Посадка в лужу

Глава 22 Явление хлыста народу

«Собрались в кучу кони, люди…». Именно эти бессмертные слова приходили на ум бессмертному мне, разглядывавшему происходящее.

Оно очень напоминало «стрелу», которую забивают сразу несколько мафиозных боссов, приходя в одно место со своими бойцами, чтобы так или иначе все порешать. В принципе… так оно и было. За исключением одного маленького момента. У всех присутствующих группировок были совершенно разные мотивы и приоритеты, при нулевом желании, ну… или возможности — идти навстречу остальным.

Мы, как приглашенные гости, должны были составлять наименьшую группу из присутствующих, но боги этого мира решили, что являться им всем на организованное толковище будет как-то чересчур жирно для смертных. В целом я был с ними более чем согласен, даже аватар одного бога, пусть слабого и дохлого — уже чересчур жирно, но здесь мое мнение ничего не значило. Великий Гурри и нервная повелительница кошмаров Дерцунда представляли Пантеоны Лтакта.

От лица властей города говорил будущий труп или калека — Хадатавар Двуносый. Гнома сопровождала свита из «элитной» стражи города, несколько советников и двенадцать представителей Секторов. Толпа пестрила важностью, авторитетом и… ненавистью по отношению к последней группе участвующих.

Бессы. Они были причиной, почему большинство ротовых отверстий у представителей властей Лтакта были похожи на куриные задницы. Воины, разведчики, телохранители, охранники — элита Лтакта, его боевая мощь — все это было готово отстаивать свои интересы. Глядя на воинственно настроенных Бессов, я попытался прикинуть, сколько их мы положили за эти дни ожидания. Эта могучая кучка из двадцати наиболее крутых и прикинутых бессмертных Подземного Мира могла бы быть раза в четыре больше…

Саму «стрелку» иначе как фарсом назвать было нельзя. Власти хотели все и сразу — нас в подчинение, пирамиды во владение городом, да и оказать давление на «зарвавшихся» богов были совсем не против. Но ничего не могли. Бессмертные, так и не пришедшие внутри своей группировки в единому мнению, хотели пирамиды. Но тоже ничего не могли. Боги хотели, чтобы смертные и Бессы втянули свои языки в задницы, организовали нам коридор до эфиропада, а затем свалили на три веселых буквы. Они, что интересно, могли. Но не хотели. Из осторожности.

Результат — мы молчим, а три стороны запальчиво объясняют друг другу в каких гробах они друг друга видели и на чем вертели, а также последствия, которые ждут всех и каждого, если справедливые и разумные требования их стороны не будут удовлетворены. Я слушал, наслаждаясь происходящим и ловя на себе панические взгляды смертных из свиты Хадатавара. Происходящее вызывало смех — все пытались сохранить лицо перед друг другом несмотря на то, что каждый облажался по-своему. Гном заключил сделку с другими городами, потерпев полное фиаско как руководитель, бессмертные внезапно осознали, что от них ранее ничего не зависело, и крепко подобному выводу возмутились, а боги просто пытались сохранить статус-кво… избавившись от нас.

Только вот, чтобы это произошло, должно было быть удовлетворено хотя бы одно требование каждой из сторон, а это было невозможно. Лтакт не хотел нас пропускать, Бессы не хотели отпускать Пирамиды, боги не хотели видеть вопиющее неподчинение, а наша дружная компания никак не могла решить — чья очередь подмывать обделавшуюся в очередной раз Лалу, продолжающую наслаждаться кошмарами.

Спорили мы между собой достаточно громко, чтобы даже до заросших волосами ушей Двуносого дошла суть нашей беседы. Естественно, гном тут же взбеленился.

— Как вы смеете! — взорвался он, глядя на нас и маша ручками, — Считаете себя неуязвимыми, подонки?! Вы не в цепях лишь милостью богов!

— Вообще-то нам безразличны… — звонкий голос Митсуруги достиг ушей всех и каждого вокруг, — Ваши желания, требования, жизни… — она обвела взглядом присутствующих, — Возможности. Последствия. Мы пройдем туда, куда нам нужно — договоритесь вы между собой или нет. Пройдем и оставим вас позади. Ни с чем. Это будет для вас лучшим вариантом развития событий. В любом ином случае Кирн Джаргак останется в вашем мире. И уничтожит его.

— Боги не допустят, — с железной уверенностью в своих словах сказал один из Бессов. Гурри одобрительно посмотрел на него, но тут же скривился.

Посетившую гномоосьминога мысль озвучила Дерцунда:

— Никто не видит Кирна Джаргака, — произнесла она, — Включая богов. Мы не ощущаем его, не можем проклясть навеки… разве что убить, если увидим наяву, воплотившись. Поэтому он должен уйти. Он хочет уйти. Вы же стоите на дороге у него… и у своих богов. Мы этого не забудем.

— Так что, мы здесь собрались, чтобы просто ощутить собственное бессилие и никчемность? — Бесс сплюнул себе под ноги. Остальные члены делегации бессмертных согласно загудели, шепчась между собой о том, что «неплохо бы сейчас скрутить пришельцев… или хотя бы начать, чтобы смертным и богам уже некуда было деться».

— Дебилы, — озвучил я свое мнение о каждом из присутствующих, включая себя. Подумал, посмотрел на багровеющего Хадатавара, дополнил, обращаясь уже конкретно к нему, — А вот тебя я сейчас казню. Как виновника в гибели С’Ваггарата. Это, конечно, дело вашего мира, но, знаешь что? Клал я на ваш мир и его мнение. Достали.

— Мне была обещана безопасность! — тут же взвизгнул Двуносый, начиная пятиться от наступающего меня.

— Не трогай его, парень… — мне на грудь предупреждающе легло одно из щупалец нахмурившегося Гурри, — Мы дали ему слово. Ты уже слышал, что это такое. Нарушивший слово бог падёт и исчезнет. Двуносый уйдет отсюда.

— Хорошо, уйдет, — настала моя очередь хмуриться, — До какого момента ему обещано?

— Пока вы не уйдете, — щупальце продолжало лежать на моей груди, — Он останется, вы — нет. И не вздумай дергаться. Я в сотню раз сильнее тебя, орк.

— «Отрешенность повышена на 1»

Я вздохнул, глядя в испытующие глаза Гурри. Бог мне нравился — простотой и безыскусностью. Он говорил, что хотел и кому хотел. Что думал, то и говорил — причина номер один для того, чтобы стать богом, как мне кажется.

— Я слаб, Гурри, — не снижая голоса признался я опешившему гномо-осьминогу, — Нерешителен. Не уверен в себе и окружающих. Знаешь, что это значит?

— Что? — насторожился Великий.

— Я не соизмеряю силу удара.

Отвернувшись от Двуносого и бога-с-щупальцами, я громко свистнул. Что-то обсуждающие Бессы Лтакта удивленно посмотрели на меня, прекратив бубнёж.

— Я убил всех в С’Ваггарате. Всех до единого, — заявление было сделано мной в полный голос, его гарантированно слышали все вокруг, — Убил, чтобы освободиться. В тот город я попал по вине присутствующего здесь Хадатавара Двуносого…

Народ забубнил куда активнее, начав разглядывать теневого главу своего метрополиса с новым интересом. Они явно были не в курсе этих новостей. Сам Хадатавар лишь легонько усмехнулся в бороду… совсем слабо, но я заметил. Отлично.

— Вам на это плевать, я знаю, — поспешил я донести до бессмертных свою мысль, — Гном слишком высоко сидит, чтобы вы, Бессы, могли хотя бы палец в зад его любимой собаке засунуть! Но вы не услышали то, что я сказал ранее. Я убил всех в С’Ваггарате… но ни тронул ничего, что было в городе! Ни одной вещи!

А вот это публику проняло до самых печенок. Всю разом, оптом и в розницу!

— Огромный! Совершенно пустой! Полный сокровищ! — рявкнул я, — Весь С’Ваггарат к услугам любого бессмертного, готового попутешествовать и рискнуть! Вдосталь еды! Вдосталь роскоши! Город способен принять в десять, в сто раз больше жителей, чем есть Бессов в этом мире! Свобода! Богатство! Независимость! Отличная замена трём Пирамидам Вечности, получить которые вы не сможете! А вот заняв С’Ваггарат — каждый из вас получит все, что могли бы дать Пирамиды! Смертные, лишенные ваших услуг, сами придут к вам на поклон!!

Сидящий в сортире фашист получил гранату. Половина делегации Бессов с низкого старта ринулись от нас куда подальше, вторая — пыталась обсудить услышанное, почти крича от переполняющих их эмоций. Работали они ногами на загляденье, и я их понимал. Когда зовёт такая дорога приключений — быстрые получают больше всего. Эх и устроят же они там зарубу в процессе делёжки.

— Теперь твоё имя будет на слуху во всем мире, — поведал я бледному как смерть Хадатавару, — Обязательно укажи в завещании потомкам учиться пресмыкаться перед Бессами — через полсотни лет они будут править в каждом уголке этого мира. Вечно. Если, конечно, вас не защитят боги. Кстати, вот они, можете попресмыкаться перед ними.

От избытка чувств, я даже поднял руки, как забивший гол футболист, вертясь вокруг оси и делая интересные жесты хвостом.

— Все получили то, что хотели! — провозгласил я, глядя на какие-то совсем не радостные лица вокруг, — Бессам могущество, смертным — защиту богов от Бессов, богам — почет, молитвы и уважение! И Хадатавар Двуносый уходит на своих ногах, даже со своими руками, торжествуя при виде отступившегося орка! Ликуйте!

Почему-то никто ликовать не захотел. Более того, на меня даже как-то нехорошо косились не только Митсуруги с Гиндосом, но даже ранее безразличный Акахиро. Да и не только они…

— Чудовище… — это было сказано никем иным, как богиней кошмаров с дурацким именем.

— Гурри защищал Хадатавара, — пояснил я ей, — Пришлось искать… обходные пути. Теперь его точно убьют.

Начавшийся галдёж и обвинения меня в разном плохом неожиданно были прерваны звуками… аплодисментов. На сцене театра абсурда, глупости и самонадеянности возникло новое лицо.

И оно было безбожно пьяным… несмотря на то, что являлось богом.

Интерлюдия

Если бы его вынудили сказать миру нечто, что он сам считает важным и ценным, то Эстебан Гиндос без лишних сомнений произнес бы фразу следующего порядка — «Все видят лишь то, что хотят». Простенько, но со вкусом. Сначала в нем хотели видеть ученого, геоманта, руководителя экспедиции, теперь — предателя, который будет вынужден платить. Почему? Ну какой из него предатель, раз Система ни о чем подобном не намекала?

Как это почему? Потому что «Повелителю Тверди» и известному путешественнику есть чем платить. Будь на его месте Лала, то она бы просто получила б пинка под зад.

Двуличие и бессмертные — неразделимы.

Впрочем, последнее утверждение относилось к Эстебану не в меньшей степени, чем к Митсуруги Ай и Умному Ежу. Испанец старательно делал боязливый вид, заискивал, выражал всем своим поведением смирение и провал замыслов. Даже умудрялся выдавать чуточку справедливой ненависти по отношению к массовому убийце Джаргаку.

Но где-то внутри своего организованного магией разума, а также в глубине души, Эстебан Гиндос танцевал танец победы. Он открывал шампанское, дарил по сторонам воздушные поцелуи, делал пальцами рук знак победы, изображал странные и нелепые танцы. На всё это у него имелось полное право — впереди ярко сверкало безоблачное будущее, полное власти, богатства и известности.

Эстебан с затаенной усмешкой посмотрел на переговаривающихся богов и Бессов. Новоприбывший, тот самый «гарант», что совершит путешествие с ними в Срединный Мир, был пьян в стельку и сквернословил так, что короткий бог-уродец, перемещающийся на щупальцах, лишь уважительно качал головой. Выглядел новоприбывший бог… до обидного обычно. Самый обычный светлокожий мужик человеческой расы с длинными волнистыми волосами цвета платины. Одет он был в нечто, когда-то бывшее то ли фраком, то ли местным деловым костюмом — сейчас оно было все залито вином и масляными пятнами, с рубашкой навыпуск.

«Кладий, бог, 912 уровень»

В данный момент этот самый бог рассказывал всем желающим и не очень, где он был.

— Я… ик, я засадил каждой теплой… влажной… и продаж… продажжжной дырке в этом горрроде! — хвасталось покачивающее божество, зарекомендовавшее себя до этого, как «бог нужных слов», сиречь дипломатии, — И вып… выпил вина! И пива! …а потом ещще… и повторил…

Блондинистое сверхъестественное существо потеряло равновесие, поддалось гравитации, гуськом пробежав вперед пару метров, и начало падать. Процесс Кладий прервал, ловко зацепившись рукой за талию нахмурившегося Джаргака, сделал вокруг орка разворот на 380 градусов и почти влюбленно посмотрел в клыкастую рожу сумрачного Бесса.

А затем выдохнул.

Гиндос увидел, как лицо орка перекосилось в совершенно жуткую гримасу, настолько, что богиня-эльфийка с лезущими из-под ее кожи лицами, аж отшатнулась. Потом «выхлоп» долетел и до испанца, от чего сознание им было чуть не потеряно.

— А… вы тут… ррразвлекаетесссьь… — продолжающий обнимать орка бог обвел окружающих пьяным сосредоточенно-осуждающим взглядом, — Бз… меня. Вертите ррразумных… на хренах! Ув… уввжаю. Сегда мечтал! Но… не мог…

Исповедь прервалась — бога стошнило орку на ноги. Началась суета.

Эстебана происходящее забавляло, позволяя немного отвлечься от собственных планов, терпящих серьезные и плодотворные изменения.

Его начальным мотивом было обрести здесь, во Внутреннем Мире, богатство, славу и власть. Но… надежды были разрушены. За время долгих и выматывающих переговоров, Гиндос понял, что совокупно Лтакт чрезвычайно богат, как и любой из других одиннадцати городов мира… уже десяти. Ключевое слово — совокупно. Отдельные лица, за исключением Хадатавара Двуносого, ожидаемыми объемами ценностей не оперировали. Конечно, Эстебан был готов к подобному повороту, в его предложении изобиловали куда более скромные позиции эксклюзивных знаний, которые много кто себе мог позволить — как минимум каждый из стоящих неподалеку напыщенных придурков, величающих себя начальниками Секторов.

Но власти Лтакта не собирались клевать по зернышку. Любой, кто потратился бы, к примеру, на перечень минералов Срединного Мира, выбыл бы из гонки за одним из главных призов — за левитатор. На такое ни один разумный пойти был не готов. Итог — Гиндос играл с местными в лису и виноград, с грустью понимая, что сделок не будет. Слишком раздроблена была власть, слишком рассредоточены богатства города, а отдавать эксклюзивные сведения за копейки геомант считал ниже своего достоинства. В конце-то концов, он уже куда богаче любого из управляющих Сектором!

Роли лисы и винограда менялись, в пустопорожних разговорах всё чаще мелькали угрозы, а воз оставался на месте. Эстебан чувствовал, что его затея медленно и верно накрывается медным тазом. Волшебник, оставаясь один, бегал из угла в угол, пытаясь придумать новый план. Лучшее из того, что приходило на ум, звучало так — «уйти в пустоши, обустроиться, а когда они сами договорятся и соберут нужную сумму, то пусть приходят».

Паршивая идея, что уж тут говорить. Гиндосу пришлось бы годами прятаться или самому организовывать бессмертных этого мира, чтобы иметь возможность получить хотя бы часть предполагаемой прибыли. Такие идеи магу были совершенно не по вкусу.

И тут явились боги, пролив елей на истерзанную душу бывшего испанца.

Уйти? Уйти!? Забрав с собой таких страшных Митсуруги и Джаргака?! Да с радостью! Господин Гиндос с тщательно скрываемым великим удовольствием вознесется обратно в Срединный Мир, избавив местное население от своего и чужого общества! Безвозмездно!

…но потом — вернется.

Обладать хорошо организованным разумом значит не только соображать быстро и четко, это так же и возможность что-либо спрятать на самом виду. Гиндос прекрасно осознавал, что его образ в глазах окружающих довольно однозначен — путешественник, авантюрист, ученый… Те, кто хотел о нем узнать больше, обычно узнавали лишь то, что он пришиб несколько гномьих разведывательных партий в глубинах земли, а также является хорошим геомантом.

За всей этой мишурой наблюдатели не видели главного, выставленного буквально напоказ, в открытую. Они не придавали значения тому, что Эстебан Гиндос был магом.

Волшебником. Практиком таинств. Заклинателем.

Он запомнил ритуал.

Кирн Джаргак, уничтоживший жителей С’Ваггарата, буквально подарил Гиндосу трон. Сейчас же, когда орк в гневе открыл глаза бессмертным Лтакта — он еще и снабдил Эстебана слугами. Соратниками. Воинами.

Если бы геомант мог бы себе это позволить — он бы сейчас ржал бы во весь голос, закрыв ладонью лицо. Никогда еще захват мира не был столь простым! Всё, что нужно было сделать «Повелителю Тверди» — так это вернуться, прошвырнуться по лавкам, скупая учебники, семена и прочие «бусы для туземцев», а потом применить подготовленный ритуал на том эфирном потоке, возле которого располагается С’Ваггарат.

И всё! Всё! Совсем всё!

Не нужно набирать отряд наемников, искать слуг, рабов или заниматься еще какой-нибудь ерундой! Не нужны соратники и товарищи! Эстебан всё сделает сам и получит всё опять-таки сам! Нужно лишь… практически ничего не делать!

Разумеется, Джаргак не открыл Америку, указав дурным местным на факт, бросающийся в глаза. Но одно дело незначительный отток умников, скрывающихся, чтобы нагрести себе побольше, и совершенно другое — массовая миграция. Тотальная массовая миграция. Чертов орк умеет ломать, это Эстебан признавал в полной мере.

— Как у него это получается… — внезапно раздалось от правого плеча геоманта. Говорила Митсуруги, практически шепча себе под нос и явно не обращаясь ни к кому.

Испанец закатил глаза. Неужели это и есть таинственная и неуловимая волшебница, представительница не менее таинственного Нихона?

— Госпожа Митсуруги, — начал Эстебан, пытаясь удержать свой запуганно-соглашательский образ, — Вы разве не слышали, что орк сказал прямо перед тем, как устроил Подземному Миру социальный апокалипсис?

— Будьте добры напомнить, господин Гиндос. А заодно разъяснить такой несообразительной мне тоже не забудьте, — яд с губ нихонки не сочился, а падал сухими гранулами.

— Кирн существо очень целеустремленное, — задумчиво начал геомант, — И самокритичное. Его возможности по сравнению с вашими и моими, госпожа волшебница, слова доброго не стоят. Он, как сам правильно и заметил — слаб. Но! Услышав про «слабость», почему-то игнорируют его целеустремленность — и абсолютно зря. Кирн Джаргак старается нанести любому противнику максимальный урон, он совершенно не считается с сопутствующим ущербом, потому как терпящие этот сопутствующий ущерб ему никто. Этот Бесс давно и прочно забыл основы сосуществования с другими разумными, поэтому — легко видит и находит уязвимости в обществе. Обществах… если вспомнить Эйнур и как там этот второй город звали…?

— Краст, — сквозь сжатые зубы проговорила Митсуруги, — Город назывался Крастом. Теперь это уже местами проклятые развалины, по которым шарят нищие и бродяги.

— Спасибо, — совершенно серьезно кивнул волшебнице «Повелитель Тверди», — Кирн всегда бьет со всей возможной силы по самой уязвимой из найденных точек. Только так, и никак иначе. Почему? Потому что он слаб и прекрасно понимает, что не переживет удара даже от поверженного и агонизирующего противника. Чаще всего, его слабость даже играет ему на руку — его не воспринимают всерьез до момента удара. А после — уже поздно.

Японка развернулась в сторону ругающегося орка, оттирающего свою обувь и штаны, помолчала, а потом развернулась назад к Эстебану. Глаза в глаза.

— Вы говорите так, как будто оправдываете его действия, Гиндос, — негромко проговорила она.

Эстебан не удержал лица и искренне засмеялся, привлекая нежелательное внимание окружающих. Он смеялся долго и искренне, нихонка терпеливо ожидала ответа.

— Госпожа Митсуруги, — отсмеявшись, геомант вытер выуженным из кармана платком вспотевший лоб, — Ответ в вашем же вопросе. «Оправдание». Кирну не перед кем оправдываться, так как не существует разумных, чей суд он бы принял, а навязать наказание… Ну, сами видите, чем заканчиваются любые попытки на него давить. Возможно, где-нибудь в Срединном Мире, посреди океана, есть племя горбатых карликов с фиолетовыми задницами, среди которых он планирует жить в будущем. Вот их мнение для орка бы что-то значило. Не планируешь сосуществовать — незачем и слушать!

Ай смерила веселящегося мага взглядом и отвернулась, уходя. Через плечо она бросила:

— Кажется мне, что вы с ним оба психопаты, которых нужно изолировать от общества.

— Как будто ты сама хоть на гран лучше, — беззвучно прошептал Эстебан в спину миниатюрной девушке.

Пришла пора собираться. Власти Лтакта были полностью дезориентированы и морально уничтожены. Боги, если судить по их нахмуренным лицам, уже пришли к выводу, что проще сначала убрать с игровой доски слишком уж неудобных Бессов, а уж потом начинать разгребать проблемы. Хадатавар Двуносый наверняка уже бежит из города-улья без памяти и оглядки, если понимания гнома хватает осознать, насколько ценным трофеем теперь является его голова.

Эстебан Гиндос еще раз промокнул платком лоб и ухмыльнулся. Всё складывалось как нельзя лучше.