Последний воздушный пират

Глава четырнадцатая. Болезнь

Молочно-белый тусклый свет пробивался сквозь решётчатые двери спальной кабинки, скудно освещая комнатку. Рассветные лучи падали на позолоченные резные украшения в изголовье кровати, на которой, обливаясь потом, метался исхудавший подросток с перевязанным плечом. Спал он тревожно, сбивая одеяло из тильдячьей шерсти и переворачиваясь с боку на бок; щёки у юного Библиотечного Рыцаря ввалились, веки закрытых глаз подрагивали во сне.

Волки. Лесные волки окружили его со всех сторон, уставясь жёлтыми, горящими, как угли, глазами. Они рычали и выли. И ещё голоса. Злобные окрики, яростные вопли и испуганный шёпот.

— Нет, нет, — жалобно захныкал он во сне, размахивая руками.

Он остался один в дремучем, непроходимом лесу, убитый горем, а вокруг стояла тишина. Он снова стал четырехлетним малышом. Слезы душили его, и он зарыдал, громко и безутешно. Он был одинок и заброшен, и ему было холодно, очень холодно.

Ночные кошмары вернулись к нему.

Внезапно из тьмы вырисовалась какая-то фигура. Что-то огромное и страшное. С острыми клыками и горящими глазами.

— Тихо, тихо, — послышался голос.

Плут вздрогнул и открыл глаза. Плечо у него горело, как в огне.

Над ним склонился Пинцет. В одной руке он держал лампу, а в другой — прохладный влажный туманный лист, который он приложил к горящему лбу больного. Огромное прозрачное насквозь тело шпинделя, казалось, заполнило всю спальную кабинку.

— Не сдавайся, мой храбрый друг, — говорил он, и в его старческом, глуховатом голосе звучало глубокое сочувствие к раненому. — Лихорадка скоро пройдёт, наступит кризис.

Он потянулся, взбил смятую подушку и поправил одеяло, укрыв мальчика. Плут смежил веки.

Когда он снова открыл глаза, шпинделя уже не было, но лампа, шипя и разбрызгивая остатки масла, псе ещё горела на столике напротив. Плут оглядел обитую панелями из летучего дерева крохотную полутёмную кабинку с незатейливой обстановкой. С того момента, как Парсиммон показал ему эту комнату, когда он впервые появился на Озёрном Острове, прошло уже больше года. В своём похожем на кокон, уютном, пахнущем деревом жилище Плут чувствовал себя в полной безопасности.

Он уставился в потолок, разглядывая узкие деревянные планки, изучил углы, а затем перевёл взгляд на стены. Мягкий янтарный свет мерцающей лампы отражался в лакированных панелях. Веки у Плута отяжелели. Прямые чёрточки между планками начали загибаться, превращаясь в зигзагообразные пучки. Плечо пульсировало от тупой боли, распространявшейся по всему телу, как лесной пожар, лишая его последних сил.

Он закрыл глаза. Дыхание стало ровным и тихим, и он провалился в глубокий сон. Спал он без сновидений, но, проснувшись, снова почувствовал сильный жар.

Всё его тело пылало; казалось, что кожа раскалилась докрасна, а постель была насквозь мокрой от пота. Затем его бросило в холод — будто сунули в ледяную воду, и он свернулся в комочек на широкой кровати, примостившись у изголовья. Зубы выбивали дробь, а по телу пробегала крупная дрожь.

Внешние шумы преследовали его и в тяжёлой дрёме. Крики птиц, перекличка ночных обитателей Дремучих Лесов, торопливая поступь учеников, переговаривавшихся приглушёнными голосами за дверью, шум дождя, хлещущего по крыше, или завывание ветра, иногда — плеск вздымающихся волн на озере, подступающих к его ногам, а однажды до него донёсся далёкий крик толстолапа.

Плут потерял чувство времени. Было утро? Или ночь? Как долго он провалялся здесь, то постанывая от боли, то судорожно мечась по постели? Сколько дней он уже борется с болезнью, пытаясь одолеть гоблинову отраву, бродящую в крови?

— Всё будет хорошо, — услышал он. — Не можешь — не отвечай.

Он медленно открыл глаза. Комната поплыла.

— Мы пришли попрощаться, — прозвучал чей-то ласковый голос.

— Попрощаться, — повторил Плут, но вместо слов у него получился глухой, прерывистый стон.

Из качающихся золотых теней выплыло два лица. С трудом подняв голову, Плут попытался сконцентрировать внимание. Но усилия ни к чему не привели.

Он хотел разлепить веки, но не смог. Напрягшись в последний раз, он всё-таки приоткрыл глаза и увидел перед собой Магду. За ней стоял Стоб.

Язык плохо слушался его.

— Магда, — пролепетал он, еле шевеля растрескавшимися губами, и снова закрыл глаза.

— Плут, — пробормотала она, и глаза её наполнились слезами. — Мы со Стобом завтра отправляемся в путешествие. — Голос у неё сломался. — Ах, Стоб! — зарыдала она. — Ты думаешь, он нас слышит?

— Он боец, — хриплым голосом ответил Стоб. — Он не сдастся. И Пинцет делает всё, что может. Пойдём, пускай отдыхает.

Подмастерья встали, собираясь уходить. Плут почувствовал лёгкое прикосновение прохладных сухих губ: Магда поцеловала его в пылающий лоб. Он вдохнул аромат её густых, пахнущих сосной волос. Всё тело его было тяжёлым, будто налито свинцом. Щёлкнул замок на закрывающейся двери, и Плут снова остался один.

Шли дни за днями. Каждый вечер, когда наступали сумерки и молочно-белый свет сменялся мглой, приходил шпиндель и зажигал масляную лампу. Он обтирал его полотенцем, поправлял одеяло, капал под язык целительную настойку и прикладывал травяные мази к гноящейся ране, а потом бинтовал плечо.

Иногда Плут, очнувшись от забытья, видел, как Пинцет суетится возле его постели, но большую часть суток он спал, вверив себя заботам добросердечного шпинделя.

— Плут, ты слышишь меня? — (Плут открыл глаза. Он узнал этот голос.) — Это я, Ксант.

— Ксант? — пробормотал он с исказившимся от муки лицом. Острая боль пронзила плечо.

Ксант тоже содрогнулся. Лицо его было бледным и осунувшимся, а в глубоко впавших тёмных глазах застыл испуг. Он откинул прядь волос со лба и сделал шаг вперёд, подойдя к больному. Фонарь в его руке раскачивался.

— Я пришёл попрощаться с тобой, Плут, — глухо проговорил он.

— Попрощаться. — пробормотал Плут еле слышно. — И ты тоже? Магда и Стоб…

Ксант горько рассмеялся:

— Магда и Стоб! Как я им завидую! — Он обхватил голову руками. — Я не собираюсь в научную экспедицию, Плут. Мой путь лежит в другую сторону от Дремучих Лесов. Я возвращаюсь в Новый Санктафракс.

— В Новый Санктафракс? — В голове у Плута слегка прояснилось, но сразу он не понял, происходит ли это в самом деле, или он бредит в лихорадочном сне. — Но зачем, Ксант? — пробормотал он.

Подмастерье отвернулся, втянув голову в плечи, и в полумраке Плут различал лишь его силуэт. Когда он заговорил, голос у него дрожал от волнения.

— Ты был мне хорошим другом, Плут, — сказал он. — Другие либо презирали меня, либо смеялись надо мной. А ты всегда защищал и подбадривал меня. — Он замялся. — А я чёрной неблагодарностью отплатил за твою дружбу. Я виновен во лжи и предательстве.

— Как это? — спросил Плут. — Я ничего не понимаю.

— Я шпион, Плут, — ответил Ксант. — Я служу Орбиксу Ксаксису, Верховному Стражу Ночи. Библиотечные Рыцари — мои враги. — Он прищурился. — Почему, ты думаешь, ни одна группа подмастерьев не добралась до Озёрной Академии с тех пор, как я появился здесь? Это я предал их, Плут. А откуда гоблины на Опушке Литейщиков узнали, что Варис Лодд собирается навестить их? Это я подставил её, заманив в ловушку. Ах, Плут. — Ксант повернулся и встал на колени рядом с изголовьем кровати. Дрожащими руками он схватил Плута за руку. — Если бы я знал, что ты. — единственный, кого я мог назвать своим другом, — окажешься там и будешь принимать участие в операции, я бы предупредил тебя! Поверь мне, Плут, я говорю правду!

Плут убрал руку.

— Ты? Ты предал нас? — слабым голосом произнёс он. — После того, как мы столько времени были вместе. О, Ксант, как ты мог!

— Я принадлежу Стражам Ночи и телом, и душой, — с горечью ответил Ксант. — Я им подвластен, и, что бы я ни делал, мне от них не уйти. Ты думаешь, я не остался бы здесь, в прекрасных Дремучих Лесах, если б мог? — Он покачал головой. — Но это невозможно, Плут. Я зашёл слишком далеко. Я не могу остаться здесь. — Он вздохнул. — Я такой же пленник Башни Ночи, как и мой старший товарищ, мудрый Каулквейп, к которому я должен вернуться.

Сквозь полуприкрытые веки Плут глянул на Ксанта. В висках у него стучало, перед глазами всё плыло.

— Мудрый Каулквейп был первым, кто рассказал мне про Дремучие Леса. От него я узнал про приключения и путешествия на воздушном корабле с капитаном Прутиком, — продолжал он. — Наслушавшись его рассказов, я решил во что бы то ни стало попасть сюда и увидеть все своими собственными глазами, даже если ради этого мне придётся стать шпионом. — Он потупился с несчастным видом.

Плут старался не смотреть на него. Лихорадка разыгралась с новой силой. Ксант? Предатель? Не может быть! Ксант был его другом. Глубокая печаль охватила его, смешиваясь с нестерпимой болью. Тени сгущались, и изголовье кровати тонуло во тьме. Плут закрыл глаза и впал в забытьё: у него снова начался жар.

Ксант посмотрел на спящего и укрыл его одеялом до подбородка.

— Прощай, Плут, — сказал он. — Наши пути больше не пересекутся.

Сделав шаг назад, он повернулся и вышел вон, прикрыв круглую дверь. Оборачиваться он не стал.

Дрожащими от волнения пальцами Плут застегнул плотно облегающую лётную форму из зелёной кожи, укрепил на поясе кинжал и топорик, поправил меч — подарок Феликса, перекинул через плечо рюкзачок с провизией и спустился вниз по башенной лестнице.

Хотя Плут был ещё очень слаб после перенесённой болезни — лицо белое, а щёки ввалились, — он был рад, что с помощью Пинцета удалось побороть гоблинову отраву. И теперь, спустя две недели после отлёта Магды и Стоба, наступила его очередь отправиться в экспедицию.

Варис Лодд стояла внизу, у башни, чтобы попрощаться с ним.

— Бывали моменты, когда мне казалось, что этот день никогда не придёт, — призналась она. — Но ты одолел болезнь, Плут. И я горжусь тобой. А теперь, юный Библиотечный Рыцарь, — продолжала она, кивая в сторону привязанного к платформе «Буревестника», раскачивающегося над землёй и рвущегося в небо, — твой небоход ждёт тебя.

Плут подошёл к небесному кораблику и обнял изящную птицу, прильнув щекой к её гладкой деревянной шее.

— «Буревестник», — прошептал он. — Наконец-то мы вместе.

Тут за спиной у Плута послышались чьи-то шаги. Он обернулся и увидел, что к нему приближаются двое. Одним из них был Парсиммон: его драная мантия развевалась на ветру. Другой — высокого роста мужчина с остроконечной бородкой, одетый в чёрный плащ. Незнакомец в знак приветствия помахал рукой. Плут не отрываясь смотрел на герб в виде белого полумесяца, вышитый у него на груди.

— Профессор Тьмы, — воскликнул он с изумлением.

— Он прибыл сюда, когда ты был ещё болен, Плут. Он привёз известие о предательстве Ксанта, — сказала Варис Лодд. — Плохо дело.

Плут печально кивнул. Учёные приблизились к нему. Профессор Тьмы подошёл к Библиотечному Рыцарю и крепко пожал ему руку.

— Неужели это тот самый неоперившийся юнец, который обслуживал кабинки-читальни на мосту из чёрного дерева? — спросил он, и в глазах у него загорелся лукавый огонёк. — Просто не могу поверить в это! Вот теперь ты стоишь передо мной, готовый отправиться в самостоятельную исследовательскую экспедицию! Мы воспитали тебя и дали тебе образование. Теперь наступил твой черёд послужить науке, чтобы твой труд занял достойное место среди многих томов, хранящихся в Подземном Книгохранилище. Ты многого добился, Плут, и достоин всяческих похвал. — Лицо профессора внезапно омрачилось. — Хотя кое-кто, прикидывавшийся твоим другом, пытался помешать тебе дойти до цели.

— Ксант? — Плут переменился в лице. Теперь и признание Ксанта, и его поспешный отъезд казались ему страшным сном.

— Ксант Филатайн, — отчеканил профессор, — предатель!

— Предатель, — шёпотом повторил Плут. — Он заходил ко мне, когда я болел, а потом исчез.

— Бежал, чтобы вернуться к своему гнусному хозяину, Верховному Стражу Ночи, — сказал профессор, хмуро качая головой.

— Мы пригрели змею на груди, — печально проговорил Парсиммон. — Из-за его козней погибло много честных подмастерьев и их добрых учителей. Но довольно: мы пришли сюда не для того, чтобы говорить о таких вещах. Ксант Филатайн скоро заплатит за своё вероломство. Сегодня мы собрались здесь, чтобы отметить торжественное событие — начало твоего большого путешествия, мастер Плут.

Плут кивнул, не отвечая ничего. Когда вспоминали о его бывшем друге, сердце ныло у него в груди. Он пытался отогнать тяжёлые мысли. «Сегодня счастливый день, и здесь нет места для печали», — сказал он себе.

Варис сделала шаг вперёд.

— Плут, пора, — тихо промолвила она. Пока она прощалась с юным исследователем, солнце поднялось над верхушками деревьев. Она прикрыла глаза рукой.

— Желаю тебе успешного и плодотворного путешествия, — пожелала Варис.

Плут поднял глаза. Профессор Тьмы, Парсиммон и Варис весело улыбались ему. Он тоже ответил им улыбкой. Паруса «Буревестника», ждущего на привязи, трепетали на ветру.

Парсиммон жестом указал на небоход.

— Он в нетерпении, — сказал Верховный Правитель Озёрной Академии.

— И я тоже! — отозвался Плут, едва веря, что наступил долгожданный миг.

Проверив, всё ли на месте, и снова осмотрев свой лётный костюм, он затянул поплотнее ремни на рюкзаке и приготовился к старту. Отвязав небесный кораблик от платформы, Плут вскочил в седло. Норовистый небоход дёрнулся и накренился.

— Удачи тебе, Плут, — крикнула Варис.

Плут поправил защитные очки на носу, взялся за канат и поднял верхний парус.

— Да помогут тебе Земля и Небо, юноша, — торжественно произнёс Профессор Тьмы.

Плут развернул нижний парус. «Буревестник» рванулся вверх и на мгновение беспокойно застыл в воздухе.

— Желаю тебе успешного возвращения, мастер Плут, — крикнул Парсиммон. — До свидания, и будь здоров!

— До свидания! До свидания! — подхватили остальные.

Плут резко дёрнул за пусковой канат. Паруса раздулись на ветру, закачались противовесы. И сердце Плута воспарило, когда небоход, омываемый чистым, прохладным утренним воздухом, круто взмыл в небо.

— До свидания! — крикнул им Плут.

Чем выше поднимался небесный кораблик, тем меньше становился Озёрный Остров, и вскоре три фигурки, машущие руками, превратились в точки и наконец стали совсем неразличимы.

— Как здорово! — с замирающим от счастья сердцем прошептал Плут, проносясь над кронами деревьев, растущих по кромке озера. Перед ним, гудя от ветра, широко раскинулись таинственные, непроходимые Дремучие Леса, похожие на безбрежный волнующийся океан.

Пышная листва, переливаясь сине-зелёными красками, шелестела под ним, и он замечтался, представляя себе, как его законченный труд стоит на полке в кабинке-читальне 17, в Центральном Подземном Книгохранилище на мосту из чёрного дерева, рядом с шедевром Варис Лодд. Он даже представил себе этот толстый фолиант в сафьяновом переплёте с золотым тиснением, на котором большими буквами выведено: «Легендарная Великая Сходка толстолапов. Заметки очевидца».

Далеко вдали из-за стены деревьев вылетела стая снежариков, озарённая первыми лучами восходящего солнца, и, маша белыми крыльями, взмыла в поднебесье. На горизонте, в рассветной дымке, мелькнул гнилосос, в когтистых лапах уносящий к себе в гнездо огромный, похожий на яйцо, раскачивающийся кокон Птицы-Помогарь.

Плут изумлялся необъятности леса, осознав наконец всю сложность своей задачи. Он выбросил из головы мечты о диссертации — на фантазии у него не было времени. Он прошёл долгий путь с того момента, как Фенбрус Лодд, Главный Библиотекарь, объявил, что он, Плут Кородер, избран Библиотечным Рыцарем. Ему удалось добраться до Озёрного Острова. Он своими руками построил небоход, который назвал «Буревестником», и научился на нём летать. И теперь он один, совершенно самостоятельно, отправляется в научную экспедицию!

— Наконец-то! — прошептал он, паря над зелёным океаном. — Всё только начинается!