Повелитель молний

ГЛАВА ПЯТАЯ Предъявлено к оплате

Сквозь щели в закрытых ставнях «Уютной норы» пробивался неяркий свет. Никто не удивился – либо посетители трактира засиделись допоздна, либо хозяйка дожидается ушедших на ночную прогулку постояльцев.

Компания благополучно добралась до дома, но по дороге вспыхнул ожесточенный спор. Аластор заявил, что соглашаться на предложение Альбриха ни в коем случае не следует, и, если Джай думает по-другому, то пусть не рассчитывает на его, Аластора, участие в будущих вылазках. Конан, после подвигов в неведомом дворце решивший, что заполучил право слова, внезапно поддержал взломщика. Воспрявший духом Ши высказался за договор. Аластор напомнил ему об обещанной кастрации, но воришка стоял на своем. Хисс колебался, перечисляя доводы как в пользу соглашения, так и против.

– Сам-то ты как полагаешь? – решил внести ясность Проныра.

– Ну-у…

– Двое за, двое против, один сам не знает, чего хочет, – подвел итог Аластор. – Не спорю, работать на Чамган выгодно, но порой чересчур опасно. Зачем нам лишние трудности? Откуда нам знать, какая гадость свалится на нас в другой раз?

– Покойнику золото ни к чему, – вспомнил старую поговорку Хисс.

Они поднялись по трем выщербленным ступенькам, Ши толкнул дверь и вдруг, быстро обернувшись, бросил остальным:

– У нас гости.

На первый взгляд, обеденный зал трактира являл собой обычное зрелище. Лорна стоит за стойкой, перетирая и без того сверкающие чистотой оловянные кружки, и неодобрительно посматривая вокруг. Возле почти погасшего очага, на своем законном месте, торчит Райгарх, распивая кувшин на двоих с заглянувшим приятелем. Край полки над очагом украсился причудливой завитушкой – там, поближе к хозяину, устроилась Мириана. Время от времени ящерица поворачивает голову, выстреливая длинным языком в зазевавшуюся муху. Кэрли нет, она еще в конце дня отправилась на вечеринку. Феруза поглощена своим обычным занятием – выкладывает на свободном столе замысловатую фигуру из карт тарока. За быстрыми движениями ее рук с искренним любопытством следят трое – клиент и его дружки.

Туранка собрала из пяти картинок крест, вгляделась в него, склонив голову к плечу, и вынесла решение:

– Не доверяй очевидному. Сделка, о которой ты хотел знать… Лучше откажись. Они пытаются тебя обмануть, но упомянутая женщина к этому непричастна, ибо слишком глупа. Завтрашним вечером обстоятельства сложатся в твою пользу, однако не торопись – у того, кто выше тебя, подобное рвение может вызвать подозрения. Прочие вопросы ты в состоянии разрешить без моих подсказок.

Она быстро перемешала карты, нарочито не обращая внимания на протянутый ей золотой кругляш, и кивнула в сторону двери:

– Я говорила, они скоро придут.

Джай слегка встревожился, узнав поздних визитеров. Его опасения мгновенно обратились сдержанной паникой, когда сидевший за столом возле самой входной двери человек захлопнул створки за последним из вошедших и опустил засов. Проныра лихорадочно пытался сообразить, что такого могли натворить его друзья-приятели, чтобы вызвать неудовольствие Назирхата – хозяина квартала Нарикано.

Ибо сидевшие в таверне люди входили в один из многочисленных отрядов, выполнявших очень простую работу – получать долги с мелких шаек, наподобие той, что обитала в «Уютной норе».

– Как прогулялись, Джай? – тип, беседовавший с Райгархом, махнул Проныре рукой, подзывая поближе. Джейвар невольно сглотнул. Кодо. Человек-монстр, за глаза именуемый «Ночным кошмаром». Правая рука Назирхата, вдвойне опасная потому, что обладает способностью думать. Кодо и в добавление к нему – четверо громил из рода тех людей, что сначала бьют, а потом смотрят, кого именно. Можно смело отправлять кого-нибудь в ближайшую лавку гробовщика с крупным заказом. Сколько Джай не старался, он не мог вспомнить проступка, достойного визита таких личностей. Слабо трепыхнулся огонек надежды – может, они просто так зашли? Припугнуть лишний раз или предложить какое дело?

– Хочешь, постою рядом? У тебя вид, словно у девственницы, угодившей в гладиаторские казармы в разгар пирушки. Вот-вот хлопнешься в обморок.

Аластор. Всегда найдет, как подбодрить в трудный миг.

– Присмотри лучше за Малышом, чтобы не наделал глупостей, – огрызнулся Джай и, не ощущая пола под ногами, направился к столу возле очага. Райгарх, прихватив свою домашнюю зверюшку, перебрался к стойке, где обеспокоенной кучкой собралась остальная компания.

– Лорна, что им нужно? – нервозным шепотом осведомился Ши.

– Откуда мне знать? – сердито буркнула трактирщица. – Явились после заката, расселись и стали ждать.

– Кажется, нас в чем-то обвиняют, – дополнила Феруза. – Я слышала упоминание о неотданных долгах. За нами есть невыплаченные отступные?

– Вроде нет, – Аластор скосился в сторону Кодо и Джая. Пока разговор шел без криков и обвинений, глянуть издалека – беседуют два давних знакомых. Единственно, Джай постоянно ерзает, точно сел на осу или под ним раскладывают костерок.

– А что случилось? – встрял недоумевающий Конан.

– Мелкие жизненные неурядицы, – исчерпывающе пояснил Аластор. – Подождем, пока Джай разберется, что да как.

Молчавший Хисс вытащил свой короткий нож, завертел между пальцами… и тут же сделал ошибку, едва не полоснув себя по суставу. Дернулся, раздраженно зашипел, попытался повторить движение – опять неудачно. Феруза вздохнула, накрыла его ладонь своей и мягко, но решительно отобрала кинжал, положив его на стойку. Ящерица немедленно явилась поглядеть на новую вещь и потрогать ее языком – не съедобно ли?

– Хисс, ты в порядке? – обеспокоено спросила девушка. Вместо ответа рыжий мошенник повернулся к трактирщице:

– Лорна, что у тебя самое дорогое из выпивки?

– Аргосское «Дыхание Океана», десятилетняя выдержка, – хозяйка «Норы» давно положила себе за правило ничему не удивляться. – Бутылка – пять империалов.

– Принеси, пожалуйста, – на стойке появился приглушенно мерцающий голубой камень, часть нынешнего улова в странном дворце. Лорна двумя пальцами подняла его, глянула на просвет и кивнула:

– Обожди. Феруза, замени меня.

Аластор с подчеркнутым изумлением уставился на Хисса, слывшего в компании за скупердяя и жмота.

– Никак в лесу сдохло что-то большое? В честь чего кутеж?

– По-моему, это больше смахивает на поминки, – подал голос Ши. – Хисс, жрецы и законники в один голос твердят, что чистосердечное признание облегчает участь. Ты не испытываешь жгучего желания поведать своим верным друзьям, как ты дошел до жизни такой?

– Умолкни, – нелюбезно посоветовал Хисс. Ши скорчил оскорбленную гримасу и выразил свои расстроенные чувства тем, что показал в спину одному из отвернувшихся громил неприличный жест.

– Ши, – очень ласково позвал Аластор, – что я с тобой обещал сделать?

Вернулась Лорна, на ходу вытирая от слоя пыли маленькую круглую бутылку из редкого темно-красного стекла. Сноровисто откупорила сосуд – Аластор, Феруза и Ши единодушно принюхались к облачку аромата и восхищенно закатили глаза – достала из-под стойки серебряную чарку и аккуратно налила в нее тягучую густо-малиновую жидкость.

– А нам? – высказал общее требование Ши. – Пить в одиночку – вот что я называю истинным преступлением.

– Допьете на моих похоронах, – отрезал Хисс и украдкой глянул на Кодо и Джая. Положение изменилось. В интонациях Проныры зазвучали вопросительно-оскорбленные нотки несправедливо обвиненного. Рыжий поднял стоявшую перед ним чарку и уставился на нее рассеянным взглядом, словно позабыл, зачем ему понадобился этот чеканный бокал.

– Спятил, – убежденно заявил Ши. – Слушай, если ты не намерен пить, я с удовольствием сделаю это за тебя.

– Он не спятил, – Феруза ехидно прищурилась. – Он что-то скрывает. Ой-лэ, сейчас узнаем, что именно.

Она вытянула руку, на которой покоилась колода тарока – то ли девушка успела незаметно ее достать, то ли гадальные карты сами переместились из кошеля на поясе в ладони предсказательницы. Зашелестел тасуемый пергамент. Хисс презрительно фыркнул, одним глотком опорожнил чарку и стукнул ею по доскам стойки, требуя повторения.

– Хисс, – негромко позвал Кодо, оборачиваясь. – Да-да, ты. Подойди сюда.

– Не поминайте лихом, – быстро произнес рыжий мошенник. – Когда будете заказывать надгробную плиту на мою могилку, попросите на ней выбить: «Он играл в долг, что его сгубило». Малыш, запомни на будущее и не повторяй чужих ошибок.

– Что? – вытаращился Ши. – Змеиная твоя душа, никак продулся?

Хисс с величайшим трудом отлепился от стойки и направился в дальний угол трактира. Казалось, он идет против сильного ветра.

– Не так я представлял нынешний вечер, – задумчиво протянул Аластор, как бы невзначай передвигая бутыль «Дыхания» поближе. Мириана слизнула упавшие капли и целеустремленно заковыляла к темно-красному сосуду.

Феруза, смотревшая вслед Хиссу, на ощупь выдернула из колоды карту, перевернула рисунком вверх и молча положила на стойку. Шесть голов склонились над раскрашенным кусочком пергамента. На нем красовалось поясное изображение человеческой фигуры с двумя лицами, черным и белым, повернутыми в разные стороны. Согнутые в локтях руки человека держали нечто, похожее на сложенную вдвое плеть, и обычные торговые весы с перекошенными чашками. Внизу плясали язычки огня.

– И что это означает? – удивленно спросил Конан.

– Обман, – кратко ответила девушка и нахмурилась.

– Хисса кто-то надул или наоборот? – уточнил Ши.

– Он нас обманывает, – гадалка растерянно провела пальцем по карте.

– Почему мы стоим и ничего не делаем?

– Малыш, успокойся. Джай – наш вожак, говорить надлежит именно ему. Твое дело – помалкивать. Малыш, не позорь себя и нас. Если запахнет жареным, я попробую вмешаться.

– Альс, раньше за тобой не замечалось тяги к самоубийству, – едко заметил Райгарх.

– Раньше среди моих знакомых не числилось варваров, равно как и любителей смешивать чужое и свое, – беззлобно огрызнулся Аластор. – Признаться, от кого другого… От Хисса я подобного не ожидал.

– Кто из нас не совершал ошибок? – вступилась Феруза.

– Оно конечно, только расплачиваться за эту ошибку придется всем, – мрачно предрек Ши.

Обстоятельства проступка Хисса медленно всплывали на поверхность, столь же неприглядные, как вытягиваемый из болота утопленник. Около десяти дней назад Хисса постигла неудача – он сел играть в «Четыре крепости» и после подсчета очков без особого удивления выяснил, что изрядно промотался. Хисс имел неосторожность упросить хозяина заведения, где шла игра, поверить ему в долг, и не придумал ничего лучшего, чем внести часть требуемой суммы золотом, шедшим через его руки к хозяину квартала. Когда после недавнего визита к советнику Намиру никто из компании не явился в дом Назирхата с положенной мздой, Кодо счел своим долгом наведаться в «Нору» и лично выяснить, с какой стати Джай откалывает такие выходки. Неужели ему не дороги ни собственная голова, ни жизни его людей?

– Я должен был выиграть! – Хисс до смешного напоминал оскалившуюся лису, забившуюся в самое дальнее ответвление норы и тявкающую на собак. – Они все подстроили!

– Они или не они, подстроили или не подстроили, а платить надо вовремя, – невозмутимо отозвался Кодо. Он всегда старался произносить слова очень ровно и размеренно, не повышая голоса, из-за чего приобрел еще одно заглазное прозвище «Звонарь». – Так что скажешь, Джай? Похоже, мальчик нашкодил самостоятельно, без твоей поддержки, и теперь горько сожалеет. Я бы на первый раз простил, но ты же знаешь вашу братию… Простишь одного по доброте душевной, остальные немедля решат, что им тоже сойдет с рук. Не обессудь, придется вашего умника слегка наказать.

Хисс вжался в угол между камнями очага и стеной, отчаянно выкрикнув:

– Я заплачу!

– Чем? – вежливо поинтересовался Кодо, наклоняя коротко остриженную голову. – Старыми гвоздями? Новыми обещаниями? Опять пойдешь клянчить в долг? Хисс, я против тебя ничего не имею, но таков порядок. Вылезай оттуда. Вылезай сам. Обещаю, до смерти бить не буду.

Упиравшегося Хисса потащили из его ненадежного укрытия. Джай поджал губы и уставился куда-то в пространство. Чувствовал он себя премерзко и тому имелось множество причин. Никогда доселе его шайка не встревала в дрязги с «покровителями». Какие слухи пойдут теперь по кварталу? Сколько дней после наказания Хисс будет ни к чему не пригоден и сколько золота уйдет на лекарей? Да и что теперь делать с Рыжим? Выгнать? Проучить самому? Запретить играть по-крупному? На кой ляд ему понадобилось устраивать такую гадость, когда дела компании стали почти благополучны?

– Малыш, стоять, – Райгарх сгреб готового сорваться с места подопечного за плечо и оттянул назад. – Сделаешь шаг – я тебя сам прикончу. Хисс виноват. Скажи спасибо, что Кодо требуется только его голова и он не собирается отыграться на всех нас.

– Эй, – сердито потребовала Лорна, – не вздумайте устраивать тут бардак. Вон за той дверью имеется отличный двор. Кодо, не делай вид, будто не слышишь!

Феруза закрыла глаза и отвернулась. Ее губы беззвучно зашевелились, вроде бы в молитве, однако Аластор разобрал повторяющуюся фразу: «Как я ненавижу этот город». Взломщик отхлебнул из початой бутылки аргосского, вздохнул и осторожно постучал согнутым пальцем по плечу туранки:

– Феруза, ты не могла бы кое-что сделать для меня? Скажи, что я идиот.

– Почему? – не поняла девушка.

– Я собираюсь совершить идиотский поступок. Вдобавок я вдвойне глупец – надеюсь, что ты его одобришь.

И, прежде чем оторопевшая Феруза нашлась с ответом, Аластор стремительно перегнулся через широкую стойку, быстро коснувшись губами мягкой щеки девушки, а затем направился к Кодо и его подручным. Лорна и Райгарх покосились друг на друга, одновременно хмыкнув, гадалка растерянно взмахнула ресницами и покраснела. Ши, воспользовавшись моментом, присвоил «Дыхание», которого оставалось больше половины, и предусмотрительно юркнул за стойку. Воришку никогда не привлекали драки, а в воздухе неотвратимо сгущалось предчувствие грядущей потасовки.

Двое громил из отряда Кодо шагнули вперед, преграждая взломщику дорогу. Он остановился, смерив их спокойным и даже чуточку равнодушным взглядом. Оба костолома превышали его на полголовы и выглядели способными любого раскатать в плоскую лепешку, однако почему-то не решились тронуть стоящего перед ними человека, который и за оружием-то не потянулся. Аластор раздвинул их в стороны и беспрепятственно подошел к столу.

– Мое почтение.

– Аластор? – Кодо сделал вид, будто только сейчас заметил присутствие взломщика. – Как, ты до сих пор тут? Кстати, Назирхат очень просил передать – если ты передумаешь, тебя всегда встретят с радостью, – он фыркнул и язвительно поинтересовался: – Не могу понять, что общего у такого человека, как ты, с этим сборищем неудачников?

– Они мне симпатичны, – Аластор присел на край стола. – Никто с таким азартом не хватается за любой подвернувшийся шанс, как неудачники. Можно узнать величину прегрешений бедолаги Хисса и его дальнейшую судьбу?

– Он должен ровно тысячу триста сорок два империала Такуну – за игру, долг перекуплен Назирхатом. И нашу долю с добычи у Намира, – убитым голосом сообщил Джай и тоскливо вопросил угли в камине: – Почему мне выпала судьба командовать такими придурками?

– Каждый получает то, что заслуживает, – ханжеским тоном провозгласил взломщик и повернулся к Кодо. – Тебе столь необходимо вздуть нашего Рыжего или ты предпочтешь получить что-то более осязаемое? – он подвинул горку лежавших на столе украшений и блестящих камней, вытряхнутую из карманов Хисса. – Сколько тут?

– На пятьсот семьдесят золотых, – немедля откликнулся Кодо. – Около трети.

– Что? – заикнулся Проныра, поняв, какая идея посетила голову приятеля. – Аластор, ты…

– Спятил, причем уже давно, и никто не заметил, – отмахнулся взломщик. – Мы возместим недостающее, идет?

Джай сдавленно охнул. Кодо с интересом посмотрел на Аластора, точно увидел некую вещь, наверняка ценную, но предназначенную непонятно для каких целей. Хисс, которого надежно удерживали плотно прижатым к стене, издал неопределенно-горестный вскрик.

Аластор отвязал собственный кошель, широким жестом высыпав его содержимое на стол, и поманил Ши и Конана. Их пропустили без единого слова, повинуясь еле заметному кивку Кодо.

– Настало время бедствий, – полунасмешливо, полусерьезно сообщил взломщик. – Мы выкупаем эту заблудшую душу. Любые вопросы и возражения потом. У кого сколько есть?

Столешница превратилась в некое подобие совмещенных прилавков ювелира и менялы. Кодо невозмутимо раскладывал монеты по достоинству, перебирал драгоценности, прикидывая их примерную стоимость. Джай молча страдал, глядя, как неудержимо утекает добыча.

– На две с небольшим тысячи разного барахла, – подытожил Кодо и, ухмыльнувшись, добавил: – Впервые наблюдаю подобную взаимовыручку. Добавить еще немного – и мы разойдемся, весьма довольные друг другом. Что, ничего больше нет? Может, помочь порыскать по карманам? К кому это вы сегодня наведались, если не секрет?

– Он хотел выкинуть, – стоявший за спиной Ши верзила перехватил руку карманника, слегка вывернув ему кисть и заставив воришку ойкнуть.

– Дай сюда, – Кодо пошевелил пальцами в воздухе. – Ты, если не ошибаюсь, Ши Шелам? Ну, и что мы тут имеем?

– Это мое, – робко, но упрямо заявил Ши, и немедля схлопотал подзатыльник.

– Я только посмотрю, – самым серьезным тоном заверил его Кодо, крутя изящную вещицу. Она смахивала на обычный воровской талисман – умещающееся на ладони кольцо из ярко-красной полированной меди, на котором болталось десять или двенадцать отмычек, сработанных из золота и серебра. Каждый ключ украшала россыпь крохотных радужных кристаллов, а одну отмычку целиком выточили из куска горного хрусталя. – Забавная игрушка… Ты не возражаешь, если я на время ее позаимствую?

Ши возражал – это явственно читалось на его физиономии – но только мысленно. Все в Шадизаре знали, что Кодо вот уже почти десяток лет охотится за разнообразными отмычками – настоящими и символами Бела. Его собрание насчитывало около трех сотен экземпляров, некоторые из них, как утверждали – подлинные шедевры ювелирного искусства. Кодо никогда не упускал случая пополнить сокровищницу, и былую собственность Ши ожидала такая же судьба: лежать под прозрачным колпаком на бархатной подушечке, восхищая узкий круг знатоков и ценителей.

– Расчеты завершены, – Кодо, поднявшись, встряхнул связку отмычек – они издали тонкий перезвон. Раскиданное по столу добро парой взмахов смели в кожаные мешки. – Счастливо оставаться, Джай. Позволь дать тебе совет – впредь подбирай людей тщательнее и присматривай за ними получше. А то придется вас…

Не договорив, он легко развернулся – что казалось почти невозможным для столь массивного человека – и без замаха влепил обеими тяжеленными кулаками в живот Хиссу. Тот сдавленно выдохнул, резко сложился пополам и съехал по стене вниз, мучительно хрипя и стараясь втянуть хоть немного воздуха.

– Приятно было побеседовать, – невозмутимо произнес Кодо, перешагнул через судорожно дергавшееся на полу тело, и удалился, наверняка полагая себя вершителем судеб обитателей квартала Нарикано. Громилы последовали за ним. Проходя мимо стойки, они захватили с собой парочку кувшинов, а кто-то умудрился щелкнуть Мириану по носу, отчего возмущенная ящерица приобрела ярко-зеленый цвет.

Двери захлопнулись, громко и презрительно стукнув.

Терпеливо сдерживаемое бешенство Джая вырвалось наружу.

Оттаскивать его пришлось двоим – Конану и Аластору. Джай проклинал все и всех, начиная от богов и заканчивая Шадизаром, своей неудачливой судьбой и вороватостью приятелей. Хисс, которому досталось сначала от Кодо, а затем от Джая, лежал неподвижно, сжавшись в какой-то непонятный комок. Присевшая рядом Феруза яростно напустилась на Проныру, обвиняя в отсутствии чувства меры и вероятном убийстве.

Из кухни явилась невозмутимая Лорна, неся жестяное ведро с водой. Безмолвно выплеснула его на голову Хиссу – тот зафыркал и задергался, подавая несомненные признаки жизни. Рвавшегося продолжить экзекуцию Джейвара удержали – словесно и физически. Кашлявший и отплевывавшийся Хисс сумел усесться, мрачно уставившись из-под мокрой челки на стоявшую вокруг компанию. Под ним медленно растекалась лужа.

– Сразу убьем или сначала помучаем? – жизнерадостно предложил Аластор.

Джай нечленораздельно завопил, требуя немедленной смерти Хисса, но соглашаясь отсрочить таковую до полной выплаты долгов. Феруза встала на цыпочки и закрыла ему рот ладонью. Проныра умолк, и тогда заговорила хозяйка трактира, женщина донельзя практичная и спокойная:

– Хватит на сегодня. Хотите поорать – ступайте во двор, на пустырь, куда угодно, а у меня от ваших криков в голове звенит. Завтра доругаетесь. Услышу до утра хоть один вопль – выкину на улицу.

Она сплюнула, развернулась и ушла к себе. Общество переглянулось.

– Расходились бы вы в самом деле, – поддержал Лорну Райгарх. – Она ведь не шутит.

«Правильно, правильно», – мысленно одобрил Ши, незаметно улизнув первым. Джай приглушенно выругался в последний раз и застучал каблуками по лестнице. Феруза и Конан хотели помочь Хиссу подняться и довести до комнаты, но их благое намерение пресекло неразборчивое злобное ворчание.

– Оставьте его, – вмешался Аластор. – Пусть сидит. Не видите – человек впервые в жизни испытывает муки совести.

– Не знаю насчет совести, зато ребра у него наверняка болят, – заметил Конан. – Хисс, ты живой? Скажи что-нибудь.

Не дождавшись ответа, он пожал плечами – не поймешь этих городских.

– Иди, – Аластор слегка подтолкнул Ферузу к всходу на второй этаж. – Я схожу прогуляюсь.

– Посреди ночи? – нахмурилась девушка.

– Мне нужно сказать пару слов Кодо, вряд ли он далеко ушел. В крайнем случае, засел в «Коринфских Садах» – там открыто всю ночь напролет. Я быстро, только туда и обратно, – заверил он туранку. Та развела руками, но возражать не стала.

Аластор исчез за дверью, махнув ей на прощание. Девушка безуспешно попыталась убедить Хисса дойти до его жилья, на всякий случай положила рядом с ним несколько тряпок и отправилась досыпать остаток ночи, уверенная, что ей приснится кошмар. Зачем только Аластору понадобилось куда-то мчаться?

Утро началось с дождя: мелкого, теплого, высыхающего раньше, чем капли успевали долететь до земли. Летний дождь в Шадизаре – явление настолько редкостное, что достойно занесения в летописи.

Листва деревьев на заднем дворе трактира приобрела непривычный яркий темно-зеленый цвет, зато песок разминочной площадки стал похож на бурую грязевую кашицу. Для Конана это, похоже, не имело никакого значения, но привыкший к прокаленным городским мостовым Ши предпочел забраться повыше – на крохотную площадку «Камеры пыток». Теперь он сидел там, свесив ноги и с удовольствием ощущая стекающие по лицу прохладные водяные брызги. Рядом лежала горстка подобранных в саду камешков, время от времени Ши запускал ими в Конана. Попасть не удавалось – мальчишка увертывался либо успевал отбить летящую гальку. Ши никак не мог понять, как Конан умудряется замечать его движения. Не может быть, чтобы он слышал свист падающего голыша. Или может? Одно слово – варвар.

Конан поднялся сегодня одним из первых. Это давно стало его привычкой. Причина ее возникновения, выкованная из хорошей стали, имела около двух локтей в длину и, по мнению общества, напоминала грубо обработанную железную палку. Конан притащил это жуткое смертоубийственное орудие из своего прошлого, но его попытки не расставаться с трофеем немедленно вызвали общий смех.

– Мы всего-навсего презренные воры, – растолковал подопечному Джай. – Не воины, не наемники, не солдаты и не гладиаторы. Мечи не про нас. Посмотри и убедись, разве мы таскаем с собой подобную тяжесть? Нет и еще раз нет. Тишина, незаметность, быстрота – вот что нам требуется. Убери эту болванку с глаз моих, а лучше всего – продай, пока никто не порезался.

Джай слегка покривил душой. Мечи в «Норе» имелись. Три, собственность Лорны и Райгарха, хранились в потайном ящике под стойкой, дабы всегда находиться под рукой. Парочка завалялась у Хисса, надеявшегося сплавить их какому-нибудь богатому простаку как обладающие волшебными свойствами. Вороненый зингарский эсток с гардой в виде переплетенных ветвей красовался на стене в комнате Аластора – память о бурных днях на Полуденном Побережье.

Райгарх все же счел необходимым показать воспитаннику несколько приемов обращения с клинком, утверждая, что не может со спокойной душой видеть, как благородное оружие используется в качестве обычнейшей дубины. Теперь Конан с похвальной настойчивостью осваивал новое для него искусство. Избегая постоянных насмешек и советов добровольных наставников, он уходил заниматься ранним утром. Ши иногда заявлялся посмотреть на это зрелище, хотя утверждал, будто старания Конана совершенно бесполезны.

…Камешек, звякнув, отскочил от вовремя подставленного лезвия и плюхнулся в лужу, подняв фонтанчик грязи. Дождь почти кончился, над землей плыли еле заметные облачка испарений. Среди прядей белесого тумана перемещался Конан, ведя бой с невидимым противником – выпад снизу, уход вправо, выпад сверху, защита, уход влево… Для настоящей схватки движения выглядели чуточку замедленными и слегка дергаными, неуверенными.

Ши прицелился и метнул новый осколок гранита. К своему удивлению, он не промахнулся, угодив Конану в плечо. Тот сбился с ритма и еле успел убрать ногу, чтобы не полоснуть по ней клинком.

– Один есть, – без особой радости сообщил Ши.

– Угу, – кратко подтвердил Конан. Вместо того, чтобы продолжать разминку, он подошел к облюбованному Ши насесту и снял висевшие на столбике ножны. Рядом лежала переброшенная через низкую перекладину безрукавка из толстой порыжелой кожи, украшенная блестящими заклепками.

– Что-то ты не в настроении, – заметил сверху воришка. – Из-за вчерашнего? Наплюй. Через пару деньков Джай простит и забудет. Такое со всеми случается.

– А если бы мы не заплатили? – Конан пристально глянул на приятеля. Его постоянно взлохмаченная черная шевелюра намокла, и он по-собачьи замотал головой, отряхиваясь.

Ши развел руками:

– Тогда Кодо с дружками забрали бы Хисса с собой, а потом приволокли обратно в изрядно подпорченном виде. Кроме того, Кодо немедля позаботится о надлежащих слухах, гласящих не в нашу пользу. С нами перестали бы иметь дело – на луну, на две. Очень неприятно. Таковы наши порядки, ничего не поделаешь. Как говорится, закон плох, но это закон.

Он ладонью стер с лица дождевые капли и задумчиво добавил:

– Признаться, я слабо представляю, как прожить в стране с настоящими законами. Такими, что установлены не Назирхатом и воровскими кругами, а королем или городским советом. Впрочем, мошенник везде отыщет лазейку, а жить честно я не в состоянии – умру от скуки на следующий день… В Шадизаре куда веселее. Ты, кстати, сегодня с утра к нужнику не наведывался?

– Опять? – понимающе спросил Конан, одеваясь. – Что теперь?

Погребенный в недрах выгребной ямы золотой жезл не успокаивался. Предложенной Лорной решение заколотить дверь будки ни к чему не привело – к рассвету доски оказались сорванными толчками Неведомого изнутри. Рот, извергавший поддельные драгоценности, сменился огромным глазом – желтоватым, и, точно у запойного пьяницы, пронизанным красными прожилками. Глаз судорожными рывками ворочался в разные стороны, многозначительно пялясь на людей черным с прозеленью зрачком. Райгарх хотел ткнуть в него деревяшкой поострее, но не решился.

В середине дня глаз сменился осиным гнездом, из которого полезли скорпионы – раза в два крупнее обыкновенных и к тому же снабженные прозрачными стрекозиными крыльями. Хисс и Кэрли успели изловить несколько штук, похоронив их в склянках с оливковым маслом – такую редкость можно продать любителям собирать необычных тварей. Остальных насекомых безжалостно передавили сапогами.

– Сегодня там крапива, – пожаловался Ши, соскальзывая по столбу вниз. – Здоровенный крапивный куст, но с цветочками, как на розах, представляешь? И бабочки над ним порхают.

Конан приглушенно фыркнул – этот звук заменял ему смех. Ши мог гордиться собой: развеселить вечно мрачного мальчишку-варвара удавалось нечасто.

На краю площадки возникла кутающаяся в яркую цветастую шаль женская фигурка. Откинула угол платка, обернулась тщетно подавляющей зевоту Ферузой.

– Доброе утро, – чистюля туранка не решилась ступить на раскисший песок, опасаясь за свои расшитые туфельки. – Вы Аластора не видели?

– Разве он куда-то делся? – ответил вопросом на вопрос Ши, не преминув съязвить: – Ты в собственной кровати посмотрела?

– Да, и никого не нашла, – намек оставил Ферузу равнодушной. – В его комнате тоже тихо. Он ушел вчера ночью, сказал, будто намерен догнать Кодо и о чем-то поговорить.

– Значит, они торчат в каком-нибудь роскошном местечке навроде «Звездного моста» и треплются за десятым кувшином белого кофского, – меланхолично предположил Ши. – Да не волнуйся ты, никуда он не денется и ничего с ним не случится. Это же Аластор, его все знают. Придет. Ты не заметила, Хисс сидит в углу?

– Нет, заперся у себя, – Феруза поплотнее запахнула шаль. – Я не волнуюсь, просто Альс говорил, что не хочет задерживаться…

Она вздрогнула и замолчала, потому что из открытой двери черного хода донесся короткий и громкий сухой треск – словно нечто тяжелое врезалось в предмет из дерева, расщепив его на множество обломков.

– Райгарх споткнулся, – хихикнул Ши. Его не поддержали.

– Непохоже, – Конан прислушался. Феруза переводила тревожный взгляд с одного приятеля на другого. – Пошли посмотрим.

Они с опаской заглянули в узкий коридор черного хода. Ши предусмотрительно вытолкнул Конана вперед, рассудив, что его, Ши, жизнь представляет бoльшую ценность и необходимо позаботиться о ее сохранении.

По расшатанным половицам застучали стремительно бегущие ноги, троица немедля отпрянула. Прямо на них вылетела Рилна, девочка-служанка. Заметив Ферузу, бросилась к ней и зарылась лицом в складки шали, обморочно всхлипывая. Туранка прижала девочку к себе и шепотом спросила:

– Ри, что там? Кто тебя напугал?

Рилна простучала зубами нечто неразборчивое. Конан нахмурился и рванулся внутрь, совершенно не беспокоясь о том, на что может наткнуться. Покрутив пальцем у виска, Ши нехотя потрусил вслед. Он бы куда охотней остался здесь, только должен кто-то приглядеть, чтобы спятивший варвар не устроил бойню.

Толстенный дубовый стол, разрубленный на две половинки, выглядел чрезвычайно жалко. Над обломками стола возвышался (впрочем, «возвышался» – сказано слишком громко, так, поднимался) не кто иной, как Альбрих из Чамгана собственной персоной. На сей раз он явился не один, а с компанией сородичей числом около шести или семи, и не с пустыми руками – гном держал небольшой двулезвийный топор на длинном топорище. Им он только что прикончил стол и, кровожадно оглядываясь, примеривался, какой предмет из обстановки трактира станет следующей жертвой.

Одним взглядом оценив ситуацию, Ши резво попятился назад, стремясь поскорее исчезнуть. К сожалению, отступая, он столкнулся с Ферузой и тихо всхлипывавшей Рилной. Туранка смерила воришку столь уничижительным взглядом, что встреча с отрядом разъяренных гномов показалась ему наилучшим выбором.

Грохот расколотого стола послужил отличным сигналом к подъему. На галерею немедленно выскочили Лорна и Райгарх (Ши успел отметить, что хозяйка и вышибала появились из-за одной двери и сделал надлежащий вывод), вслед за ними возникнул Проныра. Свесившись через хлипкие перила, он громко и раздраженно осведомился:

– И что сие означает?

– Демоны вас всех раздери! – яростно завопила Лорна, заметив покалеченный стол. – Кто мне за это заплатит?

Альбрих поднял голову, выискивая Джая. Теперь в нем не оставалось ничего от желчного, но в общем-то миролюбивого существа, заходившего в трактир недавним вечером. Старый гном в точности напоминал персонажа сказок о злобных подземных карликах.

– Где? – проскрежетал он. – Где они? Я знаю, что вы их украли! Только посмейте начать отпираться! Я даже знаю, кто это сделал – он! – узловатый кривой палец Альбриха ткнул в сторону Конана. – Тот, что прячется за своим дружком-громилой! Где они?

Конан покосился через плечо, вполголоса спросив:

– Ши, что он несет? Или ты в самом деле что-то у него увел?

– Ничего, Белом клянусь! – заверещал Ши, сделав крохотный шажок назад.

– Врет! – гном аж позеленел от злости. – А если не ты – значит, кто-то из вас! Если понадобится, мы перевернем этот свинарник вверх дном, но найдем их!

– Поосторожнее с угрозами, коротышка, – Лорна добралась до стойки, наклонилась, рывком открывая спрятанный шкафчик. Ей в руки, разворачиваясь, упал длинный промасленный сверток из холстины, внутри которого хранились не так часто используемые мечи – ее и Райгарха. Тяжелый широкий клинок принадлежал асиру, два более легких и слегка изогнутых на конце в подражание туранским саблям – хозяйке трактира. Сегодня Лорна ничуть не возражала слегка подраться. На ее родине всегда недолюбливали подгорное племя, а кроме того, она считала, что никому не позволено безнаказанно портить ее собственность.

– Хватайте его! – оглушительно для столь небольшого создания взревел Альбрих, и в «Уютной норе» забушевал ураган.

Мгновенно выяснились два печальных обстоятельства. Разность в росте людей и гномов не позволяла схватиться всерьез, к тому же представителям человеческой расы приходилось то и дело вскакивать на столы или стойку, чтобы не остаться без ног. Вдобавок каждый из жителей Шадизара невольно вспоминал затверженное с детства правило: тронешь одного из Чамгана – будешь иметь дело с десятком его соплеменников. Потому люди только защищались, пытаясь оттеснить плотно сбитую группку гномов к дверям и вытолкать во двор. Карликов же не волновали никакие условности – они хотели вернуть обратно то, чего лишились, и неважно, какой ценой.

Правда, они представления не имели, что встретят здесь человека с очень похожим образом мыслей. Конан совершенно не задумывался о том, что может погибнуть. Он азартно метался по всей таверне, размахивал мечом, наводил страх и даже сумел хорошим пинком отправить одного из нападавших в очаг – к счастью, не горевший – но его подвели самоуверенность и хрустнувшая под ногой скамейка. Конан оступился и оказался зажат в углу парочкой весьма решительно настроенных гномов. Когда им не удалось вынудить упрямого человека бросить оружие, они просто-напросто опрокинули на него тяжеленный стол. Не удержавшись на ногах, Конан получил по затылку обухом топора и выбыл из общего веселья.

Ши приплясывал на месте, подбадривая своих азартными воплями, однако в сунуться в зале не решался. Свой поступок он мысленно оправдал необходимостью позаботиться о Ферузе и Рилне, а также тем, что гномы требовали выдать на расправу именно его, Ши Шелама. Чем он им досадил?

Метавшийся на галерее Джай удачно спрыгнул вниз, приземлившись прямо на шею кому-то из сородичей Альбриха, и тоже встрял в драку. Не владея мечом, он отлично знал, как превратить в оружие любой предмет домашней утвари и как заставить противника побегать за тобой, выскальзывая прямо у него из-под носа. Лорна и Райгарх, судя по их виду, вспомнили молодые годы и развлекались вовсю. Гномов шаг за шагом теснили назад, к выходу, и вот-вот грозил наступить перелом в пользу людей.

Ши мельком подумал, что снаружи, должно быть, здание таверны выглядит шатающимся из стороны в сторону и ухмыльнулся. Ухмылка сменилась гримасой растерянности. За плечом Ши испуганно ахнула Феруза и захныкала Рилна.

Дверь трактира распахнулась настежь, впустив позабытую всеми Кэрли.

После развеселой вечеринки, окончившейся незадолго до рассвета, девушка пребывала в отличнейшем настроении и слегка навеселе – тщательно уложенная прическа растрепалась, подол длинной юбки заткнут за пояс, чтобы не мешался под заплетающимися ногами, за ухом покачивается легкомысленного вида розочка.

Кэрли остолбенела на пороге, до смешного напоминая раскрашенную куклу с глазами-пуговками и навсегда приоткрытым ртом. Оказавшийся поблизости Альбрих схватил ее за руку и рывком втянул внутрь, поставив перед собой. Девушка недоуменно пискнула, не в силах уразуметь – окружает ее сон или явь. Однако, заметив в опасной близости поблескивающее лезвие топора, мигом очнулась и попыталась вырваться.

– Не дергайся! – Альбрих дернул пленницу за запястье, едва не вывернув кисть. Кэрли взвыла, с легкостью заглушив наполнявшие трактир звуки.

Визг подействовал не хуже холодной воды, выплеснутой на раскаленные угли.

– Так-то лучше, – с расстановкой произнес Альбрих, глядя на людей и своих сородичей, замерших в довольно нелепых позах. В углу, под грудой досок, заворочался оглушенный Конан. – А теперь, если вы дорожите этой…

Короткий и толстый арбалетный болт с глухим цоканьем вонзился в деревянную панель стены как раз над головой гнома, выбив парочку острых щепок.

– Отпусти мою девушку! – на узком балконе появился странно перекошенный на один бок Хисс с маленьким самострелом в руках. – Иначе очень скоро угодишь на обед червям. Ну!

– Первый разумный поступок за целое утро, – во всеуслышание заметил Райгарх. Альбрих с величайшей неохотой выпустил руку Кэрли, та шарахнулась в сторону, спотыкаясь о валявшиеся на полу обломки мебели.

Имея преимущество в лице засевшего наверху стрелка, обитатели «Норы» осмелели, а подгорные жители несколько растеряли прежний задор.

– В чем, собственно, дело? – повторил свой давешний вопрос Джай, потихоньку отступая поближе к занявшим круговую оборону Лорне и Райгарху. – Помнится, вчера мы разошлись вполне довольные друг другом. Не проще ли объясниться по-человечески, прежде чем затевать скандал с мордобитием?

– Он украл мой талисман, – с леденящей холодностью неподкупного немедийского судебного заседателя повторил Альбрих.

Проныра глянул на осторожно высунувшегося в зал приятеля:

– Это верно?

– Провалиться мне на этом месте… – завел набившую оскомину песенку Ши, выкраивая настолько честное выражение лица, что становилось противно.

– Какой именно талисман? – уточнил Райгарх. – Как он выглядел?

– Медное кольцо с висящими на нем ключами, – отчеканил гном. – Семейная реликвия, хранится в нашей семье уже пятую сотню лет. У нас, людей, нет ничего святого!

Ши подавился воздухом. Так вот оно что! Вчера он действительно вытянул у старого сморчка некую привлекательную вещицу, но даже не успел толком рассмотреть трофей, как тот перешел в руки Кодо. Неужели эта штучка настолько ценная, что ради нее недомерки из Чамгана готовы влезать в склоку с презираемыми ими людьми? И что ответить? Послать Альбриха к Кодо, пусть сами разбираются? Кодо удавится, но игрушку не отдаст. Разве за хороший выкуп.

Воришка открыл рот, дабы произнести последнюю мысль вслух, но старый гном, вероятно, счел его доброе намерение предвестием нового потока заверений в невиновности.

– Слушать вас – только время терять, – зло скрипнул он и полез за пазуху. На свет явилось нечто округлое, ярко блестящее. Альбрих с размаху швырнул предмет на уцелевший стол. – Сегодня к закату мы вернемся. Если талисман не будет лежать здесь, мы сравняем ваш клоповник с землей. И можете распроститься со своим дружком, тем, у которого длинный язык и не в меру ловкие ручонки.

Он повернулся и вышел, подчеркнуто не обращая внимания на людей. Гномы потянулись за ним. Одного пришлось поддерживать – того, что по милости Конана навестил очаг, другой прихрамывал – этому досталось от Джая, третий держался за голову – Райгарх заехал ему плашмя лезвием меча по макушке.

– Опять разгром, – горько сказала Лорна, отдышавшись и оглядевшись. – Вы что, собрались пустить меня по миру?

Хисс, ругаясь и цепляясь за перила, заковылял вниз, к присевшей возле стойки и потрясенно хлопавшей глазами Кэрли. Из своего укрытия выбралась Феруза, подняла брошенное карликом украшение и вдруг коротко вскрикнула.

Ей не понадобилось долго объяснять, чем она встревожена – требовалось лишь показать оглянувшейся на крик компании принесенную вещь. С небольшим запозданием ее узнали. Широкий серебряный браслет, напоминавший свернутую в кольцо молнию. Браслет Аластора, откованный по особому заказу.

– Альс в Чамгане? – ошарашено проговорил Джай. – Что происходит? Ши?!

– Я знаю не больше твоего, – огрызнулся воришка. – Да, я стянул у лысого недомерка какую-то побрякушку с ключами, но ее у меня забрал Кодо. Вы сами видели! Я понятия не имею, какие у Альса дела с гномами! Феруза, ну скажи ты им!

– Когда мы вчера, то есть уже сегодня ночью разошлись, Аластор убежал вслед за Кодо, – слегка запинающимся голосом произнесла туранка. – Хотел о чем-то с ним поговорить, обещал быстро вернуться и не пришел… – она задрожала, выронив браслет. Лорна молча обняла девушку за плечи, хмуро глянув поверх ее рыжеватых локонов на Джая и совершенно потерявшегося Ши.

Конан наконец выкарабкался из-под рухнувшего на него стола и поднялся на ноги. Вид его не предвещал возможным врагам ничего хорошего, но сражаться было не с кем – в трактире остались только его жильцы, удрученно смотревшие друг на друга.

Если вы решили сделать себе имя в ремесле, которое обходительно именуется «ночным промыслом», то придется привыкнуть, что порой вам суждено приходить в себя в незнакомом месте, с несколько отрывистыми воспоминаниями и ноющей головой. Главное в такие моменты – не орать, сохранять спокойствие и как можно скорее начинать соображать, продолжая старательно прикидываться телом в бессознательном состоянии.

Били по затылку, и били от души – то ли начиненной свинцом дубинкой, то ли мешочком с песком. Аластор с отвращением ощущал последствия этого удара: липкую холодную жидкость, засохшую на волосах и воротнике рубашки. Кому он умудрился насолить в последнее время? И что вообще случилось, если вспоминать по порядку? Хотя нет, предыдущие события сейчас не слишком важны. Главное – куда он угодил?

Сосредоточились, напряглись, осторожно приоткрываем глаза. Радужные вспышки в темноте – последствия близкого знакомства с мостовыми Шадизара, скоро пройдет. Ага, кое-что уже различается. По физиономии со злости лупили, что ли, иначе почему так скулы сводит?

Первые впечатления – темно и холодно. Вскоре добавляется боль в ребрах и вонь подгнившей соломы.

Осторожно перемещаемся из лежачего положения в сидячее и осматриваемся. Хорошо обладать способностью видеть при слабом освещении – откуда-то проникает дрожащий оранжевый блеск. Факелы, это по запаху понятно: жженное дерево, горящие тряпки, вымоченные в масле.

Постепенно вырисовывается помещение высотой чуть ниже человеческого роста, имеющее в длину и ширину шагов пять. Стены и потолок сложены из тщательно пригнанных друг к другу гранитных блоков, швы между ними почти незаметны. Окон нет. Дверной проем очень низкий, в два с половиной – три локтя, снаружи перегорожен частой железной решеткой, утопленной в пол. Замков и засовов не видно. Невеселые дела. Однако он твердо верил – сбежать можно из любой тюрьмы, главное выбрать подходящий момент и способ.

Перейдем к изучению собственной драгоценной персоны и выяснению тяжести нанесенных повреждений. Надо бы узнать, что там с многострадальным затылком. Поднять руку…

Рука не двигается. На мгновение Аластора прошибает жутчайшая догадка: кто-то решил полностью устранить любую возможность побега пленника и для этого лишил его самой величайшей ценности – рук. Можно обладать сколь угодно изворотливым умом, но что ты сделаешь, если твоих пальцев, умеющих творить чудеса, больше не существует?

Несколько мгновений он расширившимся глазами всматривается в темноту, проводя языком по пересохшим губам. Затем медленно опускает взгляд, изучая лежащее на коленях громоздкое сооружение.

Они в самом деле постарались все предусмотреть. Это ручные колодки – тяжеленные, деревянные, обшитые полосками меди, крепко, до содранной кожи, охватывающие запястья, и замкнутые на четыре висячих замка. Там, где положено находиться кистям, торчат железные шары размером чуть больше кулака. Его ладони внутри этих шаров, можно даже слегка пошевелить пальцами, убедившись, что они целы, но совершенно бесполезны. Умно придумано. Умно и жутковато. Холодное железо заодно лишает способности побаловаться с небольшим числом магических трюков, что имеются в запасе.

Аластор ерзает на месте, выясняя, что еще приготовили для него неведомые тюремщики. Сапоги исчезли, на ногах – цепи. Просто замечательно. Какая-то посторонняя железяка вокруг пояса, к ней тоже наверняка приделана цепь, прикрепленная к стене. А это что? Ошейник? Точно, кожаный ошейник и тянущиеся от него звенья. Позаботились о госте, нечего сказать. Обмотали, как каплуна для продажи.

– Влип, – произнес он вслух, не удивившись дрожи в голосе.

Боязливо зашевелились воспоминания. «Нора», гном Альбрих, договор. Склад торговцев шерстью, странноватый коридор, пустующий дворец, принадлежащий неизвестно кому и находящийся неизвестно где. Он уже тогда забеспокоился, но решил не ударяться в панику раньше времени. Они благополучно делали свое дело, пока не появилась эта девица и Ши не приспичило угодить своим плотским желаниям. И пусть бы угождал на здоровье, все мы люди, но, уходя, заткнул ей рот или хотя бы запер в комнате.

Оскорбленная особа, вереща во всю глотку и зовя на помощь, помчалась им вслед, горя желанием отомстить. Дальше началось что-то жуткое: стоявшая смирно бронзовая пантера зашевелилась и бросилась на воров. Конан сцепился с ней, давая остальным возможность удрать. Он по скудоумию и склонности к острым ощущениям помчался выручать этого идиота-варвара. Зачем, спрашивается? Потом… Потом Конан вроде бы выдернул его прямо из-под морды собравшейся закусить статуи и они юркнули в подземный ход. Джай наорал на Альбриха, обвиняя того во всех неприятностях мира. Гном безмолвно проглотил оскорбления, предложил удвоить плату и намекнул, что ему нужны люди, готовые не задавать вопросов и встревать с авантюры. Джай точного ответа не дал, они рассчитались с гномом и направились к дому.

Помнится, по дороге он и Хисс пытались рассказать Джаю о своих подозрениях насчет пропавшей неведомо куда шайки Ларка Белой Гончей, но Джай пребывал в столь скверном настроении, что не желал ничего слушать. А дома, в «Норе», их ждало новое веселье…

Цеплявшиеся друг за друга события обрывались именно здесь. Он припомнил сцену в трактире, отчаянные попытки Хисса оправдаться, сбор денег – а после все погружалось в туман. Он поговорил с Ферузой, выскочил во двор, добежал по Обманному переулку до Старой лестницы, спускавшейся вниз по склону холма. Что дальше?..

Со злости на собственную недогадливость Аластор яростно ударил скованными руками по коленям. Ну конечно! Как он не сообразил с самого начала! Теперь все встает на свои места! Альбриху требовались люди, готовые выполнить рискованное задание, причем такие, исчезновения которых никто не заметит. Встревожился ли кто-нибудь, когда пропал Ларк? Никто, ни одна живая душа, даже приятели Гончей, ибо все привыкли, что в этом городе человек может запросто исчезнуть, не оставив по себе ни малейшего следа.

Однако Альбрих наткнулся на нежданный подарок судьбы – на Аластора. Вряд ли гном ожидал встретить давнего неприятеля, но, увидев и узнав, тут же начал действовать. Незачем ломать голову над вопросом, с какой радости затеяна такая охота. «От прошлого не убежишь и не спрячешься, – изрек бы в таком случае Конан. – Оно идет по следу лучше всякой ищейки».

Осторожно наклонив голову, Аластор попытался заглянуть в зарешеченный дверной проем. Бесполезно, из-за прутьев ничего не разглядеть. Можно подать голос, кто-нибудь да придет. Только явятся не гости, а судьи. Роль обвиняемого, вне всяких сомнений, отведена ему.

Гномы, конечно, злопамятный народец, однако он даже не подозревал, насколько злопамятный. Попробуем догадаться, что его ожидает. Убить не убьют, от мертвого обидчика никакой пользы. Наверное, потребуют, чтобы он вернул похищенное. Или просто оставят в подвалах на десяток-другой годков. Вот, мол, что случается с теми, кто осмеливается посягать на кладовые гномов! Забудут – и все. Кто знает, вдруг пока он пребывал в царстве грез, дверь в камеру замуровали? Факелы погаснут, и он останется тут навсегда… Получится замечательный прикованный скелет, как в легендах. Бр-р. Нет, он куда полезнее в живом виде, нежели в мертвом. У гномов всегда на первом месте выгода, месть – на втором.

Аластор сел поудобнее, насколько позволяли колодки и звенья цепей. Его не слишком пугало теперешнее положение, но, как всякий угодивший в серьезный переплет, он испытывал страх перед грядущей неизвестностью. Он вновь станет самим собой – ехидным, неунывающим и изобретательным типом по прозвищу Дурной Глаз – как только его судьба приобретет некую определенность.

– Столько шуму из-за какой-то безделицы, – недовольно заявил он сводчатому потолку. – Вдобавок позаимствованной не здесь, в Шадизаре. Это несправедливо! Они сами виноваты – сначала хвастаются повсюду, а потом возмущаются, что их ограбили!

Говоря по правде, похищенное некогда ожерелье вовсе не заслуживало названия «безделицы». Описывавшие его слухи единодушно утвреждали – создавая эту вещь, подземные мастера превзошли сами себя. Драгоценность имела собственное имя, Умхийд, в переводе с языка гномов – Сияние Глубин. Поговаривали, что, как всякое удачное творение гномов, Умхийд наделен магическими свойствами и укрыт так, что до него не добраться никакому вору.

– Приплюснутый народец превзошел сам себя? – спросил Аластор, когда россказни о несравненном ожерелье стали навязчивей зубной боли. – Отлично, я тоже превзойду самого себя!

Он отправился в Кезанкийские горы – сплетники твердили, что сокровище пребывает именно там. К сожалению, он вынужденно нарушил собственные заповеди, и на сверкающих драгоценных камнях осталась кровь его защитников. Аластор не помнил в точности, скольких пришлось убить – четверых или пятерых, но случившееся его изрядно огорчило. Он всегда предпочитал обходиться без ненужных жертв и обладание прославленным Умхийдом не доставило ему особенного удовольствия.

Изделие подгорных ювелиров стоило всех сложенных о нем легенд, оно блистало, как утренняя роса и горная река, вместе взятые, изумруды переплетались с сапфирами и редчайшими голубыми алмазами, но похититель, глядя на свою добычу, не испытывал положенной радости.

Вскоре Аластор без малейшего сожаления расстался с ожерельем. Подарил его женщине, благосклонности которой давно добивался, здраво рассудив: если она откажется от подарка, значит, он наткнулся на чудо вроде голубой розы – воистину добродетельную особу. К счастью, Умхийд не подвел. Красавица, открыв бархатный футляр, мгновенно позабыла о своей неприступности.

Как помнилось Аластору, его подружка отличалась изрядной бережливостью, граничащей с мелочной скупостью и ханжеством. Последнее стало причиной быстрого завершения их романа. Прекрасная дама ничуть не возражала против дорогих безделушек, но всякий раз, узнав об их происхождении, кривилась и заводила долгие нравоучительные беседы о пагубности воровства.

В один прекрасный день Аластор не выдержал и смылся. Ожерелье осталось у бывшей симпатии и наверняка по сей день пребывает среди ее драгоценностей. Теперь бы еще узнать, где обитает былая привязанность…

С мысли о давних знакомых он незаметно перешел к нынешним, в очередной раз задав безответный вопрос: как его угораздило потерять голову от ничем в общем-то не примечательной девушки-туранки? Феруза хорошенькая, но в этом городе полно красивых женщин. Красивых и доступных, в отличие от девчонки, за которой он безответно таскается уже вторую – или третью? – луну. Коли он не вернется в ближайшие два-три дня, Феруза заподозрит неладное и вынудит остальных начать поиски. Правда, что они смогут поделать? Чамган – город в городе, людей сюда не впускают, а проникнуть в поселение гномов труднее, чем в королевскую казну Офира.

Вдалеке лязгнула открывающаяся дверь и затопали, спускаясь по лестнице, приближающиеся шаги. Аластор вскинул голову, прислушиваясь, затем сделал вид, что дремлет, исподлобья наблюдая за происходящим. Шаги стихли возле решетки, тусклый оранжевый отблеск померк в золотистом свете масляного фонаря. Он разглядел неясные тени, услышал щелканье отпираемых замков и увидел, как решетка беззвучно отъехала в сторону.

Вошли двое. Они со скрежетом бухнул что-то на каменный пол и застыл возле смутного пятна входа. Второй подошел поближе, раздраженно пыхтя. Аластор не шевелился, выжидая, хотя онемевшие кисти настоятельно требовали хоть крохотного движения.

– Хватит прикидываться, – знакомый скрипучий голос принадлежал Альбриху. Пленник зашевелился, вызывающе зевнул и лениво осведомился:

– Ради чего меня разбудили? Где кипящее масло, раскаленные клещи, дыба и все такое прочее?

– Коли ты не понимаешь иного языка, кроме угроз, будем беседовать именно на нем, – саркастично отозвался гном и, подтверждая угрозу делом, расчетливо и жестко пнул кованым сапогом человека в бедро, угодив точно в косточку. Взломщик не удержался, приглушенно взвыв.

– Думаю, пока ты к подобному разговору не готов, – заключил Альбрих. – Я вообще-то хотел убедиться, что ты осознаешь свое положение.

– Отлично сознаю, – Аластор с усилием приподнял руки в колодках. – И нахожу прославленное гномское гостеприимство несколько обременительным. Носить столько цепей – дурной вкус.

– Остришь? – презрительно хмыкнул Альбрих. – Ну-ну. Единственное, что тебе удается, ибо для этого не требуется большого ума.

Взломщик попробовал на языке готовый язвительный ответ, подумал и решил, что молчание недаром называется «золотом».

– Быстро учишься, – одобрил гном. – Вот тебе следующий повод для размышления: неужели ты решил, что уйдешь безнаказанным? Где Умхийд?

– Я расплатился вашей безвкусной поделкой с девицей Имикой по прозвищу Ноги Настежь, что околачивается на мосту Тысячи Львов в Тарантии, – ухмыляясь, сообщил Аластор. – Подозреваю, она выковыряла камешки и сплавила их ростовщику либо очередному дружку. Кстати, они точно были не фальшивыми?

В следующий миг взломщик горько пожалел о сказанном. Альбрих с неожиданным проворством метнулся вперед, сгреб человека за волосы и с еле сдерживаемой яростью несколько раз приложил затылком о камни. Аластор попытался увернуться, вместо этого натянул цепь, крепившуюся к ошейнику, и едва не задохнулся. Гном с откровенным удовольствием наблюдал, как пленник отчаянно пытается сесть и хрипит, втягивая затхлый воздух подземелья.

– Ты подумай, – мягко, даже ласково произнес Альбрих. – Это ведь только начало. Отсюда не под силу сбежать даже тебе. И кстати, – он нагнулся и соболезнующе-едким шепотом посоветовал: – Не слишком надейся на помощь своих дружков. Людская память недолговечна, вдобавок у них полно хлопот. Зря они стащили мой талисман и имели глупость его потерять. Можешь поблагодарить их за эту услугу – теперь нам придется тратить время на то, чтобы увезти тебя отсюда. В Кезанкию. Думаю, тебе там понравится. Что молчишь? Давай, потреплись, доставь мне такое развлечение, – гном слегка пнул человека в бок, и тот болезненно дернулся.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что сможешь удержать меня, – каким-то чужим, звенящим голосом медленно проговорил Аластор.

– А ты забываешь, что всегда остается возможность освободить мир от присутствия такой мерзости, как ты, – отрезал подгорный житель. – И знаешь что? Будет даже лучше, если ты решишь прикинуться героем и держать язык за зубами. У нас уже давным-давно не устраивали публичной казни пойманного вора. Мы все равно возвратим Умхийд, но тебе не доведется узреть мгновение нашей славы…

– Ваш народ сгубит пристрастие к высокопарности и мстительности, – буркнул человек. – Ищите, ищите, – он опять не удержался и съязвил: – Кстати, отгадай загадку. Что такое: всю жизнь копается в грязи, но не свинья; квакает, но не жаба; тупое, но не…

Договорить ему не удалось.

Альбрих и его молчаливый спутник задвинули за собой решетку и заперли ее на необычной формы замок. Старый гном поднял фонарь, осветив внутренность камеры. Прыгающее пятно фонаря выхватило обмякшую человеческую фигуру, привалившуюся к стене. Голова человека бессильно свесилась вперед, из приоткрытого рта, напоминавшего черный провал, на некогда белую рубашку капали вязкие сгустки крови. Гном довольно кивнул:

– Два, самое большее три месяца. Он не выдержит всего, что мы в состоянии ему устроить – постоянную темноту, жизнь в подземелье, непреходящий страх… Либо заговорит, либо сдохнет. Полагаю, у него хватит ума догадаться, насколько невелик выбор.

– У нас есть человек, но больше нет талисмана, – заметил собеседник Альбриха, отчасти напоминавший грубовато обтесанный и оживленный каменный блок. – Кроме того, мы накопили слишком много… товару. Скоро возникнут вопросы и подозрения.

– Значит, готовимся к отправке, – скривился Альбрих. – Признаться, я рассчитывал задержаться тут подольше, но что поделаешь… Эти люди – они заслуживают, чтобы их приканчивали еще в колыбели. Весь этот вонючий городишко давно пора стереть с лица земли, – он досадливо махнул рукой. – Я отправляюсь убеждать нашего, с позволения сказать, старейшину, этого напыщенного дурня Трора. Ты знаешь, что делать. Передай остальным – у нас мало времени. Караван отправляется через три дня.

Обитатели Чамгана разошлись. Альбрих отправился пересчитывать ступеньки длинной лестницы, ведущей наверх, его подручный и сообщник удалился в лабиринты жилых помещений.

Пять домов Чамгана снаружи выглядели как обычные людские жилища, и потому горожане обычно забывали, что гномам не требуется высоких потолков и на каждый этаж человеческого дома в среднем приходится два гномских. Вдобавок, под строениями уходили вниз их зеркальные отражения – огромные подземелья, связанные между собой. Кое-кто из жителей Чамгана никогда в жизни не поднимался на поверхность и не бывал в расположенном рядом людском поселении. Их вполне устраивали пещеры.

Сегодня Альбриху требовалось навестить верхние ярусы квартала Чамган. Он шел, почти не замечая попадавшихся навстречу знакомых, в который раз повторяя в уме заранее составленную речь и продумывая ответы на возможные каверзные вопросы. Если правда о том, что собирались проделать он и его сородичи, выплывет наружу, им не жить не здесь, ни в Кезанкии, в каких других подгорных королевствах. Их заклеймят отступниками и предателями, обвинят в стяжательстве и во всех возможных грехах, с позором изгонят прочь и это станет еще неплохим исходом.

«На нашем месте любой поступил точно также, – убеждал себя Альбрих. – Глупо отворачиваться, когда удача сама идет в руки. Мы просто воспользовались счастливой случайностью. И, в конце концов, мы совершили полезное дело – изловили грабителя! Они должны быть нам благодарны!»

Трор, старейшина квартала Чамган, терпеливо выслушал рассказ Альбриха. Старейшина не поверил. Альбрих настаивал и привел доказательства своей правоты. Трор пришел в восторг и полностью одобрил предложенный замысел. Альбрих добился желаемого – ему и соплеменникам из его клана разрешалось присоединиться к каравану, вскоре уходящему в Кезанкийские горы. Старейшина обещал посодействовать и договориться с людьми из городской стражи, дабы повозки не подвергались слишком тщательному осмотру.

Выйдя из покоев Трора, Альбрих постоял неподвижно возле узкого зарешеченного окна, бормоча под нос нечто, описывающее старейшину отнюдь не с лучшей стороны. Затем встряхнулся и резво потрусил по коридору. Как он сам недавно заметил, времени осталось мало, а сделать надо многое.