Поздний гость

ФРЕДЕРИК БРАУН

ПОЗДНИЙ ГОСТЬ

Пер. Т. Барсовой

Был ранний тихий вечер. Доктор Джеймс Грэхем, известный ученый, возглавляющий правительственный проект необычайной важности, сидел, глубоко задумавшись, в своем любимом кресле.

Наступили его любимые часы. Именно здесь, в тихом полумраке гостиной, после долгого дня суеты и напряженной работы в лаборатории, он чаще всего находил остроумные и безошибочные решения самых трудных задач. Но сегодня ни формулы, ни чертежи совершенно не лезли в голову. Грэхема одолевали грустные мысли о судьбе единственного сына, который возился со своими игрушками в соседней комнате. Мальчик, абсолютно здоровый физически, был умственно отсталым. Когда несколько лет тому назад стало ясно, что ребенок неизлечимо болен, Грэхем, безумно его любивший, был буквально убит. Но со временем он привык и к несчастью. Горечь ушла, в душе остались лишь грусть и бесконечная нежность к сыну.

Вдруг кто-то позвонил у двери. Очнувшись от своих мыслей, Грэхем пошел в прихожую. Перед тем, как выйти в холл, он зажег свет в гостиной; задумавшись, он и не заметил, как стемнело. Странно... кто бы это мог быть? В другой день Грэхем непременно рассердился бы - какого черта так поздно, к тому же без приглашения и предупреждения. Но сегодня он даже обрадовался: можно будет отвлечься от тягостных размышлений.

Он отворил дверь. На крыльце стоял совершенно незнакомый человек.

- Доктор Грэхем?

Грэхем кивнул.

- Моя фамилия Нэйменд. Если возможно, я хотел бы поговорить с вами.

Грэхем окинул его взглядом. Невысокого роста, худощавый, лицо - самое обычное, каких тысячи. Опасаться вроде бы нечего.

- Ну... заходите, располагайтесь, - пригласил он.

Некоторое время незнакомец сидел, молча, как бы собираясь с мыслями, потом крепко сцепил пальцы, подался вперед и горячо заговорил:

- Доктор Грэхем! Вам ведь ясно: то, над чем вы сейчас работаете, обрекает человечество на гибель. Есть и другие открытия, тоже опасные, но ваше... Оно не оставляет ни единого шанса. Оно просто бесчеловечно!

"Псих!" - подумал Грэхем и мысленно выругал себя за легкомыслие. Надо было еще на пороге спросить, о чем будет разговор.

- Оружие, которое вы разработали... - начал было незнакомец, но вдруг замолчал и оглянулся на дверь.

Из детской выбежал мальчик лет пятнадцати. Нэйменда, сидящего в глубоком кресле, он не заметил и прямым ходом подлетел к отцу.

- Пап, ты мне почитаешь? - Веселый детский голосок мог бы принадлежать ребенку лет четырех, но никак не пятнадцатилетнему подростку.

Грэхем обхватил его за плечи, а сам бросил испытующий взгляд на посетителя, гадая, знает ли тот, что мальчик болен.

- Погоди, Гарри, - ласково сказал Грэхем. Его голос выдавал всю глубину любви и нежности. - Папе сейчас некогда, но папа скоро освободится. Поиграй пока у себя в комнате. Я скоро приду и почитаю тебе.

- Я хочу "Малыша-Цыпленка"! Почитаешь про Малыша-Цыпленка?

- Как скажешь. А теперь беги. Хотя нет, постой-ка, Гарри. Познакомься с мистером Нэймендом.

Лицо Гарри озарилось улыбкой, смущенной и радостной.

- Привет, Гарри, рад тебя видеть, - Нэйменд улыбнулся в ответ и протянул мальчику руку.

Гарри взял гостя за руку и долго ее не отпускал. Было видно, что ему очень хочется влезть к Нэйменду на колени.

- А теперь иди к себе, Гарри, - Грэхем легонько подтолкнул его к двери. Гарри повернулся и вприпрыжку помчался в соседнюю комнату, позабыв закрыть дверь.

Грэхем и Нэйменд переглянулись.

- Чудесный паренек! - сказал Нэйменд, и голос его звучал вполне искренне. - Не дай бог, чтобы рассказ Малыша-Цыпленка оказался правдой.

Грэхем в недоумении посмотрел на него.

- Вы помните то место, где Цыпленок рассказывает, что небо обрушилось на землю? Чудесная книжка, с детства ее помню.

Когда Грэхем понял, что его сын и вправду понравился гостю, Нэйменд показался ему симпатичным.

Но теперь он вдруг вспомнил, зачем тот явился. Грэхем терпеть не мог болтовни об абстрактном гуманизме.

- Боюсь, мистер Нэйменд, что мы только понапрасну тратим время, - решительно сказал он. - Я уже тысячу раз слышал все, что вы собираетесь мне сказать. Может быть, вы и правы в какой-то степени, да вот только я тут совершенно не при чем. Я - ученый, прежде всего ученый. Все в один голос кричат, будто я изобрел абсолютное оружие. В какой-то степени это так, но моя-то цель совсем другая. А это оружие, что называется, промежуточный результат, не более того. Главное для меня как для ученого - продвинуть науку еще на шаг вперед и тем самым способствовать прогрессу человечества. В этом и заключен, по-моему, высший гуманизм, высшая человечность!

Эта маленькая речь прозвучала так горячо и с такой уверенностью, что гость, видимо, понял всю бесполезность своего визита.

- Что ж... раз так, мне остается только откланяться. Вы ведь просто не хотите говорить об этом, правда, доктор Грэхем? Я сейчас уйду, только вот... Может у вас найдется что-нибудь выпить? Желательно покрепче...

Грэхем уже успокоился.

- Конечно, найдется, - любезно сказал он. - Виски с содовой подойдет?

- Самое то.

Грэхем отправился на кухню за выпивкой, а когда через некоторое время вернулся, Нэйменд как раз выходил из детской со словами: "Спокойной ночи, Гарри". Грэхем слышал, как сын радостно откликнулся: "Спокойной ночи, мистер Нэйменд". Голос его звенел от счастья.

Грэхем смешал две порции, и они выпили. Предложение повторить Нэйменд отклонил и засобирался уходить.

- Я тут позволил себе кое-что подарить вашему сыну, пока вы были на кухне. Надеюсь, доктор, вы не рассердитесь?

- Ну что вы, конечно, нет, мистер Нэйменд. Большое спасибо. Спокойной ночи.

Закрыв за гостем дверь, Грэхем тут же направился в детскую.

- Ну вот, Гарри, я и освободился! Сейчас будем читать про...

Он так и застыл с открытым ртом. Потом его прошиб холодный пот, на лбу выступила испарина. Громадным усилием воли он заставил себя удержать на лице улыбку, с которой вошел, чтобы ребенок не почувствовал, какой ужас охватил отца. На негнущихся ногах он подошел к постели.

- Дай-ка я посмотрю твой подарок, Гарри. - Очень трудно было сказать это легким, беззаботным тоном, чтобы мальчик не испугался, и чтобы не случилось непоправимое.

Когда Грэхем осторожно взял зловещий подарок, руки его тряслись.

"Боже, - подумал он, - какой нелюдью надо быть, чтобы подарить ребенку заряженный револьвер... такому ребенку! Это же бесчеловечно!"