Последствия

Сейчас:

Черноту космоса прочерчивают звездные линии.

Из гиперпространства выныривает маленький одноместный стархоппер. Такие предпочитают всяческие нежелательные элементы во Внешнем Кольце – пираты, букмекеры, охотники за головами и те, за чью голову назначена награда. Корабль всякое повидал на своем веку – крылья и хвостовое оперение в шрамах от плазмы, на носу вмятина, словно от пинка имперского шагохода. Так проще остаться незамеченным.

Впереди планета Акива – маленькая, покрытая бурыми и зелеными полосами, в пелене клубящихся густых облаков.

Пилот – Ведж Антиллес, некогда Красный-лидер, а теперь… теперь у него нет официального звания. Все совсем по-другому, по-новому, и неизвестно, чего ждать.

Здесь так хорошо. И спокойно.

Никаких СИДов. Никаких выстрелов наперерез его Х-истребителю. Собственно, нет и самого Х-истребителя, и, хотя он любит летать на таких, все же неплохо сделать передышку. Никакой Звезды Смерти – при мысли о ней

Глава первая

Ведж вздрагивает, поскольку сам помогал уничтожить две таких. Иногда воспоминания о тех днях наполняют его гордостью, иногда же на него накатывает чувство, будто бой продолжается до сих пор. Но не сегодня.

Сегодня все спокойно.

Веджу нравится спокойствие.

Он достает инфопланшет и, нажав кнопку сбоку, просматривает список. При этом нажать ее приходится несколько раз, прежде чем планшет включается, – остается лишь надеяться, что, когда все закончится, они наконец получат новую технику. Каким-то образом в планшет умудрился попасть песок, отчего и заедают кнопки.

Он пробегает глазами по перечню планет. Так… посмотрим… пока что он побывал на пяти. Флоррум. Рилот. Хинари. Абафар. Райдония. Эта планета, Акива – шестая в длинном списке. Слишком длинном.

На сей раз это была его идея. Каким-то образом остатки Империи продолжали сопротивляться даже спустя месяцы после уничтожения их второй боевой станции. У Веджа сложилось впечатление, что они переместились во Внешнее Кольцо, – достаточно знать историю, чтобы понять, что первые ростки Империи появились именно там, вдали от систем Ядра, вдали от любопытных глаз Республики.

Ведж поделился своими мыслями с Акбаром и Мон Мотмой:

«Может, они теперь снова там? Прячутся?»

Акбар отметил, что это вполне разумно. В конце концов, планета Мустафар кое-что значила для имперского руководства – по слухам, именно там Вейдер захватил в плен нескольких джедаев, пытками выбил из них некую информацию, а потом казнил.

Теперь Вейдера больше нет. И Палпатина тоже.

«Я почти у цели», – думает Ведж. Как только удастся найти линии поставок, подпитывающие имперцев, он почувствует себя намного лучше.

Он включает передатчик и пытается выйти на связь с командованием.

Ничего.

Возможно, связь не работает. Корабль старый.

Ведж нащупывает на поясе личный коммуникатор и, нажав кнопку, пробует поймать сигнал.

И опять – ничего.

К горлу подкатывает комок, и на мгновение ему кажется, будто он падает в пустоту. Ибо все это может означать только одно – сигнал блокирован.

У некоторых продолжающих орудовать здесь криминальных группировок есть технологии, позволяющие проделывать это локально, – но только не тут, в околопланетном пространстве. Лишь у одной группы есть подобные возможности.

Ведж стискивает зубы. Дурные предчувствия быстро оправдываются – впереди, словно острие ножа, возникает выходящий из гиперпространства звездный разрушитель. Ведж включает двигатели. Нужно отсюда убираться.

Рядом с первым звездным разрушителем плавно появляется второй.

Приборная панель стархоппера начинает мигать красным.

Его заметили. Что делать?

Как там всегда говорил Хан? «Просто лети непринужденно». Корабль замаскирован не просто так – на вид он вполне мог бы принадлежать какому-нибудь второсортному местному контрабандисту. Акива – рассадник криминала. Коррумпированные правители-сатрапы. Разнообразные группировки, соперничающие за ресурсы и возможности. Хорошо известный черный рынок – когда-то, десятилетия назад, у Торговой федерации тут располагалась фабрика по производству дроидов, а это означает, что, если кому-то понадобится незарегистрированный дроид, его вполне можно здесь купить. Собственно, именно тут приобрел многих своих дроидов Альянс повстанцев.

И все же новая дилемма: что дальше?

Лететь к планете, чтобы провести воздушную разведку, как предполагалось изначально… или проложить курс назад, к Чандриле? Что-то явно происходит. Два звездных разрушителя, появившихся ниоткуда. Заблокированная связь. Все это не просто так – значит, он нашел что искал.

А может, и намного больше.

И это, в свою очередь, означает, что пора думать, как отсюда смыться.

На прокладку курса, однако, потребуется несколько минут. Полет внутрь Галактики со стороны Внешнего Кольца – это вам не просто длинный прыжок от одной точки к другой. На пути могут подстерегать бесчисленные опасности – облака туманностей, поля астероидов, оставшиеся после всевозможных стычек и сражений скопления звездного мусора. Меньше всего Веджу хочется оказаться у края черной дыры или в центре зарождающейся сверхновой.

В приемнике слышится треск.

Его вызывают.

По связи раздается четкий имперский голос:

– Говорит звездный разрушитель «Бдительный». Вы вошли в космическое пространство Империи. – («Здесь не территория Империи, – думает Ведж. – Что все это значит?») – Назовите себя.

Подобно электрическому разряду, его пронизывает страх. Пускать пыль в глаза, врать – не его стихия. Какой-нибудь прохвост вроде Соло смог бы даже джаву убедить купить мешок с песком. Ведж – пилот. Но все же на подобный случай Калриссиан сочинил для него легенду. Откашлявшись, он нажимает кнопку:

– Говорит Гев Хессан, пилот стархоппера НН-87 «Бродяга». – Он передает идентификационные данные. – Пересылаю коды.

Пауза.

– Назовите цель вашего визита.

– Доставка легкого груза.

– Какого груза?

Заготовленный ответ – «компоненты для дроидов». Но тут это может и не пройти. Ведж быстро размышляет: «Акива. Жарко. Влажно. В основном джунгли».

– Детали для осушителей.

Мучительная пауза.

Навигационный компьютер ведет расчеты.

Еще немного…

В динамике раздается другой голос – женский. В нем звучит сталь, и он нисколько не мелодичен. Явно представительница некой власти – или по крайней мере та, кто считает, будто этой властью обладает.

– Гев Хессан, – говорит она. – Номер пилотского сертификата 45236. Деваронец. Так?

Все правильно. Калриссиан знает Хессана. Этот контрабандист – простите, «законопослушный пилот и бизнесмен» – возил контрабандный товар, помогая Лэндо строить Облачный город. И он в самом деле деваронец.

– Все верно, – отвечает Ведж.

Снова пауза.

Компьютер уже почти завершил расчеты – остается не больше десяти секунд. На экране мелькают цифры…

– Забавно, – говорит женщина. – Судя по нашим данным, Гев Хессан умер в имперской тюрьме. Что-то не сходится.

Гиперпространственный компьютер заканчивает расчеты.

Ведж толкает рычаг вперед…

Но корабль лишь вздрагивает, потом еще раз и начинает медленно дрейфовать в сторону двух звездных разрушителей. Значит, они включили лучи захвата.

Ведж поворачивается к пульту управления орудиями.

Если он хочет отсюда выбраться – сейчас или никогда.

Адмирал Рей Слоун смотрит на приборную панель и в иллюминатор. Черная бездна, белые звезды – словно маленькие проколы в покрывале. А среди них, будто брошенная на покрывало детская игрушка, – маленький истребитель дальнего радиуса действия.

– Просканируйте их, – говорит она.

Лейтенант Нильс Тотвин поднимает взгляд и подобострастно улыбается.

– Так точно, – отвечает он с той же натянутой улыбкой на желтушном лице.

Тотвин – типичный представитель тех, из кого теперь состоят имперские войска. Многие лучшие погибли, а те, кто остался, скорее подобны отбросам вроде листочков и веточек на дне чашки спайсового чая. Но все же он выполняет приказы, а это уже кое-что. Слоун порой задумывается о том дне, когда Империя начнет разваливаться по-настоящему. Войска станут делать что хотят и когда хотят. Хаос и анархия. Как только это произойдет, как только кто-то из стоящих наверху решит пойти своим путем – все они обречены.

Тотвин сканирует стархоппер, который медленно, но неумолимо подтягивается все ближе лучом захвата. На экране перед лейтенантом возникает голографическое изображение корабля, словно создаваемое невидимыми руками. Нижняя его часть светится красным.

– Хессан заряжает орудийные системы, – в голосе Нильса чувствуется паника.

Слоун хмурится.

– Успокойтесь, лейтенант. Оружия на стархоппере недостаточно, чтобы… – Внезапно она прищуривается. – Это же не то, о чем я думаю?

– Что? – переспрашивает Тотвин. – Я не…

Ее палец перемещается к переднему концу голограммы, обводя широкий закругленный нос истребителя.

– Вот это. Пусковая установка. Протонная торпеда.

– Но стархоппер не оборудован… ох!

– Кто-то явно подготовился к бою. – Она протягивает руку и снова включает передатчик. – Говорит адмирал Рей Слоун. Я все вижу, пилотишка. Готовишь парочку торпед? Дай догадаюсь: ты думаешь, будто протонная торпеда ненадолго выведет из строя наш луч захвата и позволит тебе сбежать. Возможно, это и так. Но не забывай, что у нас на «Бдительном» достаточно оружия, чтобы превратить тебя не просто в обломки, но в мельчайшие частицы вроде брошенной в темноту горсти пыли. Твой расчет не сработает. Выпустишь свою торпеду – мы выпустим наши. Даже если успеешь раньше… – Она цокает языком. – Что ж, если хочешь попробовать – пробуй.

Слоун приказывает Нильсу взять стархоппер на прицел.

Просто на всякий случай.

Но она все же надеется на разум пилота. Вероятно, это какой-то разведчик повстанцев, шпион, что само по себе выглядит глупо – хотя и не столь уж глупо после того, как заново построенная Звезда Смерти разделила судьбу своей предшественницы.

Тем больше поводов сохранять бдительность, как и предполагает название ее корабля. Встреча на Акиве не может закончиться неудачей. Она должна состояться и принести плоды. Вся Империя стоит на грани, на краю обрыва, который грозит осыпаться, превратившись в щебень и пыль.

Она в буквальном смысле чувствует, как давят на нее обстоятельства – словно упертый в спину кулак, выталкивающий воздух из легких.

У нее есть шанс отличиться.

Шанс изменить судьбу Империи.

«Забыть о прошлом».

Воистину.

Ведж вздрагивает, чувствуя, как отчаянно бьется, подобно ионным импульсам, сердце в груди. Он знает, что она права. Время играет не в его пользу. Он хороший пилот, возможно один из лучших, но Сила ему не подвластна.

Если он выпустит те две торпеды, они ответят из всех орудий. И тогда уже не имеет никакого значения, удастся ли ему вырваться из луча захвата. У него будет не больше секунды, чтобы ускользнуть от обстрела.

Что-то явно происходит. Здесь, в космосе над Акивой. А может, и внизу, на поверхности планеты.

Если он сейчас погибнет – никто не узнает, что именно.

А значит, нужно действовать по уму.

Он отключает питание торпед.

У него другая идея.

Ангар номер 42.

Рей Слоун стоит на застекленном балконе, глядя на собравшийся внизу батальон штурмовиков. Все они, как и Нильс, далеко не идеальны. Те, кто получил высшие оценки в Академии, отправились служить на Звезду Смерти или на флагманский корабль Вейдера «Палач». Половина из присутствующих даже не окончила Академию – их раньше времени отозвали с учебы.

Впрочем, вполне хватит и их – пока. Впереди в космической бездне дрейфует стархоппер, заключенный в невидимые объятия луча захвата. Он медленно движется мимо выстроившихся в ряд СИД-истребителей (половины того, что им требуется, и трети того, что она бы предпочла сама), в сторону штурмовиков.

У них численное превосходство – на стархоппере, вероятнее всего, только один пилот. Возможно, еще второй, максимум третий член экипажа.

Корабль подплывает все ближе.

«Кто ты?» – думает Слоун. Кто внутри этой маленькой жестянки?

Ее мысли прерывает яркая вспышка, затем все вокруг содрогается – стархоппер внезапно начинает светиться голубым светом, начиная с носа.

А потом взрывается россыпью пылающих обломков.

– В любом случае, – говорит лейтенант Тотвин, – они не хотели, чтобы их обнаружили. Полагаю, они предпочли быстрый конец.

Слоун стоит среди дымящихся останков истребителя. Пахнет озоном и дымом. Два сверкающих черных дроида-астромеха с гудением поливают обломки противопожарной пеной, гася последние языки пламени. Им приходится объезжать около полудесятка неподвижно лежащих тел штурмовиков в треснувших шлемах и обугленных нагрудниках. Рядом валяются сломанные бластерные винтовки.

– Не будьте наивным, – хмуро отвечает она. – Да, пилот не хотел, чтобы его обнаружили. Но он все еще где-то здесь. Если он не желал, чтобы мы уничтожили его там, в космосе, – вы всерьез думаете, что он так рвался умереть здесь?

– Это могла быть самоубийственная атака. С максимальным ущербом…

– Нет. Он здесь, и явно недалеко. Найдите его.

Нильс отрывисто, нервно кивает:

– Есть, адмирал. Так точно.

Глава вторая

– Нужно поворачивать назад, – говорит Норра. – Прокладывай другой курс.

– Ну уж нет, – усмехается Оверто. Половина его темного лица обезображена переплетением шрамов, о происхождении которых у него каждый раз имеется новая байка – лава, вампа, выстрел из бластера, надрался кореллианского рома и свалился лицом на горячую плиту. – Госпожа Сассер…

– Теперь, когда я дома, предпочитаю вновь называться по мужу – Уэксли.

– Норра, вы заплатили мне за то, чтобы я доставил вас на эту планету. – Он показывает в иллюминатор. Там ее дом – или то, что когда-то им было. Планета Акива. Над джунглями и горами лениво клубятся облака. Выше, словно пара мечей, висят два звездных разрушителя. – Что еще важнее, вы не единственный мой груз. Свою работу я сделал.

– Нам велели разворачиваться. Блокада…

– Которую очень хорошо умеют обходить контрабандисты вроде меня.

– Нам нужно вернуться в Альянс… – Она тут же поправляется: – В Новую Республику. Они должны знать.

Внезапно рядом с двумя звездными разрушителями появляется третий.

– У вас там семья?

Женщина коротко кивает:

– Потому я и здесь.

«Потому я и дома».

– Тут всегда было рискованно – Империя уже много лет занимает Акиву. Не так, как сейчас, но… они здесь, и придется с этим что-то делать. – Он наклоняется к ней. – Знаете, почему я назвал этот корабль «Мотылек»?

– Нет.

– Когда-нибудь пытались поймать мотылька? Сложить ладони, погнаться за ним, поймать? Белого мотылька, коричневого, любого? Не выйдет – они всегда ускользают. Туда-сюда, вверх-вниз, влево-вправо. Словно кукла на веревочках. Вот и я такой же. Как и мой корабль.

– И все равно мне это не нравится.

– Мне тоже, но в жизни полно неприятных вещей. Хотите снова увидеть свою семью? Значит, вариантов нет. Да и время не терпит, – кажется, они только явились. Может, за ними прибудет кто-то еще.

Его здоровый глаз вспыхивает полубезумным блеском. На месте другого – безжалостная красная линза в обрамлении плохо подогнанного кольца, закрепленного на покрытой шрамами коже. Он улыбается, обнажая кривые зубы. Ему действительно нравится.

«Контрабандисты», – думает она.

Что ж, она заплатила за билет.

Пора ехать.

Длинный черный стол ярко светится, показывая голо-графическую схему ангара и прилегающих помещений «Бдительного», а также наложенные на нее данные о повреждениях, причиненных двум СИД-истребителям, и тела штурмовиков, которые остались там в качестве напоминания, что может случиться, когда связываешься с повстанцами.

Пилот стархоппера? Наверняка повстанец. Далее вопрос: было ли это нападением? Знал ли он, что они здесь? Или это некое стечение обстоятельств, случайное совпадение, приведшее к их встрече?

Но это может подождать. Главное сейчас – выяснить, куда делся пилот. Ибо, как она и предполагала, на корабле тела не оказалось.

Что он мог сделать? Скорее всего, настроил торпеды на автоматический взрыв. Но что потом? Нажав кнопку, Слоун вновь вызывает схему стархоппера, найденную в имперских базах данных. Вот он – кормовой люк. Маленький, но для небольших грузов вполне сойдет.

Значит, ее новый приятель-пилот выскочил сзади. Неплохой прыжок. Джедай? Нет, вряд ли. У повстанцев он только один, и они никогда бы не послали своего золотого мальчика, Скайуокера.

Вернемся к схеме ангара…

Слоун поворачивает ее, подсвечивая служебные ходы.

Есть. Она достает комлинк.

– Тотвин, наш пилот в вентиляционных каналах. Ставлю все свои кредиты, что вы найдете открытый выход…

– У нас проблема.

«Проблема в том, что ты меня перебиваешь», – думает она, но не произносит этого вслух.

– Что случилось?

– Кто-то прорвал блокаду.

– Еще один террорист?

– Возможно. Хотя больше похоже на обычного контрабандиста. Летит на маленьком кореллианском грузовике… так, посмотрим… МК-4.

– Направьте СИДы. Пусть с ним разберутся.

– Есть, адмирал.

Кажется, будто все происходит словно в замедленной съемке. Норра неподвижно застыла в кресле штурмана рядом с Оверто Нейучо. На изуродованное лицо контрабандиста падают отблески света – зеленого от лазеров и оранжевого от пламени, которым объят нашедший свой безвременный конец СИД-истребитель. Впереди целая стая СИДов, похожая на рой насекомых. Они с жутким ревом проносятся мимо, заставляя вибрировать кресло под Норрой и стиснутую в ее побелевших пальцах приборную панель. Она зажмуривается, но перед глазами ее не темнота, а картина совсем другого сражения…

«Это ловушка!» – слышится по связи голос Акбара. Жуткое ощущение – на них пикируют имперские СИДы, словно краснобрюхие осы из разрушенного камнем гнезда. Темноту космоса с треском прорезает зеленовато-голубой луч, исходящий от наполовину построенной Звезды Смерти, и гибнет еще один боевой корабль Альянса, превращаясь в огненную вспышку. Очередной гвоздь в крышку их гроба…

Грузовик ныряет к поверхности планеты, крутясь в штопоре. Корабль вздрагивает – выстрел из лазера попадает в его борт. Щиты не могут держаться вечно.

– К орудиям, Норра! – кричит Оверто. – Придется стрелять!

Но она не в силах подняться с кресла, ее побледневшие руки даже не могут отпустить панель. Во рту у нее пересохло, подмышки мокрые от пота. Сердце бьется, словно пульсар перед тем, как погаснуть.

«Мы хотели бы, чтобы вы полетели с нами, – говорит капитан Антиллес. Естественно, Норра возражает – она начала работать на повстанцев еще до того, как была уничтожена первая Звезда Смерти, но всего лишь как пилот грузовика, возя дроидов-посыльных, занимаясь контрабандой оружия или просто перебрасывая народ с планеты На планету и с базы на базу. – Это не имеет значения, – продолжает он. – Вы сумели сбежать от звездного разрушителя. Вы заставили два СИД-перехватчика врезаться друг в друга. Вы всегда были выдающимся пилотом. И вы нам понадобитесь, как только генерал Соло отключит генераторы защитного поля».

Он снова спрашивает, согласна ли она? Полетит ли вместе с Красными и Золотыми? Да. Она согласна. Конечно, полетит – как она могла ответить иначе?

У нее кружится голова. Свет в кабине мерцает. Откуда-то из-за кресел рассыпается дождь искр. Кажется, будто внутри «Мотылька» все висит на волоске. Сквозь стекло видна планета. Облака приближаются. В них пробивают дыры СИД-истребители, оставляя за собой клубы пара. Норра встает. У нее трясутся руки.

Потроха неведомого зверя. Трубы и шипение горячего пара. Похожие на скелет балки, мотки тросов и проводов. Внутренности воскрешенной Звезды Смерти. Защитное поле отключено. Это единственный шанс. Но их преследуют СИД-истребители, щипля за хвосты словно ястребы. Она знает, чем все закончится, – ей грозит неминуемая гибель. Но чему быть, того не миновать. На связь выходит Золотой-лидер – в ухе раздается голос Лэндо и его второго пилота-салластанина. Они говорят ей, что делать. И снова она думает: «Вот так я и умру» – и прибавляет скорость. Тепловой след реактора тянется влево. Она бросает свой У-истребитель вправо, и от группы отделяются несколько СИДов, преследуя ее. Прочь от «Сокола Тысячелетия». Прочь от X-истребителей. Лазерные заряды поджаривают ее двигатели, разносят купол дроида-астромеха. Кабина заполняется дымом. Запах озона…

– Я не стрелок, – говорит Норра. – Я пилот.

В следующее мгновение она вытаскивает Оверто из его кресла. Тот протестует, но женщина одаривает его ледяным взглядом хищной птицы, готовой выклевать глаза. Контрабандист едва заметно кивает, и вовремя – едва она успевает занять его место и схватиться за рычаг, появляются два несущихся на них в лоб СИД-истребителя…

Норра стискивает зубы столь крепко, что ей кажется, будто сейчас треснет челюсть. Небо расчерчивает адский огонь лазеров, устремляясь прямо к ним.

Она тянет рычаг на себя. «Мотылек» взмывает вверх, и лучи проходят мимо, под кормой грузовика, продолжая свой путь…

Бум!

Два истребителя, преследовавших их сзади, исчезают в пламени взрыва. Норра продолжает тянуть за рычаг, чувствуя, как ревет в ушах кровь, а сердце и желудок меняются местами, и едва успевает увидеть, как два оставшихся СИДа цепляют друг друга вертикальными панелями крыльев. Оба имперских истребителя внезапно уносятся прочь, выписывая дикие пируэты, словно пара огненных колес с фейерверками на День Республики.

– Новые на подходе! – орет откуда-то сзади Оверто, а затем она слышит скрежет поворачивающейся турели – спаренные орудия «Мотылька» открывают огонь.

Мимо проносятся облака.

Корабль грохочет и содрогается, пробивая дыру в атмосфере.

«Это мой дом», – думает Норра. Или был им. Она выросла на Акиве. И что еще важнее, нынешняя Норра ничем не отличается от прежней – ее мало заботят другие. Она предпочитала бродить в одиночестве, исследуя дикую местность за пределами столицы Мирры – древние храмы, пещеры, реки, каньоны.

Ей хорошо знакомы эти места – каждая тропинка, каждый поворот, каждый закоулок. Вновь повторяя словно мантру: «Это мой дом», она успокаивает дрожащие руки и резко накреняет корабль на правый борт, уводя его от лазерного обстрела.

Поверхность планеты быстро приближается. Даже слишком быстро, но Норра убеждает себя, что знает, что делает. Покрытые буйной растительностью холмы и неприступные утесы сменяются вьющейся серпантином долиной Акарского каньона, и именно туда она направляет «Мотылек» – в поросшее тропическим лесом ущелье. По стеклу стекают капли моросящего дождя. Крылья грузовика цепляются за ветки, срывая листья. Норра бросает «Мотылек» то влево, то вправо, чтобы его было как можно сложнее сбить.

Луч лазера прожигает полог листвы впереди.

Дальше – полоса тумана.

Норра наваливается на рычаг, опуская грузовик еще ниже. Здесь каньон сужается. На каменных обнажениях, подобно одиноким рукам, торчат деревья. Женщина снова уводит корабль влево, затем вправо. Орудия «Мотылька» изрыгают огонь, и неожиданно появляется кувыркающийся, словно булыжник, СИД-истребитель – ей приходится резко вильнуть, чтобы избежать столкновения. Он врезается в дерево, превращаясь в огненный шар.

Грузовик содрогается.

Снова искры. В кабине темнеет.

– Мы лишились орудий! – кричит Оверто.

«Они нам не нужны», – думает Норра.

Она знает, что ждет впереди. Один из древнейших храмовых комплексов – заброшенный памятник архитектуры давних времен, когда здесь еще жил народ ахайяко. Но до него – водопад, бурлящий каскад серебристой воды, низвергающийся с края утеса, который называют Ведьминым Перстом за его вид, действительно похожий на грозящий палец. Под этим каменным мостом есть пространство, узкий канал. «Слишком узкий», – думает Норра. Но может, и нет – особенно после того, как снесло орудийную башню. В любом случае передумывать уже поздно…

Она кладет грузовик набок.

Впереди – промежуток под камнем. С одной стороны водопад, с другой – иззубренная поверхность утеса. Норра затаивает дыхание и широко открывает глаза.

Она в последний раз произносит ту же мантру, на этот раз вслух:

– Это мой дом.

Грузовик проходит сквозь канал, трясясь, словно старый пьяница. Остатки орудийной башни с лязгом отлетают в сторону, прямо в бушующий водопад…

Но они живы.

На панели управления моргают две красных точки.

СИД-истребители. Сзади.

«Тихо. Погоди немного…»

Воздух сотрясается от двух взрывов.

Две точки вспыхивают и исчезают.

Оверто радостно хлопает в ладоши:

– Получилось!

«И впрямь получилось, чтоб нам сдохнуть!»

Она разворачивает грузовик и направляет его в сторону пригородов Мирры.

Судорожно сглотнув, Нильс Тотвин перешагивает через осколки стекла и лужу пузырящейся жидкости – остатки церемониальной бутылки лотальского смородинового вина, настолько темно-красного, даже почти черного цвета, что лужу на полу можно спутать с дырой.

Лейтенант нервно потирает руки.

– Вы его не нашли, – говорит Рей Слоун.

– Нет.

– И я видела, что корабль контрабандиста ушел.

– Ушел, то есть сбежал.

Она прищуривается:

– Я прекрасно понимаю, о чем говорю.

– Так точно, адмирал.

Лужа продолжает пузыриться. Эту бутылку подарили Слоун в тот день, когда ее повысили в звании до адмирала. Впрочем, роль ее была столь же церемониальной, как и сама бутылка, – в течение многих лет ее держали на вторых ролях. Да, ей доверили командовать «Бдительным», но сам «Бдительный» практически не участвовал в борьбе с набирающим силу Восстанием, в основном выполняя малозначительные задачи вроде патрулей во Внешнем Кольце, а также защиты и сопровождения бюрократов, моффов, высокопоставленных лиц, послов.

Что ж, такова ее судьба. Адмирал успела нажить себе немало врагов, в том числе и потому, что всегда говорила то, что думала. Она не умела держать язык за зубами и немало от этого страдала.

Но теперь у нее появился второй шанс.

– Сейчас хаос нам совершенно ни к чему, лейтенант, – нарушает Слоун повисшее молчание. – Уже прибыли двое наших уважаемых гостей. – Речь идет о моффе Велко Пандионе на звездном разрушителе «Покоритель» и одной из старейших стратегов и тактиков Галактической Империи генерале Джилии Шейл на «Восходе». – Скоро прибудут и другие. Я не могу демонстрировать слабость. Если станет ясно, что мы не в силах контролировать происходящее в ближайших окрестностях, все, а в особенности Пандион, поймут, что мы не в состоянии контролировать эту встречу. А ей ничто не должно помешать.

Полностью с вами согласен, адмирал. Мы найдем этого нарушителя, и…

– Нет. Поиски нашего незваного гостя возглавлю я. А вы соберите команду. Спуститесь на поверхность планеты, пока встреча не началась. Выследите сбежавшего контрабандиста и его грузовик. И убедитесь заодно, не часть ли все это некоего более масштабного плана. Все должно пройти безупречно, а если что-то пойдет не так – отвечать будете лично.

И без того бледное лицо Тотвина становится еще белее.

– Так точно, адмирал.

Над обшивкой «Мотылька» поднимается призрачная туманная дымка – дождь кончился, и выглянуло яркое солнце. Воздух густой, влажный и горячий. Только теперь Норра понимает, во что превратились ее волосы, обычно прямые и серебристые, словно водопад, под которым они пролетели всего час назад. Они завились и слиплись. «Взяла ли я щетку для волос?» – невпопад мелькает у нее в голове. И вообще, взяла ли она подходящую одежду? Что о ней подумает Теммин?

Норра не видела сына… уже очень давно. Три стандартных года? От этой мысли она вздрагивает.

– Да вы просто сумасшедший пилот, – говорит Оверто, обходя корабль и со звоном хлопая его по боку. – Чего скрывать – вы и мне спасли шкуру, и «Мотыльку».

– Просто повезло, – коротко улыбается она.

– Когда так летаешь, тут дело явно не в везении. Это опыт. Вы ведь пилот у повстанцев, верно?

– Верно.

– В таком случае, похоже, вы в команде победителей.

«Пока еще нет», – думает она, но отвечает лишь:

– Будем надеяться.

– Они действительно погибли? Император и тот человек-машина, Вейдер? И Звезду Смерти снова разнесли на кусочки?

– Да. Я была там. Собственно… я была внутри нее.

Оверто негромко присвистывает:

– Ну тогда ясно, почему вы так здорово летаете.

– Может быть.

– Поздравляю. Вы герой. Это и впрямь нечто.

– Да, это действительно было нечто.

Даже сейчас, несмотря на удушающую жару, по спине у Норры пробегает неприятный холодок. Возможно, кто-то во время той битвы и пребывал в эйфории, но только не она. Бой продолжает жить в ее кошмарах. Она видит, как прекрасные пилоты, крутясь в штопоре, врезаются в поверхность массивной станции, слышит их крики по связи.

– Твои деньги, – внезапно меняет тему Норра. Достав из сумки маленький мешочек, она бросает его Оверто. – Десять тысяч по прибытии на место, как договаривались. Спасибо. Прошу прощения за ущерб.

– Ничего, починю. Удачной вам встречи с семьей.

– По большому счету, только с сыном. Заберу его и улечу назад.

Бровь над его здоровым глазом слегка приподнимается.

– Из-за блокады это будет не так просто. Уже решили, как собираетесь выбираться?

– Нет. Предлагаешь свои услуги?

– Заплатите мне столько же и пообещайте, что в случае чего снова сядете в кресло пилота – и по рукам.

Они обмениваются рукопожатием.

– Да, и еще, – добавляет он, уходя. – Добро пожаловать домой, Норра Уэксли.

Глава третья

Имперцы были на Акиве всегда, просто не в роли оккупантов. Как и многие планеты Внешнего Кольца у границ известного космоса, имперцы использовали Акиву, но так и не сумели, а может и не захотели, заявить на нее официальные права. Внешние планеты считались слишком дикими, необузданными и странными, чтобы пытаться поставить их под ярмо Галактической Империи. Если имперцы тут и появлялись, то зачастую по личным делам – выпить, покурить спайса, поиграть, купить товаров на черном рынке, а может, просто подивиться диким физиономиям невиданных инородцев, чьи пути пересекались на этом пристанище негодяев и варваров.

Собственно, все это и привело сюда его – Синджира Рат-Велуса, офицера службы безопасности Империи.

Вернее, бывшего офицера службы безопасности Империи.

Его зашвырнули сюда галактические течения, вынеся на планету диких джунглей и иззубренных гор, черных вулканов и пляжей кварцевого песка. И вот теперь он сидит на том же стуле в том же баре, в том же пользующемся Дурной славой квартале Мирры, и тот же бармен-каламари подталкивает к нему выпивку через стойку из оковой древесины.

Синджир покачивает в руке стакан с настойкой из сашиновых листьев – золотистый сладкий напиток, на вкус нечто среднее между плодами джиббука и ой-ой, маленькими красными ягодами, которые собирала его мать. Это уже третья порция за день, а солнце взошло всего несколько часов назад. Он чувствует себя похожим на муху в паутине, которая изо всех сил пытается вырваться из плена, прежде чем наконец сдаться и впасть в смертельное оцепенение.

Ему кажется, будто в голове у него густая болотная жижа.

Синджир поднимает стакан и смотрит на него, словно на любовницу.

– Можешь на меня рассчитывать, – страстно говорит он. – Я весь твой.

Затем он осушает бокал одним глотком. Жидкость легко проходит в горло. Вздрогнув от удовольствия, Синджир стучит дном стакана о дерево.

– Эй, бармен! Наливалыцик! Продавец странных напитков! Еще один!

К стойке, шаркая ногами, подходит мон-каламари по имени Пок. Он уже стар: его щупальца на подбородке – или как они там называются – длинные и толстые, со складками красной кожи, усеянной дрожащими прилипалами и блестящими ракушками. У него нет одной руки – вместо нее блестящая серебристая конечность протокольного дроида. Работа явно сделана наспех – провода бесцеремонно воткнуты в покрытую волдырями красную плоть на плече. Не слишком приятное зрелище, но Синджира сейчас это мало волнует. Ничего лучшего он все равно не заслуживает.

Пок булькает и ворчит на языке мон-каламари. Разговор у них каждый раз получается один и тот же.

Инородец издает свои звуки.

Синджир просит, а потом требует, чтобы бармен говорил на общегалактическом.

– Я не говорю на общегале, – отвечает на нем же старик, а затем вновь начинает бормотать по-своему.

После этого Синджир делает заказ, и Пок наполняет стакан.

В конце нынешнего обмена репликами Синджир тоже делает новый заказ:

– Мне… ну и жара, во имя всех звезд и небес! Мне чего-нибудь освежающего. Есть у тебя что-нибудь освежающее, мой кальмароголовый друг? Вот и дай мне это.

Бармен пожимает плечами и, моргая лягушачьими глазами, достает деревянную кружку, на дне которой гремят несколько кубиков льда. Затем Пок берет с полки грязную бутылку с какой-то надписью на чужом языке, которую Синджир не в состоянии перевести. Империю не особо интересовало изучение обычаев и языков иных культур. Более того, имперцы даже не хотели, чтобы кто-то изучал их в свободное время.

Синджир вспоминает, как он наткнулся на молодого офицера, изучавшего не что-нибудь, а иторианский язык. Парень сидел, скрестив ноги на койке, и водил длинным указательным пальцем по строчкам чужого письма. Синджир сломал ему тот палец, сказав, что это лучше любого взыскания, да и быстрее.

«На самом деле я страшный человек», – думает Синджир. Чувства вины и стыда сражаются в его внутренностях, словно пара шипящих лот-кошек.

Пок наливает из бутылки.

Синджир вертит в руке кружку. От исходящего из нее запаха могла бы сойти черная краска с шлема пилота СИД-истребителя. Он пробует напиток на вкус, опасаясь обжечь язык и горло, но все совсем иначе. Жидкость не сладкая, с цветочным привкусом – ничего общего с запахом. Потрясающе.

Он вздыхает.

– Эй, – шепчет кто-то рядом.

Не обращая на него внимания, Синджир делает долгий, шумный глоток.

– Эй!

Это что, ему? Гм… Наклонив голову, он выжидающе поднимает брови, но видит лишь сидящего по соседству тви'лека. Розовая, как у новорожденного, кожа, один из хвостов на голове падает с чересчур высокого лба, обвиваясь вокруг плеча и подмышки, словно моток веревки или шланга, который несет рабочий.

– Эй, приятель, – повторяет тви'лек.

– Нет, – решительно отвечает Синджир. – Нет и нет. Я ни с кем не разговариваю. Я тут не ради разговоров. Я пришел за этим. – Он поднимает деревянную кружку, гремя льдом. – А не за этим. – Он указывает подрагивающей рукой в сторону тви'лека.

– Видел головидео? – спрашивает тот, давая тем самым понять, что он из тех агрессивных наглецов, для которых в качестве аргумента годится лишь кулак или дуло бластерной винтовки.

И все же… Головидео? Любопытно.

– Нет. Что там?

Тви'лек смотрит налево, потом направо, после чего достает маленький диск – больше его ладони, но меньше обеденной тарелки. Металлическое кольцо, середина из голубого стекла. Инородец облизывает мелкие острые зубы, затем нажимает кнопку.

Над диском появляется парящее изображение.

Женщина. Царственная осанка. Высоко поднятый подбородок. Даже на размытой голограмме Синджир отмечает ее горящие глаза. Хотя, возможно, лишь потому, что уже знает, кто она.

Принцесса Лея Органа с планеты Алдераан. Теперь – одна из героев и руководителей Альянса повстанцев.

«Говорит Лея Органа, последняя принцесса Алдераана – произносит записанное изображение, – бывший член Галактического сената и один из руководителей Альянса за восстановление Республики. У меня сообщение для всех жителей Галактики. Оковы Галактической Империи сброшены. „Звезда Смерти“ уничтожена возле лесного спутника Эндора, а с ней и все руководство Империи».

Голограмма сменяется хорошо знакомой Синджиру картиной взрывающейся в небе над Эндором «Звезды Смерти».

Он сам был там. Он видел гигантскую вспышку, пульсирующее пламя, облака дыма, расползающиеся словно мозги из треснувшего черепа. А затем – лишь плавающие в космосе обломки. Картинка мигает, и снова появляется Лея.

«Тиран Палпатин мертв. Но борьба не закончена. Война продолжается, несмотря на то что власть Империи ослабла. Но вам следует знать, что, где бы вы ни были, как бы глубоко во Внешнем Кольце вы ни жили, Новая Республика готова прийти на помощь. Мы уже захватили десятки имперских боевых кораблей и разрушителей… – Изображение сменяется трехмерной голозаписью имперцев, которых ведут по трапу корабля в наручниках. – И за месяцы, прошедшие после уничтожения внушавшей страх боевой станции Империи, Альянс уже освободил множество планет. – Новая картинка: повстанцев приветствует как спасителей и освободителей ликующая толпа на… где это? Набу? Может, и Набу. Снова Лея: – Наберитесь терпения и сил. Сражайтесь при любой возможности. Даже один уничтоженный шагоход, одно орудие, один штурмовик постепенно разваливают военную машину Империи. Новая Республика идет на смену. И чтобы завершить войну, нам нужна ваша помощь».

Последняя мерцающая картинка: истребители Альянса на фоне фейерверков.

Еще одно знакомое ему зрелище – он видел, как одержавшие победу повстанцы запускали фейерверки высоко над вершинами массивных эндорских деревьев и как странные, похожие на помесь крысы с медведем, создания радостно ухали и чирикали где-то вдали, пока он, Синджир, трусливо прятался в кустах.

– Настал новый день, – говорит тви'лек, широко скалясь в зубастой улыбке.

– Один завоеватель сменяет другого, – криво усмехается Синджир. Но гримаса нисколько не соответствует тому, что он ощущает в душе, – так же, как не соответствует запаху вкус стоящего перед ним напитка. Душа его полна… надежды? В самом деле? Надежды, счастья и новых перспектив? Какая мерзость. – И все-таки… может, глянем еще разок? – говорит он, облизнув губы.

Тви'лек легкомысленно кивает и тянется к кнопке.

Позади слышится стук сапог. Бармен Пок тревожно ворчит.

Хрустящая черная перчатка падает Синджиру на плечо. Другая опускается на плечо тви'лека, сжимая его до боли.

Синджир чувствует запах промасленной кожи, отглаженной ткани, казенного моющего средства. Запах имперской чистоты.

– Что тут у нас? – раздается рычащий голос.

Повернувшись, Синджир видит довольно неряшливого офицера. Серую форму распирает живот так, что расстегнулась одна пуговица. Лицо небрито, волосы растрепаны.

Второй, рядом с ним, выглядит куда лучше – волевой подбородок, ясный взгляд, отглаженная и выстиранная форма. Самодовольная улыбка – не притворная, а, как хорошо известно Синджиру, вполне естественная.

Позади них – двое штурмовиков.

Вот это уже и впрямь нечто. Штурмовики? Здесь, на Акиве?

Да, на Акиве всегда бывали имперцы, но штурмовики – никогда. У этих солдат в белой броне одна задача – война и оккупация. Они не прилетают сюда выпить, потанцевать, а потом исчезнуть.

Что-то явно изменилось. Синджир пока не знает, что именно. Но любопытство гложет его, словно крот личинку.

– Мы с моим хвостоголовым другом просто немножко смотрим пропаганду, – говорит Синджир. – Ничего особенного.

Тви'лек выставляет вперед подбородок. Взгляд его полон страха, но в нем есть и кое-что еще – то, что Синджир видел в глазах тех, кого он мучил и пытал, тех, кто считал, будто их не сломить: отвага.

Отвага. Какая глупость.

– Ваше время вышло, – дрожащим голосом рычит тви'лек. – С Империей покончено. Ей на смену идет Новая Республика, и…

Неряшливый офицер резко бьет в горло тви'лека. Хвостоголовый хрипит, хватаясь за шею. Второй, подтянутый, кладет руку на плечо Синджира. Суть предупреждения ясна: «Только дернись – и разделишь судьбу своего дружка».

Из-за стойки раздается ворчание Пока, который показывает на табличку у себя над головой. На ней надпись на общегалактическом:

ИМПЕРЦАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН.

Именно из-за этой надписи Синджир сидит здесь день и ночь всю последнюю неделю. Во-первых, никто из имперцев сюда не зайдет, а значит, никто его не узнает. А во-вторых, ему просто нравится ирония.

Неряха ухмыляется, глядя на мон-каламари:

– Времена меняются, кальмаробородый. Придется тебе сменить табличку. – Он резко кивает штурмовикам, и оба шагают вперед, подняв бластеры и нацелив их на Пока. – Мы намерены тут остаться.

С этими словами он вновь начинает молотить хвостоголового.

Тви'лек всхлипывает от боли.

Синджир явно на такое не рассчитывал. Он решает просто встать и уйти, и пусть будет что будет. К чему лишние проблемы? Зачем отсвечивать на чьем-то радаре? Уйти и подыскать себе другой кабак.

Таково его решение.

Но, как ни странно, поступает он совсем иначе.

Синджир резко встает с места и, когда лоснящийся офицер пытается толкнуть его обратно на стул, хватает того за руку и быстрым движением загибает назад два пальца. Он давит все сильнее, пока не раздается треск…

Офицер кричит – как и должно быть. Синджир умеет причинять боль.

Естественно, среди компаньонов офицера возникает замешательство. Толстяк швыряет хвостоголового на пол и тянется к пистолету. Двое штурмовиков разворачиваются, направляя на внезапного противника винтовки…

Синджир пьян – или, вернее, выпивши. Но, к его удивлению, никакой проблемы это не составляет – будто теплая волна странного напитка смыла все мысли, весь дурацкий критический анализ, который мог бы заставить его помедлить, и движения его быстры и решительны, пусть и не слишком изящны.

Повернувшись к продолжающему вопить прилизанному офицеру, поднимает его руку, словно рычаг кореллианского «однорукого контрабандиста», а свободной ладонью выхватывает из его кобуры пистолет.

Неряха уже стреляет из бластера. Оружие Синджира (вернее, прилизанного), искрясь, вылетает из его пальцев. Проклятье.

Синджир переходит к более радикальным действиям. Он разворачивает щеголеватого офицера навстречу выстрелам – лазеры прожигают дыры в его груди, и тот, вскрикнув, обмякает. Затем резким ударом ноги он швыряет безвольное тело в сторону штурмовиков, заставая их врасплох.

Оба опрокидываются на спину, с грохотом врезаясь в столы.

Пузатый офицер кричит и снова поднимает пистолет…

Синджир ударяет его снизу по запястью. Пистолет взмывает вверх, стреляя в потолок и осыпая их пылью. Он бьет ногой в голень, колено, бедро. Грузное тело имперца оседает, словно стол со сломанной ножкой, но Синджир не дает ему упасть, держа за запястье и нанося свободной рукой удары по уязвимым местам. Нос. Глаз. Горло. Живот. Затем он засовывает пальцы в ноздри неряхи и тянет его вниз, заставляя лечь на пол. Тот судорожно всхлипывает, пуская кровавые пузыри.

Со штурмовиками еще не покончено.

Неуклюже поднявшись на ноги, они вновь нацеливают бластеры…

Неожиданно кто-то возникает рядом со штурмовиком справа и с размаху бьет его снизу стулом. Стул попадает прямо под белый шлем солдата, сворачивая его вбок. Штурмовик пошатывается, размахивая руками, и тут в шлем второго ударяет бутылка, брошенная механической рукой мон-каламари за стойкой.

На всякий случай Синджир выворачивает неряхе запястье, забирая у него пистолет, затем делает два выстрела, прямо в центр каждого из шлемов.

Штурмовики падают. На этот раз им уже не суждено подняться.

Наклонившись над толстяком, Синджир снова хватает его за нос и выкручивает.

– Нос обладает интересным свойством, – говорит он. – Так уж вышло, что он связан со всеми нервными окончаниями лица. Именно благодаря этой мясистой выпуклости – если честно, твоя больше похожа на свиной пятак – твоя голова сейчас полна соплей, а глаза – слез.

– Ах ты, повстанческая погань, – хрипит офицер.

– Смешно. В самом деле смешно. – «Идиот, ты думаешь, будто я один из них, когда на самом деле я один из вас». – Рассказывай, что вообще происходит.

– Происходит то, что здесь Империя, а ты…

Синджир снова выкручивает нос толстяка. Тот кричит.

– Избавь меня от пустой болтовни. Подробности. Зачем вы здесь? Да еще со штурмовиками?

– Не знаю…

Синджир повторяет операцию. Снова крик.

– Клянусь, не знаю! Хотя что-то в самом деле происходит. Все случилось очень быстро. Я… мы прилетели с «Бдительного», а потом отключилась связь и началась блокада…

Синджир бросает взгляд на Пока:

– Знаешь что-нибудь про отключение связи? Или про блокаду?

Бармен пожимает плечами.

Вздохнув, Синджир бьет кулаком в лицо толстяка.

Голова того отскакивает назад, и он лишается чувств. Опустив его на пол, Синджир обращается к Поку:

– Придется тут кому-нибудь прибраться. Удачи, что ли?

А затем он выходит из кантины, насвистывая себе под нос.

Интерлюдия. Чандрила

Размытое изображение.

Звук ударов – бум, бум, бум!

Картинка вздрагивает. На секунду она становится еще менее четкой, а затем не слишком изящно фокусируется.

Появляются две женщины. Одна из них – человек: высокая, худая, делового вида. Темные волосы зачесаны вверх, словно готовая обрушиться волна. В ожерелье на ее шее, напоминающем стайку сцепленных вместе птиц, отражается солнце. На ее лице широкая, хорошо отработанная улыбка.

Вторая женщина, чуть ниже ростом, – панторанка с голубой кожей. Золотистые волосы заплетены в простую косу. Столь же проста и ее одежда – кто-то мог бы назвать ее практичной и скромной, другой назвал бы тусклой, унылой или даже безвкусной. Единственные ее украшения – пара серебряных браслетов. Она тоже улыбается, хотя и слегка нервно.

Позади них – скромная панорама столичного города Ханна.

Первая женщина, Трейсин Кейн, обращается к трандошанину за камерой:

– Как дела, Лаг?

– Было плохо, – доносится из-за камеры шипящее рычание. – Я по ней стукнул. Теперь должно быть хорошо.

Трейсин, словно извиняясь, пожимает плечами.

– Старая техника, – говорит она второй женщине – Олии Чоко. – Не всегда работает как надо.

– Это ваша первая передача, – замечает Олия. – Вполне могу понять.

– Думаю, сегодня дебют у нас обеих, – смеется Трейсин. Смех ее кажется не вполне искренним, – возможно, это тоже плод ее усилий и тренировок, как и улыбка. – Значит, так. Я начну интервью и дам короткое введение: так, мол, и так, первый день нового Галактического сената, новая заря для Галактики, – а потом представлю вас: Олия Чоко, пресс-секретарь Мон Мотмы и нового Сената. Потом двинемся дальше.

– Здорово, – соглашается Олия и делает глубокий вдох. – Просто здорово.

– Похоже, вы нервничаете.

– Да… слегка.

– Все будет хорошо. Вы красивая. У вас экзотическая внешность. Вы сможете хорошо себя подать.

– О! – Олия поднимает палец. – Вы ведь покажете панораму, которая сейчас за нами? Ханна отражает скромные начинания Сената – мы здесь ради народов Галактики, всех тех, кто трудится не покладая рук. И Мон Мотма родом отсюда, так что…

Трейсин кладет руку на плечо Олии:

– У нас все есть.

– И еще… не забудьте показать художественную инсталляцию на городской площади из шлемов штурмовиков, выкрашенных в разные цвета и помеченных разными символами – цветками, звездами, эмблемами Альянса. Ее автор…

Трейсин сжимает руку Олии:

– Я же сказала, у нас все есть. Мы отсняли все, что требовалось. Вы последнее звено в цепи. Мы беседуем с вами, затем появляется Сенат. Все будет как надо. Вы хорошо себя чувствуете?

Олия колеблется, натянуто улыбаясь. Вид у нее как у впавшего в панику летучего мышескварка, застывшего в луче шахтерского фонаря, но она все же кивает.

– Да, все хорошо. У меня все получится.

Трейсин показывает на камеру.

– На счет «три», Лаг. Три. Два… – Она одними губами произносит «один». – С вами Трейсин Кейн. Сегодня первый день работы сети «Королева Ядра». Рядом со мной Олия Чоко, пресс-секретарь канцлера Мон Мотмы и нового Галактического сената, обосновавшегося на Чандриле…

Глава четвертая

В воздухе парит дроид-дознаватель. В его нижней части с жужжанием и щелчком открывается маленькая панель. Оттуда выдвигается рука с парой жуткого вида пинцетов. Они столь точны и остры, что вполне могли бы извлечь из черепа человеческий глаз – чем, возможно, этот дроид когда-то действительно занимался. Рука тянется к цели.

Схватив десятигранную игральную кость, она поднимает ее и бросает.

Кость со стуком катится по доске и останавливается. Семь очков.

Громким и монотонным механическим голосом дроид произносит:

– ИТАК, МНЕ ПРЕДСТАВИЛСЯ ШАНС ПРИОБРЕСТИ НОВЫЙ РЕСУРС. Я ПОКУПАЮ ЛИНИЮ ПОСТАВКИ СПАЙСА. ВМЕСТЕ С ЕЩЕ ЧЕТЫРЬМЯ МОИМИ ЛИНИЯМИ ПОСТАВКИ СПАЙСА ВСЕГО ПОЛУЧАЕТСЯ ПЯТЬ, ЧТО ДАЕТ МНЕ ОДНО ПОБЕДНОЕ ОЧКО. ТЕПЕРЬ Я ВЫИГРЫВАЮ СО СЧЕТОМ ШЕСТЬ К ПЯТИ.

Теммин разочарованно хмурится. Доска между ними представляет собой карту из бесчисленных шестиугольных территорий. Некоторые шестиугольники содержат планеты, другие – звезды, астероидные поля или туманности.

Он ни разу не выигрывал в «Галактическую экспансию» у переделанного дроида-дознавателя. Но и никогда еще не был столь близок к успеху.

– Сбавь обороты, самоуверенный болван! Одно очко – еще не победа.

Парень бросает кость – пять. Недостаточно, чтобы заслужить новый ресурс, но он может разместить еще один торговый путь или контрабандистский маршрут. Нужно подумать. Теммин откидывается на спинку кресла. Взгляд его блуждает по мастерской и лавке, по полкам и столам, заваленным всяческим барахлом: деталями дроидов-астромехов, обломками космических кораблей, разобранными бластерами. В углу стоит дроид-ремонтник WED, давно не работающий и сам требующий ремонта. Над головой на переплетении тросов висит мотоспидер с отметинами от попаданий лазера.

А у дальней стены – старый боевой дроид Торговой федерации, в сложенном состоянии, замотанный в потрепанное одеяло.

Это не В2 – военный дроид, с орудиями на предплечьях и тяжелой броней на груди.

Это и не дройдека – приземистая машина смерти, похожая на плод любви скорпиона из джунглей с термодетонатором на колесах.

Это всего лишь старый В1. Жестянка.

Здесь все вокруг либо напоминает старый хлам, либо им и является.

Теммин берет карточку с контрабандистским маршрутом, помеченным красной пунктирной линией, и уже собирается положить ее на доску, когда дроид-дознаватель внезапно поворачивается, словно кого-то увидев.

– К ВАМ ПОСЕТИТЕЛИ, – докладывает он.

Хрустнув пальцами, Теммин встает, изображая наигранную улыбку торговца. Оттолкнув ногой кресло на колесиках, он поворачивается и оказывается лицом к лицу с тремя головорезами. Улыбка его исчезает, но лишь на секунду.

– Куривар, иторианец и абеднедо заходят в лавку старьевщика, – острит он, но тем, похоже, нисколько не весело. – Прямо как начало анекдота. Вот только, если его приходится объяснять, смешным он уже не будет. – Юноша хлопает в ладоши. – Чем могу помочь, господа?

– Я женщина, – бросает куривар, делая шаг вперед. Она поправляет малиновый плащ и выставляет вперед подбородок. На голове у нее изогнутый спиралевидный рог, бледный язык облизывает чешуйчатые губы.

На ее бедре – длинный зазубренный нож.

Теммин знает, кто она. Он знает всех троих.

Абеднедо с мясистыми носовыми щелями и кожистыми усиками вокруг морщинистого рта – Тумата Ри, более известный как Тумс.

Иторианец с сонным взглядом, в потертом пальто, с бластером на плече, похожем на древесную ветку, – Герф.

Куриварка – Мекариал Грейвин. Честно говоря, Теммин действительно считал ее мужчиной. У куриваров непросто различить пол.

Все трое работают на Сурата Нуата – вернее, принадлежат ему. Они – собственность салластанина.

– Мадам, – Теммин широко разводит руки, – чем могу сегодня служить? Какие удовольствия со свалки вам предложить?

– Не брызжи ранкорьей слюной, комок блевотины, – встревает абеднедо.

– Ты обокрал прекрасного спасителя Мирры, Сурата Нуата, – добавляет на своем языке иторианец.

– Да вы что? – Парень выставляет вперед ладони. – Мы тут все друзья. Я никогда ничего не взял бы у Сурата. Вы же меня знаете.

– Ты обокрал Сурата, – шипит куриварка. – Даже хуже – ты смертельно его оскорбил, забрав то, что по праву принадлежит ему.

Теммин знал, что этот день рано или поздно настанет, только не думал, что столь скоро. К горлу подступает неприятный комок.

– Оскорбить Сурата? Да мне и в голову такое не могло прийти! О его хитрости и изворотливости мы все можем только мечтать. Не знаю, что, по-вашему, я у него украл, но…

Куриварка Мекариал делает еще один шаг к нему.

– Вспомни хорошенько, что случилось на Трабзонской дороге. Ничего в мозгах не щелкает?

Юноша нервно щелкает пальцами – привычка, которую он перенял у отца.

– Вы про транспортный корабль, который там разбился? Нет-нет… в смысле – да, я однозначно подобрал все, что там осталось. И оно теперь принадлежит мне. Но я понятия не имел, что это корабль Сурата…

– Там повсюду герб его гильдии! – шипит абеднедо Тумс. Свисающие с его лица кожистые усики вздрагивают.

– Я не мог его увидеть – на транспортник напали уугтины. Ну, знаете, те дикари? Они полностью опалили его снаружи, поджарили, словно неощипанного флора-кита.

– Но внутри ты нашел чем поживиться, – обвинительным тоном заявляет Мекариал.

– Этот орешек оказался им не по зубам. В смысле – уугтинам. Их грубым ножам люк не поддался, но у меня был резак, и… – Теммин издает притворный смешок. – поверьте, друзья, я не знал, у кого беру добро.

Естественно, он знал. Так же как и то, что однажды этот день наступит. Но потенциальная прибыль…

Если он рассчитывает когда-нибудь скинуть Сурата с трона, нужно играть по-крупному. Никаких слабостей, мягкости, колебаний – только масштабные действия, беря быка за рога.

– То оружие у тебя еще осталось? – спрашивает Тумс.

– Э… кхе-кхе… – Теммин откашливается и лжет сквозь зубы: – Не так уж много.

Глаза куриварки расширяются от ярости и негодования. Быстрым движением Мекариал срывает с пояса нож и молниеносно приставляет его к горлу парня.

Обстановке вполне соответствует погода – снаружи раздается оглушительный удар грома, и по крыше ударяют тяжелые капли дождя, лишь подчеркивая наступившую тишину. За спиной Теммина, возле стола с доской для игры в «Галактическую экспансию», парит дроид-дознаватель.

Хозяин лавки сглатывает слюну:

– Может, договоримся? У меня тут куча всего интересного. Вот, смотрите – мотоспидер. Или могу раздобыть парочку дроидов…

– Это все металлолом, – говорит Мекариал. – Сурату знакомы твои фокусы, так что и нам тоже. – Свободной рукой куриварка повторяет тот же жест, что сделал Теммин, когда они сюда пришли. – Все это лишь фасад. Ты не торговец хламом.

– Что для одного хлам, для другого сокровище…

Нож сильнее прижимается к его горлу.

– Хлам нас не интересует. Нас интересуют сокровища.

– Что ж, поговорим о сокровищах.

– У Сурата есть своя цена.

Теммин чувствует, как по горлу стекает что-то влажное. Кровь или пот?

– Она есть у каждого. Назовите же ее.

Мекариал улыбается – кошмарное зрелище, поскольку, с точки зрения Теммина, куривары уродливее, чем задница хаппабора. Сплошные бугры и чешуя. Нос словно толстый членистый червяк. Костяные наросты над глазами. Да и дыхание ничем не лучше – отдает гниющим мясом.

– Твоя лавка, – отвечает куриварка, облизывая губы узким языком.

– Лавка – в смысле, здание?

– И все, что в нем. А также под ним.

У Теммина кровь стынет в жилах. Они знают. Им известно, где он хранит некоторые лучшие свои товары. Даже не некоторые, а большинство.

– У меня кое-что есть! – в панике бросает он. – Кое-что… выдающееся. Такое, что наверняка нужно Сурату. Хорошо? Давайте, я просто вам покажу? Пожалуйста!

Трое бандитов-инородцев переглядываются. Герф уклончиво пожимает плечами.

– Можно и взглянуть, – говорит он по-иториански.

Мекариал убирает нож от горла парня. Тот судорожно вздыхает и потирает шею – рука намокает от пота, не от крови.

– Вон там. – Он хлопает в ладоши. – Видите то драное одеяло? Он… э… под ним.

Мекариал кивает Герфу. Напарник снимает с плеча пушку – модифицированную винтовку серии DLT с увеличенной мощностью. Ствол у нее настолько длинный, что она кажется почти ростом с Теммина.

Сутулый иторианец моргает глазами рыбы-молота, затем приподнимает стволом край одеяла, открыв боевого дроида первого поколения В1.

Дроид встает, гремя костями. В буквальном смысле – звериными, рыбьими, птичьими. Кости привязаны к его металлическим конечностям веревкой и проволокой. Но это не единственные изменения во внешности дроида. У него отсутствует половина головы, которую заменяет телескопический красный глаз. Нос заострен и изогнут, напоминая клюв хищной птицы. И весь он выкрашен в красный и черный цвета.

Предполагается, что самим своим видом он должен внушать страх.

Трое бандитов громко хохочут. Абеднедо даже сгибается пополам и хлопает себя по колену, дергая от удовольствия своими усиками.

– Боевой дроид? – спрашивает Мекариал. Снова раздается смех. – Ты хотел показать нам… боевого дроида? Самого неумелого дроида-солдата за всю историю Республики и Империи, механическую комедию ошибок? – издевательски произносит она. – И ты всерьез считаешь, будто Сурату Нуату нужен какой-то никудышный В1?

– Я зову его Костик, – замечает Теммин.

При звуках имени дроида его глаз зловеще вспыхивает красным.

– КОСТИК ВКЛЮЧЕН, – произносит дроид скрежещущим, прерываемым помехами голосом. Речь его то ускоряется, то замедляется – судя по всему, вокодер не вполне исправен. – ПРИВЕТСТВУЮ ВСЕХ.

Абеднедо качает головой:

– Идиотское имя для идиотского дроида.

– Мне кажется, вы его оскорбили, – замечает хозяин лавки.

Смех смолкает – все пытаются понять, что означают слова Теммина и какую игру тот затеял.

Секундное колебание дорого им обходится.

Костик издает квакающий смешок, и кисть одной из его рук откидывается на шарнире. Из отверстия появляется искрящееся вибрирующее лезвие. Реакция иторианца слишком медленная, и, пока Герф поднимает свою винтовку, Костик успевает трижды хлестнуть рукой. На пол со звоном летят три дымящихся обломка – все, что осталось от оружия.

Абеднедо выхватывает бластер…

Костик берет Герфа и швыряет его прямо на Тумса. Абеднедо взмахивает руками и падает. На него приземляется иторианец, а сверху Костик. Телохранитель Теммина начинает колотить обоими кулаками по уродливой голове иторианца, которая каждый раз отскакивает назад, с глухим звуком врезаясь в безносое лицо Тумса.

Костик бормочет и смеется.

Мекариал яростно шипит, скаля зубы. Куриварка сует руку под плащ и, выхватив бластер, направляет его прямо в голову Теммину. Тот застывает, не успев дотянуться до собственного оружия в кожаной кобуре, прикрепленной под столом.

– Только попробуй, – шепчет Мекариал.

Юноша взвешивает свои шансы. Ничего хорошего.

Он убирает руку, улыбается и кивает.

– Конечно, конечно.

– Скажи своему дроиду, чтобы оставил их.

– Погодите…

– Скажи ему.

Теммин широко улыбается:

– Какого дроида вы имеете в виду?

Мекариал недоуменно прищуривает бледные, призрачные глаза, и тут сзади к ней подплывает дроид-дознаватель с закрепленным на второй выдвижной руке шприцем. На губах Теммина появляется усмешка.

Дроид наносит удар иглой. Шприц заполнен наркотическим веществом местного производства, которого более чем достаточно, чтобы свалить на несколько дней даже гаморреанца.

Игла ломается и падает на пол, так и не доставив свое содержимое.

«Верно, – разочарованно вспоминает Теммин. – У куриваров же очень прочная кожа».

Он бросается бежать – вскакивает на стол, затем на другой, потом перепрыгивает через три металлических стула. В воздухе шипят бластерные разряды, сбивая хлам с полок. С верстака перед ним сваливается жестянка с маслом. Теммин с криком кидается к двери…

Дверь открыта. Там кто-то стоит.

Кто-то незнакомый в длинном темном плаще.

И тоже с оружием.

Новоприбывший поднимает бластер. Парень бросается на пол, и выстрел проносится над его головой. Где-то позади кричит от боли Мекариал, затем слышится грохот.

Теммин вскакивает на ноги и прижимается к шершавой стене. Мекариал с воем корчится на полу. Костик поднимает голову, словно любопытный пес. Незнакомец оценивающе оглядывает комнату, затем откидывает капюшон.

Это вовсе не «он». Это она.

Теммин широко раскрывает глаза:

– Мама?!

Глава пятая

– Адмирал Слоун, челнок готов.

Она стоит, заложив руки за спину, и смотрит вдоль длинного коридора. В конце него дыра, вырезанная с помощью микрорезака. По коридору, заглядывая во все помещения, ходят штурмовики. Незваного гостя и след простыл. Слоун скрежещет зубами, с трудом сдерживая злость.

– Адмирал, я сказал… – повторяет лейтенант Тотвин.

– Я слышала, – бросает она.

– Остальные уже направляются к планете.

– Значит, все прибыли?

– Да. Пандион. Шейл. Яхта Арсина Крассуса появилась на экране несколько минут назад и сейчас садится на Акиву.

– А Юп Ташу?

– Челнок советника Ташу тоже на экране. Мы дали ему указание следовать к месту встречи. Они рассчитывают что вы будете там раньше них…

– Ничего, подождут.

– Конечно. Просто… мофф Пандион уже…

– Скажите мне вот что, – перебивает Слоун. – На этой палубе ведь нет ничего важного?

– Адмирал? – непонимающе переспрашивает Тот-вин.

Она раздраженно поворачивается к лейтенанту:

– Я имела в виду, что здесь только пустые каюты для гостей, а в другом конце – камбуз, санузел, игровая комната.

Слоун задумывается – не мог ли их гость воспользоваться санитарным сбросом? Штурмовики уже его проверили и ничего не нашли.

– Может, он решил стянуть что-нибудь поесть… предполагает Тотвин.

– Нет, – отвечает адмирал, внезапно все поняв. – Это всего лишь уловка. С повстанцами всегда так – всякие хитрости, некая игра. Он не стал здесь задерживаться – он просто хочет, чтобы так считали мы, впустую тратя время. Куда ведет та вентиляционная шахта? Покажите мне схему.

Тотвин возится с голодиском и наконец его включает. Появляются планы «Бдительного». Слоун двигает картинку туда-сюда, подсвечивая шахту и прослеживая ее до логического завершения…

Нет, только не это.

– Я знаю, куда он направляется, – рычит она.

Или куда он уже добрался.

Проклятье!

Вряд ли у него сломана нога, но болит она основательно. Когда-то он разбился на своем А-истребителе на склоне вулкана. Это был один из первых полетов в роли пилота для только набиравшего тогда силу Альянса повстанцев, по настойчивой просьбе друга – агента мятежников, известного лишь как Фалкрам. После той катастрофы он несколько месяцев хромал – нога оказалась сломана самое меньшее в трех местах. Случившееся чуть не положило конец его едва начавшейся карьере пилота, но он убедил повстанцев позволить ему летать на грузовике в должности стрелка и иногда штурмана.

Так или иначе, он более чем уверен, что сейчас нога цела, хотя наверняка пострадала после прыжка из кормы стархоппера прямо перед взрывом торпед.

Из-за путешествия по вентиляционным каналам боль никак не унималась, но главным было скрыться от глаз имперцев, кружа, петляя и запутывая следы. Сперва он действовал без какого-либо плана, но вскоре понял, что следует делать. Более того, пребывание на борту звездного разрушителя давало ему шанс, о каком он не мог даже помыслить.

Связь в космосе над Акивой заблокирована. Можно не сомневаться – на ее поверхности тоже.

Но что, если у кого-то остался открытый канал?

Это же Империя, в конце-то концов.

И теперь он стоит в рубке связи. Рядом лежат тела троих связистов – один обмяк над пультом, двое валяются на полу. Они оглушены, не мертвы. Ведж не убийца. Он пилот, который сбивает врагов – других пилотов, бойцов. Связисты – не солдаты, не пилоты. Они просто обслуживающий персонал. «Урок, который нам нужно выучить, – думает Ведж. – Имперцы такие же, как мы». По крайней мере, некоторые. Легко определить тех, кто служит Галактической Империи как чистому злу, но на самом деле хватает и тех, кого попросту одурманили ложью или заставили под угрозой смерти. Новая Республика уже видела немало дезертиров – мужчин и женщин, воспользовавшихся шансом бежать, шансом на новую жизнь…

И потому он должен любой ценой выйти на связь и позвать на помощь войска.

Перед ним два голоэкрана. Антиллес пытается связаться на подпространственной частоте с территорией Новой Республики, но все эти частоты недоступны. Соответственно, возникают две проблемы – краткосрочная и долгосрочная. Первая – он не может отправить сообщение туда, куда ему нужно, а вторая – Империя знает их частоты, а значит, где-то по коридорам Новой Республики бродит шпион. На самом деле ничего удивительного, но причин для того, чтобы каким-то образом отправить сообщение, становится еще больше.

Он переключается на местную связь.

Тут ни один из известных каналов Республики не заблокирован.

Это означает, что он может связаться с кем-то лояльным Республике – но исключительно из местных. Каковы шансы, что здесь, на краю обжитого космоса, он найдет тех, кто не только его услышит, но и верен новому правительству?

Но иного выхода у него все равно нет.

Ведж настраивается на канал экстренной связи, берет с пульта холодящий ладонь микрофон и начинает:

– Говорит капитан Ведж Антиллес, Новая Республика. Повторяю: говорит Ведж Антиллес, Новая Республика. Я в ловушке на звездном разрушителе «Бдительный» на орбите Акивы, и…

Яркая вспышка. Рявкает бластер.

Ведж вскрикивает от боли – выстрел прожигает дыру в его плече. Ладонь машинально разжимается, и микрофон с лязгом падает. Антиллес тянется к бедру, где висит его бластер, но раздается еще один выстрел, и обуглившееся оружие сваливается с пояса.

Тяжело дыша и скрежеща зубами, Ведж разворачивается к противнику, ожидая увидеть штурмовика или по иронии судьбы вернувшегося с обеда связиста.

Но нет.

Перед ним стоит женщина в отглаженной адмиральской форме – темнокожая, с холодным взглядом карих глаз. В руке у нее длинноствольный пистолет – изящный, сверкающий хромом бластер, сделанный на заказ.

– Пожалуйста… – бормочет он, держась за плечо и с трудом опираясь на ногу.

Она делает три шага по направлению к нему.

– Я не дам вам помешать тому, что должно случиться. На кону стоит будущее Империи… всей Галактики. – Внезапно голос ее наполняется сочувствием. – Извините.

– Подождите. Давайте поговорим. – Он судорожно сглатывает, морщась от боли. – Уже все. Вы сами знаете, что уже все. Мы можем обсудить условия капитуляции, достойной капитуляции. Прямо здесь и сейчас…

Стуча бронированными сапогами по полу, позади нее появляется небольшой отряд штурмовиков. Они вскидывают бластеры одновременно с тем, как адмирал опускает свой.

– Извините, капитан, – говорит она, затем обращается к штурмовикам: – Арестовать его. Поместить в камеру… нет, погодите. – Адмирал щелкает пальцами. – Надеть на него наручники и доставить на мой челнок. И прислать туда медицинского дроида. – Она натянуто улыбается, словно оправдываясь перед пленником. – Мы не звери.

Глава шестая

Норра много лет не плакала. Просто не могла плакать. Вступив в Альянс повстанцев в качестве пилота и приняв решение – скорее сердцем, чем умом, – она полностью порвала с прошлым, словно обретя стальной хребет. Все страхи, тревоги и эмоции стали лишь якорями, приковывавшими ее к прежней жизни, к прежнему образу мыслей. Чтобы добиться своего, ей пришлось разрубить эти оковы холодным безжалостным лезвием, навсегда оставив их позади.

Альянс заслуживал подобного самопожертвования. Война не оставляла времени для слез. Никто не мог позволить себе роскоши оглянуться назад.

С тех пор как Норра присоединилась к противостоянию, она плакала лишь дважды. Первый раз – всего несколько месяцев назад, когда завершилась битва при Эндоре и ее У-истребитель вместе с обожженным выстрелом лазера дроидом-астромехом вылетел из лабиринта недостроенных ходов внутри второй «Звезды Смерти». Она едва избежала языков пламени, когда вся махина взорвалась за ее спиной и ударная волна закрутила маленький кораблик так, что Норра чуть не лишилась чувств. В ту ночь она одиноко сидела в раздевалке звездного крейсера «Дом-1», наполовину сняв комбинезон, и плакала, словно лишившийся матери младенец. Тяжкие рыдания сотрясали ее подобно сокрушительным волнам, пока она не свернулась в клубок на полу, чувствуя себя полностью выжатой. На следующий день, получая медаль, она улыбалась аплодирующей толпе, ничем не выдавая той пустоты, которую ощущала внутри.

Второй раз – прямо здесь и сейчас, обнимая сына и чувствуя, как он обнимает ее. И теперь это уже не душившие ее в ту ночь рыдания, но слезы счастья – а также и стыда, хотя Норра и не желает в том признаться, даже мысленно. Впечатление, будто круг замкнулся, – то, что она потеряла в ту ночь битвы, вернулось к ней здесь и сейчас. Тогда она чувствовала себя опустошенной – а теперь ее переполняет радость.

Внезапно словно остановившееся время – все-таки она не видела сына несколько лет – снова начинает свой ход, и мать вдруг понимает, что Теммин уже не столько ребенок, сколько мужчина. Да, он еще юн, но уже начинает взрослеть – худой и жилистый, с копной темных волос. Теммин хлопает в ладоши, обращаясь к странному боевому дроиду на полу:

– Костик, подгони спидер к заднему выходу. Нужно погрузить этих склизких хаттовых отродьев, а потом вывези их как можно дальше по Трабзонской дороге, до самых Кора-Бидис… – Он поворачивается к матери и объясняет: – Тех водоворотов в том месте, где дорога пересекает реку. – И снова дроиду: – Слышишь, Костик?

Боевой дроид В1 встает, гремя всеми свисающими с него костями, неуклюже отдает честь и искаженным голосом произносит:

– ТАК ТОЧНО. УБРАТЬ ТЕЛА, ХОЗЯИН.

Насвистывая фальшивую мелодию, дроид тащит бандитов к задней двери.

– Прикрой их, прежде чем поедешь, – кричит ему вслед Теммин. – Вон тем одеялом!

– ТАК ТОЧНО, ХОЗЯИН! – доносится снаружи механический голос.

– Теммин, что тут вообще происходит? – спрашивает Норра.

– Не сейчас, мам, – отмахивается он. – Идем.

Парень поспешно пересекает комнату, перепрыгнув груду рассыпанного на полу хлама, затем протягивает руку к смятому черепу старого дроида-переводчика и, растопырив пальцы, надавливает на его глаза, которые с громким щелчком уходят внутрь.

В нескольких метрах от него отодвигается полка, а за ней – часть стены, открывая уходящие вниз ступени.

– Идем быстрее, – машет рукой Теммин и ныряет в проход.

У Норры от ошеломления кружится голова, но что ей еще остается? Она спускается следом за сыном, стуча ботинками по металлическим ступеням. Становится все темнее и темнее, пока не наступает полный мрак. А потом…

Щелчок. Включается ослепительный свет – лампа за лампой.

Внизу такая же комната, как и наверху, только полки здесь чистые и блестящие, и лежит на них не хлам или мусор, а подлинные сокровища: от последних достижений техники до странных артефактов.

– Добро пожаловать в настоящее торговое заведение Теммина, – объявляет юноша.

Норра видит детали дроидов, которых не встречала с самого детства, стойку с бластерными винтовками последней модели, ящик с термодетонаторами. На одной из полок – старые книги и таинственные, покрытые патиной вазы с изображениями краснолицых мужчин в темных одеждах.

– Не понимаю, – говорит она.

– Наверху я торгую хламом. Внизу – совсем другое дело.

– Нет, – отвечает она. – Я не об этом. Мы ведь здесь когда-то жили. Это… это был наш дом. Что случилось?

Теммин смотрит на нее так, будто впервые ее видит.

– Что случилось? Ты ушла – вот что случилось.

Между ними внезапно незримой стеной повисает тишина. А затем стена столь же внезапно рушится, и Теммин снова кружит по комнате, говоря как ни в чем не бывало:

– В общем, так. Сурат про все это знает. Это печально. И еще ему известно, что я украл вот это. – Парень показывает на черный матовый ящик, обмотанный полосатыми лентами. – Я украл его у Сурата. Видимо, какое-то… оружие. Понятия не имею, что оно собой представляет. Нуат в курсе, что оно здесь, но он не знает и не может знать, что…

Теммин спешит в противоположный угол и срывает синий брезент со старого валакорда.

Это их старый валакорд – артефакт не древней истории, но скорее истории самого Теммина. Внезапно на Норру накатывает воспоминание: Теммин и его отец, Брентин, сидят за тем самым валакордом, вместе играя старую веселую шахтерскую песенку и смеясь.

– Смотри, – говорит юноша. – Вернее, слушай.

Он играет на клавишах пять нот…

Пять первых нот одной из тех старых шахтерских песенок – «Тачка с камнями». И при их звуках с хлопком и шипением открывается еще одна дверь. Сквозь щели в старой каменной кладке пробивается легкий ветерок. Норра ощущает запах плесени, гнили и чего-то металлического.

– Об этом Сурат никак знать не может, – уверяет ее сын. Только теперь она замечает блеск в его глазах, ухмылку на его лице. Сперва она решила, что он напоминает своего отца. Но возможно, он напоминает ее саму.

– Теммин…

– Так что, если мы войдем в старые подземные ходы под городом, и…

– Теммин, – она обращается к нему как мать, пытаясь привлечь его внимание, – сынок… мы можем немного поговорить?

– Время не терпит. Помнишь тех бандитов? Рано или поздно они очнутся и поползут к своему боссу на другой конец города. Сурат не проглотит того, как я с ними поступил. Он пришлет кого-нибудь посерьезнее, а вполне возможно, явится и собственной персоной.

Норра подходит ближе к сыну:

– Теммин, я не понимаю, что тут творится. Все это мне… чуждо…

– Потому что тебя не было. Целых три года.

– Знаю…

– Ты три года здесь не появлялась.

– Я была нужна Восстанию…

Он начинает говорить громче, все больше злясь:

– Нет. Я хотел, чтобы вернулся отец, а ты считала, что, оказавшись среди повстанцев, тебе легче будет его найти. И что, вышло? – Парень заглядывает ей за спину. – Что-то я его не вижу. Папа здесь? Ты его прячешь? Хочешь сделать мне сюрприз? Подарок на день рождения в счет тех трех, что ты пропустила? Нет? Я так и думал.

– Шла куда более серьезная война. Не только за твоего отца, но и… за всех отцов, всех сыновей, матерей и родственников, погибших или оказавшихся в плену Империи. Мы сражались. Я участвовала в битве при Эндоре…

– Какая разница? Плевать мне на героические речи. Мне не нужны герои.

– Ты должен уважать мать! – рявкает она.

– Вот как? – Он невесело смеется. – Правда? Что ж, вот тебе свежий выпуск голоновостей: мне незачем тебя уважать. Я больше не маленький мальчик. Я вырос.

– Ты все еще мальчик. Тебе четырнадцать…

– Пятнадцать.

Норра вздрагивает.

– Я сам по себе. У других были родители, но не у меня. Моя мамочка сбежала из гнездышка. Я месяцами ничего о тебе не слышал. Мне нужно было как-то жить, что я и делаю. Я бизнесмен и должен защищать свой бизнес. Ты сделала свой выбор. Между мной и Галактикой ты выбрала Галактику, так что не делай вид, будто теперь я для тебя что-то значу.

– Неправда. Теммин, во имя всех звезд, ты многое для меня значишь. Я пришла, чтобы забрать тебя с собой. Меня ждет контрабандист, который увезет нас с планеты, и…

На ее поясе, начиная вибрировать, оживает коммуникатор.

Экстренный вызов. На частоте Новой Республики.

Раздается хорошо знакомый ей голос:

– Говорит капитан Ведж Антиллес, Новая Республика. Повторяю: говорит Ведж Антиллес, Новая Республика. Я в ловушке на звездном разрушителе «Бдительный» на орбите Акивы, и…

Выстрел из бластера. Ведж вскрикивает от боли.

Связь обрывается.

Норра холодеет.

Она пытается понять, что это значит. Капитан Антиллес здесь? На одном из имперских разрушителей? Случилось и впрямь что-то серьезное. И внезапно она оказалась в самой гуще событий. Опять.

– Вот оно, – бросает Теммин.

– Что? – переспрашивает Норра.

– Выражение лица, когда ты готова в очередной раз меня разочаровать.

– Теммин, прошу тебя. Это очень важно.

– Да уж знаю. Сразу заметно, когда для тебя что-то важно, ты тотчас же срываешься с места, бросая на произвол судьбы нас, ничего не значащих неудачников.

С этими словами он ныряет в боковой проход. Норра устремляется следом, но ее сын дергает за рычаг с другой стороны…

Между ними с грохотом захлопывается дверь.

Интерлюдия. Салукемай

Семейный ужин в доме Таффралов. Во главе стола – патриарх семьи, Глен. Слева от него – Уэбб, старший из двух братьев, широкоплечий, с округлым животиком и коротко подстриженными, как у отца, волосами. Справа – младший, Дэв, чуть ниже ростом, худощавый и растрепанный.

Все молчат, но тишину нарушают громкий скрежет ножей по тарелкам, стук ложки о миску, скрип ножек стульев о деревянный пол старого фермерского дома. Снаружи в стеблях свистит ветер и доносятся крики летящих на восток птиц.

– Передай бобы, – подает голос Дэв. Уэбб бросает на него взгляд. – Пожалуйста.

Уэбб берет тарелку и уже начинает протягивать ее, как замирает и тут же ставит обратно. Челюсти его двигаются туда-сюда, перемалывая на зубах семечки.

– Поверить не могу, что ты вернулся, – бросает Уэбб, словно выплевывая слова. – Ты, немытый любитель поцеловать гуаламью задницу.

– Что, не можешь прямо сказать, как ты ко мне относишься? – фыркает Дэв.

Глен молчит, словно бесстрастный судья, глядя на них через стол.

– Что ж, скажу. Получай. Уйдя из дома и связавшись с повстанцами, этими проклятыми террористами, ты предал семью. Как будто они какие-то борцы за свободу, а не… а не преступники, которыми на самом деле являются!

Дэв со звоном бросает вилку и нож:

– Они не террористы. Они начинали как движение сопротивления, но теперь они законное правительство, Уэбб. И реальная сила на их стороне. – Он вытирает губы салфеткой. – Дни Империи сочтены.

Внезапно Уэбб вскакивает, опрокинув стул:

– Следи за своим языком. То, что ты только что сказал, – измена.

– Это ты следи, – возражает Дэв, оставаясь сидеть. – Да и какое тебе дело до Империи? Тебя выгнали из Академии, а до этого над тобой издевались как могли.

Уэбб выпячивает грудь:

– Благодаря им я стал лучше.

– Благодаря им ты превратился в злобное ничтожество.

– И этот слизняк еще смеет называть себя моим братом?

С этими словами Уэбб бросается к Дэву через стол. Но он уже основательно набрался коджа-рома, а его брат трезв как стеклышко. Дэв ловко отскакивает, и Уэбб врезается в стену, повалив пустой стул.

Но даже пьяный, Уэбб все равно опасен. Он замахивается на Дэва, и оба падают, осыпая друг друга ударами и ругательствами. Наконец Глен откашливается, берет миску с овощами и с размаху швыряет ее об стену. Миска с грохотом падает на пол, по стенам и потолку разлетаются листья салата.

Братья поднимают головы, словно застигнутые врасплох свистосвиньи.

– Сядьте, оба, – командует Глен, откидываясь на спинку стула. – Живо.

Его дети послушно подчиняются.

– Папа, он первый начал… – начинает Дэв.

– Не слушай эту вероломную обезьяну, папа, – прерывает его Уэбб.

– А ну тихо! Похоже, вам крайне необходимо преподать урок. Я уже стар, и вы оба появились на свет позже, чем мне бы хотелось. Я считал себя одиночкой, простым фермером, пока не встретил вашу мать – да упокоят звезды ее душу. – Он прикладывает ладонь к сердцу и закрывает глаза. – Так что я кое-что повидал на своем веку.

– «Мне пришлось ползти к зданию академии на четвереньках сквозь грязь и колючки, а горные медведи отгрызли мне обе ноги…» – издевательски бормочет Уэбб.

Глен направляет на него нож:

– Хватит нести чушь, парень, пока я не исполосовал твою шкуру сухим стеблем!

– Извини, папа, – бурчит Уэбб.

– А теперь слушайте. На круги своя возвращается то, что мы уже проходили. Прежде миром правила Республика, и так будет снова. На какое-то время наступит всеобщая радость, и все будет тип-топ, но потом кто-то опять решит, что знает, как лучше. И Новая Республика – или Самая Новая Республика, или Республика Этой Недели – будет жестоко их подавлять, а те, с лучшими, по их мнению, идеями, станут отважными повстанцами, Республика превратится во врага, и все повторится в очередной раз. – Глен потирает глаза. – Я достаточно стар, чтобы помнить те времена, когда Республика погубила себя сама. Ее не захватила Империя – она сама стала Империей, медленно и постепенно, не за одну ночь, но за годы и десятилетия. Спелый плод всегда вкусен, но он не может оставаться таким вечно. Любой плод сгниет на ветке, если провисит достаточно долго. Не забывайте об этом.

– Папа, – говорит Дэв, – в этот раз все будет иначе.

– Он выбрал свою сторону, – заявляет Уэбб. – А я – свою.

– В том-то и проклятая проблема! – Глен ударяет кулаком по столу. – Вы оба выбрали свою сторону, хотя вашим выбором должна стать семья. Всегда и при любых обстоятельствах. Но вы сидите и ссоритесь, словно стая птиц из-за первого и последнего червяка. Помните Локвейнов? Старик Кат сражался во время Войн клонов. Он понял истину: ни одна из сторон в войне не может быть правой. И он поступил так, как следовало, – остепенился, завел семью и ни во что больше не ввязывался. Но вы двое…

Раздается вой двух СИД-истребителей.

Имперцы здесь просто так не появляются. Дэв внезапно все понимает.

– Ты меня выдал, – в ужасе шепчет он, глядя на брата.

– Империя хорошо платит за повстанческую мерзость, – пожимает плечами Уэбб, но слова его звучат уже не столь уверенно – к ним примешиваются стыд и чувство вины.

Неожиданно раздается выстрел. В воздухе вспыхивает голубой оглушающий разряд, и Уэбб, вскрикнув, падает лицом в миску с пюре из кореньев. Дэв в страхе таращится на него.

– Папа…

– Ты веришь в то, что делаешь, Дэв?

– Да… верю.

– Прекрасно. Меня это вполне устраивает. Надеюсь, ты прав. – Глен вздыхает. – А теперь лучше беги, через заднее окно. Возьми в сарае мотоспидер.

– Папа… спасибо.

– Иди.

– А ты?

Отец пожимает плечами:

– Скажу им правду, что ты выстрелил в меня и бежал.

Он направляет на себя парализатор и нажимает на спуск. Разряд отбрасывает старика на спинку стула, и он со стоном падает.

Сморгнув слезы, Дэв подбегает к нему, хватает оружие и выпрыгивает в заднее окно в то самое мгновение, когда с треском ломается входная дверь.

Глава седьмая

Над Миррой висит туман. Кажется, будто даже ярким обжигающим лучам солнца с трудом приходится пробиваться сквозь его плотную пелену. Поднимающийся пар искажает все вокруг – влажность не просто ощущается, она видна невооруженным взглядом.

Джес Эмари не сразу удается разглядеть спускающийся с небес, подобно божественной колеснице, корабль. На самом деле это яхта – роскошно украшенная, сверкающая латунью и кармином, столь же прекрасная, как и функциональная.

Яхта Арсина Крассуса.

Галактическая Империя – настоящий левиафан, бронированный кулак, сокрушающий дерзнувшие усомниться в ее власти системы. Но подобные сила и могущество не могли появиться из ничего. Даже ситхам недоступна такая магия. Все решает только одно – кредиты.

Деньги.

Уже не одно десятилетие Крассус – один из главных спонсоров Империи. Еще в молодости, работая в Торговой Федерации, он помог не сформировавшейся, но уже давшей ростки Империи заманить руководство Федерации на бойню на Мустафаре, после чего ограбил все их счета и принял участие в финансировании нового правительства. И с тех пор он оказывает материальную поддержку правлению Империи.

Кроме того, он еще и работорговец.

А сегодня он – ее цель.

Джес висит, прильнув к старой ржавой вышке над бывшим зданием правительства Мирры. Ее удерживают обмотанные вокруг пояса и правого бедра тросы, что дает ей некоторую свободу движений и, что важнее, свободу для обеих рук.

Охотница за головами здесь уже довольно давно. Она почти не спала и очень устала. У нее болят мышцы. Но это ее работа – жизнь охотника за головами в основном состоит из ожидания и наблюдения, лишь изредка перемежающихся молниеносным действием.

Женщина-забрак снимает со спины дальнобойную винтовку, которую она сделала сама. Взяв за основу старый пулевик от «Цзерки», она модифицировала его для стрельбы различными зарядами в зависимости от того, какой ствол и какой затвор установлены на оружии. Джес когда-то слышала, что джедаи сами изготавливали свои световые мечи, и решила – почему бы не поступить так же и со своей винтовкой? Так она и сделала – поскольку она может все, стоит только захотеть.

Джес поднимает винтовку к плечу, затем левой рукой выдвигает телескопическую стойку, которая с щелчком входит в гнездо на поясе, – так оружие устойчивее, особенно когда висишь в сотне метров над раскинувшимся внизу городом. Затем она подносит глаз к прицелу.

Вот она, яхта. Прицел отображает основные данные: тепловой след, скорость и траекторию корабля, присутствие живых существ. Последнее значение пока нулевое, спасибо защитному полю судна.

Она нацеливает оружие на приподнятую посадочную платформу на крыше дворца сатрапа Исстры Дируса, продажного правителя, которого куда больше волнует возможность набить карманы чужими деньгами, чем благополучие жителей города.

В идеальной Галактике он тоже стал бы мишенью.

Но Джес Эмари – профессионал. Никаких сопутствующих жертв, сколь бы оправданными те ни были.

В прицел она видит заходящую на посадку яхту, окутанную призрачными клубами пара. Слегка покачнувшись, яхта приземляется. Появляется сатрап – высокий, когда-то, возможно, симпатичный, хотя даже в прицел видны изрезавшие его лицо, словно следы воды, подтачивающей камень, морщины. Он улыбается и кланяется, поскольку знает, с какой стороны посолена и приправлена его лепешка-муфтари. Джес видела его досье, и ей известно, какие потоки кредитов стекаются от различных корпораций Империи в его бездонную казну. Планеты Внешнего Кольца – самое подходящее место, чтобы прятать деньги и торговать запрещенным товаром (включая рабов), и Акива как раз одна из них. Позади сатрапа двое его охранников в высоких шлемах с красным оперением. Острия длинных, выше их роста, вибропик устремлены в небо.

Крассус спускается по трапу в сопровождении собственной охраны – женщин в лакированных звериных масках. Вероятнее всего, это рабыни.

Сам он достаточно легкая мишень – высокий и пузатый, с бородой чернее космоса, в сверкающем плаще, который тянется за ним, словно павлиний хвост, в грязи. Хлопнув в ладоши, он протягивает обе руки и сжимает запястья сатрапа.

Оба смеются.

Ха-ха-ха.

«Недолго тебе осталось радоваться, Арсин Крассус».

Но тут ее прицел мигает, сообщая о новых приближающихся кораблях.

Джес разворачивает винтовку, следуя за стрелкой на дисплее, и видит опускающийся сквозь клубящуюся облачную пелену имперский челнок типа «Лямбда».

Вспыхивают вторая и третья стрелки – еще два челнока.

А с ними СИД-истребители.

Охотница вновь нацеливает оружие на платформу. Крассус все еще там – она шумно выдыхает сквозь зубы, радуясь, что не упустила свой шанс. Теперь он стоит локоть к локтю с сатрапом. Охрана выстроилась рядом. Крассус снял плащ, и одна из охранниц обмахивает его веером.

Затем из двери на крыше выходят трое штурмовиков.

Любопытно.

«Стреляй, – думает она. – Заработай свои кредиты».

Но…

Но.

Что-то явно происходит. У нее нет информации на этот счет, и теперь Джес ругает себя за то, что угодила в знакомую ловушку. Слишком часто она действует словно в шорах, видя лишь цель и порой упуская общую картину – скрытых врагов, возможные осложнения. Ей кажется, будто достаточно картинки в прицеле, пока реальность не доказывает обратного. Эмари охотилась за Арсином Крассусом уже месяц, следуя за его роскошной яхтой, пока он порхал по Галактике, словно перепуганный тростниковый воробей, а когда узнала о его встрече с сатрапом Дирусом, решила, что пора действовать.

Как оказалось, еще не пора.

Палец ее дрожит на спусковом крючке. Один за другим челноки идут на посадку.

Они выстраиваются полукругом, и люки их открываются.

Начинают выходить гости.

У Джес перехватывает дыхание. Наверное, так же чувствовал бы себя тот, кто, копая яму у себя на заднем дворе, обнаружил неожиданное сокровище – скажем, сундук старореспубликанских датари.

Арсин Крассус, да.

Дальше – кто-то незнакомый, в дурацком головном уборе, похожем на напяленную на макушку мертвую кофтанскую куропатку, и в пышной плюшевой пурпурной мантии старого имперского советника.

Из следующего челнока появляется та, кого она сразу же узнает, – Джилия Шейл, сморщенная как желчный камень, но крепкая, словно орех коджа, старуха. Плечи ее выставлены вперед, руки сложены за спиной. На ней отглаженная серая имперская форма, волосы собраны в строгий пучок. С ней двое императорских гвардейцев в красных шлемах и плащах – члены личной стражи Палпатина.

А затем, из последнего челнока…

Мофф Велко Пандион.

Он высок и подтянут, с жесткими чертами лица. Поперек брови тянется шрам, за которым явно кроется некая история.

На груди у него прямоугольная плашка. В верхнем ряду – шесть синих квадратов, в нижнем – три красных и три желтых.

Знак отличия не моффа, а скорее гранд-моффа.

Он сам присвоил себе этот титул или все же получил его?

Там, на платформе, стоят три крупных мишени. Намеченная цель – Крассус, но за Шейл или Пандиона больше заплатят. Особенно за Пандиона – старшую карту в колоде для игры в пазаак, которую выдал ей связной в Новой Республике. Чем старше карта, тем ценнее объект. А здесь таких аж три.

У Эмари томительно сосет под ложечкой.

«Убить Пандиона».

Новая Республика предпочла бы заполучить их живыми, но неплохо заплатит и за трупы. Естественно, если от тех что-то останется – за банку жирного пепла денег точно не получишь. Она всегда намеревалась убить Крассуса – такого лучше сразу в гроб, чем в тюремную камеру. В наказание за его преступления.

На посадочной площадке Пандион подходит к остальным, но высокомерно держится чуть поодаль. Те о чем-то разговаривают – возможно, знакомятся или заново представляют друг друга.

Сбросив мысленные шоры, Джес пытается как следует все обдумать, прежде чем нажать на спуск.

Можно убить Пандиона или любого из них.

Один выстрел – один труп. И хороший заработок.

Остальные, конечно, разбегутся – назад в челноки или внутрь дворца. Если они побегут во дворец, то, возможно, у нее будет возможность застрелить или взять в плен других. Но что, если они просто улетят? Тогда шансов у нее не останется.

Порыв теплого ветра, напоминающий дыхание зверя, щекочет острые шипы у нее на макушке.

Может, и получится.

Ограничиться одной целью?

Но есть куш и покрупнее – убить всех сразу. Для Джес это невероятная удача. Ее имя хорошо знали в Империи, так же как и среди многих криминальных сообществ во Внутреннем Кольце – хаттов, «Черного солнца», «Крайморы», Перлемианского картеля. Но после того как была уничтожена «Звезда Смерти» (опять!) и Джес стала трудиться исключительно на себя, ее имя и репутация перестали что-либо значить, как и многое иное в Галактике. Если она хочет заработать себе на жизнь, придется идти на серьезный риск, забыв об осторожности. Приняв решение, она убирает винтовку.

Одной цели недостаточно.

Нужно покончить со всеми.

«И я сделаю это прямо сейчас».

Челнок сотрясается, входя в атмосферу Акивы. Слоун сидит в кресле штурмана – малозначительная роль, учитывая короткое расстояние полета, хотя в случае чего она вполне может справиться, – глядя, как чернота космоса сменяется блеклым светом планеты внизу. Мимо проносятся облака, на экране отображаются линия горизонта, траектория и намеченный курс.

Рядом с ней ее пилот – Морна Ки, способная, лояльная, преданная Империи. Хорошо, когда вокруг те, чьи имена ты знаешь. Но после поражения у Эндора их заметно поубавилось, не говоря уже о том, что Новая Республика налево и направо заключала сделки с губернаторами и главами секторов, чтобы те от ее имени захватывали имперские военные корабли. К тому же существовала угроза внутреннего раскола. Слоун пытается сосредоточиться на ничего теперь не значащих подробностях, которые когда-то считала жизненно важными.

Позади нее коротышка-архивариус, задача которого – вести протокол встречи, записывая результаты собрания, чтобы те официально остались в анналах возрождения Империи. Рядом с ним ее помощница, ясноглазая молодая кореллианка по имени Адея Райт. Дальше – половина отряда штурмовиков, лучших из приписанных к «Бдительному». Они охраняют ее нового пленника, капитана Веджа Антиллеса. Повстанец лежит на парящем над полом медицинском столе, без сознания – в его руку поступает снотворное. Над ним в воздухе висит медицинский дроид, наблюдая за жизненными показателями своего пациента.

Пленник похож на увязшую в меду муху.

Но это опасная муха. Товарищи наверняка станут его искать.

И что тогда?

Она стискивает зубы. Все должно получиться. Встреча должна принести результаты. От этого зависит будущее Империи и стабильность в Галактике.

Идея встречи принадлежала не ей лично, хотя собравшиеся считают именно так. Тем больше причин провести ее так, как планировала сама Слоун, без лишних осложнений.

«Если ничего не получится, то крайней стану я».

Внизу широко раскинулась Мирра. Над деревьями поднимаются причудливо перекошенные здания, хотя джунгли пытаются отвоевать свое – лианы, словно зловещие пальцы, оплетают стены и черепичные крыши, будто стремясь медленно разрушить город. Между зданиями тянутся тропинки, слишком узкие, чтобы их можно было назвать дорогами, – скорее переулки. Именно потому застопорилась имперская оккупация планеты – по этим «улицам» не пройдет никакой транспорт. Разве что мотоспидеры, но и для них повороты чересчур резки.

«Не важно, – думает Слоун. – Это все временно». Встреча не может длиться вечно, хотя она уверена, что порой будет казаться именно так.

Челнок круто разворачивается, снижаясь над городом. Прямо по курсу дворец их союзника и мерзкого подхалима сатрапа Исстры Дируса. Однако она тут же напоминает себе, что без таких, как он, не обойтись – машина работает, лишь когда подогнаны все ее детали. Сам дворец выглядит помпезно – это бывший городской храм, который сатрапы превратили в символ роскоши и богатства. Стены из кварца, пронизанного яркой киноварью, увенчаны бессмысленными золотыми остриями, фасетчатые хрустальные окна, может, и прекрасно выглядят, но лишены главного свойства окон – прозрачности. Слоун предпочла бы подобному строгий, бескомпромиссный дизайн…

Впереди какое-то движение.

Кто-то спускается на тросе с соседней телекоммуникационной вышки, бывшей когда-то частью здания правительства, в котором давно уже никто не заседает. С тех пор, как к власти здесь пришел сатрап. И вовсе не случайно это произошло именно тогда, когда Империя захватила Галактический сенат. Адмирал нажимает кнопку, поворачивает ручку…

На экране появляется увеличенное изображение спускающегося по тросу. Судя по рогам на голове – забрак. Женщина. За спиной у нее винтовка, причем длинноствольная. Снайпер.

Охотница за головами.

Рыкнув, Слоун вскакивает с кресла и бросается к посту стрелка за ее спиной. Кем бы ни была наемница, у Рей нет ни времени, ни терпения это выяснять – и хотя адмиралу не подобает становиться за орудия, ничего другого не остается.

«Пусть об этом беспокоятся другие».

Придвинув к себе управление, она начинает стрелять.

Джес молится, чтобы трос, который она перебросила с вышки на крышу, выдержал ее вес. Трос длинный, а вышка, на которой он закреплен, не слишком прочная. Даже сейчас она слышит металлический скрежет у себя за спиной.

Как выясняется, это уже не важно.

Слева от нее словно ниоткуда появляется челнок – еще один имперский транспорт типа «Лямбда», неумолимый и безжалостный. Над вытянутым носом – черное стекло кабины.

Начинают стрелять пушки. Судорожно вздохнув, Джес подтягивает колени к животу, чувствуя, как пылают мышцы, и старается стать как можно меньше.

Бластерные пушки выплевывают лазерные заряды, которые рассекают воздух со всех сторон. Она понимает, что протяжно и яростно кричит, но не слышит собственного вопля. Все, что она слышит, – шум ветра и выстрелы.

Хорошая новость: бластеры под крыльями челнока не рассчитаны на стрельбу по относительно мелким целям вроде нее. Если только пилот не из тех, кто владеет Силой, – джедай или какая-нибудь датомирская сестра ночи: попасть в нее можно только по какому-нибудь чисто космическому провидению.

Плохая новость: тот, кто сидит за орудиями, только что сам это понял.

Челнок слегка разворачивается…

И стреляет в вышку за ее спиной.

Яркая вспышка, лязг металла. А потом Джес понимает, что вышка валится – трос внезапно ослабевает, превращаясь из натянутого каната в лапшу.

«Держись, – думает она. – Держись крепче…»

Но смятение чересчур велико. Трос скользит в ее руках.

В ушах свистит ветер. Навстречу стремительно летит город.

Джес Эмари падает.

Глава восьмая

Норра возвращается в подвал. Потайная дверь все так же заперта, все так же стоит на своем месте валакорд. Норра недовольно ворчит – придется заняться тем, чего она никогда толком не умела.

Придется вспомнить, как играть на валакорде.

Вернее, нужно вспомнить, как сыграть на валакорде несколько нот, не обладая даже толикой музыкальных способностей мужа и сына. Сев за инструмент, она нажимает несколько клавиш, извлекая мелодичные звуки на фоне едва слышного механического шороха. Динь, дон, дан. Не музыка, а какофония.

Но… вот же они, те самые звуки. Начало старой шахтерской песенки «Тачка с камнями». Норра закрывает глаза, вспоминая, как лежали на клавиатуре руки ее мужа, где находился большой палец и мизинец. Последовательность нот – раз-два-три-четыре-пять…

Набрав в грудь воздуха, она играет мелодию.

С тихим хлопком открывается дверь.

Облегченно выдохнув, Норра шагает в проход. В нос ей снова ударяет запах древности, пыли и плесени – запах раздавленного в ладони комка земли или сухого рассыпающегося мха.

Ее окружают старые каменные стены. Норра много лет прожила в Мирре и знает, что под городом тянутся древние катакомбы – наследие незапамятных времен. О них ходит множество слухов – что это храм для обучения джедаев, ловушка ситхов, древние жилища первобытных уугтинов, рассадник склизких хаттов. Немало историй о тех, кто пропал там навсегда, сожранный ранкорами, провалившийся в бездонную яму, похищенный уугтинами и ставший одним из них. Встречаются даже рассказы о якобы обитающих там призраках.

Она прекрасно знает все эти байки.

Норра, однако, и понятия не имела, что старые катакомбы соединяются прямо с ее проклятым домом. Что бы это могло значить?

Она делает шаг и с трудом удерживается от крика.

Прямо перед ней в небольшой нише сидит Теммин, лицо которого освещает голубоватый отблеск голоэкрана маленького компьютера. На нем – карта. Теммин быстро оборачивается, и экран гаснет. Шмыгнув носом, он протирает глаза тыльной стороной ладони и высоко поднимает голову, словно пытаясь скрыть, что он только что плакал.

– Извини, – говорит Норра.

– Угу. И ты тоже.

Он берет ее протянутую руку, и Норра слегка сжимает его пальцы.

– Я не знала… про это.

Он оглядывается по сторонам.

– Про катакомбы? Угу. Несколько лет назад я раздобыл карту. Подземелье соединяется с многими домами, особенно здесь, на Чензайском холме.

– Я разговаривала с твоими тетушками.

– И что?

– Они говорят, что ты у них даже не появляешься.

Теммин откашливается:

– Нет. Теперь я живу здесь. Я ни от кого не завишу. – Он вздыхает. – Собираешься их навестить, пока ты здесь?

– Нет.

– Я так и думал.

Норра ощущает невольную злость – не на Теммина, но на тех самых двух тетушек. На свою сестру Эсмелль и ее жену Шайрин. Она понимает, что это не их вина, но все равно злится. Они не сумели справиться с Теммином, и вот он здесь. Теперь у него своя лавка и своя жизнь. Только его едва не убили… кто? Местные уголовники. Бандиты. Головорезы.

– Я с ними говорила. Они не хотят покидать Акиву. Они тут прижились, и я не вправе их винить.

Теммин встает. На лице его недоверчивая язвительная усмешка.

– Покидать Акиву? В каком смысле?

– Теммин, – Норра крепче сжимает его руку, – я ведь именно за этим сюда и прилетела – чтобы тебя забрать. Нам нужно улетать отсюда.

– Улететь? Ни за что. Здесь моя жизнь. Здесь моя лавка. Здесь мой дом. Ты с ума сошла, если решила, будто я готов все бросить.

– Послушай. Тут что-то намечается. Империя повержена, но не уничтожена. Город кишит штурмовиками. Им-перцы уже здесь. Они установили блокаду и отключили связь.

Теммин хмурится. Он что, об этом не знал? Вероятно, как и большинство жителей Мирры – хотя рано или поздно они все равно догадаются.

– Не важно. Я веду дела кое с кем из имперцев, про-даю им товар. И мне плевать, что тут творится. А ты лети и спасай своего… друга. Веджи, или как его там.

– Веджа.

– Как скажешь.

– Нет, – отвечает Норра. – Я услышала твои слова, Теммин. Я делаю свой выбор, и этот выбор – ты. Ты для меня главное. Я тебя забираю.

– Нет, я остаюсь. А ты можешь лететь, если хочешь. Буду заниматься тем же, чем и раньше, – прекрасно выживать без твоего участия.

Она прикусывает губу, пытаясь удержаться от слов, готовых сорваться с языка. Теммин всегда был упрям и своеволен, но теперь он полностью неуправляем. Он проталкивается мимо нее, направляясь через потайную дверь обратно в подвал.

– Теммин, подожди…

– Мне нужно вынести свое добро в катакомбы. Спрятать его от Сурата. Рад был увидеться, мам. Можешь идти.

Он шагает к двери, но Норра хватает его за руку. Обернувшись, он видит, что у нее в пальцах, и рот его протестующе раскрывается…

Норра вонзает в шею сына наполовину сломанный шприц, который она похитила у дроида-дознавателя. Поршень даже не нужно нажимать до конца – веки Теммина начинают трепетать, словно крылья бабочки.

Он теряет сознание, и Норра подхватывает его.

– Прости, сынок, – говорит она.

А затем тащит его вверх по лестнице.

Глава девятая

Когда входит адмирал Рей Слоун, ее окружает толпа. Несмотря на размеры просторного зала с высоким куполообразным потолком, в центре которого стоит массивный стол из какого-то старого дерева, инкрустированный зеркальным стеклом, она внезапно ощущает приступ клаустрофобии. Словно большое помещение – лишь иллюзия, а на самом деле оно намного меньше. Но Рей даже не подает виду.

Все хотят знать, что произошло, но, когда это желание недвусмысленно высказывает мофф Пандион, все замолкают.

Она делает для себя мысленную пометку. Может, это и не столь удивительно – и все же…

– Прошу, скажите, наконец, что это был за звук? – спрашивает он, делая шаг вперед и вставая с ней почти нос к носу, отчего ей становится неуютно.

– Вы про бластерные пушки?

– Нет. – Он закатывает глаза. – Я про щебет птиц, лай собак и мелодию, которую вы насвистывали, когда вошли. – Каким-то образом ему удается одновременно улыбаться и хмуриться. – Да, я про звук бластерных пушек. Что это было?

– Бунтарь, – отвечает она.

– Повстанец? – переспрашивает бывший советник Палпатина Юп Ташу. Лицо его искажено ужасом. – Здесь?

– Нет, – лжет Слоун. Похоже, лгать на этом собрании ей придется еще не раз. – Вовсе нет. Кто-то из местных. Как вы прекрасно знаете… – Она внезапно замолкает. – Может, присядем и насладимся угощением, которое приготовил для нас сатрап Дирус?

На ее предложение отвечают неохотными кивками и ворчанием. Рей идет вместе со всеми, коротко приветствуя остальных присутствующих – Джилию Шейл, Арсина Крассуса, сатрапа и его подобострастно кланяющихся советников.

По залу ходят слуги с неглубокими деревянными мисками, предлагая их участникам собрания. Рей незнакома здешняя еда – маленькие извивающиеся существа с черными щупальцами, клецки с запахом сливы, усыпанные семечками шарики, от которых пахнет как от ее сапог после долгого дня на ногах. Юп Ташу весьма разборчив. Крассус жадно ест все подряд. Джилия поставила перед собой небольшую тарелку еды, но, похоже, не решается к ней притронуться. Пандион, как и следовало ожидать, отказывается.

– Как вы прекрасно знаете, – продолжает она, занимая место во главе стола – стоя, не сидя, – повстанцы начали распространять пропагандистские голозаписи. В ряде случаев они в буквальном смысле похитили несколько наших дроидов-разведчиков и, перепрограммировав их, сеют свою ложь.

– Это и в самом деле ложь? – достаточно громко, чтобы слышали все, спрашивает Шейл. – Или мы просто обманываем сами себя?

Повисает гробовая тишина. Пандион яростно смотрит на старуху.

Рей не обращает на них внимания.

– По всей Галактике нас предали многие главы секторов и губернаторы, – признает она. – Так называемая Новая Республика атаковала ряд наших грузовых и транспортных кораблей, причем успешно, сократив тем самым нашу численность. Если говорить честно – мы в глухой обороне. Не слишком подходящее время, чтобы рассредоточивать силы, оставаясь без руководства. Отсюда и цель данной встречи. Мне хотелось бы поблагодарить вас всех за…

– Так что же? – прерывает ее Пандион. – Нас атаковал местный мятежник? Не… настоящий повстанец?

– Нет, – раздраженно бросает Рей, хотя от него этого следовало ожидать. – Как я уже сказала – всего лишь кто-то из местных. Вероятно, вдохновленный вышеупомянутой пропагандой. Итак, собрание начинается сегодня вечером…

– Сперва вы опаздываете. Потом открываете огонь в окрестностях дворца сатрапа. Что насчет повстанца, которого вы взяли в плен? Или контрабандиста, который прорвал блокаду и сбежал? В самом ли деле здесь безопасно, адмирал?

К горлу Рей подкатывает кислый комок. Если Пандион об этом знает, значит у нее на корабле утечка. Шпион. Предатель. Слоун уже кажется, что события выходят из-под ее контроля – а ведь с начала встречи не прошло и часа.

– У нас пленник? – с довольной улыбкой спрашивает Юп Ташу.

– И вы нам не сказали? – вклинивается Крассус.

– Интересно, – замечает Шейл. – Очень интересно.

Рей поворачивается к своему отряду штурмовиков, стоящему на страже у двери, и едва заметно кивает им и пилоту.

Они исчезают.

– Тот повстанец не участвовал ни в какой спланированной атаке, – объясняет она. – Просто одиночка. Вероятно, пытался разведать, нет ли здесь сил Империи.

– Ну вот он их и нашел, – ухмыляется Пандион.

Дверь снова открывается, и штурмовики вталкивают парящие над полом носилки. Пленника сопровождает медицинский дроид. Капитан Антиллес все так же без сознания – пока.

– Для нас это счастливый случай, несмотря на всю опасность, – поясняет Слоун. – Ведь сегодня мы захватили не простого пленника. Перед вами капитан Ведж Антиллес, герой бессмысленного Восстания, участник атак на обе «Звезды Смерти». Антиллес может послужить нам не только источником информации – если повстанцы пронюхают о нашей встрече, мы сможем использовать его как козырную карту для торга.

Ташу поднимает руку:

– Могу я поучаствовать в… допросе?

Адмирал не обращает на него внимания.

– Так кто мы теперь? – спрашивает Пандион. – Заурядные захватчики заложников? Возможно, Галактическая Империя и впрямь угасает, подобно ярко вспыхнувшей и вскоре обратившейся в пыль звезде. По крайней мере, пока у ее руля стоят такие, как вы.

Последняя фраза – непосредственный укол в адрес Слоун.

– Собрание начинается сегодня вечером, – говорит она. – Так что отдохните, пока есть возможность. Время не терпит. В наших руках будущее Империи. – Она бросает взгляд на архивариуса, маленького хрупкого человечка по имени Теммт, Фебрус Теммт. – Внесите в официальный протокол, что мы будем упоминаться в истории как Совет Будущего Империи, или СБИ. – Она коротко кивает присутствующим. – Спасибо. Увидимся вечером.

Рей быстро направляется к двери.

– Что-нибудь известно про того охотника за головами? – шепчет она, притянув за локоть свою новую помощницу Адею.

– Нет, адмирал, – испуганно качает головой та.

– Какие-то проблемы? – с улыбкой рептилии на бледном лице интересуется неожиданно возникший рядом Пандион.

– Никаких, – отвечает Слоун.

– Адмирал, я действительно восхищаюсь тем, что вы делаете. Вы правы, пришло время действовать. Моей любимой Империи нелегко оправиться после удара, лишившего ее не только «Звезды Смерти», но и руководства. Но я хочу, чтобы вы поняли – будущее Империи никогда не сможет определить столь бесхребетное и бездуховное, как некий совет. Империя нуждается в лидере. Империи требуется Император.

– Возможно, именно такое решение примет совет, – соглашается она, бросая взгляд на прямоугольные полосы на его груди. – Вижу, вы теперь гранд-мофф? Самопровозглашенный, я так понимаю?

Он снова зловеще улыбается:

– Если хочешь власти – нужно ее забрать.

– Может быть, и так.

– Никаких «может быть». Да вы и сами знаете. Мне известно, что вы силой добились власти не только над «Бдительным», но и над «Разорителем», а скорее всего, и над всей приписанной к нему флотилией. Подумать только, малышка Рей Слоун в одиночку командует целым звездным суперразрушителем. Это ведь наш последний?

Слоун молчит, лишь смотрит на него с каменным лицом.

– Он был кораблем адмирала флота? – продолжает он.

– Да, был.

– Был. То есть его прежнего командира в самом деле нет в живых?

– В самом деле. Увы. Он был одним из лучших среди нас.

– Да, был. – В глазах Пандиона мелькают озорные искорки. У него явно есть свои секреты, как и у всех собравшихся. Просто она еще не поняла, в чем они заключаются. – Увидимся на встрече, адмирал. Жду не дождусь ее начала.

Интерлюдия. Найлол

Развалины маленького селения в горах. Завывает ветер, вздымая сухие листья среди тел на дороге. Трупы повсюду: двое штурмовиков на другой стороне улицы, два солдата Новой Республики возле сгоревшего дома, крыша которого еще тлеет.

Впереди и позади – тоже трупы.

Мон Мотма идет по руинам в сопровождении помощников – слева Хостис Иж, справа Окси Крей Корбин. Оба выступают в качестве ангела и демона на ее плечах, хотя роли эти не постоянны и могут меняться в зависимости от ситуации. Сзади идут четверо солдат Новой Республики с бластерными винтовками наготове.

«Вот она, реальность войны», – думает Мон Мотма. Скоро все закончится. Должно закончиться. Завершение конфликта – первостепенная задача. Наалол не имел стратегического значения – здесь, в крохотных горных селениях с маленькими кривобокими домишками, жил простой народ: пастухи валоленей, ремесленники, рудокопы. Но неподалеку располагался небольшой имперский гарнизон, и когда Империя начала повсюду терять почву под ногами, она попыталась вновь обрести ее на планетах, подобных Наалолу, используя их как запасные позиции. Маленький гарнизон стал большим, и сюда пришла война. А теперь жители – по крайней мере, в этом селении – либо мертвы, либо потеряли всякий смысл жить дальше.

Хостис будто читает ее мысли. Он что-то задумчиво бормочет, поглаживая длинную бороду, и наконец, как это часто бывает, неожиданно произносит:

– Такова цена войны. В том нет вины Новой Республики, канцлер.

– Я видела войну, – отвечает Мон Мотма. – Я знаю ее суть и ее границы. Но я никогда не смогу с этим примириться.

«В отличие от многих», – думает она, проходя среди собравшихся у низкой каменной стены селян. Двое солдат Республики разливают по их кружкам горячий бульон из котла. Мон Мотма обменивается с ними рукопожатиями, оставляя в ладонях по несколько кредитов и говоря краткие слова извинений и благодарности.

– Это наша вина, – говорит она, идя дальше. – Нам приходится так поступать, отстаивая наши интересы. Вот почему война должна как можно скорее закончиться. Мы не можем ее продолжать. У нас нет для этого сил.

– Неправда, – возмущается Хостис. – Сил у нас больше, чем когда-либо, канцлер. Империя угасает, и вся Галактика это чувствует. Нам едва удается сдерживать толпы новобранцев, готовых сражаться за нас сейчас, когда конфликт вошел в решающую стадию. У нас больше кораблей, больше снаряжения. Перевес на нашей стороне, и…

– Я не имела в виду силы в буквальном смысле, Хостис. Я имела в виду, что война нам не по душе. Война – не смысл существования, но лишь временный хаос между периодами мира. Некоторым же хочется, чтобы так было всегда. Но я этого не допущу.

К ней наклоняется тогрута Окси.

– Канцлер, – шепчет она, – не забывайте, что скоро нам нужно улетать, если мы хотим успеть вернуться на Чандрилу ко дню первого заседания Сената.

– Да, конечно.

Она стоит посреди развалин и трупов. Вдали – остов имперского шагохода АТ-АТ, накренившийся вперед, словно зверь со сломанной шеей. Чуть дальше – горящие на горном склоне останки Х-истребителя. По соседней улице под конвоем солдат Новой Республики к транспортному кораблю шагает колонна пленных имперцев в соединенных вместе электрической цепью наручниках.

Вспыхнувший здесь хаос уже угасает. Имперский гарнизон разбежался по горам, и их преследуют республиканские бойцы. «Наалол недолго варился в кипящем котле войны», – думает Мон Мотма. Так и должно быть, хотя война в любом случае оставляет шрамы, и планета не забудет этот день.

– Надеюсь, ты понял, что она готова сложить с себя часть полномочий? – обращается Окси к Хостису.

– Что? Да ты шутишь. – Он поворачивается к Мон Мотме. – Канцлер, умоляю вас. Сейчас совершенно не подходящее время.

– Как раз самое что ни на есть подходящее, – спокойно, но твердо отвечает она. – Сейчас я могу ткнуть пальцем в любое место на карте Галактики, и туда отправятся наши войска. Они будут сражаться. Некоторые погибнут. Таковы мои обязанности, но я их не хочу. И никогда не хотела. Еще Палпатин закрепил за канцлером чрезвычайные полномочия, но так продолжаться больше не может. Это яд для демократии. Они принижают мою роль.

Мужчина, заикаясь, пытается что-то сказать. Окси поворачивается к нему и берет его руки в свои.

– Я не военачальник, Хостис, – продолжает Мон Мотма. – Я – глава Сената, и, если мы действительно хотим привлечь на нашу сторону больше планет, мы не можем им угрожать.

– Но армия и флот Республики…

– Какое-то время будут продолжать существовать, но не под моим руководством, а на основе договоренностей, которые уже действуют, пусть и не утверждены законом. Я стану частью здравомыслящего совета, который будет решать, как в условиях гражданской войны нам лучше действовать в военном плане. – Она замолкает, обдумывая последующие слова. – Крайне важно разоружиться, чтобы галактическая война, подобная этой, никогда больше не повторилась.

Порыв ветра вздымает редкие волосы на покрытой пятнами голове Хостиса.

– Это время еще не пришло. Мы должны продемонстрировать нашу военную мощь. Если мы проявим слабость, Империя тут же ею воспользуется. Если отдать войну на откуп прихотям политиков, замедлится время нашей реакции, ослабнет наша решимость, и мы покажемся чересчур уязвимыми – отчасти потому, что так оно и будет.

Окси многозначительно усмехается, – похоже, ей это нравится.

– Все даже хуже, Хостис. Скажите ему, канцлер.

– Сегодня я поставлю на голосование вопрос о сокращении нашего военного присутствия на девяносто процентов после официального подтверждения окончания войны, – со вздохом признается Мон Мотма.

Старик широко раскрывает глаза и рот, словно надеясь поймать себе на обед одну из жужжащих вокруг оранжевоглазых оленьих мух.

– Вы серьезно?

– Более чем. Оглядись вокруг. Мертвые с нашей стороны не настоящие солдаты, как бы мы не пытались убеждать себя в обратном. Это обычные фермеры, горняки, пилоты и контрабандисты, втянутые в конфликт против большего зла Империи. Как только наш конфликт закончится, что мы им скажем? Продолжайте за нас сражаться? Против кого? С какой целью? За какие идеалы?

– За демократию, конечно же…

– Демократия не нуждается в защите. В ней нуждается народ. Именно потому мы сохраним те десять процентов. Миротворческие войска. Остальные усилия мы бросим на подготовку военных на планетах. Мы станем истинным Галактическим альянсом, а не подделкой с авторитарным солнцем в центре.

Хостис хмуро смотрит на нее:

– В таком случае столкновения никогда не закончатся, канцлер. Меньшие армии означают лишь меньшие гражданские войны по всей Галактике. Насилие начнет разрастаться подобно сорнякам, и у нас просто не хватит сил его остановить. Во времена перемен Галактике требуются закон и порядок, а вы даруете ей лишь хаос. Именно благодаря подобной уязвимости в первую очередь и возвысилась Империя. Народам Галактики требовалась сильная центральная власть, у которой они искали защиты…

Его перебивает язвительная реплика Окси:

– Похоже, ты не на той стороне конфликта, Хостис. Уверена, Империя приняла бы тебя с распростертыми объятиями.

– Что? Да как ты смеешь…

Мон Мотма выставляет перед собой обе руки:

– Прекратите. Хватит ссориться. Нужно уважать чужое мнение. Однако Окси права. Мы не сражаемся с Империей лишь для того, чтобы самим стать Империей. Речь идет не о захвате власти, и именно это я хочу продемонстрировать жителям Галактики. Мне нужно, чтобы они знали – мы Доверяем им, как всегда доверяла им Республика. Если мы намерены просить кого бы то ни было за нас сражаться, °ни должны знать, за что сражаются. И они будут сражаться за объединенную, демократическую Галактику, а не ту, которая лишь притворяется таковой, пока ее все сильнее сжимает крепкий кулак. Мы должны быть гибкими. Что же касается твоего замечания насчет прошлого… мы примем соответствующие меры, чтобы подобное не повторилось. На этот раз мы будем умнее. И бдительнее.

– Канцлер… – начинает Хостис, но его мольба замирает на губах.

– Я уже приняла решение. Именно потому я взяла вас с собой – чтобы вы увидели трупы, разрушения, трагедию войны. Мне нужно, чтобы вы поняли, почему мы должны ее закончить. Я не могу просить наш народ сражаться за это снова и снова, когда Империя останется в прошлом.

– Пора, канцлер, – напоминает Окси. – История ждет.

Хостис неуверенно улыбается и мрачно кивает:

– Конечно.

– Спасибо вам обоим, – благодарит Мон Мотма.

Вместе они идут назад мимо развалин. Пора возвращаться домой. Пора вернуть Галактике демократию.

Глава десятая

– Нужно как-то выбираться с этой каменюки, – бормочет Синджир, проталкиваясь по узким улочкам Мирры. Проходя мимо торговца едой, большеголового бита – одного из многих, чьи столики и лавочки втиснулись в закоулки и ниши городских зданий, – он сдергивает с крюка что-то хрустящее и быстро перекладывает добычу в другую руку, пока никто не заметил. Пройдя чуть дальше, он опускает взгляд и видит нечто вроде зажаренной в тесте маленькой птички. Синджир вонзает в нее зубы. Мясо горячее и сочное, даже слишком. «Впрочем, сойдет и это», – думает он, внезапно ощутив приступ голода.

За ним спешит тви'лек из бара Пока.

– Зачем тебе отсюда улетать?

«Чтобы наконец от тебя избавиться».

Инородец уже целый час следует за ним по пятам. Синджир ушел из бара, чтобы проветрить мозги и оказаться подальше от той дурацкой заварушки – с чего он вообще в нее ввязался? Ну и заодно от этого лупоглазого идиота, который тащится за ним, словно потерявшийся нек.

– Я не горю желанием оставаться там, где все разваливается на части, – говорит вслух Синджир. – Где все бегают, орут и… – Он делает двусмысленный жест руками. – Терпеть не могу хаос.

Словно подчеркивая его мысль, над их головами, едва не задевая крыши, с ревом проносятся два СИД-истребителя.

Возможно, это еще не оккупация, но что-то происходит.

– Но… ты же повстанец. Ты здесь для того, чтобы сражаться с Империей.

Синджир останавливается. Повстанец? Ему хочется рассмеяться, но сама мысль настолько абсурдна, что у него перехватывает дыхание. В конце концов, почему бы и не выдать за правду ту ложь, которая началась еще несколько месяцев назад на лесном спутнике Эндора?

– Да, – решительно отвечает он, поворачиваясь к тви'леку. – Я действительно агент Новой Республики. Совершенно верно. И я должен доложить обо всем, что здесь узнал, моим верным союзникам в Альянсе.

За спиной тви'лека он замечает троих пробирающихся по кривому переулку штурмовиков – плечом к плечу, с бластерами наготове. Они определенно кого-то ищут. Может быть, его.

Схватив тви'лека, Синджир затаскивает его в небольшой альков, прижав палец к губам. Штурмовики проходят мимо.

– Видел? Тут опасно.

Тви'лек кивает.

– Я Оргадомо Докура, – не без гордости представляется он, и хвосты на его голове по-змеиному извиваются. – Можно я тебе помогу? Я тоже хочу стать агентом Восстания.

– В смысле – Новой Республики?

– Да, да!

– Меня зовут Маркус… Козен. – Синджир с ходу придумывает имя. Козен – фамилия дальних родственников со стороны матери. Маркус… что ж, он и впрямь взял имя с потолка. – Хочешь мне помочь? Помоги найти корабль, чтобы улететь с этой планеты. Если там блокада… – Он показывает на небо, где даже сквозь клубы облаков можно разглядеть далекие треугольные очертания имперских звездных разрушителей, – мне придется бежать отсюда тайно. Кто может это устроить? К кому обратиться, Огадоки Домура?

– Оргадомо Докура.

– Да, точно. Не важно. Просто ответь на вопрос.

– Тебе придется встретиться с Суратом Нуатом.

«С гангстером?»

– С ним? В самом деле? Что, никаких конкурирующих группировок больше нет? Никакой местной гильдии контрабандистов? Никого, кто знал бы парня, который знает симпатичную девушку-пилота? Вообще никого?

Тви'лек скалит в извиняющейся улыбке мелкие острые зубы.

– Прости.

– Ладно, пошли. Показывай дорогу.

Они выходят из алькова…

Перед ними стоят двое штурмовиков – буквально в нескольких сантиметрах, почти нос к носу.

– А ну, в сторону! – рявкает один, отпихивая их рукой.

Второй штурмовик поворачивает голову в шлеме, бросая на них быстрый взгляд.

– Эй, эй… хватай их!

Вот тебе на.

Поднырнув под пытающуюся схватить его руку, Синджир бьет коленом по бластеру второго солдата, и выстрел уходит в небо. Вырвав у штурмовика оружие, он с размаху бьет прикладом по шлему, и его обладатель падает навзничь.

– Беги, – одними губами шепчет Синджир тви'леку.

Она в буквальном смысле не видит за деревьями леса.

В ее прицеле – принцесса Лея Органа. Та одета вовсе не как принцесса, не как дипломат или посланница с другой планеты, но как обычный солдат. И это отнюдь не маскарад. Джес читала досье, но ей и без того известно, что Лея – могущественная женщина, способная с бластером в руках дать фору десятку штурмовиков. А то и двадцатке.

Но сейчас она ранена.

Птица с перебитым крылом. Легкая мишень.

Джес сидит на одном из эндорских деревьев, по сравнению с толстыми стволами которых она чувствует себя совсем крошечной. Ей потребовалось немало времени просто для того, чтобы сюда добраться, лавируя по полю боя, уворачиваясь от лазерного огня и избегая похожих на черноглазых крысенышей местных обитателей. Но теперь она на месте. Бой вокруг утих. Тут и там рыскают пушистые аборигены, которые срывают шлемы со штурмовиков и, ударив тех по голове, уволакивают их в джунгли.

Затем, ломая кусты, появляется имперский разведывательный шагоход. Орудия нацелены на бункер, от которого с поднятыми руками отходит Хан Соло. Лея все так же сидит, скорчившись у двери. Рядом суетится золотистый дроид, возле него – дроид-астромех.

Если шагоход их сейчас расстреляет – что тогда? Сумеет ли она забрать тело? Обменять его на кредиты? Заявить об успехе операции?

Конечно, это обман, без которого она предпочла бы обойтись. Джес Эмари – профессионал. И хотя она презирает Галактическую Империю, те – ее клиенты, и если они узнают… «А собственно, какая разница?» – вдруг думает она.

Это не ее проблема.

Главное – то, что происходит здесь и сейчас.

Шанс закончить дело.

Она снова смотрит в прицел на Лею. Палец ее обвивает спусковой крючок, словно изголодавшаяся лианная змея…

Шорох сапог. Джес открывает глаза и встает. Движение сразу же напоминает о том, как, сорвавшись с троса, она чудом успела выстрелить запасным, зацепившись якорем за балкон всего в трех этажах над мостовой. От рывка руку охотницы едва не выдернуло из сустава, а затем она врезалась в грубо оштукатуренную стену дворца, ободрав плечо, на котором теперь подсыхают кровавые струпья.

Но сейчас это не важно. Важно, что…

– И кто это тут у нас?

Перед ней стоит салластанин. На одном его глазу молочного цвета катаракта, вокруг глазницы лучами расходятся шрамы. Под двойными брылями на щеках – пара крошечных ноздрей и сморщенные губы. На голове черная шапочка, похожая на вцепившегося в скальп паука.

– Сурат, – говорит она.

Естественно, он не один. За его спиной еще шестеро. Разношерстная компания бандитов – два наркоиса с бластерами наготове, иторианец с длинной винтовкой и заплывшим глазом, парочка серолицых дуросов, а сзади тяжело дышащий герглик с черной скользкой кожей. Из дыхала герглика вырывается шипение и брызги слюны. В руках он держит топор. Очень большой топор.

Джес Эмари проклинает себя на чем свет стоит.

Она заснула. Прямо в лавке со старьем того парня. Вошла, нигде не обнаружила Теммина Уэксли, а потом прилегла на скамейке возле стола, на котором лежит доска Для… какой-то детской стратегической игры.

– Я тебя знаю, – произносит салластанин. Судя по влажной коже и брылям, его речь должна напоминать неразборчивое бульканье, но, как ни странно, у него оказывается мягкий, почти бархатистый низкий бас. – Ты та охотница за головами, Джес Эмари.

– Рада, что мое имя известно в определенных кругах. – Она изображает на лице притворную улыбку. – Так или иначе, ваши дела меня не касаются. Позволь…

Она пытается пройти мимо него, но он заступает ей дорогу, покачивая пальцем.

– Нет, погоди. Может, поговорим?

– Я на работе. Так что, если только у тебя нет лишних кредитов…

– Ну раз уж тебе хватило времени поспать, то найдется и на дружескую беседу.

Что ж, вполне заслуженный укол.

– Дружескую? Мы что, друзья?

– Можем ими стать. Если будешь со мной честна.

Помедлив, она вздыхает и делает шаг назад.

– Ладно, поговорим.

– Что ты тут делаешь? Странное место для охотника твоего калибра. Этот парень… его лавка… – Салластанин морщится, словно только что лизнул задницу банты. – Явно не твой уровень.

Она пожимает плечами:

– Мне нужна деталь для моего оружия. И у него кое-что есть.

– У меня тоже кое-что есть.

Один наркоис хихикает.

– Я вовсе не хотела тебя обидеть. Все равно ты не занимаешься такими мелочами. Потому и пришла сюда.

Сурат с влажным звуком хлопает в ладоши.

– Прекрасно, прекрасно. – Внезапно улыбка на его сморщенных губах исчезает, и он шагает к Эмари. – Но у меня есть на этот счет другая теория.

Джес хорошо умеет читать язык тела – это один из многих отточенных ею навыков, который уже не раз оказывался полезным. Тело гангстера напряжено, глаза то сужаются, то расширяются. От него волнами исходит паранойя – вполне естественно для главы криминальной группировки, чьей жизни постоянно грозит опасность. То же можно сказать и о жизни самой Джес, но она знает, что паранойя может оказаться гибельной и ей нельзя поддаваться.

Гибельной не только для тебя, но и для окружающих.

– Мне все равно, что ты думаешь…

– Я думаю, что эта наглая личинка, Теммин Уэксли, решил сыграть в игру. Он организовал похищение… кое-чего весьма для меня важного. А теперь он намерен от меня избавиться. – Салластанин делает к ней еще один шаг. – Хитрый маленький трилобит. Он уже весь последний год ко мне подбирается, словно салластанские черви-шипуны, которые грызут корни деревьев в наших подземных садах. – Влажные брыли гангстера дрожат. – И он нанял тебя. Чтобы ты меня убила.

Вот оно что.

– Да ты параноик, – констатирует охотница.

– Благодаря паранойе я до сих пор жив. Даже если она не оправданна, я все равно остаюсь параноиком и очень этому рад. Лучше перестраховаться, чем потом пожалеть.

– Я здесь вовсе не затем, чтобы убить тебя.

– Это ты так говоришь. Если я тебя отпущу, скорее всего, получу пулю в затылок еще до того, как лягу сегодня вечером в постель.

«Если бы я хотела с тобой покончить, – думает Джес, – я могла бы это сделать прямо здесь и сейчас». За спиной У нее маленький нож с пружинным лезвием. Она намного проворнее, чем Сурат, но вряд ли проворнее его прихвостней. И уж точно медленнее их оружия. Другой вариант – попытаться бежать. Атаковать их, не его. Отвлечь, швырнуть чем-нибудь. Но все они перекрывают выход, а она Устала и ранена. Далеко не идеальная ситуация.

Джес быстро прикидывает.

Остается только один вариант. Решение дается ей мучительно, но другого выбора просто нет.

– Моя цель – не ты, а кое-кто другой. И за него мне хорошо заплатят. Я могу поделиться – двадцать пять процентов твои.

– О небеса. – Он обмахивается рукой. – Двадцать пять процентов? – Губы его изгибаются в кривой ухмылке. – Думаешь, столько стоит твоя жизнь?

«Просто взять и убить его».

Нет.

– Сорок процентов, – предлагает она. – А ты поможешь мне подобраться поближе. При такой ставке я рассчитываю на сотрудничество со стороны партнеров.

И это правда. Вернее, могло бы быть правдой, доведись ей когда-нибудь работать с партнерами.

– Дай догадаюсь. Цель – кто-то из имперцев? Я вижу, что тут происходит. Штурмовики на улицах. Кругом, словно мелкие серые птахи, шныряют офицеры. СИД-истребители. Челнок. – Он ухмыляется. – Ходят слухи, что один такой челнок – типа «Лямбда» – стрелял в старое здание правительства.

– Так ты поможешь?

– Во имя всех звезд – ни за что. Империя – мой союзник. Думаешь, я не слышал? Ты больше не предлагаешь своих услуг таким, как они. Или таким, как я. Альянс теперь держит тебя на поводке, как собаку. Печально, ничего не скажешь.

Эмари чувствует, как напрягаются все ее мышцы. Похоже, не получилось.

– Тебе стоило бы понаблюдать за звездами, Сурат, – пробует она в последний раз. – Галактика поворачивается вокруг своей оси, обращаясь против Империи. Не особо рассчитывай на этот корабль, ибо скоро он разобьется. Новая Республика…

– Оплот придурков! – внезапно кричит Сурат, брызгая вонючей слюной. Джес разворачивается назад…

Выстрел одного из наркоисов попадает ей в бок. Нога ее подгибается, и она с грохотом врезается в заваленный деталями космических кораблей стол. Металл со звоном летит на пол. Тело охотницы обмякает, внезапно перестав подчиняться. Это оглушающий выстрел, не смертельный.

Сурат стоит над ней, скрестив руки на груди.

– В Новой Республике не будет места таким, как я, – яростно шипит он. – И я не желаю, чтобы моя жизнь зависела от какой-то своры высокоморальных благодетелей Галактики. Империя позволяет мне заниматься своим делом, и потому она остается моим другом. Почему бы не преподнести другу новый подарок?

Он снова хлопает в ладоши, и его приспешники поднимают Джес с пола. Герглик забрасывает ее на скользкое хрящеватое плечо. Она пытается пошевелить руками, ногами, зубами – чем угодно. Но все ее усилия тщетны.

«Тебе стоило меня убить», – думает она, когда ее уносят.

Оставив позади свет угасающего дня, Синджир спускается в промозглое подземелье. Что это вообще за дыра? Похоже, кантина, по крайней мере отчасти – на двери висит название «Альказар». Но это не просто кантина, а, судя по виду, еще и игорный дом, причем с дурной репутацией. А также, вероятно, место продажи рабов, черный рынок и… в общем, средоточие зла. На приподнятой сцене пытается извлекать звуки какая-то шайка так называемых музыкантов. Вдоль дальней стены тянется длинная черная стойка из лакированного куска выброшенного на берег дерева, а повсюду за столиками сидят игроки, которые молятся о том, чтобы сорвать хотя бы небольшой куш за партией в пазаак, бросая кости-шег или дергая за рычаг «однорукого контрабандиста».

Синджир никогда не понимал азартных игр. Ему не раз приходилось наказывать имперских солдат или офицеров, пытавшихся играть в кубриках, столовой, во время долгой тоскливой вахты. На его взгляд, суть азарта не в деньгах. Его суть – в риске.

В риске и той упоительной дрожи, которую он вызывает.

Синджир не питает к ней никакой любви.

Ему хочется как можно быстрее убраться с этой планеты.

– Пойдем, Огли, – машет он рукой новому приятелю.

– Оргадомо.

– Угу. Пойдем выпьем.

Хмель уже начинает выветриваться – самое время получить очередную порцию приятных ощущений. Ну и естественно, кое-что разузнать. Схватив тви'лека за хвост на голове, Синджир тянет его к бару и с размаху хлопает по стойке ладонью.

Бармен – представитель человеческой расы, хоть и лохматый, как вуки, и скользкий на вид, словно воррт, – бросает в рот горсть тонких зеленых листьев и начинает жевать. По его подбородку стекает зеленая жижа.

– Че надо? – спрашивает он, демонстрируя единственный оставшийся во рту зуб.

– Выпивки на двоих. Мне… – Синджир поворачивается к тви'леку. – Ты первый, дружище. Что будешь?

– Э… эль? – нервно бормочет тви'лек.

Синджир недовольно морщится.

– Ему эль. Мне чего-нибудь покрепче. Есть у тебя… гм… джоганский фруктовый бренди?

– Ты заведение, часом, не перепутал? У меня есть эль. Много. Разного. Еще грог. И виски «Звездное пламя».

– Тогда мне последнего. Большую порцию.

Бармен что-то ворчит в ответ и, перед тем как толкнуть в сторону тви'лека бутылку пенящегося эля, наполняет стакан мутной коричневой жидкостью.

– Десять кредитов.

Синджир мягко берет его за запястье, действительно скользкое от пота. Бармен зло смотрит на руку наглеца, и по его подбородку стекает очередная зеленая струйка. Синджир смеется и убирает пальцы.

– И еще кое-что.

– Валяй.

– Мне нужно встретиться с тем, кто заправляет этим заведением. С Суратом Нуатом.

– Что, правда?

– Правда. Я заплачу.

Бармен стреляет глазами по сторонам:

– Сотню дашь?

Синджир морщится – ему жаль денег, которые можно потратить на выпивку. Но он тут же напоминает себе, что теми же деньгами может оплатить свое бегство. Он достает из кармана кредиты и толкает маленькую стопку грязных монет через стойку.

– Так где я могу его найти?

Лицо бармена расплывается в широкой улыбке, похожей на грязную отметину на стене.

– Он как раз входит в дверь.

Вздохнув, Синджир оборачивается.

В зале появляется щеголеватый самодовольный салластанин с бельмом на глазу. За ним по пятам шагает бандитского вида компания. К нему обращаются взгляды всех посетителей, полные благоговейного трепета и неподдельного страха, и Синджир понимает, что новоприбывший – Действительно большая шишка. Это и в самом деле Сурат Нуат.

Он уже собирается повернуться к бармену и потребовать свои кредиты назад.

Но тут он замечает кое-кого еще – женщину. Забрак… или датомирка? А может, она с Иридонии? Он не знает, чем они отличаются, да и отличаются ли вообще. Бледные глаза, темные татуировки в виде спиралей и узлов на щеках, лбу и подбородке…

У него перехватывает дыхание…

Синджир стоит по пояс в папоротниках. На мягком губчатом мху Эндора лежит упавшее дерево. Под ним – повстанец. Мертвый. Его одежда – жилет, накидка, камуфляжные штаны – теперь висит на худой фигуре Синджира. Он надевает шлем, моргает, сглатывает и пытается сосредоточиться.

По лбу стекает капля крови и повисает на кончике носа.

В ушах все еще звенит от взрыва генераторов защитного поля.

Руки испачканы землей и кровью. Его собственной кровью.

Всего лишь царапины, убеждает он себя. Ничего серьезного. Он не умрет.

По крайней мере, не сегодня.

Внезапно раздается треск ветки.

Он оборачивается и видит женщину иной расы, с бледной, словно лунный свет, кожей и острыми шипами на голове. Татуировки на ее лице – черные спирали и завитки – будто шевелятся, как переплетающиеся змеи. Синджир моргает, и наваждение исчезает. Может, эта женщина вообще не настоящая, а лишь плод его воображения.

Она кивает ему.

Он кивает в ответ.

А потом она дергает за лиану, стягивая сплетенную из веток и листьев маскировочную сеть, под которой оказывается мотоспидер.

Женщина закидывает за спину винтовку и в последний раз бросает взгляд на Синджира, после чего запускает двигатель и на полной скорости исчезает среди деревьев.

Он ее знает.

– Я ее знаю, – тихо, чтобы услышал только его новый друг, шепчет Синджир.

Тви'лек что-то в замешательстве бормочет.

– Вон ту, – поясняет Синджир. – Которая с громилами Сурата. – «Я видел ее на спутнике Эндора». – Только не помню, откуда ее знаю. Не важно. Пошли.

Он вскакивает с табурета…

А затем, метнувшись к стойке, опрокидывает в себя содержимое стакана. Ощущение такое, будто он проглотил настоящий лазерный огонь, который насквозь прожигает его нутро. Тряхнув головой, Синджир бросается следом за Суратом и его свитой.

Глава одиннадцатая

За иллюминатором, на фоне бескрайней черноты, таща куски металла, семенит ремонтный дроид со сварочным аппаратом на длинной трубе. Даже по прошествии стольких месяцев «Дом-1» все еще до конца не починен после битвы при Эндоре. «Хорошо, что мы тогда победили», – думает Акбар. Тогда они поставили на карту все, что у них было, и едва не проиграли. Слава звездам, морям и всем богам с героями – каким-то чудом им все же удалось.

Акбар прочищает горло. Пора. Схватив перепончатой рукой пластиковую бутылку, он выдавливает увлажнитель на ладонь и втирает его в шею, обнаженные плечи, вдоль обеих красных рук.

Глубокий вдох.

И снова на него нападают. Молниеносно подняв кар-шак – сеть на шесте, традиционное оружие мон-каламари, – он разворачивается навстречу противнику. На него бросается штурмовик с бластерной винтовкой.

Яростно рыча, Акбар с размаху бьет врага кар-шаком по голове. Зазубренный, словно острога, наконечник оружия со свистом рассекает воздух и белый имперский шлем.

Голограмма на мгновение гаснет, затем возникает снова. Противник Акбара валится на мягкий пол.

Тут же появляется второй, за ним третий. Акбар накидывает сеть на голову одного и швыряет им в другого – и снова голограммы гаснут, прежде чем появиться вновь и тут же упасть.

Из угловых проекторов выходят один, два, три штурмовика…

Кто-то покашливает.

Акбар останавливается.

– Пауза, – рявкает он. Трое штурмовиков замирают, едва заметно мерцая.

В дверях – молодой человек. Кадет.

– Сэр, – говорит он. В глазах его заметен страх, но юноша стоит, вытянувшись по струнке, высоко подняв подбородок. В руках он держит прижатый к груди планшет. – Если я не вовремя…

– Дельтура, если не ошибаюсь?

– Так точно, сэр. Мичман Дельтура.

– Нет, вы как раз вовремя, – ворчит Акбар, опуская свою палку. – Как я понимаю, речь идет о чем-то важном?

– Так точно, сэр.

– Почему же мне об этом не сообщает коммандер Агейт?

– Она сейчас занята ремонтом, сэр.

Акбар бурчит что-то себе под нос и шагает к посетителю, щелкнув острыми пальцами.

– Ладно. Давайте поглядим.

Дельтура протягивает ему планшет.

Адмирал смотрит на экран, затем снова обращает взгляд больших желтых глаз к Дельтуре.

– Вы уверены?

– Так точно, сэр. Капитан Антиллес не доложил о прибытии, и с ним нет связи. Мы даже не можем его обнаружить.

– Его последнее известное местонахождение?

– Райдония.

– И он ничего там не нашел?

– Нет, сэр.

– Я правильно понимаю, что мы точно не знаем, куда он прыгнул дальше?

Мичман качает головой – капитан Ведж Антиллес не видел ничего дурного в том, чтобы провести небольшую разведку. Как он сказал, просто хотел устроить себе короткий отпуск, побыть наедине со своими мыслями. Только он и его стархоппер.

«Я его предупреждал», – думает Акбар.

«Все равно я ничего не найду», – сказал тогда Ведж.

«Ты этого не знаешь. Никому не хочется случайно наступить на клубок угрей, – предостерег его Акбар. – Но бывает всякое».

«Постараюсь быть предусмотрительнее. Все будет хорошо».

Вот тебе и «хорошо». Грррм…

– Капитан Антиллес мог отправиться на одну из пяти ближайших к Райдонии планет, – говорит мичман. На экране список: Мустафар, Джеонозис, Дермос, Акива, Татуин. Целью Веджа могла стать любая из них – Империя залегла на дно. – Мустафар вполне подходит, как и Джеонозис…

Дельтура замолкает, глядя на адмирала.

– Что такое?

– Есть еще кое-что.

– А конкретнее?

– Кое-что сверх того, что на экране.

– Выкладывайте, мичман. Не тяните.

– У нас есть разведданные. От Оператора.

Акбар подходит ближе к собеседнику:

– Откуда вам вообще известно про Оператора? Это секретная информация, Дельтура.

– Коммандер Агейт меня к ней допустила.

– Похоже, коммандер Агейт вам доверяет.

Мичман коротко кивает:

– Надеюсь.

– В таком случае я вам тоже доверяю. Что за разведданные?

Выслушав Дельтуру, Акбар чувствует, как у него вдруг пересыхает кожа, хотя на корабле поддерживается высокая влажность – все-таки это корабль мон-каламари. Его не оставляет ощущение новой опасности, надвигающейся словно невидимая тень.

– Вы уверены?

– Нет. В том регионе нет известных нам шпионов.

– Я уже немолод, – вдруг говорит Акбар, глядя в никуда. – Как думаете, почему я размахиваю тут кар-шаком и занимаюсь котасом? Потому что хочу быть в форме. Сохранить силу и гибкость. И превосходить врагов. Знаю, однажды я окажусь слабее их – так же, как мы едва не оказались слабее над Эндором. Мы слишком поторопились – и могли потерять все.

На мгновение наступает тишина. Слышится лишь тяжелое дыхание адмирала.

– Сэр…

– Да-да. Пошлите разведчиков на каждую из тех планет, но на Акиву направьте двоих. Нужно все проверить, прежде чем предпринимать какие-то шаги.

– Так точно, сэр. – Дельтура отдает честь.

Мичман уходит, и Акбар снова остается один, внезапно ощутив на плечах вес всей Галактики. Естественно, это лишь иллюзия – он вовсе не знаменосец Новой Республики, и от него зависит не так уж и многое. Но чувство тяжести не исчезает.

А вместе с ним приходит тревожная мысль: информатор внутри Империи, сам назвавшийся Оператором, пока что ни разу их не подвел. Он оказал им неоценимую помощь, точно указав уязвимые имперские пути и конвои, а также представив список губернаторов и других галактических лидеров, которые, вероятно, с радостью бы предали Империю.

Так почему же Акбар не может избавиться от ощущения, что им уготована очередная ловушка?