Правление Штормов

Глава1.

1457 г., пятый год Правления Штормов, весна.

К югу от Орсисса.

В деревню он въехал еще засветло, и сразу осадил лося, заставляя перейти на ровный шаг. Он не сомневался, что привлечет к себе внимание: плотный черный плащ, хотя уже даже в предгорьях сошел снег и зеленела листва, дорогая упряжь, четкие, по-военному отточенные движения. Он словно притягивал взгляды местных, но в приграничных землях полно чужаков, и это давало возможность ненадолго затеряться. Насчет того, что погоня вовсе собьется со следа, он иллюзий не питал.

Деревня светлела свежими срубами. Даже здесь, в беспокойной близости от Ирртиона, поселения заселялись и застраивались, часто на месте старых пепелищ, оставшихся после войны.

Постоялый двор было легко найти, он стоял на возвышении и имел донельзя праздничный вид. У внешнего окна, стараясь не сильно топтать специально высаженные ярко-желтые цветы, работник раскрашивал резьбу на ставнях. Привязывая лося, путник мельком глянул на рисунок, сумев разобрать приметные символы веры и слегка косую надпись «Да славятся Пятеро». Он криво усмехнулся и прошел внутрь.

Несмотря на внушительные размеры здания и броскую отделку наружных стен, гостевой зал оказался небольшим и темным. Завсегдатаи еще не вернулись с полевых работ, и явно скучающий хозяин быстро бросился выполнять заказ. Хорошо хоть от болтовни и расспросов воздержался, и путник, воспользовавшись передышкой, устало откинулся на спинку лавки и снял давно раздражавший его капюшон плаща. Ночевать здесь он не планировал, нужно было как можно быстрее переправиться за Ристицу.

Мужчина, не оборачивался, но слух у него был хороший, и по шепоткам за спиной он понял, что среди прислуги вызвал ажиотаж.

–…Ташка, глянь, страх какой! Никак из стражи храмовой…

– Да ну тебя. Скажешь тоже, стража. Что охранять-то тут, да одному еще? Гонец имперский это. И вид взмыленный.

– А по-моему, он торговец. Рыжий и волосья ниже плеч, как у моряков и ловцов с побережья, мне брат рассказывал!

– Дуры вы! Я говорю, страж, я мимо шла, так из-под плаща железо блестит!..

Второе появление хозяина заставило разносчиц умолкнуть. Но не успел путник пригубить местный ряжич – густой, настоянный на пяти травах, – как входная дверь резко распахнулась, едва не ударившись о стену, и внутрь ввалились двое тяжело дышащих и красных местных работяг.

– Ох, Вужак, мы такое видели!.. – с порога начал тот, что помоложе и повыносливее. – Плесни-ка нам чего, от самой лесопильни бежали…

Трактирщик откровенно просиял и, щелкнув пальцами одной из девиц, подсел за стол, куда тяжело упали парни. Девка быстро принесла кувшин, и остальные, воспользовавшись моментом, столпились за спиной у хозяина постоялого двора.

Напившись и переведя дыхание, тот же парень продолжил:

– Вот мы тут живем спокойно-тихо, а у самых-то ручьев стражи лесную поймали!

Переждав взрыв взволнованно-недоверчивых «Ох, Тнар-заступник!», «Да быть того не может!» и просто испуганных вскриков, он удовлетворенно продолжил:

– Прямо у ручьев! Говорят, целая банда была, через реку перебрались и в округе прятались, бесчинства затевали. Повезло, стражи перебили всех до последнего, а одну изловить удалось. Повезли теперь в Валакское селище, там казнить будут.

– И правильно, так их, погань эту, – одобрительно перебил трактирщик. – Мало они нам крови выпили?

– А говорят, лесные эти, их так просто не убьешь, – обеспокоенно пискнула одна из девиц. – Сжигать их надо, а то оживут потом…

– Сожгут-сожгут. Их завсегда огню предают, а пепел по ветру пускают, – трактирщик скривился. – Нечего им в нашей земле лежать, нелюдям.

Он хотел добавить что-то еще, но внезапно наткнулся взглядом на напряженную позу чужака, подавшегося вперед. Впрочем, тот, заметив излишнее к себе внимание, сделал вид, что все это его не касается и уткнулся в тарелку с едой.

Лесных или, как они сами себя называли, ирртов, местные жители не любили. В войну многие семьи кого-то да потеряли, но и до нее хватало историй о ночных налетах и дележе земель. Когда имперское войско вымело-выкурило всех ирртов из округи, попутно спалив едва ли не половину их лесов и заставив отступить в самое сердце чащи, лесные поутихли, но до сих пор любую пропажу приписывали опасным соседям. Попасть в регулярную армию всегда было пределом мечты для любого мальчишки, а потом и парня, так что в те годы на сбор ополчения с охотой откликнулась большая часть местных. Вернувшиеся, кроме солидной добычи, покрыли себя славой победителей, взамен десятикратно преисполнившись ненависти к врагам и передав её детям…

Вечерело, и таверна быстро заполнялась людьми, каждому из которых обязательно рассказывали свежую новость, по мере повторения обраставшую все большим количеством подробностей. Разносчицы наконец занялись работой, и под шумок путник договорился об обмене лося на лошадь, не привлекая к себе лишнего внимания. Даже без доплаты – несколько местных разводили коней степнякам на продажу, и их недостатка в деревне не было. Так же легко путник выторговал смену одежды, простой, прочной и неброской, но переодеваться и спешить дальше не стал, вместо этого затеяв с местными обстоятельный и долгий разговор о торговле с Орсиссом –ближайшим по тракту крупным степным городом. И только подробно выспросив словоохотливых завсегдатаев о дальнейшем пути, торговых пошлинах и ценах на Орсисском торжище, он поднялся, передал пару монет хозяину и вышел.

За порогом его встретила быстро сгущающаяся темнота. Несколько звезд уже вышли на небосклон, и мужчина невольно залюбовался ими. Созвездия он с детства хорошо знал и любил. Помнится, как-то дед рассказывал ему, что в старые времена, еще до появления Пятерых, небеса расшили сверкающими камнями Древние боги. Чтобы люди могли даже ночью поднять голову и наслаждаться красотой, зная, что они не одни. Сказка, конечно, но раньше он любил вечерами сидеть и смотреть в темнеющее небо, наблюдая за сменой красок и чувствуя внутри тепло при виде загорающихся звезд.

Давно это было…

Он тряхнул головой, прогоняя лишние мысли и снова концентрируясь на насущной задаче.

В конюшне работник был уже предупрежден трактирщиком и сразу указал на спокойного каурого, уже заседланного и, по виду, вполне способного не только осилить ночной перегон, но и последующую дневную скачку. Снаряжение ожидаемо оказалось потертым и дешевым, но путник благоразумно не стал заострять на этом внимание, проверив только чтобы качество подпруги смогло выдержать дорогу.

Выехав за околицу, он пустил коня неспешной трусцой, выжидая, пока деревня не скроется из виду, и не покажется обещанная мужиками из постоялого двора развилка, правый поворот от которой вел через речную переправу к Орсиссу.

Перед указателем на развилке он еще раз ненадолго задумался, затем, приняв окончательное решение, резко развернул коня налево и пустил рысью.

***

Валакское селище называлось так потому что вокруг выросло вокруг Валакской же приграничной крепости. Крепость была построена задолго до войны с ирртами, став крайней в длинной охранной цепи себе подобных, протянувшейся вдоль всего западного края Империи.

Оберегали они страну от Грани.

Никто уже толком не знал, почему это произошло. Известно было лишь что огромный процветающий континент однажды настиг катаклизм, и, после нескольких лет страшных землетрясений и бурь, юго-восточная его часть, как трещиной по стеклу, оказалась отделена от остального мира широкой каменистой пустошью, над которой клубилось и дрожало прозрачное марево. Болотистые холмы юга, леса ирртов, даже северные горы были словно срезаны, а дальше к западу от них, насколько видели глаза, не было ничего, только бесплодные, ровные, лишенные какой-либо растительности и рельефа земли. И никто не знал, была ли эта пустошь просто широкой или поглотила остальной мир.

Поначалу люди думали преодолеть эту преграду. Когда необходимость восстановить связь с другими областями достигла пика, к Грани потянулись смельчаки и авантюристы. Одни запаслись едой и снаряжением, сформировали хорошо вооруженные караваны – мало ли что встретится в пути. Да и неизвестно во что превратились дальние земли. Другие больше понадеялись на удачу, предположив, что пустоши тянутся от силы пару дней пути, а за ними начнутся хорошо знакомые земли и дороги.

Объединяло их одно – почти никого из них больше никто не видел. Немногие вернувшиеся на людей походили мало, по большей части тряслись от страха и несли бессвязный бред о монстрах, внезапной и необъяснимой гибели спутников, и о том, что сколько не иди, конца пустоши не видать.

Постепенно поток жаждущих приключений иссяк, иррты восстанавливали и охраняли то, что осталось от их земель и знаний, люди обживали южные и степные земли, основали новые поселения… Позже появились Пятеро, под их руководством возникла и расцвела Империя, отправились в историю жуткие десятилетия безвременья.

Последнюю попытку пробиться за Грань сделал один из Императоров древности. Справедливо рассудив, что с этой задачей легче справиться практически неуязвимому существу, он сам ступил на Пустошь, но углубиться в нее успел едва ли на три десятка шагов. Его соратники могли лишь в ужасе наблюдать, как воздух над его головой подернулся рябью, и словно невидимый молот с огромной силой опустился на голову Высшего, круша кости и сминая в плоский блин черный доспех.

Следующим Императором стал один из очевидцев произошедшего. Боги тоже поняли намек. И с этих пор мертвые пустоши предоставили своей судьбе.

…впрочем, не такие уж и мертвые. Далеко не все россказни о чудовищах оказались бредом. Некоторые твари, выглядящие как помесь привычных животных с порождением ночного кошмара, приобрели привычку выходить за пределы Грани и выкашивать население окрестных деревень. Боги знают, как с этой напастью справлялись иррты, а вот западное приграничье обзавелось линией небольших крепостей и хорошо вооруженной стражей, регулярно прочесывающей окрестности. Поселения в свою очередь поспешили переместиться поближе к крепким стенам и регулярным войскам, постепенно разросшись до размеров средних городов и обзаведясь собственным оружейным производством.

От гостеприимной деревни к крепости вела безлюдная, но широкая насыпная дорога. По подслушанным на постоялом дворе подробностям, облаве с добычей от Малых Ручьев до места назначения было дня три пути, и перехватить их нужно было до прибытия: поселения охранялись очень хорошо и в любое время были готовы к нападениям и неожиданностям.

Ближе к Грани местность совсем опустела: несмотря на то, что гости с пустоши никогда не забирались вглубь страны, предпочитая держаться в пределах дневного перехода от места появления, местные жители предпочитали либо перебрались ближе к защите крепостей, либо уехали подальше. Путешествовали же с хорошо вооруженными и многолюдными караванами. Но по весне возить еще было нечего, и лишь к середине второго дня пути по дороге попался обоз со свежим лесом.

Здоровенный детина, сидевший на телеге спиной вперед и бдительно следивший за дорогой позади обоза, предупредительно свистнул. Идущие цепью телеги не остановились и не сбавили ход (собственно, сбавлять там было нечего, лошади и так шли неторопливым тяжелым шагом), но из-за бревен показались встревоженные люди, вооруженные арбалетами и вилами.

Путник подъехал, демонстративно держа руки на виду и одновременно стараясь выглядеть как можно более дружелюбно и безобидно. Судя по напряженному вниманию мужиков с арбалетами, получалось плохо.

– Приветствую, добрый человек! Я не враг вам.

– Да мы уж видим…– здоровяк успокаивающе махнул рукой в сторону бревен и телеги снова приняли мирный вид. – Враги тут по одиночке и в человечьем обличье не ездят. Звиняйте, господин, сами знаете, беспокойно здесь. По весне просто караул – твари прут только так, не иначе как с голодухи. А тут еще нелюдь эта лесная…

– Нелюдь? – делано удивился путник, пуская лошадь шагом и пристраиваясь позади обоза.

Словоохотливый детина охотно поделился впечатлениями:

– Да вечером на ночлег становиться думали, поляну покрасивше приглядывали, как нас стражников отряд нагнал. Кони здоровые, все в доспехах, железом бряцают! И как только выследить сумели, нелюди же тише мышей крадутся, а этих бы с двух полетов стрелы услышали и иглами своими утыкали.

– Может засаду устроили и в кольцо взяли.

– Да куда там! Едва ли с десяток с клеткой ехал, не иначе как сам Защитник милостью своей им способствовал.

– Клеткой? – путник приподнял брови.

– Самого ж главного не досказал! Живьем они девку лесную взять сумели! Потому и торопились, наместнику привезти хотят, а тот её казнит. Мы четвертого дня доберемся уже, обязательно смотреть пойдем! Да и вы, господин, заглянули бы, в крепости по этому случаю непременно праздник устроят, погулять будет где. В прошлый раз…

Путник рассеянно кивнул, явно думая о своем и давая здоровяку пуститься в воспоминания и смакование предстоящего события. Затем, дождавшись паузы в потоке слов, решительно взялся за поводья.

– Спасибо за беседу, но мне надо торопиться, дела ждут.

– Да осветят вам путь Пятеро!..

***

– …г-гвардеец, мой господин? Н-нет, не было никого из ваших, – трактирщик с трудом пытался протолкнуть нужные слова через внезапно пересохшее горло. – Пару д-дней назад был только чужак, но в Орсисс уехал тогда же…

Человек в черном доспехе, до этого пристально разглядывавший бледных притихших завсегдатаев и гостевую комнату, резко повернул голову.

– Как выглядел?

– Об-бычно, ваше милосердие, высокий, в п-плаще до пят… Волосы темные, в р-рыжину… – Вужак почувствовал, как у него подгибаются ноги, и поспешил прислониться к стойке.

У стоящего перед ним гвардейца чуть дернулся угол рта, словно благоговение и суеверный страх поселян забавляли его. Но сейчас это было полезно, потому что позволяло с уверенностью полагать, что местные врать не станут – желающих чем-либо обидеть бойца, выбранного Темным, и навлечь на себя немилость самого жуткого из богов было мало.

Хотя по сути гвардия служила лишь Императору, проходя в столичном храме со стенами цвета черного янтаря лишь общий отбор и обучение, навсегда перечеркивавшее предыдущую жизнь ученика и заменяя все желания и мечты одной целью – служить Высшему. Как ни странно, от соискателей не было отбоя. Принимали же лишь прошедших военную службу, самых верных и самых одаренных. После упорных тренировок гвардия, облаченная в приметную черную броню, несла службу в храмах столицы, выполняя задания Императора и охраняя его в поездках.

И из этих бойцов восьмерым самым лучшим лично Императором выдавались синие нашивки, которые означали, что именно им суждено стать его правой рукой и продолжением мысли, сопровождать его в любой момент жизни. Им же он доверял особенно важные личные поручения.

У троих, стоящих перед Вужаком гвардейцев, были синие отметины на доспехах.

– Лось! Лось еще у него был! Я сразу так и подумал, с гор, из столицы едет, наши-то кони лучше, земля твердая, ровная, разводим всяких, – на смену заикания к трактирщику пришла болтливость. – Он все про коников выспрашивал, про цены степняков, дорогу туда вызнавал, точно, сам туда и…

Краем глаза уловив движение сбоку, Вужак повернулся и с воплем отпрянул, обнаружив на расстоянии вытянутой руки от себя невесть как оказавшегося там четвертого бойца. Гвардеец, несмотря на доспех, двигался абсолютно бесшумно, казалось даже не дышал. На пол упали случайно задетые кружки, резко запахло пивом. Тот, что задавал вопросы, забавлялся уже в открытую, с видом кота, наблюдающего за мечущейся мышью. Затем вопросительно взглянул на вошедшего.

– Упряжь та самая.

И, не обменявшись больше ни словом, все четверо вышли, словно управляемые единым разумом. Чуть погодя послышалось конское фырканье, лязг конской сбруи и удаляющийся стук копыт.

Селяне наконец перевели дыхание. Вужак с трудом отвел взгляд от двери и ощутил ползущие по спине капли пота.

***

Стражей он настиг, когда стемнело. Обнаружить привал было несложно: опьяненные успехом, они грелись у большого костра, громко предвкушая награду и торжественный въезд в селище. Правда бдительности не теряли, около клетки всегда дежурили двое, временами проверяя состояние замка и веревок. Состояние пленницы их волновало меньше, главное живой и относительно целой довезти.

Путник осторожно изучал лагерь из кустов. В свете пламени прекрасно были различимы и периодически сменяющиеся караульные, и расположение добычи, и вооружение стражей, с головой выдававшее в них уроженцев столичных гор – у Грани местные предпочитали вещи не столько вычурные, сколько грубые, но прочные.

На этом хорошие новости заканчивались. Клетка была сделана на совесть, из каленого белого дерева, ни снаружи, ни изнутри, а уж тем более тайком не разломать и не перепилить. Видимо изначально готовились именно к поимке живьем. Наместники крайне хорошо оплачивали такую добычу, пользуясь возможностью сплотить народ показательной казнью, так что в выигрыше были все. Лесная неподвижно лежала в углу, то ли без сознания, то ли вообще доживая последние дни. Иррты были живучи, но все же смертны, что еще сильнее усложняло задачу.

Ну и самое неприятное – стражей он насчитал девять человек. Это было слишком даже для прошедшего обучение в Храме, тем более что отряд был явно сплоченный и опытный: даже на отдыхе не расслаблялись, держа оружие при себе и не собираясь отмечать победу чем-либо крепче воды.

Конечно всегда оставался запасной вариант: вернуться за заблаговременно привязанной вдалеке от лагеря лошадью, не таясь подъехать и потребовать отдать ему пленницу. Приказам гвардии обязаны были беспрекословно подчиняться все прочие воины Империи, невзирая на форму и суть этого самого приказа. По закону. На деле же путник совсем не был уверен в успехе этого предприятия. Завершившийся такой удачей рейд к самому Ирртиону, глухая ночь вдали от какого-либо человеческого жилья… Был немалый шанс того, что человека, выехавшего из леса в приметной гвардейской броне, и потребовавшего отдать ему добычу, в этом же лесу и закопают.

«Ну, по крайней мере попробуют, – подумал он. – Можно дождаться, пока часть из них уснет, или отвязать и вспугнуть лошадей, а после воспользоваться суматохой.»

Впрочем, лошади уже начали проявлять признаки беспокойства. Молодая пегая кобыла истерично заржала и затрясла головой, пытаясь избавиться от привязи, двое других тоже принялись пританцовывать и тревожно пофыркивать.

Седой страж, на правах главного первый снимавший пробу с готовящейся похлебки, напрягся и потянулся к оружию.

– Рукий, иди глянь, что с ними!

– Летун небось испугал, вот и всполошились, – молодой большеносый парень тем не менее встал и направился к коновязи.

Дальнейшее уместилось в несколько вздохов, хотя для людей вокруг костра время словно остановилось и загустело, позволяя различить детали, но делая движения чудовищно медленными и неловкими.

Тварь, до того тихо крадущаяся между деревьев, одним быстрым гибким прыжком оказалась рядом с лошадьми. Рванула когтями ближайшую, и тут же развернулась, ударом длинного шипастого хвоста отбросив к деревьям молодого стража, не успевшего даже понять, что произошло.

Закаленные подобными событиями приграничные патрули быстро бы сориентировались в ситуации. При внешнем разнообразии, чудовища вели себя довольно предсказуемо, яростно бросаясь на людей и не пытаясь как-то защитить уязвимые места и продумать действия. Столичные же воины оказались не настолько готовы к происходящему, как им хотелось бы.

Тварь низко зарычала и снова прыгнула. Приземлилась она у самого костра, смяв своим весом еще одного стража и развернулась к остальным, давая возможность рассмотреть себя в ярком свете пламени. Размерами она почти вдвое превосходила лошадь, проворно передвигаясь на четырех лапах и используя внушительные когти еще двух передних для нападения.

Ближайший к костру воин выхватил из него горящую ветку и резкими взмахами попытался испугать и отогнать тварь, но та скорее разъярилась, и, резко подавшись вперед, сомкнула клыки на предплечье руки, державшей импровизированный факел. Резко мотнула головой – и закричавший от боли человек, пролетев по дуге над всей поляной, врезался в дерево совсем рядом с убежищем гвардейца.

Не успел раненый затихнуть, как эхо его вопля подхватила сама тварь – в открывшийся бок её атаковали сразу трое стражей, и один из мечей сумел пробиться через густую шерсть и плотную шкуру. Большего они сделать не успели. Взмахом когтей, с легкостью пробивших доспех, тварь расправилась с самым инициативным, еще одним скачком сшибла остальных двоих с ног – и довершила начатое в два укуса.

Один из оставшихся в живых членов отряда, так и простоявший в ступоре все это время, обвел дурным взглядом еще только что уютную и гостеприимную, а сейчас залитую кровью поляну – и не выдержал. Дико завопив, он бросился бежать, не разбирая дороги и натыкаясь на кусты и стволы деревьев.

Тварь проворно развернулась на резкий звук, чем смогли воспользоваться двое подбежавших караульных, атаковав её со спины. Взревев от боли, она прыгнула на них, но бойцы сумели увернуться, и, разворачиваясь к ним, тварь тяжелым ударом хвоста опрокинула клетку. Следующий взмах был более точным, и для одного из караульных стал последним.

Второму повезло больше – или он был более ловким, – и несколько бросков монстра пропали впустую. Но очередной уворот оказался менее удачным, подавшись в сторону, страж споткнулся о распростертое на земле тело одного из товарищей, и в то же мгновение его пригвоздило к земле сразу двумя когтистыми лапами.

Тварь медленно приблизила морду к лицу умирающего человека. Последнее, что он увидел, были два ряда острых, крупных зубов. И капающая с них кровь его товарищей.

Гвардеец поймал себя на невольном сочувствии. Но решительно задавил в себе зачатки порыва поиграть в отважного героя, честно сознавая, что не последнюю роль в этом принял животный инстинкт спрятаться и не выдавать себя ни единым жестом. И тут же резко развернулся всем телом на новый звук.

Позабытые всеми лошади, в панике истоптавшие землю на всю длину привязи, частично добились своего, и один из поводов не выдержал и лопнул. Взвизгнувший от неожиданности конь шарахнулся в сторону, но тут же сориентировался и ускакал в темноту.

Тварь, так же настороженно вскинула голову, проводила удаляющуюся добычу взглядом, затем одобрительно рыкнула и сорвалась в погоню.

С пару вдохов над поляной стояла тишина. Затем путник отмер и бросился к клетке. Упускать такой невероятный шанс было нельзя, к тому же чутье подсказывало ему, что времени мало, чудовище может вернуться обратно в любой момент. Опрокинутая клетка лежала на боку. Удар покорёжил дверь и сломал пару боковых прутьев, выбить которые теперь не представляло труда. Гвардеец пролез внутрь и опустился на колени около пленницы.

На первый взгляд никаких серьезных ран у нее не было. Руки-ноги были целы и вроде бы не сломаны, что давало надежду на самостоятельное передвижение. Гвардеец разрезал веревки, решительно отстегнул с пояса флягу с водой и, открыв, перевернул её над головой ирртки.

Лесная хрипло застонала и закашлялась, пытаясь поймать губами холодную струю. Мужчина дал ей напиться, затем осторожно встряхнул за плечи.

– Ты слышишь меня? Понимаешь?

Ирртка с трудом сфокусировала взгляд на его лице. Судя по её виду, если она и различала звуки, до осознанности было далеко.

Но времени у них не было. Путник рывком вздернул её на ноги, придерживая, чтобы не упала. С трудом выбравшись обратно из клетки, они двинулись к спрятанной лошади, оставив позади злополучную прогалину.

Визг оставшихся животных и отдаленные завывания твари донеслись до них как раз в тот момент, когда гвардеец пытался понять, вывалится ли лесная из седла, если вести лошадь в поводу, и если да, то переживет ли это. Плюнув на здравый смысл, он вскочил в седло позади ирртки, обхватив её одной рукой, другой тряхнул поводьями, молясь, чтобы в темноте их путешествие не окончилось на дне ближайшего оврага. И уже давно нервничающая лошадь резво двинулась вперед, на восток – как можно дальше от Грани.

Холмы перемежались низинами, небольшие рощицы постепенно сменяли друг друга, узнаваемые только смутными очертаниями, да хрустом прошлогодней листвы и веток под копытами. Когда на небе постепенно начали гаснуть звезды, а над головами отчетливо посветлело открывшееся на очередной поляне небо, гвардеец позволил себе чуть расслабиться и перестать судорожно вслушиваться в звуки за спиной.

И тут же едва успел удержать лесную, которая внезапно обмякла и упала лицом в лошадиную гриву.

Бессильно выругавшись, он осторожно уложил её на землю и закутал в свой плащ. Образ жизни и физиология ирртов разительно отличались от человеческих. Вплоть до невозможности обзаведения совместным потомством и не передающихся от расы к расе болезней. Но тепло, еда и отдых были необходимы большинству живых существ. Гвардеец споро выкопал углубление в земле и развел в нем огонь, незаметный для наблюдателей. Сверху дым рассеивался плотной кроной дерева.

От костра начало быстро расползаться кольцо тепла. Мужчина склонился над лесной и более тщательно осмотрел её.

Как он и подозревал, ирртка была молода. Как наверняка молоды и бестолковы были её погибшие товарищи: более умные и взрослые предпочли бы хорошо спланированное нападение, после которого бывало только тонкие иглы в телах найденных жертв давали понять, кто был причиной их гибели. Её длинные черные, как и у всех ирртов, волосы были сбиты в колтуны, а одежда превратилась в живописные лохмотья. На теле при ближайшем рассмотрении он обнаружил множество синяков и мелких ран. Выезжал из столицы он… кхм… в спешке, поэтому за неимением походного набора для помощи раненым, просто промыл раны, надеясь, что тело того, кто всю жизнь жил на природе, само справится с любой заразой.

Хуже всего выглядел правый бок, переливающийся всеми оттенками багрово-фиолетового. Гвардеец внутренне поежился, представив, каково было девушке ехать на лошади и надеясь, что ребра остались целы.

Во всяком случае болело это явно сильно: от прикосновения ирртка вздрогнула и, открыв глаза, попыталась приподняться на локтях, но со стоном упала обратно. Мужчина поднёс к её лицу флягу с нагретой водой, дал отпить, аккуратно поддерживая голову. Сделав несколько глотков, лесная на мгновение обмякла, затем требовательно уставилась на него.

– Ты… кто? – медленно, с усилием произнесла она.

– Меня зовут Венс.

Девушка невпопад кивнула и, вновь закрыла глаза, провалившись в глубокий сон. Гвардеец еще немного посидел рядом, убедился, что дыхание её ровное и глубокое и, поплотнее подоткнув вокруг неё плащ, решительно встал.

Получше привязал и покормил лошадь, наломал веток себе на лежанку. Некоторое время раздумывал, какова вероятность проснуться от ножа в горле, но затем решил оставить все как есть и почти мгновенно уснул, привалившись к дереву.

***

Несмотря на все опасения, гвардеец проснулся сам и даже отдохнувшим. Судя по солнцу, было уже далеко за полдень, и воздух не по-весеннему сильно прогрелся. Девушка мирно спала, во сне скинув с себя плащ, что Венс расценил как хороший признак.

Он набрал растопки и снова развел погасший за ночь костер. Тихий треск пламени сплелся с шелестом листвы и птичьим гомоном, и мужчина тихо вздохнул, прикрыв глаза и позволив себе на пару мгновений погрузиться в эти звуки, забыв о том, кто он и где.

В костре громко стрельнул уголек. В то же мгновение ирртка проснулась и резко вскочила. Тут же упала на колени, и снова поднялась, шатаясь от слабости и щурясь на яркое солнце.

Венс непроизвольно подобрался. Девушка вызывала ассоциации с небольшим, но опасным и готовым в любой момент броситься зверем. Сходство усиливал явно враждебный взгляд светлых, отливающих янтарем глаз.

Он медленно встал и развернул руки ладонями вперед. Насколько он знал, у ирртов этот жест означал отсутствие злых намерений. Оставалось надеяться, что иррты тоже были про него в курсе.

– Я спас тебя, – как можно мягче произнес он.

– Зачем?

Говорила она с типичным для лесных акцентом, чей язык изобиловал рычащими и гласными звуками при полном отсутствии столь любимого прибрежными жителями звука «л». Но речь Империи давалась ей легко, над подбором слов девушка не задумывалась.

– Мне нужна помощь иррта.

Лесная презрительно хмыкнула, умудрившись вложить в это простое выражение эмоций всю суть и характер вражды двух народов, исчислявшейся веками.

Венс пожал плечами:

– Я ехал в Ирртион. Но по дороге услышал о тебе и решил… помочь.

– И в чем же таком важном тебе потребовалась наша помощь, что ты решился на самоубийство?

Гвардеец некоторое время смотрел ей в глаза, затем четко и спокойно произнес:

– Я хочу убить Императора. И знаю, как это сделать.