Мы едем по шоссе. Молчание.
– Почему ты сразу не сказал? – неожиданно спросила она.
– Я понял, что тебе это не нужно.
– Не тебе решать, что мне нужно. Ты должен был сказать!
– Не должен. Я тебя до сих пор помню, а ты… – подчеркнул я без эмоций.
– Столько лет прошло, ты изменился. Последний раз мы виделись, когда нам было по 17! И ты уехал, ничего не сказав мне.
– А что я должен был делать? Остаться в городе? Кому я там был нужен! Да и меня уже ничего не держало.
– Да, действительно! Ничего!
– Я не знал, что делать.
– Я тоже не знала, что делать без… Неважно.
На этом наш разговор закончился. Я не понимал, отчего мы оба такие эмоциональные. Она просто смотрела в окно, в сторону заката, облокотившись на дверцу и положив голову на руку так, что внутренней стороной ладони прикрывала себе рот. И как будто мечтала о чем-то. Но не так вдохновленно, как ребенок мечтает о щенке, а как взрослый мечтает изменить то, что уже не изменишь.
Наступил вечер. Ни одного населенного пункта мы не встретили. Видимо, мы не успеем доехать до Денвера до захода солнца.
– Красиво… – вдруг произнесла та, которая чуть не прикончила байкера и его шестерок.
– Я не очень рад этой красоте.
– Почему?
– Если стемнеет, кто знает, что с нами будет.
– Не парься ты, с нами же твой боевой пес, – Лаура успокаивала меня, гладя моего пса. – Вон город как подсвечен…
– Подсвечен? – я глянул вдаль с опаской.
– Да. Вон!
– Вот черт!
– А что плохого?
– По твоему подсвеченный город – это хорошо? Откуда там электричество?
– Может, у них солнечные батареи?
– Даже если у них есть батареи, они бы экономили энергию, уж не говоря от том, что до захода солнца еще полчаса.
– Я так не думаю.
Мы подъехали ближе к городу. Солнце зашло, но тем не менее стало жарче.
– Горелым пахнет, – учуяв запах, добавила она.
Я же промолчал, оглядываясь озабоченно по сторонам. Потом мы резко остановились и с ужасом вышли из машины.
– Откуда такое пламя?
Город был охвачен огнем. Края у этого костра не было видно. Мы были в двух километрах от границы города. Под ногами все плыло. Я чувствовал, что подо мной плавится асфальт. Я оставлял следы. Даже машина нагрелась так, что до нее было сложно дотронуться. Термометр в машине показывал около 104 градусов по Фаренгейту.
Мы подошли ближе.
Тут вдруг что-то затрещало.
– Слышишь? – приостановилась Лаура.
– Это не к добру… – ответил я.
– Это почему? Мы же далеко…
Я достал счетчик гейгера, поднес его ближе к земле, произнося:
– Для этого расстояние не важно…
– Для чего?
Счетчик затрещал как бешеный.
– Для радиации. Уходим!
Я быстро рванулся к машине, за мной, не думая, побежала Лаура.
– Для чего?
Я только открыл дверь, как вдруг произнес:
– Обувь!
– Что обувь? Валим!
– Сними обувь, иначе машине фары не понадобятся. От радиации мы будем светиться как светлячки-мутанты.
Мы сняли обувь и отбросили ее.
– И что нам делать?
– Я планировал поспать, но придется выживать!
– Это еще почему?
– Слышала про убийц и каннибалов?
– Да.
– Так вот, они существовали еще тогда, когда была полиция и правосудие. Сейчас нет ни того, ни другого. Ночь опасна: кто знает, что скрывается в темноте.
Я надавил на газ, стараясь ехать как можно быстрее, чтобы резина на колесах не расплавилась от жары. Найдя обходную дорогу, мы пробирались по ней очень аккуратно, дабы не столкнуться с чем-то или даже с кем-то в темноте. Проехали уже километров 50. Пришлось объезжать Денвер в 15 километрах из-за опасений облучиться. Постоянно следили за показаниями изредка трещавшего счетчика.
– Что это было? – вдруг произнесла Лаура.
Было видно, что она испугана. Переживает за тех, кто был в городе. Тяжелое дыхание и мерцающий блеск в глазах давали понять, что на нее произошедшее оказало сильное впечатление.
– Не могу сказать точно, но похоже на ядерный взрыв.
– Это бомба? Зачем? Кто? Сейчас же никого не осталось в правительстве!
– Была эпидемия. Видимо так избавлялись от инфицированных. Будем надеяться, что это правительство. Плохо, если у кого-то еще есть такое оружие.
Всю оставшуюся дорогу Лаура ехала с напряженным лицом.
Энди спокойно спал, потому что, видимо, даже не понял, отчего было так жарко. Хорошо, что он остался в машине. Даже представлять не хочу, что могло бы произойти.
Спустя некоторое время на горизонте уже начали появляться первые лучи. Я не выдержал и спросил:
– Чего ты так паришься?
– А что если и Вегас так взорвали?
– Навряд ли.
– Это еще почему?
– Зачем истреблять инфицированных там, где нет надобности? Кругом пустыня, они и так никуда не денутся.
– Это хорошо.
– А что ты так в этот Вегас рвешься?
– Это сейчас центр тихоокеанского побережья. Там хоть жизнь осталась! Есть бары, казино, возможности. Гарри обещал отвезти меня туда, но так и не отвез. Постоянно останавливался, чтобы напиться со своими дружками. Напивался до такой степени, что даже встать не мог. Как-то даже…
– Так, вот и город, остановимся здесь! Хоть отдохнем!
Лаура отвернулась. Я слишком поздно понял, что заставил ее замолчать: я был очень уставшим из-за бессонной ночи и озабочен нашим выживанием.
Я не очень доверяю большим отелям, так как руководствуюсь логикой: «Будь я убийцей-мародером, где бы я остался на ночь? Точно – в отеле, сейчас там есть кого грабануть». Поэтому я выбираю маленькие и бедные мотели.
По пути нам попалась брошенная пожарная машина. С помощью нее я помыл колеса от радиации. Надеюсь, помогло.
Мы остановились на парковке мотеля, охваченной лучами раннего солнца. Вокруг тишина. Утренняя. Мотель с обшарпанными стенами, покрытый паутиной и недавно служивший жильем не самых успешных людей для меня стал привычным местом для ночлега.
В этом была какая-то романтика. У каждого заброшенного здания есть своя история. Машины, стоявшие у мотеля, могли проехать сотни тысяч километров, прежде чем в один прекрасный день встать намертво. Здания кто-то строил, кто-то там жил, работал… И ведь их стены могут хранить самые сокровенные секреты. Ходить по заброшенным строениям, когда их история кончилась, для меня было очень заманчиво. Я словно оказывался вне времени.
– Ты же не думаешь здесь ночевать? – недоверчиво спросила Лаура.
– Именно это я и думаю.
– Но почему? Все хорошие отели же свободны!
– Будь ты маньяком-психопатом, где бы ты остановилась?
– В отеле!
Я взглянул на нее, спрашивая глазами: «Догоняешь?».
– Может быть, хотя бы загородный дом?
– Мотель безопасней!
– Да ладно тебе. Когда ты еще сможешь поспать в хорошей, комфортной, приятной постели?
– Слушай, мне нужно как можно быстрее добраться в Лос-Анджелес. У меня нет времени на удобства.
– Сейчас любой день может оказаться последним… Может, напоследок дадим себе отдохнуть?
Я посмотрел вокруг. Она права. Я был даже рад такому предложению, но вида не подал. Я понял, что и сам уже давно хочу поспать в комфортном месте. Видимо, нужно было, чтобы меня кто-нибудь подтолкнул к этому.
– Хорошо, поехали. Но эта затея меня не очень-то устраивает.
– А меня не устраивает ночевать там, где пахнет как в мужском туалете. От них несет, даже когда рядом проходишь, а уж что творится внутри, даже представить боюсь.
Мы потеряли два часа, но нашли то, что искали, – большой дом из темного дерева с темно-серой крышей на берегу озера. Прямо из дома «вырастала» пристань. Отдельной постройкой служил гараж на три места для машины. Одно из них занимал катер. На крыше есть солнечные батареи, так что проблем с электричеством не будет. Это огромный плюс.
Внутри было все очень дорогое, но не броское. Вещей столько, сколько нужно. Ничего лишнего. Стены светлые. При входе, по левую руку, – кухня. Большой холл. В нем постаменты, на которых по одной стояли ваза и статуэтка. Затем вход в библиотеку и кабинет, через которые можно выйти к озеру. Там же душ и раздевалка для того, чтобы можно было легко искупаться в озере в любое время. Справа располагалась гостиная. Она отделена стеной только наполовину. Там камин, диваны из кожи и два кресла. Между креслом и диваном – стеклянный кофейный стол. Аудиоцентр. Спальня наверху, как и ванная комната. В спальне балкон с видом на лес и озеро. Не дом, а мечта. В доме была настроена собственная система фильтрации воды из озера: проблем с водой тоже удастся избежать. Дом оказался полностью независим от остального мира. Даже от конца света… Я был в восторге, но этого не показывал.
– Я же говорила!
Энди был без ума от такого пространства.
– Даже нашему псу тут нравится, – с улыбкой произнесла Лаура.
– Да уж… – улыбнулся я краем губ.
– Эй, да ты улыбнулся! – вскрикнула она, как будто выиграла в какую-то детскую игру.
– Вот и нет, – возразил я.
– Да, да, да!
– Нет! Ты, похоже, устала, у тебя уже галлюцинации от недосыпа.
– Ага, – недоверчиво сказала она. – Давай еду искать.
Лаура показательно ушла.
– Не улыбался я. Мне эта затея вообще не нравится! Чтоб тебя!
Мы нашли спальню. И я начал распределять места.
– Так, ты спишь здесь, а я буду внизу на диване вместе с…
– Ты хочешь, чтобы я спала тут одна?
– Ну да, а что?
– Мне как-то не по себе спать здесь одной.
– Ты же была такой бесстрашной. Не ты ли меня уговорила как-то в детстве переночевать в заброшенном доме?
– Тогда полиция хотя бы была.
– Надо мне следить за языком.
– Вот с этим я, кстати, согласна.
– И что ты предлагаешь?
Она хитро улыбнулась.
И вот я уже тащу по лестнице на второй этаж маленький диван, который я перевернул на спинку, чтобы ножки не цеплялись за ступеньки. Дабы мы спали в одной комнате.
– Аккуратней, – с легкостью произнесла она, смотря на диван, стоя наверху.
– Помолчи, пожалуйста!
– Мне просто кажется…
– Я же просил. Не говори под руку.
В этот момент диван зацепился ножкой за стойку перил и застрял. Я этого, в отличие от Лауры, не заметил.
– Да что такое! Почему он дальше не идет?
– Даже не знаю… – ответила она, рассматривая свои ногти.
Я отпустил диван, он даже не скатывался. Я начал осматривать его и заметил, как ножка застряла меж стоек. Обошел, чтобы было удобней поправить.
– Ты же видела. Почему сразу не сказала?
– Я хотела сказать: мне кажется, он застрянет, но ты попросил не говорить под руку, – ответила она, не отрываясь от ногтей.
Я, понимая, что она права, просто фыркнул и продолжил поправлять диван.
– Вот и все! – сообщил я, сопроводив это пинком по дивану.
И он, к моему ужасу, покатился вниз, стерев подчистую все мои старания. Мы стояли и просто смотрели, как Энди отпрыгивает в сторону, диван ломает перила и с грохотом останавливается внизу.
– Хозяину это не понравится… – промолвила Лаура.
– Ты думаешь, что наше пребывание здесь его уже не взбесило бы?
– Слушай, я все хотела предложить: может, его веревками потянуть?
– А ты не могла предложить это прежде, чем меня этим диваном тут чуть не придавило?
– Не хотела говорить под руку…
Я недовольно повертел головой и отвел взгляд от нее к дивану. Мы привязали диван и другим концом обогнули веревкой верхнюю балясину.
– Ну и как ты хочешь это сделать? – спросил я.
– Берем конец веревки… – начала она комментировать свои действия.
– Берем тяжелый предмет… – подошла к тумбочке.
– Мне кажется… – возразил я.
– Не говори под руку, – показательно выбросила она палец вверх.
Я недоверчиво начал улыбаться и наблюдать за экспериментом.
– Привязываем… – привязала веревку к тумбочке, подняла над перилами.
– И отпускаем!
Тумбочка полетела вниз и через секунду застряла на уровне длины веревки. Она маятником начала носится по комнате на одном уровне. В этот момент мимо проходил умиротворенный Энди, только что поевший и облизывавшийся. Когда он оказался в центре комнаты, тумбочка с грохотом разбила вазу, и балясина, на которой была обмотана веревка, надломилась. Тумбочка с грохотом разбилась об пол.
Энди испуганно повернулся к нам, а Лаура виновато посмотрела на него. Бедняга, ускоряя шаг, побыстрее ушел. Точнее убежал.
– Прости! – крикнула она ему вслед.
– Ой, хозяину это не понравится, – процитировал я ее.
– Почему не сработало?
– Тумбочка весом не вышла, чтобы диван поднять.
– А сразу предупредить не мог?
Я, спускаясь вниз, ответил:
– Не хотел под руку говорить.
Она фыркнула, понимая, что на этот раз прав я.
Потом мы поднимали диван совместными усилиями. Мы все-таки привязали его. Обмотали середину веревки за перила наверху. Сами встали на первом этаже и просто тянули веревку вниз. Подпрыгнули, потянули. Энди эта игра очень понравилась, поэтому он нам усердно помогал. В итоге у нас получилось.
– Надо бы убрать за собой, – сказал я, показав на осколки вазы и обломок балясины.
– Боишься, что хозяин поругает? Зачем нам на это время тратить? Расслабься! – высказала Лаура и провела ладонью по воздуху, как по гладкой поверхности.
– Да, ты права, нет времени. Нам нужно в Лос-Анджелес!
Лауру это высказывание не обрадовало, но она быстро скрыла свое расстройство. А может, мне это показалось.
Мы пошли есть. На ужин мы приготовили макароны с сыром и ветчиной из индейки. Я даже не заметил, как мы смеялись, разговаривали и подкармливали Энди. Ему тоже сделали порцию, но для него этого оказалось мало.
Вдруг я ощутил то же, что испытывал еще тогда, когда мы с ней были не разлей вода в школе. Я не мог сдерживать эмоции. Смех и улыбка. Я смотрел на нее и не мог сдержаться. До этого я пытался не смотреть на нее, чтобы не улыбаться. Зачем? Сам не знаю. Но когда мы разговорились, это было что-то. Я в первый раз был так рад, с тех пор как переехал из Лос-Анджелеса.
– Ты смеешься! Я смогла!
– Ладно, признаю, сейчас – да! – сказал я, не сдерживая улыбки. На этот раз настоящей.
– И что же тебя развеселило?
– Наверное, то же, что и в детстве.
– И что же? – спросила она, сложив руки перед собой, наклонила голову, показывая, что она внимательно слушает.
Три секунды молчания, во время которых я размышлял, что ответить.
– Ты.
Лаура смутилась, но не от неожиданности, а от оправданного ожидания: она хотела услышать именно это. По-видимому, она не знала, что ответить. Молчание затянулось, и я добавил, показав на ее локон:
– И то, что у тебя до сих пор есть привычка макать волосы в еду.
Не испортило ли это момент? Поняла ли Лаура, что именно она заставила меня улыбнуться, а не кетчуп на локоне?
Мы посмеялись, она вытерла волосы, не особо заморачиваясь насчет этого, и продолжила смотреть тем же радостным взглядом, отводя глаза в смущении. Я увидел, что и она поняла: про кетчуп было сказано только для того, чтобы стереть молчание. Третья пауза продлилась недолго, нам помог с этим Энди.
– Р-р, гав!
– Ладно, пошли спать, – предложил я.
– Надо еще помыть посуду, – ответила она, включив воду.
– Ты же говоришь – не парься.
– А завтракать будешь из грязной посуды?
– Боишься, что хозяин поругает? – с ухмылкой спросил я, подойдя к раковине.
– Иди ты, – ответила она мне с той же ухмылкой, пихнув меня бедром, так как руки были заняты грязной посудой.
Неужели она хочет мыть посуду? Она никогда в жизни этого не делала. Может, она таким образом хочет больше времени провести вместе? Или я этого хочу? А может, мы оба хотим? Или мне только кажется, а она просто повзрослела? Не знаю. Но в любом случае я рад, не знаю почему. Может, потому, что, с тех пор как уехал, я наконец смог открыться.
Мы пошли готовиться ко сну. Я с Энди на диване, а она рядом на двухместной кровати. Свет погас, все спят.