Порядочный хаосит (СИ)

Глава 19. Ужин

Казалось, наш ужин не начнется никогда. Я уже извелся, ожидая обещанную рыбу, и был согласен на чай — но не очень понимал, как пить его из ведра.

Золто заметил это и подал мне пример, подцепив его за донышко и рукоятку, и приложившись к краю. Потом предложил то же сделать и мне.

— Может, подержишь? Или нет, давай я сам, — я взял у него ведро и аккуратно отхлебнул горячий взвар, довольно ароматный.

— Хм, неплохо. Хотя с рыбой бы… ладно, — остановил я сам себя, понимая, что уже надоел Золто, который был таким же голодным, но более терпеливым.

Я решил скрасить ожидание беседой:

— Вернемся к тайнам Алых?

Золто неопределенно пожал плечами. Я счел это за «да».

— Смотри, есть, например, мир Хаоса, где существует принцип… ну какой попроще? Принцип, что всё повинуется твоей воле. Всё происходит так, как ты захочешь. Понимаешь?

— Типа любые желания выполняются? — тут же оживился Золто.

— Ну, если ты чётко-чётко себе их представишь и приложишь волю, то они осуществляются сразу же, — кивнул я.

— Неплохо, — одобрил Золто.

— Значит, ты попадаешь вот в такой мир Хаоса. И немного, немного понимаешь этот принцип. И вернувшись, ты можешь делать так, чтобы твои слова становились правдой, если ты рассказываешь о, например, погоде. То есть, ты говоришь — сейчас пойдёт дождь, — и применяешь способность. И сразу же начинает идти дождь. Прямо над тобой собирается тучка и идёт дождь. Но во всём остальном ты этот принцип в себе не запечатлел. Ты ограничен условиями — нужно сказать слова, слова должны быть о погоде, возможно — у тебя должен быть слушатель, который тебе поверит. Это обычная, крохотная Алая способность. Понятно?

— Ага, — ответил Золто. — Сейчас понятно.

Он подцепил палочкой одну из глиняных лепёшек и перевернул, потом перевернул следующую. Я сглотнул слюну, но мужественно продолжил:

— Если ты увидишь, что происходит это не оттого, что просто «применилась способность», а оттого, что ты ухватил за кончик нитки огромный клубок из принципов мира Хаоса… ты можешь обрести чуть больше понимания того, что в действительности происходит, когда ты управляешь погодой своими словами. Ну, мне так говорили, — добавил я поспешно, замечая недоуменный взгляд Золто. — Я сам, как ты знаешь, способностей не получал, но уж наслышан про это — только ветер в путь. И ещё, ты изучаешь Максимы и живёшь как Алый именно для того, чтобы действительно понимать, что произошедшее с тобой — это не случайность, а проявление твоего настоящего права. Ты перестаёшь бояться тьмы, смерти, но главное — ты перестаёшь бояться своей силы.

— Силы-то своей что бояться?

— Правильно, так всегда и думай, — одобрительно кивнул я. — Так вот. Потом ты отправляешься в нигредо ещё раз. И обычно снова посещаешь тот же самый мир. Всё ещё есть вероятность, что он тебя заманит, поглотит, но уже меньшая. И ты там понимаешь что-то ещё. Возвращаешься — и можешь уже не только словом погодой управлять, а, например, если твёрдо решишь сквозь стену пройти — пройдёшь. И мало того, твоё управление погодой станет сильнее. Способности из одного мира будут как бы поддерживать друг друга. Слушай, рыба ещё не готова? Может, готова уже?

— Не готова! — Золто яростно потыкал палкой в потрескавшиеся глиняные лепёхи.

— Смотри, подгорит! Может, попробуем одну?

— Не готова, говорю тебе. Что там с твоими мирами Хаоса?

Я уныло вздохнул, отвел взгляд от манившей меня рыбы. Золто мог бы стать прекрасным палачом — пытать людей у него получалось превосходно, я уже был готов сознаться в чем угодно, только бы рыба оказалась у меня в животе. Пусть и полусырая.

— Ну, собственно, если ты родовитый Алый и часто принимаешь эссенцию, то нужно стараться прочувствовать, какого рода мир, который ты посещаешь через нигредо, — продолжил я лекцию. — Если это один мир, то идеально, и твои способности будут быстро возрастать, но так никогда почти не бывает. Обычно их несколько, и просто один мир самый частый. А если тебя мотает каждый раз в новый мир, то у тебя будет просто россыпь случайных слабых навыков. Так вот. Ты не пытаешься вспомнить, что там конкретно за мир — ты утверждаешься в своём праве проводить его волю. И однажды ты можешь утвердиться настолько, что своей волей — ну, и с помощью ведра эссенции — сможешь перенести все его принципы сюда целиком, на какое-то время. Создать Реалиору Хаоса. В моём примере — это будет Реалиора Воли. Пространство, внутри которого всё повинуется твоей воле, и только ей. Все желания исполняются. Здесь, в этом мире.

— Ого! — ахнул Золто; это его действительно впечатлило. — Быть такого не может!

— Здесь Можно Всё, — усмехнулся я. — Даже сейчас у каждого Архонта есть по меньшей мере одна своя Реалиора, а у Алого Брата их было, по легендам, целых четыре. Об этом не пишут в газетах, но все, кому надо, знают. Думаешь, Алые правят в Гегемонии Хаоса потому, что всех недовольных бьют молниями или ещё как-то? Не, брат, их сила в Реалиорах.

— Но Воли… это же можно что угодно пожелать!

— Это не совсем так работает, — я покачал головой, немного забавляясь его наивности. — Нужно действительно желать чего-то, и очень точно. Если честно, я не очень знаю, как оно работает на самом деле. Хотя Реалиора Воли есть у Вилириана. То есть, моего отца, Архонта Непреклонности.

— Что? Твой отец — Архонт? — Золто открыл рот, и даже отстранился от меня, глядя ошеломлённо.

Я раздражённо фыркнул. Опять эта реакция.

— Ну, да.

— Как же тебя изгнали-то? Если твой отец — Архонт? Я думал, Алые могут что угодно делать.

— Вот, значит, им было угодно меня изгнать, — я криво улыбнулся, вспоминая подробности своего здесь появления. — Устроили целый суд — дескать, нарушил то и это. Но выгнали меня из-за собаки Ликса — это мой брат. Я её посыпал эссенцией порядка, и она окаменела, а это какое-то там нарушение… То есть, весьма конкретное нарушение — я вроде как уничтожил свободную, хаотическую волю живого существа.

Я развел руками, не зная, что еще сказать по этому поводу. Этот случай с собакой и последующий суд сейчас меня волновали мало, по своей природе я не был склонен сожалеть о прошлом, как и заглядывать в будущее. Настоящее всегда казалось мне самым интересным из времен.

— А зачем ты это сделал?

— Собака эта меня едва не загрызла, — отозвался я лениво. — Я, вообще-то, не думал, что она окаменеет. Но понимаешь, если бы я её, например, просто пристрелил, это не было бы нарушение, — все-таки объяснил я Золто. — Ну, с Ликсом бы поссорились. А эссенцией на неё влиять — серьёзное преступление. Вот так. Но на суд меня вызвали не из-за собаки, а из-за того, что я хочу, чтобы в Совете Ван-Елдэра были бы в том числе и Белые, и серые, а не одни Алые. Да плюнь ты на это архонтство, — я поплотнее завернулся в шкуру. — Ты же теперь тоже Алый. Может, и сам Архонтом станешь однажды, если в Ван-Елдэр приедешь. Только для этого нужно изучать Максимы, жить как Алый и воспринимать свою способность как своё право, — сказал я, и сразу же пожалел о сказанном — лицо Золто вытянулось от досады.

Он буркнул что-то неразборчивое, подцепил одну из лепёшек и достал из костра.

— Готово?

— Может, и готово, — ответил ведьмачонок, катая дымящуюся лепёху по траве.

Он разломил глину; внутри было белое рыбье мясо. Золто начал его трескать с огромной скоростью.

— Эй! Эй!

— Не готово, — прошамкал он. — Почти сырое, — он снова вгрызся в рыбину.

— Отдавай рыбу, — я вскочил и попытался отнять у Золто кусок.

— Я Алый, — ответил он, отбегая (и не переставая при этом жрать), — и делаю что хочу!

Научил дурака на свою голову. Я вернулся к костру, выковырял другую лепёху и палочкой покатил её по росистой траве. Затем, обжигаясь, разломил пополам глину, подцепил пальцами белое мясо, подул на него и отправил в рот. Было невероятно вкусно.

Следующие полчаса мы провели в молчании, поглощая рыбу. Действительно — я оценил это только в последних рыбинах, которые ел уже медленно и впрок — первая порция была сыровата.

— Хлеба бы, — Золто погладил себя по животу.

— Вот дойдём в город, закажу нам с тобой нормальных обедов, — пообещал я.

— У тебя деньги, что ли, есть? — удивился Золто.

— Пошлю пирограмму в Ван-Елдэр, попрошу у друзей подтвердить чек, — я пожал плечами, уж с этим проблем точно быть не должно было.

Я оставался Алым, хоть и на другом континенте.

— Какую пирограмму ещё? — Золто недоуменно нахмурился. — В Вохотме пирограф разве у мэра есть. Но нам туда нельзя идти.

— Почему нельзя? — пришло время удивляться мне.

— Потому что Сайбар в Вохотме, считай, второй мэр, а мы ему дорогу перешли, — уныло сообщил Золто. — Мне в ратушу соваться вообще нельзя — сразу арестуют за убийство. А тебя, может, и не арестуют, но как выйдешь из ратуши — скрутят в ближайшем переулке, и никто тебя не видел.

Это звучало логично, но мне все равно верилось как-то с трудом.

— Слушай, но Сайбар же бандит обычный, — озвучил я свои мысли, — вряд ли он пойдет на тебя писать жалобы.

— Он из Кяськи, — разъяснил мне Золто. — А Вохотма — она Кяськи платит за провоз.

— Чего?

Пришло время Золто разъяснять мне устройство мира. Теперь уже того, где мы с ним находились, а не тех, куда отправлялись искатели даров Хаоса.

— Ну, — начал Золто, — в общем, Вохотма торгует с разными там городами: с Дютюхом, Шунем, деревнями разными, но главное — с Почермой, по реке. До Почермы река Удо мелковата, а после Почермы — ну, чисто море. Туда уже резаки заходят… ну, режущие корабли, в общем. В общем, так что, посерёдке между Вохотмой и Почермой…

Я вздохнул и приготовился слушать.

Перескакивая с пятого на десятое, Золто рассказал, что Кяськи — город, который образовался несколько сотен лет назад на обнаруженных богатых залежах свинцово-серебряных руд. Из-за вредности производства там работали большей частью люди, которым было некуда податься, а также каторжники. От внешней угрозы их охраняли войска, от бунтов — надсмотрщики, друг от друга — стражники из бывших преступников, и каждый обеспеченный человек в городе нанимал себе нескольких телохранителей. Всем заправляли несколько враждующих гильдий, каждая из которых держала одну из шахт.

По мере того, как рудники истощались, Кяськи постепенно превращались в город, полный злобных, нуждающихся и вооружённых до зубов мужиков. Город оброс валом, частоколом, орудийными бастионами — а в городе поднялись внутренние крепости, башни бывших гильдий, а теперь — бандитских братств. Теперь расположение Кяськи вблизи Удо, на одной из торговых артерий Яратира, стало большой проблемой — при желании местные заправилы могли пресечь всю торговлю между Почермой, главным речным портом Удо, и несколькими городами севернее, в частности, Вохотмой-на-Удо. Впрочем, Кяськи не особо зарывались, и держали себя так, что, вместо того, чтобы ожидать торговой блокады и разбойничьих набегов, дешевле было платить им некоторую дань продуктами, — что и делали окружающие города. Тем не менее, они считали себя вправе грабить часть торговцев, не заплативших им «подорожную», и захватывать случайных путников. Пленных заставляли работать в шахтах и плавильнях, выжимая из истощенной породы последнее, пока их родственники собирали деньги на выкуп. Наличие заложников, к тому же, давало Кяськи ещё один рычаг давления.

Совет городов Яратира давно собирался «разобраться» с проблемой Кяськи, но войска для решения никто выделять не спешил. Каждый понимал, что взять хорошо укреплённый город, полный людей, которым нечего терять — будет стоить большой крови. Десять лет назад Кяськи брали в осаду, но они отбили несколько штурмов, а затем погнали осаждающих. Это стоило своих постов многим членам совета, ответственных за планирование военной операции, а потерпевших поражение полководцев судили — не за поражение, а за то, что они, спасая остатки войск, не смогли принести домой тела павших воинов.

Неудивительно, что новых энтузиастов в совете решать проблему Кяськи пока не находилось.

Сайбар был крупной шишкой в Кяськи, и, разозлив его, мы заработали себе кучу проблем. Мы не могли добраться лесом до Почермы, потому что обязательно напоролись бы на бандитов из Кяськи. Я не мог запросить денег из Ван-Елдэра. На деле, единственным безопасным способом добраться до Почермы из Вохотма-Удо, было сесть на теплоход первого класса, хорошо охраняемый — не считая того, что теплоходная компания имела необходимые договорённости с бандитами. Однако билеты стоили приличных денег, а их не было.

Где взять денег — проблема, никогда передо мной доселе не стоявшая. Деньги всегда просто… были. Нет, я неплохо разбирался в экономике и предпринимательстве, и, если дать мне полгода-год и пару миллионов двойных, наверняка смог бы основать какое-нибудь прибыльное предприятие на Яратире. Однако, как заработать десяток галер — местная крупная денежная единица, эквивалентная примерно сотне наших двойных — я понятия не имел. В книгах герои продавали артефакты, добытые ими в древних руинах и пещерах, добывали трофеи в бою. В тяжёлых случаях они подрабатывали колкой дров в деревнях.

Однако, пройдя подземелье, подобно настоящим героям, мы остались даже без запасной одежды, не добыв ни единого артефакта. Трофей в бою мы добыли — куртку Сайбара; но после того, как Ногач в ней распотрошил рыкташа, она изрядно утратила товарный вид. Золто что-то мямлил, что сможет одолжить денег у друзей в Вохотме, но судя по его постному лицу, ему ужасно не хотелось этого делать.

Что ж, Ройт Великолепный, будем рассчитывать на удачу. Ты всегда был силён в импровизации.

— Ну что, — я потянулся. — Поспим, а наутро подумаем, как решать наши финансовые проблемы.

— Если получится, — хмуро отозвался Золто. — Ночью могут быть заморозки. Видишь, какое небо?

Небо выглядело прекрасно — ясное вечернее небо. Появлялись первые звёзды. Было, действительно, холодно — изо рта шёл пар. Но я полагал, что если тепло укутаться в шкуры и придвинуться поближе к костру, можно будет и заночевать.

— А что небо?

— Вот такое вот небо осенью — значит, заморозки будут, — не прояснил ничего Золто. — Без кукулей мы ноги протянем.

— Кукулей?

— В чём ты первую ночь спал? Это был олений кукуль. Одеяло из оленьих шкур.

— А это? — я тряхнул шкурой, в которую сейчас кутался.

— Дрянной лысый баран, — хмыкнул Золто. — Тяжёлый, сырой, да и как в него завернёшься? Он тебе как куртка. Вот если ты отдашь мне обе шкуры, а сам будешь дрова подкладывать, я, может, и покемарю пару часов. Потом поменяемся. А куда ты кукули-то наши дел?

Я рассказал ему историю про живую стену. Золто впечатлился.

— То-то от меня болотом так несёт, я-то думал, — протянул он. — Значит, изрезал кукули, начертил печатей, чтобы липняка лечить — а потом всё ему отдал. Жалостливый ты — ветер в путь. Теперь липняка от хаотички раздует вдесятеро, вот норщики-то порадуются. А если печати твои уцелели, так они озолотятся.

— Не думаю, — протянул я. — Там какая-то странная штука случилась, — я поведал историю про сияющий коридор и странный гул из-под земли. — Думаю, все печати погасли или испортились.

Золто застонал.

— Весь коридор исчертить? Ты бы собрал хоть немного хаотички! Продали бы, а сказали бы, что норная. Вот и деньги были бы.

— Печать я и здесь начертить могу. Но как мы хаотичку продадим, — резонно возразил я, — если нам через Вохотму нужно незаметно прошмыгнуть?

Но у Золто уже горели глаза.

— Я Кине передам, а та продаст, — самым своим убедительным тоном произнёс он, — это не то, что с голым задом к ней приходить и просить денег взаймы.

— Кина? Это о ней ты говорил — «друзья в городе»?

— Ну да.

Я понимающе хмыкнул.

— Ну да, у «Кины» — я подчеркнул это имя — одалживать деньги… Ладно, давай начерчу…

Честно говоря, мне и самому хотелось начертить ещё одну печать. Я помнил начертательное вдохновение, охватившее меня в Норах, и мне было интересно, вернётся ли оно ко мне здесь, на поверхности — или оно было следствием насыщенного эссенцией воздуха. Я встал, покрутил начинающими замерзать руками.

— Ножик одолжишь, Золто?

Подошёл к широкому еловому стволу, темнеющему в вечерних сумерках, и примерился.

— Я бы попросил тебя дать слово, — начал я, прикидывая размер будущего плетения, — но мне кажется это оскорбительным.

— Чего?

— Ну, это будет означать, что я считаю тебя совсем тупицей.

— Какого штиля ты гонишь?! — он тут же подскочил.

Я спрятал улыбку.

— Только совсем тупица бы не сообразил, что ни в коем случае нельзя, чтобы другие узнали о том, что я умею рисовать печати, — объявил я, делая первый штрих.

— Почему?

— Потому что в таком случае меня тут же поймают, посадят на цепь и заставят рисовать печати вовсе не для нас с тобой, а для других. Правда ведь?

— Ну да, — протянул Золто.

— Ну вот, ты это и так знаешь, — я улыбнулся, — поэтому и не прошу давать слово молчать, ты и сам понимаешь, что такой секрет нам никак выдавать нельзя, иначе ни хаотички, ни денег нам не видать. Но пока никто не знает про нас, — я сделал еще два штриха, — мы вполне можем неплохо заработать.