Последнее убежище

18. Искры свободы

— Нужно оповестить остальную команду. Я подготовил кое какое оружие для ближнего боя, спрятал у дальней стены в инженерном отделе. Каждый может пойти и сделать себе такую или похожую штуку. Это не бог весть что, но лучше, чем идти на этих амбалов с голыми кулаками.

— Я сообщу Джейкобу, а тот уже разнесет по всем остальным. Мне кажется мы готовы сделать последний шаг. Мы все равно стоим на краю.

— Главное сделать его в нужном направлении. — Клинт игриво подмигнул.

— Что думаешь по поводу тех охранников что будут спать после смены?

— У меня есть одна идейка и я думаю она сработает. Мне поможет один человек.

— Ему можно доверять? — Элис явно была настроена скептически.

— У меня не было выбора, мне он показался очень добродушным, и сам пошел навстречу. Пусть и после небольшого нажима.

— Скажешь кто это? Или и дальше будешь говорить загадками?

— Доктор из лазарета. Он приготовит систему трубок чтобы усыпить тех охранников что будут и так спать. Вот только его смесь для наркоза не даст их разбудить.

— Доктор всегда был добрым, он залечивал все мои раны…

— Мне кажется он справится со своей задачей, тем более она не такая сложная. Сплести десяток трубок и сделать отдельный отвод под каждую комнату. Баллоны я сам отнесу к нужному месту.

— Все как-то слишком просто. — Элис потупила взгляд словно пыталась что-то вспомнить. — Нас слишком мало, даже если удастся устранить эту половину охранников.

— Тогда придется пригласить тяжелую артиллерию.

Спустя десяток минут, после того как самодельные гранаты были спрятаны в недрах лаборатории, а девушка отведена обратно в свою комнату, Клинт направился в зал где очнулся не так давно, запертый в стеклянной камере. Безумный русский дед хоть и был безумным, но обладал понятием чести и имел боевые навыки, которым мог позавидовать любой молодой амбал. Судя по его личным рассказам, он мог убить несколько охранников напавших на него, а значит оставлять такого человека просиживать штаны в разгар заварухи было глупо. В плане Клинта он занимал одну из важных ролей, какую именно стоило для начала обсудить с ним самим. И только после согласия двигаться дальше.

Разговор занял добрые пятнадцать минут. Дед то и дело переспрашивал очевидные вещи, не столько для разъяснения, а чтобы растянуть приятный душе разговор. Он сам устал сидеть в подполье и ведение боя для него было невероятной отдушиной. Пусть план и не отличался особыми тактическими ходами или тонким расчётом, но он мог сработать при стечении определенных обстоятельств. Главным оставался лишь ответ старого русского вояки: да или нет.

Он пытался противостоять системе в самом ее зачатке. Он продолжал противостоять ей когда она захватила разум людей, порабощая и тело и дух. Его жизнь сводилась к служению родине, которой скорее всего уже давным-давно нет. Ядерная сверхдержава моментально рассыплется под ярким ракетным дождем. А он — одинокий солдат в чужой стране с нарушенным сознанием в окружении людоедов. Остался верен долгу — спасать и защищать людей. Что он мог ответить парню, просившему о помощи?

— Когда начинаем?

— Завтра. Нужно быть готовым к тому что они поднимут тревогу и скорее всего бросят все силы на подавление сопротивление. Они не знают сколько нас, поэтому есть шанс что каждый будет метаться и ожидать удара откуда угодно. Но это только на тот случай если не получится усыпить тех шестерых. Если выйдет их вырубить, то все остальное пройдет как по маслу.

— Я сделаю все что в моих силах. — на лице играла довольная улыбка.

— Этого для меня будет достаточно.

Клинт понимал, что поставил перед стариком непосильную задачу. Но отправлять на такое задание кого-то из основной команды сопротивления было глупо. Они были нужны для более важных дел. Гранаты сильно облегчали путь к успеху, при условии, что они сработают. Остальное зависело от силы удара и крепости плетей. Побить и связать ослепленного врага никогда не составляло большого труда. Как правило несколько ударов по ногам и вот он уже на земле. Затем целью становится корпус. Инстинкты устроены так что человек попытается прикрыть самое важное — голову. А кода человек лежит в позе эмбриона закрыв голову руками это первый признак его поражения. Заставляешь перекатиться на живот и скручиваешь руки за спиной куском проволоки.

Противостояние всегда упирается в применение грубой силы. Все дипломатические решения идут к черту если у одного из спорящих в руках появляется дубина. И ты встаешь перед выбором: ощутить ее удары на своем теле или заранее поднять руки и согласиться со всеми претензиями оппонента. Как правило если и доходило до рукоприкладства, то в восьмидесяти процентов случаев все решают первые несколько ударов. Если у человека не хватает сил в первые секунды ударить в ответ, то дальше можно и не пытаться. Любое слово, сказанное после таких ударов, уже не весит ничего. Останется лишь склонить голову и виновато кивать.

Клинт уже попадал в такую ситуацию, когда мальчишки из школы стали задирать его. Причина для детей никогда не имела значения, главное цель. Если ты решил избить парнишку слабее себя искать причину для этого долго не придется. Он может носить не ту прическу, общаться не с теми людьми, завязывать шнурки не так как все или посмотреть на того, на кого не стоит смотреть. И вот трое ребят подошли к нему на перемене и спросили, как же он может жить с такими застиранными до дыр штанами? Неужели он сын того бедняка что живет в канаве? Попытки открыть рот и оправдаться закончились ударом в лицо. Бить в ответ побоялся, опасаясь еще большей агрессии. И вот результат: били сильно и точно пока ноги не подкосились, и парень не упал на пол.

Вспоминать это было неприятно, но мысль о том унижении возникали из раза в раз, когда приходилось успокаивать зарвавшегося громилу. В нем виделись те школьные хулиганы что выпускали злость на слабых. Вот только случилось так что один из них свалился с велосипеда и сломал руку из-за испорченных тормозов. Второй отравился какой-то дрянью в столовой и его рвало у всех на виду. Третий получил несколько ударов носком по лицу. Ничего страшного, если не учитывать тот факт, того что в носке был бильярдный шар. Клинт понимал, что и третьему можно было устроить диверсию. Вот только в компании зверей мало показывать зубы, нужно иногда и кусать. Никто из хулиганов не хочет понимать пока не прольется кровь.

С тех пор Клинта никто не трогал. Ни эта троица, никто либо еще из школы. Все поняли — этот парень способен постоять за себя. И в лучшем случае ты получишь по лицу от него, а в худшем будешь трястись и ждать неминуемой расплаты неделями. Отказаться от школьной еды, опасаясь того что обиженный мальчишка подсыплет туда крысиного яда. И самое обидное было то что и пожаловаться нельзя. Сразу же получишь репутацию маминького сынка, которого к тому же избил мальчишка из младших классов. Поэтому ходи избитым и косо поглядывай на обидчика не в силах что-то сделать.

То, что произойдет в ближайшие дни точно не походило на школьную потасовку, но принцип имело абсолютно такой же. Грубая сила подчиняла себе разум, а дальше избитый и униженный враг полностью принадлежал тебе. И только ты решаешь нужен ли он тебе в дальнейшем, или можно отпустить его, как только обстановка станет улучшаться. В этом подземелье отряд сопротивления стал этим самым тихоней. Его обижали и обделяли долгое время, но теперь пришлось взять все в свои руки. Указать тем, кто посмел решать его судьбу, где их место. Хватит ли на это сил? А настолько ли это важно? Пусть окружающие увидят насколько ты безумен в своем желании справедливости и заразятся этим желанием сами. Как и с голосованием на жизнь бедного Карла, здесь хватит всего одного человека. Люди нуждаются в примерах и хотят подражать им.

Вот только если ставя себя в пример ты умрешь, ты больше не будешь великим революционером. Ты станешь мучеником. Человеком, который пытался радеть за всеобщее благо, но не смог. И вроде человек был хорошим, но и повторять его путь уже не хочется, глядя как он лежит в луже собственной крови. Поскорбим недельку, а там глядишь и жизнь сама собой наладиться. Подождать и перетерпеть — худший способ решения проблемы. Иногда даже до самой смерти люди ждут момента перемен к котором не прилагают никаких усилий. Как итог — та же смерть, только с большими страданиями, растянутыми на годы. Такой судьбы Клинт не хотел. И поэтому стоит сжать пальцы в кулак и дать отпор. Разбить руки в кровь и быть избитым ради себя, ради остальных. Не умереть ради жизни.

Перед уходом Клинт решил заглянуть в инженерный отдел и посмотреть, не добавилось ли там новых инструментов для будущей битвы. Все-таки на Мэйсона можно было особо не рассчитывать. Человек импульсивный и настолько привязанный к своему ножу, что вряд ли он пойдет заниматься рукоделием и плести из проволоки плети. Скорее он отвесит остроту и продолжит ковыряться острием в зубах. Такие люди чаще всего нарываются до тех пор, пока не встречают кого-то сильнее себя. Одно неаккуратно сказанное слово и вот ему летит здоровенный кулак в рожу. Разбитые губы и полный рот оправданий вперемешку с кровью и осколками зубов. После этого дикий деревенщина превращается в достопочтенного джентльмена.

На удивление именно Мэйсон ковырялся среди груды ящиков с инструментами пытаясь приладить к гаечному ключу очередную проволоку с гайкой на конце. Попытки его были достойны отдельного упоминания. Пол был усеян кусками проволоки разной длинны и гайками всех возможных калибров. И все же он, недовольно ворча, продолжал заниматься этой не простой для себя работой.

— Как дела? — Клинт решил не приближаться ближе чем на пять шагов, чтобы не получить удар заточкой от испуганного мужчины.

— Ух ты еб твою мать! — Мэйсон явно не ожидал увидеть здесь кого-то еще. — Ты тут какого хрена шаришься? Не сидится на заднице ровно и пришел проводить контроль качества?

— Да просто заглянул посмотреть, как тут идут дела. — парень осмотрел пол усыпанный деталями. — Похоже получается не особо. Хорошо, что у тебя есть твой нож, всегда под рукой.

— Это да, парень, всегда таскаю его с собой на такой случай. Вот подкрадется ко мне какой-нибудь урод, а я ему заточку в шею, и всего делов. Но и твоя игрушка тоже занятная. Бить должна больно, и площадь большую покрывает. Не надо целиться точно. Маши да маши.

— В этом она и хороша. Мы в детстве с такими играли.

— Хрена себе у вас в детстве игры были! Мама провожала гулять троих сыновей, а возвращался один? Как с фронта?

— Ну у нас же не было гаек на концах. Плеть с полосками ткани по пол метра, длиннее нельзя. Обмакиваешь их в краску и начинается битва. У каждого есть по три удара. На земле чертилось поле десять на десять шагов. Ты можешь уворачиваться или убегать, главное не выбегать за границы. Когда каждый сделал по три удара — считаем у кого сколько полосок от краски на теле. У кого больше, тот и проиграл.

— И какое наказание? — Мэйсон приладил очередной кусок проволоки к гаечному ключу.

— Лупили по заднице этими же плетьми. И вроде не больно, но обидно.

— Странные у вас игры были, парень. Хотя и куда лучше наших.

— А вы чем в детстве развлекались? — Клинт облокотился плечом о коробку и занял выжидательную позицию рассчитывая на длинный рассказ.

— У нас была такая игра. Называлась: «я шагну больше». Цель сделать больше шагов чем твой противник.

— И это было интересно? Просто ходить и считать шаги?

— Да ты послушай. — к гаечному ключу добавился еще один кусок проволоки. — Мы жили у прифронтовой территории и было там минное поле. Наши войска его разминировали давным-давно. А нам, мальчишкам, только дай волю пофантазировать. И вот мы придумали словно там осталось много мин, которые наши вояки проглядели. И вот родилась такая игра: «я шагну больше». По считалке выбирали кто будет ходить первым, а кто за ним. И вот встаем мы перед этим полем и первый делает один шаг. Второй делает два шага стараясь наступать на следы первого. Третий делает три шага, и так далее. Играли до тех пор, пока кто-то один не струсит и не откажется.

— И были те, кто отказывался? Поле то разминировано?

— Конечно были! Я сам пару раз дальше двенадцатого шага боялся идти. Детская фантазия она такая. Стоит что-то придумать и вот спустя пол часа ты веришь в это всем сердцем. И в головах наших все поле это было усеяно минами.

— И сколько вы шагов проходили максимально?

— Один парень сделал двадцать шесть шагов. Двадцать шесть! Это казалось каким-то безумием. Мы все кричали и хлопали ему, словно он прошел по воде как Иисус. Это было невероятно. Он так обрадовался, что побежал к нам и метров за десять исчез в фонтане земли. Похоже все-таки вояки пропустили одну мину.

— Сколько вам было? — Клинт был не рад что вообще затеял этот разговор.

— Да черт его знает. Лет может по восемь. Не сильно большие. Так вот остался он лежать там в этом поле. И только на следующий день когда прислали отряд саперов его тело смогли отдать родителям. На похороны нас естественно не пустили. Зачем детям такое видеть.

— Мне очень жаль.

— Нет. Ты просто говоришь так чтобы я чувствовал себя чуть лучше. Но ты не знал никого из нас и жалеть точно не должен. Всю свою жизнь мы видели смерть. Мы сбежали от войны в подземный бункер и вот результат — готовимся убивать людей снова. Жизнь катится по кругу.

— Все может обойтись без жертв. — Клинт сделал несколько шагов вперед чтобы коснуться плеча мужчины, но тот скинул его руку.

— Не думай, что это сказка где хорошие побеждают плохих, и те поняв что они плохие тут же становятся хорошими. Иногда и для хороших дел приходиться марать руки в крови. Один лишь вопрос — сколько ее будет.

— Завтра узнаем. Во сколько пересмена у охранников?

— Если судить по местному времени, то в шесть часов утра и вечера. Лучше устроить все с утра, по-моему мнению. Но это же мое мнение. Зачем меня слушать.

— Почему именно утром? — парень искренне заинтересовался.

— Потому что ночь очень коварное время. Тут по сути нет ни дня, ни ночи, но все равно большая часть спит в одно время — это и есть местная ночь. Так вот в это время почти никого не встретить в коридорах. А стоять втроем или вдвоем на посту и вести беседы не очень-то весело. Тем для разговоров хватает на час максимум, а впереди еще одиннадцать. вот они и стоят, пытаясь не уснуть и не сойти с ума от скуки. После смены вымотанные охранники приходят в свои комнаты и заваливаются спать. Часам к семи утра все дрыхнут без задних ног. Кто до обеда, а кто и до следующей смены. Поэтому по моему скромному мнению именно семь утра идеальное время для начала нашей операции.

— Хорошо придумано. Мне нравится. Остается оповестить остальных и распределиться по точкам. ты лучше знаешь своих людей, поэтому сделаешь это сам.

— Я думал тут решает Элис. — попытался возмутиться Мэйсон.

— Я работаю от лица Элис. Если не веришь, то сходи в лабораторию и на третьей полки за единственным серым контейнером найдешь три гранаты. Они свето-шумовые. Используйте их для выведения из строя групп врагов. Просто бросай в стену рядом с ними и не подходи ближе чем на десять метров. Дымом не дыши. Понял?

— Да понял, понял. — опешил мужчина.

— А я решу вопрос с остальными шестерыми.

— Сам?! — Мэйсон удивился еще сильнее.

— Конечно сам! Все уже придумано. Нужно лишь взять и сделать. Начинайте ровно в семь.

— Ты давай тут…

— Засунь язык в задницу и сделаешь как я сказал!

— Да ладно, тихо ты! Я все решу!

— Время взорвать эту дыру!