Старая фотография

Тем же днем, когда Джона выписали, Коттен сидела напротив него за дубовым столом в своем номере на площади Кадоган. Его загипсованная рука висела на перевязи. На столе между ними были разложены вещи, найденные в мансарде.

— Уверен, что хорошо себя чувствуешь? — спросила она.

— Никогда не чувствовал себя лучше, — ответил он со слабой улыбкой. — Кроме того, не похоже, чтобы в запасе у нас был вагон времени.

— Если вдруг устанешь, сразу говори, ладно?

Он кивнул.

— Не беспокойтесь, доктор.

Она взяла список Чонси и перечитала последнюю строчку: «Эта тайна защищена словом Божьим».

Подняв глаза, произнесла:

— Может, тут есть намек на то, где спрятана табличка, а может, просто объясняется, что за предметы здесь перечислены. Ведь непонятно, как эти вещи связаны между собой. Может, он был коллекционером, а этот список — то, чего не хватает в коллекции? Обязательно надо узнать, что происходило в Лондоне в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году.

— Но ты ведь сама говоришь: между этими предметами нет связи, — сказал Джон. — Будь здесь только Библии или только вересковые трубки, было бы понятнее. — Он снова посмотрел на список и открыл заплесневевшую папку для бумаг. — Эта штука сейчас развалится.

Коттен следила, как он осторожно открывает обложку. Старые застежки щелкнули, возможно, впервые за сто с лишним лет. Она встала у Джона за спиной и стала смотреть, как он пролистывает страницу за страницей. На каждой были наклеены заметки, письма, газетные вырезки, рисунки. Большая часть набросков была сделана чернилами и изображала разные органы тела, в том числе и внутренности. Были еще рисунки насекомых, цветов и мелких животных.

— Просто художник, — сказала она.

— Похоже, у него была широкая сфера интересов — ботаника и медицина, — отозвался Джон. — И все-таки — что он задумал в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году? Зачем ему понадобились все эти вещи из списка?

— Смотри, вот статья про Чонси и его приятеля Эразма Уилсона. Помнишь ту, другую статью, которую мы нашли в мансарде?

Вырезка была сложена вдвое, и Коттен помогла Джону развернуть ломкий лист бумаги. Джон принялся читать вслух:

— Лондонский дерматолог доктор Эразм Уилсон и пульмонолог доктор Чонси Уайетт создали новое средство, которое, по их утверждению, снимает приступы астмы, этого изнуряющего недуга, которым страдали они оба.

— Значит, Чонси был не только врачом, но и ученым, — сказала Коттен.

— А также филантропом. Помнишь загадочный проект, о котором упоминалось в той статье? Тут сказано, что они с Уилсоном пожертвовали больше двадцати тысяч фунтов на перевозку древнего египетского обелиска из Александрии в Лондон.

— Хорошо быть богатым. — Коттен протянула руку, достала металлическую коробочку, обвязанную шнурком, и развязала узел.

Открыв ее, она осторожно вытащила стопку старых фотографий, каждая из которых была наклеена на паспарту из картона. Рядом с орнаментом на полях была информация о фотографе. Каждый снимок — потускневший, цвета сепии миг из жизни, которая текла больше ста тридцати лет назад.

На первом снимке изысканный джентльмен с длинной черной бородой и в очках в металлической оправе позирует на ступенях большого здания. Коттен перевернула карточку. На обороте от руки, тем же почерком, что они видели в мансарде, было написано: «Вестминстерская больница, 1875».

— Это, наверное, и есть Чонси, — сказала она.

Рассмотрев снимок, передала его Джону.

На следующей карточке стоял тот же человек, рядом лежала примерно дюжина человеческих тел, закрытых простынями. На обороте значилось: «Эпидемия холеры».

На следующем снимке тот же человек стоял на фоне другого здания. У его ног — русская борзая. На обороте надпись: «С Рексом у больницы Христа в Ньюгейте».

Последним шел ферротипный снимок, где тот же человек стоял посреди большой группы мужчин и женщин в официальной одежде — высокие шляпы, фалды, длинные платья. Один край рисунка занимала белая лошадь. На ней сидела женщина, в которой Коттен опознала английскую королеву Александрину Викторию.

— Ничего себе. — Похоже, это было какое-то торжественное мероприятие. Позади группы возвышался огромный каменный монумент. — Это, наверное, и есть тот обелиск, перевозку которого спонсировали Чонси с Уайеттом, — сказала Коттен. — А этот снимок, видимо, был сделан на его открытии. Громкое было событие. Появилась сама королева Виктория.

Коттен собралась было передать рисунок Джону, как вдруг сообразила, что не посмотрела надпись на обороте. Там оказался приклеенный листик бумаги. Разобрав уже знакомый почерк, она ахнула.

Джон оторвался от альбома и взглянул на нее.

— Что там такое?

Коттен широко распахнутыми глазами смотрела на него.

— Ты помнишь, что сказано в записке Чонси? Той, что он оставил в Ватикане?

— Да. Чтобы войти в Царство Небесное, ты должен вдеть нитку в иголку.

— Джон, это фотография Чонси Уайетта на открытии обелиска Игла Клеопатры в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году.

Загрузка...