История Бессмертного. Книга 1. Поврежденный мир

Глава 1 Путь

Мы подлетали к Нептуну. Еще каких-то несколько дней и мы достигнем цели! Я смотрел на приближающуюся планету, и сердце мое горело от переполняющих его чувств. Моя мечта сбылась, я полетел в космос и не просто полетел, а еще и попал в состав экспедиции, которая отправилась к загадочному сигналу, полученному мной пять лет назад. К слову сказать, состав был небольшой, а если конкретно – два человека. Я и мой брат. Я посмотрел на Сашу, который сидел в соседнем кресле, и на меня нахлынули воспоминания.

Я лежал на чем-то мягком, в воздухе витал приятный аромат кофе и свежей выпечки.

– Присаживайтесь, Кирилл Демидович, приборы показали, что вы уже пришли в себя, – сказал приятный немолодой голос, и я, наконец, открыл глаза.

Помещение, в котором я находился, было похоже на современную больничную палату, совмещенную с офисом какого-нибудь топ-менеджера крупной компании.

Я лежал на мягкой анатомической кровати, локоть был закрыт термобинтом, из-под бинта выходила трубка. Я проследил ее до конца и увидел пакет с прозрачной жидкостью, из которого что-то бодро капало.

– Должны же вы были что-то есть все это время, – сказал тот же голос, отвечая на мой незаданный вопрос.

– Какое время? – хрипло спросил я, осматривая, наконец, своего собеседника.

Это был немолодой мужчина. На вид лет 60, хотя если у тебя есть деньги, то современная медицина может сделать очень многое. А деньги у незнакомца были. Дорогой костюм, модные часы, на столе голофон последней модели. Даже волосы, которые, несомненно, выращены искусственно и вживлены в кожу черепа, просто кричали, что деньги у этого человека есть.

– Прошло четыре месяца после события, о котором пока знает очень небольшое количество людей.

– Четыре месяца? – переспросил я, и мое лицо вытянулось от удивления.

– Да, – ответил мой собеседник и спросил, – что вы помните?

В своем голосе он не смог скрыть сильнейший интерес. Я медлил с ответом, и не потому что не помнил.

– Где я нахожусь и с кем разговариваю? – ответил вопросом на вопрос я.

Человек напротив, не скрывая сожаления, вздохнул и начал говорить.

– Вы находитесь в Москве, в медицинском крыле здания, которое принадлежит корпорации БОТ.

– Значит, я говорю с Аваловым Виктором Евгеньевичем, – произношу я.

Имя главы “Будущих Отечественных Технологий ” знала вся страна, и хоть я не помнил его в лицо, но чтобы догадаться, кем является мой собеседник, не надо быть гением.

– Вы совершенно правы, – сказал Виктор Евгеньевич. – Очень приятно познакомиться.

Ага, очень приятно ему, подумал я. Главе самой крупной компании России и партнеру страны по космической программе, в исследовательских центрах которых трудятся лучшие ученые страны и разрабатывают самое передовое космическое оборудование, очень приятно познакомиться с 25-летним “космическим связистом”.

– Почему я нахожусь в здании БОТа, а не в РосКосмосе?

– Все очень просто, у нас лучшее медицинское оснащение в Москве, РосКосмос связался с нами через 30 минут после вашего “обморока”, – съязвил он. – И попросили о помощи. Ну и ввели в курс дела, – многозначительно добавил он.

– Предупреждая ваш следующий вопрос, – сказал Виктор, увидев мой открывающийся рот, – ваш брат и директор РосКосмоса оповещены о вашем пробуждении и сейчас направляются сюда.

– Чтобы не рассказывать все дважды, – а рассказывать точно придется, подумал я, – может, введете меня в курс дела? Что произошло за четыре месяца, пока я пребывал в “вынужденном отпуске?

Нужно узнать, насколько много ему известно, да и новости послушать.

– Хорошо, – не стал возражать он. Хотя по его лицу пробежала тень недовольства.

Не так он планировал провести эти несколько часов, свободных от чужих ушей.

– Но рассказывать мне особо нечего. После того как вы сообщили брату очень интересную новость и потеряли сознание, – он улыбнулся, видя, что мой глаз дернулся, – текст на мониторе изменился, сигнал, который вы обнаружили, пропал, и все это время мы ждали вашего пробуждения.

Я сглотнул, во что же это я ввязался? Как повлияет мой импульсивный поступок на дальнейшие события и мою судьбу? Приподнимаюсь на кровати и спрашиваю:

– Можно снять это? – глазами указываю на капельницу. – Уж очень хочется принять душ и поесть.

– Да, разумеется, сейчас я вызову врача, он вас осмотрит, и если сочтет возможным, то вы сможете встать и принять душ.

Виктор нажал на сенсор, расположенный на столе, и продолжил пить свой кофе, булочка на блюдце рядом с чашкой была нетронута. Глядя на эту булочку, я почувствовал аромат свежей выпечки и только сейчас начал понимать, как сильно хочу есть. В животе раздается урчание, и мне кажется, что этот звук взорвал тишину комнаты.

– На вашем месте я бы не сильно рассчитывал на сытный ужин в ближайшее время.

Виктор усмехнулся моей вытянутой от удивления физиономии и пояснил:

– Мы не знали, что с вами происходит и как повлияют наши действия на ваше состояние, мы решили идти по пути наименьшего вмешательства, а если конкретно, просто давали вам все необходимые вещества через вену. Ваш кишечник отвык от приема грубой пищи, так что первое время придется пожить на бульончике.

И зачем нужно было тащить меня в БОТ с наилучшим медицинским оборудованием, когда меня просто “кормили”, подумал я.

Виктор посмотрел на мой расстроенный вид и сказал:

– И последнее, что вам надо знать перед приходом врача.

Он легко поднялся из-за стола, взял небольшое зеркало, стоявшее на прикроватной тумбе, и поднес к моему лицу.

Когда я посмотрел на себя, то едва сдержал крик. Нет, черты лица никак не изменились, я был все тот же молодой человек, но глаза! Я выхватил зеркало из рук одного из самых влиятельных людей нашей страны и с восхищением изучал свои глаза: вокруг бездонно-черного зрачка переливалась всеми известными цветами, ставшая действительно радужной, оболочка глаза. Она стала точно такой, какой была рамка загадочного сигнала, полученного мной четыре месяца назад.

Стоя под струями теплого, бодрящего душа я думал. Думал, как пройдет предстоящий разговор. Я понимаю, что со мной что-то произошло за время комы. Внешне изменений нет, но я знаю, что-то не так. И как подсказывает мне интуиция, что конкретно не так выяснится в ближайшее время.

С неохотой закрываю кран и нажимаю кнопку сушки. Теплый ветер обдает моё тело, через несколько секунд совершенно сухой я выхожу из кабины и одеваюсь в выстиранную и приготовленную одежду, в которой я был в тот день.

Выхожу из санитарного блока. Меня дожидается молодая, симпатичная девушка лет 19. Как только наши глаза встречаются, у нее на лице появляется удивление, смешанное с растерянностью, видно ее не предупредили насчет меня. Похоже, придется привыкать к шокированным лицам на моем пути. Девушка быстро берет себя в руки и неуверенным голосом говорит:

– Пройдемте, пожалуйста, за мной, Кирилл Демидович, вас ожидают.

Сказав это, девушка поворачивается ко мне спиной и быстрым шагом выходит из кабинета. Я следую за ней. Идти приходится недолго, буквально через пять минут девушка открывает дверь и пропускает меня вперед. Я вхожу и осматриваюсь. Меня привели в малый конференц-зал, окно во всю стену, из которого открывается шикарный вид на Москву, стол и четыре кресла, вот и вся обстановка. Из ближайшего кресла встает Саша, крепко пожимает мне руку и обнимает.

– Ну и напугал же ты меня, Кир, – говорит он, и я вижу, что это не просто слова, ему действительно было страшно за меня.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает брат, глядя мне в глаза.

– Если ты про это, – указываю на глаза, – то видят они по-прежнему, особых изменений я не заметил.

– Кроме того, что вы смогли прочитать текст, написанный на неизвестном вам языке? – вступает в разговор человек, сидящий в кресле напротив меня.

– Здравствуйте, Анатолий Васильевич, – протягиваю руку, на рукопожатие он отвечает с небольшой заминкой.

Еще в душе решил, что буду держаться уверенно, не нагло, но и не буду мямлить как первокурсник на экзамене у декана факультета. С директором РосКосмоса я лично знаком не был, неоднократно видел его на приемах, куда ходил с братом, но представлен ему так и не был.

– Да, – говорю я, – кроме этого.

– Что вы хотите за информацию? – спрашивает он, и все, кто находятся в зале, напрягаются.

– Ничего, – отвечаю я. – Там было написано: "Первый представитель расы получает доступ к общегалактическому языку. Получить? Да, Нет".

В зале наступила полная тишина. На долю секунды в глазах у главы по космосу я замечаю ярость, ох, не я, по его мнению, должен был получить это знание. Молчание продолжалось довольно долго. Наконец, Анатолий Васильевич нажал на кнопку сенсорный панели, встроенной в стол конференц-зала. Над столом появилось голографическое изображение переливающегося текста.

– А что написано здесь? – спрашивает он.

– Получить координаты информационного центра? Да, нет, – сглотнув, после секундной заминки взволнованным голосом произношу я.

– Очень хорошо, – говорит Анатолий Васильевич, – что-то в этом роде мы и предполагали.

Он подает знак Виктору Евгеньевичу, и они выходят из конференц-зала.

– Что-то в этом роде я и предполагал, – тихо произношу я им в спины.

Решение не говорить весь перевод оказалось верным. Умолчал я только об одном. С того момента, как мой палец коснулся кнопки на экране, все взаимодействие с внеземным оборудованием переключилось на меня. Общегалактический язык оказался очень информативным, и в небольшом на вид участке текста была помещена информация, в переводе на русский превышающая его в несколько раз. Конец второго сообщения было точно таким, каким я его озвучил сильным мира сего, а в начале говорилось: "После подтверждения был зафиксирован биоэнергетический слепок души, произошла перестройка нервной системы для возможности принятия больших объемов информации".

Что значит слепок души и как перестроилась моя нервная система, я не знал.

Брат смотрел на меня, я еле заметно покачал головой, давая понять, что здесь я говорить ни о чем не хочу. Я был уверен, что помещение прослушивается и просматривается.

– Когда меня отпустят?

– Не думаю, что это произойдет быстро, нужно провести множественные тесты и наладить обычное питание, – отвечает Саша.

– Раньше сядем, раньше выйдем, – говорю я и выхожу из зала.

Звонок от Анатолия Васильевича с просьбой прибыть на место работы будит меня через неделю после выписки из стационара БОТа.

Они все-таки решились, думаю я. Единственной причиной этого звонка может быть их неудачная попытка получить координаты информационного центра.

Быстро одеваюсь, спускаюсь во двор, там уже стоит машина с логотипом РосКосмоса. Молчаливый водитель доставляет меня к зданию научного центра. Краем глаз я замечаю, что охраны стало значительно больше. Прохожу проверку документов и поднимаюсь в лабораторию. Там меня встречает Анатолий Васильевич и еще несколько незнакомых людей.

– Познакомьтесь, – говорит он, указывая на человека на вид слегка за 60. – Это Андрей Сергеевич, руководитель научного отдела. Это Петр Валерьевич, – он указывает на крепкого сложения мужчину лет 40, – начальник охраны. И Александр Иванович, ведущий специалист по программе освоения солнечной системы.

Оказывается, у нас есть и такая программа. Как далеко смотрит страна, только недавно основали первую колонию на Луне и тут уже освоение солнечной системы.

Я жму всем руки и ожидаю продолжения. Начинает научник:

– После вашего перевода стало очевидно, что создателем этого сигнала является внеземная форма жизни. Руководство страны поставило задачу…

Дальше я не слушал, было понятно, что сейчас будет произнесена пафосная речь о необходимости, ради страны, естественно, собрать волю в кулак и работать…

– У меня есть условие, – перебиваю я патриотический монолог.

Научник замолкает и смотрит на высокое начальство. Космоначальник переводит взгляд на меня и вопросительно поднимает бровь.

В горле у меня пересохло, но я все-таки умудряюсь сглотнуть и произношу

– Сколько бы ни было мест, лечу я и мой брат. И это не обсуждается, – говорю я, видя открывающийся рот директора.

Координаты указывали на спутник Нептуна – Тритон. Добирались мы до него 11 месяцев. И это еще, как я выяснил за мои пять лет подготовки, очень быстро. В БОТе разработали межпланетный двигатель, способный развивать колоссальное ускорение, при минимальных затратах топлива. Как им это удалось, – естественно, тайна корпорации. Мне пытались объяснить приблизительно, на пальцах, после подписи кучи бумажек о неразглашении, принцип действия. Я честно пытался вникнуть, но после одиннадцатого использования слова квази нано какая-то там непонятная научно-яйцеголовая штука, лекторы меня потеряли. В общем, незнание принципов работы не помешало нам с братом долететь на этом квазихреновом двигателе до цели.

Если честно, то большую часть работы делал мой брат, а я старался не мешаться под ногами и выполнял его команды. Нет, за время подготовки меня заставили выучить всё, что связано с устройством, функционированием корабля и очень много всего, что нужно знать космическому путешественнику, эх, как приятно себя так называть. При необходимости я мог самостоятельно развернуть корабль и добраться до Земли, но на деле брат был поставлен капитаном и предпочитал делать практически все сам.

Когда мы вплотную, по космическим меркам, приблизились к Тритону, один из мониторов напротив меня засветился уже знакомым переливающимся текстом.

– Биоэнергетический слепок души подтвержден, доступ получен. Начинается процесс перестройки атмосферы информационного центра согласно физиологическим потребностям подателя запроса. До завершения работы 10 минут по времяисчислению подателя запроса. Начинается процесс стыковки, – прочитал я вслух.

У корабля отключились двигатели, и мы медленно начали приближаться к поверхности спутника.

– Такого я не ожидал, – сказал брат. – На каком же уровне находятся технологии пришельцев, если они запросто меняют атмосферу, отключают наши двигатели и принудительно стыкуют нас с центром?

– На недосягаемом, – отвечаю я. – Это было понятно уже после изучения мной общего языка. То, что этот центр передал мне знание языка через всю нашу солнечную систему, уже говорит о степени развития иномирян.

– Надеюсь, в этом центре будут какие-нибудь ответы, Россия вложила в этот проект огромное количество ресурсов, и это чудо, что другие страны не пронюхали истинную цель нашего путешествия.

За неспешным разговором мы все приближались к поверхности, и уже можно было увидеть корпус центра. Мы двигались к “окну” в корпусе, которое мигало всё той же переливающейся пленкой. Касание передней части корабля совпало с окончанием отсчета до перестройки атмосферы.

– Как у них все четко, – сказал я брату. – Очень мило с их стороны сэкономить нам время, силы, топливо и нервы.

– Да, – согласился брат, – эта часть нашего путешествия волновала меня больше всего.

Мы пролетели через пленку и оказались в достаточно большом ангаре.

– Приборы показывают, что за бортом атмосфера как в таежном лесу, идеальное сочетание всех газов, – сказал брат.

– Выходим? – говорю я, вопросительно поднимая бровь.

– За этим и летели, жаль, связи с Землей нет, слишком далеко мы.

– Ты знаешь, а мне почему-то не жаль, – говорю с усмешкой я, – когда проводили последний сеанс и связь пропала, я впервые за пять лет почувствовал, что меня не подслушивают.

Брат улыбнулся, но ничего больше не сказал. Мы прошли в шлюзовую камеру, и автоматика начала процесс шлюзования. Когда Саша сделал первый шаг на станцию, я не удержался и сказал

– Вот и стал ты первым человеком, ступившим на внеземную станцию, как твоё ЧСВ1? Уже видишь свое возвращение на Землю? В скором времени устанешь раздавать автографы, поклонницы не оставят тебя в покое.

Брат стоял ко мне спиной, и его лица я не видел, но был уверен, что там сияет ослепительная улыбка. Саша прошел несколько шагов и остановился, я последовал за ним. Материал, из которого был изготовлен пол, не был похож ни на что виденное мной ранее. Абсолютно черный, похож на какой-то неизвестный сплав металлов, но звук при шаге полностью отсутствовал. Как будто идешь по мягкому ковру. Как только я сделал пару шагов, на полу появилась переливающаяся нить. Мы проследили направление, она вела к дальней стене ангара.

– Какие они гостеприимные, – говорю я.

– Главное, чтобы это гостеприимство быстро не закончилось, – недовольно произносит Саша.

Как будем вести себя на станции, мы обсуждали весь наш полет до Нептуна. Было построено огромное количество теорий, как все может случиться. Но что нас встретят, посадят, дадут атмосферу и направят к нужному месту, мы предположить не могли. По идее нам даже скафандры были не нужны, но предусмотрительный брат настоял, чтобы мы облачились по максимуму. Мотивировал он это так: "А если им вдруг захочется откачать кислород!" И ведь не поспоришь, он прав. Хотя шагать в такой объемной конструкции не очень удобно.

Делать нечего, не зря же летели. Мы двинулись вдоль направляющей нас нити. Идти оказалось недалеко. Когда мы подошли к стене, в которую упиралась нить, мы увидели четыре отпечатка руки, расположенных в ряд. Отпечаток, похожий на человеческий, только один.

Три другие явно не принадлежали к роду хомо сапиенс. Первый отпечаток большого размера, больше наших раза в два, четырехпалый. Второй по размеру сопоставим с нашими, и пальцев пять, но они длиннее и тоньше, чем у человека. Третий отпечаток огромный, диаметром с человеческую руку. На нем можно различить три утолщения похожие на пальцы, между которыми тянется что-то напоминающее перепонки.

Четвертый отпечаток идеально подходил под параметры обычного человека.

Я посмотрел на брата вопросительно, тот кивнул. Я подошел к отпечатку и приложил руку, невольно закрыв глаза. Но ничего не произошло.

– Видимо, тебе придется снять перчатку скафандра, – сказал Саша.

Я послушно отстегнул перчатку и повторно приложил руку. На этот раз эффект был моментальным. Отпечаток засветился все тем же непонятным переливающимся светом, и стена перед нами разъехалась в стороны. За ней был узкий коридор. В конце коридора обнаружилась комната, с округлым потолком, большого размера. В центре на небольшом постаменте располагалась полусфера, на которой виднелись все те же четыре отпечатка.

– Видимо, мы выиграли какую-то гонку, – говорю я брату.

– Я уже думал об этом, когда мы проходили через стену, неспроста там три разных отпечатка, кроме человеческого, похоже, что они принадлежат другим расам.

– Что будем делать? Судя по всему, это финиш нашего путешествия.

– Кирилл, буду с тобой честен, у меня четкий приказ: "При малейшем подозрении на угрозу нашей планете, я уже не говорю о стране, незамедлительно вернуться обратно".

– А если вернуться невозможно? – произношу я, чувствуя недосказанность предыдущей фразы брата.

– Ты и сам все понимаешь, не глупый, – говорит Саша.

Да, не глупый, я знал, на что шел и понимал, что мы можем не вернуться. Да не просто можем, а МОЖЕМ. Столько всего могло пойти не так! Мы первые, кто летел на такое большое расстояние. Плюс неизвестно, что нам стоило ожидать от инопланетных технологий.

– Ну, так что будем делать? Летим обратно? Ты заподозрил угрозу?

– Я ее заподозрил уже тогда, как у нас вырубился двигатель и нас принудительно состыковали со станцией. Похоже, кому-то очень надо, чтобы ты приложил руку к своему отпечатку.

– Ну, так мне кажется, что в информационном центре есть информация, – говорю я

– Ой, Кирилл, да подумай же ты хоть немного, откуда ты знаешь, что это информационный центр?

И действительно, почему я поверил, что нас пригласили в центр и собираются делиться информацией. Наверное, меня захватили мои детские романтические мечты о космосе, о разумных добрых пришельцах, которые развились очень высоко и взяли покровительство над более молодыми расами. Что они будут помогать и не допустят ненужного кровопролития. Что прилет в этот центр будет знаком, что наша цивилизация достигла определенных высот и с нами можно начинать вести диалог.

– Мою позицию ты знаешь, мы не раз говорили с тобой об этом по пути сюда. Я считаю, что здесь будет что-то вроде канала связи или информации, как его создать. Не зря же мой мозг подготовили к принятию большого количества информации.

– И многочисленные проверки твоего мозга никаких изменений не зафиксировали, – проговорил Саша.

– Как и не зафиксировали никаких изменений с моими глазами, а они есть, просто силами нашей науки зафиксировать ничего не получается, – резонно добавил я. – Что делаем? – повторил я вопрос.

– Пошли на корабль, надо все обдумать.

Я пожимаю плечами, поворачиваюсь спиной к полусфере с отпечатками и делаю шаг в сторону от нее. И тут стены зала вспыхивают всеми цветами радуги. Краем глаза я вижу, как брат падает на пол, хочу подбежать и поднять его, но мышцы меня не слушаются. Я не могу пошевелить даже пальцем. Времени испугаться мне не дают. Мои руки начинают отстегивать перчатку скафандра. У непонятного механизма, завладевшего моим телом, получается “раздеть” меня гораздо быстрее, чем это смог бы сделать я. За какие-то секунды перчатка летит на пол, а моя рука направляется к отпечатку на полусфере.