Позолоченная роза

Вопросы забурлили в ее голове. Что за Падение? Каким он был до этого? Человеком или чем-то еще?

Ей нужны были ответы на все, но она выпалила:

— Что еще ты помнишь?

Вопрос удивил ее. Многие другие вопросы были важнее, но она хотела знать, узнал ли он больше. Не важно, что он знал о своей истории — у нее была книга. Она поищет ответы сама.

Но она хотела знать, о чем ему напоминала. О хорошем? Она вызывала воспоминания о свете или о войне?

Король кашлянул.

— Я помню белое и золотое, картинки вспыхивают в голове, сверкают позолоченные мечи и белые, как снег, волосы.

— Поместье в лучшее время?

Он покачал головой.

— Нет, думаю, это что-то еще. Но я не помню, что.

— Это все?

Король замешкался на краткий миг и протяжно выдохнул.

— Думаю, я вспомнил свое имя.

Имя?

У Жутей не было имен. Так сказал Бернард. Ни у кого. Она дала имя своему помощнику, чтобы это напоминало ему о его человечности.

Но Король Жути вспомнил самое ценное, что было у человека. Что выделяло его из толпы.

У него было имя.

Ей захотелось присесть. Осознание, что он был кем-то до всего этого, лишило сил ее колени. Амичия уперлась костылями сильнее, радуясь, что они поддерживали ее.

— У тебя есть имя?

— Думаю, да.

— Какое?

Он посмотрел ей в глаза, красные глаза сияли в темноте.

— Александр.

Знание имени делало все это реальным. Теперь он был личностью. Не просто монстром, который пытался ее убить. Личность с именем, историей, которую он не помнил, и нуждающийся в помощи.

Она пыталась унять дрожь ладоней на костылях. Во рту пересохло, она выпалила свое имя с кашлем:

— Амичия.

Король Жути, нет, Александр, притянул крылья к бокам.

— Амичия, рад знакомству.

— Взаимно.

Она не знала, куда смотреть, ведь он стал теперь не просто кошмаром из истории. Он был… Александром. Проклятым мужчиной, которого сделали монстром, возможно, даже против его воли.

— Если я… — Амичия запнулась, но продолжила, не ожидая, что озвучит такое. — Если я узнаю, что случилось с тобой, и если есть способ все исправить… ты меня отпустишь?

Александр встал, все еще потрясал ростом, но уже не так сильно пугал. Он согнулся, чтобы посмотреть ей в глаза, рога торчали, крылья были широко раскрыты.

— Да, petite souris. Я дам тебе уйти, если ты поймешь, что тут произошло. Но, боюсь, если ты согласишься на такое, останешься в этом проклятом месте навеки.

У Амичии были другие планы. Она отыщет решение проклятия и путь к своей свободе.

— Договорились.

Глава 21

Амичия отбросила голубую книжку, головная боль за глазами была такой сильной, что почти вызывала тошноту. Она пыталась прочесть проклятую книжку, но та не давалась. Она три дня потратила, пытаясь расшифровать слова. Три дня она пыталась уловить искажающиеся строки, пока глаза не заболели.

Он не шутил, сказав, что книга ему не давалась. Но она не давалась и ей.

Амичия не понимала, что было с книгой. Строки явно были написаны от руки. Буквы с завитками были замысловатыми, и она верила, что это был дневник, а не официальный документ.

Многие книги в библиотеке описывали города, встречалось несколько романов. Дневников было очень мало.

Амичия хмуро смотрела на книгу. Может, если она запугает книгу, та раскроет тайны, что хранились на страницах…

Ничего не происходило.

Она зарычала и потянулась за костылями.

— Дурацкая книжка, — ворчала она, запихивая костыли под руки. — Я даже минуту не могу на нее смотреть, она начинает издеваться надо мной.

Юбки запутались в ногах, и она остановилась и отдернула их. Ее обычные хлопковые штаны подозрительно пропали из комнаты пару ночей назад. До этого она хотела вернуться к той одежде.

Теперь ей приходилось носить шелковые платья, предоставленные Жутями и их лидером. Александр дал ясно понять, что ей повезло носить такую роскошь. Что многие женщины были бы рады.

Амичии было неудобно в скользящей ткани. С ней было сложно ходить, она привыкла, что юбка оставалась на месте, когда она двигалась. Шелк и бархат прилипали к ее телу, словно смола дерева. Платья цеплялись за нее и мешали двигаться. Ей приходилось идти медленнее, осторожнее, а хотелось бежать.

— Дурацкие платья, — рычала она, хотелось порвать их и остаться в нижнем платье. — Проклятое существо, заставляющее носить меня эти платья. Моя мать катается в могиле от такого позора.

Амичия не знала, куда шла, но не могла и дальше сидеть в комнатке. Милые обои, позолота, изящное стекло поглощали ее, не давали думать или дышать.

Ей не было тут места. Она хотела вернуться на кухни, где было тепло, пахло землей. Травы висели над ее головой, успокаивали ее. Жар печей согревал ее кости. Запах хлеба и теста напоминали, что нужно было благодарить за еду на ее столе.

Тут она была потеряна. Кусок грязи на мраморе, шелке и стекле. Она не должна тут быть, но все же была прикована к этому роскошному месту, словно в тюрьме.

Для нее это и была тюрьма.

Прогулки помогали. Движение сосредотачивало ее мысли, уводило их от мешающих тканей и раздражающих книг. Она хотя бы могла думать не только том, что случилось с Жутями.

Она не приблизилась к разгадке ни на шаг с ночи, когда Александр привел ее на крышу. Она все еще видела, как он стоял там с печалью в глазах и печально опущенными крыльями.

Существо, как он, не должно было выглядеть слабо. Было жутко знать, что даже великий Король Жути был человеком. Она хотела думать о нем, как о монстре из книжки, который не знал разницы между правильным и неправильным.

Вместо этого она узнала, что он зловеще похож на человека. Голос в ее голове шептал, что это могло быть ответом на все. Он мог быть человеком. Проклятым, которого можно было спасти.

Но этот ответ был слишком простым. Тайны, скрытые в этом поместье, не могли быть такими простыми, да?

Стуча по коридорам костылями, она поняла, что ноги вели ее глубже в тень. В ту часть поместья, где начались ее проблемы.

К гробнице с красивым телом.

С той ночи Амичии снился мужчина, который ждал там. Он был плодом ее воображения, вызванный нехваткой воды и еды. Труп не мог быть таким чистым, если только…

Возможно, он просто умер.

Она не знала, был ли то человек, как она. Она видела, как Жути меняют людей в себе подобных. Не было повода для мужчины, как он, лежать на виду.

Александр не хранил трофеи. Она не увидела тут ничего из других городов или миров. Если бы он хотел хранить воспоминания о людях и городах, которые уничтожил, то вокруг было бы хоть несколько сувениров.

Так кем был мужчина? Он был затерянной забытой душой, которая давно умерла? Он был проклят, как все остальные?

— Хорошая идея, ноги, — шепнула она, осторожно спускаясь по темной лестнице в гробницу. — Может, если мы узнаем, кто этот мужчина, узнаем больше о проклятии. Он может быть как-то связан.

Идти по лестнице было куда сложнее, когда у нее была только одна здоровая нога и одна здоровая рука, сжимающая костыли. Ребрам стало лучше, и Амичия уже сняла бинты и могла дышать без боли. Рука и нога были другим делом. Кости медленно срастались.

Она остановилась и прислонилась к стене, чтобы вернуть равновесие. Она пыталась перевести дыхание. Легкие не успокаивались. И Амичия пошла дальше по лестнице во тьму. Наконец, она увидела гробницу, все еще освещенную, как и в прошлый раз.

Каждый факел на стене трепетал огнем, и позолоченная комната сияла. Огонь мог гореть так долго?

Дрожь пробежала по ее спине от мысли о том, что в этом жутком месте с ней был кто-то еще. Кто-то или что-то смотрело на нее из тени.

— Соберись, Амичия, — рявкнула она. — Тут только мертвые.

Но она хорошо помнила шепот голосов в ушах. Она ощущала давление духов, наполняющих стены гробницы. Каждый гроб был отмечен солнцем.

Она не хотела снова слышать мертвых. Их холодные прикосновения были хорошими, но лишь раз. Амичия поняла, что ее ждала жизнь после смерти.

Но раза достаточно.

Путь к саркофагу казался бесконечным. Ей словно приходилось бороться со временем, чтобы заглянуть туда еще раз.

Осталось ли там тело? Было ли оно все таким же красивым, как она помнила, или ей все показалось?

Она добралась до края саркофага, глубоко вдохнула.

— Только не сгнившее тело, — прошептала она.

Она потратила всю храбрость, чтобы посмотреть за край на мужчину, лежащему там, будто во сне. Он ей не привиделся. Хуже, она не запомнила его во всей красе.

Золотистый локон лежал на его лбу. Она хотела поправить прядь, слишком красивую для мужчины, но идеальную для его безупречного лица. Ни шрамов, ни следов прыщей. Он был как мраморная статуя.

Но он не был из мрамора. Он дышал.

Амичия в ужасе смотрела, как его грудь поднималась и опускалась. Он не мог быть живым, верно?

Порыв ветра ударил ее в спину, толкая вперед. Она бросила костыли на пол с грохотом и сжала край саркофага, вдруг оказавшись ближе к мужчине, который был как из ее мечты.

Он был золотым героем, вышедшим из книги сказок, сказавшим женщине, что всегда будет заботиться о ней. Герой, которому доверили бы спасти город. По его виду было ясно, что он одолеет дракона, если захочет.

Амичия так задумалась, глядя на идеальные черты, что почти упустила шорох кожистых крыльев о каменные стены. Порыв ветра был не от призрачного вмешательства.

Один из Жутей был в гробнице с ней.

Сглотнув, Амичия оглянулась, но она уже знала, кто это был. Она смогла ощутить его, как только отвернулась от красоты.

Темные тени цеплялись за его плечи и рога. Они капали с него как чернила, когда он шагнул к свету. На миг тени задержались на его макушке, будто корона. Он был монстром. Чудищем.

Королем.

— Что ты тут делаешь? — спросила она, хотя не имела права задавать этот вопрос.

— Ищу ответы.

Ее ладонь скользнула глубже в саркофаг, но не коснулась странного спящего мужчины.

— Нашел хоть какие-то?

— До твоего прибытия — нет.

Амичия не нашла ответы. Она последние три дня пыталась читать книгу, которая боролась с ней. Она боялась, что была сотня способов найти ответы, и что она могла давным-давно найти их и уйти.

Не важно, что она тут делала, она ощущала, что не справлялась. Не годилась для нарядов, в которые ее одевали. И для комнаты, в которой ее заставили спать. И она не годилась для странного задания, которое сулило только разбитое сердце.

Она сглотнула, задала вопрос, обжигающий ее язык:

— Какие ответы дало тебе мое прибытие?

— Неудобные, — он прошел вперед и встал рядом с ней, глядя на саркофаг с отвращением. — Что думаешь насчет этого?

— Тела? — она посмотрела с ним на странного мертвеца, который не был мертвым. — Он не похож на человека.

— Почему ты так говоришь?

— Он чересчур идеальный, — прошептала Амичия.

Мужчина, казалось, вот-вот откроет глаза. Он дышал, так что мог просто отдыхать. Этот бедняга мог очнуться и увидеть перед собой сломанную женщину и жуткого монстра.

Долгий сон манил ее, она была бы рада поспать хоть одну ночь без кошмаров.

— Он не человек, — подтвердил Александр. — Он — один из Небесных.

— Я это название уже слышала, — она задумалась. Духи тут шептали ей название, а еще… Амичия вытащила руку из саркофага и щелкнула пальцами. — Книга! Голубая книга, которую ты читал, которую мы не можем расшифровать. Та книга называется Небесные.

Александр посмотрел на нее, щурясь.

— Ты не можешь читать книгу?

Не стоило признаваться в этом. Книга была единственным способом узнать, что происходило. По крайней мере, он так сказал.

Амичия кашлянула.

— Я работаю и делаю прогресс. Это не так просто, как я думала.

Потому что книга не хотела, чтобы ее читали. Амичия не знала, противилась ли она так всем, или что-то не так было с ней. Может, те страницы предназначались не для нее.

Это было почти хуже плена у Жути. Было унизительно, когда книга признавала тебя негодной.

Александр смотрел на нее, хмурясь, и Амичия повернулась к саркофагу. Она сдвинула брови.

— Он двигался?

Александр отвлекся от мрачного настроения. Он склонился над саркофагом, шире раскрыв крылья.

— Это невозможно.

— Но ты смотришь.

— Что двигалось?

Она и не думала, когда восклицала это. Она хотела, чтобы он не смотрел на нее так, словно хотел бы оторвать ей руки, если она не разгадает, что происходило.

— Его ладонь.

Александр пригляделся, словно ладонь стала бы двигаться от взгляда на нее.

— Вряд ли.

— Может, мне показалось, — она смотрела на тело еще пару мгновений и спросила. — Почему ты сказал, что он не может двигаться? Он дышит.

— Дыхание не значит жизнь.

— Значит. Как еще определить жизнь? Если человек не дышит, он мертв.

Александр покачал головой.

— Не в этом случае.

В этих словах было еще меньше смысла, чем до этого. Казалось, он уже знал ответы, которые она искала. Если он знал, что тут происходило, то почему не говорил ей? Почему заставлял ее бегать в поисках правды?

Она недовольно выдохнула.

— Откуда ты знаешь, что он — Небесный? Что такое Небесный?

— Я не могу ответить, — он отклонился от саркофага, тьма мелькнула на его плечах. На миг тьма показалась ладонями скелета, впивающейся в его руки и шею, сжимая до боли. — Тебе нужно узнать ответы самой.

Она не понимала эту логику. Он знал, что происходило. Знал достаточно, раз утверждал, что перед ними был не человек.

— Ты можешь хоть сказать, что такое Небесные? — спросила Амичия. — Я знаю, что это не люди.

— Не люди, — он не продолжил, но ответил на ее вопрос.

Амичия задумалась над следующими словами.

— Они как ты?

Он медленно покачал головой. Словно не был уверен в ответе.

— Нет, они не как я.

— Но могли быть такими?

От искры в его глазах она затаила дыхание. Он глядел на нее, словно она была самой умной женщиной в его жизни. Александр шагнул ближе, убрал прядь волос за ее ухо. Его ладонь задержалась у ее шеи.

— Да, petite souris. Да, они могли быть как я.

Она не могла дышать. Он был большим, опасным, так близко. Если бы он хотел на нее напасть, ему не пришлось бы особо стараться. Опустить руку, сжать ее горло и…

Ее сердце колотилось от мысли о его ладони вокруг ее горла. Но в этот раз страх уступал странному трепету, какой она не ощущала раньше. Почему ее сердце колотилось от мыслей о его прикосновениях? Почему ее ладони покалывало от желания погладить мурашки на его груди, похожей на гранит?

Она судорожно вдохнула, и это прозвучало в ее голосе:

— Как? Как они могут быть как ты?

Искра в его глазах пропала.

— Это я не могу сказать.

Амичия не могла отвлекаться на мысли, куда делся ее страх. Она даже не переживала, что он навредит ей. Она ощущала только уверенность, что могла доверять ему.

Потому что он доверял ей.

— Есть правила, да? — спросила она. — Правила, что запрещают говорить мне все, что ты знаешь.

— Не знаю, есть ли правила, — ответил он, склонился ближе, и свет факела мерцал красным на его рогах. — Но я не хочу рисковать, чтобы кто-то узнал, что я тебе помогал.

— Я пыталась прочесть книгу. Слова двигаются, словно кто-то писал поверх них другой рукой.

Он кивнул, выжидающе смотрел на нее. Он хотел, чтобы она задала еще вопрос. Вопрос, что поможет ей, но…

Амичия глубоко вдохнула.

— Есть еще книга, которая поможет мне остановить движение слов?

И гордость снова засияла в его глазах, ставших как огонь на его лице.

— Алхимики создали книгу. В гробнице есть другие их работы.

— Где я могу их взять?

— Поищи в саркофаге. Под его правой рукой книга, написанная алхимиками. Там основы, но это должно помочь с книгой Небесных.

Амичия двигалась, не думая. Она погрузила руку в саркофаг, ее палец задел руку мужчины, пока она лезла под него.

Когда она надавила на руку золотистого мужчины, она увидела отпечаток на руке Александра. Она не была уверена, миг был мимолетным. Но этого хватило, чтобы она поняла, что он был связан с мужчиной, спящим в саркофаге.

Ее пальцы сомкнулись на потертом краю книги. Она вытащила ее на свет и посмотрела на кроваво-красную обложку.

Она покрутила книгу в руках.

— Без названия?

— Им не нужно называть книжки по алхимии. Внутри уже тьма. Как только ты ее откроешь, обратного пути не будет.

— Я думала, алхимия — это соединение магии и науки? — она взглянула на него. — Как это может быть плохим?

— Узнаешь. Уверен, — Александр отошел от нее. — Будь осторожна с той книгой. Способности в ней опасные. Выбирай осторожно свои действия, petite souris.

— Тогда зачем ты мне ее дал?

Он сглотнул. Он разжал и сжал кулаки, раскрыл широко крылья, пожав плечами.

— Не знаю.

Александр оставил ее в гробнице, и Амичия ощутила, как книга стала тяжелой в ее руках. Что он дал ей? Что за безумие это могло создать?

Глава 22

Амичия откусила немного от яблока, жевала, пока читала последнюю часть тринадцатого заклинания в книге алхимии. Капельки яблочного сока упали на книгу. Она как-то впитывала все, что Амичия на нее поливала. Она перестала пытаться очистить ее. Если книга хотела есть, пусть ест.

— Они используют много пороха, — отметила она, перевернув страницу. — Не знаю, зачем. В этом нет смысла.

Бернард фыркнул с другой стороны стола. Он работал над идеальной буханкой хлеба, пока она читала книгу. Амичия держала локти на столе, читая, хоть и знала, что это сводило его с ума.

— Если бы ты меньше читала и больше времени помогала, я бы уже сделал работу на вечер.

Она перевернула страницу.

— Твоя работа — кормить всех. Моя — понять, что со всеми вами случилось.

— Нас сделали Жутями. Мы — Жути. Возврата нет. Вперед идти некуда. Мы такие, какие есть, и это нам всем нужно понять, — он раздраженно выдохнул. — Что убедило тебя в другом?

Амичия откусила еще немного от яблока.

— Странные люди в кровавых балахонах прошли по коридорам. Мертвец, который не мертв, лежит в подземелье. Никто из вас не помнит, кто вы, но некоторые вспоминают обрывки того, кем вы могли быть. Разве это не кажется странным?

— Я помню лишь немного, — проворчал Бернард. — Это не делает тебя спасительницей.

Он что-то вспомнил? Яблоко выпало из ее замерших пальцев, прокатилось по столу и врезалось в его идеальную буханку хлеба, которую он пытался слепить.

— Амичия, — простонал Бернард. — Сколько раз мне повторять? Хлеб не поднимется, если в него пихать странные штуки. Из-за яблока он упадет!

— Ты что-то вспомнил? — прошептала она, застыв на месте.

Бернард напрягся. Он прижал крылья к телу и покачал головой.

— Нет. Я ничего не говорил.

— Ты сказал, что что-то вспомнил. Что ты вспомнил?

— Ничего.

— Бернард!

Он вздохнул.

— Немного, это был просто сон. Ферма на краю города. Корова, которая часто сбивала ведро, когда я заканчивал ее доить. И все.

— Это не ничего, — воскликнула она, вскакивая со стула и хватая костыли. — Бернард, это важно! Ты вспомнил, кто ты!

Она обошла стол, а он пошел в другую сторону.

— Амичия, уйди, — рявкнул он.

Амичия все гналась за ним вокруг стола, пока он не сдался и не дал ей поймать его. Она сжала его пояс.

— Ты вспомнил!

Он боролся в ее руках, извиваясь.

— Ладно, хватит, отстань. Мне это не нравится.

— Но нам нужно отпраздновать!

— Мы ничего не празднуем. Ты должна была вернуться в свою комнату часы назад. У меня уже будут проблемы, если кто-нибудь узнает.

Она не знала, что у нее был комендантский час, но, видимо, она должна была находиться в определенном месте в определенное время. Амичия отпустила его и сморщила нос.

— Я не должна быть в своей комнате, если не хочу.

— Ты помнишь, как в последний раз так поступила?

— Да. Я пошла в гробницу и мило поговорила с твоим Королем.

Бернард указал на книгу на столе, словно она была проклятой.

— И вернулась с этим. Я не хочу больше слышать это бормотание. Так что иди в свою спальню, женщина!

— Ты не драматизируешь?

— Это твое плохое влияние.

Амичия склонилась и подняла костыли. Она сунула их под руки с улыбкой.

— Но, если бы не я, ты бы не вспомнил ту корову.

— Ах, вот это жизнь у меня была, раз первым и самым важным я вспомнил, как дергал гадкие сиськи животного, — Бернард помахал рукой, прогоняя ее. — Иди уже. В постель. Завтра продолжишь читать эту мерзкую книжку и играть героиню фантазий.

Амичия не знала, что делала бы без необычного Жути. Он вызывал у нее смех, когда она не помнила о смехе. Во тьме и печали ее жизни он был светом в конце туннеля, отвлекал ее.

Даже если она была в плену в поместье Жути, даже если она потеряла отца и всех друзей, он все еще вызывал ее смех.

— Спокойной ночи, Бернард, — сказала она, взяла кровавую книгу и сунула ее за пояс одолженного платья.

— Спокойной ночи, мадемуазель. Хороших снов.

Амичия пошла к спальне, гадая, будет ли эта ночь первой с хорошими снами. Снами без людей, тянущихся из теней, или членов семьи в огне, спрашивающих, за что она их убила. Она старалась не думать о кошмарах, пока свет горел. Но становилось все сложнее.

Она невольно задумалась, было ли это послание. Были ли духи — эти или какие-то из ее прошлого — пытающиеся сказать ей нечто важное? То, что она могла упустить?

Вой сотряс коридоры волной, что пронеслась мимо нее, поместье содрогалось. Она ощущала такое лишь раз до этого, когда впервые открыла гробницу.

Это был не крик ярости. Это звучало как вопль раненого зверя.

Или человека, страдающего от кошмаров.

Она потянулась к двери своей комнаты. Милая и простая, комната за ней была убежищем. Дверь даже приоткрылась. Она тихо открылась, зовя сбежать от звука и ужаса во тьме.

И все же…

Еще вой сотряс поместье. Амичия схватилась за стену и знала, что не могла оставить его одного с этой болью. Александр поддался хрупким отношениям. И даже если он пытался ее убить, они открыли новую страницу истории.

Она думала о нем, как о странном знакомом. О том, кто мог стать другом.

Друзья не должны были страдать одни. Она будет ужасным человеком, если убежит к себе, игнорируя книги того, кто нуждался в помощи.

Амичия открыла дверь шире ногой, бросила книгу алхимии во тьму и повернулась к коридору.

Она не знала, где была комната Александра, но не нуждалась в карте. Ей нужно было только идти на крики боли. Она довольно быстро нашла его комнату.

Он пустил ее близко к себе. Всего три поворота, и она оказалась у двери, которая пыталась сдержать звуки его боли. Три вмятины отмечали ее, словно кто-то пытался пробить путь много раз.

Странно, но она думала, что он будет пытаться выбраться. А не пробраться.

Амичия нахмурилась, попыталась понять, как ей войти. Постучать? Наверное, нет. Это не сработает. Он скажет ей уйти, а потом она снова будет решать, что делать.

Она могла открыть дверь и пройти, словно хозяйка этого места? Это было рискованно. Он может не обрадоваться ее появлению. А если он ранил себя?

Еще стон, в этот раз тише, убедил ее, что он не пировал бедной душой за дверью. Он страдал, агония бушевала в его теле с такой силой, что вырывались звуки, терзающие ее сердце.

Она не стала врываться, будто охотилась на него, а приоткрыла дверь и шагнула внутрь.

Комната была когда-то роскошной. Красная ткань раньше свисала красивыми гобеленами со стены, но теперь была изорвана, висела на нитях. На втором уровне была кровать со столбиками, тоже красная, но сломанная пополам. Потолок был белым мрамором, ангелы были вырезаны там, они тянулись к людям, которые стояли в четырех стенах.

Огромный камин ревел справа от нее. Камень когда-то старательно выложили там, а теперь он обвалился с левой стороны, грозя пустить огонь в комнату.

И перед камином сжался Король Жути. Его крылья торчали в стороны, грудь вздымалась, он блестел от пота на коже. Темные волосы спутались на его рогах как паутина.

Он горбился, впиваясь руками в ребра, что-то двигалось в нем. Часть тьмы охватила его кости, и его спина словно двигалась волной, пока он стонал от боли.

Казалось, что-то пыталось выбраться из его тела.

Амичия шагнула ближе, пытаясь обойти обломки старой мебели и куски мрамора, которые падали с потолка.

— Александр? — спросила она.

Он рухнул на предплечья, грудь вздымалась, он дышал шумными порывами.

— Ты не должна тут быть.

— Ты приказывал мне все время, пока я была тут. И я всегда была там, где не должна, — Амичия прислонила костыли к стене рядом с камином, опустилась рядом с ним. Она вытянула ногу, боль обжигала до ребер. — Можешь сказать мне, что происходит?

Он покачал головой.

С этого угла она видела его лучше. Пот стекал по его лбу, он скалил клыки от боли. Одно его крыло было не под тем углом, что другое, и на это было больно смотреть.

Она еще не жалела его. Ни разу. Амичия говорила себе, что не будет жалеть монстра, но он уже не был монстром. И ему было ужасно больно.

Как и ей.

Амичия кашлянула и спросила:

— Ты не можешь мне сказать, что происходит, да?

Он покачал головой, глядя на пол. Его когти сжались на мраморе, и она поняла, что на нем были уже старые следы. Он уже так делал.

Сколько ночей он провел так один? Сколько ночей он страдал без помощи?

Груда подушек валялась рядом с ней, многие были разорваны, но некоторые были неплохими. Амичия схватила несколько и сунула под свое колено. Так хотя бы ноге будет удобно, пока она будет сидеть с ним ночью.

Александр прорычал под нос:

— Что ты делаешь, глупая женщина?

— Составляю тебе компанию. Я ведь ничем не могу тебя исцелить? Ослабить боль?

Еще волна пробежала по нему, кости двигались под его кожей. Он захрипел, покачал головой. Слова вырвались из него стоном:

— Ты не должна тут быть. Не когда я такой.

— Почему? — она говорила себе не обижаться из-за слов страдающего. Он не хотел, чтобы она была тут, по своим причинам, а не потому, что считал ее плохой или…

Она не хотела поддерживать мрачные мысли в голове. Мысли, что говорили, что она не годилась для всего этого.

Он глубоко вдохнул, подавляя боль, движущуюся по его телу. Она видела, как его ребра двигались, и он словно стал больше.

— Я пытался тебя убить, — выдавил Александр. — Я сбросил тебя с крыши, хотел тогда тебя убить. Я напугал тебя. Убедил, что я — всего лишь монстр, и так и есть. Я никем другим быть не могу.

Амичия смотрела на него. Каждое движение, полное боли. Когда волна того, что мучило его, прошла, она подвинулась, легла на бок с огнем за ее спиной. Она протянула здоровую руку и опустила ладонь на пол рядом с ним.

— Думаю, ты хочешь быть монстром, — прошептала она. — Думаю, это все проще, если ты веришь, что заслуживаешь этого.

Он посмотрел на нее красными глазами, щурясь, кошачьи зрачки почти пропали.

— Я сломал твои кости. Я пронзил твою кожу. Смерть чуть не забрала твою душу из-за меня. Ты не должна быть тут, petite souris.

— Возможно, — прошептала она. — Но я учусь прощать.

Он искал что-то в ее глазах, а потом сдался. Александр опустился, подражая ее позе, протянул свою руку. Он нежно опустил ладонь с когтями поверх ее ладони.

Его ладонь скрыла ее ладонь. Когти задели нежную кожу ее запястья, но Амичия не боялась.

— Если бы я только мог научиться делать то, что ты делаешь, — прошептал он.

— Тогда мы научимся вместе, Король Жути.

Амичия не знала, можно ли было научить прощению, или это нужно было заслужить. Но она знала, что теперь доверяла ему.

Глава 23

Александр не должен был приходить сюда. Он должен был оставить ее в библиотеке, где она искала уединения от его народа.

Он знал, что она будет тут. Где еще он ее нашел бы? Она не прекращала изучать произошедшее с ним и его народом. Ему не хватило смелости сказать ей, что многие его воспоминания вернулись. Каждый миг рядом с ней раскрывал все больше об их ситуации.

И что ее миссия была безнадежной.

Только дверь библиотеки разделяла их. Он слышал, как она шуршала страницами книги у стеллажа возле двери. Жар ее тела почти ощущался сквозь дерево, как и ее запах.

Она пахла лимонами и свежим воздухом. Как можно было сохранить разум, когда он хотел склониться ближе и узнать, пахли так ее волосы или ее кожа?

Он прижал ладонь к двери. Говорил себе уйти, оставить ее в покое, как она и хотела. Она исследовала. Он помнил, как ощущалось, когда тебе мешали искать ответы.

Его ладонь без разрешения приоткрыла дверь, ноги понесли его в библиотеку. Он уже ругал себя. Амичия заслужила место, где ее не будут преследовать он и его народ.

Они всегда преследовали ее. Даже он, больше всех помнящий, кем был, ощущал гнев, кипящий у поверхности. Чудище в нем распалялось от мысли о ее крови на его языке. Оно хотело поглотить ее.

Мужчина в нем хотел, но другого.

Она стояла у стеллажа в самом простом платье из всех, что он послал в ее комнату. Бледно-желтый шифон, корсет туго подчеркивал ее узкую талию. Рукава были длинными и широкими, а юбка свободно развевалась вокруг ее тела, но все еще подчеркивала ее сильные бедра.

Амичия искушала своим видом. Александр не знал, как справляться с этими эмоциями, когда он уже боролся с другими каждый день.

Она потянулась к книге, что была слишком высоко для нее. Он склонился над ее головой и схватил книгу раньше, чем Амичия поняла, что он был в комнате.

Он ожидал, что она вскрикнет от удивления или страха. Он не винил бы ее за страх, когда крылатое чудище с рогами появилось из ниоткуда и склонилось над ней. Чем он думал?

Но она не испугалась. Она отклонила голову к его груди и посмотрела на него с улыбкой.

— Спасибо, — сказала она, голос был мелодичным. — Я как раз искала эту.

Александр застыл, глядя на нее, в ее глазах не было ни капли страха. Она словно смотрела на друга, а не на монстра, который пытался убить ее много раз.

Конечно, он уже не был монстром. Он помнил, где он был и откуда прибыл.

Но он не мог рассказать ей. Он хотел поведать ей тайны о мужчине в саркофаге, о гробнице и магии в тех стенах. Но ей нужно было узнать детали самой.

Такие были «правила», как она их называла. Он не создавал их и не хотел им следовать. А приходилось. Он следовал правилам и глядел на нее как дурак.

Кашлянув, Александр отошел с книгой в руке, крутя ее в своей ладони, чтобы отвлечься.

— История Солейля?

Почему звучало знакомо? Он не слышал о таком королевстве. Омра — да, Болотце тоже. О Солейле он раньше не слышал.

— Думаю, мы тут находимся, — она потянулась за книгой в его руке. — Так выглядит на карте, которую я нашла.

— Карта? — в поместье не было карт. Он сам искал их, когда помнил еще только голод и ненависть.

Амичия указала на стол, за которым он обычно сидел. Но там не было стопок книг для него. Стол был покрыт пергаментом, похожим на карту. Где она это нашла?

Он ошеломленно прошел к столу. Все королевство лежало перед ним, сверху было название Угольная империя. Он и забыл, что все это место было империей, и каждым королевством кто-то правил и отчитывался…

Он не помнил последнее, но деталь казалась очень важной. Боль не успела пронзить его голову, Амичия склонилась рядом и указала на место на карте. Было похоже на озеро.

— Думаю, мы тут, — сказала она. — Я не вижу других больших озер на карте, значит, мы в Солейле. Но я не знаю, как попала сюда из Болотца так быстро, если оно тут. Возле Пустого холма, — она провела рукой значительное расстояние.

Александр мог объяснить раньше. А теперь смог лишь кивнуть и попробовал пошевелить сухим языком.

— Похоже, мы тут.

Она тоже притихла. Он боялся ее молчания, ведь это означало, что она думала, а Амичия могла придумать только то, что принесет ему проблемы.

Александр взглянул на нее, Амичия глядела на него так пристально, что почти обжигала взглядом.

— Да? — спросил он.

— Ты знаешь, как я смогла попасть так далеко, да?

Проклятие на нем сковывало его язык, но не помешало ему кивнуть.

— И это ты тоже не можешь мне рассказать?

Он снова кивнул.

Она вздохнула.

— Это начинает раздражать.

Звук вырвался из его груди, хоть он и пытался прикрыть его кашлем.

— Нас обоих.

Амичия удивленно смотрела на него.

— Ты рассмеялся?

— Вряд ли.

— А, как по мне, рассмеялся, — она нахмурилась, и он не знал, было это хорошо или плохо. Она цокнула языком. — Что будешь делать, Король Жути? Никто не будет тебя бояться, если ты будешь смеяться.

— Я уберу тебя из комнаты, если захочу напугать.

— Еще и комплимент? — она приподняла бровь и пошла к своему креслу. — Что на тебя нашло утром? Я не знаю, что делать с этой доброй версией тебя.

Он хотел сказать ей, что всегда таким был. Он помнил, как дразнил братьев и сестер, местные женщины смеялись, когда он смотрел на них. Когда-то Александр был хорошим. Многие женщины хотели быть с ним.

Его крыло задело пол. Он забыл поднять их, вес крыльев тянул за спину, и мышцы за лопатками болели.

Теперь он был монстром, его тело напоминало ему об этом, хоть он и не мог забыть.

Александр схватил ближайшую книгу и пошел за ней к креслам, где они впервые заговорили как равные. Может, даже друзья.

Он опустился в кресло рядом с ней и пытался понять, как начать разговор. Он хотел узнать о ней больше, но любая тема вела к болезненным воспоминаниям. Атака, которую он приказал, привела к смерти ее семьи. Он не мог спрашивать ее о доме, его больше не было. Он не мог спросить о многом, но не знал, что сказать.

Амичия кашлянула.

— Можно задать вопрос?

Он не ожидал, что она начнет разговор, но рассказал бы ей все, только бы слышать ее голос.

— Да.

— Ты стал больше?

Он дрогнул, когти впились в книгу в его руке. Перед ответом Александр заставил себя расслабить руки.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядишь больше. И когда я была в твоей комнате, казалось, что мышцы и кости в твоем теле двигаются сами.

Она заметила? Приступ был таким плохим?

Он не хотел, чтобы она знала, что он стал больше. Что за одну ночь каждый месяц он становился больше и страшнее. Со временем он станет чудищем, в котором нельзя будет узнать человека.

Но в этот раз, что странно, больше всего изменились ноги, хотя боль сосредоточилась в торсе. Он убрал их в сторону, чтобы она не видела, но у него уже не было ступней. Теперь у него были лапы с подушечками.

— Вряд ли я стал больше с той ночи, — соврал он.

— Хм, — отозвалась она и посмотрела на книгу в своих руках.

Хорошо, что она закрыла тему. Теперь ему не нужно было объяснять, что это значило, да он и не мог. Его язык прилип бы к нёбу, слова сковали бы цепи внутри его тела.

Она молчала не долго.

— Ты не можешь скрыть факт, что стал больше, понимаешь?

— Я не скрываю.

— Пытаешься. Но ты стал намного больше. Твоя грудь, плечи… и все остальное. И ты можешь прятать ноги под кресло сколько хочешь, но я вижу, что они изменились.

Она была слишком внимательной. Откуда взялась ее храбрость? Она должна была бояться его. Чудище в нем хотело напомнить о ее месте, и что оно было под ним.

Мужчина в нем, который проснулся, когда она коснулась тела в гробнице, соглашался. Было бы приятно, окажись она под ним.

Он не знал, как справляться с этими эмоциями. Александр и злился, и возбуждался. Он не мог оставаться дольше с ней в этой комнате, иначе совершит глупость и пожалеет.

Он резко встал, раскрыл рот, чтобы выдумать оправдание, позволяющее ему покинуть ее и ее вопросы. Но он не успел заговорить, заметил темную точку на горизонте. Она неслась к окнам библиотеки так быстро, что он едва успел броситься вперед.

Он подхватил Амичию, развернул ее и широко раскрыл крылья. Нечто пробило окна библиотеки. Осколки били по его крыльям, уколы боли нельзя было сравнить со страхом в его венах.

Она была в порядке? Он успел ее поймать? Стекло сыпалось на них, легко могло навредить ей. Она была слишком хрупкой, чтобы пережить такую атаку.

— Амичия? — прорычал он, отодвигаясь немного, чтобы посмотреть на нее.

Она подняла взгляд, стекло мерцало на ее волосах как звезды.

— Я в порядке.

Его колени ослабели от облегчения. Не из-за того, что без нее у него не будет воспоминаний, а потому что она была в порядке.

Так не пойдет. У него не могло быть чувств к женщине.

Александр отодвинулся и помог ей сесть. А потом он повернулся к Жути, разбившей самое ценное окно и испортившей место, где он был наедине с Амичией.

Жуть-женщина встала с плавным движением, не раскрывающим ее статус. Она была не просто Жутью, а величайшим из его воинов. Она пропала и должна была такой оставаться.

— Вивьен, — прорычал он.

Она склонила голову, ее движения, похожие на птичьи, выглядели странно с раскрытыми крыльями и оскаленными зубами.

— Так ты все-таки запомнил мое имя.

— Зачем ты здесь?

— У меня новости, Король.

— Какие? — он не хотел, чтобы она была тут. Он не хотел ее близко к человеку, который был единственной связью с его старой жизнью.

Вивьен взглянула на человека. В глазах горел желтый огонь жажды охоты.

Александр встал между женщинами.

— Ты отчитаешься в моих покоях.

— За тобой человек, Король.

— И она останется человеком. По моему приказу.

Вивьен щелкнула челюстями.

— Многое изменилось, пока меня не было, — ответила она с рычанием.

— Многое, — он не оглядывался на Амичию, боялся того, что увидит. Вместо этого он поманил своего воина из библиотеки, надеясь, что человеческая женщина была в порядке.

Глава 24

Амичия убирала стекло из волос. Каждый вдох замедлял бешеное биение ее сердца, но она не знала, что думать. Кем была та Жуть? Она еще не видела других, выглядящих так… женственно.

Может, все Жути тут были мужчинами. У этого существа была грудь. Объемная грудь на виду у всего мира. Амичия еще не видела такой уверенности и пренебрежения правилами приличия.

Через секунды после того, как Король и та Жуть ушли, дверь снова открылась, и ворвался Бернард.

— Амичия? — обеспокоено позвал он.

— Тут, — она помахала рукой с улыбкой. — Я в порядке. Ничего не случилось.

Бернард подбежал к ней и провел ладонью по ее телу, стряхивая осколки стекла.

— Она тебя трогала? — спросил он. — Она делала что-то, прилетев сюда и уйдя с Королем?

— Она меня не трогала, — хотя Амичия не понимала, почему он спрашивал. Она не видела раньше их женщин. Остальным сказали не вредить ей, но не этой Жути. Видимо, все дело было в этом.

— Слава богам, — Бернард выдохнул, опустил с облегчением крылья. — Держись от нее подальше. Амичия. Не важно, какой ценой. С этой наедине оставаться нельзя.

— Почему?

— Она опасна, — Бернард покачал головой. — Нет, не подходящее слово. Она оторвет тебе голову, лишь бы стать фавориткой Короля.

В этом не было смысла. У Амичии и не было такого статуса. Король дал ясно понять, что она была тут в плену. Он запер ее с комендантским часом, чтобы следить, где она была. Так с фаворитками не делали.

И кем была эта женщина? Бернард, похоже, боялся ее, и хоть он боялся многого, она не понимала опасений из-за этой Жути, которая была куда меньше него.

— Кто она? — спросила Амичия. — Я не видела ее раньше.

— У них были споры перед тем, как нас послали в Болотце. Она хотела убить всех и покончить с этим. Король хотел всех обратить, и Вивьен возмущалась, что нужно будет кормить много ртов. Когда Король не сдался, она… — Бернард почесал шею. — Никто не знает, куда она ушла, но куда-то ушла.

— Это не объясняет, кто она.

Бернард долго мешкал, и Амичия занервничала. Кем была эта женщина? Из-за чего все ее так боялись?

Наконец, Бернард выдохнул и ответил:

— Я не должен помнить это. Не должен, но… Вивьен когда-то была суженой Короля. Ей было суждено стать его королевой, а потом память как в тумане. Я помню ее, но не ее, и я не помню, что остановило свадьбу. Но она его лучший генерал, он слушал ее. До… — Бернард замолчал.

— До чего? — спросила Амичия.

— До тебя.

— О, — до того, как она пришла в поместье и все изменила. Вот только она не знала, почему все изменилось, или что она вообще сделала. — Ладно.

Бернард прижал крылья к спине и скрестил руки на груди.

— Я сказал это не для того, чтобы ты жалела себя. Это не конец света и не меняет твои планы.

— Я не знаю, о чем ты.

— У него есть пара. Ты знаешь теперь, нужно идти дальше.

Амичия взмахнула руками.

— Я не знаю, о чем ты, Бернард. Король был добр в последнее время, да. Но мы только друзья. И его суженая не меняет наши отношения. Мы… напарники.

— Напарники?

— Да! Мы хотим знать ответ на один вопрос, так что работаем вместе, — даже она не верила себе.

Амичия видела подозрения Бернарда, на его месте и она бы их имела. Она неубедительно соврала ему.

Она не знала, что чувствовала к странному Королю Жути. Он стал напарником, как она и сказала, но и чем-то большим, чем просто король. Его воспоминания были самым интересным в этом поместье.

Чем дольше она оставалась тут, тем меньше боялась. Его размер уже не пугал, странная внешность не была такой важной, как раньше. Он был просто Александром, Королем Жути, который нуждался в ее помощи.

Вот и все. Король хотел ее помощи. Простая Амичия из Болотца, дочь изобретателя, которая не могла пойти по стопам отца, ведь ей нужно было завести семью.

Она теперь помогала королю.

Она расправила плечи и посмотрела в глаза Бернарда, полные подозрений.

— Напарники, — повторила она. — Не больше и не меньше.

— Ладно. Может, ты будешь рада знать, как напарник, что он увел Вивьен в свои покои.

Слова не должны были жалить, но жалили. Ей не нравилось думать, что то существо водит ладонями с когтями по…

Нет. Она не могла так думать. Друг или напарник так не думал. И она, чтобы не позволять мыслям бушевать в голове, пожала плечами.

— Рада за него. Он может делать, что хочет, в свободное время, пока это не мешает нашему исследованию.

— Проводить время, как хочет, — Бернард фыркнул. — То есть, с кем хочет.

Он играл не честно, она это видела. Но разозлилась сильнее, чем хотела признавать.

— Уйди, Бернард, — возмутилась она. — Я найду себе одеяло и продолжу читать.

— Все твое кресло в стекле.

— Тогда я найду другое кресло, — слова звучали как рычание, а не речь человека. — Ты меня отвлекаешь.

— Конечно, мадемуазель, — он насмешливо поклонился и покинул библиотеку летящей походкой.

Он пытался свести ее с ума? Не важно, что у Короля был кто-то еще. Она была рада за Александра.

Амичия прошла, хромая, к другому креслу, подальше от окон, откуда в комнату теперь лился холодный воздух. Она останется, пока сможет терпеть дрожь, а потом сдастся. Отец не растил ее слабачкой, боящейся прохлады в комнате.

Амичия раскрыла книгу сильнее, чем требовалось. Корешок приятно треснул, и ей захотелось раскрыть так и остальные. Было просто представить книгу как спину Александра, трещащую под ее ладонью, потому что он точно отвлечется теперь из-за прибывшей женщины.

Никто не мог винить мужчину за то, что его отвлекла женская красота. Жуть и не была красивой.

Эта мысль была мрачной даже для Амичии. Она буркнула под нос:

— Может, она милая по меркам Жути.

Тело женщины было мускулистым, сильным и способным, Амичия такой не была. Жути все были сильнее людей, и ее крылья впечатляли. Они были нежнее, чем у мужчин вокруг, но все еще сильные.

Амичия вздохнула. Жутям точно нравились такие как они. Александр для нее не был привлекательным, хотя его красные глаза впечатляли сильнее, чем раньше, а его руки и грудь вселяли уверенность, а не пугали.

Она закрыла книгу со стуком и отложила ее. Такие мысли никуда ее не заведут, а картинки его тела в голове только сильнее путали.

Амичия не врала, сказав Бернарду, что они были просто напарниками. Это было правдой, она не могла допустить, чтобы это изменилось. Ни для кого.

Ветер шуршал в окнах, проносился за ней к стеллажу. Он свистел по длинному коридору, который она не видела, — еще одному коридору слуг в поместье.

Тут она впервые его видела. Король Жути прошел в библиотеку, и она поняла, что он читал книги. Может, не меньше, чем она в свободное время.

Если бы она перестала думать о следующих действиях, Амичия взяла бы книгу и продолжила читать. Она забыла бы о разбитых окнах, пугающих Жутях-женщинах и делах Короля в его свободное время.

Но она вообще не думала.

Ноги понесли ее от кресла к стеллажу, где маленький рычаг открывал проход в коридоры слуг. Там хватало места для нее, хоть костыли и замедляли движения.

Амичия не должна была так поступать. Ей стоило вернуться в библиотеку и уткнуться в книжку. Ей нужно было отвлечься от искушения.

Но ноги не переставали двигаться.

Амичия спорила с собой всю дорогу до резкого поворота направо, ведущего к покоям Короля. Она знала это только потому, что видела, где была его комната, и…

Никаких оправданий. Она не должна была ничего знать о его личной жизни. Они были знакомыми, медленно становились друзьями.

Но ей была интересна его жизнь. Ей было интересно, как он жил, что чувствовал, что помнил. Она хотела знать его историю, его рассказы о жизни. Любопытство пылало в ее груди вопросами, на которые нужно было отыскать ответы.

Амичия пыталась придумать причину слежки за ним. Она снова была в стенах поместья, пока он пытался уединиться с этой… женщиной. Не монстром. Она не могла звать Вивьен монстром, не называя так Александра.

А она уже не считала его чудищем.

Она слишком быстро добралась до скрытой стены за его комнатой. Амичия смотрела на дыру в стене, которая позволит ей увидеть, что они делали, и говорила себе уйти в библиотеку. Она дошла до его комнаты. Поддалась зову сердца, но все еще могла развернуться.

Ее ноги повели ее вперед, она согнулась, чтобы посмотреть через мелкую брешь в комнату. Обзор падал на большой рушащийся камин, еще горящий, где она спала рядом с ним. Амичия все еще ощущала жар его большой ладони, лежащей на ее.

Александр стоял перед камином, его силуэт был огромным и невероятно сильным. Меньшая Жуть, Вивьен, обходила его, как зверь на охоте.

— Человек, Александр? — спросила женщина. — Ты знаешь указ алхимиков.

— Да.

— Все люди должны умереть или стать Жутями. Это нам поручили. Ты хочешь нарушить слово? Пойти против величайших из живущих?

Крылья Александра раскрылись так широко, что Амичия видела мерцание огня сквозь них.

— Я не собираюсь нарушать клятву.

— Тогда почему оставил ее? — прорычала Вивьен.

Амичия теперь видела ее лицо. Ее красоту портила гримаса, она скалила зубы, хмурилась, хищный взгляд заставил Амичию задаться вопросом, что разозлило женщину. Амичия не была угрозой. Она должна была понимать это. Человек не мог с ней соперничать.

Верно?

Александр с низким гулом в груди повернулся к Вивьен. Его лицо было в профиль, огонь играл на резких каменных чертах.

— Я не обязан объясняться перед тобой.

Поведение Вивьен изменилось, как только он проявил недовольство. Ее выражение лица смягчилось, плечи опустились, и она нежно потянулась руками к его лицу.

— Mon cherie, — пробормотала она с успокаивающей хрипотцой. — Ты можешь оставить питомца, если хочешь. Я не буду тебя судить, но нужно рассказать мне.

— Питомца? — повторил Александр.

— Конечно, — Вивьен потянула его лицо ниже и коснулась губами его губ. — Разве люди не такие? Звери, по сравнению с нами.

Горло Амичии сжалось от тревоги и страха. Что он скажет? Он не мог согласиться, когда они зашли так далеко. Они вместе выяснят, что тут происходит. Он показал ей так много о себе, свои слабости, страх и историю.

Он же не считал ее зверем?

Темный силуэт его тела обвил Вивьен. Он сжал в руках Жуть, и Амичия услышала, как он простонал ответ:

— Ты права, мой генерал. Они лишь немого умнее зверей.

Сердце Амичии грохотало в груди. Ее дыхание стало неровным, она дрожала от стыда. Она повернулась слишком быстро, кончик костыля стукнул по стене.

— Что это было? — услышала она голос Вивьен, но Амичия не замедлилась.

Она была тут не для друзей. Она не собиралась нежничать с Королем Жути, который уничтожил ее город, ее дом, ее семью. Жалость была слабостью, она поддалась этому на пару мгновений.

Теперь Амичия хотела только свободы. И она сделает все, чтобы освободиться из когтей Жутей.

Глава 25

Она избегала их днями после этого. Они не могли помочь ей отыскать ответы, так что беседы с ними были тратой времени.

Амичия часами сидела над книжкой, пока глаза не болели, а голова не ощущалась так, словно расколется. Она остановилась бы, если бы прошлой ночью не появилась капля надежды. На долю секунды, строки в голубой книжке перестали шевелиться, и она увидела одно слово.

Небесные.

Костыли стучали по полу, она двигалась по пустой кухне. Почти все Жути, скорее всего, были в главном зале, пировали, не зная, что их питомец-человек уже работал.

Она потянулась за яблоком плохой рукой, радуясь, что боли почти не было, когда она ее вытянула. Прошлой ночью Амичия впервые сняла бинты и пошевелила пальцами, подняла руку над головой.

Рана больше ее не беспокоила. Но с ногой все было иначе. Та боль не давала ей покоя, но уже была не такой плохой. Казалось, в этом месте она исцелялась быстрее, хотя на это все еще ушло много времени. Она была почти готова вернуться в боевое состояние.

Амичия взяла розовое яблоко и подняла к свету свечи. Фрукты не росли зимой. Она не удивилась бы сушеным яблокам, но такое? Идеально спелое, круглое и хрустящее?

Это место отличалось от всего мира, даже еда напоминала об этом. И ей нужно было как можно скорее убираться отсюда.

Амичия покинула кухни, укутав одеялом плечи, с яблоком в руке и книгой в кармане теплого шерстяного платья. Это был самый простой наряд из всех, что ей дали. Шерсть была выкрашена в милый розовый цвет. Юбка была вырезана как лепестки розы, окружала ее тело и покачивалась от движений.

Платье как-то согревало ее. Амичия вышла наружу, направилась за дверь к саду поместья. Там она найдет уединение среди замерзших цветов и скрытых статуй.

Ее ноги хрустели верхним слоем снега, треск разносился эхом в тихом дворе. Птицы не пели, крылья не хлопали, звуки издавала только она.

— Странно, — пробормотала Амичия, шагая к скамье, что видела лучшие дни. Один угол был разбит. Другой подходил, чтобы она села среди обломков.

Амичия опустила ногу на камень и вытянула сломанную ногу, отклонилась на спинку скамьи. Для чтения подойдет.

Амичия опустила голубую книжку на колени и откусила большой кусок от яблока в руке.

— Что ж, — начала она, — мы снова встретились.

Если бы она верила в магию больше, чем в науку, подумала бы, что книга фыркнула. Так звучало, когда она открыла страницы там, где видела слово.

— Расскажи мне сегодня свои секреты, — выдохнула Амичия. — Что ты так отчаянно скрываешь?

В холодном воздухе книга ожила. Строки, что двигались, словно кто-то писал их снова и снова, застыли. Слова появились изящным и агрессивным почерком. Она понимала этот язык.

Амичия склонилась и прочла слова вслух:

— Небесные были посланы с неба. Легенды говорят, большой луч света отправил их из-за облаков. По одному в каждое королевство Угля. По одному для каждого короля. Они были посланы вести людей к новой, лучшей жизни. Хотя Небесные все были разными и прибыли с разных созвездий, они были схожего размера и телосложения. Их всех можно было назвать красивыми. Позолоченные, словно их обмакнули в золото. Одни темнее, другие бледные, будто из бриллианта. Люди не знали сперва, как их принять. Крылатые существа прошли в наши королевства с невероятными способностями. Некоторые их приняли, другие королевства прогоняли их в глушь. Они не уходили. Со временем люди поняли, что Небесные были добрыми. Прибыли помочь. Они хотели убедиться, что люди делали то, что должны делать. Строили лучшее место для всех.

Амичия перевернула страницу и увидела грубый набросок, поразивший ее. Мужчина, изображенный углем, был прекрасен. Даже с ограниченными способностями, художник запечатлел болезненную красоту Небесных.

Четыре крыла тянулись от спины мужчины, пернатые и белые. Его лицо потрясало. Но ее восхитили кусочки золота, которые художник наложил поверх картины. Они были на концах крыльев, словно каждое перо погрузили в растопленное золото.

Те Небесные были чудесны. Если они были такими необычными, она понимала, почему люди их боялись. Но не было смысла прогонять их, если они прибыли помочь.

Конечно, она не понимала, зачем они пришли. В книге это не объяснялось. Существа упали с неба, чтобы помочь людям? Зачем?

Амичия перевернула страницу, но слова снова двигались.

— Да ладно, — она закрыла книгу и открыла ее снова. — Ты рассказала не все!

Но книга уже не хотела, чтобы ее читали. Слова двигались, кроме тех, что она уже прочла. На рисунок все еще было больно смотреть, а от текста возникло только больше вопросов.

Она потянулась за яблоком и быстро его доела.

— Хотела, чтобы я поела? Я закончила. Дай прочитать еще.

Амичия бросила огрызок через плечо, услышала, как он тихо стукнулся об снег. Если книга хотела заботиться о ней, то она съест сто яблок. Но дальше трех страниц, что она уже прочла, книга не поддавалась.

— Играешь во вредину, — прорычала она. — Ладно. Я перечитаю каждое слово сотни раз, если этого ты хочешь. Я понимаю намек. Я запомню все, что ты мне показала, а потом ты покажешь еще.

День тянулся медленно. Амичия снова и снова читала слова, бормотала их под нос, пытаясь понять, что ей показывала книга. Но понимать было нечего.

Небесные прибыли из-за облаков. Их отправили помогать людям. Она это поняла, но книга ничего больше ей не показывала.

Она должна была ощутить озарение, чтобы ей показали больше?

Амичия взяла рядом с собой яблоко, откусила кусочек и задумчиво жевала. Книга была со скрытым значением. Или она не понимала какой-то секрет.

Магия не была настоящей. Эта книга не была проклятой, не знала, о чем Амичия думала, и как много понимала в написанном. Был какой-то рычаг, такой маленький, что она его не нашла.

Ее отец был известным мастером, создавал такие вещи. Маленькие предметы с крохотными рычагами, которые выглядели как стрелки часов, или меч, который можно было забрать из руки щелкунчика. Это ей нужно было искать.

— Все больше и больше тайн, — пробормотала она, крутя книгу в руке. — Больше и больше…

Амичия замерла и посмотрела на яблоко в своей руке. Она брала с собой только одно яблоко. И его было сложно донести, а два ей никак не уместилось бы в руки вместе с книгой и костылями.

Она долго и пристально смотрела на красную поверхность, а потом доела его и отложила. Это она не выбросит. Сохранит при себе. На всякий случай.

— Я не верю в магию, — повторила она, глядя на книгу. — Но…

Еще яблоко прикатилось по снегу к ее боку. Несколько кусочков снега прилипло к стебельку.

— Я знаю, что ты там, — крикнула она. — Но не понимаю, зачем кидать в меня фруктами.

Снег захрустел, кто-то приближался, но Амичия не стала оглядываться. Только двое тут стали бы ее кормить. Только двое думали, что она ела мало.

Бернард вряд ли вышел бы наружу. Он не хотел быть там, где не мог убрать. Амичия его не винила. Он ненавидел грязь на его столе, тем более — на одежде.

Оставался лишь один вариант, и о нем она старалась не думать.

— Если ты так трудишься, я подумал, что тебе нужно не одно яблоко, — ворчание вызвало мурашки на ее руках.

Как этот голос мог вызвать ее дрожь сильнее, чем ледяной воздух? Она могла справиться с лютым холодом, но один тембр его голоса делал ее слабой. Это было обидно.

От этого ее сердце колотилось.

Амичия вгляделась в книгу сильнее, чтобы не смотреть на него.

— Я поем позже, спасибо.

— Но ты ведь не читаешь, — Александр сел на снег рядом с ней. Он согнул ноги, напоминая горгулий на самом большом поместье Болотца.

— Я читаю, — рявкнула она. — Книга открыла мне свои тайны.

— Да? — он приподнял бровь. — И какие же?

— Что Небесных послали помочь людям. Так они думали. Я знаю, как выглядели Небесные. То были позолоченные крылатые существа, которых многие сначала считали опасными, — она мало знала, но притихла, словно у нее еще были знания.

Он кивнул, смотрел сквозь нее, словно обдумывал тему.

— Да, думаю, это верно. Небесных послали… помочь.

— Почему ты сделал паузу?

— Потому что не уверен, что это правильно.

— Как иначе? — Амичия помахала книгой в воздухе. — Ты дал мне это, потому что там ответы.

— Я думал, что там ответы. Я не смог ее прочесть, — улыбнулся он. Большие клыки торчали дальше губ, выглядя пугающе и странно. — Только ты это сделала.

— Какая честь, — Амичия не смогла сдержать сарказм из голоса.

Она думала, рядом с ним будет просто. Она уже решила, что не могла ничего поделать с Вивьен. Та Жуть была просто еще одним препятствием на пути к цели, и Амичия не могла расстраиваться, потому что не интересовала его не как напарник.

Она не могла интересоваться. Амичия смотрела на него, напоминая себе о странностях и отличиях. У него были крылья. Серая кожа. Крылья двигались, когда он злился. А еще на пальцах были когти, ноги были странно выгнутыми. Он не был человеком, и уже за это нужно было недолюбливать его.

Мягкие мысли пробрались вслед за перечисленными отличиями. Ему нужна была ее помощь. Его лицо смягчилось, пока он смотрел на нее сейчас. Он хотел знать, что случилось в прошлом, раскаялся за то, что пытался убить ее.

Амичия скрипнула зубами и отвела взгляд.

— Я читала книгу в библиотеке. Там интересно описывались отношения пленника и похитителя.

— Да? — Александр подвинул крылья, они легли на его плечи как плащ. — Просвети меня.

— Для пленника нормально ощущать… симпатию к похитителю. Со временем мозг пытается убедить пленника, что тот, кто вредит ему психологически, делает это из заботы к пленнику. А потом приходит сострадание.

— Ты на что-то намекаешь? — сухо спросил Александр.

Она попыталась отодвинуться от него, заставить себя понять, что эти чувства были неестественными. Амичия должна была ненавидеть его. И ненавидела месяц назад.

Амичия кашлянула.

— Я намекаю, что это выживание, то, как мозг объясняет зависимость от того, кто пытается мне навредить.

— Ты намекаешь, что у тебя есть теплые чувства ко мне, Амичия?

Он совсем не понимал ее слова, раз пришел к такому выводу. Она точно не хотела, чтобы он думал, что ей нравилось его общество. Все это было просто испытанием в ее жизни. Она разгадает его проклятие, уйдет и не вспомнит об этом месте.

— Нет, — ответила она, но ее голос дрожал. — Я говорю, что мне не нравятся ни ты, ни другие Жути тут.

— Бернарда это расстроит. Ты ему нравишься.

— Хватит, — прошептала она. Сердце Амичии болело от мысли, что это заденет Бернарда. У того Жути было золотое сердце, и ему было важно, чтобы ей было удобно. Теперь оставалось лишь молиться, чтобы Александр не рассказал остальным об этом.

— Что хватит? — Александр склонился, чтобы она его видела. Кусочки льда и снега прилипли к его рогам и мерцали в свете утра. — Говорить о симпатии?

— Это звучит неестественно с твоих губ.

— Это не связано с возвращением Вивьен?

Амичия фыркнула, звук был гадким и холодным.

— Не связано. Мне плевать, кто тебе супруга.

— Я знаю, что ты была в стене, — ответил он с серьезным видом. — Ты слышала, что мы говорили, но я не понимаю, почему ты поверила этому.

— Поверила чему? — челюсть Амичии болела от того, как она стиснула зубы. — Что ты и остальные цените людей не больше, чем животных? Что ты так низко обо мне думаешь, как о питомце?

— Ты знаешь, что я не это имел в виду.

— Так ты это сказал, и я знаю теперь свое место, — и Амичия не собиралась и дальше сидеть и спросить с ним и книжкой, которую он ей дал. Она с трудом поднялась на ноги и сунула костыль под руку. — У меня есть работа.

— Ты живешь тут со всем, что пожелаешь, — отметил Александр. — Что за работа тебя зовет?

— Единственное, чем я коротаю время, — прорычала она. — Пытаюсь узнать, что случилось с тобой и твоим народом, чтобы уйти.

Ее сердце болело. Она не хотела говорить с ним о женщине, которая вернулась. Она не хотела знать, почему в ней все сжималось от мысли о них вместе, или почему он не отрицал, что был с Вивьен. Он говорил, что не видел в ней питомца, но и не отрицал, что считал ее животным.

— И куда ты пойдешь? — окликнул он ее. — Там ничего не осталось, Амичия.

— По чьей же вине? — она ковыляла по снегу, вытаскивая ноги из сугробов, хоть от этого нога болела.

— Я думаю, ты ревнуешь!

— Ревную? — она развернулась, чуть не упав, когда костыль застрял в снеге. — Чему ревную?

Он сидел на том же месте, зловеще неподвижный. Он мгновение выглядел так, словно был из камня, который напоминала его кожа.

— Думаю, ты знаешь, — буркнул он, слова доносились над снегом как ветер. — Вернись в свою библиотеку и убежища в стенах, petite souris. Но, думаю, ты всегда будешь возвращаться позлить кота, который на тебя охотится.

Она скрипнула зубами и отвернулась.

— Не думай, что ты мне нравишься, grande imbecile.

— Как я мог так подумать?

Амичия прошла к поместью, завернула за угол и перестала ощущать спиной взгляд. У двери цвел куст розы, которого раньше там не было. Она была в этом уверена.

Она смотрела на замерзшие капли воды на каждом идеальном лепестке. Розы зимой? Невозможно. Но тут появлялось многое, что было невозможным.

Глава 26

Жуть опустился на стол в центре главного зала. Горы еды, может, и были бы вкусными, если бы Александру не приходилось смотреть, как они ели овощи и мясо как… животные.

Он не мог забыть разговор с Амичией. Она не хотела, чтобы ее считали питомца, и он ее такой и не считал.

Так ведь?

Он смотрел, как Вивьен, сидящая справа от него, взяла с тарелки целую жареную курицу и впилась в бок. Амичия же, сидя слева от него, осторожно отрезала ножку курицы и не спешила, пользуясь столовыми приборами. Она отрезала кусочек, подцепила его вилкой и опустила в рот.

Она изящно брала каждый кусочек. Она не брызгала и не сорила едой на стол, а остальные рядом с ней устраивали бардак.

Он сидел во главе стола, как всегда, но почти не притронулся к своей еде. Не этой ночью. У него было слишком много мыслей, он не мог так есть.

Бернард вошел с еще тарелкой с едой. Он много приносил каждую ночь и ни разу не жаловался. А теперь Александр видел, как много его слуга делал.

— Бернард? — позвал он, поймал Жуть за край фартука. — Откуда эта еда?

Жуть пожал плечами.

— С кухонь.

— Да, но откуда? У нас где-то есть ферма? Мы можем убивать там скот, когда захотим?

Взгляд Бернарда стал туманным, он смотрел мимо Александра.

— Не знаю, господин. Когда еда нужна, она там.

— Так ты не убивал этих зверей сам?

— А надо? — он передвинул тарелку с едой в другую руку. — Я могу попробовать послать Жутей на охоту, но на это уйдет время, и все проголодаются, пока они вернуться.

Александр отпустил другого, тряхнув головой.

— Не нужно. Просто… я раньше не задумывался, откуда берется еда, и я не понимаю, откуда у нас столько. Свежая еда даже зимой вызывает вопросы.

— Тут всегда зима, господин.

Бернард ушел, оставив Александру еще больше вопросов. Вокруг поместья всегда была зима? Когда-то должно быть лето. Они ели спелые овощи. Где-то был сад, и Жути приносили еду Бернарду.

Он отклонился на стуле, смотрел на овощи, словно они могли отрастить ноги и пойти по столу. Блюда казались невозможными.

Александр уперся локтем в подлокотник своего кресла, подбородок опустил на кулак. Должно быть объяснение странностям этого места. Он почти ощущал ответ в голове. Он знал, почему в поместье все было так. Но не помнил.

— Мой король, — вмешалась Вивьен, — ты не ешь?

Он отмахнулся.

— Я поем, когда буду готов, генерал.

— Я не только твой генерал, — ответила она, посмеиваясь. Другие Жути, которые подслушивали, тоже рассмеялись. — Или ты забыл?

— Я помню все больше, — он помнил ее до этого, так ему казалось. Это была она в его воспоминаниях, но…

Черные волосы, спутанные на ее голове, когда-то сияли на солнце. Он помнил, как водил по длинным прядям, достающим до бедер, ладонью. Но бедра не были серыми, как гранит. Они были теплыми, карамельными и… Он больше ничего не помнил. Словно кто-то построил стену в его голове.

Он помнил человеческую кожу. В этом был смысл. Все Жути раньше были людьми. Разве не он многих обратил сам?

Но у них не было историй в его голове. Они всегда были Жутями, как они и помнили. Почему он не помнил их истории, если сам их обратил?

Тихий стук утвари по тарелке привлек его взгляд к крохотному человеку среди монстров. Амичия смотрела на него, но отвела взгляд, как только поймала его взгляд.

У них было столько прогресса, но он сбился от возвращения другой женщины. Вивьен не должна была навредить человеческой женщине. Он постоянно возвращался мыслями к загорелой коже Амичии, веснушкам на ее носу или темным волосам, из-за кудрей не удавалось понять, какой длины они были на самом деле.

Кудрявый локон выбился из ее тугой косы. Он покачивался возле ее лица, и Александру хотелось потянуть за прядь. Но его коготь мог срезать локон. И, хоть он хотел оставить себе на память хоть что-то от нее, он не мог разлучать такую женщину, как она, с чем-то таким красивым.

Он заставил себя отвлечься от таких мыслей. Люди не сближались с Жутями из-за страха. У нее был повод бояться его. А у него не было права думать о ней как-то еще, кроме пленницы.

Ощущая жар взгляда генерала, Александр посмотрел на женщину рядом с ним.

Вивьен глядела на него с такой ненавистью, что он удивлялся, как не загорелся.

— Да? — спросил он. — Ты просишь моего внимания?

— Ты пялишься на девчонку-человека?

Он склонился ближе с шипением:

— Тебя слышно, генерал. Советую держать себя в руках и следить за тоном.

— С чего бы? Какая разница, что думает один мелкий человек? — ее глаза вспыхнули желтым, она сжала подлокотники своего стула, и он услышал, как когти впились в дерево.

— Мне важно, что Жути думают обо мне. Твои сплетни дойдут лишь до них. Когда-то ты была со мной помолвлена, Вивьен, но я не дам тебе порочить мое имя. Если нужно, я сделаю с тобой то, что со многими другими.

— Отошлешь меня? — она фыркнула. — Вряд ли.

— Я порву тебя на куски и брошу воронам на съедение. Я не потеряю трон из-за женщины.

Вивьен посмотрела на Амичию.

— Уверен, мой король?

Он не мог отвести взгляда от человека. Что-то вспыхнуло за глазами. Казалось, ему ткнули иголкой в глаз, до мозга, а потом он увидел воспоминание.

Он летел. Высоко в небе, облака окружали его, круглые и пушистые. Казалось, он мог ходить по облакам. И краем глаза он заметил, как позолоченное перо падало сверху.

— Мой король? — спросила Вивьен.

Он процедил:

— Что?

— Ты ломаешь стол.

Александр понял, что шум за столом утих. Все Жути смотрели на него. Его когти впились в деревянный стол, крылья раскрылись широко за ним, каждое с двух мужчин длиной.

Он осторожно прижал крылья к бокам и постарался не мотать головой. Даже рога болели, но рот — больше всего. Он прокусил губу, вспомнив это?

— Александр? — ее легкий голос донесся до него, словно прилетевшая бабочка. — Я могу тебе что-нибудь принести?

— Ах, человек, наконец, понял свое место, — ответила Вивьен. Она склонилась над столом, почти забралась на него от желания охотиться. — Я все думала, почему слуги едят с нами?

Спина Амичии напряглась. Александр хотел впиться когтями в спину Вивьен. Она не имела права говорить с человечком, не то что оскорблять ее. Он мог оборвать жизнь генерала, многие хотели бы ее положение. И они справятся не хуже.

Но он забыл, что Амичия была не из пугливых, и она не нуждалась в защите мужчины, как аристократка. Она была тверже.

Она склонила голову и улыбнулась.

— Когда мне дадут работу слуги, я с радостью поем с ними.

— Это можно устроить, — прорычала его генерал.

— Жду приказа, — Амичия сняла с колен салфетку, сложила ее и опустила на стол.

Она медленно отодвинула стул от стола и потянулась к костылю.

— Я не так испорчена, меня трудом не запугать. И я не считаю, что те, кто служит другим, ниже меня, потому что они не родились в лучших условиях.

Вивьен впилась когтями в стол, оставляя не менее глубокие следы, чем Александр.

— Хочешь сказать, что я родилась с серебряной ложкой во рту?

— Ты смотришь на слуг свысока, потому что считаешь, что их работа делает их ниже тебя, — Амичия сунула костыль под руку. — Так ведет себя тот, кто не понимает, как мало таких, как ты, и как много таких, как я.

— Как она ерзает, видишь? Как ей неудобно среди Жути, что когда-то была аристократами? Если проклятие снять, ее съедят заживо, она окажется среди красоты, когда сама — всего лишь лютик. Сорняк в саду роз, — прорычала Вивьен. — Ты тут в меньшинстве.

— Я так не думаю, — она похлопала по плечу Жути рядом с ней.

Тут Александр понял, что она была без бинтов на руке. Она двигала пострадавшей рукой, которая треснула, как прутик, когда он скинул ее. И рука двигалась правильно, и Амичия не жалела ее, хотя точно делала это несколько дней назад.

Жуть заерзал под ее рукой, гранитовая текстура его щек стала темнее. Амичия улыбнулась жути, а потом Вивьен.

— Луи был масоном. Чудный мужчина рядом с ним был паромщиком. Бернард был фермером.

Он был потрясен, как и Вивьен. Она рухнула на стул со стуком, сотрясшим стол.

Жути вспоминали, кем они были? Вспоминали имена?

Александр смотрел на нее с шоком и ужасом. Кем была женщина, явившаяся в его дом без приглашения, но изменившая так много?

Амичия продолжила:

— Может, когда-то я была в меньшинстве среди Жутей, но теперь я гордо зову их друзьями. Мужчины и женщины, которых я встретила, представились и поведали истории за этим ужином. И вам стоит так сделать, леди Вивьен. Но не думайте, что я тут одна или в меньшинстве. Не хотелось бы вас разочаровывать.

Амичия пошла прочь из комнаты. Стук ее костыля по мраморному полу был единственным звуком в зале. Жути не двигались, не шумели, никто не трогал еду.

Александр отклонился на троне, снова опустил подбородок на кулак. Женщина была загадкой, это точно. Он не понимал, что еще она могла изменить, но ждал этого.

— Ты дашь ей так со мной говорить? — рявкнула Вивьен. — Мой король, я — генерал твоей армии!

— А она ищет, как снять с нас проклятие.

— Ты знаешь, что проклятием занимаются алхимики, и один человек не может снять его, если они назвали его вечным.

Он смотрел вслед Амичии, искал взглядом движение. Может, она вернется. Может, рядом с ней он вспомнит еще что-то, каплю того, кем был.

— Если кто и может понять, что тут происходит, то это она, — ответил он. — И я дам ей шанс попробовать.

Глава 27

Амичия сдула волосы с лица, льняное платье без рукавов путалось в ногах, а коробка в руках напрягала мышцы ее недавно зажившей руки. Она поправила хватку на грузе. Деревянный ящик был с кухни, хотя Бернард не обрадовался бы, узнав, что она его украла. Но как ей перенести все вещи?

Жути не хотели, чтобы она переезжала. Двое из них уже приходили к двери ее спальни и кашляли. Все больше и больше Жутей обретали с ней голос. Она не хотела говорить с ними.

Они молчали во время кошмара за ужином, значит, были согласны с чудовищной женщиной. Если Амичия была для них как питомец, то и жить она будет так же.

Ее исследования требовали больше внимания. Она могла тратить время на путь в комнату с костылем и книгами в руках для чтения на ночь. Или она могла остаться на месте, где проводила исследования.

Она уже нашла идеальное место для своего гнездышка. Хоть она не смогла оттащить матрас с собой — а она пыталась — груда одеял и подушек в углу библиотеки оказались удивительно удобными. Амичия попробовала устроиться там перед тем, как перенесла туда последние пару ящиков с вещами.

Странно, что у нее вообще были вещи тут. Сначала она думала, что перетащит только одеяла и подушки. А потом ей стало не хватать книжек с историями, которые она взяла до этого. Канделябра, который Бернард дал ей, чтобы она видела ночью. И коробки сладостей, которую она взяла у него.

Список рос и рос, и она пробралась на кухню, взяла ящик и стала наполнять его вещами, без которых не смогла бы жить.

Гребешок, зеркало, даже несколько нагревательных стержней, чтобы совать их в огонь и потом греть ноги под одеялом холодными ночами. Вещей становилось все больше, пока она не поняла, что это место стало ей как дом.

Только в домах были такие вещи. Там были дорогие ей воспоминания, предметы, с которыми она становилась счастливой и расслабленной.

Когда это произошло?

Амичия поправила коробку в руках, согнулась к дверной ручке. Еще два ящика вещей, хотя она могла бы наполнить третий, если бы не сделала этот слишком тяжелым.

Ее рука уже болела, но было приятно размять мышцы. Рана не остановит ее, особенно теперь, когда она смогла снять бинты.

— Проклятье, — пробормотала она, когда коробка стала сползать. Амичия отошла от двери, но оказалась в том же положении. Запертая в своей комнате с коробкой в руках.

Она могла поставить коробку, открыть дверь и поднять коробку. Но ящик был тяжелым, а ее рука уже дрожала.

Она попыталась еще раз, ругалась, пока дверь не открылась сама.

Замолкнув на полуслове, Амичия подняла взгляд на серую грудь, преградившую ей путь. Но она успела унести вещи из почти всей комнаты, пока Король Жути не решил вмешаться.

— Александр, — сказала она, двигая ящик, чтобы пройти мимо него.

Он преградил ей путь.

— Амичия, что ты делаешь?

— Переезжаю в библиотеку.

Его кошачьи глаза расширились.

— Зачем, если у тебя хорошая комната?

— Думаю, будет проще закончить исследование в библиотеке, где я окружена книгами. Я смогу заниматься этим дольше, и не нужно будет носить книги туда-сюда по лестнице, — она вытянула ногу в шине и пошевелила ею. — С этим двигаться сложновато.

— Я понимаю, что с лестницей тебе сложно, — он скрестил руки на груди и не сдвинулся. — Но ты могла бы попросить любого из Жутей принести тебе книгу, пока ты наверху.

— Так мне вообще двигаться не надо? — она сдула еще прядь волос с лица. — Думаю, Жути ясно дали понять, какое у них мнение насчет маленького питомца-человека. Я справлюсь сама.

— Так вот в чем дело? — Александр подвинулся, когда она попыталась пройти, отгоняя ее в комнату.

Амичии было сложно ходить без костыля, но ее состояние все равно улучшилось. Впрочем, из-за отступления ее нога чуть не подвернулась.

— Мне просто нужно время для исследований.

— Дело снова в ревности. Амичия, Вивьен говорила выдумки.

— Это правда, — хоть было больно говорить это, Амичия знала, что ударит его ими сильнее всего.

Александр вздрогнул, склонил голову, словно уклонялся от удара.

— Что значит, правда? Ее слова…

— Она в это верит, — перебила Амичия. — И остальные тоже. И она не ошибается, Александр. Я — сорняк в саду роз. Я не принадлежу такой комнате, и мне не нужно носить те милые платья. Мне приятнее шерсть и лен, а не шелк и бархат. Мое место в крыле слуг или библиотеке, там я счастливее.

Он открыл и закрыл рот, пытаясь подобрать слова, а потом выпрямился и стиснул зубы.

— Я этого не позволю.

— Ты тут не решаешь, — Амичия попыталась еще раз пройти мимо него, толкнула его грудь плечом.

Они застыли, когда ее голое плечо задело его голую грудь. Жар вспыхнул от прикосновения, странный жар, согревший и ее шею сзади.

Он не был шершавым, как другие. Те Жути, которых она задевала до этого, ощущались так, словно все их тела были в мозолях. От этого они не нравились ей еще больше. А он? Король Жути был гладким, как бархат, от которого она отказывалась.

Она шумно выдохнула.

— Прошу, отойди.

— Я буду чувствовать себя лучше, если ты будешь в этой комнате.

— Отправь сюда Вивьен. Она была аристократкой, заслужила такие роскошные покои.

— Амичия…

Она не могла больше это слушать. Она не могла стоять тут и говорить о женщине так, словно ее не мутило от одной мысли. Она все еще прижималась плечом к его груди, и было так тепло, успокаивающе и…

Нет. Ее мозг просто пытался заставить ее полюбить похитителя. Чтобы она уже не ощущала себя в плену. Ей нужно быть умнее этого. Лучше этого.

Ее отец был самым умным в Болотце, и ей нужно было поддерживать этот ум. Она не станет жертвой своего разума, желающего отыскать самый простой путь.

Хотя было приятно прильнуть к нему на пару мгновений. И он не пытался убедить ее что-нибудь делать. Он стоял тут, позволял ей опираться на его грудь, набираться сил от его широких плеч.

Амичия глубоко вдохнула и заставила себя отойти и зашагать, хромая, мимо него. Нога, которую он сломал, болела. Рука, которую он сломал, ныла от веса вещей, что он ей дал.

Все смешалось в ее голове. Ей нужно было пространство. Время вдали от него, чтобы распутать мысли в голове.

— Амичия! — позвал он.

Она продолжила медленно идти по коридору. Александр мог пытаться отвлекать ее, сколько хотел, но она доберется до библиотеки и оставит вещи рядом с остальными.

Она опустошит коробку, как делала уже четыре раза. Если он хотел нависать над ней, пока она работала, пускай. Но она не перестанет из-за его приказа.

Тихое рычание прогремело в коридоре, и шорох ветра от крыльев означал, что он пролетел последние пару шагов, чтобы догнать ее.

— Амичия, это глупо. Если хочешь спорить со мной, нельзя просто поспорить?

— Я не хочу с тобой спорить, — она смотрела на лестницу, которая чуть не одолела ее уже три раза. К счастью, библиотека была всего на этаж ниже ее спальни.

— Тогда почему ты переезжаешь?

— Я уже сто раз ответила на этот вопрос, Александр. Я не буду повторять.

— Ты ответила раз, — прорычал он. Он поймал ладонью ее локоть и помог ей спуститься по лестнице. — И ответ меня не устроил.

Амичия хотела стряхнуть его, но с такой поддержкой двигаться было проще. Ее рука уже дрожала от боли.

— Ответ и не может устраивать всегда, Александр. Порой правда такая.

— Я не согласен.

— Потому что ты жил как принц всю жизнь, и все тебе потакали.

— Нет! — он затих и кашлянул. — Насколько я помню.

Идти по лестнице было бы проще, если бы ковер не был изорван. Она споткнулась о край, и Александр поймал ее.

— Мне не нужно говорить тебе, что то, что ты не помнишь, кем был, только делает мою точку зрения логичнее твоей.

— Не согласен.

— Я исхожу из твоего поведения. Ты — из нежелания, чтобы я была права, — они добрались до конца лестничного пролета, и Амичия стряхнула его руку, след покалывал жаром. — Ты явно был принцем или другим аристократом, раз был помолвлен с Вивьен. А это между вами было. Это помнит не только Вивьен.

Александр закатил глаза, смотрел на потолок, словно там мог найти терпение для разговора с ней.

— И мы вернулись к ревности.

— Я не ревную! — ее голос ясно зазвенел в коридоре. Слова отлетали к нему эхом, усиливая звон лжи. — Она может забирать тебя, если хочет. Я хочу только выбраться отсюда. Я хочу остаться в библиотеке, чтобы дольше искать ответы.

— У тебя уже есть единственная книга с ответами на происходящее тут. И она еще не раскрыла свои тайны, — Александр шагнул ближе, и Амичия ощущала, как его живот двигается от дыхания. — Мы живем в одном поместье, petite souris. Ты не убежишь от меня, поменяв комнаты.

— Я не убегаю.

— Разве?

Она убегала. Бежала как можно дальше, чтобы дышать было легче. Его присутствие подавляло ее. Может, в библиотеке она не будет слышать его крики посреди ночи. И не захочет вернуться в его комнату и держать его за руку, чтобы он хоть раз крепко поспал.

Эти чувства были ее естественным желанием помочь. Ее сердце всегда сочувствовало тем, кто страдал. Это манило ее к нему. И все.

— Моя рука болит, — буркнула она, проходя мимо него и в открытую дверь библиотеки.

Амичия опустила ящик на ближайший стол, вытащила из него вещи, опуская, где придется. Не важно, что она разбросала их. Это была ее новая комната, и никто не приходил в библиотеку, кроме…

Него.

Она перебралась в единственное место в поместье, где они могли побыть наедине?

Шок сковал ее, и Александр успел пройти в библиотеку. Он задумчиво посмотрел на разбитые окна.

— Если хочешь оставаться тут, мне стоит приказать забить окна.

— Нет, спасибо.

— Тут холодно.

— Я не боюсь холода, — рявкнула она, повернулась к нему с внезапной вспышкой гнева. — Сколько раз тебе говорить, что я — не маленькая нежная аристократка, о которой нужно заботиться? Я выживала и не на таком холоде. Ты сбросил меня с крыши, но я выжила. Холод меня не одолеет. А теперь уходи из библиотеки.

— Это мое поместье, помнишь? — он скрестил руки на груди и хмуро глядел на нее. — Я могу идти, куда хочу.

— Да, но теперь я в библиотеке все время, и я была бы признательна, если бы ты спрашивал, можно ли войти. Не хотелось бы, чтобы я переодевалась, когда ты придешь, да? — она кивнула на дверь. — Можешь идти.

Удивительно, но он прошел к двери. Словно понял, что ей нужно было уединение, и был готов отдать свое священное место в поместье.

Амичия не ожидала, что ее речь сработает, но получилось.

Она пошла за ним, прижала ладонь к двери, готовая захлопнуть ее перед его лицом. Но, когда он обернулся, ее внимание привлек его рот. Его губы не торчали, как раньше. Они были… ровнее.

Хмурясь, она склонилась ближе, когда он заговорил:

— Я хочу, чтобы ты передумала, Амичия. Это поместье все еще опасно для…

— Да, да. Опасно, маленький человечек не может позаботиться о себе, а ты хочешь, чтобы она послушалась. Я это уже слышала, и я буду в порядке, — она отклонилась, отвлекаясь на изменение, доказательства которого заметила. — Кстати, твои клыки пропали.

Он моргнул, его челюсть раскрылась на миг, а потом он резко закрыл рот.

— Как это понимать?

— Я серьезно, — Амичия постучала по своему рту. — Их нет.

И она закрыла дверь перед его лицом. Что происходило в этом поместье? Розы цвели, а теперь и клыки исчезли?

Глава 28

Александр уткнулся носом в книгу чуть сильнее, держа ее как щит, чтобы смотреть, как Амичия движется по библиотеке как ненормальная пчела. Что за женщина так много убирала? Она заявила, что перебралась ближе к книгам для исследований, но она за все утро ни разу этим не занялась.

Он пришел сюда, чтобы вернуть ее в ее комнату. Он даже приказал нескольким Жутям побродить среди стеллажей. Они не могли читать, хоть он не знал почему, но они помешали бы ей заниматься поиском информации.

Но она ничего не искала. Она принялась за уборку. Из всего возможного!

Когда она покинула библиотеку, он обрадовался. А потом она вернулась с ведром, тряпкой и метлой.

Она все время опережала его на шаг. Александр сгорбился в кресле, глядя на нее поверх страниц книги, пока она осторожно балансировала на стремянке, пытаясь дотянуться метлой до паутины.

— Хватит на меня глазеть, — сказала она, голос долетал до потолка.

— Я не глазею, — буркнул он. — И библиотека не грязная.

— Грязная. Такое ощущение, что тут годами никто и не пытался убирать, и тут точно сотни пауков устроили себе гнезда с семьями.

Александр громко захлопнул книгу.

— Тогда, может, стоит оставить их жить тут, женщина.

— Женщина? — она сжала стремянку и хмуро обернулась. От этого движения у него чуть сердце не остановилось. Она хотела упасть?

— А тебя лучше и дальше звать «petite souris»?

— У меня есть имя, — прорычала она.

Она была милой, когда злилась. Жар делал ее щеки красивого оттенка розового, и веснушки выделялись сильнее. Темные волны ее волос отвлекали его от всего. Свет мерцал на прядях синими и лиловыми оттенками.

Голос в голове просил молчать и не мешать ей работать. Он беспокоил ее, хотя она, наконец, нашла в доме место для себя. Это был прогресс, и любой прогресс радовал.

Но другой голос говорил задевать ее. Дразнить, пока она не вытерпит и не спустится с лестницы. Румянец на ее щеках достиг бы кончиков ее ушей, и она пошла бы к нему, гневно покачивая бедрами, только сильнее привлекая его. Он протянул бы ладони с когтями и опустил их на ее талию…

Ему нужно было сосредоточиться. Она была его пленницей, он не отпускал ее, и он не мог так думать.

Кашлянув, Александр встал со старого кресла.

— Назови причину, по которой я должен позволить тебе продолжить уборку.

Она приподняла тонкую бровь.

— Потому что тут грязно.

Его язык онемел. Тут он не мог поспорить. Библиотека нуждалась в уборке, как и все поместье.

И он не мог врать, что результат ее действий не был заметным. Полки с книгами уже выглядели почти как раньше. Когда-то комната сияла золотом, люстра сверху сияла сотнями свечей, и ученые искали книги для своих трудов.

Он почти видел, как они ходят среди стеллажей, поднимаются на стремянки, стоят у окна, озаренные солнцем.

Воспоминание? Снова?

И все из-за того, что мышка убирала в библиотеке. Он ощущал, как другие воспоминания подбираются к поверхности пузырьками. Детали того, кем он был, и какой когда-то была его жизнь.

Александр облизнул губы, опустил книгу на столик у кресла. Он прошел к Амичии.

— Чем я могу помочь с уборкой?

— Ты? — она обвила рукой стремянку и смотрела на него так, словно у него выросла вторая голова. — Помочь с уборкой?

— Что такого удивительного?

— Ты хоть знаешь, как?

Он понятия не имел. Но это не могло быть сложным. Он скрипнул зубами и ответил:

— Просто скажи, что мне делать, petite souris.

Она смотрела на него пару мгновений, а потом пожала плечами.

— Дареному коню в зубы не смотрят. Шторы на окнах слишком высоко, я не могу их снять, но было бы неплохо, если бы ты их опустил.

— Зачем снимать шторы? Они удерживают тут тепло.

— Потому что они грязные. Их нужно вытащить наружу и выбить.

Он раскрыл крылья и хищно улыбнулся ей.

— Чем же они заслужили избиение?

— Испачкались, — она насмешливо улыбнулась и вернулась к работе. Амичия игнорировала его лучше, чем он считал возможным, учитывая его размер.

Она думала, что могла одолеть его, игнорируя его? Что ж, этим можно было заниматься вдвоем. И он не собирался делать вид, что его не было в комнате. Она не привыкла к Жутям, что бы она ни возомнила.

Он ударил сильными крыльями и взмыл в воздух. Порывы ветра били по ней, пока он летел к шторам, сорвал их с гардины одним движением и бросил на пол, куда они упали со стуком, разнесшимся эхом.

Ее задание было простым. Легким. Он скрестил руки на груди и повернулся в воздухе.

Амичия держалась за стремянку обеими руками, покрытая пылью и паутиной, слетевшими со стеллажей. Ее словно засыпало снегом.

Она кашлянула и посмотрела на него.

— Это было необходимо?

— Абсолютно, — она хотя бы не могла игнорировать его теперь.

Амичия чихнула три раза, а потом хватка на стремянке соскользнула. Он смотрел, словно время замедлилось, как ее пальцы по одному соскальзывали, и она отклонялась, летя к полу.

Он не думал, он реагировал. Александр спикировал, удивляя скоростью даже себя.

Она упала не на пол, а в его руки. Он поймал ее за коленом и спиной, стараясь не тревожить сломанные конечности. Но он не был уверен. Он упал на колени, они проехали пару футов и остановились. Амичия была в его руках.

Он прикрывался крылом на случай, если они врежутся в стеллаж. Тонкая мембрана создала странный кокон для них, когда они остановились на полу.

Паутина тянулась на ее макушке, нить прилипла к ее ресницам. Пыль украшала темные пряди как звездная пыль. Амичия моргнула, и он восхищался ее красотой, хоть она и была в грязи.

Глядя в ее темные глаза, он словно смотрел на небо ночью. Тьма была бездонной, но с прожилками света, обещающими не только пустоту. Ее глаза были полными жизни, в них было больно смотреть, но это манило больше взгляда на звезды.

Она прижала ладонь к его щеке.

— Ты меня поймал.

Слова давили на его губы. «Я всегда тебя поймаю. Я совершил ошибку, дав тебе упасть один раз, и я буду вечно сожалеть об этом. Мысль, что ты пострадаешь снова, терзает мою душу». Но он их не произнес. Александр прошептал:

— Ты уже достаточно настрадалась в этом месте.

— Видимо, да.

Воспоминание обожгло его разум, поражая четкостью. Женщина с темными волосами в его руках, как он держал Амичию. Но кровь тонкой струйкой текла из ее рта, ее глаза были пустыми, а тело остывало.

Он убил больше людей, чем мог сосчитать, но это ощущалось иначе. Он не убивал эту женщину. Алая кровь была на его пальцах, но не он убил ее, и он злился. Гнев пылал в его груди, поднимался к горлу первобытным воплем, жар добрался до глаз, и они болели так, словно в них бросили песок.

Она не должна была умереть. Он помнил, что так думал. И он не знал ее имя, кем она была, но он должен был защищать ее и… не справился.

— Александр? — голос Амичии пробился сквозь воспоминание, и ее прохладная ладонь скользнула по его щеке, большой палец погладил его под глазом. — Что случилось?

— Я кое-что вспомнил.

— Что-то важное?

Он покачал головой, отгоняя видение, чтобы посмотреть в ее глаза. Ее темные, сияющие звездами, глаза смотрели на него с большей тревогой, чем он заслуживал.

— Тебе это не нужно знать.

— Твои глаза изменились, — прошептала она. — Они уже не красные.

Его ладони задрожали.

— А какие?

— Золотые, — ответила она, гладя его щеку большим пальцем. — Как лучшие монеты.

Все менялось, но это не могло. Он был Королем Жути. Он послал армии уничтожить ее родину и ее народ.

Но она смотрела на него с чем-то большим в глазах. Она словно тоже хотела его, или хотя бы видела в нем не только монстра. Не только чудище на ее пороге.

Ее губы были красными, как ягоды, словно она ела малину утром. Пухлые и идеальные. Александр смотрел на них и гадал, ощутит ли вкус звезд, поцеловав ее.

Ее ладонь прижалась к его щеке, глаза расширились, но она не отталкивала его. Она притягивала его ближе к этим манящим губам.

И он снова поразился чистоте ее души. Только женщина, полная света, осмелилась бы поцеловать проклятого.

— Господин?

Александр застыл, почти задев ее губы своими, ее резкий выдох задел его рот. Она пахла как лимоны и мята.

Он сглотнул, стиснул зубы и отозвался:

— Да.

— Вы нужны в главном зале. Несколько из Жутей поссорились и просят, чтобы вы приняли решение за них.

Глаза Амичии расширились еще сильнее, и он знал, что миг между ними прошел. Она снова боялась его. Хоть она не вырывалась из его рук, она вот-вот могла позвать на помощь.

— Я приду через минуту, — ответил он тому, кто стоял на пороге библиотеки. — Оставь меня.

Он ждал, пока когти не застучали по коридору, а потом развернул крыло. Он не хотел показывать ее в своих руках, сплетни быстро разлетелись бы по поместью.

Как только Александр отпустил ее, Амичия поднялась на ноги. Она поправила шерстяное платье и кашлянула.

— Спасибо за помощь. Дальше я справлюсь.

— У меня есть работа, — сказал он поверх ее слов.

Они оба смотрели на пол. Он не мог вытерпеть тишину, когда почти поцеловал ее. И она не захотела бы целовать такого монстра, как он.

Это была ошибка.

Он прижал крылья к бокам, поклонился ей и вышел из библиотеки без слов. Жути отвлекут его от смущения на время. Но он знал, что это воспоминание ему хотелось бы забыть.

Глава 29

Амичия сняла остатки шины с ноги и пошевелила ею. Впервые за долгое время нога не болела. Конечно, мышцы были слабыми, но боль сломанной кости пропала.

Она натянула коричневые сапоги, которые нашла в заброшенной комнате. Ее нога так опухла, что она носила только туфли несколько месяцев. Но теперь она смогла надеть сапоги и выйти наружу.

Яркие носки тянулись по ее ногам, полоски были разноцветными. Она задрала слои светлых шерстяных юбок до колен и заправила края за пояс. Два шарфа на плечах — синий и лиловый — согреют ее, если поднимется ветер.

Пока что она собиралась наслаждаться и исследовать.

Амичия схватила трость, которую нашла в другой комнате, покрутила ее в руке. Когда-то трость была черной, но краска местами облетела, и было видно серое дерево.

Она встала, проверила ногу, убеждаясь, что та не подвернется под ее весом. Амичия сделала пару шагов с дрожью. Она затаила дыхание, но нога держалась.

— Зажила, — прошептала она. — Уже.

Со вспышкой энергии Амичия развернулась и схватила голубую книжку со стола, где она оставалась с переезда в библиотеку. Она больше не раскрывала тайны, но это не имело значения. Амичия могла одолеть чудище сегодня, хотело оно того или нет.

Она сунула книжку за пояс и похлопала по ней.

— Нас ждет приключение, — сказала она. — Давай немного осмотримся?

Она пошла за дверь, схватила кожаный шнурок по пути и стянула волосы в хвост у шеи. Впервые за долгое время Амичия ощущала себя собой. Словно могла завоевать мир, если бы хотела.

Жути ее сегодня не остановят. Она расправила плечи и пошла по поместью, словно оно ей принадлежало. В какой-то степени, так и было. Какой человек мог сказать, что ходил по дому Жутей, и они его не трогали?

Солнце ярко сияло снаружи. Она хрустела снегом, заправила концы шарфов за пояс рядом с книгой. Жар солнца бил по ней.

— Похоже, зима сломалась, — отметила она.

Амичия долго выбирала направление. Озеро было впереди, хотя, если честно, оно было всюду. Она обходила поместье по кругу пару раз, но ни разу не бывала в лабиринте из живой изгороди, укрытом снегом.

— Пойдем? — спросила она, гладя голубую книжку. — Думаешь, в центре есть секрет? Может, мы найдем что-нибудь важное. Может, я напишу об этом на твоих страницах.

Книга задрожала под ее прикосновением. Но Амичия не верила в магию. Она предпочитала науку, так что не стала надеяться на сказки.

Амичия прошла в лабиринт с уверенностью, но замерла на миг от сияющей красоты. Куски снега и льда свисали с изумрудной изгороди, сияя на солнце как тысячи бриллиантов. Птицы пели тут громко. Их трели наполняли ее душу чем-то, похожим на… счастье. Она не ощущала эту эмоцию так давно, что почти забыла, как это.

Она похлопала по книге еще раз.

— Отец часто рассказывал о лабиринтах. Ты знала, что они все в чем-то одинаковые? Чтобы их решить, нужно прижимать ладонь к стене, никогда ее не убирать. И тогда доберешься до центра и обратно.

Она протянула руку, как ее учил отец. Что-то в душе встало на место. Что-то тихое и мягкое, а не жгучее, вызывающее боль, как обычно, когда она говорила о семье.

Похоже, сегодня был день исцеления.

Она улыбнулась невольно, но это было чудесно. Амичия пошла по лабиринту из зелени. В пути она размяла ногу и привыкла опираться на нее весом, а сердце наслаждалось пребыванием в поместье.

Ее мысли замедлились, замерли. Она позволила себе жить моментом, не быть пленником или питомцем. Она была просто Амичией.

Она поняла, что скучала по себе.

Она быстро прошла к центру лабиринта. Большой фонтан стоял там, над ним сидел на корточках крылатый мужчина. Амичия затаила дыхание, юркнула за изгородь и прислушалась.

Мужчина был слишком идеальным, чтобы быть Жутью. Его крылья были в перьях, украшенные позолотой на концах. Небесный? Они ведь все пропали?

Она не уловила движений, Амичия выглянула на мужчину. Камень. Он был вырезан из камня, и все. Но красивый и такой похожий на живого, что она сперва поверила, что он настоящий.

— Ого, — она рассмеялась. — Ты подумала, что он — настоящий, книга? Я — да.

Но рядом с фонтаном лежала буханка хлеба. Кто-то недавно был тут, хотя она подумала не о скрытом Небесном.

— Ау? — позвала Амичия, голос звенел ясно и сильно в весеннем воздухе. — Там кто-то есть?

Никто не ответил.

Она посчитала это странным, но все место было странным. Она привыкла к загадкам поместья, и что все это место казалось зачарованным. Будто из сказки, если в такое кто-то верил.

Вода в фонтане не замерзла, в отличие от всего поместья. Амичия решила, что вода была из горячего источника. Амичия заглянула поверх мраморного края, поразилась при виде золотой рыбы на глубине.

— Как ты выжила? — спросила Амичия. — Зимой в фонтане точно никак не выжить.

Но рыбы были живы. Солнце сияло на чешуе на их спинах. Они мерцали, как лучи солнца, плясали перед ней. Трепет их плавников привлек ее взгляд. Она посмотрела на хлеб, а потом огляделась. Никто не заметит, если она отломит немного. Бедные рыбы пережили всю зиму. Они заслужили угощение.

Амичия не мешкала. Она оторвала кусок хлеба, раскрошила его и бросила в воду. Рыбы с плеском стали биться за еду. Амичия посмотрела на статую Небесного и прищурилась.

— Ты всегда улыбался? — спросила она у него.

Статуя не ответила. Но Амичия стала осторожнее, пока кормила рыбу, а потом сняла шарф и опустила его на землю. Амичия села на него спиной к фонтану, вытащила голубую книжку из-за пояса.

Она покрутила книгу в руках, восхищаясь тем, как солнце играло на бледной поверхности, а потом постучала по ней пальцем.

— Я взяла тебя в путешествие, мы вместе покормили рыб, выжили в лабиринте и встретили Небесного. Теперь ты можешь и раскрыть мне немного секретов.

Она затаила дыхание, открыла рисунок, который не давал ей покоя днями. Небесный на странице был не с таким лицом, как у статуи за ней, но он все еще интриговал ее.

Может, Амичия перевернет страницу и разочаруется, но что-то ощущалось в воздухе. Будто мир затаил дыхание с ней. Словно лабиринт, фонтан и статуя знали, что произойдет что-то чудесное.

Амичия облизнула большой палец и перевернула страницу.

Строки извивались, замедлились, и она увидела, что книга открыла для нее еще не меньше пяти страниц. Они ждали, когда она раскроет все нужные ей тайны.

— Спасибо, — прошептала Амичия, застыв на месте, словно от движений строки пропали бы. — Если ты хочешь приключений, тогда я буду устраивать их тебе каждый день, чтобы ты открывала мне хоть немного.

Она склонилась над книгой и вчиталась в написанное. Абзац был будто написан другим человеком, почерк был не таким замысловатым, а строение предложений показывало, что записи были сделаны наспех. Но она знала, что значило каждое слово, и сколько информации они ей давали.

Небесные стали править королевствами. Они были королями и надзирателями, защищали земли от всего, что могло произойти. Все в Угольной империи процветали, как в легендах, пока не случилось кое-что.

Новый народ прибыл из-за моря. Голубая книжка не называла их, говорила лишь, что у них было алое знамя, с которого капала кровь. Некоторые из Небесных говорили с ними, другие прогнали их из своих королевств.

Заканчивались открытые страницы тем, что новый народ создал проблему, которую Небесные не ожидали, и что королевства могли пасть от жестокости прибывших.

Амичия закрыла книгу и прислонилась головой к фонтану.

— Алые истекающие знамена?

Она видела это, пока пряталась в главном зале. Алхимики? Они навредили процветающим королевствам?

Только они были алыми, и они не выглядели достойными доверия. Но они считались советниками Александра. Она сунула книгу за пояс.

— Думаю, я не буду это раскрывать, пока не узнаю больше, — прошептала она.

Не стоило говорить ему, что что-то в алхимиках было связано с проклятием, когда она не знала, что их связывало. А если она ошибалась? Она не знала все детали, книга только дала повод для недоверия.

Статуя Небесного смотрела на нее, и она поняла, что выражение изменилось. Он словно плакал. Капля воды прокатилась по щеке. Может, снег на статуе таял на солнце, но выглядело, словно Небесный горевал.

Крылья захлопали в воздухе, порывы снега полетели к ней, существо упало с неба. Александр тряхнул крыльями, и еще больше снега посыпалось на нее.

Амичия подняла руки, смех вырвался из ее груди.

— Что ты делаешь? Хватит!

Он встряхнулся, как собака, еще раз, а потом опустил крылья.

— Никто не знал, где ты была.

Амичия опустила руки по бокам и пожала плечами. Жути редко в ней нуждались. Они не были заинтересованы тем, где она была, кроме него.

— Я редко говорю, куда иду.

— Если ты будешь мне нужна, я должен знать, где ты.

— Обычно я тебе не нужна.

Строгое выражение его лица изменилось, смягчилось, но было неузнаваемым. И все же ее желудок сжался, сердце колотилось.

Она должна была бояться существа перед ней, похожего на кошмарного монстра. Но страх в ней пропал вместе со светом, что расцвел в ее душе. Золотой свет, который видел, каким он был. Хорошим человеком, который пытался измениться и преуспевал, хоть и со многим боролся.

Александр кашлянул.

— Что ты делаешь?

Амичия быстро вытащила книгу из-за пояса и подняла ее как щит.

— Читаю.

— Нашла что-нибудь интересное?

Она не спешила ответить. Они не врали друг другу, но было важно, чтобы он не знал правду. Он не должен был знать, что алхимикам не стоило доверять, пока у нее не было повода, кроме того, что было записано кем-то, кого они не знали.

И она прикусила губу и покачала головой.

— Нет, ничего интересного.

Он встал, когти на ногах впились в снег, а крылья широко раскрылись, поддерживая его равновесие. Она проследила за его взглядом на статую за ней, чьи крылья были пернатыми и изящными, а не кожистыми и тяжелыми.

— Я не помню это существо тут, — пробормотал он.

Амичия не знала, что сказать. Стоило ли упоминать, что ей показалось, что статуя могла сама двигаться? Она не произносила мысли, что крутились в ее голове.

— Для чего я тебе нужна?

— Хм? — пробормотал он, глядя на статую, словно мог что-то вспомнить.

А она смогла рассмотреть его и перемены в его теле. Его глаза уже не были красными, они были теплыми, золотыми, привлекали ее внимание. Его зубы выглядели почти как человеческие… и когти стали короче? Они выглядели не такими острыми.

Она старалась не думать об их почти поцелуе. Жар от его тела все еще ощущался под ее кожей. Она помнила его взгляд и то, как он склонялся все ближе, словно хотел сделать то, что им делать не стоило.

Поцелуй с монстром? Амичия не думала, что окажется в таком положении, но она хотела, чтобы он поцеловал ее. Даже сейчас она хотела узнать, как ощущался поцелуй с опасным созданием.

Но это все изменило бы. Они уже не были бы напарниками по исследованию, и он пытался ее убить. Убил ее семью и ее друзей. Может, последнее было не своими руками, но по его приказу. Она не могла интересоваться им как-то, кроме стремления к свободе.

А потом он посмотрел на нее, и эти мысли пропали из ее головы. Он не выглядел уже как Король Жути. Он был Александром, хотел узнать, что она выяснила, хотел узнать больше о мире вокруг него. Он отчаянно искал воспоминания, привязался к ней, потому что она напоминала ему о другом времени.

Она лишилась воздуха в легких, пока он нежно смотрел на нее. Его черты из жутких стали добрыми.

— Ты дрожишь, — сказал он.

— Я в порядке, — она не могла признаться, что дрожала от воспоминания об их почти поцелуе.

— Амичия, ты можешь ощущать холод. Это не слабость. Это признание, что ты можешь чувствовать.

— Я могу чувствовать! — ее щеки были красными от шарфа вокруг ее плеч, а не от холодного воздуха. И за ней была живая рыба. Он мог сам увидеть, что жить продолжалась и зимой. — И я не хрупкая вещица, Александр. Я в порядке.

— Сидя на снегу? — он приподнял бровь. — Ты вернешься с обморожением.

— Хватит нянчиться со мной, пожалуйста. Я не твоя дорогая Вивьен с ее уязвимостью аристократки. Я лучше буду сидеть в грязи, чем за столом за ужином, — от этого она звучала как свинья, но она и хотела, чтобы он представлял ее так.

Она застыла, а он пошел к ней. Она молчала, а он опустился на колени рядом с ней, сунул руки под ее ноги и спину.

— Что ты делаешь?

— Помолчи, petite souris.

— Александр, опусти меня!

Он рассмеялся, дыхание задело пряди ее волос.

— Ты можешь дышать, не споря на выдохе?

— Не с тобой, — но она дала ему поднять ее, и он сел на шарф, который Амичия расстелила на земле.

Его ладони на ее теле оставляли ожоги, которые ощущала только она. Каждый след ее пальцев смущал ее, лишал дыхания. Ей нужно было отойти. Она не могла думать, когда он двигал ее тело, словно владел ею. Что он делал?

Он устроил ее между своих ног. Сильные бедра оказались по бокам, мышцы придавили. Он опустил ладонь на ее живот и притянул ее к себе. Она прижалась спиной к его груди, ощущая его жар, согревающий все ее тело с каждым вдохом.

Его пальцы широко раскрылись на миг, прижимаясь к ней, а потом он убрал их в сторону. Когда он заговорил, голос был низким и хриплым:

— Что ты читаешь?

Она подняла голубую книжку, хотя он знал, что она считала. Они оба растерялись от положения, которое показалось ему хорошей идеей.

Только одно ее беспокоило. И слова вылетели сами:

— Что насчет Вивьен?

Александр напрягся на миг, а потом вздохнул.

— Читай дальше, petite souris. Я тебя согрею.

Он раскрыл крылья, сделал навес, удерживающий тепло. Ей стало намного теплее, и пальцам было проще листать страницы. Она тихо выдохнула, посмотрела на книгу, начала запоминать каждый абзац, как делала до этого.

Александр, к его чести, не заглянул поверх ее плеча. Он отклонил голову и закрыл глаза. Может, слушал птиц, журчание воды и капель тающего снега.

Его ладони лежали на коленях рядом с ней. Амичия не знала, почему посмотрела на них, может, от звука или инстинкта. Но она смотрела на когти, а они становились все короче, пока не стали скругленными ногтями.

Она оглянулась на его закрытые глаза и решила ничего не упоминать. Он сам заметит перемены. А пока она просто будет впитывать его тепло немного дольше.

Глава 30

Александр сидел перед разбитым зеркалом в своей комнате. Он много лет накрывал его простыней, но теперь хотел понять, как пострадало его тело. Он хотел увидеть, как выглядел, как сильно изменился.

Он смотрел на свои ладони, как делал уже десять минут. Медленно крутя их, он поднял их, ладони вдруг показались незнакомыми. Когти, похожие на кошачьи, острые, способные оторвать плоть от кости, сменились ногтями. Это были ладони человека.

Они все еще были серыми. Напоминали камень шершавостью. Но он видел отдельные сухожилия пальцев, полумесяцы на ногтях. Даже линии на ладонях, по которым, как он помнил, гадала женщина с торчащими в стороны волосами и темными глазами.

Он сжал пальцы в кулаки, посмотрел на свое отражение в осколках зеркала. Монстр глядел на него. Рогатый, крылатый, с кошачьими глазами. Но ладонями человека.

Он склонился, отодвинул губу и посмотрел на зубы, которые торчали раньше из-за губ в постоянном оскале. Зубы за губами теперь были человеческими. Тупые и слабые, они были… идеальными.

Страх вспыхнул в его груди, словно кто-то вонзил туда кинжал. Если ему бросят теперь вызов, он будет без преимуществ. Он все еще был крупнее других Жутей, не все изменилось. И если Амичия была права, он стал еще больше, пока она была тут.

Сначала он подумал, что проклятие ухудшалось. Что ее присутствие, то, что он сохранил ей жизнь, единственной из Болотца, означало, что он заплатит цену.

Теперь он задумался, была ли она его спасением.

Дверь его комнаты распахнулась, Жуть даже не постучала и не попросила разрешения войти. Только у одной Жути была такая уверенность.

Он смотрел в зеркало, как она подходила. Одна из нескольких женщин-Жутей, хотя он не помнил, почему в поместье не было женщин. Он многое не помнил. Может, у Вивьен были ответы. Она точно помнила больше него.

— Мой король, — она покачивала заманчиво бедрами. — Ты от меня прятался.

Точно. Когда-то она казалась ему привлекательной. Они находили наслаждение друг в друге по ночам. Царапались когтями, кусались, сцеплялись рогами в схватке, пока один не превосходил другого.

Воспоминания теперь казались неприятными. Ее прикосновение было не нежным, а оскорбительным. Ее слова все время звучали с горечью, словно она пыталась унизить его. И он все равно не мог ее прогнать.

Она была обещана ему. У них было много общих воспоминаний. Она была такой же частью него, как и проклятие. Как бы он ни хотел от них освободиться.

Вивьен погладила грубой ладонью его щеку.

— Ты сам не свой в эти дни.

Он прикрывал губами зубы, пока говорил:

— Похоже, многие из нас меняются.

— Проклятие?

— Я ощущаю, что оно почти снято. Я не могу этого объяснить, как и не хочу беспокоить этот дар. Наш народ давно должен перестать страдать.

Он уловил перемену в выражении ее лица, как ее маска соскользнула. Она нахмурилась, стиснула зубы, гнев вспыхнул в глазах на миг, а потом пропал.

— Наш народ не страдает ни капли. Нам дали силу, мой король. Ты уже забыл?

— Я забыл многое за годы сражений.

И он устал. Так устал сражаться и планировать. Александр хотел несколько дней покоя. Эти месяцы с Амичией были лучшим временем, что он помнил.