Последний выход

Вышел я рано — все еще спали, даже Малик, который сегодня дежурил. Ранец был собран еще с вечера, так что задерживаться необходимости не было. Воды на дорогу хлебнул и на выход, оставалось только отключить сигнализацию, открыть дверь — и я на воле. Возникала, правда, проблема, кто ее за мной закроет. Меня это уже беспокоить было по идее не должно, но, тем не менее, беспокоило.

На лестнице я все таки не выдержал и оглянулся — как-никак с этим бункером были связаны почти сто дней моей сталкерской жизни и не все они были такими уж черными. Горел ночник, журчала вода в фильтре, бывшие коллеги сопели и вскрикивали во сне — все было как всегда, только мое место у стенки теперь пустовало.

Пожалуй, молодые еще будут жалеть, что Ботаник от них уходит. Я не разыгрывал доброго папу, но это я, а не Глыба учил их ходить по Зоне, я объяснил им местную географию и политический строй. И в этом опять шел поперек новой политики — у нас теперь в деле воспитания молодежи налегали главным образом на исполнительность и почтение к старшим, а вот информацию целенаправленно придерживали, справедливо полагая, что молодой, слишком много знающий — например, дорогу к Бару — будет менее управляем.

Так у них и вышло, что из десяти оставшихся половина остаются ведомыми по определению. Или, того хуже, — отмычками, хотя у нас тут в таком инструменте редко возникала необходимость. Последний набор — Локоть, Лапоть, Пшено и Малик — кроме Кордона и Долины вообще ничего не видели, а тех, кто бывал хоть раз на Янтаре или Складах осталось после моего ухода всего двое. Чует мое сердце — Боцман еще хлебнет с этой славной командой…

До окончательного выхода в Зону мне оставалось подняться по лестнице, пройти через цех, а там или наверх через крышу, или прямо через пост в воротах. Первый путь был более скрытным, зато второй — короче. По расписанию на часах должен был стоять Локоть, парень тихий и порядком запуганный. Вряд он поднимет тревогу по поводу моего неурочного выхода, поэтому я предпочел второй вариант.

И ошибся — часовым стоял сам Боцман. Он сидел на стопе бетонных плит посреди двора и курил свою знаменитую трубку.

— Уходишь, Ботаник? — Спросил он, даже не обернувшись. Ждал он меня что ли? Радости в его голосе не было — все же я был достаточно ценным кадром — но и горя большого я в нем не заметил. Кадр-то я может и ценный, а все же не его.

— Ухожу, Боцман.

— И правильно — неожиданно сказал он — убьют тебя эти уроды…

Я от неожиданности чуть было не выронил автомат. Пожалуй, такого Боцмана — усталого и подавленного — я еще не видел, потому что лицо он держать умел. Он еще много чего умел — бывший рулевой с подводной лодки навсегда сокращенного флота. Чего он не мог, так это контролировать Глыбу. И теперь мы с Боцманом, последние из тех, кто пришел с Кротом от Агропрома, были при этом куркуле всего лишь вроде царских офицеров в Красной Армии — командовали, но не управляли.

— Пошли со мной — предложил я Боцману — тебя они тоже, наверно, достали.

— Некуда мне идти и незачем. Привык я здесь, расслабился… А-а… — Боцман достал флягу. Кадык на небритой шее дрогнул не меньше пяти раз, прежде чем он оторвался от нее. Я подсел к нему наверх, и мы закурили на прощанье, как будто не было между нами двух последних месяцев глухой вражды и жестких споров.

Потом он сунул руку в карман и достал оттуда нечто небольшое, от души замотанное в скотч.

— На, держи… — он сунул Это мне в руку.

— Что такое? — спросил я, взвешивая подарок на ладони.

— Здесь электронные ключи от подземелья и флэшка.

— Это же…. — я просто задохнулся от удивления.

— Ну да — ответил он равнодушно, словно выдал мне список очередных покупок для Бармена — Электронные ключи от двери в подземную лабораторию Х-16. А на флэшке — коды для внутренних дверей.

— Откуда?

— От Меченого, конечно. Документы он в Бар отнес, а ключи потом Кроту передал перед тем как второй раз двинуться в Припять. Я один был в курсе, мне и досталось. Теперь, выходит, ты законный наследник.

— Думаешь там есть что-то достаточно ценное?

— Уверен. В Лаборатории, кроме тех документов, еще много чего осталось. Там аномалий не меньше, чем наверху, хабар копился годы… Меченый в тот раз брал только то, что само под ногами валялось, и то принес столько, что Сидору для расчета пришлось денег занять.

— Так что же Крот сам не брал и другим молчал? Непонятно.

— Это как раз очень даже понятно. Кроту успехи Меченого голову вскружили. Он планировал экспедицию в Припять, поэтому и потащил народ сюда — хотел серьезную команду натаскать. Лабораторию на черный день придерживал. Чтобы поход на Припять финансировать знаешь, какие деньги нужны? Вот и допланировался.

— Пошли вдвоем! Неужели мы на пару это подземелье не сделаем?! Пошлем всех на хер и…

— Не хочу. Неинтересно мне все это, я и Крота отговаривал — только не послушал меня Крот. Гнилое место эта Долина, а Лаборатория — дырка в самую жопу. Я, если хочешь знать, вообще с Зоной завязываю. Такого риска…

Он не договорил. Неожиданно встал, бесшумно и стремительно спрыгнул вниз и бросился к воротам, открыл их… В сумраке мелькнула тень, отчетливо прозвучал частый топот — кто-то бежал через цех назад в бункер. Это мог быть Малик или Селезень, они сегодня первыми вставали на смену, а впрочем — без разницы. Любой из тех, кто остался за дверью, обязательно донесет Глыбе, и вопрос только в том, рискнет он его разбудить прямо сейчас, или подождет до общего подъема. Это значило, что форы у меня в лучшем случае час.

— Иди уже, — Боцман слегка подтолкнул меня в спину, можно сказать, по плечу хлопнул. — Бог даст, еще свидимся…

— Трое суток жду твоих сообщений. Если все же надумаешь, жду на Свалке. Место сбора ты знаешь….

Он сидел на плитах и свинчивал с фляжки крышку. Никаких других движений не делал, а мог бы! Вдвоем ввалиться внутрь со стволами наперевес, поднять Глыбу и устроить ему капитальный разбор. И никаких красивых схваток на ножах. Три коротких очереди и все дела — оставшиеся только рады будут…

Это я уже додумывал, распахивая тяжелые створки ворот. Который раз за последний месяц я мечтал кончить Глыбу, а еще больше Калыма? Со счету собьешься… И что? И ничего! Кишка тонка у меня оказалась. Много чего в моей жизни было: бандюков я убивал, с вояками перестреливался, зомби и снорков на Янтаре валил без счета, но вот стрелять в безоружного, да еще в своей хате — это я пока не мог…

Сложности начались раньше, чем я рассчитывал. Буквально в десяти шагах от ворот остановились на ночь три свиньи, полностью перекрывая мне путь к мосту. Поднимать шум я не боялся, они и так уже знают, что я ушел, только вот стрелять было все равно без толку — завалить трех кабанов одной обоймой совершенно нереально, а тот, что уцелеет, стопчет меня раньше, чем успею перезарядить. Поэтому я резко сбавил ход и медленно двинулся вдоль стены вправо. Зрение у этих тварей так себе, поэтому я легко сумел их обойти, вот только времени потерял многовато: пока через канаву к остановке, а потом вдоль дороги к болоту. Кабы не эти твари, я бы уже мост пересек…

Дела мои выглядели скверно — не сделай мне Боцман свой царский подарок, я ушел бы тихо, по-хорошему, и вряд ли меня стали бы сильно задерживать, в конце концов, я никому не задолжал и был вполне в своем праве. Однако, не судьба. Если неизвестный мне доносчик увидел и услышал достаточно много, вцепятся теперь всей толпой как бульдоги. Они же всегда подозревали, что у стариков есть какие-то захоронки, оставленные Кротом. Косились, намекали, — оказывается, не зря! Трудно будет Боцману с ними объясняться.

Но за Боцмана я боялся все же не слишком сильно. Не будут же они его пытать, в самом деле? Да и незачем уже, ключи-то у меня. А Глыба все таки не полный отморозок, чтобы кончить последнего настоящего сталкера в своей команде. Без меня и Боцмана, людей не самых авторитетных, но все же известных, его команда выглядела откровенным сборищем дикобразов. Это для наших молодых Калым представлялся большим человеком, а для тех, кто работает с Барменом, он никто и звать его никак. Да и сам Глыба мало кому интересен. Случись серьезная разборка, его слово в Баре будет весить немного.

Размышляя о том и об этом, я не забывал двигать ногами, которые несли меня в южную сторону. Пока что у меня была вполне конкретная цель — оторваться от бывших товарищей. Логика советовала действовать как раз наоборот — если б я пошел на запад, то оказался бы в Баре уже к обеду. Или мог бы затеряться на хорошо известной мне территории Агропрома. Но Глыба тоже логику знает, стало быть, главная погоня будет там. А я пойду на юг, к Сидору.

В сложившейся ситуации мне, прежде всего, надо было проскочить выход из Долины — есть там такой хитрый тоннель, который, к сожалению, легко могли перекрыть всего два человека. И торопиться следовало всерьез. Кроме очень небольшой форы по времени, у меня был бронежилет и ранец с барахлом, а они побегут налегке, так что условия выходили примерно равные.

Это был явно не мой день. Я еще и болото обойти не успел, когда у ворот загремели выстрелы — догоняющие расстреливали тех кабанов, что сорвали мне старт. Пришлось лечь на землю. Мой КПК был, конечно, отключен, а вот датчиком движения они еще вполне могли меня засечь. В Долине как назло было исключительно тихо. Рассвет подступал вплотную, уже обозначились кроны деревьев, ясно виднелись окна чистой воды посреди камышовых зарослей, в которых я сейчас пребывал. И вот я лежа любовался пейзажем, а Глыба и компания уже спешили мне вдогон.

Как я и ожидал, они разбились на две группы. Первая продвигалась по направлению к Бару. Их было четверо, и по тому, как быстро они шли, как уверенно обходили аномалии, я понял, что это самая опытная, а потому особо опасная для меня часть команды. Они спешили. По всем расчетам я должен был миновать бугор, затем выйти на очень открытый участок и если поднажать, то вполне можно было с этого самого бугра снять меня из снайперской винтовки — хорошо, что я пошел не туда.

Вторая группа двигалась намного медленнее, хотя перед ними как раз расстилалось гладкое шоссе, где аномалий было раз-два и обчелся. Их трусость давала мне вполне приличный шанс успеть к тоннелю первым.

Марш-бросок получился еще тот — с полной выкладкой и по пересеченной местности. Через каждые полсотни метров приходилось делать короткую остановку, чтобы оглядеться и прислушаться. Встреча даже и с одиночным мутантом для меня сейчас была бы фатальной — без стрельбы от твари вряд ли уйдешь, а стрелять было никак нельзя — услышат. Однако бог миловал, пока я шел без лишнего шума. Моим противникам явно пришлось много хуже — дважды прозвучала беглая стрельба из дробовиков. Это как-то уравновешивало шансы, но опередить их намного все же никак не удавалось. Получалось, что в тоннель, даже в самом удачном случае придется прорываться у них на виду.

Удачного случая опять не получилось. Когда я добрался до сараев — группы пустых каменных строений непонятного назначения, зато обнесенных стеной — преследователи были совсем рядом, и попытайся я выйти сейчас на дорогу — неминуемо столкнулся бы с ними лоб в лоб.

Значит не судьба.

Я вытащил бинокль и оценил противника. Могло быть и хуже: в этой четверке не было ни Глыбы, ни Калыма, ни даже Колчана. Селезня я узнал по длинной шее, а насчет остальных и гадать было нечего — Локоть, Лапоть и Пшено…

Идею договориться с ними как-нибудь по-хорошему я отбросил сразу. С одним это было бы легко, с двумя — вполне реально, но Селезень был все-таки Калымовым напарником и вряд ли он рискнет ослушаться приказа.

Оставался только один выход, хлопотный, но вполне реальный: спрятаться где-нибудь, благо подходящих мест в Долине много, а сил, чтобы контролировать оба входа и одновременно провести полноценную облаву у них маловато. Переждать день, а рано утром — нипочем они не решаться просидеть ночь в засаде — уйти. Тем более, что стопроцентной уверенности в том, что я еще здесь у них быть не может…

Но и этому, наилучшему для всех участников конфликта, варианту осуществиться не удалось — пока я любовался из укрытия на дорогу, меня самого облюбовала на завтрак парочка засевших в ближайшем сарае собак. Руки все сделали сами: приклад в плечо, предохранитель вниз, палец уже на спуске и… Первую срезал метров с десяти, второй почти удалось добежать и я встретил ее очередью прямо в прыжке.

Рухнул под ноги еще дергающийся труп, последняя гильза исчезла в траве и снова наступила тишина. Уже не скрываясь, я вышел к воротам сараев. От Селезня и компании меня отделяли всего полста метров. И тут случилось то, на что я и рассчитывать не мог — вместо того, чтобы доложиться по рации и бежать своим курсом к тоннелю, эти придурки развернулись в цепь и двинулись в мою сторону. Правда не сразу — сначала Селезень дал пинка Локтю, только после этого вся четверка перешла на рысь.

Выслужиться хотят, надо понимать. Селезень дал неприцельную очередь, взвизгнули от стенки рикошеты. Стоять столбом и на виду я не стал, а меняя на ходу обойму, скользнул за стену…

Они стояли ко мне спиной, и со своей позиции я мог бы положить обоих буквально одной очередью. Только убивать в мои планы пока не входило. Одно дело спокойно уйти по-английски и совсем другое — расстреливать в спину людей, с которыми я вчера еще ел из одного котелка. Для одиночки репутация порой ценнее денег и до сих пор мне удалось ее сберечь.

Позиция, по правде говоря, была так себе — я стоял за углом трансформаторной будки, и не заметили они меня только потому, что смотрели в другую сторону. Те еще бойцы, прости господи. Каждый из них предпочел бы укрыться в каменном сарае, таком заманчиво надежном и непробиваемом, потому и от меня они ждали такой же глупости — забиться в каменный мешок, выходы из которого так легко перекрыть.

Лапоть остался снаружи — контролировал ворота. Пшено, спотыкаясь и чересчур осторожничая, крался вдоль стенки, чтобы взять на мушку ту сторону. Селезень и Локоть осторожно продвигались вперед, вполне грамотно выцеливая южные выходы. Стволы наперевес, крадутся, понимаешь ли, спецназ недоделанный…

Я поднял камушек поменьше из тех, что щедрой россыпью валялись под ногами, и бросил его в проем ближайших ворот. Получился негромкий, но отчетливый «брякс». Сомнения в моем местонахождении у них пропали окончательно: эти двое резво обошли входной проем и встали по краям — мышеловка захлопнулась, только мыши в ней не было. Теперь и Селезень и Локоть стояли ко мне боком. Могли бы, между прочим, и заметить…

Это был самый рискованный момент — мы стояли на таком расстоянии, что превосходство в количестве стволов было важнее умения стрелять. Шаг, шаг, еще шаг…. Не услышали. Не заметили. Я уперся в стену и начал смещаться вдоль нее к пролому. Спина под ранцем и броней была уже совсем мокрой.

Я перенес наружу левую ногу, еще секунда — и ушел бы, выход из Долины был вполне свободен и близок. Пока они разберутся, кто где стоял, я успею уйти достаточно далеко, чтобы не беспокоиться о выстрелах в спину…

И тут Селезень заговорил, едва ли не впервые на моей памяти…

— Эй, Ботаник! — Гаркнул он — бросай, сука, ствол сюда. Мы тебя не больно застрелим! Мы тебя живым сдадим…

Он неожиданно шагнул в проем и выдал от пояса очередь в полмагазина, целясь куда-то ниже пояса, отскочил назад и снова замер слева от входа. В сарае шуршала осыпающаяся со стен штукатурка, и этот звук окончательно убедил их в том, что я внутри. Лапоть уже бежал от ворот, торопясь обойти сарай и поддержать оставшегося в одиночестве Пшена. Меня неприятно поразила готовность, с которой эти уроды, еще вчера с раскрытым ртом слушавшие мои рассказы, сегодня спешили меня же прикончить в угоду своим ненавидимым боссам. Видимо поэтому я не бросил их тут караулить пустое строение, а застыл в своем укрытии, дожидаясь продолжения. И дождался….

— Эй, Ботаник! — Снова подал голос Селезень. — А ты знаешь, как плакал перед смертью твой дружок Монах? Просил по-честному добить, обещал все свои захоронки отдать, только говорит, не кидайте меня, братцы, в аномалию. Ты думаешь, он у нас так просто помер? Хочешь как он? Ну и сиди там, на здоровье, куда ты денешься!

Он опустил на секунду оружие и включил рацию, какими мы пользовались между собой для связи — в пределах Долины это было удобнее, чем общаться по сети через КПК.

Но сказать ничего не успел. Первая пуля ударила его в плечо, разворачивая ко мне лицом, а следующие две пошли выше, превращая это самое лицо в мешанину из костей и мозгов. Громко лязгнул в падении его автомат, сползло по стенке тело, дважды дернулась левая нога, и Селезня не стало.

Локоть стоял рядом с ним весь белый и перекошенный, за свой «моссберг» он держался только чтобы не упасть, и такая меня вдруг брезгливость одолела, что оставшиеся патроны я расстрелял не в него, а в то, что еще минуту назад было Селезнем. Оставшиеся двое вышли сами, и ни один не попытался не то что выстрелить в меня, а даже просто убежать. Встали в ряд, стволы смотрят в землю — меня буквально оторопь взяла.

Монолит Великий и Меченый Мученик — кого ж ты нам набрал на смену, Глыба? Что ж такое с ними Калым сотворил, что они теперь людей больше смерти бояться?! Но оторопь оторопью, а руки действовали сами: я сменил магазин и взял всех троих на прицел.

— Он правду сказал? Насчет Монаха? — я стволом указал на покойного Селезня.

— Не знаю… — ответил шепотом Локоть.

Я выстрелил, целясь поверх его головы. Пуля прошла выше, но сноп огня, летящий практически в лицо, привел их в нужное мне состояние.

— Я слышал, — торопливо ответил Лапоть. — Вчера Селезень с Калымом базарил. Говорил, что вот с Монахом разобрались, хорошо б теперь и Ботаника в какую-нибудь «жарку» уронить. А Калым сказал, что незачем, Ботаник и так уже вещи пакует. Уйдет он, тогда и возьмешь его где-нибудь возле хутора, если руки так чешутся…

— Идите…

И они пошли, даже оглянуться не посмели. А я остался стоять, мучительно жалея, что выстрелил так неудачно. В ноги надо было бить, по коленям! Вот я бы с ним тогда поговорил…. Я нагнулся и начал обшаривать труп. Рыться голыми руками в рваных тряпках, пропитанных еще несвернувшейся кровью, мне уже не было противно. И я нашел ее, любимую монаховскую фляжку, с которой он не расставался ни на минуту. Пули продырявили ее в двух местах, но кое-что там еще осталось, и я старательно допил ее — противную, дешевую, обильно смешанную с кровью водку, — помянув разом и Монаха, и Крота, и всех, кого я тут успел потерять.

Призывно пискнула рация, так и оставшаяся включенной. Я осторожно взял ее в руки, отжал скользкую от крови клавишу. Голос Калыма звучал очень ясно.

— Але, Селезень! Ты оглох, или ох. л, я не понял? Что у вас там за стрельба стоит? Ты что, не въехал — Ботаник нам нужен только живой, слышишь?!

Заманчиво было отжать клавишу вниз и порадовать бывшего коллегу свежими новостями. Уверен, что какой-нибудь Стрелок — то есть не тот Стрелок, что реально топтал Зону пару лет назад, а одноименный киногерой, украсивший парочку культовых блокбастеров, — так бы и сделал. А потом вернулся бы на базу и в одиночку разобрался бы и с Калымом, и с Глыбой и с десятком других, не имеющих прямого отношения к делу. Но первая волна бешенства уже ушла, оставив металлический привкус во рту. Ей на смену пришел трезвый расчет, выработанный годом вольной жизни.

Поэтому я кинул рацию обратно владельцу и пошел через пролом в стене на выход из Долины. У меня пока еще были все шансы выйти из этой переделки живым, а разборки от меня не уйдут.

Как только я отошел от сараев метров на полсотни, там вдруг началась ужасная пальба. Дважды прогремел автомат, в ответ застучали дробовики. Я насчитал не меньше двух десятков выстрелов. Но стреляли не в меня. Интересно…

Скрываться смысла больше не было, и я включил КПК. Судя по появляющимся и исчезающим меткам на детекторе движения, отпущенные мной молодые не побежали сломя голову на базу, рассказывать, как ловко я их победил. Они прыгали на месте своего бесславного сражения и поливали огнем пустые сараи, имитируя следы ожесточенного сражения. Молодцы. Вполне могут выкрутиться, глядишь, и сочинят для Глыбы подходящую сказку.

Мне, по большому счету, это было только на руку — четыре зеленых огонька, обозначавшие местонахождение владельцев этих КПК, двигались к сараям, а не к выходу и сейчас как раз пересекали болото.

С момента моего подъема не прошло еще и двух часов!

Туннель я миновал вполне благополучно — в этот раз здесь не крутилось ни одной собаки. Самый короткий путь на хутор шел через АТП, но здесь я начал уже осторожничать, поэтому туда не пошел. Очень уж мутный народец в этом углу кучковался, самые отбросы даже по меркам дикобразов, и как они примут идущего своим курсом одиночку, заранее предсказать было сложно. Поэтому я взял правее и прямо через кусты в хорошем темпе двинул к автобусной остановке. Ближе переходить дорогу не рекомендовалось — под мостом стоял армейский пост и солдаты не трогали только тех, кто открыто шел к ним с гостинцем, а просто идущего мимо запросто могли и обстрелять, демонстрируя начальству рвение и меткость.

Засиделся я, однако, в Темной Долине. Место хорошее, даже, можно сказать, спокойное. Бандюки теперь появляются редко, аномалии известны наперечет, а самых опасных тварей мы выбили. В итоге я за последние два месяца пару раз сбегал до Бара, раз восемь к Сидору, и хотя ходили под рюкзаками, но все же основной груз мы отдавали молодым, а я как проводник тащил что полегче и поценнее. И за хабаром мы ходили налегке. Последствия такой курортной жизни проявились очень быстро — я еще и до остановки не дошел, а дышалось уже с трудом. Пока я бегал наперегонки это как-то меньше ощущалось, а теперь каждый сапог весил, казалось, не меньше пуда… Когда добрался, из под брони уже пар валил.

В принципе, на остановке можно было бы посидеть, отдышаться и принять чего-нибудь внутрь. Как-никак последний раз я ел вчера вечером, да и то без особого аппетита. Но ковыряться с консервами сейчас, в двух часах пути от места, где можно было бы нормально пообедать, было глупо, к тому же от АТП жутко тянуло дохлятиной, что тоже аппетит не улучшало.

Дело в следующем — артефактов на Кордоне почти не водилось, поэтому статей дохода у местных дикобразов было всего две: таскать для торговца грузы и отстреливать тварей, из хвостов, копыт, клыков и черепов которых получались прекрасные «зоновские» сувениры. Бизнес был не такой уж и хилый, в Харькове за хороший череп давали две штуки, за «сталкерский» крест из собачьих клыков — штуку, а в Москве цены вырастали уже втрое.

Беда в том, что основное производство вели вояки в своих мастерских на северной базе, а здесь осуществлялась только добыча и самая грубая первичная обработка — вываривание костей — отчего и запах был как на скотомогильнике. Да и охотников здесь водилось многовато, в итоге получалось только на пропитание и пропивание.

Впрочем, большинству здешних обитателей этого вполне хватало. На Кордоне постоянно обитали только слабаки и неудачники. Точно знаю, что большая половина здешних героев не добиралась даже до Свалки. Были и просто спившиеся, опустившиеся, потерявшие кураж сталкеры. Одно слово — дикобразы. Сидор эту публику не жаловал, поэтому они селились здесь, понемногу изводя на дрова все, что могло гореть. Вот и сейчас слышался стук топоров и визг пилы.

Отдышавшись и перекурив, я изготовился к последнему броску. На Кордоне было тихо. Не слышно было ни стрельбы, ни близкого повизгивания собак, ни криков сидящих на трупах ворон, вообще ничего — только деревья листвой шелестели. Кордон у бродяг за настоящую Зону не считается. Это, конечно, не значит, что здесь нельзя было встретиться с голодными псами или влететь в аномалию. Еще как можно. Но радиация здесь минимальная, воду из луж можно было пить практически без очистки, а Выбросы сюда почти не доходили, так что даже в погреб было лезть необязательно.

К Сидору я шел не по дороге, а самым скверным здесь путем: по правой стороне через овраги и скопление аномалий — зато скрытно. Для одиночки конспирация важнее скорости — эту истину покойный Букварь вбил мне в голову крепко. Аномалии тут стояли часто, но пройти вполне было можно. Я здесь, правда, давно уже не был, кое-что подзабыл, поэтому нарезал пару лишних километров прежде чем выбрался. Что касается тварей, то я не встретил ни одной, что, в общем-то, довольно странно — перебить их всех не удавалось никогда даже на пятый день после Выброса.

Зато сидоровский хутор выглядел как всегда: горел костер, зеленела трава, а по центральной улице без внятной цели взад-вперед бродили новички. Ветер дул в другую сторону, относя от меня звуки и запахи, но я и без того знал, что там бренчит гитара и варятся в котелке макароны. Идти по улице, вступая в какие-то разговоры и привлекая ненужное внимание, я не хотел, поэтому обошел хутор стороной и вырулил прямо ко входу в бункер.

Сидор как всегда предпочитал обходиться без охраны. Чужие и нежелательные гости через тамбур с двойной автоматической дверью пройти все равно не могли, а в случае необходимости он мог в любой момент вызвать подмогу хоть с армейского поста. Вояки были его главной крышей, потому что сбывал он именно их товар: списанные тушенку и боеприпасы, курево и водку, макароны и белье. А еще он делал неплохой бизнес на старом оружии и снаряжении, которое скупал у приходящих сталкеров и после ремонта продавал молодым по цене нового.

В этот раз я простоял у дверей много больше обычного. Я уж начал опасаться, а не вышел ли Сидор куда погулять, хотя мысль была предельно идиотской — кому как не мне знать, что наверх он не вылезал с того момента как сюда пришла Зона.

— Ты что ли, Ботаник?! — раздалось наконец из динамика.

Я скинул капюшон, давая себя рассмотреть, и ответил:

— Конечно, я, кто же еще с моей вывеской может ходить?

Дверь открылась.

Случилось что-то очень скверное, это я понял, только глянув ему в лицо. И еще — торговец, в первый раз за время нашего знакомства не протянул мне руки.

— Что стоишь? Входи, садись, рассказывай, — прогудел Сидор, откидываясь в кресле.

Я сел. Все заранее обдуманные фразы из головы куда-то вылетели. Объяснять на самом деле ничего и не требовалось: он и без того уже видел, что я один, без товара, зато с полной выкладкой. Ежу понятно, что я теперь сам по себе.

В конце концов, первым разговор начал Сидор — он все же не с восточного базара, чтобы два часа беседовать о погоде и здоровье перед тем как продать пачку чая. Даже если к нему пришел наследник его давнего торгового партнера.

— Ты утренние новости уже смотрел? — спросил он, сверля мне переносицу тяжелым мутным взглядом.

— Нет еще, я обычно вечером смотрю, перед сном. — Ответил я.

— Значит, ты еще не в курсе, что Боцмана убили?

— Когда? Кто?

— Сегодня в семь утра. А по поводу «Кто убил» Глыба хочет у тебя спросить, вот так.

Все же что-то для меня благоприятное он у меня на лице прочитал, улыбнулся, правда, как-то невесело и протянул мне уже налитый стакан водки. Я выпил не чувствуя вкуса и торопливо включил ПДА.

Свежих сообщений было немного: вояки проводили очередной рейд по Припяти, на Армейских Складах опять объявилась пара кровососов, возле Бара наемники обстреляли группу сталкеров… Вот, выделено жирным траурным шрифтом: «23.12.2013. - 7.11. Темная Долина. Владислав «Боцман» Заручко. Колотая рана в живот»…

Несколько секунд я тупо смотрел на это сообщение. Лично у меня вопросов не было — я ушел сразу после шести и он был совершенно здоров. Это я знал. А еще я знал одного урода, который обожал играть армейским штык-ножом, и делал это, надо сказать, очень даже профессионально… Только что и как я смогу доказать, если спросят?

Дальше шла парочка малопонятных кодированных сообщений, которыми обменивались Привод и Гуль, а потом еще одно, на тот раз — вполне открытым текстом: «Ботаник отзовись. Кто-то зарезал Боцмана. Скорее помоги разобраться. Глыба». Подробностей, к сожалению, не было: где нашли, когда, умер ли он сразу — ничего.

Впрочем, чтобы смешать меня с дерьмом вполне достаточно: Ботаник ушел, а Боцмана нашли убитым. То, что я с ним последнее время не ладил, знали многие, а очень скоро будут знать все…

Это называется — попал… И главное, как просто и легко он меня переиграл! Полчаса назад я не собирался воевать лично с Глыбой, а теперь хотел бы — да руки коротки. Любое мое выступление против будет расценено соответственно.

Сидор перегнулся через стол, забрал у меня пустой стакан и толкнул в плечо.

— Не спи, сталкер, рано! Ну-ка быстренько отбей ему ответ, плевать чего, но пусть все знают — ты ни от кого не скрываешься. Давай.

Негнущимися пальцами я отбил первый же пришедший в голову текст: «Я ушел в половине седьмого. Меня провожал Боцман. Чужих не видел. Ботаник». Не думаю, что это послание кто-то воспримет всерьез, но, по крайней мере, я не сказал ничего лишнего.

— Рассказывай. — Приказал мне Сидор, наливая себе.

Вряд ли он узнал от меня много нового. О том, как Крот напоролся на хитрую растяжку в одном из тайников Борова, ему уже было известно. Дальше начинался сор, который мы до сих пор старались из избы не выносить: лидером автоматически по старшинству стал Боцман, но мы с Монахом его за большое начальство с самого начала не держали, а Ватсон и Косяк просто ушли. Глыба появился у нас через месяц и в отличие от нас, бузотеров, сразу нашел с Боцманом общий язык. Выступал он мало, но по делу: организовал нормальный график дежурств и выходов, озаботился проблемой воды и питания, а когда его начали воспринимать совсем всерьез, взялся за реформацию финансов.

До этого каждый из нас работал в свой карман и сам закупал все, что считал нужным. Глыба предложил сдавать хабар в общий фонд и сбывать его централизованно, не тратя время на лишние ходки и не перебивая друг другу цены. Бабки подбивали перед каждым новым Выбросом и каждый получал свою законную долю в строгом соответствии с количеством добытого. Из общака выплачивали среднюю дневную зарплату тем, кто оставался дежурить на базе, а закупки тоже производили по общему списку.

Эта система имела свои плюсы, особенно с таким толковым финансовым директором как Глыба. По деньгам у меня к нему вопросов не было — расплачивался он честно и без проволочек. Другое дело, что теперь каждый из нас кормился из его рук, что совершенно не устраивало Монаха, который предпочитал свои расчеты делать сам. Поэтому мы до самой гибели напарника работали по старой системе. Однако Боцман ее принял и новички были Глыбой очень даже довольны, так что мы вдвоем остались в меньшинстве.

Лично меня гораздо больше волновала не экономическая политика, а кадровая и внешняя. Кончились регулярные заходы в Бар, рейды на Свалку и другие окрестности. Глыба предпочитал доить синицу в руках, поэтому мы работали строго в пределах Темной Долины, а выходили из нее только чтобы сдать хабар, купить боеприпасы и жратву, да еще вербовали у Сидора новичков. Причем новичков тоже набирал сам Глыба, и его критерии отбора мне с самого начала казались странными. Он как назло тащил их к нам только по одному — ни в коем случае не сложившуюся группу — а народ был хотя и не слабый, но какой-то очень уж несамостоятельный.

При этом обучали их строго по минимуму — никаких тебе тренировочных выходов на Агропром, — а вооружали и снаряжали соответственно. Ни у кого из тех, кто пришел к нам в последний месяц, не было не то что брони или ПНВ, но даже и КПК. То есть — ни своего счета, ни регистрации в сети, ни выхода в эту сеть. По всем нормальным понятиям они были совершенные дикобразы, которым ни денег перебросить, ни сообщение послать, а вот помрут они — никто и не узнает. Вот, например, сообщения о гибели Селезня в сети нет, а стало быть, и не было в природе такой птицы, даже предъяву мне сделать по закону и то нельзя.

Крот, помниться мне, придерживался других принципов — если принятый в его команду новичок не обзаводился за первый месяц необходимым минимумом снаряжения и соответствующими навыками, его просто выгоняли. Результаты, как говорится, налицо: если бы утром вместо этих двоечников против меня работала нормальная бригада обстрелянных бродяг, я бы тут не сидел…

Короче, я рассказал Сидору все, за исключением подарка, что сделал мне на прощание Боцман. Сначала мне хотелось самому посмотреть, что там такое храниться.

— Вот, значит, как у вас все запущено было…. — задумчиво протянул Сидор. — Я примерно так и понимал, но ты меня Ботаник все же удивил, уж больно быстро вы сломались…

— В смысле?

— Есть у нас, стариков, такое мнение, что Темная Долина — место нехорошее.

— Ну, знаю. Бандитское гнездо, там Боров обитал.

— А знаешь ты, что у Борова в прошлом было вполне нормальное погоняло — Кабан — и начинал он нормальным бродягой, а учителем у него был сам Хемуль, который гнилых за километр чуял? Боров сменил масть только когда обосновался в вашей Долине, да и то не сразу. Там и до него люди жили и каждый раз у них какая-нибудь херня приключалась: полгода не пройдет обязательно все перессорятся в дым, а бывало, что и до стрельбы доходило, вот так…

Водка в этот раз сыграла со мной скверную штуку. Я вдруг обнаружил, что сижу на стуле, свесив голову до самых колен, и в голове этой стоит полнейшая тишина. Все слова, что Сидор мне сейчас говорил, я понимал прекрасно, но сам ответить не мог, словно начисто забыл родную речь.

— Эй! Сталкер. — Сидор похлопал меня по плечу. — Ты мне только тут не засни. У меня не гостиница, диванов для клиентов не держу.

Я собрался с силами и кивнул.

— Ну вот и ладненько… Значит так: давай бери зачем пришел, а я пока подумаю, что мне с тобой делать.

Ну, это мы мигом — список всего необходимого я составил еще по дороге сюда. Значит так: коврик туристический (не спать же на голой земле), большая емкость и набор фильтров (вода для одиночек главная проблема); затем глушитель для «Стечкина», патроны, аптечки, сухое горючее, влажные салфетки и свежие носки — мне теперь много чего требовалось, вплоть до туалетной бумаги. Кроме того, я взял шоколад, галеты и десяток сухих пайков. Такая диета гарантировала мне жесточайший запор уже на следующей неделе, но выбора не было совершенно — таскать с собой консервов на неделю я физически не мог. В конце концов, мой ранец и так раздулся до такого объема, что смотреть стало страшно, не то что залезть по него.

И только после того, как мы с ним полностью рассчитались, Сидор приступил к главному:

— Дела твои выходят скверные, сынок. Я тут все утро занимаюсь твоей темой и получается вот что: впрямую тебя никто ни в чем не обвиняет. Пока. И «Долг» тебя в черный список не занес. Но если встретят — проводят в Бар, и там тебе придется многое объяснить, а до тех пор с тобой никто никаких дел иметь не будет. Второе: уголовное дело в отношении бывшего заместителя Исследовательского центра В. В. Каленкова прекращено постановлением Генеральной прокуратуры в связи со смертью обвиняемого…

— И что?

— Ты тупишь? Или забыл, почему в Зону подался? Я говорю, что ты, сынок, больше не в розыске. Можешь возвращаться в родную хату. Хотя, что ты там делать будешь я не в курсе — в Центр тебя больше не примут даже дворником. Но если ты достаточно скопил, тогда вперед — расценки на выход ты знаешь. Делов примерно на неделю, если торопишься — три дня, но выйдет втрое дороже. Так что — готовить тебе документы?

— Готовь. Через неделю….

Отдыхать я устроился на нашем с Монахом старом месте — чердаке одного из домов. Оттуда я прекрасно видел и улицу и центральную площадь поселка, где, как всегда, толпилась большая часть местного населения. Всерьез мне это убежище совсем не подходило, слишком на виду, но сил идти куда-то прямо сейчас уже не было, требовалось хотя бы поесть и немного проспаться после сидоровского угощения.

Я разложил свои манатки и осторожно выглянул наружу. Ни Волка, ни Шустрого на месте не было, а жаль. Если кто-то и мог мне реально поверить и помочь, так это они. Сейчас на почетном месте у костра сидел сам Дикобраз — а где же ему быть, если водкой и макаронами угощают здесь? Судя по возбужденным лицам местного молодняка, он травил им сталкерские байки. Чем, главным образом, и зарабатывал на жизнь. Хотя нет, вру — еще он неплохо ремонтировал снарягу, потому и обитал поближе к Сидору, а не на АТП.

Ну, так и есть — бутылка водки появилась в объективе. Давайте, пацаны, не жалейте — дядя Дикобраз вас многому научит. Сам он, правда, дальше старого блокпоста не бывал, но лапши развесить может много, главное не забывайте подливать. Дикобразом его, правда, звали без злого умысла, а только за стоящую торчком шевелюру. И все равно погоняло получилось на редкость двусмысленное…

Досыта налюбовавшись на чужие посиделки и не заметив ничего лично мне угрожающего, я решился, наконец, прилечь. Но перед этим все же распаковал боцманский сверток. Там, как и было сказано, лежала пара пультов с двумя кнопкам на каждом и флэшка. Пришлось включить КПК.

Да, эта информация стоила утренних приключений. Никаких карт Припяти и подходов к ЧАЭС я там не нашел, зато были в наличии карты Агропрома с несколькими неизвестными мне тайниками, схемы подземелий под Агропромом и Темной долиной, координаты легендарного тайника группировки Стрелка и главное — коды от дверей в лаборатории Х-16, о которых говорил Боцман. Будь Темная Долина свободна от Глыбы, я мог бы хоть сейчас туда пойти и притащить Сидору такой хабар, что не жалко будет из Зоны валить.

Мне снился один из тех снов, что преследовали меня с самого первого Выброса в 2006-м и особенно сильно — в последние месяцы. В этом сне я был «электрой». Стоял себе, никого не трогая на полпути между Баром и Складами, а какие-то бродяги обкидывали меня болтами. В принципе, это было что-то новенькое — аномалией я еще не был. Как правило, я просто видел Зону, причем, хотите верьте, хотите нет — но многие места и даже людей я узнал задолго до того, как встретил наяву. Подозреваю, что и подземелья — самая неприятная разновидность кошмаров, — существовали в объективной реальности.

Это сновидение закончилось совершенно внезапно, словно кто-то оборвал коннект, так я и не узнал, сумели они мимо меня пройти или нет. А потом, совсем без переходов, я очутился в нашей палате. Здесь все было лучше и правильней: за окном цвела наша липа, на верхней кровати сопел Ромка, плясали пылинки в косых лучах солнца и птицы пели так, что сразу же хотелось заплакать навзрыд. Вот на этой мажорной ноте я и проснулся окончательно.

Здесь тоже была липа, только давно и безнадежно засохшая, за забором орали вороны, и только пыль в столбах света кружилась точно также. А еще кто-то бродил внизу, демонстративно громко топая и отдуваясь.

Я протянул руку и взялся за автомат.

— Эй, Ботаник? Ты что ли здесь? Кинь-ка мне лестницу, а то с моим брюхом по деревьям лазить трудно! — Голос был дикобразовский. Ему-то от меня чего надо? Ну, раз уж он меня как-то нашел, прятаться глупо….

Я спустил наружу лестницу и присел за печную трубу.

Сначала в окошке появился чайник, зажатый в мощной волосатой руке, затем вторая пустая рука и после этого весь остальной Дикобраз протиснулся в мое убежище.

— Ты ствол-то апусти-и — прогудел он, передразнивая здешних часовых, которые относились к соблюдению обычаев на редкость трепетно, даже строже, чем долговцы.

— Как ты меня нашел? — спросил я, откладывая оружие в сторону.

— Вот тоже мне, ньютон бинома… — Дикобраз не спеша и основательно уселся, поставил чайник и большую, под свой габарит, кружку.

Намек был прозрачнее спирта — еще никому и ни о чем не удалось реально пообщаться с Дикобразом насухую. Поэтому я достал свою фляжку и плеснул ему ровно полкружки.

— За твои именины! — сказал он и выпил спирт буквально одним духом.

— Это какие еще именины? — машинально спросил я, подливая ему и немного — себе.

— Ну, как же, забыл что ли? Ровно год назад ты вернулся из первой настоящей ходки с Букварем и кто тебе в тот вечер погоняло дал, а?

Да, было такое дело… По обычаю, молодым дают имена после первой реальной ходки в Зону, и тогда, год назад, Букварь устроил мне прогулку до старого блокпоста перед входом на Свалку. Я тогда случайно нашел «медузу» и первую пару собак завалил. А вечером, гордый собой, принял лишнего и прочитал народу лекцию о механизме работы «каруселей». Благо, со времен работы в Исследовательском Центре я такой информацией был забит буквально под завязку. Вот тогда Дикобраз и дал мне это погоняло. И, кстати, — три четверти молодых получают свои имена от Дикобраза. Вот какой талант у человека!

За это мы и выпили.

— А найти тебя было вовсе не трудно, ты это в виду поимей. Я тебя, сокол, с утра дожидаюсь — куда ж тебе вообще деться-то можно? Или в Бар, или сюда. В Баре тебя не видели. Ну а как на этом чердаке работающий КПК обозначился, так тут уж все вопросы пропали — некому тут больше тихариться. Тем более, что место это мне вполне известно — Монах был парень правильный, в одиночку не пил, вот мы с ним тут бутылок двадцать в свое время уговорили…

Новость о том, что Монах, оказывается, втихаря тут квасил с Дикобразом меня неприятно удивила — мне он об этих посиделках ни полсловом не обмолвился… И мы еще раз выпили, теперь уж за упокой Монаховой души, а потом еще раз то же самое — за Боцмана.

А потом случилось странное: Дикобраз отказался от следующей порции и резко перешел к делу.

— У меня для тебя две плохих новости, но первую, ты наверно, от Сидора знаешь.

— Насчет Боцмана? Да, в курсе, спасибо…

— Тогда держи вторую, еще хуже: в обед Глыба объявился в Баре. Так слегка, для виду только поторговал, а потом имел разговор с Чумаком и Карданом, причем не в общем зале, а вызвал их на улицу пошептаться. После чего оба двое снялись с якоря и отбыли в нашу сторону — народ надеется, что в Темную Долину, но я бы на это не рассчитывал…

Да, эта вот новость, действительно, была — хуже некуда… Чумак с напарником числились у нас охотниками — отстреливали под заказ всякую живность до кровососа включительно. Ходили слухи, что и на людей они подряды брали вполне охотно. Это вам уже не Глыба с Калымом — это реальные бойцы и следопыты. От таких и на Агропроме трудновато будет спрятаться.

— Да ты особо хлопец не журись! — неожиданно перешел на суржик Дикобраз. — Не все пули твои, есть и мимо. За Чумаком я как сумею, прослежу, и где они появятся — отсемафорю, можешь не сомневаться. Еще неизвестно, чьи пули быстрее летают, ты ведь их ждать не обязан, верно?

— Это да… Теперь уже могу.

На душе у меня неожиданно стало легче. Все же два человека мне верили и даже пытались помочь. И пусть их помощь ограничивалась информацией и моральной поддержкой — в моем положении и это много значило.

Я уже собрался сказать Дикобразу что-нибудь хорошее, как вдруг на улице началась непривычная суета.

— Ты гляди, опять приехали! — обрадовался Дикобраз, выглядывая в окно.

— Кто?

— Киношники… Да ты что, совсем не в теме?! Ну, ты даешь. Они еще вчера тут объявились. У молодых интервью взяли, с Сидором слегка пообщались, поснимали тут все на Кордоне. Хлыст на АТП им производство свое показал, а потом с братанами образцово-показательную облаву на тварей устроил. Заметил, вокруг все тихо…. Ну ладно, пойду я…. Заболтался я тут с тобой, а у меня еще дел по горло… — Дикобраз бегом вернулся к выходу и легко, как и не пил, прыгнул вниз.

Ну вот, а говорил, залезть ему без лестницы тяжело, семипудовому…

Я тоже выглянул. На дороге стоял шестиместный вездеход в камуфляжной раскраске. Из него уже вышли двое армейского типа жлобов с автоматами, мужичок в научном комбинезоне и какая-то тетка в зеленом костюме «сафари» с распущенными волосами. Однако…

От суеты, что поднялась на хуторе после прибытия таких интересных гостей, я сознательно сбежал. Незачем. Еще наткнуться ненароком.

Но главное — не хотелось компроментировать своим присутствием Сидора, которому я и так уже многим обязан. Мог бы ведь и вовсе дверь не открыть, не посмотрел бы, что я можно сказать его деловой партнер еще с той прошлой жизни. В Зоне, знаете ли, каждый за себя отвечает.

Кордон достаточно большой, но пригодных для меня мест на нем было огорчительно мало. После недолгого колебания я решил забиться под крышу строения, которое народ прозывал Элеватором. Его слишком открытое положение мне сейчас было на руку — незамеченным никто не подойдет. Да и случайных гостей можно было не опасаться. Местные дикобразы сюда не ходят, потому что незачем, а прохожие сталкеры тем более не заинтересуются этими руинами. Вот только идти пришлось сильно в обход, с непривычки под таким рюкзаком я порядком умаялся.

Зато и отдохнуть можно было по-настоящему. Едва ли не впервые за последний год я был полностью предоставлен сам себе — самое время подумать. Мозги буквально плавились от новой информации: прокуратура, Чумак, лаборатория, Глыба, боцманская флэшка, деньги, киношники, еще раз деньги…

Я отвык от таких нагрузок на извилины. Я даже обиделся, неизвестно на кого. Вся наша сталкерская жизнь, это один непрерывный расчет: где взять хабар, почем и кому его сдать? Пройти через поле, где точно есть псы, или лучше по дороге, где может быть засада? Когда и чего лучше съесть, кого взять в долю, к кому войти в долю… — но как ни крути, а все мысли сводятся всего к двум проблемам: выжить и заработать. А сейчас передо мной стояла задача гораздо сложнее, хотя, если подумать, и она тоже сводилась всего лишь к деньгам и личному здоровью.

Здравый смысл требовал брать ноги в руки и бежать на Агропром — там у меня были реальные шансы скрыться и от Чумака, и от Глыбы, причем бежать надо было срочно, пока охотники за моей головой не успели добраться до Свалки и перекрыть мне дорогу в районе Старого блокпоста. Оставшегося до Выброса времени было больше, чем достаточно…

Но это был так сказать тактически правильный ход, а сейчас на повестке моего дня стояла проблема стратегии.

Слишком уж крутой зигзаг заложила линия моей жизни. Еще утром я рассчитывал всего лишь тихо и спокойно уйти в Бар, а там присоединиться к какой-нибудь мелкой команде, какие составляются и распадаются по три раза на дню. Теперь появилась возможность уйти из Зоны совсем. Но, имея на руках реальный пропуск в Лабораторию, уходить было просто глупо — второй раз такой шанс вряд ли когда представиться. Однако, Лаборатория была для меня почти также недоступна, как Четвертый энергобок. Конечно, с моими козырями можно было обратиться к тому же Сидору и сколотить с его помощью такую команду, от которой Глыба сам сбежит, но как я объясню появление у меня ключей? Даже Сидор вряд ли поверит, что Боцман мне их отдал добровольно и просто так… И велика ли в этом случае будет моя доля?

Вопрос о суммах становился еще более актуальным при наличии возможности выйти из Зоны. За год вполне успешной работы я сумел сколотить сотни полторы. Других денег не было — моя доля в батином наследстве частью пропала, частью пошла на покупку снаряжения, а остаток я перевел Ксюхе. И еще надо оплатить обратный билет и документы, подтверждающие, что этот год я провел не Зоне, иначе посадят уже за сталкерство. Как ни крути, а даже при нынешнем курсе евро вырученной суммы мне до старости никак не могло хватить, даже если не покупать себе двухэтажного особняка. Грустно, очень грустно — я рассчитывал отсюда унести хотя быы вдвое больше…

Я вдруг поймал себя на странном ощущении: мне не хотелось ничего решать, не тянуло никуда идти, приятно было сидеть и ковырятся ложкой в банке с кашей. Наверное, вот так и становятся дикобразами.

Я прилег на новый коврик, поставил пустую банку на грудь, закурил и включил КПК. Новостью номер один были съемки. Это я пропустил.

Следующее объявление напрямую касалось меня: Глыба предлагал пятьсот рублей за любую информацию о местонахождении Ботаника. Глупо, конечно, но меня, прежде всего, оскорбил размер вознаграждения — литр водки и банка тушенки, или банка, поллитра и две пачки сигарет, кому как больше нравится. Даже за случайное обнаружение трупа кого-то из пропавших обычно предлагали вдвое больше. Но я-то жив?!

И только вникнув в тему, я в полном объеме оценил коварство этого хода. Нет, он меня по-прежнему ни в чем не обвинял — он только подталкивал меня к походу в Бар на поиск справедливости. Нигде я ее не найду, потому что доказательств собственной невиновности у меня нет. Против меня их тоже нет, но я все равно останусь под подозрением. Пусть даже «долговцы» поверят мне и не станут расстреливать при первой же встрече — все равно я остаюсь изгоем-одиночкой. В комплекте с Чумаком и Карданом получались для меня элегантные острые вилы…

Для того, чтобы прийти хоть немного в себя, пришлось пожертвовать банкой энергетика. Обдумав все, как следует, я отправил в Бар пару сообщений, примерно того же содержания, что послал утром Глыбе, только добавил обещание явиться в Бар через пару-тройку дней после Выброса. Адресатами были Гиблый и Седой — на их защиту я надеяться не мог, но на объективность вполне мог рассчитывать. Так у меня, по крайней мере, появилось трое суток для маневра.

Вылитый на старые дрожжи энергетик сыграл со мной злую шутку. Спирт притуплял инстинкт самосохранения, а коктейль толкал на подвиги. Лежать под крышей с такой смесью в крови было совершенно невозможно, поэтому я решил еще разок сбегать на хутор, благо до темноты оставалось еще часа полтора.

На хуторе мне в первую очередь требовалась вода. Днем я на водопой не собрался — светло еще было, обнаружить себя не хотелось. Теперь во фляжке оставалось буквально три глотка, а ранце — три банки коктейля, который следовало поберечь. Еще я хотел пообщаться с Дикобразом и Сидором. Надвигающееся темное время суток было для этих дел наиболее благоприятным.

Дошел я тем же обходным путем и вновь ни единой собаки не встретил — похоже, Хлыст с компанией принес в жертву киноискусству всех до одной. В поселке царило непривычное оживление — костер развели такой, что пламя поднималось выше крыш. Народу вокруг него толпилось, как будто всем уже амнистию объявили. А может так оно было: в толпе мелькали фигуры явно не нашего вида — киношники не только не ушли до темноты, но даже и прибавились в составе. Мало того, я отчетливо различал людей в форме — неужели вояки?

Интересный фестиваль…

Как ни был я сейчас озабочен своими проблемами, но все же не мог не задуматься и об этом. Кажется, в пропущенных мной сообщениях были предположения о том, что документальщики собираются снимать Зону всерьез, даже Бар. Я не поверил, а видимо, зря: солдаты и журналисты на Кордоне — это что-то очень новенькое. До сих пор правительства официально умалчивали о наличии в Зоне постоянного населения. Предполагалось, что жить здесь совершенно невозможно, а сталкеры — это всего лишь отчаянные одиночки, которые проникают в Зону через Периметр, и бегом бегут с хабаром обратно. Во всех фильмах, включая художественные, утверждалось именно такое положение вещей. В документальных передачах показывали ученых, армейские посты и Периметр, горы трупов возле него, задержанных сталкеров, снятые с вертолетов пейзажи, а также клипы про тварей и аномалии, полученные из архивов ученых — и не более того.

А эту тетку я узнал: Клара Звонкова, «Экстрим-TV». Неужели ей позволят показать интервью с молодняком и реальную жизнь в Зоне? Видимо, что-то большое за Периметром сдохло…

Я попытался прикинуть, как эти новшества могли бы отразиться на моих личных делах. Получалось, что пока никак — слишком мало у меня времени в запасе. Может быть потом, когда удастся вернуться… Вот я уже и начал думать о ТОМ, ЧТО БУДЕТ ПОСЛЕ — совершив тем самым самую большую глупость, которую может допустить сталкер. Тут бы до утра дожить спокойно….

А вышло вот что. Водопой здесь расположен в одном из окраинных домов. Колодцы давно пересохли, водопровод благополучно скончался, зато погреб крайнего дома затопило почти не метр, оттуда народ и черпал. Стемнело уже достаточно, поэтому я бросил играть в партизана и открыто пошел по тропе — благо, даже часовые сейчас стояли ближе к общему веселью.

На веранде этого объекта я столкнулся с типом, которого никогда раньше не видел. Неприятный был хлопчик, такой, знаете, худой и вертлявый, белесый и в прыщах. На новичка он похож не был, но и серьезным бродягой не выглядел — черная кожанка, состоящая, главным образом, из заплат и заклепок, а из оружия — только обрез двустволки за поясом. Увидев меня он явно вздрогнул, но я это отнес за счет его нервов — парень, судя по всему, прямо с крыльца отливал, что категорически не поощрялось местным этикетом. Застукай его за этим занятием Волк, огреб бы он по небритой скуле обязательно, и даже не один раз.

Я сделал вид, что этого не видел и пошел со своей бутылкой внутрь. Однако, войдя в сени я понял, что он здесь гадил не потому, что места не нашел получше, а ждал кого-то. Этот самый кто-то как раз брякал внизу алюминиевой флягой.

Я развернулся к выходу, чтобы тоже покурить на крыльце, но выйти не смог — наткнулся на глушитель направленного мне в живот «Макарова».

— Стоять, сука — прошипел белесый. — Бросай автомат, руки вверх!

Я не очень сильно испугался. В конце концов, ствол упирался всего лишь в пластину бронежилета, который из «Макара» никак не пробьешь. Изображать удивление и возмущение не стал — ясно было, кто его послал и зачем. Несколько секунд мы смотрели друг другу прямо в глаза. Заметно было, что зрачки у него были заметно расширены.

— Ма-а-со-о-л. — Прошипел он диким шепотом, косясь на дверь в кухню. — Давай сюда бегом. Он здесь, у меня на мушке!

В погребе плеснула брошенная тара. Тогда я шевельнул левым плечом, ремень соскользнул и приклад «Калашникова» гулко стукнул об пол. Он невольно посмотрел вниз. А я достал нож из рукава. Нажали мы одновременно — я на рукоять, а он на спуск, но я все же оказался немного быстрее. Лезвие противно скрипнуло на одной из клепок и легко, как в буханку, вошло ему под вздох. А в следующую секунду девятимиллиметровая пуля отбросила меня к дальней стенке.

Выскочивший снизу напарник застал своего приятеля стоящим на коленях с ножом в животе — он как раз силился его вытащить — и меня, лежащего на боку у стенки. Мосол замер секунды на три, открыв рот, и дал мне возможность вздохнуть, что оказалось неожиданно больно и трудно. Потом он схватился за торчащий за спиной обрез, а я — дотянулся до лежащего на полу «Макарова». Ему оставалось взвести курок, а мне — поднять ставший очень уж тяжелым пистолет. И тут он не выдержал — прыгнул вбок лихим сайгаком, сбив на пол собственного приятеля, и выскочил наружу.

В принципе, преследовать его было совершенно необязательно, но и оставлять живым, чтоб шатался поблизости, было опасно, поэтому я подхватил автомат и вывалился следом. Он бы мог меня встретить на улице, но оказался для этого слишком трусоват.

Я успел заметить мелькнувшую за угол тень и выглянул, держа автомат наготове. За стеной его не было, а топот бегущих ног раздавался уже за забором. Я пригляделся — одна из досок в этом заборе стояла как-то криво. Так и есть, она держалась всего на одном гвозде.

Погоня была недолгой. Шансов догнать его со сбитым дыханием и тяжкой болью в животе у меня было немного, но я упорно двигался по следу и он меня слышал, поэтому припустил так, что догнать его не смог бы и армейский спецназ. Только вот недалеко он сумел убежать, потому что, потеряв окончательно голову, влетел прямо в «карусель», что стояла тут, наверно, со времен появления Зоны. Я услышал дикий крик, а затем непередаваемо противный чавкающий звук, с которым лопается человеческое тело в этой аномалии.

Смотреть там было не на что, и я побрел назад. Сначала пришлось заняться своим несостоявшимся убийцей. Что характерно, парень был еще жив, но говорить, увы, не мог. Я обыскал тело, но интересного ничего не нашел: две запасных обоймы, бинт, мелочь какая-то рублями, коробок с подозрительно выглядящими таблетками, почти пустая пачка сигарет и зажигалка. Сигареты были кстати — моя пачка была в клочья разорвана пулей.

Картина в целом была ясной. Этого засранца Мосла я узнал — с ним вполне задушевно беседовал Калым, когда мы последний раз проходили через АТП. Вариант со случайной попыткой ограбления, таким образом, отпадал полностью. Оперативно работают, однако! И Кардана с корешем успели нанять и этих мародеров подрядить успели…

Сколько еще из находящихся здесь людей мечтают сдать меня живым?

Я засыпал сором следы крови на полу, а труп вынес за забор. Собаки чуют кровь получше акул, так что о судьбе оставленного тела можно было не беспокоиться. Затем я выбросил на чердак их флягу, только воду к себе перелил.

Никто меня за этим дело не застал, все прошло на редкость чисто — а это было уже второе мое убийство за истекший световой день — Мосла считать не будем, он сам в аномалию влез…

Хорошее начало новой карьеры.

Прежде, чем встретиться с Сидором, я насколько мог приблизился к костру — послушать, о чем там народ треплется. Это оказалось неожиданно легко, потому что за пределами освещенного круга было особенно темно, а прикрытия эти дикобразы не выставили — всем хотелось общения. Тема, надо признать, была исключительно интересной…

— …изменении статуса Зоны! — вещал, сидя у костра, тот пожилой, который днем явился вместе с журналистами. Не знаю почему, но я сразу решил, что он как раз не с телевидения, а скорее представляет здесь научную часть — было в нем что-то…. Более здешнее, что ли…

— Что значит — изменение статуса? — перебил его сидящий на почетном месте Дикобраз. — Объявят что ли Бар вольным городом?

Народ ржал долго и со кусом, но пожилого это не смутило — чувствовался в нем опыт и задор матерого оратора.

— Об этом не мечтайте. Но вопрос о признании Чернобыля всего лишь зоной локального экологического бедствия практически решен!

— И в чем, собственно, разница? — уже серьезно спросил Дикобраз.

— Ну, как же! Разница буквально принципиальная! — оживился докладчик, — судя по всему, такого вот вопроса он и ждал. — До недавнего времени Чернобыль воспринимали как угрозу всей планете. Однако Зона существует седьмой год! За последние три года ее границы вполне стабилизировались, радиационный фон упал наполовину и уже ясно, что глобальных экологических катастроф не предвидится. А дает Зона столько, что и подсчитать невозможно — вы тут, вероятно, не в курсе, но сейчас ни одна приличная медицинская клиника не работает без этих ваших… «ломтей» и «крови». А какой эффект дает применение «грави» в космической технике! Это же просто технологический прорыв в XXII век!

— Насчет прорывов мы полностью в курсе, не беспокойтесь… Мне вот интересно, что же реально тут измениться? — Спросил Дикобраз.

— Прежде всего, уберут НАТОвский контингент.

— И они так просто возьмут и уйдут?

— Именно НАТО и поставило вопрос на Ассамблее ООН! У них сейчас куча проблем на Ближнем Востоке, а тут еще такие расходы и «двухсотые» грузы с Украины… Налогоплательщики волнуются.

— Предположим, эти уйдут. А кто останется?

— Объединенный контингент СНГ. Причем, сейчас Зона живет по законам военного времени, но если в Женеве все срастется, то Москва и Киев тоже изменят политику: власть в Зоне передадут гражданским службам, а военные будут только охранять.

— Наш фильм, — вдруг вклинилась невидимая мне Клара, — как раз и должен изменить общественное мнение в правильную сторону. Информация о Зоне идет совершенно превратная — вояки развели ужасную секретность, все эти подписки и запреты всем мешают, ученым совершенно работать стало невозможно…

— Ну, это вы загнули… — пробасил Дикобраз. — Чтобы армия сдала Зону штатским… Вы хотя бы представляете, какие деньги они делают только на экономии топлива и списании боеприпасов?!

В этот момент от костра отошли двое и направились в мою сторону. Тогда я решил, что услышал вполне достаточно.

— Статус Зоны, говоришь, собрались изменить? — мрачно спросил Сидор. — То-то эти кинодеятели в Темную Долину собрались…

— Так говорят. Ученые хотят вояк себе в сторожа перевести. — Подтвердил я. — А «Экстрим-TV» им будет мнение общественное менять.

— Не дождутся… А то я не знаю нашу комендатуру. То есть кино-то снять им может и позволят, а вот дальше…

— Есть новости? — осторожно спросил я.

— А ты думал, я просто так болтаю? Между прочим, со мной уже не раз консультировались и те, и эти. Пока у них полный консенсус: научники грозятся устроить в вашей Долине Исследовательский Центр. И не такой как на Янтаре — железная коробка посреди болота, а реальный — с домами, с транспортом, целый поселок, короче. Вояки четырьмя ногами за, берут на себя содействие и охрану, только помяни мое слово — как янкесов уберут, они еще сильнее гайки здесь закрутят. Всю Зону оккупируют, как Агропром, и лагеря для сталкеров устроят…

— Насчет Темной Долины я что-то не понял — киношники что, с Глыбой этот вопрос уже провентилировали?

— Да что им твой Глыба! Этот змей камуфлированный, что вчера с журналистами приходил, мне прямо намекал, что никакого Глыбы в Долине не будет уже к следующему Выбросу!

— Уговорят уйти по-хорошему?

— Лучше некуда. Знаком ли тебе термин — «карантинная операция»?

— Еще бы не знаком…

— А еще он интересовался сталкерами.

— В смысле?

— Спрашивали, кто свободен. Кажется, ищут проводников. Называл конкретные имена, в том числе тебя, убогого.

— Я-то им откуда известен?

— Известен, значит, раз спрашивали…

Дальнейшие вопросы пришлось прекратить — слишком больная тема поднималась. Сидор уже почти прямым текстом сообщил мне то, что я и так знал, — о своей работе на военных.

Я не раз задавался вопросом — сколько народу в Зоне на кого-то работает: на Сидора, на Бармена, на наемников, на Особый отдел, на разведку всех бывших союзных республик и прочие ЦРУ? По самым скромным подсчетам получалось — каждый третий. Может чуть меньше, с учетом того, что тот же Сидор точно работает на армейскую контрразведку, комендатуру района и безопасность Украины одновременно. Впрочем, почему работает? Просто торгует информацией, точно так же, как патронами и артефактами.

— Ладно, — прервал мои размышления Сидор — давай дело делать. Ты насчет документов не передумал? А то может хочешь подождать, пока вам всем амнистию объявят?

— Конечно, нет. Все как договорились. И еще — хочу свой «калаш» поменять на «вал» — найдется у тебя такая штука?

— Говно вопрос. Даже с оптикой есть.

— Давай…

Утро я встретил на вершине одного из холмов, окружающих Долину. С этой точки я видел ее почти целиком — от сараев на юге до недостроенного корпуса на севере — на этой стройке обитал когда-то Боров, поэтому наши не заморачиваясь называли его свинофермой. Я даже пожалел, что ни разу не додумался подняться сюда раньше — традиционно считалось, что холмы чрезвычайно активны в смысле радиации. Когда проводились последние замеры, бог его знает. Если верить моему дозиметру здесь было не намного хуже, чем на Янтаре и по любому чище, чем в Припяти.

Для того, чтобы полюбоваться на карантинную операцию с участием Глыбы и его команды я был готов и на большие жертвы, чем небольшая доза облучения. Одну такую операцию я уже видел…

В тот раз на Агропроме вояки действовали просто: сразу после Выброса, пока еще народ не разошелся, высадили с вертолетов целый взвод и штурмовую группу на крышу, окружили корпуса и через матюгальник предложили всем сдаться. Воевать с армией без крайней необходимости у бродяг не принято — себе дороже выходит. Мы уже собрались руки поднимать, однако судьба рассудила иначе — один из них нарвался на растяжку и тогда вояки без долгих выяснений первые открыли огонь на поражение. Крота выручил очень вовремя заглянувший к нам Меченый, а остальные, кто уцелел, прорвались через проломы в стенах.

Что потом в Зоне творилось… Военные разнесли весь наш корпус ракетами с вертолетов и еще месяц отстреливали в Зоне всех подряд прямо с воздуха.

Но это случай редкий — обычно армия уж так-то не зверствует, ограничивается отловом и отстрелом тех, кто слишком близко подходит к Периметру. Глубокие рейды предпринимались редко, чаще всего для сопровождения ученых или на Припять, и о них в Баре знали как минимум за день — не только у контрразведки есть осведомители…

Киношники о рейде знали. Сидор предполагал. Могли знать и другие. Захочет ли кто-то предупреждать Глыбу? Я надеялся, что нет.

Итак, время шло, приближаясь к традиционному подъему, счетчик Гейгера в моем кармане исправно щелкал, а кавалерия запаздывала. Я решил, что операцию перенесли на после Выброса и уже собрался спуститься в Долину. Спрячусь, мне не впервой, пересижу где-нибудь, а там видно будет. План выходил так себе, но совсем без риска в Зоне не проживешь. Зря что ли я сменил «калашников» на «вал»?

Бесшумный автомат мне понадобился для скрытного похода в Лабораторию. Именно к такому решению я пришел вчерашним вечером под влиянием спирта и «энергетика», а новости, сообщенные мне торговцем, это решение окончательно укрепили. Если моим бывшим колхозом займутся вояки, если научники хотят там строить лагерь, если телевидение будет там снимать — мне следовало торопиться, пока в подземелье не проник кто-то из них. Сокровища Лаборатории теперь волновали меня даже больше, чем все остальные проблемы. Это будет мой последний выход, типа — пан или пропал, потому что с мелкими деньгами за Периметром делать нечего.

В предстоящей акции имелся еще один интересный аспект, о наличии которого я только что сообразил: Меченый упоминал в своих комментариях к плану, что в Лаборатории столкнулся со снорками. Как же это они туда попали и чем питались все эти годы? Сам собой напрашивался вывод, что из подземелья есть еще один выход, может быть далеко за пределами самой Долины. И я не верил, что Меченый в одиночку мог пробиться из устроенной военными облавы — такие варианты хороши для компьютерных игр, но не для реальной жизни. Это обстоятельство тоже косвенно подтверждало наличие черного хода, а, кроме того, становилось ясно, почему Меченый так легко расстался с ключами. Они ему больше не требовались! Сомневаюсь, что у Крота была какая-то равноценная информация для обмена, да и деньгами Меченый был больше богат, чем мой покойный командир.

Вертолеты появились, когда я собрался уже спускаться. Все произошло, как я и предполагал: стремительная высадка по тросам, снайпера, пулеметы, отдельная группа на крышу. С момента появления вертушек до замыкания блокады прошло не более десяти минут.

Ну, как ты теперь себя чувствуешь, Глыба?

Разумеется, самое интересное происходило внутри. Я бы многое дал, чтобы посмотреть на эту картину… Зато через полчаса я увидел, как их, уже упакованных в наручники, вывели на площадку перед воротами, разложили по стенкам и начали обыскивать всерьез. Чудная картина.

Глыбу я опознал по размерам, не случайно же Дикобраз наградил его таким погонялом. Калым тоже выделялся — малым ростом и бритой башкой. Но всего я насчитал только семь человек, а остаться, за вычетом меня, Боцмана и Селезня, должно было девять. Где еще двое? Покойников не выносили, значит, пропавшие не погибли с честью при попытке сопротивления…

Я ожидал, что после обыска всех арестованных загрузят в вертолет, и уберут с глаз моих долой, но этого не было. Так они и сидели на корточках у стенки, дожидаясь неизвестно чего.

Ответ на этот вопрос ждать себя не заставил. Третья вертушка появилась в поле зрения, прежде чем я докурил сигарету. Выгрузились из него уже знакомые личности — Клара и компания, а дальше началось кино в самом прямом смысле. TV-группа накинулась на свежий материал еще резвее, чем группа захвата. Так и есть — солдаты пинками подняли Глыбу и разместили его рожу прямо перед объективом. Длинный тип в кожаной куртке нацелил на него камеру, Клара сунула под нос микрофон.

Надо будет обязательно достать запись…

Ну, это у них там надолго: крупный план, панорама, интервью, еще, наверное, в цехе поснимают… А мне пора уже было подумать о спуске. На первый взгляд задача не выглядела неразрешимой: четырехметровый обрыв, даже не слишком отвесный. Это наверх подняться никак невозможно — склон слишком рыхлый, осыпается. Но спуск — дело другое…

Я подполз к краю и глянул вниз: из чахлой травянистой поросли там и тут торчали ржавые ломаные железяки. Значит, детский вариант — слалом на заднице — исключался. Впрочем, спускаться здесь, на виду у вояк я с самого начала не собирался. Гораздо разумнее было сместиться на километр-другой левее, под прикрытие деревьев. На самый крайний случай у меня имелось метров десять капронового шнура.

Вертолет с арестованными и еще один только что отбыли за горизонт. Третья вертушка что-то задержалась, однако и этот факт мне настроения не испортил — улетят, куда им деваться.

Я шел по Долине, в которой никого из моих врагов уже не было. В таких случаях положено испытывать радость, но я ощущал только странную пустоту внутри. Когда их отделили от меня километры пространства и надежный армейский конвой, злится как-то не получалось, разве что на Калыма — вот его я пристрелил бы с удовольствием хоть сию минуту.

Жаль, что все вышло именно так — зла я по-настоящему не желал даже Глыбе. Неужели Темная Долина и впрямь такое место, где нормально жить нельзя? В знакомом до последнего камня месте вновь вернулись мысли и сомнения, что разрывали мою бедную голову последние два месяца.

Обиднее всего было ТАК ошибиться в Селезне! Все дело в том, что основную проблему я видел в Глыбе, и за врагов держал тех, кто явно был с ним, того же Калыма, в первую очередь. Но Селезня привели как раз Боцман с Монахом, поэтому я и держал его в нейтралах.

Насчет Монаха Селезень врал, однозначно. Не такой он был парень, чтобы плакать даже перед смертью, да и нычек, которые он мог бы отдать у нас не было. К чему? Лучшая заначка — деньги на счете, поэтому он прятал от товарищей исключительно спирт. Оглушили со спины, поглумились и живьем в «электру» скинули — вот как дело было. Вполне вероятно, что он был и не первый — за месяц перед этим таким же образом сгинуло еще трое, на их место мы последних и брали.

А я, психолог недоделанный, до последнего дня не понимал странной подавленности наших новобранцев, которую списывал на страх перед Зоной, игнорировал честные попытки Боцмана всех со всеми подружить. Да и как я мог все это адекватно воспринимать, если у меня на шее был Монах, который с самого начала дико невзлюбил Глыбу и наезжал на него и по делу, и так просто? Который с каждым днем принимал на грудь все больше и больше, так, что мне приходилось выходить на промысел в одиночку, пока он бегал к Сидору за горючим? Как я мог не поверить в несчастный случай на производстве, когда он накануне принял семьсот без закуски?

Есть такое модное нерусское понятие: «держать ситуацию под контролем». Я ее точно не удержал. И Боцман тоже. Не уверен, что и Глыба что-то там реально контролировал. Ладно, это теперь уже не совсем мои проблемы. Моя проблема только Чумак и Кардан, да и то если им заплатили вперед.

Остальных, впрочем, тоже было рано сбрасывать со счета. В Зоне даже смерть не всегда решает такие проблемы. А что касается арестованных, так мало ли случаев, когда взятый вояками сталкер через неделю или две вновь объявлялся в Баре? За деньги только Монолит нельзя выкупить, а задержанного, если есть соответствующие возможности — вполне реально. Но такая операция требует не только настоящих денег, но и времени. Так что, если мои бывшие кореша и вернутся, то я к тому времени скорее всего буду по другую сторону Периметра.

Это я тогда так рассчитывал.

До Гиблого болота дошел без приключений. Специально выбрал кружной путь, чтобы не столкнуться с кем-нибудь случайно. Через трубу на территорию свинофермы я не полез, хотя путь был проверенно безопасным и более коротким. Не знаю почему, но именно это место — труба, болото и очистные сооружения — вызывали у меня безотчетный, но отчетливый страх. До сих пор я им ни разу не пользовался, в отличие от всех остальных и сейчас не стал нарушать традицию. Вокруг, вдоль стенки было намного спокойнее.

Расстреляв по дороге парочку собак — удобный случай проверить новое оружие — я вышел на дорогу, что пересекала Долину вдоль. Последний вертолет стоял еще на месте, но вояк видно не было. Зато с обеих сторон в Долину шли новые люди, в бинокль я насчитал не менее шести человек. Судя по одежде и снаряжению — наши, с Кордона и Свалки. Неужели всерьез собираются обосноваться в Темной Долине? А почему бы, собственно, и нет? Территория свободна.

До Выброса по прогнозу оставалось меньше суток, которые следовало где-то пересидеть, поскольку с идеей бежать прямо к Лаборатории приходилось расстаться — там люди, которых лучше пока избегать.

Мелкими перебежками, не отвлекаясь на поиск аномалий — а то они мне неизвестны — я быстро пересек территорию заправки и вышел к сторожке. Это место было для меня в самый раз — вряд ли кто из новых рискнет туда сунуться — слишком много было аномалий вокруг, зато я оттуда видел все и увиденное мне категорически не нравилось.

Кинодеятели как оказалось еще не улетели и сейчас как раз толпились вокруг разбитого автобуса — снимали роскошные местные виды. Кроме уже знакомых мне Клары и оператора, в деле участвовало еще трое — тот самый вчерашний оратор, я так пока и не понял его функции, а также парочка охранников.

Смотреть, как осторожно они двигаются — ну натурально, коровы на льду, было забавно. Я достал фляжку и упаковку галет — время приближалось к обеду — и настроился на краткий насыщенный отдых, однако Зона решила иначе. Съемочная группа как раз дошла до закрытых ворот на территорию бывшей базы Борова, когда в привычной тишине раздался низкий, на грани слышимости звук. Ни с чем его не спутаешь, вой кровососа. Эта тварь, выходя на рубеж атаки, всегда орет, непонятно зачем. Много народу осталось в живых, благодаря этой странной привычке самого, пожалуй, опасного мутанта. Ну, если не считать контролеров.

Я поднял «вал» и осмотрел окрестность. Кровосос невидим, малоуязвим и стремителен, зато очень предсказуем. Самым удобным местом для него сейчас были чахлые елочки перед фасадом — и действительно, я без труда нашел его там. Все же стопроцентной невидимости он обеспечить не может, и вблизи вполне различим по изменению прозрачности воздуха. В этот раз он нацелился не на меня, но это все же не повод спокойно отдыхать, глядя, как убивают других.

Я совместил мушку с прорезью и нажал на спуск. «Вал» стреляет не так часто как «Калашников» однако две-три пули я в него точно всадил, прежде чем он успел прыгнуть. Раненый монстр сразу стал виден, а поскольку находился он всего в десятке метров от намеченных жертв, появление вышло эффектным. Немногие могут сохранить самообладание, увидев вдруг так близко атакующего кровососа. Эти вот — не сумели.

Оператор вскинул камеру, журналистка открыла рот, а третий схватился за кобуру. Охранники среагировали быстро, но неправильно — им надо было бы стать рядом и встречать его в упор очередями с двух стволов, они же резко разошлись в разные стороны, словно имели дело с человеком, вооруженным автоматом. Судя по реакции, это действительно были бывшие вояки.

Кровосос прыгнул на крайнего. Тот успел дать очередь, перед тем как отлетел в сторону сбитой кеглей, но промахнулся. Второй стрелять не мог, потому что остальные оказались как раз на линии огня. Я выдал еще одну очередь. Кровосос заревел и на секунду замер на месте. Тут уж они не оплошали — общий залп из автомата и пистолета опрокинул тварь на спину, остальное было лишь вопросом скорострельности.

Молодцы, в общем, справились.

— Ну, что Лаборант, будем пробу снимать? — предложил Коготь, протягивая мне ложку.

Я зачерпнул из котелка и попробовал. Было бы чего пробовать — лапша китайская с тушенкой, она и в Зоне китайская лапша…

— Готово. — сообщил я ему, возвращая ложку.

— Тогда пойду, позову остальных….

— Валяй…

Это называлось идиллия. Во дворе, практически на том самом месте, где я меньше двух суток назад прощался с Боцманом, горел костер. Летели вверх искры. Парила лапша в котелке, распространяя острый запах специй. Лежали чьи-то грязные носки поверх клапана рюкзака. Уже стояла на виду моя бутылка «Казацкой». Гитары только не хватало, а так — хоть картину с нас пиши. Называться будет: «Дикобразы на привале».

Возможно, я совершил ошибку, не оставшись на своем месте. Но спокойно смотреть, как чужие и жадные люди крутятся совсем рядом с моим кладом было невмоготу. И никакой надежды не было, что они оттуда когда-нибудь уберутся — с какой стати? Следовало влиться в коллектив, а уж потом ловить удобный случай.

Появление Ботаника могло вызвать нездоровый ажиотаж, а поскольку ни одной знакомой рожи я тут не заметил, имело смысл сменить масть. Легко сказать — сменить…

Разобранный автомат с трудом, но поместился в рюкзаке. КПК я отключил и спрятал во внутренний карман. Всего жальче было расставаться с броней, но в ней я слишком выделялся в общей толпе голодранцев. Излишек снаряжения я спрятал в тайник, в котором Монах в свое время любил прятать водку. Там и сейчас еще лежали пара штук, и я их взял, а еще прихватил завалявшееся там с прошлого месяца помповое ружье.

В таком виде — можно сказать голый и босый — я и предстал перед своими… конкурентами, что ли — как их еще назовешь. Назвался, сильно не заморачиваясь, Лаборантом, выставил на общий стол бутылку, выделил в котел банку тушенки. Можно было бы и сигарет им предложить, но не хотелось выглядеть слишком богатым. Таким простым и легким образом вопрос с моей пропиской был решен, тем более, что никто мной особо и не интересовался — все торопились поскорее собрать первый урожай артефактов. Большого хабара им не светило — все наиболее ценное давно собрали без них, но оставалось еще менее ценное и плохо доступное, к тому же перед Выбросом часть аномалий затухла до следующей подзарядки и кое-что после них осталось.

Трое сразу ушли на свиноферму, двое направились в сторону болот, еще одна тройка шарились вокруг. Мой напарник по дежурству, Коготь, остался на месте только из-за больной ноги, да и то постоянно выскакивал к воротам, посмотреть, как там его кореша деньги делают. В итоге ужин мне пришлось готовить в одиночку.

И все эти жертвы оказались совершенно напрасными — в Лабораторию ходя не было. Там, как выяснилось, засело отделение вояк, ожидающих неизвестно каких распоряжений. Присутствие военных отравляло аппетит и туманило горизонты, тем не менее, уйти я уже не мог.

От ворот грохнул выстрел. Я взялся за пистолет, отошел немного в сторону, скрываясь за лежащими плитами, но предосторожности оказались излишними — это всего лишь возвращались с промысла коллеги. По разгоряченным и радостным лицам я сразу понял, что их поиск был удачным. Сколько раз я сам возвращался из рейда с набитыми контейнерами и точно также бросался к еде.

Нормальная бригада вольных бродяг, работающих без определенной прописки. Вряд ли кто из них умеет драться на ножах и попадет со ста шагов в бегущую собаку — именно такие к нам бегут из малых городов и крупных сел от нищенских зарплат и пособий, чтобы здесь бродить по зараженным болотам, обыскивать полуразрушенные дома, жрать галеты и месяцами не мыться.

Урожайные места вроде Долины давно поделены, вот и крутятся ребята на свободных местах: тут «медузу» подберут, здесь собачьим хвостом разживутся или мертвого обберут — хватает ровно на прокорм, потому что туда, где имеются более серьезный хабар их не пускают, да и не сунешься туда без соответствующей снаряги, а где им на нее заработать? Получается замкнутый круг, в нем и вертятся. Вот и с едой у них плохо — одна китайская лапша, и с оружием — на четверых одна хорошо поюзанная «гадюка» и три обреза.

В таких условиях многие ломаются, теряют кураж, скатываются до бомжатника на АТП. Или, крайний вариант для особо обиженных, — в бандиты. Из таких вот озлобленных неудачников Боров в свое время сформировал целое бандформирование, да такое, что долговцы об них все зубы обломали.

Но у этих пока с куражом все в порядке. Такие, если и уйдут, то не в «дикобразы», а в «Долг». Эта группировка на восемьдесят процентов укомплектована парнями, что пришли в Зону за большими деньгами, а заработали только шрамы и гастрит, поэтому ненавидят ее лютой ненавистью. После нищего и бесперспективного существования на грани смерти, приятно обвешаться серьезным оружием, получить цель в жизни и ощутить принадлежность к сильной команде.

Уходя от Глыбы, я как раз и рассчитывал найти таких отчаянных и нищих, чтобы хорошей компанией уйти на север — в Лелево, Лиманск, на Озера. Благо, после того, как Меченый отключил излучатели, дорога мимо Припяти была вполне проходима.

Сейчас они мне только мешали.

По сравнению с этой четверкой, я был просто наследным принцем, баловнем судьбы. Как-никак я, хоть и пришел в Зону не совсем по собственному выбору, зато с деньгами, и не в туман и неизвестность, а к хорошо известному человеку. Все необходимое приобрел в первый же день, и Сидор определил меня в ученики к Букварю, который за месяц дал мне больше, чем другие за полгода узнают работая «отмычками», носильщиками, в лучшем случае — стажерами в каком-нибудь колхозе.

Дело в том, что человек, приютивший после Клиники меня и еще четверых, работал в Исследовательском Центре мастером технического отдела. Эта скромная должность давала ему доступ к новейшим разработкам в области защитных средств и снаряжения, а также к материалам, из которых их делали. Коротко говоря, он делал комбинезоны, маски и прочее, в том же роде, причем не только для ученых, но и сталкерам. На дому у нас была целая мастерская, где всем находилась работа.

И легендарных сталкеров прошлого — Крюгера, Абрека, Клыка и многих других — я встречал еще когда Зона начиналась с нашей стороны в районе КПП перед свалкой, сталкеры жили как все за Периметром и ходили в Зону наскокам с той стороны. Со всеми вместе я охотно слушал их рассказы и мечтал свалить от Зоны как можно дальше. Как уехали в свое время Динка, Ксюха и Артур. Особенно Динка, которая добралась аж до Австралии. А мы с Ромкой, как оказалось, физически не могли существовать дальше ста километров от Припяти. Когда этот факт был установлен научно, Ромка по второму разу в клинику при Центре не пошел, а собрал как-то ночью манатки и ушел с Клещом в «Долг», где и сгинул за месяц до моего появления.

Ну а я после долгих и безрезультатных обследований остался в Центре в роли санитара — ухаживал за пострадавшими и воровал медикаменты. Затем отслужил в саперном заградительном батальоне, где восстанавливал Периметр, а заодно помогал переправлять туда новичков и грузы. Это, пожалуй, было самое веселое время в моей жизни. Начальство меня нарядами не загружало, от дедов я откупался самогоном, зато регулярно ходил в увольнения, которые проводил в интернет-кафе и массажном салоне «Лапочка».

После демобилизации я вновь был принят на работу в то же место — батя, поняв, что терять мне уже нечего, поддался на уговоры и включил меня в общий бизнес. Устроился я водителем и потому стал еще более важным звеном в длинной золотой цепи — перевозил на своем «КАМазе» артефакты посредникам и вел примерно тот же образ жизни. Зона приковала меня к себе, но она же и кормила более, чем щедро.

Я думаю, нас сдали конкуренты из комендатуры, которым мы перебивали клиентуру. Батя наш к тому времени полгода как умер, возможно, это как-то повлияло — он знал всех и везде, умел утрясать спорные вопросы, в том числе и с военными. Короче — главу нашего синдиката арестовали, с ним вместе загремело множество перекупщиков, а я спасся, сбежав в Зону…

Вспомнив морду следователя, который брал с меня подписку о невыезде — нашел с кого брать — я понял, что тропа воспоминаний привела меня слишком близко к тому, о чем я всегда запрещал себе думать — Ксюхе…

На этом месте я прикусил себе руку до крови и вернул мысли в нужное русло: начал думать о солдатах, что засели совсем рядом и носа наружу не показывали. Все это было неправильно, совсем на вояк не похоже, и как же я их обойду, вот вопрос?

Ужин шел своим заведенным порядком. Коготь все тряс их за плечи, приставая с расспросами, но народ только отмахивался, набив рот лапшой. Хабар им вышел приличный, нарыли даже одно «мясо», поэтому были просто на седьмом небе от счастья. Шутки мужские, смех без повода, Кожан в Лосося носками кинул, Факел бутылку открыл…

Ну, за удачу! Чтоб хабара вволю, а тварей — наоборот. Вздрогнули. Водка обожгла пищевод. Лапша с тушенкой легла сверху, распространяя в организме покой и удовольствие.

— Разрешите присесть?

Я поднял голову от чашки. У костра стояли уже известные мне личности: оператор и тот пожилой. Оба сделали надлежащие выводы из своего дневного приключения: оператор тоже переоделся в защитный научный комбинезон и у каждого на шее висело по «гадюке». А еще при них был литр водки, две буханки свежего хлеба, колбаса — и все это богатство они сразу выставили на общий стол. Обрадованный народ немедленно раздвинулся, освобождая место у костра.

— Олег Васильевич, научный консультант. — Представился старший. — А это тоже Олег, но пока без отчества. Как вы уже поняли — наш оператор.

Ученый мне в целом понравился — он был такой типичный, что хоть в кино его снимай: сухой, подвижный, обожженный Зоной, выше среднего ростом… В общем, отличался только повышенной разговорчивостью — вообще-то наши научники со сталкерами мало общаются — подписка у них. А вот человек искусства мне наоборот не глянулся совершенно — он был совершенно не наш. Тоже высокий и хорошо подготовленный, видно по фигуре, но не натасканный, как все мы здесь, а спортивный какой-то, в спортзалах натренированный. Ассоциировался он с забытыми уже словами типа фитнесс и боулинг. Таких вот гладких, холеных даже лиц у нас и за Периметром не бывает. И общительность он нарабатывал явно не у костра, а на фуршетах и презентациях.

Не место в Зоне таким стильным мальчикам. Здесь ведь и убить могут…

— А мадам свою где оставили? — Всех волнующий вопрос задал самый нетерпеливый и дерганый из нас, Факел, хорошо хоть дотерпел, пока по первой выпили. — Или она нас боится?

— Клара Игоревна даже кровососов не боится. — Улыбнулся консультант. — Она сейчас раненого повезла, потом в Бар заскочит. А мы вот с солдатами остались — он неопределенно махнул рукой в сторону нашего схрона — хотим еще немного Зону поснимать…

— Что здесь снимать-то? — Не удержался я от лишнего вопроса — самое интересное уже увезли…

— Это Кларе интересно — ответил мне Оператор — она у нас журналист. А я криминальными сенсациями не занимаюсь, я снимаю документальный фильм из реальной жизни.

— Хотите что ли снять как мы хабар собираем? — уточнил Кожан.

— Хотелось бы. Если вы, конечно, не против…

— На меня не рассчитывай!

— Тебе и не предлагаю — отмахнулся от меня оператор — ты не подойдешь.

— Это вдруг почему?

— Видел я как ты шел… Даже под ноги не смотришь, как будто по Крещатику гуляешь. Не смотришься в кадре…

Коллеги обидно заржали, Олег Васильевич примирительно улыбнулся, а я, как это ни глупо, обиделся. Тоже мне, знаток сталкерских повадок, Феллини недоделанный.

— А мы, значит, подходим — уточнил Кожан.

— В принципе — да. Только сразу предупреждаю, я не телевизионный канал в смысле бюджета. Зато плачу на месте и без лишней бюрократии…

Похоже, намечался долгий увлекательный торг, но состояться ему было не суждено.

Вояки разместили нас в цехе в глубоких ямах, бог знает для чего предназначенных изначально. Но зиндан получился просто замечательный: глубоко, стенки гладкие, наверх можно вылезти только по лестнице, но она как раз была под прицелом. Время от времени я слышал гулкие шаги прогуливающегося часового. Места хватило всем, но было несколько прохладно и пахло нехорошо — эти резервуары мы частенько использовали вместо туалета.

Оружие забрали, но остальные вещи оставили, так что мой рюкзак с «валом» был пока при мне. Но прежде чем хвататься за оружие, следовало разобраться, во что же мы так легко влипли?

Ни на что, прежде мной виденное, эта ситуация похожа не была: не обыскали, не допросили, даже КПК не изъяли и вертушку не вызвали — не будут же они нас пешком конвоировать? Может быть идея в том, чтоб наловить побольше сталкеров, а уж потом вывезти всех сразу? Похоже на то…

Настроение в камере царило соответственное — переход от удачного поиска и водки под колбасу к наручникам и яме был слишком резким, поэтому мои соседи, как, впрочем, и я, пребывали сейчас в полной прострации. Меня, вдобавок ко всему, еще и знобило. Обычно это начинается за пару часов до Выброса, но в этот раз чего-то изменилось. Или с Выбросом, или со мной, во всяком случае, крышу мне сносило совершенно не по-детски. Задницей я пребывал на расстеленном коврике, спиной опирался на стенку, но голова была в каком-то другом месте. Перед глазами как в слайд-шоу возникали очень яркие отдельные картины: озеро Янтарь, Сидор, трубка Боцмана, убитый днем кровосос и много такого, что невозможно было ни вспомнить, ни разглядеть.

Не исключено, что и с остальными происходило нечто похожее — уж очень оцепенело все сидели. Нет, когда вояки выскочили неожиданно из цеха, взяли нас на прицел, а затем отбирали оружие, паковали в наручники и прикладами загоняли в яму, хватало и мата, и суеты. Факел даже попытался убежать и сейчас сидел с разбитой об асфальт мордой. Часа не прошло — и все застыли как оглоушенные пси-излучением. Я в свое время попадал на Дикой территории в пограничные районы — очень похожее ощущение… И непонятно даже, то ли это кровь в ушах гудит, то ли сквозняки в щелях воют.

Из состояния бредовой полудремы меня вывел Коготь. Он вдруг вскрикнул во сне — возможно ногу разбередил, — а за ним уже проснулись остальные.

— Слышь, Лаборант? — Донеслось из угла. — У тебя попить ничего нет?

Я молча протянул им фляжку. Попили, вернули, остаток я допил сам. В крыше обозначились щели — значит, уже рассвело. Вчерашнее общее оцепенение вроде бы слегка рассосалось. Факел подошел к лестнице, поднялся до половины и тут же раздался окрик часового:

— На место сука, стрелять буду!

— Стреляй. — Хладнокровно ответил сокамерник. — Сам тогда сукой будешь.

— Чего надо-то? — спросил солдат на полтона ниже.

— Воды. Жрать пора, а в глотке пересохло. И вообще — долго нас тут будут мариновать как сельдей в банке?

— А я знаю… Погоди — щас смена придет, попрошу для вас воды.

Факел спрыгнул вниз и шепотом доложил:

— Часовой один, остальных не видно. Стоит сука, далеко — не достанешь…

Обсудить такую перспективную тему мы не успели — раздался шум, топот и возмущенный голос Консультанта:

— Что ж вы делаете, лейтенант! Это наш проводник!

— К вам у нас претензий нет, снимайте на здоровье. А если проводник — где на него сопроводительные документы?

— Просто не успели оформить.

— Вот как успеете, тогда и поговорим… Пошел!

Кому он там скомандовал пойти я узнал через пару секунд — над краем нашей ямы появилась широкая рожа Дикобраза. Несколько секунд он сверху на нас любовался, а потом ему, видимо, дали пинка, потому что вниз он спрыгнул неожиданно резво.

— Сидите, да? — Сильно огорченным он, однако, не выглядел. — И я теперь буду сидеть.

Увидев меня, он сразу раскрыл рот для приветствия, но я его опередил — протянул руку и представился:

— Здорово. Я Лаборант. А это Коготь, Факел, Кожан и Лосось.

— Здорово, бродяги… А я Дикобраз, если кто не в курсе. Вижу, вижу — знаете… Мне ваши рожи тоже известны, так что зря ты, Лаборант, нас знакомил. Давно сидите?

— С вечера, — хором ответили ему Кожан и Лосось.

— А я утром вляпался. Захожу — а тут эти…

Я ощутил легкий приступ раскаяния — ну что мне стоило вчера отбить ему сообщение? Ведь даже в голову не пришло….

После Дикобраза нам спустили два котелка воды — для утренних процедур маловато, но запивать в самый раз.

На завтрак ничего подходящего не было, да и не хотелось пока после ночных переживаний, поэтому мы выпили еще воды и закурили, собираясь с мыслями. Сразу же образовалось две партии: пацаны пустили две штуки по кругу, а мы с Дикобразом достали по целой.

Удивил он меня, говоря откровенно — то как Илья Муромец сиднем сидел на своем Кордоне, а то в одиночку в Темную Долину явился. Не бог весть какое свершение, но интересно — с чего это вдруг?

— Ты-то здесь какими судьбами? — не удержавшись спросил я, освобождая ему место рядом.

— Да вот, — ответил он — решил как все слегка разбогатеть.

— Это на чем же? — Удивился я.

— А тоже думаю клад Борова поискать…

Из его рассказа следовало вот что: вчера днем, сразу после отбытия киногруппы, в Баре и окрестностях вдруг распространился слух о несметных сокровищах, якобы спрятанных Боровом в одном из зданий Долины. То есть, слухи такие кружили и раньше — не случайно же Крот полез в тот подвал, где мы потом нашли всего лишь нычку с наркотой. Но сейчас к этим слухам добавилась некая карта, которую якобы кому-то когда-то спьяну показывал Боцман. Кто-то что-то сказал, другой чего-то припомнил, и новая легенда на глазах обросла деталями и подробностями. Сложилось мнение, что разборки в нашем колхозе именно с этим кладом и были связаны, а теперь вояки взяли Глыбу, который почти нашел, и хотят все захапать себе.

— Самое хреновое, — закончил свой рассказ Дикобраз что в эту байку поверили наемники. И сию минуту к нам в гости движется как минимум две их бригады, плюс куча народа из Бара.

Я закурил еще одну, но так и не смог сообразить — лучше мне теперь будет или наоборот. С одной стороны, в надвигающейся заварухе можно будет и сбежать, и в Лабораторию проскочить, но и шанс словить шальную пулю тоже заметно увеличивался. А что со мной будет, если я попаду в лапы к наемникам, даже думать не хотелось — у меня с ними давние счеты…

В свое время, закончив месячную стажировку у Букваря, я вдруг обнаружил, что идти мне в общем некуда. Армейские склады держала «Свобода», Темную Долину — Боров, на Агропроме был Крот, а Свалка и весь южный участок и без меня были забиты народом даже плотнее, чем сейчас — все же войны, устроенные Меченым, разборки с вояками и Монолитом после отключения излучателей здорово сократили контингент. В Баре я познакомился с Монахом, у которого возникли аналогичные проблемы. И вот тогда мы, наглые как танки, решили тайком поработать на Дикой территории.

Ее традиционно держали наемники и даже за проход на Янтарь брали с бродяг хорошую мзду. При этом сами собирали только то, что под ногами валялось. Вот мы и взялись им помочь: ночами, с ПНВ и бесшумным оружием выбирались на территорию железнодорожного узла и шарили по темным углам, куда сами наемники носа не совали. Этот номер у нас прошел и целых три месяца мы просто заваливали Бармена хабаром, вызывая у коллег массу вопросов.

Я думаю, нас сдал кто-то из Бара — уж слишком много мы добывали буквально за ночь… Комбат, прихватив нас на выходе из гаража, хотел сперва обоих кончить в назидание остальным, но Сидор замолвил словечко, Бармен выступил поручителем, и дело кончилось для нас крупным штрафом. Пришлось отдать большую часть отложенного, и еще месяц работать там же под конвоем, чтобы рассчитаться. В итоге Комбат нас отпустил, но обещал прикончить, если попадемся еще раз. Но и при таком варианте мы все же остались в небольшом плюсе, а главное — приобрели репутацию. Когда Кроту понадобилось пополнение — их тогда всерьез стали теснить бандюки — он сам нас пригласил, причем взял без испытательного срока.

Так что, встречаться с наемниками мне было никак нежелательно…

До Выброса оставалось буквально два часа. Это значило, что искатели мифических сокровищ не побеспокоят нас в самом лучшем случае до ночи. За это время надо было как-то выкрутиться. Но скорее всего, меня здесь к их прибытию уже не будет — армейская вертушка должна прибыть как минимум за час перед Выбросом, то есть уже очень скоро. Не забудут же вояки своих в этом подвале?

Долго скучать нам не дали. Мы с Дикобразом еще и завтрак переварить не успели, как явился солдат и кивком вызвал Дикобраза наверх. Через пятнадцать минут он вернулся и ткнул стволом в мою сторону.

— Эй, — не выдержал Факел. — А почему это их первыми?

— Вас решили последними расстрелять. — с сильным акцентом ответил конвоир и заржал, но как-то озабоченно, без обычной армейской жизнерадостности.

Я был уверен, что вызывают на допрос перед погрузкой, а потому оставил рюкзак внизу. Самое время было избавиться от ключей, но это следовало бы сделать раньше, а на глазах у солдат суетиться было уже поздно.

Однако, выбравшись наверх, я никакого вертолета не заметил. Во двое, кроме Дикобраза и захвативших нас военных, присутствовали еще наши гости, причем вид у всех присутствующих был на редкость хмурый и озабоченный.

— Ну-ка, выгляни наружу, — приказал мне конвоир, подводя к воротам.

Я оценил обстановку и тоже озаботился: даже без оптики и в щелку было заметно, что Долина переполнена зверьем. Я видел огромнейшее стадо кабанов, не меньше двадцати голов, хотя обычно они ходят парами и тройками. Где то в районе моста гавкали псы, судя на слух — такой же крупной сворой, а в районе остановки мелькали силуэты снорков, тоже никак не меньше трех. Непосредственной угрозы пока не было — твари держались в отдалении. Пока…

Такого быть не могло — зверье в таком количестве, такими крупными стаями и непосредственно перед Выбросом? После, да, случались крупные скопления, но все же не до такой степени. Перед Выбросом наоборот, все твари как и люди ищут убежища и это время самое спокойное для путешествий. Правда, такое спокойствие ассоциировалось не с рассветом в Подмосковье, а скорее с армейским полигоном за минуту до начала стрельб, но все же…

— Никогда такого не видел — честно ответил я, вдоволь налюбовавшись на этот феномен.

— Может остальные что-то знают? — неуверенно предположил приведший меня солдат, точнее, судя по нашивкам — сержант.

— Вряд ли. — Мрачно отозвался Дикобраз. — Эти совсем молодые, в Зоне и трех месяцев не пробыли.

— Толку с вас, — махнул рукой сержант. — Валите обратно… знатоки, мать вашу!

Мы отвалили, но не в цех, а в имевшийся во дворе закуток, понятия не имею, кому и зачем он служил прежде.

Находясь на открытом пространстве, я отметил еще одно интересное явление: легкий зуд под черепом и тонкий, на грани слышимости звон в ушах. Вероятно, это была та самая дрянь, что давила на мозги ночью, но под крышей она вгоняла в сонное полубредовое оцепенение, а на воздухе наоборот заставляли двигаться и суетиться. Я бы не назвал такое состояние бодростью…

Нечто похожее происходило и с вояками — они топтались на месте, без нужды поправляли амуницию и часто оглядывались. А ведь это были не солдаты срочной службы из линейных батальонов, а контрактники из отдельного батальона Осназа, что работают непосредственно в Зоне — слабонервных и неопытных среди них по определению быть не могло.

Я пригляделся. Вчера, когда нас так умело слепили фонарями, я это подразделение толком не разглядел. Ну, солдаты и солдаты, такие же стоят и на Кордоне под мостом, и на базе в Агропроме. При близком рассмотрении, выявились некоторые несообразности…

Пятеро были точно наши: славяне-контрактники из тех, что отслужили уже один срок в линейных батальонах на Периметре: «Волга», «Днепр», «Неман». А вот остальные, судя по импортной экипировке и автоматическим немецким винтовкам «ГП», проходили службу в бригаде НАТО. Разница невелика — там тоже из Америки только офицеры, а рядовой и сержантский состав сплошь состоит из поляков и прибалтов, поэтому вчера, в сумерках, я и не заметил языкового барьера — матерились они все строго по-русски.

И еще — офицер при них был не свой.

Я как никак, сам служил здесь же, и такие вещи вижу. Этим сбродным отделением руководил лейтенант из числа временно прикомандированных, что приезжают к нам из столиц набраться боевого опыта. Белейшие подворотнички, предельно пятнистая форма и очень много гонора. Эти ребята очень торопятся отличиться, чтобы привезти домой не только запись в личном деле, но еще и благодарность, а еще лучше — медаль. Мне он здорово напоминал Олега-оператора — с того же поля ягодка…

Все это вместе наводило на размышления: такой сводный отряд под командой штабного супермена оставлен в Зоне с непонятной целью, и, судя по тому, что вертушки все еще нет, собирается пересидеть здесь Выброс. А мы им на хрена?! Или это личная инициатива лейтенанта? Могло быть и так….

Упомянутый командир все это время провел в некотором отдалении с рацией в руках. Текста я не слышал, но догадаться труда не составило: есть задержанные, наблюдается скопление мутантов, прошу эвакуации…

И что ему там отвечали, тоже можно было представить: сохраняйте спокойствие, обеспечьте охрану, помощь обязательно будет…

Суки. Вот из-за такого отношения к личному составу я и не пошел служить в этот самый Осназ, хотя предложения мне поступали.

Я оказался прав на все сто — из всех возможных вариантов командование выбрало самый хреновый…

— Вы что, не понимаете, что это просто коллективное самоубийство?! — Консультант все наседал на лейтенанта, пытаясь оттеснить его узкой грудью от приоткрытых ворот. Со стороны это выглядело почти забавно — словно воробей пытается отогнать бульдога от дырки в заборе.

— Я выполняю боевую задачу. — гордо отвечал наш полководец. О чем они собственно спорят я понял после того, как увидел в руках у одного из солдат черный ящик размером с кассетный магнитофон. Официально эта штука называлась УТН-19, а попросту — «маяк». Предназначен для наведения ракет, и разработали его специально для Зоны, где самонаводящиеся боеголовки оказались малоэффективны. В свою бытность в саперах я и сам установил в предзоннике десятка два таких устройств. Что ж — с военной точки зрения нанести превентивный ракетный удар по скоплению вероятного противника было единственно правильным и логичным решением — более вразумительной помощи штаб, виду надвигающегося Выброса, предложить, видимо, не мог.

Другое дело, что точность этих ракет (в Зоне принципиально использовались морально устаревшие модели советских еще времен) даже с маяком была крайне низкой — плюс-минус двадцать метров. В полосе обеспечения такая точность вполне всех устраивала, поскольку с лихвой перекрывалось мощностью заряда. А это значило, что всем нам предстояло не позже, чем через час оказаться под ракетным обстрелом. И это понимали все, включая самого лейтенанта, который тоже боялся, но не мог в этом признаться даже себе самому. Уговоры «гражданских лиц» его только заводили еще больше.

Для выполнения поставленной задачи нашему генералиссимусу предстояло выйти в чисто поле с большей частью своей армии, успеть вернуться, укрыться в убежище и помолиться. Это было самоубийство в квадрате, потому и лица у солдат были предельно мрачные, причем у всех, а не только у тех, которым предстояло выйти за ворота. Даже если их там не съедят, даже если они этот маяк установят — самое страшное будет еще впереди…

— Они что, за ворота собрались? — Озабоченно спросил Дикобраз. Я не ответил, потому что и так все было ясно.

Лейтенант распределил задачи двойкам. Меня он в свои полководческие планы не посвящал, но смысл происходящего был очевиден. С тактической точки зрения он действовал безупречно: сначала вышла двойка головного дозора, через минуту основные силы — сам лейтенант и еще двое, один из которых нес «маяк», а прикрытие топталось у ворот, ожидая своей очереди. В семь стволов, прикрывая друг друга, они вполне могли прорваться с минимальными потерями.

Консультант еще раз попытался перехватить их на выходе, даже за плечо лейтенанта схватил — и тут же отлетел на пару метров в сторону, потирая ушибленный бок. С рукопашным боем у командира все было благополучно — ему б еще немного с головой подружиться…

Все, замыкающие тоже вышли.

Оператор добросовестно снял их выход для потомков. Вот кто всегда при деле, аж завидно.

— Левченко! На второй этаж, быстро! Займешь позицию на пожарной лестнице и прикроешь их огнем в случае необходимости. — Скомандовал сержант и снайпер бросился исполнять. С ним вместе увязался и Оператор — правильно, оттуда ракурс лучше… Во дворе остался сам сержант и еще один хлопец, а четвертый солдат был внутри — охранял арестованных. Глупо так распылять силы.

Словно подслушав мои мысли, сержант подошел к нам. Убедившись, что мы тут подкоп пока не роем и наручники не сняли, спросил:

— Закурить не найдется? — мы неловко протянули ему свои пачки, и он сразу прихватил из каждой по паре штук, но честно извинился при этом — Подняли по тревоге, сказали — на полдня, сухпай даже не выдали, а оно вон как обернулось…

— «Маяк» где ставить собрались? — спросил я, пользуясь случаем. Он посмотрел на меня с интересом и ответил, хотя я на это не сильно рассчитывал.

— На мосту. Там самый центр скопления…

— Слишком близко.

— А дальше — какой смысл? Не боись сталкер! Дадут навесом парочку вакуумных в воздухе, нас не зацепят. — Однако большой уверенности в его голосе не было.

— Надо бы всех лишних в подвал. — Осторожно посоветовал я.

— Обязательно. Только вот наших дождемся… — Отмахнулся он от умного совета и двинулся обратно к воротам, потом вернулся и скомандовал оставшемуся в цехе — Эй, Верхов! Давай этих бакланов сюда, пусть на глазах побудут!

Несколько следующих минут прошло спокойно. Кто мог — смотрел и целился, а мы с Дикобразом сидели и курили. Полная беспомощность буквально сводила с ума — много со мной чего было, но ждать атаки без оружия в руках пока не приходилось…

Началось не там, где ждали: выстрелы — короткая очередь из «Абакана» — раздались в цехе. Сержант отвернулся от ворот и вовремя: во двор вдруг выскочил Факел — без наручников и с автоматом в руках. Они выстрелили одновременно, но Факел только высек искры из стены, а вот военный сработал точнее. Его пули прошили тело сталкера насквозь и тот неловко завалился на бок.

Практически одним прыжком сержант оказался у входа в цех, походя глянул в нашу сторону, убедился что мы двое сидим спокойно и шагнул внутрь. Я насчитал четыре очереди…. Еще через минуту он появился, волоча за собой тело… как там была его фамилия — Верхов?… Кровавый след тянулся по асфальту.

— Что сидите?! — Бешено крикнул он нам. — Посмотрите там этих… И пакеты перевязочные быстро!!!

Часовому перевязочный пакет был уже не нужен — ножевая рана рассекала его горло в самом подходящем месте, под кадыком. Остальным тоже медицинская помощь не требовалась…

Судя по всему, они напали как только им позволили подняться наверх. Коготь валялся в десяти шагах от ямы, тело Лосося я заметил еще дальше, в другом углу цеха — они, похоже, намеревались сбежать через второй этаж. А вот Кожан поступил умнее — караулил сержанта у самого входа, видимо, надеялся завладеть вторым автоматом.

Не получилось.

Кто из них ударил первым, а кто отвлекал, как им удалось избавиться от наручников — кто теперь скажет? Сержант нашпиговал их свинцом от души, не жалея казенных боеприпасов… Мы с Дикобразом оттащили тела к стенке и на этом наш гуманный труд был закончен. Лосось еще содрогался в конвульсиях, но на губах у него пузырилась кровавая пена, и ясно было, что жить ему оставалось считанные минуты.

А когда мы выбрались наружу, стреляли уже и там: сержант и ефрейтор палили от ворот из автоматов, снайпер долбил сверху, но основной бой разгорелся в районе моста. Это продолжалось невыносимо долго, никак не меньше пяти минут я стоял, сцепив зубы, и считал на слух количество действующих стволов. Плотность огня неумолимо падала, при этом звуки боя смещались в нашу сторону — армия отступала. В конце концов остались только «калашников» и одна «ГП». Надо понимать, двое уцелевших закрепились на деревьях, других укрытий в той стороне просто не было.

Сбоку набежал консультант Олег Васильевич и навалился на левую створку ворот, собираясь закрыть, но сержант оттолкнул его и заорал что-то неразборчивое, не прекращая при этом стрелять. Консультант тут же оставил ворота и бросился в убежище.

— Пошли, чего тут стоять?! — подтолкнул меня Дикобраз и мы тоже побежали внутрь. Уже на лестнице в подвал столкнулись с Оператором и снайпером, спускавшимися с первого этажа.

— Они через забор лезут! — крикнул он мне на ходу, словно бы оправдываясь. — Там снорки, понял? — Ответить я не успел, да и незачем было уже отвечать — раздался первый взрыв…

Эти суки не стали ждать, к тому же положили не пару вакуумных навесом, а полную кассету фугасных… Последний взрыв был особенно мощным, видимо, шарахнули две разом.

В нашем бункере за истекшие двое суток ничего принципиально не изменилось. Также светила на стене люминесцентная лампа, последнее глыбино приобретение, почти на тех же местах лежали вещи. Только в кухонном углу возле примуса выстроились в ряд армейские котелки и кружки. И все было засыпано ровным слоем пыли, просыпавшейся с потолка в результате обстрела. Песок скрипел и на зубах.