Билет в один конец. Последний рубеж

Глава 1 Добро пожаловать домой, сталкер

– Долго еще? – спросил мужчина лет тридцати с пунцовым от натуги лицом. Лямки битком набитого рюкзака врезались в плечи, заплывшие жиром ноги после нескольких часов пути отказывались идти, пальцы рук из последних сил сжимали рукоятку «стечкина», а слипшиеся от пота волосы лезли в глаза. И только жажда легких денег неустанно гнала его вперед, заставляя поспевать за идущим налегке напарником. Но вечно так продолжаться не могло – у всего был предел.

– Ладно. Привал, – оглянувшись на еле-еле переставляющего ноги компаньона, ответил второй сталкер – стриженный под «ноль», поджарый, в камуфляжных штанах, РПС и подчеркивающей мускулатуру майке защитного цвета. За его спиной болтался армейский вещмешок, наполненный в лучшем случае наполовину – основную ношу он на правах старшего взвалил на плечи напарника. В руках АК-74, а на поясе в специальном чехле внушительного вида боевой нож.

Заветное слово «привал» стало для носильщика избавлением. Заметно приободрившись, он скинул тяжеленный рюкзак наземь и уселся сверху. Запустив руку в нагрудный карман плотной камуфляжной куртки, он вытянул пачку сигарет. Но не успел мужчина найти зажигалку, как ему прямо в лицо уставилось дуло автомата, а грозное «Ты че, совсем охренел, падла?!» резануло слух.

– Ты… – запинаясь, произнес носильщик. – Ты чего?

– Выкинь эту хренотень! – прорычал сталкер. – Выкинь, я сказал! Только попробуй закури! Все муты[1] в округе будут наши!

– Да успокойся ты, Макс, я… Я ж не знал! – Несостоявшийся курильщик, съежившись под холодным взглядом напарника, бросил пачку в ближайший куст. Странное все-таки место Зона: трава здесь серая, будто выцветшая под палящими лучами солнца, а кроны деревьев – ярко-зеленые, почти как на Большой земле.

– Не знал он. Незнайка хренов. – Макс сплюнул прямо под ноги носильщику. – Так теперь и буду тебя звать. Первое твое погоняло. Радуйся, чухан!

Тот судорожно закивал, весь трясясь от страха. Глядя на компаньона, сталкер с раздражением цокнул языком и опустил автомат.

– Носки меняй, Незнайка, – раздраженно бросил он. – И ноги вытри, а то нам еще пилять и пилять. Сотрешь себе ноги – и все, плакали твои бабки, усек? Помнишь, че мужики говорили? Надо дотелепать туда сегодня, а то арт[2] пропадет – и усе! Целую долбаную неделю придется ждать!

– А… Слышь, Макс, – осторожно, боясь еще больше разозлить напарника, спросил носильщик, – а чем?.. Чем вытирать-то, а?

– Твою мать, ну ты и зелень… Ну верхом носка вытри, там же сухо!

– А-а! Ну, да-да-да, точно! – Снова закачав головой, носильщик кинулся выполнять поручение, пока его более опытный товарищ осматривал окрестности на предмет опасности. Где-то вдалеке застрекотал автомат. Незнайка боязливо дернулся.

– Не ссы, кореш, – усмехнувшись, бросил Макс. – Звук слишком сухой. Эт не по нам.

В следующее же мгновение улыбка сползла с лица сталкера. Его наметанный глаз уловил движение в кустах метрах в пятидесяти впереди.

Найти в Зоне хорошо обученного военного – задача не из легких. В мире хватало горячих точек, где настоящие профессионалы могли заработать и получить свою дозу адреналина, причем с куда меньшим риском для жизни. Как результат охотники за артефактами ни воевать толком не умели, ни уж тем более незаметно перемещаться. Учить-то их некому. И потому сидящего в засаде сталкера нередко что-то выдавало, будь то неосторожное движение, выглядывающий из кустов носок ботинка, а то и вовсе ствол автомата.

«Калаш» в руках Макса дернулся и выплюнул короткую очередь. Пули изрешетили куст, но неизвестного там уже не было.

– Слышь, мужик! – крикнул бродяга Зоны, стоя в полный рост. Сразу видно – боевого опыта почти нет. Бывалый сталкер бы давно залег и принялся подыскивать какое-никакое укрытие. – Вали давай отсюдова, ага?! А то башку продырявлю! Слышал?!

В ответ донеслось лишь слабое завывание ветра.

– Че молчим, гнида?! Думаешь, я не знаю, где ты?! Думаешь, ты тута самый умный?! Военный гений?! Разведчик?! Нашелся, млин, Штирлиц! – В открытую насмехаясь над незнакомцем, Макс выпустил еще одну очередь. На этот раз – по дереву слева от подозрительного куста. Хоть бы это спугнуло вероятного противника! Ввязываться в перестрелку в планы двух охотников за артефактами не входило. Гранатой бы приложить гада, да только дальше двенадцати-пятнадцати метров лимонки зачастую не долетали. Дерево без труда примет на себя осколки, а неизвестный останется жив-здоров.

Но стоило Максу замолчать, переводя дыхание, как что-то маленькое вылетело из-за сосны, в которую он только что вогнал несколько пуль, и покатилось по траве.

– Ложись, граната! – крикнул сталкер, падая на живот. Он слишком поздно понял, что его одурачили. Лимонка не взорвалась с характерным хлопком, разметав вокруг сотни губительных осколков, но муляж выполнил свою миссию: Макс ничего не успел сделать, когда из-за дерева выскочил незнакомец с автоматом наперевес.

Длинная очередь с мощью отбойного молота ударила по барабанным перепонкам замешкавшегося Незнайки, который так и остался на ногах. Мгновение – и его более опытного напарника не стало. Новичок прожил немногим дольше. Он только и смог, что бросить пистолет в траву и поднять руки вверх. В следующий же миг в руках неизвестного застрекотал автомат, полностью заглушив сочный шлепок, с каким падает сырое мясо. Колени Незнайки подломились, и мужчина грузно повалился в траву. Со свистом втянув воздух, новичок дернулся и хрипло застонал – легкие как будто обожгло огнем. Струйка крови вытекала из его рта, пузырясь на губах. Так вот какова она, смерть от пули. Ничего красивого и поэтичного. Только кровь, пропитывающая одежду и стекающая в траву. Кровь, нестерпимая боль и одно-единственное желание: поскорее бы это закончилось. И когда сознание с последним, судорожным вдохом стремительно ускользает во тьму, человек на один короткий миг становится счастлив. Он не думает о том, что умирает. О том, что сейчас заснет и больше никогда не проснется. Он рад, что ему больше не придется мучиться, рад наконец-то обрести покой.

Бой определенно стоил потраченных боеприпасов. В рюкзаке, который тащил на себе новичок, оказался трехдневный запас еды и сменного белья, рассчитанный на двоих человек. Правда, вместо привычной тушенки там были сухпайки украинской армии – просроченные, но еще пару месяцев вполне пригодные к употреблению. Обнаружились среди вещей убитых и три гранаты РГД-5, что не могло не радовать. Одно плохо – патронами разжиться не удалось, боеприпасов для автомата не нашлось. Но это не беда – на первых порах налетчику вполне хватит того, что он успел прикупить на Большой земле.

Будучи опытным сталкером, он знал, что в Зоне приходилось воевать не так уж и часто – бывало, люди неделями бродили в поисках артефактов без единого выстрела. Потому что матерый бродяга знает – если мутант сыт, его лучше просто обойти. Если впереди показались три человека и больше – легче заложить крюк, нечего искать неприятности на причинное место. Горячие головы, приехавшие в Зону пострелять, либо перестраиваются, либо заканчивают свой жизненный путь в первые же несколько недель. А налетчик в свое время протянул на аномальной территории больше года – срок немалый, учитывая, что большая часть охотников за артефактами гибнет в течение шести-восьми месяцев. Жизнь в Зоне сурова и недолговечна. И чтобы выжить, сталкер должен избавиться от всего, что делает его человеком. Выбросить из головы моральный кодекс и заботиться только о собственном благополучии. Настоящий скиталец Зоны ни за что не упустит шанс разжиться необходимым ему добром, и если ради этого придется убивать – что ж, так тому и быть. Нужно всадить пулю в спину напарнику, вместе с которым вы прошли огонь, воду и медные трубы – пусть будет так. Жизнь других ничего не значит. Все, что заботит сталкера, – это он сам. И чем быстрее новичок поймет эту истину, тем лучше. Чем раньше он сбросит с себя оковы человечности, тем дольше проживет.

Окончив сбор трофеев, налетчик взялся за почти опустевший в ходе боя магазин, наполнив его патронами из заранее припасенной коробки. Руки дрожали, но бродяга не обращал на это внимания: сохранять хладнокровие во время боя могли только настоящие профессионалы своего дела, а для простых смертных и ухающее сердце, и тремор были в порядке вещей.

Взвалив на плечи немного прибавивший в весе рюкзак, скиталец убедился в отсутствии неподалеку людей или мутантов, затем подобрал учебную гранату и перевел взгляд на солнце. В темное время суток по Зоне лучше не ходить – слишком уж много бродяг не вернулось с ночных походов, но в запасе у него было еще достаточно времени. Дойти с Заставы – так бродяги прозвали окраины аномальной территории – до широко известного в узких кругах бара «150 рад» за пять-шесть часов? Когда-то сталкер по прозвищу Седой посчитал бы это самоубийством. А теперь…

Теперь ему было все равно. Он вернулся в Зону, чтобы там и остаться. Умрет он днем раньше или днем позже – какая, в сущности, разница? Он сделал свой выбор давным-давно, когда впервые перешел через охранный периметр, провожаемый насмешливыми взглядами бойцов батальона «Чернобыль». Седой горько усмехнулся. В такие моменты он чувствовал себя не больше, чем игрушкой в чужих руках. Как если бы Зона играла с ним, подбрасывая те или иные испытания и с интересом наблюдая, как поведет себя этот человек. Может, так оно и было? Может, не зря суеверные бродяги считают этот филиал ада на земле неким божеством? Или, может быть, за ним прямо сейчас наблюдали мифические Хозяева Зоны? Те, кто напрямую ответственен за появление аномальной территории со всеми вытекающими последствиями, для кого сталкеры, сами того не зная, собирают артефакты. Люди, заманившие Седого и многих других в этот кошмар. Бродяга был уверен – Хозяева не были ни мутантами, ни уж тем более инопланетянами. Нет, они из числа самых страшных зверей, каких только могла породить Земля, – из животных, возвысившихся над своими менее умными собратьями и сумевших забраться на самую верхушку пищевой цепи.

С омерзением сплюнув в траву, Седой зашагал прочь от места упокоения двух скитальцев. Сегодня ему повезло – и это главное. К черту все философские размышления. Он был жив, а та парочка вскоре пойдет на корм местным тварям. В Зоне не принято хоронить людей, будь то враги или почившие компаньоны, и потому налетчик просто двинулся к бару, стремясь как можно скорее выйти к вымощенной потрескавшимся асфальтом дороге – аномалий там всегда меньше, чем в лесу. Почему – ни один бродяга не мог сказать. Гипотезы-то строить все горазды – главное, помистичнее да пострашнее, чтоб новички со страху в штаны наделали. Но какое из этих предположений правда, а какое – вымысел чистой воды? Этого сталкеры, наверное, никогда не узнают…

Быстро оказаться на дороге у Седого не получилось. Волей-неволей темп пришлось замедлить, перейдя на осторожный, неторопливый шаг. Не забывая вертеть головой по сторонам, скиталец то и дело переводил взгляд на наручный компас – своего рода детектор аномалий. В Зоне компас редко указывал на север. В основном стрелка или плавно вертелась вокруг своей оси или мерно покачивалась вправо-влево. Но чем ближе сталкер подходил к терпеливо ждущему его капкану, тем хаотичнее, безумнее становились ее движения. Когда до аномалии оставались считаные метр-два, указатель начинал крутиться с такой скоростью, что превращался в одно сплошное пятно. И когда Седой при очередном коротком взгляде на компас видел красно-синюю кляксу, он непременно останавливался. Далее бродяга до боли в глазах всматривался в окружавшую его местность, пытаясь вычленить из общей картины внешние признаки той или иной коварной ловушки. Колебания воздуха, пылевой вихрь там, где его по определению не должно быть, – все это сигнализировало о смертельной опасности, притаившейся в двух шагах от охотника за артефактами. Как только примерное местоположение аномалии установлено, в ход шли маркеры. Их задача – удостовериться, что путь на метр-два левее или правее ловушки чист. Как правило, никто не выявлял границы капканов с точностью до сантиметра – лишние телодвижения, да и только.

Запустив руку в болтавшийся на поясе мешочек, Седой вытащил прихваченную с поля боя гильзу. Использование гаек с кусками ткани давно сочли нерациональным. На первых порах, конечно, пригодятся, но как закончатся – ищи-свищи по всей Зоне. Поэтому сталкер и избавился от них, как только под рукой оказался более экономный и доступный вариант.

Взвесив маркер в руке, Седой коротким движением метнул его чуть правее слабо пульсировавшего шагах в десяти воздуха. Подойди он чуть поближе – и непременно почувствовал бы, как сама земля дрожит у него под ногами, словно трепеща перед страшной аномалией – «адской центрифугой», которая запросто могла поднять в воздух взрослого медведя, раскрутить, словно стрелку компаса, и с чудовищной силой швырнуть в произвольном направлении. Седому доводилось видеть, как жертв этого капкана насаживало на ветки и расплющивало о кирпичные стены. Помнится, в первый раз, когда он столкнулся с «адской центрифугой», шедший впереди новичок неосмотрительно угодил в аномалию. Он всего лишь чуть-чуть задел рюкзаком дрожавший под напором сверхъестественных сил воздух, но этого хватило. Завизжавший от страха паренек взмыл вверх на добрых метра три, как следует покрутился вокруг своей оси – и…

Аномалия буквально вбила его в землю. С отвратительным хрустом новичок врезался в почву прямо перед лицом упавшего плашмя Седого, разметав во все стороны микроскопические частицы земли; брызнувшая кровь попала сталкеру в глаз. Скиталец и прежде встречал изувеченные пулями, когтями и зубами трупы и видел, как мутанты пожирали людей живьем. Но то, что аномалия сделала с тем парнем, навсегда отпечаталось в его памяти. Залитое густой кровью, смятое и щедро приправленное торчащими наружу обломками костей лицо возникало перед его глазами каждый раз, когда он натыкался на «адскую центрифугу». В такие моменты казалось, будто на всей Земле не найдется ничего страшнее этой ловушки. И потому, когда гильза совершенно беспрепятственно упала в паре метров от аномалии, Седой испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Подобрав маркер, сталкер двинулся дальше, оставив свой ночной кошмар позади. Наваждение спало, и перед глазами больше не маячила тошнотворная картина. Впервые за несколько месяцев Седой почувствовал себя уверенно. Он был почти полноправным хозяином своей судьбы. Что бы ни подбросили ему Зона или управляющие ею люди, жизнь сталкера будет зависеть от скорости реакции, остроты зрения, трезвости рассудка и, конечно же, запаса личного везения.

Спустя минут пятнадцать после встречи с аномалией скиталец снова застыл как вкопанный. На этот раз его взгляд уловил слабое синеватое мерцание неподалеку. Артефакт. Седой был уверен в этом почти на все сто. Так называемые дары Зоны всегда выдавали себя подобным кратковременным свечением. Прищурив глаза, сталкер убедился: не обман зрения и уж точно не игра воображения. Куст неподалеку действительно подсветило синим. Уже через миг свет сошел на нет, как если бы артефакт хотел скрыть свое присутствие.

Девяносто процентов новичков на месте Седого списали бы все на глюки или, чего хуже, очередную аномалию – и пошли дальше. В лучшем случае. В худшем – улепетывали бы со всех ног и непременно закончили путь в ближайшем капкане. Бывалые сталкеры редко переходят на бег, потому что знают: можно быть хоть самым внимательным человеком на Земле, но на большой скорости вовремя распознать хитрую ловушку практически невозможно, и никакой компас тут не поможет. А вот новобранцы склонны принимать за аномалию чуть ли не любое нетипичное для городского или сельского человека явление. Сколько им ни говори: «Да артефакт это, артефакт», а они все равно трясутся со страху и упорно твердят, что впереди их ждет только смерть. Со временем в чьей-то душе этот трепет заглушает жажда наживы, которая изо дня в день гонит сталкера на поиски даров Зоны, а другие до конца жизни не могут пересилить ужас перед неизвестностью. Вот кому ни за что не стать охотниками за артефактами, но и для них еще не все потеряно: из таких перепуганных парней со временем вырастают самые что ни на есть мародеры.

Осмотревшись – убедиться в отсутствии опасности лишним никогда не будет, Седой аккуратно приблизился к спрятавшемуся в зарослях минералу. Цвет свечения подсказывал, что в кустах его ждал небезызвестный «грецкий орех», чаще называемый просто «орехом». Стоило секунд десять подержать артефакт в голой руке – и его счастливый обладатель тут же чувствовал необычайный прилив сил. Какие процессы запускал этот камушек, точно никто не знал. Одни говорили, что «орех» каким-то образом стимулировал выработку эритроцитов, другие утверждали, что он просто задействовал скрытые резервы организма. Седой же относился к третьему типу – тем, кому, в сущности, было все равно. Он просто знал, как использовать этот чудодейственный минерал, и не забывал, что после его применения жизненно необходим отдых. Когда-то по Зоне гуляла история о сталкере, который использовал «орех» не то три, не то четыре раза подряд. Исходив чуть ли не половину аномальной территории за один день, он триумфально вернулся в лагерь бродяг с набитым хабаром рюкзаком и…

Тут же упал замертво. Его организм просто не справился с такой колоссальной нагрузкой, свалившейся на него в одночасье. Возможно, эта история, как и множество других, выдумана каким-то завсегдатаем баров, но Седой был склонен считать иначе. Для него этот рассказ стал чем-то вроде притчи. Что бы ни случилось, в какую бы ситуацию сталкер ни попал – он всегда должен включать голову. Потому что удача – штука непостоянная. Да, запас личного везения очень многое решал в Зоне, но и полностью полагаться на него нельзя. Иначе – все, амба.

Хрустнула неудачно подвернувшаяся под ноги сухая ветка. Седой замер, приглушенно выругавшись. Включил голову, называется. Сталкер перевел взгляд на компас – стрелка мерно раскачивалась от запада к востоку. Значит, поблизости аномалий не было. Смотря как под ноги, так и по сторонам, Седой аккуратно подобрался к кусту и присел на корточки. Вытащив из кармана серенький дозиметр, проверил уровень радиации. Терпимо. «Грецкий орех» – это всегда лотерея. Одни фонят больше, другие – меньше, тут уж как повезет. Но принимать таблетку противорадиационного после использования артефакта рекомендовалось в любом случае. Радиация имела неприятное свойство накапливаться, а медленной смерти от лучевой болезни и врагу не пожелаешь.

В предвкушении облизнув губы, Седой запустил руку в посеревшую растительность и вытащил мерцающий синим минерал.

– Твою ж мать… – разочарованно бросил сталкер. В руке он сжимал небольшой – где-то с половину ладони – гладкий на ощупь камень цилиндрической формы.

Никакой это был не «орех». Вполне себе обычный «батон», только синего цвета – самый распространенный дар Зоны. Согласно противоречивым сведениям, его единственная ценность была в умении вырабатывать некую аномальную энергию. Его и назвали-то в честь батарейки. А вот что такое аномальная энергия – поди разбери. Наверное, это знают только ученые, не один год изучающие Зону. Да только сталкерам они о результатах своих исследований не докладывают, а прийти и спросить возможности нет – дислокация светил науки не известна ни одному бродяге. Когда-то умные мира сего базировались в ЦАЯ – Центре Аномальных Явлений, расположенном недалеко от того самого бара «150 рад». Но потом этот комплекс был покинут, весь персонал и нужное оборудование оттуда вывезли, а опустевшие здания прибрал к рукам крупный торговец Мойша. Почему ученых вдруг перевели? На кого они вообще работали? Эти вопросы так и остались без ответов. На Большой земле каждый второй пользователь сталкерских форумов небось считал скитальцев невероятно осведомленными личностями: и тайну возникновения Зоны они знали, и принцип работы всех артефактов, и даже в курсе, как размножались мутанты – их детенышей-то никто не видел. А что же на деле?

А на деле бывалый сталкер спустя несколько месяцев перерыва спутал «орех» с самым обычным ширпотребом, как сопливый новичок. Дело в том, что эти камни-батарейки, в отличие от других, более редких артефактов, бывали почти любых цветов и размеров. Однако было одно, многим неизвестное «но»: «грецкий орех» мерцал куда чаще, чем «батон». По частоте мелькания запросто можно было определить, какой из двух артефактов подвернулся под руку. И Седой напрочь об этом забыл. Но он не стал отчаиваться. Упрятав «батон» в рюкзак, сталкер застегнул карабин на груди и тронулся в путь. Ему предстояла долгая дорога – того и гляди найдет артефакт подороже.

Не прошло и полутора часов, как Седой вышел к северному блокпосту – одной из крайних точек Заставы. Смотровая вышка, целая и невредимая бетонная будка, вальяжно расположившийся рядом заглохший бронетранспортер и, наконец, бетонный забор где-то в два человеческих роста. Вот и весь КПП, ничего особенного. Для проверки документов однозначно сойдет. Да и для сдерживания лезущих из Зоны тварей тоже, стоит только поставить где-нибудь пару крупнокалиберных пулеметов и обложить подходы к блокпосту минами. Тем более что позиция на взгляд ничего не смыслящего в военном деле сталкера была неплохой – по обе стороны от укрепленного объекта уютно располагались две высоты. Посадить туда пулеметчиков и снайперов в придачу, а внизу все заминировать – и можно быть спокойным, что ни один мутант не проберется на Большую землю.

Седой невольно вспомнил, как этим утром ему довелось пересечь охранный периметр. Как и в свой первый визит в Зону, он не увидел там ни высоких стен со встроенными автоматическими пушками, ни боевых роботов, ни каких-либо других сверхтехнологичных наворотов. Все было до безобразия просто: домики из бетонных блоков, несколько пулеметов, горы колючей проволоки, окопы, в которых по несколько часов дежурят солдаты из ближайшей военчасти, – и мины, мины, мины. Кто бы чего ни говорил, какие бы мистические истории ни рассказывал, а этого вполне хватало, чтобы сдерживать натиск Зоны вот уже больше десяти лет. Чтобы добраться до КПП, мутантам сначала нужно пробежать два-три безжизненных километра, разделявших аномальную территорию и охранный периметр. И если эти твари все-таки преодолеют пустырь с явным намерением прорваться на Большую землю, чтобы рвать в клочья и пожирать ни в чем не повинных мирных жителей, пулеметный огонь на пару с минными полями не оставят этой когтистой и клыкастой орде ни единого шанса.

Входом на северный блокпост со стороны Заставы служил опущенный шлагбаум, весь исцарапанный не то когтями мутантов, не то осколками. Проходом дальше, в глубь Зоны, служили металлические ворота, некогда сверкавшие большой ярко-красной звездой. Но время хорошо знало свое дело, и теперь символ Советского Союза выглядел бледной копией себя прежнего: потускневший, с местами облупившейся краской. Он был одним из многих памятников ушедшей эпохи, разбросанных по аномальной территории. Порой, глядя на эти мемориалы, Седой невольно задумывался: кто все это устроил? Кто и зачем? Не зря ведь сталкеры годами спорят о том, как именно образовалась Зона: в результате контакта с высокоразвитой внеземной цивилизацией или в ходе поистине безумного эксперимента? Говорят, ответы на все эти вопросы можно найти на легендарной ЧАЭС, но добраться туда непросто. Атомную станцию и прилегающие к ней территории контролирует так называемое Братство – группировка безумных фанатиков, верящих, что в четвертом энергоблоке обитает некое божество, которое они обязаны защищать от любых посягательств извне. Про тех сектантов ходило много разнообразных слухов, но одно сталкерам известно точно: они не знают страха и не отступят даже перед лицом превосходящего их во всем противника. Сколько бы охотников за артефактами ни вышло против них, фанатики будут стоять до конца, закрывая спинами проход к своему идолу. Ни одному из ныне живущих скитальцев не удалось побывать на ЧАЭС. Тех немногих, кто, по слухам, смог прошмыгнуть мимо бдительных сектантов, давненько никто не видел…

Седой перевел взгляд на компас. На блокпосту аномалий однозначно не было. Он уже собрался было обойти шлагбаум и через бетонную будку пересечь невидимую границу окраин Зоны, когда краем глаза заметил движение возле почившего бэтээра.

Собака.

Псы с мутными, совсем как у слепцов, глазами были гордыми носителями звания «Самая большая популяция среди мутантов». Зачастую это был первый монстр, с которым сталкивались новички, пришедшие покорять просторы Зоны. И когда эта тварь обратит на потенциальную жертву свой невидящий взгляд, когда ее пасть раскроется, обнажив ряд острых желтоватых клыков, и исторгнет жуткий рык, не многие смогут найти в себе силы нажать на спуск. Большинство новобранцев либо застывали, будто пустив корни в землю, либо обращались в бегство. Результат был предсказуем: что в первом, что во втором случае пес впивался в глотку незадачливому бродяге. Как ни крути, собака бегает всяко быстрее человека.

К несчастью, встретившийся Седому мутант оказался голоден. Выскочив из-за бронетранспортера, пес хрипло зарычал и со всех ног побежал к сталкеру. Будь бродяга чуть более впечатлительным, непременно подумал бы, что эти незрячие глаза без ярко выраженных зрачков смотрят ему прямо в душу. Вот так и рождались легенды о том, что собаки гипнотизируют своих жертв. И находились же люди, которые в это верили…

Седой вскинул автомат к плечу, но стрелять не спешил. Нужно было подпустить мутанта поближе. С расстояния можно промахнуться, а вот выпущенная практически в упор очередь всегда найдет свою цель.

Палец подрагивал на спусковом крючке, все внутри сталкера кричало: «Стреляй! Стреляй или беги!» Но бродяга усилием воли заставлял себя стоять на месте и ждать. Пес стремительно несся к человеку. Прошла секунда – и мутноглазый мутант миновал бронетранспортер. Вторая – и он уже возле шлагбаума. Третья – и собака, оттолкнувшись от земли, бросилась на сталкера в попытке вцепиться в горло.

Сейчас!

Застрекотал автомат Калашникова. «Двадцать два!» – мысленно произнес Седой. Короткая очередь вошла прямо в грудь твари, смятыми свинцовыми комками выйдя из спины. Пес с мутными глазами по инерции врезался Седому в плечо. От удара сталкера развернуло, и он неуклюже повалился прямо на дергавшегося в агонии мутанта. Для пса всегда хватало одной очереди. Никакая регенерация не могла его спасти – с простреленным сердцем и легкими долго не живут.

– Двадцать семь, – пробормотал бродяга, поднимаясь на ноги. Двадцать семь патронов. Вполне достаточно, чтобы отправить на тот свет почти любого противника, что может встретиться на просторах Зоны. Разве что на землетруса могло не хватить…

Не прошло и пяти минут, как северный блокпост остался позади. Сталкер шел по дороге, проложенной меж двух укрытых серовато-зеленым одеялом холмов. Еще немного – и на горизонте покажется отличительная черта этого уголка Зоны, не зря окрещенного Помойкой. Огромные черные кучи, состоявшие из самого разнообразного мусора, который, по слухам, занесло в это место после второго взрыва на ЧАЭС. Утыканные арматурами и обломками ЛЭП, скопища хлама напоминали гигантских ежей-мутантов, прилегших отдохнуть после долгой дороги из центра аномальной территории.

Еще одна достопримечательность Помойки – Кладбище. Неровный участок земли, где нашли упокой сотни машин, от грузовиков и общественного транспорта до «Уралов» и бронетранспортеров. Вон, даже несколько вертолетов пригрелось. Удивительно, но на Кладбище не росло абсолютно ничего. Даже трава не проклюнулась, не говоря уже о деревьях. Один из необъяснимых феноменов Зоны, которым многие приписывают чуть ли не божественное происхождение.

Когда-то собранная на этом голом участке земли техника здорово помогла при ликвидации последствий первой аварии на станции. Помогла, когда тысячи человек самоотверженно бросались в радиоактивное пекло в попытках предотвратить повторный выброс. Выброс, который сломает еще больше человеческих жизней. От действий ликвидаторов зависело благополучие всех граждан Белорусской и Украинской Советских Республик. Эти люди сделали все, что было в их силах, выжали из себя максимум. Обрекли себя на медленную смерть от лучевой болезни, но выполнили поставленную задачу, справились вопреки всему. Ликвидаторы были героями. Настоящими героями. Но, несмотря на все их усилия, вернуть землям Чернобыльской области былую красоту так и не удалось. Припять не сумела восстать из пепла, окончательно превратившись из города энергетиков в город-призрак. Не то в 2006-м, не то в 2007-м грянул второй взрыв, и Зона стала такой, какой ее навсегда запомнят десятки охотников за наживой.

Об этой катастрофе известно еще меньше, чем о ее предшественнице. На Большой земле многие и вовсе уверены, что никакой второй аварии не было, а сталкеры, в свою очередь, не могут назвать точную дату этого печального события. Хозяева аномальной территории постарались на славу: для почти всего населения земного шара никакой Зоны нет, а Кладбище – не более чем свалка брошенной техники. И только охотник за артефактами мог увидеть среди множества радиоактивных машин маленькие, криво слепленные из подручных материалов, скошенные кресты с нацарапанными на них кличками. Кличками людей, которые первыми отважились проникнуть в Зону. Людей, которые бросали вызов опасностям аномальной территории в те времена, когда Зона, согласно противоречивым слухам, еще не была открыта для всех желающих. По одной версии, тогда попытка пресечения охранного периметра каралась смертью от рук безжалостных военных, по другой – солидным тюремным сроком. Как бы то ни было, за все тридцать километров от атомной станции можно было насчитать от силы несколько десятков сталкеров. В те дни бродяги действительно стояли друг за друга горой, и жизнь товарища ценилась едва ли не больше собственной. «Умри, но вытащи друга» – таков был девиз тогдашних скитальцев. И пусть нынешние бродяги частенько смеялись над моральным кодексом своих предшественников, мало кто решался раскапывать могилы первых охотников за артефактами в поисках чего-либо ценного. Кто-то считал, что там, под землей, по определению не могло быть ничего, кроме костей, кто-то боялся гипотетического гнева Зоны, но так или иначе, Кладбище пользовалось дурной славой.

Седой был одним из тех, кто всегда обходил последнее пристанище первопроходцев Зоны стороной. Не изменил он своим принципам и в этот раз. Удостоив могильник коротким взглядом, он неторопливо двинулся дальше, не забывая как следить за стрелкой компаса, так оглядываться вокруг. Периодически он застывал на месте, размечая путь гильзами или измеряя радиационный фон. В Зоне хватало пятен – крупных очагов ионизирующего излучения. От одного попадания в такое лучевая болезнь, конечно, не разовьется, но радиация, как известно, имеет свойство накапливаться. Поэтому опытные сталкеры брали за правило периодически сверяться с показаниями дозиметра: в отличие от остальных аномальных явлений пятно нельзя было обнаружить при помощи компаса. И если фон вдруг подскакивал, скитальцы предпочитали полагаться на так называемую защиту временем – то есть старались как можно быстрее покинуть очаг радиационного заражения. Но и о медикаментах бродяги тоже не забывали: как ни крути, водка мало чем могла помочь облученному организму – это был просто миф, выдуманный сталкерами-алкоголиками для оправдания своей зависимости.

Дорога вела прямиком к Заводищу – заброшенному предприятию, где и располагался бар «150 рад». Но прежде чем посетить знаменитое заведение, Седому хотелось бы прибрать к рукам что-нибудь поценнее парочки «батонов», небрежно валявшихся в его рюкзаке. И вскоре ему представилась такая возможность: в нескольких минутах ходьбы от Кладбища – в Зоне расстояние принято измерять не в метрах, а во времени, затраченном на путь, – расположился невысокий холм. У самого подножия стоял насквозь проржавевший трактор, который и заинтересовал сталкера. Цепкий взгляд бродяги уловил слабое сероватое свечение, на один миг показавшееся из-за огромного колеса машины с изжеванной любопытными мутантами резиной. Не «хвост» ли это? Продолговатый камень размером со штык-нож, напоминающий одноименную часть тела какой-нибудь рептилии. Этот артефакт ценили за его удивительную способность ускорять регенерацию тканей настолько, что от огнестрельных, колото-резаных или рваных ран не оставалось и следа уже через полчаса-час. При этом хвостовая терапия, как говорили сталкеры, на удивление безболезненная, если не принимать во внимание крайне неприятные ощущения от самой раны. Одно плохо – все попавшие в организм инородные тела оставались внутри. А поскольку хирургов в Зоне не было, порой это могло означать отсроченную смерть. На памяти Седого был как минимум один случай, когда излечившийся при помощи «хвоста» бродяга вскоре умер из-за прочно засевшей в жизненно важном органе пули. Но это не отменяло того, что артефакт благодаря своим немыслимым способностям стоил немалых денег. Один этот факт заставил Седого свернуть с дороги и медленным, спокойным шагом направиться к трактору, держа оружие наготове. Однако так просто «хвост» заполучить ему не удалось.

Сделав всего несколько шагов, сталкер вдруг бросился наземь, направив автомат в сторону холма. В ответ на него уставились ровно три ствола, выглядывавшие из посеревшей, будто покрытой слоем пыли травы. Неужели мародеры из тех, кто предпочитал не добывать артефакты самостоятельно, а отнимать у других под угрозой смерти или просто стрелять на поражение, а потом снимать уцелевшее добро с трупа? На хоженых, всем известных тропах шанс нарваться на таких грабителей весьма велик, поэтому сталкеры обычно сбиваются в группы по три-пять человек. Одиночка в Зоне – большая редкость. И легкая добыча для мародеров. Седой пошел на отчаянный шаг, выдвинувшись к бару без напарников. Он надеялся, что удача будет ему сопутствовать, а острый взгляд позволит вовремя разминуться с засевшими в ожидании легкой добычи налетчиками. Но в этот раз он распознал западню слишком поздно – месяцы простоя не лучшим образом сказывались на его навыках.

– Слышь, мужик! – донеслось с холма. – Давай-ка разворот – и вали отсюда нахрен, ага?! Поищешь арты в другом месте!

Нет, никакие это не мародеры. Просто скитальцы, решившие прибрать к рукам приглянувшийся артефакт. И Седой не собирался им мешать. Он уступал соперникам как в численности, так и в огневой мощи, так что шансы выйти живым из перестрелки неуклонно стремились к нулевой отметке. Поэтому сталкер медленно, не делая резких движений, поднялся на ноги, отступил обратно к асфальтированной дороге и, держа возвышенность на прицеле, неторопливо двинулся прочь.

Седой был готов в любую секунду послать в сторону холма короткую очередь. Вдруг те трое все-таки захотят его пристрелить? Просто потому, что его ботинки в куда лучшем состоянии, чем у одного из них. Обувь и одежда в Зоне в принципе были отвратного качества – торговцы всегда стремились купить подешевле и продать подороже. Оттого камуфляж частенько рвался, а берцы через месяц-другой благополучно расклеивались. Деньги на замену находились не всегда, и некоторые бродяги неделями ходили в обмотанных скотчем или изолентой ботинках. Такие спят и видят, как бы снять с чьего-то трупа целую и относительно невредимую обувь. А может, неизвестные решат просто попрактиковаться в стрельбе? Вот захочет один из них проверить, сможет ли он попасть медленно движущейся фигуре в голову или нет. Ведь люди на просторах бывшей Чернобыльской области попадались самые разные: всякого рода асоциальным личностям было среди аномалий как медом намазано. Впрочем, Зона из кого угодно сделает психопата. Каким бы уравновешенным человек ни был, сталкерская жизнь рано или поздно изменит его в худшую сторону, и в его душе не останется места для такого красивого слова, как гуманизм. Единственная причина, по которой он не захочет вступать в перестрелку, – боязнь поймать пулю. Но когда противник одинок и находится на открытом пространстве, совсем как на ладони…

Седому ужасно хотелось ринуться к ближайшему кусту и окольными путями уйти как можно дальше от ощетинившегося стволами холма. Все внутри него кричало: «Беги к укрытию, идиота кусок! Они ж тебя пристрелят нахрен!» Наверное, почти любой менее опытный сталкер именно так бы и поступил. Бросился бы прочь в попытках уйти с линии огня. И вскоре упал, сраженный охочими до людской плоти пулями. Любое резкое движение могло быть расценено как проявление агрессии, а с агрессорами у скитальцев разговор короткий. Поэтому Седой, собрав всю свою волю в кулак, упрямо шел по дороге, внимательно следя за холмом, пока дистанция между ним и возвышенностью не увеличилась метров до двухсот – расстояния, с которого ни один скиталец не станет стрелять. Обидно, что вместе с холмом за спиной остался и теплившийся под брошенным трактором артефакт, но делать нечего: не прощаться же с жизнью ради камня, пусть и обладающего такими поразительными способностями? К тому же это был прекрасный повод поумерить веру в себя и включить внимание на полную катушку, иначе путь к бару может закончиться в любой момент. Стоит только дать слабину, на пару секунд возомнить себя крутым бродягой, сродни тем, про которых пишут на сталкерских форумах, – и все, пропал скиталец. Аномалии, мутанты или внезапно выскочившие из кустов мародеры всегда готовы отправить на тот свет зазевавшегося охотника за артефактами. И что бы Седой себе ни думал, сколько бы ни говорил, что смерть рано или поздно настигнет его, но где-то там, в глубине души, он все равно стремился прожить как можно дольше. Мало кто действительно хотел экспериментально выяснять, существует загробная жизнь или нет. Такие люди – редкость даже в Зоне. Стоит сталкеру отправиться за добычей – и старуха с косой тут же начинает наступать ему на пятки. Но каждый бродяга рассчитывает добраться до ближайшего лагеря скитальцев прежде, чем у него кончится провизия. Каждый верит, что успеет вовремя разминуться с голодным мутантом или терпеливо ждущими своего часа мародерами. Надеется, что удача не оставит его в самый неподходящий момент. Тешит себя мыслью, что успеет среагировать на нежданно-негаданно выскочившую из кустов тварь, что сможет, вопреки всему, вырваться из перестрелки, избежать шальной пули. У первых сталкеров даже примета была: никогда, ни при каких условиях не думать о смерти во время вылазки в Зону. Мол, плохо кончится. И теперь, когда артефакт ушел у него прямо из-под носа, Седой в который раз задумался: может, все эти поверья – не такая уж и чушь?

– Может быть, – одними губами произнес он. – А может быть, и нет…

Быстро переведя взгляд на компас, скиталец задумчиво насупил брови и остановился. Стрелка бешено вертелась вокруг своей оси – значит, где-то неподалеку, не дальше двух-пяти метров, поместила свою ненасытную тушу аномалия. Седой внимательно осмотрелся, пытаясь выцепить взглядом внешние признаки той или иной ловушки. Ни стелющихся по земле переливающихся субстанций, чем-то похожих на северное сияние, ни колебания воздуха…

А не «динамит» ли? Этот, если не срабатывал часок-другой назад, ничем не выдавал свое присутствие. Единственный способ его обнаружить – бросить маркер. Ну, или послать вперед отмычку – новичка, которого не жалко. Однако компаньона под рукой не было, так что выбор невелик. Запустив руку в мешочек на поясе, Седой достал автоматную гильзу. Лишний раз осмотревшись, он уже отвел было руку для броска, как вдруг увидел небольшой пылевой вихрь. Слева, не дальше десятка шагов от себя. Вот она где, аномалия! Самый что ни на есть «пылесос». Стоит потревожить такой – и он буквально всасывал в землю все предметы на расстоянии двух-трех метров. Нередко случалось, что активировавший ловушку бродяга по пояс оказывался в грунте. Самостоятельно он выбраться точно не сможет, а товарищи максимум пулей угостят. Ведь они знают: минуты через две, максимум пять, земля как бы выровняется и с мерзким звуком расплющит попавшую внутрь плоть, а за такой короткий промежуток времени откопать угодившего в «пылесос» сталкера однозначно не получится…

К счастью, аномалия не разлеглась прямо на пути Седого и ее можно было спокойно обойти. Даже не придется закладывать крюк. Но перед тем как сдвинуться с места, бродяга все-таки бросил вперед гильзу. Просто чтобы удостовериться – никакого «динамита» там нет. Компас никогда не подскажет, сколько аномалий затаилось рядом в ожидании излишне уверенных в себе скитальцев.

Подобрав маркер, Седой уверенно зашагал дальше, держа автомат наготове. Настоящий сталкер всегда носил оружие заряженным и снятым с предохранителя. Щелкнуть переводчиком огня, дослать патрон в патронник – да, эти действия занимали всего несколько секунд. Но порой разъяренному мутанту хватало даже такого маленького, такого ничтожного преимущества. Миг – и бродяга упал с разорванной глоткой, так и не успев сделать ни единого выстрела. Такое случалось не раз. Боясь сделать в напарнике лишнюю дырку, сталкер ходил с «калашом» на предохранителе – и в один прекрасный миг это выходило ему боком. В свое время Седой вдоволь наслушался подобных историй, и потому его автомат всегда был в режиме автоматического огня. Кто бы что ни говорил, а одиночными ни человека подавить не выйдет, ни тварь какую изрешетить.

Стоило только подумать о порожденных Зоной монстрах – как на глаза застывшему посреди дороги бродяге показался здоровенный кабан весом явно кило за двести. Маленькие, глубоко посаженные глазки злобно уставились на скитальца, и мутант с поразительной для своих габаритов прытью сорвался с места. Острые копыта застучали по треснутому асфальту, а широкая клиновидная голова чуть наклонилась, выставив вперед клыки, как конный всадник копье. Ох и здоровенные же зубы у этого вепря! Как будто у мамонта позаимствовал. Седой не раз видел, с какой легкостью такие бивни рвали человеческую плоть. Кабан был опасным противником: убежать от него не получится, стоять на месте и стрелять ему в лоб – бесполезно. Пуля скорее отрикошетит, чем пробьет толстую кость. Попасть в глаза – задача для сталкера почти невыполнимая. А если и получится, чем такую массу остановить? Насадит по инерции на клыки – и дело с концом. Умирать в обнимку с вепрем в планы Седого не входило. Гранату под копыта мутанту кинуть – тоже не вариант. Того и гляди самого осколками зацепит. Лезть на дерево, как советовали некоторые охотники? Нет, до ближайшего дерева бродяга добраться не успеет. В таком случае оставалось только одно…

Седой бросился вправо, уходя с пути несущегося на всех парах зверя, и неуклюже упал на прикрытую рюкзаком спину. Локоть обожгло резкой болью. Но кабан, успевший как следует разогнаться, все-таки проскочил мимо. В опасной близости от сталкера, но мимо.

«Калашников» застрекотал, выплюнув длинную очередь. Вепрь хрипло взвыл, упал и следующие метра два-три в буквальном смысле проехал на пузе. Но это его нисколько не смутило – довольно резво вскочив, кабан стремительно помчался прочь. Инстинкт самосохранения все-таки взял свое, и тварь поняла, что добыча ей пока что не по зубам. Седой не раз слышал истории, будто чернобыльские вепри упрямо пытались насадить стрелка на свои невероятных размеров клыки, даже когда в их туше засело три-четыре десятка пуль. Поскальзывались на вывалившихся из распоротого живота кишках, поднимались – и атаковали дальше. Атаковали, пока их сердце не переставало биться. Может, иногда случалось и такое. Седой не исключал, что кому-то в действительности могло не посчастливиться встретить настолько живучего монстра. Но в большинстве случаев одинокий кабан получал свою дозу свинца и тут же убегал, мигом усмирив пыл. Многие сталкеры при этом продолжали стрелять, не понимая, что мутант уже улепетывает со всех ног и желания сожрать случайно встретившегося человека у него нет и в помине. Зачастую вепря действительно удается убить, но расход патронов при этом неоправданно велик. Не у всех укладывается в голове, что порой можно отпустить кабана с миром и продолжить свой нелегкий путь, а тот пойдет себе, откопает желудей или задерет проходящую мимо собаку, залижет раны – и будет как новенький. Главное – чтобы он стаю себе не нашел, в кругу сородичей кабаны становятся куда наглее и, почувствовав численное превосходство над небольшой группой сталкеров, так просто уже не отступят.

– А, нахрен. Лирика все это… – пробормотал Седой, поднявшись на ноги. Перезарядив автомат, бродяга огляделся и проверил гильзой ближайший куст. Чисто. Юркнув в спасительное лоно серых зарослей, охотник за артефактами скинул с плеч рюкзак и вытащил коробку с патронами. С щелчком открыв крышку трясущимися руками, сталкер разочарованно вздохнул. Если дело и дальше так пойдет, он совсем останется без боеприпасов. Стоило пополнить пострадавший в ходе стычки с кабаном магазин, как осталось всего-навсего восемь патронов. Впредь Седому стоило быть осмотрительнее. Остаться без патронов в Зоне даже хуже, чем без еды, – ее, как ни крути, можно добыть при помощи оружия, да только оно без боеприпасов абсолютно бесполезно. Используя автомат в качестве дубины, не выйдет ни мутантов отогнать, ни мародерам дать отпор. Нож в этом деле тоже не помощник: почти все сталкеры-любители холодняка бесславно закончили свои дни расстрелянными в упор.

С этой оптимистичной мыслью Седой хотел было продолжить свой путь к Заводищу, когда кое-что приковало его внимание к утыканной арматурами куче мусора. Кажется, там что-то сверкнуло красным. Не артефакт ли?

Выбравшись из кустов, бродяга осторожно двинулся к напоминавшей спящего ежа громаде. Как назло, подходы к ней кишмя кишели аномалиями. Стрелка компаса вертелась с такой скоростью, что казалось – вот-вот выскочит и вопьется Седому прямо в лицо, как киношный сюрикен. Бродяга попал в аномальное поле, где без броска гильзы и дышать страшно. Обычно такие заминированные участки старались обходить десятой дорогой, но красное мерцание упорно гнало Седого вперед, к огромной и наверняка жутко радиоактивной куче самого разнообразного мусора.

На сталкерских форумах бытовало мнение, будто со временем у скитальцев развивалась сверхчувствительность – способность без приборов ощущать присутствие аномалий. Мол, достаточно всего лишь вытянуть руку с растопыренными пальцами – и все, можно обойти любую ловушку, ориентируясь на покалывание в пальцах, жжение в ладонях и другие нетипичные ощущения. Но, к сожалению, в реальности дело обстояло не совсем так. Да, сверхчувствительность действительно существовала, но ее невозможно выработать долгими и упорными тренировками. Человеку либо повезло родиться таким уникумом, либо нет. Седой был как раз из тех, кому не повезло. И потому быстро пожалел, что пошел на поводу у собственной жадности и влез в аномальное поле.

Прямо у него за спиной уютно расположилась крупная «центрифуга» – менее опасный вариант ночного кошмара сталкера. Угодив в такую, бродяга рисковал максимум подвернуть ногу, ничего серьезного. А вот маркеры в эту ловушку бросать не стоит – того и гляди вернутся обратно и проделают в теле лишнюю дырку. Словом, аномалия, конечно, неприятная, но практически безобидная. Зато прямо перед Седым разместился целый круг из выжженной травы и опаленного грунта. А вот и «динамит»! То ли сталкеру почудилось, то ли в этом идеально ровном пятне действительно лежал маленький кусок человеческой кости. Скорее всего, показалось. «Динамит» редко что-то оставлял от попавших в него несчастных. Незадачливый охотник за артефактами просто делал шаг вперед – и с характерным для данной аномалии хлопком исчезал в объемном взрыве. Судя по обгорелой кляксе, кому-то совсем недавно довелось активировать капкан-бомбу. Видно, какой-то бродяга тоже решил прибрать артефакт к рукам, да только, как оказалось, не судьба.

Седой был бы не прочь просто обойти аномалию, но слева от него так некстати притаился «пылесос». Нет, там однозначно не пройти. Справа дела обстояли еще хуже: буквально в нескольких шагах от сталкера стелилось по земле переливающееся нечто, напоминавшее не то змею, не то дождевого червя-переростка. Потрескивая электрическими разрядами, оно медленно, отвоевывая сантиметр за сантиметром, ползло к скитальцу. «Сияние». Единственная известная на данный момент аномалия, способная перемещаться. И пусть она двигалась со скоростью обленившейся черепахи, Седой твердо знал: если ничего не предпринять, то вскоре догонит. А как догонит – пропустит по телу такой разряд, что почти любой склеит ласты. Мало кто остался в живых после попадания в «сияние», да и разве это жизнь? Стать дураком, который пускает слюни и не в состоянии вымолвить ни единого слова, даже злейшему врагу не пожелаешь. И хорошо еще, если просто дураком. Некоторые до конца своей бесславной жизни обречены скитаться по Зоне, бросаясь на каждого, кто встретится на пути. По сути, те же зомби, только не получившие запредельную дозу того самого пси-излучения, о котором говорили все, но никто не знал, что это.

В любом случае, становиться овощем в планы Седого не входило, так что следовало поторопиться. Аномалии обступили его с четырех сторон. Вариант повернуть назад сталкер даже рассматривать не стал, всерьез настроившись прибрать к рукам артефакт с мусорной кучи. Даже если тот окажется всего лишь очередным «батоном». И единственный шанс добраться до минерала – бросить маркер в одну из ловушек и проскочить, пока та будет копить силы для следующего удара.

Сглотнув, скиталец Зоны запустил руку в мешочек на поясе. «Пылесос» лучше не тревожить – себе дороже выйдет. Значит, либо «динамит», либо «сияние». На первый взгляд казалось, что за обеими аномалиями чисто. Но далеко не один бродяга погорел, положившись на первое впечатление. Расслабившись, он сделал шаг – и тут же взлетел на воздух. В буквальном смысле. Нет, простого «кажется, там ничего нет» недостаточно. Нужно быть уверенным на все сто. Вывод: «динамит» отпадает. Он просто разнесет гильзу на атомы, и если за ним окажется вторая такая же аномалия – от сталкера ничего не останется.

Седой облизнул пересохшие губы и отвел руку для броска. Короткое движение – и маркер пролетел аккурат над стелившимся по траве «сиянием». Из переливающегося тела ловушки с треском вырвались электрические щупальца, ударив в блестящий металлический бок гильзы. Почерневшая металлическая бутылочка неслышно приземлилась в траву. Чисто. Следующие три-четыре секунды аномалия будет собираться с силами. Сейчас – или никогда.

Сорвавшись с места, Седой со всех ног устремился к разряженному «сиянию».

«Один, – считал он про себя. – Два».

Медленно, слишком медленно! Неужели не успеет?

«Три».

Оттолкнувшись ногами от земли, сталкер подбросил свое тело в воздух и перелетел прямо над распластавшейся на земле змеей-аномалией. Приземлившись, Седой с облегчением перевел дыхание. Успел! Опаленную «сиянием» гильзу он подбирать не стал – только руки себе обожжет – и потому двинулся дальше. Следующим препятствием, выросшим на пути бродяги, стала пара обычных «центрифуг», умостившихся почти впритык друг к другу. С обоих флангов плавно заходили потрескивающие «сияния», будто пытаясь взять скитальца в клещи. Может, это сама Зона подкидывала напористому бродяге одно испытание за другим, желая выяснить, как далеко он сможет зайти, чтобы получить желанный артефакт?

– Ну смотри, сука, – усмехнувшись, пробормотал Седой. – Смотри, на что я готов…

И рванул вперед, бросаясь прямо в объятия двух «центрифуг». Он не знал, что ждало впереди и куда его бросят аномалии. Может быть, он приземлится на чистый участок земли, эдакий островок среди моря изобретательных, фантастических ловушек. А может, попадет в коварно притаившийся за «центрифугами» капкан – и на этом все закончится. Подсознание умоляло своего хозяина повернуть назад и забыть заманивший своим мерцанием дар Зоны, но неутолимая жажда богатства, рано или поздно овладевавшая разумом каждого скитальца, не позволяла Седому уйти ни с чем. Инстинкт самосохранения проиграл в неравной схватке и временно отступил в тень, так и не успев помешать бродяге кинуться навстречу неизвестности.

Сталкера завернуло влево. Он потерял равновесие и неуклюже шлепнулся на бок.

Есть! Живой!

Но не успел скиталец обрадоваться своей удаче, как следующий же брошенный им маркер исчез в оранжевом куполе потревоженного «динамита». Запущенная следом, на метр-полтора левее, гильза точно так же наткнулась на непреодолимую стену огня. Не увенчалась успехом и третья попытка. Прямо перед Седым разлеглись сразу три аномалии, превратившие землю вокруг них в сплошную опаленную кляксу. Через пару часов от ожога не останется ни следа, а пятно снова покроется серовато-зеленым одеялом, надежно скрыв внешние признаки аномалий. Новая трава в Зоне вырастала с просто невероятной скоростью. Правда, дальше ее прогресс то ли существенно замедлялся, то ли совсем останавливался. Словом, вымахавшей в человеческий рост зеленки, о которой временами пишут в Даркнете, на аномальной территории не найти.

Чтобы обойти троицу «динамитов», пришлось сделать немалый крюк. В этот раз Седой решил не рисковать, пытаясь проскочить через ушедшую на перезарядку аномалию. К тому же, как говорится, нормальные сталкеры всегда идут в обход. В Зоне прямой путь – далеко не всегда самый короткий.

К сожалению, выбранная скитальцем дорога все так же изобиловала изощренными ловушками. Там – «центрифуга», только и ждущая, чтобы кто-то кинул в нее гильзу. Там – «пылесос». А вон там – еще одно извивающееся, будто змея, «сияние».

Седой пожалел, что не прихватил с собой хотя бы палку. Когда вокруг полно капканов, которым настоятельно не рекомендовалось скармливать маркеры, гораздо безопаснее проверять путь щупом. Теоретически за него мог сойти любой продолговатый предмет от ветки до «Калашникова». Теоретически. На практике же оружие быстро становилось непригодным к использованию. Одна-две встречи с все тем же «динамитом» – и то, что останется от «калаша», можно смело выбрасывать – стрелять оно уже никогда не будет. Вон, метрах в десяти от Седого, как раз валялся изуродованный автомат, в опаленных чертах которого с трудом узнавался «Калашников». У оружия начисто снесло приклад вместе с рукояткой, пострадала и затворная рама: смятая и оплавленная, она была совершенно ни на что не годна. У подавляющего большинства сталкеров ни запасной штурмовой винтовки, ни хоть какого пистолета под рукой нет. Потерял «калаш» – остался без оружия. А безоружный бродяга – это просто подарок как для проголодавшихся мутантов, так и для всяких романтиков с большой дороги.

Словом, Седой попал в весьма затруднительное положение: один неверный шаг – и он как минимум останется без ноги, один неосторожный бросок – и гильза сделает в его теле дополнительную, начиненную мясным фаршем глазницу. Пришлось призвать на помощь весь свой сталкерский опыт, накопленный за время скитаний по этой проклятой Зоне, тщательно выверять и подолгу обдумывать каждое движение. От страха, что в любой момент со спины может подобраться случайно незамеченное «сияние», у Седого поползли мурашки по коже. Руки снова начали трястись, а инстинкт самосохранения – настойчиво требовать поторопиться. Но бродяга не мог позволить себе спешить, он больше не надеялся на удачу. Воля случая могла выручить его разок-другой, но на третий вполне в состоянии дать сбой и завести скитальца прямо в поджидавшую аномалию. Нет, единственное, что могло спасти Седого от гибели в этом скопище раздатчиков смерти на любой вкус, – предельная концентрация. Семь раз подумать – и сделать ровно один шаг. Как следует примериться, постараться хоть немного унять дрожь в руках – и только потом бросить гильзу. И в то же время ни в коем случае не тормозить. Скрупулезно обдумывать каждое действие, но не находиться на одном месте слишком долго. «Сияния» подстерегали сталкера чуть ли не на каждом шагу, неторопливо следуя за ним по пятам и ожидая, когда он совершит ошибку. Застынет в нерешительности, решив, что загнал самого себя в тупик. И когда ему будет казаться, что он все-таки нашел выход и может двигаться дальше, прямо за его спиной раздастся до боли знакомый треск. Миг – и скиталец превратится в обугленную тушу, лежащую посреди аномального поля в качестве напоминания другим, что любая, даже самая маленькая оплошность порой может стоить жизни.

Сколько он прокладывал путь среди этого скопища смертоносных ловушек? Десять минут? Полчаса? Час? Седой не знал. Полностью сосредоточившись на преодолении поля, он быстро потерял счет времени. Но вот ощетинившаяся обломками линий электропередач и прочими железками куча была прямо перед ним. Неплохо было бы достать дозиметр – такого рода свалки часто бывали радиоактивны, однако с измерением фона пришлось повременить. Сверкавший в складках шерсти мусорного ежа артефакт – не единственный сюрприз, который припасла для сталкера судьба. У самого подножия груды хлама сидел человек в широко распространенном среди местного населения камуфляже Дубок. Его одежда была грязной донельзя, измятой, а местами и вовсе дырявой. Собственно, ничего удивительного в этом не было: стирать вещи в Зоне негде. Разве что кто-нибудь рискнет попытать счастья и пополоскать свой камуфляж в фонящих водах, да только где его потом сушить и в чем ходить, пока не высохнет?

На первый взгляд неизвестный был безоружен. Его потрепанный, разодранный в нескольких местах тактический рюкзак валялся в паре метров от своего владельца. Рядом с незнакомцем лежали оранжевый квадрат аптечки и пустая пластиковая бутыль.

– Мужик… – прохрипел бродяга, завидев направленный в его сторону «калаш». – Не… Не… Не стреляй.

Седой взял его на прицел скорее из осторожности, чем из боязни, что неизвестный может причинить ему вред. Нет, этот уже и мухи не обидит. Правая нога незнакомца чуть ниже колена представляла собой одно сплошное месиво из сгоревшей плоти и торчащего наружу обугленного осколка кости. Боясь умереть от кровопотери, сталкер туго перетянул страшную рану жгутом. В таком состоянии он не то что воевать не сможет – он в принципе не способен оказать какое бы то ни было сопротивление. Тем не менее раненый изо всех сил отчаянно цеплялся за жизнь. Из его правого бедра торчали два шприца – не то обезболивающее, не то стимуляторы, а морально-волевым качествам бродяги можно было только позавидовать. Мало кто на его месте смог бы проползти даже то небольшое расстояние, разделявшее скопище мусора и аномальное поле. Оставшись без оружия и потеряв ногу, многие другие бы сдались. Остались лежать, скуля от нестерпимой боли и ожидая смерть. А он вбил себе в ногу шприц – и чудом выбрался из скопления заботливо расставленных Зоной капканов. Уже за это его стоило уважать. Ему ведь на вид больше двадцати не дашь – можно сказать, еще совсем юнец. Однако Седому было все равно. Он слишком долго пробыл на аномальной территории, чтобы уважать кого-то, кроме самого себя.

– Был бы дет… детектор. – Лицо неизвестного скривилось от внезапного приступа боли. Руки дернулись в попытке зажать изуродованную ногу, но остановились на полпути. Видно, действие медикаментов подходило к концу.

Палец Седого дернулся на спусковом крючке и… и покинул скобу. АКМ так и не выстрелил.

– Че? – переспросил сталкер. – Чего ты сказал?

– А? – отозвался раненый, словно не поверив своим ушам. – Детектор, гов… говорю. Был бы – я б не… не влез. Сука… Как же больно… Я б… Я б увидел ту аномалию. Обо… обошел.

– Знаешь… – Седой горько усмехнулся, – иногда мне кажется, что все это сделано специально.

– Мужик… Мне щас вообще не до твоей гре… гребаной философии. Я… Я уже два раза в отключку падал. – Умирающий тяжело сглотнул. – На третий не очнусь… Слышь… Дай арт, а? Дай арт…

Но собеседник его не слушал. Каждое сказанное одноногим слово он пропускал мимо ушей, а сам все говорил и говорил, выпуская терзавшие его последние полтора-два месяца мысли:

– Это как… Как стимул. Чтоб искать эти долбаные арты. У нас нет ни спецзащиты, ни каких-нибудь приборов. Ни хрена нет! Поймал пулю – нужен арт. Потерял ногу – нужен арт. Хапанул радиации… Знаешь, арты тоже не панацея… Поможет, нет – хрен его знает. Снова эта долбучая лотерея. А че нам еще остается? У нас же ни хрена нет! Знаешь… Я ж только что оттуда. С Большой земли. Как думаешь, мне хватило? Того, что я заработал здесь. В Зоне. Хватило? Да ни хрена! Мы здесь не зарабатываем, мужик. Мы здесь собираем арты для них. Для тех, кому это надо. Для тех, кто создал все эти… как их там? Форумы? Нас сюда заманили. Знаешь, нам дали стволы и сказали: «Здесь нет никакой цивилизации! Здесь нет власти! Здесь вы сможете заработать!» И мы повелись, как самые натуральные лохи. Нас развели, мужик, понимаешь? Мы, долбодятлы тупые, им поверили. И мы вынуждены… Просто вынуждены искать эти чертовы арты! А без них… Без них тут никуда! Это ж заработок! Сука… Нету артов – хрен че купишь! – Седой покачал головой. Из его груди вырвался тихий нервный смешок. – Знаешь, мы тут как… как каторжники. Дешевая рабочая сила! Расходный, мать его, материал! Знаешь, они создали нам условия. И, э-э-э… Единственный шанс выжить – собирать арты. Или… А может, нет?.. – Сталкер на мгновение запнулся. Осмотрелся. Почесал подбородок, заросший грязно-белой щетиной. – Может… – неуверенно произнес он. – Может, мы просто вбили это себе в голову? Может, мы сами решили, что ничего, кроме этих гребаных артов, нам не поможет?.. Че думаешь? А, мужик?

Но одноногий уже ничего не думал. Его глаза остекленели, левую руку свело предсмертной судорогой. Голова свесилась набок, нижняя челюсть отвисла. Из приоткрытого рта на камуфляж капнула слюна. Как сталкер и говорил, на третий раз он уже не очнулся.

Седой, убедившись, что попавший в аномалию бедняга не подавал никаких признаков жизни, достал дозиметр. Фон чутка повышенный. Как скиталец и предполагал, мусорная куча, так и манившая красным мерцанием артефакта, была радиоактивна. Но он проделал слишком долгий путь, чтобы так просто сдаться из-за повышенного уровня ионизирующего излучения. Закинув пару таблеток противорадиационного – на упаковке сказано, что принимать их следовало непосредственно перед входом в опасную зону, – и щедро запив их водой, сталкер надел противогаз и двинулся навстречу спящему ежу-мутанту. Средство защиты ему несильно поможет – так или иначе, радиоактивная пыль осядет на одежде и все равно найдет свой путь к телу бродяги. По этой причине ОЗК почти никто не пользовался – стоили они дорого, но были, считай, одноразовыми. Выбрался из пятна – и комплект можно смело выкидывать. В суровых условиях Зоны не было ни времени, ни денег очищать комбинезон от всей той гадости, которая успела налипнуть на прорезиненную ткань, потому лучшая защита от радиации для сталкера – это либо артефакты, либо медикаменты, совмещенные с той самой защитой временем.

Поживиться у одноногого было практически нечем: его запасы провизии были на исходе, патронов Седой вообще не нашел. Единственное, что удалось прибрать к рукам, – немного гильз взамен утерянным при прохождении сквозь аномальное поле. Хоть бы артефакт так не разочаровал!

К счастью, по пути к мусорной куче не попалось ни одной сверхъестественной ловушки, так что сталкер смог быстро и беспрепятственно оказаться у источника красного мерцания. Запустив ничем не прикрытые пальцы в копну самого разнообразного мусора, бродяга выдрал минерал из черной туши усеянного арматурами ежа.

Джек-пот!

Седой сжимал в руках плоский, шероховатый на ощупь ярко-красный камень размером где-то с полторы ладони. Знаменитый «красный камень», способный неведомым образом восстанавливать поврежденные радиацией ткани организма, включая немаловажный костный мозг. Многие сталкеры и вовсе говорили, что этот артефакт как бы вытягивал на себя радиацию. Собственно, среди бродяг редко попадались люди с хорошим образованием, большинство даже толком не знали, как воздействует на людей ионизирующее излучение. Оттого и появлялись мифы вроде выводящей некие радионуклиды водки.

Не теряя времени зря, Седой упрятал найденный артефакт в рюкзак и стал искать обратный путь, прочь от жутко фонящей груды хлама. Казалось бы, почему бы не воспользоваться «красным камнем»? Все равно же влез в зону радиационного облучения! Дело в том, что у этого минерала была одна особенность: спасая сталкера от развития лучевой болезни, он постепенно темнел, все тускнея и тускнея. Как только станет полностью черным – все, больше он бродяге не помощник. Его можно только выбросить или, если язык подвешен, продать какому-нибудь доверчивому новичку. Разумеется, по дешевке: у начинающих скитальцев Зоны денег всегда мало. Хочется заработать побольше – нужно идти к торговцам. В таком случае цена «красного камня» будет напрямую зависеть от его цвета, и чем больше денег Седой сможет за него выручить – тем лучше, тем дольше он сможет протянуть. Каждый сталкер постоянно на грани: скоро ему станет либо нечего есть, либо нечем отстреливаться, и самый безопасный способ добыть недостающее – это прикупить у дельцов. А чтобы что-то купить, нужно сперва продать парочку даров Зоны. Замкнутый круг. Совсем как Седой и сказал умирающему бродяге…

– Стоять! – крикнул дюжий мужчина в Дубке, могучие руки которого были перетянуты намотанным в несколько слоев черным скотчем. Такой нехитрый знак лаконично сообщал, что этот человек принадлежал к «Рубежу» или, как их еще называли за глаза, черным – группировке, которая объявила своей целью защиту Большой земли от порождений Зоны. Группировке, которая изо всех сил старалась походить на настоящую армию, даже заменив привычные сталкерам клички упрощенной донельзя системой званий ВСУ. Вот только армия в их понимании – это всего лишь расстрелы по законам военного времени и обязательное презрение к низшим чинам, которое бойцы клана почему-то называли поддержанием дисциплины. Вот так выборочно подражая вооруженным силам, «Рубеж» быстро стал напоминать дешевую, неумелую пародию на «Цельнометаллическую оболочку» Стенли Кубрика с той лишь разницей, что в том культовом фильме людей хотя бы учили убивать, а у черных не было ни специалистов, ни времени на работу с личным составом: нужно было либо собирать артефакты, либо с кем-то воевать, либо отдыхать. Но, несмотря на все свои недостатки, клан прочно обосновался на половине сталкерских лагерей и благополучно установил там свои порядки. Единственные, с кем считался «Рубеж», – это торговцы, истинные хозяева условно-безопасных мест. Поговаривают, что бойцы группировки охраняют владения дельцов в обмен на скидки на все товары первой необходимости. В конце концов, даже у местных кланов нет связи с внешним миром, а кормить целую роту голодных ртов чем-то надо.

В число владений черных попадало и Заводище, так что бывшее предприятие встретило Седого не очень дружелюбно. Перед шедшим по дороге сталкером показался небольшой ров, усеянный хищно топорщащимися деревянными кольями – и ведь не поленился же кто-то их выстругать! В той траншее до сих пор лежали медленно гниющие туши мутноглазых собак, решивших попытать счастье неподалеку от владений рубежников. На дереве рядом с окопом болтался полуистлевший труп со сломанной шеей, перетянутой сгнившей веревкой, которая продолжала держаться только чудом. На плече у мертвеца сидела самая обыкновенная ворона, клюющая несвежую плоть, – единственная птица, которая смогла выжить в суровых условиях Зоны.

За окопом – пара больших ящиков неизвестного назначения да сгоревший остов грузовика. Следом – блокпост «Рубежа»: баррикады из мешков, за неимением песка набитые землей, два ПКМ и три караульных, один из которых и скомандовал во все горло: «Стоять!» Слева от миниатюрного КПП стояло одноэтажное здание без дверей и стекол, у подножия которого расположился дырявый навес, прикрывавший наверняка пустые цинковые ящики. Справа – постройка в два этажа с провалившейся вниз крышей и грязными, треснувшими окнами. Оба домика были неряшливо исписаны словом «Рубеж», на которое не пожалели бурой, словно засохшая кровь, краски.

Услышав крик со стороны блокпоста, Седой остановился аккурат перед хлипкой деревяшкой, перекинутой через забросанный трупами ров.

– Оружие разрядить! – донеслось со стороны черных. Не колеблясь ни секунды, сталкер отсоединил магазин и передернул затвор.

– На предохранитель! – отчеканил стоявший за пулеметом рубежник. Подобрав выпавший патрон, Седой оперативно выполнил приказ, стараясь не делать резких движений.

– Подходи! – махнул рукой другой боец группировки. На этот раз с бродягой заговорил начальник дозора в перекрашенном в камуфляжные цвета шлеме с противоударным забралом. – И руки держи, чтоб я видел!

Подняв ладони и оставив автомат болтаться на тактическом ремне, сталкер осторожно коснулся трухлявой деревяшки носком ботинка. Он как будто пробовал на прочность тонкий лед, прозрачной скорлупой укрывавший ледяную воду. Бродяга медленно перенес вес на переднюю ногу. Доска жалобно заскрипела, но все-таки выдержала. Казалось, что вот-вот, еще немного, еще один шаг – и мост непременно треснет под весом Седого, бросив сталкера прямо на торчащие из земли колья. Но, как говорится, не так страшен черт, как его малюют. Деревяшка выстояла, и скиталец быстро оказался прямо перед держащими его на мушке рубежниками. Выглядели бойцы неважно: камуфляж грязный, дырявый, на разгрузках у каждого отсутствовало минимум по одному карману. Удивительно, но хуже всего смотрелся жилет начальника дозора.

– Пропуск предъявить! – скомандовал старший караула.

Бродяга невольно скривился – за проведенные на Большой земле месяцы он совершенно отвык от ядреной смеси пропахшей потом одежды, налипшей на ботинки грязи и нечищенных зубов, неотступно следовавшей за каждым сталкером. Быстро взяв себя в руки, Седой вытащил из кармана смятую бумажку, на которой было донельзя криво выведено:

И, разумеется, подпись. Корявый и неразборчивый автограф черного с блокпоста на Помойке. Хотя блокпостом то место можно было назвать с огромной натяжкой: изорванный в клочья навес, прикрывавший пару ящиков неизвестного назначения, и облезлый, не единожды продырявленный пулями вагончик, который вообще непонятно как туда попал. Дежурный там, на первый взгляд, был всего один. Заспанный, неторопливый и, похоже, равнодушный ко всему происходящему. Но Седой был уверен на все сто: на высоком холме позади вагончика обосновался снайпер или пулеметчик на пару с помощником-автоматчиком. То, что он не увидел прикрытия, – еще не значило, что его не было. Даже сейчас за ним наверняка наблюдали с крыш многочисленных зданий Заводища. Черные любили понаставить часовых везде, где только вздумается. Ничем не занятый сталкер быстро припадет к бутылке в попытке немного успокоить нервы, а рубежнику злоупотреблять алкоголем можно, только если он чем-то отличился. Тогда боец получал нечто вроде увольнительных в армии и мог со спокойной душой напиться до упаду.

Приняв из рук Седого пропуск, начальник караула придирчиво осмотрел его, задержав взгляд на корявой подписи. Из его правого кармана торчал еле заметный край свернутой в трубочку бумажки. Наверное, образцы автографов всех часовых с Помойки…

Сталкер нервно переминался с ноги на ногу. Да что ж так долго-то? Неужели закорюка на документе незнакома дозорному? Если так, то жди беды – черные очень трепетно относились к соблюдению установленных ими правил. Попавшихся с поддельными пропусками или вообще без них хитрецов нередко ставили к стенке. Человеческая жизнь в Зоне давно обесценилась, так что рассчитывать на милосердие со стороны рубежников было до неприличия глупо.

– Так… Порядок, – пробубнил себе под нос часовой в шлеме с опущенным забралом и перевел взгляд на Седого. – Рюкзак показывай.

Стянув поклажу, сталкер расстегнул молнию и на вытянутых руках продемонстрировал дозорному содержимое ранца. К удивлению бродяги, черный приказал вывернуть вещмешок прямо на асфальт. Странно… Обычно караульные мельком заглядывали в рюкзак – и пропускали. Иногда чуть-чуть копались в вещах, больше для приличия. Может, Седому просто не повезло нарваться на ужасно идейного бойца, который с точностью до буквы следовал приказам командования? А может, у них опять что-то вроде чрезвычайного положения? Может, снова с анархистами из «Вольного народа» сцепились?

– Так… – Черный задумчиво почесал подбородок, рассматривая валявшееся перед ним добро. Глаза часового перебегали от одного предмета к другому, ненадолго задерживаясь на артефактах. На лице рубежника промелькнула тень недоумения. Обычно сталкеры переносили дары Зоны в специальных свинцовых контейнерах, боясь получить лишнюю дозу.

– Почему арты не в контейнерах?! – прорычал крепко сложенный пулеметчик, ранее требовавший остановиться. Пока его товарищ наблюдал за дорогой к Заводищу, здоровяк держал Седого на прицеле. – Сборки лепишь?

– Чего? – опешил скиталец. Так называемые сборки артефактов были популярным мифом среди новичков. Мол, можно каким-то образом соединить пару-тройку минералов с удивительными свойствами и получить один, вобравший в себя все их достоинства и устранивший недостатки. Но, к сожалению, сталкеры знали об артефактах слишком мало. За больше чем десяток лет никто так и не догадался, каким образом их можно скрестить. Да что там скрестить – хотя бы использовать «батоны» в качестве долговечных батареек.

– Ты че, глухой?! – все не унимался черный с пулеметом. – Сборки…

– Отставить, рядовой Иванцов! – начальник караула оборвал его резким взмахом ладони. – Все нормально, сталкер. Можешь проходить.

Пока Седой собирал свои пожитки в рюкзак, старший часовой вытащил потрепанную, покрытую царапинами ручку через дырку в кармашке, расположенном сантиметров на пять выше локтя. Парой размашистых, неряшливых движений рубежник подписал смятый пропуск и, подождав, пока скиталец закончит со своей поклажей, протянул ему бумажку.

– Оружие не заряжать, – проинструктировал охотника за артефактами черный. – Шмалять разрешено только в «Кализее». Нарушение карается расстрелом. Усек?

Молча кивнув, сталкер сунул документ в карман и двинулся в глубь Заводища.

– Эй, ты! – Рядовой Иванцов просверлил спину скитальца стеклянным, переполненным ненавистью взглядом. Взглядом бешеной собаки. – Я тебя запомнил, гондон! Слышал?!

Седой даже не обернулся. Вряд ли черный станет стрелять ему в спину. Желающие выслужиться товарищи мигом сдадут его начальству, а в «Рубеже» с отъявленными психопатами разговор короткий. Так что здоровяку только и оставалось бессильно сотрясать воздух…

Пройдя по вымощенной асфальтом дорожке до поворота налево, сталкер оказался перед одноэтажкой с ветхой треугольной крышей. Над пустым дверным проемом – криво намалеванная черная стена на незаконченном красном фоне и подпись: «Рубеж». Внутри – люки, куб с электрощитом, похожие на цистерны непонятные приспособления, ржавая решетчатая платформа с изъеденными коррозией перилами. Сложно понять, для чего прежде использовалось это помещение. Слишком многое украдено, распилено на металл и благополучно продано. То, что осталось, напоминало скорее покрытые плотным слоем пыли декорации какого-нибудь фантастического фильма, чем вполне реальные производственные механизмы. Чем бы они ни были лет тридцать назад, теперь эти агрегаты способны только на одно: подливать масло в огонь фантазии любителей теорий заговоров и контактов с внеземными цивилизациями.

Стоило Седому покинуть здание – и перед ним выросла очередная постройка, прямо на голых кирпичах которой было выведено «КАЛИЗЕЙ». Местная гладиаторская арена, где в стельку пьяные бродяги кормили друг друга свинцом на потеху публике. Перед ней как раз столпилось человек десять нетрезвого народу, бессвязными воплями празднующего победу своего фаворита – не зря все-таки на него поставили. В нос Седому ударил стойкий запах перегара – вернувшиеся после долгой и опасной вылазки сталкеры редко отказывали себе в удовольствии пропустить бутылочку-другую.

– Се… Седой? – промямлил один из отмечающих – высокий лысый мужчина в чем-то залитом камуфляже. Его левое ухо отсутствовало практически наполовину – метка, оставленная когтями порожденного Зоной монстра. Звали бродягу просто и незатейливо – Рвач. – Ты?

– Я, я, – отмахнулся тот.

А потом…

В мгновение ока подпитая физиономия знакомого бродяги сменилась на добродушное лицо Панаса – крупного торговца, бармена и по совместительству владельца всех развлекательных заведений на Заводище. Застроенная улица вмиг стала душным баром, пропитавшимся специфическим ароматом дешевого алкоголя, еды быстрого приготовления, не стиранной неделями одежды и давно не мытых тел. Не спасали даже два настенных вентилятора, обеспечивавшие приток воздуха с улицы.

Удивительно, но Седой не помнил, как он пришел в «150 рад». Он не помнил, как захмелевшие скитальцы встречали его громкими овациями. Последнее, что отпечаталось в его памяти, – слова бармена:

– А я тебе говорил. Говорил ведь? Не для тебя это.

Сталкер не помнил, как с горечью признал: «Не для всех нас». Не помнил, как заснул на полу бара, прямо в луже собственной рвоты. Не помнил, как рассказал всем о своей жизни на Большой земле, ставшей для него невыносимой мукой. Не помнил, как пытался донести до пьяных коллег, что их всех заманили в Зону, создав иллюзию свободного мира. Иллюзию вседозволенности. Хозяевам нужно, чтобы кто-то собирал для них артефакты, и ради этого они готовы сломать десятки, даже сотни человеческих жизней. Для таких, как Седой, не было дороги назад. Там, среди простых людей, они были никому не нужны. Для всего остального мира они давно мертвы. Пропали без вести. Однажды вышли из дома – и больше не вернулись. Совсем как тот примерный семьянин, Упырь. Он тоже был там. Его куртка топорщилась, обозначая примотанный к телу артефакт, а глаза покрывал красный лабиринт лопнувших капилляров. Этот человек провел среди аномалий и мутантов больше четырех лет – дольше, чем кто-либо из ныне живущих бродяг. Но Упырь дорого заплатил за свое поистине феноменальное везение. Много раз бросаясь в радиоактивные пятна в попытке достать очередной артефакт, он заработал хроническую лучевую болезнь. Повышенная зябкость и боли в руках и ногах стали его постоянными спутниками. Злоупотребление алкоголем и в корне неправильное питание привели к язве не то желудка, не то двенадцатиперстной кишки. Не единожды излеченные артефактами пулевые ранения вылились в проблемы с почками – говорят, из-за этого он и получил свой знаменитый взгляд, взгляд живого мертвеца. И где-то там, в этих опутанных красной паутиной глазах, можно было разглядеть плававшие в море пьяного угара нотки отчаяния. Упырь знал, что умирал. Он понимал, что скоро его время подойдет к концу. Артефакты не могли его излечить, лишь отсрочить неизбежное. Он искал спасение в пьянстве, старался хоть на пару минут забыть о своей печальной судьбе и с каждым месяцем все больше погружался в пучину безумия. Упырь был живым примером того, во что в конечном итоге превращала человека Зона, и в то же время он был чуть ли не единственным, кто не пытался оборвать речь Седого. Не пытался вставить едкий комментарий или грубую шутку, понятную только ему. Распинавшийся об открывшейся ему правде сталкер этого не помнил. В его сознании знаменитый бродяга так и остался просто сумасшедшим, которому повезло родиться с редкой способностью чувствовать аномалии. А между тем Упырь был одним из немногих, кто понимал, о чем тогда говорил Седой. Потому что знал: если бы ему предложили вернуться назад и отказаться от похода в Зону, он бы непременно это сделал. Он бы с радостью забыл все те ужасы, которые навещали его каждую ночь. Забыл разорванные когтями трупы, забыл брошенных умирать напарников. Забыл лица людей, чью жизнь он собственноручно оборвал. Но он не мог. Без крепкой дозы спиртного Упырь не мог даже заснуть. Он стал наркоманом, зависимым от алкоголя, артефактов и военных стимуляторов. Без одного он не сможет отдохнуть и хоть немного восполнить ресурсы истощенного организма, без другого болезни сожрут его изнутри за несколько недель, а без третьего он не сможет зарабатывать. Не сможет составить конкуренцию остальным обитателям Зоны, и даже уникальный дар его не спасет. Перед каждой вылазкой Упырь вынужден был принимать ударную дозу стимуляторов, чтобы банально не валиться с ног от усталости и успевать реагировать на выпрыгивающие из кустов опасности. У него не было миллионов, которые обещали на сталкерских форумах. Все свои деньги он тратил на медикаменты, снаряжение и еду с выпивкой. За артефакты неплохо платили, но задранные в несколько раз по сравнению с Большой землей цены на все необходимое не давали скитальцам становиться богачами. Копя деньги на безбедную старость, бродяги не замечали, как медленно становятся такой же частью Зоны, как и аномалии с мутантами. Не замечали, пока не становилось слишком поздно…