Повелители камней

«Лотен, настало самое опасное время, ибо сейчас нам нужно окончательно уничтожить Магию, чтобы покорить Морбихан. Мой доверенный ученик Иедрик готов на риск и попытается убить Фаллона. Если это удастся, он присоединится к вам на юге».

Лотен сложил письмо и спрятал под нагрудник. Дым затемнил горизонт, но тепло пламени манило Лотена. Он оказывал предпочтение полным доспехам регулярных войск Моера и настоял, чтобы гвардия Тирана — лучшие моерские солдаты — тоже носила их. Но на морбиханских холодных ветрах доспехи казались ледяными, вот он и наслаждался теплом хорошего костра.

«Эйкон слишком осторожен, — подумал Лотен, — он не истинный послушник Ворсай. Он говорит „если“ и „попытается“, как будто боится могущества демонов и старика. Нед сильнее, он более дерзок». Когда Лотен будет в следующий раз говорить с Тираном, он доведет свои наблюдения до сведения господина.

На Фенсдоунской равнине было тихо, только пламя шипело и трещало. Слишком тихо? Своим острым зрением Лотен не видел ничего необычного в рядах войска.

— RothFeura, — приветствовал он своего лейте~ нанят, садясь на лошадь. — Лорды разделены и плюют на опасность. Другие… — Он плюнул от отвращения.

Что за скучный поход — просто расточение дисциплинированных войск на охоту за крестьянами. Ни в Морбихане, ни на всех Внешних Островах нет никого, кто выставил бы на поле битвы армию против них.

Глава 38

Глубокой ночью, когда ее отец и все остальные спали, Сина ушла на Фенсдоунскую равнину. Она решила идти одна, но через несколько миль знакомое ржание заставило ее оглянуться.

Бихан рысил сзади, размахивая своим молочно-белым хвостом. Сина позвала его, протянула руку. Бихан прижал уши, но подошел, выгнул шею и радостно встал на дыбы.

— Ну-ка, стой! — строго сказала Сина, отступая. — Веди себя хорошо.

Но маленький пятнистый пони продолжал резвиться: рыся рядом с Синой, он выгибал шею и щелкал жемчужными зубами. Впрочем, он постоял смирно, когда Сина остановилась, чтобы привязать ему на спину свой травный сундучок и мешок с одеждой. В полдень они отдохнули. Сина поела немного хлеба и гномской колбасы. Бихан довольно вздохнул, когда она почесала его за ухом, а ночью спал, стоя возле девушки, как черно-белый часовой.

Идя широкой извилистой тропой по Гаркинскому лесу, Сина ощущала непривычную свободу, и боязнь того, что ей может встретиться в пути, ослабла. Хотя дорога неуклонно поднималась вверх, к горам, Сина шла смело, и пони рысил рядом с ней.

Вечером следующего дня они вышли к старому, обветшалому трактиру. Трактирщик, который редко видел кого-нибудь, кроме торговцев-пикси, закатил пир для своей единственной гостьи, выставив на стол тяжелые, крутые караваи горячего желудевого хлеба и целую миску пряного тушеного мяса шалка. Он сел с Синой за стол, жадно желая услышать новости из внешнего мира.

— Расскажите мне о троллях, — попросила Сина. — Они Древней Веры?

— Нет, и даже не Новой, — засмеялся трактирщик. — Они верят в древние божества неба и гор. И едят конину. Пикси торгуют с ними, и за плату они пропускают караваны. Они быстрые, как лошади, а нюх у них, как у ищеек. — Он помолчал, уставившись в кружку. — Знаете, моя прабабка была вовсе не человек, а дикая горная девушка. Наполовину эльф, наполовину тролль, как говорят. — Он на редкость ловко помахал ушами и подмигнул Сине. — Если кто и может справиться с ними, то это я. Но я бы скорее предпочел быть изжаренным приверженцами Новой Веры, чем провести минуту с троллем.

— Возможно, вам представится такой случай, — сказала Сина. — У меня Дар Пророчества, и я предвижу, что грядет великая битва. Думаю, между Новой и Древней Верами.

На широком лице трактирщика заиграла улыбка. Тихо рыгнув, он улыбнулся Сине.

— Если то, что вы видите, — пророчество, удачи вам. Если это будет конец всего, надо хорошенько повеселиться, пока еще есть время. — Он снова рыгнул. — По правде говоря, здесь почти и нечему оканчиваться. Здесь нет ничего, по чему мир стал бы скучать.

Когда на следующее утро Сина покинула трактир, она пошла быстро, внимательно глядя по сторонам. Бихан, ее неотлучный спутник, рысил сбоку. По мере того как местность повышалась к горам, лес редел. Сина шла по пологим предгорьям, густо заросшим утесником и вереском, когда увидела первого тролля.

Пони фыркнул, почуяв запах, и остановился. Тролль стоял на вершине холма: стройная фигура на фоне неба, на плечах — плащ из темного меха, в левой руке — лук, длинные волосы связаны сзади ремнем. Тролль постоял минуту, потом исчез. Позже, когда пони снова зафыркал, раздувая ноздри, Сина поняла, что тролли идут за ними.

На третье утро своего путешествия Сина проснулась в предрассветной тьме, разбуженная прикосновением острия меча к горлу. Над ней стоял эльф, но он не улыбался ей так вежливо и кротко, как, по ее понятиям, улыбались все мужчины этого племени. Зубы эльфа были сжаты, губы кривились в злобной усмешке. Он снова ткнул Сипу лезвием короткого меча:

— Вставай, человеческая женщина! Но медленно!

За его спиной стояли еще двое. Один — тоже эльф, второй — пикси с натянутым луком в руках. Все трое были тощие и одеты в старье. Голод прорезал на их лицах глубокие морщины отчаяния.

Сина встала медленно и неуклюже из-за того, что меч упирался ей в шею. Хотя эльфы и были высокими для их рода, Сине они доходили только до плеча.

— Вы — Мати — «Красный Плащ»? Я хочу только пройти через ваши края на Фенсдоунскую равнину. Я дам вам все, что у меня есть, если вы позволите мне пройти.

Лезвие у ее горла даже не дрогнуло.

— Свяжите ее! — приказал вожак. — Мати решит, что с ней делать. А это что? — Он пнул ящик с травами, который стоял на земле рядом с упавшим плащом Сины. Сундучок раскрылся, и драгоценные травы рассыпались и полетели, подхваченные свежим утренним ветерком.

Пикси и эльф поменьше грубо схватили Сину за руки, но она не почувствовала страха. Это были не всадники, которые являлись ей в видениях. Сина вскрикнула, отогнала троллей и встала в полный рост.

— Я — Сина, Целительница, дочь лорда Ландеса. Я знаю и ваше будущее, и свое собственное. Тролли! Я не умру на ваших руках! Но ваша собственная жизнь будет короткой и жалкой, если вы не отпустите меня!

Пикси резко толкнул ее, одновременно эльф ударил сзади под колени. Сина вскрикнула — скорее от удивления, чем от боли, — и вмиг очутилась на земле.

— Свяжите ее! — повторил вожак-эльф. — И поймайте лошадь. Вечером у нас будет жаркое из конины!

Тролли грубо толкали Сину перед собой по узкой горной тропе. Бихана поймали удивительно легко. Теперь он покорно следовал сзади, ведомый твердой рукой пикси.

Они наткнулись на лагерь через несколько часов непрерывного восхождения. Здесь, почти на вершине перевала, глубокими сугробами лежал снег. Несколько шатров прятались под нависающим карнизом большого уступа. Мятые, пострадавшие от непогоды шатры, некогда сшитые из тонкой эльфийской ткани, а теперь затянутые шкурами и заваленные ветками. У лагеря был такой же истощенный вид, как у самих троллей.

Полотнище главного шатра висело над входом, как маленький навес над крыльцом. Там стоял белокурый эльф, закутавшийся в волчью шкуру. Сина тотчас пошла, что это Мати, по его красному плащу и сильному сходству с матерью и сестрой. Светлые волосы эльфа вились по спине, перехваченные кожаным ремешком. Эльф был сложен идеально, но, как и его тролли, выглядел худым и истощенным. Темные тени лежали вокруг его глаз — ярко-зеленых, как у матери, и наполненных такой же печалью. Мати держался за столб перед входом в шатер, словно без столба он бы упал.

— Что это? — спросил он.

Более высокий из эльфов низко поклонился:

— Жирная лошадь на ужин и человеческая женщина, ваше величество.

— Лошадь — это хорошо. Кто женщина?

Сина шагнула вперед.

— Я — Сина из Фанстока. Я была другом вашего отца, Мати. У меня срочное дело, для которого мне необходимо перейти через ваши горы…

Мати вдруг обвис и как подкошенный рухнул в снег. Высокий эльф упал на колени, приподнял голову вождя.

— Развяжите меня! — приказала Сина. — Возможно, я сумею помочь ему. Я — Целительница, училась у Фаллона.

Бихан заржал и кивнул.

— Развяжите ее, — сказал высокий тролль. — Что уж теперь!

Пока пикси дрожащими пальцами развязывал веревку, эльфы перенесли Мати в шатер. Внутри было удивительно тепло, но все пожитки — потрепанные и поношенные, а воздух — темный от дымящего очажка посередине. У очага жалась оборванная кучка пикси и эльфов, некоторые были слишком слабы, чтобы стоять. Их зеленые и янтарные глаза наблюдали за Синой без удивления и интереса — одно лишь безрадостное выражение голода.

— Что это с вами? — спросила Сина.

— Караваны не возвращаются с Фенсдоунской равнины, — ответил высокий эльф с землистым лицом, опускаясь на колени рядом с неподвижным телом Мати. — Мы всегда позволяем им беспрепятственно проходить на равнину, а потом, когда они возвращаются, собираем дань: еду, шкуры, металлические изделия. Четыре каравана прошли мимо нас, но ни один не вернулся. Мы уже несколько недель без еды и припасов. Мы умираем.

Сина быстро принялась за дело: проверила сердцебиение у Мати, оттянула веки, чтобы заглянуть в его зеленые глаза.

— Немедленно идите туда, где вы меня нашли. Принесите ящик, который вы так грубо пнули. И не трогайте пони! — добавила Сина, когда тролль встал, чтобы выполнить ее волю. — Он не станет вашим ужином!

Мати лежал при смерти. Его сердце билось слабо и неровно, дыхание было поверхностным. «Нет, принц-эльф, — мысленно сказала Сина, — не умирайте, не подводите меня! Мне нужны вы и ваши друзья». Под толстой волчьей шкурой руки и ноги Мати были холодными, как лед. Сина легонько растерла их и почувствовала, как внезапный жар прилил к ее рукам. Сина сбросила плащ и положила руки на плечи эльфа.

— Вы должны проснуться, Мати. Проснуться и исцелиться.

Сина закрыла глаза и почувствовала, как ее веки трепещут, почувствовала энергию и силу, текущую по ее рукам. На какое-то мгновение она испугалась, что упадет в обморок, что погрузится в новое видение. Она дышала глубоко и чувствовала, что жар от ее ладоней согревает плечи Мати. Несколько минут Сина оставалась неподвижной, а когда ощущение переливания силы прошло, открыла глаза. Мати-«Красный Плащ» смотрел на нее, его щеки порозовели.

— Привет, — сказала ему Сина и улыбнулась.

Высокий эльф вернулся с сундучком, но маленькие отделения были пусты, бережно хранимые травы унесло жестоким ветром.

— Какая еда у вас осталась? — спросила Сина.

— Немного кореньев и сушеных ягод, — ответил высокий эльф.

— Поставьте на огонь ваш самый большой котелок, — приказала Сина. — Порежьте туда коренья. И мужайтесь, конца не будет, если вы не захотите этого!

В днище сундучка находилось еще одно хитроумно спрятанное отделение. Сина вытащила оттуда длинный кусок колбасы и пакет великанской овсянки, которые несла с собой из Святилища Китры. Принимая во внимание то, что все тут давно голодали, Сина приготовила жидкую кашу с кореньями для более слабых троллей, а для троллей посильнее нарезала тонкие ломтики колбасы. Пока каша варилась, Сина переходила от тролля к троллю, мягко касаясь каждого руками, позволяя жару своего тела перейти в их тела. И каждый раз изумлялась вместе с ними внезапному приливу силы и энергии, которые давала каждому.

— Кто вы? — спросил Мати, когда она кормила с ложки овсянкой молодого кривоногого гнома. Гном придерживал миску рукой, словно боясь, что Сина отберет се.

— Сина из Фанстока. Когда-то я была ученицей Фаллона. Я Целительница и иду на Фенсдоунскую равнину — предупредить Ньяла из Кровелла, что там будет великая битва.

— Битва! — воскликнул Мати. — Тогда почему вы путешествуете одна? Вы не боитесь?

Вытерев платком губы гнома, Сина печально улыбнулась.

— Я путешествую одна, потому что никто не верит в мои пророчества. Только Фаллон верил, но он мертв. Я предала Магию, принц-эльф. Я — порождение Дракуна.

— Дракуна?

Сина начала рассказывать с самого начала. Когда она закончила, ночь прошла, сменившись предутренним сумраком. Сгрудившиеся в шатре тролли — мужчины и женщины — слушали серьезно, смакуя остатки еды. Они были из всех племен, кроме людей, все тощие, оборванные и молодые. Когда Сина рассказала о вероломстве своего брата и о смерти Слипфита, щеки Мати побледнели, а его зеленые глаза наполнились слезами.

— Пойдемте со мной на Фенсдоунскую равнину, — предложила Сина, закончив свой рассказ.

С первым светом тролли разобрали лагерь. Овсянка кончилась, так что они сварили оставшиеся коренья и разделили колбасу. Мати послал вперед разведчиков, молодых пикси, которые быстро обогнали основной отряд. Сина шла рядом с Мати впереди, под защитой Зандила и Сирда, которые накануне захватили ее в плен. Настроение у троллей было приподнятое. Мати знал горы и был спокойным, но сильным вожаком. Тролли подчинялись ему беспрекословно, их глаза следили за ним с выражением, которое Сина видела у щенков, бегающих за Ньялом по конюшне в Кровелле.

Бихан стал большим любимцем троллей, хотя поначалу, когда Мати строго-настрого запретил его есть, кое-кто возроптал. Но острые зубы пони и его заносчивый нрав быстро завоевали уважение троллей, а его упорство в том, как он карабкался по крутым извивающимся тропам, покорило их сердца. Подъем был трудным, но спуск оказался еще опаснее, ибо тропа шла по отвесной стене утеса. Там, где снег с тропы сдуло ветром, голубел лед. Сина цеплялась за любые мельчайшие выступы скалы и слепо шла за троллями. Одна ошибка или неожиданный порыв ветра — и ты внизу, на камнях, в объятиях, смерти.

Когда стемнело, вернулись разведчики. По их сообщению, перевалы впереди были забиты снегом, но проходимы в светлое время. Пришлось встать лагерем прямо на тропе, голодным, и спать, завернувшись в плащи. Рез-кий ветер гулял по утесу, Сина несколько раз просыпалась, но успокаивалась, слыша тихое фырканье Бихана, стоявшего над ней хвостом к ветру.

Они вышли на Фенсдоунскую равнину в середине дня радуясь тому, что здесь тепло — в сравнении с горами. Туман висел над равниной, и снег, выпавший накануне, таял. Мати послал троллей вперед разведать насчет возможности добыть пропитание.

— Как им удается видеть? — спросила Сина, всматриваясь в густой туман.

— Никак, — ответил Мати. — Но они слышат. Славные парни, они найдут нам что-нибудь поесть. Если мне не изменяет память, эта дорога идет мимо большого хозяйства в нескольких милях отсюда. Возможно, мы услышим новости о караванах или о Ньяле.

Мысль о теплом очаге приободрила Сину, как ничто не ободряло за многие недели. Через несколько миль ходьбы она почувствовала запах горящих дров. Запах стал сильнее, неподвижный в сыром воздухе. Вернулись разведчики и о чем-то зашептались с Мати, бросая тревожные взгляды в том направлении, откуда пришли. Передовой отряд поднажал, пока у подножия холма не наткнулся на крестьянское хозяйство. Оно оказалось таким же большим, как поместье отца Сины в Фанстоке, и зажиточным — Сина поняла это по пространству, которое занимало хозяйство. Но здесь не осталось укрепленных зданий и теплого дома, только обугленные остовы чернели на фоне серого неба.

— Какой ужас! — воскликнула Сина.

— Где крестьяне? — пробормотал стоящий рядом Мати. — И скот?

— Может, их пустили соседи?

— Возможно, — согласился Мати. — Теперь смотрите в оба, — приказал он своим троллям. — Не отставайте.

Бихан шел рядом с Синой, навострив уши, настороженно обозревая сельскую местность.

Солнце, придающее пейзажу тревожный вид, стало ярче. Оно кромсало туман в клочья.

— Сомкните ряды! — крикнул Мати. — Синфайр, Фастро, я хочу, чтобы вы разведали, что впереди. Следуйте вдоль дороги по лошадиным следам, но будьте осторожны. Не позволяйте никому увидеть вас. Мы пойдем за вами, но медленно.

Сурово кивнув, Синфайр и Фастро растворились в кустах у обочины.

— У меня дурное предчувствие, — сказал Мати.

Туман немного рассеялся, и стало видно, что дорога вьется по холмистым лугам и рощам недалеко от берега. Сина никогда не слышала такой тишины. Ни насекомых, ни птиц, только приглушенные шаги троллей.

К полудню разведчики не вернулись, и Мати послал на их поиски еще двоих.

— Мне это совсем не нравится, — пробормотал он.

Свернув с дороги, Мати повел троллей к лесу, покрывавшему ближайший холм.

— Вам следовало бы ехать верхом, так быстрее, — сказал он Сине. — Где пони?

Но Бихан снова исчез.

На вершине холма Мати расставил часовых и установил наблюдение. Остаток дня они провели, тревожно наблюдая за дорогой.

В сумерках на равнину снова спустился туман. Ни разведчики, ни Бихан не вернулись. Недоумевающий отряд решил не разводить костров. Доели колбасу и спали беспокойно, часто меняя часовых.

Сина проснулась на рассвете. Было холодно. Она лежала на земле, съежившись под плащом, тело ее затекло. Тролли храпели, камни и деревья были покрыты влагой. Откуда-то из тумана донеслось тихое ржание.

— Бихан, — прошептала она, вставая.

Перешагнув через сонные тела Мати и его товарищей, Сина спустилась к опушке. Перед ней лежал безмолвный луг. Часовой прижал палец к губам, и Сина кивнула ему, бесшумно выйдя из-под прикрытия деревьев на открытое место. Встающее солнце светило сквозь облака как большой, тусклый фонарь.

Снова послышалось ржание. Сина пошла на звук. Ее юбка тихо шелестела, задевая сухую траву луга. Обходя остатки снега, Сина шла к маленькой роще у подножия холма. Она почти дошла до рощицы, когда уловила краем глаза какое-то движение. Черно-белое пятно мелькнуло на соседнем холме. Пропав на минуту в тумане, оно снова появилось, и Сина узнала скачущего к ней Бихана. Она свистнула пони. Ответное ржание прозвучало из леса прямо перед ней. Сина повернула голову.

Под деревом, привязанные к низко висящим веткам, стояли лошади, почти невидимые. За ними, развалясь, сидели вооруженные люди. Они еще не успели удивленно повернуться, а Сина уже знала, что у них будут черные щиты. Страх сдавил ей горло.

Пронзительный скрежет резанул слух, когда солдаты вытаскивали мечи. Сина с трудом поборола желание повернуться и бежать, когда люди побежали к пей. Они окружили ее полукругом, тусклый солнечный свет блестел на кончиках мечей, жестокие лица кривились от удивления. Сина подняла к ним руки; с радостью чувствуя, как мощь Пророчества завибрировала в ее теле. Она закрыла глаза, призывая слова Фаллона: «ИЗМЕНИ ПРИЧИНУ… ИЗМЕНИ ДАЖЕ НАМЕРЕНИЕ…» «Я не побегу, не закричу, — подумала она. — Я не поддамся своему пророчеству».

Что-то толкнуло ее в бок. Бихан налетел, как черно-белый ураган: зубы обнажены, черные копыта молотят воздух. Укусив ближайшего солдата за правую руку, пони круто повернулся и лягнул другого. Человек взвыл от боли и повалился в снег.

— Садись на меня! — возбужденно провизжал Бихан.

Сина уставилась на него с открытым ртом:

— Что?

— Садись! Садись! — сердито заржал пони. — Тебе бы только поболтать!

Он лягнул черный щит и злобно щелкнул зубами. Сина бросилась пони на спину, обхватив руками его изящную шею. Бихан перепрыгнул через упавшего солдата и помчался на вершину холма. Вооруженные всадники бросились в погоню, но туман скрывал беглецов, и пони ворвался в лагерь троллей с криком:

— На помощь! Просыпайтесь! На помощь!

Уже пробужденные шумом, тролли стояли наготове. Рой стрел вылетел из леса, и воины-люди отступили.

— Держитесь! — крикнул Мати. — Мы отобьемся!

— В этом лесу — не выйдет! — проревел Бихан, возбужденно кружа. Потом остановился перед Синой. — Сина! Вспомни свои видения! Что ты видела?

Странно спокойная, Сина закрыла глаза и позволила воспоминаниям овладеть собой.

— Я вижу старый форт… стоящий на земле камень…

Бихан выгнул шею и обнажил зубы. Он сказал Мати:

— Чародейка видит старый форт у Данн Нейре! Идемте, быстро! Можно пройти лесом.

Тролли во все глаза смотрели на говорящего пони.

— Скорее! — взмолилась Сина. — Делайте, как он говорит!

Тролли побежали к реке, а там — на юг, вдоль берега Лонгхайла. Густой подлесок мешал продвижению всадников, и в душе у Сины проснулась надежда. Бихан был сразу везде: вел беглецов впереди, подгонял сзади. Два десятка троллей уже несли на себе красные полукруглые отметины его зубов и бежали скорее от страха перед кричащим, командующим пони, чем от страха перед Черными Щитами, которые преследовали их.

Наконец они добрались до Данн Нейре, где Лонгхайл впадает в Пролив Китры. Древний круговой форт стоял на высокой скале, выходящей на море. Пройдя по узкой, осыпающейся косе, тролли закрыли за собой ворота форта, старые и пострадавшие от непогоды, и принялись укреплять их сучьями и ветхой мебелью.

— Они не выдержат! — простонал Мати.

— Подход узкий, атаковать тут можно только одному всаднику, — пропыхтел Бихан. — Когда всадник подъедет к воротам, выпустите в него побольше стрел, потом выдерните их и используйте снова. Для этого тебе не нужна Магия, юноша, только здравый смысл.

Тяжело дыша после долгого бега, Сина следила за спором пятнистого пони и тролля.

— С чего это ты заговорил? — спросил Мати. — И с чего это ты все знаешь, что должно случиться?

— Я говорю, когда мне есть что сказать, — отрезал пони, его бархатные губы старательно кривились, произнося слова, будто он говорил на чужом языке. — А ты думал, я гадалка?

Сина упала на колени перед пони.

— Мастер Фаллон! — воскликнула она. — Я думала, вы умерли! Я же сама разожгла ваш погребальный костер!

Глава 39

Ньял свернул с широкой горной дороги и погнал жеребца вверх по склону к Пещере Драконихи. Он знал, что опережает лордов лишь на несколько часов, ибо время от времени видел далеко внизу на зигзагообразной дороге мелькающий флаг Неда. Авелаэр выбился из сил, его взрывчатая бодрость иссякла, и он с трудом переставлял ноги. Но не поэтому Ньял остановился здесь. Он остановился из-за Брэндона. Таков был обычай: в случае чьей-то смерти зимой ждать весны, чтобы подняться на гору и сообщить о кончине воина. Прощание Брэндона так и не состоялось, а без этого его дух не мог попасть в Чертог Драконихи. И совершить церемонию имели право только ближайшие родственники.

Недалеко от входа' в пещеру Ньял привязал Авелаэра к дереву и прошел последние ярды пешком. Флаги, оставшиеся от Прощания Телерхайда, обтрепались и поблекли от долгой зимы. Мокрый снег забил узкую тропу, но плоские камни перед входом были теплыми. Скверный пар дыхания Драконихи вырывался из темного устья.

Ньял встал на колени на теплый камень. Он не знал священных слов. То, что слетало с его губ, было просто молитвой. Ньял сообщил Драконихе, что Брэндона убили. Что он умер отвратительной смертью, но все же как воин — в безмолвной битве с неизвестным врагом. Что зло обрушилось на Морбихан, что уловки заменили мужество, а вероломство — честность. Ньял злился и был рад, что он один, ибо он еще и плакал. Чувства настолько овладели им, что он потерял всякое ощущение времени и не сразу вскочил, когда за спиной услышал предупреждающее фырканье Авелаэра.

Трое человек верхом загородили тропу. Ньял встал, ругая себя за неосторожность и глупую чувствительность. Мечи всадников были уже обнажены. Ньял едва успел вытащить свой, но добраться до Авелаэра времени уже не было. Когда два всадника поехали прямо на него, Ньял узнал Фаррила и Комбина.

Нырнув под первый удар Фаррила, Ньял бросил горсть пыли и камешков в морду его лошади. Животное отпрянуло. С проклятиями Комбин надвинулся на Ньяла и размахнулся своим тяжелым мечом. Ньял отразил удар, уйдя влево, по другую сторону от щита всадника, чтобы получить доступ к его руке с мечом. Третий всадник галопом бросился к ним, и Ньял стал отступать к пещере.

Отрезав ему путь, Фаррил снова вступил в битву. Атакованный с двух сторон, Ньял оступился на шатающемся камне и беспомощно растянулся на тропе. Фаррил свесился с седла, чтобы нанести последний, смертельный удар. Но на полувзмахе он вдруг издал хриплый крик и замертво упал рядом с Ньялом, его дух улетел прежде, чем тело коснулось земли. Вскочив на ноги, Ньял круто повернулся ко второму всаднику.

— Сэр, давайте к лошади! — крикнул знакомый голос.

И Ньял узнал третьего всадника.

— Тим! — крикнул он, отражая удар Комбина.

— Вероломство! — проревел Комбин, когда Ньял сразил его.

— Давайте к лошади! — повторил слуга. — Остальные недалеко!

Ньял поймал коня Фаррила и сел на него. Авелаэра он вел сзади, радуясь, что на этот раз гнедой слишком слаб, чтобы ссориться с другим жеребцом. Тим вел лошадь Комбина. Они торопливо взбирались по извилистой дороге, и Ньял наслаждался тем, что снова едет в седле.

Дорога пошла вниз, вдоль берега Лонгхайла. Водопады и пороги вспенивали воду и вся река казалась от этого белой. Перекрикивая рев воды, Тим рассказал Ньялу, как стал лордом Северомором и ехал в авангарде лордов. Когда дорога выровнялась и река успокоилась, Ньял рассказал о странном голосе, который слышал в корабельном трюме, и о своем решении ехать на Фенсдоунскую равнину. Теперь они были на равнине и быстрым шагом одолевали извилистую дорогу.

— Мы едем прямо к поместью Ратмера, — сказал Ньял. — Он узнает о делах рук этих троллей и будет прятать нас столько, сколько нужно. — Ньял встал в стременах и торжествующе потряс кулаком над головой.

Но через милю запахло обугленным деревом. По обеим сторонам дороги было тихо: ни одна птица не чирикала, ни один зверь не шуршал. Тим нервно озирался, волосы шевелились у него на затылке.

— Странно, — сказал он.

Первым домом, который они увидели, был дом одного из крестьян Ратмера. Возможно, Ньял не заметил бы его, если бы не бесхвостая курица, клюющая голую землю, которая некогда была птичьим двором.

— Сгорел дотла, — заметил Тим. — Вот откуда запах.

Ньял покачал головой:

— Это старый пепел. Вон смотри, из него растет виноградная лоза.

Ньял спешился. Ликование, которое он чувствовал час назад, сменилось беспокойством.

Хозяйство Ратмера стояло в развалинах, от огромного дома осталась лишь почерневшая яма. Обыскивая сгоревшие бревна хлева, Ньял обнаружил останки Ратмера и его семьи.

— Их что, некому было похоронить? — вслух поинтересовался Тим.

Потрясенные, они оставили разоренное поместье и укрылись в лесу, растущем вдоль гребней ближних холмов. Там Тим оседлал Авелаэра, тщательно расправив мокрый потник чужого седла, Тим был так счастлив снова оказаться с Ньялом, что едва обратил внимание, когда Авелаэр ущипнул его за руку, — правда, не слишком решительно.

— Куда теперь, сэр?

— Гафельмайер, торговец лошадьми, живет на той стороне долины. Поехали туда.

Запах сгоревшего дерева усилился, и Ньял понял, что они найдут, даже раньше, чем они обогнули крутой холм, который прежде укрывал скотный двор Гафельмайера.

— На Фенсдоуне настали Последние Дни, — пробормотал Ньял.

— Сэр, едем на побережье. — От страха голос Тима звучал приглушенно. — Еще не поздно найти другой корабль и…

Что-то зашевелилось на склоне холма, и Ньял с криком бросился туда. Когда Тим догнал его, Ньял объяснялся с эльфом-оборванцем, ткнув того в руку мечом. Из раны на руке Другого текла кровь, короткий меч лежал у его ног.

— Убей меня, ты, убийца-вор! — яростно кричал эльф. — Ты ничего от меня не получишь! Мати и чародейка отомстят тебе!

— Позвольте, сэр, я убью его, — сказал Тим, соскальзывая с лошади. — Вам не следует ронять себя и иметь дело с троллями.

— Подожди. — Ньял сильно надавил острием на горло эльфа. — Это ваших рук дело?

Слезы выступили на глазах эльфа, но он стоял неподвижно, выпятив челюсть.

— Просто убей меня, человек, не насмехайся надо мной. Я знаю, что это ты и твои Черные Щиты опустошили эту землю.

Ньял чуть отодвинул меч.

— Я Ньял из Кровелла, эльф. Где ты видел Черные Щиты?

Голос тролля стал выше, а щеки снова порозовели.

— Ньял из Кровелла! Чародейка говорила о вас! — Эльф упал на колени перед Ньялом, затем одумался и встал, чтобы обнять его. — Чародейка Сина ищет вас!

Они сидели на мокром косогоре над развалинами лошадиной фермы Гафельмайера, и тролль Фастро рассказывал Ньялу и Тиму, как ему довелось оказаться здесь.

— Сина пришла на Фенсдоунскую равнину, — задумался Ньял, когда тролль закончил.

— О, сэр, она замечательная чародейка! — излил свои чувства Фастро. — Она исцелила Мати от изнурительной болезни и спасла всех нас. И за ней повсюду следует магический черно-белый пони!

— Черные Щиты, — вернул его Ньял к началу. — Что ты о них знаешь?

— Я нашел великана. — Фастро указал на восток. — Бедняга прятался в старой медвежьей берлоге вместе с семьей людей-крестьян. Они рассказали мне, что вскоре после того, как весть об убийстве Телерхайда достигла Фенсдоунской равнины, на несколько окраинных поместий были совершены налеты. Поместья сгорели, и никто не уцелел, чтобы рассказать, что произошло. Все думали, что тролли спустились с гор. Мы не делали этого, сэр! Клянусь вам жизнью моей матери!

— Я верю тебе, — кивнул Ньял, — Продолжай.

— Прошел слух, что местные великаны и пикси примкнули к горным троллям. Местные крестьяне объединились, чтобы очистить сельскую местность от Других.

— Вот дураки! Надо ж до такого додуматься! — негодовал Тим.

По словам великана, один торговец из Моера заключил сделку с Гафельмайером. Торговец обещал купить всех великанов и остальных хищников, которых ему смогут поставить. Поначалу мало кто из крестьян хотел присоединиться к сделке, но она сулила огромную прибыль. Ратмер выступал против этого, но в один прекрасный день он был убит, а его поместье — сожжено. Обвинили великанов. Возмущение было таким огромным, что все крестьяне Фенсдоунской равнины объединились в великой охоте на «нечисть». Но крестьяне боялись, что северные лорды не одобрят их действия, и потому держали это в секрете. А когда поняли, что понапрасну обвинили великанов, было уже слишком поздно.

— Когда щедрый торговец приехал, чтобы заплатить им, он привез с собой вместо денег Черные Щиты. Крестьян ограбили и сожгли. Несколько уцелевших стали беженцами, умоляя Других защитить их. Они говорят, что люди Новой Веры приезжают морем, чтобы поселиться в поместьях вдоль побережья.

Тим прикусил губу:

— Это точно Последние Дни.

Ньял стукнул кулаком по колену:

— Это вероломство и убийство — вот что это такое! Кто во главе Черных Щитов?

— Его называют Лотен Ужасный.

— Тот самый подлец, что напал на нас! — воскликнул Тим.

— Сколько людей у Лотена? — спросил Ньял.

— Думаю, несколько сотен, а может, больше, — ответил тролль. — Я не видел их всех вместе.

— Сколько троллей идут за вашим королем?

— Девяносто семь, сэр. У каждого — короткий меч и лук.

Тим покачал головой:

— Бросьте и думать, сэр. Это все равно, что полевые мыши против котов.

— Драконихин Огонь! — выругался Ньял. — Крестьян, что, никого не осталось?

На лице Фастро застыло странное выражение.

— Тсс! Прошу прощения, сэр, но вы послушайте! — Он поднял руку.

Леденящий вой достиг их ушей. Фастро закинул голову и ответил похожим воем. Через несколько минут изнуренный эльф, пыхтя, поднялся по склону. Фастро побежал ему навстречу, обнял и оторвал от земли.

— Синфайр! Я уж думал, ты мертв!

— Пока нет, как видишь, — сказал Синфайр после взаимных представлений. — Но мы все будем мертвы, если не уберемся отсюда. По всем дорогам — всадники!

— Ты можешь провести нас туда, где стоит войско троллей? — спросил Ньял.

— Даже в метельную полночь! — хвастливо заявил Синфайр.

Глава 40

Форт Данн Нейре стоял на мысу, глухой стеной к морю. Напротив него, на вершине небольшого холма, высился стоячий камень, известный как Аргонтелл — Великий Нож. Каменистая, заросшая утесником земля между фортом и камнем шла под уклон к берегам Лонгхайла. Река здесь была узкой, а ее течение — быстрым: стиснутые сушей воды ярились, словно обезумевшие. Даже в сухие летние месяцы здесь не было брода, и не было никакого другого пути через реку. Поэтому-то, хотя форт и Аргонтелл находились всего в миле друг от друга, в действительности их разделяло несколько дней пути.

Из-за Аргонтелла форт казался меньше, чем на самом деле, а ведь был он довольно велик. Овеянный легендами, огромный камень столетиями возвышался над окрестными холмами. По великанским преданиям, Китра и Основатели Пяти Племен подняли Аргонтелл с берега на холм в самое первое Движение Камня.

Сима сидела на внешней крепостной стене, обхватив руками колени. Бихан расхаживал поблизости, его твердые копытца громко ударяли по камням. Когда Черные Щиты в первый раз пошли на приступ, Сина вскочила на ноги и вцепилась в гриву пони, а тот вызывающе вскинул голову и прокричал слова ободрения лучникам-троллям.

Если Черные Щиты и изумились тому, что командует обороной форта черно-белый пони, они не подали виду. Прежде чем поскакать к форту, они совершили ритуал Новой Веры — сожгли чучело врага и прокричали несколько раз свой ужасный клич. А теперь они метали копья, проверяя крепость стен. Тролли привыкли к засадам и схваткам на открытой местности, а не к организованной защите форта, и потому стреляли как попало.

— Вы не должны стрелять во всё подряд, что шевелится! — внушал Бихан Мати, когда Черные Щиты отступили. — Вы должны ждать сигнала, а затем выпустить стрелы все разом по установленной цели.

Мати передал пожелания чародея своим отрядам, и они взволнованно ждали следующего подхода врага. Ждать пришлось недолго.

Черные Щиты по двое в ряд помчались по каменистому полю, гикая и крича. Когда дорога сузилась, они ловко перестроились в цепочку, на скаку готовя широкие боевые топоры. Тролли с натянутыми луками выстроились на стене и стояли, трепеща, в ожидании приказа Мати.

— Давай, — сказал Бихан, когда первый всадник не доскакал всего на корпус коня до ворот.

— Стреляй! — крикнул Мати.

Залп вышел сокрушительный. И лошадь, и всадник мигом покрылись стрелами. Лошадь упала и забилась перед воротами, всадник повалился рядом с ней. Но второй всадник подскакал раньше, чем лучники успели снова натянуть тетиву. Его лошадь встала на дыбы, испугавшись своего мертвого собрата. Всадник ударил топором, дряхлое дерево раскололось, затрещали кожаные петли.

— Еще раз! — сказал Бихан.

— Стреляй! — крикнул Мати, перекрывая вопли троллей.

Лошадь и всадник полетели вниз головой прямо в беснующуюся у скал воду. Тролли радостно закричали.

— Эй, не зевай! — крикнул пони. — Они опять идут!

Третья лошадь и третий всадник рухнули перед воротами, и Черные Щиты отступили. В течение часа они гоняли лошадей галопом вперед и назад, нервируя противника, однако при этом держались так, что быстрые, с каменными наконечниками стрелы троллей их не доставали. Мати обошел свое войско.

— У нас около пяти стрел на каждого, — доложил он Бихану. — Еще четыре-пять залпов — и все.

Пони покачал головой:

— Это даже больше, чем нам пока нужно. Смотрите!

Далеко внизу Черные Щиты разбивали лагерь. Встали шатры. Сина ясно различила длинную веревку, к которой привязали лошадей.

— Это осада. Они собираются заморить нас голодом.

— И это у них может получиться, — заметила Сина. — У нас не осталось припасов.

Но несколько троллей проскользнули в ворота, пока остальные сторожили на стене. Смельчаки забрали уцелевшие стрелы, а потом приступили к разделке лошадиных туш. Трупы людей оставили перед воротами — в назидание.

Внутренность форта использовалась местным землевладельцем под загон для коров и овец. Теперь тролли собрали высохший навоз, сложили костер и жарили над ним на вертеле конину. Когда настала ночь, маленькие воины собрались у костра, шутили и по нескольку раз рассказывали друг другу, как героически они отразили атаку. В воздухе повисло нездоровое веселье.

Бихан наблюдал за троллями, его бледно-голубые глаза были задумчивы. За стенами горели костры Черных Щитов, озаряя их лагерь. Звук сотен голосов, скандирующих имя Ворсай, сохранял устойчивый, доводящий до исступления ритм. На краю луга стояли дозорные с факелами.

Взошла луна и, казалось, повисла на верхушке Аргонтелла.

— Мы спасемся, господин Фаллон? — спросила Сина.

— Не знаю, Сина, — мягко ответил пони. — Но Магия здесь жива. Ты не чувствуешь ее?

Сина чувствовала. Несмотря на дым и туман, окрестности мерцали таинственным светом, а в воздухе явственно потрескивало.

— Как это вышло, что вы живы, учитель? Фаллона, Мастера Превращений, убили. Я сама разожгла погребальный костер.

Мягкие губы Бихана старательно выговаривали слова:

— Поверь, я удивился не меньше тебя. В течение нескольких недель я превращался то в этого пони, то в волка, чтобы присматривать за тобой, за Ньялом и за эльфом. А Бихан всегда был одним из моих любимых созданий. Так что, когда Нед ударил меня и я стал падать, я потянулся мыслью к пони. И в то же мгновение он возник там! Мое тело было погублено, как ты видела собственными глазами. Я не мог в него вернуться и остался здесь, в этом маленьком животном. Я утратил свой Дар, но спас себе жизнь.

Сина вспомнила холодное, бесстрастное лицо Неда и коснулась своего припухшего виска.

— Должно быть, Нед сошел с ума, — сказала она, содрогнувшись.

— Ну, видишь ли, ему всегда хотелось отличиться.

— Он отличился в ненависти.

— Да. Мы все делаем свой выбор. — Бихан вздохнул, хотя Сине это показалось больше похожим на фырканье. — Он научился ненавидеть там, где некоторые из нас научились любить и радоваться. Здесь, в Морбихане. Ну, а вам как удалось остаться в живых, госпожа? — спросил он, и его лошадиные губы приподнялись, что, возможно, означало улыбку.

— Я не знаю. В видениях я видела Черные Щиты так часто, так живо, прямо как наяву, вот как вчера, но…

— Но, как и я, ты подчинила себе свой Дар, потому и продолжаешь жить.

— Подчинила себе Дар? — Сина покачала головой, ее глаза были такими же темными, как ночь вокруг. — Я не подчинила себе ничего. Возможно, у Китры были настоящие видения, но у меня — кошмары. Иногда они сбываются, иногда — пет. Они управляют мной, не дают мне спать. Как я могу подчинить их себе?

— Ох, Сина. — Девушка ясно услышала интонации Фаллона в писклявом голоске пони. — Жаль, что я не был лучшим учителем для тебя. Ты всегда искала решение вне Магии, вне самой себя. Ты исцелила Руфа и хвалила за это травы. Ты предсказала затмение и хвалила свои расчеты. Ты думала спасти Ньяла разговорами и силой. — Пони прижал уши и расстроенно покачал головой. — Что нужно, чтобы ты поняла?

Сина молчала.

— Ты ничего не понимаешь, но продолжаешь действовать, верно? — Ноздри пони раздулись, но он тут же успокоился и заговорил мягче: — Ты изменила свою судьбу и судьбу Морбихана, когда пережила нападение на холме, но ты по-прежнему не понимаешь, как это вышло и почему. — Пони вскинул голову и настойчиво продолжал: — Все Дары восходят к одному из Семи Принципов Закона. Мой Дар — Дар Превращений восходит к Принципу Вибрации. Твой Дар, вне всяких сомнений, — великий Дар Пророчества, и он восходит к Принципу Причины и Следствия. Ты способна видеть будущее, вернее — будущее, которое наступит, если нынешние, настоящие обстоятельства сохранятся. Понимаешь? Все условия равны. И это ключ к связи Причины и Следствия: «все условия равны».

Бихан наблюдал за ней, по его голубым глазам было видно, как он хочет, чтобы Сина все поняла.

— Все условия равны, — повторила девушка. — Да, я поняла.

— Сделай еще один шаг, Сина, — умолял пони. — Вспомни, как ты завершаешь исцеление, какой мыслью?

— Я должна мысленным взором увидеть пациента здоровым.

— Больше того: ты должна знать это, верить в это!

— Да.

— И Пророчество дает способность исцелять, но только не живые существа, а события. Твой Дар — предвидеть болезнь или событие, но твоя обязанность — перестать верить в то, что ты предвидела. Это не так легко, как кажется, ибо мысль — топливо для событий, а заставлять себя думать по-другому очень трудно. Ты предвидела, что Камень разобьется, и поверила в это. Ты даже рассказала другим о такой возможности, и они тоже поверили. Даже я поверил, ибо был напуган. Так мы создали это несчастье — все мы — своей верой.

Сина решительно тряхнула головой.

— Но я верила, что Ньяла убьют, и верила, что меня убьют. Я предвидела это куда более ясно, чем представляла себе Камень разбитым. Я была просто в ужасе! Но это оказались лишь дурные сны, они так и не сбылись.

— Но они должны были сбыться! Нет, Сина, что-то изменилось, что-то нарушило предсказанную цепь событий.

Минуту подумав, Бихан спросил:

— Что бы случилось, если бы и события, и мысли продолжали развиваться так, как тебе представилось?

Сина не колебалась с ответом:

— Мы с Руфом попытались бы освободить Ньяла и увезти его на побережье.

— И породили бы войну между лордами и Другими? Да. И я подозреваю, что тогда ты создала бы все предпосылки для того, чтобы Ньяла снова схватили и казнили, а ты спаслась бы бегством. После смерти Ньяла что бы ты сделала?

— Если бы мои замыслы погубили его? — Глаза Сины потемнели. — Не знаю.

— Ты бы попыталась завершить его дело?

— Возможно. Да, тогда настало бы время завершать дела.

— Итак, возможно, — вероятно, — что ты оказалась бы здесь одна. Ты могла бы столкнуться с Черными Щитами, как случилось сегодня утром. И ты бы умерла — чародейка, которая была вполне искусна в целительстве, но так и не подчинила себе свой Дар.

Сина повернулась к пони. Теперь ее зеленые глаза смотрели твердо.

— Вместо этого я той ночью последовала вашему совету и заново посвятила себя Магии.

— Верно.

— Значит, вы думаете, что это я изменилась?

— Ты. И это то, чего ты не предвидела. Теперь условия больше не равные.

— Значит, мы победим в этой битве?

— Не обязательно. Это значит только, что ты здесь не одна, что мы будем сражаться вместе. Это не похоже ни на что из того, что пророчили ты и я. Возможно, этого отличия хватит, чтобы мы победили.

Бихан подошел к парапету и всмотрелся в темноту. Далекий свет вражеских костров озарил точеные линии головы и вьющуюся гриву Бихана. Низкий, рокочущий гул вражеских распевов повис в воздухе. Сина ощутила беспокойство. Ей казалось, что неестественные звуки пронизывают все вокруг.

— Они призывают Ворсай, — сказал Бихан, заметив ее тревогу. — Не слушай. Их голоса могут лишить тебя воли.

— Думаете, они нападут на нас ночью?

— Пророчица здесь ты, но если ты сомневаешься, давай спросим нашего принца-тролля.

Мати, обходивший дозором крепостной вал, подошел на зов Сины.

— Утром, наверное, — коротко ответил он. — А нам не устоять против решительного штурма. У нас мало еды и почти не осталось стрел.

Пони повернулся к Сине.

— Нам нужен твой Дар, — просто сказал он. — Расскажи мне еще раз про твое видение. Тролли стояли перед Черными Щитами, так?

— Да, — ответила Сина, и ее воспоминания унеслись к тому дню, когда ей привиделся разбитый Камень и тощие, оборванные эльфы и пикси. Теперь ей стало ясно, что же она видела тогда.

— Днем или ночью?

— Днем. Подождите, тени были длинные. Значит, рано утром или вечером. На равнине.

— А их вождь?

— Человек. Бородатый, поэтому я не разглядела лица. Но я что-то помню насчет его глаз…

Бихан ходил туда-сюда, вытянув губы трубочкой. Наблюдавший за ним Мати так сильно нахмурился, что его брови соединились в одну линию.

— Что все это значит? — спросил он Сину. — Когда это вы такое видели?

— У меня было видение во время Движения Камня. Тогда я его не поняла.

— Но если вы видели это, зачем мы пошли сюда? — спросил Мати. — И так-то паршиво оказаться в ловушке, но знать об этом заранее и все-таки…

— Нет! — Бихан так резко мотнул головой, что тяжелая грива упала ему на глаза. — Попытки избежать своей судьбы только скорее осуществят ее. Мы должны уступать, но вести себя мудро, стараясь изменить судьбу. А сейчас мы должны уйти отсюда.

Вождь троллей развел руками:

— Потому что у нас нет воды, мало еды и лишь по нескольку стрел на каждого? Это понятно.

— Нет, — ответил Бихан, — потому что я видел мельком — а Сина видела ясно, — где состоится решающее сражение. Оно состоится не в Данн Нейре. Форт укрывает нас, но мы должны бежать на открытое место. И мы еще не все собрались. — Не отвечая на недоуменный взгляд Мати, пони продолжил: — Скажи своим троллям, чтобы они собирались. Мы уходим сразу, как зайдет луна.

— Слушаюсь и повинуюсь, ваше магическое величество. — Мати низко склонился перед ним, и даже темнота не скрыла насмешливого блеска в его зеленых глазах. — Мы просто скажем тем убийцам: «Мы передумали, уходим, большое вам спасибо».

— Слушайте чародея, — укоризненно проговорила Сина. — Без него мы бы не добрались сюда.

— Это верно, — проворчал тролль, но от мысли об уходе из форта его настроение явно улучшилось. — Похоже, во всяком случае, Черные Щиты не хотят, чтобы кто-нибудь сегодня спал. Если мы не будем шуметь, нам, возможно, удастся проскользнуть мимо них в темноте вдоль берега под прикрытием вон тех деревьев.

Вместе с Синой Мати обошел всех троллей и сказал им, что делать. Прежде всего разожгли костер и установили факелы на стене по обе стороны от ворот. Мати спросил имя у молодого гнома, который нес черный дубовый барабан своего предка.

— Гарт Олем, — ответил гном.

— Ты храбр? — торжественно спросил Мати.

— Я был Наерлангом, прежде чем опозорил свой дом и стал троллем, — решительно ответил гном. — Поручи это дело мне, пока не найдешь никого храбрее.

— Тогда встань так, чтобы свет факелов не падал на тебя, и бей в барабан. Бей громко, пока все наши не перейдут открытый участок между фортом и лагерем Черных Щитов. Но бей с перерывами, не позволяй им привыкнуть к звуку. Так они не сразу заметят, когда ты перестанешь барабанить и поспешишь за нами.

— Тебе придется идти одному, в тишине, после того как все уйдут, — добавила Сина, дабы убедиться, что гном понимает всю опасность.

Лицо гнома побледнело, но он не колебался, и голос его звучал уверенно.

— Будет сделано!

— Ты знаком с Руфом Набом? — спросила Сина.

— Он мой дядя. Он бы сломал топорище, если бы знал, кем я стал.

— Если бы он знал, на что ты решился, думаю, он бы гордился тобой, — сказала Сина.

Когда Гарт Олем начал отбивать воинственный ритм марша, Сина, Бихан и тролли собрались в том месте, где стена была пониже, на некотором расстоянии от ворот. Костры Черных Щитов горели, и вверх по склону тянулись к форту длинные тени. У костров стояли одетые в черное часовые, не спуская глаз с форта.

— Каждый перелезает через стену, идет вдоль нее, — объяснял Мати. — Затем обходит угол ближе к перешейку, направляясь к лугу. По лугу, низко пригнувшись, до берега. Не разговаривать, даже шепотом. Не останавливаться ни из-за чего, ни из-за кого.

— Как быть с Биханом? — спросила Сина.

— Как вы предполагаете спуститься со стены? — спросил Мати у пони. — Летать умеете?

— Изловчусь как-нибудь, — резко ответил Бихан.

— Мы, тролли, прекрасно умеем поднимать и опускать лошадей на кручах. Мы были бы рады помочь.

Бихан повеселел.

— Я был бы признателен.

— Тогда готовьтесь, — сказал Мати. — Всем сразу уходить нельзя. Вратскир, пойдешь первым, возьми группу из двадцати пяти троллей, чтобы проложить путь и разведать берег. Гарт и все мы тут как следует пошумим, чтобы прикрыть ваш уход. Когда пройдет столько времени, чтобы вы успели дойти до деревьев, Сина и пони пойдут со следующей группой из двадцати пяти троллей. Я пойду с последней группой. Если вас заметят, решайте сами, бежать дальше или возвращаться в форт. Если на вас нападут и вам придется отступать, я вас поддержу. Но все, кто останется в форте, с наступлением утра обречены. Мой совет: рассыпаться и бежать как можно быстрее к горам. Дайте знать Другим, что здесь случилось. Может, еще удастся что-то спасти. Гарт, бей громче в барабан. Вендель, Квиберон, помогите мне сделать канат, чтобы спустить со стены магическую лошадь.

Ни веревок, ни крепких палок не было, но тролли сняли свои пояса и ремни, и скоро шлейка охватила круглый живот Бихана. Сопя от натуги, тролли опускали пони по стене, пока его копыта не коснулись земли по ту сторону.

— Теперь вы, госпожа! — прошептал Мати.

— Я бы предпочла слезть сама, — прошептала Сина в ответ.

— Я видел, как вы ползали в горах. Невпечатляющее зрелище, — резко сказал Мати. — Темно, и к тому же мы спешим. — Видя, что она все еще колеблется, Мати добавил: — Вы слушаетесь пони в том, что касается Магии, потому что он в этом понимает. Слушайтесь же меня насчет спуска в темноте, потому что я понимаю в этом.

Сидя в связанных ремнях, будто в кресле, Сина чувствовала себя так, будто опускается в яму. Свет факелов не добирался сюда, и Сине показалось, что она ослепла, — так, наверное, чувствует себя сокол, покрытый колпачком. Ощутив под ногами землю, Сина вылезла из веревочного «кресла» и услышала, как связку быстро потащили вверх. Протянув руку, она нащупала что-то округлое и мягкое. По резкому вдоху она узнала Бихана и похлопала его по крестцу. Пони шагнул в сторону, и Сина шагнула вперед. Она вела рукой по спине Бихана, пока не добралась до его головы.

Сверху один за другим спускались тролли, издавая звуки, по громкости не превышающие тихого шепота. Ровный ритм барабана скрадывал и эти звуки. Прижавшись спиной к стене, Сина постаралась сжаться, Бихан дышал ей в ухо.

Оставшиеся в форте тролли запели «Молот Монтика» — походный марш гномов. После ряда куплетов и припевов барабан умолк. В форте все стихло, слышен теперь был лишь пульсирующий гул выкриков Черных Щитов. Потом раздался чей-то резкий крик, словно птицу потревожили в гнезде.

— Они у реки! — услышала Сина со стены ликующий шепот. Новость шепотом передавалась внутри форта, пока все не узнали об удаче и не обменялись объятиями и рукопожатиями.

Следующая группа троллей молча спустилась со стены. Разбойники встали по обе стороны от Сины и Бихана. Гарт снова забил в барабан, но этот ритм Сине показался незнакомым.

— Следуйте за нами. Ни слова! — прошипел какой-то пикси.

Сина встала, размяла ноги. Ее глаза привыкли к темноте, и она узнала Венделя.

Сначала они шли вдоль стены. Руки Сины касались замшелых камней. У ворот, где горели факелы, было светлее, но узкую тропу укрывали черные тени. Немного не доходя до ворот, тролли сошли с тропы на обрывистый берег.

Настала очередь Сины. Она села, свесила ноги, а когда два тролля ухватили ее за запястья, скользнула вниз.

От чувства высоты у девушки закружилась голова, но вот ее ноги нащупали опору. Цепляясь за камни, прижимаясь к крутому склону, Сина пошла вслед за троллями под уступом, в обход узкой, освещенной факелами дорожки перед воротами. Сзади она слышала сопение и шелест осыпающихся камней, но не осмеливалась обернуться и посмотреть, как передвигается Бихан. Она надеялась, что тролли помогают пони.

Рука тролля, идущего впереди, остановила Сину.

— Здесь будьте особенно осторожны, — предостерегающе прошептал Вендель. — Впереди обрыв, поэтому нам придется снова забраться наверх, а там мы окажемся в поле зрения дозорных. Смотрите под ноги, чтобы не соскользнул камень и не треснула ветка. Берем под гору через двести шагов.

Сина кивнула. Подобрав юбку, она заткнула подол за широкий кожаный пояс, чтобы свисающие складки не задели отдельные камешки или ветку и не выдали бы ее. Она услышала, как где-то рядом еле слышно ступают копытца Бихана. Нащупав выступ, Сина вскарабкалась на тропу.

Низко пригнувшись, она перебежала в тень невысокого камня и присела там, обозревая дальнейший путь. Мимо нее, перебегая оттени к тени, бесшумно пронеслись тролли. Сина подавила страстное желание броситься за ними, чтобы не отстать. Она уговаривала себя: нужно найти свой шаг, молчать и осторожно идти вперед.

На полпути по каменистому лугу она замерла от того, что сзади кто-то коротко шикнул. Впереди, совсем близко, шел вражеский часовой. Затаив дыхание, Сина прижалась к большому камню и зажмурилась. Ее сердце так колотилось, что его стук заглушал песнопения Черных Щитов. Высоко подняв факел, часовой всмотрелся в темное поле.

Внезапно раздался крик. Часовой повернулся на звук.

— Приссии моря! — проревел чей-то голос, и почти тотчас же Сина услышала лязг мечей.

Впереди притаившийся в кустах Вендель привстал посмотреть, откуда шум. Проследив за его взглядом, Сина увидела человека-всадника, отбивающегося от нескольких пеших дозорных. Стало светло от факелов — Черные Щиты побежали к окруженному человеку.

— Бегите! — крикнул Вендель, давая своей группе знак воспользоваться суматохой как прикрытием для бегства к реке.

— Подождите! — крикнула Сина. Крик получился громче, чем ей хотелось, и несколько часовых обернулись на ее голос и стали обшаривать глазами темный луг.

— Это Тим! — воскликнула Сина и встала, пренебрегая опасностью. Вендель и тролли в ужасе смотрели на нее. — Помогите ему! Пожалуйста!

Второй всадник галопом ворвался в круг света, чтобы занять место рядом с первым.

— Это Ньял! — крикнул Бихан, скакнув вперед, к Сине. — Делайте, как говорит чародейка! Спасите их!

У Венделя и его группы выбор был теперь невелик: высоко подняв факелы, несколько часовых принялись обшаривать кусты утесника, для верности ударяя по ним мечами.

— Ко мне, тролли! — призвал Вендель. Тролли выхватили оружие и ринулись на врагов.

— Сина, беги к форту! — крикнул Бихан. — Нас обнаружили, теперь не уйти! Беги!

Он бросился в атаку, отдавая приказы бегущим впереди троллям, которые на ходу выдергивали стрелы из колчанов.

Лязг оружия ужасал, слышались вопли ужаса и боли.

— Держитесь! Держитесь! — услышала Сина крик Бихана. — Ньял, сюда!

Послушная словам Фаллона, Сина бежала, удивленная тем, что успела уйти так далеко от форта. Страх придал ей сил, и она птицей взлетела по крутой тропе, по которой так боязливо спускалась.

— Мати! — закричала она. — Мати, на помощь! На Ньяла напали! Нас заметили!

Размахивая кинжалом, Мати бегом бросился мимо девушки к месту схватки. Его тролли, выкрикивая угрозы и воинственные кличи, поспешили за ним.

Глава 41

Сина добежала до ворот и схватилась за разбитые створки, пытаясь открыть их пошире. Кожаные петли оказались тугими, рассохшиеся бревна задевали землю.

— Дракониха раздери! — вслух выругалась Сина и потянула что есть силы. Ей удалось настолько приоткрыть ворота, чтобы первый всадник проехал, не задев створок.

— Синфайр! — крикнула ему Сина. — Помоги мне!

Тролль-эльф спрыгнул с лошади и подскочил к Сине, чтобы помочь ей открыть ворота настежь. Следующим был Фастро, а за ним, весь в крови, проехал Тим, качаясь в седле из стороны в сторону.

— Тпру! — крикнула Сина его испуганной лошади.

Фастро ухватил поводья взбешенного коня, не обращая внимания на грозящую ему опасность. Конь протащил его за собой несколько шагов, прежде чем успокоился.

— Тим, ты тяжело ранен? — спросила Сина.

Конюх закачался в седле, как пьяный, и рухнул на землю у ног девушки. В тусклом свете казалось, что его лицо перепачкано чем-то черным, но, когда Сина дотронулась до головы Тима, ее пальцы ощутили липкое тепло крови. Она быстро раздвинула волосы Тима и увидела рану у него на виске. Кровь хлынула сильнее, и очертание черепа конюха внезапно изменилось, он стал похож на треснувшее яйцо.

Пронзительный крик заставил Сину резко обернуться. Гарт Олем ввалился в ворота, сжимая раненую руку. Из предплечья и носа у него текла кровь. Черный дубовый барабан висел у него на шее на ремне, разбитый в щепы.

— А-а-а! — выл от боли гном. — А-а-а-а-а!

Казалось, он ослеп от муки. Сина протянула руку, чтобы помочь ему, попыталась удержать, но гном отчаянно вырывался.

— Фастро! — закричала Сина, но эльф уже бежал на помощь. Вместе они успокоили истекающего кровью гнома. Сина с первого взгляда поняла, что у него перелом, и снова пожалела о заглушающих боль травах, потерянных в Троллевых горах.

Но предаваться сожалениям времени не было. Отступающие тролли хлынули в ворота, в страхе спотыкаясь, волоча на себе раненых и погибших. Кто мог, поднялся на стену и пускал стрелы в ряды атакующих Черных Щитов. Те, что еще сражались снаружи, медленно отступали, держась вместе и защищая друг друга, и по одному проходили в ворота. Бихан, Мати и Ньял были самыми последними.

— Закройте ворота! — крикнул пони, но тролли уже и сами налегали на створки, мыча от натуги. Наконец, уступив их стараниям, ворота захлопнулись.

— Стреляйте! — крикнул Мати, но лучники на стене уже выпускали дружные залпы по рядам нападавших.

— Эй, они рядом! — крикнул Бихан, когда старое дерево ворот расщепилось под ударом снаружи. Всадник на тяжелом моерском жеребце пробился в ворота, второй скакал по пятам за ним.

Ньял встретил первого в лоб. Огненный Удар со свистом распорол воздух. Вражеский воин отразил удар, сделал обманное движение и удивленно охнул, когда меч Ньяла обошел его щит и угодил прямо в сердце. Ньял развернул жеребца, занес меч, но стрела тролля нашла второго всадника, и тот мешком упал с седла.

— Клянусь Драконихой! — крикнул Ньял, когда Авелаэр, встав на дыбы, скакнул вперед и загородил собой прореху в воротах.

Под натиском стрел передовой отряд Черных Щитов отступил по узкому перешейку. Негромкое «ура» прозвучало со стен.

— Приветствуем тебя, Ньял! — крикнул Мати. — Я принц троллей. Добро пожаловать в Форт Безнадежности!

Бихан легким галопом поднялся по дряхлой лестнице на стену.

— Мужайтесь! — крикнул он. — Они перестраиваются!

— Всем на стены! — приказал Мати.

— Я буду охранять ворота! — откликнулся Ньял. — Синфайр, Фастро! Верхом на коней! Встанете сразу за мной. Тим!

— Тим ранен, — сказал запыхавшийся Фастро.

Ньял недолго колебался.

— Кто-нибудь, возьмите его коня, и к нам, к воротам.

— Зажгите факелы! Чем они будут ярче, тем сильнее мы будем выглядеть! — крикнул Бихан, вставая на дыбы.

Уловка сработала: Черные Щиты снова отошли по лугу к своему лагерю. Они оставили верховых дозорных, которые легким галопом носились туда-сюда, насмехаясь над троллями, но не приближаясь, чтобы не попасть под стрелы. Мати выставил на стены двойную стражу, пока тролли ходили по темному лугу, подбирая стрелы и прочее оружие, какое удалось найти, и шептали посмертные молитвы рядом с телами своих товарищей, павших при отступлении.

— Тим? Кто-нибудь видел моего конюха? — спросил Ньял, когда отряд троллей — гномов и пикси — сменил его в воротах.

— Сюда.

Вслед за Мати Ньял прошел мимо костров у ворот в темный двор форта. Мертвые и раненые лежали на траве у стены. Сина выпрямилась, когда Ньял и Мати подошли к ней.

— Сина!

Там, на глазах у Мати и раненых троллей, Сина не обняла Ньяла, а просто с минуту стояла и смотрела на него. Потом взяла за руку и повела через ряды раненых. Молодые эльфы, гномы и пикси лежали на земле: одни смирно, другие метались и стонали от боли. А некоторые лежали слишком уж смирно. Тим лежал без сознания у стены. Лицо залила кровь, и даже воротник куртки промок от крови.

— Он принял удар с непокрытой головой, — прошептал Ньял.

— У него очень тяжелая рана. С тех пор как упал с лошади, он лежит, будто мертвый, — сказала Сина. — А ты ранен?

Ньял молча покачал головой.

— Тогда дай мне твой плащ.

Ньял едва успел скинуть плащ, когда Сина начала рвать его на полосы. Но тяжелая вышивка из зеленых листьев не поддавалась ей, и Ньял забрал плащ назад и рвал его, чтобы Сина получила полосы для перевязки ран. Сина пошла к раненым, оставив Ньяла в темноте рядом с Мати.

— Вы пытались убежать из форта? — спросил Ньял.

— Да. Здесь нам ничего не светит. Черным Щитам надо только дождаться голода, чтобы победить нас. Половина наших уже успела уйти, когда началась суматоха. Что случилось?

— Мы ехали, чтобы присоединиться к вам. Одна из лошадей заржала, и на нас напали дозорные. Мы были бы уже покойниками, не выйди вы спасти нас.

— Многие наши уже мертвы, а остальные скоро умрут. Нам теперь не уйти. Возможно, на нас нападут утром.

— Возможно, возможно! — прервал его Бихан, подскакав к ним от ворот. — Мы не знаем, что случится дальше, и именно это нам предстоит выяснить.

Ньял протянул руку к морде Бихана.

— Как он разговаривает? — удивленно спросил он, гладя уши пони.

— Это великий чародей, — сказал Мати. — Фаллон Дважды-испытанный.

— Трижды-испытанный, — уточнил Бихан.

— Господин Фаллон! — Ньял отдернул руку и отвесил вежливый полупоклон. — Простите, я не знал…

— Конечно, не знал, — сказал Бихан. — Как я пытаюсь объяснить каждому: все мы мало что знаем, но всем нам воздается по вере.

— Но мы знаем, что у нас не осталось и по стреле на каждого, — возразил Мати. — Мы знаем, что нам не удержать форт.

— Нед с лордами гонится за мной, — сказал Ньял. — Когда он увидит, что тут творится, он присоединится к нам…

— Боюсь, что нет, — покачал головой Бихан. — Нед — предатель. Он пытался убить Сину и меня с тем же бездушием, с каким убил Телерхайда и Брэндона.

— Нед! — Ньял был словно оглушен.

Бихан прижал уши, его глаза сверкнули.

— Сильно он отстал от тебя?

— Не больше чем на два часа, — ответил Ньял.

— О боги… — выдохнул пони.

Всю ночь напролет в форте кипела работа. Жарили последнюю конину, заново оттачивали использованные стрелы до смертоносной остроты.

Во дворе форта, рядом с привязанными лошадьми, Сина выхаживала Тима и раненых троллей. Небо окрасилось в предрассветный, синевато-серый цвет, когда Сина наконец закончила работу и пошла искать уединения, необходимого после целительства. На глаза ей попался Авелаэр, и она остановилась, чтобы потрепать его по шее. Жеребец изменился. Несмотря на колеблющийся свет факелов и бурлящую кругом работу, он опустил свою большую, гордую голову, смирно, словно пони, принимая ласку. Не прискачи Ньял на нем в форт, Сина ни за что бы не догадалась, что это тот самый конь, который носился, как дикий, по двору в Кровелле. Она обхватила руками шею жеребца и зарылась лицом в его спутанную гриву. Ни в одном из своих пророчеств она не заглядывала дальше этого дня, ни разу не видела того, к чему теперь все готовились.

— Сина!

Она обернулась на окрик.

Ньял вышел из тени. Сина потянулась к нему, и он взял ее руку, держась со странной торжественностью.

— Мне так и не представилось случая поздравить тебя с обретением Дара. Ты сказала, это Дар Пророчества?

— Да.

— Я счастлив за тебя.

— Мне так жаль, Ньял. Я пыталась отвергнуть Дар ради нас с тобой, но я не могу. Больше не могу. Я не хотела Дара. Я хотела только быть с тобой.

Ньял сжал ее руку.

— Мне надо было убежать с тобой, когда ты просила об этом.

Сина улыбнулась:

— Тебе не судьба была убежать.

— Тем хуже для тебя и Морбихана.

— Ньял, это неправда!

— Я убил нас всех, Сина. Если бы я не опростоволосился на лугу, вы бы спаслись.

— Ньял…

В слабом предрассветном свете было видно, что он тоже изменился. Похудел, оброс бородой. Его серые глаза потускнели от горя. Но главное, он был жив, и это придало Сине сил.

— Ты не понимаешь, любимый. — Сина забрала у него руку и попыталась его обнять.

Ньял отвернулся, страдание изменило его голос.

— Гном, который выковал мой меч, сказал, что Магия и предательство станут светом и тенью моей жизни. Сина, ты мой свет, но я навлек предательство на всех нас.

— Неправда, — резко ответила она.

Ньял коротко и резко рассмеялся.

— Я думал, что предадут меня, и я был готов к этому. Но преданы все, кого я любил. Предательство накрыло своей тенью всех и вся: Телерхайда, Брэндона, Морбихан. И теперь Черные Щиты собираются покончить с нами. Они собираются уничтожить Морбихан, и не осталось никого, чтобы остановить их.

— Ш-ш-ш. — Сина прижалась к Ньялу и прервала его речь легкими поцелуями. — Не говори так, — нежно проговорила она. — Не думай так.

Она чувствовала, как Ньял ускользает от нее. Такое уже было однажды, но в этот раз казалось, что он страшно далеко от нее и падает в темную яму.

Ньял взял ее руки, прижал к своей груди.

— Ты слышала, что сказал Мати: мы ничего не сможем сделать! Из-за меня умирает Тим, многие тролли уже мертвы. Кто бы ни был мой отец, я проклинаю его. Он породил ублюдка, который губит все кругом!

— Ньял, прекрати! — резко сказала Сина. — Не говори так. Не думай так!

Бихан заржал около стены:

— Спокойнее, Сина, спокойнее. Он не способен сейчас слышать тебя.

Пони подбежал к ним. Насторожив уши, он пристально посмотрел на измученного человека.

— Ньял, если бы ты мог иметь все, что захочешь, чего бы ты пожелал?

— Умереть! — крикнул Ньял с мукой в голосе. Сина попятилась.

— Нападение! Нападение! — закричал на стене какой-то тролль.

Мати побежал к стене, на ходу натягивая лук.

— К стенам! — крикнул он. — Ворота взяты!

Отряд Черных Щитов пешком перешел луг и, воспользовавшись неожиданностью, взял ворота. Двух троллей убили, остальные в страхе бежали. Вражеский полководец шагал вперед, его отряд за ним.

Еще на середине двора выхватив из ножен Огненный Удар, Ньял с разгона налетел на полководца. Не готовый к столь яростной атаке, полководец отступил, защищаясь. Ньял колол и рубил короткими сильными взмахами, на лезвии Огненного Удара вспышками драгоценных камней заблестела кровь.

Взревев, еще один вражеский воин присоединился к схватке. Его меч искал горло Ньяла. Остальные окружили сражающихся. Ньял взмахивал Огненным Ударом, расчищая пространство вокруг себя, рубя Черных Щитов справа и слева. Ярость ослепила его, и он даже не почувствовал, как чей-то меч рассек его бедро. Он продолжал сражаться, пока его не настиг второй удар. Ньял пошатнулся, а через минуту уже лежал на земле, пытаясь отбиться от ударов.

— Мати! Быстрее! — заржал Бихан и бросился к воротам.

Первый Черный Щит едва ли был готов к атаке взбешенного пони и закричал от боли, когда копыта Бихана вбили его в землю. Лягаясь и кусаясь, маленький пони пробился в самую середину схватки. Ньял по-прежнему лежал на земле, сражаясь уже голыми руками. Ухватив Ньяла за воротник, Бихан поволок его назад, к середине двора.

— Стреляйте! — крикнул Мати, как только пони вырвался из круга. Град стрел обрушился на захватчиков. Никто из них не уцелел. — Снимите с трупов оружие и доспехи, — кратко приказал вождь троллей. — Потом свалите тела перед воротами. Устройте заграждение для их товарищей, чтобы они хорошенько подумали, прежде чем снова наступать.

Бихан волочил Ньяла по земле, направляясь прямо к Сине. Ньял ухватил пони за ноги и старался остановить его, но тут их догнал Мати.

— Никогда не видел никого более храброго или более глупого и даже не думал, что человек на такое способен! — воскликнул Мати, передавая Ньялу его меч. — С тобой все в порядке?

Отцепившись от Бихана, Ньял, пошатываясь, встал.

— В порядке, — сказал он.

Путаясь в юбке, Сина подбежала к ним.

— Ньял, что случилось?

— Черные Щиты напали, — объяснил Мати.

— А потом Ньял напал на них, — хихикнул Бихан. (Ньял подумал, что смеяться тут вовсе не над чем.) — На двадцать сразу!

— Ты ранен! — воскликнула Сина. — Ты нужен нам, Ньял. Ты должен быть осторожнее!

— Я здоров, — настаивал он.

— Тогда почему у тебя идет кровь?

Сина встала на колени, чтобы осмотреть его рану. Кровь текла по ноге, и ботинок был мокрый.

— Со мной все в порядке! — взорвался Ньял.

Сина удивленно отдернула руку.

— Ньял, у тебя рана от меча…

— Какая разница? Оставь меня в покое! — Он вырвался от нее и зашагал по двору, подальше от любопытных глаз.

— Клянусь Законом! — Сина изумленно провожала его взглядом, сжав кулаки. Потом резко повернулась и зашагала в противоположном направлении. — Доверься Магии, доверься Магии, доверься Магии… — повторяла она вполголоса.

С ночи убийства Фаллона эти слова стали ее единственным заклинанием. Они приносили ей чудесную ясность ума, помогли сосредоточить ее магическую силу на похоронах Фаллона и у троллей в лагере. Но сейчас гнев сжимал ее грудь и сдавливал горло. Та же ярость, что заставила Ньяла напасть на двадцать воинов, вызвала гнев в ней. Сина остановилась посреди раненых, плотно закрыла глаза и попыталась очистить ум.

— Доверься Магии, доверься Магии…

Тим издал тихий, булькающий звук. Сина наклонилась к нему, ощупывая его внезапно похолодевшие конечности и чудовищную опухоль над виском. Его правая рука задрожала, он начал задыхаться.

— О нет! — взмолилась Сина. — Тим, нет.

Ярость по-прежнему клокотала в ней.

— Живи! — прошептала она в отчаянии. — Не умирай, Тим!

Она держала ладони около его лба, достаточно близко, чтобы ощущать слабое тепло его жизни.

— Тим! — громко позвала она и почувствовала медленный прилив магической силы к своим рукам и ладоням. — Тим! — потребовала она, будто вызывая его. Энергия и жар потекли через нее радостной болью. Что-то внутри Тима затрепетало, потом успокоилось. — Тим! — крикнула Сина еще раз, будто окликала его через большое расстояние.

Бихан, как надоедливая мошка, не отходил от Ньяла.

— Если бы ты мог иметь все, что захочешь, чего бы ты пожелал? — снова спросил он, догнав Ньяла у внутренней стены, вдали от всех.

— Сейчас не время шутить! — отрезал Ньял. Он остановился, снял пояс и туго перевязал им бедро, чтобы остановить кровотечение.

— Конечно, не время. Но если бы положение не было таким серьезным и ты мог бы иметь все, что пожелаешь…

— Не знаю! — раздраженно воскликнул Ньял. Ему пришло в голову, что Фаллон, он же пони, сошел с ума. — Я уже сказал вам. Умереть.

— Да, а что еще?

— Узнать имя моего настоящего отца, чтобы я мог его проклясть!

— А другим ты хотел бы чего-нибудь пожелать?

— Чтобы Тим остался в живых, — неохотно сказал Ньял.

— Вот это хорошо! — Пони энергично кивнул. — Что-нибудь еще? Помни, ты можешь иметь все что угодно!

— Чтобы Сина жила и была счастлива. Чтобы эти бедные тролли…

— Ты не должен менять свою жизнь на их жизни, — сказал Бихан. — В этой игре ты ничего не должен обменивать. Ты просто получаешь то, чего действительно хочешь.

— Тогда я пожелал бы войско. Войско Других и верных лордов, чтобы загнать Черных Щитов в море! Сильное войско, чтобы навсегда изгнать моерцев с Внешних Островов!

— И кто возглавит это войско?

— Телерхайд и Брэндон!

— Гм. Ну, предположим, они не могут. Кто тогда?

— Я!

— Но ты же хотел для себя смерти! Но полагаю, если Тим и Сина будут живы и соберется огромное войско, ты бы тогда предпочел жить?

— Если бы я мог вернуть к жизни всех, кто погиб из-за меня…

— Понятно. Что, если Тим останется жив?

— Я бы пожелал ему всего, чего он захочет. Собственную комнату, корабль. Завтрак в постель.

— О, этого счастья ему ненадолго хватило бы! — хихикнул Бихан. — Он бы в два счета затосковал. Он бы хотел быть рядом с тобой.

Ньял засмеялся:

— Да, и ворчать по любому поводу.

Через пустынный двор к ним шла Сина. Ее шаг был целеустремленным и свободным.

— Мати ищет вас обоих! — крикнула она. — Он хочет посоветоваться о расстановке своего войска.

Лицо Ньяла стало жестким.

— Да, сейчас идем.

— Многие из раненых смогут присоединиться к сражению, — добавила Сина. — Они быстро поправляются.

— Тим?

— Тим ест на завтрак сырую конину и требует, чтобы мы разыскали его меч. Он хочет видеть тебя.

— Он жив? — недоверчиво спросил Ньял.

— И уже ворчит, — сказала Сина. — Он с каждой минутой набирается сил.

Бихан затанцевал по кругу, хлеща себя хвостом по бокам.

— Ну, кажется, твое первое желание исполнилось, Ньял! Позволь мне исполнить второе. — Не дав Ньялу ответить, он быстро продолжил: — Я давно хотел сказать тебе это, но не мог, по многим причинам. Ты желал узнать имя своего отца? Что ж, время настало. Но прежде чем я скажу это, ты должен знать, что, хотя твоя мать любила твоего отца, она не наносила бесчестья Телерхайду. Это трудно объяснить, особенно с тех пор, как ты видишь меня в облике пони, а не чародея Фал-лона. — Бихан помедлил, потом выпалил: — Видишь ли, Ньял, дело в том, что твой отец — я.

— Вы? — почти одновременно выдохнули Ньял и Сина.

— Да. Твоя мать была единственной женщиной, которую я любил. Но любить Хранителя Магии трудно. Может быть, тебе суждено это узнать. Она оставила меня и вернулась к Телерхайду. Он принял тебя как своего собственного и воспитал так, как я никогда бы не смог. Твоя мать и ты были самой большой жертвой, которую я принес ради Магии и Морбихана. Не стой, пожалуйста, как пораженный громом! Не так уж это ужасно — быть сыном чародея!

— Сыном чародея… — повторил Ньял.

— Причем Мастера Чародея! — добавил пони. Сина отчетливо увидела слезу, скатившуюся по его щеке.

— Всадники! — крикнул тролль. — Всадники только что въехали на вершину холма!

Все побежали к крепостной стене.

— Это Нед! — крикнула Сина, разглядев флаг Фанстока, развевающийся на ветру.

— Черные Щиты в пять раз превосходят нас по численности, — заметил Мати.

— Но у вас есть мы! — воскликнул чародей. Мати вопросительно поднял брови. — Мы же все должны были умереть: Ньял, Сина, я и ты, Мати. Но мы здесь, на плаву в море вероятностей. Возможно, вместе нам удастся изменить судьбу. Сина, расскажи мне еще раз свое видение.

Сина закрыла глаза, вспоминая.

— Битва.

— Да, но кто? Кто сражается?

— Люди с черными щитами против Других. Других ведет человек.

Лошадь под ним дрожала, ее ребра выпирали от голода. Лицо вождя бородатое, глаза — серые с бледно-красными прожилками, как рассветное небо.

— Ньял! — сказала Сина. — Конечно! Их вождь — Ньял!

— Да. — Пони не мог скрыть облегчения. — Да, это хорошо, ты видела правильно. Что еще?

— Стоячий камень.

— Это Аргонтелл. Продолжай.

— Пикси, эльфы, гномы.

— Это, видимо, тролли.

— Великаны верхом на единорогах.

— Великаны! — тихо сказал пони. — Как же это?

— Армии налетели друг на друга.

— Вернись назад. Великаны на единорогах?

— Смотрите! — Тролль-дозорный указывал за линию людей, собирающихся в долине, на холмик на другом берегу реки. — Смотрите! Смотрите!

Утреннее солнце било в глаза, но Сина все же разглядела фигурки, собравшиеся у основания Аргонтелла. Даже на расстоянии она узнала очертания единорогов.

— Ур Логга!

— Нет! — крикнул Бихан. — О нет!

Сина испуганно посмотрела на него. Мастер Чародей Морбихана дрожал от отчаяния.

— Они не могут быть твоим видением! — завопил он. — Они не на той стороне реки! А брода нет! Если они — то, что ты предвидела, тогда все, предрекавшие смерть, правы! Мы погибли!

Глава 42

— Хочу домой, — сварливо повторила мейга. — Будет меня кто-нибудь слушать? Куда девалась простая вежливость? Куда делись послушание и преданность вашей мейге?

Мужья заколебались, их глаза по привычке желали всяческого счастья мейге.

Фейдрин вздохнула и встала. Ее ноги настолько устали, что дрожали, ибо она прошла пешком всю дорогу, а задаваемая единорогами скорость потребовала от нее предельной выносливости. Она встала между матерью и ее мужьями.

— Царственные отцы, — тихо проговорила Фейдрин, — почтим великие традиции эльфов. Останемся тверды ради Гаркинского леса!

Отцы с облегчением устремили глаза на Фейдрин, а мейга снова завела свои нескончаемые жалобы. Фейдрин отвернулась к реке.

Сидя неподалеку, Меллорит поглядывала на мегинетту. Теперь, когда Меллорит снова стала девочкой, ей нравилось наблюдать за эльфийской принцессой, маленькой и изящной, всегда такой прелестной в ее мягких одеяниях из тончайшей кисеи, каким бы тяжелым ни был переход и какой бы тоскливой ни была погода. Меллорит хотелось быть похожей на нее: женственную, но сильную — такую, что дюжины эльфов подчинялись ей мгновенно и беспрекословно.

Бем Гаммин, великан, который вез Меллорит на единороге по горному перевалу, наклонился к ней.

— Поешьте, прелестная малышка, — сказал он, предлагая ей овсянку в деревянной миске.

— Спасибо, демон, — ответила Меллорит.

Все смотрели на реку. Вода неслась, высокая от тающего снега в горах. Руф Наб водил отряд гномов осмотреть берег, и теперь они вразброд шли назад: широкие плечи опущены, сапоги в грязи.

— Безнадежно, — сообщил Руф Наб, стягивая шлем, чтобы отереть пот со лба. — Река слишком широка, ни одно дерево из тех, что здесь растут, не достанет до другого берега.

— Единственная переправа — в горах, в двух днях пути, — добавил снефид.

— Мы не можем спокойно стоять и смотреть, как убивают Других! — прогремел Ур Логга, от беспокойства его акцент заметно усилился.

— Ваше величество, даже единороги утонули бы в этой бушующей воде, — сказал Ландес. Он двигался медленно, измученный не только ноющей болью в бедре, но и ездой на руках у великанов.

Ур Логга расстроенно отвернулся, на его массивной шее и на лбу вздулись вены. Ландес похлопал его по плечу и повернулся к реке. Споткнувшись, он протянул руку к Меллорит. Испуганная девочка успела поддержать его.

— Спасибо, миледи, — поблагодарил Ландес.

Глядя через реку на противоположный берег, он снова поискал глазами Неда. Флаг Фанстока трепетал на утреннем ветерке, но люди с черными щитами казались совершенно одинаковыми. С реки поднялся густой туман, скрывая луг, и Ландесу были видны лишь коричневые фигурки, защищающие форт. Прищурившись, он различил яркую рыжину жеребца Ньяла, беспокойно переступающего перед воротами крепости. Над ним он увидел клочок небесно-голубого цвета, движущийся туда-сюда на стене. Сина скорее всего. Фигурки троллей походили на муравьев, ползающих у стен.

Низкий стон огласил берег, когда враг на другой стороне реки двинулся к форту.

Мати и Ньял согласились, что без еды и с ограниченным запасом стрел дальше защищать форт неразумно. И потому обдумывали, как поступить, чтобы хоть кто-то мог спастись, а Лотена и Черных Щитов встретить на ровном пространстве между морем и рекой.

Они собрались перед воротами. Мати должен был возглавить правый фланг, который составили лучники и самые сильные тролли. Тим настоял, чтобы ему поручили возглавить левое крыло — главным образом тут были раненые тролли, которые достаточно оправились, чтобы сражаться.

— Моя голова слишком крепка для этих хамов из долины, — доказывал он ранее, когда Ньял пытался оставить его с Синой и Биханом. — Я еще способен поработать мечом.

Решили, что отряды раненых под водительством Тима будут охранять ворота форта, а Ньял поведет середину.

— До свидания, отец, — неловко попрощался Ньял с Биханом. — Я не подведу тебя.

Бихан кивнул:

— Я знаю, Ньял. Помни, ты сын чародея.

— Подождите, пока мы не вступим в бой, — объяснял Ньял Сине, — а тогда пробирайтесь к реке. Попытайтесь спрятаться с отцом в зарослях на берегу, пока вода не спадет. Руф отыщет вас.

— Я не хочу отпускать тебя, — тихо сказала Сина.

— Пожалуйста, Сина. Я сделаю все, что смогу, но, что бы ни случилось, Морбихану нужна Магия. Ты должна спастись.

Не в силах говорить, Сина кивнула. Она знала, что Ньял прав. Она протянула к нему руки, и Ньял обнял ее, прикоснувшись к щеке холодной сталью шлема. Запела дудка. Сина отступила, и Ньял быстро вскочил на спину Авелаэра. Пока он усаживался, укреплял ноги в стременах и освобождал Огненный Удар из ножен, Сина держала уздечку. Погладив бархатную морду жеребца, она прошептала:

— Неси его храбро, Крадущий Ветер.

— Что, Магии больше нет, чародейка? — дрожащим голосом спросил тролль. — Вы теперь не сумеете спасти нас, как Фаллон спас Телерхайда в Гаркинском лесу?

Бихан поднял голову и посмотрел на Сину.

— Магия будет всегда, — ответила Сина твердым голосом, который донесся до всего войска оборванцев. — Вы хотите победить Новую Веру?

— Да! — откликнулись хором несколько троллей. Мати обернулся, чтобы послушать.

— Тогда помните: желание и убежденность — основа Древней Веры. Они поддержат нас сегодня.

— Все равно я не слишком верю в победу, — признался Мати Ньялу, когда они ехали через ворота. — Боюсь, ты проделал такой долгий путь, чтобы присоединиться к пропащему делу.

— Для меня нет другого места, — ответил Ньял, поворачивая Авелаэра и занимая позицию перед фортом. — Я присоединился к этому делу, когда родился. А теперь знаю, что родился связанным с Магией и всегда буду связан с ней.

Вытащив Огненный Удар, Ньял поднял его в вытянутой руке и сказал звучным голосом, пронесшимся по всему форту:

— Я посвящаю этот меч и свою жизнь судьбе всех племен Морбихана: Других и людей, могущественных и презираемых.

Тролли дружно закричали, вызывающе барабаня по щитам.

Авелаэр вскинул голову, беспокойно переступая под сдерживающей рукой Ньяла. Вокруг в утреннем свете клубился туман. Когда крики троллей замолкли, наступила странная тишина. Казалось, воздух напряжен, как туго натянутая тетива. Но вот, услышав слабый звук, Авелаэр насторожил уши и заржал. Из тумана впереди донеслось ответное ржание. Подул свежий утренний ветер и открыл силуэты вооруженных всадников, молчаливых и выжидающих. Лошади били копытами землю.

— Они удерживают высоту, — сказал Лотен Неду, — но это не будет особым преимуществом перед закаленным в битвах войском, значительно превосходящим их числом. Я пока не поведу в бой свою гвардию, впереди пойдут только обычные отряды. А ты с лордами поддержишь их. Это позволит тебе доказать войску, чего ты стоишь. Собирай своих парней.

По команде Лотена передовой отряд Черных Щитов пошел на штурм. Позади них ожидали своей очереди Нед и лорды-предатели. Гикая и крича, отряд устремился вперед, гордый тем, что возглавляет атаку, в жадном нетерпении размахивая мечами и копьями, готовый смять тонкую оборонительную линию троллей. Лошади галопом помчались вверх по каменистому, заросшему утесником склону, огибая камни и заросли. Плотно сомкнутый строй Черных Щитов рассыпался.

И в этот момент из-за камней и кустов выскочили тощие тролли. Некоторых тут же затоптали лошадьми, но большинству удалось ухватиться за стременные ремни. Молниеносные удары ножей рассекли подпруги, из лошадиных животов хлынула кровь. Лошади прянули в ужасе, а Черные Щиты завопили, когда их седла соскользнули на землю. Боевой строй дрогнул.

— Стреляйте! — крикнул Мати.

От троллей, твердо стоящих перед фортом, смертоносным дождем полетели стрелы. Люди и лошади забарахтались в беспорядочной куче, а земля стала скользкой от крови.

Передовой отряд смешался и отступил, чтобы перестроиться.

— Пусть снова идут вперед! — приказал разъяренный Лотен.

— Теперь держитесь стойко! — призвал Ньял. Авелаэр затанцевал от нетерпения.

Вторую атаку возглавил Нед. Мати еще раз крикнул «Стреляйте», — и последние стрелы зажужжали в воздухе, нанося урон Черным Щитам.

— За Морбихан! — крикнул Ньял. Оскалив зубы, Авелаэр понес его вперед.

Тролли, вооруженные камнями и короткими мечами, последовали за ним. Мати махнул плащом перед самым носом у каурого коня. Конь отпрянул от внезапной красной вспышки. Точно рассчитанным движением руки Мати пустил камень в шлем всадника. «Гаркинский лес навсегда!» — крикнул молодой гном, ударом посоха сбрасывая с лошади обалдевшего всадника. Другой всадник бросился мимо Мати, преследуя кричащего эльфа. Мати схватил лошадь за хвост и закрутил его. Когда тролль повис на хвосте, лошадь завизжала и встала на дыбы, пытаясь скинуть своего всадника на землю.

Тролли удерживали свои позиции, заставляя Черных Щитов платить жизнями за то, что они надеялись захватить. Но в сердцах троллей было мало надежды. Только в одном передовом отряде врагов число людей казалось несметным, а в дальнем конце луга еще стояли Лотен и основное войско, выжидая момента для нанесения последнего удара.

— Мы должны бежать к реке! — крикнул Бихан. — Пора, скорее!

Но Сина по-прежнему стояла на стене, откуда ей было видно, как развивается сражение. Тонкая линия троллей изогнулась под бешеным натиском Черных Щитов, устояла, дрогнула и снова устояла.

— Сина, быстрей, пока еще не поздно! Садись на меня, я тебя повезу!

— Подождите!

Сина смотрела мимо битвы на дальний берег реки, где Другие собрались под Аргонтеллом. Она уже видела это раньше, много раз, но сейчас картина была ясной, и то, что происходило вокруг, ужасало своей правдивостью. Когда утреннее солнце блеснуло на рубящих клинках всадников, показалось, будто все поле битвы засветилось мертвенным светом.

— Сина! — закричал Бихан, нетерпеливо стуча копытом.

— Нет. Подождите! — Сина схватила гриву пони, удерживая его. — Она говорила об этом.

— Кто? Сина, чего ты не сказала мне?

Когда-то давно подняла я огромный камень,

А ты — такая, как я.

— Аргонтелл! — крикнула Сина. — Вот в чем дело!

Глава 43

— Черные Щиты нападают! — крикнул гном, взбегая по холму к Другим, толпившимся на скалистой Аргонтелльской равнине.

Ур Логга отвернулся, не в силах смотреть на атаку, а снефид и Руф Наб побежали на берег и стояли там, бранясь и криками подбадривая троллей, как будто их слова могли изменить ход битвы. Ландес наблюдал за сражением молча, его лицо стало землистого цвета.

Чтобы лучше видеть бой, Фейдрин забралась на невысокий камень. Платье цвета морской волны развевалось на ветру, золотое кольцо Неда едва заметно качалось на цепочке между ее грудей, холодное и тяжелое. Даже на таком расстоянии зоркие эльфийские глаза Фейдрин легко различали красный плащ ее брата, Мати. Она увидела знакомые лица среди троллей, лица, которые не думала когда-нибудь увидеть снова. И в самой гуще битвы она всегда видела Ньяла на его гнедом жеребце, Ньяла, сражающегося с Черными Щитами, вновь и вновь сплачивающего ряды троллей. Но почему-то ее глаза снова и снова возвращались к неподвижной фигуре в небесно-голубом платье, которая вместе с пятнистым пони стояла высоко на стене форта. Казалось, Сина отъединилась от резни, идущей внизу, и сосредоточилась на чем-то по другую сторону реки.

Фейдрин огляделась, пытаясь увидеть то, на что смотрит чародейка. Вокруг толпились Другие. Солнечный свет сверкнул и ослепил ее на миг, и Фейдрин шагнула в тень Аргонтелла. А когда шагнула, ее взгляд остановился на вершине огромного камня.

— Аргонтелл? — пробормотала она, пристально глядя на сглаженные веками руны, четко проступающие в раннем утреннем свете. Как только она произнесла это имя, она почувствовала, что кольцо Целителя стало теплым. — Аргонтелл! — повторила Фейдрин и пошла к Камню, карабкаясь по крутому склону. Царственные отцы по привычке последовали за ней — растерявшиеся, но верные долгу.

За Камнем вставало солнце, и он отбрасывал длинную тень, указывающую прямо на Данн Нейре. Увидев толпу эльфов, поднимающихся к Камню, Ур Логга почувствовал дрожь, от которой его волосы от плеч до макушки встали дыбом.

— Стоячий Камень! — воскликнул великан, словно никогда раньше его не видел. Он вспомнил слова Фаллона: «Магия не погибнет, пока мы смеем любить наши жизни».

— Великаны! — крикнул Ур Логга, тяжело взбираясь по холму вслед за эльфийской принцессой. — Движение Камня! Финн! Мэрдок! Ведите остальных! Быстрее!

Вождь пикси покачал головой.

— Бросьте эти глупости, ваше величество! — крикнул он, в отчаянии скривив губы.

Снефид обернулся и увидел, что великанский король выкрикивает приказы своей Почетной Страже и мужьям мейги, собравшимся у основания огромного камня. Руф Наб поторопился наверх.

— Пойдем, отец! Давай попробуем. Все лучше, чем смотреть, как убивают Других.

По кивку снефида отряд гномов отправился за Руфом.

— Ваше великолепие! — позвал снефид. — Финн, быстрее!

Возведя глаза к небу, вождь пикси жестом велел своим присоединиться, и сам неторопливо, недоверчиво пошел вверх по склону следом за снефидом.

— Фаллон мертв! — крикнул он в спину снефиду. — Вам и камешка не поднять без Мастера Чародея! Даже будь он сейчас здесь, Фаллону и с десятком таких, как он, не сдвинуть с места Аргонтелл! — Но он встал в круг и протянул руку, чтобы сжать руку снефида.

Великаны, эльфы, гномы и пикси стояли вокруг Камня. Сжав руки друг друга, они растянулись изо всех сил, чтобы сомкнуть большой разрыв в их круге.

Отстав от них, на холм карабкался Ландес, тяжело опираясь на трость.

— Эй, погодите! — пропыхтел он. — Подождите меня!

Он медленно приковылял и взял руку Ур Логги.

— Тянитесь! — пропыхтел великан, стараясь замкнуть круг.

Ландес уронил трость и, качаясь на одной ноге, протянул руку Руфу Набу.

— Тянитесь! — потребовал Руф, но потные пальцы расцепились.

— Попробуйте еще раз! — попросила Фейдрин. Кольцо Целителя у нее на груди стало горячим. Для замыкания круга не хватало длины одной руки. — Мы должны! Попробуем еще раз!

Лишь наполовину понимая, что происходит, Меллорит поднялась вслед за всеми на холм. Она улыбнулась отчаявшемуся Ландесу, взяла его руку, а затем робко сжала руку Руфа, завершив Магический круг Пяти Племен.

Фейдрин закричала: кольцо засветилось.

Глава 44

На минуту Сина дрогнула. Знакомое головокружение навалилось на нее.

— Не сейчас! — приказала она. — Сейчас никаких пророчеств! — Она крепко ухватилась за гриву Бихана, устремив взгляд на верхушку Аргонтелла. Бихан встал ближе к ней, и Сина почувствовала силу Фаллона, наполняющую шелковистую шерсть пони.

— Аргонтелл, поднимайся!

Ее барабанные перепонки чуть не лопнули от громкого рева, и Сине показалось, будто ее разум содрогнулся. Рассердившись, она резко овладела своими чувствами, отбросила их в прошлое. Она вспомнила запруду у мельницы, увидела гальку в воде. Собрав все частички вместе — камни, воду, небо, — она легко удержала их перед своим мысленным взором.

Пони под ее рукой испускал яркий свет. Тело Сины сотрясалось так, что она едва удерживалась на ногах. Из последних сил она вырвала свой разум из прошлого и швырнула его в будущее, где дети играли с длинноногими жеребятами.

— Я люблю тебя! — крикнула она и этому будущему, и мужчине, который сражался недалеко от нее, окруженный врагами.

Другим в Магическом круге казалось, что они стоят, взявшись за руки, уже долго, бесконечно долго. Финн покачал головой, но тут далекий удар грома испугал его. Туман развеялся, в голубом небе ярко светило солнце, озаряя лица собравшихся вокруг Камня. Меллорит улыбалась, ее голубые глаза сверкали, остриженные белокурые волосы блестели на солнце. Ландес рядом с ней угрожающе пошатывался, стоя на здоровой ноге. Запрокинув голову, Фейдрин смотрела на верхушку Аргонтелла, ее лицо исказилось болью. Кольцо Целителя на ее груди горело. Финн в ужасе закрыл глаза.

— Поднимайся! — взмолился он. — Если существует Закон, то поднимайся! Ради этой бедняжки-эльфийки, ради всех нас, поднимайся!

Треск молнии устрашил всех. Губы Ур Логги тревожно дрогнули, снефид резко оглянулся. Свист, словно зашипела стая гусей, наполнил воздух.

— Смотрите!

Высоко, у самой верхушки Камня, играли молнии. Они вспыхивали и мерцали, потрескивая, как сухие ветки на горячих углях.

— Драконихин Огонь! — воскликнул Ландес.

По холму пронесся ветер, рванул полы плащей. Будто ураганный ветер задул со всех сторон сразу, над Аргонтеллом заклубились тучи, принесенные отовсюду.

У Финна волосы встали дыбом, и он почувствовал покалывание в пальцах.

— Поднимайся! — умолял он, когда земля под ним вздрогнула. — Поднимайся!

Небо потемнело, земля затряслась. С трудом удерживаясь на ногах, Финн вцепился в руку снефида. Со всех сторон взметнулась пыль, воздух стал густым и черным.

— Поднимайся! — крикнули Другие хором.

С треском тысячи молний Камень высвободился из земли. Он поднялся над кругом Племен и повис в воздухе. Все смотрели вверх, широко раскрыв глаза, не замечая осыпающейся на них земли. Меллорит вскрикнула: ее ноги скользнули к глубокой яме, которую оставил Аргонтелл в центре круга. Ландес потянул ее назад, застонав от боли.

— Держите круг! — проревел Ур Логга.

Освобожденный от земли в первый раз за тысячу лет, Аргонтелл поплыл, послушный их мыслям. Он полетел к реке. Водяные фонтаны изверглись под Камнем, разбиваясь брызгами о его поверхность. Капельки воды поймали сияние солнца и заплясали в отдалении миллионом крошечных радуг. Ветер завывал, наполняя воздух песком и грязью. Все стоявшие в круге, продолжая крепко сжимать друг другу руки, вытянули шеи, чтобы видеть, как огромный Камень соединяет берега реки, образуя мощный каменный мост.

Как только Аргонтелл улегся, шелковистая грива под рукой Сины перестала дрожать и исчезла. Когда Сина открыла глаза, ни Бихана, ни Фаллона рядом с ней не было.

Когда подул ветер и над Аргонтеллом сгустились тучи, Лотен оглянулся на тех, что собрались вокруг камня.

— Нечисть и их Магия! — бросил он, брызнув слюной.

Когда Камень высвободился из земли, последователи Ворсай услышали трубы Лотена и повернулись, чтобы встретить новую угрозу.

Движение Камня привело Меллорит в восторг. Минувшей весной она видела издали, из Обители Эйкона необычный ритуал, но это Движение было лучше, громче и веселее. Меллорит радостно засмеялась, представив себе своего дядю в ужасе пятящимся.

Ландес рухнул на землю.

— Ур Логга! — крикнул он. — Приведите единорогов! Снефид, готовьте отряд к атаке! — Схватившись за руку Меллорит, он встал, преодолевая боль. — Торопитесь! Торопитесь! Если мы не поспешим, они захватят мост!

Он выкрикивал приказы, стуча кулаком по ладони, показывая, как ударить, как оттеснить врага и обезопасить мост. Он говорил, а на другой стороне реки тяжело вооруженная конница Лотена уже мчалась галопом к берегу. Меллорит задохнулась от страха. Люди в капюшонах, все как один похожие на тайных гостей ее дяди, собрались вместе, и это походило на страшный сон наяву.

Уступ рядом с Камнем образовал шероховатые сходни. Единорог Ур Логги заупрямился, напуганный шумом, но великан успокоил его, и зверь галопом помчался вперед, чуя всадников на другой стороне. Огромный рог качался из стороны в сторону, ища врагов. Следом, по трое в ряд, устремилась Великанская Почетная Стража, размахивая короткими дубинками и резкими криками подгоняя своих единорогов.

За ними пронеслись по сходням снефид и Руф Наб, ведя две фаланги гномов. Позади них по мосту бежали пикси с натянутыми луками. На середине Камня пикси остановились, выпустили залп стрел по собравшимся у кромки воды вражеским всадникам, и побежали дальше.

— Ваше величество! — крикнул мегинетте Ландес.

Без колебаний Фейдрин побежала по трапу. Эльфийские отцы, размахивая украшенными драгоценными кинжалами, — за ней. Мейга карабкалась сзади, крича:

— Убейте предателей! Прикончите их! Отомстите за моего любимого мужа!

— Удерживайте берег! — крикнул им Ландес, хромая вверх по ступеням. Споткнувшись, он чуть не упал снова. — Клянусь Драконихой! Девочка, помоги мне! — обратился он к Меллорит.

Меллорит охотно подставила плечо, наслаждаясь ощущением своей нужности. Вместе они забрались на мост.

— Вот так! Оттесняйте их! — закричал Ландес.

Черные Щиты встали двумя шеренгами, чтобы отразить первую атаку великанов. Хотя великаны обладали преимуществом в росте и силе, но у моерцев была железная дисциплина и клинки их не дрогнули.

Но через пару минут по вражеским флангам ударили гномы. Блеснули широкие топоры. Решимость гномов сломила строй наемников.

— Да! — торжествующе крикнул Ландес с середины моста. — Да!

Ур Логга взмахнул дубинкой:

— Мудрые! За Гаркин!

— За Гаркин! — эхом откликнулась Почетная Стража, нанося направо и налево мощные удары. Вражеские лошади пятились от наступающих единорогов. Отряд Финна выпустил еще один залп, и Черные Щиты обратились в бегство.

Берег был взят к тому времени, когда Ландес добрался до него. Черные Щиты бежали вверх по склону, отряд Руфа Наба преследовал их. Середина держалась чуть дольше, а потом словно растаяла под натиском великанов.

— Стойте! — крикнул Ландес. — Подождите!

Но великаны в пылу продолжали наступление. Обезумевшие от запаха крови единороги несли их вверх по склону следом за отступающей конницей.

— Нет! Они разрубят вас на куски! — Ландес побежал было за ними, но его бедро откликнулось резкой болью, и он остановился, едва не плача с досады. С того места, где он стоял, ему была видна опасность, которой не видели великаны, но они не слышали его предостережений за лязгом оружия.

Хотя наступление Других со стороны реки разделило войска Лотена и заставило его сражаться на два фронта, войско Морбихана по-прежнему не владело преимуществом. Лотен приказал своему войску отступить, растягивая при этом Других в тонкую линию, разбивая их силы на маленькие группы. Лотен внимательно наблюдал, наслаждаясь ожиданием, как гурман наслаждается предвкушением сытной еды. Затем он приказал Гвардии Тирана вступить в бой. Отряды, воем призывая Ворсай, бросились на сильный правый фланг фаланги снефида.

Когда горны пропели наступление Черным Щитам, отряды, преследуемые великанами, остановились и повернулись. Сталь против деревянных дубинок, обученные наемники против клана братьев — Черные Щиты набросились на Великанскую Почетную Стражу.

Немного погодя гонец принес донесение, что фаланга гномов остановилась, не угодив в ловушку. Лотен резко рубанул мечом, и гонец, упал у его ног.

— А где они сейчас? — проревел Лотен, продолжая наносить удары, хотя гонец, давно уже не шевелился. Адъютанты Лотена молчали, одни — неподвижно уставясь вдаль, другие — в землю. Гонец, который, возможно, знал ответ, сказать уже ничего не мог.

— Тупицы!

Лотену необходимо было увидеть, что происходит вокруг. По его требованию адъютанты привели ему лошадь и выстроились сзади. Приказав горнам играть наступление, Лотен погнал коня вверх по склону, к форту.

Храбрым этот поступок назвать было нельзя, и Тим чувствовал стыд, но тролли, которыми он командовал, хромали и несли своих раненых. Хотя Тим понимал, как важно удерживаться перед фортом, он слишком хорошо помнил холодную мощь обессиливающих ударов Лотена. Так что, когда вражеский полководец галопом поскакал к ним, Тим сразу понял: он позволит ему взять форт.

— За мной, парни! — крикнул он и побежал с холма, чтобы встать сзади выстроенных боевым порядком отрядов Ньяла.

К тому времени как Лотен занял высоту, Тим был слишком поглощен сражением, чтобы спрашивать себя, правильно ли он поступил. Отряды Ньяла, ободренные неожиданным подкреплением, хлынули вперед, пробиваясь к реке.

Ландес напоминал Меллорит отца. Меллорит старательно поддерживала его, когда они вместе брели по берегу в ту сторону, куда ушел отряд Ур Логги. Коровья тропа вилась между кустами утесника. Впереди слышались звуки битвы.

— Снефид! — крикнул Ландес. — Ур Логга! Финн!

Несколько всадников галопом поскакали к ним.

— Быстрей! — сказал он Меллорит. — Иди за мной!

Опираясь на меч, как на трость, Ландес бросился в густые заросли утесника.

— Ш-ш-ш! — предостерег он девочку, когда та из любопытства раздвинула кусты, чтобы высунуться и посмотреть. — Что бы ни случилось, отсюда ни шагу.

Всадники приближались, в поисках Других плашмя ударяя мечами по кустам. Когда они были уже совсем рядом, Ландес с трудом встал. Меч старого воина пронесся плавно, точно и вовремя. Всадник рухнул на землю без единого звука. Но за ним ехали другие всадники. Ландес понял, что единственная надежда спасти девочку — это отвлечь их внимание. Он прыгнул вперед.

— Стой! — приказал голос, такой знакомый и в то же время чужой.

— Недрик! — воскликнул Ландес. Флаг Фанстока свисал с копья Неда. — Сними флаг! Жители Фанстока — не предатели, пока я жив!

Тусклые глаза Неда не выразили ни удивления, ни сожаления.

— Но тебе недолго осталось коптить небо, отец, не так ли? — сказал он, поднимая меч.

Когда Нед поднял руку, открылось уязвимое место около его нагрудника. Ландес хотел сразить его, но рука отказалась слушаться.

— Недрик! — горестно воскликнул он.

Отец и сын стояли друг перед другом, и клинок Неда на миг застыл.

— Недрик! — снова отчаянно крикнул Ландес, пытаясь напомнить сыну о том, кто он такой и что он предал.

Руф Наб, решительно ведущий разведывательный отряд по коровьей тропе, в этот миг увидел отца и сына. Как всякий гном, он уважал святость семейных уз и потому стоял, наблюдая. Но вот меч Неда повис над незащищенной головой Ландеса.

Руф бросил топор. Тот, перевернувшись несколько раз, пронесся по воздуху и вонзился под плечо Неда, пробив нагрудник. Нед вскрикнул от боли, а его меч упал на землю, не причинив Ландесу вреда.

— Гномы, наступаем! — крикнул Руф, бросаясь безоружным к тому всаднику, который ехал за Недом. Нападение на их предводителя пошатнуло уверенность лордов-предателей, они повернули коней и спешно удалились к линии боя. Лошадь Неда с обвисшим в седле всадником побежала за ними.

— Милорд, — обратился Руф к Ландесу. — Мы прорвали вражескую линию и вновь соединились с великанами. Пикси сумели связаться с отрядами Ньяла! Вы должны следовать за мной, быстрее! Девочка! — строго добавил он, повернувшись к Меллорит. — Держись рядом, никуда не отходи!

Когда все поспешили на звуки битвы, Меллорит схватилась за руку Ландеса. Бронза и сталь звенели, как рассерженные колокола, на поле боя царило смятение. Гномы набросились на людей-врагов, давая великанам возможность перестроиться и приготовиться к отчаянному наступлению. Меллорит вскрикнула, изумленная свирепостью битвы. Казалось, все демоны вокруг нее соединили голоса в громовом реве. Это было так великолепно, что Меллорит едва не заплакала от радости.

— За Гаркин! — прогремели гномы.

— За Морбихан! — крикнул Ур Логга.

— За Ньяла! — крикнула Меллорит, услышав любовь в их голосах и откликаясь своей собственной любовью. — За Ньяла и за горы!

Вооруженные силой отчаяния, гномы и великаны прорезали коридор, по которому эльфы, пикси и два товарища-человека прошли, чтобы присоединиться к Ньялу и троллям.

Теперь Лотен, его адъютанты, личная охрана и несколько отрядов обычных войск занимали выгодную позицию перед воротами форта. Гвардия Тирана занимала берег.

Зажатый между ними, Ньял по-новому расставил объединенные силы Пяти Племен. Против Гвардии Тирана он поместил великанов, все еще рычащих и рассвирепевших от несвойственной им боевой ярости. По краям от великанов встали эльфы. Против Лотена Ньял поставил гномов, поддерживаемых на одном фланге оставшимися троллями, на другом — лучниками-пикси с их отравленными стрелами. Под прикрытием камней и валунов пикси и эльфы совершали смелые вылазки против тяжело вооруженных Черных Щитов. Всадникам было трудно преследовать их в лабиринтах валунов, тогда как стрелы пикси опустошали вражеские ряды. Фейдрин вела своих спутников в бой с Боевой Песней Эльфов, а короткие клинки и сильные руки мужей гарантировали, что ни один упавший Черный Щит не поднимется снова.

Лотен довольно взирал на поле боя с высоты. Соединенные силы Других не представляли, на его взгляд, угрозы. Теперь все их войско оказалось между Гвардией Тирана и его обычными войсками, как заяц в пасти волка. Оставалось только сомкнуть челюсти.

Но Лотен медлил. Как мудрый победитель перед объявлением мата в последний раз изучает шахматную доску, так Лотен осматривал развернутые внизу войска. Ничего не оставляя на волю случая, он приказал отряду всадников проверить форт, дабы убедиться, что Другие не оставили там никаких неожиданных «подарков».

Когда Камень лег через реку, а Бихан исчез, Сина упала ничком без сознания, раскинув руки. Она долго лежала так, но наконец кто-то грубо схватил ее.

— Подождите, — пробормотала она, — еще немножко, — и смутно осознала, что ее волокут за руки. Она стала вырываться, мгновенно очнувшись из-за знакомого страха.

— Будем пробиваться к мосту, — сказал Ньял. — Кому удастся перейти — бегите в горы. Расскажите всем, что случилось здесь.

Другие кивнули, обнимая друг друга в клятве последнего Единства, великаны грубо гладили всех по волосам.

— Кто-нибудь видел — Сина и Фаллон убежали к реке? — спросил Ньял.

— Некогда было смотреть, — ответил Мати, сжимая руки Фейдрин. — Но Бихан — крепкий пони, он бы убежал.

— О нет! — простонал Ландес.

Ньял резко повернулся, ожидая увидеть, что началось последнее решительное наступление, но вражеские войска по-прежнему стояли неподвижно. Потом Фейдрин подняла свои золотые, обезумевшие глаза к форту и указала туда. На земле между двумя личными охранниками Лотена трепетал небесно-голубой балахон Магии Морбихана.

Хотя Лотен никогда раньше не видел Сыну, он сразу узнал ее по балахону, когда воины приволокли ее из форта. Он осадил лошадь и, глядя сверху вниз на Сину, сказал обвиняюще:

— Голубой балахон — знак Магии.

Брошенная перед ним на колени, Сина ничего не ответила.

— Ты — Магия! — брезгливо бросил Лотен. — Вы, любители нечисти, хвалитесь, что Магия Морбихана — могущественная сила, но ты на коленях передо мной, слугой Тирана.

Сина собралась с духом, чтобы посмотреть в глаза Лотена. Они были черными, как колодцы мрака. Сина задохнулась, будто он ударил ее. Почему Фаллон никогда не говорил ей, что в Новой Вере живет искаженная магия? Вокруг слуги Тирана реяла тень, наполненная ужасающей магической силой.

Словно они знали общую тайну, Лотен наклонился к Сине и прошептал:

— Ты, у кого есть способность швырять огромные камни, знаешь ли ты, почему вы не можете победить в этой войне? — Он прижал лезвие меча, забрызганного кровью, к шее Сины, заставляя ее снова посмотреть ему в глаза. — Потому что вы богохульствуете!

— Мы живем по Закону и пытаемся изучить его, — ответила Сина, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.

— Вы оказываете открытое неповиновение воле Ворсай и его слуги Тирана Моера!

— И всегда буду! — вспыхнула Сина.

Лотен улыбнулся, оскалив зубы, как волк.

— Нет, я так не думаю, госпожа. Твоя судьба — быть убитой во славу Ворсай. Вся Магия погибнет с тобой, и эта еретическая страна будет сожжена и очищена!

По его кивку два солдата потащили Сину к линии боя. Пришпорив свою взмокшую лошадь, Лотен выехал в узкое пространство, которое разделяло войска противников.

— Морбихан! — проревел он. — Морбихан! Смотри, что я взял от тебя!

Строй гномов перед ним молчал. Руф Наб беспомощно приподнял топор, но ничего не сказал.

— Смотрите, как легко простые солдаты Ворсай убивают Магию, — насмехался Лотен, поворачиваясь спиной к Другим и кивая лейтенанту. — Принесите ее в жертву.

Лейтенант вынул из ножен ритуальный кинжал, а солдаты тем временем рывком поставили Сину на ноги, один завернул ей руки за спину, второй, ухватив девушку за волосы, запрокинул ей голову.

Из рядов Морбихана вырвался крик ярости:

— Лотен!

Услышав свое имя, Лотен обернулся. В первый миг он не узнал стоящего перед ним всадника, но потом грациозный танец коня задел струну памяти.

— Лесной ублюдок! Щенок Телерхайда стал бородатым! Ты пришел посмотреть, как я убиваю Магию? Или хочешь снова учить меня хорошим манерам?

— Я не лесной ублюдок, Лотен, — высмеял его Ньял. — Я — сын чародея, рожденный в Гаркине! Вся Магия — вот она, здесь, перед тобой! — с резким жужжащим звуком его меч рассек воздух. — Мы равные противники! Отпусти чародейку и испытай меня!

Чародеи и сыновья чародеев! Они плодятся, как мухи! Лотен содрогнулся. Чтобы победить, он должен забрать сердце Морбихана!

— Я приберегу чародейку и убью вас обоих!

Уверенный в своей силе, Лотен погнал коня прямо на Ньяла.

Для Ньяла время словно остановилось. Он двинулся по кругу, ища прорехи в защите Лотена, выискивая проявления слабости. Подняв меч, Лотен бросился на него. Авелаэр прянул в сторону, чуткий к желаниям Ньяла, единый с его волей. Ньял увернулся от меча противника, сделал обманное движение и снова двинулся по кругу.

Лотен напал второй раз. Клинки их скрестились. Ньял отразил мощь удара. Хотя он и пошатнулся, но продолжал сражаться. Несмотря на долгие часы битвы, он не чувствовал ни боли, ни усталости, и руки его были сильными и быстрыми. Огненный Удар разгорячился в его ладони. Меч начал петь, вибрировать и пульсировать. Его кончик засветился малиновым, потом голубым, потом белым. Снова, как у горна Бродерика, Ньял казался себе окруженным безмолвным аккордом.

Раскаленные добела искры разлетались от клинка Ньяла, когда он оставлял зазубрины на темном клинке Лотена, и жгли черный меч врага. Сила Лотена еще теснила Ньяла, но с каждым ударом Лотену казалось, будто ледяное лезвие рассекает его, будто из его тела вытягивают все тепло. Ньял пошел в атаку, и Лотен, шаг за шагом, отступил. Его глаза расширились от ужаса, руки онемели, когда Огненный Удар вытянул последнюю силу из его меча.

Конец был быстрым. Огненный Удар прорубил латы и плоть. Лотен захрипел и повис в седле.

— Прокляни вас Ворсай! — задыхаясь, выдавил он. Меч выпал из его пальцев.

Ньял снова ударил, словно лесоруб, валящий дерево, и Лотен скользнул на землю. Фейдрин запела, и отцы выполнили ее волю.

«Магия — половина битвы», — сказал как-то Фаллон.

Когда Черные Щиты и лорды-предатели увидели своего главу павшим перед сыном чародея с именем Ворсай на губах, они бросились бежать. Великаны и гномы погнали их вниз, гоня к берегу. Некоторые бросились в бушующие воды, большинство пали у реки. Телерхайд был отомщен в тот момент, когда Нед умер, пытаясь торговаться за свою жизнь с эльфом.

Глава 45

Победа дорого стоила Пяти Племенам. Многие отдали свои жизни, еще больше были тяжело ранены. Фейдрин и Меллорит трудились рядом с Синой, а она весь день напролет перевязывала и исцеляла раненых, приказывая Другим стать здоровыми и жить.

Поздно вечером Сина нашла Ньяла в Данн Нейре: он разговаривал с вождями Других перед костром Совета. Сина пришла туда, как обычно, ища покоя после многочисленных исцелений. Там, где круг света встречался с тьмой, девушка помедлила.

Когда Ньял говорил с Царственными Другими, в его голосе слышались уверенность и вескость, что звучали когда-то в голосе Телерхайда. Но теперь Сина впервые услышала более глубокий отзвук, эхо нетерпеливого склада ума. «Он говорит, как Фаллон», — поняла она, удивившись нахлынувшим вдруг слезам, и спросила себя, увидит ли еще когда-нибудь Мастера Чародея. Осознав внезапно, как она устала, Сина вошла в круг Совета и молча села рядом с Ньялом. Ньял обнял ее за плечи, обращаясь к Царственным Другим:

— Мы должны поручить лорду Бенаре и верным лордам удерживать Север, пока мы будем захватывать города на побережье. Финн, немедленно отправьте разведчиков, чтобы они сообщили Бенаре о том, что случилось. Он должен осадить Обитель Эйкона и захватить Глиса. Мы присоединимся к нему, как только освободим Фенсдоунскую равнину. Нам нужно действовать быстро, пока Тиран не успел прислать подкрепление.

Сина слушала его голос, собираясь с силами. Наконец она отвела руку Ньяла и пошла к воротам. Ньял догнал ее сразу за границей светового круга.

— Я должна ухаживать за ранеными.

— Знаю. А я должен уехать на рассвете. Порты нужно взять быстро, чтобы весть о нашей победе не дошла до Моера.

Внизу у реки пикси запели:

— Слушай, — сказала Сина. Со всех сторон голоса присоединились к припеву, набирая громкость и силу.

— Я скоро вернусь, обещаю, — сказал Ньял. — Когда все это закончится, мы с тобой вернемся в Кровелл и вырастим самых красивых детей и лучших лошадей во всем Морбихане.

— Я знаю, — ответила Сина, легко целуя его. — Я же пророчица, помнишь?

«Но времени у нас немного», — подумала она, обнимая любимого. Она действительно видела детей и жеребят, но она видела и темные тучи на горизонте. Морбихан — хранитель спокойствия Внешних Островов. Понадобятся все силы, вся Магия, чтобы он стоял.

— Я люблю тебя, — сказала Сина Ньялу и оставила его — черный силуэт на фоне костра. Ее ждала работа.