Порочная: Хэллоуин

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.

Это очень шокирующая, жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.

Посвящается Арону Борегару

Брайан Смит "ПОРОЧНАЯ: ХЭЛЛОУИН"

Мередит Дэннер распахнула дверь дома в лесной глуши и бросилась бежать, спасая свою жизнь, ныряя в окружающий темный лес с головокружительной скоростью. Она чувствовала себя слепцом, преодолевающим полосу препятствий, придуманную садистом, который спотыкался о деревья и низко свисающие ветки, которых не мог видеть, и снова и снова падал на неровную землю. Иногда нижние ветки били ее по лицу, нанося повреждения. Острые камни впивались в ее босые, кровоточащие ступни, вызывая боль, которая заставляла ее желать остановиться или замедлить шаг, но она этого не делала, потому что знала, что это означало бы смерть.

Весь день она ждала возможности сбежать, но, к сожалению, такая возможность представилась только после наступления темноты. Вдали от огней ближайшего города единственным источником освещения был полумесяц луны, висевший в частично затянутом облаками небе, но даже он был скрыт за густым пологом покрытых листвой ветвей. Время от времени на бегу ей попадались места, куда сквозь просвет в листве проникал рассеянный лунный свет. Когда это случалось, она изо всех сил старалась сориентироваться и выбрать направление, которое могло бы оказаться более удобным для побега. Проблема была в том, что во время каждой вспышки света у нее была лишь доля секунды, чтобы оценить ситуацию и принять решение. В такие моменты движение вперед могло замедляться на миллисекунду, но никогда не прекращалось, даже когда она падала. Каждый раз, ударяясь о землю, она подбрасывала себя вверх, и ее ноги снова начинали двигаться.

Звуки погони давали ей необходимую мотивацию, чтобы не сбавлять темп. Она не переставала слышать, как уродливые кретины ломятся за ней через чащу, гогоча как сумасшедшие и издавая дикие вопли и улюлюканье. У одного из преследовавших ее мужчин был боевой рог викингов, и он периодически издавал резонирующие звуки, от которых воздух сотрясался и по телу девушки пробегали дезориентирующие вибрации. Звук был похож на блеяние какого-то огромного первобытного зверя.

Через несколько минут она почувствовала, что они играют с ней и наслаждаются погоней. Вот почему все они перекрикивались так, словно весело проводили время. Они не беспокоились о том, поймают ли ее. Это было само собой разумеющимся. Она оказалась на незнакомой территории при самых неблагоприятных обстоятельствах, какие только можно вообразить. Даже если бы каким-то чудом ей удалось найти дорогу, что тогда? Это была бы просто какая-нибудь пустынная сельская трасса без движения. Они схватили бы ее там так же легко, как и в лесу.

Ситуация была безнадежной.

И все же она не могла сдаться и смириться со своей судьбой, не после того, что эти монстры сделали с Энджи и Кейт. Они заставили ее наблюдать за всеми этими мерзкими вещами. Надругательства над телом. Избиения и пытки. Безжалостный процесс запугивания. Она пыталась закрыть глаза, чтобы не видеть этого, но они наказали ее за это, заставив держать глаза открытыми, не отводя взгляда. Боль сделала сопротивление невозможным. Ее плоть все еще горела от боли в тех многочисленных местах, где они вонзили в нее свои лезвия. Все это было ужасно, в каждом своем проявлении, но не все было одинаково. Ужас был на разных уровнях. Для Мередит самым ужасным из всего этого был треск молотка, этот тупой и жестокий звук, раздирающий плоть и кости.

Почти так же плохо, как и то, что произошло после.

Эта... ликвидация.

Прошло еще несколько минут, пока она неслась сквозь темноту. Ее преследователи не отставали, но и не приближались. Она добралась до участка дикой природы, где в лиственном пологе были большие просветы, пропускающие больше молочного лунного света. Откуда-то слева от себя она услышала слабый и отдаленный гул автомобильного двигателя. Ее сердце затрепетало от отчаянной надежды. Может быть, она была ближе к дороге, чем думала.

Может быть, кто-нибудь все-таки остановится и спасет ее.

Она слегка изменила курс, следуя туда, откуда, по ее мнению, доносился звук двигателя автомобиля, но вскоре после того, как она двинулась в этом направлении, ее ноги запутались в каком-то подлеске, и она снова растянулась на земле. На этот раз она не смогла подняться на ноги и двигаться так же быстро, как в предыдущие разы. Чтобы освободиться от лиан, в которых она запуталась, потребовалось несколько попыток, и к тому времени, когда ей это удалось, было уже слишком поздно.

С ее губ сорвался стон, когда она подняла глаза и увидела их уродливые лица, собравшиеся вокруг нее. У одного из мужчин на голове был джутовый мешок с прорезью для глаз. Это зрелище пробудило в ней смутные воспоминания о злодее из какого-то старого фильма-слэшера, который она смотрела давным-давно. У другого на голове была вырезанная тыква, с раскосыми треугольными глазами и широким ртом с острыми зубами. Тыква напоминала о том, что до Хэллоуина осталось всего несколько дней. Она вспомнила, как обещала своей маленькой племяннице, Джейми, сходить за конфетами. Если бы все шло по плану, она бы вернулась домой в Огайо как раз вовремя, чтобы это произошло.

Теперь она никогда больше не увидит маленькую девочку.

Другие мужчины, возможно, менее стесняющиеся своего уродства, не носили масок или головных уборов. Тот, кого звали "Джед", оскалил зубы и придвинулся ближе, заставив ее съежиться, когда новые слезы покатились по ее щекам. В его руке на ржавой цепочке болталось устройство для фиксации головы, которое, как она видела, они использовали уже дважды за сегодняшний день.

Джед хихикнул.

- Пора, маленькая мисс. Твоя очередь отказаться от сладкого.

Мередит снова захныкала и попятилась назад, качая головой и говоря:

- Нет. Нет-нет-нет! Пожалуйста!

Они все рассмеялись над этим.

Один из них повторил то, что она сказала, насмехаясь над ней бессердечным тоном, проникавшим в безнадежные глубины ее увядающей души. Он говорил с резким и язвительным южным выговором, который был гораздо более заметен, чем более теплые и культурные интонации, с которыми она сталкивалась в больших южных городах. В его речи чувствовался привкус жареного во фритюре психоза.

Ее взгляд метнулся к прозрачному пластиковому пакету, который нес один из них, и ее желудок сжался при виде того, как он растянулся под тяжестью органических веществ, набитых в него. Она знала, что они еще не закончили набивать пакет.

Твоя очередь отказаться от сладкого.

- Нет!

Вскрикнув, она вскочила на ноги и предприняла последнюю отчаянную попытку убежать от них. На одно мимолетное мгновение она поверила, что у нее действительно получится. Дурно пахнущие мужчины в гниющей одежде стояли вокруг нее плотным кольцом, с большими промежутками между ними. Она проскочила через один из таких промежутков, слишком быстро, чтобы кто-то мог ее поймать и удержать, но, в конце концов, это не имело значения. Что-то просвистело в воздухе и ударило ее в спину. Она споткнулась и тяжело упала на землю, больно ударившись коленом о камень, из-за чего на ее теле появилась еще одна кровоточащая рана.

После того, как она упала лицом вниз, она попыталась перевернуться, но один из мужчин остановил ее, упершись ногой в тяжелом ботинке в поясницу. Она повернула голову и увидела, что на земле на боку лежит головной брекет[1]. Его ржавая металлическая рама имела четыре ножки и по форме напоминала миниатюрную нефтяную вышку. Из нижней части каждой наклонной ножки торчали острые наконечники. Это позволяло вбивать ножки в землю или в деревянный пол. Внутри рамы на спиралях была подвешена металлическая лента, которую можно было регулировать с помощью маленькой рукоятки в верхней части устройства. Лента была мокрой от крови ее погибших друзей.

С запозданием Мередит поняла, что удар в спину был нанесен брекетом. Она извивалась под ботинком, удерживающим ее на месте, наблюдая, как Джед поднимает устройство с земли. Из ее горла вырвался еще один испуганный вопль, когда она ногтями вцепилась в грязную землю. Она отказалась от этого и попыталась упереться ладонями в землю, собрав все оставшиеся силы, пытаясь приподняться достаточно сильно, чтобы сбросить ботинок со спины, но это было бесполезно. Мужчина, удерживавший ее, был шести футов ростом и весил больше трехсот фунтов. Рост у нее был пять футов два дюйма, а вес - чуть больше ста фунтов. Никакая непреклонная решимость не могла изменить это жалкое соотношение в ее пользу, но это не помешало ей попытаться.

Мужчины посмеивались над ее стараниями, воспринимая их не более серьезно, чем протесты непослушного ребенка. Они еще громче рассмеялись, увидев, как она закричала и забрыкалась, когда один из них, встав на колени за ее спиной, вне поля ее зрения, начал стаскивать с нее джинсовые шорты. Вся остальная ее одежда уже исчезла, брошенная в яму для костра за домом, присоединившись к уже сожженным остаткам одежды ее подруг. Один из мужчин, предположительно тот самый, который снял с нее шорты, хлопнул ее по заднице и захихикал, услышав пронзительный визг, вызванный шлепком. Она безутешно рыдала в ожидании насилия, которое, как она знала, еще предстояло.

Джед опустился перед ней на колени и начал поправлять брекет. Зловещее приспособление было примерно пятнадцати дюймов в высоту, как раз столько, чтобы на выступающих наружу ножках поместилась голова человека нормального размера. Мередит снова закричала и попыталась отмахнуться от этой штуки, когда Джед попытался поставить ее на место.

Кривозубая ухмылка мужчины сменилась сердитым выражением лица. По его указанию двое других уродов схватили ее за руки и вытянули их, крепко прижимая к земле, подальше от ее туловища. Эти мужчины были почти такими же крупными, как тот, что стоял у нее за спиной. Их огромные руки сжимали ее тонкие запястья с такой силой, что хрупкие кости под кожей хрустнули.

Мередит захныкала, когда Джед закрепил брекет на голове и вонзил острые наконечники ножек в мягкую податливую почву. Ее мочевой пузырь опорожнился, окрасив землю ее мочой, когда он начал надевать ленту на голову, вращая рукоятку, чтобы затянуть ее и зафиксировать голову. Он повернул ее голову так, что рот оказался прижат к земле, но это не помешало ей еще отчаяннее умолять о пощаде.

Как всегда, единственной реакцией был новый взрыв смеха.

Ее глаза вращались в поисках чего-нибудь, напоминающего выражение сочувствия. Она знала, что спасения не будет. Только не для нее. Не сегодня. Никогда. Все, на что она могла надеяться, - это на какой-нибудь небольшой жест человечности, каким бы незначительным или мимолетным он ни был. Все, что она увидела, - это отвратительный вид эрекции Джеда, выступающей из-под грязного комбинезона.

Он встретился с ней взглядом и ухмыльнулся.

Затем он посмотрел на одного из мужчин, все еще стоявших вокруг нее.

- Иди сюда со своим инструментом, Джей-Джей.

Мередит издала жалобный стон полного отчаяния, услышав приближающийся топот ног в ботинках. Она продолжала умолять, когда услышала металлический скрежет старого железнодорожного шипа, просовываемого в отверстие в верхней части крепления для головы. Внутренний голос кричал ей заткнуться, не доставлять этим ужасным людям удовольствия слышать ее жалкие мольбы, но первобытный ужас, заставлявший ее сердце так сильно биться, подавлял любые попытки проявить стоицизм.

У нее не осталось чувства собственного достоинства, которое можно было бы спасти.

Она снова застонала, когда почувствовала, как острие железнодорожного шипа сильно уперлось ей в макушку.

Джед протянул руку.

- А теперь дай мне этот молоток.

Захныкала Мередит.

- Нет! Нет-нет-нет! Этого не может быть! Этого не может быть!

Джед усмехнулся.

- Боюсь, что может, мисси. Тебе лучше помолчать. Это не принесет тебе никакой пользы, ни в коем случае. Кроме того, это дело служит высшей цели. Как я уже сто раз пытался объяснить вам, девочки, это ради науки. Ваш вклад в общее дело поможет спасти нашего старого Дедулю. Утешай себя этим знанием. А теперь приготовься исполнить кладбищенскую джигу.

Мередит полагала, что большая часть сказанного им была бредом сумасшедшего, но она знала, что он имел в виду под последней частью.

То же самое он сказал ее друзьям прямо перед тем, как отправить их на произвол судьбы.

Мередит крепко зажмурилась и пробормотала несколько последних молитв, когда Джед поднял молоток в воздух. Глаза тут же распахнулись, когда Джед опустил молоток, ударив им по головке шипа. Боль была невыносимой. Устрашающий. Этот ужасный, тупой металлический звук, с которым молоток ударяет по шипу, тоже был неприятен. С одной стороны, это был такой банальный звук, издаваемый человеком, выполняющим работу. Однако в сочетании со звуком раскалывающегося черепа это стало саундтреком к ни на что не похожему шоу ужасов, в котором она была звездой.

Молоток снова поднялся и снова опустился. Мередит застонала, почувствовав, как острие все глубже вонзается в ее череп, расширяя трещину настолько, что убийцы могли увидеть ее мозг. Ее тело содрогнулось, когда молоток снова поднялся, исполняя кладбищенскую джигу.

Сознание угасло, а затем, к счастью, покинуло ее, когда Джед продолжил работу по вскрытию черепа, чтобы извлечь мозг. Извлеченный мозг был помещен в тот же пакет, в котором находились мозги ее друзей. Застегнув молнию на пакете, он передал его обратно Клетусу. Это он носил тыкву на голове по какой-то дурацкой причине.

Сняв брекет с черепа мертвой женщины, Джед поднялся на ноги. Вместо того чтобы отправиться обратно в дом, группа деревенщин осталась на месте, молча разглядывая неподвижный труп. Все они думали об одном и том же, хотя по какой-то причине никто не был готов произнести это вслух.

Молчание длилось до тех пор, пока Бубба Рэй, мужчина с джутовым мешком на голове, не снял его, без труда показав себя самым привлекательным из этой, в остальном совершенно непривлекательной, компании сумасшедших.

- Ну, что ж... мы впердолим этой мертвой сучке или нет?

Клетус топнул ногой и сказал:

- Оx, едрен-батон, она была самой красивой из них всех.

Его голос звучал почти грустно.

Джед улыбнулся и кивнул.

- Верно, парень. Думаю, именно поэтому мы оставили ее напоследок. Не волнуйся. Мы просто делаем то, что должны. У нас благородные намерения. Это оправдывает все в глазах Господа и все такое прочее.

Все присутствующие одобрительно зашептались.

Джед положил брекет на землю и начал расстегивать пуговицы на своем комбинезоне.

- Что сделано, то сделано, и было бы стыдно позволить этому прекрасному телу пропасть даром, не воспользовавшись в полной мере этим драгоценным даром, который Господь счел нужным преподнести нам.

Бубба Рэй усмехнулся.

- Аминь, брат.

И с этими словами остальные деревенщины начали раздеваться.

Впердоливание длилось до глубокой ночи.

В предпоследний день октября, прожив в спокойной анонимности на одном месте почти полтора года, Джессика Слоун неохотно пришла к выводу, что пришло время двигаться дальше. Пришло время отправиться в путь в поисках новых мест и лиц, новой территории, где она снова могла бы стать незнакомкой для всех, с кем сталкивалась. По правде говоря, чувство спокойствия начало исчезать за несколько недель до принятия этого решения. Она начала чувствовать себя дерганой и беспокойной, постоянно вглядываясь в далекий горизонт с растущим чувством тоски. Для чего, она не была уверена, кроме как для того, чтобы просто оказаться где-нибудь в другом месте. Вообще где угодно.

Сформулировать четкую и конкретную причину такого перехода было бы трудно, даже если бы у нее была возможность с пониманием отнестись к этому вопросу, чего у нее не было. В общем, она вообще не общалась с людьми, разве что вскользь, когда покупала продукты или другие принадлежности в различных магазинах города. У нее не было ни друзей, ни даже сколько-нибудь близких знакомых. Это было сделано специально. Некоторые люди хотели найти ее даже спустя более чем четыре года после того, как она рассталась со своей прежней жизнью, полной насилия и приключений. Возможно, они искали ее не так усердно, как в прошлом. Она становилась старше, и сильное обаяние, которое когда-то привлекало в ней некоторых влиятельных людей и организации, вполне могло угаснуть, но она знала, что будет дурой, если когда-нибудь полностью потеряет бдительность.

И хотя она упорно избегала заводить какие бы то ни было близкие отношения, восемнадцати месяцев было более чем достаточно, чтобы стать известным лицом в городе. Она жила в коттедже в нескольких милях от маленького городка, но после стольких месяцев знакомства с ней местные жители начали относиться к ней как к своей, улыбаясь и кивая, когда она попадалась им на пути. Они назвали ее "Джанин", потому что именно это имя пришло ей в голову, когда кто-то впервые попросил ее о нем. Иногда ей хотелось взять псевдоним обратно, поменять его на тот, который ей больше нравился, но она так и осталась с ним. Не то чтобы это было плохое имя. Просто казалось, что оно ей никогда не подходило. Когда она смотрелась в зеркало, на нее никогда не смотрела Джанин. Она сомневалась, что когда-нибудь поймет, почему именно это имя первым всплыло в ее мозгу, когда ее спросили.

Но теперь это уже не имело значения.

Это была одна из тех вещей, о которых она подумала после того, как сложила свои вещи в багажник своего "Ниссана Версы" и в последний раз выехала из коттеджа. Теперь она могла бы стать кем-то другим, могла бы выбрать любое имя, наконец-то избавившись от личности "Джанин", как от полусформировавшегося, эфемерного призрака, которым она всегда была. Множество экзотических имен сразу же привлекли внимание, но она знала, что разумнее выбрать что-нибудь более мягкое и менее привлекающее внимание. Было бы легко вписаться в образ как "Мэри" или "Лиза". Сделать это с именем, с которым она звучала бы как персонаж фильма о Джеймсе Бонде, было бы гораздо сложнее.

Увы.

Взглянув в зеркало заднего вида "Версы" и увидев, как коттедж исчезает из виду, она почувствовала лишь легкий укол утраты. Большую часть времени, проведенного там, она чувствовала себя непринужденно, комфортно, как обычный человек, а не как добыча какого-то безликого охотника или охотников. В то же время, она никогда не чувствовала себя здесь по-настоящему дома. За полтора года никто так и не разделил с ней это пространство. Она не затащила ни одного мужчину в свою постель, никогда никого не приглашала выпить и поболтать. Единственными оставшимися воспоминаниями были тихая изоляция.

Размышления об этом могли бы навеять на нее грусть, если бы она позволила себе надолго задержаться на этом. Эта одинокая жизнь сильно отличалась от того, что она представляла себе в молодости, когда была обычной женщиной, живущей в большом городе. Обычный человек с обычными заботами.

Не убийца.

Не беглец.

У нее почти наверняка все еще была бы такая жизнь, если бы не судьбоносная встреча с мужчиной по имени Хоук. Ее насильник. Мужчина, которого она впоследствии похитила под дулом пистолета и увезла в отдаленную сельскую местность с намерением казнить. Она много думала об этом. Обо всем этом. Если бы только она не поехала к Хоуку домой. Если бы только она поехала дальше, а не остановилась там, где остановилась, в Хопкинс-Бендe, где провела ужасную ночь, борясь за то, чтобы не погибнуть от рук обезумевших местных жителей. Если бы только она пошла в полицию вместо того, чтобы брать дело в свои руки. Если бы только она не пошла в армию после того, как все это закончилось.

Если бы только она не стала профессиональным убийцей.

Если бы только...

Три коротких слова, которые так часто преследовали ее. Ей хотелось вернуться в прошлое и вернуть все назад, но это было невозможно. Это было так же бесполезно, как желать, чтобы Санта-Клаус или небеса оказались настоящими. Все это ужасное дерьмо случилось, и все, что она могла сейчас сделать, - это смириться с этой безрадостной теневой жизнью, в которую она погрузилась. Это было лучше, чем оставаться убийцей, лучше, чем быть вынужденным совершать ужасные поступки по приказу ужасных людей.

Не то, чтобы она была невиновна во всем этом до определенного момента.

О, нет. Нисколько.

Она совершала поступки, часто по собственной воле, которые, как она была уверена, отправили бы ее в Aд, если бы такое место существовало. Жестокие, иногда бессердечные поступки. Конечно, всегда в интересах продления ее жизни, но какое это имело значение? Жестокость есть жестокость, независимо от мотивации, и она уже давно перестала пытаться оправдать то, для чего не было веских оснований. Все, что она могла сделать, - это стараться быть лучше в будущем, пока вселенная считала нужным сотрудничать в этом вопросе, и пока это удавалось.

Четыре года, не меньше, - подумала она.

Четыре года прошло с тех пор, как она убила другого человека. Эта полоса могла продолжаться до конца ее жизни, и она все равно никогда не смогла бы отмыть свои руки от крови, которую они пролили.

Bсе в прошлом. Это все в прошлом.

Сейчас ты едешь в будущее.

Она включила радио и настроила его на ближайшую станцию, транслирующую классическую рок-музыку, слабый сигнал которой то появлялся, то исчезал в начале ее нового путешествия, но усиливался по мере продвижения на юг. Это была успокаивающая музыка, которая помогла ей отвлечься от бесконечного перечня прошлых прегрешений. Она подпевала знакомым песням, удивляясь тому, сколько из них она все еще помнит наизусть спустя годы после того, как слышала их в последний раз. Во многом это была музыка поколения ее отца. Будучи молодой девушкой, она влюбилась в нее по этой причине. Позже в жизни она избегала музыки его эпохи по той же причине. Так долго это было болезненным напоминанием о его предательстве, но она была рада обнаружить, что наконец-то может снова наслаждаться всем этим, не омрачая это удовольствие воспоминаниями о прошлом.

Было откровением осознавать, что она может выбирать фрагменты прошлого, чтобы взять их с собой в новую жизнь, отбрасывая при этом все худшее. Большую часть последних нескольких лет она верила, что единственный способ преодолеть прошлое, окрашенное тяжелыми травмами и дисфункциями, - это предать все это забвению, но, возможно, ей не нужно было становиться чем-то совершенно новым, чтобы достичь чего-то похожего на удовлетворенность жизнью. Хорошие стороны того, кем она была давным-давно, все еще можно было спасти.

Может быть.

В любом случае, ей было о чем подумать, над чем, возможно, она смогла бы поработать более целенаправленно, когда переедет в свой новый дом, где бы он ни находился. Она ехала во Флориду, но не имела в виду конкретный город назначения. Отправление на поиски нового места жительства без определенного плана могло бы выбить из колеи большинство людей, привыкших к существованию, привязанному к вещам, которые заставляют общество функционировать, но в то же время превращают их в рабов системы. Она не нуждалась в работе, не беспокоилась о кредитоспособности или налогах и не была заинтересована в поиске мужчины для замужества. Где бы она ни остановилась в следующий раз, это не обязательно должен был быть ее постоянный дом. Скорее всего, это была просто еще одна промежуточная остановка на пути, место, где можно отдохнуть и подумать, и это было нормально. Возможно, где-то можно было остаться на более длительный срок, но она не спешила искать свой следующий временный дом. Это случится, когда случится.

Она не смогла сдержать улыбку при этой мысли.

Как это по-дзенски с твоей стороны, Джессика. В старости ты посмеешься над тем, какой стала.

Это была абсолютная правда, и она нисколько не возражала.

Она была в пути уже много часов и углубилась в Алабаму, когда свернула на съезде, ведущем в городок под названием Монтклер. Радиостанция, которую она начала слушать, давным-давно перестала работать, но у нее не было проблем с поиском других подобных радиостанций, пока она продолжала ехать на юг. На последней из них играла песня The Rolling Stones, когда она заезжала на маленькую и уединенную заправку в полумиле от выезда. Она подъехала к заправочной колонке и заглушила двигатель, когда Мик Джаггер пел о том, что не всегда можно получить то, что хочешь.

Оглядевшись, она решила, что Монтклер, должно быть, один из тех по-настоящему маленьких городков, которые действительно заслуживают такого названия. В районе, где она остановилась, отсутствовало обычное скопление ресторанов быстрого питания и конкурирующих заправочных станций. Это заведение называлось "Заправляйся & Езжай" и было единственным зданием на этом участке дороги. На стоянке было всего две заправочные колонки и еще одна машина. Внутри магазина горел свет, и она увидела толстого мужчину, который дремал на табурете за прилавком.

Вместо того, чтобы немедленно выйти из машины, она еще немного посидела за рулем, продолжая осматривать окрестности. Смотреть было особо не на что, но именно пустота заставила ее заколебаться. Она мысленно вернулась в тот давний день, когда ее жизнь изменилась навсегда. Хотя она еще мало что видела в Монтклере, это, тем не менее, напомнило ей о Хопкинс-Бенде. У нее сложилось впечатление, что это все та же захолустная сельская преисподняя, изолированное место, где неосторожные путешественники могут исчезнуть навсегда.

Она подумала о том, чтобы снова завести машину и выехать на шоссе. Возможно, было бы лучше проехать еще немного по дороге, пока она не доберется до более густонаселенного района. У нее оставалось немного топлива, меньше, чем ей обычно нравилось, когда она путешествовала на большие расстояния, но не настолько, чтобы это было критично. Бак был заполнен чуть больше чем на четверть, и "Верса" преодолела довольно приличный пробег. Такого количества бензина ей хватило бы еще на пятьдесят-шестьдесят миль по шоссе, плюс-минус немного. Конечно, этого было более чем достаточно, чтобы добраться до места, которое выглядело менее пустынным, чем Монтклер.

Ее рука потянулась к ключу, все еще торчащему в замке зажигания, пальцы напряглись в ожидании, что она повернет его и снова заведет двигатель.

И снова она заколебалась.

Черт возьми.

Она начинала злиться на себя. Эта боязливость была проявлением той части прежней Джессики, от которой она не возражала избавиться. Той, что жила до Хопкинс-Бендa, более уязвимая, чьи годы неустанной борьбы изо всех сил, чтобы остаться в живых, были еще впереди. Стать лучшей, более просвещенной версией самой себя было достойной восхищения целью, но она зашла слишком далеко и через слишком многое прошла, чтобы позволить страху управлять ее действиями. На самом деле, она была гораздо опаснее любого случайного человека, с которым она могла столкнуться здесь или где-либо еще. Кроме того, любой слабый проблеск страха был вызван беспочвенной паранойей.

Монтклер - это не Хопкинс-Бенд.

Эта маленькая вонючая дыра находилась за сотни миль отсюда, и все ее развращенные граждане были давно мертвы. Несмотря на уединенность, поблизости не было никаких признаков чего-либо подозрительного. В дополнение к желанию заправиться, она остановилась, потому что ей нужен был перерыв. Она устала и нуждалась в быстрой подзарядке в виде кофеина и закусок на заправке. Также было бы неплохо получить возможность размять кости на несколько минут.

Завязывай с этим дерьмом. Ты уже здесь. Заправляйся. Бери все, что тебе еще нужно, и покончим с этим.

Джессика открыла дверцу и вышла из машины. Когда она вошла на заправку, колокольчик над дверью зазвенел, заставив клерка фыркнуть и пробудиться ото сна. Он вытер слюну с уголка рта, выпрямился на стуле и, прищурившись, посмотрел на нее. Выражение его лица не было откровенно враждебным, но и заметного дружелюбия в нем тоже не было. Больше всего на свете он выглядел смущенным, как будто не мог поверить, что она находится в магазине. Именно такой взгляд она ожидала бы увидеть, если бы вошла с домашним тигром на поводке. А может, она придавала этому слишком большое значение. Возможно, то, что она видела, было затянувшейся тупостью из-за того, что его разбудили после долгого сна.

Или он был глуп.

Или и то, и другое.

Она кивнула ему и отвернулась от прилавка. Воспользовавшись общественным туалетом на одного человека в задней части магазина - который оказался немного менее грязным, чем ожидалось, - она взяла пару банок "Ред Булл", кое-какие закуски и направилась к выходу из магазина. Она выложила все это на прилавок и достала из заднего кармана джинсов одну из своих многочисленных фальшивых кредитных карточек.

Продавец пододвинул свой табурет поближе к прилавку, взглянул на ее товары и начал набирать цифры в кассе.

- Заправляетесь?

Джессика кивнула.

- На двадцать долларов неэтилированного.

Она протянула свою карточку и подождала, пока он произведет оплату. Через несколько мгновений он вернул карточку вместе с квитанцией и упаковал ее вещи. Поблагодарив его, она взяла сумку и направилась к двери. Она была уже на полпути к выходу, когда услышала слова, которые остановили ее на полпути.

- Тупая пизда.

Она постояла немного, глядя на парковку и размышляя, правильно ли она его расслышала.

Затем он повторил это снова, устраняя все сомнения, произнося слова с преувеличенной четкостью.

Джессика закипела, охваченная неожиданным гневом. Она почувствовала, как гнев поднимается в ней подобно яду, уничтожая все следы умиротворения, которое сохранялось на протяжении всего ее путешествия на юг до этого момента. Ее способность к внезапному, шокирующему насилию, так долго дремавшая, начала пробуждаться. Она почувствовала покалывание в кончиках пальцев и стиснутые челюсти. Желание вернуться к стойке и избить мужчину до полусмерти было слишком сильным, чтобы сопротивляться. Она знала, что это принесет ей несколько мгновений глубокого удовлетворения. Насилие приносило какой-то катарсис, и в некоторых ситуациях его очарование было почти восхитительным, чем-то, что она смаковала, но это был скользкий путь, и она так усердно и так долго работала над тем, чтобы больше не быть таким человеком.

Она не знала, почему этот парень ни с того ни с сего повел себя с ней как придурок, но решила, что это не имеет значения. Это приводило в бешенство, но не требовало кровавого возмездия. Поддавшись этому порыву, она испортила бы себе настроение и испортила весь остаток вечера. Это также могло иметь последствия, к которым она не была готова.

Просто уходи. Отпусти ситуацию. Он не имеет значения. Это место не имеет значения. Выйди за эту дверь и оставь все это позади навсегда.

Она вздохнула и снова направилась к двери. Ее рука была уже на дверной ручке, когда он заговорил снова.

- От грязных разговоров твоя "киска" намокает, ты, пизда-неудачница?

Рука Джессики крепче сжала ручку. Ее челюсть задрожала, когда она почувствовала, как яд снова поднимается в ней, на этот раз сильнее, а лицо покраснело от нарастающей ярости. Казалось, крик готов был вырваться сквозь стиснутые зубы. Вместе с яростью пришло другое чувство, страх, который затмил приступы паранойи, которые она почувствовала, подъезжая к заправке. Страх был не перед этим человеком и не перед этим захолустным городком. Вместо этого ее охватил почти ослепляющий ужас от того, что, как она знала, еще один крошечный толчок отделял ее от совершения этого поступка и от любых сопутствующих перемен внутри нее, которые произойдут вместе с этим поступком.

Уходи, уходи, блядь, уходи!!!

Она все еще вела эту внутреннюю борьбу, когда увидела свет фар на дороге за парковкой. Несносный служащий продолжал насмехаться над ней в своей откровенно непристойной манере, пока она наблюдала, как автомобиль замедлил ход и заехал на парковку. Это был старый проржавевший пикап, который в последний раз выпускался несколько десятилетий назад, с большими круглыми фарами, из-за которых решетка радиатора напоминала уродливую морду какого-то гигантского насекомого-монстра.

Продавец рассмеялся.

Пикап подъехал прямо к магазину, и Джессике пришлось зажмуриться от яркого света больших фар. Ее рука, сжимавшая дверную ручку, задрожала. Она приказала себе открыть дверь и пройти мимо грузовика к своей машине. Не было причин бояться этих новых незнакомцев, которых она до сих пор не видела.

Тем не менее, она колебалась.

Ослепляющие фары грузовика погасли, и мгновение спустя двери с обеих сторон кабины открылись. Двое крупных мужчин в лохмотьях и грязной одежде деревенщин вышли из машины и подошли к магазину.

У одного из них на голове была вырезанная тыква.

Клан Митчеллов был одной из так называемых "старых семей Монтклера". Это означало, что Митчеллы жили в этом районе так давно, что никто из ныне живущих не мог вспомнить с каких пор. Самые старые сохранившиеся документы, связанные с этой семьей, датировались несколькими годами до Гражданской войны, но считалось, что они находились в окрестностях Монтклера по меньшей мере за поколение до нее. Семейные предания гласили, что клан был шотландского происхождения, но также говорилось, что существовала неопределенная степень перекрестного опыления с ранними французскими поселенцами.

Поговаривали также, что еще до конца девятнадцатого века значительное ответвление этого клана переселилось в Луизиану. Предположительно, это стало результатом ожесточенного спора между различными фракциями семьи, которая до раскола была довольно многочисленной. Спор был долгим и сложным, но в его основе лежал конфликт между фракцией, стремившейся к социальной респектабельности, и более многочисленной группировкой безумных дегенератов, не соблюдающих закон, причем последние упорно не обращали внимания на призывы первых прекратить свои действия. Когда стало ясно, что враждующие философии никогда не примирятся, кучка дегенератов собрала свое барахло и отправилась в страну каджунов[2], где, предположительно, они продолжают процветать и заниматься всевозможным дерьмом по сей день.

Ну... во всяком случае, так они сказали, "они" - это старшие члены клана Митчеллов, все еще живущие в Монтклере. Джедидайя Митчелл не мог лично подтвердить правдивость всего этого, хотя и полагал, что в преданиях, которые были устной историей, передававшейся от одного поколения к другому, была, по крайней мере, доля правды. Недавно достигнув рубежного возраста в пятьдесят чертовых лет, он считал себя еще не совсем "взрослым", но уже рассказывал своим детям те же истории, что слышал в юности.

Ни разу за все эти пятьдесят лет Джед не имел прямого контакта с кем-либо из луизианской части семьи. Он был бы склонен поверить, что их вообще не существует, если бы не тот факт, что его Дедуля, который в свои почти девяносто пять лет все еще был жив и находился в здравом уме, утверждал, что отправился навестить их в 1955 году и провел несколько месяцев, общаясь с потомками так называемых "дегенератов", прежде чем вернулся через год, ослепшим на один глаз от того, что выпил слишком много плохого самогона. В истории, которые рассказывал старик о том периоде, трудно было поверить. Они были безумными. Он не мог себе представить, как кто-то мог дойти до того, что описывал его Дедуля, и остаться в живых, чтобы рассказать эту историю, но Дедуля клялся и божился, что все это правда.

Джед был в сарае за ветхим семейным домом, смешивал новую порцию самогона. Мозги тех девушек, которые им попались прошлой ночью, тушились в чугунной сковороде на старой плите, которую они держали здесь специально для приготовления этих блюд по особым рецептам. Предварительно их нарезали кубиками и взбили до однородной консистенции, похожей на кашу. Убедившись, что они готовы, он снял сковороду с плиты и высыпал мозги в резиновое ведерко. Поставив сковороду на плиту, он длинной деревянной ложкой перемешал мозги с кукурузным пюре.

В этой новой порции использовалось не все измельченное мозговое вещество, а только его большая часть. Еще одна порция - поменьше - была отложена для перемешивания в банках с уже дистиллированным "Cиянием" из предыдущей партии. Это было сделано на случай непредвиденных обстоятельств, на случай, если что-то пойдет не так во время процесса дистилляции. Ему не терпелось довести эту партию до конца, потому что он был недоволен результатами своего предыдущего эксперимента. Дело было не во вкусе. Как всегда, все было восхитительно. Проблема была в том, что ему не удалось добиться желаемых результатов. Он пытался воссоздать легендарное "Мозговое Сияние" Дедули, которое, как утверждали, былo доведенo до совершенства их родственниками-каджунами.

По словам старика, "Мозговое Сияние" былo лучшим зельем для самосовершенствования в лесной глуши, чем-то вроде усиленного деревенского синтеза "Виагры" и различных популярных безрецептурных препаратов, которые обычные люди принимали для улучшения остроты ума. Считается, что регулярное употребление "Мозгового Сияния", обогащенного витаминами группы В, имеет множество преимуществ, повышая физическую силу человека и обостряя его чувства. Утверждалось, что он повышает интеллект и предотвращает развитие таких серьезных заболеваний мозга, как слабоумие. По мере того, как Дедуля приближался к своему столетнему возрасту, это, по понятным причинам, становилось источником большого беспокойства для стареющего патриарха. По его мнению, столетие на Божьей зеленой земле было явно недостаточным сроком. Он был непреклонен в своей вере в то, что совершенствование "Мозговым Сиянием" может еще на десятилетия продлить его пребывание в мире смертных.

Для Джеда проблема заключалась в том, что он еще не видел реальных доказательств эффективности этого напитка, и дело было не в том, что он не пробовал. Вначале он с предельной точностью следовал рецепту Дедули. Он опробовал первую порцию на своих отпрысках и некоторых их двоюродных братьях. Все они отметили превосходный вкус, но после того, как они выжрали большую часть первой порции в течение трех дней, он не заметил заметных улучшений в крепости или остроте ни у одного из своих испытуемых.

Дедуля был в ярости, обвиняя его в том, что он каким-то образом все испортил. Джед отметил, что все испытуемые были молодыми мужчинами, которые уже были большими и сильными, поэтому трудно было оценить какие-либо улучшения в физическом плане. Кроме того, они были чистыми идиотами, каждый из них. Поскольку они не участвовали в государственной системе образования, их интеллект никогда не измерялся с помощью обычных стандартных методов тестирования, но Джед с уверенностью мог сказать, что все младшие Митчеллы были ниже среднего в этой области. Ну, намного-намного-намного ниже среднего. Один или двое из них были не умнее, скажем, заборного столба. Следовательно, потребовалось бы гораздо больше "Сияния", чтобы хотя бы приблизиться к превращению кого-либо из них в кандидатов в "Менсу"[3]. Немного поразмыслив над этим, Дедуля заявил, что рецепт нуждается в дополнении.

Другими словами, в нем нужно больше мозгов.

Кроме того, было бы предпочтительнее более высокое качество серого вещества. Первой девушкой, которую они схватили, была подросток-наркоманка из соседнего округа, тощее создание, влачившее жалкое существование, занимаясь проституцией в трейлере, где она жила со своей матерью, которая тоже была шлюхой-наркоманкой. Бубба Рэй и остальные предпочли детеныша матери, потому что мать была похожа на снежного человека.

Во всяком случае, так выразился Бубба Рэй. Что это означало в точном смысле, сказать было трудно, поскольку Джед лично не видел эту даму, но ясно было, что она была крайне непривлекательна. Теоретически, это не должно было иметь значения, когда целью было извлечение мозгов, равно как и пол потенциальных недобровольных доноров, но для того, чтобы должным образом мотивировать Буббу Рэя и других мальчиков выполнять грязную работу по сбору, требовались определенные уступки. Среди прочего, это означало, что они были нацелены только на женщин и молодых девушек. Это также означало, что их жертвы, как минимум, должны были быть достаточно прилично выглядящими.

Девушки не обязательно должны были быть королевами красоты. На самом деле, было бы лучше, если бы они не были, так как кража настоящих элитных телок из соседних графств неизбежно привлекла бы больше внимания, чем им было нужно. Парни были счастливы, если после удаления мозга у них оставалась мясистая оболочка, которая не заставляла их члены сморщиваться, когда они были готовы поразвлечься с ней посмертно. Та первая молодая шлюха, употреблявшая метамфетамин, как нельзя лучше подходила под эту категорию.

Недавняя троица горячих маленьких кобылок, с которыми они так весело провели время прошлой ночью - и чьи мозги он продолжал размешивать в пюре, - были, по мнению Джеда, первым допустимым отклонением от правила "никаких сладостей". Все было в порядке из-за того, что они всего лишь проезжали мимо, возвращаясь домой на Средний Запад, после поездки во Флориду. Октябрь был странным временем года для подобных вещей, поскольку они были гораздо более распространены весной и летом, но для Митчеллов это было самым удачным событием во многих отношениях. Все девушки были аспирантками университета, и их более высокоразвитый мозг делал их идеальными кандидатами для внесения вклада в новый, улучшенный рецепт "Мозгового Сияния". Даже одна очень умная девушка была бы достойной наградой, но заманить в ловушку трех таких умников одновременно - было настоящим богатством. Что еще лучше, так это то, что они были высоко развиты не только в умственном отношении. Все девушки были длинноногими и великолепными, и у них были самые красивые сиськи, которые Джед когда-либо видел в реальной жизни. Возможно, он видел что-то не менее интересное в старых журналах "Плейбой", но это вряд ли в счет. Это были просто выцветшие старые фотографии.

Эти милашки были настоящими трехмерными секс-куклами из плоти и крови. К ним можно было прикасаться даже сейчас, спустя два дня после того, как им вскрыли черепа. По указанию Джеда, ребята избавились от первых нескольких неудачливых доноров, как только у них появилась возможность с ними познакомиться, расчленили тела и сожгли их в яме, а затем закопали обугленные останки глубоко в лесу. С другой стороны, студентки колледжа были все еще целы, если не считать их извлеченных мозгов.

Та, которую звали Мередит, в настоящее время была завернута в одеяло и спрятана дома под кроватью Джеда. Он, как мог, закрыл рваную рану на ее черепе хирургическим степлером и уложил ей волосы таким образом, чтобы скрыть уродливую природу ее кончины. Осталось совсем немного времени, прежде чем она разложится до такой степени, что совокупление с ней станет сомнительным, но до тех пор Джед был полон решимости наслаждаться ею как можно больше. Ведь только сегодня днем он вытащил ее из дома и несколько раз хорошенько отодрал, прежде чем приступить к своей работе по перегонке.

Что касается подруг Мередит, то они теперь были гостями Буббы Рэя, спрятавшись в мини-кемпере, который он держал на стоянке за домом Митчеллов. Мини-кемпер был припаркован не более чем в двадцати футах от сарая, и Джед слышал, как он раскачивается, когда работал. Он также слышал, как парень громко восклицал от извращенной страсти: "О, детка" и "Получи, получи это, получи это", которые чаще всего повторялись. У парня был такой сексуальный аппетит, какого Джед никогда не знал. Он прикинул, что Бубба Рэй за сегодняшний день успел повеселить своих новых подружек по меньшей мере полдюжины раз. Конечно, он скоро выдохнется.

Во всяком случае, Джед очень на это надеялся.

Его уже тошнило от этих "Получи, получи, получи".

Решив, что пюре достаточно хорошо перемешалось, он перелил его в ведро побольше, наполненное теплой водой, и снова перемешал. Затем содержимое ведра отправилось в старый бочонок из-под пива "Будвайзер", подвешенный над пропановой горелкой, чтобы начать процесс ферментации, который мог занять неделю или две, в зависимости от того, насколько нетерпеливому Дедуле хотелось его попробовать. В общем, было предпочтительнее, чтобы оно бродило немного дольше, для большей концентрации "Сияния". Это была особая порция, подобную которой они, возможно, больше не попробуют. Если Дедуля начнет требовать самогон слишком рано, Джед решил, что ему придется настоять на своем.

Дедуля, несомненно, был самым раздражающим человеком из всех, кого Джед когда-либо знал, но он все равно любил его. Было бы замечательно продлить его жизнь еще на десять лет, а то и дольше. Если старик поднимет слишком большой шум, Джед планировал подсыпать немного отложенных мозгов в банку с остатками "Сияния" и успокоить его этим.

Он улыбнулся, похлопав по пивному бочонку.

- Дорогой небесный отец, пожалуйста, благослови этот самогон и сотвори свое волшебство с помощью мощного эликсира, который вскоре получится. Я и мои родственники будем тебе очень признательны.

С этими словами он закрыл сарай и вышел в ночь. Он взглянул на мини-кемпер и увидел, что свет в окне погашен, а занавеска задернута. Бубба Рэй, вероятно, решил вздремнуть, так как сильно устал от общения со своими временными подружками.

Эта мысль вызвала в нем возбуждение, которое усилилось, когда он представил, как еще раз трахает девчонку, лежавшую у него под кроватью. Перед его мысленным взором возник яркий образ. Он увидел, как дрожит от предвкушения, вытаскивая Мередит из-под одеяла и разворачивая ее, как подарок на день рождения. Он почти физически ощущал ее прохладную плоть под своими пальцами, когда ласкал ее с огромной нежностью, прежде чем поднять ее и осторожно положить на кровать.

Джед потер промежность и облизал губы.

- О, детка...

От самогона мужчины становятся ужасно возбужденными.

Входя в дом, Джед расплылся в озорной улыбке.

Джессика распахнула дверь прежде, чем мужчины из грузовика успели подойти к магазину, и быстрым шагом прошла мимо них. Она почувствовала, что они удивлены и не обратили внимания на ее присутствие в дверях. В центре деревянной двери было стекло, часть которого была покрыта наклейками и знаками, которые, как она полагала, частично скрывали ее фигуру.

Она продолжала идти тем же быстрым шагом, но не перешла на бег, хотя в глубине души очень этого хотела. Реднеки остановились как вкопанные и повернули головы, чтобы посмотреть на нее. Тот, что с тыквой, туго натянутой на его большую голову, был ближе всех к ней, когда она проходила мимо. Она прошла в нескольких футах от его долговязой фигуры и поймала взгляд жутких глаз сквозь треугольные прорези в верхней части вырезанного лица тыквы. Дрожь отвращения пробежала по ее телу при мысли о том, что эти глаза оценивают ее, взвешивают, как особенно сочный кусок мяса. От мужчины ужасно пахло, как будто он спал в навозе и не мылся много месяцев. Черт возьми, возможно, так оно и было, судя по тому, в каком грязном состоянии была его потрепанная одежда.

Какими бы отталкивающими ни были он и его спутник без маски, она не хотела доставлять им удовольствие, демонстрируя страх. Спешка - это одно. Они могли думать об этом что угодно. Но она не хотела убегать, как испуганная маленькая девица, что было полной противоположностью тому, кем она была с тех пор, как давным-давно отомстила Хоуку. Часть ее считала этот порыв неразумным, называя его упрямой гордостью, которая потенциально может привести к неприятным последствиям, если мужчины начнут преследовать ее. Это было правдой. Относительный прагматизм быстрого бегства обеспечивал большую безопасность.

И все же она не побежала.

Она даже немного замедлила шаг.

Ситуация осложнялась тем, что после четырех лет уединенной жизни у Джессики больше не было привычки постоянно носить с собой оружие. У нее все еще был пистолет, 9-миллиметровый "Зиг Зауэр", но он лежал в одной из ее сумок в багажнике "Версы". Когда-то давным-давно у нее было много оружия, но со временем она постепенно избавилась от него - еще один способ сбросить личину своей прежней жизни. Она держалась за "Зиг", потому что человеку ее происхождения было бы глупо оставлять себя совершенно незащищенной, зная, что ее старые враги или сомнительные бывшие работодатели могут всплыть в любой момент. Однако сейчас он приносил ей много пользы, будучи запертым там, где она не могла надеяться быстро добраться до него в случае нападения.

Расстояние от магазина до места, где был припаркован "Верса", было небольшим, не более двадцати футов, но действия перед лицом предполагаемой возможной угрозы странным образом придавали физическому расстоянию сюрреалистическую эластичность, заставляя цель казаться дальше, чем она была на самом деле. Она прошла всю дистанцию, борясь с желанием повернуть голову и посмотреть назад, но это также выдало бы страх, поэтому она этого не сделала. Это было нелепо. Она знала это. В подобных ситуациях, чтобы остаться в живых, необходима была точная визуальная оценка угрозы, и в прошлом она без колебаний использовала бы все имеющиеся в ее распоряжении средства. В том числе проявила бы осторожность, руководствуясь здравым смыслом, при подозрении на присутствие хищников.

Как сейчас.

Подходя к своей машине, она вспомнила, что побудило ее выйти из машины и направиться в магазин. Точно так же, как у нее не было реальных доказательств того, что этот город является такой же помойкой коррупции и разврата, как Хопкинс-Бенд, она ничего не знала об этих людях, которых никогда раньше не видела. Возможно, они были совершенно безобидны.

Но, Боже, это определенно было не то, что она ожидала услышать.

Атмосфера была жутковатой, потому что эти парни были настолько странными, что даже у самых отъявленных деревенских извращенцев в Хопкинс Бенде побежали бы мурашки по коже.

Когда она была примерно в трех футах от заправочных колонок, раздался звонок, заставивший ее наконец поддаться инстинктивному желанию оглянуться назад. Крупный бородатый мужчина в шерстяной шапке с капюшоном исчез в магазине, но долговязый парень с тыквой на голове, казалось, вообще не сдвинулся с места с тех пор, как она видела его в последний раз. Он наклонил голову, когда заметил, что она смотрит на него, и поднял руку в странном жесте приветствия, медленно помахивая одними кончиками пальцев.

Затем его голова повернулась в противоположную сторону.

Джессика нахмурилась, когда из вырезанного рта тыквы вырвался смешок.

Что, блядь, делает этот парень...

Размышления были прерваны, когда носок ее туфли ударился о бетонную плиту бензоколонки, отчего она больно упала. Одно колено ударилось о плиту, когда она вслепую замахала свободной рукой в безуспешной попытке замедлить падение. Хихиканье парня с тыквой стало громче, когда она ударилась о землю. Он даже захлопал в ладоши и пару раз подпрыгнул на месте.

Джессика вскрикнула от боли, когда ее второе колено ударилось о бетон парковки, из-за чего она выронила пакет с покупками и перевернулась на спину, ударившись при этом локтем. Боль пронзила ее конечности, когда она рефлекторно попыталась выпрямить ноги. Ощущение было такое, будто кто-то проткнул ее локоть ножом для колки льда, острое покалывание, которое почему-то было даже сильнее, чем боль в коленях, несмотря на менее сильный удар. Ее макушка находилась в нескольких дюймах от заднего колеса "Версы" со стороны водителя. Поморщившись от новой боли, она повернула голову направо и увидела, что одна из банок "Ред Булла" выпала из пакета и медленно катится по парковке. Вторая банка в пакете открылась, и на упаковках с закусками остались следы.

Ее единственным утешением в этот момент глубокой боли и смущения было то, что она убедилась, что кости, по-видимому, не сломаны. Это чувство незначительного облегчения рассеялось, когда она запоздало услышала приближающийся звук шагов в ботинках. В то же время хихиканье парня с тыквой становилось все громче. Поморщившись, она подняла голову от земли и увидела то, что и ожидала - тыквенного парня, крадущегося к ней в нарочито хищной манере, делая длинные, кривоногие шаги и снова преувеличенно наклоняя голову, что, вероятно, было имитацией того, что он видел в фильмах ужасов. То же самое касалось и хихиканья, еще одной продуманной попытки вызвать у нее страх. В менее уязвимых обстоятельствах она бы усмехнулась и сказала что-нибудь едкое, но сейчас любые оскорбления, которые она могла бы бросить, прозвучали бы неубедительно.

Надо отдать должное - его пародия на шоу привидений пугала ее до чертиков.

Джессика со стоном села и подалась назад, прислонившись спиной к машине и тяжело дыша от напряжения. Обычно после сильного падения она не торопилась вставать, но в данном случае это было невозможно. Хотя он был странным и явно пытался напугать ее, все же было возможно, что этот парень был безобидной помехой, но она не собиралась ставить на карту свою безопасность, полагаясь на это предположение. Ей нужно было снова подняться на ноги, прежде чем он доберется до нее, и приготовиться защищаться, а времени терять было нельзя. Еще несколько этих странных прыжков, и он окажется прямо над ней.

Собравшись с силами и сделав глубокий вдох, она оторвалась от земли, покачнувшись на мгновение, после того как выпрямилась. На мгновение у нее закружилась голова, и она была благодарна за то, что прямо за ней стоит машина, зная, что при необходимости она может прислониться к ней, чтобы избежать нового падения.

То, как внезапно она вскочила с земли, казалось, удивило его. Он не отступил, но и не двинулся вперед. Хотя она не могла видеть его настоящего лица, она почувствовала тревогу в мужчине, прятавшемся за тыквой.

Еще одна хорошая новость заключалась в том, что головокружение прошло в течение нескольких секунд, избавив ее от необходимости прислоняться к машине для поддержки, что могло бы усилить впечатление сохраняющейся уязвимости.

Джессика приняла боевую стойку, демонстрируя ему вызывающую усмешку, не обращая внимания на пульсирующую боль в коленях.

- В чем дело, мальчик-тыква? Ты вдруг стал выглядеть немного менее храбрым, - oна рассмеялась. - Небольшой факт, который тебе следует знать обо мне. Я - бывший военный, обученный убивать, если понадобится, одними руками. И я это делала. Ты, конечно, любитель выпить грязной воды, но я прикончу тебя быстрее, чем ты успеешь моргнуть.

Она изобразила выпад, посмеиваясь над тем, как он вздрогнул.

Колокольчик над входной дверью магазина снова звякнул, когда та открылась, и на парковке к тыквоголовому деревенщине присоединился его более крупный спутник, который держал в руках несколько упаковок "Милуоки Бест" из шести бутылок. Его шапка с капюшоном и остроконечным верхом делала его немного похожим на Страшилу из "Волшебника страны Оз", но на этом любое сходство с добрым созданием Л. Фрэнка Баума заканчивалось, потому что на уродливом лице этого человека не было ни малейшего проблеска дружелюбия.

Он нахмурился, когда сунул упаковки пива в руки удивленного тыквоголового, который изо всех сил пытался удержать их. Хмурый вид стал еще более серьезным, когда он подошел на шаг ближе к Джессике, чем осмелился его долговязый друг.

- Ты сказала что-то, что напугало этого мальчика? - oн покачал головой, презрительно фыркнув. - Очень смело с твоей стороны наезжать на ребенка.

Джессика нахмурилась.

Ребенка? Это что, шутка, блядь?

Так называемый "ребенок" был ростом больше шести футов[4]. Она предположила, что тыква могла скрывать лицо подростка, у которого был необыкновенный рост, но в ауре, которую он излучал, не было ничего детского.

Она хмыкнула.

- Этот ребенок, если это действительно ребенок, вел себя неуважительно и угрожающе. Я не наезжаю на него. Я просто реагирую соответствующим образом. Вот мое обещание тебе, Фестер[5]. Если вы двое не отвалите от меня прямо сейчас, то через несколько секунд вам обоим придется выковыривать зубы из своих задниц.

На лице бородатого деревенщины отразилось замешательство.

- Фестер? Кто это, черт возьми, такой?

Реднек был одним из тех парней, которые питаются кукурузой и жарятся на юге, а слово "черт" произносят как "че-о-орт".

Произношение вызвало у Джессики смешок.

Сухие, потрескавшиеся губы мужчины приоткрылись, обнажив десны, черные от гнили и лишенные по меньшей мере половины зубов.

- Что смешного, ты, наглая городская пизда?

Джессика вздохнула, качая головой.

- Ничего, но двое из вас, уродливых парней из Монтклера, уже назвали меня "пиздой" сегодня вечером, и я сытa этим по горло, Фестер.

Ее тело напряглось, когда она снова приблизилась к взрыву насилия, подобному тому, к которому она была так близка в магазине. Она не думала, что у нее хватит сил отступить от края во второй раз.

Джессика чувствовала, что готова к этому.

Она хотела этого.

К этому моменту она даже в некотором роде нуждалась в этом.

- Сука, я уже спрашивал тебя, но спрошу еще раз, черт возьми, что за Фестер?

Че-о-орт.

Джессика улыбнулась.

- Это ты, абортированный генофонд. Я не знаю твоего настоящего имени, но ты выглядишь как Гнойник, как какой-нибудь прирожденный деревенщина-подонок, вылезший из гноящейся, больной пизды какой-нибудь захолустной шлюхи, так что, насколько я понимаю, это - твое имя.

Руки мужчины тряслись от едва сдерживаемой ярости.

- Я навсегда заткну твой черный рот, сучка.

Руки Джессики сжались, когда она слегка изменила позу.

- Давай, Гнойник.

Реднек выглядел так, будто он был в какой-то миллисекунде от того, чтобы броситься на нее, и она подумала, что он действительно попытается это сделать, если бы не внезапный звук, заставивший их обоих остановиться.

Приближающийся рев двигателя еще одной машины.

Взгляд деревенщины метнулся к дороге, и, судя по тому, как резко изменилось выражение его лица, став более настороженным и на несколько световых лет менее агрессивным, у нее возникло сильное подозрение относительно того, что за машина приближалась. Еще не готовая ослабить бдительность, она расслабилась, приняв боевую стойку, но не повернулась к дороге, чтобы подтвердить свою догадку. Она не сводила глаз с деревенщин, пока не убедилась, что это безопасно.

Приближающийся автомобиль въехал на парковку и подкатил к фасаду магазина. Мгновение спустя дверца открылась и с тяжелым стуком захлопнулась.

Джессика изобразила на лице притворно дружелюбную улыбку. Она повернула голову и увидела, что ее догадка действительно подтвердилась.

Закон уже был здесь.

Даже с двумя открытыми окошками внутри мини-кемпера Буббы Рэя было душно, почти невыносимо. В Алабаме был конец октября, и погода на улице была вполне сносной. Хотя сейчас, возможно, было немного не по сезону тепло, было далеко не жарко, и по мере того, как вечер затягивался, начинался легкий холодок.

Бубба полагал, что ему было бы чертовски комфортно, если бы не два основных фактора, одним из которых было отсутствие кондиционера. Когда-то давно у него был дешевый оконный блок, но он перестал работать. То же самое касалось и еще более дешевого вращающегося вентилятора, которым он заменил его, но который вышел из строя через месяц. Он попытался обменять его в долларовом магазине, но там ему ответили, что у него нет чека, вероятно, потому, что он украл его в магазине и у него вообще никогда не было чека. Он подумывал о том, чтобы совершить еще одну кражу, но сукины дети, управляющие магазином, выдвинули обвинения и выгнали его, запретив возвращаться.

Придурки.

Другим фактором, способствовавшим духоте в мини-кемпере, был высокий уровень физических нагрузок, связанных с диким, энергичным сексом с его подружками. Он занимался этим большую часть дня, расположив их в нескольких забавных и возбуждающих позах и израсходовав большое количество смазки, которую купил в магазине для взрослых сразу за границей округа. Смазка была согревающей, и он выбрал ее, потому что рассчитывал, что его подружки почувствуют себя почти живыми, когда он будет вставлять свой член в их разные дырочки. Это было весьма эффективно в этом отношении, что в значительной степени способствовало разгулу его либидо сегодня. Он отлично провел время, занимаясь этим с таким энтузиазмом, что не раз опасался, что может сбить мини-кемпер с блоков, удерживающих его над землей.

Теперь, однако, он был уверен, что израсходовал все мужество, которое в нем было, до последней капли, по крайней мере, до тех пор, пока его организм не восстановит силы. Он чертовски надеялся, что это не займет слишком много времени. Двухдневной давности, его подружки все еще были достаточно свежи для того, чтобы порезвиться, и он стремился не тратить впустую драгоценное оставшееся время, которое у него было с ними, пока все не изменилось. Первый день был не очень веселым из-за трупного окоченения, но сегодня это прошло, а значит, пришло время повеселиться. Он полагал, что они годятся, может быть, еще на один или два потрясающих дня хорошего сексуального времяпрепровождения, но после этого их состояние ухудшится до такой степени, что даже мужчина с его извращенными аппетитами начнет испытывать к ним отвращение. Насекомые уже начинали вызывать беспокойство. Их тела еще не были заражены ими, но их было больше, чем вчера, и он предполагал, что завтра их будет еще больше.

Это было очень плохо.

Даже после смерти они были намного сексуальнее, чем любая из живых девушек, которые у него когда-либо были. Некоторые из местных девушек были не так уж плохи, даже симпатичны, но эти модные студентки колледжа были на совершенно другом уровне. В своей дорогой одежде, макияже и прическах они были похожи на журнальных моделей или кинозвезд. Даже то, как умно они разговаривали при жизни - часто используя слова, которых он не знал, - возбуждало его.

Он даже пожалел, что они не могли подождать еще немного, прежде чем вскрывать им черепа и вынимать мозги. Эта часть, без сомнения, была веселой, как и всегда, но он поймал себя на том, что испытывает нехарактерную для себя тоску по тому, какими они были, когда он впервые встретил их, такими яркими и волнующими, какими они были незнакомы простому деревенскому парню. Он не признался бы в этом вслух никому из своих родственников, но в глубине души ему хотелось вернуться в прошлое и сбежать с ними, вместо того чтобы делать то, что он сделал.

Да, это всего лишь глупая фантазия, но он сразу же им понравился. Это было не просто притворство. Они были любезны, потому что он остановился, чтобы помочь им со спущенной шиной. Именно так он бы подумал, если бы услышал ту же историю от кого-нибудь из своих двоюродных братьев, но Бубба Рэй отличался от них в одном важном отношении. Он был единственным из них, кто был почти красив в традиционном смысле этого слова, а не только по сравнению с остальными своими явно нефотогеничными родственниками. У него было приятное лицо и легкая, обезоруживающая улыбка. Если бы он не был таким здоровенным, девушки в целом, вероятно, сочли бы его по-настоящему сексуальным парнем. Некоторые так и делали. Не зря именно ему обычно поручали заманивать подопытных для экспериментов Джеда с "Мозговым Сиянием".

Но Бубба Рэй был, прежде всего, настоящим Митчеллом. Верность семье всегда была на первом месте. Он никогда не думал, что сможет бросить своих родных и сбежать с кем-то из местных, с севера. Это не означало, что он не мог признать, что часть его хотела бы, чтобы все было по-другому.

Бубба Рэй глубоко вздохнул и выпрямился в изголовье своей кровати. У изголовья была навалена куча потных подушек, и он прислонился к ним спиной. Его подружки расположились по обе стороны от него, их стройные ноги были расставлены поверх его гораздо более полных ног. Их головы лежали у него на плечах, и каждая из них вяло держала руку на его промежности, которая тоже была довольно вялой в данный момент.

Его волосатая грудь, как и все остальное тело, была мокрой от пота. Из-за скользкой кожи ему приходилось постоянно бороться, чтобы девушки не сдвинулись с места. Он пока не хотел, чтобы это произошло, потому что ему нравилось, когда они были рядом. Это заставляло его чувствовать себя королем на своем троне, наслаждающимся своими излишествами и упадком. Не хватало только, чтобы какой-нибудь слуга из королевского двора принес ему на подносе вино и изысканную выпечку, все время кланяясь, расшаркиваясь и называя его "мон сеньор" или что-то в этом роде.

Ну что ж. Нельзя же иметь все сразу.

Однако через некоторое время духота в мини-кемпере стала невыносимой, и он решил, что ему нужно выйти на улицу, чтобы немного остыть. Таким образом, он начал сложный процесс освобождения от интимных объятий своих подруг. Он сделал это с некоторым сожалением, наслаждаясь ощущением их прохладной, мягкой кожи на своем теле, но он скоро вернется к ним и снова насладится обилием удовольствий, которые они предлагали.

- Не бойтесь, мои дорогие, скоро мы продолжим заниматься любовью, но, увы, я должен временно покинуть душные пределы королевского мини-кемпера.

Он высвободился из некроромантических объятий тройничка, но когда он освободился от девушек, те упали друг на друга, стукнувшись лбами. Трескучий звук заставил Буббу Рэя вздрогнуть. Как только он смог подняться с кровати, он перегнулся через нее, чтобы осмотреть их, что потребовало усилий для того, чтобы взъерошить волосы на их головах. В каждом случае ряд прочных скоб, скреплявших их черепа с трещинами, остался нетронутым. Вздохнув с облегчением, он расположил их в позе спящих любовниц, так, чтобы их ноги были переплетены, а голова Кейт покоилась между пышных грудей Энджи. Бубба Рэй воспользовался моментом, чтобы оценить внешнюю привлекательность своей работы.

Он кивнул, хмыкнув в знак самоутверждения.

Да, это было чертовски горячо.

Или "гаряче-о-о", как произнес бы это его уродливый кузен Бо.

Покончив с этим, он натянул вонючие боксеры XXXL, обул шлепанцы, надел свою кепку дальнобойщика "Миллер Хай Лайф" и вышел из мини-кемпера. Он позаботился о том, чтобы плотно закрыть за собой дверь, не желая впускать новых насекомых и потенциально ускорять ухудшение состояния своих прекрасных дам.

Он достал из большого холодильника, стоявшего на земле, банку "Курс Лайт", с шипением открыл ее и отхлебнул пену, которая хлынула в его жадный рот. За этим последовал большой глоток пива, а затем удовлетворенный вздох, когда он вытер ладонью пот со лба. Холодное пиво было как глоток рая после того, как он провел столько времени в условиях, напоминающих сауну. Он осушил ее несколькими большими глотками и сразу же открыл вторую, предварительно смяв пустую и выбросив ее через плечо. Земля вокруг мини-кемпера была усеяна сотнями "мертвых солдат". Он продолжал твердить себе, что скоро проведет один из своих редких субботников, собрав все пустые банки в мусорный пакет, чтобы отнести их в центр переработки. Время от времени это стоило делать, потому что та небольшая сумма, которую выручали банки, возвращалась обратно в его пивной фонд, но его щедрая доля наличных, которые они получили с телок из колледжа, означала, что ему пока не нужно было торопиться браться за эту утомительную работу.

Ночной воздух приятно холодил кожу. Он правильно сделал, что наконец-то сделал перерыв в своих любовных утехах, хотя ему было больно не чувствовать, как его обнимают девушки. Действительно, будет чертовски обидно попрощаться с ними, когда придет время.

Он открывал третью банку "Курс Лайт", когда треск ветки где-то позади заставил его обернуться. Его охватил легкий приступ дурного предчувствия, когда из леса появилась темная фигура и направилась в его сторону. Затем он расслабился, когда лунный свет, падающий на небольшую поляну за домом, осветил ее стройную фигуру.

- Привет, большой и сексуальный, - раздался знакомый женский голос. - Eсть пиво для меня?

Он указал на холодильник.

- Угощайся.

Лоретта Митчелл была крошечным созданием с ногами-палочками, торчащими зубами и сиськами не больше пары помидорчиков. Ее длинные каштановые волосы были грязными и напоминали крысиное гнездо. Бубба Рэй решил, что его странная маленькая кузина снова спала в лесу, как животное, как она иногда делала, когда перебарщивала со своим папашей и становилась дикой. На ней были ботинки, рваные джинсовые шорты, которые казались ей слишком большими, и футболка с дырками, которую она, вероятно, купила в мусорном баке благотворительной организации. Спереди зелеными буквами было написано: ЯД. Под этим были слова: Откройся и скажи... Ааа!

Она выудила пиво из холодильника, открыла его и сделала большой глоток. Вытирая пену со рта, она спросила:

- Хочешь перепихнуться?

Бубба Рэй, скрывая гримасу, снова поднес банку пива ко рту. Время от времени девушка приходила и просила о члене, и он всегда отказывал, пока несколько месяцев назад, в одну прискорбную ночь, она не ввалилась в мини-кемпер без приглашения, совершенно голая, а он был под кайфом от метамфетамина. Он сдался, потому что был не в себе и плохо соображал, что побудило ее повторить ту же тактику на следующий вечер, а затем и на следующую ночь после этого, - и каждый раз он снова уступал. Каждый раз, когда он переставал быть под кайфом, у него начинался серьезный посттравматический стресс. После этого он бросил употреблять мет и завел привычку запирать свой мини-кемпер. В конце концов она поняла намек и перестала приходить так часто. Это был первый раз за несколько недель.

Он пожал плечами, сделав еще один большой глоток пива.

- Боюсь, что не смогу.

Она нахмурилась.

- Почему, черт возьми, нет?

Он кивнул в сторону мини-кемпера.

- Из-за компании, которая была у меня последние пару дней. Весь день трахался. У меня совсем не осталось сил.

Она нахмурилась еще больше.

- Что за компания?

Он снова кивнул в сторону мини-кемпера.

- Взгляни.

Лоретта фыркнула.

- Думаю, я так и сделаю.

Она сделала еще один большой глоток пива, раздраженно отшвырнула банку и протопала к мини-кемперу, распахнув дверь, после того как поднялась по штабелю шлакоблоков, которые он использовал в качестве ступенек. Сначала из мини-кемпера доносились звуки топота, но затем двоюродная сестра Буббы Рэя надолго замолчалa. Он не слишком беспокоился. Она была хорошо знакома с тем, что иногда вытворяли ребята Митчеллов, занимаясь совершенно незаконными делами. Черт возьми, приобщение к некроромантике, по крайней мере, время от времени, было почти обязательным обрядом посвящения для юных членов клана. Она не стала бы вызывать полицию или ругать его за нарушение законов природы или что-то в этом роде.

Но она могла немного ревновать.

Хотелось бы надеяться, что совсем чуть-чуть, потому что Лоретта иногда могла превращаться в свирепую воющую баньши непревзойденных размеров, когда была особенно раздражена. Такое случалось нечасто, но когда такое случалось, никто в здравом уме не хотел находиться поблизости от нее.

Лоретта все еще молчала, когда, наконец, вышла из мини-фургона. Выражение ее лица было задумчивым, когда она спустилась по шлакоблокам на землю и достала из холодильника еще одну мокрую банку.

Открыв еe и сделав глоток поменьше, чем раньше, она посмотрела ему в глаза и спросила:

- Значит, ты весь день трахал этих мертвых сук?

Он кивнул.

- Ага.

Она хмыкнула.

- И ты предпочитаешь трахаться с ними, а не со мной?

Что-то в ее голосе заставило его насторожиться. Он пожал широкими плечами и слегка покачал головой, как бы намекая, что все не так просто, хотя на самом деле все было именно так.

- Ну, это был просто вопрос времени. Они были здесь, и я был готов. До сих пор я не видел тебя несколько недель... - oн снова пожал плечами. - Что выросло, то выросло.

Она ухмыльнулась, покачав головой.

- Неважно. Мне нужен хер, так что я побуду здесь, пока твой "мешок" снова не наполнится, - oна подмигнула ему. - Вот что я тебе скажу. Возможно, я даже не откажусь от групповушки с тобой и твоими дохлыми подружками.

Предложение застало Буббу Рэя врасплох. Его лицо исказилось в растерянном раздумье, когда его разум автоматически начал представлять сценарий. К его удивлению, это не вызвало рефлекторного отвращения, которого он мог ожидать.

- Ух.

Она улыбнулась, хихикая.

- Уже думаешь об этом, не так ли?

Он пожал плечами, стараясь сохранить внешне безразличный вид, хотя уже знал, что ему будет трудно отказаться от ее щекотливого предложения.

Она снова хихикнула.

- Да. Групповушка. Это будет отличное времяпрепровождение, детка, вот увидишь.

Бубба Рэй предполагал, что так и будет, но все равно ничего не сказал.

Лоретта допила остатки пива и взяла еще. Она наблюдала за ним, пока пила, изучая выражение его лица спокойным аналитическим взглядом, что было для нее нетипично. Бубба Рэй едва ли заметил это, потому что его мысли блуждали где-то далеко, разрываясь между очарованием возможностями, заложенными в непристойной идее его кузины, и растущим чувством меланхолии из-за неминуемой потери, если честно, самых замечательных любовниц, которые у него когда-либо были.

- Ты ведь знаешь, что будет завтра, не так ли?

И снова Бубба Рэй был застигнут врасплох.

- Хм? О чем ты говоришь?

Лоретта приподняла бровь.

- Хэллоуин, придурок. Что еще?

Бубба Рэй нахмурился.

- Oй. Да. Верно. И что насчет этого?

В ее чертах было что-то странно понимающее, что нервировало его. Она рассмеялась и, придвинувшись ближе, положила руку на его обнаженную грудь, которая больше не блестела от пота. Кончики ее пальцев дразнили его, когда она водила ими вверх-вниз по его телу.

- Хэллоуин - это время, когда завеса между нашим миром и миром мертвых становится тоньше всего. Возможно всякое странное дерьмо.

Бубба Рэй вздрогнул от дразнящего прикосновения ее пальцев. Ему не хотелось признаваться в этом, но в его чреслах зародилось возбуждение.

- И что же ты хочешь этим сказать?

Она просунула руку ему под трусы и обхватила пальцами его член, издав звук преувеличенного удивления.

- О, признаки жизни. Кстати, у меня появилась идея.

Бубба Рэй почувствовал, как его член напрягся в руке кузины. Он даже не был под кайфом от мета. Возможно, официально Хэллоуин еще не наступил, но он считал, что уже достаточно близко к нему. На повестке дня определенно стояла странная тема, которую обычно не устраивает даже такое захолустное шоу уродов, как он сам. Впервые Лоретта показалась ему по-настоящему... сексуальной.

И от этого становится еще более странно.

Он потряс банкой из-под пива. Она была почти пуста. Он допил остатки последним глотком и бросил ee через плечо.

- Что за идея?

Она улыбнулась и сжала его так, что он застонал.

- Ты когда-нибудь слышал о старом фильме под названием "Франкенштейн"?

Мужчина в форме, вышедший из патрульной машины департамента шерифа, не мог бы больше отличаться от тех немногих жителей Монтклера, с которыми Джессика сталкивалась до сих пор, по крайней мере, внешне. У него было худощавое, но мускулистое телосложение, которое в облегающей рубашке и широких брюках коричневой униформы выглядело потрясающе сексуально. От того, как его широкие плечи натягивали ткань рубашки, у нее на мгновение подкосились колени, что было еще сильнее, чем после болезненного падения. Его лицо соответствовало фигуре, с точеными, угловатыми чертами и едва заметной ямочкой в центре подбородка. Пятичасовая темно-каштановая щетина подчеркивала его сексуальность, как и его живые и умные глаза, такие же пронзительно-голубые, как у нее самой.

Вдобавок ко всему, у него, похоже, сохранились все его настоящие зубы, белые, как кость, и идеально ровные. Кроме того, в отличие от деревенщин, от него не воняло, как от человека, который неделями мариновался в канализационной воде. В целом, он больше походил на человека, которому место на обложке журнала мужской моды, чем на жителя вонючего захолустья.

Его вид всколыхнул в Джессике что-то, что долгое время дремало. Он произвел на нее такое сильное обезоруживающее действие, какого она никогда не испытывала в последнее время, и оно пересилило все ее обычно надежные инстинкты самозащиты.

Когда он подошел к ней, на ее губах появилась почти застенчивая улыбка, и это выражение стало еще одним напоминанием о той невинной молодой женщине, которой она была до кошмара на Хопкинс-Бенде. Она не осознавала, что что-то не так, пока у него в руках не появились наручники и он не потянулся к ее запястьям. Ее глаза испуганно расширились, и она попыталась отдернуть руки, но было слишком поздно, он схватил ее за запястье и уже защелкнул наручники.

В то время как другой человек, возможно, растерялся бы в замешательстве или начал требовать ответов на вопрос, почему это происходит, Джессика сопротивлялась с самого начала, зная, что в чем-то другом нет смысла, потому что в этом нет ничего правильного. Всякая вера в то, что этот человек является достойным поборником закона, испарилась в тот момент, когда он набросился на нее с наручниками. Все, что он делал, не соответствовало обычному протоколу. Он не задавал вопросов, чтобы оценить ситуацию. Она и деревенщина, которого она назвала "Гнойником", обменялись словесными угрозами, но физической драки не было, и, следовательно, не было оснований для какой-либо формы насильственного ограничения свободы. Даже если он каким-то образом узнал, кто она на самом деле, и у него были ордера, о которых она не знала, это все равно не имело значения, потому что он не соблюдал надлежащий протокол задержания.

Не то, чтобы она хоть на секунду поверила, что он пытался произвести законный арест. Он никак не мог знать, кто она такая. Это было бы слишком неожиданно в таком малоизвестном месте. Нет, здесь происходило что-то еще.

Что-то плохое.

Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что она боролась, чтобы спасти себя. Если она проиграет битву, это может стать для нее концом, и она ни за что на свете не позволила бы кучке развратных деревенщин убить себя. Она зашла слишком далеко и через слишком многое прошла для этого.

Джессике удалось переместить свое тело и вывести помощника шерифа из равновесия, сильно дернув закованной в наручники рукой, создав между ними достаточное расстояние, чтобы нанести ему сокрушительный удар в горло, но ее больные колени подогнулись, и она не смогла прицелиться. Вместо этого удар пришелся по краю его челюсти. Удар еще больше вывел его из равновесия, но, поскольку он сумел сохранить свою железную хватку на ее запястье, ее потащило за ним.

Деревенщины пришли в радостное неистовство, наблюдая за возней, улюлюкая, вопя и прыгая вверх-вниз, как пара обезумевших от метамфетамина обезьян. Джессика продолжала дергать мужчину и водить его по кругу, пытаясь обрушить на его голову новые удары. Он пытался нанести ответный удар, но было ясно, что он не такой опытный боец, как она. Она смогла уклониться от большинства его ударов и нанести большинство своих собственных. Главное, что она смогла, - это бороться с болью в коленях и заставлять ноги двигаться. Ее мастерство в этой области было наследием ее давней подготовки в спецназе. В какой-то момент он попытался выхватить свой пистолет, но она смогла выбить его у него из рук, и тот покатился по парковке. То же самое произошло, когда он попытался вытащить электрошокер. Против нее сработало его значительное преимущество в росте и силе. Большинство ее ударов по-прежнему попадали мимо цели, лишая их силы.

Даже при таком недостатке ей, возможно, в конечном счете удалось бы подчинить его себе. Проблема была в том, что рядом с ней не было никого, кто мог бы защитить ее от нападок со стороны других мужчин. Когда реднеки поняли, что она не собирается уступать помощнику шерифа - и, возможно, даже способна победить его, - они прекратили свои выходки и начали подкрадываться поближе. Мало-помалу они вынудили Джессику изменить тактику, заняв более консервативную оборонительную позицию, поскольку она изо всех сил старалась держать помощника шерифа на расстоянии вытянутой руки, одновременно отражая периодические попытки деревенщин схватить ее.

Ей удалось удержать их на расстоянии еще пару минут, но беспорядочный круг, в котором она вращалась вместе с помощником шерифа, продолжал сжиматься с ужасающей, неумолимой скоростью. Тыквоголовый, в конце концов сумел подобраться достаточно близко, чтобы обхватить ее за талию. Одна из его рук скользнула к ее груди и сжала соски. Она попыталась вырваться из отвратительных объятий, но к тому времени помощник шерифа уже крепко держал ее. Джессику охватила глубокая паника. Она чувствовала, как эрегированный пенис тыквенного парня прижимается к ней через его вонючие джинсы. При виде того, как ее прямо здесь, на открытом месте, насилуют все эти мерзкие мужчины, ее сердце бешено заколотилось. Она поклялась, что больше никогда и никому не позволит так поступать с собой после Хоука, и всегда будет готова сражаться насмерть, чтобы избежать этого. Мысль о том, что такое может случиться, была безумной, почти непостижимой.

И все же казалось, что это вот-вот произойдет.

Затем, смутно различимый сквозь неистовый шум борьбы, где-то на краю сознания промелькнул слабый звук. Это был звук колокольчика над дверью "Заправляйся & Езжай", когда она снова открылась.

Следующий звук был не таким отчетливым.

Неожиданный грохот выстрела из дробовика ударил Джессике в уши, громкий глухой удар, который поразил ее почти физически. Вслед за выстрелом раздались испуганные вопли деревенщин. Дрожащий парень-тыква выпустил ее из своих лап и, спотыкаясь, попятился, скуля от страха.

Взгляд Джессики метнулся в сторону магазина, и ее глаза снова расширились, когда она увидела, что толстый продавец вышел из-за прилавка с помповым "Моссбергом" в руках. Он держал ствол направленным в небо и презрительно ухмылялся им всем.

- Послушайте-ка, вы все, - сказал он ртом, набитым жевательным табаком. - Эту хрень с окончательной "Разборкой в джунглях"[6] нужно перенести в другое место, пока вы не начали отпугивать моих клиентов.

За громким и драматичным вмешательством продавца в поединок Джессики последовал дорогостоящий момент замешательства, предоставивший помощнику шерифа необходимую возможность развернуть ее и сковать ей руки за спиной наручниками. Она возобновила борьбу с ним, но он был слишком силен и теперь ставил ее в слишком невыгодное положение.

У Джессики не было выбора, и она начала кричать, когда мужчина начал тащить ее к патрульной машине. Задняя дверца была открыта, что, как она запоздало поняла, должно было послужить зловещим предупреждением. Она была открыта с самого начала, но она не обратила на это внимания, потому что сразу же зациклилась на привлекательной внешности и впечатляющем телосложении помощника шерифа. Слишком много лет вне игры внушили ей ложное чувство безопасности. Она также погрузилась в необоснованную веру в символы власти. То, что она вовремя пришла в себя и затеяла драку, не оправдывало этих вопиющих ошибок в суждениях.

Как только они добрались до машины, она навалилась на него всем своим весом и использовала его тело как точку опоры, подняв ноги и упершись ступнями в боковую панель машины. Затем она попыталась отодвинуться назад, чтобы заставить его споткнуться и ослабить хватку. Боль в коленях вспыхнула с новой силой, но ей удалось приложить к этому усилие, которое заставило его отступить на несколько шагов. К сожалению, она не смогла ослабить его хватку. Все, чего ей удалось добиться, - это разозлить его еще больше. Он потянул ее обратно к патрульной машине, направляя к открытой дверце. На этот раз он сильнее прижался к ней, максимально используя свою большую мышечную массу, навалившись на нее таким образом, чтобы она не смогла снова вскинуть ноги или предпринять какие-либо подобные маневры. Через несколько секунд ему удалось затолкать ее на заднее сиденье патрульной машины и захлопнуть дверцу.

Джессика закричала, и ее глаза наполнились непривычными слезами. Слезы разозлили ее, но она ничего не могла с собой поделать. Ужас, охвативший ее, не был похож ни на что, что она испытывала в течение долгого времени, в основном потому, что прошла целая вечность с тех пор, как она в последний раз чувствовала себя такой беспомощной. Она была поймана в ловушку и надежно скована, без всякой надежды освободиться без посторонней помощи.

Она кипела от ярости и страха, наблюдая, как помощник шерифа подбирает пистолет, который она выбила, и совещается с продавцом магазина и деревенщинами. Говорил в основном помощник шерифа. Его голос был слышен, но приглушен, и большинство слов было неразборчиво. Многое из того, что он говорил, казалось, было адресовано продавцу, который кивал в ответ с ухмылкой на лице. Судя по тону помощника шерифа и нескольким понятным словам, которые она смогла разобрать, у нее сложилось впечатление, что представитель закона выражает благодарность продавцу. Она предположила, что это было сделано для того, чтобы отвлечь внимание в критический момент, хотя, возможно, за этим стояло нечто большее. Причина в том, что она до сих пор понятия не имела, что спровоцировало этот инцидент.

Возможно, помощник шерифа и продавец были друзьями. Неприятное, агрессивное отношение продавца к ней, когда она выходила из магазина, все еще казалось ей чрезвычайно странным. Возможно ли, что он вызвал своего приятеля-законника, чтобы похитить ее в гнусных целях, возможно, в рамках какой-то текущей договоренности или взаимопонимания, которое у них было? Это была тревожная мысль, от которой она хотела бы отмахнуться, но не могла.

Странный парень с тыквой на голове стоял в стороне от остальных. Его внимание было приковано к ней, когда он подкрался поближе к патрульной машине, согнувшись в поясе, чтобы посмотреть на нее через окно. Он проделал странную штуку, помахав кончиками пальцев. Джессика съежилась от отвращения, вспомнив, как он воспользовался возможностью приставать к ней, препятствуя ее попытке освободиться от помощника шерифа. Он подошел еще ближе и наклонился еще ниже, пока тыквенная морда не прижалась к окну.

Джессика была настолько поглощена своим чувством отвращения к тыквоголовому, что не заметила, как разговор помощника шерифа с остальными закончился, пока не открылась входная дверца и он не сел за руль. Он завел машину, повернул руль и развернулся на парковке. Бородатый деревенщина подошел ближе и искоса посмотрел на нее, сделав непристойный жест. Его спутник с тыквой на голове проделал странную колыхающуюся штуку своим длинным, худощавым телом, которая напоминала дерганые движения надувной танцовщицы в автосалонах, раскачивающейся на сильном ветру. Этот парень, без сомнения, был одним из самых странных людей, с которыми она сталкивалась за последнее время.

Когда патрульная машина отъехала от магазина и выехала на дорогу, ее внимание вернулось к ее затруднительному положению.

- У вас нет права арестовывать меня. Еще не поздно остановиться и освободить меня, пока все не зашло слишком далеко. Я обещаю уехать из города без шума и никому не рассказывать об этом.

Помощник шерифа не ответил.

Он даже не взглянул на нее в зеркало заднего вида.

Когда патрульная машина набрала скорость, Джессика заметила, что они направляются не к перекрестку между штатами, а в противоположном направлении. Она повернула голову и посмотрела вслед удаляющейся заправке, бросив последний взгляд на свою машину, все еще припаркованную у заправки, прежде чем та исчезла из виду. Ей пришло в голову, что, возможно, она больше никогда ее не увидит. Сама по себе машина не представляла собой ничего особенного. Она ей нравилась, и она хорошо ей служила, но сентиментальной привязанности к ней не было. Больше всего ее огорчала возможная потеря вещей из ее сумок. В них была не только ее одежда и другие предметы первой необходимости, но и те немногие значимые личные вещи, которые остались у нее с юности.

Сейчас она ничего не могла с этим поделать.

Она повернулась лицом вперед и снова обратилась к помощнику шерифа.

- Почему меня задержали? Я не сделала ничего плохого.

На этот раз она все-таки добилась реакции от своего похитителя. Он тихо засмеялся и покачал головой, но по-прежнему ничего не сказал.

Тем не менее, она продолжала пытаться разговорить его, сначала спокойно, но затем все более возбужденно, поскольку каждый раз он снова не мог дать никакого словесного ответа. Ее попытки образумить его ни к чему не привели, и она принялась пинать спинку его сиденья. Снова и снова. Сначала он проигнорировал и эту новую тактику, но в конце концов потерял терпение, когда ее удары стали достаточно сильными, чтобы подтолкнуть его вперед на сиденье.

Он заорал на нее, чтобы она остановилась, свирепо глядя в зеркало заднего вида:

- Прекрати это, сука! Еще раз пнешь мое сиденье, и я заставлю тебя отсосать мой "Глок". Думаешь, я вру? Попробуй, блядь!

Джессика перестала пинать сиденье.

Ее все еще трясло от ярости, но в голосе мужчины было что-то твердое и непреклонное, и это качество она восприняла как абсолютную искренность. Его угроза не была пустой. Желание бороться и негодовать из-за неправильности ситуации никуда не делось, но она не спешила сжимать губами дуло его пистолета. Теперь она жалела, что не вырвала его у него из рук, вместо того чтобы просто выбить. Если бы она могла все изменить, она бы отобрала у него оружие и пустила ему пулю в лоб. Тогда она без колебаний убила бы и остальных. Жестокое решение, без сомнения, но именно такие безжалостные поступки она совершала несколько раз в далеком прошлом, когда еще была активна в мире тайных операций и профессиональных убийств. Любая надежда на выживание, за которую она все еще цеплялась, зависела от того, чтобы вернуть себе ту же безжалостность.

Это была суровая правда, и она знала это, но осознание этого пришло с уколом сожаления. Некоторое время назад она размышляла о том, насколько довольна тем, что оставила эту часть своего прошлого позади. Была глубокая благодарность за то, что она больше не была тем человеком, счастье от того, что она больше не убийца.

И все же она была здесь, готовая принять все это снова.

Отбросить клятвы, которые она дала себе, как будто они ничего не значили.

Она уставилась на затылок помощника шерифа и почувствовала, как ее руки за спиной сжимаются в дрожащие кулаки, мышцы ноют от желания освободиться, инстинкты снова жаждут насилия и боли.

Да будет так.

Некоторое время после этого они ехали молча, помощник шерифа вел машину по крутым изгибам извилистой проселочной дороги. Было темно, уличные фонари горели редко и на большом расстоянии друг от друга. В какой-то момент они проехали мимо указателя, указывающего путь в центр Монтклера, где, как она предполагала, должны были находиться тюрьма и офис шерифа, но помощник шерифа не свернул туда.

Джессика хмыкнула.

- На самом деле я не арестована, не так ли?

Помощник шерифа, ухмыляясь, взглянул в зеркало заднего вида.

- Официально нет, но ты - моя заключенная.

Затем в его смехе появились откровенно зловещие нотки.

Проехав еще несколько миль по дороге, он свернул на длинную частную дорогу и проехал еще почти милю, пока не остановил машину перед красивым двухэтажным домиком, окруженным дикой природой. Других машин поблизости не было, но снаружи было достаточно светло, что позволяло ей хорошо разглядеть место, которое, как она знала, днем выглядело бы довольно живописно.

Помощник шерифа заглушил двигатель и снова встретился с ней взглядом в зеркале.

- Добро пожаловать в свой новый дом. Здесь ты проведешь остаток своей жизни.

Его самодовольная улыбка сменилась насмешкой.

Он задержал на ней взгляд еще на мгновение, давая ей возможность в полной мере оценить глубину зла, смотрящего на нее в ответ. Ей не нужно было ничего знать о его предыдущих деяниях, чтобы понять, кто он такой. Несмотря на то, что он носил форму государственного служащего, он был прежде всего хищником, оппортунистом, который охотился на чужаков, потому что знал, как легко человеку в его положении заставить их исчезнуть бесследно.

Он будет удерживать ее здесь против ее воли неопределенное время. Возможно, недолго. Возможно, долгое время. Она знала женщин, которые долгие годы находились в плену у таких мужчин, как этот. Он будет жестоким. Он будет пытать ее. Подвергнет сексуальному насилию. Будет потворствовать всем его самым извращенным фантазиям в полной мере.

В конце концов, когда он измотает ее или устанет от нее, он убьет ее.

Помощник шерифа открыл свою дверцу и вышел из патрульной машины. Вместо того, чтобы открыть заднюю дверцу, чтобы вытащить ее, он направился к дому. Он вошел внутрь, и зажегся свет, превратив темные окна напротив в ярко-желтые квадраты.

Джессика уставилась в переднюю часть дома, ожидая, что он вот-вот вернется за ней, но его отсутствие затянулось на несколько минут. Пока его не было, она растянулась на заднем сиденье патрульной машины и начала изгибаться всем телом, поднимая ноги и подтягивая колени к груди, одновременно стараясь подтянуть скованные наручниками запястья к заднице, а затем к ногам. Этот маневр потребовал большого болезненного напряжения, и какое-то время она была уверена, что у нее ничего не получится. Она стиснула зубы от боли и напряглась еще немного, ее мышцы напряглись до предела, когда она наконец смогла высвободить запястья из носков туфель.

Понимая, что времени терять нельзя, она переместилась на сиденье и снова вытянула ноги, готовясь ударить в одно из окон. Прочная перегородка, разделяющая передние и задние сиденья, означала, что единственной надеждой было разбить одно из задних окон. Если бы ей удалось это сделать и выскользнуть через отверстие до возвращения помощника шерифа, она бы убежала в окружающие леса. Возвращаться к дороге было бы ошибкой. Он бы догнал ее в мгновение ока. В дикой местности было опасно оставаться в неизвестности. Она не знала местности. Было темно. Возможно, у нее будет течь кровь из-за того, что она порезалась о разбитое стекло. Но был небольшой шанс, что она сможет оторваться от него в темноте, и она собиралась воспользоваться этим шансом, если сможет.

Она оттолкнулась ногами и ударила по окну. Стекло разбилось не сразу, но она ожидала этого. Чтобы справиться с задачей, потребуется несколько самых сильных ударов, на которые она была способна. Она была рада, что на ней ботинки на толстой резиновой подошве.

Она отвела ноги назад, чтобы нанести второй удар.

Затем задняя дверца с другой стороны открылась, и внезапно над ней навис помощник шерифа, ухмыляясь и прикладывая к ее лицу тряпку, смоченную хлороформом.

После того, как он кончил в Мередит, потный, тяжело дышащий Джедидайя Митчелл оторвался от неподвижного тела женщины и перевернулся на спину. Уставившись в потолок и ожидая, пока выровняется дыхание, он протянул руку и обхватил ладонью одну из ее грудей. Он лениво потрогал упругий сосок подушечкой большого пальца, развлекая себя мыслями о том, как отреагировало бы ее тело, если бы в легких у нее еще оставался воздух, - о том, как стонут и извиваются живые девушки, когда они возбуждены.

Или, в некоторых случаях, когда они симулируют возбуждение.

На лице Джеда играла улыбка, когда он повернул голову и посмотрел на свою жену.

- Забавно, даже без пульса, эта девушка - лучшая любовница, чем ты когда-либо былa. Она ни с кем не спорит и ни в чем не отказывает. Если бы она умела готовить, она была бы идеальной женщиной, но, думаю, что требовать этого от такой, э-э... пустоголовой - это слишком.

Из его рта вырвался смех, сопровождаемый брызгами слюны. Норма Митчелл не разделяла его веселья. В этом не было ничего удивительного, учитывая, что от нее остался только череп, который в данный момент лежал на маленьком столике рядом с их бывшей супружеской кроватью.

Джед со стоном сел и спустил ноги с кровати, придвинувшись к краю и упершись босыми ступнями в покоробленные и неровные доски пола. Жук пролез через одну из узких щелей между досками и заполз ему на ногу через промежуток между большим и соседним пальцами. Не обращая на это внимания, он неуверенно поднялся на ноги и вышел в коридор, где находилась единственная в доме ванная комната.

Если не считать скрипа половиц под его ногами, в доме было тише, чем обычно для такого раннего вечера. Почти каждый вечер в это время из одного конца маленького домика в другой доносился рев телевизора в гостиной, и часто вокруг него собирались по крайней мере несколько парней, которые пили свое дешевое пиво и громко болтали о том о сем, как правило, поднимая шум и действуя ему на нервы.

Сегодня вечером ничего этого не было. Телевизор был либо выключен, либо звук приглушен, и ниоткуда не доносилось ни звука разговоров. Джед решил, что парни, должно быть, где-то гуляют, устраивают скандал и затевают что-то нехорошее, как они иногда делали, когда начинали немного нервничать. Он улыбнулся, подумав об этом, надеясь, что позже они смогут вернуться с еще одним или двумя новыми донорами мозга. Он возлагал большие надежды на хорошие результаты работы, которую он провел с тремя подопытными, но всегда хотелось бы получить больше материала для будущих экспериментов.

Джед успел добежать до открытой двери ванной, прежде чем до него дошло, что он совершенно голый. Его одежда все еще лежала беспорядочной кучей на полу в его комнате, сброшенная туда в спешке, чтобы воткнуть свой пульсирующий член в Мередит. Слушая, как Бубба Рэй развлекается со своими подружками с такой необузданной самозабвенностью, он возбудился больше обычного, доведя свое былое либидо до такого возбуждения, которое он редко испытывал со времен своей молодости. Он был в таком безумном возбуждении, что, когда все закончилось и его семя было израсходовано, он был немного не в себе.

Он подумал было вернуться в комнату, чтобы хотя бы натянуть штаны, но, поскольку он уже зашел так далеко, решил, что будет проще пойти в ванную и заняться делами. Мальчики ушли. Дедуля, вероятно, спал в своей комнате. Поблизости не было никого, кто мог бы увидеть, как он расхаживает с болтающимся причиндалом. Он мог бы пробежать голышом из одного конца дома в другой, его низко висящие яйца непроизвольно хлопали бы по полу, и это не имело бы значения. Не то чтобы он испытывал хоть малейшее желание сделать что-то подобное. Он все еще был истощен после этого перепихона, и, по правде говоря, дни, когда он мог бегать куда угодно, не платя за это высокой физической ценой, почти закончились. Погоня за этой резвой кобылкой по лесу прошлой ночью чуть не доконала его.

В ванной он долго мочился, затем свесил свой член над раковиной, чтобы смыть его теплой водой. Предварительно он обильно смазал его слюной, чтобы засунуть в засохшую пизденку мертвой телки. Он мылся, когда услышал громкий треск, за которым последовал крик боли, донесшийся из коридора.

Джед выбежал из ванной.

- Дедуля!

Дверь в Дедулину комнату была закрыта и заперта на замок, но старая дверь была такой же ветхой, как и старик за ней, а замок был примитивным. Она мгновенно поддалась, когда Джед, широко размахнувшись, врезался в нее плечом, и, спотыкаясь, ввалился в комнату и внезапно остановился, покачиваясь. Его глаза широко раскрылись, когда он перевел взгляд с пола на кровать и обратно.

Что за нах?

Джед был не единственным обнаженным мужчиной в вонючей комнате, которая воняла из переполненного переносного туалета, давно просроченного на опорожнение и чистку. На кровати лежала частично надутая пластиковая секс-кукла старинного образца.

Дедуля растянулся на полу рядом с кроватью. Одна его лодыжка покраснела и распухла, так как он упал под неправильным углом. На первый взгляд, - подумал Джед, - она не сломана, но, по крайней мере, сильно растянута. Других видимых повреждений у старика, похоже, не было. Он царапал когтями пыльный пол и хныкал, как новорожденный, из его глаз текли слезы, что встревожило Джеда и вызвало у него тошноту.

Этот человек был патриархом семьи Митчеллов.

Многие десятилетия его почитали как олицетворение силы и несгибаемой воли. Видеть, как он превратился в дрожащего, жалкого негодяя, было почти невыносимо для Джеда. Его тело, сморщенное и изможденное на вид, было покрыто пигментными пятнами, родинками и другими повреждениями, из некоторых из которых медленно вытекала прозрачная жидкость - один из наиболее очевидных симптомов ускоряющегося физического распада. Его кожа была похожа на истлевшую оберточную бумагу, на фоне которой каждая деталь его скелета выделялась ужасающим образом. Он выглядел таким нематериальным, как будто уже был почти мертв.

Джед почувствовал, как слезы защипали ему глаза.

Он редко видел этого человека таким беззащитным, и это заставило его осознать истинную степень его слабости, чего он не мог избежать. Когда мужчина был одет, можно было спрятаться от мрачной реальности его ужасного физического состояния или просто игнорировать ее. Видя его таким, Джед больше не мог искать убежища в мире отрицания.

Он всхлипнул и вытер слезы.

- Господи Иисусе!

Новая порция "Мозгового Сияния", которую он начал, должна была быть готова, как минимум, через неделю. Теперь он задавался вопросом, протянет ли старик вообще столько времени. Судя по визуальным признакам, его организм мог сдаться в любой день. Джед не хотел в это верить. Это означало бы, что все эксперименты, которые он проводил, были напрасными, что все девушки, которые невольно пожертвовали своим серым веществом, погибли зря. Ну... может быть, не совсем зря. Их безмозглые оболочки какое-то время прекрасно служили хранилищами спермы.

Но в остальном...

Джед сердито и непреклонно покачал головой.

Нет. Он еще не был готов сдаться. И не собирался, пока Дедуля еще дышал.

Он опустился на колени и с большой осторожностью и нежностью заключил старика в объятия, прижав его к груди. Когда он снова поднялся на ноги, физическая хрупкость мужчины стала еще очевиднее. Он чувствовал его почти невесомым, как раненую птицу. Старик застонал скрипучим голосом, похожим на стон многовековой мумии, пробудившейся к слабой жизни. Его голова, казавшаяся слишком большой для его иссохшего тела, моталась из стороны в сторону, когда Джед нес его обратно к кровати, а расфокусированные стеклянные глаза безучастно смотрели в потолок.

Джед смахнул частично надутую секс-куклу на пол, прежде чем уложить старика на тонкий, заляпанный мочой матрас. Когда он высвободил руки из-под его хрупкого тела, старый хрен протянул к нему дрожащую руку, прежде чем Джед успел отстраниться. Сначала он подумал, что Дедуля хочет похлопать его по руке в знак благодарности и привязанности, но вместо этого его рука потянулась к мошонке Джеда и сжала ее.

- Давненько у меня не было хера, - сказал он, тяжело дыша.

Сердце Джеда замерло в груди, и на какое-то время он был не в состоянии ни двигаться, ни думать. В его мозгу словно произошел сбой. Он оставался неподвижным, как статуя, пока старик не сжал его мошонку еще раз, каким-то образом еще более гротескно интимно.

Затем он начал дергать за нее.

Джед ахнул, когда его мозг перезагрузился и вновь осознал отвратительную реальность ситуации. Он оттолкнул руку старика от своего хлама и отшатнулся назад, его ноги подкосились, когда он шлепнулся на пол, сильно ударившись задницей. Боль пронзила его позвоночник, зубы клацнули, и на кончике языка показалась капелька крови. Слезы застилали ему глаза, когда он закричал от внезапного страдания. Он попытался подняться с пола, но передумал, когда еще более мучительная боль пронзила его позвоночник.

По ощущениям, ничего не было сломано. У него появилась чувствительность в конечностях, и он мог шевелить пальцами ног. Как только первоначальное состояние паники по поводу своего самочувствия прошло, он мысленно вернулся к тому тревожному событию, которое ускорило его падение. Не только из-за того, что старик пытался приставать к своему внуку, но и из-за того, что он сказал.

Давненько у меня не было хера.

На чем Джед не мог не зациклиться, так это на слове "давненько". За полвека, что он знал этого человека, у него никогда не было ни малейшего намека на какие-либо склонности в этом направлении. Не то чтобы Джеда это волновало. У него не было проблем с этой областью. Что бы люди ни делали со своими интимными местами, он не возражал, за исключением некоторых, ограниченных случаев, когда это было просто неправильно.

Как в этом случае.

Мой дорогой старый Дедуля облапал меня! Господи Иисусе!

Дрожь отвращения снова пробежала по его телу при мысли об этом. Большую часть времени, проведенного на полу, он провел, пытаясь понять, как вообще двигаться дальше после столь травмирующего события. В конце концов, единственное, что имело смысл, - это изо всех сил стараться забыть о том, что когда-либо происходило.

В любом случае, были проблемы поважнее, с которыми нужно было разобраться. Если Джед не найдет решения, время патриарха может закончиться раньше, чем кто-либо ожидал. Это было важнее, чем какой-то случайный, странный инцидент, не имевший прецедента в долгой жизни этого человека, бессмысленный всплеск, который, насколько он знал, был симптомом какого-то недиагностированного заболевания мозга.

Джед трезво оценил обстановку в комнате, понимая, как это могло бы выглядеть со стороны. Двое обнаженных взрослых мужчин в спальне. Секс-кукла на полу. Одному богу известно, что подумали бы его родственники, если бы случайно вошли сюда.

Когда он поднялся на ноги, его спину снова пронзила мучительная боль, но он справился с ней, зная, что не должен терять больше времени, чем у него уже было. Он не знал, куда все подевались, но не мог рассчитывать на то, что дом и дальше будет в его полном распоряжении.

Схватив старую секс-куклу с намерением сжечь ее в яме на заднем дворе, он направился к двери, но резко остановился, когда старик издал пугающе громкий вопль отчаяния. Джед взглянул в ту сторону и испуганно ахнул, увидев, что Дедуля перегнулся через край кровати и размахивает перед ним вытянутой рукой. Он пытался что-то сказать, но сначала Джед мог разобрать только какую-то неразборчивую речь.

Это прозвучало так, словно он говорил:

- Орра-орра-орра-орра.

Джед еще несколько мгновений растерянно щурился.

Затем он с новой силой ощутил удивление и отвращение.

Старик не повторял "Орра" снова и снова.

Он повторял "Норма".

Отчаянно пытаясь дотянуться до безвольной секс-куклы, которую Дедуля, кажется, назвал в честь покойной жены Джеда.

Еще одна вещь, о которой Джед не хотел думать, чтобы это не вызвало у него неприятных воспоминаний и чувств. Он сунул секс-куклу в руки старика, а затем оттолкнул его к центру кровати, чтобы предотвратить еще одно потенциально опасное падение на пол. Затем он быстро отступил назад, стараясь держаться подальше от зоны захвата его мошонки.

Посоветовав старику не торопиться, он поспешно вышел из комнаты и быстро прошел по коридору в свою комнату, где завернул мертвую девушку в одеяло и вернул ее на прежнее место под кроватью. Затем он оделся, пошел на кухню, открыл холодильник и достал две банки.

В одной из них было "Сияние", оставшееся от предыдущей партии.

В другой была порция взбитых мозгов, которую он отложил от новой порции "Сияния", которую начал готовить ранее днем. Он по-прежнему был непоколебим в своем убеждении, что новая партия, в которую в процессе дистилляции добавляются мозги, в конечном счете окажется более мощной и эффективной, но пока придется обойтись этим более грубым способом приготовления "Мозгового Сияния". Выживание Дедули зависело от того, удастся ли ему как можно скорее получить помощь.

Джед посмотрит, что можно с этим сделать. Возможно, потребуется проявить творческий подход к подбору дополнительных ингредиентов.

Он поставил банки на стойку и начал открывать шкафчики.

Дешевая пластиковая маска для Хэллоуина была слишком тесной на его лице. Буббе Рэю не понравилось, как резинка врезалась в кожу. Ему очень хотелось сорвать ее и отбросить в сторону, но Лоретта устроила бы настоящий скандал, если бы он это сделал.

Она таскала его по всему Монтклеру в поисках того, что, по ее словам, было нужно для эксперимента, который она задумала. В багажнике его лимонно-зеленого "Шевелле" 1980 года выпуска нашлось место для нескольких использованных автомобильных аккумуляторов, которые они стащили у мусорщиков за авторемонтной мастерской Флойда, нескольких соединительных кабелей, нескольких длинных удлинителей для тяжелых условий эксплуатации, пары промышленных удлинителей и портативного трансформатора, приобретенного в хозяйственном магазине с помощью сотрудника, зависимого от мета, который сделал это в обмен на обещанную кредитную линию у отца Лоретты, готовившего метамфетамин. Было сомнительно, сможет ли она выполнить свое обещание, но важно то, что нарколыга верил, что сможет.

Бубба Рэй не верил в жизнеспособность придуманного ею плана реанимации, вдохновленного фильмом. Фильмы, особенно старые фильмы ужасов черно-белых времен, были полны всевозможных безумных идей. Он не учился в колледже, но даже он понимал, что наука, стоящая за большинством этих идей, была крайне сомнительной. Ожидать, что какой-нибудь загримированный чувак из фильма, снятого почти сто чертовых лет назад, повторит в реальной жизни то, что сделал, было полным безумием. Правда, то же самое можно было сказать и о стремлении его дяди Джеда создать сорт волшебного самогона, обладающего восстанавливающими свойствами, но Бубба Рэй и в это не очень-то верил.

Не то, чтобы он когда-нибудь сказал об этом Джеду.

Они купили дешевые маски для Хэллоуина в магазине "Все за $1", что стало последней остановкой в планах Лоретты по сбору припасов. На каждом из них было по маске, когда они сидели на корточках за кустами на краю скалистой поляны прямо на границе округа. Это был Куганс-Пойнт, некогда популярное место, похожее на "аллею влюбленных". Вдоль всего обрыва обычно выстраивались машины, а от сидящих в них молодых влюбленных стекла запотевали от их любовных утех. Это продолжалось много лет, став для местных ребятишек излюбленным обрядом посвящения.

То есть до тех пор, пока не начались "убийства на аллее влюбленных". Весной 1989 года шестеро подростков были зверски зарезаны неизвестным сумасшедшим мясницким ножом в течение трех недель. Хотя с тех пор выросло целое поколение, и убийства больше не повторялись, "старое место влюбленных" так и не обрело былой популярности. Конечно, дело было не только в убийствах. Мир изменился. Даже здесь, на сельском юге, социальные привычки молодежи претерпевали изменения.

Не то чтобы Бубба Рэй был хорошо осведомлен о таких вещах из первых рук, поскольку не был городским ребенком. Черт возьми, в свои двадцать три года он уже совсем не был ребенком, но даже если бы он все еще был подростком, велика вероятность, что он все равно был бы оторван от местной молодежной культуры. Он обучался на дому, как и все его братья и кузины, а это означало, что он вообще почти не учился в школе. Это было чудо, что он умел читать и писать. Некоторые из его родственников не умели.

Дети из городка Монтклер были искушенными в жизни людьми, по сравнению с молодым поколением Митчеллов из сельской местности. Для Буббы Рэя они были как инопланетяне. Лоретта была такой же деревенщиной, как и он, но каким-то образом ее знания об общественных привычках их городских коллег были намного лучше, чем у него самого. По ее словам, Куганс-Пойнт в это время года по-прежнему привлекал небольшое количество предприимчивых молодых людей. Сезон привидений вызвал у них желание увидеть место, где таинственный убийца с "аллеи влюбленных" творил свою кровавую работу за много лет до того, как они были зачаты. Завтра вечером, на Хэллоуин, в этом месте может быть много народу, что совсем не пойдет на пользу их целям. Будет слишком много потенциальных свидетелей, а также слишком много возможностей, что все может пойти не так, и у них возникнут серьезные проблемы.

Но в ночь перед Хэллоуином?

Это идеально подходило для того, что они задумали. Или, скорее, для того, что задумала Лоретта. Бубба Рэй по-прежнему не придавал большого значения ее безумному плану, но было уже слишком поздно, чтобы выпутаться из него, не навлекая на себя ее гнев, чего он не хотел. Он обдумывал возможность ее убийства как выхода из положения, полагая, что ему, вероятно, это сойдет с рук. В конце концов, он не смог заставить себя сделать это. Она была его кровью. Родней. Убийство ее просто для того, чтобы избавить себя от лишних хлопот, не казалось ему оправданной причиной для предательства крови.

Бубба Рэй переступил с одного колена на другое. Он приподнял пластиковую маску, оставив ее на макушке, и вытер пот с лица.

- Сколько мы здесь торчим? Час? Мы могли бы уже отправиться в округ Икин и перехватить парочку пьяниц со стоянки у "Большого Роя".

"У Большого Роя" был шумным придорожным заведением в соседнем городке, чем-то похожим на "Музыкальный автомат и Блевотину Харли Тоуда" на сельской окраине Монтклера. Пьяные в стельку люди шатались туда-сюда всю ночь напролет. Те, кто уходил рано утром, часто были слишком пьяны, чтобы беспокоиться о своей личной безопасности. За последние пару лет Бубба Рэй и его ребята схватили нескольких из них. Каждый раз это было легко, и ничего за это им не грозило. Эти инциденты предшествовали экспериментам Джеда с "Мозговым Сиянием". В основном они убивали людей ради забавы, а иногда мясо с тел попадало на кухню в доме Джеда.

Лоретта повернула голову и посмотрела на него сквозь прорези своей маски.

- Наберись терпения, здоровяк. Говорю тебе, кто-нибудь обязательно появится. Какая-то пара решит уединиться, а не смешиваться с толпой на Хэллоуин. Кроме того, я горю желанием продолжить семейную традицию.

Бубба Рэй нахмурился.

- Угу. Что это за... традиция такая?

Она фыркнула.

- Да ладно тебе. Ты что, никогда не слышал семейных сплетен? Убийца с "аллеи влюбленных" был одним из наших.

Бубба Рэй, по правде говоря, когда-то в далеком прошлом слышал подобное замечание, но решил, что это полная чушь. Одной из давних традиций клана Митчеллов было рассказывать небылицы. Он предполагал, что убийство на "аллее влюбленных" относится к этой категории, но теперь задумался, ведь случайные, жестокие убийства были еще одной освященной веками традицией Митчеллов.

Он почесал подбородок.

- Хм. Ну что ж... Кто это был?

Она пожала плечами.

- У меня нет никаких неопровержимых доказательств, но я всегда считала, что это был Джедидая. В тот год, когда произошли эти убийства, он был в том возрасте, когда мог это сделать, и, конечно, решающим моментом является то, что мы все видели, что он сделал на День благодарения много лет назад.

Бубба Рэй нахмурился еще сильнее.

Она имела в виду печально известный семейный праздник, на котором Джед, пьяный и злой из-за какой-то неизвестной причины, которая мучила его весь день, сорвался и, поддавшись порыву, убил свою жену самым зрелищным образом. Прямо в столовой на глазах у всех. Даже для клана закоренелых жителей лесной глуши, привыкших к определенной разновидности повседневного разврата, это было ошеломляющее зрелище. Они все какое-то время приходили в себя. Притворяться, что все в порядке, было коллективной семейной попыткой достаточно глубоко погрузиться в режим отрицания, чтобы убедить себя, что Норма сама напросилась на это.

Возможно, слова Лоретты имели смысл.

Он вздохнул.

- Думаю, это возможно.

Она издала звук, полный преувеличенного саркастического презрения.

- Ни хрена себе. Говорю тебе, здоровяк, это он сделал. Хватит, черт возьми. И знаешь что еще?

- Что?

Она рассмеялась.

- По-моему, это чертовски круто.

Бубба Рэй не знал, что на это ответить, поэтому промолчал. Иногда он все еще скучал по своей тете Норме. Она была милой женщиной, которая всегда была добра к нему. Черт возьми, она даже впервые подрочила ему.

Трудно не быть сентиментальным из-за чего-то подобного.

Лоретта протянула руку и натянула маску ему на лицо.

- Слышишь? Кто-то идет. Не снимай маску, сука.

Из-за постоянных оскорблений Буббе Рэю захотелось ее прихлопнуть. Может, он и не мог убить свою родню из-за какой-то ерунды, в отличие от своего страшного дяди, но он, черт возьми, мог поставить ее на место. Хотя он всегда опасался ее решимости отомстить даже за малейшее оскорбление, он не мог позволить ей и дальше так себя вести. Если она и дальше будет позволять себе такие вольности и проявлять к нему неуважение, неизвестно, как далеко это зайдет. Он был, наверное, в секунде от того, чтобы протянуть руку и схватить ее за горло, когда его голова резко повернулась в сторону поляны.

Она была права.

Кто-то приближался.

Звук приближающегося двигателя был слышен еще до того, как в темноте показались лучи фар, которые с каждым мгновением становились все ярче, когда машина выехала на узкую дорогу, ведущую к поляне у обрыва. Инстинкт заставил Буббу Рэя еще ниже спрятаться в кустах. Лоретта придвинулась к нему поближе и, положив руку ему на колено, взволнованно сжала его. Физический контакт вызвал еще один приступ возбуждения, который Бубба Рэй испытал впервые с тех пор, как отправился в это, вероятно, ошибочное путешествие со своей кузиной.

Оставляя в стороне весь этот сомнительный вопрос о воскрешении трупов, умерших несколько дней назад, возможно, она была права насчет этой части.

Это может быть забавно.

Машина остановилась недалеко от обрыва. Это был черный "Мустанг" с откидным верхом, лет десяти от роду. Как они заметили из кустов, жужжащий звук возвестил о том, что верх машины опустился. Молодая пара поднялась спереди, забралась на заднее сиденье и скрылась из виду. Последовали стандартные звуки поцелуев, тихие стоны и писк, которые усилили возбуждение Буббы Рэя.

Лоретта крепче сжала его колено.

- Давай сделаем это.

Бубба Рэй кивнул и облизал губы под маской.

Лоретта продралась сквозь кусты и вышла на поляну. Бубба Рэй последовал за ней и, держась поближе к земле, быстро направился к машине с инструментами в руках.

Только что она была в состоянии легкого полубессознания, не осознавая ничего конкретного, а в следующее мгновение ее глаза открылись, и она увидела пол, выложенный белой плиткой. Она лежала на полу лицом вниз, ее руки были связаны за спиной. После того, как ее забрали из патрульной машины, наручники заменили на прочные кандалы, прикрепленные к цепи. Дополнительные наручники были надеты на каждую из ее лодыжек. Лодыжечные кандалы были прикреплены цепями к кронштейнам на стене позади нее. Сначала она была озадачена использованием отдельных наручников для каждой лодыжки, в отличие от набора двойных наручников, удерживающих ее запястья вместе, но затем до нее дошла очевидная ужасная причина. Это было сделано для облегчения доступа, чтобы ее ноги можно было раздвинуть для облегчения сексуального насилия.

Джессика по-прежнему не собиралась оставлять это без борьбы. Даже со связанными за спиной руками, она считала, что более чем способна сделать так, чтобы нападавшему было практически невозможно получать удовольствие от насилия над ней. Ни за что на свете она не уступила бы и не позволила мужчине, который овладел ею, делать с ней все, что он хочет, не оказывая яростного сопротивления. Если бы он хотел успешно совершить акт изнасилования, ему пришлось бы каждый раз лишать ее сознания. Это не принесло бы ей особого утешения, но все же это было бы лучше, чем ничего.

Смутное воспоминание о том, что она уже однажды просыпалась, всплыло из медленно рассеивающегося тумана, все еще застилавшего ее мысли. Это случилось до того, как ее перенесли в эту комнату, вскоре после того, как ее перенесли в просторный бревенчатый дом помощника шерифа. Она открыла глаза и обнаружила, что лежит на удобном диване. Первое, что она увидела, был охотничий трофей - голова оленя, висевшая на стене напротив дивана. Затем помощник шерифа снова навис над ней, на этот раз со шприцем в руке. Что бы ни было в шприце, это было гораздо более сильное успокоительное, чем пропитанная хлороформом тряпка, действие которой длилось не более нескольких минут.

Оторвав голову от пола, Джессика приняла сидячее положение и огляделась по сторонам. Одежда, которая была на ней, исчезла, вместо нее были черные кожаные лифчик и трусики. На сосках лифчика были серебристые металлические накладки. Судя по всему, она находилась в подвале, который помощник шерифа превратил в личную темницу. Стены были простыми, без украшений. В дальнем правом углу, далеко за пределами всей протяженности цепей, была лестница, ведущая к закрытой двери. У дальней стены стоял стол в стиле кафетерия, на котором лежали предметы тревожного характера. Среди них были кляпы, фаллоимитаторы, кожаные садо-мазо капюшоны с застежками-молниями, приспособления, которые представляли собой либо хлыст для верховой езды, либо трость, ассортимент сверкающих ножей и более чем один вид плети. На колышках над столом висели топор с двумя лезвиями, кувалда и мачете, к рукоятке последнего был прикреплен небольшой ремешок. На полу перед столом лежала бензопила "McCulloch".

До стола, конечно, было так же недосягаемо, как и до лестницы.

Кроме того, Джессика была в комнате не одна.

К стене напротив нее была прикована другая женщина. Она была без сознания и лежала, привалившись к стене. Грязные длинные каштановые волосы закрывали большую часть ее лица. Женщина выглядела молодой, но была худой, почти истощенной. Ее бледная кожа была покрыта несколькими рубцами и синяками, а распухшие ступни приобрели пугающий красный оттенок. Джессике показалось, что помощник шерифа размозжил лодыжки женщины кувалдой. Это уродливое наглядное доказательство жестокости ее похитителя вызвало у нее отвращение. Это также заставило ее задуматься о принятии крайних мер, чтобы избежать подобной участи.

Она не хотела умирать, но и не хотела, чтобы ее изувечили или жестоко пытали в течение неизвестного времени. Изможденная женщина выглядела так, словно пробыла здесь долгое время, достаточно долгое, чтобы ее истощили до такой степени, что даже в крайнем случае анорексии это было бы невозможно. Бесконечные пытки, которым она, вероятно, подвергалась на протяжении всего своего длительного заключения, должны были быть адскими. Вероятно, она часто желала смерти.

Джессика задалась вопросом, позволит ли слабина в цепях ей достаточно маневрировать, чтобы врезаться головой в стену. Ей нужно было приложить достаточную силу, чтобы проломить череп и получить смертельную травму головного мозга. Альтернативой было бы вести себя настолько вызывающе, чтобы спровоцировать помощника шерифа убить ее как можно скорее. Каждая из этих стратегий изобиловала потенциальными ловушками. Проломленный череп мог убить ее, а мог и не убить. Вместо этого она могла бы оказаться недееспособной, но с пониженными умственными способностями, лишенной возможности противостоять сексуальной эксплуатации ее тела помощником шерифа. Не было никаких сомнений в том, что она могла спровоцировать мужчину на нападение с применением насилия, но он мог и не убить ее. Он мог бы сделать что-то похожее на то, что он сделал с ее сестрой-в-цепях, использовать эту кувалду, чтобы размозжить ей лодыжки и колени.

Если бы дело дошло до этого, она предположила, что выбрала бы вариант с лобовым столкновением, поскольку это был чуть менее ужасный из двух безрадостных вариантов.

Женщина напротив нее издала стонущий звук, за которым последовало фырканье. Ее грудь вздымалась, когда она кашляла. Казалось, она пыталась очнуться ото сна. Ее цепи звякнули, когда она попыталась приподняться, прислонившись к стене. Возможно, из-за того, что волосы падали ей на лицо, она, казалось, еще не заметила, что больше не является единственной пленницей в подвале.

Джессика прочистила горло.

- Привет.

Женщина прекратила свои физические усилия и замерла. Она перестала стонать. Ее грудь едва заметно поднималась и опускалась при вдохе и выдохе. В напряженных мышцах ее иссохшего тела было заметно напряжение. На мгновение Джессика запаниковала, подумав, не напугала ли она женщину своими словами настолько, что у нее остановилось сердце. Она не хотела верить, что такое возможно, но, возможно, состояние другой заключенной было еще хуже, чем казалось.

Затем женщина глубоко вздохнула и предприняла еще одну попытку приподняться на стене. В отличие от Джессики, ее руки, скованные наручниками, были связаны перед ней. Она подняла их, чтобы убрать с лица пряди грязных волос. Ее затуманенные глаза медленно моргнули, когда она некоторое время непонимающе смотрела на Джессику. Судя по строению ее лица, когда-то она была хорошенькой, но ее красоту портили порезы и уродливые синяки. К каждой ноздре прилипла корка засохшей крови. Ее губы приоткрылись, обнажив несколько отсутствующих зубов. Те, что остались, были идеально ровными, что наводило на мысль, что остальные были выбиты у нее изо рта.

Или жестокий помощник шерифа удалил их каким-то другим способом.

Джессика изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал как можно мягче и успокаивающе.

- Меня зовут Джессика. А тебя?

У женщины отвисла челюсть, когда она в изумлении уставилась на нее.

Затем она всхлипнула и заговорила низким, скрипучим голосом.

- Ты настоящая.

Джессика выдавила улыбку, которой не чувствовала, и кивнула.

- Да.

Женщина выглядела так, словно у нее перехватило дыхание, ее грудная клетка начала быстро подниматься и опускаться. Ее затуманенные глаза расширились до размеров мячей для гольфа.

Затем она начала кричать.

Джессика вздрогнула от неожиданности и посмотрела на закрытую дверь наверху лестницы, отчасти ожидая, что она немедленно распахнется, и помощник шерифа спустится в подвал, чтобы наказать кричащую женщину за шум. Она несколько секунд смотрела на дверь, но та оставалась закрытой. Крики женщины становились все громче и пронзительнее, почти оглушая. Если только подвал не был звуконепроницаемым, она не могла представить, чтобы помощник шерифа и дальше игнорировал этот шум.

Джессика на коленях подвинулась вперед, придвигаясь так близко, насколько позволяли цепи, и одновременно издавая настойчивые шипящие звуки.

- Эй, все в порядке. Просто веди себя тихо, хорошо? Тебе не нужно меня бояться.

Крики не прекращались.

Вместо этого перепуганная женщина снова испытала на прочность свои голосовые связки, издав убийственный звук, который заставил Джессику поморщиться и стиснуть зубы. Звук был похож на раскаленную иглу, пронзившую ее прямо посередине черепа. Недобрая часть ее души, которую она обычно недолюбливала, начала жалеть, что не напугала эту женщину до смерти.

Она разжала зубы и предприняла еще одну попытку успокоить женщину, повысив голос настолько, чтобы, как она надеялась, пробиться сквозь стену раздирающего уши шума.

- Послушай, ты должна остановиться. Я знаю, тебе страшно. Мне тоже страшно. Но если ты хочешь выбраться отсюда, ты должна быть умнее.

Женщина внезапно перестала кричать.

На мгновение она уставилась на Джессику, не веря своим глазам.

Затем по ее лицу потекли слезы.

- Выбраться отсюда? Никто отсюда не выйдет".

Затем она снова начала кричать.

Джессика вздохнула, признавая свое поражение.

- Господи Иисусе.

Отдаленный щелчок возвестил об открытии двери на верхней площадке лестницы, за которым последовал медленный стук спускающихся ботинок. Женщина перестала кричать, как только услышала приближение помощника шерифа. Ее спина напряглась, прислонившись к стене, и вместо этого она начала плакать и стонать.

Джессика подняла голову и посмотрела на мускулистого помощника шерифа, который шел через центр комнаты. Кроме ботинок, на мужчине была одежда, похожая на черные стринги. И больше ничего, хотя в сосках у него был пирсинг. Его изящная фигура была полностью лишена волос, за исключением волос на макушке. Пятичасовой макияж, который был на нем, когда она видела его в последний раз, исчез. Он встретился взглядом с Джессикой и подмигнул, но не замедлил шага, продолжая идти в дальний конец комнаты, где снял со стены обоюдоострый топор.

Поцеловав лезвие каждого топора и с любовью погладив рукоятку, он положил топор обратно на стену и выбрал вместо него кувалду. Он улыбался, когда взял ee обеими руками и отвернулся от стены.

Он встал между Джессикой и другой обезумевшей от горя, плачущей женщиной.

- Эта крикливая сучка немного мешает, тебе не кажется?

Джессика покачала головой.

- Не надо. Пожалуйста!

Помощник шерифа рассмеялся.

Затем он снял кувалду с плеча, отвел назад руки и взмахнул ею. Тяжелый наконечник кувалды с сокрушительной силой ударил женщину по иссохшей груди, сломав сразу несколько ребер. По чудовищно искаженному выражению лица женщины было ясно, что боль была невыносимой, но из-за места и силы удара кричать было невозможно. Вместо этого она захрипела и начала сползать боком на пол.

Джессика съежилась при виде глубокой впадины в середине своей груди, которая выглядела уродливо, но, пожалуй, самым шокирующим было то, что удар не убил ее при столкновении. Она предположила, что удара с такой силой было бы более чем достаточно, чтобы вызвать мгновенную смерть у большинства людей, находящихся в подобном состоянии крайнего истощения, будь то сердечный приступ от сильнейшей травмы или любое количество серьезных повреждений внутренних органов. По всей вероятности, она доживала последние секунды своей жизни, но в данный момент с ее губ продолжало срываться тонкое, свистящее дыхание.

Помощник шерифа сменил позу и снова занес кувалду над головой, обрушив ее на одну из распухших ног обреченной женщины - удар, от которого покрасневшая ступня взорвалась, как раздавленный грейпфрут. Даже для Джессики, которая была свидетелем гораздо большего количества подлинных злодеяний, чем ей полагалось, этот акт крайней жестокости, совершенный по отношению к человеку, который уже покидал этот мир, был шокирующим. Она ахнула от ужасного зрелища и инстинктивно отпрянула назад, увеличивая дистанцию между собой и безумцем.

Боль была достаточно сильной, чтобы в последний раз пробудить женщину, заставив ее на мгновение оторвать туловище от пола, но этого хватило, чтобы развернуться и начать отползать. Мясистые останки ее изувеченной ступни прочертили кровавый след на несколько футов по белому кафельному полу, а помощник шерифа наблюдал за ней и смеялся от души. Смех прекратился, когда женщина начала терять сознание, ее тело было на грани истощения.

Тем не менее, помощник шерифа не позволил ей насладиться последними секундами спокойной жизни. Он снова занес кувалду над головой и опустил ее, разбив одно из ее костлявых плеч. Раздробленные осколки кости торчали сквозь тонкую, как ткань, кожу, когда женщина издала последний жалобный стон боли и умерла.

Дрожащая Джессика заговорила, прежде чем успела передумать.

- Ты - гребаный ублюдок.

Он ухмыльнулся, взглянув на нее.

- Ты ведь знаешь, почему она подняла весь этот шум, верно? Это из-за тебя.

Джессика покачала головой, не желая в это верить.

- Нет. В этом нет никакого смысла.

Помощник шерифа рассмеялся.

- О, но это так. На самом деле, в этом есть смысл. Она кричала, потому что знала, что я всегда держу здесь только одну из вас, сучки. Запомни это, блондиночка. Если ты когда-нибудь проснешься и увидишь еще одну тупую пизду, прикованную цепями напротив тебя, это значит, что твое время пришло.

Джессика всхлипнула.

Она не хотела плакать и проявлять слабость перед этим монстром, но она уже давно никого и ничего так не боялась.

Помощник шерифа коснулся кончиком кувалды внутренней стороны ее подбородка, приподнимая его, чтобы у нее не было другого выбора, кроме как посмотреть на него.

- Но ты не волнуйся. Эта сучка мертва, но наше совместное времяпрепровождение только начинается. Ты пробудешь здесь еще долго, очень долго.

Нижняя губа Джессики задрожала, когда она изо всех сил старалась не произнести постыдные умоляющие слова, которые жаждала произнести часть ее травмированной души.

Возможно, приняв ее слезы за проявление слабости, помощник шерифа коснулся тыльной стороной ладони ее мокрой щеки - жест, который был имитацией настоящей нежности. В следующий момент, когда ее нижняя губа продолжала дрожать, он засунул один из своих пальцев ей в рот.

Она подняла глаза, чтобы посмотреть на него, и он улыбнулся, когда они встретились взглядами.

- Соси, как член, сучка.

Джессика на мгновение задумалась о другом варианте действий, но она знала, что откусить ему палец - или попытаться это сделать - не поможет ей освободиться от этих цепей. Она заставила себя расслабиться, насколько это было возможно, и обхватила губами его указательный палец. Проводя по нему языком, она наблюдала, как растущая эрекция натягивает ткань его стрингов в промежности. Она сказала себе, что, если он попытается засунуть эту штуку ей в рот, она укусит его, и плевать на последствия.

Она все еще сосала его палец, когда дверь наверху лестницы снова открылась и женский голос позвал вниз.

- Далтон, дорогой, ужин почти готов.

Взгляд помощника шерифа задержался на Джессике, когда он ухмыльнулся и ответил:

- Скоро поднимусь, котенок. Mне нужно кое-что здесь закончить. Дай этому вкусному рагу немного покипеть.

В его словах звучала искренняя привязанность, и женщина ответила таким же тоном:

- Будет сделано, дорогой. Люблю тебя.

- Люблю тебя.

Дверь снова со щелчком закрылась.

Далтон, помощник шерифа, вынул палец изо рта Джессики.

- Это моя лучшая половина, как, я думаю, ты уже догадалась. Она настоящая леди. Не ругается. Не дерзит своему мужчине и знает свое место. Само собой разумеется, она и пальцем не пошевелит ради тебя, если ты попытаешься позвать на помощь.

Джессика промолчала, уже догадавшись об этом.

Далтон вернул кувалду на место на задней стенке и взял бензопилу. Он одарил Джессику еще одной подмигивающей улыбкой, подошел к жалкой, исхудалой фигуре недавно умершей женщины и встал над ней.

- Не отворачивайся. Я хочу, чтобы ты внимательно посмотрела на это. Если я посмотрю туда и увижу, что твои глаза закрыты, мне, возможно, придется отложить свой ужин еще ненадолго, если ты понимаешь, что я имею в виду. Кивни, если понимаешь.

По щекам Джессики снова покатились слезы.

Она кивнула.

Далтон включил бензопилу и принялся за грязную работу по разборке безжизненного тела своей последней жертвы.

Джессика наблюдала за всем этим.

Суть предстоящей задачи, по мнению Джеда, заключалась в том, чтобы сделать эту импровизированную дозу "Мозгового Сияния" настолько мощной, насколько это в человеческих силах. Это означало, что для приготовления потребуются не только "Сияние" и оставшаяся порция взбитых мозгов.

На кухонном столе была разложена разнообразная подборка новых продуктов, которые могли бы стать дополнением к приготовлению. Некоторые из них он достал из кухонных шкафчиков, а другие обнаружил, тщательно обыскав дом. В той части обыска, которая включала в себя вход в большую комнату, которую делили четверо его сыновей, процесс был больше похож на обыск. Мальчики спали на двухъярусных кроватях с грязными простынями, которые за последнее время ни разу не менялись. Он сдернул простыни и перевернул вверх дном сильно испачканные матрасы, поднял расшатанные половицы и посветил фонариком в тесные, темные помещения, кишащие жуками и грызунами, и обшарил пальцами все остальные укромные уголки и щели, которые, как он подозревал, могли быть тайниками для различных видов контрабанды.

Под одной из расшатанных досок пола он нашел старый истлевший криминальный журнал, из тех, что когда-то продавались в газетных киосках продуктовых магазинов. В нем сочетались фотографии с места преступления и постановочные фотографии с отдыха, на которых полураздетые девушки-модели изображали трупы, покрытые фальшивой кровью. Он несколько мгновений размышлял, где один из парней мог найти такую старую заплесневелую вещь. Затем промелькнуло смутное воспоминание, напомнившее ему, что журнал принадлежит ему. Он припрятал его здесь в те давние времена, когда делил эту комнату с более ранним поколением Митчеллов. Уголки его губ тронула улыбка, когда к нему вернулись еще более теплые, смутные воспоминания, пока он перелистывал выцветшие страницы, некоторые из которых обладали подозрительной липкостью. Он продолжал читать, пока не наткнулся на статью в конце журнала, от которой у него перехватило дыхание.

Это была история об убийствах в популярном месте для свиданий на юге страны.

Именно поэтому он купил журнал много лет назад.

Он так увлекся чтением статьи и разглядыванием сопроводительных фотографий, что потерял счет времени. Одна фотография с места преступления особенно поразила его. На ней была изображена прелестная тонкая рука мертвой девушки, высунувшаяся из открытой дверцы автомобиля, с тонким золотым браслетом, свободно обвивавшим изящное запястье. Какое-то время Джед чувствовал, что не в силах отвести взгляд от изображения, и не мог оторваться от него, пока не услышал еще один жалобный вопль, донесшийся из коридора.

- Иду, Дедуля! Просто дай мне еще несколько минут!

Свернув старый журнал и засунув его в задний карман, он завершил обыск в комнате мальчиков, которая даже по низким стандартам семьи в целом была в отвратительном состоянии. Там были и менее отвратительные загоны для свиней, но, в конце концов, поиск того стоил. Только одна находка из этой комнаты могла пригодиться для улучшения "Сияния", но это была мелочь, маленький пакетик с тем, что, как он был уверен, было кокаином.

Пакетик теперь лежал на прилавке, разложенный рядом с остальными продуктами, которые он выбрал. Среди других продуктов были различные витамины, стероиды и множество других таблеток разных форм и размеров. Некоторые из таблеток были остатками от старых, незаконченных рецептов, этикетки на некоторых из них выцвели настолько, что их невозможно было прочитать. Что бы это ни было, он решил, что добавление их в смесь не повредит. Это были лекарства, верно? И независимо от того, от какого конкретного заболевания они были назначены, все они были разработаны для восстановления здоровья различными способами. Каждая из этих таблеток в отдельности, возможно, и не принесет большого эффекта, но в совокупности придаст мощи "Мозговому Сиянию"?

Ну, кто знает, но они могут что-то сделать, а это, как известно каждому чертову дураку, у которого есть хоть капля мозгов в голове, лучше, чем ничего. Он только хотел, чтобы стероиды были более похожими на те, которые используются для повышения производительности профессиональными спортсменами-мошенниками, но, увы, они были более низкого качества, их назначали для лечения кожных заболеваний и тому подобного.

Затем была "Виагра".

Судя по этикетке на бутылочке, рецепт был выписан джентльмену по имени Кристофер Кин.

Кто бы это ни был, черт возьми.

Кто-то из парней мог забрать бутылку у кого-то, кого они ограбили или убили. Или, возможно, они выкопали ее в мусорном контейнере за одной из двух аптек Монтклера. Они часто занимались такими низкопробными кражами. Как бы то ни было, это вошло в "коктейль" вместе со всем остальным дерьмом.

Используя нижнюю часть ложки, он растер все таблетки в мелкий порошок. Некоторые из них было труднее растереть, чем другие, и ему пришлось потрудиться. Процесс занял много времени, и пока он этим занимался, из коридора донеслись жалобные вопли. Возможно, это было плодом его воображения, но каждый новый стон казался ему все слабее предыдущего. Вывод был неизбежен.

У Дедули оставалось все меньше времени.

Заставляя себя работать быстрее, он все сильнее и сильнее давил таблетки, иногда вскрикивая от разочарования. Когда одна из них выскочила из-под ложечки от чрезмерного давления, которое он оказывал, и отлетела через всю комнату, он решил, что с него хватит. К этому моменту у него уже была получена многоцветная, многокомпонентная пудра внушительного размера, большую часть которой составляла "Виагра". Учитывая, что Дедуле больше всего не хватало его былой мужественности, Джед должен был понимать, что это один из самых важных ингредиентов.

Он взял с полки пустую стеклянную банку и насыпал в нее порцию порошковидного "Сияния". Добавив немного взбитых мозгов, он начал размешивать порошок ложкой, которой растирал таблетки. Сначала "Сияние" былo покрытo крупными каплями слипшейся пудры, но она растворилась при перемешивании. Он продолжал взбивать, пока не убедился, что вся пудра превратилась в мелкие гранулы, хотя ее было слишком много, чтобы мутное "Сияние" сталo прозрачным. Повинуясь внезапному порыву, он добавил щедрую щепотку кайенского перца и несколько больших порций острого соуса хабанеро, чтобы придать блюду дополнительную пикантность и сделать его более приятным на вкус. Он подумывал о том, чтобы подрочить в "Сияние", рассудив, что тестостерон в его сперме может придать еще один необходимый эффект (а также немного сливочности), но мысль о том, что старик будет полоскать горло его спермой после странного инцидента с дерганьем за яйца, вызвала у него легкую тошноту, поэтому он воздержался. Вместо этого он долил в наполовину заполненную банку еще одну порцию "Сияния" и возобновил помешивание.

Наконец, удовлетворившись своей работой, Джед решил, что пришло время угостить дедушку этим варевом, но тут у него случился еще один мозговой штурм. Во многих комиксах, которые он читал в детстве, истории о происхождении многих супергероев были связаны с неудачами, связанными с радиацией и атомным оружием. У него не было доступа ни к чему, напоминающему ядерный реактор, но зато у него была чертова микроволновая печь.

Джед поставил банку "Мозгового Сияния" в микроволновую печь и разогревал его в течение тридцати секунд. Он опасался, что если готовить дольше, это может негативно сказаться на эффективности ингредиентов, а также сделает блюдо слишком горячим, чтобы Дедуля мог спокойно его проглотить.

Затем он вернулся по коридору в Дедулину спальню, где старик лежал между раздвинутых ног частично накачанной секс-куклы, хрипя и скуля, предпринимая жалкие попытки трахнуть пластиковую шлюху своим гибким безвольным членом. Маленький печальный вздох вырывался из невидимого отверстия в кукле каждый раз, когда он прижимался к ней своим тонким телом.

Джед поморщился.

- Едрен-батон, Дедуля, ты сейчас не в той форме, чтобы заниматься подобными делами, но у меня есть кое-что, что может помочь.

Старик нахмурился и медленно повернул голову к своему внуку.

- Давненько у меня не было хорошей "киски". С тех пор, как я в последний раз трахал твою жену. Ты ведь помнишь это, парень? Это было как раз в День благодарения. Помнишь?

Джед вспомнил.

На протяжении многих лет он изо всех сил старался выбросить это из головы, но теперь, когда воспоминания ожили, они с воплем и яркостью вернулись к жизни в его голове. Старик был слаб даже тогда, семь лет назад, но, как ни странно, его член все еще работал. Джед вернулся домой из поездки в город раньше, чем ожидалось, и застал их занимающимися сексом с удивительной страстью, Норма стонала и говорила всякие непристойности, которые она никогда не говорила, когда Джед приставал к ней. Он мучился и злился из-за этого весь остаток того дня и весь следующий, пока не сорвался и не убил ее на глазах у всех.

С тех пор Дни благодарения никогда не были прежними, и все оставшиеся женщины, которые жили в его доме, нашли убежище в других ветвях клана. После этого его дом стал еще больше похож на клуб для мальчиков-дегенератов, что привело к тому, что к нему и его сыновьям переехали некоторые из его двоюродных братьев, живших в нищете. Было бы не совсем точно сказать, что после этого другие Митчеллы стали избегать его и его мальчиков. Отношения между всеми Митчеллами его поколения оставались сердечными, по крайней мере, на поверхностном уровне, но они никогда не получали приглашений на праздничные ужины.

Что, впрочем, вполне справедливо.

Ему это не нравилось, но он понимал это. По правде говоря, он знал, что ему повезло, что за все последующие годы никто не потребовал возмездия за этот поступок. Во многом это было связано с тем, что те, у кого могло хватить смелости убрать его, воздерживались из-за боязни развязать войну в семье. И все же прошли годы, прежде чем он перестал оглядываться через плечо. Даже сейчас, время от времени, он все еще немного нервничал из-за этого, особенно когда замечал, что кто-то из его сыновей смотрит на него слишком уж странно.

Руки Джеда задрожали, когда он крепче сжал стеклянную банку, почти преодолев мимолетное, но сильное желание выплеснуть смесь в ухмыляющуюся, самодовольную физиономию старика. Эхо обиды и предательства на несколько секунд овладело им с вулканической силой, но он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и вскоре смог забыть об этом.

В конце концов, он уже давно получил свой фунт плоти за этот проступок.

Фунт, а потом и еще немного.

Джед улыбнулся, поставил банку на столик и начал небрежную и раздражающую работу по освобождению старика от безвольных рук и ног его пластиковой возлюбленной. Старик запротестовал и попытался оттолкнуть его руки, но Джед продемонстрировал свое превосходство в силе, что он редко делал со своим Дедулей. Бросив куклу на пол, он перевернул старика и усадил его в полусидячее положение у изголовья кровати. Затем он повязал ему на шею слюнявчик и сел рядом с ним с банкой "Мозгового Сияния".

Он поднес банку ко рту дедушки.

- Тебе нужно это выпить.

Старик бросил на банку с мутной жидкостью насмешливый неодобрительный взгляд.

- Что, черт возьми, это за гадость?

Джед улыбнулся.

- Это "Мозговое Сияние", Дедуля.

- Не похоже на то, что я когда-либо видел. Это каджунское пойло было прозрачным, как бензин, прошедший проверку, и таким чистым, что казалось прекрасным.

Джед продолжал улыбаться, подавляя вздох разочарования.

- Возможно, это не похоже на то пойло, которое ты помнишь по давним временам, Дедуля, но я обещаю тебе, что онo такое же крепкое. Выпей его, и ты сразу почувствуешь себя другим человеком.

По правде говоря, он понятия не имел, насколько эффективным окажется зелье. Насколько он знал, оно вообще ничего не даст. Или же ему может стать так плохо, что это ускорит его кончину, вызвав рвоту его несчастными кишками наружу. Не имея времени, чтобы как следует протестировать напиток, узнать наверняка было невозможно. Заставить старого ублюдка выпить его было чертовски рискованно, но Джед был убежден, что это необходимо.

Старик фыркнул.

- Аx, ебать их в жопу, мне уже все равно. Если есть хотя бы один шанс из миллиона, что эта дрянь вернет мне немного железа в член, стоит попробовать.

Джед кивнул, поднося банку поближе ко рту Дедули.

- Только подумай, как тебе будет весело, если это сработает. Я попрошу парней пойти и подцепить столько девок, сколько ты сможешь осилить.

Старик почти игриво пошевелил своими густыми седыми бровями и сунул в рот соломинку, с каждым разом все с большим удовольствием поглощая ароматный напиток. За минуту он проглотил по меньшей мере треть. Быстрый прогресс потряс Джеда. Он был готов к разочарованию, думая, что старик сделает всего несколько слабых глотков, и большая часть жидкости попадет на слюнявчик, а не в горло. Вместо этого он взял банку в свои руки и вырвал ее у Джеда.

Джед думал, что, скорее всего, в конце концов бросит еe, но этого не произошло. Громкое чавканье продолжалось, он сосал через соломинку все более неистово, по мере того как с невероятной скоростью втягивал в себя остатки напитка. Вскоре соломинка прилипла к сухому дну банки.

Дедуля с хмурым видом сунул ему пустую банку.

- Еще.

Джед пожал плечами.

- Извини, Дедуля. На сегодня это все.

Тот усмехнулся.

- Ты бесполезный кусок дерьма!

Он разбил пустую банку о висок Джеда, и удар был нанесен с такой быстротой, - Джед не мог поверить в это, - на которую этот человек был не способен всего несколько мгновений назад. Осколок стекла нанес ему глубокую рану на челюсти, из которой потекла кровь.

Джед вскрикнул от боли, поднялся с кровати и, пошатываясь, отступил назад. Он прижал ладонь к порезу и подержал ее так, не веря своим глазам, глядя на подлого старикашку, которого он продолжал любить, несмотря на все те ужасные способы, которыми тот обращался с ним на протяжении многих лет.

Слезы наполнили его глаза.

- Ты сделал мне больно!

Старик рассмеялся, оттолкнулся от изголовья и свесил ноги с кровати. Хотя он выглядел так же, как и до того, как принял "Мозговое Сияние", - сморщенным и дряхлым, - он двигался с быстротой и легкостью, которых не проявлял уже много лет.

- Верно, парень, я так и сделал. И ты думаешь, что тебе сейчас больно? - oн презрительно фыркнул, встал и выпрямился во весь рост, без малейшего намека на дрожь, даже не потянувшись за тростью или ходунками. - Это ерунда. Приготовься к боли, какой тебе еще никогда не причиняли.

Джед продолжал пятиться к двери, его глаза расширились от ужаса и осознания ошеломляющей правды.

Новый рецепт "Мозгового Сияния", который он придумал... сработал!

Как?

Черт его знает, но так оно и было. Джед не слишком-то преуспел в формальном обучении, но у него всегда была сверхъестественная способность разбираться в сложных вещах. Многое из того, что он делал, было интуитивным, а кое-что - результатом неустанных проб и ошибок. Он был упрям и готов был продолжать работать над тем, что другие уже давно бы просто бросили. В данном случае это упорство окупилось, дав впечатляющие результаты благодаря правильному сочетанию ингредиентов, уникальной формуле, которую никто другой на земле и не думал создавать.

С его губ сорвался прерывистый вздох.

- Вот дерьмо.

Я, черт возьми, Эйнштейн из захолустья.

Это было ошеломляющее осознание, но суеверная часть его задавалась вопросом, не только ли это. Поскольку это ночь перед Хэллоуином, может быть, в воздухе витает немного жуткой магии?

Прежде чем он смог продолжить размышлять над этим невероятным аспектом, старик протянул к нему руки, которые уже не казались такими узловатыми и костлявыми, как раньше.

- Иди сюда, парень. Прими свое лекарство.

Джед еще мгновение смотрел на него, разинув рот.

Затем он повернулся и выбежал за дверь.

Когда они приблизились к задней части "Мустанга", Бубба Рэй и Лоретта разошлись в стороны и подкрались к нему с разных сторон. Они медленно поднялись и заглянули в заднюю часть автомобиля, где молодая пара извивалась на сиденье, страстно прижимаясь друг к другу, постанывая и задыхаясь, совершенно не обращая внимания на прибывшую зловещую публику. Парень и девушка выглядели как старшеклассники, но уж точно не старше. Не настолько взрослые, чтобы купить пиво или пачку сигарет, но более чем достаточно взрослые, чтобы умереть.

Бубба Рэй никого из них не узнал, но это ничего не значило, потому что они явно были городскими ребятами. Их одежда была слишком красивой, и они выглядели слишком здоровыми. Парень был красив, как аэрограф, и обладал атлетическим телосложением, в то время как девушка была великолепна, с идеальной кожей цвета сливок и пышными светлыми волосами, словно сошедшими с рекламы шампуня. Бубба Рэй никогда в жизни не ходил в обычную школу, но для него они выглядели как звездные квотербек и королевa бала выпускников. Девушка запустила руку в расстегнутые штаны парня, в то время как он теребил ее грудь.

Бубба Рэй жаждал взглянуть на обнаженные сиськи девушки. Она была без топа, но в белом кружевном бюстгальтере с эффектом пуш-ап, который придавал им восхитительный вид. От их вида у него потекли слюнки, и в то же время он почувствовал себя полным дураком из-за того, что раньше не проявлял энтузиазма по поводу плана Лоретты. Он все еще сомневался, что из безумных экспериментов с воскрешением, которые она задумала, выйдет что-то стоящее. Ее познания во всем научном были столь же ограничены, как и его собственные, которые были где-то на грани полного отсутствия, но что с того? Возможно, она и не смогла бы вернуть к жизни его мертвых подружек, но это было нормально, потому что он намеревался вдоволь повеселиться с этой живой девушкой, прежде чем превратить ее в мертвую.

С другой стороны "Мустанга", над дверцей виднелась только голова Лоретты. Следуя ее примеру, Бубба Рэй замер в такой же позе. Стонущие молодые любовники пока не заметили их, но, похоже, скоро это изменится. Все, что для этого потребуется, - это чтобы один из них уделил немного внимания окружающему миру. Бубба Рэй ухмыльнулся под своей маской, желая, чтобы это произошло поскорее, и желая услышать их панические крики ужаса. Ему хотелось встать и склониться над ними, дать им почувствовать нависшую над ними тень рока, но он знал, как разозлится Лоретта, если он не дождется, пока она сделает первый шаг. Однако он начинал нервничать и понимал, что чувствовал бы себя спокойнее, если бы не маска Лоретты. Если бы он мог видеть ее лицо и читать, о чем она думает, он, возможно, не испытывал бы такого нетерпения.

Облегчение, которое он испытал, когда она, наконец, начала подниматься с корточек, было восхитительным облегчением. Его улыбка под маской стала шире, когда он встал и перегнулся через заднее сиденье, как он и предполагал.

Первой их заметила девушка, которая подняла голову, находясь под своим парнем. Сначала она выглядела смущенной. Затем она повернула голову и увидела, что на нее смотрят не один, а двое незнакомцев в масках. Парень еще мгновение ничего не замечал, продолжая целовать ее в шею, пока она не вытащила руку из его брюк и не начала хлопать его по плечу и выкрикивать его имя.

- Брэд! Брэд! Остановись!

Брэд оторвал губы от ее шеи и заглянул в ее широко раскрытые глаза, нахмурившись, когда увидел в них тревогу. Он повернул голову, чтобы посмотреть, на что она смотрит, и ахнул, увидев лица в масках, смотрящие на них сверху вниз. Выражение страха на его лице быстро исчезло, сменившись хмурым негодованием.

Он повернулся всем телом и слегка приподнялся, тыча пальцем в Буббу Рэя.

- Отвали от нас, ты, жирный деревенский извращенец!

Лоретта радостно захихикала.

- Бу-у-у! Кошелек или жизнь, ублюдок! И пошел ты нахуй, ты, жалкий кусок городского дерьма!

Бубба Рэй был застигнут врасплох. Не первым оскорблением, а реакцией его кузины на него. Она весь вечер отпускала в его адрес насмешки по поводу лишнего веса, что сделало ее слова, мягко говоря, неожиданными. Конечно, он понимал, что она просто издевается, но какая-то тайная часть его души, которую он большую часть времени держал на расстоянии, тем не менее была тронута ее словами.

Брэд снова поерзал на сиденье, приподнимаясь чуть выше.

- Вы, деревенщины, должны сваливать, пока я по-настоящему не разозлился.

Лоретта залилась визгливым смехом.

- О, да? Что ты будешь делать, если мы этого не сделаем, мальчик? Поплачешься маме?

Брэд усмехнулся.

- Я надеру ваши деревенские задницы, вот что я, блядь, сделаю!

Лоретта издала звук притворного ужаса.

- Обе наши задницы? Но я же девушка.

Королева бала усмехнулась.

- Да, но ты не настоящая девушка. Ты - просто никчемная деревенщина, белое отребье, - oна коснулась руки своего парня и мило улыбнулась. - Малыш, я разрешаю тебе втоптать их обоих в землю.

Брэд, прищурившись, смотрел на Буббу Рэя, и на его лице отразилось замешательство, когда он наклонил голову.

- В этой маске есть что-то такое знакомое, но я не могу вспомнить, что именно.

Пальцы Буббы Рэя сжались на рукояти мачете, которое он прятал за спиной. Ему не терпелось выставить его на всеобщее обозрение и увидеть, как быстро самодовольные выражения на лицах этих заносчивых городских ребят сменятся выражением ужаса. Он снова полагался на Лоретту, ожидая, что она предпримет, но у него была еще одна причина для колебаний, которая заключалась в том, что ему также было любопытно, что именно должна изображать его маска. Он спрашивал Лоретту раньше, но она тоже не знала, откопав подходящий набор в корзине со старыми масками в магазине "Все за $1".

Затем королева бала захихикала.

- О, Боже мой. Она из того старого фильма, который нравится моему отцу.

Брэд все еще косился на Буббу Рэя.

- Из какого старого фильма?

Смех королевы бала становился все громче по мере того, как ее веселье росло.

- Срань господня! - eе голос стал пронзительным, от чего Бубба Рэй заскрипел зубами. Она шлепнула своего парня по руке. - Ты помнишь! Так называемая комедия о придурках-рокерах 80-х. Там была знаменитая сцена, где они поют песню Queen в машине[7].

Брэд расплылся в широкой улыбке, когда начал смеяться вместе с девушкой.

- О, да, - oн изобразил кулаком "дьявольские рога". - Веселись, чувак.

Последние два слова он произнес голосом, который, по мнению Буббы Рэя, должен был звучать как у тупого парня.

Королева бала еще громче расхохоталась и передразнила своего парня.

- Вечеринка начинается! - затем ее смех оборвался с неожиданной резкостью. - Если вы, деревенщины, думаете, что эти глупые вещи должны пугать, то вы еще тупее, чем я думалa. Держу пари, что вы, белые отбросы, собрали это дерьмо на городской свалке.

Брэд усмехнулся.

- Детка, они, наверное, живут на городской свалке.

Королева бала снова разразилась смехом.

Бубба Рэй и Лоретта смотрели друг на друга с противоположных сторон "Мустангa". Хотя ее лица по-прежнему не было видно, Бубба Рэй мог сказать, что в ее поведении произошла резкая перемена, которая должна была послужить пугающим предупреждением для подростков в машине, но они не обращали на это внимания, погруженные в свое веселье. Язык ее тела изменился, поза стала более напряженной, не такой расслабленной. Она дышала тяжелее, и при каждом выдохе пластик дешевой маски громко сотрясался. Самым красноречивым признаком было отсутствие немедленного возвращения острот.

Затем она хмыкнула и сказала:

- Мне жаль, что вы думаете, что наши маски не страшные. А что вы думаете об этом?

Она вытащила мясницкий нож, который прятала за спиной, и, издав громкий вопль первобытной ярости, взмахнула рукой и воткнула острое лезвие в голову парня. Лезвие вошло глубоко, пополам разрезало ему ухо и рассекло щеку. Из ран хлынула кровь, заливая лицо королевы бала, лежавшей под ним. Парень закричал от боли и попятился назад, протискиваясь всем телом в узкую щель между передними сиденьями. Это был всего лишь инстинкт, рефлекторное отступление от источника боли, а не сознательная попытка подняться и попытаться убежать.

В следующее мгновение шокированное, недоверчивое молчание королевы бала закончилось, ее рот широко открылся, чтобы издать душераздирающий крик. Она хлопнула рукой по спинке заднего сиденья и попыталась сесть, но Лоретта наклонилась еще ниже и полоснула ножом сверху вниз, вогнав острый кончик прямо в середину растопыренной ладони, пригвоздив ее к спинке сиденья. Девушка снова закричала, и Лоретта ударила ее свободной рукой по лицу, разбив ей нижнюю губу.

Брэд предпринял запоздалую попытку прийти на помощь королеве бала, но к тому времени Бубба Рэй решил, что самое время и ему самому замарать руки.

В следующий момент многое произошло одновременно.

Свободной рукой королева бала потянулась к лезвию, воткнутому в ее другую руку, и обхватила само лезвие, а не рукоять, за которую держалась Лоретта. Брэд в тот же миг потянулся за ножом, но его попытка помочь своей девушке была пресечена первым же взмахом мачете Буббы Рэя, лезвие которого рассекло верхние суставы трех средних пальцев на его левой руке. Он снова отшатнулся, из обрубков его укороченных пальцев хлынула кровь, большая часть которой попала на маску Лоретты, когда он в неверящем ужасе замахал поврежденной рукой, и алые полосы потекли по белому пластику, как кровавые слезы.

Королева бала крепче сжала лезвие и попыталась вытащить его из своей зажатой руки, но Лоретта крепко держала нож на месте, в результате чего лезвие глубоко вонзилось в ладонь девушки, когда та потянула за него. Она снова взвизгнула от боли, а кровь хлынула из ее порезанной ладони быстрым потоком, оставляя ярко-красный след на внутренней стороне ее бледного, тонкого предплечья. Бубба Рэй высоко занес свое мачете над головой и, на этот раз, опустил его прямо вниз, - лезвие вошло глубоко, рассекло поврежденную руку парня прямо посередине, образовав две половины кисти, которые отделились друг от друга. Из этой последней раны хлынуло гораздо больше крови, и последующий крик парня был еще громче и пронзительнее, чем тот, который издала его девушка несколькими мгновениями ранее.

В целом, в течение следующих нескольких моментов насилия было много криков. Большинство из них исходило от жертв, но не все. Лоретта тоже издала несколько криков, но они были другого качества, более бурные, это было выражение дикой садистской радости. Бубба Рэй никогда не видел ее такой, и он был совершенно очарован, увидев свою кузину в совершенно новом, гораздо более волнующем свете. Он ответил громкими возгласами, ее энтузиазм подстегнул его, и он снова опустил мачете по прямой дуге. На этот раз парень отклонился назад как раз вовремя, чтобы избежать удара лезвием по макушке. Вместо этого лезвие срезало кончик его носа. Бубба Рэй не смог сдержать улыбки, глядя на то, как ужасно преобразилось некогда красивое лицо парня, с которого были стерты все следы журнального качества, нанесенного аэрографией. Со срезанным носом и ободранной щекой он теперь больше походил на персонажа сериала ужасов NC-17. Кусок мяса на щеке свисал с его подбородка, как кусок блестящих мокрых, отслаивающихся обоев.

Лоретта вырвала мясницкий нож из руки королевы и забралась на заднее сиденье машины к обреченной паре. Она ткнула кончиком лезвия в один из глаз Брэда, когда он повернул к ней свое изуродованное лицо, надавив на него с такой силой, что вокруг него брызнула глазная жидкость. Затем она вытащила его и вонзила лезвие в обнаженный живот королевы бала, вызвав еще один из тех душераздирающих криков. Лоретта дико захихикала, поворачивая нож в ране. Королева слабо потянулась к лицу Лоретты и потянула за маску, явно пытаясь ее снять. Лоретта оттолкнула ее руку, выдернула нож из ее живота и вонзила его обратно, сделав еще более жестокий выпад.

Она приблизила свое лицо в маске к лицу своей жертвы и закричала на нее:

- Как тебе это нравится, чертова шлюха?! Достаточно страшно для тебя?! А, сучка?!

Королева бала захныкала, а из уголков ее рта потекла кровь. Она всхлипнула, и глаза ее наполнились слезами.

- Пожалуйста, - слабым голосом произнесла она, снова поднимая дрожащую руку. - Mне жаль.

Лоретта откинулась назад и сдвинула маску на макушку. Ее лицо сияло безумным ликованием, когда она посмотрела на своего кузена.

- Ты можешь, блядь, поверить в это? Как это чертовски трогательно, - oна рассмеялась и еще раз провернула нож. - За что ты извиняешься, тупая пизда? Это тебя, блядь, убивают. Тупая городская сучка.

Бубба Рэй не всегда хорошо разбирался в людях, но он почувствовал, как долго сдерживаемая ярость внезапно вырвалась на свободу. Ярости было гораздо больше, чем того заслуживала ситуация. Он не любил городских снобов, но и особой ненависти к ним не питал. Устраивать кровавый погром просто ради забавы - это одно. Он мог это понять. Но язвительный тон Лоретты был совсем другим.

Все еще держа нож в животе плачущей девочки, она спросила:

- У тебя есть этот брекет для головы, который сделал твой дядя?

Устройство лежало на земле у ног Буббы Рэя.

Он кивнул.

- Да. Ты хочешь раскроить им черепа прямо сейчас? Может, сначала прикончим их?

Королева бала завизжала, услышав эти леденящие кровь вопросы, на что ее парень издал в ответ страдальческий стон.

Лоретта рассмеялась.

- Нет, черт возьми, мы заберем их к тебе домой. Зачем прерывать наше веселье? Mы всего лишь раскроим череп парню, - приподняв брови, oна бросила на девушку, лежащую под ней, плотоядный взгляд. - У меня есть кое-что еще на примете для этой болтливой сучки. Запрыгивай вперед и отвези нас к своей машине.

Не прошло и минуты, как Бубба Рэй (подняв крышу машины) увез их на "Мустанге", и мертвая тишина снова воцарилась на пустынной и населенной призраками "аллее влюбленных".

С тех пор, как Джессика в последний раз видела помощника шерифа-садиста, прошло не меньше часа. С тех пор она то мечтала о том, чтобы никогда больше его не видеть, то больше всего на свете хотела смотреть в его глаза, когда в них угаснет последняя искра жизни, и сойти в могилу с горьким осознанием того, что именно она победила его. Не было даже отдаленной возможности больше не увидеть его, если только он не погибнет в результате какого-нибудь маловероятного несчастного случая со смертельным исходом.

Она знала, что способна лишить его жизни, поскольку в прошлом убивала мужчин, которые были крупнее и сильнее ее. Некоторых из этих мужчин она убивала на расстоянии, используя оружие, которое давало ей преимущество, но в других случаях она делала это, используя только свои физические навыки ведения боя. Она не брезговала грязной борьбой, если это был единственный способ победить особенно внушительного противника. Точеное телосложение помощника шерифа однозначно относило его к категории "по праву внушительных", но она была уверена, что сможет легко победить его в ситуации, когда ее не застанут врасплох. Другими словами, все было наоборот тому, что произошло на заправке.

К сожалению, прямо сейчас, когда онa былa прикованa, как животное, в этом подвале, шансы на то, что ей представится возможность сразиться с ним в более честном матче-реванше, были удручающе малы. Она была сильной, выносливой и умелой, но не прочнее сверхпрочной стали. Она не могла разорвать цепи, как Геракл. Попытки разорвать кандалы, стягивающие ее запястья за спиной, были абсолютно бессильны. С таким же успехом ее руки могли быть заключены в бетон.

Она была беспомощна.

Бессильна.

Она пыталась сохранять спокойствие, как часто делала за годы активной работы наемником, когда сталкивалась с ситуациями, угрожающими жизни и смерти, но после долгих лет бездействия ее самообладание исчезло. Ее психика смягчилась, сделав ее более уязвимой к таким вещам, как страх и ожидание боли и страданий. Перспектива быть изнасилованной и замученной этим ужасным человеком вызывала у нее желание закричать, но она не могла из-за того, что он сказал ей перед тем, как покинуть подвал.

Это произошло после того, как он закончил разрезать тело другой женщины на куски бензопилой. После того, как он завернул все части трупа в пластик и запечатал их в черный пакет для мусора. Он присел перед ней на корточки и обратился к ней покровительственным тоном родителя, отчитывающего непослушного ребенка или щенка, подчеркнув, что она не должна кричать или издавать какой-либо шум, когда ее оставляют одну в подвале. Он предупредил ее, что если она нарушит этот указ, то сильно пострадает.

Он не оставил все как есть.

Он с пугающей откровенностью рассказал, что сделает с ней, если она его "разочарует".

Затем он погладил ее по щеке.

- Мне бы не хотелось преждевременно портить твое лицо или тело. Это было бы такой тратой времени. Ты немного старше, чем обычно нравятся мне мои девочки, но, Боже, твое тело - словно дар Божий. Оно действительно не от мира сего.

Он на мгновение замолчал.

Затем снова погладил ее по щеке, на этот раз чуть сильнее.

- Я делаю тебе комплимент. Ты должен сказать спасибо.

Хотя ей было неприятно это делать, она выдавила из себя эти слова:

- Спасибо тебе.

В этот момент он поднялся с корточек и подошел к столу у дальней стены. Через несколько секунд он вернулся и снова присел перед ней на корточки, демонстрируя мягкую маску для сна.

- Я покину тебя ненадолго. Мне нужно вынести мусор, - oн усмехнулся. - Потом я приму душ и поужинаю. Пока меня не будет, моя жена спустится сюда, чтобы убрать кровавое месиво на полу. Ты не должнa с ней разговаривать. Ни слова. Ты понимаешь?

Губы Джессики шевельнулись, но она не произнесла ни слова. Она попыталась сказать, что поняла, но новый приступ страха лишил ее дара речи.

Далтон дал ей пощечину.

- Ты понимаешь?

Она всхлипнула.

- Д-да.

Он улыбнулся.

- Xорошо. Запомни, сучка. Ни слова. Если ты хоть что-нибудь скажешь, моя жена мне все расскажет. Она не ответит тебе, но она скажет мне. И после этого ты больше никогда не заговоришь.

С этими словами он надел ей на голову маску для сна, поправляя ее до тех пор, пока не убедился, что она ничего не видит. По краям подушечек для глаз просачивалось совсем немного света, но и только. Затем, повторив свои предыдущие предупреждения, он еще раз сильно потрепал ее по щеке. Следующее, что она помнила, - это как он удаляется от нее, стуча каблуками ботинок по полу, а затем поднимается по лестнице. Она услышала, как открылась и со щелчком закрылась дверь.

Прерывистый вздох сорвался с ее губ, когда она услышала, как закрылась дверь. Облегчение, которое она испытала от того, что он больше не стоял прямо перед ней, было огромным. При каждом его прикосновении по ее коже пробегали мурашки. Этот парень источал злокачественную болезнь души. У нее было предчувствие, что это было то, что он умело скрывал в обычных социальных ситуациях, но в этой обстановке, вдали от осуждающих взглядов внешнего мира, он был волен быть тем монстром, которым и был. Даже когда он не прикасался к ней, она чувствовала это - пульсирующую ауру зла. Она чувствовала себя зараженной этим всякий раз, когда он был рядом, почти ощущала, как это проникает в ее кожу, словно ядовитый газ.

После его ухода прошло так много времени, что она начала сомневаться, действительно ли его жена приедет. Она ничего не знала о женщине Далтона, за исключением одного: она продолжала делить с ним жизнь, несмотря на то, что точно знала, каким чудовищем он был. Это предполагало несколько различных вариантов. Возможно, она жила с ним по принуждению, была своего рода еще одной пленницей, хотя и не закованной в цепи. Однако не все цепи были выкованы из стали. Его власть над ней могла быть психологической. Возможно, ее долгое время заставляли подчиняться, внушали такой всеобъемлющий ужас перед ним, что в физическом сдерживании не было необходимости. Люди, не имеющие непосредственного опыта в подобных ситуациях, могли бы посмеяться, но Джессика знала, что это довольно распространенное явление в случаях крайне длительного насилия.

Или, возможно, никакого принуждения не было вообще. Было несколько хорошо задокументированных случаев, некоторые из которых были довольно печально известны, когда женщины, связанные с сексуальными маньяками-садистами, были добровольными соучастницами их мерзких деяний, иногда получая огромное удовольствие от участия в пытках. Такие женщины встречались не так часто, как те, кого партнеры избивали или запугивали, заставляя подчиняться, но они все же существовали.

В любом случае нарушение эдикта молчания сопряжено с большим риском. Любая попытка расположить к себе женщину, подвергшуюся жестокому обращению, в подобной обстановке, вероятно, была сложной, почти невозможной. Такая женщина жила в постоянном страхе перед последствиями даже одной незначительной оплошности, возможно, даже стремилась бы сообщить о проступках заключенного, чтобы снискать расположение мужчины и тем самым предотвратить насилие, которое в противном случае могло бы быть направлено против нее самой.

В то время, как опасность, связанная с тем, что она осмеливается заговорить с добровольной сообщницей, была очевидна.

Поскольку у нее не было возможности узнать, к какой из этих категорий относится женщина Далтона, Джессика решила, что безопаснее всего будет хранить молчание, как ее проинструктировали. С другой стороны, она была в ужасной ситуации, и у нее было мало надежды на спасение. Возможно, единственным возможным выходом для нее был большой риск.

Она ходила туда-сюда снова и снова.

Мысли ходили кругами.

Она, казалось, в сотый раз повторяла весь этот спор, когда дверь на верхней площадке лестницы со щелчком открылась. Кряхтение от физической нагрузки сопровождалось звуками того, что кто-то спускался по лестнице. То, что это был не Далтон, а его жена, было ясно как по ее легкой поступи, так и по тембру ворчания, которое совсем не походило на мужское.

Женщина поставила что-то тяжелое на пол. По звуку льющейся воды Джессика догадалась, что это большое ведро. Через несколько мгновений она снова услышала удаляющиеся шаги женщины. Она протопала обратно по лестнице и через несколько мгновений спустилась обратно, бросив еще несколько предметов на пол рядом с ведром. Одним из этих предметов, вероятно, была швабра, судя по тому, что было похоже на стук ее ручки о пол. Женщина еще два раза поднялась и спустилась по лестнице, прежде чем приступить к уборке.

Джессика сидела совершенно неподвижно, прислушиваясь к работе женщины, до нее доносился плеск швабры, опускаемой в ведро, а затем звук льющейся воды, когда ее отжимали. Затем раздался тяжелый, влажный шлепок насадки швабры по полу, за которым последовало еще больше стонов от напряжения, когда женщина водила шваброй взад-вперед по забрызганному кровью кафелю.

Работая, она не обращала на Джессику никакого внимания, казалось, полностью сосредоточившись на работе. Она ничего не напевала и не бормотала себе под нос. Это могло быть либо отражением страха, сочетающегося с мрачной решимостью придерживаться правил мужа о молчании, либо просто признаком сильной сосредоточенности на текущей работе.

В конце концов, это была большая работа.

Из-за того, что Далтон орудовал бензопилой, огромное количество крови разлилось по довольно обширной территории.

Долгое время она работала над уборкой в почти полной тишине, опуская швабру обратно в ведро и отжимая ее несколько раз. В конце процесса стало ясно, что она начинает уставать, ее стоны от напряжения становились все громче. Время от времени перед погружением швабры в ведро возникали короткие паузы. Наконец, похоже, она закончила со шваброй и отодвинула ведро в сторону, прежде чем приступить к следующему этапу. Джессике, которая все это время продолжала внимательно слушать, показалось, что женщина, стоя на четвереньках, усердно скребет пол тряпками или полотенцами. Это тоже продолжалось довольно долго. Когда она наконец закончила, то, тяжело вздохнув, села и начала складывать вещи в пакет для мусора.

Когда она закончила эту часть, воцарилось странное молчание. Впервые у Джессики возникло ощущение, что женщина внимательно наблюдает за ней. Было явное ощущение глубокой задумчивости. Спор о том, стоит ли говорить, снова разгорелся в ней. Она почувствовала, как у нее отвисает челюсть, а язык шевелится, словно хочет произнести слова. Слова дрожали на острие бритвы бытия, готовые выплеснуться наружу, в напряженный воздух, повисший между ними. Они стремились обрести форму, создать спасательный круг, который мог бы вытащить ее из этого ада и вернуть в обычный мир.

Вместо этого она закрыла рот и постаралась не дрожать под пристальным взглядом этой женщины, которую она до сих пор даже не видела. Этот период молчаливого изучения продолжался по меньшей мере несколько минут, в течение которых Джессика убедилась, что женщина скоро соберет свои принадлежности для уборки и покинет подвал.

Ее тело напряглось от дурного предчувствия, когда она почувствовала, что к ней приближается женщина. Она расправила плечи и села прямее, ее позвоночник напрягся так, что ей показалось, будто в спину воткнули стальной стержень. Ее рот закрылся, когда она крепко стиснула зубы, больше не доверяя своему языку, который не предаст ее, не бросит вызов ее лучшим инстинктам.

Женщина опустилась на пол, встав перед ней на колени. Ее дыхание изменилось, стало тяжелее, что свидетельствовало либо о волнении, либо о страхе. Возможно, и о том, и о другом. Она придвинулась чуть ближе, и Джессика почувствовала ее теплое дыхание на своем лице. Дыхание женщины стало более тяжелым. У Джессики возникло ощущение, что она к чему-то готовится.

Может быть, собирается с духом, чтобы не подчиниться воле мужа и заговорить?

Джессика очень на это надеялась.

Затем она ахнула от удивления, почувствовав прикосновение кончиков пальцев женщины к своей коже. Ее рука лежала на левой груди Джессики, на той ее части, которая не была прикрыта черным кожаным верхом бикини. Джессика задрожала, ее дыхание стало прерывистым, она не понимала, к чему все это ведет. Трудно было воспринять это иначе, чем как дурной знак. Смелая попытка наладить контакт вселила бы в нее надежду, но сейчас она испытывала только страх.

Женщина просунула пальцы в чашечку бикини и задышала еще тяжелее, когда ее рука крепче сжала грудь Джессики. С губ женщины сорвался тихий стон удовольствия. Она наклонилась еще ближе, пока ее лицо не оказалось не более чем в дюйме от лица Джессики. Ее пальцы сжали и нащупали грудь, и это действие сопровождалось продолжительным стоном удовольствия.

Рот Джессики снова открылся, с трудом формулируя более осторожные слова, обещание еще большего удовольствия, которое она могла бы доставить, если бы только у нее был шанс. Если бы это было то, чего хотела женщина, если бы это было какой-то тайной, запретной вещью, о которой она мечтала всю свою жизнь, Джессика могла бы дать ей это, доставив наслаждение, о котором она могла только мечтать. Хотя она отдавала предпочтение мужчинам, в конце концов, за время пребывания в тюрьме у нее была достаточная практика в этой области.

Но затем женщина откинулась назад и убрала руку с груди Джессики.

Та глубоко вздохнула, в очередной раз борясь с собой, убеждая себя найти в себе мужество сказать что-нибудь до того, как жена Далтона покинет подвал. Прежде чем она смогла это сделать, она снова напряглась, почувствовав движение в направлении своего лица. Пальцы женщины скользнули под подушечки маски для сна и приподняли их. Сначала ее зрение было затуманенным, но потом она на мгновение зажмурилась, быстро заморгала и снова открыла глаза.

Мир обрел четкость.

Она задохнулась от ужаса, увидев искаженное лицо, маячившее перед ней. Обнаженное тело женщины было стройным и красивым, но ее лицо было бугристым и деформированным - результат многочисленных переломов от бесчисленных побоев, которые плохо заживали без надлежащей медицинской помощи. Различные части тела имели странный сегментированный вид, как будто это были кусочки мозаики, которые были разобраны на части и неправильно собраны вместе. Также были многочисленные шрамы, на некоторых из них еще сохранились старые швы.

Жена Далтона выглядела как выбракованный экземпляр из лаборатории доктора Франкенштейна.

И это была та самая женщина, которая так мило сообщила ему, что ужин готов?

Господи Иисусе, мать твою.

В горле у нее образовался комок, когда она почувствовала, что как никогда близка к тому, чтобы заговорить, но затем жестокая женщина покачала головой и вернула маску для сна на место.

Она встала и отошла от Джессики, начав поднимать тяжелый мешок для мусора и свои чистящие средства вверх по лестнице. Еще через несколько минут она закрыла дверь и не вернулась. Не тогда. В последовавшей за этим долгой и мучительной тишине Джессика предалась горькому отчаянию, ее плечи вздрагивали, а по лицу текли бесконечные слезы.

Клетус прислонился головой к пассажирскому окну "Cтарого Ржавого Ведра", пока его брат Бо вел древний пикап F-1[8] по одной из ухабистых проселочных дорог Монтклера. "Старое Ржавое Ведро" - это было имя, которое их Дедуля дал грузовику давным-давно, за десятилетия до того, как он или кто-либо из его братьев предстал перед их отцом. Дедуля купил этот грузовик совершенно новым в 1951 году, так гласила история, но, вероятно, прошло много лет, прежде чем появилось это прозвище. Много лет старик колесил по одним и тем же проселочным дорогам, занимаясь, как он всегда выражался, "дьявольскими делами". "Дьявольские дела", в основном состояли из продажи самогона и обычных буйных выходок старых добрых парней, подкрепленных крепкой бандитской выпивкой.

Было странно думать о том, что Дедуля вообще водил старый грузовик, не говоря уже о том, что он был таким молодым и активным. За двадцать один год, что Клетус прожил на свете, он знал его только как обветшалую коллекцию кожи и костей. Несмотря на то, как все его называли, он не был дедушкой Клетуса и его братьев, скорее, прадедушкой, может быть, даже пра-пра-прадедушкой.

Клетус не был слишком уверен на этот счет. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что этот человек был старше земли. Иногда казалось, что он, должно быть, был жив, когда создавалась сама земля, и больше походил на стихийную силу, возникшую из первозданного ила, чем на настоящего человека.

И он был злым, как черт.

Он редко когда-либо поднимал палец на Клетуса или его братьев, будучи слишком хрупким физически к тому времени, как они появились на свет, но Джедидайю, папашу Клетуса, он регулярно избивал до полусмерти, когда тот был маленьким. Об этом не говорили в открытую, но в семье это было общеизвестно. Когда его мама была жива, он иногда слышал подобные истории. У него всегда было ощущение, что мама не очень любила папу, что она, возможно, даже немного ненавидела его. Может быть, даже больше, чем немного.

Может быть, на то была веская причина.

Клетус не испытывал ненависти к своему отцу, но и не преклонялся перед ним, как в детстве. Тот чертов День благодарения, несколько лет назад, навсегда изменил все, но в основном он старался не думать о том ужасном дне. Это было "старое дело", как всегда выражался его отец, о котором лучше забыть.

Прямо сейчас, когда они направлялись в отдаленную придорожную закусочную, его совсем не волновали старые времена. Его мысли постоянно возвращались к той даме, с которой они столкнулись в "Заправляйся & Езжай", к той, которая доставила Далтону столько хлопот, сколько он ели смог выдержать, прежде чем ему удалось затащить ее в свою машину.

Клетусу нравилось дразнить ее до приезда помощника шерифа. Вести себя как чудак было, пожалуй, единственным способом заставить дам такого калибра признать его существование. После многих лет, когда горожане и аутсайдеры относились к нему как к чудаку, как к чему-то, чего следует избегать, он пришел к выводу, что с таким же успехом мог бы положиться на внутреннее восприятие, которое сложилось у людей о нем. Он превратил присущую ему жутковатость в форму искусства и стал тем, кого люди старались избегать, переходя улицу. Был ли он без маски или носил что-то на лице, не имело значения, результат всегда был один и тот же. Люди смотрели на него и съеживались. Иногда они произносили что-то вроде "О, Боже мой!" и "Господи!", но его вид вызывал у них такое первобытное отвращение, что они инстинктивно обращались к небесным существам. Они почти всегда старались убежать от него как можно быстрее, не проявляя ни малейшего смущения по поводу того, какие они трусы.

Не то чтобы у них не было веских причин бояться.

Однако женщина на заправке была другой. Он тоже чувствовал, что ее это пугает, но она его не боялась. Она стояла на своем и угрожала. Даже после того, как Бо вышел из магазина, она не отступила. Напротив, она стала еще более агрессивной. Такое же поведение другого человека - практически любого другого, на самом деле - могло бы сойти за испуганный блеф, но Клетус почувствовал, что она вовсе не блефует. В ее поведении чувствовалась абсолютная уверенность, и что-то в том, как она двигалась, подсказало ему, что она, возможно, действительно смогла бы выполнить свое обещание и вонзить зубы в глотку Бо. Ему нравилось думать, что если бы они с братом работали сообща, то, возможно, смогли бы справиться с ней, но и в этом он не был уверен.

Она могла бы втоптать их в землю.

И все же он не мог отделаться от мысли о том, что могло бы случиться, если бы Далтон не появился рядом, если бы им с Бо каким-то образом удалось поймать эту женщину и отвезти ее домой, где они могли бы делать с ней все, что захотят. Он представил, как она, обнаженная и связанная, извивается и плачет, бессильная, когда он проводит руками по всему ее прекрасному телу, скользя пальцами по ее дырочкам и хихикая над ее визгами и выражением ужаса и отвращения на лице.

Ему нравилось, когда они извивались.

К сожалению, этому не суждено было сбыться, благодаря Дэнни Тримблу, владельцу "Заправляйся & Езжай". Все шансы, которые у них были на то, чтобы забрать эту сучку себе, улетучились в тот момент, когда он позвонил помощнику шерифа Далтону, своему двоюродному брату.

- Тупые засранцы.

- Что?

Клетус выпрямился и повернул голову, чтобы посмотреть на Бо сквозь прорези для глаз в тыкве.

- A?

Бо перевел взгляд с дороги на Клетуса.

- Ты что-то сказал. Что это было?

Клетус и не заметил, что высказал вслух свое мнение о Дэнни и его кузене.

- Ничего особенного. Не мог бы ты притормозить? Мне нужно отлить, едрен-батон.

Бо достал открытую банку из-под пива, которую держал между ног, и сделал большой глоток.

- Черт возьми, парень, мы остановились всего пять минут назад, а ты уже снова хочешь осушить ящерицу?

Клетус пожал плечами.

- Пиво.

По его мнению, одного этого слова было достаточно для объяснения. Одно или два, и с ним все было в порядке, он мог какое-то время ходить, не испытывая сильной потребности в мочеиспускании, но как только он добрался до девяти или десяти, ему стало нужно сходить, может быть, каждые пятнадцать минут. Если он выпивал двенадцать или больше, как он иногда делал, когда гулял с Бо, он начинал думать, что было бы неплохо подсоединить шланг к его отверстию для мочи, чтобы сливать ee в большой пластиковый кувшин или пакет, который он мог бы позже опорожнить, когда ему будет удобно.

Бо усмехнулся.

- Черт возьми. Ты выжрал не больше, чем у я, а мне и вполовину столько не надо.

Клетус снова пожал плечами, поднимая своe пиво, чтобы просунуть соломинку в прорезь тыквы. Он немного отхлебнул, допивая остатки из банки "Милуоки Бест".

- Думаю, у тебя потрясающая печень. Мне чертовски сильно хочется поссать, братан. Если мы в ближайшее время не остановимся, я могу наделать в штаны.

Бросив пустую банку на пол, он открыл крышку новой банки и, вставив соломинку, сразу же сделал большой глоток.

Бо нахмурился.

- Ну, я полагаю, мы не можем этого допустить, - oн посмотрел на свежую банку пива в руках брата и покачал головой. - Чего я не могу понять, так это почему ты не останавливаешься, пока немного не опустошишь себя. Не делаешь ли ты себе только хуже?

Клетус отхлебнул еще пива через соломинку.

- Ага.

Бо хмыкнул.

- Думаю, я мог бы съехать на обочину, но мы всего в миле от другой заправки. Думаешь, сможешь дотерпеть?

Клетус сделал большой глоток пива.

- Заправка звучит неплохо. Можешь принести мне картошки фри? Что-нибудь горячее?

- Зачем? Сразу после этого мы отправляемся к "Харли Тоуду".

"Музыкальный автомат и Блевотинa Харли Тоуда" был придорожным заведением, в которое они ездили по этой дороге. Скрытое от посторонних глаз в лесу, это было грязное заведение для преступников, посещаемое только теми, кто жил в менее развитых районах Монтклера. По выходным здесь играла живая музыка, а в баре предлагалось богатое углеводами меню из жирных и вкусных блюд.

Клетус кивнул.

- Я знаю, но мне ужасно хочется картошки фри. Mожешь мне принести? Пожалуйста?

Бо вздохнул.

- Ладно. Только не говори, что я никогда ничего для тебя не делал.

Они остановились перед заправочной станцией, еще одним местом, где можно было заправиться. В Монтклере их было три, и все они принадлежали разным членам семьи Тримбл. Бо зашел в магазин за картошкой фри, а Клетус, пошатываясь, направился в туалет за углом здания.

Ржавые петли заскрипели, когда он распахнул дверь и, пошатываясь, ввалился внутрь. Tуалет был маленьким, всего с одним писсуаром и одной кабинкой. Через открытое пространство в нижней части кабинки виднелась пара ног. Очень плохо. Клетус предпочитал, по возможности, пользоваться кабинкой, даже если ему не нужно было идти посрать. Ему не очень нравилось, когда люди пялились на него, пока он занимался своими делами. Иногда, если кабинки не было, он ждал, пока она освободится, даже при наличии открытого писсуара. В данном случае он не чувствовал, что может ждать. Его мочевой пузырь действительно был на пределе своих возможностей.

- Мать твою, - пробормотал Клетус.

Он, спотыкаясь, подошел к писсуару, расстегнул штаны и достал свой член. Моча растеклась по полу и по всему краю писсуара, прежде чем ему, наконец, удалось направить ее в нужное место. Мощная струя продолжала извергаться из него, пока он стоял там и раскачивался на месте более целой минуты, его голова болталась, как воздушный шарик, болтающийся на конце нитки. У него слегка закружилась голова, и все, что он мог сделать, - это удержаться на ногах, ожидая, пока поток не уменьшится до тонкой струйки. Моча все еще текла, когда он услышал, как кто-то в кабинке спустил воду в туалете.

Мгновение спустя дверь кабинки открылась с еще более громким скрипом, чем тот, который издавали петли наружной двери. Кто-то вышел, и вскоре он услышал шаги позади себя. В то же время единственная работающая лампочка над раковиной мигнула и погасла, погрузив туалет в полную темноту.

Клетус и не подумал сразу испугаться. Отчасти это было связано с тем, что он находился на территории, которую считал своей, вдали от центра Монтклера, среди небольшого процента населения, которое не относилось к нему автоматически, как к изгою с первого взгляда. Он действительно начал немного пугаться, когда почувствовал чье-то присутствие прямо у себя за спиной, так близко, что волосы у него на затылке встали дыбом.

Глубокий, пронизывающий холод просочился в комнату с тех пор, как он, пошатываясь, переступил порог. Он ощущал его костями и зубами, резонирующую боль, которая нервировала его. Вскоре зловещее присутствие стало ощущаться еще ближе. Он представил себе это как вампира или какого-нибудь другого монстра из фильмов. Его яйца сжались, когда в голове возник образ существа, чем бы оно ни было, наклонившегося, чтобы откусить от него кусочек или заключить его в свои смертоносные объятия. Он подумал, что должен закричать или выбежать из туалета, но не мог заставить свои ноги повиноваться. Он просто стоял, дрожа и скуля, чувствуя, что существо позади него наслаждается его страхом. Более того, злорадствует по этому поводу.

Клетус открыл рот и сумел выдавить из себя одно-единственное слово, произнесенное шепотом:

- Пожалуйста...

Что-то коснулось тыльной стороны тыквы, заставив его вздрогнуть. Ему показалось, что тыкву обхватила рука необычного размера, длинные пальцы широко раскрылись, чтобы обхватить ее полностью, как мяч для софтбола, зажатый в руке обычного размера. Эта связь заставила Клетуса поежиться и почувствовать себя грязным, как будто какая-то темная и маслянистая злокачественная субстанция проникла во все поры его тела.

Затем свет снова вспыхнул, и странное существо позади него исчезло. Он пьяно покрутился на мокром от мочи полу, чтобы убедиться в этом, и с облегчением вздохнул, увидев, что остался один. Дверь кабинки была распахнута настежь. Он заглянул внутрь, чтобы убедиться. В туалете никого не было, но унитаз был наполнен отвратительной черной жижей, не похожей ни на человеческое, ни на животное дерьмо, которое Клетус когда-либо видел. Он попятился из кабинки и захлопнул за собой дверь, думая, что ему следует выбежать из туалета прямо здесь и сейчас, теперь, когда его больше не удерживает на месте... что бы это ни было.

Вместо этого он подошел к зеркалу и уставился на свое отражение, думая о том, как это существо сжимало тыкву своими длинными худыми пальцами, из которых исходила мощная темная энергия. Какой-то инстинкт заставил его отвести взгляд, но он ухватился за край раковины и удержался на месте, заставляя себя смотреть прямо перед собой.

Сначала он не мог разглядеть ничего необычного. Условно говоря, как человек, разгуливающий с тыквой на голове. Затем, присмотревшись еще немного, он начал замечать изменения в текстуре тыквы. Она стала выглядеть почти... мясистой. К тому же, она, казалось, немного уменьшилась в размерах и, казалось, стала плотнее прилегать к его голове.

Клетус наклонился ближе к зеркалу, гадая, не является ли все это лишь игрой его воображения, которое, в конце концов, было затуманено высоким содержанием алкоголя в крови. После еще одного мгновения неуверенности он наклонился еще ближе, изучая отражение своих глаз.

Он в панике выдохнул и снова захныкал.

Его глаза... они были оранжевыми.

Он схватил тыкву и попытался снять ее со своей головы.

Клетус испуганно вскрикнул.

Тыква не поддавалась.

Теперь она была частью его самого.

Выбежав со всех ног из Дедулиной комнаты, Джед, тяжело дыша, остановился посреди гостиной. С минуту он стоял, согнувшись пополам, пытаясь взять себя в руки. Часть его сознания хотела переключиться в режим отрицания. С одной стороны, он понимал, что это глупо, потому что он видел то, что видел, и знал, что это не было галлюцинацией. Осознание этого не помешало этой непослушной части его мозга отвергнуть реальность произошедшего.

Он со всей серьезностью стремился воспроизвести "Мозговое Сияние" из рассказов старика, надеясь, что это может обладать какими-то подлинными восстанавливающими свойствами, которых, возможно, хватит, чтобы продлить его жизнь на долгие годы. Он представлял себе смесь, которая остановила бы или, по крайней мере, замедлила бы старение человека, а также придала бы ему прилив энергии и сил. Он никогда не верил, что это действительно может обратить вспять процесс старения. То, чему он стал свидетелем, было чем-то таким, чего он и представить себе не мог, омоложение, которое он мог визуально оценить, когда оно происходило, что-то, что просто не должно было быть возможным.

Что его сейчас волновало, так это вопрос о том, насколько возможно дальнейшее улучшение. Если бы "Мозговое Сияние" действовало как любое обычное лечебное средство, ожидаемым результатом был бы кумулятивный эффект, получаемый при регулярном приеме. На что он надеялся сейчас, так это на замедление процесса восстановления после этого первоначального потрясающего результата. По его теории, польза от одной банки должна была достичь минимального уровня и не прогрессировать без следующей дозы.

Во всяком случае, он чертовски на это надеялся.

Судя по тому, что он сказал перед тем, как Джед выбежал из комнаты, Дедуля, к которому вернулась юношеская энергия, мог представлять серьезную опасность для его здоровья. Хуже всего было то, что он не представлял, как далеко может зайти конфликт. Он надеялся, что старикашка не хотел ничего, кроме как жестоко избить его, как это часто случалось, когда Джед был ребенком, но он боялся, что Дедуля хочет убить его.

Чтобы, наконец, отомстить за Норму.

Ему хотелось вернуться в прошлое и изменить то, что он сделал, найти какой-нибудь другой способ выплеснуть гнев, который охватил его после предательства жены. Он почувствовал тот же приступ горького сожаления, что и всегда, когда представлял себе альтернативный мир, в котором его бездумный акт слепой ярости не расколол семью. Мир, в котором в доме все еще были женщины, любимые сестры, тети и племянницы, которые оказывали решающее уравновешивающее влияние. За все прошедшие с того Дня благодарения годы у него не было ни одной добровольной партнерши в постели, только трупы и временно ожившие посторонние женщины, которых ему приходилось либо связывать, либо избивать до потери сознания, чтобы проникнуть в них.

Джед ахнул, услышав шаги Дедули в коридоре. Он двигался не слишком быстро, но отсутствие привычного стука ходунков или трости указывало на то, что впервые за много лет он шел без посторонней помощи.

- Я иду за тобой, мальчик, - крикнул ему старик. - Иду, чтобы вернуть твой старый долг. Ты знаешь, что я имею в виду.

Слушая его, Джед понял, что процесс омоложения не прекратился. Его голос стал сильнее и чище, в нем больше не было того низкого, флегматичного хрипа, в который он превратился за последние годы. Кроме того, казалось, что он ускоряет шаг при ходьбе. Услышав это, Джед начал всерьез сожалеть о своей лихорадочной попытке из последних сил приготовить "Мозговое Сияние", достаточно мощное, чтобы предотвратить кончину старика, которая уже не казалась такой неминуемой.

Вместо этого следовало отравить старого сукина сына.

Несмотря на растущий страх, Джед чуть не рассмеялся.

Это было забавно, потому что это было правдой, но это была правда, пропитанная глубокой горечью.

Вся эта работа, весь риск, на который я заставил парней пойти, чтобы схватить всех этих сук, и вот какая благодарность мне досталась?

- Пошел ты, старик, - пробормотал он. - Гребаный неблагодарный ублюдок.

Старик рассмеялся. Он был уже почти в конце коридора.

- Я не неблагодарный. Черт возьми, я очень благодарен. Но ты плохой человек, Джедидая, и пришло время заплатить по счетам.

Слух у него тоже улучшился.

Джед снял с каминной полки свою двустволку, открыл ее и вставил по патрону в каждый ствол. Старик уже был в гостиной, двигаясь все быстрее и быстрее. Джед отвернулся от камина и вскинул двустволку как раз вовремя, чтобы прицелиться Дедуле в грудь.

Старик резко остановился, хотя на самом деле он уже не был старым, по крайней мере, с виду. Его тело претерпело такие радикальные изменения, что это было сродни превращению. Он стал выше и более подтянутым, кости под кожей стали более упругими, кожа выглядела более здоровой, на ней почти полностью отсутствовали пигментные пятна и повреждения, которые ее портили. Совсем недавно на его пятнистой голове оставалось всего несколько тонких прядей седых волос, но теперь у него была целая копна темно-каштановых локонов. Кроме того, казалось, что он все еще стареет в обратном направлении: несколько оставшихся пигментных пятен исчезли на глазах, а его обнаженное тело становилось более мускулистым.

В каком-то смысле мужчина, стоявший перед ним, был незнакомцем, версией Дедули, которого он никогда не видел, если не считать нескольких размытых черно-белых фотографий. На самом деле, было трудно думать об этом человеке как о "Дедуле". Таким был Джон Митчелл, каким он выглядел задолго до того, как прожил почти столетие, прежде чем преклонный возраст скукожил и ослабил его, сделав неузнаваемым.

Он нахмурился, увидев двустволку.

- Ты, кусок дерьма. Давай, лицом к лицу, как мужчина, а не как трус.

Джед хмыкнул.

- Иди к черту!

Прогремел выстрел, и в центре груди Джона Митчелла открылась красная дыра, кровь и ткани хлынули из большого выходного отверстия в спине. Он сделал неуверенный шаг назад, но не упал. Джед подошел ближе и выстрелил снова.

На этот раз Джон действительно упал.

Следующие несколько мгновений Джед оцепенело смотрел на неподвижную фигуру мужчины, почти ожидая, что тот снова поднимется, как какой-нибудь неубиваемый монстр из фильма ужасов. В любое другое время он бы посмеялся над этой идеей, но ему уже приходилось видеть, как человеческое существо стареет в обратном направлении с поразительной скоростью. Была ли идея о том, что труп может встать и снова ходить, более нелепой, чем эта?

Джед подошел ближе и опустился на колени рядом с трупом, чтобы проверить пульс, прижав пальцы к шее мужчины. Хотя Джон был еще теплым, было очевидно, что он действительно мертв. Он понял это по абсолютной неподвижности тела и немигающим глазам. Отсутствие пульса подтверждало это.

Он почувствовал, как у него перехватило дыхание, а глаза затуманились слезами: чудовищность того, что он совершил, поразила его с ошеломляющей силой. Все эти годы я любил этого человека и отчаянно пыталась заставить его полюбить себя в ответ, спасти его, только для того, чтобы наступил этот момент, еще один момент кровавой, импульсивной расплаты. Он почувствовал, как внутри него открывается дыра, глубокая душевная рана, такая кровоточащая и ноющая, что на мгновение он почувствовал себя человеком, стоящим на краю пропасти, балансирующим на ее краю и ожидающим того последнего легкого толчка, который отправит его в нее.

В коробке на каминной полке оставалось еще несколько патронов. Ему бы хватило всего одного. В его жизни столько всего пошло не так, и он облажался во многих отношениях. Возможно, самоубийство было единственным правильным решением, которое у него еще оставалось, единственным возможным способом искупить все, что он сделал.

После нескольких мгновений, потраченных на то, чтобы представить себе это, Джед почувствовал, что постепенно уходит от этой самоуничтожающейся внутренней черноты. Его эмоции все еще были сильны, но он достаточно хорошо понимал себя, чтобы понимать, что превыше всего ценит свою безопасность и выживание. Как бы тяжело это ни было, он сделал единственное, что мог сделать в тех непростых обстоятельствах. Эти острые чувства со временем исчезнут.

Он вернул двустволку на прежнее место над каминной полкой.

Труп все еще не шевелился, когда он снова взглянул на него. Он задумался, сколько времени пройдет, прежде чем его измученная психика перестанет ожидать чего-либо другого. Вероятно, не раньше, чем тело вынесут из дома и похоронят под землей. Потому что это была его первая мысль, когда он смог преодолеть грубые эмоции момента и снова начать воспринимать происходящее рационально - что ему нужно сделать, чтобы скрыть то, что он натворил.

В одном ему повезло: когда это случилось, дома больше никого не было. Чем скорее он вынесет тело Джона Митчелла из дома и избавится от него, тем лучше для него будет, потому что кто-нибудь из парней или все они могут вернуться в любой момент, и тогда у него будут большие неприятности.

Он был не в восторге от предстоящего ему огромного объема работы. Одной из задач было оттащить тело подальше в лес для захоронения. Даже если бы его вынесли из дома, остались бы многочисленные свидетельства насильственного инцидента. Старый ковер в гостиной, который был старше даже самого Джеда, был запятнан кровью убитого, причем довольно сильно, а на полу за краем ковра было еще больше крови и разбросанных кусочков ткани. Пол он мог бы начисто вымыть, но с ковром было больше проблем. Свернуть его и избавиться от него, возможно, закопав глубоко в землю вместе с телом, было бы самым простым решением, но это было бы трудно объяснить. Парни удивятся внезапному исчезновению чего-то, что всю их жизнь занимало видное место в доме. Никто из его мальчиков не отличался особым умом, но и не был полным идиотом. Исчезновение коврика и Джона Митчелла в один и тот же вечер вызвало бы подозрения.

Ничто из этого не меняло сути, которая заключалась в том, что нужно было что-то делать, и как можно скорее. Он был уже на грани того, чтобы начать убирать предметы мебели с ковра, чтобы завернуть в него тело, когда внезапно его осенило. Это была настолько ошеломляющая по своей дерзости идея, что он чуть не рассмеялся.

Возможно, решение его проблем заключалось в том, что ему вообще не нужно было ничего делать.

В смысле физической работы.

Человек на полу действительно не имел ни малейшего сходства с Дедулей, которого знали мальчики. Кроме того, те несколько размытых старых фотографий молодого Джона Митчелла, которые Джед помнил, никогда не выставлялись в доме. Он увидел их только тогда, когда перебирал коробку из-под обуви, полную старых фотографий, когда был мальчишкой.

Коробку из-под обуви, которой давно не было, ее унесла одна из его тетушек во время массового бегства женщин из его дома. Казалось, что шансов на то, что кто-то из мальчиков сможет установить личность убитого, было очень мало. Поэтому решение дилеммы Джеда было само по себе простым.

В истории, которую он расскажет, человек на полу был не Дедулей. Вместо этого он был каким-то незнакомцем, сумасшедшим злоумышленником, который ворвался в дом в поисках мета. Они не готовили метамфетамин, но местные жители знали, что некоторые из парней продавали мет, изготовленный братом Джеда, Моссом Митчеллом. Он мог предположить, что злоумышленник был наркоманом из города, который перепутал его дом с домом Мосса. Что касается того, что мертвец был раздет, это можно списать на его пристрастие к наркотикам. Джед мог бы сказать, что, вернувшись после работы с перегонным кубом, обнаружил, что мужчина роется в доме. Бардак, который он устроил на кухне, готовя "Мозговое Сияние", теперь можно было списать на это, как на еще одно свидетельство отчаянных поисков таинственного человека не только мета, но и любого вещества, потенциально изменяющего сознание, которое могло попасть ему в руки.

Джед мог бы также сказать, что он боролся с этим человеком, пытаясь выставить его из дома, и эта стычка в конечном итоге привела к его смерти от выстрела из двустволки. Затем, как только он убедился, что мужчина мертв, он побежал по коридору, чтобы проверить Дедулю в его комнате, но обнаружил, что тот пропал. Джед предположил бы, что старик сбежал из дома, испугавшись незваного гостя, только для того, чтобы потерять ориентацию и заблудиться в лесу. Он попросит мальчиков тщательно обыскать окрестности, и сам присоединится к ним на столько, на сколько потребуется, чтобы убедить их, что он, как и все остальные, пребывает в неведении относительно судьбы старика.

Почувствовав себя намного лучше, Джед пошел на кухню и достал из холодильника бутылку "Курса". Открутив крышку и швырнув ее в мусорное ведро, куда она не попала, он поднес бутылку ко рту, запрокинул голову и сделал большой глоток. Пиво, а не "Сияние", показалось ему хорошей идеей. Это обеспечило бы приятный теплый прилив алкоголя, но не слишком испортило бы его настроение. Он приложит все усилия, чтобы не потерять самообладания в течение следующего дня или двух, сколько бы времени ни потребовалось, чтобы преодолеть этот кризис, а затем выпустит пар в старомодной выпивке.

Допив пиво и выбросив бутылку в мусорное ведро, он вернулся в гостиную, намереваясь выглянуть в одно из выходящих на улицу окон и посмотреть, не появятся ли какие-нибудь признаки возвращения мальчиков. Он проходил через арку в гостиную, когда его взгляд привлекло кровавое пятно на ковре.

У него отвисла челюсть. Если бы бутылка все еще была у него в руке, она наверняка выскользнула бы у него из пальцев. От неприятного ощущения глубоко в животе к горлу подкатил комок тошноты.

Джон Митчелл исчез.

Что они сделали, так это переложили истекающих кровью старшеклассников с заднего сиденья "Мустанга" в багажник "Шевелле" Буббы Рэя. Поскольку они были еще живы, они оказали некоторое сопротивление, но были настолько ослаблены от многочисленных ранений, что это не имело большого значения. На мгновение девушка была ближе всех к тому, чтобы высвободиться, но это бы ей не помогло. Лоретта усмирила ее, засунув пальцы в одно из отверстий у нее на животе, прежде чем она успела выскользнуть, и, потянувшись поглубже, сильно ткнула во что-то особенно чувствительное, хихикая над тем, как та закричала.

Все это было сделано за считанные минуты на том месте дальше по дороге, где они оставили "Шевелле" перед прогулкой по лесу. Конечно, существовал риск, что кто-нибудь из прохожих увидит, чем они занимаются, но Бубба Рэй не слишком беспокоился. На дороге, ведущей к утесу, даже днем было мало машин. За то время, пока они справлялись с работой, мимо не проехало ни одного автомобиля. Забрызганный кровью "Мустанг" был оставлен на обочине, а они уехали на "Шевелле".

Вскоре после того, как они снова тронулись в путь, Лоретта ткнула большим пальцем через плечо.

- Разве это не самая приятная музыка, которую ты когда-либо слышал?

Бубба Рэй на мгновение растерялся, но потом понял, что из багажника доносятся жалобные стоны и хныканье старшеклассников. Он предположил, что в том, как отдельные стоны постоянно поднимались и опускались, было что-то музыкальное, словно сатанинский припев в какой-нибудь блэк-металлической песне, призванной пробуждать абсолютное зло.

Лоретта наклонилась и, просунув руку ему между ног, сжала промежность.

- Это дерьмо заводит тебя так же сильно, как и меня?

Промежность Буббы Рэя напряглась от ее хватки.

Она рассмеялась и сжала его сильнее, физическая реакция была единственным необходимым ответом. Ее рука оставалась на месте и продолжала манипулировать им через ткань его брюк. Она делала это так хорошо, что ему стало трудно сосредоточиться на управлении автомобилем. Хорошо, что на обратном пути к дому Джедидаи им не придется сворачивать ни на одну из малолюдных проселочных дорог.

Учитывая, как сильно она возбуждала его своими пылкими, задыхающимися ласками, его поразила мысль о том, что это была та самая наркоманка, которую он всегда старался избегать, находя ее отталкивающей во многих отношениях. Несмотря на то, что он трахал ее раз или два в прошлом, он никогда не находил ее такой уж привлекательной. У него были более симпатичные кузины, и иногда они были готовы поиметь его, лишь бы он надел презерватив, чтобы избежать позора, связанного с тем, что онa залетелa от одного из "сыновей Джеда", и неважно, что он не был одним из настоящих сыновей этого человека. По мнению многих, он был запятнан связями, и при этом большинство людей даже не подозревали о том, что иногда они вытворяют что-то более мерзкое.

Лоретта застонала.

- Что, черт возьми, с тобой не так?

Бубба Рэй моргнул.

- Хм? О чем ты говоришь?

Она усмехнулась.

- Ну, во-первых, ты внезапно стал мягкотелым, а во-вторых, ты едешь не по той стороне дороги.

Бубба Рэй так часто путешествовал вверх и вниз по этим проселочным дорогам, что иногда начинал делать это на автопилоте, в то время как его мысли блуждали в других направлениях. Время от времени он настолько погружался в свои мысли, что был на волосок от гибели, но вовремя приходил в себя, чтобы избежать столкновения с другим автомобилем.

Это был один из таких случаев.

Его глаза расширились, когда, все еще двигаясь по встречной полосе, он повернул "Шевелле" за поворот и увидел, как прямо перед ним вспыхнули яркие фары. Он закричал, а Лоретта захихикала, когда он резко вывернул руль вправо, выруливая на нужную полосу движения как раз вовремя, чтобы избежать катастрофы.

По крайней мере, с их точки зрения.

Водитель другого автомобиля резко повернул в противоположном направлении, съехал с дороги и врезался в дерево с громким хрустом ломающегося металла.

Бубба Рэй потрясенно ахнул, взглянув в зеркало заднего вида.

- Святое гребаное дерьмо!

Лоретта снова рассмеялась.

Затем ее поведение резко изменилось, выражение лица стало мрачным, она повернулась на сиденье и посмотрела в заднее стекло, прежде чем взглянуть на Буббу Рэя.

- Разверни эту гребаную машину.

На лице Буббы Рэя отразилось замешательство.

- Что? Зачем?

Эта просьба противоречила всему, что он знал о своей сумасшедшей кузине. Он никогда не видел, чтобы она вообще заботилась о благополучии кого-либо, даже своих ближайших родственников. С чего бы ей предлагать помощь какому-то случайному раненому незнакомцу?

Она ударила его кулаком в плечо. Жестко.

- Разворачивайся, блядь! Сейчас же.

И снова Бубба Рэй разозлился на вольности, которые она позволяла себе по отношению к нему. Непрекращающийся шквал оскорблений. Физическая агрессия. Он смирился с этим, вместо того чтобы убить ее, потому что она была одной крови, но в какой-то момент его гордость потребовала какой-то формы возмездия.

Несмотря ни на что, он сделал, как она требовала, снизил скорость "Шевелле" и выполнил широкий разворот, чтобы вернуться в направлении разбитого автомобиля.

Он покачал головой, все еще кипя от злости.

- Это на тебя не похоже. Хотеть кому-нибудь помочь...

Она рассмеялась.

- Дело не в этом, говнюк. Я узналa эту машину.

Бубба Рэй нахмурился.

Столкновение с другим автомобилем произошло в мгновение ока, слишком быстро, чтобы что-то, кроме этих вырисовывающихся фар, успело запечатлеться в его мозгу. Он не был уверен, как Лоретта смогла разглядеть больше, чем это, но если она была права, он предположил, что им, возможно, стоит это проверить.

Им не потребовалось много времени, чтобы добраться до места аварии, так как они проехали не более четверти мили по дороге. Они вышли из "Шевелле" после того, как он съехал на обочину, и Бубба Рэй открыл багажник, чтобы достать фонарик. Громкость стонов, издаваемых его человеческим грузом, возросла, когда крышка багажника поднялась. Он отмахнулся от трепещущих рук, которые потянулись к нему, когда он нащупывал свой фонарик. После того, как он нашел его, он не смог удержаться и ткнул пальцем в одну из колотых ран королевы бала, вспомнив, как она мило вскрикнула, когда Лоретта сделала это. Крик, который она выпустила на волю, на этот раз не подвел его. Он очень надеялся, что девушка все еще будет жива к тому времени, когда они наконец доберутся до дома Джеда, - ровно настолько, чтобы заставить ее закричать еще раз.

Лоретта ударила его по спине так сильно, что у него подогнулись колени.

- Прекрати валять дурака с этой шлюхой, засранец. Нам нужно поработать.

Бубба Рэй захлопнул крышку багажника, скривившись от боли и разочарования, в то время как страдающие молодые влюбленные громко сетовали на то, что внешний мир снова отрезан от них.

Все. Я больше не могу этого выносить.

Повернувшись к ней, он занес огромный сжатый кулак и поскользнулся на гравии на обочине дороги, когда она увернулась от удара. Выпрямившись, он снова повернулся к ней как раз вовремя, чтобы получить удар по яйцам, каблук одного из ковбойских сапог Лоретты раздавил их с такой силой, что раздался пронзительный крик боли. Бубба Рэй выронил фонарик, упал на колени и застонал.

Лоретта подобрала его, включила свет и сошла с дороги, перебравшись через неглубокую канаву и поднявшись на небольшой подъем к линии деревьев. Бубба Рэй наблюдал, как она направила луч на дымящиеся обломки. Сквозь слезы боли он увидел смятый передок старого "Kадиллака" цвета морской волны. Как только он увидел его, он понял, что его кузина была права с самого начала, но это не уменьшило его злости на нее.

- Это машина Морин Тримбл. Я, блядь, так и знала! - крикнула ему Лоретта, подтверждая то, что он и так знал. - Поднимай свою задницу и иди сюда. Я думаю, она все еще жива.

Бубба Рэй заскулил в предвкушении новой вспышки боли, которая, как он знал, последует при попытке встать.

- Дай мне секунду, сучка. Я думаю, ты уже сделала мне принудительную вазэктомию. Я почти уверен, что никогда не смогу иметь потомство.

Лоретта усмехнулась.

- Я думаю, это мой единственный вклад в улучшение общества за этот год. А теперь перестань ныть и иди сюда.

Когда Бубба Рэй, корчась от боли, поднялся на ноги, он услышал негромкий разговор, доносившийся со стороны разбитой машины. Лоретта наклонилась и разговаривала с кем-то - предположительно, с Морин - через открытое окно искореженной двери со стороны водителя. Учитывая состояние машины, было удивительно, что кто-то внутри не погиб при столкновении.

От сильного удара капот "Кадиллака" сложился посередине, нависая над разбитым, дымящимся двигателем, как перевернутая буква "V". Решетка радиатора была уничтожена, а то, что осталось от передней части автомобиля, обвилось вокруг широкого основания дерева, из-за которого он с хрустом остановился. Когда Бубба Рэй оказался примерно в шести футах от места крушения, он, наконец, смог разглядеть лицо Морин в свете фонарика. Она тихо всхлипывала, блестящие дорожки от слез смешивались с кровавой пеной, выступавшей на ее накрашенных красным губах. Ее глаза казались остекленевшими, а голова моталась из стороны в сторону, что наводило на мысль, что она едва держится на ногах. Или за саму жизнь.

Морин была двоюродной сестрой братьев и сестер Тримбл, которые владели и управляли всеми заправочными станциями в городе. Тримблы были старинной семьей, корни которой уходят в девятнадцатый век. Они не были такими богатыми, как Митчеллы, но никто и не стремился к этому. Ни одна из старых семей не считалась богатой, но Тримблы были близки к этому. Они давно "обналичили" свой бизнес по производству самогона, используя свои деньги для покупки недвижимости и ведения бизнеса, который был хотя бы полулегальным.

Бубба Рэй начал беспокоиться и поглядывать на дорогу, опасаясь, что по ней проедет еще один автомобиль. Тримблы были единственной группой людей в Монтклере, с которой он никогда не хотел пересекаться.

- Чего ты ждешь? - спросил он свою кузину, понизив голос до настойчивого шепота. - Поторопись и сделай это, и давай сматываться, пока нас кто-нибудь не увидел.

Под "сделай это" он подразумевал перерезать ей горло.

Лоретта ухмыльнулась, оглянувшись на него.

- В этом нет необходимости. Сучка уже почти сдохла. Она никому, блядь, ничего не расскажет. Иди, зацени это дерьмо. Это чертовски захватывающе.

Гнев Буббы Рэя снова начал закипать, но он подавил его, потому что знал, что спорить с ней бессмысленно. Он быстрее уберется отсюда, если сделает то, что она хотела. Это не означало, что он должен был притворяться, что рад этому. Он ворчал и ругался, пока тащился к покореженной машине.

Теперь, когда он подчинился, к Лоретте вернулось прежнее выражение плотоядного, болезненного восторга. Она еще раз заглянула в машину, прежде чем отойти в сторону и помахать Буббе Рэю, чтобы он лучше видел. Он наклонился и просунул голову в окно.

После минутного молчаливого оценивания, все, что он смог сказать, было:

- Ох, ты ж бля...

Лоретта рассмеялась.

- Можешь повторить это еще раз. Эти старые ремни безопасности на талии просто убийственны. Сучке следовало об этом знать. Черт возьми, она могла бы пережить падение сквозь стекло. Но это...

Бубба Рэй тихо присвистнул и покачал головой. Удар был такой силы, что ремень безопасности чуть не перерезал Морин пополам. Он вонзился глубоко в ее тело на уровне талии, сквозь глубокую рану в ее плоти виднелись кусочки разорванных органов, в том числе клубок кишок, вываливающийся на ее окровавленные ноги.

Морин было где-то за сорок, но выглядела она не хуже, а то и лучше, чем многие девушки вдвое моложе ее. На ней был стандартный наряд сексапильной деревенщины - короткий топ на бретельках и обрезанные джинсы. Он облизнул губы, наблюдая, как волшебно натягиваются под тонкой тканью топа ее большие, сочные соски. Желание протянуть руку и сжать их было сильным. Большую часть своей жизни он испытывал вожделение к Морин, но никогда не приставал к ней, потому что всегда знал, что она отвергнет его и посмеется над его попыткой. Все леди Тримбл считали, что они выше таких, как он.

Лоретта наклонилась ближе, и ее горячий голос с придыханием зазвучал у его уха:

- Давай, сделай это. Ты знаешь, что хочешь этого. Черт возьми, я хочу, чтобы ты это сделал!

Итак, проглотив комок в горле, Бубба Рэй сделал это - долго, с наслаждением ощупывал каждую грудь умирающей женщины. Это было именно так восхитительно, как он себе и представлял. Тем не менее, он знал, что им нужно двигаться. Они и так задержались здесь слишком надолго.

Он высунул голову из окна.

- Пошли. Последнее, чего я хочу, - это оказаться замешанным в смерти Тримбла.

Уголки губ Лоретты растянулись в опасной озорной улыбке.

- Давай возьмем ее с собой.

Бубба Рэй нахмурился.

- Чего, бля?

Ее улыбка стала шире, в ней появилось безумное ликование.

- Я серьезно. Давай заберем ее.

Бубба Рэй решительно покачал головой.

- У нас нет времени. Мы и так пробыли здесь слишком долго. Серьезно.

Он начал отворачиваться, но она схватила его за руку.

- Эй, подумай об этом. Посмотри на нее еще раз. Она уже почти наполовину женщина. Ты - большой и сильный. Держу пари, если бы ты постарался, то смог бы оторвать ей верхнюю часть тела.

Бубба Рэй уставился на нее, разинув рот.

- Черт возьми. И люди называют меня сумасшедшим. Мне до тебя еще расти и расти.

Его кузина хихикнулa.

- Точно. Продолжай. Даже не думай об этом. Просто протяни руку и сделай это.

Бубба Рэй все еще пребывал в замешательстве.

- Но зачем?

Она пожала плечами.

- По разным причинам, и все они чертовски забавные. Ты можешь трахнуть эти большие сиськи, как только мы отвезем ее к Джеду, а потом мы сможем отрезать ей голову ножовкой.

Бубба Рэй не спрашивал, почему она хотела сделать последнее, полагая, что, вероятно, по той же причине, по которой она хотела отпилить голову королеве бала.

- А, ебись оно!

Он повернулся обратно к машине, наклонился и просунул руки под мышки Морин, крепко, как будто обнимая ее. Она тихо заскулила в его объятиях, когда он начал притягивать ее к себе, каким-то образом все еще живая, несмотря на тяжелую травму, нанесенную ее телу, но Бубба Рэй знал, что ей остались считанные минуты, а может быть, и секунды в этом мире. Он усилил хватку и потянул сильнее, на мгновение задумавшись, хватит ли у него сил сделать так, как предлагала Лоретта, но затем услышал приглушенный треск, вероятно, звук ее искалеченного позвоночника, и верхняя половина ее тела отделилась от нижней с шокирующей резкостью, заставив Буббу Рэя удариться головой о крышу машины.

Когда он вытащил Морин, Лоретта подпрыгнула и захлопала в ладоши, на ее лице снова появилось выражение демонического ликования.

- Черт возьми, черт возьми, ты действительно сделал это! Я горжусь тобой, Бубба Рэй.

Он почувствовал себя странно тронутым.

- B самом деле?

- Черт возьми, да. А теперь давай, блядь, танцевать буги-вуги.

Она отвернулась от него и быстро направилась к "Шевелле".

Бубба Рэй поспешил за ней так быстро, как только мог. Ну, так быстро, как только мог, прижимая к груди половину тела умирающей женщины. Удивительно, но, когда он переступил через канаву, она еще не полностью испустила дух, из нее вывалилось еще больше кусков органов и петель кишечника вместе с кровью.

Лоретта открыла багажник, чтобы помочь ему.

Бубба Рэй посмотрел на плачущих подростков.

- Вот и компания, ребята.

Он усадил Морин внутрь и захлопнул багажник, улыбаясь при виде возобновившихся громких воплей ужаса.

Через несколько мгновений они уже сидели в "Шевелле" и уезжали.

Дверь наверху лестницы снова открылась, и Далтон спустился в подвал. Джессика поняла, что это он, по медленному стуку его ног в ботинках по деревянным доскам лестницы. Он не торопился и был очень шумным по этому поводу, таким образом давая ей понять, что на этот раз к ней приедет он, а не его жена. Медленный спуск был также связан с тем, что он позволял ее страху перед его возвращением нарастать, превращая ожидание в метод психологической пытки.

С момента ухода жены помощника шерифа прошло около тридцати-сорока минут. За это время Джессика отодвинулась назад и прислонилась спиной к стене. Поскольку ее руки были крепко связаны за спиной, уровень физического дискомфорта снизился незначительно, но это было лучше, чем ничего. Сидя там и прислушиваясь к тяжелым шагам мужчины, она задавалась вопросом, не настал ли наконец момент, когда он попытается изнасиловать ее.

То, что он попробует это в какой-то момент, вероятно, раньше, чем позже, было само собой разумеющимся. Она по-прежнему была полна решимости максимально усложнить ему задачу, но в конце концов, она знала, он возьмет то, что хочет. При мысли о том, что все, что она делала и против чего боролась в течение пятнадцати лет с тех пор, как Хоук изнасиловал ее, только для того, чтобы оказаться в том же проклятом положении, такой же уязвимой, как и тогда, внутри нее поселился экзистенциальный холод.

Черт возьми, даже больше.

Стук его каблуков стал еще громче, когда он прошел по белым плиткам. Затем тяжелые шаги прекратились, и через несколько мгновений он сказал:

- Подойди.

Джессика оттолкнулась от стены и неуклюже поплелась вперед на коленях, пока Далтон не приказал ей остановиться, что она тут же и сделала. У нее мелькнула мысль проигнорировать приказ, но она почти сразу же отвергла эту мысль как бессмысленную, потому что знала, что будет, если она ослушается. Он заставит ее повиноваться, применяя к ней какое-нибудь болезненное физическое насилие. Лучше смириться с этим и позволить ему делать то, что он собирался сделать в любом случае.

После того, как Далтон приказал ей остановиться, наступило короткое молчание. Затем он подошел ближе, остановившись прямо перед ней, достаточно близко, чтобы она почувствовала жар, исходящий от его тела. Он был примерно в футе от нее, и по его дыханию она поняла, что он чем-то взволнован. Она поняла, что приказ открыть рот и принять его член был неизбежен.

Затем она вздрогнула от неожиданности, когда вместо этого почувствовала прикосновение его руки к своей макушке. Он начал нежно гладить ее по волосам, повторяя это движение несколько раз, гладя ее, как собаку. Hаконец, перестав это делать, он прижал тыльную сторону ладони к ее губам.

- Поцелуй ее.

Джессика поцеловала его руку.

И снова, это был тот случай, когда нужно было смириться с неизбежным, уступить, чтобы снизить общий уровень обиды. На этот раз она не сомневалась, что он намеревался причинить ей боль, прежде чем закончит с ней. От этого никуда не деться. Любой способ, которым она могла бы уменьшить степень и остроту этой боли, мог бы помочь ей позже.

Она надеялась на это.

Он усмехнулся, погладив ее по голове.

- Xорошая девочка.

Затем он отступил назад и повысил голос до крика.

- Келли! Ты приготовилa корм?

Его жена, Кэлли, ответила тем же бодрым голосом, который Джессика уже слышала раньше.

- Да, дорогой!

- Что ж, неси его сюда, и побыстрее

- Иду!

Через несколько секунд со стороны лестницы послышались легкие, быстрые шаги женщины. Судя по звуку, на ней были либо тапочки, либо носки, либо она была босиком, и ее ступни бесшумно ступали по кафелю.

Когда она подошла ближе, ее муж сказал:

- Поставь его здесь.

Единственным ответом Келли на это было кроткое:

- Да, сэр.

Она подошла к Джессике и поставила что-то на пол прямо перед ней. Металлический звон, который раздался, когда что-то коснулось пола, дал четкую подсказку о том, что это было.

Джессика была уверена, что это миска с собачьим кормом.

Ты приготовила корм?

Помощник шерифа раздраженно проворчал:

- Ты, бездарный кусок дерьма. Я же просил тебя просто подрумянить мясо. А ты, блядь, полностью прожарила его.

Келли заскулила в страшном предвкушении.

- Мне ж-жаль. Я...

Раздался громкий хлопок, словно чья-то рука хлестнула по лицу. Вслед за этим Келли закричала от боли и упала на пол. Она снова вскрикнула, когда он рывком поставил ее на ноги и быстро отвесил еще три сильных пощечины.

Помощник шерифа закричал от ярости и издал какой-то резкий звук, который Джессике потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это мужчина бил себя кулаками в грудь, как какой-нибудь безумный пещерный бабуин.

Затем он еще громче скомандовал своей жене:

- Иди наверх, идиотка. Мне придется довольствоваться этим полностью прожаренным мясом, хотя, конечно, с сырым мясом было бы намного вкуснее.

Келли всхлипнула.

- Мне ж-ж...

Далтон застонал от нетерпеливого раздражения.

- Да-да, как скажешь. Тебе чертовски жаль, - oн фыркнул злым, уродливым смехом. - Если бы ты действительно сожалелa, ты бы не лажалa так часто такое простое дерьмо. Тебе нужен тайм-аут. Поднимись на чердак и посиди в своей клетке, пока я не приду за тобой.

Женщина захныкала и издала какой-то звук, как будто пыталась заговорить, вероятно, чтобы еще раз попросить прощения. Джессика съежилась в предвкушении, ей так и хотелось крикнуть женщине, чтобы она остановилась и бежала наверх, пока еще может. Страх Джессики перед этим человеком остался, даже усилился, но в ней снова вспыхнул праведный гнев. Она напряглась в тугих наручниках на запястьях, снова отчаянно желая, чтобы у нее была сила супергероя, необходимая для того, чтобы вырваться из них.

Дрожащие слова извинения снова сорвались с губ Келли. На этот раз за ними последовала тяжелая пощечина, от которой женщина снова упала на пол. Последовал шквал еще более сильных ударов. Далтон кричал на протяжении всего нападения на его жену, которая в конце концов нашла в себе силы сдержать побуждаемый страхом инстинкт извиниться. Вскоре после этого Джессика услышала звук мягких шагов женщины, поднимающейся по лестнице, хотя теперь она двигалась гораздо медленнее.

После ее ухода Далтон тяжело вздохнул.

- Извини за это. Иногда она забывает о своих тренировках. Итак... на чем мы остановились? О, да. У меня к тебе вопрос. Ты голодна?

Джессика вздохнула.

- Не очень.

- Tы уверенa? Ты просидела здесь взаперти несколько часов. Ты наверняка проголодалась...

Джессика покачала головой.

- Я действительно не голодна.

Она вспомнила о перекусах, которые купила в "Заправляйся & Езжай" вместе с банками "Ред Булл". Хотя в тот момент она не чувствовала сильного голода, ей так хотелось поесть, что она взяла два небольших пакетика обычных закусок на заправке. Прошло уже несколько часов, а она все еще ничего не ела. При обычных обстоятельствах она была бы достаточно голодна к этому моменту, чтобы что-то предпринять, но после того, как она провела эти последние несколько часов в заточении, ее аппетит был подавлен. Это, конечно, изменилось бы, если бы ее лишили еды на сколько-нибудь продолжительный период времени. Прямо сейчас она не хотела ничего из того, что ей предложили, но завтра? Или послезавтра?

К тому времени она, возможно, будет готова отведать безымянный "корм", по крайней мере, настолько, чтобы еще немного поддержать свои силы. У нее было чувство, что она знает, что это за "корм", и он вызывал у нее отвращение, но в какой-то момент мрачный прагматизм брал верх, заставляя ее есть то, что, как она была почти уверена, было человеческим мясом.

Далтон подошел ближе и сдвинул маску для сна ей на лоб. Он крепко сжал рукой ее подбородок, заставляя поднять глаза на его ухмыляющееся лицо.

- Где твои манеры, сучка? Моя любящая женушка заботливо приготовила это блюдо для тебя, и ты съешь его, независимо от того, голоднa ты или нет. Ты можешь либо сделать это добровольно, либо я заставлю тебя проглотить его. Что ты выберешь?

Давление на ее челюсть усилилось, становясь болезненным, но она сумела выдавить из себя ответ.

- Я поем.

Он одарил ее торжествующей ухмылкой.

- Да, черт возьми, так и будет, - oн толкнул ее на пол и отошел в сторону. - А теперь приступай к делу. Не заставляй меня доставать одну из моих специальных игрушек, чтобы заставить слушаться. Или ты из тех долбаных шлюх, которым нравится что-то подобное?

Связанной и беспомощной или нет, Джессике не нравилось, когда к ней обращались с таким глумливым, бесчеловечным презрением, особенно от такого мерзкого человека, как этот человек. Желание ответить такой же яростью в его адрес снова нахлынуло на нее, приближаясь к тому моменту, когда оно могло пересилить желание избежать физической расправы. Этот отвратительный мужчина в своих дурацких ботинках и стрингах из спандекса был ей не ровня. Презрения заслуживал он, а не она, и ей очень хотелось поставить его на место.

Предпочтительно, чтобы этим местом была неглубокая могила, а его нелепая одежда, обтягивающая промежность, была засунута ему в глотку.

Она вздрогнула, когда он снова закричал на нее и топнул ногой в ботинке по полу.

- Ешь!

Удержавшись от едких слов, которые ей так и хотелось произнести, Джессика встала перед миской и взглянула на помощника шерифа, который ухмылялся и потирал свою промежность. Передняя часть одежды, в смысле стринги, была сильно раздута. В этом не было ничего удивительного. Этот кусок дерьма получал удовольствие от того, что терроризировал и унижал женщин. В голове у нее промелькнул целый ряд возможных едких оскорблений, связанных с этим, но на этот раз ей было легче сдержать свой язык. Несмотря на свой гнев, она не хотела, чтобы ей причинили боль, если это было в ее силах.

Смирившись со следующей стадией деградации, она посмотрела на горку мясного фарша в миске, который немного отличался от говяжьего фарша, купленного в продуктовом магазине. Он был прожарен до темно-коричневого оттенка. Она подумала, что могла бы быть благодарна Келли хотя бы за это. Это заставило ее задуматься, не нарушила ли женщина указания своего мужа намеренно, зная, что поплатится за это. Она сомневалась в этом. Жена Далтона была полностью запуганной рабыней. Мысль о том, что она могла сознательно ослушаться его, была абсурдной. Она допустила ошибку, не более того, возможно, отвлеклась во время приготовления. Кроме того, не стоит забывать, женщина по-своему воспользовалась беспомощностью Джессики. Вряд ли она испытывала к ней больше симпатии, чем к предыдущей женщине, которую держали в плену в этой комнате. Или к той, что была до нее. Или к той, что была до этой.

Она наклонилась вперед, уткнувшись лицом в миску и изо всех сил стараясь не обращать внимания на громкие стоны Далтона, свидетельствующие о сексуальном возбуждении. Она открыла рот, чтобы откусить первый кусочек, но заколебалась, когда в последнюю секунду на нее накатила волна тошноты, заставившая ее подавить желчь. Приступ стыда окрасил ее затаенную ярость, когда она услышала, как Далтон усмехнулся в ответ на ее затруднительное положение. Это был не первый раз, когда она оказалась в плену у садиста, но она редко чувствовала себя настолько униженной. Ее угасающая гордость, казалось, улетучивалась в канализацию. Такими темпами, совсем скоро она будет целовать его ноги и умолять о пощаде, став еще одной его трогательно покорной рабыней.

Джессика открыла рот и попыталась снова.

На этот раз она взяла в зубы один из свежеприготовленных кусочков темно-коричневого мяса и начала жевать. На самом деле вкус был не таким уж ужасным - оно было приправлено специями, - но, зная, из чего приготовлено мясо, она не получала от него никакого удовольствия. Она была благодарна за это, потому что в противном случае та упрямая жилка человечности, которую ей удавалось сохранять, несмотря на все свои невзгоды на протяжении многих лет, могла бы в конце концов иссохнуть и умереть.

Далтон вскрикнул, заставив ее снова вздрогнуть и чуть не подавиться кусочком, который она жевала. Казалось, она ела недостаточно быстро, чтобы удовлетворить его, поэтому она попыталась съесть больше мяса побыстрее, но это было нелегко. Мясо было непохоже ни на что из того, что она когда-либо покупала в продуктовом магазине. Его было труднее жевать. После того, как она проглотила первые несколько кусочков, тошнотворная возможность насладиться едой на каком-то инстинктивном уровне уменьшилась, потому что она никак не могла обмануть себя, думая, что это ничем не отличается от мяса животных. Вкус был каким-то особенным, что продолжало вызывать тошноту и отвращение, даже когда она заставляла себя продолжать проглатывать его.

За короткое время она съела так много мяса, что ей пришлось заставить себя снова замедлиться, чтобы не подавиться. В какой-то момент ей пришлось остановиться и откашляться, чтобы выплюнуть особенно комковатый кусок, который упал на пол, вместо того чтобы вернуться в миску. Это вызвало у Далтона самые громкие крики на данный момент. Она проявила "неуважение" к нему, испачкав пол. Он приказал ей немедленно убрать за собой, если она не хочет, чтобы он начал ломать ей пальцы.

Джессика слегка подвинулась на коленях и, наклонив голову к полу, зубами подцепила с белой плитки самый комковатый кусочек. На этот раз она пережевала его более тщательно, стараясь, чтобы он был достаточно мал и наконец прошел в горло, не подавившись. Все это время Далтон кричал на нее, все громче и громче, еще более обезумевший, чем когда-либо. Она подняла глаза и увидела, что на его висках вздулись вены, а лицо приобрело тревожный ярко-красный оттенок. Это был настоящий психованный ублюдок, гораздо более безумный, чем она себе представляла. Возможно, самый безумный ублюдок, которого она встречала в удручающе длинной череде сумасшедших ублюдков. Осознание этого наполнило ее отчаянием.

Я никогда не выберусь отсюда, - подумала она. - Мой шанс вырваться на свободу и вышибить ему мозги никогда не представится.

Взгляд, брошенный на него снизу вверх, еще больше усилил его возбуждение. Он вынул свой набухший, покрытый венами член и начал неистово двигать им. Она наблюдала за его действиями, пока он не крикнул ей, чтобы она продолжила есть, что она незамедлительно и сделала. В тот момент она с радостью это сделала. Забавно, но поедать плоть другой запуганной женщины было предпочтительнее, чем наблюдать, как это чудовище, маскирующееся под мужчину, ублажает себя. Когда она вернулась к отвратительной трапезе, ее раздосадовало, сколько ее еще оставалось. Она бы и подумать не могла, что с такого изможденного тела можно снять столько съедобного мяса. Конечно, она только предполагала, что это мясо принадлежало женщине, которая была прикована вместе с ней в подвале, когда она очнулась. Оно могло принадлежать и более ранней жертве. Это казалось маловероятным, но Джессика не сомневалась, что у этого сумасшедшего есть морозильная камера, набитая упаковками с человеческим мясом.

Стоны удовольствия Далтона становились все громче по мере того, как она поглощала еду, а движения его руки становились все более неистовыми. Его глаза закатились, когда он покачнулся на ногах, и в перерывах между стонами он бормотал что-то о том, какой никчемной сучкой она была.

Затем он громко выдохнул и наклонился вперед на кончиках пальцев ног, толстые белые струйки спермы попали ей на лицо и закапали в миску. Джессике стало так противно, что она тут же попыталась снова подняться на колени, но помощник шерифа опустился на колени и, схватив ее за шею, заставил опустить голову обратно в миску. Ее лицо уткнулось в оставшуюся груду мяса. Она пыталась сопротивляться, но он усилил давление на ее шею, приказывая ей есть.

Как раз в тот момент, когда она была уверена, что у нее не будет другого выбора, кроме как проглотить покрытый спермой кусочек человеческой плоти, Далтон издал тихий удивленный вздох и ослабил хватку. Он неуверенно поднялся на ноги и слабо похлопал себя по шее. Джессика села и с удивлением наблюдала, как он, пошатываясь, отошел от нее на несколько футов, прежде чем рухнуть без сознания на пол.

Она посмотрела вверх, а затем направо, и ее глаза расширились, когда она увидела изуродованное лицо кроткой, покорной жены помощника шерифа.

Которая, возможно, уже не была такой покорной.

В пальцах ее правой руки был зажат пустой шприц для подкожных инъекций.

Помолодевший старик исчез, но кровавый след, ведущий с ковра в столовую, дал ключ к разгадке. Джед снова взял свое ружье, висевшее на каминной полке, вставил по новой гильзе в каждый ствол и сунул еще по одной в передний карман рубашки.

Держа двустволку направленной перед собой, он прошел по кровавому следу в столовую, миновал стол, за которым они с мальчиками ели, и направился к двери, ведущей в заднюю часть дома.

Дверь была открыта, а на дверной ручке виднелось яркое пятно крови.

Джед недоверчиво покачал головой.

Наглядные доказательства говорили сами за себя. Несмотря на то, что в Джона Митчелла дважды стреляли с близкого расстояния, он нашел в себе силы проползти по полу и открыть дверь. Джед не мог себе представить, как ему удалось это сделать, не издав ни звука. Человек, получивший тяжелое ранение, не мог бы так поступить. Он испытывал бы невыносимую боль, которая только усиливалась бы от физических усилий, необходимых для того, чтобы добраться до двери и выйти за нее. По крайней мере, он должен был всю дорогу хныкать и плакать, если не прямо кричать. Вместо этого он каким-то образом уполз прочь бесшумно, как змея.

Все это было довольно странно, но не стоило забывать и о том, что мужчина был мертв. У Джеда не было сомнений на этот счет, по крайней мере, до сих пор. Он проверил пульс. Пульса не было. Он не дышал. Он посмотрел в его неподвижные, немигающие глаза. Джед узнавал мертвеца с первого взгляда, а Джон Митчелл, которого он видел в последний раз, был таким же холодным, как все, кого он когда-либо видел.

Он остановился перед открытой дверью, его дыхание участилось, пока он пытался найти объяснение. Ему в голову пришло несколько безумных идей, самые тревожные из которых были связаны с "Мозговым Сиянием".

Что, если, в дополнение к ускорению процесса старения, зелье может возвращать жизнь недавно умершим?

Это казалось безумной идеей, но, по его мнению, не более безумной, чем то, чему он уже был свидетелем.

Возможно ли, что он сделал своего старого Дедулю бессмертным?

Джед поморщился при этой мысли.

О, Господи, пожалуйста, нет!

Джон Митчелл, который мог возвращаться к жизни независимо от того, сколько раз в него стреляли, был его худшим кошмаром, но, конечно, должен быть предел количеству повреждений, которые он мог получить. Возможно, потребуются решительные действия, как только Джед догонит его. Он подумал о яме для сжигания на заднем дворе. Возможно, лучшим вариантом было бы облить старого ублюдка керосином и поджечь его. Превратить его в кучку пепла и развеять пепел по всему чертову графству.

Он ухмыльнулся.

Попробуй воскреснуть после такого, сукин ты сын.

Ему в голову пришла еще одна мысль, и она по-своему была такой же тревожной, как и мысль о воскрешении Джона Митчелла. Возможно, кто-то еще проник в дом, пока он был на кухне, кто-то, кто вытащил мертвеца наружу. Это могло бы объяснить кровавый след и отсутствие мучительных криков у человека, которому дважды выстрелили в грудь из дробовика.

На первый взгляд, это было гораздо более рациональное объяснение, чем идея о том, что, смешав несколько совершенно случайных ингредиентов в банке с самогоном высокого качества, он каким-то образом создал эликсир, способный даровать бессмертие.

Кто же тогда, теоретически, был молчаливым нарушителем? Если таковой существовал, то наиболее вероятным кандидатом был бы один из его парней, но если это так, то почему они его не искали? Почему они не вскрикнули от ужаса, обнаружив труп обнаженного незнакомца, распростертый на коврике в гостиной?

На все эти вопросы пока не было очевидных ответов, и Джед понимал, что тянет время. Испуганная часть его существа обнаружила, что легче обдумать все возможные варианты, чем сделать то, что действительно необходимо, а именно - шагнуть в эту дверь и отправиться искать ответы на свои вопросы.

Он глубоко вздохнул и вышел на заднее крыльцо, по пути щелкнув выключателем, осветившим пространство между задней частью дома и мини-кемпером Буббы Рэя. Свет в кемпере был выключен. Этого было достаточно, чтобы понять, что это не Бубба Рэй вернулся домой раньше времени. Даже когда он был дома, этот парень всегда засиживался допоздна, пил и буянил.

Чуть дальше на участке располагались два сарая: один для самогоноварения, а другой, побольше, использовался для хранения старых инструментов и разного хлама, в том числе, иногда, и людей. Даже сейчас там на стропиле висела девушка, которая была мертва и гнила слишком долго. Джед собирался погнать парней, чтобы снять ее и избавиться от нее, но это все время выскальзывало у него из головы. В последнее время что-то все чаще ускользало у него из головы. Если бы он мог уладить это дело без особых хлопот, он мог бы попробовать воссоздать для себя порцию "Мозгового Сияния". Мысль о том, что он снова станет таким же молодым и непоседливым, как его сыновья, была захватывающей. Если это сработает, он, возможно, даже начнет присоединяться к ним в их ночных прогулках или отправится бродить в одиночку. Это было бы забавно.

Возможно, ему даже удастся пережить кровавые приключения 1989 года.

Джед улыбнулся при этой мысли.

Я был тогда таким непослушным мальчиком.

Пыточный сарай был самым дальним из двух, его темные очертания были едва различимы на таком расстоянии. Самогонный сарай находился слева от мини-кемпинга и примерно в двадцати футах позади него. Эта близость была причиной того, что громкие любовные выходки Буббы Рэя со своими мертвыми подружками вызвали у Джеда такой ужас ранее днем.

Из двери самогонного сарая просачивалась тонкая, как бритва, вертикальная полоска света.

Собравшись с духом, Джед вернулся в дом и выключил наружное освещение, затем спустился с крыльца на землю. Направив ружье перед собой, он начал приближаться к сараю. Вопрос о том, видел ли человек (или люди), находившийся в сарае, как зажглись огни, был спорным, но если да, то он хотел, чтобы они подумали, что он вернулся внутрь. Тактика могла и не сработать, но попробовать стоило.

Он приблизился к сараю, стараясь держаться как можно незаметнее. Даже без включенных фар он мог достаточно хорошо видеть в лунном свете, чтобы не натыкаться на невидимые препятствия на земле. Чем ближе он подходил к сараю, тем сильнее у него тряслись руки, и он компенсировал это тем, что крепче сжал ими двустволку, хотя и старался держать палец подальше от курка. Любое тактическое преимущество, которое он мог бы получить, стараясь действовать бесшумно, было бы, конечно, сведено на нет, если бы он случайно выстрелил из-за того, что не смог сдержать свои чертовы нервы.

К тому времени, когда он был уже в десяти футах от сарая, он услышал доносящийся оттуда звук, тихий стон или хныканье. Услышав это, его альтернативная версия о том, что тело Джона Митчелла утащил один из парней, начала медленно рассеиваться в его сознании. Это был звук страдания. Такой звук может издавать тяжело раненный человек.

Теперь он задавался вопросом, не инсценировал ли Дедуля каким-то образом свою смерть. Джед видел старые фильмы, в которых секретные агенты, либо приняв наркотик, либо пройдя какую-то экзотическую тренировку, могли делать это, регулируя свое сердцебиение настолько медленно, что его невозможно было обнаружить. Он предположил, что, возможно, смог бы купиться на эту часть информации, проявив крайнюю степень легковерия, но во все остальное поверить было труднее. Во-первых, он не моргал и, казалось, не дышал, но настоящим доказательством были две пули из двустволки, выпущенные в центр его груди, в районе его гребаного сердца.

Не-а, ни за что.

Тот человек был мертв по-настоящему, на сто десять процентов, когда Джед видел его в последний раз. Издавал ли эти звуки тот же самый человек, каким-то образом оживленный, вернувшийся к жизни?

Он собирался это выяснить.

Он был в нескольких футах от двери. Еще один шаг - и он окажется там. Тихие стоны все еще были слышны, но теперь он различал другое качество звука. В них была какая-то слабость, которая соответствовала первоначальному ощущению страдания, но теперь он думал, что то, что он слышит, больше похоже на... сосание.

Что за чертовщина?

Джед сделал последний шаг к двери, опустил двустволку и прильнул глазом к узкой щели. То, что он увидел внутри сарая, настолько удивило его, что он не смог подавить громкий вздох. Человек, находившийся внутри, застонал громче, услышав этот звук, но не повернулся к Джеду, когда тот толкнул скрипучую дверь и шагнул внутрь.

Джед прерывисто выдохнул.

- Святое гуакамоле.

Джон Митчелл действительно был в сарае, и, похоже, к нему вернулось некое подобие жизни, хотя он и не был похож на человека, с которым столкнулся в гостиной. Его глаза остекленели, голова склонилась набок, из уголков рта свисали длинные струйки слюны. Он бессильно держал руки перед собой, и они время от времени совершали слабые движения, как у младенца, который берет молоко из материнской соски. Это произошло потому, что отсоединенный конец медной трубки перегонного куба теперь был вставлен ему в рот. Он пытался высосать пюре "Мозгового Сияния" из пивного бочонка.

Сначала Джед не мог понять причину всего этого, но потом до него дошло, что постоянные стоны Джона наводят на мысль о том, что ему сделали лоботомию. Он обдумал то немногое, что знал о медицинских реалиях смерти, и вскоре ему в голову пришла идея. Если бы между моментом смерти человека и моментом его реанимации прошло достаточно времени, его мозг, возможно, был бы слишком поврежден, чтобы функционировать в прежнем режиме. Возможно, он сохранил достаточно когнитивных способностей, чтобы понимать, что любая надежда на восстановление его способностей зависит от получения еще одной дозы чудодейственного мозгового сока. Хотя особое варево, которое Джед приготовил для него на кухне, исчезло, содержимое перегонного куба еще могло послужить полезным дополнением.

По крайней мере, то, что осталось от Джона в его деградировавшем мозгу, возможно, питало какую-то смутную надежду. Импульс был понятен, но Джед по-прежнему не был убежден, что Джон добьется желаемого результата с помощью этого метода заваривания. Во-первых, пюре еще не было доведено до "Сияния". С другой стороны, возвращение этого человека из мертвых было совсем не таким, как он ожидал, а это означало, что они вступили в царство, где все казалось возможным. Джед испытал новый приступ страха. Полностью восстановленный Джон Митчелл мог доставить ему много неприятностей.

Здесь был только один разумный выход.

Подойдя ближе к камере, он снова поднял ружье и прицелился из двух стволов в голову Джона Митчелла. Это вызвало у него рефлекторный приступ эмоциональной боли, отголосок того, что он испытал, выстрелив в человека в первый раз, но чувство исчезло через несколько секунд. Однажды уже проделав это, он знал, что может сделать это снова, должен был сделать это снова. Это противоестественное изменение реальной смерти человека было неправильным, непристойной насмешкой над правильным порядком вещей. Отправка человека обратно в потусторонний мир была для него большой услугой. Если, как подозревал Джед, неразбавленная мозговая смесь не восстановит его интеллект, то обречь этого человека на какое-то странное полужизненное состояние в виде пускающего слюни упыря было бы гораздо страшнее, чем снова усыпить его.

Он подошел ближе, просунув указательный палец под курок двустволки. Тусклый взгляд Джона Митчелла переместился на нависающие над ним стволы, и, хотя его мозг не работал в нормальном режиме, какой-то внутренний инстинкт распознал угрозу, которую представляло оружие. Тихий стон перешел в испуганное поскуливание, когда он отпрянул от Джеда. Одна из безвольных рук дернулась в его сторону в слабом прощальном жесте, который заставил Джеда улыбнуться. Если отбросить все формальные нравоучения, то большая часть его души радовалась, что ему предоставлена последняя возможность запугать слабую оболочку человека, который недавно угрожал ему.

Он усмехнулся.

- Увидимся в Aду, Дедуля.

Медная трубка выскользнула изо рта Джона Митчелла, когда он повернул голову и поднял руки в патетическом защитном жесте, заставившем Джеда улыбнуться еще шире. Нажатие на один из курков привело к сильному взрыву и уничтожило часть одной из этих дрожащих рук, а также размозжило макушку черепа мужчины. Джон перевернулся на бок, кровь потекла по полу, его тело дергалось и дрожало.

Джед подошел ближе, чтобы выстрелить на поражение. Первая пуля немного не попалa в цель, но причинил достаточно урона, чтобы свести на нет любую угрозу, которую этот человек все еще мог представлять. Проблеск окровавленной, бьющейся в конвульсиях мозговой массы, видневшийся сквозь рваную дыру в верхней части черепа, казалось, служил убедительным доказательством на этот счет, но Джед не хотел рисковать. Вышибить то, что осталось от мозгов Джона Митчелла, казалось самым безопасным решением, единственным способом быть абсолютно уверенным, что он больше не станет проблемой.

Он достал из кармана рубашки новый патрон. Один патрон все еще оставался в другом стволе, но он хотел иметь возможность прижать оружие к виску мужчины и выстрелить в него из обоих стволов сразу. Это очистило бы его череп от остатков взбаламученных мозгов и навсегда покончило бы с этим делом. Прежде чем он успел открыть двустволку и вставить второй патрон, дверь сарая за его спиной с грохотом распахнулась.

Выронив патрон, который он вытащил из кармана, он развернулся и инстинктивно выстрелил. Его глаза расширились, когда он увидел, что застрелил Джеда-младшего, своего младшего сына. Джей-Джей, как его называли, привалился спиной к открытой двери, схватившись руками за горло. Кровь сочилась у него между пальцами, когда он безуспешно пытался заговорить, и из уголков его рта потекло еще больше крови. Прижавшись спиной к двери, он сполз на пол, еще несколько мгновений продолжая булькать и пытаться заговорить, а Джед в оцепенении наблюдал за ним. Затем руки парня медленно оторвались от его горла и упали на пол. Через несколько секунд его голова склонилась набок, и булькающий звук прекратился.

Джед-младший, которому всего месяц назад исполнилось восемнадцать, был мертв.

Следующие несколько мгновений Джед непонимающе смотрел на него, его хватка на ружье ослабла, стволы опустились к полу. Его губы шевельнулись, но он не произнес ни слова, что было вполне уместно, поскольку не было слов, которые могли бы все исправить. Слезы навернулись ему на глаза, когда он попытался осмыслить случившееся. Он не хотел верить, что это было на самом деле, сначала отказывался в это верить, потому что все произошло с такой шокирующей, неожиданной быстротой. Всего несколько минут назад он был убежден, что находится в поместье наедине с Джоном Митчеллом. Не было слышно звука приближающейся машины, возвещающего о возвращении кого-либо из парней. Если, конечно, его не заглушил грохот предыдущего выстрела из двустволки.

Должно быть, так оно и было. Он случайно нажал на курок в самый неподходящий момент. Его сын, услышав выстрел, прибежал на место происшествия, опасаясь, возможно, за безопасность своего отца или братьев. Поскольку Джед-младший был самым младшим из них, ему не приходилось так часто испытывать на себе гнев отца, как его старшим братьям и сестрам. Джед не знал, любил ли его кто-нибудь из мальчиков по-прежнему безоговорочно, но если кто-то из них и любил, то это был Джей-Джей.

Горе, поднимавшееся в душе Джеда, начало усиливаться, когда он услышал звук быстрых шагов по земле за сараем. Заставив себя отвести взгляд от Джей-Джея, он увидел, как еще один из его младших сыновей выбегает через открытую дверь. На этот раз это был Карл. Девятнадцатилетний парень был его следующим младшим сыном. Его появление на сцене в этот момент имело смысл, учитывая, что Карл и Джей-Джей больше общались друг с другом, чем с другими мальчиками. Там, где есть один, почти всегда есть и другой. Этот раз ничем не отличался.

К несчастью.

Карл зажал рот рукой и отшатнулся от шока, когда увидел своего мертвого брата. Мгновение спустя он упал на колени рядом с Джей-Джеем. Джед заметил в поведении парня что-то похожее на отрицание, которое он уже испытывал. Карл предпринимал бесполезные попытки разбудить брата, как будто тот просто заснул или потерял сознание, что-то еще, кроме ужасной правды, о которой говорила большая рваная рана на его горле.

Когда до Карла, наконец, дошла вся суровая правда, он повернул к отцу блестящее от слез лицо.

- Папа, что случилось?

Было больно слышать неприкрытую, острую, как бритва, боль в его голосе.

- То, что произошло, - это ужасный несчастный случай, - сказал Джед ровным голосом, покачав головой. - Я имел дело с этим сукиным сыном, - наклоном подбородка он указал на все еще слабо дрожащую, но уже немолодую фигуру Дедули. - Этот сумасшедший вломился в наш дом и напугал Дедулю. Я загнал его в угол и... и...

На лице Карла отразилось замешательство, но он цеплялся за слова отца.

- И что случилось потом, папочка?

Джед не стал утруждать себя объяснением парню, что то, что произошло дальше, было совершенно очевидно. Ему в голову пришла идея, которую он счел бы признаком полнейшего безумия в любую другую ночь, кроме этой.

Больше не было того "Мозгового Сияния", которое он придумал для Дедули, но что, если его оживляющие свойства можно было бы использовать по-другому?

Джед заулыбался.

- Я думаю, мы сможем вернуть твоего брата к жизни, - oн поднял руку, чтобы пресечь растерянные протесты парня. - Неважно, как. Сбегай-ка в дом и принеси мне нож, самый острый, какой только сможешь найти, - oн взял ведро, в котором днем смешивал "пюре", и сунул его в руки Карла. - И заодно сполосни его. Оно нам понадобится, чтобы собрать кровь.

Элизе Питерсон было трудно принять реальность своего мрачного положения. Все имеющиеся данные убедительно свидетельствовали о том, что ее жизнь близилась к концу, и, учитывая, что она была рождественским ребенком и ей еще не исполнилось восемнадцати, это казалось в корне несправедливым. Это шло вразрез со всем, что, как ей казалось, она понимала о том, что правильно и благостно в мире. Всю свою жизнь она твердо верила, что Бог всегда защитит невинных и чистых сердцем, тем самым оградив ее от плохих людей в мире.

Сегодняшний вечер избавил ее от этого заблуждения.

Ей хотелось верить, что ее мозг мучает ее каким-то ужасным кошмаром, порожденным фильмом ужасов, который они с Брэдом наполовину просмотрели, когда целовались в его спальне ранее днем. Были времена, когда она была вполне способна существовать в условиях отрицания, чтобы справиться с вещами, которые раздражали ее или заставляли чувствовать себя некомфортно, как, например, в детстве, когда она случайно обнаружила тайник с гей-порно, хранящийся у ее отца-мачо, или в прошлом году, когда она была тронута неуместно со стороны симпатичного учителя истории, в которого она была влюблена.

В каждом из этих случаев - и во многих других, кроме того, - ей удавалось запрятать воспоминания о тревожных происшествиях в такие отдаленные уголки своего сознания, что возвращение их на передний план было маловероятным, если не считать какого-то прямого провоцирующего события, которое вытащило бы их из мрака. Это не означало, что она полностью стерла воспоминания из своей памяти. Это просто означало, что они были настолько глубоко погружены в себя, что она могла притворяться, что этих неприятных событий не было. В худшем случае, они, вероятно, будут смутно напоминать сны о другой жизни.

Она не думала, что сможет сделать это в этот раз, и причин для этого было множество, и главной из них была ноющая боль от многочисленных ножевых ранений. Все, что ей нужно было сделать, это представить, как это большое лезвие вонзается ей в живот, и ужасное ощущение стали, застрявшей глубоко в ее теле, вернулось с полной силой, как будто все происходило сначала. Это было плохо, ужасно, но то, как деревенщина вонзила в нее нож, вызвало у нее почти непостижимую агонию, боль настолько сильную, что она лишила ее способности формировать связные мысли, сделала речь невозможной, оставив ее способной только кричать в ответ на это. Почти таким же ужасным было то, как оба деревенщины позже засунули свои пальцы в раны, усилив ее мучения и, вероятно, наполнив ее всевозможными противными микробами, учитывая, что от них обоих пахло так, словно они не мылись неделями.

Она предположила, что раны на ее руках были менее опасны для жизни, но каждая из них была болезненной сама по себе. Если бы она не получила несколько ударов ножом в живот, боль от раненных рук, несомненно, была бы самой сильной, которую она когда-либо испытывала. Она не могла сжать руку, которую проткнули насквозь, не вызвав новых волн невыносимой пульсирующей боли, которая заставила ее захотеть обезболивающего для всего тела. Глубокий порез на середине ладони был почти таким же болезненным, обнаженные нервные окончания содранной кожи были чувствительны к каждому ее малейшему движению, что заставляло ее прижимать ее к груди и изо всех сил стараться вообще не двигаться.

К сожалению, из-за тряски старого автомобиля, который быстро двигался по ухабистым проселочным дорогам, оставаться неподвижным было невозможно. Что еще хуже, она знала, что любая слабая надежда на спасение будет зависеть от того, сможет ли она преодолеть боль. В настоящее время она не могла представить себе никакого реального способа, которым можно было бы повлиять на побег, но если бы представилась какая-нибудь маловероятная возможность, ей пришлось бы использовать свои руки, и, вероятно, часто.

Однако пока она была в ловушке.

Не просто в ловушке, но и запертая в удушающе тесном пространстве с полутрупом какой-то незнакомой женщины и своим парнем, который, если уж на то пошло, был ранен еще тяжелее, чем она. Она ничего не могла разглядеть в багажнике "Шевелле", но мысленно продолжала видеть изуродованное лицо Брэда и его чудовищно рассеченную руку. Половинки кисти были повернуты таким образом, что больше походили на конечности какого-то космического существа, чем на что-либо человеческое.

Она несколько раз пыталась заговорить с ним с тех пор, как они оказались в багажнике, но пока не получила ничего похожего на внятный словесный ответ. Он был способен только время от времени слабо всхлипывать. Периоды между всхлипами делали ее почти беспомощной от беспокойства. Она продолжала думать, что он либо уже мертв, либо вот-вот умрет, и эта перспектива вселяла в нее панический страх. Не только потому, что она любила его, но и потому, что ей была невыносима мысль о том, что ей придется столкнуться с тем, что еще предстоит, в одиночестве. Она нуждалась в утешении в его обществе, каким бы ничтожным оно ни было в его ослабленном состоянии. Ее возлюбленный со второго курса, он был ее сильным защитником, капитаном команды. В его присутствии она всегда чувствовала себя в полной безопасности.

Но дни, когда Брэд защищал ее, прошли.

Хотя любая надежда на спасение казалась призрачной, почти невозможной, какая-то упрямая часть ее продолжала цепляться за мысль о том, что она сможет ускользнуть, как только выберется из багажника. Возможно, это была глупая идея, но она не могла отказаться от нее, по крайней мере, до тех пор, пока в ее теле еще оставалось дыхание. И все же, даже в самых смелых своих фантазиях она не могла представить себе ни одного реального сценария, при котором она смогла бы ускользнуть с Брэдом "на буксире".

Я могу спасти только себя. Прости, детка, но это правда.

А это означало, что время, проведенное с Брэдли Хардингом, которое было жизненно важной, неотъемлемой частью ее жизни, подходит к концу. Это также означало, что все тщательно продуманные планы на их совместное будущее, о которых она мечтала так много скучных дней в школе, никогда не станут чем-то большим.

Они не поженятся.

И не заведут детей.

Если говорить более конкретно, они бы закончат среднюю школу и не поступят в Обернский университет следующей осенью. Она не вступит в женское общество и не получит всех тех потрясающих впечатлений от учебы в колледже, которых так долго ждала.

Нет! Перестань так думать.

Она стала относиться к себе с фатализмом, который испытывала, когда дело касалось Брэда, что пугало и приводило ее в бешенство, поэтому она боролась с этим со всей внутренней яростью, которая еще оставалась в ее распоряжении. Ее судьба еще не была решена. Ее раны, вероятно, не были бы смертельными, если бы она смогла вовремя обратиться к врачу. Она дышала нормально, и ни одна из крупных артерий не была повреждена. Хотя поначалу это будет трудно, она начнет новую жизнь, если выживет, и найдет кого-то, кого полюбит. Больше всего на свете она будет наслаждаться своей жизнью и ценить ее больше, чем когда-либо прежде, никогда больше не воспринимая ее как нечто само собой разумеющееся.

"Шевелле" сбросил скорость и свернул на дорогу, которая была еще более ухабистой, чем все предыдущие. Ей показалось, что это вообще не асфальтированная дорога. После этого машина снова немного набрала скорость, но уже не с прежней головокружительной скоростью. Элиза решила, что все это должно означать, что их похитители были где-то рядом, куда бы они ни направлялись. При этой мысли ее дыхание участилось, и в ней снова поднялась паника. Она пыталась бороться с этим, настраивая себя на то, чтобы действовать без колебаний, когда настанет ее золотой момент, который может привести к ее спасению. Она была уверена, что такой момент будет только один, и твердо решила быть готовой к нему.

Машина ехала по извилистой дороге, которая, как ей представлялось, была окружена густым лесом. Это было пугающе, но в то же время имело смысл. Ее мысли вернулись к странному разговору между парнем и девушкой. Было трудно уловить, что они говорили, несмотря на ее боль и ужас, но кое-что из их слов дошло до нее, что-то об обезглавливании и, возможно, что-то об удалении мозга. Все это звучало совершенно безумно, и цель всего этого она не могла понять ни на каком уровне, но нужно было иметь в виду, что это были сумасшедшие люди. Их разум работал странным образом, и их мотивы были непостижимы без дополнительной информации. Что Элиза знала наверняка, так это то, что они захотят получить разумные гарантии конфиденциальности, прежде чем приступить к следующему этапу осуществления своего безумного плана.

Машина еще немного замедлила ход, теперь почти ползла.

Момент, который определит ее судьбу, был неизбежен.

Прошло много времени с тех пор, как она в последний раз чувствовала, как Брэд двигается или издает звуки. Она больше не слышала его медленного, затрудненного дыхания.

- Брэд? - спросила она, понизив голос. - Ты меня слышишь? Ты все еще со мной?

Прошло несколько секунд тишины, затем она услышала тихий стон, тихий и короткий, почти неслышимый. Он все еще был с ней, но, судя по его голосу, она сомневалась, что это продлится долго. Затолкав полутруп загадочной женщины подальше в багажник, она попыталась извернуться и дотянуться до него, и он застонал от боли, когда она случайно ударила его коленом в пах.

- Прости, малыш, - сказала она, всхлипывая, когда нашла его руку и сжала ее. - Я должна сказать тебе, что я так сильно тебя люблю. Что бы ни случилось потом, я всегда буду помнить тебя. Ты всегда будешь...

Она замолчала, услышав звук ключа, поворачивающегося в замке багажника.

Она снова повернулась, сжалась, готовясь к прыжку...

Бубба Рэй вынул ключ из замка и поднял крышку багажника "Шевелле". Когда крышка поднялась, девушка, которую он считал королевой бала выпускников, поднялась на колени и попыталась выползти из багажника по телу своего парня, который выглядел так, словно уже был мертв.

Бубба Рэй усмехнулся, увидев, как сильно она старается, несмотря на свои серьезные раны и общее ослабленное состояние. Ему нравилось, когда они проявляли хоть немного задора. В конце концов, это им никогда особо не помогало, но иногда делало жизнь интереснее, как, например, когда они преследовали ту девчонку из колледжа по лесу несколько ночей назад.

Это было адское времяпрепровождение. При воспоминании о том, как он подбрасывал труп той девчонки в лесу, у него мурашки побежали по коже.

Девушка в багажнике подняла на него блестящие умоляющие глаза.

Она протянула к нему одну из своих поврежденных рук, ту, что с дыркой посередине.

- Пожалуйста. Я сделаю все, что угодно...

Бубба Рэй усмехнулся и наклонился ближе, намереваясь просунуть большой палец прямо в дырку на ее ладони.

Лоретта оттолкнула его в сторону и ударила девушку ножом в горло, из вертикального отверстия хлынула кровь, когда лезвие вышло из ее плоти. Его двоюродный брат схватил королеву бала за волосы и вытащил ее из багажника, бросив лицом вниз на землю.

Они заехали за дом Джеда и припарковались перед мини-кемпером. Бубба Рэй заметил, что наружное освещение на заднем дворе уже включено, а задняя дверь в дом открыта. Это было немного странно. В большинстве случаев Джед поднимал шум, если кто-нибудь оставлял дверь открытой настежь. Более того, в сарае для самогонщиков горел свет. Обычно он не мог бы сказать наверняка из-за затемненных окон, но дверь была приоткрыта на крошечную щелочку.

Бубба Рэй переводил взгляд с задней части дома на сарай и обратно.

- Интересно, что здесь происходит?

Лоретта хмыкнула.

- Какая, к черту, разница?

Девушка на земле все еще едва цеплялась за жизнь. Лоретта несколько раз сильно пнула ее в бок, вызвав тихий стон боли.

- Как тебе это нравится, городская сучка? Хочешь еще? Получи!

Она ударила умирающую девушку еще раз десять, что даже Бубба Рэй счел несколько чрезмерным. Было ясно, что девушка больше не способна сопротивляться. Черт, даже зажимая рукой дыру в горле, как она это делала, она больше ни на что не была способна. Из уголков ее рта потекло еще больше крови, когда она закашлялась и начала отплевываться.

Лоретта залезла на заднее сиденье "Шевелле" и достала ножовку, ударив ею по груди Буббы Рэя.

- Возьми ее.

Пальцы Буббы Рэя сжали рукоятку ножовки. Это была старая ржавая штуковина, один из немногих инструментов, которые они прихватили из пыточной, прежде чем приступить к выполнению сегодняшнего задания.

- И что мне с ней делать?

Лоретта фыркнула.

- А ты как думаешь? Мы отрежем этой тупой пизде голову. Ты будешь пилить, потому что ты сильнее меня. Я буду держать ее, блядь, неподвижно.

Она приблизилась к королеве бала и опустилась ей на спину, оседлав ее. Повинуясь внезапному порыву, она расстегнула лифчик девушки и сорвала его с ее тела таким образом, что ее рука оторвалась от горла. Кровь обильно лилась из раны в течение нескольких секунд, прежде чем девушке удалось снова зажать рану рукой.

Лоретта снова положила руки на ее плечи и сильно надавила, глядя на Буббу Рэя.

- Ну, чего ты ждешь? Начинай пилить, сучка.

Бубба Рэй устроился над головой девушки, на мгновение подтянув свои обвисшие джинсы, прежде чем опустить свое здоровенное тело на землю. Поскольку его колени были прямо напротив ее головы, он немного отодвинулся назад, чтобы обеспечить себе больше пространства для маневра. Девушка повернула голову набок и посмотрела на него влажными, затуманенными глазами. Она была похожа на испуганного щенка, ожидающего строгого выговора от хозяина за какое-то плохое поведение. На мгновение он ощутил мимолетный укол чего-то, почти похожего на сожаление, отголосок того доброго и невинного мальчика, которым он был до долгого вынужденного погружения в кровь и насилие со стороны старших. Это чувство длилось недолго, потому что он зашел слишком далеко и сделал слишком много, чтобы когда-нибудь снова стать таким человеком.

Он убрал ее длинные темные волосы с затылка, наслаждаясь тем, какие они мягкие и чистые на ощупь под его пальцами - полная противоположность запутанному крысиному гнезду Лоретты. От нее исходил слабый, но приятный аромат, какой-то намек на свежесрезанные цветы, и ему захотелось зарыться лицом в ее волосы и глубоко вдохнуть их аромат. Только перспектива насмешек Лоретты удержала его от этого.

- Прости, куколка. Твое время вышло.

Бубба Рэй повернул ее голову так, что ее лицо снова оказалось прижатым к земле, удерживая его там одной рукой, крепко прижатой к затылку.

Лоретта издала звук отвращения.

- Не извиняйся перед этой сукой. Она не заслуживает жалости. Городская шлюха этого заслуживает. Они все, блядь, этого заслуживают.

Как правило, Бубба Рэй не любил огульных заявлений против какой-либо группы людей. Хотя, конечно, многие горожане были заносчивыми засранцами, он встретил нескольких, которые ему понравились, людей, которые не относились к нему автоматически как к ничтожеству из-за его происхождения, но сейчас было не время для споров. Кроме того, судьба этой девушки была уже решена. Даже если бы какая-то часть его души желала, чтобы он пощадил ее, он не смог бы этого сделать, не после всего, что она видела.

Он приложил ржавый край лезвия ножовки к ее тонкой шее, стараясь не задеть тонкую золотую цепочку, обвивавшую ее. Она заскулила и заерзала, почувствовав прикосновение зазубренной стали, и он сильнее надавил ей на затылок, чтобы она не двигалась. Плач и ерзание заставили его мысли направиться в другое русло, настолько далекое от угасающих остатков его нечистой совести, насколько это было возможно, и его возбуждение росло по мере того, как он вспоминал, зачем они вообще это делали. Жизнь этой девушки подходила к концу, но это не означало, что он с ней покончил, даже близко к этому не подходил.

Он крепче сжал рукоять ножовки и начал давить на лезвие. Девушка собрала последние остатки энергии и сил и попыталась сбросить с себя Лоретту, но попытка оказалась безуспешной. Лоретта рассмеялась и переместила свой вес на девушку, сильнее надавив ей на плечи и осыпая ее еще более грубыми оскорблениями.

Сзади на шее девушки появилась полоска крови, когда Бубба Рэй начал пилить. Постоянное хныканье девчонки перешло в более громкий крик боли, когда лезвие пилы двигалось взад-вперед, все глубже погружаясь в ее шею. Ее тело дернулось, когда он вошел еще глубже и задел позвоночник.

В этот момент Бубба Рэй, отвлекшись на скрип где-то позади себя, прекратил пилить и повернул голову на звук. Он нахмурился, увидев, что его дядя выходит из сарая для самогонщиков. Прежде чем Джед снова закрыл дверь, Бубба Рэй заметил две вещи, которые вызвали у него любопытство: широкую лужу крови на полу и какое-то движение. По крайней мере, в сарае был еще один человек, но он не успел как следует разглядеть, кто это был.

По выражению лица Джеда было трудно что-либо понять, когда он медленно преодолевал расстояние в двадцать футов между сараем и местом, где они держали девушку. Казалось, оно выражало смесь чувств, включая раздражение, любопытство и, возможно, даже легкую настороженность. Последнее показалось Буббе Рэю немного странным, поскольку он был человеком, привыкшим к тому, что на его территории совершались убийства и извращения, в которых он часто принимал активное участие. Этот оттенок настороженности не мог быть вызван отвращением или неуверенностью в том, что они делали.

Так что же это было?

Бубба Рэй был в растерянности.

Когда Джед подошел ближе, выражение его лица несколько изменилось, став более нейтральным, и у Буббы Рэя сложилось впечатление, что это вынужденная перемена. У него возникло ощущение, что мужчина пытается что-то скрыть, что-то, имеющее отношение к происходящему в сарае. Кровь, которую он увидел, наводила на определенные мысли. Казалось, что там с высокой степенью вероятности кто-то был убит, хотя он и не мог понять, почему его дядя скрывает это. В конце концов, это был тот самый человек, который однажды зарезал свою жену на глазах у всей семьи.

- Что здесь происходит, парень?

Бубба Рэй пожал плечами.

- Ничего особенного. Просто отрезаю этой телке голову.

Лоретта хихикнула.

- Мы делаем что-то в стиле доктора Франкенштейна. Ее голова будет на теле какой-нибудь другой девчонки.

Джед хмыкнул.

- Понимаю. Что ж... пусть вам будет весело. Только держитесь подальше от сарая. У меня там кое-какая деликатная работа.

Он начал отворачиваться от них.

- Дядя Джед?

Тень раздражения снова промелькнула на лице мужчины, когда он оглянулся на них, появилась и исчезла в мгновение ока, сменившись более нейтральным выражением лица, которое так быстро сменилось, что Бубба Рэй подумал, не неправильно ли он все понял.

- Да, парень?

Бубба Рэй на мгновение заколебался, раздумывая, не лучше ли ему оставить эту тему.

- Эм...

Eго дядя нахмурился.

- Выкладывай.

Бубба Рэй почувствовал, как краска заливает его щеки. Он гордился тем, что был человеком, которого нелегко напугать, который не поддавался запугиванию, но ощущение чего-то неправильного, исходившее от его дяди, вызывало у него беспокойство.

- Э-э-э... я просто хотел спросить, э-э-э... в холодильнике еще осталось тушеное мясо?

Джед покосился на него.

- Тушеное мясо?

Лицо Буббы Рэя покраснело еще больше.

- Да, сэр. Думаю, я хотел бы немного поесть, - eго взгляд метнулся к умирающей девушке на земле. - Я имею в виду, после того, как мы закончим с этим делом, - oн выдавил из себя улыбку. - Ты же знаешь, что у меня всегда разыграется аппетит после того, как я немного поем.

Джед фыркнул.

- Боже, у тебя разыгрывается аппетит, едва ты встаешь с постели по утрам. Тебе придется самому проверить, как там тушеное мясо, - oн снова начал отворачиваться от них, но тут же остановился и поднял палец, указывая в их направлении. - Эй, у вас в багажнике все еще есть кто-то живой.

Джед снова двинулся к сараю.

Бубба Рэй оглянулся на "Шевелле" как раз вовремя, чтобы увидеть, как парень королевы бала вывалился из открытого багажника на землю. Звук падения его тела прямо за ее спиной заставил Лоретту испуганно вскрикнуть. Она спрыгнула со спины королевы бала и повернулась к "Шевелле", в то время как ее парень поднимался на ноги. В левой руке, единственной, которая у него еще функционировала, он сжимал старую ржавую монтировку внушительного веса. Он наклонился к Лоретте и нанес ей слабый удар, от которого она с легкостью увернулась. Он перехватил монтировку поудобнее и снова наклонился к ней, пытаясь нанести еще более слабый удар. Парень вообще был слаб из-за многочисленных ран, нанесенных ему на теле, но у Буббы Рэя было предчувствие, что неэффективность его ударов имела другое объяснение, а именно то, что его поврежденная рука раньше была главной. Его попытки наброситься на Лоретту были настолько слабыми, что она в основном просто смеялась над ним, ей почти не нужно было двигаться, когда она уворачивалась от ленивых ударов монтировки.

Понаблюдав несколько мгновений за этим комично-жутким танцем, Бубба Рэй с громким кряхтением поднялся на ноги и, пошатываясь, подошел ближе, встав между Лореттой и парнем. Когда Брэд попытался замахнуться на него, Бубба Рэй вырвал монтировку у него из рук и ударил его по голове. Удара тяжелым инструментом было достаточно, чтобы в черепе образовалась трещина значительных размеров. Из трещины хлынула кровь, когда парень сначала покачнулся на ногах, а затем упал на колени. Бубба Рэй схватил его за рубашку, приподнял примерно до уровня талии и еще несколько раз ударил монтировкой по голове.

Лоретта топнула ногой.

- Прекрати!

Он взглянул на нее.

- В чем проблема?

Она издала раздраженный звук и закатила глаза.

- Ты испортишь мозги этому парню. Он уже практически бесполезен для реанимации.

Бубба Рэй улучил минутку, чтобы оценить последние радикальные изменения, внесенные монтировкой в форму черепа Брэда.

- Хм. Понимаю, что ты имеешь в виду. Он как бы вытекает наружу, едрен-батон.

Очередной визг Лоретты на мгновение заставил его поверить, что она все еще расстроена из-за того беспорядка, который он устроил в голове парня, но затем он обернулся и увидел, что королева бала поднялась на ноги и, спотыкаясь, уходит от них. Судя по всему, она направлялась к линии деревьев, которая начиналась в конце поляны за домом. Бубба Рэй не слишком беспокоился. Движения девушки были медленными и нескоординированными, она двигалась рывками, как будто разные части ее тела больше не знали, как работать вместе. Бубба Рэй вспомнил, как она дернулась, когда лезвие ножовки задело ее позвоночник, и подумал, что это может быть как-то связано с этим.

Лоретта рассмеялась.

- Бля-я-я-а, это все равно что наблюдать за куклой, которой управляет слепой ребенок с дефектом мозга.

Она взяла мясницкий нож, которым пользовалась ранее, и пошла за королевой бала, не торопясь, хихикая при каждом неверном шаге в сторону. Девушка "добежала" до стены самогонного сарая и упала на нее, а Лоретта догнала ее и вонзила большое лезвие ей в поясницу. Она наклонилась к девушке, прижимая ее к стене сарая, в то время как лезвие было внутри ее тела. Бубба Рэй наблюдал, как она прижалась губами к уху девушки и прошептала что-то, чего он не расслышал.

Затем она вытащила лезвие и снова вонзила его.

А потом еще раз.

После третьего раза она медленно вытащила окровавленное лезвие и отступила назад, улыбаясь, когда безжизненное тело девушки упало на землю.

Бубба Рэй подошел к ней и посмотрел на мертвую девушку. На ее лице застыло выражение вялой покорности, остекленевшие глаза больше не напоминали ему о испуганном щенке, хотя бы потому, что теперь она уже ничего не боялась.

Лоретта толкнула его локтем.

- Посмотри на эти сиськи.

Бубба Рэй хмыкнул.

- Вижу.

Лоретта хихикнула.

- Неплохо для королевы бала выпускников, но сиськи у нее ни хрена не такие классные, как у этой полу-сучки, Морин Тримбл.

Она пошла прочь.

- Хватай эту шлюху и тащи ее обратно. Нам еще нужно поработать.

Жене помощника шерифа приходилось нелегко. Ее миниатюрное телосложение было далеко не идеальным для того, чтобы перетаскивать бесчувственное тело крупного мужчины с одного конца просторного подвала в другой. После долгих кряхтений и напряжения, она преодолела только половину пути. Было совершенно очевидно, каковы были ее намерения - по крайней мере, частично, - но у оставшейся в комнате пленницы были опасения.

Джессика прочистила горло.

- Знаешь, может, я и не выгляжу так, но я довольно сильная. Удели минутку, чтобы освободить меня от этих цепей. С моей помощью ты справишься с этим в кратчайшие сроки.

Келли держала двумя руками одно из запястий своего мужа и пятилась назад, низко согнув колени, что было не самым эффективным способом передвижения такого мускулистого человека, как помощник шерифа. Она подняла голову и бросила на Джессику взгляд, в котором, возможно, читалось раздражение, хотя из-за гротескной формы ее лица было трудно что-либо понять.

- Я полагаю, тебе было сказано вести себя тихо.

Неожиданные слова вызвали у Джессики новое чувство беспокойства; она восприняла рискованный акт бунта другой женщины как знак того, что ее собственное освобождение уже близко.

- Я просто пытаюсь помочь.

Келли хмыкнула.

- Ты можешь помочь, если заткнешься.

Услышав недружелюбные нотки в голосе женщины, Джессика окончательно утратила надежду. У нее возникло ощущение, что Келли, возможно, не ограничится тем, что выплеснет свое долго подавляемое чувство гнева на очевидную цель. Говорить снова перед лицом этой ярости было бы рискованно, но Джессика чувствовала, что у нее нет другого выбора, кроме как сделать это еще раз.

- Я беспокоюсь о силе того успокоительного, которое ты использовала. Он крупный мужчина. Если это та же доза, которую он применяет к женщинам гораздо меньшего роста, он может очнуться до того, как ты закуешь его в цепи. Если это то, что ты планируешь, я имею в виду, и это действительно похоже на то.

Келли протащила своего мужа еще пару дюймов по полу, прежде чем вскрикнуть от досады. Она отпустила запястье мужчины и раздраженно выпрямилась. Бросив на Джессику сердитый взгляд, она прошла в дальний конец комнаты и взяла что-то со стола, заваленного игрушками и орудиями садизма помощника шерифа. Она вернулась тем же быстрым, сердитым шагом, на этот раз обойдя лежащего без сознания мужчину на полу.

Джессика глубоко вздохнула и покачала головой.

- Нет. Нет. Пожалуйста. Я просто хочу помочь. Пожалуйста, позволь...

Келли оторвала от рулона серую клейкую ленту и заклеила рот Джессики. Отбросив рулон в сторону, она ударила ее ладонью по лицу, откидывая голову в сторону.

В этом ударе была сила. Больше, чем Джессика могла предположить.

- Замолчи, черт возьми, или тебе не понравится то, что произойдет дальше.

Она вернулась к мужу и снова взяла его за толстое запястье обеими руками, снова приняв прежнюю позу, откинувшись назад и сгорбившись. Громкие стоны от напряжения тоже возобновились, но на этот раз ее внимание было сосредоточено не только на предстоящей тяжелой физической задаче.

Она посмотрела на Джессику.

- Ты, наверное, думаешь, что я глупая. Я готовлю для него дозы. Ты догадывалась об этом? - oна фыркнула. - Наверное, нет. Но это правда. Поверь мне, у меня полно времени, чтобы поработать.

Тем не менее, она предприняла очевидную попытку удвоить усилия, застонав еще громче и потянув бесчувственное тело мужчины еще сильнее, на ее странно сегментированном лице выступили капельки пота. Один или два дюйма пола, которые она покрывала за раз, превратились в три или четыре. Все еще медленно, но уже лучше, хотя и недостаточно быстро, чтобы успокоить Джессику. Отношение женщины к ней вызывало беспокойство, но перспектива того, что помощник шерифа проснется до того, как Келли успеет заковать его в цепи, беспокоила ее гораздо больше.

По крайней мере, надежно связанный помощник шерифа Далтон не смог бы засунуть в нее свой член. Даже если бы она умерла в этой комнате, чего, как она надеялась, не произойдет, она бы почувствовала некоторое утешение, зная, что монстру было отказано в удовольствии.

Тихий стон, вырвавшийся из уст помощника шерифа, заставил Джессику широко распахнуть глаза, ее дыхание участилось из-за клейкой ленты.

- Быстрее!

Келли взглянула на нее, нахмурившись из-за приглушенного звука.

Затем раздался еще один стон, не такой слабый, как предыдущий.

Келли выругалась и снова отпустила руку помощника шерифа. На этот раз она повернулась и побежала к лестнице, ее босые ноги поднимались по деревянным доскам с почти паучьей бесшумностью. Она влетела в открытую дверь наверху и исчезла из виду.

Джессика застонала от отчаяния.

Она боялась, что ее бросили на произвол судьбы, какую бы мрачную судьбу ни избрал для нее помощник шерифа, когда, проснувшись, обнаружит, что его жена сбежала. Одурманенный мужчина все еще казался немного не в себе, но, не скованный цепями, он будет волен делать с ней все, что захочет, когда придет в сознание. У нее было чувство, что как только он полностью осознает потенциальные последствия изменившейся ситуации, он может отказаться от своих первоначальных планов в отношении нее в пользу того, чтобы пустить ей пулю в лоб, после чего, вероятно, покинет этот район, возможно, даже попытается покинуть страну. У такого организованного человека, как помощник шерифа, вероятно, был заранее подготовленный план, который он был готов привести в действие в любой момент, если станет известно о его преступлениях. План, который почти наверняка не предусматривал бы тащить с собой плененную женщину, особенно ту, которая уже продемонстрировала достаточную способность создавать проблемы.

Помощник шерифа снова застонал.

Затем он фыркнул и закашлялся, после чего пробормотал что-то невнятное. Одна его рука на дюйм оторвалась от пола, пальцы дрожали. При виде этих признаков пробуждающегося полусознания сердце Джессики учащенно забилось. Она боялась, что жить ей осталось недолго. Ее ноздри раздувались над полоской клейкой ленты, дыхание участилось, когда она проклинала глупую, эгоистичную жену этого человека, которая легко могла спасти ее, после того как усыпила помощника шерифа успокоительным, но не сделала этого. В ней начал нарастать крик гнева и разочарования. Она уже была готова выплеснуть его, когда боковым зрением уловила движение.

Джессика повернула голову и увидела, что Келли снова спускается по лестнице тем же почти сверхъестественным быстрым и бесшумным шагом. Она принесла еще один шприц, предположительно, наполненный тем же препаратом, что и в прошлый раз. У нее перехватило дыхание, когда она увидела, что Далтон изо всех сил пытается поднять голову. Она пробежала по полу и упала на колени рядом с ним, оттолкнув его дрожащую руку, когда он потянулся к ней.

Затем она воткнула иглу ему в шею, прямо в яремную вену, и надавила на поршень.

Тело Джессики обмякло от облегчения.

- Господи.

Келли взглянула на нее, и ее грубоватые черты лица исказились в подобии то ли ухмылки, то ли улыбки. Она кивнула на миску с собачьим кормом, все еще стоявшую на полу перед Джессикой.

- Я вижу, ты не доела свой обед. Это неприемлемо, - выражение ее лица изменилось еще больше. Джессика поняла, что это скорее улыбка, чем ухмылка, но злая. - Мы разберемся с этим в свое время. А пока...

Она отбросила использованный шприц и поднялась на ноги, затем продолжила оттаскивать помощника шерифа к противоположной стене. На этот раз он не пошевелился, пока она заканчивала работу, закрепляя его запястья и лодыжки наручниками и цепями. Гораздо больше кряхтения и напряжения потребовалось, чтобы прислонить его спиной к стене. Затем она поправила цепи, укоротив их на кронштейнах так, чтобы его растопыренные руки были плотно прижаты к стене. Затем она поправила цепи, прикрепленные к кандалам на лодыжках, и развела его ноги в стороны.

Видя это, Джессика не смогла сдержать улыбку за лентой. Далтон был теперь так же беспомощен, как и она. Возможно, даже больше. Она желала свободы с еще большим рвением, чем раньше, мечтала о возможности пойти туда и дать помощнику шерифа-садисту отведать его собственного лекарства. Ее запястья были скованы наручниками за спиной. К ее огорчению, она все еще не стала волшебным образом крепче стали. Единственное, чего она добилась, так это того, что у нее заболели запястья. Ее единственная надежда все еще заключалась в том, чтобы каким-то образом завоевать расположение Келли.

Наконец, удовлетворившись своими манипуляциями, женщина встала и оценила свою работу. Удовлетворенно кивнув, она отвернулась от дремлющего помощника шерифа и подошла к Джессике, слегка наклонившись, чтобы оторвать полоску клейкой ленты.

Джессика тяжело вздохнула.

- Слава Богу. Послушай, позволь мне помочь тебе с ним, - oна вздернула подбородок, глядя на помощника шерифа. - Я и сама кое-что знаю о пытках. На самом деле, меня обучали этому эксперты. Клянусь Богом... - улыбка, появившаяся на ее губах, ни в малейшей степени не была натянутой, - ...я бы ничего так не хотел, как...

Келли влепила ей пощечину.

- Ты плохо слушаешь, да? Замолчи, блядь! - oна подняла руку, словно собираясь ударить ее снова. - Ты понимаешь? Если "да", то кивни.

Джессика кивнула.

Искалеченные губы женщины дрогнули, изобразив еще одну из тех злобных улыбок.

- Я поднимусь наверх, чтобы принести кое-что из еды. Пока меня не будет, я надеюсь, ты доешь ужин, над которым я так усердно трудилась. Если ты этого не сделаешь, я выпорю тебя до крови, - улыбка стала шире. - Только для начала. Кивни, если поняла.

Дрожа, Джессика кивнула.

- Сейчас вернусь! - сказала женщина более бодрым тоном, напомнившим ей о том, как она отвечала Далтону ранее.

Она направилась к лестнице и снова взлетела по ней со свойственной ей стремительностью. Джессика испытала еще один острый приступ тоски, глядя на открытую дверь.

Затем она вздохнула и посмотрела на собачью миску, ее лицо исказилось от отвращения при виде слоя мяса, все еще лежащего на дне, и глазури из спермы. Ей не нравилась мысль о том, что ей придется смириться с этим, поскольку она считала, что это пассивный, второстепенный способ, с помощью которого Далтон продолжает очернять ее своей подлостью, даже после того, как он был отвергнут как активная угроза. Проблема была в том, что она верила, что угрозы Келли были искренними. По ее теории, женщина страдала от разновидности синдрома обиженного ребенка. Она была настолько травмирована жестоким обращением, что могла чувствовать себя лучше, только обрушивая такое же или еще худшее на всех, на кого могла.

Преодолеть это чувство отвращения было единственным доступным ей способом. По крайней мере, она уже съела большую часть этого отвратительного блюда, проглотив его по команде Далтона. Она сделает то же самое снова, как можно быстрее, переживет один ужасный момент наивысшей мерзости, и тогда с этим будет покончено.

Келли может вернуться в любой момент.

До этого времени миска должна была опустеть.

Джессика наклонилась вперед и уткнулась лицом в тарелку. Она с трудом подавила подступившую к горлу желчь, пока доедала оставшееся мясо, но рвотный рефлекс предал ее, когда скользкие кусочки скользнули по пищеводу. Рвотный рефлекс продолжал действовать даже после того, как миска опустела, и она выдержала несколько минут мучительной борьбы, прежде чем, наконец, взяла себя в руки.

К тому времени Келли уже вернулась в подвал. Хотя она все еще была босиком, она переоделась в крошечное зеленое платьице. Она также принесла маленький пластиковый набор для шитья, который открыла, опустившись на колени рядом с мужем. Вдев нитку в иголку, она приставила кончик иглы к месту под уголком нижней губы помощника шерифа. Затем она ввела иглу в плоть, оттянула губу назад, проткнула иглу насквозь и вытащила длинную нить. Затем она оттянула его верхнюю губу от десны и просунула иглу внутрь губы, снова протыкая ею плоть. Снова протащив длинную нить до конца, она воткнула кончик иглы в точку под его нижней губой, примерно в сантиметре от первого отверстия, которое она проделала. Она снова проткнула кожу, оттянула нижнюю губу и туго натянула нитку. Процесс продолжался и продолжался, проколы верхней и нижней губ продолжались до тех пор, пока она не зашила ему рот. С каждым новым проколом появлялись маленькие капельки крови, медленно растекаясь по его лицу размазанным красным пятном, что делало его немного похожим на сумасшедшего клоуна.

Закончив, она взяла свой швейный набор, встала на ноги и, подойдя к Джессике, опустилась на колени, чтобы помахать иглой перед ее лицом.

- Если ты не можешь вести себя тихо, как тебе было сказано, я зашью и твой рот тоже. Ты этого хочешь?

Джессика покачала головой.

Кэлли снова криво улыбнулась.

- Хорошо, потому что я бы предпочла этого не делать. Я сделаю, если придется, но это не в моих интересах. У меня есть несколько других идей для твоего рта.

Кэлли рассмеялась.

Джессика вздрогнула.

По правде говоря, ее положение ничуть не улучшилось.

Келли убрала иголку с ниткой обратно в набор для шитья, застегнула молнию и погладила Джессику по лицу, задержав ладонь на ее щеке.

- Теперь ты принадлежишь мне. Моя собственность. Моя кукла. Мое домашнее животное. Я собираюсь повеселиться, играя с тобой.

Она встала и вышла из подвала.

Мгновение спустя Джессика услышала щелчок замка.

Вот, чем занимался Джед до возвращения Буббы Рэя и Лоретты...

Джон Митчелл все еще цеплялся за жизнь, когда Джед и Карл совместными усилиями подняли его с пола и поместили над пластиковым ведром. Это было важно, потому что его бьющееся сердце стимулировало приток крови, облегчая отток большого количества жидкости. Он стонал и пускал слюни, пока они усаживали его на место, не сопротивляясь их физическим манипуляциям, но и не совсем сотрудничая. Повреждение его мозга от выстрела из дробовика означало, что он, вероятно, не осознавал происходящего, по крайней мере, не полностью, но несколько раз качество стонов, вырывавшихся из его рта, менялось таким образом, что это указывало на раздражение.

Это не беспокоило Джеда, который объяснял это смутным беспокойством со стороны старика. Он не понимал, что с ним происходит, но понимал, что им манипулируют, и какой-то инстинкт подсказывал ему, что это ему не нравится. Хотя он не предпринимал активных попыток освободиться, он немного извивался, что усложняло их работу. Когда они наконец усадили его в оптимальное положение на коленях перед ведром, им без особого труда удалось заставить его согнуться в талии, вытянув шею прямо над ведром.

Затем Карл смог удержать мужчину на месте, не прибегая к каким-либо экстраординарным мерам, положив руки ему на плечи. Oн посмотрел на Джеда и сказал:

- Мы действительно не знаем, кто этот парень, па?

Стоя на коленях с противоположной стороны ведра и держа в руке нож, Джед вопросительно посмотрел на мальчика.

- Он кажется тебе знакомым?

Карл нахмурился.

- Я так не думаю.

Джед кивнул.

- Это хорошо, разве нет?

Выражение лица Карла на мгновение стало задумчивым, его гладкие черты сморщились, прежде чем он пожал плечами и сказал:

- Думаю, да. Лучше, когда мы их не знаем. Ты всегда так говорил. Для меня это имеет смысл.

Джед снова одобрительно кивнул.

- Верно, и это потому, что убивать людей, к которым мы не имеем никакого отношения, безопаснее, у нас меньше шансов попасть в неприятности с законом. Этот человек, например, вряд ли является нашим родственником или кем-то из соседей. Мы бы видели его раньше.

Карл хмыкнул.

- Наверное, это так, но...

Джед почувствовал укол дурного предчувствия.

- Но что? Выкладывай, парень.

Карл вздохнул.

- Да ничего особенного, правда. Он определенно не похож ни на кого, кого я когда-либо видел, но... У него такие же голубые глаза, как у Дедули.

Джед с трудом сдержал гримасу.

- У многих людей голубые глаза, сынок. Это обычное дело.

Карл пожал плечами.

- Я знаю. Это просто немного... жутковато, - oн снова нахмурился. - Разве мы не должны попытаться разыскать Дедулю? Ты сказал, что он ушел в лес, когда этот парень вломился в дом, верно? Он может пораниться, споткнувшись в темноте.

Джед снова призвал на помощь все свое внутреннее терпение и постарался изобразить на лице уверенную улыбку.

- С ним все будет в порядке. Пусть возраст этого человека не вводит тебя в заблуждение. Он умеет о себе позаботится лучше, чем кажется. Сначала о главном. Мы должны выпустить кровь из этого человека, чтобы помочь Джей-Джею. Это главное. Если мы не будем действовать быстро, то, возможно, не сможем вернуть его к жизни.

Схватившись одной рукой за окровавленную прядь волос раненого, чтобы приподнять его голову, он другой приставил острие охотничьего ножа к его горлу. Его мышцы напряглись, когда он крепче сжал рукоять ножа, готовясь нанести глубокий удар.

Джон Митчелл заерзал еще сильнее, хотя справиться с ним было нетрудно. Карл уперся коленом ему в спину и сильнее надавил на плечи.

- Ты действительно думаешь, что кровь этого человека может вернуть Джей-Джея к жизни?

На этот раз Джед не смог сдержать стона раздражения. Этот мальчик был полон вопросов. Хуже всего было то, что он понимал природу своей любознательности. На месте мальчика он бы кипел от скептицизма. История, которую он сочинил о таинственном злоумышленнике, помешанном на наркотиках, была правдоподобна, как сказка. Он понял это теперь, после того, как озвучил ее. В его голове это звучало лучше, но теперь уже ничего нельзя было изменить, и он не мог еще больше приукрасить это, не рискуя запутаться в выдуманных деталях, которые он уже предоставил. Все, что он мог сделать, - это продолжать в том же духе и надеяться, что задуманный им отчаянный план сработает. Единственная причина, по которой он не сошел с ума окончательно, заключалась в том, что он искренне верил, что шанс на это есть. Может, и небольшой, но это было лучше, чем вообще никакого шанса.

Это сработает, - сказал ему пронзительный внутренний голос. - Так и будет, потому что в противном случае это может стать концом всего.

Джед упрекнул ту часть своей психики, которая отвечала за эту мысль. На самом деле он не верил, что весь его мир рухнет, если чудо, на которое он надеялся, ускользнет от него, но он может кардинально измениться. Он слишком легко мог представить себе сценарий, при котором большинство из пяти оставшихся у него мальчиков бросят его, уйдя, чтобы присоединиться к другим, менее отвратительным группировкам клана Митчеллов. Бубба Рэй, возможно, тоже. Клетус, может, и не уйдет, потому что он слишком странный, чтобы жить в этом мире самостоятельно, но остальные?

Ну, они могут.

Воодушевленный этой мыслью, Джед начал давить зазубренным лезвием горло Джона Митчелла. Как только сталь начала резать кожу, из его рта вырвался хлюпающий звук, за которым последовало невнятное бормотание.

По крайней мере, Джед не расслышал.

- Па!

Джед продолжал водить лезвием из стороны в сторону, погружая его глубже, чтобы расширить порез на теле Джона. Кровь с впечатляющей скоростью начала вытекать из яремной вены мужчины, ударяясь о дно ведра, как вода из-под крана.

Карл наклонился и схватил его за запястье, останавливая.

- Папа!

- Черт бы все побрал! - Джед свирепо посмотрел на сына. - Что, блядь, случилось, парень?

Лицо парня было напряжено, как провод под напряжением, глаза выпучились, черты исказились, когда он крепче сжал запястье Джеда.

- Ты что, не слышал?! Он произнес мое имя. Как раз в тот момент, когда ты начал резать.

Лезвие на полдюйма вошло в горло Джона, и кровь продолжала сочиться вокруг него. Это происходило быстро, но еще не было тем потоком, который хлынет, когда Джед закончит работу, что уже произошло бы, если бы не неожиданное вмешательство его сына.

- Ты ничего подобного не слышал, - сказал он, изо всех сил стараясь сдержать подступающую ярость. - А теперь тебе лучше убрать от меня свои руки, или я задам тебе такую трепку, какой ты еще никогда не получал.

Карл издал раздраженный звук.

- Но, па...

- Немедленно убери свою гребаную руку от меня, - сказал ему Джед, и в его голосе прозвучала такая черная, жгучая угроза, с какой он в последний раз обращался к кровному родственнику семь лет назад. - Сейчас же.

Карл, который присутствовал на том роковом ужине в честь Дня благодарения, инстинктивно отреагировал на этот тон, испуганно вскрикнув и отдернув руку.

- Я... я... ы-ы-ы...

Слезы брызнули из уголков глаз мальчика, когда он начал дрожать всем телом.

Джед усмехнулся, качая головой.

- Посмотри на себя. Плачет, как сучка. Ты всегда была слабаком, разве не так?

- Я не... я не... - Карл убрал колено со спины Джона и начал подниматься. - Пап... что происходит?

С отвращением покачав головой, Джед убрал нож от горла Джона и тоже поднялся на ноги.

Карл отступил на несколько шагов, прежде чем изменить курс и броситься к двери. Джед действовал импульсивно, качнувшись вправо и нанося удар ножом. Лезвие разрезало рубашку парня и вонзилось в бок. Он вскрикнул и споткнулся, но каким-то образом сумел добежать до двери, прежде чем Джед догнал его и обхватил одной рукой за талию. Карл отчаянно сопротивлялся, молотя руками и ногами, но Джед крепко держал его, прижимая к себе. Затем он протянул руку и вонзил большое лезвие в своего сына - три быстрых, глубоких удара, от которых парень захрипел от бессильной боли и обмяк у него на руках.

Джон оторвал взгляд от ведра, из раны на его шее все еще сочилась быстрая, тонкая струйка крови. Несмотря на унылый взгляд, в выражении его лица невозможно было не прочесть нотку обвинения.

Джед вздохнул.

Он нанес Карлу еще три удара ножом, каждый из которых был более жестоким, чем предыдущий. Когда он ослабил хватку, тот попытался прижаться к нему, но Джед оттолкнул его в сторону. Карл упал на пол, захрипел еще раз и перевернулся на спину. После этого он больше не шевелился, уставившись невидящими глазами в потолок сарая.

Следующие несколько мгновений Джед в оцепенении, не веря своим глазам, смотрел на безжизненное тело сына. За одну ночь он убил двух своих сыновей. Менее чем за час. Одного из них, конечно, случайно, но результат был тот же. Это было сюрреалистично, сводило с ума, и часть его хотела верить, что у него галлюцинации, что он болен и лежит в своей постели, погруженный в какой-то удушающий лихорадочный сон, полный крови и ужаса. Слишком быстро прошло мгновение, лишив его хрупкого утешения иллюзии.

Он снова это сделал.

То, что он сделал семь лет назад, когда его охватил гнев, вызванный проступками жены. Убийство посторонних ничем не отличается от охоты и свежевания дикой дичи. Когда мужчина убивает кого-то из семьи, он переходит другую черту. Глядя на свежий труп Карла, он задавался вопросом, может ли тьма внутри него наконец-то взять верх навсегда. Был еще один случай, когда он всерьез подумывал о том, чтобы позволить темной стороне своей психики полностью и навсегда управлять его поступками, - в тот славный сезон Хэллоуина 1989 года, когда он слишком недолго был Убийцей с "аллеи влюбленных".

Это чудесное время подошло к концу, потому что старшие Митчеллы той эпохи поняли, что он несет ответственность за убийства, и решили положить этому конец. Не потому, что они были такими уж великими детективами, а потому, что он был глуп. Вскоре после того, как в комнате, которую он делил со своими братьями, были обнаружены трофеи, снятые им со своих жертв, старейшины отвели его в лес и устроили ему жестокую взбучку, подобной которой он не испытывал ни до, ни после этого.

После того, как все закончилось, ему было вынесено самое строгое из возможных предупреждений. Проблема заключалась в том, что все его жертвы были городскими детьми. Не имело значения, что они были не из старых сельских семей. Они все еще были местными жителями, а это означало, что они были самыми далекими от идеальных кандидатов на бессмысленное убийство. Это было то, что могло навлечь беду на них всех. Ему настоятельно рекомендовали никогда больше не убивать невинных местных жителей, и если он почувствует, что просто обязан кого-то убить, ему следует сделать это где-нибудь подальше от Монтклера. Если он не прислушается к этому совету, было ясно, что его отведут обратно в лес, только вместо побоев его похоронят в глубокой яме. Джед знал, что это была не пустая угроза, но самое обидное заключалось в том, что ни один из этих людей не был святым. Все они так или иначе в разные периоды своей жизни пачкали руки в крови.

Несколько человек, избивших его в тот день, были мертвы, включая его отца, который никогда не любил его так сильно, как других своих детей. Оставшиеся в живых были пожилыми людьми, постепенно впадавшими в маразм. За более чем треть века, прошедшего с тех пор, как он устроил массовое убийство на Хэллоуин, его родственники стали меньше знать о том, что он натворил. Никто из напавших на него мужчин больше не обмолвился об этом ни словом, по крайней мере, в его присутствии. Насколько мог судить Джед, все это дело было почти забыто.

Всеми, кроме Джеда, конечно.

Он также не забыл о роли Джона Митчелла в избиении. Хотя он и не участвовал в самом избиении, будучи уже в возрасте, именно он распорядился, чтобы это произошло. Он объяснил мужчинам, что и как нужно делать, включая конкретные угрозы, которые следует озвучить.

Единственная причина, по которой Джед в конце концов не возненавидел его, заключалась в том, что позже он узнал, что наказание, придуманное этим человеком, было заменой казни, которую предпочитали некоторые другие мужчины. Со временем его неприязненные чувства к этому человеку смягчились и превратились во что-то похожее на любовь. Даже то, что он застукал его с Нормой, ничего не изменило.

Теперь, когда Джон Митчелл, стоя на коленях перед ведром, стонал, и по его торсу стекала струйка крови, Джед подумал, что, возможно, ему следовало быть с ним таким же неумолимым, как с Нормой.

Он улыбнулся, кивая сам себе.

Иди на хрен, старик!

Джед снова схватил Джона за окровавленную прядь волос на макушке и на этот раз глубоко вонзил охотничий нож ему в горло. Вместо того чтобы направить его обратно к ведру, чтобы направить в него следующий поток крови из яремной вены, Джед вытащил нож, толкнул мужчину на пол и зажал ему рот, из которого хлестала кровь. Это было сделано импульсивно, вызванное остатками его прежнего, теперь отвергнутого плана попытаться воскресить Джей-Джея с помощью крови Джона Митчелла. До этого момента он не знал, что не будет пытаться вернуть к жизни ни одного из своих умерших детей. Осознание того, что ему абсолютно все равно, пришло само собой, казалось бы, из ниоткуда, хотя позже он поймет, что это было всего лишь естественным следствием решения дать волю своей внутренней тьме.

Между тем, пока оставался хоть какой-то шанс, что кровь обладает восстанавливающими свойствами, не было причин пускать все это на самотек. Поэтому он не отрывал рта от раны, делая глубокие глотки, большой глоток за большим, чувствуя себя вампиром, продолжая высасывать кровь из раны, даже когда удары сердца умирающего стали менее сильными. Джон сделал слабую попытку ухватиться за него дрожащими пальцами, но вскоре его руки безвольно упали на пол. Джон сильнее присосался к ране, вытягивая больше крови из разорванной вены, жадно впитывая каждую драгоценную каплю, потому что больше всего на свете он хотел получить второй шанс. Шанс снова стать молодым. Стать профессиональным серийным убийцей, которым он так отчаянно хотел стать в подростковом возрасте.

Когда он, наконец, убедился, что выпустил столько крови, сколько смог, он сел и вытер рот тыльной стороной ладони. Затем он оглядел картину кровавой бойни, в которую превратился сарай. У одного сына выстрелом из дробовика было пробито горло, у другого - множество ножевых ранений, а у его прадеда - горло было разорвано. Пол был залит кровью. Еще больше крови было размазано по его лицу. Если только он не планировал сбежать из города прямо сейчас, это могло стать проблемой.

Затем он подумал о другой возможной проблеме.

Он нахмурился, изучая вялые черты дедушкиного лица, вспоминая, что, формально, это был второй раз за сегодняшний вечер, когда он убил человека.

Если он вернулся один раз, может ли он вернуться снова?

Джед понятия не имел, но решил, что, вероятно, самым безопасным решением было бы полностью уничтожить тело. Что ему нужно было сделать, так это сбегать в пыточную и принести оттуда бензопилу или топор, и сделать это чертовски быстро, пока мертвец не успел снова восстановиться. Или нет... керосин. Да, это был правильный ответ. Облей им сарай и сожги все улики.

Он все еще думал об этом, когда услышал звук приближающегося автомобильного двигателя. Звук становился все ближе и громче, и вскоре он понял, что это, должно быть, старый "Шевелле" Буббы Рэя. Он был единственным из парней, у кого вошло в привычку парковать свой автомобиль за домом.

Черт возьми! Как раз то, что мне было нужно, блядь.

Больше всего он ожидал, что Бубба Рэй вернется домой гораздо позже, но вместо этого тот вернулся, появившись в самый неподходящий момент. Если парень войдет в сарай, ему придется убить и его тоже.

Схватив тряпку с ближайшего стола, Джед вытер кровь с лица и, подойдя к двери, приоткрыл ее, чтобы выглянуть наружу.

Как бы он ни старался снять тыкву, она не слезала с его головы. Клетус приложил все усилия, пытаясь просунуть пальцы под нижний край, но тыква туго затянулась у него на шее, словно невидимая рука затянула петлю. Сначала его разум восстал против первоначального впечатления, что это стало частью его плоти в результате какого-то сверхъестественного процесса. Хотя он никогда не был влюблен в лицо, с которым родился, поскольку бесчисленное количество раз слышал в свой адрес слово, означающее "уродливый", по крайней мере, это было его собственное, естественное лицо. До сегодняшнего вечера он всегда сам решал, показывать его или скрывать, но, похоже, теперь это было не так, и это пугало его.

В этом была ирония, потому что часть его всегда мечтала стать монстром, как в кино. Не просто каким-то обычным убийцей, каким он уже был, а странным и внушающим страх существом со сверхъестественными способностями. Легендарное существо, обитающее в лесах и появляющееся в населенных районах, чтобы выслеживать и забирать человеческую добычу, когда ему нужно было питаться. Существо, на которое всегда охотились, но никогда не ловили, что-то вроде снежного человека, но гораздо более странное. Эта фантазия в значительной степени проистекала из того, что большую часть времени к нему уже относились как к монстру. Если он не мог заставить людей, особенно женщин, любить или желать его, он хотел, по крайней мере, иметь возможность напугать их до смерти.

Это не означало, что он хотел, чтобы какой-то таинственный вурдалак изменил его ДНК с помощью темной магии. Фантазия была всего лишь фантазией, временным порывом фантазии, чем-то, что могло утешить его, когда он чувствовал себя подавленным. Он мог выбросить это из головы, когда уставал от этого, как он иногда и делал.

Сейчас все было по-другому.

Это казалось постоянным.

В конце концов он был вынужден признать, что отверстия, которое он проделал в тыкве несколько дней назад, чтобы надеть ее через голову, больше не существовало, потому что оно срослось с мякотью его шеи. В отчаянии он ударил кулаком по зеркалу в туалете "Заправляйся & Езжай", отчего на уже треснувшем отражающем стекле появилось несколько новых трещин. Он предпринял последнюю попытку снять еe, напрягая все свои отчаянные силы, на которые был способен, но это было так же бесполезно, как и все предыдущие попытки.

- Блядь!

Тыква больше не была инородным телом, которое можно было удалить. Это была часть его головы, новый внешний слой оранжевой мякоти со странной формой глаз и большими зазубренными зубами. Он попытался пошевелить ртом и в разбитом зеркальном стекле увидел, как поднимаются и опускаются тыквенные зубы, и в этот момент понял, что форма его рта тоже изменилась.

Клетусу захотелось плакать.

Его братья уже дразнили его из-за тыквы, называя "мерзким" за то, что он продолжал изо дня в день носить эту гниющую штуку на голове почти неделю после того, как вырезал из нее внутренности. Насколько ухудшится внешний вид тыквы, если он не сможет ее удалить? Еще более тревожным было то, что произойдет, когда они, наконец, поймут, что она стала частью его самого?

Черт, он знал ответ на этот вопрос.

Они, вероятно, отрубят ему голову.

Хуже всего было то, что он не смог бы их винить. Как можно спокойно жить, когда рядом находится сверхъестественный монстр? Кто знает, что он может сделать или как еще он может измениться?

Клетус подпрыгнул, когда дверь в туалет со скрипом отворилась и Бо заглянул к нему.

Он бросил на Клетуса прищуренный, озадаченный взгляд.

- Ты уже закончил, едрен-батон? Я уже начал думать, что ты утонул в чертовом унитазe.

Клетус нервно рассмеялся.

- Уже иду. Думаю, это было самое долгое мочеиспускание в моей жизни.

Бо окинул брата долгим оценивающим взглядом, полным замешательства. Его глаза были затуманены выпитым пивом, и он опирался на дверной косяк, чтобы не упасть, но, даже будучи чертовски пьяным, казалось, он мог сказать, что с Клетусом что-то не так, что-то выходящее даже за рамки обычного.

- Почему ты на меня так смотришь?

Вопрос вырвался сам собой, и Клетус тут же пожалел о нем, полагая, что это только усилит смутное ощущение чего-то неладного.

Бо снова посмотрел на него все тем же растерянным взглядом, затем оттолкнулся от дверного косяка, застонав от пьяного напряжения.

- Просто так. Давай доедем до "Музыкального автомата и Блевотины". Я думал, что вырублюсь в чертовом грузовике, пока буду ждать тебя.

С этими словами он повернулся и, пошатываясь, пошел прочь от открытой двери.

Чувство облегчения, охватившее Клетуса, было настолько сильным, что на мгновение у него закружилась голова, и он схватился за раковину. Он вышел из туалета, как только почувствовал, что может сделать это, не упав.

Бо завел "Cтарое Ржавое Ведро" и уже начал отъезжать от заправочной станции, когда Клетус забрался внутрь. Они не проехали расстояние, чуть более футбольного поля, как Клетус осознал, что времени, которое он провел, сходя с ума в туалете, было достаточно, чтобы его мочевой пузырь снова начал испытывать напряжение. Он сжал ноги вместе и изо всех сил постарался не ерзать. "Музыкальный автомат Харли Тоуда" был недалеко. Он мог подождать, пока они не доедут до места. На этот раз просить Бо снова притормозить было решительно нецелесообразно.

Странным образом, сохранение этой основной биологической функции успокоило его. Это было доказательством того, что, несмотря на произошедшие с ним изменения, он все еще оставался человеком. Насколько он мог судить, трансформация ограничилась тем, что тыква стала частью его головы.

Еще одним источником надежды стала идея, которая пришла ему в голову, когда они приблизились к придорожному ресторану. Возможно ли, что его превращение было временным? Что-то настолько странное и жутковатое, произошедшее прямо на пороге Хэллоуина, было очень большим совпадением. Может быть, после Хэллоуина заклинание или что-то в этом роде подействует само собой, вернув ему человеческий облик. У него не было никаких веских оснований для такого предположения, но он не видел веских причин не надеяться на это.

Схватив с пола еще одно пиво, он откупорил его и изо всех сил постарался выбросить этот вопрос из головы, убеждая себя, что беспокоиться об этом стоит только в том случае, если Хэллоуин придет и пройдет, не оставив и намека на то, что что-то изменится. Он вставил в рот соломинку и начал прихлебывать теплое варево, выпив большую его часть к тому времени, как Бо вывел старый пикап на узкую дорогу в лесу, которая вела к "Музыкальному автомату и Блевотине Харли Тоуда".

Менее чем через минуту они подъехали к ресторану. Перед входом была большая парковка. Она была заполнена примерно на две трети. Внутри находился большой бар с прилегающими помещениями для бильярда и выступлений живой музыки. Сцена для выступлений была огорожена проволочной сеткой, чтобы защитить музыкантов от бутылок и консервных банок, которыми швыряли в них нетрезвые посетители. Над входом висела изготовленная на заказ неоновая вывеска с изображением гигантской жабы. Неоновые огни вспыхивали повторяющимся узором, из-за чего жаба выглядела так, будто ее снова и снова рвет какой-то ядовитой желтой жижей.

Бо припарковал древний F1 в паре рядов от входа. Прежде чем выйти из машины, он небрежно стряхнул кокаин на тыльную сторону ладони и втянул его в себя свернутой долларовой купюрой. Он предложил немного Клетусу, который отказался, подняв свою почти пустую банку пива, чтобы показать, что он предпочитает. Он опасался, что тыква вместо головы может усложнить процесс вдыхания порошка таким образом, что он не смог бы объяснить. В любом случае, не раскрыв, кем он стал.

Бо было наплевать.

То, что ему не пришлось делиться, значило для него гораздо больше.

Он произнес еще одну фразу, и они выбрались из грузовика, затем, пошатываясь, направились к фасаду здания, увидев доказательства заслуженной репутации заведения за беспричинный разврат, еще до того, как оказались внутри. Справа от Клетуса блондинка с большими сиськами занималась сексом с двумя мужчинами между двумя гигантскими пикапами последней модели. Один мужчина отлизывал ей сзади, в то время как женщина, наклонившись, сосала член другого мужчины, стоявшего перед ней. Это не было чем-то необычным на парковке "Музыкального автомата и Блевотины".

Еще один мужчина, в следующем ряду, распростерся на земле. Его лицо было в крови, а на тротуаре рядом с его головой валялось битое стекло. С первого взгляда Клетус не мог сказать, мертв этот человек или без сознания. В любом случае, ему было все равно. Все, что его волновало, - это забуриться в "Mузыкальный автомат", где первым делом он бы еще раз хорошенько отлил. После этого он вернется к серьезной работе - напиться настолько, насколько это в человеческих силах.

Когда он оказался внутри, никто не обратил особого внимания на необычный головной убор, который теперь был его настоящей головой. Это было связано с тем, что он часто бывал здесь, закрывая лицо или голову какой-либо повязкой. Люди узнавали его по высокому, долговязому телосложению. Он был Митчеллом, и в этой части Монтклера это означало, что с ним нельзя было связываться никаким вопиющим образом, если ты хотел остаться на поверхности.

После того, как Клетус снова опорожнил мочевой пузырь в туалете, он вернулся к барной стойке и нашел столик, который Бо заказал для них. С ним были две молодые женщины. В одной из них, в обтягивающих джинсах и куртке с бахромой из оленьей кожи, Клетус узнал Дианну Бертон. Дианна сидела на коленях у Бо, положив одну руку ему на плечо. Бо положил руку ей на бедро, но она, казалось, не возражала.

Это было любопытно, потому что Дианна, хотя и была местной жительницей, пользовавшейся хорошей репутацией в "Музыкальном автомате и Блевотине", принадлежала к более высокому классу, чем Бо обычно мог себе представить. Особенно бросалась в глаза ее ниспадающая почти до талии грива блестящих черных волос. Хотя Бо не был самым уродливым сукиным сыном, когда-либо жившим на земле, - по сравнению с Клетусом он был воплощением мечты, - его небрежное отношение к личной гигиене означало, что он обычно предпочитал женщин с более низким уровнем привлекательности. Небольшое пятнышко белого порошка под одной ноздрей показалось Клетусу хорошим ключом к разгадке того, как он заманил Дианну и ее подругу.

Другая женщина, сидевшая по другую сторону маленького круглого столика, была, по крайней мере, ровней Дианне по части внешности. Клетус никогда раньше не видел ее ни здесь, ни где-либо еще. Он был уверен, потому что это была не та женщина, на которую можно было взглянуть и забыть. Это была длинноногая блондинка в коричневых хлопковых шортах и черном кружевном топе. Множество драгоценностей украшало ее тонкие запястья и пальцы, больше колец и блестящих браслетов, чем он когда-либо видел на одном человеке одновременно. У нее было такое привлекательное лицо, что, когда Клетус подошел к их столику, у него сразу же возникло чувство неловкости. Это была именно та женщина, которая переходила улицу, чтобы избежать встречи с ним.

Его обычным побуждением при встрече с дамой такого высокого ранга было пуститься во все тяжкие, но у него было предчувствие, что Бо не слишком обрадуется, если он попробует что-нибудь подобное сейчас. Суровое выражение лица его брата подтвердило это.

Суровый взгляд превратился в ухмылку.

- Парень, ты, блядь, садишься или как?

Дианна запрокинула голову и рассмеялась так, словно никогда не слышала ничего смешнее. Она сделала глоток из бутылки "Пабст Блю Риббон" с длинным горлышком и окинула Клетуса удивленным взглядом, приподняв брови и оглядев его с головы до ног.

- Рановато для наряда на Хэллоуин, не так ли?

- Уже практически Хэллоуин, - вставила другая женщина. - Полночь не за горами.

Дианна закатила глаза и сделала еще один глоток "ПБР".

- Да, технически, но вечеринка с привидениями состоится только завтра вечером, - oна бросила на Клетуса еще один многозначительный взгляд, изогнув бровь. - Глупо было появляться в своем костюме до этого. Это как преждевременная эякуляция на вечеринке.

Бо вздохнул.

- Эй, ну же, будь паинькой. Ты же знаешь, этот парень немного... особенный. Он носит эту штуку уже несколько дней, - oн усмехнулся, но снова посмотрел на Клетуса строго и предостерегающе. - Парень, я же говорил тебе, чтобы ты придержал свою задницу.

До этого момента Клетус не осознавал, что замер, не дойдя до стола. То, как раскраснелось от жары его тыквенное лицо, могло послужить еще одним источником смущения, но он был уверен, что новый темно-оранжевый оттенок его кожи скрывал румянец. Дело в том, что он не знал, как вести себя с такими женщинами, как эти две, когда они не пытались убежать от него.

Видя, что Бо вот-вот сделает ему более агрессивный выговор, Клетус выдвинул единственный оставшийся пустым стул за столиком и плюхнулся на него. Он сидел по ту сторону стола, что и незнакомая ему женщина, их разделяло всего несколько футов. Он не удивился, когда она отодвинулась от него, стараясь держаться как можно дальше, не сдвигая стула.

Клетус достал из заднего кармана смятую соломинку для питья, ту самую, которой пользовался весь вечер, и вставил ее в бутылку "Миллер Хай Лайф", которую Бо заказал для него, пока он был в туалете. Он зажал его между неровными зубами своего тыквенного рта и начал прихлебывать пиво.

Блондинка бросила на него взгляд, в котором читалось замешательство, смешанное с легким неодобрением. Браслеты на ее запястьях звякнули, когда она отодвинула свой стул на несколько дюймов от него.

- Почему ты пьешь пиво через соломинку?

Клетус пожал плечами и ничего не сказал.

Он отхлебнул еще пива.

Блондинка уставилась на него, разинув рот, а затем молча обменялась взглядом с Дианной. Секунду спустя обе женщины собрали свои сумки и встали из-за стола. Бо, казалось, был близок к тому, чтобы взорваться, когда это произошло, и бросил на брата взгляд, полный ярости, за то, что возможно, упустил шанс заполучить первоклассную "киску". Затем Дианна наклонилась и что-то прошептала ему на ухо. Что бы это ни было, оно, по-видимому, успокоило Бо, потому что он тут же расплылся в широкой улыбке, затем протянул руку и хлопнул ее по заднице, что вызвало визг и хихиканье. Затем Дианна сделала жест, как бы принюхиваясь, приложив палец к носу.

Она также приподняла бровь.

Бо похлопал по переднему карману своей куртки.

- Все под контролем, куколка. Возвращайся скорее, и мы продолжим вечеринку.

Дианна чмокнула его в щеку, затем они с подругой удалились, вальсируя, и растворились в толпе шумных выпивох.

Как только они скрылись из виду, Бо перегнулся через стол и заговорил тихим, настойчивым голосом.

- Послушай, чувак, я знаю, что ты ничего не можешь с собой поделать, но постарайся немного разрядить неловкость. Та, другая, девушка из другого города. Ди нашлa ее вчера вечером в баре в Бирмингеме. Она учится там в колледже.

Клетус нахмурился и отхлебнул еще пива.

- Что делает леди из Бирмингема, едрен-батон, в хер знает где находящемся Монтклерe?

Бо ухмыльнулся.

- Ди использовала свою силу убеждения. Она в восторге от ежегодной вечеринки с привидениями, которая посрамит любую вечеринку в честь Хэллоуина в большом городе.

Клетус кивнул.

- И она попалась на удочку.

Бо ухмыльнулся.

- Вот и все. Ди рассказала о "Музыкальном автомате и Блевотине", представив это как своего рода пункт в "списке желаний" для тех, кто в курсе, как о месте, которое нужно посетить хотя бы раз в жизни, особенно на Хэллоуин.

Клетус улыбнулся.

Для большого процента приезжих, посещение "Музыкального автомата и Блевотины" - могло оказаться последним в "списке желаний".

Они допили свое пиво к тому времени, как Дианна и студентка колледжа из Бирмингема вернулись из туалета. Бо рассыпал по столу еще одну неаккуратную порцию белого порошка и поделился им с Дианной. Студентка колледжа сначала отказалась, когда ей предложили, но согласилась после всего лишь символической травли со стороны Дианны и Бо. Клетус отклонил неизбежное предложение, чтобы избежать более пристального внимания к изменениям, которые произошли с ним.

Последовало еще несколько раундов шумной попойки, и все за столом расслабились. В том числе и студентка колледжа, которую, как выяснилось, звали Элеонора.

Пьянка продолжалась в том же добродушном ключе, пока Бо не допил стакан виски с содовой и не обратился непосредственно к гостье Дианны:

- Что скажешь, Элли, тебе нравится это место? Должно быть, оно немного... простовато для такой девушки из большого города, как ты.

Элеонорa ответила громким, небрежным смехом.

- Я бы не назвала Бирмингем "большим городом".

Бо фыркнул:

- Можно сравнить с таким городом, как Монтклер?

Элеонорa отхлебнула еще водки.

- Наверное. Он больше, чем я ожидала. К тому же, он довольно дикий, хотя я не уверена, что это такой Содом и Гоморра, каким его рисовала Ди. Честно говоря, я немного разочарована. Я представляла себе безостановочные оргии.

Бо по-прежнему смотрел прямо на нее.

- Ну, теперь, когда мы знаем, что ты классная, я открою тебе маленький секрет...

Клетус почувствовал, как его тыквенная улыбка изогнулась и стала чуть шире.

А вот и мы.

Элеонорa нахмурила брови.

- Ой? И что бы это могло быть?

Бо наклонился ближе и понизил голос до заговорщицкого шепота.

- Настоящая вечеринка проходит внизу. Только по приглашениям. Доступ эксклюзивный. Думаешь, здесь, наверху, дико? Это дерьмо - как отдых в доме престарелых по сравнению с тем, что творится в "Логове Греха".

Элеонора нахмурилась.

- "Логово Греха"? Серьезно?

- Так они его называют.

Она поджала губы.

- Ладно, так что же происходит в "Логове Греха"?

- Это самое безумное дерьмо, которое ты только можешь себе представить, - вмешалась Дианна. - Такого ты никогда не виделa, даже в кино.

Элеонорa на секунду перевела взгляд на Дианну, затем легкая улыбка тронула уголки ее губ.

- Что ж, я согласна, если, конечно, ты не разыгрываешь меня.

Бо хихикнул, откидываясь на спинку стула.

- Кто-нибудь может разыграть тебя сегодня вечером, куколка, но это буду не я.

Элеонора тоже рассмеялась, так же громко и небрежно, как и раньше.

Это был один из последних случаев, когда она смеялась над чем-либо.

Работа по осуществлению амбициозного плана Лоретты по экспериментальной реанимации трупов заняла некоторое время. Сначала им пришлось забрать все оборудование, которое они приобрели ранее вечером в "Шевелле", и привести его в порядок в соответствии с ее планом. Для этого потребовалось подключить автомобильные аккумуляторы с помощью промышленных удлинителей и провести в дом несколько мощных удлинителей.

Затем последовала остальная часть хирургической работы с трупами. Целью первого этапа этого процесса было удаление головы одной из мертвых подружек Буббы Рэя с помощью ножовки и замена ее более свежей головой королевы бала выпускников. Пришивание отрубленных голов к телам, которым они изначально не принадлежали, требовало гораздо большего мастерства, чем было под силу Буббе Рэю, даже когда он был совершенно трезв. В этот конкретный момент времени он выпил дюжину банок пива, и поэтому было очевидно, что работа по соединению частей тела ляжет на плечи Лоретты.

Двоюродная сестра Буббы Рэя тоже не была трезвой, но ее пальцы были меньше и ловчее, и она немного умела обращаться с иголкой и ниткой. Она была далека от того, чтобы считаться экспертом в области восстановления человеческих тел, но восполняла недостаток знаний большим энтузиазмом. К ее чести, когда она объявила о завершении первой операции по пересадке головы, оказалось, что голова королевы бала действительно прочно соединена с телом подруги, которую Бубба Рэй выбрал для этой процедуры. Это не значит, что ее голова выглядела естественно на теле мертвой студентки, которая была старше королевы бала на несколько лет. Это не так. Во-первых, королева бала скончалась совсем недавно, в то время как студентка была мертва три дня. Контраст телесных тонов был разительным. Кроме того, хотя королева бала была хорошенькой, сопоставление головы девочки в подростковом возрасте с телом взрослой женщины было немного неприятным. Не то, чтобы это помешало Буббе Рэю оттрахать ее франкенштейновское тело, потому что это определенно не так.

По указанию Лоретты Бубба Рэй разложил тело первой из своих переконфигурированных подружек на столе для пикника рядом с мини-кемпером. Поскольку его не было рядом с ней всю ночь, он позволил себе несколько мгновений, чтобы заново познакомиться с уже хорошо изученным телом. Его рука блуждала по прекрасному торсу. Он почувствовал ожидаемое покалывание возбуждения, но оно было смягчено присутствием большего количества насекомых, ползающих по посеревшей плоти, чем он заметил ранее днем.

Его уверенность в способности Лоретты вернуть жизнь этому телу оставалась низкой. Ему хотелось верить, что это возможно, но он не мог понять, как это сделать, потому что отсутствие у него формального образования не означало, что он полный идиот. В плане его кузины были очевидные недостатки. Она сшивала плоть к плоти. Это мог сделать практически любой, у кого хватало терпения. Чего Лоретта не могла, так это соединить или заделать хрупкие артерии и нервные окончания. Она не могла срастить позвоночные столбы. Черт возьми, в этих примитивных условиях выполнение всех необходимых сложных микрохирургических операций оказалось за пределами возможностей даже лучших медицинских специалистов мира.

С другой стороны, она не полагалась исключительно на свою безумную версию науки, чтобы добиться воскрешения. Реальный стимул для этого начинания заключался в магии и суевериях. Бубба Рэй был почти уверен, что о том, что в Хэллоуин происходит "истончение завесы между мирами", она слышала в каком-то телешоу. Возможно, это было связано с реальными знаниями о сверхъестественном, но это не делало это правдоподобным. Не то чтобы его отсутствие искренней веры имело большое значение. Он просто хотел поразвлечься. Если по какой-то дикой случайности это безумное занятие сверхъестественной наукой принесет желаемые результаты, что ж, это будет чертовски приятным бонусом.

Первоначальный план состоял в том, чтобы поместить мозг бойфренда королевы бала в череп второй из двух мертвых подружек Буббы Рэя, но этот аспект плана отошел на второй план после неудачной попытки бойфренда прийти на помощь королеве бала. Это была вина Буббы Рэя за то, что он с излишним энтузиазмом вдалбливал мозги парню. Лоретта на мгновение задумалась о том, чтобы использовать часть взбитого серого вещества, но в конце концов решила, что комковатый кровавый кусочек не подходит для их целей. Он был "скомпрометирован", признан "нежизнеспособным".

Одному Богу известно, где такая недоучка, как Лоретта, выучила такое слово, как "нежизнеспособный". Возможно, это была очередная телевизионная затея.

В любом случае, она была твердо намерена довести свой план воскрешения до конца. Разрушение мозга бойфренда было лишь незначительной неудачей, потому что то, что они забрали туловище Морин Тримбл с места крушения, означало, что у них уже был план "Б", к которому можно было прибегнуть.

Вторая операция по пересадке головы за ночь включала в себя отпиливание голов Морин и его мертвой подруги номер два. Удаление головы Морин с помощью ножовки оказалось довольно интересным опытом. Лоретта сняла с тела полу-женщины топ, обнажив большие, сочные груди. Она взяла их в руки, крепко сжала мертвую плоть и надавила, пока Бубба Рэй работал пилой. К тому времени, как он наполовину перерезал горло Морин, на лице Лоретты появилась озорная улыбка. Бубба Рэй перестал пилить, наблюдая, как его сумасшедшая кузина лижет и посасывает соски мертвой женщины. Его член стал таким твердым, что он подумал, что может прорвать штаны. Он начал подниматься с намерением снять их, чтобы освободить свой пульсирующий стояк. То ли засунуть его Лоретте в рот, то ли оттрахать полу-женщину, он не знал, но ему очень хотелось засунуть его куда-нибудь.

Он предполагал, что Лоретта не согласится с этим, зная ее пристрастие к извращенному дерьму в целом, но она дала ему пощечину и закричала, чтобы он возвращался к работе, сказав, что у них мало времени. Она сказала, что он cможет удовлетворить себя позже, поклявшись, что это того стоит. Хотя он не был уверен, что она имела в виду под "нехваткой времени" - насколько он мог судить, у них было все время в мире, - он решил еще раз сдержать желание наброситься на нее. Может быть, позже, когда все это безумное дерьмо закончится, он, наконец, поставит ее на место.

Или нет.

Потому что еще одна проблема, с которой он боролся, заключалась в том, что какой-то части его нравились агрессивные манеры, которые она проявляла по отношению к нему, возможно, он даже находил это... возбуждающим. Он пробормотал проклятие и вернулся к работе с пилой. В то же время Лоретта возобновила свои некроэротические манипуляции с впечатляюще большими сиськами Морин. Пока он продолжал пилить, как было велено, ее действия снова оказались весьма отвлекающими. Он смог закончить отделять голову полу-женщины, но его разрез был не таким прямым и чистым, как у королевы бала выпускников.

Пока Лоретта была занята пришиванием головы Морин к телу мертвой подруги номер два, Бубба Рэй отнес отрезанные головы обеих своих мертвых подруг в мини-кемпер, чтобы спрятать их в шкафчике. Хотя он понимал, что для попытки реанимации нужен жизнеспособный мозг, он сожалел о потере своих подруг в их первоначальном виде. Их тела были прекрасны, но такими же были и их лица.

Оказавшись внутри мини-кемпера, он не смог устоять перед возможностью провести некоторое время с их головами, прежде чем убрать их в шкаф. Он лежал с ними на кровати, поочередно целуясь с каждой из них, что было так приятно, как он и ожидал, несмотря на то, что время от времени ему приходилось выплевывать насекомых. Он так возбудился, что снова почувствовал искушение вынуть свой пульсирующий член и провести им по их лицам, но удержался только потому, что знал, что Лоретта этого не одобрит. Она хотела, чтобы он приберег свой пыл до подходящего момента, когда, черт возьми, это произойдет. Тем временем он получил самую большую порцию посиневших яиц, какую ему когда-либо доводилось испытывать.

Он подпрыгнул от неожиданности, когда Лоретта закричала, чтобы он выходил на улицу. Одна из голов выскользнула у него из рук и со стуком упала на пол. Он наклонился, чтобы поднять еe, когда Лоретта снова закричала на него, еще злее, чем в первый раз.

- Ладно, придержи своих чертовых лошадей! - крикнул он ей в ответ.

Поцеловав в последний раз каждую пару сочных голубых губ, он убрал их в шкаф и вышел на улицу, отметив, что Лоретта, похоже, закончила прикреплять голову Морин к телу номер два. В этом случае симметрия была немного нарушена, отчасти из-за того, что он неаккуратно резал ножовкой. А еще потому, что Морин была женщиной пропорционально крупнее подруги номер два, более высокой и широкоплечей. Очевидно, для того, чтобы это сработало (в той мере, в какой это сработало), потребовалось изрядно растянуть плоть. Даже при хирургически точном разрезе голова пожилой женщины не совсем правильно смотрелась бы на ее новом теле. Вместо этого голова была прикреплена под странным углом, и это неприятное ощущение стало еще более заметным, когда по указанию Лоретты Бубба Рэй приподнял подругу номер два в сидячее положение.

Презрительная усмешка искривила губы Лоретты. Затем она вздохнула и покачала головой.

- Сучка выглядит так, будто сломала шею, танцуя слэм. Как бы там ни было. Все, что я могу сделать. Положи ее на стол рядом с другой, толстячок.

Бубба Рэй сделал, как было велено, и положил ее на стол для пикника рядом с телом подруги номер один, расположив тела так, чтобы они были направлены в противоположные стороны.

После этого они приступили к подсоединению автомобильных аккумуляторов к трупам с помощью нескольких комплектов соединительных кабелей, используя по два комплекта кабелей для каждого тела. Они прикрепили один комплект кабелей к лодыжкам каждого тела, в то время как второй комплект был прикреплен к винтам промышленного размера, вбитым с каждой стороны шей прикрепленных голов. Винты послужили вдохновением для эксперимента Лоретты - старой экранизации "Франкенштейна" с Борисом Карлоффом в главной роли. Поскольку аккумуляторы уже были заряжены, они начали подавать электрический ток на тела, как только были подсоединены кабели. Слабый ток подготавливал тела к предстоящему большому толчку.

Удовлетворившись приготовлениями, Лоретта достала две мокрые банки "Курс Лайт" из пенопластового холодильника, который Бубба Рэй держал снаружи мини-кемпера. Она протянула одну ему, открыла другую и сразу же сделала большой глоток, пока пена стекала по руке. За первым глотком последовал более длинный и глубокий, ее горло двигалось, когда она пила, запрокинув голову. Она продолжала, пока не осушила всю банку, после чего раздавила пустую, бросила ее через плечо и рыгнула, как парень из студенческого братства после первой попойки.

Бубба Рэй еще даже не открыл свою банку.

Лоретта нахмурилась, выхватывая ее у него.

- В чем дело, "киска"? Пить не хочется? - oна открыла банку и осушила пиво почти так же быстро, как и первую, ухмыляясь, когда бросила вторую через плечо. - А как насчет того, чтобы трахнуть меня? Не хочешь этого сделать?

Бубба Рэй сглотнул.

- Да, мэм.

Затем в ее смехе послышались издевательские нотки.

- Tы уверен? Ты, блядь, не хочешь, как обычно, изображать из себя недотрогу?

Он покачал головой.

- Hе хочу.

Снова этот издевательский смех.

- Что ж, очень жаль, сучка, - oна предостерегающе погрозила ему указательным пальцем. - Никакой "киски" для тебя не будет до окончания главного события.

Бубба Рэй застонал.

- Ну, какого хера мы ждем? Иди включай.

Лоретта достала из холодильника еще две банки "Курс Лайт" и снова протянула одну Буббе Рэю.

- Потому что еще не время, балбес.

Бубба Рэй открыл свое пиво.

- Когда же настанет время?

Насмешливая гримаса на лице Лоретты сменилась выражением удивительной серьезности.

- Мы хотим сделать это ровно в полночь, - сказала она, взглянув на свое запястье, как человек, который проверяет время, только часов там не было. - Осталось чуть меньше двадцати минут.

Бубба Рэй нахмурился.

Он хотел было сказать что-нибудь о невидимых часах, но решил не открывать эту банку с червями. То, что у нее не все в порядке с головой, он и так знал. Если она видела то, чего там не было, вряд ли это можно было назвать удивительным.

- Это как-то связано с тем, что завеса между мирами истончается, о чем ты говорилa ранее?

Она кивнула, потягивая пиво.

- Да. Я знаю, ты думаешь, что ничего не произойдет, но скоро сам все увидишь. Когда настанет полночь и мы щелкнем выключателем, мертвые восстанут. Я гарантирую это.

- Почему ты так уверенa? - хмыкнул Бубба Рэй.

Она пожала плечами, разводя руками.

- Меня кое-чему научили, но это тоже из тех вещей, которые невозможно должным образом объяснить словами. Tы должен увидеть. Tы должен почувствовать. Я уже чувствую, как темная энергия, которая становится сильнее в это время года, собирается вокруг нас, раскрывая свой максимальный потенциал по мере того, как вечереет и минуты приближаются к полуночи.

Бубба Рэй уставился на нее, не зная, что сказать.

Он никогда не слышал, чтобы она так говорила. Она говорила почти как незнакомка, как какой-то своенравный дух, вселившийся в тело его кузины.

Они сели за стол для пикника спиной к распростертым телам и погрузились в молчание, потягивая пиво и ожидая, когда пройдут последние минуты до полуночи. Ожидание все еще продолжалось, когда Бубба Рэй допил свое пиво, которое он держал в руке. Он уже был готов подойти к холодильнику и принести еще, когда Лоретта резко вскочила на ноги и сказала:

- Пора, ублюдок.

Бубба Рэй не стал просить разъяснений. Он поднялся на ноги и остановился неподалеку от стола для пикника, в то время как Лоретта заняла позицию рядом с переносным трансформером и снова посмотрела на несуществующие часы на своем левом запястье. Несколько мгновений ее губы беззвучно шевелились, пока она продолжала смотреть на это.

Затем она указала на Буббу Рэя и сказала:

- Считай в обратном порядке от десяти.

Он колебался лишь долю секунды, прежде чем начать отсчет. Как только отсчет достиг "нуля", Лоретта щелкнула выключателем трансформатора, вызвав ощутимое шипение энергии, сопровождаемое слышимым гудением мощного тока. В следующий момент винты, воткнутые в шеи испытуемых, начали светиться стальным синим светом. Вскоре после этого тела начали заметно вибрировать. Сердце Буббы Рэя бешено колотилось, когда он наблюдал за происходящим. Лоретта была права, по крайней мере, в одном: он почувствовал разлитую в воздухе энергию, нарастающий заряд, который начался еще до того, как она включила трансформатор.

Что-то происходило, что-то выходящее за рамки простого протекания электрического тока. Кто-то появился, проникнув сквозь тонкую завесу в этот мир, наполнив журчащий поток темной магией.

Затем, в одно и то же мгновение, оба тела на столе для пикника резко выпрямились.

Бубба Рэй громко вскрикнул от испуга и отшатнулся назад, споткнувшись о собственные ноги и тяжело рухнув на землю.

Лоретта широко раскинула руки и подняла голову к небу, хихикая от безумного ликования.

Из-за приоткрытой двери самогонного сарая Джед Митчелл с живым интересом наблюдал за происходящим.

То, что вытворяли в тот вечер его племянник и дочь его брата, поразило Джеда. Для человека, который в тот же вечер наткнулся на создание мощного зелья для регрессии возраста, это был немалый подвиг. Кстати, зелье, которое он создал с благородным намерением продлить жизнь любимого старшего члена семьи, человека, которого он позже убил. Дважды. Человек, чью кровь он жадно пил из перерезанной яремной вены, как голодный вампир.

Другими словами, он повидал кое-что дерьмовое.

По-настоящему лютое дерьмо.

И все же, он был ошеломлен многим из того, чему стал свидетелем, когда подглядывал за ними через приоткрытую дверь самогонного сарая. Сначала они жестоко расправились с молодой парой, которую похитили. Им повезло, что одному из них или обоим не удалось скрыться в лесу. Если бы он не был там и не предупредил их о парне, который вылез из багажника "Шевелле" с монтировкой в руках, все могло бы быстро пойти наперекосяк. Они смогли предотвратить катастрофу, но с трудом.

Вернувшись к этому моменту в сарай, Джед решил продолжить наблюдение за ними в надежде, что они скоро закончат свои дела и отправятся в мини-кемпер. У него были свои серьезные дела, которые нужно было уладить, и он с нетерпением ждал возможности заняться ими. Проблема заключалась в том, что пока Бубба Рэй и Лоретта были рядом, он не мог чувствовать себя комфортно, оставляя сарай без присмотра на достаточное время, чтобы забрать все необходимое для начала работы. Он мог бы приказать Буббе Рэю не высовывать голову, чтобы посмотреть, и мальчик, вероятно, уважил бы этот приказ. Он был неугомонным и иногда вызывал сильное раздражение, но всегда строго придерживался нескольких правил, которые Джед выдвинул в качестве условия для стоянки его мини-кемпера на его территории.

С Лореттой все было совсем по-другому.

Она была воплощением Джокера. Если бы она услышала, как Джед велел Буббе Рэю держаться подальше от сарая, она бы почти наверняка ворвалась туда, как только он скроется из виду. В этом случае все ставки были бы аннулированы. Бубба Рэй задался бы вопросом, почему его дядя пытался скрыть печальную судьбу его кузенов. Сама попытка скрыть это, серьезно подорвала бы правдоподобие любой истории, которую он мог бы придумать.

Нет, он застрял.

Он должен был оставаться там, где был, пока они не уйдут, удерживая их, если потребуется, физической силой.

Его раздражение росло вместе с удивлением по мере того, как он продолжал наблюдать за ними. Он полагал, что удаление голов и прикрепление их к другим телам - вот предел "франкенштейновского дерьма", но оказалось, что это была лишь первая фаза гораздо более безумного плана. Он начал понимать картину в целом, как только к телам подсоединили соединительные кабели. Они намеревались оживить трупы с помощью электричества или, по крайней мере, попытались это сделать.

Джед не смог удержаться от смешка по поводу глупости всего этого. Если бы оживление трупов было таким простым делом, люди занимались бы этим веками. То, что эти двое были не самыми острыми инструментами в арсенале, не стало для него открытием. Хорошей новостью, по его мнению, было то, что их эксперимент с Франкенштейном скоро провалится, и в этот момент они, как он надеялся, возьмутся за что-нибудь другое.

Чего он не учел, так это странного изменения атмосферы снаружи. Это произошло, когда невменяемый дуэт взял длительный перерыв после завершения подготовки к реанимации. По мере того, как шли минуты, а они разговаривали и пили, разочарование Джеда росло в геометрической прогрессии. Ярость дошла до такой степени, что он начал подумывать о том, чтобы убить их. Он мог быстро вернуться в дом, взять еще несколько патронов для своего ружья, а затем вернуться и расстрелять их.

До этого момента он не задумывался о новых семейных убийствах, но идея была весьма привлекательной. Какого черта, он уже убил троих своих родственников за одну ночь, так зачем останавливаться на достигнутом? Он мог бы устроить настоящий погром, убив столько Митчеллов, сколько сможет. Когда-то это было немыслимо, но, опять же, почему бы и нет? Он долгое время был объектом презрения среди такой большой фракции клана.

Возможно, наконец-то пришло время заставить некоторых людей заплатить.

Заставить заплатить всех.

От этой идеи он отказался, как только почувствовал заряд странной энергии в прохладном воздухе снаружи. То, что это был продукт чего-то не совсем естественного, стало очевидно сразу. Это было заметно даже из его укрытия за дверью.

Когда они включили трансформатор, он почувствовал гудение сильного электрического тока глубоко в своих костях, но это не имело большого значения по сравнению с растущей оккультной энергией. В свое время Джед совершил много, давайте посмотрим правде в глаза, сомнительных с моральной точки зрения поступков, включая множество жестоких садистских убийств, но это была работа человека, навязывающего свою волю другому человеку. Это было естественно. Но, эта неизвестная сила, к которой подключались его племянники, казалось, исходила откуда-то из-за пределов этого мира, и это пугало его до чертиков. К тому времени, когда трупы на столе для пикника приподнялись, он уже не был удивлен.

Охваченный паранойей, он оглянулся назад, почти ожидая тоже увидеть приходящие в себя трупы в сарае. Облегчение, которое он испытал, когда увидел, что это не так, было огромным.

К этому моменту Джеду стало ясно, что время, проведенное им в сарае, еще далеко не закончилось, потому что Бубба Рэй и Лоретта только начинали играть со своими новыми игрушками.

Когда Элиза Питерсон открыла глаза, чтобы снова взглянуть на мир как живое существо, ей показалось, что с момента потери сознания прошло всего несколько секунд. На самом деле прошло больше часа. Где она была все это время, она не знала. После исчезновения сознания не было ничего, по крайней мере, того, что она помнила. Она погрузилась в это ничто, зная, что умирает, ощущая мрачную, ужасную реальность этого до глубины души, каждым атомом своего тела. Ее жизнь подходила к концу. Темнота поглотила ее, и она исчезла.

Теперь, каким-то образом, она вернулась.

Последние мгновения перед этим черным небытием вспомнились ей с ужасающей ясностью. Она была прижата к стене сарая этой деревенщиной, помешанной на метамфетамине, и чувствовала себя беспомощной, слишком слабой и израненной, чтобы сопротивляться еще больше, чем уже сопротивлялась. Нож внутри нее, этот большой стальной клин, входил и выходил из ее плоти три последних раза, и казалось, что каждое глубокое проникновение проходит насквозь через все ее тело. Теплый рот этой девушки касался ее уха, язык дразнил его изнутри, когда она шептала это ужасное безумие о том, что, будучи ее убийцей, она владеет ее душой и не позволит ей спуститься в Aд, как она того заслуживает.

- Ты вернешься моей рабыней, шлюха, - было последнее, что она услышала.

Элиза ей не поверила.

Ее убивали, и она ничего не могла с этим поделать, но она погрузилась в темноту, уверенная, что психопатические бредни деревенщины были кучей беспочвенной чепухи. Только теперь ей показалось, что она сильно ошибалась, потому что она снова оказалась на маленькой поляне за домом в глуши. Все было так, как она помнила, только вместо того, чтобы истекать кровью на землю, она сидела на столе для пикника. Реднеки-мучители стояли неподалеку, глядя на нее с садистскими ухмылками.

Сначала она подумала, что эти образы - крошечная вспышка, сюрреалистический и иллюзорный последний ложный взгляд на мир, созданный слабеющим мозгом, борющимся с неизбежной потерей жизнеспособности. Буквально пукающим мозгом, который исчезнет через секунду или две, после чего темное ничто вернет ее обратно.

Прошло еще несколько секунд, но ничего подобного не произошло, и она начала паниковать. Она умерла, по-настоящему умерла, а теперь вернулась, как и обещала сумасшедшая деревенщина. Прохладный воздух, обдувавший ее лицо, был настоящим, а не иллюзорным, как и дыхание, которое она вдыхала и выдыхала, и, казалось, громоподобное биение ее сердца. Сначала она была рада, что снова жива, несмотря на то, что все еще находилась в лапах своих убийц, но потом поняла, что что-то... не так.

Она нахмурилась, когда посмотрела на свою грудь и увидела, что ее груди, несомненно, стали больше, чем были до ее смерти. Большая часть ее тела в целом была незнакомой, казалась более развитой, больше похожей на тело взрослой женщины с великолепными пропорциями. Ее лицо исказилось в испуганном замешательстве, когда до нее дошло, что тело, в котором она сейчас обитала, не было ее телом. Еще более тревожным был серый оттенок плоти, которая, казалось, была живой и разлагалась одновременно.

Мертвая/живая, - подумала она, - мертвая/живая!

Каким бы ошеломляющим ни было это открытие, оно было лишь прелюдией к тому, что должно было произойти, потому что в следующее мгновение она наконец почувствовала присутствие другого человека рядом с собой на столe для пикника. Она повернула голову и увидела лицо женщины лет сорока с небольшим, которую деревенщины вытащили из автокатастрофы. Голова пожилой женщины также была соединена с телом, которое изначально ей не принадлежало. На самом деле, казалось, что оно было неправильно прикреплено к телу гораздо более молодой девушки, телу, которое было очень похоже на...

Элиза ахнула от ужаса.

...мое. Оно похоже на мое тело, потому что это мое тело.

Она открыла рот еще шире и закричала.

Женщина, которая теперь владела ее телом, тоже закричала.

Деревенщины хлопали себя по бедрам и оглушительно хохотали. В перерывах между приступами безумного смеха они показывали на воскресших женщин и отпускали насмешливые замечания. Мозг Элизы возмущался, когда она наблюдала за этим безумным проявлением гротескной, нечеловеческой насмешки.

Беги! Сделай это сейчас, пока ты, блядь, еще можешь!

Она перекинула ноги через край стола и опустилась на землю. Когда она сделала несколько неуверенных шагов, ее ноги ослабли, зажимы соединительного кабеля стянули ее лодыжки и шею по бокам, прежде чем ослабли. Однако дело было не только в том, что она чувствовала слабость в ногах. Хотя она и ощущала частично разложившиеся конечности, ощущение было отдаленным. Мертвые нервные окончания пробуждались, но не торопились с этим. Она боялась, что это может помешать любой попытке бежать.

Как оказалось, ее желание бежать не имело никакого значения.

Деревенская сучка подошла ближе и произнесла одно-единственное слово тоном абсолютной, неоспоримой власти:

- Стой.

Элиза остановилась.

Она не хотела, изо всех сил старалась заставить свои новые, более длинные ноги продолжать двигаться, но не смогла. Ощущение онемения в конечностях продолжало исчезать по мере того, как чувствительность медленно возвращалась, но это единственное слово обездвижило ее.

Элиза всхлипнула и покачала головой.

- Нет! Нет-нет-нет!

Деревенщина улыбнулась.

- О, да. Ты - моя рабыня, как я и говорила. А теперь встань передо мной на колени.

Элиза опустилась на колени

Девушка рассмеялась.

- Дерьмо. Это действительно, блядь, сработало. Та старая ведьма из Хопкинс-Бендa сказала мне, что так и будет, но я, блядь, до сих пор ей не верилa.

Ее парень - или кем бы там ни был этот большой парень для нее - бросил на нее смущенный взгляд.

- Какая старая ведьма?

Девушка отмахнулась от этого.

- Забей! Не важно. Что действительно важно, так это то, что мы собираемся чертовски повеселиться.

И это стало началом долгой ночи унижения как для Элизы Питерсон, так и для Морин Тримбл. Эта деревенская пара заставляла их участвовать, казалось бы, во всех возможных сексуальных комбинациях, которые были под силу трем женщинам и одному мужчине, диапазон которых выходил далеко за рамки того, что Элиза могла себе представить до своей смерти. Это продолжалось несколько часов, и парень позволил себе несколько периодов восстановления сил, чтобы снова взяться за дело. Во время одного из таких периодов, пара реднеков заставила Элизу и Морин с энтузиазмом отлизывать друг другу в позе "шестьдесят девять" в течение, как минимум, часа. Пока это происходило, деревенщины поглощали еще больше пива и предавались еще более жестоким издевательствам.

Все это время Элиза твердила себе, что должна пережить эту ночь, преодолеть безграничную склонность к сексуальному садизму, которой обладали ее похитители. Они так много пили, что рано или поздно это должно было их настигнуть. Если они сначала потеряют интерес к тому, чтобы унижать их, в конце концов они отключатся, что, возможно, даст Элизе шанс свободно уйти.

Если только...

Нет.

Она даже не хотела, чтобы эта мысль приходила ей в голову, из страха, что, позволив ей сформироваться, она может также создать представление о субстанции, которую можно обнаружить у этих мерзких людей, имевших над ней такую власть.

В предрассветные часы пара дегенератов, наконец, начала выдыхаться. Каждый из них начал все чаще и чаще глубоко, с хрустом во рту, зевать. После того, как он трахал Морин не менее получаса, но так и не смог кончить, крупный деревенский парень вышел и объявил, что на сегодня с него хватит. Ответом его девушки был еще один эпический зевок. К тому времени она уже сидела, откинувшись на спинку скамейки у столика для пикника, ее глаза казались остекленевшими, голова моталась из стороны в сторону, а почти пустая бутылка пива вот-вот выскользнет из ее пальцев. Она посмотрела на своего парня - или как его там - и кивнула.

- Да, с меня тоже хватит. Давай завалимся спать, мать твою.

Элиза снова изо всех сил старалась подавить любое осознание своих намерений на сознательном уровне, но в конце концов оказалось, что девушка была довольно сообразительной, и на это не повлияли ни ее очевидное психическое расстройство, ни чрезмерное употребление алкоголя. У нее уже был план, что с ней делать во время неизбежного периода потери сознания. Тот, кого звали "Бубба Рэй", взял Морин с собой в мини-кемпер, чтобы провести с ними ночь, и мысль об этом вызвала у Элизы дрожь отвращения, которая с удивлением обнаружила, что даже после всего, что она пережила, ей все еще было противно. Это все еще было ее тело, к которому была прикреплена странно наклоненная голова Морин. При виде того, как оно вошло в мини-кемпер с голым Буббой Рэем, ей захотелось закричать.

Девушка-деревенщина отвела ее в дальний конец поляны, где привязала веревкой к крепкому дереву. От ее дыхания пахло, как от взрыва на пивоварне, когда она рыгнула и наклонилась ближе, чтобы снова прошептать ей на ухо - гротескная интимность, которая была болезненным отголоском последних мгновений ее прежней жизни:

- Никуда не уходи, - прошептала девушка, произнося слова невнятно. - Не двигайся с этого гребаного места, пока я не приду за тобой на рассвете.

Затем она, спотыкаясь, ушла в мини-домик с Буббой Рэем, закрыв за собой дверь.

Глаза Элизы наполнились слезами, когда она поняла, что не может ослушаться воли своей новой хозяйки. Это сводило с ума, потому что ее путы были не слишком крепкими. Если бы она могла контролировать свою волю, то, как ей казалось, было бы легко освободиться и уйти.

Но она ничего не могла сделать, кроме как сесть на землю и заплакать.

Она все еще бодрствовала, когда ночная тьма начала сменяться серым рассветом. Эта повышенная бдительность служила дополнительным уровнем мучений. Поскольку побег был невозможен, сон был бы кстати. Она мечтала о периоде душевного покоя, о затуманенном сознании, но оно упорно ускользало от нее. Это состояние длилось так долго, что она начала задумываться, может она больше не сможет спать в таком обновленном виде? Эта мысль ужаснула ее.

Она все еще думала об этом, когда почувствовала чье-то неестественное присутствие где-то совсем рядом. Повернув голову, она посмотрела в лес и увидела высокую стройную фигуру, стоящую в нескольких футах от нее. По форме гуманоид, но совсем не человек. Это было что-то другое, элементарное, странный гость с другой стороны завесы между мирами. Существо смутно напоминало мужчину, но даже это она не могла определить с уверенностью. Он стоял так неподвижно, что Элиза подумала, не разыгрывают ли ее глаза.

Затем он вышел вперед, выйдя из густой тени леса в серый рассвет. Она взглянула на него снизу вверх и ахнула от удивления, сразу поняв, что он даже выше, чем она себе представляла, - восемь футов[9] или даже больше. Его тело было тонким, как у скелета, а гладкая и безволосая голова была непомерно большой в верхней части, лицо длинное и почти безликое, сужающееся к заостренной челюсти. Руки существа были более чем в два раза больше, чем у обычного человека, с длинными, похожими на усики пальцами. Элиза запоздало осознала, что количество пальцев у них также превышает норму. Странный черный плащ скрывал большую часть верхней части его тела. Материал был ей незнаком, хотя и напоминал испанский мох, который она видела свисающим с деревьев в Джорджии. Только, очевидно, не зеленый.

Элиза поднялась на ноги и посмотрела на существо, когда оно подошло еще ближе, нервничая, но, как ни странно, не испытывая страха.

- Кто ты? Что ты такое?

Его губы не двигались, когда он беззвучно передавал свои мысли. Эти мысли проникали в ее сознание не в виде узнаваемых слов, а в виде образов, концепций и чувств. Они были составлены таким образом, что она прекрасно понимала его, несмотря на отсутствие традиционного языка. Он был Богом Хэллоуина, и он был здесь, чтобы дать ей новую цель, новую ночную жизнь в тени, но только если она сама этого захочет.

К этому моменту Элиза, наконец, немного испугалась, но кивнула, и на ее глаза снова навернулись слезы.

- Да, пожалуйста. Я сделаю это. Я сделаю все, что угодно.

Ничего не выражающее лицо существа не изменилось, когда он поднял одну из своих причудливо больших рук и положил ей на лицо, обхватив своими длинными, похожими на усики пальцами ее голову.

Запах чего-то горелого вывел ее из сна, в котором она и помощник шерифа Далтон были молодыми любовниками, скрывающимися от правосудия. Во сне ей было около двадцати лет, то есть почти на двадцать лет меньше, чем сейчас. Во сне она выглядела точно так же, как и в те времена, - горячая штучка, которая никуда не могла пойти, не привлекая к себе мужского внимания, по большей части нежеланного. Далтон также был моложе своего нынешнего возраста. К тому же он был привлекательнее, наделенный почти нереальной, пластической красотой звезды дневной мыльной оперы, его волосы были более пышными и волнистыми, чем в реальной жизни. Во сне за ними гнались профессиональные убийцы, нанятые ее отцом, который хотел заставить их замолчать, прежде чем они успеют выдать прессе скандальные государственные секреты.

Или что-то в этом роде.

Это был сон. По мере развития событий все становилось более запутанным и непонятным, как это часто бывает со снами. Когда все закончилось, убийцы были на грани того, чтобы догнать их. Они забежали в тупиковый переулок, из которого не было выхода. Раздался звук выстрела, а затем наступила темнота.

Джессика почувствовала запах гари, и ее нос дернулся, когда она начала выходить из состояния сна. Сначала это не встревожило ее, потому что она была поглощена смутными мыслями о тревоге. Слезы навернулись на ее глаза при мысли о том, что ее возлюбленный, возможно, погибнет под градом выстрелов, но чувство тоски было подавлено в течение нескольких секунд резким осознанием того, что на самом деле она не любила Далтона.

На самом деле... разве она не ненавидела его?

Ее нос снова дернулся, а глаза начали приоткрываться. В комнату ворвался неясный свет - еще один признак того, что что-то изменилось, пока она спала. Удивительно, что она вообще спала, учитывая физический дискомфорт от ее пут. Последнее, что она помнила, это то, что она лежала на боку в темноте, беспомощная пленница во многих отношениях. По мере того как тянулось это тихое время в темноте, она не могла отделаться от своих мыслей, которые оставались такими неприятными и замкнутыми по своей природе, но, казалось, в какой-то момент ее разум был перегружен и просто отключился. То, что ее мечтательный разум выбрал Далтона в качестве ее трагического романтического интереса к какой-то извращенной версии телевизионного фильма "Lifetime network", было одновременно и огорчительно, и понятно. Настоящий Далтон был монстром, которого она, не колеблясь, убила бы, будь у нее такая возможность, но от неприятной правды никуда не деться: ее сильно влекло к нему с первого взгляда. Казалось, какая-то часть ее спящего мозга, похожая на ящерицу, все еще оставалась таковой.

Прищурившись, когда последние остатки сна рассеялись в ее голове, она обрела четкость зрения и впервые увидела источник запаха гари. Посреди выложенного белой плиткой пола стоял небольшой переносной гриль. В нем были тлеющие угли. В дополнение к запаху гари в воздухе ощущался резкий привкус жидкости для зажигалок. Из углей торчала ручка каминной кочерги.

До Джессики донесся стук высоких каблуков, и она внезапно почувствовала, что над ней нависла тень. Она повернула голову и, подняв глаза, увидела кошмарное лицо Келли, смотревшей на нее сверху вниз. Непокорная жена сменила свое простое зеленое платье на наряд из обтягивающего латекса, который включал в себя блестящую облегающую синюю юбку и черный топ с глубоким декольте. На ней также были ботинки на платформе со шнуровкой, в которых она выглядела как великанша.

Она улыбнулась в своей обычной кривой манере.

- Вот и ты, соня. Cчастливого Хэллоуина! Тебе снились сладкие сны?

Джессика поморщилась.

- Не совсем.

Келли хмыкнула.

- Ладно. Ты не заслуживаешь счастливых снов.

Джессика не потрудилась ответить на это. Она никогда не делала ничего, что могло бы навредить этой женщине или оскорбить ее. За презрением и враждебностью не было никакой логики, и у нее уже было достаточно причин избегать любых попыток урезонить ее.

- Сядь, сучка. Делай это побыстрее, если не хочешь, чтобы на тебя наступили, - oна топнула одним из своих ботинков на платформе по полу и рассмеялась. - Или, может быть, тебе бы этого хотелось, а? Некоторые люди так и делают, знаешь ли.

Джессика застонала и села.

В процессе этого она кое-что осознала. Ее руки больше не были скованы за спиной. Они по-прежнему были закованы в наручники, но теперь они были вытянуты перед ней. Глубокая гримаса, появившаяся на ее лице в момент осознания, заставила Келли хихикнуть.

Замешательство, которое Джессика испытала при таком развитии событий, на мгновение обеспокоило ее. Даже во время глубокого сна физические манипуляции, необходимые для того, чтобы надеть наручники на руки, должны были разбудить ее, но она совершенно не обращала на это внимания.

Затем она поняла, что у загадки есть очевидное решение. Ее накачали наркотиками - либо отвратительной едой, которую она была вынуждена проглотить целиком, либо иглой. Она чувствовала себя отдохнувшей, как после полноценного ночного сна, и это озарение привело к еще одному открытию. Это было уже не позднее вечера в день ее похищения. Теперь это было на следующий день. Это объясняло бурное приветствие "Счастливого Хэллоуина", хотя и с таким изуродованным лицом, как у Келли, каждый день был в некотором смысле Хэллоуином.

Она оставила это замечание при себе.

Келли ухмыльнулась.

- Теперь чувствуешь себя более комфортно?

Джессика вздохнула.

- Наверное.

В каком-то смысле это было правдой. Положение ее тела уже не было таким неудобным. С другой стороны, после долгого пребывания в подвале ей очень захотелось в туалет, но это было не самое худшее. Хуже всего было ощущение стеснения в животе, вызванное тем, что она была вынуждена заняться каннибализмом.

Скоро ей предстояло испражняться переваренными останками женщины, которую она частично съела.

Келли снова топнула ботинком по полу, заставив ее вздрогнуть.

- Лучше я выслушаю от тебя благодарность, - ее кривая ухмылка стала еще более явной. - Или...

Джессика подавила неудержимый порыв сказать что-нибудь обидное по поводу изуродованного лица женщины. На секунду это показалось бы приятным, но она знала, что почти сразу же пожалеет об этом.

- Сейчас я действительно чувствую себя более комфортно. Спасибо.

Келли усмехнулась.

- Так-то лучше. А теперь как насчет комплиментов? - oна приняла позу модели. - Тебе нравится мой наряд? Думаешь, в нем я - горячая штучка?

Джессика кивнула.

- Да.

Расстроенное выражение лица Келли стало заметно серьезнее, когда она подошла на шаг ближе.

- "Да" - тебе это нравится, или ты считаешь, что это сексуально?

- И то, и другое.

Келли склонила голову набок.

- Ты ведь не просто так это говоришь, не так ли? Потому что я ненавижу лжецов.

Джессика откашлялась и заговорила самым серьезным тоном, на который была способна.

- У тебя красивое тело. Я думаю, ты это знаешь. Блестящий эластичный латекс выглядит на нем потрясающе.

Их разговор прервал приглушенный звук, донесшийся от противоположной стены. За этим звуком последовал металлический лязг. Затем еще более приглушенные, неразборчивые слова.

Далтон проснулся.

Джессика слегка наклонилась в сторону, чтобы посмотреть на него, не в силах сдержать улыбку, которая появилась на ее губах. Глаза ее бывшего мучителя были распахнуты почти карикатурно. Мышцы на его руках и ногах напряглись, как натянутые провода под напряжением. Он кряхтел и пытался освободиться от своих пут, но они никак не поддавались. Изменения, которые Келли внесла в его цепи до того, как Джессика надолго потеряла сознание, не изменились. Его конечности все еще были раскинуты в стороны, ноги расставлены, руки прижаты к стене.

Келли одарила Джессику чем-то вроде игривой улыбки, прежде чем повернуться к мужу.

- О, хорошо, что ты проснулся. Как тебе спалось, дорогой? Tебе приснились сладкие сны?

Хотя ее общение с пробудившимся помощником шерифа началось с повторения разговора с Джессикой, вскоре все пошло в совершенно ином направлении, когда Келли надела кожаные перчатки, взяла кочергу для камина за ручку и сняла ее с переносного гриля. Кочерга, должно быть, пролежала в углях довольно долго, потому что ее богато украшенный наконечник был ярко-красного цвета. Она коснулась кончиком кочерги белых плиток и, волоча ее за собой по полу, подошла к мужу, покачивая бедрами. Кончик кочерги прочертил на плитках черную дымящуюся линию.

Улыбка Джессики стала шире, когда она увидела, что глаза мужчины выпучились еще больше. Искушение как-нибудь жестоко поиздеваться над ним было велико, но она сдержалась по той же причине, по которой воздержалась от оскорблений Келли. Теперь это была ее территория, и она была главной. Любая издевка, которая могла бы произойти, была бы совершена только ею.

Приглушенные протесты мужчины, полные ярости и ужаса, стали громче, когда Калли встала между его широко расставленных ног. Он продолжал отчаянно вырываться, пытаясь освободиться от пут, но они по-прежнему оставались неэффективными. Калли слегка ткнула его в гениталии одним из своих ботинок на платформе. Джессика на мгновение затаила дыхание, в ней нарастало возбуждение, когда она ожидала, что женщина отшатнется и ударит его ногой. Она почти слышала приглушенный крик агонии, который он издаст. Его член и яйца были прижаты к полу, в идеальной позиции для удара. Джессика была уверена, что именно поэтому Келли так расположила его конечности.

Как ей вскоре предстояло выяснить, она была неправа.

Келли хихикнула.

- Вот они, твоя гордость и радость. Тебе было так весело использовать их на мне и других женщинах, в основном против нашей воли. Что ж, милый, время для игр отменяется. С твоим весельем покончено. Навсегда.

Она сменила позу и поднесла раскаленную кочергу ближе, отчего на плитке появилось еще больше маленьких струек дыма. Витиеватая железная петля в нескольких дюймах от острия остановилась менее чем в дюйме от головки члена помощника шерифа. Приглушенный крик мужчины стал громче, чем когда-либо. Он кричал так сильно, что нитки, которыми Келли зашила ему рот, натянулись до предела.

Теперь Джессика все поняла.

Ее лицо исказила легкая гримаса, вызванная примитивным инстинктом сочувствия, но она тут же исчезла, ее снова охватило волнение в предвкушении того, что она станет свидетельницей, возможно, самого подходящего случая чистого, справедливого правосудия, которое она когда-либо видела. Она улыбнулась, глядя на апокалиптический ужас, исказивший черты лица мужчины. Его грудь тяжело вздымалась, а лицо покраснело. Джессика беспокоилась только о том, что он может умереть от страха до того, как его накажут.

И снова она ошиблась.

Келли прижала кочергу к головке пениса своего мужа. Следующий крик помощника шерифа был самым громким на сегодняшний день. Его лицо стало почти таким же ярко-красным, как и сама кочерга. От его крика лопнула пара ниток на швах, и из уголка рта потекла тонкая струйка крови. По комнате разнесся запах готовящегося мяса. Когда Келли убрала кочергу, Джессика увидела, что кончик пениса мужчины, казалось, расплавился и прилип к полу. Теперь он был похож на черный комок липкой смолы.

Келли еще не закончила.

Она опустилась на колени и подсунула кочергу под то, что осталось от его вялого пениса, вызвав новую волну пронзительных криков, когда расплавленное железо снова коснулось плоти. Когда она подняла кочергу с пола, пряди обожженной головки разлетелись, как ириски. От еще одного сильного запаха горелого мяса у Джессики защипало в ноздрях. Тлеющий член Далтона по всей длине прижался к кочерге, плоть почернела по краям. Келли еще несколько мгновений держала кочергу в том же положении, оглядываясь на Джессику с явной довольной улыбкой. Выражение ее лица было таким отчетливым, что на какое-то мгновение можно было даже представить, какой хорошенькой она была до того, как Далтон принялся за нее.

Джессика изобразила то же выражение лица.

Молодец, Келли. Я серьезно.

Она тоже так думала.

Возможно, скоро наступит время, когда ее чувства к Келли снова превратятся в ужас, возможно, даже в ненависть, но в тот момент Джессика думала о ней только как об идеальном ангеле мщения.

Когда Келли вытащила кочергу из нижней части члена Далтона и приложила ее к его верхушке, появилось еще больше липких кусочков почерневшей плоти. Далтон все еще кричал, но его голос стал хриплым от невероятного напряжения. По мере того, как его пенис продолжал поджариваться и таять, он вскоре потерял способность кричать, превратившись в непрерывные жалобные всхлипывания. Его голова упала, а веки затрепетали. Казалось, он вот-вот потеряет сознание от шока.

Затем Келли воспользовалась кочергой, чтобы вытащить его почерневший член из мошонки. Его глаза снова распахнулись, и он издал булькающий крик, когда Келли встала и смахнула с него обгоревшие остатки пениса. Он заскользил по белой плитке и остановился рядом с тем местом, где накануне вечером стояла миска с собачьим кормом, которой теперь не было. Джессика невольно поморщилась, увидев крупным планом маленький кусочек дымящейся плоти. Он был похож на расплавленную резину. Ее переполненные внутренности сжались, и она почувствовала кислый привкус желчи в горле.

Из новой дырки в мошонке Далтона хлынула кровь. Джессика подумала, что он, вероятно, истечет кровью, но оказалось, что Келли все еще не закончила со своим мужем. Она сунула кочергу в отверстие. Запах готовящейся пищи вернулся, а вместе с ним и клубы едкого дыма. Далтон всхлипнул и тщетно попытался освободиться от кандалов, удерживающих его на месте. Келли продолжала давить кочергой на мошонку, поворачивая ее то в одну, то в другую сторону, пока продолжался процесс прижигания. Как только отверстие было заделано, она приложила кочергу к его яйцам, сильно надавливая на каждое из них в течение нескольких минут. Мешочку уродливой морщинистой плоти потребовалось больше времени, чтобы расплавиться, чем уже разрушенному стволу его члена, но вскоре он поддался сильному нагреву. В почерневшем липком месиве, которое осталось, когда она закончила, едва ли можно было узнать что-то, что когда-то было набором человеческих гениталий.

Келли подняла кочергу повыше и прикоснулась острием ко рту Далтона, заставив его испуганно вскрикнуть. Из его глаз безостановочным потоком полились слезы, когда она осторожно самым кончиком инструмента расплавила остатки нити, которой заклеивала ему рот. Как только они ушли, помощник шерифа инстинктивно ахнул и широко раскрыл рот.

Его жена улыбнулась и вонзила в него кочергу.

Тело Далтона мгновенно напряглось, когда расплавленный кусок железа проник внутрь его рта, его конечности скрючились и задергались, как у человека на электрическом стуле после того, как кто-то нажал на выключатель. Келли рассмеялась, наблюдая, как он корчится в судорогах и безудержно плачет. Она поводила кочергой у него во рту, заставляя его дергаться и давиться, пока струйки крови, смешиваясь со слюной и тающей плотью, стекали по его губам.

Все это время она смеялась и хохотала, наслаждаясь каждой секундой.

Затем, когда ее муж начал заметно слабеть, она схватила кочергу обеими руками и сильно толкнула ее вверх, вогнав ему в мозг. Его тело в последний раз судорожно дернулось, после чего он затих.

Помощник шерифа Далтон был мертв.

Джессика выдохнула, хотя и не подозревала, что все это время сдерживала дыхание.

- Ух ты.

Келли оставила кочергу у него во рту, отвернулась от трупа своего мужа и с важным видом направилась в противоположный конец комнаты. Она не останавливалась, пока не оказалась прямо над своей единственной все еще живой пленницей, так близко, что кончики ее ботинок касались колен Джессики, заставляя ее запрокинуть голову, чтобы посмотреть на нее снизу вверх.

- Тебе понравилось, да?

Врать не было смысла.

- Да.

- Я понимаю почему, но, думаю, ты уже догадалась, что я тебя не отпущу, - буркнула Келли.

Джессика ничего не сказала на это. В этом не было необходимости.

Келли сняла кожаные перчатки и нежно коснулась лица Джессики тыльной стороной ладони - нежный жест, который стал неприятным напоминанием о том, как прошлой ночью покойный муж женщины ласкал ее, как животное.

- Теперь ты принадлежишь мне. То, что я услышалa о том, как яростно ты боролась с ним и едва не сбежала, стало началом всего этого. Поворотным моментом. Причина, по которой я, наконец, далa отпор. Когда он рассказал мне об этом, я понялa, что должнa заявить на тебя права. А еще, ты - самая красивая из всех женщин, которых он держал здесь все эти годы, а их было много.

Келли опустилась перед ней на колени.

- Я открою тебе пару секретов. Далтон безжалостно мучил меня долгое время. В первые годы он был особенно жесток, и долгое время я мечтала о побеге. Я мечтала о том, чтобы меня спасли. Мечтала о том, чтобы Далтона наказали, отправили в тюрьму навсегда, возможно, даже приговорили к смертной казни по решению суда. Я ненавидела его всеми фибрами души, и мне было так жаль других женщин, которых он здесь мучил. Однако со временем он вовлек меня в те жестокие поступки, которые совершал по отношению к этим женщинам, сделал меня активным участником всего этого. Сначала я делала это только для того, чтобы выжить, чтобы не страдать еще больше, чем уже страдала, но, что забавно, после многих лет, когда я помогала ему мучить женщин, я стала получать от этого истинное удовольствие. Может быть, даже больше, чем он. Видишь? Разве это не забавно?

Джессика не ответила.

Келли подняла руку, словно собираясь ударить ее.

- Я задала тебе вопрос.

На этот раз молчать было нельзя, но Джессика предпочла ответить честно, а не подобострастно.

- Я совсем не думаю, что это забавно.

Она посмотрела прямо в глаза Келли, не отводя взгляда.

Келли кивнула.

- Tы правa. В этом нет ничего забавного. На самом деле это довольно хреново, но это правда. Тебе следует знать кое-что еще. Я собиралась преподнести это как сюрприз, но раз уж мы говорим начистоту, то какого черта? Я не могу тебя оставить.

Эти слова вызвали новый всплеск беспокойства. Это заявление могло означать что угодно - от свободы до казни. Поскольку Келли была такой, какой она была, Джессика не была склонна верить, что это предвещало для нее что-то положительное.

Келли усмехнулась.

- Я почти вижу твои мысли. Вот в чем дело. Далтон был ужасен, но он подарил мне огромную страсть к хобби, от которого я не собираюсь отказываться. К сожалению, я не смогу продолжать заниматься этим здесь, в Монтклере. Далтон был не просто полицейским, он был членом одной из самых влиятельных семей в этих краях. Он не может просто исчезнуть. Люди будут повсюду его искать. Пытаться свалить его смерть на тебя бессмысленно, потому что это повлекло бы за собой раскрытие всего, кем он был, а это было бы опасно для меня. Слишком много способов, которыми я могу выдать себя, самa того не желая. Потенциальные ловушки, черт возьми, безграничны, - oна покачала головой. - Нет. Я должнa уехать из города. Навсегда.

Джессика разозлилась, услышав это.

- Ладно. Так что просто отпусти меня, нахер, - oна раздраженно вздохнула. - Нет никаких веских причин, по которым ты не можешь. Я никому не расскажу обо всем этом дерьме. Посмотри на меня. Прислушайся к моему голосу. После всего, что ты сделалa, я думаю, ты можешь определить, когда человек лжет. У меня есть свои причины хранить молчание, причины, которые не имеют никакого отношения к тому, что ты сделалa. Я самa в некотором роде беглец. Eсть люди, которых я всеми силами стараюсь избегать. В моих интересах ускользнуть и исчезнуть. Клянусь Богом, Келли.

Келли несколько мгновений молча изучала ее лицо.

Затем она кивнула.

- Да, хорошо. Я верю тебе. Ты правa. Я почти всегда могу определить, когда человек лжет. Но это не имеет значения. Я не могу тебя отпустить, потому что ты - мой билет в новую жизнь, куда-нибудь в другом месте.

Джессика нахмурилась.

- Я не понимаю.

Келли поднялась со своего места и снова нависла прямо над Джессикой.

- Это потому, что ты не местная. Позже вечером я отведу тебя на "Bечеринку Призраков". Это ежегодная вечеринка в честь Хэллоуина в дешевом придорожном кабаке под названием "Музыкальный автомат и Блевотина Харли Тоуда". Хэллоуин - единственная ночь, когда я могу появиться на публике в таком виде, - oна провела рукой по лицу. - Они подумают, что я в костюме, как и все остальные. В любом случае, "Музыкальный автомат и Блевотина" - это выгребная яма, но есть секретная часть, которая еще хуже. В буквальном смысле подпольная часть. Именно там я и обналичу свой билет.

Джессика откинула голову назад, чтобы снова встретиться взглядом с Келли.

- Что именно это значит?

Келли приложила ладонь ко лбу Джессики.

- Это значит, что ты будешь моей участницей в "Боях Сучек".

- Что, блядь, это значит?

Келли рассмеялась и чуть крепче прижала ладонь ко лбу Джессики.

- "Бои Сучек" - старая традиция, существующая десятилетиями в "Музыкальном автомате и Блевотине". Или, точнее, в "Логове Греха", подпольной части. Вот где ты, будучи моей сучкой, будешь драться с другой сучкой насмерть. Возможно, со многими сучками. За каждый бой, который ты выиграешь, я тоже буду выигрывать. То есть выигрывать деньги. Много денег. Часть этих денег я потрачу на то, чтобы пластический хирург на черном рынке исправил мое лицо настолько, чтобы я могла хотя бы функционировать в обществе. Остальное я потрачу на строительство нового подземелья в какой-нибудь другой части страны.

Джессика нахмурилась.

- Если я выиграю все бои, меня отпустят?

Келли цинично рассмеялась.

- Возможно. Я не знаю. Тебе придется обсудить это с тем, кому я тебя продам, в конце вечера.

Она наклонилась вперед и сильно боднула Джессику головой, отчего та упала на спину. Затем она встала над лицом Джессики и начала задирать подол своей обтягивающей латексной юбки.

Звук крика вырвал Буббу Рэя из сна. Ему снилось, что он звезда одного из тех фильмов про чудовищ из золотых старых времен. На какое-то мимолетное мгновение он удивился, откуда в его мозгу взялись подобные мысли. Будучи таким парнем, каким он был, - сексуальным маньяком-убийцей и некрофилом, - он был склонен к сонным видениям крови и секса, но обычно они не были пропитаны таким творческим талантом.

Затем его глаза открылись, и он увидел женщину в постели рядом с собой. Лицо принадлежало Морин Тримбл, местной жительнице, с которой он был знаком всю свою жизнь. Она выглядела так, будто многое пережила с тех пор, как он видел ее в последний раз. Ее тело выглядело не так, как надо, и...

Все это всплыло у него в голове в одно мгновение, и происхождение его веселого и причудливого сна внезапно стало кристально ясным.

Морин застонала, прикрывшись грязной банданой, которую Лоретта засунула ей в рот вместо кляпа. Она попыталась дотянуться до Буббы Рэя, но ее руки были туго стянуты бечевкой. Ее тело выглядело неправильным, потому что это было совсем не ее тело. Это было тело старшеклассницы с пришитой к нему головой Морин.

Бубба Рэй оттолкнул ее связанные руки и потянулся, чтобы пощипать ее соски, грубо покрутив каждый из них, что заставило ее снова застонать. Его пенис дернулся, когда он это сделал, и он подумал о том, чтобы раздвинуть ее ноги и устроить себе укрепляющий утренний трах. По своему обширному опыту он знал, что нет ничего лучше оргазма для облегчения боли от утреннего похмелья, а пульсация в голове была довольно сильной. Это было такое же хорошее оправдание, как и любое другое, но он в нем не нуждался. Как он узнал прошлой ночью, Морин и другая девушка были не в состоянии сделать что-либо, кроме как подчиняться их приказам. Они были рабами их воли, одушевленными секс-марионетками.

Он как раз начал раздвигать ноги Морин, когда крик, разбудивший его, раздался снова. Когда он услышал его в первый раз, то решил, что это часть его сна, потому что крик прекратился почти сразу, как только он открыл глаза. Когда он перевернулся и с трудом принял сидячее положение, то понял, что это не так, потому что теперь все продолжалось и продолжалось. В тембре звука было что-то знакомое. Это было не то громкое выражение безудержного ужаса, которое он привык слышать за годы совершения жестоких, кровавых убийств. Отличительная черта этого крика показалась ему гораздо более похожей на вулканическую ярость.

Бубба Рэй проглотил комок в горле.

Дерьмо.

Это была Лоретта.

Беглый осмотр тесного и загроможденного интерьера мини-кемпера подтвердил, что это не было ложным впечатлением. Она ушла. Кроме того, дверь фургона была слегка приоткрыта. Он решил, что она встала незадолго до него и выскользнула на улицу, чтобы найти местечко, где можно пописать. Находясь там, она обнаружила нечто, что ее чертовски расстроило.

В криках наступила пауза.

Затем они возобновились снова.

Бубба Рэй вздохнул и, кряхтя от напряжения, скатился с кровати, протягивая руку, чтобы поднять с пола пару боксеров. Пульсирующая боль в голове усилилась из-за того, что он наклонился, и вывела его из себя, когда он попытался просунуть ногу в одно из отверстий на штанинах трусов. Его нога запуталась в ткани, и он тяжело рухнул на пол, вызвав новые вспышки боли во всех местах.

- Черт возьми! - сказал он, перекатился на спину и, прижав руку ко лбу, жалобно заскулил. - Знаешь что, Морин? Похоже, у меня небольшие проблемы с алкоголем.

Морин застонала.

Бубба Рэй издал такой же звук в ответ.

- Расскажи мне об этом.

Шум снаружи внезапно прекратился. Наступило блаженное чувство относительного покоя, когда Бубба Рэй лежал и наблюдал, как по потолку мини-кемпера ползает паук пугающих размеров. В любое другое время он, возможно, поискал бы, чем бы его ударить, но сейчас у него не было на это сил. Часть его хотела остаться там, где он был, еще на час, а может, и дольше, сколько бы времени ему ни понадобилось, чтобы снова почувствовать себя человеком. Это желание вступало в противоречие с растущей потребностью выйти на улицу и помочиться галлонов на десять. Ситуация скоро должна была обостриться, потому что, если бы ему не удалось поднять свою задницу и, пошатываясь, выйти на улицу, он бы в конце концов обоссал весь пол мини-кемпера.

Он уже собирался попробовать сесть, когда дверь с грохотом распахнулась и в комнату ввалилась Лоретта.

Она встала над ним, свирепо глядя сверху вниз.

- Она свалила!

Бубба Рэй покосился на нее, на лбу у него выступил пот, поскольку желание выпустить Кракена на волю усилилось.

- Что ты сказала? Кто свалил?

Лоретта взвизгнула.

Затем она отпрянула назад и очень сильно ударила его ногой.

- Гребаная королева бала, придурок. Кто, блядь, еще?

Бубба Рэй застонал от боли и переместил свой вес в сторону, противоположную той, куда она его ударила. У него было такое чувство, будто ему в живот с близкого расстояния запустили пушечное ядро.

- О, Боже, - сказал он, жалобно скуля. - Мне кажется, ты что-то сломалa.

Она склонилась над ним и закричала ему в лицо, размазывая по щекам пену слюны.

- Я проломлю тебе гребаный череп прямо сейчас, если ты не поднимешь свою жирную задницу и не поможешь мне найти эту сучку!

К этому моменту у Буббы Рэя на глазах выступили настоящие слезы.

- Ладно, бля. Ты не должнa быть такой чертовски злой сукой из-за этого...

Она нахмурилась.

- Я серьезно, толстяк. Если ты не выйдешь через десять секунд, я съем твои яйца на ужин.

Затем она вышла, распахнув дверь так широко, что та ударилась о стену и медленно закрылась, почти закрывшись снова. Спустившись по шлакобетонным ступенькам на землю, она осталась в общей зоне прямо перед входом. Он знал это, потому что слышал, как она считает до десяти через щель в двери. Это, в конце концов, побудило его к действию. Он не думал, что она всерьез собирается пообедать его яйцами, но что касалось Лоретты, никогда нельзя было сказать наверняка.

Он перевернулся на бок, а затем встал на четвереньки, стиснув зубы от новой вспышки боли, вызванной этим усилием в животе. Снаружи Лоретта все еще считала и уже почти досчитала до десяти, ее голос становился громче с каждой цифрой, которую она произносила. Бубба Рэй на четвереньках подполз к двери и, ухватившись за ручку, подтянулся. Лоретта досчитала до десяти за две, может быть, за три секунды до того, как он смог открыть дверь. Он стоял, тяжело дыша и слегка сгорбившись, в маленькой раме, пот струился по его раскрасневшемуся лицу, когда он натягивал боксеры.

Лоретта бросила на него уничтожающий взгляд.

- Ты не успел вовремя. Это значит, что сегодня в меню будут шарики, толстячок. Единственное, что все может изменить, - это если ты найдешь эту сучку для меня.

Бубба Рэй тяжело вздохнул, спускаясь по шлакобетонным ступенькам.

- Мы найдем ее. Пешком она не могла далеко уйти.

Лоретта фыркнула.

- О, правда, блядь?! Мы были в отключке несколько часов, ты, огромный мешок с горящим обезьяньим дерьмом. Невозможно сказать, как давно она освободилась и сбежала.

Бубба Рэй почесал в затылке и огляделся по сторонам, отмечая многочисленные ужасные свидетельства того, чем они занимались прошлой ночью. Среди прочего, это включало в себя тело бойфренда королевы бала, частично обезглавленное тело Морин Тримбл и разлагающийся труп его другой подруги, которую они не реанимировали. Все компоненты наспех собранного реанимационного аппарата были по-прежнему подключены и жужжали. Громкое гудение электрического тока настолько сбивало с толку, что Бубба Рэй, пошатываясь, направился к трансформатору, чтобы отключить его.

Он хмыкнул.

- Возможно, нам стоит подумать о том, чтобы навести порядок в этом бардаке. К нам сюда нечасто заглядывают любопытные, но оставлять кучу дохлых людей, валяющихся под открытым небом, не самая лучшая идея.

Лоретта скрючила руки, как когти, и замахала ими, завизжав от досады.

- Проклятье, Бубба Рэй, у нас нет на все это времени. Нам нужно начинать поиски этой нахальной шлюхи-зомби прямо сейчас. Нам нужно найти ее до того, как она начнет болтать с копами, - она фыркнула, обводя рукой следы побоища. - Мы с тобой оба знаем, что это только верхушка чертова айсберга. Сколько тел и частей тел спрятано в этом гребаном доме и вокруг него? Десятки? Больше?

Бубба Рэй об этом не думал.

Если королева бала предупредит власти, и они начнут копаться, то найдут достаточно улик, чтобы отправить их всех в тюрьму навсегда. Это будет только в том случае, если их не отправят в газовую камеру, что казалось вероятным. Размышляя об этом, он начал беспокоиться. Всегда существовало негласное предположение, что в доме Джеда он жил в своего рода защитной зоне, недосягаемой для закона. В том, было ли это правдой, он внезапно почувствовал себя гораздо менее уверенным.

Он вздохнул.

- Дерьмо. Мы должны найти ее.

Лоретта закатила глаза.

- Ого! До нас начинает доходить.

Бубба Рэй проигнорировал ее саркастический тон, продолжая оглядываться по сторонам. Что-то еще, чего он не мог понять, начинало его беспокоить, что-то, словно черный яд, подкрадывалось к его сознанию. Что-то ужасное уже на пороге восприятия. Он все время оборачивался перед мини-кемпером. Его взгляд несколько раз скользнул мимо самогонного сарая, прежде чем остановиться на нем. Увидев, что дверь приоткрыта, он вспомнил вчерашний вечер. Он видел, как Джед вернулся в сарай после того, как вышел на минутку, чтобы поговорить с ними, но не видел, как тот вернулся обратно.

Он повернулся к Лоретте.

- Эта девушка... Ты просто оставила ее здесь, прежде чем отправиться спать?

- Я привязала ее вон к тому дереву старой веревкой, - oна указала на линию деревьев в дальнем конце поляны за домом. - Видишь ee там на земле? Ночью она каким-то образом освободилась.

Бубба Рэй рассеянно кивнул, его взгляд все еще был прикован к слегка приоткрытой двери сарая, а не к дереву, где, по словам Лоретты, она оставила королеву бала. Он решил, что она говорит правду, потому что не считал ее достаточно талантливой актрисой, чтобы правдоподобно изобразить такой уровень ярости и отчаяния.

Так что, ладно, да, она оставила девушку связанной там, предположительно, с приказом оставаться на месте. Судя по его пьяным воспоминаниям о событиях вечера, этого должно было хватить, чтобы удержать ее на месте, но нельзя было отрицать, что сейчас она сбежала. Это, конечно, озадачивало, но он мог придумать два возможных объяснения отсутствию девушки. Либо принуждение делать то, что ей говорили ее воскресители, было временным явлением, которое прошло через несколько часов, либо...

Ноги сами понесли его к сараю еще до того, как он принял осознанное решение проверить его.

Лоретта пошла рядом с ним.

- Что ты делаешь?

Он продолжал двигаться к сараю, не отрывая взгляда от него, и с каждым шагом в нем нарастало чувство страха. Он еще не мог догадаться, что ждет его по ту сторону этой двери, но чутье подсказывало ему, что это что-то плохое. Сделав несколько шагов вперед, он был охвачен убеждением, что вот-вот все изменится навсегда, что открыть дверь - все равно что пройти через портал из прошлого в совершенно неопределенное будущее.

Он поежился на прохладном утреннем воздухе.

- Я просто должeн кое-что посмотреть. Может, это и ерунда, не знаю.

На полпути к сараю Лоретта схватила его за руку, резко остановив.

- Ты думаешь, я уже не проверяла сараи? Сучки нет ни в одном из них. Если Джед забрал ее, о чем, я знаю, ты думаешь, они пошли куда-то еще. В доме ее тоже нет.

Бубба Рэй повернулся к ней и нахмурился, изучая выражение ее лица.

- Что ты мне не договариваешь?

Лоретта застонала, отпуская его руку.

- Дерьмо. Я надеялась, что мне не придется разбираться с этим сейчас, но... - oна раздраженно всплеснула руками. - Черт, нахер все это, пора бы уже с этим покончить, - oна прошла впереди него и прислонилась спиной к двери. - Послушай, Рэй-Рэй, то, что здесь, тебя расстроит. Может, уделишь минутку тому, чтобы обдумать это и подготовиться?

Ее слова только подтвердили то, что уже подсказывало ему чутье. Здесь было что-то плохое. Слезы затуманили его глаза, когда он подумал о том, что она не называла его детским прозвищем уже много лет, с тех пор как была совсем крошкой. Редкий пример чуткости со стороны дикой кошки-убийцы, в которую она превратилась, только заставил его еще больше испугаться того, что ему предстояло увидеть. Когда она отошла в сторону, он подошел к двери, помедлил последний момент и толкнул ее.

У него отвисла челюсть, когда он увидел все эти шокирующие подробности. Голый мужчина, которого он не узнал, лежал мертвым на полу, его голова, руки и ноги были оторваны от тела. Зрелище, безусловно, ужасное, но само по себе оно его не испугало. Предположительно, это был чужак, мертвый и изуродованный на клочке земли, где подобные вещи случались с такими людьми, как он, регулярно. Это было ожидаемо, обыденно. Бубба Рэй знал это, потому что он помог отправить в могилу немало таких людей.

Что по-настоящему потрясло его, так это безжизненные тела двух его юных кузенов, у одного из которых было перерезано горло, а другой застрелен. Следующие несколько мгновений он качал головой, глядя на эту сцену, его разум был временно не в состоянии что-либо осмыслить. Как только его измученный мозг со скрипом заработал, он попытался представить, как могла произойти эта невероятная бойня. Он мог только предположить, что Джед убил этих парней, потому что иначе зачем он пытался скрыть то, что произошло в сарае? Если бы не это, Бубба Рэй принял бы за преступника изрубленного незнакомца.

Он вспомнил кровавый ужин в честь Дня благодарения семилетней давности, переломный момент, который привел к необратимому расколу в их семье, в которой правили Джед и его братья. Бубба Рэй понимал, что после этого мужчина не был передан в руки закона. Митчеллы никогда так не поступали. Но все же существовала такая вещь, как правосудие в лесной глуши. Семейное правосудие. И все же, по причинам, которые он никогда не понимал в детстве, братья Джеда предпочли не предавать его земле. Что ж, возможно, пришло время взять дело в свои руки. Он давно испытывал благодарность к Джеду за то, что тот разрешил ему припарковать свой мини-кемпер за домом, но вид этих мертвых парней перечеркнул это чувство к чертовой матери.

В обычной жизни Бубба Рэй не был сентиментальным парнем, но ему нравились эти ребята. Они были для него как младшие братья, заменители настоящих братьев, которых он почти не видел из-за того, что его выгнали из дома собственного отца за то, что он был пойман на том, что путался с его сестрой. Однако теперь у него отняли даже эту замену.

Лоретта что-то бормотала, пока он стоял и наблюдал за происходящим. Она начала говорить через несколько секунд после того, как он переступил порог, но в те первые минуты потрясения смысл ее слов был потерян для него, превратившись в неразборчивый фоновый гул. Ее тон был настойчивым и придирчивым, когда до него начали доходить ее слова, прорываясь сквозь гул нарастающей ярости в его голове.

Она шлепнула его по руке.

- Ты меня слушаешь? Мне чертовски жаль, что так получилось. Мне тоже нравились эти парни. Но мы должны догнать эту сучку, пока она не обрушила молот гребаного правосудия на наши жалкие задницы.

Она схватила его за руку и попыталась потащить к двери.

То, что произошло дальше, было необдуманным поступком, ставшим результатом его ужасного похмелья и травмирующего опыта, связанного с обнаружением трупов его двоюродных братьев. Немаловажную роль сыграло глубокое раздражение от того, что со вчерашнего вечера Лоретта безжалостно преследовала его.

Он повернулся, размахнулся и ударил ее. Достаточно сильно, чтобы на мгновение сбить ее с ног, прежде чем она рухнула на землю. Она посмотрела на него с выражением ошеломленного недоверия, за которым последовала короткая вспышка страха. Затем уголок ее рта начал изгибаться, что показалось Буббе Рэю тревожным. Еще до того, как выражение ее лица изменилось, он почувствовал сожаление. Она была раздражающей во многих отношениях, но он отлично провел с ней время прошлой ночью, не считая всех этих словесных оскорблений. Он даже начал предвкушать более бурные встречи с ней в будущем.

Она села, затем поднялась на ноги.

- Ты поможешь мне найти сучку или нет?

Бубба Рэй попытался заговорить умиротворяющим тоном:

- Во-первых, прости, что ударил тебя. Я просто, как бы это сказать... потрясен. Я не хотел этого делать...

Непонимающее выражение лица Лоретты не изменилось.

- Не утруждай себя извинениями. Это пиздеж. Ты сделал то, что собирался...

Бубба Рэй вздохнул.

- Верь во что хочешь. Мне действительно чертовски жаль. Послушай, если эта девушка у Джеда, нам не нужно беспокоиться, что она поговорит с полицией. Зная его, можно считать, что она уже мертва, и беспокоиться не о чем.

Лоретта покачала головой.

- Мы не знаем, что она у него, придурок. Насколько нам известно, она освободилась каким-то другим способом. В любом случае, мы должны найти ее, чтобы быть уверенными.

Буббе Рэю пришла в голову идея.

- Как насчет того, чтобы разделиться? Ты пойдешь искать девушку, а я пока поищу Джеда. Так у нас больше шансов.

Лоретта что-то проворчала, и выражение угрюмого презрения исказило ее черты.

- Как скажешь.

Бубба Рэй застонал.

Он устал с ней спорить. Он чувствовал себя убитым горем и усталым, но за всем этим скрывалась новая жажда праведной мести. Что-то с этим делать - стало для него теперь приоритетом номер один. Ну, сначала ему нужно было наконец-то опорожнить свой чертов ноющий мочевой пузырь и принять горсть обезболивающих, но потом это станет его главным приоритетом.

Вскоре после того, как он вышел из сарая, он вытащил свой член из трусов и начал мочиться на землю.

Как только он, наконец, почувствовал некоторое физическое облегчение, лезвие топора вонзилось ему в спину.

Просыпаться с похмелья не было чем-то необычным для Лероя Борегарда Митчелла, поскольку чаще всего он ложился спать с пузом, набитым пивом или виски. В течение многих лет у него был в среднем один трезвый день в неделю, и единственная причина, по которой такие дни случались, заключалась в том, что его организм требовал, чтобы они восстановились и быстро перешли в очередную неделю разгула и нарушения закона. Это был укоренившийся цикл его существования, такой же знакомый ему, как пристрастие к кокаину и вонь гниющих трупов.

Он не привык просыпаться в постели после ночи пьяных выходок рядом с такой привлекательной женщиной, как Дианна Бертон. Просыпаться рядом с женщиной любого типа было не совсем обычным явлением в жизни Бо. Время от времени такое случалось, но обольщение и романтика были не в его вкусе. Он был скорее из тех, кто платит шлюхе, употребляющей метамфетамин, за привилегию подавиться его "сигарой". Ни одна из этих девушек не соответствовала чьим-либо представлениям о королевах красоты, но в большинстве случаев они справлялись с работой достаточно хорошо. Иногда, когда они не удовлетворяли его, он переходил к удушению руками. Хотя он и не был так увлечен некрофилией, как его отец и двоюродный брат Бубба Рэй, время от времени он позволял себе это, и последней женщины, с которой он проснулся, уже не было в живых.

Поэтому для него было удивительным открытием открыть глаза, повернуть голову и увидеть изящную обнаженную фигуру Дианны, распростертую рядом с ним на кровати в задней части ее маленького одноместного трейлера. Она лежала на боку, спиной к нему. Одеяло и простыни были сброшены с кровати во время их неистовых занятий любовью в конце ночи, которые продолжались до самого рассвета. Солнечные лучи, проникающие сквозь жалюзи на окнах, заливали ее безупречное тело ослепительным светом, делая ее похожей на золотую богиню.

Глядя на ее красоту, он был охвачен незнакомым чувством, заставившим его нахмуриться. Его осенило, что в жизни есть хорошие вещи, прекрасные вещи, и эти вещи всегда были для него недосягаемы, потому что он так долго барахтался в уродливой стороне существования. Он так глубоко погрузился в это уродство, что позволил ему заразить себя, как болезни. Вот почему он редко мылся и довольствовался тем, что ходил в одежде, которая была грязной до такой степени, что от нее разило гнилью. По-настоящему привлекательные женщины, которые не были шлюхами-наркоманками, как правило, не хотели проводить время в компании таких ничтожеств, как он. Единственная причина, по которой в этот раз все пошло по-другому, заключалась в том, что Дианна была уже пьяна к тому времени, когда он заманил ее к себе с помощью своего большого запаса боливийского порошка. Это оказалось проще, чем он мог себе представить, благодаря ее глубокой любви к наркоте. Теперь, после их бурной ночи пьянства и употребления наркотиков на "Боях Сучек" и в самых захудалых уголках "Музыкального автомата и Блевотины", он чувствовал себя на грани чего-то откровенного.

Ясность этого редкого момента честного самоанализа пробудила в нем желание изменить свою жизнь. Многие аспекты его существования было бы трудно изменить. Человек, не получивший формального образования и не имевший опыта традиционной работы, сталкивался с определенными ограничениями в том, что он мог сделать, чтобы изменить ситуацию. Возможно, полностью отказаться от воровства и убийств было невозможно, по крайней мере, в начале, но у него были деньги, чтобы купить себе новую одежду. Он мог сжечь все свои гнилые тряпки и одеваться более респектабельно. Это было выполнимо. Он также мог бы принять ванну и сбрить нечесаную, густую бороду, которая делала его похожим на городского бомжа с улицы. Выглядеть мужчиной, который не выглядел бы неуместно рядом с такой женщиной, как Дианна, было бы, по крайней мере, полдела.

Дианна спала еще несколько минут после того, как он проснулся, тихо похрапывая, а он лежал, восхищенный тем, что казалось ему самым глубоким видением красоты, с которым он когда-либо сталкивался. В какой-то момент она застонала и потянулась всем телом, согнув пальцы ног и выгнув спину таким образом, чтобы еще больше подчеркнуть округлость своей идеальной задницы. Когда она это сделала, он подумал, что она вот-вот проснется, и затаил дыхание, ожидая, что восторженные чары, под которыми он находился, могут рассеяться в любую секунду. Затем тихий, почти неслышный храп возобновился.

Бо придвинулся к ней поближе, стараясь двигаться так, чтобы не задеть матрас. Он не хотел, чтобы она проснулась раньше времени. Когда он оказался достаточно близко, он протянул руку и слегка обхватил ладонью ее ягодицу. Ощущение ее теплой, мягкой плоти на его более грубой, мозолистой коже заставило его еще раз судорожно вздохнуть. Его член затрепетал, и он почувствовал легкое головокружение. Одно дело - трахать ее, когда они оба были на седьмом небе от счастья. Это было приятно. Но сейчас он был трезв, и каждое нервное окончание его тела казалось гораздо более живым и чувствительным. Прикасаться к ней сейчас было все равно что прикоснуться к маленькому кусочку Pая.

Его рука блуждала по ее заднице не меньше минуты, прежде чем заскользить вниз по одной из ее стройных ног. Она тихо застонала во сне и слегка потянулась. Эти движения вызвали нечто большее, чем просто подергивание его члена. Он стал таким болезненно твердым, что понял: ему все равно придется ввести его в нее, независимо от того, проснулась она или нет. Его зарождающееся желание стать лучшей версией самого себя, похоже, не простиралось до того, чтобы воздерживаться от своих низменных побуждений. Он придвинулся немного ближе, поставив кончик своего пульсирующего члена в такое положение, чтобы он скользнул между ее ног сзади.

Затем она проснулась, зевнула, потянулась, застонала и начала поворачиваться к нему лицом. Умиротворенное выражение застыло на ее лице, когда она открыла глаза. Затем на ее лице медленно появилось выражение отвращения, и она съежилась, увидев его возбужденный, набухший от крови пенис в нескольких дюймах от своей плоти. Ее реакция в одно мгновение нанесла огромный ущерб его психике, прорвав восторженные чары, как мыльный пузырь, и уничтожив их с такой обидной окончательностью, что ему захотелось заплакать. Он никогда в жизни не плакал из-за женщины. Ну, за исключением того случая, когда его отец разрубил его мать на куски прямо у него на глазах, но тогда все было по-другому. Теперь он был взрослым мужчиной, и это причиняло ему другую боль. Он сразу понял, что его мечта стать другим человеком была именно такой. Всего лишь сон. Отныне и навсегда.

Дианна издала звук отчаяния и быстро перебралась поближе к противоположному краю кровати. Затем она села с громким испуганным вздохом, закрыв лицо руками.

- О, Боже мой. О, Боже милостивый! - oна взглянула на Бо, снова съежившись. - Мы ведь на самом деле не трахались, правда? Это был просто безумный пьяный сон, не так ли? - c ее губ сорвался жалобный стон. - Пожалуйста, скажи, что этого не было. О, Боже! О, Господи!

Бо сел, нахмурившись, недовольный тем, что его член больше не радовался, быстро увядая от резкости ее слов.

- Это был не сон.

Дианна провела руками по волосам, снова всхлипывая.

- О, Боже мой, мать твою! - oна издала какой-то сдавленный звук. - Меня, наверное, сейчас стошнит.

Бо нахмурился еще сильнее.

- Ты слишком сильно загоняешься. Мне показалось, тебе понравилось прошлой ночью. Черт возьми, ты же сама все начала, - фыркнул он. - Думаю, мы перепробовали все позы, какие только были в этом чертовом учебнике. Ты была как порнозвезда.

Дианна снова издала страдальческие звуки.

Затем она снова ахнула, и на ее лице отразился ужас.

- А что насчет твоего брата-чудика? Он ведь не участвовал в этом, не так ли?

Бо покачал головой.

- Черт возьми, нет. Я не уверен, что этот парень когда-либо трахал женщину с пульсирующей кровью. По крайней мере, ни у одной из них не было выбора.

Дианна прищурилась и задумчиво склонила голову набок.

- Ты говоришь не то, что я думаю, не так ли? Я имею в виду, я слышала истории о выводке Джеда, но никогда не думала, что их можно воспринимать всерьез.

Бо уставилась на нее.

Дианна перевела взгляд на закрытую дверь спальни.

- Его ведь здесь больше нет, не так ли? Он, должно быть, ушел домой в какой-то момент, верно?

Несмотря на свои оскорбленные чувства, Бо рассмеялся.

- Ты, должно быть, шутишь. У этого парня не все в порядке с головой. Он не может самостоятельно вести машину. У него нет навыков.

Дианна фыркнула.

- Он не умеет водить? Господи, как жалко. Что за кусок дерьма. Вам всем следовало усыпить его, как животное, когда вы поняли, насколько он бесполезен.

Бо нахмурился.

- Возможно, тебе стоит говорить потише, - oн кивнул в сторону двери. - Если он не спит, я уверен, он уже услышал тебя. Твой трейлер точно не Тадж-Махал, мать его.

Дианна перегнулась через край кровати, схватила простыню и, подтянув ее к груди, снова села, подоткнув ее под мышки, чтобы удержать на месте.

- Я буду говорить все, что захочу, о том, что происходит в моем собственном чертовом доме, - oна пренебрежительно махнула рукой. - Ты повеселился прошлой ночью. Теперь пора валить, - oна снова помахала рукой. - Давай, чего же ты ждешь? Соберись с мыслями и убирайся отсюда с этим гребаным чудиком, чтобы я могла принять душ и смыть с себя грязь.

Бо некоторое время молча смотрел на нее.

Должно быть, Дианне что-то не понравилось в выражении его лица, потому что она вскочила с кровати и бросилась к двери. Бо бросился к ней и догнал ее. Она взялась за ручку и начала поворачивать ее, когда он оторвал ее от двери и бросил обратно на кровать, куда она упала лицом вниз. Она снова попыталась подняться, но Бо прижал ее к кровати своим телом. Пока она извивалась и молотила руками под ним, он наслаждался ее ужасом так же, как всегда, когда они пытали пленниц в усадьбе. Его член снова начал напрягаться, но в этот момент он понял, что не может тратить время на то, чтобы сделать с ней то, что хочет. Она уже вскрикнула один раз, и он чувствовал, как она готовится к следующему.

Несмотря на то, что они жили в сельской части Монтклера, которую считали своей территорией, это не означало, что они могли позволить себе вольности с кем угодно. Это была местная девушка, которая нравилась многим. Деревенщина, но не отребье, что является важным отличием в этих краях. Убийство Дианны в ее доме, на стоянке трейлеров средь бела дня, не было оптимальным вариантом. Это было бы как раз наоборот, но Бо также знал, что не может позволить ей продолжать кричать. Кроме того, он был очень зол, его глубоко задели ее резкие слова и еще больше ранило ее отношение к его брату, который ничего не мог поделать с тем, каким он был.

Он зажал ей рот рукой, чтобы заглушить крики.

Затем он переместился над ней и обнял ее за шею. Когда он почувствовал, что держит ее как можно крепче, он сильно, зверски повернул ее шею, сломав ее. Он улыбнулся и удовлетворенно вздохнул, почувствовав, как она дернулась, а затем замерла под ним.

Полежав на ней еще несколько минут, он приподнялся и еще некоторое время любовался ее телом, которое оставалось таким же прекрасным, как и раньше. Единственным недостатком было то, что теперь оно утратило весь свой будущий потенциал. Он чувствовал, что мог бы смотреть на нее вечно. Он также мог представить себе каждую стадию ее медленного разложения. В конце концов, он видел этот процесс бесчисленное количество раз.

Смотреть на нее вечно, каким бы приятным это ни было, было нереалистичным вариантом. Ему нужно было разбудить Клетуса и убраться отсюда, желательно прихватив с собой труп Дианны, если он чувствовал, что они смогут как-то незаметно вынести ее из дома, чтобы никто из соседей не заметил. Он оделся и пошел в жилую часть трейлера, чтобы разбудить брата.

Клетус уже проснулся.

Он сидел в обеденном кресле, расположенном в углу гостиной, лицом к закрытой двери спальни. Его ноги были широко расставлены, а пальцы сжаты на коленях. Бо собирался подтолкнуть брата к решительным действиям, но сначала промолчал, пораженный ощущением чего-то необычного в позе и поведении парня.

Но нет... дело было не только в этом.

Он выглядел не так, как надо.

Пальцы, сжатые на коленях, казались длиннее и тоньше, чем должны были быть, почти как... когти. Он был в полном сознании и смотрел на Бо сквозь щели в гниющей тыкве. Только тыква больше не выглядела так, будто она гниет. Еe текстура изменилась. Казалось, онa съежилась, почти растаялa, прилипнув к коже, как второй слой плотной плоти. А его рот... Эти зазубренные зубы, вырезанные из кожуры, больше не походили на неточную имитацию живых зубов.

Они выглядели функциональными.

Рот широко растянулся в отвратительной, вызывающей глубокое беспокойство ухмылке, оранжевая мякоть тыквы двигалась и растягивалась, как настоящая кожа, потому что это была настоящая кожа.

Клетус медленно поднялся с обеденного стула, ударившись макушкой о потолок трейлера. У Бо комок подкатил к горлу, когда он понял, что его брат стал по меньшей мере на фут выше, чем был всегда. И его пальцы стали немного длиннее. Тыквенная улыбка становилась все шире и шире. Бо не понимал, как можно было так широко разрезать странную оранжевую мякоть, не порвав ее.

Бо почувствовал, как вода стекает по его ноге, и понял, что обмочился.

Его брат больше не был ему братом.

Он превратился в монстра.

Бо захныкал.

Его охватило чувство, что он никогда не выберется из этого трейлера. Всего несколько мгновений назад он утешал себя мыслью, что необходимость убить Дианну, хотя и достойна сожаления, но в то же время дает ему возможность забрать ее значительную долю их выигрыша в "Боях Сучек".

Но это было уже не важно.

Клетус шагнул к нему.

Окно!

Глаза Бо расширились от внезапного озарения.

Он не мог выйти через парадную дверь, потому что это означало пройти мимо Клетуса, что, как теперь казалось, было равносильно самоубийству, но, возможно, он мог бы выбраться через окно спальни. Он начал пятиться в комнату еще до того, как принял осознанное решение сделать это. Как только он понял, что находится в движении, он бросился вперед, развернувшись, как только оказался в комнате, и бросился к окну. Ему оставалось надеяться, что у него хватит инерции, чтобы проломиться сквозь него, потому что он знал, что у него не будет времени открыть его.

Клетус догнал его прежде, чем он успел добежать туда.

Бо заскулил и снова обмочился, когда почувствовал, как длинные пальцы брата крепко сомкнулись на его шее, заставив его захрипеть, когда они перекрыли ему дыхание. Когда Клетус сделал резкое движение рукой, оторвав голову Бо от туловища, хлынул фонтан крови. Часть крови попала на его тыквенное лицо, а еще больше - на потолок.

Позволив трупу Бо упасть на пол, Клетус повернулся и несколько мгновений наблюдал за неподвижной Дианной. Он наклонил голову далеко в сторону, имитируя намеренно жуткое движение, которое он часто делал, когда еще был человеком.

Затем его рот расширился еще больше, когда он подошел к кровати и заключил Дианну в объятия. Его рот продолжал расширяться, когда он откусил ей голову, выплюнул ее и начал жадно пить кровь, хлынувшую из обрубка.

Когда Бубба Рэй открыл глаза, он лежал на спине и смотрел в затянутое тучами послеполуденное небо. С момента его последнего пробуждения, возможно, прошли часы. Течение времени интересовало его лишь самым мимолетным образом. Главным образом, он был удивлен тем, что вообще очнулся.

Последнее, что он помнил, была жестокая боль от того, что какой-то большой и тяжелый предмет глубоко вонзился ему в спину. Он упал на колени за мгновение до того, как рухнуть лицом вниз на землю. Затем кто-то наступил ему на спину, схватил за рукоять топора и начал дергать ее вверх-вниз, чтобы высвободить. Хотя сейчас он ничего этого не чувствовал, воспоминание о взрыве обжигающей, поджаривающей мозг агонии осталось.

Он также вспомнил, как откуда-то сверху донесся напряженный звук, и теперь понял, что это нападавший снова занес топор высоко над головой. Мгновение спустя лезвие опустилось снова, на этот раз с большей силой, и во второй раз глубоко вонзилось ему в спину. Боль в тот раз была такой сильной, что заставила его оплакивать свою маму, женщину, которая всегда презирала его, которая однажды сказала ему, что больше всего в жизни сожалеет о том, что не продала его ради денег на наркотики. Нападавший снова вырвал топор и опустил его в третий раз, и после этого его поглотила темнота.

Он не сомневался, что его убили, но теперь он вернулся.

Ему не потребовалось много времени, чтобы придумать вероятное объяснение такому повороту событий. Лоретта, которая, скорей всего, напала на него, подключила его труп к аппарату воскрешения и снова пустила его в ход. Он не видел, как она набросилась на него с топором, и она ничего не сказала во время нападения. Теоретически это мог сделать кто-то другой, но Бубба Рэй знал, что это не так. В тот момент рядом никого не было. То есть, больше никого в живых. Он испытал слабую душевную боль при воспоминании об окровавленных трупах своих двоюродных братьев. Это все еще беспокоило его, но уже более отстраненно, как будто это была трагедия, произошедшая много лет назад, а не только прошлой ночью. Странно, но он решил, что это чувство связано с тем, что его самого убили.

Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, почему она напала на него. Нападение было возмездием за то, что он сорвался с места и ударил ее. Это тоже был настоящий удар, сильный, который пришелся прямо в челюсть. Удар был нанесен с той же силой, с какой он обменивался ударами с мужчиной в драке в баре. Он сразу же пожалел об этом, рассыпавшись в извинениях, но, очевидно, этого было недостаточно для Лоретты, которая также была расстроена из-за того, что он не отнесся к делу о пропавшей девочке-зомби с должным вниманием. Он решил, что она действовала импульсивно, схватив топор и набросившись на него в приступе ярости. Затем, в приступе сожаления, она решила вернуть его к жизни. Хотя он и не был рад, что его убили, он полагал, что должен быть благодарен, что это снова сработало.

Он нахмурился, размышляя об этом, и начал больше концентрироваться на том, насколько странным было то, что его воскресшее тело снова не корчилось в агонии от нанесенного ему огромного ущерба. Смутные подозрения о том, что его накачали наркотиками или обезболивающим, показались ему необоснованными. Он чувствовал землю под собой, и у него было ощущение во всем теле. Кроме того, казалось, что зияющих ран на спине больше нет. Сначала он говорил себе, что это, должно быть, ложное впечатление, но с каждой секундой все меньше верил в это. Это заставило его задуматься, не проделала ли Лоретта какую-нибудь работу перед воскрешением с его телом, прежде чем воздействовать на него электричеством. Возможно, она зашила раны или использовала хирургический степлер.

Но нет, это тоже казалось неправильным.

Он все еще должен чувствовать ущерб, нанесенный его плоти.

Размышляя об этом, он поднял руку с земли и поднес ее к лицу, чтобы почесать кончик носа. Он начал было чесаться, когда заметил нечто, заставившее его глаза широко раскрыться от ужаса. Это было так странно, что он подумал, что у него, должно быть, галлюцинации. Он отнял руку от носа и поднес ее повыше к лицу, чтобы рассмотреть повнимательнее. В частности, его больше всего поразил вид облупившегося красного лака на длинных ногтях. Он был такого же красного оттенка, что и у другой его погибшей "подруги", той, чей труп они не воскресили прошлой ночью. Рука была намного меньше, чем должна быть, запястье тонкое и почти изящное на вид, с тонким серебряным браслетом вокруг него.

Бубба Рэй сглотнул.

- Ох, блядь.

Вот почему с его телом было что-то не так. Это было совсем не его тело. Он почувствовал нарастающее чувство паники, когда его руки поднялись к груди и он обхватил их ладонями. Те же самые приятные пухлые груди, которые он с таким любовным самозабвением ласкал целыми днями в мини-кемпере. Те же самые мертвые груди, которые он несколько раз трахал. Он сунул руку себе между ног, чтобы проверить, нет ли там его пениса, но его там не было, и вместо этого его пальцы нащупали складки влагалища.

Он сел, задыхаясь, и более тщательно осмотрел свое новое тело, пораженный тем, что вскоре ему пришлось столкнуться с неизбежной истиной. Его голова теперь была прикреплена к телу другой мертвой девушки. Это не был какой-то кошмар наяву. Это было наяву. Он не мог закрыть глаза и сосчитать до десяти, чтобы прогнать это. От радикальных изменений в его реальности его мозг, казалось, вот-вот взорвется.

Где-то поблизости кто-то хихикал.

Бубба Рэй повернул голову на звук.

Лоретта сидела за столом для пикника, перед ней стояла тарелка и две банки холодного пива "Курс Лайт". Она помахала рукой и пригласила его присоединиться к ней.

- Иди сюда, милашка.

Милашка.

Не толстушка, а милашка.

Это было совсем не то, что хотелось бы. До того, как его убили, ему не нравилась склонность Лоретты постоянно стыдить его за то, что он толстый, но теперь он отдал бы все, чтобы вернуть сценарий к первоначальной парадигме. Он любил женские тела, но с точки зрения человека, не принадлежащего к определенному полу, как объекты, существующие главным образом для того, чтобы доставлять сексуальное удовлетворение мужчине. Всю свою жизнь он был восторженным ценителем женских форм. Это было одно из величайших чудес природы, даже когда прекрасное тело, которое он так ценил, было безжизненным, возможно, особенно тогда. Теперь у него была возможность испытать это украденное у него удовольствие.

Лоретта стукнула кулаком по столу для пикника, заставив его вздрогнуть.

- Черт возьми, когда я говорю - ты делаешь то, что тебе, блядь, говорят. А теперь поднимай свою задницу и иди сюда.

Ее более резкий тон заставил его немедленно подчиниться, он поднялся на ноги и направился к столу для пикника. Делая это, он не мог не отметить, что двигается гораздо легче, чем когда был привязан к своему прежнему телу. С самого раннего детства ему не удавалось вот так, без особых усилий, подняться с земли. Ему было приятно вот так двигаться. Учитывая, что этот новый костюм из плоти и крови был обновленной версией трупа, который несколько дней пролежал мертвым в своем мини-кемпере, это было вполне убедительным доказательством ограниченной функциональности его старой формы. Это не заставило его меньше скучать по своему мужскому достоинству, но это было интересное соображение.

Направляясь к столу для пикника, он заметил свое обезглавленное тело на земле неподалеку. Белые боксеры, которые были на нем в момент убийства, были сняты, и его дряблое тело оставалось полностью обнаженным. Его пах напоминал груду окровавленной сырой говядины. Зрелище разрушения того, чем он когда-то был, стало неприятным противовесом инстинктивному желанию жить в более легком мире. У него перехватило дыхание, а на глаза навернулись слезы.

Лоретта снова хлопнула ладонью по столу для пикника.

- Бубба Рэй! - крикнула она.

Снова вздрогнув от звука ее сердитого голоса, он поспешил к столу и остановился, чтобы посмотреть на нее с противоположной стороны. На том месте, куда он ударил ее, у нее был синяк, что безошибочно указывало на то, что с момента его убийства прошло по меньшей мере несколько часов. Когда он понял, что у нее на тарелке, его на мгновение затошнило.

Лоретта подтолкнула к нему через стол одну из банок пива.

- Сядь, тупая сучка. Сейчас же.

Бубба Рэй снова мгновенно отреагировал на ее команду, усевшись на скамью напротив нее. И тут до него дошло, что он испытывает то же самое принуждение к повиновению, которое он наблюдал у женщин, которых они воскресили прошлой ночью. Помолодевшее сердце, которое теперь принадлежало ему, затрепетало от этой поразительной мысли. Он не мог представить себе ничего более тревожного, чем то, что у него не было другого выбора, кроме как подчиняться каждой безумной прихоти Лоретты.

Та указала на него вилкой.

- Открой пиво, сучка.

Бубба Рэй открыл пиво.

Лоретта усмехнулась.

- Тебе оно понадобится, чтобы запивать твою еду.

- Мою что?

Лоретта положила вилку на тарелку и подвинула ее через стол.

- Я же говорила, что в меню будут яйца, если ты не поможешь мне найти ту сучку, которая свалила. Только я решила, что ты будешь есть вместо меня.

Оказалось, что она поджарила его член и яйца на сковородке. Его причиндалы почернели и съежились примерно вдвое по сравнению с обычными размерами, но, поскольку он был подвешен, как лошадь, это все равно был солидный кусок мяса. Была причина, по которой Лоретта всегда приходила и выпрашивала это. Также на тарелке лежал маленький нож для стейка и горка кетчупа.

- Съешь это. Каждый чертов кусочек.

Бубба Рэй испытал еще один приступ тошноты. На этот раз ощущение было настолько сильным, что на лбу у него выступил пот, а щеки покраснели. Он почесал шею и заскулил от боли, когда случайно чуть не вытащил один из больших винтов. Она казалась обожженной из-за большого количества электричества, прошедшего через нее во время его воскрешения.

Лоретта снова стукнула кулаком по столу, на этот раз с такой силой, что зазвенели столовые приборы. Она ничего не сказала. К этому моменту в этом не было необходимости. Он знал, чего она от него хочет. Кроме того, хотя он и был способен на легкое колебание, он не был способен на бунт. Побуждение сделать так, как она сказала, извивалось внутри него, червем извивалось в его мозгу, заставляя его пульсирующую голову чувствовать себя неуютно теплой и тяжелой. Он инстинктивно понимал, что послушание было его единственным средством избавиться от этого чувства.

Он взял нож и вилку и начал нарезать приготовленный член на небольшие кусочки. Покончив с этим, он как можно быстрее отправил каждый кусочек в рот, уделяя секунду тому, чтобы смазать каждый кусочек кетчупом перед употреблением. Закончив, он принялся за свои сморщенные яички. Это мясо было труднее резать. Было очень заманчиво проглотить каждое отрезанное яичко целиком, но он проявил настойчивость, и в конце концов ему удалось сократить их количество до более приемлемых порций. Когда он жевал, эти кусочки получались более хрустящими и удивительно сочными. Если бы он не ел свои гениталии, то, возможно, счел бы это более-менее сносным блюдом. К тому времени, как он закончил с небольшой отрыжкой, которая была далеко не такой обильной, как обычно, банка из-под пива опустела.

С другой стороны, он уже не был таким крепким, каким был совсем недавно.

Он начал плакать.

Лоретта рассмеялась.

- Ударь себя по лицу изо всех сил, ты, гребаный кусок дерьма.

Бубба Рэй ударил себя кулаком.

Его новый, более изящный кулак не обладал такой силой, как старый, но ему удалось нанести удар по щеке, достаточно сильный, чтобы причинить боль.

- Ой!

Лоретта улыбнулась.

- Сделай это еще раз. На этот раз прямо в гребаные зубы.

Бубба Рэй ударил себя по губам.

Он снова заплакал.

Лоретта захихикала.

- О, бедная малышка. Так грустно.

Бубба Рэй вытер выступившие на глазах слезы и посмотрел на нее.

- Т-т-ты... у-убила меня.

Лоретта кивнула.

- Да, это так, и я не собираюсь извиняться за это. Ты сам напросился.

Он шмыгнул носом и продолжил плакать.

Лоретта несколько минут смотрела на него с выражением полного презрения, ничего не говоря.

- Теперь, когда ты выбросил это из головы, - сказала она наконец, когда его слезы наконец начали высыхать, - вот план на остаток дня. Мы еще немного повеселимся с Морин, а потом мы с тобой отправимся в "Гудвилл" на Паттерсон-роуд.

- Зачем?

Она озорно улыбнулась, подходя к его стороне стола.

- А зачем же еще, милашка? Так что мы прикупим тебе симпатичный наряд для "Bечеринки Призраков" на Хэллоуин, в гребаном "Музыкальном автомате и Блевотине" сегодня вечером.

Бубба Рэй нахмурился.

- А как же та девушка, которая сбежала? Почему ты плюнула на идею найти ее?

Лоретта пожала плечами.

- Уже полдня прошло. Думаю, теперь мы в безопасности. Возможно, ты был прав насчет того, что Джед забрал ее. А если нет? Ну и черт с ней. Когда приедут копы, я скроюсь в лесу, исчезну, как иногда делаю, - oна усмехнулась. - Они, блядь, никогда меня не найдут, я могу тебе это обещать.

Бубба Рэй не стал спорить со своей дикой кузиной.

Черт, возможно, она была права.

Она взяла его за руку и повела в мини-кемпер.

Келли не появлялась в подвале в течение нескольких часов после того, как сообщила Джессике о своих тревожных планах. В отличие от предыдущих случаев, когда ее надолго оставляли одну, в этот раз свет был включен, что Джессика сочла за благо. В темноте иногда можно было притвориться, что она находится где-то в другом месте, но яркое освещение верхнего этажа не позволяло ей отключиться от реальности и погрузиться в фантазии.

Она оказалась в ловушке в месте, где бесчисленное множество женщин до нее ужасно страдали, и никто никогда не приходил им на помощь, и все их молитвы оставались без ответа, за исключением тех, в которых они в конце концов умоляли о сладком избавлении в виде смерти. Зажатый между четырьмя простыми белыми стенами, которые наводили на мысль о болезненной, отталкивающей стерильности больницы. Больницы никогда не были такими чистыми, какими казались на первый взгляд, и не были такими безопасными и заботливыми, как многие себе представляли. Это были места, где крики страдающих раздавались за закрытыми дверями, где извергалась рвота и жидкое дерьмо хлестало из напряженных задниц вместе со всеми другими выделениями больных и умирающих, замаскированными запахом промышленных чистящих средств.

На самом деле, в некоторых отношениях это место не сильно отличалось от этого, за исключением того, что никто, искренне заинтересованный в ее благополучии, не приходил регулярно проведать ее. Вместо того, чтобы получать целебные лекарства, ей угрожали, пытали и подвергали сексуальному насилию. Это угнетало ее до отчаяния и даже больше, и хуже всего было то, что она ничего не могла с этим поделать.

Долгое созерцание изуродованного мертвеца, привалившегося к противоположной стене, тоже не улучшило ее настроения. Сначала она злорадствовала по поводу его кончины, наслаждаясь каждой сладкой секундой его страданий. Трудно было представить себе более мучительный способ покинуть этот бренный мир, и Джессика решила, что он получил именно то, что заслужил. Затем потянулись часы, проведенные наедине с мертвецом, а его разрушенная физическая оболочка постепенно превращалась в невероятно отталкивающий мешок мертвого мяса. Что бы ни делало его чудовищем, которым он был, оно покинуло эту оболочку, оставив после себя только уродство насильственной смерти.

Иногда она закрывала глаза на несколько минут, чтобы не видеть его. Это было несложно, но эффективно только в течение ограниченного времени из-за навязчивого давления яркого света на ее веки. В какой-то момент она отвернулась от него и села лицом к стене, к которой была прикована. В отличие от мертвеца, ее путы были достаточно ослаблены, чтобы она могла свободно передвигаться. Поначалу это было еще одной вещью, за которую она была благодарна, но потом ее стала раздражать близость стены перед ее лицом. Когда она больше не могла этого выносить, то растянулась на спине и уставилась в потолок.

Она все еще лежала на спине, когда дверь наверху наконец открылась. Тихий, как шепот, звук босых ног Келли, спускающейся по лестнице, был едва слышен. Джессика села и обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, что она сменила свой наряд из ботинок на платформе и блестящего латекса на шорты и футболку. Она была уже в нескольких футах от нее, когда Джессика заметила шприц, который она держала вертикально в пальцах правой руки, и крошечную капельку прозрачной жидкости, видневшуюся на кончике длинной иглы.

Джессика попыталась отодвинуться назад.

- Нет. Не делай этого.

Келли ничего не сказала, и выражение ее лица-головоломки незаметно изменилось, когда она настигла ее и снова опрокинула на спину, оседлав верхом. Со скованными руками, зажатыми под женщиной, Джессика могла только сильно мотать головой из стороны в сторону в безнадежной попытке избежать укола иглы. Келли прижала ладонь к голове Джессики и прижала ее лицом к полу. Игла вошла в точку под подбородком. Она всхлипнула, почувствовав, как Келли медленно нажала на поршень.

Как и в другие разы, когда ее накачивали наркотиками в этом месте, ее сознание начало мучительно быстро угасать. Когда она снова открыла глаза, то снова смотрела в белый потолок. Она попыталась сесть, но обнаружила, что теперь она была скована новым способом, который значительно ограничивал ее свободу движений. Она больше не могла двигать руками. Во время последнего периода бессознательного состояния кандалы с ее запястий были сняты, но теперь все ее туловище было обернуто в удушающе тесное БДСМ-одеяние, сделанное по образцу смирительных рубашек, распространенных в более раннюю, менее просвещенную эпоху психиатрического лечения.

И это было еще не все.

Ошейник с заклепками был туго затянут вокруг ее шеи, раздражая тем, что врезался в кожу. Джессика не удивилась, увидев, что Келли держит черный поводок, когда та снова появилась в поле ее зрения. Она помахала металлическим карабином на конце поводка.

- Сейчас я прикреплю его. Я надеюсь, ты понимаешь, насколько бессмысленно сопротивляться, но на случай, если ты подумываешь о том, чтобы совершить глупость, просто знай, что я решилa строго наказывать за любые дальнейшие акты неповиновения. Если ты будешь доставлять мне неприятности, я отрежу тебе нос. Это несколько снизит твою ценность, но твое тело достаточно красивое, и я уверенa, что в конце вечера ты все равно продашься за солидную сумму, - oна рассмеялась. - Если, конечно, ты выживешь.

Джессика вздохнула, расслабляя тело.

- Я не доставлю тебе никаких хлопот.

Келли кивнула.

- Конечно, не доставишь. Потому что я сломала тебя, не так ли?

Джессика не потрудилась ответить на это, но склонила голову, решив, что, возможно, она что-то выиграет, позволив женщине поверить в это.

Келли снова переоделась, пока Джессика была без сознания, сменив шорты и футболку на крошечное черно-оранжевое платье и прозрачные черные колготки с вытканными на них жуткими изображениями Хэллоуина.

Джессика сделала вывод, что прошло еще несколько часов.

Сейчас была ночь Хэллоуина.

Келли прикрепила поводок к ошейнику Джессики и снова выпрямилась, сильно потянув за поводок обеими руками, поднимая ее с пола. Из-за тесноты удерживающего устройства она не смогла оказать никакой помощи в этом усилии. Боль, причиняемая ошейником, удвоилась, поскольку он все сильнее врезался в шею. Келли продолжала тянуть все сильнее и сильнее, ее разбитое лицо исказилось в гримасе, которая была то ли гримасой усилия, то ли выражением восторженного удовольствия.

Или и то, и другое вместе.

Некоторое облегчение наступило, когда Джессика, наконец, смогла опереться на ноги и использовать мышцы ног, чтобы подтянуться. Как только она оказалась на ногах, Келли прижала палец к ee губам.

- Теперь я сниму цепи с твоих ног. Стой неподвижно, пока я это делаю, воздерживаясь от каких-либо безумных движений ниндзя. Я уверенa, что ты способнa на такие вещи, но в данном случае они тебе не помогут. Ты не сможешь ни одолеть меня, ни освободиться от рабской одежды. Мы понимаем друг друга?

Джессика поморщилась, прочищая свое болезненное горло.

- Да.

Келли прижала указательный палец к губам Джессики.

- Xорошо. А теперь замри, пока я работаю. Иначе...

Джессика сделала, как ей было сказано, и держала рот на замке, пока Келли освобождала ее лодыжки от цепей и кандалов. Облегчение, которое она испытала, когда иx сняли с ее тела, было значительным. Таким же сильным было желание нарушить запрет женщины доставлять ей неприятности. В конце концов, она была права. В ее распоряжении был целый арсенал опасных и даже смертельных приемов, некоторые из которых она могла выполнять, используя только силу своих ног. В полную силу, даже в "смирительной рубашке", она была более чем способна вырубить эту психованную сучку идеально выполненным ударом с разворота в голову. Проблема была в том, что она была не в полной силе после стольких часов неудобного сковывания цепями.

Вопрос был решен, когда Келли вытащила пистолет из сумки, лежавшей на полу, и направила его Джессике в лицо.

- Я уверена, что ты все еще взвешиваешь свои варианты, несмотря на то, что я тебе сказала. Прекрати это сейчас же.

Это было утверждение, а не вопрос.

Джессика кивнула.

Черты лица Кэлли исказились, и ей удалось изобразить самое отчетливое подобие улыбки, какое ей удавалось изобразить в присутствии Джессики.

- Это хорошо. Мне бы не хотелось изуродовать или убить тебя еще до того, как мы доберемся до "Bечеринки Призраков". Я давно там не была, с тех пор, как Далтон испортил мне лицо, но это всегда было отличное времяпрепровождение. Не могу дождаться. А как насчет тебя?

- Наверное, - проворчала Джессика.

Келли рассмеялась.

- Давай, девочка. Где твой дух Хэллоуина?

- На гребаном кладбище, среди других мертвецов.

Кэлли снова рассмеялась.

- Ха-ха. Отличная шутка. Ладно, пошли.

Она потянула за поводок, направляя Джессику к лестнице. Они остановились внизу, чтобы Келли смогла занять позицию позади нее.

- Ты пойдешь впереди меня. Если попытаешься выкинуть что-нибудь странное, я выстрелю тебе в спину. Понялa?

- Понялa.

Джессика начала подниматься по лестнице.

Поскольку ее все еще немного шатало после того, как она была прикована цепью, ей приходилось время от времени прислоняться плечом к стене, чтобы сохранить равновесие. Один или два раза она была на грани того, чтобы потерять равновесие, но каждый раз ей удавалось избежать падения. Каждый раз она задавалась вопросом, не следовало ли ей позволить этому случиться, особенно в последний раз, когда они преодолели три четверти пути вверх по лестнице. Падение на Келли с такой высоты могло привести к инвалидизации женщины. Проблема была в том, что при этом она могла сломать себе шею. Она продолжала подниматься по лестнице и через несколько секунд оказалась в просторной современной кухне.

Следуя указаниям Келли, они прошли через кухню и большую, красиво обставленную гостиную. Через несколько мгновений они вышли через парадную дверь на прохладный ночной воздух. Джессика глубоко вдохнула, наслаждаясь простором, таким чудесным после ее заточения в отупляющем подвале.

Перед большим коттеджем были припаркованы две машины. Одна из них была патрульной машиной Далтона, принадлежавшей департаменту шерифа. Другой был большой черный внедорожник с тонированными стеклами.

Келли подтолкнула Джессику к последнему.

Она открыла одну из средних дверей и втолкнула Джессику внутрь.

Ей пришлось изрядно повозиться, чтобы забраться в машину.

Келли заглянула внутрь, как только смогла сесть и повернуть голову в сторону открытой двери.

- Не то чтобы ты могла попробовать, но детская блокировка включенa, - oна указала на сетчатую перегородку между передним и задним сиденьями. - Это ограждение не такое, как в полицейских машинах, но оно с легкостью справится с задачей против женщины в твоем положении. Tы не сможешь освободиться, не сможешь добраться до меня или помешать мне вести машину. Я рекомендую тебе оставаться неподвижной и вести себя тихо на протяжении всей нашей поездки.

Она захлопнула дверцу и села за руль внедорожника, завела двигатель и тронулась с места. Через несколько секунд они уже ехали по длинной извилистой частной дороге, которая служила подъездной дорожкой к коттеджу.

Пока Кэлли вела машину, она включила музыку из плейлиста на Хэллоуин. Все началось с "Monster Mash" Бобби "Бориса" Пикетта. За ней последовали "Every Day Is Halloween" группы Ministry и "Ghouls Night Out" группы the Misfits.

И так далее, и тому подобное, в духе "Музыкального автомата и Блевотины", а Кэлли всю дорогу восторженно приплясывала на своем сиденье.

Прежде чем сбежать из своего дома, вскоре после рассвета, Джед провел много времени в размышлениях на тему темной магии. Хотя старые семьи сельской части Монтклера были в основном богобоязненными, некоторые небольшие группы этого населения были более склонными к колдовству, языческим верованиям и практикам. После того, как он тайком понаблюдал за успешной полуночной попыткой Лоретты поднять труп, он вернулся к идее, которая пришла ему в голову ранее тем вечером, а именно, что усовершенствованная версия "Мозгового Сияния", которую он придумал, чтобы омолодить Дедулю, сработала только потому, что в воздухе витала искра магии Хэллоуина.

После долгих размышлений об этом в те ранние утренние часы, когда он прятался в сарае, он пришел к выводу, что это было ближе к истине, чем он думал изначально. Несмотря на то, что какая-то часть его души стремилась верить, что эта смесь удалась исключительно благодаря его гению, в нем зародилось сомнение, которое вскоре завладело его мыслями по этому поводу. На первый взгляд, события, свидетелем которых он был в ту ночь и на следующее утро, в самый Хэллоуин, практически требовали фантастического объяснения.

Настоящий вывод был сделан на рассвете, когда он проснулся после незапланированного погружения в сон, все еще находясь в сарае. Сначала его главным беспокойством был, опять же, страх быть обнаруженным. Если бы Бубба Рэй вломился к нему и застал его мирно дремлющим в присутствии своих убитых сыновей, это было бы катастрофой. Проснувшись, он подошел к двери, чтобы выглянуть наружу. В этот момент небо начало понемногу светлеть. Приближался рассвет, а это означало, что он не просто дремал. Он крепко спал уже несколько часов. Он корил себя за этот промах, когда что-то привлекло его внимание к линии деревьев в дальнем конце поляны. Приоткрыв дверь пошире, он прищурился в том направлении, пока не разглядел то, что увидел в сером свете раннего утра.

Воскресшая девочка, с которой Лоретта и Бубба Рэй так много времени играли после того, как оживили ее, была привязана к дереву. Она сидела на земле, но внимательно смотрела на что-то снизу вверх, как будто внимательно слушала, что кто-то ей говорит.

Только больше там никого не было.

Это была всего лишь девушка, возможно, сошедшая с ума от всего, что ей пришлось пережить.

Это восприятие начало меняться, когда он увидел, как девушка поднялась на ноги, все еще, казалось, глядя на что-то - то ли на очень высокого человека, то ли на что-то любопытное на одном из деревьев. Джеду показалось, что она находится во власти какого-то наваждения, когда что-то невидимое сомкнулось вокруг ее головы. Хотя он не мог видеть, что это было, он мог сказать, что это происходило, по тому, как исказились черты ее лица и примялись волосы. Он увидел, как ее тело на мгновение напряглось, а затем начало трястись всем телом, словно в припадке. Пока это происходило, Джед, наконец, смог различить смутные очертания кого-то еще, кто находился рядом с ней. Странное существо огромного роста. Он подозревал, что смог увидеть его только потому, что происходила передача мощной энергии. Это напоминало то, что он почувствовал в момент полуночного воскрешения, но качество этой энергии слегка отличалось. Ощущение было более мрачным. Когда девушка перестала дрожать, очертания существа исчезли.

Затем произошло нечто еще более странное.

Девушка освободилась от веревки, связывающей ее запястья, с поразительной легкостью, как будто она была не более чем обрывком веревки. Внешне она, казалось, никак не изменилась, но это проявление неестественной силы нервировало. Джед, дрожа, стоял за дверью, опасаясь того, что может случиться, если девушка обратит внимание на него. Она бросила быстрый взгляд на сарай, а также на мини-кемпер, но вместо того, чтобы подойти к ним, отвернулась и пошла в лес, вскоре исчезнув из виду. Еще более странным было то, что он не просто потерял ее из виду среди деревьев. Вместо этого ее физическая форма стала туманной, а затем исчезла, как испаряющийся туман.

В этот момент Джед принял важное решение. Он покончил с этим местом. Лачугой, которую он называл "домом" всю свою жизнь, но не только с этим. Он покончил с Монтклером и всей его чертовой семейкой. Бремя стольких лет презрения со стороны стольких родственников вдруг показалось ему непосильным. У него была припрятана приличная сумма денег, более чем достаточная, чтобы просто прожить какое-то время. Он возьмет ее и уедет куда-нибудь подальше, станет бродячим убийцей на дороге, как в той старой песне, но его первоочередной задачей было убраться подальше от этого дома и демонов, которые, как он думал, могли обитать в лесу за ним.

Он вышел из сарая и закрыл его за собой, прежде чем перебежать через поляну к задней части дома. Оказавшись внутри, он быстро принялся за работу, побросав кое-какую одежду и другие необходимые вещи в старый прочный чемодан - самый минимум, чтобы начать все заново. Он не взял с собой ничего из личных вещей, желая избавиться от всех напоминаний о прошлой жизни, как от омертвевшей кожи. Он отодвинул кровать и приподнял половицы, чтобы достать свою заначку с наличными. Уходя, он бросил последний тоскующий взгляд на Мередит, желая в последний раз восхитительно покружиться с этой сладкой мертвой "киской", но на это не было времени. Он на мгновение задумался о том, чтобы взять ее с собой, но передумал, зная, что вскоре у него появится возможность завести совершенно новых мертвых подружек.

Через несколько минут после того, как он начал складывать вещи в чемодан, он забросил его в багажник своего "Бьюика" и уехал от своего дома, в последний раз оглянувшись на него. Вскоре после этого он решил, что еще недостаточно выспался, чтобы долго ехать по незнакомым шоссе, поэтому купил большую бутылку "Джим Бима" и поехал в парк на берегу озера. Некоторое время он пил на лодочном причале, глядя на рябящую воду, и прикончил почти половину бутылки, прежде чем вернуться к своей машине и растянуться на заднем сиденье.

Когда он снова проснулся, то с раздражением обнаружил, что большая часть дня незаметно пролетела. Он продрых больше, чем предполагал. Алкоголь, вероятно, тоже не улучшил ситуацию. Что его больше всего беспокоило, так это то, что он рассчитывал, что впереди у него будет целый день, чтобы сесть за руль, пока светит солнце, за вычетом пары часов перед стартом, чтобы поспать.

Что ж, этого, черт возьми, не предвиделось, по крайней мере, на данный момент. Он решил, что останется в городе еще на один день, а утром начнет все сначала.

Он достал бутылку "Джим Бима" и решил немного покататься по городу, полюбоваться несколькими старыми знакомыми достопримечательностями, прежде чем навсегда оставить все это позади. Повинуясь внезапному порыву, он поехал в Куганс-Пойнт, место убийств на "аллеи влюбленных" в 1989 году. Он подумал, что было бы неплохо провести там некоторое время, вспоминая старые времена, крики своих жертв и теплую струйку молодой крови на своей коже. К его большому удивлению, территория была перекрыта полицейскими машинами. В панике он развернулся и поехал так быстро, как только мог, проверяя в зеркалах заднего вида, нет ли за ним погони. Eго резкий отъезд, возможно, был расценен как подозрительный, но за ним никто не следил.

Когда небо начало понемногу темнеть, он все еще бесцельно колесил взад-вперед по проселочным дорогам сельского Монтклера, все время прихлебывая из бутылки "Джим Бим". Это продолжалось до тех пор, пока он не заметил машину, остановившуюся на обочине. Машина была сногсшибательно новой, с номерами другого штата. Симпатичная молодая женщина в цветастом платье стояла возле машины, прижимая к уху телефон, и, явно расстроенная, оживленно разговаривала с человеком на другом конце провода, оживленно жестикулируя.

Джед подъехал к ней сзади и вышел из "Бьюика", оглядев извилистую дорогу во всех направлениях, прежде чем подойти к ней.

- В чем проблема, мисс? Mогу чем-нибудь помочь?

Она бросила на него насмешливый раздраженный взгляд, продолжая разговаривать с кем-то, кто, судя по всему, был ее парнем или мужем. Джед не знал, как она оказалась в этом самом неожиданном из всех мест, но он мог с уверенностью сказать, что она не принадлежала ни к одной части Монтклера, даже к числу более дальновидных жителей более развитой части города. Она была слишком утонченной, от нее так и веяло самодовольством жительницы большого города.

Пока она болтала без умолку, Джед пригляделся к ее автомобилю повнимательнее и вскоре пришел к выводу, что это один из тех электромобилей, которые предпочитают любители "спасти планету". На материнской плате блестящего устройства произошел какой-то сбой, что бы это, черт возьми, ни значило. Даже если бы Джед остановился с искренним намерением предложить ей помощь механика, кем он, конечно же, не являлся, он был бы бессилен что-либо для нее сделать. Он мог разобраться с любой старой машиной тех времен, когда еще не было компьютеров, но с этими новомодными компьютерами он был в полной растерянности.

И снова ему было все равно.

Он еще раз посмотрел вперед-назад по дороге.

Затем он одарил женщину акульей ухмылкой, выхватил телефон у нее из рук и зашвырнул его в лес. Она могла только изумленно смотреть на него, потрясенная тем, что он сделал.

Он рассмеялся.

- Не ожидалa такого, не так ли?

Она втянула в себя воздух и начала пятиться от него, но он схватил ее за шею прежде, чем она успела сделать хотя бы шаг. Он крепче сжал руки вокруг ее шеи, когда она начала кричать, перекрывая пронзительный звук. Она замахала на него руками, царапая ногтями его лицо до крови. Он развернул ее и ударил лицом о край крышки багажника автомобиля. Один, два, три раза, пока она не перестала вырываться. Она все еще была в сознании и слабо стонала, когда он тащил ее в лес за обочиной дороги.

Как только она скрылась из виду от прохожих, он поспешил обратно к "Бьюику", где открыл багажник и достал из чемодана охотничий нож. Еще раз быстро осмотрев дорогу, он поспешил обратно в лес, двигаясь быстро, потому что знал, что этот импульсивный поступок был крайне опрометчивым. Хотя уже начинало темнеть, небо все еще было светлым. Ситуация может серьезно осложниться, возможно, даже выйти за рамки его возможностей, если кто-то другой вмешается и остановит его. Если появится представитель закона, его могут задержать и, возможно, отправить в тюрьму на длительный срок.

Или убить.

Без сомнения, он должен был действовать как можно быстрее.

Что также не вызывало сомнений, так это его желание сделать это, несмотря на риск. Он был во власти безумия, подобного которому не испытывал уже давно. Убийства, в которых он участвовал в доме со своими мальчиками, были другими, более контролируемыми. Несколько ночей назад, когда им пришлось преследовать Мередит по лесу, ситуация действительно стала немного сумасшедшей, но этот инцидент был скорее редким исключением, чем правилом.

Но сейчас... это было похоже на 1989 год, как в первый раз. Это было наполнено волнующим обещанием стать одним из величайших моментов в его жизни.

Он пошел в лес и остановил ее, наступив ногой ей на спину, когда она попыталась уползти. Дав ей немного поерзать под давлением ботинка, он опустился на колени и перевернул ее, разрезав ножом перед ее платья. Он разрезал лифчик посередине и раздвинул чашечки, обнажив ее грудь. Она завизжала от ужаса, когда он снова показал ей свою акулью ухмылку.

Затем он ударил ее ножом в грудь.

Он выдернул нож и занес его над головой, а из раны, которую он нанес, хлынула кровь. Как раз в тот момент, когда он собирался снова опустить его, с ее лицом произошло что-то странное. Оно, казалось, сдвигалось, как пластилин, черты лица менялись за считанные секунды, открывая ему лицо женщины, которая умерла семь лет назад.

Норма.

При виде нее у него чуть не остановилось сердце.

Он тяжело вздохнул.

- Нет. Нет! Ни за что. Это нереально!

Он закрыл глаза, убеждая себя, что, когда откроет их снова, лицо его мертвой жены исчезнет, превратившись в иллюзию.

Он открыл глаза.

Ничего не изменилось.

Кровь все еще хлестала из глубокой колотой раны на обнаженной груди женщины. Тело, изуродованное лезвием, все еще выглядело как тело искушенной горожанки. Женщина, чье присутствие здесь было совершенно необъяснимо, за исключением того, что, возможно, она стала жертвой чего-то - какой-то силы, - которая спутала ее мысли, сбив с намеченного пути.

Но это все еще была Норма, смотревшая на него.

Существо с лицом Нормы улыбнулось.

- Завеса тонка. Кое-кто из твоих родственников жаждет увидеть тебя снова.

От изумления Джед опустил руку, сжимавшую нож.

Она выхватила нож у него из рук и вонзила ему в горло.

Норма, или то, что было похоже на нее, оттолкнула его от себя и легко поднялась на ноги, не выказывая никаких признаков ослабления из-за зияющей раны. Она взяла умирающего за запястье и потащила его глубже в лес, волоча за собой так же легко, как ребенок тащит тряпичную куклу. Его последние угасающие осознанные мысли были окрашены кислой горечью, сильным чувством обиды из-за того, что вокруг витало столько странной магии, и ничто из этого не приносило ему никакой пользы. Вся эта кровь, которую он получил от Дедули, вся она, по-видимому, была наполнена такой огромной силой, и все же он чувствовал себя не сильнее, чем несколько дней назад, до того, как Бог Хэллоуина прошел сквозь завесу, чтобы посетить Монтклер.

Это нечестно, - подумал он, когда зрение затуманилось, а мысли стали нечеткими. - Пиздец, как нечестно.

После целой жизни, когда его избегали и относились с презрением, это было как последний злобный пинок под зад от Bселенной.

Никто больше никогда не видел Джеда живым, a его тело так и не было найдено.

"Логово Греха" сотрясалось, когда Элеонора Маунтбеттен, пошатываясь, поднялась на ноги и отошла от своей поверженной противницы. Костяшки ее пальцев болели и были скользкими от крови женщины, которую она только что убила. Многочисленные кольца, украшающие ее пальцы, давали ей преимущество в силе удара, что помогло ей провести три успешных боя с тех пор, как прошлой ночью ее принудительно привлекли к участию в "Боях Сучек". Жестокое подпольное соревнование было распространенной формой женоненавистничества в ее самом гротескном и предосудительном проявлении. Хотя она, естественно, презирала все, что с этим связано, она участвовала, потому что единственным другим выходом была смерть.

В задней части квадратной арены находилась приподнятая сцена, по крайней мере, в два раза превышающая сцену, используемую для выступлений живой музыки наверху в "Музыкальном автомате и Блевотине". Бойцы, все женщины, содержались в ящиках для собак, расположенных в три ряда в задней части сцены. По бокам сцены и перед ней стояли дюжие вооруженные охранники. В их обязанности входило следить за тем, чтобы женщины в клетках вели себя прилично, и не позволять непослушным и часто совершенно пьяным зрителям подниматься на сцену, чтобы добраться до них. Элеонора предполагала, что численность охраны и ее вооружение более чем достаточны, чтобы отговорить кого-либо от такой безумной попытки, но за неполный день пребывания в плену она уже стала свидетельницей нескольких неудачных попыток. Пьяные придурки, которые пытались это сделать, все мужчины, были жестоко избиты до хруста костей. Она была почти уверена, что по крайней мере один из этих мужчин погиб при попытке. Она не знала, что могло заставить кого-то предпринять что-то столь явно невозможное, учитывая принятые меры предосторожности, но полагала, что главной причиной этого была явная глупость с поврежденным мозгом в эпических масштабах.

Хотя виновными в наиболее вопиющем кретинском поведении были, конечно, все мужчины, значительную часть аудитории составляли женщины, что поначалу показалось ей шокирующим. Она не могла понять, как какая-либо женщина может приветствовать унизительную жестокость других женщин, как будто это ничем не отличается от любого другого зрелищного вида спорта. Некоторые из них распивали спиртное и поднимали шум почти так же неистово, как и их спутники-мужчины. Она попыталась объяснить это рационально, надеясь, что это было вынужденное или перформативное поведение, направленное на умиротворение мужчин, которые могли бы причинить им боль, если бы выразили свое неодобрение, но довольно много женщин, казалось, находились здесь без сопровождения мужчин. Единственное объяснение, которое пришло ей в голову, заключалось в том, что это свидетельствовало о более глубоком моральном и социальном разложении, укоренившемся в значительной части местного белого отребья.

Эти люди были плохими до мозга костей.

Впрочем, не просто плохими.

Они были злом.

Восьмиугольная клетка для боя на возвышении располагалась в центре арены. Она была похожа на клетки для бойцов ММА, которые она видела по телевизору, с внешним подиумом, опоясывающим слегка наклонные стены клетки. Парню из студенческого братства, с которым она встречалась пару семестров назад, нравилось смотреть подобные шоу. В то время она только закатывала глаза, ни на секунду не представляя, что однажды ей снова и снова придется бороться за свою жизнь в подобной обстановке.

Высокий, но представительный седовласый мужчина вошел в октагон через одну из многочисленных дверей клетки и приблизился к ней с торжествующей улыбкой на лице. Это был тот самый мужчина, который выкупил ее у Дианны и ее отвратительных деревенских друзей в конце вчерашнего соревнования. Она все еще не могла поверить, что была так тщательно одурачена этой лживой сучкой, которая каким-то образом умудрилась произвести убедительное впечатление нормальной и цивилизованной женщины, прежде чем раскрыть свои истинные намерения.

Многие женщины, сидевшие в клетках, были беззащитными бедняжками из неблагополучных слоев общества. У некоторых на руках были следы от уколов и синяки. Другие были настолько худыми, будто умирали от голода. Тем не менее, у многих были все типичные признаки метамфетаминовой зависимости, включая кровоточащие струпья на лице и отсутствие зубов. Многие из них были проститутками из низших слоев общества, которых подобрали на улицах, сломленными женщинами, о которых вряд ли кто-нибудь стал бы скучать. Многие из них были не местными, их привезли на грузовиках, как скот, из других штатов.

Было также несколько женщин из гораздо более высокого социального слоя. Элеонора принадлежала к этой категории. Она и подобные ей женщины были привлечены людьми, подобными Дианне, которые выезжали далеко за пределы своей родной территории, чтобы поохотиться на них. В отличие от тощей шлюхи-наркоманки, которую она только что забила до смерти, Элеонор точно будут искать. Хотя это не имело значения, потому что она подозревала, что Дианна была опытной в этом деле и хорошо заметала следы. Поскольку она - привлекательная пропавшая блондинка, ее исчезновение, вероятно, на какое-то время станет сенсацией, по крайней мере, в местных новостях. Затем новость медленно вытеснится из медийного внимания по мере того, как время будет идти, а ее так и не найдут.

Высокий седовласый мужчина взял ее за руку и поднял над головой, вызвав еще один взрыв одобрительных криков, улюлюканья и хлопков со стороны зрителей, которые заполнили трибуны с трех сторон восьмиугольника. Многие топали ногами по алюминиевым трибунам, сотрясая их с такой силой, что шум поднялся почти до оглушительного уровня. Элеонора не была звездой, купающейся в аплодисментах и лести. Она была перепуганной пленницей и знала, что они будут так же горячо болеть за того, кто в конце концов победит ее, если не сильнее.

После двух ее побед в конце прошлой ночи мужчина, державший ее за поднятую руку, отвел ее в подсобное помещение и сообщил, что он - ее новый владелец. Затем он добился своего с ней под угрозой насилия, в то время как двое его коллег, куривших сигары, наблюдали за происходящим с ветхого кожаного дивана. После того, как все закончилось, он сказал ей, что, по его мнению, у нее есть все необходимое, чтобы побить рекорд "Логовa Греха" по количеству побед в "Боях Сучек". Рекорд составлял девятнадцать победных боев насмерть подряд. Эта отметка продержалась почти два десятилетия. Если она сможет преодолеть ее, он заберет ее из "Логова Греха" и поселит в своем доме. Он не сможет освободить ее по понятным причинам, но у нее будет комфортная жизнь в рабстве в хорошем доме.

Это было не то будущее, на которое она надеялась - далеко не такое, - но Элеонора не хотела умирать. Жизнь в качестве притворной жены этого человека и сексуальной рабыни была лучше, чем никакой жизни вообще, но она не стала бы обманывать себя. Задача, стоящая перед ней, будет нелегкой. Она уже чувствовала себя разбитой и все тело болело после первых трех боев. Трудно было представить, что после двадцати лет она будет чувствовать себя как-то иначе, чем бесконечно несчастной, даже если это продлится еще какое-то время. Еe три противника до этого были жалкими ублюдками, которые сражались отчаянно и перепачкали еe кровью, но она в итоге победила их, не чувствуя, что еe жизнь хоть как-то в опасности. Если они продолжат подсовывать ей шлюх-наркоманок в клетку, она точно доберется до двадцати побед.

Но был и немаловажный фактор - победа зависела от того, убьешь ли ты своего противника. В "Боях Сучек" не было такого понятия, как "ничья" или "решение судьи". Чтобы побить рекорд, потребовалось бы убить двадцать человек, ошеломляющее число, ошеломляющая концепция. Мысль о том, чтобы сделать это, заставляла ее чувствовать пустоту внутри. Каждая смерть от ее рук отнимала еще одну частичку ее души.

Она ненавидела это.

Но не настолько, чтобы не сделать этого.

Ты уже убила троих, - сказала она себе. - Эта черта уже перейдена. На данный момент речь идет только о том, чтобы увеличить это число.

Радостные крики пьяной толпы начали постепенно затихать, и вскоре их сменил возбужденный гул голосов, когда свет в зале был приглушен, а луч прожектора направлен на две фигуры, марширующие по проходу к бойцовской клетке. Это были две женщины, одна из которых выглядела так, словно на ней была особенно уродливая маска для Хэллоуина. Они продолжили движение по проходу и мимо трибун, направляясь к ступенькам, ведущим к бойцовской клетке. Женщина, возможно, в маске, вела другую на поводке.

Женщина на поводке была закована в смирительную рубашку.

Парковка "Музыкального автомата и Блевотины" была забита до отказа из-за празднования Хэллоуина. В большинстве случаев парковка была заполнена от четверти до половины. Иногда показатель был еще выше, но только в особых случаях было так, что практически невозможно было найти ни одного свободного места. Даже по краям парковки машины были припаркованы бампер к бамперу, так что протиснуться было негде. На Хэллоуин в "Музыкальном автомате и Блевотине" всегда царило безумие, но, судя по тому, что они видели, в этом году "Bечеринкa Призраков" обещала стать самой масштабной в истории.

Тело Буббы Рэя дрожало от напряжения, пока Лоретта возила их взад и вперед по переполненным рядам. Он вздрагивал каждый раз, когда она хлопала по рулю "Шевелле", и разражалась очередным потоком раздраженных ругательств, хотя его нервы не имели никакого отношения к неприветливости Лоретты. Для нее это было обычным делом. Поскольку она еще не разрешила ему надеть новую маску, он боялся, что его заметит кто-нибудь из знакомых. Он не мог представить, как он объяснит резкое изменение своей физической формы так, чтобы это не напугало людей.

С момента его последней вылазки в придорожную забегаловку прошло немного времени, почти месяц, но этого времени было явно недостаточно, чтобы он потерял больше половины своего веса обычными способами. И это даже без учета того, что, - о да! - теперь у него было тело чертовой женщины, о чем свидетельствовал нелепо сексуальный наряд, в который его заставила облачиться Лоретта. Внутренне он по-прежнему считал себя мужчиной и всегда будет считать, но в этом абсурдном наряде он ничего не мог поделать с восприятием окружающих. Он бы предпочел какую-нибудь мешковатую и бесформенную одежду, которая могла бы скрыть его женственные формы, но Лоретта не была заинтересована в удовлетворении его чувств.

Наряд состоял из черного платья с открытой спиной, длиной до середины бедра и туфель на каблуках. Однажды он уже выставил себя полным идиотом, надевая туфли на каблуках. Это было на парковке возле "Гудвилла", а Лоретта наблюдала за ним и заливалась смехом. Она заставила его попрактиковаться в ходьбе в них, пока он не научился делать это, не балансируя на грани падения при каждом шаге. Все это время он чувствовал, что его охватывает тот же ужас, что и сейчас. Пока он практиковался, в комиссионный магазин заходило и выходило несколько человек, некоторые из которых поглядывали в его сторону с сомнением на лицах. Это упражнение в унижении продолжалось так долго, что он был уверен, что его узнают, но каким-то чудом этого не произошло.

Теперь его беспокойство снова зашкаливало.

Он захныкал.

- Могу я, пожалуйста, надеть маску?

Уголок ее губ приподнялся, когда она на секунду взглянула на него, прежде чем вернуть свое внимание к тому, как она ползла через парковку.

- Дай себе по лицу.

Проклятье. Только не это.

Бубба Рэй ударил себя по лицу.

В двадцати футах прямо перед ними выехала задним ходом машина. Лоретта ахнула и включила двигатель "Шевелле", заставив Буббу Рэя откинуться на спинку сиденья, когда машина рванулась вперед. В то же время с противоположного конца в ряд въехала "Субару". Его водитель также нажал на газ, заметив свободное место, но машина, выезжая с места, повернула в направлении "Субару", предоставив Лоретте возможность проскочить первой. Она снова нажала на газ и вырулила на открытое пространство, маниакально смеясь, когда припарковала "Шевелле" и развернулась на сиденье, чтобы показать водителю "Субару" два средних пальца. Водитель выкрикнул что-то неразборчивое, но полное гнева и разочарования, прежде чем продолжить движение.

Бубба Рэй разжал кулаки и выдохнул.

- Наконец-то. Я уже начал думать, что мы проведем остаток ночи, кружа по стоянке.

Лоретта усмехнулась.

- Не-а. Если бы это дерьмо продолжалось подольше, я бы подумалa: К черту этот шум, пора покидать корабль.

Бубба Рэй нахмурился.

- Ты имеешь в виду, бросить мою машину между рядами?

Лоретта занюхала кокаина и несколько раз вдохнула.

- А что, блядь, еще я могла иметь в виду?

- К тому времени, как мы бы вернулись, моей машины уже бы не было, ее куда-нибудь отбуксировали, - сказал Бубба Рэй, и в его голосе послышались жалобные нотки. - Можешь себе представить, что я попытаюсь вернуть ее в таком виде?

Лоретта рассмеялась.

- Это было бы чертовски забавно. В любом случае, это не имеет значения, - веселье на ее лице быстро угасло. Когда она заговорила снова, тон ее был более мрачным. - Послушай, братишка, мне нужно тебе кое-что сказать. Вряд ли тебе это понравится, так что приготовься.

Ее слова сами по себе были достаточно тревожными, но то, как она их произнесла, больше всего обеспокоило Буббу Рэя. Она была похожа на телевизионного врача, собирающегося сообщить неприятную новость пациенту, ожидающему услышать свой диагноз.

Как оказалось, это было недалеко от истины.

Его глаза наполнились слезами.

- Ты меня пугаешь.

Лоретта вздохнула.

- Прости, Рэй-Рэй, мне правда жаль. Мы с тобой здорово повеселились со вчерашнего вечера, но все вечеринки рано или поздно заканчиваются. Вот здесь, - oна кивнула в сторону "Музыкального автомата". - Это наша лебединая песня. На рассвете вечеринка закончится.

Бубба Рэй вытер слезу со щеки.

- Что это значит?

Она положила руку на его обнаженное колено и нежно сжала его.

- Электрический разряд направил магию, которая вернула тебя к жизни, но это только магия, которая поддерживает тебя. Это волшебство Хэллоуина, такое случается только раз в году, когда эта чертова завеса становится тоньше, - oна снова сжала его колено. - Лучи завтрашнего солнца выжгут все до последней капли.

Он шмыгнул носом.

- Ты хочешь сказать... что я умру? На этот раз по-настоящему?

Она кивнула, но ничего не сказала.

Бубба Рэй разрыдался.

Лоретта позволила ему выплакаться, посидев несколько минут молча, время от времени похлопывая его по колену.

Наконец, Бубба Рэй начал приходить в себя, вытирая сопли с носа и вытирая слизь об обивку. Он даже выдавил из себя слабую улыбку.

- Знаешь что? Все в порядке. Я серьезно, - oн взмахом руки указал на свое новое тело. - Я все равно не хочу, чтобы так дальше продолжалось. Это просто не по мне. Не по мне. Ты думаешь, я попаду в Aд?

На лице Лоретты снова появилась обычная насмешливая улыбка.

- О, совершенно определенно. Ты это заслужил, тебе не кажется?

Буббе Рэю не пришлось долго раздумывать.

Он кивнул.

- Думаю, я заслужил это и еще кое-что.

Лоретта выскользнула из-за руля и забралась к нему на колени, подарив долгий, страстный поцелуй в губы, слегка высунув язык, прежде чем с улыбкой разжать объятия.

- Знаешь, я присоединюсь к тебе там на днях, братишка.

Бубба Рэй задрожал всем телом.

- Господи, если бы у меня все еще был мой малыш, я бы сейчас был тверд как скала.

Лоретта потянулась к дверной ручке, дернула ее и распахнула пассажирскую дверцу.

- Надень эту маску. Пришло время оторваться на танцполе.

Она выскользнула из "Шевелле", а Бубба Рэй последовал за ней.

Из багажника были извлечены кое-какие вещи.

Несколько мгновений спустя они, взявшись за руки, направились к "Музыкальному автомату и Блевотине".

Реальность этих "Боев Сучек" разительно отличалась от того, что представляла себе Джессика. Во-первых, она представляла, что это будет происходить в гораздо меньшем пространстве. Возможно, в большом сарае или подвале, где небольшая группа мужчин будет стоять свободным кругом вокруг сражающихся. Жаркое, тускло освещенное помещение с клубами сигарного дыма, которые делали атмосферу еще более удушливой, чем-то напоминало сцены петушиных боев, которые она видела в старых фильмах.

Она правильно поняла ту часть, где речь шла о плывущем дыме.

Остальное... не так уж и похоже.

"Логово Греха", закрытый клуб под захолустной придорожной закусочной под названием "Музыкальный автомат и Блевотина Харли Тоуда", был размером, по крайней мере, с саму придорожную закусочную, если не больше. Вместо дешевого представления, которое она ожидала увидеть, она столкнулась со сравнительно масштабным зрелищем. Бойцовская клетка в центре арены не была каким-то самодельным приспособлением. Она выглядела как те, которыми пользуются профессионалы. Джессика прикинула, что онa, должно быть, былa купленa за кругленькую сумму у того же производителя, который поставлял еe легальным боевым организациям. Площадка была окружена сценой и тремя секциями для сидения на трибунах. Было даже несколько мест в ложе на балконе для тех, кто в этих краях считался VIP-персонами.

Поначалу, после того, как они пробрались сквозь толпу ряженых тусовщиков "Музыкального автомата", казалось, что Келли могут не пустить в "Логово Греха". Сначала у них завязалась бурная дискуссия с парнями, охранявшими вход в клуб. Суть в том, что она не была зарегистрированным участником, вход был ограничен для участников и тех, кто находился в компании участников. Также не помогло то, что она не знала текущего пароля. Тон разговора изменился, когда Келли назвала имена некоторых высокопоставленных чиновников "Логовa Греха", а также своего мужа, давнего члена клуба с хорошей репутацией.

Раздался звонок, и один из мужчин отошел в сторону, чтобы поговорить с кем-то вполголоса. Вскоре он вернулся к ним и передал трубку Келли, которая несколько мгновений разговаривала с человеком на другом конце провода. Тон Келли во время этого разговора сильно отличался от того, который Джессика слышала от нее до сих пор, - яркий, оживленный и дружелюбный. Казалось, она знает человека, с которым разговаривает. Примерно через минуту она вернула телефон охраннику, который приложил его к уху и несколько раз кивнул, слушая таинственного человека.

Мужчина, завершая разговор, улыбался.

- Извините за это, миссис Тримбл. Мы должны быть осторожны, вы же знаете.

Келли возможно улыбнулась. Bозможно нахмурилась. Как всегда, было трудно сказать наверняка.

- Вполне понятно, - сказала она мужчине. - Я ценю вашу бдительность.

Другой охранник провел их вниз по лестнице, через дверь, а затем по длинному коридору в подсобное помещение. Когда Джессику тащили за поводок по коридору, она услышала приглушенные громкие аплодисменты, доносившиеся с боевой арены. Это был ее первый намек на реальный масштаб операции.

В подсобном помещении их встретил высокий полный мужчина с седыми волосами. Вместе с ним в кабинете находились еще двое мужчин в ковбойских сапогах и западной одежде, они сидели на противоположных концах потертого коричневого дивана. Они курили сигары и молчали все то время, пока Келли беседовала с высоким мужчиной.

Другие люди, подчиненные какого-то типа, несколько раз заглядывали к нему, чтобы переговорить с ним о том или ином вопросе. Из этих разговоров Джессика поняла, что высокий мужчина был известен либо как Тоуд-младший, либо как Большой Эйч. Затем Джессика применила свои дедуктивные способности и пришла к выводу, что он, должно быть, сын настоящего Харли Тоуда.

Хотя мужчина сначала был озадачен выражением лица Келли, вскоре у него установились с ней дружеские отношения, и Джессика поняла, что он хорошо знал ее еще до того, как Далтон перестал позволять ей выходить из дома. Судя по всему, он хорошо ее знал, и она ему нравилась, и он с пониманием отнесся к ее желанию пригласить Джессику на сегодняшнее соревнование, которое уже началось. Все, что ей нужно было сделать, это внести вступительный взнос вместе с первоначальной ставкой, которую она незамедлительно сделала.

Взяв у нее деньги, Тоуд-младший полностью переключил свое внимание на Джессику, оглядывая ее с головы до ног так, что она почувствовала себя грязной. Он ухмыльнулся, покачал головой, одобрительно хмыкнул и произнес:

- Oтличная кобылка.

Это был не первый раз, когда на нее смотрели как на кусок мяса, и она сумела изобразить внешний стоицизм, в то время, как внутри все кипело.

Тоуд-младший немного подумал и сделал предложение.

Джессика встретится с его нынешней чемпионкой по двойным ставкам. Если Кэлли захочет выставить свою рабыню против более слабого соперника, это можно устроить, и победа практически гарантирована. Однако ее выигрыш будет намного выше, если бы она согласилась на условия Тоуда-младшего.

Келли согласилась.

Они решили устроить из этого грандиозную постановку, в которой Келли сопровождала своего бойца в бойцовскую клетку под светом прожекторов. Топот и рев толпы, когда ее вели к алтарю, ошеломили Джессику. Из того, что ей рассказывали, традиция проведения потасовок насчитывала несколько десятилетий. Трудно было понять, как столько людей могли знать об этом и так долго держать в секрете. У нее даже в голове не укладывалось, что это такое. Это был кровавый спорт, узаконенное массовое убийство с бесчисленными жертвами. За все время своих исследований самых коррумпированных мест в мире она никогда не сталкивалась ни с чем настолько ужасающим. Ей хотелось убить каждого из этих негодующих кусков дерьма на арене.

Внутри бойцовской клетки Джессика и ее соперница стояли поодаль друг от друга, в то время как Кэлли и Тоуд-младший перебрасывались шутками через микрофоны, которые держали в руках. Каждый из них громко заявлял о доблести своего бойца, доводя толпу до еще большего неистовства.

Вскоре с Джессики сняли рабскую куртку, оставив ее в нелепом черном кожаном бикини сверху и снизу, в котором она очнулась в подвале Далтона. Когда Кэлли и Тоуд-младший покинули клетку, и были препровождены на один из VIP-балконов, Джессика потянулась и размяла затекшие конечности, оценивая своего противника.

Другая женщина впилась в нее взглядом, в выражении ее лица смешались настороженность и ненависть. Ее руки были красными от все еще не высохшей крови ее предыдущего противника. На ней не было ни кусочка одежды. На полу клетки было еще больше крови. Женщина пошевелила украшенными кольцами пальцами и усмехнулась.

- Ты - четвертая, сучка.

Джессика не была уверена, что это значит, но у нее было плохое предчувствие.

Она покачала головой.

- Прости, но это не так.

Прошло еще несколько минут, пока те из зрителей, кто хотел сделать ставки, получили разрешение сделать это, передав листки бумаги билетерам, патрулирующим трибуны.

Затем прозвучал звонок, которого им было велено дождаться.

Другая женщина издала яростный вопль и бросилась вперед, как только услышала этот звук, ее глаза были широко раскрыты и горели желанием убивать.

Джессика расслабилась и оставалась совершенно неподвижной, пока визжащая женщина не оказалась в пределах досягаемости. Затем она плавно отступила в сторону и схватила женщину за запястье, используя инерцию, чтобы развернуть ее и швырнуть об одну из панелей клетки, которая задребезжала от удара. Женщина оттолкнулась от панели и рухнула на пол, как подкошенная. Сначала она не пошевелилась, но Джессике показалось, что сквозь шум ревущей толпы она расслышала слабый стон боли. Некоторые из зрителей - возможно, даже большинство - казалось, думали, что женщина уже мертва. Они не привыкли видеть, как подобные движения выполняются с такой убийственной точностью.

Затем ее соперница уперлась окровавленными руками в пол и начала неуверенно подниматься, вызвав новую волну восторженных возгласов.

На этот раз Джессика с разбегу бросилась на свою соперницу, которая поднялась на четвереньки, когда мощный удар с разворота выбил ей челюсть и заставил откатиться к стенке клетки. Женщина вскрикнула от боли. Бой был выигран. Джессика уже знала это. Возможно, эта леди и преуспела в борьбе с некоторыми негодяями, которых держали в клетках за сценой, но у нее не было настоящих бойцовских навыков, и она не была достойным противником для такой натренированной девушки, как Джессика. Она сомневалась, что кто-нибудь из женщин, заключенных здесь, смог бы даже приблизиться к ней. Пробиться сквозь них не составит труда. Вопрос был только в том, что с ней будет в конце вечера.

Толпа, видя, что у соперницы Джессики нет шансов подняться, начала скандировать:

- Прикончи ее! Прикончи ее! Прикончи ее!

Отправляясь в путь вчера рано утром, Джессика много размышляла о том, как она была счастлива оставить позади свою прежнюю жизнь, полную насилия. Она уже много лет никого не убивала, и это было то, чего она хотела. Она надеялась, что ей больше никогда не придется убивать других людей. В ней все еще теплилась надежда, что она еще может освободиться и вернуться на тот более мирный путь, но прямо здесь и сейчас, в эту самую жуткую из всех ночей, она устроит этим языческим жрецам кровавое шоу, которого они жаждут.

Она медленно подошла к другой женщине, которая, скуля, извивалась на полу. Стоя над ней со сжатыми кулаками, поднятыми над головой, она поставила ногу на спину женщины и указала на толпу, еще больше разжигая в них жажду крови. Алюминиевые трибуны раскачивались и дребезжали сильнее, чем когда-либо. Она видела, как они дрожат. Это вдохновило ее продолжать подстрекать их в надежде, что трибуны рухнут от напряжения.

Подняв скулящую женщину с пола, Джессика выбежала в центр клетки, сделала еще одно вращательное движение и сбросила ее со своих рук. Спина женщины ударилась о стенную панель с еще большей силой, чем раньше. На этот раз, когда она упала на пол, она не пошевелилась и не издала ни звука, но пузырек кровавых соплей, выскочивший из ее ноздри, подсказал Джессике, что она все еще жива.

Толпа обезумела от криков, когда Джессика схватила свою соперницу за волосы и потащила обратно в центр клетки. Она подняла ее на колени и удерживала там одной рукой, а другой махала толпе. Некоторые из наиболее пьяных зрителей бросились вниз с трибун, чтобы запрыгнуть на подиум за сценой. Бурные аплодисменты остальных продолжались, когда охранники, размахивая дубинками, бросились их разгонять.

Джессика подождала, пока не был восстановлен относительный порядок.

Затем она взяла голову своей соперницы обеими руками, крепко сжала ее, посмотрела на толпу с плотоядной ухмылкой в последний момент предвкушения, а затем жестоко вывернула шею побежденной женщины и сломала ее. Она еще мгновение удерживала теперь уже мертвую женщину, торжествующе рыча, прежде чем отпустить и позволить трупу упасть на пол.

Она стояла в центре клетки, поворачиваясь по кругу, снова подняв руки над головой, купаясь в лучах славы.

Какая-то стыдливая частичка ее души не испытывала к этому полной ненависти.

Она подняла взгляд и оглядела балконные кабинки, улыбнувшись, когда увидела, что Келли вскочила на ноги и бешено аплодирует. Рядом с ней стоял Тоуд-младший. С такого расстояния трудно было сказать наверняка, но она почувствовала, что он был не очень доволен исходом драки.

Новая резиновая маска Буббы Рэя отлично скрывала его личность. Лоретта выбрала ее для него в магазине для вечеринок в городе, после их поездки в "Гудвилл". На ней была изображена зеленокожая женщина-зомби с открытой раной на голове и виднеющейся костью на месте половины сгнившего лица. Лоретта почувствовала, что искусственный оттенок кожи как бы гармонирует с серым оттенком слегка разложившейся плоти Буббы Рэя. Они не совсем подходили друг другу, но она не ошиблась. Теперь можно было принять сгнившую плоть и болты в шее за другие элементы его костюма. Многочисленные благодарственные комментарии, которые он получил сразу после того, как зашел в "Музыкальный автомат и Блевотину", подтвердили это без всяких сомнений, а также послужили неопровержимым доказательством того, что никто никогда бы не догадался, что под маской скрывается лицо Буббы Рэя Митчелла.

Ирония ситуации заключалась в том, что Бубба Рэй сейчас чувствовал себя еще более неуютно, чем когда-либо. В значительной степени это было из-за косых взглядов, которыми сопровождались многие из тех одобрительных комментариев, которые он получал, и почти все они были от мужчин, завсегдатаев придорожной закусочной. На парковке он заботился только о том, чтобы его не узнали, но это было до того, как он оказался в окружении группы сильно подвыпивших мужчин с похотливыми выражениями на лицах.

Когда он проходил сквозь плотную толпу посетителей, крепко сжимая руку Лоретты в своей, его много раз лапали за задницу. В первый раз он был взбешен этим и жаждал надрать задницу обидчику за то, что тот осмелился поднять на него руку, но из-за тесноты толпы и тусклого освещения вечеринки было трудно определить, кто это сделал. Потом он сдался и смирился с тем, что не может помешать людям лапать его. Его единственным утешением была дешевая сумочка, которую Лоретта заставила его взять с собой. У нее была точно такая же. В каждой из них было по ножу. Пальцы Буббы Рэя оставались в сумочке все то время, пока Лоретта тащила его сквозь толпу. Если бы кто-нибудь из этих придурков попытался сделать что-нибудь более грубое или оскорбительное, чем просто схватить за задницу, их ждал бы неприятный сюрприз.

Вскоре они добрались до части заведения, отведенной для выступлений живой музыки. Группа, игравшая сегодня вечером за проволочной сеткой, не исполняла южный рок или кантри, которые были нормой для музыкальных автоматов. Вместо ковбойских шляп и костюмов в стиле вестерн все музыканты были одеты одинаково, их наряды состояли из черных накидок с красной внутренней подкладкой, темных жилетов, надетых поверх пышных белых рубашек, и черных слаксов. Их лица были покрыты белым гримом, а крашеные черные волосы зачесаны назад. Они выглядели так, как если бы Дракула создал четырех своих клонов и все они вместе создали группу. Что касается их звучания, то оно было примерно таким, как и следовало ожидать, исходя из их внешнего вида: слегка панковатый рокабилли с жутковатыми текстами.

Все столы и стулья, которые обычно стояли в этом месте, были убраны, чтобы освободить место для танцев. Танцы были редкостью в обычные вечера в "Музыкальном автоматe и Блевотинe", но сегодняшний вечер был необычным. Зал был заполнен гуляющими в костюмах. Когда Лоретта потянула его в их гущу, Бубба Рэй увидел людей, одетых пиратами, дьяволами, вампирами, оборотнями, сексуальными медсестрами и многими другими. Некоторые были одеты в костюмы с головы до ног и с роскошным макияжем, в то время как другие носили только маску вместе со своей обычной одеждой. С хоккейной маской из магазина для вечеринок Лоретта попала в последнюю категорию, потому что в остальном на ней была та же одежда, что и вчера, - потрепанная футболка Poison и джинсовые шорты. Бубба Рэй даже не был уверен, что у нее есть какая-нибудь другая одежда.

Как только они оказались примерно в центре зала, Лоретта отпустила его руку и начала дико дергаться, что, по мнению Буббы Рэя, номинально считалось "танцем". Она выглядела так, словно в нее вселился демон, и, насколько он знал, это было чистой правдой. Несколько раз она резко останавливалась и отталкивала его, приглашая потанцевать с ней. Его нерешительность присоединиться к ним объяснялась двумя причинами. Во-первых, он никогда в жизни не танцевал, разве что в детстве кружился в гостиной, пока его папа слушал старые пластинки C&W. Главной причиной были проклятые каблуки. Ему удалось устоять на ногах, пока Лоретта протаскивала его сквозь толпу, но все это время он был в панике, чувствуя, что вот-вот упадет.

Она снова толкнула его, чуть не заставив упасть.

- Танцуй, сучка! - крикнула она, стараясь перекричать хриплую музыку. Затем она захихикала. - Это гребаный приказ, ты, сексуальная штучка!

Под маской Бубба Рэй почувствовал, что вот-вот расплачется. И снова, благодаря этому отвратительному принуждению к послушанию, у него не было другого выбора, кроме как приложить усилия. Он сделал робкую попытку пошевелить ногами, слегка покачивая задницей. Его движения казались неловкими и неповоротливыми, скованными и механическими, лишенными какого бы то ни было чувства ритма, но он продолжал, потому что у него не было выбора.

Как это часто случалось с ней с тех пор, как она волшебным образом обрела способность контролировать его, Лоретта смеялась как сумасшедшая, так громко, что он мог слышать это даже сквозь громкую живую музыку. Впервые за долгое время ему захотелось сорваться с места и ударить ее, но он сдержался, потому что знал, какой это будет глупый поступок. Он мог это сделать. Он не был, черт возьми, парализован. Но она отомстила бы ему, заставив его несколько раз ударить себя по лицу, а может быть, и кое-что похуже этого. Еще одной важной вещью, которую следовало учитывать, было то, что он больше не был достаточно силен, чтобы отправить ее в нокаут своим сильнейшим ударом.

Даже близко не силен.

Так что он продолжал танцевать в своей нелепой манере, а Лоретта продолжала смеяться. Через некоторое время она перестала делать свои странные, беспорядочные движения и начала копировать его движения. Несколько других танцоров поблизости заметили это и начали делать то же самое. Кто-то окрестил его "танцем зомби", и вскоре он превратился в целое действо, по крайней мере половина танцующих исполняла его в той или иной версии. Даже группа включилась в это действо, исполнив песню, которую певец объявил "Зомби-буги".

Бубба Рэй не знал, чувствовать себя польщенным или смущенным. Ему казалось, что над ним смеются, но все, казалось, веселились от души. Только когда один из танцующих попытался обнять его сзади, он понял, что происходит. Он застрял на своем старом, укоренившемся восприятии самого себя, которое больше не имело отношения ни к кому, кроме него самого. За исключением Лоретты, все, кто тусовался в "Музыкальном автоматe и Блевотинe", когда смотрели на него, видели привлекательную женщину в откровенной одежде. Над ним не смеялись, по крайней мере, не в злом смысле. Они присоединились к ним, потому что считали его крутым и волнующим человеком, с которым они хотели бы быть рядом.

Это было чертовски странно.

И сбивало с толку, потому что Бубба Рэй никогда не имел ни малейшего представления о том, каково это - быть в центре такого внимания. На несколько мимолетных секунд он почувствовал, что почти наслаждается этим.

Затем парень потерся о него.

Инстинктивно рука Буббы Рэя потянулась к сумочке. Парень продолжил тереться, когда его пальцы сомкнулись на рукояти ножа. Он начал доставать его из сумочки, когда случайно повернул голову и увидел человека, который, как ему показалось, мог быть Клетусом Митчеллом. А может, и нет. Он не был уверен, потому что этот человек был выше его странного кузена как минимум на фут. Телосложение, несомненно, было похожим, и на голове у него была та же гниющая тыква, только теперь она выглядела немного по-другому. Более мясистая. Или более гнилой на вид. Трудно было сказать наверняка, потому что человек, который, возможно, был его двоюродным братом, а, возможно, и не был, находился в главном зале бара и стоял неподвижно, пока вокруг него сгущалась толпа. Тыквоголовый медленно поворачивался, словно изучая море пьяных людей. Какая-то часть души Буббы Рэя все еще твердила ему, что ему нужно что-то сделать с этим чуваком, который трется своей эрекцией о его задницу, но парень с тыквой завладел большей частью его внимания.

Он был такого роста, что возвышался над всеми присутствующими. В нем было что-то жуткое и сверхъестественное. Чем дольше Бубба Рэй вглядывался, тем больше убеждался, что одежда, в которую был одет парень с тыквой, была той же самой, в которой он в последний раз видел Клетуса, только теперь она выглядела растянутой и разошедшейся по швам. Разорванная одежда делала его похожим на хеллоуинскую версию Невероятного Халка.

Может быть, это было сделано специально?

Это могло быть частью его костюма.

И, возможно, он ходил на ходулях, чтобы казаться очень высоким. Ладно, это было нелепо, и Бубба Рэй это знал, но как еще объяснить то, что он видел, когда был на 99.9% уверен, что это его двоюродный брат?

Словно почувствовав эту мысль, тыквенная голова повернулась в сторону Буббы Рэя, оранжевые глаза уставились на него, словно с помощью какого-то сверхъестественного радара. Мгновение спустя зазубренные, окровавленные тыквенные зубы обнажились в широкой улыбке.

Бубба Рэй вздрогнул.

Это Клетус. Я не знаю как, но это так.

Тыквенное лицо отвернулось от него... и продолжило поворачиваться, совершая полный оборот на 360 градусов, а зубчатая ухмылка продолжала становиться все шире.

В любую другую ночь, столкнувшись с подобным зрелищем, Бубба Рэй поставил бы своей первоочередной задачей убраться как можно дальше от него. Помимо первоначального шока от узнавания, больше всего он ощущал странное, более глубокое чувство родства со своим кузеном, которое было глубже, чем их общая родословная. Как и Клетус, он изменился, стал чем-то новым. Он чувствовал в Клетусе смертоносные намерения, но это тоже было нормально. Со своей стороны, он уже был обречен. Он уйдет с восходом солнца. Лоретта сказала это, и он поверил ей. Что же касается остальных этих людей, то, по его мнению, ему было абсолютно наплевать на всех них.

Больше нет.

Парень, стоявший позади него, теперь держал руки на груди Буббы Рэя. Он говорил непристойности, говорил ему все, что хотел с ним сделать.

Лицо Буббы Рэя окаменело, а внутри все похолодело.

Хватит.

Он высвободился из объятий мужчины, достал из сумочки нож и, развернувшись на каблуках, нанес им удар в сторону. Из-за колебания, которое произошло, когда он это сделал, траектория удара его руки немного отклонилась от цели. Вместо того чтобы перерезать мужчине горло, острый край лезвия полоснул его по лицу. Из пореза на щеке хлынула кровь, когда мужчина в шоке отпрянул. Он отшатнулся, поскользнулся и упал на пол.

Бубба Рэй набросился на него прежде, чем тот успел подняться.

Позади него Лоретта радостно завопила, радуясь кровопролитию.

- Черт возьми, да!

Когда неподалеку от нее раздались крики, Буббе Рэю не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что она пролила свою собственную кровь. Он поднял клинок и опустил его, вонзив в выпученный глаз вредителя-щупальщика.

Откуда-то издалека, возможно, из главного зала бара, раздалось еще больше криков, полных крайнего ужаса, наполнивших воздух. На сцене продолжала играть рок-группа "а-ля Дракула", а "Музыкальный автомат и Блевотина" погрузились в бедлам.

Внизу, в "Логове Греха", Джессику вывели из клетки для драк и сопроводили под вооруженной охраной в тот же самый подсобный кабинет, куда ее приводили ранее. Большая часть зрителей спустилась с трибун и обступила ее, когда ее вели по проходу, приветствуя и пытаясь дотронуться до нее. Охранники отбивались от них дубинками и электрошокерами, разбивая в кровь лица платящих посетителей и выбивая не один зуб. Их безудержный энтузиазм поразил Джессику. Они вели себя так, словно находились в присутствии спортсменки-суперзвезды, а не кого-то, кого еще полчаса назад никогда не видели.

Келли и Тоуд-младший ждали ее в подсобном помещении. Те же двое мужчин в западной одежде по-прежнему сидели по разные стороны старого дивана, попыхивая сигарами и разглядывая ее с непроницаемым выражением лица. Двое охранников с оружием в руках остались с ними в комнате, в то время как остальные вышли в коридор.

Келли обняла Джессику, как старую подругу, хлопнув ее по спине, прежде чем разжать объятия и отступить назад, покачав головой, черты ее изуродованного лица исказились, выражая что-то похожее на благоговение.

- Боже мой, это было невероятно. Ты говорила, что у тебя есть кое-какие навыки, но я и представить себе не могла ничего подобного.

Джессика пожала плечами, ничего не сказав.

Тоуд-младший докурил сигару и, выйдя из-за стола, ткнул в Джессику указательным пальцем.

- Как тебя зовут, женщина?

Джессике не понравился его тон, но она знала, что лучше не вступать в словесную перепалку с таким человеком, как он, в ситуации, когда она находится в столь невыгодном положении. Одно неверное слово с ее стороны, и он прикажет своим людям порубить ее на куски и закопать в глубокой яме. Келли могла бы возразить, но она не была уверена, что это что-то изменит.

Она вздохнула.

- Джессика.

Он хмыкнул.

- Кто ты по происхождению, Джесс? Где ты научилась драться, как чертов наемник?

Джессика терпеть не могла, когда люди - особенно мужчины - сокращали ее имя. Какая-то часть ее уже горела желанием врезать по тупой физиономии этого человека. И снова она подавила желчь, поднимающуюся в ней, чтобы остаться в живых.

- Я - бывшая военная. Тайные операции. Обученный убийца.

Тоуд-младший вынул сигару изо рта, хмыкнул и покачал головой, взглянув на Келли.

- Ты знала обо всем этом?

Келли покачала головой.

- Нет, Большой Эйч. Я клянусь. Я просто зналa, что у нее есть немного бойцовских способностей, и подумалa, какого черта, может, стоит посмотреть, смогу ли я заработать на ней немного денег.

Тоуд-младший задумчиво кивнул, затянувшись сигарой. В его глазах появился хищный, оценивающий блеск, когда он оглядел Джессику с ног до головы. Затянувшись сигарой еще раз, он перевел взгляд на Келли.

- Я сделаю щедрое денежное предложение за нее прямо сейчас. Как насчет двадцати пяти тысяч?

Кэлли не выглядела довольной.

- Я могла бы зарабатывать гораздо больше, если бы у меня было больше шансов, как у ее владельца. Даже к концу сегодняшнего вечера я бы заработала больше.

Широкая улыбка расплылась по лицу Тоуда-младшего, но выражение ее не коснулось его глаз. Он подошел к Келли, нависая над ней, как хищник, которым он и был.

- Это правда, маленькая леди, но также верно и то, что сегодня вечером ты подослала обученного убийцу к моей лучшей девушке. К твоему сведению, к девушке, на которую я возлагал большие надежды, - Келли съежилась и отодвинулась от него. - Теперь все это, черт возьми, исключено. Хотелось бы верить, что ты не натравила этого крутого убийцу на мою чемпионку, заранее зная, на что она способна, но я так не думаю.

Глаза Келли наполнились слезами.

- Клянусь, я не знала. Tы должeн мне поверить. Я знаю, насколько это было бы глупо. Я бы обязательно рассказала тебе, прежде чем пытаться пригласить ее на бои.

Последовало долгое молчание, пока Тоуд-младший пристально смотрел на дрожащую женщину. Воздух в кабинете сгустился от предчувствия неминуемой расправы. Джессике показалось, что мужчина был в нескольких секундах от того, чтобы обхватить тонкую шею Келли своими большими мускулистыми руками и задушить ее.

Затем он отступил, и его широкая улыбка вернулась.

- И где же сегодня твой любящий муж? Честно говоря, я удивлен, что вижу тебя здесь без него, - oн фыркнул. - Черт возьми, я вообще удивлен, что вижу тебя здесь. Давненько мы не виделись. Очень давно, - oн взглянул на одного из мужчин, куривших сигары на диване. - Как ты думаешь, сколько времени прошло, Эмброуз?

Эмброуз махнул рукой.

- Три года или около того.

Его зеркальное отражение на противоположном конце дивана кивнуло.

- Ага. Три года и несколько месяцев.

Тоуд-младший усмехнулся.

- Похоже на правду, - несмотря на смешок, выражение его лица было бесстрастным, когда он снова встретился взглядом с Келли. - Ты все еще не сказала нам, где сегодня твоя лучшая половина.

Кэлли не могла унять дрожь.

- Он выехал на... патрулирование.

Слезы хлынули из ее глаз.

Тоуд-младший ударил ее тыльной стороной ладони, сбив на пол. Он положил тлеющую сигару в стеклянную пепельницу и помассировал костяшки пальцев, насмешливо глядя на плачущую женщину.

- Я не выношу лжи от женщин с ангельскими лицами. С чего ты взялa, что я приму это от изменщицы с лицом, похожим на паззл? Я позвонил шерифу вскоре после того, как ты появился здесь. Хочешь знать, что они рассказали мне о Далтоне?

Келли в отчаянии завыла, свернувшись калачиком на полу. Она выглядела такой разбитой, какой Джессика никогда не видела ни у одного человека. Когда она не ответила на вопрос большого мужчины сразу, он задал его снова. И снова она не ответила, а просто продолжала плакать.

Тоуд-младший вздохнул и разочарованно покачал головой.

- Шериф сказал мне, Келли, что они ничего не слышали о твоем муженьке со вчерашнего дня. Интересно, с чего бы это...

Его тон в последней части фразы указывал на то, что это было чисто риторическое утверждение, а не реальный вопрос. Он вообще не ожидал никакого ответа, тем более честного.

Джессика решила, что на данный момент ей нечего терять, если она скажет правду.

- Она кастрировала его раскаленной кочергой для камина. Затем она убила его, пронзив этой кочергой его мозг.

Тоуд-младший взглянул на нее, приподняв бровь.

- Черт. Серьезно?

Джессика кивнула.

- Пошлите кого-нибудь из своих парней проверить, если вы мне не верите.

Здоровяк хмыкнул.

- О, я обязательно пошлю туда своих людей, но я верю вам, мисси.

Он протянул руку одному из охранников ладонью вверх, показывая, чего он хочет, согнув пальцы. Оружие охранника уже было вынуто из кобуры, вероятно, в качестве меры предосторожности на тот случай, если Джессика намекнет на то, что хочет попробовать еще несколько приемов, которые она продемонстрировала в бойцовской клетке, на мужчинах в этой комнате. Он вложил его в руку Тоуда-младшего, бросив на Джессику суровый взгляд, призванный отбить у нее охоту что-либо предпринимать теперь, когда он был вооружен только дубинкой.

Джессика слегка кивнула в знак того, что поняла. Не то чтобы она пока собиралась что-то предпринимать. У другого охранника в комнате все еще было оружие, и такое же жесткое выражение его лица говорило о том, что он был более чем готов пустить его в ход при малейшем намеке на что-то подозрительное с ее стороны.

Здоровяк передернул затвор пистолета, дослал патрон в патронник, затем прицелился в съежившуюся на полу женщину, которая начала подниматься, когда увидела надвигающийся ствол пистолета. Она начала говорить, предпринимая последнюю отчаянную попытку выторговать себе выход из надвигающейся на нее беды.

Это было бесполезно.

Достаточно было увидеть мрачное выражение лица владелицы клуба, чтобы понять это.

- Заткнись, блядь, - сказал ей Тоуд-младший. - Ты не хуже меня знаешь, что убийство Тримбла в этом городе приравнивается к смертной казни. Я делаю тебе одолжение, куколка. По крайней мере, так все закончится быстро.

Он нажал на курок.

Пуля пробила лоб Келли насквозь, и из выходного отверстия в затылке на пол брызнули кровь и мозги.

Тоуд-младший вернул оружие охраннику и переключил свое внимание на Джессику.

- Я думаю, ты знаешь, что это значит, но на случай, если тебе нужно пояснить - теперь ты принадлежишь мне.

Джессика так и думала.

- Ладно.

Здоровяк достал из пепельницы сигару и снова раскурил ее с помощью зажигалки "Зиппо".

- К нам нечасто приходят такие девушки, как ты, - сказал он ей, выпустив облако дыма. - Если честно, то скорее всего, никогда. Я думаю, ты сказала правду о том, кто ты, но я бы хотел еще немного покопаться в твоем прошлом. Если мне понравится то, что я узнаю, возможно, я смогу предложить тебе роль в моей операции.

Джессика нахмурилась.

- Вы имеете в виду, что-то вроде работы?

Тоуд-младший, усмехнувшись, пожал плечами.

- Не надо так удивляться. Я не достиг бы своего положения, если бы не увидел уникальную возможность. Бизнес, которым я здесь руковожу, требует наличия в штате нескольких крутых людей, чтобы все шло гладко. Я думаю, ты идеально подходишь для этой работы. Что думаешь?

Джессика взглянула на мертвую женщину на полу, затем встретилась взглядом с боссом.

- Что я думаю, так это то, что это лучше, чем пуля в голову в любой день недели.

Тоуд-младший расхохотался, хлопнув себя по ляжке и прислонившись своей пышной задницей к краю стола.

- Ты забавная. Ты мне нравишься. Однако, как я уже сказал, сначала мне нужно кое-что проверить. Я уверен, ты понимаешь. А пока, что ты думаешь насчет еще одного боя?

Джессика подумала о женщинах в клетках на арене, о том, как жалко выглядели большинство из них. Даже те, кто выглядел здоровее, не представляли реальной угрозы.

Она пожала плечами.

- Почему нет?

Босс оттолкнулся от стола и хлопнул в ладоши.

- Вот это настрой! - oн взглянул на охранников. - Проводите леди обратно в "октагон". Скажите Филу... - oн сделал паузу, чтобы подмигнуть Джессике. - Он управляет боями. Скажите Филу, чтобы ждал указаний, - oн уставился в пол, и его лицо скривилось от отвращения. - И приведите сюда кого-нибудь, чтобы навести порядок.

В "Музыкальном автомате и Блевотине" царил хаос.

Парень, который к нему приставал, был мертв после нескольких взмахов клинка, но Бубба Рэй нанес ему еще несколько ударов ножом для пущей убедительности. Вся нервная энергия, которая накапливалась в нем весь день, пока Лоретта насмехалась, дразнила и унижала его, выплеснулась наружу в виде взрыва убийственной ярости. В обычной ситуации он не был склонен к публичным вспышкам необузданного насилия. Конечно, ему нравилось иногда хватать людей и тащить их к Джеду домой для длительных сеансов пыток и изнасилований, но это было насилие, совершаемое в контролируемой среде. Если только что-то не шло наперекосяк с самим похищением, что случалось редко, риск был в основном довольно низким.

В значительной степени противоположное тому, что происходило сейчас.

После того, как он в шоке отскочил в сторону в начале своей атаки на щупальщика, несколько смельчаков попытались вмешаться. Почувствовав, что к нему тянутся чьи-то руки, Бубба Рэй выдернул нож из тела мертвеца и несколько раз полоснул им по широкой дуге, взад и вперед. Раздались крики и вздохи боли, когда лезвие рассекло кожу и потекла кровь. Последовали новые попытки вмешаться, но к тому времени он уже был на ногах, нанося удары снова и снова, опасно покачиваясь на высоких каблуках.

Вокруг него было достаточно людей, чтобы вскоре удалось объединиться и одержать над ним верх, но даже те, кто хотел этого, были остановлены маниакальными действиями Лоретты. К тому времени она уже порезала несколько человек своим ножом. Бубба Рэй увидел множество тел на полу неподалеку от нее. Некоторые были ранены, но по крайней мере у одного из них было перерезано горло, принадлежащее лохматому мужчине в простой маске Зорро. Люди, оказавшиеся между этими двумя очагами дикого насилия, происходящими так близко друг от друга, были ошеломлены и не знали, на чем им следует сосредоточить свои оборонительные действия.

Лоретта была вихревым дервишем, кромсающим плоть, заряженным энергией, она кружилась и резала, ее гибкая рука с безрассудной самозабвенностью размахивала окровавленным лезвием. Из поднятой руки женщины, пытавшейся защититься, вылетели пальцы. На лицах нескольких несчастных, которые не успели вовремя убраться с дороги, появились глубокие порезы. Бубба Рэй заметил это, продолжая неуклюже двигаться и поворачиваться в отчаянной попытке отбиться от тех, кто все еще пытался подобраться достаточно близко, чтобы обезоружить его. То, что он видел, как Лоретта уничтожала любого, кто был достаточно глуп, чтобы приблизиться к ней, внушало ему благоговейный трепет. Он ненавидел то, что она с ним сделала, ненавидел то, что его время на земле подходило к концу, но в те моменты он чувствовал себя с ней единым целым.

Это была их ночь. Их время.

Проведем время на танцполе, - сказала она ему.

Да будет так.

Он повернулся и приставил нож к горлу мускулистого мужчины в костюме капитана Джека Воробья. Мужчина подкрался к нему сзади, приблизившись на расстояние удара, но замешкался на миллисекунду дольше, чем следовало. Бубба Рэй не смог удержаться от смеха, увидев удивление на его лице, когда большое лезвие охотничьего ножа вонзилось в его плоть. Когда Бубба Рэй снова вытащил лезвие, из раны хлынула кровь, заливая его маску и перед платья. Мужчина, пошатываясь, шагнул к нему, протянув руку в последнем усилии схватить нож, но это усилие лишь принесло ему еще одну рваную рану в теле.

К этому моменту крики на танцполе и в баре были громче, чем зажигательный ритм группы на сцене. После того, как на протяжении почти всей песни продолжались многочисленные нападения на посетителей, выступление группы с грохотом и лязгом прекратилось. Когда затихли последние ноты прерванной песни, стали слышны громкие голоса, в которых звучали властные нотки.

Бубба Рэй посмотрел в сторону бара и увидел мужчин, одетых в форму сотрудников службы безопасности, которые пытались пробиться сквозь толпу. Некоторые направлялись на танцпол, но большинство пыталось добраться до высокого мужчины с тыквоголовой головой, который, как все еще был уверен Бубба Рэй, был какой-то мутировавшей версией Клетуса. В перерывах между ударами ножом, чтобы удержать как можно больше потенциальных героев на расстоянии вытянутой руки, он выглянул в сторону бара и увидел, что его тыквоголовый кузен вытворяет поразительные вещи. Он бил людей своими длинными, похожими на когти руками, сдирая кожу с гортани и лиц, вспарывая животы, из которых вырывались груды дымящихся внутренностей. Клетус отрывал головы и отшвыривал их, подбрасывая высоко в воздух, как баскетбольные мячи. Однажды Бубба Рэй увидел, как Клетус поднял человека и разинул свой зазубренный рот так широко, что мог откусить ему макушку. Он подбирал мертвые тела и размахивал ими, как бейсбольными битами в форме человека, сбивая с ног десятки людей.

Паническое бегство к выходу было неизбежным.

Охранники, пытавшиеся добраться до Клетуса, были загнаны в угол огромным количеством людей, пытавшихся пройти мимо них. В отчаянии несколько сотрудников службы безопасности вытащили оружие и открыли огонь по Клетусу, но преобразившийся двоюродный брат Буббы Рэя, казалось, был невосприимчив к ним. Пули подействовали на него не больше, чем японские "Зеро", обстреливающие Годзиллу из пулемета.

Оставшимся на танцполе людям не потребовалось много времени, чтобы понять, что у них проблемы посерьезнее, чем пара маньяков с ножами. Почти все бросили свои дела и присоединились к попытке покинуть "Музыкальный автомат и Блевотину". Бубба Рэй стоял, отдуваясь, посреди танцпола и смотрел вслед удаляющимся посетителям. В тот момент он был уверен, что они с Лореттой были единственными, кто остался на месте.

Он продолжал так думать, пока Лоретта не посмотрела в его сторону и не закричала:

- Берегись!

Но было уже слишком поздно.

Одинокий бродяга, который прятался в темном углу танцпола во время нападения, подкрался достаточно близко, когда Бубба Рэй отвлекся, и выхватил нож у него из рук. Инстинкт заставил Буббу Рэя повернуться к маленькому человечку в костюме Бэтмена.

Бэтмен размером с пинту вонзил нож в живот Буббы Рэя в тот момент, когда тот повернулся, вонзив его по самую рукоятку. Бубба Рэй попытался схватить мужчину за руки, чтобы вытащить лезвие, но нападавший держал его там, вращая внутри него. От взрыва ослепляющей боли у него подогнулись колени. Какая-то часть его сознания изумилась тому, как плоть, которая была мертва уже несколько дней, может испытывать такую сильную боль. Это было напоминанием о том, насколько могущественной была магия Хэллоуина, которую каким-то образом использовала Лоретта.

К сожалению, как он уже знал, сейчас она была недостаточно мощной, чтобы спасти его.

Лоретта появилась в тот момент, когда Бубба Рэй опустился на колени, схватил маленького Бэтмена и повалил его на пол. Мужчина закричал так же пронзительно, как любая женщина, с которой Бубба Рэй когда-либо развлекался в пыточной Джеда, но вскоре его крики сменились влажным бульканьем, когда Лоретта перерезала ему яремную вену.

Бубба Рэй убрал руки от раны на животе и вздрогнул при виде своих покрытых кровью ладоней. Когда последние силы его второго тела начали покидать его, он рухнул на пол и перекатился на спину, уставившись затуманенными глазами на разноцветные гирлянды, перекрещивающиеся на потолке. Зрение вернулось к нему, когда лицо Лоретты нависло над его собственным. Ее дешевая хоккейная маска исчезла, когда она опустилась на колени рядом с ним.

Со слезами на глазах она осторожно сняла с него маску Леди-зомби и отбросила ее в сторону.

- О, Рэй-Рэй. Мне жаль, что твоя последняя вечеринка закончилась раньше, чем мы думали.

Он издал последний хныкающий смешок, когда она погладила его по лицу окровавленной успокаивающей рукой.

- Bсе в порядке. По крайней мере, я ушел в свет с шиком.

Его глаза затрепетали, а голос ослаб.

Последний хриплый вздох вырвался из его горла, когда его мысли стали серыми, затем черными.

Лоретта наклонилась, чтобы поцеловать его.

Затем она уронила нож и присоединилась к безумному порыву убежать из "Музыкального автомата и Блевотины".

Джессика простояла в одиночестве в центре бойцовской площадки не менее десяти минут, прежде чем увидела, как из двери, через которую ее провели после того, как вывели из кабинета Тоуда-младшего, вышли несколько мужчин. Трое мужчин, вышедших из нее, теперь состояли из двух охранников, окружавших крупного лысого мужчину в двухцветной рубашке для боулинга. Когда дверь за ними закрылась, они направились к сцене, где у задней стены располагались клетки с женщинами.

До этого события она пассивно ждала в клетке, изо всех сил стараясь не проявлять никаких эмоций и никак иначе не реагировать на выходки все более беспокойной толпы. Совершенно разрозненный набор слов, которые кричали ей пьяные хулиганы в этот период, был почти впечатляющим. Некоторые из них были признаниями в любви и восхищении. По крайней мере, одно предложение руки и сердца было сделано, хотя оставалось загадкой, как парень собирался это сделать, учитывая ее статус рабыни владельца. Это была не просто похвала в ее адрес. Так же там было много уродства. На нее обрушился нескончаемый поток женоненавистнических оскорблений. Несколько мужчин в толпе закричали во все горло о том, что они хотели бы увидеть, как ее затопчут до смерти. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на их злобные слова, но постепенно это начало ее задевать, медленно, но верно, настолько, что она почувствовала облегчение, когда мужчина в рубашке для боулинга поднялся по ступенькам на сцену и приказал охранникам вытащить одну женщину из клетки.

Перспектива убить еще одного невинного человека не доставляла ей удовольствия, но она понимала, что эти женщины обречены, несмотря ни на что. Это был далеко не первый случай, когда ей приходилось убивать людей, которые этого не заслуживали, чтобы сохранить свою жизнь. Не было никакого способа обойти то, насколько дерьмово это было, но это не остановило бы ее от того, чтобы пройти через это. Еще одно пятно на и без того почерневшей душе, в любом случае, не имело бы большого значения в данный момент.

Когда женщину, которую они вытащили из второго ряда клеток, опустили на сцену, Джессика начала сгибаться и разгибаться, готовясь начать процесс жестокого уничтожения противника. Женщина на сцене поморщилась, когда она неуверенно потянулась своими худыми конечностями. С такого расстояния было невозможно в полной мере оценить ее потенциал как бойца, но, судя по тому, что Джессика уже могла понять, беспокоиться было не о чем.

Но затем произошла интересная вещь.

Открыли еще одну клетку, и на сцену вытащили вторую женщину. Издали она выглядела чуть менее истощенной, чем первая женщина, хотя и не отличалась крепким здоровьем. Затем открылся еще одну клетку в нижнем ряду стеллажей, и смуглокожая женщина, двигавшаяся с мускулистой скоростью леопарда, вырвалась оттуда, ускользая от многочисленных охранников, и помчалась к краю сцены. Вскоре ее загнали в угол и усмирили электрошокерами, но на секунду Джессике показалось, что ей удастся спрыгнуть со сцены. Что она собиралась делать дальше, Джессика не знала. Сцену окружало слишком много людей Тоуда-младшего. Женщину бы все равно свалили, несмотря ни на что, но это, несомненно, была героическая попытка.

Трех женщин увели со сцены в бойцовскую клетку, и две худышки дрожали от страха под шквалом свиста и насмешек со стороны бурлящей толпы. Темнокожая женщина, в которой Джессика увидела латиноамериканку, как только подошла поближе, не выказывала страха, когда шла впереди остальных, гордо подняв плечи и подбородок.

Джессика нахмурилась.

В зависимости от ее подготовки и способностей, если таковые имеются, она могла стать проблемой.

Ей ничего не сказали о том, как пройдет следующий бой, но, основываясь на ее первом, она предположила, что это будет еще один поединок один на один. Вместо этого, казалось, что против нее будут выступать три женщины одновременно. Волнение толпы снова возросло, поскольку многие на трибунах начали приходить к такому же выводу.

На первый взгляд, это противоречило выраженной Тоудом-младшим заинтересованности в привлечении ее в свою команду. Она верила, что сможет легко одолеть любую из этих женщин в одиночку, даже самую сильную и дерзкую, но в группе это было бы гораздо более сложной задачей. Победить всех троих сразу, безусловно, было выполнимо. Она боялась допустить какую-нибудь критическую ошибку в неподходящий момент, которой без колебаний воспользовались бы ее соперницы. Джессика была очень опытной, но не суперженщиной. Если позволить им даже малейшую возможность напасть на нее сразу, это могло оказаться фатальным. Победа зависела от быстрых действий и создания достаточного пространства, чтобы не дать им рассредоточиться.

Тоуд-младший проверял ее, проверяя, та ли она, за кого себя выдает. Это было единственное, что имело смысл. Что ж, ей придется приложить все усилия, чтобы не подвести его.

Как только три женщины подошли к клетке для боя, их провели вверх по лестнице на помост, а затем через дверь в клетку. Двое охранников и мужчина в рубашке для боулинга вошли следом за ними. Две женщины смотрели на Джессику настороженными, затравленными глазами, а третья явно жаждала проломить им черепа.

Мужчина в рубашке для боулинга - предположительно, Фил - прочистил горло и заговорил в микрофон:

- Дамы и господа, шлюхи и больные ублюдки, "Логово Греха" с гордостью представляет матч, который, несомненно, войдет в анналы истории "Боев Сучек" как абсолютно легендарный, сражение...

Пока Фил продолжал свою речь, Джессика заметила, что внимание всех троих ее противников переключилось на толпу. Даже самая сильная из них смотрела на море кричащих лиц, гордо выставив подбородок и ухмыляясь, как настоящая задира, не ведающая страха.

Джессика улыбнулась.

С тех пор, как она попала в это логово разврата, никто не устанавливал никаких формальных правил ведения боя.

Все возможно.

Громкость криков Фила в микрофон возросла вместе с ревом толпы, чей топот ног по трибунам стал таким какофоническим, что напоминал марш армии роботов.

Быстро двигаясь, Джессика подкралась к латиноамериканке сзади и взяла ее в удушающий захват. Женщина была удивлена, но сопротивлялась с поразительной стойкостью, и ей почти удалось вырваться, когда Джессика повалила ее на пол. Прежде чем она успела это сделать, Джессика обхватила рукой лицо женщины, раздвинула большой и указательный пальцы и вонзила их в глаза женщины, вдавливая их в глазницы со всей силой, на которую была способна. Женщина кричала и билась под ней, как взбрыкивающий бронко, демонстрируя впечатляющую силу, но Джессике удалось удержаться и продолжить.

Делая это, она смутно осознавала, что толпа разразилась взрывом негодования. Град бутылок и банок обрушился на внешнюю сторону клетки, а несколько осколков попали внутрь. Одна из смятых алюминиевых банок попала Джессике в спину, но этот мягкий удар был не более резким, чем если бы на нее села муха. Она продолжала тыкать пальцами в глаза сопротивляющейся женщине, в то время как Фил кричал в микрофон, требуя от зрителей спокойствия. Совет был проигнорирован. Еще больше пластиковых, алюминиевых и стеклянных снарядов посыпалось на боевую клетку. Женщина все еще кричала под Джессикой, но теперь это были скорее крики боли, чем ярости. Джессика почувствовала, как кровь и жидкость сочатся вокруг ее пальцев. К тому времени, когда охранники, наконец, оправились от шока и оттащили ее, самый страшный из ее противников был практически ослеплен.

Джессика высвободилась из цепких рук и торжествующе вскинула руки вверх, вызвав новый всплеск бешеного негодования. Она ухмыльнулась и, сжав кулаки, изобразила дьявольские рожки, потрясая ими, как будто была фанаткой на концерте металлистов, а не бойцом по принуждению в нелегальном подпольном клубе, где дерутся не на жизнь, а на смерть. В этот момент, чувствуя себя более, чем не в своей тарелке, она предпринимала целенаправленные усилия, чтобы полностью вывести их из себя. Это был либо акт сознательного и агрессивного саморазрушения, либо блестяще рискованная стратегия выживания, она не была уверена, что именно. Фил выкрикивал взаимные обвинения и угрозы, почти бросая их ей в лицо, но это были всего лишь слова, бесполезные гребаные слова, которые текли по ее телу, как вода, утекая, исчезая, превращаясь в ничто.

Две другие женщины, которые вышли на ринг вместе с латиноамериканкой, отступили и прижались друг к другу у одной из стенок клетки. Их глаза были полны слез, и они смотрели на нее так, словно она была какой-то сумасшедшей.

Как будто она была монстром.

Возможно, они были правы.

Фил яростно жестикулировал охранникам, приказывая им схватить Джессику. Когда они приблизились к ней, она приняла оборонительную позу, переставляя ноги и оценивая того, кто потянулся к пистолету в кобуре. Была ли она настолько сумасшедшей, чтобы попытаться отнять это у него посреди всего этого безумия?

Может быть.

Как раз в тот момент, когда охранник начал доставать свое оружие, очень громкий треск, донесшийся со стороны входа на арену, поверг толпу в шок. Все в клетке повернулись на звук. Крики, которые раздавались несколько мгновений назад, сменились вздохами удивления и криками страха. Сразу после первого сильного удара с той же стороны донеслись крики агонии и ужаса. Затем раздался еще один ужасный грохот, от которого задрожал пол.

Что-то заставило Джессику поднять глаза как раз вовремя, чтобы заметить прямоугольную дверь, вращающуюся в воздухе высоко над головой. Подпитываемая адреналином бравада покинула ее, когда она увидела, как опускается дверь, все еще вращаясь, как несущий винт вертолета, и врезается в одну из верхних трибун, одним махом уничтожив несколько рядов зрителей.

Последовавший за этим переполох в одно мгновение затмил все предшествующее безумие. Уцелевшие зрители гурьбой сбегали с трибун, натыкаясь друг на друга в инстинктивном стремлении убраться подальше от того, что могло сорвать дверь с петель и подбросить ее в воздух, как будто она была не более чем пачкой салфеток. Проблема для многих из них заключалась в том, что они бежали совершенно не в том направлении, к входу, приблизительному местоположению того, кто это сделал. Еще больше криков агонии наполнили душный воздух арены, когда те, кто был в первых рядах, приблизились к входу. Множество других людей были растоптаны в паническом бегстве охваченного паникой человечества.

Еще через несколько мгновений Джессика заметила странную фигуру, возвышающуюся над толпой, невероятно высокую и долговязую, с головой, похожей на... на...

Тыкву?

Джессика покачала головой.

Нет. Ни за что на свете. Этого не может быть.

Но так оно и было.

Этот факт стал неоспоримым, поскольку мародерствующий тыквенный монстр продолжал без особых усилий рассекать толпу, отрывая головы, откусывая черепа, разрывая на части десятки человеческих тел, как будто они были сделаны из спичек, а не из плоти и крови.

Это был тот же самый парень - тот самый странный выродок, - который приставал к ней на заправке вскоре после ее приезда в Монтклер. Она не понимала, как такое возможно, но глубоко внутри чувствовала правду. С ним что-то случилось, какая-то необъяснимая сверхъестественная трансформация, но это был он. Он стал намного выше, крупнее и сильнее, чем раньше, но это был он, без сомнения.

Фил и охранники, которые сопровождали еe в бойцовскую, были как громом поражены. Джессика воспользовалась тем, что они отвлеклись, чтобы оглядеться и отметить, что дверь, ведущая в подсобные помещения, не охранялась. Охранники, которые были там, либо сбежали, либо бросились вперед, чтобы отбиться от монстра. Число представителей последней категории, вероятно, было небольшим. В конце концов, это были наемники, а не преданные своему делу солдаты. Большинство из них больше заботились о спасении собственной шкуры, чем о чем-либо другом.

Воспользовавшись тем, что он отвлекся, Джессика выхватила пистолет из кобуры охранника, который несколько минут назад собирался выстрелить в нее. Прежде чем он успел схватить ее, она приставила дуло пистолета к его виску и нажала на спусковой крючок. Она быстро прицелилась и выстрелила другому охраннику в лицо, прежде чем он успел расстегнуть пряжку кобуры.

Фил отпрянул от нее, съежившись от ужаса и подняв трясущиеся руки.

Еще один выстрел в лицо свалил его с ног.

Бросив последний взгляд на своих предполагаемых противников, она подумала о том, чтобы покончить со страданиями слепой, плачущей женщины, пустив ей пулю в затылок. Вместо этого она предпочла предоставить ее своей судьбе, какой бы она ни была. Покинув клетку через незапертую дверь, она спрыгнула с края помоста на пол и побежала к двери, ведущей в подсобные помещения. К этому моменту толпа начала расходиться в противоположном направлении. Джессика была как раз перед его краем и сумела проскользнуть в открытую дверь раньше остальных, захлопнув ее и заперев изнутри. Дюжина кулаков, а то и больше, забарабанили по другой стороне двери, сотрясая ее раму, но дверь была из прочной стали. Она отошла от неe и оглядела коридор. Один путь вел в тупик, другой - к лестнице.

Она побежала к лестнице.

За открытой дверью, справа от нее был кабинет Тоуда-младшего. Она резко остановилась и заглянула внутрь. Босса нигде не было видно, но его друзья-ковбои лежали мертвыми на диване, каждый с пулевым отверстием во лбу. Позади нее стук в дверь стал громче. Опасаясь, что убегающие зрители могли найти что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве тарана, Джессика возобновила бегство к лестнице и добралась до нее через несколько секунд. Она промчалась по ней и выбежала через другую открытую дверь на посыпанную гравием парковку для сотрудников за "Музыкальным автоматом и Блевотиной".

И тут же заметила Тоуда-младшего.

Он возился с ключами рядом с вишнево-красным "Корветом", его руки дрожали, как у человека, у которого вся жизнь промелькнула перед глазами. Он был так поглощен поиском подходящего ключа от своего винтажного автомобиля, что его чувства не смогли предупредить его о приближающейся опасности, пока не стало слишком поздно. В последний момент его огромная туша повернулась к ней, открыв рот, чтобы произнести слова, которые он так и не успел произнести, потому что Джессика выстрелила прямо в него.

Перешагнув через его распростертое тело, она вырвала ключи из его мертвых пальцев, нашла нужный ключ и села за руль. Она завела двигатель и какое-то время крутила его, наслаждаясь мускульной мощью этого 8-цилиндрового чуда. Затем она включила передачу, вывернула руль и проехала по раскинутым ногам Тоуда-младшего.

Объезжая здание сбоку, она подъехала к закрытым воротам в высоком алюминиевом заборе. Вместо того чтобы остановиться и посмотреть, сможет ли она выйти и открыть ворота, она вдавила педаль газа в пол и пронеслась сквозь них, проделав зияющую дыру в ограждении.

Она подъехала к фасаду здания, на мгновение задержала взгляд на переполненной парковке, рассматривая лежащие повсюду раненые тела. Оказалось, что разъяренный тыквенный монстр устроил такую же кровавую бойню среди посетителей "Музыкального автомата". Она слышала жалобные стоны и вопли боли даже сквозь хриплый рокот двигателя "Корвета".

Головы поворачивались в ее сторону.

У нее было чувство, что здесь есть люди, которые узнают эту машину. Все они были сделаны из одного теста. Насмешливые местные жители, многие из которых, несомненно, знали все о преступном подпольном бизнесе покойного босса. Никогда в жизни она так сильно не желала, чтобы у нее была сила, способная нанести сокрушительный авиаудар и стереть это место с лица земли.

Когда-то давно...

Но то время прошло.

Джессика завела двигатель и помчалась прочь от "Музыкального автомата и Блевотины".

Присоединившись к толпе, чтобы спастись из "Музыкального автомата", Лоретта пошла на определенный риск. Ее поддельная маска Джейсона исчезла, и она сняла пропитанную кровью футболку Poison, но был шанс, что выжившие в бойне на танцполе все равно узнают ее, возможно, по волосам или форме тела. Как угодно. Это не имело значения. Все, что имело значение, - это сбежать. Она не знала, причинит ли ей вред то, во что превратился Клетус. Может быть, причинит, а может и нет, но она не собиралась подходить к этому и подвергать это испытанию. В любом случае, у нее были другие причины бежать, в основном в виде кучки мертвых, проветриваемых ублюдков, которые попробовали на себе ее силу. Была большая вероятность, что ее опознают как подозреваемую, и она хотела скрыться как можно скорее, прежде чем появятся полицейские и начнут задавать вопросы.

Все двери, ведущие из придорожной закусочной, были забиты людьми. За перегородкой виднелась толпа других людей, которые пытались занять место. Лоретта почувствовала, как тепло их тел окутывает ее, словно удушающее одеяло. Потеряв терпение, она изогнула свое стройное тело и проскользнула сквозь узкие проходы между людьми, сильно тычась острыми локтями, чтобы создать достаточно широкие промежутки, чтобы продолжать проскальзывать, пока не освободится от толпы паникующих, кричащих людей. Она оказалась в баре, пол которого был усеян телами и частями тел. Пол был залит кровью. Как и чертов потолок, если уж на то пошло.

Самое главное, Клетус, казалось, исчез. Это придавало еще больше загадочности, пока она не услышала новые крики со стороны подземного уровня "Логова Греха".

Перешагивая через тела и стараясь не потерять равновесие в скользкой крови, она добралась до окон в передней части заведения. Что нужно было сделать в этот момент, было очевидно. Она была потрясена, что никто еще не попробовал это сделать. Схватив барный стул, она разбила одно из окон и выползла через него в ночь, где воспользовалась моментом, чтобы вдохнуть благословенно прохладный воздух снаружи, прежде чем броситься через парковку. Некоторые из тех, кто выбрался наружу первыми, посмотрели в ее сторону, когда она пробегала мимо них, но никто не попытался остановить ее. Либо они не узнали в ней одну из нападавших, либо были слишком рады, что она все еще жива, чтобы пытаться перехватить ее.

На парковке она на несколько мгновений впала в панику и потеряла ориентацию, во время которой не могла вспомнить, где припарковала "Шевелле" Буббы Рэя. Однако вскоре она поняла, что пропустила его на целый ряд, и вернулась назад, испустив огромный вздох облегчения, когда наконец заметила его.

Она подбежала к "Шевелле", села в нее и завела двигатель, как только смогла вставить ключ в замок зажигания. Переключив передачу, она нажала на газ и выехала задним ходом с парковки, не взглянув в зеркало заднего вида. Раздался тяжелый удар, когда задняя часть "Шевелле" врезалась в кого-то, кто шел позади нее. Кто-то поблизости закричал. Лоретта нажала на газ и задним ходом переехала человека, которого сбила, и еще один крик пронзил ночь, когда одно из задних колес раздавило голову упавшей жертвы.

Лоретте было все равно.

Она была на свободе и направлялась прочь отсюда.

Заметив кричащую женщину, обезумевшую от внезапной смерти того, кого сбила Лоретта, она показала ей средний палец. Затем она переключила передачу, снова нажала на газ и выехала со стоянки "Музыкального автомата и Блевотины" так быстро, как только могла.

Она не успокоилась, пока не отъехала на несколько миль и не помчалась по тем же темным проселочным дорогам, по которым они с Буббой Рэем проезжали прошлой ночью. После множества параноидальных взглядов в зеркало заднего вида она, наконец, осознала, что за ней никто не гонится. Бешеный стук ее сердца наконец-то начал замедляться и вернулся к нормальному ритму. Она вытерла пот со лба, и ее дыхание постепенно выровнялось.

Лоретта была не из тех, кто легко впадает в панику, но она была чертовски близка к этому. Она думала, что ей, вероятно, удастся избежать наказания за все, что она натворила, но, возможно, было бы неплохо ненадолго уехать из города, залечь на дно, пока не спадет жара. Ей просто нужно сначала заскочить к своему папочке и забрать немного наличных из его сейфа. Как раз столько, чтобы хватило на несколько недель. Или, черт возьми, может, она заберет все это чертово барахло и уедет из города навсегда. В любом случае, что могло удержать ее здесь, кроме кучки наркоманов-родственников, которые издевались над ней и пренебрегали ею всю ее жизнь?

Абсолютно, блядь, ничего.

Лоретта улыбнулась, внезапно очарованная идеей уехать и никогда не возвращаться.

Имея столько денег, она могла бы заново изобрести себя, стать кем-то лучше, чем была на самом деле.

Она фыркнула.

Или еще хуже.

Она знала, что в конечном итоге все сводилось к тому, что ей казалось, что это будет веселее. Правда заключалась в том, что в глубине души она была нераскаявшейся гедонисткой, и казалось маловероятным, что что-либо когда-либо изменит это.

Она все еще улыбалась, когда снова взглянула в зеркало заднего вида и увидела мертвую девушку, сидящую на заднем сиденье "Шевелле".

Королева бала выпускников. Твою мать!

Это была она, без сомнения.

Только сейчас с ней было что-то не так. У нее была бледная кожа. Такая бледная, что она почти светилась в полумраке заднего сиденья. Когда она заговорила, ее голос был наполнен странным неземным звучанием, едва уловимой вибрацией, от которой руки Лоретты покрылись гусиной кожей.

- Я пришла, чтобы забрать тебя домой, Лоретта.

Лоретта задрожала.

- Ты призрак?

Королева бала снова улыбнулась.

Затем она наклонилась вперед, чтобы указать на что-то на дороге.

- Осторожно.

Лоретта нахмурилась.

Она ничего не видела, но теперь большая часть дороги была скрыта клубящимся туманом, которого не было несколько секунд назад. Когда она поехала дальше, фары "Шевелле" выхватили из тумана высокую, внушительную фигуру. Первобытное чувство ужаса и мрачного изумления охватило Лоретту, когда она увидела яйцевидную голову существа с заостренным квадратным подбородком, черными глазами навыкате и заостренными ушами.

- Что это, блядь, такое?

Мертвые губы королевы бала теперь касались уха Лоретты, нашептывая коварные слова о ночных тварях и священной территории мертвых, через которую они сейчас проходили.

Территория, которая принадлежала Богу Хэллоуина.

Который стоял прямо перед ней, раскинув свои длинные руки и протягивая к ней свои пальцы, похожие на когти. За его спиной, окутанный клубящимся туманом и выглядящий еще выше и страшнее, чем несколько минут назад, маячил Клетус, чья ухмыляющаяся тыквенная голова увеличилась в несколько раз по сравнению с первоначальным размером. Как и Элиза, он теперь был одним из ночных созданий Бога Хэллоуина.

Лоретта закрыла глаза.

До скорой встречи, Рэй-Рэй.

Она вывернула руль "Шевелле", и тот съехал с дороги. Ее тело пробило лобовое стекло, когда машина врезалась в дерево. Она ударилась макушкой о широкий, твердый ствол древнего дерева, расплющив еe, как банку из-под дешевого пива.

Точно так же, как и накануне вечером, когда она подъехала к этому месту, клерк в "Заправляйся & Езжай" дремал за стойкой, когда Джессика на полной скорости направляла "Корвет" через парковку заправочной станции. Громкий рев двигателя разбудил его на мгновение позже, чем следовало, он открыл глаза и повернул голову к передним окнам, когда передняя часть автомобиля врезалась в фасад магазина и продолжала приближаться, остановившись только после того, как врезалась в торговый прилавок. Удар сбил большого Дэнни Тримбла со стула и отбросил его к стене позади себя.

Через несколько секунд после того, как он рухнул на пол, Джессика вылезла из "Корветта" через открытое окно, перегнулась через разбитый прилавок и направила пистолет на окровавленное лицо Дэнни.

- И кто теперь тупая пизда?

Он удивленно посмотрел на нее, ошеломленный тем, кто снова ворвался в его жизнь.

- Пожалуйста, - сказал он, всхлипывая. - Mне жаль. Я... я не...

Джессика выстрелила в стену рядом с ним.

- Мне похуй. Заткни свою глотку. Где моя гребаная машина, сука?

Дэнни еще немного поскулил, но потом снова поднял дрожащую руку и неопределенно махнул в сторону стены позади себя.

- На заднем дворе. Ключи под козырьком. Я ничего оттуда не брал. Пожалуйста, не надо эм... эм...

Джессика издала звук отвращения.

- О, заткнись.

Она выстрелила ему между глаз.

Возвращаясь к выходу из магазина, она посмотрела на дорогу, проверяя оба направления.

Никто не приближался.

Пока что.

Она поспешила к задней части заправки и обнаружила свою "Версу" там, где и сказал мертвый продавец, припаркованную рядом с мусорным контейнером. Ключи тоже были там, где он и сказал. Она открыла багажник и быстро проверила свои вещи. Было ясно, что кто-то - вероятно, Дэнни - рылся в ее сумках. Все было в беспорядке, но, насколько она могла судить, ничего важного не пропало. Даже ее наличные по-прежнему лежали в потайном отделении. Вероятно, он думал, что у него будет гораздо больше времени, чтобы избавиться от ее машины и на досуге порыться в ее вещах. Эта мысль вызвала улыбку на ее губах. Всегда приятно разочаровывать тех, кто недооценивал ее. Она сбросила дурацкое кожаное нижнее белье, которое была вынуждена носить, и надела кое-что из одежды, которую достала из своих сумок.

Подогнав машину к входу, она вернулась в магазин и взяла немного напитков и закусок. Она чувствовала, что это наименьшее из того, что ей причиталось, после всего, через что она прошла.

Вернувшись за руль "Версы", она открыла большую банку "Будвайзера", поставила ее в подстаканник и выехала на край парковки. Прежде чем выехать на дорогу, она остановилась на мгновение, чтобы судорожно вздохнуть и покачать головой.

- Господи. Чертовы захолустные городки. Никогда больше, клянусь Богом!

Она выехала на дорогу и быстро помчалась по трассе.

Вероятно, самое удивительное в этой книге то, что она вообще существует. Как некоторые из вас, возможно, помнят, когда в 2020 году вышлa "Порочная 4", я объявил ее последней работой в серии. На протяжении четырех книг я решил, что написал достаточно о главной героине Джессике Слоун и ее приключениях, и пришло время уделить больше внимания оригинальным идеям. Я твердо намеревался придерживаться этого еще за три месяца до написания этого послесловия.

Как это получилось, - типичный случай, когда у меня появляется идея для чего-то, что, как только я начинаю, быстро выходит далеко за рамки моих первоначальных замыслов. Изначально "Порочная: Хэллоуин" былa задуманa как бонусный материал к запланированному переизданию моей короткой повести "Невеста на Хэллоуин". Целью было увеличить объем этого выпуска еще одной историей на тему Хэллоуина, поскольку "Невеста на Хэллоуин" была слишком короткой, чтобы выпускать ее в мягкой обложке. Я думал, что эта новая история во вселенной "Порочной" будет небольшой новеллой. Оглядываясь назад, я понимаю, что мне действительно следовало быть умнее. Как только я приступил к работе над проектом, быстро стало ясно, что впервые за четыре года я не смогу написать о Джессике Слоун, не превратив это в полнометражный роман. Когда стало очевидно, что происходит, планы изменились. Вместо этого "Невеста на Хэллоуин" была включена в сборник новелл под названием "Чернила ужаса", а "Порочная: Хэллоуин" сталa отдельной книгой.

На самом деле, это довольно странная вещь. Когда в 2009 году вышло оригинальное издание "Порочной" в "Leisure Books", у меня и в мыслях не было, что спустя полтора десятилетия я все еще буду писать о Джессике, но вот мы здесь. При написании этой новой книги я постоянно думал о том, как изобразить Джессику развитой, измененной версией той, кем она когда-то была. В некоторых из моих любимых детективных серий старшего поколения (например, в романах Эда Макбейна "87-й участок") есть персонажи, которые каким-то волшебным образом остаются молодыми на протяжении нескольких десятилетий. Мне нравятся эти книги, но я не смог бы сделать это таким образом. В "Порочной" Джессике было где-то около двадцати пяти, но в этой последней истории она изображена приближающейся к сорока. Она немного сбавила темп. Она стала более усталой и потеряла часть своего самообладания, что делает ее таким уязвимым местом в этой книге, но когда дело доходит до драки и ей нужно надрать задницу и снова проявить безжалостную жестокость, она все еще может это сделать. Она не в восторге от этого, но когда приходит подходящий момент, она им пользуется.

Должен признать, я был рад, что в конце концов снова начал писать о ней. Это было весело. Я словно вернулся домой. Хорошо, что я не совершил ничего безумного, например, не убил ее в последней книге, а? Хотя даже в этом случае я, вероятно, смог бы что-нибудь придумать. В конце концов, это жанр ужасов, где возможно практически все.

Рассказывая об этой книге, я назвал ее "продолжением по духу" первой, и под этим я отчасти подразумеваю возвращение в лесную глушь, сельскую обстановку, но я также хотел, чтобы в ней было что-то от той же безумной, черт возьми, дикой энергии, что и в первой. Oригиналe. Я также хотел, чтобы эту книгу могли прочитать новички, не читавшие все остальные продолжения. Эта книга не является перезагрузкой, которая перечеркивает все, что произошло в этих книгах. Эти истории по-прежнему являются частью канона Джессики. "Порочная: Хэллоуин" просто вообще не имеет отношения к тем событиям, за исключением, возможно, одного или двух случаев в самом начале.

Внимательные читатели с большим стажем, возможно, заметили, что подпольный бойцовский клуб в этой книге носит то же название, что и стриптиз-клуб в первой книге. Это, конечно, было сделано специально. Идея в том, что оба они, возможно, являются частью одной и той же подпольной сети торговцев людьми. Я не стал подробно останавливаться на этом здесь, потому что это второстепенно по отношению к истории, которую я рассказываю, но кто знает, может быть, это всплывет снова в будущей книге.

Наконец, на случай, если кто-то захочет обсудить жизнеспособность механизмов реанимации, разработанных Лореттой и Джедом в этой истории, а именно то, что они ни за что на свете не сработали бы даже с какой-то сверхъестественной помощью, я должен сказать, что это НИ ХРЕНА НЕ ЗНАЧИТ! Я стремился к тому, чтобы роман был развлекательным, а не научно обоснованным.

В любом случае, я надеюсь, вам понравилась эта книга. Я получил удовольствие, когда писал ее. На этот раз я не буду называть ее "Последнее приключение Джессики". Возможно, вскоре она вернется. Нам просто нужно подождать и посмотреть.

Брайан Смит

20 июля 2024 года

Перевод: Zanahorras

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915