Предел

Глава 7

Обычно в сельской местности утро начинается с петухами. Но местность была пустынная — никаких петухов не предвиделось. Кур вчера почти съели, и если бы не появление Достойной Вайолы, доели бы совсем. Первый утренний луч прорезал тяжелые облака. Даэрос с надеждой посмотрел на хмурое небо. В их положении дождь был бы как нельзя кстати. Но еще не известно, а будет ли он, или ветер разгонит редкие тучи. Пока же следовало решить вопрос: будить спутников и трогаться в путь немедленно или дать Крысаку дощипать траву. Утренняя роса, конечно, не водопой, но — хоть что-то… Эту дилемму за Даэроса решил лошак. Зверь натянул веревку, извернулся к телеге задом, и, повторяя вчерашний опыт, нанес сокрушительный удар копытом в борт. Следом раздался рев. Отъевшийся за ночь лошак орал громче и находился к путникам гораздо ближе, чем прошлой ночью во время первого вопля.

Утренний сон был отвратительным. Аль Арвилю снилось, что отравленное вино приносит разъяренный дракон. Он очень громко стучит в дверь, а потом накрывает крылом и душит. Хотя, нет… Светлый очнулся. Оказалось, что орет упрямый лошак, а Пелли прикрывает его, Нэрниса, всем телом. Спасает, как обычно… Сна как не бывало. Но очень хотелось сделать что-нибудь, чтобы это отвратительное животное замолчало и прекратило разносить телегу.

Пелли смущенно отползла в сторону. Ну, подумаешь, залезла с перепугу на первое, что попалось. Или на кого попалось. Но к этому разъяренному чудовищу она ни за что не подойдет! Самый ловкий у них Даэрос. Вот пусть и утешает лошака. Отпрыгнет в случае чего. Этот «конь» наверное по своей покойной хозяйке убивается… Ой! Умерла она, видно ночью-то…

К лошаку подходили втроем с разных сторон. Даже стреноженный Крысак тронулся перескоком вниз с холма. Он, конечно, был чужд сострадания. Просто некая сентиментальная девица пыталась подманить орущего лошака зеленым яблоком. Дурная скотина ревела и лупила копытами телегу, не обращая внимания на протянутое угощение. Крысак решил, что яблоко этому пришлому поедателю кустов не нужно.

На стоянке, которая еще совсем недавно была мирной обителью сна, царил бедлам. Пелли жалобно просила скотинку не страдать, называя буйное животное «миленьким лошачком». Близко, правда не подходила. Нэрнис пытался увещевать нахала, временами вставляя «Нет, ну совесть-то у тебя есть?». Даэрос действовал наскоком: каждый молниеносный бросок Полутемного удачно завершался ударом по лошачьей морде и словами: «Заткни пасть, падаль! Можно, я его убью!?».

Все были так увлечены каждый своим участием в нелегком деле усмирения буйной скотины, что не заметили, как между Пелли и лошаком вклинилась морда Крысака. Он всего лишь потянулся к яблоку. Кто бы мог ожидать, что изможденный, как ожидалось, лошак окажется таким не в меру прытким. Он моментально развернулся к Крысаку задом, и почтенный тяжеловоз получил вместо яблока удар копытом в плечо. Крысак попытался взбрыкнуть, но его подвели связанные передние ноги. Большой могучий конь позорно завалился прямо под копыта тщедушного лошака. Нэрнис едва успел дернуть Пелли за руку, а не то быть бы ей примятой конской тушей.

Лошак был совершенно чужд благородства. Пока Крысак пытался перекатиться и встать со стреноженными ногами, гнусное животное наносило беспомощному коню удар за ударом. Мерзавец даже орать перестал, целиком отдавшись задаче «затопчи мерина». Крысак жалобно заржал. И Даэрос не выдержал.

— Все! Убиваю! — Он метнулся к телеге, в которую лошак почти уперся мордой и, взяв шею поганца в захват, завалил его на землю. Тварь оказалась живучей. Глаза у лошака выпучились, язык вывалился, изо рта текла пена, но упрямое создание хрипело и не умирало. Даэрос уперся в телегу плечом и стал выворачивать ему шею. Вот сейчас позвонки хрустнут и лошаку конец! Пелли уткнулась Нэрнису в рубашку и заткнула уши.

— Не-е-ет! — Аль Арвиль закричал и, отшвырнув Пелли, прыгнул вперед. Даэрос выпустил шею лошака и вкатился под телегу. Вовремя. Секира со свистом рассекла воздух и крепко увязла в дереве борта. Достойная Вайола не удержалась после мощного замаха и вывалилась из телеги.

Лошак лежал, распластавшись на брюхе, дрожал и сипло втягивал воздух. Крысак замер в неудобной позе — круп был уже вверху, но встать одним прыжком тяжеловоз не решался. Так и стоял, опершись на подогнутые передние ноги. Неудобно. Зато падать не высоко. Пелли отряхивала юбку. Она уже почти убедила себя, что это её так спасали. Но платье от падения на землю стало несколько пыльным. Обидно.

Достойная Вайола сидела рядом с лошаком, растопырив ноги, и хлопала глазами цвета мутного меда. Очень сложно спросонок сообразить кто, что и где. А секира исчезла. Нэрнис замер в нерешительности: убивать ли деву, которая покушалась на жизнь его брата, или не стоит, с учетом, что она — дева, да к тому же ещё и умом скорбная. Внутри у него клокотала Светлая ярость, в простонародье именуемая праведным гневом. Две тучи сошлись на небе, и первые грозовые раскаты нарушили установившуюся было тишину. Даэрос выполз из-под телеги с другой стороны, отряхнулся, поправил накладные волосы, присоединился к компании и сказал:

— С добрым утром!

— Пшёл вон, мужик! Убью! — Достойная Вайола не привыкла к пробуждению среди всякого сброда.

— Это ты кому сказала? — Нэрнис так и не смог успокоиться.

— Ооой! — Почти пропела Пелли. — А что это тут у нас из гнезда выпало? Никак несушка с насеста сверзилась! — Бывшая служанка недобро прищурилась и уперла руки в бока.

Плевать, что эта воительница в штанах — благородная дева. Рыдать о её кончине можно ровно до тех пор, пока эта кончина не вызывает сомнений. А вот живая, с медовыми глазками, пухлыми щечками, живописными бесстыжими формами, с густыми рыжими косами… красивая, это — не девица. Это — вторая особа женского рода в их милой компании. Это — соперница. И не важно, чья она там невеста. Пелли никому не собиралась позволять воровать крохи предназначенного только ей внимания, красть и без того краткое время их совместного с Нэрнисом путешествия всякими там разговорами, объяснениями, капризами и… маскарадами! А переодеванием в штаны эта «дева» лишила себя всех признаков благородства. И вообще, она же не знает, что в её сумки заглядывали, а шкатулку рассматривали. Так кто же может знать, что вот это существо, сидящее на земле врастопырку, есть персона благородных кровей? Ну а раз мы не знаем…

— Ты как смеешь обзывать мужиком Тёмного Эльфийского Принца!? — Пелли кивнула вздернутым подбородком в сторону бородатого Сорэада. — А ну-ка, попробуй повторить то же самое моему несравненному Нэрнису, который, кстати, Светлый Принц! — Пелли шипела и угрожающе наступала на воительцу. Это ничего, что Нэрнис перестал возмущенно сопеть от удивления. Главное — обозначить территорию, не подлежащую захвату. — И где твоя юбка, бесстыжая? Ты, почему тут мясо свое разложила, а не стоишь на коленях как положено? Нэрнис, будь добр, сними эти патлы, покажи ухо!

Командные интонации старой Бриск работали безотказно. Нэрнис подчинился и снял накладные волосы. Он был слишком занят, чтобы решать, кто может ему указывать, а кто нет: Пелли надо было как-то удержать от того, что он уже однажды видел. От рукопашной. Его спасительница примеривалась к волосам Достойной Вайолы. Сейчас еще немного потопчет полянку, а потом нападет. Хотя… Попытку убийства Даэроса секирой еще никто не прощал!

— С каких это пор, благородные принцы, едущие по тайному делу, должны спасать заблудившихся в степи дур? Почему это я должна полночи переодевать тебя, телка откормленная? Чтобы с утра, вместо завтрака посмотреть, как ты, ослица неблагодарная, пытаешься зарубить одного из них? Гномьим топором! Гномьим! — Пелли, сама того не подозревая, обнаружила золотую жилу скандала. — А знаешь ли ты, гусыня, рожденная свиньей в козью поилку, какое наказание тебя ждет за подобное оскорбление?

Ну, кто бы мог подумать, что этот «гномий аргумент» подействует еще и на Нэрниса. Даэрос откровенно потешался и ждал развязки. Все складывалось совсем не плохо: запуганная воительница, которую надо быстро-быстро простить и погрузить в телегу, гораздо лучше вздорной девицы. Вот только у Нэрниса глаза стали совсем изумрудного цвета. Похоже, дело принимало опасный оборот.

Пелли каким-то внутренним чутьем ощутила возмущение дорогого и любимого существа, направленное на растерянную воительницу.

— Для начала положено тебя остричь. Нэрнис, дайте Ваш меч!

Полутемный уже не сомневался — отрежет. Актерское мастерство женщин общеизвестно. Только они не всегда знают, в каком месте надо закончить представление. Такие последствия как стриженная Достойная Вайола в планы Даэроса не входили. У мужчин после драки вполне может возникнуть дружба, у женщин после драки или принудительной стрижки — никогда. И хотя, волосы — не уши, отрастут, но времени-то нет. Гроза надвигается, а проблема воды и во что её собрать, все еще не исчезла. Да и расстояние между ними и телегами с золотом сокращалось с каждым мгновением.

— Не стоит обращать на неё внимания, Достойная Пеллиэ. Пусть забирает своего буйного выродка и убирается куда хочет, а нам надо спешить в Руалон. Враги на подходе!

Даэрос как всегда взял ситуацию в свои слишком крепкие руки. Пелли от обращения «Достойная» и имени переделанного на эльфийский манер немедленно переключила внимание на Нэрниса, ожидая его реакции. Нэрнис понял, что его Полутемный брат сейчас начнет нагло и беззастенчиво использовать ошалевшую воительницу в своих целях. Но все-таки он кивнул Пелли. Конечно, она — достойная. А кем еще может быть та, которой он обязан спасением чести? Ар Ктэль тем временем развил бурную деятельность.

— Собираемся! Надо будет набрать во что-то воду. Мы вчера слишком много отдали этой скотине. — Даэрос отволок за холку лошака от телеги. Недодушенное животное подгребло под себя ноги, кое-как поднялось и отправилось жевать кусты. Исключительно живучее и тупое создание! Когда Полутемный рывком поднял Крысака, воительница издала первый сиплый звук. То ли вдох, то ли вздох. Неподготовленных к силовым проявлениям такие подвиги впечатляли.

— Нэрьо, братец, выкини из телеги сумки и жестянки этой… девы. — Даэрос снял с Крысака путы и ловко обрядил многострадального тяжеловоза в хомут.

Люди, когда левая оглобля заняла свое законное место, обычно обходят лошадь спереди и приступают к правой. Даэрос не стал обходить. Он перемахнул через Крысака, едва коснувшись рукой гривы. Красиво прыгнул — с переворотом вниз головой на выпрямленной руке. Достойная и разочарованная в жизни Вайола с тоской проследила за мысками сапог, описавшими идеальную дугу на фоне грозового неба. Спутники невероятно сильного прыгуна деловито суетились со своими вещами. Усатый эльф в сеточке натягивал накладные патлы, Достойная Пеллиэ поправляла ему прическу. Сейчас они выкинут из телеги прекрасный доспех — и всё! Они уедут! Эль…

— Ф-фы! — Это стало началом монолога Вайолы. Воительницы не плачут, они предпочитают красиво умирать в поединке с Прекрасным героем, которого невольно оскорбили. Но каждый воин, у которого есть честь, должен выслушать другого воина, прежде чем вступать в схватку.

Даэрос, конечно, не согласился бы с такой глупостью. Он считал, что в случае надобности, противника можно прикончить без долгих разговоров. Но воительница, воспитанная в доме рыцаря, знавшая наизусть священный свод правил, была другого мнения. Её объяснительный монолог стал бы намного длиннее в том случае, если бы бессвязные слова или их обрывки пытались увязать те, кто ничего о ней знал.

Нэрнис страдал. Будь эта дева в той ситуации, которую так мастерски обрисовала Пелли, ну кто бы стал разбирать этот захлебывающийся поток слов? Махнули бы рукой на невменяемую и уехали своей дорогой. А он-то думал, что будет с утра объяснять девице суть положения, в котором она оказалась и его истоки. А это что? Её душевной болезнью как раз и пользуются. Даже Пелли! Видно же, что Достойная Вайола всю жизнь мечтала о подвигах или хоть о каком-нибудь приключении… А когда почти погибла в степи и очнулась в компании с переодетыми таинственными эльфами, путешествующими по своим таинственным делам, то чуть не зарубила одного из них гномьим, ритуальным гномьим, оружием! То есть, пребывала в состоянии человека, которому только что сообщили, что упитанная цесарка, которую он лично ощипал и зажарил, на самом деле — мифическая птица удачи. Была. Мир её косточкам. Кстати, несчастного ребенка надо накормить и как можно скорее прекратить это издевательство. А секиру отобрать! Нэрнис разозлился.

— Да неужели? Вы слышите, это же невеста Достойного нофера Руалона! — Даэрос переводил всхлипы на понятный язык, достраивая обрывки слов до целой истории. — Нет, поединок здесь и сейчас невозможен. У нас спешное дело. Очень спешное. Кстати, Вам с нами по пути. Какие могут быть поединки с попутчиками? Не стоит благодарить нас за пустяки. Напоить воина умирающего от жажды — долг каждого! И его ссс… спутника тоже. Кто-кто это у Вас боевой? А-а! Боевой… как Вы сказали? Айшак? Хорошее имя. И порода айшаков — тоже хорошая. Но он пытался нарушить Ваш сон, раздробить телегу и затоптать нашего коня… Конечно, я не знал, что он Вас так звал. Да, я решил его придушить. Если он — Ваш друг, то я зря решил его придушить. Вы поедете в телеге. Пока. Пошатайте секиру… вот, видите, лезвие иззубрилось только слегка. Это потому, что телега особенная — борт прошит коваными гвоздями. Айшак сам пойдет? Точно не надо привязывать? Пеллиэ, трогай!

Пелли и Нэрнис устроились вдвоем на мешке для возницы. Вайола засела в шалаше у заднего борта, чтобы удобнее было говорить с благородным принцем. Даэрос продолжал налаживать отношения, болтая на ходу. Лошак, который как выяснилось — «Боевой Айшак», бросил обгладывать кусты и потрусил по просеке в кустарнике за уезжающей телегой.

Нэрнис измучился. Он еще никогда не пребывал в таких растрепанных чувствах. Доверчивый ребенок без кирасы уже клялся Даэросу умереть за них с оружием в руках, чтобы искупить свою вину. Полутемный быстро добился желаемого результата — Воительница настаивала на знакомстве с женихом. Благородные спасители, оказывается, просто обязаны почтить своим присутствием свадьбу… Фу, как противно. Хотя, конечно, Даэрос её спас. Это же он пошел ночью искать орущее животное. И водой они поделились. Даже с этим… Айшаком. И спасенная, толком не очнувшись, секирой махала. И все же…

— Пелли, пора прекращать это безобразие. Я не могу больше. Это же больное, скорбное умом дитя. Да и от Вас я такого представления с остриганием кос не ожидал.

Пелли и сама от себя не ожидала. И это пухлое наивное существо ей уже было жаль. Даэрос вил из Воительницы веревки — быстро и качественно как всегда. Против этого Темного ничего не смогла поделать ни старая Бриск, ни вся стража Малерны… А любимый Нэрнис мог и обидеться. Пелли вздохнула, передала вожжи Нэрнису и поползла в «шалаш», сбивая колени о доспех Вайолы.

— Пеллиэ! Вы оставили Нэрьо одного? — Полутемный не ожидал, что кто-то кроме него захочет пообщаться с невестой нофера.

— Да, у Вас лучше получается управлять Крысаком. Вы бы его поторопили, а мы тут поболтаем о девичьем.

Ни Даэрос, ни Нэрнис, не могли себе представить, что Воительница станет болтать о «девичьем». Пелли тоже не особенно на это надеялась. Айшак, как только Даэрос запрыгнул на место возницы, не только нагнал телегу, но и сунулся в неё мордой. Его обожаемая хозяйка, Достойная Вайола, немедленно облобызала айшачью морду и намотала на кулак обрезанный повод.

Болтать с незнакомой благородной девицей о лентах и гребешках, когда эта девица ходит в мужских штанах, было совершенно невозможно. Поэтому Пелли решительно отбросила и тему о погоде. Это только неимоверно благородные господа могут обсуждать погоду и не казаться при этом нелепыми. Она нашла другую, более интересную:

— Ой, ну как Вы его можете целовать? Он же — лошак! Кстати, у нас осталось немного курицы, еще есть пара вареных яиц и сидр.

Ветер крепчал. Пришлось остановиться и снять попоны, чтобы не лишиться шалаша. Даэрос немилосердно погонял Крысака по степной дороге, стараясь наверстать упущенное время. Позади остались последние чахлые кусты. По обочинам дороги росла жесткая трава и низкорослая полынь. Гроза в степи, на открытом месте — не слишком приятное явление. Возможно, им придется сделать еще одну остановку и уложить Крысака на землю. А пока есть возможность, надо было спешить. Айшака, как они уже поняли из рассказа Вайолы, укладывать не требовалось. Эта тварь могла убежать и от молнии. От Даэроса, правда, не смогла. Конечно, любая хозяйка любит свое драгоценное животное и слегка приукрашивает его умственные и физические возможности. Но даже если поделить все сказанное Воительницей на десять, получался не слишком простой лошак.

Как следовало из рассказа юной девы, семнадцати годов от роду, её Мать была весьма образованной женщиной. Детство и юность Достойная Кербена провела в тихой обители Сестер Оплодотворительниц. Это заведение было чем-то средним между монашеским орденом и учёным заведением. Учеными там были исключительно женщины, которые не подпускали мужчин к стенам обители на арбалетный выстрел. По достижении брачного возраста, Достойную Кербену выдали замуж за нофера Тарлита, отца Вайолы. Замуж выдавал все тот же орден Сестер.

Как это часто бывает, отдавая свою маленькую девочку учиться к подобным отшельницам, родители лишались всех прав на дочь. Правда, на Сестер Оплодотворительниц никто никогда не роптал. Девицы получали превосходное образование, а невесты и жены из них получались отменные. Достойная Кербена оправдала все ожидания нофера Тарлита. Она не только регулярно рожала сыновей, но и правила всем хозяйством. Хозяйство разрасталось год от года. Оплодотворительницы не зря так назывались — они поклонялись жизни как акту плодоношения. У Достойной Кербены плодоносило всё. Иногда — даже слишком. Свою первую степень Младшей Оплодотворительницы она получила за новый сорт кустового укропа. Вайола не слишком любила сочные заросли пахучего растения, которые застили свет, загораживая окно в её спальне.

Едва закончив кормить грудью второго сына, Достойная Кербена заложила коляску, нагрузила телегу своими записями и укатила в сторону далекого Торма представлять отчет о своей работе на суд Сестер. Сестры весьма высоко ценили её достижения. Так что такие явления, как лучшие урожаи пшеницы и льна, многоплодные опоросы и прочие хозяйственные чудеса, не считалось в доме Вайолы чем-то необычным, равно как и мужские штаны, перешитые для дамских нужд. Это в городах ноферы и этель-ноферы были заняты нарядами и приемами. Жизнь в глуши вполне допускала пренебрежительное отношение к гардеробу. Достойная Кербена, обрядившись в кожаные штаны и высокие сапоги, каждое утро отправлялась осматривать все вверенное ей хозяйство. Последние годы — галопом: размеры владений и прикупленных земель обязывали.

Подрастающими наследниками занимался лично нофер Тарлит. Если о чем и мечтал долгие годы счастливый муж, так это о рождении дочери. Будучи двадцати двух летним юношей, он опрометчиво пообещал выдать свою дочь замуж за друга, нофера Руалона. Договор о будущем браке был официальным договором двух друзей, рыцарей, новоиспеченных ноферов. И совершенно неважно, что нофер Тарлит тогда даже не был женат. После многочасовых возлияний в честь окончания службы и обретения титулов и владений, юные ноферы в своих мечтах ушли очень далеко. Нарушить же договор было никак невозможно.

Вайола с упоением вспоминала рассказы отца о рыцарских подвигах во славу Империи. Нэрнис понял, откуда у девы произошла воинственная болезнь. Отец на старости лет нашел себе слушателя — маленькую дочь! Могучий рыцарь Руалон в её воспоминаниях, на основе рассказов батюшки, блистал доспехами, скакал на могучем коне, в гневе был страшен и один стоил целого войска.

Когда Достойная Кербена родила пятого сына, в их владениях как раз народился и первый айшак. Так что это был двойной праздник для всех, кроме её мужа, который надеялся на дочь. Крестьяне и слуги не знали, чему радоваться больше — то ли младенцу, то ли лошаку. Новая порода скота означала, что Достойная хозяйка вскоре покинет Тарлит и отправится к Сестрам получать очередное звание. Так оно и произошло, когда поголовье преумножилось, а айшаки показали все свои выдающиеся качества. Они были меньше и тщедушнее мулов, но при этом во много раз выносливее. Не боялись ни грозы, ни огня, отличались живучестью и вздорным нравом. Стойла для них оковывались изнутри железом — за пару дней упорного труда взрослый айшак превращал деревянный денник в щепки. А тогда — держись округа! К тому же они были, если и не умнее лошади, то, несомненно — хитрее: хозяев своих любили как преданные псы, но регулярно пахать отказывались. Именно нежелание айшаков привыкать к постоянному и монотонному труду, но при этом умение выручать в действительно тяжелых условиях и привело во владения нофера Тарлита гномов.

Беременная шестым ребенком, Достойная Кербена отправилась к Сестрам и вернулась уже с младенцем на руках в новом звании Старшей Оплодотворительницы. Нофер Тарлит стойко пережил рождение еще одного мальчика. Его Достойная супруга пообещала приложить все усилия к рождению девочки. А вскоре прибыла и первая торговая делегация гномов. Клан Секиры и Кирки обосновался в окрестностях Замка Тарлит на долгих три года. Айшаки, подрощенные до годовалого возраста осматривались придирчивыми покупателями и переправлялись к Туманному хребту.

Если бы не совершенная физическая невозможность рождения потомства от людей и гномов, эльфы и Пелли призадумались бы, как именно Достойная дама прикладывала усилия к рождению дочери с такой выдающейся внешностью.

Ар Ктэль недоумевал, зачем гномам понадобились айшаки. Вайола сообщила, что это — страшная тайна. У Сестер, вообще всё — тайна. И укроп — тоже. Но таким благородным спасителям Воительница вполне могла доверять: скоро враги содрогнутся от топота копыт гномьей конницы. Даэрос чуть не упал с мешка. Гномья конница! Хотя… гномы народ мудрый. Вот, те же секиры. Пока гномы воевали между собой, секира была вполне годным оружием. Теперь же она стала ритуальным, не более.

— А почему? — Пелли не представляла себе гнома без секиры.

— Пеллиэ… — Даэрос решил, что новое имя ей подойдет больше, особенно в доме нофера. — Ты видела, как рубят дрова? Секира и топор — близкие родственники. Удачный замах и рубящий удар сверху — основной принцип работы этим оружием. Можно читать сказки о том, как гномы рубят ноги всем, кто выше их, но это просто неэффективный способ ведения боя. Ритуальные поединки между самими гномами, конечно — другое дело. Продолжайте, Достойная Вайола. Так почему же ушли гномы?

Как стало ясно из дальнейших объяснений, гномы просто проверяли честность торгующей стороны на первом этапе. Когда у них не осталось сомнений в одержимости Оплодотворительницы делом всей своей жизни, глава воинского клана Мастер Бройд торжественно преподнес Достойной Кербене ритуальную, но вполне даже настоящую секиру и поименовал человеческую женщину Мастером. Дело невиданное и неслыханное. А вот о том, каких еще высот в своем мастерстве достигла её Достойная Мать, Вайола, к сожалению не знала. Она только смутно помнила поездку к добрым Сестрам. Отец тогда слег. Он опасался, что его жена оставит дочь в Ордене. Поэтому их возвращение было отпраздновано, как её второй день рождения.

Вероятно, клан Секиры и Кирки имел какую-то связь с Сестрами. После звания Мастера, дарованного гномами, Достойная Кербена возвратилась из этой последней поездки в Орден со степенью Искусной Оплодотворительницы. Так что айшак оказался животным, признанным наукой и даже гномами на самом высоком уровне. Ценнейший экземпляр! И придушить его можно было только по невежеству. Взаимные извинения были приняты. К удовольствию Даэроса, приносить извинения лично Айшаку не пришлось. При этом Полутемный считал, что для Матери Воительницы можно было придумать дополнительное ученое звание — её дочь, вопреки всем ожиданиям, оказалась даже более выносливой, чем диковинный лошак.

— Рад, что мы достигли понимания. А теперь, давайте замотаем Крысаку голову попоной. И попробуем его выпрячь и уложить. Буря будет знатная. Нэрьо, надо чем-то выкопать яму в земле. Для лошади и Айшака такая вода вполне подойдет. И давайте подставлять всё, чем богаты под дождь. Достойная Вайола, позвольте использовать Ваш вместительный нагрудник… и наспинник тоже. Жаль, что шлем прорезан, но и в него пара кружек войдет. Предлагаю всем отправляться в укрытие. Нэрьо, что ты озираешься по сторонам? Залезай под телегу. Вещи — тоже сюда!

Достойная и очень большая Вайола втиснулась первой и заволокла следом свои сумки. Сказывалось рыцарское воспитание по части беспрекословного выполнения приказов. Пелли притиснули к теплому боку Воительницы. Нэрнис спасал под телегой нижнюю часть себя, а Даэрос — верхнюю. По-другому поместиться поперек вчетвером под телегой было невозможно. О том, чтобы попробовать вдоль, при наличии Вайолы, не могло быть и речи. Крысак нервно вздрагивал при каждом ударе грома. Отпущенный на свободу Айшак радостно нарезал круги вокруг «укрытия» и взбрыкивал как жеребенок.

Ливень хлестал, потоками стекал с попоны в кожаный кофр и барабанил по кирасе. Дорога стремительно раскисала. Дурная скотина носилась кругами. Комья жидкой грязи летели Нэрнису в лицо. Не то, чтобы ему доставалось больше остальных, просто его голова часто оказывалась в опасной близости от копыт Айшака. Даэрос согнул ноги в коленях, подставив дождю подошвы сапог. Ему тоже не хотелось быть затоптанным. Вайола взирала на буйство стихии и копыта своего любимца сквозь спицы колеса. Пелли тесно прижалась к Нэрнису. Так тесно, что Воительница даже решила, что рядом с ней может остаться свободное место.

Даэросу вскоре надоело лежать, задрав ноги. Он вообще не любил валяться без дела. К тому же в компании появился не менее деятельный персонаж. Достойная и благородная Вайола демонстрировала пренебрежение к тяготам кочевой жизни и знание принципов выживания. Она черпала пухлой ладошкой мутную жидкость из колеи и… пила. Тьфу!

— Воительница! Воду из кофра надо перелить в пустой бурдюк, Айшака остановить. Так что предоставим укрытие нашим спутникам, а сами — вперед!

Полутемный отметил, что впредь надо быть поосторожнее с командами. Впереди у Достойной Вайолы было колесо. Но она попыталась выполнить приказ точно. Очень хорошая телега!

Ливень и не собирался утихать. Даэрос и Вайола вскоре оказались прекрасно выстиранными. Другое дело, что накладные волосы «Сорэада» превратились в мочало, краска с лица стекала ручьями, а борода с левой стороны начала отклеиваться. Пелли и Нэрнис еще немного пострадали в луже под телегой. Какой смысл было беречь вещи сзади, если они вымокли спереди? Но Пелли выползла только вслед за Нэрнисом.

— Там вода! — Нэрнис указал в сторону от дороги.

— Нэрьо, да она же везде!

— Там — больше всего. Низина, наверное.

Действительно, было похоже, что они остановились на некоем возвышении. Айшака решили взять с собой и напоить. Крысака обильно поить перед продолжением пути не рискнули. Вечером допьет.

Почва чавкала под ногами, глина с песком, а местами и просто мелкий песок, набивались Пелли в ботинки. Пелли скинула раскисающую обувь, подобрала отяжелевшую юбку и пошла быстрее. Дождь был замечательно теплым, а по песку она ходила босяком лет пять назад, когда в такой же ливень оказалась у рыбной гавани. Тогда она тоже берегла обувь. Но разве можно сравнить вот эту грозу, бескрайнюю степь, жидкую теплую глину, песчаные наносы с бегом по песку усеянному рыбьими потрохами, по скользким доскам и далее по брусчатке Верхнего города? Да ни за что!

Нэрнис тоже последовал примеру Пелли. Его сапоги пусть и стали мягче, но местная почва все время так старалась их засосать, что хоть руками придерживай. Даэрос от него не отстал — он любил совместные развлечения. Вскоре в сапогах осталась одна Вайола. Пока она, сосредоточенно пыхтя, справлялась с мокрой шнуровкой, Нэрнис любовался дождем и грозой, как и положено любоваться, задрав голову к небу. В результате усы пришлось сплюнуть. Ну, раз маскарад смылся сам, так никто и не виноват. Даэрос тоже стянул парик.

— Пелли! А помоги мне с этими шпильками, а? — Нэрнис сбрасывал с себя личину, как пленник оковы. Где-то и в чем-то он еще боролся с собой, но не очень сильно. Гораздо сильнее хотелось помыться. Вот, из этой пакли, в которую превратились накладные волосы, если её опутать сеткой, выйдет вполне сносная мочалка. А без рубашки Пелли его и так видела. А Вайола… А она с сапогами мучается. А в подштанниках Пелли его тоже видела, а Вайола… а она сама в штанах… А, да чего там — степь же кругом!

Пелли просыпала шпильки в лужу. Конечно, она видела его в подштанниках. Но не в мокрых же! Да будет дождь! Вечно!

Даэрос посмотрел на это падение нравов и стал раздеваться. Позориться надо вдвоем, по-братски. И мыться тоже.

Айшак радостно заорал, и вверх полетели брызги грязной воды. Мелкий водоем за небольшим бугром даже не был виден. Скорее всего, это была просто обширная лужа. Ар Ктэль не собирался купаться вместе с лошаками.

— Вайола, утихомирьте бесценный экземпляр и сделайте так, чтобы он пил и не мутил воду!

Воительница как раз справилась со вторым сапогом и разогнулась. У каждого свои особенности. Красное от натуги лицо пышной девы стало стремительно бледнеть. Одно дело, посмотреть на эльфийское ухо, и совсем другое дело на целого эльфа. Даже на двух. Белый и Черный — эффектно. Голый и… голый. Мокрые тряпки — не в счет. Она вообще никогда таких голых не видела и пыталась сообразить, можно ли исполнять приказ и постоянно оглядываться. Вайола отправилась к водоему строевым шагом, но боком.

Айшак немедленно подошел к хозяйке, которая, не меняя темпа, зашла по колено в воду. Лошак смиренно получил шлепок по морде и был ткнут этой самой мордой в лужу. Воительница стояла рядом с ним как на посту, навытяжку, выпятив грудь. Мощной рукой она держала упрямую скотину за холку. Скотина пыталась извернуться и вдохнуть воздух. Но Вайола впервые в жизни любовалась чем-то кроме сверкающей секиры и не собиралась отвлекаться.

Нэрнис отжал волосы и все-таки смутился. То, от чего он целомудренно отворачивался ночью, явило себя днем. Мокрая рубаха Воительницы поступила так же, как и его подштанники — прилипла и… И Нэрнис, прикрывшись «мочалкой» рванул обратно к телеге.

— Вайола, Айшак тонет! — Даэрос кричал уже на бегу, но все-таки обогнал Нэрниса.

Пелли не стала разыскивать утонувшие шпильки. Она спустилась к воде, как могла отполоскала подол юбки и отмыла ботинки. Посмотрела на Воительницу и решила, что просто не может уступить первенство по отпугиванию нервных и благородных, Светлых и Темных. Да и какой смысл полоскать юбку, если пачкать её на обратном пути? Два связанных вместе шнурка успешно заменили пояс. Пелли задрала подол юбки к талии и подвязала её повыше. Вот так! Бежать-то им больше некуда!

Когда скромная служанка подошла к телеге, сверкая голыми коленками, Даэрос и Нэрнис уже были в штанах. И им было не до ног, чьих угодно. Телега увязла по оси. Дождь то затихал, то припускал с новой силой. Конечно, их невольные преследователи едут на груженых телегах. Но неизвестно, сколько они пройдут, пока увязнут, да и увязнут ли вообще. Может быть, плащеносцы так и не въехали в степь до дождя, предпочтя не рисковать.

Крысак очень старался, но оскальзывался и падал в оглоблях. Если он вывихнет ногу, не будет ни маскарада, ни телеги, ни лошади. И с этим что-то надо было делать. Вайола не совсем понимала, почему надо так спешить, но раз надо, значит — надо.

— Выпрягайте эту немощь! Сейчас будет работать Айшак!

Никто, кроме самой воительницы не верил в способности лошака, но Крысака точно надо было распрягать. В конце концов, лучше бросить телегу. Пелли можно пристроить на тяжеловозе, соорудив седло из попон и меняться с Нэрнисом по очереди, а Неуспокоенная и на своем Айшаке доедет. Так даже быстрее, но телега уж больно добротная. Даэрос раздумывал, как бы получше сломать ось, чтобы поломка выглядела естественной. Ломать придется руками… Но главное — точно выбрать место. Или «потерять» колесную шпильку? Да, лучше выдернуть шпильку и снять колесо… Тогда плащеносцы не особенно удивятся телеге, когда дойдут до этого места.

Хомут был великоват для Айшака, но Вайола обмотала его попонами. Нэрнис перелил воду из доспехов воительницы в бурдюк. Даэрос достал из телеги свою безрукавку с карманами и, застегивая пряжки на груди, прикидывал, какое колесо должно «отвалиться», и что из вещей можно переложить в полупустые сумки воительницы.

Соперничая по мощи с громовым раскатом, окрестности потряс рев Айшака. Он ревел не от натуги. Вероятно, перед великими подвигами скотина оповещала мир, чтобы мир подвинулся и не мешал. Крысак благоразумно отошел в сторону, натянув повод. Нэрнис ободряюще погладил его по храпу, мол, поорет этот дурной и успокоится.

Телега не выехала из грязи — из грязи обычно выезжают на чистое место, а грязь была всюду. Дорога превратилась в кашу. Колеса не скрипели, они просто не вращались. Но телега ползла, влекомая айшаком, загребая глину осями. Угораздило же их остановиться в таком неудобном месте! Даэрос уперся в задник, Пелли и Нэрнис взялись за борта. В отличие от Айшака, у них не было копыт, а ноги скользили. Но, чем смогли — помогли.

Со всхолмья вниз телега поползла быстрее. Крысака привязали к задку длинной веревкой за недоуздок, и он впервые в жизни оценил прелесть положения заводной лошади. Телега уже почти катилась. Айшак бодро упирался, хрипел, но наращивал скорость. Вайола влезла на мокрый мешок.

— Залезайте, сейчас поедем!

— Опять увязнем…

— Не увязнем, тут под горку! Держите своего мерина. Сейчас я свистеть буду. Боевой сигнал!

Как же его держать-то? Даэрос подсадил на телегу Пелли и, поравнявшись с Крысаком, вскочил ему на спину. Не долгим было лошадиное счастье. Вайола издала протяжный, звонкий и противный свист. Телега покатила еще быстрее. После второго свиста, Нэрнис подхватил чуть не выпавшую после прыжка на кочке Пелли. Громыхая доспехами мокрой воительницы, телега с завалившимися в неё Нэрнисом и Пелли, ускорялась по пологому склону.

— Держитесь! Больше скорость — меньше ям! — Воительница вошла в раж.

Тяжеловоз, чьи бока никогда не мяли сильные ноги «внутренне могучих» эльфов изо всех сил пытался стать скаковым мерином и бодро чавкал по грязи за телегой. А скоро Крысаку пришлось стать еще и очень быстрым мерином — Даэрос знал, куда давить.

Дождь кончился, гроза унеслась к Северу, а Айшак все так же упрямо тянул телегу вперед. Дорогу «смыло», и если бы не Даэрос, который показывал направление, то они вполне могли бы сбиться с пути. На высоких местах дорога послушно показывалась там, где должна была быть, а потом снова тонула в мутных потоках. Солнце сначала робко, а потом все вернее стало припекать. Когда тучи окончательно рассеялись, колеса уже не расплескивали жижу, а резали подсыхающую грязь как тесто.

Степь сохнет быстро. Дожди в этой местности редки и земля благодарно впитывает влагу. Когда позади остался очередной пологий подъем, было решено восстановить шалаш — накинуть попону на перекладину. Айшак бил копытом и отдыхать не собирался. На той же перекладине развесили мокрую одежду для просушки. Пелли забралась под навес, чтобы не обгореть, а Нэрнис терпел мокрые тряпки, которые болтались на перекладине и норовили прилипнуть к лицу. Вниз катились почти с ветерком. Если Айшак мог бежать, чтобы не выскользнуть из хомута и не оказаться под телегой, то он бежал. Вайола улыбалась и с гордой ухмылкой поглядывала на Крысака. Хорошо, что этот мерин не знал, что такое «профессиональная гордость».

Почва стала каменистой. Тут и там показывались редкие низкие кустарники. Айшак прибавил ход. Это было невозможно, но… это же было! Ехали молча. Вайола гордилась своим «другом», Пелли не могла придумать что-нибудь такое же героическое как неутомимый Айшак. Нэрнис решал как бы так в будущем, когда они с Даэросом разгадают Тайну Предела, проникнуть еще и в тайны Сестер Оплодотворительниц. А Даэрос просто гадал: «Сдохнет эта скотина в оглоблях или нет?»

Скотина не сдохла даже когда солнце устало светить и отправилось в путь к горизонту. Крысак и без телеги уже выбивался из сил по такой жаре. А Вайола свистнула, и Айшак перешел на рысцу.

Несмотря на задержки и остановки, степь они к вечеру одолели. Конечно, это был славный переход. Такого еще никто не совершал.

Граница степи обозначила себя все теми же колючими кустами, которые росли и по другую её сторону. Вайола свистела, Айшак тащил телегу, Пелли и Нэрнис безропотно подскакивали на жестком полу. Хорошо, хоть мокрую солому выкинули, всю, кроме мешка, на котором сидела отважная Воительница. Правда, мешок превратился в блин и уже не сочился водой. А Крысак зашатался.

— Все, Достойная Вайола, всё! Крысак сейчас падет, если не остановимся! — Даэрос был вынужден признать очевидное: Айшак победил тяжеловоза.

— А зачем он вам? Если надо спешить, то мой боевой Айшак будет идти всю ночь!

— Не стоит оставлять на дороге такую заметную вещь, как конский труп. Это не в наших интересах. И — это приказ! — Это было верно, насчет трупа, но лишь отчасти. Айшака Даэрос невзлюбил, а Крысака замучил. Послушная скотина имеет право на отдых, а строптивое извращение природного замысла — на смерть. В практике Полутемного эльфа недодушенных до этого дня не было.

Приказы Вайола обожала. Она сама, лично тренировала жалкий гарнизон Замка Тарлит, как умела. Отец больше любил вспоминать былые годы, чем муштровать крестьян. А наглец дворецкий, с великолепными усами и внешностью полководца оказался рохлей и упрямцем. Другое дело — достойный уважения командир, спаситель, отец солдатам, опора рыцарства… что-то там было еще о достойных командирах, но Вайола не стала припоминать. Приказы надо исполнять быстро. Воительница натянула правый повод, и Айшак резко свернул с дороги, направляясь к первым чахлым деревцам вдалеке.

Нэрнис и Пелли, кряхтя, выползли из телеги и стали разбирать вещи. Что-то было влажным, что-то мокрым, и почти все — грязным. У самой Пелли было только одно платье — то, которое на ней. Подол, подвязанный шнурком, не высох, да еще намочил одежду выше и ниже пояса. Очень хотелось к костру, а тут еще и живот неблагородно урчал. Вчерашняя курица казалась прошлогодней. Из еды остался размокший хлеб, кувшин сидра, корзина зеленых яблок… и всё!

Нэрнис разводил костер, а Даэрос ждал, пока Крысак полностью восстановит дыхание и перестанет судорожно вздрагивать. Темные тоже могут, оказывается, ласково уговаривать лошадей потерпеть. Поить мерина было пока нельзя.

Остановились они в не слишком удобном для лошадей месте — низкие редкие можжевеловые деревья, пучки острой как нож травы, кусты акации… на одних яблоках Крысак завтрашний день не пройдет. И еще надо было чем-то накормить двух дев.

Посовещавшись, эльфы оставили Пелли сушиться и следить за костром, Вайоле приказали следить за Айшаком и предотвращать его попытки съесть яблоки Крысака. Идти на охоту в таком месте с мечом было глупо, равно как и в любом другом, и Даэрос выдал Нэрнису стилет, который выудил из своего вместительного жилета. Стилет оказался обычным — ни золотой насечки, ни драгоценных камней. Похоже, Полутемный просто носил в безрукавке все свое имущество, а вовсе не был обложен золотом сзади и спереди.

Решили разделиться. Даэрос хотел пойти левее. Он услышал, что где-то там, на горке, где росли низкие южные дубки, кто-то ходит. При этом он торжественно заверил всех спутников, что тот, кто там ходит — точно не еж. Но на просьбу принести добычу неразделанной обиделся. На всех, кроме Вайолы. Она заявила, что в походных условиях можно съесть даже ежа. И вообще, когда ленивый мерин доест свои яблоки, она тоже пойдет охотиться. Кто бы сомневался… Нэрнис собрался идти правее — он чувствовал воду. Правда, стоячую, возможно с гнильцой. На битую птицу никто не рассчитывал, но корневища осоки, которые он пообещал приготовить сам, тоже не помешали бы. А стилет годился на всякий случай. Мало ли что.

Пелли печально смотрела вслед уходящим эльфам. Ну и зачем она в этой юбке мокла с голыми ногами? В синяках… И вылечить никто не подумал! И ей теперь сыро и противно. Слезы были уже наготове и не заставили себя долго ждать. Вайола немедленно оставила пост рядом с Айшаком и пошла выяснять, что случилось.

— Нэрьо! Ты не жалеешь, что со мной связался? — Даэрос как-то не слишком уютно себя чувствовал под подозрительным и колким взглядом Нэрниса. Еще хуже было, когда брат отворачивался…

— Нет, что ты! Просто все такое… новое. А Воительницу ты зря так! Не надо было.

Главное — начать разговор и дать выговориться. К вершине небольшого холма Нэрнис выговорился, принял к сведению аргументы, и сам не понял, как разговор перешел к охоте…

— Нэрьо, ты если змею увидишь, ты её прибей и обдери. У тебя же никто не просил добычу в шкуре. Допустим — это угорь. В конце концов, Воительница съест. Ну, опять ты пыхтишь как еж! Ну что такого в змее? А есть-то им что-то надо! Пелли голодная весь день. Давай так: если найдешь змею, и её все откажутся есть как змею — отдашь мне.

— Так шорох, который ты слышал это змеи?

— Нет, я не знаю точно, кто там ходил, но зверь большой.

— Кабан?

— Откуда в этой местности кабаны… И не собака, точно. Кстати, как тебе этот Айшак?

Айшак Нэрнису нравился исключительно тем, что оказался на редкость тягловым.

— А вот мне он подозрителен. — Полутемный все никак не мог забыть сегодняшний проигрыш Крысака. — Очень подозрителен. Происхождения самого неясного, но он точно — не лошак. Лошаки как раз мулам по силе уступают, а выносливость в породе должна откуда-то быть. Этот же тянет, как пятерка лошадей и не устает. Копытами бьет как молотом. А ест что? Вчера колючки жевал, сегодня за можжевельник принялся. Ну, хоть запах из пасти перебьёт… Интересно, он камни жрать может? А скачет как, ты видел? Нэрьо, что это ты так странно меня осматриваешь? Ты еще за Айшака обидься! Ладно, я пошел. Змей не упускай, если будут…

Нэрнис спускался, все явственнее ощущая запах гнилого водоема. Красться было незачем, поэтому он просто наслаждался прогулкой и размышлял. Ага, бьёт. И еще — скачет. И происхождение у него неясное… Конечно, как они могут друг-другу понравиться-то?

Запах гнили, как оказалось, исходил от старого пруда. Когда-то этот пруд был выложен камнем, но камень врос в землю, трава проросла между кладкой. Странно, что люди покинули такое место. По степной дороге осенью идет много подвод. По крайней мере, так рассказывал Даэрос. За воду и ночлег после дневного перехода через пыльную степь обозники, наверняка, неплохо платили. Если бы Крысак так не устал, то они наверняка дошли бы до этого места. Смрад же был следствием того, что водоем неоднократно гнил и пересыхал под жарким солнцем. Недавний дождь как раз наполнил его до половины. Дня через два запах будет такой, что, мимо не заткнув нос, не пройдешь. Естественно — ни змей, ни лягушек, ни осоки здесь не водилось.

Кругом царило запустение. От дома, когда-то сложенного из местного слоистого камня, остались развалины и часть стены. Она торчала как одинокий клык на фоне темнеющего неба и придавала месту зловещий вид. Нэрнис обошел развалины, поспотыкался по камням и не нашел ничего, кроме чахлого овса, который самосевом занял поляну, бывшую когда-то двором. Отсюда как раз просматривался поворот дороги, и завтра они здесь проедут. А вот нарезать Крысаку овса — не помешает. Светлый и Благородный Аль Арвиль, просто не представлял себе, что сбор урожая низкорослого овса при помощи стилета — это новое слово в сельском деле.

Когда Нэрнис с небольшой охапкой колосьев вернулся к стоянке, ночь уже наступила, а на костре жарилось мясо. Платье Пелли сушилось у костра, раскинутое на сухих можжевеловых сучьях. Сама Пелли сидела в его, Нэрниса, штанах, в безразмерной рубашке Вайолы, в своих ботинках и на единственной сухой попоне, которую она делила только с Воительницей. Нет, ему, конечно, не было жалко штанов, а сушить на себе мокрое платье — неудобно. Это понятно. Непонятно, как эта недавно робкая служанка согласилась так одеться. Девы молча ели свежую печень. Айшака не было ни видно, ни слышно. В воздухе пахло не только жареным мясом, но и недавним скандалом. Очень уж гордо выглядела Воительница, очень смущенно — Пелли, и очень зло — Даэрос.

— Ну и что это было? — Нэрнис не обращался ни к кому конкретно.

— Свинья. Одичавшая. Видно, где-то рядом есть жилье… Хотя я о таком лет пять не слышал. — Даэрос отвечал брату, но при этом недобро щурился на дев.

— А! Ну, да! Вот — овес. Там, куда я ходил есть разрушенный дом.

— Нэрьо! Ты собирал эти… колоски? — Даэрос аж привстал от удивления.

— Ну, да. Крысаку.

— Какая Светлая идея! Хочешь Темную? Мы сейчас с тобой, брат, берем веревку, Крысака, и отводим его в то замечательное место, где эльфы по ночам овес собирают.

Нэрнису стало неловко за такую несообразительность. Но он не горел желанием тащить куда-то Крысака вдвоем. Он же — не Айшак. Убегался уже! Но Даэрос отвязал Крысака от можжевеловой коряги и, подталкивая Нэрниса в спину, повел его от костра в ночь.

— Значит, говоришь, Воительница? Умом скорбная!? — Даэрос шипел сквозь зубы. — Она нам Пелли чуть не испортила! Как мы оставим нашу милую деву с этим… с этим порождением айшачьей матери?

— Даэр, что случилось, и куда пропал Айшак?

— Айшак? Это все, что тебя волнует? А то, что меня чуть не затравили этой скотиной, тебя не волнует? А знаешь, кто ты? — Ради такого важного пояснения Полутемный остановился, встал в позу и стал загибать пальцы, по мере перечисления. — Неизбежное зло этого мира, самец с хорошей родословной и экс… экстерьером, кобель-осеменитель…

— Даэр! — Нэрнис задохнулся от возмущения.

— Ага! Неприятно, да? Только это не моё мнение, Благородный Брат. Это то, что твоё невинное дитя с железными тыквами на груди поведало нашей Пелли. Как тебе такое сочетание рыцарства и достоинства с таким мнением о тебе-Великолепном? Не понимаешь, да? Сейчас я тебе повышу уровень учености! Крысачок, давай, топай-топай, мы тебя ведем кушать. Ну, вот умница… Значит так! Пока я бегал за этой тощей шустрой свиньей, наша Пелли снизу сохла, сверху мокла — то есть сушила платье и плакала. Твоя Воительница Неупокоенная, как защитник…ца всех обиженных и потревоженных, решила её утешить. Утешить в понимании женщины, это — вызнать причину расстройства в мельчайших подробностях. Тебе изложить подробности как Пелли тебя нежно любит? Не надо стыдливо опускать свои ярко-зеленые глазки! Она тебе в них сегодня целый день коленки тыкала, хоть бы посмотрел разок. Так вот, стою я с убитой свиньей через плечо и деликатно ожидаю, когда Пелли выговорится и можно будет наконец выйти к костру. Но я и подумать не мог, что дочка Оплодотворительницы начнет её утешать! И как! Оказывается, в рыцарском Женском Кодексе есть такое правило, которого нет в Мужском. Ты, мой милый брат, оставался потрясающим Принцем до того самого мгновения, пока не выяснилось, что ты отверг любовь девы. Это я так культурно выражаюсь. Если выражаться точно — ты отказал в спаривании…

— Нет!

— Не отказал? А-а… это ты просто отвергаешь возможность такой трактовки? Ну — тебе же хуже. Дальше: это невинное дитя, поднабравшись идей мамы-оплодотворительницы, очень емко рассказала Пелли, почему ей не стоит горевать и ходить в мокром платье. Результат ты видел. Твои штаны — уже на ней. Я не выдержал и решил присоединиться к… обсуждению. Проблема была еще и в том, что нам совершенно никак нельзя отправить эту деву куда подальше, чтобы она нам Пелли не портила. А тебя надо было вернуть в Принцы. Поэтому мне пришлось сказать, что любовь девы ты не отвергал, к соитию всегда готов как лучший ко… король будущий, но ты просто не знаешь, что дева тебя любит. Запомни это! Не знаешь, ничего не видишь, намеков не понимаешь! И еще у нас есть такой эльфийский обычай, специально для принцев — ты должен догадаться о любви девы сам, а то потомство ущербное народится…

— Даэрос, это же, прости Создатель, бред какой-то…

— Создатель простит, непременно простит. Ради дела. Заметь, я твою болезную даже не оскорбил. Напротив! Разделал свинью, дал лучший кусок, но не мог же я не попытаться опровергнуть эту теорию запланированного размножения воительниц! И Пелли надо было мозги прочистить. С Пелли было проще всего. Я просто предложил ей, повторить тебе дословно все, что она считает верным из идей Вайолы. Кстати, я тебе привел далеко не полный перечень причин твоего существования в этом мире. Так что она быстро нос опустила. А то к твоему возвращению с «покоса» было бы у тебя две воительницы. Кстати, это точно не заразно?

— Нет, что ты! Это у неё до первой любви. Я имею в виду Вайолу. Пройдет!

— Ага, подождем. Но я с ней в споры больше вступать не буду. У этой девы в голове каша из романов, отцовских сказок и матушкиных опытов. Отсутствие аргументов она заменяет фразой «Это всем известно». Я обычно от этого зверею. И спасибо тебе, что рассказал Пелли про мое загадочное происхождение. Теперь это знает и наша Воинственная Оплодотворительница. Представляешь, с кем она меня сравнила по ценности!? — Даэрос заскрежетал зубами, а Нэрнис догадался… — С Айшаком! Она назвала меня экземпляром редкой породы! Я требую увековечить мою сдержанность. Стесать ближайшую гору и выбить на ровном склоне старинными рунами надпись: «Даэрос Ар Ктэль — самый сдержанный эльф милостью Единого Создателя». Такая мелочь меня вполне устроит. Я всего лишь сказал этой… деве, что считаю себя гораздо более ценным, чем бесплодный лошак. Знаешь, что она сделала? Она сказала, что этот спор можно решить в поединке. Я даже спросить не успел как и с кем, и согласия не выразил, а эта Неупокоенная как свистнет! Вот, скажи мне, как этот тупой Айшак знал на кого нападать?

— Так ты его убил, да?

— Если бы! Очень хотел, но не могу же я ради собственного удовольствия подложить Достойному Руалону вместо счастливой невесты, рыдающую… хозяйку Айшака. Помотал его по кустам, ударил головой об корягу три раза, запеленал в попону, связал пасть как волку, чтобы не орал и отволок к акациям. Мы договорились на том, что проигравший поединок Айшак, вполне достоин такого наказания. Не оправдал доверия. До утра эта скотина не будет попадаться мне на глаза. И чем тут так пахнет-то?

— Старый гнилой пруд. Где Крысака оставим?

— Оставим? Нэрьо, ты что? А вдруг тут псы бродячие? Я его покараулю и приведу утром. Светлый мой, твое бессердечие меня поражает!

— Даэр! Какие псы? Но стоянке остались девы. Одни!

— У дев есть костер, штаны, секира и злой связанный Айшак. Развяжут, если что. А у Крысака, кроме меня никого нет. Возьми мой нож и иди спать. Ну, ты мне хоть сочувствуешь?

— Безмерно! — Нэрнис обнял брата на прощанье и пошел обратно. Потрясающий случай! Надо же, какая интересная разновидность заболевания. Правильно Даэрос его с собой потащил. Ради такого стоило прогуляться.

У костра сидела Пелли в платье. На коряге были раскинуты на просушку оставшиеся вещи. В телеге — прибрано и пусто, если не считать доспехов Воительницы. Мешок, кофр, сумки, бурдюки — все вычищено и сложено рядком. Овес гордо торчал из мешка, заменив собой слежавшееся сено. Как на празднике урожая. Чистота — загляденье. Похоже, Пелли даже вокруг костра подмела. Не стоянка, а — образцовый лагерь. Девицы даже наломали молодых веток акации, прикрыли их попоной, а значит, будут спать на более-менее мягком ложе.

Нэрнис присел к костру. На камнях, как на тарелках его дожидалось мясо — выбирай, что больше нравится.

— А Даэрос поел?

— А…а. Ой, нет, кажется. Точно — не поел. А может, он не хотел? — Пелли чувствовала себя виноватой за все и сразу.

— А где Достойная Вайола?

— Она ушла спать к Айшаку. Жалко ей его. Утешает. А мы вот тут вот… — Пелли показала на «ложе».

Нэрнис, конечно, был нежно воспитан. Но если перевести его чувства на язык Сестер Оплодотворительниц, то он ощутил себя косячным жеребцом, которого пытаются отловить, захомутать и использовать на племя. Ну, а поскольку в своем «табуне» он занимал не последнее место в иерархии, то, как всякий вольный жеребец, ощутил в душе нарастающее чувство сопротивления. В попытке подложить его к Пелли под бок явно виделась «рука Вайолы». Видимо, страсть соединять кого-нибудь с кем-нибудь, она впитала с молоком матери. И если бы Пелли не была так смущена и напугана, он бы натурально взбрыкнул. Но разве можно обижать такую невинную деву, у которой настолько пустая голова, что любая воительница может вкладывать туда свои мысли?

— Ложись, а я все-таки отнесу брату мяса — он же не может на одной куриной ножке сутки существовать. Кстати… а где ему предполагалось спать? — Нэрнис нехорошо прищурился.

— А Достойная Вайола сказала, что кто-то же должен будет остаться с Крысаком!

— Понятно. Пелли, милая, ложись спать. Только скажи Вайоле, чтобы размотала Айшаку морду. Он вас разбудит, если что. А я покормлю Даэроса и вернусь. Хорошо?

Пелли не нашла, что возразить. Хорошо, что до сих пор «милая». Темный же нарочно увел Его с собой, чтобы рассказать… кошмар-то какой! Она даже отдала стираную косынку — мясо завернуть.

Когда Нэрнис уходил в ночь он все-таки услышал… Пусть у него не такой замечательный слух, как у брата, но не глухой же он. А Воительница Вайола хрустела ветками, как медведь в валежнике и шептала чересчур громко: «Ну, как?». Значит, она еще и залегла в кустах дожидаться результата, бросив своего Айшака. Какое коварство!

Чтобы хоть как-то развлечься, Нэрнис попробовал подкрасться к Даэросу тихо со спины. Тот сидел у костерка и что-то бормотал себе под нос. Светлые тоже могут ходить тихо. Жаль только, что у Темных слух все равно лучше.

— Нэрьо, выползай! Давай-давай, вылезай из руин. — Даэрос сидел у костра и жарил на прутике освежеванную змею.

— Где ты это взял? У этого гнилого водоема змей просто не может быть!

— А в развалинах среди камней, очень даже могут.

— Ну, вот. — Нэрнис совсем расстроился. — А я тебе голодному тут мясо принес.

— Правда?! Брат, ты просто… ну ты, такой… э! Брат, в общем! Давай сюда мясо, а то этот уж мелкий, а я большой и очень голодный. — Даэрос вцепился в жесткий кусок свинины и доказал, что у него не только железные пальцы, но и зубы не уступают им в крепости. — А хочешь ужа попробовать?

— Ужа!? Знаешь, я змей люблю. В смысле, жалко мне его.

— Жалко будет, если просто так сгорит. — Полутемный протянул брату прут с насаженной змеей.

Ужас, просто! Ну и вечер выдался…

— А с кем ты тут разговаривал? С Крысаком?

Крысак фыркнул и пошел искать, что бы еще пощипать.

— Нет. Я стихи сочинял. — Даэрос принялся за второй кусок. — Да ты ешь! Ты попробуй!

— А прочитаешь? — Нэрнису совсем не хотелось есть ужа, а когда кто-то читает стихи, жевать как раз неприлично.

— Да! Если ты съешь ужа. Я свои стихи никогда никому не читал.

Светлый поразился такому повороту дела. Это — то, что гномы называют «взять в клещи». Поэтов нельзя обижать отказом послушать их стихи. Братьев-поэтов — тем более. А такое высокое доверие — стать первым слушателем, придется оправдывать. Ужик пах плохо. Очень. Нэрнис тихо давился, но ел. «Ничего, братец, я тебе еще эту жертву припомню, как-нибудь». Прут отправился в костер, а Полутемный поделился оставшимся куском мяса на закуску. И как он это жевал?

Светлые Эльфы слушают стихи только в изящных позах. Нэрнис возлег, опершись на руку, и устремил взор в звездное небо. Звезды так и не поняли, почему юный эльф смотрит на них такими круглыми удивленными глазами. Просто, звезды не слышали:

— Ну, как? — Даэрос ожидал «приговора».

— Никогда, никогда в жизни не слышал ничего подобного! Даэр, это… это — новое слово в эльфийской поэзии. Сногсшибательно! Хорошо, что я лежу. Видишь? Даже встать не могу. Ты меня потряс! Просто потряс! — И Нэрнис нисколько не кривил душой. Ни один эльф, насколько ему было известно, не употреблял в стихах о девах слово «заголить» с таким глубоким подтекстом. Никогда баллада еще не была такой краткой, а смысл вот таким… Таким, каким был.

Даэрос был счастлив. Его Светлый брат, как оказалось — очень чувствительная к поэзии натура. Надо будет как-нибудь прочитать ему что-нибудь из раннего. Определенно. Вот хоть сейчас.

— Даэр, я бы с удовольствием послушал. Но там — девы одни. К тому же — количество не главное. Я должен прочувствовать. Нужен определенный настрой…

Да, очень чувствительный Брат!

Нэрнис вернулся к прогоревшему костру на стоянке. Обе девы, наговорившись, спали в обнимку на «ложе». Судя по хрусту со стороны кустов акации, Айшаку размотали пасть, и он ел. Лежа. Нэрнис не знал, куда себя деть. Вдохновленный стихами Даэроса, он не нашел ничего лучше, как отправиться к Айшаку. Айшак оценил наглость и не заорал. Никогда к нему за спину не заваливались спать эльфы. Нижние ветки с акации он уже съел, а ствол еще не доглодал.

Нэрнис засыпал под хруст, чавканье и утробный хрип голодного лошака. Поэтому не было ничего удивительного в том, что ему приснились бобры, которых Даэрос строил в боевые порядки после проверки каждого на половую принадлежность.