Последняя жизнь принца Аластора

Декабрь 1690 г.

Южный Порт, Плимутская колония

Сквозь завесу снегопада донесся голос. Точнее, отголосок, жалобный и слабый. Аластор удивился тому, что он вообще смог проникнуть сквозь зеркала. Но голос действительно звучал. И даже становился громче, пока демон сидел у очага с зеленой трескучей магией и наслаждался роскошным ужином из ядовитых летучих мышей с тыквенным пюре.

– Помоги мне…

Можно было подумать, что это ветер воет, но слова звучали так соблазнительно болезненно.

В них слышалось восхитительное отчаяние.

Они сулили мощную магию тому, кто сумеет ею воспользоваться.

– Помоги, умоляю!

«Обязательно, – самодовольно подумал демон, – с удовольствием».

И принц Аластор отложил серебряный нож и поднялся, чтобы отправиться на поиски нитей магии, которые тянулись к поверхности зеркала. Если желание смертного было достаточно сильным, от него исходили сверкающие ленты изумрудной энергии, по которым Аластор мог найти их источник.

Он снял с крючка на стене серебряную цепь и надел на шею. На цепи висел фонарик, который звякнул, ударившись о пуговицы его мантии. Пуговицы были в виде паучков. Проходя сквозь зеркало, Аластор был полон предвкушения.

– На помощь!

Демон шел по извилистым тоннелям зазеркалья на звук умоляющего голоса. Скорбь и отчаяние в нем усиливали свет магических нитей, вившихся среди смога и сумрака. Этот свет наполнял Аластора азартом.

«Что же это за смертный червяк, – думал он, – с такими способностями к магии? Кто-то с гигантским чувством ответственности, конечно. Он обладает огромной силой и влиянием на жизни многих людей. Возможно, король? Или даже император?»

Теперь-то Аластор покажет братьям, кто тут главный, их черные сердца лопнут от зависти и злобы! Магия, которую он получит от этого контракта, заставит их пожалеть о дне, когда они решили проигнорировать его требования. Братья часто посылали кого-нибудь из своих многочисленных слуг собирать магию. Им самим было не до того: балы, дуэли с троллями и прочие развлечения не оставляли им времени, чтобы выполнять свое предназначение. Ну и, разумеется, они были рождены еще и для того, чтобы командовать более низкими демонами.

Аластор усвоил урок: если хочешь власти, захвати ее.

Но добравшись до мира людей, демон понял, что заблуждался: зеркало было маленьким, не больше тех, какими пользовались эти гадкие людишки, когда брились. Аластор никогда не понимал этой привычки. Волосы хоть немного сглаживали их крысиные черты, и делали людей хоть сколько-нибудь приемлемыми для изысканного вкуса демонов. Однако этим зеркалом, судя по всему, в последнее время пользовались не часто.

Аластор схватился за раму и задумался. Он смотрел изнутри зеркала, не выдавая себя. До него долетел ледяной порыв ветра, покрыв поверхность портала морозными узорами. Спиной он чувствовал влажное тепло Нижнего Королевства, которое звало его назад.

Зеркало… Теперь оно стало окном в холодную унылую лачугу со стенами из темного дерева. Не огромное зеркало в золотой раме, выходящее в сверкающую залу дворца… Зеркало для бритья!..

– Помогите… Спасите нас…

Аластору, наверное, стоило вернуться в уютную башню к тыквенному пюре и оставить смертного наедине с его страданиями. Но демон продолжал держаться за раму, вцепившись в нее когтями. Он ведь уже пришел, разве нет? Независимо от его положения в обществе, этот гнусный микроб сумел силой своего желания так ярко зажечь магические нити…

Возмущенно фыркнув, Аластор предположил, что все люди, от королей до крестьян, желают, ненавидят, боятся и страдают одинаково, просто с разной силой. Таковы уж непростые обстоятельства человеческого существования. Люди попадают из одной беды в другую, предают друзей и преследуют соперников, качаясь на маятнике недолговечной жизни. Способность к сильной магии была у них всегда. Если бы Аластор смог понять, что за желание призвало его в этот мир, он бы выжал его из человечьего сердечка до последней капли, как слизь из гниложука, пока это жалкое создание не заключит с ним контракт.

Протискиваясь в узкую раму, Аластор принял форму, предназначенную специально для мира людей – он превратился в белого лиса. Людишки не очень-то склонны доверять свирепым темным существам, к тому же превращение помогало обойти чары, которые делают демонов невидимыми в человеческом мире. Люди не видят демонов в их настоящем обличье – таково прощальное проклятье Древних, которые отгородились от всех в своем королевстве, куда никому больше нет доступа.

Менять форму могли только демоны-душегубы. Это было еще одним доказательством их превосходства над остальными демонами. Об этом Аластор и подумал, бесшумно спрыгивая на пол.

Другим демонам приходилось использовать тени и шум, чтобы вызвать страх в сердцах людей. Страх – тоже сильное чувство, но то, что могли извлечь из него низшие демоны, казалось искрой по сравнению с лесным пожаром, который получался в результате контрактов, заключенных душегубами.

Ветер завывал в рассохшихся стенах покосившегося дома. Он обдавал демона холодом, вонзаясь в него тысячей ледяных стрел. Аластор едва не повернул обратно, но как только он вышел из портала, его накрыло волнами волны страдания и боли. Отчаяние разлилось по всему дому, возможно даже подточило стены. Демон зажег фонарик, висевший у него на шее.

Магия клубилась в воздухе. Энергия сверкала и танцевала, собираясь в контейнер, который Аластор принес с собой. Демон огляделся. Единственным источником света был умирающий огонь в очаге. Камин Аластора был огромным. По его приказу гоблины сделали его из лучшего драконьего стекла и украсили окаменевшими эльфийскими сердцами. Но у людишек очагом служил круг из десятка обгоревших камней. Над очагом склонилась фигура, которая впечатлила Аластора еще меньше. Бесформенное существо, завернувшееся в выцветшее одеяло. Женщина? Магия исходила от нее, поднимаясь над головой и растекаясь беспокойными волнами. Какая отличная боль! Нетрудно будет заключить сделку с существом, которое так страдает.

Но нити вели не к ней. Они тянулись на улицу. Видимо, Аластор не мог исполнить ее желание, иначе он бы услышал сквозь зеркало и ее голос. Аластор собирался выйти из дома, но вдруг увидел кое-что любопытное, а противиться любопытству он никогда не мог. У ног женщины валялся пустой котелок.

Люди используют странный огонь, совершенно беспомощный по сравнению с магией, которой греются, готовят еду и освещают Нижнее Королевство. А еще он чахлый и капризный. В этом очаге дрожащий огонек цеплялся за несколько тонких веточек и за то, что бросила туда женщина. Что-то кружевное… Вязаный чепчик, слишком маленький для нее самой. Ботиночки, не больше человеческой ладони.

Аластор не хотел и не собирался больше смотреть на это. Изможденная женщина тихо вздохнула и упала на пол. С жутким ревом ветер распахнул дверь. Демона едва не снесла волна ледяного воздуха и белых хлопьев. Аластор вышел на улицу.

Люди называют это… снегом. Демон скривился, обнажив клыки. Он ненавидел снег. Ненавидел, как его хлопья падают на шерсть, как снег обжигает глаза и заставляет его дрожать, как хобгоблина, которому вот-вот отрежут рог. У всего этого был только один плюс: маскировка. Белый лис в поисках добычи мог долго оставаться незамеченным.

Когда, пробираясь сквозь вьюгу, демон снова отыскал магическую нить, он уже не чувствовал отмороженных лап. Но идти оставалось недолго. Через несколько секунд он понял, что рыдания раздаются уже не в его голове, а долетают до острых лисьих ушек.

– Прости… Мне так жаль… Доченька…

Сквозь завесу метели демон увидел темную мужскую фигуру. Черные шляпа и плащ не защищали от снега, но человек не обращал на это внимания. Мужчина даже не поднял взгляда, когда Аластор подошел к нему сзади. Изумрудный свет магии из его фонарика упал на снег, но человек не видел и этого. Аластор все равно не думал, что он бы заметил.

Перед ним была небольшая яма, которую быстро заметало снегом. А рядом – небольшой деревянный ящик, на крышке которого было аккуратно вырезано имя Черити[1].

Видимо, они были недалеко от океана. Даже несмотря на сильный запах морозного воздуха, острое обоняние Аластора улавливало соленый оттенок бурных волн. Рядом с человеком высилась горка из грязи, песка и камней.

От этого зрелища Аластор повеселел. За свою многовековую жизнь демон успел понять, что такая почва почти не дает урожая. Мало еды – значит, мало надежды. Но почему-то там возвышались десятки небольших занесенных снегом растений, листьев на них не было. Нет, – догадался он и задохнулся от радости. Это не стволы, а надгробия! Он подождал, пока человек опустит гробик в могилу и забросает его кашей из грязи и снега. Аластор был почти уверен, что человек снова заплачет. Его ресницы заледенели, снег прилипал к мокрым щекам. Мужчина отошел. Его руки были грубыми и красными от мороза. Дышал он тяжело, с губ срывались клубы белого пара.

– Как жаль, – наконец сказал Аластор.

Человек посмотрел на него, и на его лице появилось такое выражение, как будто он заблудился в своих кошмарах. Тем не менее, он не затрепетал, как подобает тому, к кому обращается такое прекрасное животное. Вместо этого он закрыл лицо руками и закричал от ужаса.

– Убирайся, дьявол! – простонал он. – Говорящий лис! Должно быть, и меня уже настигла лихорадка…

Подойдя ближе, Аластор увидел, каким изможденным был этот человек – кости, обтянутые кожей, запавшие глаза. Голод и страдания измучили его, а значит, он скорее согласится выслушать его.

Человек коснулся головы Аластора и отдернул руку, будто обжегся.

– Ты настоящий…

– Ну да. Но я не дьявол, – сказал Аластор и был отчасти прав. – Дьявол не пришел бы к тебе во время великой нужды.

– Он пришел бы, когда мое сердце ослабло, и вера пошатнулась, – строго ответил мужчина.

Справедливо замечено, отлично сказано. Аластор решил слегка изменить стратегию.

– Я не дьявол, а существо, у которого есть деловое предложение, – объяснил он, с невинным видом вылизывая лапу. – Я услышал твои крики и пришел помочь. Я Аластор. А тебя как зовут?

Человек не ответил. Он с каменным лицом смотрел на могильный холмик. Потом молча развязал дырявый плащ и укутал в него Аластора. Ткань промокла от снега, но еще хранила тепло и отвратительный запах человека.

– Это еще что такое? – удивленно пробормотал Аластор.

– Ты околеешь, существо, – сказал человек и поежился. Тонкая рубашка, испачканная сажей, не грела. Его голос был еле слышен: – Замерзнуть до смерти должен только один из нас, и это не ты. Так будет лучше, правда. Еды едва хватит, чтобы зиму пережила моя жена. Ей нужны силы, чтобы выздороветь.

– Вы потеряли ребенка, – сказал Аластор. – И, видимо, не вы одни. Как тяжело на сердце от этого. Как больно. Но ты не должен уходить вместе с теми, кто умер.

– Ты же дьявол, – прошептал мужчина, его лицо исказилось. – Что ты знаешь о боли?

– Я многим помог пережить этот ужас.

– А можешь ли ты вернуть тех, кого забрала у меня дикая пустыня? Можешь ли сделать так, чтобы они не отправились со мной за море?

Ага. Теперь Аластор понял, почему скорбь этого человека так сильна, почему она похожа на отчаяние королей и генералов, которых он встречал прежде. Боль переплеталась с ответственностью за других. С чувством вины.

– Я не могу вернуть мертвых, – ответил Аластор. – Да и ты вряд ли захочешь их потревожить.

Аластор вдруг понял, что на нем все еще плащ этого человека и выскользнул из-под него. Его тут же укусил холод. Дыхание превращалось в пар. Одной лапой Аластор прикрыл дыру в плаще, другой включил фонарик. Сгусток магии вырвался из него, и на глазах удивленного человека дыра исчезла.

– Колдовство! – выдохнул он.

Аластор помотал головой.

– Возможность! Я могу исправлять. Исполняю желания и дарю удачу. То, чего больше всего жаждет твоя душа, находится здесь, стоит только протянуть руку. Забудь о добре и зле, и увидишь подарок судьбы у своих ног. Взять его или нет – только твой выбор. Как твое имя?

– Онор[2], – ответил мужчина, – Онор Реддинг.

Аластору удалось сдержать отвращение. Какое омерзительное имя! Может ли быть что-то хуже? Да уж, люди полны самоиронии – разве в их мире есть место чести?

– Это… деловое соглашение? – слабым голосом спросил Онор.

Аластор тут же продолжил:

– Да, деловое. Я всего лишь оказываю услуги в обмен на то, что имеет некоторую ценность для меня.

Онор помотал головой, стряхивая снег с полей шляпы.

– У меня нет ничего ценного.

– У тебя есть жизнь, не так ли? – спросил Аластор.

Онор удивился.

– Мне нужна не твоя земная жизнь, – продолжил Аластор. – А всего лишь обещание стать слугой в моем королевстве, когда твоя жизнь в этом мире подойдет к концу. Дело житейское, ничего особенного.

Онор прикрыл глаза, как будто что-то обдумывал.

– И как… как долго продлится эта служба?

– Пока я не решу, что хватит, – ответил Аластор.

То есть, никогда. Но в этом-то и прелесть игры со смертными. Они не умеют задавать правильные вопросы и предвидеть все последствия своих решений.

– Ну… меня предупреждали о подобных сделках. Говорили, что это проявления зла, – сухо сказал Онор. Но в его голодных глазах вспыхнуло желание жить, подогреваемое необходимостью заботиться о тех, кто последовал за ним в этот чужой и враждебный край.

Аластор усмехнулся про себя. Знакомое возражение. Он прекрасно знал, что на это ответить.

– Разве может быть что-то злое в выборе, сделанном с чистым сердцем и лучшими намерениями? – спросил Аластор. – Ты позволишь страданиям продолжаться, когда у тебя появилась возможность прекратить их? Ты можешь избежать всех этих бессмысленных смертей.

Человек посмотрел на свежую могилу, расчистил укрывший ее снег.

– Онор Реддинг, – сказал Аластор, – кто похоронит тебя, когда все, кого ты знал и любил, будут мертвы?

Дыхание мужчины сбилось.

– Ты можешь сделать так, чтобы никто в этом городе больше не умирал от болезней? – спросил он.

Смертный глупец! Будь на его месте кто похуже, он бы догадался попросить что-то более существенное. Мог бы договориться, чтобы все в этом поселке жили до глубокой старости. Потребовалось бы больше магии, зато и Аластор смог бы попросить больше.

– Конечно, – ответил Аластор. Демоны-душегубы, к которым относился и он, занимались заклятиями, оставляя заклинания и чары для ведьм. Подогнать их под конкретный запрос несложно. Он наложил бы на город заклятие, которое не пропустит внутрь ни одной болезни и защитит от любой инфекции.

Тихо падал снег. Стемнело, наступила ночь.

– Ну как, договорились? – спросил Аластор.

Онор глубоко вздохнул:

– Что я должен сделать?