Глава III, в которой главный герой помимо воли знакомится с подводным миром озера Лабынкыр

Вадим читал когда-то, что люди на территории Якутии жили еще двести тысяч лет назад, в эру палеолита. Они вытачивали кварцитовые ножи, ловили рыбу на костяные крючки, смешивали глину с жиром и получившейся кашицей расписывали валуны и скалы.

Нынче, запертый в пещере, откуда слышалось журчание впадавшей в Лабынкыр реки, он получил возможность лицезреть наскальную живопись во всей ее красе. Он ожидал увидеть каких-нибудь быков, сохатых или, на худой конец, пресловутых мамонтов, но фантазия первобытных живописцев превзошла все чаяния. Пещерный свод покрывали рисунки, чьи сюжеты могли родиться разве что в мозгу, одурманенном сильнодействующим зельем. Свивались в кольца змееподобные рыбины с мордами наземных животных – куниц, росомах, горностаев. Парили аисты с когтями коршунов. Пластались в бешеном беге двухголовые лисы. Но сильнее всех поразил Вадима один урод: колоссальной величины медведище, на шее которого сидела полосатая тигриная башка с раззявленной пастью.

Вот они когда зародились, мифы об Улу Тойоне и его прислужниках! Еще в стародавние времена, задолго до появления суконных шапочек, кафтанов и бисерных узоров. Предки нынешних тунгусов и якутов сочиняли у камелька страшилки, которые застревали в памяти у детей, передавались из поколения в поколение, разрастались до эпических масштабов…

Ах, да! Пора бы рассказать, каким манером Вадим Арсеньев попал в бесплатный художественный музей.

Когда беглянка в лоскутном платье скрылась за деревьями, он снова двинулся к избушке, но не прошел и десятка метров, как был скручен невесть откуда высыпавшими людьми. Они были одеты одинаково – полушубки из меховых полос, низко нахлобученные шапки, широченные штаны, заправленные в сапоги, – но выделялся среди них один, смахивавший на ряженого с ярмарки. Его сухопарое тело облегало что-то наподобие салопа из жеребячьей кожи пегой масти. Пуговицы отсутствовали, их заменяли четыре сыромятных ремешка. На шее у скомороха висела на волосяной веревочке бронзовая бляха с выбитым на ней абрисом летящей чайки.

– Нахаа учугай! – прокаркал он, знаком велел своим подручным подтащить Вадима к яме с бивнями и потыкал корявым пальцем вниз.

– Я ничего не взял, – начал Вадим. – Я попал сюда нечаянно…

Но ему не дали договорить. По приказанию все того же клоуна в лошадином салопе пленника поволокли на берег озера и швырнули в проем, оказавшийся старой, местами обвалившейся пещерой. Вход в нее заложили булыжниками. Предоставленный самому себе, Вадим принялся их разгребать, но они были настолько тяжелыми, что он выдохся уже через четверть часа.

Сейчас его занимали только два вопроса: кто эти разбойники и что они собираются делать. Не вызывало сомнений: это и есть те добытчики, которые наполнили схованку мамонтовой костью. Когда его утаскивали из леса, он успел заметить, как пять или шесть аборигенов под присмотром арлекина с бронзовой бляхой полезли в яму и стали выбрасывать оттуда бивни. Ежу понятно: будут перепрятывать. То есть повязали его как случайного свидетеля противозаконных деяний. А коли так, доля у него незавидная. Этих упырей, живущих по законам северных джунглей, конечно, не впечатлит книжица с печатью ОГПУ, а пистолет он потерял при падении в яму.

Вадим тщетно придумывал, как выпутаться из создавшегося положения, но ничего не придумал, а на заре за ним пришли.

Свора была в сборе. Пегий шут гаркнул на своем неразборчивом наречии, и арестанта вытолкали на скалу, нависшую над Лабынкыром. Хмарный небосвод провис, грозя прорваться и окатить тундру, а с ней и озеро, прохладным душем.

«Утопят!» – молнией проскочила мысль. Вадим затрепыхался в руках у конвоиров и предпринял последнюю попытку спастись.

– Я из Москвы. Москва, понимаете? Меня послал к вам Сталин. Если со мной что-то случится, вас всех сошлют в Сибирь… – Поняв, что сморозил чушь, он спешно исправился: – Р-расстреляют! К стенке – и пиф-паф! – Для наглядности изобразил сцену казни. – А если отпустите, я за вас заступлюсь… даю честное слово!

Его слова здесь не стоили и ломаной полушки. Лиходеи то ли не изучали русский язык, то ли напрочь игнорировали угрозы пленника.

– Бар мантан! – дал отмашку их предводитель, и Вадима сбросили с обрыва.

Все это делалось небрежно, разгильдяйски, без должной основательности. Приговоренному не связали ни рук, ни ног. Летя навстречу озерной плеве, он сгруппировался и вошел в воду чисто, как на соревнованиях спортивного общества «Динамо», за которое выступал два с лишним года.

Озеро обожгло ледяным холодом, температура водной толщи была едва ли выше трех-четырех градусов. Не идеальные условия для купания, но закаленному организму все нипочем. Вадим вынырнул и, отфыркиваясь, посмотрел вверх. Дуболомы в полушубках во главе со своим атаманом стояли на уступе и глядели на пловца.

Глазейте, глазейте! Если думаете, что я не умею плавать, то серьезно заблуждаетесь. Не Джонни Вайсмюллер, но на первенстве Москвы однажды был в призах, что само по себе почетно и о многом говорит. А уж из этой-то лужи выплыву, не сомневайтесь.

Подбадривая себя, он искал удобный выход на сушу. Как назло, поблизости наблюдались только отполированные водой зубцы, за них не зацепишься. Надо проплыть дальше, туда, где берег менее каменист.

Те, наверху, загалдели. Вадим поначалу не сообразил, но затем в поле его зрения попало нечто посверкивающее и длинное, как торпеда.

Вода в Лабынкыре была прозрачнейшей. Вадим, энергично работая конечностями, чтобы не окоченеть, погрузил в нее лицо и увидел рыбу, но какую! Судя по форме тулова, это был налим циклопических размеров, весом не меньше двух пудов. Вадим не относил себя к поклонникам рыбалки, однако его друг Чубатюк уважал это занятие и частенько возил своих сослуживцев в Подмосковье, где они осваивали азы ихтиологии.

Но пес бы с ним, с налимом… Будь он обыкновенным, Вадим просто шуганул бы его и поплыл дальше. Однако вместо толстогубой и лупоглазой хари шею этого создания увенчивала голова акулы! Зубастая, оскаленная, с налитыми свирепостью глазками.

Вадим был, мягко говоря, ошарашен. Вот тебе легенды и мифы невежественных дикарей… Разом припомнилась живопись в пещере. Получается, доисторические художники не фантазировали, и в Лабынкыре на самом деле водится живность, неизвестная современной науке?

Акульи зубищи щелкали уже в каких-нибудь четырех-пяти футах. Проглотить не проглотит, но шею перекусит запросто!

Теперь до Вадима дошло: отребье в полушубках прекрасно осведомлено о том, что озеро кишит смертоносными гадами. Потому и сбросили, не связав, не оглушив. Знали, что никуда обреченному не деться.

Оружия у него не было. Вадим всплыл на поверхность и тоскливо глянул на неприступный берег. Налим с акульей ряхой двигался шустро, далеко уплыть не даст.

Ватага на круче азартно горланила – как зрители в древнеримском амфитеатре в предвкушении боев.

Но тут на арене появилось новое действующее лицо. С соседней скалы сорвалась маленькая фигурка в знакомом Вадиму цветастом платье. Она ласточкой раскрылилась в воздухе и через мгновение подняла фонтан брызг над тем местом, где в хрустальности озера изгибалась акула-налим.

Загрузка...