Последняя загадка тунгусского метеорита (Александр Титов) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 3)

- Чхота, - донеслось до Сальвадора сквозь сон.

Он открыл глаза. Машина, накренившись, стояла в тишине среди мелких камней и травы, шевелящейся от ветра.

- Так быстро доехали? - спросил Сальвадор сонным голосом.

Спутники стояли у открытой дверцы, молча смотря на Сальвадора с ожиданием и, как показалось ему, с презрением. Никакого признака жилья не было видно, только вверх и в сторону уходил длинный коричневый склон, усеянный мелкими камнями.

- Ну что, пойдем, - произнес товарищ Херзон.

- Где село? - спросил Сальвадор.

- Там тоже нет никакого села, - ответил тот. - Села уже давно нет.

Ветер усилился, и трава зашелестела. Индиец закрыл дверцы машины и указал рукой вверх по склону:

- Туда надо идти.

Склон поднимался к самому небу и был гораздо длиннее, чем выглядел от машины.

- Надо через гору - сказал индиец.

Склон становился то круче, то ровнее, но все никак не кончался. Спутники Сальвадора разошлись немного в стороны - так легче было идти по камням. Сальвадор посмотрел назад и увидел картину, знакомую по отчету Альтшуллера: пустая долина и неподвижный жучок машины внизу. Маленькие облака в небе рассеялись, и солнце засветило в полную силу. Только свет его здесь, на высоте, был слишком ярким, а воздух оставался прохладным. Монотонный ритм пути вызывал сонное состояние. Три человека шли под ослепительным светом звезды по белому озаренному склону на расстоянии, обходя камни, опустив головы и как бы задумавшись. Свет все больше походил на электросварку, в нем тонули очертания дальних гор, и бело-голубое сияние подбиралось к трем черным одиноком фигурам. Солнце разгоралось все ярче, и Сальвадор почувствовал, что растворяется в этом нестерпимо ярком свете. И он снова очутился в Перхушково.

Только вдали за полем виднелся лес, которого раньше не было. Сальвадор стоял на краю поля, над ним висели ветви старых берез. В этой роще обычно собирали грибы. Похоже, что начиналась осень, было мокро и прохладно. На том конце поля раньше была жиденькая лесополоса, по которой проходила дорога и где ездил автобус. Теперь там был виден лес, среди которого торчали острые деревянные крыши нескольких дач, над одной из которых возвышался тонкий шпиль или громоотвод. Сальвадор вышел из-под деревьев на поле и направился к лесу напрямик, застревая в мокрой траве. Лес начинал уже желтеть. Слева виднелось что-то вроде гор, очертания которых тонули в дождливом зеленоватом тумане. Надо было идти вперед через пустое поле. Сальвадор шел несколько минут, и знал, что идет правильно, что, может быть, цель достигнута и спешить некуда. Деревянная дача с громоотводом приближалась. Дача была новой, некрашеные стены дощатого домика с островерхой крышей еще не потемнели от времени, но были мокрыми от дождя или тумана. Сальвадор миновал загородку из жердей, какие бывают на лесных пастбищах, и увидел, что дом стоит среди высокой нетронутой травы, а дверь открыта.

Внутри сидели трое, и было много разных вещей. Люди сидели неподвижно в спокойных, непринужденных позах: слева мужчина лет тридцати в клетчатой рубашке, сжимающий в руке чашку с чаем или кофе, от которой шел легкий дымок; справа ближе ко входу другой, постарше; у дальнего края стола возле самого окна, выходящего в мокрый зеленый лес, черноволосая смуглая девушка почти без одежды. Она смотрела на Сальвадора в упор, и если во взгляде остальных было спокойствие и даже безразличие, то взгляд девушки был прямым и недовольным. Вся комната была заполнена вещами. Вещи эти были тоже какими-то спокойными, дождливыми и коричневыми, некоторые старинными, как потертые деревянные кресла, в которых сидели трое, некоторые - непонятными. Стол был покрыт старой зеленой тканью, на которой стояла квадратная хрустальная чернильница с серебряной крышкой, лежали перья, пожелтевшие бумаги и блестящие электронные часы. Там же был небольшой подносик, на котором располагался чайный прибор. Возле окна стоял фикус в деревянном ящике Слева высокий старый книжный шкаф, справа книжные полки, но там были в основном не книги (книги в старинных кожаных переплетах), а какие-то приборы, образцы минералов, сухие букеты, реторты, колбы и другие химические сосуды, кажется, даже пожелтевший череп. Некоторые вещи не помещались в шкафах, они стояли прямо на полу вдоль стен, доходя до самого входа. Дом был буквально завален хламом. Трое молча смотрели на Сальвадора. Наконец тот, что справа, спросил:

- Кто вы?

- Представитель, - ответил Сальвадор, чувствуя, что говорит правильно.

- Чем вы это докажете? - спросил сидящий справа.

Все оставались в тех же позах, не шевелясь и не отводя взгляда от Сальвадора. Сальвадор только теперь заметил, что рука его собеседника, спокойно лежащая на столе, держит что-то вроде длинной блестящей трубки с черной рукояткой. Девушка так же яростно и возмущенно смотрела на Сальвадора в упор, глаза ее блестели под мокрыми волосами. Сальвадор вынул из кармана талисман от покоя и подал его сидящему справа.

- Может быть, это подойдет?

Тот взял камень и не торопясь поднялся с кресла. Остальные все так же были неподвижны. Собеседник подошел ближе к Сальвадору и открыл дверцу какого-то прибора, стоящего на полу у самого входа. Прибор походил на высокотемпературную печь, в виде короткого круглого корпуса, горизонтально стоящего на ножках. Человек закрутил винты на толстой круглой дверце со стеклом, и сразу внутри прибора загудело, как при зажигании газа в духовке, и вспыхнуло оранжевое пламя. Потом гул неожиданно затих, и на стекле заслонки появилась картина. Сальвадор подошел ближе. Там была желто-коричневая степь с холмами на горизонте. Холмы были пологими и высокими, и трава на них качалась от ветра волнами, которые пробегали по подножиям холмов. В желтоватом небе светило мутное солнце. И вдруг Сальвадор увидел, что это не трава качается волнами от ветра, а стада каких-то огромных желтых животных проносятся по холмам и по равнине.

- Что это? - спросил Сальвадор.

- Архей, - ответил собеседник. - Этот камень очень, очень стар. Ему нельзя здесь быть, и, думаю, он вам больше не нужен.

- В сущности, мир непроходимо сложен, - вступил в разговор тот, что сидел слева с чашкой в руке. - И единственное, что помогает хоть как-то с ним сладить, это не мораль, не разум и не знание, а дипломатический протокол. Протокол не требует никакого обоснования, никакого объяснения, никакого усилия. Мы с вами можем поговорить, прежде, чем сформулируем наш ответ.

- Кто вы? - спросил Сальвадор.

- Здесь специальное оборудование, - ответил человек с чашкой. - Оно сделано для дипломатических контактов. Машина дает нам равные возможности видеть друг в друге то, что соответствует понятиям каждой из сторон. Вы видите людей, и это значит, что в нас есть то, что соответствует людям в вашем понимании. На самом деле мы имеем совсем другую форму и сущность, но среди прочего мы еще и люди. Так и вы. Если бы мы имели вид, скажем, цветных кругов, мы видели бы вас в виде такого же существа, а вы нас - в виде людей. В нас есть общее, значит, мы можем разговаривать. Скорее всего, у нас нет возможности видеть друг друга в истинном облике. Только с помощью машин.

- Протокол принят всеми? - спросил Сальвадор.

- Да. Это не обычный протокол, он не такой жесткий, как у ваших дипломатов, и он регулирует более широкую сферу отношений. Некоторые не хотят вступать в прямой контакт, как мы, но никто не враждебен дипломатам. Например, у вас на Земле одна из цивилизаций не вступает с нами в контакт, но, так сказать, иногда подыгрывает нам в нашей дипломатии. Это более могущественная цивилизация, чем наша, они свободны от власти причин и расстояний. Мы пока даже не преодолели световой барьер. Наши машины были привезены сюда на космическом корабле, с большим трудом.

- Еще одна цивилизация?

- По крайней мере еще две. С вашими людьми мы встречаемся уже тысячи лет.

- Почему тогда так сложно? Почему обрывается и не соблюдается последовательность, единая линия контакта?

- Вы не поняли. Мы не хотим управлять. Стороны остаются свободны в своих действиях - в рамках дипломатического протокола.

- Значит, все свободны только в этих рамках?

- Тем не менее протокол принят всеми.

Позы хозяев дома стали свободнее. Они продолжили прерванное появлением Сальвадора чаепитие, но ему чая никто не предложил. Девушка у окна все так же смотрела на Сальвадора в упор, но теперь она наклонила голову, и прядь волос упала ей на лоб. Сальвадор отчетливо увидел, что она красива.

- Я тоже хочу, - сказала она. - Но мы должны ответить.

- Но корабль возвращается с ответом!

- Нет, - ответила девушка у окна. - Там нет никого. Только бомба.

Этого Сальвадор не мог понять и замолчал, обдумывая сказанное.

- Зачем тогда эти разговоры? - спросил он наконец.

- Никто не говорит, что бомба должна взорваться, - пояснил человек, сидящий справа. - Просто с самого начала было решено, что здесь должен находиться космический корабль. А теперь здесь должна находиться еще и бомба.

- Для уничтожения людей? А вы и те, другие? Или вы не живые существа, а тоже машины? Бомба может уничтожить всю Землю?

- Все цивилизации. Всю эту... как вы ее называете... брамфатуру.

Собеседники опять застыли в спокойных, но слишком уж неподвижных позах. Комната, только что наполненная влажным осенним воздухом, на глазах теряла свежесть красок, и лес за окном походил теперь на театральную декорацию. Волосы девушки стали как будто нарисованными грубыми мазками густой масляной краски. Комната становилась меньше, наконец стала плоской и превратилась в картину - картину, выполненную в зеленовато-коричневых тонах, на которой было изображено трое спокойных людей среди уютного интеллигентского хлама. Какое-то мгновение картина представляла собой целый триптих: слева пустой пейзаж с лесом и дачами у горизонта, в центре комната, а справа тот же пейзаж, но с ярко горящей на громоотводе звездой электросварки. Потом картина покрылась сеткой трещин, краски стремительно поблекли, потускнели, и перед Сальвадором осталась только покрытая трещинами поверхность большого плоского камня, а сам Сальвадор стоял возле этого камня в какой-то яме среди каменных обломков. Дно ямы поднималось вверх, а большой камень уменьшался, и вот уже кругом был все тот же склон холма, а в стороне двое сидящих на земле людей.

И не было никакого оружия. Сальвадор стремительно и бесшумно лег на землю среди камней. Наверное, когда он шел по полю, то он шел и по этому склону, и теперь у него был шанс продолжить дипломатию отдельно от своих спутников. Он лежал, уткнувшись лицом в камни. Какой-то из этих камешков мог быть домом пришельцев. Теперь все было понятно. Каждый, попавший сюда, видел то, что готов увидеть, из того, что здесь есть. Какие-то монахи искали мудрости - и с ними вели ученые беседы. Советские жлобы доросли до космического корабля и получили его. Дальше был запущен механизм непонятной космической дипломатии. Странный галактический закон: привезли бомбу, и никто не возражает, а даже, как тот выразился, "подыгрывают". И покорность судьбе, выбравшей первого разгильдяя, прочитавшего журнал и позвонившего в редакцию. Нужно было немедленно попасть в монастырь Нанганарбат, и во что бы то ни стало найти конец той нити, которая кончалась человеком по имени Шин. Похоже, что особисты не заметили Сальвадора, и он стал отползать за перегиб холма, а потом вскочил и скрылся в лабиринте кустов и скал.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МОРЕ

Учитель уже проснулся и стоял у открытого окна. В комнате было холодно: наверное, окно было открыто всю ночь. Он был стар, любой старик в Европе закрыл бы окно - но не этот человек в льняной рубашке. Другой сидел на стуле, одетый в зеленый брезентовый комбинезон. Учитель пристально всматривался в горы и обернулся не сразу. Но, обернувшись, он начал разговор в несвойственной ему манере.

- У нас мало времени. Пятьдесят лет назад русская экспедиция нашла в горах базу пришельцев. Их люди улетели на космическом корабле. Наш агент был убит, другим агентом был я. Я не всегда был ученым. Сейчас корабль возвращается, в корабле какое-то оружие.

Это было совсем не в том стиле, в каком мы обычно разговаривали. Учитель был стар, но не глуп и не склонен к дешевым эффектам. Я молчал и внимательно смотрел на учителя и того, другого. Учитель изменился: обычно рассеянный взгляд его стал твердым, жесты быстрыми. Я привык, что возраст учителя трудно определить: ему можно было дать и двадцать лет, и семьдесят. На самом деле ему было больше девяноста лет. Он продолжал:

- Тайны гор содержатся не только в бумагах. Вы неплохой мастер игры в бисер, но сейчас вам придется участвовать в другой игре. Для этого я слишком стар. Это русский, который шел по следу. Вы вместе с ним должны сделать все, что сможете, а сейчас срочно уберите его отсюда, например, в Пакистан. Вы говорили, что служили в армии?

- Да. Правительство оплачивает мое обучение. Десантные войска флота.

- Внизу вас ждет машина. В ней много оружия и горючего.

Он повернулся боком к окну. Я сомневался. Странно, но меня убедила какая-то схожесть этих двоих: старика у окна с буграми мышц на прямой спине и сосредоточенного русского в зеленом комбинезоне, похожего на затравленного и готового прыгнуть зверя. Учитель произнес совсем уже несвойственным индийскому гуру издевательским тоном:

- Русский расскажет вам подробности. По-русски. Убирайтесь быстрее. К старым книгам мы вернемся потом.

Я не стал возвращаться к себе и оставил и магнитофон, и документы. Мне не понравились слишком частые взгляды в окно. И когда я это понял, опять почувствовал себя в старой тарелке: рядовой Людвиг Витгенштейн готов к выполнению задания. Только ехать пришлось без музыки.

Машина была подходящая: на плитах чистого маленького дворика у самых ворот стоял зеленый открытый джип. Никого вокруг не было - и ладно, меня не интересовало, кто занимается экипировкой. Внутри лежали два ручных пулемета, автоматы, гранаты и магазины. Похоже, что в монастыре держали целый арсенал. Двор, освещенный утренним солнцем, пересекали густые черные тени. Было тихо. Можно было ехать. Русского я посадил, вернее, уложил на заднее сиденье, чтобы его поменьше видели - неизвестно, кому он тут был знаком. Хорошо отрегулированный мотор работал бесшумно. И некоторое время я окончательно просыпался, обдуваемый холодным воздухом гор, с такой бесцеремонностью вытолкнутый из монастырских библиотек. Очень, очень резко пришлось просыпаться: вдали уже слышался звук мотора. Я знал, что скоро дорога выйдет с карниза на ровное место, где есть заросли кустарника - но пока наш джип был виден как на ладони со следующего витка серпантина. Еще каких-нибудь двести метров. Мы успели. Я как мог аккуратно свернул и заехал подальше за кусты и камни. Там было довольно ровно, но все-таки ехать было некуда, уйти можно было только пешком. Я взял один пулемет и, пригнувшись, вылез вместе с русским к кустам над дорогой. Русский без приглашения захватил автомат. На другой стороне ущелья из-за скал выезжали три зеленые грузовика, крытые брезентом. "Не стрелять" - сказал я русскому, и кажется, тот понял. Через некоторое время эти машины проехали мимо нас; позади брезент был завернут. Грузовики битком были набиты людьми неизвестной мне народности или касты, похожие на европейцев. Они сидели на лавках и подскакивали на ухабах, мотая плечами и головами, как резиновые куклы. Все они были какими-то худосочными, с белыми или, наоборот, красными лицами, и держали между колен автоматы Калашникова. Вся Азия наводнена этими дрянными автоматами. "Vagnky", - тихо с ненавистью проговорил русский. Машины проехали, но я остался лежать неподвижно, и русский тоже. Некоторое время было тихо: шум моторов заглушала стена, за которой начинался ведущий к монастырю карниз. Облаву надо было начинать гораздо дальше от монастыря, нам уже почти повезло. Потом на дороге появилась еще одна такая же машина, и мы решили больше не глазеть, а прижались к земле у самых корней. Эти тоже проехали мимо. Я подождал еще пять минут, и мы продолжили путь. Теперь нужно было как можно дальше уехать на машине, тем более что мне жалко было бросать такой арсенал. Русский утащил к себе на заднее сиденье второй пулемет, хотя я сомневался, что он умеет им пользоваться. Пока мы ехали, он внимательно его рассматривал, а потом наконец отложил, видимо, изучив и удовлетворившись. Мне было легче: моя подготовка предусматривала владение всеми видами оружия, кроме, может быть, самых экзотических. "What Your name?" - со скверным произношением спросил русский. Я назвал имя и фамилию, и русский весело рассмеялся. Может быть, он тоже был игроком в бисер? "True Liudwig Wittgenstеin" - с обидой произнес я. Не хватало еще показывать документы, хотя они все равно остались там. Русский тоже назвался, как-то длинно и непонятно. Я стал называть его по-французски: "Nicolas", и его это устроило. Кроме всего прочего, еще надо было где-то найти время и тихое место, чтобы поговорить! А сейчас говорить было некогда.

Мы отъехали уже далеко от монастыря и даже проехали два поселка. Было слишком рано, и нас мало кто мог видеть - но мог. Русский никак не хотел быть ниже бортиков и все время высовывался. В конце концов я решил: черт с ним, он может увидеть что-то, чего я сам бы не понял. Так и получилось. Мы выехали на развилку. Налево уходила хорошая асфальтовая дорога - на юг, в сторону Шимлы. Прямо - дорога на Лахор. По асфальту двигалась какая-то машина, и на перекрестке мы оказались совсем рядом. Русский был оригинален: он расстрелял содержимое этой машины в упор. Я даже затормозил, чтобы он мог полнее завершить процесс. Мне оставалось надеяться, что он не ошибся, тем более, что деревня была совсем недалеко. Впрочем, в этих горах привыкли к стрельбе. Русский с довольным видом заменил магазин - магазин на двести патронов - и поднял большой палец. Все-таки плохо, что он не знал английского языка. Дальше все шло тихо. На дороге стали появляться погонщики с козами и ослами, и даже автомобили. Я надеялся, что расстегнутая джинсовая куртка сойдет за военную форму. Зеленый комбинезон русского меня в этом смысле устраивал. Наконец мы въехали в довольно большое село, где было полно народу и стояло несколько машин и повозок. Я поставил машину в переулок возле какого-то бара и купил в этом баре еды. Дорога и площадь хорошо отсюда просматривались, а двое аппетитно завтракающих на виду у всех военных не привлекали внимание. Там я и попытался объясниться, и главное вроде понял. Теперь мне нужен был надежный контакт с ЦРУ, и для этого лучше всего было убраться из Индии. Чертовы горы, и оставшиеся в монастыре документы. Впрочем, брать их было бесполезно: там куча всяких других бумаг обо мне, рекомендации из университета, переписка, свидетели... Я был настроен решительно и готов был идти на прорыв границы - тем более с такой экипировкой.

Для этого надо было двигаться быстро. Каких-нибудь триста километров по прямой - но горы... И все же все было спокойно. Я про себя благодарил монахов - наверное, про этот автомобиль мало кто знал и ничего никому не сказал. Из бормотанья русского я понял, что в расстрелянной машине были идеологи всей операции - значит, руководить и стремиться к цели некому. Те, что ехали в монастырь, выполнят приказ и успокоятся, а нового приказа, скорее всего, никто не получит. Кроме пограничников и служб безопасности. Может быть, стоило переодеться? Но я решил, что нет - тогда будет слишком заметный контраст с военным джипом. Я даже вытащил наружу пулемет, и управлять машиной сразу стало легче. Я интуитивно чувствовал, что здесь мы проскочим. Горы становились ниже, и вот мы уже были на каменистой равнине. Несколько раз попадались другие военные машины, и от предчувствия пуль холодела даже моя джинсовая куртка. Но все обошлось. В одном из придорожных баров - даже не знаю, как их правильнее называть - нашлась туристическая карта. Не знаю, правда, каких туристов мог привлечь такой неспокойный район. И мы ехали уже по карте, как настоящие туристы. Русский, во всяком случае, усердно вертел головой по сторонам, хотя все, что нужно, он уже расстрелял. Я не знал, понимает ли он, что бесполезно думать о смерти. Я думал только о границе, и все больше убеждался, что без этой машины шансов у нас никаких нет. Американец совсем лишний в этом азиатском углу, тем более русский. К тому же, похоже, еще и дело у этого русского было срочным, и не стоило терять время. Но все-таки мы должны были остаться целыми. Я не думал, что граница окажется сложной. Все-таки это не граница с Россией. Но после шума должна была начаться погоня, причем как индийская, так и пакистанская, русская и еще непонятно какая.

Значит, не нужно было шума. В узком ущелье торчала какая-то будка с огородом. Как раз было много машин и повозок. Гораздо хуже, если бы здесь оказался оборудованный по всем правилам таможенный пункт - с большими зданиями, заграждениями, кондиционерами, машинами и прочей дрянью. А так все прошло тихо - просто мы вытащили на вид оба пулемета, да перед этим я набросил на плечи найденную в деревне рогожу. Пограничник даже не моргнул глазом, и даже не сразу пошел звонить, но я знал, что он это сделает. Дальнейшее зависело от качества туристской карты. И мы вовремя бросили машину недалеко от въезда в деревню - когда мы не торопясь шли по дороге обратно, к другой деревне, со стороны Пакистана над нами пролетел вертолет.

Теперь мы совсем походили на оборванцев. Роскошный комбинезон русского пришлось разделить на части и вымазать их в масле. Свою джинсовую куртку я выбросил, взяв взамен часть комбинезона, а русский остался в усердно драной рубашке. Все равно у нас было мало времени. Дело было немногим лучше, чем до границы. Только уменьшилась вероятность встречи с индийцами. Срочно был нужен какой-то надежный, лояльный и быстрый транспорт - и непонятно куда, может быть, до Исламабада. Где здесь есть американские войска или представители, об этом туристская карта молчала. Но лучше войска, представители могут быть разные. Впрочем, я послал к черту и войска, и представителей, внимательно осматривая каждого встретившегося человека. Надо было цепляться за любую соломинку. "Helikopter", - произнес русский. И он был прав. Вертолет не пролетал обратно, значит, есть вероятность, что он приземлился где-то здесь, например, возле той будки. И мы изо всех сил побежали вперед. Конечно, это было глупо, но не очень. Когда вертолет снова показался далеко впереди, русский уже лежал в пыли на дороге, а я стал изо всех сил вопить и махать руками.

Мне было нужно, чтобы вертолет сел. И это удалось. Для этого пришлось объясняться по-английски - больше я не хочу таких импровизаций. До сих пор мне и другим приходится расхлебывать последствия. Дело в том, что русских, видимо, не зря называют медведями, или ему придала силы безнадежность положения. И самое главное, они сделали ошибку: вдвоем вышли из вертолета, чтобы тащить русского. Я уже и не говорю, что их было только двое. Вообще, во всем этом путешествии была какая-то скользкая, мутная смесь гарантированной неудачи и непонятного везения. Я чувствовал себя скверно: неизвестно было, кого мы покалечили и насколько. Утешало то, что у приличных людей не должно было быть таких драных вертолетов. Он весь шатался и скрипел, как этажерка, и все-таки долетел, дотянул до большой речной долины, в которой виднелся аэродром, белые здания, огороженные бетонным забором, и самолет с надписью: "US air forces".

Это были действительно US air forces, иначе нам пришлось бы плохо. Было гораздо лучше сидеть целый месяц в подвале и дожидаться окончания проверок и каких-то других мероприятий. Подвал был мерзким, ночью ледяным, а днем жарким, но более надежного помещения здесь не нашлось. Не знаю, почему они сразу не отправили нас отсюда - может быть, в виде мести за посадку вертолета, может быть, боялись, что мы захватим и самолет тоже. Кстати, могли отправить еще дальше. Но вероятнее всего, с такой скоростью работала бюрократическая машина, и уж кто-кто, а русский должен был это понимать и не верещать, что у нас мало времени. Кроме того, я начал подозревать, что времени у нас сколько угодно, что события сами подождут этого русского. И мы сидели в этом подвале, до одурения играя в карты и изучая русско-английский язык. Мне приходилось видеть в зоопарке гризли, и русский больше всего походил на медведя, когда начинал угрожающим неразборчивым голосом говорить по-русски с персоналом. Потом они сказали, что им тоже пришло в голову сравнение с гризли: когда мы по очереди выходили по наклонной лестнице подвала под дулами автоматов. В этом подвале у меня сформировался прочный языковый стереотип: когда мне приходится (очень редко) иметь дело с русскими, я приобретаю озабоченный мрачный вид и начинаю гнусавым голосом произносить русские слова. Насколько я могу заметить, меня сразу принимают за своего, но другие говорят, что мой язык неадекватен.

Потом выяснилось, что мы остались живы только благодаря тем парням и их подвалу. Они наотрез отказались отдавать нас кому бы то ни было, кроме каких-то своих бывших начальников. Конечно, они понесли наказание, в том числе двое вертолетчиков. По крайней мере, народу они собрали много, и для нашей отправки понадобился целый транспортный самолет - тот самый, что стоял тогда на аэродроме. Среди сопровождающих был и мой бывший начальник. Всю дорогу он уговаривал меня бросить философию и вернуться на флот, а русский сидел в другом конце самолета и беседовал по-русски с человеком в штатском. Я смотрел через иллюминатор вниз, на последние уплывающие назад вершины, и думал о том, что большой разницы нет. С другой стороны, возвращаться мне почему-то казалось опасным, а защита индийских и даже тибетских богов - ненадежной. Было ли это тоже частью игры в бисер, или это только майя, иллюзия? Или, может, ну его на ...? Я чувствовал, что больше никогда не смогу заниматься старинными книгами так, как раньше и как другие до меня, просто превращая их в другие книги, с глянцевыми обложками, в шлягеры и манеры сопляков. Теперь я задавал себе не индийские, а русские вопросы, какими бы они ни казались бессмысленными. Я участвовал в этой истории до конца, но так и не понял, чем она закончилась.

За этот месяц они нашли следы возвращения. Конечно, главную роль сыграли радары флота. Воздух хранит много тайн, и большинство из них имеет отношение к математике, а не к реальным предметам. Я вспоминаю нашего корабельного локаторщика, его железную будку и экраны, как будто налитые дрожащей светящейся водой. Он показывал мне НЛО - неопознанные летающие объекты, которые локатор видит в гораздо большем количестве, чем человек глазами. Потом он, смеясь, объяснял мне, как сигнал искажается неоднородностями в атмосфере и неисправностями аппаратуры. Он говорил, что так ни разу и не видел настоящего НЛО, ни сам, ни с помощью радаров такого, которого он бы не мог опознать. И однажды никто из этих людей не смог опознать сигнал. С палубы были подняты самолеты - хорошо вооруженные самолеты с угловатыми короткими крыльями, с антеннами, с приборами инфракрасного видения. Они сбрасывались катапультой и уносились над морем к горизонту, а потом возвращались по одному, и пилоты рассказывали странные вещи: светящиеся шары уходили под воду, а радары не показывали ничего, и системы вооружения не срабатывали. Потом туда были отправлены корабли и большие самолеты, и несколько дней локаторщики сходили с ума, потому что чудеса не прекращались, даже несмотря на надводную, подводную и воздушную толкотню. Для нас выделили легкий катер - спецы, с которыми общался русский, сказали, что большее не имеет смысла. Они просили обеспечить только радиосвязь с авианосцем, на котором мы прибыли в подозрительный район.

100

Катер с шумом упал на воду, и мы с русским первыми спустились в него. Матрос наверху стоял в ожидании, а потом потребовал отдать концы. Остальные стояли у борта. "Только мы?" - спросил я. Ответа не последовало. Я и сам понимал, что техника сделает все, что она может - авианосец видел чуть ли не каждую рыбку в радиусе десятков километров, его оружие с гарантией уничтожало любую цель. И люди могли сделать только то, что они могли - непонятно, что. Начиналось волнение, в воздух летели брызги, и к тому же море затягивал редкий для этих мест туман. В тумане звук мотора казался совсем глухим, и скоро от авианосца осталась только огромная неясная тень, которая маячила сквозь туман еще долго - таким большим был корабль. Когда авианосец совсем скрылся, я опробовал радиосвязь. Несмотря на туман, она была отличной. Мы шли в точку, где радары заметили первую неопознанную цель. Радары и сейчас работали, заполняя туманное пространство невидимыми волнами, и ничего, кроме отметки на экранах от нашего катера, они не показывали. Мотор тихо ворчал, а мы сначала всматривались в туман, потом прекратили и уселись на мокрые сиденья. Становилось похоже, что мы пройдем насквозь этот туман, потом поездим тут еще в разных направлениях, а потом вернемся на борт, хорошо прогулявшись. Русский предложил снизить скорость. Я снизил ее до предела, с трудом удерживая катер, чтобы он не стал бортом к волне. "Помалу вперед", попросил русский. Ничего по-прежнему не было видно. Потом в тумане появилась длинная тень, лежащая поперек нашего курса, как будто черная кромка берега. Мы продолжали двигаться вперед, и вот перед нами очутилась старая, ржавая посудина - какая-то баржа со срезанными или развалившимися надстройками, корпус которой едва торчал над водой. Тумана вокруг стало меньше, и старое судно стало лучше видно. Я запросил авианосец. "Пусто", ответили мне. "А нас видите?" - "Вас видим". "Тут полно железа", возразил я, и там началась ругань. "Это и есть ваша галлюцинация?" спросил я русского, с отвращением глядя на склизкий ржавый корпус. "Вряд ли", - ответил тот. Мы приблизились к судну, и тут я заметил, что ошибся в оценке расстояния. Судно было очень большим, и теперь было видно, что это старинный военный корабль, правда, без орудий и только с остатками носовой надстройки. Труб тоже не было. "Что, и теперь не видите?" - спросил я. В ответ шли одни издевательства. Может быть, их локаторы не работали в таком густом тумане. Над нами возвышался изъеденный ржавчиной борт, весь в заклепках, и кое-где попадались черные разбитые иллюминаторы. "Ну что, посмотрим?" - спросил я русского. Тот молчал. Наконец попался какой-то свисающий сверху канат, больше похожий на мочалку, и я остановил катер под ней, а русский ухватился за конец руками и полез наверх.

101

Когда Сальвадор вскарабкался на борт старого корабля, туман почти рассеялся, и стала видна огромная пустая палуба. Она была неровной - то тут, то там торчали остатки оторванных или отрезанных чьей-то хозяйской рукой конструкций. Туман исчезал как-то странно, кусками. Над палубой его уже не было, а в стороне над водой он, наоборот, сгустился и стоял стеной. Сальвадор подошел к борту в том месте, где свисал конец, и катера внизу не увидел. Наверное, помощник отвел его подальше, чтобы не ударило волной. Сальвадор двинулся к носовой надстройке. Посудина походила на баржу, потому что посреди корпуса в палубе был большой проем, уходивший до самого дна, и внизу валялись обломки переборок и стальных швеллеров. Туман возле надстройки на глазах рассеивался. Он был здесь плотным и молочно-белым, и один его кусок улизнул из-под ног Сальвадора, изогнувшись и завернув за угол. Сальвадор проводил его взглядом и стал подниматься по мокрой лестнице, прижатой к стене надстройки. Наверху было что-то вроде мостика с уходящими вправо и влево балконами, в конце которых виднелись изуродованные пулеметные турели. Посреди стоял большой штурвал вроде тех, что рисуют в детских книжках, а рядом с ним две толстые вентиляционные (или переговорные?) трубы.

- На мостике, - утверждающим тоном послышалось из трубы.

- Капитан, - ответил Сальвадор.

Больше никто не вступал в переговоры. Сальвадор повернулся к палубе. Вниз вела широкая железная лестница, доходившая до самого дна огромной дырки в корпусе. Судно казалось выпотрошенным, от него осталась только скорлупа внешней обшивки. Сальвадор стал спускаться по лестнице, и увидел, что переговорные трубы срезаны прямо под железными листами мостика. Какая гадость. И где-то здесь бомба. Туман рассеялся, но воздух все равно был влажным, и откуда-то летели брызги. Сальвадор спустился вниз, на дно выпотрошенного корпуса, где среди луж валялись остатки железных конструкций. По бокам в стенах тянулись ряды выпуклых заслонок с поперечными закрутками, наподобие крышек сварочного газогенератора, кажется, они назывались "кингстоны". Сальвадор стал отворачивать винт ближайшей заслонки, потом она со звоном упала, но против ожидания оттуда не хлынул поток воды - в круглом отверстии болталась зеленоватая муть. Сальвадор методично отвернул все заслонки и стал снова подниматься по лестнице. На середине пути он оглянулся: дно посудины уже скрывалось в тумане, который вытекал из отверстий так же, как вытекает из трубы сжиженный газ. Сальвадор поднялся на мостик: что-то еще здесь надо было сделать. Он подошел к отполированному медному штурвалу и с облегчением увидел, что вместо румбов на него нанесены даты: 1897, 1905... Он поставил колесо против числа "1908" и пошел по балкону или пандусу в сторону ближайшей пулеметной турели. Балкон выступал за пределы корпуса, внизу плескалась уже приблизившаяся вода. Сальвадор залез на остатки турели и прыгнул в воду.

102

Холода воды он не боялся, и не только потому, что с детства любил реки, снег и леса. Вода была вещественной, мокрой, и могла разве что утопить. В ней по крайней мере не было лжи. Как они все достали со своей брехней, творчеством и свободой! Сальвадор, не оглядываясь, плыл к стене тумана, который вдруг размягчился и стал ближе, стал обыкновенным туманом. Вода не была чистой, на поверхности попадались щепки, огрызки и всякая дрянь. Сальвадор с отвращением смотрел на мусор и думал, что корабль на самом деле тоже мог быть куском яичной скорлупы. Но это не ложь, а только иллюзия. И Сальвадор решил досмотреть до конца. Он оглянулся назад. Сквозь туман еще был виден тонущий корабль, там шла последняя сцена спектакля. Посудина тонула, погрузившись в воду носом и задрав корму, развернувшись к Сальвадору боком. Где-то он уже видел эту жидкую носовую надстройку, эту огромную задницу. И вдруг он вспомнил: да это же крейсер "Аврора".

103

Сальвадор проснулся в своей комнате, на блестящей железной кровати в гостинице института Механизации. Начинался белый зимний день. Со двора уже доносились звон посуды и веселый запах мочи. Сальвадор взглянул на стол: никакого журнала там не было. И, пытаясь удержать обрывки стремительно исчезающего воспоминания, он так и не мог понять, происходило ли все на самом деле, или это только сон, вызванный наворотами вчерашней машинной игры.

КОММЕНТАРИИ

Автор этой книги впервые выступает на поприще литературы - и тяжелым шагом! Наум Сладкий больше известен как художник красками. Однако после этого он был вынужден покинуть Москву. Все равно, книжка написана в истинно далианском духе. Меня огорчает лишь то, что не все мои юные друзья живут в Москве, и поэтому не могут в должной мере насладиться московской спецификой. Наум Сладкий предоставил мне все права на распространение, комментирование и редактирование своей книги в землях к востоку от Польши, и я воспользовался этим правом. Предлагаемый комментарий будет способствовать возрастанию как наслаждения публики, так и раскупаемости тиража.

Казанский вокзал построен в 1913 году по проекту известного архитектора А.В.Щусева (1873-1949). Вокзал подвергался перестройкам и переделкам, современный вид он приобрел к 1949 году. Стиль Щусева - это, так сказать, романтическая стилизация русского узорочья XVII века, или, вернее, переходная стадия между XVII веком и Шпеером. Среди других известных произведений Щусева такие: храм-памятник на Куликовом поле (1913), церковь в Марфо-Мариинской обители на Б.Ордынке в Москве (1908-1912), Мавзолей Ленина, Москворецкий мост (1937), Институт истории партии при ЦК КП Грузии (1938), Ташкентский театр оперы и балета им.Алишера Навои (1940-1947). Вместе со Щусевым в Марфо-Мариинской обители работал М.В.Нестеров, а Казанский вокзал украшен внутри мозаиками знаменитого художника П.Д.Корина (1892-1967). Этот художник тоже всю жизнь разрабатывал темы старины и православия, и тоже романтизируя их обеих (или обоих - тьфу, нечисть!). Имя Корина для московской публики застойных времен стоит в одном ряду с именами Платонова, Олеши, Зощенко и других творцов, "сохранивших внутреннюю свободу, но чей голос умолк". Корин так и не смог начать какое-то свое главное в жизни полотно под названием "Русь уходящая". Полотно и сейчас можно видеть в доме-музее Корина: оно туго натянуто, но совершенно пустое. Залы вокзала очень высоки, вестибюль, где сохранились мозаики, застеклен, и оттуда видна площадь. В подземельях вокзала расположена станция метро "Комсомольская-кольцевая", тоже оформленная мозаиками Корина на темы героических эпизодов русской истории (цикл "Александр Невский", 1951-1952 г.)

Zeiss, по-видимому, отсылает читателя к великолепному вступлению к фильму "Горец". В фильме рассказывается про вождя повстанцев, сосланного на Землю с другой планеты (planet Zeiss).

Цейссовский бинокль есть (или был - тьфу, нечисть!) у Мандельштама:

....................................

Он глядит в бинокль прекрасный Цейса

Дорогой подарок Царь-Давида,

Замечает все морщинки гнейса,

Где сосна иль деревушка - гнида.

....................................

Я люблю военные бинокли

С ростовщическою силой зренья.

Две лишь в мире краски не поблекли:

В желтой - зависть, в красной - нетерпенье.

Чувствуется влияние В.Войновича ("Москва-2048"). Автор делает это специально, но остального - это что-то нового, и я теряюсь.

Не упустите случай! Перед вами точное, хотя и немного скупое, описание ПЕРВОЙ в мире игры типа "Quest" - классической игры "Adventure". Наум Сладкий - это такой монстр, что он в нее играл, но допустил из-за старческого маразма оплошность: "Adventure" шла под CMS в VM/370 (или, если кому это более понятно, в ПДО СВМ ЕС ЭВМ), и никак не могла работать на ЕС-1033. Кроме того, здесь видны разрушительные устремления автора, в частности, тайная мечта любого программиста о разрушении пакета дисков на полном ходу (думаю, даже персоналочного HDD, хотя понту там меньше).

Финские прямоугольные пакеты для молока циркулировали по Москве в 80-е годы. Наверное, в молоко добавляли консервант, так как оно долго не кисло.

Запомните отсюда и навсегда: Наум Сладкий не придумал ни одного интерьера и ни одного действующего лица. Как истинный сюрреалист, он фотографически точен в деталях, пейзажах и в интерьерах (но, к сожалению, не всегда в датах, он ведь художник красками). Где начинается НЕреальное понять трудно. Здесь, например, описан институт Механизации и Энерггггг (кажется, изации) лесного хозяйства, и расположен он именно там, где он расположен (тьфу, нечисть - в общем, Вы поняли). Мы с Наумом искренне благодарим всех сотрудников вычислительного центра этого института за помощь в нашей работе, особенно директора ВЦ Габриэля и известного системщика Вострикова.

Мы не везде будем расшифровывать имена - если нет особого комментария, описано то, что было, есть или будет на самом деле.

Сам читал эту заметку, и именно в "Технике-молодежи", но убей - не помню, когда и в каком номере.

Троллейбус приехал сюда из стихов известного поэта застоя Б.Ш.Окуджавы:

Последний троллейбус, мне дверь отвори,

Я знаю, как в темную полночь

Твои пассажиры, матросы твои

Приходят на помощь

.............................

Я с ними не раз уходил от беды,

Я к ним прикасался плечами.

Как много, представьте себе, доброты

В молчаньи, в молчаньи.

Английский буклет процессора Zilog-80 (Z80).

Храм в Быково (1782-1789) построен по проекту великого архитектора В. И.Баженова (1737-1799). Для того, чтобы его (храм) осмотреть, нужно обойти бетонную ограду аэропорта слева. Баженов - это, так сказать, Шпеер утонченной мечты. Чтобы утонченная мечта не исчезла, утончившись совсем, она должна иметь своего Шпеера.

В городе Жуковском находится ЦАГИ - колыбель советского самолетства.

10 - 11

Здесь демонстрируется одна из граней общественного сознания советских фантастов. Сюжет отрывка типичен и может быть интересным для психиатров. В одной книжке хмырь падал с самолета, но залетел в тучу, там его перехватили пришельцы и велели с кем-то сражаться. На обложке этот хмырь нарисован, как он летит, и с таким рельефным членом! В другой книжке кто-то упал с самолета на провод высоковольтной линии (!) и долго шел по нему, и все просил, чтобы его сняли, но никто не захотел. Чем кончилось не понял. Может, все проще: говорят, полеты снятся при сексуальной озабоченности.

Один из первых полетов аэробуса "Ил-86".

Помню, как долго мучился автор над картиной любви. Сначала описание занимало листов пятнадцать, но при бета-тестировании все стали в один голос говорить: СОКРАТИТЬ и УСИЛИТЬ (как в анекдоте про Чапаева). Но он же не Микеланджело! Пришлось только сократить.

Темный минерал с кристалликами - из романа И.Ефремова "Лезвие бритвы". Роман этот - что-то вроде утопии, одно из первых мест в русской литературе, где Индия описывается в виде блаженной страны мудрецов. Ефремов - большой писатель и философ, умерший при загадочных обстоятельствах. О нем ходит много легенд: например, что на самом деле он был до революции англичанином, а после стал агентом английской разведки. Известны его романы "Таис Афинская" и "Туманность Андромеды", а также рассказы из жизни геологов и археологов.

Ленинский жест взят из воспоминаний М.Горького (Собрание сочинений, ГИХЛ, 1963, т.18). Для Советского Союза нет ничего странного в том, что представитель санэпидстанции лазит в отсутствие хозяев по их тумбочкам.

Второй разговор: видимо, Вера - это Вера Фигнер (1852-1942), активная участница "Народной воли". Сальвадор мог читать ее мемуары. Одно из популярных объяснений социализма содержит следующий тезис: в социализме реализуется присущее как отдельному человеку, так и человечеству в целом стремление к самоуничтожению (В.Шафаревич, "Социализм как явление мировой истории").

Н.Г.Чернышевский, "Что делать?" - сны Веры Павловны.

Здесь начинаются совершенно точные описания Кировограда (бывший Елисаветград, родина Тарковских, описанная Тарковским-старшим в серии рассказов) и его окрестностей. С этими описаниями связан один из наиболее скандальных эпизодов в жизни Наума Сладкого. По поручению Союза Художников Н.Сладкий приехал в Кировоград, чтобы написать серию картин "На родине Тарковских". Это было как раз тогда, когда уезжать, наоборот, стало похвально-завидно. Сначала Н.Сладкий тихо ходил себе, как порядочный художник, правда, появившись один раз вместе с какими-то милиционерами и с шахтерским фонарем на плече. Потом ему понравился Кировоградский кибернетико-технический колледж. Наум стал общаться со школьниками, и через некоторое время всех их можно было видеть на площади Кирова, Наума в длинном пальто и шляпе, и школьников, обступивших его со всех сторон и слушающих что-то вроде проповеди на тему "Любите свечку - источник света". Что он еще говорил, не знаю. Внешне Наум Сладкий напоминает аптекаря из Фигераса, не ищущего абсолютно ничего. Но это не помешало ему вконец обнаглеть и предпринять ряд поездок на велосипедах по окрестностям города, причем при участии не только девочек, но и мальчиков тоже. Сознаюсь, что все это происходило при моем явном попустительстве, я был тогда деканом факультета в этом колледже. В отчете Министерства Просвещения Украины было сказано, что "дикие, разнузданные оргии парализовали на месяц учебный процесс". Колледж пришлось закрыть.

Из поздней поэзии Бунина: B шмели, и цветы, и трава, и колосья, И лазурь, и полуденный зной. Час настанет - Господь сына блудного спросит: "Был ли счастлив ты в жизни земной?" И забуду я все - вспомню только вот эти Полевые пути меж колосьев и трав, И от сладостных слез не сумею ответить, К милосердным коленам припав.

В стихах Тарковского река Сугоклея уходит в камыш, а здесь она из него вытекает. Можно вспомнить

"...дерево на берегу Ингула,

И там впервые я увидел крону

Зеленый слепок грозового гула".

Балашовский мост - тот самый, под которым дезертир подарил патрончик маленькому Тарковскому-старшему.

Завод, сливающий электролит - ремонтный завод им. Таратуты. Автор без малейшего стеснения берет откуда попало уже готовые фамилии.

Стихи В.Соловьева: Хоть мы навек незримыми цепями Прикованы к нездешним берегам, Но и в цепях должны свершить мы сами Тот круг, что боги очертили нам Все, что на волю высшую согласно, Своею волей чуждую творит, И под личиной вещества бесстрастной Везде огонь божественный горит.

Помню, как Наум Сладкий в своем обычном ортодоксальном пальто водил меня по этой помойке, ковыряя тростью отходы и c восторгом говоря о прозе Стругацких. Из этих стихов взяты цепи, на которых висит мост через овраг, а также вещество. Правда, там еще был и огонь, вернее, пробивающийся из-под вещества удушливый дым, и мы оттуда ушли.

Кажется, ирония автора относится к современнику, вынужденному жить лишь среди книг и помоек. С другой стороны, много ли вокруг нас мест, где книги еще не пущены на растопку, а задворки безопасны для хождения?

Самое время объяснить, почему такое название у главного героя. Николай Васильевич Клеточников - уникальное явление в истории русской революции. Он был мелким чиновником в Крыму, а потом в одно прекрасное время решил "переменить судьбу" (по выражению Ю.Трифонова в романе "Нетерпение") - а на самом деле, кто его знает? - никто серьезно не изучал - и заявился к революционерам в Петербург, революционерить. У него был хороший почерк, хорошие канцелярские способности, и он стал агентом революционеров в охранке. Был арестован незадолго до 1 марта 1881 года, умер в Петропавловской крепости. Вообще, история русской революции представляет собой невероятно увлекательную, почти фантастическую смесь уголовщины, провокации, высоты, низости, осмысленного и бессмысленного героизма. На мой взгляд, роман Трифонова - лучшее художественное произведение на эту тему, причем максимально приближенное к документальным источникам. Пришита ли эта тематика белыми нитками к Тунгусскому метеориту? Мне кажется, что нет.

Сальвадор - по-испански "спаситель, избавитель". Наум Сладкий говорил, что преклоняется перед гением Сальвадора Дали, и что именно этот гений вдохновляет его на подвиги. Главный герой повести в конце концов оказывается спасителем мира.

Наум говорил, что он пишет свою повесть в истинно далианском духе. Не знаю, насколько обоснованны его претензии. Дали же гений, а гений и злоба - вещи несовместные. Дали говорил: "Сюрреализм - это я". Интересно посмотреть, что говорил по этому поводу Н.Рерих: "Сюрреализм и большинство всяких "измов" не имеют пути в будущее. Можно проследить, что человечество, когда наступают сроки обновления, возвращается к так называемому реализму. Под этим названием предполагается отображение действительности. Вот и теперь русский народ УБРАЛ всякие "измы", чтобы заменить их реализмом. В этом решении остро сказывается русская смекалка. Вместо блуждания в трущобах непонятностей народ хочет познать и отобразить действительность. "...Сердце требует песнь о прекрасном. Сердце творит в поисках высшего качества. Жизнь двинула такие грозные реальности, что им будет созвучен лишь ЧИСТЫЙ разум." (Н.К.Рерих: Из литературного наследия, М., 1974, с.265-266) Я выделил курсивом слова, которые представляются мне ключевыми в этом отвратительном фрагменте. И я солидарен с Наумом, который считал Дали гением ясности, творчества (т.е. мастерства, ИЗГОТОВЛЕНИЯ), ИГРЫ света и тени - но это тень шпаги Вермеера, а не серого занавеса, который растягивают над миром носители религиозного мракобесия.

Шутки шутками, а дело с источниками обстоит именно так, как описывает Наум Сладкий. И заметка в журнале тоже где-то есть!

Но это мусорные бачки не Кировограда, а Московского университета. Многие студенты женились, заводили детей в этом торжественном, обшитом дубом клоповнике, и эти дети носились по коридорам в запахе клопомора, мусоропроводов (тогда еще работал мусоропровод, бачки появились позже) и жареной картошки на сале. А что делали мы? - мы тогда пили пиво.

Самолетов и вертолетов тут хватает. Где вы, доктор Фрейд? (См. прим. к гл.10).

Это явно навеяно полетом Руста. Он на спор прилетел на спортивном самолете откуда-то из Швеции прямо на Красную площадь.

Из советских песен, которые без конца крутили по радио: А ты, улетающий вдаль самолет, Сердце свое береги. Под крылом самолета о чем-то поет Зеленое море тайги.

Это тот самый автомобиль, который подарили рабочие умирающему Ленину в Горках. Автомобиль циклопических размеров, черный, как катафалк, на полугусеничном ходу: впереди колеса, сзади гусеницы. Но говорят, что вождь даже проехал на нем пару раз на охоту, поднимая до звезд снежную пыль! Книги о Ленине уже изъяты из научной библиотеки, где я работаю, и я сейчас лишен возможности узнать, чья воспаленная инженерная мысль породила это чудовище. Автомобиль и сейчас стоит в гараже-музее, слева от основного здания, бывшей усадьбы генерал-губернатора Москвы.

Маяковский о Ленине: Усов щетинка вздернулась ввысь, В складках лба зажата человечья В огромный лоб - огромная мысль

Это напоминает образ Ю.В.Андропова по мемуарам. Во времена Брежнева Андропов был начальником КГБ. Существует история о галошах Андропова: однажды он вышел из подъезда и, усаживаясь в машину, по рассеянности снял галоши. Они остались стоять на тротуаре. К галошам тут же был приставлен специальный пост, который находился при них до вечера. Когда вечером Андропов вернулся с работы, машину остановили возле галош, и Андропов, как будто так и надо, вылезая, снова вставил в галоши ноги. Андропов в конце жизни действительно носил длинные, "артистические" волосы.

Мартин Борман был тем самым агентом СССР в нацистской верхушке, который послужил прототипом Штирлица. Штирлиц - герой романа Юлиана Семенова "Семнадцать мгновений весны". Роман был экранизирован и очень много раз показан по телевизору. Перипетии и герои романа стали неотъемлемой частью советской культуры - вплоть до анекдотов, как Петька и Василий Иванович. Судьбы всех главных нацистских руководителей известны. Куда делся Борман, до сих пор не знает никто.

Имеется в виду, наверное, не Витебск, а Бобруйск. Наум Сладкий родился в Бобруйске (это еврейский город в Белоруссии), но Бобруйск менее известен, чем Витебск. Марк Шагал тут совершенно ни при чем, просто автору нужен был еврейский город. Зачем? Думаю, в повести протаскивается мысль о том, что этим тайнам могут быть причастны люди лишь определенного склада или рода занятий - Наум Сладкий называет их игроками в бисер. Игру в бисер придумал немецкий писатель Гессе. Роман так и называется: "Игра в бисер". Что это такое? Да вот эта книжка и есть наша с Наумом партия игры в бисер. Древняя благородная наука евреев Каббала - тоже своего рода игра в бисер.

ЕПБ - это Елена Петровна Блаватская, знаменитая общественная деятельница конца XIX - начала XX века. Была главной фигурой теософского общества, которое до начала восьмидесятых годов действовало в Петербурге, потом в Англии, куда переехала Блаватская, потом в Индии, в Бомбее. В среде теософов название "ЕПБ" было общепринятым. Общество возникло на волне интереса к индийской культуре, который разгорелся в связи с начавшимися серьезными исследованиями Индии. ЕПБ написала много книг. Рерих и теософы всегда взаимно отрицали какую-либо связь между собой, хотя стилистически и по содержанию труды рериховского круга похожи на труды теософов. По крайней мере в одном случае они явно продолжают друг друга: знаменитые письма Махатм, скорее всего, написаны Блаватской, а то письмо Махатм советскому правительству, которое привез Рерих, написано его женой Еленой Ивановной Рерих. Е.И.Рерих разработала также учение, называемое "Агни Йога", по форме и фразеологически близкое трудам Блаватской.

Ребята!!! Это все такая серость!!! Чтение этих книг жеванию опилок подобно, хотя сама гора опилок обширна весьма.

Теперь хасиды и абреки. В этой фразе отражена любопытная аберрация, происходящая в сознании не то Альтшуллера, не то самого Наума Сладкого. Под абреками герой явно понимает разбойников, то есть мошенников приверженцев теософов. На самом деле по-осетински "абрег" значит "скиталец". На Северном Кавказе сначала так называли людей, исключенных из рода и ведущих отдельную, часто разбойничью, жизнь. Начиная с времен Кавказской войны, которую вела Россия, абреками стали называть более или менее автономно действующих воинов, сражающихся с российскими войсками, самостоятельно или во главе небольших отрядов. В фольклоре Северного Кавказа воспевались подвиги этих людей, а среди русских насаждалось - и насадилось таки - мнение об абреках, как о просто разбойниках и бандитах. Именно в этом смысле слово "абрек" вошло в современный русский язык. Хасидизм - течение в еврейской религии, основателем которого считается Исраэль Бешт (1700-1760). Наибольшее распространение хасидизм получил в XVIII - начале XIX века на территориях нынешних Белоруссии, Украины и Польши. На иврите "хасид" значит "благочестивый". В хасидизме праведник человек, имеющий почти божественную (или даже более, чем божественную) власть, праведник своим существованием оправдывает мир, и в знак этого в дни его жизни не появляется радуга. Сначала учение имело приподнято-мистический характер и было враждебно учителям Закона. В дальнейшем хасидизм приобрел догматизированную форму, сложилась типовая структура хасидской общины с праведником (цадиком) в центре, кругом избранных приближенных и стоящих ниже по иерархии рядовых хасидов, безраздельно преданных начальству. Альтшуллер, как еврей и знаток эзотеризма, конечно, знает, кто такие хасиды, но употребляет это название в ироническом смысле, а слово "абреки" - в кондовом русском значении этого слова.

Дорога из романа Киплинга "Ким"! Беззастенчиво уворовано, но Киплинг не сравнивал Индию с Украиной. Химачал Прадеш - современное название штата, "прадеш" как раз и означает "штат". В описываемое время таких названий еще не было.

Как уже говорилось, Наум Сладкий - художник красками, поэтому он часто путает последовательность событий. Так и здесь: небоскреб был построен в 1929 году, то есть уже после описываемых событий. До этого в США Рерихом был создан Институт Объединенных Искусств (1921 г.), который в 1922 году был преобразован в Международный центр искусств "Корона Мунди" "Венец Мира". В 1924 году под руководством сына Н.К.Рериха - Святослава Николаевича - в Нью-Йорке был организован Музей Рериха, который потом был перемещен в 24-этажный небоскреб, построенный по проекту Гарри Корбетта. Рерих присылал из своих странствий картины для музея. Первые три этажа занимали администрация и Музей Рериха, остальные этажи были предназначены для центра искусств, библиотек и квартир для людей искусства, которые должны были жить с максимальным удобством для творчества при минимальных затратах. К сожалению, центр искусств просуществовал недолго управляющие, пользуясь отсутствием Н.К.Рериха, расстроили финансовые дела центра и с помощью махинаций присвоили себе право распоряжения зданием и собранными в музее ценностями. Если автор под разорением понимает именно это - он не прав, события эти произошли после 1927 года, когда Вторая Гималайская экспедиция уже закончилась. Позже последователи Рериха организовали культурный центр в другом помещении.

Ялта должна вызывать воспоминание о перенесенном на дальний конец мола директоре варьете?.. Не знаю.

Шин - популярное китайское имя. Так же называется буква в иврите.

Ор (Or) - каббалистический термин, приблизительно соответствующий понятию "божественный свет". Фразу на английском языке понять весьма трудно, хотя налицо соотнесение английского "light" - "свет" и "or".

Названия монастыря и деревни придуманы - это фрагменты названий горных массивов на востоке Центральной Индии. Экспедицию на поиски Шамбалы по координатам Сладкого снаряжать не стоит.

Бициклом в начале века называли велосипед. Циклист спортсмен-велосипедист, тогда они котировались наравне с авиаторами.

Шамбала - уж никак, или, во всяком случае, не только секретная страна. Такое понимание вульгарно. На самом деле Шамбала - сложное священное понятие, причем священное для большинства индийских религий, не упоминаемое всуе. Искать координаты Шамбалы так же бессмысленно, как христианину искать координаты Царства Божьего. Существуют различные символические изображения Шамбалы, и существуют технологии работы с этими изображениями, которые лишь весьма отдаленно можно соотнести с технологиями работы с изображениями Дерева Жизни у каббалистов. См. также комментарий к гл.63.

Приведен подлинный текст Письма Махатм, которое было отвезено Рерихом в Москву в период с 13 июня по 26 июля 1926 года, после того, как Первая гималайская экспедиция прошла в 1925-26 годах из Кашмира через Гималаи, Каракорум, Хотан, Кашгар, Урумчи и Джунгарию к оз.Зайсан на территории нынешнего СССР. 29 мая 1926 г. экспедиция на пароходе по Зайсану и Иртышу прибыла в Омск, а оттуда Рерих и еще несколько человек отправились в Москву. Наркому просвещения Луначарскому было подарено 7 картин серии "Майтрейя", созданных в октябре-декабре 1925 года в Гималаях (см. комментарий к гл.63). Похоже, Рерих питал смутную надежду сделать официальной идеологией СССР идеологию Агни-Йоги (хотя это только предположение). Во всяком случае, политические планы Рериха не увенчались успехом. Его попытки установить контакт мягко отклонялись. Впрочем, Чичерин помог Рериху с документами для организации второго этапа экспедиции, для продвижения через Китай. Дальнейшая судьба картин такова: в 1930 г. они были подарены Луначарским Горькому, а он в 1936 году, незадолго до смерти, передал их в Горьковский (т.е. расположенный в городе Горьком) художественный музей.

Медников Евстрат Павлович - крупный организатор полицейского дела. Начал работу городовым в московской полиции, затем организовал отряд филеров в Московском охранном отделении. Руководил службой наружного наблюдения. Работал вместе с Зубатовым, уволен после его ухода (провала работы Зубатова с контролируемыми полицией кружками рабочих)

54 - 55

Космический корабль в форме яйца с пружинным амортизатором - из романа Алексея Николаевича Толстого "Аэлита". В романе рабочий Гусев и интеллигент Лось летят на Марс, где помогают марсианам в устройстве социальной революции. Корабль строился в Петербурге именно в таком сарае, какой описывает Наум Сладкий.

Теперь о бесцеремонности, с которой автор дает волю своей гнусной фантазии. Конечно, Вы уже поняли, что все приключения Сальвадора - сон. Как же еще должен представлять себе Рериха, ФАКТИЧЕСКОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ОФИЦИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ, молодой инженер, спящий на казенной кровати? Вот ведь какое дело: каким бы хорошим, безвредным и мудрым не был этот человек на самом деле - и как бы, и кто бы ни возмущался, соглашался или не соглашался, - Рерих останется художником, приспособленным для брежневских времен, как приспособлены для этих же времен Ахматова и Цветаева, Пастернак и Булгаков, Симонов, Корин, Даниил Андреев и много, много других, чьи произведения включены в хрестоматии для школьников. КТО же остается ВНЕ этого списка? Списка, порождающего сейчас только злобу? Должен ли я скрывать эту злобу? Может быть, наоборот, НУЖНО ее высказать? Может быть, я все-таки прав?

"В мои годы умирают, и я боюсь, что вы уйдете из жизни с горестью в сердце, не узнав от меня (из чистого источника знания), что вас ожидает непрерывная радость.

Вот почему я пишу это резюме, не окончив еще многочисленные основные работы.

Мне хочется, чтобы эта жизнь ваша была светлой мечтой будущего, никогда не кончающегося счастья.

Моя проповедь в моих глазах даже не мечта, а строго математический вывод из точного знания.

Я хочу привести вас в восторг от созерцания Вселенной, от ожидающей всех судьбы, от чудесной истории прошедшего и будущего каждого атома. Это увеличит ваше здоровье, удлинит жизнь и даст силу терпеть превратности судьбы. Вы будете умирать с радостью и в убеждении, что вас ожидает счастье, совершенство, беспредельность и субъективная непрерывность богатой органической жизни..."

Это начало труда К.Э.Циолковского "Монизм Вселенной", 1925. К.Э.Циолковский (1857-1935) - знаменитый русский философ, личность такая же легендарная, чем И.Ефремов. Есть рассказ о том, как рукописи Циолковского по аэродинамике были отправлены на экспертизу Н.Е.Жуковскому, и тот установил, что это детский лепет. И так могло быть. Есть рассказ о том, что слуховая труба, с которой мы видим Циолковского на фото 30-х годов - просто декорация, слышал этот человек хорошо. Кто он, этот нищий чудак, построивший себе тем не менее дом в Калуге, содержащий большую семью, безумец, дающий чеканные формулировки своим идеям, нигде не вступающим в противоречие с наукой того времени? Хотите ли Вы, чтобы Ваша жизнь была только мечтой?

Кибальчич - химик, бомбист, изготовлявший снаряды для террористов "Народной Воли". Повешен в 1881 году по делу первомартовцев. Александр II был убит бомбой, которую изготовил Кибальчич. Бомбой был убит не только нехороший царь - живодер, но и совершенно посторонний ребенок, проходивший мимо по тротуару. Вот Достоевский какой догадливый! В тюрьме Кибальчич нарисовал до безобразия примитивную схему ракеты (подскакивающей бомбы?), которую потом до звезд вознесли большевики.

Формулы специальной теории относительности, полученные Максвеллом, Пуанкаре и Эйнштейном, говорят о замедлении времени на движущемся объекте, о возрастании его массы и сокращении линейных размеров в направлении движения при околосветовых скоростях.

Подвойский Н.И. (1880-1948) - председатель Военно-революционного комитета в дни октября 1917 г., главный руководитель восстания.

Крупская Н.К. (1869-1939) - "ближайший помощник и жена В.И.Ленина".

Арманд Инесса (Елизавета Федоровна) (1874-1920) - любовница В.И.Ленина.

Знаменитый биолог К.А.Тимирязев напевает гимн космонавтов, который, кажется, написал В.Войнович:

Я знаю, друзья, караваны ракет

Помчатся вперед от звезды до звезды.

На пыльных тропинках далеких планет

Останутся наши следы.

Легенды о двойниках Сталина стали особенно популярными в годы перестройки.

В Северной Индии, Тибете и Монголии распространены верования, в которых значительное место занимает будда Майтрейя. Когда придет этот будда, наступит решающая битва Шамбалы (Шамбала - это не только место, но и царство, определенный миропорядок и определенный временной период, эпоха - см. комментарий к гл.53) с силами зла на Земле. Предводителем войск Шамбалы будет князь Ригден-Джапо. Луначарскому подарена не одна картина, а весь цикл, состоящий из семи картин.

Борман имеет в виду трагическую зимовку на плато Чантанг в 1927/1928 годах, когда Вторая гималайская экспедиция Н.К.Рериха, двигающаяся обратно с территории СССР через Алтай, Монголию, Китай и Тибет, была остановлена тибетскими властями на высоте 4000 м без права закупки продуктов у местного населения. Экспедиция зимовала в летних палатках. Погибло 5 человек, 92 из 102 верблюдов, были утрачены коллекционные сборы и фотопленки. В марте 1928 года было дано разрешение продолжить движение, но не через столицу Далай-Ламы Лхасу, а окружным путем, через Большие Тибетские озера. Летом 1928 года обессиленная экспедиция спустилась с Гималаев в Сикким. С 1928 г. Рерих жил в долине Кулу, где организовал Институт Гималайских исследований "Урусвати". Институт был закрыт английскими властями в 1942 году.

Статья под названием "Брежневизм как источник наших свобод" была опубликована в журнале "Знание-Сила", но опять же, не помню, когда. Во всяком случае, это не автор придумал. В диалогах с работниками спецслужб Н.Сладкий отдает дань стереотипу демонического главного интеллигента (например, как в книге Ф.Шанты), который в состоянии если уж не рассуждать о творчестве, то по крайней мере рассуждать членораздельно. На самом деле эти люди, конечно, просто тупые живодеры, как и сказал Борман.

Бассейн с серной кислотой находится в одной из тюрем Ирака.

Атомная мина в двадцать килотонн - из фильма Тарковского-младшего "Сталкер". Сон Сальвадора формируется на культурном фоне начинающего интеллектуала 80-х годов.

Собака - это моя овчарка.

Оформление подземного бункера в игре "Wolf 3D" соответствует стилю Шпеера, Трооста и других архитекторов фашистского рейха. Архитектура должна была устрашать и завораживать, а люди в составе грандиозных шествий быть как бы частью архитектурного пространства. Шпеер был генеральным советником по строительству Берлина, подготовил проект реконструкции Берлина (1939). По его проекту построено здание Новой имперской канцелярии (1938). Имперский комплекс съездов нацистской партии в Нюрнберге должен был занимать около 30 квадратных километров, улица для маршей имела ширину 100 м, высота здания Конгрессов - 60 м. Архитектура нацистов все-таки завораживает, к тому же эти здания все еще стоят. Не знаю, долго ли простоит Московский Университет, в подвале которого круглосуточно работают холодильные машины, замораживающие грунт.

В описаниях подземелий Наум Сладкий возвращается к своим юношеским литературным опытам. Многократно повторенная мелькающая в проемах фигура, по-видимому, Ленин, всегда ассоциировавшийся у Сладкого с подземным духом Москвы, духом метро, вокзалов и высотных зданий. Вот сохранившиеся отрывки из ранней поэмы Н.Сладкого "Ночной визит" (1981), состоящей из двустиший:

(Два разгильдяя гуляют ночью по Москве. Караул у Мавзолея спит)

На курантах ровно час,

И никто не видит нас

Тихой поступью пройдя,

Входим в комнату вождя.

Не дыша, снимаем фрак

А под фраком гниль и мрак.

Впрочем, есть кусочки мяса

между прутьями каркаса

.........................

Вдруг поднялся люк в полу,

В юго-западном углу.

Вышел маленький, с брюшком,

С парикмахерским душком,

С вечным перышком в кармашке

И кусочком промокашки.

Чуть картавя, говорит:

Почему мой гроб открыт?

Или время наступило

Поместить меня в могилу?

Я - подземный дух Москвы,

Но хочу под сень листвы!

..........................

Разгильдяи решают похоронить Ленина согласно его просьбе. Он сам подсказывает, где:

Востряковское кладбище

Подходящее жилище.

Они расстилают на полу фрак и собирают в него остатки вождя. Ленин стоит в углу и наблюдает.

Не найдем никак усы.

В это время бьют часы.

Бьют часы на Спасской башне,

Возвещая день вчерашний!

Оба разгильдяя выбегают наружу. Приближается смена караула:

Справа слышен звон подков

От державных сапогов.

Караул с собаками преследует разгильдяев. Они несутся с узлом, сделанным из ленинского пиджака, по утренней Москве, спасаясь от собак. В конце концов им удается удрать, но пиджак с прахом потерян. Дальше идет обращение к читателю: если он найдет на улице пиджак, в который завернуты усы, вечная ручка, промокашка и другие вещи, то все это не следует выбрасывать, а надо похоронить на Востряковском кладбище у дальней стены под сиренью.

Длинный пассаж в конце главы - пародия на стиль Ю.Трифонова.

Этот фрагмент был включен в текст повести, когда она уже была написана. Фрагмент, вернее, взгляды, с которыми полемизирует здесь автор, имеет (или имеют - тьфу, нечисть!) интересную историю. Началось все с американского фильма "Козерог-1". Напомню сюжет. Космическая экспедиция отправляется на Марс. Ракета неисправна, и в последний момент космонавты остаются на Земле. В телестудии делают макет пилотской кабины, спускаемого аппарата, и снимают все так, как будто это происходит в космосе. В это время настоящая ракета взрывается, причем скрыть это не удается. Космонавты остаются совершенно лишними, вынуждены бежать из телевизионного павильона, расположенного в пустыне, и пробиваться к гласности. Прорваться удается только одному из них - остальных убивают вертолетчики. Может быть, отсюда так часто повторяющийся во сне Сальвадора вертолет? И есть замечательная повесть В.Пелевина "Омон Ра" со сходным сюжетом, но на советском материале. Повесть, на мой взгляд, значительно талантливее писаний Сладкого, но наполнена такой же неистовой злобой, и, может быть, поэтому осталась неоконченной. Наум Сладкий НЕ ЧИТАЛ Пелевина, когда писал свою повесть. Но когда В.Пелевин прибыл в Тетрахид, Наум решил восстановить историческую справедливость и описать, как оно происходит НА САМОМ ДЕЛЕ. Оказывается, действительность лишь немного не дотягивает до смелой фантазии В.Пелевина. Глава 70 была прислана мне в последний момент с помощью одного р... работника связи. Непонятно другое: почему они там в Тетрахиде так нервничают и беспокоятся о судьбе З... молчу, молчу... ведь Тетрахиду и так предопределено быть источником всеобщего возрождения.

Узнаю еврейский город Бобруйск в пейзаже деревянных домов и булыжных мостовых. Как, неужели И ТАМ ТОЖЕ?

Страна Бризания описана в книге А.Житинского "Подданный Бризании". Бризания - страна, которую основал в Африке граф Алексей Буланов после своей эмиграции из СССР. Религия в Бризании православная, гимн - "Гори, гори, моя звезда". Живут там негры, образ жизни и язык - русский.

Реминисценция из стихов В.Цоя:

.......................

Но все, что мне нужно

Это несколько слов

И место для шага вперед.

В.П.Стасов (1769-1848) - знаменитый русский архитектор. В его творчестве отразилось окончание века классицизма и ампира, и начался переход к псевдорусскому стилю (Десятинная церковь в Киеве 1828-1842 г.). Вместе с тем Стасов создал лучшие произведения классицизма и ампира, такие, как Мавзолей Волконских в Суханове 1813 г. (теперь в мавзолее ресторан дома отдыха Союза Архитекторов), ограда у Смольного собора 1834 г. Провиантские склады в Москве построены в 1829-1831 годах.

75 - 76

По Каширке направо психиатрическая лечебница! Завод "ЗИЛ" - колыбель пролетариата - тоже по пути, как и описано.

Леонид Макарович - то ли сын того Макара, который телят не гонял, то ли фрагмент Леонида Брежнева. Возможны и другие толкования. Леонид Макарович Кравчук был первым украинским президентом. Леонид Кучма является президентом сейчас, а раньше он был директором Днепропетровского завода "Южмаш", где делали корпуса для ракет.

Желто-голубые лица людей в пиджаках, казалось бы, наводят на мысли о цвете украинского флага. И совершенно напрасно. Флаг теперь уже не одиозный жовто-блакитний, а "жовто-синiй", согласно нового Положения. Я сам видел, как донельзя обиженные номенклатурщики рвали отпечатанные для них визитки желто-голубого цвета. Что же, они получили другие, еще более пестрые визитки интенсивного желто-синего цвета, такого, в какой красят милицейские машины.

"Умереть, уснуть? И видеть сны?" - монолог Гамлета.

Из путевого дневника Н.К.Рериха:

"Все носит следы гражданской войны. Здесь, на Чуйском тракте, засадой был уничтожен красный полк. На вершине лежат красные комиссары. Много могил по путям, и около них растет новая густая трава" ("Алтай-Гималаи").

Архей - древнейший период в истории Земли (до возникновения жизни). Есть теория, которая, наоборот, утверждает, что архейские породы имеют биогенное происхождение, что они представляют собой следы былых биосфер. Сейчас Наум Сладкий пишет роман "Архей", не имеющий никакого отношения к соцарту.

Фраза о непроходимой сложности мира переделана из фразы Писателя в фильме Тарковского-младшего "Сталкер" ("В сущности, мир необыкновенно скучен..."). Эти слова отражают методологическую концепцию Наума Сладкого о стремлении мира к содержательному усложнению.

Брамфатура - весь комплекс материальных и нематериальных явлений, связанных с планетой. Термин придумал философ Д.Андреев ("Роза Мира").

Бомба - еще одна, последняя в повести - проявление навязчивой идеи, без конца возникающей в снах Сальвадора.

Учитель, по-видимому, владеет йогой, состоящей в умении управлять выделением особой энергии в своем теле. При этом йог может переносить холод и имеет право после прохождения специального испытания (высушивание своим телом на морозном ветру нескольких мокрых кусков ткани) носить легкую рубашку, отличающую его достоинство.

Участие Витгенштейна в гималайской авантюре - еще одна шалость автора. Л.Витгенштейн (1889-1951) - один из самых значительных философов XX века, изменивших само лицо философии. Витгенштейн показал, что большинство так называемых философских вопросов возникает в результате неправильного применения языка. Но как применять его правильно? В позднейших работах Витгенштейн выявил, что язык не стремится и не предназначен к точности, что язык - это языковая игра, причем, быть может, много разных игр в рамках, казалось бы, одного и того же языка. Предупреждение юным и старым философам: Витгенштейна имеет смысл читать ЛИШЬ В ТОМ СЛУЧАЕ, если Вы достаточно хорошо владеете математикой. Иначе будет очень смешно. В биографии Витгенштейна достаточно загадок, и одна из них такая: зачем он ездил в Москву в 1935 году? Уже тогда всемирно известный философ, не имеющий никакого отношения к коммунизму, тихо и почти инкогнито? В Англии его окружали тогда люди, похожие на коммунистических агентов, да и вообще никто толком не знает, с кем еще Витгенштейн имел дело. Короче говоря, Наум Сладкий явно тяготеет к агентурной тематике, даже там, где ее нет.

Что касается позднего Витгенштейна - языковые игры и прочее - Наум Сладкий забавляется этой темой в главе 97. Витгенштейна перевели на украинский язык в 1995 году.

100

Кромка берега появилась здесь, кажется, из стихов Ю.Д.Левитанского "Сон о рояле". Почему - черт его знает, только не белая кромка, а черная.

101 - 103

Крейсер "Аврора" построен на стапелях верфи "Новое Адмиралтейство" в Петербурге. Закладка корабля состоялась 23 мая 1897 года. 16 июня 1903 года строительство было закончено. Для того времени это был могучий корабль, водоизмещением 6731 тонна, длиной 123,7 метра, шириной 16,8 метра, осадка - 664 метра. Вооружение корабля составляли восемь 152-миллиметровых орудий, двадцать четыре 75-миллиметровых, две десантные пушки (видимо, их остатки Сальвадор принял за пулеметные турели), и три торпедных аппарата. После окончания строительства корабль был отправлен на помощь дальневосточному флоту в боевых действиях против японцев, но это мероприятие запоздало. Русский флот потерпел поражение в Порт-Артуре. "Аврора" приняла участие в Цусимском бою. Совершив кругосветное плавание, "Аврора" вернулась в Петербург. Крейсеру пришлось стать символом революции - носовое орудие 25 октября 1917 года выстрелом дало сигнал к началу восстания. В 1967 году восстановленный крейсер был поставлен на стоянку у набережной Невы. В 70-е годы корабль пришел в негодность, был отведен в Финский залив и тихонько разрезан. Корпус корабля утопили, сохранив лишь часть палубных надстроек. Та "Аврора", что стоит сейчас у набережной новодел по терминологии филателистов, просто модель из железа и бетона. Выпотрошенный корпус настоящей "Авроры" до сих пор загромождает мутную, состоящую из сточных вод Ленинграда акваторию Финского залива. Такова печальная судьба корабля.

"По крайней мере не было лжи" в шорохе тараканов за печкой у Солженицына.

Итак, крейсер "Аврора" утоплен и в жизни, и в книжке, история вернулась на правильный путь, космический корабль пришельцев отправлен в прошлое и там уничтожен. Может быть, объективно имеющее ритуальный характер уничтожение корабля как раз и вызвало перестройку? Ведь она тоже носит всего лишь ритуальный характер. Во всяком случае, Сальвадор просыпается в мире Москвы-2048, и со двора доносится звон горшков, в которых жильцы гостиницы сдают вторичный продукт.

Что касается концовки повести, то она ритмически совпадает с концовкой повести Гоголя "Портрет" - там слушатели тоже не могли понять, был портрет на самом деле, или это только мираж, вызванный долгим рассматриванием старинных картин.

Александр Титов.