Посадка в лужу

Пролог

Он шел размеренно, прямо держа спину, уверенно и спокойно делая каждый шаг. Гвардейцы, стоящие в почетном карауле, не смели провожать его даже взглядом, застыв как статуи в одной торжественной позе. Это было немного грустно — пять лет назад, многие из этих людей вполне свободно могли его окликнуть, поднимали тосты в его честь, хлопали по плечу, приглашали в гости. Он и сам не пренебрегал подобным.

Но роль — часто слишком тяжелое бремя, неумолимо сгибающее взявшего его на себя. Вечно одетый на тебя костюм из свинца… или золота. Чем выше ты поднялся, тем тяжелее то, в чем придется танцевать.

Император возвращался в свои покои после произнесенной им речи, а за его спиной раздавался шум слушавшей его ранее толпы. Восторженной, заведенной, празднующей победу! «Император Севера! Слава Императору!» — неслось неумолкающее эхо в спину уходящему правителю.

Это был их триумф. Колис стал первым континентом Пана, свободным от грязи. Нечеловеческие расы, объявившие войну людям, уходили побежденными — прятались, зарывались в землю, сбегали всеми доступными способами. Те, кто причинил столько зла и горя, теперь сами испивали эту горькую чашу, став уязвимыми, став изгнанниками и жертвами. Уродливые и жалкие, они бежали, прятались и, конечно же, погибали, лишенные защиты своих прославленных Лесов!

Но это были мелочи. Незначительные мелочи! Всего лишь какая-то война, пусть и ужасная, пусть и кровопролитная… но гномы, полурослики, эльфы и прочие точно так же кровоточат и умирают, как нормальные люди. Империя, с ее ежедневно возрастающей численностью, победила бы их и так. Истинная победа была в другом — бессмертные покидали Колис!

Отвратительная пародия на разумного. Грязные подлые эгоисты, думающие только о себе, жадные, с прогнившими душами! Паразиты на теле человеческих цивилизаций, жадно пьющие кровь трудящихся, купающиеся в ней! Фальшивые твари, лишь притворяющиеся живыми, смотрящие на смертных сверху вниз, как на скот. Теперь всё, их нет — жалкие единицы спешно уходят, убегают от границ расширяющейся империи, в которой все бессмертные поставлены вне закона. Колис будет принадлежать людям — весь, без остатка!

Ликовала вся столица новой Империи — открывались бочки с вином, из таверн выносились длинные столы и скамьи, народ приступал к недельным гуляниям в честь столь знаменательного события.

А их Император, их надежда, их путеводный свет тем временем удалялся в глубины своего дворца, на месячное заточение. Правитель, объявивший о столь выдающемся и долгожданном начале новой эпохи настоящих людей, уходил в добровольное заточение, где собирался размышлять о народе, о новых целях и планах. Последнее никого не тревожило — Император далеко не один, за его спиной десятки и сотни преданных ему людей, которые проследят за новым порядком. Дождутся.

Императорского крыла у небольшого дворца не было, вместо него монарх приказал обустроить несколько подвальных казематов под свои личные покои. Роскошь ему была не нужна, да и похвастаться ей новорожденная северная Империя никак не могла. Не до жиру — каждая золотая монета на счету, каждая пара рук, возводящих все новые и новые дома, села, городки для ежедневно прибывающих беженцев. А те идут сплошными многотысячными потоками — все царства Колиса преклонились перед Императором.

Человек, которого сейчас чествовали во всех уголках города, вяло махнул рукой гвардейцам, стоящим на страже его покоев, прошел сквозь распахнутые ими двери, размашистым шагом подошел к богато изукрашенной софе, с облегчением рухнув на нее. Посидев так с десяток минут, Император несколько раз с силой провел ладонями по своему лицу, разгоняя кровь. Выбитый им у судьбы месяц свободы уже начал свой неумолимый отсчет. Тратить время зря он не мог… пока.

В самом глубоком из подвалов, проход в который открывался из туалетной комнаты властелина, Императора уже ждали.

Хотя, было бы справедливым сказать, что ждали его там всегда.

— Мам, папа, я устал… — простонал венценосный монарх, которому никто бы не дал и сорока лет, безвольно растекаясь по недовольно скрипящей старой софе. Сидевшая там до этого момента миниатюрная женщина тут же вытянула свою тонкую ручку, начав ласково гладить волосы притомившегося сына. Тот блаженно зажмурился, расслабляясь еще сильнее, хотя, казалось, куда же еще?

— Молодец, сын. Ты справился, — раздался голос стоявшего неподалеку за пюпитром человека, выводящего в воздухе ряд светящихся рун. Говоривший был высок, худ и лыс. Позволив себе скупую усмешку, колдующий мужчина бросил взгляд на потомка, подбадривающе добавив, — Запомни это ощущение, мальчик. Физическую и моральную опустошенность, удовлетворение от выполненной задачи…

— К черту такие воспоминания! — тут же проныл император целого континента, продолжая балдеть под материнской рукой, — Я годами работал на износ! Не хочу так больше!

— И не будешь, — тихо засмеялась сидящая рядом с человеком женщина, — Всё, хватит. Полежи часик, приди в себя, а потом мы начнем. Папе осталось нанести последние штрихи.

— Мидори, ты контролируешь его пульс? — чуть недовольным голосом осведомился лысый за пюпитром.

— Да, милый. Его показатели приходят в норму. Мальчик успокаивается, — протянула женщина, сухо хихикнув, — Выступления на публику — это такой стресс. Мог бы и пожалеть нашего сына!

— Зачем? — недоуменно спросил лысый, жестами стабилизируя нарисованную им в воздухе магическую конструкцию, отчетливо светящуюся неярким багровым цветом, — Он же сейчас умрет.

— Яков! — негодующе стучит женщина кулачком по солнечному сплетению императора. Тот пучит глаза и выплевывает воздух от неожиданности. Та тем временем продолжает, — Не пугай ребенка. Не умрет, а переродится!

— Да я бы и сдохнуть не против… — говорит, отдышавшись, монарх. За что получает законную материнскую затрещину.

Разговоры заканчиваются, начинается дело. Оба любящих родителя приматывают отпрыска ремнями к узкому прозекторскому столу, вводят ему в вены иглы, подсоединенные к капельницам с разноцветными растворами, запускают подготовленные заклинания. В тщательно подобранный и рассчитанный момент две ладони ложатся на грудь сына, останавливая ему сердце. Разворачиваются последние заклятия, долгий процесс трансформации запущен. Им остается только ждать.

— Ну вот, дорогая, все позади, — говорит мужчина, поглаживая женщину по голове свободной рукой, — Теперь больше не будешь за него переживать. Мальчик больше не будет переутомляться, никаких срывов, никаких кошмаров. Мы большие молодцы!

— У нас всегда все по плану, — недовольно ворчит женщина, собирающаяся весь месяц стоять возле стола, контролируя каждую минуту процесса трансформации сына в вампира, — А вот Лига этим похвастаться не может.

— Что у них там опять стряслось? — интересуется мужчина, севший в позу медитации на пол. Он тоже не собирается отходить от стола весь следующий месяц. Оба родителя вполне могут себе это позволить, являясь тем, что принято называть нежитью. Более того, одним из самых редких ее видов — разумной и свободной.

— Представляешь, — слабо улыбается женщина, — Их Мастер снова удрал. Даже пары месяцев на посту не пробыл.

— Это как?

— Разногласия по поводу финансирования текущих проектов. Мастеру нужны были ресурсы — много, а ему правление говорит — мол, «извините, текущие задачи потребляют весь бюджет. Лет через десять закончим, а пока ничего нельзя сделать». Он и испарился прямо с заседания. Разве что на пол не плюнул.

— Бессмертные. Даже познав смерть, остаются оболтусами…

Пара мирно переговаривалась, стоя над бездыханным телом потомка. Они всегда находили общий язык — сначала вдвоем, в Вавилоне, а последние сорок лет — уже втроем. Их планы, в отличие от схем «бессмертных оболтусов», осечек не давали, все двигалось как положено. Империя растет, подминая Колис и угрожая стать самой крупной державой мира. Сын очнется, они будут решать два оставшихся вопроса — что делать с демонами Эйнура и как поступить с хирри. Воистину, это будет прекрасный урок для Бессов, у которых буквально все валится из рук. Это же надо — заново потерять собственного Мастера…

Запереть его не могли?!