Препод 4

Глава 16

— Ланика, собирайся, — с ходу заявил я, стоило с утра моей помощнице выйти из своей комнаты, — Полкан нашёлся.

— Ой, правда⁈ — она обрадованно захлопала в ладоши, — а где?

— В лесу, будем искать. Караул видел его на опушке.

— Конечно, сейчас, — девушка засуетилась, забежав в комнату, накинула поверх мантии плащ, — может и Валера найдётся?

— Ну, я бы слишком не надеялся, но всё возможно, — дипломатично ответил я, краем глаза поглядывая на студентов, плетущихся мимо нас, что уныло здоровались и откровенно зевали. Они собирались снаружи, где их на утреннюю тренировку дожидалась Алиса.

Тут не Анкарн с академией, стены которой могли защитить от любой опасности, поэтому решено было общую физическую подготовку проводить у всех. В конце концов, чтобы, потратив магию, студенты могли хотя бы убежать. Магия магией, но способность быстро, резко и технично покинуть поле боя спасла немало жизней. Убежав, ты можешь накопить сил и, вернувшись, отомстить, что куда лучше, чем просто бесславно погибнуть. Оценивать свои силы боевая магичка их тоже учила.

— Всё, я готова!

Одобрительно кивнув, я пошёл к выходу. Как помощник, Сильф была выше всяких похвал. Поручив ей какое-то дело, я мог со спокойной совестью про него забыть, она выполняла все поставленные задачи безукоризненно чётко и вовремя. Не жалуясь и не ропща. Молча тянула возложенную нагрузку. А ведь, помимо ухода за результатами наших агрономических экспериментов, решения каких-то бытовых вопросов студентов и контроля за стройкой, когда я был занят, она вела лекции и практику у группы «Б», почти полностью избавив меня от работы с ними.

Мне даже становилось совестно, что я столько всего на неё сгрузил. Впрочем, мне самому оставалось не меньше, но поощрить добросовестного адъюнкта следовало.

Поэтому, когда мы вышли из деревни, заходя на лесную опушку, я посмотрел на бодро вышагивающую рядом девушку и произнёс:

— Ты молодец, мне очень повезло, что ты стала моей помощницей.

— Спасибо, профессор, — зарделась та, чуть опуская взор и смущённо сцепляя руки перед собой, — я стараюсь.

— Мне бы хотелось как-то тебя вознаградить, подумай, чего бы ты хотела?

Что-то предлагать самому? Пожалуй, нет. Если не угадаю, что ей действительно хочется, она же не признается. А я буду мучиться, этого ли она хотела? Поэтому пусть решает сама. Девушка умная, фигню не попросит.

Та закусила губу, о чём-то напряжённо размышляя, затем тряхнула головой и, улыбнувшись, ответила:

— Даже не знаю, что попросить. Но уж точно не деньги и драгоценности.

— Я бы разочаровался, попроси ты их, — ответил я, хмыкнув.

— Тогда, может, знания? — она испытующе взглянула на меня.

— Ты их и так получишь.

— А другие, которые не для всех?

Я остановился, развернулся к ней, пристально изучая, но та выдержала мой взгляд, а затем негромко проговорила:

— Вы самый странный маг из всех, которых я знала. Необычный, непонятный, словно не из этого мира. Вы знаете, из какой я семьи. Я видела много магов и магистров, потому что мой дед сам магистр. Но вы не похожи ни на одного из них. Вы просто другой. Совсем другой. Слишком могущественный, чтобы быть простым профессором. Такие если и обучают, то личных учеников, чья сила была признана достойной. Но, однако, вы учите всех, даже тех, кто и близко не сможет с вами равняться.

И снова она подтвердила, что далеко не глупа. Умненькая девочка, как-никак в родственниках, хоть и опальных, императорской семьи. И, похоже, лишение всех прав и дворянских привилегий не отрезало Сильфов от высшего общества. По крайней мере, в среде магов. Но маги всегда, пока это напрямую не затрагивает интересы государства, существуют сами по себе. Званий магических лишить невозможно. Если ты магистр, значит магистр, ибо определяет это твоя собственная сила, а не чей-то указ. А дед Ланики был магистром.

— Ну, могущественный, это сильно сказано, — ответил я, — да и вспомни магистра Калистратиса, он же в академии работает, несмотря на своё звание.

— Вот только ни одну из групп не курирует, — парировала девушка, — и вообще, не случись с ним то, что случилось, его бы в академии не было.

— А что с ним случилось?

Ланика замолчала, чуть надувшись, видимо, проговорилась впопыхах, а сейчас себя винила за излишнюю болтливость. Но сказала «а», говори и «б».

— Несчастная любовь, — ответила она чуть недовольно, — в конце войны с алали он влюбился в пленную видящую. И она в него тоже. А через пять лет группа убийц алали их выследила. Видящая погибла, алали считали её предательницей, а магистра это настолько надломило, что он забросил все свои обязанности и десять лет безостановочно пил. Мстить алали ему запретили императорским указом, война-то давно кончилась, и новой никто не хотел, а то магистру хватило бы сил в одиночку сровнять с землёй пару-другую алалийских гарнизонов. Вот он и заливал горе вином. Потом понемногу отошел, но это была уже только тень от того, кого когда-то звали Кали-кровавым. Вот его и засунули в академию, чтобы совсем один не зачах. А так, среди студентов, отвлекается.

— Да уж, — я вспомнил неожиданные увлечения старого мага казино и выпивкой, — понятно, почему он такой. Правда, когда я договорился с Воином его тоже отметить печатью, Рихад как-то взбодрился. Ты не заметила? Последнее время он, как мне кажется, стал живее и экспериментами интересовался, и работы по грантам взялся курировать.

— Я заметила, — кивнула девушка, затем её глаза расширились, — так это вы⁈

Похоже, до неё дошло, что я сказал.

— Вы добились для него благословения Воина⁈ — Ланика схватилась за голову, — для мага⁈ Это же невозможно!

— Возможно, — я расстегнул верх мантии и рубаху под ней, обнажил плечо, показывая свою метку, — у меня, кстати, тоже есть.

— Невероятно!

А затем Сильф вцепилась в мою руку и с придыханием прошептала:

— Профессор, научите меня, пожалуйста! Я поняла, вы переродившийся маг древности, поэтому знаете куда больше остальных. Кое-кто говорит, что вы учите студентов ненужным вещам, но мой дед считает, что после Катаклизма многое в магии было утрачено, и с каждым годом утрачивается всё больше из-за такого, как в Империи, ограниченного подхода к обучению. Обычным магам дают только крохи, но и магистры личным ученикам также не спешат передавать знания, боясь, что ученики их превзойдут. Магия деградирует, профессор, а я не просто маг, я живу магией, дышу ей, я хочу большего, но никто, кроме вас, не может дать мне больше. Поэтому я сделаю всё, что вы скажете, только научите.

— А ваш дед? — только и смог, что произнести я в ответ на такую жаркую, полную эмоций речь.

— Ему запретили брать меня в личные ученицы, — опустив взгляд, потерянно произнесла девушка, — моего потенциала недостаточно для этого. Я бы могла стать боевым магом, продолжив обучение, как миссис Ботлер, в имперском училище Легиона, но с опалой на моей семье мне туда путь тоже закрыт. Одна надежда на вас.

— Я тебя услышал, — медленно, разделяя слова, произнёс я, не спеша отвечать что-то конкретное.

Надо было всё самому сначала взвесить и определиться, как быть.

— И пока не могу ответить тебе ни да, ни нет. Но ты в любом случае остаёшься моим адъюнктом и продолжаешь работать как работала.

— Спасибо, профессор, — она глубоко поклонилась, но я успел увидеть, как на лице её мелькнуло выражение облегчения, похоже, она не была уверена, что я не накричу и не прогоню её.

— А теперь пошли искать Полкана, — преувеличенно бодро объявил я и вновь зашагал в лес.

Мне нужно было время на размышление, и поиски сбежавшего фитомутанта этому как никогда способствовали. Хотя, если так подумать, в сущности, чего я испугался? Ланика просто хочет развиваться дальше и пусть считает меня кем угодно, хоть древним магом, я в любом случае планировал делиться знаниями со своими студентами. Магия не должна стоять на месте. И девушка в этом будет отличным подспорьем.

Однако, это её замечание, что магистры не спешат с обучением даже личных учеников, меня тоже смутило. Выходит, падение уровня образования — это не просто заговор сильных магов против среднего класса? Это системная проблема? Что ж, тогда в Империи всё хуже, чем я думал. Одно дело сознательное ограничение доступа к знаниям для низовой прослойки одарённых, другое — общая деградация и регресс снизу доверху. Интересно, а руководство Империи и Император в курсе этой проблемы? Или меньше знают — тише будут?

Нет, в некотором разграничении и ограничении я видел смысл, есть те, кто действительно хотят получить только базовые навыки и просто работать, им незачем преподавать что-то более углублённое, высшую ступень магической науки нужно оставлять энтузиастам. Но в Империи это было сделано, не побоюсь этого слова, через жопу.

Хотя не спорю, весьма просто и удобно ориентироваться на силу дара. Её легко определить и разбить на ступени. Слабый дар — иди в работяги, средний — добро пожаловать в Легион, сильный — вот тебе мудрый наставник, который поведёт тебя к вершинам магии. Вот только сила не равна уму. Дар — это характеристика тела и с уровнем интеллекта коррелирует примерно никак. В итоге, маги среднего ума становятся магистрами и, в силу своей ограниченности, неизбежно усваивают меньше. И в итоге, своим ученикам тоже передают меньше. А если ученики умнее, то могут и сознательно ограничивать объём передаваемых знаний, чтобы на их фоне не казаться глупее. В итоге, имеем, что имеем.

Но прогресс не должен стоять на месте, застой ведёт к разложению и смерти. И если пока эффект этого простым глазом не виден, пройдёт ещё тысяча лет, и Империя станет колоссом на глиняных ногах, который легко рухнет перед ушедшим вперёд в знаниях противником.

Вот интересно, в Империи это действительно никто не понимает?

За всеми этими размышлениями я не заметил, как мы углубились в лес, и очнулся только, когда Ланика начала звать сбежавшего питомца:

— Полкан, Полканчик, ты где, ау⁈ Отзовись!

Смотрелось это забавно, впрочем, я особо не следил за прогрессом нашего мутанта, может он уже и кличку свою знает. Помощница вроде пыталась его обучать командам.

Некоторое время в лесу было тихо, но затем обострившимся слухом я уловил какой-то металлический лязг и, примерно определив направление, скомандовал:

— Туда!

А когда через пару минут мы выскочили на небольшую прогалину, то остановились, разглядывая весьма занимательную картину. Нет, Полкан был тут, с рёбрами из слегка закопчённого металла, при нашем появлении поднявший стебель и угрожающе распахнувший зубастую пасть, но ещё тут оказалось самое натуральное гнездо из погрызенных и сложенных полукругом древесных стволов, сам Полкан запирал вход в гнездо, перекрывая своим мощным решётчатым торсом весь проход.

— Полкаша, — обрадованно всплеснула руками Ланика, — живой!

Тот пару раз клацнул челюстями, то ли приветствуя, то ли предупреждая. Но девушка, ни секунды не сомневаясь, бросилась к нему.

— Стой! — попытался ухватить её за рукав, но куда там.

Подлетев к пшеничному монстру, она принялась теребить его за прутья и гладить зубастое зерно.

— Полканчик, а я думала, ты погиб, я так переживала. А ты живой, мой хороший. И гнездо себе сделал.

Не знаю, понимал он её или нет, но попыток укусить не делал, видать и правда, сумела приручить.

— Ой, а что это у тебя там?

Заглянув за него, внутрь гнезда, Сильф вдруг завопила так, что у меня чуть разрыв сердца не произошёл. Я уже готовился жахнуть чем-нибудь огненным, как вдруг понял, что визжит она не от страха, а от восторга.

— Профессор, смотрите! — она принялась буквально подпрыгивать от нетерпения, подзывая меня к себе.

Осторожно подойдя, чтобы, заворочавшийся подозрительно Полкан меня не цапнул, я заглянул в гнездо тоже.

— Так ты не Полкан, — спустя секунду удивлённо произнёс я, — ты Полкана?

В гнезде деловито копошились три мелкие копии нашего мутанта-переростка. Всего сантиметров пятнадцати в высоту, но уже с приличными зубками и тоненькой металлической решёткой вокруг стебля. Корнями они перебирали по куче прелой листвы, которая была навалена в гнезде, а зубами самозабвенно грызли ржавый меч, неизвестно где отрытый.

— Или он папа? Но где тогда мама?

— Нет, — помотала головой Ланика, с восхищением, затаив дыхание, наблюдавшая за малышнёй, — но это даже не партеногенез, вы же видите, это полные копии, такое невозможно передать обычным путём, это клоны, маленькие Полкашики.

— То есть он может клонировать сам себя. А это не опасно?

— Ничуть, — радостно заявила Сильф, но затем, подумав, поправилась, — то есть не думаю. Механизм клонирования требует специфических ресурсов, скорее всего, он нашёл место богатое железом. Без этого не сработает, иначе он бы начал клонироваться ещё в лаборатории.

— Ну, будем надеяться, — резюмировал я, — ладно, забираем, нечего людей пугать и не пойми чем заниматься. Наплодит толпу, куда их потом девать?

— А Валера так и не нашёлся, — грустно произнесла Ланика, когда мы пошли обратно, аккуратно неся мелких фитомутантиков.

Парой месяцев спустя

Где-то в центральных районах Тингланда

— Мужики, не нравится мне что-то.

Седоусый крестьянин оглядел почтенное собрание деревни Жоповки в лице старосты и двух десятков других мужчин, глав деревенских семейств.

— Ночью вышел поссать, встал у околицы, а с поля пшеничного за мной будто смотрит кто. Да не одним взглядом, а будто сотней. Пробрало аж до костей.

— Может это ты с брагой перебрал, а Чикала? — хмыкнул староста, — у нас тут даже волков-то с каких времён не видали, я уж о прочих не говорю. Спасибо королю, бдят на границе, не пускают сюда тварей ледяных, а ты — взгляды.

— Чикала верно говорит, — вмешался другой, — и я такое чувствовал. Как мимо поля не пройду, так мерещится.

— Правда-правда, — с серьёзным видом закивали ещё несколько мужиков, из тех, чьи дома примыкали к полю, — было такое.

— Так сходили бы и проверили, — насупился староста, наморщив лоб и почесав затылок под шапкой, — есть там кто или нет.

Мужики переглянулись, после чего Чикала буркнул:

— Ночью? Ну уж нет, это ты сам ходи. А днём мы смотрели, нет никого там.

— Тьфу, — сплюнул староста недовольно, — ну тогда ссать не ходи ночью, чтобы не пробирало, ведро поставь дома и туда ссы.

— Я бы поставил, да жена засмеёт, — пряча глаза, угрюмо ответил Чикала.

И вновь среди мужиков послышались одобрительные голоса, видать не его одного дома ждали ехидные бабьи подначки. Бабы они же такие, так ославят, что вся деревня потом пальцем тыкать будет.

— Ну и задачку вы задали, — староста покачал головой, — взгляды вам мешают. И что делать-то? Может вообще не ссать?

Все тут же недовольно забухтели. Виданное ли дело, столько до утра терпеть⁈ А никак пузырь лопнет? Это ж какая позорная смерть.

— А может скосить её и всего делов? — выкрикнул голос помоложе.

Все дружно посмотрели на затесавшегося среди мужиков парня лет двадцати. Батя его прошлой зимой с перепою в сугробе уснул и замёрз, вот и стал тот нежданно-негаданно главой всей большой семьи, заняв его место на деревенском сходе.

— Рановато, — неуверенно буркнул кто-то в ответ.

— Может полторы декады потерпите? — с надеждой поинтересовался староста, но мужики тут же завозмущались, что и так уже натерпелись, мочи нет.

— Зерно уже большое, чуть по весу не доберём, но всё одно с излишком сажали, хватит и королевскому закупу и самим останется. Давайте косить, — прозвучал густой бас убелённого сединами деда Вадуна, что, попыхивая трубкой, до поры молча слушал остальных.

Все тут же зашевелились и с надеждой посмотрели на старосту. Дед Вадун фигни не скажет. А староста, пожевав губами, только махнул рукой, сказал с досадой:

— Эх, хотел я излишки городским продать, нам для деревни много чего надо, но раз уж всем надо ссать, то что я, эх…

На утро, только рассвело, на краю поля появились мужики с косами. Серьёзные, словно не на привычное дело, а на войну собрались, будто не коса в руках, а оружие воинское.

— Готовы? — поинтересовался староста.

Достав камень, несколько раз провёл по лезвию. Больше для вида, всё ж полночи точил, до такой остроты, что коснись пальцем, тотчас до кости располосуешь. Пёрышко сверху брось, на две половинки распадётся. Вон и у мужиков тоже, сияют в лучах солнца, аж глазам больно, ни пятнышка ржавчины. Такой по шее проведи — голову снимет.

— Готовы, — хором прогудели остальные.

— Ну, Хозяин, помоги, — привычно вознёс короткую просьбу богу каждого крестьянина староста и решительно шагнул к чуть колыхающейся пшенице.

Но пшеница вдруг неожиданно шагнула от него.

— Куда⁈ — выдохнул обалдело тот.

Махнул косой, пытаясь зацепить ближний ряд, но куда там, качнулись колосья в сторону, да застыли в паре метров.

— Это что же такое делается! — вскричал староста, — а ну, мужики, налетай, коси её!

И мужики побежали, дикими криками подбадривая друг друга, да высоко вздымая косы. Но поле зашевелилось от края до края, и дружно, словно золотистой волной, отхлынуло от деревенской околицы и, подымая мелкую пыль, понеслось прочь от деревни. Как не орали мужики, как не бежали, пытаясь догнать, но пшеница, переливаясь по холмам, была быстрее, пока не растворилась без следа в близлежащем лесу, оставив деревенских только устало попадать на опушке, с хрипом восстанавливая дыхание.

Вернувшихся ни с чем их встретил опиравшийся на плетень дед Вадун. Достав изо рта трубку, он оглядел мужиков, вздохнул, перевёл взгляд на оставшееся от пшеницы поле голой чёрной земли и глубокомысленно изрёк:

— Да-а, в истории Жоповки такого ещё не было.