Чужая жизнь. Книга I. "Приговоренный жених"

Глава 10 Неожиданные откровения и их последствия

Сначала было весело и очень познавательно.

Подлетев ко мне, Изабелла всего меня осмотрела, кое-где даже ощупала (грудь, если кто подумал о другом), как породистого жеребца. Начал уже опасаться, что еще и зубы полезет проверять. Но нет. Убедилась, что я жив и здоров, и повернулась к своему брату.

Вы когда-нибудь фурию видели? Так вот сомневаюсь, что это мифическое существо может быть яростнее моей женушки. Как она кричала! Есть такое устойчивое выражение «орать, как базарная торговка». Теперь я знаю другое — «орать, как герцогиня». И чего я только не узнал о королевской семье за те десять — пятнадцать минут, что длилось ее соло.

И то, что ее младший брат поганый извращенец, который не раз был пойман, когда пытался подглядывать за Изабеллой в мыльне (Это что-то вроде нашей бани или, скорее, турецкого хамама. Но это я уже позже узнал.). И то, что он страдает серьезным физическим недостатком, о котором все знают. Ну, теперь я нисколько не сомневаюсь, что, если кто-то и не знал раньше, то теперь точно узнает. Девушки слушали откровения моей благоверной с таким восторгом, что было очевидно — ничего не упустят, ничего не забудут, всем расскажут. И что этот изъян заключается в его до смешного маленьком сами догадайтесь чем, тогда как у ее мужа ого-го! Тут головы дам синхронно повернулись в мою сторону, и я вздрогнул, прочитав в их глазах решимость проверить слова герцогини и лично оценить мое ого-го.

Но это было еще не все. Затем Изабелла сняла мои подозрения по поводу своей служанки, про которую я подумал, что это она подслушала наши ночные игры и передала их архиепископу Гилберту. Нет, подслушивал, как выяснилось, принц, и он же и настучал Гилберту. И последний, кстати, редкостный идиот. Ему нужно было в рекламные агенты идти, а не в проповедники. Почему? Да потому, что, по словам Изабеллы, он не только со мной поговорил о недопустимости получения телесных наслаждений, но и организовал целую лекцию для дам, на которой заклеймил герцогиню и герцога Юмских, которые дерзают ночами напролет! предаваться этим самым наслаждениям. С ума сойти можно! Как ему в голову пришло такую лекцию о сексуальной раскрепощенности провести? Чего он хотел ею добиться? Всеобщего осуждения нарушителей традиций? Так он получил прямо противоположное. Зависть к моей жене и мечту попробовать так же. А единственный подходящий кандидат для приобретения такого опыта здесь — это я. Караул!

Но герцогине плевать (так и сказала — плевать!) на претензии Гилберта, и она и дальше собирается проводить со мной ночью столько времени, сколько захочет. Вот так! Сколько захочу или смогу я, в данном случае в расчет не принимается. А принцу никогда и ни с кем такого не светит, потому что у него… Ну, вы понимаете. Тут она по второму кругу пошла.

Были и еще любопытные для меня новости. Во-первых, королева не является матерью Изабеллы. Та называла ее то «твоя мать», то «моя тетушка», из чего я сделал сначала ошибочный вывод, что мне в качестве жены подсунули не дочь короля, а его племянницу. Обманули! Но потом понял, что все в порядке. Просто король сначала был женат на матери Изабеллы, а когда та скоропостижно скончалась спустя год после ее рождения, не мудрствуя лукаво, женился вторым браком на младшей сестре своей покойной жены. Действительно? А чего заморачиваться и кого-то искать? Породнился уже с одной семьей, так и женись по очереди на ее представительницах.

Кстати, именно из-за этого и произошел, пусть и неполный, разрыв отношений с официальной церковью, которая считала младшую сестру жены родственницей (или это называется свойственница?) короля и согласия на брак на давала. Но Конрад Третий оказался мужиком упертым и вместо того, чтобы пойти на попятную и выбрать какую-нибудь другую виконтессу или баронету, предпочел назначить самого себя главой турвальдской церкви. Если не ошибаюсь, что-то подобное было и в моем мире, но там английский король решился на подобный кунштюк то ли, когда в пятый раз женился, то ли — в седьмой. В общем, Конрад своего земного коллегу обошел.

Так-то веселая у нас семейка получается. Моя жена мне полужена. Принц — одновременно и сводный брат моей жены и двоюродный. Королева приходится Изабелле и мачехой, и теткой. А сама (в смысле королева) является с точки зрения империи и других королевств не совсем законной супругой короля. И все это еще замешано на вопросе престолонаследия.

Латиноамериканские сериалы тихо курят в сторонке, роняя скупую слезу. Осталось, чтобы еще из леса вышел дедушка короля, который, будучи пятьдесят лет назад бабушкой, заблудился и потерял память, а сейчас она к нему/к ней вернулась. Все танцуют ламбаду и травят друг друга неопределяемыми наукой ядами тропического паука.

Ладно. Отвлекся. Вернемся к «во-вторых»… Тем более, что это «во-вторых» оказалось куда важнее. Потому что касалось не скандальных сплетен, а политических раскладов. И были они довольно стремные.

Первое. Если принц не сможет произвести на свет потомство, а его мужская сила под большим вопросом, то престол Турвальда перейдет к будущему сыну Изабеллы. Надеюсь, что от меня. Но это полбеды. Потому как вопрос далекого будущего. Хуже другое. Когда мой тесть отойдет в мир иной, его сына вполне могут признать незаконнорожденным и лишить короны. Кому она тогда достанется? Угадайте с трех раз. Нет, не Изабелле. Женщины в этом мире могут быть только регентами. Значит — нашему сыну, если он к тому времени появится на свет. И теперь становится понятным, почему этот юноша с горящим взором и маленьким достоинством (не тем, которое чувство) так хотел меня уконтрапупить. Тут и противоестественная тяга к своей дважды не родной сестре, и попытка помешать ей на законных основаниях лишить его трона.

Вывалив на всех нас этот ушат сплетен, внутренних склок королевского семейства и политических перспектив, базарная герцогиня опомнилась.

— Если хоть кто-нибудь, хоть что-то из того, что сейчас было мною сказано, мгновенно не забудет, то завтра лишится языка, — произнесла она, обводя взглядом дам, свиту принца, но даже не посмотрев на меня. Видимо, в моей полной безвредности она не сомневается. — Или головы, — добавила моя супруга, наверное, заподозрив, что некоторые, особо талантливые, и без языка ее откровения смогут разнести по всему королевству.

Зря, подумал я. Могла бы и не предупреждать. Тут никакие угрозы не помогут. Уже сегодня вечером все, что она тут кричала, станет достоянием самой широкой общественности. Сплетни в эти времена распространяются со скоростью в сотни мегабайт в секунду. И никакой высокоскоростной интернет для этого не требуется.

Посмотрел вслед за Изабеллой на слушательниц и слушателей. Вторые пребывали в состоянии полного ступора. Похоже, что не знали о проблемах наследника и теперь судорожно прикидывали, правильно ли они поступили, сделав ставку на него, и не лучше ли постараться перейти в лагерь моей жены. Первые покорно склонили головы, как бы всем своим видом показывая — «да мы никогда, уже все забыли, ничего не слышали, как вы могли подумать о нас так?». Но глазки из-под опущенных головок радостно поблескивали и предвкушающе бегали из стороны в сторону. Впереди у них непростой вечер — нужно будет опередить своих подружек, чтобы первой поведать услышанное максимальному количеству людей. Естественно, под строжайшим секретом.

На этом очередной акт пьесы о попаданце подошел к концу, и мы дружною (не очень дружною) толпою двинулись в сторону дворца. И не все двинулись. Первым с места в карьер сорвался принц, который, чуть не теряя на ходу тапки (туфли с длиннющими мысами), понесся вперед. За ним, вновь подобрав полы своего платья, устремилась Изабелла. Ясно, догадался я, спешат к своему папаше — королю. Кто первым свою версию событий изложит, тот и прав. Кавалеры из свиты убежавшего наследника мрачно косились на меня, но задевать даже не пытались, стараясь держаться подальше, а вот дамы… Эти обступили, я бы даже сказал — облепили, меня, немедленно воспользовавшись скоропалительным отбытием по важным государственным делам моей жены.

— Как вы отважны, ваша светлость! Я так испугалась, когда барон на вас кинулся. Почувствуйте, я и сейчас еще дрожу! — мурлыкал нежный голосок с одной стороны, и я пытался уклониться от попытки прижаться ко мне всем телом. — Как вы великолепно фехтуете, герцог! Почему вы скрывали от двора свои таланты? — слышалось с другой стороны. И совсем уже недвусмысленное. — А что вы любите делать после ужина? Я, например, очень люблю гулять в парке под звездами! Это так романтично. Не составите мне сегодня компанию? А то мой муж в отъезде.

В результате вход во дворец я воспринял с таким же облегчением, какое, наверное, испытывают моряки, когда успевают спрятаться от бури в какой-нибудь защищенной бухточке. Здесь моим фанаткам пришлось от меня отвязаться, так как вход на второй этаж, где располагались личные покои королевской семьи и мои, всем, кроме слуг, был запрещен. Хоть какая-то приватность в этом мире существует. Пусть и не у всех есть задвижки на дверях.

Ужин мне сегодня подали какой-то очень скудный. Такое впечатление, что его не готовили, а мне дали то, что осталось после обеда. И разогрели плохо. Впрочем, мне было, откровенно говоря, не до еды.

Снизу, с первого этажа, на котором располагались залы для торжественных приемов и обедов и где всегда толклись придворные, раздавались звуки, которые совсем не способствовали аппетиту.

Сначала было тихо. Потом раздался настолько громкий и грозный рык короля, что я едва не ткнул себя вилкой, на которую с некоторым трудом умудрился насадить изрядный кусок холодной курятины, в глаз. Рука дрогнула. Вскоре к нему присоединился весьма неприятный фальцет, в котором я с удивлением признал голос принца. Раньше, мне казалось, у него был более мужской тембр. Его вновь прервал рык. А потом, по нарастающей, двумя противопожарными сиренами к конструктивной беседе присоединились мои недожена и недотеща. И стало совсем весело. Появилось даже на секунду — другую желание спуститься вниз, чтобы насладиться этим концертом в полной мере. Но я эту мысль быстренько от себя отогнал и постарался сосредоточиться на паштете.

— Все началось, когда этот…(непечатное слово) Ричард появился у нас во дворце! — услышал я вдруг рев Конрада Третьего, и паштет с моей вилки шлепнулся на скатерть. — Кто меня убедил, что этот брак принесет неслыханную пользу? Где этот…(другое непечатное слово) Гилберт⁈ И ты! — продолжал реветь во весь голос король. — Ты, Матильда, тоже меня убеждала, что Изабелле надо выйти замуж за этого придурка! И что твой сын сегодня устроил⁈

— Он и твой тоже сын! — не менее громко, но куда более пронзительно возражала сирена в исполнении королевы. — Это твоя дочь сегодня рассказала всем, что наш сын может оказаться несостоятельным в браке (импотентом, упростил я про себя характеристику принца)! И теперь об этом будут знать все! Ты хоть понимаешь своей тупой головой, чем это может закончиться! И ты тысячу раз обещал, что договоришься с церковью о признании меня твоей законной женой! Уже пятнадцать лет прошло! Пятнадцать, Конрад! А ты так ничего и не добился! Аааа! Может быть, ты просто не хочешь, чтобы наш сын стал после тебя королем⁈ Признай это, Конрад!

Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, покрутил я головой в изумлении и все-таки улучил момент, чтобы отправить в рот кусок ветчины. С кем меня судьба связала? Они же полные кретины! Если слова Изабеллы еще можно было как-то, как это называется? — дезавуировать, то теперь все. Теперь все знают из первых уст, так сказать, что принц-наследник — незаконнорожденный импотент, королева — сомнительна в своих правах, а сам король… А сам король не может даже в собственной семье порядок навести. Абзац. Моисей Иосифович.

Кажется, это сообразил и король. Потому как я услышал сначала его вопль «Молчать!», а потом отрывистые команды «Карету, коней, охрану! Мы уезжаем в загородный дворец! Немедленно!». Видимо, решил перенести семейные разборки в более уединенное место. Одобряю. С другой стороны, что за тяжелая жизнь у нас — властителей! Даже с собственной женой нельзя поругаться так, чтобы это не стало всеобщим достоянием и политическим фактором.

Во дворце между тем все зашуршало. Сначала я услышал топот гвардейцев, которые гремя костями (доспехами, конечно) спешно покидали свои посты в коридоре, где располагались мои и Изабеллы покои, и неслись по лестнице вниз. Потом я увидел их в окно возле конюшни, где они вскакивали на своих коней и строились для сопровождения королевской семьи. Вслед за гвардейцами, толкаясь в дверях и чуть не вынося их на своих плечах, из дворца устремились придворные, которые, выбегая во двор, тут же начинали прятаться за кустами и деревьями парка.

А как же? Никому не хочется, чтобы тебя увидел король и понял, что ты слышал те тайны, которые он и королева только что во всеуслышание изрекали. Да уж… Тут лучше сделать вид, что в этот вечер во дворце тебя не было. А слуги? А что слуги — они споро и по-деловому уже таскали на двор какие-то тюки, короба и прочие необходимые королевской семье вещи.

Через несколько минут ко входу подкатила карета, в которую загрузились королева, принц и моя жена. Сам Конрад Третий, видимо, чтобы успокоиться, предпочел взгромоздиться на коня и, дав сигнал рукой к общему отправлению, направился в сторону выезда с территории.

Итак, я на эту ночь остаюсь беззащитным. Гвардейцы слиняли, чтобы охранять своего повелителя и его семью, моя спальня для обороны не годится. Подумал уже о том, чтобы отломать ножку от стола. Хорошая такая, увесистая. Впрочем? Чего я боюсь? Ну, ворвется ко мне какая-нибудь особо возбужденная дама? Справлюсь как-нибудь.

Словно отвечая на мои мысли, дверь с легким скрипом отворилась, и я приготовился увидеть первую претендентку на мое комиссарское (тьфу, герцогское) тело. Хоть и готов я к подвигам, но все-таки как-то не хочется подвергаться насилию. Отлегло. Служанка Изабеллы. Стоп! А она-то куда? Или и она тоже? Нет, на это я пойти не могу. Я аристократ высшей пробы, и мне зазорно с разными тут… С другой стороны, если повнимательнее присмотреться, то девушка очень даже ничего…

— Ваша светлость, ее светлость герцогиня Изабелла приказала мне охранять вас этой ночью, — произнесла служанка, заходя в покои. — Всякое может случиться. Госпожа беспокоится о вас, — и она посмотрела на меня не как прежде — с легким презрением, а этак уважительно что ли.

О как! Изабелла заботится о моем целомудрии! Приятно слышать, не буду скрывать.

— Вы ложитесь, ваша светлость, — продолжила между тем служанка, придвигая к дверям кресло, а я тут посижу. — Не обращайте на меня внимания.

И я спорить не стал. В ее присутствии даже спокойнее. Поэтому скинул с себя верхнюю одежду, совсем раздеваться все-таки не стал, пусть девушка и видела меня без ничего в спальне Изабеллы, но все-таки это лишнее, и улегся в постель.

Сколько мне удалось погостить у Морфея, сказать не могу. Но разбудил меня звон шпаг, который раздавался из коридора за дверью. Это еще что такое, вскинулся я. Покушение на меня?

— Тсс, — прошептала служанка и начала тихонечко приоткрывать дверь.

Я, как и был в каком-то подобии бандажа, заменявшего здесь трусы, и нижней рубашке, присоединился к девушке, и мы синхронно высунули наши головы в образовавшуюся щель.

При виде того, что предстало перед моими глазами, я чуть язык от удивления не проглотил, а моя челюсть едва не ударилась об пол. Нет, я читал, что, например, во Франции в семнадцатом — восемнадцатом веках были популярны женские дуэли. Была даже знаменитая Жюли Д’Обиньи, которая считалась настоящим мастером клинка и неизменно побеждала не только других дам, но и мужчин, к слову, потом делая некоторых из них своими любовниками. Но одно дело читать, а другое такое увидеть воочию.

Обе дуэлянтки были в средневековых неглиже, то есть длинных рубахах, и, поддерживая подолы так, чтобы были видны их стройные ножки почти до самого того, о чем настоящий джентльмен никогда не скажет, с ожесточением рубились на шпагах. К счастью, рубились. Если бы хоть одна из них догадалась нанести укол, то количество придворных дам сократилось бы на одну штатную единицу.

— Это они за вас, ваша светлость, сражаются, — с восхищением произнесла служанка, оборачиваясь ко мне и глядя на меня, как на какого-то полубога.

— Что значит — за меня? — ступил я.

— Ну, кто из них победит, той вы этой ночью и достанетесь, — пояснила мне девушка.

В этот момент та из участниц схватки, которая была повыше и постройнее, сумела загнать свою противницу в угол, который в коридоре образовывали выставленные на показ средневековые доспехи, и ее более полная соперница, потеряв равновесия, плюхнулась на пятую точку.

— Сдаешься, Сиси? — произнесла победительница, приставляя острие своей шпаги к груди поверженной, и получив в ответ всхлип и кивок, повернулась в нашу со служанкой строну.