Попутчики

Глава первая Девочка

Он пришёл посреди бела дня, ни от кого особенно не таясь. Прошёл по знакомой тропинке, толкнул калитку. Магда была дома, работала в своём огороде, на котором отродясь не росло ничего съедобного. Что-то она перекапывала, что-то разрыхляла, обычная картина, вот только было в ней что-то странное.

Эрны нигде не было видно.

Когда калитка скрипнула, ведьма с усилием разогнулась и медленно, очень медленно повернулась на звук.

— А, — небрежно кивнула она. — Это ты. Явился.

— Неласково встречаешь, Маглейн, — засмеялся Виль.

— А как мне тебя встречать — после того, что ты натворил?

— А что я натворил? — удивился батрак.

С ведьмой творилось что-то неладное. Как-то она как будто посерела, осунулась, глаза покраснели и, что было заметней всего, — голос. Голос и повадки человека, которому уже всё равно, что случится дальше.

— А то сам не знаешь, — махнула рукой Магда. — Лучше проваливай.

— А то что?

— Мамочка, кто это? — донёсся из дома дрожащий голос девочки.

— Никого, доченька! — откликнулась ведьма и замахала руками батраку, мол, уходи скорее.

— Вы чего? — ещё больше удивился Виль. — Что ты ей про меня наговорила?

— Я слышу! — донёсся из дома пронзительный голос. — Это он! Мамочка, прогони его! Мамочка, прогони его! Не пускай его! Пожалуйста, мамочка! Не пускай его! Прогони! Мамочка, прогони! Пожалуйста!

— Уходи, — устало попросила ведьма. — Ты видишь — ничего нельзя сделать.

— Мамочка, прогони его! — продолжала верещать Эрна.

— Даже не думай к ней подойти, — предостерегла Магда. — Эти… они научили Эрну магии, теперь она путает чёрную и белую и кидается какими-то чарами, я сама боюсь приближаться, когда она так кричит.

— И давно она так? — покачал головой батрак.

— Да уж достаточно. Руки бы им повыдёргивала. Надо ж додуматься — учить ведьму магии!

Злость её была такой же тусклой, как и голос.

— Мамочка, прогони его! Мамочка, пожалуйста! Пусть он уйдёт! Мамочка, прошу тебя! Мамочка, прогони его! Пусть он уйдёт! Пожалуйста! Пусть его не будет! Прошу тебя! Пусть его не станет! Пусть…

— Уходи, — громко, чтобы дочь услышала, сказала Магда.

Батрак пожал плечами и отвернулся. Ведьма тихо прошептала:

— Ночью приходи, если хочешь объяснений. Полюбуешься.

— А есть на что полюбоваться? — оживился батрак.

— Вон! — повысила голос Магда. Виль скрылся. — Вот видишь, доченька, он ушёл, мамочка сказала ему уйти — и он ушёл. Спускайся с чердака, милая!

— Не буду! — отозвалась девочка. Магде показалось, что она тихо заплакала, но подниматься наверх ведьма не стала.

— Не шуми, — приказала Магда, когда он пришёл ночью. — Сейчас сам всё увидишь.

Девочка спала в своём углу, иногда тихо похныкивая сквозь сон.

— Да что у вас случилось-то? — спросил батрак.

— Глупость у нас случилась, — махнула рукой ведьма, усаживаясь за стол. — Отправила девочку в город. Говорила им — нельзя её магии учить. А они что?

— Это ты про друзей своих рассказываешь? Тот чёрный зануда и его жена, которая на меня как на кучку дерьма смотрела? А зачем ты к ним Эрлейн отправила?

— Дело было, — призналась ведьма, отводя взгляд.

— Э, нет, Маглейн, так не пойдёт. Рассказывай по порядку. Что за дело у тебя было и чем тебе девчонка мешала?

— В Корбиниане, — пояснила Магда. — Рыжую ведьму искала, помнишь, ты о ней рассказывал?

— Помню, помню, ты не отвлекайся. Зачем тебе эта рыжая понадобилась?

Ведьма снова махнула рукой.

— От тебя избавиться хотела, — равнодушно сказала она.

— Вот те на! Так надоел папаша Виль, а? И как, получилось?

— Да где уж там. Еле ноги унесла. Как вспомню…

— Отказала она тебе, значит?

— Да уж не помогла. Я зелье придумала, но чтобы сварить его, у меня сил не хватало. Думала, она что откроет.

— Кишка тонка оказалась?

— Называй как знаешь. Всё вижу, а этого — не вижу. Не на своё колдовство замахнулась.

Магда говорила спокойным ровным тоном. Потом голос её сбился и она покачнулась.

— Э, Маглейн, да ты падаешь! Это тебя рыжая так околдовала?

— Отстань, — нахмурилась ведьма.

Пошарила у себя за спиной, сняла со стены ковшик и зачерпнула из кадушки, которая стояла у стены. Отпила, скривилась и отпила снова.

— Горькое, — пояснила она. — Помогает не спать. Которую ночь пью. Уже не действует. Надо покрепче сварить, да боюсь перебрать.

— А зачем тебе не спать-то?

— А вот увидишь сам, — посулила Магда. — За девочкой в Раног приезжаю — ты б её видел! Ревёт вся, трясётся. А всё ты виноват! Ты бы хоть думал, чем занимаешься!

Виль помолчал, что-то соображая.

— Ясно, — спокойно сказал он. — Твоя добрая подружка показала Эрлейн папашу Виля за работой. У неё самой с головой всё в порядке — такое ребёнку показывать?

— Умный какой, — скривилась Магда и сделала ещё один глоток. — Про свои планы можешь забыть. Эрна и видеть тебя не может. Сейчас посмотришь, что вы с ней сотворили — и проваливай.

— «Мы сотворили»? — обиделся Виль.

— Ай, не важно, — отмахнулась ведьма.

Виль тряхнул её за плечо.

— Ай-ай-ай, Маглейн. Ты хотела предать папашу Виля, думаешь, это тебе с рук сойдёт, а?

— Мне всё равно, — равнодушно отозвалась Магда.

Виль достал нож и мерзко ухмыльнулся.

— О, это тебе сейчас так кажется.

— Иди ты… — грубо выругалась ведьма. — Посиди сам с ребёнком, я на тебя посмотрю, что тебе ещё покажется.

— Не переживай, без сна оставить — это только начало, — посулил батрак, но тут ведьма схватила его за руку.

— Тихо! Начинается!

Эрна зашевелилась, застонала во сне, а потом…

Ночь разорвал вопль. Мужской вопль, почти лишённый всякой человечности.

— Ого! — оценил Виль. — Ржавый Нож так орал.

— Он и орёт, — пояснила Магда. — Эрне снятся кошмары… про твою «работу». Вот, полюбуйся, на что похоже.

Вопль сменился невнятным бормотанием, которое перемежалось со скулежом и стонами. Потом последовал ещё один вопль, громче прежнего.

— И так каждую ночь? — уточнил Виль.

— А то! А днём плачет по углам. Ну, как, нравится?

— А что ты на меня киваешь, Маглейн? Я, что ли, её к подружке отправил?

— Представляю себе твоих подружек, — съязвила Магда.

— Заткнись.

Крики не прекращались. В доме потемнело, потускнел и огонь в очаге и стоящий на столе светильник, а потом они загорелись красным, как будто бы кухню освещало пламя преисподней. Кровать девочки тоже осветилась багровым светом и над ней в темноте проявилось лицо.

— Видал, какая у тебя рожа паскудная? — кивнула Магда.

Лицо гнусно ухмылялось и шевелило губами.

— Видать, хорошо запомнился, — усмехнулся батрак.

— Крики даже в лесу слышны, мне Исвар говорил. Скоро до деревни достанет. Что людям тогда скажу?.. А там и до рожи твоей дело дойдёт. Вот тогда нам с тобой очень весело будет. Как я людям объясню, почему твоя рожа в воздухе висит?

Парящее в воздухе демоническое лицо (в котором хорошо узнавался сам батрак) отодвинулось в сторону и вверх и над детской кроваткой появились скрюченные болью руки. Магда отвернулась, но это не слишком помогало. Иллюзия создавалась так, что её видно было всем. Хоть ты отворачивайся, хоть ты глаза закрывай, всё равно. Не заткнуть уши, не проспать, всё равно будешь слышать вопли боли и ужаса.

— Как она это делает? — заинтересовался батрак.

Магда поспешно отпила своего горького зелья. Её тошнило.

— Магия, — пояснила она, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал. — Магия, которой она не может управлять. Чёрные волшебники… чтобы они могли колдовать, они должны быть очень обижены. На других, на себя, на весь мир… Здесь… я плохо это понимаю. Лонгин пытался объяснить, но я не хотела слушать.

— А зря, — наставительно произнёс батрак.

Магда пожала плечами.

— Я бы посмотрела на тебя, что бы ты сказал, если бы оставлял здоровую весёлую девочку, а получил рыдающую тень.

— Так посмотри, — предложил Виль. — Оставлял здоровую весёлую девочку, прихожу — а она меня и видеть не желает. Что там с магией, говори, что поняла?

— Да ничего я не поняла. Вот ведьмам сила даётся, чтобы они могли выполнить своё заветное желание, но именно его они и не могут выполнить. Но если всё-таки оно сбудется, ведьма теряет силу. А чёрным магам сила даётся, чтобы покарать обидчиков. Только они правда могут. Поэтому их учат… сдерживаться. А то одному отомстил, второму отомстил — и всё, колдовать не можешь. Лонгин говорил… То, что случилось с Эрной… для неё чересчур. Поэтому ей снятся кошмары, но и во сне она ничего не может изменить. Поэтому её силы растут. Силы чёрной волшебницы и только во сне.

— Здорово же, — оценил батрак. — Теперь её бы научить наяву такие фокусы выделывать.

Ведьма покачала головой.

— Она слишком маленькая. Она… теряет очень много сил от этой магии. К тому же она всё-таки ведьма, просто колдовство ей не помогает, вот оно и вырывается в магию.

— Ну, ведьма, ну, и что?

Магда обнаружила, что, если смотреть прямо на Виля, то наносимые Ржавому Ножу раны не так лезут в глаза. А если прислушиваться к разговору, то и вопли не так уж слышны. Было ли это связано с присутствием живого человека или с тем, что именно он — герой кошмаров её девочки, Магда не знала. Знала только, что не может которую ночь смотреть на эти издевательства. Она ругала себя за слабость, бедная Эрна не может вот так отвернуться, но… ведьма чувствовала, что сходит с ума.

— Мы не можем заниматься магией, — пояснила она. — Она противна самой сути того, как мы общаемся с миром. С силами природы. Магия калечит. Колдовство — помогает.

— Очень оно тебе помогает, — хмыкнул батрак.

— Не мне. Миру.

— Мир — это зло, — напомнил Виль.

— Я отказалась от Посвящения, — ответила Магда.

— Оно не отказалось от тебя, — возразил убийца.

Ведьма махнула рукой.

— Радуешься небось, Маглейн? — внезапно засмеялся батрак. — Ты ведь так хотела прогнать папашу Виля… а теперь и повод такой. И ты сама ручек не запачкала. Ты ж не любишь ручки пачкать.

Магда стукнула кружкой по столу.

— Нет! — с тихой яростью ответила ведьма. — Нет, я не радуюсь. Это моя дочь и только я решаю, кому и как её воспитывать! То, что сотворила Виринея — это…

— Не ори, Маглейн, ребёнка разбудишь, — лениво отозвался батрак. — Кстати, будить-то не пробовала?

— Пробовала, — пробурчала ведьма. — Она только хуже сны видит после этого. Вот если сама проснётся, тогда всё хорошо.

Внезапно всё стихло.

Эрна шевельнулась. Ведьма вскочила на ноги.

— Мааам… — потянула девочка сквозь сон.

— Да, моя маленькая, — заворковала ведьма, склоняясь над кроваткой. — Мама здесь, мамочка рядом…

Она быстро обернулась, что-то зачерпнула и поднесла чашку ко рту девочки.

— Выпей, моя хорошая. Выпей, золотко.

— Мамочка…

— Мамочка здесь, — повторила Магда. — Спи, золотко. Мамочка рядом.

Она стояла над кроваткой, пока девочка не уснула.

— Доволен? — сухо спросила она и снова отпила своего горького зелья. — Теперь проваливай.

— Что ты ей дала? — не двинулся с места батрак.

— Зелье, — сухо ответила ведьма. — Чтобы крепче спать.

— Куда уж крепче, — хмыкнул батрак.

— Не твоё дело.

— Сначала «смотри, что ты наделал», а теперь «не твоё дело», — заворчал Виль.

— Отстань.

Батрак встал. Посмотрел на входную дверь, на Магду, на спящую девочку.

— Вот что, Маглейн, иди-ка ты спать.

— Отвяжись, — мрачно ответила Магда и глотнула ещё своего зелья. — Я теперь по ночам никогда не сплю. Она может второй раз за ночь проснуться.

— Иди-иди. На тебя смотреть страшно. Была здоровая баба, а теперь…

— Проваливай, — процедила ведьма.

— Иди спать, — повторил батрак. — Сам посижу с твоей девчонкой. Да не смотри на меня так, Маглейн. За дурака меня держишь? Думаешь, я её схвачу в охапку и в окно выскочу? Сама рассуди, куда я её потащу? А хотел бы — так ты меня не остановишь.

— Зря ты так думаешь… — начала было ведьма, но Виль её не слушал.

— Брысь спать. Если надо, разбужу.

— Утром визгу будет, — предупредила Магда.

— Это уж моё дело.

Ведьма тоже встала.

Надо было отказаться. Надо было выставить этого проходимца. Надо…

Она споткнулась. Потом ещё раз. Виль поддержал её под локоть, потом толкнул в сторону комнаты.

— Ляжешь там. Я с утра кашу сварю. Могу поспорить, ты даже не готовила.

— Иди ты… — вяло отозвалась ведьма.

Дальше была безоглядная тьма. Ведьма только смутно помнила, что до кровати она всё-таки дошла.

Эрна проснулась, когда день был в самом разгаре. Во дворе чирикали воробьи. Солнце светило в окно. А позавчера шёл дождь и вчера тоже то и дело накрапывало. А сегодня светило так ясно, что ночь с её мрачными видениями казалась сном. Она и была сном. Мутным, тяжёлым… пугающим. Сном, который преследовал Эрну уже давно.

Девочка сладко потянулась.

— Мамочка? Мааам!

Никто не ответил. Эрне стало страшно. Мама всегда откликалась. Девочка протёрла глаза.

— Мамочка!

Мамы не было. У очага стоял… он. Точно такой же, как во сне. Стоят и смотрел на неё. А в руке он держал… держал…

Большую ложку, которой помешивал бурлящее в котле варево.

Эрна захлопала глазами. Она так удивилась, что даже забыла закричать.

— Проснулась? — хмуро спросил Виль. — Каша сейчас готова будет. Живо умывайся — и за стол.

Девочка сглотнула.

— А где мама?!

— Я её убил и съел, — буркнул Виль. Потом покосился на онемевшую от ужаса девочку. — Да шучу, дурочка. Спит твоя мамаша. В комнате. Она уже с ног валилась. Вставать будешь, твоё дюкское высочество?

Он сердился. Он всегда называл её «дюкское высочество», когда сердился.

Эрна вскочила и бросилась к двери в комнату. Виль даже не пошевелился, чтобы ей помешать. Мама лежала на кровати и крепко спала. Эрна на цыпочках подкралась ближе. Прислушалась. Магда спокойно дышала. Лицо её было очень, вот просто очень уставшим.

— Мааам, — осторожно потрясла её за плечо девочка.

— А кто уставшую мать разбудит, получит ремня! — из кухни прокричал батрак.

Эрна проскользнула к входной двери. Виль по-прежнему не пытался ей помешать. Он взял любимую плошку Эрны, зачерпнул кашу и поставил на стол.

— Иди завтракать, твоё дюкское высочество.

Это почему-то успокоило девочку. Виль был… обычный. Не такой, как там. В зеркале. Там он был… страшный. Ядовитый какой-то. И говорил как-то жутко. Так терпеливо и ласково… а сам человека… бррр…

Дядя Виль никогда не был ни терпеливым, ни ласковым. Всё время ворчал и сердился.

Девочка осторожно подобралась к столу.

— А ты мне ничего не сделаешь? — на всякий случай спросила она.

— Ничего, — пообещал батрак.

— Совсем-совсем ничего?

Виль демонстративно задумался.

— Совсем ничего. Вот я тебе тележку обещал — и не сделаю. Хотел удочку подарить — тоже не сделаю. А ещё…

Рот Эрны округлился.

— Так нечестно! — выпалила она. — Я же не об этом спрашивала!

— А о чём? — «удивился» батрак. — Что я ещё должен тебе сделать?

— Ты же плохой!

— Значит, удочку не получишь, — подвёл итог батрак.

— Так нечестно!

— Ну, если нечестно, тогда конечно, — без тени улыбки подтвердил Виль и подтолкнул плошку. — Ешь давай, пока не остыло. Мамаша твоя вовсе не готовила, а?

— Неа, — неохотно призналась девочка и всё-таки села за стол. — Нам тётя Рамона с Куно еду присылала. Через день. Вчера приходил. Мама… она всё время…

Эрна наморщила лоб, пытаясь вспомнить, чем целыми днями занималась её мама. Не помнила. Она сама всё время плакала, потом кричала, потом снова плакала… а что мама делала? Утешала. Ещё ругалась на кого-то. Что-то она ещё делала, но сама Эрна в это время плакала на чердаке, а дом под ней ходил ходуном. А мама потом ругалась на всяких там, которые без спросу учат ребёнка магии.

— Что большая, что малая, обе дуры, — проворчал батрак, наложил себе тоже каши и сел за стол напротив девочки.

— Перестань!

— Ешь давай. Пока я добрый.

— Но ты же злой!

— Очень злой, ага. Если позже меня кашу доешь, я тебе…

— А если раньше? Сделаешь удочку?

— Посмотрим, — проворчал батрак и взялся за ложку. Медлить было нельзя и девочка принялась уплетать кашу. — Да не давись ты, торопыга!

Эрна быстро уплела кашу и гордо продемонстрировала батраку начисто вылизанную тарелку.

— Всё равно я у тебя ничему учиться не буду! — заявила она.

— Не учись, — опять не стал спорить Виль и девочка насторожилась. — Вот я тебя хотел на рыбалку взять…

— Я же не об этом! — сердито топнула ногой Эрна.

— А о чём? — «не понял» батрак. — Чему ты такому у меня учиться собиралась?

Эрна потупилась.

— Ты знаешь, — прошептала девочка. — Я… я видела…

— Опять подглядывала? — «догадался» Виль. — А что я тебе про зеркала всякие волшебные говорил, а?

— Это не я! Это тётя Виринея! Она сказала, что ты плохой!

— А то ты не знала.

— Она сказала, что я должна сама увидеть и понять!

— И как? — уточнил Виль. — Поняла?

— Я так не буду!

— Да на здоровье.

— Но ты же хотел, чтобы я этому научилась.

— Но ты ведь не хочешь.

— А ты меня ничему такому учить не будешь, да? — насторожено спросила девочка.

— Какому? — безжалостно спросил батрак.

— Я не буду мучить людей!

— Да кто тебя заставляет-то? Я тебя рыбу зову ловить.

— А зачем?

— Мамаше отдашь, пусть нажарит…

Виль подумал, с сомнением покосился в сторону комнаты, где спала ведьма.

— Или я тебя жарить рыбу научу. И чистить тоже.

— А когда?

— Вот мамаша твоя проснётся, и пойдём.

— А почему не сейчас?

— Потому что твоя мамаша решит, что я тебя украл.

— А ты же меня не украдёшь?

— Делать мне больше нечего. Иди лучше тарелки помой.

— А ты на маму очень сердишься?

— Ужасно сержусь. Ты всё ещё бездельничаешь?

— А ты ей ничего не сделаешь?

— А что ей нужно? — немедленно заинтересовался батрак. — Где, кстати, ваша живность?

— Пёс сдох, — охотно откликнулась девочка. — Мама его сама закапывала и очень на тебя ругалась.

— На меня-то почему?

— А она говорила, будь ты дома, ты бы закопал.

— Узнаю нашу Маглейн! — «обрадовался» батрак. — Как что-то надо, так сразу «Виль!». А коз вы съели?

— Нет, мама их в деревню отвела, к тёте Рамоне. И кур туда же. Когда меня в Раног отвезла. А потом возвращать не стала. Сказала, только ей коз и не хватает! Она вообще коз очень не любит. И на тебя ругается.

— Дай угадаю. Будь я, было бы кому доить?

— Ага. А ещё у нас ворот сломался колодезный.

— Уговорила! Ничего ей не сделаю. Пусть своим колдовством вёдра тянет.

— Так нечестно!

— А чего ты хотела?

Эрна топнула ногой и Виль рассмеялся.

— Вот и мамаша твоя на меня так же топала в молодости. Да успокойся ты. Она сама себя вон как наказала. Да и ты молодец. О мамаше-то своей подумала? Ладно, ночью. А днём? Сказала бы, поспи, мол, мамочка, я за тебя поработаю. А ты чего?

Эрна смутилась.

— Посуду пойди вымой, — приказал Виль, глядя на её расстроенное лицо. — Потом стол выскреби. Пол выметешь. Вы с твоей мамашей совсем обленились. А я пока тебе тележку сделаю.

— Правда? Обещаешь?!

— Сказал же, сделаю. Всё, живо за работу!

Магда проснулась, когда уже стемнело. Прошедшие дни вспоминались мутным тёмным пятном. Она поднялась с кровати, не очень помня, как она на ней оказалась и её ли это вообще дом, пошла к двери… и ещё не толкнув её, услышала доносящийся с кухни такой знакомый голос:

— Ты как нож держишь, бестолочь?!

Ведьма рванулась на кухню.

Там было…

Мирно.

Эрна с ногами забралась на лавку и увлечённо резала морковь. На очаге булькал котёл. Пахло довольно вкусно. А Виль, конечно, ругался.

— Ты что хочешь в суп порезать — морковь или свои пальцы? А, Маглейн. Проснулась, наконец. Кашу мы доели, но похлёбка скоро будет.

— Мамочка! — кинулась к ней дочь. — Ты проснулась! Как ты себя чувствуешь, мамочка?

Магда обняла дочь и прижала к себе. Соображала она по-прежнему плохо. Не будь она ведьмой, решила бы, что Виль околдовал её девочку.

— Всё хорошо, золотце.

— А дядя Виль сказал, что ты устала!

— Немного, моя хорошая, немного устала.

— А он научил меня как котёл вымыть!

— Да? Вот и молодец.

— А ещё он сказал, что я белоручка! Это как?

— А сейчас скажет, что ты болтушка! — ответил вместо Магды батрак. — Полно на матери висеть, иди работать. Проголодалась, поди, Маглейн?

Эрна высвободилась из материнских объятий и вернулась к столу. Её ужасного состояния как ни бывало, но ведьма заметила, что батрака девочка как будто немного сторонится. Раньше она на нём чуть ли не висела, а теперь держится хоть чуть-чуть, да в стороне.

— Садись, — пригласил Виль. — В ногах правды нет.

Магда послушалась. Виль отобрал у девочки нарезанную морковь, высыпал в котёл и с деловитым видом помешал похлёбку.

— Вот как-то так, — непонятно о чём сказал батрак.

— Что теперь? — устало спросила ведьма.

— А что теперь? — удивился Виль. — Поживу тут у вас. С утра сходишь в деревню, позовёшь этого дурня малолетнего Куно в помощники, пригоните с ним коз домой.

— А ты?

— А мы с утра на рыбалку пойдём.

— А ты обещал, когда мама проснётся, — заныла Эрна.

— Кто ж знал, что она до ночи проспит?

— А ты обещал!

— А будешь ныть, никуда не пойдёшь.

Эрна прижалась к Магде и принялась буравить Виль сердитым взглядом. Магда погладила её по волосам и рассмеялась. Когда она засыпала, её дочь была взлохмаченным чудовищем, вздрагивающим от малейшего шороха и, чуть что, излучающим враждебную магию. Сейчас это был умытый ребёнок с аккуратно заплетённой косичкой и блестящими глазами. Если это не чудо, то Магда не знала, как это назвать.

— А вот теперь поговорим, — предложил Виль, когда девочка была уложена спать.

— Вчера поговорили, — буркнула Магда.

— Вчера ты с ног валилась.

Ведьма отвернулась. Она чувствовала себя… странно. Когда она жила дома… нет, когда она жила дома, такого с ней никогда не было. Вот в Бурой Башне… не то, чтобы им там что-нибудь особенно запрещали. Конечно, ведьме нельзя делать добрые дела, но попробуй-ка их сделать, когда вокруг нет никого, только волшебники и редкие путники. А путникам добрые дела делать не очень хотелось, очень уж рьяно их защищали белые маги. А кроме этого… они творили всё, что хотели, и их только поощряли. Но вот когда кто-то залез в комнату… как же её звали, ту наставницу?.. Что-то ей в постель подсунули… А это что-то варила Магда… ну, в том числе Магда. Ох, им тогда попало!

Вот тогда, наверное, с ней так разговаривали. И она так же себя чувствовала. Набедокурившей девчонкой.

— Чего ты хочешь?

— Я много чего хочу, Маглейн, но это неважно. Давай рассказывай сначала.

— Что рассказывать?

— Ты дурочку-то не строй. Говори, пока я добрый.

— Ты? Добрый? Очень смешно.

Виль взял ведьму за плечо и с силой тряхнул.

— Не тяни время, Маглейн. Тебе тут некуда бежать и тебе никто не поможет. Давай, выкладывай, что ты успела натворить. И чтобы больше никаких «это не твоё дело». Раз я спрашиваю, значит, моё.

— А то что? — вскинулась ведьма и тут же испугалась. Уж больно нехорошая ухмылка перекосила лицо её собеседника.

Он молчал, всё так же вцепившись в её плечо и оценивающе разглядывая свою жертву.

— Дура ты, — наконец, сказал он, разжимая руку. — И зачем я на такую бестолочь время трачу? Что, что. Да вот уйду сейчас, будешь в следующий раз сама свою малявку успокаивать. Хоть бы спасибо сказала.

В другое время Магда бы нашла, что ответить. Очень многое и не слишком доброжелательное. Но сейчас…

— Извини, — опустила она голову. — Спасибо.

— Вот молодец. А теперь выпей вина и рассказывай папаше Вилю всё по порядку. Ну? Что ты тогда делала в лесу? Когда я тебя на алтаре нашёл?

— Тогда я сварила провидческое зелье, — послушно принялась рассказывать ведьма, — и увидела там… Многое.

Голос её споткнулся и она отвела взгляд.

— Так не пойдёт, Маглейн. Говори, что увидела.

— Тебя увидела, — огрызнулась Магда. — В цепях, в клетке на какой-то телеге.

— Надо же, какой мне почёт оказали! — как будто даже обрадовался батрак. — Так, Маглейн, только очень важных преступников перевозят. Ну, что ещё?

— Аларда увидела. Ну, помнишь…

— Хмыря своего, значит. И что он делал?

— Просто стоял, — пожала плечами Магда.

— Ну и что? Стоял и стоял.

— Он стоял здесь. В этом доме, Виль. Я… Я испугалась.

— Ладно, а ещё что?

— Эрну видела… Ты не поймёшь…

— А ты попытайся. Я догадливый.

— Она… Я сразу почувствовала… В том видении она была ведьмой.

— И ты решила, что надо, чтобы твоё видение поскорее сбылось?

Магда покачала головой.

— Нет. Но в другом видении она была волшебницей.

— Ведьма, волшебница… Какая разница?

Магда вздохнула.

— Это разные… Пути… Или ты то, или другое. Что-то очень нехорошее должно было случиться, чтобы эти видения сбылись. Оба этих видения.

— Погоди, ты сделала её ведьмой, чтобы она не стала ведьмой, так, что ли?

— Да, — просто ответила Магда. — Чтобы её не сделали ведьмой другие.

— Ладно, это твоё дело. Дальше что? В лесу.

— В лесу я искала способ от тебя избавиться. Я придумала зелье, но…

— Погоди, Маглейн. Я ж человек, не кровосос какой-нибудь. У тебя, что, ни одного яда не было, что тебе вот так колдовать пришлось?

Ведьма отвела взгляд.

— Я… Мне не хотелось тебя убивать.

Батрак расхохотался.

— Дура ты, Маглейн. Как есть дура. Ну, ладно, рассказывай дальше.

— Да нечего рассказывать, — огрызнулась Магда.

— Ты зубки-то не показывай. Не я попался, а ты.

— Я надеялась, что смогу его придумать, — пояснила Магда. — Отдала все свои силы за знание. Что-то удалось увидеть, а потом силы закончились.

— А почему так, знаешь?

— Да уж догадываюсь, — отвернулась ведьма. Проклятье таких, как она — невозможность выполнить самое заветное желание.

Батрак ободряюще похлопал её по плечу. Как будто даже утешающе. Ну, да, что ему. Он же победил.

— Больше ничего мне не хочешь сказать, а?

Магда колебалась. Если он узнает… А если не узнает?.. А если сам бы никогда не узнал?..

Виль уловил её сомнения.

— Говори. Облегчи душу. Смотри, Маглейн. Сам узнаю — хуже будет.

— Арне встал на твой след, — вздохнула ведьма.

— Волчонок этот? А чем я ему не угодил?

— Он… Я встретила его у той рыжей ведьмы, а потом он меня проводил. Учуял тебя… И испугался.

— Трусливые рыцари нынче пошли, — заметил Виль.

— Он за меня испугался! — рассердилась Магда.

— Да-да-да, я так и понял, — глумливо усмехнулся батрак. — Ну, что ж, найдёт — ему же хуже будет. А что у вас с рыжей вышло?

Магда рассказала и это, опуская только самые… личные подробности. Виль только кивал и улыбался такой гнусной улыбочкой, что было ясно: о чём он сам не догадается, то с удовольствием додумает.

— Это всё? — спросил батрак, когда ведьма закончила. Дождался её кивка, налил в стакан вина и подвинул к ней. — На-ка, выпей. А теперь слушай, Маглейн, я повторять не буду. Ещё раз такое выкинешь — так легко не отделаешься. Поняла? Чтоб без спросу даже не думала колдовать. И по ведьмам знакомым ходить перестань. А про то, чтобы избавиться от папаши Виля — даже не заикайся. Ты пей, пей.

Магда послушно выпила. Это, кажется, было лучшее вино в её доме. И как Виль его нашёл?..

— Теперь вот что. В город девчонку больше не отправляй.

— И не собиралась, — проворчала ведьма.

— Вот и умница. Можешь же.

— Я не…

— Брось, Маглейн, ничего умного ты не скажешь. Иди-ка спать. А завтра с утра за козами. И чтобы без глупостей.

— А то что? — устало спросила ведьма. Батрак снова хлопнул её по плечу.

— Не могу же я каждый раз тебя спасать, а, Маглейн? Пора бы своим умишком обзаводиться.

Конечно, всё не так-то просто закончилось. Ночью ведьма проснулась от нового вопля. Дрожа, она поднялась со своей лавки и успела увидеть, как Виль, который, похоже, вовсе не ложился, склонился над освещённой алым заревом кроваткой девочки.

— Всё, — веско произнёс он. — Всё уже, всё. Закончилось. Больше ничего не будет. Всё.

Мужской голос протяжно всхлипнул и этот всхлип перешёл в сонное хныканье девочки. Батрак кивнул ведьме. Та подошла ближе, но Эрна так и не проснулась, только заворочалась, устраиваясь поудобнее. Магда подоткнула ей одеяло. Алое зарево постепенно гасло.

— Всё хорошо, — прошептала Магда. — Мамочка рядом.

Эрна окончательно расслабилась. Дыхание её сделалось спокойным и ровным.

Магда посмотрела на Виля поверх детской кроватки. В тусклом свете очага было не очень-то видно, но она и так знала, что батрак ухмыляется. И было чему. Она и близко не представляла, чем может расплатиться за то, что он для неё сделал. Эрна ещё не скоро успокоится, не скоро сможет доверять «доброму дяде Вилю», как доверяла прежде. Но он, конечно, придумает, что с этим делать. А она? Она, Магда? Когда он за один день вернул её дочери здоровье и рассудок?

— Иди спать, — приказал батрак, разрывая молчание. — Я ещё посижу. Что ж ты про колодезный ворот молчала, дурында?

Магда не ответила.

— Ты его убил? — спросила она, когда тишина сделалась нестерпимой.

— Кого? — не сразу понял Виль. — А, сморчка этого! Нет, не убил. Я его старшим братьям оттащил, пусть дальше сами с этой крысой разбираются.

— Но ты убил кого-то, — уверено сказала Магда. Есть вещи, которые ведьма просто чувствует. Виль пришёл к ним с кровью на руках после свежего убийства. Пришёл, едва только убедился, что по его следу никто не идёт. Только тогда ей было не до того, чтобы присматриваться.

— Я много кого убил, Маглейн. Тебе лучше не знать. Ты и половины этого, — кивнул он на воздух над кроваткой, где ещё недавно мерцали жуткие видения, — не выдержишь. Нечего тебе про мои дела расспрашивать. Чего не слышала, про то не расскажешь.

— Или не прокричишь, — съязвила ведьма. На душе было паскудно.

— Или не прокричишь, — согласно кивнул батрак. — Спать. Живо.

Глава вторая Расследование

Суматоха в Сеторе улеглась нескоро. Нагбарцы перестали интересоваться турниром и немедленно покинули город. Все, даже Мюр, камерарий двора, тот самый славный Грайогэйр, оставшийся старшим, послал сказать баронам (но получилось почему-то Братству Помощи), что после смерти великого тана они не связаны с Тафелоном никакими обязательствами, а посему отправляются домой, где всенепременно расскажут о подлом предательстве.

После этого представитель Братства Помощи лично сходили к ним в сопровождении какого-то оборванного монаха, долго разговаривал, что-то сулил и в итоге нагбарцы встали лагерем под Сетором, а к своему королю отправили гонца.

Турнир, разумеется, был прекращён.

Бароны каждый день собирались в доме Норы и обсуждали случившееся.

Первым делом разобрались, что же всё-таки произошло в ложе и на трибуне нагбарцев. Распорядителя даже не пришлось запугивать, чтобы он признался, что некий человек, которого он особенно не запомнил, попросил отправить нагбарцев именно на эту трибуну. Ничего не объяснил, но дал много золота. Это золото после допроса отобрали в пользу союза баронов и отпустили распорядителя. Нора подумала, посоветовалась с Веймой, та посоветовалась с Виром и в Сеторе было объявлено, что всякий, кому некий человек дал какое-нибудь поручение относительно нагбарцев, может рассказать об этом, не боясь наказания. А если их рассказ будет полезен, они получат награду. Никакую награду никому не дали, но несколько простолюдинов, которых ради нагбарцев выгнали с трибуны, признались, что к ним подходил какой-то человек, дал золота и предложил высказаться насчёт трусости нагбарцев и особенно их великого тана. Вейма лично заглядывала всем в глаза и убедилась, что они не врут. Им позволили оставить при себе полученное золото, но новое давать отказались. Что было странно, никто из них не помнил лица и даже сословия человека, который с ними разговаривал. Вейма, конечно, знала, кто это сделал. Знал и Вир. Догадывалась Врени. Но что они могли сделать? Прозревшие не выдают друг друга, тем более — высшего посвящённого. Они могли помогать разобраться в том, что произошло. Но говорить о том, что знают потому, что они прозревшие… Этого они сказать не могли.

Потом в совет баронов была вызвана Марила, о чьей шуточке с крысой шептались ещё до начала турнира. Сумасшедшая то смеялась, то рыдала, а то и вовсе принималась каркать. Нора была очень терпелива.

— Расскажи, что произошло в тот день, — мягко предложила она.

— А ты мне дашь браслетик, сестричка? — перестала рыдать и каркать Марила.

— Нет, — всё так же терпеливо ответила Нора.

— Фу-ты-ну-ты. Тогда не скажу.

— Я дам тебе браслет, — сказал граф цур Вилтин. — Рассказывай.

— Мы пришли, — без предисловий начала сумасшедшая. — А там эти! Надутые! И каркали! Жадные и совсем, ну, ни чуточки не смешные! Я и решила уходить! А там — человечек! Смешной такой! И крысу протягивает. Сказал, это будет смешно. А вышло совсем не смешно! Он обманул меня!

Сумасшедшая села прямо на пол и навзрыд зарыдала.

Потом отняла руки от зарёванного лица и сказала:

— А где браслетик? Я больше ничего не знаю!

— Ты ясно видела того человека?

— Ты что, думаешь, я слепая?! — обиделась сумасшедшая.

— Отвечай!

— Ясно, ясно, — проворчала Марила. — Вот как тебя вижу.

— Ты его разглядела?

— Конечно!

— Как он выглядел?

— Он был смешной!

— Марила, что значит «смешной»?

— То и значит, — рассердилась сумасшедшая. — Смешной такой. С крысой.

— Ты знаешь его имя?

— Неа.

— Какого он был сословия?

— Откуда мне знать?! — изумилась Марила. — Мы ж про крысу говорили, а не про его папу с мамой!

— Он был нагбарец?

— Нет!

— Какого он был роста?

— Обычного.

— Марила, какой рост для тебя обычный?

— Не великан, значит, и не козявка. Какая ты скучная сегодня, сестрица! Хочешь, я у тебя брошку из уха вытащу?

— Марила, не время шутить.

— Как?! Шутить всегда есть время!

— Ты видела его раньше?

— Ага!

— Где?

— Он мне браслетик подарил, а вы не дарите, жадины!

— Что он тебе передавал?

— Браслетик. И крысу!

— Марила, я дам тебе два браслета. Что ты о нём можешь сказать?

Сумасшедшая всерьёз задумалась.

— Не из богачей он, это точно. И не из господ. И умный очень. А ещё, он не жадный! Смешной. И с крысой!

Нора закатила глаза, но тут вмешалась Вейма.

— Марила, скажи, а здесь сколько смешных людей?

Сумасшедшая скользнула по ней равнодушным взглядом.

— Да почти все. Только вы сейчас скучные.

— А что ты делаешь, когда кто-то не смешной?

— Хочешь, покажу? — загорелась Марила.

— Третий браслет! — поспешно отозвалась Вейма. Сумасшедшая надулась.

— Так неинтересно!

— Марила, отвечай!

— Что, что, — ещё сильнее рассердилась сумасшедшая. — Делаю, чтобы было смешно. Вот мне человечек крысу-то и дал. Только не смешно вышло. Браслетики-то давайте. Четыре! А то знаю я вас!

Следующей вызвали Врени. Цирюльница страшно нервничала, хотя именно сейчас была ни в чём не виновата, но баронам она не верила ни на медяк.

— Ты Врени по прозвищу Большеногая? — спросила Нора так, как будто видела её первый раз.

— Да, ваша милость, — призналась Врени, с надеждой глядя поверх плеча баронессы, прямо в глаза вампирше. Та гадко улыбнулась и цирюльнице стало совсем тоскливо.

— Ты цирюльница?

— Да, ваша милость, — покорно ответила Врени.

— Ты была в день убийства в ложе нагбарцев?

— Да, ваша милость.

— Что ты там делала?

— Брила нагбарцев, ваша милость.

— Кто тебя об этом попросил?

— Нагбарцы… Мюр попросил… это оруженосец… рыцаря какого-то…

— О чём он тебя просил?

— Он сказал, что здешние цирюльники отказались их брить и их камер… рыцарь какой-то… Грей… грай… не сможет участвовать в турнире. Мюр очень просил им помочь. Обещал заплатить.

— Тебе заплатили?

— Да. Этот… Грайягрей… А их главный ничего не знал.

— Откуда Мюр знал, что ты цирюльница?

— Ему сказала Марила.

— Откуда он знает Марилу?

— Она пришла в их ложу.

— Зачем?

Врени пожала плечами.

— Она сумасшедшая.

Говорить, что Марилу натравил на нагбарцев Медный Паук, Врени не решилась. Кто его, убийцу, знает, сбежал он или крутится поблизости.

— Ты видела крысу, которую подкинула Марила?

— Нет, ваша милость.

— Ты видела человека, который дал ей крысу?

— Нет, ваша милость.

— Очень хорошо. Ты можешь идти. Если ты попробуешь покинуть Сетор, ты будешь обвиняться в помощи убийце.

— За что, ваша милость?! — взвыла цирюльница.

— Поди вон.

Цирюльница вышла, бормоча про себя проклятья.

— В самом деле, за что? — спросил Нору барон цур Ерсин. Она передёрнула плечами и объяснила:

— Подозрительная она. Всё время ходит с Марилой, когда надо и когда не надо.

— Но это ведь твоя дура.

Нора пожала плечами.

— Она меня развлекает.

— Ты считаешь, девушка не при чём? — с интересом уточнил граф цур Вилтин.

— Можно позвать священника, чтобы он сказал, действительно ли Создатель лишил её разума или она притворяется, — предложил граф цур Лабаниан.

— Согласна, — кивнула Нора, — если он будет не из ордена братьев-заступников.

— Братья-заступники лучше всех разбираются в таких вопросах!

— Братья-заступники напали на Фирмин семь лет назад! — возмутилась Нора.

— Тише, тише, не надо ссориться, — вмешалась баронесса цур Кертиан. — Найдём мы священника.

Двери распахнулись. В зал, где проходило совещание, вошёл представитель Братства Помощи. Закрыл за собой дверь и утомлённо прислонился к косяку. Следом за ним проскользнул худощавый юноша в чёрной рыцарской рубашке с красной оторочкой.

— Приветствую вас, бароны Тафелона, — немного небрежно поклонился он. В речи юноши слышался явственный акцент, он словно смягчал и выпевал каждый звук. — Я рыцарь Вивьен из Энли. Добрые рыцари Нагбарии попросили меня передать вам рассказ о том, что произошло с их великим таном.

Бароны переглянулись. Нора широко раскрытыми глазами уставилась на Вейму. Та сглотнула. Рыцарь Вивьен, как бы не так!

— Рассказывай, — ответил граф цур Вилтин.

— Они говорят, — без предисловий заговорил рыцарь Вивьен, — что в тот момент, когда славный Грайогэйр сбил своего противника с коня, великий тан Сайолтакк закричал. Его пронзило копьё.

— Какое копьё? — не понял граф цур Дитлин. — Откуда?

Представитель Братства Помощи что-то прошептал на ухо рыцарю.

— Из-под трибуны, — пояснил Вивьен. — Его пронзило копьё, которое держал кто-то снизу. И сразу же повалил дым.

— Они не врут? — подозрительно спросил барон цур Тиллиан.

— Дым видели многие, — лаконично ответил рыцарь, снова прислушавшись к советам представителя Братства Помощи. — Кровь тоже. И копьё. И тело, им пронзённое.

— Они могли сами его убить? — заинтересовался барон цур Абеларин.

Представитель Братства Помощи что-то шепнул и рыцарь пожал плечами.

— Если кто-то из них залез под трибуну.

— А трибуна сгорела? — вдруг спросила Вейма.

Рыцарь Вивьен улыбнулся. Вейма могла бы поклясться, что только она увидела блеснувшие клыки этого… рыцаря.

— Нет и даже не обуглилась.

Вампирша кивнула.

— Магия… — задумался граф цур Лабаниан. — Я предлагаю позвать братьев-заступников, они разберутся.

— Мы не позовём братьев-заступников, — отчеканила Нора. — Они подлецы и предатели.

— Ах ты маленькая… — зарычал граф цур Лабаниан.

— Да как вы сметете… — вскинулась Нора.

— …еретичка! — сквозь зубы закончил граф цур Лабаниан.

— Граф! Баронесса! Не ссорьтесь! — потребовала баронесса цур Кертиан.

— Давайте позовём белых магов, — предложил барон цур Ерсин. — Разве они не утверждают, что способны видеть прошлое и будущее?

— Они шарлатаны и обманщики! — настаивал граф цур Лабаниан.

— Но они разбираются в магии, — задумчиво проговорил граф цур Вилтин. — Полагаю, мы могли бы их… испытать?..

Граф цур Лабаниан усмехнулся.

— Вы хотите, чтобы они предсказали вашу судьбу?

— Этот вопрос можно обсудить позднее, — отмахнулся барон цур Ерсин.

Представитель Братства Помощи нервно потёр руки. Рыцарь оглянулся на него и кивнул. И посланец, и его спутник всем своим видом выражали, что больше им рассказать нечего. Бароны переглянулись.

— Мы тебя поняли, достойный рыцарь, — от лица всех взял слово граф цур Вилтин. Нагбарцы просили передать нам какие-либо пожелания или требования?

— Они скорбят, — коротко ответил Вивьен. — Полны негодования и горя. Они требуют найти виновных и передать им, чтобы они могли отвезти их в Нагбарию вместе с телом покойного тана и там предать суду и казни. И, разумеется, они хотят выкупа за жизнь королевского родственника.

Он оглянулся на представителя Братства Помощи.

— Как я понимаю, такая возможность у вас будет, — одними губами улыбнулся рыцарь. Вейме снова почудились клыки. Вивьен поймал её взгляд и незаметно для людей качнул головой.

Не сейчас.

Вейма лихорадочно соображала. Она кое-что понимала в праве, но уж никак не в политике. Однако барон назначил её советницей своей дочери… вампирша тихонько зашептала.

— Мы ищем тех, кто это сделал, — заверила рыцаря Нора, едва выслушав советницу. — Если нагбарцы пожелают, мы могли бы пригласить их представителя участвовать в расследовании вместе с нами. Но что до выдачи убийц…

— Совет не может обещать этого, — подхватила баронесса цур Кертиан. — Мы не знаем, кто именно виновен и какими привилегиями обладают или не обладают виновные. Они будут сурово наказаны, они не будет укрыты, их не будут выгораживать. Убийство великого тана — измена. Те, кто это совершили, будут объявлены вне закона по всему Тафелону. Но нагбарцы не могут не понимать, что одно наказание пристало простолюдину, другое знатному барону, третье служителю церкви. Как только мы узнаем, кто это сделал, совет примет решение, но с уважением учтет требование нагбарцев.

— Передай им также, — подхватил граф цур Вилтин, — что мы скорбим вместе с ними. Передай, что совет официально заявляет о своей непричастности к этому злодейству. Передай, что все, что им нужно, будет оплачено советом, включая почетное погребение, если они сочтут правильным похоронить великого тана в Тафелоне. Если же они хотят отправить его тело на родину — передай, что мы просим не делать этого немедленно: до тех пор, пока неясно, кто именно виновен в убийстве, мы не можем гарантировать безопасность процессии. Однако мы с уважением примем любое решение нагбарцев и предоставим им вооруженную охрану, если они решат увезти тело, и услуги опытнейших бальзамировщиков, если согласятся повременить.

— Я пере… — начал было рыцарь, но потом как будто вздрогнул, будто представитель Братства толкнул его в бок.

— О, ваши слова будут переданы в точности, — поправился рыцарь. — Теперь я должен откланяться, чтобы незамедлительно рассказать обо всём добрым рыцарям Нагбарии. Мое почтение, благородные бароны.

Он отвесил поклон, приличный скорее в танце, чем в совете, открыл дверь и в неё выскользнул представитель Братства Помощи. Рыцарь последовал за ним.

— Кто он такой? — прозвучал вопрос графа цур Дитлина, едва дверь за ними закрылась. — Где они откопали этого шута? Где это Энли находится? Откуда он взялся и почему?

Все переглянулись. Никто не знал.

— Если позволите, ваша милость, я узнаю, — вызвалась Вейма. Нора взглянула на неё с благодарностью.

— Да, сходи, пожалуйста, и возвращайся.

Вампирша отвесила поклон всему собранию и покинула зал.

Рыцарь Вивьен ждал её в нескольких шагах от дверей. Вейма так и впилась в него глазами, но вслух сказала вежливо:

— Почтенный рыцарь, остановитесь! Мне надо с вами поговорить.

— К вашим услугам, госпожа! — отвесил рыцарь откровенно издевательский поклон.

Вампирша огляделась, убедилась, что их никто не видит, по-свойски ухватила рыцаря за рукав и потянула за собой. Когда они оказались в тесном закутке, где на них никто не мог бы случайно наткнуться, Вейма отпустила рыцаря и зашипела:

— Липп! Ты с ума сошёл?!

— Здравствуй, сестричка, — клыкасто улыбнулся вампир, уже не пытаясь изображать чужой акцент.

— Что это за выдумки?! — продолжала кипятиться Вейма, от злости даже забыв про обычный страх перед сородичами. — Что это за Энли такое?

— Стыдись, сестричка! — засмеялся Липп. — Энли — милый такой городок в Хларии.

Хларией называлась соседняя страна, начинавшаяся на сразу за Лейдом, на западе.

— На самом берегу моря, — мечтательно добавил вампир. — Я там как-то жил… когда меня выгнали из университета в Хларии.

— С каких пор ты стал рыцарем?!

— На себя посмотри, ты, школяр Эб из Анша, — отрезал вампир, не прекращая ухмыляться.

— Я не присваивала титула! — возмутилась вампирша, которая семь лет назад действительно использовала все свои силы, чтобы изобразить школяра перед жителями Латгавальда и монахом из ордена братьев-заступников. Липп в это время валялся неподалёку в хижине пастуха и помогал «сестричке» поддерживать иллюзию.

— То есть назваться мужчиной можно, а рыцарем нельзя? — заинтересовался вампир.

— На кой ты сюда вообще заявился?! — вместе ответа спросила Вейма. — Тоже мне, нашёлся посредник.

— Сестричка, не переживай, — засмеялся «рыцарь Вивьен». — Никому никакого вреда не будет. С нагбарцами разговаривал отец Сергиус, а сюда послал меня, вот и всё.

— Отец — кто?! — не поверила своим ушам вампирша. — Липп! Ты связался с ещё одним святошей?!

— О, это один очень умный человек, которого скоро будет бояться весь Тафелон, — уклончиво ответил вампир и засмеялся. — Кстати, если тебя спросят, скажи, что я приехал сюда из Хларии, прослышав про турнир, да вот припозднился. Проигрался вдрызг в дороге.

— Старый Ватар знает про твоих «отцов»?!

— Знает, сестричка, знает, — заверил вампир и засмеялся ещё веселее. — Отец Сергиус отдал за меня достаточно золота, чтобы Ватар его запомнил.

— Он тебя купил?! — ахнула Вейма. — Как раба? Как вещь?!

— Выкупил, — посерьёзнев, поправил вампир. — Как сына или брата. Выкупил из рабства, сестричка.

— О чём ты? — непонимающе спросила Вейма. Она по привычке принюхалась, но прочитать мысли вампира было невозможно.

— Ты знаешь, — холодно ответил Липп. — Сестричка, многие ли ученики Ватара тебе известны? Кроме меня и тебя?

Вейма помотала головой.

— Старый Ватар специально находил людей, слишком слабых для вечной жизни, учил их очень небрежно, а потом бросал. Никто, кроме нас, не выжил, сестричка.

— Зачем?

— Чтобы люди думали, что с вампирами легко справиться, сестричка, — грустно ответил Липп.

— Ты… ты лжёшь!

Вейма вскинула руки, как бы пытаясь защититься от его слов. То, что говорил Липп… Это было очень похоже на правду… вот только это говорил Липп. Тот, кто предал Магду, чтобы спасти свою никчёмную шкуру. Трус, подлец, раздолбай и предатель. Брат.

— Не хочешь — не верь, — пожал плечами вампир.

Он критически оглядел свою рубашку и добавил:

— А рыцарем я когда-нибудь стану. В нашем ордене никто не будет спрашивать происхождение.

— В каком ещё ордене?!

— Почему бы мне не вступить в какой-нибудь орден? — ухмыльнулся Липп. — Может, и цвета такие буду носить. В честь смирения и крови, проливаемой во имя веры.

— Чьей крови? — проворчала вампирша.

— А это уж как придётся, — серьёзно заверил вампир. — Мне пора. Свидимся ещё, сестричка.

— Погоди! — спохватилась вампирша. — Зачем ты вмешался в это дело? Ты же вампир! Мы не имеем права…

— Мы не имеем права вмешиваться в дела людей, сестричка, и выдавать тайны прозревших, — подхватил Липп и снова улыбнулся. — Поэтому мы, конечно, никому не скажем, что этого несчастного хвастуна нагбарца зарезал старина Виль. А так… мало ли кем мы притворяемся? Ты вон как высоко залетела. Советница правительницы Тафелона! Передай, пожалуйста, Норе, что она меня не знает и не видела никогда. И вообще, отговори её от занятий чёрной магии. Нехорошо для правительницы.

— Откуда ты знаешь?..

— Оттуда. Мне пора, сестричка. Ты знаешь, о чём говорить.

Он одарил вампиршу братским поцелуем, снова издевательски поклонился и ушёл.

Вейма покачала головой и пошла обратно в зал, где проходил совет. Ещё издалека её чуткий слух уловил звуки разворачивающегося скандала:

— Я не стану прислушиваться к мнению избалованной девчонки! — почти кричал граф цур Дитлин.

— Вы упустили возможность мне приказывать, граф, — ядовито ответила Нора, — когда отказались на мне жениться… семь лет назад. Платить будут все.

— Мои крестьяне уже мрут с голоду! Мой замок трижды заложен!

— Продайте, — холодно предложила Нора. — Вы зря думаете, что семи лет достаточно, чтобы все забыли…

— Ты мерзкая безродная пигалица!

Молчание. Казалось, зал накрыли огромной подушкой, заглушившей все звуки.

— Если бы здесь был мой отец, — дрожащим голосом произнесла в наступившей тишине Нора, — мне не пришлось бы выслушивать подобные оскорбления.

— Если бы здесь был твой отец, нам бы не пришлось терпеть тебя…

— Граф! — резко воскликнул цур Вилтин.

— Баронесса! — поддержала его баронесса цур Кертиан.

Вейма закрыла глаза. Так поступать не следует… ой, не следует… но тратить время не хочется… он должен быть где-то здесь… так… нет… нет… ага!

Для вампира не так сложно нащупать сознание нужного человека, особенно если они знакомы, особенно, если вампир уже смотрел ему в глаза…

…но не стоило, право, не стоило использовать свои способности для решения человеческих проблем.

Не стоило.

«Клос!»

Муж баронессы отозвался не сразу. Слишком был занят, приставая к кухарке собственной жены, которая стеснялась огреть такого благородного рыцаря половником.

«Клос! Поди сюда!»

Рыцарь отвернулся от кухарки, ощутив, что ему почему-то захотелось прогуляться по дому. В самом деле, ну её, эту упрямицу, потом ещё нажалуется, шуму будет… может, лучше выйти в город?..

К своему неудовольствию Клос слишком быстро наткнулся на придворную даму своей жены, которая нетерпеливо ждала его с очень неприятным выражением на лице.

— Ты-то мне и нужен! — без всякого почтения обрадовалась она. — Пойдём. Будешь присутствовать на совете.

— Зачем? — чуть не взвыл рыцарь. Вот уж чего ему не хотелось, так это сидеть со всяким старичьём и выслушивать их нудные рассуждения.

— Затем, — отрезала Вейма, уцепив мужа своей госпожи за рукав и едва ли не силой увлекая за собой. — Пока ты тут развлекаешься, Нору оскорбляет граф цур Дитлин.

Клос слегка оживился.

— И учти, — заявила вампирша. — Если я узнаю о тебе что-то неподобающее, Нора услышит об этом первая.

Клос сник.

Вейма, не обращая на него внимания, толкнула тяжёлую дверь зала, за которым проходил совет. Клос вошёл как раз тогда, когда граф цур Дитлин говорил опасно побледневшей Норе:

— Я не намерен дальше терпеть этот балаган, это подобие совета, и притворяться, что безродная дочь безродной матери, которую сторонится собственный муж, может хоть что-то…

Клос сориентировался мгновенно, Вейме даже не пришлось его подталкивать. Он выхватил заткнутую за пояс перчатку и, шагнув к графу, швырнул ему прямо в лицо.

— Граф, — юношеским баском, который пока не придавал значительности его словам, сказал рыцарь, — вы оскорбили мою жену. Я докажу вам, что вы трус и подлец, который оскорбляет женщин потому, что не может ответить за свои слова в бою.

Вейма мрачно ухмылялась. Она холодно оценивала и рост Клоса, и стать, и ширину его плеч. Если Арне, старший сын графа цур Вилтина, так и остался худощавым и гибким юношей, Клос, ростом едва не сравнявшись со старшим братом, был куда крепче и мускулистей его. А граф цур Дитлин был не так уж молод ещё семь лет назад, когда ему предлагали руку дочери барона цур Фирмина.

Клос оглядел всех присутствующих. Перспектива сразиться с графом его очень обрадовала. Из-за убийства нагбарского заложника он так и не успел выступить на турнире.

— Я надеюсь, — всё тем же баском продолжил рыцарь, — что благородные бароны не разделяют этого позорного мнения.

Весь его вид выражал надежду на обратное.

— Мы будем драться боевым оружием, — процедил граф цур Дитлин.

— Граф! — запротестовал барон цур Ерсин. — Мы все погорячились. Вам не следует…

— Он должен ответить за свои слова, — возразил граф цур Вилтин, глядя на сына с большим одобрением.

— На боевом оружии… — вдруг задумчиво произнесла баронесса цур Кертиан. — Вы помните?.. Этот… Сайлтак… он должен был драться с комтуром братьев-заступников после турнира.

— Вы же не думаете, что нелепое обвинение того нищего монаха может оказаться правдой, — поморщился граф цур Лабаниан.

— Почему бы и нет? — из чувства противоречия заявила Нора. — Они способны на всё.

— После того урока, который их орден получил семь лет назад… — осторожно начал барон цур Абеларин, который семь лет назад сам поддерживал самозванца и орден братьев-заступников и, как и граф цур Дитлин, до сих пор платил выкуп за ту свою давнюю измену.

— Через семь лет они могли бы попробовать снова, — задумчиво вставил обычно молчаливый граф цур Ладвин.

— Но зачем это им? — не понял барон цур Ерсин, который вообще отличался несколько прямолинейным нравом.

Нора пожала плечами.

— Когда удастся доказать их причастность, тогда и узнаем, — жёстко сказала она.

Граф цур Лабаниан от этих слов изменился в лице, но, покосившись на Клоса, умудрился сдержаться.

— Баронесса, — напряжённо сказал он, — вы пристрастны. Нет никаких причин предполагать…

— В самом деле, — нахмурилась баронесса цур Кертиан, — ты не должна так говорить. Мы ничего про них не знаем.

— Вот именно, — настаивала Нора. Баронесса цур Кертиан махнула рукой.

Клос тем временем прошёл через зал ив стал за спиной своей жены, угрожающе поглядывая по сторонам. Вейма склонилась перед собравшимся в запоздалом поклоне.

— А, да, — сообразила Нора. — Что ты узнала об этом рыцаре?

— Он прибыл сюда из Хларии., - объяснила Вейма. — Энли — это город на побережье. Сказал, что не успел на турнир. Из бедного рыцарского рода. Как я поняла, он проигрался в дороге, и ему предложили выступать от лица нагбарцев.

— Он действительно рыцарь? — поморщился барон цур Абеларин. — Эти его манеры…

— Он из Хралии, — пожал плечами граф цур Ладвин. — Они там все… танцоры.

Бароны и графы покосились на графа цур Лабаниана, чьи земли граничили с Хларией.

— Не замечал, — проворчал граф, всё ещё сердящийся на Нору и то, что её дикое предположение о виновности братьев-заступников восприняли с интересом.

— Это неважно, — нетерпеливо отмахнулась баронесса цур Кертиан. — Важнее другое. Что нам делать с нагбарцами?

— Пусть убираются, — предложил барон цур Ерсин. — Мало мы их били. Ещё раз побьём!

— Вы с ума сошли! — возмутился барон цур Абеларин. — Совсем разорить меня решили?! Ваши земли на юге, а у меня нагбарцы две деревни сожгли!

Вейма подошла к своей госпоже и тихо прошептала ей на ухо пару слов.

— У нас торговля с нагбарцами, — «вспомнила» Нора. — Корбиниан отправляет туда олово, серебро и шерсть, а они отправляют к нам железо.

Корбиниан находился в совместном управлении союза баронов.

— Повоевать мы успеем, — заявила баронесса Кертин. — Кто-то ведь убил этого нагбарца.

— Я бы и сам его убил, — ухмыльнулся барон цур Ерсин. — Так и тянуло проучить этого хвастуна.

— Я давно думал, — поддержал барон цур Тиллиан, — что они нарочно к нам его отправили, чтобы избавиться чужими руками. Не может быть, чтобы он дома никому не обрыдл.

— Это неважно, — отмахнулся граф цур Вилтин. — Мы должны были его защитить, а, раз не смогли, должны найти убийцу.

Вейма прошептала Норе ещё несколько слов.

— Не только убийцу, — заявила юная баронесса Фирмир, — но и того, кто распорядился совершить это убийство.

— Мы можем выдать убийцу нагбарцам, — предложил граф цур Вилтин, — и заказчика тоже.

— Мы должны заплатить им цену крови, — задумчиво произнесла баронесса цур Кертиан. — Если кто-то заплатил убийце, возможно, эти деньги мы можем взять у него — хотя бы часть. В противном случае…

— Нет у меня ничего! — снова загорячился граф цур Дитлин.

— Может, нам найти белых волшебников? — прервал его барон цур Тиллиан. — Возможно, они укажут нам на убийцу. Где они живут?

— Они сами находят тех, кто нуждается в их помощи, — припомнил граф цур Вилтин. — Однажды мой сын поранил ногу. Рана нагноилась. Наш знахарь уже думал, что ногу придётся отнять, но пришёл очень милый юноша, который вылечил мальчика. Сейчас только шрам напоминает.

— На меня как-то напал вампир, — вдруг вспомнил барон цур Тиллиан. — Белый маг убил его волшебным светом, от которого вампир рассыпался пеплом.

— А кто вам сказал, что это не обман? — рассердился граф цур Лабаниан. — В моём графстве братья-заступники прогнали двух вампиров священными словами без всякой магии!

— Мы не можем сидеть и ждать, пока они сами догадаются, что нам нужны, — перебила его баронесса цур Кертиан. — В самом деле, где они живут? Хотя бы один?

— В Серой пустоши, — мстительно ответил граф цур Дитлин. — Они живут именно там, в Белой башне.

Всем стало неуютно. Даже дети в Тафелоне знали, что по Серой пустоши летают сумасшедшие ведьмы, которые нападают на всех путников. Вряд ли кто-нибудь сможет дойти туда. Чтобы позвать кого-то из белых волшебников на помощь совету.

— Я знаю белую волшебницу из Ранога, — неожиданно для себя сказала Нора. — Она известна добрым нравом и славится своими делами.

— Я тоже о ней слышал, — поддержал барон цур Абеларин.

— Напишите ей, — предложила баронесса цур Кертиан, — и мы её испытаем.

Глава третья Переговоры

Выйдя из зала, в котором заседал совет, Врени отправилась на улицу. Запрет покидать Сетор её страшно разозлил. Ни о чём другом она так не мечтала, как покинуть этот проклятый город, отвязаться от графов, баронов, оборотней, сумасшедших и убийц вместе со святошами. Уйти и остаться одной. Бродить, не оглядываясь по сторонам. Быть свободной. Цирюльница шла по узким улицам Сетора, не глядя по сторонам, и не сразу заметила, что за ней следят.

— Марила! — разозлилась Врени. — Зачем ты за мной идёшь?

— Захотелось, — пожала плечами сумасшедшая. — А ты так задумалась, что даже не замечаешь, что тебя хотят побить.

— Кто?!

— Да вооон те добрые люди. Здравствуйте, дяденьки!

«Дяденьки» были мрачные люди в фартуках цирюльников, которые в самом деле шли за Врени по пятам.

— Вы, что ли, нагбарцев брили? — хмуро спросил женщин седой человек с эмблемой цеха цирюльников на рукаве.

— Ну, я брила, — повернулась к ним Врени. — А вам какое дело?

— А кто тебе разрешил?

— Я сама себе разрешаю, — пожала плечами женщина.

Сеторские цирюльники переглянулись.

— Цех постановил их не брить. Ты нарушила запрет. Плати теперь штраф.

— Сколько?

Когда главарь цирюльников назвал цену, Марила присвистнула. За эти деньги можно было побрить весь Сетор.

Врени ответила конкретнее, скрутив из пальцев оскорбительную фигуру.

— Чего с ней разговаривать, — пробормотал самый тощий из них.

— Эй! — заговорила Марила. — Дяденьки! А у меня знаете, кто брат?

— Иди отсюда, — занервничала Врени. Только не хватало, чтобы сумасшедшая проболталась.

— Кузнец! — не слушая её, сделала большие глаза безумица. — И я буду кричать!

— Проваливай, — процедил седой цирюльник.

Марила запрокинула голову и завопила так, что Врени чуть не оглохла. Потом ещё и ещё раз.

— Да она сумасшедшая, — догадался самый молодой. — Это та дура, которая нагбарцам крысу подбросила.

— Убери её сама, — потребовал седой цирюльник.

Марила замолчала и уставилась ему за спину. Цирюльник занервничал и оглянулся. Остальные последовали его примеру. Марила схватила Врени за руку.

— Бежим! — шепнула она.

Как оказалось, сумасшедшая могла бегать очень быстро. А ещё она знала город. Или не знала. Но умудрилась затащить цирюльницу в какой-то угол, мимо которого преследователи пробежали, даже не подумав туда заглянуть. Женщины прислушивались к затихающему вдали топоту.

— Кажется, ушли, — шепнула Марила.

— Наверное… Ты хоть знаешь, как отсюда выйти?

— Найду, — неуверенно пообещала Марила. — А что теперь? Ну, с этими? Они так и будут за тобой бегать?

— Надоест, — отрезала Врени. — Думаешь, первый раз такое? Побегают-побегают и отстанут.

Она вздохнула.

— Придётся мне пока в доме у её милости отсиживаться.

— Ой, — вдруг сказала Марила. — Ой.

— Ты чего? — насторожилась Врени, но тут поняла и она.

Выход из закутка, куда они забились, перекрывал Ржаной Пень собственной персоной. Врени толкнула сумасшедшую за спину, молясь и Заступнику, и Освободителю, чтобы та чего-нибудь не учудила. Вот и свиделись.

— Вот и свиделись, — озвучил её мысли бывший учитель.

Врени аж перекосило от его издевательского тона, от снисходительной улыбочки и ненавистной физиономии проклятого. Не дослушав, она ударила его, целя в горло, тот защитился и ударил в ответ. Врени еле успела закрыться.

— Дура! — прошипел Ржаной Пень. — Так ничему и не научилась.

— Нечему мне у тебя учиться, ты, мразь, — выплюнула Врени.

— Думаешь, твои новые друзья тебе помогут? — издевательски спросил проклятый. — Спелась со слепыми, со святошами. Ничего, им всем недолго осталось. А вот ты проживёшь долго. Я прослежу за этим. Долго и очень больно.

— Мразь, — с ненавистью повторила Врени. — Продажная шкура. Ты до этого не доживёшь, ублюдок.

Ржаной Пень засмеялся.

— Раз ругаешься, значит, хочешь жить. Я же тебя знаю, ученица. Хочешь — тебя назад приму, а? Отработаешь мою доброту… а там посмотрим. Глядишь, до посвящения дойдёшь. Если перестанешь упрямиться. Но для начала — ты будешь жить. А, Большеногая?

Врени плюнула прямо ему под ноги. Марила забилась в самую глубину угла и пока молчала. Долго ли это продлится, цирюльница не знала.

— Вот и успокоилась. Брось, Большеногая, я тебя знаю. Приведи ко мне своего монашка, с которым ты везде таскаешься — и мы поговорим о твоей жизни.

— Так тебе нужен Полди… — протянула Врени. Она действительно успокоилась и лихорадочно соображала, что ей делать.

— Ты слишком долго думаешь, Большеногая, — поторопил её бывший учитель.

— Да уж конечно, — медленно улыбнулась Врени. — Тут есть о чём подумать. Стоит ли делиться с таким подонком, как ты. Ты дурак, Ржаной Пень. Жадный дурак. Сколько тебе заплатили за смерть монаха? Думаешь, я одна его защищаю? Там люди посерьёзней меня, да и тебя, Ржаной Пень. Ты с такими людьми и не разговаривал даже.

— Потроха у всех одинаковые, — нехорошо засмеялся убийца.

Врени равнодушно пожала плечами.

— Воля твоя. Говорю же — дурак. Они могли бы тебе заплатить намного больше, чем ты даже можешь себе представить.

— Нашла богатеньких дураков, а, Большеногая?

— Богатеньких, да. Но не дураков. Это они меня нашли. И не меня одну.

— Много от тебя толку! — презрительно хмыкнул Ржаной Пень.

— Думаешь, от тебя больше будет? Шепнуть за тебя словечко? — легко предложила Врени.

Убийца заколебался.

— Врёшь ты всё, Большеногая.

— А ты проверь, — предложила цирюльница.

— Братец! — закричала у неё из-за спины Марила.

Ржаной Пень повернулся так, чтобы увидеть то, что у него за спиной, но и не терять женщин из виду. На этот раз Марила не обманула. Неподалёку действительно стоял Хрольф и очень выразительно усмехался.

— Видал? — кивнула на него Врени во внезапном порыве вдохновения. — И это ещё малая часть. Решай, Ржаной Пень, пока я предлагаю.

— Иначе твоя собачка меня загрызёт? — засмеялся высший посвящённый. Вид у него, однако, был задумчивый.

— Иначе не получишь деньги, — пожала плечами цирюльница. — Столько денег, сколько тебе и не снилось. И не приснится, раз ты отказываешься.

Эта угроза возымела действие.

— Врёшь ты всё, Большеногая, — повторил Ржаной Пень.

— Я всегда знала, что ты упрямый дурак, — с досадой бросила Врени. — Завтра тебе такого не предложат.

— А если я соглашусь?

— Тогда предложат, — пообещала цирюльница. — А ты пока подумай, чем ты можешь быть полезен.

— Завтра. Сюда. В это время. Одна, — приказал Ржаной Пень. — И принеси задаток.

— За дуру меня держишь? — подняла брови Врени.

— Тогда пусть твой пёсик принесёт, — предложил проклятый.

— Ещё я на побегушках у людей не был, — вмешался в разговор оборотень. — Не дождётесь, поноску таскать не буду.

— А он у тебя капризный, — засмеялся Ржаной Пень.

— Не у меня, — тихо сказала Врени. — В том-то и дело. Не у меня.

— Ладно, — решился проклятый. — Приходи с кем хочешь. Если приведёшь стражу или баронских людей — умрёшь первая.

— А ты не запугивай, — усмехнулась цюрюльница. — Ты навёл на меня гильдию?

— А если и я? — засмеялся Ржаной Пень.

— Дурак.

— Ты не ругайся, Большеногая. Я тебя всё равно найду.

— Не утруждайся. Я буду здесь.

Проклятый ушёл. Оборотень спокойно пропустил его, а потом подошёл к женщинам.

— Братец! — бросилась ему на шею сумасшедшая. Хрольф обнял её, тяжело глядя на Врени.

— Я приказал тебе её защищать, — напомнил он. — Почему она защищает тебя?

— Знаешь, что?! — разозлилась Врени. — Забирай свою сестрицу и проваливайте оба вместе со своими монахами, баронами и прочими…

Марила высвободилась из объятий брата и удивлённо посмотрела на цирюльницу.

— Ты чего? — не поняла она. — Что я тебе сделала?

— Что ты сделала?! — поразилась Врени. Хрольф негромко рыкнул, но больше на цирюльницу подействовали широко раскрытые глаза сумасшедшей. — Ничего. Ничего не сделала. Всё хорошо. Пошли отсюда.

Марила погладила Врени по плечу.

— Ты такая храбрая! — примирительно сказала сумасшедшая.

— Скорее, соображает быстро, — поправил оборотень. — Хотя не всегда.

— Если бы не ты, мне бы досталось, — взяв себя в руки, сказала Врени. — Спасибо.

— Я вас провожу, — предложил оборотень, всё ещё недовольно косясь на цирюльницу.

Он подтолкнул Марилу к выходу из закутка и тихо шепнул Врени:

— Тебе не стоит её огорчать, Большеногая.

Оборотень уже вывел их из узких переулков на знакомые улицы, когда Врени осенило.

— Хрольф, — позвала она, — а сколько ты просишь за свои самострелы? Вроде того, с которым Вир вышел на ристалище?

— У тебя столько нет, — отозвался оборотень.

— Не мне.

— Кому надо, тот пусть и спрашивает.

— А он не знает, у кого спрашивать, — сказала цирюльница.

Хрольф хмыкнул и назвал цену. За эти деньги можно было купить небольшое стадо коров.

— А если я тебе приведу заказчика, сколько дашь?

— Парой золотых, может, и разживёшься.

— А если нескольких?

— С каждого, — пожал плечами оборотень. — Если вперёд заплатят.

— Вечером приходи, — предложила Врени. — Сведу.

Хрольф засмеялся тихим лающим смехом.

— Я-то приду, да тебе на том свете мои деньги не понадобятся. Ржаной Пень быстро догадается, что ты его обманула.

Врени пожала плечами.

— До завтра он прождёт.

— Далеко не уйдёшь, — посулил оборотень. — Вечером встретимся.

Он шагнул в сторону и быстро затерялся в толпе. Врени принялась озираться.

— Не надо, — тихо и как-то очень серьёзно сказала Марила. — Никто за нами не шёл. Они брата боялись, он бы их сразу учуял.

— И на том спасибо, — мрачно ответила Врени. Дела были — хуже некуда. Сегодня ещё так-сяк. А завтра за ней по пятам будут гнаться и проклятые, и баронские слуги. Стоило ли заговаривать с Хрольфом?.. но деньги в бегах никогда не лишние… успеют ли люди Фирмина добыть нужную сумму до вечера? Это вряд ли.

Всё было плохо. Не то, чтобы это в первый раз. Но настолько…

Из двери, ведущей в дом барона цур Фирмина, на улицу ступил худощавый юноша в чёрно-красной рыцарской рубашке. Щурясь на неяркое осеннее солнце, огляделся по сторонам…

Врени не успела отвернуться.

Светло-карие глаза, обычные человеческие глаза, вот только на дне таится мудрость и злоба скорпиона…

Один взгляд — и ты забудешь обо всём на свете, лишь бы идти за ним, лишь бы смотреть в эти глаза… ты будешь мечтать о том, чтобы он коснулся тебя… притронулся к твоей коже своими алыми губами… чтобы его белые, такие белые зубы вонзились в твою плоть… ты без сожаления расстанешься со своей кровью, лишь бы он, такой прекрасный, насытился… лишь бы он мог жить…

Ты забудешь обо всём… или всё вспомнишь… у тебя не останется тайн… вся твоя жизнь была прожита только для того, чтобы он мог читать в твоей душе… чтобы он узнал всё, что ты знаешь… чтобы…

— Ого! — хлопнул её по плечу рыцарь. — Какая ты молодец! А ну-ка, пошли за мной! Тут недалеко. Пошли, пошли.

Откуда-то из другой жизни донёсся протестующий женский возглас.

— Да? — ответил рыцарь. — И ты с нами, красавица. Я дам тебе ожерелье с камушками.

— Они будут сверкать на солнце? — требовательно спросила Марила.

— Разумеется, — заверил рыцарь. Врени проморгалась. Всё было… как обычно. Один из последних тёплых осенних дней, светит солнце, мимо снуют какие-то люди. Рядом стоит ряженный под рыцаря вампир Липп и многообещающе улыбается. Цирюльница шагнула к дому… попыталась шагнуть. Её ноги налились тяжестью, она не смогла шевельнуть даже пальцем.

— Я же сказал, пойдём со мной, — почти ласково произнёс вампир. — Ты не представляешь, как ты нам помогла.

— Кому? — вяло спросила цирюльница.

— Не сердись, сестричка, — засмеялся Липп. — Некогда было тебя уговаривать. Я подарю тебе жизнь, разве этого недостаточно?

— Не надо мне твоих подарков.

Вампир засмеялся ещё веселее.

— Пойдём.

Они снова ушли с широких улиц и вампир распахнул перед женщинами неказистую дверь в неприметном с виду домишке.

— Ждать здесь, — приказал он Врени. Женщина послушно вошла, встала у стены и застыла. Она чувствовала себя как во сне… страшном-страшном сне, когда боишься и знаешь, что не надо, но всё-таки идёшь…

— Эй! — запротестовала Марила.

— Я иду за ожерельем, красавица, — заверил вампир. — Нужно немного подождать.

— А долго? — недовольно протянула сумасшедшая.

— Не слишком.

Звуки пропали. Исчезло всё. Врени стояла… целую вечность. В вечности не было ничего, кроме серой пустоты и ожидания. А потом всё закончилось само по себе. Гудела голова, как с перепою. Затекли мышцы. Цирюльница мысленно выругалась. Она припрятала траву, отгоняющую вампиров, снаружи дома Фирмина, чтобы на неё перестала злобно коситься Вейма. У советницы баронессы есть много способов испортить жизнь простолюдинке, которую из милости взяли в дом — даже если она не может вас укусить. И вот теперь поганец её догнал. Застал врасплох как девчонку. Она ощупала шею, запястья. Кажется, вампир её не кусал.

Тогда зачем он её привёл сюда?..

В комнатке царил полумрак. За столом сидел неприметный человечек, который проглядывал какие-то книги. Рядом стоял вампир и вокруг него крутилась Марила.

— Держи, держи, — смеясь, говорил Липп. Марилла визжала от восторга. Что-то сверкало в тускловатом свете свечей.

— Она перевернула чернильницу, — пожаловался человечек.

— Это было смешно, — пояснила Марила.

— Молодец какая! — восхитился вампир. — Красавица, если ты тихонько посидишь тут и ничего больше не испортишь, я дам тебе такие серёжки, каких ты ещё не видела.

— Мне скучно, — пожаловалась сумасшедшая.

— Ты сама попросилась с нами, — мягко напомнил вампир.

— Ты её обижаешь!

— Ни в коем случае, — заверил Липп. — Ну, что, посидишь? Честное слово?

— Честное слово, — надулась Марила.

— Вот и умница. Идём, сестричка.

Он втолкнул Врени в дверь, ещё более неприметную, чем наружная. Там у окна стоял давешний приор, который поднял шум тогда, на ристалище.

— Это женщина, о которой я говорил, отец, — совсем другим тоном, чем раньше, произнёс вампир.

— Что это значит? — повернулась к нему Врени. Слишком много сложностей ради обеда. — Куда ты меня привёл? Что это за святоша?

Приор смерил её взглядом и тихо произнёс:

— Добрые дела осветят тёмную дорогу лучше факела.

Врени оглянулась на Липпа и выругалась.

— Будь ты проклят!

— Зря ругаешься, сестричка, — засмеялся вампир.

— Добрые дела. — настойчиво повторил приор, — осветят тёмную дорогу. Это ты взялась охранять брата Полди?

Фраза, которую произнёс святоша, была паролем только на это дело. На этот заказ. Её могли знать только исполнители и заказчик. Только они. Но мог и вампир, прочитавший чужие мысли.

— Приблизим Освобождение, сестра, — проговорил вампир. — Хочешь — поклянусь? Это не обман.

— Верю в Освобождение, брат, — поколебавшись, ответила цирюльница. В Освобождение она, может, и верила. Но вот Липпу — ни на медяк.

— Расскажи мне о разговоре с тем несчастным заблудшим, — попросил приор. — Как его… хлебный пень?

— Ржаной, — хмуро поправила Врени. — Разве твой подручный не рассказал тебе?

— Я хочу послушать тебя, добрая женщина, — ответил святоша.

— Давай-давай, сестричка, — подтолкнул её вампир. — Подумай, что ты теряешь?

— Он хотел, чтобы я заманила брата Полди в ловушку, — неохотно ответила цирюльница.

Приор чем-то напоминал ей самого Полди. Тот тоже называл её доброй женщиной. И тоже так же внимательно расспрашивал. Они же, вроде, из одного ордена и даже одного монастыря… Святоша поощрительно кивнул.

— Угрожал, — всё так же неохотно продолжила Врени. — Не знаю, болтал попусту или правда что затеял. Не до того было. Живой бы уйти. Я ему наговорила, что в голову пришло. Денег обещала, если он своего заказчика предаст, на кого-то он ведь работает. Он и поверил. Он же жадный. Надо было его ещё тогда прирезать.

— Нет-нет, — покачал головой приор. — Ты очень правильно поступила.

Он задумчиво посмотрел на Липпа.

— Как скажешь, отец, — кивнул вампир. — Идём, сестричка.

— Нет, — неожиданно резко произнёс приор. — Она должна сама решить.

— А что там решать? — беспечно отмахнулся Липп. — Если она не придёт туда завтра, её прирежут. Куда она денется? Денег мы дадим, вот и всё. Как я удачно её встретил, отец.

— Она должна решать сама, — строго повторил приор.

Врени переводила взгляд с приора на вампира.

— Вы хотите дать этому ублюдку деньги?! — наконец, поняла она. — Но зачем?

— Надо, — отрезал Липп.

— Деньги не так важны, как возможность спасти чью-то жизнь, — мягко заметил приор.

— Да ни одна жизнь столько не стоит!

— Стоит, дочь моя, — заверил приор.

— Если они у тебя есть, — легкомысленно дополнил вампир.

— Откуда у вас столько денег?

— Милостью Заступника, — засмеялся Липп. — Тебе это не надо знать, сестричка. Ты другое думай. Сделаешь свою выдумку правдой — останешься жива. Не сделаешь… сама знаешь чего будет.

— Нет, подожди, — остановил его приор. — Пусть она узнает.

Липп пожал плечами и встал за спиной приора, скрестив руки на груди. Вид у вампира был недовольный.

— Он из Терны, — пояснил Липп. — У него куча денег.

Врени непонимающе смотрела на святошу.

— Я расследую преступления братьев-заступников, — мягко произнёс приор. — Церковь даст мне столько денег, сколько понадобится.

— И никто не спросит, куда он их потратил, — весело добавил вампир.

Приор усмехнулся.

Врени напряжённо соображала.

— Погоди… это ведь ты… наверняка ты велел Полди украсть Книгу! Он бы ведь никогда не пошёл на кражу… да он бы и молиться не смог после такого, он же честный до одури! Ты её ему отдал и приказал продать, так?

— Так, дочь моя, — кивнул приор.

— Я тебе не дочь!

— Все мы дети Создателя, — спокойно ответил приор.

Врени разъярённо посмотрела на Липпа.

— Ты! Ты, предатель! Ты служишь святоше! Как ты мог говорить со мной про Освобождение?!

Вампир ответил долгим взглядом, от которого у цирюльницы кровь застыла в жилах.

— О чём я могу говорить или не могу — это не твоё дело, Большеногая, — холодно произнёс Липп.

— Сын мой… — укоризненно произнёс приор и наваждение пропало.

— Ты ему подчиняешься! Но почему?!

— Ты так ничего и не поняла, Большеногая? — снисходительно ответил Липп. — Ты говоришь с человеком, серьёзней которого ты никогда не видела. Ты угадала, когда говорила с этим… Пнём, понимаешь это?

— Я беспокоился за брата Полди, — объяснил приор. — Так получилось, что я смог выйти на ваше братство и смог поручить вам его защиту.

Липп засмеялся.

— Ты бы хоть спасибо сказала, Большеногая! Без меня, думаешь, тебе бы удалось втереться в доверие к монаху? Он же от тебя шарахался!

— Сын мой, тебе не стоит так говорить, — укоризненно посмотрел на вампира приор. К огромному изумлению Врени, тот… смутился. Святоша перевёл взгляд на цирюльницу. — Ты очень нам помогла, дочь моя.

— Но… — не укладывалось в голове у Врени, — зачем?! Если у тебя столько денег, зачем было продавать Книгу?! Зачем было посылать Полди, из него торгаш, как из меня монашка!

— Чтобы братья-заступники не ломали голову, откуда у меня деньги, — пояснил приор. — Им полезней пока пребывать в неведении. Святейший Папа получил подарок, равного которому ни у кого ещё не было… жаль, что ты с ним незнакома. Он очень ценит украшенные рукописи. А братьям-заступникам придётся обходиться без Книги, что тоже приятно.

Врени показалось, что про Святейшего Папу она когда-то уже слышала… что-то ей говорил Ржаной Пень. Что-то… неясное. Какие-то намёки. Сначала должно было быть высшее посвящение. А перед ним — убийство младенца.

— Зачем вы мне всё это рассказываете? — рассердилась она. — Мне нет дела до ваших тайн!

— А ты хотела бы и дальше играть вслепую? — будто даже удивился приор. — Раньше было нужно, чтобы ты не понимала, что происходит. Ты суетилась. Ошибалась… Это не вызывало ни у кого подозрений — даже у тебя самой. А уж у наших врагов…

— У нас с тобой враги разные, монах, — не выдержала цирюльница.

Приор покачал головой, словно бы и не замечая, что уважения у собеседницы заметно убавилось.

— Я же сказал: я расследую преступления братьев-заступников. А ты защитила брата Полди от тех, кого они наняли, чтобы избавиться от него. Брат же Полди отвлёк внимание от меня. Всё очень удачно складывается. Так что? Я думаю, ты сможешь больше, чем морить клопов по ночлежкам.

— Ты следил за мной? — спросила Врени у Липпа.

— Немного, — развёл руками вампир. — Поначалу. Надо было убедиться, что у вас всё сладилось.

Врени снова перевела взгляд на приора.

— Вы что, перекупаете меня?

— Как ты — Ржаного Пня? — ласково улыбнулся приор. — Нет, конечно. Я знаю как найти твоего… как вы это называете?.. Старшего брата. Ты не должна будешь мне служить, ты будешь по-прежнему подчиняться своему братству. Просто знать ты будешь больше, задания будут посложнее. И оплата повыше.

— Если доживём, — вставил вампир. Ему досталась ещё одна ласковая улыбка.

— Слово за тобой, — сказал приор цирюльнице.

— Давайте доживём сперва, — буркнула Врени. Придраться вроде было не к чему, но всё равно не верила хитрому святоше ни на медяк.

— Чтобы это получилось, ты должна в самом деле пойти завтра к этому человеку и передать ему деньги, — терпеливо объяснил приор. — Мы дадим достаточно, чтобы он поверил во что угодно.

— Я не пойду к нему! — вскинулась Врени. — Я не самоубийца! Что ему помешает прирезать меня и забрать деньги? Нашёл дурочку — идти в засаду!

— Предпочитаешь, чтобы тебя зарезали, когда ты этого не ждёшь? — холодно бросил вампир.

— Ты пойдёшь не одна, — заверил приор.

— С ним?! — кивнула Врени на Липпа.

— Посмотрим, — уклончиво ответил приор. — Но ты будешь защищена.

— Что вам мешает договориться с Ржаным Пнём без меня? Наняли бы его, денег у вас хватит.

Приор вздохнул.

— Я всё-таки не Создатель, я только один из Его служителей… Да простит меня Заступник, я готов дать этому человеку золото, много золота, если он расскажет то, что позволит спасти многих хороших людей или пойдёт на пользу делу Церкви. Но я не могу его не спасать, ни прощать, ни даже иметь с ним дело постоянно. Мне противно.

— Чистоплюй, — проворчала Врени. — Держись от меня подальше со своим спасением.

— Не ершись, Большеногая, — сказал Липп. — Ты знаешь этих людей. Ничего хорошего ни от них, ни от братьев-заступников ты не дождёшься.

— Враг с вами, — махнула рукой цирюльница. — Я согласна.

Липп вывел и цирюльницу, и сумасшедшую, на улицу и повёл обратно к дому Фирмина. Врени пыталась понять, как с ней могло случиться… такое.

— Ты продался святошам и продал меня, — горько сказала она вампиру. — Нас убьют на первой же встрече.

— Нет, — жёстко ответил вампир.

— Да уж, конечно! Твой святоша попросит за тебя и все расплачутся от умиления!

— Не кричи, — оборвал её вампир. — Тебя никто не убьёт. Я позабочусь.

— Ты?!

— Не обижай меня, сестричка, — дурашливо улыбнулся вампир. — Я ведь могу и обидеться.

— Тебе нравятся мои серёжки? — подёргала её за рукав Марила.

Врени снова почувствовала, что сходит с ума.

Вампир дошёл с ними до дома Фирмина и любезно попросил слугу позвать госпожу Вейму. У него-де есть что передать советнице баронессы по делу, которое они уже обсуждали. Марила ускакала в глубину дома, показывать новое ожерелье людям Фирмина, а Врени вампир удержал рядом с собой.

Вейма пришла довольно скоро и, увидев Липпа рядом с Врени, изменилась в лице.

Она посмотрела в глаза собрату, потом повернулась и махнула проклятым рукой, чтобы следовали за ней. Врени уже и не пыталась сопротивляться. Они поднялись по лестнице и вошли в небольшую комнату, где стоял стол и изящное кресло.

— Это таблиний, — пояснил для Врени вампир. — В таких комнатах знатные господа занимаются счетами и другими важными делами.

— Заткнись, — бросила ему вампирша, запирая дверь. — Что тебе надо, говори.

— Как ты брата встречаешь, сестрица, — засмеялся вампир. — Врени, расскажи ей, что знаешь.

— Дай я лучше посмотрю, — потребовала Вейма. Врени отвернулась.

— Нет, — сказал Липп.

— Нет?!

— Хватит с неё, — жёстко произнёс вампир. — Я уже всё посмотрел. А ты словами послушаешь.

— Ты, что же, мне приказываешь? — удивилась Вейма.

— Нет, сестричка, — усмехнулся Липп. — Рассказывай, Большеногая.

Врени послушно рассказала, что с ней произошло — начиная с гильдии и заканчивая разговором с приором. Пока она говорила, Вейма напряжённо принюхивалась и мрачнела прямо на глазах.

— Похоже, что ты не врёшь, — потянула вампирша. — Какая дикая мысль — договариваться с этими отбросами. Они же продадут сразу же, как получат деньги от вас.

— Предпочитаешь быть убитой? — парировал Липп.

— Предпочитаю не иметь дела с предателями, — отрезала Вейма. — Ты всё рассказал? Теперь проваливай.

— Сестра… — мягко произнёс вампир.

— Проваливай.

— Посмотри на меня, — попросил Липп.

— Убирайся.

— Сестричка…

— Вон!

— Вейма…

Вампирша вскинула тонкие руки, заслоняясь от требовательного взгляда собрата. Врени забилась в угол, опасаясь привлекать к себе внимание. Липп шагнул вперёд, крепко взял Вейму за запястья и открыл её лицо. Глаза впились в глаза. Вампиры скрестили взгляды как мечи и застыли, крепко держась за руки.

Сестра, выслушай меня…

… ты трус и предатель.

Сестра, поверь мне…

… я не сестра тебе.

В нас течёт одна кровь…

… будь она проклята.

Один и тот же отец дал нам вечную жизнь…

… я не просила об этом.

Но ты не можешь от этого отказаться…

… тот, кто доверится тебе — умрёт.

Мы остались только вдвоём, ты и я…

… ты предатель и убийца.

Позволь мне помочь тебе…

… только сумасшедший будет тебе доверять.

Позволь мне спасти твою жизнь…

… я тебе не верю.

Позволь мне помочь тебе, сестра…

Позволь мне спасти тебя, сестра…

Позволь мне помочь тебе, сестра…

Врени наблюдала за ними, всё так же забившись в угол. Вампиры, казалось, и не дышали. Костяшки пальцев Веймы побелели, так сильно она вцепилась в собрата. Ничего не происходило. О чём они… говорили? Думали?.. сражались ли они или поверяли друг другу мысли?..

— Ты сошёл с ума! — прошипела вампирша, вырывая свои руки и снова закрывая глаза. Липп тяжело дышал, но улыбался.

— Так ты со мной, сестричка? Я познакомлю тебя с отцом Сергиусом.

Глава четвёртая Воспитание

Жизнь постепенно входила в свою колею. Магда сходила в деревню за козой и курами, но домой вернулась только поздно вечером. Люди, их дома и скотина, всё это требовало пригляда, а ведьма забросила свои дела — сперва ходила в Корбиниан, потом выхаживала больную дочь…

Магда обошла все дома, побывала у рыжей Меты и её крикливых ребятишек, сходила на мельницу, побывала в кузне, заглянула в каждый дом, даже к священнику, чей младший сын, уже почти взрослый парнишка, повадился лазить по чужим погребам, да так неудачно убегал, что здорово рассадил ногу.

Всё не так уж плохо было в деревне, но вот скотина потихоньку сдавала. Не так чтобы очень, обычное дело по осени, но Магда успела от такого отвыкнуть. Очень уж долго Латгавальд обходили все хвори. А сейчас барон тратит всю удачу своей земли гдето далеко за морем…

В середине дня её остановила Рамона и почти насильно заманила к себе поесть. Пока ела, Магда выслушала о крысах, повадившихся таскать колбасу, посоветовала забить норы обломками кирпичей вперемешку с железной стружкой, взятой из кузни, и обещала припасти хороший яд.

Вечером ведьма попыталась забыть о проклятущих козах и курах, но Рамона всегда помнила такие вещи и снарядила Куно проводить Магду домой — заодно пусть коз пригонит, да кур принесёт.

Когда Магда толкнула калитку, во дворе было тихо, в доме темно. Сердце ведьмы защемило от предчувствия беды. Она обошла двор кругом. Никого. Казалось, тут никогда никто и не жил вовсе.

Куно завёл коз в сарай, опустил на землю корзины с курами и встревоженно взглянул в лицо женщины.

— Что случилось? — спросил юноша.

— Н-ничего… — солгала ведьма. — Ты иди домой, пожалуйста. Темнеет, твоя мама будет волноваться.

— А где Эрна? — оглянулся по сторонам Куно. — Ты говорила, она болела?

— В доме, — заверила Магда. — Спит. Поправилась она. Ты иди, пожалуйста.

— Ну, пойду. Мама просила узнать, завтра еду нести?

— Завтра я сама приду, — пообещала Магда.

— А Эрна как? Ты у нас поешь, а она чего? Давай я с утра еду занесу? Мне несложно.

— Занеси, занеси, — согласилась Магда, уж не чая, как избавиться от доброго юноши. — Иди домой, Куно, я устала.

— Так, может, тебе помочь надо? Давай я хоть огонь разведу. Воды натаскаю.

— Не надо, Куно, спасибо тебе.

— А, так к тебе правда лесные духи помогать ходят? — оживился юноша. — Магда, а покажи? Я никому не скажу, вот чтоб мне провалиться!

— Потом, Куно, потом. Иди домой.

— Покажешь? Честно покажешь?

— Я подумаю, Куно, иди домой.

— Не доверяешь, значит?

Магда не выдержала. Она хлопнула в ладоши. Ведьминские травы, оплетающие её двор, распрямились, вытянулись вверх и потянулись к сыну трактирщицы. Куно отпрыгнул, когда ближайший отросток коснулся его босой ноги, но тут сзади к нему подобрался другой. Магда хлопнула в ладоши ещё раз. Трава улеглась.

— Иди домой, Куно, — попросила ведьма. — Ты мне очень помог.

Юноша отвесил глубокий поклон, потерял при этом шапку, подхватил её и убежал со двора.

Магда устало прислонилась к забору.

Где её девочка? Где Виль, враг бы его забрал?! Куда он сбежал?..

Как она могла так забыться?!

— Мамочка! — выбежала откуда-то из-за сарая девочка. Магда со всхлипом прижала к себе дочь. — Ты где весь день пропадала?! Я так боялась! А дядя Виль запретил за тобой ходить!

— Милая моя, у ведьмы полно дел среди людей. А где?..

— Тут я, тут, Маглейн, — выступил из полумрака дома батрак. — А ты, небось, уже всякого напридумывала, да?

— А мы в прятки играли! — сообщила девочка. — А рыба не поймалась!

— А не надо было орать на берегу, — хмуро сказал Виль.

— Ты её покормил? — перебила ведьма.

— Да уж не без этого. Ты в дом-то проходи, не сиди во дворе. А я козами займусь.

— А ты в прятки умеешь играть, мамочка?

— Приходилось, — уклончиво ответила Магда. Вообще-то нет, в детстве она в прятки не играла. А вот когда стала взрослой, прятаться и красться… случалось.

— А что ты весь день делала?

— Людям помогала.

— А завтра что будешь делать?

— Людям помогать.

— А зачем?

— Чтобы им легче жилось, милая.

— А как ты людям помогаешь? Ты для них колдуешь, да? А почему не в лесу?

— А ты ужинала? — вместо ответа спросила Магда.

— Ужинала она, ужинала, — проворчал вернувшийся в дом батрак. — Совсем ты ребёнка забросила, Маглейн. Мать называется.

— А дядя Виль мне ёжика обещал поймать! — похвасталась Эрна. — Я его на тележке катать буду!

— Ну, раз ужинала, покажу тебе, как я колдую.

Виль нахмурился.

— Я говорил тебе, чтобы ты без спросу не принималась…

— А что с коровами делать, которые вес теряют, ты мне не говорил? — рассердилась Магда. — Нет? Тогда воды натаскай.

Батрак что-то проворчал и вышел во двор.

— А что ты будешь делать? — тут же спросила девочка.

— Зелье из бодреника, — объяснила ведьма. — Коровы его выпьют и все черви из них выйдут. Черви их изнутри жрут, надо помочь.

— Как выйдут? — округлила глаза девочка.

— Через бок, — щёлкнула её по носу ведьма. Глаза Эрны сделались ещё больше. Магда засмеялась. — В навозе они выйдут, доченька. Коровы их с травой съели, с водой выпили.

— Фу! — сморщила нос девочка.

Магда пожала плечами.

— А ты думала, моя милая? Хочешь, чтобы всё красиво было — иди к волшебникам. А ведьмы к земле близко, всякого навидаешься.

— У волшебников тоже навидаешься, — заметил батрак, заходя с вёдрами в дом. — В зеркалах ихних.

Эрна поёжилась.

— Маам, а ты так умеешь?

— Как, доченька?

— Ну, чтобы увидеть? Я помню, тётя Виринея показывала, как ты дяде Вилю в зеркале чёрных дядей показывала.

— Видела она, — заворчал батрак. — Я не видел, мамаша твоя не видела, ты всё видела!

— Не в зеркале, золотце, а в зелье. Зелье показывает то, что тебе надо знать, и само выбирает. А тётя Виринея в зеркале видит что хочет, но только про себя или своих друзей.

— С такими друзьями, как эта ваша Виринея, врагов не надо, — вмешался Виль. — Куда воду-то лить, Маглейн?

— Поставь большой котёл, тот, с чёрной ручкой, — рассеянно отозвалась ведьма, доставая с полки деревянный гребень — его она вырезала сама, — и принимаясь расплетать пушистые волосы своей дочери.

— Слугу нашла! — ещё сильнее рассердился батрак. — Весь день бродила, дом не метен, еду не готовила, ребёнка забросила, явилась, распоряжается!

Магда с неохотой отвернулась от дочери, но ничего не сказала: батрак, ворча, развёл огонь, водрузил над очагом самый большой котёл и принялся заполнять его водой.

Ведьма расчесала волосы девочки, пропустила сквозь пальцы тонкую кудель прядей, шепнула правильные слова и принялась заплетать ночную косу, которая должна была отогнать от головы девочки дурные мысли. Закончив, поцеловала дочь в макушку и убрала гребень на полку.

— Спать, — сказала она строго.

— Но, мааам! Я хочу посмотреть!

— Живо в кровать!

Эрна насупилась, но послушалась.

Магда посмотрела на котёл, достала с дальней полки горшок, повязанный красной тряпкой, которая порядком выцвела от времени, осторожно пересыпала несколько камешков в чёрную ступку и принялась их толочь.

— Мааам, а что это? — прошептала девочка.

— Никогда эту ступку без спроса не трогай, — приказала Магда. — И горшок этот тоже. Слышишь меня?

— Слышу. А что там, мам?

— Яд, — коротко ответила ведьма.

— Вот это дело! — одобрил батрак, помешивая огонь.

Эрна ахнула.

— Крыс морить в кабаке, — пояснила Магда.

— Жалко их! — вздохнула девочка.

— Нет, — отрезала ведьма, — не жалко. Они еду портят, заразу разносят, цыплят душат, дом грызут.

— А людям вредно не будет? Ну, от яда, а, мам?

— Будет, — пожала плечами Магда. — Поэтому даже не думай его брать. Когда ты войдёшь в силу, всегда будешь знать, сколько надо взять, чтобы крысе хватило, сколько — собаке, а сколько человеку. Сколько надо, чтобы человек только прихворнул, а сколько — чтобы умер. А пока нечего тебе с этим знаться.

— Да ладно тебе, Маглейн, — вмешался Виль. — В силу — это, конечно, хорошо, но надо ж и опыт получать. Ты бы не хотела, ты бы при малявке не стала бы яд толочь.

— Я не малявка! — обиделась Эрна.

— Кто там не спит? — нахмурилась Магда. Девочка поспешно натянула одеяло на голову, но тут же высунулась.

— Бестолочь! — махнул рукой батрак. — Кто ж так подглядывает?

— Маам, а это ведь не колдовство, а? Ты же просто знаешь, что эти камушки вредные, да?

— Почему вредные? — снова вмешался батрак. — Они очень даже полезные!

— Всё, что делает ведьма, колдовство, — отозвалась Магда. — Ты это поймёшь.

— А мы завтра ёжика поймаем!

— Да, золотце, спи.

— А ты мне покажешь как свистеть, чтобы верёвка порвалась?

— Завтра покажу.

— А ты не обманешь?

— Когда я тебя обманывала?

— Всё когда-нибудь случается, — вставил батрак.

Магда отложила ступку, достала со средней полки горшок с толчёным бодреником и принялась посолонь засыпать его в чуть тёплую воду.

Засыпав, она повернулась к кроватке. У Эрны слипались глаза, но она упорно таращилась на мать. Магда провела рукой по волосам девочки и завела тихую-тихую песню про звёзды, которые смотрят с неба на кроватку и помогают уснуть.

— Другое дело, — одобрил батрак, когда девочка, наконец, уснула. — Теперь на человека похожа, а то смотреть было страшно. Ты, Маглейн, по ночам-то не колдуй, отсыпайся, пока я здесь.

— Уйдёшь скоро? — тихо спросила ведьма, подсыпая в зелье яду на кончике ножа и высыпая туда же угольки из очага.

— А ты думала, я всю жизнь у тебя просижу? — засмеялся Виль.

Магда помолчала.

— Ты корешки-то мои уже истратил?

— Да уж пригодились.

— Зря, — покачала головой ведьма. — У меня других нету. Я тебе не для того их дала.

— А откуда ты знаешь, на что я их потратил?

— Я не знаю. Но не на то. Я такие вещи чую.

Виль пожал плечами.

— Обойдусь.

— Сварить тебе зелье? — предложила Магда.

— С ядом для крыс, — фыркнул батрак. — Сказал, обойдусь.

Эрна проснулась от того, что кто-то грубо тряс её за плечо. Она открыла глаза и увидела склонившееся над ней страшное лицо убийцы. Девочка хотела закричать, но его рука зажала ей рот.

— Цыц! — шепнул Виль. — Мамашу разбудишь. Вставай, выходи во двор. Быстро.

Эрна не осмелилась возражать и, дрожа от утреннего холода, в чём спала выскочила во двор следом за убийцей.

— Бестолочь! — рассердился он. Девочка босиком пританцовывала на пороге дома. — Совсем головёнкой не думаешь. Замёрзнешь ведь. Живо оденься.

Когда девочка вернулась во двор, Виль ждал её у сарая с козами.

— Кто ж так собирается? — заворчал он. — Ты б ещё о котёл половником колотила. Ежли башмаки деревянные, так нечего их в доме надевать. Надо тебе кожаные справить, а то топаешь как подкованная лошадь. Только то и повезло, что Маглейн сейчас трубами не разбудишь.

— А зачем не шуметь-то? — спросила девочка, успевшая успокоиться от этой воркотни.

— Мамаша твоя и так умаялась, — пояснил батрак, — нечего её беспокоить. Дай ей отоспаться, горе ты луковое.

— А мы куда-то идём, да? — оживилась Эрна.

— Идём, — подтвердил батрак. — Коз доить. Я уйду, кто с ними возиться будет? Мамаше твоей, видишь, недосуг. Тебе надо.

— А ты уйдёшь? — насупилась девочка.

— Уйду и приду. И снова уйду. Ты, Эрлейн, не рассчитывай, что я за тебя всю работу делать буду.

— А я не хочу!

— Ишь ты, не хочу, твоё дюкское высочество. Что же ты хочешь? Как мамаша твоя, подачками жить?

— Неправда! Мама людям помогает! Она хорошая! А ты злой!

— Приехали! Бездельничаешь ты, а злой я. Вон, у мамаши своей спроси. Люди не всегда ведьм привечают. Надо уметь и своим трудом жить.

— А вот мама…

— Мамаше твоей некогда, она на других горбатится. А ты ей не помогаешь. Ещё и орёшь дурным голосом под окнами.

— И вовсе не под окнами, и вовсе не под окнами!

Виль развернул девочку за плечи и втолкнул в сарай.

— Козы не могут ждать, пока ты воспитаешься, твоё дюкское высочество.

— А зачем нам столько молока?

— Кашу сварим. Творог сделаем. Ты выпьешь. Всё лучше, чем по чужим дворам за куском хлеба побираться. Хватит спорить, Эрлейн, привыкай работать.

— Вот выучусь колдовать…

— Сперва выучись.

Когда козы были выдоены, накормлены и напоены, батрак продолжил воркотню.

— Всё-то ты хитришь, Эрлейн, без фокусов не можешь.

— Каких фокусов? — обиделась девочка.

— А таких, что нечего было в глаза козам колдовским глазом глядеть. Думала, я не заметил? Как ещё заколдованная коза теперь доиться будет…

— Так она брыкалась!

— А ты научись с ней договариваться, чтобы не брыкалась.

— С козой?! — не поверила своим ушам девочка. — Зачем?! Я же справилась!

— Ты хитрила. Сейчас ещё терплю, но чтобы больше без колдовства.

— Но почему?!

— А потому, что нечего.

— Но…

— А будешь спорить — спать пойдёшь.

Эрна зевнула. Спать очень хотелось. Но у Виля всё было с подвохом.

— А если не буду? — осторожно спросила она.

— Тогда на рыбалку пойдём.

— Сейчас?! Здорово!

— Только ты не ори, как в тот раз.

— И вовсе я не орала. Это же ты первый…

— Я сказал тебе рыбу колдовством не приманивать.

— Но почему?!

— Всё. Спать. Живо.

— Не спорю я, не спорю! — со слезами взмолилась девочка.

— То-то же. И тихо. Мамашу разбудишь.

— Так утро уже.

— Солнышко едва показалось. Дай поспать человеку.

— А…

— Спать.

— Не буду, не буду.

— То-то же.

Магда действительно очень крепко спала, сказывалось напряжение предшествующих дней. Когда она проснулась, на очаге варилась каша на козьем молоке, а Виль учил Эрну чистить рыбу — пойманных с утра окуньков, — и попутно показывал, что там у них внутри делается.

— Здорова ты спать, Маглейн, — поприветствовал её батрак.

— Мам, смотри, что мы поймали! — звонко закричала Эрна.

— Молодцы какие, — похвалила ведьма.

— Вставай, есть садись, раз уж больше ничего не умеешь, — приказал батрак.

— Не говори так про маму! — обиделась Эрна.

— Опять споришь?

Девочка надулась и сосредоточилась на рыбе.

— Ты, Маглейн, кроме своих зелий, ничего приготовить не можешь, — заявил батрак. — Пока подходящий котелок у тебя нашёл, всю кухню перевернул. Какой ни возьму, или травами воняет или каша пригорела. Что ты за хозяйка, хуже в деревне я и не видел вовсе.

Магда не ответила, только достала плошки, разложила по ним кашу, поставила на стол. Села, осторожно дуя на ложку, зачерпнула. Попробовала.

— Правда, хорошая каша? — тут же спросила Эрна. — Мы так старались!

— Ага, — подтвердил батрак. — Уж мы-то так старались… Куда за ложку хватаешься, чудо ты в перьях. Поди руки вымой. Распустила тебя мамаша.

— Мааам. Мы с утра коз доили!

— Ты у меня помощница, — похвалила Магда. Эрна просияла.

— Мааам. А ты скажи, почему ты о чужой скотине заботишься, а наших коз не любишь?

— Потому что за своими всё время ходить надо, — вместо Магды ответил батрак и тоже взялся за ложку, — а это не так интересно, как вонючие травки варить.

— Неправда!

— Споришь?

К удивлению Магды, Эрна опять надулась и замолчала.

— Вот поешь, пойдём кур кормить, — сказал батрак.

Эрна кивнула и принялась быстрее орудовать ложкой. Магда удивлённо подняла брови, но промолчала.

— Маам, а ты мне покажи, как свистеть, чтобы верёвку разрезать, а?

— А работать кто будет? — заворчал батрак.

— Погоди, — остановила его Магда. — Золотко, это просто.

— У тебя всё просто, лишь бы не работать, — пробурчал Виль.

Магда доела кашу, вытащила из рабочей сумки обрывок плетённого шнура, покрутила в пальцах, показывая дочери, как она свита.

— Смотри, доченька, сколько верёвочке ни виться, конец один будет, — пропела ведьма. — А теперь…

Она натянула верёвку и просвистела на тот же мотив, на который только что пела. Сначала ничего не происходило. А после под её взглядом шнурок принялся расползаться, утончаться и вдруг лопнул посередине.

— Ух ты! — закричала Эрна. — А я так смогу?

— А ты попробуй, — протянула Магда дочери обрывок верёвки.

— А куры некормлены… — буркнул батрак.

Эрна, закусив губу, уставилась на шнурок, а потом принялась свистеть. Ничего не изменилось.

— Ты слишком торопишься, — мягко произнесла ведьма. — Надо прочувствовать верёвку, надо её понять. А потом представь…

Эрна потрогала шнурок.

— Ты не трогай, ты чувствуй, — пояснила Магда.

Эрна напряжённо уставилась на верёвку.

— Сейчас сама лопнешь, — ехидно заметил батрак.

Эрна насупилась, но вместо ответа засвистела, стараясь во всём подражать матери. Шнурок заскрипел, в нём лопнуло несколько нитей. Девочка вытаращила глаза и засвистела ещё громче.

— Тише, тише, девочка. Мягче. От громкости ничего не изменится. Ну же…

Вот лопнула ещё одна нить. Вторая. Третья. У Эрны закончился воздух и она закашлялась.

— Во ведь упрямая бестолочь! — вмешался батрак. — Сколько тебе надо колдовать? Дёрни, да и порви уже.

Эрна потянула за концы шнурка и он лопнул.

— Вот вам ваше колдовство, — проворчал Виль.

Магда усадила девочку перед собой, потянулась за гребнем, расплела девочке волосы и принялась расчёсывать их, вплетая обрывки порванного Эрной шнурка — кусочек первого колдовства девочки, это очень важно.

— В следующий раз лучше получится, золотко, — пообещала она.

— Мааам, а дядя Виль мне колдовать запрещает!

— Ябеда, — фыркнул батрак.

— Он говорит, колдовство не всегда помогает, это же неправда?

— Нет, это правда, доченька, — тихо ответила ведьма.

— А как это?

— А вот когда ты силу свою колдовскую всю потеряешь, тогда меня и вспомнишь, — посулил Виль.

— Как это — потеряю? Маам, ну, скажи ему! Так же не бывает!

— Бывает, деточка. Когда… когда ведьма учится в Бурой башне — это далеко отсюда, в Серой Пустоши…

— Сразу на восток за лесом, — дополнил батрак, — день-два пути.

— Она в обмен на колдовскую силу получает проклятие. Это значит, что самое-самое её заветное желание никогда не исполнится. А если исполнится — вся её сила от неё уйдёт.

— А у тебя так было? А что ты хотела?

Магда вздохнула, привлекла к себе дочь и устроила у себя на коленях.

— Мой отец, доченька, был бедный-бедный рыцарь, такой бедный, что в страду он выходил в поле убирать хлеб вместе с крестьянами. Он очень хотел, чтобы матушка родила ему сына, а у неё родились моя сестра и я.

— А ты, когда была дочерью рыцаря, не работала, да?

— Почему не работала? — удивилась Магда. — Матушка научила меня ткать и прясть, как и всякую женщину, а дядька, который должен был воспитывать брата, показал, как режут по дереву.

— То-то ты за скотиной ходить не умеешь, — хмыкнул батрак.

— А дальше что? — поторопила мать девочка.

— А дальше — у нас родился брат и отец начал тяготиться и мной, и моей сестрой.

— Почему? — широко раскрыла Эрна глаза.

— Почему, почему, — мрачно вмешался Виль. — Сама подумай. Если он хотел сына, на что ему дочки? Лишние рты, да и только.

— А ты кого хотела, мамочка?

— Тебя, — посильнее прижала её к сердцу Магда.

— А если бы я родилась мальчиком?

— Но ты же девочка, — снова вмешался Виль.

— Мааам, ты дальше рассказывай.

— А дальше к нам в замок пришёл добрый юноша, который очень полюбился моей старшей сестре.

— И тебе, да?

— И мне, но я была девочка, а она — уже взрослая. Они полюбили друг друга.

— А он был красивый? Как в сказке.

Виль хрипло засмеялся.

— Нет, золотко, он не был красивым. Но он был добрый, сильный и ласковый. Сестра полюбила его и отец велел его избить и прогнать. А после выгнал из дома и мою сестру.

— А почему?

— Потому что он не был рыцарем, этот юноша, — объяснила Магда. — А отец был и считал, что дочь его унизила.

— Как так?

— Такой обычай у благородных, — пояснил Виль. — Они женятся и выходят замуж только за благородных. А иначе у них кровь не та.

— Как это? — не поняла девочка.

— А вот так, — отрезал Виль.

— А дальше что?

— А дальше время шло, я тосковала без сестры. А потом я выросла и отец выгнал меня из дома.

— За что?!

— Надоела, — предположил Виль и противно засмеялся.

— Неправда! — возмутилась Эрна.

— Я отказалась уходить в монастырь, — пояснила Магда, — а давать мне приданое отец не хотел. Хотел, чтобы всё досталось моему маленькому брату.

— А что такое приданое?

— Когда девушка выходит замуж, отец и мать дают ей что-нибудь с собой.

— А что?

— Смотря семья какая.

— Ну да, — поддакнул Виль. — Кому — половину королевства, кому — замок, кому — дом с коровой, а кому только клубок ниток.

— А дальше что было?

— А дальше я решила, что непременно найду свою старшую сестру. Шла я шла, шла я шла и пришла в Серую пустошь.

— А там ведьмы летают, — засмеялся Виль.

— Не перебивай! — возмутилась девочка. — Мама, почему он всё время перебивает?!

— А ты заставь замолчать, — предложил батрак.

— Никто тогда не летал. Я шла день и ночь и дошла до Бурой башни. Меня там приняли, обогрели, выслушали и сказали, что я буду сильной ведьмой.

— Во-во, выслушать они всегда могут. А потом в котле тебя каак сварят.

— Неправда!

— И я стала ведьмой, но взамен силы я потеряла сестру. Искала-искала, но никак не могла найти.

— А ты ещё спрашиваешь, почему колдовать плохо, — с многозначительным видом добавил Виль.

— А потом нашла, да? — проигнорировала его Эрна.

— Нашла и колдовская сила от меня ушла.

Эрна повернулась в объятьях матери и крепко обняла её в ответ.

— Тебе от этого плохо было, да?

— Очень плохо, доченька.

Эрна немного подумала.

— Кур-то пойдёшь кормить? — напомнил батрак. — Всё утро лясы точим!

— Маам, — потянула девочка. — А кто был мой папа?

— Что?

— Папа. У меня ведь должен был быть папа. У всех есть.

Магда беспомощно посмотрела на Виля. Тот пожал плечами и отвернулся.

— Ты ещё такая маленькая, — неловко сказала ведьма. — Конечно, у тебя был папа… высокий, красивый, светловолосый…

— Он был рыцарем, да?

— Ну, да, доченька, конечно, он был рыцарем.

— А он был добрый?

Магда вздохнула.

— Когда ты большая вырастешь, я тебе расскажу.

— А…

— А ты всё споришь, — напомнил Виль, — а толку нет. Корм в сарае, я тебе показывал.

Эрна надулась, сползла с коленей матери и пошла во двор.

Виль задержался.

— Тебе придётся ей сказать, — произнёс он.

Ведьма вздохнула.

— Трусишь, Маглейн.

— Трушу, — согласилась женщина.

Она пошла во двор следом за дочерью.

Виль тоже вышел из дома и направился к колодцу, смотреть, что там приключилось с воротом.

— Магда! — донёсся от калитки юношеский голос. — Встречай гостя!

Прежде, чем ведьма успела что-то сказать, калитка открылась и во двор вошёл Куно с котелком, от которого вкусно пахло наваристой похлёбкой.

— Вот это да! — охнул юноша. Магда поспешила ему навстречу, чтобы встать между пареньком и Вилем. — А говорили, сгинул ты.

— Вот, видишь, не сгинул, — буркнул батрак, который как раз разглядывал сломанный ворот.

— А чего в деревню не пошёл?

— Дурак? — хмуро поглядел на него батрак.

— Некуда ему идти, — пояснила ведьма. — Родня к себе не пустит. Он мимо шёл, заглянул ко мне, да вон, решил помочь.

— А забор — тоже он починил? — догадался Куно.

— Нет, забор не он, — соврала Магда.

Виль отложил ворот, забрал у Куно котелок и понёс в дом.

— Ты не расспрашивай, Куно, — попросила Магда, — тебе это знать не к чему. И не рассказывай никому, что тут видел.

— Проболтается, — вернулся из дома Виль.

Магда похолодела. Батрак откровенно ухмылялся, глядя на её перепуганное лицо.

— Вы чего? — не понял Куно.

— Да так… повздорили с утра, — туманно ответил батрак. — Работу-то наша Маглейн спрашивает, а вот платить не горазда.

— Так у неё же денег нет, — удивился Куно. — Она же ведьма.

— Да? Ну, тогда извиняйте, — хмыкнул Виль. — Маглейн, тебя там в деревне скотина не ждёт?

— А мама про крыс просила напомнить, — спохватился Куно.

Магда оглянулась на дом, но уйти туда не рискнула, побоялась оставить батрака и Куно без присмотра.

— Иди-иди, бери своё зелье, — подтолкнул её ухмыляющийся Виль.

Магда беспомощно подчинилась. Когда она вернулась с корзиной, в котором были травой переложены большой горшок с зельем для скотины и маленький горшочек с крысиным ядом, Куно был заметно перепуган, а батрак всё так же ухмылялся. Паренёк взял у Магды тяжёлую корзинку, толкнул калитку и зашагал по тропинке в деревню. Магда повернулась к батраку.

— Что ты ему сказал?

— Да ничего особенного, — пожал плечами Виль. — Что ты баба, конечно, хорошая, но за тобой должок. Коли за мной придут, тебе первый нож достанется. Но я надолго не задержусь, можете не волноваться.

— Ну, ты и скотина, — с чувством произнесла Магда.

— А когда иначе было? Ты иди, Маглейн. Тебя люди ждут.

— А мама говорила, дети не должны работать. Они играть должны, — заныла Эрна, когда по приказу и с помощью батрака она накормила кур, подмела пол и перемыла всю посуду.

— Ай, какая умная у тебя мамаша! — покачал головой батрак. — Ты бы посмотрела, как люди в деревне живут.

— Неправда!

— Опять споришь? А я думал, я тебя прятаться в лесу поучу…

— Ой, правда?! А мы ёжика поймаем?

— А вот как будешь себя вести…

— Пойдём, пойдём! — запрыгала вокруг него Эрна.

Виль распахнул калитку перед девочкой. Эрна шагнула из двора, но Виль удержал её за плечо.

— Ты чего? — захлопала глазами девочка.

— Опять колдуешь, — нахмурился Виль.

— Неправда!

— Колдуешь, колдуешь. Где это видано, чтобы перед человеком деревья расступались?

— Но я всегда так хожу!

— Во-во. Даже не думаешь, что люди так не умеют.

— Но я же ведьма!

— Ведьма! Сегодня ведьма. А завтра, как мамаша твоя, ничего не можешь.

— Неправда!

— Будешь колдовать, никуда не пойдём.

— Так нечестно!

— Что ж ты сразу не сказала? — притворно удивился батрак. — Нечестно так нечестно.

Он отошёл от калитки и направился в дом.

— Ты же сам хотел, — разревелась девочка. — Сам хотел, сам!

— Чего это я хотел?

— Ты хотел учить девочку, которая умеет колдовать! Мне мама говорила! И тётя Виринея!

— Я-то хотел, да ты учиться не хочешь.

— Неправда!

— А если неправда, так учись. Пока как люди со двора не выйдешь, будешь тут сидеть.

— А я без тебя в лес убегу!

— Ну и беги. Сама лови своего ёжика.

— Так нечестно! Ты же обещал!

— А я не хочу. Ты же учиться не хочешь.

— Неправда!

— Споришь много, Эрлейн. Не люблю. Хочешь учиться — так учись. Выйди со двора без колдовства, тогда и пойдём.

— Ты злой! — надулась девочка.

— Ужасно злой, — с усмешкой подтвердил батрак. — Тебе мамаша не говорила, что нельзя сердить злых дядей?

— А ты Куно ничего не сделаешь?

— Дурак я, что ли? Куда парень ушёл, вся деревня знала. Вот было б весело, если б он не вернулся, а? Учись давай.

Девочка повернулась к калитке. Простая для других людей наука — пройти по тропинке, — ей никак не давалась. Лес угадывал намерения своей будущей хозяйки и деревья расступались с её пути, отодвигали ветки, прятали под землёй узловатые корни. Хочешь — в деревню иди, хочешь, в замок, хочешь — к озеру на север, а хочешь, так и вовсе туда, на восток, куда мама велела не смотреть даже и где стояла колдовская Бурая башня. А вот уговорить лес не угадывать её желания ну, никак не получалось! Он всё равно знал, куда глядят глаза будущей ведьмы. А если?..

Эрна зажмурилась и представила, что ей надо во все стороны разом.

— Вот! — победно воскликнула она, открыв глаза. — Получилось!

Виль подошёл к ней, посмотрел на тропинку, засмеялся и отвесил девочке несильный подзатыльник.

— Хитрить научилась, молодец. А без колдовства ходить не умеешь.

— Но почему?! — взвыла Эрна.

— Дурёха ты. Думаешь, я не знаю, какая тропинка тут проходит и на что она похожа? Давай, ещё пробуй.

— У меня не получается!

— Значит, сегодня в лес не пойдём.

— Так неч…

— Цыц! Опять споришь.

— Так я до старости отсюда не выйду!

— Дурочка ты, Эрлейн. Думаешь, старый Виль не знает, что делает? Как же я тебя прятаться буду учить, если ты ни одной тропинки не видишь? Чтобы по лесу ходить, его чувствовать надо, а ты топаешь напролом. Сила-то твоя заёмная, мамашина. Сама ничего не умеешь и не знаешь. А если ты по чужому лесу пойдёшь? Там эти фокусы не получатся. Вспомнишь тогда меня, да поздно будет, я ж тебя ничему научить не сумел. Отдохни и ещё попробуй. Пока не получится. Тогда я тебя и прятаться поучу.

Эрна немного постояла у калитки, но у неё так ничего и не получилось. Батрак наблюдал за ней с непреклонным видом. Девочка надулась и ушла за сарай возить туда-сюда тележку, а Виль пошёл в дом поворачивать над очагом жарившуюся рыбу.

— А ты что про моего папу знаешь? — сунула нос на кухню девочка, когда ей надоело играть с тележкой.

— Мамашу свою расспрашивай.

— А я тебя спрашиваю!

— Мала ещё, не поймёшь.

— Неправда, я уже большая, так мама сказала!

— Да дрянь человек был твой папаша.

— Неправда!

— Я же говорил, мала ты ещё правду знать.

— А почему дрянь? Он же красивый был. И мама его любила!

— Да потому, Эрлейн, что к человеку, кроме красоты, ещё что-то прилагаться должно. Он твою мамашу предал, вот она его вспоминать и не любит.

— Как это — предал?

— Обыкновенно. Он тогда хотел замок барона нашего захватить. Только не так это просто сделать. И тогда сынок баронский…

— А вот и неправда! — радостно засмеялась девочка. — Братика тогда на свете не было, если ещё я не родилась!

— Вот что, Эрлейн, — нахмурился батрак. — Я один раз скажу и больше повторять не буду. Ты язычок свой придерживай. Зачем болтаешь? Кто я барону, друг, сват, родственник? Зачем ты мне его тайну выбалтываешь?

— Но ты же и так знаешь, — захлопала глазами девочка.

— Да? А что я такое знаю? С чего ты взяла? Кто тебе сказал?

— А… Но… Ну… Но ты же знаешь! — в отчаянии закричала Эрна.

— А тебе что за дело? Ты чужие тайны не разбалтывай, да и свои придерживай до поры. А то твои секреты всякий узнать может. Придёт к тебе святоша, из тех, что ведьм ловят и мучают, и скажет: а я всё знаю! Тут-то ты во всём и признаешься.

— А я его сразу убью, — пообещала девочка, — и ничего говорить не буду!

— Ай, молодец какая! Я её ещё ничему не учил, а она уже всё умеет.

— Но ты же научишь!

Батрак только засмеялся. Эрна обиженно насупилась.

— Дурочка ты. Его дружки будут знать, куда он пошёл, хватятся, как пропал, куда пропал, почему пропал? Ведьму ходил проверять. Почему не вернулся? А если он с охраной придёт? А если на людях тебя остановит? А ты сразу — убью. Так дела не делаются.

— А как?

— Узнаешь в своё время. А пока не болтай. Ни чужие секреты, ни свои не выдавай ни за что. Знают, не знают. Твоё дело помалкивать и виду не подавать.

— А что с папой было? — спросила Эрна.

— Да ничего не было. У барона-то нашего, его милости, старший сынок был, который в святоши подался и нашего брата ловил. Он сестрицу свою, баронессу нашу, поймал и папаше твоему отдал. Людям в замке показал, открывайте, мол, а то нехорошо с ней поступим. Им что делать? Открыли ворота. Папаша твой в замок въехал, да твою мамашу углядел. Она тогда в замке жила. Барон думал, там её никто не тронет, пока она снова колдовать не научится, пущай за стенами отсидится. И нет чтоб промолчать, папаше-то твоему. Сразу закричал, вот, дескать, я её знаю, ведьма она. Её и поймали. Силы-то у неё колдовской не было, да и не помогла бы она против такой-то толпы.

— Он, может, не подумал просто, — нахмурилась девочка.

— То-то и оно, что не подумал. А ты думай всегда.

— А ты маму спас, да?

— Да уж не бросил.

— А почему? Ты же её не любишь.

— Не пришло ей время помирать, вот и спас.

— А…

— Иди лучше, поучись со двора как люди выходить, — подтолкнул её к двери батрак. — Говорю же, и колдовать не всегда можно, и простым человеком притворяться надо уметь. А ты б ещё покричала на весь лес: «Эге-гей, ведьма идёт!».

Когда Магда вернулась домой, Эрна дулась, а Виль, вытащив из своих вещей обрывки кожи, шил ей башмаки.

— Мамочка! — бросилась к Магде девочка. — Дядя Виль меня в лес не пустил!

— А зачем тебе в лес одной? — не поняла ведьма.

— Он с собой в лес не взял!

— Ай-ай-ай, — покачала Магда головой. — Ну, так завтра со мной пойдёшь.

— А он сказал, я ходить не умею!

— Даа? Что-то я не заметила.

— По лесу не умею, мааам!

— Это как, солнышко?

— Я вот шаг делаю, — показала девочка, — а лес расступается! А он сказал, нельзя так! А почему? Он сказал, люди так не ходят! А я ж не люди! Я же ведьма! А он сказал — учись ходить! А я пыталась! А у меня не получается! Скажи ему, мам!

Ведьма засмеялась и обняла дочь.

— А он говорит, так не всегда будет! И что я ничему не научусь! Мааам, а если к тебе святоша придёт и скажет «Ты ведьма», ты что сделаешь?

— Где таких слов набралась, — пробормотала ведьма.

— Скажи, мам!

Магда потрепала дочь по макушке.

— Я скажу ему: «Какая такая ведьма? Я не знаю никакой ведьмы».

— А он скажет… а он скажет «Я точно знаю!». А ты?!

— А я скажу, что я-то не такая умная. Я не знаю.

Виль выглянул из дома, с интересом посмотрел на ведьму.

— А если он скажет, что есть свидетели твоего колдовства, а, Маглейн?

— Пусть покажет, — холодно ответила Магда, с которой довольно много говорила Вейма о том, что может и что не может себе позволить брат-заступник при расследовании. — Что они могли видеть? Травки, варева всякие? Это не колдовство.

— Но ты же говорила… — растерялась Эрна.

— Тебе, солнышко, — улыбнулась ведьма. — Свято… братьям-заступникам, которые пытаются ловить нас, это знать необязательно.

— Твоя мамаша и почище может, — добавил Виль. — Но в этом мало кто признается.

— А если признается?

— Тогда плохо, — развёл руками батрак. — Тогда отвертеться трудно будет.

— А что тогда? Если не отвертишься?

— Мала ты ещё знать, — проворчал Виль. — Ничего хорошего. Поэтому не попадайся.

Эрна насупилась, потом затеребила мать за подол.

— Мааам, а ты скажи ему! Я же правильно хожу!

Магда вздохнула.

— Покажи ещё раз, золотко.

Эрна показала.

Магда вздохнула ещё раз.

— Хорошая моя, а ты попробуй, когда из двора шагаешь, представить, что лес — это тоже твой двор. Это ведь твой лес, золотко. Вооот. Шаг, другой. А теперь глазки закрой и скажи: «Батюшка лес, покажись мне, каким без людей бываешь!»

— Батюшка лес!.. — звонко начала девочка. Взрослые засмеялись.

— Солнышко, зачем кричишь? — покачала головой мать. — Лес и так услышит, а людям не к чему. Ты тихо-тихо говори. Главное, чтобы отсюда шло.

Она показала на сердце.

— Завтра тебя в лес возьму, покажу, попробуешь.

— Зачем это? — нахмурился батрак.

— По грибы пойдём.

— Хоть какая-то польза от тебя, — обрадовался Виль. — Вечером нажарим.

— Не стоит, — хмыкнула ведьма.

— Почему это? — вылезла Эрна.

— Мухоморы, зелёные да красные, вражьи грибы, жёлчные грибы — их есть нельзя, деточка.

— А зачем тогда?

— Опять крыс морить, — сплюнул батрак. — Никакого толка от тебя в хозяйстве, Маглейн!

— Если правильно поколдовать, то из них можно лекарство приготовить, золотко, — пояснила Магда.

— И с голоду ноги протянуть, — добавил батрак.

Ведьма вздохнула.

— Возьму ещё корзину, соберу белых или боровиков, только замолчи.

— А давай тележку возьмём! — обрадовалась Эрна. — Дядя Виль знаешь какую тележку сделал?

Глава пятая Замыслы

Врени меньше всего ожидала, что деньги понесёт Вейма. Вампирша шла медленно, нервно раздувая тонкие ноздри. Она не слишком-то старалась прятать увесистый мешок с деньгами, который получила в Братстве Помощи. О чём вампирша говорила с Липпом, кто этот отец Сергиус и что тот посулил Вейме, Врени не знала. Чем ей поможет вампирша? Все знают, что она не может пить кровь, не может даже видеть и за это её выгнали из клана вампиров. В драке от Веймы будет мало толку. Но Липп заверил, что так надо и добавил, мол, он узнает, если Врени попробует схитрить.

Цирюльница с трудом отыскала тот тупик, в котором они прятались с Марилой и где их нашёл Ржаной Пень. Вампирша кивнула, когда они подходили. Засады нет, всё спокойно. Врен шагнула за угол. Ржаной Пень был там.

— Явилась! — приятно удивился убийца. — А я уж подумал, что ты рванёшь из Сетора. Небось и деньги принесла?

— Принесла, — отозвалась Врени и кивнула себе за спину. Следом за ней в тупик шагнула вампирша.

— Ты спятила, Большеногая?! — переменился в лице убийца. — Зачем ты притащила сюда эту тварь?!

— Тебе что-то не нравится? — холодно спросила цирюльница.

— Да она бешеная, мы четырёх парней посылали её прощупать, так она всех четверых там положила и высосала до капли! Мы потом трупы в разных углах города нашли, обескровленные.

Врени покосилась на вампиршу. Та скрестила руки на груди и безразлично смотрела на обоих убийц.

— Нечего было их на вампира посылать, — пробурчала цирюльница.

— Да все знают, что она пальцем человека тронуть не может! Дело было верное!

— Видать, не такое уж и верное, — проворчала Врени. — Ты сказал, чтобы я не приводила ни стражу, ни баронских людей. Я выполнила твоё условие.

— А что ж саму баронессу не притащили?

— Её пока не наняли, — нагло ответила Врени. — Сперва тебя решили позвать.

— Так она и деньги принесла?

Вейма шагнула вперёд и достала из складок плаща увесистый кошель. Подбросила на руке, распустила завязки и демонстративно высыпала содержимое прямо себе под ноги. Подцепила одну монету носком туфли, пинком подбросила в воздух, поймала и кинула Ржаному Пню.

— Без обмана, — презрительно проговорила она. — Двести золотых — и это только задаток.

На Ржаного Пня было приятно смотреть. Рот у него открылся, глаза вытаращились. На двести золотых можно было построить хороший дом или безбедно жить много лет. Ни Врени, ни её бывший учитель никогда таких денег и в глаза не видели.

— Я же говорила, — вкрадчиво произнесла Врени, — меня наняли очень серьёзные люди. — Твои заказчики смогут заплатить тебе больше? Кто они?

— Святоши… — ответил убийца, всё так же пожирая глазами деньги. — Братья-заступники.

Он повертел монету, попробовал на зуб. Золото было настоящим.

— А я думал, врёшь ты всё, Большеногая, — потеряно проговорил он.

— Скажешь, что вы задумали, получишь вдвое, — щедро посулила цирюльница.

— Да порешить вас всех, — отмахнулся убийца. — Очень уж вы хорошим людям мешаете. Сейчас ещё кой-кто в Сетор со своими ребятами приедет — начнём.

— Мёртвые денег не платят, — холодно сказала вампирша, слегка пиная монеты так, что они раскатились в разные стороны. — Ты ж не думаешь, что мы их у себя храним? Предупредишь вовремя — получишь деньги. Если мы выживем.

— Эй! — запротестовал убийца. — А если ребята вас порешат?

— Ай-ай-ай, — покачала головой вампирша. — Тогда обойдёшься этим.

Она снова пнула монеты.

— Прекрати! — заорал Ржаной Пень, глядя, как золото закатывается в грязь.

— Ты думай, учитель, думай, — издевательски произнесла Врени. — Ещё чего полезного сделаешь, ещё денег дадим.

Она шагнула к вампирше и отступила ей за спину.

— Ещё раз золото в грязь высыпите, сделка отменяется, — проворчал Ржаной Пень и нагнулся за деньгами, косясь на стоящих рядом женщин.

— Вот и договорились, — заключила Вейма.

Она кивнула Врени и пошла прочь. Цирюльница поспешила за ней.

Когда Вейма вернулась в дом Фирмина, к ней подошёл слуга и доложил, что её милость требовала, чтобы госпожа пришла к ней как можно скорее и что господин Вир уже там. Вампирша подняла брови. Судя по всему, Нора была в ярости и нетерпении.

— Не знаю, что тебе пообещал Липп, — тихо сказала вампирша цирюльнице, — но, возможно, этот гнусный тип спасёт наши жизни.

— Если не передумает в последний момент, — пожала плечами Врени.

Вейма покачала головой.

— От него интересно пахло, — сказала она. — Кого-то они в самом деле ждут.

— Вот уж чего не знаю, — отозвалась цирюльница.

— Если ты хотела отсидеться здесь, забудь, — сказала Вейма. — Не думаю, что твой учитель станет искать тебя здесь, а я не хочу, чтобы мы остались без важных сведений только потому, что ты трусишь.

Она отвернулась от Врени и пошла наверх, к своей госпоже.

— Где тебя носит?! — почти закричала Нора, едва Вейма перешагнула порог таблиния. — Я послала за тобой с самого утра.

— Простите, ваша милость, — равнодушно ответила вампирша. — Я всего лишь узнавала о том, что на нас готовится нападение. Конечно, я должна была сидеть дома и ждать ваших приказов.

Она подошла к сидевшему в глубине таблиния на сундуке с рукописями Виру и обменялась с ним приветственными поцелуями. Вир на мгновение прижал жену к себе, впитывая её запах. Оборотень нахмурился.

— Ты должна была сказать мне заранее, — сказал он. Вейма протестующе фыркнула.

— Какое нападение? — потребовала ответа Нора. — Вейма, мне надоели твои манеры! Твоя вечная таинственность, твои…

Вампирша вежливо улыбнулась, позволив клыкам принять свой настоящий вид. Нора попятилась.

— Братья-заступники, ваша милость, очень сердиты на нас, — пояснила Вейма. — Им не нравится ваше предубеждение против них, не нравится, что вы откровенно обвиняете их на совете, не нравится, что вы дочь своего отца… и что вы дали приют их врагу… я имею в виду того тихого монашка, который пришёл вместе с Марилой. И боюсь, выгонять его уже поздно.

— Кого выгонять? — не поняла Нора. — Этого дурачка блаженного? Зачем он братьям-заступникам?

— Этот блаженный дурачок, ваша милость, прославленный художник. Но его хотят убить не поэтому, а потому, что боятся.

— Его?! — поразилась Нора.

— Они думают, что он знает их тайны, — пояснила вампирша.

— А он?

— А он не знает, — развела руками Вейма.

Баронесса рассмеялась.

— Так выгнать его? — спросил Вир. Нора очень сердито на него посмотрела.

— Мой отец никогда бы не стал выгонять беднягу, который…

— О, ваша милость, — нагло возразил оборотень, — стал бы, стал бы. Если бы этот человек был бы бесполезен для него, он не пошевелил бы ради него и пальцем. Другое, что он умел делать полезными себе самых разных людей.

— И что задумали братья-заступники? — прервала его Нора.

— Убить нас всех, — пожала плечами вампирша. — Они связались с бандитами, которые готовы пробраться сюда и всех перерезать.

— И ты так спокойно это говоришь!

— Ну, это будет ещё не сейчас, — заверила вампирша. — Волноваться пока не из-за чего. А о чём вы хотели со мной поговорить?

Нора растерялась.

— Как — о чём?! О совете, конечно! Ты же там была!

Вампирша кивнула. После совета Клоса с трудом уговорили отложить поединок с графом цур Дитлином. Не столько из соображений милосердия, сколько потому, что в случае гибели одного из входящих в совет баронов, заседания откладывались до тех пор, пока один из его наследников не примет титул. Конечно, юноша мог и проиграть, но рисковать не хотелось. Клос остался безутешен, да и Нора отнюдь не удовольствовалась обещанием мужа как-нибудь потом вступиться за её честь.

Баронесса нервно прошлась по таблинию.

— Вейма, Вир. Отец велел мне слушаться ваших советов.

— Да, ваша милость, — кивнула вампирша. — О чём вы хотите посоветоваться? О войне?

— Да Враг с ней, с войной, — отмахнулась баронесса. — Ты их слышала?! Видела?! Отец вернётся, займёт своё место, но потом? Когда я буду возглавлять совет? Меня так и будут в лицо звать соплячкой?!

— Тогда, ваша милость, вы уже будете старше, — заметила вампрша.

— А если отец не вернётся?!

— Тогда вы возглавите совет раньше, — ответил оборотень.

— Вир! — закричала баронесса.

— Ваша милость, я не волшебник, — объяснил Вир, которого этот разговор забавлял, — я не умею делать людей старше, чем они есть. У вас есть учитель, обратитесь к нему, может, он что-нибудь посоветует.

— Я не хочу становиться старше! Я хочу, чтобы они меня уважали!

— А за что? — прямо спросила Вейма, которую разговор, напротив, вовсе не забавлял. — За что им вас уважать, ваша милость? Вы моложе их, вы ничего не сделали, чтобы заслужить их уважение, а по возрасту вы всех младше.

— То есть меня можно называть соплячкой?!

— Я этого не говорила, ваша милость. Вы позвали нас, чтобы мы вас похвалили? Мы ваши вассалы, мы скажем всё, что вы велите.

— Ты смеёшься надо мной!

— Нет, ваша милость.

— Ты же вампир! Ты знаешь, чего я хочу!

— Я вампир, ваша милость, — подтвердила Вейма, — но я не могу за вас принимать решения.

Нора упала в кресло и постаралась успокоиться.

— Мне нужна власть в совете, — сказала она после недолгого раздумья. — Я хочу, чтобы они принимали мои слова, а не спорили.

Вир поднялся с сундука.

— Что ж, ваша милость… поскольку вы не владеете воинским искусством и не можете совершить подвиг, который заставит всех вами восхищаться… Я думаю, вам следует расширять свои владения.

— Как?! Я же давала клятву, что никогда этого не сделаю! Не больше деревни за всю мою жизнь!

— Да-да-да, — кивнул Вир. — Но ведь у вас есть муж, который вам не подчиняется и чьи действия нельзя вменить вам в вину.

— У моего мужа ничего нет, — сердито бросила Нора.

— У него есть руки, ноги, конь, копьё, меч и рыцарское звание, — объяснил Вир. — С хорошим отрядом, пользуясь хорошими советами… Клос мог бы взять штурмом замок графа цур Дитлина… никого не удивит, почему он выбрал его. Граф вас оскорбил, он предал союз баронов семь лет назад, он был заодно с людьми, державшими вас — жену Клоса, — в плену… наконец, он пренебрёг вашей рукой. Конечно, поднимется шум… но если снести до основания замок, то шум быстро затихнет.

— Зачем сносить замок? — с живым интересом спросила мужа вампирша, косясь на ошарашенную этим планом Нору.

— Затем, что, снеся замок, мы покажем, что не собираемся узурпировать графскую власть в Дитлине, — пояснил оборотень. — Не претендуем на его место в совете. Деревни отойдут Клосу и его отряду. Её милость, разумеется, рассердится на мужа, он признает, что погорячился… но дело будет сделано, а в Дитлине четыре большие деревни. Сейчас они, конечно, обеднели, но при умелом управлении…

— На что мне эти деревни? — сердито спросила Нора.

— На то, ваша милость, что с них могут кормиться ваши люди.

— Какие люди? — не поняла баронесса.

— Ваша армия, — пояснил оборотень.

— Откуда у меня армия? — не поняла Нора.

— Она появится, если вы дадите людям землю… и дело, которым они могут заняться.

— Какое дело?

— Есть ещё Абеларин и Лабаниан, — пояснил Вир. — С ними будет не так просто — в Лабаниане стоит монастырь братьев-заступников, и ещё один на дороге между Перком и Абеларином… к тому же они захватили монастырь братьев Камня северней Абеларина… поэтому спешить вам, ваша милость, некуда. Однако… братьям-заступникам недолго радоваться.

— А! — оживилась Вейма. — Ты тоже говорил с отцом Сергиусом?

Оборотень усмехнулся.

— Очень интересный человек.

— Какой такой отец Сергиус? — рассердилась баронесса.

— Человек, которого скоро будет бояться весь Тафелон, — вспомнила Вейма слова Липпа. — Человек, который знает тайны братьев-заступников.

— И даст вам денег на постройку замка, — подхватил Вир, — и на то, чтобы заплатить наёмникам.

— Где вы его взяли? С чего это он даст нам деньги?

Оборотень улыбнулся.

— За то, что вы приютили того блаженного дурочка, ваша милость, — объяснил он.

Нора обхватила голову руками.

— Я ничего не понимаю, — пожаловалась она. — Какая армия, какой отец Сергиус, какие деньги?

Вейма подошла ближе и положила руку на плечо своей госпожи.

— Вы хотели добиться уважения в совете, — спокойно сказала она. — Вы хотели власти. По традиции Фирмин — самое слабое из владений баронов, поэтому вы не можете заставить себе подчиниться до тех пор, пока не докажете мудрость своих решений. Это долго, тем более, что бароны будут спорить с каждым вашим словом просто потому, что вы ещё молоды и не владеете воинским искусством. Но если вы будете самой сильной баронессой, всё изменится.

— Если Фирмин выступит против кого-то в совете, все бароны объединятся против нас, — заспорила Нора. — Мы не можем воевать против всей страны.

— Не можем, — согласился Вир. — Но вы могли бы привлечь кого-то из них на свою сторону. В конце концов, при чём тут Фирмин? Драться будет Клос, который где-то нашёл наёмников.

— Тогда они выступят против Клоса, — возразила баронесса. — Я не хочу остаться вдовой или оказаться женой изменника!

— Они не выступят против Клоса, — терпеливо объяснил Вир, — потому что Клос просто отомстит за нанесённые вам обиды. Он молод, горяч, нетерпелив… Юности простительно. Вы — или ваш батюшка, если он вернётся, — разумеется, скажете, что вы ничего ему не приказывали, но и осудить порыв не можете. Граф цур Вилтин, конечно, поддержит сына. Баронесса цур Кертиан выскажется в вашу пользу, если вы сумеете найти нужные слова. Что до остальных… немного денег, немного заверений, немного правильных слов… Я не хочу вам сказать, что это просто, но мы можем всё это сделать.

— А почему ты говоришь всё это мне, а не моему отцу?!

Оборотень развёл руками.

— Ваш батюшка не может быть замужем за свободным рыцарем, ваша милостью. А вы можете.

— Отец никогда не одобрит подобного… подобного… отец скажет, что это против чести!

— Ваш батюшка, разумеется, человек чести, — согласно кивнул Вир, — но он никогда не отказывался расширить свои владения или влияние.

— Ты думаешь, Клос сможет? — с сомнением спросила Вейма.

Вир пожал плечами.

— Он ещё молод. Он мог бы возглавить отряд… не уверен, что он способен принимать верные решения… но с ним могут пойти мудрые советчики.

— Он дурак, — нахмурилась Нора.

Вир засмеялся.

— Улыбайтесь ему благосклонней, ваша милость, и он поумнеет.

Нора покраснела. Клос остался в доме Фирмина и провёл ночь у своей жены. Баронесса, которая не хотела знать молодого мужа в начале своего замужества и соглашалась с ним встречаться только для того, чтобы он дал ей сыновей, столь нужных для наследования титула, со временем стала обижаться на пренебрежение с его стороны. Муж постепенно сделался ей тем более необходим, что прекрасно обходился без жены.

Сам Клос, конечно, тоже очень обижался, что молодая жена не хочет его знать и столь исполнена спеси. Вейму и Вира это всё страшно забавляло.

Назавтра двери дома Фирмина открылись, чтобы пропустить маленького юркого монашка с нездешне-смуглым лицом. Монашек был низенький, щуплый и припадал на правую ногу.

— А, это ты обвинял братьев-заступников! — узнал его охранявший вход Кривой Ланзо. — Пришёл просить милостей у нашей госпожи?

Монашек кивнул и осенил стражников священным знаком.

— И правильно, — поддержал Тощий Аццо. — Давно пора этих лицемеров прищучить! Жаль, что тебе не поверили.

— Они просто забыли, что за подарочек наши братья-заступники, — пояснил Ланзо. — Ничего, мы-то помним, и госпожа тоже.

— Нечего болтать! — прервала Вейма, спускаясь по лестнице. — Отец Наркис, идёмте за мной!

Она повернулась и пошла вверх по лестнице. Отец Наркис, прихрамывая, двинулся следом за ней. Вейма провела приора в таблиний и, немного рисуясь, распахнула перед ним двери.

— Ваша милость, — возгласила она, подражая герольдам, — отец Сергиус!

В таблини их ждали баронесса и шателен Ордулы.

— Это?! — вырвалось у Норы, когда она оглядела гостя. Он успел переодеться и вместо изодранной рясы ордена Камня появился в облачении монаха нищенствующего ордена, которая, впрочем, никогда не выглядела новой. — Это же… как его… отец Наркис, приор монастыря в горах.

— Да, дочь моя, — признал приор, — но моё настоящее имя — отец Сергиус. Я посланник Святейшего отца.

Нора с сомнением оглядела монаха. Тот улыбнулся и полез за пазуху.

— Вот письма, которые это подтверждают, — сказал он, — от святейшего престола к правителям Тафелона. А вот это — письма вашего отца к вам, ваша милость.

— Дай сюда! — вырвалось у Норы. Она схватила отцовские письма, пробежала глазами… буквы так и прыгали… она постаралась сосредоточиться, перечитала ещё на один раз…

Протянула Вейме.

Вампирша обнюхала письмо. Да, его действительно писал барон. Читая, она почти что видела сюзерена перед собой, слышала его голос.

— Он пишет, что братья-заступники предали посланных в святые земли людей, — произнесла Вейма. — Они пытались сговориться с неверными… но отец Сергиус успел предупредить его милость. Однако… Святые земли придётся оставить. Его милость ведёт переговоры с неверными, чтобы обменять завоёванные земли на нужные нам города… и привилегии.

Вампирша протянула мужу письмо. Плечи её опустились.

— Мы проиграли, — спокойно произнесла она. — Всё напрасно.

— Ничего не бывает напрасно, дочь моя, — вмешался легат[31].

Вир перевернул письмо.

— Его милость также пишет, что без помощи отца Сергиуса наше войско погибло бы под мечами неверных, — сказал он.

Нора недоверчиво взглянула на монаха.

— Ты же нищий приор разрушенного монастыря! — сказала она.

— Я был приором монастыря ордена Камня под Сюдосом, чтобы раскусить планы братьев-заступников, — пояснил отец Сергиус.

— Притворялся, значит? — вызывающе спросила баронесса.

— Можно сказать и так, — чуть улыбнулся легат.

Нора раздражённо взглянула на своих приближённых.

— Зачем вы его сюда привели?

— Ваша милость, — укоризненно произнесла вампирша. — Отец Сергиус прибыл с посланием от Святейшего престола.

Баронесса медленно вздохнула. Ей было сложно всерьёз воспринимать стоящего перед ней нищего монаха.

— Очень хорошо, — произнесла она. — Что нужно от нас Святейшему престолу?

— Помощь, — ответил легат. — Я расследую преступления братьев-заступников.

— Вот как, — медленно проговорила Нора. — И другого места не нашлось… отец? Только Тафелон?

— Ваша страна отличается от остальных. Братья-заступники ещё не получили признание светских правителей и не могут распоряжаться здесь, как они делают в других странах, например, на моей родине, в Рикании.

— Отец Сергиус, — с ехидцей сказала Вейма, — трижды сталкивался с братьями-заступниками ещё до пострижения в монахи. Они находили ересь в его попытках учить людей церковному языку.

Монах укоризненно посмотрел на вампиршу.

— Дочь моя, тебе необязательно рассказывать то, что ты увидела в моей памяти.

Вейма пожала плечами.

— Я служу её милости, не тебе, отец Сергиус.

Монах пригрозил ей пальцем.

— Это правда, но не имеет никакого отношения к тому делу, по которому я прибыл, — пояснил отец Сергиус, снова повернувшись к Норе. — Вторым отличием является удалённость вашей земли от Терны. Братья-заступники могли делать здесь всё, что угодно, да, они и делали. Это и участие в мятеже самозванца семь лет назад, о котором я наслышан, это и убийства и захваты чужих монастырей, это и вмешательства в вашу политику, и подстрекательства к войне…

— А! — язвительно произнесла Вейма. — Магистр Эрвин. Ну, конечно!

— Какой магистр Эрвин? — нахмурилась Нора. — Почему ты мне о нём ничего не рассказывала?

— Магистр Эрвин — настоятель монастыря на северной дороге, — пояснила вампирша. — Он был большим человеком в ордене Камня, его ценили и монахи, и миряне, и паломники. После его внезапной смерти монастырь был захвачен братьями-заступниками. Я не рассказывала вам об этом, ваша милость, потому что тогда я жила в Ордуле, а вы — в Тамне. Это было перед войной, на которой нагбарцы ранили вашего батюшку.

— Монастырь охранял паломников, — пояснил отец Сергиус.

— Да, на пути в Нагбарию, в храм, где хранятся мощи святого Зераса, победителя дракона, — кивнула Нора. Она смутно помнила историю с захватом монастыря, но тогда в дела монахов не вдавалась.

— Орден Камня употреблял всё своё влияние, чтобы сохранять мир между вашими странами, — добавил отец Сергиус.

— А потом братья-заступники убили магистра, — подхватила Вейма.

Нора повернулась к ней.

— Откуда ты это знаешь?

— Я знаю ведьму, — улыбнулась вампирша отцу Сергиусу, — которая смогла показать совещание между братьями-заступниками, — то самое, на котором они договаривались убить магистра Эрвина.

— А зачем Магда решила это смотреть? — не унималась баронесса. — Ради этого вашего блаженного монашка?

— Нет, ваша милость, её попросил человек, которому приказали убить магистра, но он не успел это сделать, потому что братья-заступники отправили на преступление своего человека.

Баронесса нахмурилась, но промолчала.

— Среди прозревших, — пояснила Вейма, по-прежнему обращаясь к монаху, — лучшими и самыми достойными считаются высшие посвящённые, которые бывают или проповедниками или убийцами. По традиции они живут своим трудом, но за убийства просят очень большие деньги.

— Я знаю, дочь моя, — кивнул отец Сергиус.

Баронесса переводила взгляд со своей советницы на монаха. Болтливость Веймы о делах, о которых никто из слепых и вовсе не должен был знать, поражала не меньше, чем осведомлённость отца Сергиуса.

— Кто вы такой?! — не выдержала она. — Откуда вы столько знаете?!

— Я ведь сказал, дочь моя, я посланник Святейшего папы. А что до сведений… моя работа в том и состоит, что собирать всё, что может пригодиться.

Он повернулся к Вейме.

— А ты знаешь, на что им такие деньги?

— Хотите и их подкупить? — засмеялась вампирша. — Если это настоящие прозревшие, то они не продаются.

— А всё-таки, — настаивал легат.

— Во-первых, на то, чтобы их уважали, — пояснила Вейма. — Они не нанимаются, они снисходят. Посвящённые убивают обычно тех, кто мешает прозревшим, но делают вид, будто это делается ради денег. А во-вторых… вы же помните убийство Сайолтакка. Её милость знает, что убийца раздал немало золота и серебра, чтобы всё прошло так, как он задумал.

— Погоди-ка, — спохватилась Нора, — ты, выходит, знаешь, кто убийца?!

Вампирша посмотрела своей госпоже прямо в глаза.

— Знаю, ваша милость.

— И ты молчала?!

Вейма пожала плечами.

— Вы хотите, чтобы я пришла в совет баронов и объявила, что вампирское чутьё указало мне на убийцу? Долго ли я проживу после этого… ваша милость?

— Прозревшие не доносят на прозревших, — подал голос до сих пор молчавший Вир. — А тех, кто доносит, убивают медленно и жестоко.

— Вы оба знали?! — вскинулась баронесса.

— Ваша милость, — терпеливо ответила Вейма, — мы не знали, что он замышляет, пока не стало слишком поздно. Мы не имели права вмешиваться в его дела. А когда он убил — он сразу же скрылся. Что мы могли сказать?

— Мы прозревшие, ваша милость, — настойчиво произнёс оборотень. — И мы не люди. Мы не можем рассказывать людям о том, что мы знаем.

— А мне? — горько спросила Нора.

Вейма опустила взгляд, Вир улыбнулся.

При постороннем он не стал говорить, что Нора сама проклятая.

— То есть, — медленно произнесла баронесса, — вы знаете, кто убийца… если найти доказательства, которые можно будет рассказать нагбарцам, мы можем выдать его головой…

Вейма пожала плечами.

— Не думаю, что нагбарцы примут голову нищего крестьянина как компенсацию за смерть великого тана, — ответила она.

— К тому же он только исполнитель, — подхватил отец Сергиус. — Куда важнее разоблачить истинных виновников.

Нора вздохнула.

— Очень хорошо. Но почему ты… вы пришли ко мне?

— Ты правительница Тафелона, дочь моя, — отозвался легат. — Сейчас, пока не вернулся твой отец, от тебя зависит мир и процветание в стране.

— Ты… вы издеваетесь, отец Сергиус?! — возмутилась Нора. — В совете я самая младшая. У меня ни земель, ни людей, ни…

— Это всё поправимо, дочь моя, — мягко прервал её легат.

Баронесса насторожилась.

— Вир говорил, что вы можете дать мне денег. Для планов, которые посоветовал мне он. Это всё ваши идеи?

Легат покачал головой.

— Нет, это его идеи, дочь моя. Но они весьма разумны. Я склонен их поддержать.

— Вы представляете, сколько золота нужно, чтобы построить новый замок? Мои люди строят мне его несколько лет и едва фундамент заложен. А армия?! Это деньги, оружие, одежда, еда, лошади…

Легат поднял руку и Нора умолкла.

— Ты всё это получишь, дочь моя.

— Вот так, запросто?!

— Не запросто. Но то, что мне нужно, стоит дороже денег.

— Хорошо, — кивнула Нора. — Что вам нужно?

— Мне нужно многое, ваша милость, — медленно начал легат. — Я ждут отряд, посланный ко мне из Терны, и оставшиеся доказательства преступлений братьев-заступников. Когда они будут собраны — мне понадобится помощь ваших людей, чтобы взять монастыри ордена братьев-заступников. Я надеюсь, что они послушаются приказа, направленного из Терны, но поддержка мирских сил не помешает. Вам надо будет высказаться в совете за то, чтобы ваши люди присоединились ко мне и за то, чтобы земли остались во владении церкви и за многое другое…

— Кто будет меня слушать? — горько спросила Нора.

— Я думаю, они будут слушать посланника Святейшего папы.

— Тогда зачем вам я? — не поняла Нора.

— Затем, что вы правительница Тафелона, — терпеливо объяснил легат. — Кроме того, именно с вашей помощью я могу получить последние доказательства.

— Какие?

— Нападение, которое готовится на наш дом, — ответила Вейма вместо легата, — в котором будут участвовать и братья-заступники.

— Так-так-так, — процедила баронесса. — Значит, вы всё продумали. Вы заманиваете сюда братьев-заступников с какими-то разбойниками… и сейчас вы ставите меня в известность… как это мило с вашей стороны.

— Я не приказываю братьям-заступникам, на кого им нападать, — мягко ответил легат.

— Вы нарочно подсунули мне этого своего монашка блаженного, чтобы они подумали, что я с вами заодно! И теперь…

— Брат Полди — беззащитный и слабый человек, который только и знает, что свои книги. Он талантлив, но не способен обороняться. А у вас, ваша милость, дом, похожий на крепость, и отряд вооружённых людей.

— И вы решили за меня, как мне поступить? — подхватила Нора.

— Я подумал, что ты можешь оказать помощь церкви… и позволишь оказать помощь тебе, дочь моя. Как я понимаю, нападение состоится со дня на день.

— И чем ты можешь мне помочь, монах? — презрительно фыркнула Нора.

— В миру я звался Рико Матео да Энганьо. Я родился в замке старинного пинского рода в Рикании. Моя родина раздирается междоусобицами.

— Это страна на западе, на берегу моря, — пояснила Вейма в ответ на вопросительный взгляд своей госпожи.

— Я думала, там находится Хлария, — нахмурилась Нора. Она так и не смогла запомнить уроки Веймы и плохо представляла себе карту мира.

— Да, но Рикания южнее, ваша милость, — ответила вампирша, стараясь удержаться от раздражённой гримасы. Её госпожа всегда была нерадивой ученицей. Лонгин, наставлявший Нору в чёрной магии, жаловался на то же самое.

— Мне приходилось как оборонять замки, так и брать их, — продолжил отец Сергиус. Он перехватил взгляд женщин на его ногу и кивнул. — Да, именно тогда я был ранен.

Вир поднялся на ноги.

— Я покажу вам дом, отец Сергиус, — предложил он. — Признаться, обороной я не занимался, всё в поле сражался.

Он вопросительно покосился на баронессу.

Та раздражённо пожала плечами.

— Я вижу, вы всё без меня решили.

— Я жду вашего приказа, ваша милость, — спокойно произнёс Вир.

— Хорошо… приказываю. Защищайте дом, вам виднее. Что вы посоветуете мне? Моим людям?

— Пока — ничего, — ответил легат. — Когда мы узнаем о нападении, отпустите слуг. Остальное… будьте готовы. Вы… госпожа Вейма… брат Полди… и я думаю, та несчастная, которую вы держите для развлечения… сумасшедшая, которая подбросила крысу… постарайтесь никуда не ходить без охраны. Возможно, разбойники захотят расправиться с вами поодиночке.

Мужчины вышли. Вейма в открытую дверь учуяла знакомый раздражающий запах и выскользнула в коридор, оставив свою госпожу одну. Спустившись по лестнице, она увидела Липпа, который, всё ещё в рыцарской одежде, стоял у дверей возле стражников.

— Рыцарь Вивиан, — почти прошипела Вейма. Липп танцующе поклонился.

— Госпожа Вейма, у меня послание от нагбарцев к вашей госпоже, — певуче произнёс он.

— Хорошо, — кивнула вампирша. — Следуйте за мной.

Она поднялась по лестнице, но повела вампира не в таблиний, а в сторону своих покоев. Внутрь всё же не пустила, завела за угол коридора и втолкнула в нишу.

— Зачем ты явился? — прошипела она, уже не скрывая клыков.

— Я тоже рад тебя видеть, сестричка, — обезоруживающе улыбнулся в ответ Липп. Он взял её за руку и попытался заглянуть в глаза. Вейма с проклятиями отшатнулась.

— Ну уж нет!

— Нет, так нет, — покладисто согласился Липп. — Я не понимаю, на что ты сердишься. Я действительно принёс послание от нагбарцев. Они говорят, что их… погоди-ка…

Он сосредоточено нахмурился и произнёс, передавая гортанное нагбарское карканье:

— Грайогэйр, камераррий и родич великого тана, будет… эээ… это не переводится… словом, он будет следить, чтобы бароны честно расследовали убийство их… Сайолтакка. Кроме этого, он будет требовать суда поединком.

— Если проиграет, войны не будет? — уточнила вампирша.

Липп улыбнулся, показывая вампирские клыки.

— Решение о войне примет их король. А поединок просто поможет Заступнику указать, есть ли наша вина в смерти великого тана.

Вейма пожала плечами.

— Нагбарцы всегда были надменными и воинственными.

— Пожалуй, — пожал плечами Липп. — Кроме этого, у меня есть послание к вашей дуре от её милого.

— Я прикажу её найти, — вздохнула вампирша. — Что он передал?

— О-о-о… ты должна это услышать! Он всучил мне письмо, но вряд ли Марила умеет читать по-нагбарски. А на нашем языке он передал вот что…

Вампир снова нахмурился и заговорил, точно передавая неправильную речь нагбарца:

— Возлюбленный Марил! Моя не видеть твою много дней! Моя любить тебя! Твоя моей отвечай? Моя мечтай о встрече! Между нашими народами быть война… завтра, неделя, месяц — и война быть. Война — хорошо для воин, но твоя женщин. Моя волноваться о твоей. Не быть война — моя идти к твой брат, к твой барон, моя проси твоя рука. Твоя не знать мой язык, твоей быть плохо в Нагбария, моя быть готов уйти от моя рыцарь, наняться к рыцарь или барон в Тафелон. Моя пойти за твоей куда твоя хотеть. Но быть война. Твоя бежать с моей! Мы уходить в Нагбария, твоя с нашей. Моя поселить тебя в свой дом. Моя жениться на твоей, если твоя скажи да. Скажи да моей, возлюбленный Марил. Моя защищать твоя, моя любить твоя, моя хотеть брак с твоей. Этот рыцарь передавать твоей моя письмо, рассказать моя мысли. Твоя ответить ему, он передавать моей. Жду, Марил!

— Прекрати! — расхохоталась Вейма. Липп жестоко высмеял акцент нагбарца и его наивную речь.

Вампир раскланялся как уличный жонглёр.

— Проводи меня к Норе, — попросил он. — Я принёс ей письмо от Грайогэйра и устное послание. А потом я поговорю с Марилой, а то одному Освободителю известно, что учудит оруженосец Мюр, если не дождётся ответа.

— Пошли, — согласилась вампирша. — И будь любезен с ней не заигрывать, как тогда, в Фирмине.

— Что вспомнила! — засмеялся вампир. — А она умная девочка. Я боялся, что она меня выдаст на совете, ничего, промолчала.

Вейма тоже промолчала, не желая ничего говорить о наглости своего собрата. Вампиры ставили себя выше людей и Липп исключением не был.

Когда Нора выслушала послание от нагбарцев и довольно улыбающийся вампир был выставлен за дверь, а отец Сергиус с Виром вернулись в таблиний, Нора вернулась к разговору:

— Я не понимаю, — медленно произнесла она, — зачем им это всё нужно? Мой брат, Флегонт, ненавидел нашего отца и ради его унижения был готов ввергнуть Тафелон в смуту. Но сейчас? Неужели Флегонт сохранил своё влияние после того поражения?

— Мне ничего неизвестно про твоего брата, — развёл руками отец Сергиус. — Но что до твоего вопроса, дочь моя… Братья-заступники хотели смуты, вашего поражения в войне — сейчас, когда твой отец должен был пропасть в Святой земле… Власти, которую им бы принесло наведение порядка в вашей стране. Тафелон — бедный край, маленький и, казалось бы, незначительный, но именно через вашу землю проходит путь в Святые земли… и не только…

— О чём ты, отец Сергиус? — нахмурилась Вейма, которая уловила намёк в голосе монаха. Он поднял глаза, посмотрел на вампиршу, потом на Вира и, наконец, на Нору.

— Прозревшие… проклятые… как там ещё… братья-заступники борются с ними много лет… не меньше века… было бы странно, если бы они ни о чём не догадались?..

— О чём догадаются? — напряглась Нора.

— О том, что именно здесь скрываются ваши главные силы, дочь моя, — прямо ответил легат. — Ты ведь тоже… прозревшая, не так ли?

Нора смертельно побледнела. Вейма напряглась, как перед прыжком, а Вир остался обманчиво спокоен. Отец Сергиус успокоительно поднял руку.

— Дети мои, я не собираюсь угрожать вам этим знанием. Я только хотел показать, что вам нет смысла лукавить со мной. Я знаю всё о вас и о ваших тайнах.

Нора передёрнула плечами.

— Нигде нет закона, что наследница барона не может изучать магию, — с вызовом сказала она.

— Разумеется, нет, дочь моя, — подтвердил отец Сергиус.

— И он ведь даже не издевается, — прошептала Вейма, смущённая оборотом, который принял разговор.

— Получить власть над вашей страной, уничтожить прозревших… и тайно использовать их силы для своих дел — достойная цель для такого могущественного ордена, как братья-заступники.

— Каких дел? — спросила Вейма. Она чуяла, что отец Сергиус может поведать много интересного… захочет ли он быть откровенным со своими союзниками?..

— Власти над церковью, дочь моя, — ответил легат. — Их план включал в себя убийство Святейшего папы.

Нора охнула. Вейма осталась равнодушна к предполагаемой судьбе главы церкви.

— Вы хорошо потрудились, отец Сергиус, — склонила голову вампирша, — знаете всё и обо всех.

— У меня есть и подтверждения моих слов, — улыбнулся ей легат, — но главное мы получим, когда захватим братьев-заступников во время нападения.

— Если захватим, — резко возразила Вейма.

Легат снова улыбнулся.

— Мы приложим все усилия, дочь моя. Твой муж мне очень помог. Я дал ему несколько советов… а пока мы можем только ждать.

— Погодите! — спохватилась Нора. — Но что нам делать с войной?

— Пока — просто ждать, дочь моя. Может быть, братья-заступники, которых мы постараемся захватить, прольют свет на гибель великого тана. Если мы докажем Нагбарии, что ваши страны стравливают, возможно, они смогут удержаться от нападения…

Глава шестая Волшебница

День после разговора с Ржаным Пнём прошёл для Врени спокойно — насколько это было для неё возможно. Она позволила себе отоспаться, потолкалась по рынку Сетора и даже заглянула в кабак, где встречалась в прошлый раз со своим учителем — не тем, которого она отвергла, а тем, в чьём наставлении она нуждалась, одним из освобождённых. На этот раз ей не повезло его встретить, да и Ржаной Пень не давал о себе знать. Марила умчалась в лагерь нагбарцев, её даже не могли уговорить дождаться охраны. Врени, впрочем, считала, что вот за кого беспокоиться не стоит, так это за сумасшедшую. Кто захочет тронуть сестру оборотня? А если захочет… Врени могла тому только посочувствовать. Брата Полди, напротив, и просить не надо. Он с удовольствием остался дома, ведя с людьми дома Фирмина долгие разговоры о своём родном монастыре, о том, как смешивать краски и как распознавать тайное влияние преисподней, о котором он читал в одной из своих книг.

Только к вечеру он заволновался, принялся то и дело ходить через двор к выходу и выглядывать на улицу. А наутро его удержать в доме и вовсе не получилось. Он умолил Большого Куно пойти с ним, несмотря на ледяной дождь, где-то долго шатался, вернулся очень встревоженный и подошёл как раз к собирающейся отправиться на рынок Врени, которая, в отличие от него, дождалась просвета.

— Ты слышала? — взволнованно спросил монах. — В Сетор приехала волшебница, способная открывать тайны прошлого, настоящего и будущего. Она приехала сюда из Ранога, узнав с помощью магии, что нужна здесь. Говорят, завтра она предстанет перед советом. Она везёт с собой огромное зеркало, в котором откроет, кто убил нагбарца.

— Правда? — равнодушно пожала плечами цирюльница. — А тебе какое дело?

Полди потянул Врени за руку отойти в сторону.

— Отец Наркис обещал поговорить со мной вчера, — сказал он, — но так и не появился.

— Был занят, — снова пожала плечами Врени.

— Я ходил туда, где мы встречались, но не нашёл его там! Мне сказали, что не видели его!

— А где вы встречались?

— В лавке… да, в лавке Братства Помощи.

— Не думаю, что он там живёт, — холодно ответила Врени. Хотя… Липп привёл её туда же, когда потянул говорить со своим патроном. Кто его, святошу знает?.. может, и живёт. Надо же ему где-то жить. А, может, проводит там только дни.

— Я спрашивал, где его искать, но они мне ничего не сказали!

— Они этим славятся, — напомнила Врени. — Всегда хранят тайны тех, кто к ним обращается.

— Но я… но мне…

— Чего не знаешь, о том не расскажешь, — хмыкнула цирюльница.

— Я скорее умру, чем выдам тайны отца Наркиса!

Цирюльница вздохнула. Старший брат рассказывал ей… о многом. Не только о том, что баронесса цур Фирмин балуется чёрной магией, но, по слухам, не слишком преуспела в учении. Ещё он рассказал о том, что на брата Полди напали не разбойники, а братья Врени, которым заказчик велел проверить, можно ли на монаха положиться. Потому-то он так легко и отделался. Но говорить об этом цирюльница не собиралась.

— Чего ты от меня хочешь? — прямо спросила она.

— Врени, я прошу тебя. Я тебя очень прошу. Пойдём со мной, я узнал, где она остановилась?

— Кто? — не сразу поняла цирюльница.

— Волшебница. Врени, пожалуйста. Мы придём к ней, мы попросим… она не откажет, я слышал, она всегда помогает людям. Она откроет, где он. Я… я знаю, у него много врагов. Если его убили? А если ранили? Покалечили? Мы найдём его.

— Ты с ума сошёл? — рассердилась цирюльница.

— Врени, прошу тебя. Я… я знаю отца Наркиса. Никогда в жизни он не нарушил слова. Если он не пришёл… я сердцем чую, с ним беда стряслась.

— А если не беда? — нахмурилась Врени. — Если у него свои дела? Ты уверен, что тебе нужно об этом знать?

— Я не буду узнавать больше, чем это необходимо. Врени…

— Чудак-человек. Зачем тебе я? Иди сам, сам волшебницу свою уговаривай.

— Врени, пожалуйста… я… я боюсь.

Цирюльница расхохоталась.

— Враг с тобой, монах, идём.

— Заступник, — поправил брат Полди, расцветая прямо на глазах. — С нами Заступник.

Им пришлось дождаться стражников, которые не слишком хотели сопровождать монаха и цирюльницу. Большой Куно промок и замёрз, а Аццо и Ланзо не горели желанием разделить его судьбу, тем более, что дождь продолжал накрапывать. Но брат Полди так умолял, так настаивал, так был готов отправиться один, что они сдались.

Постоялый двор был богатый. Врени там немного знали — пару раз она нанималась выводить им клопов и тараканов, так что её приняли… не то чтобы с радостью, но вполне добродушно.

— Зачем пожаловала, Большеногая? — спросил хозяин.

— Да вот, — кивнула на монаха цирюльница, — вот святой человек решил к волшебнице обратиться, которая туточки остановилась.

— Спятила?! Она только приехала, с дороги даже не прилегла. Завтра приходи.

— Завтра о ней весь Сетор будет говорить, — усмехнулась Врени. — А сегодня только мы пришли.

Хозяин закатил глаза.

— Знаю я тебя, Большеногая, но волшебницу мне не трожь. Не в каждом доме такие люди останавливаются.

— За отца своего переживает, — кивнула на монаха Врени. — Спать не может, есть не может… больной он, хромает, отец-то его… Боимся, что беда с ним стряслась.

— Вот жалко мне его отца, Большеногая, но — не могу!

Врени сунула руку в сумку и забренчала деньгами.

— Не-не-не, даже не проси!

— Мы очень просим, — не отставала Врени и сунула в руку хозяина увесистый кошель.

— Не отстанешь, Большеногая, — вздохнул хозяин. — Входите… Сейчас служанку к ней пошлю.

Врени и брат Полди вошли в комнату, занимаемую волшебницей. Помещение было обставлено скромно: кровать, большой сундук, видимо, привезённый волшебницей с собой, и огромное зеркало, завешенное белым полотном. Тем не менее… Немногие могли себе позволить не то что отдельную комнату, а даже отдельную кровать. Чем заплатила волшебница? Деньгами? Помощью? Или хозяин поселил её сюда из уважения к её чудесному искусству? К белым магам относились… по-разному. Кто-то считал их практически святыми, а кто-то думал, что любое волшебство происходит от Врага.

Волшебница стояла у зеркала, одетая в простое белое платье, мало чем отличающееся от того, что носили крестьянки и простые горожанки, разве что было немного дороже. Свободный крой, простые рукава, вышитый серебром пояс не туго охватывал бёдра, волосы убраны под покрывало, такое же белое, как и всё остальное одеяние. Только смотреть на неё было больно. Вроде бы — обычная женщина, не старая ещё, по-прежнему красивая той зрелой, уверенной красотой, которая приходит на смену молодости. Казалось бы — просто белые одежды.

Но в глазах Врени они сияли, заставляя щуриться и смаргивать набегающие на глаза слёзы. Цирюльница покосилась на брата Полди. Он бестрепетно смотрел на волшебницу. Ну, да, он ведь не обладает даже самым маленьким отголоском дара. И он не проклят.

Монах осенил волшебницу священным знаком и умоляюще протянул к ней руки:

— Добрая госпожа! Мне известно твоё чудесное искусство! Умоляю! Помоги нам. Мы пришли просить о милости. Ты добра и красива, ты не откажешь…

Губы волшебницы тронула мягкая улыбка.

— Не надо, — остановила она монаха. — Ты не должен просить. Если в твоём желании нет ничего дурного, я выполню его. Не бойся меня.

— Я слышал, ты можешь открывать сокрытое, — с возрастающей надеждой заговорил монах. — Мой… мой… мой духовный отец пропал, никто не знает, где он. Ему грозит опасность, многие люди мечтают его убить. Прошу тебя, ответь, где мне его искать?

Волшебница покачала головой.

— Я вижу, ты любишь этого человека, но… хочет ли он, чтобы ты его искал?

— Я не знаю, — опустил голову монах. — Но я бы живым прыгнул в огонь по его слову. Он ни разу меня не обманул, он обещал встретиться со мной — и не пришёл, он никогда бы так не поступил по своей воле. Я не собираюсь вмешиваться в его дела, но, быть может, ему грозит опасность и, если я не помогу ему, то кто поможет? У него нет друзей в нашей стране.

— Ты искренен, — подняла брови волшебница. — Это редкость в наши времена. А кто это рядом с тобой? Кто она этому человеку?

«Наёмница, чьи услуги он купил» — подумала Врени, но промолчала.

— Она проделала долгий путь вместе со мной, — уклончиво ответил монах.

— Посмотри на меня, — приказала волшебница, чем неприятно напомнила цирюльнице вампиров. — Вы оба посмотрите. Ну же!

Врени неохотно повиновалась. Глаза болели и слезились. Волшебница излучала свет, видимый только тем, кто сам обладал магическим даром — пусть и таким куцым, как Врени.

— Ты — проклятая! — уверенно произнесла волшебница. — Зачем ты пришла с ним? Какую хитрость ты задумала?

— Я пришла с ним, потому что он меня попросил. Доволен, монах? Напросились. Я пойду, развлекайся тут без меня.

К её удивлению брат Полди удержал её за руку.

— Врени, пожалуйста, — твёрдо произнёс он и повернулся к волшебнице. — Я прошу тебя, добрая госпожа. Пусть Врени увидит то же, что и я.

— Зачем это тебе? — заспорила волшебница. — Она проклятая, она ненавидит мир. На руках её — кровь. Ты не видишь?

— Я не обижу её недоверием, — ответил брат Полди. — Весь путь она защищала и укрывала меня, делилась куском хлеба, когда я был голоден, плащом, когда замерзал. Она останется со мной.

Врени закатила глаза. Если бы ей не было бы любопытно, на что похожа белая магия, то монах бы её не удержал бы здесь. Но ей было интересно и она ждала, отспорит ли брат Полди её присутствие.

— Даже так? — покачала головой волшебница. — Пусть будет по-твоему.

Она подошла к зеркалу и принялась снимать с него покрывало.

— Ты думаешь, это волшебное зеркало? — спросила она, улыбаясь. — Не бойся. В нём нет никакого волшебства. Чудеса — это то, что делают люди, не более.

— Погоди, — остановила её Врени. — Прежде чем ты начнёшь… поклянись своей волшебной силой или чем там для тебя свято… матерью, отцом, мужем, детьми… надеждой на спасение, если хочешь. Поклянись, что никому не выдашь то, что покажешь нам.

Волшебница снова покачала головой.

— Мне не ставят условий, проклятая. Если ты не веришь мне — чуда не случится.

— Всё ясно, — презрительно бросила цирюльница. — Идём, монах.

Полди, не задавая вопросов, шагнул к ней. Цирюльница мысленно восхитилась его преданностью, но, почувствовав, как он цепляется за её руку, поняла: монах боится. Боится магии, боится оставаться один с волшебницей, может быть — с чужой красивой женщиной. Боится того, что она может ему показать. Впрочем, он и верил Врени тоже.

Врени уже открывала дверь, когда волшебница не выдержала.

— Стойте, — позвала она. — Не уходите.

Цирюльница повернулась к ней, скрыв непрошеную улыбку. Знала она таких добреньких. Они жить не могут, если кто-то уйдёт, не облагодетельствованный их помощью.

— Неужели ваша гордость важнее, чем забота о вашем духовном отце? — спросила волшебница. — Ведь у него нет других друзей, кроме вас.

Врени восхитилась, как легко волшебница записала её в друзья исчезнувшего святоши.

— Это не гордость, добрая госпожа, — отозвался брат Полди. — Прости наше недоверие, но… враги… я не могу тебе сказать… для них нет ничего святого. Мы просим тебя сохранить не нашу тайну.

Волшебница вздохнула.

— Быть по-вашему.

Она повела рукой и вокруг неё засияло кольцо белого света, видимое даже брату Полди. Произнесла слова клятвы. Кольцо засияло сильнее, а потом постепенно пропало, как будто всосавшись в зеркало.

Волшебница погладила резную раму.

— Встань здесь, — приказала она монаху. — Коснись рукой рамы. А твоя кровавая подружка пусть держится поодаль. Ты — близкий человек, на твой зов он ответит.

Брат Полди беспомощно оглянулся на цирюльницу. Врени показалось, что он предпочёл бы держать её за руку.

— Он… ответит? — с замиранием переспросил монах. — Он будет говорить со мной?

— Нет, — нетерпеливо отозвалась волшебница. — Это только так говорится. Мы увидим его, вот что главное. А сейчас — молчи. И подружка пусть молчит.

Врени стиснула челюсти.

Она бы могла многое ответить, но спорить с волшебниками — себе дороже. Они считают, что правы просто потому, что правы, белые они там, чёрные… неважно.

К тому же её тоже охватил трепет. Она никогда не видела так близко белой магии.

Волшебница гладила раму зеркала как ластящуюся кошку и та отзывалась неярким белым светом. А потом свет погас и в комнате как будто стало темнее. Зеркало же залила чернота. Волшебница нахмурилась. Врени не столько увидела, сколько почувствовала, как брата Полди охватил страх, с которым он пытался бороться. Она наплевала на приказы волшебницы, шагнула вперёд и положила руку на плечо монаху. Тот выдохнул, а чернота зеркала немного прояснилась.

— Ничего не понимаю, — рассердилась волшебница.

И тут из темноты послышался голос приора, который, казалось, доносился издалека:

— … много зла… слуги Заступника… не чураются… многие из вас… гонимыми… Но, — голос его окреп, приблизился, — вот странное дело: пока Заступник не пришел в мир, не явил свою силу и не дал людям защиту от тех, кого с тех пор назвали Проклятыми — зла было больше. Много больше. Тогда — часто, очень часто! — ныне гонимые были гонителями, властителями и тиранами, от которых у бедных и слабых не было защиты и помощи. Епископ, требующий на своё ложе бедную девушку, слишком юную для брака, — зло. Но он знает, что творит зло. Он знает, что будет наказан, если будет уличен. И знает, что наказание ждет его после смерти. Не всех это сдерживает, но все-таки сдерживает. А что сдержит вампира, который мучает ту же девушку ради удовольствия, прежде чем убить её, и считает что так и нужно? Он большее зло или меньшее? Думаю, несчастной девочке все равно.

Его прервали, бросив какое-то неразборчивое замечание. Приор помолчал и ответил:

— Нет, Заступник — не спаситель, он пришел не для того, чтобы насильно избавить мир от всякого зла. Должно быть, Создателю такое под силу, но стоило ли тогда даровать нам, его творениям, свободу выбора? Нет, Заступник пришел для того, чтобы показать нам путь. Всем нам, всем, кто способен выбирать. Для того, чтобы мы знали: и нас самих, и мир вокруг нас можно сделать лучше, чем сейчас. Мы сами можем это сделать, только мы.

Врени вдруг как будто потянуло к зеркалу. Она коснулась сама его рамы. Стекло ещё больше посветлело, стали видны неясные тени. Одна из них сказала:

— Мы знаем, что ты ошибаешься, святоша. Но если бы ты и был прав — что ты можешь нам предложить? От имени церкви Того, Кто сторожит наши души в этом мире,[32] нашего врага?

— Церковь, которая будет судить людей по делам, а не по вере, — ответил приор. — Церковь, которая позволит говорить о вере открыто, не боясь преследования и наказания. Которая будет учить всех, кто захочет учиться, и людей, и… одарённых.

Послышался смех.

— Странный ты, святоша, — ответил прежний голос. — Странный и смешной. Прирезать бы тебя, но уж больно забавно болтаешь. Ты ошибаешься, но ты искреннен и ты не дурак. Это редко встречается. Хотел бы я послушать тебя еще разок. Так что иди. Живым. Пока мы не передумали.

Зеркало снова потемнело, но вдруг стало светлее.

— Ты рассказал нам про предателей, — послышался другой голос. — Мы знали о них, но ты рассказал больше. Нам нет дела до тебя, твоего папы, баронов, войн и всех твоих забот. Но эти люди нарушили не один наш закон. Делай с ними что хочешь. А если победишь… приходи. Я, брат Луц Кривая Шея, обещаю, что мы отпустим тебя живым и во второй раз.

Приор замешкался.

— А почему кривая шея? — извиняющимся тоном, будто и сам стеснялся нелепости своего вопроса, спросил он.

Раздался дружный хохот.

— Вешали меня один раз, да не сумели, — отсмеявшись, объяснил проклятый. — Иди.

Зеркало залила чернота, которая больше не прояснялась.

— Я не понимаю, — обернулась к гостям волшебница. — Никогда такого не было, чтобы зеркало не открыло мне того, о чём я прошу. Я… я видела, как от глаз ведьмы людей скрыла вера, но…

— А ты ничего не поняла? — бросила ей Врени. — Пойдём, монах.

Полди помедлил.

— Добрая госпожа! Я благодарен тебе, я буду молиться за тебя, я…

— Сколько мы тебе должны? — презрительно спросила Врени. Волшебница побледнела.

— Я не прошу денег за помощь, которую оказываю людям.

— Ты просто ждёшь, что они бескорыстно тебя одарят, — закончила за неё цирюльница. — Прими же. Люди мы бедные…

Она сунула руку в сумку, не глядя нащупала украшение и протянула волшебнице. Это оказалось медное ожерелье, украшенное лунным камнем. Волшебница отшатнулась.

— Бери-бери, — протянула украшение цирюльница. — От всего сердца дарим.

— Добрая госпожа, прошу тебя, не откажи, — подал голос монах. Волшебница взяла ожерелье.

— Идём, монах, — тяжело бросила цирюльница.

Брат Полди повиновался.

— Что-что, — тихо и зло произнесла Врени, когда за ними закрылась дверь. — Вера их от её волшебства и скрыла. Она думает, только в Заступника можно верить?

— Так что же, — не веря сам себе, прошептал монах, — отец Наркис договаривался… с проклятыми?!

— С прозревшими, монах, — поправила цирюльница. — Выходит, что так. Везучий он у тебя.

Они вернулись в дом Фирмина и у парадного входа увидели приора.

— Гляди, нашлась твоя пропажа, — подтолкнула в спину монаха Врени.

Полди ахнул и бросился к своему приору.

— Отец Наркис! Я думал… вы пропали… я боялся… вы… вы живы!

— Прости, сын мой, — по-отечески положил ему руку на плечо приор. — Я не успел тебя предупредить.

— Но… вы… ведь всё…

— Всё хорошо, сын мой.

— Я… — брат Полди сглотнул. — Мы… я так тревожился, что уговорил Врени пойти к волшебнице, вы знаете, она приехала сегодня, и…

Приор оглядел цепким взглядом монаха, цирюльницу и шедших с ними стражников.

— Идём в дом, сын мой, — предложил он.

Комната, в которой спали Марила и Врени, располагалась на третьем этаже. Окна, маленькие и неудобные, выходили на улицу, дверь была узкой и такой низкой, что Врени приходилось сгибаться, чтобы попасть внутрь. Если волшебница на постоялом дворе спала на кровати с ременной сеткой и, кажется, даже с пуховой периной, то цирюльница с сумасшедшей делили простой деревянный короб с соломенным тюфяком и колючим шерстяным одеялом. В этой кровати без труда умещалось и два, и даже три человека, и поначалу Марила с невинной улыбкой предложила устроить вместе с ними и брата Полди, мол, вместе шли, вместе ночевали, чего стыдиться? Бедный монах тогда покраснел как маков цвет и невнятно промямлил, что его обещали поселить у себя стражники.

Ночевать с Марилой было неудобно. Во сне она пиналась, стаскивала на себя одеяло, а то вдруг принималась каркать. Врени даже повадилась выпивать на ночь глоток-другой из верной фляги, чтобы уснуть уж наверняка. Но этой ночью сумасшедшая превзошла сама себя…

…Врени редко наяву вспоминала родной дом. Это было прошлое — что о нём говорить? Она ушла, они остались. Но во сне они являлись ей часто — все вместе, по одному… сны были добрые и злые, весёлые и грустные… сегодня она увидела брата-погодка… В детстве они делили одну постель, все, и братья, и сёстры, и братец Удо частенько вытворял разные шуточки, например, вытягивал соломинку из тюфяка и засовывал любимой сестрице в ухо… А однажды он загулял и, возвращаясь под утро прокрался к кровати и…

Врени подскочила на постели и вскинула руки, чтобы защититься, — одновременно с появлением тени, хрипло шепчущей:

— Марил! Любимый Марил!

— Мюр?! — окончательно проснулась Врени. — Что ты здесь делаешь?!

— Дружочек! — тоже подскочила Марила. — Ты пришёл! Вот молодец какой!

— Да вы с ума сошли! — рассердилась Врени. — Марила! Что он здесь делает?!

— Пришёл, — надулась сумасшедшая.

— То есть как это — пришёл?! — не отставала цирюльница.

Дверь распахнулась, но тесная комната не осветилась.

— Что здесь происходит? — раздался холодный голос Веймы. А после из темноты послышалось волчье рычание, да такое, что у Врени душа ушла в пятки.

— Я Вир, шателен Ордулы, — холодно представился оборотень. — Отвечай, кто ты и что здесь делаешь?

— Моя… — растерянно отозвался нагбарец, — моя Мюр, оруженосец рыцаря Френга, что защищает… защищал славного Сайолтакка, великого тана Каолина, что в Нагбарии. Моя пришёл к своя невеста.

— Ночью?! — прошипела Вейма. — Ты пришёл ночью в наш дом без приглашения?! Кто тебя пустил?!

— Моя… я… к Марил…

— Это я ему показала! — обрадовано выкрикнула Марила.

В комнате воцарилась напряжённая тишина.

— Я его не чувствовала, — сказала Вейма после долгого молчания.

— Моя не хотеть ничего дурного! — заверил Мюр. Врени подумала, что, может, в этом всё дело. А, может, и нет. Кто знает, может, такие наивные дураки имеют такую же защиту, как и святые.

— Я тоже… — медленно произнёс Вир. — Я… понял, что здесь чужой, только когда он уже был в доме.

— Я дала ему твою рубашку! — радостно пояснила сумасшедшая. — Стащила и принесла ему!

Тишина стала давящей.

— Марила… — с какой-то почти что приторной ласковостью начала вампирша, — а ты кому-нибудь ещё показывала, как сюда попасть?

— Не-а! — отозвалась сумасшедшая.

— Может быть, говорила?

— Не-а!

— Вспомни… может, человечку какому забавному?

— Зачем ты так говоришь?! — обиделась Марила. — Никому я ничего не говорила! Я только дружочку показала! Потому что он скучает без меня! Я же знаю, что нас убивать придут! Что я, совсем дура, что ли?!

— Убивать?! — нехорошим голосом спросил Мюр. — Убивать моя Марил?!

— Тихо ты! — прикрикнула Вейма.

Послышались шаги, дверь снова отворилась и на этот раз комната осветилась пляшущим светом факела.

— Что у вас стряслось, дети мои? — спросил приор. Врени заморгала, привыкая к свету. Монах, похоже, не ложился спать, одет был как и днём. А вот на вампирше и оборотне были только тонкие сорочки, видимо, вскочили с постелей, не тратя время на одежду.

— Полюбуйтесь, отец, — недовольно произнесла Вейма. — Этот человек пробрался сюда ночью.

— Как интересно, — ничуть не разделяя раздражения вампирши, произнёс приор. — Сын мой, ты непременно должен мне показать тот путь, которым ты воспользовался.

— Что нам с ним делать? — нетерпеливо спросила Вейма, раздражённая тем, что приор так спокойно отнёсся к новости. — Я не могу допустить, чтобы по Сетору разгуливал человек, который…

— Моя должна вернуться! — запротестовал Мюр. — Моя не сказать господин, куда моя уходить! Моя господин терять меня! Господин думать, моя умереть! Господин сердиться! Он думать, моя сбежать! Моя не моги принять позор! Моя должен вернуться! Ваша отпустить меня! Моя не хотеть дурного!

— Замолчи! — зашипела вампирша. — Ты пробрался ночью, как вор, в дом баронессы цур Фирмина и обесчестил одну из девушек её свиты!

— Моя не трогать Марил! — возмутился нагбарец. — Моя не нарушать её честь! Моя честный! Моя чтить закон! Моя хотеть только поговорить!

— Замолчи!

— Юноша, несомненно, виноват, — примирительным голосом произнёс приор. — Но, наверное, он не откажется искупить свою вину?..

Вопрос повис в воздухе. Мюр часто заморгал, пытаясь сообразить, что от него требуется.

— А! — догадался он. — Моя жениться на Марил! Моя жениться бы на ней хоть сейчас, но между нами война и моя не моги на ней жениться! Моя хотеть просить её рука! Моя…

— Дочь моя, — повернулся к Вейме приор, — завтра, я слышал, совет. Ты сможешь уговорить свою госпожу послезавтра устроить помолвку Марилы с этим прекрасным юношей?

Вейма улыбнулась такой улыбкой, что Мюр попятился.

— Уверена, она не откажется.

— Я поговорю с её братом, — предложил Вир.

— У меня брат знаешь какой? — влезла Марила. — Он ух! Ты глазом моргнуть не успеешь!

— Моя просить твоей руки! Моя просить у твоя барон! У твоя брат! Моя ничего не боись!

— Храбрость тебе понадобится, — зловеще предсказала Марила.

Она обняла нагбарца и звонко его расцеловала.

— Идёмте, — предложил приор и толкнул дверь.

— Мюрлейн же с нами ляжет? — наивно спросила Марила. — У нас в кровати места хватит!

Врени набрала воздуха, чтобы высказать всё, что она думает по поводу этой затеи.

— О, нет, — покачала головой вампирша, схватила юношу за руку и потащила к двери. Хрупкая на вид, она была сильнее двоих мужчин и нагбарец побледнел от боли. — Твой жених пойдёт с нами и останется в нашем доме до самой помолвки.

— Но моя… — запротестовал нагбарец.

— Мы пошлём человека в ваш лагерь, — пообещала Вейма, — и предупредим, что скоро твоя помолвка. Твой господин не будет возражать?

— Моя… я… не знать… моя не говорить с ним… моя не знать… а если война?..

— Успокойся, дружочек, войны не будет, — заверила его Марила. — Он не даст, правда?

Она ткнула пальцем в приора. Тот засмеялся и осенил её благословляющим жестом.

— Пойдём-пойдём, — вытолкнула нагбарца в дверь Вейма. — Всё будет хорошо.

Мюр повернулся к оборотню.

— Твоя женщин, да? Твоя её муж?

— Муж, — усмехнулся Вир.

— Твоя такой храбрый! Если б я был вполовину такой храбрый, я б не знал страх! Если война нет, моя уйти от господин, моя кидаться твоей в ноги, взять меня в оруженосцы!

Вейма засмеялась.

Наутро в Сеторе как-то само собой расползлись слухи, что добрая волшебница вот-вот откроет баронам убийцу нагбарца, причём самые смелые даже заявляли, что она заставит его явиться в зале перед лицом баронов. Ещё говорили, что баронесса цур Фирмина сошла с ума вслед за своей дурой и завтра справляет её помолвку, а другие возражали, что молодой нагбарец обесчестил девушку и у баронессы не было другого выбора. Откуда-то люди знали, что на праздник не позовут ни одного барона или рыцаря, кроме тех, которые входят в свиту баронессы, зато там будут нагбарские оруженосцы, родня девушки — здоровенный кузнец со своей женой, — а также шателен Гандулы, который, хоть и рыцарь, да всё баронессе не чужой: он старший брат её мужа.

По поводу шателена Гандулы шептались особо. Он только вчера прибыл в город и поселился у своего отца, графа цур Вилтина. Про юношу говорили, что он объездил весь Тафелон, разыскивая какого-то разбойника, которого поклялся найти и передать в руки правосудия. Говорили, что юноша сумасшедший, раз отказался от наследования графства отца, а другие возражали, что взамен он приобрёл весь Корбиниан, а третьи возражали, что там только и есть, что небогатые деревни, да развалины, а четвёртые…

Врени немного знала, почему шателен Гандулы отказался от графства. Она тоже считала, что он сумасшедший. Подумаешь, оборотень! Что, из-за такой ерунды отказываться от тёпленького местечка?

А, впрочем, это было не её дело.

Говорили ещё, что баронесса вечером отпускает всех слуг — вернее, всех тех, которые жили в Сеторе и ухаживали за домом баронессы в её отсутствие, — чтобы они могли отдохнуть перед предстоящим праздником.

Говорили, что кто-то устроил заговор против баронов.

Говорили, что в Сетор прибыл посланец от самого Святейшего папы и этот посланец неузнанным ходит по улицам, а потом отпишет папе, кого надо отлучить от церкви, а кому простить все грехи, и прошлые, и будущие.

Говорили, что в городе собираются злые волшебники, чтобы навести чары на совет баронов и они же отравят колодцы, поэтому воду надо запасать заранее, покупая у водовозов.

Говорили, что скоро сюда ворвутся полчища вампиров, которые высосут кровь у каждого, кто не успеет спрятаться под крышу.

Говорили, что нагбарцы вот-вот отправятся в свою страну, а оттуда сразу же выдвинется непобедимая армия. А им возражали, что нагбарцев совершенно точно уговорили, околдовали, подкупили, припугнули, но, в общем, воевать они не решатся.

Говорили многое.

В полдень двери совета распахнулись, пропуская статную женщину в белых одеждах и слуг, несущих за ней огромное закутанное в серебристое покрывало зеркало.

В зале собрались, кроме баронов, ещё и приор, который расположился так, чтобы не привлекать излишнего внимания, и рыцарь Грайогэйр, камерарий и родич погибшего Сайолтакка. Конечно, там была также Нора с мужем, советницей и шателеном Ордулы. Был там и Арне, которого позвали на совет как шателена Гандулы. Он занял место рядом со своим отцом.

Вошедшая в зал волшебница была в просторном белом платье, собранном только у горла. Её длинные светлые волосы были уложены в высокую причёску, перевиты серебряной лентой и укрыты тончайшим белым полотном. Она, казалось, излучала сияние.

— Бароны! — возгласила она, даже не думая не то что поклониться, а даже склонить голову. — Я пришла сюда, чтобы остановить войну!

Бароны зашептались, не зная, оскорбиться ли им наглостью волшебницы или принять её поведение как должное. Виринея дёрнула ткань и она стекла серебристым потоком на пол.

— Я ей не верю! — нахмурился граф цур Лабаниан.

— Я тебя знаю, — ответила ему Виринея. — Ты Готтард цур Лабаниан, третий сын своего отца. Твои старшие братья умерли от болезни, которая поразила Тафелон много лет назад.

— Это мог рассказать любой, — отозвался граф цур Лабаниан.

— Испытай меня, граф, — предложила ему волшебница.

— Знаю я эти шуточки, — проворчал граф. Он достал кошелёк, высыпал оттуда монеты и завязал шнурок. — Вот если ты такая умная, расскажи, что я там прячу.

Виринея снисходительно улыбнулась.

— Как тебе будет угодно, граф.

Она погладила раму, шепнула зеркалу что-то ласковое. Стекло засветилось, а после в нём отразился кошелёк графа — огромный, на всё зеркало. Волшебница ещё раз погладила раму — и кошелёк раскрылся и внутри него загорелся свет.

— Ты спрятал там свой родовой перстень, граф.

Граф цур Лабаниан с изменившимся лицом рванул завязки кошелька и достал оттуда старый поцарапанный перстень.

— Может. На что-то ты и сгодишься… волшебница, — пробурчал он.

Виринея одарила собрание ещё одной по-матерински ласковой улыбкой.

— Испытайте меня, бароны.

— Хватит! — вскричал Грайогэйр. — Довольно игрушки! Показать убийца!

— Подойди сюда, — попросила она. — Ты Грайогэйр, родич убитого. Он одарил тебя многими милостями. Я вижу, ты оплакиваешь его смерть. Это хорошо. Это поможет. Коснись рукой рамы. Вот так. Теперь жди. И помни — ни за что не трогай стекло! Иначе будет беда.

— Моя понимать. Моя не маленький. Моя не трогать.

— Очень хорошо.

На этот раз волшебница колдовала дольше. Она касалась рамы то тут, то там, пела ей, гладила и даже, кажется, упрашивала. Потом покачала головой и обвела взглядом собравшихся. Протянула руку к Норе.

— Баронесса… подойди ты тоже. Коснись рамы вот здесь. Нет, левее. Не притрагивайся к Грайогэйру. Не трогай стекло.

Нора заволновалась, но постаралась не подать виду. Она странно смотрелась рядом с волшебницей: Виринея в просторном белом платье, Нора в собранном под грудью чёрном. Виринея с высокой причёской, волосы Норы спрятаны под высоким энненом. Виринея как будто светилась, Нора была тёмной и сумрачной. Занятия чёрной магией не отражались на её внешности, но сейчас можно было и догадаться.

От прикосновения Норы стекло стало проясняться и все увидели трибуну, на которой разместили нагбарцев, когда вонь заставила их отказаться от ложи. Тан сидел в самом первом ряду и, поддавшись вперёд, следил за действиями на поле Грайогэйра.

— Это моя! — возбуждённо закричал камерарий. — Ты показать моя! Ты великий волшебниц!

— Сосредоточься, — мягко пропела волшебница. — Подумай о смерти своего родича. Его убийца — твой враг, не так ли? Самая сильная связь у человека с врагом и с другом. Подумай. Твоё горе выведет нас…

Нагбарец стиснул зубы и зарычал. Зеркало ещё больше посветлело и стало видно бедно одетого крестьянина, который спрятался под трибуной. Человек держал в руках короткое копьё и, кажется, что-то прикидывал.

Грайогэйр в зеркале выбил противника из седла и в этот самый момент крестьянин резко ткнул вверх копьём, которое пронзило живот великого тана. Раздался уже знакомый всем крик боли и смерти. Вейма побледнела и закатила глаза. Вир еле успел её подхватить.

— Скорее! — приказала волшебница. — Твоё горе и ненависть направит твой взгляд. Коснись стекла там, где его голова. Теперь — коснись! Ну же!

Нагбарец послушался… крестьянин оглянулся… стало видно его лицо… обычное лицо человека, выполняющего свою работу. А после он что-то кинул себе под ноги и зеркало заволокло дымом.

— Я видеть! — завопил нагбарец. — Моя видеть убийца! Моя теперь знать его!

Он осёкся.

— Но почему? Зачем? Моя не знать! Мой родич Сайолтакк не ссориться с никакие крестьянины! Моя никогда не видеть его! За что его убить моя родич?!

— Кто этот человек? — спросил граф цур Вилтин. — Зачем он это сделал?

— Этот человек, — возгласила Виринея, — разбойник по кличке Медный Паук. Моя магия не раз открывала его злодейства.

— Зачем его это сделать?!

Волшебница покачала головой.

— Я могла открыть тебе твоего родича и его убийцу. Того, кто послал убийцу, магия открыть не может. Это вы должны узнавать сами.

Она выпрямилась, окутанная своим волшебством как мантией.

— Бароны! Я знаю, есть отряд, который разыскивает этого человека. Он объявлен вне закона по всему Тафелону. Я готова присоединиться к этому отряду. Моя магия разрушит враждебные чары, которые окружают убийцу и поможет его поймать!

Арне встал со своего места и, не обращая внимание на попытки отца его удержать, шагнул к волшебнице.

— Я, Арне, старший сын графа цур Вилтина, шателен Гандулы, с недавних пор возглавил отряд, о котором ты говоришь, волшебница. Ты поедешь с нами и вместе мы найдём этого человека.

Виринея смерила юношу странно-пристальным взглядом, но потом наклонила голову и коснулась его руки.

— Да, — сказала она больше сама себе, чем Арне или баронам в зале. — Да будет так. Нам предначертано его поймать — тебе и мне. Но потом наши пути разойдутся. Дальше… дальше я не видела.

Арне зарделся.

— Бароны! — поклонился он. — Прикажите! Я найду висельника и мы сможем узнать, зачем он убил великого тана Сайолтакка.

Грайогэйр ткнул в него пальцем.

— Какая хорошая юноша! Великий волшебница предрекать её успех! Его успех! Моя верить волшебница! Мой родич Сайолтакк не ссориться ни с какими крестьянины. Чья-то приказать ему убить моя родич. Моя хотеть знать — чья. Юноша привезти убийца, моя допросить его. Моя хотеть допрашивать его сам. Моя хотеть снять с него шкура. Он убил моя родич! Моя хотеть отомстить кто это сделать и кто приказать.

Бароны переглянулись. Граф цур Лабаниан хмурился, но молчал. Нора кивнула Арне. Она верила отцу Сергиусу, который считал, что ответ на все вопросы они получат, допросив братьев-заступников, но если волшебнице непременно хочется поездить… Тем более, что Медный Паук в самом деле был вне закона. Нора, правда, сомневалась, что он хоть что-нибудь расскажет.

— Отправляйтесь, — за всех сказала она. — Мы соберём отряд и вы его возглавите.

Глава седьмая Штурм

Врени, конечно, никто на совет не позвал. Ей с самого утра намекнули, что нечего отсиживаться и буквально выгнали из дома на улицу. Дождь закончился, но тучи заволокли небо, да и под ногами была липкая чёрная грязь. Мало кому хотелось расхаживать по улице. Между редкими прохожими носились сеторские мальчишки, запуская друг в друга вонючие комья грязи. Время от времени они попадали во взрослых (не всегда случайно) и тогда улица оглашалась проклятиями, иногда воплями, если «удачно» попавшего мальчишку удавалось поймать. Врени как раз прошла два квартала, когда начал накрапывать мелкий дождик. Потемнело. Цирюльница оценила черноту заслонившей небо тучи и поспешила укрыться в первом же попавшем кабаке. Едва она переступила порог, как дождь на улице стал стеной. Врени выругалась. Кабак был светлый, со свежей соломой на полу, видно, для публики почище. Сейчас в него набилось разного люда. Кто в хорошей одежде, а кто в рванье. Столы все были заняты и хозяин косо поглядывал на непрошенных посетителей, которые сгрудились посреди зала. Кто-то протискивался мимо Врени в толпе и так толкнул её в плечо, что она пошатнулась.

— Глаза разуй, недоумок! — рявкнула она.

— А нечего стоять столбом, дылда, — отозвался дюжий человек в одежде скорняка.

— Стою где хочу, — огрызнулась Врени.

Вокруг захохотали. Цирюльницу принялись подталкивать в спину, подстрекая к драке. Она покосилась на кабатчика. Стоит достать бритву, как он кликнет стражу. А без бритвы с таким кабаном ей не справиться.

— Да ну вас, — сплюнул скорняк, обозвал Врени площадным словом и принялся протискиваться дальше.

— Ах ты!.. — не осталась в долгу цирюльница и начала расталкивать людей, чтобы поймать гада и объяснить ему на понятном всем языке, как не надо разговаривать с незнакомыми женщинами.

Кто-то снова толкнул её в плечо, на своё счастье — в другое.

— Веселись, Большеногая, — внятно произнёс знакомый голос Ржаного Пня. Врени не остановилась. Она завидела скорняка впереди справа и прокладывала путь туда. — Этой ночью отоспишься.

Проклятый скорняк взял ещё правее, а потом исчез. Врени выругалась и тоже взяла правее. Вокруг смеялись, толкали и давали советы, один глупее другого.

— Святош трое, — снова прозвучал голос Ржаного Пня. — Братьев трое, кроме меня.

Голова скорняка снова показалась в толпе. Ещё правей.

— Шелупони по четыре на брата, — добавил Ржаной Пень. Он говорил тихо, словно в самое ухо, но разглядеть его в толпе у Врени вовсе не получалось. Впрочем, она и не слишком старалась. — Дым без огня. Много дыма.

— Где ты, гад?! — выкрикнула Врени. — Покажись!

В толпе расхохотались.

— Один брат верхний, — всё так же тихо добавил Ржаной Пень. — С ученичками полезет. Сперва войдут снизу. Потом уснёте. Потом всё.

Скорняк сделал круг по залу и вырвался из кабака. Врени выскочила за ним — прямо под льющий дождь, в котором проклятый хам без труда скрылся. Вслед ей неслось улюлюканье.

Цирюльница выругалась и побежала к дому Фирмина.

Проклятый Ржаной Пень подстраховался. Если они проиграют, он сделает вид, что никогда никого не предавал. Врени в который раз захотелось отправить бывшего учителя на тот свет.

— Ты сошёл с ума! — ругалась Вейма, вместе с Виром затащив Арне в свои покои.

После совета Виринее передали приглашение на помолвку баронской дуры, что было редким выражением доверия, ведь посторонних на праздник не звали. Разумеется, приглашение получили и нагбарцы, которых по этой причине задержали в доме, когда все бароны разошлись. Сейчас Нора и легат рассказывали Грайогэйру об интриге братьев-заступников, вернее, рассказывал отец Сергиус, а Нора от имени ещё ни о чём не знающего совета обещала нагбарцам честное расследование и участие в допросе пленников.

А вот Арне позвал побеседовать Вир, правда, старший оборотень сейчас молчал, а говорила в основном вампирша.

— Я делаю то, что подсказывает мне долг, — упрямо ответил юноша.

— Опомнись! — умоляла Вейма. — Что ты выдумал?! Ты понимаешь, что ты идёшь против наших законов?! Ты собираешься выдать прозревшего — высшего посвящённого! — слепым, да ещё при помощи белой волшебницы! Да тебя убьют на первой же встрече! Или ты думаешь, никто из прозревших не умеет убивать оборотней?! Вир! Что ты молчишь?!

— Я думаю, что Арне дурак, — отозвался старший оборотень. — но сделанного не вернёшь. Он не может сейчас повернуть назад.

— Ты спятил. Совершенно спятил. Как ты вообще мог придумать такое?!

— А что мне оставалось? — огрызнулся Арне. — Этот человек угрожал Магде, он запугал её. Я должен её спасти.

— Жизнь Магды тебя не касается! — разозлилась вампирша. — Ты не должен был лезть в это дело!

— Я не могу стоять в стороне, — отозвался молодой оборотень.

— А наводить людей на след своего брата ты можешь?! — не унималась вампирша.

— Этот человек не брат мне. Он убил меня.

— Ах, так?! — озверела Вейма. — Тогда послушай меня, щенок! Этот человек спас тебя! Не дёргай меня за рукав, Вир! Ты знаешь это лучше меня, ты был там! Спас, Арне, не мотай головой! Он пробрался туда, где ты умирал, и провёл с собой Магду, и вывел её — живой и невредимой! Он помог ей спасти твою жизнь! Он нашёл слова, которые заставили тебя принять её помощь! А ты?! Что сделал ты?! Ты мешал ему спасать Нору, рисковал не только своей, но и её жизнью, а потом обижаешься, что тебя убрали с дороги?!

— Я же не знал, — растерялся Арне. — Я не знал, что он пришёл её спасти. Я думал… думал…

— Ты думал, что без тебя не обойдутся, — безжалостно закончила за него вампирша. — И сейчас ты желаешь то же самое!

— Вир! — взмолился младший оборотень. — Скажи ей! Этот человек опасен для Магды! Почему вы позволили ему жить у неё?!

Старший оборотень покачал головой.

— Магда сама связала себя обещанием с ним, — объяснил он. — Всё, что между ними происходит — это их и только их дело. Мы не вправе вмешиваться.

— Но он убьёт её рано или поздно! — настаивал Арне.

Вейма побледнела. Она тоже этого боялась. Вир коротко засмеялся.

— Он никогда не причинит ей вреда, — отозвался он.

— Откуда ты можешь знать?!

— Знаю.

— Он, что…

— Нет, — покачал головой старший оборотень. — Он ничего. Но вреда Магде он не причинит.

— Ну, хорошо, — уступил Арне. — но его же могут найти! В доме у Магды! Он ведь хочет воспитывать её дочь! Да её же сожгут в собственном доме!

— Это не её дом, — не удержалась от уточнения Вейма. — Дом принадлежит его милости барону цур Фирмину и был выделен мне и моей подруге в качестве благодарности за спасение его дочери — давно, когда я остановила понесших коней.

— Неважно! — побледнел от напоминания о сопернике юноша. — Она укрывает у себя преступника!

— И ты думаешь, что поможешь ей, если схватишь его лично? — презрительно бросила Вейма.

— Я найду его в стороне от её доме! Я всё обдумал! И я имею право! Между нами — кровь! Моя кровь! Я могу его преследовать!

— И принимать помощь белой волшебницы?! — возмутилась Вейма. — И передать его в руки слепых?!

— Ты не отговоришь меня, — твёрдо посмотрел ей в глаза Арне. — Я знаю свой долг и его исполню.

Вейма устало опустилась на сундук со своими платьям.

— Ой, дурак, — расстроенно потянула она.

Арне, не прощаясь, вышел.

Когда Врени, вся промокшая, вошла в дом, её снова толкнули. Из дома выскочил молодой шателен Гандулы и сбил цирюльницу с ног. Не извиняясь и не пытаясь помочь упавшей женщине, он побежал прочь по улице. Врени поднялась на ноги и, не пытаясь отряхнуться, пошла в дом. В таком виде соваться в парадный вход не имело смысла, поэтому цирюльница побрела под дождём дальше, к чёрному входу за углом здания. Обычно там входили только те, у кого было дело на кухне или те, кто приносил запасы в кладовые дома.

Парадный вход открылся, из него выглянула Вейма.

— Где тебя Враг носит?! Иди сюда!

Врени, пожав плечами, вошла в парадный вход.

Вампирша впилась в неё взглядом. Врени покорно подняла на неё глаза. Вейма усмехнулась и вгляделась в разум цирюльницы.

— Молодец, — сказала она, отстраняясь. — Иди во двор, помойся. Скажи, чтобы тебе принесли свежую одежду. Дальше уже не твоё дело.

Врени едва успела перехватить кого-то из слуг — они собирались покинуть дом ещё до наступления вечера. Едва они ушли, как люди Фирмина, которым уже успели рассказать о готовящемся нападении, пусть и не всё, по приказу Вира принялись сновать по дому, к чему-то примериваться, а кое-где даже и стрелять из самострелов.

— А, Врени, — встретил её деловитый приор, который сновал по дому вместе с бойцами. — Пожалуйста, найди брата Полди и Марилу и держи при себе. Когда… начнётся, держитесь поближе к её милости.

— А… вы всё поняли? — удивилась Врени. — Вейма вам всё передала?

— Кое-что сам понял, кое-что обдумали вместе.

Он ободряюще положил руку ей на плечо.

— Не бойся, дочь моя. Всё будет хорошо

Ночь ещё не вступила в свои права, когда в дом проскользнул Липп. Вошёл с чёрного хода и почти сразу же наткнулся на Вира и отряд, который оборотень тренировал возле кухни. Увидев настороженные взгляды и нацеленные самострелы, обезоруживающе улыбнулся, скрывая клыки.

— У меня дело к твоей жене, — нагло заявил вампир. Оборотень нахмурился.

— Всё, что тебе надо, ты можешь сказать мне, — ответил он.

Вампир покачал головой.

— Если ты хочешь выслушать послание нагбарцев… хочешь, я дословно передам.

Он скривился и принялся подражать гортанному говору нагбарцев:

— Госпожа Вейм! Твоя должен послать к нашей…

— Ладно, убирайся отсюда. Вейма в левом крыле.

— Господин Вир, может, не стоит его пускать? — с сомнением спросил Кривой Ланзо.

— Ничего, пусть идёт.

Вейма действительно сидела в своих покоях в левом крыле. Ей было страшно. Отец Сергиус утверждал, что он всё предусмотрел, но можно ли было предусмотреть всё?! Она-то догадалась, что за дым, от которого все уснут. От этого средства не было никакого спасения, кроме противоядия, сварить которое могла только ведьма. А Магда была далеко…

Трое братьев — это, конечно, высшие посвящённые. Остальные — их ученики. Кто-то из них проникнет в дом сверху. Кто-то войдёт снизу и подбросит усыпляющие травы в пламя печи. Дальше можно было не объяснять.

И, конечно, будут братья-заступники. Но зачем?! Чего они хотят?!

Дверь открылась и вошёл Липп — со своей вечной улыбочкой, только теперь он не скрывал клыки.

— Зачем ты пришёл?! — вскинулась вампирша.

— Помогать, — поклонился вампир.

— Ты пришёл и убьёшь всех нападавших?

Липп покачал головой.

— Это было бы слишком просто, сестрица.

— Просто?!

— Отцу Сергиусу нужны пленники, захваченные в бою, — посерьёзнел вампир. — К тому же мы не вмешиваемся в дела людей.

— Да?! Тогда зачем ты явился?!

— Я же сказал. Помогать.

Он огляделся.

— Пошли, сестра. Надо найти укромное местечко.

— Зачем?!

Липп подмигнул ей.

— Ничего такого, о чём ты бы не могла рассказать своему мужу, сестрица.

Наступила ночь. Дом замер в ожидании опасности.

Двое, мужчина и женщина, застыли, вцепившись друг другу в руки и скрестив взгляды.

Чёрные глаза и светло-карие.

Злоба и мудрость скорпиона.

Ожидание и напряжение.

Открыться сложно. Сложно впустить кого-то в свой разум, в свою душу.

Сложно сделать это не в поединке, а…

…сестра, я пришёл, чтобы помочь тебе.

Нам не хватит сил…

…сестра, мы делали это с тобой, ты и я.

Это слишком сложно…

…сестра, ты должна представить себе всё так же ясно, как делала это у себя в деревне.

Нам не справиться…

…сестра, если ты сдашься, все погибнут.

Я боюсь…

… сестра, я буду с тобой.

Тишина.

Ожидание.

Тихие шаги.

Первый удар.

Крик.

Запах крови.

Запах смети.

…сестра, ты должна держаться.

Я не могу…

…сестра, это просто кровь.

Я не могу…

…сестра, ты вампир. Кровь даёт жизнь для таких как мы.

Я никогда этого не хотела…

…это просто кровь.

Не могу… нет… это моя смерть… нет… ни за что…

…сестра, ты должна держаться.

Не могу…

…вампир не может позволить себе слабости.

Нет…

Старый чердак… Темно… две фигуры слились в одну… предвкушение. Сладость… поцелуй… шею пощипывает от прикосновения холодных губ… удовольствие, которое становится нестерпимым и прорывается содроганием… но это не страсть… это смерть и предсмерные муки… на грани жизни — солёный вкус… кровь льётся в горло и ты делаешь глоток… соль сменяется сладостью… ночь наполняется звуками… темнота отступает… запахи становятся почти нестерпимыми… ты получаешь новую жизнь из рук того, кто отныне станет твоим господином…

…так умираем мы и так возрождаемся.

Я не просила об этом…

…а я просил.

Я только хотела знаний…

…а я хотел, чтобы меня больше не пинали ногами.

Я хотела остаться человеком.

…но человек не боится крови так, как боишься ты.

Я не хочу. Не могу. Я отрекаюсь от этого!..

…ты не можешь обратить время вспять.

…сестра… они мертвы… сигнал скоро будет подан… Ты сможешь…

Это слишком тяжело…

…сестра, я с тобой. Я поделюсь с тобой своей силой.

Дом окутывает дым. Дом окутывает сон.

Все, кто остался там, все уснули там же, где стояли. На всех этажах спящие.

Мир и покой. Все спят.

Всё тихо.

Держаться. Держать морок. Морок, который окутает каждого, кто подойдёт к дому или заглянет в его окна. Темно и тихо. Все спят. Все уснули. Это правда. Всё спокойно. Все спят.

Кто-то входит в дом с чёрного хода. Тени тихо скользят по двору, лезут на стены, пробираются через галерею в окна.

Дом спит.

Это просто.

Это всегда было просто.

А на случай, если тварь не уснёт…

Есть и ещё кое-что в запасе.

— Именем Заступника! — тихо звучит в спящем доме.

Брат, ты должен держаться…

…сестра, это пламя преисподней!

Брат, это просто слова…

…сестра, они жгутся!

Брат, это просто люди…

…сестра, у меня слепнут глаза!

Брат, это только символы…

…сестра, это нестерпимо!

Брат, держись. Ты был человеком. Мы были людьми. Ты и я…

Брат, ты не боялся ни этих слов, ни этих людей…

Брат, я поделюсь с тобой своей силой…

…это пламя сжигает меня! Я не выдержу этого!

Держись. Смотри мне в глаза. Вампир не может себе позволить бояться своих врагов…

Врени мало что поняла из ночного боя. Едва начало темнеть, как приор отвёл ей, брату Полди и Мариле место подле баронессы и велел молчать — всем четверым. С ними остался муж её милости рыцарь Клос — бледный и явно испуганный. Ему поручили защищать жену, если враги вдруг прорвутся. Он никогда не сталкивался с таким, никогда не видел ночных штурмов, никогда не ждал удара в спину.

Они стояли в одном из залов второго этажа, потом им велели спуститься и остановили на лестнице, ведущей в чёрную кухню. Раздался переливчатый свист. Дальше… Дальше было быстро. Тени, щелчки разряжаемых самострелов, чавканье входящих в тела стрел. Вскоре в доме запахло горелой травой. Врени закашлялась, к ней присоединились остальные.

— Ух ты! — бестрепетно произнесла Марила. — Мы сгорим?

— Нет, дитя моё, — подошёл к ним приор. — Дым скоро развеется.

— Что это? — прокашлялась Врени.

— Хитрость, — улыбнулся приор. — Замена вот этого.

При свете одинокого факела, горящего неподалёку, он показал женщинам пучок травы.

— Это должны были подбросить вам в дымоход, — пояснил он. — Чудесная трава. Как мне объяснили, через малое время все, кто вдыхал этот запах, засыпают, — кроме тех, кто выпил зелье, сваренное из неё же.

— Вы… Вы знали, что её нам подкинут? — догадалась цирюльница. — Но… откуда?!

— Все эти дни тебя тайно сопровождал… один наш общий друг, — ответил приор, не желая прилюдно раскрывать свои тайны. Но Врени и так поняла. Пока она изображала дурочку с Ржаным Пнём, нашлось кому узнать из памяти проклятого не только то, на что тот намекал, но и то, о чём Ржаной Пень предпочёл умолчать.

Цирюльница хотела выругаться, но не успела.

В разум вторгся ледяной взгляд, прозвучал далёкий, словно доносящийся из преисподней голос. Раздался переливчатый свист, но не снаружи, а изнутри головы Врени — и вырвался изо рта. Проклятая не сразу поняла, что по приказу вампира подаёт обещанный Ржаным Пнём сигнал. Сигнал о том, что в доме все уснули, отравленные волшебным зельем.

Какое-то время было тихо, а потом…

— Именем Заступника, — раздался тихий, но властный голос, а после трое вошедших принялись читать молитвы. Такие же, которыми брат Полди отгонял вампиров.

Далёкий голос в голове Врени завопил от нестерпимой боли и ощущение чужого присутствия в сознании исчезло. А коридор, ведущий в кухню, стал наполняться людьми.

Приор подмигнул зачем-то Мариле и громко закудахтал. Это послужило сигналом. Люди Фирмина вокруг них сплотились, приготовились к бою. Другие окружили вошедших, отрезали путь к выходу. Сверху донёсся какой-то шум.

— Монахов не убивать! — поспешно крикнул приор.

— Эти крысы нас предали! — завопил кто-то в темноте.

После этого всё смешалось. Крики, звон оружия, звуки ударов, проклятия… Врени даже не пыталась разглядеть, что происходит. Они стояли за спинами стражников и ждали, что будет дальше. Марила, против ожидания, опустилась на колени и принялась тихо молиться. Врени коснулась её плеча. Сумасшедшую трясло от ужаса. Брат Полди схватил Врени за руку и что-то тихо зашептал.

— Не надо, — сказала цирюльница, вспомнив вопль ужаса, который, казалось, ещё звенел в ушах. — Не стоит.

Что бы ни задумал вампир, святые слова ему только помешают.

Кровь… смерть… боль…

Эти запахи нестерпимы… они дурманят голову, они накатывают с тошнотой…

От ран дурно пахнет…

…сестра, это просто запахи.

Брат, я не выдержу…

…сестра, осталось недолго.

Брат, я не могу…

…сестра, это то, что делает нас сильными.

Я отрекаюсь от этой силы…

…ты не можешь повернуть время вспять. Ты не можешь перестать быть вампиром.

Я не хочу…

…ты должна.

Нет…

…последнее усилие.

Нет…

…держись.

Да…

Всё закончилось.

Кто-то спустился по лестнице и, не доходя до них, крикнул сверху:

— Трое мертвы. Один ушёл.

— А с вами что? — отозвался Вир.

— Аццо ранен. Остальные целы.

— Оставайтесь там, — велел оборотень. — Ждите.

— Это всё? — напряжённо спросила Нора.

Клос разочаровано опустил так и не пригодившийся меч.

— Надо проверить, — коротко бросил оборотень. Он махнул рукой, чтобы за ним никто не шёл, и вышел через чёрный ход.

— Десяток, — сказал кто-то, пересчитав трупы и раненых врагов. — И одного монаха зацепили.

Когда проклятые поняли, что нарвались на засаду, что жертвы не уснули и могут дать отпор, они принялись отчаянно прорываться к выходу, но и этот путь был закрыт. Монахи, поняв, что проиграли, с проклятиями и криками рванули из-под ряс — двое мечи, один — боевой топор, — и попытались встать спина к спине. Их вырубил Большой Куно, который без затей приголубил братьев-заступников кухонной скамьёй.

Сложнее всего было унять «славного Грайогэйра». Он рычал какие-то страшные северные проклятия и так размахивал боевой секирой, что чуть не попал по державшемуся неподалёку Мюру. На счету камерария было не меньше четверых нападавших и одного из монахов зацепил тоже он.

Вир вернулся.

— Три трупа на улице, — доложил он. — Двое убиты ножом, один задушен. Во дворе чисто. Вокруг дома больше никого нет.

— Ещё раз проверьте нападавших, — приказал приор. — Раненым надо оказать помощь, безнадёжных добить, остальных связать. Они понадобятся для допроса.

— Моя хотеть допросить! — вмешался Грайогэйр. — Моя знает нагбарский способ развязать языки! Моей всё расскажут!

— Посмотрим, сын мой, — без особого энтузиазма отозвался приор. — Врени! Займись сперва нашими раненными, потом пленными.

Сверху закричали:

— Один ещё дышит, трупов только два.

— Трупы спускайте! — прокричал Вир. — За раненным присмотрите. Врени поднимется к нему, когда здесь освободится.

— Пошлите за стариком Клеменсом, — посоветовала цирюльница. — Я одна всех не успею.

— А кто это? — немедленно уточнил приор.

— Наш палач, — ответила Нора, отодвигая охрану и подходя ближе к месту боя. Клос следовал за ней по пятам. Кто-то принялся зажигать на стенах факелы. — Вейма его не любит, поэтому мы поселили его отдельно.

— Непредусмотрительно, — покачал головой приор. — Кто за ним сходит?

— Я схожу, — отозвался оборотень.

— А где Вейма? — вдруг спросила Нора.

— Твоя советница? — фыркнул Клос. — Валяется где-нибудь в обмороке.

— А… — начала было баронесса, но потом осеклась. — Марила?! Где Марила?! Куда она опять делась?

— Да что с ней станется, — раздражённо ответил её муж.

То, что его, из-за юности и родства с Норой, не пустили в бой, казалось рыцарю страшным оскорблением. Хоть юноше и объясняли, что, случись что, рядом с баронессой должен быть достойный воин, который сумеет её защитить, он и тогда не до конца поверил. А уж теперь, когда оказалось, что никакая опасность ей и не угрожала…

— Нора! Ты мне объяснишь, что происходит?! Кто эти люди? Зачем они напали на нас и почему притащили с собой монахов? — разразился вопросами Клос.

— Проклятые, — спокойно отозвался приор, подходя к супругам. — Они хотели убить твою жену, сын мой, её людей и… наверное, меня. Их наняли вон те монахи.

— А ты кто такой? — нахмурился юный рыцарь.

— Это посланец святейшего папы, — тихо подсказала Нора. После случившегося её потихоньку начинало трясти, а Веймы, которая могла бы её успокоить, рядом не было.

— Это?!

— Утром я покажу тебе верительные грамоты, сын мой, — пообещал приор. Клос смутился и пошёл на попятную:

— Не надо, я вам верю. Что вам нужно от нас?

— Поговорим об этом позже, сын мой, — предложил приор.

Нору за рукав подёргала встревоженная Марила.

— Твоя милость, — почти не кривляясь, позвала дура, — там… там… посмотри… под лестницей… нет, другой, в том углу дома.

Нора повернулась, чтобы пойти за ней, за женой шагнул и Клос, но сумасшедшая протестующе замотала головой.

— Нет-нет! Твой муж путь не ходит. Пусть вот он с тобой идёт! — и ткнула пальцем в приора.

— Почему это я должен остаться? — разозлился Клос.

— Нехорошо будет! — настаивала сумасшедшая.

— Да что нехорошо-то?! Хуже, чем вот это?!

— Хочешь — расцелую? — предложила Марила и с такой гримасой вытянула губы, что Клос с проклятиями отшатнулся. — Не ходи, дружочек, не надо.

Нора пошла за сумасшедшей, которая стащила со стены факел и вприпрыжку побежала по коридору, за ними пошёл приор, одолживший у кого-то меч.

Марила отвела госпожу в закуток под лестницей и осветила происходящее.

Там глазам Норы предстало странное зрелище. Вейма и Липп не то чтобы обнимались. Они сплелись, как клубок змей. Казалось немыслимым, что человеческие тела могут так искривиться, так обвиться вокруг друг друга.

— Они холодные! — зловещим шёпотом объявила сумасшедшая. — и закоченели уже.

Она потыкала Вейму в плечо. Было видно, что тело вампирши твёрдое, как старое дерево.

— Они… они умерли?! — ахнула Нора, не в силах отвести глаза от жуткого зрелища. В довершение всего у вампиров были широко распахнутые, но ничего не видящие глаза и оскаленные клыки.

Глава восьмая Передышка

Вейма очнулась в каком-то очень тесном помещении в очень неудобной позе, странно обвившейся вокруг какой-то деревянной мебели. Помотав головой, она сообразила, что неудобной мебелью был Липп, застывший в зеркальном отражении её позы. Был он твёрже железа. Вампирша попыталась высвободиться, но сделать этого, не сломав себе или собрату кости, оказалось невозможно. Тогда, той ночью, они не обращали внимание на то, что делали. Когда одному было плохо, он рвался и дёргался, второй удерживал, а потом роли менялись. Так они и застыли — каждый удерживая второго правой рукой за левую.

Вейма попыталась потрясти собрата за плечо, но с тем же успехом можно было трясти стул.

— Липп! Очнись!

Она попыталась отвесить вампиру пощёчину, но только отбила руку. Попробовала коснуться его разума… но её собственный был как будто с ободранной кожей и шарахнулся в сторону от прикосновения. Было больно. И страшно. А если Липп умер? Она не могла его почувствовать. Не могла узнать… если она здесь в обнимку… с покойником?!

И где она?! Разум вампирши был слишком слаб после той ночи. Она не могла почувствовать ничего свыше того, на что был способен обычный человек.

— Липп! Липп! Липп!!! Проснись!

Бесполезно.

Он не слышал.

Вампирша вздохнула.

Она не выдержит.

Она не сможет.

Нет.

Да.

Вейма, зажмурившись, прижала свой палец к обнажённому клыку собрата. Зуб, острый как игла, пронзил кожу. Показалась кровь. Вейма закусила губу и нажала сильнее. Капля крови скатилась с пальца и упала в открытый рот вампира. Вейма отдёрнула руку, вдохнула запах собственной крови и потеряла сознания. Она уже не увидела, как щёлкнул, закрываясь, рот собрата и как горло шевельнулось, проглатывая крохотную каплю.

— Вейма! — услышала она голос спустя… спустя какое-то время пустоты, заполненной только алой тьмой. — Очнись, сестричка.

Вампирша неохотно открыла глаза.

— А теперь расслабься! — скомандовал Липп нарочито весёлым голосом. — Сейчас расцепимся.

Расслабиться не получилось. Расцепляться было больно.

— Повезло тебе с мужем, — сказал Липп, когда они, тяжело дыша, раскатились в разные стороны. Далеко раскатиться не получилось: комнатка была крохотная, даже не комната, а чулан, и вампиры так и остались тесно прижатыми друг к другу. — Будь у меня жена и застань я её в такой позе… убил бы…

— Свою жену заведи, — прошипела Вейма, — тогда и говорить будешь.

— Обязательно, — пообещал вампир и уставился на дверь. Вампирша посмотрела туда же. Потом они оба принюхались. Переглянулись.

Липп присвистнул. Вейма истерически рассмеялась. Сквозь дверь они, конечно, не видели. Но, отдохнув, сумели почуять мысли, чувства и даже отголоски действий людей, заперших их здесь.

— Мда… — медленно потянул вампир. — Вот так вот с людьми. Мы их спасали, а они бросили нас в чулане для мётел…

— Они, похоже, не знали, какими мы очнёмся, — предположила Вейма. — Вот ты бы что сделал на их месте?

— Если бы нашёл двух сцепившихся вампиров, которые ничего не соображают? — уточнил Липп. — Отрубил бы им сразу головы.

— Липп!

— Ну, тебе бы не отрубил, — смягчился вампир. — Но ты спрашиваешь про двух других вампиров. А зачем нам конкуренты?

Он снова посмотрел на дверь.

— Мда… Надо будет поговорить с отцом Сергиусом, — потянул он. — Они серьёзно хотели удержать двух вампиров в чулане? Подпёрли дверь сундуком? Вейма, сестричка, они это серьёзно?

Он встал на ноги и протянул Вейме руку. Она поднялась и застонала. Болело всё тело. Болело даже там, где, казалось, вообще не может болеть.

— Я надеюсь, они сначала заговорят, а потом попробуют нас убить, — сказал Липп.

— Перестань, не смешно, — поморщилась вампирша.

Липп не ответил. Он плотно сложил руку и ударил в дверь, пробив её насквозь. Вытянул вперёд и начал медленно просачиваться сквозь проделанную им дыру, пока в чулане не осталась только одна рука. Она нетерпеливо дёрнулась. Вейма вложила в неё свою и при помощи собрата принялась просачиваться следом за ним.

— Приблизим Освобождение, сестра! — торжествующе заявил вампир, когда они оказались снаружи.

— Приблизим Освобождение, брат, — нервно отозвалась вампирша. Да уж, вот это освобождение так освобождение.

— Вот если бы они дверь окованную поставили, может быть, так легко бы не получилось, — отметил Липп. — А вообще, могли бы нас хотя бы сковать.

— А то мы бы цепь не порвали, — засмеялась Вейма.

— Тогда отрубить головы.

Говорить о том, что произошло, не имело смысла. Они не просто истратили слишком много сил, они долго пробыли в таком тесном контакте, на какой не решается ни один вампир. Сосредоточившись на том, что происходило в их душах, они потеряли свои тела. Беспокойство людей было оправдано. Вместо них могло проснуться… что-то другое. Что — не хотелось даже и думать.

— А хорошо было, — вдруг мечтательно заявил Липп, пока они шли через подвал — люди затащили их в дальнее крыло. — Когда-нибудь с девушкой так попробую. Чтобы вот так… близко… м-м-м… только не говори, что тебе не понравилось!

В другой момент Вейма бы отвесила собрату пощёчину. Сейчас она только засмеялась. Вампиры не вступали в брак и не образовывали пары в привычном людям смысле. Они знали только одну настоящую страсть — то удовольствие, которое несёт обращение в вампира. Один раз — ещё человеком, и потом, может быть, много раз — когда обращаешь других. Супружество же… ни один вампир не будет терпеть рядом себе подобного, если это не его ученик, не его учитель и не ученик его учителя. Но все они считались друг другу родственниками… связь между ними считалась инцестом.

— Ладно-ладно, — «сдался» вампир. — С братьями-заступниками мне тоже не понравилось. А вот немного крови не помешает.

Вейма, пошатываясь и всё ещё обнимая Липпа — он помогал ей идти, — брела по подвалу, пока не учуяла то, что заставило её задохнуться от подступившей к горлу тошноты.

— Что стряслось, сестричка? — встряхнул её собрат.

— Ты ничего не чуешь? — скривилась вампирша.

Липп принюхался и тоже скривился.

— Пахнет святошами. Один ранен, но его перевязали. Ещё несколько наших братьев, из тех, кто был здесь прошлой ночью. И стражники. Тебе-то что с них?

— Да нет! — вышла из себя Вейма. — Они позвали сюда Клеменса!

— Ну и что?

— Он палач!

Липп остановился, положил руки на плечи сестре и заглянул ей в глаза. Это могло выглядеть внушительно, если бы он не был ниже её на голову.

— Сестричка, — проникновенно начал он, — а как бы они допросили пленных без палача?

— Они могли позвать нас!

Липп расхохотался.

— Ну да! Тебя, чтобы увидеть их кровавые планы, и меня, чтобы послушать их молитвы! И что бы они потом рассказали совету?

Вейма не ответила. Липп был прав, но признавать этого не хотелось. Вампирша терпеть не могла старика Клеменса. Не то чтобы «не любила», а буквально: не могла терпеть. В его присутствии ей слышались стоны и крики боли, треск ломаемых костей, мерещились вырванные ногти, свинец, заливаемый в горло и множество таких вещей, о которых Вейма предпочла бы не иметь ни малейшего представления. Рядом с ним вампиршу всегда мутило.

Теперь старик жил при замке барона почти что на отдыхе. Страна была мирная, и пресловутая девственница с мешком золота могла бы рискнуть по ней проехать, может даже и совершенно одна. Если она была умна и осторожна, у неё был шанс сохранить и жизнь, и девственность, и золото. А уж большой караван и вовсе пересекал страну без затруднений. Сейчас в Тафелоне было спокойно, старых разбойников перевешали, новые измельчали, отряды аллгеймайнов легко поддерживали порядок. Старик Клеменс проводил свои дни, ухаживая за маленьким огородиком или перевязывая замковым детишкам разбитые коленки, а то, бывало, новый подмастерье в кузнице заденет кого щипцами с раскалённой заготовкой, так кто лучше Клеменса поможет?

Раньше было иначе. При жизни покойного батюшки его милости барона и ещё раньше, при его деде, в Тафелоне кишели разбойничьи банды. Тафелон тогда только-только оправился от смуты, бароны и рыцари только закончили делить владения, и у них не было сил навести порядок. Банды были страшные, вооружённые, бывало, лучше, чем войско какого-нибудь графа, они возводили свои крепости в чащах непроходимых лесов, куда стаскивали награбленное. Не то что одинокая девушка, а и вооружённый отряд не всегда мог доехать куда собирался. Одни дороги зарастали, другие намеренно портились, на третьих караулили, сменяя друг друга, разбойничьи засады. В те неспокойные времена выросла баронесса цур Кертиан, одна из немногих знатных женщин, владеющих оружием. Отец и братья её погибли в битвах и ей пришлось самой брать в руки меч и наследственные владения. Отец и дед барона цур Фирмина многое сделали для того, чтобы в стране воцарился мир. Они возглавили войну против разбойников, искали помощников среди простого люда, посылали соглядатаев, сами устраивали засады не хуже разбойничьих, брали пленных для того, чтобы выведать, где скрываются остальные. Большие банды попадались и при его милости нынешнем бароне, когда он был молод, а Нора не родилась на свет. Старик Клеменс, служивший ещё его батюшке, не раз развязывал языки пленным, не желающим выдавать товарищей. Был он полезен и семь лет назад, когда барон жестоко расправился с захватившим было его замок войском самозванца.

Всё это было так.

Но Вейма, более чуткая, чем люди, не могла выносить запаха крови и боли, которые чуяла на этом человеке.

Вдруг её осенила новая мысль.

— Он будет пытать этих людей прямо здесь?!

Липп задумчиво почесал нос.

— Ну, может, не сразу, — неуверенно произнёс он. — Обычно сначала разговаривают.

Вейма содрогнулась.

— Сбегу, — отчаянно пообещала она.

Липп засмеялся.

— Пойдём мимо стражников? — спросил он.

— А как ещё? — буркнула Вейма. — Тут нет другого вых…

Она осеклась. Они могли превратиться в туман и просочиться куда угодно. Но…

— Никому не известно, где мы были, — ответил её мыслям сородич, — кроме тех, кто и так всё о нас знает.

Он внезапно облизнулся.

— Давай поспешим. Я ничего не ел с позапрошлой ночи.

Вейму передёрнуло.

— Может быть, — поддразнил её Липп, — мне дадут утолить голод кем-нибудь из пленников…

— Прекрати! — толкнула его в бок Вейма.

Липп засмеялся.

— Пошли, сестрица, найдём отца Сергиуса. Он наверняка не встретит нас ни самострелом, ни обмороком. За остальных не ручаюсь.

Он протянул ей руку и она вложила свою ладонь в его. Закрыла глаза и оба вампира растаяли туманным облаком в неверном свете факелов.

Когда они отыскали отца Сергиуса, тот сидел в своей комнате на третьем этаже и молился.

— А, это вы, дети мои, — поприветствовал их приор, когда они появились у него в комнате, так и держась за руки. Вейма сердито выдернула свою.

— Мы победили? — жизнерадостно спросил вампир.

— В этом бою — да, сын мой, — усмехнулся приор, завешивая священный символ, чтобы не мучить юношу. — Вы пропустили помолвку Марилы.

— Что вы будете делать с пленными, отец? — спросила Вейма.

Приор скользнул по ней сочувственным взглядом.

— Я предоставлю им возможность раскаяться, — уклончиво ответил он. Вейма скривилась, почуяв, что стояло за этими словами.

— Вир… — подумав, напряжённо спросила она, — что он говорил?

— Он беспокоился за тебя, дочь моя, — успокоительно ответил приор.

— Почему вы не сказали ему, что мне предстоит?

— Времени не было, дочь моя.

Вейма вспыхнула.

— Я пойду к нему, если вы не против.

Она ударила сородича в плечо.

— Вздумаешь охотиться в моём доме — я тебе больше не сестра!

— Ну, Вейма, — тоскливо протянул голодный вампир.

Неожиданно Вейма показала ему язык и превратилась в туман.

Старик Клеменс и правда оказался мастером своего дела, без него бы Врени не справилась. Он быстро пришёл на зов Вира и занялся пленными, так что на долю цирюльницы остались только раненные кнехты баронессы. Когда вся работа была сделана, кто-то принёс ей воды умыться и ополоснуть руки (в суматохе она даже не заметила кто), а после её подозвал старик Клеменс и тактично намекнул, мол, ему сказали, что Врени может узнать кое-кого из нападавших. Цирюльница задумалась, не сыграть ли ей дурочку, мол, не знает, кто ему сказал и о чём вообще речь, но потом решила не связываться. Как оказалось, Ржаной Пень не пережил этой ночи — именно его нашли задушенным на улице. Видимо, зарезал оставшихся с ним учеников, а кто-то его придушил. Убитых наверху она не знала, но, если учесть, что они были девушками — тощими, гибкими, так и застывшими с удивлённо распахнутыми глазами… из «верхних» убийц, то есть тех, которые любили лазить в окна, девушек предпочитал брать в ученицы Танцующий Кабан. А вот третьим, выжившим, оказался парень, такой же тощий и гибкий, как убитые девушки. Старик Клеменс сказал, что сколько-то ученик убийцы проживёт и допросить его получится. Врени сомневалась, что с этого будет толк. Кабан поди-ка не дурак и сменит даже портки, чтобы о них не прознали несостоявшиеся жертвы.

Из тех, кто шёл по низу, женщин не было, а вот знакомые были. Глиняный Лоб и Лютый Прыщ, убийца неплохой и умелый, но уж больно жадный. Был бы не жадный, сюда бы не сунулся. Какой умный посвящённый будет воевать с баронами? Дураку ж понятно, заказчики подставляют и живым не уйти. Или непонятно… Глиняный Лоб же тоже пошёл, а ведь как есть дурак. А Ржаному Пню не повезло. Удавкой — это его Кабан, конечно. Очень Кабан удавку любит, иногда даже без ножа на дело идёт. Учеников по-всякому учит, а сам — ну, как привык.

Всё это Врени коротко изложила старику Клеменсу, бросив под конец:

— В кабаках о них разное болтали.

Палач сухо усмехнулся, давая понять, что оценил её попытку как-то отмазаться от знакомства с ночными гостями, и принялся распоряжаться распределением пленных по камерам подвала.

Связанные братья-заступники очухались и принялись браниться:

— Опомнитесь, безумные! — кричал, видимо, главный, пухлый монах, который в бою орудовал топором. — На кого руки поднимаете?! На служителей Заступника! А вы кому служите?! Чёрнокнижнице проклятой, вампирам да оборотням! Покайтесь!

— Интересно, — сухо сказал палач. — Заткните им пока рты. Пусть отец Сергиус с ними разговаривает. Тогда и расскажут, откуда свист слышали и зачем им это понадобилось.

Врени поспешила уйти. Едва она поднялась на второй этаж, как её отозвала в сторонку Марила и провела к другой лестнице. Заставила спуститься.

— Гляди! — ткнула она в полумрак.

— Это что?! — поперхнулась проклятая, разглядев сцепившиеся тела вампиров.

— Сама не видишь? — шёпотом возмутилась сумасшедшая. — Я тому монаху показала и баронессе. И даже Вир пришёл. А они не знают.

— Чего не знают?

— Что с ними! И что с ними делать!

— Что делать?! Они же дохлые!

— Вир сказал, живые.

— Это?!

— Ну да.

— А ты-то здесь сама что делаешь? — насторожилась цирюльница.

— Они велели тут не ходить, — пояснила сумасшедшая. — Мол, мало ли как они проснутся.

— Головы отрубить и кол в сердце, — предложила цирюльница. — Тогда точно не проснутся.

— Ты что! Монах сказал, они что-то важное делали! Спасали нас, вот!

— Мы сами себя спасали.

— Не-не-не. Монах сказал, если б они не постарались, убийцы бы к нам не полезли.

— Вот и хорошо, — проворчала Врени.

— Нет! Мы бы тогда их не поймали!

— Ты не много ли знаешь? — насторожилась цирюльница.

— Я подслушала, — хихикнула Марила.

— Ох. Пошли отсюда. Я не знаю, что с ними делать.

— Вир сказал, спрятать их пока надо. И запереть.

— Так чего не прячет? — не поняла Врени.

— Так их пока никто не видит, а в подвал сейчас убийц рассадят. Вот как всех рассадят, тогда и им место найдётся. А то представь, откроют дверь, а за ней — это!

Врени вздохнула.

— Пошли спать. У тебя помолвка сегодня.

Марила снова хихикнула.

— Это будет уже не так весело, правда?

Случившееся ночью не омрачило помолвки. Мюр сиял, Марилу уговорили надеть платье без перьев, но от петушиного гребня она не отказалась, Хрольф вручил зятю самострел, Грайогэйр всё отводил отца Сергиуса в сторону «потолковать» (зычным шёпотом) о нападении и убийстве его родича, Виринея одаривала присутствующих благими пожеланиями, а Большой Куно вусмерть упился с гостями-нагбарцами, подрался с тремя из них и поклялся в вечной дружбе им же и еще троим в придачу.

Нора обещала своей дуре щедрое приданое, но уточнять, какое, не стала: если Мюр решит перейти к ней на службу, это одно, если нет — совсем другое.

Вейму никто не хватился, а про Липпа — или рыцаря Вивиана — никто и не знал, что он мог тут быть. Только Норе не хватало советницы — было так трудно делать вид, что всё прекрасно, когда ничего прекрасного не было. Она всего второй раз в жизни сталкивалась с настоящей опасностью. Какие-то люди хотели её убить. За что?! Почему?! Вейма, наверное, нашла бы слова, чтобы её утешить — или сняла бы тревогу одним взглядом. Но Веймы не было с баронессой. Вейма всю помолвку пролежала в самом дальнем чулане, неподвижная, застывшая, вцепившаяся в собрата.

Она появилась посреди своих покоев. Вир был там и спал — до её появления. Он проснулся мгновенно, едва она выступила из тумана. Вампирша напряжённо стояла посреди спальни и принюхивалась к мужу. Что он мог чувствовать? Страх? Ревность? Злость?

От оборотня пахло беспокойством. Беспокойством за неё. Вампирша распустила шнуровку платья, дала ткани соскользнуть на пол и шагнула к мужу.

— Прости меня, — тихо сказала она, оказавшись в родных объятьях.