Последователи Хаоса

4. Дамиан

Дамиан сомневался, что когда-либо прежде испытывал настолько сильное чувство безнадежности, и это о многом говорило.

Он полулежал на койке в камере, но его сознание до сих пор оставалось где-то в зале совета Палаццо. Его тело отяжелело. На долю секунды он действительно поверил, что Омбразия может измениться. Но вот он здесь – всего лишь еще один заурядный мальчишка в городе теней. Предатель и дезертир. Еще вчера за его плечами стояли десятки офицеров стражи, а теперь он остался один. Бессильный. Испуганный.

Потому что все это не могло хорошо закончиться. Дамиан знал, что случается с дезертирами. Он видел, как поступили с Якопо Ласертозой. Заурядных, избегавших призыва, лишь сажали в тюрьму, но дезертиров убивали. Что случится с Роз? А с Сиеной и Кираном? Наказание для тех, кто помогал дезертиру сбежать, было почти столь же суровым.

Святые, Дамиан подвел всех своих друзей.

– Привет?

Хриплый голос донесся из-за стены, заставив Дамиана напрячься. Пока его вели мимо других камер, он смог разглядеть, что в этом крыле больше не было заключенных. Остальных заурядных, должно быть, заперли где-то в другом месте.

– Кто это?

Возникла пауза, словно незнакомец внезапно пожалел о своем решении заговорить с ним.

– Тебя вели мимо моей камеры. Ты офицер стражи из Палаццо, не так ли, мальчик?

Дамиан встал и прижал руки к каменной стене. Говорящий явно стар. По крайней мере, гораздо старше Дамиана.

– Я был офицером. – Он не стал уточнять, что занимал должность начальника стражи. – Кто вы?

Незнакомец закашлялся, прежде чем ответить, и Дамиан понял, что это была женщина.

– Не особо важная фигура, – произнесла она с весельем в голосе. Дамиан не знал, как ей удавалось сохранять чувство юмора в таком месте. – Но они любого арестуют за ересь. Даже заурядную старуху.

– Вы заурядная?

Она согласно промычала.

– Из-за чего вас сюда посадили?

Она мрачно рассмеялась.

– Ты первый расскажи, figlio[3].

Дамиан прислонился лбом к холодной стене и закрыл глаза. В этой части тюрьмы не было окон. Тьма сводила с ума несчастных, которые проводили здесь слишком много времени.

– Я дезертир.

А какой смысл лгать? Скоро весь город узнает. Дамиан может сказать правду этой старой женщине, которая даже его не видит.

Но, к его удивлению, она лишь тяжело вздохнула.

– Я не виню тебя, figlio. На фронте никому нет места, а уж тем более такому мальцу.

– Я не малец, – возразил Дамиан.

– Тебе хоть двадцать исполнилось? – Дамиан ничего не ответил, и она продолжила: – Тогда ты ребенок. А детей не должны отправлять на войну.

Дамиан хотел возразить, что все детское, что в нем оставалось, умерло вместе с Микеле, но подозревал, что его слова не приведут ни к чему хорошему.

– Я рассказал, как попал сюда. Теперь ваш черед.

– Я уже говорила. Ересь.

– Вас арестовали за поклонение Хаосу?

– Нет. Хуже.

– Что может быть хуже? – не смог сдержаться Дамиан, вспомнив об Энцо, о его банке с глазами и об убийствах, которые он совершил во имя своего святого покровителя.

– Все знают о том, что произошло на прошлой неделе. О том, как последователь Хаоса терроризировал город своими жертвами, и о том, как все закончилось его смертью.

Дамиан нахмурился.

– И что?

Женщина снова на мгновение замолкла.

– Ты знаешь, я родилась в Бречаате. Когда была совсем маленькой, нам рассказывали о таких вещах.

– О каких вещах?

– Семь святых, семь жертв, – продекларировала она. – Есть старая сказка, в которой говорится, что нужно принести семь жертв, чтобы воскресить святого. Некоторые верят, что именно благодаря этому ритуалу перед первой войной появились воплощения Силы и Хаоса. Но моя матушка была ученой, и она установила, что в переводах старых текстов допустили ошибку. Семь жертв для Хаоса, семь жертв для Терпения, семь жертв для Изящества… Ну ты понял. Вот только смысл не в том, чтобы воскресить святых. Святой – это и есть магия, а значит, жертвоприношения лишь усиливают магию, которая ассоциируется с конкретным святым. Если совершить семь убийств во имя Хаоса, все его последователи станут сильнее.

Дамиан покачал головой, пытаясь разобраться с мыслями.

– Но это неважно. Энцо – в смысле, тот последователь – не достиг успеха. Он убил шестерых, а значит, принес всего шесть жертв.

– А вот тут ты ошибаешься, figlio.

– Не ошибаюсь, – горячо возразил Дамиан. – Я был там. Он пытался принести в жертву меня. И я не умер.

– Я не говорила, что ты во всем ошибаешься. Последователь действительно убил только шестерых. Но ты не прав, когда говоришь, что и жертвоприношений было всего шесть.

Дамиан не понимал, к чему клонит женщина. В ее словах просто не было смысла. Как жертвоприношений может быть больше, чем смертей? Женщина молчала, позволяя ему самому прийти к нужному выводу, но Дамиан не знал, чего именно она от него ожидала.

Наконец она прищелкнула языком.

– Той ночью в Святилище погиб седьмой человек, не так ли?

«Нет, – подумал Дамиан. – Я выжил, и Роз тоже. Ее смерть была всего лишь иллюзией. Энцо хотел…»

Но затем бег его мыслей внезапно остановился.

Энцо.

Той ночью в Святилище умер Энцо.

– Святые, – выдохнул Дамиан. Все было так очевидно, но он даже не задумывался об этом прежде. – Святые, Энцо стал седьмой жертвой, да?

Женщина вновь мрачно что-то промычала в подтверждение его слов.

Теперь за первой догадкой начали приходить новые.

– У него при себе наверняка имелся хтониум, благодаря которому Хаос мог понять, что жертва предназначается ему. Семь жизней было принесено в жертву одному святому.

Дамиан провел ладонью по лицу. Это ли он почувствовал в тот момент, когда убил Энцо в Святилище? Была ли та дрожь, что он испытал, следствием его первой встречи с древней могущественной магией? А если так, значит ли это, что все выжившие последователи Хаоса стали сильнее?

Но потом его посетила еще более ужасающая мысль. Вдруг в последнее время Дамиан так странно ощущал себя из-за обряда? Вдруг он оказался под влиянием еще одного последователя? Или, быть может, Энцо так и не выпустил его из своей хватки?

Слишком много вопросов кружилось в его голове, жаля сознание, словно рой разъяренных пчел. Он знал, что глупо делать поспешные выводы, не имея реальных доказательств, но слова женщины слишком хорошо сходились с тем, что Дамиан испытывал. С его собственным неумолимым страхом.

– Вы утверждаете, что последователи Хаоса стали сильнее? – спросил Дамиан, чувствуя, как биение сердца отдается в ушах. – И когда вы пытались рассказать об этом, вас арестовали?

– Как я и говорила, – проскрипела женщина. – Ересь.

– Но что, если вы правы?

Ее смех гвоздем по камню резанул его слух.

– Какая разница? Они не хотят слушать.

Дамиан выдохнул сквозь стиснутые зубы. Всего несколько недель назад он решил бы, что женщина сошла с ума. Распространение бречаатских сказок о магии – верный способ оказаться в темнице. Но сейчас Вентури не спешил отмахиваться от ее слов.

– Вам когда-нибудь приходилось встречать последователя Хаоса? – спросил он едва слышным шепотом.

Женщина снова надолго замолчала. Дамиан уже начал подозревать, что вовсе не услышит ответ, но она наконец произнесла:

– Мой отец был последователем. Я не унаследовала его магии. Не получила благословения.

– Почему тогда вы приехали в Омбразию? Наверняка вашему отцу было бы безопаснее в Бречаате.

– Он не приехал сюда со мной, figlio. Я сбежала от него, чтобы построить для себя лучшую жизнь. Разве ты не знаешь, как тяжко живется людям на моей родине?

Точно. В Бречаате рождалось куда меньше последователей, от чего экономика города-государства очень страдала.

– До того, как вы уехали, ваш отец когда-нибудь… использовал свою магию на вас?

– Редко. Он был не очень сильным. Это миф, что все последователи Хаоса способны контролировать людей так же, как тот мальчишка из Палаццо. Большинство могут создавать лишь мимолетные иллюзии. В историях благословленные Хаосом описываются куда более пугающими, чем они есть на самом деле.

Дамиану потребовалось время, чтобы переварить ее слова. Ему никогда не приходило в голову, что последователи Хаоса могут различаться по силе. Он не знал почему. Это было бы логично, учитывая, что последователи других святых тоже наследовали магию по-разному. Баттиста мог придавать камню нужную форму одним прикосновением, тогда как его отец едва ли мог оставить хоть вмятину.

– А быть под контролем последователя? – спросил Дамиан, хотя уже знал ответ на этот вопрос. – Каково это?

Женщина завозилась на своей койке, и этот звук эхом разлетелся по тюрьме. Когда она заговорила вновь, ее голос раздался ближе, чем прежде. Дамиан прижал ухо к камню.

– Это похоже на безумие, – мягко сказала она. – Словно ты сходишь с ума и при этом остаешься в сознании. Ты будто теряешь себя, забываешься, но затем иллюзия спадает, и все возвращается. Все вокруг кажется реальным, но при этом неправильным. Чем дольше ты находишься под влиянием их магии, тем хуже ее эффект.

Дамиан не стал спрашивать, каким образом ее отец передал ей это знание. Он не был уверен, что хочет знать.

– Что случается с теми, кто оказывается под влиянием последователя Хаоса? Им потом становится лучше?

– Разумеется, – сказала женщина, но тут же поправила себя: – В большинстве случаев. Говорят, существуют легенды, в которых магия остается с человеком, постепенно сводя его с ума. Говорят, некоторые люди просто не способны избавиться от нее.

Прежде чем Дамиан смог осознать ее слова, где-то хлопнула дверь, заставив его вздрогнуть. Женщина снова завозилась, а потом задышала медленно и ровно. Она притворилась, что спит? Стоит ли ему поступить так же?

Шанса решить ему не представилось. Вдалеке вспыхнул свет, который становился все ярче по мере того, как шаги приближались, а затем затихли напротив камеры Дамиана, и он, прищурившись, разглядел равнодушное лицо генерала Фалько.

– Вентури, – сказала она. – Вставай.

– Где мои друзья? Их не должны наказывать за мои поступки. Я заставил их…

– Я велела тебе встать.

Стало ясно, что верить его словам она не собиралась. Когда глаза Дамиана привыкли к свету, он увидел двух офицеров в зеленой армейской форме, стоявших за спиной Фалько. Значит ли это, что его подчиненные отказались следовать ее приказам, или Фалько просто им не доверяла?

Но потом Дамиан вспомнил, что это неважно. Теперь все считали его предателем.

Он встал и позволил офицерам сковать его руки и вывести из камеры. Когда они проходили мимо соседней камеры, Дамиан рискнул заглянуть внутрь, но не смог разглядеть женщину. На кушетке лежало что-то, напоминавшее груду одеял.

Фалько быстро и целенаправленно шла в нескольких шагах впереди. Дамиан сглотнул, и его горло болезненно сжалось. Он понятия не имел, куда она вела его, но не собирался доставлять ей удовольствие своими вопросами. Мужчины, шагавшие по обе стороны от него, тоже хранили молчание, глядя прямо перед собой. Интересно, о чем они думали? Дамиан когда-то тоже был таким – хорошим солдатом, выполнявшим приказы без лишних вопросов. Он никогда не гадал, виновны или нет те люди, которых ему требовалось сопровождать.

Они спустились по лестнице, затем еще и еще по одной. Пускай эти комнаты были ненамного меньше, чем камера, в которой его держали прежде, Дамиан понимал, что они оказались глубоко под землей, и от этого его беспокойство усилилось. Он знал, чем занимались офицеры здесь, где каменные стены были достаточно толстыми, чтоб заглушить все звуки. По его шее пробежала дрожь, не имевшая никакого отношения к холоду.

– Сюда, – обратилась Фалько к его сопровождающим, и офицеры ввели Дамиана в комнату для допросов.

Он бывал здесь много раз, правда, не на той стороне, куда его усадили офицеры, приковав руки к столу. Фалько села напротив. Даже когда офицеры вышли из комнаты, она продолжала неотрывно смотреть на Дамиана, словно ожидала, что тот должен заговорить первым.

– Просто спрашивайте о том, ради чего привели меня сюда, – наконец сорвался он, не в силах больше терпеть тишину.

Улыбка Фалько вышла мрачной и не достигла ее глаз.

– Начнем с вопроса, на который ты не захотел отвечать раньше. Ты правда думал, что сможешь дезертировать, избежав последствий?

– Нет.

Он сказал правду. Дамиан знал, что побег не сойдет ему с рук. Поэтому он почти отказался от этой затеи. Но Роз убедила его, как и всегда. Она могла убедить его сделать что угодно.

– Значит, ты понимал, что тебя поймают, но все равно решил дезертировать?

– Нет, – повторил он, чувствуя, как в теле пульсирует раздражение. – Да. В смысле, я знал, что такая возможность существует. Мой отец все-таки был генералом.

– Ясно. – Уголки губ Фалько опустились. – Не могу представить, как сильно тебя гложет вина за то, что ты так его опозорил. Сомневаюсь, что даже в смерти он обрел покой.

– Мне все равно. – Дамиан не собирался говорить этого, но теперь, когда слова слетели с его губ, брать их назад было поздно. – Мой отец вел себя так, словно каждый свой поступок я совершал с целью опозорить его. Если вы хотите заставить меня устыдиться, у вас ничего не получится.

Глаза Фалько вспыхнули, и она сжала в кулак ладонь, лежавшую на столе между ними. Дамиан видел, как напряглись сухожилия на внешней стороне ее кисти.

– Хорошо. Тогда расскажи мне, что ты знаешь о ночи, когда умер твой отец?

Дамиан с осторожностью подбирал слова.

– Я знаю, что Энцо – последователь Хаоса – пытался меня убить. Я знаю, что в итоге это я убил его.

– Меня не интересует эта часть ночи. Мне хочется знать, что случилось перед этим, когда загорелся Меркато. Когда в эту тюрьму ворвались мятежники.

– Об этом я ничего не знаю.

Дамиан никогда не был хорошим обманщиком, но эта ложь легко сорвалась с его языка. Значит, дело не только в том, что он дезертировал. Его допрашивали о делах мятежников. Фалько в чем-то его подозревала?

Женщина нахмурилась – единственный признак нарастающего недовольства.

– Знаешь что, Вентури? Мне кажется, ты не до конца откровенен со мной. Думаю, ты знаешь намного больше о той ночи, чем говоришь. Я прибыла в Омбразию, чтобы навести в городе порядок, но этого не случится до тех пор, пока я не найду тех, кто несет ответственность за мятежи. Мы друг друга поняли?

– Да. Но, к сожалению, я не могу вам помочь.

Фалько поднялась с места и обошла стол по кругу. Дамиан почувствовал, как волоски на задней стороне его шеи встали дыбом при ее приближении. Генерал встала сбоку от него, заложив руки за спину, и вздохнула.

– Ты знаешь, и Сальвестро, и Алексий предупреждали меня, что будет непросто. Но я, по своей наивности, надеялась, что ты все еще хоть немного предан своему государству. Мне больно видеть, как сильно я ошиблась.

Однако в голосе Фалько не было ни следа боли. Ее буквально трясло от предвкушения сделать с ним то, что она запланировала. Дамиан заерзал на жестком стуле.

– Можете пытать меня сколько хотите, но мне нечего вам сказать.

Хотя бы это не было ложью. Он действительно не мог ничего ей сообщить. Неважно, что сделает Фалько, – он никогда не предаст Роз и ее друзей.

– Пытать тебя? Умоляю, Вентури. Ты служил Палаццо, по крайней мере какое-то время. Это должно хоть что-то значить, не так ли?

У Дамиана не было ответа. Фалько мучительно долго изучала его. Наконец, когда у него пересохло во рту, она заговорила вновь.

– Та последовательница Терпения села с заурядными не для того, чтобы выразить солидарность на время собрания?

Дамиан пожал плечами, но его прикованные к столу руки напряглись. Он едва сдерживался от того, чтобы не вскочить с места.

– Либо она их поддерживает, либо она – одна из них. И я собираюсь выяснить, какой из этих вариантов верный.

– Не смей трогать Роз. – Голос Дамиана сорвался на рык.

Фалько опустилась на прежнее место, с интересом наблюдая за его рвущимся наружу гневом.

– Расскажи, что ты знаешь о мятежниках. Назови имена.

– Не могу, – прохрипел он, полностью осознавая, насколько правдивы его слова.

Если он что-то расскажет, то навредит Роз. Если не расскажет, все равно навредит ей. Как, черт возьми, выкрутиться?

Ответ был до боли ясен: никак. И Фалько прекрасно это понимала.

Дамиан не мог заставить себя встретиться с ней взглядом. Она постучала пальцем по краю стола.

– Знаешь, любовь доставляет одни неприятности, – произнесла она тише, и ее голос стал более опасным и зловещим. – Так легко использовать дорогих сердцу людей против тебя. Девочка заключена здесь, и она будет страдать, если ты не дашь мне то, чего я хочу. Ты услышишь ее крики и очень быстро поймешь, что я всегда держу свое слово.

– Ты больная, – плюнул Дамиан.

Она пожала плечами.

– Я сделаю все что угодно ради Омбразии.

Дамиан судорожно вздохнул. Эта женщина и правда верила, что все свои поступки, – и неважно, насколько они чудовищны, – она совершала во имя Омбразии. Он ни на секунду не сомневался, что Фалько действительно заперла Роз здесь и приставила к ней кого-то, кто был готов причинить девушке вред.

Его пульс ускорился, а сердце взметнулось к горлу. Разум будто отделился от тела. Фалько смотрела на него с уверенностью человека, который держит в руках все козырные карты и не сомневается в победе. Дамиан никогда прежде не испытывал столь сильной ненависти к кому-либо. Он жаждал видеть Фалько испуганной. Хотел, чтобы равнодушная маска на ее лице треснула, обнажив что-то человечное.

Едва эта мысль проскользнула в его голове, как воздух вокруг наполнился грохотом выстрелов.

От этого звука что-то внутри Дамиана встрепенулось, и он непроизвольно пригнулся, почувствовав, как жар наполнил его вены. Фалько сделала то же самое, прикрывая лицо и бормоча проклятья. За выстрелами ничего не последовало, и Дамиан поднял голову, дико озираясь по сторонам. Темнота в комнате будто стала плотнее и холоднее, превратившись в густой туман. Он вытянул руку перед собой и принялся озадаченно наблюдать, как темнота завитками обвивается вокруг запястья, растворяясь от каждого его движения. Мурашки побежали по его коже. Темнота выглядела как дым, но Дамиан все еще мог спокойно дышать, а значит, это было нечто иное. Возможно, ему стоило бы испугаться, но он не чувствовал страха.

– Что, черт возьми, это такое? – прорычала Фалько, и в ее голосе звенел страх. Она наклонилась вперед и отстегнула его наручники от крепления в столе. – Вставай. Но не думай, что я закончила с тобой, Вентури.

Она лично вывела его из комнаты, выкрикивая имена офицеров, которых не оказалось рядом. Дамиан споткнулся, с трудом разбирая окутанное темной дымкой пространство перед собой, и его охватило желание сражаться. Всего мгновение назад рациональная его часть знала, что, сопротивляясь, он сделает только хуже, но эта часть испарилась. Он не мог вернуть ее назад, словно до краев наполнился чем-то злым и бесконечно жестоким. Мир перед его глазами поплыл, а мышцы живота напряглись. Ярость пульсировала внутри, словно живое существо. Не успев обдумать свои действия, он выдернул наручники из крепкой хватки Фалько и ринулся вперед, чтобы обвить ими ее шею.

Фалько взревела, но Дамиан не услышал ее слов. Казалось, темнота стала еще плотнее, сгущаясь в его легких, пока женщина билась в губительной хватке. Он отказывался отпускать ее. Потянул сильнее, отчего металл наручников впился в ее горло. Она обхватила пальцами его предплечья, ногти впивались в его кожу, но Дамиан не ощутил боли. Все, чего он хотел – это почувствовать, как жизнь вытекает из тела врага.

Но потом с дальней стороны коридора до него донесся крик. Этот голос был знаком Дамиану, как собственное сердцебиение. Он дернул руками назад, отпустил горло Фалько и отбросил ее в сторону.

Роз. Она была здесь, совсем близко.

Дамиан выхватил пистолет у Фалько, неподвижно лежавшей на полу, и со всех ног помчался вперед.