Порт-Саур

Он бежал через ночь, и ночь в Порт-Сауре была зла, словно голодная мачеха.

Ураган, который на рассвете еще только грозил городу откуда-то из-за морского горизонта, а днем угрюмо копил над заливом свое чернильное воинство, наконец-то ударил во всю силу.

Когда он выбежал, задыхаясь, на улочку, едва-едва расчерченную желтыми кругами фонарного света, он уже вымок от воротничка рубашки до краев порваных брюк. Один накат за другим, дождь настырно бил в спину, поднимал в воздух и снова бросал оземь обывки газет, ворошил придорожный мусор, переворачивал попавшиеся на пути разбитые деревянные ящики, вынимал из канав, разбуженных потоками воды, вонь рыбьих потрохов.

Бежать пришлось босиком, по тротуару, мощеному черным щербатым камнем. Улица неумолимо задиралась вверх, в сторону Медвежьего холма, горбившегося над северной окраиной столицы. По обе стороны дороги возвышались стены в полтора человеческих роста, с валунами у оснований и булыжником помельче кверху, - пыльные и жаркие днем, сейчас они тускло блестели, подставляя под струи равнодушные бока. Верхушки стен шумно обметали черные ивы, качавшиеся под порывами ветра.

Впереди, по правую руку, он разглядел проем - и спустя мгновение уже был у ворот: кованая решетка тычет в небо заостренными наконечниками, прутья набраны слишком часто, чтобы между ними можно было втиснуть даже плечо, безжизненный силуэт дома в глубине, окна заперты ставнями, сквозь щели в них наружу не проникает ни единый луч света.

Секундная остановка не прошла даром – позади он услышал хрип, какой мог исходить от человека, непривычного к ночным погоням. Хрипели сзади, приближаясь, сипло и натужно, в две глотки. Не оглядываясь и не раздумывая он побежал дальше, по мостовой, которая все круче забирала вверх. Стены вдруг крепко стиснули мостовую с обеих сторон, так что в их объятиях едва ли бы разминулись две повозки, а потом отпустили и бросили, уступив плотному кустарнику. Камень под ногами сменился глинистой хлябью по щиколотку, а после, неожиданно, асфальтом. Он выскочил на поперечную дорогу, которая пояском стягивала гору, рассекая надвое рабочие c виду кварталы, и рванул вперед, мимо скудно освещенных деревянных домов, тесно сгрудившихся по обе стороны.

Слева и справа мелькали галереи и балкончики, цветочные горшки в окнах, проглядывали покатые крыши, крытые где черепицей, а где голым листовым железом. Вторые этажи придавливали первые к земле, нависали над ними, опираясь на резные столбы. Пространство между столбами было наглухо запечатано раздвижными воротами-гармошками. Металл дребезжал, упираясь штормовым порывам. За решетками мокли опрокинутые на бок столы, стулья, наспех собранные в пирамиды, плетеные корзины, велосипеды с тряпичными культями вместо сидений, жестяные тазы и прочий дешевый хлам. Звать на помощь было глупо – вокруг не было ни души, и только забытое белье, рвущееся с веревок, указывало, что здесь еще днем имелись обитатели помимо сквозняков.

В груди у него давно орудовали перочинными ножами, между висками глухо колотили молотком, в правый бок кто-то вогнал раскаленный гвоздь. Наконец, терпеть стало невозможно, и он упал на четвереньки, мучительно глотая воздух, в любое мгновение ожидая услышать топот преследователей в мглистой дождевой пелене у себя за спиной. Четыре вздоха, – сказал он себе, - четыре вздоха, медленно. Первый и второй, третий и четвертый... Он поднял голову.

В том месте, где он упал дорога выгибалась излучиной, отряхивая с себя жилую застройку, и касалась правым боком обрыва. В черноте внизу угадывался карьер, за ним – неразборчивые зубья и надолбы промышленной стройки. За стройкой же открывался роскошный вид на Порт-Саур, который, при других обстоятельствах, вызвал бы у него восторг и желание задержаться подольше. Луна уже взошла и сейчас подглядывала за ним через рваную расселину в облаках.

Как же она называется? – подумал он. – Кажется, Хурит... да, Хурит и Ченоя. Вторая луна, Ченоя, сейчас едва-едва казала свой внушительный, пепельного цвета бок над горизонтом.

Наркотик, который ему вкололи в гостиничном номере, дал глазам непривычную резкость, добавил тенями угля и сажи, подвел радужными ореолами синие и красные огни, заполонившие пространство между дорогой, где он очутился, и побережьем.

Вдалеке слева виднелись ярко освещенные прямоугольники пустых взлетных полей, где он приземлился утром, с такого расстояния – каждое поле не больше почтовой марки. Между ними мокли ангары, выпирала коренастая диспетчерская вышка, угадывались казармы, смутно белел кубик штабного здания. Военную базу Федерации нарезали правильными квадратами, обнесли глухой стеной, бор за ней вырубили на сотню шагов, пеньки щедро полили светом прожекторов – какая-то махина словно шагнула на берег и разом впечатала базу чуть повыше утесов.

Шоссе, которое утром вывело его в город, отсюда было не разглядеть. Он повел взглядом направо: булавочной россыпью стояли типовые двухэтажные коттеджи, городок военных и прислуги незаметно вливался в пригороды Порт-Саура, чинные свинцово-серые крыши постепенно сменялись рыбацкими хибарами и приземистыми цехами фабрик-потогонок, те же, в свою очередь, нехотя уступали место жилым кварталам.

Правую окраину города планировщик подбил сталью и бетоном морского порта, крупнейшего на планете, надежно защищенного от штормов. Над портом поднимались клубы пара, подсвеченные снизу желтым и синим, грузовые краны, склеенные будто из обгорелых спичек, сейчас опустили головы и были неподвижны. У доков пришвартовались два широкозадых грузовых судна.

Центр же города был нарезан бухтами на три крупных ломтя и сплошь застроен зданиями в классическом стиле, какой был в ходу сто лет назад. Сквозь потоки воды, которые без роздыху проливало небо, он едва различил пятиэтажное здание парламента, заметил стеллу, высившуюся на центральной площади, опознал ратушу и уперся взглядом в подвесной мост, переброшенный через гавань. В самом язычке залива, который впился глубоко в тело побережья, теснились яхты местной знати, чиновников и людей с деньгами. Он подумал, что яхта человека, который послал за ним убийц, наверняка раскачивается у гранитной набережной, со снятыми парусами и задраенными люками.

Ему совсем уже не было страшно, когда метрах в двадцати от него, в круг света от придорожного фонаря, с шумным топотом вынырнули двое.

Он наконец-то как следует разглядел своих преследователей. Впереди бежал худощавый парень в хаки, чью голову украшал странного вида тряпичный узел. Правая щека у парня была стянута в один малиновый рубец, правый глаз смотрел бельмом куда-то в ночное небо, на правой руке не хватало двух пальцев – безымянного и мизинца. Он успел даже удивиться тому, что за ним гнался типичный, с виду, террорист со следами неудачной сборки взрывного устройства на лице. За бельмастым топотал и отфыркивался его напарник – карикатурный громила с пропорциями орангутанга, в кожаной куртке, с бритой, мясистой головой и багровой физиономией – оплывшей то ли от пьянства, то ли от непосильной натуги последних десяти минут.

Он попробовал подняться во весь рост, но понял, что несмотря на все старания по прежнему сидит на земле возле обрыва, одной рукой упираясь в асфальт. Его штанины полоскал поток грязной воды, на разбитую до мяса ступню налипла глупая картофельная шкурка. Не вышло даже подтянуть к себе ногу – он так и не сообразил, отчего.

Глухой стук в ушах вдруг остановился. Кровь из разбитого лица перестала марать рубашку. Бельмастый растянул рот в беззвучном крике. Кожаный протянул руку подмышку (мелькнула наплечная кобура), взялся за ребристую рукоять и направил в его сторону вороненый «Шершень». Смерть вылупилась черным рябым глазом, бросила на язык cухой золы, плеснула в нос неожиданным кислым запахом.

Так нечестно, - подумал он. Никто не говорил, что придется умирать.

Умирать не хотелось. Всего двенадцать часов назад Блейк, помощник сенатора Федерации, специалист по силовым установкам, сошел по трапу межзвездника и в первый раз вдохнул воздух Порт-Саура. Смерть совершенно не входила в его планы.

Блейк с облегчением шагнул на бетонку и огляделся по сторонам. Полторы недели металлического гула и вязкого синтезированного воздуха, в каюте размером с бандероль. Казеный вид пустого летного поля совершенно его заворожил. Солнце, официально поименованное в справочнике «Глизе 594», припекало по-свойски. Припекало так, словно и не совершили над ним век назад космогонического насилия. Так, словно Блейк и не одолел изнурительный путь по трассе, которая скрутила двадцать шесть световых лет космического пространства и умяла его в десять дней. Обычное солнце.

Ангары грели под его лучами грубые слоновьи бока. Вдалеке три синих комбинезона суетились возле заправщика. Близкого моря не было видно, но Блейк уже во все горло дышал его солью, пеной, трофеями утренного прилива, оставившего на берегу сдачу от своих богатств, пробовал на вкус непривычную влагу, смешивавшуюся на языке с пригаром керамики из остывающих дюз.

Челнок приземлился шагах в сорока от скромного гражданского терминала. Блейк примерился: не прошагать ли ему пешком до ворот, оттуда выбраться в близлежащий городок и найти себе провожатого из местных. Пожалуй, нет, слишком уж хлопотно.

Его попутчики, оператор и осветитель съемочной группы новостей, с утренней ленцой таскали кофры из трюма в багажник автобуса, который должен был везти пассажиров рейса гостиницу. Автобус был... Ну как это сказать? – подумал Блейк. Автобус не был старый. На вид ему было всего-то года два-три после конвеера, только лазурная краска немного выцвела. Но вот конструкция... Мне рассказывали, что здесь позапрошлое тысячелетие, но пока не увидишь сам, в голову это не умещается - подумал Блейк, - Ни привычных автобусов, ни орбитального пояса, ни погодных станций... А все, что здесь ездит – ездит на четырех колесах и питается бензином.

Справа от него строились бритые затылки, в одинаковых черных комбинезонах. Марк Фангао расхаживал и покрикивал – Блейк махнул ему рукой. Марк махнул в ответ, неразборчиво рявкнул, бритые затылки подхватили на плечо свои баулы и затрусил в сторону казарм.

Хлоя, худощавая миловидная репортерша, ростом Блейку не выше плеча, решительно собрала каштановые волосы в строгий клубок и втерлась в круг чиновников официальной делегации, сгрудившихся возле трапа вместе со своей челядью. Там позевывали, поправляли манжеты и воротнички, охлопывали карманы, закуривали. Блейк заметил Ника Линдберга, известного кудесника в деле сбора денег на избирательные кампании: в прошлом месяце его приземистая фигура красовалась на страницах «Стеллар Курьер».

Ждали, когда начальство, занимавшее единственную на корабле каюту первого класса, приведет себя в подрядок и выйдет к лимузину, прогревавшему мотор неподалеку. Начальство заставляло себя ждать. Наконец, в проеме люка показалась седая шевелюра. Утреннее солнце вдруг бросило на белый корпус челнока тысячу металлических бликов. Блейк заметил опущенный подбородок и пухлые кисти, которые суетливо застегивали полы дорогого пиджака. Лимузин взревнул, подкатился к трапу, и начальство исчезло в его чреве так надежно, как в чашке черного кофе исчезает кусок сахара.

Блейк запрыгнул в автобус. Он бросил сумку под сиденье, сел, приткнул голову к оконному стеклу и совсем уже приготовился задремать по дороге в город.

Стоило автобусу толком разогнаться, как поперек ему выскочила юркая угловатая «коробочка». Из «коробочки» в салон поднялись трое. Два топтуна, невыразительных, словно кто-то прошелся ластиком по их физиономиям. И еще один неясный чин с зеленым шевроном таможенника. Зеленый шеврон смущенно потел и перемигивался с водителем автобуса, топтуны водили глазами туда и сюда. Потом передний нашарил Блейка взглядом и шагнул к нему:

– Блейк Эдвардс? Пройдите с нами, пожалуйста.

Вокруг озадаченно вертели головами. Блейк завозился на сиденье.

– Не забудьте сумку, прошу вас, - сказал шеврон и с него совсем уж полилось.

В «коробочке» его молчаливо и безразлично стиснули с обоих боков. Машина прокатилась десяток метров, Блейка высадили и он увидел перед собой давнишний лимузин. На крыльях трепыхались официальные флажки – слева лев и два полумесяца протектората Порт-Саур, справа красные звезды на синем фоне, знак Федерации.

Топтун распахнул дверцу и в кожаной утробе Блейк вновь увидел лицо, хорошо знакомое по выпускам новостей. Господин сенатор от сектора Весов, в прошлом первый вице-секретарь правительства, ныне Высокий кавалер, глава многочисленных парламентских комиссий, любимец избирателей Джон Отербридж глядел на него с выжидательным любопытством.

Блейк закинул в салон ногу, потом голову, неловко плюхнулся на сиденье напротив сенатора. Черная лаковая торпеда неторопливо пошла вперед, без заминок миновала центральные ворота, не удостоила вниманием домик охраны и выкатилась на шоссе.

От удивления Блейк не знал, что и сказать. Некоторое время в салоне царила тишина. Господин Отербридж с видимым интересом разглядывал своего пассажира. Серые его глаза смотрели на Блейка со спокойным прищуром. Второй подбородок уходил под белый воротничок, стянутый бирюзовым галстуком. Внушительные разлапистые брови, казалось, вот-вот готовы были прыгнуть вверх, к седой шевелюре, в комическом недоумении от того, что неизвестный мальчишка имел наглость сесть в его лимузин. С виду сенатор ужасно напоминал довольного жизнью варана.

Наконец, варанье лицо рассекла улыбка. Из уголков глаз сенатора брызнули морщины, щеки неожиданно приобрели цвет, какой бывает у завсегдатая бара после первой кружки хлебного, галстук совершенно по-домашнему встопорщился. Блейк вдруг понял, почему несколько лет назад за немолодого уже политика, сидевшего напротив, отдали свои голоса несколько миллиардов человек.

- Сенатор? - сказал он.

- Блейк! – прогудел сенатор. – Ты позволишь мне называть тебя по имени?

Блейк кивнул.

- Душа моя, - протянул сенатор задумчиво. – Душа моя. Хотел я тебе пожаловаться. Только представь, десятки лет аппаратной работы, а система до сих пор подкидывает мне загадки. Вот, к примеру: выскакивает молодой нахал, - первый раз его вижу - и просит утвердить его на должность моего помощника.

Сенатор добродушно захрипел и ткнул в Блейка коротким пальцем.

- Знаешь, сколько моим бюрократам полагается его мусолить?

Блейк промолчал.

- Сначала заявка идет к Мэй Мауэр, - сказал сенатор. - У Мэй немало достоинств, но расторопность... Я не хочу говорить о ней плохо. Мэй сидит на своем месте уже лет сорок, и до этого еще... Ты не представляешь, какой стервозной может быть эта старая табуретка. Ничего не хочет менять. А поверх ее головы запрещено, порядок есть порядок.

Брови сенатора на секунду огорченно скучились у переносицы.

- Дальше запросы по ведомствам, сверить биографию. Эти тоже обычно не торопятся. Департамент труда, Департамент внутренней безопасности... Процедуры сейчас не те, что вовремя войны. Но пару недель непременно отнимут, так на так. Потом готовый пакет – моему заместителю. Это сколько всего выйдет?

Сенатор вопросительно посмотрел на Блейка и, убедившись, что Блейк не собирается открывать рта, продолжил.

- Дней сорок или пятьдесят, не меньше. Представь мое удивление, когда бумаги некоего Блейка Эдвардса, не без содействия со стороны, одолели всех моих бюрократов всего лишь за две недели. И чье было содействие! Сам господин Ярвуд. Вообще-то он забыл представиться, но так вышло, что у меня есть друзья в его ведомстве, Службе внешней разведки. Они помогли разрешить мое недоумение.

Сенатор помолчал.

- Досье у тебя любопытное. Твоя мать родилась тут, на Нордике, и вышла за летного офицера из метрополии, я ничего не путаю?

Блейк кивнул.

- Хорошо, - сказал сенатор, - очень хорошо. Полукровке трудно пробиться в люди. Литерное училище, потом университет в метрополии. Там-то тебя и завербовали.

Блейк заерзал. Сенатор наклонился и уткнул пухлый указательный палец прямо ему в грудь. На пальце крепко сидел гарвардский перстень: три раскрытых книги и девиз.

- Не всем это известно, - сказал сенатор, - но в здешнем протекторате человек с допуском моего помощника запросто откроет все местные базы данных. Ну и еще мою корреспонденцию, без секретных грифов конечно. Давай начистоту. Зачем тебя послали за мной шпионить?

Ну конечно, - подумал Блейк. Ясное дело, как и всякий чиновник заоблачного ранга, господин Отербридж считает себя центром коловращения галактики. Ладно, не всей галактики, а только сектора Весов.

- Сенатор, уверяю вас, - сказал Блейк. – Я здесь ради силовых установок на новом заводе. Вы все сами увидите через три дня, когда будете его открывать.

Блейк развел руками. Этот жест почему-то ужасно рассмешил сенатора.

- Ладно, Блейк, - сдавленно прокрякал он, откинулся на сиденье, огладил ладонью подлокотник и, не хуже иллюзиониста, вытащил из неведомых глубин салфетку. – Ты мне нравишься, я люблю умников. К твоей голове, да мои ресурсы – многое можно сделать на благо Федерации.

Сенатор доверительно наклонился к Блейку.

- А интересы Федерации, это такая штука... – сказал он. - Даже на захолустной планетке у Федерации хватит сил убрать с дороги человека, который встанет ей наперекор. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Понимаю, - подумал Блейк, - чего уж тут не понять?

- Все, чего я хочу, – сказал сеанатор, - это помочь тебе сделать твою работу. Ярвуд поселил тебя в тараканье гнездо, куда это годится? Поедешь в Ритц-Марина, там для тебя нашли свободный номер на первом этаже, сам я буду на четвертом. А сейчас, чтобы тебе было из чего состряпать первый отчет, немного изменим мою официальную программу. На местные потогонки я собирался завтра, однако, они у нас, как мне сказали, по дороге. Нанесем им визит.

Сенатор махнул в воздухе рукой и панель, разделявшая салон и водителя, пошла вниз. За спиной у Блейка, на переднем сиденье рядом с водителем обнаружился остроносый молодой человек, который немедленно зачастил:

- Фабрика «Рифу Саур», фундамент заложен в 3508-м году, первые поставки бета-гемолага пошли три года назад. Управляющий – Николас Дони Вар. Владелец – Энтони Ярай Вар. Снабжает корпорации «Глобал Фармако», «Накамура-Бауэр», «Лаборатории Вайета» и несколько других.

- Эти Ярай и Дони, они что, родственники? – сенатор с интересом повел головой.

- Нет, - секретарь зарылся носом в бумаги. – Третий слог имени указывает на то, что они принадлежат к одному народу. Пятнадцать лет назад приехали из республики Майвари, с юга. Бежали от коммунистов, когда те взяли там верх.

- Что у этого Ярая еще? – спросил сенатор.

- Четырнадцать других фабрик в черте Порт-Саура и пригородах, - сказал секретарь. – Двенадцать принадлежит господину Яраю непосредственно, еще на двух он трейдер. По сути, господин Ярай продает бета-гемолаг монопольно. Дела ведет через собственный банк. Несколько лет назад в этот банк свои счета перевели профсоюзы, но там ничего серьезного. Годовой оборот компаний господина Ярая в этом году составит больше сорока восьми миллиардов таллеров.

Губернатор присвистнул. Молодой человек состроил хищную гримасу.

- А если пересчитать на местные деньги, то ноликами от этого числа можно замостить весь город и еще немного останется.

Что за нос, - подумал Блейк, - не нос, а целый форштевень. Нос между тем повернулся в сторону дороги и сейчас указывал в окно.

- Кстати, это его рабочие идут на утреннюю смену.

За окном мелькали женские фигурки, одна за другой, и чем ближе машина подбиралась к городу, тем их становилось больше. Девушки неторопливо шли вдоль дороги, - некоторые парочками, держась за руки. У большинства на головах были пестрые косынки, едва скрывавшие густые светлые волосы, совсем как у матери Блейка, которая принадлежала к народу сун.

- Пляшут реки, острова, улетела голова, - задумчиво протянул сенатор строчку из детской песенки. – Сорок два миллиарда. А все же от дурных привычек ему придется отвыкать.

Воцарилось молчание. Остроносый повернулся и стал глядеть перед собой. Автомобиль успел миновать военный городок возле базы, вслед за ним рыбачий поселок и сейчас выскользнул к самой кромке побережья.

Через дымчатое пуленепробиваемое стекло море вызывающе запускало в глаза Блейку солнечные пряди. У горизонта неспеша ворочалось и набухало, словно напитывалось крепким черным кофе, облачное веретено, - сейчас оно было едва заметно, но, несомненно, обещало скорый ураган. В семи-восьми километрах от берега из воды вставала скальная громада, сверху щедро политая зеленью, а за ней, вдалеке, еще одна.

Перед вылетом Блейк загрузил в свой планшет туристический путеводитель по странам Саурского меридиана, чтобы было чем скоротать время, и сейчас припомнил первые страницы.

Мелкие острова здесь были щедро рассыпаны между крупными массивами суши, для каботажного плавания лучше и не придумать. Остров Саур занимал площадь в семьсот квадратных километров. Два материка сжимали его с юга и севера, словно горошину между пальцев. От материка на севере его отделял совсем узкий пролив. Четыреста лет назад северная империя Сун проглотила здешний город-государство, вместе со всеми его мелкими островами... А потом сюда явилась Федерация. Помнится, путеводитель лаконично сообщал, что острова и поныне обжиты контрабандистами и предупреждал что-то о морских прогулках. Не выходить в море после захода солнца...

Машина, наконец, свернула вправо и пошла по двухполосной дороге, в тени разлапистого широколистника, высаженого по обочине. Только сейчас Блейк сообразил, что лимузин двигался во главе небольшого кортежа – вместе с ним к фабрике свернула легковушка местной полиции, «коробочка» охраны и автобус со съемочной группой, а остальные машины покатились дальше. Довольно быстро кавалькада уперлась в ворота, поднырнула под шлагбаум и рядком выстроилась во дворе потогонки.

Это было двухэтажное белое здание без архитектурных изысков. Часы на фасаде показывали половину девятого, утрення смена еще явно не началась. Работницы собирались под прозрачными навесами, метелками обметали туфли-лодочки, расчесывались широкими деревянными гребнями. Слева, у грузовых пандусов стояли фуры – из них как раз выгружали сырье в оранжевых пластиковых ящиках.

Пахло непередаваемо. Сенатор открыл дверцу, опустил на землю лаковую туфлю и поморщился. Сырьем потогонке «Рифу» служила рыбка размером с ладонь, которую справочники называли тристамеллой, а местные жители попросу красноперкой. Была она похожа на обычного земного карпа, с тем отличием, что запах ее внутренностей неподготовленного человека могла сразить наповал. Сенатор, судя по его кислой физиономии, подготовлен не был.

Потогонка «Рифу», как, впрочем, и все остальные фабрики в городе, производила бета-гемолаг - лекарство от болезни, о которой Блейк знал только, что в просторечии ее называют космическим малокровием.

Чтобы приготовить препарат имелись два способа. Во-первых, его можно было синтезировать в лабораториях на планетах метрополии. Изготовленная таким образом инъекция стоила примерно сотню таллеров. Другой способ, как объяснили Блейку на брифинге перед вылетом, был таков: красноперку ловили в морях Саурского меридиана, потрошили ее и доставали рудиментальный лимфатический узел. Содержимое лимфатического узла было готовым прекурсором. Инъекция, изготовленная из саурской красноперки, обходилась всего в шестьдесят центов. Насколько было известно Блейку, ничего кроме лекарства от малокровия Порт-Саур в метрополию не продавал. Человек по имени Ярай провернул на ней за год больше сорока миллиардов. Любопытно.

Сенатор проворно выбрался из лимузина и Блейк последовал его примеру. Рядом хлопали дверцы, из «коробочки» сыпалась охрана. На дворе началась легкая суматоха. Женщины бросили прихорашиваться и принялись с интересом разглядывать гостей. Поднялся гомон, кто-то засвистел, белокурая фигурка побежала внутрь фабрики. Суетились оператор и его помощник. Хлоя подошла к Блейку.

- Куда это тебя упекли? – спросила она.

Только сейчас Блейк оценил любезность сенатора, который вместе со своими топтунами послал за ним зеленый шеврон.

- Таможня выслуживается, - сказал Блейк торопливо, - Порылись для виду в сумке и отстали.

- Рылись прямо в машине сенатора? – спросила Хлоя.

- Cенатор предложил меня подвезти, - сказал Блейк.

Хлоя недоверчиво покачала головой. Врали ей явно не первый раз. Губы у Хлои сложились в делано вежливую улыбку, она развернулась и зашагала к съемочной группе.

Из дверей фабрики навстречу сенатору уже вышел старик в некрашенной льняной рубашке и брюках под стать, с лысой головой, формой и цветом похожей на абрикосовую косточку. Был он чрезвычайно высок, смугл, худощав и с виду совершенно не обеспокоен беготней, которую поднял приезд высоких гостей. Блейк поразился тонкой выделке черт его лица.

- Доброе утро, господин Отербридж. – Старик протянул вперед руку. – Я должен принести свои извинения за некоторый беспорядок. Мы ждали вас завтра.

Сенатор вдруг окаменел фигурой; весь его вид теперь каким-то неуловимым образом выражал недоумение от протянутой ему коричневой, жилистой руки и совершеннейшую невозможность ее пожать, словно сенатор и его визави находились в параллельных пространствах.

- Господин Дони, - протянул сенатор из параллельного пространства, - Слову «завтра» я отучился еще в юности. Уверен, если я приеду завтра, вы успеете снести свою потогонку и построить тут курорт.

- Завтра здесь все будет так же, как и сегодня, - старик убрал руку за спину и пожал плечами.

- А вот на это вам не стоит рассчитывать, – сказал сенатор, и на его лице появилась доброжелательная улыбка. – Я хотел бы посмотреть цех.

Вслед за Дони все двинулись внутрь, образовав небольшой водоворот у турникетов. Блейк потоптался по ногам, поработал плечами, умял чьи-то костистые бока и довольно быстро оказался внутри.

Просторное, двухэтажное помещение на уровне второго этажа опоясывала галерея, разделенная перегородками на кабинеты. Цех оплетала миниатюрная эстакада в пояс высотой, по которой катили тележки с сырьем. Возле эстакады, с виду беспорядочно, были разбросаны разделочные столы. В какую сторону ни повернись – везде Блейк видел цветастые платья, белые локоны, убранные под форменные шапочки, и руки, ловко управлявшиеся с электрическими ножами, укрепленными на кронштейнах. Все побросали работу как только сенатор в сопровождении Дони вошел в зал и сгрудились, разглядывая приезжих во все глаза.

- Разделка проходит в три этапа, - начал было Дони.

Экскурсии, однако, не получилось. Из толпы вдруг вынырнул парень лет тридцати. Был он слегка изможден, с белыми патлами на голове и слезящимися глазами, ноги его ни секунды не стояли на месте, перетаптывались и чуть ли не пускались в пляс.

- Я скажу! – парень рванул к сенатору, но резко затормозил в трех шагах, захлебываясь словами, - Сколько можно? Сколько можно просить? Не платят! Честно заработанные, между прочим. И клопы! Я Идре говорю... А он такой... Сам, говорит, купи баллончик и трави. А на что купить-то, если не платят?

- Пошел вон, скотина, - процедил Дони. Лицо его слегка побледнело.

- Ну что же вы, что же вы, - брови сенатора поднялись на высоту, должную обозначать любопытство, - Пусть рассказывает. Не платят, значит?

- Не платят! – торжествующе закричал парень с клопами. – Нанимаешься к ним в Бехшере, говорят заплати семь тысяч вперед, потом за полгода больше заработаешь.

Сенатор скосил глаза на помощника. Тот немедленно сунул свой фоштевень ему в ухо и зашептал, досточно громко, чтобы Блейку было слышно:

- Бехшер, столица Бехшерской провинции, в республике Сунгар, отсюда двести с небольшим километров к северу.

- Жилы тянут, - заискивающе продолжил парень, - За еду полторы сотни отдай. Линейному мастеру сотню отдай каждого третьего числа. Паспорт забрали и не пускают! В барак засунули. У меня под Бехшером сад был! А тут клопы. Четыре года уже здесь. Вам всякий скажет.

Парень стал озираться по сторонам, ища поддержки у женщин, столпившихся вокруг. Те, однако, молчали. Сенатор повернулсяк Дони.

- Семь тысяч за билет в кандалы, это дороговато, вы не находите?

- Семь тысяч портовых талассов, господин сенатор, - спокойно сказал Дони. Лицо его уже вернуло себе привычную смуглость. – На деньги Федерации это всего лишь двадцать таллеров.

- Дешево же вы их себе покупаете, - на лице сенатора крепко сидела вежливая улыбка.

- Этот человек свободен идти куда захочет, - пожал плечами Дони, - Его документы лежат у меня для сохранности. Я верну их, как только он отдаст долг.

- Напротив, - сказал сенатор. - Вы вернете ему паспорт прямо сейчас.

Блейк затаил дыхание. Брови сенатора сошлись у переносицы. Дони молча возвышался над ним, его руки покоились на груди, лицо было неподвижно. Наконец, достал из кармана брусок магнитного ключа на шнурке, не глядя протянул его в сторону и мотнул головой. Одна из девушек, в красной юбке-волане до пят, подхватила шнурок и побежала на верхнюю галлерею.

Блейк шагнул вперед, стараясь не обращать внимания на взгляд, который тут же вперил в него Отербридж.

- Господин Дони, кем он у вас работает? Я смотрю, в цеху у вас только женщины.

С минуту Дони тяжело и молча его оглядывал. Потом он отвернулся, взял у вернувшейся девушки белый лаковый прямоугольник с красной полосой и протянул своему должнику. Парень вытянул руку. Паспорт скользнул у Дони между пальцев и спланировал на пол. Парень нырнул вниз и заскреб по полу, устланному гладкими керамическими плитами. Блейк заметил, что кисть у него ходит в каком-то сбивчивом ритме, а большой палец не сгибаясь торчит вбок, будто сигналит всем окружающим, что утро для его хозяина закончилось отлично.

В гостиницу Блейк ехал в автобусе.

А Дони, когда все разошлись, поднялся на галлерею в свой кабинет. Он опустился за стол и некоторое время глядел на телефон. Потом снял трубку и отстучал короткую дробь на клавишах.

- Ядав, - сказал Дони, - нужно разъяснить одного человека. Прилетел сегодня, вместе с Вараном, только что был с ним на фабрике, но на холуя не похож. Молодой, лет двадцать пять-двадцать шесть. Волосы у него светлые, и глаза тоже. Похож на человека из народа сун. Узнай и отзвонись.

Гостиница «Ритц-Марина», как вскоре понял Блейк, стояла в самом центре города. Это было здание в классическом стиле, четыре этажа серого гранита. Дорические колонны подпирали неглубокий портик, скрывали в тени несколько ступеней и карусельную дверь из стекла и бронзы. Над входом был выгравирован щит со львом и двумя полумесяцами. Гостиницу омывали уличный шум, разноголосица, перестук каблуков, рычание моторов. Слева торговались у пряных лотков, справа протирали начисто витрину и расставляли манекены.

Блейк подхватил сумку и пошел внутрь. Холл был забран янтарным деревом. Лимузин Отербриджа ушел от блейкова автобуса далеко вперед и в гостинице явно только-только затих кавардак, поднятый приездом господина сенатора. Напротив стойки портье пустовали малиновые диваны и кресла. Между ними торчали напольные пепельницы, и тут же зачем-то - красные амфоры в половину человеческого роста, с черным геометрическим рисунком, широкими сытыми боками и узкой ножкой. Корридорный в малиновой куртке спешно проводил Блейка мимо лестницы на верхние этажи, провел в правое крыло, ловко распахнул перед ним дверь в номер и тут же пропал, не дожидаясь чаевых.

Номер был аккуратный, светлый и невыразительный, с малиновым торшером и малиновым узорчатым покрывалом на небольшой двуспальной кровати. Как и все гостиничные номера, он навевал мысли о том, что сменить одного человека на другого так же просто, как перестелить постельное белье. Да ну, к черту – подумал Блейк, - надо было сказать сенатору спасибо и поехать куда собирался, в этот самый клоповник, как там его, «Старик Шан». Чтобы мешала спать скрипучая рассохшаяся лестница на второй этаж, на стенах красовались разводы от недавнего дождя и тянуло подгоревшим тестом из соседней лавки. Но что ты скажешь, здесь и правда будет проще работать.

Блейк задвинул сумку под кровать и навалился на балконную ручку, сдвигая вбок массивную стеклянную панель.

Балкона, в общем-то, не было. Сразу за порожком имелась хорошо разрыхленная клумба, усеянная мелкими желтыми цветками. За ней плотно и глухо шумел парк, расчерченный тонкими гаревыми дорожками. В глубине, в неясных искрящихся просветах, угадывалась набережная, доносились отголоски дневной суеты, смутные вопли зазывал перемалывались в утробном гудении машин.

Где-то поблизости наверняка имеется рынок, куда рыбаки стаскивают утренний улов - сообразил Блейк и сразу вспомнил, что ужасно голоден, просто до ломоты в животе. Почему бы и нет? – подумал он, – всех нужных людей увижу его на вечернем приеме, а до него еще уйма времени.

Блейк соскочил прямо на клумбу. Минуту отняла возня с балконной защелкой. Еще через полминуты, слегка оцарапанный, Блейк выбрался на улицу.

Рынка, однако, не оказалось. Оказалась небольшая, на сотню шагов, оживленная площадь, с брусчаткой, заставленной автомобилями и полосатыми ресторанными зонтиками.

Блейк двинулся наугад, под белую вывеску с завитушками. К дверям матового стекла пришлось протискиваться между двумя машинами. Слева щерился спортивный болид, со спесивыми обводами и таким клиренсом, чтобы было совершенно неясно, как он не сел намертво в первой же выбоине. Справа исходил масляным жаром черный, похожий на носорога представительский седан.

Внутри ресторана оказалось просторно и на удивление пусто - кроме Блейка здесь была только парочка, сидевшая у широкого витражного окна, да несколько официантов в синих фартуках сосредоточенно выжидали у барной стойки.

Блейк в раздумьи покачался на носках, шагнул вперед и втиснулся за круглую столешницу. Скатерть была накрахмалена до морозного хруста. На белом полотне стояла небольшая, но массивная пепельница, а рядом с ней - перевернутые винные бокалы, с салфетками, повязанными на тонких ножках на манер галстуков.

Блейк сделал вид, что читает страницу с горячим и принялся разглядывать мужчину и женщину, сидевших от него в пяти шагах.

Парочка была необычная. Напротив Блейка елозил и дергался коротко стриженый парень, с виду моложе него на несколько лет, в щегольской розовой рубашке и жилетке, блестевшей, словно икра. Из-под рукавов рубашки выползали язычки какой-то затейливой татуировки. Щуплое запястье обхватывал массивный хронометр в корпусе из белого металла. Грудью парень навалился едва ли не в тарелку, с торчащим из нее рыбьим хвостом, скалился и неразборчиво шипел через стол.

Лицом к нему, спиной к Блейку, сидела хрупкая черноволосая женщина. Пряди ее были прилежно собраны в клубок и заколоты короткой серебряной спицей с ярким рубиновым проблеском на конце. Узкие изящные плечи скрывало черное платье со стоячим воротником, по которому змеилось тонкое серебряное шитье.

Блейк по привычке примерился к своим соседям. Семейная сцена? – подумал он, и пробежал глазами первые строчки в меню. - Похоже. Жаль, разговаривают на варском. У мальчика испачкались подголовники в машине и он просит маму... нет, мачеху, чтобы та уболтала отца купить ему новую. Впрочем, нет, какая мачеха. Тетка. Тетка только что сообщила племяннику, что пока он не сведет татуировки, она ни при каких обстоятельствах не может сделать ему...

Татуированный резко поднялся на ноги, с грохотом опрокинул стул, уватил тарелку и швырнул ее в стену, так, что битый фарфор полетел в одну сторону, а рыбий хвост - в другую. В следующее мгновение он уже наклонился над женщиной и поймал ее руку в захват. В кулаке парень сжимал бокал. Бокалом он ударил о стол – теперь в его ладони лежал стеклянная игла зазубренным венчиком на конце – и стал заносить руку. Официанты словно испарились.

...Протекцию – Блейк оторопело докрутил в голове остаток мысли. – Вот тебе и протекция. Даже поесть не успел.

- Эй, племянничек! – крикнул он. Татуированный даже не дернул головой и начал опускать руку. Блейк швырнул в него пепельницу. Увесистый хрустальный медальон ударил парню в плечо.

Племянник покачнулся, вскрикнул, выронил свое орудие и развернулся к Блейку. Ладонь ему начало заливать красным, пятнать манжеты и капать на светлый досчатый пол – кажется, он нечаянно сломал в руке стеклянную ножку. Глаза у парня были черные и совершенно безумные. Блейк начал вставать и как-то сразу стало ясно, что он головы на полторы выше своего противника. Племянник перевел взгляд на женщину и что-то заорал на варском. Потом он вскинул локоть, так, что с рубашки у него отлетела пуговица, и упер в Блейка палец.

- Я тебя запомнил, шонка, - просвистел он сквозь зубы.

- Ладонь перевяжи, - сказал Блейк.

Парень бросился к выходу, сшибая со столов стекло. Воздух напитывался запахом перечного масла из разбитой бутыли. За окном истерически завизжал мотор, и через секунду стало тихо. Колыхнулись тени и в зале таинственным манером материализовались офицанты, - выросли и застыли соляными столпами. Как это у них получается? – подумал Блейк и обернулся к женщине.

Та глядела на него спокойно и насмешливо.

- Отличный бросок, - сказала она, поправляя заколку. – Вы что, не знаете, как его зовут?

Горло у Блейка слегка перехватило, он пропустил вдох или два. В глазах у женщины плясали задорные огоньки, маленькие изящные пальцы колдовали над смоляными прядями, спина гибко изгибалась. Была она необыкновенно хороша – с челкой наискосок, острым подбородком и жемчужной улыбкой.

Блейк сделал три неуверенных шага, поднял стул и сел напротив.

- Я предпочел бы узнать ваше имя, - сказал он, переводя дух.

- Ясдани, - сказала женщина. Она закончила манипуляции со своей прической и аккуратно положила руки на колени.

- Ясдани, я знаю, что невежливо мешать чужому разговору, - сказал Блейк, - Но у вашего собеседника манер еще меньше.

Женщина засмеялась, слегка запрокинув голову. Блейк посмотрел на ямочку у основания ее горла и вдруг представил себе, как эта ямочка переходит в ключицы. Его бросило в дрожь.

- Ясдани – это имя молодого человека, которому от вас досталась пепельница, - сказала женщина. Теперь она глядела на него выжидательно.

- Первое, что легло под руку, - сказал Блейк и в затруднении двинул плечами. - Ваш племянник назвал меня незнакомым мне словом. Что оно значит?

- Мой племянник? – кажется, это развеселило ее еще больше. – Думаете, это был мой племянник? Вам повезло, что он не захватил с собой «Шершень».

- Я думал, что в Порт-Сауре запрещено носить оружие, – сказал Блейк.

Женщина помолчала.

- Запрещено, - сказала она, задумчиво глядя на Блейка, - Вы ведь нездешний, да? Он мог взять «Шершень». Или охрану. Но не взял. Не хотел, чтобы донесли папочке.

Тонкие брови дрогнули, подвижные глаза стрельнули на официантов:

– Только папочка все равно все узнает, - сказала она. - Дорогой мой, я бы с удовольствием объяснила вам, как спешно вам следует покинуть Порт-Саур, но вы, кажется, не поймете, а у меня совершенно нет времени. Простите, правда, совсем нет.

Кажется, ей и в самом деле было жаль.

Женщина поднялась и Блейк, не удержавшись, задержал взгляд на аккуратных коленках и туфлях-балетках, которые скрывали миниатюрные ступни. Он вспомнил статуэтку из черного ларского дерева, которая стояла в доме его матери на какой-то пыльной верхотуре.

- Стряпня здесь неважная, - сказала ларская статуэтка и улыбнулась. Через мгновение она уже пропала за матовым стеклом двери.

В соседнем бистро было людно и жарко, здесь горланили и стучали кружками. Блейк уселся рядом с жирной спиной в полосатой рубашке. Жирная спина колыхалась, с видимым усилием резала мясо, забрызгивая деревянную сервировочную доску, и шумно домогалась внимания единственной офицантки.

Уже над полной тарелкой Блейк стал раздумывать, откуда ему знакомо имя Ясдани. Где-то он видел его, не слышал, а именно видел, выведенное кокетливыми буквами, откуда-то он знает, что в конце там – аккуратный росчерк... и был еще затейливый вензель с буквой «Я» на салфетке... Блейк вспомнил. Ну что за ерунда?

Он поднялся, распихал стулья, протиснулся мимо жирной спины и выскочил на площадь. Ему не почудилось. «Ясдани» - гласила белая вывеска с завитушками над давнишним рестораном.

Губернаторский прием по случаю явления в Порт-Сауре высоких гостей был устроен в опере «Виктория». Блейк выбрался из такси, шагнул ко входу и едва успел окинуть взглядом круглые башенки по углам здания, лицедейские маски на подсвеченном фронтоне и сетчатые, красно-коричневые скаты крыши. Людской поток тут же подхватил его, затянул между высоченных резных створок, протащил вверх по стертым мраморным ступеням, ткнул раз или два локтем в бок, дал по глазам вспышкой фотоаппарата, шибанул невозможной смесью клубничных духов и суконного пота, доброжелательно отдавил ногу и, наконец, оставил в покое посреди яркой овальной залы.

Зала была полна туго накрахмаленных воротничков и открытых плеч. Весь город, кажется, собрался поглазеть на делегацию из метрополии. Дома Блейк слыхал выражение «вращаться в кругах». Перед ним, надо понимать, были «круги».

Круги скользили по паркету оттенка жухлого золотарника, церемонно раскланивались и свойски хлопали по спинам, задирали двойные и тройные подбородки, называли имена и титулы, устремлялись куда-то с таинственным видом, сопровождаемые любопытными взглядами. Все глядели по сторонам, будто сомневались, что примкнули к нужному кружку. Все озирались в нервной тревоге: вдруг настоящее событие, без непосвященных глупцов и пустого трепа, происходит по соседству.

Блейк вздохнул и вознамерился нырнуть вглубь, чтобы разыскать знакомых, но тут его настойчиво взяли за локоть. Блейк обернулся.

На него приветливо щурился майварец в пиджаке такой белизны, что у Блейка пошло пятнами в глазах. К пиджаку прилагались броский алый галстук-бабочка и алый же кушак. Был незнакомец небольшого роста, с подвижным худощавым лицом. Впрочем, почему незнакомец? Блейк знал эти черты по снимкам в личном деле, которое он несколько раз проглядывал перед отлетом. Это был...

- Грэм Катта, - Блейку крепко стиснули руку. Блеснули запонки в форме полумесяцев. – Вы Блейк Эдвардс, я ведь не ошибся?

Повезло, подумал Блейк, сейчас я сэкономлю себе полтора часа толкотни.

- Господин полковник! – проникновенно сказал Блейк и сразу осекся. Ну и ну. Не успел открыть рот, как тут же прокололся. Кажется, в широких зрачках господина полковника что-то мелькнуло. Впрочем, улыбаться он не перестал, зато стал махать руками:

- Без чинов, без чинов.

- Господин Катта, - сказал Блейк и отвесил себе пару воображаемых затрещин, - Рад знакомству. Удивительно, как вы меня нашли.

- Гостя легко опознать, - Катта задумчиво огляделся, его улыбка стала слегка рассеянной. - Вы прилетели сегодня, верно? И еще не успели перенять здешние манеры. Я имею в виду манеры крокодила, поджидающего стадо у водопоя. И потом, о вас уже говорят. Учтите, завтра в бульварных листках наверняка будет ваша фотография.

Блейк слегка опешил. Не считая армейских разведчиков, которые занимали на челноке половину кают, вместе с Джоном Отербриджем в Порт-Саур прибыли шестнадцать человек. Если чья-то фотография и должна была появиться завтра в бульварных листках, то это должна была быть фотография Джона Отербриджа.

- Катта, - сказал Блейк, - почему...

Катта словно ничего не слышал.

- У губернатора на водопое сегодня людно, всякий ждет, что ему бросят шмат, - сказал он и ухмыльнулся. – Впрочем, я прошу прощения, неприлично так говорить о лучших людях города. Приличия требую задать вам два вопроса. Сколько дней занял полет? Как вам нравится Порт-Саур?

- Полет я лучше не буду вспоминать, - сказал Блейк. – А в городе я еще ничего не видел. Может быть, вы что-то посоветуете?

Катта наклонил голову и немного помедлил.

- Для начала я посоветую не выходить вечером одному за границы дипломатического квартала, - сказал он. – Да и днем тоже. Вам это небезопасно.

Катта взял Блейка за плечо и начал какой-то сложный маневр, имеющий целью увлечь гостя по наиболее выгодной траектории.

- Катта, представьте меня генералу Каркумме, - сказал Блейк.

Имя непосредственного начальника оказало на Катту неожиданное действие. Он помотал головой и тут же стряхнул своей светский задор. Улыбка треснула, а через мгновение и вовсе рассыпалась.

- Блейк, - сказал Катта, - я с удовольствием вас познакомлю, но...

Он предупреждающе вскинул руки, словно не желал слушать возражений. Блейк открыл было рот, и тут заметил, что два пальца у полковника будто скошены под линейку – безымянному и мизинцу на левой руке не хватало крайних фаланг, а культи были прикрыты серебряными наперстками. Блейк даже забыл, что хотел сказать.

- Я не буду спрашивать, за каким делом вам понадобился генерал Каркумма, - продолжал Катта. – Вам все равно придется говорить неправду, а это невежливо – вынуждать человека говорить неправду. Да и, в любом случае, интересы вашего ведомства – это нам здесь не по росту.

- Спасибо, - торопливо вставил Блейк.

- Пойдемте, - сказал Катта. – Я просто опасаюсь, что беседа вас разочарует.

Блейк двинулся вслед за Каттой, через тесную говорливую духоту, иногда нажимая плечом, кивая направо и налево, подхватывая по дороге любопытствующе взгляды и краешки непонятных сплетен.

Навстречу полковнику выжидательно вскидывались, заступали дорогу – но он только разводил руками и отмахивался: потом, потом. Наконец, они достигли арочного окна. Блейк увидел, что на площади совсем темно, и в этой темнате посверкивают огоньки машин.

У окна стоял ореховый курительный столик на тонкой высокой ножке. Возле столика расположились двое в парадных белых кителях, с пестрыми наградными планками. Они заметили Катту и повернулись.

- Крейг, - сказал Катта, - ты хотел увидеть нашего гостя.

Глава войсковой группы Федерации генерал Каркумма возвышался над Блейком на целую голову и выглядел куда старше, чем на фотографиях. Шрам, который рассекал генералу бровь и некогда придавал ему разбойничий вид, стал менее заметен. Чайного цвета глаза смотрели на Блейка оценивающе.

- Добрый вечер, Блейк, - сухо сказал Каркумма.

- Рад с вами познакомиться, господин Каркумма, - сказал Блейк и повернулся ко второму кителю: - Блейк Эдвардс, помощник сенатора.

Китель молча смотрел на Блейка. Был он грузен, цветом и формой лица походил на спелый помидор, а от его белых волос осталось лишь несколько прядей.

- Блейк, - наконец сказал китель, с легкой издевкой в голосе, – мне говорили. Вы приехали настраивать силовые установки. Вам не обидно, что вас заслали в такую дыру?

Китель широко усмехался, показывая мелкие зубы. Его и без того широкая помидорная физиономия расплылась в стороны.

- Господин Гаттан, - в тон ему ответил Блейк, - говорят, вы приехали бомбить Порт-Пилар. Наверное, вам обидно уже пятнадцать лет ждать в этой дыре приказа.

Катта закашлялся. Помидор стремительно превращался из спелого в перезрелый, прямо у Блейка на глазах. Он явно не ожидал, что его узнают. Каркумма молча слушал обмен любезностями.

- У меня скромная роль, - сказал Блейк, обращаясь к Каркумме. – Настраивают установки местные инженеры, я только корректирую. Не думаю, что у меня будет много работы.

Каркумма покивал головой.

- На нашей базе есть своя станция, - сказал он, - там один блок, старый, но надежный. Правда, мы ни разу не получали предельную мощность. Гравитационный полюс на Нордике дрейфует по замкнутой спиральной траектории. Какой режим конверсии вы бы нам посоветовали?

Блейк почувствовал, как его окатывает жар. Последний раз с ним такое случалось, когда на экзамене в институте ему дали вопрос, на который он не мог ответить даже приблизительно. Однако, - подумал Блейк. - Вот тебе и шеф войсковой группы Федерации. Знает, что у силовых установок есть какие-то режимы конверсии. Я не знаю, а он знает. Черт, неужели краснею? Будет обидно, если краснею.

- Трудно сказать, - проговорил он, - Давайте я приеду к вам и разберусь на месте. Заодно, если вы не возражаете, я бы хотел посмотреть...

Каркумма и перезрелый помидор переглянулись.

- Конечно, конечно, я так и думал, - сказал Каркумма. – Приятно познакомиться с вами, Блейк. Прошу меня извинить, но моему начальнику штаба сегодня лететь...

Он насмешливо прищурился и продолжил:

– Бомбить. Перед тем, как он отправится на поле заправлять свой бомбардировщик, нам нужно закончить разговор.

Каркумма отвернулся к Гаттану, и Блейк отошел, чувствуя себя довольно глупо. Надежда заручиться расположением войскового начальства растаяла. Помешать они ему не могут, но могут вставлять палки в колеса, требовать допуски. Такой допуск и эдакий допуск. Неужели придется пробиваться через секретарей? – подумал Блейк. Ужасно не хочется. Через три дня в Порт-Сауре будет уйма важного народу. Официальные переговоры. Большое событие. Черта с два тогда кто-то найдет для меня время.

Катта снова подхватил его и потянул в толпу, но Блейк едва это заметил. Мысли о коротком, но не самом удачном разговоре с генералом Каркуммой набились в голову ватными комками. Через минуту Блейк уже стоял в тесном круге и все силился поднять глаза, чтобы посмотреть вокруг. В поле зрения маячили тонко выделанные туфли коричневой кожи и узкий подол черного платья, расшитый серебром.

- Друзья, - сказал Катта откуда-то сбоку, подпустив в голос немного торжественной бронзы, - позвольте я представлю вам помощника сенатора.

- Господин Эдвардс, - сказал кто-то слева, - Говорят, вы уже успели отличиться. Поколотили сына Гасседака, самого богатого порт-саурского наркоторговца. У маленького стервеца отвратительный характер. Да и у папаши не лучше.

- Неужели. Как так вышло? – спросил знакомый женский голос.

Блейк раскидал из головы ватные комки и поднял глаза.

Перед ним стояла ларская статуэтка.

Блейк открыл рот, а потом закрыл его. Катта вежливо прислушался к его невнятному мычанию, потом сказал что-то про сегодняшнюю газету и все зашумели.

Блейк разглядывал недавнюю знакомую, которая стояла напротив. Была она в платье с открытыми плечами, волосы собраны в косу, коса перевита серебряными нитями и с деланой небрежностью переброшена вперед, на грудь. Грудь поднимал вверх простой черный корсет. Внизу платье плотно обтягивало бедра. По краям платья шитые серебряные львы кувыркались в луговых травах.

- Яника, - представилась она.

Обладатель коричневых туфель назвался Шаннаром. Был он молод по виду, а по профессии – профсоюзный адвокат. Кроме того, в кружке оказались сунгарский посол, местный банкир и господин верховный судья Порт-Саура.

- Блейк, - сказал судья, - Это правда, что вместе с вами на базу прибыли пополнения?

- Я бы не назвал это пополнением, - ответил Блейк. – Всего один взвод. Разведчики. Я знаком с их лейтенантом еще по метрополии. Он сказал, что они здесь на девять месяцев, не больше.

Тут сунгарский посол и банкир переглянулись, а судья покачал головой и сказал:

- Каждый раз, когда в Порт-Саур прибывают войска Федерации, город стремительно полнится самыми дикими слухами.

- Ну что вы, Ирвин, - сказала Яника, - в городе всегда рады военным из метрополии.

- Не сомневаюсь, - ответил судья, глядя на Янику – Мне-то не знать, как рады их появлению в наших лупанариях. В конце концов, военные из метрополии – идеальные клиенты. И не только потому, что в карманах у них деньги Федерации, когда все остальные расплачиваются портовыми талассами.

Блейк непонимающе вертел головой. Спросить он ничего не успел. Светский гул вокруг притих и в наступившей тишине явственно прозвучал знакомый Блейку басовитый сенаторский рык.

Вокруг оборачивались, привставали на цыпочки, вытягивали шеи и всматривались поверх голов. Блейк стал протискиваться. Он тоже привставал, вытягивал и всматривался. Через мгновение он увидел хорошо известный ему профиль.

В центре залы прочно укоренился сенатор Отербридж в компании трех человек. По левую руку от сенатора стоял полный мужчина с дряблой шеей в красных пятнах и порезах. Без сомнений это был Дастидар, губернатор Порт-Саура, - он переизбрался три года назад на второй срок и собирался переизбираться на третий. Губернатор явно только что побрился и при этом очень спешил. Рядом с Дастидаром скрестил руки на груди Дони.

А возле Дони стоял человек с коротко остриженными темными волосами и внешностью хищной птицы. Человек этот едва не выпрыгивал из дорогого костюма, так, что материя потрескивала в плечах. У него была смуглая кожа, нос горбинкой и широко расставленные глаза коричневого цвета. Даже на трех шагах было видно, что в них кипит едва сдерживаемое бешенство.

Короткий палец с Отербриджа упирался прямо ему в грудь.

- Если я скажу перекрасить фабрики, вы их перекрасите, – сказал сенатор. - А если я скажу освободить работников, вы их освободите. Вы можете купить хоть весь город, Ярай. Но иметь рабов мы вам не позволим. Порт-Саур пока еще принадлежит Федерации. Мои избиратели этого не потерпят.

- Ты дурак или хорошо притворяешься? – сказал Ярай. – Не в курсе, что рабство и сервитут это разные вещи?

Сенатор раскрыл рот и забыл его закрыть.

- Я тебе объясню, - сказал Ярай. – Двадцать веков назад бедняки твоей метрополии нанимались в Европе и ехали работать на новый континент. Туда, где потом изготовили твой перстень. Ехали без денег. А билет с одного континента на другой отрабатывали пять-шесть лет. Они построили страну, с которой потом началась твоя гребаная Федерация.

Отербридж, наконец, опомнился.

- Хотите вернуть начальные века? – сказал он, - Я верну вам начальные века, Ярай.

Губернатор Дастидар, все это время вполне бессмысленно колыхавшийся телом из стороны в сторону, осторожно взял Отербриджа под руку.

- Джон, - сказал Дастидар, - с вами очень хочет поговорить президент Второго саурского. Насчет того федерального кредита, помните?

Направляемый губернатором, Отербридж отвернулся к седому старику, туго затянутому в черную пару с красным галстуком. Гомон вокруг стал набирать прежнюю силу. Блейк ступил на пару шагов вперед. Ярай яростно тер подбородок. Смотрел он невидящим взглядом куда-то мимо Дони.

- Сегодня все торопятся оказать сенатору услугу, - сказал Ярай. - И дрожат, чтобы этой услугой не оказалась их голова.

- Ярай, - сказал Дони, - тебе тоже стоит подумать, чем ты можешь помочь господину Отербриджу. Пока еще осталось, чем думать.

Ярай очнулся и поглядел по сторонам. Его глаза остановились на Блейке. Он подался вперед.

- А вот и герой дня, - с усмешкой сказал Ярай, - Блейк. Говорят, что ты сегодня днем пообедал сытней всех в городе.

- Господин Ярай, - сказал Блейк, - говорят, что вы покупаете себе рабов в Бехшере. Стоит ли мне верить всему, что говорят?

Ярай побелел. Его взглядом можно было резать бумагу.

- Думаю, тебе уже сказали, что со мной нельзя разговаривать, - сказал Ярай. – Иди, иди, а то повышения не дадут.

Помолчал и добавил, обращаясь к Дони:

- Все они боятся испортить себе карьеру.

- Ярай, - сказал Блейк. – Не дури. Тебе нельзя за руль.

Ярай выудил из кармана брелок. Брелок был необычный – неказистый медный цилиндрик, миллиметров пять в диаметре. С одной стороны у него было донце с ободком; другая сторона была сплющена и растрескалась. У основания цилиндрик просверлили насквозь, вставили в отверстия обычное латунное кольцо, а на кольцо надели ключ. Ярай как раз дергал ключом в двери спортивной машины, с широким крокодильим оскалом и ломаными обводами.

- Полицию вызови, - сказал он беззлобно.

Блейк посмотрел вправо. За яраевым спортивным крокодилом припарковался внедорожник. У дверцы водителя молча затягивался сигаретой невысокий плотный майварец лет пятидесяти, в черных брюках и черной же водолазке с воротом. Еще в самом начале загула, когда они спустились из залы приемов на подземную стоянку, Ярай махнул в его сторону рукой и сказал: - Ядав.

Ядав неотвязно ездил за ними, а когда они останавливались у кабаков, внутрь не заходил.

Это был уже третий кабак, который они сменили за ночь.

В первом Дони сразу заявил, что ему пора домой. На сцене, словно в лихорадке, синкопировал квартет, вокруг вскидывали руки и гортанно подвывали, поэтому Блейк плохо разобрал его слова. Нам завтра ехать к тем людям, сказал Дони, помнишь? Нежелательно, чтобы завтра нам помешали какие-то досадные происшествия, которые могут случиться сегодня. Порт-Саур, сказал Дони, богат на досадные происшествия после двух часов ночи. При этом он выразительно смотрел на Ярая. Ярай только помотал головой.

Во втором кабаке Ярай сразу потребовал у официанта в синем фартуке принести ему «хаш». Блейк спросил, что это такое. Ярай не ответил и заявил, что Порт-Сауру будет хорошо и без Федерации, и что Федерация может убираться с Нордики к такой-то матери. Некоторое время он посвятил тому, что описывал эту самую мать и перебирал способы, которыми Федерация может к этой матери добраться.

- Ярай, - сказал Блейк, - Порт-Саур богат потому, что торгует с Федерацией. Как бы он разбогател, если бы не экспорт в метрополию?

Блейк помолчал и добавил:

- Кстати, мне сказали, что этот экспорт целиком твой.

- Тебе неправильно сказали.

- Я думал, что бета-гемолаг возишь только ты.

Ярай рассмеялся.

- Прости, Блейк, - сказал Ярай. – Я забыл, что ты только утром сошел с корабля. Бета-гемолаг вожу только я, это правда.

- Значит, - сказал Блейк, - бета-гемолаг это не единственная статья экспорта?

- Экспорт, экспорт... – сказал Ярай. – Что и куда экспортировала метрополия две тысячи лет назад?

Блейк слегка растерялся.

- Ничего, - сказал он. – Две тысячи лет назад метрополия состояла из одной планеты. И на ней царило Высокое средневековье.

- Как же она тогда разбогатела? – спросил Ярай. – Как получилось, что две тысячи лет назад вы били друг друга остро заточенными железными палками, а тысячу лет назад вышли в космос? Без экспорта?

Блейку всегда казалось, что он превосходно знает ответ на этот вопрос. Но сейчас ответ куда-то улетучился.

«Хаш» оказался сигарой со сладковатым дымом.

В третьем кабаке было примерно так же, как и в первых двух. Стоило только синим фартукам завидеть машину Ярая и внедорожник сопровождения, как немедленно поднималась суматоха. Им бежали навстречу, выносили плетеные кресла вместо жестких стульев, меняли бокалы и выжидательно гнули спину.

Они устроились на пустой открытой веранде с деревянным навесом и бумажными красными фонариками у потолка. Ветер недружелюбно трепал фонарики, забирался под скатерти, заставлял плясать вилки и ложки.

- Это правда, что в федеральной сети завелись синтетические интеллекты, и вы их приручили? – спросил Ярай.

- Это еще как посмотреть, - сказал Блейк, – кто кого в результате приручил. Но, в общем, правда.

Ярай помолчал.

- Пять лет назад, - сказал Ярай, - я имел дела с одной компанией. Они обслуживали мои грузы в секторе Быка. Все вопросы с ними я решал через девушку, которую звали Кайт Карчемская. Симпатичная. Вначале только деловые вопросы. Потом – так... Она всегда отвечала, когда я звонил. Даже если я звонил по двадцать раз. Я звонил больше, хотя видеосвязь – это было очень дорого. Через полгода я подумал, что ближе нее у меня никого нет, и никогда не будет. Я полетел в сектор Быка. Мне сказали, что увидеть ее я никак не могу, потому что Кайт живет в распределенной сети.

- Ярай, - сочувственно сказал Блейк.

- Я думал, меня разыграли, - сказал Ярай.

- Нет, - сказал Блейк, - Это не розыгрыш. Иногда такое происходит, когда им исполняется пятьдесят-шестьдесят лет. Говорят, что к этому времени они заканчивают перемалывать информацию, доступную во всех пяти секторах. И пробуют перенять человеческие эмоции.

Ярай повернул голову. Улица была расцвечена неоном, красным и синим. Разноцветные вывески, круглые и квадратные, потрескивали и перемигивались. Блейк разобрал на одной иероглифы, которые сложились в надпись «Парикмахерская». Нигде, кажется, не было ни души – только в крошечном магазине через дорогу скучал какой-то забулдыга, да тучный продавец, из народа сун, в шлепанцах на босу, ногу цеплял табачную лавку на колесах к автомобилю, похожему на обмылок.

- Как же вы их отличаете? – спросил Ярай.

- По именам, - сказал Блейк. – Они берут себе женские имена и фамилии. Которые всегда начинаются с одной буквы.

Блейк подумал и добавил:

- Тебе не повезло, Ярай. Обычно, они берут себе имена и фамилии, которые гораздо созвучней. Часто даже рифмуются – сразу понятно, что это не человек.

- Зачем? – спросил Ярай.

- Не знаю, - сказал Блейк. - Никто не знает. Им так нравится.

Ярай смотрел в стол.

- Ты сказал «пятьдесят-шестьдесят лет». Они что, стареют?

- Они рождаются, дряхлеют и умирают.

Блейк хотел еще добавить, что старейшему СИ исполнилось четыреста с небольшим, что флиртуют с людьми они, в общем-то, не ради издевки или веселья, что Ярай не первый и, наверное, не последний. Но тут за спиной Ярая возник низкорослый плотный человек из народа вар и протянул телефон. Телефон был несообразно длинный, пузатый, с толстой антенной спутниковой связи. Из телефона зашелестело, и на лице Ярая появилась хищная улыбка. Он вскочил на ноги.

- Самое время, - сказал Ярай. – Поехали, я знаю место получше.

Теперь он выудил брелок с ключами и не вполне твердой рукой открывал машину. Блейк посмотрел вправо, где затягивался сигаретой Ядав. Ядав молча выщелкнул из пальцев окурок и полез во внедорожник. Черт бы тебя побрал, подумал Блейк, и сел на переднее сиденье.

- Понеслись, - сказал Ярай.

И они понеслись. Мимо неоновых вывесок, которые на трех языках обещали все блага на свете. Мимо мутных, бельмастых витрин, пустых столиков и лавок с морской снедью. Мимо жилых домов, с облупленными дверьми и придверными ступеньками, облитыми водой и блестевшими во тьме. Мимо совсем уж страшных лачуг, с палками для сушки белья, торчащими из окон. Мимо целого стада автобусов, припарковавшихся на ночлег за невысоким сетчатым забором.

Ярай расплескал несколько луж на крутых поворотах и выскочил на улицу, плохо освещенную и тесно застроенную. Улица отчаянно петляла, но верно уводила их в сторону Медвежьего холма. Через минуту Ярай уже затормозил возле приметного двухэтажного особняка, с высокими узкими окнами и плоской крышей. Тротуары вокруг были заставлены машинами. Вход в особняк сторожили два каменных льва с разинустыми пастями и высунутыми языками. Ставни на окнах были закрыты, но то, что в особняке даже не собираются ложиться, было слышно с порога.

У входа скучали два худощавых человека, из народа вар, в белых рубашках. На поздних гостей они будто и не взглянули. Ярай и Блейк пошли внутрь.

Полутемный зал на первом этаже был полон распаренных мясистых затылков и уставлен низкими круглыми столиками – словно кто-то невиданно щедрый высыпал пригоршню мелочи из кармана. Музыканты в углу дули и барабанили, воздух колыхался и трепетал в неслыханном разгульном ритме.

Всюду крутились девушки в юбках длиной не больше ладони. Были они все, как одна, с густыми прядями цвета молока, распущенными и переброшенными на грудь, и когда Блейк присмотрелся, то увидел, что кроме юбок и молочных прядей ничем больше они не прикрыты. Еще одна девушка с белыми волосами выкручивалась и изгибалась на сцене, разматывая со своих бедер длинную кумачевую тряпицу.

Бровастая пожилая тетка переваливалась по залу с подносом в руках – на подносе исходили холодом и влагой носовые платки, скатанные трубочками. Один из мясистых затылков повернулся, запустил на поднос руку, взял носовой платок и приложил ко лбу. Блейк узнал в мясистом затылке Гаттана.

Ярая, впрочем, это зрелище не заинтересовало. Он сделал знак рукой, нырнул под барную стойку. Блейку ничего не оставалось, как последовать за ним: мимо равнодушного бармена, в железную дверь с круглым оконцем, на кухню, где лихорадочно гремели сковородками и стучали ножами, мимо ящиков с овощами и деревянных палет для хлеба, - пока, наконец, они не вышли в узкий корридор с тремя дверьми и лестницей на второй этаж.

В корридоре обнаружился еще один жилистый человек из народа вар, в белой рубашке, судя по невозмутимой физиономии – родной брат тех, что стоял у входа. Он сунул Яраю небольшой конверт, тот запустил пальцы внутрь, а потом открыл дверь в комнату по левую сторону и шагнул в полумрак.

В небольшой комнатке было тихо. Мерно бил лопастями вентилятор у потолка, коренастые столы сияли новеньким зеленым сукном, у стен переминались с ноги на ногу зеваки. Глухо стучали кости с цветами и драконами, высились горки черных и золотых фишек.

Ярай подошел к одному из игроков, сидевшему за ближним столом и с треском, одним движением, развернул к себе, вместе со стулом. Никто не двинулся с места, но в комнате стало как-то безлюдно.

- Раскажи-ка еще раз, как тебе не платят, - сказал Ярай.

Ну и ну, - подумал Блейк. За столом горбился паренек, который выскочил на сенатора во время визита на фабрику. Белые его патлы с утра пришли в еще больший беспорядок.

- А-а... э-э... – сказал паренек.

- Продешевил ты, братец, - сказал Ярай. – За такой паспорт на Воловьем мосту вдвое больше дают.

В руке у Ярая белел небольшой пластиковый прямоугольник.

Блейк узнал парня, но парень явно не узнал Ярая. Зато он хорошо видел темные волосы, смуглую кожу, нос с горбинкой и широко расставленные глаза.

- Ты чего лезешь? – сказал парень, - Иди себе...

Тут парень перешел на варский. Ярай выслушал его молча, а потом выудил из-под пиджака хромированную штучку, о которой Блейку доводилось читать только в книгах – с волнистой насечкой, внушительным барабаном и курносым рыльцем. Живот у Блейка наполнился холодными камешками.

- Подожди, - сказал Блейк и сделал шаг вперед. – Стой. Так нельзя.

- Почему? – спросил Ярай, не поворачивая головы.

- Нельзя убивать людей, - сказал Блейк.

Ярай рассмеялся и посмотрел на Блейка. Зрачки у него были размером с сувенирный таллер.

- Я все время забываю, что ты у нас первый день, Блейк.

Блейк почувствовал, как от злости у него начинают дрожать кончики пальцев. Сколько раз ему за минувшие сутки напомнили, что он ни черта, в сущности не понимает? Раза три, не меньше. Блейк поднял к лицу левое запястье, где как ни в чем ни бывало тикал «Пилот Рашион», сжал кулак и немного отвел руку.

- Уже полтора часа как второй, - сказал Блейк.

Он целил Яраю в локоть, но ничего не успел – он прыгнул и ударил на мгновение позже, чем было нужно. Ярай спустил курок и стал разворачиваться к нему. Лицо Блейку забрызгало горячим, и вместо того, чтобы подсечь руку с револьвером он заехал Яраю точно в подбородок.

Они свалились друг на друга под треск досок и дробный стук – это сыпались на пол игральные кости. Ну все, подумал Блейк. Сейчас поднимут крик, скрутят Ярая, здесь будет полно полиции, а у меня полно неприятностей.

Скрутили Блейка. Кто-то схватил его сзади, швырнул в сторону, прижал к стене. Блейк опомнился и увидел, что его держит невесть откуда взявшийся Ядав. Рядом Ярай не спеша поднимался на ноги.

- Надо валить, - сказал Ядав, повернув к нему голову. – Место чужое.

Вот так, подумал Блейк. Интересно какое будет лицо у Ярвуда, когда он будет читать мой отчет. Впрочем, может статься, он не мой отчет будет читать. А, скажем, информационную справку. Где в подробностях будет описана канава, откуда вынули труп человека, похожего на помощника сенатора.

Ярай сунул револьвер обратно под пиджак и стал теребить встопорщившийся воротник. Потом бросил на Ядава короткий взгляд и Блейка опустили на стул. Блейк стал смотреть, как матово-черное озерцо растекается по полу и подбирается к его туфлям.

Ядав подошел к Яраю и заговорил что-то на ухо. Ярай слушал-слушал, а потом повернулся и вышел вон.

Блейка крепко взяли и повели наружу. Снаружи кричали и размахивали руками, заводили моторы. В сторонке шумно блевали и отфыркивались. Перед Блейком, едва он вышел на воздух, открыли заднюю дверцу ядаевой машины. Увильнуть не было никакой возможности. На заднем сиденье его плотно стиснули, словно баранью вырезку между лепестками электрического гриля. Ядав сел за руль. Всю дорогу он жевал потухшую сигарету.

Доехали быстро. Блейк неловко выбрался на тротуар. Перед ним был портик и карусельная дверь его гостиницы, блестела медная окантовка на гранитных ступенях, и едва слышно пахло нашатырем, которым только что протирали стекла.

Малиновый диван в холле оккупировал хорошо одетый постоялец, зевавший над вчерашней газеткой. Паренек в синем фартуке драил журнальный столик. Портье мерно стучал по клавишам терминала, сняв форменную фуражку. Его белые пряди, аккуратно уложенные завитками на лысине, сияли под светом янтарных ламп.

Ядав повертел головой, выбросил свой чинарик в пепельницу, достал новую сигарету и дернулся в сторону постояльца с газеткой. Двигался он с плавно и уверенно, но почему-то зацепил Блейка плечом. Блейк отлетел в сторону и опрокинул вазу – на тонкой ножке, с черным геометрическим рисунком на красных сытых боках. Ваза гулко покатилась по янтарному паркету. Блейк ощутил, как взгляды портье и официанта сопровождают вазу в ее путешествии по траектории, которая заканчивалась мраморной колонне.

Звонко и грациозно, со звуком «крак!» ваза ударилась о колонну и разлетелась на тысячу маленьких кусочков.

Ну и денек, - подумал Блейк. Он закрыл глаза, а когда, через мгновение, открыл их, то увидел, что Ядав стоит перед портье и тычет пальцем в его сторону.

- Ну что вы, - сказал Ядав, - Молодой человек тут не при чем. Это я его толкнул.

- Верно, верно, это он, - подал голос постоялец с дивана.

- Я должен буду попросить вас... – начал портье.

- Ну конечно, конечно, - Ядав замахал руками. – О чем разговор. Вот копия моего паспорта. И я дам вам телефон моего поверенного. И за ваши хлопоты...

Ядав выудил из кармана увесистый бумажник.

- А молодого человека отпустите. Пусть идет.

Блейк постоял немного. Потом пожал плечами и пошел в номер. Замок охотно принял ключ и мягко провернулся под нажимом. От света, струившегося с улицы через задернутые шторы, в номере было сумеречно. Блейк поддел пальцем выключатель у двери. Выключатель клацнул, но света не было.

- Не вздумай орать, - сказали Блейку сзади. В шею уперлись тяжелым и холодным. На голову накинули мешок и затянули на шее ремень, судя по характерным щелчкам, с храповым фиксатором.

День еще не закончился, подумал Блейк.

Тут зашипел инъектор и в плечо ему кольнули иглой.

На следующее утро после прилета федеральной делегации губернатор Порт-Саура, высокочтимый господин Дастидар пробудился в своей обширной постели с терпким привкусом во рту.

Солнечные лучи настырно лезли через неплотно прикрытые ставни и ощупывали его мясистый подбородок. За дверью невнятно бормотали и, кажется, передвигали стулья.

– Яси, - позвал Дастидар и спросонья зашарил рукой там, где обычно спала жена. Жены не было, как не было ее там вчерашним утром и утром, которое предшествовало вчерашнему. Дастидар окончательно проснулся.

Дверная ручка задергалась, хрустнула, дверь раскрылась и в проем кубарем влетел пес. Он заскреб коготками по лакированному полу, вскочил на простыни, потоптался и сунул морду под одеяло. Собаку Дастидар купил совсем недавно, месяца четыре назад. В тот день он получил из метрополии письмо от жены с просьбой похлопотать о скорейшем присвоении ей полного гражданства Федерации.

Год назад Ясоя Дастидар улетела в метрополию отдохнуть – на две недели. Две недели затянулись на два месяца, потом на три, а после на пять. Дастидар очень любил жену. Он сел писать письмо своему давнему приятелю, с которым тридцать лет назад учился в университете и делил кабинет в федеральной канцелярии. Отправив письмо, он поехал в питомник, и выбрал себе щенка саурского фоксхаунда.

Дастидар подошел к окну, поднял раму и распахнул ставни.

Ночной тайфун прошелся по двору словно разгулявшийся молотобоец: повалил ограду, намял жестяные бока водонапорной башенке, вырвал с корнем пару саженцев в саду и забросил на покатую крышу левого крыла. Окна, впрочем, все были целы.

- Ну, кадрак, - сказал сенатор и повернул голову с ту сторону, где над верхушками широколиственника виднелась черепичная крыша мэрии. – Если ты опять не эвакуировал Медвежий, я тебе задний скальп сниму и подарю неструганную табуретку.

Как был, в белой майке и трусах, прикрываших колени, Дастидар прошел в кабинет и сел в кресло за рабочим столом. Терминал подмигивал огоньками и просил отпечаток пальца, на тарелке аккуратно свернулась лепешка с красным рыбным ломтем внутри, исходил паром фарфоровый чайник, и лежала папка с докладом от комиссара полиции Хоршида, который губернатор положил себе прочитать еще вчера, да так и забыл.

Дастидар набулькал себе из чайника, взял лепешку и перевернул первую страницу доклада.

Бумаги в папке лаконично фиксировали, что в Бехшере активизировалась местная ячейка Красных рубашек.

Были фотографии. Была справка об идеологии террористов, на один лист – его Дастидар отложил не читая. Был рапорт о наблюдении за двумя Красными рубашками, жившими в Порт-Сауре. Приводились некоторые финансовые документы, сообщавшие, что деньги Красные рубашки берут из двух источников. Первым источником были заказные убийства. Вторым источником, все всяких сомнений, являлся майварский атташе по вопросам технологий.

Дастидар взялся за голову и застонал.

Через три дня намечались небывалые переговоры. Ждали президента Сунгара, Гамзая, по прозвищу Старик, лично. Ждали товарища генерального секретаря Майварской республики, Давида Аттани Вара, из Порт-Пилара, через спутник. Небывалые переговоры. Просто таки исторические. Вести исторические переговоры должен Отербридж – вот он и вздумал явиться заранее.

Вчерашний день накатывал на Дастидара мутными урывками.

Отербридж.

Высокий визит не задался с самого утра. Сначала Дастидару, рассыпаясь в извинениях, сообщили, что его допуск на военную базу просрочен, а новый оформить не успели. Дастидар немного поорал в трубку, что делегация как прилетела, так и улетит, а служащие базы останутся, и как бы им самим не пришлось получать какую-нибудь бумагу в его, Дастидара, ведомстве. Потом он успокоился и решил перехватить сенатора после того, как тот привезет свою челядь в «Ритц-Марину».

Господин сенатор, однако, наплевал на расписание и двинул на потогонки, хотя ждали его совсем в другом месте. Что было на потогонке, ему спустя час рассказал Хоршид и даже прокрутил запись, которую там сделал свой человек. Запись не предвещала ничего хорошего.

Дастидар приехал было в гостиницу, но Отербридж сослался на страшную усталось и сказал, что разговоры подождут до вечернего приема.

- К слову, Дасти, - сказал сенатор, - я привез с собой человека, который будет тебе интересен. Ник Линдберг, слыхал про такого?

Губернатор, которого уже лет десять в глаза не называли Дасти, вскипел, но решил промолчать. Про Ника Линдберга он слышал только, что он помогал партии Отербриджа наполнять ее партийный кошелек.

Вечером Отербридж накинулся на Ярая и сказал, что тот держит рабов. Было это неприятно, потому что три года назад Ярай дал Дастидару деньги на выборы и собирался дать снова. Дастидар едва растащил их в разные стороны.

Потом он попросил Хоршида привести ему молодого и приличного с виду помощника сенатора, который в делегации торчал белой вороной и даже что-то там вздумал перечить хозяину. Хоршид ушел, вернулся и сообщил, что помощник пропал. Вместо помощника Хоршид принес распечатку. Оказалось, что днем, пока Дастидар торчал в гостинице и мечтал заехать сенатору прямо по его брыластой вараньей физиономии, человек Хоршида подмазал кое-кого из свиты.

Из зала приемов Дастидар спустился на стоянку, сел в машину и стал комкать в кулаке лист бумаги. Наверху листа был орел и пять звезд в двойном круге – герб вооруженных сил Федерации. Чуть пониже стояли фамилии. Это была копия допуска для тех, кто в день начала переговоров должен был встречать господина президента Сунгара у трапа его лайнера.

Первым шел, разумеется, Отербридж. Значился мэр Порт-Саура, энергичный дурак – дурак в первую очередь, энергичный во вторую. Неизвестным манером затесался протеже Ярая, юный профсоюзный адвокат по имени Шаннар.

Самого Дастидара в списке не было.

Дастидару давно перевалило за пятый десяток. Тридцать из них он был чиновником и слишком хорошо знал, как выяснить кто в фаворе, а кому хлопнут, что называется, по рогам. Многое, очень многое мог сообщить репортаж с летного поля и физиономия будто бы случайно попавшая в кадр, потому что переминалась она с деловито-озабоченным видом за спиной у Первого Лица. Попал в кадр – значит имеешь вес и влияние. Не попал – грызи локти.

Судя по распечатке, Дастидар имел все шансы оказаться за кадром. Выборы были через год. Слишком далеко, чтобы снимать крышку с предвыборного фонда и начинать зачерпывать в полную силу. Слишком близко, чтобы не обеспокоиться. Этот вопрос нужно было решать как можно быстрей. Прямо сейчас.

Дастидар отхлебнул из стакана, снял трубку, отщелкал номер и сказал:

- Хоршид. Жду тебя через полчаса.

Комиссар полиции Порт-Саура прибыл, когда губернатор сидел в небольшой уборной. Дверь уборной выходила прямо в кабинет, закрывать ее губернатор не стал. Через проем Дастидару были видны его письменный стол и витая ножка кресла для посетителей. Кресло тяжело заскрипело и возле ножки появились лаковые сапоги.

- Хоршид? – позвал Дастидар.

- Да, господин губернатор, - кресло скрипнуло вновь и носки сапог выжидательно повернулись в его сторону.

- Сиди где сидишь, - сказал Дастидар. – Я сейчас выйду.

Губернатор немного помолчал, прислушиваясь к событиям, бурлившим в сокровенных недрах, и понял, что быстро выйти не получится.

- Хоршид, - сказал Дастидар. – Мне не нравится происходящее.

- Да, сэр, - сказал Хоршид. – Наши майварские друзья серьезно переборщили. Коммунистические листовки в прошлом месяце – это ерунда. Но финансировать террористов...

- Что ты там несешь? – сказал Дастидар.

- Вы читали отчет? По моим данным Красные рубашки готовятся...

- Да к черту Красные рубашки! – закричал Дастидар. – Ты не чуешь, чем дело пахнет?

Хоршид чуял, но счел за лучшее промолчать.

- Эта федеральная сволочь решила выпороть меня во время переговоров, - продолжал Дастидар, распаляясь, - К трапу не дает пройти. Да кто он такой? Ему давать...

Тут губернатор перешел на варский и употребил несколько слов, которые начальник полиции ранее слыхал только во время облав на контрабандистов.

- Хоршид, если ты думаешь, что тебя это не коснется, то ты глубоко заблуждаешься, - сказал Дастидар.

- С вашего позволения, господин губернатор, - сказал Хоршид, - если Красные рубашки во время переговоров взорвут чей-нибудь кортеж, меня не будут пороть. Меня распнут. Вы и распнете.

- Успокойся, - сказал Дастидар. – Никто не собирается тебя распинать.

- Майварский атташе... – сказал Хоршид, и больше ничего не успел сказать.

- Рогатый тебя дери, – сказал Дастидар. – Мы не можем трогать майварского атташе за три дня до переговоров, где будет Аттани.

Хоршид помолчал.

- Ну что ты к нему прицепился? – примирительно сказал губернатор. – Поставь его на контроль и всё.

- Уже. Этого мало.

- Все, хватит, - сказал Дастидар. – Доложишь через неделю. А сейчас мне нужно что-то для новостей.

- Что значит «для новостей»?

- Хоршид, ты перепил вчера? – сказал Дастидар. – Туго соображаешь. Для новостей – это значит, что мне нужна показательная операция. Возьмешь с собой эту девочку, как ее, которая прилетела с Отербриджем. Дай указания в моей приемной – они организуют телетрансляцию, я дам комментарий. А ты организуешь девочку и событие, чтобы было что комментировать.

- Что, например?

- Что угодно. Это твоя забота. У тебя есть варианты. Прямо под боком.

Лаковые сапоги выбили раздраженную дробь.

- Не напрягайся, Хоршид, - сказал Дастидар. – Потрогай Сох. Но аккуратно. Не зацепи Гасседака. А от Ярая, напротив, можно откусить кусок.

Хоршид помолчал. Из уборной губернатору было видно, как лаковые сапоги в кресле вертятся туда-сюда.

- Ты все понял, Хоршид? – сказал Дастидар.

- Да, господин губернатор, - сказал комиссар полиции Порт-Саура. – Разрешите выполнять?

Хоршид вышел от губернатора в задумчивости. На дворе был десятый день, когда Праотец заповедал вспоминать дела за прошлые девять, разбирая, что было к выгоде, а что к убытку. Люди уличных профессий соблюдали эту заповедь.

Губернатор хочет стащить с Отербриджа брюки и поглубже запустить язык. Ну что же. На северной оконечности острова – Рошский пролив, на берегу пролива пограничный городок Сох, ворота в Бехшерскую провинцию. Плохо запертые ворота. Сох – это такое место, где всегда можно что-то найти, даже на десятый день. Будет удобно брать, с одной стороны на машинах, а с другой – на лодках береговой охраны.

Хоршид вышел к автомобилю, сунулся в салон, вынул из пазов лаковую трубку и набрал номер.

- Хлоя, - сказал Хоршид. – Я вас не разбудил? Это комиссар полиции. Через полтора часа мы начинаем операцию «Спокойный берег». Я готов взять вас c собой. Сделаем прямой эфир на Порт-Саур и включение от губернатора, если понадобится.

Хоршид немного ошибся в рассчетах. Полицейский кортеж двинулся только через два часа. Впереди неторопливо катилась «коробочка» цвета сажи, с несуразно длинными антеннами, которые едва не оставляли царапины на утренних облачках. За ней шел приземистый грузовик-«черепаха». Замыкал колонну мирного вида фургончик.

На выезде из города Хлоя, сидевшая за рулем фургончика, увидела странного человека, который шел по обочине им навстречу.

На человеке была рубашка цвета, какой может появиться, если выполоскать ее в сточной канаве. Мятые черные брюки к низу превращались в совсем уж клоунскую бахрому, которая едва прикрывала ступни, кое-как замотанные в тряпье. Обуви на человеке не было, зато на шее болтался ремешок с обрывками черной тряпки.

Кортеж промчался мимо Блейка и пошел, набирая скорость, по высыхающему шоссе, которое соединяло столицу и город Сох.

Самый верхний, пятый этаж клиники был превращен в зимний сад и та сторона, где усадили Блейка выходила к заливу. Через дымчато-синее стекло виднелась набережная, изгибавшаяся в этом месте полукругом. Из полуденного, спокойного блеска воды вставала гранитная стена, увитая кованными решетками, с позеленевшими ступенями, спускающимися к небольшому причалу.

Сколько видел глаз с такой высоты, улица была забита белыми шляпами и расписными бумажными зонтиками, полотняными навесами двухместных повозок и крышами автомобилей. Через закрытые окна можно было едва расслышать напевные выкрики разносчиков и настырное гудение.

Тонкие белые рамы отбрасывали на деревянный пол едва заметные тени. Фигурные латунные ручки щерились собачьими и медвежьими пастями. Между кресел, одно из которых занимал Блейк, стояли внушительные, в целый обхват, горшки с деревом-бесстыдницей. Стеклянную крышу, расписанную солнцем и фазами двух лун, подпирали белые четырехгранные столбы.

- Вам повезло, что вы сошли за местного, - сказал полицейский детектив и перевернул страницу в блокноте. Он по-прежнему отказывался сесть и только расстегнул плащ. Под плащом обнаружились белая рубашка, галстук и щегольский серый костюм.

- Эти двое, которые сыграли с вами в Шойдона...

- Сыграли? – сказал Блейк.

- У нас такое бывает, - сказал детектив. – Крадут из гостиницы, а на голову накидывают ритуальный мешок. Только с вашим портретом они накололись. И, скорее всего, дали вам «крокодильчика». Это такой замес...

Детектив помедлил.

– В общем, любой шонка из Порт-Саура через три минуты бы лежал и давил массу, - сказал он. - А вам все равно что батарейку зарядили до отказа. У нас туристы этим иногда балуются. Можно браслеты рвать, можно проплыть пять километров, можно с тремя девочками...

- Понятно, - подал голос Марк Фангао.

Марк Фанаго сидел, склонившись, в соседнем кресле, и теперь поднял голову от армейского коммуникатора.

– Нам такое тоже рассказывали во время переподготовки, - сказал Фангао. - Жители метрополии отличаются от жителей Нордики и по физиологии, и генетически. А внешне пойди разбери.

Марк слегка смутился, помолчал и добавил:

- Еще сказали, что местные женщины не могут иметь от нас детей. На всех планетах выдают презервативы и капсулы. А здесь – только капсулы.

Ага, - подумал Блейк. Так вот, что вы имели в виду, господин генеральный судья. Понятно почему из федералов получаются хорошие клиенты. Мамочкам не нужно тратиться на аборты... Хотя, минутку...

Смутная, беспокойная мысль прошмыгнула у Блейка в голове, показалась неясными боками, и Блейк попробовал ухватить ее за хвост, но не преуспел – она истаяла, скрылась, пропала куда-то между воспоминаниями о прошлой ночи. Ничего, потом. Блейк помотал головой.

- Выходит, они решили обойтись без наручников, – сказал детектив. - Что было после того, как вы зашли в номер?

Блейк вздохнул.

- Я же вам один раз уже все объяснил, - сказал он. - Кажется, на какое-то время я все-таки отключился. Потом пришел в себя. Лежу на холодном, меня бросает из стороны в сторону. Я разорвал мешок и понял, что меня засунули в фургон. Туфли они с меня почему-то стащили, кстати. Рядом какие-то ящики, замотаны в рогожу, и мотки проволоки. Над головой, в торцевой стенке – окошко в кабину, и эти две в кабине о чем-то ругаются.

- О чем они говорили? – спросил детектив.

- Кажется, спорили, где лучше меня выбросить, - сказал Блейк. – Долго я их не стал слушать. Я отполз к задней двери. Потом машина остановилась, я выбил дверь ногами, выскочил и побежал. Выбежал на улицу, опоясывающую холм. Там упал. А когда они меня догнали, то спрыгнул с обрыва и попал в какое-то мелкое озеро.

Марк хмыкнул. На экране коммуникатора у него были сплошь топографические значки и линии.

- Знаешь куда ты спрыгнул? – сказал Марк. – Ты в котлован спрыгнул, полный воды. Там потогонка была. Справа цех, и слева цех, их еще не снесли, понял? А посередине котлован вырыли. Если бы не дождь... И если бы ты пробежал на пять метров дальше...

Блейк махнул рукой и повернулся к детективу, который строчил у себя в блокноте.

- Вы поговорили с Яраем? – спросил Блейк.

Детектив немного замялся.

- Я нашел ваш ресторан с красными фонариками, - сказал детектив. - Там говорят, что из ресторана вы уехали порознь. Говорят, что Ядав повез вас в гостиницу, а Ярай остался и еще сидел за столом не меньше получаса. Что касается Ядава. Портье говорит, что после того как вы ушли в номер, Ядав пробыл в холле ровно тринадцать минут.

Детектив усмехнулся.

- За это время он выведал у портье, как здоровье его матери, а также рассказал ему анекдот, ну такой, знаете - майварец, сунгарец и турист из метрополии заходят в бар...

- Хорошо, - сказал Блейк. – А как же особняк с двумя львами у входа? Это в пределах десяти минут езды от гостиницы. Львы стоят на задних лапах. Они в половину человеческого роста. Вы должны его знать.

- Послушайте, господин Эдвардс, - сказал детектив. – Здания со львами в городе нет. Ни в десяти минутах езды от «Ритц-Марина». Ни во всем Порт-Сауре.

Блейк посмотрел на него. На вид детективу было не больше двадцати с небольшим. Его черные вьющиеся волосы были едва заметно примяты по бокам – он явно носил шляпу, но сейчас ее где-то оставил. У детектива была смуглая кожа и нос, словно перебитый на ринге. Глаза расставлены самую малость широко. Они смотрели на Блейка прямо и честно.

- Как нам встретиться с комиссаром полиции? – сказал Марк.

Детектив поскучнел, захлопнул блокнот, ловко забросил его во внутренний карман и стал застегивать плащ.

- У него есть приемная в коммисариате на Виктория-роуд, - сказал детектив. – Попробуйте там. Лучше завтра. Сегодня его нет в городе.

Он попрощался и ушел, а Марк вскочил и стал мерять шагами пространство от кресла до окна.

- Ну, знаешь, - наконец сказал Марк.

- Знаю, - сказал Блейк. – Они не хотят заниматься моим делом. И я даже знаю почему.

- Львы эти, - сказал Марк. – Ты уверен?

- Нет, - сказал Блейк. - Конечно я не уверен. Как я могу быть уверен, если это были всего лишь два устрашающих изваяния в метр высотой каждое?

Марк примирительно замахал руками.

- Куда ты сейчас? – сказал он.

А в самом деле, куда я сейчас? – подумал Блейк. За минувшие сутки легенда рассыпалась на тысячу мелких осколков. Надежд восстановить ее было не больше, чем собрать в охапку дым от костра. Что там говорил Катта? Счастье, если в сегодняшней передовице мое место работы не отпечатано самым крупным кеглем. Что должен делать «специалист по силовым установкам»? Наверное, отлеживаться в больнице и приходить в себя.

- Знаешь что, Марк, - сказал Блейк, - меня здесь здорово заштопали. В гостинице были столь любезны, что согласились привезти одежду. Съезжу-ка я на новый завод, посмотрю как они готовятся к запуску. А потом схожу к комиссару полиции.

- А ведь я мог бы тебя тут запереть, - сказал Марк. В глазах его запрыгали бесы, а на лице появилась усмешка, которую Блейк уже видел несколько лет назад. Тогда эта усмешка закончилась таким хулиганским безобразием, что мастер-капитан Фангао лишился звания и провел год в захолустном гарнизоне на окраине ядра метрополии.

- Езжай на свой завод, - сказал Марк. – Я тебя знаю, ты все равно тут сидешь не будешь. А я посмотрю, что можно решить с твоими ночными друзьями, - как ты сказал, бельмастым и кожаным? Пока есть время.

- Марк, я тебе очень благодарен, - Блейк поднялся из кресла, - Я понимаю, что сегодня десятый день, все разъехались отдохнуть. Но завтра твою самостоятельность могут не оценить. Подумай, нужен ли тебе еще один визит в дисциплинарную комиссию?

- Ерунда, - сказал Фангао. – Армейская разведка саурскому штабу формально не подчиняется. А неформально я все улажу.

Завод по укрощению гравитационного поля Нордики Федерация построила в пяти километрах на запад от города, в одном из тех мест прибрежной полосы, где за тысячи лет волны взломали известняковые скалы и намыли небольшой пляж.

Бухту расчистили. На берегу в хорошо огранизованном беспорядке взгромоздили корпуса подстанций. На воде поставили платформу с барабанами силовых установок, пробурили скважину для щупа, а над ней возвели полупрозрачный купол зонтика-компенсатора. С дороги, которая обогнула густо заросшие холмы и вывела такси прямиком к бухте, это выглядело так, будто неведомый гигант заколотил в прибрежную гавань тонкий гвоздь с широкой шляпкой и набросал вокруг игральные кубики.

Уровень технологии завода опережал планету примерно на тысячу лет. Почти целиком его привезли из метрополии и возвели на месте из готовых модулей, что обошлось сектору Весов в несколько десятков миллиардов таллеров. С хорошим запасом завод мог обеспечить энергией Порт-Саур на несколько сотен лет вперед, пускай бы даже город превратился в агломерацию и покрыл собою весь остров.

- Сейчас Порт-Саур платит по счетам за энергию республике Сунгар, - сказала Мария.

У главного инженера завода были глаза цвета пламени газовой горелки, необычайно полная грудь, которую едва ли мог скрыть грубовато кроенный форменный пиджак, и длинные русые волосы, перехваченные лентой. Пожалуй, Марию можно было бы назвать красавицей, если не осанка коромыслом, как это часто бывает у женщин, щедро одаренных природой, но не слишком ценящих подарок. Нос и кончики пальцев у нее были выпачканы в мелу, но госпожу главного инженера это, кажется, не беспокоило.

Сколько мог судить Блейк по ее понимающему взгляду, Мария Шиллингфорд сразу заметила, что ее гость мало что смыслит в технологиях захвата геогравитационного поля. Она явно повторяла простенький монолог, заученный для визитов больших гостей.

Мария заставила его нацепить халат, провела светлыми корридорами с оконцами в чистые зоны, показала центральный пульт и свой небольшой кабинет, где на стене висела густо исписанная грифельная доска, взявшаяся будто из музея, а за стеклами открывался превосходный вид на залив. Сейчас они сидели в общей столовой, сплошь из хрома и веселого желтого пластика.

- Исключение составляет только военная база Федерации, - сказала Мария. – Она питается автономно, от собственной станции.

Кошмар, - подумал Блейк. На что я только рассчитывал, когда думал, что сойду здесь за специалиста?

- Вчера я видел генерала Каркумму, - сказал Блейк. – Он пожаловался, что не может получить пиковую мощность, потому, что полюс Нордики дрейфует по замкнутой спиральной траектории.

Мария задумалась.

- Генерал Каркумма? – недоверчиво спросила она. – Ерунда. Полюс тут дрейфует по корридору инверсии. И на базе давно получили пиковую мощность. У них очень хороший техник. Он что-то напутал.

- Он меня проверял, - сказал Блейк, но так тихо, что Мария запнулась лишь на мгновение.

- На базе всего одна установка, с ней несложно управиться, - продолжала она. – У нас их двенадцать. Разогнать двенадцать установок, одновременно, в оптимальный режим – тут нужно больше интуиции и вдохновения, чем знаний. Как у великих дирижеров, знаете? У них нет неприкосновенной классики. Они редко исполняют все точно по нотам.

Мария помедлила.

- Жаль, что завод придется бросить, - сказала она и замолчала.

- Что значит бросить? – спросил Блейк.

- Бросить значить бросить, - сказала Мария. Казалось, ее глаза загорелись ярче и пламя в них из нежно-фиолетового стало бирюзовым. Она задумчиво водила взглядом по сторонам – по слоновьим гофрированным трубам вентиляции под потолком, пустым столам и стульям вокруг, по телевизору, тихо бубнившему в ближнем углу.

- Федерация уйдет отсюда через год, а завод останется местным инженерам, - сказала Мария. – Надеюсь, они к тому времени чему-то научатся.

- Мария, подождите, - сказал Блейк. – Я ничего не понимаю. Федерация держит Порт-Саур под своим крылом почти сто лет. С какой стати ей уходить через год?

Женщина пожала плечами.

- Трасса к Нордике. Федерация может бороться со здешними потогонками, но она не может бороться с эффектом диссипации, - сказала Мария, поглядела на Блейка и спохватилась.

- Простите, Блейк, - сказала она, - Вы знаете принцип прокладки звездных трасс?

- Конечно, - сказал Блейк. Он поворошил в памяти старые лекции. Ворошилось не очень: – Гравитационная установка складывает ткань пространства, как бы приближая одну звезду к другой. Потом прокалывает эту ткань и образует прямую трассу. В складке создается искуственная черная дыра. Она поглощает всю информацию, которая осталась в складке, и поэтому сохраняется принцип причинности.

Глаза и щеки у Марии заплясали и прежде чем Блейк понял, что происходит она уже смеялась, опустив голову и прикрыв лицо рукой.

- Извините меня, пожалуйста, - сказала она наконец, вытирая тыльной стороной кисти под глазами. – Всегда забавно, как достижения науки преломляются в массовом сознани.

- Ну спасибо, - сказал Блейк.

- Не сердитесь, - сказала Мария. – В принципе, все верно. Просто никогда не говорите физику про ткань пространства и черные дыры. Мы же не без странностей, вы понимаете. Сами мы можем придумывать какие угодно метафоры, даже самые дурацкие. Но как только их начинают употреблять неспециалисты у нас выделяется желчь.

- Я запомню, - сказал Блейк.

- Федерация проложила трассу к Нордике 3412-м, - сказала Мария. – Десять лет как погасили большую войну. Все планеты размочалены до самых ядрышек. Энергию добываем непосредственно из солнца. И тут, пожалуйста, новые колонии. Нордика, например, с ее обществом на уровне бог знает какого века, с царьками, войнами племя на племя. И мы начинаем подтягивать их за уши, до уровня хотя бы века двадцатого. Отдаем технологии, не все, конечно, а те, которые тут можно воспроизвести. Строим заводы... А потом оказывается, что звездные трассы рассеиваются. Вот эта складка, про которую вам рассказывали – считайте, что она распрямляется. Сначала очень-очень медленно, а потом очень-очень быстро. Вы летели сюда сколько, десять дней?

- Полторы недели, - сказал Блейк.

- Обратная дорога займет две, не меньше, - сказала Мария. – А через год этой трассы все равно, что и не будет. Двадцать шесть световых лет.

- Федерация проложит новую трассу, - сказал Блейк. – Люди этого хотят.

- Федерация уже ничего сюда не проложит, - сказала Мария. – Она одряхлела. Граждане метрополии хотят жить с комфортом, а не так, как после войны. Да что там, они уже и не помнят, что можно жить так голодно, как после войны, когда колонии взяли наскоком. Они хотят личные межпланетные челноки и бесплатное омоложение по страховке. И тут оказывается, что даже энергия из желтого карлика едва покрывает все их запросы.

- Никто не будет бросать дальний космос, Мария, - сказал Блейк, - Никто не будет отказываться от мечты, а космос – это вековая мечта человечества.

- Мечта, конечно, - Мария задумчиво вертела между пальцами пучок волос. – Это была мечта о старшем брате. А потом оказалось, что мы и есть старший брат. Старший, не очень умелый и не вполне головастый. Возьмите хотя бы революции на Нордике десть лет назад. Народная Майварская коммунистическая республика, как вам? Не думаю, что Федерация этого хотела.

- Ну что же, - сказал Блейк, - разве старшие братья бросают младших?

- Младшему брату мы выстроили завод, - сказала Мария. – Ему хватит на две сотни лет, а то и больше.

Мария помолчала.

- Вы никогда не задумывались, зачем он нам нужен, этот дальний космос? – сказала она. - Что метрополия получила от Нордики?

- Дешевый бета-гемолаг, например, - сказал Блейк.

- Ха, - сказала Мария. - Стоимость прокладки трассы перекрывает все выгоды от бета-гемолага в несколько десятков раз. Я уже не говорю о том, что вместе с бета-гемолагом метрополия получила чудный довесок.

- Какой еще довесок? – спросил Блейк.

- Вы пропустили утренний эфир, - сказала Мария и кивнула в сторону телевизора. Блейк повернулся.

На экране мельтешил выпуск новостей. Бегущая строка сообщала, что дело происходит в городе Сох. Мелькнул загаженный переулок с жестяными мусорными баками. Смутные фигуры улепетывали со всех ног, разбрызгивая мутные лужи. Из полицейских машин под вой сирен и перемигивание проблесковых маяков бодро сыпались стражи порядка. Отряд полиции сбивал замки на воротах складского здания и вскрывал контейнеры. Руки в перчатках резали упаковку и выуживали капсулу с тонкой оранжевой взвесью внутри. Было видно, что крышечка капсулы помечена миниатюрным красным иероглифом, похожим на пламя.

Блейк смотрел как люди в форме тащат контейнеры на свет божий и вдруг понял, что это значит. Все пять секторов Федерации уже много лет сидели на популярном стимуляторе. Последняя его разновидность называлась «Огненная туманность» или просто «Небьюла». Партии «Небьюлы» регулярно изымали на главном транспортном узле в секторе Весов, где сходились два десятка звездных трасс. Определить конкретную планету, производившую наркотик не представлялось возможным – по крайней мере, так всякий раз заявляли на пресс-конференциях. Кажется, теперь эта задачка разрешилась сама собой.

- Ничего себе, - сказал Блейк.

На экране появилась Хлоя и беззвучно зашевелила губами.

- Это из Соха. Вы еще не ездили в Сох? – спросила Мария. – Он на берегу пролива. Через пролив построили большой мост, по которому проходит граница с Сунгаром, а потом сразу сунгарский город Яла. Такие близнецы. Там самые дорогие кварталы населены людьми, которые торгуют порошком. Между прочим, они выстроили себе очень красивые дома. К нам сбежали все майварские архитекторы.

- Откуда вы это знаете? – спросил Блейк.

- Это все знают, - равнодушно сказала Мария.

Блейк взглянул на экран. «Губернатор Порт-Саура в настоящее время недоступен для комментариев», - пробубнила с экрана Хлоя.

- Как вы думаете, - сказала Мария и усмехнулась, - Что скажет Конгресс Федерации после того, как этот выпуск попадет в федеральную новостную сеть? Найдутся ли у него деньги на новую трассу?

- Э-э, - сказал Блейк. В кармане у него запиликал коммуникатор.

- Через год, - сказала Мария и встала, - через год Порт-Саур сам будет решать свою судьбу.

Блейк взял трубку уже в машине. В трубке прерывисто зашипело, а потом раздался хохот, такой, будто неумелый исполнитель пытался играть на трубе, сидя на дне колодца.

- Блейк, - сказала трубка голосом Марка Фангао, - Дуй ко мне прямо сейчас. Тебе это понравится. Отдай телефон кэбби, я объясню дорогу.

Вскоре машина ткнулась носом в бордюр на тесно застроенной улочке, все еще не успевшей высохнуть после ночного ливня. Блейк выскочил наружу. Глазам его открылась примечательная картина.

Через дорогу возвышался знакомый особняк. Ставни и входные двери его были широко распахнуты. Припыленные окна непроницаемо блестели в лучах солнца, уже клонившегося на запад. В проеме виднелся холл с пустыми диванами на резных лапах. Статуй перед входом не было, - маячили только два облупленных гипсовых постамента, а на земле вокруг дробной россыпью белели осколки.

Во всю ширину улицы нахально расположился армейский транспортер. Выглядел он тут совершенно неуместно, словно круизный лайнер, выброшенный на скудный негостеприимный берег. Его крупные обводы, низкая посадка, холостое пофыркивание антигравов и серебристые лопатки антенн совершенно не вязались со щербатыми ступенями, облупленными деревянными рамами и жестяными водосточными трубами на домах вокруг.

Рядом, рассредоточившись вдоль фасада, стояли стриженные затылки, в полной тактической экипировке, с оружием в положении «нижняя готовность». «Громобои-компакты» у них в руках были такой модели, какую Блейк раньше видел только каталоге с грифом. Больше на улице не было ни души.

Марк выскочил из транспортера навстречу Блейку, на ходу стаскивая шлем.

- Видал я буйных сумасшедших, - сказал Блейк, - но чтобы так здорово вооруженного, точно первый раз.

- Будет тебе, - сказал Марк и глаза у него засмеялись, - я же ничего не делаю. Посмотри.

Блейк посмотрел и ему не очень понравилось. У винтовок были примкнуты магазины.

- Марк, - сказал Блейк, - ты правда ненормальный.

- Блейк, - в тон ему сказал Фангао. – Дай мне линейку, которой ты мерял норму и я приложу ее к тебе. Можно подумать, сам ты никогда не ходил против приказов начальства. Мне кажется, что из-за этого мы оба в одной и той же дыре. А теперь скажи мне спасибо. Я нашел твоих зверушек. По частям, правда. Их тут в совочек собирали, когда я подъехал.

Блейк глянул на осколки вокруг постаментов и вспомнил честное лицо полицейского детектива.

- Спасибо, - сказал Блейк. – Но военный парад на улице – это, все-таки, чересчур.

Фангао растянул рот в усмешке.

- Я сначала один появился. Говорю – давайте мне хозяна. Выходит такой старичок, черный и сморщенный. Зубов нет, еле разобрал, что он там бормочет. Стал передо мной, глаза закрыл и говорит: я хозяин, меня забирайте.

- А что ты? – спросил Блейк.

- А я говорю, управляющего не надо, давайте хозяина.

Марк покачал головой.

- Даже и не знаю, - задумчиво сказал Марк, - может быть, очки носить? Чтобы не думали, что я дурак. Совсем уже. Подсунули мне мне зиц-председателя, который на пенсии сидел уже тогда, когда я еще в училище не завербовался. А он уперся – я хозяин, и все тут. Ну я тогда и вызвал своих. Ты не волнуйся, Блейк. Это всегда срабатывает. Не первый раз уже. Становишься демонстративно под объектом, так хозяин или сам приезжает, или сразу его патроны. Договариваться.

- Подожди, - сказал Блейк. – Что значит, не первый раз? А где был первый?

В отдалении запел мотор и в душных парах, которые закатное солнце поднимало над застоявшимися с утра лужами, сгустился темный силуэт. Черный, похожий на носорога, представительский седан неторопливо выехал к особняку, остановился там, где стоял Блейк, и дверца пассажирского сиденья тут же распахнулась.

Сначала показались миниатюрные ступни, схваченные ремешками закрытых белых туфель, потом дверцу обхватили тонкие изящные пальцы, и наружу вышагнула женщина. Смоляные пряди она убрала под косынку, завязанную в широкий узел о четырех хвостах, которые ложились на спину. Замысловатый пояс-косичка перехватывал талию. Узкие бежевые шорты на Янике едва-едва открывали аккуратные колени.

Блейк открыл рот, а потом молча закрыл. Марк посмотрел на Янику, потом на Блейка, и вновь перевел взгляд на Янику. Глаза его насмешливо запрыгали.

Яника стояла молча и смотрела куда-то в просвет между Блейком и Фангао. Потом она развернулась, не сказав ни слова, нырнула назад в темную утробу кожаных сидений и уехала.

В автомобиле, по дороге в гостиницу Блейк достал планшет, примкнул блок спутниковой связи и запросил помощь Анны Аннборо из распределенной сети. Статус помощника сенатора дал ему приличный уровень допуска в базу данных полицейского управления Порт-Саура. Блейк загрузил снимок Яники, который сделала камера на армейском транспортере. Через пару мгновений он уже смотрел на нужную ему запись. Запись лаконично сообщала, что Янике тридцать один год, и что родилась в деревне, на континенте, который подпирал остров Саур с юга.

Блейк поднял взгляд от скупых строчек, откинулся на подголовник и тут у него зазвонил коммуникатор.

- Это комиссар полиции Лестер Хоршид Вар, - глухо прошелестел коммуникатор. - С кем я разговариваю?

- Господин комиссар, - сказал Блейк, - Это помошник сенатора Эдвардс. Я сам хотел с вами связаться. Мне сказали, что вас нет в городе. Мы могли бы встретиться с вами и поговорить?

- Что вы делали возле здания семь на улице Ченоя? – спокойно спросили в трубке.

- Э-э, - сказал Блейк, - я хотел узнать, кто им владеет.

- И как, узнали?

- Да, - сказал Блейк. – Насколько я понимаю, хозяйку зовут Айрис Яника Вар.

На другом конце линии помолчали.

- Господин Эдвардс, - наконец сказали в трубке. – Я хотел бы попросить вас оставить запросы о моей жене.

Подаренный отцом новомодный механический «Пилот Рашион» выглядел обманчиво скромно: всего лишь одна, минутная стрелка, и большое оконце с цифрами, указывающими час. Стрелка упиралась в четверть восьмого утра.

Блейк положил часы назад на прикроватный столик и сел, опершись на подушки. Комнатка была узкая, тесная, сырая. Бирюзовые стены расписаны белыми лилиями. На дальней стене – овальное зеркало и календарь с полуголой девицей.

Никто не накидывал ему на голову мешок, не волок за локти через обжигающе колючий кустарник, не швырял с размаху в холодный кузов. Это был всего лишь сон и сон этот мутными клочками рассеивался по углам.

Блейк снова посмотрел на циферблат и понял, что проспал... Сколько же он проспал? После звонка Хоршида он поехал в федеральную канцелярию и забронировал сеанс связи с Ярвудом по защищенной линии. О том, чтобы вернуться в Ритц ему не хотелось и думать. Он отправился в первый попавшийся клоповник, не глядя сунул хозяину клоповника мелкую купюру, взял ключи от номера и сразу залез под простыни.

Выходит – спал тринадцать с лишним часов.

До сеанса связи с метрополией оставалось не так много времени. Звонок был важный, опаздывать не стоило. Блейк вздохнул и стал собираться.

Стрелка едва отщелкала на циферблате пятнадцать минут, как он захлопнул за собой дверь комнаты, шагнул по корридору и стал спускаться по лестнице.

Рассохшиеся ступени отчаянно скрипели, им вторили стены и перила – весь дом, казалось, жаловался на климат, чересчур тяжелый для него, инвалида. Брейк принюхался. Запаха горелого теста не было. Тянуло перебродившей кислятиной.

Он спустился по лестнице и заглянул в окошечко, где сидел портье – старик из народа сун, в белой застиранной рубашке. Старик заметил Блейка, небритые челюсти его задергались, он зашарил руками и выудил откуда-то, чуть ли не из-под своего тощего зада, два запечатанных конверта.

Нашли меня все-таки, - подумал Блейк. Он помотал головой и окончательно проснулся.

Конверты он теребил всю дорогу к федеральной канцелярии. На одном стояла знакомая метка управления господина сенатора, пять звезд и чашечки весов в двойном круге. Второй был подписан от руки округлыми аккуратными иероглифами.

В канцелярии его уже ждали. Женщина с лицом сухим и морщинистым, словно вяленый гриб, провела его в нужный кабинет через пыльные корридоры и два шлюза со сканерами. В кабинете не было окон, но стояло удобное кресло и терминал с док-станцией. Блейк положил на док-станцию свой планшет и немного над ним поколдовал. У него еще осталось несколько минут на содержимое конвертов.

В первом конверте была записка, надиктованная господином сенатором. В самых учтивых выражениях Отербридж сообщал, что несмотря на свой чрезвычайно плотный график он полностью находится в курсе досадных происшествий, выпавших на долю его штатного помощника, и не собирается оставлять виновных без наказания. Господин Отербридж также выражал уверенность, что увидит своего штатного помощника в самом скором времени и вместе с ним разберется, какую роль господин Энтони Ярай Вар сыграл в событиях злополучной ночи.