Помнить имя свое

Глава 4. Ловозерские байки

– Эй, Колька, хорош дрыхнуть! Я тебя уже второй раз подымаю! – барабанил в дверь комнаты внука Георгий. – Вставай! После поздно будет!

Парень еле-еле разлепил глаза. Его голова раскалывалась от боли, будто он только что приложился затылком к увесистому булыжнику. В каморке нечем было дышать. Спросонья Коле показалось, что он валяется где-то у подножья адских ворот (кто знает, куда затащило его это чудовище), а его лицо припекает от рвущихся языков геенны огненной. Как только мозг пожелал доброго утра своим подопечным рецепторам, Коля понял, что всю ночь проспал с включенным обогревателем, а его подушка оказалось мокрой от протекающей все это время крыши.

Он поковылял к рукомойнику, аккуратно приделанному возле самого выхода, набрал туда теплой воды (нагреватель неплохо прогрел помещение) и умылся. Намочив летящими брызгами всего себя с ног до головы, направился на звук брякающих тарелок.

– Доброго утречка! – воскликнул старик, уже сидевший за столом и громко постукивающий ложкой о стенки своего бокала с чаем. – Приземляйся. Я тебе уже даже кофа заварил.

Коле последняя фраза не очень понравилась. Ведь дед нарушил его ежедневный ритуал. Отхлебнув из чашки немного напитка, он понял: дедушка просто насыпал растворимого порошка (хоспади, какой он противный). Но эту ситуацию можно было хоть как-то исправить: Коля превратил черную дымящуюся жижу в бледно-коричневое пойло, бухнув туда приличное количество десятипроцентных сливок.

– Как спалось? Сегодня всю ночь дождь лил, – решил завести ненавязчивый разговор Георгий.

– Ерунда всякая снилась… Кстати, у тебя крыша протекает. Прямо на голову мне накапало.

– Аннушка подушку для крепкого сна, помнится, делала. Подружайка ей целую охапку душицы привезла с Костромы откуда-то, кажись. Вот и набила в наволочку все, что было. От такого аромату валяешься как убитый. И мысли дурные отгоняет. Вещь хорошая! А крышу-то подлатаем, подлатаем…

Коля промолчал. Его взгляд привлек практически идеальный порядок в еще вчера захламленной комнате. Нет ни разбросанных топографических карт, ни тетрадей, ни книг. Все убрано на свои места.

– А ты что? Всю ночь порядки наводил? – спросил внук у деда.

– Да тоже плохо спалось… Сначала думал выкинуть некоторые книги, а потом подумал: Аннушка бы не одобрила. Ну и ладно, что место занимают… – старик махнул обреченно рукой. – Распихал все обратно. Если хошь, забирай. Ты ж вроде тоже любитель интеллигентного чтива. И это… ты не серчай за вчерашнее. Фиг с ними, с оленями этими! Глянем сегодня, может, действительно надо починить Василию свои владения.

– Слушай, это ты меня прости за то, что накричал вчера на тебя…

– Ай! Это ж ерунда! Я на тебя зла не держу. Главное, ты в своем сердце зла тоже не держи. Жизнь слишком коротка, чтобы обижаться друг на друга. Всякий раз, как мы с Аннушкой ругались, она первая мириться приходила. Я только о ней подумаю, а она тут как тут… Я, дурак, слишком гордым был. Только в тот последний день над ее изголовьем за потерянные минуты прощения просил…

Для Коли стала большим откровением подобная сентиментальность дедушки.

Они довольно быстро покончили с завтраком, и Георгий пошел заводить свою «Ниву», бросив на ходу:

– Я тебе всю необходимую одежку подготовил. Там, на диване лежит, – и указал на все ту же комнатку с телевизором.

К этому времени Коля уже вполне взбодрился и не чувствовал головной боли, что мучила его двадцать минут назад. Он совсем забыл и про тот кошмарный сон, что привиделся ему сырой ночью, предвкушая встречу с самыми милыми существами на планете. Всю эту экипировку, что приготовил ему дедушка, Коля надевал всякий раз, как направлялся к Василию на пастбище. И, похоже, она никогда не стиралась. Георгий говорил, что так ткань впитывает в себя олений запах, а это располагает к тебе зверье намного больше. Иногда Коля думал, что старику просто лень все застирывать – собственно, как и ему самому.

Внук частенько спрашивал у дедушки, почему в его доме нет ни одной шкуры оленя. Он же называл себя саамом. А трофея-то и не было. Георгий сразу все стрелки переводил на свою жену – мол, она не позволяет. И Коля этому был безусловно рад.

Он быстро собрался и выбежал во двор, где рычащий «Нивасик» уже вовсю коптил воздух. Прыгнув в машину, парень сразу почуял в салоне разносортный букет запахов: от рыбы до навоза. Георгий закончил со своими приготовлениями и уселся за руль, заставив машину резко тронуться с места.

– Василию, кроме его жены, больше не помогает никто? – решил вновь завести разговор Коля вместо обыденной прослушки музыки.

– А кто ему еще поможет? Уметь надо с оленями управляться! Молодежь учиться ремеслу не хочет, совсем нынче другие, как у вас говорится, приоритеты.

– Так ты сказал, у него дело хорошо пошло. Вот тебе и бизнес семейный!

– Ха! Бизнес! – усмехнулся громче Георгий в попытке переплюнуть никудышную шумоизоляцию. – Это оленя загони, накорми, вылечи… Тут, батька, со зверем общаться надо, а не деньги считать и бумажки писать. Вот сын его и уехал покорять столицу. Не спрашивал, правда, кем он там устроился…

– Тут ты не прав! Управленцы тоже нужны хорошие!

– Ну, ты-то будешь большим начальником, я в тебя верю! – по-доброму подколол старик. – Нет, есть те, кто остается, хозяйство ведет. Но таких у нас здесь мало. Общины небольшие. И сам же знаешь!

За окном автомобиля начали мелькать низкорослые горбатые березы, вводящие в гипноз и так помутненное социальной неопределенностью сознание Коли. Парень всячески пытался не уснуть. Заметив засыпающую физиономию внука, Георгий нажал на кнопку включения магнитолы. Из стареньких динамиков донесся рычащий голос Высоцкого. И пошло-поехало.

Просторы Ловозерской тундры сегодня окутало какой-то непонятной влажной дымкой. И намека не осталось на вчерашнее ясное небо. Вот теперь каждый житель этой местности мог признать привычную серость окружающей природы. И никто даже не думал о том, что жизнь в подобных условиях – несправедливое испытание, посланное Господом северному народу. Коля никак не мог разглядеть какую-либо красоту среди бледных мхов и сочувствовал мерзнущей карликовой березе, скрючившейся под хлыстами разъяренного ветра, в ее попытках пробиться к изредка навещавшему ее любовнику, имя которому Солнце.

Полчаса молчаливого транса не привели его к просветлению в отношении острых вопросов, а лишь нагрузили новыми сомнениями.

Они съехали на грунтовую дорогу, уходящую прочь от основной автомобильной трассы. «Ниву» начало трясти от неровностей под колесами, что привело Колю в чувство. И вот впереди он уже видел макушки простеньких саамских юрт, выглядывавших из-за высокого бревенчатого забора оленьей фермы. Машина подъехала к главным воротам, и Георгий посигналил, оповещая хозяев о прибытии.

В воротах возникла худощавая фигура деда Василия. Он на минуту застыл, вглядываясь в лобовое стекло подъехавшей «Нивы».

– Да я это, Кольку с собой привез! – недовольно проголосил Георгий через открытую дверь внедорожника. – Совсем ослеп, что ль?

Хозяин фермы поспешно раскрыл створки ворот и отошел в сторону, чтобы впустить гостей. Припарковавшись возле маленькой избушки, где располагалась сувенирная лавка для посетителей, Георгий первым вылез из машины.

Коля немного замешкался, оглядывая через окна территорию. Он сразу же зацепился взглядом за мелькающие на огромном пастбище ветвистые рога. Нависшая над землей влажная дымка оберегала гуляющих животных от навязчивых взглядов. Парень прекрасно понимал интерес людей, приезжавших посмотреть на этих красивых существ. Он искренне верил в то, что дед Василий был именно тем человеком, который умеет раскрыть теплоту и дружелюбие природы, так тщательно скрытые от городского неандертальца.

Коля ступил кроссовками на сырую грунтовку, захлопнул дверцу автомобиля и направился к болтающим приятелям.

– Здорова, молодежь! – довольно серьезно произнес Василий.

Его лицо за несколько прошедших с их последней встречи лет еще больше покрылось глубокими морщинами. Проложенный ими путь, казалось, вел прямиком к самым потаенным уголкам старческой души, заключенной где-то на дне пропасти светло-голубых глаз. Сейчас взгляд пожилого оленевода не выражал абсолютно никакого добродушия, скорее, он был оценивающим. Коля сразу это заметил, отчего ему захотелось сбежать к оленям, не произнося ни слова. Поэтому он демонстративно кивнул, протянув руку для ответного приветствия.

– Спокойно нынче у тебя здесь. Не то что зимой. Красотааа! – прервал нависшее молчание Георгий.

– Ага, спокойно только тебе сейчас! – проворчал в ответ Василий. – Зверье с ума сходит! Рога у некоторых чесаться начали, так они трутся обо что видят! Гон4 скоро пойдет полным ходом.

– Ну да, время подошло. Главное, чтоб быки друг друга не поубивали, как в прошлом году. Ты зевак до сих пор пускаешь к оленям?

– Пока нет. Важенки нынче пугливые. Глядишь, выводка нового не будет.

Коля был рад тому, что таки мог увидеть любимых животных до того, как они сбросят свои красивые рога, хоть они и были не столь шикарны, как у оленей других пород. Несколько лет назад он стал свидетелем необычного для постороннего наблюдателя явления – борьбы двух самцов в период брачного сезона, сопровождающейся пронзительным низким ревом. Жуткое зрелище. Казалось, еще чуть-чуть, и эта битва закончится совсем плачевно как для одного из быков, так и для самого зрителя. В тот самый момент уступающий в силе олень терял свои природные оружие и щит. И вдруг победитель отступил, бросившись атаковать и без того ободранную сосну. Развернувшаяся картина демонстрировала ту самую дикую силу, которая могла одержать верх даже над человеком, считавшим себя венцом природы. Окажись он на пути разъяренного животного… Вот и вся мощь. Зимой эти же самые «великие и ужасные» выглядели довольно мило: с мохнатыми пеньками на голове.

Трое мужчин медленным шагом направились к пастбищу. Старики обменивались соображениями по налаживанию хозяйства и обсуждали непростые времена на ферме. Коля перестал улавливать суть их разговора, потому что все его мысли были заняты прелестными мордочками. И вот уже пара недоумевающих глаз важенки уставилась на приближающихся двуногих. Парень было потянул к ней руку, но самка быстро отпрянула от ограждения.

– Ишь, че захотел! Просто так она к тебе не пойдет. Хоть бы предложил чего вкусненького! – с насмешкой произнес дед Василий. – Погодь, щас ягеля принесу.

Он ленивым шагом направился к небольшому сараю и скрылся за ржавой металлической дверью.

Коля с восхищением продолжал наблюдать за бродящими по огороженной территории животными. Сейчас они казались ему довольно спокойными. Туман раннего утра цеплялся за их ветвистые короны, а земля противостояла тяжести их уверенных копыт. Парень сразу мог на глаз отличить самок от самцов, что считал своим исключительным знанием (однако это проще простого для любого из нас).

Совсем незаметно к наблюдающим неуверенным шагом подошел молодой коричнево-белый олененок с двумя пушистыми бугорками на голове. Он уставился на Колю с явным интересом и пытался все ближе подкрасться к этому «неопознанному объекту». На стоящего рядом Георгия он не обращал никакого внимания, давно привыкнув к его периодическому присутствию. И старик не упустил возможности ласково погладить любопытного детеныша – тот даже не вздрогнул.

– Не спеши тянуть к нему руки – убежит, – предупредил дед внука. – Подожди, пускай принюхается.

Парень с замиранием сердца выжидал, когда же он сможет прикоснуться к грубой оленьей шкуре, но резкий хлопок металлической двери сарая испугал и без того дрожащего от неуверенности малыша, и тот поспешно направился к старшим.

Василий вернулся с небольшим пластиковым ведром, наполненным подсохшим лишайником.

– Пойдем, угостишь зверье. Только гулять по пастбищу не пущу! Зашибут же! – пробубнил он в сторону молодого гостя.

Как только стадо увидело своего хозяина с кормушкой в руках, олени тут же оживились. Некоторые, особо смелые, устремились к старику вперед остальных. Пожилой фермер протянул Коле ведро, мол, возьми чуть-чуть. Парень взял столько ягеля, сколько поместилось в его довольно крупную ладонь, и принялся подзывать животных. Важенки, не сумевшие пробиться к ведру с лакомством, робко терлись возле незнакомца и пялились на его кисть. Наконец, одна из них все же поспешно выдернула желанную приманку. Кто-то из самцов уже накинулся на несчастную пластиковую кормушку, чуть не задев Василия рогами.

– Я тебя недавно кормил! Имей совесть! – проворчал он, отнимая у зверя незаслуженный трофей. – Ай! Все рассыпал!

Автор иллюстрации: Елена Рудых

Около ограды валялись горстки лишайника. Коля подобрал немного и решил «подкатить» к самому красивому оленю. Его рога имели большое количество отростков, что указывало на почтенный возраст. Крайне необщительный товарищ. Он выделялся среди остальных, но при этом не внушал абсолютно никакого страха. Заприметив, что к нему направляется какой-то неизвестный ему человек, олень сразу же поднял величественную голову с ветвистыми рогами. Зверь уставился парню прямо в глаза, будто спрашивая: «Что тебе нужно, двуногий?» У Коли аж перехватило дыхание, и он остановился. На него смотрело не животное, на него смотрел человек. Красавец не отрывал от него взгляда, словно ожидая ответа на свой немой вопрос. Но вскоре поняв, что так его и не получит, снова прильнул к земле в поисках завалявшегося ягеля. Больно он хотел вестись на глупые уловки неразумного существа.

– Хорош, – протянул Коля, глазея на белоснежного оленя.

– Мяндаш – наша жемчужина! Сама невозмутимость. При этом и мухи не обидит. Всеобщий любимчик! – с гордостью сказал Василий.

– Прямо как в рассказах про оленя-оборотня.

– Такого красавца по-другому и не назовешь, – задумчиво ответил старик. – Так! Сожрали уже все! Будто и не кормят вас вовсе! Пойдем, Колян, нечего тут ошиваться. А то разволновались некоторые. Ты у нас гость нечастый.

Василий выпроводил парня за изгородь и затворил ее. Олени медленно разбрелись кто куда. Стало слышно, как неподалеку кто-то колет дрова.

– О, Ленка опять на передовой! – бодро воскликнул Георгий. – Угробишь девку скоро!

– Эта женщина против целой армии с топором пойдет! Так что больно не сокрушайся. Коли отберешь – сама тебе потом чего-нибудь отрубит, – махнул в сторону своей жены Василий.

Колины руки немного дрожали – то ли от холода, то ли от волнения. Он явно был здесь третьим лишним. Поняв, что два старика явно ходили вокруг да около какой-то интересующей их темы, заполняя пространство вынужденного молчания общими фразами, парень решил по-тихому «слиться» к более радушному собеседнику с топором в руках.

Елена с огромным усердием раскалывала небольшие поленья неподалеку от их семейного жилища. Эта картина больше напоминала какой-то сеанс проработки гнева: пожилая женщина с довольно сосредоточенным и серьезным выражением лица заводила инструмент за голову и с громким выдохом настигала им бездушные пеньки.

– Тетя Лена, вам помочь? – вырвалось у Коли при виде происходящего.

– Коленька! Родненький! Неужто ты! – бросив топор, сквозь одышку с восторгом воскликнула Елена и кинулась обнимать гостя. – Привет, красавец!

У парня аж перехватило дыхание от силы рук, что давили ему в области нижних ребер. Однако искренняя радость от встречи рисовала улыбку на Колином лице.

– Совсем худой стал… – ахнула Елена, оглядывая молодого человека с ног до головы. – Да ты и щепки не расколешь!

Ни у кого бы никогда не повернулся язык назвать ее старухой или даже бабушкой. Эти полные энергией глаза и недюжинная для прекрасного пола сила делали вопрос о ее возрасте весьма спорным.

– Зря вы так говорите, теть Лен, дайте-ка мне топор! Вы передохните пока.

Коля взял довольно увесистый инструмент в руки и сразу же засомневался в своем дальнейшем успехе. Хорошенько замахнувшись, он ударил лезвием по деревяшке, отколов от нее лишь ничтожный брусочек. Полено соскочило на землю, а топор застрял в сосновом пне. Внимательно наблюдавшая за происходящим Елена засмеялась.

– Ну почти, Коля, почти! Еще пару попыток тебе б дать! – одобрительно произнесла она, наблюдая за тем, как парень пытается вытащить застрявший в неположенном месте топор. – Силенки-то все-таки есть! Погодь, помогу.

Она взялась за рукоятку, уперлась ногой в пень и выдернула из него свое орудие эмоциональной разгрузки. В этот момент Коле стало даже немного стыдно за себя. В такие минуты какие-нибудь девочки-подростки или девушки чуть постарше разочарованно вздыхают: «Ну, ты ж мужик!» Эй, мужики тоже люди!

С третьей попытки дела пошли намного лучше. Правда, с каждым новым ударом Коля начал ощущать дискомфорт в районе плечевых суставов, а бицепсы уже кричали: «Брось ты это! Не занимайся ерундой!» Елена хихикала и подбирала бракованные дровишки, складывая их к остальным. Через минут семь она заметила, что руки ее ученика уже еле-еле поднимаются. Довольная результатами проделанной работы, женщина остановила трудягу:

– Хорош, хорош! Вон сколько наколотил! Полно! Пойдем лучше в дом, чайком хотя бы тебя угощу с чем-нибудь вкусненьким! Будем твои мышцы восстанавливать! – ее слова искрились доброй иронией.

А в это время два старика, стоявшие неподалеку от оленьего пастбища, настолько были увлечены своим разговором, что даже и не видели разворачивающейся неподалеку картины.

– Слушай, я один пойду рогатых искать, – говорил Василий. – Вона, у тебя внук приехал в кои-то веки. Не дай Бог, его еще за собой потащишь!

– Эй, дурень, ты это брось! Туда одному нельзя ходить! Тем более, я думаю, что олени твои прикормленные дотуда бы не добрались! Они где-то здесь шляются, отвечаю!

– Коли бы здесь шлялись, давно бы вернулись! А если их не привести, то все стадо уйдет! Мяндаш уйдет! Где я потом такого оленя возьму! Нас с Ленкой животные эти только и кормят.

– Тебя туристы кормят, а не животные! Ты свои заборы проверяй лучше! Не могли звери просто так взять и испариться! – начал нервничать Георгий, переходя на повышенные тона. – А лучше сиди ночью и карауль!

– Не могу ж я каждую ночь караулить! Когда сижу в засаде, хоть один бы попытался сигануть! Ан-неееет! Это тебе не бараны! Рога свои как поснимают, я ограду другую пущу.

– Вернутся твои олени! Они-то дорогу точно найдут, а если мы с тобой туда сунемся, то там и сгинем…

– Если малохольного своего потащишь – точно сгинем… У него кровь порченая!

– Что ты бредишь?! – лицо Георгия покраснело, а глаза блеснули злостью. – Кровь у нас одна! И знаешь что? Коли тебе так хочется, ступай! Коли зверье важнее души человеческой, ищи!

– Да полно тебе, Ёгор5! Вдруг чего, ты по хозяйству здесь все знаешь, – смеясь, произнес Василий, хлопая престарелого друга по плечу. – Говорят, в совхозе тоже трое слиняло на той неделе. Там-то уж точно с охраной все в порядке!

– Пойдем, я сам ограду просмотрю! А то брешешь, что целая! – потянул за собой Георгий собеседника обратно на пастбище.

Тот, помотав неодобрительно головой, поплелся за ним.

В избе оленевода уже вовсю кипел электрический чайник. Пара жила в обычном деревянном доме, подобном тем, что можно встретить в глубинке в любом уголке России. Никакого тебе саамского чума с каменным очагом по центру, хотя такие сооружения на территории фермы, конечно же, были. Однако некоторые вещи, несомненно, отличали внутреннее убранство их жилища от обычного дома: оленьи рога, развешанные по стенам, шкуры, служившие покрывалами для некоторой мебели (их, правда, было не так много), а также внушительное количество самодельной деревянной посуды (не особо практично). Около обычной русской печи под потолком были развешаны пучки иван-чая, зверобоя и крапивы, которые наполняли помещение характерным ароматом трав. Кое-где на стенах висели детские рисунки и самодельные картинки из ягеля и бересты. Ну и, конечно, различные цветастые клееночки да вязаные салфеточки – куда же без них!

Каждый раз, когда Коля входил в такие хоромы, он задавался вопросом о том, как можно жить подобным образом в современных реалиях. Парень прекрасно понимал, что прописка в селе Ловозеро вовсе не определяла именно такой быт и не являлась приговором для многих. Однако ему посчастливилось наблюдать именно самобытный устрой (сразу понятно, что Колины родители особо не жаловали такие места в качестве местных курортов). Но один факт все-таки приходилось признавать неукоснительно: уют таких помещений согревал и убаюкивал даже закоренелого горожанина.

– Васька даже и не сказал мне, что гости такие к нам пожалуют! – сетовала Елена, замешивая тесто для блинов. – Щас мы быстро блинцов сварганим! Раз-два и готово!

И действительно. Не успел Колин желудок прокричать митингующие лозунги во славу любимого мучного изделия, как первые дырявые кругляши уже дымились на тарелке. В подходе к приготовлению блинов Елена и Колина бабушка были солидарны. Поэтому парень не сомневался, что сейчас ему будет неимоверно вкусно.

– Как вы здесь, теть Лен, не надоело одним хозяйство держать?

– А мы жизни другой, Коля, и не знаем! Все это уже давно слишком дорого сердцу и привычно. Я даже вам, нынешнему поколению, сочувствую.

– Это почему же?

– А что? Вы всю жизнь только и делаете, что соревнуетесь. Кто больше заработает, кто удачнее замуж выйдет или женится… А если что-то не выходит, то и жизнь кончается.

– Ну это преувеличение, теть Лен.

– Нисколько. Вон, сын наш уехал в столицу, работу инженера там нашел, деньги, говорит, хорошие получает. А со своих объектов и не вылазит. Вся жизнь на этих объектах проходит, родителям лишний раз позвонить не успевает, не говорю уже о том, чтоб приехал… Я, конечно, за него очень рада! Очень рада, что даже в таких, казалось, богом забытых краях талантливые дети рождаются. Особенно когда у тебя самой такой! Только жалко мне его, кровиночку. Так вся жизнь и пройдет. Но, правда, говорит, нравится ему.

– Теть Лен, он пользу обществу приносит! Город отстроит, и целые поколения жить в нем будут! След в истории.

– Москва и так стоит отстроенная! Куда еще строить? Только одна она и строится. И ты туда же! Анютка мне рассказывала. Все беспокоилась, что ты в Ленинграде в какой-то забегаловке работаешь, к родителям ехать не хочешь.

– Вот и приехал сейчас…

– А чего передумал вдруг?

– Да так… не срослось… – со вздохом произнес Коля, явно решив уйти от назревающей темы.

– Оно и к лучшему, родимый! На кой тебе эта суета? И работу найдешь, и жену найдешь, и детей наделаешь… Жизнь хоть из-под носу не уйдет!

Эти слова прошлись острым лезвием по самолюбию молодого представителя амбициозного поколения. Они словно молотком одним махом пришибли все его честолюбивые мечты. Неужели он является всего-навсего очередным статистом? Неужели его ждет стандартный сценарий «жена-дети-дом»? А может, все-таки ему уготована главная роль в остросюжетном сериале про трудный выбор и признанные заслуги?

Коля все больше погружался в этот огромный океан рефлексии прямо за столом перед пустым фарфоровым бокалом с чайными разводами.

– Эй, Коленька! Я что-то не то опять ляпнула? – заметив резкую перемену на лице своего гостя, произнесла Елена. – Погрустнел ты больно… Обидела, что ли?

– Нет, конечно! Задумался немного, – очнувшись, протараторил парень. – Бабушку вспомнил. Она мне тоже постоянно блины пекла…

– Жалко Аннушку, да. Такой умной женщиной была, начитанной! Любой совет дать могла. Говорила, что проблемы человеческие все стары, как мир. И про все уже в книгах написано. «На, почитай. Может, душу отведешь», – отвечала мне порой. А мне и не до чтения всякий раз. Вон сколько дел!

Коля по-доброму усмехнулся, уставившись на столовую клеенку.

– Рано ее Господь прибрал, – продолжала хозяйка. – А может, сглазил ее кто? У нас тут всякого полно…

– Я в это не верю. Сглаз – это лишь человеческое самовнушение в действии.

– Скептик, значит?

– Реалист.

– Когда было мне годков, как тебе сейчас, отец рассказывал мне про один случай. Значит, отправились они с друганом, Игорем, рыбачить на Сейдозеро. Молодые, дури много. Тоже в байки всякие не верили, что старики рассказывали на лавках. Так вот. Сидели они в лодке, а рыбы нет и нет. Кой их бес попутал дальше там ошиваться? Уже смеркаться начало, а они все выжидали. Разговорились чего-то, хиханьки да хаханьки… Шуму навели. Тоже мне рыбаки. Глядит Игорь – что-то на поверхности воды показалось и исчезло сразу. Ну, думают, рыба посмелее стала. Ждут. И тут на те: удочку потихоньку подергивает. Ждут, не вынимают, чтоб не сиганула с крючка. А леску все сильнее и сильнее тащит. Отец говорит другану, мол, вынимай уже. Тянет, тянет, удочка вдруг обломилась и осталась плавать в метре от лодки. И что ты думаешь? Игорь за ней потянулся. Тут хвать его за руку из воды кто-то! Разорался так, будто уже конечность оттяпали, все молитвы, кои мог, вспомнил! А отец мой его обратно и оттянул. Смотрит на другана: тот бледнющий, глаза ошалелые. Кричит: «Утопленница, утопленница там! Про́клятая утащить хотела!» Вот и думай теперь, что это было!

– Как их в озеро-то не затянуло?

– Отец говорил, мол, Игорь так разорался, столько молитв протараторил, что любой нечистый бы сам его испугался!

Коля вспомнил свой сон этой ночью и на минуту замолчал. Совпадение? Скорее всего. Что уж говорить, если ему подобные сказки с самого детства рассказывали. Не мудрено, что конкретное место вызывает определенные ассоциации.

– Да ну, будь это какая-нибудь русалка, фиг бы они выбрались! – произнес через некоторое время парень.

– Нет, не русалка это была. Старожилы наши говорили, что озеро то священное. Утопленниц там отродясь не было. Понимаешь, они ошивались на озере, шумели поди, воду не прикормили. Вот те и вылезла водяная богиня Чадзьенньт недовольная. А она тоже дама пугливая. Отец говорил, мол, и не помнит, как выбрались. Все словно в тумане. Единственное, говорил, нашел он тогда на берегу гребень для волос женский. Даже подобрал и с собой принес. Хранил его многие годы в память о том случае, чтоб не обсмеяли его. Ай, красивый такой гребень! Тебе не передать! Потом маманька увидела, как папа мне его передает, отобрала и сожгла. Ругала его на чем свет стоит!

– Теть Лен, там туристов полно всегда было! Вот и обронил кто.

– В те года туристы толпами не ходили, как сейчас! Женщины тем более! Так еще и гребень! Кто гребнем пользуется? Тогда точно не видала.

– Артефакт завалялся, подумаешь.

– Я те к тому, что не надо быть таким уверенным в отношении неизвестного. А вот слыхал про группу лыжников приезжих в семьдесят третьем6?

– Вы про группу Дятлова7?

– Да какой Дятлов! – махнула рукой Елена – То раньше было, и не у нас! А я тебе про семьдесят третий год говорю! Десять человек пошли в Ловозерскую тундру до Кировска и сгинули!

– Аааа! Вспомнил! Да замерзли они просто-напросто.

– Не, не верю! Лыжники, и не знали, куда ползут? Там, видишь ли, тоже факты спорные были…

– В метель попали и согреться не смогли, не готовы были к таким жестким условиям, не учли многое. Вот и все. Всех же нашли потом. Подтвердили обморожение. В случае с Дятловым действительно необычные моменты есть, а с этими туристами… Все очевидно.

– Кому очевидно, а кому – нет! Наши говорят, что мерячение8 напало вдруг на всех участников. А Бог его знает, что тебе в таком состоянии сделается.

– Это все догадки. Дедушка говорил, что не раз был в тундре. Ничего ж ему не сделалось.

– Да, и Васька мой был. Так они-то знают, что к чему! И как откупиться от нечисти, и к кому обратиться! – Елена тотчас перекрестилась. – Вот и не заплутали пока, слава те Боже!

Колю забавляла эта искренняя суеверность. Но ему так нравилось слушать подобные байки, анализировать их. Только здесь, в небольшом селе посреди Ловозерской тундры, он мог прикоснуться к атмосфере мистицизма. Однако пройдет еще несколько десятков лет, и вся эта самобытность унесется к дальним болотам, оседая золотом на рогах диких оленей.

– Так, по-вашему, попавшие в те леса обречены на смерть?

– Ну почему? Коли заплутаешь в тундре, она тебя и выведет на свет Божий. Мне моя матушка говаривала, что для сотворения мира Бог взял оленя. Леса – это шкура оленья, реки и озера – его кровь, озерца поменьше – глаза, а сердце оленя было в землю закопано. Так вот, когда заблудишься в глуши, прислони ухо к земле. Если услышишь ритмичное биение – правильной дорогой идешь.

– А разве нет какого-нибудь доброго лесовичка-боровичка, который тебя спасет от упырей?

Елена рассмеялась:

– Такие разве что в сказках бывают! Как говорят: в чужой монастырь со своим уставом не лезь. Так вот. Сунешь нос куда не надо – сгинешь. Иной раз, конечно, побродишь, попугаешься, но выберешься. Спасут тебя здесь силы небесные. Может, хозяйка горная тебя заприметит.

– Теть Лен, я ни одной молитвы не знаю.

– Ай, не научил тебя дед ничему! От сердца все идет. Искренне проси о помощи, как можешь. Небу все как на ладони видно: и страх твой, и слезы твои, и ложь, и намерения. А если подсобишь лесу, то он тебе тем же и ответит. А ты, что ли, в тундру собрался идти?

– Это я так… Чисто гипотетически.

– Заболтала я тебя! – воскликнула хозяйка, ставя на стол банку морошкового варенья. – Подожди мальца, накормлю наконец-то скоро.

Блины прилипали к старой чугунной сковородке, хорошо сдобренной подсолнечным маслом. Однако Елена очень ловко переворачивала их с помощью маленькой металлической лопатки. Вокруг становилось довольно душно, пространство наполнялось приятным запахом выпечки. Минут через десять Коля уже вовсю уплетал любимое лакомство вприкуску с сахарной северной ягодой.

Вдруг он почувствовал, как в его штанину, в районе щиколотки, впилось что-то острое. Он заглянул под стол и увидел молодую кошечку. Пара умоляющих зеленых глаз уставилась на жующего незнакомца. Послышалось жалобное мяуканье. Не нужно было быть знатоком языка братьев наших меньших, чтоб распознать протяжное «Даааааай!».

– Мусенька, не клянчи! – наказала хозяйка маленькой трехцветной кошке, подняв край клеенки, свисающий с обеденного стола.

Муся взглянула на Елену и убрала лапку от Колиной ноги, будто распознав смысл человеческих слов. Парень было потянул к ней свои жирные от масла пальцы, но она быстро скрылась где-то в другой комнате.

– Недавно к нам прибилась эта кошечка. Непонятно, откуда она взялась. Умненькая такая. И не убегает даже.

Издалека донеслись мужские голоса, открылась входная дверь в избу, половицы заскрипели от тяжелых шагов двух стариков.

– Я думаю, где Колька! А он тут брюхо набивает! – воскликнул Георгий, глядя на внука. – Так мы помогать сюда приехали или чаи гонять?

– Отступись! Дай ребенку поесть, тыщу лет его не видела! Сами справитесь! – заворчала Елена.

– Труд из обезьяны человека сделал! – не унимался дед. – Ему бы не мешало пальчики размять!

– Коленька мне уже дров наколол! Вона, иди, глянь, – махнула в сторону заднего двора женщина.

– Ну, Васька, у тебя тогда точно все олени в лес поубегают!

Георгий разразился веселым смехом, а Василий даже бровью не повел.

– Почему он всегда такой недовольный? – спросил однажды Коля у дедушки.

– Он разочарован нынешними ценностями, – вполне серьезно ответил тот.

Видимо, внук Георгия был лишним напоминанием об убеждениях консервативного пастуха. Но нельзя же ровнять всех под одну гребенку.

Вдруг снова раздалось протяжное мяуканье Муси. Теперь кошачий хвост обвивал замызганную грязью правую штанину Василия, до сих пор стоявшего в дверном проеме кухни. Животное усердно терлось о ноги своего хозяина, выпрашивая очередную порцию ласки. Грубые мужские руки подхватили небольшое пушистое тельце и прижали к сдавленной тяжестью широких плеч грудной клетке. Кошечка замурлыкала и посмотрела старику в глаза. Два зеленых блюдца маленькой «трактористки» раскрывались все шире и шире. И наконец она издала несколько «мяу» в стиле стаккато. Унылое лицо оленевода преобразилось, и он произнес, не отрывая взгляда от миниатюрной мордочки черно-рыжего окраса: «Все хорошо, милая, все хорошо».

– Ой, ты посмотри, любовь и голуби… – протянула Елена, наблюдая сию картину.

Василий подошел к обеденному столу и опустился на скрипучий деревянный стул, пару раз провел ладонью по шерстке дружелюбного питомца и опустил кошечку на пол. Та не спешила отходить от старика и гипнотизировала его пристальным взором.

– Особо не налегай, нам еще навес латать. Рогатые его хорошо обчесали, скоро рухнет, – сказал оленевод Георгию.

– Да я лепешки не шибко уважаю. Мне б чего посерьезнее! Но это потом, – ответил тот. – Колька, пойдем! Поможешь.

– Ухх! Не дают ребенку доесть! – заворчала Елена.

Дальнейшие героические потуги городского парнишки на строительном поприще не увенчались успехом. Все добрые намерения вылетели из его головы вместе с ударом молотка по пальцам где-то в трех с лишним метрах над землей (ну а кто еще на крышу полезет?). Оленям не было никакого дела до происходящего. Разве что совсем молоденькие вздрагивали от резких ударов инструментов. Туман уже давно рассеялся, и Коле открывалась удивительная панорама здешней природы. Теперь парень не мог воткнуть наушники и закрыть глаза, уперевшись затылком в сиденье, или запереться в комнате. Он чувствовал себя как маленький щенок, которого взяли за холку и подняли высоко в воздух. На, смотри на акварельные россыпи на холсте таинственной земли.