Предназначение

Глава 2

– Через сорок минут возвращаемся в наше пространство. Через двенадцать часов полета будем дома, – сообщил Латорон.

Горн «смахнул» со стола голограмму доски и голографические фигуры и прервал шахматную партию с Мозгом каюты.

– Нас и в самом деле никто не преследовал? – настороженно спросил он.

– Нет, ваше высочество! Как это ни странно, нам повезло!

Юноша слегка улыбнулся. Глаза его одновременно сверкнули и радостью, и опасением радоваться преждевременно.

– «Везение» заключено в одной из кают этого корабля, Латорон, – многозначительно произнес принц.

– Вы про монаха? – Богатырь шумно вздохнул и отыскал взглядом глаза юноши, чтобы показать, насколько серьезно сейчас настроен: – Мне все же кажется, ваше высочество, что вы сильно преувеличиваете возможности этого отшельника!

– Нет, Латорон! – Принц импульсивно вскочил на ноги и заметался по каюте из угла в угол, размышляя вслух: – Ты не можешь знать… Ты не допущен к архивам… Я читал про них! Настоящий Жрец Времени способен направить удачу туда, куда ему вздумается! Если он пожелает, все события начнут развиваться должным образом! Все окружающее – живое и неживое – придет на помощь! Напомнят о себе самые редкие явления природы, совпадут тысячи незначащих и важных моментов, проснутся интересы людей, от которых что-то зависит… Ты даже не представляешь, Латорон, насколько велика сила Изгнанных!

– Возможно, но мне не нравится ваш восторг, ваше высочество! Если принятый на борт вашего корабля монах на самом деле всесилен, то кто вам сказал, что он – оружие в нашем арсенале, а не бомба с часовым механизмом? Где гарантии, что этот отшельник, не признающий над собой высшей власти, отплатит вам верностью? Задумайтесь: разве так должен вести себя человек, который только что лишился сообщества, долгие годы служившего ему семьей, который в один момент потерял и дом и имущество? Чем можно объяснить проявленное этим типом хладнокровие, более того – равнодушие? Я думаю: отсутствием души, вот чем! И, если этот монах ни во что не ставил тех, с кем десятилетиями делил кусок хлеба, с кем сообща боролся за жизнь и беседовал о смысле бытия, кого понимал сам и кто понимал его, – но почему вы думаете, что одним лишь красивым жестом сумеете заработать его искреннюю признательность? Какие у вас причины рассчитывать на его ответное благородство?

Богатырь ораторствовал напрасно – юноша даже не прислушивался к его словам. Теперь, когда принц наконец приблизился вплотную к еще совсем недавно призрачной для него цели, сомнения телохранителя смягчались в его сознании, блекли и сглаживались, после чего уверенно отправлялись в отсек памяти «очередные проявления излишней заботы».

– Но мне-то ты все-таки веришь? – отметая из монолога Латорона все, кроме положительных для себя моментов, спросил Горн.

– Если честно, – пробурчал телохранитель, – не верю! Верить не мое дело. Моя работа – оберегать вас от опасности. Я обязан думать и действовать, а не надеяться на чудо, которое само сделает мою работу. Я знаю, что вы поступили необдуманно, пойдя против закона и очернив себя в глазах Хамовников Провидения. Но я не знаю, стоило ли так поступить. Думаю, что не стоило: вы еще так молоды, а заработали серьезных и очень могущественных врагов!

Принц опять усмехнулся, на этот раз в связи с напоминанием о его храбрости. Восприняв последние слова как комплимент, он подошел к офицеру и дружески сжал его за плечи, показывая, что на самом деле забота богатыря никогда не оставалась им незамеченной.

– Где он сейчас? – словно только теперь вспомнив о госте, спросил юноша.

Латорон тяжело выдохнул, понимая, что никакие доводы не помогут образумить горячего повелителя. Он пожал широкими плечами:

– Где же ему быть? У себя в каюте. Под охраной.

– Что делает?

– Я бы сказал, думает, если, конечно, можно думать, сидя сорок часов в одной позе…

– Медитирует, – сообразил принц.

– Мозг каюты утверждает, что зрительные нервы монаха все время активны. В медитации, которую знаем мы с вами, зрение отключается. Склонен доверять Мозгу – раз компьютер так говорит, значит, монах думает.

– О чем же он может столько думать?

Латорон едва не выдал в грубой форме, что он предполагает о мыслях этого исчадия ада, но вовремя остановился, повинуясь взмаху руки принца, – юноша спросил просто так, не интересуясь ни правдой, ни точкой зрения своего офицера.

– За нами нет погони, Латорон, – подытожил Горн. – Жрец Времени здесь, на моем корабле… Пока все идет хорошо. Скоро Фанкор. Там примем окончательное решение… Пусть монах явится на капитанский мостик за четыре часа до прибытия. Я хочу, чтобы он не пропустил ни одного взгляда или слова, обращенных в мою сторону фанкорскими службами, пограничниками, придворными, министрами или родней. Я хочу, чтобы он сказал мне, как поступить и не ошибиться в решении только потому, что чего-то не увидел и не услышал…

Достаточно скучный по своей сути дальний космический перелет при приближении корабля к населенным системам привнес в жизнь экипажа и пассажиров струю свежего воздуха. Казалось, остановившееся на время полета время вновь ускорилось, возвращаясь к своему прежнему неудержимому ритму.

Приблизительно за четыре часа до посадки на планете-столице Королевства Веридор на капитанском мостике собрались три главных действующих лица: юный принц, отшельник-философ и офицер королевской гвардии.

Мостик представлял собой полукруглый балкон из прозрачного пластика, зависший в центре обзорной комнаты-шара, на стены которой проецировалась панорама космического пространства с разных сторон галеона. Понять, что здесь было реальным, а что внушаемым, не представлялось возможным: балкон вполне мог оказаться частью огороженного перилами пола, а шар – качественной голографической проекцией. Однако иллюзия заброшенной в космос одинокой стеклянной площадки, как и планировали конструкторы, казалась безукоризненной.

На некотором расстоянии от перил располагался длинный полукруглый прозрачный экран, перед которым в подвижных креслах-роботах восседали капитан галеона и два его помощника-штурмана. Вокруг каждого из них в воздухе возникали голографические таблицы, графики, карты, наборы кнопок. Пилоты внимательно следили за изменениями данных или делали вид, что следят (основную работу, как обычно, выполнял Мозг лайнера).

Принц, монах и офицер подошли к самому краю площадки, к самой границе между твердью под ногами и зияющей воображаемой бездной, чтобы пощекотать нервы и как можно глубже погрузиться в иллюзию выхода в открытый космос. Открывающаяся их глазам панорама к этому времени изобиловала объектами: ослепительный шар звезды был уже размером с большой арбуз, семь видимых планет варьировались по величине – от вишневой косточки до грецкого ореха.

По мере того, как планеты становились больше, а звезда перемещалась с переднего на задний план, галеон окунулся в поток радионовостей, наполняющих все еще с виду безжизненное пространство. Музыка, видеоролики художественного и научного содержания, информационные базы данных, сообщения и трансляции реально происходящих где-то на поверхности планет действ образовывали вокруг населенных систем своеобразный культурный слой, свидетельствовавший приближающимся кораблям о наличии разума задолго до того, как становились видны сами планеты и определялся качественный состав их биологической оболочки, указывающий на возможность существования белковых форм.

Капитан вызвал на один из своих виртуальных экранов информационную ленту о наиболее важных событиях в государстве, чтобы отобрать для принца список тех происшествий, о которых безопаснее было узнать до приземления на Фанкоре. Пользуясь полученным в свое время разрешением, он открыл и личные почтовые ящики Горна, чтобы убедиться, что в архиве правителя нет писем, помеченных, как «срочные» или «особо важные».

Принц заметил, как подался вперед капитан, и насторожился, покосившись на мелькающие перед последним картинки. Тревога оказалась напрасной – капитан не нашел ничего такого, ради чего стоило бы побеспокоить высокородного пассажира…

Вслед за информационными волнами показались и другие свидетельства пребывания в системе людей: сперва редко, затем все чаще и чаще радар обнаруживал космические корабли разных размеров и форм, двигающиеся каждый в своем направлении; несколько раз на глаза зрителям попались массивные в сравнении с кораблями станции-терминалы – космические города, позволяющие путешественникам, не пересекая для этого охраняемой пограничной зоны и не рискуя войти в конфликт с господствующим на планетах законом, пополнять запасы, производить ремонт и отдыхать в полном соответствии с традициями и обычаями обитающего в системе народа… Бытовали разные мнения: одни говорили, что станции засоряют собой космическое пространство, создают очаги напряженности, привлекают всякий сброд и служат рассадниками преступности; другие – что «космические гостиницы» приносят очевидную пользу: принимают на себя основной поток иноземного транспорта, значительно уменьшая количество кораблей, стремящихся совершить посадку непосредственно на населенном людьми шаре, чем избавляют от лишней работы и пограничников, и таможенников, и экологов, и полицию…

– Как появимся, ваше высочество? – спросил Латорон. – По-королевски или неофициально?

Принц посмотрел на монаха. Отшельник обозревал космическое пространство с видом взирающего из темноты бога – равнодушно и вместе с тем с гордостью.

– Как ты считаешь? – спросил Горн.

Хонтеан оторвался от глубокомысленного созерцания:

– О чем ты спрашиваешь?

– Мы можем приземлиться с шумом, а можем без, – объяснил Горн.

– Что значит «с шумом»?

– Капитан включит маяк, который предупредит пограничников и проходящие мимо суда о приближении королевской особы; на бортах засветятся гербы размером с дом; нас встретят и будут сопровождать с почетным эскортом.

– «Без шума» – тихо и незаметно? – понял монах. – А тебе как бы хотелось?

Горн пожал плечами:

– Для меня достойнее первый вариант, но как скажешь ты?

– Какая мне разница?

– Ну… – Юноша наморщил лоб, не зная, как сформулировать. – Я хотел бы, чтобы было легче определить, как ложатся течения… здесь… вокруг меня.

Монах улыбнулся:

– Я пойму это в любом случае, молодой человек. Поступай, как считаешь нужным! – Заметив смущение на лице принца, он все же решил поощрить парня: – Не стану оспаривать разумности твоих мыслей. Согласен: чем больше людей узнает о возвращении наследного принца, тем большее число их вспомнит о тебе и проявит к тебе свое отношение. Но, поверь, чтобы посмотреть, куда дует ветер, не обязательно раздувать бурю!

Так и не получив однозначного ответа, юноша кивнул Латорону:

– По-королевски…

Капитан отдал честь, дал команду Мозгу. Хонтеан не имел возможности видеть, что изменилось снаружи и без того достаточно ярко освещенного галеона, но он не мог не отметить, что гербы засверкали и там, где в них явно не было необходимости: под ногами изнутри прозрачного пола и «в космосе», то есть со всех сторон.

Реакция на земле не заставила себя ждать – буквально через десять минут галеон двигался уже не один, а в сопровождении четырех небольших военных крейсеров, возникших как будто из ниоткуда – вероятно, прятались в тени маскировочных полей где-то поблизости от маршрута корабля принца.

Выбранная капитаном, а затем стремительно увеличивающаяся в размерах голубая планета типа «З» «выплюнула» из густого покрова похожих на горы облаков навстречу гостям еще шесть военных кораблей – на этот раз более ярких, но менее мощных – уже явно планетарного, а не космического флота. Четверка космических «волков», наоборот, стала отставать, пока вовсе не пропала позади. В атмосферу входили всемером – галеон и шесть сопровождающих, расположившихся вокруг корабля сверху, снизу, справа и слева, впереди и сзади.

– Нас не только охраняют, но и направляют, – с хмурым видом сообщил Горн монаху, который мог не заметить очевидного для хозяев галеона факта: их ненавязчиво, но верно вели в сторону от запланированного курса.

– Но ты ведь этого ожидал? – скорее заключил, чем спросил Хонтеан.

Юноша с интересом посмотрел на гостя: расположенный внизу, на планете, материк разрастался сейчас с такой скоростью, что у любого неопытного пассажира должна была бы мелькнуть тень тревоги, если не сказать неконтролируемый ужас. Хонтеан же казался таким же невозмутимым, как тогда, когда взирал со скалы своей планеты на штурм монастыря. Горна передернуло: он невольно подумал, что прошлое этого человека хранит в себе множество тайн, о которых лучше даже не спрашивать…

– Земная твердь остается западнее, а до поверхности океана всего-то пару километров, – заметил монах. – Посадка на воду?

Принц понял, о чем говорит отшельник, и с мрачным видом посмотрел на капитана.

– Нас действительно уводят в сторону от населенных пунктов, ваше высочество! – отрапортовал офицер.

– Мы опускаемся в океан? – удивился принц.

– Не совсем так. Нас должны встретить.

Корабли продолжали стремительно падать. Неожиданно путешественникам показалось, что океан расступается. Навстречу движению галеона и его эскорта из океанских глубин всплывала некая стальная громадина.

– Что происходит? – потребовал объяснить Горн.

– Дрейфующая военная база, ваше высочество, – узнал Латорон.

– Меня берут в плен?!

Латорон побледнел – у офицера не нашлось однозначного ответа. Сообразив через мгновение, что вопрос требовал вовсе не ответа, а действия, офицер повернулся к экрану, за которым сидели капитан и штурманы, намереваясь отдать им приказ готовить галеон к сопротивлению. Но его взгляд встретился с глазами монаха, спокойными и остужающими, как ледяная вода. Слова команды так и застряли у богатыря в горле, а времени на вторую попытку не оставалось – поднявшаяся на поверхность подводная база распахивала зев гигантского шлюза, принимая гостей силовым полем посадочного луча. Этот луч не только обеспечивал быстро падающим кораблям безопасное приземление, но и лишал их последней надежды отказаться от гостеприимства и изменить курс.

Хонтеан положил руку на плечо принцу.

«Нет причины для беспокойства!» – прошелестела в голове Горна мысль, которая никак не могла принадлежать ему самому.

Удивившись необычно переданному посланию, юноша поднял глаза на монаха. В этот момент галеон вздрогнул от интенсивного торможения, а затем резко замер, «окунувшись» в бассейн посадочной зоны, «наполненный» стабилизирующим силовым полем.

– Нам предписывают покинуть корабль! – отрапортовал штурман, следивший за сообщениями, поступающими снаружи.

– Я обязан подчиниться приказу? – усомнился принц.

– Конечно же нет, ваше высочество! – поспешил заявить Латорон. Однако он тут же выдал свои сомнения: – Но, может быть, пойдя им навстречу, мы заставим проявить к себе большее уважение?

– Ты не обязан, но так будет лучше, – подтвердил Хонтеан.

Принц вопросительно взглянул на монаха.

– Ситуация накалена, но нам ничто не угрожает, – объяснил Хонтеан. – Мы вызвали переполох, но мы им не враги. Если хочешь, чтобы все шло своим ходом, не предпринимай решительных действий – твоей свободе или жизни пока не угрожают.

– Просят поторопиться! – сообщил штурман. – Они говорят о проявлении «доброй воли», о «сложной политической обстановке», о «благоразумии», просят прощения за «вынужденную предосторожность».

– Бред какой-то! – пробормотал Горн – Пойдем?

Вместо катера прямо к галеону подогнали внушительных размеров открытый трап. Ступив следом за солдатами охраны на бегущие вниз ступеньки, принц и его сопровождающие оказались высоко над едва охватываемым взглядом пространством космодрома, под ослепительным потоком света, падающим сверху и мешающим поднять глаза. Внизу же, вокруг бассейна с застывшим в нем галеоном, завершалось торжественное построение настоящей армии: более тысячи единиц на– или надземного военного транспорта и около сотни тысяч солдат и офицеров в парадной ослепительно белой форме, при регалиях и оружии. Над ровными прямоугольниками белых с золотыми погонами плеч и круглых фуражек, стальных башен и полимерных зеркальных «спин» мерцали яркими красками голографические гербы подразделений и вымпелы родов войск, а выше, над всем парадом, вознесся огромный, красивый и величественный герб Королевства Веридор.

У юноши захватило дух и парализовало ноги.

– К такой встрече ты готов не был, – шепнул Хонтеан, стоявший слева за спиной наследника.

– Меня так еще ни разу не встречали, – признался Горн. – Это королевский прием! Так приветствуют своего короля!

– Не думаю, чтобы тебе оказали много чести, – покачал головой монах. – Они тебе не очень рады, по крайней мере сейчас; они были грубы, когда требовали проследовать к месту встречи… Эти люди всего лишь уступают требованиям, которых сами не разделяют или не одобряют.

– Не одобряют? Что это значит?

– Тебя ждут как принца, а не как короля. Очевидно, трон твоей родины все еще никем не занят. Ты и твой брат – оба претендуете на корону Веридора. До коронации одного из вас вы оба в равной мере – самые важные персоны этого мира. Поэтому встречать вас повсюду должны одинаково. Вполне допускаю, что где-то за пределами этой военной базы существуют иные мнения, но на людей внизу не рассчитывай – они действительно полагают, что поклонение тебе – лишь временная формальность.

По мере того как ступеньки опускали пассажиров галеона все ближе к палубе космодрома, им навстречу двигалась группа старших офицеров во главе с особенно пышно выглядящим генералом. Эта группа мерно вышагивала вдоль рядов солдат, с таким расчетом, чтобы оказаться у трапа как раз в тот момент, когда оттуда сойдет именитая особа. Когда старшие офицеры равнялись со стоящими по стойке «смирно» командирами подразделений, те взмахивали жезлами, а четкие прямоугольники пехотинцев синхронно отдавали честь и громогласно выкрикивали приветствие – настолько громко, что дрожали перила трапа.

Таким образом, весь путь принца сопровождался ревом тысяч и тысяч глоток. Когда же юный наследник ступил на горизонтальную поверхность палубы, все в один миг стихло. Генерал и старшие офицеры вытянулись в пяти шагах от гостей и резким движением отдали честь.

– Разрешите приветствовать…

Горн нервным жестом остановил оратора, давая понять, что сердит и не желает продолжать церемонию.

– Генерал, по какой причине меня вынудили приземлиться на вашей базе? – строго, но достаточно тихо, чтобы слова не достигли ушей солдат, спросил принц.

Генерал еще больше выпятил грудь в и без того излишне подобострастной стойке:

– Не могу знать, ваше высочество! Мне было приказано прибыть в заданную координату для встречи высочайшего гостя! Приказ исполнен в точности!

– Приказ моего брата?

– Никак нет! Вашей матушки!

Горн удивленно поднял брови:

– Мама? Где она?

– Ожидаем прибытия с минуты на минуту, ваше высочество! Не будет ли вам угодно проследовать в апартаменты для высочайших гостей и отдохнуть после дальнего путешествия?

– Будет. Подайте катер, я не намерен идти пешком! Парад был великолепен, но я и в самом деле устал. Пожалуйста, давайте прекратим это!

Катер появился мгновенно, очевидно его приготовили заранее и ждали только команды. Открытый, без верха, чрезвычайно комфортабельный, с золочеными бортами и сиденьями из натуральной кожи редкого животного. Вместе с Горном в него сели только Латорон и Хонтеан. Генерал суровым взглядом дал понять, что солдатам с галеона нечего делать на территории его базы. Горн ответил грубостью на грубость: он жестом остановил генерала, намеревавшегося подняться на борт, недвусмысленно намекая, что не нуждается в его опеке. Несмотря на отсутствие на борту сопровождающих, катер все равно поплыл перед строем нарочито медленно, позволяя солдатам лицезреть своего принца, а принцу – оглохнуть от приветственного рева солдат.

Апартаменты, куда путешественники наконец попали через полчаса очень неспешного полета, выглядели как шикарная квартира богатого планетарного жителя: много качественной функциональной мебели; много всевозможной аппаратуры бытового и развлекательного характера; со вкусом оформленный интерьер; большие псевдоокна, которые могли «смотреть» куда угодно, а сейчас «выходили в сад»; большая застекленная лоджия «с видом» на подводный мир океана, уставленная цветами и белоснежными креслами.

Принц направился именно в лоджию, потребовал принести туда напитки и разрешил своим спутникам первыми занять кресла.

– Ну, что скажешь? – Горн посмотрел на монаха.

Хонтеан развел руками:

– Придворная жизнь имеет и плюсы, и минусы.

Горн недовольно насупился – ему показалось, что монах мог бы сделать и более глубокие выводы.

– Ладно, – вздохнул принц. – Подождем маму.

Ее Величество вдовствующая королева Королевства Веридор не заставила себя ждать. Не прошло и десять минут, как двери в апартаменты Его Высочества распахнулись и гостиную стремительно пересекла высокая спортивного вида женщина в непритязательном дорожном комбинезоне. Безо всяких церемоний эта особа бросилась к ходившему из угла в угол Горну, обхватила его голову руками и заключила в объятия, из которых смутившийся перед посторонними юноша вяло пытался вырваться. Потребовалось какое-то время, чтобы женщина перестала всхлипывать, нашла в себе силы отстраниться от молодого человека и начать говорить внятно:

– Что ты наделал?.. Зачем ты вернулся?.. Горн… Мой мальчик…

Только теперь мужчины смогли рассмотреть лицо гостьи. Королева выглядела не на шутку взволнованной, даже напуганной. Глаза ее нервно бегали, лоб казался чрезмерно белым, а щеки – болезненно румяными. Но, невзирая на душевные переживания, красивое, натренированное тело придерживалось прежних правил – осанка оставалась гордой, жестикулирующие руки двигались с плавной грацией, а брови и губы пытались поддерживать прежнюю мимику спокойного, благородного превосходства. Было заметно, что явившаяся в апартаменты к принцу женщина привыкла быть сильной и гордой, отчего теперь, после неожиданных ударов судьбы, чувствовала себя особенно неуверенно.

Горн был обескуражен. После принудительной посадки на военную базу он ожидал от матери несколько другого приема. Он готовился обрушить на голову самого близкого для себя человека град обвинений, готовился к сопротивлению и упрекам с ее стороны. Готовился предстать обиженным и оскорбленным и полагал, что не вызовет сочувствия. Но вместо ожидаемого разъяренного узурпатора Горн увидел уставшую, испуганную и нуждающуюся в поддержке женщину, которая к тому же желала ему только добра.

– Мы ведь говорили с тобой… – прошептала королева. – Ты ведь обещал мне…

– Что обещал, мама?

– Не возвращаться!

Женщина только теперь заметила, что кроме нее и Горна в помещении находятся другие люди. Одного из них она видела впервые. Гневным повелительным жестом королева указала Латорону и Хонтеану на дверь, но Горн решительно покачал головой.

– Нам нужно поговорить! – теперь уже с повелительными нотками в голосе сообщила мать.

– У меня нет секретов от этих людей, – возразил принц.

– Им незачем слушать то, что я скажу!

– Ошибаешься, мама. Я хочу, чтобы они это слышали! – Горн нахмурился, опуская глаза и понижая голос: – Мои опасения подтверждаются. Скоро от этих людей будет зависеть моя жизнь. Мне нужно доверять им уже сейчас или готовиться, что они меня предадут. Я не хочу остаться один, мама!

Королева нервно огляделась.

– Хорошо, Горн, – она кивнула с такой поспешностью, словно вспомнила, что теряет драгоценное время. – Я хотела сказать, что ты сделал большую глупость, вернувшись на Фанкор!

– Почему же?! – Горн почувствовал себя больно задетым. – Почему я не могу вернуться к себе домой?!

– Ты знаешь почему, Горн! И не нужно повышать голос! Фанкор всегда был и будет для тебя домом… Но сейчас… До коронации… Сейчас ты очень рискуешь… – Королева сделала жест рукой, словно смахнула слезу, которой на самом деле не смогла выдавить, и заглянула сыну в глаза умоляющим, просящим взглядом. – Мы ведь все уже обсудили? Ты ведь пообещал? Горн, почему ты вернулся?

Горн замотал головой, пытаясь так избавиться от царапающей горло горечи. Его голос сорвался на крик:

– Что пообещал, мама?! Я пообещал получить корону на поединке?! Пообещал убить в равном бою короля Фаора?! Да он же в пять раз сильнее меня! Ты хотела, чтобы твой сын умер?!

Королева побелела еще сильнее.

– Не говори так! – испуганно прошептала женщина. – Я никогда не желала тебе смерти! Я не просила тебя драться с Фаором, но я хотела, чтобы другие знали, что ты отправился искать удачи в сражении. Хотела защитить тебя… Скажи, зачем ты вернулся?

– Что ты имеешь в виду? – Горн нахмурился, только теперь начиная задумываться над смыслом многократно повторенного ему вопроса.

– Ты вернулся, чтобы бороться с братом за престол своего отца?

– Мама?!! – глаза юноши стали огромными от изумления.

– Нет? – женщина выдохнула с облегчением.

– Я ведь говорил, что никогда не стану сражаться с братом!

– Ты говорил… – Тревога заметно таяла на лице королевы, ее сменила серьезная озабоченность. – Но другие думают…

– Кто другие?!

– Те, кто с Хроном, те, кто не с ним…

– Я не понимаю!

– Сынок… – Королева заглянула в глаза сыну. – Не все так просто. Власть – лакомый кусочек, который часто хотят ухватить, не помыв руки. Грязные руки – грязные мысли. Все уважают Хрона: он ученый, политик, он мудр, осторожен, честен, опытен. Но у твоего брата есть друзья. Когда Хрон станет королем Веридора, те, кто его поддерживают, приобретут дополнительную силу, влияние, власть. А что хорошо одним, плохо другим. У друзей Хрона есть конкуренты, завистники, враги. Видные деятели, знатные вельможи, богатые промышленники, торговцы, офицеры… – все они пострадают, лишатся прежней стабильности, прежнего спокойствия, основанного на достигнутом когда-то равновесии… Да, Горн, ты любишь своего брата. Но, пока на трон Веридора претендуют двое, найдутся люди, которые захотят помочь одному из вас, чтобы помешать тем, кто помогает другому.

– Ты говоришь это не просто так? – предположил принц.

– Конечно же нет, сынок! Еще до того, как ты покинул планету, по Фанкору пошла молва, что трон твоего отца должен достаться сильнейшему. Сторонники веры в Предназначение шептались, что на планете нарушается святой закон и готовили петицию в Орден. В СМИ появлялись ролики, призывавшие тебя поднять меч и бросить вызов «нечестивому Хрону, никогда не бравшему в руки оружия благородных». И я просила тебя бежать из системы, чтобы притушить разгорающееся пламя, чтобы избежать гражданской войны и уберечь обоих своих детей. Ты хороший сын, ты послушался… Призывы утихли. Но теперь…

– Что?

– Теперь стало еще хуже…

– Мама, прошел всего час! Что значит «еще»?!

Глаза королевы сверкнули, как у тигрицы, а голос зазвенел громко и сильно:

– Иногда достаточно одной искры! Ты всегда был самонадеян, Горн! «Всего час»? Твое появление подняло настоящую бурю! Сторонники Хрона заявили, что возвращение второго принца – спланированная акция, за которой последует вооруженный переворот. Противники Хрона ухватились за эту идею, чтобы взбудоражить ею народные массы, чтобы поднять ропот и заручиться поддержкой толпы, а затем предложить тебе принять знамя, которое скоро будет поднято.

– Что сказал Хрон?

– Хрон? У него нет выбора. Король не может думать за одного себя – на нем ответственность за все королевство. Или Хрон примет меры, или начнется кровопролитие.

– Какие меры? Арестует меня?

– Да, Горн. Но его советники могут подумать, что этого недостаточно. Враги Хрона не успокоятся, пока ты здесь, и пока ты… жив.

– Мама, я уже арестован?

Королева заволновалась и быстро проговорила:

– Нет, нет, Горн! Я успела перехватить тебя до посадки. Генерал Дорингоф верен мне. Он был верен твоему отцу, а пока Хрон еще не король… В общем…

– Мама! – поторопил Горн.

Женщина набрала в грудь больше воздуха, чтобы сказать самое важное:

– Я сделала все, чтобы дать тебе еще один шанс, Горн! Шанс поступить благоразумно, поступить честно. Хрон и его советники еще не знают, куда пропал галеон младшего наследника трона. Во всяком случае, не знали. Я боялась, что ты вернешься, я хотела поговорить с тобой… Теперь, когда вижу, что сомневалась напрасно…

– Что ты хочешь сказать, мама?!

– Хочу, Горн, чтобы ты ушел! Чтобы отправился за своею судьбой, которую указал твой отец, когда вложил тебе в руки меч Избранного! Чтобы сохранил жизнь и свободу для подвигов, для славы, для любви, для счастливого будущего! Чтобы позволил мне гордиться тобой и уважать тебя!

Горн рассеянно оглянулся на своих свидетелей, словно ожидал от них помощи.

– Мы в океане… – пробормотал принц. – Нужно время, чтобы выйти за атмосферу…

– Не нужно! – поспешно возразила мать. – Мы уже в космосе! Генерал дождался меня и сразу же направил базу прочь от Фанкора, прочь из системы!.. Конечно же, эту громадину не могли не заметить. Конечно же Хрон догадался, что происходит. Но, если ты примешь правильное решение, тебя не посмеют преследовать. Я не допущу этого!.. Решайся, мой Горн!

Принц горько усмехнулся, скривив губы:

– Ты ведь не предлагаешь мне выбора, так, мама?

– Я верю в тебя! – Неожиданно притянув к себе голову юноши, королева поцеловала сына в лоб и бросилась вон, давясь неожиданно хлынувшими слезами, не оборачиваясь и не прощаясь.

Простояв несколько мгновений с опущенной головой, Горн тряхнул головой, сбрасывая оцепенение.

– Возвращаемся на галеон! – прорычал он.

– Горн? – осторожно тронул пылающего от обиды юношу Хонтеан. – Ты ведь хотел узнать мое мнение?

– Говори!

Принц до боли сжимал кулаки, стараясь справиться с клокочущей в душе бурей.

– Если твоя цель – корона, нам не обязательно куда-то лететь, – твердо и холодно глядя на успокаивающегося под его могущественным взором принца, медленно и значимо произнес монах.

Горн на миг замер, потом задумчиво закивал, давая понять, что хорошо понимает смысл сказанного.

– Мы улетаем! – уже спокойнее и увереннее повторил он.