Последний цветок. Повесть

- А как же остальные, как же вся Энтеррия? – в голосе коренного энтерийца слышались эмоциональные нотки осуждения и негодования, но Глава, сын и раб народа, не ответил.

- Более того, - продолжил, словно в оправдание, - мы успели запустить реактор электростанции и даже построить два закрытых стартовых комплекса для недостроенных звездолётов. И готовы были в любой наиболее опасный момент закрыть городские входные люки. С самого начала я был на электронном командном пункте, спрятанном глубоко в склоне горы, и мог через внешние телекамеры или специальные зеркально-оптические приспособления наблюдать всё, что творилось в пределах столичного региона и в его ближайших окрестностях. Спутниковая телесвязь позволяла видеть всю Энтеррию. И это было худшим из всех наказаний, которые я мог бы придумать для себя. Судя по шлейфам ракет и траекториям беспилотников, мы подверглись нападению со стороны народно-демократической империи серых. Они всегда точили на нас зуб за то, что мы умнее и богаче, и сейчас для них настало, наконец, время подлой мести. Уничтожить все заряды, веером сыпавшиеся на нас из многозарядных носителей с разделяющимися боеголовками, было невозможно. И вот в пределах города один за другим выросли огромные воронкообразные огненно-дымные грибы, расширяющиеся и закручивающиеся по спирали. Накрывшись выворачивающимися наружу шляпами, они медленно оседали, изогнувшись по ветру и сбрасывая на город горячий пепел и дождь-кипяток. От ударной волны дома, производственные здания, трубы валились по окружности как детские игрушки. Забытый транспорт отшвыривало от эпицентра грудой искорёженного дымящегося металлолома. Какие-то детали строений, целые авто, металлоконструкции крутились высоко в огненно-дымном смерче и падали вниз разодранными горящими комьями. Вихревые ветры огненного жара сжигали всё: и железо, и камень, деревья и столбы вспыхивали как спички, не оставляя следов. Горела земля, седели обожжённые скалы, одной яркой вспышкой выгорали оставшиеся ещё стоять дома с жутко зияющими пустыми оконными проёмами. Дымы, пожары, развалины, светящиеся мерцающими бледно-зелёными ионизированными бликами. И в дополнение, поднятые из моря светящиеся водовороты. Собрав в столбы морскую воду, они, казалось, и её подожгли, выбираясь из обмелевших водоёмов на сушу и заливая там пылающие развалины. Иссушающие клубящиеся грязно-белые пары накрыли уничтоженный город. Нет, всего не перескажешь, не передашь никакими словами – Энтеррии не стало! Было так тяжко, что хотелось выбежать из бункера и всё разом кончить, но я заставлял себя смотреть, запоминать, и потом пережил увиденное не один десяток раз в кошмарных снах

- А люди? – спросил Рамир осевшим от волнения скрипучим голосом. – Как они?

- Они? – пустой взгляд Власта был направлен поверх головы сына, словно он всё ещё вглядывался в то, как гибла Энтеррия. – А они – никак! Задыхаясь от недостатка съеденного огнём кислорода, они выползали из убежищ и тут же в сухом перегретом воздухе вспыхивали сине-багровыми факелами, стараясь поспешно содрать пылающую одежду, а потом и лопающуюся пузырями от жара кожу, и падали, скрючившись в неестественных позах и захлебнувшись радиаионизированным жаром. Иные, обгорев до коросты, до белеющих костей, лишившись глаз и ушей, брели, спотыкаясь, неведомо куда, протягивая сожжённые руки с лохмами обвисшей кожи, пока не теряли остатков сознания, и тоже падали, чтобы больше не встать, не мучиться. Многие ползли, извиваясь всем телом словно на горячей сковороде, другие сидели, прислонившись к развалинам, и безвольно ждали облегчающего конца. Это были уже не люди. Но и тем, кто пострадал меньше, не позавидуешь – их ждала скорая и неминуемая смерть от облучения.

- Почему же нельзя было впустить в подземелье всех ещё до бомбардировки, хотя бы на время, пока она не кончится, а потом бы они ушли, - продолжал негодовать спустя много-много лет молодой радетель нации.

Власт перевёл взгляд издалёка на него, несмышлёныша.

- Ты думаешь, они бы ушли? – Глава погибшего народа скупо усмехнулся. – Или мы бы их отпустили? – Он медленно отрицательно покачал головой. – Нет, конечно. Но очень скоро, подъев припасы, пришлось бы в поисках пищи выходить всем на заражённую территорию и умирать всем.

- Ну, впустили бы хоть тех, кто остался более-менее цел, - пытался как-то помочь давно исчезнувшим предкам Рамир.

- Зачем? – чуть повысил голос Глава. – Что бы это изменило в их состоянии? Наши биоинженеры научились чинить и менять любые органы, но не умели остановить лучевого поражения. Никто бы всё равно не выздоровел, и они так же умирали бы в страшных муках, отравляя своими воплями и стенаниями настроение здоровых. Всегда надо честно оценивать свои возможности и соразмерять поступки с реальностью. – Он опять сжал ладони в один кулак. – Нельзя было рисковать ради эфемерного спасения всех в ущерб тем, кого я тщательно отобрал для продолжения энтерийского рода. Они должны были, пережив бойню и адаптировавшись к послевоенным условиям, к жизни под заражённой территорией, дать новый импульс нового развития человечества. Тогда я не сомневался, что прав, и не винил себя в жестокости. – Власт замолчал, бесцельно водя ладонями по столу. – Может быть, будь я тогда сегодняшним, поступил бы по-иному. А тогда… тогда мы все думали только о том, как бы выжить самим. Война ещё только набирала обороты, а Энтеррии фактически уже не было. Осмелев, серые двинули на нас бронетехнику с жароизоляционным покрытием. Она медленно и тяжело, словно ощупью, продвигалась по высохшей долине природной реки, огибая с фланга разрушенный город. Они были уверены, что наконец-то покончили с извечными врагами, но крупно просчитались. Когда вся армада оказалась под горой, на которой был наш командный бункер, мы включили хорошо замаскированные и до сих пор не использованные инфразвуковые установки. Наведённое электромагнитное поле высокой интенсивности, совпадающей по частоте с частотой органов человеческого тела, проникало через антенны бронемашин к экипажам, лишая их разума и заставляя повернуть обратно, на своих. Да и вообще, не думаю, что у серых, на их территории, было лучше, чем у нас. Им доставалось не только от нас, но и от других, спешащих поквитаться со «старшим братом». Можно было и прекращать бойню, но разве дерущихся остановишь. – Большой драчун энергично погладил ладонью щеку, будто кто-то совсем недавно съездил по ней. – И тут в паскудное дело вмешался космос. Раздался удар такой силы, что вздрогнула вся Планета, притормозив вращение вокруг оси. Нам показалось, что качнулась вся гора, в склоне которой мы находились. Нас отбросило, больно ударив, к другой стене. Жутко заскрипели-завизжали толстенные гранитные плиты, перекрывающие бункер и сдвинувшиеся по соединительным швам и вновь образовавшимся трещинам, из которых на наши головы посыпалась истёртая гранитная крошка и отвалились небольшие куски породы. Все телеэкраны выключились, в оптические телескопы ничего не было видно. Мы оказались слепы. Такой силы ядерного удара мы не ожидали и не могли даже предположить, что у кого-то есть заряд такой мощности. На нас были защитные комбинезоны, надеть шлемы хватило и минуты, и вот мы совместными усилиями с помощью ломов пытаемся открыть выходной люк. Понадобились огромные усилия, паническая торопливость, ссадины и мозоли на руках, чтобы освободить его наполовину и выбраться наружу. – Власт немного помедлил, концентрируя воспоминания. – То, что мы увидели, не укладывается ни в какие фантазии. Всё, что ещё стояло – выжженные изнутри дома и производственные корпуса, сохранившиеся одиночные стены, ополовиненные трубы, обгорелые деревья и столбы – всё лежало, превратившись в груды обломков. Исчезли все наши радары и антенные комплексы, нам нельзя стало ни защищаться, ни воевать. Грязно-серые радиационные дымы, туманы и облака собирались в огромные горизонтальные круговерти, втягивались внутрь колец и уходили в стратосферу и, наверно, ещё выше, как будто какой-то гигант втягивал их в трубу, словно атомные грибы перевернулись вверх тормашками. Воздух быстро очищался. Я приоткрыл клапан шлема, попробовал вдохнуть, и, оказалось, что дышать трудно, воздуха не хватало. А внизу… то, что мы увидели внизу, потрясло ещё больше. Огромная морская волна, выплеснутая инерционным ударом из моря, накатывалась на город, поглощая и вычищая развалины, скрыла их и ушла дальше, оставив котловину моря почти пустой. Можно больше не беспокоиться о сохранившихся в живых после бомбёжки. Горизонт очистился, стало заметно холодать. И тогда мы увидели широкий и густой белый шлейф, под острым углом вонзавшийся в Планету и под таким же углом, заметно утончившись, уходивший ввысь.

- Астероид! – догадался один из наблюдателей. – Вот кто нас тряханул. Очевидно, не маленький. – Да уж точно не из маленьких, это мы поняли, когда, оглянувшись, увидели, что наша опорная скала разорвана широкой трещиной, а склон, в котором был командный пункт, съехал вниз. Поразительно, что мы уцелели. Удар космического рефери пришёлся, к нашему счастью, по территории серых, очевидно, в качестве штрафного в наказание за грубое нарушение правил мирного сосуществования. – Власт улыбнулся, порадовавшись, что сумел выразиться на молодёжном сленге. – Пришелец взорвался, - продолжал между тем догадки наш астроном-любитель, - нанеся и динамический и воздушный удары, отзвуки которых разной силы прокатились по поверхности всей Планеты. Часть оторвавшейся при взрыве глыбы срикошетила и ушла в космос. – И он был прав. Потом уже, расшифровав космические снимки с двух оставшихся не сбитыми спутников-разведчиков, мы увидели и подлёт громадного бугристого серо-чёрного астероида, по всей вероятности, в большей массе металлического, и удар по территории серых вблизи их столицы, и гигантский взрыв, помощнее любого ядерного, покрывший взрывным облаком большое пространство, и отлёт беспорядочно крутящейся оставшейся части астероида. Не исключено, что он подхватил и унёс на себе прилипшие фрагменты нашей почвы с микробной и бактериальной живностью и когда-нибудь где-нибудь снова вонзится в какую-нибудь планету-странницу и даст ей начало нашей жизни. – Власт покачался в кресле со стороны на сторону, откинулся на спинку. Видно было, что он очень устал от тяжких воспоминаний. – А пока у нас стало нестерпимо тихо, и стало ясно, что война закончилась. Настала горькая пора подсчитывать убытки. Вернувшись в бункер, стали пробираться в пещеры по подземному ходу, разгребая руками завалы. С трудом пролезли и оказались вот здесь, в этом моём кабинете, где дежурил комендант. Электричества не было, светила аккумуляторная лампа. – Речь Власта стала отрывистой, предложения краткими, обозначающими только факты. – Комендант сообщил, что в городе паника, много обрушений кровли, есть погибшие и раненые. Часть народа пыталась в панике прорваться на поверхность к свету, но была остановлена ментариками, там тоже были погибшие и раненые. Больше всего народ беспокоили темнота и неизвестность. В целом же подземный город, хотя и пострадал сильно, но устоял. Может быть, помогло то, что пещерный комплекс был образован почти полностью в древних относительно пластичных известняковых породах, смягчивших резкий динамический удар. Обрадовало и то, что нарушена была только электропроводка, а электростанция осталась в рабочем состоянии. И была вода, много воды, скрытой в подземном море под пещерой, а с ней и электролизный кислород для подземного воздуха, и питьевое и техническое водоснабжение. Правда, мы ещё не знали самого главного: что мы остались на Планете фактически одни, что Планета замедляет вращение вокруг оси, что она теряет от этого устойчивое и мощное электромагнитное поле, а с ним и ионизированную защитную оболочку и, в конце концов, атмосферу. Мы пока многого не знали, но были полны желания выжить. – На пульте замигала красная лампочка. – Слушаю! – склонился хозяин кабинета к микрофону.

- Совет собрался в полном составе, - сообщил чей-то деловой голос.

- Иду. – Власт поднялся. – Надеюсь, ты узнал обо мне достаточно, чтобы не стесняться родства.

Рамир тоже поспешно встал.

- Я… я… - он никак не мог подобрать нужного выражения. В голове с калейдоскопической быстротой в хаотическом беспорядке мельтешили всякие слова и стандартные фразы, но всё было не то, не то… - я… я уважаю тебя, - только и нашёлся, светлея.

Отец рассмеялся, оживив морщины и глаза.

- Этого достаточно. – Подошёл к сыну, дружески хлопнул по плечу. – Ещё встретимся.

-------

Он мчался к себе быстрее ветра, спеша обрадовать старшего друга, что тот оказался прав, дважды прав.

- Микрар! – не вошёл, а ворвался в келью. – Микрар! – Тот, не шевелясь, лежал на кровати. – Да проснись же ты! – подбежал к нему, схватил за плечо и вдруг, оторопев, увидел свежую узкую полоску, опоясывающую шею и налитую тёмной подкожной кровью, полоску от удавки, подлого орудия мести, распространённого среди серых. Повернул голову друга лицом к себе и ещё больше похолодел, увидев распухший синий язык, торчащий изо рта в смертельной гримасе. – Гады! Сволочи! – Если бы у него не отняли пилайзер, Рамир нашёл бы Аллара и с наслаждением понаблюдал, как тот закатывает мертвеющие глаза. Если бы Рамир не ушёл, не оставил друга одного… если бы… В отчаяньи и ненависти он взвыл тонким скрипучим голосом и бессильно застучал кулаками по столу. И тут же:

- Рамир! Что с тобой? – озабоченный, чуть приглушённый голос Власта из микротелефона прервал стенания.

- Они убили! – закричал Рамир. – Они убили Микрара! Гады!

И сразу короткий приказ:

- Никуда не выходи! Жди!

Ждать пришлось недолго. Скоро послышался рёв приближающейся сирены, у дверей она смолкла, вошёл знакомый старший охраны Власта.

- Пойдём, - предложил, безразлично глядя на искажённое внутренней болью лицо подопечного. И снова пронзительная сирена электрокара, неизвестная дорога, и вот они уже у незнакомой массивной железобетонной двери. Охранник что-то проговорил в микрофон под красной лампочкой, та удовлетворённо замигала, и дверь плавно ушла в стенной проём. – Заходи, - опять предложил сопровождающий, а сам остался снаружи.

Рамир послушно переступил порог, дверь за ним задвинулась обратно, и пленник оказался в ярко освещённом коридоре, в конце которого его встречал кто-то неизвестный в тесно облегающем, наглухо закрытом до подбородка, серебристо-голубом костюме.

- Иди сюда, - позвал. Они вошли в стерильно белую комнату, в которой были ещё двое и стоял столик с медицинскими приборами и несколько стульев. – Раздевайся, - распорядился встречавший, - всё снимай.- Двое принялись его всячески вертеть, прослушивать и простукивать, а когда им надоело, последовало:

- Надо убрать чип. Небольшая операция, безболезненная и необходимая.

Рамир не стал возражать, ему было всё равно. Медики, однако, не соврали, зажгло и засвербило слегка уже после того, как они зашили и заклеили ранку. Потом его заставили вымыться в душе, стало намного легче, одели в такой же, как на них, костюм и, наконец, завели в комнатушку, обустроенную всем необходимым для одного. Пришло время спрашивать.

- Где я? – задал он сопровождающему первый из естественных вопросов.

- В космическом комплексе.

- Зачем? – был второй естественный вопрос.

Космический служащий улыбнулся, и улыбка его была приветливой.

- Мы начали комплектовать команду для космического полёта… - начал объяснять и был прерван.

- Но я… - и ему не дали продолжить.

- Это приказ Власта, а его распоряжения не обсуждаются. Осваивайся, - и вышел.

Ну, что ж, раз приказ Главы не обсуждается, то можно хотя бы порассуждать самому с собой, почему такой приказ последовал. Почему Власт не сказал ему при расставании, что решил загнать сына в эти белые мрачные застенки, напрочь изолированные от города? Потому, вероятно, что тогда у него ещё не было такого решения, и появилось оно спонтанно, когда он узнал об убийстве Микрара. Почему же надо было принимать его так срочно, даже не посоветовавшись с Рамиром или, хотя бы, поставив его в известность? Выходит, на то не было времени, и жизни сына грозила серьёзная и скорая опасность. От серых подлых убийц? И всемогущий Глава не смог защитить его там, в городе? Выходит, так, потому и изолировал в этом неприютном спецкомплексе, решив, что сыну лучше вообще улететь в космос. Но самому Рамиру этого совсем не хотелось, ему хорошо было и здесь, на своей Планете, он вжился в свой город, в своё интересное дело, и не представлял лучшей жизни. Он, конечно, помнил, что давным-давно один звездолёт уже улетел в неизведанные космические дали, улетел и не вернулся. Рамира такая командировка в один конец не прельщает. Знал и о том, что готовится новый полёт, но совсем не мыслил оказаться в числе космических смертников. Нет, он не хотел улетать. Здесь у него всё: и прекрасная суровая природа, и удобное жилище, и занимательная геология, и авторитетный отец, и лучший дру… - мысль как недоговорённое слово оборвалась в воспалённом мозгу. Рамир вскочил и нервно зашагал по тесной белой камере – три шага в одну сторону, три – в другую. Не успокоившись, вышел в коридор и стал мерить шагами его длину. На шум выглянул из соседней комнатки встречавший и, когда Рамир поравнялся с ним, спросил:

- Неймётся в новой обстановке? – Вышел и пошёл рядом, приноравливаясь к торопливым шагам новичка. – Я тебя знаю: ты – Рамир, говорят, лучший геолог. – У хвалёного чуть потеплело на сердце, и он замедлил ход. – А я – Астрар, - и дружески тронул геолога за плечо. Тот ответил тем же, не испытывая к новому знакомому никаких симпатий. – Назначен первым пилотом-астронавтом.

Рамир приостановился.

- Слушай, а нельзя ли меня как-нибудь забраковать?

Астрар округлил от удивления глаза и спустя мгновение весело рассмеялся, видно, был весёлым парнем.

- Ты что? Да на твоё место масса претендентов найдётся, а ты отбрыкиваешься! – убрал улыбку. – Нельзя! – обрезал, став чёрство-серьёзным. – Во-первых, ты молод, во-вторых и в-третьих, абсолютно и завидно здоров, в-четвёртых и в-пятых, есть приказ Власта, в-шестых, ты хороший геолог, и значит, можно не брать ещё одного специалиста, и в-последних, ты мне нравишься, и другого спарринг-пилота я не хочу. Удовлетворён?

Не утешенный доверием потенциальный астронавт сокрушённо вздохнул:

- Ясно. Что ж, так тому и быть. – Астрар снова, довольный, рассмеялся. – Слушай, а что с первым звездолётом?

- Неясно, - Астрар посмурнел. – Последнее сообщение было о том, что они нашли во внешнем рукаве спиральной галактики Мерцающей какую-то необычную голубую планету, освещённую яркой звездой и частично прикрытую разорванными белыми облаками. И – всё. Больше я ничего не знаю. – Они ещё походили, как бы отдавая молчанием дань пропавшему звездолёту. – Ты, вот что, мой тебе совет: поставь под прошлым густую жирную черту. Умей это делать, пригодится. Прошлого не вернёшь, успехи не повторишь, ошибки не исправишь, зачем попусту казнить себя? Надо думать о будущем, чтобы в нём не споткнуться и не расшибить лоб, не повторить глупостей и не замараться подлостью. Нам предстоит очень сложный и очень ответственный полёт. Во-первых, он единственный и последний, во-вторых, от него во многом зависит судьба нашей оставшейся цивилизации - мы должны, мы просто обязаны найти новую планету, пригодную для переселения.

- Каким образом, если наш полёт последний? – перебил первого астронавта второй. Ехидный вопрос, однако, не смутил энтузиаста и даже не притормозил доводов в значимости полёта.

- Очень просто: мы обязательно вернёмся и станем челноком. И в этом наша третья задача.

Рамир не стал спорить, ему понравилась напористость командира, его стремление всё спланировать и разложить по полочкам. За таким и себя чувствуешь уверенней. И всё же не удержался и спросил ещё:

- Ты думаешь, мы вернёмся скоро? Успеем спасти город от вымирания?

Астрар возмутился:

- Не задавайся лишними вопросами, и отбрось все сомнения. Верить в дело, которое делаешь – уже половина сделанного. Главное: нам необходимо лететь, и от нас с тобой, пилотов, во многом зависит успех экспедиции, а для этого необходимо тщательно и неустанно готовиться, и это наша частная и ближайшая задача. Вскоре состоится сбор команды, всего пять человек: нас двое, двое медиков, что обследовали тебя, и пятого должны вот-вот подослать. А пока подумай обо всём, что я сказал.

Собрались в учебной комнате, уставленной и завешанной самой разнообразной электроникой. Вглядевшись в присутствующих, Рамир пятым увидел того, кого никак не ожидал и уж совсем не хотел видеть – Стерру. И она, встретив ненавидящий взгляд свидетеля её трусливого предательства у Власта, сморщила носопырку и чуть подняла верхнюю губу, выразив тем самым презрение к недавнему победителю. Сбор вели два старичка. Одного Рамир неоднократно видел на заседаниях Совета и знал в качестве ведущего эксперта по космологии. Второй, очевидно, был его подручным, удобно устроившимся в тени маститого бюромана. Эксперт начал с того, что сделал перекличку экипажа, а заодно и познакомил друг с другом, охарактеризовав каждого как достойного специалиста в своей области. В области медицины это были Медар и Медир, давно работавшие в паре в загадочной и пугающей биоинженерной лаборатории. У обоих был одинаково отталкивающий взгляд, словно примеривающийся, какую бы часть тела у присутствующих оттяпать и заменить на биодеталь. Стерру старец охарактеризовал как опытную процедурную медсестру. У Рамира интуитивно сложилось мнение, что собранные в спешке пятеро ещё не команда, вернее, совсем не команда. Мало собрать высокопрофессиональных специалистов, надо ещё дать им возможность притесаться друг к другу, хорошо бы, чтоб по характеру дополняли друг друга, были бы просты, открыты и приятны в общении, а ни о Стерре, ни о медиках этого не скажешь. Вся надежда, что у Астрара хватит воли и авторитета, чтобы объединить всех хотя бы делом. После презентации достойных членов экипажа замудрёный космолог в преамбуле наставлений порадовал историей гибели первого звездолёта. Оказывается, тот ничего не нашёл сам, а летел целенаправленно по наводке двух зондов-телескопов, которые и наткнулись на Голубую планету. В тогдашнем космоцентре докатастрофного многофункционального космодрома, естественно, захотели получить более детальные снимки и снизили зонды ближе к планете, да так, что они не справились с большой силой притяжения и упали, скрывшись в густой облачности. А потом, в связи с необходимостью очередного поспешного обновления и наращивания миротворческого оружия сдерживания, программы освоения космоса были урезаны до минимума, и стало не до далёкой заманчивой планеты. Когда же глобальная драка закончилась, и от былого космического великолепия остались только два звездолёта, о Голубой вспомнили, и вспомнили как об альтернативе своей Планете. Но первый разведчик не выполнил своей миссии, став, по предположению старца, вероятной и неотвратимой жертвой гигантского облака кислотных туманов, состоящего из космической пыли. Астронавты успели сообщить о стремительно надвигающейся опасности, но обойти её или как-то увернуться от встречи не успели и растворились в облаке бесследно. И, хотя вероятность встречи с такой опасностью невелика, на втором звездолёте установили датчики, предупреждающие о ней заранее. Экипажу второго предстоит повторить путь первого, и не только повторить, но и совершить облёт и посадку на Голубую с тем, чтобы получить хотя бы приближённое впечатление об этапе её эволюции. При удачной посадке каждый из астронавтов должен выполнить индивидуальное задание, и заплесневелый руководитель полёта передал их каждому в электронной записи. Потом последовала общая накачка, стержнем которой был настоятельный призыв не тянуть с подготовкой и стартовать как можно скорее. Старички явно хотели отделаться от звездолёта побыстрее, послав его ко всем звёздам и облегчённо вздохнув, освободиться от последней тяжкой заботы стремительно уходящей жизни. Им-то уж точно не дождаться возвращения первооткрывателей Голубой, их-то и не волнует ни собственный запоздалый финиш, ни финиш звездолёта, их заботит только старт. При этом одряхлевший космолог всё упирал и упирал на возникшие сложные обстоятельства, требующие срочного отлёта, но не называл их. Надо торопиться – и всё, «а то»… - продолжил было за него Рамир, но так и не нашёл вероятного продолжения. Ему изначально не нравилась космическая затея, в которой всё зыбко и неопределённо. Он привык физически копаться в грунте, камнях, обнажениях, рудоносных выходах, далёкие миры для него были чужды и неинтересны – их не пощупаешь. Всё, что сейчас говорилось, казалось нереальным, несерьёзным, взрослой забавой, и он решил, поскольку влип в эту затею, не напрягаться чересчур, делать только то, что прикажут, не высовываясь с инициативой, и как-нибудь перетерпеть эту каторгу. Ладно, лететь - так лететь, торопиться – так торопиться, но лично ему торопиться некуда, и всё же – «а вдруг»… - и опять не нашёл продолжения. А конструктор клятвенно убеждал, что у них получится и без «вдруг», поскольку звездолёт оснащён надёжнейшей компьютерной автоматической системой навигации и доставит астронавтов к Голубой без их активного участия, и только надо будет в ручном режиме сблизиться с планетой, сделать один-два облёта и совершить посадку. И эти элементы управления должны быть отработаны здесь до автоматизма. Ещё оба отправителя долго убеждали молодых астронавтов обязательно вернуться, как будто те не хотели того же или намеревались дезертировать на Голубую. Как тонко резюмировал подручный: «без возвращения звездолёта смысла в экспедиции нет». А корифей космонавтики ещё и ещё раз напоминал о важности индивидуальных заданий, особенно того, что выдал медикам. Рамиру даже захотелось узнать о его содержании. Самое лучшее и простое задание досталось Астрару: сидеть в звездолёте и не рыпаться, пока остальные копошатся на чужой планете.

- Как вы считаете, - задал единственный вопрос самый неподготовленный и самый равнодушный из астронавтов, - за какое время нам удастся смотаться туда-сюда?

Руководитель озадаченно похлюпал носиком, вернее, тем, что от него ещё осталось, посчитал и, соображая, как бы не огорчить улетающих туда, не нашёл, однако, для ответа ничего лучше правды:

- Вашей жизни хватит.

«И на том спасибо!» - удовлетворился ответом Рамир, тоже хлюпнув более весомым носом.

- Кто же полетит тогда потом? – поинтересовался ещё запредельным будущим.

Старичок неопределённо пожал плечиками – ему-то и ближайшее будущее не светит.

- Вероятно, новый экипаж. Думаю, что он первым останется на Голубой, отправив звездолёт обратно в автоматическом режиме за следующей партией переселенцев.

«Фантаст, однако», - подумал любознательный астронавт. – «А что, если нам остаться?» - и сразу же: - «Ни-ког-да!»

Тренировки понравились. Теоретическую подготовку вёл подручный, который на деле оказался толковым мужиком, рассказывающим доходчиво и занимательно о звёздах, звёздных системах, звёздных реперах, планетах, туманностях и мусорных космических осколках, от которых звездолёт научен отклоняться самостоятельно. Рамиру, с его развитой геологической зрительной памятью, звёздная наука давалась легко, запоминаясь надолго, и скоро голова его по ощущениям превратилась в плотную туманность, перенасыщенную звёздными скоплениями. Звездочёт показал и Мерцающую галактику с Голубой планетой и пасущей её звездой, правда, в компьютерном изображении. Но и упрощённая схема впечатлила, стала ясна цель и вызвала естественный вопрос:

- А её не сорвёт с хвоста, пока мы летим?

Преподаватель ухмыльнулся, порадовавшись любознательности ученика.

- Успеете.

«И ладно», - успокоился Рамир. В общем, второй пилот-астронавт оказался способным малым и даже обставил первого, но не высовывался, соблюдая установленные себе ограничения. В памяти ненароком возник последний разговор с убитым другом, и он задал ещё вопрос:

- А нельзя ли нам как-нибудь прихватить с собой оттуда сюда, для нашей Планеты, хотя бы немного магнитного поля?

Старичок с подозрением посмотрел на молодого - уж не свихнулся ли тот от учебных успехов? – и рассмеялся дребезжащим смешком умудрённой старости, испорченной наукой.

- Попробуйте, - разрешил. – А что толку? – сразу и возразил обоим. – Для устойчивого магнитного поля нужен приличный магнитный момент, а он может быть только у вращающейся вокруг оси планеты. Наша, к сожалению, замерла.

Рамир тут же хотел предложить свой классный метод оживления магнитного момента, но, вспомнив, что решил не высовываться, не высунулся.

Физподготовкой руководил старший технарик-звёздостроитель, здоровенный дядя, абсолютно лысый, смуглый, улыбчивый и разговорчивый не по комплекции. Вся его команда уже была расформирована и распределена по другим объектам, а он и ещё трое остались в залог до отправки их детища. Когда он узнал, что Рамир тоже технарик, да ещё и геолог, друг природы и космоса, и в числе счастливцев оказался не по своей воле, то совсем размяк, и они сразу стали друзьями. Работы у него с астронавтами было одновременно много и мало. Мало потому, что тренажёров было мало – одна захудалая малоамплитудная центрифуга и несколько силовых тренажёров, а много потому, что они то и дело выходили из строя, и приходилось их чинить. В общем, работящие руки Космара – так звали нового знакомого Рамира – никогда не знали покоя.

- Как это вам удалось сварганить такую огромную махину? – спросил как-то геолог-космонавт в перерыве между силовыми упражнениями. Старший технарик тяжко вздохнул, словно ещё не освободился от непосильного груза.

- Удалось, как видишь. Власт собрал здесь перед катастрофой лучших звёздостроителей, а они постарались в полной мере передать свой опыт и знания нам и, главное, внушили ответственность за наше ответственное дело. Естественно, что без умных приборов и технологий не обошлось. Знаешь, что такое трёхмерные принтеры?

- А зачем мне это знать? – последовал резонный вопрос-ответ.

Космар снисходительно к тупости друга улыбнулся.

- Так знай: это то, что позволило нам конструировать и производить детали на малой площадке без громоздких станков, минуя сборный конвейер, и сразу закреплять их на звездолёте. Уяснил?

- Понятно, - ничего не понял геолог. – Слушай, у тебя здесь, - показал на тренажёры, - всё ломается, а кто будет чинить наш большой тренажёр в полёте?

Главный ремонтёр ещё шире растянул маленький рот.

- Возьмёте с собой, починю, - и нахмурился: - А то здесь, в городе, стало слишком неспокойно.

- Что там? – в вопросе Рамира было больше равнодушия, чем участия. Он под той жизнью, по совету Астрара, подвёл черту.

- Мигранты бузят, - кратко объяснил Космар. – Их стало больше, чем нас, коренников, и они, воспользовавшись численностью, требуют, обнаглев, уравнивания в правах, свободного доступа в развлекательные залы, сменность на тяжёлых работах, всего и не перечислишь, они и сами, наверняка, не помнят всех требований. Пока ментарики справляются.

- А Власт? – спросил Рамир о главном энтерике, единственном, судьба которого его ещё волновала. – Что он?

- Не знаю, - Космар устало пожал плечами. – Давно не видел и не слышал, - и чуть помолчав: - Чего-то выжидает.

«Выждет, пока все бунтари засветятся, и разом прихлопнет», - со злорадством подумал сын.

Больше всего ему понравилась подготовка в большом и глубоком бассейне. Это был первый водоём, освоенный им в жизни. Он и не представлял себе, как это здорово бултыхаться в упругой прозрачно-зелёной воде и чувствовать, как потоки её скользят вдоль тела. Жалко, что упражнения голышом перемежались с упражнениями в полной космической экипировке, включая герметичный скафандр, а на подошвы им навешивали свинцовые подмётки так, чтобы не топили до дна, а позволяли кувыркаться и передвигаться в воде широкими прыгающими шагами, словно в невесомости. Рамиру это напоминало бег по поверхности в разреженной атмосфере Планеты. Как-то, когда они в полном удовлетворении упражняли мышцы голышом, к нему неожиданно подплыла Стерра, и Рамир даже вынужден был выставить перед собой защиту в виде большого мяча, с которым они ныряли, пытаясь погрузить его как можно глубже, и он-то и остановил сближение голых тел.

- Я всё хотела сказать, - сказала-таки неприятная женщина, - что совсем не ожидала увидеть тебя здесь, - и улыбалась, а глаза глядели насторожённо сквозь недавние воспоминания и о дуэли, и о встрече у Власта.

- Взаимно, - ответил он кратко телепатически, боясь набрать воды в рот, поскольку плавал ещё не лучше свинцовых подошв.

- А ты парень ничего, - похвалила и, оттолкнувшись от мяча, проплыла вокруг, чтобы убедиться в похвальном определении. Она-то, умело приспосабливаясь к любой обстановке и к любым обстоятельствам, и в воде чувствовала себя словно в родной среде.

- И ты тоже… - он не нашёлся сразу, как её определить, и только повторил, - ничего. – Хотел было сказать невзначай «парень», поскольку женского в её внешности почти ничего не было.

- Почему бы нам не подружиться? – опять подплыла ближе и тоже ухватилась рукой за мяч.

- Придётся, - он никак не мог найти нужную тональность разговора и отделывался отдельными словами. А ей хоть бы что, она не желала видеть и слышать явной неприязни.

- Слушай, - настырница снова перешла на телепатию, чтобы другие пловцы, старательно топившие мячи, не подслушали занимательной беседы, - не прийти ли мне к тебе? – и смотрела безотрывно, весело и бесстыже глаза в глаза, словно гипнотизируя.

- Зачем? – испугался Рамир.

Она громко засмеялась и тут же закашлялась, набрав ненароком воды в широко открытый ротик.

- Как зачем? Займёмся… - и сквозь визгливый хохот: - упражнениями.

- Ты что? – ему такая подготовка не понравилась. – Забыла, что всюду телекамеры?

Стерра умерила смех, оставив только улыбку.

- Ну и что? – не сдавалась. – Пусть смотрят, кому интересно. – Рывком отобрала мяч и нырнула, сверкнув в свете ламп блестящим от стекающей воды мужским задом.

А Рамир потом, после бассейна, всё никак не мог заснуть, опасаясь, что придёт, и придётся, сдавшись и ослабев, заняться гнусными упражнениями. Но она, то ли к облегчению, то ли к сожалению, не пришла, наверное, всё же постеснявшись посторонних телеглаз.

Наиболее интересными были занятия-упражнения в звездолёте. Гладко зализанный громадный приплюснутый овалоид был закреплён с наклоном в половину прямого угла ажурной стальной конструкции стартового комплекса, нацелившись в толстенные железобетонные лепестки крыши. В самом низу днища выступали крупным гофром блестящие сопла, выше которых портили гладкость два больших спиралевидных электромагнитных толкателя. В противоположном верхнем тупом торце матово отражались в электрическом освещении овальные иллюминаторы, а за ними была открыта внутрь тесно пригнанная к корпусу и тоже овальная дверь, к которой добираться нужно было в пристроенном снаружи лифте. Космар с воодушевлением и гордостью подробно рассказывал об устройстве своего детища, но Рамира детали не интересовали, зачем они ему в одном полёте? Он только запомнил, что коллективная космическая гробница оснащена, кроме мощнейших электромагнитных двигателей, ещё и компактным реактором ядерного синтеза для обеспечения электроэнергией электромагнитных установок, многочисленных приборов и манипуляторов, а также для обогрева, освещения и короткопериодных скоростных манёвров. А ещё для подзарядки двух внушительных лазерных пушек, радиофизического излучателя-плазмоида и ярчайших прожекторов. Кроме того, каждому астронавту всучили по пулайзеру на случай, если голубые с Голубой полезут в драку. И стало непонятно, зачем они прутся в такую даль: осваивать мирно или завоёвывать в драке. Ни то, ни другое с такой разобщённой и слабо подготовленной командой немыслимо. Рамир всё больше и больше укреплялся во мнении, что их космическая прогулка длиной в жизнь не кончится добром, и потому не очень напрягался запоминать то, о чём с упоением талдычил звёздостроитель.

Внутренность яйцелёта поразила тем, что, несмотря на огромные внешние размеры, для экипажа осталось не так много места. В пилотажном отсеке стояли пять мягких глубоких кресел, таких удобных, что тут же захотелось упасть в одно из них и успокоить ноющее от беспрерывных тренировок тело. Два уютных седалища были выдвинуты вперёд и предназначались для пилотов-астронавтов. По бокам подлокотников находились прямоугольные панели с контрольно-измерительными приборами, тумблерами и спаренными ручками с набалдашниками, передвигающимися в узких прорезях. Приборов, в общем-то, было не так уж и много, иначе пришлось бы половину забыть. Успокаивало то, что все приборы имели подписи, для чего они, но всё равно, пусть лучше астронавт-1 уродует мозги, запоминая всё, а Рамиру они пригодятся для выполнения индивидуального задания. Старички постарались загрузить им геолога под завязку: и геохимические пробы грунта Голубой, и радиоактивность пород и воздуха, если он там есть, и сбор образцов горных пород – любимое занятие, да ещё впридачу и кинофотосъёмки. Так и не увидишь толком ничего, вернёшься, а рассказать энтерикам нечего. Хорошо Стерре: ей поручили только сбор растительного материала. Смеётся, гадючка, говорит, буду собирать для тебя ромашки. Напомнила, стервоза, у Рамира аж сердце защемило, наверное, погибла та, в расселине, без присмотра. А вдруг?

- А что, - поинтересовался у Космара, - спинки кресел откидываются, можно полежать?

Застопоренный на мелочи экскурсовод не сразу и сообразил, о чём он, улыбнулся и обнадёжил:

- Полежишь, когда взлетать будете. – «Ну, и на том спасибо!» - А для долгой лёжки, - ещё больше обрадовал новый друг, - мы подготовили вам более удобные лежбища. Впечатлили Рамира, кроме кресел, большие иллюминаторы и большой вогнутый экран теленавигатора, предназначенный не только для передних наблюдений, чтобы вовремя увернуться от шальных звёзд, но и для автопилота, что будет вкалывать на протяжении рейса вместо полёживающих в обещанных лежаках астронавтов. Лафа! Пассажирами полетим, можно и не запоминать, какую ручку двинуть, какой тумблер нажать и какую кнопку утопить. Лежи себе, да поглядывай в иллюминатор, да поплёвывай в небо… стоп, стоп! – поплевать не удастся, пол-удовольствия отнято.

Хвалёные долговременные лежбища размещались в соседнем отсеке. Они оказались обычными массивными ящиками с откидными герметичными крышками размерами с лежащего человека. Всего их было пять, на каждого засоню. Рядом стояли баллоны, на одном крупно выведено «азот», другой – молчун, а рядом ещё баллончики, шланги, трубочки, датчики, электрокабели, - и всё подсоединено к ящикам. Тут же объявился старичок-подручный.

- Перед вами криокамеры. – торжественно объявил он, указывая рукой на саркофаги.

Рамир заглянул в крайний – пусто: пластиковые стенки с дырками внизу от подведённых шлангов и кабелей, голый пластиковый пол и никакой постели.

- И что, - не удержался от естественного вопроса, грубо оборвав могильщика, - спать на голом дне?

Старичок-зануда даже не удосужился с ответом.

- Они предназначены, - продолжал нудить, - для продления жизни за счёт остановки её при глубокой заморозке. Прежде в ваши тела будут введены специальные препараты, - он указал на баллончики без надписей, - препятствующие повреждению тканевых клеток во время охлаждения. Затем тела будут охлаждаться до температуры сухого льда, а затем и ниже нуля в жидком азоте до температуры чуть выше -200 градусов. Заморозка после старта и разморозка при подлёте к Голубой планете производятся по специальным компьютерным программам роботами по заданному времени. – Тех, кого он назвал роботами, даже как-то неудобно было так обзывать, потому что у каждого ящика сидело по девахе, да таких красуль, что по сравнению с ними Стерра скорее походила на робота. – Таким образом, вы сэкономите большую часть жизни.

- Вы хотите сказать, - опять встрял Рамир, что я вернусь в том же возрасте, в каком и улетел?

Волшебник обнадёживающе улыбнулся.

- Почти.

- Тогда чего мы медлим? – Все астронавты, обрадованные перспективой сохранения молодости, тоже облегчённо заулыбались. – А эти, - торопыга кивнул на молчаливых красоток, - на них можно положиться?

- Больше, чем на любого человека, - заверил старичок. – Даю голову на отсечение. – Будущая сосулька с пренебрежением взглянула на сморщенное лицо и лысину, подумав, что страховка явно не обеспечена. Но, что делать, приходилось верить. – Вам нужно будет, - продолжал наставления дедушка морозильщик, - раздеться догола и спокойно улечься на поднятое ложе, - нажал кнопку сбоку ящика, и со дна поднялся гладкий, блестящий и уже, на взгляд, замороженный лежак. – Медар сделает всем необходимые подсоединения и себе последнему, включит программы роботов, - указал на кнопку чуть ниже соблазнительно выпячивающихся грудей одной из див, - и всё. Перед стартом всем будут вживлены миниатюрные электромагнитные стимуляторы, которые позволят не только благоприятно перенести перегрузки, но и дадут оживляющий толчок сердцу и мозгу после разморозки. Она тоже произойдёт в автоматическом режиме по сигналу фоторегистратора, увидевшего Голубую. Первым оживёт Медар, он освободит всех от подсоединений и сделает инъекции витаминно-питательных растворов. – «Понятно», - подумал Рамир, - «тогда пусть летит, пригодится».

После беглого ознакомления, когда в головах астронавтов перепутались все кнопки, тумблеры и приборы и осталась только неотвратимая заморозка, начались кропотливые практические занятия по освоению правил обслуживания звездолёта и приёмов его пилотирования. Инструктор придумывал такие невообразимые технические и пилотажные ситуации и при этом не давал достаточного времени на размышления, что невольно закрадывалась мысль, что он просто издевается над неучами, нисколько не заботясь ни об их драгоценном здоровье, ни о глубоком усвоении хотя бы основных навыков космических полётов. Ещё и заставлял, вредина, десятки, сотни раз повторять одни и те же манипуляции, пока бедные олухи не научились выполнять их автоматически, одними руками, без участия головы. Рамир, ополоумев, даже пожаловался Космару на привередливого старикашку, обучающего невесть чему и не так, как надо, но сочувствия у друга не нашёл.

- Первое впечатление, - сказал, размышляя, друг, - как и первое чувство, есть всего лишь отзвук твоего сиюминутного внутреннего аномального состояния. Я знаю, оно бывает настолько сильным, что надолго затмевает разум. Тебя силой оторвали от привычной жизни, ты не хочешь улетать, вот и ищешь виновников этого. А тот, кого ты пренебрежительно называешь старичком, совершил, между прочим, в своё время шесть полётов в дальний космос и многократно облетел Планету. Вот и старается, исходя из опыта, максимально обезопасить ваш полёт. Может, и перегибает малость, но не из вредности, а с благими намерениями, чтобы вы выжили и вернулись.

Рамир даже посмуглел от стыда после справедливой отповеди.

- Откуда же я знал? – попытался неуклюже оправдаться и сразу проникся к почётному астронавту профессиональным доверием и чувством уважения и стал с уже большим усердием постигать тонкости управления звездолётом, ничуть не отставая от астронавта-1.

В один из кратких перерывов, когда он в изнеможении с опухшими мозгами лежал на постели у себя в комнате, к нему зашёл Космар. Тяжело, словно тоже устал от бесконечных тренировок, опустился на стул у стола, сложив умелые руки на коленях.

- В городе полнейший бардак: серые совсем озверели, ментарики с трудом поддерживают относительный порядок, трупы вывозят на поверхность штабелями. Они никак не хотят понять, что без нас, коренных технарей, им не справиться с городским хозяйством, и тогда погибнем все.

- А Власт? – спросил Рамир, не открывая глаз.

- Его нет.

- Как нет? – Рамир с тревогой открыл глаза, недоумённо глядя на вестника нелепой вести.

- Исчез. Кабинет пуст.

Рамир рывком сел на постели.

- Я знаю, куда он ушёл – по подземному ходу в старый командный бункер, а оттуда есть ход на поверхность. – Встал и заторопил: - Надо задержать, вернуть!

Космар пожал устало поникшими плечами.

- Зачем? Разве Власт не знает, что делает? – Вытащил из кармана комбинезона и подал другу небольшой аудиодиск. - Вот, был на его столе. Старичок, - он улыбнулся, - просил передать тебе, - и вышел.

На диске была подпись: «Для Рамира, конфиденциально». Адресат вставил диск в проигрыватель и, не отходя от него, услышал:

- Прощай, сын! Я устал и ухожу навсегда в объятия моей любимой Планеты. Всю жизнь я потратил, чтобы уберечь её от людского зла и не смог, всю жизнь я пытался спасти нашу цивилизацию от самоуничтожения и не сумел. Оглядываясь на долгий, изобилующий многими ошибками и меньшими достижениями путь, я осознаю, что гордиться нечем. Разве только тобой, ты – мой настоящий успех в ушедшей напрасно жизни. Прости, что не сумел уберечь и тебя на Планете. Она гибнет, стремительно остывая. Магнитные полюса то медленно, то быстро и непредсказуемо сближаются зигзагами, приближаясь к экватору, и когда произойдёт инверсия, защитное магнитное поле вместе с атмосферой исчезнут, а с ними и всё живое. И будет это очень скоро. Наверное, умирающая планета подаёт предсмертные сигналы людям, и потому они, инстинктивно чувствуя страх, звереют и уничтожают друг друга. Что делать, всё требует полнейшего обновления. Наивно думать, что можно остановить природные процессы развития и угасания. Прости за всё и будь жив в космосе. Это всё, что я могу ещё сделать для тебя. Твой отец.

Прослушав дважды, словно запоминая не только слова, но и голос, Рамир медленно улёгся на кровать и снова закрыл глаза. «Простить? За что? За то, что дал мне жизнь? За то, что опекал, выручая не раз, и, наконец, что отправил в спасительную бездну? Нет, отец, это ты меня прости. Прости за то, что так поздно узнал о тебе, за то, что не был рядом, за то, что и сейчас не с тобой». Он незаметно уснул.

Проснулся от назойливого звона и повторяющегося из динамика громкого объявления: «Всем на старт! Готовность два!». Прихватил диск и бегом к звездолету. Одевались-снаряжались в путь-дорожку внизу у лифта, облачались в полный герметичный костюм, включая боты и перчатки и, конечно, шлем. Помогали Космар с помощниками. Рамира втискивал в защитную одежду сам старший технарик.

- Ну, что, прощай, друг! – сказал, застёгивая молнию на груди астронавта. – Знаешь, я тебе завидую.

Улетающий счастливец взял остающегося за руку.

- Летим? Я тебя пристрою где-нибудь в тайнике, - пообещал грустно.

Космар улыбнулся, отнял руку.

- Нельзя. Я нужен здесь: уже назначен дежурным технариком на АЭС.

- Ну, тогда встречай. Что тебе привезти с Голубой?

- Ромашку.

Рамир от неожиданности и удивления даже отшатнулся от друга.

- Ты знаешь такой цветок?

Космар рассмеялся.

- Одну такую я выращивал тайком в дальнем углу нашей травяной теплицы. Побоялся, что найдут и съедят и для эксперимента пересадил на поверхности…

- …в глубокой затенённой расселине у дельты? – продолжил, тоже смеясь, Рамир.

- Откуда ты знаешь? – удивился в свою очередь цветочник.

- Видел. Как она?

- Хиреет, - тяжко вздохнул Космар.

- Готовность – один! – прокричал динамик. – Готовность – один!

- Прощай, - хлопнул друга в последний раз астронавт-2. – Жди, привезу тебе ромашку.

На лице остающегося застыла жалкая улыбка.

- Вряд ли дождусь, - и заторопился: - Ты, вот что, не очень расстраивайся, когда после заморозки начнёшь быстро стареть. Так надо: природа торопится вернуть отнятое у неё биологическое время. Всё! Прощай! – и тоже хлопнул Рамира по плечу и, отвернувшись, чтобы не показать расстроенного лица, ушёл в тень. А Рамир, провожая его взглядом, подумал с грустью: «И этого друга нет».

Вот они уже и в удобных креслах в неудобной одежде, помощники Космара старательно затягивают их ремнями, хлопают по плечам, прощаясь, и уходят. Всё усиливая гул, заработали двигатели, раскрылись лепестки крыши, впуская атмосферный свет, прозвучал взволнованный голос старого космонавта:

- Старт!

- Есть старт, - спокойно ответил Астрар, включая необходимые тумблеры под дублирующие подсказки очень хорошего старичка.

Вот и качнуло, плавно понесло вверх, и они, всё ускоряясь, понеслись к Звезде, что приветливо окрасила иллюминаторы в густой оранжевый цвет. Всего охватило чувство восторга – он летит! – и тут же сменилось чувством подавленной боли: отец! Рамир не сомневался, что тот стоит у входа в разрушенный рудник, где погибла мать, с поднятой в прощальном приветствии рукой. На глаза набежали слёзы, которых у Рамира никогда не бывало. Прощай, отец! Прощай, Планета!

-------

Очнулся от грубого прикосновения твёрдых бесцеремонных пальцев Медара, небрежно срывавшего с него подводящие провода и тонкие пластиковые трубки. Голова была тяжёлой и затуманенной, глаза не хотели открываться, а тела и вовсе не было.

- Полежи, - пробурчал скрипучим голоском медик и отошёл к другим размороженным.

«Неужели жив?» - скованно спросил себя Рамир, с трудом возвращаясь в нормальное состояние. – «Где мы?». По всему телу побежали запоздалые мёрзлые мурашки, захотелось подвигаться, согнать их, поразмяться. «Сколько же я промерзал?» Для начала попытался приподнять голову и не смог. «Ослабел, однако». Опять подошёл Медар со шприцем, не спрашиваясь, всадил в почти твёрдую вену, вдавил что-то такое, отчего по всему телу пошло, наконец, живительное тепло. «Значит, ещё поживём», - Рамир пошевелился, - «поглядим на голубое чудо».

- Вставай, одевайся, - проскрипел Медар, - не торопясь.

Торопясь и не получалось: руки не слушались, ноги не сгибались, мозги заклинило, в глазах мятущаяся муть. Преодолев её, с трудом оделся, поблагодарил приятно улыбающуюся деву, вышел в пилотский отсек, занял своё место. Почти весь экран переднего обзора занимала далёкая ещё Голубая. «Ничего, однако, впечатляет», - похвалил чудо. – «Отчего ты голубая?» Увеличил изображение и сквозь разрывы облачности разглядел обширные моря и длинные разветвлённые реки, почти сплошь покрывающие планету. Подошли и остальные размороженные, встали за спиной, с интересом разглядывая ту, на дорогу к которой затратили так много времени, а стоило ли?

- Смотри-ка, там много зелени, и горы все в зелени! – с восторгом вскричала Стерра.

- А облака свидетельствуют о том, что есть атмосфера, - определил Медар.

- Вопрос в том, какого она состава, - добавил Медир.

- Придёт Астрар, определит, - Рамир оглянулся, ища глазами запоздавшего астронавта-1. – Кстати, где он?

- Он мёртв.

- Как мёртв?! – закричал астронавт-2, тупо уставившись на Медара, и тут же, словно кто-то невидимый вонзил в голову мысль: «Началось!».

- Вероятно, - объяснил Медар, - он зачем-то неосторожно пошевелил или дёрнул ногой, в вену которой была вставлена игла для введения блокирующего раствора с целью предотвращения при замораживании поражения клеток живой ткани, игла оказалась полувыдернутой, и часть раствора не попала в вену. Он замёрз, и замёрз насмерть.

Сердце Рамира забилось часто и неровно, а в голове продолжало стучать: «Началось! Началось! Началось!»

- И значит…

- Да, - подтвердил спокойно Медар, - ты у нас теперь единственный пилот. Как самочувствие?

- Отвратное, - потряс головой астронавт-1-2.

- Давай руку, - Медар подошёл со шприцем.

- Нет, нет! – в ужасе убрал руку на другую сторону кресла Рамир.

- Не бойся, - успокоил медик. – Никто не захочет сделать что-либо плохое единственному пилоту, от которого зависит наша жизнь. Давай, я введу тебе тонизирующий раствор, и сразу станет легче.

Так и получилось. Как только новое тепло приятно растеклось по всему ватному телу, очистив голову от туманной мути, настроение единственного пилота так же заметно улучшилось. Астрара, конечно, было жаль, но они так и не подружились, тот был прочно зациклен на технике и полёте и разговоров на другие темы не терпел. Вот и смерть к нему пришла в полёте, но наверняка не такая, какую бы он хотел. Второму пилоту, ставшему первым, некогда особо переживать, надо брать управление звёздной махиной в свои руки. Как бы он хотел поблагодарить сейчас старого космонавта за то, что тот, преодолевая внутреннее сопротивление нерадивого ученика, всё же вдолбил в его дурную голову основные навыки пилотирования звездолётом, словно предчувствовал, что они обязательно понадобятся. Ну, что ж, давай, дублёр, спасай неудачливую экспедицию и первым делом обрадуй мудрого старичка тем, что они добрались-таки до Голубой. Но огорчать его непонятной смертью первого надёжного пилота второй не станет – старому человеку вредно чрезмерно и попусту волноваться. Решил и сделал, послав в далёкий эфир длинные закодированные сигналы, да ещё и повторил, и потретьил для надёжности. Что дальше? Отключив автопилот – пусть передохнёт трудяга перед обратной дорогой – попробовал ручное управление. Звездолёт послушно выполнил и горизонтальное, и вертикальное маневрирование. Прекрасно. Совсем полегчало. Рамир убавил мощность двигателей, снизив скорость сближения с Голубой планетой.

- Что будем делать? – спросил у сидящего сзади в молчании экипажа, не оборачиваясь и не отрываясь от экрана, на котором всё чётче прорисовывались детали приближающейся красавицы. И опять Медар:

- Надо облететь несколько раз, снижаясь, и выяснить, в какой степени планета обитаема. Включи, на всякий случай, защитный экран, вдруг у них есть ракеты или какие-нибудь другие опасные летательные штуки. – Похоже, старший медик взял управление экспедицией на себя, оставив управление звездолётом Рамиру. Последнего такое распределение обязанностей вполне устраивало. Да и предложение медика было логичным, поэтому пилот нашёл на приборном пульте нужную кнопку – хорошо, что все подписаны, - включил электромагнитную защиту, подрегулировал на среднюю интенсивность и направил звездолёт по круговой орбите.

- Большая, однако, - определил на глаз. Настроил лазерный дальномер, чтобы определить размеры. – Ого! Почти в полтора раза больше нашей Планеты. А звезда у неё больше нашей, пожалуй, раза в два, ближе и ярче. – И, словно в подтверждение такого вывода, в правый иллюминатор брызнули ослепительные лучи, окрасив в золото всё в отсеке и даже напряжённые смуглые лица астронавтов. – Хороша звёздочка! – восхищённо похвалил пилот. – От такого тепла и света скалы покроются зеленью.

- Оно так и есть! – подтвердила Стерра, следя в иллюминатор за поверхностью Голубой, и даже взвизгнула от нетерпения. – Давайте поскорее сядем!

- Садиться будем после тщательной разведки и для безопасности на теневой стороне, чтобы нас не видели, - наставительно произнёс осторожный Медар. – А пока смотрите внимательно и ищите признаки поселений.

Они нашли их только после четвёртого оборота, когда спустились под низкие облака. Это были неказистые городища с малоэтажными, тесно поставленными друг к другу, зданиями, окружёнными по периметру городищ толстыми стенами, и небольшие поселения из небольших жилищ, сделанных из растительных материалов. Везде копошились люди, то одетые в свободные одежды, то полураздетые, а то и вовсе голые, и все при виде звездолёта разбегались кто куда, стараясь спрятаться. Бродили какие-то животные. Этим не было дела до пришельцев. Астронавты сделали ещё несколько облётов по другим направлениям – всё то же самое. И никакой техники.

- Похоже, они на самой ранней стадии развития, - подытожил разведку Медар. – Тем лучше. Теперь слушайте, - четвёрка повернула головы к нему. Рамир включил автопилот. – У нас есть одно общее и самое главное задание: собрать молодую кровь для обновления и омоложения нашей, энтерийской. Для этого совершим скрытую тихую посадку невдалеке от какого-либо небольшого поселения так, чтобы не заметили. Мы с Медиром пробираемся на окраину поселения в крайние жилища и с помощью пишприцев с ампульными зарядами парализующего вещества обездвиживаем молодых особей. После этого Стерра с применением микронасоса быстро высасывает у них кровь через вену, а мы с Медиром добываем и подтаскиваем ей новые жертвы, и так до тех пор, пока нас не обнаружат, и не возникнет паника. Тогда с наполненным кровью герметичным цилиндром бегом возвращаемся, отстреливаясь из пулайзеров, если надо, в звездолёт, а дежурящий Рамир срочно поднимает его в воздух, перелетая к другому отдалённому селению. И так до тех пор, пока не заполним бак в медицинском отсеке. Отказ от задания равносилен смертному приговору.

Наступила тягучая тишина.

- Астрар знал? – сам не зная почему, спросил Рамир. Наверное, где-то в потаённой извилине мозга скрутился-таки маленький узелочек, неудовлетворённый объяснением несуразной смерти первого пилота.

- Да, - ответ Медара был решительным и быстрым.

- И согласился?

Теперь медик занервничал и замедлился с ответом.

- Он промолчал.

«Ой ли?» - не поверил второй пилот. – «Скорее всего, честный, не умеющий финтить Астрар засомневался в этичности кровавого задания, но времени на подготовку нового пилота не было, и Медару поручили уладить конфликт в полёте. Он и уладил. Так что не ногой болтнул Астрар неосторожно, а языком». А Рамир, на самом деле, молча согласился. «Но что делать?»

- А Власт?

- Власта уже не было, - чуть громче, чем надо, ответил с плотоядной улыбкой кровопийца. – Хватит дебатов, ищем первый объект. – Он не сомневался, что этот, если и не согласен, мешать не будет.

Они нашли то, что им надо, очень скоро и удачно, и в полной темноте сели на поляне, отгороженной от большого поселения высокими толстоствольными растениями с частыми и длинными отростками, названия которых Рамир никак не мог вспомнить. Ему не жалко было голубых – он их не знал и, не раздумывая, прожёг бы пулайзером каждого, кто попытался бы приблизиться к звездолёту. Но это в обороне, а убивать, высасывая кровь из живых существ, не мог и не хотел. «Что делать?»

- А нельзя ли из трупов? – спросил, почти сдаваясь.

- Нельзя, не успеем, кровь свернётся, - объяснил добрый доктор.

- И они умрут?

Медар равнодушно пожал плечами.

- По всей вероятности.

«Понятно. Как же помешать гнуснейшему из гнуснейших убийств, в которое я вляпался, да ещё и на чужой прекрасной планете, полной природной жизни».

- А у наших, в сборниках, высосать нельзя? – попытался ещё раз увильнуть от соучастия, пусть даже косвенного.

- Нельзя. – «Опять «нельзя», вот заладил!» - Я же объяснил! – Учёный эскулап-убийца начал раздражаться. – Наша кровь заражена, больна и требует обновления, если мы хотим сохраниться. Всё, пошли! – приказал бригаде кровососов, и первым выскочил на открытую ими планету.

Первая вылазка оказалась удачной, и примчавшаяся скоро запыхавшаяся Стерра с утяжелённым чужой кровью герметичным цилиндром, восторженно сияя широко открытыми глазами, проорала, едва вскочив в звездолёт:

- Я уже напилась. Вку-у-сно-о… Хочешь попробовать? – и стала до омерзения противной. Увидев на его лице глубокое отвращение, не стала настаивать, ушла в медотсек, вылила в бак принесённую гадость и заторопилась к своим. – Они там завалили с десяток младенцев, из них легко вытягивается, - и убежала, ловко маневрируя худым телом между толстыми стволами неизвестных растений, поскольку, как и все энтерики, хорошо видела в темноте.

Во второй раз пришла утомлённая и не такая радостно-возбуждённая.

- Они такие страшные, - пожаловалась застывшему в мрачных мыслях о собственной подлости пилоту. – Все в волосах, особенно много на голове, и лицо заросло. Носы здоровенные, торчат, и дырки в них – палец пролезет, рты огромные, в них частые острые кости торчат сверху и снизу рядами, губы толстенные, а глаза маленькие и закрываются шкурками. Шкура на теле мягкая и тёплая, вены крупные, а крови из каждого столько, что на пятерых наших вдоволь будет. Со-о-лё-ная… - Рамира даже замутило, а к груди из живота подступил комок. «Что делать?» - Медар велел принести медконтейнер для внутренних органов, которые он будет вырезать для трансплантации нашим.

- Давай, жми скорее! – не выдержал её пахнущих кровью излияний Рамир.- Ждут тебя!

Но она не успела. Вдали послышался крик, даже рёв, замелькали бегающие огни, из чащи появились медики и, неуклюже перебирая короткими ножками, не привычными к быстрому движению, поспешили к спасительному звездолёту. Только успели заскочить, как на поляну выскочили дикари с дубинами. Рамир включил прожектора. Увидев огромное блестящее чудище с ослепляющими глазами, волосатики вмиг повернули вспять и скрылись в темноте.

- Взлетаем! – прокричал, задыхаясь, Медар. Послушный пилот выключил прожектора, аккуратно поднял звездолёт в воздух и направил в сторону от взбудораженного поселения. Летели низко, над самыми верхушками высоких растений, пока не очутились около широкой реки, тускло блестящей спокойной водной поверхностью. – Лети вдоль! – приказал отдышавшийся медик-слабак. Скоро увидели ещё одно затемнённое сонное селение. – Садимся! – кровососу, очевидно, не терпелось быть приконченным дубиной.

Рамир сделал небольшой круг, облетев селение, пока не нашёл удобную поляну, густо заросшую травой, и мягко посадил «чудище», разметав растения во все стороны. Кровососущая троица, захватив цилиндр и контейнер, боязливо спустилась в траву, оказавшуюся почти по плечи, и, раздвигая её руками, двинулась в сторону ничего не подозревающих носатиков. Проводив их глазами, Рамир, сидящий в кресле пилота, почувствовал, как сильно и ровно забилось сердце, и голова прояснилась, словно из неё выдуло родными ветрами все сомнения.

- Я знаю, что делать, - произнёс он вслух не очень громко, но очень твёрдо. – Я знаю.

Вернулся на своё место, тщательно закрепился ремнями и поднял звездолёт по широкой и крутой дуге, устремляясь к зазывно мерцающим звёздам. Когда тяжесть притяжения в теле спала, и в иллюминаторы засветила показавшаяся из тени Голубой её энергетическая звезда, нашёл в компьютере программу возврата, высветил на экране навигатора родное созвездие и свою родную тусклую звёздочку в нём, задал программу автопилоту, поднялся и прошёл во второй отсек.

- Летим домой, - обрадовал улыбающихся красавиц. Подошёл к своему ложу, поочерёдно перебрал в ладонях провода с пластинчатыми клеммами, трубочки с игольчатыми наконечниками, шланги с резиновыми набалдашниками-присосками и мысленно попенял старичку за то, что предусмотрительный космонавт всё подписал, для всего сделал инструкции, а вот как подсоединить эти штуковины к телу, не подписал и на занятиях не рассказывал.

- Ты не знаешь? – спросил у своей девицы, но та только улыбалась, молчанием показывая, что это не входит в её компетенцию. Ну, что ж, спасибо старику и на том, что сэкономил Рамиру полжизни. Оставшейся целой ему хватит, чтобы долететь.

- Долетим, а? – спросил у девиц, и те улыбками заверили, что долетят.

Питания ему, рассчитанного с запасом на пятерых, если ещё предельно экономить, должно хватить, а одолеет скука, то есть с кем и поболтать. Пожалуй, четверых он усадит в кресла, а пятая будет на подмену, чтобы не было обиды, и тогда не придётся выходить в этот отвратительный отсек, где пахнет чужой кровью. Решив наиболее важные проблемы, вернулся в своё кресло. Да, он знает, что надо делать. И не только знает, но и сделает. Надо только долететь. И тогда, разогнав звездолёт, он под острым углом к поверхности Планеты врежется в её край вблизи экватора, там, где врезался метеорит, и вернёт ей всё ускоряющееся вращение. Магнитные полюса вернутся на места, магнитное поле, а с ним и атмосфера, появятся вновь, ромашка в расселине у дельты сбросит вызревшие семена, их разнесёт ветер, и там, где семена упадут, вырастут новые ромашки. Рамир радостно рассмеялся, представив, как это будет. Надо только поспешить. Он перевёл двигатели на максимальную мощность, его с ужасающей силой вдавило в кресло, успел ещё увидеть огромное поле оранжево-голубых цветов и потерял сознание.