул с лица капюшон. В первую очередь в глаза бросилась смуглая — не загорелая, а именно смуглая — кожа и хищный, ястребиный нос. Глаза ярко-голубые. Если Доминика можно было принять за потомка гордых испанских идальго, то этот тянул на идальго сам. Очень мне это лицо знакомо…

— Добрый день, — первым поздоровался я.

— День добрый, — вернул приветствие медленно приближавшийся путник. — Вы за волком?

— Нет, — покачал головой я. — А за волком, я так понимаю, идти уже бесполезно?

— Ну почему бесполезно? Эта хитрая бестия всех оставила с носом и ушла на восток. Вот незадача…

— И как там дальше, спокойно?

— Вполне. Тишина, как на кладбище. Загонщики до самого Октябрьского все живое и неживое распугали. — Человек вновь накинул на голову капюшон и, проходя мимо, добавил: — Удачи.

— Спасибо. — Я обернулся, помахал Григорию, что все в порядке, и отправился по дороге дальше.

— Ты его знаешь, что ли? — Напалм смахнул с лысины пот. — Странный какой-то.

Я поправил бандану:

— Это Диего. Тот, который Охотник.

— Да ну? — Удивленный Напалм чуть не подпрыгнул на месте и развернулся, но Диего уже и след простыл.

— Вот тебе и ну, — усмехнулся я. — Он нам один раз лекцию читал. Патруль ему кучу бабок тогда отвалил.

— Блин, я и не рассмотрел его. — Пиромант достал сигарету, взглядом зажег ее и затянулся.

— Ты куда? — остановил парня я. — Я что про лужи говорил? Обойди — целее будешь.

— Да с ними-то что не так может быть? — замер перед широкой лужей Напалм. — Ну не ихтиандр же там на дне прячется.

— Может, и не ихтиандр, а может, и он. — Я походил из стороны в сторону, разглядывая отражавшееся в воде небо. А чутье-то не подвело — солнца в луже не видать. — Конкретно вот в этой бездонной луже целая рота ихтиандров запросто утонет.

— Бездонная лужа? Это что еще за папора?

— Кто б знал. Просто ты в нее плюхаешься, и с концами. Хлюп и нет тебя.

— Тонешь, что ли?

— Исчезаешь. Да ты что угодно туда кинь — пропадет, — как мог, постарался объяснить я. — Пацаны рассказывали, на хуторах от мусора так иногда избавляются. Только лужи на одном месте не задерживаются. Сегодня здесь появилась, завтра там.

— Да ты гонишь. — Напалм опустился на одно колено и ткнул окурком в воду. — Оп-па! Как срезало.

— Я тебе что говорил?

— А если руку?

— Запасная есть?

— Согласен, вопрос не уместный. — Напалм выпрямился и выкинул сигаретный фильтр в воду. — А как ты ее вычислил?

— В ней солнце не отражается. Все отражается, а солнце нет. Видишь?

Налетел ветерок, по воде побежала рябь, но тут же поверхность лужи вновь стала гладкой как стекло. Точнее, зеркало. В ней до мельчайших деталей были видны и небо, и белая точка парившей в выси птицы, и придорожные кусты, и мы с Напалмом. Не было видно только солнца.

— Чего встали? — окликнул нас Григорий.

Надо же, пока стояли у лужи, и не заметили, как нас почти нагнала основная группа.

— Лужа бездонная, так что аккуратней, — крикнул в ответ я. — Парней предупредите.

— Хорошо.

— Слушай, а может, это порталы на ту сторону? — предположил пиромант, когда мы пошли дальше.

— Запросто. Готов проверить?

— Не. Нам бы на это дело Хана подрядить, а то задрал нудить уже, — рассмеялся Напалм.

— Он не согласится.

— «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам…» — тоненько пропел парень. — Зря мы им про лужу сказали.

— А если бы не он туда наступил?

— Тогда косяк, — пожал плечами Напалм. — О, смотри!

— Что такое?

— Да вот же. — Пиромант подошел к обломку лежащего на обочине бетонного столба, который с северной стороны зарос мхом. — Страхогон. Будешь?

— Почему нет? — Я принял от Напалма дымящийся комочек мха и глубоко вдохнул.

Расстояния резко сократились. Теперь мне один шаг — и я на том краю поля. Один мой взмах рукой — и… Ощущение всемогущества схлынуло столь же резко, как и накатило. А вот легкая расслабленность и непонятное веселье остались.

— Еще? — предложил пиромант.

— Завязывай, — отказался я, и он выбросил мох на обочину. Не стоит этим делом увлекаться. Токсины имеют свойство в организме накапливаться. И пусть физическая зависимость к содержащимся во мхе наркотическим веществам у человека не формируется, но слишком уж хорошо страхогон расслабляет. Нам сейчас это совсем ни к чему.

А вообще, если бы сорванный мох не терял свои дурманящие свойства минут за пять, одним «легким» наркотиком в Форте было бы больше. Хотя почему «легким»? Наверняка и кашу из него варить начали бы и жареху делать. Особо одаренные еще бы и производство вытяжки в промышленных объемах наладили. Людям только дай возможность на слабости ближнего своего заработать. А так страхогоном только бродяги и баловались.

— Да что там будет с двух затяжек? — вытер руки о штанину Напалм. — Мы вон с другом почти год каждый день дымили и ничего.

— Ты за городом жил?

— Не. Дружок у меня — гений ботанический, в подвале собственного дома целую плантацию развел. Не на продажу, для себя чисто. Пока мох не разросся, все нормально было, а как жители первого этажа круглосуточно кайф ловить стали, тут СЭС и вызвали. Накрылась делянка медным тазом.

— Посадили друга твоего?

— За что? Доказать ничего не доказали. Его соседи побили. — Напалм вздохнул. — Пришлось Леопардычу съезжать.

Я только хмыкнул.

— Лед, смотри, утки! — замахал руками парень.

— И что?

— Стреляй, жаркое будет!

— Сейчас, буду я на такую ерунду патроны тратить. — И какое там жаркое по весне? Одни кожа да кости. Еще и болотом воняет. — У Димитрия лук, пусть он уток и стреляет.

— Да, а ты у него стрелы видел? Там же наконечники чуть ли не стеклянные. Дорогущие, наверное.

— Без жаркого обойдемся.

До развилки на Октябрьский мы добрались уже часам к трем. Как-то медленно идем. Будто вовсе и не торопимся никуда. И в Форт сегодня возвращаться явно не собираемся. Странно.

За это время нам навстречу попались всего пять обозов. Мужики из Октябрьского ехали в Форт за покупками и попутно рассчитывали выгодно пристроить придержанный до лета мед. Лесорубы везли сосновые бревна и уже распиленную на доски лиственницу. Еще три обоза возвращались из Северореченска. Ну и охотники привал на обочине устроили: тащить на себе трех косуль и матерого кабана парням было совсем нелегко. А так — тишина. Неудивительно: в Форт обычно с утра выезжают, чтоб до темноты домой успеть обернуться. А из Форта сегодня мало кто выехать сможет.

На развилке мы с Напалмом дождались остальных и, быстро посовещавшись с Григорием, решили привал пока не устраивать, а сначала дойти до поворота на объездную дорогу. Там и с дровами проблем не будет, и воду есть где набрать.

После развилки вдоль дороги почти сразу же потянулись высокие кусты, вскоре превратившиеся в настоящие заросли. Боярышник, орешник, еще что-то непонятное встали у обеих обочин настоящей стеной. Раздолье тут у лесополосы: ездить за такой мелочевкой из Форта невыгодно. Какие это дрова? Так, смех один. Если уж ствол в запястье толщиной… Да и с ежовником помучиться придется.

И все же сразу бросалось в глаза, что это не настоящий лес. Посадки, они и есть посадки. Слишком правильно оно как-то. Только вот по сторонам смотреть все равно надо. Места здесь не то чтобы заброшенные, но это уже и не торный тракт. Мало ли что в кустах притаилось.

— Здесь остановимся, — свернув с дороги на небольшую поляну, скомандовал привал Григорий и повернулся сначала к Ялтину, а потом ко мне. — Нормальное место?

— Все в порядке. — Колдун достал из кармана футляр из-под авторучки, вытащил из него обвитый золоченой полоской тоненький жезл и поводил им из стороны в сторону. — Фон обычный.

Я согласился с ним:

— Место как место.

Небольшую поляну со всех сторон окружали кусты орешника, только от дороги была расчищена узенькая тропинка. Посередине на вытоптанной земле валялись уложенные в круг закопченные камни. Где-то рядышком журчал ручей. Хорошее место. Только комаров должно быть много — низина. Наверняка Грише об этой поляне кто-то рассказал, просто так ее с дороги и не разглядишь.

— Черт, — в подтверждение моих мыслей шлепнул себя по щеке Напалм, сосредоточился и на землю с сухим шорохом посыпались трупики сгоревших комаров.

Здорово. Если о комарах нет необходимости заботиться — вообще место замечательное.

— Ну ты прям «Раптор», — восхитился дядя Женя. Пиромант покосился на него, но ничего не ответил.

— Напалм, на тебе костер, Лед, Хан, с вас дрова. Вера, приготовь нам что-нибудь на скорую руку. Сергей Михайлович, вы за безопасность отвечаете, Димитрий, следи за дорогой, — раздал указания Григорий, обделив своим вниманием лишь близнецов. — Мы с Мельниковым за водой сходим.

Да уж, братьям отдохнуть вовсе не помешает. Спеклись. Второй бледнющий весь, еле на ногах стоит. Первый, наоборот, красный как вареный рак, но тоже ноги с трудом передвигает. И не в плохой физической форме парней дело — да они каждый меня раза в два здоровей! — просто акклиматизация пока еще продолжается. Сколько раз в Патруле такое видел: спортсмен вроде, силищи столько, что пахать на нем можно, а всего-то километров пять пройдет и потом пластом лежит. Вот через недельку-другую, глядишь, и начинает в ритм жизни входить. Если мутации не пойдут, конечно.

Близнецы скинули рюкзаки, повалились на прогретую солнцем землю и начали изображать караульных. Колдун с умным видом обошел поляну по периметру, время от времени делая серебряным ножичком надрезы на ветвях орешника. И кто бы подумать мог, что он так легко переход перенесет? Ему и лишний вес не помеха.

Пробурчав себе под нос что-то типа: «Я вам в кухарки не нанималась», — Вера принялась копаться в оставленных Мельниковым припасах. Напалм сел на закопченный камень и закурил. Мы с Ханом отправились за дровами и минут за пять насобирали по охапке хвороста.

А куда больше? Не ночевать же нам здесь.

К тому времени как вернулись Григорий и дядя Женя, Напалм уже успел развести костер. Хорошо быть пиромантом — ни спичек не надо, ни зажигалки. И даже сыроватые дрова не помеха.

Колдун проверил принесенную в котелках воду, кинул в них по «росинке», и Вера начала кашеварить. Сергей Михайлович забрал себе второй котелок и принялся отмерять в закипевшую воду травы, порошки и высушенные ягоды. Спецчай готовит.

— Долго еще? — принюхался к запаху стряпни Второй.

— Блин, как ты еще о еде думать можешь? — удивился Первый. — Меня от одного запаха выворачивает. Еще и в шею стреляет…

— А я, кстати, себя тоже не очень чувствую, — призналась Вера. — Как будто уши ватными пробками заткнуты и виски давит.

— Магическая буря, — щелкнув крышкой карманных часов, у которых вместо циферблата оказался расчерченный пересекавшимися пентаграммами лунный камень, объяснил колдун. — Не очень сильная, всего четыре балла по шкале Бергмана. Но на людей, чувствительных к перепадам напряжений магического поля…

— Что-то я за собой особой чувствительности раньше не замечала, — Вера взмахом ложки отогнала подлезшего к котелку Второго.

— Городские стены сглаживают перепады, — вновь пустился в объяснения Ялтин. — Когда были открыты естественные колебания и сезонные изменения энергетического поля Приграничья, Гимназия приняла соответствующие меры.

— А в селах как живут? — присел около костра Второй.

— У всех есть защита. Где свои заклинатели имеются — сами защиту организуют. Где нет, накопители Иванова закупают. Гимназия от них очень неплохой доход имеет.

Я помассировал виски и принюхался к запаху стряпни. Четыре балла — это мелочи. Тоже мне буря. Зимой обычный фон три с половиной. Это в пять баллов больше полутора-двух суток без защиты или приема специальных препаратов не рекомендуется за городскими стенами находиться. Не смертельно, конечно, но курс реабилитации не из приятных.

— Каша уже доходит, готовьте ложки, — попробовала девушка варево.

— Вот и замечательно. Чаек уже заварился. — Сняв котелок с огня, колдун всыпал в него из железной баночки красноватый порошок и вполголоса произнес длинную непонятную фразу. Вода моментально сменила цвет с бурого на янтарный, а все травинки и ягоды осели на дно. — Подходите по одному. Извините за каламбур, но первым Первый, а вторым Второй.

Напалм настороженно принюхался к отвару:

— А это зачем?

— Усиливает иммунитет человека к магическому излучению и выводит шлаки. Гимназия специально для Патруля рецепт разработала. — Достав мерную чашку, Ялтин перелил спецчай в серебряный стаканчик, стенки которого покрывали колдовские письмена.

Пиромант сморщился от резкого запаха:

— Мне не надо. Мне бы, наоборот, излучения побольше хапнуть.

— Сколько организм сможет переработать, переработает. Чай только от излишков помогает избавиться. Мы большую дозу заработать не должны, но профилактика никогда не помешает.

Близнецы по очереди приняли из рук колдуна серебряный стаканчик и, морщась, выпили зелье. Ну и перекосило их! Да, это вам не пиво жрать. Ох, я забыл — вы ж непьющие. Ладно, тогда не молоко.

Отведать заваренный колдуном травяной чай пришлось всем, даже отчаянно отказывавшемуся Димитрию. Когда подошла моя очередь, я вдохнул, задержал дыхание и выпил зелье несколькими мелкими глотками. Так оно, насколько мне помнится, менее противным кажется. В любом случае гадость редкая. Нас в Патруле такой после каждого рейда отпаивали. Только там еще что-то в настой добавляли и потом газы в нос шибали. Но это еще цветочки, чего одно ежемесячное посещение КВБП — камеры выравнивания биополя — стоит. А озоновый душ после каждого рейда на Север! Мерзкие микстуры, заборы кожи и крови, анализы и прививки на этом фоне казались невинными шалостями участкового врача.

— Ну и мерзость, — зачем-то зажав нос пальцами, сплюнул желтую слюну Гриша и растер ее носком ботинка. — Костянику, крапиву и клюкву я разобрал, а остальное…

— Не надо об этом, — взмолился Напалм и протянул Вере железную миску. — А то вывернет.

Это запросто. Вообще удивляюсь, почему никого не стошнило. Меня самого первый раз знатно полоскало. Или Ялтин рецепт доработал? С него станется. Вон, близнецы уже ожили, кашу так и наворачивают. Все-таки правильно, что еду напоследок оставили — если вкус зелья сразу не перебить, он еще с сутки во рту продержится.

— И часто нам это пить придется? — Убедившись, что добавки не предвидится, облизнул ложку и спросил у колдуна Второй.

— Раз в сутки. — Сергей Михайлович внимательно проверил свои пузырьки, пакетики и колбочки и только после этого закрыл сумку.

— Я больше не буду, — заявил Димитрий.

— Твое право, — не стал спорить колдун и пригладил пальцем пушистый ус.

— На вкус чистая отрава, базара нет, — задумался Первый. — Но сразу легче стало. И шея прошла.

— Я в рецепт тонизирующие травы добавил, — с гордостью объявил Ялтин и немного ослабил перетянувший живот ремень с массивной серебряной пряжкой.

Вот! Я так и думал.

— Полчаса на отдых и выступаем, — предупредил нас Конопатый. — Первый и Второй, идите на ручей, посуду вымойте.

— Это где? — с неохотой покосился на котелки и грязные миски Второй.

— Я вас провожу, — вызвался дядя Женя.

Усевшись на нагретый костром камень, я ткнул в тлеющий уголь хворостиной. Закурился легкий дымок, просохшее дерево загорелось, и вверх по ветке побежало пламя. Пришлось выкинуть, чтобы не обжечь пальцы.

— Напалм, ты, что ли? — укоризненно посмотрел я на пироманта.

— Ага, — широко улыбнувшись, присел он рядом.

— Чего там Хан колдуна лечит?

— Знаете, Сергей Михайлович, ваше зелье ни в звезду, ни в красную армию, вам надо серьезно поработать над вкусовыми параметрами, — очень похоже изобразил Хана пиромант. — Срочно дайте мне лекарство, а то у меня изжога. Тьфу…

— Чего над человеком смеетесь? — Отхлебнув из фляги воды, Вера завернула крышку и достала из кармана зеркальце. — Как бы вы к нему ни относились, но если изжога у человека…

— Знай один мой приятель этого товарища, он бы порекомендовал ему весьма эффективное лекарство, — припомнил я присказку Шурика Ермолова. — Цианистый калий.

— Шутим мы. — Взмахом руки Напалм потушил костер и перевернул один из камней на угли. — А друзья у тебя добрые, я смотрю.

— Добавки хочет кто? — неожиданно поинтересовалась Вера.

— А разве осталось что-нибудь? — удивился пиромант.

— Вон лежит, — ткнула в оказавшегося на перевернутом камне слизня девушка.

— Не, это не к нам, — покачал головой Напалм. — Это к китайцам. Они скоро в Форте всех тараканов сожрут.

— Блин, вообще непонятно, чего ради Триаду в Форт пустили. — Проверив патронташ, я принялся за винтовку.

— А чего непонятного? — хмыкнул Напалм. — Всем выгодно оказалось, вот и пустили.

— Кому всем?

— Городскому совету.

— С чего это?

— Вопрос на засыпку: кому в первую очередь наступает на пятки Триада?

— Цеху, — подумав, предположил я.

— А кто у нас постоянно пытается в совет пролезть? Тоже Цех. Как совпало-то, а?

— Можно подумать, Триада лучше.

— Триаду, если что, из Форта выдавить проще простого. Главное, укрепиться не давать.

— Говорят, Лиге разрешили представительство в Городе открыть. — Последний раз посмотревшись в зеркальце, девушка убрала его в карман.

— Вот! А я о чем? — щелкнул пальцами пиромант. — Лиге представительство, Братству покупателя на недвижимость, Дружине хоть какая-то возможность наладить отношения с Городом. Все на поверхности, если немного подумать…

— А Торговый союз?

— Торгаши против всех не пойдут. Да и им по большому счету приход китайцев только на руку. Товарооборот с Городом всяко вырастет.

— Капец. — Поднявшись на ноги, Вера одернула сбившуюся куртку. — Из-за откатов пятую колонну в Форт пустили.

— А то, можно подумать, раньше в Форте агентов Города не было, — заинтересовавшись, высказал свое мнение по этому вопросу Григорий. — Китайцы хоть на виду будут. Да и перетащить их на свою сторону наши всяко попробуют.

— Ну как вариант, — согласился Напалм. — Но по-первой все просто — Цех опустить хотели, слишком он в последнее время борзеть начал.

Когда вернулись от ручья близнецы, Григорий подхватил рюкзак и подошел к дяде Жене. Время отдыха закончилось, и все потихоньку начали собираться. Дождавшись, пока установится хоть какой-то порядок, я вышел на середину поляны:

— Минуту внимания! Дальше мы пойдем по заброшенной дороге…

— И что с того? — перебил меня Хан.

— Под ноги и по сторонам внимательней смотрите, развлекательная прогулка закончилась. — Я не стал расписывать возможные опасности. Во-первых, никогда не знаешь, на что угораздит напороться. Во-вторых, все равно никто не проникнется.

— А может, ну его? Обратно в Форт вернемся? — со всей возможной язвительностью поинтересовался Хан.

— Идеальный вариант, — на полном серьезе согласился с ним я, но Григорий, к сожалению, меня не поддержал.

Мы вышли с поляны по петлявшей по орешнику узенькой тропинке и минут за пять добрались до журчавшего среди камней ручья. Паводок уже сошел, но, чтобы не замочить ног, пришлось попрыгать по торчащим из воды валунам. Просто удивительно, что никто не поскользнулся. Сам я несколько раз удержал равновесие только чудом. Миновав раскинувшийся за ручьем заболоченный луг, мы вышли к засыпанной гравием дороге, по обочинам которой густо разрослись ивы. Да уж, чащоба. Зимой оно как-то не так заметно.

— Порядок передвижения прежний, — напомнил нам Гриша. — Дистанция…

— Метра по три, — подсказал я и, дождавшись вытряхнувшего из ботинка камушек Напалма, пошел вперед, внимательно осматривая деревья. — От левой обочины подальше держитесь. На листьях пластилиновый иней и шипоцвет на обочине.

— Что за иней такой? — удивилась Вера. — Типа тли?

— Грибок ядовитый. Ожоги от него просто жуткие, — объяснил я. — Шипоцвет — это вон те веселенькие цветочки. Да, именно те, синенькие. Не вздумай сорвать — человека насквозь пробивают.

— А почему птиц так мало? — Девушка проводила взглядом вспорхнувшую с ветки сороку. — С момента выхода из Форта эта четвертая.

— Ты считала, что ли? — рассмеялся Напалм.

— Элементарная наблюдательность и хорошая память.

Шорох. От росших на правой обочине деревьев к нам метнулась почти сливающаяся с дорожным покрытием тень. Я схватился за винтовку, развернулся…

Ярко-зеленая вспышка ударила по глазам, прежде чем мне удалось толком прицелиться. Черт! Из глаз потекли слезы, я несколько раз моргнул, но зрение возвращалось слишком медленно. Сначала стали прорисовываться серые силуэты предметов, потом вернулись краски.

— Мельников! — заорал Гриша. — Ты что творишь?!

— Да кто знал? Мне наши штурмовики подсунули!

— Ты, блин, точно когда-нибудь сам себя поджаришь. — Конопатый закрыл ладонями лицо и помотал головой.

— Полагаю, это был «Адский пламень»? — невозмутимо подошел Ялтин к почти разорванному напополам зверю.

И кто это нас на зуб проверить хотел? Гладкая шкура с короткой щетиной пока почти не отличалась по цвету от гравия, но очень медленно начинала менять цвет с грязно-серого на болотно-зеленый. Когти сантиметров десять длиной. Вытянутая голова. Не голова даже, а сплошная пасть. Узкие щели глаз и ноздрей. Кикимора. От развороченного и обожженного магическим разрядом тела несло кислым запахом гари.

— Что-то типа того. — Мельников спрятал разряженный амулет в карман. — Это что за чудовище?

— Кикимора серая, обыкновенная, — вытер выступившие слезы я. — Обычно охотятся небольшими стаями, особи по три-четыре. Так что давайте-ка пробежимся от греха подальше. От своих охотничьих угодий они не удаляются.

Недовольное ворчание по поводу ослепленных глаз мигом стихло, и мы побежали. Метров через двести я перешел на шаг и постарался успокоить дыхание.

— Сергей Михайлович, что-то ваша система оповещения не сработала. — повернулся к колдуну Григорий.

— Вероятно, все дело в неточной калибровке, — не смутился запыхавшийся Ялтин. — Мне надо минут пятнадцать, чтобы разобраться в причинах произошедшего.

— Нам бы успеть через болото перейти, пока солнце высоко, — предупредил я Григория. — Да и тучки эти мне не нравятся.

— «Я тучка, тучка, тучка. Я вовсе не медведь, — тихонько пропел Напалм. — О, как приятно тучке по небу лететь».

— Далеко до болота? — задумался Конопатый.

— Если не ошибаюсь, сразу за тем поворотом начнется.

— Солнце высоко еще, — подняв голову к небу, заметил Хан.

— Десять минут вам, Сергей Михайлович, — посмотрел на часы Гриша. — Лед, пошли до болота пройдемся, посмотрим, как там с гатью. Напалм, ты с нами.

— А откуда здесь гать? — поинтересовался Напалм и взвел курок своего антикварного пистолета.

— Когда дальше деревня была, дорогой часто пользовались.

— Была?

— Грунтовые воды поднялись — затопило, — припомнил я рассказы патрульных.

— А люди? — Напалм поморщился, когда его облепила куча мошек, и вновь прибег к своему дару. От мошек не осталось даже пепла.

— Кто в Форт перебрался, кто в Октябрьский.

Мы прошли поворот и оказались перед широкой заводью.

— Я когда материалы по маршруту подбирал, читал, что там несколько дворов еще осталось. — Григорий внимательно осмотрел в бинокль полузатопленную дорогу. — Паводок сошел, но метров сто пятьдесят по затопленному участку пройти придется. Лед, как думаешь, переправимся здесь?

— Думаю, да, — забрав бинокль, осмотрелся я. — Не в обход же тащиться.

Метрах в двухстах впереди дорога ныряла в ложбинку и скрывалась под черной болотной водой. Пройти там можно было только по узкой гати, сооруженной из сбитых клиньями бревен. Отсюда бревна казались достаточно хорошо сохранившимися, чтобы выдержать вес человека. А как там на самом деле, кто знает? Ладно, подойдем поближе — проверим.

Что меня в этой переправе полностью устраивало — ивы к заболоченному участку дороги не подходили, и землю покрывал густой ковер трав, среди которых торчали синевато-зеленые лезвия листьев осоки. Незаметно никто не подберется. И пусть мы сами будем как мишени в тире, думаю, нападения с применением огнестрельного оружия нам здесь следует опасаться меньше всего.

— Сейчас наши подойдут, и сразу двинем, — заявил Григорий, убирая переговорный амулет в карман. — Колдун вроде разобрался, в чем проблема.

— Мне камыши вон те не нравятся, — указал я ему на колебавшуюся под порывами ветра стену камышей, которая у того берега подходила почти к самой дороге. Выпрыгнет оттуда панцирник или вурдалак, и, хоть мы его сразу изрешетим, все равно кого-нибудь достать успеет.

— Камыши не проблема, — прищурившись из-за бивших прямо в глаза лучей уже начавшего клониться к закату солнца, с высоты своего роста снисходительно посмотрел на нас Напалм.

— Вот и замечательно. — Григорий обернулся и посмотрел на приближавшихся к нам близнецов. — Не понял, где остальные?

Мне показались странными колебания воздуха за спинами братьев, но колдовским зрением ничего разглядеть не удалось. И все же что-то с ними не так…

— Моя последняя разработка, — похвастался Ялтин, когда фигуры парней расслоились, и вместо двух человек перед нами оказалось шестеро. — Пространственное наложение образов.

— Предупреждать надо. — Григорий медленно опустил АКСУ. — Сейчас быстро форсируем заболоченный участок и в обычном режиме двигаемся дальше. Задача ясна?

Мы потащились к гати.

На лицах близнецов, Хана и Димитрия я приметил новые следы укусов местной кровососущей мелкоты, а вот Сергею Михайловичу и Вере столь близкого знакомства с комарами и мошками каким-то образом удалось избежать. Вечером надо будет поближе к Напалму держаться.

В дорожном полотне по мере приближения к заболоченному участку все чаще начали попадаться разломы, в которых уже успели угнездиться хилые кустики и болезненного вида чахлая трава. В глубоких дождевых лужах мелькали точки дафний, а у дна замирали тени головастиков. Димитрий совсем уже собрался сойти со вспученной дороги на обочину, но посмотрел на длинные острые листья травы и передумал. Это он правильно сообразил — где бы мы ему новую обувку доставали?

— Лед, подожди, — забеспокоился колдун, стоило мне ступить на осклизлое и изрядно прогнившее бревно переправы.

Едва не поскользнувшись, я отпрыгнул обратно. На воде закачалась сорванная ботинком кора.

— Случилось чего? — спросил Григорий, но Ялтин лишь покачал головой и продолжил всматриваться в заводь.

Что его насторожило? Вроде спокойно все.

У берега плавала ряска, дальше чернела чистая водная гладь. С того берега к нам тянулась дорожка слепивших глаза солнечных бликов, но заросшее водорослями илистое дно было как на ладони. Откуда-то доносилось кваканье лягушек, а от прогретой солнцем неглубокой заводи веяло теплом. Невдалеке от легкого ветерка покачивались камыши, дальше зеленели верхушки тополей. Сейчас бы сесть на берегу, разложить припасы на газетке, хлебнуть из фляжки… Еще б удочку, и, того и гляди, из-за деревьев донесется шум электрички.

Покачав головой, колдун достал из кармана деревянную шкатулочку, вытряхнул на ладонь с десяток мелких кристалликов и швырнул их в болото. Зависнув на мгновенье в воздухе, они мигнули зеленоватым сиянием и, медленно спланировав к поверхности воды, призрачными водомерками унеслись вдаль.

— Что случилось? — не выдержал Мельников, но колдун только шикнул на него и продолжил к чему-то прислушиваться.

— Показалось, — наконец с некоторым облегчением ответил он.

— Креститься надо, — посоветовал Хан.

— Учту, — кивнул Сергей Михайлович и жестом предложил начать переправу. — Прошу…

Первым на гать запрыгнул Напалм, я пошел следом. Бревна ощутимо ходили под ногами, но вбитые клинья удерживали их на месте.

— Звездец! — выругался Хан, когда его ботинок угодил меж бревен и захлебнулся болотной жижей.

Никто даже не улыбнулся. Открытое пространство действовало на всех угнетающе. Хлюпающие звуки плескавшейся между ходившими из стороны в сторону бревнами воды гулко разносились над заводью, любой резкий звук заставлял крепче сжимать винтовку. По мере удаления от берега глубина начала постепенно увеличиваться, а по воде то и дело расходились круги — рыбешки кормились летавшей в воздухе мошкарой.

Все бы ничего, но перестрелять нас сейчас… Это на берегу эта мысль казалась бредом, отсюда все видится несколько под другим углом. Да и черная вода надежно скрывала своих обитателей. Вот подплывет сейчас водяной или стальной волос…

— Напалм, что с камышом? — напомнил пироманту про его обещание Григорий, когда до берега осталось метров сорок.

К этому времени переправа окончательно превратилась в разрозненные бревна, кое-как удерживаемые на месте кольями. Скоро поплывем. Нет, дальше вроде гать из воды подниматься начинает. Это сейчас мы на самой глубине.

Вместо ответа Напалм вытянул руку и с его ладони сорвался желтый лепесток пламени. Под напором огня стебли камыша вспыхнули как спички и серыми хлопьями пепла усеяли воду.

— Делов-то. — Убедившись, что спалил достаточно, пиромант запрыгал с бревна на бревно. — Ходу…

Только хмыкнув от удивления — ну и талантище у человека! — я поспешил вслед за ним. Из зарослей на нас теперь никто не бросится, но такой фейерверк незамеченным остаться не мог. Кто знает, какая тварь решит заглянуть на огонек? Может, проще было попросить колдуна камыши проверить? Что ж, задним умом все крепки.

Плававший на поверхности воды пепел внезапно заколебался, и в гать начали накатывать небольшие волны. Такое впечатление — к нам кто-то плывет и гонит перед собой толщу воды. И этот кто-то нас явно догоняет…

Перепрыгивая с бревна на бревно, мы рванули к берегу. Хуже всего приходилось непривычному к столь странным забегам колдуну, но ему не давали свалиться в болото поддерживавшие с двух сторон Гриша и дядя Женя. Все бы ничего, но остальным обогнать их теперь нечего и пытаться. Разве что вплавь.

Бежавший последним Второй запаниковал и не придумал ничего лучшего, как активировать АРИР и швырнуть его в болото. Над местом падения незамедлительно вспух купол призрачного сияния, а муть, ряска и пепел серыми струйками утекли на дно.

Выскочив на берег, я первым делом отбежал подальше от воды и, проскальзывая на заросшем травой склоне кювета, выбрался на дорогу. Рядом с автоматом в руках уже озирался по сторонам Хан. Остальные медленно пятились от болота.

— Зачем гранату швырнул? — спросил у Второго Хан, когда тот подошел к нам. — Браконьер…

— Идете вы лесом, — поежился парень. — Волны видели? Да там такая тварь плыла, что ей лох-несское чудовище на зубок!

— Не было там никого, — покачал головой колдун.

— Это вам ваш вольтметр сказал? — заступился за брата Первый. — Волны все видели!

— Там воды по колено…

— Если такие умные, то чего бежали так быстро?

— Маленький мальчик гранату нашел… — не остался в стороне Напалм.

— Ты помолчи лучше! — надвинулся на него Первый. Сразу стало заметно, что он примерно такого же роста, но куда более массивный.

— Проехали, — прервал беспредметный спор Григорий. — Надо поторапливаться. Солнце скоро сядет.

Заболоченную низину мы миновали, и теперь дорога начала забирать вправо — где-то именно там должен находиться Рудный. Скорее всего, его окраин не было видно из-за тополиной рощи, немного дальше справа от дороги. Вот пройдем ее, и ясно станет, сколько топать осталось.

Солнце скрылось за тополями, и его лучи начали пробиваться сквозь молодую зелень листвы. По мере приближения становились видны опутавшие стволы и протянувшиеся между деревьями лианы ежовника и торчащие из земли разлохмаченные на концах побеги черного бамбука. Что-то у тополей листья странного оттенка, даже не синевато-зеленые, а какие-то прозрачно-голубоватые.

— Это, что ли, ваш ежовник? — Взмахом тесака Хан легко перерубил протянувшуюся к дороге молодую лиану с редкими пучками коротких игл. Массивное лезвие рассекло тонкую зеленую кожицу, из-под нее брызнул бесцветный сок. — А говорили — сущая колючая проволока…

Изгибаясь, обрубок в попытке достать обидчика начал судорожно хлестать по земле, и Хан с матом отпрыгнул от взбесившейся лианы. Посмотрел бы я, как он зимой заматеревший ежовник своим ножичком поцарапать пытается. Ножовкой оно всяко проще.

Не знаю, кто первым среагировал на мелькавшие среди деревьев тени, но точно не я — слишком они были похожи на высвечиваемый солнечными лучами танец листьев и ветра. Но когда Напалм и Ялтин попятились на противоположную обочину, то и до меня дошло, что происходящее вовсе не оптический обман. Слишком темные для солнечного дня тени жили своей жизнью — словно некто нематериальный плавно перетекал из одного прикрытого от солнца листвой кусочка пространства в другой.

— Что это? — завертел головой Григорий, посматривая то на тени, то на колдуна.

— Пошли быстрее отсюда, — поежившись от пробежавшего по спине жутковатого холодка, предложил я. — Нехорошее здесь место.

— Так все-таки, что это было? — вновь повторил вопрос Конопатый, когда мы уже прилично отошли от тех деревьев.

— Скорее всего, действительно место нехорошее, — согласился с моим мнением Ялтин.

— Что значит: место нехорошее?

— Нечистое место, — пояснил я.

— Нечисть? — фыркнул Хан. — Бабьи сказки!

— Ну вам виднее, — не стал спорить с ним я.

Летом это, может быть, и сказки. Вот и те тени на дорогу выползти не решились. А зимой, да еще после захода солнца… Сколько таких скептиков находят, когда снег сходит, и не сосчитать. Да и ледяные ходоки не из воздуха появляются.

— Если вам больше нравится, то это локальные аномалии энергетического поля, — предложил свое объяснение колдун.

— А мне ни так, ни так не нравится. — Хан не принял слова Ялтина всерьез.

Правильно, что не нравится. Ничего в этих аномалиях хорошего нет. Хотя нет, есть — они локальные. А это дорогого стоит. Не лезь в нехорошее место, и никто из тебя душу не вытряхнет. Кстати, колдун еще слово «псевдоразумные» употребить забыл. Очень умники из Гимназии эти два слова любят: «аномалия» и «псевдоразумный». Как что-то непонятное встретят, так первым делом их вспоминают.

Пройдя по дороге еще с полкилометра, мы обогнули рощу и на том краю открывшегося пустыря показались окраины Рудного. Топать осталось минут пятнадцать от силы. А то и меньше.

Григорий поднес к глазам бинокль и внимательно изучил выходившие на поле дома, но ничего подозрительного не заметил. Да и что с такого расстояния разглядеть можно, пусть и в бинокль? Так вот посмотришь — пусто, как после атомной войны, одни руины: покосившийся забор частного дома, пепелище, жилой дом с провалившейся кровлей, крытый шифером длинный барак, выглядывавший из-за деревьев угол трехэтажного здания, труба котельной. А что там на самом деле творится, кто его знает?

У самого въезда в поселок на обочине ржавел трактор. Точнее то, что от него осталось. Кто-то рачительный поснимал все, что могло пригодиться в хозяйстве, и даже умудрился упереть гусеницы.

— На горе стоит телега, у телеги нет колес… — прокомментировал увиденное Напалм, покосился на идущую рядом Веру и замолчал.

— Закат-то какой! — восхищенно протянул дядя Женя, залюбовавшись алыми облаками, сквозь которые просвечивали лучи заходящего солнца.

Во мужик дает! Нам бы до привала доползти, а он красотами природы любуется. Силен!

Уже предвкушая отдых, мы ускорили шаг и вскоре свернули с объездной дороги на уходившую к поселку грунтовку. Ботинки зачавкали по раскисшей грязи. И ведь по обочине не пройдешь — с обеих сторон тянутся заполненные водой канавы с заросшими травой краями. За левой канавой начинался пустырь, в раскисшей глине которого запросто можно было утонуть. Дальний край правой канавы обсыпался и расползся почти до сколоченных из подгнивших досок заборов частных домов.

— Подождите! — насторожился я, когда мы подошли к пепелищу.

Как-то смущал меня просохший на солнце участок дороги впереди. Везде, понимаешь, лужи, грязь, а через шаг уже все сухенько. В чем дело? Надо разобраться.

— Что еще? — заозирался по сторонам Григорий. Димитрий несколько раз подбросил и поймал метательный топорик, Напалм помассировал пальцами виски, а Хан и близнецы сняли автоматы с предохранителей. Быстро все сообразили, что ничего хорошего от внезапных остановок ждать не приходится. Тем более — мы уже почти в поселок зашли. Мало ли на кого нарвемся.

— Сейчас посмотрим, — я перепрыгнул через канаву и выломал из забора доску. Нет, эта трухлявая слишком. Вот эта в самый раз будет.

Вернувшись на дорогу, я почти вплотную подошел к сухому участку и ткнул в него доской. Нормально все. А если здесь? Тоже нормально.

Сзади послышались смешки.

Смейтесь, смейтесь. Я с раздражением воткнул доску в дорогу и едва не сделал шаг вперед — деревяшка неожиданно легко ушла в землю. Мгновеньем позже вниз ухнул целый пласт высохшей на солнце грязи. Отскочив подальше от открывшегося провала, внизу которого торчали обугленные колья, я оглядел дорогу. Придется вдоль забора пробираться: волчья яма вырыта во всю ее ширину. Вот ведь!

— Ни хрена себе, — выдохнул кто-то у меня за спиной. То-то же. Что-то теперь смешков не слышно.

— Давайте за мной. — Я вновь перепрыгнул через канаву, держась за доски забора, прошел по самому ее краю и, миновав опасный участок, выбрался на дорогу.

— Яма старая? — спросил первым повторивший мой маневр Григорий. — Можешь хоть примерно сказать?

— Старая, но укрывали ее уже после дождей, — нахмурился я. — Так что внимательней.

— Оружие к бою, — распорядился Конопатый. — Сергей Михайлович, есть кто рядом?

— Никого. — Колдун, которому из-за внушительного животика пришлось тяжелее всех, с трудом отдышался и проверил несколько амулетов.

Мы заторопились дальше, настороженно осматриваясь по сторонам. Не хотелось бы на хозяев волчьей ямы нарваться. Совсем не факт, что ловушка именно на людей поставлена, но все же…

— Ты чего? — удивился я, когда Напалм впервые за всю дорогу подсыпал порох на ударную полку своего пистолета.

— На всякий случай, — буркнул он и убрал рожок с порохом в сумку.

Григорий уверенно свернул в проулок между двухэтажным жилым домом с провалившейся крышей и высоким глухим забором то ли техникума, то ли школы. Все правильно — здесь, похоже, по-другому и не пройти: дорога впереди была перерыта. Ничего, центр поселка как раз где-то в том направлении должен быть.

Вылетевшее из окна дома копье ударило Димитрия в грудь и швырнуло на землю. Ни с того, ни с сего к горлу подкатил комок тошноты, но Ялтин выкрикнул короткую фразу, и наваждение сгинуло. Придерживая правое запястье левой рукой, Напалм пальнул из пистолета, и выскочившего на крыльцо ближайшего дома оборванца с топором просто снесло обратно в подъезд, стену густо забрызгало каплями крови. На смену оборванцу из окон двухэтажки выпрыгнули еще три бандита, но уже сориентировавшийся в обстановке Григорий открыл по ним стрельбу из АКСУ.

Прогудевшая в воздухе стрела чиркнула по плечу Мельникова, и он, выронив жезл «свинцовых ос», зажал рану рукой. Я пальнул в лучника, но тот успел отпрянуть от окна. Слаженно ударившие длинными автоматными очередями Первый и Второй изрешетили заскочивших в переулок с соседней улицы трех человек, прежде чем они успели метнуть в нас короткие копья.

Я прицелился во вновь мелькнувшего в окне лучника, и в это момент из-за забора кто-то прыгнул мне на спину. На ногах устоять не удалось, при падении винтовка вылетела из рук. Нашарив на поясе чехол, я вытащил нож и попытался ткнуть им придавившего меня к земле человека. Не достать.

Шею сдавила стальная хватка чужих рук, но тут дыхнуло жаром, и в нос шибанула вонь паленых волос и кожи. Заживо сгоравший бедолага сполз с меня и, зажав руками страшно обожженное лицо, начал кататься в грязи.

Пырнув на всякий случай его ножом, я подхватил винтовку и неожиданно для самого себя опять упал на колени. Ноги обмякли, перед глазами все поплыло. Удержать винтовку в руках удалось только чудом. Рядом упал на дорогу Гриша, а молотивший парня с непропорционально длинными руками Хан замешкался и пропустил удар в голову. Подхватив с земли топор, парень замахнулся…

Заряд картечи, вырвав кусок плоти, крутанул его и швырнул на забор. На выстрел у меня ушли последние силы и, отпустив винтовку, я повалился на дорогу.

Появившийся из дома карлик со слишком большой для своего тщедушного тельца головой направил в нашу сторону жезл с навершием в виде человеческого черепа и что-то залопотал. Воздух перед ним сгустился в пылающий багровым огнем шар. Единственный из нас остававшийся на ногах Ялтин провел правой рукой по самоцветам пуговиц и стандартным контрзаклинанием развеял устремившиеся к нему смертоносные чары.

Вылетевшую мгновеньем позже из окна дома стрелу закрутил и как спичку отбросил в сторону завихрившийся вокруг Сергея Михайловича воздух. Фигура колдуна словно смазалась, и ее обволокло жемчужное сияние. Закрутившиеся вокруг него защитные поля и силовые конструкции заклинаний насытили пространство столь концентрированной энергией, что от ее разрядов задергались конечности трупов.

Следующий выпад карлика — черная шаровая молния — вновь не достиг цели, а потом Ялтин атаковал сам: невероятно сложное плетение силовых линий врезалось в выставленный карликом полог, распустилось на почти невидимые нити и тоненькими змейками просочилось сквозь защиту. Тело уродца увеличилось чуть ли не вдвое, враз полопалась кожа и во все стороны ударили струи крови. Покачнувшись, карлик свалился на землю.

Странное оцепенение — будто кто-то прижал к земле невидимой ладонью — начало потихоньку отпускать. Поднявшийся на четвереньки Напалм помог пытавшейся перевернуться на спину Вере. Гриша подтащил к себе автомат и взял на прицел дверь дома.

Сергей Михайлович, не обращая на нас никакого внимания, вытряхнул из своей шкатулки остававшиеся там самоцветы и провел над ними рукой. Часть камней упала в грязь, но около десятка рассерженными светлячками разлетелись в разные стороны. Два прожгли дыры в досках забора, три умчались вдоль улицы, а остальные исчезли в окнах жилого дома.

— Можете не торопиться, — успокоил колдун вскочившего на ноги Гришу, которого повело в сторону. — Я обо всех позаботился.

Кое-как поднявшись на ноги, я перевернул на спину лежащего лицом в грязи Хана и, убедившись, что с ним все в порядке, подошел к трупу одного из нападавших. Это что еще за урод? Вот именно что урод. Вздутый лоб, деформированные кисти рук, воспаленные и скрученные хрящи ушей. И так со всеми. Нет, уродства не повторялись, но нормального человека не оказалось ни одного. Лишенные зрачков белесые глаза, сочащиеся гноем волдыри, лишние конечности, сросшиеся пальцы, жутко искривленные кости… Уроды. Явно местные. Уж точно не из Форта.

— И что это за дела? — Первый помог подняться с земли Второму и, осматриваясь по сторонам, чесал шею. — Давно мне так хреново не было.

— Думаю, это хозяева волчьей ямы. — Колдун подошел к останкам своего соперника и, наступив, раздавил ногой череп на жезле.

— Точно никто не ушел? — откашлявшись после приступа рвоты, спросил Григорий.

— Да.

Надо же, чуть ли не в первый раз колдун четко, прямо и однозначно ответил на поставленный вопрос. И нет причин ему не доверять — если бы не он, все бы мы здесь и остались. К нашему счастью, уроды слишком полагались на искусство своего заклинателя. И надо сказать — не без основания. По крайней мере, укрыться от поисковых чар Ялтина ему и ума, и сил хватило.

— И никто не может незаметно вернуться? — уточнил Конопатый.

— Некому возвращаться. — Бледный и осунувшийся колдун отошел от останков карлика и вытер платком покрытое капельками пота лицо. — Но я на всякий случай увеличил радиус контролируемой территории до ста метров.

— Правильно. — Григорий проверил АКСУ и поднялся на крыльцо дома. — Напалм, пошли, осмотримся.

Хорошо хоть не меня с собой потащил. А то мне нехорошо что-то. И в голове звенит. Неужели эта сволочь по лысине дубинкой засветить успела? Дак не было вроде удара. Сразу он меня с ног сбил… Ладно, шишек нет и то хорошо. С остальными что?

Вера уже пришла в себя и пыталась привести в порядок испачканную при падении одежду. Хан судорожно хлебал из фляжки воду. Близнецы, поддерживая друг друга, поднимали с земли автоматы и рюкзаки. Дядя Женя, не обращая внимания на рассаженную бровь, вполголоса матерился и заматывал рассеченное стрелой плечо. Димитрий проверял принявшую на себя удар копья кольчугу. Вот уж у кого сейчас ребра ни разу не болят, так это у него. Кольчуга кольчугой, но бросок был будь здоров.

— Все живы? Вот и замечательно. — Наконец-то отдышавшийся после поединка Сергей Михайлович осмотрелся по сторонам: — Хан, Лед, будьте добры, стащите трупы в одно место. Лучше всего вон в ту канаву.

— Похоронное бюро, что ли? — Хмурый Хан ухватил одного из мертвецов за ногу и поволок в указанное колдуном место.

Вздохнув, я поднял с земли сорванную бандану и тоже принялся за работу. И почему мне всегда так везет?

Григорий и Напалм вернулись, когда мы уже оттащили все трупы в канаву, а колдун обрызгал их какой-то мутной жидкостью. Для чего — он не объяснил, да нас это сейчас интересовало меньше всего.

— Как там? — поинтересовался Мельников.

— «Маленький мальчик нашел пулемет, больше в деревне никто не живет», — со странным выражением посматривая на колдуна, продекламировал Напалм.

— Одни трупы, — порадовал нас Григорий. — Собирайте манатки, там остановимся.

— Стоит ли? — засомневался Ялтин.

— Никто не ушел? — глядя ему в глаза, уточнил Григорий.

— Никто.

— Тогда и думать нечего — лучшего места не найти.

Быстро собрав вещи, мы вошли в дом и по лестнице спустились в подвал. Напалм щелкнул пальцами и над ним засветился маленький огонек. Хоть видно, куда идти. Катакомбы какие-то. Трубы ржавые, провода электрические оборванные… Кровавые пятна… Видно, что свежие. О! Вот и первый покойничек. В узком проходе лицом вниз растянулся горбун с прожженной дырой в спине.

Идущий впереди меня Сергей Михайлович каждые несколько шагов рисовал на стенах подвала колдовские символы. Вспыхивавшие на самой грани моего восприятия сложные охранные конструкции опутывали здание и до поры до времени гасли.

— Здесь отхожее место, — кивнул на дверь, из которой явственно попахивало мочой, Григорий. Из следующего прохода несло дымом. — А тут у них алтарь был. Напалм там немного прибрался, так что интересного ничего не осталось.

— Зря, — непонятно отчего выразил неудовольствие колдун.

— Кто ж знал, что вас это заинтересует? — развел руками Гриша и провел нас в длинный подвал, на стенах которого чадили факелы. Гарь уходила в пробитую в потолке дыру. — Ну, алтарь деревянный там был, весь кровищей заляпанный. Маска трехглазого страшилища какого-то… Размещайтесь.

— Мы здесь остановимся? — возмутилась Вера. — В этой грязи? Да мы здесь за ночь столько всего подцепим!

— А я проверялся недавно, — выдал Первый, но, к его счастью, девушка шутки не расслышала.

Прям, подцепим. Но в чем-то Вера, несомненно, права. Я бы здесь ночевать не хотел. Все засалено, закопчено и запашок какой-то шибко неприятный. Лежанки есть, но после уродов на них спать… Нет, я не брезгливый — жизнь отучила, — но все же это перебор.

— Насчет дезинфекции не волнуйтесь. — Колдун достал из сумки мешочек, зачерпнул из него горсть порошка и подкинул ее в воздух. Моментально разлетевшийся по всему подвалу порошок осел и вспыхнул холодным огнем.

Ух ты! Чуть ли не заблестело все. Будто мы здесь сутки ПХД занимались.

— Первый и Второй, тащите трупы на улицу. Хан, прикрой их, — приказал Григорий.

— Я с ними схожу, — вновь вытащив флягу с непонятной мутной жидкостью, вышел из подвала Ялтин.

Я кинул сумку у входа и огляделся. Посреди подвала был сложен очаг, дырка в потолке как раз прямо над ним. В одном углу железная бочка с водой, рядом куча обглоданных и обгоревших костей. Вдоль дальней стены шел ряд лежанок. С одной из них Первый только что стащил обезглавленное тело.

— Воду отсюда не берите, — принюхавшись к содержимому железной бочки, объявил я. Запашок какой-то тухловатый от нее идет.

— Из энзэ возьмем. — Григорий пошурудил в костях носком ботинка и выматерился, когда ему под ноги выкатился человеческий череп с дырой посреди лба. — Твою мать!

— Людоеды? — взвыла Вера. — Давайте уйдем отсюда!

— Ерунда, — возразил усевшийся на одну из лежанок дядя Женя, которому, судя по всему, нездоровилось. — Сюда уж точно никто не сунется. Гриш, пойду я эту похоронную команду проверю.

— Сходи.

Чтобы отвлечь нас от ненужных мыслей, Григорий прибег к нехитрому армейскому принципу «Чем бы солдат ни занимался, лишь бы он задолбался». Каждому нашлось крайне неотложное дело, и минутка поболтать и обсудить увиденное выдалась лишь после ужина.

Доев свою порцию, я запил компотом выданную колдуном пилюлю экомага. Помню, точно такие мне в первый месяц службы в Патруле прописали. Вроде как для снятия шока от побочных эффектов высокоэнергетических защитных заклинаний и прочей муры. Точно не помню, но что-то нам такое мудреное говорили.

Я подсел к очагу и подбросил пару поленьев в огонь — благо, с дровами у нас полный порядок: в соседнем закутке обнаружилась целая поленница. Оттуда же притащили две связки факелов.

— Неужели они действительно ели людей? — Вера опустилась рядом со мной на подтащенную к огню лежанку.

— Ели. — Я снял с пояса патронташ и положил рядом. — Думаю, они здесь все подряд ели. Что в рот пролезло…

— Устроились, голубки. — Хан прошел мимо и остановился рядом с тихо беседовавшими Гришей и дядей Женей.

Я только хмыкнул. Пусть бесится. Как и в любой компании, состоящей больше чем из двух человек, в нашей уже образовались, если так можно выразиться, клубы по интересам. Близнецы чистят автоматы и шушукаются между собой. Бывший брат и колдун люди самодостаточные: Димитрию откровенно на остальных наплевать, он протирает масляной тряпкой метательный топорик, Сергей Михайлович занят своим хрустальным шаром. Напалм, думаю, сейчас допьет компот и присоединится к нам. У Гриши и Мельникова свои дела. И только Хан бродит как неприкаянный.

— Пойду отойду, — почувствовав, как забурлило в животе, я поднялся с лежанки и направился к темному проходу. Навещу это, как выразился Гриша, отхожее место. Только сначала у Напалма газетный лист подрежу — видел, у него несколько газет припасено.

Свернув позаимствованный у хозяйственного товарища лист, я вышел из подвала и остановился, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. И куда теперь? Что за вопрос? Дальше по проходу. Не заблужусь. Если что — на запах выйду.

Меня коснулась легкая паутинка охранного заклинания и, опознав как своего, потеряла интерес. Это замечательно — даже не знаю, какой неприятный сюрприз ожидал бы меня в случае ошибки. Ялтин, конечно, мужик башковитый, но сразу видно, что теоретик. Пока на практике руку не набьет, всякое приключиться может.

Почти на ощупь я нашел нужную дверь, задержав дыхание, зашел туда и, не рискнув проходить вглубь помещения, шагнул вдоль стены. Вроде здесь еще не очень загажено. Расстегнув штаны, присел в углу.

Фу-у… Ну и вонь!. Это ничего, главное — ни во что не вляпаться. Ботинки чистить потом замучаешься. В коридоре послышались тихие голоса, и я насторожился. Еще кто-то облегчиться решил? В очередь, в очередь…

— Удалось связаться?..

— Да. Планы меняются…

Сначала голоса были почти неразличимы, но постепенно становились все четче.

— Что случилось?

— В Форте беспорядки, еще и коллеги наши раньше срока прибыли. Илья постоянно при Царько, парням тоже не вырваться.

Мельников и Гриша. О чем они?

— Как не вовремя! Что теперь?

— Ту точку нам проверить придется.

Ой-е… Не понимаю, о чем разговор, но, если они сюда заглянут, — мне кранты.

— Как — нам? С этими кадрами?

— Не ори. Сам все понимаю. Это приказ.

Дядя Женя и Конопатый медленно прошли мимо, и я едва сдержал облегченный выдох.

— А утечка?

— Вернемся — расскажем об изменениях планов. Ночью караулить будем, кто задергается или своим весточку передать попытается…

— …не уследим?

— Есть способ. Уследим…

Голоса начали стихать и, наплевав на осторожность, я, придерживая штаны рукой, подкрался к двери.

— С инструментами что? К чему вообще такая спешка?

— Все есть. Фабрика перебазируется…

Подтеревшись, я застегнул джинсы и прислушался. Ушли?

Вроде. Надо возвращаться. Надеюсь, на мое отсутствие никто внимания не обратил. Потому как, если Гриша или дядя Женя что-то заподозрят… Насчет «крота» их намерения сомнений не оставляли. Зафиксирует утром Ялтин острую сердечную недостаточность от перепадов магического напряжения и все дела.

— А Гриша где? — спросил я, наткнувшись у самого входа в наш подвал на Димитрия, рядом с которым стояли набычившиеся близнецы. При моем появлении Первый потянул за руку Второго, и они отошли к своим вещам.

— Окрестности с Мельниковым проверяет. — Искоса взглянув на меня, парень вышел в коридор.

И что здесь произошло? Непонятненько. Да ну и хрен с ними. Не до них. Мысли носились в голове как бешеные тараканы: без всякого толку и по кругу. Это подстава, подстава, подстава…

Стой, почему подстава? Больше на отвлекающий маневр похоже. Поэтому и набрали в нашу группу с миру по нитке — чтобы хоть один засланным казачком оказался. Получается, собирались сливать через нашу группу дезу о планах Ильи. Если все правильно расслышал, планировалось что-то серьезное и вовсе не нашими силами, а командой проверенных товарищей. Но не срослось… Лучше бы срослось — как бы нас завтра в самое пекло не кинули. Мы ж не сработались еще ни фига.

Интересно, а кто стукачок? Да кто угодно. Димитрий — агент Братства. Ялтин — Гимназии. Вера — Лиги. Напалм — чей угодно. Близнецы, скорее всего, не при делах — простой балласт. А я? Балласт, небольшой штришок для придания этой авантюре убедительности или потенциальный канал для слива информации? Что, если Илья меня так на Ворона натравливал вовсе не из-за «сапфирового инея»? Ведь как получается: мы ищем производителей мозговертов. Ворон тоже пытается на них выйти. Илья решил, что меня так легко купить? Вопрос…

— Не нравится мне здесь, — поежилась Вера, когда я присел рядом. — Зачем мы здесь остались? А если кто-то выжил?

— Колдун обо всем позаботился, — вздохнул я. Не то чтобы у меня была уверенность в этом на все сто. но другое место для ночлега искать уже поздно.

— Ты видел, какие они страшные? Откуда такие только берутся?

— Мутации, — прикрыл я от едкого дыма глаза ладонью. — Ты же слышала, что Ялтин про городские стены сказал? И то те, у кого предрасположенность или сопротивляемость низкая, от мутаций не застрахованы. А эти тут сколько жили…

— Неужели везде так?

— Почему везде? Где местные сами защиту поставили, где в Форте разные средства закупают. Ну и зелья всякие для вывода из организма магической дряни пьют.

— Страшно. И мы так можем?

— Да не думай ты об этом, — посоветовал я. — Мы в Патруле сколько в рейдах пропадали, и то на моей памяти только двое в Черный квадрат загремели.

— Куда?

— Это Гетто так называется — Черный квадрат.

— А! Те на митинге? А для чего Гетто вообще нужно?

— Ты сама как думаешь? — Я вытащил нож из чехла и посмотрел, насколько хорошо очистил его от крови.

— Ну… согнать всех туда, чтобы глаза не мозолили. — Девушка дождалась, пока я уберу нож, и прижалась ко мне плечом.

— И это тоже. Но в первую очередь для безопасности самих уродов. Большинство из них ни прокормить, ни защитить себя не могут. А в Гетто и еду завозят, и бандам туда ходу нет.

— Их же не выпускают оттуда! Они там как в тюрьме!

— Тех, которые не заразные, выпускают. Карантин для заразных. Ну и чтоб местные туда не лезли.

— Ужас! Почему люди не могут оставить их в покое?

— Как сказал один мой знакомый, царствие ему небесное: «Уродов никто не любит», — немного перефразировал я слова Обрубка.

— Но за что?

— За вызывающие отвращение увечья, бесплатную кормежку, страх…

— Страх?

— Страх стать такими же, как они. Большинство людей не любят, когда им напоминают о неприятном. Будто, если о чем-то не думать, это тебя не коснется.

— И ты боишься?

— И я боюсь.

— Ты чего-то боишься? — Напалм присел с противоположной стороны очага и положил на колени разряженный пистолет. — А я-то думал, что ты совсем отмороженный. Поэтому и прозвище такое.

— Не угадал, — улыбнулся я. — Я — Лед, а не Отморозок.

— Действительно, а отчего такое странное прозвище? — поинтересовалась Вера.

— Не знаешь, как прозвища придумываются, что ли? — словно почувствовав, что мне неприятен этот вопрос, рассмеялся Напалм и достал из сумки шомпол. — Вот так посмотришь на человека и сразу становится ясно, что Хан никакой не Хан, а Шнырь. Дядя Женя — Боцман. Димитрий — Угрюмый. У Гриши его прозвище на лице написано. Первый и Второй — Амбал Один и Амбал Два. Илья — тот вот Крендель.

— А я? — кокетливо повела плечом девушка.

— Краля, — не задумываясь, ответил пиромант и приступил к чистке пистолета.

— Ну, спасибо, — надула губки Вера.

— Слушай, у тебя аркебуза какого калибра? — оценил я внушительные размеры пистолета. — Шестого или четвертого?

— Да кто ж его мерил? — Напалм отложил в сторону шомпол. — Но любой доспех и амулет на раз пробивает.

— Я вот что хочу спросить, — понизила голос Вера и кивнула в сторону вернувшегося Димитрия. — Этот что, всегда с собой столько хлама таскает: кольчуга, сабля, топор, ножи, лук, колчан со стрелами. Он совсем больной?

— Он просто предусмотрительный человек, — не согласился я.

— Да ну? Не понимаю. Все это даже не вчерашний день, а позапозавчерашний. К чему игрушки? — не унималась девушка. — У мужиков от этих побрякушек, похоже, просто крыша едет.

— Не скажи. — Пиромант достал из сумки бумажную сосиску с порохом и надорвал ее с одного конца. — Тот, кто это все придумал, — просто гений.

— Почему?

— Когда это все начиналось… — Напалм высыпал порох в дуло и шомполом забил пыж. — Ну, в смысле, когда мы из нормального мира сюда провалились, основатели Братства были простыми бандюками-спортсменами из Форта. Так тогда район вокруг вокзала назывался. И таких банд было немало. Те же Цех, Семера, Белогвардейцы, еще куча всякого отребья… И где они теперь? Семеровцы так простыми бандитами и остались. Цех сколько лет уже в Городской совет лезет, и все без толку. А Братство, между прочим, только благодаря этой идее так резко в гору и пошло.

— То есть бандиты сказали: мы не будем использовать огнестрельное оружие, — и все к ним побежали? Бред.

— Они пообещали людям стабильность. — Пиромант вытащил из сумки холщовый мешочек и вытряхнул из него на ладонь серую пулю.

Я протянул руку, и он передал свинцовый шарик мне. Ух ты! К моему удивлению, пуля оказалась куда тяжелее, чем ей полагалось быть. Внушительно весит, внушительно…

— Они не зависели от изредка поступавших с той стороны патронов, — продолжил рассуждать Напалм. — Они не тратили средства на приобретение огнестрельного оружия. Они не содержали женщин и детей — по сути, к ним ушла наиболее работоспособная часть населения. Их слишком долго не считала конкурентами Дружина. В конце концов, как бы ни пыжилась Гимназия, но по многим направлениям догнать чародеев Братства ей удастся еще ой как не скоро.

— Чародеи здесь при чем?

— А куда, думаешь, сэкономленные средства вкладывались? Уж точно не только в этот, как ты выразилась, хлам.

— Если все так замечательно, почему они сейчас женщин к себе принимать начали? — нашла слабое место в рассуждениях Напалма Вера. — Димочка вон разве что кипятком не писает.

— Они уже полностью использовали фору, — пиромант забрал у меня пулю. — А теперь переходят к следующему этапу развития. Лига, между прочим, тоже поняла бесперспективность однополого существования. Но они пока телятся.

— Им бы с Братством объединиться, — хмыкнул я.

— Не, как говорится: двум пернатым в одной берлоге не ужиться. — Напалм протолкнул пулю в ствол и потянулся за вторым пыжом.

— Лед, ты ходил уже, — наклонился ко мне незаметно подошедший Второй, — как в толчок пройти?

— Как к выходу идти, вторая дверь по правой стороне.

— Минуту внимания, — заявил вернувшийся Григорий и подошел к очагу. — Отвлекитесь на одну минуту от ваших дел и подойдите все сюда.

— Чего опять? — Сунув за пояс метательный топорик, Димитрий остановился рядом с Напалмом.

Не успевшие выйти из подвала близнецы вернулись и уселись у огня. Колдун оставил в покое свой хрустальный шар и, потеснив Димитрия, начал оплавлять конец распустившегося синтетического шнура, которым он обмотал несколько железных колец. Хан приглашение проигнорировал и остался сидеть на лежанке, осматривая стертую неразношенным ботинком ступню. Мрачный дядя Женя с раненой рукой на перевязи встал за спиной у Григория.

Началось… Сейчас что-то будет. Ишь, как Мельников глазами по нам зыркает. Рассчитывает по перекосившемуся фейсу шпиона вычислить?

— Давайте короче, — сморщился я от запаха горящей синтетики.

— Наши планы немного изменились. — Никто не обратил внимания, но как бы невзначай ладонь Григория оказалась рядом с расстегнутой кобурой. Эксцессов опасается? — Операцию будем проводить не в Рудном, а в одном заброшенном поселке недалеко отсюда.

— В каком еще поселке? — нахмурился Димитрий.

— В нормальном поселке, — нехорошо заухмылялся Мельников, внимательно следя за выражениями наших лиц.

— Планы изменились? — Напалм невозмутимо забил в дуло пыж и убрал шомпол в сумку. — Или это с самого начала так и планировалось?

— Есть разница? — спросил у него Григорий.

— Огромная, — постучал по левой подошве дулом пистолета пиромант. — Если начались резкие телодвижения, ничего хорошего ждать не приходится.

— Так все и задумывалось, — даже не запнувшись, соврал Конопатый. — Мы опасались утечки информации.

Да чем там колдун воняет? Он отравить нас хочет?

— Где будет проводиться операция? — повторил вопрос Димитрий, когда близнецы отошли от очага.

— Какая разница? — не торопился отвечать Григорий. — Придем — увидишь.

— Что значит, какая разница? — возмутился бывший брат. — Мы же должны знать, в каких условиях придется работать!

— Зачем?

— Чтобы подготовиться.

— Будет у тебя время подготовиться.

— Когда?

— Завтра. Я не понял, ты чем-то недоволен?

— Я всем доволен.

— А чего тогда?

— Да ничего. — Димитрий развернулся и тут же, крутнувшись на одной ноге, пнул Ялтина в голову.

Колдун растянулся на полу, а в руках у отпрыгнувшего от костра Димитрия появились короткие жезлы «свинцовых ос».

— Руки! Руки! — стараясь никого не упустить из виду, заорал он.

И пока ему это вполне удавалось. Ни у кого и мысли не возникло дернуться. Самоубийц нет.

Используя выражение Хана, нам — звездец. Я и не подумал о возможности схватить винтовку. Даже если успею, этого гада простой пулей не достать — фон активированных защитных амулетов ощущался даже отсюда. И неизвестно, как поведет себя в защитном поле «Ангела-хранителя» чародейский заряд. Хорошо, если срикошетит. А ну как рванет?

— Сядь обратно, — заорал Димитрий на Веру, попытавшуюся помочь валявшемуся на полу колдуну. — Лед, брось…

Я нехотя разжал пальцы, и метательный нож, звякнув, упал на пол. Углядел-таки, сволочь.

— Напалм, очень медленно положи пушку на пол.

Пиромант, перехватив пистолет за дуло, убрал ладонь с рукояти и наклонился вперед, чтобы положить его на пол.

— Хан, живо сюда!

От оглушительного грохота заложило уши. Практически обезглавленное тело Димитрия, покачнувшись, рухнуло навзничь. Напалм бросил на пол дымившийся пистолет и принялся разминать запястье левой руки.

— Вот гондон, — прошипел Хан, которого основательно забрызгало каплями крови.

Вера подскочила к колдуну и оттащила его от огня. Первый и Второй обалдело хлопали себя по ушам. Григорий и дядя Женя молча подошли к трупу Димитрия.

— Как так? — поковырявшись указательным пальцем в левом ухе, спросил у Напалма я. — Ты же к спусковому крючку не прикоснулся. Да и курок взведен не был.

— А зачем? — досадливо поморщился тот и вновь вытащил из сумки набор для ухода за пистолетом. — Сам напрямую заряд подпалил. Дар у меня такой.

— Да уж, дар у тебя…

Вера сунула под нос Ялтину смоченную в нашатыре ватку. Тот, очнувшись, первым делом приложил ладонь к ушибленному затылку и начал шариться в сумке.

Меня подозвал дядя Женя, и под его присмотром я начал перебирать содержимое вещмешка Димитрия. Оружием и побрякушками с трупа пусть контрразведчики сами занимаются, но вот, например, фляга с водой им ни к чему, а мне очень даже пригодится. Больше ничего интересного лично для меня среди вещей убитого не обнаружилось. Да и Мельников под конец шмона несколько поскучнел. Побросав обратно в мешок разную мелочевку вроде точильных брусков, кремня и сточенных ножниц, я передал его дяде Жене. Остатки энзэ отнес к костру.

— Как Братство с этим связано? — тихонько спросил Григорий у Мельникова.

Стараясь не выказывать своего интереса, я навострил уши.

— Почему сразу Братство? — пожал плечами тот. — Эта гнида на кого угодно работать могла. Хоть на китайцев.

— Без Братства в этом деле не обошлось. На складе они нас сделали, точно тебе говорю, — остался при своем мнении Конопатый. — Знать бы только, сами они мозговерты производят или, как мы, на производителей выйти хотят.

— Не торопись с выводами. — Дядя Женя начал по второму разу просматривать вытащенные из карманов Димитрия вещи. — Завтра все ясно станет.

Я подошел к ним:

— Куда идем-то?

— Завтра, все завтра, — отмахнулся Гриша.

Завтра так завтра. Мне-то по барабану, на самом деле. Главное, найти момент, чтобы ноги сделать.

— Ничего из вещей оставлять не будем, — с сожалением, повертев в руках миниатюрные жезлы «свинцовых ос», кинул их в мешок Мельников. — Неизвестно, какие сюрпризы на них могут быть.

— Я тут подумал, — почесал я затылок. — Разве не должны были бляхи действие «свинцовых ос» заблокировать?

— Мы ж не в Форте. — Мельников, запихав все немногочисленные пожитки бывшего брата в мешок, передал его мне.

— Лед, Хан, избавьтесь от трупа, — тяжело вздохнул Григорий. — И мешок выкиньте.

Сколько раз себе твердил: не отсвечивай перед начальством, не отсвечивай… Все без толку. Ухватив за ноги, мы выволокли тело Димитрия из подвала и кинули в общую кучу. Как и приказали, с трупа ничего себе брать не стали. Хан, думаю, из брезгливости и опасения, что я сдам. Я из-за суеверий. Впрочем, если суеверия раз за разом оправдываются, то и не суеверия это вовсе, а самые что ни на есть верные приметы.

Когда вернулись в подвал, колдун уже окончательно оклемался и глотал микстуры собственного приготовления. Судя по бледному виду, получать тяжелым ботинком по загривку было для него внове.

— Предупредить не могли? — сморщившись, заворчал на Григория колдун. — Намекнули бы хоть.

— Сергей Михайлович, я сам в шоке, — сделал честные глаза Конопатый. — Я и предположить ничего подобного не мог…

— Вы уже, кстати, составили график дежурств? — Ялтин повертел в руках куски оплавившегося шнура и бросил их обратно в огонь.

Ну и на фига? Что за привычка у людей в огонь всякую гадость кидать? И так дышать нечем.

— А вашей защиты будет недостаточно? — без веселья в голосе поддел колдуна Мельников.

— Странное тут место, — спокойно сознался в несовершенстве своих защитных чар Сергей Михайлович. — Интенсивность магических полей явно завышена, к тому же они искусственно выровнены. Источника этой аномалии мне обнаружить не удалось, и можно лишь предположить, что это каким-то образом связано со сгоревшим алтарем…

— Да я на взводе был, вот и пожег там все, — стал оправдываться Напалм.

— Ничего страшного. Что сделано, то сделано. — Колдун о чем-то задумался и со вздохом поднялся с лежанки. — Я, пожалуй, там все же поработаю.

— Лед, твое первое дежурство. Через два часа разбудишь Хана, — осчастливил меня Григорий. — Потом очередь близнецов, Мельникова и моя.

— Так точно. — Я подхватил свою сумку и отошел к выходу из подвала. Думаю, лучше всего будет разместиться здесь. Надо только еще факелы в коридоре запалить, а у нас в подвале, наоборот, затушить — и меня вообще никто не разглядит.

Все начали укладываться спать, и по моему настоянию большинство факелов вскоре погасили. Со светящимся хрустальным шаром в руке мимо прошел колдун и свернул в комнатку с обгоревшими остатками алтаря. Странный он человек. Я вот вроде ко всему привычный, но туда ни ногой. Когда мимо проходил, будто по спине кто холодной рукой провел. И взгляд тяжелый из темноты. Вот дела, никогда темноты не боялся, а тут как накатило.

Я сходил к Григорию, забрал у него часы и вернулся на пост. Почитать, что ли, записи кондуктора? В такой темени? Если только факел сюда притащить. Нет, не дело это. И не из-за нарушения дисциплины. Просто тот, кто занимается в карауле посторонними делами, имеет очень неплохие шансы на преждевременную поездку в мир иной. Будет еще время — почитаю.

Глаза начали слипаться уже минут через десять, и пришлось прибегнуть ко всем известным хитростям, чтобы не заснуть на посту. Получалось, прямо скажем, хреново. Несколько раз клюнув носом, я поднялся на ноги и прислонился к стене. Тоже не стопроцентная гарантия — случалось мне и на ходу засыпать. Но стало хоть немного проще контролировать себя.

И чем там, интересно, колдун занимается? До сих пор не вернулся. Вот ведь энтузиаст. Лучше бы отдыхал, пока возможность есть.

— Э-э-э, — зевнув, я чуть не вывернул себе челюсть и снова уселся, прислонившись спиной к стене.

Может, Гришины часы неправильно идут? Ну, не должно время так медленно ползти. Да уж, время никому ничего не должно. Хочет — ползет, хочет — скачет. И, как правило, его желания прямо противоположны нашим.

Вообще время — злопамятный гад. Вот Селин частенько, предлагая выпить, говорил, мол, «надо же как-то убить время». И я с ним соглашался. Надо. А время это помнит. Так вот и получается: сначала всю жизнь мы убиваем время, а потом оказывается, что на самом деле все происходило с точностью до наоборот — это время медленно и незаметно убивало нас.

Черт, куда-то меня не туда занесло. Чуть не заснул. Ну-ка пойду пройдусь.

Кое-как дождавшись окончания дежурства, я растолкал Хана, вручил ему часы и, расстелив вытащенное из сумки одеяло, завалился спать. Отбой.

Глава 8

— Просыпайся, лежебока. Завтрак проспишь.

Кое-как разлепив глаза, я мрачно посмотрел на улыбающуюся Веру — ничего веселого не вижу — и нехотя уселся на лежанке.

— И где завтрак? — Увиденное — все мирно спят, а Напалм еще только разводит костер — меня совсем не порадовало. За компанию, что ли, разбудили?

— Сейчас будет.

— Тогда и разбудите, — завалился я обратно. Обиженная девушка отошла к очагу и загремела котелком.

— Я ж тебе говорил: он не оценит, — вполне резонно заметил Напалм и, как всегда, не удержался от комментария: — «Не мешайте мне спать, мне так хочется быть одиноким…»

А чего тут ценить? Что тебе поспать не дали? Спасибо большое! Я перевернулся на другой бок, но сон уже ушел. Ну вот! И что делать? Ворочаться с боку на бок — глупо. Пойти к костру — получается, что это я выделывался, а не спать хотел.

Плюнув на все, я достал из сумки записи кондуктора и начал их бегло просматривать. Первые три листа ничего полезного не дали. Какие-то смутные намеки на объединившую кондукторов организацию и невнятные размышления об открывающихся с той стороны «окнах». Причем о способах предсказания времени и мест появления этих самых окон не было ни единого слова. А это, собственно, самое важное.

Но дальше я наткнулся именно на то, ради чего и взял у сектантов эти рукописи. Если коротко, то содержание нужных страниц можно было озаглавить как «Теория и практика переходов». Сам описываемый принцип на первый взгляд ничего сложного из себя не представлял: в местах разрывов пространства двигаться требовалось только в направлении максимального сопротивления. Проблемы две: где найти эти самые разрывы и как определить нужное направление. По первому вопросу кое-какие идеи у меня были — если границы между областями Приграничья не разрывы пространства, то я ничего в этой жизни уже не понимаю — а со вторым выходили сплошные непонятки. Ничего, на месте разберемся.

— Рота, подъем! — заколотил железной ложкой по котелку Напалм.

Я убрал записи в карман и подошел к очагу. Обиженная Вера меня проигнорировала, и лапшу быстрого приготовления пришлось накладывать самому. Широко зевавший дядя Женя достал из своих запасов два пакета сухого завтрака и занялся его распределением.

— «Лежебока рыжий кот отлежал себе живот, кушать хочется, да лень ворочаться, — подмигнул мне, весело хрустя шариками сухого завтрака, Напалм. — Вот и ждет рыжий кот, может, миска подползет?»

— И в лучшие времена рыжим не был. — Я запил чаем завтрак. — Когда выходим?

— Да прямо сейчас, думаю.

— Времени сколько?

— Седьмой час. — Вера достала зеркальце и начала изучать в нем свою прическу.

— Вид у тебя, — поправил я ей выбившуюся прядь.

— «Я упала с сеновала, тормозила головой», — Напалм вновь проявил недюжинные познания в устном народном творчестве.

— Что-то тебя с утра на лирику потянуло. — Я перелил остатки воды из пластиковой полторашки во флягу. — Выспался, что ли?

— Ага.

— А я нет. Всю дорогу чушь какая-то снилась.

— Ты еще ничего, вон — на колдуна полюбуйся.

— А с ним что?

Да уж, крепко товарищ за ночь сдал. Глаза красные, будто ни на минуту их не сомкнул. Лицо осунувшееся и серое, вид какой-то нездоровый. И чего, спрашивается, с Бергманом расплевался? Сидел бы сейчас в теплой лаборатории, опыты на крысах ставил. Видно же, что не практик. Вроде все верно делает, но не выходит каменный цветок, хоть режь…

— Уникальное место, невероятно концентрированная и сложно структурированная энергия на глубинных уровнях. Без более тщательных исследований ничего сказать нельзя, но складывается впечатление, что здесь пробит канал на новый, еще неизвестный пласт рассеянной в пространстве энергии…

— Я все понимаю, но мы должны выходить, — чем-то озадаченный Григорий пропустил восторженную речь колдуна мимо ушей. — Лед, Первый, Второй, проверьте на улице обстановку. Выходим через десять минут.

— Но это новое слово в работе с энергиями! — по инерции продолжил колдун, не понимая, что его уже никто не слушает. — Разработать механизм…

Я взял винтовку и, кивнув парням, вышел в коридор. Близнецы потопали следом. Поднявшись по лестнице, осторожно выглянул из подъезда на улицу. Вроде спокойно все. Разве что разлагающимися трупами воняет. Странно, на улице довольно прохладно. Да и на небе тучи.

Кстати, о тучах: на людей они, как ни крути, похожи мало, если уж нарисовались на горизонте, то пока дождем или снегом не отбомбятся, не сгинут. Но дождь или снег — это еще полбеды. Главное, под град не попасть.

Итак, что мы имеем? Пасмурную и прохладную погоду. Возможны осадки и ветер порывами от не очень до очень много метров в секунду — вон верхушки деревьев как качает. А если отвлечься от погодных условий, то ничего интересного на улице не наблюдается. Это замечательно, но все равно расслабляться нельзя. Пусть Ялтин и уверен, что никто из людоедов не ушел, это совсем не факт.

Прищурившись, я прошелся колдовским взглядом по ближайшим постройкам. Уловил только помехи от сигнальной сети Ялтина — по теории погрешность в пределах допустимого, на практике это сводит на нет все ухищрения по маскировке охранных заклинаний, — и остаточный фон непонятной волшбы в подвале. Больше ничего, кажись, не чувствую.

Что ж, в Багдаде действительно все спокойно. Я расслабился и вышел на крыльцо, сопящие за спиной парни пока решили остаться под защитой стен. Тоже правильно.

«В Багдаде все спокойно, в Багдаде все спокойно, и только недоволен суровый падишах…»

Из-под бетонной плиты крыльца высунулась рука и безошибочно ухватила меня за ногу. На разбухших пальцах темнели трупные пятна, но хватка была стальной. Не мешкая ни мгновения, я перекинул винтовку в левую руку и, кое-как зажав ею ножны, обнажил саблю.

Словно дождавшись сигнала, из-за угла дома вывалились еще два мертвяка и, пошатываясь, заковыляли к нам. Раздутые лица, перекошенные фигуры, явственно видимые следы разложения. Мертвяки и при жизни красавцами не были, а уж теперь…

— Прикройте! — занес я саблю. Волдыри на сжавших ногу пальцах лопнули, и по штанине потекла трупная жидкость.

Блин, стоило дождаться, пока он вылезет, и из винтовки голову снести. Из-под бетонной плиты высунулась вторая рука, и, не теряя времени, я одним ударом отсек с нее четыре распухших пальца. Принял, так сказать, превентивные меры.

Близнецы наконец сообразили, что к чему, но вместо того чтобы разобраться с мертвяками более традиционными средствами — саперной лопатки у одного и длинного тесака у другого было бы вполне достаточно, — открыли бешеную стрельбу по шагавшему первым зомби. Автоматные пули насквозь прошивали ходячий труп, но тот уверенно пер вперед.

Вторым ударом сабли я рассчитывал перерубить запястье удерживавшей меня руки, но лезвие соскользнуло по кости. Вылезший из-под крыльца мертвяк попытался вонзить мне в голень гнилые зубы, и я наотмашь рубанул его по голове, срезав гниющий скальп. Следующая попытка оказалась более удачной — клинок перебил запястье и мертвяк свалился на землю.

Патроны в магазинах автоматов близнецов закончились почти одновременно. К этому времени один из покойников уже валялся на земле и пытался, подняться на перебитые ноги, а второй неожиданно резво подскочил к крыльцу. Выкинув саблю, я перехватил винтовку и в упор выстрелил картечью ему в голову. Тут же немного опустил прицел и пальнул в грудь. Свинец прошил мягкую плоть как бумагу, и труп с развороченной грудной клеткой отлетел назад. Третий выстрел снес черепушку уже поднявшемуся на ноги зомби с отрубленной рукой.

Выскочивший на крыльцо Напалм запалил мертвяков чадящим пламенем и вскоре от них остались лишь обгоревшие скелеты.

— Что у вас происходит? — Только сейчас я обнаружил, что меня вызывает по амулету связи Григорий.

— Уже ничего, — через амулет ответил я и приказал перезарядившим автоматы близнецам. — Вы здесь оставайтесь. Напалм, пошли.

Подхватив саблю, я побежал к канаве, в которую мы вчера оттащили трупы людоедов. К счастью, мои опасения не оправдались: все остальные мертвецы были на месте. Разве что еще один явно пытался вылезти из кучи мертвых тел, но так и замер, зажатый накиданными сверху мертвецами. Большинство трупов находились уже в весьма неприглядном состоянии — процессы разложения протекали куда быстрее, чем обычно. Что ж, получается, жидкость колдуна не совсем бесполезной оказалась.

Странные все же мертвяки. В подвал не полезли и засаду грамотно организовали, а не просто всем скопом набросились. Но ведь не вел их никто! Мне бы это дело еще из подъезда почувствовать удалось.

Когда мы с Напалмом вернулись обратно, все уже были в сборе и даже притащили наши вещи. Теперь остаться здесь не горел желанием даже колдун, и мы сразу взяли неплохой темп. Немного успокоился я, только когда окраины Рудного остались позади.

— Что, никто больше дробовик взять не мог? — специально дождавшись, когда рядом с Григорием никого не будет, тихонько спросил я. — Толку от ваших тарахтелок.

— Против людей — в самый раз. А часто тебе мертвяки летом попадались? — довольно логично обосновал выбор оружия Григорий.

— Блин, первый раз сегодня мертвяков увидел, — приотстав от основной группы, Напалм пошел рядом с нами. — Лучше б не видел — теперь кусок в горло не полезет.

— Ерунда, пройдет, — успокоил его я. — К обеду как раз и пройдет.

— Думаешь?

— Уверен. — Я вновь повернулся к Грише: — Скажешь, наконец, куда идем?

— «Куда идем мы с Пятачком, большой-большой секрет, — подмигнул мне Напалм. — И не расскажем никому, о нет и нет, и нет».

— Звягинка — заброшенная деревня километров в двадцати к востоку отсюда, — хмуро глянув на веселящегося пироманта, просветил меня Григорий.

— Там же вроде сплошные топи?

— Топи немного дальше начинаются.

— Странно, никогда не слышал. Идти-то хоть знаешь куда?

— Карта есть, не заблудимся, — без особой уверенности в голосе буркнул Конопатый и на ходу развернул эту самую карту. — Лед, смотри, по объездной дороге идем вот досюда. Ориентир — деревянный столб с оборванными проводами, он там один в округе. Где-то поблизости должен быть съезд на грунтовку. По ней почти прямо к Звягинке выйдем. Понял, куда нам надо?

— Понял. Вроде…

— Тогда давайте-ка вы вперед идите.

— Угу, — вздохнул я и поспешил в начало нашей растянувшейся группы.

И правда, надо движение по маршруту контролировать, а то еще учудят чего. Успел я как раз вовремя.

— Стой! — заорал я на сошедшую с дороги Веру, которая уже наклонилась к небесно-голубому цветку с крупным бутоном. — Не трогай!

— А что такого?

— Это сердце вьюги, — оттащил я девушку от цветка и, сняв бандану, вытер вспотевшую лысину. — Разлет семян двадцать метров. Если в упор — бронежилет пробивают. А этот к тому же незрелый — сок по температуре к жидкому азоту приближается.

— Ой, — вздрогнула девушка. — А такой красивый.

— Просто не трогай больше ничего незнакомого, хорошо?

— Конечно, конечно. Капец…

Мы пошли по объездной дороге дальше, но теперь я смотрел не только по сторонам, но и за остальными. Понаберут детей на стройку, блин… Все руками потрогать надо. Неужели не понимают, что не только сами без рук остаться могут, но и коллег в гроб загонят? Красивый… Тьфу!

Хорошо, хоть местность пока удачная — вокруг одни поля. Скорее даже не поля, а пустыри — среди уже порядком вымахавшей травы чернели высохшие ветки бурьяна. Пусть не особо зрелищно, зато не подберется никто. А вообще у меня эти красоты природы уже в печенках сидят.

Все, похоже, до съезда на грунтовку мы почти дошли — впереди на фоне затянутого облаками неба четко выделялся крестообразный силуэт столба. Обрывки электрических проводов свисали с перекладины, будто веревки, с которых срезали висельников. Мрачноватое зрелище, ничего не скажешь.

Дальше потянулось зеленое поле, для заброшенного слишком ухоженное. Да оно и не заброшенное: вон покосившаяся наблюдательная вышка торчит, на том краю еще две. Деревня где-то рядом должна быть. И точно — из-за рощицы выглядывал высокий частокол и выкрашенные синей краской церковные купола.

У ближайшей к дороге вышки горел костер, вокруг него сидело пять человек в серых от дорожной пыли плащах. Вооружены кое-как: двустволка, обрез, два арбалета, топоры, длинные ножи. Сразу видно — народ пришлый, а не крестьяне.

— Лед, пошли. — Григорий передал свой рюкзак Мельникову и зашагал через поле.

Пошли так пошли. Поставив сумку на дорогу, я поплелся за ним.

Люди у костра на нас никак не прореагировали, зато с вышки сразу же начал спускаться кряжистый мужчина лет сорока в обшитой посеребренными пластинками кожаной куртке. За спиной у него болтался длинный посох одной из первых моделей «свинцовых ос» — вещь, хоть и не особо скорострельная, зато крайне дальнобойная. На поясе широкий длинный тесак, на шее связка оберегов. Вот этот сразу видно — местный. Парень с оснащенным оптическим прицелом карабином так и остался прикрывать его сверху.

— Патруль, — неожиданно для меня представился Гриша и показал местному какие-то корочки. — Как у вас?

Стараясь не выдать своего удивления, я перевел взгляд на изрезанные охранными символами бревна вышки. Ишь ты, сколько всего понакрутили. Еще и на гвозди заклятые не поскупились.

— Спокойно все. — Мужик кивнул, только мельком взглянув на удостоверение. Куда больше его интересовали мы сами. — Как гнездовье навьев на прошлой неделе вывели, так и спокойно все стало. Правда, вон в том лесочке стая вьюжников поселилась, но до нас не долетают. Сегодня пасмурно, так что смотрите…

— Это кто? — оглянулся на костер Григорий.

— Травники.

— Сами собирают? — поинтересовался я, оценив снаряжение собравшихся около костра людей. Не ахти у них со снаряжением, прямо скажем, не ахти…

— Какой! — усмехнулся, встопорщив усы, коренастый. — Скупщики.

Вот это запросто. Ходят от деревни к деревне, травы и ягоды, уже собранные, покупают. Думаю, если в сумках хорошенько покопаться, то и что-нибудь запрещенное найдется. Например, беляника, из которых Л-13 варят. А что? Запросто. Дело-то житейское.

— Мы по дороге до поворота на Песчаное дойдем? — зашуршал картой Григорий.

Блин, ну какой патрульный на людях картой пользоваться станет? Минус тебе, Гриша, однозначный минус. Мы же из себя все такие крутые, с завязанными глазами Приграничье с запада на восток и с севера на юг проходим. Это, уже местных порасспросив, среди своих…

— Дойдете. Поворот аккурат перед Столбом, верст через восемь будет. — Мужик на карту даже не посмотрел. — Там на развилке вправо берите.

— Спасибо, — что-то отметив карандашом на карте, поблагодарил коренастого Григорий и, видимо вспомнив про организованную у Октябрьского облаву, спросил: — Волки не шалят у вас?

— Бог миловал.

Мы вернулись на дорогу и двинулись дальше. Чего Гриша меня с собой брал, совершенно непонятно. На всякий случай? Похоже на то. Или хотел, чтобы я в курсе ситуации на маршруте был?

— Кто такие вьюжники? — решил уточнить Конопатый, когда до леса, про который говорил крестьянин, осталось метров двести.

— На белых летучих мышей похожи. Летом на людей не нападают, но ребенка или пьяного выстудить могут.

— Что сделать? — не понял прислушивавшийся к нашему разговору Мельников.

— Выстудить. Заморозить. Тепло высосать, — как мог, объяснил я. — Смотрите!

Выпорхнув из леса, стая стремительно махавших крыльями льдисто-белых летучих мышей окружила замешкавшуюся сороку, на миг сплелась вокруг нее в тугой комок и сразу же унеслась обратно. Упавшее с высоты тельце птицы с костяным звуком ударилось о землю.

— Ничего себе продукты быстрой заморозки! — присвистнул Напалм. — Может, возьмем? Вер, приготовишь?

— Только, чур, ты ее есть будешь, а свою порцию тушенки мне отдашь, — сразу же нашлась девушка.

— Не, я так не играю, — отказался пиромант. — Слышь, Лед, мне эта сорока про гавайскую синицу напомнила, которая мороза не боится и много чего на лету делать умеет…

— Ты это к чему? — Я не сразу сообразил, какую синицу имеет он в виду.

— Да так, вспомнилось. — Напалм искоса посмотрел на Веру, и та, покраснев, ушла вперед. — Вот…

Я покачал головой и ничего говорить не стал. У меня и своих проблем хватает, чтобы других уму-разуму учить. А тут еще того и гляди дождик зарядит…

— Как думаешь, Димитрий на Братство работал? — убедившись, что никто не может услышать наш разговор, спросил пиромант.

— Тут вариантов два. — Я решил держать язык за зубами и своими размышлениями не делиться. — Либо он специально к нам внедрился, либо его действительно вышибли из Братства. В первом случае с его хозяином все ясно. Во втором нанимателем может оказаться кто угодно. Хоть Лига.

— Да ты гонишь!

— А чего такого? Если уж они своим разрешили замуж выходить и из мужиков отряд формируют, то и брата наймут не задумываясь.

— Не, я все же думаю, что это Братство.

— Какой им резон наркотой торговать? — Мысль, что именно Братство наводнило Форт мозговертами, не укладывалась у меня в голове. Бред.

— Если разобраться, им на переезд в Туманный столько бабла надо, а мозговерты — это ж золотое дно!

— Ерунда.

Неожиданно мне показалось, что небо над небольшим хвойным лесом впереди как-то слишком уж быстро светлеет. Приглядевшись, я понял, что облака никуда не делись, просто с земли их что-то подсвечивает.

— Прикольно, что за иллюминация? — указала колдуну на оптическую аномалию Вера. Тот непонимающе посмотрел на нее, потом на небо, но так ничего и не ответил. Девушка обернулась ко мне: — Лед?

— Не знаю. — Я на всякий случай снял винтовку с предохранителя. — И не уверен, что хочу знать. Может, обойдем?

— Это Столб, — спокойно так пояснил Григорий, будто все сразу должны были понять, что это за чудо такое. — Просто воздух светится. Ночью километров за десять видно. Сергей Михайлович, вы разве ничего об этом не слышали?

— Нет, — тихо выдохнул колдун. Совсем раскис старый. Как говорится: ушел в себя, вернусь не скоро.

— В обшем, светится воздух и светится. — Григорий остановился на развилке. Одна дорога уходила на юг, вторая шла через лес и вела прямо к Столбу. — Пройдем лес, потом еще километров семь по полю, и почти пришли.

— Может, привал устроим? — предложил Первый. Краснота вокруг татуировки у него спала, но шея оставалась слегка припухшей.

— Позже, — посмотрел на часы Конопатый. — Сергей Михайлович, вы нам ваш чудный чай заварить не забыли?

Колдун молча достал из сумки термос и протянул Григорию. Тот свинтил крышку, сделал глоток и передал мне. Я тоже отпил, но совсем чуть-чуть — остывший чай был еще гаже на вкус, чем горячий. Отдал термос Напалму. Пусть давится.

— Внимательней в лесу, — предупредил я всех. — Оружие проверьте.

— Разве это лес? — фыркнул Хан. — Ты еще три сосны рощей обзови.

— Надо будет — обзову, — внимательно осматривая вплотную подходившие к дороге кусты, огрызнулся я.

На лес эти посадки и впрямь не тянут. Вон уже и просвет с той стороны виден. Метров сто пройти, и мы снова в поле. Только вот всяким нехорошим тварям, чтобы от солнца схорониться, и одного дерева хватает. Из-за чего-чего, а из-за собственной глупости и непредусмотрительности умирать не собираюсь. И другим не дам — нам еще работу вместе работать — я уже смирился с мыслью, что сделать ноги до акции не получится. Да и свинство это по большому счету — так людей подставлять. Разве что шанс исключительный подвернется…

Воздух в лесу был другой. Более свежий, более влажный. А вот темнее стало ненамного. Что в поле пасмурно, что здесь. Растительность самая обычная: сосны, елки, снова сосны. Высоченные деревья в попытке отвоевать себе место под солнцем рвались к небу, и на долю подлеска света приходилось не так уж и много.

— Ой! — взвизгнула вдруг Вера и рванула из кобуры пистолет.

Шедший рядом Мельников едва успел перехватить ее руку. Мы моментально развернулись во все стороны и нацелили стволы в окружавшие дорогу заросли.

— Что стряслось? — вполголоса поинтересовался Гриша.

— Глаза, — всхлипнула девушка.

— Что? — удивился странному ответу Конопатый. — Какие глаза?

— Зеленые, со зрачком вертикальным, — немного успокоилась девушка. — Вон у тех кустов в воздухе парили.

— Сами по себе?

— Да.

Я осторожно приблизился к кустам и внимательно осмотрел землю. Никаких следов чужого присутствия. Я не следопыт, но если на траве и листьях капельки росы остались, это о чем-то говорит, так ведь?

— Никаких следов, — вернулся обратно я.

— Какие следы? — истерично хихикнула девушка. — Я ж говорю — одни глаза были. Они в воздухе висели!

— Я ничего не почувствовал, — не дожидаясь, пока его спросят, высказался Ялтин.

— Пошли отсюда, — настороженно оглянувшийся на кусты Григорий убирать АКСУ не спешил и продолжал держать палец на спусковом крючке.

Впереди затрещал подлесок, и я едва не пальнул в белый свет. На тропинку выбрался здоровенный лось, посмотрел на нас и скрылся в лесу. Ну и зверюга! В холке метра два с половиной, если не больше!

— Вот блин….

— На шашлык!

— Фак!

— А у него глаза не зеленые?

— Дурмашина.

— Ой, мамочки.

— Ты видел?

В общем, по поводу лося высказались все, промолчал только колдун.

— Примерещилось ей, Лед, как думаешь? — оглянулся на деревья Напалм, когда мы уже вышли из леса.

— Кто знает? — Лично мне летающие глаза пока еще видеть не доводилось. Но только на этом основании утверждать, что их не существует? В Приграничье ни в чем нельзя быть уверенным наверняка.

— Эй, подруга, ты ничего галлюциногенного не употребляла с утра? — догнав, подколол Веру Напалм.

— Пошел ты! — прошипела она и отвернулась.

— Ты вот, Лед, видел когда-нибудь, чтобы глаза сами по себе летали? — пиромант вытащил платок и протер им лысину.

Здорово! Надо будет тоже себе тряпочку для этого дела завести.

— Отполируй еще, — язвительно посоветовала Вера.

— Время будет — и отполирую, и воском покрою.

— Нет, не видел, — признался я, осматривая лежавшее перед нами поле. Странно, — здесь ничего не светится. Никакого намека на Столб. С полем полный порядок, а дорога наша мне, прямо скажем, не нравится. Такое впечатление — по ней тыщу лет уже никто не ездил. И ведет ли она куда-нибудь? — Только это ни о чем не говорит.

— Как так?

— Был у нас в отряде паренек один. Лентяй, честно говоря, каких свет не видывал. По жизни, лишь бы от работы отмазаться. Ну вот, как-то в рейде он и начал всем жаловаться: мол, слышу голоса, слов не понимаю, но зовут куда-то. Решили — опять придуривается, чтобы в караул не ставили. Не получилось у него отмазаться, в общем. И просыпаемся, значит, утром, а его нет, хотя дверь изнутри заперта, окна заколочены, в дымоход даже кошка не пролезет. Куда сгинул?

— А подпол проверили? — предположил Напалм.

— Да какой там подпол, не было ничего.

— И не нашли? — невольно поежился Второй.

— Не нашли.

— Правда, что ли? — сморщился Первый и почесал шею. — Гонишь, поди.

— Я придумывать буду, что ли? — возмутился я. — Очень надо.

— Не мог же он просто исчезнуть? — Напалм, утершись платком, убрал его обратно в карман куртки и вжикнул молнией замка. — Сам что думаешь?

— Я вообще думаю редко. А дознаватель, тот, наоборот, много думал. Работа у него такая, — решил я больше не томить слушателей. — И показалось ему странным, что пропавший не так давно крупно нагрел в карты двух товарищей с нашего же отряда. А уж когда раскопали, что один из проигравшихся горсть колес у отрядного медика по знакомству выменял…

— И что? — не смог сложить два плюс два Первый.

— Что, что. Колес в еду сыпанули, пока все спали, бедолагу из избы вытащили, заколбасили и спокойно обратно вернулись. Дебилы.

— Ты ж говорил, не нашли его! — попрекнул меня Второй.

— He нашли. Деятелей тех раскололи, они даже место показали, где труп прикопали. Но к тому времени там даже костей не осталось — зверье все растащило.

— Ну, ты и здоров байки травить, — уважительно похлопал меня по плечу Мельников.

— На что спорим — реальный случай?

— Да я ж даже не сомневаюсь…

Я пожал плечами и отвечать ничего не стал. И как-то само собой вышло, что дальше пошли молча. Задул холодный ветер, заморосило. Поля тянулись и тянулись. Хоть бы уже пришли куда-нибудь наконец.

— Вы только посмотрите на это. Вот гадство! — выругался Григорий.

Опа. Приплыли. Точнее — сейчас поплывем. Дорога наконец вывела нас к Черному ручью, который мало того, что оказался никаким не ручьем, а вполне себе полноводной речкой, так еще и мост через него был сожжен. Судя по размытым дождем остаткам сажи на бетонных опорах — уже как с месяц. А до того берега метров десять. Ручей быстрый, сунешься — запросто снесет.

— Ну что, вброд? — без особой радости в голосе поинтересовался у Гриши Хан.

— Холодно, — поежился Первый.

— Унесет, — поддержал брата Второй и кинул камушек в воду. — И дна не видно.

Это точно. Вода мутная — так сразу и не поймешь, какая глубина: метр или все десять. Только сунься — даже если выберешься, простынешь и все вещи промочишь. Нет, правильно говорят: не зная броду, не суйся в воду. Целее будешь.

— Лед? — отвернулся от ручья Григорий и не заметил, как у самого берега под водой пронеслась длинная узкая тень. Пронеслась, что характерно, против течения.

— В обход, — промолчав об увиденном, высказал я свое мнение. — Найдем подходящее место и переправимся.

— А если не найдем?

— Вон до того лесочка дойдем, сосну свалим и по ней переберемся, — показал я на бор, расположенный в паре километров ниже по течению.

— Чего время терять? — взглядом измерил расстояние до того берега дядя Женя. — Веревка есть. Делаем связку и…

— И все вместе пойдем на корм рыбам, — закончил за него фразу Напалм. — Я в воду не полезу. Не двоякодышащий и плавать не умею.

— Не можешь — научим, не хочешь — заставим, — криво усмехнулся Хан.

— Да ну?

— Никто в воду не полезет, — неожиданно заявил колдун, до этого молча смотревший на воду. — Надо переправу искать.

Григорий оценивающе взглянул на осунувшегося Ялтина, переглянулся с Мельниковым и вздохнул:

— Идем до леса. Не находим переправу — валим деревья. И пошевеливайтесь.

— А привал? — Вопрос Первого остался без ответа.

Как ни странно, сколоченный из потемневших от времени и близости воды досок мостик в зарослях ив заметил колдун, хотя буквально в двух шагах прошли и Гриша, и близнецы. Покосившееся сооружение доверия не вызывало, а отсутствие перил и стремнина внизу делали переправу увлекательным приключением. Точнее — делали бы похожим, но промелькнувшая в воде тень напрочь отбила игривое настроение.

Колдун деактивировал непонятно кем прицепленное к доскам сигнальное заклинание, и мы поодиночке начали перебираться на тот берег. Несмотря на опасения в надежности моста, переправились все благополучно. И это просто здорово: совсем не уверен, что упавшему удалось бы выплыть к берегу. Да даже если бы и удалось — не сказать, что погодка шибко к купанию в ледяной воде располагает. Ветерок прохладненький, небо облаками затянуто. Такое впечатление — вот-вот дождь зарядит.

Дождавшись, пока все переведут дыхание и успокоятся, Григорий повел нас через прибрежные кусты, которые вскоре превратились в самый настоящий ельник. Тут уже в роли проводника пришлось выступить мне. Кто б в моем бывшем отряде подумать мог: Лед — проводник. Да мне ж в тех самых трех соснах заблудиться — как два пальца об асфальт?

Обошлось. Вскоре деревья начали редеть, и расступившиеся елки открыли каменистую дорогу. Немного дальше среди молодого подлеска и зарослей ведьминого хлыста виднелись какие-то полуразвалившиеся постройки.

— Это, что ли, деревня твоя? — понизив голос, спросил я у доставшего бинокль Григория.

— Деревня дальше. Это от колхоза осталось, — внимательно осмотрев постройки в бинокль, ответил тот. — Смотрите, на дороге следы еще дождем не смыло.

— Мало ли кто проехать мог? — взяв бинокль у Григория, заметил дядя Женя. — Те же самые охотники.

— Ничего не чувствуете? Вроде как озоном пахнет, — потянул я носом посвежевший воздух. — Или мне кажется?

— У меня насморк, — пожал плечами Мельников и начал пробираться через кусты к дороге. — Шевелитесь.

— Все здесь? — обернулся Григорий, когда мы собрались на обочине. — По грязи не топчитесь. Сейчас укроемся в каких-нибудь развалинах и осмотримся. Вон тот коровник нам как раз подойдет.

— До деревни далеко? — Напалм неосторожно шагнул вперед и ступил в раскисшую от дождя дорожную грязь. — Блин, вляпался.

— Говорил же — не наследите, — зашипел на него Григорий.

— Дождь смоет.

— Какой дождь? Распогодилось.

И верно: облака вроде как расходиться начали. Во всяком случае посветлело заметно. Вот только что-то не дает мне покоя в этих переменах погоды. А что — словами даже не объяснить. Чутье.

— Подождите, — остановил колдун двинувшегося за Григорием Второго. — Надо подстраховаться.

Неуловимое движение кистью — и по дороге полетело туманное, облако. Прежде чем оно метров через двадцать потухло, на его фоне два раза проявились перегораживающие пространство между деревьями сигнальные чары, по своей структуре напоминающие паутину.

Колдун погладил хрустальный шар, что-то прошептал, и в наши амулеты начала закачиваться магическая энергия. Перед глазами замерцала радужная пелена, и лес как-то совершенно неожиданно распался на отдельные деревья и кусты. Что ж такое со зрением творится?

— Видите вон то туманное облачко? — указал нам на ставшее видимым заклинание Ялтин. — Это блуждающие сигнальные чары, ни в коем случае к ним не прикасайтесь.

Внимательно посматривая по сторонам, мы перебежали через дорогу и направились к коровнику. Уловив, как зашумели верхушки деревьев, я взглянул вверх и едва не охнул: серые облака стремительно разлетались в стороны, а очистившееся небо начало менять цвет с голубого на ослепительно-белый.

— Бежим! — Наплевав на скрытое передвижение, я бросился напролом сквозь кусты. И уже на бегу крикнул. — Криоген!

Времени на объяснения не оставалось. Кто не сообразит последовать моему примеру — стопроцентный покойник. Сзади послышались крики, треск веток, шумное дыхание. Поверили.

Остановившись в дверном проеме — повезло, крыша цела! — Я развернулся подождать остальных. Намного опередив всех, первым в дверь влетел колдун. Бежавшие следом близнецы проскочили мимо меня почти одновременно. Рванув за воротник последней влетевшую в коровник Веру, я швырнул ее внутрь, и в этот момент по деревьям побежала белая волна. Все что встречалось ей на пути, мгновенно промораживалось насквозь, а земля покрывалась толстой коркой наледи. Не мешкая ни мгновенья, я отпрыгнул от двери и, накрывшись сумкой, скрючился в идущем по полу желобе.

На миг резко похолодало, лицо и кисти обожгло холодом, но волна стужи сразу же схлынула, не успев окончательно заморозить наши тела. Откинув сумку, я поднялся с пола и огляделся. К нашему счастью, криоген захватил коровник лишь краем. А то валялись бы здесь восемь ледяных статуй.

— Черт! — выругался Григорий и начал тереть побелевшую щеку.

Один обмороженный есть. Еще зацепило кого? Больше пострадавших от холода не оказалось. Колдун сделал для Гриши какую-то примочку, и тот каждый раз шипел от боли, прикладывая ее к лицу.

— Ну ничего себе! — Вышедший на улицу Первый ухватился за промороженную ветку куста. Та с хрустом обломилась, и в руке у парня остался ледяной листок.

— И что, люди так же? — Напалм провел ладонью вдоль стебля ведьминого хлыста, и он, согреваемый даром пироманта, начал оттаивать. На пользу ему это не пошло — почерневшее растение сразу же согнулось до земли.

— Даже хуже. Люди так равномерно не промораживаются — их на куски разрывает. — Я внимательно посмотрел на небо, но теперь оно было обычного серого цвета затянувших его облаков.

— Брешешь, — усмехнулся Первый и пнул покрытую инеем елку. Дерево от удара вздрогнуло, и с него с хрустальным звоном посыпалась хвоя.

— Быстро в коровник, и чтоб не отсвечивали здесь, — шикнул на нас Григорий и попросил Мельникова: — Возьми кого-нибудь, пройдитесь по дороге, посмотрите, что там. Я схожу деревню проверю. Пошли, Лед.

Мы обогнули коровник слева — с этой стороны растительность криогеном не захватило, — продрались сквозь колючие кусты малины и залегли за поваленной водонапорной башней. На деревню открывшийся вид походил мало. На фабрику по производству наркотиков еще меньше. Или это только околица, а деревня за тем леском? От построек в первозданном виде остался только колодец — все остальное превратилось в заросшие молодыми деревцами и кустами развалины. Нас развалины интересовали мало. Не из-за них мы сюда пришли. Совсем не из-за них.

На расчищенной от подлеска площадке стояли два вагончика. В таких обычно строители и вахтовики обитают. Рядом с ними из земли торчали деревянные колышки, видимо, еще не так давно удерживавшие свернутую сейчас палатку. Длинный навес из профнастила прикрывал от дождя остатки поленницы и скирду сена, сбоку от которой пристроился штабель грубо сколоченных деревянных ящиков. Что еще? Собачья конура. Сторожевая вышка. Кострище. Покосившаяся кабинка туалета. Мусорная куча у леса. Вышка с ветряком. Вот оно: от смонтированного на вышке ветряка к одному из вагончиков шел толстый кабель.

Я бы еще мог поверить, что это лагерь охотников или дровосеков, вот только им ветряк ни к чему. Значит, наши клиенты.

Из-за дальнего вагончика выехала телега, и я забрал у Григория бинокль. Люди как люди. Одежда весьма разномастная: кожаная куртка, ветровка, фуфайка с обрезанными рукавами, длинный плащ-дождевик. Вооружены двумя двустволками, обрезом и помповиком. Телега остановилась рядом со свернутой палаткой. Молодой парень в дождевике спрыгнул на землю и, поднатужившись, перебросил палатку через борт.

И кто это такие? Курьеры? Запросто. Местных от них с первого взгляда отличить можно. Местные — а я заметил троих: по караульному у вагончиков и часовой на вышке, — те в камуфляже. У караульных автоматы Калашникова, на вышке РПК.

— Ничего не чувствуешь? — прошептал я. — Я как на вон тот вагончик смотрю — виски ломит.

— Нет, нормально все, — еще тише ответил Григорий. Ничего не понимаю. Мало того, что глаза слезиться начали, так еще и зуд по всему телу пошел. Я попытался почувствовать состояние поля магической энергии и сразу же скривился от неприятного ощущения. Самая близкая ассоциация — в черепе начали сверлить дырку. Изнутри и снаружи одновременно. Перфоратором. Но и того, что успел заметить, хватило, чтобы прийти к весьма настораживающему выводу: концентрация магической энергии вокруг вагончиков была просто невероятной. Нечто подобное, хоть и не в таких масштабах, было на квартире нарка, куда меня затащил Григорий.

Энергетическое поле постоянно колебалось, а возникавшие при этом перепады мог почувствовать даже обычный человек. И из этого следует один весьма неприятный момент: при штурме Ялтин нам ничем помочь не сможет. Положительный момент тоже имелся: колдунов среди производителей наркотиков быть не должно. Человеку с высокой чувствительностью в этой душегубке и двух часов не продержаться.

— Как думаешь, сколько их? — выглянул из-за поваленной опоры Григорий.

— Человек десять, не меньше. — Я вновь поднес бинокль к глазам. Четверо на телеге, два караульных, плюс пулеметчик на вышке. — Я семерых вижу.

— Это с которыми на телеге?

— Да.

— С этими, думаю, десятка полтора наберется. — Гриша забрал у меня бинокль. — Я восьмерых насчитал.

— Где восьмой?

— Куст сирени видишь? Почти у леса, слева от ветряка.

— Ага, понял. — Приглядевшись, я смог различить в тех кустах какое-то шевеление. Камуфляж скрадывал фигуру часового, но когда тот неосторожно менял позу, укрыться от пристального взгляда не мог. — А почему ты решил, что их так много?

— В вагончике сменщики отдыхать должны. Так что это еще человек пять-шесть. — Григорий убрал бинокль и задумался. — Иди скажи: пусть Мельников и Ялтин придут. И переговорными амулетами не пользуйтесь.

— Хорошо. — Я по-пластунски отполз в лес и, уже не особо скрываясь — все равно в таких зарослях никто не разглядит, — пошел к коровнику. Интересно, поесть приготовили что-нибудь?

Выслушав мое сообщение, дядя Женя и Сергей Михайлович вышли на улицу. Я обвел взглядом помещение и подошел к возившейся со снайперской винтовкой Вере.

— Как Мельников сходил? — Меня весьма заинтересовали длинные винтовочные патроны с едва заметно светившимися в полумраке помещения пулями.

— Нашел пост. Два человека, — не отрываясь от винтовки, известила меня девушка.

— Слушай, у тебя на пули какие заклинания наложены?

— Разные. — Вера откинула с лица прядь и посмотрела на меня. — Не мешай, а?

— Договорились, — я не стал навязывать свое общество и отошел к игравшим в «очко» Напалму и близнецам. Нервничает человек перед операцией, чего такого? Со всеми бывает.

— Ну что там? — Первый принял протянутую пиромантом карту и сплюнул на пол. — Фак!

— Ничего хорошего. — Я посмотрел на брошенные карты: две дамы, десятка и шестерка. Перебор.

— Штурмовать будем? — Первый начал заново набирать карты, но, добавив к восьмерке и шестерке девятку, вновь выругался. — Твою мать! Не прет масть!

— И зачем так нервничать? — расплылся в улыбке Напалм, которому масть, прямо скажем, перла. — Не везет в карты, повезет в любви.

— Думаешь? — на этой раздаче Второй остановился на девятнадцати и, насчитав столько же очков у банковавшего пироманта, швырнул карты на пол.

— Стопудово, — собрав с пола карты, Напалм начал тасовать колоду.

— Делом лучше займитесь. Оружие проверьте, — через губу процедил подошедший Хан.

— Обязательно, — даже не посмотрел в его сторону Напалм, раздавая карты.

Хан недолго постоял над душой у игроков и, что-то неразборчиво пробормотав, отошел к Вере.

— Задолбал Шнырь уже.

— Забей, — посоветовал ему Второй и вспомнил про вопрос брата. — Так что там насчет штурма? Будет?

— Да будет штурм, будет. Куда деваться-то?

— Блин, и кому все это надо? Галочку поставить? — Первый отложил карты в сторону. — Вот мы зачем здесь? Оцепили бы всю деревню…

— Это ж сколько народу нагнать надо! — не согласился я со скептиком.

— Да не в людях дело. — Второй протянул мне полплитки шоколада. — Смысл наших действий какой? Как на каждом углу торговали наркотой, так и будут. Не мозговертами, так другими. И то, что мы эту лабораторию накроем, ничего не изменит. Рыба с головы гниет.

— Куда-то вас не туда понесло, — поняв, что игра в карты больше никого не интересует, Напалм сгреб банк. — У меня два друга от передоза загнулись. И третий уже вконец скололся. Мне этих тварей-наркоторговцев поджарить — хоть что-то хорошее в жизни сделать.

— «Я бы плюнул в лицо их героиновым гуру», — сам не знаю зачем процитировал я вдруг певца из «Западного полюса».

— Вот бы никогда не подумал, что ты творчеством Лоцмана увлекаешься, — здорово удивился пиромант. — Мне у него другое стихотворение больше нравится:

— Подожди, Напалм. Ты по идейным соображениям завербовался, что ли? — обалдел Второй.

— Да прям! Совсем за больного на голову меня держишь? — покрутил пиромант пальцем у виска. — Безденежье задолбало.

— Думаешь, здесь получится денег срубить? — засомневался Первый. — На жизнь бы хватило.

— Когда безденежье задолбало, я дельце одно провернул. Вот… Денежек срубил. Да… — криво усмехнулся Напалм. — Илья меня тогда еле отмазал. Теперь отрабатываю. Вы сами-то как сюда загремели?

— Как, как, — не менее кисло улыбнулся в ответ Второй. — С армейки дембельнулись, поехали на север на вахту. Ну и вместо севера сюда угодили. А тут — хрень!

— С большой буквы Хэ, — кивнул Первый. — И куда податься? Или в бандиты, или в Дружину. В бандиты нас не взяли, а у Ильи место нашлось.

— Вы только посмотрите, — неожиданно прищурился Второй.

Я повернулся и увидел, что дождавшийся возвращения Григория Хан уже ему что-то докладывает.

— Ну все, потекло говно по трубам, — вздохнул Напалм.

— Быстро собирайтесь, — пропуская внутрь колдуна, не стал слушать Хана Гриша. — Сейчас из деревни поедет телега с партией наркотиков. Отходим метров на сто по дороге и устраиваем засаду. Охранников четверо. Огонь на поражение, Вера — страхуешь. Уйти не должен ни один. Сохранность наркотиков роли не играет.

— Нас же в деревне услышат! Какая засада? Если брать, то всех одновременно, — забеспокоился Хан.

— Сергей Михайлович…

— Двадцать секунд тишины я вам обеспечу. Больше не гарантирую. Естественный магический фон настолько высок, что помехи от него делают невозможным подпитку чар.

— Двадцать секунд? За глаза хватит, — излишне оптимистично, на мой взгляд, подошел к делу Хан.

Не представляю, как колдун обещание выполнит, — я же видел, какая каша с энергетикой творится. Хотя… Работать придется в удалении от очага возмущения — тех самых вагончиков. Да и если что — у нас огнемет ходячий есть.

— Так, после ликвидации курьеров сразу выходим на позиции для атаки деревни, — Григорий начертил схему носком ботинка на грязном полу. — В лагере осталось от семи до пятнадцати человек. Наша задача в максимально короткие сроки их нейтрализовать и захватить лабораторию — вот этот вагончик. Есть две новости. Плохая: энергетическое поле там такое нестабильное, что Сергей Михайлович нам помочь не сможет. Хорошая: караульных только четверо. Остальные или заняты в лаборатории, или отдыхают. Сергей Михайлович, на вас пост дальше по дороге, про который рассказывал Мельников. Справитесь?

— Разумеется.

— Замечательно. Переговорными амулетами пользоваться только после начала атаки. Вера, твой часовой на вышке. Дальше — выбор целей по своему усмотрению. Сергей Михайлович уверен, что у всех часовых имеются отводящие пули амулеты, поэтому вся надежда на тебя. Не подведи.

Девушка молча кивнула.

— Хан, на дальней от нас стороне лагеря растут кусты сирени. Примерно вот здесь. Там секрет. Вы с Мельниковым должны снять караульного.

— Ясно.

— Напалм. Можешь спалить вагончик, чтобы никто не успел из него выскочить?

— Будто не знаете… Могу.

— Твоя цель тот, который дальний от ветряка. Лед, ты прикрываешь Напалма. Имейте в виду: если не успеете, нам придется туго. Первый и Второй со мной, — закончив с указаниями, Григорий внимательно нас всех осмотрел. — Вопросы есть?

— Григорий, они выезжать собираются, — заглянул в дверь дядя Женя.

— Выходим. Вещи здесь оставляйте. Да — без команды не стрелять.

Я почесал за ухом и, расстегнув сумку, переложил в карманы куртки пачки долларов. На всякий случай. Больше вроде ничего ценного не оставляю — патронами так и вообще по самую макушку затарился. Остальные что? Тоже готовы.

Так и не произнесшая за последнее время ни слова Вера вслед за Григорием вышла из коровника. Нервничает: плотно сжаты губы, резковаты движения. Для снайпера ничего хорошего. Снайпер на деле должен быть спокоен как удав. Надеюсь, ее еще отпустит.

Хан, то ли подражая Григорию, то ли по выработанной за годы службы привычке обежал всех взглядом. Явно хотел устроить разнос, но сдержался. За этого можно не волноваться. Этот матерый и очки себе зарабатывает. Он тех курьеров голыми руками порвет, если приказ получит. Пусть и сволочь, но хватка железная.

Первый и Второй быстро скидали в угол свои рюкзаки, проверили автоматы и остановились у двери, дожидаясь Напалма. Странные парни. Только что вопросы чуть ли не о смысле жизни задавали и уже убивать готовы. Армия — школа жизни? Не служил, не знаю…

Напалм долго копался в сумке, наконец нашел какой-то пакетик, сунул в карман куртки и застегнул молнию замка. Проверил, насколько легко выходит из чехла пистолет, провел ладонью по лицу и улыбнулся. Вот уж кто вещь в себе — так это он. Спроси меня сейчас, нервничает ли пиромант, и даже не знаю, что бы ответил. С другой стороны, утром он не запаниковал и зомби поджарил оперативно. Надеюсь, и сейчас не подведет. Если что-то пойдет не так, вся надежда на него — иначе в двадцать секунд не уложимся.

Я вышел из коровника и наткнулся на дядю Женю, который уже собирался идти нас торопить.

— Хан, Лед и Напалм, за мной, — позвал он, и мы в обход промороженной криогеном полосы — трава уже начала оттаивать и на глазах чернела и вяла, — пошли выбирать позиции.

Колдун, Гриша и близнецы перебежали на другую сторону дороги, а куда исчезла Вера, заметить не успел.

Наложенные на наши амулеты дополнительные заклинания уже начали выдыхаться, и блуждавшие охранные чары казались облачками пара, перелетавшими от одного дерева к другому. Кое-где серебрились в беспорядке рассыпанные по лесу нити стационарной сигнальной системы, но их удавалось легко обойти.

Место для засады выбрали на стыке ельника и березового леса. Осмотревшись, я улегся на склоне заросшего малиной небольшого пригорка. Быстро сориентировавшись, что к чему, Хан залег рядом.

— Ты про бонусы за успешно завершенную операцию ничего не слышал? — неожиданно спросил он.

— Нет. — Я устроил на земле винтовку, постаравшись, чтобы трава и листья не закрывали обзор из оптического прицела. Мне всякие бонусы по барабану — в Форт возвращаться не собираюсь. Да и не в премии дело. Главное, чтобы мы действительно вышли к базе по производству мозговертов. А то перестреляем сейчас левых грибников…

Грибников? Нет, это я загнул. Все к одному сходится. Слишком место глухое: на юго-востоке лес до границы с Городом идет, со стороны Елового топи прикрывают, со стороны Рудного ручей. Случайный человек в такую глушь не полезет. И случайный человек такую охранную систему не организует. Ошибки быть не может.

— А обещали? — все же решил я поддержать разговор. А то что-то совсем муторно стало. Будто меня как букашку кто-то с интересом рассматривает. А интерес нехороший такой: и иголка уже приготовлена, и место под стеклом зарезервировано.

— Был разговор. — Хан зашипел от боли, уколовшись о шип на малиновом кусте. — Звездануться! Тепло, говорят, три месяца в году, а разрослось все…

— Колдуны считают, растения магической энергией питаться начали. Вон у листьев прожилки синеватые. Лет через двадцать будет как на Севере, лес не вечнозеленый, а вечносиний. Там деревья листья на зиму уже не сбрасывают. — Я поймал себя на желании поговорить. Тоже, значит, нервничаю.

Хан попробовал наклонить малиновый куст, еще раз оцарапался и отполз к елке в паре метров от моего укрытия.

Ждем. От земли идет холод и сырость. Пистолет в плечевой кобуре врезался в ребра. Муравей, зараза такая, забрался под штанину. Травинка щекочет нос. Во рту пересохло. Муравей дополз уже до колена. Джинсы начали промокать от сырости опавшей хвои. Рука затекла. Ждем.

Тонкий скрип тележного колеса донесся минут через пятнадцать после того, как мы устроились в засаде. Вскоре послышалось цоканье копыт по каменистой почве и недовольное всхрапывание лошадей. Криоген напугал? Скорее всего. Не любят животные таких природных катаклизмов.

В груженной мешками телеге ехали четверо. Один правил, двое по бортам, последний сзади. Я по очереди поймал всех в оптический прицел. Что неудивительно — лица незнакомые. На коленях одетого в расстегнутую фуфайку с обрезанными рукавами бородатого мужика лежал обрез охотничьего ружья. Сидевшие по бокам парни — один в кожаной куртке, второй в ветровке — вооружились двустволками, а постоянно оглядывавшийся пацан лет двадцати в дождевике вертел в руках помповик. Вдобавок у каждого по длинному ножу и топорику.

Так вот посмотришь — охотники домой возвращаются. Или отец с сыновьями разную мелочевку на продажу в Форт везут. Или… Что ни говори, и вооружение, и одежда подобраны очень удачно. На пять с плюсом. И от бандитов или лесных тварей при необходимости отбиться можно, и ни Патруль, ни Дружина слишком тщательно досматривать не станут. Охотничьи ружья — это вам не автоматы. У нас в деревне без обреза не просто тяжело, а совсем никак. И арсенал подобный этому совсем не редкость.

— Мой сбоку, — прошептал Хан и приник к прицелу автомата.

Тогда мой возница. Я попытался почувствовать, защищены ли наркокурьеры какими-нибудь чарами, и без особого удивления обнаружил едва заметный фон активных чародейских амулетов. Судя по интенсивности излучения, у них у всех «Чешуя дракона». А это уже совсем нехорошо: за двадцать секунд можем не уложиться. Если только гранатами закидать или Напалм подсобит.

Ну, и чего ждем? Телега сейчас уже мимо проедет. Неужели наши дальше залегли? Или планы изменились?

В этот момент возница сунул руку за пазуху и вытащил из-под фуфайки цепочку с амулетом. С ноготь величиной аметист ослепительно вспыхнул и рассыпался в пыль.

Я выстрелил в возницу картечью и мужик, выпустив вожжи, как куль свалился в телегу. Автоматные очереди скосили сидевших у бортов парней, и только пацан успел направить в сторону леса помповое ружье, прежде чем его расстреляли сразу из нескольких стволов. Последними выстрелами добили лошадей.

И все это без единого звука. Не было слышно не только выстрелов, криков раненых и ржания лошадей, но и ударов пуль в борта телеги.

Думаю, в десять секунд мы уложились…

Я еще лежал и высматривал, не шевельнется ли кто в телеге, когда из леса появились близнецы и, с автоматами наизготовку, осмотрели тела.

— Порядок, — помахал рукой один из братьев оставшемуся в лесу Григорию.

Я поднялся с земли и вышел из леса. Три трупа валялись в телеге, и только сидевший сзади парень перевалился через борт и в обнимку со своим ружьем скрючился на дороге. Светлые волосы слиплись от загустевшей крови.

Крови вообще было много. Просачиваясь сквозь доски телеги, она капала на дорогу. Пахло пороховой гарью. И кровью, конечно, тоже пахло. Порох и кровь. Запах смерти. Уже и мухи на него слетелись.

Из леса начали подтягиваться остальные, и Григорий тут же послал Хана контролировать обстановку со стороны деревни. Вера, получается, где-то дальше по дороге залегла.

Дядя Женя залез в телегу и начал проверять содержимое мешков и вещи убитых.

— Сергей Михайлович, — подошел я к колдуну. — А как вы чародейские амулеты вырубили?

— Мое личное ноу-хау, — не стал раскрывать секрета Ялтин.

— Есть что? — окликнул Мельникова Гриша.

— Дичь, меха и вяленое мясо. — Дядя Женя перевалил трупы через борт и вытащил нож.

М-дя-а… Если мы простых охотников, просто завернувших на огонек, положили… Я посмотрел на неприкаянно переминавшихся с ноги на ногу близнецов. На неокрепшую психику, а точнее, неатрофированную совесть это подействует просто убийственно. Многие готовы резать глотки ради высоких идеалов и правого дела, не задумываясь, что убийство — это всегда убийство. Отчего-то им легче, если они убивают не из-за двадцати копеек, а во имя мира и жизни во Вселенной.

Но не могли же мы гак ошибиться. Не бывает таких совпадений!

Так и не оказалось. Крякнув от натуги, Мельников отодрал одну из досок и вытащил из тайника туго замотанный пластиковый пакет. Вспорол ножом, посмотрел содержимое и кинул Грише:

— По розничным ценам тыщ на пять товара.

Оживившиеся близнецы удивленно переглянулись. А чего вы хотели? Мозговерты — дурь не из дешевых.

— Тайник, думаю, не один. — Дядя Женя спрыгнул на землю. — Что делать будем?

— Утилизировать. — Григорий швырнул пакет обратно в телегу. — У кого есть идеи?

— Запалить, и все дела, — предложил Мельников.

— Дым в лагере увидеть могут, — предупредил Напалм.

— Сергей Михайлович, ваш АРИР на отложенный взрыв поставить можно?

— На сколько? — Колдун расстегнул сумку, с которой никогда не расставался, и вытащил деревянный шар.

— На сорок минут.

— Готово. — Ялтин осторожно положил АРИР в телегу.

— Ну что встали? — сразу же заторопил нас Конопатый. — Время, время. Занимайте позиции.

Я провел пироманта по лесу к водонапорной башне и указал на вагончик, на обрезке бревна у двери которого так и продолжал сидеть охранник. Второй караульный перебрался под навес и с автоматом в руках растянулся на сене.

— Тебе откуда сподручней работать будет? — прошептал я на ухо Напалму.

— Мне метров на тридцать подойти надо, иначе такой объем не прокачаю, — прищурился тот. — Вон те кусты вроде поближе будут.

Я взглядом измерил расстояние от приглянувшихся парню кустов до вагончика и нахмурился. Метров сорок по открытому пространству пробежать придется. Если пулеметчика не снимут — нам кранты. Нет, если пулеметчика не снимут — кранты всем. Но о нем вроде Вера позаботиться должна. Вся надежда на ее меткость.

По широкой дуге мы с Напалмом обошли расчищенное от деревьев пространство и подползли к нужным кустам.

— Смотри, — едва качнув головой, пиромант указал на кусты перед нами. На ветках серебрилась тонкая нить сторожевых чар.

Я беззвучно выругался. Как только мы ломанемся вперед, о нас станет известно охране. Что ж, тут или пан, или пропал. Кто успеет первым. Придется выложиться на полную катушку.

Ничего, выложимся. Такую бы мотивировку нашим легкоатлетам на олимпиаде.

Все, хватит! Сосредоточься на деле. Вот снимут сейчас Хан и Мельников часового, и начнется веселуха. И зачем я в это дело полез? Надо было еще по дороге в Рудный линять. Спокойно, спокойно… Не было подходящего случая. Не трупы же после себя оставлять. Не было? А ночевка в подвале? Кто один два часа на посту стоял? Ну и куда бы я ночью пошел? Не пошел ночью — теперь получай по полной программе.

Напалм покопался в кармане и вытащил запаянный в целлофан желатиновый шарик.

— Это что? — спросил я, хотя прекрасно узнал дозу «Магистра».

— Допинг.

— Напалм, Лед, пошли! — Раздавшихся в голове слов хватило, чтобы я рванулся вперед и, продравшись через кустарник, вылетел на открытое пространство. Напалм выскочил вслед за мной.

Минус сорок.

Где-то у вагончиков раздается рев сработавшей охранной сигнализации.

Минус тридцать пять.

Караульный на вышке падает с простреленной головой.

Минус тридцать.

Сидевший на обрезке бревна часовой вскакивает на ноги и словно в замедленном кино наводит на меня автомат.

Минус двадцать пять.

Распластавшийся под навесом боевик открывает стрельбу в ответ на автоматные очереди из леса.

Хан и дядя Женя выскакивают из кустов сирени и бегут к вагончикам.

Минус двадцать.

Срабатывает «Ангел-хранитель» и мир вокруг становится уже привычно-серым. Автоматные пули фосфорными светляками совершенно бесшумно проносятся мимо.

Минус пятнадцать.

Выпущенная из снайперской винтовки пуля пробивает шею лежащему под навесом боевику.

Я на бегу патрон за патроном всаживаю в палящего по мне охранника. Мимо. Мимо. Мимо. Мимо.

Минус десять.

Григорий и близнецы выбегают на открытое пространство и несутся к вагончику, в котором исчезает протянувшийся от ветряка кабель, но распахнувший дверь охранник стреляет по ним из подствольного гранатомета.

Минус пять.

Взрывная волна сбивает близнецов с ног, оставшийся невредимым Григорий на бегу строчит из автомата. Выстреливший из подствольника мужик с пробитой грудью валится на землю.

Дядя Женя отшвыривает в сторону жезл «свинцовых ос», но тот полыхает оранжевым огнем почти у него в руке.

Я вываливаюсь из созданного «Ангелом-хранителем» защитного пространства в обычный мир и, рванувшись в сторону, продолжаю стрелять. Мимо. Мимо. Мимо.

Ноль.

Внутри ближнего к нам вагончика вспыхивает пламя и с воем рвется наружу, а превратившийся в факел караульный захлебывается криком и, оставляя за собой след из дымящейся травы, катится по земле.

Успели…

Грудь давно уже горела огнем и, сунув за пазуху руку, я без особого удивления выгреб оставшиеся от амулета чешуйки перекаленного металла. Хорошо еще, как Мельникова не поджарило, — тот вон вообще кисть заматывает.

С нашими что?

Один из близнецов склонился над неподвижным телом брата. Пошатывающийся Напалм зажал пальцами, меж которыми просачивалась тонкая струйка крови, нос и с непонятным выражением лица смотрел на полыхающее пламя. Хан и Григорий подбежали ко второму вагончику и, остановившись у двери, переглянулись. Я переключил рычажок предохранителя на стрельбу винтовочными патронами и, пытаясь отдышаться, поспешил к ним.

Дождавшись команды Григория, Хан перепрыгнул через распростертое тело охранника и заскочил в вагончик. Звякнуло стекло, кто-то вскрикнул. Обратно он вылетел куда быстрее и, к тому же зажимая пропитывающуюся кровью штанину. Григорий выпустил в дверной проем длинную очередь и заглянул внутрь.

— Мельников, быстрее! — осмотревшись, крикнул он. Дядя Женя, страдальчески морщась от боли в обожженной руке, подбежал к Конопатому.

Уже не торопясь, я подошел к вагончику и спросил у Хана:

— Ты как?

— Достал, собака! — Прошипев сквозь стиснутые зубы ругательства, он вытащил из кармана куртки индивидуальный пакет и начал бинтовать ногу.

— «Сидел козел на лавочке, считал свои козявочки», — все еще зажимая нос пальцами, Напалм прислонился к вагончику и сполз по нему на землю. Разжал пальцы, и тут же с носа сорвалась крупная капля крови. — Раз, два, три… Шестеро их было. Шестеро.

— Кого? — не понял я. Бредит, что ли? Перенапрягся или это «Магистр» ему так по мозгам долбанул?

— Людей. Там. — Пиромант кивнул на полыхавшие останки вагончика.

Не найдя что ответить, я лишь пожал плечами. Как там у близнецов дела?

Появившийся из леса Ялтин что-то втолковывал сидевшему над телом брата близнецу — Первому или Второму, с такого расстояния не разберу, — попутно накладывая ему на плечо жгут.

Покачав головой, я вслед за Мельниковым заглянул внутрь вагончика-лаборатории и сразу же почувствовал, как побежали по всему телу уколы от разлитой в пространстве магической энергии. Как они здесь работали только?

Все нутро вагончика было заставлено опутанной проводами аппаратурой. Свободного места осталось только на закуток у двери, узкий проход и тупичок с двумя стульями. На одном из стульев, запрокинув голову, сидел человек с перерезанным горлом.

Я не специалист, но чувствую, здесь нам ничего не обломится: оператор устранен, охрана мертва, оборудование большей частью раздолбано, документы, какие если и были, сгорели.

Рассеченные провода искрились, черный с неприятным запахом дым стелился по полу и огибал тела двух охранников.

— Лед, трупы вытаскивай наружу, — хрустнув усыпавшими пол осколками колб и микросхем, распорядился вовсе не показавшийся мне особо расстроенным Григорий. Что-то спросив у возившегося с вытащенным из сумки прибором Мельникова про показания сканера, он осторожно убрал в пластиковый пакетик недогоревшую стопку бумаг.

Внутри оборудования щелкнуло, дым повалил сильнее, а уколы магической энергии стали весьма ощутимы.

Сначала я вытащил охранника, на груди которого расплылось кровавое пятно, потом поволок второго. Этот на простого исполнителя походил мало: слишком холеный. Да и короткая сабля, которой он рубанул Хана, стоила на порядок дороже обычного оружия. «Крыло бабочки» — очень тонкое лезвие рубило и резало исключительно за счет магической энергии, закачанной в крупный самоцвет в навершии рукояти. Весьма специфическое оружие. Но об обязательной принадлежности владельца к Братству отнюдь не говорит. В последнее время оно стало слишком популярным не только у профессионалов, но и у определенного круга толстосумов. Этакий показатель крутизны и состоятельности. Этот явно не профессионал — иначе Хан так легко бы не отделался.

За последним трупом возвращаться не пришлось: его выволок из вагончика Григорий. Да, лихо оператору горло вскрыли — от уха до уха. Боялись, что лишнего расскажет? И правильно, думаю, боялись.

— Начинай, — поторопил Конопатый Мельникова. — Время…

— Как? — сунул тот ему под нос забинтованную кисть.

— Инструмент, — помрачнев, резко бросил Григорий.

— Держи, — дядя Женя протянул ему металлический штырь, заостренный с одной стороны и с капелькой рубина на тупом конце, и вытащил из сумки еще один точно такой же.

Странные штыри. Сразу и не поймешь — литые, кованые или полые внутри. И вроде как канавки ближе к острию начинаются.

Гриша перевернул труп владельца «крыла бабочки» лицом вниз и широко размахнувшись, с хрустом пробил штырем затылочную кость. С противным скрежетом железяка зашла в голову почти на две трети. Забрав второй «инструмент», Конопатый спокойно повторил эту процедуру с оператором.

Ничего не понимаю. Сразу пришло на ум еще одно частенько употребляемое Селиным выражение: «Все чудесатее и чудесатее». Лабораторию мы обнаружили. Всех перестреляли. Производство мозговертов остановили. Задание выполнено? Выполнено. Или у наших действий есть еще одна, скрытая от простых исполнителей цель? Что это за манипуляции такие? Зачем эти два патологоанатома-любителя черепушки крошат?

Вот это уже вообще ни в какие ворота не лезет. Не анализы же им делают! Единственное, что могу предположить, — из мозгов мертвецов считывают какую-то информацию. О такой технологии мне слышать не доводилось, но наука не стоит на месте. Вот и медиумы на извлечении информации из мертвецов уже собаку съели. И пусть они о духах мертвых сказки рассказывают — мы-то знаем, как такие дела делаются.

Но какая информация могла заинтересовать Дружину? Самое очевидное — это явки и пароли. А зачем тогда оператору черепушку дырявить? Или все-таки на самом деле нашей целью была технология производства мозговертов? Инструмент-то нужный до выхода из Форта заготовлен был.

Но Гриша считал, что мы — отвлекающий маневр… Или Ильей так все и планировалось с самого начала? Кто его знает… Мигнув, загорелся рубин на штыре, вбитом в голову оператора, а вскоре и второй камушек принялся неярко мерцать. Григорий легко скрутил с концов штырей короткие цилиндрики и убрал их себе в карман.

Голова пухла от вопросов, и я решил не забивать ее всякой ерундой. Теперь это меня уже не касается. Теперь надо думать, как незаметно ноги отсюда сделать. Но полностью отключиться от анализа произошедших событий не получилось. Непонятно отчего, но возникло стойкое впечатление, что оператор мне знаком. Рискнув нарваться на нагоняй от Григория, я перевернул тело и вгляделся в лицо. Узкие губы, выдвинутый вперед острый подбородок с ямочкой, родинка под левым глазом. Видел его где-то, точно видел. Ассоциации странные: холод, теснота, Макс, Жан, Ветрицкий. Вспомнил! Фотографию этого чела нам сержант рейнджеров в Лудине в прошлый рейд показывал! И фотография была не в общих альбомах, а в весьма тоненькой папочке. Ворон позднее что-то насчет облавы предположил. А Жан, как мне помнится, разговор сразу на другую тему перевел.

Чтобы хоть как-то успокоиться и упорядочить мысли, я начал перезаряжать винтовку. Так что мы в итоге имеем?

Налаженное производство мозговертов и уже знакомый побочный эффект в виде нестабильного и перенасыщенного энергетического поля. Эффект этот, хоть и не в такой степени, характерен для мощных алхимических артефактов. Плюс махом сгоревший «Ангел-хранитель». Можно ли сделать вывод, что в основе технологии по производству мозговертов лежит алхимия? Это раз.

Застегнув патронташ, я вытряхнул из-под рубахи остатки окалины от сгоревшего амулета.

И следует ли из этого, что Григория, а точнее, Илью, интересовала не лаборатория по производству мозговертов как таковая, а алхимические технологии в целом? Это два.

Я заправил рубаху в джинсы и посмотрел на Напалма — оклемался уже вроде.

И если пойти на кое-какие допущения, то логично предположить, что сектанты ждали от Жана документацию именно по алхимии. Ну а рейнджеры устраивали облаву на собственных ренегатов. Но что было делать беглецам-горожанам так далеко на Севере?

На первый взгляд полный бред. Вот только стоит подставить в этот пасьянс карты Братства, как сразу же получается весьма интересный расклад. Братство перекупило городских алхимиков — возможно предложив цену более высокую, чем «Несущие свет», — и беглецы шли в Туманный. Или горожане вкупе с Жаном думали, что они должны туда идти. Действительно, через Лудино до Туманного добираться безопаснее всего. Отсюда и облавы. Это не три и даже не два с половиной. Это мысли ни о чем. Скорее даже домыслы.

Проверить, прав я или нет, по крайней мере в отношении намерений Ильи, достаточно просто — если сюда пригонят половину экспертов Дружины и Гимназии, то дело именно в мозговертах. Но что-то мне подсказывает, что мы по-тихому сейчас отсюда слиняем. Стопудово.

Теперь хоть понятно, почему производство прямо в Форте не организовали: такой выброс энергии скрыть просто-напросто невозможно. А тут загадил одно место — переезжай на новое.

И кстати, если за всем этим стоит Братство, почему лабораторию на территории Туманного не поставили? Хотя это тоже объяснимо: там сейчас от наших патрульных и городских егерей не протолкнуться. Да и возить в Форт готовый продукт далековато получится.

Из конуры, гремя цепью, выбрался облезлый пес и уже перевязавший ногу Хан потянулся за автоматом. Грохнул одиночный выстрел. Вот и хорошо — мне свои патроны тратить не придется. Я не изверг, но с такими гнойниками и язвами собак так и так долго бы не протянул.

— Что там? — кивнув на близнецов, спросил я у подошедшего колдуна.

— Мертв.

— Кто?

— Первый. — Ялтин подошел к Григорию и дяде Жене. — Удачно?

— Вполне. — Григорий невольно приложил руку к карману, в который убрал скрученные цилиндрики. — У вас как?

— Аналогично. — Колдун едва заметно улыбнулся. — Принципы построения заклятий у людоедов оказались на редкость эффективными.

Дядя Женя нашел где-то промасленную тряпку, намотал ее на палку, подпалил и кинул внутрь лаборатории. Почти сразу же в вагончике раздалось гулкое гудение пламени. Другое дело, а то дымило, дымило…

— Все, уходим. — Григорий ухватился за отвороты кожаной куртки пироманта и поставил того на ноги. — Уходим!

— С Первым что делать будем? — отодвинулся от вырвавшихся из двери языков пламени Ялтин.

— С собой возьмем, по дороге похороним, — не задумавшись, ответил Григорий. — Хан, помоги Второму. А! У тебя же нога! Сергей Михайлович, присмотрите за Напалмом.

Мельников поправил повязку на обожженной руке и продолжил смотреть на огонь. В объятом пламенем вагончике начали взрываться склянки.

Оклемавшийся Напалм отказался от помощи Ялтина и, покачиваясь, поспешил за Григорием и Ханом. Колдун оглянулся на нас, хотел что-то сказать Мельникову, но передумал и медленно пошел к лесу.

— Тумана еще не хватало, — пробурчал вдруг дядя Женя.

Я огляделся по сторонам и не поверил своим глазам: непонятно когда появившийся туман молочной пеленой полз с дальней стороны очищенной от леса площадки. И как-то слишком быстро он на нас накатывал. Еще понимаю — утром или вечером, но не сейчас же!

— Пойдемте-ка отсюда, — заторопился я.

Но было уже поздно. Стелившийся по земле туман накрыл тела убитых и в них словно вселился легион демонов: трупы изогнула в судорогах и начала корежить неведомая сила.

— Бежим! — развернулся я к Мельникову и замер: поверх нацеленного на меня дула нагана холодным светом сияли голубые глаза.

За мгновенье до выстрела мне удалось вывернуть наган в сторону, и пуля пропахала землю. Подсечкой сбив нечто, еще недавно бывшее Мельниковым, на землю, я отпрыгнул в сторону, но тот в мгновенье ока вновь оказался на ногах. Попавшая ему в скулу винтовочная пуля снесла полчерепа, и он рухнул в клубившийся у земли туман.

Спасибо, Вера!

На меня прыгнул покрытый изморозью обгоревший труп часового, но я успел всадить в него заряд картечи. Перекрученное тело отшвырнуло назад и в его пустых глазницах мигнули дьявольские отблески лазурного солнца. На всякий случай я всадил в него второй заряд и оглянулся.

Туман прибывал. Бившее из ладоней пироманта пламя не давало ему добраться до отступавших к лесу людей, а вот отставший от них колдун оказался в окружении. Укрывшись за силовым пологом, Ялтин едва сдерживал натиск чужеродной магии. Один за другим мерцавшие рубиновыми огоньками самоцветы на пуговицах куртки наливались черно-синим сиянием, но тут его фигура смазалась и пропала из вида. Телепортировался.

А мне что делать?!

Незаметно подползшие языки тумана обдали невыносимым холодом. К нашим не пробиться. Да и надо ли? Метнувшись прочь от вынырнувших из туманной пелены мертвяков, я рванул туда, где мне почудился просвет. Тело начали рвать острые когти мороза, но мне удалось выскочить из уже готовой захлопнуться ловушки. Ледяной воздух обжег легкие, пальцы на руках и ногах потеряли чувствительность, и только желание выжить толкало меня вперед.

Я бежал, пока оставались силы. Да и потом тоже бежал. Шел. Полз. Наверное. Не помню…

Глава 9

Утро выдалось холодным и промозглым: давала о себе знать близость болота. Капельки зависшего в воздухе тумана — нормального тумана, а не порождения взбесившегося колдовства, — оседали на траве и листьях деревьев. Изредка издалека прилетал вопль кикиморы да со стороны дороги на Еловое тишину утра несколько раз нарушал волчий вой. А так спокойно все. Не доставай комары и мошки — курорт курортом. Прохладно, конечно, и сыро, зато никто убить не пытается. И какая-никакая крыша над головой есть. И очаг. Огонь, правда, к утру потух: слишком уж крепко я задремал и не уследил. Ну и есть нечего. Но это все мелочи по сравнению с мировой революцией. Не в моем положении привередничать.

Что ни говори, вчера мне повезло. До болота на автопилоте добрался, а как вода под ногами захлюпала, сразу в себя пришел. В себя пришел и дальше пошел уже куда осторожней — старясь держаться подальше от топи и высматривая место для ночлега. Вот тогда мне и повезло: на небольшой, окруженный камышом остров наткнулся, когда пытался обойти широкое окно воды. Ну и, естественно, отсюда уже ни ногой. Не самоубийца же. Утром, когда ночные охотники сгинут, а дневные только начнут выползать под солнышко, шансов всяко больше.

Так что нарубил я камыша, нарезал длинных ивовых веток и соорудил что-то отдаленно напоминающее шалаш. Еще костер развел — благо коробок спичек во внутреннем кармане куртки не промок. Обсох, согрелся. Живи и радуйся, казалось бы. Только кушать нечего. Все что в карманах завалялось, — это три квадратика завернутого в фольгу шоколада. Совсем негусто. Вот и пришлось, чтобы отвлечься от урчания в животе, записи кондуктора читать. Заняться-то все равно больше нечем было: винтовку разбирать и чистить побоялся, а попробовать наловить рыбы или хотя бы лягушек мне и в голову не пришло. Самим бы кто не закусил. На болотах такое сплошь и рядом.

Переночевал, в общем. Теперь дождусь, когда солнце взойдет, и двину отсюда. Как говорится, «пора валить до дому». Даст бог — дойду. Не даст… Не даст — видно будет. Насчет дома пока даже не загадываю. Мне бы сначала до дороги на Еловое доползти. А вот дальше полная неопределенность. Надеюсь, теоретические изыскания кондуктора помогут перейти через Границу, В нужном направлении, само собой. Иначе не катит.

Блин, да что ж так холодно? Черт, как мороз по коже. Уж не заболел ли я? Нет, непохоже. Такое впечатление, кто-то по могилке прошелся. И не по какой-нибудь, а именно по моей. Поколебавшись, я перешагнул через прочерченный по земле защитный круг, с винтовкой в руках выглянул из шалаша, огляделся и спрятался обратно. Не видать никого.

Надо костер развести, пока совсем не окоченел. Впустую истратив три спички — отсыревшие деревяшки никак не желали загораться, — я убрал коробок в карман и задумался. Ну и что делать? Простыну же. Так, а почему бы не воспользоваться чужой мудростью? Где в записях нужное место? Ага, вот! Помню, все удивлялся, как это Жану так ловко заклинания накладывать удается, а он, оказывается, насчет истинных имен не так уж и приврал. Уж не знаю, зачем Мстислав подсунул в общую стопку лист с описанием основ рунной магии, но очень это кстати оказалось. Я взял нож и, старательно копируя руну огня, вырезал похожую загогулину на сырой деревяшке. Хрена с два! Ладно, попробуем еще раз, только теперь будем заливать в руну магическую энергию.

Облом. То ли я так и не восстановился и теперь как колдун ноль без палочки, то ли в записях нужное место пропустил. Что там умные люди понаписали? «Графическое изображение руны лишь форма, позволяющая адепту сформировать нужный образ и вдохнуть в него чистую энергию». Хитро. А это что за пометки? Нет, не разобрать. Что еще за чистая энергия? Вроде бы где-то читал уже про нее…

Да, зря Ветрицкий рассчитывал, что знание тайных символов сделает его колдуном. Тут и с какими-никакими способностями ничего не получается. Все эти рунные закорючки не более чем тайнопись, типа той, что принята в Гимназии. Пока наставник не объяснит, какое действие какому символу соответствует, хоть до дыр чужой конспект зачитай, только зря зрение испортишь.

Нет, блин, так — точно окоченею. Я смял лист с описанием рун, засунул его под ветки и поднес спичку. По бумаге побежал огонек. А теперь немного камыша… Вот так-то лучше! Помогла чужая мудрость, еще как помогла. Теперь можно и потолще ветви подложить. Хорошо…

Немного обогревшись, я начал проверять свое снаряжение. Нож на поясе, два метательных в петлях на подкладе куртки. Универсальный кинжал в потайных ножнах в рукаве, сабля тоже на месте. С холодным оружием полный порядок. С огнестрельным на первый взгляд тоже. Но только на первый. С пистолетом в наплечной кобуре ничего случиться не могло, а вот насчет винтовки есть большие сомнения. Ее б разобрать и почистить, но я представления не имею, с какого бока подступиться. С «Калашниковым» бы еще управился. Блин, и чего простую двустволку не взял? С другой стороны, больно уж удобно, когда есть возможность и ружейные, и винтовочные патроны использовать. Ладно, что с боеприпасами? Двадцать винтовочных в магазине, еще сколько-то в патронташе. С ружейными даже не знаю, как и быть. Пока по болоту шарахался, запросто промочить мог. И как теперь разобраться, отсырели они или нет?

Что самое обидное — куда-то посеял цепь мульти-чар. Даже не помню, как с запястья слетела — поди теперь, попробуй найди. Больше сотни золотом за нее выложил и так банально потерял! Даже попользоваться не успел. Досадно.

Убедившись, что по-прежнему располагаю внушающим уважение арсеналом, я выбрался из шалаша. Солнце уже поднялось над горизонтом и его алый шар размазанным пятном светил сквозь туман. Пора. Время ночных тварей подходит к концу, а дневные из нор пока не повылазили. Пересменка.

Затоптав костер и забросав пепелище нарванной болотной травой, я подошел к воде. Снимать ботинки или нет? Только высохли ведь! Не разуюсь, целый день мокрыми хлюпать буду. Надоело.

Здравый смысл оказался сильнее стремления к комфорту: если пропороть ногу или присосется кто — вообще из болота не выберусь. А прочную обувку не всякий гад и прокусит. И джинсы в ботинки заправлены — под штанину никто не заползет.

И куда теперь?

Солнце всходит на востоке — это принимаем за данность. А дорога на Еловое на севере. Путем нехитрых умозаключений поворачиваемся к солнцу правым плечом. Мне туда.

Острое ощущение чужого взгляда кольнуло в спину, и я дернулся как от реального прикосновения. Обернулся — никого. Точнее, никого не видно. Туман хоть и начал понемногу рассеиваться, но метрах в сорока все еще ничего не разглядеть.

Перекрестившись, я вошел в воду и, придерживая свисавшую с плеча винтовку левой рукой, начал нащупывать дорогу специально для этого срезанным прутом. Есть у меня предчувствие, что до края болота совсем немного осталось. И пусть в спортивное ориентирование меня не возьмут, даже если очень сильно проситься буду, сейчас вероятность того, что не ошибаюсь, очень даже велика.

Хлюпанье шагов действовало на нервы, и почти каждую минуту я замирал и вслушивался в царившую на болоте тишину. Иногда доносилось глухое бульканье идущих со дна пузырей, чаще расслышать удавалось лишь собственное сиплое дыхание. Один раз вдалеке спланировал и скрылся в тумане силуэт какой-то крупной птицы. Потом чуть не угодил в топь. Обошлось. Уж не знаю, было ли причиной мое везение, или до берега действительно оставалось пройти всего ничего, но окна воды встречались все реже, а вместо шатких кочек начала попадаться твердая земля. Стараясь обходить стороной заросли камышей, я упорно шел на север.

Странный ритмичный плеск, похожий на удары весел по водной глади, заставил меня настороженно замереть. На мгновенье проявилась и исчезла в тумане длинная тень ладьи. И тут же резко оборвавшись, смолк плеск. Что за дела?! Морок? Реальный до жути… Передернув плечами, поспешил дальше.

На вурдалака я нарвался уже у самого берега — там, где из воды возвышались заросшие мхом стволы деревьев. Некоторые из них еще цеплялись за жизнь, и на чахлой листве обильно разросся паучий лишай, а нити жгучей росянки густой бахромой свешивались с ветвей. Солнце к этому времени поднялось довольно высоко, а поредевший туман густо стелился только над самой водой. Именно там, в тени деревьев и притаилась болотная тварь. Мгновенно замерев на месте, я на какое-то время даже перестал дышать.

Черт! Только ведь думать начал, что без приключений из болота выберусь. Нет, без приключений у меня не бывает. Вздохнув, вытер с лица выступивший пот. Словно в ответ на это движение вурдалак, раздувая ноздри, принюхался и начал медленно поворачивать голову в мою сторону. Лапы с длинными когтями сорвали с соседнего дерева несколько веток. Меня тварь пока не заметила, но это всего лишь вопрос времени. Незаметно уйти не получится: пусть вурдалаки и подслеповаты, но ни на нюх, ни на слух не жалуются.

Стараясь двигаться как можно более плавно и бесшумно, я поднял винтовку. До вурдалака метров пятьдесят — не такая уж большая дистанция, даже если учитывать мою невеликую меткость. Главное, с первого выстрела уложить. Скорость движения и регенерация у этих тварей таковы, что на второй шанс рассчитывать не стоит. Тут главное череп пробить. А череп у них — о-го-го! Сплошная кость. Уязвимы только глаза, пасть и ушные впадины.

Поймав голову вурдалака в оптический прицел, я начал высматривать подходящее место. Вариантов немного: пасть закрыта, стоит боком, ушную впадину среди этих наростов и не различить. Что остается? Правильно, глаз. Вот и он. Руки тряслись, по спине бежал горячий пот. Прицел никак не желал успокаиваться. Ну что? Сей…

Высунувшаяся на открытое пространство тварь посмотрела на солнце, недовольно рявкнула и исчезла в тени деревьев. Неужели ушел? Не может быть! Пронесло…

Не теряя времени, я побрел дальше, и вскоре болото осталось позади. Замелькали белые стволы берез, а камыши сменились луговыми травами. Даже воздух посвежел и из него почти пропала болотная тяжесть. Или это мне уже кажется?

Отойдя подальше, я достал нож и срезал облепивших ботинки пиявок. Так, под штанины никто не забрался? Вроде нет. Ладно, на привале тщательней осмотрюсь. Тогда и ботинки почищу и просушу.

Поднявшись на небольшой пригорок, я наконец смог нормально осмотреться — благо, уже и туман развеялся без следа. Болото меня больше не интересовало, все внимание на сосновый бор впереди. Зуб даю — нет, стоп, больше я зубами не разбрасываюсь, — именно после него и идет дорога на Еловое. Между мной и бором лежал заросший высокой травой луг, на котором то тут, то там торчали невысокие березки с искривленными стволами. А вон и тропинка! Все, спасен! Здравствуй, цивилизация!

В ботинках мерзко хлюпала вода, но я старался не обращать на это внимания. На первом же привале просушу. Мне опять почудился чужой взгляд, но, приписав неприятное ощущение расшатанным нервам, я закинул винтовку на плечо и спустился с холма. Добираясь до протоптанной по лугу тропы, только чудом удалось не располосовать ботинки и джинсы о слишком поздно замеченные голубовато-зеленые листья осоки. Да ладно ботинки. Так и ногу до кости рассечь недолго. На изрядно размытой дождем тропинке свежих следов не оказалось и, посматривая себе под ноги, я зашагал к соснам. На всякий случай осмотрел деревья колдовским зрением — все в норме — и едва удержался, чтобы не засвистеть себе под нос.

Пока все складывается просто замечательно. Сегодня дойду до Елового и, пожалуй, остановлюсь там на ночь. Хоть отдохну в человеческих условиях. И харчами затарюсь. А потом двину к Границе с Туманным и…

Тут я планировать свои действия перестал. Доберусь до места — там и определюсь. А то планируют люди, планируют. И что в итоге? Появляется непонятный туман, оживают мертвецы, и все планы летят к чертям собачьим. Интересно, наши-то вчера выбрались? Надеюсь.

Сосны в лесу росли очень плотно, но все же за ними проглядывали светлые пятна поля и неба. Значит, почти дошел. Путь через бор много времени не займет. Свежий воздух придал бодрости, и я даже рискнул нарвать горсть ярко-алых кошкиных слезок. Слезки оказались неспелыми и кислыми, но с голодухи прокатили и они. Хоть немного притих голод, а то желудочный сок от серной кислоты уже ничем не отличался. Только бы не пронесло теперь.

Заметив мелькнувшее сбоку белое пятно, я развернулся и не поверил своим глазам: среди деревьев, явно поджидая меня, стоял белый человек. Не в том смысле, что не негр, а действительно — белый. Белые облегающие одеяния. Белое без единой кровинки лицо. Белые, именно белые, а не седые брови. Только на дне глаз притаилась синева.

Это еще что за чудо-юдо обесцвеченное? Даже непонятно, мужчина это или женщина. Лицо, хоть узкое и жесткое, словно вырезанное из куска мрамора, но в то же время странно бесполое.

Неожиданно я обратил внимание на заиндевевшие поблизости от белого человека траву и листья. Рука медленно потянулась за винтовкой… Медленно, слишком медленно… Безумный хоровод летней вьюги подхватил меня и с размаха швырнул в темный омут забытья.

Черт, черт, черт! Такого холода мне не доводилось чувствовать с тех самых пор, когда меня пожирала стылая лихоманка. Вдобавок к обжигавшей стуже ледяная длань чужой воли, стиснув виски, сдавила, скрутила и утянула на самое дно подсознания. Замораживающие прикосновения чужого разума сминали и подавляли мою личность. Они буквально впитывали воспоминания и, как намоченная тряпка стирает со школьной доски мел, смывали эмоции и желания. А чтобы окончательно сломить волю, предлагали сменить эту жестокую реальность на мягкую постель беспамятства. И я почти сдался. Еще бы чуть-чуть…

Не люблю холод. Уже три года как не люблю. И когда меня почти утянуло на самое дно моря стужи, я начал бороться. Вдох — через боль, выдох — через силу. Каждый удар сердца — пронзающий грудь огненный шип. Каждый промежуток между ударами — вечность. Тело продолжало сопротивляться даже после того, как сдалось сознание.

Совсем не уверен, что это я победил. Просто в какой-то миг раздиравшие меня тьма и стужа завыли, словно потерявшие след гончие, а кое-как устоявшемуся равновесию пришел конец. Здравствуй, лето…

Я открыл глаза и увидел белого человека, так и продолжавшего стоять и смотреть на меня. В его белых глазах плескались голубые искры, а ветви деревьев и земля вокруг нас были обильно посеребрены инеем. Закашлявшись, я начал отползать подальше от жуткого нелюдя. Промороженные штанины хрустели и не сгибались.

— Человек, не бойся. — Ровный, лишенный эмоций голос раздался прямо у меня в голове, а узкие губы белого человека даже не дрогнули. В подтверждение своих слов он отступил на шаг назад. Сразу стало теплее. — Тебе ничто не угрожает.

— Чего вам надо? — сотрясаясь в ознобе, выдавил я из себя. С мыслью о побеге пришлось распрощаться — когда еще закоченевшие руки и ноги нормально шевелиться начнут…

— Я третий Хранитель Знаний, а значит, цель моих поисков — знания. — С каждым словом из звучавшего в голове голоса уходили нечеловеческие нотки. — Приношу извинения за причиненные неудобства, но иначе языковой барьер было не преодолеть.

— А-а-а, — на всякий случай протянул я, хоть и не поверил ни единому слову. Языковой барьер? Да меня чуть наизнанку не вывернуло, причем в буквальном смысле слова.

Знания ищет? Послать этого хранителя в библиотеку, что ли? Не стоит — остававшиеся за ним следы выглядели точь-в-точь как промороженные отметины на земле, замеченные Олегом перед нападением на нас в Рудном големов. Лучше полным идиотом прикинуться. Вдруг да поверит…

— И так уж выпал снег, что нам с тобой надо о многом поговорить, но сначала… — Хранитель высвободил из перчатки худую ладонь, белая кожа которой туго обтягивала костяшки пальцев, и протянул ко мне руку. — Очень неразумно носить с собой принадлежащую Стуже вещь.

Не знаю, как я сообразил, о чем речь, но правая рука самостоятельно залезла во внутренний карман куртки и вытащила выточенную из прозрачного камня пирамидку. Странный амулет прыгнул в ладонь белого человека.

— Некоторые вещи на самом деле совсем не то, чем кажутся. — Длинные тонкие пальцы сжались, и на землю посыпалось каменное крошево.

Что это за тварь в человечьем обличье? Неужели тот самый гость с Севера, о котором как-то обмолвился Перов? Но если он хозяин синеглазых, зачем ломать пирамидку? Кто он, черт его дери?

— Кто вы? — нашел в себе решимость спросить я. Не съест же он меня? Да? Уверен? Хорошая шутка…

— Я — третий Хранитель Знаний, но тебя, человек, думаю, интересует совсем не это? — Впервые в голосе промелькнули какие-то эмоции. Горечь? Сожаление? Презрение? Уж лучше бы их не было. — Ты все узнаешь. Я расскажу тебе историю своего мира и поведаю об угрозе, нависшей над вашим. Не бойся, это не займет много времени. Пусть я и третий, но все же Хранитель Знаний…

Я сел, прислонившись к сосне, и почувствовал, как чужая воля вновь осторожно коснулась сознания. Меня вновь начал бить озноб. Мерзкое чувство: будто сдаю квартиру, а квартиранты мало того, что перевернули все вверх дном, так еще не заплатили и съезжать не собираются. Но о чем разговор? Какая еще угроза миру? Что за бред?

— Наш мир никогда не был таким теплым, как ваш, — видимо, очень издалека начал Хранитель. Вокруг него закружились снежинки, сверкавшие в проглядывавших сквозь ветви деревьев лучах солнца. — И нас не беспокоило, что зимы становились все длиннее и холоднее.

Звучавший в голове голос и мелькавшие перед глазами снежинки вогнали меня в странное полугипнотическое состояние, и на реальность начали накладываться рваные картинки неведомо когда происходивших событий.

Небо затянуто черными тучами, сквозь которые не проникают даже пронзительные лучи лазурного солнца. Непроницаемой стеной валит снег. Иногда небо перечеркивают ослепительные разряды молний. Низкие тучи несут с собой тьму и стужу. Снег заметает узкие улицы города. Молнии бьют в высокие деревья с длинными прозрачно-голубыми листьями. Тучи закручиваются и втягиваются в гигантский смерч. Несущиеся с бешеной скоростью снежинки разят не хуже дроби. Короткие зигзаги энергетических разрядов расчерчивают небо. И снова тучи, снег, молнии…

— Но в один недобрый год объявились слуги Стужи. Так они себя называли. Над их учением смеялись, их церковь запрещали, адептов выгоняли из городов. Всерьез новую церковь не воспринимал никто… И, когда Стужа откликнулась на их призыв, мы оказались не готовы. Нет, мы не сдались без боя, но силы оказались неравны…

Свирепые вихри выбивают двери и окна домов, порывы ветра сметают жалкие фигурки людей с крепостных стен, а сотканные из мрака и холода создания рыщут по занесенным снегом улицам в поисках выживших.

— Когда мудрейшие поняли, что ни наши воины, ни наши знания не могут ничего противопоставить армии Стужи, было слишком поздно. Даже объединив все силы, мы не могли рассчитывать на победу. И тогда мой народ начал изменять себя и наших слуг. Мы стали почти неуязвимы для холода, но и этого оказалось недостаточно.

Над снежной пустошью, где кипит ожесточенная битва, зависает гигантская ледяная пирамида, и хлынувший из нее густой туман окутывает поле боя до невозможности промороженным покровом. Снежные люди сотнями обращаются в застывшие статуи, а менее чувствительных к холоду, но слишком малочисленных вампиров сминает строй Снежных Лордов. Вступившие в бой ледяные големы вязнут в бесчисленной толпе мертвяков и положения не спасают.

Что?! Вампиры и снежные люди сражаются против Стужи? Как такое может быть?

— Мы прибегали к всевозможным ухищрениям, но все, чего смогли добиться, — это сохранить несколько провинций. Их осада продолжается до сих пор. И с каждым годом сдерживать штурмы становиться все сложнее.

В лучах лазурного солнца покрытые ледяной коркой стены отливают синевой. Големы замерли на своих постах, но клубящийся вдалеке туман чего-то выжидает. Штурм откладывается…

Слова Хранителя отравленными иглами втыкались в мою душу и переполняли ее горечью и безнадегой. Сможем ли мы противостоять Стуже, если уж это не удалось народу Хранителя? Надо что-то делать, надо… Мысли путались, и вскоре я уже не понимал, какие из них принадлежат мне, а какие навеяны чужой магией.

— Надежда появилась, когда один из мудрейших — первый Хранитель Знаний — открыл способ создания порталов в другие миры. Это было спасение — реальная возможность найти новый дом. Это было изгнание — пришлось бы навсегда покинуть родной мир. Это была дорога в никуда — рано или поздно Стужа нашла бы лазейку и последовала за нами. И тогда первый Хранитель Знаний предложил связать два мира — наш и тот, в котором есть избыток тепла. Но первая попытка закончилась неудачей и вырванные из наших пространств куски зависли в межмирье. И хоть сначала к нам действительно пошло тепло, его хватило ненадолго.

Сложенные из черных каменных блоков стены больше не покрывает лед, а в поле вокруг крепости трепещет на ветру и переливается всеми оттенками синего высокая трава. Но Стужа не сдается: туман отступил всего лишь на несколько десятков километров.

— Вскоре мы нашли способ, как не допустить дробления миров. Канал между пространствами должен создаваться одновременно с двух сторон, и к тому же требовалось существенно уменьшить его пропускную способность. Мудрейшие решили пробить сразу четыре независимых канала, а первый Хранитель Знаний взялся завершить ритуал из уже затянутого в межмирье пространства. Он изготовил пять ключей…

По коже пробежали мурашки, и меня вновь накрыло видение.

Ключи… Темно-синие с зеленым узором лезвия, серо-зеленые рукояти. Очень знакомые ключи… Ключи-ножи… Одним из них я не так давно резал глотки и еще не забыл его холодную тяжесть в руке. Ножи…

— Почему ножи? — впервые с начала рассказа позволил себе перебить Хранителя я.

— Ни один из мудрейших не обладал должной силой для успешного завершения ритуала, а первый Хранитель Знаний так и не смог восстановиться после предпринятой в одиночку попытки. Лишь вся их жизненная сила могла закрепить создаваемые каналы. Так сказал первый Хранитель Знаний, а он знал об этом больше любого из мудрейших. И тогда четыре избранных ушли в ваш мир и провели ритуал…

В каком смысле: «вся их жизненная сила»? Это что, они на ритуальное самоубийство подписались? Весело. И, конечно, что-то пошло не так. Не думаю, что к ритуалу, вырвавшему из нашего мира Форт, Северореченск, Туманный и Город, подходит определение «создание нормальных каналов».

— Теперь уже никто не скажет, на каком этапе была допущена ошибка, — подтвердил мою догадку Хранитель. — Да, каналы были созданы, только как и при первой попытке, в межмирье затянуло часть вашего мира. Сначала мудрейших это не волновало — начавшийся приток тепла помог укрепить наши позиции, но теперь сюда каким-то образом смогла проникнуть Стужа. Сейчас ей не хватает поступающей из нашего мира энергии, но стоит ее слугам завладеть ключами, и они отрежут нас от источника тепла. А заодно получат в свое распоряжение прямую дорогу в ваш мир. Мы должны их остановить.

— Как? Вы боролись со Стужей столько лет и ничего не смогли сделать!

— Здесь Стужа слаба. Слишком тепло, слишком мало энергии. Тем более сейчас лето, и пропускная способность каналов минимальна.

— Слабы? Да одной их летающей пирамиды хватит, чтобы сровнять с землей Форт!

— Сюда переправили Цитадель? — От взгляда Хранителя по моей спине побежали мурашки. — Это еще ничего не значит. Они должны тратить слишком много энергии на поддержание защитных полей. Пока Стужа не доберется до ключей, которые позволяют регулировать пропускную способность каналов, возможности ее слуг здесь весьма ограниченны.

— Разве этот ваш первый Хранитель не может просто-напросто отвязать Приграничье? А потом предпринять новую попытку? — И желательно с каким-нибудь другим миром, само собой.

— Первый Хранитель Знаний мог это сделать. Но он довел ритуал до конца.

Нехорошо получилось. Единственный дядечка, который во всей этой мути хоть что-то понимал, и тот харакири себе сделал. Как-то он погорячился. Хоть бы учеников натаскал сначала. А то, чувствую, все эти вторые и третьи Хранители в этом деле ни ухом ни рылом.

— Ключ первого Хранителя Знаний у нас, но он всего лишь связующее звено между остальными: И если эти четыре ключа попадут в руки врага… — Хранитель вплотную подошел ко мне и ткнул указательным пальцем в грудь — кожа куртки зашипела и потрескалась. — Твоя энергетика носит отпечаток одного из ключей. Где он?

— Не знаю, — прохрипел я и отвел взгляд от стремительно наливающихся тяжелой синевой глаз Хранителя.

— Это легко выяснить, если ты перестанешь сопротивляться. — От белого человека повеяло нестерпимым холодом.

— Хорошо, — застучал я зубами. Как будто у меня есть выбор!

Ледяная ладонь легла мне на лоб и от этого прикосновения сознание пронзили обжигающие стужей иглы чужой воли.

«ГДЕ? ПОКАЖИ!»

Моя душа вылетела из тела и начала подниматься вверх. В этом бредовом состоянии я успел разглядеть со стороны свое тело и неподвижно застывшую рядом фигуру Хранителя, но меня тут же рвануло назад. Сознание скрутила судорога, сквозь сжатые зубы невольно вырвался стон. От бесследно сгинувшего ощущения легкости и всемогущества стало горько и нестерпимо грустно.

— Твоя связь с ключом слишком слаба, — спокойно заявил Хранитель. — Точное место определить не удалось, но направление… Теперь ты ведь чувствуешь, где ключ?

— Да, — прежде чем окончательно сообразил, что именно сказал, ответил я. А ведь это действительно так. Будто наброшенный на душу поводок тянул меня куда-то на восток. Я уже испытывал что-то подобное. Только когда? Не помню…

— Ты найдешь ключ, прежде чем до него доберутся слуги Стужи. — Тон Хранителя не оставлял сомнений в том, что именно так все и случится.

— Хорошо, — не стал спорить я и придержал при себе все хоть и точные, но весьма циничные мысли о вероятности такого развития событий.

Если Стужа доберется до ножей — всем хана. Если я попытаюсь ей помешать — почти наверняка хана мне. Всем вместе помирать не так обидно… Или нет? Или это мой долг, мой крест, черные шары в мешке моей кармы? Смогу ли я все бросить и убежать в нормальный мир? Убежать и знать, что однажды Стужа ворвется и туда? А у меня, именно у меня, а не у кого-то другого, был шанс ее остановить. Об этом стоит подумать, ведь дальше бежать будет некуда.

И что это получается? Я — спаситель мира? И уже не потенциальный, а, так сказать, по факту: Крис-то наверняка на Стужу работал. Какой подонок! Ладно, тогда я чуток не в себе был, но сейчас-то почему в мясорубку добровольно лезть должен? Эх, если бы добровольно… Вот так живёшь, нормально вроде все… Ты ни красный, ни белый. Просто живешь, первым никого не трогаешь. И тут по башке — бац! Выбирай, милый, кто ты и с кем ты. Понятно, что выбор «Тварь ли я дрожащая или право имею?» как раз для тварей, но когда тебе предлагают рискнуть собственной шкурой ради спасения мира…

Ну-ка погоди. Никто ничего мне не предлагал. Просто взяли за шкирку, как котенка, и ткнули в сложившуюся ситуацию. Но котенку проще: нагадил — ткнули, умылся — свободен. А я здесь при чем? Я, что ли, этот нож на свет божий вытащил? Не я. Нет, если бы мне предложили найти ключ по-хорошему — отказаться бы не смог. Наверное. А так… Но, с другой стороны, ну и что это меняет? Хватит ли духу уйти в тень, когда на кону такая ставка? Хватит?

— Вы пойдете со мной?

— Нет. Слугам Стужи слишком просто отследить мое перемещение. Но у тебя будет спутник. Ты встретишь его у дороги.

— А меня Стужа не найдет? Несколько раз ей это удавалось.

— Находили не тебя, находили амулет.

— А для чего он предназначался? — не смог сдержать любопытства я и начал медленно подниматься с земли.

— Этот амулет позволял Стуже защищать своих слуг от магии ключей. — Хранитель ничем не выдал раздражения, но мне показалось, что он начинает злиться. — И заодно следить за ними.

— А вы меня как нашли?

— На тебе клеймо. — Хранитель сошел с тропинки в лес и моментально пропал из виду.

Клеймо? О чем это он? Неужели столь непродолжительный контакт с ножом — для меня он навсегда останется именно ножом, а не ключом — так пагубно сказался на моей ауре? Дела…

А может, пока Хранителя нет, рвануть отсюда? Заманчивая идея, но он от меня так просто не отстанет. Ну и выбор! На одной чаше весов моя безопасность. На второй — чистая совесть и спасение мира. Что перевесит? Глупый вопрос.

И вообще, не факт, что Хранитель мне фуфло не толкнул. Хотя в глубине души у меня почему-то крепла уверенность, что все сказанное — правда. Вот была, и все. С чего бы это? Ведь Хранитель запросто мог показать красивенькую сказку из разряда проповедей «Несущих свет». Тоже все просто и однозначно: борьба света и тьмы в чистом виде. Так ли это на самом деле? И почему проблемы чужого мира решаются за наш счет? За мой счет?

А-а-а, нашел, о чем думать. Do cats eat bats? Вот на самом деле, в чем вопрос. Остальное мелочи. По ходу дела разберемся, все равно на восток к Границе с Туманным собирался. По пути определюсь. Заодно и с попутчиком познакомлюсь. Думаю, при необходимости сбросить его с хвоста труда не составит.

Я пошел по тропинке через бор. И ни зверя, ни птицы кругом. Все по норам схоронились. Мне б такое чутье. Вот ведь вляпался! Столько раз бог миловал, а все равно вляпался. Что ж, сколько веревочке ни виться… И пусть по сравнению со Снежными Лордами Хранитель просто рубаха-парень, мне от этого ничуть не легче. Это только неисправимый оптимист во всем что-нибудь хорошее найти может.

Чувство направления не подвело, и тропинка действительно вскоре вывела меня к дороге на Еловое. Поле, которое начиналось метрах в ста за ее обочиной, оказалось засеянным озимой пшеницей. Вдалеке поднималась одинокая струйка дыма, особенно заметная на фоне безоблачного неба. Тишь, ни ветерка. Жарко. Да, в тени куда свежее. Ничего, мне как раз согреться не помешает. Совсем заморозил меня Хранитель.

На выступавшем из земли у самой дороги плоском камне, повернувшись ко мне спиной, сидела женщина в запыленном дорожном плаще. Капюшон был откинут, и длинная толстая коса, черные волосы которой обильно разбавляла седина, свободно падала на спину. Рядом с камнем лежала потрепанная котомка.

И кругом никого. Странно, одинокие женщины на дороге — явление совсем не частое. Может, деревня рядом? Нет, Хранитель совершенно недвусмысленно о спутнике говорил.

Я остановился рядом с камнем, но женщина на звук шагов не среагировала. Глухая, что ли?

— Давно ждете? — обратился к ней я.

— Давно. — Голос у женщины был странный. С каким-то присвистом. Или это акцент такой шипящий? Незнакомка, не торопясь, поднялась с камня и медленно обернулась. — Слишком давно.

А она ничего. Хотя сколько лет, вот так сразу и не скажешь. Видно только, что не совсем молодая. Весьма симпатичная. Безупречное совершенство линий лица портил лишь едва заметный след старого ожога на левой скуле. А глаза зеленые…

Твою мать!

Я еще только начал делать шаг назад и сдергивать с плеча винтовку, когда женщина оказалась рядом и открытой ладонью несильно вроде бы хлопнула меня по лбу. Земля и небо моментально поменялись местами и, перекувыркнувшись через голову, я растянулся на траве. Руки и ноги шевелиться отказались наотрез, а сердце и легкие заработали в куда более ускоренном режиме, чем им полагалось по штатному расписанию. Некоторое время я никак не мог прийти в себя, и только по рывкам становилось ясно, что меня куда-то волокут. Хотя, что значит куда-то? В лес меня тащат, в лес. Нашел Хранитель попутчика на мою голову. Или это как раз она нашла меня для северянина?

Все усилия сбросить наваждение ни к чему не привели. Руки и ноги так и продолжали оставаться ватными. Перед глазами стоял туман, толком разглядеть ничего не получалось. Наконец меня словно куль прислонили к стволу сосны и оставили в покое. Жаль, не надолго…

Почти сразу же вспышка боли обожгла левую щеку. Открыв глаза, я увидел, как существо, принятое мной за женщину, слизнуло с ногтей капельки крови. Сука…

— Как ты мог надеяться избежать кары, человек? — Зрачки царицы вампиров вытянулись в две вертикальные щели. — Ты, принесший смерть и убивший надежду?

— Вы меня с кем-то путаете, тетя, — от безысходности начал зубоскалить я. — Надежд на моем счету нет. Как впрочем, и Вер…

— Кровь детей Вьюги пролилась. — Проколовшие рукав куртки длинные ногти — да нет, когти — заставили меня заткнуться. — Кровь Вьюги взывает к мести. Дети Вьюги пожрут твою душу!

Ага, а пепел Клааса стучит в мое сердце. К чему этот балаган? Неужели Хранитель не знал, кого подсунул мне в спутники? Идиот…

По запястью потекла тоненькая струйка крови, и мне начало казаться, что вместе с ней развеиваются чары оцепенения. Чувствительность правой кисти по крайней мере уже восстановилась. Вероятно, скоро я смогу нормально двигаться. Только как мне это поможет справиться с вампиршей? Что двигаюсь я, что как мешок лежу — все едино: шансов нет.

Где Хранитель?! Где эта сволочь?!

— Кровь за кровь, смерть за смерть. — Произносимые нараспев шипящим голосом слова мурашками пробежали вдоль позвоночника. И ведь это не по-русски! Почему я все понимаю? — Принц Вьюга, Князь Сапфировых Чертогов, прими эту жертву, что своей кровью смоет проклятие безвременной смерти с детей твоих. Единственная из рода взываю к тебе!

— Весьма похвальная преданность традициям. — Прозвучавший тихий голос холодной волной смыл лихорадочное возбуждение вампирши. — Но, Илор, тобой была принесена другая клятва. Клятва крови и жизни.

— Наш договор… — Шипение царицы вампиров ударило по ушам.

— Немного изменился, — все так же без каких-либо эмоций заявил Хранитель. — Ты его не тронешь.

Ничего не ответив, царица вампиров развернулась и скрылась среди деревьев. Вот так сюрприз! И это мой спутник? А доживу ли я до конца поисков? Совсем не уверен. Да если и доживу, что потом будет?

— Не бойся, человек. У детей Вьюги своеобразное понятие чести, но слово они держат. — Снежно-белая ладонь коснулась моей щеки — и царапины моментально перестали саднить.

— Кто такие дети Вьюги? — сообразив, что речь идет о вампирах, все же спросил я, главным образом из желания хоть что-то выяснить о кровососах.

— Наши слуги. Надсмотрщики за лишенными разума созданиями, чьих одичалых собратьев вы именуете снежными людьми.

— Они не боятся солнца? Не можем же мы идти по ночам!

— Ваше солнце опасно для них, но Илор… Илор на особом положении.

От Хранителя повеяло таким холодом, что я поднялся на ноги, собрал раскиданные вокруг по земле вещи и отошел от него на несколько метров. Черт, щеку почище всякого наркоза заморозило.

— Иди. — Хранитель ничего больше не добавил, но в этом никакой необходимости уже не было: желание убраться подальше отсюда не оставляло меня ни на минуту.

Я вышел из леса и, прищурившись от яркого солнечного света, начал высматривать вампиршу. О, вон она уже куда упилила. Хорошо хоть подождать остановилась. Хорошо? О чем это я? Да лучше б она вовсе сгинула!

Фу, ну и жара на солнышке. Аж пропотел сразу весь. На ходу я просунул палец в промороженную Хранителем в куртке дыру и почесал зудящую кожу.

— Эй, подруга! И что делать будем?

До этого спокойно стоявшая вампирша оскалилась — из-под губ показались длинные иглы клыков, — и прыгнула на меня. Точнее, ко мне. Еще в полете ее скрутило, и она плашмя растянулась на дороге. Решив не упускать представившуюся возможность, я, совершенно не принимая в расчет неэффективность обычных зарядов, сдернул с плеча ружье. Но прежде чем палец лег на спусковой крючок, у меня просто заморозило всю руку. Мгновеньем позже боль затопила сознание, и я повалился на дорогу рядом с уже начавшей приходить в себя Илор.

Минут пять полежав на холодной земле, мы поднялись на ноги и начали приводить себя в порядок. Естественно, молча. А о чем мне с ней говорить? Мол, очень жаль, что пришлось перебить кучу твоих сородичей? Так мне не жаль. И ей об этом прекрасно известно. Кстати, неужели мы всех тогда положили? Не может быть. Да неважно это на самом деле. Важно хоть как-то отношения наладить. Пусть вреда причинить друг другу благодаря Хранителю — чтоб его на куски разорвало — мы не можем, но надо же как-то общаться. Что ни говори, но «скованные одной цепью, связанные одной целью» — это про нас. И пока не найдем этот гадский ключ, придется как-то уживаться.

— Куда идти? — С ненавистью глядя на меня, вампирша первой нарушила молчание и накинула на голову капюшон.

— Туда! — неожиданно для самого себя указал я на восток, и Илор, отвернувшись, зашагала по дороге.

Я догнал ее и пошел немного позади. Дорога, огибая глубокий овраг, вильнула, и тут же во мне ворохнулось чувство, что теперь нож находится немного в другом направлении. Ух ты! У меня внутренний компас появился! Хоть какая-то радость в жизни. Так, теперь поворачиваем обратно. Все верно, невидимая стрелка магического компаса вновь сдвинулась, продолжая указывать в нужном направлении. Да мне так даже с закрытыми глазами ключ найти не проблема. Я только одного не пойму: как нож так далеко на востоке от Форта очутился? Ему же вообще-то в пыль развеянным быть полагается! Ничего в этом зоопарке не понимаю. Неужели кто-то уволок? Но кто? Июньское солнышко весьма ощутимо припекало, и я расстегнул куртку. Интересно, долго нам до ножа тащиться придется? Можно, конечно, походить из стороны в сторону, вычислить изменение угла и рассчитать расстояние до места, но как-то нет у меня настроения такой ерундой заниматься. И так могу уверенно заявить, что путь предстоит неблизкий. Интуиция, мать ее за ногу.

Я коснулся пальцами оцарапанной щеки — Хранитель постарался на славу и отметины ногтей пропали, но мне начало казаться, что кожа обморожена, — и неприязненно покосился на вампиршу. Кол бы осиновый…

Будто спиной почувствовав мой взгляд, Илор обернулась, и от вида ее вновь ставших вертикальными зрачков у меня екнуло сердце. Что еще стряслось? Со спины дохнуло холодом, и почти сразу же раздался звонкий треск. Я развернулся, и от увиденного перехватило дыхание: зависшая в воздухе пирамида, сияя ледяными гранями, медленно скользила над бором. Попадавшие в ее тень деревья моментально промерзали и взрывались на неисчислимое количество осколков. Когда от бора уже почти ничего не осталось, ледяное крошево заволок туман. В этот момент по пирамиде снизу вверх побежали блекло-синие волны, и она бесследно растаяла в воздухе.

— Пошли, да пошли же! — первым пришел в себя я и потянул за рукав плаща замершую Илор. Ее понять можно: мне только в насланных Хранителем видениях доводилось видеть боевую цитадель Стужи в действии, и то чуть в штаны не наложил.

Вырвав у меня рукав, Илор нарочито медленно зашагала по дороге. Дура! Засунула бы гордость себе в одно место и ходу, ходу. Хотя, может, так и правильно. Если Хранитель не ошибся, меня теперь Стуже не найти. А если ошибся, то, что бежим мы, что ползем — разницы никакой нет. Можно не торопиться.

И куда торопиться-то? Что меня хорошего ждет на конечной станции? Пусть я по выражению лиц мысли и не читаю, но не совсем же слепой. Илор на меня как на приговоренного смотрит. И мораторий на приведение смертного приговора не вечен. О чем они, кстати, с Хранителем договорились? Не о моей ли голове? Мог он ей мою жизнь пообещать? Запросто.

Ну, все, Остапа понесло. Очередное обострение хронической паранойи. Весь мир хочет тебя убить. Кругом одни враги. Да пошел ты! Хороших людей, может, и больше, чем плохих, но у гадов обычно более активная жизненная позиция.

Все, хорош, сам с собой беседы за жизнь вести. Так и чокнуться недолго. А поторопиться стоит хотя бы потому, что жрать охота — сил нет. Мы и так до Елового только к вечеру доберемся. А по дороге не больно-то и перекусишь. С кровососом, опять-таки, никуда не завернешь. Это на дороге на нее внимания никто не обратит, а просто так чужака к себе в дом никто не пустит. И пусть она хоть трижды на особом положении, но наткнется на священника, и все — чао, бамбина, сорри. Ну и мне за компанию аутодафе организуют.

И вообще, нам в самом Еловом делать нечего, лучше в караван-сарае остановимся. С их службой безопасности, думаю, проблем не будет. Им главное что? Чтобы бабки платили, остальное не волнует.

Кстати о деньгах — так понимаю, это путешествие я спонсирую? Хранитель этот момент как-то упустил. И Илор на состоятельную особу походит мало. Халявщики.

До полудня нам так никто и не встретился. Солнце уже палило во все свои мегатонны и киловатты, от влажной земли поднимались испарения, еще и с голодухи мутить начало. Или замутило оттого, что черепушка перегрелась? Как бы мне солнечный удар не огрести — бандана не очень-то и помогает. Я допил остатки воды и, подумав, все же не стал выкидывать флягу, а прицепил ее обратно на пояс. Ох, что-то меня плющит, колбасит и… все остальное тоже. Если передохнуть не остановимся — сдохну.

Я с тоской посмотрел на невозмутимо шагавшую — а со стороны посмотришь, так и вовсе парившую над потрескавшимся дорожным покрытием, — вампиршу. Вроде, кровосос, от солнечного света сразу должен копыта откинуть, а на самом деле хоть бы хны. Прет как лошадь. С солнцем и правда ничего не понятно. Про какое-такое особое положение говорил Хранитель? Неужели магия крови настолько сильна? Или царицу вообще ничем не пронять? Жутко. Надеюсь, она недаром в плащ кутается.

Я представил, как вонзаю ей в спину осиновый кол, и ненадолго, но стало легче. Ненадолго, потому что вслед за этими мыслями в голове, изнутри царапая своими иглами черепушку, заворочался ледяной еж. Мать твою! Мне, получается, и помыслить о ее убийстве нельзя! И о побеге, кстати, тоже…

С небольшого пригорка, густо поросшего кустами и невысокими березами, сбегал ручеек, уходил в закопанную под дорогу трубу и, вытекая с другой стороны, исчезал в болотной траве, которой заросло давно заброшенное поле. Беленькие стволы и мягкая зелень берез манили к себе, но мне удалось справиться с искушением. Сам понимаю, что не время привал устраивать.

Вместо этого я окликнул Илор, спустился к трубе и умылся прозрачной и холодной водой ручья. Пить бы я отсюда не решился, а умыться в самый раз. Еще и бандану смочу. Замечательно! А то мозги уже закипать начали.

Как ни странно, когда я вышел обратно на дорогу, вампирша ждала меня на обочине. Впрочем, это объяснялось просто: впереди показался караван. В лучах солнца блеснули блики бинокля, но, видимо, не сочтя нас угрозой, охрана даже не стала высылать вперед дозор. Это, честно говоря, неудивительно: насколько я смог разглядеть, караван снарядил Комвнешторг — Комитет внешней торговли Города, — а покуситься на их грузы за последний год вроде как никто так и не решился. Мне об этом, по крайней мере, слышать не доводилось. Слишком охрана у них серьезная. Да и на гонорары для охотников за головами эта контора никогда не скупилась. Телеги, подпрыгивая на выбоинах, проехали мимо, а нас никто так и не побеспокоил. Идем дальше.

С этого времени встречные обозы начали попадаться куда чаще. Сначала на сотню метров растянулись тяжело нагруженные каменным углем подводы. Потом четверка лошадей медленно протащила автомобильный прицеп с цистерной, на борту которой белой краской было выведено «ОГНЕОПАСНО!». Неужели та самая горючка из скважины под Лудиным? Похоже на то. Вон охраны сколько. Чуть ли не два отделения солдат. Только при чем здесь Гарнизон?

Ну и дальше все продолжалось в том же духе. В Форт везли лес (доски, бревна и дрова), рыбу и дичь, целебные травы и меха. Самогон бутылями, ягоды коробами. В рулонах пылились то ли сотканные, то ли стыренные где-то ткани и гобелены. Везли даже серый мох и отливающие зеленью незрелые плоды снежной ягоды. Комбикорма, блин.

Все замечательно, одно плохо: попутных обозов по-прежнему не было. Да это и понятно: кто с утра выехал, досюда еще только-только добраться должен. А если опять уроды митингуют, то топать нам еще и топать. Одна надежда на транзитников, которые за городскими стенами ночевали.

С момента, как нам повстречался первый обоз, прошло, пожалуй, не меньше часа, когда, обернувшись в очередной раз, я увидел показавшиеся из-за лесочка подводы. Ну вот и на нашей улице праздник! Пять телег, в каждую впряжено по две лошади. Еще трое верховых. Может, и нам место найдется. А то я уже задолбался пешим ходом по такой жаре ползти. И на небе, как назло, ни облачка.

— Подожди, попробуем в обоз напроситься, — остановил я вампиршу, и спрятался от палящих солнечных лучей в тени замшелого гранитного утеса.

От массивной глыбы тянуло холодом и, смахнув нападавшую на камень хвою, я уселся на один из выступов. Фу-у-у. Хорошо. Давно надо было остановиться отдохнуть. А то прем как верблюды-ударники через Кара-Кумы.

— Зачем? — прошипела Илор.

— Быстрее до места доберемся.

— Направление чувствуешь? — Видимо, согласившись с моим доводом, вампирша сошла с дороги и встала в тень гранитной глыбы.

— Да чувствую, чувствую. — Протянувшаяся к ножу тоненькая ниточка теперь не отпускала меня ни на мгновенье. Будто зуб ноет. Знакомое чувство. Было у меня уже однажды такое ощущение. Надо бы поаккуратней с этим делом.

— Нам все еще надо двигаться по дороге? — Скрипучий голос Илор неприятно царапнул по нервам.

— Да. — Дорога немного отклонялась к югу, но это не критично.

А с голоском этой вороны надо что-то делать. Внешне она от человека ничем не отличается, даже зрачки нормальные, если не нервничает, но как рот откроет… так у меня сразу изжога начинается.

— Если будут спрашивать — молчи. Ты глухонемая. Или просто немая. Я охранник, веду тебя в Еловое к родне.

Вампирша ничего не ответила, и я так и не понял, согласилась ли она принять мою легенду или нет. Да ну и пусть молчит — от нее больше ничего не требуется.

— Подбросите? — окликнул я охранника обоза, который подъехал проверить столь подозрительных личностей.

Молодой парень в выгоревшей на солнце куртке одной рукой натянул вожжи, второй придерживал болтавшийся на ремне пистолет-пулемет. По одежде — кустарно пошитым кожаным сапогам, вышорканным до белизны джинсам и бывшей когда-то темно-зеленой куртке — определить, откуда обозники, не получалось, но я уже приметил в одной из телег небогато одетых китайцев. Так что, скорее всего, хозяева обоза горожане. Китайцы-батраки.

— Старшого спрошу. — Внимательно осмотрев нас, охранник развернул лошадь навстречу обозу.

Когда первые две телеги, не останавливаясь, проехали мимо, я решил, что старшой решил не рисковать и не подбирать случайных попутчиков. А ну как наводчики? Но тут возница третьей телеги махнул нам рукой и похлопал ладонью по доскам борта.

— Спасибо, — поблагодарил его я, устраиваясь рядом. Илор молча последовала за мной и, поджав ноги, села на наваленные на дно телеги мешки. Думаю, мешки были набиты чем-то довольно мягким: у заднего борта на них развалился и мирно посапывал молодой парень. Рубашку он снял и бросил рядом. Хорош работничек! Дрыхнет, вместо того чтобы по сторонам смотреть.

— Пустое, — степенно ответил стегнувший замедливших ход лошадей бородатый мужчина лет так полста отроду и, протянув руку, представился: — Михаил Григорьевич.

— Лед. — Я не решился выдумывать имя или другое прозвище.

Вдруг кто из знакомых по дороге встретится? Обозники люди серьезные, они такие шутки не понимают. Вот и винтовку подальше отложу. Чтоб не подумали чего плохого. Михаил Григорьевич на вид человек рассудительный, но мало ли что охранникам примерещится? Кому потом доказывать, что ничего плохого не замышлял? Ангелам? Хм… скорее, их коллегам снизу.

— Куда направляетесь? — Возница потянулся за пластиковой полгорашкой с пенной коричневатой жидкостью — квасом? — свернул крышку, сделал длинный глоток и вытер бороду. Шумно выдохнул, поправил перетянувший выпирающий живот широкий кожаный ремень и протянул полторашку мне. — Хтебни, а то лица нет.

— В Еловое, — сделав добрый глоток ядреного кваса, соврал я и закрутил крышку. И правда, полегчало.

— У-У-У, ну тогда мы вас только до караван-сарая довезем. Сами-то в Перволесное возвращаемся.

— И замечательно, — улыбнулся я, матернувшись про себя. Надо было про какой-нибудь хутор на Границе сказать — все дальше проехали бы. Хотя, почему ключ обязательно так далеко? Может, нам и до Елового ехать не придется. Опять-таки Еловое село большое — вопросов меньше. — Перволесное — это где-то под Городом?

— Ну так! — И возница спрятал квас в тень сиденья. — Нас о том годе даже переселять собирались. Из стратегически важной зоны, значит… От села до Базы — это Город по-вашему — всего верст пять будет. Если напрямик по тайге. А по дороге все десять наматываем.

— Бать, ну чего ты выдумываешь? — Проснувшийся парень потер ладонями лицо. — Переселять нас хотели из-за цеха лесопильного. Мы с пацанами ходили — там производство какой-то химии наладили. Забором все обнесли аж до пасеки Ильича.

— Тебе, сынок, это не приснилось?

— Бать, ну чё ты смеешься? — обиделся сынок. — Бобра помнишь? Ну, Мишку Прокофьева? У него еще двух передних зубов нет. Алика сын. Вспомнил? Вот. Он туда полез, чуть башку не прострелили. А потом его всего обсыпало, месяц волдыри сводил.

— Ты поспорь еще с отцом! — пристукнул хлыстом по сиденью Михаил Григорьевич. — От кого только понахватался? Живо кнутом схлопочешь. А лесопилка твоя уже с декабря не работает. Сброс тогда в речку какой-то был, вся рыба подохла. Нас-то чего из-за нее переселять? В селе, я тебе говорю, станцию сортировочную организовать собирались. Чтоб комвнешторговцы сначала все туда свозили, а потом уже на Базу отправляли по надобности.

— Да ну тебя, — отмахнулся парень и перевернулся на другой бок. — Девушка, вы б плащ сняли, а то жарко же.

— Глухая она и немая, — ответил я за неподвижно сидевшую Илор. — Пусть так сидит, зато не простынет.

— Жена? — полюбопытствовал Михаил Григорьевич.

— Бог миловал, — усмехнулся я. — Друга моего родственница. То ли троюродная тетка, то ли четырехъюродная сестра. Седьмая вода на киселе. А я сейчас без работы кантуюсь, вот он и предложил ее в Еловое проводить. До родни, значит, на лето. А что глухонемая, не предупредил, нехороший человек.

— Эх, молодежь, — вздохнул возница. — Я вот сколько своему уже талдычу: «Жениться тебе, Серега, пора. Может, хоть остепенишься». А он, паразит, смеется только.

— Ага, разбежался, — пробурчал закрывший глаза Серега. — Щас!

Оставив позади заросшие кривыми елками гранитные склоны, обоз выехал на заболоченную низину. Недавний паводок размыл метров семьдесят дороги, и теперь лошади месили подсохшую на солнце грязь. По обеим обочинам были навалены мешки с песком, и, если слева от дороги вода уже сошла, то справа высокая трава едва торчала из мутной лужи.

— Едет кто-то, — приложил ладонь ко лбу Михаил Григорьевич.

Его сын нехотя сел на мешках и положил на колени вытащенную из-под рубахи двустволку.

— Охотники едут, отбой, — проскакал в хвост обоза конный охранник.

Серега зевнул, но ружье убирать не стал. Оно и правильно: хоть место для засады неудачное — укрыться негде, — но дорога уж больно близко к заводи подходит. Мало ли кто вынырнет. С ружьем спокойней.

Едва разминувшись с нашей телегой, мимо проехала бричка с двумя загоревшими до черноты охотниками. И когда только успели так поджариться? Не специально же на солнце вялились. Вон, сейчас камуфляжные панамы как надвинуты — лиц почти не разглядеть. Правду, видно, говорят: летом солнышко у нас дюже активное.

— Чего настреляли? — окликнули их с ехавшей за нами телеги.

— Синьков дюжину и сугробников трех. — Один из охотников похлопал по расстеленным позади шкурам с серовато-стальным мехом.

— Сугробников? Где нашли? — заинтересовался шкурами дородный купец.

— В берлоге тепленькими взяли.

— Сколько за шкуры хотите?

— По полторы сотни за каждую.

— Сколько?! — Одним словом купец прекрасно смог выразить свое недоумение изрядно завышенной ценой.

— Шкуры не порченые, в глаз били, — невозмутимо объяснил намотавший на руку вожжи охотник.

Купец, крякнув, спрыгнул в дорожную грязь, подошел к бричке и начал мять в руках шкуры. Мягкий и несвалявшийся по летнему времени мех серебром заструился в солнечных лучах. Это за выделку зимней шкуры мало какой умелец возьмется, а летом у сугробников мех шикарный. Только не найти их летом, лишь одиночки и остаются летовать. Стаи на север уходят.

— Какие-то шкуры у вас потертые, — вслух засомневался купец. — Больше девяноста не дам.

— Эта, может, и потертая, — не стал спорить охотник. — Самка потому что. Остальные нормальные. Если все возьмете — тридцатку скину.

— Ха! Три шкуры — это уже опт. Триста сорок пять за все.

— Не смешите мою лошадь! — возмутился показывавший купцу шкуры охотник и сдвинул панаму на затылок. — Скупщик в Форте без разговоров четыре сотни отвалит.

— До Форта еще ехать и ехать. А мои денежки — вот они.

— Бать, а бать, — почесал короткостриженый затылок Серега. — Приценись к синькам.

— Зачем еще?

— В том месяце Лигу на Базу пустили. Им продадим, бабы ж цены деньгам не знают.

— Нужны они им, — засомневался Михаил Григорьевич. — Да и стухнут…

— Не стухнут — зажарим и съедим, — загорелся Серега. — А бабам перья впарим. Мне Борька Ефимов — это тот, который с братками тусуется, — рассказывал, что на оперенье стрел лучше всего перья синьков подходят. О! Сестры не возьмут, через Борьку браткам сдадим.

— Я тебе сколько раз говорил: держись от этого поганца подальше! — не на шутку разозлился на сына Михаил Григорьевич. — Заметут его, и всех дружков в лагерь за собой потянет.

— Да ладно, бать, не маленький. Смотри — Прохор шкуры сторговал уже. Иди быстрее.

— Вот привязался, почище репейника, — вздохнул возница. — Сам сходи, раз не маленький.

— Ну, бать… ты ж торгуешься лучше.

— Черт с тобой. Схожу, — махнул рукой Михаил Григорьевич, спрыгнул с телеги и зашагал по грязи к бричке.

Хм… Не думаю, что синьков удастся задешево сторговать. Не тот товар. В этих птицах, размером чуть меньше глухаря, и ценились-то прежде всего именно перья, которые при снаряжении стрел использовали только после наложения специальных чар. И эти чары со временем нисколько не слабели.

— Ну что? — спросил Серега у возвратившегося с пустыми руками отца. — Цену заломили?

— Гимназистам на заказ стреляли, — пробурчал Михаил Григорьевич и хмуро осмотрел заляпанные грязью сапоги. — Те уже сами их браткам продадут и без нас обойдутся.

Серега счел за благо промолчать.

— У вас в селе братьев много? — Обоз вновь начал движение, и я ухватился за доски борта.

— В селе нету. И на Базе в начале года вербовочный пункт закрыли. А то наплетут молодым дурням сказок, а те и рады вербоваться. — Михаил Григорьевич передал вожжи сыну. — И не смей больше с Ефимовым якшаться! Возьмут особисты на карандаш — наплачешься.

— Наплетут сказок, — передразнил отца Серега. — Нешто лучше в нашей дыре всю жизнь зад морозить?

— Ох, как мы заговорили! Ну иди в Братство запишись, коль зад морозить не хочешь. У них там прям Африка!

— Не-э-э. Я в Северореченск двинуть думаю.

— И за что Господь наказал меня сыном-идиотом? За какие грехи такие смертные? — закатил глаза Михаил Григорьевич. — Медом тебе там намазано?

— Медом! Сам же видел — там уже больше месяца тепло стоит. И в сентябре не каждый год снег выпадает, — запальчиво привел, видимо, давно обдумываемые аргументы Серега. — А у нас что? Снег только две недели как сошел.

— Эх, дитятко ты неразумное, — постучал себя по лбу согнутым указательным пальцем его отец. — Сам посуди: как ни крути, семь-восемь месяцев в году там снег лежит. И сеном они запасаются на эти самые восемь месяцев. Потому как снежные ягоды, серый мох и русальи водоросли у них не больно-то и растут. Вот и пускают они осенью почти всю скотину под нож. Тебя ж солониной и мороженой ягодой всю зиму покорми — на стену полезешь.

— Мясо они морозят, — не очень уверенно возразил Сергей. — И урожая куда больше нашего собирают.

— Урожай — это дело. Дома кто-то мешает хозяйством заниматься? Не вижу у тебя желания на земле работать. А то смотри — в следующий раз Юрку с собой возьму, а ты картошку окучивай, коров паси. Не хочешь? То-то же. И сам подумай, кем ты в Северореченске будешь? Ни земли, ни денег, ни дела. Теплые места давно заняты. Так и пробегаешь всю жизнь в служках.

Не решившись больше спорить с отцом, Сергей промолчал, а Михаил Григорьевич не стал продавливать свою точку зрения.

По обеим сторонам дороги вскоре потянулись засаженные какой-то травкой поля. Овес, что ли? Не знаю, агроном из меня тот еще. Оглянувшись на замершую у борта телега вампиршу, я устроился поудобней и постарался задремать. Сон не шел. Плохо, сейчас бы самое время задрыхнуть, но не могу расслабиться, и все тут. Мысли всякие дурацкие в голове крутятся. Ножи-амулеты-пистолеты. Стужа — Хранитель — порталы между мирами — собственное будущее. Фигня, в общем, полная.

Впереди показались три обнесенные высоким забором ветряные мельницы, на лужке рядом с ними паслись, выщипывая молоденькую травку, тощие коровы. Помимо вооруженного охотничьим ружьем часового на одной из мельниц за стадом следили еще три пастуха — двое с арбалетами, один с луком.

Интересно, что они сейчас мелют? Зерна ж с зимы остаться не должно. Потом я приметил протянувшуюся высоко над землей на деревянных опорах нитку силового кабеля, и все стало понятно. Вон за той рощицей хутор Видный должен быть. Богатый хутор. То ли староверы там обосновались, то ли еще какие раскольники, но держались они особняком и пришлых не привечали.

— Михал Григорьич, а вы откуда едете? — Молчание настолько мне обрыдло, что я был рад любой теме для разговора. Ну, почти любой… — Если не секрет, конечно.

— Да какой секрет? Из Северореченска едем, — не стал отмалчиваться все еще сердившийся на сына мужчина.

— А чего так далеко на север забрались? По южной же дороге всяко ближе должно быть. — Действительно, странно. И Город и Северореченск находились существенно южнее Форта.

— Дрянь та дорога, — сплюнул Серега.

— Это точно. Не люблю я те места. В племянника двоюродного о прошлом годе около Лисьих Выселок бесы вселились, так до церкви не довезли, сбег он. Спаси Господи душу раба твоего, — перекрестился Михаил Григорьевич. — А вообще, мы каждый раз в Форт заезжаем.

— Бать… — осуждающе протянул Сергей.

— Ой, да перестань ты. Тоже мне, секрет великий, — шикнул на него Михаил Григорьевич. — С Северореченском у нас только Комвнешторгу торговать разрешено. Так мы берем товар, везем в Форт, сдаем там деятелю одному из Торгового союза и тут же обратно выкупаем. Ему копеечка капает, нам бумаги чистые. Особисты, конечно, обо всем прекрасно знают, но смотрят на это сквозь пальцы. До поры, до времени…

— Еще б им не смотреть сквозь пальцы. За такие-то деньги… — вставил Серега. — Всяк побольше кусок откусить норовит.

— Как там, в Северореченске? — Я понял, что пора менять тему.

— Хорошо там, — мечтательно вздохнул парень. — Заводы работают, трубы дымят, товару полно.

— Дитятко, да разве ж тот товар их трудом сделан? Там же торгаш на спекулянте сидит и барыгой погоняет! Только и слышишь: завозу не было, завоз будет, завозу не было, завоз будет. Сидят, у моря погоды ждут. Попадет к ним что стоящее — не попадет. А ну как лавочка накроется? С голоду же пухнуть начнут. Казаки всех прокормить не смогут. — Расстроившись, Михаил Григорьевич начал развязывать котомку. Судя по аромату, с чем-то съестным.

— Вы про поисковиков? — решил уточнить я.

— У вас их, может, поисковиками кличут, а у нас доставалами. Хрен редьки не слаще. — Михаил Григорьевич заглянул в котомку и задумался. — А так в Северореченске пока хорошо. Особенно по сравнению с Фортом. Я, как вашего уличного проповедника послушал, так вообще удавиться захотелось. Ей-ей, рука за веревкой потянулась. Караул! Завтра не то конец света, не то начало глобального оледенения. Еще и проторчали у вас на день дольше.

— А что такое?

— Да мутанты ваши какие-то беспорядки у ворот учинили. Пока их к ногтю не прижали, никого из Форта не выпускали.

— Да и хорошо, что позже выехали. Зато под криоген не попали, — замахал руками Серега. — Не видели? Там целую рощу поморозило. И дорогу захватило. Как раз у самых болот.

— Повезло. Раньше прошли, — сразу понял я, о какой роще разговор. — С погодой в последнее время вообще не пойми что творится.

— И не говори. — Михаил Григорьевич указал мне на разложенную на полотенце снедь: вареные куриные яйца, ломтики сала, зелень, каравай хлеба и полголовки желтого сыра. — Чем, как говорится, богаты, тем и перекусим. Угощайтесь.

— Бать, ну ты совсем филантроп, — укорил отца Сергей. — Подвезти попутчиков от нас не убудет, но булки на деревьях расти пока не начали.

— Ну-ка, цыц! Будет он еще отца стыдить!

— Да нет, все правильно, — сглотнул я слюну. — Только с золотишком в последнее время не очень. Доллары возьмете?

— Да какие могут быть деньги? Угощайтесь, — наградил сына грозным взглядом Михаил Григорьевич.

— Нужны нам эти зеленые фантики. Вы патронами расплатитесь. — Серега сидел к отцу спиной и поэтому не увидел, как тот потянулся за кнутом.

— Ты что меня перед людьми позоришь? — Михаил Григорьевич неслабо протянул сынка плетью поперек спины. На коже осталась алая полоса.

— Ай! Бать, ты чего? Сам же всегда говорил!

— Я те дам — говорил! — Второй удар перечеркнул спину от левого плеча к пояснице. — Я те поговорю еще!

— Больно же! Бать, ну ты чё?

— Михал Григорьич! Нормально все. — Предложи мне кто такой обмен в рейде — в морду получил бы моментально. А тут — все же меня везут. И еда из воздуха у этих людей не появляется. К тому же патроны я достал вроде подмоченные… — Держи. Двух хватит?

— Хватит, — повел плечами и зашипел от боли Серега. Солнце спряталось за небольшой тучкой, подул ветерок, и сразу же похолодало. — Бать, кинь рубашку.

— Вы уж не серчайте на нас, — передав рубаху, примирительно вздохнул Михаил Григорьевич. — Молодежь нонче пошла… Да и время сейчас такое… Не поверишь, у нас на село всего два десятка ружей. Больше нельзя. В тайгу по трое ходим: один с ружьем, двое с самострелами. Вот парни и подвинулись на этой почве.

— Ничего я не подвинулся, — огрызнулся Серега.

— Поговори еще у меня. Вырастил коммерсанта на свою голову.

— Как же вы зимой без оружия? — удивился я.

— Да у нас рота егерей расквартирована. — Возница протянул мне ломоть посыпанного солью хлеба. — Спутница ваша пусть тоже угощается.

— У нее в котомке свои харчи заначены. Захочет — поест. — Я положил на хлеб ломтик сыра и откусил.

— Ну, тогда за знакомство. — Михаил Григорьевич достал бутыль с темно-зеленой жидкостью и налил в жестяные кружки пальца на два настойки. — На семи травах…

— А мне? — обернулся Сергей.

— У тебя рука… — хмыкнул еще не сменивший гнев на милость отец. — За дорогой смотри давай.

Настойка оказалась стоящей. Мягкой и бодрящей. Привкуса самогона не ощущалось вовсе. И еще от нее сразу же разыгрался аппетит. Хотя чему там разыгрываться? Сутки крошки во рту не было. Как бы мне хозяев так не объесть. Все, последний бутерброд.

С сожалением крякнув, Михаил Григорьевич после третьей стопки бутыль с настойкой убрал. Правильно, завязывать пора — и так в голове уже зашумело. Крепкая, зараза.

Телеги съехали на обочину и мимо нас, разбрызгивая грязь, промчался «Камаз» с закрытым брезентом прицепом. В кабине мелькнули хмурые лица одетых в полувоенную форму людей. Еще трое автоматчиков пылились в заставленном железными бочками кузове.

— Разъездились, — Серега пальцем счистил со щеки вылетевшую из-под колеса грязь.

Впереди показалась переправа через Лесную — речку, вытекавшую из южных болот. Добротную каменную плотину с обеих сторон прикрывали блокпосты — обложенные кирпичом бетонные строения. Закрывавшие проезд железные решетки поднимались при помощи гидроустановки: с шумом вытекающая из запруды вода вращала деревянные колеса.

О чем-то задумавшийся сборщик платы стоял в дверях караулки и делал пометки в замусоленном блокноте. Сидевший рядом на низенькой табуретке десятник охранников правил лезвие топора, а два его вооруженных «огненными ульями» подчиненных спрятались от солнца в тени навеса перед въездом на мост.

Недалеко от плотины по запруде скользили две лодки. В первой рыбаки проверяли сети, во второй их страховали, внимательно наблюдая за водной гладью вооруженные арбалетами и баграми мужики.

— Опять раскошеливаться, — пробурчал я.

Переправа была платной. С пеших брали сущие пустяки, а для владельцев телег сумма выходила весьма ощутимая. Нежелавшие расставаться с деньгами могли попытать счастья на ближайшем броде километрах в пяти к югу. Недалеко вроде, но мало кто жмотился. И рискованно, и крюк выходил все же приличный.

— Для нас проезд бесплатный, — успокоил меня Михаил Григорьевич.

— Это как так? — удивился я.

— Со старостой договорились. Мы ему скидки, он нам бесплатный проезд. И все довольны.

Так оно и оказалось. При приближении обоза решетка пошла вверх и телеги беспрепятственно въехали на доски моста. Закинувший удочку прямо с плотины караульный помахал нам рукой.

Круто они договариваться умеют. Ничего не скажешь, переговорщики от Бога. Я слышал, что пока Михайлов — начальник Патруля — не пообещал старосте Собольего сжечь на хрен его село, тот ни в какую не соглашался делать переправу для патрульных бесплатной. И еще не факт, что это именно угроза подействовала. Вполне возможно, что на старосту надавило Братство — последние годы Соболье было их вотчиной, — не желавшее обострять отношения с Патрулем. А вообще, насколько мне было известно, правом бесплатного проезда через плотину, за исключением патрульных, могли похвастаться только жители окрестных хуторов.

— А чем торгуете? — спросил я, когда переправа осталась позади.

— Соль, сахар, спички, — усмехнулся в бороду вновь забравший у сына поводья Михаил Григорьевич. — Ширпотреб всякий.

— А-а-а, — оставил при себе сомнения в правдивости ответа я. Не хотят говорить — их право. Коммерческая тайна и все такое. — Я смотрю, вы китайцев нанимаете?

— Нанимаем. Чего не нанять? Не пьют и на оплате хорошая экономия выходит.

— Не боитесь, что Триаду наведут?

— Нет, — уверенно заявил возница. — У нас с этим строго. Попробуй только полиходейничать — сразу хвать за ухо и на рудники. А Монетный рудник — это такая штука, откуда даже вперед ногами не выходят.

— Монетный?

— Золото там добывают, серебро вроде тоже, — пояснил Михаил Григорьевич. — Нет, у нас не забалуешь.

— Вот Березовый карьер начнут разрабатывать — вообще всю шушеру закроют. — Развалившийся на мешках Серега с интересом разглядывал мое ружье.

— Березовый? Он же на территории Форта, — припомнил я. — Как это его Город разрабатывать будет?

— Известно дело как. Кайлами да лопатами. Вы ж все равно там уголь не добываете. — Парень пожал плечами. — А наш Уприрес давно на него глаза положил.

— Говорят, концессию оформлять собираются, — обернувшись, посмотрел на сына Михаил Григорьевич.

— Ну да, мы ж без концессии никуда, — рассмеялся парень и уже так, чтобы не расслышал отец, добавил себе под нос: — И на хрена нам тогда танки?

После плотного обеда меня разморило. Мягкие мешки под спиной сделали свое дело и, свернув снятую куртку — пистолет благоразумно убрал в карман, чтобы не мозолил людям глаза, — я положил ее себе под голову. По небу лениво ползли облака, одни догоняли другие, третьи и вовсе двигались им навстречу. Солнце все так же пригревало, от мешков шел легкий приятный запах и незаметно для самого себя я провалился в сон.

— Вставай, приехали. — Как мне показалось, почти сразу же толкнул меня в бок Серега.

Я продрал глаза и увидел, что обоз остановился около караван-сарая — скопища деревянных домиков, в которых жарили, варили, тушили и мариновали все, что только могли пожелать остановившиеся отдохнуть путники. Разумеется, здесь удовлетворяли не только гастрономические потребности клиентов, но и многие другие, подчас весьма специфичные. В караван-сарае, пока путники ели и отдыхали, могли подковать лошадь, починить телегу, выстирать-выгладить-заштопать одежду и предложить на выбор оружие из достаточно внушительного арсенала. Тут были свои кузница, баня, несколько меняльных лавок, штуки три торговавших припасами и самым разнообразным снаряжением магазина и несколько скупщиков, не особенно заботящихся о чистоте сделок с юридической точки зрения, зато весьма внимательно осматривающих товары на предмет чистоты иной: вещи с кровавыми пятнами принимались по куда более низким расценкам.

И если здесь не царила мама-анархия, то только потому, что внешнее подобие порядка было выгодно местным заправилам. А так — и воруют, и трупы на узеньких улочках по утрам нередко находят. Помню, несколько раз на облаву даже сводный отряд дружинников из Форта направляли.

Я соскочил на землю и огляделся, высматривая Илор. Ага, вон она, слезла уже.

Где-то рядом жалобное тявканье сменилось визгом, и Серега, подбежав к пацанам, топившим в глубокой луже щенка, влепил самому старшему крепкую затрещину.

— Да он же больной! — заныл тот. — Мы чтоб не мучился.

Серега зашел в лужу и, подхватив на руки барахтавшегося там черного щенка неопределенной собачьей национальности, принес его к телеге.

— Уроды, — закутав дрожащего собачонка в рубаху — один глаз у щенка опух, и гноился, — пробормотал он.

— Они хоть что-то пытались сделать, — нисколько не оправдывая мальчишек, произнес я.

— Да я понимаю, сам таким был. — Сергей потрогал пальцем сочившуюся из глаза щенка слизь и позвал отца: — Бать кинь сумку с аптечкой.

— Ты чего еще удумал? — нахмурился Михаил Григорьевич, но сумку передал. — Куда он тебе?

— Вылечу — в тайгу ходить будем, — положив скулящего собачонка в телегу, развязал сумку Серега. — Мухтаром назову.

— И не думай даже! Атеев обидится.

— Мне-то что? Пусть обижается, — пожал плечами парень. — Мы еще сами посмотрим, а не обидеться ли, что какого-то там Атеева как нас зовут. Правда, Мухтар?

— Я те дам — Мухтар! Вернемся домой, мать из тебя быстро дурь выбьет! — как-то невсерьез разозлился Михаил Григорьевич. — Да! Раз сумку развязал, достань мне экомага. И сам съешь.

— Спасибо, что подвезли, — поблагодарил обозников я. — Не знаю, что бы мы без вас и делали.

— Пустое, — запил пилюлю квасом Михаил Григорьевич. — Вы сейчас в Еловое? Мы вот воду закупим и тоже в путь.

— Счастливого пути, — попрощавшись с ними, я отошел к Илор.

Минут пять мы просто стояли и молчали, потом китайцы притащили бочонки с водой, обозники засуетились и телеги выехали на дорогу.

— Ты чувствуешь ключ? — первой нарушила молчание вампирша.

— Да. — Без всяких усилий с моей стороны внутри головы подрагивал кончик протянувшейся к ножу незримой нити. По мере нашего движения по дороге она уходила все дальше на север. — Думаю, нам надо куда-то к Границе с Туманным.

— Почему мы не поехали с обозом дальше?

— Обоз на развилке после хутора Соколовского уйдет на юг, а нам нужна северная дорога.

— Тогда пошли.

— Стой! — Хватать за рукав уже развернувшуюся Илор я не решился и пошел рядом с ней. — На ночь глядя я никуда не пойду. Уже темнеет, а до Соколовского километров пять. И пустит кто на постой или нет — неизвестно. Здесь переночуем, а завтра с утра дальше двинем.

И, уже не дожидаясь возможных возражений, я направился в караван-сарай. Не захочет со мной идти — ее проблемы. Я в лесу ночевать не собираюсь. Мне и одной ночи на болоте хватило. Чуть не поседел, блин.

Территорию караван-сарая ограждал высокий дощатый забор, по верху которого шла колючая проволока. Кое-как наложенные на доски заклинания должны были отпугивать нечисть, а за людьми присматривала охрана. Нельзя сказать, что они очень ретиво исполняли свои обязанности, но мордобоя, поножовщины и открытого расхищения собственности — само собой, хозяйской собственности — не допускали. По периметру на вкопанных в землю через каждые десять-пятнадцать метров столбах посеребренными клепками были закреплены накопители Иванова — тщательно отшлифованные шары горного хрусталя. Это уже кое-что. Если не будет особо сильной магической бури, гости за свое здоровье могут не волноваться.

— Опа! — остановился я недалеко от распахнутых ворот. Скучавшие охранники на входивших в караван-сарай людей внимания не обращали, но совсем рядом с проходом растянулась у будки среднеазиатская овчарка. Если она почует вампира… — Похоже, придется ночевать в лесу.

Илор молча прошла мимо меня и спокойно миновала занятую костью овчарку. Да уж, мог бы и сообразить, что вампира к нечисти отнести можно только весьма условно. Вот и на Нижнем хуторе собаки были… Что ж, сейчас это к лучшему, но на будущее надо запомнить. По мере удаления вампирши в голове начинало нарастать обжигающее холодом давление, и я поспешил вслед за ней.

— Эй, хозяин, — заглянув в первую попавшуюся харчевню, окликнул я протиравшего грязной тряпкой стаканы пожилого мужчину ярко выраженной кавказской внешности. — На постой пускаешь?

— Заходы, заходы, — отставил тот посуду на прилавок. — У нас самая лучшая в округэ кухна. Палчыки оближэшь!

— Комнаты, говорю, сдаешь? — повторил я. Нет, как-то я насчет комнат не туда завернул: под натянутым на деревянные рейки непрозрачным пластиковым пологом стояли пластмассовые столы и стулья, и только прилавок был сколочен из добротных досок.

— Брат мой сдает.

— Почем?

— Э-э-э, это с ным такие вопросы рэшать надо. Он подойдет скоро.

— Понятно. — Больше мне делать нечего, как брата его дожидаться.

— Подожды, подожды, — остановил меня трактирщик. — Чэрвонэц за ночь.

— Я похож на нэумного чэловека? — бессознательно копируя манеру разговора собеседника, оскорбился я. — Червонец за ночь в душном клоповнике? Не дорого?

— Какие клопы? У брата всо чисто. А кто у нэго останавливаэтся — тэм ужин бэсплатно. Накушаэшься до отвала!

— И что, тарелка горелой каши так цену повышает?

— Зачэм горэлой? Будэт у мэня хоть что пригорэлое — бэсплатно ночуй.

— Пять рублей, — предложил я свою цену. — И не в общей комнате, где все вповалку спят.

— Полуымпэриал, и брат ширму поставит.

— Ха! Да за такие деньги я нормальную комнату сниму, — я решил торговаться до упора. Деньги-то кровью и потом заработанные.

— Иды, снымай, — хозяин скрестил на груди руки. — Шесть с палавыной.

— Шесть и договорились. — Нормальная цена за ночь начиналась где-то в районе четырех-пяти рублей, но мало ли, вдруг за последнее время расценки поднялись. Сейчас же сезон, торгашей полным-полно. Да и платить я все же не золотом буду.

— Садысь за стол. Сэйчас брат прыдет.

— Нас двое, — предупредил я, посмотрев на заглянувшую в забегаловку Илор.

— Что ж ты сразу нэ сказал, что с тобой такая красавыца! — всплеснул руками хозяин. — Брат бы и на два рубла согласылся.

— Ну, еще не поздно, — пошутил я. Рентген у него, что ли, вместо глаз? У вампирши даже нос из-под капюшона не выглядывает.

— Э нэт. Уговор дороже дэнэг! — погрозил мне пальцем кавказец. — Бэри мэню, что кушать будэтэ, выбирай.

Я взял несколько исписанных корявым почерком листков — бумага оказалась заляпана жирными отпечатками пальцев, — и уселся за ближайший к прилавку стол. Ну и что тут можно на ужин заказать? Ого, ничего себе здесь расценочки! Неудивительно, что народу никого.

— Есть будешь? — спросил я у сверлившей меня взглядом вампирши.

— Heт.

— Хозяин! А можно заказать один ужин и один завтрак?

— Нэт, мы до полудна нэ работаэм.

— Тогда поджаренные охотничьи колбаски, овощной суп, макароны, хлеб и чай. Все вдвойне. — Что сегодня не съем, с собой заберу.

— Чай сэйчас прынэсут, суп разогрэют. Чэрэз дэсять минут всо будэт.

Под навес зашел очень похожий на хозяина мужчина в расстегнутой до середины груди джинсовой рубахе, белых штанах и сланцах. Золотая в палец толщиной цепь прекрасно гармонировала с золотыми же фиксами. И это при том, что все прогрессивное человечество давно уже понтуется серебряными прибамбасами. Верность традициям — не иначе. Фиксатый перегнулся через прилавок и зашептался с хозяином заведения, время от времени посматривая в нашу сторону.

— Слушай, я понимаю, что у тебя есть причины для ненависти ко мне, — поймав очередной жутко красноречивый взгляд вампирши, не выдержал я. — Но сейчас мы делаем общее дело. Если верить этому вашему третьему Хранителю, то вообще спасаем мир. Давай на время забудем про противоречия…

— Понимаешь?! — прошипела мне в лицо оскалившаяся Илор. — Век желтого проклятия над головой?! Ты это понимаешь? Или ты понимаешь, что такое век одиночества? Можешь ты представить, каково было мне? А когда все только начало налаживаться, появляешься ты и разрушаешь то, ради чего я жила весь этот проклятый век! Я это должна забыть?

Закончив разговор с братом, фиксатый подошел к нашему столу, и Илор замолчала. Вовремя он, ничего не скажешь. Я уже почти почувствовал вонзающиеся мне в горло клыки.

М-дя-а… Как-то не очень хорошо у меня получилось наладить отношения. Сразу видно: кровососы — натуры с тонкой душевной организацией. Весьма это для меня чревато.

И о каком веке она говорила? Да и Хранитель вот тоже что-то о предыдущей попытке связать наши миры упоминал. Неужели это было целых сто лет назад? Но ведь тогда получается… Черт! И как я сразу не сообразил, что Север — это два спаянных в одно целое куска разных миров? Теперь понятно, откуда в Приграничье столько царских золотых и серебряных монет — медные тоже наверняка были, но их переплавили. А ведь сам слышал, что в северных развалинах не только мечи и доспехи, но и винтовки с револьверами находили. Думал, брехня. И скупщики несколько раз у меня после возвращения с Севера насчет старинных книг с «ятями» интересовались. Вот оно, значит, к чему…

Мне припомнились занесенные снегом развалины, жуткие животные, странные растения. Неужели и нас ждет такая судьба? Неужели и мы изменимся под воздействием магии чужого мира и вымерзнем, подарив тому миру несколько веков тепла? А сколько лет я сам уже подвергаюсь постоянному излучению? Сколько лет магия пропитывает меня, проникая в тело с едой, водой, воздухом? Как много чужеродной энергии осело в костях и плавает в крови? Насколько я изменился? Три года — срок немаленький. Как это скажется, если мне удастся вернуться в нормальный мир?

— Слышишь меня, нет?

— Что? — Только тут я понял, что фиксатый уже довольно давно мне что-то втирает.

— Пойдемте, комнату покажу.

— Сначала покушаем.

— Тогда попросите брата, он человека даст. Да, двенадцать рублей с вас.

— Придем — расплатимся. — Вытаскивать из кармана пачки денег на всеобщее обозрение показалось мне не очень удачной идеей. Наверное, я слишком подозрительный…

— Хорошо. Ужинайте и приходите.

— Договорились.

Ужин принесли, конечно, не через обещанные десять минут, но все же достаточно быстро. Старательно не глядя в сторону Илор, я принялся за еду. Не могу сказать, что под пристальным взглядом вампирши у меня кусок в горло не лез, и все же как-то оно не совсем здорово было.

Особой величиной порции похвастаться не могли, но я наелся. За двоих как-никак отужинал. Колбаски и хлеб на завтра оставил. Еще б их завернуть во что-нибудь. Допивая чай, я начал посматривать по сторонам.

Один из столов к этому времени заняли крепкие парни — судя по всему, охранники одного из торговых обозов. Три поиздержавшихся охотника взяли бутыль самогона и засели в дальнем углу. А недалеко от нас, сдвинув три стола, разместилась ватага явно битых жизнью людей. Разный возраст, разные национальности, разная физическая форма. Объединяли их обветренные лица, выгоревшая на солнце одежда и лихорадочный блеск в глазах. Старатели. Дедукция тут ни при чем — просто до меня то и дело доносились обрывки фраз о ценах на самородное золото и серебро и условиях их скупки в Форте.

— Пошли, — прошипела вампирша и поднялась со стула.

— Угу, — допивая чай, промычал я.

Действительно валить пора. Единственной особью женского пола в закусочной по-прежнему оставалась Илор, и это могло привести к весьма нежелательным осложнениям. Я не столько за свою спутницу опасался, сколько боялся той бойни, которую она могла устроить. Да еще музыка веселенькая на улице заиграла…

— Разрешите пригласить даму на танец, — тут же подвалил к нам один из охранников.

— Не стоит оно того, — покачал головой я.

— Не дурак, понял, — широко улыбнулся парень и, пошатываясь, вышел на улицу.

Я вытребовал у хозяина полиэтиленовый пакет, сгрузил туда остатки ужина, и мы вслед за одним из официантов отправились на постоялый двор.

А на улице самое веселье только начиналось. В сопровождении мрачных здоровяков и нервных живчиков прохаживались девицы не самого тяжелого поведения, вовсю терзали струны уличные музыканты, а желавшие перекусить всегда могли прикупить пирожок, шаньгу или чебурек у сновавших в толпе лотошников. Зазывалы драли горло, привлекая народ к площадке для проведения кулачных боев, а букмекеры принимали у всех желающих ставки на исход поединка.

Но веселье действительно еще только начиналось: тех, кто работал, пока было не меньше отдыхавших. Таскали тяжеленные торбы с инструментами и наборами подков и гвоздей от одного постоялого двора к другому подмастерья кузнеца. Торопился до темна закончить обход пациентов лекарь. Стремительно носились подрабатывавшие курьерами мальчишки. Солидно вышагивали в сопровождении телохранителей купцы. Охранников караван-сарая и карманников среди праздно шатавшейся публики тоже хватало. Как же без них на празднике жизни?

Идти пришлось недалеко. Официант провел нас к покосившемуся бараку и сдал с рук на руки фиксатому. Тот показал выделенный закуток, отгороженный от общего зала ширмой — хорошо хоть народу здесь собиралось ночевать совсем немного, — и многозначительно потер большим пальцем о средний и указательный.

— На улице подожду. — Заметив, с каким скептицизмом я осматриваю барак, он решил не мозолить нам глаза.

Илор молча улеглась на один из расстеленных прямо на полу тюфяков и закрыла глаза. Во нервы у человека! Точнее у нечеловека. Просто-таки нечеловеческие. Я, когда над дверью подкову Проклятых приметил, порядком струхнул. Она ж на всех нелюдей реагировать должна! А Илор хоть бы хны. Просто вошла и даже глазом не моргнула. И артефакт не сработал…

Ладно, надо расплатиться за ночлег и самому баиньки. И пусть обстановочка здесь не ахти, но мне и не в таких гадюшниках ночевать доводилось. Сухо и тепло — вот что главное. Я достал из кармана пачку долларов, отсчитал сорок банкнот, потер их о грязный пол, помял в руках и, удовлетворившись полученным результатом, вышел из барака.

Фиксатый с недовольной миной принял деньги, пересчитал и только тогда уже возмутился:

— Что ты мне эти бумажки суешь? Куда я их дену? Золото давай!

— Какие проблемы? Любой купец из Форта возьмет! А хочешь — в представительстве Торгового союза на золото обменяй. В Еловом, точно знаю, от них кто-то работает.

Цыкнув, фиксатый свернул банкноты, сунул в карман штанов и отправился по своим делам, указав перед этим на меня дежурившему у двери охраннику:

— У него до восьми утра оплачено.

Возвращаться в душный барак я не стал и отошел к стоявшей у сиреневого куста скамейке. Надо, пока время есть, дальнейшую политику партии выработать. А то плыву по течению, как кусок отходов жизнедеятельности. Неправильно это. Не с чего Илор менять гнев на милость, после того, как я отыщу этот чертов ключ. Не с чего. А значит, надо ко всему быть готовым.

Вот только пока действует наложенное на меня Хранителем заклинание, я беспомощней слепого котенка. Скажут — сам себе горло перережу. Нет, Илор точно что-нибудь более изощренное придумает. И что делать?

Ну, во-первых, не паниковать. Хранитель сказал, что вампирша меня не тронет. И с чего мне ему не верить? Все же одно дело делаем — мир спасаем. Если он мне не насвистел, конечно. Что тоже исключить нельзя. Придумал красивенькую сказку и скормил мне, чтоб не рыпался. И не рыпнусь ведь. Или рыпнусь?

Ну, эту историю мне в любом случае не проверить, но почему Хранитель и иже с ним — это благородные спасители мира? Вся каша-то как раз из-за них заварилась. Это они свои проблемы за наш счет порешать захотели. Пусть выбора особого у них не было, и все же… Если и будут они что-то спасать, так это свои шкуры и свой мир. Давно заметил: какие бы принципы ни декларировал человек, копни поглубже, и вылезет, что своя шкура ближе к телу.

Вот и выходит, что чем раньше мне удастся развеять чары Хранителя, тем лучше. И ведь я даже знаю, как это сделать. Учили. Одна проблема: колдовать у меня в последнее время выходит не лучше, чем перемножать в уме математические матрицы — проще говоря, никак.

Ну и чем я располагаю? Не до конца забытым с гимназических времен заклинанием, смутным представлением процесса его наложения и отсутствием энергии. Нет, правильней будет — отсутствием доступа к магической энергии. Сама-то внутренняя энергия никуда не делась. Эх, жаль — цепь мультичар на болоте потерял! Сейчас бы проблем не знал. Но должен же быть какой-то выход!

А что, если перевести колдовские символы в руны? Зря лист с записями о рунной магии сжег, ничего не скажешь, зря. Но кто ж знал? Там же еще что-то про «чистую» энергию было.

Наплевать, источник магической энергии у нас один. И энергии этой во мне полно. Вопрос только, смогу ли я получить к ней доступ.

Я вытащил из чехла на поясе нож и задумчиво посмотрел на лезвие.

Смогу ли? Надеюсь…

Глава 10

Илор растолкала меня в шесть утра. Ежась от холода — за ночь в бараке, мягко говоря, посвежело, — я собрал вещи и вышел на улицу. Какое небо голубое… К чему это я? А к тому, что погода хорошая. Это плюс. Но солнце шары слепит — просто караул. Это минус. Да, с глазами у меня сегодня что-то не то творится. И ведь не могу сказать, что не выспался. Хотя, казалось бы, — какой сон, когда только руку протяни и коснешься весьма недружелюбно настроенного вампира?

От излишне резкого движения картинка перед глазами дернулась и заломило виски. Я остановился и оперся о стену барака. Илор с подозрением посмотрела на меня, но ничего не сказала и пошла дальше. Пусть смотрит, пусть. С меня не убудет. Втихаря поправил пропитанную кровью тряпку, которой было обмотано левое запястье, и пошел вслед за ней.

Несмотря на ранний час, жизнь в караван-сарае хоть и не сказать чтобы кипела, но и не так уж сильно отличалась от вчерашней вечерней суеты. Просто контингент сменился: праздношатающейся публики на улице пока не наблюдалось, а вот торгового люда прибавилось. Разжигались костры, готовилась еда, перед дальней дорогой проверялись припасы, тележные колеса, упряжь и оружие. Кто-то бежал от колодца с ведром воды, кто-то тащил корм лошадям. Как там говорится: «Кто рано встает, тому Бог подает»? Вот, вот…

Я переложил в левую руку пакет с остатками вчерашнего ужина — с утра кусок в горло не лезет, но к обеду наверняка проголодаюсь — и остановил уже свернувшую к выходу из караван-сарая Илор:

— Подожди, воды набрать надо.

Хорошо, что вовремя вспомнил. Фляга-то пустая, а проверенных источников по пути раз-два и обчелся. Не из лужи же хлебать. Запросто можно даже не просто козленочком, а больным козленочком стать.

Во весь рот зевавший пацан содрал с меня сто долларов, несколькими взмахами хворостины заставил впряженного в ворот осла пройти круг и подставил флягу под тоненькую струйку, побежавшую из ржавой трубы. В отличие от трубы вода была чистой — если верить объявлению, водоносный слой залегал на глубине аж сто метров.

Отхлебнув из фляги, чтобы проверить воду на вкус, я заодно избавился от сушняка. Порядок. Теперь жить можно. И с чего меня сегодня так плющит? Руку левую так и стреляет, на ногах еле стою.

Странный вопрос. Известно с чего…

Мы покинули караван-сарай и направились по дороге в сторону Соколовского. Дойдем до развилки — повернем на север. И есть у меня нехорошее предчувствие, что топать нам на территорию Туманного. Очень это напрягает: дорог нормальных там нет. В лучшем случае пробираться придется охотничьими и звериными тропами.

Я сунул руку в карман куртки и нащупал пистолетную рукоять. Убрать его, что ли, в кобуру? Нет, не стоит: сейчас свежо, с курткой нараспашку не походишь — просквозит еще. А пока пуговицы расстегнешь, пока руку за пазуху сунешь… Пусть уж в кармане лежит.

Поднявшийся ветерок волной пробежался по высоким стеблям пшеницы, и я обратил внимание на бродившего по полю человека. То тут, то там он останавливался, и тогда с поднятых к небу рук начинала стекать невидимая простым взглядом энергия. По мере его продвижения полусфера защитного купола над полем приобретала все более насыщенный изумрудный оттенок. Агромаг за работой. Видимо, естественные энергопотоки подводит для подпитки своего заклинания.

Вот поэтому маги в большинстве своем по деревням да селам и живут. Где бы в городе им нашелся испытательный полигон площадью с десяток футбольных полей? Ну и почет, и отдача соответствующие. А как по-другому? Человека, прогревающего поле еще в апрельские морозы, не уважать нельзя. Вон к этому товарищу даже персональную охрану приставили — на противоположном краю поля стояла телега с тремя вооруженными селянами.

Ускорив шаг, я догнал вампиршу и пошел рядом. Вроде и не один иду, а поговорить не с кем. Ничего, мне не привыкать. Пусть лучше моя спутница свою пасть закрытой держит, а то от одного вида ее зубов меня в дрожь бросает. Так и вижу каждый раз, как она мне горло прокусывает. Жуть!

А дорога здесь хорошая — торная. И кусты от обочины метров на пять посрубали. Неужели хуторяне позаботились? Здорово! Идешь и не опасаешься, что на тебя из-за деревьев какая-нибудь хрень зубастая бросится.

«Не пугайся дорогая, у меня на шее кровь…»

Да что ж такое? Все мысли об одном! Устал я. И ведь не подвезет никто. Как пить дать не подвезет. Две телеги проехали, и возницы только лошадей нахлестывали. Все правильно: с двумя подозрительными, да еще и вооруженными чужаками никто связываться не хочет. Зачем судьбу искушать?

А вампирше — хоть бы хны. Идет и идет. Как кукла заводная. Вот и я тоже иду как кукла, только у меня завод уже к концу подходит.

Еще у меня горло пересохло. И глаза слезятся. И запястье левое как свинцом налилось. Мозги из ушей пока еще не потекли, но за этим дело не станет. Походка какая-то дерганая, будто на горбу невесть что волоку. Окружающий мир нереально резким кажется. Хреново мне, в общем. И в частности тоже хреново. Не к добру это все, не к добру. Чувствую, вчера доэкспериментировался.

Ну что, так и не подбросит никто? Не, вон уже и Соколовский показался. Все, теперь точно пешкодралом. На этой развилке на север мало кто поворачивает. Вроде в той степи еще два хутора есть, а дальше уже Туманный начинается. И это значит — по сторонам придется смотреть куда внимательней. Где люди часто ездят, еще чуток расслабиться можно, а на глухой дороге на кого-нибудь голодного нарваться, как два пальца…

Новички всегда удивляются: как так, где людей — ну, типа, и жратвы — больше, все спокойно, а где люди неделями не появляются, чудовище чуть ли не под каждым кустом. А все между тем закономерно. На торных путях давно все зачищено: и у торговцев с собой обычно арсенал на руках приличный, и Патруль на таких маршрутах частенько облавы устраивает. А в глухие места никто и не лезет.

А вот чем все эти монстры питаются… Да кто их знает? Точно могу сказать одно: не людьми. Нету столько народа в Приграничье. Да и в рационе хищников человек никогда на первом месте не стоял. И на втором тоже. Звери, они обычно с человеком стараются не связываться. Если только совсем с голодухи.

А у нечисти в жратве необходимости и вовсе нет. Могильщик или тот же проклятый легионер жертву могут месяцами караулить. И неосторожного путника они не жрать будут, а душу из него вытянут. Так-то. По глухим местам никто с заходом солнца именно поэтому и не шляется. Особенно зимой. Это сейчас хорошо — отродья Стужи сгинули, а в холода, да еще в пасмурную погоду они и днем на промысел выходят. Не часто, конечно, но бывает и такое.

На развилке мы свернули налево.

«А мы пойдем налево».

И вот так всю жизнь. Налево и налево. Хоть бы раз по уму что сделать.

Это еще что такое? Бред начинается? Я с трудом поднял к лицу обвисшую словно плеть левую руку. На дорогу упала капля крови. Черт! Надо привал устроить и посмотреть, что у меня там. Только когда?

Илор резко остановилась, и я чуть не уткнулся ей в спину. Что за дела? Стряслось чего?

Блин! Где мои глаза были?

У самого съезда с дороги на Соколовский стояли две телеги, рядом суетились хуторяне. И ладно бы только хуторяне: в толпе мелькнула черная сутана священника, явственно различимое внутренним зрением мерцание окутывало стоящего на отшибе колдуна, а повернувшийся спиной к ветру и раскуривавший трубку мужчина был не кто иной, как лекарь. Помню его, общались.

Получается, там что-то серьезное стряслось. Но это все еще полбеды: в нашу сторону уже направлялись двое вооруженных двустволками бойцов местной милиции. Их прикрывал парень с арбалетом.

Все верно — стряслось что-то, а тут чужаки, да еще и вооруженные. Надо проверить. Вот вляпались так вляпались. Это простым людям Илор мозги задурманить может, но священник ее сразу раскусит. Да и колдун здешний совсем не прост. Вот гадство! От такой толпы не отбиться. Скрутят и на костер. Никто не поверит, будто не знал, с кем путешествую.

— Здесь стой. — Я передал пакет вампирше и пошел навстречу хуторянам.

Если удастся заговорить зубы, то на Илор внимания могут и не обратить. Шансы на это у меня, прямо скажем, неплохие. В Соколовском по службе бывать доводилось неоднократно и случись в этой толпе кто из знакомых, проблем быть не должно. Лекарь меня наверняка не признает, но у служивых память на лица обычно получше.

— Случилось что?

— Пройдемте. — Невысокий парень посмотрел мне за спину. — И спутницу вашу зовите.

— Расслабься, не они это. — Второй хуторянин закинул ружье на плечо. — По службе к нам?

— Не. Так, халтурка, — припомнил я этого крепыша. Когда тем летом подрядился на охрану торгового обоза, именно он советовал моему нанимателю усилить охрану. Тот совета не послушал. А зря. — А спутнице моей, я так предполагаю, смотреть там совершенно не на что.

— Дохалтуришься когда-нибудь, — скривился крепыш. Как его? Толя? Вроде бы.

— А куда, Анатолий, деваться? Кушать-то, что характерно, каждый день хочется. Вот и приходится вертеться.

— Я думал, ты к своим в лагерь.

— А что, кто-то из наших на хуторе остановился? — Ну и память у него! В том году разговор был, а ведь не только меня в лицо запомнил, но и что в Патруле лямку тяну, не забыл.

— Лагерь дальше. Они дорогу с Города на Лудино перекрыли. У нас склад.

Мы подошли к столпившимся у телег хуторянам. Негромкий гул толпы перекрывали женский плач и причитания. Священник подошел к лекарю и вполголоса принялся его в чем-то убеждать, но тот лишь безразлично мотал головой.

На дороге с подложенным под голову тощим мешком лежал бледный как мел бородатый мужчина лет сорока, расстегнутая рубаха которого оставляла открытой колотую рану в животе. Склонившийся к нему милиционер осматривал пропоротую отметину на коже. Рядом рыдала женщина, прижимавшая к себе девочку лет пяти. Одеты небогато. Сарафаны, кофточки с заплатами. Муж и жена с дочкой?

— Что случилось? — спросил я у Анатолия.

И чего целитель в стороне стоит? Рана-то нехорошая. Вон и крови нет. Получается кровотечение внутреннее. Если прямо сейчас лечением не заняться — мужик не жилец.

— Разбой, — отвернулся в сторону милиционер. — Этот в драку кинулся, вот и получил ножом в пузо.

— Да помогите же! — сквозь рыдания выдавила из себя женщина. — Ну, помогите же кто-нибудь! Он же умрет! Помогите!

Все только глаза отводят. Значит, раненый не местный, деньги, если и были, бандиты забрали, а лекарь благотворительностью заниматься не хочет. Его право, но мужик-то действительно умирает. И всем это по фигу. Мне, собственно, тоже…

— Тарас, будь человеком, — укоризненно посмотрел на лекаря священник. — Не губи душу.

— А семью я чем кормить буду, если всех задарма лечить начну? — закусил удила Тарас, выбил трубку и поднял с дороги саквояж.

Поняв, что помощи не дождется, женщина, не отпуская расплакавшуюся девочку, опустилась на колени:

— Помогите…

И все как овцы стоят и тупо смотрят. Помогать не собираетесь — идите по своим делам уже. Чего пялиться-то?

Неожиданно для самого себя я вытащил из кармана куртки почти ополовиненную пачку долларов и кинул Тарасу:

— Лечи.

— Но… — Лекарь пальцем проверил количество банкнот. — Мало этого.

— Побойся Бога, — укорил его священник.

Уж не знаю, что сыграло свою роль: укор в глазах священника или недобрый взгляд моих, но лекарь опустил саквояж на дорогу, щелкнул замками и начал перебирать зелья.

Я сплюнул и принялся выбираться из толпы. Тошно на душе. Что мы за люди такие? Так ведь и умер бы мужик, никто не помог бы. Ни священник, ни лекарь, ни хуторяне. Всем денег жалко.

Да, денег жалко! Мне же и жалко. Почти восемнадцать рублей чистого убытка! Денег жалко и от этого еще противнее становится. Вроде и дело доброе сделал, а как оплеванный. Не из-за отданных долларов, а именно из-за того, что жалко. Не от чистого сердца поступок. А из-за чего тогда? Кто бы мне самому сказал. Съел, наверное, вчера чего-то. Блин, шесть тонн баксов! Твою мать!

Ладно, Илор где? А, вон она. Умная девочка: пока я разговаривал, вампирша прошла съезд к хутору и отошла метров на сто по дороге. Вот и замечательно.

— Никого подозрительного по пути не встречали? — догнал меня Анатолий.

— Например?

— Трое парней славянской внешности. Среднего роста, волосы светлые. Один бритый, двое с усами. И девчонка с ними. Чернявая. Вроде, малолетка.

— Нет, не видел, — прокрутил всех встреченных за сегодняшнее утро я и на всякий случай уточнил: — Вооружены чем?

— Обрез, сабли.

— Понятно. — Я протянул хуторянину руку. — Встречу, к тебе отправлю.

— Обязательно. Бывай.

— Счастливо.

Догнав Илор, я забрал у нее пакет с едой, вытащил жареную колбаску и зажевал на ходу. Хреново мне что-то. И все хуже и хуже. Левая рука с каждым часом тяжелеет. И запястье будто бы сильнее ломить начало. Неужели снова кровь пошла?

Доев колбаску, я вытер жирную ладонь об штанину и осмотрел тряпицу — нет, свежих пятен не видно.

Узкая, поросшая травой дорога начала петлять меж пологих склонов невысоких холмов.

Не нравятся мне здешние места. Слишком глухие. Хотя Толя говорил, что наши лагерь разбили у дороги на Лудино. Значит, частенько до Соколовского мотаться должны. И солнце уже высоко поднялось. Нет, вряд ли кто из лесных обитателей на дорогу выберется. Да и зачем? Жратвы и в лесу хватает. Самый сезон. Куда больше шанс на бывших коллег нарваться. Очень не хотелось бы. Даже не столько из-за спутницы, сколько из-за тех самых материальных ценностей на девять сотен золотом. А то мало ли кто отрядом командует. Не поверит бумагам о переводе в Дружину, и здравствуй, штрафной отряд. Совсем не уверен, что Илье я по-прежнему нужен.

Наверное, во всем виноват был именно я. Слишком расслабился. Рассчитывал, что вампиры по чувствительности людей за пояс заткнут и если кто и заметит опасность, так именно Илор. Так-то оно так, но не когда «желтое проклятие» над головой.

Да и место для засады было выбрано на редкость удачное. После очередного поворота впереди открылось заросшее высокой травой поле, по которому гулял легкий ветерок. А небольшая поляна, скрытая с дороги росшими на обочине кустами, оставалась как бы позади и в глаза не бросалась. Очень удобно: едет кто крутой — сидишь, никого не трогаешь. А тащатся лохи какие — ну-ка, ком ту ми. Так, собственно, все и произошло.

— Патруль, мобильная группа. Документы на оружие приготовьте. — Светловолосый парень, не сказать чтобы крепкого сложения, заткнул большие пальцы за широкий кожаный ремень. С ремня свешивались ножны с длинной саблей и два метательных ножа.

Позади него маячил лохматый усатый пузан с «Макаровым» в руке. Волосы светло-русые, рост средний. Одежда: кожаная куртка и потрепанный армейский камуфляж.

Слева хрустнула ветка и, скосив глаза, я разглядел нацелившего на меня обрез молодчика, под глазом у которого наливался явно свежий синяк.

Да, место ребята выбрали удачное, а вот опыта маловато. Ну и чего этому полупанде в кустах не сиделось? Зачем вылез? До него же теперь метров пять, не больше.

— Документы? А! Сейчас. С документами полный порядок, не сомневайтесь. — Я кинул пакет с остатками еды себе под ноги, взялся за ремень винтовки — парни напряглись, а тот, который с пистолетом, нервно дернул стволом, — и перевесил ее на левое плечо.

Тип с подбитым глазом, усмехнувшись, поднял обрез дулом вверх. Рученька устала? Зря ты так… Парнишка с саблей так и вовсе шагнул ко мне, и его ладонь скользнула по рукояти ножа.

Вжикнув молнией замка, я сунул руку в боковой карман куртки и, уже выхватывая пистолет, щелкнул предохранителем. Парнишка с ножом сглупил и испуганно шарахнулся в сторону. Я вскинул руку и выстрелил в голову пузатому, который слишком поздно разглядел, что происходит, и не успел воспользоваться «Макаровым». Пуля угодила ему в переносицу, и толстяк повалился на дорогу. Очнувшись, представившийся патрульным бандит замахнулся ножом и прыгнул ко мне, но два выстрела почти в упор сбили его с ног.

Крутнувшись на месте, я прицелился в молодчика с обрезом, но, как собственно и рассчитывал, необходимости в этом уже не было: он осел на землю со смятыми шейными хрящами. Илор замерла рядом с ним и, отбросив с головы капюшон, напряженно вглядывалась в придорожные заросли. Что еще?

Затрещали ветки кустов, и я вскинул винтовку.

— Стреляй! — прошипела вампирша.

Куда стрелять? Не видно же ничего. И треск затих.

— Стреляй!

Понимая, что вот-вот момент будет упущен, я нажал на спусковой крючок. Может, и зацеплю кого.

Щелк!

Осечка? Не вовремя. Совсем не вовремя. Илор-то во всей своей вампирской красе засветилась. Надо убираться отсюда.

— Мясо! Безмозглое мясо! — обругала меня вампирша.

— Если такая умная, сделай что-нибудь! — не остался я в долгу, разглядывая винтовку.

— Придется. — Злобы в голосе вампирши, оттащившей парня с раздробленным горлом на поляну, было столько, что меня аж перекорежило. Илор запрокинула бандиту голову и вонзила в шею клыки.

Я положил винтовку на пакет с едой и пошел посмотреть, что с подстреленными мной бандитами. Оба готовы. Но третий бы меня успел достать, так что можно только порадоваться правильно оцененным боевым качествам вампирши.

Порадоваться можно, но стоит ли? Неспокойно как-то на душе. Точно уверен: мгновенье, когда перестану быть нужным Хранителю, станет последним в моей жизни. Илор меня порвет. Тут двух мнений быть не может. Значит, надо избавляться от столь неудачной компании прямо сейчас. Пока хоть какой-то шанс на это есть.

Я уставился на склонившуюся над бандитом Илор. В глазах сразу же потемнело, а в позвоночник впились ледяные иглы поработившего волю заклинания.

Тихо, тихо. Никто никого убивать не собирается. Я так, только посмотрю, что у меня с запястьем, и все.

Под задранным рукавом куртки и пропитавшейся кровью тряпицей обнаружились припухшие и кровоточащие порезы. Несмотря на истраченный на их обработку самогон, они оказались воспаленными.

Вроде все верно. Ничего не упустил. Ну что? Последний штрих? Я вытащил нож и еще раз повторил последовательность действий для активации нужного мне заклинания. Все точно. Не хватает последнего надреза. Не хватает моей крови, в которой содержится столь нужная для наложения чар энергия. Не хватает всего лишь одного движения…

Кончик ножа пропорол кожу и замкнул цепь вырезанных колдовских символов. Из мгновенно открывшихся порезов заструилась кровь. Запястье обожгла острая боль, а вытекавшая вместе с кровью магическая энергия забурлила и направляемая вырезанными на коже письменами сложилась в пронзившее меня заклинание. Голова словно взорвалась изнутри, сознание на миг померкло, а накапавшая на дорогу кровь полыхнула холодным огнем. В это же мгновенье запястье заморозило, и раны перестали кровоточить.

Стоя на четвереньках, я мотал головой и медленно приходил в себя. Теперь мысль отправить Илор в ад не вызывала никакого душевного дискомфорта. Разве что страх. Ничего, волков бояться, в лес не ходить…

Я вытащил из потайных ножен в левом рукаве куртки универсальный кинжал — если он не так хорош, как расписывал продавец, то моя безвременная кончина останется на его совести. Стоп, не о том думаю. Поднялся на ноги, подошел к слишком уж увлекшейся высасыванием крови вампирше и спокойно, как в манекен, всадил зазубренное лезвие под левую лопатку. Хотя правая — левая, разницы никакой. Сердец-то два. Но привычка есть привычка.

Деру!

Выгнувшись всем телом, Илор отшвырнула труп бандита метров на десять и рванула кинжал из раны, но всего лишь отломила рукоять.

Интересно, он экстракт осины синтезировать умеет?

Мысль эта промелькнула у меня в голове, когда я уже несся по дороге прочь от взбесившейся Илор. Пронзительный крик ударил в спину, сзади послышались стремительные шаги. Отпрыгнуть в сторону мне удалось в самый последний момент и не успевшая среагировать вампирша пролетела мимо. Начал сказываться яд?

Шансов убежать у меня больше не было и, выхватив пистолет, я расстрелял в Илор остававшиеся в магазине патроны. Сбившие ее с ног пули подарили мне несколько мгновений передышки, которых как раз хватило на то, чтобы выщелкнуть пустой магазин и вставить новый.

Вскочившая на ноги Илор прыгнула ко мне, но, не удержав равновесия, лицом вниз рухнула на дорогу.

Неужели все? Похоже на то: оставленные пулями раны не затягивались. И хотя из них не пролилось и капли крови, в том месте, куда в плащ воткнулся изготовленный алхимиками кинжал, ткань начала пропитываться неприятно пахнущей бурой жидкостью.

Не решившись приблизиться к телу Илор, я опрометью бросился к оставленной винтовке и, подхватив ее и пакет с остатками еды, вломился в кусты.

Так оно дольше выйдет, но мне торопиться некуда. А если все спокойно будет, — вернусь назад, по лесу тоже без необходимости лишний раз шарахаться не следует.

Впрочем, углубиться в лес все же пришлось: когда обходил разбитый в поле у дороги Лудино-Город лагерь Патруля. Если командир отряда не полный лопух — а что бы ни думали рядовые, таких у нас раньше не держали, — должны там и секреты, и мобильные разведгруппы быть. А мне с бывшими коллегами сейчас встречаться совсем ни к чему. Противопоказано это для моего душевного спокойствия и здоровья организма в целом. Было, конечно, искушение хоть одним глазком взглянуть на лагерь: как они там обустроились? Но искушения на то и даны нам, чтобы их преодолевать. Любопытство, как говорится, кошку погубило. Не хочу…

Запыхавшись от быстрого бега, я улегся под деревьями на ковер прелой листвы и оглядел идущую на Лудино дорогу. Вроде никого. Темноты, пожалуй, дожидаться не стану. К темноте надо уже до Границы с Туманным добраться. Ничего, доберусь — пройти осталось не так уж и много. Для начала перебежать через дорогу, потом будет сосновый бор, поле и сразу Граница. А дальше? Дальше по обстоятельствам. Записи кондуктора особой ясностью изложения не отличались, но, надеюсь, все на месте прояснится. Очень надеюсь… Не выгорит — придется в Северореченск топать, пытаться выйти на нужных людей.

Тихонько выругавшись себе под нос, я потер ноющее запястье левой руки. Ты смотри — порезы уже почти неразличимы. Вот и замечательно. Мало ли что еще наколдовать понадобится? Так хоть весь в татуировках не буду. И все же странно. По идее, я лишь повторял манипуляции Жана, но правое предплечье у меня до сих пор в черных узорах, а тут лишь следы, как от подживших царапин.

И вот ведь какой вопрос еще возникает: если я так пропитался магической энергией, то что со мной будет в нормальном мире? Чем это для меня чревато? На той стороне естественного магического излучения нет. Стала ли энергия чужого мира неотъемлемой составляющей моей нормальной среды обитания? Или еще нет?

Скоро, думаю, узнаю. А сейчас мне не об этом беспокоиться надо — других проблем хватает. Винтовка эта еще. Надеюсь, хоть ружейный ствол стреляет. Или там автоматика единая? И не проверить, блин.

А почему не проверить? Сейчас разряжу…

Хорош уже, некогда возиться. Тут до Границы всего ничего осталось.

Вздохнув, я достал из пакета последнюю колбаску. В пакете еще что-то шуршало, но с собой его не потащу. Лучше здесь оставлю. Если что, всегда вернуться можно. Хотя нет — возвращаться в любом случае не буду.

Стряхнув с рукава крупного лесного муравья, несколько раз глубоко вздохнул и, убедившись, что в поле зрения никого нет, перебежал через дорогу.

Добравшись минут за сорок до Границы, я остановился на опушке соснового бора и посмотрел на колебавшийся над полем воздух. Пространство там играло в свои непонятные игры, и росший в паре километров уже на территории Туманного лес то казался приблизившимся на расстояние вытянутой руки, то смазывался в размытое пятно.

Что ж, более нестабильных мест в Приграничье не сыскать. Разве что Граница внешняя. Но до нее еще добраться надо. Да и не стоит оно того. Я в Патруле один раз к ней подошел — чуть не поседел. Энергии там разлито — жуть. Уж на той Границе точно любого на куски порвет. Лучше здесь по-тихому в щель просочиться. Через черный ход, так сказать.

Приняв окончательное решение, я вышел из бора и пошел через поле. Не получится в нормальный мир вернуться — пойду нож искать. В сторону от нужного направления отклонился не так уж и сильно.

Шутка. Если не выгорит с переходом, сразу руки в ноги и в Северореченск. И ночевать останавливаться буду только в селах покрупнее. А то Хранитель найдет и что-нибудь со мной нехорошее сделает. Типа вивисекции или частичной заморозки. А что? Товарищ Третий только с виду существо бесполое. На самом деле причиндалы у него даже не железные, а изо льда выточенные. Илор-покойницу — надеюсь, покойницу, — он весьма жестко обломал. А уж если Хранитель женщина, то это еще хуже. Снежная королева по сравнению с ней просто Снегурочка.

Хорошо хоть слуг Стужи теперь можно не опасаться. Блин, давно уже надо было ту клятую пирамидку выкинуть. Что за привычка с собой всякий хлам таскать?

Как обычно, на подходе к Границе возникло легкое сопротивление, сгустившийся воздух не пускал вперед, а ноги ступали не совсем туда, куда собирался сделать шаг. По коже пробежали мурашки, в глазах на мгновенье потемнело, и я оказался по колено в снегу на узкой полосе между территорией Форта и Туманного. Ух ты, холодно! И, как всегда, здесь — ночь.

Черное небо, капельки звезд…

Небо действительно черное-черное, а крупные звезды едва заметно мерцали зеленоватыми огоньками.

Сбросив оцепенение, я выдохнул облачко пара и сделал два шага вперед. Потом еще шаг. Лес на той стороне одним скачком оказался совсем рядом. И что характерно — никакого встречного давления. Точно же помню, что читал про выбор самого трудного для продвижения направления.

А если назад повернуть? И снова та же картина: казавшийся узкой полоской на горизонте сосновый бор в мгновение ока приблизился на пяток километров.

От холода заломило уши. Блин, так и замерзнуть недолго! Подняв воротник куртки, я втянул шею в плечи и закрутился на месте, оглядываясь по сторонам. Нигде двери с надписью «EXIT» не видно? Не видать. И, хоть двери я не увидел, зато разглядел то, на что раньше просто не обращал внимания: узкая полоска занесенной снегом земли так и шла между пространствами Форта и Туманного.

А что, если по ней пойти? Запросто, но какое направление выбрать? Направо, налево? А, была не была, сверну налево. Судьба у меня такая.

Я пошел по снегу вдоль Границы и почувствовал, что с каждым шагом приходится прилагать все больше и больше усилий для движения вперед. К тому же меня начало сдвигать в сторону. Такое впечатление — иду против встречного потока воды, а меня сносит то к одному берегу, то ко второму.

Холоднее становилось с каждым шагом. Стужа промораживала насквозь, а иней от вырывавшегося вместе с кашлем дыхания оседал даже на ресницах. И только казавшиеся горячими серебряная цепочка и крестик обжигали кожу.

Шаг — замораживающее дыхание стужи. Шаг — сбивающий с ног удар взбесившегося пространства. Шаг — пронзающие насквозь иглы льда. Шаг — столкновение с гранитной глыбой.

Вспомнились позабытые кошмары о погребении на дне моря стужи, и паника пыталась поработить разум. Но, пересиливая себя, я шел вперед. Все силы уходили на то, чтобы вырвать из снежного плена ботинок, рывком выкинуть ногу и сделать шаг именно туда, куда не пускало резиной сжавшееся пространство. И вперед меня вели вовсе не вера в успех, стремление вырваться в нормальный мир или воля к победе, а страх и упрямство.

А вдруг не хватит одного-единственного шага? И если уж пройден столь долгий путь, то именно вот этот шаг наверняка окажется последним. Не этот? Ну так следующий — точно!

И так каждый раз. Каждый раз выигрывать схватку с самим собой. Каждый раз пересиливать себя. И каждый раз начинать все сначала.

Почувствовав, как задергалась ступня, я опустил глаза и увидел, что серебряная накладка на носке ботинка пылает ослепительным сиянием. Ногу повело в сторону, меня крутануло вбок и швырнуло в снег. Вспышка и тьма…

…Очнувшись, я долго не мог понять, где нахожусь. Нет, что в лесу — это понятно. Чтобы прийти к такому выводу, гением быть не надо: деревья и трава кругом. Что еще это может быть? Вопрос в том, где этот лес расположен. Тут или там. А еще точнее: тут — это где? В Приграничье я пребываю или все же в родной мир вывалился?

И ответ на этот вопрос может дать элементарная наблюдательность. Есть ли в окружающей среде представители флоры и фауны, характерные исключительно для изувеченной магией природы Приграничья? Бляха-муха! Есть. Вон кошкины слезки, а вон серый мох на дереве.

Твою мать! Не выгорело ни черта! Хотя почему не выгорело? Эксперимент можно считать вполне удавшимся. Изложенный в записях кондуктора принцип межпространственных переходов подтвердился на все сто. Выкинуть-то меня оттуда выкинуло. Я ж не на Границе валяюсь. И даже понятно, почему меня оттуда выкинуло: ногу замотыляло, шаг не туда сделал. Не дошел, так сказать, до выхода…

Кстати, а что у меня там с ботинками? Ох ты, елки-палки! Серебряные набойки подчистую срезало. Вон на подошве только следы обугленные и остались. Что ж, зато теперь понятно, почему лихие люди-кондукторы сюда серебро вагонами не тащат. Только вот цепочка и крестик у меня на шее целые и невредимые. Странно…

Даже не знаю, что меня насторожило: выбившийся из тишины леса хруст ветки, промелькнувшая тень или, быть может, просто ощущение чужого присутствия? Не разбираясь, я перекатился в сторону и, вскакивая на ноги, вытащил из ножен саблю.

Вытащить-то вытащил, а вот дальше дело не пошло: тяжелый армейский ботинок сразу же выбил ее из руки. Отпрыгнув назад, я чудом избежал направленной в левое предплечье финки. От второго укола — теперь уже в правое бедро — вновь уклонился, а следующий отвел клинком выхваченного ножа.

Мой противник, очертания фигуры которого терялись в лесном полумраке из-за «лохматого» камуфляжа, взвинтил темп и о контратаках пришлось забыть.

Уход, нырок, блок, прыжок…

Ничего в этой схватке мне не светит. Играет со мной, гад. Рассчитывает живым взять? Зачем? И ведь ни добежать до винтовки, ни выхватить пистолет не успеть. А побегу — догонит и сухожилие подрежет. Блин, надолго меня не хватит.

Блок, финт, прыжок за ствол березы, блок, уход…

И снова от метнувшегося к ноге лезвия удалось уклониться только в самый последний момент. Чего он медлит? Может же меня достать, если постарается. Боится подставиться?

Я выгадал момент и, перекинув нож в левую руку, бросился бежать, на ходу пытаясь расстегнуть куртку. Но какой может быть бег в лесу? Не убежать. Успеть бы из петли нож метательный вытащить. Решив, что достаточно разорвал дистанцию, левой рукой в развороте метнул нож. Без труда уклонившись от не слишком удачного броска, преследователь перехватил финку обратным хватом и ткнул кулаком мне в зубы. В глазах вспыхнули звезды, но правая рука отработанным движением всадила парню метательный нож чуть выше пряжки пояса.

От удара в челюсть меня повело, но в отличие от зажавшего рану парня я устоял на ногах. Здоровый лось — чуть не загонял. Повезло, что он не скальп добыть хотел, а за языком охотился.

Стоявший на коленях парень — черные и зеленые полосы, размазанные по лицу, придавали ему жутковатый вид — неожиданно одним движением вырвал нож из живота и открыл глаза.

Ой-е! Глаза-то неживые! Белые-белые. Мертвяк? Больно шустрый. И что такое для мертвяка удар ножом? Одержимый, не иначе.

Даже не попытавшись вытащить из кобуры пистолет, я развернулся и бросился прочь. Мне б только до Границы добежать, а там меня не достать.

Сзади послышался треск веток. Оклемался, гад!

И тут же появилось чувство, что мой преследователь больше не одинок. Задумываться об этом было некогда — я несся по лесу, перепрыгивая через поваленные стволы, уклоняясь от ветвей, проламываясь сквозь кусты. Мне уже начало казаться, что удалось оторваться, когда земля неожиданно ушла из-под ног, и я кубарем скатился в овраг. Росшие на склоне кусты слегка замедлили падение, но все же удар об заледеневший пласт снега чуть не выбил из меня дух. Вот, блин, до сих пор снег в овраге не стаял. Об землю, наверное, даже мягче приложиться было бы.

Не давая себе времени перевести сбившееся дыхание, я поднялся на ноги, и в этот момент из сугроба начал очень медленно выползать человек. Точнее, нечто в темноте принятое мной за человека. Мгновеньем позже я понял свою ошибку — на моих глазах создавался ледяной голем. Рядом из снега показалась вторая пара рук и тут же начала формироваться скошенная башка. Хранитель, падла, и здесь достал!

Обламывая ногти, я полез вверх по склону оврага. Выбрался, вздохнул, закашлялся, обернулся — на той стороне мелькнуло немного отличающееся по цвету от листвы пятно камуфляжной куртки, — и рванул дальше.

Мои преследователи на глаза больше не попадались, но с каждой минутой крепла уверенность, что меня просто загоняют в какое-то определенное место. Как загонщики зверье на номера.

Попытка отклониться в сторону ни к чему хорошему не привела: выстрел сорвал кору с дуба прямо у меня над головой, и я шарахнулся обратно. Черт! Если ничего не придумаю — мне хана! Понятия не имею, кто эти странные типы — по снаряжению вроде горожане, но ничего хорошего от них ждать не приходится.

Прежде чем в голову пришло хоть что-либо путное, лес закончился, и я вывалился на весьма просторную поляну, посреди которой возвышались какие-то развалины. Ни деревья, ни кусты там не росли, и даже трава казалась вялой и чахлой. И эти развалины… они ведь в самом центре поляны стоят, деревья к ним нигде вплотную не подходят.

Выбора мне не оставили, и я рванул к руинам: в лесу меня как лису затравят, а в норе шансы хоть мизерные, но есть. Нож, восемнадцать патронов и желание выжить. Совсем немало. Только бы успеть. Ожидание неминуемого выстрела в спину подстегивало лучше призового фонда в дюжину килограммов золота, и я выкладывался по полной. Пот заливал глаза, легкие разрывала нехватка кислорода, а давным-давно сломанные ребра вновь напомнили о себе.

Неудивительно, что вышедшего мне навстречу человека я заметил слишком поздно. Поздно поворачивать назад, поздно пытаться что-либо предпринять. Все поздно…

Я остановился и обернулся. Из леса уже без спешки вышла цепь загонщиков. Все как на подбор рослые парни, все в «лохматом» камуфляже. У двоих дробовики, у одного автомат, еще двое вооружены лишь ножами. Идут совершенно спокойно, ничего не опасаются. А чего им бояться? Моего пистолета? С такого расстояния я и в слона не попаду. А они меня мигом свинцом нашпигуют.

Нет, меня им опасаться резона нет. А вот ледяных големов… Если эти твари взяли след, у загонщиков намечаются большие проблемы. Разве что они с ними заодно. Чушь. Не может такого быть. Хоть с этими парнями тоже не все чисто: вон тот тип с кишками пропоротыми вышагивает. И пятно кровавое на камуфляже никуда не делось.

Отвернувшись от них, я даже не попытался достать пистолет (а то так пальнут в спину, и привет) и пошел к дожидавшемуся меня человеку.

Ничего примечательного в нем на первый взгляд не было. Ну стоит какой-то конь в пальто, точнее, плаще. Грязном плаще. Сутулый. Руки в карманах держит, лицо под капюшоном скрыто. Стоит и меня пока не трогает. Вот именно, что пока: вновь ворохнувшаяся в душе связь с потерянным ножом указала прямо на этого хмыря. Такие вот дела.

А что колдовское зрение об этом человеке поведает? Не исчадия ли Стужи меня в ловушку загнали? Нет, самый что ни на есть обычный человек. Ничего особенного. Я начал успокаиваться, но тут аура незнакомца налилась чернотой.

Мне аж поплохело. Теперь впереди медленно пульсировало пятно тьмы. Такой непроницаемо черной ауры не было даже у Хранителя. У того хоть какие-то проблески синего мелькали. Но и это еще не все: из развалин, постепенно меняя цвет с иссиня-черного на пронзительно-голубой, медленно вытекали энергетические потоки. Да по сравнению с ними увиденная в морге у Гадеса силовая нить все равно, что двужильный провод против ЛЭП! Бурлившая энергия ощущалась почти физически. Тронь — распылит на атомы. Силовые линии гигантской паутиной опутали всю поляну, за редким исключением чуть-чуть не дотягиваясь до леса. Как же я их не почувствовал? Странно. И ведь поджидающий меня кусок… тьмы стоит точно между двумя идущими параллельно в метре над землей линиями, но явно ничего не замечает.

— Пришел. — Голос человека в плаще оказался до неприятного странно-знакомым. Будто магнитофонную запись слушаю. Хранитель, тот примерно так же слова мне в башку транслировал. Без интонаций. Мертво. Но почему так знаком этот голос? Ведь не Хранитель же это…

— Пришел. И чё дальше? — Я вновь посмотрел на остановившихся у леса загонщиков, а обернувшись, обмер. Со мной разговаривал не Хранитель. Со мной разговаривал я сам. Только с волосами полный порядок и глаза ярко-синие, а не серые. Перевертыш? — Кто вы?!

— Я это ты, — ответил сбросивший с головы капюшон мой синеглазый двойник и провел раскрытой ладонью по лицу снизу вверх. — И он.

Что за шутки? Теперь на меня мертвыми глазами смотрело лицо Криса. Следы гниения, промороженное до костей мясо. Сразу видно — не жилец, и уже давно.

— Кто вы? — задыхаясь от нехватки воздуха, прохрипел я. — Кто?..

— Я то, что ты видишь. — Еще одна смена лица — или все же маски? — и вместо Криса появился пытавшийся на пару с Вышевым задушить меня вполне себе живой здоровяк. — Но я надеюсь стать тем, кем был. И даже большим.

— И кем вы были? — не мог не задать я этот вопрос, хотя смутные догадки у меня начали появляться, уже после того, как упитанный Андрей сменился худющим подручным Криса, который уставился на меня своими полностью синими глазами.

Да, теперь можно не гадать, кто ходил по Форту в моем обличье. Но кто сейчас стоит передо мной? Крис? Он же мертв!

Рука сама по себе поползла к кобуре.

Неожиданно припомнился обжигающий холод рукояти ножа, и меня передернуло. Неужели нож впитывал души убитых мной людей? Двух последних я действительно зарезал тем злополучным клинком, но как сам попал в эту компанию? Получается, нож заодно по кусочкам вытягивал мою собственную душу?

А при чем здесь Крис? Он-то не от того ножа умер! И почему, в отличие от остальных, он выглядит как стопроцентный покойник? Или это просто его тело, которым управляет кто-то другой? Или что-то другое? Но что? Сам нож? Или…

— Неважно, — вновь став моим двойником, нечто указало на развалины. — Там на дне шахты лежит труп с ножом в груди. Принеси нож.

— Ага, разбежался, — вспомнив про температурные особенности Чертова провала — а ничем другим эта шахта быть не могла, — отказался я. Пальцы сжались на рукояти пистолета. Мы еще повоюем…

— Иди. — Этот приказ проморозил мою личность насквозь. Без всяких ритуалов шут в заляпанном грязью плаще поработил мою волю: нить связи с ножом обернулась стальными оковами.

Правая рука, выпустив пистолетную рукоять, бессильно обвисла, и я против своей воли шагнул к развалинам. А потом еще раз и еще. Зрение в очередной раз выкинуло фокус, и теперь стали видны опутавшие меня путы чужой воли. Точно такие же тянулись от моего двойника к пятерым загонщикам.

Отчаянные попытки освободиться ни к чему не привели, толку от них было не больше, чем от рывков угодившей в паутину мухи. Если не меньше: тело просто не заметило моих попыток перехватить над ним контроль.

До Чертова провала оставалось еще метров двадцать, когда сопровождавший меня двойник резко остановился и развернулся к лесу. Мое тело повторило его маневр и стала понятна причина заминки: из леса выскочили шесть ледяных големов.

Грохнули ружейные выстрелы, застрекотал автомат, но силы оказались неравны. Загонщикам удалось разнести на куски лишь одну из ледяных тварей, прежде чем они добежали до людей. Бойня продолжалась всего несколько секунд, а потом големы, оставляя за собой следы из заиндевелой травы и загустевшей от холода крови, двинулись прямиком к нам.

Мое лицо сползло с двойника, как размокшая глиняная маска. Вновь рядом со мной стоял мертвый Крис, меж ребер у которого торчала столь знакомая рукоять. Белые пальцы легли на серо-зеленый камень, лезвие легко вышло из промороженной плоти, и големы взорвались ледяным крошевом. Мельчайшие частички льда зависли в воздухе и начали медленно осыпаться на посеребренную траву. Ну, ни хрена себе ножичек… Но все только начинается. Големы — что? Куклы. Вот их создатель…

Соткавшийся из воздуха ослепительно-белый третий Хранитель Знаний взмахнул рукой, и ледяное крошево бесчисленными дробинками устремилось к нам. По лезвию ножа проскользнул синий огонь, и лед растаял прямо в полете. Вычерчивая клинком в воздухе странные фигуры, труп Криса пошел навстречу Хранителю.

Почувствовав, как ослабли сковавшие мою волю чары, я решил не дожидаться, чем закончится это противостояние, и сматываться отсюда прямо сейчас. Вот только ноги словно примерзли к земле. Черт! Чары не ослабли, просто с них перекинули часть энергии на другие цели. А меня, так сказать, обезножили. Что делать?

Ползти? К вечеру как раз до леса доползу. А дальше?

Пришедшее в голову решение на первый взгляд показалось диким. На второй — просто безумным. Но какой у меня выбор? Кто бы ни одержал верх — мне ничего хорошего не светит. А светит только плохое и очень плохое. Так хоть какой-то шанс есть. Два раза, по крайней мере, прокатывало.

Вытянув руку, я попытался дотянуться до проходившей не далее чем в полутора метрах силовой линии. Не достать. А с другой стороны? И здесь длины руки не хватает.

Гадство! Гадство! Гадство!

Совсем же чуть-чуть не хватает! От отчаянья я растопырил руки и попытался дотянуться до двух энергетических потоков одновременно. Низкий гул отозвался в затылке, сияние чистой силы прильнуло к рукам и ударившие с двух сторон разряды энергии швырнули меня на землю. Ослепительная вспышка и тьма…

Очнувшись в круге выжженной земли, я некоторое время, ничего не понимая, осматривался, а потом кое-как поднялся на ноги и заковылял к лесу. К счастью, сковывавшие мое тело чары не выдержали прошедшего через меня разряда. К неменьшему счастью, я этот разряд пережил. Блин, у меня ничего не обуглилось? Пальцев рук совершенно не чувствую. Ладно, потом проверю, сейчас главное — побыстрее отсюда убраться. Место схватки Хранителя и одержимого ножом — или все же использовавшего нож? — Криса заволокло дымом, в густых клубах которого полыхали ослепительно-белые вспышки. Наверное, поэтому они и не замечали ползущего к ним от леса тумана. Думаю, цитадель Стужи появится здесь с минуты на минуту. А значит, чем дальше к этому времени я отсюда уберусь, тем мне же лучше. А то прихлопнут мимоходом, как букашку, и не заметят даже. А уж если заметят…

К тому же две силовые линии, до которых я дотянулся, так и продолжали раскачиваться из стороны в сторону и вроде с каждым разом сходились все ближе и ближе. Даже представить боюсь, что случится, когда они соприкоснутся.

Забирая вправо от места схватки и сгущавшегося тумана, я ковылял к лесу. Бежать, бежать отсюда. От оживающих мертвецов, пожирающих души ножей, слуг Стужи, от всего этого безумия… Пусть мир профессиональные герои спасают. Мне это не по зубам. Мне б только до Границы добраться…

Бег по лесу отложился в памяти плохо. Помню только, что падал, поднимался и снова падал, но каждый раз находил силы вставать и бежать дальше. Сзади постоянно что-то громыхало и яркие вспышки, словно лучи мощных прожекторов, просвечивали насквозь весь лес.

А я не оглядывался, вкладывая все оставшиеся силы в изматывающий бег. И даже не сразу поверил, что лес кончился, а уходящая в небо мерцающая стена — это Граница.

И тут сзади громыхнуло! Меня подбросило в воздух, швырнуло вперед и несколько метров протащило по земле. Вот это бум…

Я поднялся на четвереньки, потряс головой и оглянулся на поваленный лес. Где-то далеко позади — скорее всего, над Чертовым провалом — посверкивали ослепительные разряды молний, а в небо поднималось облако пыли. Хорошо хоть не в форме гриба…

Рассаженные колени никак не желали сгибаться, но я пересилил себя и, не обращая внимания на боль во всем теле, захромал к Границе. Шаг и второй

Шаг и еще один.

Шаги…