Последний Герой. Том 1

Глава 1

1997-й год. Новознаменск — город областного значения.

На столе в кабинете тревожно зазвонил телефон, так, что пепельница затряслась, ощерилась «ежом» окурков. Я поднял трубку и поднес к уху.

— Алло, Сергеич! — раздалось оттуда, голос я узнал сразу.

Генка. Мой «ушастый», информатор, то есть, из ближнего круга Валета, местного криминального короля.

Геныч — друг детства и одноклассник. Шустрый, дерзкий, но с головой. Только вот свернул не туда — к бандюкам прибился, как, впрочем, многие ушлые парни сейчас. С Валетом крутится. Обещал, правда, мне: завяжет. А заодно — в знак покаяния — сольёт своего пахана. Валета. Гнида этот Валет та еще, послужной список — мама не горюй: сутенёрство, заказухи, стволы, наркота, рэкет. Полный комплект, чтоб на пожизненное и с гарантией.

Только вот какого чёрта Геныч звонит мне на рабочий? Такое палево… Видимо, прижало серьёзно. Срочная инфа.

И я не ошибся.

— Говори, — коротко бросил я в трубку, чуть ли не физически чувствуя тревогу на том конце провода. Я слушал своего агента, а на лицо сама собой натягивалась довольная лыба.

— Сергеич, слушай сюда… — голос информатора делано беспечный, но я уловил сдерживаемые нотки страха. — Сегодня ближе к вечеру наш общий знакомый заедет в заброшенный «штаб», у которого забор с дыркой. Помнишь? Будет там с гостями из южных краёв тачку смотреть. Говорят, аппарат понтовый, с хорошей начинкой. Так что, если кто интересуется — лучше подъехать, глянуть, пока не перекупили.

— Во сколько? — спросил я.

— Часов в восемь.

— Подъеду, — коротко ответил я и повесил трубку. Не хотелось палить Генку лишними словами.

Телефон ещё звякнул в тишине, а в голове уже крутилась расшифровка нашего диалога.

«Старый штаб с дыркой в заборе» — это про заброшенный моторный завод. Мы там в детстве в войнушку играли, я знал каждый пролом в стене. «Гости с юга» — понятно. «Носители солнца», как Генка их называл. Наркодилерский трафик: Средняя Азия или Кавказ. «Машина с начинкой» — героин или другая дурь, похоже, по-крупному. «Подъехать, пока не перекупили» — значит, ловить надо на месте. С поличным.

С поличным — кого? Ну а кого же ещё… Валета…

Я быстро доскочил до начальника УГРО.

— Палыч, — я ввалился в кабинет без стука, прервав его воркование с молодой следачкой.

Мне, как старому оперу, можно и без церемоний — свои люди. Да и с Палычем мы, считай, одногодки, вместе начинали еще при Союзе. Только я по карьерной лестнице шибко не продвинулся и звезд на погоны не хватал. Потому как начальству в рот не заглядывал, и если что — послать мог. Не за карьеру пёкся, а за дела реальные, вот и не выбился в кабинет с креслом и портфелем.

Палыч поморщился от меня, как от перегара, а девочка сгребла бумажки и, не глядя на досадную помеху в моём лице, выскользнула из кабинета. А помада на губах-то размазана.

— Макс, ну ё-моё… — вздохнул начальник, глядя на исчезающие в коридоре юные женские формы и упругие перекаты в юбке. — Не мог подождать… Я ж тут оперативное сопровождение дела по разбою согласовывал…

— Хрен с этим разбоем, по нему Петька Кривой расклад уже полный дал, явку подписал. А тут — Валета можно взять. Сегодня.

Палыч мигом оторвался от мыслей о ягодицах.

— Ты чё, серьёзно? Откуда инфа?

— Синичка на хвосте принесла. Железобетон. Короче, сегодня вечером, старая заброшка — будет брать крупняк дури у «абреков». Другого шанса может не быть, сам знаешь. Он жопой чует, когда за ним хвост — два года ведь беспределит, а мы к нему так и не подобрались.

Палыч уже и дышал-то через раз — проникся. Он знал, что если Валета реально крепануть — можно кучу темнух с отдела снять. И вообще город вздохнет с облегчением.

— Так… — пробормотал он. — Поднимай ребят. Но тихо. Чтобы ни одна мышь…

— Да погоди… Я один пойду, а с тебя ОМОН. Ребята с ним пускай подтянутся.

— Как это — один?

Я повел плечом, мол, да что там разговаривать.

— Боюсь, утечет инфа… Нет, я нашим верю… Но… Понимаешь, Валет всегда был на шаг впереди. Всегда предугадывал наши действия. Будто крыса у нас в отделе ему сливает. Ты бойцов готовь, ОМОН из области запроси, но не говори, куда и зачем. По факту пусть узнают, в последний момент. А я пока там на заброшке окопаюсь. Рацию возьму, сигнал дам, когда вам выдвигаться.

Палыч посмотрел на меня, как на буйного из «клетки».

— Макс, ты сбрендил? Или ветром мозги продуло?

— Не боись, Палыч. Я там каждый уголок знаю… Вы, главное, окружите там всё по периметру по моему сигналу, чтобы ни одна тля не просочилась. Но на сами завод не суйтесь без команды, не спугните. Я сам.

— Товарищ майор, — Палыч в секунду, без предварительных уведомлений включил начальника. — Никаких «сам»! Я запрещаю, это приказ!

— Иди на хер… Все, я пошел…

Я кивнул и развернулся к двери, как будто уже получил его ответ.

— Сам иди… — буркнул начальник и тихо добавил: — Удачи, Максим…

Только я вышел из кабинета, как напоролся на своего подопечного стажера.

— Ты чего здесь трешься, рыжий? — с подозрением уставился я на Сёму.

— Максим Сергеевич, я это… — молодой мял в руках листок. — Я к Пал Палычу, план розыскных мероприятий подписать.

— А-а… Ну иди, планировщик. Только запомни, Сёма, преступникам твой план по барабану, их руками ловить надо, а не бумажкой пугать.

Молодой замялся.

— Ну положено же по приказу составлять…

— Иди уже, — отмахнулся я и быстрым шагом направился к себе.

И стоит, главное, будто на что-то важное решился, а не с бумажками топчется. Или спросить чего хочет, а с языка не идёт. Эх, молодняк зелёный! Не до него сейчас.

Вошел в кабинет, открыл скрипучую дверцу старого насыпного сейфа. Он стоял в углу, под календарем с Ельциным. Мрачный, как гроб, тяжёлый, поседевший от пыли. Похоже, его сюда ещё при Союзе поставили — и с тех пор ни разу не двигали. Я достал из его черного нутра «Макаров». Бережно погладил воронение.

— Ну что, братец, — сказал я вполголоса. — Работка для тебя сегодня. Не подведи.

Щёлкнул флажком предохранителя, привычно сдвинув его вниз большим пальцем. Затем коротким движением дёрнул затвор — патрон ушёл в ствол. Снова поставил на предохранитель. Сунул оружие в наплечную кобуру. Готово.

Я всегда говорил с ним перед делом. Привычка? Суеверие? Скорее, просто как с напарником, который никогда не предаст. У нас в отделе перед важным делом кто-то чуть ли не крестится, кто-то на грудь принимает, а у меня вот — разговор с железом.

А дела в девяностых ведь какие — одно другого веселее. То «каменевские» в очередной раз сцепились с «центровыми» — рынок весь в крови. То фура с маком проходит как гуманитарка, естественно, под прикрытием, а «крыша» — свои, из Управы. То на стройке в подвале троих пришили — тела залиты бетоном. То поймали наркалыгу с обрезом — за два дня он обеспечил три трупа, и всё ради дозы и сраных золотых серёжек.

Такая у оперов работа: день прошёл — уже молодец. Выжил — вообще герой.

Хм… Может, к концу месяца ещё и получку подкинут… За прошлый квартал. Вот бы всю сразу дали.

— Максим Сергеевич! — в кабинет постучался тот самый стажёр, глаза таращит, будто только что от Палыча пистон словил. Рыжие вихры во все стороны. Сам — худой, нескладный, руки, как палки, а поди ж ты — мент.

Твою ж душу мать, кто ж меня с этим горем луковым связал? Кто решил, что я гожусь ему в няньки? Вопрос, ясное дело, риторический. Палыч так решил, конечно. Нет… котелок у моего начальника варит, не спорю, но временами такую сивку-бурку гонит — офигеваешь. Я ж не кабинетная крыса, не штабная канцелярия — я опер. Боец уличный, что называется — с передовой. А они меня в «воспитатели» записали, стажера втюхали и наставником по приказу закрепили. Мол, лучше тебя, Максим Сергеевич, никто молодняк не обучит. О как…

— Сёма, тебя стучаться не учили? — я даже голову не поднял, полез в ящик стола за наручниками.

— Извините, Максим Сергеевич… Я тут случайно услышал…. Вы что, Валета идёте брать⁈

— Так. Подслушивал? — ткнул я грозным взглядом в парня.

— Нет, что вы! Я просто под дверью стоял, на подпись, приоткрыл, чтобы заглянуть, и там вы про операцию рассказывали.

— Вот что Сёма, любопытной Варваре на базаре, сам знаешь, что оторвали. По самое не балуй. Еще раз — и в народное хозяйство пойдешь.

— Простите, Максим Сергеевич… я не хотел… А…

Тут он даже закрыл рот, потом выдохнул, и только потом произнёс:

— А возьмите меня с собой.

— С собой? — вскинул я бровь.

— Ну да…

— Что ж. Есть у меня к тебе ответственное задание, — хмыкнул я и снова полез в сейф.

— Ну наконец-то… — восхищенно выдохнул Сёма. — Хоть одно стоящее дело. А то я задолбался уже этих вокзальных бомжей опрашивать да пальчики катать. Профилактика, блин…

— Вот, Сёма, — я протянул ему материал ОПД. — Полистай. Где справок не хватает — накатай задним числом. Аккуратно, чтобы начальство не поперхнулось.

— А-а… а как же Валет?.. — захлопал глазами рыжий, как побитый пес.

— Забудь это слово. И не трещи по отделу. Усёк?

— Ну возьмите меня! — не унимался рыжий. — Возьмите с собой! Мне даже маме рассказать нечего, когда про работу спрашивает.

— Опасно, Сёма. Это тебе не кадровичку за коленку лапать.

— Я справлюсь, — вскинулся он. — Зуб даю, Максим Сергеевич!

Я поморщился.

— Маме скажешь, что работаешь с ответственной документацией. Не соврёшь, между прочим. Целее будешь.

— Вот так всегда… Не для того я в милицию пошел, чтобы «принеси-подай». Эх…

А я задумался…

Нет, не о том, что из всех помощников я бы выбрал этого юнца. Но ведь растреплет салага. Нельзя его в отделе оставлять, ставки слишком высоки.

Я ещё раз окинул взглядом его худую фигуру. Возьму, пожалуй с собой, посидит в «норе», ничего с ним не будет.

— Ладно… Со мной поедешь, только вооружись и броник надень.

— Так, Максим Сергеевич, я же стажер. У меня нет табельного.

— Автомат возьми, я щас рапорт напишу на выдачу и за начальство сам подмахну, а дежурному в оружейке скажешь, что у нас рейд по цыганам. Понял?

— Ага!

— Не ага, а «так точно».

— Ага, так точно…

Я поморщился. Автоматы в МВД «недомеркам» и вправду запросто дают, как ни парадоксально. А табельное закрепляют, только когда в должности утвердят.

— Спасибо, Максим Сергеевич!

— Только не радуйся раньше времени. Это тебе не кино. Тут не холостыми стреляют.

Я посмотрел на часы… Время семь вечера. Промозглый ветерок согнал тучи, и кирпичная кладка развалин завода холодила задницу. Мы укрылись в заброшенном цеху, оттуда просматривался дворик, окруженный остовом заводских строений, как саркофагом.

— Максим Сергеевич, а можно отойти? — прошептал рыжий. — По маленькому.

— Ссы здесь, чай, не графья, по уборным шастать.

— Здесь? Я не могу, я…

— Тихо! — шикнул я. — Едут, кажись. Странно, раньше времени прибыли.

Я снова глянул на запястье. «Командирские» не врали — время ещё не пришло. А значит, кто-то спешит. Или кто-то нервничает. И это плохо. Подкрепление-то на периметр к восьми выдвинется.

Во дворик, шурша колесами по битому кирпичу и бетонной крошке, въехали черный шестисотый «мерин» и «Гранд Широкий», как мы называли внедорожник «Чероки».

Тачки — в глухую тонировку, хоть глаз выколи, ни водилу, ни пассажира не разглядишь. Остановились по центру двора. Без сомнений — кортеж Валета.

Ну, допустим. А где вторая сторона? Где кавказцы?

Двери распахнулись, и из авто посыпались братки. Двое — с калашами, один со «Стечкиным», у остальных ТТ. Выперлись как на выставку, сверкают бритыми макушками, челюсти жвачку перетирают. Во взглядах наглая уверенность, значит, не ждут подвоха. Или…

Или у них все на мази. Не нравится мне это.

— Максим Сергеевич… — выдохнул шёпотом Сёма, вжимая голову в худые плечи. — А как же мы с вами их брать будем? Их вон сколько…

— Не бзди, «студент». Ждем… — я постучал его кулаком по груди.

Оттуда отдалось в костяшки глухим звуком. Броник надел, и то ладно.

— А подкрепление будет?

— Будет, Сёма, будет…

В это время из мерса вышел Валет. Подтянутый, спортивный. Ботиночки лаком сверкают — мушка не сношалась. Костюм с иголочки, на шее цепь из рыжья с палец толщиной. Морда — что кирпич, желваками играет, а хорьи глазки так и бегают, по сторонам зыркают.

Что ж ты зыришь, морда бандитская? Потерял кого? Или опера почуял?

Он не из воров — из спортсменчиков. Такие в девяностых быстро потеснили старую криминальную формацию. На понятия им плевать. По беспределу зачистили «синих» — тех, кто жил по воровскому закону и общак чтил. Теперь во главе криминального мира России-матушки вот такие: авторитет без ходок, без наколок. Но зато с деньгами, связями и личной охраной из бывших спецов. И попробуй-ка кто скажи, что он не пахан.

У «мерина» открыли багажник.

Ага… это уже интересно. Ну-ка, что ты там привёз, гадёныш? Дурь? Но какой смысл? Вроде ж, покупать собирался, а не возить с собой. Я вытянул шею, чтобы разглядеть получше.

— Максим Сергеич! — Валет вдруг театрально вскинул руки и выкрикнул. — У меня для тебя сюрприз!

И он обвел взглядом стены, за одной из которых мы притаились.

Я сглотнул. Твою мать… Что за цирк⁈

Из багажника выволокли… Генку. Связанного и побитого. Моего информатора.

— У меня завелась крыса, смотри! — бандит взял у одного из братков ТТ и приставил его к виску Генки.

— Знаешь, как я поступаю с крысами?

Бах!

Я моргнуть не успел, как грянул выстрел и вынес однокласснику мозги. Тот рухнул сломанным манекеном, питая мазутную землю кровью.

Вот сука!

Кто меня сдал⁈

Геныч, как же так?.. Убью… Я потянулся за автоматом, что был у стажера, но того и след простыл. Лишь вдалеке в развалинах мелькнула его тщедушная тушка.

Беги, Форрест, беги… Целее будешь. Это не твоя война, малахольный.

— Ну что, майор? — лыбился Валет, рыская глазами по развалинам. — У меня еще не все. Глянь!

Из джипа вывели заплаканную девчушку лет семи, с худыми коленками, и я сразу узнал дочку Геныча.

— Папа! — вскрикнула она, но один из мордоворотов уже крепко вцепился ей в плечо, будто тисками сжал.

Девчонка же вонзила зубы ему в запястье. Бандюган заорал, рефлекторно влепил ей плюху и перехватил второй рукой — удержал, не давая больше кусаться и дрыгаться. Она не плакала, не истерила — только шипела, как зверёныш, и вырывалась. Крепкая. Но совсем ещё ребёнок.

Вот же твари…

— Выходи, гражданин начальник! — хохотнул Валет, вскинул пистолет и нацелился ей в голову. — Или она отправится следом за папашей. А если выйдешь — клянусь, отпущу.

Клянётся, мразь… Нет веры шакалам. Не отпустит он никого. Ни девчонку, ни меня. Валет не оставляет свидетелей.

Но что-то надо было делать. Я не мог оставаться в укрытии. Нужно сделать хоть что-то.

— Считаю до трех! — главарь приставил пистолет уже вплотную к голове жертвы. — Р-раз!.. Два-а!..

— Выхожу! — выкрикнул я и, подняв руки, стал выбираться из укрытия.

— Ну здравствуй, майор, — закурил «Мальборо» Валет. — Херовая погодка, но самое то, чтобы сдохнуть. Волыну брось…

Я скинул свой ПМ, демонстративно показывая, что пустой.

— Отпусти ребенка, — сразу же процедил сквозь сжатые челюсти.

— Ха! Ты же меня знаешь, мент… я свидетелей не…

Договорить я ему не дал. Испортил расклад этому валету. Коротким движением выхватил из кармана куртки гранату. Отголосок Чечни. Мой нелегальный трофей из командировки на Северный Кавказ в составе сводного отряда МВД.

— А ну замерли, суки! — кольцо звякнуло о бетон и укатилось в щель. — Дернетесь — всех на хер с собой заберу!

Валет побледнел, сигарета прилипла к нижней губе, но так и не вывалилась изо рта.

— Э-э… Не дури, майор, — он сделал знак своим, чтобы те опустили стволы. Слишком близко я к ним подошел, они понимали, что стрелять нельзя. — Давай договоримся. Я человек деловой.

— Отпусти девчонку — и поговорим, — кивнул я на пленницу.

Та смотрела на меня затравленными глазенками. Не плакала. Во взгляде светились и страх, и надежда одновременно.

— Отпусти, Костыль, — пробурчал главарь, обращаясь к бандиту, что держал школьницу. — Пускай идет.

А сам подмигнул незаметно подельничкам, мол, далеко не убежит, поймаем.

Костыль не стал спорить, разжал лапу. Девочка сорвалась с места и бросилась ко мне.

— Дядя, пошли со мной! — крикнула она, вцепившись в рукав.

Я резко оттолкнул её. Слишком грубо. Но по-другому было нельзя.

— Беги, дурёха! — рявкнул я.

Она все поняла и зайцем метнулась прочь. В развалины, туда, где можно укрыться, спрятаться. На ходу обернулась. Мы встретились взглядами — в её глазах было всё: испуг, надежда… и благодарность. Тихая, взрослая. Такая, что в горле запершило.

Один из братков уже пятился за внедорожник. Тихой сапой улизнуть хотел и рвануть вслед. Не выйдет… Я понял, что тянуть нельзя, и договариваться здесь не с кем. Лучше продать свою жизнь подороже и дать ребенку уйти.

Швырнул гранату в гущу бандитов.

— Ложись! — заорал один из них.

Все попадали, бросив оружие, а я нырнул за обломок кирпичной стены.

Ба-бах!

Сыпануло землёй и осколками бетона.

Перекат через плечо, и вот я уже схватил один из брошенных калашей.

Очередь короткая, потом длинная. Потом и вовсе без остановки.

Косил всех. Никто не должен уцелеть, никто не должен ее догонять.

Не понял, как ослабел. Мгновенно. Одна пуля пробила плечо, другая завязла в животе и ноги отказали. Боли нет, есть только желание отомстить зверям и спасти жизнь девочке.

Автомат выскользнул из рук, а сам повалился на землю. Я уже не чувствовал пальцев, но видел: несколько тел лежит неподвижно. Значит, не зря.

А Валет…

Живой, падла… Отряхивается. Глаза бешеные и испуганные одновременно. Орёт что-то своим. А я не могу даже пошевелиться. Только лежу, слушаю, как сердце стучит в ушах все глуше и глуше, будто это последний отсчёт.

Тут издалека донесся вой милицейских сирен. Эх… Палыч… Опоздал ты малян…

— Менты! Уходим! — скомандовал Валет.

— А с девкой что? — спросил кто-то.

— Не до неё!

Жалкие остатки банды поспешно сгрузились в побитый осколками «Чероки». «Мерин» после взрыва дымился, бок покорежен.

Валет торопливо подошёл ко мне. Навёл пистолет прямо между бровей.

— Ты ещё не сдох, мусор?

— В аду тебя подожду и там достану, — прохрипел я, скривив губы в полуулыбке.

Собрав последние силы, я плюнул ему в морду. Не зная, попал или нет, потому что красная поволока застилала мне глаза.

Бах!

Последнее, что я видел, это вспышка на дульном срезе ствола.

Умирать не больно.

Только темнота. И тишина.