Прибытие

Глава 13 Визит в крепость

«Ермак» сажали больше десяти минут. Как и просил Ковалев, пилоты на минимальной тяге антиграва плавно опустили машину прямо на дорогу перед воротами крепости. Каждый метр нашего полета сопровождала грозная турель диковинной формы, синхронно с ней двигались и два спаренных пулемета. Мы ощутили себя в относительной безопасности, лишь скрывшись за высоким крепостным забором. Но, как только опоры «Ермака» коснулись холодной заснеженной дороги, а ровный утробный гул антиграва сменила звонкая тишина морозного вечера, с высоких бревенчатых стен крепости на нас уставились дула винтовок. Мы насчитали больше тридцати стволов.

— Уверен, что хочешь пойти туда один? — озабоченно спросил у меня Ковалев, поправляя мое снаряжение.

— Со мной штурмовая бригада, — ответил я, стараясь не выдавать волнения. — К воротам будем идти осторожно, под прикрытием «Ермака», а как только нас остановят, включим индивидуальные силовые поля. Плюс, со мной ИКАС. Не пропадем.

— Будь увереннее, — подсказывал Ковалев. Я и без всяких апгрейдов уловил его тревогу, он действительно за нас переживал. — Если они понимают нашу речь, старайся обращаться к ним с позиции силы. Импровизируй. Дай понять, что наш «Ермак» способен дотла сжечь их деревню и еще сотню таких. Не выдавай наши слабости, но, по возможности, узнай о наличии у них топлива. Постарайся выяснить, сколько людей в поселении и что мы можем предложить им для обмена. Да, и про соседние поселения разузнай. Они…

Я перехватил руки Егора, уже в третий раз проверявшие надежность крепежей моего шлема. Улыбнулся другу и спокойно сказал:

— Егор, ну кто из нас специалист по эмоциям? Разберусь.

Я подмигнул ему, развернулся и уверенным шагом направился к рампе. За мной прошли десантники Чак Ноллан и Сергей Козырев в полной амуниции. У самой рампы нас уже ждал полностью экипированный геолог Леонид Боровский. Мы проверили связь и выстроились в колонну, рампа медленно опустилась. В нутро корабля тут же ворвался ледяной ночной воздух. Егор, поежившись, схватился за рычаг управления рампой. Мы аккуратно спустились. Первыми шли наши десантники, следом мы с геологом. Я оглянулся на нашего командира и весело махнул ему рукой на прощанье.

— Закрывай!

«Даст Бог, свидимся…» — подумал я и сам удивился этой мысли. Верующим я никогда не был, а фразу эту позаимствовал у отца. Именно так он говорил матери, отправляясь в очередную экспедицию на Марс или Европу, спутник Юпитера. Мать крестила его, и отец пропадал из нашей жизни на несколько лет. Почему-то мне сейчас почудилось, что Ковалев непременно должен был нас перекрестить. Казалось, этот древний, архаичный жест должен был уберечь нас от дикарей, отвести опасность неизведанного мира, сберечь пуще, чем антигравы, технологии вибрационных защитных полей и бластеры.

Мы медленно продвигались к огромным дубовым воротам. В шлеме слышалось чье-то тяжелое прерывистое дыхание. Должно быть, Леониду труднее давались подобные вылазки. Десантники Чак и Сергей дышали ровно, но кто-то из них стучал зубами — то ли холод пробирал, то ли нервы. Лица моих товарищей в виде небольших иконок-проекций отображались у меня в шлеме, рядом с каждым лицом была краткая информация о состоянии здоровья. Все в группе были напряжены, все молчали.

Я взглянул вверх. Пятиметровый крепостной забор был сооружен из толстых, сантиметров по сорок в диаметре грубо отесанных бревен, слегка зауженных на концах, что позволяло использовать образовавшиеся наверху зазоры как бойницы. Снизу по всему периметру массивную стену подпирал земляной вал. Крепость словно была возведена на десятиметровом рукотворном плато. Величественно возвышаясь над местностью, она давала серьезное преимущество в обороне. И бревна, и крутой вал под ними были сплошь покрыты толстым ледяным панцирем, что должно было существенно осложнять штурм. Судя по характеру наледи, защитники крепости регулярно проливали свое укрепление и подступы к нему водой. Льдом не были покрыты лишь тяжелые заиндевевшие створки ворот, в которые упиралась широкая плоская насыпь, идущая от самого леса. Именно на нее мы и посадили наш челнок. Массивный забор был украшен длинными жердями, каждая из которых была увенчана небольшим шаром. Я попытался приглядеться к этому странному украшению, но внезапно по забору промелькнула тень. Одновременно с этим остановились и оба десантника. Чак поднял руку, сжатую в кулак, и присел на одно колено:

— Засекли движение, — передал он в эфир. — Нас встречают.

— Вижу, — отозвался Ковалев. — Не шибко радушно вас встречают.

— В смысле? — не понял я.

— Взгляни на черепа.

Я пригляделся и сразу сообразил, о чем именно говорит Егор. Шары, принятые мною сперва за украшения, были ничем иным, как облепленными снегом человеческими головами. Некоторые совсем свежие, только с выколотыми глазами, большую же часть представляли уже истлевшие черепа. Как ни странно, спокойнее всех к этому наблюдению отнесся доктор Боровский:

— Ничего удивительного, господа, — сказал он. — Во многих первобытных племенах так было заведено. Черепа поверженных противников служили для устрашения посланников чужих племен и отпугивали злых духов.

— Не знаю я про посланников иных племен, — съязвил десантник Сергей, держа наготове свой бластер, — но меня, как посланника иных звезд, эта картина до жути пугает.

— Ладно, не киснуть! — скомандовал я. — Чай, не на прогулку мы сюда прилетели. Пошли к воротам.

Наш отряд вновь двинулся вперед. По мере приближения мы стали различать защитников крепости. Укутанные в шубы и меховые шапки люди, уже почти не таясь, внимательно следили за каждым нашим шагом. Недвижимые, напряженные, они держали нас под прицелом. Наконец мы вплотную подошли к массивным воротам и остановились.

— Что дальше-то? — спросил Сергей, включая силовое поле над нами.

— Очевидно, кто-то должен заговорить первым, — ответил я, выходя вперед. — Раз наши потомки настолько скромны, я сам сделаю первый шаг.

Я выбрал в меню своего шлема громкоговоритель, активировал иконку и включил звук на максимум.

«Я русский. Мы на русской земле. С русского языка и начнем», — прикинул я и выкрикнул в микрофон:

— ЗЕМЛЯНЕ…

Не успел я и слово это закончить, как сразу понял свою оплошность. Неприступная стена тут же озарилась ослепительными вспышками. К уже грохочущим выстрелам присоединились и защитники, засевшие на двух ближайших к нам башнях. Мы инстинктивно пригнулись. По силовому полю зашлепал свинцовый дождь. Плюм-плюм-плюм… При каждом попадании силовое поле весело отзывалось ярко-голубым свечением. Раскаленный свинец увязал в невидимой преграде, резко замедлялся и рассыпался вокруг нас шипящими в снегу градинами.

Мне показалось, что обстреливают нас уже целую вечность, хотя на самом деле вся эта истерика защитников крепости длилась не больше тридцати секунд.

— Вы там как? — послышался у меня в шлеме спокойный голос Ковалева.

— Мы-то нормально, — ответил я, — а туземцам теперь штаны полночи сушить. Я что-то не рассчитал с настройками, слишком уж громко гаркнул на них.

— Это они испугались так?

— Ну да. Достаточно было одному самому нервному на спусковой крючок нажать, так они все разом палить начали.

— Ясно, — выдохнул Ковалев. — Выжидайте.

Стрельба наконец-то стихла. Причем мы отчетливо услышали чьи-то гневные окрики на родном для нашего сердца русском языке:

— А ну, вашу налево… — надрывался суровый хриплый голос, — прекратить огонь, Лаогины дети! Не сорить рубалями!

Выстрелы постепенно стихли. Все вокруг было окутано сизым пороховым дымом, фильтры скафандров не смогли сдержать тонкий запах пороха. Мы сидели неподвижно, боясь еще каким-нибудь образом спровоцировать панику среди местного населения. Откуда-то сверху до нас долетел все тот же хриплый голос:

— Эй, внизу! Живы?

Я встал с колена и, вдвое снизив мощность своего динамика, ответил:

— Живы, живы.

— Вы чьих будете? — сурово спросил переговорщик. — Кореллы али вольные?

— Люди мы, — ответил я спокойно. — Предки ваши. С небес пришли, спасать вас.

— Видели, что с небес, — каким-то странным тоном протянул голос, — да только мы помощи-то не просили. Своим промыслом живем да, слава Жии, ни в чем не нуждаемси…

Со стен донеслось дружное гоготание. Я огляделся и решил импровизировать:

— И в защите не нуждаетесь?

— А с чего ты взял, чужак, что нас защищать нужно? — вопрос был задан другим защитником крепости.

— Ну, не от белок же вы тут огородились таким забором, — нагло ответил я. — Прячетесь от кого покрупнее да позубастее. А мы могли бы помочь.

— И чем же ты помочь можешь, чужак? — отвечал все тот же хриплый голос.

Я передал по рации:

— Репей, ну-ка шарахни плазменным зарядом по лесу!

— Есть, товарищ полковник.

Тут же пришла в движение наша кормовая плазменная турель и метнула в сторону леса синий заряд плазмы. Через секунду все вокруг озарилось мощным голубым заревом. Несколько могучих сосен разнесло в щепки. На месте попадания в радиусе тридцати метров осталась гореть глубокая черная воронка. На стенах зароптали. Я уловил смятение в рядах защитников крепости и решил воспользоваться эффектом:

— У нас разные способы защиты найдутся. Открывай ворота, говорю! Кто у вас там правит? Переговорить нужно.

На этот раз ответа пришлось ждать долго. Слышались возня и приглушенные споры. Наконец сверху крикнули:

— Один пойдешь? Всех не пустим, мы вас не знаем! А с тобой одним справимся уж как-нибудь.

«Что ж, вполне резонно», — заключил я и согласился. Ковалев, естественно, высказался в эфире резко против этой затеи, совершенно не стесняясь в выражениях, но я его успокоил:

— Ты не паникуй раньше времени, майор. Я с собой ИКАС возьму и бластер Чака. А вы, в случае чего, разнесете всю их богадельню в щепки. Я же на связи все время.

— Ну, Герман… — прорычал Егор. — Аккуратнее там с ними. Нервные они какие-то. Даю тебе два часа.

— Договорились.

Я развернулся к товарищам, взял у Чака бластер и побрел к воротам:

— Отворяй, я готов!

— Ага, нашел дурака! Кто ж воротину-то вражине ночью отворяет? Нака-сь, садись, втянем.

С этими словами со стен вниз свалился грубый толстый канат, сплетенный из какого-то волокнистого растения. На конце каната была привязана сучковатая доска. Я с сомнением посмотрел на хлипкую конструкцию, но делать было нечего. Я оседлал канат и, примостив к заду неудобную палку, дернул за веревку:

— Давай, тяни!

Меня быстро втянули наверх, и уже в самом конце подъема сразу несколько сильных рук втащили меня на стену. Факелы защитники крепости предусмотрительно погасили, так что лиц я их разглядеть не смог. Меня тут же взяли под стражу: двое спереди, двое сзади. Хриплый голос переговорщика донесся откуда-то спереди:

— Айда, ребята, отведем его к самому Великому кнесу.

Мне в спину уперлось дуло ружья, и я понял, что нужно начать движение. Шли молча, мною руководили только тычками. Сначала прошли по широкой стене с полсотни шагов до ближайшей башни, затем по крутой деревянной лестнице вниз по спирали. Я шагал осторожно, боясь оступиться во тьме, а потом меня осенило: «Дурья твоя башка, есть же ночной светофильтр!»

Я порылся в настройках своего шлема, и стало куда лучше видно. По ощущениям, спустились мы гораздо ниже уровня земли. Сейчас меня вели по узкому извилистому тоннелю, в какой-то момент сузившемуся настолько, что идти пришлось буквально затылок в затылок. Наконец, зашли в небольшое теплое помещение, освещенное лампадкой. Ночной светофильтр пришлось выключить. Глаза к полумраку привыкли не сразу, лишь спустя минуту я смог оглядеться. Небритые, косматые мужики сбрасывали с плеч толстые полушубки и развешивали их на тонких деревянных колышках, вбитых прямо в паклю между бревнами. Меховые шапки складывали внизу на узеньких скамейках. Очевидно, это была раздевалка. На противоположной стене, судя по всему, висела сменная одежда. С одной стороны мужики снимали и вешали на стену тяжелую верхнюю одежду, а с другой облачались в легкие красные и синие халаты, перепоясывались длинными поясами. Переодевшись, они вновь схватились за оружие и легонько подтолкнули меня к узкому проходу в дальнем углу комнаты. Там меня уже ждал невысокий коренастый мужичок с густой рыжей бородой. Кафтан на бородаче был заметно богаче, нежели на его товарищах. Голубого шелка, расшитый золотыми и красными нитями, он был перепоясан не кушаком, а кожаной перевязью. На груди красовались какие-то знаки отличия. Погон или иных знаков, указывающих на воинское звание или принадлежность к касте военных, я не разглядел. На поясе с одной стороны болталась узкая сабля в кожаных ножнах, с другой — мумифицированная голова какого-то хищного зверька с длинными клыками: не то крупная кошка, не то рысь. Про себя я нарек франта «опричником» и подошел ближе. Он почему-то улыбнулся мне и обнажил неровный ряд желтых зубов. Затем резко посерьезнел, перестал скалиться и кивком пригласил следовать за ним.

Скрипнула дверь, за которой обнаружилась широкая винтовая лестница. Я шел за опричником, даже через фильтры шлема ощущая тяжелый запах казарменного пота и смрадного дыхания провожатого. С гигиеной в этом времени явно не дружили. Вонь с каждым шагом все усиливалась, и мне даже захотелось перейти на чистый кислород скафандра и избавить себя от ненужных страданий. Но разум все же отмел эту идею. Нужно было изучать этот мир, а запахи — один из важных его элементов. « Что ж, принюхаюсь».

За мной тяжелой поступью топали не менее пяти конвоиров. Миновав несколько этажей, опричник наконец остановился возле узкой двери, взявшись за деревянную ручку. Я обратил внимание на тотальный дефицит железа в здании. Кругом одно дерево. Ни гвоздей, ни петель, ни ручек. Единственными металлическими предметами были ружья, да сабля у опричника была стальная. Винтовки были довольно примитивные, самозарядные, с магазинами не более чем на пять-семь патронов.

— Смотри у меня, чужак! — пригрозил мне опричник, тыча в грудь своим отточенным клинком. — Рыпнешься на кнеса, я тебе башку начисто снесу, моргнуть не успеешь. Видишь, — показал он, проводя острием клинка по моей груди в направлении горла, — волшебство твое тебя тут не хранит уже.

Естественно, опричник не был в курсе, что силовое поле скафандра срабатывало лишь при динамической атаке. Не понимал он и принципов работы моего индивидуального комплекса автономного существования, (коротко — ИКАС). А потому я лишь смерил его любопытным взглядом, мысленно радуясь, что наши лица все же разделяло стекло моего шлема, иначе рвотные позывы я вряд ли бы сдержал, больно уж пахучим оказался мой новый знакомец. Я коротко кивнул, и опричник, наконец, потянул на себя массивную дверь, пропуская меня в залитое светом просторное помещение.

Судя по всему, мы оказались в каком-то зале приемов. Вокруг толпился разномастный народ, кстати, прилично одетый. Гудящий зал с нашим появлением тут же замер. Я огляделся. Освещение в зале по большей части было свечным. По периметру — множество резных деревянных канделябров в форме диковинных птиц. Огромная деревянная люстра, подвешенная под потолком на канатах, была основным источником света. В углах помещения стояли керамические вазоны, расширенные кверху. В них была налита какая-то черная маслянистая жидкость, которая хорошо горела, но при этом сильно коптила черным.

«Неужели сырая нефть?» — подумал я.

Копоть тут же вытягивалась через прорези в потолке — видимо, здание было хорошо продумано с точки зрения вентиляции. Наконец я перевел взгляд на центр зала, где на метровом пьедестале стоял резной деревянный трон. На троне восседал сурового вида мужик с черной повязкой на глазу. Назвать его иначе у меня язык не поворачивался. Изрезанное шрамами, обгоревшее на солнце и иссушенное суровыми морозами свирепое лицо его никоим образом не выдавало в нем аристократа. То, с каким придыханием о нем говорили подчиненные — «Великий кнес» — никак не вязалось с тем, кого увидел на троне я. На меня смотрел суровый одноглазый воин, облаченный в вычурно дорогие одежды. Расшитое золотом и серебром платье, огромный, в пол, плащ красного бархата с меховым воротником. Из-под полы платья виднелись выбивающиеся из общей картины грязные кожаные сапоги грубого покроя. На голове — огромная меховая корона с россыпью драгоценных камней, из-под которой на плечи падали длинные пряди грязных волос. Я обратил внимание не столько на одежду восседавшего на троне человека, сколько на его лицо и руки. Так выглядеть мог телохранитель, командир стражи или, на худой конец, матерый охотник. Его грубые, мозолистые, черные от грязи пальцы с длинными, словно у дикаря, ногтями сжимали, по всей видимости, регалии власти. В правой руке — нечто напоминающее скипетр, с той лишь поправкой, что палка эта была из кости. Навершие скипетра венчал деревянный набалдашник в форме оскалившегося хищника. Опять же, как и в случае с опричником, череп принадлежал животному из рода кошачьих. Видимо, в этом мире хищники этого вида почитались особенно. В левой же руке одноглазый держал довольно любопытный предмет, чем-то напомнивший мне пульт управления от головизора — устаревшего приспособления, пришедшего в двадцать первом веке на смену еще более устаревшему телевизору. До отлета с Земли такие экспонаты можно было увидеть разве что в музеях.

Оценив ситуацию, я прошел к центру зала, остановился, вежливо опустил голову в знак приветствия и стал ждать, когда со мной заговорят. Одноглазый мужик прищурился, внимательно изучая меня. Его примеру, конечно, последовала и вся свита. Все, кто находился в данный момент в центре зала, ревностно меня разглядывали. Одни молча, иные перешептываясь.

— Это еще что за чучело? — ожил у меня в шлеме голос Егора.

Я вздрогнул от неожиданности, но отвечать не стал, дабы не выдавать своих козырей. Зачем туземцам знать, что я в реальном времени могу разговаривать с командой? Ковалев продолжил:

— Тут наш геолог рассмотрел некое подобие скипетра и державы у местного князька. Говорит, сама суть скипетра есть посох, что в древности символизировало власть пастыря над паствой. Постарайся разузнать, есть ли в их мире место религиям? Чтят ли они Христа, Будду, Аллаха?

Меня и самого посетили схожие мысли. Я еле заметно кивнул, зная, что по движению камеры в шлеме мои спутники поймут, что я принял их послание к сведению. Словно расценив мой еле заметный кивок как приглашение к началу диалога, одноглазый правитель поднялся со своего трона. Все притихли. Смерив меня своим грозным взглядом, воин громко проговорил:

— Назовись, чужестранец!

— Мое имя — Герман.

— Знаешь ли, кто я?

— Знаю, — коротко ответил я, набираясь наглости. Я уже раскусил этого самозванца. — Ты великий и отважный воин. Участник многих сражений, судя по шрамам на лице и натруженным рукам. Военный начальник всех этих людей, — я обвел взглядом тронный зал и по реакции присутствующих понял, что попал в точку. — Рыжебородый воин обещал отвести меня к Великому кнесу. И говорить я буду только с ним.

Я не ожидал, что моя провокация вызовет столь бурную реакцию. Сразу двое воинов из моего конвоя одновременно выхватили мечи и бросились ко мне. Я развернулся лицом к первому нападавшему. Им оказался мой новый знакомый — рыжебородый опричник. Двигался он молниеносно. Мне удалось лишь повернуть корпус на несколько градусов, чтобы удар пришелся на самое сильное место моей вибрационной брони. Острая сабля, выброшенная в мою сторону рубящим ударом сверху вниз, успела близко подобраться к моей правой ключице, но разворота корпуса хватило, чтобы острый клинок пролетел в каком-то сантиметре от моей груди и сильнейшим броском силовой дуги был отклонен в сторону второго нападающего. Миг — и все было кончено. Оторопевшие свидетели этой короткой схватки даже не поняли, что именно произошло. Зато они четко видели, как ошеломленный рыжебородый воин медленно вынул из груди своего товарища по оружию свой же клинок. Пронзенный насквозь охранник захрипел и рухнул на пол, на его лице замерла гримаса не то ужаса, не то удивления. Смерть была мгновенной. Тут же в мою сторону были подняты ружейные стволы. Я примирительно поднял руки, одновременно делая шаг в сторону окна. Кстати, окно было с занавеской. Вполне возможно, именно ею нам совсем недавно и подавали сигналы.

— Я пришел с миром! — выкрикнул я, доставая из кармана небольшой, со среднее яблоко, шар. Выпущенный из моих рук ИКАС не упал, вопреки ожиданиям ошеломленных свидетелей сорвавшихся переговоров, а, напротив, воспарил у меня над головой. Теперь моему обзору было доступно куда больше. ИКАС взял под прицел сразу троих. Просканировал комнату и ближайшие помещения и выдал мне четкий трехмерный план.

Все замерли на месте, пораженные зрелищем парящего в воздухе шара. Нападать больше никто не решался. Я тоже не двигался. Одними глазами я перебирал план тронного зала и близлежащих комнат. Секунда, другая, и я улыбнулся. Я нашел, что искал.

— Я пришел с миром! — повторил я, поворачиваясь к глухой, противоположной от занавешенного окна стене. — И говорить я буду только с Великим кнесом! — продолжил я, глядя прямо на стену.

Представляю, какой шок испытал прячущийся за стеной и наблюдавший через небольшое отверстие за происходящим пожилой человек, поймав на себе мой взгляд. В стене была потайная дверь, замаскированная под камин. Я видел сквозь деревянную перегородку, как при моих словах мужчина резко отпрянул от своего потайного убежища и выпрямился. Еще секунду он колебался в нерешительности, а затем шагнул вперед, нажал на какой-то рычаг и, к удивлению всех собравшихся, камин отъехал в сторону. В тронный зал прошел сам Великий кнес, и все без исключения тут же преклонили колени.

— Как сериал смотрим! — ликовал в моем шлеме голос Ковалева. — Не хватает хорошей выпивки и снеков.