Последний идальго

Глава 14

14. Диего

Черт, девчонка взбесила! Диего швырнул телефон на пассажирское сиденье. Похоже с ней вышел просчет! На бумаге – студентка-отличница, четыре иностранных языка, боец, призер турниров по тхеквондо. А на деле – бестолковая размазня.

– Муту в полиции, что мне делать? – передразнил Диего, – да тоже самое, что и раньше!

Он глубоко вздохнул, чувствуя, что закипает. Вытащил из подстаканника бутылку воды и сделал пару глотков.

“Господи, все что им было нужно, это добраться до телефона! Неужели так сложно? А этот увалень? Как он вляпался в потасовку? Его же драться не заставишь!” – пластиковая бутылка с хрустом вернулась на место.

– Да ну вас к черту, только напрасно потратил Индульгенцию! Катитесь на все четыре стороны!

Диего включил приемник и принялся тарабанить по рулю пальцами.

«Нет уж, пусть заплатят по счетам! Эти пройдохи получили все, о чем могли только мечтать, а теперь пытаются увильнуть? Поколения ни на что не годных лентяев и бездельников!”

Диего вдруг заметил, что сминает обод рулевого колеса, словно пластилин. Он резко одернул руки, на мгновение потеряв управление. «Фиатик» мчалась на предельной скорости, воя трансмиссией и поскрипывая панелями на неровностях дороги.

«Отличный выбор автомобиля для поездки, которая может оказаться последней в жизни!» – горько усмехнулся Диего, возвращая ладони на погнутый руль.

Звонок Кристины ненадолго отвлек от мучивших его мыслей. Выстрел в парке поставил жирную точку, положив конец томительному ожиданию. Сомнения развеялись: никто не придет! Оставалось только понять, чертов снайпер пытался убить его или, как опытный ловчий, умело гнал добычу в западню?

Диего потер переносицу, глубоко вздохнув. Не покидало ощущение, что стрелок прекрасно знал с кем имеет дело. Конечно, стоило извлечь пулю, осмотреть гнездо снайпера, но он чувствовал, эта ниточка никуда не приведет.

«Кому понадобилось меня убивать? Я стал для Хозяев обузой? Они решили разделаться со мной? – Диего отпустил педаль газа, стрелка нехотя вернулась к разрешенным ста тридцати километрам в час, – Чушь! Им достаточно забыть о моем существовании, и через пару недель я и так превращусь в овощ!»

Он поерзал в кресле. Мышцы затекли от долгой дороги, спина ныла. Хотелось остановить машину, пройтись и как следует подумать в тишине. Но такую роскошь он себе позволить не мог. Время беспощадно летело вперед, и дорога была каждая минута.

Мысленно перебирая события последних лет, Диего стремился понять, кто мог желать ему смерти. И хотя он нажил немало врагов, так и не смог припомнить ни одного, способного выследить его и отомстить. По крайней мере среди ныне живущих. Выходит, это не его враги?

–Неужели кто-то решил поквитаться с Хозяевами? – пробормотал он вслух, настолько сумасшедшим казалось такое предположение. Разве могут быть враги у тех, кто указывает господу Богу, в каком горшочке варить бульон мирозданья?

Пискнув, на панели загорелась лампочка, предупреждая о низком уровне топлива. «Наконец-то!» – подумал он, предвкушая чашку горячего кофе и хоть короткую, но все же прогулку. Съезжая с автомагистрали, Диего глянул в зеркало заднего вида. На него смотрело мрачное, похожее на маску лицо, поросшее неопрятной щетиной.

– А что тебя удивляет? Враги есть у всех. Чем Хозяева лучше? – он нахмурил лоб, всматриваясь в собственное отражение.

За долгие годы Диего настолько привык никому не доверять, что искать совета у самого себя давно стало для него привычным занятием. Единственный собеседник на протяжении сотен лет. Настырный оппонент в горячих спорах, знавший все его тайны.

–Пусть так, но какой прок от моей смерти? Да и заманив в ловушку, что можно у меня выведать?

– Секреты Хозяев! – не задумываясь ответил он сам себе и тут же рассмеялся собственному отражению так, что капельки слюны брызнули на поверхность зеркала.

– Я их даже не видел никогда! – сказал он, успокоившись, – не уверен, что Хозяева вообще существуют!

– Если их нет, то кому ты клялся в верности?

***

Диего открыл глаза и уставился в потолок невидящим взглядом. Успокоив дыхание, он облизал пересохшие губы, отбросил одеяло. Тронул грудь, нащупывая место, куда огромный черный скорпион мгновенье назад вонзал свое жало. Лишь когда стало ясно, что никакой дыры там нет, Диего вздохнул с облегчением. «Чертов сон!» – ещё туго соображая, он повернулся набок. Его взгляд скользнул по комнате и остановился на пустом стуле у изголовья кровати. «Куда запропастилась чертова сиделка? – раздраженно подумал он и тут же его прошиб холодный пот, – какая сиделка? Где я?»

Диего машинально зажал рану на боку и резко сел на кровати, сжавшись в ожидании боли. К удивлению, ее не последовало, да и привычной повязки на боку не оказалось. Он задрал рубаху, и в бледном утреннем свете, проникающим через единственное окно, недоверчиво осмотрел шрам на животе, оставленный мавританским копьем. Рана, положившая конец его службе и гноившаяся последний год, зажила. Остался лишь рубец, затянутый нежной розовой кожей, как у младенца. «Что за чертовщина?»

Он совершенно не помнил, как здесь очутился, но все вокруг было знакомо. Еще дышавшая теплом печь, обеденный стол в углу у окна, рядом короткая лавка, слева дверь, запертая снаружи. «Запертая?» – удивляясь своим мыслям, Диего встал и, пошатываясь, двинулся к ней. Все тело ныло, будто тысяча крохотных швей залезла под кожу и штопало его изнутри. Несколько шагов по тесному помещению, и он оказался у двери.

Хорошо подогнанные доски, кованная железная ручка и ни одного замка. Не было даже петель для засова. Диего стукнул по двери кулаком, та лишь едва заметно дрогнула. Уже понимая, что это бесполезно, ударил вновь, да так и остался стоять, прижав ладонь к двери. Короткое путешествие по комнате отняло все силы. Чтобы перевести дух, прислонился лбом к холодным доскам. Рука оказалась совсем близко к лицу, и Диего заметил потемневшие волокна древесины, набившиеся под ноготь большого пальца.

Мелькнувшая догадка заставила его опуститься на пол. На четвереньках он вернуться к кровати, по пути осматривая половые доски. Оттолкнул с дороги стул, подполз к ведру, до краев наполненному водой. Заметил валяющийся рядом ковшик и не раздумывая схватил его.

В мокром пятне под ним, на разбухшей от влаги доске, были выцарапаны короткие борозды. Их было четыре. Диего устало привалился к кровати, ковшик глухо ударился об пол. «Значит, сегодня пятый день, как меня заперли в этой лачуге» – пробормотал он, и словно кто-то сорвал мутную пелену с его памяти. Мост, темная фигура, бесконечные сны с черными скорпионами и дородная женщина, ни слова не понимающая на кастильском, заботящаяся о нем, как о ребенке.

Диего зачерпнул ладонью воду и жадно выпил. Не теряя времени, стал выцарапывать новую борозду. Когда он закончил, рука уже дрожала. Опасаясь, что силы покинут его, торопливо прикрыл отметки ковшиком и забрался на кровать. Через минуту он уже спал, уткнувшись лицом в подушку.

Его разбудил холод. В этот раз память не подвела и не пришлось мучительно вспоминать, где он находится. Стуча зубами, Диего вытянул из-под себя одеяло. Поднялся с кровати и закутался в него, как в плащ. Пнув по дороге заслонку остывшей печи, пошел к окну.

Небо над ущельем затянули низкие облака, скрывшие горные вершины, и Диего не смог определить время по тусклому, лишь изредка пробивающемуся зимнему солнцу. Оставалось только терпеливо ждать, трясясь от холода и слушая урчание в пустом животе.

Он простоял у окна по меньшей мере час, разглядывая окрестности, но так и не заметил ни одной живой души. Если бы не тонкие струйки дыма, лениво поднимавшиеся над тремя деревянными хижинами, можно было решить, что селенье давно заброшено. Сколоченные из досок лачуги выглядели чуждо среди поросших кустарником остовов каменных построек, разрушенных много лет назад. Между руинами змейкой петляли тропинки, выложенные булыжником и скальными обломками. Выбеленные солнцем и ветром, они оплетали селение, как паутина, сходясь к старому колодцу.

Ноги налились тяжестью, холод пробирал до костей. «Чертова сиделка, куда же ты запропастилась?!» – подумал он, собираясь сесть на лавку передохнуть, когда вдалеке показались люди. Болтая и размахивая руками словно на базаре, в селение вошли четыре женщины. Они ненадолго задержались у колодца, а затем разделились.

Свою сиделку Диего узнал издалека. Она шагала размашисто, не замечая тяжести чугунного котелка и пухлого холщового мешка, переброшенного через плечо. Высокая, статная. Меховой жилет едва сходился на полной груди. Длинное, до пят, шерстяное платье натягивалось струной, облегая бедра женщины при каждом шаге. Диего, не отрываясь, смотрел на разрумянившееся от мороза лицо. Ему даже расхотелось есть, хотя живот урчал от голода. «Насколько проще было в гарнизоне, подарил бы ей золотую побрякушку, да и все! – с досадой подумал Диего наблюдая, как женщина приближается к двери.

Спохватившись, он боком, будто краб, протиснулся между лавкой и столом. «Лучше бы подумал, чем расплатишься за лечение!» – бормотал он на ходу и едва успел сесть, прежде чем сиделка открыла дверь.

–Aizu! – приветливо сказала она.

Женщина поставила чугунок на стол с видимым облегчением.

–Aizu, – хмуро буркнул в ответ Диего.

Опустив холщовый мешок на скамейку, она выложила на стол завернутый в тряпицу сыр, уже порезанный крупными кусками, пучок лука, пара ломтей хлеба и вяленую свинину. Наконец, женщина достала глиняный кувшин. Диего подхватил его, откупорил крышку и жадно глотнул.

–Ura, – улыбнулась она.

Он скривился и посмотрел на девушку, будто та хотела его отравить.

–Что же ты из меня лошадь делаешь, черт побери! – не скрывая раздражения, сказал он, – Я за всю жизнь столько воды не выпил, сколько ты в меня влила, пока я здесь валяюсь.

Не обращая внимание на его ворчание, женщина сняла крышку с чугунка. Вверх устремились клубы пара, наполняя хижину пряным запахом тушеной баранины. Чугунок оказался теплым на ощупь. Диего подвинул его к себе, чувствуя, как согреваются замерзшие пальцы. Женщина развернула полотенце, намереваясь постелить ему на колени.

– Что я тебе, калека? Дай я сам, – он забрал полотенце из ее рук и бросил рядом с собой.

Женщина ничуть не смутилась. Она села на лавку и стала бесцеремонно его разглядывать. Ему стало неловко, он положил ложку на стол.

–Пообедай со мной, тут на троих хватит.

Диего не понял, что сиделка ответила, но есть ему пришлось в одиночестве. Он помнил, что первое время донимал ее вопросами, но это было все равно что разговаривать с коровой. Только вместо мычания женщина издавала звуки, в котором он сразу признал горное наречие. Наемники с севера, коих в гарнизоне было немало, говорили на нем между собой. «Однако им это не помешало выучить язык своего короля!»

Диего с трудом осилил треть бездонного чугунка, пожевал сыр и, морщась, запил обед водой. Вытер со лба выступившую испарину и выбрался из-за стола. Пошатываясь, подошел к кровати.

– Ez, ez! – женщина протестующе замотала головой.

–Да что тебе все не так? – проворчал он, наблюдая, как она несет шерстяной свитер. Ловкие руки стащили с него ночную сорочку, и Диего остался совершенно нагой. Немощные руки, худые ноги. Кожа, иссушенная африканским солнцем за те восемь лет, что оттрубил на королевской службе в гарнизоне крепости, сморщилась и была похожа на тонкий пергамент. Дряхлый старик, вот кем он стал. А на что ему было жаловаться? Не многим посчастливилось дожить до его сорока восьми лет. Через несколько минут он был одет в теплые штаны, свитер и меховой полушубок. Сев на корточки, сиделка туго зашнуровала новенькие ботинки. Затем, легко поднявшись, толкнула дверь и скомандовала:

–Joan!

Морозный воздух обжег легкие. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Диего застыл на пороге, но сиделка тотчас подхватила его под руку, поминутно повторяя:

–Oso ondo!

Через мгновение в голове прояснилось, и они медленно пошли вглубь деревни. Новенький полушубок на овечьем меху наконец согрел тело, а ботинки сидели на ногах, как влитые. «Когда же портной умудрился снять мерки?» – подумал Диего, но эти мысли сразу вылетели из головы, стоило ему посмотреть вперед.

В селении они оказались не одни. Неподалеку, в сопровождении девушки, прогуливался высокий мужчина лет тридцати пяти. Прямой гордый нос, подстриженная бородка. Его правая рука покоилась на широкой перевязи. Он прихрамывал, опираясь на трость и успевал поигрывать ею в промежутке между шагами. Укол, круговой батман, левый кварт. Это были простые упражнения, азы, с которых начинается обучение фехтованию. Но в движениях кисти чувствовалась сноровка опытного мастера. «Крепкая левая!» – с тоской подумал Диего, завидуя ловкости, с которой хромой обращался с тростью.

Молодая спутница щебетала без остановки, мужчина же, хоть и не был похож на уроженца этих мест, отвечал ей на языке басков. Парочка остановилась у скамейки рядом с колодцем.

–S'il vous plait, madame, – хромой грациозно поклонился и указал тростью на скамейку.

Девушка громко рассмеялась.

«Лягушатник! – презрительно скривился Диего, – Уже и под юбку залезть успел!» Жгучее любопытство толкало его вперед, хотелось рассмотреть незнакомцев поближе. Он кивнул в сторону колодца и произнес одно из немногих слов, которые выучил на местном наречии:

–Ura.

В мгновение ока сиделка превратилась из доброй няньки в непреклонного надзирателя. Она отрицательно покачала головой и решительно повела его в сторону, уводя от незнакомцев. Диего, не оглядываясь, поплелся за ней, потеряв всякий интерес к прогулке и мечтая побыстрее добраться до кровати. Они сделали круг по тропинке, идущей вдоль границы селения. Дальше начинался каменистый склон, а на дне ущелья блестела горная речка. «Высоко забрались!» – Диего пнул обломок породы, и тот, покатился вниз, подскакивая на неровностях.

Когда они вернулись к хижине, у колодца уже никого не было. Зато чуть поодаль Диего заметил скачущего на костылях здоровяка в сопровождении полной женщины. Только теперь стало понятно, почему все вокруг напоминало полевой лазарет. Он сам, как и другие повстречавшиеся на пути калеки, будто солдаты одного полка, носили одинаковые полушубки.

Еле переставляя ноги, Диего вошел в хижину следом за сиделкой. Отрешенно смотрел, как женщина раздевает его, даже не пытаясь помочь ей.

–Господи, какое блаженство! – пробормотал он, заваливаясь на кровать и натягивая одеяло до самого носа.

В печи загудел огонь, сиделка закрыла заслонку и вытерла руки. Она посмотрела в окно, за которым серел закат, подошла к столу и зажгла толстую сальную свечу. Сквозь обволакивающую дремоту, Диего слышал, как хлопнула дверь. «Запрёт или нет?» – мелькнула мысль, но прислушиваться не осталось сил.

Казалось, что он только начал проваливаться в сон, когда дверь скрипнула вновь.

–Да оставишь ты меня сегодня в покое или нет? – проворчал Диего, открывая глаза.

Пахнуло стылым ночным воздухом. Тени метнулись по потолку, пламя свечи задрожало, едва не погаснув. Почуяв неладное, Диего приподнялся на локтях и щурясь, разглядел на пороге темный силуэт. Человек пригнулся и вошел в хижину мягкой кошачьей походкой. Ножны длинной рапиры ударились о дверной косяк, сверкнув серебром. Он выпрямился и Диего узнал долговязую фигуру. Это быт тот молчаливый незнакомец, что не позволил ему броситься с мадридского моста.

Половые доски тихонько скрипнули, человек шагнул к кровати, и огонь свечи высветил лицо, скрытое капюшоном. Диего вздрогнул. Порванные клещами инквизитора губы срослись криво, оставив уродливые шрамы. «Господи Иисусе, тебе вырвали язык!» – Диего похолодел. Выходило, что он обязан жизнью вероотступнику, приговоренному за ересь. «Но ведь их лишают языка лишь перед тем, как отправить на костер! Как же ты избежал казни, еретик проклятый?»

Человек положил руку на эфес шпаги. Диего почувствовал пустоту. «Стоило тащить меня в такую даль, чтобы потом прирезать, как свинью?» – смирившись со своей участью, подумал он. Еретик, не вынимая клинка, концом ножен подцепил сложенную на стуле одежду и швырнул ее на кровать. Смерив Диего презрительным взглядом, он развернулся и вышел. Сквозь открытую дверь было видно, как силуэт тает в темноте.

–Мне еще и идти на собственную казнь? – прорычал Диего, напяливая на себя одежду.

Спотыкаясь о камни, он побрел к багровому зареву на окраине селения, изо всех сил старался догнать едва различимую впереди фигуру. Еретик не стал подходить к костру, а остановился поодаль, жестом приказывая Диего присоединиться к трем мужчинам, стоящим у огня. Те выглядели настороженными. По манере держаться, сразу стало понятно, какого поля ягоды здесь собрались. Двоих Диего уже видел сегодня, третий был ему незнаком. Еретик вскинул вверх руку, требуя внимания. Из темноты возник закутанный в рясу священник. Диего перекрестился. Он мог поклясться, что секунду назад его там не было.

–Вы все… покойники! – священник шагнул ближе к огню, пламя осветило его странный наряд. Ни креста, ни четок, низко надвинутый капюшон, надежно скрывающий лицо, – Приняв решение завершить земной путь, вы отреклись от клятв и обязательств, взятых на себя ранее. Теперь вы родились заново!

Голос завораживал. Слова будто возникали прямо в голове и проникали в самую душу, пробирая до мурашек. Им не мешал ни треск костра, ни завывания северного ветра, терзающего языки пламени.

–Перед вами выбор: присягнуть на преданность Хозяину или уйти! – священник выжидающе замолчал.

–Et si je refuse, jusqu’où vous me laisserez y aller?

Диего сразу узнал этот голос. Он прекрасно понял вопрос, и ему самому не терпелось услышать ответ на него. Но его покоробило, что здесь, на испанской земле, лягушатник говорит будто дома, на своем наречии. Диего повернулся к французу и потребовал:

–Говори на языке Короля!

–Je ne comprends pas l'espagnol! – лягушатник непонимающе уставился на него.

Диего опешил. Этот болван ничего не понял, а как и все французы, лезет на рожон!

–У вас больше нет короля! – неожиданно перебил священник, – Никого здесь не держат насильно. Воспользоваться шансом или нет, решит каждый сам!

Француз притих, внимательно слушая. «Нет короля?» – Диего с сомнением покачал головой. Короля не выбирают. Он правит по воле бога, и подчиняться ему обязаны все подданные. И пусть награды за верную службу хватало лишь на похлебку и дешевое пойло, это ничего не меняет. Долг есть долг.

В руках священника появился свиток, он развернул его и произнес:

–Сего дня тринадцатого, месяца Декабрь, года тысяча пятьсот девятнадцатого от Рождества Христова, на благословенной земле Басков, мы, нижеподписавшиеся, приносим клятву верности Господину, впредь именуемому Хозяином. Клянемся, априори, принять величие и чистоту целей Хозяина, посвятить жизнь воплощению их в жизнь …

Диего только сейчас понял, что уже декабрь. Когда он покинул таверну, отправляясь на мост покончить с собой, еще даже не жарили каштаны на день Всех Святых! «Ты мертв уже по меньшей мере месяц!» – от этой мысли ему стало не по себе.

–Клянемся никому не причинять зла, уважать жизнь человеческую, как высшую ценность, данную господом, – сбоку раздался сдавленный смех. Диего хмуро покосился на француза: «Этот лягушатник сам не успокоится!»

– Клянемся хранить и защищать инкогнито Хозяина, само его существование и все его тайны, пусть ценой собственной жизни, если на то будет воля Божья…

Как же можно защищать тайны и не причинять зла? Сразу отправиться на тот свет? Будто подтверждая его сомнения француз присвистнул.

–Дабы, исполняя клятву, уберечь жизнь свою, Хозяин позволяет к силе прибегнуть, но лишь если нет выхода иного.

«Странно все это», – думал Диего, в словах клятвы не было привычного: режь, убивай во славу короля, а господь на небесах разберется, кто праведник!

–Хозяин позаботится о теле и душе верного вассала, щедро воздаст по заслугам! И пусть повергнут нас кары земные и небесные за отступничество от клятвы сей!

Стоило священнику замолчать, Диего понял, что уже все решил. Он шагнул вперед, намереваясь скрепить договор подписью.

–Клянусь!

Рядом бесшумно возник еретик и протянул раскрытую ладонь. В ней оказалась золотая брошь, похожая на крупного жука, лежащего на спине. Только вместо лап вверх торчала тонкая игла.

–Имя и кровь! – голос священника звучал отовсюду.

–Имя мое – Диего Гарсия Кортез, – в подтверждение своих слов, он коснулся острия большим пальцем. Игла вошла, не причинив боли, едва не проткнув палец насквозь. Брошь вздрогнула, и Диего от неожиданности резко отдернул руку. Священник, словно блюдо, подставил развернутый пергамент. Капля крови жирной кляксой растеклась по исписанной бумаге.

–Да будет так! – произнес священник, и еретик коротким ударом пригвоздил брошь к груди Диего. Тонкая игла пробила полушубок, вонзилась в тело. Диего остолбенел, в недоумении глядя, как блики огня играют на золотой поверхности. «Что за чертовщина тут твориться?» – успел подумать он, прежде чем брошь, словно напившаяся крови пиявка, упала в ловко подставленную руку еретика. Совершенно сбитый с толку, Диего пытался понять, что произошло. Шаги захрустели по камням, и послышался так раздражающий его голос:

– Je jure! – француз стоял рядом, гордо выпятив подбородок.

«Да кто бы сомневался!» – Диего презрительно плюнул на землю. И тут он вспомнил, что француз ни слова не понимает на испанском!

–Имя и кровь!

–Mon nom est Dominic Christian Blanchet

Диего ждал, что обман раскроется и лягушатника с позором выгонят. Как можно клясться, не понимая за что? Но еретик уже вонзил брошь в грудь француза.

–Lo giuro! – стуча костылями по камням, вперед вышел здоровяк.

Диего непонимающе смотрел то на святошу, то на самодовольного француза, а потом махнул рукой и принялся покорно ждать, чем закончиться представление.