Порабощенная душа

Гевин не осмелился спросить, куда.

— Кроме нас троих и мальчика, который доставил его тебе, кто-нибудь ещё знает, что он у тебя?

— Нет. Даже моя женщина, на случай, если кто-нибудь… допросит её.

— Другие члены стаи?

— Оцени уровень моего доверия к тебе, когда я говорю «нет».

— Отлично. Продолжай в том же духе. Санги начали развиваться. Становятся умнее, развивая возможности своего бессмертия. Это только вопрос времени, когда они осознают кто они и захотят получить часть власти. — Гевин кивнул в сторону Маррика. — Когда это произойдёт, я подозреваю, что нам всем придётся столкнуться с вопросами.

— Подозреваю, что так. Прошу держать меня в курсе. — Маррик встал, протянув руку. — Рад быть на одной стороне, Гевин.

Гевин пожал ему руку.

— Спасибо за… наводку на моего брата.

— Как он?

— Хорошо. У него всё хорошо. Не на сто процентов, но становится лучше. Гевин прочистил горло. — А мальчик и его хранитель? Как они?

— Думаю, в порядке. Матиас не задержался здесь надолго. Подростки, знаете ли, бегают по улицам. Но он хотя бы избегает неприятностей. — Маррик пожал Мэддоксу руку и обошёл стул. — Мы будем на связи.

— Спасибо за предупреждение.

Ликан вышел из кабинета, а Гевин упал обратно в кресло.

— У меня нет времени на разборки с тюрьмой и рабским котрактом. Судьба мира только что устроила бурю из дерьма на моём столе. — Он поднял и уронил лист бумаги. — Мне нужно закрыть свои счета, прежде чем я смогу спасти человечество от вымирания.

— Делай как все. — Улыбка Мэддокса растянулась на его лице. — Подай заявление о банкротстве.

***

Стоя перед зеркалом в очень элегантной туалетной комнате Святая святых, Сабель натянула на себя короткие шорты и сетчатые чулки. В стекле, за пределами её собственного отражения, мерцали белые огни внутреннего аквариума с соленой водой, тянущегося до бара, где плавали сетчатые кошачьи акулы. Прошло много времени с тех пор, как она надевала одежду казино, и она забыла, насколько высоко сидят эти шорты. Как, чёрт возьми, Кендре, во всём своём пышном великолепии, удавалось держать свои ягодицы поджатыми внутрь?

Поправив грудь в облегающем топе, черно-белой трикотажной майки с V-образным вырезом, в которой она выглядела как готическая чирлидерша, она направилась в бар.

— Так-так-так. Посмотрите, кто решил выползти на свет. — Дарья, человек, которая знала о супах и уже долгое время работала официанткой в Святая святых, положила руку на бедро, когда Сабель приблизилась. — Ты начальству отсосала, что ли?

— Сучка, ты единственная, кто падает на колени, когда ты чего-то хочешь. Держи. — Сабель вытащила из заднего кармана тюбик гигиенической помады и бросила опытной официантке. — Может, пригодится сегодня вечером.

— Стерва. — Она притянула Сабелль к груди. — Почему ты мне не звонила, шлюшка?

— Была занята попытками выжить. Можешь меня отпустить? Потребовалось двадцать минут, чтобы мои сиськи не вылезали из этой майки.

— Ха! Придётся тебе снова привыкать. Слишком расслабилась, где твои изгибы, — сказала она, хлопая себя по заднице. — Что за дерьмо ты носила в том другом баре, в му-му?

— Почти тоже самое. — Сабель усмехнулась. — Я слишком стара для этого.

— Да ни хера! Ты — огонь, мамочка! Если бы я была би, а я ещё определяюсь, я бы определенно облизал твои пятки. — Она обняла Сабелль. — Когда-нибудь, когда я стану старше и у меня появятся дети? Я хочу стать мамочкой, как ты.

— Эм. Спасибо. Думаю.

— Это место быстро забивается. — Дарья наклонилась. — Я чертовски рада, что здесь ты, а не Кендра. Если бы мне пришлось услышать, как она зовёт Сладкой другую сучку, думаю, мне пришлось бы набросилась на неё. — Она откинулась назад. — Итак… — От отвратительного жевания жвачки у Сабель дёрнулся глаз. — Ты уже трахнула его?

Сабель откинула голову назад.

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой. Знаешь, сколько раз за эти дни мне задавали этот вопрос?

— Мне очень жаль, но этот мужик сводит меня с ума. Когда он заходит в зал? Мне срочно нужно сменить трусики, понимаешь, о чём я? Ублюдкам нужно придумать рулон из одноразовых трусиков для таких боссов, как Гевин. Это просто незаконно, то как он управляет твоей киской. Я вот-вот начну называть его «Заклинателем кисок», серьёзно.

— Пожалуйста. — Сабель вскинула руку вверх. — Я не хочу слышать о твоей киске или о том, кто ею управляет.

— Серьезно, как, чёрт возьми, ты спишь по ночам с этим мужчиной в своём доме? — Глаза Дарьи расширились. — Держу пари, что он спит, абсолютно голым. — Она вздрогнула и закусила губу, её глаза всё ещё были потеряны в какой-то безумной фантазии, крутившейся в её голове. — Возможно, под его утренней палаткой могла бы разместиться целая семья.

Сабель потёрла лоб.

— Ты закончила?

— Почему? — Опять чавкая свою жвачку. — Ревнуешь?

— Нет. Точно нет.

— Тогда ты не будешь ненавидеть меня за то, что я скажу, что трахнула его.

— Что? — Сабель снова перевела взгляд на Дарью, широко раскрыв глаза. — Когда?

Дарья указала пальцем и засмеялась.

— Ха! Ты такой ужасно ревнива, это даже не смешно!

Сабель покачала головой.

— Это будет долгая смена, если ты планируешь продолжать так всю ночь.

— Ходят слухи… у него есть трюк с языком, который мог бы вывести «Кролика Джека» из бизнеса. — Её качающиеся брови вызвали хмурое выражение лица Сабель. — Многие сучки были в восторге от его навыков, это точно. Говорят, у него есть эта странная штука, которая каждый раз срывала джек-пот. Типа навигатора точки G или что-то в этом роде.

Да, от этой мысли у неё внутри пробежали мурашки, но Сабель промолчала.

— Ладно, ладно. Я задолбалась уже. Просто ответьте на это. Они говорят правду?

Потирая висок, Сабель фыркнула.

— Что именно?

— Что у него огромный член. — Дарья вытянула руки, чтобы продемонстрировать длину. — Есть очень большой, а есть генеральский член, понимаешь, о чём я? Могу поспорить, что у него ещё и пара флоггеров. Трахается, как босс. — За последним словом последовал стон.

— Я без понятия. — Сабель прикусила губу. — Извини конечно, думаю, моя смена уже началась.

— Я всё ещё люблю тебя! — Голос Дарьи затих, когда Сабель подошла к Пэту, бармену.

— Эй, красавица! — Он наклонился вперёд. — Когда ты вернулась на работу?

— Около двух минут назад. — Она улыбнулась. — Я к твоим услугам, добрый сэр.

— Ты не против вынести его? — Он достал из-за стойки мешок для мусора. — Помощник официанта пропал без вести. Наверное, курит на заднем дворе.

— Если это удержит Дарью от допроса с очередной двадцаткой вопросов, я согласна.

— Тогда не торопись. — Пэт встретил её на противоположном конце бара и передал ей подарок.

Не слишком тяжелый. Она пронесла его по коридору в переулок. Тремя хорошими взмахами она подбросила мешок в воздух, и он приземлился в мусорном контейнере.

Быстрый разворот столкнул её лицом к лицу с тёмным незнакомцем. Сабель вскрикнула, но чья-то рука зажала ей рот, когда он подвёл её к стене. Даже вблизи его лицо по большей части оставалось скрытым за капюшоном черной толстовки, за исключением очень отчётливого шрама, который тянулся через щеку, в виде длинной вмятины.

Блеск на её периферии привлек её взгляд к широкому зазубренному лезвию, когда он повернул его перед ней.

— Закричишь и я прирежу тебя и брошу к твоему мусору, — сказал он хриплым и сиплым голосом. От него пахло дымом и металлом, чем-то вроде Гриффина и мальчиков из автомастерской.

Расслабив мышцы, Сабель сосредоточилась на его затенённых глазах, раскручивая свою силу соблазнения.

— На мне твои уловки не подействуют. — Он прижался к ней, но освободил её губы. — Расскажи мне, что у тебя с демоном.

— Я не имею дел ни с одним демоном. Я суккуб, помнишь?

— Не шути со мной, Сабель.

По телу пробежала волна паники. Она не могла ни сглотнуть, ни выдохнуть при упоминании своего имени.

— Да. Я знаю о тебе всё. Я знаю твоего сутенёра. И я знаю о твоих детях. — Он наклонил голову. — Я предлагаю рассказать мне о ваших делах, иначе эти маленькие блондинчики проснутся и увидят кровавые куски своей матери, разбросанные рядом с ними.

Статическое жужжание почти притупило её чувства при упоминании о детях, и она молилась, чтобы её голос не дрожал, когда она ответила:

— Он у меня в долгу.

— И какое задание ты ему поручила? — Его клинок прижался к её животу, а медленное, лёгкое дыхание мужчины, его резкие, но плавные движения излучали предупреждение хищника. — Солжешь мне, и я выпотрошу тебя на месте.

— Я не скажу ни слова, пока ты не скажешь мне, кто ты.

Лезвие порезало её кожу, и его пальцы сжались сильнее.

Сабель, щурясь, отводила мысленные образы того, как она лежит, выпотрошенная, в тёмном переулке. — Я хочу… освободиться от… моего сутенера.

— И как доблестный Гевин собирается освободить тебя от этого притеснения, от которого ты страдаешь? — спросил он, наклоняясь к её уху. — Женится и будет жить долго и счастливо? Отказавшись от его богатства ради твоей плейбейской жизни?

Она зарычала.

— Я намерена выяснить, кто похищает мне подобных, и убить его. Возможно, я уже смотрю на него?

— Возможно. — В линии его подбородка не было юмора. Свет луны не раскрывал большую часть его черт, кроме разбитой губы и ужасного шрама, в то время как большая часть его лица загадочным образом оставалась скрытой капюшоном. — Итак, ты окажешь сутенёрам услугу с помощью большого сильного Гнева, и все твои беды растают сами собой. — Сарказм сорвался с его языка как раз перед тем, как он наклонился вперёд, прижимая кулак к её голове. Раздражение пронзило её желудок от лёгкости, с которой он оставался скрытым во тьме, и она бы смело сбила толстовку с его головы, если бы зубья этого кинжала не улыбались так близко к её глазному яблоку.

— Тебя убьют. Твои дети останутся без матери. И твой демон не спасёт тебя от армии обученных убийц. — Он сунул кинжал обратно в кобуру, как будто встреча подошла к концу.

Она тяжело сглотнула.

— Какой смысл тебе прижимать нож к моему горлу и душить меня? Что ты хочешь?

— Любопытно узнать, что, чёрт возьми, побудило Гнева остаться с суккубом. Мы не вид идиотов.

— Мы?

Он проигнорировал её вопрос.

— У меня есть лучшее предложение. Куда проще. Менее опасное.

Она сузила глаза.

— Кто ты?

— Я хочу, чтобы ты сняла с демона его долг. Освободи его.

— Что тебе от него нужно?

— Это не твоя забота. Мой работодатель готов предложить тебе за сделку миллион долларов. У него также есть связи с оркосианским судом, а это значит, что он может законным образом освободить тебя от связи с сутенёром.

Скорее всего, стук её сердца стал слышен на километр вперёд.

— Как?

— Оставь Гевина. Это всё, что тебе нужно сделать. Никакого вреда ни тебе, ни твоим детям.

— Как я могу этому верить? Ты приставил нож к моему животу.

— Я убийца. Если бы я хотел убить тебя, я бы не дал тебе такой роскоши, увидеть смертельный удар.

— Это не ответ на мой вопрос.

Его челюсть дёрнулась.

— Один миллион долларов. Освобождение от сутенёра.

— Я должна довериться тебе за заключение такой сделки?

Он кивнул.

— Ты доверяешь посредникам?

— По крайней мере, я знаю, что отдаю взамен нечто ценное.

— Я могу заверить тебя. Ты заключишь очень ценную сделку. — Он полез в карман и вытащил карточку. На нём черным цветом было написано «Оптевил» над эмблемой того, что, по-видимому, было хищником подземного мира. Там, где должно было быть имя, печатными буквами было написано «Безвредный». — Это мой номер. Ты не сможешь его отследить. Ты не свяжешься со мной напрямую. Оставь голосовое сообщение с указанием места, где ты захочешь заключить сделку.

— Твоё имя Безвредный? — Она не смогла сдержать лёгкую насмешку в голосе.

— Я приеду с портфелем и заранее составленными бумагами для твоей свободы.

— Видимо, ты считаешь меня идиоткой. Всё всегда не так, как кажется.

— Ты должна воспринимать меня как человека, которому плевать на твою жизнь, полную лишений и несправедливости.

Она швырнула карту ему в лицо, не сводя с него глаз, пока она летела по её периферии к земле.

— Я вижу, ты приняла решение. — Его губы изогнулись, но лишь на мгновение. — Но я бы посоветовал тебе держать этот номер под рукой. По крайней мере, я один из немногих, кто знает настоящего отца твоих детей.

Сердце Сабелль сжалось, а тело застыло, страх пробежал по венам. Резко нагнувшись туда, где карта уже впитала воду с тротуара, она быстро подняла её.

К тому времени, как она снова выпрямилась, он уже ушёл.

Исчез.

Она уставилась на небольшие размытые буквы. Оптевил. Такое противоречие в одном простом слове. Половина его звучала царственно и, в сочетании с золотой лентой на эмблеме, почти благородно, другая половина — мрачно и неопределенно.

Слова мужчины эхом отдавались в её голове. Один миллион долларов. Свобода. Никакой опасности. Просто уйти с дороги. Вопрос, который она ему не задала, заключался в следующем: а что, если она этого не сделает? Выдаст ли он её, если она решит не делать этого? Пострадают ли они или убьют Гевина? Что они от него хотели? Кем именно они были?

Он называл себя таким же, как Гевин. Значит он Гнев?

Сабель сунула карточку в карман и, вытащив сотовый телефон из фартука, отправила сообщение Денье.

«Пожалуйста, дай мне знать, если сегодня вечером произойдет что-нибудь странное.

Например — что?

Например, если ты увидишь, если кто-то будет шнырять вокруг.»

Парень ничего не сказал о Денье. Возможно, он не знал о ней.

Стоит ли ей рассказать всё Гевину? Она не могла. У Сабель даже не было имени этого парня, и если бы Гевин случайно связался с ним и позвонил по номеру, указанному на карточке, это могло бы вывести того из себя — заставить его выдать её. Или ещё хуже.

Она схватилась за живот, чтобы ослабить узел напряжения в её животе.

Боги. Ещё пара дней, и всё это дерьмо останется позади. Джевен больше не будет владеть ею, а это означало, что её дети больше не будут считаться мерзостью в глазах суда.

Ещё пара дней, Сабель.

Держись. Следуй плану.

Сабель вернулась внутрь и обнаружила, что лицо Пэта застыло в замешательстве, а руки подняты в знак «а?».

— Я пошутил, когда сказал, чтобы ты не торопилась.

— Мне жаль. Я… наткнулась на кое-что. Всё хорошо. — Она улыбнулась ему с намёком «не задавай мне больше вопросов».

— Тебе тот столик. Дарья уже получила первую порцию напитков. Готовься, дорогая, за тем столиком несколько венефициушей. Очаровательные ублюдки, но не поддавайся на их уговоры.

— Уговорить суккуба на что-то?

Полуизогнутая улыбка приподняла уголок губы Пэта.

— Они умеют манипулировать всеми видами.

— Меня нелегко обмануть. Но поняла.

Около девяноста восьми процентов мужчин, которых она встречала у Мела, не были очаровашками, так в чём же может быть проблема?

Она подошла к столу, где сидело полдюжины мужчин, и все они, судя по всему, относительно вежливо и хорошо проводили время.

— Привет, я Сабель. Что-то хотите… — Она сделала паузу, внутренне вздрогнув от слов, которые всегда вызывали у Мела острое замечание. Хороший способ проверить почву. Вот куда она вляпалась. Ни единого комментария на тему: «Эй, у меня есть кое-что, о чём ты можешь позаботиться под столом». Только молчаливые улыбки вокруг. — В любом случае, могу ли я принести вам, ребята, что-нибудь ещё?

Один особенно ухоженный мужчина в красной майке с V-образном вырезом под серым твидовым пиджаком покачал головой, его глаза были яркими и дружелюбными.

— Нет, я думаю, у нас всё есть. — Его улыбка стала шире. — Спасибо, мисс.

Никаких грубых, неуместных снарядов, вылетающих изо рта. Никаких тянущих лап, чтобы она села к ним на колени. Никто не лапал. Не лез с поцелуями. Никто не распушал свои перья.

Она улыбнулась.

— Хорошо.

О каких ублюдках говорил Пэт? Эта ночь, вероятно, будет для неё одной из лучших.

Вернувшись в бар, она не смогла сдержать самодовольное выражение лица.

— Понятия не имею, о чём ты говорил, Пэт. Совсем.

Он занялся вытиранием стаканов, стоявших вдоль стойки.

— Сабель, я работаю в этом баре уже долгое время. Видел, как многие виды приходят и уходят. Говорю тебе, именно этих стоит остерегаться. В их арсенале есть черная магия.

— Я буду иметь в виду. Но я работала в самых дерьмовых барах в самых злачных районах Детройта и встречала самых мерзких ублюдков, когда-либо созданных. А это? — Она указала через плечо на стол. — Это, черт возьми, самый добросердечный стол, который я когда-либо обслуживала.

— Не говори, что я тебя не предупредил. — Он подмигнул и перекинул белое полотенце через плечо, прежде чем уйти.

Бар быстро набирал обороты, и Сабель настолько увлеклась столиками, что едва успела заметить, что прошло два часа, а парни всё ещё были там. За это время никто не стал неприятным или наглым.

— Новый круг? — В одной руке она держала поднос с пустыми стаканами и обратила внимание на наполовину полные стаканы на столе.

— Конечно, всякий раз, когда у вас появится возможность. Не торопитесь. — Серый пиджак ещё раз улыбнулся.

Как она могла этого не сделать? Ребята были такими милыми и понимающими, они ни разу не обидели её, когда она перепутала напитки или забыла заказать Шалунов, самую отвратительную еду в баре, которая когда-либо существовала. Они воняли рыбой и были невероятно солёными. Что-то вроде слизней из преисподней, только тела у них были цельные, без кишок и полостей для органов. При их жевании высвобождалась соль, а при смешивании с пивом они растворялись, как улитки, даже потрескивая, когда их тела сжимались во рту.

Отвратительные шалуны.

Прежде чем вернуться к столу, она отправила Денье ещё одно короткое сообщение.

«Всё в порядке?

Да, шкипер. Как у тебя дела?»

Её проблема заключалась в том, что, даже несмотря на большую толпу и её занятость, Лицо со шрамом из переулка всё ещё оставалось в глубине памяти Сабелль.

Прежде чем она успела ответить, на экране появилось ещё одно сообщение.

«Ты уже трахнула его? Лол:р

Ох ради Христа, Денья.»

Сабель печатала так быстро, как позволяли её большие пальцы: «Позвони мне, если произойдёт что-нибудь ВАЖНОЕ.

Договорились. И ты позвони мне, если что-нибудь случится.:)»

Убрав сотовый телефон, она подала на стол ещё одну порцию напитков, и настроение, казалось, опять улучшилось.

— Мисс? — спросил пиджак. — Мы, э-э, бизнесмены. Не из этих краев. Можете ли вы порекомендовать отель на ночь?

— Отель? Мы говорим о трёх или пяти звездах?

— Лучший. — Он подмигнул, но это не показалось ей особенно кокетливым. Больше похоже на то, что сделал бы Гриффин.

— О, давайте посмотрим, есть «Вестин». Отели-казино довольно хороши. И Афиниум.

— Аааа. Храм Афины. Место для обучения. И очень проницательная и гордая богиня. Странно, что отель так называется, учитывая, что в этих номерах происходит много скверных вещей, в чём я уверен.

Сабель предположила, что он имел в виду греческий миф о Посейдоне и Медузе, в котором Посейдон изнасиловал Медузу в храме Афины. Обнаружив, что её храм осквернен, Афина изменила Медузу, чтобы она соответствовала своим сёстрам Горгонам. Сабель рассмеялась.

— Я никогда об этом не задумывалась. Возможно, она хотела добавить к декору несколько статуй. — Сабель подмигнула. — Во всяком случае, там лучше всего.

— Вы довольно сообразительны. Большая часть моего бесполезного юмора оставалась ранее не понятой. Я ценю это. — Его рот раскрылся, руки вытянулись в стороны, в зевке. Сабель не могла сказать, подделка это или настоящая эмоция. — Мы немного устали. Долгий день путешествия.

— Откуда?

— Из Франции. У нас там были очень трудные деловые переговоры.

Сабель не стала бы спрашивать, но выразительное закатывание его глаз наводило на мысль о вопросе.

— Чем вы занимаетесь?

— Мы арт-дилеры. — Его бровь взлетела вверх в тот момент, когда красный флаг для Сабель взлетел в воздух. — Я всегда говорю: когда ты занимаешься искусством, это никогда не становится настоящей работой. Разве вы не согласны?

Жуть. Она могла бы счесть это фантастическим совпадением, если бы Пэт не упомянул чёрную магию.

— Согласна. Если вы меня извините. — Она повернулась, чтобы уйти, но чья-то рука схватила её за запястье. Никто за столом, похоже, не заметил их разговора и его резкого движения, когда Сабель повернулась назад.

— Мы оказались в Детройте в поисках городских видов искусства, — сказал серый пиджак, глядя на неё снизу вверх. Что-то в его глазах показалось ей странно расфокусированным — возможно, небольшое смещение, которое каким-то образом отключило его от разговора. — Не мейнстрим. Мы ищем новые таланты для галереи, которую открываем в Нью-Йорке. Может быть, вы знаете какой-нибудь свежий, новый талант, который хочет проявить себя?

Сабель могла бы посчитать эту ночь самой счастливой и проигнорировать поистине возмутительные пробелы в его разговоре. Типа… зачем опытному арт-дилеру спрашивать у официантки бара сведения о местных художниках? Ей не хотелось думать о том, как он нашёл в ней идеальный отклик, потому что это означало бы принять мысль о том, что что-то закралось в её голову, — мысль, которая заставила её содрогнуться.

— Нет, извините меня. Я не знаю.

— Эх. Хорошо. Тогда, возможно, вы могли бы направить меня в ближайший туалет?

Она сдержала нахмуренное желание вырваться.

— Он за углом, в конце зала.

— Спасибо. — Он выпрямился, глядя на толпу, словно пытаясь определить путь к туалетам. — Извините, я не хочу вас беспокоить. Я не понимаю, куда вы меня направили. Может быть, вы могли бы показать мне?

— Меня ждут столики. Я попрошу одного из официантов направить вас.

Улыбка появилась на его лице.

— О, а ты хороша в игре.

Её мышцы напряглись.

— Что за игра?

— Я думаю, ты знаешь. — Его глаза впились в её глаза. — Прими тот факт, что к концу этого вечера ты уедешь со мной.

— Слишком поздно. Я уже всё поняла. Ты проиграл этот раунд.

— Правда? — Его голос оставался очаровательным и пугал меня до чертиков, и Сабель не могла не представить, как этот устрашающий звук ворковал ей, пока он угрожал ей. — Что, если я скажу тебе, что моей следующей остановкой будет посещение двух милых детей и их няни?

У Сабель перехватило дыхание, а конечности охватило нарастающее онемение, когда она представила, как он преследует её сестру и близнецов. Уже два раза её дети были упомянуты за одну ночь.

— Я не знаю, что ты подумал обо мне, но я советую тебе закончить эту игру прямо сейчас.

— Я не могу. Ты — мой вызов. Сейчас куда больший, чем раньше. Если бы ты была сучкой, как та официантка, которая нас посадила сюда, я бы не проявил к тебе такого интереса.

Дарья. Даже будучи человеком, у неё явно было больше опыта работы с толпой, чем у Сабель. Если он знал, где найти Денью, Сабель не могла позволить ему уйти.

— Принеси наш счёт.

Её сердце бешено забилось.

— Чего ты хочешь?

— Ночь с тобой. Утром мы разойдёмся. Без обязательств.

Её начало мутить. Боже, она никогда в жизни не встречала более ублюдочного манипулятора. Пэт был прав. Он всё это время её обрабатывал. Изучал её. Оглаживая её своей добротой. Он заставил её затосковать по тем видам демонов, которые просто избегали суккубов.

— Позволь мне принести ваш счёт.

Она вернулась в бар, стараясь держаться спиной к парню, приближаясь к Пэту, и её мысли метались в отчаянии в поисках решения.

Если она проигнорирует его, он может появиться на пороге Деньи. Откуда, чёрт возьми, он так много о ней знает? Может быть, он был связан с тем парнем из переулка? Однако тот парень был Гневом.

— Пэт, у меня проблема.

— Он добрался до тебя.

— Он угрожал навестить моих детей, если я не уеду с ним. — Она оглянулась через плечо и продолжила составлять их счет, разговаривая с Пэтом. — Я не могу просто позволить ему сейчас уйти.

— Я позову Гевина.

Ух. Сама мысль о том, чтобы втянуть Гевина в ещё одну проблему, заставила её желудок свернуться.

— Нет. Я разберусь сама. — Она распечатала чек и вернулась к столику. Меньше всего ей было нужно, чтобы СуперГев спас её в первый рабочий вечер.

— Могу ли я показать тебе где находится туалет?

— Я был бы признателен за это. Пиджак поднялся со стула и последовал за ней.

Они достигли тёмного пустого коридора, и Сабель развернулась, прижав его к стене. Её глаза, затуманенные алым цветом, наблюдали, как его глаза расширились от удивления.

— Тебе нравятся игры? — Она протянула руку между ними и обхватила его яйца, крепко сжимая их. Его глаза закрылись, и Сабель самодовольно улыбнулась. — Всегда полезно знать сильные стороны своего противника. — Прижавшись губами к его губам, она приготовилась к тому, что делала всего несколько раз. Что-то, что она ненавидела делать. Но вместо того, чтобы рискнуть, наблюдая, как он выходит за дверь, и задаваться вопросом, пошёл ли он за её детьми, она решила, что высасывание его души в конечном итоге будет гораздо меньшим стрессом.

Он ответил на поцелуй, схватив её за волосы. Его губы были жестокими, но мягкими, и он пожирал её губы, как будто целую вечность ждал, чтобы поцеловать её. Его рот имел странный цветочный аромат. Сладкий и вкусный. Она сосредоточилась на своей сути, призывая к соблазнению, но обнаружила, что её отвлекает вкус, просачивающийся в её рот.

Его язык коснулся её, и она не могла не станцевать танго с ним. М-м-м. Что это был за вкус?

Так. Бл*дь. Хорошо.

Крепкая руаа схватила её за талию, и поцелуй прервался с порывом воздуха и хлюпаньем. Самец отлетел в сторону, врезавшись в соседнюю стену, где его череп треснул о мрамор.

Сабель повернулась и увидела красные глаза Гевина, рычащий, его подбородок, выпирал из-под расширенных ноздрей. Предупреждая о его состоянии, его кожа приобрела лёгкий красный оттенок, когда он отпустил её и прыгнул вперёд, нанеся ещё один удар по лицу мужчины.

Брат Гевина, Каликс, прыгнул между ними, прижав руку к груди Гевина.

— Я разберусь, бро.

— Сотри этому ублюдку память. — Голос Гевина тоже изменился — грубый и почти звериный.

— Я держала всё под контролем, — отрезала Сабель.

Гевин протянул ей пачку чего-то похожего на мятные конфеты, хотя она никогда раньше не видела эту марку.

— С ними, твои силы бесполезны.

Цветочный привкус. Ей было трудно сосредоточиться на чём-либо ещё, пока он её целовал.

Схватив её за руку, Гевин потянул её за собой.

— Нет. — Она выдернула руку. — Я не могу просто уйти. Он знает, где…

Гевин зажал ей рот рукой и, несмотря на её приглушенные протесты, прижал её к себе, заключил в свои объятия и унёс.

Сабель извивалась, пинала и кричала, но безрезультатно. Войдя в лифт, он нажал кнопку четвертого этажа и опустил её.

Она с силой толкнула его.

— Что с тобой не так? Он знает, где найти моих детей! Я должна прикончить его!

— Ты не сможешь прикончить его. Голос Гевина вернулся к своему обычному глубокому шелковистому тону. — Его сопротивление длилось бы столько же, сколько позволяли эти грёбаные мятные конфеты. — Он остановил лифт на третьем этаже.

— Тогда задержи его!

— Каликс обладает способностью стирать воспоминания. Он вообще тебя не вспомнит, поэтому я тебя и забрал. Если бы ты осталась, ты бы противодействовала силам Каликса.

— Но… он так много знал. Он знал о близнецах. И о Денье. — При одном только упоминании о них её голос повысился до панической октавы. Ей хотелось сказать Гевину, что этот парень не был первым, кто упомянул о её детях, и, чёрт возьми, её нервы уже были натянуты от первой встречи в переулке. Хотя нет, не могла. Гевин хотел бы узнать больше о загадочном мужчине со шрамом на лице, и после того, как он отреагировал на пиджак, она просто не могла рисковать.

— Это все поверхностно, Сабель. Ты несёшь в себе мысли о своих детях каждое мгновение дня. Он уловил это. Он не знал, где их найти. Всё, что он видит, — это изображения того, что важно для тебя.

Она поднесла дрожащую руку ко лбу и потёрла лоб.

— Он знал о Франции и художественных галереях.

— Свежие воспоминания. Мы только недавно обсуждали это.

Она провела рукой по затылку.

— Все, что я могла придумать, это убить его.

Строгие глаза Гевина смягчились. Однако его грудь по-прежнему поднималась и опускалась довольно устойчиво, что говорило Сабелле, что он, возможно, всё ещё не расслабился после драки.

— Это твой природный инстинкт защиты. Ты отличная мама.

Сердце Сабелль медленно успокоилось, её нервы были уже не в таком беспорядке, чем раньше.

— Спасибо. За то, что ты сделал. — Несмотря на постоянную дрожь в мышцах, она дышала долго и легко. — Я никогда не видела, чтобы ты выглядел таким… другим. Даже твой голос изменился.

— Кажется, у меня развились собственные природные инстинкты. — Его сердитый взгляд скользнул по ней, предупреждая, что, хотя Гевин был известен своим обаянием, где-то глубоко внутри него скрывалась контролируемая жестокость. Возможно, то, что он призывал, чтобы отомстить другим. — Ты заставляешь меня думать о моих сотрудниках очень неуместно.

— Как именно?

Он шагнул вперёд, небрежно прижав её к стене. Его руки прижали её к себе, вызвав трепет в животе Сабель, когда его крупное тело накрыло её.

— У меня есть правило, к которому я отношусь очень серьёзно: не смешивать бизнес и удовольствие. Но я должен признаться, ты невероятно усложняешь мне его соблюдать. — Гевин наклонился, его глаза были прикованы к её губам.

Её грудь раздувалась от дыхания, которое она, казалось, не могла выдохнуть.

В баре Гевин вёл совершенно другой образ. Она знала это, просто работая на него раньше. Несмотря на то, что он легко посоветовал ей сделать шаг назад и расширить свою точку зрения, он держал всех на поводу, когда дело доходило до его деловых вопросов. Также был известен тот факт, что, в отличие от своих братьев, он не часто общался со своими сотрудниками.

Его язык скользнул по губам, а рука коснулась её бедра — тонкий жест, который распространил тепло по её телу и заставил её желудок сжаться.

— Как сотрудник, ты принадлежишь мне, пока ты здесь. Я не хочу, чтобы ты целовала клиентуру. Или кого угодно.

Сабель должна была оттолкнуть его и сказать, что она никому не принадлежит, но, чёрт возьми, этот мужчина произнёс это как самое соблазнительное доминирование, о котором она когда-либо мечтала. Принадлежать к Гевину внезапно оказалось так же привлекательно, как оказаться в пятизвездочном курортном клубе в тропиках.

— Какое затруднительное положение. Ты мой босс, а я твой рабовладелец. Кто кому принадлежит?

Его глаз дёрнулся.

— Я хочу показать тебе кое-что. — Он отступил и нажал кнопку четвертого этажа.

Насколько было известно Сабель, ни одна официантка никогда раньше не бывала на четвёртом этаже. Когда лифт открылся, она прикрыла глаза рукой от ярко-белого света, встретившего её.

Рука Гевина схватила её руку и повела к двери. Внутри Мак, охранник, сидел перед панелью камер и кнопок. Двое других охранников стояли в стороне и потягивали кофе.

— О, ты отбил красотку. — Услышав хриплый смех Мака, Сабель откашлялась. — Коварный ублюдок заслужил, что получил.

Сабель взглянула на экран, на котором Каликс сидел за столом напротив мужчины в маленькой, совершенно белой комнате.

Мак прибавил громкость.

— Расскажи мне, что произошло сегодня вечером. — Каликс переплел пальцы, положив локти на стол.

— Я, э-э… зашёл выпить. Лицо серого пиджака было покрыто синяками, и он потёр ладонью висок, а также струйку крови, идущую от носа к губе. — Бля, я не могу… даже не могу вспомнить, что я пил.

— Ты с кем-нибудь разговаривал? — спросил Каликс.

— Да, ваша официантка настоящая сука. — Рука пиджака опустилась на стол.

— Какая официантка?

— Та, что нас усадила.

— Ты помнишь кого-нибудь ещё?

Пиджак пожал плечами.

— Просто… тусовался с друзьями. Потом я отключился. Какой-то ублюдок, должно быть, вырубил меня.

Гевин ухмыльнулся.

— Ты не разговаривал ни с какими другими женщинами? — Допрос Каликса продолжался.

— Нет. Я просто выпил, и следующее, что я помню, это то, что ты меня разбудили. Где мои друзья?

— Я говорил с ними. — Каликс запрокинул голову. — Они ждут, чтобы отвезти тебя домой. Ты живёшь рядом?

— Ага. Я из Хейзел Парк.

Придурок.

— Вот и всё его «я приехал из Франции». Сабель скрестила руки на груди.

— Ладно. — Руки Каликса сжались на столе, как будто он предлагал сделку, и у парня не было другого выбора, кроме как согласится на это. — Я хочу, чтобы ты ушёл. И больше сюда не возвращался.

— Я сделал что-то не так? — спросил пиджак.

— Да. А если сунешься сюда ещё раз, живым не выйдешь. — Каликс бросил быстрый взгляд на камеру и успокаивающе дёрнул подбородком.

Взгляд пиджака опустился.

— Что бы я ни сделал… извините.

Гевин положил руку на плечо Сабель. — Чувствовать себя лучше?

Она кивнула.

— Пока силы Каликса действуют постоянно.

— Да, действуют. Он не вспомнит ничего, кроме того, как Дарья их усадила.

— Господи. — Спрятав лицо в ладонях, но её смущение не уменьшилось. — Пэт предупреждал меня. Я никогда больше не буду в нём сомневаться.

— Пэт видел всякое дерьмо. У всех оно есть.

— Я думала, что видела всё. — Она опустила руки от лица. — Теперь, думаю нет.

— Ночь только пришла. Я уверен, что скрыто ещё много дерьма. — Он повернул её лицом к себе. — Хоть я за тобой присмотрю.

— Слушай, я совершила ошибку, признаю. Но я прекрасно справлялась сама. Тебе не обязательно присматривать за мной, Гевин.

— Это не присмотр за детьми. Это защита того, что принадлежит мне.

И снова что-то внутри неё умоляло доказать, что она принадлежит хоть кому-то. Однако эти мысли были спорными, когда дело касалось Гевина, потому что принадлежать ему, казалось, это давало гораздо больше свободы, чем она привыкла. Свобода добраться туда, куда ей нужно, свобода от придурков, которые поздно ночью врывались в её дом, свобода от работы, которую она по-настоящему ненавидела, но, прежде всего, свобода знать, что она может сказать или сделать всё, что ей нужно, и он будет там, чтобы поймать её, если она упадёт на задницу.

— Мы заглянем к Денье позже. Просто чтобы убедиться, что всё в порядке.

Как будто он мог читать её мысли. Ей хотелось прижаться к нему и обнять.

— Спасибо, что помог мне. Снова.

Гевин подмигнул, ему, казалось, стало намного лучше, чем в лифте.

— Вот как поступают соучастники преступления.

***

Гевин развалился в своём офисном кресле, светящаяся зелень его абсента прерывалась шелковистыми завитками, прорезавшими напиток. На его столе лежала раскрытая книга чёрной магии, но, будь он проклят, если он мог сосредоточиться на ней. Во-первых, она была написана для гашл, несущих глубокие знания о древнем зле. Он мог бы нанять кого-нибудь для перевода, возможно, даже для борьбы с проклятием, но это означало бы оказание ответной услуги, а последнее, чего Гевин хотел, — это получение ещё одного долга.

Во-вторых, его разум продолжал наказывать его воспоминаниями о том, как Сабель целовала другого мужчину. Даже глубокие успокаивающие вдохи не могли удержать его расшатанные нервы под контролем. Он наблюдал за Сабель на маленьком экране на своём столе, восхищаясь её изгибами и покачиваниями, когда она безупречно и с ловкостью скользила сквозь толпу. Кожаные шорты обнимали её пышные бёдра, тонкую, узкую талию, а её идеальная грудь выглядывала из V-образного выреза майки.

События прошлого надрали ему задницу. Там что-то произошло. Плевать на всё, но что-то произошло прямо внутри его собственного тела. Гевин всегда был хладнокровным, спокойным и логичным братом их выводка. Тем не менее, одну минуту он сидел, занимаясь бумагами, а в следующую уже бил демона по лицу. Если бы Каликс не прибыл, чтобы остановить его, он, вероятно, забил бы того мужика до смерти.

Образ того парня, целующего Сабель, прожгла ему череп дырами, и Гевин прищурился. Её губы на губах другого мужчины, его язык исследовал её, пробовал на вкус, наслаждался её поцелуем, как будто он заслужил на это право.

Сгибание и сжатие его кулака, похоже, не ослабило желание снова что-нибудь ударить — как будто его не совсем логичный двойник сидел глубоко в его душе, сражаясь за главенство и подавляя весь его здравый смысл.

Гевин смахнул бумаги со стола и ударил кулаком по дереву. Вмятина испортила идеальную отделку, и он глубоко выдохнул, проведя рукой по лицу. Красный цвет отразился в зелени его напитка, всё ещё стоящем на рабочем столе. Когда он снова согнулся над столом, его опухшие руки покраснели от жара гнева.

— Какого чёрта со мной происходит?

Конечно, его савидон, возможно, и был в самом разгаре, но Гевин, похоже, не мог думать ни о чем, кроме Сабель. Всего за пару дней женщина начала сводить его с ума от похоти, от одержимости и от потребности владеть ею. Настолько, что он решил нанять её в качестве своей сотрудницы.

Почему Сабель? Женщина, которая поработила его. Он дал клятву не стать жертвой её обмана. Её очарования.

Однако тот поцелуй. Он вывел его из себя. Превратил его в ревнивого, бредящего сумасшедшего. Его тело каким-то образом убедило себя, что Сабель принадлежит ему и только ему, и этот чёртов поцелуй выбесил его.

Она не его. Гевин не претендовал на женщин. Он трахал их и отпускал.

Безумство в его голове явно начало влиять на его рациональное мышление. Как ещё он мог объяснить абсолютно пленившие его мысли о том, чтобы оторвать конечности тому гнилому ублюдку?

Тот поцелуй привёл бы к большему. К большему, что сам Гевин мечтал сделать с ней.

Пульсирующая боль заставила его руки опуститься к затвердевшей выпуклости на брюках. Вновь встал. Что-то в Сабеле, казалось, имело прямую связь с его членом, потому что даже мимолетная мысль о её обнаженных изгибах вызывала боль. Ревность. Ярость.

Если он планировал пережить своё рабство, ему нужно было вытащить её из своих мыслей. Придётся вытрахать её из головы, даже не трахнув её. Как бы он ни наслаждался её необузданными криками страсти, сексуальный магнетизм между ними был слишком силён, и Гевин просто не мог довериться своим инстинктам. Независимо от того, чего жаждало его тело, его разум знал, что желать её было ошибкой.

Гевин нажал кнопку панели, наблюдая, как Пэт на экране отвечает на звонок.

— Пожалуйста, отправь Чери ко мне в офис, Пэт.

Братья некоторое время назад наняли Чери. Зик настоял. Длинные светлые волосы, пышная фигура и ярко-красные губы заставляли Гевина думать о настоящей вишне каждый раз, когда он её видел. Однажды поймав её, когда она отсасывала клиенту в мужском туалете, я разрушил всякое представление о том, что она так же невинна, как отражали её бледно-голубые глаза и широкая улыбка. Она приставала к нему несколько раз, прежде чем он отправился в обсидиус, и это было неустанное преследование, но Гевин ни разу не попался на удочку. Господи, у него было и без неё достаточно проблем.

Проблема.

Щупальца вины заползли в его желудок. Он отрёкся от женщин. Даже от секса без обязательств. Ещё одно обвинение в изнасиловании, без которого он мог бы обойтись.

Боль в яйцах усилилась, когда Сабель прошла мимо камеры, подпрыгнув грудью, когда она поспешила к бару. Он наклонился вперед, прижав руку к столу, а другой крепко сжимая его твердую, как камень, эрекцию. Его клыки впились в губу, и Гевин всосал солёную кровь.

Только не снова.

Дверь медленно открылась, и внутрь заглянуло бледнокожее лицо Чери, обрамлённое светлой волной волос.

Гевин расслабился и выпрямил позу, когда она вошла в его кабинет, оглянувшись, показав свои подтянутые бёдра, закрывая за собой дверь, её дерзкая грудь была свободна от бюстгальтера.

Красные туфли на шпильке пересекались, когда она направилась к его столу.

— Вы хотели меня, сэр?

Гевин изо всех сил старался не обращать внимания на её затвердевшие соски и тот факт, что он мог прекрасно рассмотреть их форму сквозь её облегающий топ. Его дыхание ускорилось, когда он представил, как их всасывает.

Заставь её уйти.

Было глупо с его стороны позвать её. Кто, чёрт возьми, знал, какую похоть может спровоцировать его проклятие.

Он принюхался, прижав кончики пальцев к столу, когда уловил намёк на возбуждение, пронизывающее воздух.

— Просто хотел убедиться, что ты здесь хорошо обосновалась, — сказал он, быстро прикрываясь тем, зачем позвал её наверх. — Переспав со всеми. — В её глазах промелькнуло разочарование, и она откашлялась.

— Я подстраиваюсь под каждого. — Она кивнула головой. — Кроме вас.

— О? — Он не удосужился сказать больше. Его целью на следующие тридцать секунд будет выгнать её из кабинета. Быстро.

— Насколько я понимаю, вы здесь большой человек. Босс всех боссов. Просто мне не удалось хорошо провести время наедине с вами. Узнать вас. — Она провела пальцем по краю груди, обогнула стол и облизнула губы. — Мне мог бы пригодиться совет. Возможно, вы согласитесь дать мне его?

Его член дёрнулся от этого вопроса, его собственный кончик напрягся в брюках. Знакомые покалывания пробежали по его спине, а мышцы Гевина напряглись. Это оно. Огонь в венах подсказал ему, что зверь уловил её флирт.

Достигнув его бока, она прислонилась к его столу и потянула за плечо майки, пока из V-образного выреза не показался сосок.

— Кажется, я не могу урезонить свою грудь. Они все время выскакивают. — Её колено медленно скользнуло по его члену. — Я бы носила бюстгальтер, но он слишком сжимает. Мне нравится чувствовать, как они подпрыгивают, когда я хожу. — Она закусила губу. — Это заставляет меня думать о грубом сексе.

Ебануться. Сконцентрируйся!

Он заставил себя представить свои пытки в обсидиусе, ножи, вонзающиеся в его плоть, но даже это не могло перевесить изменения, происходящие внутри его тела. Напряжение его мышц. Жар обжигал вены.

— Как это должно быть неприятно.

Она рассмеялась.

— Мне жаль. — Её плечи расправились, и она выдвинула грудь к нему, как подношение. — Вы не против помочь мне? Каждый раз, когда я прикасаюсь к ним, я думаю о вас, и… это только утяжеляет её.

Гевин взглянул на экран, на котором Сабель стояла, прислонившись к стойке, и её нога двигалась в такт, пока она улыбалась и смеялась вместе с Пэтом.

Это зрелище почти вернуло его. Красное сияние обрамляло его взгляд, когда он различил идеальный тон кожи Сабель — бледно-медный цвет, появившийся от времени, проведённого на летнем солнце, — извилистые изгибы, грудь, задница и восхитительный изгиб её шеи, куда могли попасть его зубы. Скользить по её безупречной коже, как по маслу.

Он стиснул зубы. Соберись, мужик.

— Рыжая, да?

Его взгляд снова метнулся к Шери.

Её сосок всё ещё выглядывал из-под майки, когда она накручивала прядь волос. — Почему вы позвали меня сюда, мистер Гнев?

Поскольку предприятие Гнева было корпоративным названием компании, многие сотрудники допустили ошибку, приняв это за фамилию, а не за тезку жестокого и неумолимого принца демонов подземного мира — отца Гевина.

— Мои извинения, — сказал он. — Ты можешь идти.

— Я не хочу уходить. — Она повернулась и наклонилась вперёд, положив подбородок на ладонь, лежавшую на его столе. — Я хочу кончить. — Её тело качнулось вперёд, как если бы Гевин вошел в неё.

В любую другую ночь Гевин легко прижал бы её к своему столу и безжалостно трахнул, наблюдая за Сабель на камеру. Никакой вины. Никакой совести. Просто похоть. В этом заключалась прелесть случайного секса: никаких условий и обязательств — ни к его члену, ни к его голове, ни к его сердцу. Однако пребывание с Сабель, казалось, способствовало укреплению связей, которых он не ожидал.

Взгляд на экран камеры, казалось, ввёл его в ступор. Если Чери будет упорствовать, неизвестно, как его тело отреагирует, если его разум потеряет контроль. Подавив свои побуждения, он отвернулся от образа женщины, действительно ответственной за палатку, в его брюках.

— Я рад знать, что ты хорошо приспосабливаешься. Прошу меня оставить.

— Я могла бы быть лучшей, — сказала она через плечо, её задница всё ещё потиралась о его бедро.

— Этого не произойдёт. — Однако что-то происходило, о чем свидетельствовало желание почесать голову там, где уже начали вылезать рога.

Ухмыляясь, она засунула грудь обратно под майку и выпрямилась.

— Бюстгальтеры — часть вашей униформы, — сказал Гевин. — Носи его.

— Ого, разве вы не очаровашка? — Она обошла его стол с другой стороны. — Мне нравится, когда мужчина мне приказывает.

— И мне было бы плевать на бюстгальтер, если бы я думал только о твоём комфорте. Возможно, встреча с клиентом в мужском туалете затуманила моё восприятие. Отныне твои деловые отношения будут осуществляться в твоё свободное время.

— Забавно, но я не думаю, что вы позвали меня сюда на лекцию. — Она взглянула на его стояк. — Я могу помочь вам с этим, если хотите. — Её бровь изогнулась, когда он не ответил. — Интересно, что бы сказали власти, если бы я рассказала им о нашей встрече.

— Не стесняйся. Мой офис оснащён камерами со всех сторон. Тот факт, что я ни разу не поднял на тебя руку, я уверен, говорит сам за себя. Шепелявость от его клыков почти заставила его блефовать на этом последнем слове.

Улыбка изогнула её красные губы.

— В любом случае, я бы этого не сделала. Я не так плоха, как вы думаете. — Она подмигнула, и её бёдра покачивались взад и вперёд, пока она шла к двери. Схватив дверную раму, она на мгновение остановилась. — Если вам понадобится что-нибудь ещё, я с удовольствием вам помогу. Без обязательств.

— Чери, — крикнул Гевин, когда она переступила порог. — Один момент, пожалуйста. — Волнение осветило её лицо, когда она обернулась, и Гевин пересёк комнату, пока не остановился в футе от неё, лицом к ней. — Ты ничего из этого не запомнишь. Это ясно?

Её глаза остекленели, и она отшатнулась назад, споткнувшись, прежде чем успела выпрямиться.

Чушь собачья.

Наблюдая за ней на предмет каких-либо признаков её собственных бредней, Гевин отступил к своему столу, выдохнул и упал обратно на стул, как только дверь щёлкнула.

Христос.

Он почти сделал это снова.

Женщины всегда были его слабостью. За это он мог бы поблагодарить генетику. В его мире королевской крови распространение его семени означало жизнеспособность и силу его вида. Здоровая женщина, такая как Чери, легко могла возбудить Гнева.

Однако в человеческом мире это означало рискованную игру — неприятность, из-за которой он не хотел рисковать в последнее время, особенно с проклятием, нависшим над его головой.

Гевину нужно было найти лазейку, и как можно скорее. Однако, поскольку Джессика оказалась в тюрьме, шансы смеялись ему в лицо.

Гевин схватил свои болезненно набухшие яйца и, глубоко вздохнув, сжимал их до тех пор, пока в его глазах не образовались звёздочки. Мысли о Джессике пронеслись в его голове — отрезвляющая картина, в которой его клыки отодвинулись назад, а боль в рогах утихла. Он выпустил яйца и выдохнул задержанный вдох, позволив своему телу успокоиться, своему зверю отступить, но его член всё ещё натягивал штаны, как будто эта чертова тварь вдруг взбунтовалась против него.

Взяв стакан со стола рядом с собой, он поднял его, как тост.

— Привыкай, приятель. Я уже привык.

***

Джевен отпил пиво и опустился в кресло — единственный предмет мебели в полуразрушенном доме, который он отобрал у наркозависимой шлюхи и её парня. Две самки ласкали и сосут друг другу сиськи по телевизору. Раньше он мог получить удовольствие от этого зрелища, но, проведя десятилетия в порно, это ему мало что давало. Его вкусы стали более тёмными, а желания — более запретными. В его постели были две женщины. Рабы. Мужчины. Женщины. Оргии. Всё возможное.

Насколько далеко он мог зайти? Сможет ли он когда-нибудь насытиться?

Он допил остатки жидкости и швырнул бутылку о стену, и она разбилась об пол.

Он хотел одну. Одну женщину. Одну женщину, которая могла бы насытить его силой, о которой она даже не подозревала.

Сабель. Он вошёл во вкус. Чертовски близко лизнул щеку смерти и почти почувствовал запах его разложения с ароматом роз.

Суккуб, способный склонить человека к его собственной гибели, был могущественным. Суккуб, способный уговорить своего сутенёра сделать то же самое, была чем-то, чего могла достичь только богиня, потому что такого дерьма обычно не происходило. По мнению Джевена, такая власть могла быть опасной и требовала крепкого ошейника, чтобы держать её под контролем.

Если бы она имела хоть малейшее представление о том, что он сделал — о тёмной тайне, которую он хранил с тех пор, как впервые увидел её в возрасте двенадцати лет — она бы убила его без вопросов.

Она тоже могла. Джевен не обманывался. Незнание её истинной силы было всем, что стояло между ним, живя своей дерьмовой светской жизнью и очищая души в стигиусе.

Он держал её на поводке многие годы, пока не появились те дети, и всё пошло к черту. Она начала бросать ему вызов, подрывать его позиции, и хотя Джевен крепко держал её в руках, он не был идиотом. Одна ошибка, и она могла бы быстро обнаружить причину, по которой Джевен никогда не заставлял её собирать души. Если бы ей удалось добраться до реноша, всё было бы кончено, а Джевену чертовски не нравилась мысль о том, что Гнев поселился рядом с ней. По крайней мере, Джевену удалось вселить страх — настолько, что Сабель всегда было трудно даже приблизиться к оргазму. Он заставил других суккубов компенсировать недостаток душ, открыв потогонную мастерскую проституции, просто чтобы не пускать Кэша в его задницу, когда он рисковал не выполнить свою норму. Кто, чёрт возьми, знает, что значит, когда демон остался рядом с ней? Джевен тоже ничего не мог с этим поделать, потому что в преступном мире Гневы имели ту же репутацию, которую питбули имели в человеческом мире. Ты просто не пересекался с ними, если мог этого избежать.

Его веки отяжелели, поскольку спиртное, которое он выпил ранее, смешалось с пивом, которое он выпил.

Ах, черт. Потерять сознание означало, возможно, выпустить поток мочи, и рвота застряла в задней части его горла.

— Мне всегда было интересно, что сутенёры делают с собой, пока их сучки работают на улицах.

Голос проник в его полутрезвое состояние, и Джевен склонил голову набок, вглядываясь в красный цвет. Много красного. Красная повязка тянулась и через её горло, хотя всё, что он мог различить, это выцветшую полосу.

— Сабель? — Это не было похоже на её голос, но, черт возьми, его голос тоже не был похож на его.

— А что, если бы это было так? Вы бы налили ещё рюмку и погрязли в собственной ненависти к себе?

Он сел в кресло.

— Кто ты… — его слова прозвучали невнятно, что уменьшило силу в его голосе. Черты лица женщины то появлялись, то исчезали из фокуса. Не Сабель.

— Ч-кто-т-бл*дь-акая?

Она присела перед ним.

— Тебе не нравится, когда женщина доминирует над тобой, не так ли? — Её руки скользнули по его бёдрам. — Тебе нравится быть тем, кто все контролирует.

— Ты… ты галлюцинация. Точно. Это элизий, чувак. Мощное дерьмо, всё-таки.

— Чего ты хочешь больше всего на свете? Женщину, да. Но она — средство для достижения цели. Чего именно ты хочешь?

Губы Джевена скривились в улыбке.

— Владеть этим городом. Чтоб он был моим, сучка. И сбить Кэша с его пьедестала.

Она поцеловала его бедро, её лицо всё ещё было размытым.

— Ты можешь. — Ее рот медленно придвинулся выше, его вялый член оживал с каждым вздохом на его коже. — Ты можешь получить всё, что захочешь. Женщин. Уважение. Власть. Сабель.

— У меня уже есть Сабель.

— Не смеши. У тебя ни черта нет. — Её взгляд блуждал по комнате. — Тебе следовало бы находиться в пентхаусе и пить дорогое шампанское. — Она подняла с пола разбитую бутылку. — Вместо дешевой мочи из винного магазина. — Человеческие сутенёры живут лучше, чем ты.

— О… о чём ты говоришь?

— Ты расскажешь мне, кому ты продал черную книгу Кэша.

Джевен от смеха откинул голову назад.

— С чего ты взяла, что я её украл?

— Ты хочешь поиграть? — Она улыбнулась, наклонив голову и потёрла его бедра.

— Как поиграть?

Улыбка исчезла, и когда пронзительная боль сдавила его яйца, Джевен согнулся, леденящий кровь крик прорвался через его грудь.

— Мне нравится играть жёстко. Я тебя вежливо попрошу, и тогда ты попросишь милости.

— Е*ать! — Он стиснул зубы и тяжело дышал через нос. — Ты сейчас… оторвёшь их!

— Думаю, если понадобится, оторву. Хотя я бы предпочла этого не делать. Только потому, что я ненавижу смывать кровь. — Она прикусила губу, и ещё один приступ боли пронзил его яйца. — Итак, кому ты продал книгу?

— Лахлан! Грёбанному Лахлану!

Она отпустила его, и плывущие звёзды рассеялись, превратившись в дымку тускнеющих огней и тошноты, булькающую в его нутре.

— Спасибо. — В её голосе была зловещая сладость.

Она стянула с него штаны, освобождая его член из его границ. Её язык обвёл кончик, и вот так эрекция Джевена ожила.

Глядя ему прямо в глаза, она продолжала его лизать.

— Ты наслаждаешься болью.

— Причинять боль, — пояснил он.

— О, я позволю себе не согласиться. Она расстегнула рубашку, открывая вид на свою объемную грудь. — Я хотела бы исследовать твой порог боли. А потом, возможно, поговорим о деле. На самом деле, я думаю, из тебя получится отличный партнёр.

— Кто ты?

— Ты можешь называть меня мадам. — Она встала с его колен, выдернув из бедра кинжал. — Итак… Сабель. Почему ты боишься её?

— Я не боюсь её.

— Боишься. В ней есть что-то такое, что удерживает тебя на безопасном расстоянии. Я наблюдала за тобой. Наблюдала за ней. — Её палец скользнул по лезвию. — Назови мне, единственную вещь во всём этом мире, что могла бы поставить её на колени?

— Зачем тебе?

Голова женщины склонилась набок, бровь взлетела вверх, и она постучала кинжалом по губе, словно с нетерпением ожидая ответ.

Джевен встретился с ней взглядом.

— Я мог бы назвать целых две.

Глава 6

Знакомая обстановка приветствовала Сабель, как тёплое одеяло, когда она проходила через гараж Гриффа, вдыхая удушающий металлический запах и фон грязного моторного масла, смазки и резины. Как дома. Она провела больше времени в гараже Гриффина, чем где-либо ещё, взрослея.

Отличное место для побега от матери и её самцов.

Стены обклеены обнажёнными женщинами между свисающими частями автомобилей в нижней части здания, куда посетители не рисковали соваться. Грифф встречал их у входа, главным образом потому, что он очень трепетно относился к своему рабочему месту. Он всегда ценил деловых клиентов, которых приводили к нему, но человек был далёк от общения.

— Ты бы видела меня… Я чертовски человеколюбив, когда никого нет рядом, — часто говорил он. Однако Сабель никогда его особо не беспокоила. Общение тоже не было её коньком.

Гевин последовал за Сабель, его блуждающий взгляд открыл его сторону автолюбителя. Странная деталь Гевина. Внешне он был чем-то вроде Джеймса Бонда. Никто никогда не узнает, что где-то там похоронен МакГайвер, и он не боится запачкать руки.

Джон Дерроу, или просто Дерроу, как его все называли, помахал Сабеле, а Клайд подмигнул ей. Обоим мужчинам, должно быть, было около шестидесяти, и они были с Гриффином столько, сколько она себя помнила. Эти двое напоминали ей Ральфа и Эда из «Молодоженов» — сериала, о котором она бы ничего не знала, если бы у Гриффина не было старого сериала на кассетах. Иногда они смотрели старые черно-белые шоу, пока он присматривал за ней и Деньей по вечерам, когда её мать уходила искать клиентов.

Сабель остановилась возле поднятой машины.

— Ты видел Гриффа?

— В офисе. — Дерроу указал большим пальцем за плечо. — Как твои дела, малышка?

— Неплохо. Как Стелл?

— Неплохо-неплохо. — Он снял с головы кепку, испачканными чёрными пальцами провёл по редеющим седым волосам на макушке. — Сейчас на подъёме, принимает лекарства. Я думал, что добрый Господь позвал её по имени во время её последнего сердечного приступа.

Сабель улыбнулась.

— Она дерзкая, твоя Стелла. Никто не указывает ей, что делать, даже большой брат сверху.

Смех откинул голову Дерроу назад.

— Ха, мне придется передать ей, что ты сказала! Ей будет приятно.

— Обними её от меня, когда расскажешь. Скажи ей, чтобы она перестала так много курить.

— Да, я пробовал. Спасибо за это. А кто этот? — Дерроу кивнул Гевину.

Внимание Сабель переключилось на Гевина и обратно, на её губах заиграла лукавая улыбка.

— Мой секс-раб.

Ещё один противный смех заставил Дерроу наклониться вперёд, схватившись за живот.

— Дорогая, ты сегодня полна сюрпризов!

Сабель бросила быстрый взгляд через плечо и увидела улыбающегося в ответ Гевина.

— Я позволю вам двоим вернуться к работе. Хватит болтовни. — Она продолжила путь к офису Гриффина, Гевин последовал за ней.

Стук в дверь, и Сабель, пройдя внутрь, обнаружила мускулистого бородатого байкера, откинувшегося назад и положившего ноги на стол. Свёрнутый телефонный шнур, протянутый через грудь, не позволял ему подняться — вероятно, это единственное заведение в городе, которое активно вело дела по проводной линии связи.

Многие из байкеров, которых знала Сабель, гордились внушительными пивными животами и пузатыми лицами. Гриффин выглядел так, будто ежедневно занимается спортом. Не выточенный как Гевин, но и намёка на живот не было. Его тело было крупным и крепким, с грудью в виде бочки и узкой талией, руки всегда покрыты пятнами от грязи — несмотря на то, как долго он их мыл. Однажды она пыталась отчистить их маникюрной щеткой из косметички матери, прежде чем поняла, что грязь на Гриффине как морщины на старике. Некоторое время назад его черные шелковистые волосы доходили до плеч, когда он распускал его маленький хвостик, но с тех пор он их подстриг, придавая себе внешность Хавьера Бардема с татуировками. Его черная борода всегда выглядела идеально подстриженной, никогда не растрепанной и грязной, как у некоторых байкеров, которых она встречала в баре.

Он поднял палец, и Сабель повернулась к Гевину, который, казалось, изучал картинки на стене.

Кивнув головой, он присвистнул.

— Неплохо.

Среди различных видов мотоциклов было несколько машин, и Гевин сосредоточился на кадре черной красавицы, рядом с которой Гриффин поднял большой палец вверх.

— Как дела, дорогая? — Толстые руки обхватили её сзади, заключая в медвежьи объятия.

— Могли быть лучше.

— Дерроу забрал твою машину вчера утром. Я попытаюсь добраться до неё сегодня, но здесь творится безумие, и люди такие же.

Она взглянула на Гевина.

— Ладно, Грифф. На данный момент у меня есть замена.

Гриффин отпустил её.

— Ах, да? Кто-то пытается украсть мой бизнес?

— Это Гевин. — Что-то в этой ситуации напомнило ей школу — как будто она знакомила своего отца со звездой футбола, зная, что он этого не одобрит. — Он погостит у нас какое-то время.

Подозрительное приподнятие подбородка Гриффом, взгляд вниз, отцовский взгляд заставили Сабель немного сжаться. Гриффин не всегда производил впечатление доброго дядечки.

— Что за история у тебя? — в его тоне звучало то неодобрение, которого она ожидала.

Гевин предложил пожать ему руку и держал её там исключительно долгое время, прежде чем Гриффин нерешительно пожал её в ответ.

— Пока только нечто разочаровывающее. — Он дёрнул головой. — Ты поднял семьдесят второй Chevelle?

— Ага. Придурок, владеющий им, ничего не смыслил в машинах. Разве не так всегда бывает с богатыми ублюдками?

Потирая подбородок, Гевин кивнул.

— Всегда.

— Грёбанные костюмчики при галстуках. — Гриффин фыркнул. — У меня есть куча гаечных ключей, чтобы не запачкать руки. — Он посмотрел на Гевина. — Ну так чем ты занимаешься?

— Я грёбаный костюмчик при галстуке.

Гриффин приподнял бровь и рассмеялся.

— Ох, черт, где ты его нашла, дорогуша?

— Я поработила его.

Ещё больше смеха.

— Ты бы оказался в раю в его гараже, Грифф. Насколько я слышала, довольно впечатляющая коллекция автомобилей и мотоциклов.

— Да? — Кивок байкера в сторону Гевина вызвал у Сабель чувство тошноты в животе. — Ты нанимаешь механика, чтобы держать свою задницу в комфорте, чтобы у тебя было что показывать в Вудворде раз в год?

Иисусе. Хорошо, что Сабель ни с кем особо не встречалась в школе.

— Успокойся, старик. Он дружелюбный.

Гевин вытащил телефон из заднего кармана и пролистал приложения, открыв одно, на котором появилось изображение.

— Не думаю, что на земле найдётся механик, который знал бы, что с этим делать.

Глаза Гриффина сузились, а затем расширились.

— Что там такое? — Сабель перевела взгляд между ними двумя. — Что ты ему показал?

— Никогда раньше не видел. — Быстрый отвод глаз Гриффина и то, как он засунул руки в карманы, говорили об обратном. Она знала этого старика достаточно долго, чтобы понять его дискомфорт.

— Зедригаст. Очень редкий мотоцикл. Настолько редкий, что большинство механиков ничего о нём не знают.

— Включая меня. — Гриффин упал обратно на стул и снова закинул ноги на стол. — Выглядит иностранной работой.

— Звучит дорого. — Сабель фыркнула и скрестила руки на груди, её взгляд метался между двумя мужчинами, которые наконец прервали пристальный взгляд. — Хорошо, если мы закончили состязание по тестостерону, думаю, нам пора отправляться. Просто хотела убедиться, что ты видел мою машину. Ну, и я тоже хотела тебя увидеть.

Гриффин улыбнулся.

— Что за красавица тратит время на посещение такого жалкого ублюдка, как я?

— Та, которой насрать на остальных и хочет убедиться, что ты всё ещё крутишься, вот кто. — Она резко кивнула. — И, Грифф, прежде чем уйти, я воспользуюсь дамской комнатой.

— Дамская комната? С тех пор, как ты в последний раз им пользовалась, там не было ни одной дамы.

— Признак мужчины, отчаянно нуждающегося в женщине. — Она похлопала его по голени, проходя мимо его стола. — Если хочешь, я могу познакомить тебя с профилем на одном из тех сайтов знакомств.

— Бл*, нет. Мне повезло бы, если в итоге я попал бы к какой-нибудь сумасшедшей стерве, которая хочет выйти замуж или что-то в этом роде.

— Да, это было бы ужасно. — Сабель усмехнулась, направляясь в небольшой коридор. — Та, кто позаботится о твоей заднице? Кошмар.

— Если это не так уж и плохо, почему бы тебе самой тогда этого не сделать?

Сабель уже завернула за угол, когда крикнула в ответ:

— Потому что я генетически предрасположена к мудакам!

Запах плесени и старых труб ударил в неё ещё до того, как она включила свет и закрылась в крошечном пространстве, несмотря на усилия соснового дезинфицирующего средства. Она быстро справилась с делами, стараясь прикасаться к как можно меньшему количеству вещей.

— И… никакой туалетной бумаги. Круто.

Наклонившись в сторону, она заглянула в шкаф под раковиной и заметила свёрток, направленный назад. При металлическом отблеске Сабель наклонила голову ниже. Она натянула джинсы, вымыла руки и присела, чтобы лучше рассмотреть что-то блестящее, спрятанное в нише шкафа.

Сабель отодвинула чистящие средства и вытащила стопку одежды. Чёрная кожаная одежда (что неудивительно, хотя она всегда знала, что Гриффин носит джинсы), а также чёрная футболка и кожаный жилет, покрытые незнакомыми ей заплатками. Сабель уже видела герб Гриффина — он принадлежал к детройтскому клубу под названием Мотогороду отступников. Нашивка на жилете, которую она держала, изображала череп с белыми крыльями и пламенем. Мотоциклетный клуб «Ангелы-мстители».

Внизу стопки лежала кобура с кинжалом. Когда Сабель вытащила его из ножен, металл, казалось, переливался, словно двигался.

Поймав своё отражение в сиянии, она уронила нож, съежившись, когда тот ударился о плитку. Она ещё раз подняла лезвие и уставилась на металл. Её лицо было… ну, её лицо, но лет на десять моложе. Она повернула голову и коснулась того места, где, как она знала, был маленький, тонкий шрам, который Джевен оставил ей некоторое время назад. В её отражении его не существовало, как будто его вообще не было, и всё же она потрогала его края. Поворачивая лезвие взад и вперёд, можно было увидеть части её лица: её глаза, полные изумления, её щеки, всё ещё пухлые от юности.

Странно. Где Гриффин мог наткнуться на такую вещь? И почему у него совершенно другой знак, чем тот, который он всегда носил?

Сложив всё на место, Сабель закрыла шкаф со своими находками и вышла из ванной под взрыв мужского смеха.

— Боже, малышка, я думал, ты упала, и свиньи тебя сожрали! — рявкнул Гриффин.

Её взгляд остановился на его отличительном знаке клуба, висящей жилетке на спинке стула.

— Да, я… кое-что проверяла… — Её внимание снова переключилось на него. — В зеркале. Мог бы сказать, что у меня в зубах еда.

— Трудно что-то увидеть за этим красивым лицом, дорогуша. — Гриффин подмигнул.

Гевин сидел, ссутулившись, в кресле, что-то грызя, и впервые она заметила, что атмосфера изменилась, стала намного светлее, чем раньше.

— Кстати, о свиньях… вы едите… свиные шкварки? — Она не могла скрыть отвращения, пока Гевин жевал очередную горсть — от этого у неё всегда скручивало живот. Свиная кожа? Отвратительно.

— Да, никогда раньше не пробовал такого. Неплохо. — Гевин бросил ещё одну в рот, заставив Сабель задрожать.

Она снова перевела взгляд на Гриффина.

— Ты подсадил его на свиные шкварки?

— Это классическая вредная пища, которую сильно недооценивают. К тому же, они хороши на вкус с пивом.

— Это не вредная еда. Это побочный продукт отходов. И ты достаточно ужасен, чтобы стать ещё большим вместилищем мирового дерьма.

— Эй… — он указал пальцем. — Пока ты не съешь одну, у тебя нет права голоса. Твоё мнение не принято к сведению.

— Не принято? — Она положила руки на бёдра. — Посмотрим, когда я вынесу твою задницу отсюда прямо в больницу.

Он поднял бровь и снова обратил внимание на Гевина.

— Хочешь ещё?

— Конечно. — Гевин наклонился вперёд и взял несколько штук из предложенного пакета.

— Думаю, ты утащишь отсюда обе наши задницы, дорогуша. — Ухмылка скользнула по губам Гриффа, прежде чем он сунул в рот ещё одну шкварку, отвратительно хрустя.

Она закатила глаза.

— Я уже достаточно повеселилась. Позвони мне, когда у тебя будет возможность проверить машину.

Он отдал ей честь и, встав, заключил её в удушающие объятия, поцеловав в щёку.

— Да, да, капитан. Поцелуй Денью от меня. — Поставив её на ноги, он вытер руку о штаны и протянул её Гевину.

— Береги себя, брат.

— И тебе того же. — Гевин пожал ему руку и встал со стула, следуя за Сабель обратно через гараж и из здания, где солнечный свет почти ослепил её.

— Ого, отошла на две минуты, и ты очаровал большого, крутого байкера, — сказала она через плечо, потянувшись, чтобы открыть пассажирскую дверь, прежде чем Гевин опередил её. — Ты ему понравился.

Он придержал дверь открытой.

— Что заставило тебя так подумать?

— Ну, во-первых, он поделился едой. Гриффин никогда ни с кем ничем не делится. А во-вторых, он пожал тебе руку. Однажды он сказал мне, что пожимает руку только тем людям, которым доверяет.

Он закрыл дверь, обогнул машину и сел на водительское сиденье.

— Должно быть, ему неловко, когда он сталкивается с тем, кому не доверяет.

— Этот человек выглядит так, будто ему не плевать на неловкость?

— Нисколько. — Гевин завёл двигатель и тронулся с места. — Я не говорил о Гриффине. Как вы двое стали друзьями?

— Гриффин? Он, э-э… всё совсем запуталось. Наверное, лучший друг моего отца. Я никогда не встречала его, пока моя мама не начала с ним встречаться. Он действительно терпеть не мог мою маму — никто не мог — но он остался. Он боялся того, что случится со мной и Деньей, если он уйдёт. — Она поджала губы и кивнула. — Он хороший мужчина.

— Любой, кто самоотверженно заботится о женщине, — хороший мужчина.

— Я впечатлена, господин модный босс казино. Кажется, ты легко подстраиваешься под ситуацию. Есть ли какая-нибудь толпа, которая заставляет тебя чувствовать себя некомфортно?

Грудь Гевина раздулась, и он выдохнул.

— Любая большая группа женщин, собравшаяся посмотреть фильм Ченнинга Татума, довольно пугает. Эти дамы порочны. Отвратительно порочны.

Сабель рассмеялась.

— Я не думаю, что смотрела хоть один из его фильмов. Я буду той, кто нырнёт в укрытие от такого. — Она повернулась на сиденье. — Эй, тот байк, который ты показал Гриффину. Мне любопытно. Что делает его таким редким?

Гевин взглянул на лобовое стекло.

— Он найден не на Земле. Я купил его некоторое время назад у сомнительного падшего ангела. Он украл его.

— У кого?

— У ангела, которого он убил.

Там, где Гевин должен был повернуться на Пальметто, он продолжил движение в сторону Ван Дайка.

— Нам не обязательно идти к Денье. Сегодня она оставляет себе детей, чтобы я могла закончить своё искусство.

— Искусство?

— Просто некоторые… проекты, над которыми я работаю.

— Ты их продаёшь?

— Нет! — От одной этой мысли у нее свело желудок. — Я не делюсь своей работой с другими. Они только для меня. И моей семьи.

— Я видел фреску в детской комнате. Вероятно, на этом можно было бы заработать немного денег.

— Ты очень добр. — Ее щеки загорелись, и Сабель выглянула в окно, но выпрямилась на сиденье.

Полицейские машины, машины скорой помощи и лента заблокировали угол Ван Дайка. Гевин притормозил, и Сабель увидела, как кровь стекает с края тротуара на тротуар. Изувеченная рука торчала из одеяла, изжеванная в клочья мяса.

Ликаны.

— Интересно, что они думают об этом? — Она смотрела в окно, когда они проезжали мимо. — Как ты думаешь, сколько времени пройдёт, прежде чем они поймут, что они не одни? Что они живут среди демонов, суккубов, волков.

— Мы жили рядом с ними на протяжении веков. Я впервые задаюсь этим вопросом.

— Люди — такой слабый вид. — Она посмотрела вперёд. — И всё же иногда мне хочется быть одной из них. По крайней мере, я была бы свободна.

— Свобода зависит от того, что, по мнению человека, порабощает его.

— Как так?

— Они могут рассматривать то, где ты и как живёшь, как рабство по их стандартам. — Его взгляд скользнул к ней и снова к дороге. — И всё же тебя это не беспокоит. Ты можешь рассматривать мой трудовой договор как порабощение.

— И поэтому свобода по-настоящему не существует ни для кого.

— Это понимают те, кто принимает свою ситуацию. — Краем глаза она поймала его пожатие плеч. — Здесь я порабощен, и всё же это самая большая свобода, которую я имел за последние годы.

Этот комментарий вызвал на её лице улыбку.

— Ты просишь меня повысить ставку твоего наказания?

— Нисколько. Я просто говорю, что я принял тот факт, что моя жизнь уже не та, что была несколько месяцев назад. Я доволен.

— Что-то мне подсказывает, что ты не будешь довольствоваться этим долго, Гевин.

— Истинно так. Но пока я с этим смирился.

Глава 7

Люк на чердак остался приоткрытым, и через щель Гевин смог увидеть небольшой художественный уголок. Сабель стояла перед холстом и рисовала. На заднем плане играла тихая музыка. Нина Симон. Он бы оставил её в покое, но лестница, спущенная в коридор, усилила его любопытство, и он, раскрыв люк шире, забрался внутрь.

Стоя к нему спиной, она продолжала работать над картиной на мольберте. Взгляд Гевина скользнул по картинам на стене. Белые лица, если не считать единственной отличительной черты на каждом. На одной из картин показан очень детальный взгляд, вплоть до морщин и гусиных лапок. Мужчина, судя по густым бровям и коренастой фигуре. Остальная часть лица была белой, размытой. На другой картине, кажется, был отражён тот же мужчина. Его верхняя губа имела очень отчетливый изгиб под усами, которые нужно было подстричь, они свисали низко. Опять же, остальная часть лица, за исключением этой небольшой детали, осталась белой, размытой, почти незавершённой. На другом холсте была нечеткая красная надпись, нанесённая на предплечье — слова поблекли, как будто она просто пыталась уловить формы букв.

Во всех случаях казалось был один и тот же человек. Как пазл из кусочков, составляющий одну картину.

— Что ты здесь делаешь?

Гевин обернулся, увидев краску, забрызгавшую её клетчатую рубашку, и волосы. Он дёрнул подбородком.

— Кто он?

— Никто.

— Такие детали удивительны для никого.

— Он… тот, кого я когда-то знала. Ты голоден? Я имею в виду, вы же тоже голодаете? Я заметила, что ты мало что ел с тех пор, как приехал сюда.

— Мы едим в основном ради вкуса и общения. — Гевин снова повернулся к картине. — Эти картины великолепны. Такие мрачные. Почти зловещие ноты. — Он сделал паузу, глаза сосредоточились на изображении, на котором особенно выделялась грубая рука, сжатая в кулак. — Этот человек когда-то причинил тебе боль?

— Он мой отец.

Гевин не удосужился повернуться. Это могло бы заставить её замолчать, а поскольку большинство суккубов не знали своих отцов, он внезапно был заинтригован.

— Он ушёл, когда мне было двенадцать. Ты спросил, причинил ли он мне боль? В тот день, когда он ушёл, он уничтожил меня.

— Значит, ты любила его?

— То, что он был в моей жизни так долго, было проклятием. Нет ничего лучше, чем чувствовать себя особенной. Отличаться от других представителей своего вида, которые никогда не знали своих отцов, не говоря уже о том, чтобы вырасти вместе с ними, — только чтобы обнаружить, что ты совсем не особенная. Было бы лучше, если бы она его осушила.

Гевин повернулся и увидел, как она с улыбкой возится с кистью.

— Раньше я верила, что связи между партнёрами нерушимы. Они бесполезны. Они ничего не значат. — Она бросила кисть в одну из канистр, стоящих рядом с мольбертом.

В большинстве случаев связи были нерушимыми.

— Знаешь, почему он ушёл?

— Неа. Плевать. Ублюдок может сейчас лежать лицом вниз в канаве, и для меня это не имело бы значения. Тринадцать лет без единого телефонного звонка, в то время как нас с сестрой таскали по всему городу от одного трейлерного парка к другому? Жизнь с мужчинами, которые разорвали бы нашу невиновность в клочья, если бы я не научилась использовать свои силы на раннем этапе.

— Почему так рано?

— Джевен. Парень, которого ты видел той ночью. Мой сутенёр. Полагаю, мне следовало бы ненавидеть его больше, чем сейчас, но он научил меня давать отпор. Он дал мне шанс. — Она начала убирать свои художественные принадлежности. — Мы не рождаемся с самооценкой. Большинству суккубов с раннего возраста заставляют поверить, что мужчина определяет нашу ценность. Этот мужчина — твой сутенёр. И с этого момента ты больше не являешься самой собой. Ты живёшь, ешь и дышишь, чтобы набить карманы этого человека. Так было бы и с Джевеном, если бы я не научилась обходиться без кражи душ.

— Я думал, что суккубы живут за счёт сексуальной энергии мужчин.

— Так и есть. Большинство суккубов получают от этого удовольствие. Я научилась манипулировать своими силами, чтобы получать энергию от их страхов.

— Значит, ты насыщаешься их страхом перед тобой?

— Это лучше, чем красть их души, верно?

— Мне нужно проверить, что ты никогда раньше не крала ни одной души?

Судя по тому, что Гевин знал, столетия существования рядом с суккубами требовали сексуальной поддержки, иначе они рисковали не только потерять свои силы, но и отвечать перед своими сутенёрами.

— Нет, я их крала. Просто… не так, как ты представляешь. По большей части, это был обычный поцелуй с ласками.

— Как это вообще возможно? Этот Джевен позволил тебе не доставлять ему души?

— Он не в восторге от этого, но именно благодаря ему я такая, какая я есть. Я уверена, что он мечтает, чтобы я начала свою жизнь заново и высасывала душонки из каждого мужчины, которого встретила бы. Но я не познала истинных удовольствий с мужчиной. И я не думаю, что это изменится в ближайшее время. — Её глаз дёрнулся, а губы поджались. — Понятия не имею, почему я рассказала тебе всё это.

Гевин подозревал, что небрежное отношение Джевена к её отсутствию поставки душ, могло быть больше связано с его собственным страхом перед ней. Очевидно, в Сабель было что-то большее. И если бы подозрения Гевина относительно Гриффина — те, которые он не собирался высказывать, если бы они не были обоснованы — были верны, у Джевена могли быть причины опасаться за свою жизнь

— У меня такое ощущение, что в тебе есть слои за слоями, которые ты каким-то образом держишь под замком. Что бы ни владело тобой… Я рад. — Он кивнул в сторону портрета с красной надписью. — Что это за татуировка?

Она пожала плечами.

— Я не знаю. Что-то, что он набил на руке. Я помню, что тату была там. Просто не помню, что там было написано.

— Она была набита красными чернилами?

— Черными. Что бы там ни говорилось, это было ложью. Поэтому я окрасила её в красный цвет. — Она подняла бровь. — Ты никогда не читал «Алису в стране чудес»?

Он ухмыльнулся.

— Умно. Странно, что ты помнишь всё, кроме самих слов.

— Да, ну, очевидно, мне не хотелось вспоминать об этом. — Она принюхалась. — Он для меня остался обычным донором спермы.

— Донор спермы, которого ты рисуешь часами?

Её челюсть выдвинулась.

— И какова твоя история, Гевин? — Она наклонила голову. — Какие тёмные тайны скрываются под твоей кожей?

Он фыркнул, приподняв бровь.

— Они там. Полагаю, столетия просто заставили меня окаменеть от них.

— Ты когда-нибудь встречал своего отца?

— Да. Несколько раз.

— И что ты о нём думаешь? — Она скрестила руки. — Он — всё, о чём ты мечтал видеть в отце?

— Даже не близко. Но я не виню его за то, чего он не знал. И мужчина явно никогда не чувствовал ко мне того, что отец чувствует к своему сыну.

— Что насчет твоей мамы? Могу поспорить, она была типа Золушки. Выросла без отца?

Гевин посмотрел на пол.

— Нет. Не совсем. — При упоминании матери у него внутри скрутилась боль.

— Скажи мне. Ты же всё равно окаменел, да?

Гевин сосредоточился на пятнах краски, разнесенных по деревянным доскам, и глубоко вздохнул, прежде чем откашляться.

— Она покончила жизнь самоубийством, когда мне было шестнадцать лет. — Он уловил проблеск раскаяния в глазах Сабель, вероятно, отражающий его собственное. Гевин не говорил о своей матери столетиями, и он не собирался заставлять её чувствовать себя плохо из-за этого вопроса. — Когда я был мальчиком, на сыновей принцев охотились. Я видел, как мужчина убил моего брата, прежде чем я смог его спасти. — Разговоры о Легарроде требовали гораздо больше смелости, чем он мог. Его младший брат был, пожалуй, единственным человеком в мире Гевина, который когда-либо причинял ему самую непреодолимую боль. Он сглотнул и снова прочистил горло. — Он был объемным мальчиком… рождённым от отца-человека. Даже не Гнева.

Когда он рассказал свою историю, глаза Сабель смягчились и стали тёплыми и печальными, что побудило Гевина продолжить.

— Я думаю, моя мать хотела умереть в тот момент, когда я познакомил её с Легарродом. В тот день она потеряла гораздо больше, чем моего брата. Я видел это по её глазам, по тому, как потускнел блеск, который она всегда несла в себе. Под её кожей стали видны кости. С каждым днём она, казалось, становилась всё более закрытой, как труп, поднимающийся из могилы и постепенно умирающий. — Старая знакомая печаль поднялась из глубины живота Гевина. — Как бы ужасно это ни звучало, когда она наконец сделала это, я почувствовал почти… облегчение. — Разноцветные пятна на полу слились в одно размытое, когда перед ним встало это воспоминание. — Каждый день я ждал этого — я знал, что это то, чего она хотела. Но я думаю, что она продержалась до тех пор, пока я не стал достаточно взрослым, чтобы постоять за себя, что не имеет смысла, потому что в конце я присматривал за ней. — Его язык провёл по задним зубам, пока он размышлял, признаться или нет в том, чего он никому раньше не говорил. Каким-то образом это событие всегда вызывало у Гевина лёгкий укол вины. Стыд. Как будто он каким-то образом подтолкнул её к этому. — Я нашёл её повешенной на стропилах в сарае. Она не хотела, чтобы я жил с воспоминаниями об этом в доме. Я даже не могу сказать, что в выражении её лица была борьба. Вскоре после этого меня нашла Цеферина. — Он поднял взгляд на Сабель. — Я часто задаюсь вопросом… что было бы, если бы я добрался до Легаррода быстрее. Если бы это был я. Я знал, что она любит меня. Я просто думаю, что она скучала бы по нему больше.

Брови Сабель нахмурились.

— Мне жаль. Я не знала… с моей стороны было неправильно насмехаться над тобой.

— Я верю, что иногда смерть забирает душу раньше тела. Я знаю, что она умерла в тот же день, что и Легаррод. Меня убивало то, как она день за днём терпела боль. Ничто не заставляет тебя чувствовать себя таким беспомощным, как наблюдение за тем, как исчезает тот, кого ты любишь.

— Иногда нет ничего, что могло бы устранить такую боль. Я не могу себе представить, что потеряю Ти Джея или Джени. — Она сморгнула слёзы. — Нет ничего страшнее для матери.

— Полагаю, ты права. — Он заставил себя улыбнуться. — И всё же я не могу не винить себя.

— Не вини себя, Гевин. Материнство — это состояние, не имеющее правил и границ, резервуар любви, неспособный когда-либо истощиться. Несмотря ни на что. Такое горе было не под силу исцелить сыну. — Её взгляд оторвался от него. — Ты планируешь когда-нибудь завести детей?

Гевин посмотрел вниз и улыбнулся.

— Думаю, каждый мужчина хочет передать наследие. Но дети никогда не значились в моих планах. — Даже если бы он хотел детей, Гевин не смог бы заставить себя стать отцом, сделав ублюдком своего сына, используя женщину, и вскоре вернуться обратно в Обсидиус, где ему в конечном итоге грозила смерть. — Могу тебя заверить, если бы они всё-таки появились, я бы сделал всё возможное, чтобы стать лучше, чем мой отец.

— Бывают дни, когда я задаюсь вопросом, приняла ли я наилучшие решения, чем моя мать. Не то чтобы это место было намного лучше или у нас было намного больше, чем у меня, когда я росла.

— Извини моё отсутствие родительского опыта, но я бы рискнул ответить, что твоим детям плевать, где вы живёте и что у вас есть. Жизнь — заключается в том, как ты её проживёшь и с кем ты её разделишь.

— Знаешь, для демона ты иногда говоришь довольно глубокие вещи.

Он ухмыльнулся.

— Полагаю, у меня проскакивают моменты просветления.

Она вернулась к рисованию, и, господи, её бедра, выглядывающие из-под шорт, чуть не сломили его выдержку. Она единственная рыжеволосая, которую встречал Гевин, была с медовым оттенком кожи. Мышцы её напрягались, когда она потянулась, чтобы покрыть верхнюю часть холста черной краской. Черный. Тёмный. Роковой. Цвет возник в голове Гевина в образах кружевного нижнего белья и кожаных ремней. Её босая нога поцарапала заднюю часть икры, когда она опустилась, чтобы добавить ещё краски на кисть. На подставке мольберта, в стороне от красок, лежала крохотная золотая цепочка, видимо там она сняла свои украшения.

— Итак… ты обнаружил моё тайное убежище. Присаживайся. — Она указала на табурет, стоявший сбоку. — Мне нужен новый сюжет для этой картины. — Её глаза просканировали окружающие их белые лица. — Что-нибудь менее депрессивное.

— Ты хочешь меня нарисовать?

— Да.

Неохотными шагами Гевин пересёк комнату и опустился на стул.

— Тут?

— Да.

— Мне снять рубашку?

— Если хочешь. — Держа кисть в руке, она наблюдала, как он просунул пальцы под черную футболку и стянул её через голову. Её грудь приподнялась от глубокого вдоха, и её взгляд снова обратился к холсту. Она прочистила горло.

— Твоё телосложение… чтобы достичь такого, нужны часы работы над собой.

— Отчасти это генетика, но по большей части да.

— Мышцы… очень точно расположены. Симметрично.

— Тебе будет трудно?

Казалось, она посмеялась над этим вопросом.

— Я уже видела мужчину.

— Я имел в виду необходимость нарисовать что-то симметричное, как ты сказала. — Он усмехнулся, увидев, как румянец залил её щеки. — Ты уже рисовала полуголого мужчину?

— Я рисовала обнажёнку, если тебе интересно.

— Тогда ты не будешь возражать, если я также сниму штаны? — Ему не следовало шутить над ней, но, чёрт, Гевин просто не мог остановиться. Он решил использовать немного юмора, чтобы смягчить мрачное настроение, возникшее между ними всего несколько минут назад.

Она переступила с ноги на ногу, держа кисть наготове, как будто ждала начала стриптиза.

Поднявшись с табурета, он спустил штаны до щиколоток, оставив черные трусы там, где стало очевидным его явное возбуждение от всей их игры. Она откашлялась, второй раз за несколько минут, его губа растянулась в кривой улыбке.

— Это искусство. В этом нет ничего сексуального.

— Значит, это искусство заставило тебя покраснеть? — Помимо поднятия настроения, их игра каким-то образом не завела его зверя. Возможно, его тело не посчитало эту ситуацию сексуальной. Тем более, что Гевину вдруг захотелось продолжить.

— Ты надеешься заставить меня чувствовать себя некомфортно? Это не сработает. Я художник. Ты субъект искусства.

— Я понял. — Он снова поднялся, засунув палец под трусы.

— Стой! — Ладонью она потёрла лоб. — Что… что ты делаешь?

Гевин пожал плечами, подавляя желание рассмеяться над её очевидным дискомфортом.

— Ты уже рисовала обнажённых. Я решил, что будет приемлемо, если я также сниму ещё и это.

— Не делай этого.

Прикусив внутреннюю часть щеки, он почти не сдержал улыбку.

— Почему? — Он наклонил голову и чуть стянул трусы, пока верхняя часть его задницы не выглянула наружу.

— Гевин! — Звонкий шлепок ударил его в грудь, и он посмотрел вниз и увидел, как чёрная краска скатилась к его животу, а кисть покатилась по полу. Она закрыла лицо обеими руками и задохнулась в приступе смеха. — Прости. — Хотя в её голосе было больше веселья, чем извинения. Опустив руки, она открыла два пятна краски на её щеках.

Гевин усмехнулся и наклонился вперёд, подняв кисть с пола, прежде чем небрежно пройти через комнату.

— У тебя, э-э, что-то на лице.

Нахмурившись, она коснулась рукой щеки, оставив после себя ещё одно пятно, а затем вытянула их перед собой.

— Вот дерьмо. Краска попала мне на руки.

Когда она потянулась за кистью, Гевин убрал её.

— Позволь, я исправлю. — Черная полоса пробежала по её подбородку, когда он провёл по нему кистью. — Так намного лучше.

На её щеках появились две ямочки, и она поджала губы, очевидно, сдерживая улыбку. Всплеск красной краски прошёл по его лицу, и Гевин взглянул на себя, заметив новую кисть в её руке.

Он лишь слегка приподнял голову, глянув на неё из-под приподнятой брови.

— Теперь ты в глубокой заднице.

Её глаза загорелись в мгновение ока, и Гевин намочил кисть в краске с синим цветом и резко взмахнул ею, попадая краской по ней. Она нанесла ответный удар, и взрыв смеха вырвался из её рта, когда она попятилась и бросила ещё один заряд краски.

Прежде чем Гевин успел перезарядить оружие, она окатила его ещё одним брызгом. И ещё. Его тело ожило от возбуждения и восторга от веселья.

Её тело дёрнулось и изогнулось, декольте выглянуло из-под застегнутой рубашки, краска попала на подтянутые бёдра.

Несмотря на то, что Гевин явно возбудился, он держал себя под контролем — конечно, полным похоти, но всё ещё держащим на поводке его зверя, скрытого где-то под кожей.

Слепо протянув руку, он схватил её за руку и притянул к себе. Визг смеха вырвался из неё, и Сабель оттолкнулась от его груди, но он обнял её, прижимая к себе.

— Ты сдаёшься?

— Никогда! — Щетина кисти прошлась по нижней части его подбородка.

Его пальцы защекотали её рёбра, заставляя её извиваться.

— Ты сдаёшься?

— И… не… собираюсь…! — Она отталкивалась назад, истерически смеясь.

— Я могу продолжать всю ночь, если хочешь. — Его хватка усилилась, а её тело извивалось и барахталось рядом с ним.

— Хорошо! Остановись! Я сдаюсь! Я сдаюсь! Помилуй! Прошу!

Он замер, но не отпустил её. Они стояли, покрытые краской, тяжело дыша, каждый вдох прерывался её вздрагиванием и хихиканьем. Её глаза закрылись, и её дыхание коснулось его шеи. Каждая часть её тела идеально прижималась к Гевину, её тело было прямо в его руках.

Приоткрытыми губами он провёл по её щеке, заметив, как она подняла подбородок, но не в знак протеста, а так, как будто она приветствовала любой хаос, который Гевин планировал нанести в следующий раз. Сейчас. Он наклонил голову и прижался к её губам своими.

Мягко. Сладко. Вкус наполнил его рот, как конфета, тающая на языке. Вкус, которого он никогда раньше не пробовал, но которого неосознанно жаждал.

Её руки обвили его шею, и он двинулся вперёд, пока она не ударилась о стену.

Страсть полилась из её рта в рот Гевина, как будто он умирал от голода, а она сохранила всё, что нужно его телу для выживания. Он закинул её ногу на своё бедро, прижав её к стене, и схватил ее6 за подбородок свободной рукой.

Потерянный. Жестокий. Жадный. Никогда в жизни он не хотел чего-то так сильно. Тем не менее, его зверь оставался под контролем.

Неужели он ошибся? Возможно, проклятия не существовало. Возможно, Джессика была не более чем кошмаром.

А как насчет Чери? Он почувствовал, как дикая и непредсказуемая вторая натура выходит на первый план, когда она играла с ним в его офисе.

«Забудь о Чери», — протестовал его разум.

Стоны вибрировали в их горле, когда их выдохи сталкивались. Гевин прижался своими бёдрами к её бёдрам, мысленно трахая её и нападая на её губы. Так сильно, что ему пришлось сорвать с неё одежду — единственные остатки защиты, удерживающие её от того, чего жаждало его тело. Её мускулистое бедро сжалось вокруг его ладони, и Гевин представил, как они обхватывают его спину, когда он врезается в неё. Звон её сексуального стона в его ухе только подтолкнул его к темным чувственным фантазиям, в которых Сабель лежала беспомощно, привязанная к его кровати, извиваясь от мучительного удовольствия.

Толчок в его грудь прервал поцелуй, и Сабель перевела дыхание.

— Господи… ты словно… пытаешься высосать из меня жизнь.

Кровь бежала по его венам, каждый вздох отбивал барабаны в голове. Слова.

Возьми её. Возьми её. Возьми её.

Гевин никогда ничего не брал у женщины силой.

И всё же ему нужно было сорвать с неё одежду, почувствовать её кожу. Схватив её за лицо, он углубил поцелуй, исследуя её языком, пробуя на вкус и наслаждаясь ею.

— Гевин, — сказала она ему в губы, и давление вернулось на его грудь. — Мы должны остановиться

Он действительно чувствовал, что может остановиться — Гевин просто не хотел останавливаться. Что такого в Сабель позволяло ему сохранять контроль?

Её глаза встретились с его, и он отступил на шаг — они были закрыты красной пеленой.

Предупреждение.

Суккуб. Несмотря на то, что Сабель вела себя как невинный человек, она несла в себе силу. Раньше он задавался вопросом, сколько именно силы было в ней, потому что в течение двух дней он был прикован к идее, что никогда больше не будет самим собой рядом с женщиной. Внезапно ему хватило сдержанности, чтобы остановить зверя.

В результате оказалось, он желал Сабель даже больше, чем он мог себе признаться.

Проклятье.

Гевин отпустил её бедро, опустил обратно на пол и разочарованно выдохнул. Он отступил ещё на шаг, позволяя жару раствориться в холоде от расстояния между ними.

Она провела рукой по волосам. Размазывая ещё больше краски. Только Гевин не мог теперь смеяться.

Его разум пытался найти причины, почему она была права. Его член боролся с каждым оправданием, которое он придумывал.

Она суккуб.

Ну и что, секс будет горячим.

Она сильна.

Ну и что, секс будет горячим.

Она мой рабовладелец.

Ну и что, секс будет горячим.

Упёртый баран.

Призрачные ощущения остались там, где её руки касались его кожи. Ему нужен был другой ход мыслей. Что-то такое, что могло бы заглушить петушиный танец, происходящий в его трусах. Неважно, что он чувствовал себя относительно вменяемо, что-то всё же затаилось внутри. Голод. Тот, кому он не полностью доверял. Если бы он действительно был проклят, он не мог бы позволить себе довериться ему. Еще одна ошибка, и его могут трахнуть самым худшим образом, поэтому, каким бы умопомрачительным ни был её поцелуй, Гевину пришлось крепко схватить за поводья своих желаний.

Тем не менее, развитие событий было диковинкой, которую он не мог игнорировать. Даже если это было временно, это дало ему надежду, что лазейка для проклятия вполне может существовать. Нет смысла нарушать границы проклятия, прежде чем он сможет открыть секрет, как сберечь свою душу от Джессики.

Однако он заметил одну закономерность: ночью ему казалось было хуже, особенно во сне, и особенно Сабель. Дважды посреди ночи Гевин просыпался от эротического сна о пышных фигурах, танцующих на столе, как тогда, она была в баре Мэла. Пытаясь не напасть на неё, он, спотыкаясь, ушёл в душ и там позаботился о своих порывах.

Однако именно интенсивность такого желания держала Гевина в напряжении. Никогда в жизни он не чувствовал себя потерявшим контроль. Чего-либо. Было приятно целовать Сабель, не теряя при этом головы.

Он кивнул на ещё одну висевшую картину. Там пара сидела за маленьким столиком в кафе у воды, свет и фонари светились на фоне мягких белых лучей луны. Очень спокойная картина, почти как Ван Гог.

— Что это? — Его голос прохрипел, как у подростка, который только что впервые увидел киску.

— Мечта. — Легкая улыбка появилась на её лице. — Так я себе представляю французское кафе и романтические вечера. Я смотрю на неё и почти слышу музыку и чувствую прохладный ветерок, дующий с воды.

— Очень красиво…

— У меня есть бутылка вина, которую я хотела открыть, — сказала она, поворачиваясь назад. — Хочешь присоединиться?

Гевин глубоко вздохнул.

— Всеми руками за, черт подери.

***

Пикантный аромат мяса с пряностями наполнял маленькую кухню, Отис Реддинг играл на фоне, пока Гевин жарил фрикадельки на сковороде. Сабель сидела на столешнице и потягивала вино из одного из двух бокалов, которые у неё были. Пятна краски всё ещё были то тут, то там, но большую часть они смыли.

Воздух между ними изменился, превратился во что-то такое, что, если бы она ударила по кремню, это могло бы взорваться неистовой похотью и наслаждением. Этот мужчина насмехался над очень тонкой нитью сдержанности, которая раньше уберегала её от неприятностей. Его губы ответили на единственный вопрос, который она задавалась на протяжении двух ночей: его взгляд, которым он выстрелил в неё в баре в первую ночь с ней, выражал желание или она ошиблась?

В одном Сабель всегда была уверена: для суккуба она действительно плохо разбиралась в мужчинах.

— Вкусно пахнет. — Она сделала ещё глоток; она уже приговорила половину бутылки, и это отразилось в жаре, обжигающем её щеки, и в лёгкой невнятности её слов. — Позволь мне уточнить прямо. Ты готовишь. Но ты не ешь.

Гевин с усмешкой оглянулся.

— Когда ходишь по земле веками, обычно собираешь всякое дерьмо по пути. Кроме того, я говорил, что мы едим ради вкуса. — Он наколол фрикадельку на вилку и протянул её Сабель.

Улыбаясь, она открыла рот и откусила половину, закатив глаза от восхитительного вкуса, наполнившего рот.

— О, боги мои. Ты как… мастер фрикаделек.

Он ухмыльнулся.

— Мастер фрикаделек. Это что-то новенькое.

— Попробуй это. — Её рука накрыла его руку и направила вилку обратно к его рту. Гевин увернулся и улыбнулся, а она, склонив голову, засмеялась, уловив его выходку. — Что ты сделал, отравил их?

— Ага. Он покрыт сиянием. Теперь я зарабатываю на жизнь чисткой шаров.

Взрыв смеха пронзил грудь Сабель, и она прикрыла рот рукой, чтобы не разбрызгать вино. Подняв вилку в воздух, она направила еду ко рту Гевина.

— Съешь фрикадельку.

— Я так не думаю.

Её мышцы задрожали, когда он легко схватил её за руку и удержал от предложенной еды.

— Я не буду… — смех Сабель прервал ее слова. — …съешь ещё один… один из своих шаров… пока не съешь… остальное.

— Мои шары? — Гевин рассмеялся в ответ. — Насколько я помню, ты даже близко не подошла к тому, чтобы съесть мои яйца.

Она спрыгнула на пол и шагнула к нему с вилкой в руке, но Гевин схватил её за запястья, прижимая спиной к стойке. Подняв её захваченную руку, он съел мясо с вилки, прижавшись всем телом к ней.

Чёрт возьми, этот мужчина ел пищу так, что женщина задавалась вопросом, насколько сильна его челюсть, скажем, в кормлении грудью. Острая боль пронзила её нижнюю губу, и Сабель поняла, что слишком сильно её укусила.

Мои руки щелкнули в сгущающейся тишине.

— Потанцуй со мной? — Её вопрос прозвучал шепотом, и по её просьбе Гевин притянул её к себе, положив вилку на столешницу.

Проворные кончики пальцев коснулись её спины, сначала лишь лёгкое прикосновение, пока он не прижался к небольшому углублению её позвоночника, полностью отдаваясь объятию.

Они оба покачивались в такт музыке. Сабель закрыла глаза и обвила руками шею Гевина. Чёрт, как приятно было держать в руках что-то твёрдое. Его руки вокруг неё тоже казались правильными, когда она положила голову ему на плечо.

Один раз. Лишь однажды ей захотелось поверить, что что-то столь сильное и красивое могло принадлежать ей. Однако признание того, что ей нужен мужчина, шло вразрез со всеми её природными инстинктами, и всё же отрицание того, что он ей нужен, казалось грёбанной ложью.

Его аромат, мужской аромат Гевина, наполнил её чувства, как наркотик, и она схватила его за затылок, её пальцы коснулись линии роста волос с желанием запутаться в его волосах. Другая её рука скользнула к его спине, широкий размах его плеч был виден даже сквозь рубашку, прошёл под кончиками её пальцев, когда она скользнула к его узкой талии.

Потянувшись сзади, он переплёл свои пальцы с её, подняв их переплетенные руки так, чтобы она могла их видеть. Его длинные, идеально ухоженные, но сильные пальцы поглотили её гораздо меньшие ладони. Теплота закипела в её костях при этом виде, ощущении того, что она маленькая и сравнительно уязвимая для него.

Сабель подняла голову, но замерла, когда то, о чём она могла только догадываться, смотрело на нее в ответ. Гевин наклонился вперед, поколебавшись мгновение, прежде чем его губы коснулись её губ. Тепло трепетало в её груди и выстрелило в живот на эпогее возбуждения. Её бедра сжались. Кожа горела во всех местах, где она касалась его.

Ещё одно прикосновение, длиннее, пока он исследовал её губы кончиком языка. Её глаза закрылись, когда он снова поцеловал её.

— Я забыл тебе кое-что сказать, — прошептал он ей на ухо, прежде чем укусить её мочку зубами. — Как съедобно ты выглядела в этой рубашке, забрызганной краской.

— Я думала, ты предпочитаешь своих женщин в платьях Версаче и Маноло.

— Я чувствую себя дерьмом, срывая с женщины платье Версаче. — Он обхватил её за талию и посадил на столешницу. — Но ты… я хочу медленно снимать вещи с тебя, по кусочкам и наслаждаться совершенством твоего тела. — Он обхватил её лицо и притянул к своим губам. — Так прекрасна.

— Ты провёл слишком много времени в тюрьме. Забыл, как выглядят настоящие красавицы. Думаю, сейчас ты бы трахнул дупло дерева. — Она хихикнула над своей шуткой. Жёстко получилось.

Его улыбка на её губах заставила её замолчать под очередным поцелуем.

— Может быть. Конечно, ты куда лучший вариант, чем дупло. — Он усмехнулся, когда она ударила его по плечу. — Ты не любитель комплиментов, да?

Боже, её желудок перевернулся, и она резко вдохнула, когда его губы нашли то самое место, где шея встречается с плечом.

— Думаю, нет.

— Почему же?

Она вздрогнула, когда его язык прошелся по ключице.

— Честно говоря, я не знаю, почему ты считаешь, что я красива. Я видела женщин, перекинутых через твою плечо. Такие элегантные и… они выглядели как модели… и они, наверное, знают своих дизайнеров и разницу между винами. Я просто… мама. Мама, которая носит рубашки с пятнами краски и иногда пьёт вино из коробки. Я из гетто. Сломанная.

Если бы он продолжил целовать её шею, она вполне могла бы добавить к этому списку и «ё*нутая». «Пустышка».

— Ты богата во многих отношениях, чем сама можешь представить, Сабель.

— Я не та, кем ты меня считаешь, Гевин. — Её палец бездумно огладил его затылок, и она улыбнулась, когда он задрожал в её объятиях. — Я не… эксперт по мужчинам.

Мясо зашипело и забрызгало на плите, словно стреляя по её неуверенности в себе.

— Не обязательно быть экспертом, чтобы получать удовольствие. — От одного этого слова у Сабель по спине пробежал холодок. Или всё могло быть так, как он сказал. Удовольствие. Ей хотелось повторить это слово вслух. Попробуй произнести сама, и посмотри, вызвало ли оно тот же холод.

Его губы оторвались от её кожи, и его лицо появилось в поле зрения, когда Сабель наклонила голову вперёд. Проклятое совершенство, смотрело на неё. След его взгляда от её глаз к её рту заставил пожелать ещё одного поцелуя.

— Ты думаешь, я вру, когда называю тебя прекрасной? — спросил он.

— Мне просто интересно, какой у тебя резон.

Его губы изогнулись в полу ухмылке, прежде чем он наклонился к её уху.

— Сабель, — прошептал он, — если я говорю, что ты красивая, я имею это в виду. Без всякой на то цели. И если бы я пытался уложить тебя в постель, ты бы сейчас была в постели. Я могу трахать женщин, но я бы никогда не обманул её. Отпустив Сабель, он поцеловал её руку и вернулся к готовке.

— Эй. Я не имела в виду… я ничего не имела в виду. — Господи, ей хотелось развернуть его и выцеловать из него душу. Вернуться в тот славный момент, когда она была в абсолютном раю.

Превосходно испортила момент, Сабель.

Гевин держался к ней спиной.

— Сабель, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала сегодня вечером.

— Убрать этот ужасный беспорядок, который ты устроил? — Она рассмеялась в надежде возобновить их игривое подшучивание. — Ты хороший повар, но хреновая домохозяйка. Просто констатации факта.

Алкоголь определенно подействовал.

Он быстро оглянулся через плечо, показав ухмылку.

— Нет. — Он прочистил горло. — Мне нужно, чтобы ты приковала меня к кровати.

Сабель моргнула, пытаясь понять, что, чёрт возьми, он только что сказал.

— Погоди, чего?

Глава 8

Сабель вцепилась в дверной косяк, её глаза были прикованы к демону, привязанному к её кровати, который бушевал и метался во сне. Рёв её имени разбудил её, и она вскочила с кровати и обнаружила, что он пинается и хрипит, как персонаж из «Экзорциста». Страх сжал её сердце, когда она наблюдала за его страданиями, а также срочное желание пойти к нему, чтобы утешить и успокоить его.

В своих медицинских исследованиях она читала о савидоне, о том, как древние, если им отказывали, настолько обезумели от желания, что иногда непреднамеренно убивали ту, с кем хотели сблизиться — в результате переполнявшей их похоти. Помимо физической боли, они психологически разваливались напрочь — в буквальном смысле.

В мире демонов сильные обычно находили себе пару, и поскольку природа не имела понятия о мужском блуде и популярности одинокой светской жизни, демона, не имеющий пары по выбору, клеймили, слабаком.

Глаза Сабель расширились, когда она увидела мускулы Гевина — в них ничего не говорило о слабости. С каждым днём его тело крепло всё сильнее, увеличивалось, каменело — физиологические изменения, которые гарантировали его победу в сражении с любым соперником, который мог оказаться настолько тупым, чтобы встать между ним и его потенциальной парой. Лишь одно выдержало ядерную ярость демона, проходившего через савидон, — переломанные кости бедного ублюдка, конкурировавшего за одну и ту же женщину. Демоны гнева, как правило, были жестокими. Демон гнева, проходящий через савидон, был аномалией, которую лучше избегать, если возможно, — не только соперники, но и любая женщина, которую он мог бы выбрать. Она будет прикована к его кровати в качестве пленницы, пока его савидон не пройдёт.

Однако она никогда не читала о том, что савидон был настолько тяжелым, насколько он поразил Гевина. Даже если они и проходили огромную трансформацию, как она поняла, демоны обычно не принимали полную звериную форму. Его кожа стала тёмно-красной, губы потемнели до черного. Чёрт, это отпугнуло бы любую женщину. Не говоря уже о сиянии глаз Гевина и клыках, торчащих из-за его губ, кричащих «Я съем тебя живьём, а потом вытрахаю тебе мозги».

Совсем не Гевин.

Прикован он или нет, но вид того, как он с каждой минутой окунается в чистую ярость, заставил её сердце бешено колотиться о рёбра.

Он не сможет долго оставаться в постели Сабель. Даже неземная сталь не могла удержать его в путах, поскольку его мышцы крепли с каждой минутой. Ей понадобится что-то прочнее, достаточно прочное, чтобы танк не смог проехать сквозь эти цепи.

Сабель сглотнула, вцепившись в дверной косяк своей спальни, в то время как Гевин раскачивался на её кровати, пока савидон терзал его тело.

— Сука! — его голос отскакивал от стен и напрягал её мышцы.

Ему нужно было освобождение.

Наблюдая за тем, как он в течение последнего часа или около того борется со своими путами, ей понадобилась пара свежих, не промокших трусиков — тревожное открытие: страх, казалось, подогревал её возбуждение.

Чёрт, Сабель не могла вспомнить, когда она в последний раз была с мужчиной, и, будь она проклята, каждая клетка её тела кричала о напоминании об этом прискорбном факте, пока она восхищалась видом его мышц задницы и бёдер, сгибающихся с каждым движением вверх. Удар по стали. Пот, выступивший на его теле, придавал коже приятный блеск, а шлейф сексуальной пытки цеплялся за каждую молекулу кислорода между ними, его пьянящие щупальца тянулись к ней, возбуждая и дразня. При каждом рывке цепей всё его тело дрожало, возбуждая её либидо, словно стрела паутины.

Красив. Противоречие элегантности и дикости, заключённое в совершенном альфа комбинации.

Запах Гевина исходил от него с такой силой, такой восхитительный и густой, что она чувствовала его привкус в воздухе, пока слюна не выступила у неё на языке. Когда аромат бергамота и мускуса затуманил её мозг, нотки корицы дополнили это небесное опьянение, Сабель закрыла глаза и облизнула губы.

Мммм. Чувствовать, как он бьётся в её объятиях. Услышать его проклятия ей на ухо, когда он взорвётся внутри неё впервые за столетия. Радость быть в плену и в его милости…

«Хватит».

Она потёрла затылок и скрестила руки на груди, надеясь задушить свои надоедливые соски, показывая ей, как сильно она не хочет это останавливать.

— О чём я думала, призвав тебя сюда?

Как будто дела были не настолько плохи, что у неё был сутенёр, желающий её задницу, теперь у неё был сексуально заведённый Гнев, стремящийся трахнуть её до беспамятства.

Тем не менее, мысль об этом подкосила её колени.

Потому что Гевин был не просто Гневом. Он был альфа Гнев. Не какой-то безмозглый варвар.

Мужчина был логичен. Жесток, но спокоен. Властен, но чуток. Разумен. Собран.

Её просто офигенно возбуждало то, что он лежал там, захваченный хаосом и неконтролируемой похотью.

— Сабель. — Грубость в его обычно шелковистом голосе, такая мужественная и властная, казалось, объединилась с бабочками в её животе, и она сжала бёдра от трепета в сердце. — Ты мне нужна. — Его глаза оставались закрытыми, так что, должно быть, ему это снилось. Она ему снилась. Боги, что, чёрт его задери, ему снилось?

Головокружение. Гравитация исчезла, и её конечности стали лёгкими.

Ого.

Комната закружилась, и она обхватила пальцами дверной косяк, чтобы не упасть.

Жар обжигал её тело, и её губы приоткрывались при каждом выдохе.

— Я хочу тебя, — прохрипел он. — Иди ко мне.

Его голос — словно сирена, с абсолютным поражением.

Если бы она пошла к нему? Сабель могла бы попрощаться со своими планами. Однако эта цепочка рассуждений, казалось, удерживала более короткую из двух струн, когда очередная волна возбуждения пронзила её сердцевину.

Она покачала головой и сильно заморгала.

Нет. Не делай этого.

— Ты моя. Иди ко мне.

Идти. Да.

Его слова сводили её с ума, и отчётливое осознание того, что ткань её футболки трётся о её затвердевшие соски, заставило её провести рукой по груди, чтобы уменьшить зуд. В темноте его тело блестело от пота. Ей вдруг захотелось слизать пот с его кожи.

«Что бы ни случилось, держись от меня подальше».

Говорил Гевин, когда она приковывала его, и его слова звучали как мантра, но чёрт возьми, если бы она могла убедить свои ноги следовать её разуму.

Его веки распахнулись. Он замер на кровати и поднял голову, струйки пота катились по его вискам, а красные светящиеся глаза манили её, словно маяк судьбы.

— Мне нужно почувствовать тебя. Всего одно прикосновение.

Да.

Эти тлеющие огнём глаза и медленное скользящий язык по губам, выглядывающие клыки опустошали её разум, под его взглядом. Её сексуальный автопилот взял верх, и Сабель на цыпочках прошла через комнату к нему, пока не остановилась рядом с ним.

Гевин откинулся на подушку, его грудь поднималась и опускалась от глубоких вдохов.

— Дотронься до меня.

Его слова пронизывали её, и она восхитилась глубокими бороздками, которые подчеркивали каждую мышцу его тела — настолько напряженными, что казалось, будто они пытаются прорваться сквозь его покрасневшую кожу.

Его спина выгнулась, и он издал звук, похожий на звук раненого зверя, когда потянулся к ней.