Пособие для Наемника (СИ)

— Да и завались, уебень сраный! Здесь нашего ничего нет! — проорал какой-то бездомный и бросил первый камень.

Патьедо горел — и уже не только в огне, но в хаосе, который невозможно было унять.

Эмрис Железный, заведомо разделивший свои отряды на небольшие группы, мог только пообещать патрициям, что будет защищать здание совета. Он якобы велел оцепить сооружение с нескольких сторон, чтобы пресечь нападение с любой из них, если вдруг что. Но на деле, как только подвернулась возможность, он дал сигнал к отступлению. По пути схлестнулся с другой бандой наемников, которые выказали не свойственную в таких ситуациях верность. Может, главный из них был женат на чьей-то дочке? Или что-то такое?

Времени думать не было. Эмрис не знал, кто вел корабли с талассийскими флагами, не знал, кто начал погром. Не знал, кто продался и отворил городские ворота — ведь наверняка их кто-то отворил. Все, что его вело — необходимость срочно убираться вон из Патьедо, который к утру превратится из золотого города в пожарище. И все, что у него было из навигации — личное указание Рейберта, с которым Эмрис встретился на рынке днем ранее. Чтобы их не растерзали обезумевшие горожане, наемники, почуявшие возможность безнаказанно грабить и мародерствовать, и вошедшее войско — судя по одежде, из города Амальди, — Рейберт сказал пробиваться к восточным воротам, за которыми раскинулось кладбище.

Стараясь по возможности избежать столкновений и стычек, но при этом не затягивать, Эмрис вел свою часть бойцов, петляя по закоулкам. И все равно постоянно вляпывался во все подряд. Завидев впереди стычку двух разных наемничьих групп, он свернул в проулок слева. И тут же увидел, как несколько обозленных голодранцев обносят чей-то дом. Зажиточный по местным меркам. До хрипоты в проулке орала какая-то женщина — должно быть, хозяйка.

— А ну-ка парни! — быстро сориентировались грабители.

Они сосредоточились на отряде Эмриса. Только один предпочел закончить с несчастной. Увидев это, Крейг не удержался от протяжного: «Э-э-э!».

— Капитан, — обиделся он. — Да они нас вообще ни во что не ставят!

Дело было даже не в том, чтобы доказать, что они «о-го-го, какие молодцы», подумал Эмрис, доставая меч. Дело в том, что эти парни в проулке явно не в том состоянии, чтобы внять голосу разума. Хоть бы и чужого. «Братья» не поймут, с какой стати капитан треплется, вместо того, чтобы решить вопрос в корне. Да и он сам, признался себе Эмрис, предпочел бы закончить быстро и сухо.

И все же попробовал:

— Просто дайте пройти.

Кто-то — видимо, вожак, — из банды сплюнул под ноги. Ясно, не стоило ожидать от одуревших внятного решения. Кровь, бушевавшая так, что краснели глаза, била в голову животным голодом, какой толкает одинокую гиену тащить добычу у львиц.

Проулок теснил, зажимая отряд Эмриса с обеих сторон, но и противнику приходилось не легче. Железный не пустил вперед Крейга, хоть тот и рвался:

— Мы из-за тебя вообще не развернемся! — крикнул, поддерживая капитана, еще один из «Братьев».

— Ох бы сейчас Эван пошутил! — Зажегся Крейг. — Представляете, да? — Он засмеялся сам, заражая остальных.

Даже Эмрис, ввязываясь в стычку, улыбнулся:

— Ага. Что-нибудь про узость проходов.

— И про то, что все в мире через задницу! — Крейг воодушевился, что капитан не одергивает.

Один из ублюдков закончил с женщиной и отшвырнул. Одергивая юбку, она на четвереньках поползла куда-то прочь, не понимая, что там встретит то же самое.

Эмрис бы удивился, если бы кого-то из его людей ранили здесь. Солдаты, другие наемники — возможно. Но не остервенелые мародеры из обычных горожан.

Отползавшая женщина, увидев, наконец, что впереди тот же ужас, что позади, развернулась прямо на земле, уставилась на ребят Эмриса. Ее напряженный рот беззвучно дергался, словно она пыталась закричать. Огромные выпученные глаза не моргали. Эмрис сделал шаг вперед — и она заверещала.

— Крейг, — попросил Железный.

— Вечно я у нас по бабам главный, капитан, — пожаловался мужчина. Вытер лицо, по которому пролегли следы крови, обтер один из коротких мечей о штаны и сунул в ножны. Настиг окончательно обезумевшую женщину и вырубил одним ударом. Закинул на плечо и понес в дом.

— А можно я… — Он бросил ее на кровать. — Я быстро.

— Мы тут не за этим, — напомнил Эмрис. Крейг чуть подсел, согнув ноги в коленях, и пошевелил ими, изображая махи:

— А когда уже будем за этим?!

— Уходим. — Эмрис свернул дискуссию о развлечениях до лучших времен. Дело еще не сделано.

По дороге им еще четырежды встречались разномастные жители Патьедо. Одни так же кидались с боем. Другие в панике бежали, волоча за собой верещащих детей. Третьи кололи собак — Эмрис не понял зачем, но решил по возможности смыться. Четвертые оказались личной гвардией одного из патрициев и выкатили им обвинений вперемешку с оскорблениями.

Эмрис дал знак действовать в полную силу. С этими придется постараться.

Отряд разошелся. Среди наемников нет доблести — и это больше радовало, чем нет. Это было знакомо. Жестко и честно. Беспощадно и коротко: или ты, или тебя.

Эмрис потащил наружу меч из пронзенного врага, и вовремя увидел еще одного, сбоку. Он успел среагировать — удар клинка мазнул в жалком пальце от бока. Железный пропустил одного нападавшего чуть вперед, перехватил руку, надеясь ударить по хребту другой рукой, но противник вывернулся. Клинки встретились с тихим взвизгом. Они не били, чтобы покрасоваться — они били, чтобы убить. И в этом было куда больше красоты, чем во всякой турнирной чепухе, устроенной Аероном на городской площади в день казни Норга.

У кладбища быстро выяснилось, что обещанный им Рейбертом «туннель для побега» — не совсем правильное название. Эмрис осмотрел всех, кто добрался до места сбора. Не хватало нескольких, но Железный не мог сказать, кого именно: здесь, вдали от основной части горящего города, было куда хуже видно.

— Сколько? — быстро спросил он о количестве недостающих.

— Шесть человек.

Пришлось их оставить — Эмрис только кивнул. Он спросит потом с леди Греймхау, с лорда Дайрсгау, да хоть с самого императора Аерона, за какой хрен погибли его «Братья». Сейчас главное уйти, иначе погибнет еще больше.

Подданные Идель — Железный узнал некоторых — подгоняли его людей: скорее, скорее, пролезайте в катакомбы, надо уходить! Эмрис не спорил, не задумываясь подсчитывая бойцов. И впрямь, не хватает шести.

Ульдред кивком головы указал на широкий каменный люк, над которым поднималась едкая вонь. Лестница не самого надежного вида уводила вниз. Что-то подсказало Эмрису, что некогда это сооружение могло использоваться как сток. Его передернуло. Но наверняка Железный бы не поручился, так что как мог прочистил горло и спросил:

— На той стороне тихо?

Рейберт говорил, туннель приведет к какому-то заброшенному форпосту, где можно будет перегруппироваться, но кто знает точно, как все повернулось. Хаос на то и хаос, чтобы все шло наперекосяк.

— Надеюсь, — без особой уверенности отозвался Ульдред и прыгнул в люк. Эмрис, понимая, что выбора нет, вздохнул и одним из последних спустился в тайный проход. Затхлая сырость облепила Железного паутиной.

«Надеюсь»?! Он в своем уме, заявлять такое в разгар разбоя?!

— Что ты хочешь ска…

Ульдред обернулся к нему и хлопнул в грудь:

— Барон, мы вверяем вам и наших людей. Пожалуйста, выведите их.

— Что это значит?! — Об этом Идель не говорила ни слова! Крейг за его спиной вскинул в руках топор.

— Не все идет хорошо, — прошипел Ульдред Железному в лицо — чтобы остальные не расслышали. — Леди и Рейберт еще не вернулись.

В другой ситуации в проходе было бы страшное эхо, но сейчас из-за того, что он был битком забит людьми, звуки скрадывались. Надо бы быть им потише. Если их засекут здесь, угробить всех до единого, затравив проход, будет проще плевого.

До Эмриса внезапно дошло:

— Не вернулись? Откуда?!

Ульдред молча указал пальцем в сторону, противоположную от направления побега. Путь уводил небольшой загогулинкой будто в тупик, но сквозь щели в углу Эмрис различал отсвет факелов.

— Что там?

— Хранилище.

«Вот, чем она занималась, пока я охаживал патрициев».

Железному не потребовалось и десяти секунд.

— Крейг, Берн! — кликнул он двух бойцов. Одного покрепче, другого попроворнее. Потом взглянул на Ульдреда. — Выводи остальных сам. Я пойду за леди.

— Исключено.

— ВЫВОДИ! — гаркнул Эмрис так, чтобы этот Ульдред-Ульферд-Ульбрек-или-как-там-его-к-чертовой-матери-звать, сделал, что велено.

Подействовало: Ульдред на мгновение уставился на Эмриса остекленелыми глазами, затем пробормотал:

— Направо-направо-налево-направо-налево-вниз, — и развернулся.

Эмрис мотнул головой Берну и Крейгу: за мной. У тупичка обнаружился выступ в кирпичной кладке — только идиот бы не понял, что к чему. К тому же было видно зазор. Эмрис надавил, и стена отъехала. Когда они входили, Крейг поджал плечи, на которые воротником с легкостью можно было бы накинуть косулю, и пожаловался:

— Надеюсь, нам в конце не придется раздеваться, как в прошлый раз.

Несмотря на ситуацию, Эмрис широко усмехнулся.

— Кто тебя знает, что в голову взбредет, — буркнул он намерено под нос.

Проход к хранилищу напомнил Эмрису корневище растения: тут поворот, там узел, тут альков, там загогулина. Вот же проклятье! Неудивительно, что Идель потерялась здесь! Женщинам, как известно, вообще свойственно путать дороги, а уж в таком месте подавно.

Четко следуя указаниям Ульдреда, Эмрис, стараясь не производить шума, проследовал маршрутом «направо-направо-налево-направо-налево», выбирая указанные двери или отсеки. Увидел винтовую лестницу со сбитыми ступенями, Железный решительно бросился вниз, и вскоре понял, что не ошибся.

— РЕЙ! — раздался голос Идель откуда-то спереди. Эмрис ускорился, не раздумывая. Он на бегу потянулся к короткому мечу, но потом, решил, что это плохая идея в ограниченном пространстве прохода, и потащил из-за пояса кинжал. Мечи достанет, когдавыберется на открытое место. Чуть присел, приложил палец к губам: ну-ка тихо! Крейг и Берн тоже прижухли. Эмрис ткнул пальцем в себя и в Берна, затем вниз: они будут красться так. Потом указал на Крейга, вверх и вперед: а ты, громила, иди! Тебя все равно не спрячешь!

Звук подкрепления отвлечет нападающих, кем бы они не были. А присутствие Эмриса и Берна окажется неожиданным, и это сыграет на руку, рассудил Железный.

Крейг кивнул, вспрыгнул вверх и с нарочитым грохотом помчал вперед.

Впереди виднелось отлично сработанное помещение — обложенное камнем, освещенное огнями факелов и закрытой жаровни. Такую ставят, чтобы документы долго находились в сухости, но не горели. Вход в помещение был открыт лишь частично, и Крейг бросился, оповещая о себе все живое. Эмрис и Берн тут же юркнули в сторону, чтобы не быть замеченными, и вжались в стену.

Рейберт справлялся, как мог, на него наседали двое. Еще примерно шестеро теснилось позади — Рей держал проход внутрь помещения. И Эмрис, вглядываясь, не сказал бы, что местные воины были криворукими или бесполезными.

Появление Крейга сразу привлекло несколько человек. Крейг врезался в группу, осаждающую Рейберта, как таран. Первого же напавшего на него встретил тем, что немного отклонился вбок, а затем нанес острый удар мечом в живот. Этим же парнем он прикрылся от следующего нападавшего, толкнул, по сути, пропуская парня себе за спину. Там его с рук на руки — почти буквально — принял Эмрис, закончив с несчастным в два коротких точных движения.

Такую гору, как Крейг сложно взять один на один, Эмрис знал: его попытаются зажать в кольцо. Как центральный стержень, его товарищ был невероятно хорош и стоек, так что напасть на тех, кто сгрудится вокруг Крейга, будет отличным маневром. Железный снова ненадолго притаился, чтобы выждать удачный момент.

Рейберт с трудом удерживал натиск какого-то вражеского бугая размером с Крейга, вооруженного короткой, но увесистой булавой. Пользуясь тем, что противники отвлеклись на невесть откуда взявшееся подкрепление, блондин перехватил инициативу: он нырнул под руку, пропуская над головой тяжелый удар, вывернулся разворотом и перво-наперво выбил бугая под колено. Тот лишь пошатнулся, но не упал. А в следующий миг Эмрис, выпучив глаза, увидел, как Идель, стоявшая за Рейбертом и теперь оказавшаяся с увальнем лицом к лицу, воспользовалась возможностью и от души приложила врагу ногой в пах. Тот, качнувшись, схватился за причинное место. Его глаза полезли на лоб, колени съехались, ноги подкосились. И еще до того, как он закончил мычать оскорбления, Идель всадила ему нож в основание шеи.

Рейберт снова сконцентрировался на удержании прохода в полукруглое хранилище. Крейг насел на воинов Патьедо со спины. Берн, получив одобрительный кивок капитана, тоже вмешался. И только Эмрис, уже обнаруженный, стоял, как вкопанный, несколько секунд наблюдая, как Идель наскоро собирает по полу какие-то бумаги, пока их окончательно не залило кровью убитого.

Так, будто не она только что лицом к лицу столкнулась с громилой, которого Рейберт пропустил к ней и который при желании мог бы сломать женщине хребет одной рукой. Так, словно не она, отерев кинжал о брюки, убрала его в ножны на поясе. Но так, будто вокруг вообще не происходило ничего из ряда вон выходящего, и перебирать архивные документы в окружении свершающейся резни — самая обычная в ее жизни работа.

Почувствовав на лице теплые алые брызги, Железный опомнился. Тряхнул головой и, не раздумывая, прицельно бросил кинжал в затылок ближайшего противника. Он открылся в этот момент, но Берн прикрыл его. Крейг выступил вперед с небольшой задержкой — чтобы не перекрывать обзор Эмрису и не угодить под нож самому. Железный потянул обеими руками два коротких меча: что ж, он потом спросит у Идель, что все это значит. А пока надо помочь, иначе спрашивать потом будет не у кого и некому.

Изменение соотношения сил повлекло быстрый финал, и совсем скоро Эмрис, утерев предплечьем кровь с лица, переглянулся с Идель. У нее на поясе в ножнах висели кинжал, нож и две небольшие фляжки. Может, с выпивкой, для храбрости, предположил Эмрис. На плече леди красовалась кровавая царапина, в руках покоился небольшой ворох бумаг.

— Спасибо, барон. Вы вовремя. — Идель смотрела открыто и прямо.

— Миледи?! — тут же кинулся утомленный Рейберт. Потянулся руками к ее ране, но вовремя сжал пальцы в кулак. Если бы ей было плохо, она бы уже сама искала его поддержки. — Как они здесь оказались? — Блондин указал на поверженных врагов. Некоторые еще дергались в предсмертной конвульсии, и то, насколько незаинтересованно Идель взирала на них, говорило Эмрису об этой женщине больше, чем все собственные соображения, которые он успел придумать за время совместного путешествия.

И все-таки главной мысли Железный не растерял:

— Миледи, я жду очень, очень подробного ответа, какого хрена здесь…

— Доберемся до укрытия, Эмрис, — попросила женщина. — И — я клянусь.

Ей даже не нужно было полноценно договаривать мысль, чтобы Эмрис понял. Он кивнул.

— Миледи! Вы не должно объясня… — затараторил Рейберт.

— Тихо. — Идель не повышала голоса, но ее тон не терпел возражений. — Забирайте бумаги и идем.

Эмрис остался удовлетворен ее словом. И еще немного — он был польщен ее благодарностью. Когда Железный кивком велел Крейгу и Берну помогать Рейберту, леди подошла к барону ближе и негромко спросила:

— Где Ульдред?

— Выводит остальных.

— Хорошо. Там было чисто? За вами никто не шел?

Эмрис побледнел. А ну как сейчас с той стороны закроют проход?! Он дернулся, на мгновение вытаращившись в сторону коридора, но женская рука, немного дрожавшая, легла на плечо:

— Успокойтесь, нас настигли не оттуда. Есть еще один вход, — она указала в направлении, которое Эмрис выпустил из виду, увлекшись решением текущей проблемы. Сеть подземного лабиринта в самом деле подводила к хранилищу с двух сторон. Разумное решение, чтобы гарантировать сохранность особо ценных бумаг или вещей. Если не знать наверняка, как сюда войти, потеряться — дело пары минут. Железный окинул леди взором сверху-вниз: а ее осведомленность — тоже результат работы Эйвара Дайрсгау? Или есть еще какой-нибудь большой игрок, которого ему еще не представили?

Эмрис выдохнул с глубоким принятием действительности: поздно отступать и делать вид, что не причем. Даже если прямо сейчас он толком и не может осознать, в чем именно только что измазался.

Железный встретился взглядом с глазами, непохожими ни на чьи больше, и накрыл руку Идель своей. Вздрогнул: он и подумать не мог, что она лично явится сюда. Что у нее хватит твердости разить без промаха. Воином, ее, конечно, было не назвать, но Идель определенно могла бы в сложной ситуации выиграть себе немного времени, чтобы по возможности подоспела помощь. Сегодня леди выглядела так же, как в их последнюю встречу на корабле: бледноватой, с тугой косой, в кожаном доспехе и портупее, скрытой черным плащом.

— Почему вы не поручили это кому угодно еще? — Шепнул Железный, недоумевая.

— Потому что у меня не так много людей с собой, милорд. И потому что есть вещи, которые я могла бы доверить только Рейберту или Ульдреду.

Эмрис отпустил ее. Хорошо, остальное он узнает потом. В их беседе на корабле, когда она оговаривала план, она так и не сказала толком, чем собирается заниматься сама. А теперь… Эмрис задумался, какой была бы его реакция, знай он подобные детали заранее. Так ничего и не решив, он услышал голос Рейберта:

— Идем! — скомандовал блондин и добавил тише: — Госпожа, вы точно в порядке?

— Не трясись, я не дам Теоданису повода укоротить тебя на голову за то, что со мной что-то случилось. — Идель глянула на блондина коротко, но настолько насмешливо-выразительно, что Эмрис фыркнул в затхлый воздух: как у них вообще хватает на это времени?

Фляжки на поясе леди, как выяснилось совсем скоро, были наполнены маслом. И от хранилища вплоть до лестницы Идель, замыкая группу, опорожняла их, распрыскивая себе во след.

Идея была прозрачна.

— Вы точно не сумасшедшая? — спросил Крейг вперед Эмриса.

У леди не осталось другой реакции, кроме смеха:

— Это смотря у кого спрашивать. Рейберт, вон, вполне неплохо обо мне думает. А вот Фардо-оза… Спросите сами, как представится возможность.

— Непременно спрошу! — Пообещал Крейг, в душе не представляя, кто такой этот Фардоза.

— Если мы выживем, — проворчал Железный.

— Выживем, — уверил Рейберт. — Времени хватит.

Когда кончилось масло у Идель, Рейберт расщедрился своим — у него тоже было две наполненных фляжки. Время от времени он еще раскидывал прихваченные бумаги, которые, видимо, Идель не сочла стоящими спасения.

Эмрис не задавал вопросов: очевидно, что если бы они взялись разливать масло еще по дороге сюда, то, спускаясь по лестнице вниз, рисковали бы переломать шеи. Заменить его на селитру и зажигательные смеси грозило бы взрывом и обвалом, а не просто угаром взвившегося пламени в замкнутом пространстве. Создатель! Крейг прав! — осознал Железный. Она же сумасшедшая!!! Как она вообще пошла на это будучи беременной?!

Взобравшись по лестнице до нужного уровня, Идель выхватила из ближайшего кольца в стене факел и бросила в пролет. Маслянистая дорожка тут же схватилась и поползла в сторону архива с бумагами.

— Теперь бежим. — Рейберт дернул Идель за руку.

Никто не останавливался до перекрестка, где Эмрис расстался с Ульдредом. На выходе Рейберт надавил на подвижный кирпич в стене, запирая пожарище. Но стелящийся сквозь щели по полу дым, обнимавший деорсийцев за ноги, подгонял лучше любых плетей.

Они понеслись, глядя под ноги ровно настолько, насколько было необходимо, чтобы не расстелиться по проходу, забаррикадировав его или сломав конечности. Впрочем, с последним, кажется, не все зависело от них: раздался пугающий грохот, и каменный пол задрожал.

— Я не хочу быть замурованным! — Крикнул Берн.

— А я не хочу обмочить штаны! — Крикнул Крейг и признался: — Но уже поздно!

Идель невольно покосилась на пах громилы. Да сухо там!

Пол задрожал снова, и кладка катакомб пришла в движение.

— СУКА! — выругался Эмрис, ускоряясь, что есть сил.

Они бежали, наступая друг другу на пятки и заставляя себя сознательно не толкаться — это только замедлит всех. Даже… Даже если своды катакомб не обрушатся, гарь уже поднимается по стенам вверх. Не успеют — и их смерть будет не только жалкой, но и долгой.

Наконец, коридор повел под углом вверх и совсем скоро показался выход. Судя по доносившимся снаружи голосам, Ульдред и его люди уже ждали. Пришлось лезть через люк, к которому вело несколько ступеней-глыб разной высоты. Первым выбрался Крейг — Эмрис сказал, что он загораживает собой больше половины прохода. За ним Берн, потом выкарабкался сам Железный. Идель было высоко до первого уступа. Рейберт подсадил ее, но проход тряхануло в очередной раз, и Идель сорвалась.

— Леди! — перепугался Рейберт. Идель удержалась на ногах, но ненадолго отступила, прислонившись спиной к стене. Заморщилась, схватилась за живот. Сделала несколько выдохов через зубы. Затем отлепилась и, разбежавшись, запрыгнула на ближайший камень. Схватилась руками, перебрала. Почувствовав, как Рейберт подсаживает ее под ягодицы, чуть подтянулась и закинула ногу. Порядок, дальше легче, успокоила себя Идель. И в подтверждение ее слов, как только стало возможным, Эмрис протянул в люк руку. Схватил эрцгерцогиню в локтевой хват, с удивлением отметив, насколько крепка рука, и помог выбраться наружу.

Рейберт внизу стоял, не шевелясь и наблюдая, как бы чего ни случилось. Когда Идель оказалась снаружи, он опустил голову, выдохнул и последним покинул катакомбы.

Высоко светила луна. Они были поодаль от города, в руинах старой заброшенной заставы.

Спасшиеся, они немного отползли от люка — запах гари, подверженный тяге, поднялся над отверстием, отравляя воздух вокруг. Идель облизала пересохшие губы, перевернулась на спину и раскинула ноги и руки.

— Остальное давай сам, Ульдред, — прошептала она устало.

— Как скажете, моя герцогиня, как скажете, — спокойно отозвался тот, упуская критичное «эрц».

Глава 12

Эмрис сидел в утлой комнатенке постоялого двора, расположенного в поселке неподалеку от Патьедо, в компании Крейга и занимался тем, что раскалывал орехи, размышляя, что они наделали и к чему это ведет. Они добрались сюда только утром, оставив позади роковую для Патьедо ночь, и обнаружили неожиданное гостеприимство. Как выяснилось, эрцгерцогиня Греймхау по сути выкупила двор на несколько дней, чтобы разместить в нем не только прорву людей, но и… целую кучу сукна.

— Я, если честно, не понял, каким образом здесь снова оказались все те тряпки, которые наша голубка сторговала во второй день высадки, — пробурчал Крейг.

— Ну, с этим еще несложно. — Эмрис чуть крякнул, раздавив скорлупку между ладонями. — Пока мы делали свою часть работы, я нигде не встретил ни одного человека из ее охраны. Очевидно, что пока к берегу подходили корабли с пальбой, и мы помогали устраивать шумиху, стягивая силы Патьедо к пристаням, ее люди обчистили склады. В конце концов, как мы знаем, в хранилище она была только с Рейбертом. Значит остальные занимались чем-то еще.

— Уперыванием сукна? — Крейг изловчился подобрать слово.

— Упердыванием, — передразнил Эмрис. — Меня больше интересует, почему они не стащили ничего другого. Вряд ли же в Патьедо настолько крохотные склады, что туда кроме этого сукна ничего не влезало.

Крейг прогнулся в спине, хрустнув. А потом погладил себя по животу:

— А меня больше интересует, нет ли тут чего кроме орехов.

— Мы ужинали час назад, — заметил Железный.

— Целый час. Пойду пожру, лан’, капитан? Ох, простите, никак не привыкну, что теперь надо говорить «барон».

— Можешь говорить «капитан». По крайней мере, пока нет лишних ушей.

— Ну и отлично, капитан. Не хотите тоже поесть? Я легко организую. — Он до ушей улыбнулся, мелькнув белыми зубами в просвете отрастающей бороды. — Местная повариха ко мне благоволит.

Эмрис поглядел на орехи в руках. Ох, если он будет есть, как Крейг, он и размером станет с Крейга. Только вместо мускулов заплывет жиром. Хотя… После пережитой встряски можно и подкрепиться.

Железный мотнул головой в сторону двери: двигай.

Они спустились вниз, на первый этаж. На кухне суетились трое. И, завидев Крейга, одна из женщин — чуть пухловатая блондинка лет тридцати — загорелась, как свечка. Крейг улыбнулся ей почти обворожительно — насколько позволяла его зверская физиономия, — и попросил перекусить.

— Конечно-конечно! — запела женщина. К ней тут же юркнула помощница помоложе. Не то дочка, не то еще кто — тоже светлая и крепкая, как молодая пшеница в поле.

— Но как же леди Греймхау… — торопливо зашептала она.

— Брысь! — отмахнулась хозяйка кухни. — Сейчас все будет! — пообещала она, с трудом отрывая взгляд от Крейга.

Пока полнушка выясняла, чего «милому рыцарю» хотелось бы, Эмрис, немного супясь, размышлял. Они прибыли рано утром, и Идель он не видел. Выяснил, что здесь можно перевести дух, что люди эрцгерцогини остаются на постой тоже, и вырубился, как только показали, где можно. Проснулся к обеду, поел, переговорил с «Железными Братьями»: кто ранен, кто убит, все ли в порядке в остальном. Осмотрелся в округе и вместе с Крейгом, разинув рот, увидел, что все левое крыло отведено под то самое злосчастное сукно. Поинтересовался, где леди, но ему ответили, что она «пока не выходила».

Эмрис решил, Греймхау спит, но, похоже, ошибся. Он подманил малолетку пальцем.

— Что там насчет леди Греймхау? Она здесь? — Он чуть отклонил голову, как бы намекая взглядом на пространство кухни. Девчонка, сдерживая пугливость, перевела взгляд на дальнюю в кухне дверь. Обычно это что-нибудь вроде подсобки.

Отличный ответ, решил Железный. Обхватил девчонку за шею (старался, как мог, не больно) и, буркнув:

— Идем-ка, — потащил вон из кухни. Девица едва пискнула, понимая, что больше ничего сделать и не сможет: старшей тут явно не до нее! Однако в коридоре Эмрис остановился, чуть наклонился, чтобы их лица были примерно на одном уровне, и тихо спросил:

— Леди там не одна?

Девчонка покачала головой.

— Есть место, чтобы подслушать их?

Она опустила глаза, закусив губу.

— Не бойся, никто тебе ничего не сделает.

Девчонка вскинула глаза и закивала головой:

— Ага, я знаю! Тот, большой, который остался на кухне, он…

— Приставал? — Ох уж этот Крейг! Озабоченная детина!

— Не, наоборот, отогнал всех.

«Ого».

— Вот видишь, все в порядке. А леди Греймхау, если она узнает, я возьму на себя. Так что насчет…

Девчонка воровато оглянулась и теперь сама приблизила лицо к Эмрису.

— Можно подобраться с улицы. Пойдемте.

На улице малявка подвела Железного к какой-то двери позади основного сооружения, и на миг Эмрис вздрогнул:

— Только не нужник.

— Нет, конечно. — Девчонка будто оскорбилась. — У нас здесь всякое, чтоб двор мести да белье стирать.

Она зашла внутрь. На крохотной полке с краю жалась небольшая лампадка, давая куцее освещение. Девчонка чуть подвинула ее, чтобы лучше видеть окружающее. Потянула деревянное корыто, перевернула и, приставив к стене, взобралась. Сняла подвешенный деревянный ковш с гвоздя под потолком и осторожно потянула из стены деревяшку шириной с лучину. Указала на щелку движением головы. Эмрис кивнул. Чтобы ничего не произносить, девчонка указала на себя и на выход: она будет на улице.

Эмрис осторожно отодвинул ногой корыто. Он и так прекрасно доставал до щелки, чтобы смотреть. И слушать.

Идель разговаривала с неизвестной Эмрису женщиной в плаще. Незнакомка стояла к точке обзора Железного спиной, и все, что он мог рассмотреть — длинные темные волосы, перевитые местами тонкими серебристыми прядями. Похоже, Идель вручила незнакомке какой-то лист, и теперь ждала, пока та ознакомится.

— Оно? — уточнила леди.

— Оно. — Женщина улыбнулась — Эмрис слышал это по голосу. — Наконец-то Талассий сможет как следует развернуться на континенте. Патьедо мешал очень многим.

— И при этом в его падении по итогу не засветились ни Талассий, ни Деорса, ни вообще кто-либо конкретный. Так, солдаты из Амальди мелькнули — и все. Они с Патьедо давно соперничали, их интерес в падении первого конкурента очевиден. Хотя по факту все сделали сами жители.

— Наемники — не совсем жители.

— Это детали. К тому же жители тожэе старались, и сильно.

— Как тебе удалось подключить к этому амальдийцев?

Идель мотнула головой:

— Не мне. Дайрсгау постарался, чтобы информация попала к ним в руки.

— Что именно он сообщил?

— Что Талассий планирует вторжение.

— Но мы не планировали.

— Верно. — Идель улыбнулась хищно. — Они надеялись добить раненного охотника — то есть вас, тетя, — и забрать добычу, но в итоге Амальди нос к носу встретился с разоренным городом, где все убивали всех, а талассийцев не было совсем. Им просто не удалось бы избежать контактного боя в такой ситуации. Амальди потерял хороший кусок воинства, и его ослабление…

— Тоже на руку всем остальным, — поддержала женщина. Еще раз взглянула на лист, шумно вздохнула и убрала под полы плаща — деталей Эмрис не разглядел бы, даже будь он орлом.

— Ну, все как договорились, дорогая племянница. Вексель правящего дома Талассия в обмен на караван повозок, одежду, полсотни лошадей, подорожные грамоты и два корабля с доверенной командой. Скарб приедет к завтрашнему утру, самое позднее — к обеду. С повозками вы сможете доставить сукно, куда пожелаешь. По грамотам и одежде вас пропустят. Корабли для возвращения в Деорсу будут ждать в порту Талассия.

— Спасибо. — Идель почтительно кивнула.

— Это тебе спасибо. — По тону женщины Железный слышал, что она расслабилась. — Я всегда говорила, ум в нашей семье передается по женской линии.

Идель рассмеялась — негромко и искренне.

— Ну прекратите. — Несмотря на формальное обращение, она держалась с родственницей свойски. Эмрис подумал, что им было бы неплохо хоть куда-то сесть. Но такой вопрос, как изъятие из хранилища долговых расписок обсуждали две женщины в кладовой какой-то захудалой придорожной гостиницы. Уму непостижимо.

— Вы слишком несправедливы к Аерону, — все еще хихикая, поспорила Идель. — Он довольно хорош.

— Только в том, чтобы выбирать подходящих людей. И не более.

— Тетя, пожалуйста. — Плечи Идель все еще дрожали, и женщина смилостивилась.

— Ладно-ладно. Будь он совсем кретином, я бы в жизни не поддержала его в войне со шлюхой Фридесвайд. Будем считать его исключением.

— А мой отец? Ваш кузен, я напомню.

— Теоданис… — протянула старшая из женщин. — Он хорош в стратегии, но слабохарактерен в жизни.

— А? — Лицо Идель осветилось изумлением. Эмрис мог читать только ее реакцию, поскольку вторая дама по-прежнему стояла спиной.

— Ну, право! — талассийка всплеснула руками. — Я совсем не возьму в толк, как Теоданис позволил тебе выйти за этого мальчика?!

Лицо Идель переменилось. Она чуть вздернула голову и посоветовала тетке куда суше прежнего.

— Не начинайте подобных разговоров, леди Имхэйр. Хватит.

Но, похоже, леди Имхэйр, жена дожа Талассия, считала иначе:

— Мы смирились, что у него не было ни титула, ни земель — ничего, кроме меча и верности, которую он и так был обязан тебе как поданный. Но четыре года, Идель! Четыре года вы в браке, и он даже не способен дать тебе сына!

— Некоторые винят в этом меня. — Идель отвела глаза.

Имхэйр мотнула головой, будто сомневаясь, стоит ли продолжать. А затем — Эмрис увидел, — сделала шаг к племяннице, переступив неуверенность.

— Послушай меня, Идель. Возможно, Нолан в самом деле хороший муж, возможно он верен и в самом деле никогда тебя не предаст. Но он тебе ничем и не поможет. — Она перевела дух и заговорила еще тише. Эмрис напрягся изо всех сил, чтобы различить слова. — Я скажу это всего раз, племянница: если однажды тебе потребуется помощь, чтобы овдоветь дай мне знать. Если не смогу сама, мой муж справится. В конце концов, ты крепко удружила нам в Патьедо.

Идель уставилась на тетку расширенными глазами. Эмрис был готов поклясться: у нее чесались руки, чтобы оттолкнуть обнаглевшую родственницу. Только невообразимой силой воли леди Греймхау справилась с приступом возмущения и ограничилась тем, что сама отошла от Имхэйр.

— Вы не знаете, о чем говорите, — холодно выбила Идель. — Вы понятия не имеете, какую катастрофу предотвратил в свое время мой брак с Ноланом.

Имхэйр не собиралась отступать:

— Предотвратил, Идель. Уже предотвратил. Если это было все его назначение, значит, он больше не нужен. И пора подумать о том, чтобы заменить безродного рыцаря на кого-то посолиднее.

Идель сжала кулаки — и челюсти. Имхэйр расценила реакцию племянницы по-своему и перешла в открытое наступление.

— Когда дело касается наследия, Идель, приходится вспоминать о чем-то, кроме чувств! Муж герцогини Греймхау должен помочь могуществом, мечом, связями, талантом в шпионаже и разведке! Или хотя бы, — подчеркнула она, — достаточно крепким семенем, чтобы оно проросло даже в пустыне.

— Заткнитесь.

— Не заткнусь! Если ты не родишь, герцогство Греймхау перейдет детям Аерона. Я… люблю Аерона, — признала она. — В отличие даже от тебя, он мой родной племянник. Но в том, что касается наследства, поверь, Идель, поверь, самый лучший путь, — с нажимом настаивала талассйика, — не императорский, а прямой. Регентство суки Фридесвайд показало это. Мы должны сами распоряжаться тем, что принадлежит нам.

— Вот и не лезьте не в свое дело! — Не выдержала леди Греймхау. Эмрис, наблюдая, присвистнул в душе: вот, как оказывается, легко стереть с ее лица вечно надменное, ухмыляющееся выражение! Только, похоже, без последствий такие номера не проходят.

— Больше никогда не говорите со мной о том, чтобы покуситься на его жизнь. У нас с Ноланом будет ребенок. Скоро.

До Имхэйр, похоже, дошло не сразу: она начала еще что-то говорить, а потом затихла. Выдохнула восхищенно, и тут же — напряженно:

— Но… зачем ты тогда рискнула участвовать в Патьедо сама?!

— Затем, что мы готовили этот переворот два года. Нужно всегда заканчивать начатое, невзирая на обстоятельства.

— Нет, когда обстоятельством является долгожданный наследник!

— Леди. Имхэйр. — Даже Эмрис из-за стены почувствовал, как похолодало вокруг от голоса Идель. — Я уже сказала вам: я сама разберусь, что делать со своей жизнью. Я сделала то, о чем мы давно договаривались, довела дело до ума. Вместо того, чтобы сказать спасибо, вы тут же принялись учить меня жить.

Имхэйр, видимо, тоже оскорбилась.

— Потому что мои советы, как жить, неоднократно доказывали свою силу! Они, на минутку, помогли Аерону вернуть трон!

Идель выгнула бровь.

— Не потому ли, что Аерон — мужчина, а, как вы изволили заметить, ум в нашей семье передается по женской линии?

Эмрис улыбнулся: знакомый прием игры с чужими словами.

— Идель…

— Это Аерон прятался мальчишкой под вашей юбкой, пока мой отец не вытащил его туда, где мужчине место! Аерон, а не я, леди Имхэйр. И, возможно, вы не знаете, но в последний раз я позволяла посторонним людям контролировать мою жизнь, когда мне было десять, и мы сидели в осаде!

Ни разу прежде Железный не видел на лице Идель таких неприкрытых эмоций негодования и ярости. И ни разу не задумывался, что за этими узкими плечами, за мягкой снисходительной улыбкой и движениями изящных бровей может крыться что-то, кроме блестящей жизни в балах, банкетах и обожании братом-императором.

— Всех благ, леди Имхэйр. — Леди Греймхау отвернулась к выходу — в сторону двери на кухню. Талассийка опомнилась и нагнала племянницу, вытягивая руку, чтобы успеть удержать:

— Идель! Идель, подожди! Прости.

Эмрис ожидал, Греймхау вырвется и хлопнет дверью. Не то, чтобы это было на нее похоже, но это определенно срабатывало первой ассоциацией женского поведения в подобных ситуациях.

— Леди Греймхау, — позвала Имхэйр снова. — Я бы не хотела, чтобы мы расстались в ссоре, как враги.

Идель глубоко вдохнула и выдохнула, взяла себя в руки и оглянулась на тетку:

— Я никогда не враждую с теми, кто меня любит, леди Имхэйр. По крайней мере, первой.

Имхэйр кивнула и под взглядом Идель убрала руку с ее плеча.

— Надеюсь, мы встретимся в Талассии перед твоим выездом. Кому бы ты ни продала свой товар, выезжать будешь с наших земель. Но если вдруг мы уже не увидимся, передай привет Аерону, и скажи, я рада, что он не сидит на месте. Корона, которую мы с Теоданисом выбили для него, должна возвеличить империю, а не его самодовольство.

Губы и бровь Идель дрогнули, придавая красивому лицу уже привычное для Эмриса выражение.

— Не уверена, что мне хватит смелости сказать такое императору.

— Ой, да брось! Тебе — и не хватит смелости? Идель, я помню, как ты спорила со своим братом, с отцом и даже с Эйваром Дайрсгау.

Идель ничего не ответила, только усмехнулась и толкнула дверь, у которой останавливалась прежде. Эмрис, осознав, что больше ловить нечего, отстранился от щелки и вышел на улицу. Девчонка-помощница ждала, и по молчаливому движению мужской головы поняла, что надо пойти и вернуть задвижку на место.

— Спасибо, — поблагодарил Железный, вскинув на пальце монету. Девчонка с ловкостью поймала. Он не оглянулся на девушку, устремляясь к основному входу в здание гостиницы. Стоило переступить порог, как перед ним вырос Крейг:

— Эм, кап… милорд… барон, — кое-как выговорил он, осознав, что в нижней зале полно народу. — Леди Греймхау просила вас отужинать с ней. Она зайдет к вам через несколько минут. Сказала, возьмет что-то и…

Эмрис, не дослушав, бросился по лестнице вверх. Наконец. Пора прояснить уже абсолютно все. Так что они делали? Для кого они делали? Каким боком к произошедшему относится Талассий? Какие отношения между Идель и императором, Идель и Дайрсгау, Идель и Ноланом? Почему опять мелькнул вопрос о торгах? И где все остальные бумаги, вынесенные из хранилища Патьедо? Для кого они? Идель что, собирается заехать в каждый город и выторговать что-то там еще? Ну уж нет, столько его баронство точно ждать не будет! — лихорадочно думал Эмрис стоя перед старым затертым зеркалом. Его, как одного из двух лордов, поселили в хорошую по местным меркам комнату, так что Железный сразу принялся выяснять, как выглядит. Не выдает ли в нем что недавнего подслушивания?

А еще ему обещали для баронства денег. Между прочим. Этот вопрос тоже стоит поднять! Потому что в гробу он видел…

— Вы не заняты, барон? — раздался женский голос из открывшейся двери. Эмрис оглянулся. Что-то… что-то было в ней… необычное. Идель выглядела как леди. Говорила как леди. Улыбалась, как леди. И маралась в грязи, как совсем не та, кто состоит в родстве с императором.

Или просто он, Эмрис, ничего не знает об империи?

Глава 13

Эмрис и Идель расселись в комнате за небольшим столом, который девчонка с кухни наскоро заставила свежеприготовленной едой. На тумбу неподалеку вошедший за Идель Ульдред положил какие-то бумаги, придавил их небольшим сундучком, затем поклонился и покинул помещение.

Оказавшись наедине, впервые со времен разговора в каюте корабля, Эмрис и Идель не торопились с разговорами. Железный смотрел на женщину и ловил себя на мысли, что за лощенной оболочкой светской красавицы, которой можно все, похоже, скрывается несколько разных человек, и далеко не у каждого из них было радужное прошлое. Надо будет придумать, как разузнать о нем — просто для того чтобы хоть немного представлять, чего ждать от леди Греймхау в будущем. Если ты понимаешь желания человека, ты в силах управлять им, ну или хотя бы уворачиваться из-под его ударов, потому что знаешь, куда он будет бить.

Можно было бы сговориться с ее служанками: леди не взяла с собой личных помощниц из Греймхау, которые хранили бы все тайны эрцгерцогини, значит, в бытовых потребностях Идель всегда просила прислать кого-то со стороны — девчонок из таверн, чью-нибудь дочку или племянницу. Словом, кого-то, кто не обременен верностью госпоже и кто мог бы за монету все разболтать. Вот только, не будучи личными помощницами из Греймхау, эти женщины не знали об Идель ровным счетом ничего, и платить им за сведения бесполезно.

Интересно, вдруг подумал Железный, а кто помогал ей на корабле? Он был так зол, когда леди во второй день плавания сказала ему о цели визита в Патьедо, что ни о чем постороннем и думать не мог.

Можно, конечно, поставить кого-то следить за ней. Не сейчас, но чуть позже, по возвращении в Деорсу, чтобы хотя бы доподлинно выведать ее прошлое. Сама Идель вряд ли расскажет, по крайней мере, честно. А полагаться на слухи… Нужно узнать что-то достоверное, что-то кроме «ей принадлежит пол-империи» или «она сдает императору столицу в аренду».

Только как? — усмехнулся Эмрис под нос, и будто опомнился, что леди все видит. Он кашлянул, облизнул губы. Как ей удалось то, что удалось? Откуда она узнала о местоположении хранилища? Как именно они готовили участь Патьедо два года? Кто — они? Сколько людей в этом замешано? Сколько стран — только Деорса и Талассий или еще кто-то? Чем она вообще занималась между днем, когда, оскорбленная, покинула здание патрициата после торгов сукном, и днем, когда случился переворот? Ведь даже о том, что «время пришло» ему, Эмрису, сообщил Рейберт.

Железный покачал головой: какой бы из этих вопросов он ни задал, ответ, скорее всего, будет в духе: «Лорд Дайрсгау очень умен, поговорите с ним». А Дайрсгау — в воду не гляди — и словом не обмолвится. Эмрис, может, не великий светоч в распознавании людей, но кое-что он способен уяснить, и довольно быстро. Например — что леди Греймхау отвечает на вопросы крайне выборочно и только при условии, что они напрямую касаются интересующегося. А потому придется заходить со стороны пострадавшего.

Железный рискнул:

— Я потерял шесть человек во время беспорядков. Шесть отличных бойцов, леди Греймхау.

— Соболезную. — Несмотря на краткость, это не прозвучало отмашкой. И все же рано расслабляться.

— Чего ради? — насел поплотнее Железный. — Для чего это было нужно? И для кого это было нужно — все, что случилось в Патьедо. Ради чего и ради кого я потерял своих людей? На кого вы в итоге работаете?

На последних словах Идель чуть качнулась, рассмеявшись.

— Создатель, вы так говорите — «на кого я работаю?» На себя. На империю. Отчасти даже на вас.

— Подробности. — Эмрис потянулся, чтобы налить себе эля. Жестом предложил и леди, но та покачала головой.

— Вы же понимаете, что Норг окопался в землях Редвуда не сам по себе? — Спросила эрцгерцогиня прямо.

Эмрис не понимал и верить не торопился. Да ну что за бред!

— Вы хотите сказать, он был связан с Патьедо? Давайте без шуток, миле…

— Шутка — это считать, что события подобного масштаба — случайность. У империи Деорсы есть два больших пункта для выхода во внешнюю торговлю — Восточное море и Редвуд. Восточное море Патьедо подмял под себя, благодаря тому, что сначала сделал ситуацию для других городов-республик просто торгово-невыносимой, а потом банально ссудил денег соседским правителям для «улучшения положения». Как они говорили.

Эмрис сперва нахмурился, потом расцвел пониманием и оскалился.

— А чтобы окончательно получить статус монополиста во внешней торговле Деорсы, Патьедо вывел из игры Редвуд, так? Но серьезно! Каким образом? — Эмрис оживленно заинтересовался. И к его вящему изумлению, леди ответила:

— Ну, прежде всего, заплатив за побег предыдущим баронам Редвуда. Вашему предшественнику и его семье. А затем, конечно, спонсировав Норга. Кто-то же поставлял ему оружие. Да и группу наемников тоже.

Железный, поджав изогнутые губы, качнул головой: во дела.

— Он еще жив? Предыдущий барон.

Идель пожала плечами.

— Не могу знать.

— И неужели никто в их окружении даже не воспротивился такому предательству? А как же верность, доблесть и прочая чепуха благородных? — Эмрис позволил себе держаться немного попроще.

Идель приподняла брови:

— Милорд, вы вообще когда-нибудь сталкивались с аристократией? — Ее губы изогнулись в насмешке. Вопрос явно был риторическим, и Железный промолчал — так он хотя бы не выкажет изумления от того, как эрцгерцогиня, одна из самых благородных женщин империи, относится к людям своего положения.

— Основная причина провальности политики леди Фридесвайд, — Идель поднялась и прошла к тумбе с бумагами, — сводилась к ее неспособности разбираться в людях. Замечать и приближать не тех, жаловать и одарять не тех. Слишком вестись на лесть. У ее политической неспособности много сложных последствий, и одна из них — вынужденность империи торговать лишь с несколькими странами и преимущественно на их условиях.

— Соседние города не решались действовать из-за долгового крючка?

— Вероятнее всего. — Идель перекладывала листки, бегло изучая. — Налейте воды, пожалуйста. Да, — обронила леди между прочим, указав на небольшой сундучок и не заботясь о том, видит ее движение Эмрис или нет, — здесь немного на расходы в странствии. Остальная сумма, сторгованная в Патьедо, пока там же, где сукно.

Она вернулась к столу с парой листов и протянула Эмрису, который как раз ставил на место кувшин.

Пока леди пила, Железный изучал документы, подтверждающие связь Патьедо и двух других городов-государств — Арозана и Иттории. Он ожидал увидеть что-нибудь о связи Патьедо с империей — регентшей Фридесвайд или предыдущим бароном Редвуда. Но, вероятно, либо Идель предпочла подобные свидетельства сжечь, либо их и вовсе никогда не существовало, потому что они больше кидали тень на Патьедо, чем помогали патрициату в достижении целей.

Эмрис поднял глаза. Идель время от времени прикладывалась к кружке с водой, ничем не выказывая ни смущения, ни настороженности. Воистину: только шлюхи, воры и короли всюду ведут себя, как хозяева.

Железный вновь взглянул на документы: печати, подписи, имена — все на месте.

— Почему вы показываете их мне?

Эрцгерцогиня молча качнула головой: а в чем дело?

— Вы не боитесь, что этой ночью я перебью всю гостиницу, заберу все деньги и документы, какие здесь есть, и использую их потом, чтобы как следует обтрясти правителей Арозана и Иттории? К тому же в Иттории я служил, и неплохо знаю, как сам город, так и здание Совета. А когда вдоволь награблюсь, вернусь в Деорсу и скажу императору, что вы, к несчастью, погибли во время переворота в Патьедо.

Железный спросил об этом беззлобно, но Идель видела, что это развитие событий не кажется ему невозможным.

— Мне следует этого бояться? — Она невозмутимо отставила кружку с водой и возвела на него открытый взгляд исключительных глаз. — Мне следует бояться вашего коварства, барон?

Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд, прежде чем Эмрис прикрыл веки.

— Я могу дать вам слово капитана «Железных братьев», леди Греймхау, — проговорил он, откладывая лист, — что никогда не стану причиной коварства в отношении вас. По крайней мере, первым.

Идель сидела недвижно и молча. Эмрис даже напрягся — не лишним ли было уточнение? Но потом женщина улыбнулась — почти так же, как тогда, когда она единственной захлопала на церемонии его титулования.

— Вопрос торговли сукном с кем-то помимо Патьедо был для нас принципиальным. Конкуренция рождает рост, во всех смыслах, понимаете?

— Разумеется.

— Разумеется, понимаете, — подхватила Идель, — иначе бы вы не дорожили репутацией «Железных Братьев».

— Точно. — Железный невольно улыбнулся. — Кто еще был замешан в этом? Кто принимал непосредственное участие? Остался в особом выигрыше? Я имею в виду из городов-республик. Потому что во время погрома я точно видел амальдийцев.

Это Железный спросил нарочно: ответ он уже знал, но с одной стороны, не планировал обнародовать, что подслушивал, а с другой, хотел увидеть степень женской честности или глубину вранья.

И, как ни странно, Идель выбрала первое, рассказав и про участие Амальди, вовлеченного с помощью шпионов лорда-председателя Дайрсгау, и про связь с Талассием. Она почти слово в слово пересказала разговор с леди Имхэйр, опустив только мелькавшие в нем детали личной жизни. Эмрис слушал со все возрастающим любопытством.

Закончив со сведениями, которые Эмрис уже знал, Идель добавила:

— Устранение Норга и сосредоточение власти в Редвуде в ваших руках должно вернуть Деорсе возможности сухопутных маршрутов. А что до моря — мы выиграли сразу в двух гонках. Во-первых, пока Республики будут грызться между собой за место ведущего портового города, Аерон сможет заняться вашей стороной, не опасаясь удара в спину. А, во-вторых, как вы знаете, пока мы грабили склады, мы не взяли ничего лишнего.

— И меня это удивило, признаться. — Эмрис снова расслабился, развалившись настолько свободно, насколько позволял стул.

— На большинстве товаров всегда есть метка цеха-изготовителя. Мы не берем лишнего — мы же не воры.

«Чужого мне не надо» — Припомнил Железный слова ее мужа.

— Но своим в праве распоряжаться. Получай мы за это сукно положенную стоимость, возможно, всего этого бы не случилось.

Что-то с чем-то не сходилось, напрягся Эмрис.

— Лорд-камергер говорил, вы смыслите в торговле. Но пока что выходит, что вы несколько лет просто выполняли навязанные вам патрициями требования. Я не беру в расчет переворот, поймите правильно. Я смотрю только на акт торговли, и понимаю, что здесь нет ничего особенного. Вы украли то, что уже продали, чтобы продать еще раз. И я сомневаюсь, что вы делали так всегда, иначе в Патьедо давно бы пронюхали, и вам обрубили бы руки. Буквально или нет — другой вопрос.

Каждый раз, когда он излагал что-то настолько уличающее Идель во лжи и недомолвках, она, вместо того, чтобы сузить глаза и сказать, что это не его дело, или хотя бы уклончиво переменить тему, просто улыбалась и смотрела с таким одобрением, словно меньшего от него и не ждала. Создатель, зачем она так много улыбается?

— Есть торговля открытая, а есть — нет. Чтобы выживать вторая подчас полезнее первой. Скажем, мы были лишены большой возможности поставлять сукно куда-то кроме Патьедо в силу соглашения, но ведь есть города с цеховым производством, и для них желанным товаром оказывались не рулоны готовой ткани, а квасцы.

Эмрис сощурился и, чуть оскалившись, медленно ощупал языком один из клыков.

— Такое чувство, что должно быть какое-то «однако» или «тем не менее».

Идель рассмеялась — чуть поерзав и тоже устраиваясь поудобнее. Возможно, то, что он без подвохов подчинился в деле с Патьедо, и то, что у них появилось общее авантюрное воспоминание, сделало ее более сговорчивой.

— Однако лучше всего уходит железо и оружие в города вроде Амальди или Арозана. Лорд Дайрсгау всегда делал так, чтобы эта торговля состоялась будто бы тайно, но при этом патрициат Патьедо наверняка бы получал о ней сведения.

Эмрис завис ненадолго, глядя на Идель. И, увидев, что леди не шутит, расхохотался в голос. Настолько, что расплескался эль.

— Вы серьезно? Серьезно?!

Идель ответила молча: движением губ и бровей, как делала почти всегда. Создатель, ей что, лень разговаривать? Ей? Она же явно из тех, кто не лезет за словом в карман.

Через миг Железный подумал, насколько же это хитро. Продавать якобы контрабандное оружие, позволяя при этом Патьедо перехватывать переписку о поставках, и тем самым с одной стороны, усыплять бдительность патрициев убеждением, будто бы у них все под контролем, а с другой — усиливать тревогу. Неудивительно, что жиртресты из патрициата так активно нанимали отряды наймитов вроде «Железных Братьев» — им же нужно было чем-то обороняться от тех, кто запасся мечами и пиками. В свою очередь, наймитам нужно было платить — из карманов горожан, чья ненависть тоже усиливала те самые страх и ненависть, на которых Идель и сыграла в перевороте.

Идель и Дайрсгау, теперь Эмрис не сомневался. И все же уточнил:

— Оповещение патрициата и по сути вынуждение его обращаться к наемникам вроде меня — это замысел императора или лорда Дайрсгау?

Идель облизнулась, не в силах до конца спрятать улыбку:

— А вы как думаете?

Эмрис подумал, что хотел бы узнать о ней так много, как только считается допустимым знать о жене другого мужчины, чтобы не создать для нее проблем. Кажется, леди в самом деле, как и говорил камергер, расположена к нему. Помимо того, что это немного грело, поскольку Эмрис отчетливо запомнил и другое к себе отношение в столице, это обнадеживало. Ему, несомненно, будет гораздо легче освоиться в аристократии Деорсы, если на его стороне будет кто-то с ее статусом — эрцгерцогиня и сестра государя.

Мысль о монархе пронзила Эмриса, распрямив мужчину, как проглоченный кол.

— Император ценит талантливых. — Произнес он, осознав.

И вместо всех уточняющих вопросов она снова только улыбнулась. Затем обвела взглядом тарелки на столе:

— Все остыло.

— Я могу сходить вниз, попросить… — Предложил Эмрис со смешанными чувствами. Леди отрицательно помахала кистью:

— Право не стоит. — И без претензий отправила в рот немного остывшего жаркого. — Не такое ела. — Объяснила она чуть позже, облизнув с губ кусочек пищи.

Эмрис оглядел женщину сверху-вниз и констатировал:

— Поверьте, каждый наемник имел дело со лжецами, ворами и благородными. И последних мы не переносим больше всех.

Идель дожевала заметно медленнее не совсем понимая, что Эмрис имеет в виду.

— Барон? — уточнила она.

— Вы очень отличаетесь от женщин своего положения, леди Греймхау.

Идель чуть вскинула голову: поняла. Ладонью указала, чтобы Железный тоже поел, и отозвалась:

— Большинство женщин моего положения бесполезны, как лодка в поле.

— Но вас, видимо, Теоданис… простите, герцог Греймхау воспитал иначе? — Эмрис постарался подобрать слова, которые бы больше подошли его нынешнему статусу.

Неожиданно, но после этих слов Идель отложила приборы и задумалась.

— Простите, я спросил что-то не то? — Осторожно осведомился Эмрис, когда молчание затянулось.

— Нет, но я… Я не уверена, что вам будет интересно что-то о моем воспитании.

— Отчего нет? — Железный улыбнулся в душе: может, разузнать о ней что-то окажется куда легче, чем он предполагал? И шпионы не понадобятся? Ну или, по крайней мере, не сразу.

— Мое взросление и вся моя юность, — сказала Идель бесстрастно, — прошли под знаменем войны Аерона за трон. И под знаменем тех битв, которые принесло империи его воцарение.

Она замолчала, засталяя собеседнкиа напрячься от любопытства.

— Вы… — Эмрис поерзал, — не расскажете каких-то подробностей? Люди знают ту версию, которую спели им барды. При всем уважении, поют они складно, но зачастую фальшиво. И я был бы рад…

Лицо Идель переменилось снова. Наблюдая за его выражением, Железный осекся сам.

— Что? — качнул он головой.

— То, как вы говорите, — это не речь наемника. — Она улыбнулась с хитринкой. — Вы быстро учитесь.

— В моей профессии не бывает тех, кто учится медленно, госпожа. Живых, по крайней мере. Так что насчет воцарения императора?

Идель колебалась. Эмрис видел это так же ясно, как зеленый серп в ее левом зрачке.

— Ладно, — решилась женщина. Эмрис, осознав, что рассказ будет долгим, налег на еду. — Вы наверняка знаете, что Аерон стал императором в десять лет. Фактически тогда регенствовала его мать, императрица Фридесвайд. Ее политика была… непродуктивной, а властолюбие непомерным, поэтому даже когда Аерону исполнилось шестнадцать, она отказалась передать власть. В целом, это могло выглядеть как попытка не торопиться и отдать правление, только когда Аерону исполнится восемнадцать, но всем было очевидно, что Фридесвайд просто не хочет уступать трон. На который, в общем-то, она не имела прав. Вскоре Аерон получил письмо от своей тети, леди Имхэйр, жены дожа Талассия. Она предложила ему погостить, якобы по-родственному. Он поехал.

— И Ф’идешвайд ничего не жаподожрила? Ве’ится с т'удом, — заявил Эмрис, жуя. Потом проглотил еду и прицокнул, будто пытаясь вытащить кусочек пищи, застрявший между зубов. И только затем он вдруг вздрогнул и уставился на Идель. Ох ты ж… Идель облизнулась, чуть закусив губу — как делала всегда, когда пыталась скрыть желание посмеяться.

— Э… — растерянно выдохнул Железный. — Проклятье… Извините, с леди, наверное, так не говорят. Я…

Идель отвела глаза и продолжила как ни в чем не бывало:

— Фридесвайд еще как заподозрила. Насколько мне известно, Аерона обложили стражей, но тетя нашла способ встретиться с ним в Талассии без свидетелей. Я не знаю всех деталей и тонкостей, я была еще ребенком. Почти сразу Имхэйр разослала весть к тем аристократам, кто был лоялен Аерону. В числе первых к его кампании присоединился ее кузен — мой отец, герцог Греймхау. И это оказалось выгодно, потому что иметь штаб заговорщиков внутри империи куда сподручнее, чем иметь его за морем. — Идель увидела, как напрягается лицо мужчины. Эмрис явно хотел что-то спросить, но уговаривал себя не перебивать. — Да? — Подтолкнула она.

— Я немного запутался в ваших родственных связях. Вы говорите, леди Имхэйр и ваш отец кузены. Но император вас тоже зовет кузиной.

— Мы с Аероном троюродные. Кузенами были наши отцы, а леди Имхэйр родная сестра бывшего императора и тетка Аерона. Насколько я знаю, происходившее в ту пору в империи приводило ее в ярость. Мой отец разделял это настроение. И так случилось, что Аерон стал в Греймхау частым гостем. Когда партия Фридесвайд стала оказывать активное сопротивление, мы даже стали пересекаться в военных походных лагерях.

— Лагерях?! — Эмрис вытаращился на леди. — Сколько вам тогда было лет?!

— Десять, одиннадцать, потом двенадцать. — Судя по интонации, собственный ответ показался леди смешным.

— И ваш отец брал в военный лагерь ребенка?!

— Поверьте, издалека это многим казалось странным. И все же в силу разных обстоятельств, это было правильно.

— Неужели, Идель?! — Железный опомнился, уже позволив себе вольность. — Простите, ваша светлость…

Она перебила, переведя тему к продолжению рассказа бескомпромиссно. Похоже, его соображения ничего не стоили.

— В ту пору отец рассматривал возможность нашего с Аероном брака. Он никогда не говорил об этом открыто, и мы, разумеется, с императором в родстве, поэтому, скорее всего, для проведения церемонии понадобилось бы одобрение Аббатства Непорочных. Полагаю, Аерон был готов, что корона на моей голове станет своеобразной платой за огромную помощь Греймхау в его кампании. В том числе и по этой причине было разумнее держать меня рядом с отцом — для сохранности, так сказать.

Эмрис не находил в ее словах ничего смешного, однако Идель воспоминания о таких странных временах почему-то повеселили.

— Я так понимаю, ваша мать не препятствовала?

— Ее уже не было с нами. Я ее почти не помню, она умерла в родах, когда мне было четыре. Отец женился еще раз, но леди не принесла ему детей и потому посвятила себя нашему воспитанию. Она не пользовалась популярностью в герцогстве.

— Ее уже тоже нет? — предположил Эмрис.

Идель покачала головой:

— Она оставила отца и примкнула к Аббатству Непорочных.

Эмрис, обдумывая, взглядом указал на остывшую пищу: еще кусочек? А то как-то неловко выходит, что он постоянно хочет получить от нее какие-то ответы и совсем не дает поесть.

Идель воспользовалась предложением. Выждав пару минут, Железный возобновил беседу:

— Тогда как, будучи невестой императора, вы оказались замужем за… простите, я не хочу обидеть вашего мужа, Нолан, кажется, отличный мужик, но он все же…

— Скромный никому неизвестный рыцарь?

Эмрис, между тем, кивнул.

— Во-первых, барон, официально мы с Аероном никогда не были помолвлены, так что я не была невестой императора. А во-вторых в борьбе за его права на трон погиб мой брат. Я стала наследницей Греймхау, и о том, чтобы из-за замужества я покинула свой надел, речи больше не шло. Что до нас с Аероном… — она опустила глаза. — Мы не говорим с ним об этом. Думаю, мы оба по-своему рады, что нам удалось избежать политических отношений и сохранить дружеские.

Угу, дружеские. Как же. Из того, что Эмрис видел в их общении на банкете, он бы и с натяжкой не сказал, что Аерона и Идель связывали исключительно дружеские мотивы.

— Вы очень откровенны, миледи, — произнес мужчина вслух. Наблюдение звучало почти укором.

— Разве вы не этого хотели, барон? — Идель выгнула бровь, и Железный уловил мгновенную перемену в ней. Она — стоило признать — меняла маски не хуже, чем лорд Дайрсгау на собрании совета. Можно ли верить тому, что она говорит? Если женщина вроде леди Греймхау взялась откровенничать — уж не какой ли это очередной замысел, чтобы, например, притупить его бдительность, а потом заставить снова сделать за нее грязную работу?

Идель ждала ответ. Эмрис прочистил горло.

— Безусловно. Но хотели ли этого вы?

Идель откинулась на спинку, приосанилась и чуть вздернула подбородок.

— Что именно вы пытаетесь спросить?

Эмрис, в свою очередь, чуть наклонился к столешнице, не давая Идель увеличить дистанцию.

— Почему вы рассказываете мне? Почему помогаете?

— Если вы спрашиваете о планах императора на вас, я не в праве ни о чем говорить. Если вы спрашиваете о моих, то вот они: когда Редвуд станет прекрасным торговым постом, мне придется иметь с вами дело так часто, как только позволят наши цеха. Не вижу ни одной причины ссориться.

Эмрис сощурил один глаз и развернул голову вбок, отогнав пока мысль, что планы Аерона ей, похоже, известны.

— Могу ли я расценивать это как признание, что вы надеетесь расположить меня к себе?

От Идель дохнуло холодом. Почти таким же, как от Аерона в их первую встречу, припомнил Железный.

— Вы можете расценивать это, как вам заблагорассудится.

— Значит, вас беспокоит только то, что вы говорите, а не то, что я слышу?

Идель сложила на груди руки.

— Фраза, достойная барона.

«Фраза, достойная барона». Дело не конкретно в нем, Эмрисе Железном. Дело в бароне Редвуда. Справься с Норгом по условиям Аерона кто другой, сейчас бы Идель точно так же говорила с ним. Звала бы бароном, рассказывала о прошлом и будущем, делилась планами.

Правда аристократии только в том, чтобы следовать за пользой. Как, наверное, у всех людей. Единственное отличие Аерона и его приближенных, включая Идель, в том, что они признают людей достойными титулов не по рождению, а по заслугам. Ну, по крайней мере, внешне, а что там внутри — поди разберись еще.

Леди все еще не сводила с него въедливого взгляда, и Эмрис с уважением наклонил голову.

— Я рада, что вы поняли ответ. — Железный хотел было что-то сказать, но Идель не позволила. — А теперь взгляните на ситуацию моими глазами.

Эмрис взглянул — на саму Идель. И с запозданием понял, что, кажется, пропустил какое-то изменение в ней. Молниеносное и существенное.

— Мы готовили ситуацию в Патьедо не один день. Я должна была ехать, потому что возле Аерона ие в детали посвящены единицы. И сейчас я, единственная наследница герцогства Греймхау, сижу в одной комнате с наемником, о котором в империи не знают ничего, кроме того, что он предприимчив и умел.

Эмрис подобрался, как в бою перед атакой: Идель впервые за время их знакомства припомнила ему его действительную суть.

— У меня нет никакого иного выбора, кроме как искать расположения этого наемника, потому что в глубине души я знаю, что среди всех, с кем ему доводилось иметь дело, благородных он ненавидит больше всех.

Эмрис оцепенел, не сводя глаз с ее потемневшего лица. Она делала с ним то же, что и с четырьмя болванами, изводившими его на банкете. То же, что только сегодня делала с теткой: била его словами.

— Мне приходится пытаться купить доверие этого наемника деньгами и правдой, — голос женщины становился все тише и вкрадчивей, — потому что я не могу отделаться от страха, что этой ночью он перебьет всех людей в гостинице.

— Идель… — Эмрис не понял, как шепнул ее имя. Надо, чтобы она замолчала. Это… это ведет к опасному повороту в разговоре.

— Заберет деньги и документы, какие найдет, и использует их потом, чтобы как следует обтрясти правителей Арозана и Иттории. — Она даже подалась Железному навстречу и тоже чуть нависла над разделявшим их столом.

— Ваша светлость, пожа…

— К тому же в Иттории он служил, — Идель не давала Железному вставить слова, — и неплохо знает, как сам город, так и здание Совета.

Эмрис почувствовал себя клятой скотиной. Он попытался остановить ее, даже извиниться:

— Я понял, понял! Пожалуйста, прекр…

— А когда этот наемник вдоволь награбится, то вернется в Деорсу и сообщит императору, что я, к несчастью, погибла во время переворота в Патьедо. — Эмрис тряхнул головой, не желая представлять, что творилось в ее голове и сердце, когда она заходила сюда. Или когда и вовсе поднималась по сходням корабля в порту Деорсы.

— Умолчав, вероятно, — в ее голосе окончательно просочился яд, — что перед смертью герцогскую дочь огулял весь отряд его головорезов…

— ПОЖАЛУЙСТА, ИДЕЛЬ! — Эмрис вскочил. Если она его не слышит, он поможет ей успокоиться. Не раздумывая, он обошел стол в один шаг, надеясь взять ее за руку, за плечи, сделать еще что-нибудь подобное.

Однако, что бы Железный ни затеял, он не успел: едва оказался рядом, как Идель, хватая столовый нож, взвилась на ноги. Стул отъехал на полметра. Леди развернулась к нему, заведя орудие перед собой. При этом она не впадала в эмоции и удерживала Эмриса на расстоянии не оружием, а ледяным взглядом.

Насколько же она в действительности ожидает от него чего угодно?

Н-де, не стоило, наверное, говорить ей в лицо так много слов и так прямо. И отношение Идель к нему осталось бы лучшим, и ужин без истерики получился бы вкуснее.

Железный выставил перед собой руки в примиряющем жесте. В прошлый раз, в замке с перепуганной прачкой, это помогло.

«Ага, только женщина перед тобой рассержена, а не напугана. Молода, но отнюдь не девчонка. И уж точно не замковая прачка».

И все же — отступать было некуда.

— Простите меня, пожалуйста, Идель… — Эмрис потянулся вперед, надеясь мягким движением снять напряжение в ее кисти и забрать нож. Однако леди увернулась в последний момент, и, не дав ему коснуться себя, спокойно положила оружие на стол.

— Я не зла на вас, барон. — Она обернулась с совершенно нейтральным выражением лица. И непоколебимость в ее взгляде напомнила Эмрису стену без единой трещины. Укрепление, которое никому не взять.

— Но вы должны запомнить: я очень, очень не люблю, когда мне угрожают каким бы то ни было образом. Я так же не терплю подозрений в свой адрес: будь у меня намерение использовать вас, я бы просто наняла «Железных Братьев» или кого-нибудь еще, не задумываясь о последствиях. Поверьте, я могу себе это позволить.

Воодушевленный, что, кажется, обошлось, Эмрис с облегчением усмехнулся под нос:

— Да, я наслышан.

— Поймите одну вещь. — Игнорируя слова барона, Идель отряхнула со штанов несуществующие крошки и пыль. — Если вы наемник, вы можете выбрать, за какую работу браться, а за какую нет. Но если вы подданный императора, получивший от него земли и титул, то все, что вы слышите от него — это не просьбы и предложения. Независимо от того, каким тоном говорит Аерон, он не допускает мысли, что вы, или я, или кто-то еще ослушается. Не нужно думать, что раз Аерон стал императором в юном возрасте, он так и остался мальчишкой. В конце концов, он воевал с родной матерью за трон, на котором сидит.

Эмрис отступил на полшага: только, чтобы вернуть ей законное пространство и дать знать, что он не преследует и не нападает.

— Наконец, последнее: отучитесь звать меня по имени. Мы с вами не близки. Мы просто делаем одно дело.

«Ясно».

— Я вас понял, миледи. — Железный тоже постарался взять сухой безэмоциональный тон, которым славятся дипломаты. Если ничего не помогает, повторяй за собеседником. — Простите еще раз. Поймите, я жду удара отовсюду, всю жизнь, и мне непривычно, что…

— Это все.

Она не задерживалась. Когда леди потянула на себя дверь, Эмрис ожидал увидеть по ту сторону Рейберта. Или Ульдреда. Или Дарета. Хоть кого-то из ее охраны. Это бы значило, что она пыталась убедить его в добрых доверительных намерениях, но на деле следила и опасалась его действий. Коридор был пуст: она приходила поговорить откровенно, потому то задолжала ему разговор. Или вернее, она приходила сказать откровенно то, что считала, должно быть сказанным.

Эмрис вздохнул: поди разберись, друг ему Идель или враг?

Глава 14

Деорсийцы выдвинулись на юг от стоянки под Патьедо, где останавливались переждать ночь, затем свернули восточнее и вскоре выбрались на основной в этих краях тракт. Это была обыкновенная старинная дорога с колеей: слегка расширенная, кое-как вымощенная, в самых разъезженных местах схваченная бревнами, что особенно сильно выдавало ее почтенный возраст. Она змеей вилась дальше на юго-восток, то слегка поднимаясь на засушливый, открытый ветрам со всех сторон холм, то спускаясь в низину и петляя среди зеленых кустарников и небольших поселений.

Дорога то и дело расслаивалась. Один ее рукав уходил далеко влево, еще больше вниз, и там упирался в гать, проложенную между марью и началом густого леса. Следующий вел на запад, и, как сообщил Идель Эмрис, по нему можно было с небольшой петлей дойти до Нуатала. Идель в ответ степенно кивала.

Они ехали верхом бок о бок, возглавляя процессию, и обменивались редкими фразами. Сбоку от Железного держался Крейг — с его габаритами он почти справлялся с тем, чтобы по утру заслонять встающее солнце. Сбоку от Идель ехал Рейберт, золотистый, как налитой пшеничный колос. Он всю дорогу оглядывал тракт и безмятежно жевал травинку.

Что до Идель, Эмрис всерьез опасался, что после вчерашней ссоры женщина будет вести себя демонстративно отстраненно. Дуться или делать еще что: лишь бы он чувствовал себя виноватым и лез с извинениями. Однако Идель спокойно ехала верхом и ничем не выказывала неудовольствия. Даже палящее солнце, казалось, ничуть ее не беспокоило.

В седле леди держалась весьма недурственно, оценил Эмрис, осмотрев все детали: как Идель сидит, как мягко правит поводья, не насилуя коня почем зря, но и не давая ему свободы; как поджимает колени, когда животное все же пытается полениться; как держит голову и смотрит вдаль. Когда они ехали таким образом в прошлый раз — от столицы до порта — Эмрис не мог как следует понаблюдать за женщиной: состояние после пьянки в борделе было ни к черту.

Лошадей леди Имхэйр из Талассия прислала весьма и весьма посредственных. Конечно, понятно, что полсотни скакунов на их отряд были недешевым удовольствием, но неужели они выходили дороже, чем сумма, указанная на векселе, который ее светлость вернула тетке под честное слово? Небольшой отряд охраны, присланный также в качестве провожатых, двигался пешком, охраняя повозки с тканью, так что в целом, путь до Иттории давался неторопливо.

Дорога, бесспорно, была оживленной. Ситуация с Патьедо взбудоражила закисший улей, и сейчас в обе стороны по тракту попадались торговцы — и конные, и пешие, везшие в тюках оружие и необработанный янтарь. Порой попадались сельские жители, перегонявшие тощих свиней, еще реже — бродячие певцы и косматые старцы, выдававшие себя за знахарей. Эмрис сверлил их глазами, раздувая ноздри, и провожал убийственным взглядом, чтобы они даже не думали остановиться и предложить леди исцелить ее немощи.

Наблюдая за такой реакцией Железного, Идель опустила взгляд и усмехнулась под нос. Железный едва не полез с расспросами, чего это она там так паскудно хихикает, когда влез Рейберт:

— Портки Создателя, барон! Эти бедолаги, что, всем табором лечили вам простуду и в рамках лечения на три года запретили эль и шлюх?

— Чего? — не уяснил Эмрис.

— Говорю, смотрите вы на этих оборванцев так, словно с каждым знаетесь лично, и притом знакомство у вас скверное.

Железный встряхнулся: вот он о чем.

— Нет, — помотал головой, — нет, я не знаю их лично. Но у меня были отличные ребята, которым притаскивали таких вот лекарей, или они вызывались сами, и ни один из моих бойцов не выжил. — Как бы ни старался Эмрис держать себя в руках, его черты ожесточились.

Он ведь так и не спросил за смерть своих людей в Патьедо и с самой Идель.

— М-м, — протянул Рейберт, удовлетворяясь ответом. А вот Идель выгнула брови:

— Как вообще оказалось, что вы подпустили этих шарлатанов к своим людям?

Отложив претензию до более удачного времени, Эмрис ответил:

— Ситуации бывают всякие, леди. Иногда ты просто не можешь уследить за всем, или можешь быть ранен сам. Или еще что. А потом выясняется, что какой-нибудь трактирщик, или какая-нибудь рыцарская дочка, или сердобольный монах, чей храм мы успели спасти при атаке на город, притащил в благодарность за помощь вот такого оборванца. Мол-де, он лечит и глазные болезни, и колики в желудке, и оторванные ноги. А потом выясняется, что все, что он лечил в жизни — это язвы в заднице, которыми монахи щедро обмени… — Эмрис осекся еще до того, как понял, что Идель, не сдерживаясь, смеется.

— П… простите, ваша светлость. — Он постарался вернуть разговору нейтрально-вежливый тон. — Мне не следовало…

Но Идель все еще веселилась, и Железный растерялся между тем, что впервые слышит, чтобы она смеялась так заливисто, и тем, что, возможно, она смеется над ним.

— Я не понимаю, миледи, вас настолько развеселило… мое мнение о способностях этих голодранцев?

— И это тоже. Но в основном то, барон, что у нас, наконец, нашлось нечто общее.

Эмрис едва не отпустил гнилостную шутку — уж не имеет ли она в виду язвы на заданице? Но ограничился тотлько непримечательным:

— Неужели?

Идель хотела было ответить, но впереди различилось облако пыли, и издалека донесся характерный ритмичный хруст — звук шагов при марше. Леди нахмурилась и поднесла ладонь ко лбу, вглядываясь вдаль. Железный, ощутив легкую горечь, что был сорван такой отличный момент хоть немного наладить общение с этой женщиной, всмотрелся тоже.

— Нуатальцы, — сообщил он. — Кажется. Из-за пыли видно не особо хорошо.

Когда две процессии оказались ближе, Эмрис подтвердил догадку:

— В самом деле нуатальцы. Должно быть, договорились с кем-то о временном союзе, чтобы успеть укрепиться, пока место Патьедо в местной грызне не занял кто-то еще. Интересно только, как они узнали так быстро, учитывая, что они едва ли не дальше всех от Патьедо.

Идель приняла безмятежный вид:

— Кто знает. — Она повела плечом, и конь, откликаясь на движение, чуть повернул голову в сторону. Женщина выправила его курс и продолжила: — Может, в самом деле в сговоре с кем-то.

— А может, — Эмрис чуть сощурился, — лорд тайный советник и это устроил заблаговременно, да? — Он понял, что понятия не имел, чего ожидать от лорда Дайрсгау, однако, похоже, ожидать стоило абсолютно чего угодно.

— Да? — Просто переспросила Идель, причем таким тоном, что Железный не стал бы наверняка говорить о согласии.

Вскоре одна из процессий должна была уступить дорогу, и Идель, сочтя, что их по количеству меньше, у них сукно и неукоснительное намерение не ввязываться в прочие неприятности, мотнула головой, приказывая сойти с дороги. Они могли переждать поблизости, но предпочли отойти подальше, чтобы не дышать пылью. В этой полосе и без того слишком жарко, и дорожная грязь липнет, как мошки к меду.

Командир когорты, одетой сплошь в доспехи из кожи, проезжая мимо, пусть и на расстоянии, обернулся к деорсийцам и отсалютовал Эмрису, сочтя того главным в процессии. Железный кивнул в ответ. Командир снова выправился в седле и продолжил вести людей, а Эмрис опустил глаза и хмыкнул под нос. Стараясь замаскировать смешок, он тронул губы с углов согнутым пальцем. Тот прошелся по щетине. Н-да, еще не бородач, но побриться бы уже не мешало. Хотя, пока они не в Деорсе и он не почтенный лорд, наверное, можно дать себе немного воли.

— Ну а вы почему смеетесь, барон? — Идель отогнулась в сторону и с любопытством взглянула на мужчину. Его лицо — с тяжелыми бровями, белесыми шрамами, и крупными, будто выбитыми в камне чертами — могло бы казаться жестким и резким, если бы не смешинки в глазах.

«И морщинки вокруг этих глаз, тоже минимум наполовину — от смеха» — впервые подумала женщина.

Железный оглянулся:

— Из-за этого командира. Он зеленый еще, как детская рвота.

— Считаете? — Вопрос прозвучал до того светски, что Эмрис заподозрил, что леди знает ответ. — Почему?

— Это легко читалось по гордости на его лице. Он впервые командует.

Эмрис выкатил грудь и оскалился:

— Ну, как бы сказать, я знаком с императором Деорсы и с одной приближенной ему дамой. Это такие люди, которые командовать привыкли с пеленок, и на их лицах я видел что угодно, кроме горделивого самодовольства. И глаза у них, — добавил Эмрис чуть тише и осторожнее, перехватив взгляд Идель, — какими бы необычными ни были, никогда не блестят, как начищенный латный нагрудник.

Идель в ответ на это молчала несколько секунд, бездумно направляя коня ровным шагом. Затем отвернулась, уставилась на дорогу перед собой и как бы между прочим обронила:

— У вас хорошее зрение.

Железный с ответом не нашелся, но счел их сегодняшний диалог неплохим шагом в сторону взаимопонимания. Если она права, и им еще придется вместе работать в Редвуде, чего бы не попытаться сохранить хорошие отношения?

Постепенно дорога плавно пошла на подъем, а вскоре впереди открылись Оловянный Холм и венчавшие его укрепления из светлого гранита — городские стены и башни Иттории.

— Сорок две тысячи золотых талиев. — Коротко остриженный и слегка щетинистый молодой человек лет двадцати с двумя серьгами в правом ухе засиял. Его глаза блестели, блестела улыбка, даже маленькая родинка под правым глазом казалась натертой маслом! Все смазливое лицо молодого дожа Иттории цвело и… здорово просило кулака, думал Эмрис.

Идель сидела напротив щеголя в позе сродни той, какую Эмрис запомнил еще на императорском совете: откинувшись на спинку кресла и слегка заваливаясь набок. На сей раз ее светлость оперлась на подлокотник правым локтем и ненавязчиво подперла щеку.

Сам Железный в числе прочих стоял за спиной леди и смотрел на молокососа — свежеиспеченного дожа Иттории. Не чета отцу, как ни глянь. У того-то «Железные Братья» в свое время два года находились на службе, и справедливо находили его толковым мужиком. А тут… Недоразумение.

В глазах молодого дожа читалась нескрываемая мечтательность: он очевидно воображал, сколь выгодно сможет перепродать полученную партию сукна, отданную деорсийцами на двадцать процентов дешевле, чем прежде им продавал Патьедо. Надо же, теперь они сами как Патьедо! Сами смогут устанавливать цену, перепродавая деорсийские тряпки всем соседям!

«Недоразумение» — еще четче заключил Эмрис.

Едва они зашли в Итторию, Железный привлек все прошлые знакомства и быстро вызнал, что не далее, как неделю назад бывший дож почил. Он сообщил об этом Рейберту, а тот шепнул пару слов эрцгерцогине.

Советники мальца в один голос пытались втолковать ему, что все это неправильно. У них есть отлаженное производство, и традиционно они закупали в Деорсе только квасцы (на упоминании о них Эмрис, не удержавшись, прыснул, но быстро постарался выдать смех за кашель).

Ответ у Идель был заготовлен:

— О, видите ли, Деорса сейчас осваивает сухопутные маршруты торговли благодаря барону Редвуду, — леди, не оборачиваясь, указала на Эмриса движением руки. Изящные пальцы в кольцах с камнями тонкой огранки красиво раскрылись и сложились «веером». — И сделка на партию квасцов была оформлена первым шагом. Так что у нас просто нет товара. — Она мило улыбнулась и развела руками.

Чушь, ложь и блеф, но кто ж знает правду, верно?

На переговоры Идель явилась в платье с не очень глубоким, но достаточно заманчивым вырезом. Уже немного представляя, как она мыслит, Эмрис прочел это как: «Я же не шлюха. Я просто немного отвлеку их от главного». И, судя по тому, как молодой дож таращился на Идель (нередко — пониже шеи), леди рассчитала правильно.

Советники правителя перешептывались и неодобрительно шипели. Эмрис поймал себя на том, что придирчиво изучает каждого из них: кто как сложен, как одет, как у кого выглядят руки, как стоят ноги. Человека, который всю жизнь с мечом, выдают ладони. Человека, который всю жизнь в бою, выдает стойка, повороты головы, проницательность взгляда. Каково же было его удивление, когда он заметил, что и Рейберт с Ульдредом делают то же самое.

Есть причина? Или сила привычки?

Ответ настиг Железного воплем одного из советников, который заглянул в предоставленный к подписи договор.

— Вы хотите заключить торговое соглашение о поставках на десять чертовых лет, но при этом просите снижения таможенной пошлины почти в ноль!

Не размышляя, Эмрис тут же вышел вперед, встав от Идель сбоку. Если Идель и отметила, что он всегда наготове, то виду не подала. Вместо этого она поглядела на выкрикнувшего — изумленно и коротко, а затем вновь уставилась на дожа.

— Милорд? — Ее взгляд переменился и стал до страшного похож на императорский.

Местный правитель прочистил горло и оглянулся на советника:

— Держите себя в руках, Фрайнерин. И все же, я бы хотел получить объяснения, леди Греймхау.

Договор был новым, как накануне объяснил Эмрису Рейберт. Сама Идель ничего объяснять не стала — видимо, не сочла нужным, поскольку участие Железного и даже присутствие теперь не требовалось. Барон ощутил неприятный укол в душе, когда слушал Рейберта. Конечно, он не неженка, его всегда использовали — это нормально, он же наемник. Но леди Греймхау… Возможно, не отнесись она к нему по-человечески с самого начала, сейчас было бы не столь паршиво.

— Разумеется. — Голос женщины вырвал барона из размышлений. — Во-первых, речь идет не про ноль, а про процент, достаточный, чтобы покрыть работу докеров.

Идель замолчала, и Эмрис заподозрил: это намерено, чтобы побудить дожа самому спросить дальше.

— А во-вторых?

Эмрис перевел на Идель округлившиеся глаза. До чего ужасная женщина!

— А во-вторых, милорд, — Идель приподняла руку раскрытой ладонью вверх так, чтобы стоявший позади Рейберт мог положить в нее конверт, — я никогда и ничего не прошу просто так.

Размотав нить вокруг крючка, эрцгерцогиня открыла конверт и, выудив содержимое, показала дожу, не выпуская из рук.

Печать и подпись правящего дома Иттории невозможно было не узнать.

— Как видите, это вексель для уплаты по предъявлению.

— Но… отец выдавал его Патьедо… — Молодой дож забеспокоился.

— Разве? Не могу знать. Видите ли, в документе сказано только об уплате по предъявлению, и ни слова о принимающей стороне. Разумеется, патрициат Патьедо не был един изнутри, каждый из патрициев мечтал получить эти — и любые другие деньги — в собственный карман. К тому же баланс сил в патрициате постоянно менялся, так что именные векселя были для них слишком неудобны. И сейчас это играет на руку слишком многим.

Дож потянулся вперед одновременно с тем, как Идель передала вексель назад Рейберту.

— Откуда он у вас? — Голос дожа сел. — Вы причастны к погрому в Патьедо? — Молодой мужчина убрал руку, сцепив в замок с другой рукой. Теперь даже серьги в ушах больше не придавали ему беззаботный вид ловеласа, каким он казался Идель вначале.

— К чему вопросы, ответы на которые вы все равно не получите? — спросила леди. — Вы видели сумму, милорд. Этих денег хватило бы для уплаты пошлин на добрые пять лет и при обороте, превышающем мое сегодняшнее преложение, по меньшей мере, вдвое.

— Но вы, леди, — выдавил другой советник так, чтобы было понятно: именно «леди» Идель сейчас никто не считает, — просите десять. Десять лет.

— Не без причин. — Идель не сомневалась. — Деорса понесла огромные убытки за то время, пока Патьедо монопольствовал вдоль вашего побережья. Именно из-за того, что Иттория и прочие соседние города не смогли осадить наглость и алчность Патьедо как следует, нам пришлось делать вашу работу. Хотите сказать, сейчас, когда Патьедо в смятении, города-соседи не воспользуются этим? Деорса оказала республикам большую услугу, милорд, она дала шанс, которого вы давно ждали. Пострадали люди. Его милость барон Редвуд потерял шесть человек…

«Она не забыла!»

— … Так что мы вправе требовать справедливой платы.

— От всех, городов, я полагаю? — Дож опять насупился.

— Да. Деорсе этот переворот встал слишком недешево.

— Справедливо, — пробормотал дож.

Пока неопытный щенок все не испортил, старожилы городского управления схватили дело в руки.

— Я думал, — презрительно процедил один из советников, уводя тему в сторону, пока дож не расщедрился подписью на серьезном документе, — наймит среди вас — Эмрис Железный, а не вы, эрцгерцогиня. Выходит, ошибся. Зачем вы наняли этого головореза? Чтобы он помог вам разграбить Патьедо?

Судя не столько по словам, сколько по интонациям и взгляду, каким советник награждал Эмриса, у них было довольно долгое знакомство.

— Милорду Эмрису был пожалован титул барона Редвуда за его находчивость и смелость в деле, угодном нашему императору. — Идель не выказывала и тени неуверенности. — Его прошлое меня не интересует.

— Вы же понимаете, — зашипел советник, выйдя из-за спины дожа и уперевшись руками в стол. — Вы сейчас на нашей земле, и нам ничего не стоит изъять этот вексель любыми…

— Вы угрожаете? — Вопрос звучал до того безмятежно, словно она интересовалась по чем нынче на рынке корзина ромашек. И, не получив ответ, Идель продолжила: — Весьма опрометчиво с вашей стороны. Ведь кто, как не вы, должны помнить, что прежде, чем стать бароном, Эмрис Железный был капитаном «Железных Братьев», и наверняка знаете, на что он способен. Не говоря о том, что я была бы последней дурой, если бы явилась сюда, не имея свидетелей, способных подтвердить наличие у меня итторийского векселя.

Эмрис опытным глазом просек во взгляде Рейберта предельную концентрацию. Если вдруг что, мечи оголятся в секунду. Это немного сориентировало Железного: по крайней мере, стало ясно, что делать ему самому.

— Применять ко мне «любые методы», как вы изволили выразиться, тоже опрометчиво. Я все же сестра императора. Мало ли, вдруг я для него что-то значу?

— Ваша заносчивость… — Один из советников очевидно выходил из себя. Другой, напротив, все больше приобретал хладнокровный, как у Идель вид.

— Милорд, — обратилась эрцгерцогиня непосредственно к дожу. — Правитель города — вы. Если старая гвардия помощников желает сохранить место, которое они занимали при вашем отце и для этого по какой-то причине дает вам советы, способные привести к конфликту, не стоит ли усомниться в их компетентности? Быть может, именно они когда-то насоветовали прошлому дожу взять у Патьедо заем с процентами под вексель?

Идель не стала дожидаться ответа. Опять нарочно, определил Эмрис.

— Я не буду ни на чем настаивать, дож. — Леди вывела вбок руку в требовании, чтобы ей помогли подняться. — Подумайте над моим предложением до завтра. Если вы сочтете сделку для себя слишком убыточной, я, разумеется, найду другого купца как на сукно, так и на ваш вексель.

Эмрис тряхнул головой — надо подать руку! Но Рейберт сориентировался быстрее, и уже поддерживал Идель. Было в этом жесте что-то настолько привычное, настолько будничное, что Эмрис понял: Рейберт проводит с эрцгерцогиней куда больше времени, чем даже ее муж. На память пришел банкет в честь самого Железного. Поведение Идель и Рейберта в тот вечер лишь служило дополнительным доказательством правоты барона.

Интересно, она изменяет одному блондину с другим? Вот, собственно, с этим?

Дож на последних словах леди подскочил. Чуть подался вперед и навис над столом.

— Если будете готовы продолжить разговор, — как ни в чем не бывало добавила Идель, — пошлите гонца в гостиницу «Невероятная котлета». Я остановилась там. — Она слегка наклонила голову и отвернулась до того, как дож успел заспорить. Ульдред и Дарет, неотступные стражи, тут же сомкнулись за женской спиной. И Эмрис не нашел ничего лучше, кроме как на пару с Крейгом, которого единственно взял с собой в числе прочей охраны, поступить так же.

Жаль, конечно, что в кабинеты для переговоров и заключения торговых соглашений нельзя затащить целый вооруженный отряд. Глядишь, эти мужики были бы повежливей.

Деорсийцы двигались по коридорам, устланным дорожками из синего войлока, в молчании. Эмрис подмечал в углах стойки с доспехами — в основном, красивыми, а не практичными. Раньше их тут не было.

Лошади на улице уже ждали.

Иттория была застроена светлее столицы Деорсы: песчаник и высокое заморское солнце превращали город в своеобразный подсолнух. В торговом квартале густо пахло зноем, специями и сладостями, маслами и травами. Дневная духота вкупе с обильными разговорами на всеобщем наречии, но со специфичным, покатым выговором, действовали раздражающе. Еще в бытность наемником здесь Эмрис страшно не любил итторийский полдень и итторийский рынок. Особенно — после тяжелой работенки.

Однако Идель это все будто не занимало. Только когда они достигли прохладного полумрака арендованного убежища, Железный приметил, как опустились черты ее лица. Эрцгерцогиня устала. Она выдавила из себя положенную вежливую улыбку на приветствие хозяина гостиницы — двухэтажного, добротно сработанного сооружения, которое передавалась в семье радушного усача не одно поколение. Затем поманила Рейберта пальцем и направилась вверх по лестнице. Эмрис огляделся, жестом отрядил Крейга рассказывать остальным, что происходит, а сам направился в нужник. Всю дорогу мечтал.

Глава 15

Эмрис продрал глаза спустя два часа. Встать ради переговоров пришлось ни свет, ни заря, так что по возвращению Железный ненадолго прилег. Сел на кровати, осмотрелся. Обычная утлая комнатенка, даже воды нет. Надо спуститься, попросить попить да умыться. И еще раз попить. Иттория находилась южнее Патьедо и, откровенно, по погоде это сильно чувствовалось.

Оставив в стороне броню, мужчина широко, по-львиному зевнул, несколько раз шлепнул себя по щекам. Не утруждаясь надеванием чего-то кроме штанов, Железный все же сунул ноги в сапоги, запихал по кинжалу за голенища и открыл дверь спальни.

И еще до того, как выглянул в коридор, услышал голоса. Женский был сух и тих:

— Будьте готовы этой ночью, Рейберт.

— Как скажете, миледи.

— Сообщите барону, когда проснется, все, что следует знать. Полагаю, он не откажет в помощи.

Услышав, что речь о нем, Эмрис тут же выскочил в поле видимости, на ходу рукой приглаживая растрепанные волосы.

— Разумеется, ваша светлость. Скажит… — Он осекся, когда взгляд сам собой скользнул по фигуре женщины. Идель стояла лишь в нижней льняной безрукавке, заправленной в походные штаны. Небольшой треугольный разрез слегка приоткрывал все то, что обычно Идель прятала в платьях.

Эмрис замешкался. Надо было заставить себя что-то сказать, продолжить мысль, но он безотрывно смотрел на белоснежную, как лилии, кожу. Когда вышел уже всякий срок (и Рейберт даже по случаю кашлянул, напоминая об этом), Железный отодрал взгляд от женских шеи и груди, уставился леди в лицо. И едва не присвистнул: Идель сама во всю на него таращилась! То-то не она осадила его за такой примитивно выраженный интерес, а Рейберт! Наверное, никогда не видела татуировки, как у него, подумал Железный, не без удовольствия отмечая, как взор эрцгерцогини скользит по витиеватым узорам, украшавшим его от ключиц до запястий.

Эмрис казался… смешным, улыбнулась Идель про себя. Впервые Идель видела его с несобранными в крохотный хвостик волосами, чуть помятым, растрепанным и, в целом, похожим, на доброго дворового пса. И даже два белесых диагональных росчерка на лице не добавляли мужчине внушительности.

А вот дальше… Крепкий, с шеей, как у оленя, барон… или, скорее, капитан «Железных Братьев» носил на теле множественные следы тяжести и опасности его ремесла. Одни шрамы выглядели белее, другие, очевидно, были более свежими. Иметь с ними дело Эмрису приходилось настолько часто, что он не озадачивался притираниями, чтобы сделать их менее приметными. Выжил — и славно, вот вся его жизнь.

«Сколько дерьма ты повидал?» — подумала Идель, решив, что однажды обязательно послушает пару баронских историй. Из его собственных уст, не полагаясь на песни бардов, которые поют складно, но фальшиво.

Рейберт, закатив глаза, вздохнул:

— Да в самом деле, леди Идель! Ну вы что, в Греймхау на мужиков не насмотрелись?

Эмрис, не в силах сдержать улыбку, заинтересовано уставился на женщину. Что она на это скажет?

Идель хмыкнула: выросшая в герцогстве практически единоправной правительницей, она с юности имела дело со стражами и бойцами, и в летний период воинов Греймхау частенько можно было застать за тренировками, обнаженными по пояс. Потому мужские тела — где-то чуть тучные и по-медвежьи массивные, где-то по-волчьи поджарые, где-то атлетичные настолько, словно их высекла из цельного куска мрамора рука маститого скульптора — давно перестали вызывать у нее известный женский интерес. Но вот эти его татуировки…

— Ну на вас мне разве что смотреть и можно, — парировала Идель и, указав на мужские руки взглядом, осведомилась: — Арозанские?

На миг Эмрису почудилось, что сердце в его груди вывернуло петлю.

— Э… кхгм, — голос подчинился Железному не сразу, — да, — выдавил мужчина и облизнул пересохшие губы. — Ни… ничего от вас не укроется.

Ответная улыбка леди была куда более мягкой и наверняка куда менее кривой, чем его собственная сейчас, подумал Железный.

Идель, между тем, обратилась к Рейберту:

— Дверь, — и оставила мужчин наедине.

Даже когда Рейберт, закрыв, обернулся, Эмрис все еще смотрел на заграждение, за которым скрылась женщина.

— Слюни подбери, барон, — посоветовал блондин.

— Ты спишь с ней? — спросил Эмрис до того, как успел подумать. И в следующий миг получил в челюсть — не сильно, но доходчиво.

— Опомнился? — уточнил Рейберт.

Железный, наконец, уставился на блондина, одновременно потирая щеку.

— Да, вполне. — Осознание реальности вернулось к Эмрису, и выражение в голубых глазах вновь стало кристально-ясным. — Спасибо.

— Милости просим! — расщедрился Рейберт и наигранно поразминал кулаки. «Ничего, я припомню» — подумал Железный и спросил:

— Чем могу помочь?

Рейберт указал на дверь спальни Эмриса в немом вопросе: поговорим у вас? Железный кивнул.

— Я уже предупредил хозяина гостиницы, — начал Рейберт, переступая порог, — чтобы не высовывался. Ночью будем ждать гостей.

— Советники? — быстро сообразил Железный. «Дружелюбие» помощников дожа во время сделки заметил бы и мертвый.

— Ага.

— Какой план?

Эмрис взбодрился. Вот это вполне для него — ночная заварушка в таверне с клинками наголо. А то, при всем уважении, таскаться за юбкой, хозяйка которой не утруждает себя даже нормальным диалогом, то еще удовольствие.

Внутренний голос, засевший болтом в штанах, напомнил, что, в целом, с Идель из Греймхау, он, Эмрис, уже вполне мог бы обойтись и без диалогов.

Запретив себе развивать мысль, Железный расположился за небольшим дубовым столом, сколоченным довольно грубо. Жестом пригласил Рейберта.

— Да особо никакого, — усмехнулся блондин, присаживаясь. — Расставим ребят во все углы и притворимся, что все спят. Надо сделать так, чтобы мы поймали подручных советников за кражей, а не просто перебили их. Думаю, вы понимаете разницу.

— Я думаю, — тяжело вздохнул Эмрис, снисходя до откровений, — что в гадюшниках знати побеждает тот, кто использует нужные интонации и акценты.

Рейберт зычно гыкнул.

— Полная хрень, да? — солидарно уточнил он. — Но, зато — добро пожаловать, так сказать. — Он раскинул руки, открыто рассмеялся, и у Железного немного отлегло. Хотя бы в компании Рейберта среди прочих ребят из Греймхау можно расслабиться. Они же, если подумать, даже в бордель уже вместе ходили. Надо бы повторить как-то. Только уже по уму.

— Она… всегда такая? — как мог спросил Эмрис.

«Идель».

— Сложная? — С пониманием уточнил Рей.

— Угу.

Рей замешкался и растерялся. Он осмотрел Железного и почти кожей почуял: если барона и дальше держать в неведении, если ему и дальше будет казаться, что его водят за нос, это может плохо кончиться. К тому же разрешение что-нибудь выболтать о леди у него уже было. Так что…

— Кроме тех моментов, когда она в компании мужа, императора или меня, — ответил наконец блондин. — Ну, может, еще лорда Дайрсгау.

— А ее отец? — тут же ухватился Железный, вспоминая несуразное «Милорд» и «Миледи», которыми обменивали Теоданис с дочерью на банкете в его честь.

Рейберт хитро сощурился и чуть оттянул уголок губ в насмешке:

— А что с ним?

«Не хочет отвечать» — без труда распознал Эмрис. И в случае Рейберта это Железного не напрягло. Он хорошо понимал блондина: вот сейчас Рейберт разоткровенничается до полного бесстрашия с новоявленным бароном, а завтра эрцгерцогиня каким-нибудь хреном узнает и съест его мозги чайной ложкой. Нет уж, спасибо. Рей, кажется, не заслужил такой участи.

— Ладно, в пекло его светлость. — Эмрис махнул рукой. — Я хотел спросить кое-что еще.

Рейберт приподнял брови: валяй.

— Лорд-камергер в столице как-то упоминал, что о ней… об ее светлости, — поправился Эмрис, — ходит в Деорсе… ну, знаешь…

— Слухи?

— Поговорка.

— Когда грифон охотится, волк голодает.

Надо же, Рей даже на миг не задумался. Видать, выражение и впрямь в ходу. Грифон — это очевидно знамя и герб Греймхау, а что волк? Это просто часть присловья или имеется в виду кто-то конкретный? Вряд ли император, знак Аерона — лев. Тогда…

Рейберт, наученный понимать даже такую хитроумную медузу, как Идель, заглянул в лицо озадачившегося барона и предложил:

— Хотите историю?

Железный криво — от облегчения, что Рей не выпендривается, — оскалился.

— Если можно.

— Когда ей было четырнадцать, — Рей взял с места в карьер, — приставленный к леди в качестве наставника мужлан, граф Абшоль, попытался ее изнасиловать в надежде этим путем выхватить место эрцгерцога. Она пришла ко мне в ту ночь, в крови от горла до колена, потащила за руку в свою комнату и указала на труп в постели. С ножом в шее, знаете? Бедолага, даже раздеться толком не успел. — Рей отчего-то гыкнул, но, увидев, что Эмрис не разделял настроя, откашлялся и продолжил.

— Поскольку его светлости Теоданиса не было рядом, я посоветовал леди дать делу огласку и до кучи поговорить с лордом Дайрсгау. Лорд-советник мою идею поддержал. В результате события прогремели на всю империю: оскорблению, к тому же такому скотскому, подверглась девица не только юная, но до и страшного высокородная — родственница императора! В той ситуации дабы компенсировать ущерб, леди Идель воспользовалась услугами правоведов, из-за чего тяжба длилась почти два года. Но в результате графства Абшоль не существует, а все их владения, включая места добычи меди, принадлежат Греймхау. — Блондин пожал плечами с нелепым выражением на лице: «Как-то так».

Железный качнул головой, хмыкнув:

— Такое чувство, что именно с тех пор у нее появилась привычка ловить на горячем.

— Если вы про Патьедо, — сообразил Рей, — то даже вполне буквально.

Эмрис просмеялся от души. Рейберт тоже улыбнулся, но быстро посерьезнел:

— Она не нападает первой, это широко известно в Деорсе. Но исключительно не терпит, когда нападают на нее. Не делайте глупостей, барон, и однажды сможете стать ее другом. Вам обоим, — добавил Рей куда тише и задумчивее, — это пойдет на пользу.

— Ты о чем?

— Ну, о чем? — Рей дернул плечами. — У нее мало друзей.

Железный едва не загоготал: еще бы! При таком-то характере! Но насилу сдержался, издав неопределимый гортанный звук.

— Ты с ней с самого начала? — Уточнил Эмрис, чтобы замять неловкий момент.

— Да. — В голосе Рея Железный услышал достоинство по отношению к самому себе. «Ясно», подумал Железный и повел к главному:

— Вернемся к краже.

— Ага, ночная кража с участием советников. Самое главное в ней — дать местной страже застукать советников прямо тут, на месте преступления. Тогда у нас будут свидетели из местных, мнение которых уже нельзя будет игнорировать как мнение чужаков.

— Понял, хорошая мысль. Поверь, далеко не каждый городской стражник в сговоре с советниками, я тебе тут руку на отсечение могу дать. Местные толстосумы многим не дают житья, многие со сменой власти захотят продвинуться по службе или свести счеты. И кое-кто из них даже догадается воспользоваться шансом, если его предоставить.

Рейберт ощерился и щелкнул пальцами: именно.

— Поэтому и важно, чтобы свидетелями были именно стражи порядка.

— Уяснил. Красть советники, я так понял, будут вексель? — Эмрис не спрашивал.

— И, скорее всего, не только свой. Попытаются умыкнуть все, какие есть, чтобы потребовать уплаты с других республик и обогнать конкурентов в гонке за потерянное место Патьедо.

Эмрис кивнул. Чуть поджал губы, прикидывая одно к другому, и спросил:

— Чем займешься?

— Обороной гостиницы. Я кое-что смыслю в охране покоев, расположенных на этажах повыше, — Рейберт хмыкнул с одним им ясным выражением. — Вам же нужно найти и приволочь сюда стражников и сделать все, чтобы это злосчастное сукно, которое мы катаем туда-сюда черт знает сколько, никто не упер. Сможете обеспечить охрану повозок?

— Само собой. Векселя будут у нее в комнате? — Железный указал взглядом в направлении, где через одно помещение расположилась эрцгерцогиня.

— Да.

Эмрис соотнес это с рассказом о присоединении к владениям Греймхау стороннего графства и сделал закономерный вывод:

— Рисковая она баба. Ой! — опомнился. — Прости. Я еще не привык.

— Прощаю. И ей не скажу, — успокоил блондин и нахально сощурился. — Ни о чем.

Эмрис не мог удержаться от насмешки:

— И на том спасибо. Мне кажется, или вы побаиваетесь ее больше, чем Багрового Кулака?

Рейберт оскалился:

— Просто она всегда рядом, а до Багрового Кулака большинство вещей из Греймхау даже не доходят. И если бы жителям герцогства пришлось выбирать между ними, выиграла бы эрцгерцогиня. Думаю, даже лорд Теоданис это понимает.

Железный немало удивился: даже так? Рейберт вздохнул, украдкой огляделся и, понизив голос, наклонился через стол к Эмрису.

— Вы хотите совет, я прав?

Эмрис немного покачал головой, будто прикидывая:

— Пожалуй бы, совет очень пригодился. Я зачастую вообще не понимаю, что у нее в голове.

— Надеюсь, вы поймете меня, барон, я не могу с вами совсем уж откровенничать.

— Конечно. — Неожиданно для себя Эмрис тоже перешел на шепот.

— Скажу так: леди Идель — это образец человека, разбитого в прошлом настолько, что он не сумел найти причины жить и помогать самому себе. Поэтому в свое время она нашла силы в том, чтобы помогать другим и жить для других. И она делает это до сих пор. Постоянно.

У Эмриса округлились глаза.

— Но это же глупость!

— Может, и глупость. Но это позволило ей не только выжить и остаться в здравом уме, но еще, несмотря на молодость и пол, стать в империи политической силой, с которой нельзя не считаться. Греймхау — это вся она, и если вы хотите понять, что кроется за словами и решениями эрцгерцогини, то рассматривайте их через выгоды для Греймхау. Включая его жителей.

Железный ненадолго задумался. Он пока не представлял, как эти сведения могут помочь ему выстроить хоть один нормальный разговор с леди Идель, чтобы не чувствовать себя сидящем на бочке с зажигательной смесью. Однако Эмрис пообещал себе обдумать услышанное позже, в одиночестве.

— То… что разбило ее, — осторожно попытался осведомиться барон, — это смерть брата?

Рейберт помедлил с ответом, размышляя.

— И да, и нет. Скорее, то, что ей пришлось занять его место.

Железный ожидал каких-то подробностей, но Рейберт замолк, и Эмрис понял, что спрашивать дальше бесполезно. Потому он уточнил последнее из нейтрального, что мог:

— Давно это случилось?

— Когда ей было двенадцать.

— Две…?! — Эмрис выпучил глаза. — Что? Но это же совсем ребенок!

Рейберт почему-то самодовольно усмехнулся: а то! Потом откинулся на спинку стула и сказал:

— У них с императором много общего, вы знаете? Они оба в детском возрасте унаследовали большие обязательства. Они оба воевали в собственном доме: император с матерью, леди Идель — с мачехой. Они оба искали поддержку и оба нашли ее у тех, кто не относился к ним, как к безмозглым детям. Они очень похожи, барон, — с нажимом повторил Рейберт, не сводя взгляда с глаз Эмриса и почти не моргая. — Это тоже запомните.

Железный качнул головой в неопределенном движении:

— Приму к све…

— Яйца Создателя! У местного повара руки растут черт знает откуда! — В комнату ввалился Крейг, едва ли не пинком открыв дверь. — Такое чувство, что свинья, которую он сегодня подает, померла своей смертью, перед этим обделавшись!

Эмрис ненадолго задержался взглядом на зеленых глазах Рейберта. Чуть сощурился, будто удостоверяясь, что они достигли понимания. Потом широко разулыбался и обратился к другу:

— Ну так съешь повара!

Крейг бросил взгляд на Рейберта. Тот уже невзначай посмеивался, словно не он мгновением ранее безмолвным вопросом спрашивал Железного, обязуется ли тот молчать об узнанном о леди Идель.

Крейг все еще пялился, и блондин осведомился:

— Чего?

— Кап… Барон посоветовал мне съесть повара, — с сомнением повторил Крейг.

— И?

— Ну, все же считают наемников дикарями, которые в самом деле жрут людей. Даже младенцев. — Крейг для вящего ужаса выпучил глаза, а потом плюхнулся на свободный стул за столом. — Тебе разве не говорили?

Рейберт наигранно пожал плечами:

— Прости, дружище, я перестал слушать уроки про наемников после того, как умер от зависти, узнав, что вы пируете кровью девственниц.

— Да к черту девственниц! Дайте пожрать по-человечески! — Все сущее негодование мира вновь сконцентрировалось внутри колосса.

— Раньше ты не жаловался так много, — заметил Эмрис.

Крейг в свое оправдание на секунду замешкался, но, в целом, не растерялся:

— Раньше я был дерьмо на палке, а теперь я правая рука самого барона Редвуда!

— Может, тут просто раньше повар был другой? — Привел более вразумительную причину Рейберт. — А потом его тоже съел какой-нибудь недовольный Крейг.

Бугай только фыркнул. Из-за его габаритов и сложения звук вышел вполне конский.

— Ну так что, брат? — обратился Эмрис к здоровяку. — Есть дельце на этот вечер. Ты со мной?

— На вечер? — Черные, как маслины, глаза Крейга зажглись. — Увлекательное?

— Я надеюсь, — уклончиво протянул Эмрис, наигранно отводя глаза в сторону.

— С девками? — Крейг недоверчиво скуксился, почуяв подвох.

— Тц, с мужиками.

— Я на Дохлого похож?

Эмрис криво усмехнулся:

— Принеси-ка эля на троих. Я все расскажу.

— Не нравится мне это, — пробубнил Крейг. При этом глаза на его лопатообразном лице превратились в совсем узенькие щелки.

— Давай топай, — отрядил Железный и снова взглянул на Рейберта. Кажется, подручный леди Греймхау начал смотреть на него, Эмриса, по-новому. Или показалось?

Используя все доступное обаяние, Рейберт испросил у хозяина таверны ключ от чердака и до кучи приставную лестницу. Время еще позволяло, так что Эмрис полез следом, полюбопытствовать. Они выбрались через люк на крышу. Черепица нагрелась так, что Эмрис мог только радоваться, насколько у него хорошие, крепкие сапоги. Пройди тут босым — и останешься с ожогом во всю ступню. Крейг, едва высунул голову, страшно зажмурился, а когда сделал первый шаг, и вовсе несолидно крякнул и полез обратно.

— Тут все развалится, если я пойду, — проворчал он.

— Да, думаю, по красноречивой физиономии трактирщика, он был того же мнения, — съязвил блондин.

Осторожно прощупывая поверхность, прислушиваясь к скрипу под ногами и порой с трудом балансируя, Рей прошел по периметру перекрытия. Периодически приседая, добросовестно осмотрел каждый локоть. Взобрался к центральному коньку, вцепился руками, встряс, проверяя прочность. Вернулся к люку и крикнул подоспевшему Дарету, чтобы тот поторопился, а сам стал осторожно пробираться к коньку у края, с той стороны здания, куда выходили окна комнаты ее светлости.

— Я бы не рисковал, — засомневался Эмрис, который выказывал куда меньше активности здесь. Рейберт, чуть оскользнувшись и кое-как удержав равновесие, счел Эмриса здравомыслящим человеком и перестал дергаться до появления Дарета. Последний прокряхтел что-то невнятное, вылезая на крышу. Солнце блеснуло сначала в его охряно-рыжих волосах, а затем и в стали крюков, венчавшие многократно скрученные веревки, которые Дарет накинул на плечо.