Портальеро. Круг первый

Глава 8

Глава восьмая.

Безнадёжно — это когда на крышку твоего гроба со стуком падает земля. Всё остальное можно хоть как-то, но исправить.

Не плюй в колодец, пригодится,

Быть может, даже не напиться,

А просто, взять и утопиться

В колодце с чистою водицей.

21 августа 1982 года.

Москва. Детская больница. Неврологическое отделение.

Вдруг откуда не возьмись, появился… Новый муж моей маман. Конечно, вместе с нею под ручку, а заодно и с девятилетней дочкой на хвосте. Причём, на жирном лице этого неприятного мне мужика присутствовал какой-то интерес, на лице маман была нарисована только скука. Зато искажённое злобой личико малолетней стервы источало такую ненависть, что боюсь, можно было отравиться ею даже не принимая из её рук того апельсина, который она мне протянула с ехидной улыбочкой.

— Это тебе, братик! — прогнусавила она, скалясь.

Похоже, что этот оскал с демонстрацией маленьких хищных зубов изображал её улыбку.

— Спасибо, сестрёнка! — вернул я формальную официальную вежливость.

Я принял апельсин, со жгучим желанием его куда-нибудь выбросить подальше, сразу же после их ухода. А то, что они ненадолго пришли, я больше чем уверен. С неё станется и мышьяку внутрь апельсина нашприцевать. Хотя, она ещё маловата для таких пакостей. Ну, ничего, подрастёт ещё…

Я прошёл в свою палату, положил апельсин на тумбочку, а сам присел на свою кровать.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила мама.

Не знаю почему, но в её голосе не было никакой фальши. Даже не похоже, что она в этот момент неискренна.

— Нормально. Уже лучше…

— Доктор сказал, что у тебя амнезия.

— Да. Это так. Я почти ничего не помню. При общении с теми людьми, которых я раньше знал, память постепенно возвращается. Но пока это происходит кусочками и обрывками.

— Я так и знала. Это всё из-за того, что я тогда не настояла на своём.

— О чём ты, мама?

— Ты должен был жить с нами. Тогда бы с тобой ничего такого не случилось бы. Но теперь я точно заберу тебя.

— О чём ты говоришь, Нина? — пробасил её новый муж.

— Я против. — безапелляционно заявил я.

— А тебя никто и не спрашивает. — в голосе маман зазвучали истерические нотки.

— А почему? Я же не предмет какой-то, а вполне живой человек. И между прочим, вполне разумный человек. Homo Sapiens.

— Ты как с матерью разговариваешь, щенок?

— А тебя это не касается! И даже если я щенок, то точно не твой. От такого как ты ничего хорошего произойти не может.

Здоровенный мужик, лысый с красной мордой дёрнулся в мою сторону. Маман повисла на его руке.

— Витя! Не смей, он же ребёнок.

А я продолжал подначивать его.

— Ну, ударь! Ты же смелый мужик. Особенно если надо ребёнка ударить или женщину. Давай! Не стесняйся.

Отшвырнув свою жену, что далось ему довольно легко, в силу того, что она весила вдвое меньше, он схватил меня за воротник, и приподняв с кровати, отвесил мне хлёсткий подзатыльник.

Я к этому был уже готов и в последний момент повернулся лицом навстречу его ладони.

Несмотря на его крупные габариты, ладно у него оказалась не такая уж и тяжёлая. Я это сразу заметил. Такие руки бывают у тех людей, кто тяжелее стакана или шариковой ручки ничего не поднимал в своей жизни. Да и у меня самого сейчас были такие же. Мягкие, без мозолей. Явно мой реципиент тоже спортом не занимался. В общем, особого ущерба мне этот удар открытой ладонью не нанёс. Ну, разве что из носа сразу в два ручья хлынула кровь…

— Что вы делаете? — раздался женский голос от дверей.

— Помогите! Он хочет меня убить! — закричал я не своим голосом.

При этом из глаз моих текли самые настоящие слёзы. Шлепок по носу такое обеспечивает на раз.

— Не смейте бить ребёнка! — медсестра бросилась между мной и мужчиной, который явно не ожидал такого эффекта от своего удара.

— Пожалуйста! — плачущим голосом обратился я к медсестре. — Сообщите об этом моему папе! Позвоните ему прямо сейчас!

— А это разве не твой отец?

— Нет. Это совершенно посторонний мужчина. Он мне никто.

На крики в палату прибежала ещё одна медсестра, а следом за ней и молодой мужчина в белом халате. Доктор, наверное, но я его никогда не видел раньше. Он сразу же спросил:

— Что здесь происходит?

— Этот человек напал на меня и ударил. — плача лепетал я, размазывая ладонями кровь и слёзы по лицу.

Картина маслом: Подросток с окровавленным лицом и большой лысый толстомордый мужчина, на руке которого тоже осталась моя кровь.

— Я ничего не… — начал было мамкин муж.

Медсестра, первой пришедшая мне на помощь его прервала.

— Я видела, как этот негодяй ударил мальчика.

— Вы готовы дать свидетельские показания? — спросил у неё «доктор».

— Да.

— Ваши документы! — строгим голосом спросил человек в белом халате.

— А ты кто такой? — набычился здоровяк.

Перед его лицом мелькнула красная ксива.

— Старший лейтенант Ивякин. Документы!

— Это мой муж! — попыталась встрять маман, но мент отодвинул её в сторону.

Достав из кармана пиджака какие-то документы, Витёк передал их сотруднику милиции.

А вовремя мент нарисовался. Медсестру-то я вызвал сам, нажав кнопку на стене. Она как раз была за моей спиной, когда я начинал провоцировать Витька. Дождавшись, пока он начнёт закипать, я нажал на кнопку вызова медсестры. А когда услышал приближающиеся шаги в коридоре, окончательно спровоцировал несдержанного мужика на агрессивные действия. Похоже, что немного переборщил. И что? Пожалеть этих людей? Ну, уж нет. Я слишком хорошо их знаю, чтобы опуститься до этого. Буду руководствоваться принципом Индианы Джонса. Кто на нас с мячом прёт, того из револьвера и замочим.

Хотя это происшествие принесло ощутимые дивиденды не только тем, что все увидели, как относится моя мать и её новая семья к «бедному и несчастному» мальчику.

В момент удара по моему многострадальному носу, перед моими глазами вспыхнуло какое-то яркое и разноцветное марево. И я отчётливо почувствовал, как моё тело пронизывают тысячи невидимых искр. Это было… Странно и непривычно… Но мне почему-то вдруг вспомнилось, как ведьма из иного мира, находясь в теле мёртвой девушки, обхватила моё запястье своей ледяной рукой. Вот тогда мою руку пронзали точно такие же искры. И именно тогда у меня получилось сотворить огненный шарик на ладони…

Неужели это и есть то самое озарение, о котором меня предупреждала иномирная Маша? Неужели во мне проснулись магические способности? Но сейчас я проверять это не буду. Не до того пока…

— Почему Вы ударили этого мальчика?

— Он… — в маленьких поросячьих глазках красномордого Вити сверкали одновременно и испуг, и ярость. — Он меня оскорбил.

— И это повод, чтобы бить ребёнка? Сколько тебе лет? — это уже он у меня спросил.

— Тринадцать.

— Ему четырнадцать. — влезла со своими пояснениями мамаша.

— Нет, мама. Мне тринадцать. А четырнадцать мне будет только через два месяца.

— Это твоя мать? — спросил лейтенант.

— Я с ней очень давно не живу. Ну, то есть она меня оставила у бабушки, а сама живёт отдельно.

— А это кто? — указал он на Витю.

— Наверное, это её новый муж. Я его не знаю.

— Он нагло врёт. — взревел Виктор.

— Молчать! — рявкнул милиционер.

Все замолчали. А сотрудник милиции обратился к медсестре.

— Какой диагноз у мальчика?

— Амнезия… Потеря памяти после травмы головы.

— И что же Вы, мамаша, позволяете своего сына бить постороннему человеку? — это он уже у моей маман спросил. — Тем более у него и так недавно была черепно-мозговая травма. Вы что его совсем убить решили?

В общем… Завертелось, закрутилось. Теперь я думаю, что в эту семью меня уж точно никогда не позовут. И не только пожить, но и просто в гости.

А минут через полчаса приехал уже и мой батя. К тому времени старший лейтенант только-только к тому времени закончил опрашивать всех присутствующих. Он пытался и от меня получить какие-то объяснения на протокол. Но я ему заявил, что я несовершеннолетний, и без своего законного представителя не могу ничего говорить. Мамаша пыталась выставить себя в этом качестве. Но тут уже сотрудник запротестовал, так как она допустили моё «избиение» и является если не соучастницей, то хотя бы свидетелем. Кстати к нему на помощь уже подкатил ещё один лейтенант, но уже в форме.

— Что тут случилось?

Отец был зол и явно хотел крови. Я ему как сумел, пересказал свою картинку происходящего. Если бы не менты, то он бы этому толстяку навалял бы прямо здесь по полной программе. Я его тоже сдерживал, как мог.

Больше всего меня порадовало то, что моя вредная сестрёнка, попав в водоворот таких событий, зажалась в угол и не отсвечивала. На неё никто в процессе скандала не обращал никакого внимания. Она не истерила, просто молча плакала. Ну что же… Не всё коту масленица. Пусть запомнит, что не всё в этой жизни вертится вокруг неё и её папаши. Я вручил ей переданный мне ранее апельсин, и она, сжав его в руках, испуганно посмотрела на меня.

— Не бойся! — сказал я ей. — Всё будет хорошо.

Она кивнула мне в ответ, но смотрела по-прежнему испуганно.

Наконец-то всё закончилось. Старлей получил от меня объяснение в присутствии отца, Батя тоже поставил под ним свою подпись. И лишь потом мы остались с отцом наедине. К тому времени, я уже умылся. Из носа у меня торчали ватные тампончики, из-за чего я дышал только через рот и смешно гнусавил при разговоре.

— А теперь спокойно расскажи мне всё, что произошло на самом деле!

— Да я вроде бы всё и так рассказал…

— Максим! Давай с начала, с подробностями и всё по порядку.

— Ну… — начал я. — Она сказала, что заберёт меня к себе. Я ответил, что против такого варианта. Тогда она сказала, что моё мнение её не интересует. А я что… Я сказал, что тоже человек и с моим мнением стоит хотя бы иногда считаться. Этот Витя назвал меня щенком. Ему я сказал, что я если и щенок, то точно не его, так как от такого, как он ничего хорошего не получится. Он меня ударил. Всё.

— Щенок, значит… — задумчиво проговорил отец.

Он и с утра выглядел не лучшим образом, а сейчас вообще был каким-то бледным.

— Тебя в понедельник выпишут из больницы.

— Это тебе врачи сказали?

— Я так сказал.

Голос отца стал жёстким. Таким я его ещё не видел.

— И мы поедем ко мне.

— Может, не стоит… — робко поинтересовался я.

Спорить с отцом именно сейчас было бы ошибкой. В такие моменты, человек может упереться, и настаивать на своём, не слушая никаких разумных аргументов.

— Но ты же сам говорил, что не хочешь жить в той квартире?

— Какое-то время я смогу там побыть. Тем более надо хоть свои вещи собрать, если такие там остались…

— Уверен, что тебе там будет комфортно?

— Я постараюсь, пап! А именно сейчас внедряться в твою новую семью — это плохая идея… Ничего хорошего из этого не получится.

— А ты стал разумнее, сынок.

— Ну, вот… А говорили, что лишний удар по голове ума не прибавляет…

Папаша усмехнулся.

— Не прибавляет. Но иногда мозги просто встают на место… Ладно. Посмотрим. В общем, готовься! В понедельник я заеду и заберу тебя отсюда.

— Хорошо. Понедельник это самый удобный день чтобы что-нибудь понеделать…

— Как ты сказал? — рассмеялся отец. — Ну, всё. Мне уже пора идти. Веди себя хорошо!

— Да я же…

— И постарайся до понедельника больше не влипать ни в какие истории.

— Да я чего… Я ничего. Если они не придут больше…

— Не беспокойся! Больше не придут…

23 августа 1982 года.

Москва. Детская больница. Неврологическое отделение.

В понедельник отец за мной так и не приехал. Я зря прождал его весь день, периодически выглядывая в окно. Но мне, по крайней мере, было чем заняться и всё воскресенье, и весь понедельник. Я пытался магичить… Хорошо ещё, что я лежал в отдельном боксе и ко мне редко заходили. Успехами пока похвастаться не могу. Но, прислушиваясь к себе, всё же ощущаю кое-какие изменения где-то внутри… Или мне это только чудится? Не знаю пока. Но больше всего устали глаза. Ведь я, как дурак таращился на свои ладони, стараясь не моргать, чтобы не спугнуть поблескивающие там искорки… Хотя периодичность их поблёскивания равнялась пару раз в час… А может и это у меня были просто глюки от чрезмерного усердия. Если бы с таким усердием я молотил бы в стенку голыми кулаками, то пробил бы её давно на хрен. Ну, или бы переломал себе все кости на руках.

Во время этих моих беспонтовых занятий, в голову мне пришла только одна разумная мысль: «Надо! Надо закаляться! Надо спортом заниматься!»

Нет. Это правильно. Грядут весёлые времена, когда кулаки и прочие боевые способности будут куда как круче, чем спекуляция аудиокассетами. Хотя эта отрасль подпольной медиаиндустрии позднего СССР ещё продержится какое-то время. Кончится спрос на аудиокассеты, начнётся ажиотаж с видеокассетами, а потом придёт очередь СД и ДВД дисков. Но всех этих мастеров аудио и видеозаписи обложат налогами новообразованные ОПГ. А я как-то не планировал никому ничего платить. Обойдутся!

К тому времени я попробую приподняться над собой в магическом плане. Почему-то я верю в то, что всё у меня получится.

Сидя на кровати, я пытался отключиться от окружающего мира и уйти в некую медитацию. Но в условиях детской больницы это получалось плохо. Шумят детишки даже и в неврологическом отделении. Прикрикнет на них медсестра… Затихнут на какое-то время. А потом всё опять и снова…

После обеда ко мне в мой одиночный бокс забрела одна незваная посетительница. Я как раз в сытом состоянии сидел на кровати, попытавшись изобразить позу лотоса. Растяжки и гибкости ног мне не хватило, и я просто отключился, откинувшись спиной на стенку.

Сижу… В себя гляжу… Пытаюсь сконцентрироваться где-то на районе пупка. Ну, а где же ещё ему быть, моему магическому источнику? Даже в книге какой-то где-то когда-то давно читал…

Тьфу! Ведьма же сказала, что не существует никаких магических книг. А те, что есть у нас, в мире, где нет магии… Это просто сказки для маленьких и больших детей, которые придумывают люди, сами никогда с настоящей магией не сталкивающиеся.

И вот сижу… В пупок гляжу… А тут она.

Больница детская, так что гостья мелкая. Лет десять, не больше. На голове чалма из бинтов. Видимо, её тоже по голове били, как и меня. Но меня били-били не прибили. Поэтому и бинты мне не нужны. А шишка уже давно сошла на нет. Мне на голову клали поначалу ледяную грелку… Ну, или как там называется эта плоская хрень, которую замораживают, прежде чем приложить к башке…

— Привет! — тихо так, почти шёпотом вымолвила она.

— Привет! — отвечаю я. отрываясь от своей медитации. — Ты кто?

Она посмотрела на меня так, как обычно смотрят на дебилов, которые не видят очевидных вещей.

— А ты сам не видишь? Я девочка, больная на всю голову. А ты — псих?

— Почему ты так решила?

— Потому что ты лежишь в отдельной палате и никуда не выходишь. Все остальные думают, что ты псих. Только не буйный. Иначе бы тебя связали или заперли. А может и то и другое сразу.

— Нет. Я не псих. Мне просто врезали по голове. А я память потерял.

— Всю память?

— Не совсем. Но многое позабыл.

— Голова болит?

— Уже нет. А у тебя?

— Постоянно… Я даже лежать не могу, поэтому стараюсь не спать.

— Нельзя всё время не спать. Умрёшь от истощения организма.

— Я не хочу умирать.

— А ты врачам говорила, что не можешь спать?

— Угу… Они сказали, что медсестра мне даст снотворное на ночь, и укол сделают обезболивающий. Ух, ты… У тебя столько журналов и газет… Дай почитать!

— Они не особо интересные… Да и мала ты ещё для взрослых журналов.

— Сам-то не намного меня старше… — обиделась девочка, но после небольшой паузы сказала. — Мне уже почти двенадцать.

— А с виду и не скажешь…

— И не говори ничего… Мне всё равно, что читать. Лишь бы занять себя чем-нибудь. А то просто стоять и сидеть без дела мне надоело. Все медицинские плакаты в коридоре я уже прочитала и не по одному разу. Я даже изучила схему эвакуации, а ещё уже выучила наизусть все номера телефонов на посту дежурной медсестры.

— Тогда, бери всё, что захочешь. Только оставь мне «Технику молодёжи». Я её ещё не до конца прочитал. Потом тебе отдам. Меня отец сегодня должен был забрать, но что-то не идёт…

— Не переживай! Тут всегда так. Скажут «завтра». А на самом деле будет «послезавтра». А я что, правда, могу всё забрать?

— Забирай! Мне не жалко. Только так дела не делаются.

— В каком смысле?

— Порядочные люди сперва знакомятся, а потом уже всё остальное… Меня Максимом зовут. Но лучше просто — Макс.

— Прости! А меня Машей зовут. Так и зови!

Она сгребла все газеты и журналы и не прощаясь удалилась… На тумбочке сиротливо остался лежать только один журнал «Техника молодёжи»

Кстати, как оказалось, довольно-таки скучные журналы. И почему они мне так нравились в детстве? Читать про то, как Вася Семижопов превысил план в честь шестидесятилетия СССР, или про то, как Сеня Пяточкин вместо ременной передачи на станке сделал цепную, и стал делать план больше на два процента? Скучно… А фантастический рассказ оказался настолько тупым, что я его пробежал по диагонали и сразу же перелистнул на следующую страницу.

Приход «девочки, больной на всю голову», как она выразилась, хоть немного отвлёк меня от беспочвенного и бестолкового ожидания. Ну и правда. Мало ли какие дела у отца на работе. Не придёт сегодня, так придёт завтра. Тем более имя «Маша» напомнило мне про ведьму, и я с новыми силами погрузился в процесс познания магии. Ни хрена. Конечно, не получилось. Зато утомил себя так, что после ужина тупо вырубился и проспал до самого утра безо всяких сновидений.

24 августа 1982 года.

Москва. Детская больница. Неврологическое отделение.

А на утро, как и обещала девочка Маша, за мной сразу после завтрака приехал отец. Выписка надолго не затянулась. Батя привёз мне мою одежду. Не то, в чём я был до помещения в больницу, а спортивный костюм. Только кроссовки были всё те же самые «Кимры».

— Ну, что? Готов? — спросил меня мой «новый» папа.

— Почти… — ответил я ему.

Я уже стал привыкать к нему. Да и как человек он мне вполне пришёлся по душе.

— А чего так? — удивился он.

— Надо одну девочку навестить.

— Ну, ты молодец. Не успел в больнице и неделю пролежать, уже себе тут девчонку найти успел.

— Да, не… Она ещё маленькая. Так болтали о том, о сём… Я ей журнал отдал «Вокруг света» и газеты…

— Ну и оставь! Пусть читает.

— Я не про это. Я наоборот… Хотел ей ещё «Технику молодёжи» оставить.

— Молодец! Так и надо… Давай только по-быстрому. А то мне ещё на работу сегодня надо вернуться.

Я подошёл в дежурной медсестре, держа в руках журнал.

— Простите! А где я могу найти Машу?

— Какую Машу?

— Ну, девочка такая… Лет десяти на вид, но она сказала, что ей почти двенадцать. У неё ещё на голове целая чалма из бинтов, как у индусов. Я ей вчера журнал пообещал дать.

Медсестра как-то странно на меня посмотрела… Но даже когда она смотрела прямо на меня, казалось, что она старается не смотреть мне в глаза. Похоже, что с девочкой что-то случилось… Но медсестра, не глядя на меня, ответила сухо:

— Маша? А… Её нет.

— Вы не могли бы передать ей этот журнал. Я ей обещал. А мужчина должен всегда выполнять свои обещания.

Отец, стоявший где-то позади меня, даже хмыкнул от таких моих слов.

Я протянул журнал медсестре, но когда она взялась за него и потянула его к себе, не отпустил его, а постарался поймать взгляд медсестры. И мне это удалось.

— Что с ней? — строго спросил я, сверля её взглядом.

— У неё… Она…

— Умерла? — в моём голосе был лёд.

— Да… Ночью…

Не знаю почему, но мне вдруг захотелось заплакать…

— Ясно. — сказал я и отпустив журнал зашагал на выход.

— Мальчик! — крикнула мне вслед медсестра. — А журнал?

— Отдайте кому-нибудь ещё!

Отец молча шагал рядом со мной, а я всё думал, думал и не мог успокоиться. Ну, почему всё так? Нормальная вроде бы девчонка. За что? За что с ней так жестоко обошлась эта жизнь?